Люди и окна
С. Б. Шумский
КАРТОШКА
Было засушливое и не по-сибирски жаркое лето. В начале июня, посадив картошку, уехали на крымское побережье отдыхать, а когда вернулись через месяц, картошка уже отцветала. С окучиванием опоздали. Но все же огребли привявшие хилые кусты сухими горячими комьями.
Давно не помнили здесь такого пекла, как на склонах у Черного моря, все пожелтело, иссохло...
И наросло картошки мало – мелкая, неровная, как говорят в наших краях, худая. К радости нашей, осталось ведер пятнадцать-двадцать старой, прошлого урожая. На нее и положили все надежды. В глубоком погребке крупные клубни лежали как свежие.
Крепкие белые ростки начали появляться у прошлогодней лишь в октябре-ноябре. Мы их раз обломали, перебрали всю картошку. И она снова лежала до...
Заглянул однажды в отсек из горбыльков, поразился: клубни вновь проросли. А прошло с неделю, не больше. На этот раз пустили не ростки, а гроздья клубеньков. Самый большой, с грецкий орех или виноградину, а там – поменьше, мельче и совсем горох.
Новый урожай – надо же! Сама же старая картошка оставалась вполне съедобной, хотя ядреность и вкус уже не те.
Пришел, стало быть, срок и дала потомство. И прибавляли детки в росте очень быстро. Посмотрел через недельку: те клубни, что были с орех, стали совсем ладными, крупнее голубиного яйца, а на некоторых–до куриного доходили.
Какая же сила, думал, сидя в прохладном погребке, заложена природой в этих неживых холодных клубнях, если они в таких неподходящих (считай, в полной темноте) условиях с такой настойчивостью совершают то, что им положено.
И еще подумалось: как бы не взрывоопасна оказалась земля и малопригодна для обитания человека, жизнь наша не иссякнет, не прекратится, раз есть на ней картошка!
С. Б. Шумский
КАРТОШКА
Было засушливое и не по-сибирски жаркое лето. В начале июня, посадив картошку, уехали на крымское побережье отдыхать, а когда вернулись через месяц, картошка уже отцветала. С окучиванием опоздали. Но все же огребли привявшие хилые кусты сухими горячими комьями.
Давно не помнили здесь такого пекла, как на склонах у Черного моря, все пожелтело, иссохло...
И наросло картошки мало – мелкая, неровная, как говорят в наших краях, худая. К радости нашей, осталось ведер пятнадцать-двадцать старой, прошлого урожая. На нее и положили все надежды. В глубоком погребке крупные клубни лежали как свежие.
Крепкие белые ростки начали появляться у прошлогодней лишь в октябре-ноябре. Мы их раз обломали, перебрали всю картошку. И она снова лежала до...
Заглянул однажды в отсек из горбыльков, поразился: клубни вновь проросли. А прошло с неделю, не больше. На этот раз пустили не ростки, а гроздья клубеньков. Самый большой, с грецкий орех или виноградину, а там – поменьше, мельче и совсем горох.
Новый урожай – надо же! Сама же старая картошка оставалась вполне съедобной, хотя ядреность и вкус уже не те.
Пришел, стало быть, срок и дала потомство. И прибавляли детки в росте очень быстро. Посмотрел через недельку: те клубни, что были с орех, стали совсем ладными, крупнее голубиного яйца, а на некоторых–до куриного доходили.
Какая же сила, думал, сидя в прохладном погребке, заложена природой в этих неживых холодных клубнях, если они в таких неподходящих (считай, в полной темноте) условиях с такой настойчивостью совершают то, что им положено.
И еще подумалось: как бы не взрывоопасна оказалась земля и малопригодна для обитания человека, жизнь наша не иссякнет, не прекратится, раз есть на ней картошка!