Сны возвращения
Виктор Захарченко





ВИКТОР ЗАХАРЧЕНКО СНЫ ВОЗВРАЩЕНИЯ











ОБ АВТОРЕ:43 года. Родина — юг Тюменской области, Упоровский район, село Буньково. Окончил филологический факультет Тюменского государственного университета. Служил в армии, после — работал в школе. Автор коллективных сборников «Поколение покоя» (1996 г.) и «Сад откровенный» (1998 г.) и книги «Русская душа» (1996 г.). Член Союза писателей России с 1997 года. Живет и работает в Тюмени.






* * *


Сгорает мелодия лета
В осеннем саду городском,
А лучшая песня не спета,
Мотив ее нам не знаком.

Опять опустели качели,
Погасло сияние лиц,
Затихли трескучие трели
Скворцов, воробьев и синиц.

А птицы не знали печали,
Они не искали трудов —
Они просто солнце встречали
В зеленой купели садов!

И пели в цветущей купели,
До крови сердца бередя,
И тельца на солнышке грели,
Купались в потоках дождя.

Ах, нам бы не ведать печали,
Не ведать жестоких трудов —
Тогда б наши песни звучали
В зеленой купели садов,

Тогда б не промчались полсвета,
Тогда б не мечтали тайком —
Сгорает мелодия лета
В осеннем саду городском…




СНЫ ВОЗВРАЩЕНИЯ


Неуловима и ясна
Приходит истина во снах
Бескрылой жизни вопреки,
Где нависают потолки,
Где сердце втиснуто меж стен,
Где нету силы встать с колен.
А в снах — совсем как наяву —
Легко и вольно я живу,
Плыву в лазурных небесах,
Гуляю в солнечных лесах,
По берегам прозрачных рек —
Свободный гордый человек.
О, чистота и глубина
Чудесной древней тайны сна!




* * *


По полям воронье не бито,
И черемухи не цветут,
По дороге стучат копыта
Да идет молчаливый люд.

Гром раскатится по увалам,
Содрогнется от грома дом,
Никогда не мечтал о малом —
Вечно думал я о большом.

И бежал за ним наудачу,
Отпуская за годом год,
А теперь вот — сижу и плачу
У знакомых до слез ворот.

Вот он — мир золотого детства,
Сердцу радостный до сих пор.
Вот он клуб, а с ним по соседству
Поредевший сосновый бор.

Вот и улица-нескладуха,
Как нескладная жизнь моя…
И жужжит отрешенно муха —
Символ сельского бытия.

Миг один — и ее сдувает
Вздох случайного ветерка…
Только бренная жизнь бывает
Так спокойна и так легка!




* * *


Там, где лошади тянут воду
После ливня из теплых луж,
Где клянут что есть сил погоду,
И где женщине нужен муж,

Там заборы черны и длинны,
И поленницы — про запас,
И у дома горят рябины,
Но горят они не для нас!

Не для нас тихий свет в окошке
И блестит под луной река —
Только мама нальет окрошки
Да холодного молока.

— Нынче Жданка дает так мало,
Выгорает в полях трава…
Помолчит и вздохнет устало,
Позабыв второпях слова,

Позабыв после шумной встречи,
Как грустила и как ждала,
Как болят в непогоду плечи
И как просит душа тепла.

Да и жизнь у детей иная,
По-другому все, не с руки,
Потому голова шальная
И седые давно виски,

И в погоне за чудным светом
Им тоски в глаза намело —
Вот и ездят, и ездят летом,
И глядят, глядят на село,

На заросшие огороды,
Покосившиеся дома,
И кричат от дикой свободы,
И от счастья сходят с ума…




* * *


Располагают к худобе
Отныне времена,
Мигает лампа на столбе,
Шумит-скрипит сосна.

Ночные сферы бытия
Сочатся чернотой,
И только стаи воронья
Не платят за постой!

Они кружат в небесной мгле
И в хаосе времен,
Как будто нет нас на Земле
И мир не населен,

Как будто ныне мор и глад
И мертвым несть числа,
Как будто тьмою свет объят —
Настало царство зла.

Деревня бедная моя!
Медвежий уголок!
Здесь летом отдыхаю я
И наедаюсь впрок.

Кому-то — южные края
С заморской красотой,
Где люди, тела не тая,
Сверкают наготой,

Где пляжи с золотым песком
И фрукты на окне,
Где ночью бедный муж тайком
Спешит к чужой жене…

Мне ж дела нет до тех красот
И до красоток тех,
Я свергнут с царственных высот,
Разделан под орех!

Что для меня монетный звон
И блеск даров и благ?
Что до того, что я умен,
Когда я нищ и наг?!

О, бедная земля моя,
Мир сосен и осин,
Опять к тебе вернулся я —
Твой непутевый сын.

Опять вернулся без побед,
Без золотых даров,
Но больше мне и места нет,
Где будет хлеб и кров.

И будь я хуже во сто крат,
И будь я вор и плут,
Лишь здесь меня за все простят,
Лишь здесь меня поймут!




* * *


Средь капусты и гороха,
Средь бобов и огурцов
Проживаю я неплохо,
Хорошо — в конце концов!

Проживаю — оживаю
От базарной болтовни,
Коль хочу — так выпиваю,
Захочу — лежу в тени,

Заготавливаю сено,
Ем, купаюсь, сплю, люблю,
Забываю совершенно
Тягу к длинному рублю.

Забываю все вопросы,
Очень важные дела…
Вот бы так легко и просто
Бесконечно жизнь текла!




* * *


У реки, у реченьки
Прыгают кузнечики.
Меркнет зорька алая,
Спит дочурка малая,
Лишь не спят кузнечики,
Тренируют плечики,
Всё стрекочут, прыгают
Да носами шмыгают.
А роса росинками
Упадет на спинки им,
И тогда у реченьки
Все заснут кузнечики.




* * *


Затянуло речку ряской,
Заросли малиной колки,
Жизнь была когда-то сказкой
В нашем маленьком поселке.

Стал поэтом — странный случай!
Эта тропка мне знакома —
По траве сухой, колючей
Далеко идти до дома.

Я шагаю и не чаю,
Что друзей старинных встречу,
Ну, а если повстречаю,
Может, даже не замечу,

Не узнаю ненароком,
Проскользнув по лицам взглядом,
Только свет знакомых окон
Разольется по оградам,

Вспыхнет в памяти тревожно,
Позовет, как в дни иные,
В сказку-жизнь, где все возможно,
Где все лето — выходные!




* * *


Протяжная, тягучая,
Густеет тишина,
Шуршит трава колючая,
Да горлинка слышна.

Торчит татарской пикою
Осина-сухостой,
И спелою брусникою
Усыпан мох густой,

И паутина тянется,
Цепляясь за кусты,
И только в снах останется
Мир хрупкой красоты.




* * *


О, святая простота!


Святая простота,
А есть и нечто проще:
По-ангельски чиста
Березовая роща.

Прохладно поутру —
В природе расслабленье,
Я ягоды беру,
Хочу сварить варенье.

На пальцах — краснота
От сока костяники…
Святая простота,
И солнечные блики!




БАЛЛАДА О ТЕТЕ ПАШЕ


Кочки да пенёчки — вся делянка наша,
Тюкает литовкой травку тетя Паша.

На лугу у речки трактора грохочут,
Только тете Паше помогать «не хочут».

Нет у ней ни водки, ни винца, ни бражки,
В гаманке старинном не хрустят бумажки,

Сыновья да дочки разбрелись по свету,
И от них, сердечных, ей подмоги нету.

Потому на зорьке тетя Паша косит,
Потому помочь ей никого не просит.

А приедут гости — рада тетя Паша!
Молочко — для Вовы, Саше — простокваша.

А сынки уедут, отночуют дочки,
Косит тетя Паша листики-цветочки…




* * *


На горе на горке — две могилы вряд,
Бабушка и дедушка здесь в земле лежат.

На вечерней зорьке — предзакатный свет,
Верится, не верится — их на свете нет.

Верится, не верится — ох, как жизнь бежит! —
Не любить им больше, не прощать обид.

Прикипела к сердцу горькая печаль!
Вековые сосны, огненная даль.




* * *


В камине угли тлеют.
Воспоминаний чад…
О прошлом не жалеют,
О будущем молчат.

Вернешься — все чужое,
Совсем другой масштаб!
Стоят у клуба двое,
И каждый сердцем слаб.

Один — любовь до гроба,
Другому — счастья нет…
Они не правы оба —
И в этом весь секрет!

Секрет, что нет секретов —
Забавы мудрецов,
Ведь даже у поэтов
Всё так в конце концов!




* * *


Когда закат уже не за горами…

    М. Федосеенков

Сорок лет подходит. Бог ты мой!
Скоро в жизни стану посторонним.
Мы вернемся, милая, домой,
Если поезд свой не провороним!

Мы вернемся через двадцать лет
В то село, где все до слез знакомо,
Встретит нас неласковый сосед
И отдаст заветный ключ от дома.

В огороде — море конопли,
Заросли черемухи и дички,
Я скажу, забывшись: «Мы пришли!» —
И окликну деда по привычке.

Только в спящем доме тишина
Да на стенах пыль и паутина…
Есть ли в этом и моя вина?
Есть иль нет — теперь уж все едино.

Пролетело в спешке двадцать лет,
Двадцать лет ходил я в гости к людям —
Жили в доме бабушка и дед,
Только мы в нем жить уже не будем…




* * *


Сквозь пение ангелов, сквозь синеву
Уже не живу я, а в небе плыву,
Уже не лечу я, а таю, как дым,
Над родиной милой, под небом святым.
О, миг воспаренья! О, музыка сна!
В душе просветленной царит глубина,
И вечность хромая стоит у ворот,
И слышится голос, и небо зовет
В бездонность пространства, за край облаков,
За гребни лениво летящих веков,
В провалы мгновенья, за грань бытия,
Где светятся души в плену забытья!




* * *


За понедельником
Приходят вторники,
Я жил бездельником —
Подался в дворники,
Я был писателем —
Занялся грядками
И стал мечтателем,
Хожу с заплатками,
Хожу с заплатками
Шагами бодрыми:
Король над кадками
И царь над ведрами.
Природа жмурится:
Кругом — идиллия,
Жара на улице —
Почти Бразилия,
Почти Бразилия
Иль Мавритания,
Но нет насилия
И нет братания,
И голос кочета
Далёко слышится —
Живи, как хочется,
Дыши, как дышится,
Сбрось мысли грязные,
Сними отрепия:
Природа празднует
Великолепие!




* * *


Сохнет чеснок, пропитав ароматом прихожую,
Бёрда висят, переполнив полотна фантазией…
Как я люблю эту жизнь, ни на что не похожую,
В маленьком русском селе меж Европой и Азией!

Ливень прошел и залил огороды и улицы,
Стала дорога одной непролазною ямою,
Только Серега-бобыль возле прясла сутулится —
Все вспоминает любовь свою, самую-самую.

Все вспоминает. А жизнь зарастает крапивою,
Может, когда-нибудь, позже, поймет и раскается,
Да и была его Аюдка совсем некрасивою,
Только пока что забыть ее не получается.

Фёкла бредет, пронося материнства развалины,
В детях и внуках оставила Фёкла отметины:
В доме гарцуют бедовые детушки Валины,
А в огороде хозяйствуют деточки Светины.

Родя выходит на лавочку по понедельникам,
Не воевал, не погиб со своим поколением —
Вот и живет на земле молчаливым отшельником,
Сердце отдав огородным боям и солениям.

Пар поднимается, вязкий, густой, над низинами.
Мир переполнен. И нету ему исчисления.
Повесть людская течет берегами старинными.
Ждали, не ждали — нагрянуло время осеннее.




* * *


Переполняет жизнь солончаковый луг:
Кузнечики трещат, шуршат в шумихе змеи,
И тучи мошкары здесь замыкают круг,
Наотмашь бьют в глаза и обжигают шеи.

Под солнечный оркестр немой народ травы
Рождает хлорофилл и пьет корнями влагу,
А в небесах царит мир жгучей синевы,
И синий ручеек плутает по оврагу.

На сантиметр судьбы — бессчетных жизней рой,
В секунде бытия клубится бесконечность,
А мы вкушаем хлеб в талинах под горой,
И на лице у нас, как Божий дар, беспечность.




* * *


Где лес многоликой травы
И дебри березовых улиц,
Гудит растревоженный улей
Свирепой кусачей братвы:
За звоном осиновых жал
Густое шмелиное пенье,
Взмывает, теряя терпенье,
Пчелы утонченный вокал.
Здесь мир обращен в никуда,
Здесь буйство плодящейся плоти,
Здесь в неутолимой работе
Кипят муравьев города.




* * *


Отрок ленивый проворно бежит от работы,
Только в руках храбреца вызревает удача,
Так и сорняк огородный, ядреный, мясистый,
Строй раздвигая изнеженных, робких растений,
Листья свои безобразные дерзко раскинул,
Тянется вверх, и ему благоволит фортуна:
То его примут за принца кровей африканских,
То, до полсотни подобных ему истребивши,
Плюнут на все и спину свою пожалеют!
Он же стоит и, немало тому не конфузясь,
Гонит по телу упругому сок хлорофилла,
Нагло хохочет и, желтые зубы оскалив,
Тычет цигаркой в зеленую чашу природы.




* * *


Опустилась тьма ночная,
Почернели небеса,
Зашумели, оживая,
Все окрестные леса.

Спят собаки, куры, гуси,
Жизнь без света — не по ним,
В доме бабушки Маруси
Только мы еще не спим.

На кровати дремлет Маша,
А на стуле я дремлю…
Маша, Маша, дочка наша,
Как же я тебя люблю!

Ты по сану — королева,
Я по сути — верный страж,
Речка — справа, роща — слева,
Посредине — домик наш.

Нынче пасмурное лето,
Но мы здесь ему назло,
Ведь порой не надо света,
Чтобы чувствовать тепло.




* * *


Сухие медленные дни.
Так долго длится бабье лето.
Хотя уж холодно в тени,
В избытке — солнечного света.

Безветренно, и едкий дым
Плывет над торфяным пожаром,
И так легко быть молодым
И нелегко больным и старым.

У облетающих берез
Нелепый рой зеленых мошек,
И смотрят пристально-всерьез
Седые старцы из окошек.




В ПАРКЕ


Когда пугающе чисты
И тротуары, и газоны,
Когда намокшие кусты
Темны, как древние иконы,
Вхожу я в сумрак перемен,
Гляжу на рухнувшие своды —
Опустошение и тлен
Как знаки высшей несвободы.
Как легкий воздух недвижим!
И как беспечна птичья стая…
Так отчего же мы дрожим,
К веселой жизни прирастая?!




* * *


Россия мати! свет мой безмерный!

    В.К. Тредиаковский



В погибель Родины врастая,
Перебираю имена…
о, что с тобою, часть шестая,
Моя великая страна?

Россия мати, свет безмерный!
Когда тебя опутал враг?
Где тот погибельно-неверный,
Наш роковой, безумный шаг?!

Шумели радостно витии,
Хлебнув свободы допьяна…
Опять повержена Россия!
Но вот восстанет ли она?




* * *


Я ощутил влияние Глазкова,
Ведь у Глазкова слово как подкова,
Когда бы вовсе не было подков,
То на подковы мог пойти б Глазков.
Хотя Сократ и жил далековато,
Он был похож на шутника Сократа:
В стаканах сократических бесед
Он сокращал и ужин, и обед.
Он весел был. И более — беспечен!
Как следствие — ничем не обеспечен.
Был нищим. А душою был богат.
Друг Бахуса и мудрости солдат.




* * *


Случайно или неслучайно —
Не в этом суть —
Я Вас люблю необычайно,
Не как-нибудь,
Я Вас люблю по высшей мере
И, не тая,
Готов при милиционере
Поклясться я!
А, если клятву я нарушу,
Забыв про честь,
Тогда берите мою душу
Такой, как есть,
И маринуйте, и коптите,
Терзайте впрок,
Чтоб мальчику — плохому Вите —
Был в том урок!




* * *


Ища над миром звездный свет,
Наткнулся на любовь поэт
И замер, сердце проколов,
Как неудачный рыболов.
Чудак! Любовь не высока,
Как завиточек у виска,
Как тонкой кожи белизна,
Как тела женского волна…
Но есть в ней то, что никогда
Не даст нам ни одна звезда,
Ни моря блеск, ни лунный свет,
Чего возвышеннее нет —
Слепая нежность естества,
Перед которой смерть мертва!




