ШКОЛЬНЫЙ ДРУГ




У Кольки Чекунова все при месте:
Обширный двор с постройками — поместье! —
По нынешним-то скудным временам.
Есть две машины “Нива”, “Жигуленок”,
В хлевушке народившийся теленок,
Ну, словом, поживает: я те дам!

“Сначала в баню”, веничек зеленый
Несет хозяин. И, как две иконы,
Мы восседаем чинно на полке.
Над банной крышей звезды и кометы —
Предмет любви не нынешних поэтов,
А тех, старинных, — в дальнем далеке.

По всем частям — по косточкам и в целом —
Чугунный жар злодействует над телом,
Экватору и тропикам — родня.
А мы к воде скользим, к холодной, ниже,
И ковш-другой — сибирский наш “кондишен” —
Враз остужают Кольку и меня.

Вновь русский дух в нас, радостный и стойкий!
А в доме телек врет о перестройке,
Настали же смурные времена!
Но Кольке — что? Он банно-кумачовый,
Махнув рукой на байки Горбачева,
К столу торопит: “Водки иль вина?”

“Ну как сказать!” — томлюсь неловкой ролью,
”Да ты взгляни! — он мигом нырь в подполье —
Сухое, спирт, коньяк “Наполеон”...
И впрямь, таких я сочных этикеток
Не видел столько постных пятилеток,
Считай, еще с добрежневских времен.

“Что ж, — говорю, — сейчас дерябнуть стоит,
Как детям культа, пленникам застоя,
И коль страна до гласности дошла,
Мы выпьем, чтоб начальство не чудило
Над мужиком с “ухватистою силой”,
Не притесняло русского села.

Как уцелел ты? Ведь такие годы...”
Смеется Колька: “Были и погоды...”
А мне своя привиделась стезя:
Сплошной галоп за книжками, за славой,
Едва поспеешь, — окрик литоравы:
“Погодь за дверью — занято. Нельзя!”

Ну, повидал Америку, Европу,
Ну, по морям тропическим протопал,
Но не взрастил телка и порося,
Не сдал — где взять? — ни литра и ни грамма,
В счет этой продовольственной программы,
Для тружеников фабрик молока.

У Кольки Чекунова все при деле:
Сейчас придет с вечерней дойки Неля,
И ребятишки-школьники — вот-вот.
А я в гостях сижу залетной птицей,
Ну, сочиню печальную страницу...
Да нет, шалишь, совсем наоборот!

Стезя — стезей... А радоваться надо:
Вот лунным светом залита ограда,
И теплый свет искрится у окон.
Мы были с Колькой други высшей марки.
И вот впервые пьем по честной чарке.
“Ну доставай там свой “Наполеон!”

                                              1990