Волшебный круг
КРАСНОВ ИЗ ЧЕРЛАКА
По спиралеобразной узкой дороге, прижимаясь к отвесным скалам и глино-земляным, пересеченных старым асфальтом, склонам, как всюду, увитых узловатыми «веревками» лиан, лезем и лезем на верхотуру горы. От прошедшего тропического ливня и все еще низко гуляющих туч в ущельях горного плато и за «бортом» автомобиля – сумрачно и прохладно. Сумрак этот усиливают раскидистые, нависающие над дорогой, деревья, с листвы и ветвей которых на лобовое стекло поляковского «фольксвагена» густо падают капли усталой влаги. Работающие щетки на лобовом стекле машины успевают их смахивать и держать сегмент обзора для водителя в пристойном порядке.
Десятилетний Ваня, он на переднем сидении, рядом с отцом, что за баранкой машины, монотонно шелестит пакетом сухпродуктов, постоянными и любимыми своими американскими «сладостями». Мне же, на заднем сидении, приходится только томиться от невозможности (чтоб друзья не угорели!) вольготно попыхать, тоже неизменной и «сладкой» сигаретой, потому набираюсь терпения, жду, когда ж достигнем цели.
Цель эта – высокогорное имение приятеля Полякова, эмигранта из новорусской кагорты современных конкистадоров, Серёги Краснова, куда и держим мы этот предвечерний, сумеречный и, наверное, небезопасный путь, укутанный рваной мрачностью еще гуляющих по небу ливневых туч.
Краснов, знаю вкратце от Полякова, до эмиграции, а по выражению Михаила, «бегства из Москвы», в советское время шоферил в Звездном городке, возил на автобусе космонавтов. В годы перестройки занялся разливом водки из контрабандного спирта, к тому же имел в своем владении в столице и окрест неё сорок автомобилей разных марок. Не то прогорел, не то «дело пошло не так как хотелось». (Лексика Полякова). Несколько лет назад, по совету братвы из московской мафии, «махнул» в Венесуэлу. Да не с пустыми руками. Привез в огромном морском контейнере не только домашнее имущество, но и оборудование для ремонта машин, сборный панельный дом и прочую хозяйственную мелочь в виде инструментов и пиломатериалов из добротной сибирской сосны.
Осел здесь, вблизи Каракаса, на участке приобретенной им в собственность горы, высота которой полторы тысячи метров над уровнем Карибского моря. Теперь вот, как говорит Миша, медленно обустраивается. А по-первости, по словам Михаила, заняв энную сумму долларов у русских, у Полякова в том числе, купил оборудование горных старателей, пытался заниматься разработкой золотоносного участка, на юге страны, вблизи реки Ориноко. Прогорел. Не сработали на чужой стороне навыки, наработки перестроечных лет в России, так скажем, квалификация. К тому же – похоронил в южно-американской земле сына, совсем молоденького парня, сердечника с детства, которому не пошел – с его оперированным сердцем – местный климат. Похоронил, и как бы «привязал» себя к Венесуэле. Построил затем вкупе с одним милицейским, еще не отставным, генералом из той же криминальной, то и дело стреляющей, Москвы фабрику (фабричку) для производства сибирских пельменей. Нашелся специалист, Саша-пельменьщик, работавших когда-то в волгоградском ресторане.
Но и это «дело» не пошло. К русским пельменям местные черненькие и смуглокожие не «привышны», как оказалось.
Бывший сибиряк, Краснов, он из омских мест, из Черлака, что стоит на легендарном Иртыше, воспетым когда-то его земляком – прекрасным, яростным поэтом Павлом Васильевым, прикидывал пельменное дело на карибских морских берегах, видимо, на свой сибирский аршин. То есть?! При морозе да после долгого метельного пути, здоровым сибирякам только подавай пельмешки – с пылу, с жару, с горчицей, с перчиком, с бульоном, с лавровым листом. Мечет их сибиряк, перекрестясь на иконы, за милую душу! Ах, какой народ! Не знаю, вспоминал ли Краснов строки о нем своего знаменитого земляка, нянча в бизнесменской своей голове, казалось бы, прибыльное дело:
Люди верою не убоги,
Люди праведны у Черлака,
И Черлак
На церквах, на боге
И на вере стоит пока.
Он, как прежде, себе хозяин –
До звезды от прежних орлов.
И по-прежнему охраняем
Долгим гулом колоколов.
Славя крест, имущество славя,
Проклиная безверья срам,
Волны медные православья
Тяжко катятся по вечерам.
Он стоит, Черлак,
И закаты
По-над ним киргизских кровей.
Крепко сшили купцы когда-то
Юбки каменные церквей…
Да, понятно, откуда эта «жилка» – в черлакском мужике! Но тут, как сказано выше, жилка эта не сработала… Саша-пельменщик тотчас исчез в неизвестном направлении. Милицейский генерал не растерялся, приобрел в пригородной горной части Каракаса замечательную, просторную виллу на свою скромную московскую зарплату, куда приезжает в эти «лохматые» и всклокоченные в России годы, на «заслуженный» от беспокойных милицейских трудов отдых – всем обширным семейством. Каждое лето. Поляков, следя за дорогой, продолжает живописать про отважных пельменьщиков, авантюрных добытчиков золота, бриллиантов и ремонтников машин.
– Заниматься пельменями, да, дорогой Николя, была вчистую идея Серёги. Угрохали большие средства, а пельмени даже на презентации, которую организовали мы вместе в одном из просторных залов Министерства венесуэльского спорта, «не пошли» в народ!