* * *


Твои глаза — от голубой воды
И от мерцанья света,
От той поры, когда цветут сады,
Но далеко до лета,
Но далеко до грешного тепла,
Тепла души и тела,
Чтоб вновь любовь и мучила, и жгла,
И над землей летела!




* * *


В туеске берестяном
Семечки каленые,
И воркуют за окном
Девушки влюбленные.

Шар серебряный луны
По небу катается…
Ах, о чем им снятся сны
И о чем мечтается?!

За черемухой в кусты
Руки так и тянутся —
Только девичьи мечты
Тайнами останутся!




* * *


Все казалось чистым, лунным,
Поцелуи, нежность глаз…
Быть таким смешным и юным
В жизни можно только раз.

Дремлют звезды. Смолкли речи.
Отсвистели соловьи.
Опустились мне на плечи
Руки легкие твои.

Танцплощадки опустели,
Задохнулись тишиной…
Неужели, неужели
Это было все со мной?

Эти робкие касанья,
Жгучей нежности волна,
Радость первого свиданья
Выше звезд, пьяней вина.

Ах, какие дни летели
Сквозь мои семнадцать лет…
Боже правый, неужели
Ничего того уж нет?

Не звенеть тем звонким струнам,
Все промчалось — без следа,
И таким смешным и юным
Я не буду никогда.




* * *


Задымилась печка.
Светится окошко.
Выйду на крылечко,
Посижу немножко.

Гаснет в небе зорька,
Да молчит ограда —
Так легко и горько
В пору листопада!

Вздрогнет сонно ветка,
Двери звякнут гулко,
Выбежит соседка
В сумрак переулка.

В холоде осеннем —
Близость непогоды,
Лишь любовь спасенье
От любой невзгоды!

Пой, играй гармошка
Весело и звонко —
Скоро мне в окошко
Постучит девчонка!




* * *


По земле поземкой вьюга
Стелет белые холсты,
Полюбили мы друг друга
В царстве вечной мерзлоты.

Снег идет, а время тает,
День бежал, а ночь пришла,
Вьюга белая, густая
Все дороги замела.

Вьюга белая, густая,
Непроглядная, как тьма,
По окошки заметает
Наши ветхие дома.

Но натоптаны тропинки
По деревне, вдоль плетня, —
Вот и тают в сердце льдинки
У тебя и у меня!




_*_*_*_


На дворе — метелица,
За двором — околица,
Счастье не разделится —
Надвое расколется!

Выйдешь ночью белою,
Вспомнишь ночью вьюжною,
Как была несмелою,
Как была ненужною.

Скажешь: только вечером
Наши сны сбываются,
Нас не любят милые,
Ну а после — каются!

И любовь высокую
Бросишь на все стороны,
Коль не любят соколы,
Так полюбят вороны!




* * *


Это что за стюардесса,
Распрекрасная принцесса,
Лейтенантская вдова,
Золотая голова?
Полетим с тобой по свету,
Вспоминая песню эту,
Занимаясь ерундой,
Словно рыбы под водой.
Я скажу тебе: «Мерси»,
Поскользнувшись на паркете,
Я в твои попался сети,
Как селедка иваси.
Если хочешь, расспроси
Ты у толстого Ивана,
У Гаврюхи, у Степана,
У водителя такси.
Никому они не врали,
Никого не обирали —
Промышляли просто так,
Где трояк, а где пятак.
Я и сам кристально честный,
Хоть народу неизвестный,
Замечательный поэт,
Анны Марковны сосед.
А недавно «жигули»
У соседки увели,
Так меня три дня искали,
А потом три дня таскали,
Оправдали под конец —
Был невинен, как юнец!
Я не грабил и не дрался,
Ни над кем не издевался,
Не ругался, не грубил —
Лишь тебя одну любил!
И за это участковый,
Парень резкий и рисковый,
Обнаглев, средь бела дня
В вытрезвитель сдал меня.
Я сказал ему: «Мерси!» —
И уехал на такси
К знаменитой стюардессе,
Распрекраснейшей принцессе!




* * *


В ветвях зеленых — желтизна,
Как капли выпавшего лета,
Пришли другие времена,
И больше нету в том секрета.
Какой секрет, когда вокруг
Леса как сети рыболова,
Когда для тысячи разлук
Дорога дальняя готова?!
И ты сильней ко мне прижмись,
От этих красок увяданья
Здесь чудится такая высь,
Что замирает в нас сознанье
И в этот предпоследний час
Душа весь мир объять стремится —
Все то, что вырвалось из нас
И к нам уже не возвратится!




* * *


Листики кленовые по ветру летят,
В то, что лето кончилось, верить не хотят.

Тишиною радуют будни сентября,
Всё, что было, не было, прожито не зря.

Ах, пора опомниться, поумнеть пора!
Средь деревьев носится с криком детвора.

Бьется, рассыпается серебристый смех…
Счастье было поровну, только не для всех!




* * *


Жизнь как росчерк пера, небрежный и мелкий,
Как случайная фраза, не в лад, вопреки,
Мчатся по циферблатам секундные стрелки,
И сплошной сединой серебрятся виски.
И смешно отрицать всё, что было да сплыло,
Что быльем поросло да с водой утекло,
Что ушла, отгремев, богатырская сила
И вконец опустело родное село.
Навсегда замолчали сосновые колки,
И в полуденном зное затихли поля…
Тальником и травой зарастают проселки,
И безропотно ждет, сиротеет земля.






* * *


Солнечным день отгорит за окном,
Жизнь постоит и пойдет вверх дном
Наперекор всем гаданьям и снам,
Так, как совсем и не хочется нам.
И ничего не попишешь в ответ —
Скрипка играет, а музыки нет!
Праздник распродан на вес, по частям,
Занят соседям, раздарен гостям.
Выпало время из связки времен,
Выпало имя из списка имен.
Доля, ты, доля, судьба такова,
Хоть и на свете живем однова…




* * *


Постоим в стороне от людской суеты,
Вдалеке от веселой и ласковой власти,
В стороне от тех мест, где ломают хребты
И за всякий успех разрывают на части!

Где боярская стать и боярская прыть,
И утроба урчит, разгоняя дремоту,
Где приходится ползать, и преданно выть,
И лизать сапоги мудрецу-бегемоту.

Постоим в стороне от пустой суеты
Там, где слава и деньги не стоят улыбки,
И посмотрим на низкую жизнь с высоты,
Сокрушаясь о каждой постыдной ошибке…




* * *


Хлещет желчь из глубин бытия
По забитым камнями протокам,
И под хвост попадает шлея
Пожелтевшим от злобы пророкам.

И опять детской кровью кропят
Основание нового мира,
И голодные глотки хрипят,
А по шеям гуляет секира.

Пожиратели звезд и чинов,
Адмиралы болотного флота
Из красивых волнующих слов
Наплели золотые тенёта.

Только зверь не бежит на ловца
И пусты сатанинские сети,
Потому что по воле Творца
Мир спасают безумцы и дети!




* * *


Для русских мальчиков войны
Все земли дальние равны.

Равно, какая будет власть
Там, где придется мертвым пасть,

На рубежах какой страны
Они стрелять обречены.

Кому, зачем они нужны —
Уделы дальней стороны?!

Ни генералам, ни вождям,
Ни нам, покорным молчунам,

Не отмолить вовек вины
За судьбы мальчиков войны…




* * *


Мне снился сон, глухой, как стон:
Я скован, сжат со всех сторон,
Я выпрямлен, и голова
Мычит какие-то слова,
Рука безвольно машет честь,
Спиною заправляет лесть,
Кругом торгашество и блат,
Никто ни в чем не виноват,
И жены ждут чужих мужей,
И вор честнее сторожей,
И разрушители страны
Воспеты и награждены,
Ни честь, ни совесть не нужна,
И люди плачут без вина,
Пропив последние гроши…
Какой ужасный сон души!




* * *


Тощие камбалы-лица,
Лица, заплывшие жиром…
Как хочется поделиться
Радостью с целым миром!

Как хочется докричаться
До самых глухих и дальних,
Как хочется отмолчаться
В плену времен феодальных,

Где новым аристократам
Служат Ваньки да Томки,
Где предкам хулой и матом
Честь воздают потомки,

Где нет золотой середины,
Может — на дне бутылки,
И где беседуют спины,
Благодарят — затылки!




* * *


Он — народный артист КГБ
И владелец волшебного глаза,
Он подслушивал, сидя в трубе,
И подсматривал из унитаза,

И сквозь стены секреты читал,
И просвечивал души рентгеном,
Но сейчас — исполински устал,
Стал садовником-аборигеном.

Погрузился в покой и уют,
И поют для него канарейки…
Только взгляды порой выдают
Острый ум и повадки ищейки!




ПРАЗДНИК ПЛОТИ


С распущенными волосами —
Распущенная ли? — не знаю,
Она стояла над весами,
Жару июня проклиная.

Любою частью туалета.
Урезанною до предела,
Она была почти раздета,
И бронзой отливалось тело.

И взгляд ее небесно-синий,
И взор ее чуть-чуть туманный…
Какая тяжесть знойных линий
И облик, неземной и странный!

Над пеною базар-вокзала,
Как в раковине сна, парила,
Она почти не торговала —
Она дарила и царила!

Бананы, скиснув, ожидали,
Когда придет богач Баранов,
Но он не шел — и на вокзале
Никто не покупал бананов.

Краснея смачно, помидоры
Под завыванье рок-н-ролла
Кидали пламенные взоры
На особей иного пола.

И в жгучую стихию торга
Вплетались огненные страсти,
Когда чен-чен под вздох восторга
Распластывал арбуз на части!




«ГОСУДАРСТВЕННЫЙ» ЧЕЛОВЕК


Тройным подбородком дрожа,
От гордости выпрямив спину,
Выводит он из гаража
Железную сказку — машину!
Выводит роскошного пса,
Выводит принцессу-девчонку,
В восторге горят телеса,
И желчь заливает печенку.
Упившись величьем своим,
Объевшись дарами природы,
Пускает он в форточку дым
И слушает сводку погоды.
Никто и не бьет по рукам,
А руки трясутся в испуге!
А что он оставит векам?
Одни ордена и потуги.




* * *


Шагает крестьянин Володя,
Круша муравьев города,
Володя сегодня на взводе,
Ему попадаться — беда!

Сменял он пшеницу на водку,
Пшеницу украл у жены,
А водку отправил он в глотку,
Как истинный гений страны.

Ему нипочем перестройка,
Реформа ему не страшна:
Ему обеспечена койка,
Краюха и кружка вина.

Шагает Володя на речку
Ловить простака-чабака,
А вечером ляжет на печку,
Зевнет и задаст храпака.

Развалится с треском держава,
Закончится срамом война,
Что лево Володе, что право —
Отныне одна сатана.

Проснется — почешет в затылке,
Обшарит пустые углы,
Сморкнется и за две бутылки
Пойдет в батраки Абдуллы!




ПРОЛЕТАРСКАЯ ПЕСНЯ


Опять не в моде честный труд
И воровать почетно стало,
Но пролетарии идут
С ножами к горлу капитала.

Кричит уставшая вдова
Слова бестактные на рынке,
Хоть демократия жива,
Но прохудилися ботинки.

Сограждане! Страна бедна!
Ей надо дать на сигареты.
Довольно киснуть от вина
И трескать жирные котлеты!

Отдайте Родине долги,
Иначе — всем нам будет плохо…
Икают сытые враги,
Смердит протухшая эпоха!




ГЕНИЙ САНТЕХНИКИ


Он — гений сантехники. Бравый майор,
Водивший спецназ на Самашки,
Он до генерала давно бы допер,
Когда б не случилось промашки,

Когда бы умел обходить стороной
Подводные рифы и скалы,
Когда бы смеялся над «этой страной»,
Как делают псы и шакалы.

Но он — простота и рубака.
С тех пор Как списан вчистую в гражданку,
Он ждет, чтобы смыть свой кровавый позор,
И мучает маршем тальянку.




РАБОТНИК БАКА


Работник бака — бывший аспирант —
Зарыл талант на донышке стакана,
В недавнем прошлом — «грязный оккупант»,
Поклонник рижских дюн и Шеридана.

В пылу филологических затей
Не замечал красноречивых взоров,
Клыки законов и металл идей,
Шипенье повседневных разговоров.

И вот он здесь. Матерый сибиряк.
Бессменный комендант теплоцентрали.
Но почему и как случилось так —
И сам он пролепечет вам едва ли!




АКРОБАТ ЛЮБВИ


Искусным любви акробатом
В среде музыкантов он слыл,
Пока еще был неженатым,
Растрачивал огненный пыл.

Кипели безумные страсти,
Гремела людская молва,
Его разрывали на части —
Кружилась от чувств голова!

О, Господи! Что это было?
Какая ошибка судьбы!
Остался от жара и пыла
Поганый поток похвальбы.

Его распирает от злости,
И зависть ползет по губам,
Торчат исполинские кости
И нервные мысли — про дам!




* * *


Геленджик — город белых невест

(с турецкого)




Языкастую мразь поумерить бы,
Рассвободились — через край.
Пусть валяют в свою Америку,
Ведь она для них — сущий рай!

Журналёры, тугие головы,
Ум без сердца, язык без костей,
Что увидели вы веселого
В разоренной стране моей?

Вот стоит она — голая пленница
На базаре в Геленджике,
А над ней эта мразь кобенится,
Микрофончик зажав в руке.

Продувная лихая бестия!
Как поносит — без удержу врет!
Вот вам вести, а вот — известия,
Открывайте пошире рот!




* * *


Эти бесы еще те,
Хрумко хрупают ушами,
Трутся в потной тесноте,
Задевая волосами.

Душный запах. Сальный взгляд.
Как бюджет страны юбчонки.
О таких не говорят:
Аппетитные девчонки!

Тянет злобой за версту,
Ищут почву для скандала,
Рот откроют, а во рту
Меж зубов змеится жало!




* * *


Комиссары заделались барами —
Так сильна комиссарская власть…
Если б были и мы комиссарами,
То бы тоже хотелось украсть!

Комиссары создали империи,
Основали «крутые» дома,
Доказав тем первичность материи
И вторичность души и ума.

Ах, какая проворная публика!
Тут как тут — не успеешь икнуть —
То покажут вам дырку от бублика,
То направят на истинный путь.

За возвышенными разговорами
Не заметишь, куда и пришли…
Только клацнут свирепо затворами
И услышишь на выдохе: «Пли!»




* * *


Русь на Русь ополчится,
Взвоет бабою вьюга.
Ничего не случится —
Перебьем лишь друг друга.

Перебьем, перехлещем
Пострашнее Мамая…
Так чего ж мы трепещем
Звукам брани внимая?!




ДОМА


В горнице пахнет геранью,
Нежным жасмина цветеньем,
Жизнь предается молчанью,
Переполняясь забвеньем.

Дыня, дитя огорода,
Нежит на солнце ланиты,
Легкие дверки комода
Вечностью полуоткрыты.

Спят семена помидора
На пожелтевшей бумаге…
Сколько здесь в сердце простора!
Сколько безумной отваги!

Плещется осень в окошке
В волнах янтарного света,
Кажется: все понарошке,
Взрослые спрятались где-то…




* * *


Ox, беда, беда, беда…
Ох, беда-бединочка!
Выше крыши лебеда —
Заросла тропиночка.

Выше леса — небеса,
Дальше поля — рощица,
В ней гуляют голоса
Да листва полощется.

На кладбищенских крестах
Спит заря багряная,
Как слеза, чиста в кустах
Речка безымянная.

После призрачных удач
Все иным окажется…
Жизнь со смертью, плачь не плачь,
Ох, никак не вяжется!




НЕПОДВИЖНОСТЬ


Запутавшись в клубках овечьей пряжи,
Остановилось время на часах.
И дом затих. Вода затихла даже
И капельками спит на кирпичах.

Остановили суть свою предметы,
Перенасытив мудростью среду,
И только предков строгие портреты
Зовут вернуться к сельскому труду.

О, сельщина! Как конница Мамая,
Прошли по ней минувшие года,
И люди, ничего не понимая,
Бегут из сел печальных в города.

