Лагунов = По лунной дорожке = Витковская = 07.10
Unknown





КОНСТАНТИН ЛАГУНОВ 





ПО ЛУННОЙ ДОРОЖКЕ



ПОВЕСТИ - СКАЗКИ






БЕЛЫЙ ПЕС СИНИЙ ХВОСТ












ПРИСКАЗКА


Тише...

Тише...

Тише...

Тише...

Слышишь, ходит дождь по крыше?

По железу - чок да чок - бьёт дождинок каблучок.

Будто круглые слезинки, по стеклу ползут дождинки.

А из труб из водосточных. Очень длинных, тонких, прочных. Бьёт фонтан, не затихая.

Лужа во дворе такая... Не видать конца и края.

Дождь по луже мчит вприпрыжку. За дождём бежит мальчишка. Не отстав и на полша­га, вслед за ним - друзей ватага.

Сверху - брызги.

Снизу - брызги.

Крики.

Хохот.

Свист.

И визги.

Развлекаются друзья.

А малышам под дождь - нельзя.

Усажу-ка их в кружок. В самый тёплый уголок. Расскажу им сказку эту.

Обойди ты хоть полсвета. Даже весь свет обойдёшь - лучше сказки не найдёшь.

Ну-ка! Малые малышки! И девчонки, и мальчишки! Притаитесь, будто мышки. Я сей­час из этой книжки стану сказку вынимать. Да начну её читать.

Книжку эту я листаю вот уже который раз. Наизусть почти всю знаю, а сейчас прочту для вас.






МУРЗИЛА




На квартире нашей Кот проживает третий год.

Я назвал его Мурзила. В нём и красота, и сила.

Глянешь сбоку - тигр усатый. Да хвостатый. Полосатый.

Чего ты улыбаешься?

Наверно, сомневаешься?

Думаешь, нет полосатых котов?

А вот и есть.

Есть!

Есть!..

Не веришь? Приходи ко мне. Познакомлю с Мурзилой - поверишь. Ещё как поверишь!

Мурзила добр, но он зубаст. И когти острые имеет. Он обижать себя не даст. И друга защитить сумеет.

А какая у Мурзилы шубка! Пушистая. Мягкая да нарядная. Очень красивая и тёплая шубка.

По-твоему, чёрная?

Нет.

Скажешь, рыжая.

Опять ошибся.

Белая?

Не угадал.

Какая?

Да будто золотая. А полосы на ней - и того золотей.

Чего улыбаешься? Опять сомневаешься? Знаю-знаю, что хочешь сказать. Не бывает, мол, позолоченных котов.

Бывает.

Ещё как бывает.

И даже очень... очень бывает.

Придёшь ко мне - увидишь. Потрогаешь. Погладишь. Поверишь.

На самом-то деле никто его, конечно, не золотил. Просто у него шерсть такая, будто золо­тая. Каждая ворсинка, любая волосинка как из золота отлиты. Вот он и получился золотой.

Золотой Мурзила весь. От хвоста и до макушки. Золотые лапки, ушки. Хвост, подня­тый вверх трубой, тоже весь-весь золотой.

Ну, а круглые глаза, как живая бирюза...






БЕЛЫЙ ПЕС СИНИЙ ХВОСТ




А ещё в нашем доме есть Белый Пёс.

Он - белее лебедей. Снега белого белей. Весь блестит, как иней. Только хвост синий.

Честное слово, ничего не придумываю. Раньше бы сам не поверил, что у псов могут быть синие хвосты. А теперь - верю.

Да ты не ахай, не удивляйся. Пёс-то хоть и белый, и большой, но он - игрушка, не живой.

Он не лает. Не кусает. И с Мурзилой не играет. Дом родной не стережёт. И не ест он. И не пьёт.

Он совсем-совсем не дышит. Даже ухом не колышет. Он хвостом не шевелит. Днём и ночью спит да спит.

Я будить его пытался. Оживить его старался. Звал, но он не отзывался.

Белый Пёс Синий Хвост появился у нас недавно. Его мне бабушка подарила, когда я в школу пошёл.

Хоть Белый Пёс Синий Хвост и не живой, с ним я иногда разговариваю. Пёс меня внимательно слушает. И всё понимает. Вот только ответить не может.

Он сразу сдружился с Мурзилой. И спят они рядышком, бок о бок. Мурзила положит свою золотистую голову на белую мягкую спину Пса, зажмурится от удовольствия и тут же засыпает.

Ах, как хочется мне оживить Белого Пса. Выйти с ним на улицу. Все бы на него глядели и дивились. Ведь никто ещё не видел белой собаки с синим хвостом.

Мы бы с ним весь день гуляли. В зоопарке побывали. Покатались на качели. По моро­женому съели.

Я б ему воздушный шарик непременно подарил. А ещё б ему фонарик с красной лам­почкой купил...






НЕОБЫЧНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ




Я проснулся. Потянулся. С боку на бок повернулся. Глядь: Мурзилы рядом нет. Мо­жет, с ним гуляет дед?

В кресле дед читал газету. В комнате Мурзилы нету.

Вот так штука, вот задача. Принялись Кота искать. От досады чуть не плача, заглянул я под кровать.

И под стол...

И под кушетку...

Под диван...

Под табуретку.

Нет Мурзилы.

Нет и нет.

- Вот беда, - бормочет дед.

Бабка горестно вздохнула. Со щеки слезу смахнула.

Мама развела руками. Папа, скрипнув сапогами, на работу поспешил...

А Мурзилы след простыл.

Хотел я поплакаться Белому Псу с синим хвостом. Глянул на кресло, где всегда лежал Пёс, и обмер: Пёс тоже исчез. Его не оказалось ни на диване, ни на стуле, ни на полу.

- Где мой Белый Пёс! - вскричал я.

Начался переполох. Бабка “ах!”, а дедка “ох!”.

Бабка - щёткой под диван. Дед - рукою в чемодан.

Ванну, кухню, туалет обошёл, обшарил дед. Видно, в дом пришла беда: сгинул Пёс, и ни следа.

И начался ералаш...

Я забрался на стеллаж.

Мама двигает комод, но не двигается тот.

Вот и дед в комод вцепился. Тот вдруг круто накренился. Самовар с него свалился.

Бабка сбила вазу с полки. Брызнули дождём осколки.

Я со стеллажа сорвался, еле на ноги поднялся.

Вот какой круговорот завертели Пёс и Кот.

Только зря мы все старались. Зря шумели. Зря ругались. Пёс пропал. Мурзилы нет.

- Ну, оставили б хоть след, - бормотал понуро дед.






СВЕРЧОК




Приставал весь день я к деду. Не явился я к обеду, В ужин, кружку молока выпив, буркнул всем “пока”. И скорее на кровать: спать.

Лег сперва на правый бок, но уснуть никак не смог.

Лег потом на левый бок, и опять уснуть не смог.

Час лежу.

Лежу другой.

Шевелю рукой, ногой. Укрываюсь с головой. Нет сонинки ни одной.

Вот ведь как бывает...

Уснули в доме все давно. А я лежу, гляжу в окно. И всё гадаю: где мой Белый Пёс Синий Хвост?.. Где мой усатый, полосатый, весь как будто золотой, где теперь Мурзила мой?

Скучно мне без них. И очень, очень, очень грустно. Сами собой слёзы из глаз катятся.

Вдруг какой-то чу-уть слышный шорох донёсся из тёмного угла. Шу... шур... шур... И всё ближе, ближе ко мне. Совсем рядом. Я от страха зажмурился, накрыл голову одеялом.

Кто-то крался ко мне. Осторожно, редко шагал. Вот он вскарабкался на мою постель. И зачавгал по ней. Чавг... Чавг... Дочавгал до моей подушки. Остановился.

Мне и очень-очень страшно. Выглянуть боюсь ужасно. Но и любопытно очень: кто же бродит среди ночи?

Любопытство оказалось сильнее страха. Осторожно приподнял одеяло, выглянул в щёл­ку и вижу...

Стоит Сверчок. При нём смычок. И скрипка тоже тут.

Вот приподнял он башмачок. По струнам заскользил смычок. А те как запоют...

Я прислушался к пению скрипки и вдруг стал различать слова. Наверное, она была волшебная. Негромко и напевно скрипка выговаривала:

- Ночь давно, а ты не спишь. Успокойся, спи, малыш. Скоро возвратятся в дом твой Мурзила с Белым Псом.

- Где они? - не стерпел и спросил я.

- Они в тайге или в горах. Или в пустыне жаркой. А может, на морских волнах качаются в байдарке.

Я на скрипку рассердился. Рассердился на Сверчка.

Неужели я не знаю, что до моря далеко. Я давно уже читаю. Даже в шахматы играю. И меня болтушке-скрипке обмануть не так легко.

Неужели в самом деле я похож на дурачка. Вот сейчас смахну с постели я и скрипку, и Сверчка.

Но пока я решался да насмеливался, скрипка опять запела-заговорила:

- Поверь, совсем не знаю я, где сейчас твои друзья. Куда идут? Чего хотят? А может, не идут - летят?

- А как они ушли? Дверь и окна заперты. И Белый Пёс Синий Хвост не живой, ни хо­дить, ни говорить - не умеет.

- Ну, уж это-то я знаю, - прозвенела скрипка. - Расскажу тебе всё по порядку...

Начал сказывать Сверчок. Рассказал, что знал, и смолк. И тогда невесть откуда вдруг примчался Ветерок. Весть он важную принёс, где с друзьями Белый Пёс.

А потом он каждый вечер опускался мне на плечи, чтобы сообщить о том, что творится с Белым Псом.

Всё, что я от них узнал, в этой книжке рассказал.

Отложи-ка все игрушки. Навостри-ка свои ушки.

Отодвинь-ка кисть и краску. Приготовься слушать сказку.






ТЕМНОЙ НОЧЬЮ




Ночь была темным-темна. В тучах спряталась Луна. Где-то звёзды схоронились. Не горели. Не светились.

Чернота накрыла дом. Чёрный ветер за окном... Бьёт по раме лапой чёрной. То замрёт вдруг, как дозорный. Или спрячется в кусты, чёрные от черноты.

Ночь тишее тишины.

По квартире бродят сны...

Дедов сон - большой, лохматый.

Белый...

Тощий...

Бородатый...

Не идёт, а ковыляет. То кряхтит он, то вздыхает...

Бабкин сон бредёт с клюкой. Правой шаркает ногой. Левая рука не гнётся. Голова дрожит, трясётся...

Папин сон - весёлый, бравый. Чернобровый да кудрявый. Ходит шагом строевым. Сны здороваются с ним. Он лишь головой кивает и шагает да шагает...

Мамин сон как колобок. У него ни рук, ни ног. Он - лучистый, золотистый, будто сол­нышка кусок.

У мальчишки крепкий сон, как большой котёнок он. То закрутится вьюном. То свернёт­ся колесом. То, как мячик, прыг да скок - головой о потолок...

Раз пришли в квартиру сны, значит, все уснуть должны.

Все и уснули.

Кроме Мурзилы.

Мурзила не спал.

Его глаза, как две свечи, горят и светятся в ночи. Всё видит он. Всё замечает. Похоже, что-то выжидает.

Торчком Мурзила держит уши. Не устаёт Мурзила слушать. Чуть шорох - ухом пове­дёт. Насторожится весь, замрёт. И не дыша всё ждёт да ждёт.

Порой он шевелит усами, принюхиваясь к темноте. Что нюхает? Гадайте сами. Но вряд ли угадаете.

Ясно было: кого-то ждал Мурзила.

И не напрасно ждал. Дождался...






ШУРШУ


В сонной чёрной тишине послышался еле уловимый шорох. Почти неслышимый. Буд- то сухая стружка по полу катилась и шебуршала: ш-ш-ш-шшур-шш-шшу...

Мурзила вздрогнул и словно окаменел. Глаза разгорелись ярче прежнего. И тут же взгляд их прикипел к ма-ахонькой дырочке в полу в дальнем углу комнаты.

Вот из этой дырочки-норки высунулась крохотная серая лапка. Острые коготки впи­лись в половицу. Тут же просунулась другая лапка. И тоже вцепилась в половицу острень­кими коготочками.

Из норки выпрыгнула Мышка. Она была совсем малышка. Ну совсем-совсем мала Мыш­ка серая была.

Мурзила прыгнул и оказался подле Мышки.

- Мяау... Здравствуй, Шуршу.

- Ой! Молчи... Прошу, - пискнула Шуршу. - Слушай. Не перебивай да на ус себе мотай...

- Что-нибудь случилось? - забеспокоился Мурзила.

- Конечно, случилось... Обязательно случилось... Ещё как случилось... И не с неба сва­лилось. Не во сне приснилось. Я не ведала, не знала, вдруг сегодня услыхала...

- Да что услыхала? - не вытерпел, перебил Мурзила.

- Такой секрет... Такой секрет... Секретнее секрета нет... Только ты меня не трогай. Ты меня не торопи. Подожди ещё немного. Ну, маленько потерпи. Я немножко посижу. Успо­коюсь, расскажу...

Рассердился Мурзила. Щёки надул. Глаза выпучил. Усы расшеперил. И зафырчал:

- Кто ты? Дряхлая старушка иль проворная норушка? Больно ты ленивой стала. Не пойму, с чего устала...

- Вот разворчался, - насмешливо пропищала Шуршу. - И не устала я вовсе. Подразнить тебя хотела. Ну, не дуйся. Не фырчи... Я нечаянно подслушала сейчас разговор Летучей Мыши с моей бабушкой...

- И что ты услышала?

- Опять перебиваешь!.. Летучая Мышь сказала, когда лунные лучи через форточку войдут в дом, надо быстро-быстро, ну прямо быстрёхонько...

- Ну?! Что надо быстрёхонько?

- Произнести заклинание! И лучи затвердеют, станут дорожкой. И по этой лунной до­рожке можно забраться на небо. А там... там... Это же небо... Там звёзды, облака, птицы...

- А заклинанье-то, заклинанье ты запомнила? - заволновался Мурзила.