Потом у Сереги опять возникла идея по промывке золотоносного песка. Как раз объявился человек из Прибалтики – Гинтерес, литовец, который тут уже несколько лет жил и все порывался самостоятельно мыть золотой песок возле большой реки Ориноко. Сошлись – Гинтерес, Пашка-артист и Серега. Генерала отключили. Он не знал об этом золоте и, наверное, никогда не узнает. Ну – поехали. Гинтерес за старшего. Серега за механика. Пашка-артист за рабочего. Завезли технику. Взяли на пять лет в аренду участок земли у одного местного хозяина-землевладельца. Как дело пошло? А никак, Николя. Сегодня заехали на участок, назавтра технику арестовали. Кто? Государственные чиновники. Подали старатели в суд, суд выиграли. А на следующий день другой суд снова арестовал технику на несколько месяцев. Такая тут очень прогрессивная судебная система в стране… Ну и какие тут дела по добыче золотишка? А никакие. Все переругались. И на этом дело закончилось…
Мне пришлось долго с Гинтересом этим разговаривать, чтоб они прекратили свару, наладили отношения, в надежде, может быть, в будущем вернуться к идее добычи золота. Помирились они с Серегой. Ну а Пашку – отключили. Зато Пашка нынче лучший друг индейцев в том золотоносном индейском крае. Как окончивший институт культуры в России, получил он правительственную должность, отвечает за развитие национальной культуры полудиких индейских племен. Правда, с той поры я Пашку не видел. Слышал от Сергея, что он был бы рад забросить культурную работу, вернуться к добыче золота на той же территории. Ну уж если ни к самой добыче, так, может быть, как-то достойно помогать в этом заманчивом деле Сереге. Скучает Пашка во властных структурах. Пашка-артист. А, надо заметить, что положение у Пашки или у кого другого из белокожих в тех краях пиковое, малонадежное: сегодня ты живой, а завтра индейцы могут тебя отравленной стрелой «замочить», голову отрезать, на кол насадить, а самого зажарить на вертеле и этак банальненько съесть…
Миновав очередной «курва нелигроса» – опасный поворот (все курвы – опасны, как говорит мой крестный Волков), тормозим у железных ворот. Раскрутив запор из проволоки, сразу, на первой скорости, упорно лезем крутым подъемом вверх. Попадаем наконец на плоскую площадку обширного двора со строениями, кустами, похожими на сибирский шиповник, гранатовыми деревьями и встретившими нас, вяло помахивающими хвостами, крупными псами, напоминающими овчарок и меланхоличных, ласковых дворняжек – одновременно.
Ваня, которому, по всему, не интересны наши взрослые заботы-печали, немедленно вооружился луком со стрелами, старинным оружием, купленным в одном придорожном индейском магазинчике, прицельно занялся отстрелом плодов, кой-где торчащих на гранатовых ветках.
Из растворенных ворот просторного гаража, скорей, средних размеров авторемзаводика, в чем мы вскоре убеждаемся, вышел не кто иной как Сергей Краснов, с обличием, знакомым мне по информации Михаила Полякова: коренастый, русоволосый крепыш среднего возраста, со взором и достоинством главного механика автобазы иль заведующего сельским российским МТМ.
Достоинства эти несколько умаляла разодранная, цвета дорожной пыли, футболка, каким-то чудом державшаяся на плечах хозяина высокогорного имения.
Но хозяин, нисколько не смущаясь вида, в коем мы его застали, спокойно пожал нам руки, повел обозреть свое обустройство на высокогорном этом пятачке земли.
В ангаре заводика горел свет, на подъемниках высоко торчали две воздетые вверх легковушки – чей-то заказ на ремонт. Знакомо, по моей трактористской юности, пахнуло мазутом, маслами, будто где у нас, в России, железным гаражным духом.
За стеной гаража, где бродили вольготно куры во главе с настороженным, огненного цвета петухом, свое хозяйство показывали нам Татьяна и Никита, жена и семилетняя дочка Сергея. Хозяйство их: апельсиновые молодые деревца, а на метровых столбиках, воздетые над землей, клетки с кроликами, вероятно, вознесенные повыше от змей, подумалось мне. Кролики шустро возились в тесноватой, из сетки рабицы и деревянных брусков, заперти и нахально пускали из-под хвостов струи в интересующихся их обитанием собак, что вертелись тут же, на что хозяйка заметила, мол, собаки больные, приходится их лечить, покупать дорогие лекарства. Жалко, если погибнут. Приходил, мол, тут один доктор-ветеринар. Ставил уколы, но животным стало хуже, почти обезножили. От услуг смуглолицего ветеринара-эскулапа пришлось отказаться…
Потом оказываемся в хорошо обустроенном предбаннике-прихожей, в отделанном вагонкой помещении, попахивающим сосновым бором. Понимаю, из русского, но здесь о-о-чень ненадежного стройматериала из сосны сделано жилище, ряд дверей которого ведут не только в жилую-спальную половину, но и в душевую, туалет, сауну. Конечно ж, вижу наглядно, золотые руки у Сергея Краснова. Моего земляка.
Сам же он, угощая нас кофе, и к моей радости закуривая и водружая рядом с кофейным прибором вместительную хрустальную пепельницу, по началу неохотно, а потом все просторней откликается на естественные вопросы о житье- бытье. И такая вот вышла у нас эта беседа. Не беседа даже, а просторный монолог сибиряка:
– Как оказался я на этой горе?.. Скажу так: раньше в СССР многие родители хотели и даже мечтали о том, чтоб все их дети не оставались жить там, где жили они. Старались, чтоб дети уехали в город, хотели более лучшей жизни для своих отпрысков. Конечно, многие не понимали, что человек, отрываясь от родного места, отрывается не только физически, но и энергетически. И для того, чтобы человеку найти новую энергию, нужно стараться и много трудиться…Так и мне пришлось. Сначала после школы уехал в Ленинград, хотел поступить в физкультурный институт. Я очень неплохо играл в хоккей. В четырнадцатилетнем возрасте приглашали играть даже в воскресенский «Химик» (команду мастеров), но тренер не пустил. Рассказал мне сказку, что там все плохо, со мной будут наплевательски обращаться. Понятно, ему не хотелось терять хорошего игрока…
Но я уехал. В Ленинграде один знакомый устроил учиться на фрезеровщика на завод «Электросила». Работал. Спорт не бросал. Попал в команду ленинградского СКА. Какое-то время с самим Касатоновым катался. А потом ушел в армию. Служил рядом с Москвой. На Чкаловском аэродроме. Словом, в авиации.