Уж не поют с зарей вечерней дойки,
И не гремят по трактам трактора,
И лишь телега — транспорт перестройки,
Везет народ в забытое вчера.

И отрешенно на разруху глядя,
Толкуют мужики, мечтая всласть,
Что вот приедет скоро добрый дядя
И установит правильную власть.

Не дрейфьте, милые! Приедет барин скоро
И скупит оптом дряхлое село,
Построит вас в шеренгу вдоль забора
И выпишет по первое число!

И загудит забытая сторожка,
Наполнится скотиною сарай,
И будет вновь казаться: вот немножко
И счастье посетит наш бедный край!




* * *


Красотой земной пренебрегая,
Воспеваем грязь и нищету.
Боже мой! Да где ж ты, жизнь другая?
Что ж ты нас обходишь за версту?!

В самом нежном, тихом захолустье
Полыхнуло черною бедой,
И глядит с невыразимой грустью
Скотный двор, заросший лебедой.

Спят в строю тяжелые машины,
Снятся им космические сны,
Что нальют им полный бак бензина
И разбудят с будущей весны.

Вот бы так! Да вырваны моторы —
Черные мазутные сердца,
По доске растащены заборы,
И, увы, не сыщешь подлеца.

Прошлое горой металлолома
Продали варягам мужики
И теперь сидят, горюют дома
Иль таскают рыбку из реки.

Только рыбка та не золотая,
Отошло везенье — невпротык,
И червей из кучи извлекая,
Чешет лоб вчерашний большевик.

Что чесать? Отзеленели всходы,
Отмычали на лугах стада,
И теперь у нас — заря свободы,
И похоже — это навсегда!




* * *


Мелькает снежная крупа,
Как летним днем шальные мошки,
И кажется, что понарошке
Оделась в зимнее толпа,
И снежный праздник налегке,
Он к нам явился без подарков,
Еще играют в мяч под аркой,
И счет висит на волоске.
Еще не замерла трава,
Стоят подъезды нараспашку,
Еще последнюю рубашку
Не прошумели дерева.
Но в каждой клеточке живой
Клубится ужас ожиданья,
И жизни сладкие страданья
Теснятся к бездне роковой…




* * *


Напревает душистый шиповник,
И дрожит холодец на окне,
И половник блестит, как полковник,
Заслуживший звезду на войне.

Ах, квартира моя городская!
Лают грозно отдушины-псы,
И, в подробности быта вникая,
Пялят глаз электронный часы.

Здесь креститься начнешь поневоле,
Прижимаясь от страха к Христу,
Только вспомнишь раздольное поле,
И лазурных небес высоту,

И прохладу соснового бора,
И торосы весеннего льда —
Мир, куда ты вернешься нескоро,
А верней — не придешь никогда!

Потому-то в ущельях квартала,
В тесноте, в толчее городской
Красота нами ценится мало,
Нам важнее — уют и покой.

Нам важнее законов природы
И законов людского родства
Обложившие душу свободы
И пленившие волю права!




* * *


По углам тишина набухает,
И крадется подъездами тьма,
Ночь разбойная, девка лихая,
Держит мертвою хваткой дома.

Сытый мир занавесок и спален,
Где желудки от счастья поют,
Отчего ж безнадежно печален
Твой беспечный и хрупкий уют?

Отчего же, мечтая о чуде,
Мы, как в тине, завязли во зле,
И ночные жестокие люди,
Не таясь, правят бал на Земле?

Наркоманы на лестницах зреют,
Словно груши в садах сатаны,
А на кухонках мирно стареют
Богатырские силы страны.

И сжимается сердце от боли,
Когда видишь, куда мы пришли…
Но встает Куликовское поле
Над рассеяньем русской земли!




* * *


Дождь с сентября до ноября,
И злой, как черт, шумит Михалко…
Михалко что — Россию жалко
И силу, пролитую зря.

Как будто смысла лишена,
Исходит сыростью природа:
Полгода — дождь, снега полгода,
Но много сена и зерна.

Не голодаем. Бог помог
Сыскать нам мрачные долины,
Где мы не разгибаем спины,
Чтоб хлеба вынянчить кусок.

Хлеб да вода — чем не еда,
Чем не дрова — клен да береза,
Когда, густея от мороза,
Дымит воздушная среда.

Когда дома как острова,
Квартиры наши как пещеры…
Вот это жизнь! В ней все без меры,
Все так, что кругом голова!




* * *


Подкатит автобус, петляя в грязи,
Добравшись до Буньково к ночи,
Зайдешь и вздохнешь обреченно: — Вези!
Мне здесь оставаться нет мочи!

Промозглая слякоть — души маята,
Прилипшая к снам безнадёга,
Зовет нас покинуть родные места
И гонит с родного порога.

Куда? — неизвестно. Нам родины нет
За далью от ливня рябою,
И вновь затаила дорога ответ
И русскою стала судьбою.

И вновь потекли мы, как в реки вода
Ложбинами плоской равнины,
Незнамо зачем, неизвестно куда,
За сказкой какой Палестины…




* * *


Дождь прошел. Пронеслись колесницы,
И над миром сияет душа,
Заливаются трелями птицы,
И опять наша жизнь хороша!

А вчера грохотала природа,
И кипела сполохами мгла,
И казалось: не будет восхода,
И не будет любви и тепла.

Но с утра как ни в чем не бывало
Продолжается жизнь не спеша…
Так чего же так ночь бушевала
И меж молний металась душа?!




* * *


Равнин бесконечность тугая.
Дремучие лики лесов.
От Любинского до Вагая
Мне ехать 12 часов.

Мой поезд грохочет и злится,
Швыряет на стрелках к стене,
В потемках невидимы лица,
Но светится память во мне.

Опять эта русская мука:
Прощаться надеяться, ждать,
Врывается в сердце разлука
И хочется петь и рыдать!

И хочется музыкой жгучей
Заполнить зовущий простор,
И с жизнью суровой, колючей
На миг оборвать разговор.

И пусть эта вечность продлится,
Пусть звезды горят в вышине,
Пусть светятся в памяти лица
И память не гаснет во мне!




СНЕГ ПАМЯТИ


Нежданный и неожиданный,
Не в срок да и невпопад,
По полному списку выданный,
Невиданный снегопад!

Все кружится — не кончается,
До слез забелив простор,
И в сердце вновь возвращается
Наивный смешной восторг.

Какие-то нити тонкие
Ведут и ведут туда,
Где слышатся крики звонкие,
И катятся поезда.

И галька летит над ямою,
И множит блинки вода —
Отчаянной и упрямою
Нам виделась жизнь тогда.

Какие мы были разные!
Как рвались за правду в бой!
Сегодня же — труса празднуем
И даже горды собой.

А снег всё кружит и стелется,
И слезы текут из глаз…
О, Боже, какая мельница
Нещадно смолола нас?!




* * *


Раннее утро морозного дня,
Белый сугроб намело у плетня,
Белые шапки домов и стогов,
Снежная даль бесконечных лугов.
Бабка наводит тень на плетень —
Века минувшего мрачную тень.
В черной бездонной ее глубине
Спрятаны мысли о смертной вине,
Спутаны даты, забыты года,
Счастье — не счастье, беда — не беда,
Ласточка жизни парит в синеве,
Внучка играет в траве-мураве,
Тьма повторений — кромешная тьма!
Снег заметает дворы и дома,
Век заметает следы бытия,
В вечности тает деревня моя…




* * *


Часы уединенной тишины —
Рабочий день закончен, мы вольны
Упасть на землю и взлететь к орлам,
Найти любовь с враждою пополам,
Соотнести предметы и дела,
За красоту погибнуть в мире зла —
Во всем свободны мы, во всем вольны,
Но нет нам краше
Часов уединенной тишины,
Когда душа свободная парит,
Когда никто вокруг не говорит…




* * *


Посинело небо над домами,
И куда-то спряталась луна.
Что случилось — мы не знаем сами,
Но душа тревогою полна!

Побелела снежная дорога,
Замело, загородило путь…
Не гони упряжку, ради Бога,
Дай немного сердцу отдохнуть.

Дай вздремнуть средь звездного простора,
На каленом, на седом ветру…
Друг мой милый, скоро, ох, как скоро
Мм навек простимся поутру.

Что случилось — и не знаем сами,
Точно в сердце лопнула струна.
А ведь как сияла над домами
В серебристом воздухе луна!




* * *


Опять понесло не туда
Судьбы своенравной теченье —
Не жизнь, а одни огорченья,
Такая вот, брат, ерунда.

Такая петрушка, Ванюшка,
Такие, увы, пироги —
Закрыта на клюшку избушка,
И стали друзьями враги.

И время бурчит, как в клозетах
Уставшая за день вода,
Пустеют мои невода,
Как русское слово в газетах.

Седеет моя голова,
И звезды осыпались в лето,
А в сограх шумит трын-трава
И нет моей жизни ответа!




ДОМ ПИСАТЕЛЕЙ


Здесь ел я хлеб, и мед, и пиво пил,
Вращался в сферах образов и знаков,
Отчаянный курильщик Михаил
Пускал дымы, как тонущий «Очаков».

Известный русский мистик Горбунов
Опять пленен в подпитье мелким бесом,
На зыбкой грани вымысла и снов
Скакал по небу раненым черкесом.

С портрета Ермаков смотрел на нас,
Смотрел сердито, с грустью и укором:
Мол, что ж вы, братцы, — лучше б пили квас,
Тогда б не занимались этим вздором!

Писали б проще и без выкрутас,
Как Смеляков, как Яшин, как Гамзатов…
Ах, Боже мой! Да кто ж исправит нас —
Таких солидных и таких пузатых?!

Закончен День Творенья. Глины нет.
И не беда, что мир неодинаков —
Вот почему не гаснет в Доме свет
И мы парим средь образов и знаков.




* * *


Не ищите правды у поэтов
В тесноте исповедальных строк —
В жизни у поэтов нет секретов,
Нет путей особых и дорог.
Все они — букашки-таракашки,
Нет у них ни денег, ни рубашки,
Нет у них шикарного жилья —
Есть одно лишь «Я».
«Я» у них большое, как корова,
«Я» у них с претензиями, но
Если нет у «Я» иного слова,
То и «Я» не «Я», а лишь — оно.
Жены их лелеют и ласкают
За особый, за словесный блуд,
Ну, а чаще — все же презирают,
Потому как голодно живут!
И страдают бедные ночами,
Когда муж скрипит пером в тиши,
И сверкают бедные очами,
Пряча по комодам их гроши.
И во сне им часто-часто снится,
Ах, наверное, в руках синица!
И в тоске по длинному рублю
Как грозят они мерзавцу-журавлю!




* * *


Где март в обносках щеголял,
Загуливал напропалую,
Я, грешник, тоже загулял
И чаркой водки салютую:

Виват, российская земля!
Виват, селения и долы,
Те, кто дают стране угля,
И те, кто только ходят в школы!

Цветы, родная сторона —
Страна великого народа,
Пусть сатанеет сатана
И блеет радио «Свобода»!




* * *


Наша с вами, братцы, исключительность —
В неумении присваивать действительность,

В неумении делить страну на атомы,
Обрастать банкнотами и датами.

Таковые мы, по форме ли, по сути ли —
Говорил один философ из Якутии.

Он читал Платона с увлечением,
Был, как грек, спокоен к огорчениям.

Так бы жить нам всем — но не умеем мы,
Потому осмеяны пигмеями,

Потому нас и берут за лацканы
Те, кем были мы до слез заласканы.

Те, кто приезжают на готовое,
Выдавая старое за новое.




* * *


Оставьте Пушкина в покое —
Не заслужил он этих мук:
И славословие — рекою,
И пыл чиновничьих потуг.

Он цену знал словесной пыли
И не добрел от похвалы —
Ему куда привычней были
Косые взгляды да хулы.

И не пророк, и не мессия,
А просто-напросто поэт…
Чего ж беснуются витии,
Столпы экранов и газет?!

Не троньте Пушкина руками,
Душою роясь в кошельке,
Он чуть повыше — над веками,
От бренной жизни вдалеке.




ВЕСЕЛЫЙ САД


О, творчество! Веселый сад
И листопад сомнений.
Здесь души, мучаясь, грешат,
Произрастает гений.
Конечно, гений — это злак
Иль мощный корнеплод —
Его мытарят так и сяк,
А он все прет и прет.
— Побойся Бога, — говорят, —
Уймись, пока живой!
А он взрывает звукоряд
И в небо головой!
Здесь прозы жирные быки
Жуют траву эпохи,
И прячут к сердцу кошельки,
Завидя свекра, снохи,
На улицах стоит сыр-бор,
Грубят соседи басом,
И все болезни до сих пор
Изводят редькой с квасом.
Здесь капля страсти пролита
В душистые соцветья,
И обжигает красота
Рубеж тысячелетья.
Поэт, настырный и босой,
Оттачивает шутки,
А публицист ползет лисой
По следу жирной утки.
Ах, этот ловкий публицист!
Его за так не купишь:
Медоточив он и речист,
Ну, а в кармане — кукиш.
Прозаики — народ прямой
И ходят по прямой.
Их спросишь: «Вы куда? Домой?»
Они в ответ: «Домой!»
А сами быстро по задам
В буфет — за милых дам,
А если нету милых дам,
Тогда взасос — агдам!
Горячей прозы чародей
Там день и ночь долдонит,
Как будто рыжий асмодей
Его по строчкам гонит.
Ему кричат: «Остановись!
Уймись, пока живой!»
А он напружится, как рысь,
И в строчки головой.
А критик, серый, как стена —
Наверно, от вина —
Статьи большие от темна
Крапает дотемна.
Он всем понравиться спешит,
Везде поставить точки,
Его дела, как плебисцит,
Не терпят проволочки.
О, творчество! В саду садов
Души беспечной грядка,
Мир, где легко после трудов
И безмятежно-сладко.




* * *


На стыках распятых времен,
В лихие кровавые годы,
Безумием мир опален,
Растоптан во имя свободы.

И роют идеи-кроты
Невинные души людские —
Кричат они от пустоты,
И корчится в муках Россия!

Кто знает, какую вину
Искупят все эти страданья…
Храните в душе тишину,
Высокую ноту молчанья.

И сквозь безнадежность примет
В открывшихся строках Завета
Забрезжит таинственный свет,
Как отблеск Небесного Света.




* * *


Как виноватый, горбится рассвет.
К размытым берегам угрюмо катят волны.
Так холодно! Весны как будто нет —
И медленные дни сердечной смуты полны.
Поля пестрят зеленою травой,
Но в легком ветерке — смертельная угроза,
И свежий лист, едва-едва живой,
Дыханье затаив, свернулся от мороза!




* * *


Мятежной юности приметы
На самых дальних рубежах:
Мы все — бродяги и поэты,
И все — с законом на ножах.

Как мы влюблялись без оглядки
И ссорились по пустякам,
Пусть жизнь валила на лопатки,
В лицо смеялись дуракам!

Но смолкли рядом постепенно
Друзей беспечных голоса —
В судьбе свершилась перемена
И позабылись чудеса.

Те дни далекие промчались —
Боль поражений, гром побед…
Как жаль, что мы не попрощались,
Простив хоть тех, которых нет!






* * *




Багровые сумерки вспыхнут,
Засеребрится роса,
Беспечные птицы затихнут,
И замолчат голоса.

И улицей от перекрестка
Пройдешь, незаметная, ты
С фигуркою тонкой подростка,
Сойдя с голубой высоты.

Движением робким, несмелым
Коснешься натруженных рук…
Ах, как хорошо тебе в белом,
Мой нежный и ласковый друг!

Ах, как хорошо, что на свете
Иная судьба суждена,
Смеются и прыгают дети,
А в мире бушует весна.

И так хорошо, что мечтою
Навеки останешься ты,
Смотреть с неземной чистотою,
Сходя с голубой высоты.




* * *


Серебрятся в небе звезды,
Плещет веслами луна,
Будет рано или поздно
Наша вечность сочтена.

Седина падет на косы,
Опустеет голова,
Прояснятся все вопросы,
И отыщутся слова.

Подведет свои итоги
Бухгалтерия страстей,
Всюду выстроят дороги,
Да не сыщется гостей.