- Конечно, запомнила! Ещё как запомнила! И сейчас мы его проверим. Прямо сейчас и проверим, - тараторила Шуршу. - Видишь, Луна поднимается? Сейчас она просунет лучи в форточку...

- А форточка закрыта... - Мурзила растянул в улыбке рот до ушей.

- Не беда, - отмахнулась Шуршу. - Лучи и сквозь стекло пройдут.

- Лучи-то пройдут, а мы? - не унимался Мурзила.

- Вот так штука-закорюка... Что же делать? Как нам быть? Как же форточку открыть?..






УМ - ХИТЁР, КОГОТОК - ВОСТЁР




Вот и Луна показалась на небе. Заглянула в оконце, подле которого сидели Шуршу и Мурзила. Подмигнула им Луна - озорно и весело.

Шуршу встрепенулась. Шуршу улыбнулась. К другу Мурзиле Шуршу повернулась. И говорит:

- Хватит нам сидеть, Мурзила. Где наш ум? Где наша сила? А ведь ум у нас - хитёр. Коготок у нас - остёр. Понял?

- Ничего не понял, - сконфуженно признался Мурзила.

- Сейчас поймёшь...

Забралась Шуршу на кресло. По его спинке добралась до подоконника. Вцепилась в раму коготками и полезла вверх, к форточке. Мурзила и ахнуть не успел. Шуршу была уже у форточки.

- Она не заперта, - радостно пропищала Шуршу. - Только мне не открыть: силёнок мало...

- Я сейчас! - Мурзила запрыгнул на подоконник. - Я тут!

Лапы у Мурзилы сильные, цепкие. Миг - и его усы подле носа Шуршу. Самодовольно и весело Мурзила промурлыкал:

- Подержись-ка за мой ус. Да смотри, не падай. Сам сейчас я разберусь, что нам де­лать надо.

Усы у Мурзилы длинные, тонкие, жёсткие, как проволока.

Шуршу за ус Мурзилу цап. А тонкий ус скользит из лап. Зубами хвать за ус другой. А тот согнулся вдруг дугой.

- Я упаду сейчас... Ой-ой!..

Так бы всё оно и было. Да Шуршу сообразила... Тонкий ус обвить хвостом.

Как проказница мартышка, на хвосте повисла Мышка.

Висит Шуршу, как спелый плод. Вот-вот сорвётся, упадёт. Но всё же не срывается. На хвосте качается. Улыбаясь во весь рот, свою песенку поёт:

Я не утка. Я не гусь,
Крыльев не имею.
Если я сейчас сорвусь,
То, конечно, разобьюсь,
Потому, что я - не гусь,
Летать не умею...

Допеть Шуршу не успела. Мурзила отворил форточку. Крикнул:

- Держись! Прыгаю!

И прыгнул.

Шуршу за ус не удержалась. Сорвалась. Закувыркалась.

Кувырок да кувырок. Серый падает комок. Не видать ушей и ног.

- Спасите!.. Помогите!.. Расшибусь!..

Но у самого пола кувыркающийся серый клубок подхватил Мурзила. Бережно опустил Шуршу на пол. Укоризненно профырчал:

- Коль схватилась, так держись. Не срывайся. Не вались.

Тут в открытую форточку проник целый пук ярких лунных лучей...






ВОЛШЕБНОЕ ЗАКЛИНАНИЕ




Ур-ра! - закричала Шуршу. - Лунные лучи пришли! Сейчас я скажу заклинание и... Ой! Как же это? Вот беда... Позабыла...

- Заклинание позабыла? - подскочил к Шуршу Мурзила. - Как же так? Ай-ай-ай! Поза­была? Вспоминай!

- Не шуми, - Шуршу сказала. - Мало ли чего бывало. Лезла к форточке - всё знала. По­мнила и повторяла. А с твоих усов свалилась, что-то с памятью случилось. Не припомню...

- Полезай снова к форточке, - сердито командует Мурзила.

А Шуршу в ответ хохочет. Снова лезть она не хочет.

- Ну, Мурзила, ты чудак. Я припомню всё и так. Вот немножко погожу. Погляжу да похожу. И припомню...

Обиделся Мурзила, что его чудаком назвали. Надулся. Распушил усы. Крутнул золоти­стым полосатым хвостом. Замурлыкал:

Я - не простой домашний Кот.
Совсем-совсем не прост.
Востёр мой глаз,
Зубаст мой рот,
Длинён и пышен хвост...
Я - хитрый Кот,
Я - смелый Кот,
У всех я на виду.
Беду любую я в обход
Бесшумно обойду...
Ни дождь,
Ни град,
Ни ураган
Мне не страшны ничуть.
Коль надо будет - океан
Могу перемахнуть...
Легко смогу Согнуть в дугу,
Раздёргать в прах и пух...

- Стой-стой! - закричала Шуршу. - Вспомнила! Ты сказал “пух”, и я вспомнила. Только не мешай. Не перебивай.

Поворотилась она к окну и, глядя на Луну, трижды прошептала:

- Пух-фух-ух... Тири-тили-тух... Выбирай одно из двух. Иль в тугой клубок свернуться, иль дорогой обернуться. Под ногой не проседать. Раз... Два... Три... Четыре... Пять...

Проговорив заклинание в третий раз, Шуршу подбежала к лунным лучам. Потрогала их лапкой. Потом вскочила на них и ну пританцовывать да подпрыгивать, выкрикивая:

- Урра!.. Урра!.. В поход пора!..

И Мурзила запрыгнул на лунные лучи. Они теперь так уплотнились, так затвердели, что превратились в надёжную яркую, сверкающую дорожку, которая круто убегала в небо.

- Пошли! - задорно и весело крикнула Шуршу.

-Двинулись... Мяауу!..

И они пошли было по блестящей гладкой дорожке, как вдруг что-то тихо и жалостно прозвенело:

Динь...

Тинь...

Дзинь...






ВОЗЬМИТЕ МЕНЯ С СОБОЙ




Шуршу и Мурзила замерли, соображая, что бы это могло так жалобно и нежно звенеть.

Огляделись по сторонам. Ничего не увидели. Не поняли. Не угадали.

- Это что-то на улице прозвенело. Пошли, - нетерпеливо проговорил Мурзила.

- Постой!.. Я поняла. Это слёзы... слёзы звенели.

- Экая придумщица! - фыркнул Мурзила. - Я тебя прошу, Шуршу...

- Да погоди ты, погоди. Вон туда ты погляди. Видишь, в кресле Белый Пёс задыхает­ся от слёз.

- Не может быть... - начал было Мурзила и не договорил.

В этот миг из глаз Белого Пса выкатились две большие слезы - и звень об пол. Под­прыгнули со звоном и рассыпались. Крохотные осколочки покатились по полу, еле слыш­но вызванивая:

Тень...

Т ень-тень-тень...

- Пёс игрушечный, а плачет. Это что-нибудь да значит, - профырчал изумлённый Мур­зила, спрыгивая с лунной дорожки.

Шуршу наморщила свой крошечный нос, сощурила и без того махонькие глаза. Раз­думчиво пропищала:

- Раз он плачет, это значит, не игрушка Пёс. Кто же он на самом деле? Разгадать мы не сумели. Кто он? Вот вопрос...

Проворно и бесшумно перебирая крохотными лапками, Шуршу мигом добежала до кресла, в котором лежал Белый Пёс Синий Хвост.

С разбегу забралась Псу на спину. Добежала по спине до его головы. Уселась между ушами. И тихо-тихо, ласково-ласково спросила:

- Что ты плачешь, Белый Пёс? Ты ведь не живой - игрушка. У тебя тряпичный нос, синтетическое ушко. Не умеет лаять рот. Нет когтей - царапок. Синий хвост, спина, живот - всё из разных тряпок. Так откуда слёзы эти? Кто на это нам ответит?..

Белый Пёс Синий Хвост молчал.

Белый Пёс Синий Хвост не шелохнулся.

А из его правого глаза опять выкатилась огромная, как грецкий орех, круглая и про­зрачная, будто хрустальная, слеза и об пол - дзинь-тинь-динь.

Ударилась слеза об пол, но не разлетелась на осколки, не разбилась. А отскочила от пола. Ещё раз прозвенела. Снова подпрыгнула и, тихонько позванивая, покатилась. Шур­шу кинулась ловить слезинку. Догоняет-догоняет, а догнать не может.

Тут и Мурзила не утерпел, тоже погнался за хрустальной звонкой слезинкой. Накрыва­ет её лапой, ловит двумя лапами, но изловить не может.

Слезинка скачет, об пол бьётся. Звенит, а в лапы не даётся. Перехитрив и мышь, и кошку, скок-прыг на лунную дорожку. Вверх по дорожке покатилась, и нет её: из виду скры­лась...

- Я поняла! - Шуршу вскричала. - Слезинка выход подсказала. Пса на дорожку поло­жить. Он оживёт и станет жить.






Так они и поступили. Пса за лапы ухватили. Еле-еле дотащили. На дорожку уложили.

Лежит недвижно Белый Пёс, откинув длинный синий хвост.

Под ним дорожка лунная сверкает. Она к далёким звёздам убегает. Но Пёс об этом словно бы не знает. Он не шевелится. Пе смотрит. Не вздыхает.

Шуршу с Мурзилой на дорожку не встают.

Глядят на Пса.

Молчат.

Чего-то ждут...






ЗДРАВСТВУЙ, БЕЛЫЙ ПЕС СИНИЙ ХВОСТ!




Лежит, неподвижно раскинувшись, Пёс. Как будто бы к лунной дорожке прирос. Опу­щены уши. Хвост недвижим. Мурзила с Шуршу наблюдают за ним.

Вдруг белые уши встали торчком. Синий хвост дрогнул, согнулся крючком. Ожили лапы. Встал на них Пёс. Тихо, но четко он произнёс:

- Здравствуй, Шуршу... Здравствуй, Мурзила... Да, доброта - великая сила. Даже меня она воскресила... С вами повсюду теперь буду я. Спасибо. Спасибо. Спасибо, друзья!.. Гав! Гав! Гав!

- Мяау! Дружба победила! - радостно вскричал Мурзила.

И Шуршу не умолчала. И Шуршу “ура!” кричала.

И давай они Белого Пса обнимать. И давай они Белого Пса целовать. А потом Шуршу спросила:

- Расскажи, с тобой что было?

И Белый Пёс Синий Хвост рассказал:

- Я слыл весёлым гончим псом. Я был и добр, и смел. Однажды злым, ненастным днём я вдруг осиротел. Пропал хозяин, и меня засунули в ловушку. Прошло всего четыре дня. Четыре горьких, страшных дня. И сотворили из меня игрушку-безделушку... Подробно всё вам расскажу. Помешкайте немножко. Сейчас нам всем нужна Луна. За тучку спрячется она, и сразу станет не видна вот эта лунная дорожка.

- Верно-верно, - согласилась Шуршу. - Скорей пошли.

- Первым кто пойдёт, друзья? Пойду, наверно, первым я, - уверенно и горделиво прого­ворил Мурзила.

Шуршу Мурзиле возразила:

- Ну, это, друг, ещё вопрос. Пусть будет первым Белый Пёс.

- Почему так? Мяу! Мяу! Это я не понимаю.

Мурзила выпятил свою полосатую грудь, вскинул золотистый длинный хвост, и голо­сом самодовольным громко затянул было:

Я не простой домашний Кот,
Совсем-совсем не прост...

Но тут Белый Пёс Синий Хвост положил мощную белую лапу на будто из золота отли­тую спину Мурзилы и ласково сказал:

- У кого самая гибкая лапа? У тебя. У кого самые острые когти? У тебя. Значит, ты лучше всех, надёжней всех сумеешь затворить форточку за нами. Решим так. Впереди Шуршу бежит. Следом - Белый Пёс. Ну, а позади пойдёт...

- Наш усатый, полосатый, - вставила Шуршу.

- Непричёсанный, лохматый, - добавил Мурзила.

- Наш могучий, смелый Кот, - закончил Белый Пёс Синий Хвост.






ПО ЛУННОЙ ДОРОЖКЕ




Не качнулась, не прогнулась лунная дорожка, когда двинулись по ней Мышка, Пёс и Кот.

Словно зеркало, сверкала. В небо, к звёздам убегала. В высь манила, зазывала лунная дорожка.

Шуршу семенила неслышно и быстро. Маленькие лапки мелькали, как спицы в колесе катящегося велосипеда.

Белый Пёс Синий Хвост не семенил, не трусил. Шагал широко и твёрдо. Но от Шуршу не отставал.

Мурзила легко и невесомо шагал. Пушистым хвостом следы заметал.

Как шагнёт - хвостом махнёт, все пылинки подметёт.

- Эй! Шуршу! Быстрей, Шуршу. Гав!.. Гав!.. Гав!.. Шуршу! Лапок не жалей! Веселей шагай, быстрей! Мяу!.. Мяу!.. Мяу!..

- Я бегу, как могу. Из последних сил бегу. Пи-пи-пи!..

И все трое неслись, забирая круто ввысь.

Вверх всё круче поднималась лунная дорожка. У Шуршу кружиться стала голова не­множко.

- Ой! Боюсь я высоты!.. Ой, боюсь!.. Вот сейчас я спотыкнусь, вниз сорвусь...

Услышал это Белый Пёс Синий Хвост и хоть негромко, несердито, но всё-таки проворчал:

- Ты, Шуршу, не бормочи. Знай себе беги, молчи. Никуда ты не сорвёшься. Вон, как пуля, вверх несёшься...

Они поднялись уже высоко. На самое-самое небо взбежали по лунной дорожке.

Вокруг них, куда ни глянь, прозрачная яркая синь. В этой дивной синеве небесной пе­ремигивались и кувыркались звёзды.

Красные и голубые.

Зелёные и жёлтые.

Оранжевые и серебристо-белые...

Иногда звёзды сбегались в кучу. А то затевали весёлый хоровод. Или устраивали игру в догонялки.