Через два года, день в день, сверхсрочником-водителем попал в Звездный космический городок. Еще на два года. Возил венгров, французов, монгол, румын. Со всеми, кто готовился к полетам в космос, общался… Из наших? Самый большой мой друг остался и по сегодня – это космонавт Юрий Николаевич Глазков. Из летавших. Впрочем, первую сотню космонавтов я знал наизусть…
К увольнению из армии со сверхсрочной я был уже женат. Надо было где-то обосновываться самостоятельно. Жить у родителей жены не хотелось. Устроился в военный совхоз, подчинявшийся непосредственно Министерству обороны. Быстро дали квартиру, быстро родились дети. И пошло-поехало.
А потом – перестройка. Занялся бизнесом. Сначала автомобильным. А потом пошел работать на завод переработки мяса в Щелковском районе. Хороший район. А потом мне предложили организовать водочный завод. Было это в 93-м году. Проработал на водке до 98-го. До дефолта. Потеряли всё! И завод, и деньги, которые были в обороте. Водочный бизнес тогда на 98 процентов облагали налогами. Оставалось предпринимателю два процента. Попробуй на эти деньги производство поднять! И – всё, короче…
Про Венесуэлу я и не знал. Рассказали. Сказали, что здесь 12 месяцев в году лето. Всё спокойно. Полиция ведет праздный образ жизни. Приехал на «экскурсию», посмотрел. Красивая страна. Действительно. Люди здесь добрые. Охотно вступают в контакт. Все улыбаются. Ты все это принимаешь в начале за чистую монету. И не думаешь – обманут тебя или не обманут? Венесуэла по международному рейтингу счастливых людей – на первом месте в мире! Венесуэльцы самые счастливые люди на земле потому, как я потом понял, что у них башка не о чем не болит. Если у кого в кармане сегодня есть десять тысяч боливаров, то это хорошо. Три года назад на десять тысяч боливаров можно было семью накормить.
Приехал со скарбом, семьей, стал осматриваться, чем заняться. Спасибо Богу, что я привез с собой весь инструмент для ремонта автомобилей. Купил ангар большой. Еще сидя в Москве, оплатил это место. Пятьсот квадратов ангар, дом, земля и – чистейший родник из горы бьет, весело журча.
Вообще-то я больше и нацеливался – еще в России – на этот родник! Намеревался прибыльно разливать воду. Ведь 12 месяцев в году люди пьют не только местный ром и пиво, но и обычную воду, утоляя жажду на жаре. А тут столько воды из родника изливается только в одни сутки! Неважно, что есть конкуренция. Она есть везде. Когда мы выходили на рынок с водкой, в Московской области было 96 заводов водочных зарегистрировано. И мы успешно вписались в русский рынок со своей продукцией – «Корона Российской империи» и «Шапка Мономаха». Обманул дефолт…
И здесь обманули. Кто? Свои, русские. Украли деньги. Я думал, что и здесь, как в России, как среди моих близких компаньонов и друзей по бизнесу, все на доверии. На СЛОВЕ. Слово – это слово. Это сейчас внедрили бумажки – до- говора, контракты. А раньше – СЛОВО и каждый человек из бизнеса должен был за слово ответить! Даже головой своей. Ответить! Люди, которые не умели держать слово, просто выпадали из круга деловых людей. Их туда и на дух потом не пускали, поскольку на них – клеймо.
До революции предпринимательство тоже ведь держалось на честном слове. Традиция сохранилась и в даже жуткие 90-е годы в России. Я думал, здесь то же самое! Друг – это звучит! Но здесь нет слова «друг». Слово есть, друзей нет. «Амиго!» По-испански, вроде бы, друг, но, точней, просто знакомый. А мы здесь иностранцы. И мы всегда будем вонючими эмигрантами в любой стране – хоть в Европе, хоть в Америке…
Вспомним, как мы относимся к «черным» в России. Ясно как. У нас свой круг общения, у них своя каста. И иного быть не может. Всегда. Навеки! Какие друзья среди черных, если белый русский с другим белым русским не всегда могут разобраться между собой. Ладно на родине, а в эмиграции – это катастрофа!
Когда я ехал сюда, меня предупредили: Сергей, будь осторожен со своими земляками, соотечественниками, они прожили там по пять-десять лет, «порядки» изучили. Местного они обмануть не смогут, а ты доверчивый. С русскоговорящими ты будешь искать контакт, потому что испанского не знаешь. Будь острожен!…
Быстро я убедился, что здесь «закон кулака» для обманщиков не действует. Здесь сразу бегут в полицию жаловаться. Так вот, человек, которому я сказал, чтоб он вернул мне украденные у меня деньги, сразу дал заяву в полицию, то есть написал на меня ложное заявление. На другой день ко мне приехало человек пятнадцать народу – с оружием, со свидетелями, с кинокамерой.
И я этому обманщику вот здесь прямо и повторил: «Ты когда деньги вернешь, мои шестьдесят тысяч долларов?» А он: «Это мой заработок, когда я для тебя дом здесь покупал, землю!» Я ему: «Я твой заработок тебе заплатил – десять процентов от стоимости покупки. Как договаривались. Если бы ты купил этот участок сам на свои деньги, а потом мне перепродал, тогда твоя цена – какая хочешь! А ты ж обманным путем завладел моими деньгами…»
Вот и всё. Жаловаться в суд бесполезно, адвокаты обдерут тебя как липку, а денег не получишь. Я понял тогда, что здесь вся надежда только на самого себя, на свою родную семью. Вот и всё…
Что еще сказать? Я сорок лет жил в России, посчитал, что поживу еще какое-то время в другом месте. И вот на сегодняшний день прошло уже семь лет, как я в Южной Америке, и если б кто спросил меня или посоветовался со мной: стоит ли ехать за границу в эмиграцию, я бы никогда никому не посоветовал этого делать. Как говорят в России: где родился, там пригодился! Жить надо на родине. Лучшая доля в загранке – миф, блеф. Более того – гадость!
– Вернуться домой трудно?