Над горой скалистой, дальней
Загорит Фаворский свет…
Ничего, мой друг, печальней
И загадочнее нет!




* * *


Ветер, ветер, ветерок,
Не ходи повдоль дорог,
А ходи поперек,
Чтоб нас Бог оберег
От бояр да князей,
От богатых друзей,
От шальной головы
Да веселой травы,
От неправедных слов
Да пророческих снов,
От счастливой звезды
Да от мертвой воды…




ВОЙНОВКА


Где рука крепка
Да где нож — не трожь,
Гонит путника
Ледяная дрожь.

За спиной шумит
Оберег-трава,
А в ушах гремит
Одолень-молва.

Это град Москов,
Это Войновка,
Слышен стук подков,
Слышен свист клинка.

Близок лютый вор,
Да не трать силы:
Впереди — топор,
А в кустах — вилы!

Эх, разбойный край,
Дно кабацкое —
Веселись, гуляй,
Пламя адское!




* * *


Правнуки ночи! Что вам
Мифы былых побед?!
По золотым подковам
В поле отыщем след,
Братья эпохи бранной,
Дети судьбы степной,
Самой непостоянной,
Огненной и шальной!
Там, где съедят дорогу
Пади-солончаки,
Свяжем ремнем треногу,
Вытащим котелки,
И, заколов барана,
Сварим густой бишбармак —
Вытает в льдах тумана
Эхо последних атак.




ГОРНОФИЛИНСК


В утреннем воздухе тишь и покой,
Дикие гуси кричат над рекой,

И выползает туман из болот,
Хочется спать, только сон не идет.

Глушь. Глухомань. Ни деревни окрест,
То ли Господь не нашел этих мест,

То ли по нраву здесь черту пришлось,
То ль потерять их кому довелось.

В чудном названье — непонятый знак,
Видимо, что-то мы слышим не так,

Видимо, в прошлом вот эти слова
Приоткрывали покров естества.

Тайна — не тайна… Дремотная глушь.
Мир потаённых, нетронутых душ.




* * *


Весенняя распутица.
Надеждой сны полны.
Закрутится, раскрутится
Колесико весны.

Иду дорогой грязною,
Торю по лужам путь,
Пусть жизнь бывает разною,
Потерпим как-нибудь.

Не стерпится, так слюбится,
Не слюбится — так что ж…
Опять трущобы, рубища,
Опять под сердце нож.

Нес маковое зернышко
За тридевять земель,
Из узенького горлышка
Пил каплями капель,

И колдовские снадобья
Искал я сорок лет,
А надо бы, а надо бы
Сказать, что чуда нет…




* * *


Пусть ежедневный труд
Как проклятый избранник,
Я выбираю кнут,
Хоть мне обещан пряник.

Я выбираю жесть,
Когда крутом фанера,
Когда и правда есть,
И честность — для примера,

Когда красив фасад,
Но с подлою ухмылкой,
Когда дорога в ад
Из той надежды пылкой!




* * *


Шутки в сторону с жизнью — прошла.
От ухабов остались яминки.
Бьют воскресные колокола
Утонувшей в молитвах Знаменки.

И стоит православный люд,
В скорбных рубищах — вся обочина.
Только здесь за любовь не бьют,
Даже если любовь просрочена.

Только здесь принимают всех,
По душе не гремят сапожищами,
И холодное слово «успех»
Оставляют с несчастными нищими.




* * *


Колокольный малиновый звон.
Просветленные нежные лица.
Кто хотя бы немного влюблен,
Тот придет за любовь помолиться,
Заглянуть в этот сад золотой,
Где курчавится верное слово,
Где витает по-над пустотой
Ожидание Духа Святого.
Омываясь святою водой,
Мы надеждой сердца орошаем,
И они загорятся звездой
И взрастут золотым урожаем.




* * *


Встретить смерть на семи ветрах,
Потерять — на семи могилах,
Был не в силах забыть свой страх
И любовь растоптать не в силах.

Он стоял возле царских врат,
Оплывали и гасли свечи,
И хотелось уйти назад —
В обнаженные шутки-речи.

Воплощенная в танец плоть,
Поглотившие музыку числа
И желание уколоть,
Абсолютно лишенное смысла.

И греховной любви тоска,
И высокой любви свобода…
А судьбе не хватало глотка,
А двадцатому веку — года…




* * *


Не успеют деревья вырасти,
Доживем до глубокой старости,
И в осенней промозглой сырости
Грохотать будут ставни в ярости.
Будет зыбиться тьма кромешная,
А деревья стонать и каяться,
Будет плоть, уставшая, грешная,
Возле печки кряхтеть и маяться.
Огонек уснет за заслонкою,
Отсияв, как глаза с поволокою…
Жизнь припомнится звонкой-звонкою,
Ну, а вечность — такой далекою.




* * *


Выхожу на занесенное крыльцо —
У природы каждый час свое лицо:
Утро хмурится, а полдень прояснится,
Ну, а к вечеру заломит поясницу,
Забуранит, вспыхнут снежные костры,
Засмеются наши хмурые дворы!
Будет снег пушистый, мягкий, а с утра
В сказку белую ворвется детвора.
Снег искрится, и кружится, и играет,
Потому что никогда не умирает!




* * *


Снег роится и роится,
Снег летает и летает,
Словно сказочная птица
В этих сферах обитает,

Словно северная птица
Пух роняет невесомо…
Отчего ж так сладко спится?
Отчего ж легко так дома?

Завалило снегом крыши,
И деревья, и аллеи,
А на сердце стало тише
И немножечко теплее.

Собираясь по крупицам,
Счастья грезится истома —
Оттого так сладко спится,
Оттого легко так дома.




* * *


Затянуло окна куржаком,
Согреваюсь жгучим кипятком.
Сладкий чай — веселая вода —
Не подводит сердце никогда.
Нас подводят уши, да глаза,
Да уменье жать на тормоза.
То не пей, а к этим не ходи —
Оттого так холодно в груди.
Затянуло душу куржаком…
Прокатиться что ли с ветерком?!




* * *


Сугробов белые тома,
И дворник Валентин
Тома доводит до ума
Лопатою один.

Его лопата как перо,
Бессмертное стило,
Он молча делает добро
И презирает зло.

И там, где хаос снежных крыл
И белый бунт ветров,
Он мир гармонии открыл,
Сладчайший из миров.

Судьбы протоптана тропа,
Но зимний день речист —
И сыплет снежная крупа,
И жизнь как чистый лист.




* * *


Зимний день, чуть-чуть похожий на весну,
Чертит влагой по замерзшему окну,
Солнце выплеснуло охры островки,
Ярко-желтые, как летние желтки,
Потянуло зябкой сыростью с Туры,
Проходные заневестились дворы,
Шепчет робкая капель, едва дыша,
И оттаивает зимняя душа.
На Крещенье сотворились чудеса,
Ненадолго пусть — всего на полчаса.
Нежно-розовыми красками закат
Завершил веселой жизни цветоряд.




* * *


Четыре градуса тепла
И слякоть на дворе.
Когда еще такой была
Погода в январе?
Сугробы тяжело больны,
И ноздреватый наст
Себя на прихоти весны
Того гляди отдаст,
Того гляди с распухших крыш
Сосульки полетят,
И будут лестницы мокры,
Как рыльца у котят,
И будет день безумно свеж,
Как булка из печи, —
Хоть разрывай его, хоть режь,
Хоть душу им лечи!




* * *


Невинность снега. Белый сад
В скользящих змейках вьюги.
Ненастья праздничный парад
Проходит по округе.
Метет нещадно. Дерева
Из снега тянут лапы.
Напорной башни голова
Примеривает шляпы.
Пейзаж, прочитанный сто крат,
Сто крат забытый всеми,
Где мысли грешные лежат
Собаками на сене.
Мятежных дум — невпроворот,
С души откинешь полог,
Рванешься — за сердце берет,
Но зимний день недолог.




* * *


Без передышки валит снег,
Белей молочного обрата,
Судьба мельчит подслеповато,
И ей диктует имярек.
Узоры с окон потекли,
А мясо киснет на балконе,
Неудержимо, как в погоне,
Кружатся хлопья у земли.
Бушует снежная река,
И жизнь, увы, неудержима,
В ней все стремительно, все мимо
И ничего — наверняка.
Но как прекрасна толчея
Снежинок с их судьбою бренной,
Как сладок день обыкновенный
Глотком земного бытия!




* * *


Дымят за окнами метели.
Застыли стекла. Мир затих.
Средь повседневной канители
Ютится счастье для двоих.
В тепле хоронится пугливо,
Гнездо натрыжно вьет и вьет,
А жизнь ведет нас вдоль обрыва
И расслабляться не дает.
И если бьет — не понарошке,
А так, что падаешь, скуля,
А время шпарит на гармошке,
Выписывая кренделя!




ШКОЛА № 63







ЙОГ


Энергию холода он поглощал,
Ложась на морозные льдины, —
И таяли льдины начала начал,
И лопались почки талины.

И бешено в руслах бурлила вода,
И бревна несла, и заборы,
И хаос идей затоплял города,
Круша мирозданья опоры!

И рвался инстинкт из вселенских глубин,
Из всех человечьих подвалов,
Из похотью мазанных, мерзких картин,
Из грязных и пошлых журналов.

Змеилась из уст прорицателей — тьма,
Стал ведом язык обезьяний,
И плыли, как утлые лодки, дома
По морю надежд и желаний.




* * *


Как берег морской прорезают фиорды,
Так мир мой прорезан иными мирами —
У наших подъездов стоят чьи-то форды,
Сверкая капотами и номерами.

По нашим базарам галдят рахдониты,
Скупая от скуки продажные души,
Объевшись, облившись, балдеют бандиты,
Нардепы лелеют холеные туши.

А я сквозь голодные спазмы желудка,
Сквозь «Хлеба и зрелищ!» пока еще верю,
Что Бог не лишит навсегда нас рассудка,
Рассеяв по миру, как муромь и мерю!




* * *


Я — последний учитель последних времен,
Я красив и умен, я на гребне успеха,
Голове моей дети наносят урон,
И зияет в мозгах мировая прореха!

И пылает в голодных нутрях пустота,
Чернотою утробные жизни пугая,
И в кривое пространство уходит черта,
А за ней параллельно уходит другая!

И, когда эти линии станут крестом,
Бесконечность наступит и мир возродится,
Рыба-кит оживет и ударит хвостом,
И по кругу земля полетит, как частица.

Сквозь магнитные сны разудалых эпох,
Сквозь кровавые сгустки военной потехи,
Где правитель не верит ни в сон и ни в чох,
А в чеченских аулах воюют морпехи.




СУТЬ ВЕЩЕЙ


Над черною землей страстей,
В плену немыслимых затей,
У вечности под колпаком,
Греша и явно, и тайком,
Душой взлетая в небеса,
Взрывая страстью телеса,
Я жил, как мог, как раб судьбы,
Без вдохновенья и борьбы.

Удел всех смертных. Суета
Сует, которых в жизни тьма,
Без них мы кошка без хвоста
И без охранников тюрьма,
Без лопоухих лопухи,
И без овечек пастухи.

Пасу я души — в этом суть —
Пасуя всуе как-нибудь
И как-нибудь ища слова,
Простые, словно дважды два,
Тупые, словно голова
Вождя и лезвия «Нева»,
Беспечные, как трын-трава,
И страшные, как жернова
Судьбы той пешки, что с Е-2.

В словах — немеркнущая медь,
Они не могут онеметь,
Они звенят, как бубенцы,
Они внутри, как праотцы,
Над нами, словно облака,
Вокруг, как мысли дурака.

Мы ловим их, настороже,
Мы в них, как дамы в неглиже,
Мы с ними спим и с них едим,
На неглиже мы не глядим —
Нам только б строчку написать,
А после — лапу пососать.

Нам наплевать на суть вещей
Так смачно, как плевал Кащей,
Так глубоко, как был Садко,
И, как полет шмеля, легко.
То — не божественная суть,
А значит — и не обессудь.

На жизнь пенять — мартышкин труд,
И, если ложку пронесут,
Кто ложку носит, мимо рта —
То мы обрублены с хвоста!
Увы, история проста,
И в этом — жизни красота.




ПЕТРОВ (КУРИЛЬЩИК)


Самый главный курильщик — Петров,
У него сигарета как палка,
Он пришел к нам из иномиров,
И ему нашу Землю не жалко!

У него сигарета — труба,
Протыкающая мирозданье,
Он ворон отгоняет со лба
И людишек коптит в назиданье.

И кислотные хлещут дожди,
И в борах осыпается хвоя…
А Петров все идет впереди,
Истребляя дыханьем живое!




КОВЫРЯТЕЛЬ ПРОСТРАНСТВА (ПЕТРОВ ЖЕ)


Ковырял он в пространстве дыру,
Прогибалась под натиском парта,
Он задачу сыскал по нутру,
И сопел, и кряхтел от азарта.

Продырявил и парту, и пол,
И крысиную темень подвала,
И в горячие недра вошел,
Где нечистая сила дремала.

Исполинские глыбы круша,
Одолел он последние метры —
И проснулась от крика душа,
И взревели над шахтою ветры!

Взвились к небу, сгорая дотла,
Потрясенные жители ада,
И черемуха вдруг зацвела
Бабьим летом, в разгар листопада.




ПЕТРОВ НА ФИЗКУЛЬТУРЕ


Плохо бегает Петров!
(Он, наверно, нездоров.)

У него дрожат коленки
И волненье живота,
И стоит он возле стенки,
Как калужский сирота.

Дышит часто и печально —
Нездоров он изначально.

Бегать-прыгать не любил он,
Физкультуру презирал,
Называл того дебилом,
Кто резвился и играл.

Отчего ж раскис и сник
Наш примерный ученик?

Может, в этом, как ни странно,
Если истину постичь,
Виноваты Мариванна
И физрук Кузьма Кузьмич?

Не терпели возраженья —
Всех держали без движенья!




ПЕТРУШИН

(ГЛАВНЫЙ СТРЕЛОЧНИК)


У Петрушина есть голова,
У него есть, конечно, и ноги,
Говорит он плохие слова —
И во всем виноватый в итоге!

Виноват он — разбили окно,
Виноват, если вынесли двери,
Если стало вдруг в классе темно,
Если кто-то стучит по фанере.

То Чернобыль, как бомба, рванет,
То отравой несет из отдушин,
Виноват — знаю я наперед —
Главный стрелочник — некто Петрушин.

То донос, то поклеп, то навет,
То не клеится в школе ученье —
Ну, а он лишь смеется в ответ
И чихает на все огорченья!




ТРОФИМОВ

(ПРОГУЛЬЩИК)


Видит он беспокойные сны,
И на Лысой горе хороводит,
И в поля убегает с весны,
Ну, а к осени — в школу приходит,
Весь заросший травой-муравой,
В волосах его галки да зайцы,
У обочин торгуют халвой
Меднолицые братья — китайцы.
Две дороги идут на восток,
И на юг, и на север дорога,
Над макушкой — небесный чертог,
И сияют лучи из чертога.
И едва удивительный свет
Попадает на лица китайцам,
То они достают пистолет
И стреляют по галкам и зайцам!
А когда удивительный свет
Покидает китайские лица,
Они едут в вокзальный буфет,
Чтоб покушать и повеселиться…




МАХНЕВА АЛЕНА

(ОККУПАНТ)


Захватчик Махнева Алена
Глядит на меня удивленно
И щурит печальные глазки,
Девчонка Аленка из сказки.
Веселые парни из Риги
Забрали и школу, и книги,
И улицу нашей Победы,
Где бабушки жили и деды,
И девочку с розовым бантом
Назвали они оккупантом…
Да, кровью мы все окупили,
Чтоб в Риге те мальчики жили!




КАРАБАНОВ

(ХУЛИГАН)


Среди бандюг и хулиганов
Страшней всех — Нестор Карабанов!
Он необъятен, как страна,
Меняющая имена,
И, как она, велик и страшен,
В просторах пажитей и пашен
Неуловим, как партизан,
Жесток и ловок, как Тарзан.

Когда идет он по планете,
То плачут взрослые и дети,
Немеют в страхе города,
Вскипает мертвая вода,
Трещит по швам ядро урана —
И Русь встает из океана!