Шуршу попробовала их сосчитать. До тысячи досчитала, сбилась со счёта, засмеялась.

Мимо остановившихся друзей, стайками и в одиночку, проплывали-пролетали-пробе- гали облака, похожие на белых, серых, пегих лошадок.

Они бежали цугом. Мчались друг за другом. Они неслись по кругу, по небу, как по лугу. А не то летели вскачь, прыгая легко, как мяч.

- Вот бы с ними поиграть. Иль на них бы покататься, - мечтательно проговорила ма­ленькая Шуршу.

А внизу...

Подними...

Под устремленной ввысь лунной дорожкой...

Сверкали россыпи огней далёких городов. Юркими огненными змейками скользили иду­щие в ночи поезда. Призывно подмигивали сигнальные огни аэродромов. Крохотными свет­лячками казались фары несущихся автомобилей. Земля была в огнях, как новогодняя ёлка... 

Вдруг лунная дорожка качнулась вбок немножко. Качнулась раз. Потом другой... Шуршу захныкала:

-Ой-ой...

Шуршу от страха задрожала. И хвост, и уши вмиг поджала.

Вот-вот бедняжка вниз сорвётся. И непременно разобьётся.

Белой лапой Белый Пёс наступил Шуршу на хвост. А потом другою лапой он Шуршу легонько сцапал.

- Ну-ка, живо успокойся!.. Ничего со мной не бойся!..






ТУЧА-ЗЛЮЧА




Неприметно и бесшумно подкралась к Луне чёрная Туча. Туча-Злюча.

Тяжёлая.

Косматая.

Непроницаемая.

Нависла Туча над Луной. Вот сейчас её накроет. И погасит Луну. И пропадёт лунная дорожка.

Луне от Тучи-Злючи не уйти. И Ветра нет, чтоб встал у Тучи на пути. Сумеет Тучу кто остановить? Ну как же быть?

Как быть?..

Как быть?..

Как быть?..

Шаровою молнией вспыхнула Луна. Голосом могутным крикнула она:

- Эй! Обитатели неба!.. Кто бы и где б из вас не был!.. Это зовёт вас Луна. Помощь мне ваша нужна!

И ожило небо.

Заволновалось небо.

Вспугнутой птичьей стаей рванулись к Луне звёзды. Несутся, обгоняя друг друга.

 Впереди всех летели чётким строем звёзды из созвездия Гончих Псов.

Следом, чуть приотстав, спешили звёзды из созвездия Большой Медведицы.

Белые. Серые. Пегие лошадки-облака тоже скакали к Луне.

Откуда-то из самой дальней дали с глухим рёвом примчался Ветер.

Поняла Туча-Злюча - не пробиться ей к Луне. Не проглотить её.

Поняла и разозлилась. Закружилась. Заклубилась. Давай громом громыхать. Стала молнией сверкать.

Тут рассерженные звёзды ринулись на Тучу-Злючу. Вмиг пронзили её, раздёргали, ра­стрепали.

Ветер подхватил чёрные клочья Тучи-Злючи. Разметал, раскидал их по небу.

И снова небо стало чистым, мирным, голубым. Опять заиграли на нём разноцветные звёзды. Снова заскакали по нему белые, да серые, да пегие облака-лошадки.

Подскакали они к Белому Псу, Шуршу и Мурзиле.

- Ой! Давайте с вами поиграем. Ах! Давайте вас мы покатаем!..

А Мурзила им в ответ:

- Нет... Нет... Нет...

А Белый Пёс Синий Хвост сказал:

- С вами, облачка-лошадки, я скакал бы без оглядки. И скакал бы. И играл бы. Звёзды по небу гонял бы. Да пора нам возвращаться, по дорожке вниз спускаться. Эта лунная дорожка в наше стелется окошко.

- И-го-го! И-го-го! - захохотали облачка-лошадки.

- Хи-хи-хи! Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! - на разные голоса смеялись-заливались разноцветные звёзды.

- Ух-хо-ха! Ух-хо-ха! - хохотал Ветер.

И Луна улыбнулась. Ласково сказала растерянным друзьям:

- Сразу видно: вы - земляне. Вы на небе не бывали, потому и не знаете. Я подолгу не стою на месте. Пока вы в небо поднимались, я далеко-далеко ушла от вашего города и от вашего дома. И ворочусь туда только завтра. И то если Туча-Злюча меня не накроет. Ви­дите, она собрала в кучу все свои обрывки и лоскутья. Стала ещё черней. Сделалась ещё мрачней да страшней. Подождёт, пока Ветер отлетит, и опять полезет...

- А куда... сейчас ведёт твоя лунная дорожка? - спросила Шуршу.

- Пока в тайгу, - ответила Луна.

- Хочу в тайгу, - профырчал Мурзила. - В тайгу... В тайгу...

- Подожди, Мурзила. Не фырчи, Мурзила, - осадил Кота Белый Пёс Синий Хвост.

Поворотился он к Луне и спросил:

- А потом куда поведёт твоя дорожка?

- Потом, - ответила Луна, - по всей стране пойдёт она. Сперва она упрётся в горы. Степные обежит просторы. На море голубое ляжет. Дойдёт до океана даже. Так обогнёт весь шар земной. И к вам воротится домой.

- Ух ты! Ох ты! Вот бы нам побывать и тут, и там, - размечталась вслух Шуршу.

На Луну воззрился Пёс. Белый Пёс Синий Хвост.

- У меня к тебе вопрос. Мо^сет, он не очень прост. Подскажи-ка, можно ль нам побы­вать и там, и там.

А Луна ему в ответ:

- Не скажу ни да, ни нет. На Земле я не бываю. Что и как там, я не знаю. Дать ответ вам - не могу. Загляните-ка в тайгу. Вон она внизу, под вами. Там увидите всё сами. И решите, как вам быть. Возвращаться? Дальше плыть?..






В ТАЙГУ




Улетел куда-то гулкий Ветер. Даже вздохи Ветра не слышны. И такая тишина на свете. Тише самой тихой тишины.

Звёзды кувыркаться перестали. Не мигая, с высоты глядят. И лошадки-облака устали. Разбрелися но небу и спят.

Очарованные, околдованные небесной тишиной, Белый Пёс Синий Хвост, Шуршу и Мурзила сгрудились на лунной дорожке. Прижались друг к другу. Молчат.

Так и стояли до тех пор, пока под ними не дрогнула лунная дорожка. Долетел до них негромкий, чуть насмешливый голос Луны:

- Что вы медлите, друзья? Больше мне стоять нельзя. Подожду ещё немножко, а потом моя дорожка...

- Погоди!.. Не уходи! - крикнул Белый Пёс Синий Хвост. - Сейчас мы спустимся в тайгу!

Белый Пёс Синий Хвост улёгся на лунную дорожку. Задние лапы подобрал, передние вытянул. И командует:

- Мурзила! Полезай ко мне на спину и крепче держись! Ты, Шуршу, садись на мой хвост. Цепляйся за него всеми коготками.

- С какой стати полезу я на      ... тебя? - сердито зафыркал Мур­зила. - Я сам...

- Чем мы будем тяжелее, тем скорее и верней с лунной горки скатимся.

- Понял. Понял, - буркнул пристыженно Мурзила. - Ишь, умник. Я и сам бы доду­мался...

Но всё-таки послушался. Запрыгнул на спину Белому Псу. Вцепился в белую шерсть.

Шуршу пристроилась на пушистом, длинном сильном хвосте.

- Готовы? - спросил Белый Пёс Синий Хвост.

- Готов, - буркнул Мурзила.

- Ещё как, - пискнула Шур­шу.

- По-о-о-ехали! - крикнул Белый Пёс Синий Хвост.

Шевельнулся. Оттолкнул­ся. И понеслись. По лунной дорожке, как по горке крутой. Покатились... Полетели с лука спущенной стрелой.

Тропка лунная крутая. Да чем дальше, тем крутей. Мчит­ся троица лихая ветра быстро­го быстрей.

Так разогнались, что не при­метили: лунная-то дорожка упёр­лась в макушку огромного кедра. Не разглядели, вот и...






Как торпеда, Белый Пёс врезался кедру в макушку. Процарапал белый нос. Уколол белое ушко. Синий хвост за длинный сук зацепился, как за крюк. Головою вниз Белый Пёс повис.

А Мурзила колобком... А Мурзила кувырком... И с разгону... С ходу... С лету... В мура­вейник ахнул лбом.

Муравьёв большая стая из засады вылетает. И Мурзилу ну щипать. Щекотать. Ко­лоть. Кусать. Кот вопит на всю тайгу:

- Ой! Спасите! Не могу! Помогите!.. Мяау!..

А Шуршу малышка, серенькая мышка. Будто птичка-невеличка, словно гаечка-синич- ка пролетела над кедром и угодила в Белкин дом.

Бельчата пробудились.

Бельчата всполошились.

- Мама! Где ты? Помоги! К нам ворвались в дом враги!

- Ой, Шуршу, скорей беги... - проскрипела Ель с дуплом, где был устроен Белкин дом.

Шуршу стрелою из дупла. И нет её, как не была.

Услыхала Шуршу, как фырчит, кряхтит, сопит Мурзила. И к нему на помощь поспеши­ла. Еле отбились они от муравьев. И побежали выручать Белого Пса.

А попробуй-ка, сними его с сучка. Отцепи-ка длинный синий хвост с крючка.

Острый сук, согнутый в крюк, синий хвост так зацепил - не отцепишь: нету сил.

На кедр Мурзила взгромоздился. В крючком согнутый сук вцепился. Перекусить его хотел. Но не сумел.

- Уходи, - пищит Шуршу. - Я сама перекушу.

- Да ты... Да я... Мур-мурр... Ур-урр... Да у меня клыки, как острые клинки...

- Знаю-знаю, но прошу: дай-ка я перекушу.

Мурзила надулся. Глаза сощурил. Губы надул. Усы распушил. Но всё-таки уступил ме­сто Шуршу.

У Шуршу зубки маленькие, но очень крепкие и очень-очень острые. Она ведь мышка- норушка, в полу и в стене может норку прогрызть.

Принялась Шуршу за дело. Очень ловко и умело. Зубы шаркают, как пилка. На земь сыпятся опилки да древесная кора.

- Вот теперь ломать пора.

И Мурзила что есть силы на сук навалился. Треснул сук. Хрустнул сук да и обломился. Белый Пёс Синий Хвост на землю свалился.

Спрыгнули с дерева и Мурзила с Шуршу.

Перевели дух.

Почистили шубки.

Зализали царапины.

Тогда Белый Пёс Синий Хвост сказал:

- Куда сейчас мы побредём? Поспим немного, отдохнём. А рассветёт - и станет ясно. Согласны вы иль не согласны?

Друзья согласились. На мох повалились. Друг к другу прильнули. И крепко уснули.






ТАЁЖНЫЙ БОГАТЫРЬ




Тайга - огромный дивный лес. Ему нет ни конца, ни края. Он полон сказок и чудес. Там Фея прячется лесная.

С утра до ночи на ветрах звенят и кружат птичьи песни. Гадает ночью у костра седой и немощный Кудесник.

В урманах Оборотень злой. По буеракам бродит Леший. Болота глубины такой - ни конный не пройдёт, ни пеший.

Сверху, из окна самолёта, летняя тайга кажется тёмно-синей, как море.

Издали тайга видится чёрной угрюмой стеной.

А вблизи тайга зелёная-презелёная.

Зелёные деревья.

Зелёная трава.

В болотниках и лужах зелёная вода.

Зелёные кузнечики, стрекозы, мотыльки.

На зелёных листьях зелёные жучки.

Ну, а птицы и звери таёжные - совсем не зелёные.

Медведь - бурый.

Лиса - красная.

Заяц - серый.

Белка - дымчатая...

Если стать перечислять всех зверей, живущих в тайге, ты заскучаешь и уснёшь.

Про птиц и говорить нечего. Их там видимо-невидимо. И все разные, непохожие друг на друга. Каждая - со своим опереньем. Со своими повадками. Со своим особенным голосом.

А если взять да назвать все деревья, какие растут в тайге, у тебя голова закружится.

Не стану обо всём этом рассказывать. Но об одном дереве всё же скажу.

Это главное дерево тайги. Таёжный богатырь и великан. И зовут это дерево Кедр.

Кедр величав.

Красив.

Могуч.

Макушкой достаёт до туч.

У Кедра такая грудь - урагану не продуть.

Не страшится Кедр бурана. Дождь не страшен проливной. Может Кедр любую рану залечить своей смолой.

У могутного Кедра много всякого добра. Но богатств дороже всех - золотой его орех.

И кедровые орехи Кедр растит не для потехи. А для птиц и для зверей, чтоб жилось им веселей. Чтобы голода не знали. Чтобы сытно зимовали...






РОНЖА




Ты когда-нибудь грыз кедровые орешки? Нет?! Не пробовал?.. Попроси-ка маму или бабушку, пусть купят тебе кедровых орешков. А если ты живёшь подле тайги, сходи туда с папой. Отыщите Кедр и нарвите шишек.

Кедр свои вкусные, сытные, ароматные орешки прячет в шишках. Они голубоватые. Смо­листые. И такие душистые... Шишки висят на кедровых ветках. Залезай на дерево и рви. Но...

Пока орешки не поспеют, трогать их никто не смеет.

А как узнать, можно ль рвать? Ведь орешки-то в шишке запечатаны. Залиты вязкою смолой. Закрыты крепкой чешуёй.

И таёжные звери и птицы их не трогают до тех пор, пока не прозвучит сигнал: орехи поспели!

А подаёт этот сигнал небольшая птичка, кедровка-плутовка по имени Ронжа.

Всё лето с Кедра Ронжа не слетает. Всё лето порядок Ронжа наблюдает. Следит, как кедровый орех поспевает.

Как следит?

Очень просто. Облюбует самую-самую большую шишку. Отколупнёт одну чешуйку, под ней гнёздышко, в котором орешек сидит, растет-поспевает.

Вот каждое утро Ронжа и поглядывает на этот орешек: поспел - не поспел?