– Конечно, трудно. Первое – сын в здешней земле лежит… Но если я решусь уехать, все распродам, то с учетом местной инфляции, мне светит очень немного. Я могу на эти деньги купить в России небольшую трехкомнатную квартирку метров шестьдесят площадью. И все надо начинать сначала, работать до пота. Восстанавливать прежние связи. А люди бизнеса там уже выросли, я экономически отстал от них намного. Ездил несколько раз в последний год, видел это. Друзья хорошие, говорят, мол, приезжай насовсем, поможем, но… не деньгами. И никто ведь своим бизнесом не поделится. Это так. Проще сказать, я вывалился из соты пчелиной. Я уже чужая пчела для них. Друзья даже конкретно посчитали, сколько я потерял за эти семь лет. И сказали мне в лоб: «Мудак ты, мудак!» А я им ответил: «Я это сделал для того, чтоб вы не повторяли моих ошибок! Звоните, мне и получите консультацию бесплатную: что такое заграничная жизнь?» Потому что многие из друзей в свое время тоже хотели уехать – в Германию, в США, куда-то еще…
Живой пример здешней жизни. Ребенок мой младший ходит третий год в школу, она тут рядом. Писать, читать не умеет. Научили только рисовать, буковки выводить и сидеть на заднице на бетонном полу. Школа платная. Дисциплины никакой. Из двадцати учеников – пять более прилежные, с ними и работают учителя. У остальных – комплексы от слабой успеваемости, от упреков, от долбежки учителя. С ребенком начинают комплексовать и родители. Чего хорошего. А ребенка можно в этом возрасте вылепить - в любую сторону: плохую или хорошую. Надо уметь и хотеть с ним разговаривать…
Грустно. Старшая вот дочь вышла замуж. Уехала во Флориду, США. Она модельер высокого рейтинга, училась у самого Славы Зайцева. В России она была очень успешной, на виду. А теперь попробуй пробиться в иностранный круг, места там все давно заняты…
– Вы, Сергей Алексеевич, земляк мой сибирский, ремонтируете машины, как вижу. Виды еще на что-то другое есть?
– Три года готовил золотой бизнес. Наконец-то получил лицензию. На покупку золота и алмазов.
– Через государственные структуры?
– Конечно. Венесуэла единственная в мире страна, где человек может идти и добывать золото и алмазы поверхностным способом. Находятся они на глубине два-три метра. Я только вчера вернулся оттуда…
– Трудоемкое дело?
– Ну, я не стою у машины, не занимаюсь добычей. Я спекулянт, покупаю, продаю. Знаю, где купить золото и алмазы дешевле и где продать дороже.
– Удивительно, так откровенно: я – спекулянт!
– Здесь это называется бизнесом. Плати налоги – шесть процентов с золота, семь – с алмазов. А в Гранд Саване, куда я езжу за тысяча триста километров, этого добра пока много.
– Русские есть там, на разработках?
– Есть один. Но он добывает белую глину. Для фарфора. Те же цифры в деньгах. Глина дорогая. Куда он глину отправляет, не знаю. Может, в Китай?!
– Да, у каждого свой удел. Как в России, так и здесь.
– Понимаю, понимаю… Мы – муравьи, трудимся, но никогда ничего точно о жизни вокруг знать не будем. Кто и как управляет миром? Что у них на уме? Неизвестно. Правды никто не знает. И вряд ли узнает! Но у каждого, верно, свой удел. Ты пол подметай, а ты космические корабли делай! И все хорошее в мире, в любой стране, лучшие люди – живут в ненависти, в презрении, в зависти. Что это? Скажу так. Да, она самая, обычная человеческая зависть: он может, я не могу. Как у нас в России: у соседа корова сдохла? Хорошо! Всегда так будет! Это человеческий фактор, который никто и никогда (коммунисты пытались) изменить в мире, в природе, не сможет…
Вот дядя Миша Поляков, олимпийский тренер с нами сидит и слушает нас. Сколько он народу поднял здесь – в спорте! Вы думаете, оценили это те, кто стал сегодня чемпионом? Нет. Они думают, полагаю я, что они сами по себе достигли успехов в спорте. Он, Миша, кормит их и поит, поднимает им здоровье – козлам. А они вышли на соревнование и обмарались со страху. А потому что – просто «бздуны». Они фанаты, но стаей…
Кто поднял эту страну? Подняли иностранцы. Испанцы, немцы, итальянцы, португальцы, отчасти русские. Но ни одного русского светилы здесь нет. Старые потомки бело- эмигрантов люди замечательные. Но выдающихся людей из русских здесь нет. Даже богатых нет. Почему? Итальянцы, португальцы, другие нации помогают друг другу, объединяются, капитал строят. Русские – каждый в свою сторону воротит. А собрали бы сообща, скажем, миллион денег и сделали экономический выстрел! Можно? Можно. Но ведь потом этот миллион разделить нельзя будет. Каждый по- думает, что он работал больше, вложил больше. Надо ему и дать большую долю. А начнется эта ШНЯГА, в первую очередь, от жен. Именно. И ничего тут опять не поделаешь с нашим русским менталитетом…
И – с женами, хотелось сказать мне собеседнику. Они- то в большинстве случаев и теснят с белого света нас, мужиков, даже в старости, желая обрести «свободу» от мужиков, которая зачем-то (?) им нужна становится. Потому и живут мужики меньше женщин…
Но я не сказал об этом сибиряку. И вряд ли бы сказал и кому другому… Так, себе на заметку взял – при неожиданной вспыхнувшей догадке!
Прощаемся. Уезжаем почти в сумерках. Садясь в машину, услышал журчание быстрой воды по камням. Поляков понял мой интерес, показал на этот близкий, у кромки железного забора красновского имения, в самом деле, мелодичный источник-ключ, в тусклом мерцании предвечерних звезд, изливающийся из горных недр.
И вспомнил я разговоры о том, что Краснов на этот ключ, находящийся в его суверенной собственности, все еще держит виды. То есть, имеет мечту, проще сказать, на- мерение бизнесменское – построить здесь еще и пивной заводик.
Кто знает, может, удастся свершить это сметливому сибиряку, в котором обстоятельства «перестройки» теперь уж далеких 90-х пробудили коммерческую жилку – дремавшую до поры.
Может быть!
Коль не заест обыкновенная русская печаль-тоска. Коль не бросит, не распродаст имущество, оставив свой нелегкий, неустойчивый и небезопасный бизнес, да не вернется на родину.