* * *


В горе, что, наконец, шагает к Магомету,
Я узнаю того, кто безрассудно мог,
Надеясь на успех, бежать «искать по свету,
Где оскорбленному есть чувству уголок».
Кому встречался он — «изгнанник простодушный,
Покинув этот свет — завистливый и душный?»
Кому он руку жал в сомнении тревожном,
Кому глядел в глаза, пытаясь отгадать,
Как может мир людей в мелькании ничтожном
Сокровища души его не замечать?!




ПОЭМА О ВОРОБЬЕВОЙ ВИКТОРИИ


Воробьева Виктория ногу сломала
В переулке Петрушинском возле вокзала,
Поскользнувшись, на лестнице грязной упала.
Потому что хорошего не понимала!
Сколько раз ее бабушка увещевала:
«Не ходи, не ходи у речного вокзала
Переулком Петрушинским, лестницей грязной,
А не то поскользнешься в грязи непролазной!»

Воробьева Виктория не понимала,
Как же так получилось, что ногу сломала —
Все же было нормально: спокойно шагала,
Никому не грубила, никого не пугала
И совсем неожиданно — раз и упала
В переулке Петрушинском возле вокзала!

Повезла ее скорая прямо в больницу
Ученицу 9-Е, ученицу
Молодежных тусовок, подъездов и баров,
Леденящих историй и жутких кошмаров.
Что ты скажешь девчонке, нагая эпоха —
Что теперь хорошо, что же все-таки плохо?!
Слава Богу, что ногу — не душу сломала
В переулке Петрушинском, возле вокзала!




ЛЕСКОВ (КОНСТАНС)


В самом лучшем дворе,
Во дворе сорок первого дома,
Где солома едома,
Где пока еще чтут
Подряхлевшую волю главкома,
Где живет пролетарий
Левацкого толка,
Где под занавес жизни
Стреляет двустволка,
Что висит на стене,
Ведь однажды стреляют и вилы —
Матерится Лесков
Вдохновенно, легко, что есть силы.
Он играет в футбол,
Он захвачен игрой, как заложник,
Как поэт,
Чей никто не колеблет треножник,
Потому как толпа Так давно ко всему охладела,
Словно фронт атмосферный
На линии водораздела.
Таковые дела.
Только Киря Лесков не таков:
Постоянен Лесков,
Как урановый свет рудников,
Нескончаем Лесков,
Как равнинные русские реки,
Несгибаем Лесков,
Как покрытие на велотреке.
В самом лучшем дворе,
Во дворе сорок первого дома,
Он гуляет.
Усталость ему не знакома.
Он гуляет с утра и до ночи кромешной,
Покоряя окрестность походкой неспешной.
И проносится время,
И чахнут земные пространства,
Но Лесков не меняет в веках своего постоянства.




9-Е



1

Чекалкин из Чека,
И Калкин, и Калеев,
Бредут через века
Потомки берендеев.

Татары, чудь, мордва,
Славяне, черемисы —
Идут-жуют слова
Тропою биссектрисы.

Им Пушкин говорит —
Они глаголят матом,
Пока в них разум спит
И дремлет мирный атом.

Взорвутся — пострашней
Чернобыльских картинок!
А небо все синей,
И близок — поединок…

2

Чекалкин…калкин…алкин,
И Голиков, и…ликов
Врываются из свалки,
Из суматошных криков,

Из бездны суеверий,
Из-под звериной шкуры,
Из сна антиматерий,
С огнем антикультуры.
Вгрызаются в пространство,
Дробя скелет клыками,
И пролетают ранцы
Над мертвыми веками.




РАСПРОДАЖА


Продан Чук. Остался Гек.
На земле белеет снег.
Спят деревья-арестанты,
Спят зарытые таланты,
Лиходеи, мудрецы,
Душ невинных продавцы.

Отдыхает ПроданЧук
В царстве тысячи разлук,
Отдыхает, жизнь не хает,
На правительство чихает,
И ему за каждый чих
Надзиратель бьет под дых.

Отчего ж не продан Гек?!
Он ведь тоже человек
И нуждается в продаже,
Как холсты на вернисаже,
Как толкушки на толчке,
Как ракушки на реке.

Продан Чук и продан Гек,
Продан наш двадцатый век,
Зарешечены окошки,
На душе скребутся кошки,
Дверь железная гремит,
И сосед с утра хамит.




* * *


Ведь ты, Михалыч, все ж русак…

Из письма Аввакума царю Алексею Михайловичу.




Кому-то хочется дерзать,
Кому-то — правду рассказать,
Кому-то — истину отринуть,
Кому-то — Родину покинуть…
Все правы? И не прав лишь тот,
Кто не рискует, не живет,
Кто обитает в хате с краю,
Подобно темнику Мамаю.
Ах, дорогой ты наш Мамай!
Ты больше ста не принимай,
Не то сопьешься, задуришь
И в небо птичкой воспаришь.
А птичкой — жить небезопасно,
Погибнет плоть твоя напрасно,
Хоть ты отъявленный злодей,
Ты просто птичка для людей!
А как же поле Куликово?
Не будет поля никакого?
На Русь татары не пойдут,
И Русь князья не продадут?
Беда нам с этими князьями!
Они все жертвуют ферзями,
Дают полцарства за коня —
С полцарством отдают меня!
Ведь ты, Михалыч, все ж русак —
Зачем же Родиною так?!




* * *


Получше любых орфографий
Лев Николаич Толстой,
Имел кругозор он жирафий,
Когда еще был холостой.

Его синтаксический гений
Рождался при чтеньи Руссо,
В порывах земных искушений
Крутил он любви колесо.

Где плачет красавица-Волга
И Днепр заточенный течет,
Любил он и страстно и долго,
Утратив корыстный расчет.

Любил он, забыв про именье,
Про службу забыв, про дела —
Да, это большое уменье
Судьба ему щедро дала.

И ныне, прорезав эпохи,
Где Керенский ждет Ильича,
Смекнешь, что не так уж и плохи
Миры, где любовь горяча.

А там, где любовь — физкультура,
Не знают о ней ни шиша —
В потемках звереет натура,
Но слепнет без света душа.




* * *


В пьянящем полете галопа,
Лужков, не теряй стремена!
Париж — это все ж не Европа,
По сути — другая страна!

Париж — это царство прислуги,
Горячие липкие сны,
Здесь формы свежи и упруги,
А взгляды предельно точны.

Монмартр ожидает прохожих,
Он вечный игрун-холостяк,
Но, правда, полно чернокожих,
Да это, поверьте, пустяк!

Ведь тонет в чарующих плясках
Париж и средь черных годин,
Врагов своих топит он в ласках,
Он вечен и непобедим!

И славою Третьего Рима
Пресытилась девка-Москва,
Ей хочется непобедимо
Шептать озорные слова,

Ей хочется бешеных оргий,
Забыть обо всем — лет на сто…
К чему ей разящий Георгий,
России Вселенский престол?!




СКАЗ О ПОТЕРЯННОЙ КРАСЕ


Погружённый и погруженный,
Лысым чертом обнаруженный,
Взятый немощью в полон,
И безрукими взлохмаченный,
Дураками одураченный,
Рядом был — и вышел вон.

Он искал версту саженную,
Девку рыжую, скаженную,
Огневого скакуна,
А в реке царевна квакала,
За рекой жар-птица крякала,
Шла словесная война.

Шла война промеж эпохами,
Между ахами и охами,
Гоготали хохмачи,
Девок гладили охальники,
Целовали целовальники,
Воровали басмачи.

В общем, шли дела привычные:
Пелись песни заграничные,
Пилось смертное вино,
Проходил по делу меченый,
Улыбался онемеченный,
Шел корабль страны на дно.

Погружённый и погруженный,
Девкой той обезоруженный,
Дал по миру кругаля:
Обогнул пески зыбучие,
Обошел леса дремучие,
Елисейские поля.

Он искал ее над бездною,
За решеткою железною,
У семи богатырей,
В голубой дали мерцающей,
В истине всепроницающей,
Средь неведомых морей.

Девка ж рыжая, скаженная,
Распивала пиво пенное,
Веселила телеса
С атаманом Войска Терского
Возле кладбища имперского,
Где шутейные леса.

В тех лесах настойка пенится,
Выпив сто, Балда кобенится,
Хлещет недругов с плеча;
Красотой, размером знатная,
Дрыхнет пушка безоткатная,
В снах картечью грохоча.

Там Царь-колокол валяется.
Рэкетир по рынку шляется,
Рубят лес, а щепок нет,
Шлют юнцов за смертью лютою,
Называют хлам валютою,
Отключают газ и свет.




* * *


Опоганят страну язычники,
Горлодеры, ворье, шулера,
И пойдут по Руси опричники
Да заплечных дел мастера!

Зарыдают в темницах грешники,
Палачи будут ноздри рвать,
Средь Кремлевских палат кромешники
Будут праздновать-пировать!

Не людское — срамное марево:
Трупоеды, нежить и жуть,
И начнут они выкамаривать,
В три погибели гнать и гнуть.

Все: и правые, и неправые —
По этапу, в распыл, в расход!
А в соборы золотоглавые
За спасеньем идет народ…




ИЗ СБОРНИКА «ПОКОЛЕНИЕ ПОКОЯ»







* * *


Мы слишком рано постарели —
Осталось только умереть.
Ничем мы в жизни не горели,
Да и могли ли мы гореть?

О, поколение покоя!
Стоим мы посреди земли,
Бессмысленно махнув рукою
На тех, кому не помогли.

Что наша жизнь? Пустые даты,
Любовь жены, стакан вина…
Да, мы ни в чем не виноваты,
И в этом — главная вина.




* * *


Шел дождь, обычный дождь с утра.
На пыльной стороне двора
Писал размашисто и криво
Густой чернильной полосой,
И день скучал нетерпеливо,
Как очередь за колбасой.

Я понял: мне сейчас хана,
Всего лишь чуточку вина,
Чтоб снова впасть в оцепененье,
Лежать, лениво рассуждать,
В который раз терять терпенье —
И ничего уже не ждать.

Так осень правит на земле,
И жизнь — как капля на стекле,
Как часть природы быстротечной,
Но и средь этой пустоты
Хотим мы жизни — жизни вечной,
Без заключительной черты.




* * *


Наплыв осенней тишины.
В лесу так звонко,
Что слышен каждый скрип сосны,
Как крик ребенка.

Стеклянный воздух на губах
Густой от влаги,
Стоят осины без рубах
В сыром овраге.

Крутом такая немота,
Легко и сыро,
И лист, сорвавшийся с куста,
Как гибель мира.




* * *


Стоит осенняя пора,
Когда, не размыкая век,
Аьет дождь с рассвета до утра,
А вечерами валит снег,

Когда уж в семь часов темно,
Толпятся мокрые дома,
И осень кончилась давно,
Но не пришла еще зима.

В такие дни схожу с ума:
Нет ни восторга, ни тоски —
И жизнь срывается сама
В один безвольный взмах руки.




* * *


Медовые запахи бора.
Заросший травою объезд.
О, как отцветают скоро
Цветы этих северных мест!

Но все не уйдет безвозвратно,
Быть может, лишь я да ты,
Любви земляничные пятна
Средь дикой лесной пустоты.

Но это наступит не скоро,
Как завтрашний день, а пока
Медовые запахи бора
И рядом — твоя рука.




* * *


Нежности нашей частица
В шорохе ветра сырого,
Мы не успеем проститься
И потеряемся снова.

Милая! В мире суровом
Все мы сгораем пожаром,
Я не мечтаю о новом,
Я не жалею о старом.

Я не хочу возвратиться
В дом возле школьного сада —
Мы не успели проститься,
Значит, прощаться не надо.




* * *


Когда настанет день, пустой, как болтовня,
Когда вы навсегда забудете меня,

Исчезнет все мое, и в памяти времен
Останется лишь звук от милых мне имен,

Тогда скажу: «Прости за то, что мне пришлось
Забыть, как по плечам летят ветра волос,

За то, что голос мой — всего лишь шум травы,
А взгляд неотличим от летней синевы…»




* * *


Стекло гремело в раме —
Ветра с утра,
И дождь стучал зубами
О край ведра.

А больше — ни движенья,
И сон, и явь,
Река и отраженья
Уснули вплавь,

В кустах размокла глина,
И жизнь с утра
Длинна и беспричинна,
И так стара…




* * *


Какою может быть свобода,
Поймешь в лесу пустом:
Стоит октябрьская погода,
Трава покрыта льдом.

Уже не вымолишь у Бога
Тепла полей и рек,
Еще чуть-чуть, еще немного —
Повалит первый снег.

Но нет в лесу воспоминаний —
Покой в душе его,
Он весь — свободный от желаний,
Свободный от всего.




* * *


Льет дождь который день подряд,
Ручьи текут по мостовой,
Осины мокрые сорят
Чуть покрасневшею листвой.

И кажется: еще чуть-чуть —
Всему найдешь свои слова,
Уже так сладко ноет грудь
И так хмелеет голова!

Чтоб этот крохотный покой
Перевалил за грань тоски,
Достаточно достать рукой
Над клумбой поздние цветки.




* * *


Уничтожая красотой,
Ты занята игрой напрасной,
Ты б показалась мне пустой,
Когда бы не была прекрасной.

И только руку протяни —
Коснешься загорелой кожи,
Я не люблю тебя, но все же
Мы в этой комнате одни.

О, как близки любовь и страсть!
Они приходят без усилья,
Так птица, чтобы вниз упасть,
Без страха складывает крылья…




* * *


Снег да снег. В снегу округа.
И ни друга, ни врага.
То ли ветер дунет с юга?
То ли с севера пурга?

Выйду в поле для промера.
Снег по полю — до колен,
В поле — тихо, в небе — серо,
И не видно перемен.

Черт возьми такую скуку!
Не напиться ли с тоски?
Слушай, бабка, дай мне руку —
Лучше нет твоей руки!

Я не пьяница, не бражник —
Я судьбу свою найду.
Просто сердцу нужен праздник,
Пусть хотя бы раз в году!
А по этой, по округе
Много, много, много лет
И не то что белой вьюги —
Даже ветра в поле нет!




ПУТЕШЕСТВИЕ ПО ГОРСАДУ


Любви изменилась картина:
Я стал интересный мужчина,
Мне тридцать, и я не женат,
В разгаре весеннего рая,
Нахальной улыбкой играя,
Хожу вечерами в горсад.

Здесь бродят печальные вдовы —
Они уж формально готовы
Забыть про несчастных мужей,
С владельцами гаражей
В своей кровожадной красе
Катаются на колесе.

А скромные алкоголички,
Прося сигареты и спички,
Гуляют и смотрят с тоской,
Как, хлеб разрывая рукой,
В зрачках отражая стаканы,
Пьют водку в кустах хулиганы.

У толстых берез, на скамейке,
Засели жеманно семейки
Шикарных чахоточных дев,
Глаза на эстраду воздев.
Они, как гусыни, надменны,
Они появились из пены
Торговых торгующих точек,
Из ящиков и из бочек.

Пугая семейные пары,
Гуляют стадами болгары,
Армяне, грузины — все те,
Кто, веря наивной мечте,
Забросив и поле, и дом,
Примчался за длинным рублем.

С лицом, как каленый кирпич,
На лавке присутствует бич.
Достал он лекарства флакон,
И всем улыбается он,
Он радостен и возбужден,
Как будто для счастья рожден.

А возле центрального входа
Столпотворенье народа:
Обследовав быстро горсад,
Все молча выходят назад.
Одно непонятно лишь всем —
Зачем здесь все ходят?
Зачем?




ПЕЧАЛЬНОЕ


Наш быт непостижим:
Кругом так много шума,
А мы сидим угрюмо
И вещи сторожим,

И песен не поем,
И вальсы не танцуем,
Сидим, вовсю горюем,
И каждый — о своем.

И так вот — целый год,
Не шатко и не валко,
Одно лишь, впрочем, жалко —
Что скоро жизнь пройдет!




* * *


Есть в музыке высокой пустота,
И в дереве упавшем высота,
И в мертвых глыбах голубого льда
Бурлящая потоками вода,
Есть в каждом то, чего давно уж нет,
Что потерялось в нас за много лет:
Поступки смелые, великие дела,
Любовь бессмертная, которая прошла
Быстрее паводка холодною весной,
И свет души над суетой земной…
Есть все. Но только знать не суждено,
Зачем все это было нам дано.