Думаете, это легко и просто?

Ничуть...

Ронжа сперва поглядит, как орешек сидит. По макушку иль по шейку спрятался орех в ячейку? Коли спрятан по макушку, не бери его за ушко. Из гнезда не вынимай. Жди ещё да поджидай. Пусть кожурка побуреет, закалится, затвердеет.

Ну, а коли из ячейки вылез он до самой шейки... Поживее вынимай. Поскорее разгрызай.

Так Ронжа и поступает. Ждёт-пождёт да наблюдает.

А орешек поспевает - вмиг из шишки вынимает. Щёлкнув клювом, разгрызает. Сладко зёрнышко съедает.

Потом грызет орех, другой... Четвёртый, пятый и шестой. Десятый и двадцатый. Трид­цатый... тридцать пятый.

Затем пустую шишку швырнёт в Лису иль в Мишку. И затрубит на всю тайгу, оповещая всех:

- Э-эй! Скорей! Сюда живей! Готов! Поспел орех!

Заслышав Ронжу, птицы и звери у гнёзд и берлог растворяют все двери.

И побежали...

И полетели...

Кто свистит...

Кто верещит...

Кто щебечет...

Кто пищит...

Кто трубит, как паровоз...

Кто бубнит себе под нос...

А Медведь, разинув рот, как ошпаренный, ревёт:

- Дайте орехов мне! Очень хочу!.. Дайте, иначе поколочу!..

Следом за Мишкой, с рыжим сынишкой Белочка мчит. Тоже кричит:

- Жить без орехов я не могу!..

Так и кричат все на бегу.

И надо же было случиться такому переполоху в то самое утро, когда Белый Пёс Синий | Хвост, Шуршу и Мурзила крепко спали под Кедром.

Пробудились они от шума и гама. Смотрят на зверей бегущих. Глядят на птиц летящих, i Слушают их крики и дивятся, что случилось?

Тут Ронжа их увидала. Всё Ронжа им рассказала. Да ещё угостила кедровыми орешками.

Белый Пёс Синий Хвост раскусил орешек, проглотил ядрышко.

- Ничего. Есть можно. Но лучше бы мясца кусочек...

А Мурзила через силу раскусил орех. Сморщился. Выплюнул ядрышко.

- Фу!.. Какая невкуснятина...

Зато Шуршу проворно съела орешек, причмокнула.

- Ах, как вкусно!






ВОТ ТАК КОЛЕСО!


По тайге катилось колесо.

Само катилось.

Никто его не подталкивал, не торопил.

Странное, невиданное колесо.

Не велосипедное.

Не автомобильное.

И не тележное колесо.

И катилось оно, вихляя из стороны в сторону.

Петляло меж кедров, елей и сосен.

Продиралось сквозь пихтовые чащи.

Перескакивало через буреломы.

Взбиралось на крутые склоны буераков.

Катилось...

Катилось... Катилось... Откуда и куда катилось? Куда и зачем?

Не знал никто.

Иногда это диковинное колесо вроде бы обрастало шерстью и становилось похожим на какого-то неведомого зверя, свернувшегося в кольцо.

А вот голова того неведомого зверя оказывалась в центре колеса, там, где надлежало быть отверстию для оси. И была та голова плоской, с большущими белыми выпученными глазищами. С растянутым, всегда полуоткрытым ртом, из которого торчали четыре длин­ных загнутых острых клыка. Два - сверху. Два - снизу.

Но сейчас ни лап, ни головы зверя-колеса не видно было. Просто большущее дивное колесо катилось да катилось.

На бок не валилось.

Через кочки скакало.

Пеньки обегало.

О деревья не билось.

Катилось себе и катилось.

Первым это странное колесо увидел Белый Пёс Синий Хвост.

- Ой! - воскликнул Белый Пёс. - Не видал таких колёс. Самокрутное. Самокатное. Очень странное. Непонятное!

- Эта самокатка - круглая загадка, - подхватил Мурзила.

- А давай поймаем, сразу разгадаем, - предложил Белый Пёс. - Лезь, Шуршу, ко мне на спину, да держись, чтоб я не скинул.

Вскочив на Белого Пса, Шуршу крикнула:

- Вперёд!

И помчались Пёс и Кот...






В ЛОВУШКЕ




Белый Пёс слыл гончим Псом, хоть и с синим был хвостом.

Над землёй он разостлался. Не рычал и не пыхтел. Он травы едва касался. И как будто бы летел.

А за Псом Мурзила вскачь. Как надутый туго мяч. Прыг да скок. Скок да прыг...

Как ни лихо он скакал, всё ж заметно отставал.

Белый Пёс настиг колесо. Поднял лапу, чтоб его сцапать. А колесо вдруг пропало. Как его и не бывало.

Вместо колеса перед носом Пса Заяц оказался. Левым ухом шевельнул. Левым глазом подмигнул. Под зелёный куст нырнул. Да и потерялся.

Ну, уж зайца-то Белый Пёс, гончий Пёс, никак не мог упустить и кинулся в погоню. Не приметил, как Шуршу с его спины скатилась.

Мчится Заяц во весь дух. Осыпает серый пух.

Заяц молнией несётся. Куцый хвостик так трясётся, кажется, вот оторвётся.

Белый Пёс ещё наддал. Зайца серого нагнал.

Вдруг болото на пути. Надо было б обойти. Только Заяц прямиком, как пушистый се­рый ком, прыг на кочку, а потом... В воду бульк потом. И нет. И растаял Зайца след.






Белый Пёс с разгона, с ходу вслед за Зайцем ухнул в воду. Зайца под водой нагнал. Хап - и за уши поймал.

Вынырнул на белый свет. Глядь, а Зайца в лапах нет. Вместо заячьего ушка: в лапах гадкая Лягушка.

- Ква-ха-ква!.. Ха-ква-ха! - глумливо засмеялась препротивная лягушенция и выпрыгну­ла из лап Белого Пса.

Белый Пёс за кочку лапой. Кочка начала тонуть. Пёс другую кочку сцапал. Подтянул­ся к ней чуть-чуть. И вместе с кочкой стал тонуть.

“Наплевать на эти кочки, - подумал Белый Пёс, - без них выплыву...”

Рванулся было, но не поплыл.

А вода вокруг побурела вдруг.

А вода вокруг загустела вдруг.

Не вода, а тина.

Непролазная...

Безобразная...

Густая и вязкая, да липкая, как клей.

Тонкие, липучие, скользкие и вёрткие, как змеи, водоросли оплели, опутали Белого Пса с ног до головы.

Забарахтался. Забился Белый Пёс, как муха в паутине.

А тины вокруг всё больше. Всё гуще и вязче она.

А водоросли так стянули лапы - не пошевелить ими.

- Тону! - крикнул Белый Пёс.

Мурзила кинулся было на подмогу. Едва шагнул в болото, сразу увяз. Еле выбрался.

А Белый Пёс Синий Хвост тонул. Сперва плечи его скрылись в клокочущей, бурлящей коричневой жиже. Потом стала не видна напряжённая вытянутая шея. Медленно начала погружаться в топь белая голова.

- Держись! - крикнул Мурзила и кинул Белому Псу большую еловую ветку.

Белый Пёс ухватился за ветку зубами. Но разве ветка удержит, спасёт?

Вот и уши скрылись в болоте.

И глаз не видно.

Остался на виду только нос Белого Пса да зажатая в зубах еловая ветка.

Пройдёт ещё минута, и болото проглотит Белого Пса. Бесследно и навек.

Заплакала Шуршу.

Зажмурился Мурзила.

Горестная тишина разлилась окрест.

Помрачнело, нахмурилось небо.

Пригорюнился лес.

Пропадал. Погибал Белый Пёс Синий Хвост...






СПАСЛИ




Тут Ронжа к ним подлетела. На пенёк трухлявый села. Их сердито оглядела. И заверещала:

- Ну-ка! Живо! В лес бегите. Жердь сухую отыщите. Да сюда скорей тащите!

- Понял! - обрадованно крикнул Мурзила. - Скорей! Скорей!

А куда бежать? Где искать?

Ни Мурзила, ни Шуршу не знали. Вот и заметались, закружились, забегали бестолково.

- За мной! - прикрикнула Ронжа.

Сорвалась с пенька и полетела, выкрикивая:

- За мной!.. За мной!.. За мной!..

Камнем пала на валявшуюся в траве длинную сухую жердину.

- Вот эта подойдёт, - проверещала Ронжа.

- Ещё как подойдёт, - обрадовался Мурзила.

- Очень подойдёт, - пропищала Шуршу, пробежав по сухой валежине.

- Потащили к болоту, - нетерпеливо предложил Мурзила.

Вцепился он в жердину зубами и когтями. И Шуршу за неё ухватилась. Поднатужились друзья.

Поднапружились друзья. Изо всех сил рванули, но... Сухая ле­сина даже не дрогнула, не сшевельнулась с места, будто приросла к земле.

Кинулась к ним на подмогу Ронжа. Ухватилась клювом за ветку на сухой лесине. Стали они втроём тянуть да толкать... Ничего не получилось.

- Пока мы тут возимся, Белый Пёс уто-о-не-ет... - пролепетала дрожащим голоском Шур­шу. И горестно заплакала.

Тут с огромной сосны спрыгнула Рыжая Белочка. Хвостатая. Глазастая. Добрая Белочка. Подбежала она к Шуршу.

Подбежала. Поклонилась.

- Что за слёзы? Что случилось?.. Говори! Коли смогу, непременно помогу.

Узнав, в чём дело, Белочка принялась помогать.

Под сосной, с которой спрыгнула Рыжая Белочка, была барсучья нора.

Вылез из норы Барсук. Ухватясь за толстый сук, тоже начал помогать.

Появился Бурундук, закадычный Белкин друг. Подошла Лисица. А за ней Куница.

Вот теперь они сумели поднять валежину и подтащить к болоту.

- Но где наш друг?.. Где Белый Пёс? - запричитала Шуршу. - Я его не вижу... Он погиб! Утонул...

Будто молния сверкнула - Белочка на ель скакнула. И оттуда, с высоты, всё болото оглядела.

А потом как закричит:

- Вон из тины нос торчит!

- Где?.. Где? - заволновался Мурзила. - Ничего не вижу.

- Во-он приплюснутая кочка. Около торчит осочка. Чуть левее посмотри и увидишь две ноздри... Побыстрее жердь хватайте да туда её толкайте.

И снова все подхватили жердину и ну её толкать, пока Белочка не скомандовала: “Стоп!”

Скакнула Рыжая Белочка на лесину. По ней добежала до того места, где из противной бурой тины торчал самый кончик носа Белого Пса.

Белка лапой по ноздрям - блям, блям, блям.

- Шевельнись, Белый Пёс. Ворохнись, Белый Пёс!

Забурлила тина, запузырилась. Пошли по ней круги. И показался из топи пёсий нос.

Белка пса по носу хлоп. Всплыл из тины пёсий лоб. И глаза его, и уши.

- Вот теперь меня послушай. Поживей за жердь хватайся. Да сильнее бултыхайся. Белый Пёс зубами в жердь вцепился. Заворочал лапами. Забился. Вылез на жердину и по ней кое-как добрался до друзей.






ОБОРОТЕНЬ




Из болота Белый Пёс выбрался страшней страшнушки. Бурой тиною оброс он от пяток до макушки.

Водоросли по бокам. И на лапах. И на шее. Прилепились тут и там. Присосались, будто змеи.

В бок ему впилась пиявка.

Хвост от грязи почернел. А на шее, как удавка, преогромный уж висел.

Отчищали, отряхали, оттирали Пса друзья. Им усердно помогала вся звериная семья.

Вдруг Шуршу как закричит:

- Посмотрите, кто стоит!

Все глянули, куда указывала Шуршу, и увидели посреди болота то самое загадочное колесо, непонятное колесо, за которым погнался Белый Пёс.

Странное колесо это стояло на высокой болотной кочке. И теперь у колеса появились и глаза, и рот, и нос.

Глаза зло сверкали и смеялись.

Нос недовольно морщился, словно унюхал что-то неприятное.

А рот хищно оскалил клыки, высунув длинный язык.

Колесо вдруг начало раскачиваться из стороны в сторону и при этом тягуче, гнусаво запело:

Кого хочешь - околдую.
Кого надо - охмурю.
Просвищу иль прокукую,
А не то и протокую.
Птицу певчую любую
Разыграю - повторю...
Как медведь умею рыкать.
И как волк могу завыть.
Надо - стану зайцем прыгать.
Нужно - рыбой буду плыть.
Коль появится охота,
Одурачить всех смогу.
Затащу шутя в болото.
Или в чащу завлеку.
Вам со мною не тягаться.
Поперешных не терплю.
Лучше вам не попадаться
И со мной не задираться,
Рассержусь - в момент сгублю.
Только я один умею
Тень накинуть на плетень.
Никого не пожалею.
Всех коварней я, всех злее.
Всё смогу и всё сумею,
Я ведь Об., бо... бо... ротень...

Да, это и вправду был коварный и хитрющий и очень-очень злющий всамделишный Оборотень.

Он умел превращаться в любого зверя, в любую птицу. Заманивал доверчивых та­ёжных обитателей в бурелом, в чащобу или в болото. А там обманутых Оборотнем зве­рей поедал страшный кровожадный Лешак, сын беспощадной и всемогущей Фурфуры Царапкус.

Но Белый Пёс Синий Хвост, Мурзила и Шуршу ещё ничего не знали и слыхом не слы­хали о Фурфуре Царапкус и её ужасном сыне Лешаке.






НО ВОТ УЗНАЛИ




Куда-то Оборотень скрылся. Возможно, в чащу укатился. Или в кого-то превратился. Уполз... Убег... Иль улетел...

На дно болота провалился? В осоке колкой затаился? Чтобы никто, как ни стремился, никто его не углядел.

И все снова принялись отчищать да отскребать от болотной грязи Белого Пса. Но как ни старались, прежним Белый Пёс не стал. На спине зелёные кляксы. На животе бурые пятна. А на груди шерсть серыми сосульками торчит.