КРАСНОВ ИЗ ЧЕРЛАКА
По спиралеобразной узкой дороге, прижимаясь к отвесным скалам и глино-земляным, пересеченных старым асфальтом, склонам, как всюду, увитых узловатыми «веревками» лиан, лезем и лезем на верхотуру горы. От прошедшего тропического ливня и все еще низко гуляющих туч в ущельях горного плато и за «бортом» автомобиля – сумрачно и прохладно. Сумрак этот усиливают раскидистые, нависающие над дорогой, деревья, с листвы и ветвей которых на лобовое стекло поляковского «фольксвагена» густо падают капли усталой влаги. Работающие щетки на лобовом стекле машины успевают их смахивать и держать сегмент обзора для водителя в пристойном порядке.
Десятилетний Ваня, он на переднем сидении, рядом с отцом, что за баранкой машины, монотонно шелестит пакетом сухпродуктов, постоянными и любимыми своими американскими «сладостями». Мне же, на заднем сидении, приходится только томиться от невозможности (чтоб друзья не угорели!) вольготно попыхать, тоже неизменной и «сладкой» сигаретой, потому набираюсь терпения, жду, когда ж достигнем цели.
Цель эта – высокогорное имение приятеля Полякова, эмигранта из новорусской кагорты современных конкистадоров, Серёги Краснова, куда и держим мы этот предвечерний, сумеречный и, наверное, небезопасный путь, укутанный рваной мрачностью еще гуляющих по небу ливневых туч.
Краснов, знаю вкратце от Полякова, до эмиграции, а по выражению Михаила, «бегства из Москвы», в советское время шоферил в Звездном городке, возил на автобусе космонавтов. В годы перестройки занялся разливом водки из контрабандного спирта, к тому же имел в своем владении в столице и окрест неё сорок автомобилей разных марок. Не то прогорел, не то «дело пошло не так как хотелось». (Лексика Полякова). Несколько лет назад, по совету братвы из московской мафии, «махнул» в Венесуэлу. Да не с пустыми руками. Привез в огромном морском контейнере не только домашнее имущество, но и оборудование для ремонта машин, сборный панельный дом и прочую хозяйственную мелочь в виде инструментов и пиломатериалов из добротной сибирской сосны.
Осел здесь, вблизи Каракаса, на участке приобретенной им в собственность горы, высота которой полторы тысячи метров над уровнем Карибского моря. Теперь вот, как говорит Миша, медленно обустраивается. А по-первости, по словам Михаила, заняв энную сумму долларов у русских, у Полякова в том числе, купил оборудование горных старателей, пытался заниматься разработкой золотоносного участка, на юге страны, вблизи реки Ориноко. Прогорел. Не сработали на чужой стороне навыки, наработки перестроечных лет в России, так скажем, квалификация. К тому же – похоронил в южно-американской земле сына, совсем молоденького парня, сердечника с детства, которому не пошел – с его оперированным сердцем – местный климат. Похоронил, и как бы «привязал» себя к Венесуэле. Построил затем вкупе с одним милицейским, еще не отставным, генералом из той же криминальной, то и дело стреляющей, Москвы фабрику (фабричку) для производства сибирских пельменей. Нашелся специалист, Саша-пельменьщик, работавших когда-то в волгоградском ресторане.
Но и это «дело» не пошло. К русским пельменям местные черненькие и смуглокожие не «привышны», как оказалось.
Бывший сибиряк, Краснов, он из омских мест, из Черлака, что стоит на легендарном Иртыше, воспетым когда-то его земляком – прекрасным, яростным поэтом Павлом Васильевым, прикидывал пельменное дело на карибских морских берегах, видимо, на свой сибирский аршин. То есть?! При морозе да после долгого метельного пути, здоровым сибирякам только подавай пельмешки – с пылу, с жару, с горчицей, с перчиком, с бульоном, с лавровым листом. Мечет их сибиряк, перекрестясь на иконы, за милую душу! Ах, какой народ! Не знаю, вспоминал ли Краснов строки о нем своего знаменитого земляка, нянча в бизнесменской своей голове, казалось бы, прибыльное дело:
Люди верою не убоги,
Люди праведны у Черлака,
И Черлак
На церквах, на боге
И на вере стоит пока.
Он, как прежде, себе хозяин –
До звезды от прежних орлов.
И по-прежнему охраняем
Долгим гулом колоколов.
Славя крест, имущество славя,
Проклиная безверья срам,
Волны медные православья
Тяжко катятся по вечерам.
Он стоит, Черлак,
И закаты
По-над ним киргизских кровей.
Крепко сшили купцы когда-то
Юбки каменные церквей…
Да, понятно, откуда эта «жилка» – в черлакском мужике! Но тут, как сказано выше, жилка эта не сработала… Саша-пельменщик тотчас исчез в неизвестном направлении. Милицейский генерал не растерялся, приобрел в пригородной горной части Каракаса замечательную, просторную виллу на свою скромную московскую зарплату, куда приезжает в эти «лохматые» и всклокоченные в России годы, на «заслуженный» от беспокойных милицейских трудов отдых – всем обширным семейством. Каждое лето. Поляков, следя за дорогой, продолжает живописать про отважных пельменьщиков, авантюрных добытчиков золота, бриллиантов и ремонтников машин.
– Заниматься пельменями, да, дорогой Николя, была вчистую идея Серёги. Угрохали большие средства, а пельмени даже на презентации, которую организовали мы вместе в одном из просторных залов Министерства венесуэльского спорта, «не пошли» в народ!