ПОЭТУ


He возносись душой над миром
И, наблюдая свысока,
Как разошлись мы по квартирам,
Где правит сытость и тоска,

Не презирай нас гневным взглядом,
Гордясь высокою судьбой,
Вглядись — и ты со мною рядом
Стоишь, не узнанный собой!




* * *


Ограбив мертвого собрата,
Сложив добро его в мошну,
Ты скажешь: время виновато,
Чтоб оправдать свою вину.

Ты скажешь: нет иных законов,
Без разницы — друзья, враги —
Снимают с павших сапоги,
Не слыша их предсмертных стонов.

О, век жестокий! Век безвольный!
Кто разорвет порочный круг?
Иль, равнодушный и довольный,
Ты будешь жрать из грязных рук?




* * *


Темно-зеленой хвоей и травой
Заполнен бор, и в сети паутины
Я попадаю грудью, головой,
Переступая павшие лесины.
Паук хитер: стрекоз, и паутов,
И черных мух он ловит на досуге —
Меня ж поймать пока он не готов,
А потому сжимается в испуге.
Весь мир его висит на волоске
В жестокости и слабости звериной…
Судьба моя, а в чьей же ты руке?
Кто замахнулся на тебя дубиной?




* * *


Как пахнет клевер, скошенный с утра,
В обед, когда июльская жара
Повиснет в воздухе густом,
И ящерка с открытым ртом
Замрет на сохнущем валке,
И муравьи в гнилом пеньке
Попрячут головы-кули,
И испарения земли
Польются, колыхаясь, в небеса…
О, это чудо — летние леса!




АВГУСТ


Трава желтеет на корню,
Исчезли комары и мошки,
И муравьи ползут по пню,
Без спешки подбирая крошки.

Редеет желтый рой стрекоз,
И в солнечные дни не жарко…
Лишь там, где был у нас покос,
Отава зеленеет ярко.




ГРОЗА


Подует ветер — зашумят вершины,
И в небе глухо пророкочет гром,
И туча черная дойдет до середины,
И станет душно в воздухе сыром.

Все стихнет… Лишь шумит сухое сено,
Лицо, слепя, облепит мошкара…
Но налетит вновь вихрь — и дождь мгновенно
Промочит нас до самого нутра!




В ДЕРЕВНЕ


Дни катятся однообразно,
Точь-в-точь бильярдные шары —
По улицам слоняюсь праздно,
Смотрю в соседские дворы.
Но любопытного в них нет:
Все те же утки, гуси, куры,
Коровы, хлам, велосипед
И бык — гора мускулатуры.
Здесь каждая судьба — мгновенье,
Здесь жизнь безвинна и чиста…
Какое скучное селенье!
Какие жуткие места!




* * *


Взорвется воздух крыльями — глухарь
Поднимется с брусники, и как встарь
Повеют духом непокорной воли
Нетронутой природы уголки,
Неведомые заводи реки…
И сердце вспыхнет от тоски и боли:
А где же мой нетронутый удел?
Где все, что совершить я не сумел,
Свершится, где сольются на века
Моя душа и трепетное тело,
Моя душа, призвание и дело,
Моя душа и синяя река…




ОКТЯБРЬ


Октябрь размазывает краски,
Природа осени лесной
Становится скупей на ласки
И оглушает тишиной.

На всё глядим мы с сожаленьем,
И жизнь растаяла вдали,
И пахнет сыростью и тленьем
От остывающей земли…




* * *


Давайте прикоснемся к тишине.
Уж ночь,
Она прокралась в дом ко мне,
Она стучит в висках,
Она живет в веках,
И потому
Она, как воздух,
Не подвластна никому.
А те,
Кто пробует ее разбить,
Как кружку со стола,
Кто хочет растоптать
И выжечь мир до тла,
Не могут, видимо,
Понять лишь одного:
Что тишине не надо ничего.
И пусть пройдет еще одна война,
И все равно настанет тишина,
И в полночь прокрадется в дом ко мне —
Но кто порадуется этой тишине?




* * *


Какая осень в небесах!
Она останется во мне
Иголкой желтой в волосах,
Гнездом вороньим на сосне.

И опустевший ряд ларьков,
Берез открытые стволы,
Футбольный корт без игроков
И почерневшие столы…

Все это — мир, открытый мной
В прогулках по родным местам,
Как бритвой, жуткой белизной
Распоротый напополам…




* * *


Весенних сумерек изломы.
Природы предрассветный час.
Мне кажется, мы невесомы,
Как будто в мире нету нас,

Как будто мира нет в помине
И воздух мертв и недвижим,
Как будто мы с тобой отныне
Друг другу не принадлежим.

Какая горькая утрата!
Какой невыносимый взгляд!
И жизнь ни в чем не виновата,
Но все же — кто-то виноват?




* * *


Лишь стихнет день,
И ночь пройдет,
И утро минет,
И на развалинах судьбы
Любовь остынет,
Освободясь от суеты
И от работы,
Подумаешь:
Зачем же ты
И для чего ты?
Что значит в жизни каждый шаг?
К каким пределам?
И, может, друг твой — это враг,
Так, между делом?
И не ответишь ни черта
Душе колючей —
Так правит жизнью суета,
Любовь и случай.




ПОЭТ


Убогий быт пансионата,
Диван-кровать, магнитофон,
Неощутимая зарплата —
Вот все, чего добился он.

Он — неудачник на работе
И начинающий поэт,
Хоть, несомненно, в тридцать лет
Давно пора бы быть в почете.

Но в мгле духовной нищеты
Он сохранил язык народу —
Его прекрасные черты,
Его высокую свободу!




СОСЕДКА


Соседка по работе — рыжая красотка,
Забывшая природный цвет волос,
Начес, костлявый зад, вертлявая походка,
В глазах — всегда единственный вопрос.

Застыла обреченность Древнего Востока
В изгибах преждевременных морщин —
Но ко всему мила, хоть брошена жестоко
Каким-то негодяем, из мужчин…




* * *


Что сбылось, что не сбылось…
Во всем ты, жизнь, права.
Как солнце, закатилась
Шальная голова.

Нельзя начать сначала,
Любви запутан след…
Но разве все пропало
И жизни больше нет?




* * *


Сентиментальная тоска…
И, если выразиться верно,
Она равна для нас, примерно,
Воде, потекшей с потолка.

Как тяжело в дорожный зной
/Автобус. Давка. Воскресенье./,
Так тяжело мне ощущенье
Тоски, случившейся со мной.

И рассказать о ней — пустяк,
А вот избавиться — едва ли,
Тогда бы мы не тосковали
И всё б забыли просто так.

Как позабыть не в силах ты,
Так и забыть не в силах я —
У памяти твои черты,
У памяти любовь моя.




* * *


Мои друзья, забывшие давно
Название села, где я живу сейчас,
И я скажу: мне тоже все равно,
Когда и где я встречу вас…

Случилось так: судьба нас развела,
И я, как вы, сгораю без огня
Страстями без страстей, добром без зла,
Любовью, ненавидящей меня.

И с каждым годом все туманней след
Той нашей жизни, милой и смешной,
И я вам говорю: вас просто нет,
И все вы были выдуманы мной!




* * *


Неощутимей, чем вино,
Которое мы пьем от скуки,
Твои бестрепетные руки,
Любовь забывшие давно.

Мне все равно, в судьбе какой
Напишешь ты строкой небрежной
Пустые фразы страсти нежной
Своей бесстрастною рукой.

Не ошибись — судьба горда!
Хочу, что б ты сломала крылья,
Чтоб ты стонала от бессилья
И задыхалась от стыда!

Хочу, чтоб между «да» и «нет»
Металась ты, ища спасенья,
Чтоб ты была моею тенью —
О, мой невыносимый свет!




* * *


Полночь. Ветер воет в поле.
В доме белая стена,
Как в судейском протоколе,
Сотней букв испещрена.

Что за знаки? Что такое?!
Чьи глаза горят в окне?
Кто костлявою рукою
Чертит буквы на стене?

Кто там замер у порога
С полным коробом вестей?
Мы давно не верим в Бога
И тем более в чертей!

В жизни глупой нет покоя:
Вся душа горит в огне —
Я придумаю такое,
Что не снилось сатане!

Я сломаю в доме двери,
Окно вьюге отворю,
Все минувшие потери
Снова сердцу подарю…

И завоет ветер в поле,
И, проникнув в тайну строк,
Вдруг сжимается до боли
Сердце глупое в комок!




* * *


С утра металась вьюга,
А к вечеру — пурга.
Не встретишь в поле друга
И не найдешь врага.

Сугробы до колена,
И не откроешь век:
Весь мир — сплошная сцена,
Где за актеров — снег!




* * *


У любимой судьба как птица,
Не зови ее в небеса,
Ей другое утрами снится —
Снятся озеро и леса.

Только озеро стало пашней,
А в лесу проторили путь —
Проводи этот день вчерашний,
Проводи его и забудь.

Полетим, лишь настанет лето,
Я дарю тебе целый свет,
Но не надо ей целого света,
Когда дома и родины нет.

Не нужна ей большая столица,
Не нужны ей мои города —
Видно, все, что утрами снится,
Не исполнится никогда.




* * *


В полях — пронзительная даль,
А в небе — высота,
Висит, как воздух, магистраль
И линия моста.

Промокший сумрак полусна,
На рубеже эпох
Стоит такая тишина
И глубина — как вдох.

Как будто в бездне деревень
И в городской пыли
Начался самый первый день
И первый час Земли.




* * *


У вас — любовь, у нас — одни разводы…
Ах, плюнуть бы, уехать бы туда,
Куда не доплывают пароходы,
Куда не прибывают поезда.

В глуши быстрей забудется тоска,
В глуши любовь и смерть наверняка.

А потому, не тратя время даром,
Неси, старуха, пыльный чемодан —
Во вторник, смазав пятки скипидаром,
Я улетаю в город Магадан!




МЯСНИК


С закатанными рукавами,
Невинный пожиратель душ,
Он столько лет владеет нами,
Разделывая груды туш.

Он не желает торопиться,
Срезает жирные куски,
Смотря на преданные лица,
Зевает сыто от тоски

И волосатыми руками
Бросает мясо на весы,
Оценивая мир кусками
Говядины и колбасы!




* * *


Когда природы дух печальный
Сомкнет уставшие уста,
Когда вдоль площади вокзальной
Пройдет экспресс «Москва-Чита»,
Какая жизнь промчится мимо,
Какая жизнь погибнет в нас
Средь этой копоти и дыма,
Средь сотен непохожих глаз,
Средь надоевших воскресений,
Средь не раскрытых нами книг,
Как этот тихий, как осенний
Ночной неповторимый миг!




* * *


Шумный, как топот в прихожей,
Белый, как снег в октябре,
Так ни на что не похожий
День на дворе.

Снова пришло воскресенье —
Спи, сколько хочешь, лежи,
Люди ж, забыв про спасенье,
С криком бегут в гаражи!

Люди толкутся и мчатся,
Мне же, по правде сказать,
Не с кем уж больше встречаться,
Некуда больше бежать.

Знаю одно без сомненья:
Снова подняться мне лень,
Снова пришло воскресенье —
Легкий и радостный день!




* * *


Ты говоришь: судьба прекрасна,
Все ясно, словно Божий день…
А мне же ничего не ясно,
А может, просто думать лень.

Я — раб случайных впечатлений,
Я беспричинен, как строка,
Рожденная под дождь осенний
В толпе у шумного ларька,

Внезапная, как гром небесный,
Как катастрофа, как мигрень,
Как этот чистый, как чудесный
Со всех сторон идущий день!




* * *


Кем я только не был
За жизнь свою:
Хотите — сыграю,
Хотите — спою,
Хотите —
Пройду на руках
В облаках,
Хотите —
Останусь навек в дураках…




* * *


Природы неживые сны
Так беспричинны и ясны,
Как будто ветра завыванье,
Как будто леса ликованье…
Коснешься прошлого рукой —
И ощутишь его покой
И равнодушное молчанье,
Где все: и счастье, и страданье,
Любовь и дружба, страсть и власть,
И озаренье, и напасть —
Всего лишь неживые сны,
Немые всплески тишины…




* * *


Мы выстрадали право
На разные слова,
Свобода как отрава,
Кружится голова.

То яма, то канава,
То рытвины, то рвы…
И легче жить без права,
Чем без головы!




* * *


Безрассудные жуткие годы
К нам ворвались, как судные дни,
Ветром правды и ветром свободы
Нам сердца опалили они.

Спотыкаясь о души чужие,
Мы бредем по уставшей стране…
Ах, Россия моя, ты, Россия,
Неужель это всё — не во сне?!




* * *


Есть в одиночестве людском
Такие уголки,
Где прячется душа тайком
От счастья и тоски,
Куда не знает путь беда,
Не ведает борьба,
Где я б остался навсегда,
Когда бы не судьба…




* * *


Ах, жизнь, куда ты катишься
Подобно колесу?
Опомнишься, спохватишься,
А смерть уж на носу.

Опомнишься, спохватишься
На финишной прямой…
Ах, жизнь, куда ты катишься?
Ах, Боже, Боже мой…




* * *


Россия — нищета да глушь,
Да паранойя перемен,
Открытая продажа душ
Да глухота кремлевских стен.

Россия, вспомню, не любя,
Твой сумасшедший нежный взгляд —
И я погибну за тебя,
Хоть я ни в чем не виноват!




ВРЕМЯ БЕЗ ЛИЦА


Осенний мир японского зонта:
Пружинки, спицы, винтики, крючочки…
Вот так и в жизни я дошел до точки
И уж не понимаю ни черта!

Так намертво защелкнута эпоха,
Так из живого вырвано нутро,
Не знаем мы, что хорошо, что плохо,
Не ведаем, где зло, а где добро.

Так входит в нас безгрешный мир природы,
Как смерть, равняя с честным подлеца,
И исчезают, размываясь, годы,
И наступает время без лица.




* * *


Ах, эти морды, мордищи, мордашки!
С виду — бульдоги, сердцем — как пташки:
Тихо обманут, обвесят шутя,
Наивны, как звери, чисты, как дитя!

Сегодня — рекламой, а завтра — кастетом,
Сегодня — с блондином, а завтра — с брюнетом!
И все торопясь, и все на бегу,
И жизнь как товар на этом торгу!

И жизнь как цветок в этом торжище диком,
И христопродавец заходится криком!
О, как безысходно и горестно тут —
Вот-вот и оценят, вот-вот продадут!

И страшно не то, что почуял измену,
А то, что пойдешь за грошовую цену.
Что дух твой? Что истина? Так, пустяки.
На грязных ладонях горят медяки!




* * *


Был низкой жизнью я обезображен
И превращен в подобие скота,
А надо мной нелепым антуражем
Небесная царила высота.

И мимо мчались огненные реки,
И падала счастливая звезда…
Но всё это забыто мной навеки,
И всё не повторится никогда.

Пылает обнаженное пространство,
Лишенное бессмертной красоты,
И пошлость жизни — это постоянство,
В руках торговки мертвые цветы.




* * *


И не о счастье мы поём,
И не о правде мы тоскуем —
Живем, живем и в ус не дуем,
И плачем каждый о своём.

И плачем — ах, ты, Боже мой! —
Над неудавшейся покупкой,
И над любовью нашей хрупкой,
И над сумою и тюрьмой…

А жизнь скользит себе, спеша
В миры покоя и забвенья,
И, содрогаясь от мгновенья,
Пред смертью предстает душа…




* * *


Осколки осеннего мира,
Рутинная прелесть души,
Пустует пустая квартира:
Кастрюля, полпачки лапши,

На кухне — давно перестройка,
Тарелки и чашки во сне,
А в спальне — сиротская койка
И гордый жасмин на окне.

В разброде, в разбросе касаний
Скользят по паркету лучи,
Разрушенный мир ожиданий,
Поведай мне всё, не молчи!

Поведай, как горькой победой
Шальная душа сожжена,
О неге и счастье поведай,
О море любви и вина…

Какие далекие дали!
Как отзвук, как миф, как мечта…
И там, где любили, страдали,
Теперь ничего — пустота!

Лишь сердце разбуженной птицей
Летит в пустоту, как на свет,
Чтоб тешить себя небылицей,
Чтоб ждать то, чего уже нет.