Рыжая Белочка глянула на Пса и рассмеялась.

- Чудища такого не видала. Да его в тайге и не бывало.

- Никогда, - подтвердил Бурундук.

- Ни-ни-ни, - согласился Барсук.

А Мурзила за бока схватился и со смеху на земь повалился.

- Ты теперь Пятнистый Пёс, чёрно-белый барбудос!

- Мыться! - весело и громко крикнул Белый Пёс Синий Хвост. - Будем мыться, отмы­ваться, в голубой реке купаться! Есть же здесь река?

- Есть! - откликнулась Рыжая Белочка. - Не река - речища! В ней вода всех чище. До чего ж она прохладна. До чего она вкусна!..

- Вот и славно!

- Вот и ладно!

- Нам такая и нужна!

Прокричали Шуршу, Мурзила и Белый Пёс Синий Хвост.

И Рыжая Белочка повела их на реку.

Ах, какая это была река. Во-от такая ширина. Во-о-от такая глубина. В берег бьёт и бьёт волна. Как родник, светла она. Глянешь, видно всё до дна.






От реки прохладой веет. Солнце реку серебрит. Кто и плавать не умеет, в воду прыг­нуть норовит.

- Ух ты! Вот река, так река! - восторженно выпалил Белый Пёс и с разбега - головой в воду,

Пёс и плавал, и плескался. И нырял. И кувыркался. То дугою выгибался. То змеёю извивался.

Грудь, живот, бока и спину - всё отмыл до белизны. Смыл и ряску. Смыл и тину. Только хвост остался синим.

Выбрался из реки Белый Пёс Синий Хвост. Поклонился он Рыжей Белочке. Пожал её махонькую лапку. Погладил ей спину своим пышным хвостом. И сказал:

- Спасибо, Рыжая Красавица, за помощь.

Рыжая Белочка от смущенья ещё больше порыжела, стала прямо красной-красной, как огонь. Обмахнув мордочку пушистым длинным хвостом, Рыжая Белочка сказала:

- Тайга - надёжный общий дом. Живут все звери дружно в нём. И с птицами живём не в ссоре. Друг другу помогаем в горе. Спешим на выручку в беде. В тайге у нас друзья везде...

- А Оборотень? - спросила Шуршу.

- Это наш заклятый враг. Бились с ним и так, и сяк. И Медведь, и Волк, и Лис с ним уже не раз дрались. Только как с ним можно драться? Он умеет превращаться даже в дерево любое. А каков он сам собою? Не видал никто пока. Кроме, может, Лешака...

- Это что ещё за чудо? - Белый Пёс спросил.

Вздрогнула Рыжая Белочка. Пугливо зыркнула по сторонам. И торопливой скороговоркой:

- Ну, зачем же громко так? Вдруг услышит нас Лешак? Он всё видит. Он всё знает. Он обиды не прощает. Что захочет, то творит. Перед ним всяк зверь дрожит. Перед ним тре­пещет птица. Сам Медведь его боится. Берегитесь Лешака... Мне пора, друзья. Пока.

Белый Пёс Синий Хвост придержал Рыжую Белочку.

- Значит, всех страшней Лешак?

- Вовсе нет. Совсем не так. Здесь трёхглавая есть птица. Вот её тайга боится...

- Трёхглавая?! - удивилась Шуршу.

Рыжая Белочка ещё приглушила голос. Встревоженно огляделась. Сжалась в комок. И шёпотом:

- Да... У неё три головы... Одноглазых. Огнедышащих. Зовут её Фурфура Царапкус... - Рыжая Белочка опять посмотрела по сторонам и еле слышно: - Летит - тайга дрожит. Зве­ри разбегаются. Птицы разлетаются. Деревья пригибаются. Цветы осыпаются... Все... Все... Все боятся Фурфуры Царапкус.

- Почему? - спросил Мурзила.

- Если на дерево сядет она. Будь то берёза, ель иль сосна. Дерево вмиг засыхает. Лис­тья и хвою теряет. И умирает.

Оглядела Рыжая Белочка притихших друзей. Горестно вздохнула и договорила:

- Ну, а травы и цветы... Если даже с высоты Царапкус на них лишь глянет. Всё посох­нет. Всё увянет.

Какое-то время все молчали.

Но вот Белый Пёс Синий Хвост гордо распрямился. Пошире расставил крепкие лапы. Выпятил широкую грудь и громко, внятно сказал:

- Злой Фурфуры Царапкус я ни капли не боюсь. Всем об этом заявляю и сейчас её об­лаю... Гав!.. Гав!.. Гав!..

И этот заливистый, среброголосый, раскатистый, звонкий лай всколыхнул всю тайгу.

Зачирикали. Заверещали. Закуковали. Засвистели. Заухали птицы.

Затрубили. Завыли. Зафыркали звери.

Подняли кверху ветки ели. Листвой осины зазвенели. Берёзы так зазеленели - зелёным вспыхнули огнем.

Цветы вдруг все помолодели. Так заалели, забелели. Заголубели. Зажелтели. Полянка стала цветником.

- Вот это да! - восхитился Мурзила. - Всех переполошил!..

- Ну, храбрец ты, Белый Пёс! Молодец, отважный Пёс! - начала Рыжая Белочка весело и громко и тут же пугливо вздрогнула, съёжилась: - Ой! Летит!.. Сюда летит Фурфура Ца­рапкус. Наверно, услыхала Белого Пса. Берегитесь! Скорей хоронитесь. В папоротник или в траву. Я побежала.

Одним прыжком Рыжая Белочка влетела на макушку сосны. Распушив хвост, раскинув лапы, птицей перелетела на соседнюю ель. Так же легко и ловко перепрыгнула на пихту. И пропала с глаз.

- Вот рыжая трусиха, - усмехнулся Белый Пёс. - Мы не станем прятаться. Трёхглавые огнедышащие птицы бывают только в сказках. Вон какая красивая Рябинка. Пойдём к ней. Поваляемся на травке. Подумаем... Поговорим...






РЯБИНКА-ПОЛИНКА




Ах, какая это была Рябинка!

Раскрасавица Рябинка. Не Рябинка, а картинка!

Высокая да тонкая.

Тонкая да стройная.

Стройная да гибкая.

А уж зелёная-то... Зелёная-презелёная. Да ещё кудрявая. Кудрявая-кучерявая. Каждый листок колечком свернулся.

И без ветра Рябинка колышется, листвой шелестит.

По веточкам, будто драгоценные серьги да бусы, гроздья ярко-красных ягод развешаны.

-Я такой Рябинки сроду не видал, - промурлыкал Мурзила.

- И таких я ягод сроду не едал, - подхватил Белый Пёс, нацеливаясь на самую крупную, ослепительно красную ягоду.

Но ягода не срывалась. Тянет её, тянет Белый Пёс, а ягода от веточки никак не отры­вается.

Рябинка гнётся.

Рябинка трепещет.

А ягодка будто проволокой к ветке пришита, ни с места. Ни-ни.

- Вот так фокус-мокус, - проворчал Белый Пёс, - помоги-ка мне, Мурзила...

Четыре крепких лапы вцепились в одну Ягодину.

Дрогнула Рябинка. Круто нагнулась. Вот-вот сломится.

И вдруг донёсся слабый, еле слышный и очень тоненький, прямо тонюсенький-прето- нюсенький, наитончайший голосок:

- Ой, как больно!..

Отпрянули от Рябинки Пёс и Мурзила. Недоуменно посмотрели друг на друга.

- Ты слышал? - спросил изумлённый Белый Пёс.

- Ага, - ошарашенно буркнул Мурзила.

- Она что, говорящая? - пискнула Шуршу.

Белый Пёс Синий Хвост легонько обнял Рябинку за тонкий ствол. Спрятал голову в её зелёных кудрях. И ласково спросил:

- Ты что, не настоящая? Ты, вроде, говорящая?

И опять послышался тихий и тонкий, нежный голосок:

- Я - вовсе не Рябинка. Я - девушка Полинка...

И Рябинка-Полинка рассказала, как пошла с подружками по ягоды в тайгу. Увидела на цветке огромную, невиданно красивую бабочку. Отбилась от подружек. Заплуталась-заблудилась. Расплакалась. Стала аукать, звать подружек.

Но вместо подружек прилетела Фурфура Царапкус. Подхватила Полинку и понесла. Притащила сюда, а здесь её Фурфурин сынок, Лешак, поджидал.

- Глянула я на это чудище-страшилище и обмерла. А Фурфура Царапкус говорит: “Вы­ходи за него замуж”.

Рябинка-Полинка так разволновалась, что умолкла. Белый Пёс легонько потрепал её по зелёным кудрям, погладил по тонкому стволу. Ласково спросил:








- И что потом?

- _Я_ от страха задрожала. На колени сразу пала. И просила. И молила, чтоб Фурфура отпустила. А Фурфура знай твердит. Замуж выходить велит. Я одно кричу в ответ: “Нет!.. I Не выйду!.. Нет!.. Нет!.. Нет!..”

Засердилася Фурфура Царапкус:

- У тебя, негодница, негодный вкус! Где найдёшь стройней, красивей жениха? Чтоб умней бы да сильней был Лешака?

А Полинка ей в ответ:

- Мне не нужен твой клыкастый, лупоглазый да шипастый, бородавчатый Лешак! Мне не нужен он никак!..

- Ах ты мерзавка! - разъярилась Фурфура Царапкус. - Как смеешь ты говорить такое о моём любимом, моём единственном сыночке? Мы с ним всю тайгу обошли, обшарили, пока нашли невесту ему по нраву. Так что я не отступлюсь. Своего, поверь, добьюсь. Будешь женою Лешака...

Полинка молчала. Слёзы глотала. Головой качала. А Царапкус пуще прежнего приня­лась уговаривать, обольщать девицу.

- Станешь Лешака женой, будешь править всей тайгой. Всё, что хочешь, заимеешь. Как и я, летать сумеешь. Будут у тебя подруги. Будут сторожа и слуги...

Чего только не наобещала, чего не посулила Фурфура Царапкус. А когда выговори­лась, умолкла, Полинка снова решительно и громко выговорила всё то же “нет!”.

Когтистыми лапами сграбастала Царапкус несчастную девицу.

Опалила её жарким дыханием трёх разгневанных голов. И прошипела:

- Превращу тебя в Рябину. Подарю Рябину сыну. Пусть тебя он стережёт. Свадьбу справим в Новый год...

И стала Полинка вот этой Рябинкой. Царапкус неспешно обошла Рябинку-Полинку. Оглядела. Ощупала. Обнюхала. И говорит:

- Вот и стой тут. Стой и жди. Осенью пойдут дожди. Водой студёной обольют. Красу зелёную сорвут. После грянут холода. Снег засыпет по макушку. Вот запросишься тогда к Лешаку в его избушку...

С тем Фурфура Царапкус и улетела. И Лешак следом за мамашей убрался. Только Обо­ротень остался.

Уж как он уговаривал, как юлил и заискивал, как упрашивал Рябинку-Полинку стать женою Лешака. И чего только не сулил упрямой девчонке.

Не уступила. Не сдалась. Не согласилась Рябинка-Полинка. Как сказала “нет!”, так на том и стояла.

И Оборотень отцепился. Колесом скрутился. И укатился.

Вот и осталась Рябинка-Полинка на лесной опушке стоять.

Звери таёжные красавицу оберегают. Птицы таёжные её не обижают.

А Фурфура Царапкус нет-нет да и прилетит на полянку. Оглядит Рябинку-Полинку. Обнюхает. Ощупает. И примется снова уговаривать, сулить горы золотые, реки молоч­ные. Потом озлится, разъярится, потрясёт, потискает Рябинку-Полинку и улетит.

Иногда Лешак приковыляет. Сядет напротив и глядит, не мигая. Глядит да бормочет:

- Выходи замуж за меня... Иди замуж за меня... Ступай замуж за меня...

Рябинка-Полинка не откликается.

Ух, как обозлится Лешак. Бранится. Грозится. Потом убегает в своё логово.

Зато Оборотень всякий день подле Рябинки-Полинки крутится. То увещевает. То угро­жает. Это он. Оборотень, превратился тогда в диковинную бабочку. Заманил Полинку в чащобу, закружил, задурил.






ГЛОТОК ЖИВОЙ ВОДЫ




Белый Пёс Синий Хвост, Шуршу и Мурзила, узнав, что случилось-приключилось с Рябинкой-Полинкой, задумались: как же помочь бедняжке?

И судили друзья. И рядили друзья.

- Неужель ничего тут поделать нельзя? - Обратился к Рябинке расстроенный Пёс. - Не молчи. Помоги нам. Ответь на вопрос. Неужель никому в самом деле невмочь хоть чуть- чуть, хоть немножко, но всё же помочь?

Рябинка-Полинка долго молчала. Ветвями не качала. Листвой не шуршала. Потом вдруг чуть слышно она прошептала:

- Спасёт меня от злой беды один глоток живой воды.

- Всего один глоток? - недоверчиво спросил Мурзила.

- За мой зелёный воротник плесни живой воды глоток. И перестану быть Рябинкой. И стану девицей Полинкой...

Мурзила перебил опять:

- А где живую воду взять?

И снова замерли друзья, ожидая ответа.

А Рябинка-Полинка долго-долго молчала.

Глубоко и протяжно Рябинка вздыхала.

Головою кудрявой Рябинка качала.

Печально листвою зелёной шуршала.

Потом еле внятно она зашептала:

- На Белом яру. В Чёрном бору. Живёт старичок Лесовичок...

- Ну и что? - нетерпеливо вклинился Мурзила.

- Да погоди ты, торопыга, - придержал Мурзилу Белый Пёс Синий Хвост. Поворотился к Рябинке-Полинке: - Говори, пожалуйста, говори.

И Рябинка-Полинка вновь зашептала:

- Только он один и знает, где с журчаньем вытекает родничок воды живой. Старичок- то не простой. Тайну крепко сберегает, родничок тот охраняет. И никто в тайге не знает, как живой воды добыть...