Потом у Сереги опять возникла идея по промывке золотоносного песка. Как раз объявился человек из Прибалтики – Гинтерес, литовец, который тут уже несколько лет жил и все порывался самостоятельно мыть золотой песок возле большой реки Ориноко. Сошлись – Гинтерес, Пашка-артист и Серега. Генерала отключили. Он не знал об этом золоте и, наверное, никогда не узнает. Ну – поехали. Гинтерес за старшего. Серега за механика. Пашка-артист за рабочего. Завезли технику. Взяли на пять лет в аренду участок земли у одного местного хозяина-землевладельца. Как дело пошло? А никак, Николя. Сегодня заехали на участок, назавтра технику арестовали. Кто? Государственные чиновники. Подали старатели в суд, суд выиграли. А на следующий день другой суд снова арестовал технику на несколько месяцев. Такая тут очень прогрессивная судебная система в стране… Ну и какие тут дела по добыче золотишка? А никакие. Все переругались. И на этом дело закончилось…
Мне пришлось долго с Гинтересом этим разговаривать, чтоб они прекратили свару, наладили отношения, в надежде, может быть, в будущем вернуться к идее добычи золота. Помирились они с Серегой. Ну а Пашку – отключили. Зато Пашка нынче лучший друг индейцев в том золотоносном индейском крае. Как окончивший институт культуры в России, получил он правительственную должность, отвечает за развитие национальной культуры полудиких индейских племен. Правда, с той поры я Пашку не видел. Слышал от Сергея, что он был бы рад забросить культурную работу, вернуться к добыче золота на той же территории. Ну уж если ни к самой добыче, так, может быть, как-то достойно помогать в этом заманчивом деле Сереге. Скучает Пашка во властных структурах. Пашка-артист. А, надо заметить, что положение у Пашки или у кого другого из белокожих в тех краях пиковое, малонадежное: сегодня ты живой, а завтра индейцы могут тебя отравленной стрелой «замочить», голову отрезать, на кол насадить, а самого зажарить на вертеле и этак банальненько съесть…
Миновав очередной «курва нелигроса» – опасный поворот (все курвы – опасны, как говорит мой крестный Волков), тормозим у железных ворот. Раскрутив запор из проволоки, сразу, на первой скорости, упорно лезем крутым подъемом вверх. Попадаем наконец на плоскую площадку обширного двора со строениями, кустами, похожими на сибирский шиповник, гранатовыми деревьями и встретившими нас, вяло помахивающими хвостами, крупными псами, напоминающими овчарок и меланхоличных, ласковых дворняжек – одновременно.
Ваня, которому, по всему, не интересны наши взрослые заботы-печали, немедленно вооружился луком со стрелами, старинным оружием, купленным в одном придорожном индейском магазинчике, прицельно занялся отстрелом плодов, кой-где торчащих на гранатовых ветках.
Из растворенных ворот просторного гаража, скорей, средних размеров авторемзаводика, в чем мы вскоре убеждаемся, вышел не кто иной как Сергей Краснов, с обличием, знакомым мне по информации Михаила Полякова: коренастый, русоволосый крепыш среднего возраста, со взором и достоинством главного механика автобазы иль заведующего сельским российским МТМ.
Достоинства эти несколько умаляла разодранная, цвета дорожной пыли, футболка, каким-то чудом державшаяся на плечах хозяина высокогорного имения.
Но хозяин, нисколько не смущаясь вида, в коем мы его застали, спокойно пожал нам руки, повел обозреть свое обустройство на высокогорном этом пятачке земли.
В ангаре заводика горел свет, на подъемниках высоко торчали две воздетые вверх легковушки – чей-то заказ на ремонт. Знакомо, по моей трактористской юности, пахнуло мазутом, маслами, будто где у нас, в России, железным гаражным духом.
За стеной гаража, где бродили вольготно куры во главе с настороженным, огненного цвета петухом, свое хозяйство показывали нам Татьяна и Никита, жена и семилетняя дочка Сергея. Хозяйство их: апельсиновые молодые деревца, а на метровых столбиках, воздетые над землей, клетки с кроликами, вероятно, вознесенные повыше от змей, подумалось мне. Кролики шустро возились в тесноватой, из сетки рабицы и деревянных брусков, заперти и нахально пускали из-под хвостов струи в интересующихся их обитанием собак, что вертелись тут же, на что хозяйка заметила, мол, собаки больные, приходится их лечить, покупать дорогие лекарства. Жалко, если погибнут. Приходил, мол, тут один доктор-ветеринар. Ставил уколы, но животным стало хуже, почти обезножили. От услуг смуглолицего ветеринара-эскулапа пришлось отказаться…
Потом оказываемся в хорошо обустроенном предбаннике-прихожей, в отделанном вагонкой помещении, попахивающим сосновым бором. Понимаю, из русского, но здесь о-о-чень ненадежного стройматериала из сосны сделано жилище, ряд дверей которого ведут не только в жилую-спальную половину, но и в душевую, туалет, сауну. Конечно ж, вижу наглядно, золотые руки у Сергея Краснова. Моего земляка.
Сам же он, угощая нас кофе, и к моей радости закуривая и водружая рядом с кофейным прибором вместительную хрустальную пепельницу, по началу неохотно, а потом все просторней откликается на естественные вопросы о житье- бытье. И такая вот вышла у нас эта беседа. Не беседа даже, а просторный монолог сибиряка:
– Как оказался я на этой горе?.. Скажу так: раньше в СССР многие родители хотели и даже мечтали о том, чтоб все их дети не оставались жить там, где жили они. Старались, чтоб дети уехали в город, хотели более лучшей жизни для своих отпрысков. Конечно, многие не понимали, что человек, отрываясь от родного места, отрывается не только физически, но и энергетически. И для того, чтобы человеку найти новую энергию, нужно стараться и много трудиться…Так и мне пришлось. Сначала после школы уехал в Ленинград, хотел поступить в физкультурный институт. Я очень неплохо играл в хоккей. В четырнадцатилетнем возрасте приглашали играть даже в воскресенский «Химик» (команду мастеров), но тренер не пустил. Рассказал мне сказку, что там все плохо, со мной будут наплевательски обращаться. Понятно, ему не хотелось терять хорошего игрока…
Но я уехал. В Ленинграде один знакомый устроил учиться на фрезеровщика на завод «Электросила». Работал. Спорт не бросал. Попал в команду ленинградского СКА. Какое-то время с самим Касатоновым катался. А потом ушел в армию. Служил рядом с Москвой. На Чкаловском аэродроме. Словом, в авиации.