* * *


На месте церкви выстроили клуб,
На месте рощи сохнет свежий сруб,
Гниют сучки и гордые вершины,
Заречный луг распахан, а покос
Крапивой и колючками зарос
И выгорел в жару до половины.

То засуха, то ливень — как напасть!
То нету сил убрать, то недороды.
Кто виноват в том? Люди или власть?
И кем разрушен стройный мир природы
И человечьей схемой заменен?
Кто этот человек? И был ли он?!

Мы не умеем жить наверняка:
На год ломать и строить на века —
На годы строим, на века ломаем;
Бросаем рубль и бьемся за пятак,
И делаем не там и всё не так,
Но этого, увы, не понимаем…




* * *


Мы — голодранцы совести. Когда
За нами жизнь в сердцах поставит точку,
Когда сожгут жестокие года
Последнюю неконченную строчку,

Мы всё поймем из недопетых фраз,
Из брошенных автобусных билетов…
Забудьте нас и полюбите нас
Провинциальных маленьких поэтов!

В пыли ненапечатанных поэм
Мы постарели, ожидая славу,
И до смерти осточертели всем,
И всех возненавидели по праву.

К чему стихи, сожженные до тла,
И гордые высокие ошибки?
Прекрасней жизни нету ремесла —
Поэзия ж не стоит и улыбки…




из книги

«РУССКАЯ ДУША»







* * *


Прозрачную русскую речь,
Её родниковое слово
Ищу я, чтоб душу облечь
В сиянье огня неземного!

Ищу средь вселенских высот,
В траве, где цветет медуница,
Где вечная правда живет,
И вечная тайна таится,

На сломах геройских времен,
В беззвучии сельских просторов,
В гордыне гудящих знамен,
В бездушной тиши коридоров.

И там, где Божественный свет
Коснется земного покрова,
На гранях случайных примет
Рождается вещее слово!




РУССКАЯ ДУША


Над миром денег, где гарцует власть,
Над миром плоти, где звереет страсть,

Блуждает бесприютная душа,
И за душой у бедной ни гроша!

О, горний дух высоких русских сфер,
Куда с надеждой смотрит Люцифер!

Все золото народов и времен
Готов отдать за эти сферы он.

Но тщетны ожидания его —
Ведь той душе не надо ничего.

Парит она, божественно чиста,
И ей страшна иная нищета!




* * *


На развилке славянских дорог
Русский мир повернул на восток.

— Кто со мной? — прокричал, а в ответ
Только эхо минувших побед,

Только ухает гулко сова
Да шумит на деревьях листва.

И побрел он, ломая кусты,
До последней своей широты,

И уткнулся лицом в пустоту,
Прошагав золотую версту.

— Эге-гей! — прокричал он. — Я где?
А в ответ: «Ты нигде и везде!

Ты за гранью времен и в веках,
Под землею ты и в облаках,

Погружен и в сиянье, и в тьму,
Но неведом вовек никому!

По просторам бескрайних равнин
Обречен ты скитаться один».




* * *


Пушкин умер, и умер Рубцов,
Мне сегодня уже 37,
И зачислен я в племя отцов,
Но, увы, неизвестен совсем!

Я поэт иль пока не поэт?
Неужели еще не дорос?!
Как найти мне на это ответ?
Как ответить на этот вопрос?

От раздумий гудит голова,
Свищут ветры из прожитых лет,
И растет, и шумит трын-трава
На могилах великих побед.

Смыта в Праге кровь русских бойцов,
Выжег память славян суховей,
Они плюнули в наших отцов,
А попали в своих сыновей!

Всегерманское вечное зло
Снято гордо с позорных столбов,
И садятся тевтоны в седло,
И готовят ярмо для рабов!

Разрывает столетье сквозняк,
Повторяя одно к одному
И раскаты славянских атак,
И славянских идей кутерьму.

Я стою на развилке веков,
Свищут ветры из прожитых лет,
И на окрик из тьмы: «Кто таков?»
Отвечаю: «Я — русский поэт!»




* * *


Душа очищена от сора,
Как высохший весенний двор,
Вокруг кричат: «Держите вора!»,
Хоть и неясно, был ли вор.

Кто смел, тот съел. И так вовеки
Текли российские дела,
Мы поворачивали реки,
Не ведая о силе зла.

Перекрестясь, ломали храмы,
Но в душах истину храня,
Не забывали свет добра мы,
Как отблеск Божьего огня.

Не забывали — побывали
На Соловках, на Колыме,
В Берлине, в Вене пировали
И горевали в Костроме!

Нас разували, раздевали,
А мы не мстили палачам:
И тем, кто в нас стрелял в подвале,
Кто зарывал нас по ночам,

И тем, кто нас судил безбожно,
Кто опускал нас до скота, —
Ведь жить без правды невозможно,
И эта истина проста!

И в сердце вновь летают птицы,
И прочь отброшена молва —
Все эти басни, небылицы,
Все эти громкие слова.

Душа очищена от сора,
Как высохший весенний двор,
Чиста, как храм… Держать же вора
Без нас найдется новый вор.




КРИШНАИТ


Бедный мальчик: накормлен, намазан, обрит,
С голубыми глазами Руси — кришнаит.

Кто тебе нашептал? Чьи слова говоришь?
И о чем ты в высокое небо молчишь,

Иноземного бога о счастье моля —
Неужель так постыла родная земля?!

Пусть тебе говорят о любви и добре,
Никогда не поймешь ты, в какой ты игре.

Пусть душа твоя детская нежно чиста,
Только что ее ждет впереди?
Пустота…




УЧИТЕЛЬНИЦА


Умерла — и нет её на свете.
Прожила, как поле перешла.
Без конца — работа, муж и дети,
Без конца — заботы и дела.

Что смогла, оставила на свете?
Всё чужие души берегла…
Рисовала стенды в кабинете,
Охраняла в школе зеркала.

По ночам готовилась к урокам,
А потом вставала на заре,
В мире гордом, подлом и жестоком,
Говорила детям о добре.

Говорила — верили? Едва ли!
Но простила, памятью легка,
Тех, кто в душу ей не раз плевали,
Тех, кто лгал и мстил исподтишка.

Всех простила. Сердца не жалела,
Не ждала ни денег, ни наград,
И душа её от счастья пела,
Встретив детский благодарный взгляд.

Умерла — и нет ее на свете.
Жизнь прошла, как поле перешла.
Лишь остались стенды в кабинете
Да ребячьих взглядов зеркала.




ИНТЕЛЛИГЕНТ


Заносчив, груб, но слаб,
Для баб — одна морока,
Желудка подлый раб
И блудный сын порока.

Запутался в словах,
Как кокон в шелковине,
Болтает о правах,
А денег нет и ныне!

Зарплата как дыра
Семейного бюджета,
И верх мечты — нора
И жирная котлета.

Преображает мир
Решительно и просто…
А что он на Земле?
Не больше, чем короста.




НОВЫЙ РУССКИЙ


Баобабия спина,
Шея — как у кабана,
На затылке в ряд три складки,
Голова подобна кадке,
Взгляд свиных заплывших глаз,
Как сверло, буровит вас,
Хохолок, завитый феном…
Хорошо быть бизнесменом!
Презирает всех — богат!
Новый русский, говорят,
Нашей родины надежда!
И надежда, и оплот:
Он за сотню изувечит,
А за тысячу убьёт!




ЗАВУЧ ФЕОФАНОВНА



1

Уже давно не понимает толком
О чём кричит, о чём молчит,
Разложит всё в конвертиках по полкам
И всех вокруг разоблачит!

Сама она уже почти святая.
Одета — словно на парад.
Улыбка добродушная, простая —
И леденящий душу взгляд!


2

Строга. В безумии своём
Готова оборвать любого,
Галантных губок окоём
Таит бессмысленное слово.

Свою измученную грудь
Несет, как попадья икону:
«Петров, зайдите как-нибудь
Дерябнуть стопку самогону!»




ФАВОРИТКА


Обрубок мяса — буженина,
Глаза — прокисшее вино,
Она пока что не мужчина,
Хотя не женщина давно.

Она готова к нежной лести,
Готова млеть и лобызать,
Готова умереть на месте
И всех на свете растерзать!

Она погладит и почешет —
Проворна подлая рука!
Так эта дама душу тешит,
В душе же — рабство и тоска.




СКАЗ НЕ СКАЗ, НЕ В БРОВЬ, ТАК В ГЛАЗ!


Жил Иван,
весел и пьян,
за словом не лез в карман.
Сидел на печи
да считал кирпичи,
ел крапиву с лебедою,
ходил с решетом за водою.
Весною сеял,
осенью пахал,
летом косой махал,
а по праздникам — на все чихал!
Пил много
да ел мало,
оттого и сильно качало.
Песни пел,
как умел,
ни с кем не дрался
да битым оставался!
Жил так
жил и сяк,
головой о косяк,
носом о шесток,
пятками на восток.

Но пришел к Ивану Джон,
Джон-пижон Никому Не Нужон.
В Гарварде учился,
в Париже лечился,
спал под мостом,
женился под кустом.
Пудрил мозги да дурил народ,
но везде получал от ворот поворот.
— У тебя, Ваня, в кармане
вошь на аркане,
У меня ж —
экипаж,
у тебя — полати да изба,
у меня — Иерихонская труба,
у тебя — конь да огород,
у меня же — все наоборот.
Ты умен, а я — тем паче,
надо, Ваня, жить иначе!
Заведем с тобой
журнал «Плейбой»,
Будем хавать пиццу
да ездить за границу,
Из твоих Анфис
заведем стриптиз,
будем кувыркаться,
вовсю развлекаться!

Стал Джон идеи толкать,
а Ванюша — кумекать да смекать.
Пораскинул мозги:
впереди — не зги,
позади — темнота и мрак,
вышло Ване,
что он — дурак,
жил не там
и совсем не так!

Стал Ваня за ухом чесать
да в свой огород камни бросать.
Стал иметь лайф,
стал ловить кайф,
носить джинсу
да слушать попсу,
иногда — ковырять в носу.
Ковырял, ковырял
да и все потерял:
гряды да грядки
променял на шоколадки,
рощу да овраг —
на корм для собак,
корову да овец —
на польский леденец,
пашню да траву —
на турецкую халву.

Все съел,
что имел!
Подарил запад,
продал восток,
а север да юг черт уволок.
Остались у Вани
вошь на аркане,
поваленный плетень
да собственная тень.




* * *


На развилке веков —
           там, где мир остается нетленным,
Хорошо быть поэтом,
            а лучше, конечно, военным,
Хорошо быть врачом,
            исцеляющим грешные души,
Или просто художником,
            бьющим бессмертно баклуши.
Хорошо, хорошо б,
             коль не злобные «если» да «кабы»:
Кабы не были мы
             беззаботны, беспутны и слабы,
Кабы нам не трубили
             прощальный гудок пароходы,
Кабы нас не любили
            особы небесной породы!
Хорошо, хорошо б,
           если б мир зацепился над бездной,
Только б новый маньяк
           не схватил нас клешнею железной,
Только б выжила жизнь
           средь отбросов, бетона и стали,
И цветы сохранились,
           и ласточки в небе летали…




* * *


Мечтаем о бессмертии своем,
Болтаем о поэзии часами —
Давай уж лучше сядем и споем
Охрипшими от споров голосами.

И не беда, что так нестроен строй
И песня так проста и неказиста,
Что мы фальшивим кое-где порой
И этим обижаем гармониста.

Не в этом суть, не в этом, братцы, суть!
Когда поем, мы в музыке едины,
Когда поем, нас небеса зовут,
И нас зовут далекие вершины,

И кажется, вот-вот и воспарим
В иллюзии чудесного обмана,
Пусть наша жизнь под небом голубым —
Глоток воды на донышке стакана!




* * *


Взлетают ивы над мостом
Бесшумно и высоко,
А за мостом — стоит мой дом,
Струится свет из окон.

И виден свет издалека,
Из дальнего предела,
Где сердце мучила тоска
И где душа болела.

Но, вырвавшись из нежных пут,
Я вспомнил ненароком:
Есть старый дом, где столько ждут,
Струится свет из окон,

Есть дом, где мама и отец
Скучают вечерами —
Здесь стало тихо наконец,
Дрожат лишь стекла в раме,

Да ветер ухает в трубу,
Да бухает калитка,
Случайно обманув судьбу,
Порой придет открытка…

И вновь плывет, плывет во сне
Безлюдный храм природы —
Лишь души светятся в окне
Сквозь города и годы…




* * *


Лишь миг — и день уходит прочь:
Стихает шум, и вечереет,
И у окна садится ночь,
Прижавшись к теплой батарее.
Сорвавшись, словно дверь с крючка,
Стучит прерывный пульс сознанья,
И, как последнего глотка,
Нам не хватает пониманья
Всей этой общей темноты,
Где сущее ничто не значит,
Где этот мир ни я, ни ты
Не сможем рассмотреть иначе.




* * *


Случайные минуты забытья…
Я вспоминаю детство, эти годы,
Где так легка была душа моя,
Где было столько счастья и свободы!

Бензинный острый запах гаража,
Раскиданные жерди у забора
И свежий след от острого ножа,
Который заживет еще не скоро.

Ты упадешь, но не от этих ран,
И не помогут никакие средства —
Ты будешь жить в плену красивых стран
И позабудешь родину и детство.

А вспомнишь — и отхлынет кровь с лица!
И вдруг увидишь, как сквозь непогоду
Устало мать спускается с крыльца
И медленно бредёт с ведром по воду…

Какая жизнь! Люби ее, как свет,
Как лица пожелтевшего портрета,
Здесь ты найдешь на все один ответ,
Но здесь, увы, никто не ждет ответа.

Здесь просто, сев в тени у гаража
На серые поломанные жерди,
Увидишь след от острого ножа,
Который не затянется до смерти!




* * *


Только берег осыплется в мертвую воду,
Только песнь запоют провода,
Я запрыгну в идущую мимо подводу
И уеду навек, навсегда!

Только там, в городах и деревнях веселых,
Ну кому я там нужен, кому?
Я и места себе не найду в этих селах,
И рубля в черный день не займу!

Только родина мне — не равнины Сибири,
Это мать и отец средь равнин,
Для которых я есть, я — единственный в мире
Непутевый и преданный сын.

Не поймут это те, кто повсюду по году,
Кто скорее спешит в города,
Лишь осыплется берег в осеннюю воду
И в тоске запоют провода!




* * *


В четырех стенах жил дурак,
В четырех стенах думал так:
Вот еще чуть-чуть поживу
И на клочья жизнь разорву!
Надоело все лежать да храпеть,
Надоело все попреки терпеть!
Хороша ты, судьба, хороша,
Только нет у дурака ни гроша.
И поехал дурак на БАМ
Зарабатывать деньги там.
Проработал он много лет,
Стал и лыс, и пузат, и сед,
Но никто не зовет дурака дураком,
Потому что денег у него — битком.
И семья у дурака велика,
И река у дурака глубока,
И машина у него хороша,
Только где-то потерялась душа!
Ходит-бродит дурак по врачам,
И не спит дурак по ночам,
Вспоминает: как же жизнь хороша,
Когда нету за душой ни гроша!




* * *


Ты красивая, как звезда,
Заглянувшая мне под кровлю…
Полюби меня навсегда
Бесшабашной земной любовью!

За шальные глаза ветров,
Ослепительную улыбку
Я сожгу надоевший кров
И сломаю судьбу, как скрипку!

Расскажу лишь тебе одной,
На горящую глядя кровлю:
Жили двое здесь с неземной
И придуманною любовью…




* * *


Пахнут речной водой
Тело твое и волосы.
Сколько я жил вполголоса
До этой встречи с тобой?
Ты на моей руке
Раскрытая, словно лилия,
Сколько в тебе бессилия
И сколько силы в тебе!
Все, что в судьбе успел
Я до мгновенья этого,
Стоит ли дня, воспетого
Бронзовым зноем тел?!




* * *


Высокое солнце. Прекрасное лето!
О чем еще в жизни гадать?
И, чтобы сегодня увидеть все это,
Наверное, стоило ждать.

Люблю эту жаркую летнюю пору:
Размеренно дуют ветра,
И солнце с утра подымается в гору
И жечь начинает с утра.