- Что ж нам делать? Как же быть? - И Белый Пёс наморщил нос.

Шуршу и Мурзила тоже погрустнели. Притихли. Призадумались.

Ну, Белый яр они найдут. Чёрный бор сыщут. А удастся ли свидеться со старичком Лесовичком? Выдаст ли тот тайну, укажет ли родничок живой воды?

- Не знаю, что вам и посоветовать, - сокрушённо молвила Рябинка-Полинка. - Слышала, будто у Лесовичка есть ещё одно имя: Хитрей Мудреич. А как к нему пройти? Где его найти? Не ведаю. Тише-тише... Белочка не ошиблась: сюда летит Фурфура Царапкус. Скорее прячь­тесь, укрывайтесь. Полезайте вон в папоротник. Да забирайтесь в самую гущу, чтоб вас не видно, не слышно... У неё три головы. Всё видят. Всё слышат. А коли приметят...

- Да не боимся мы никакой... - начал было Белый Пёс Синий Хвост.

И не договорил. Помешал странный шум. Шум всё усиливался, приближался. Он был непонятен, но неприятен, он тревожил и пугал.

- Быстрее прячьтесь! - И Рябинка-Полинка испуганно замахала всеми ветками, тре­вожно зашуршала всеми листочками.

Шуршу, Мурзила и Белый Пёс со всех ног кинулись в высокие густые заросли папо­ротника.

И вовремя...






ФУРФУРА ЦАРАПКУС




Белый Пёс Синий Хвост, Шуршу и Мурзила едва успели схорониться в папоротнике- вых зарослях, как откуда-то наплывший непонятный, тревожный шум заглушил все лес­ные голоса. Казалось, где-то совсем близёхонько карабкается на крутой подъём махонь­кий паровозик-маневровичок с тяжёлым составом.

Пуух-уухх!

Фуух-туух!

Куухх-руухх!..

Потом к этому надсадному пыхтенью прибавились звуки, похожие на скрип несмазан­ного тележного колеса.

Тррык-ррыкк!

Хрряссь-ррясь!

Хррупп-ррупп!..

Густая, непроницаемо-чёрная тень накрыла круглую таёжную полянку, где красова­лась Рябинка-Полинка.

Над просторной, зелёной, усыпанной цветами, душистой поляной тучей нависла не­виданная, страшная чёрная птица. Она была невероятно огромна. Её распластанные кры­лья отгородили поляну от мира.

Не видно стало слепящего жаркого солнышка. И синего неба не видать. И облачка- лошадки серые, да пегие, да белые скрылись из виду.

Страшная чёрная птица снижалась, вытянув далеко вперёд длинные-предлинные лапы. В густом мороке жутко посверкивали растопыренные, длинные, будто стальные, когти.

На тонких, по-змеиному изогнутых шеях покачивались три головы. У каждой головы по одному большому, круглому, ярко горящему глазу. Три глаза, как три фары, осветили всю поляну и принялись шарить по лесной опушке, заглядывая под кусты.

Один глаз озирал одну половину поляны.

Другой глаз рассматривал другую половину поляны.

А третий глаз, казалось, уставился прямо туда, где затаился Белый Пёс с друзьями.

Из полуоткрытых клювов всех трёх голов вырывались струи и клубы не то тёмного пара, не то серого дыма. А может, из них струился туман-дурман. И этот дым, или пар, или туман-дурман клубился, вихрился, густел, расстилаясь по поляне.






 - Вот страшила так страшила, - тихо вымолвил Мурзила.

- Я от страха не дышу, - еле пискнула Шуршу.

- Верно, чёрт её принёс, - глухо уркнул Белый Пёс.

Три головы чудовища разом поворотились в одну сторону. Три огненных глаза, как три прожектора, нацелились туда, где спрятались Шуршу, Мурзила и Белый Пёс. Но гус­той папоротник надёжно прикрыл их от всевидящих глаз Фурфуры Царапкус.

Послышались злючие, хрипучие да скрипучие голоса трёх голов:

- Поверьте первой голове, кто-то прячется в траве... Ффуух.

- Замри, пустая голова. Не прячет никого трава... Ррыыыхх.

- Замолчите! Не скрипите! Посидим-подождём, коли спрятался - найдём... Ппыыых!

Тут первая голова решительно и зло сказала:

- А чего нам ждать-гадать, можно всё сейчас узнать. - И навела свой горящий глаз на Рябинку-Полинку.

- Верно-верно, - подхватила другая голова. - Чего ждать? Наша невестушка, невеста Лешака, всё видела, всё слышала, всё знает. И нам сейчас расскажет...






ДОПРОС




Огромная... Чёрная... Трёхглавая... Фурфура Царапкус...

Медленно, со скрипом, скрежетом и звоном сложила свои крылья и пала на поляну, прямо около замершей от страха Рябинки-Полинки.

Три шипящих, фырчащих, огнедышащих головы дотянулись до Рябинки-Полинки. Со всех сторон оглядели её. Обнюхали.

Одна голова злобно зафыркала, по-змеиному зашипела:

- Шшшш... Чушшшим духом пахнет. Шшшш... Кто-то шшздесь был. Ш ней говорил...

Другая голова, скользнув сквозь густую листву, прислонилась к подрагивающему ство­лу Рябинки-Полинки и негодующе клекочущим голосом властно спросила:

- Нну! Чего ты жмёшься? Отчего трясёшься? Отвечай нам: кто тут был? Кто с тобою говорил?..

Ну, а третья голова разинула свой огнедышащий ядовитый рот, цапнула Рябинку за ветку, дёрнула к себе.

Свирепо рыкнула:

- Отвечай!.. Ощиплю!.. Поломаю!.. Выдерну!..

Рябинка-Полинка ветви поджала. Каждым листочком Рябинка дрожала. Но ни гугу. Ни звука. Молчала.

Тогда все три головы как завопят:

- Говори!

- Отвечай!

- Молчишь?.. Получай!

Взбешенная Фурфура Царапкус схватила Рябинку-Полинку за макушку и ну её трясти, давай гнуть да мять.

Брызнули дождём с Рябинки красные ягоды. Разлетелись, рассыпались окрест, сверка­ют на зелёной траве, как капли крови.

И листочки полетели-посыпались с Рябинки. Зелёными пёрышками пали наземь подле красных ягод.

- Ну!.. - рычит первая голова. - Говори!

- С корнем вырву. Сомну в клубок! Разотру в зелёный порошок! - ревёт вторая голова.

- Все листочки ощиплю! На огне живьём спалю! - хрипит третья голова.

- Лучше убей меня, только не мучай... - застонала Рябинка.

- Не-е-е-ет! - на три голоса рявкнула Фурфура Царапкус, отступая от Рябинки-Полин­ки. - Нет!.. Я всю тайгу обшарила, пока невесту сыну сыскала. Сколь девушек ему ни при­водила, ни одна не поглянулась. А тебя, как увидел, невестой назвал. Жениться собрался.

- Не хочу быть женой Лешака. Не буду, - тихо, но твёрдо выговорила Рябинка-Полинка.

- Ещё как будешь! - прикрикнула Фурфура Царапкус. - Осень тебя пригнёт. Зима на­сквозь проморозит. Запросишься в тепло к Лешаку...

- Не запрошусь, - стоит на своём Рябинка-Полинка.

- Уу-ууу-ууххх! - опять разом взвыли все три головы. - Не была бы ты невестой Лешака...

Отворотилась Фурфура Царапкус от замученной Рябинки-Полинки. И увидела Кедр. Огромный. Раскидистый-развесистый, он неколебимо стоял на поляне прямо напротив Ря­бинки-Полинки. Его длинные зелёные иглы сочувственно шуршали:

- Не горюй, Рябинка. Потерпи Рябинка. Всё минет. Всё пройдёт. До свадьбы заживёт...






РАСПРАВА





Услышала Фурфура Царапкус, что сказал Рябинке-Полинке могучий таёжный бога­тырь. Подскочила Царапкус к Кедру.

- Ты... Старый... Глупый... Дуралей!.. Отвечай-ка мне скорей: кто к Рябинке подходил? Что Рябинке говорил? Головою не качай! Быстро-быстро отвечай!..

Кедр-великан слегка покачнулся.

Кедр-великан приметно согнулся.

Кедр-великан тяжко вздохнул. Шишки с себя до последней стряхнул.

Конечно, Кедр видел, с кем разговаривала Рябинка-Полинка. И весь разговор Кедр слышал - от слова до слова. И где спрятались Белый Пёс Синий Хвост, Мурзила и Шуршу, старый Кедр тоже знал.

Всё он слышал, видел, знал. Но не выдал. Промолчал.

Как все деревья, все звери и все птицы лесные, Кедр ненавидел Фурфуру Царапкус, её страшного сына Лешака и противного, коварного Оборотня.

Потому и молчал старый, мудрый, добрый Кедр. И чем дольше он молчал, тем больше свирепела Фурфура Царапкус. Она бы сразу расправилась с Кедром, да уж больно хоте­лось ей выведать, кто был у Рябинки-Полинки, о чём они говорили.

Разбрызгивая серый, вонючий дым и кусочки пламени, три головы вопили:

- Не молчи, дурак зелёный! Отвечай, да поживей! Не то сотру тебя в труху, старая, дряхлая развалина!

Но Кедр лишь головой качал, а сам по-прежнему молчал.

От ярости Фурфура Царапкус онемела. Попятилась чуть и запрыгнула на зелёную раз­весистую макушку Кедра.

Едва она вскочила на Кедр, как тот весь побелел. Весь-весь, от корня до макушки. Ни единой зелёной хвоиночки не осталось на нём. Даже ствол и тот стал белым.

Ворохнула Фурфура Царапкус чёрными крылами. Шевельнула тремя головами. И по­сыпались белые иглы с Кедра.

Словно белые снежинки, кружат белые хвоинки.

И стал Кедр совсем-совсем голым.

Голые белые ветви нелепо топорщатся во все стороны.

Голый, белый, будто мраморный, ствол тускло и жутко поблёскивает.

Взмахнула Фурфура Царапкус широкими да длинными чёрными крылами, и повалился наземь белый ствол. С тяжким стоном да гулким стуком повалился.

От удара о землю рассыпался он в прах. Ничего не осталось от великана Кедра. Толь­ко белая пыль припудрила траву на поляне.

А Фурфура Царапкус вовсе разозлилась. Над поляной Царапкус тучей закружилась. Ух, кого бы ей схватить! Смять. Сломать. Иль задушить. В прах и пепел обратить.

Приметила Царапкус высоченную корабельную сосну. Подлетела к ней, вцепилась в неё когтями и начала допрос:

- Замри! Ветвями не качай! Сейчас же громко отвечай. Кто на поляне утром был, к моей Рябинке подходил?

Сосна молчит, не отвечает. Макушкой гордой не качает. Единой веткой не колышит. Как будто ничего не слышит.

Ох как грозно зарычала Фурфура Царапкус. Зашипела. Завыла. Огнем да дымом зап- левалась. И прыг на Сосну, на самую верхушку, на зелёную макушку.

Вмиг Сосна побелела. Вся хвоя с Сосны облетела. Треснув, наземь Сосна упала. Куч­кой белого пепла стала...






ЛОСЁНОК     


Шуршу, Мурзила, Белый Пёс ничего подобного, ничего похожего отродясь не вида­ли. Ни о чём таком никогда не слыхали. И теперь, глядя на то, что вытворяла Фурфура Царапкус, друзья прямо-таки обмерли.

Растерялся Белый Пёс.

В землю вжался Белый Пёс.

Так к земле прижался Пёс, будто в эту землю врос.

И Мурзила распластался. Животом к траве прижался. Папоротником укрылся. Еле ды­шит: затаился.

Под пенёк Шуршу забилась. Онемела. Притаилась.

А Фурфура Царапкус, видимо, вошла во вкус. Лишь с Сосны она слетела, на Берёзу тут же села.

Молодая кудрявая, нарядная Берёзка слёзно взмолилась:

- Пощади... Не губи...

- Если скажешь, кто тут был, кто к Рябинке подходил, - пощажу.

Больно Берёзке.

Страшно Берёзке.

Капают, капают горькие слёзки.

Плачет Берёзка.

Стонет Берёзка.

Молит Берёзка:

- Помилуй... Не мучай...

И когтями, и зубами Царапкус Берёзку рвёт. И, блестя тремя глазами, на весь лес она ревёт:

- Отвечай! Тогда прощу. На свободу отпущу! Не ответишь, в белый пепел, в прах мгно­венно превращу!

Берёзка Рябинку не выдаёт. Берёзка друзей на подмогу зовёт:

- Приходите!.. Помогите!.. Защитите!..

Но никто на помощь не спешит. Испугался. Затаился лес. Молчит.

- Ну... Я тебя... - зарычала Фурфура Царапкус и стала выдиратьБерезку из земли.

Затрещали корни. Захрустели ветви. Дождём зелёным полетели с Берёзки зелёные лис­тья. Застонала Берёзка. Закричала.

Тут на поляну выскочил из чащи махонький, желтобокий, лупоглазый Лосёнок. Он бе­жал и кричал:

- Мама!.. Мамочка!.. Мою подружку... мою Берёзку! Помоги! Скорее помоги ей!..

За Лосёнком выбежала на поляну его мать Лосиха. Она уговаривала маленького сына:

- Тузик! Стой! Остановись!.. Желтопузик! Воротись!..

- Кто посмел сюда явиться? - рыкнула одна голова, наводя глаз на бегущих лосей.

- Изгнать! - рявкнула другая голова, нацелив горящий глаз на Лосиху.

- Убрать! - гаркнула третья голова.

Разом оскалились три пасти. Три огненные струи ударили в Лосёнка. И не стало Лосёнка.

Заплакала, запричитала Лосиха. И тут же пали на неё три огненные струи. И та вмиг сгорела. Лишь кучка золы осталась...