Через два года, день в день, сверхсрочником-водителем попал в Звездный космический городок. Еще на два года. Возил венгров, французов, монгол, румын. Со всеми, кто готовился к полетам в космос, общался… Из наших? Самый большой мой друг остался и по сегодня – это космонавт Юрий Николаевич Глазков. Из летавших. Впрочем, первую сотню космонавтов я знал наизусть…
К увольнению из армии со сверхсрочной я был уже женат. Надо было где-то обосновываться самостоятельно. Жить у родителей жены не хотелось. Устроился в военный совхоз, подчинявшийся непосредственно Министерству обороны. Быстро дали квартиру, быстро родились дети. И пошло-поехало.
А потом – перестройка. Занялся бизнесом. Сначала автомобильным. А потом пошел работать на завод переработки мяса в Щелковском районе. Хороший район. А потом мне предложили организовать водочный завод. Было это в 93-м году. Проработал на водке до 98-го. До дефолта. Потеряли всё! И завод, и деньги, которые были в обороте. Водочный бизнес тогда на 98 процентов облагали налогами. Оставалось предпринимателю два процента. Попробуй на эти деньги производство поднять! И – всё, короче…
Про Венесуэлу я и не знал. Рассказали. Сказали, что здесь 12 месяцев в году лето. Всё спокойно. Полиция ведет праздный образ жизни. Приехал на «экскурсию», посмотрел. Красивая страна. Действительно. Люди здесь добрые. Охотно вступают в контакт. Все улыбаются. Ты все это принимаешь в начале за чистую монету. И не думаешь – обманут тебя или не обманут? Венесуэла по международному рейтингу счастливых людей – на первом месте в мире! Венесуэльцы самые счастливые люди на земле потому, как я потом понял, что у них башка не о чем не болит. Если у кого в кармане сегодня есть десять тысяч боливаров, то это хорошо. Три года назад на десять тысяч боливаров можно было семью накормить.
Приехал со скарбом, семьей, стал осматриваться, чем заняться. Спасибо Богу, что я привез с собой весь инструмент для ремонта автомобилей. Купил ангар большой. Еще сидя в Москве, оплатил это место. Пятьсот квадратов ангар, дом, земля и – чистейший родник из горы бьет, весело журча.
Вообще-то я больше и нацеливался – еще в России – на этот родник! Намеревался прибыльно разливать воду. Ведь 12 месяцев в году люди пьют не только местный ром и пиво, но и обычную воду, утоляя жажду на жаре. А тут столько воды из родника изливается только в одни сутки! Неважно, что есть конкуренция. Она есть везде. Когда мы выходили на рынок с водкой, в Московской области было 96 заводов водочных зарегистрировано. И мы успешно вписались в русский рынок со своей продукцией – «Корона Российской империи» и «Шапка Мономаха». Обманул дефолт…
И здесь обманули. Кто? Свои, русские. Украли деньги. Я думал, что и здесь, как в России, как среди моих близких компаньонов и друзей по бизнесу, все на доверии. На СЛОВЕ. Слово – это слово. Это сейчас внедрили бумажки – до- говора, контракты. А раньше – СЛОВО и каждый человек из бизнеса должен был за слово ответить! Даже головой своей. Ответить! Люди, которые не умели держать слово, просто выпадали из круга деловых людей. Их туда и на дух потом не пускали, поскольку на них – клеймо.
До революции предпринимательство тоже ведь держалось на честном слове. Традиция сохранилась и в даже жуткие 90-е годы в России. Я думал, здесь то же самое! Друг – это звучит! Но здесь нет слова «друг». Слово есть, друзей нет. «Амиго!» По-испански, вроде бы, друг, но, точней, просто знакомый. А мы здесь иностранцы. И мы всегда будем вонючими эмигрантами в любой стране – хоть в Европе, хоть в Америке…
Вспомним, как мы относимся к «черным» в России. Ясно как. У нас свой круг общения, у них своя каста. И иного быть не может. Всегда. Навеки! Какие друзья среди черных, если белый русский с другим белым русским не всегда могут разобраться между собой. Ладно на родине, а в эмиграции – это катастрофа!
Когда я ехал сюда, меня предупредили: Сергей, будь осторожен со своими земляками, соотечественниками, они прожили там по пять-десять лет, «порядки» изучили. Местного они обмануть не смогут, а ты доверчивый. С русскоговорящими ты будешь искать контакт, потому что испанского не знаешь. Будь острожен!…
Быстро я убедился, что здесь «закон кулака» для обманщиков не действует. Здесь сразу бегут в полицию жаловаться. Так вот, человек, которому я сказал, чтоб он вернул мне украденные у меня деньги, сразу дал заяву в полицию, то есть написал на меня ложное заявление. На другой день ко мне приехало человек пятнадцать народу – с оружием, со свидетелями, с кинокамерой.
И я этому обманщику вот здесь прямо и повторил: «Ты когда деньги вернешь, мои шестьдесят тысяч долларов?» А он: «Это мой заработок, когда я для тебя дом здесь покупал, землю!» Я ему: «Я твой заработок тебе заплатил – десять процентов от стоимости покупки. Как договаривались. Если бы ты купил этот участок сам на свои деньги, а потом мне перепродал, тогда твоя цена – какая хочешь! А ты ж обманным путем завладел моими деньгами…»
Вот и всё. Жаловаться в суд бесполезно, адвокаты обдерут тебя как липку, а денег не получишь. Я понял тогда, что здесь вся надежда только на самого себя, на свою родную семью. Вот и всё…
Что еще сказать? Я сорок лет жил в России, посчитал, что поживу еще какое-то время в другом месте. И вот на сегодняшний день прошло уже семь лет, как я в Южной Америке, и если б кто спросил меня или посоветовался со мной: стоит ли ехать за границу в эмиграцию, я бы никогда никому не посоветовал этого делать. Как говорят в России: где родился, там пригодился! Жить надо на родине. Лучшая доля в загранке – миф, блеф. Более того – гадость!
– Вернуться домой трудно?