И, если б не ветер, да быстрая речка,
Да лодка, да брызги весла,
Земля бы давно раскалилась, как печка,
Давно бы сгорела до тла!

И только под вечер вздыхает округа,
Жара убирается прочь,
И медленно, чтобы не крикнуть с испуга,
С небес опускается ночь.




* * *


Поют в ночи горячие ветра,
Дыханьем южным обжигая лето,
И, если жизнь — бездушная игра,
Зачем так много красоты и света?

Зачем так ярок мир и так высок
Полет души над бездной роковою —
Хотя за все мы платим головою
И смерти миг безжалостно жесток?!




* * *


Луна на небе голая,
А воздух ледяной.
Красавица веселая,
Пойдем гулять со мной!

Весь мир — сплошная лестница
Отсюда в никуда,
Направо — околесица,
Налево — ерунда,

А прямо — счастье мнимое,
Не счастье, а беда…
И нам с тобой, любимая,
Не деться никуда!

Луна на небе светится,
И жизнь, как перст, проста,
Но что нам в жизни встретится —
Не знаем ни черта!




* * *


На скамейке у соседки
Собралась ее родня —
Беззастенчиво и едко
Смотрят бабы на меня.

Я на это не отвечу —
Отвечать мне ни к чему,
А соседку ночью встречу,
Крепко-крепко обниму.

— Может, милая, случайно
Собралась твоя родня?
Или встречи наши — тайна,
Тайна только для меня?

Ни к чему, — она ответит, —
Людям говорить о нас —
Как утрами солнце светит,
Так же светит нежность глаз!

И, как кошка, осторожно
Зря крадешься ты чуть свет —
Поцелуи спрятать можно,
А любовь и нежность нет!




* * *


За околицей — долина,
За долиною — кусты.
Как-то жутко и пустынно
Здесь от этой простоты!

Ранний снег летит порошей,
Скажет девушка с тоской:
— Ах, какой ты нехороший
И неласковый какой!

Назову ее я милой,
Хоть и грустно мне сейчас,
Просто, тянет нежной силой
От ее зеленых глаз.

— Так любимых не целуют! —
Скажет мне она опять. —
Если любишь ты другую,
Все равно, не надо лгать!




* * *


Непонятные звезды да вечные,
Голубая морозная мгла,
По округе поля бесконечные
Да леса от села до села.

Что ты ищешь над сонною улицей?
Не найти ни друзей, ни врагов!
Только месяц с похмелья сутулится,
Как должник, не отдавший долгов,

Только стонет калитка открытая,
Да заборы оскалили пасть…
Эх, ты, жизнь, пополам перебитая,
Непонятная глупая страсть!




* * *


Безумный мир наедине с природой
Поет во мне, когда настанет час,
Когда нельзя не заболеть свободой —
Свободой тела и свободой глаз,

Когда от каждой линии предмета,
От каждого движения руки
Немного счастья и немного света
И чуточку сомнений и тоски!

Я вижу вечность в глубине мгновенья,
Как ветку, наклоненную к окну,
И, чтоб ушли последние сомненья,
Достаточно услышать тишину…




* * *


Прогнившее крыльцо избушки
Да столик из бревна,
Здесь выпьем мы из желтой кружки
Дешевого вина.
Как много звездного покоя!
Забывшись на года,
Мы снова влюблены — такое
Не будет никогда!
Не повторятся в мире этом,
Хотя б на полчаса,
Поля, обрызганные светом,
И желтые леса.
Не повторить душе покоя
И тишины веков,
Как не достать с земли рукою
Вечерних облаков…




* * *


Осиновые перелески,
Березовые леса.
Так высоки и резки
В осенних лесах голоса.
Поляны полны покоя,
Деревья пусты на треть.
А небо вверху такое,
Что лучше и не смотреть!
Что было давно остыло,
Уже далеко-далеко…
Так ясно, так сердцу мило,
Так грустно и так легко!




НЕ ДО КОНЦА




Еще не до конца растенья
Сожгли осенний цвет,
Еще чуть-чуть, еще мгновенье
И жизнь — на грани лет.

Еще так пасмурно, так сыро,
Что тает первый снег,
И в полудреме спит полмира,
Не раскрывая век,

Еще лишь свет забрезжил в раме —
Не видно черт лица,
И жизнь не делится на грани
Начала и конца!

Но утро вытечет наружу,
Ворвется к нам в сердца,
Предвосхищая лед и стужу,
И гибель до конца!




СОДЕРЖАНИЕ




Сгорает мелодия лета…………………………………………………… 5

Сны возвращения………………………………………………………… 6

По полям воронье не бито………………………………………………. 7

Там, где лошади тянут воду…………………………………………….. 8

Располагают к худобе……………………………………………………. 9

Средь капусты и гороха…………………………………………………. 11

У реки, у реченьки………………………………………………………. 12

Затянуло речку ряской………………………………………………….. 13

Протяжная, тягучая……………………………………………………… 14

Святая простота………………………………………………………….. 15

Баллада о тете Паше…………………………………………………….. 16

На горе на горке…………………………………………………………. 17

В камине угли тлеют…………………………………………………….. 18

Сорок лет подходит………………………………………………………. 19

Сквозь пение ангелов, сквозь синеву……………………………………. 20

За понедельником…………………………………………………………. 21

Сохнет чеснок, пропитав ароматом прихожую………………………….. 22

Переполняет жизнь солончаковый луг…………………………………… 23

Где лес многоликой травы……………………………………………….. 24

Отрок ленивый проворно бежит от работы……………………………… 25

Опустилась тьма ночная………………………………………………….. 26

Сухие медленные дни…………………………………………………….. 27

В парке…………………………………………………………………….. 28

В погибель Родины врастая………………………………………………. 29

Я ощутил влияние Глазкова………………………………………………. 30

Случайно или неслучайно…………………………………………………. 31

Ища над миром звездный свет…………………………………………….. 32

Твой глаза — от голубой воды…………………………………………….. 33

В туеске берестяном………………………………………………………. 34

Все казалось чистым, лунным……………………………………………. 35

Задымилась печка………………………………………………………….. 36

По земле поземкой вьюга………………………………………………….. 37

На дворе — метелица……………………………………………………….. 38

Это что за стюардесса…………………………………………………….. 39

В ветвях зеленых — желтизна……………………………………………….. 41

Листики кленовые по ветру летят…………………………………………. 42

Жизнь как росчерк пера, небрежный и мелкий…………………………….. 43

Солнечным день отгорит за окном…………………………………………… 44

Постоим в стороне от людской суеты……………………………………….. 45

Хлещет желчь из глубин бытия………………………………………………. 46

Для русских мальчиков войны……………………………………………….. 47

Мне снился сон, глухой, как стон………………………………………….. 48

Тощие камбалы-лица…………………………………………………………. 49

Он — народный артист КГБ……………………………………………………. 50

Праздник плоти………………………………………………………………… 51

«Государственный» человек………………………………………………….. 52

Шагает крестьянин Володя……………………………………………………. 53

Пролетарская песня…………………………………………………………… 54

Гений сантехники……………………………………………………………… 55

Работник бака…………………………………………………………………. 56

Акробат любви………………………………………………………………… 57

Языкастую мразь поумерить бы………………………………………………. 58

Эти бесы еще те……………………………………………………………….. 59

Комиссары заделались барами……………………………………………….. 60

Русь на Русь ополчится………………………………………………………… 61

Дома……………………………………………………………………………. 62

Ох, беда, беда, беда…………………………………………………………… 63

Неподвижность…………………………………………………………………. 64

Красотой земной пренебрегая…………………………………………………. 65

Мелькает снежная крупа……………………………………………………….. 66

Напревает душистый шиповник………………………………………………… 67

По углам тишина набухает……………………………………………………… 68

Дождь с сентября до ноября……………………………………………………. 69

Подкатит автобус, петляя в грязи………………………………………………. 70

Дождь прошел. Пронеслись колесницы………………………………………… 71

Равнин бесконечность тугая…………………………………………………… 72

Снег памяти…………………………………………………………………….. 73

Раннее утро морозного дня……………………………………………………… 74

Часы уединенной тишины………………………………………………………. 75

Посинело небо над домами…………………………………………………….. 76

Опять понесло не туда………………………………………………………….. 77

Дом писателей………………………………………………………………….. 78

Не ищите правды у поэтов……………………………………………………….. 79

Где март в обносках щеголял……………………………………………………. 80

Наша с вами, братцы, исключительность……………………………………….. 81

Оставьте Пушкина в покое……………………………………………………… 82

Веселый сад……………………………………………………………………. 83

На стыках распятых времен……………………………………………………… 85

Как виноватый, горбится рассвет……………………………………………….. 86

Мятежной юности приметы………………………………………………………. 87

Багровые сумерки вспыхнут……………………………………………………… 88

Серебрятся в небе звезды………………………………………………………… 89

Ветер, ветер, ветерок…………………………………………………………….. 90

Войновка…………………………………………………………………………… 91

Правнуки ночи!…………………………………………………………………… 92

Г орнофилинск…………………………………………………………………….. 93

Весенняя распутица……………………………………………………………….. 94

Пусть ежедневный труд…………………………………………………………. 95

Шутки в сторону с жизнью — прошла…………………………………………….. 96

Колокольный малиновый звон…………………………………………………… 97

Встретить смерть на семи ветра…………………………………………………… 98

Не успеют деревья вырасти………………………………………………………… 99

Выхожу на занесенное крыльцо……………………………………………………. 100

Снег роится и роится………………………………………………………………. 101

Затянуло окна куржаком…………………………………………………………… 102

Сугробов белые тома………………………………………………………………. 103

Зимний день, чуть-чуть похожий на весну…………………………………………. 104

Четыре градуса тепла……………………………………………………………… 105

Невинность снега……………………………………………………………………. 106

Без передышки валит снег………………………………………………………….. 107

Дымят за окнами метели…………………………………………………………….. 108

ШКОЛА № 63……………………………………………………………………………. 109

Йог……………………………………………………………………………………… 111

Как берег морской прорезают фиорды………………………………………………. 112

Я — последний учитель последних времен……………………………………………. 11З

Суть вещей……………………………………………………………………………… 114

Петров (курильщик)…………………………………………………………………….. 116

Ковырятель пространства (Петров же)………………………………………………… 117

Петров на физкультуре…………………………………………………………………. 118

Петрушин (главный стрелочник)……………………………………………………….. 119

Трофимов (прогульщик)…………………………………………………………………. 120

Махнева Алена (оккупант)………………………………………………………………… 121

Караванов (хулиган)……………………………………………………………………… 122

В горе, что, наконец, шагает к Магомету………………………………………………. 123

Поэма о Воробьевой Виктории…………………………………………………………… 124

Лесков (констанс)………………………………………………………………………… 125

9-е…………………………………………………………………………………………. 127

Распродажа……………………………………………………………………………….. 128

Кому-то хочется дерзать……………………………………………………………….. 129

Получше любых орфографий…………………………………………………………….. 130

В пьянящем полете галопа………………………………………………………………… 131

Сказ о потерянной красе………………………………………………………………….. 132

Опоганят страну язычники………………………………………………………………… 134

ИЗ СБОРНИКА «ПОКОЛЕНИЕ ПОКОЯ»…………………………………………………….. 135

Мы слишком рано постарели……………………………………………………………. 137

Шел дождь, обычный дождь с утра………………………………………………………. 138

Наплыв осенней тишины…………………………………………………………………. 139

Стоит осенняя пора………………………………………………………………………. 140

Медовые запахи бора……………………………………………………………………… 141

Нежности нашей частица………………………………………………………………… 142

Когда настанет день, пустой, как болтовня………………………………………………. 143

Стекло гремело в раме……………………………………………………………………. 144

Какою может быть свобода……………………………………………………………….. 145

Льет дождь который день подряд……………………………………………………….. 146

Уничтожая красотой……………………………………………………………………… 147

Снег да снег. В снегу округа…………………………………………………………….. 148

Путешествие по горсаду…………………………………………………………………. 149

Печальное………………………………………………………………………………….. 151

Есть в музыке высокой пустота………………………………………………………….. 152

Поэту……………………………………………………………………………………….. 153

Ограбив мертвого собрата………………………………………………………………… 154

Темно-зеленой хвоей и травой…………………………………………………………….. 155

Как пахнет клевер, скошенный с утра……………………………………………………… 156

Август……………………………………………………………………………………….. 157

Гроза………………………………………………………………………………………… 158

В деревне…………………………………………………………………………………… 159

Взорвется воздух крыльями……………………………………………………………….. 160

Октябрь…………………………………………………………………………………….. 161

Давайте прикоснемся к тишине………………………………………………………….. 162

Какая осень в небесах!……………………………………………………………………. 163

Весенних сумерек изломы…………………………………………………………………. 164

Лишь стихнет день…………………………………………………………………………. 165

Поэт…………………………………………………………………………………………. 166

Соседка…………………………………………………………………………………….. 167

Что сбылось, что не сбылось…………………………………………………………….. 168

Сентиментальная тоска…………………………………………………………………….. 169

Мои друзья, забывшие давно…………………………………………………………….. 170

Неощутимей, чем вино…………………………………………………………………….. 171

Полночь. Ветер воет в поле……………………………………………………………….. 172

С утра металась вьюга……………………………………………………………………… 173

У любимой судьба как птица……………………………………………………………….. 174

В полях — пронзительная даль…………………………………………………………….. 175

У вас — любовь, у нас — одни разводы……………………………………………………… 176

Мясник………………………………………………………………………………………… 177

Когда природы дух печальный………………………………………………………………. 178

Шумный, как топот в прихожей……………………………………………………………… 179

Ты говоришь: судьба прекрасна…………………………………………………………….. 180

Кем я только не был…………………………………………………………………………. 181

Природы неживые сны……………………………………………………………………….. 182

Мы выстрадали право………………………………………………………………………… 183

Безрассудные жуткие годы………………………………………………………………….. 184

Есть в одиночестве людском………………………………………………………………… 185

Ах, жизнь, куда ты катишься………………………………………………………………… 186

Россия — нищета да глушь…………………………………………………………………. 187

Время без лица………………………………………………………………………………. 188

Ах, эти морды, мордищи, мордашки!………………………………………………………. 189

Был низкой жизнью я обезображен…………………………………………………………. 190

И не о счастье мы поём……………………………………………………………………… 191

Осколки осеннего мира……………………………………………………………………. 192

На месте церкви выстроили клуб…………………………………………………………… 193

Мы — голодранцы совести…………………………………………………………………. 194

ИЗ КНИГИ «РУССКАЯ ДУША»………………………………………………………………… 195

Прозрачную русскую речь………………………………………………………………….. 197

Русская душа……………………………………………………………………………….. 198

На развилке славянских дорог……………………………………………………………. 199

Пушкин умер, и умер Рубцов……………………………………………………………… 200

Душа очищена от сора……………………………………………………………………. 201

Кришнаит……………………………………………………………………………………. 202

Учительница…………………………………………………………………………………. 203

Интеллигент…………………………………………………………………………………. 204

Новый русский…………………………………………………………………………….. 205

Завуч Феофановна………………………………………………………………………….. 206

Фаворитка……………………………………………………………………………………. 207

Сказ не сказ, не в бровь, так в глаз!………………………………………………………… 208

На развилке веков…………………………………………………………………………… 211

Мечтаем о бессмертии своем…………………………………………………………….. 212

Взлетают ивы над мостом…………………………………………………………………. 213

Лишь миг — и день уходит прочь………………………………………………………….. 214

Случайные минуты забытья………………………………………………………………….. 215

Только берег осыплется в мертвую воду……………………………………………………. 216

В четырех стенах жил дурак………………………………………………………………… 217

Ты красивая, как звезда……………………………………………………………………. 218

Пахнут речной водой………………………………………………………………………… 219

Высокое солнце. Прекрасное лето!…………………………………………………………. 220

Поют в ночи горячие ветра…………………………………………………………………. 221

Луна на небе голая…………………………………………………………………………….. 222

На скамейке у соседки……………………………………………………………………… 223

За околицей — долина………………………………………………………………………. 224

Непонятные звезды да вечные………………………………………………………………. 225

Безумный мир наедине с природой…………………………………………………………… 226

Прогнившее крыльцо избушки………………………………………………………………… 227

Осиновые перелески…………………………………………………………………………… 228

Не до конца…………………………………………………………………………………….. 229