Не глянув на полуживую Берёзку, взмыла в небо Фурфура Царапкус. Как огромная чёрная туча проплыла над таёжной поляной и скрылась.






РАЗМОЛВКА


Улетела чернокрылая трёхглавая злодейка Царапкус.

Рассеялись смрад и морок.

Распрямились, распушились деревья. Зашелестели листвой. Зашуршали хвоей.

Поднялись полёгшие было травы. Распустились цветы.

Ещё негромко. Пока не дружно, но всё-таки защебетали, засвистели, закуковали птицы.

С оглядкой, с опаской, осторожно покидали свои дупла, гнёзда, берлоги и норы боль­шие и малые жители тайги.

В прозрачном синем небе показалось докрасна раскалённое солнце. Окропило таёж­ную поляну теплом и светом.

По верхушкам кедров и елей, сосен и пихт запрыгал весёлый и гулкий верховой ветер.

Веселей, звонче и заливистей прежнего запели птицы.

Где-то в чаще трубно вскрикнул Лось.

Довольно и сыто хрюкнул Кабан, пережёвывая вкусные корешки саранок.

Добродушно рыкнул Медведь в малиннике.

Белый Пёс Синий Хвост, Шуршу и Мурзила неспешно выбрались из густых зарослей папоротника.

Перевели дух. Осмотрелись. Принюхались. Прислушались.

Шуршу сказала:

- Как хорошо здесь. Просто диво...

Мурзила подхватил:

- Красиво...

А Белый Пёс сказал:

- Друзья! Минуты нам терять нельзя. Нас ждёт дорога в Чёрный бор. С Лесовичком ждёт разговор. Его должны мы убедить. Суметь живой воды добыть. Полинку бедную спасти - домой из леса увести...

Мурзиле слова Белого Пса не поглянулись. Длинным золотистым хвостом Мурзила дважды ударил себя по полосатому боку и недовольно профыркал:

- Фантазёр ты, Белый Пёс. Что за чепуху ты нёс? Видел, что творит злодейка? Одолей её, сумей-ка!.. С ней не совладать никак. А ведь есть ещё Лешак... Оборотень большеро­тый, затащивший нас в болото. С ними воевать не нам: нам они не по зубам.

Белый Пёс вздохнул. Пёс хвостом взмахнул.

- Понял твой намёк, Мурзила. Царапкус такая сила, что нам с ней не совладать. Надо от неё бежать. Да скорее. Без оглядки. Чтоб мелькали только пятки... Так я понял или нет?

- Так, - послышалось в ответ.

- Ну, и трус же ты, Мурзила, - вдруг Шуршу проговорила.

Ох, как разобиделся Мурзила. Как разгневался.

Полосатую спину выгнул дугой. Уши плотно прижал. Хвостом вертит. Глазами крутит. Лапами по траве шаркает.

Потом он заходил широкими кругами, приговаривая:

- Я - Кот домашний. Кот обычный. К походной жизни непривычный. Привык к смета­не. К молоку. Люблю валяться на боку. С утра до ночи спать могу. И с ночи до утра опять готов я беспробудно спать... Стальные когти у меня. И страшен мой укус. Но никогда не стану я сражаться с Царапкус!..

- Всё? Высказался? - спросил Белый Пёс Синий Хвост, осуждающе глядя на Мурзилу.

- Всё! Почти всё! - высокомерно и вызывающе громко ответил Мурзила. - Жаль, не смогу тебе помочь, хоть ты - товарищ мой. Настанет ночь - отсюда прочь. Бегу к себе домой...

- Беги! - жестко и горько промолвил Белый Пёс. Поворотился к Шуршу. - А ты?

- Я с тобой... в поход и в бой...

- Спасибо, малышка - серая мышка. Пошли к Рябинке-Полинке. Попрощаемся. И кое- что спросим у неё.






СНОВА ВМЕСТЕ




Рябинка-Полинка была уныла. Грустно обвисли её приметно ощипанные ветви. С недавно кудрявой, яркой макушки осыпались красные ягоды.

Рябинка-Полинка тихонько всхлипывала и вздрагивала от каждого шороха.

Увидя Белого Пса и Шуршу, Рябинка-Полинка обрадовалась.

- Это вы?.. Как хорошо, что вы не попали на глаза этой злодейке. Спасибо, что решили снова навестить меня.

- Мы тоже рады вновь видеть тебя... Гав!.. Гав!..Гав!..

- Ах, как звонко. Как громко. Как бесстрашно! Видишь, вся тайга затихла: прислушива­ется. Повтори, пожалуйста, ещё раз.

- Гав!.. Гав!.. Гав!..

На поляну выбежали разные звери. Они восторженно глядели на Белого Пса, не побо­явшегося громко и весело гавкнуть.

Рябинка-Полинка спросила:

- А где ваш полосатый друг?.. Куда он подевался вдруг?..

- Я тут! - раздался голос Мурзилы.

Он неслышно подошёл и остановился за спиной Белого Пса.

- Я тут, - повторил он, сверкая взглядом. - Я тут... Я здесь... Я с другом рядом...

Белый Пёс Синий Хвост протянул Мурзиле лапу. Белая и золотистая лапы сошлись, сцепились и долго не разлучались.

Рябинка-Полинка довольно и весело зашуршала листвой и проговорила:

- Как хорошо, что вы дружны. Вы так сейчас тайге нужны. Я верю, вам Лесовичок укажет тайный родничок. И вы с живой водой придёте. Меня от Царапкус спасёте. Вам от души желаю я счастливого пути, друзья...

Белой лапой Белый Пёс обнял тонкий гибкий ствол Рябинки-Полинки. И Мурзила об­нял. И Шуршу прижалась к ней.

Рябинка-Полинка накрыла друзей зелёными ветвями, тихо проговорила:

- Только будьте осторожны. Проныра Оборотень днём и ночью шныряет по тайге. Выслеживает. Вынюхивает. И тут же к Лешаку бежит, доносит. Берегитесь. Почаще огля­дывайтесь... Получше принюхивайтесь...

- А где живёт Лешак со своей мамашей Фурфурой Царапкус? - полюбопытствовала Шуршу.

- В логове злодеев. Туда не подойти. Логово охраняют полчища ядовитых пауков да клешнятых злых жуков, а ещё там...

Оборвала рассказ Рябинка-Полинка и тихо-тихо:

- Кажется, где-то Оборотень шебуршит... Прощайте... Жду вас...






ЛОГОВО ЗЛОДЕЕВ


В таежном урмане...

В чёрном тумане...

Таился глубокий лесной буерак...

Ты не знаешь, что такое буерак? Тогда слушай.

Буерак - это овраг. Не простой - лесной.

Лесом он зарос дремучим. Царапучим да колючим.

Там боярка колкая. С острыми иголками.

Там крапива злючая. Жгучая. Кусучая.

Там шиповник-цараповник. И шипастый злой терновник.

Шипы, колючки да иголки - остры, прилипчивы и колки.

Сквозь колючий, царапучий, злючий, жгучий да кусучий буерачный тот заслон не про­лезет даже слон...

Но это ещё не всё. Это не самое страшное.

В буераке том таёжном днём и ночью встретить можно ядовитых пауков и клешнятых злых жуков.

Это не те тонконогие махонькие паучки, какие по ниточкам-паутинкам шастают.

Буерачный паучище по таёжным дебрям рыщет. Для себя добычу ищет. Как отыщет, сразу - цап! Не уйти из этих лап...

А клешнятые жуки пострашней, чем пауки. У жуков клешни такие, как из стали отли­тые. Угодил в них и капут: перекусят, разорвут.

Днём жуки и пауки теснятся в самом тёмном, самом глухом и жутком углу буерака. Там они не спят, не дремлют, а караулят вход в таинственную берлогу. И находится этот вход под странным деревом.

Это было невиданное, незнаемое дерево.

Высоченное.

Неохватное.

И совсем непонятное.

Что это за дерево? Никто не знал.

Не кедр и не ель. Не пихта и не сосна.

На ветвях вместо листьев иль хвои - жёлтые репьи. Да такие огромные, будто футболь­ные мячи. Да к тому же колючие и острые, словно иглами утыканные. Кто случайно их коснётся, сразу наземь кувыркнётся. Потому что в иглах яд.

Вокруг этого ядовитого дерева всегда клубится жёлтый туман. Если случайно залетит в этот туман птица, бабочка или стрекоза, тут же и погибает.






Под деревом этим зияла нора - круглая дыра. То был лаз в покои Фурфуры Царапкус. Ачто это за покои, знал только Лешак. По тайге ходили слухи, что под землёй у Фурфуры Царапкус сказочные хоромы дивной красоты, полные разных, самых невероятных и неви­данных чудес.

Но так ли это на самом деле, никто, кроме Лешака, не знал.

Сам Лешак был волосат. От макушки и до пят. Даже из ушей и носа - всюду волосы торчат.

А уши - очень длинные, прямо как ослиные. И горбатый, сучковатый, да к тому же крючковатый предлиннющий длинный нос.

В чёрных лохмах голова. Зубы, когти, как у льва.

День и ночь он прохлаждался. В гамаке бревном валялся. Свит гамак тот был из тон­ких ивовых прутьев. Густо оплетён душистым хмелем, ароматными вьюнками, зелёной гиб­кой повиликой. Внутри гамак устлан гагажьим пухом - белым да мягким, мягким да тёп­лым. Как ляжешь в него, сразу засыпаешь.






РОВНО В ПОЛНОЧЬ




Ровно в полночь над притихшей сонной тайгой проносился жуткий клич Вещей Совы:

У-у-у-ухх!

Х-х-ху-ху-ху-хух!

Ух!..

От клика Совы просыпался Лешак.

Покряхтит. Посопит. Поворочается. И из гамака вылезет.

А Оборотень, свернувшись колесом, уже поджидает Лешака. И крутится перед ним, и юлит, ожидая команды.

И на этот раз, как обычно, не глянув на Оборотня, Лешак двинулся по буераку. Шагал широко и тяжело, не выбирая пути. Шёл он вроде бы вслепую, наугад, но за корневища не запинался, за сучки не цеплялся, о кочки не спотыкался.

Почему?

Потому, что... Заслыша шаги Лешака, деревья прижимали свои ветви к стволу. Пеньки отползали в сторону. Кочки приникали к земле. А прочая мелкая поросль ковром стлалась под ноги Лешаку.

Вылез Лешак из буерака и вслед за катящимся впереди Оборотнем неспешно зашагал к поляне, на которой стояла Рябинка-Полинка.

Дойдя до заветной поляны, Лешак стал ждать, когда покажется на небе Луна.

Ждать пришлось недолго. Над таёжной поляной появилось яркое ночное светило. При­зрачным светом озарилась притихшая сонная тайга. Будто околдованные, недвижимо за­мерли кедры и ели, сосны и пихты, берёзы и осины.

Вот лунные лучи накрыли грустную Рябинку-Полинку. Ласково её огладили, осветили. И Рябинка-Полинка заблистала зеленью молодой сочной листвы. Засверкали драгоцен­ными украшениями гроздья дивно-красных ягод.

- Крепись, - еле слышно прошептала Луна.

- Держись, - нежно прошелестел лёгкий Ветерок.

А стоявшая за спиной Рябинки-Полинки старая-престарая корявая Берёза прошурша­ла, успокаивая:

- Скоро-скоро придёт твоё избавленье. Белый Пёс Синий Хвост сам был заколдован, сам всё пережил. Он непременно поможет тебе. Жди и верь...

Тут на поляну вышел Лешак. Смолкла старая Берёза. Отлетел Ветерок, и Луна отвела лучи от Рябинки-Полинки.

Лешак пробормотал-прогнусавил какие-то непонятные слова колдовского заклинания, и Рябинка-Полинка вмиг превратилась в девицу-красавицу, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Косы русые до пят. Звёздами глаза горят. Жемчугами блещут зубы. Земляники ярче губы. Стан на диво стройный, гибкий. От одной её улыбки стало так вокруг светло, словно солнышко взошло.

Вот только шагнуть, с места сойти девица-красавица никак не может. Ноги её к корням приросли. А корни глубоко в землю засели. Чтобы ей от земли оторваться, сделать хотя бы один-единственный шажок, надобно стать женою Лешака.

Затаился в тени Лешак, красавицей девицей любуется. А Оборотень вокруг девицы крутится. Юлит да ластится. Да приговаривает:

- Ах, какая ты красавица! Чем тебе Лешак не нравится?.. Неужель тебе не мило короле­вой стать таёжной, чтоб тогда тебе всё было и доступно, и возможно?.. Чтобы каждый твой приказ исполняли тот же час?

Девица-красавица молчала.

Пуще прежнего закрутился вокруг Полинки коварный Оборотень. Слаще прежнего за­пел, увещевая её:

- В белокаменной светлице королевой станешь жить. Реки. Лес. Зверьё и птицы, будут все тебе служить... Суженый Лешак твой - рядом. На него хоть раз взгляни. Одари счастли­вым взглядом. Руку дружбы протяни...

Тут Полинка вдруг сказала:

- Как я от тебя устала!.. Как же мне ты надоел. Хоть бы волк тебя заел!

Ох как Оборотень разозлился. А как разгневался Лешак! Затрясся, точно в лихорадке.

- Коли так, - рыкнул Лешак, - будешь деревом опять до зимы вот здесь стоять! Холодом пахнёт зима, и запросишься сама в тёплый терем к Лешаку...

Гордо и высоко вскинула голову Полинка и громко и четко, так, что слышал весь лес, проговорила:

- Никогда не запрошусь! Стать женой - не соглашусь!

- Пос-с-смотрим, - прорычал Лешак.

Пробормотал заклинание, и снова вместо девицы-красавицы оказалась Рябинка- Полинка.

Обозлённый Лешак поворотился к притихшему Оборотню. Властно скомандовал:

- Чего стоишь? Забыл, что нужен мне зверь какой-нибудь на ужин! А ну... Живее шеве­лись!.. Беги!.. Лети!.. Или катись!..

Оборотень вмиг исчез, укатился в тёмный лес.






СОВЕТ




На крутом бережке...