– Конечно, трудно. Первое – сын в здешней земле лежит… Но если я решусь уехать, все распродам, то с учетом местной инфляции, мне светит очень немного. Я могу на эти деньги купить в России небольшую трехкомнатную квартирку метров шестьдесят площадью. И все надо начинать сначала, работать до пота. Восстанавливать прежние связи. А люди бизнеса там уже выросли, я экономически отстал от них намного. Ездил несколько раз в последний год, видел это. Друзья хорошие, говорят, мол, приезжай насовсем, поможем, но… не деньгами. И никто ведь своим бизнесом не поделится. Это так. Проще сказать, я вывалился из соты пчелиной. Я уже чужая пчела для них. Друзья даже конкретно посчитали, сколько я потерял за эти семь лет. И сказали мне в лоб: «Мудак ты, мудак!» А я им ответил: «Я это сделал для того, чтоб вы не повторяли моих ошибок! Звоните, мне и получите консультацию бесплатную: что такое заграничная жизнь?» Потому что многие из друзей в свое время тоже хотели уехать – в Германию, в США, куда-то еще…
Живой пример здешней жизни. Ребенок мой младший ходит третий год в школу, она тут рядом. Писать, читать не умеет. Научили только рисовать, буковки выводить и сидеть на заднице на бетонном полу. Школа платная. Дисциплины никакой. Из двадцати учеников – пять более прилежные, с ними и работают учителя. У остальных – комплексы от слабой успеваемости, от упреков, от долбежки учителя. С ребенком начинают комплексовать и родители. Чего хорошего. А ребенка можно в этом возрасте вылепить - в любую сторону: плохую или хорошую. Надо уметь и хотеть с ним разговаривать…
Грустно. Старшая вот дочь вышла замуж. Уехала во Флориду, США. Она модельер высокого рейтинга, училась у самого Славы Зайцева. В России она была очень успешной, на виду. А теперь попробуй пробиться в иностранный круг, места там все давно заняты…
– Вы, Сергей Алексеевич, земляк мой сибирский, ремонтируете машины, как вижу. Виды еще на что-то другое есть?
– Три года готовил золотой бизнес. Наконец-то получил лицензию. На покупку золота и алмазов.
– Через государственные структуры?
– Конечно. Венесуэла единственная в мире страна, где человек может идти и добывать золото и алмазы поверхностным способом. Находятся они на глубине два-три метра. Я только вчера вернулся оттуда…
– Трудоемкое дело?
– Ну, я не стою у машины, не занимаюсь добычей. Я спекулянт, покупаю, продаю. Знаю, где купить золото и алмазы дешевле и где продать дороже.
– Удивительно, так откровенно: я – спекулянт!
– Здесь это называется бизнесом. Плати налоги – шесть процентов с золота, семь – с алмазов. А в Гранд Саване, куда я езжу за тысяча триста километров, этого добра пока много.
– Русские есть там, на разработках?
– Есть один. Но он добывает белую глину. Для фарфора. Те же цифры в деньгах. Глина дорогая. Куда он глину отправляет, не знаю. Может, в Китай?!
– Да, у каждого свой удел. Как в России, так и здесь.
– Понимаю, понимаю… Мы – муравьи, трудимся, но никогда ничего точно о жизни вокруг знать не будем. Кто и как управляет миром? Что у них на уме? Неизвестно. Правды никто не знает. И вряд ли узнает! Но у каждого, верно, свой удел. Ты пол подметай, а ты космические корабли делай! И все хорошее в мире, в любой стране, лучшие люди – живут в ненависти, в презрении, в зависти. Что это? Скажу так. Да, она самая, обычная человеческая зависть: он может, я не могу. Как у нас в России: у соседа корова сдохла? Хорошо! Всегда так будет! Это человеческий фактор, который никто и никогда (коммунисты пытались) изменить в мире, в природе, не сможет…
Вот дядя Миша Поляков, олимпийский тренер с нами сидит и слушает нас. Сколько он народу поднял здесь – в спорте! Вы думаете, оценили это те, кто стал сегодня чемпионом? Нет. Они думают, полагаю я, что они сами по себе достигли успехов в спорте. Он, Миша, кормит их и поит, поднимает им здоровье – козлам. А они вышли на соревнование и обмарались со страху. А потому что – просто «бздуны». Они фанаты, но стаей…
Кто поднял эту страну? Подняли иностранцы. Испанцы, немцы, итальянцы, португальцы, отчасти русские. Но ни одного русского светилы здесь нет. Старые потомки бело- эмигрантов люди замечательные. Но выдающихся людей из русских здесь нет. Даже богатых нет. Почему? Итальянцы, португальцы, другие нации помогают друг другу, объединяются, капитал строят. Русские – каждый в свою сторону воротит. А собрали бы сообща, скажем, миллион денег и сделали экономический выстрел! Можно? Можно. Но ведь потом этот миллион разделить нельзя будет. Каждый по- думает, что он работал больше, вложил больше. Надо ему и дать большую долю. А начнется эта ШНЯГА, в первую очередь, от жен. Именно. И ничего тут опять не поделаешь с нашим русским менталитетом…
И – с женами, хотелось сказать мне собеседнику. Они- то в большинстве случаев и теснят с белого света нас, мужиков, даже в старости, желая обрести «свободу» от мужиков, которая зачем-то (?) им нужна становится. Потому и живут мужики меньше женщин…
Но я не сказал об этом сибиряку. И вряд ли бы сказал и кому другому… Так, себе на заметку взял – при неожиданной вспыхнувшей догадке!
Прощаемся. Уезжаем почти в сумерках. Садясь в машину, услышал журчание быстрой воды по камням. Поляков понял мой интерес, показал на этот близкий, у кромки железного забора красновского имения, в самом деле, мелодичный источник-ключ, в тусклом мерцании предвечерних звезд, изливающийся из горных недр.
И вспомнил я разговоры о том, что Краснов на этот ключ, находящийся в его суверенной собственности, все еще держит виды. То есть, имеет мечту, проще сказать, на- мерение бизнесменское – построить здесь еще и пивной заводик.
Кто знает, может, удастся свершить это сметливому сибиряку, в котором обстоятельства «перестройки» теперь уж далеких 90-х пробудили коммерческую жилку – дремавшую до поры.
Может быть!
Коль не заест обыкновенная русская печаль-тоска. Коль не бросит, не распродаст имущество, оставив свой нелегкий, неустойчивый и небезопасный бизнес, да не вернется на родину.