На зелёном лужке...

Сели в тесный круг подле друга друг.

Ну конечно, ты угадал, это были Белый Пёс Синий Хвост, Мурзила и Шуршу.

Белый Пёс морщит нос и бормочет:

- Вот вопрос. Что же делать? Как нам быть? Как живой воды добыть? Чтоб зелёную Рябинку вновь в Полинку превратить!..

- У кого бы узнать самую короткую и безопасную дорожку на Белый Яр... - мечтатель­но промолвила Шуршу.

Мурзила азартно подхватил:

- Где Белый Яр - там Чёрный Бор. Где Чёрный Бор - там Лесовик. Где Лесовик - там и родник. Чего же мы тогда сидим?.. Поднялись и вперёд!..

- А куда вперёд? - насмешливо спросил Белый Пёс Синий Хвост. - Туда? - указал лапой направо. - Или сюда? - повёл лапой налево.

Мурзила и сам не знал куда. Оттого и рассердился. Надул щёки. Распушил усы. И зак­рутил хвостом. То в кольцо его свернёт. То скрутит восьмёркой. А то вскинет вверх трубой. И всё поглядывает вопросительно на Белого Пса.

И Шуршу забеспокоилась. Перебирает лапками. То влево шажок. То вправо шажок. То вдруг попятится. Потом воротится. И тоже глаз не спускает с Белого Пса.

А тот... Хмурил лоб... Щурил глаза... Морщил нос...

Но молчал.

Долго молчал...

Потом вдруг решительно, резко поднялся. Выпятил могутную грудь. Напружинил креп­кие мускулы. Вскинул синий хвост, и тот на ветру затрепетал, заколыхался.

И сказал Белый Пёс Синий Хвост:

- Нет загадки без отгадки. Нет секрета без ответа. Без конца дороги нет... Кто-то знает же ответ!

- Знает...

- Знает...

- Знает...

Трижды прошелестело невнятно и тихо, будто речная волна в прибрежный камыш плес­нулась.

- Кто это сказал?.. Кто сказал, что знает? - заволновался Белый Пёс.

- Я сказал...

- Я сказал...

- Я сказал...

Опять трижды донеслось еле внятное шепелявое не то журчание, не то шелест.

- Да кто ты? - засердился Белый Пёс Синий Хвост. - Где ты? Отвечай!..

- Я - проворный Ветерок... И без рук я, и без ног... Кувыркаться и толкаться я умею и могу. Если надо - стану драться. Чем смогу - вам помогу...

Из-за леса донёсся какой-то глухой, протяжный гул.

- Ой! - воскликнул Ветерок. - Отец кличет... Полетел.

- Погоди, - попросил Белый Пёс. - Объясни сперва, как нам добраться до Белого Яра? Где сыскать Лесовичка?

- Вниз по реке по берегу пойдёте и до Яра Белого дойдёте. Я полетел.

- Чуток ещё помешкай... - снова попросил Белый Пёс. - Скажи, коли знаешь, у кого раздобыть секрет, как одолеть Фурфуру Царапкус и Лешака с Оборотнем?

И уже на лету Ветерок торопливо прошелестел:

- На Белом Яру, в Чёрном Бору... Подле кедра большая нора... До свиданья... Пора...

И умчался Ветерок. То ль на юг. То ль на восток. Сгинул вмиг и без следа.

- Ах проказник... Вот беда... - проворчал в усы Мурзила.

- Как же быть? - Шуршу спросила.

- В путь! - ответил Белый Пёс. - Левым берегом реки. Вниз до Белого Яра. А там...

Тут за их спинами раздался какой-то странный шум. Обернулись друзья и обмерли. Совсем близко стояло, покачиваясь, то самое колесо с мордой Оборотня посредине. Выпу­ченные глазищи его смеялись. Оскалив зубы. Оборотень ехидно прошамкал:

- Я всё слышал... Всё я знаю... Вас в ловушку я поймаю. В Чёрный Бор вы не пройдёте. Белый Яр вы не найдёте. Здесь, в тайге, и пропадёте... Царапкус сейчас примчит, всех вас в пепел превратит. Ха-ха-ха!.. Хи-хи-хи!.. Доигрались, дураки!..

Колесо рванулось в лес.

Оборотень вмиг исчез...

- Вот это я понимяу... Мяаауу! - понеслось ему вослед.






ГАВ!.. ГАВ!.. ГАВ!..




Белый Пёс Синий Хвост, Мурзила и Шуршу забились в гущу молодого пихтача. Ни сверху, ни сбоку Фурфуре Царапкус их не увидеть. Только это им не в радость. Противно прятаться от какой-то злой колдуньи, чернокрылой и трёхглавой Царапкус.

Оттого и приуныли друзья.

Притихли - притаились.

Пригорюнились.

Стали ниже травы. Стали тише воды.

Понуро молчат. Друг на друга не смотрят.

Первым поднял кверху нос Белый Пёс - гончий Пёс. Вздыбил уши. Вздёрнул хвост. Рас­прямился в полный рост. Да как гавкнет:

- Гав!.. Гав!.. Гав!..

Перевёл дух. Набрал полную грудь воздуха. И ещё громче, ещё звонче и заливистей:

- Гав-гав!.. Гав-гав!.. Гав-гав!!!

Как звон набатного колокола, по всей тайге разнёсся голос Белого Пса.

Что тут началось...

Покачнулись кедры.

Колыхнулись ели.

Сосны встопорщились. И зазвенели.

И осина листьями - трень да брень. И калина тихонько - тень-тень-тень.

Подхватили птицы листьев перезвон. Щебет, свист и трели - с четырёх сторон.

Услыхали звери птичий перебор. Отворили двери всех берлог и нор. Повалили звери на лесной простор.

Лоси затрубили: тру-ру-ру!

Волки громко взвыли: у-у-у!

Рыси весело рычали. Белки громко верещали.

Лес качался.

Лес гудел.

Лес кричал. Смеялся. Пел.

Кто-то начал хоровод.

Волк. Лисица. И Енот. Белка. Соболь. Бурундук. И Куница. И Барсук. Встали все в единый круг.

Звериный кружит хоровод.

Кричит.

Ликует.

И поёт:

Здравствуй, милый Белый Пёс!
Ты надежду нам принёс.
Мы тебя целуем в нос,
Крепко обнимаем.
И удачи, Белый Пёс,
От души желаем!..

Птицы таёжные тоже ликуют. Они верещат. Свистят. И кукуют. Ухают гулко. И томно токуют. К небу несутся их голоса. Славят они Белого Пса:

Всех добрее - Белый Пёс,
Всех храбрее - Белый Пёс,
Всех мудрее - Белый Пёс.
Царапкус он одолеет,
Лешака побить сумеет...

Тут откуда-то из тёмной, дальней, таёжной глуби вдруг донёсся глухой и грозный рык.

Он повторился, став громче и страшней.

Вмиг стихшие птицы и звери услышали голос разъярённого Лешака:

- Кто посмел нарушить покой Фурфуры Царапкус? Кто прогневил мою великую, непо­бедимую, всемогущую мать?.. Кто ты?! Где ты, негодяй?! Ну-ка, живо отвечай!

Сникла тайга. Съёжилась. Ни звука.

И вдруг - как гром средь ясного неба. То же звонкое. То же дерзкое. То же громкое:

- Гав!.. Гав!.. Гав!..

Ох, как вызверился, прямо-таки взбесился Лешак. И заголосил:

- Я не стану беспокоить Царапкус. Сам сейчас из буерака поднимусь. Сам с нахалом этим разберусь. Оторву ему все лапы, а затем... С потрохами и со шкурой вместе съем!..

Побито замерла тайга.

Не шелестят листвой. Не шуршат хвоей деревья.

Не верещат. Не свиристят. Не кукуют птицы.

Не трубят могучие лоси.

Не рычат свирепые медведи.

Не воют зубастые волки.

Да что там звери и птицы! Даже бабочки не порхают. И стрекозы-то не летают.

Даже крохи муравьишки. Подтянув свои штанишки. Лапоточки скинув с ног. Разбежа­лись без дорог.

Опустела вмиг тайга. Затаилась в ожидании жестокой расправы Лешака...

Белый Пёс Синий Хвост встопорщил уши, напряг слух, но ничего тревожного больше не услышал.

Мурзила тоже чутко прислушался и тоже ничего опасного не услышал.

А Шуршу услыхала.

А Шуршу увидала...

Знакомую Рыжую Белочку. Та сидела на стволе пихты, под которой устроились друзья.

- Ой! - обрадовалась Шуршу. - Наша Рыжая Белочка явилась.

И вот уже Рыжая Белочка подле Белого Пса.

Едва она очутилась рядом, как Мурзила забрюзжал-заворчал:

- Сколько сильных зверей в тайге! Неужто нельзя им всем объединиться? Придумать что-то. Как-то исхитриться. Добыть секрет, как одолеть злодеев...

Белочка проговорила:

- Непонятлив ты, Мурзила. Повторю тебе сейчас то, что слышал ты от нас. С Царапкус нам не сразиться. Нам её не одолеть. Чтобы с этой ведьмой биться, надо колдовством владеть. Заклинанья-наговоры нужно при себе иметь...

- А старичок Лесовичок... - вклинился Мурзила. - Он, наверное, и знает, и умеет...

- Старичок Лесовичок то ли нелюдим, то ли невидим. Только нам не удалось повстре­чаться с ним.

Белый Пёс наморщил нос. Озадачен Белый Пёс.,

- Если Лесовичок невидим, как мы его отыщем? А если не отыщем, живой воды не раз­добудем, Рябинку-Полинку не спасём...

Рыжая Белочка рыжим хвостом провела по белому носу Белого Пса и сказала:

- Успокойся. Зря не хмурься. Ты же следопыт...

- Да! - воскликнул Белый Пёс. - Я по следу кого угодно отыщу.

- Сыщешь! Конечно, сыщешь! - подхватила Рыжая Белочка. - Только старичок Лесови­чок следов не оставляет...

- Так не бывает, - пискнула Шуршу.

Улыбнулась Рыжая Белочка. Назидательно проговорила:

- Ветра в поле след кто сыщет? Хоть и воет тот, и свищет. Не увидишь лодки след, хоть ищи его сто лет. Птица в небе пролетит - за собой не наследит. Старичок Хитрей Мудреич тоже ходит без следа. Старичок Хитрей Мудреич где появится, когда? Знать того никто не знает и вовек не угадает...

Растерялся Белый Пёс Синий Хвост. Спросил уныло:

- Как же мы сыщем Лесовичка Хитрей Мудреича? Как свидимся с ним?

Рыжая Белочка настороженно огляделась по сторонам. Лапой поманила Белого Пса. И когда Пёс наклонился, она что-то торопливо прошептала ему на ухо. А вот что - никто не услышал. Прошептала Белочка свой секрет и ускакала, только её и видели.

А Белый Пёс Синий Хвост призадумался, уселся на лужайке, зажмурился.

Подсели к нему Мурзила и Шуршу. Долго молчали, ждали, что Белый Пёс им скажет. Наконец Шуршу не выдержала.

- Что делать будем?

- А вот покатится солнышко к закату, станет темнеть, вот тогда...

- Что тогда? - встрял Мурзила.

Белый Пёс поманил друзей и, когда те придвинулись к нему близко-близко, что-то ти­хонечко им сказал. А вот что? Даже ближние травинки не услышали.






ЗАСАДА




Как огромный-преогромный, яркий-преяркий красный мяч катилось по синему небу раскалённое солнышко.

Сперва от горизонта оно взбиралось вверх. А достигнув небесного купола, покатилось вниз, обратно к горизонту.

Докатилось до края неба, стукнулось о землю, подпрыгнуло и куда-то упало. Упало и пропало. А там, где Солнышко только что о Землю ударилось, загорелась вечерняя заря.

Завидя зарю, птицы и звери, бабочки и пчёлки, все, кто бегает, прыгает, летает, все обитатели таёжные засобирались на ночлег...

Постели застелили.

Подушки взбили.

Одеяла приготовили.

Догорела и погасла вечерняя заря.

Пожаловала на Землю Ночь.

Огромным чёрным зонтом накрыла Ночь поля и горы, моря и реки, города и сёла, и тайгу, где были Белый Пёс Синий Хвост, Мурзила и Шуршу.

- Ой, как темно! - шутливо пискнула Шуршу.

- Фу!.. Какая темнотища... - фыркнул Мурзила.

- Тише. Тихо... - приструнил друзей Белый Пёс. - Слышите, трава шуршит? Кто-то к нам сюда спешит. Кто-то к нам крадётся. Уходить придётся. Убраться надо без следа...

- Чтоб без следа - нужна вода. Нам Белочка так говорила, - негромко пробубнил Мурзила.

- Ты прав, - пропищала Шуршу. - Но ни уйти, ни уплыть, ни улететь незаметно нам не удастся.

- Эт-то почему? - надул щёки Мурзила.

- А потому, что Белый Пёс отовсюду и всем виден. Чем ночь темней, тем он видней.

Синим хвостом Белый Пёс накрыл Шуршу. Проговорил ласково:

- У маленькой мышки немалый умишка. Давайте гадать, как тёмным мне стать.

- Я уже угадала, - сказала Шуршу, высунувшись из-под мягкого пушистого синего хво­ста. - Сплетём накидку из листьев папоротника и накроем Белого Пса.

Так они и поступили.

Но пока рвали папоротниковые листья, пока плели накидку, к ним со всех сторон спе­шили ядовитые рогатые жуки, острожалые да злые пауки.






А ещё... ещё... к ним подбирался целый полк саблезубых крыс. Они преданно служили Царапкус, Лешаку и Оборотню.

Командовал полком саблезубых крыс господин Крысаин.

Он космат. Глаза горят. А из пасти - вот где страсти - двадцать два клыка торчат.

Господин Крысаин был на всю тайгу один. Другого такого, свирепого да злого, в кры­сином роду не водилось.

И сейчас господин Крысаин спешно вёл своё войско туда, где находились Белый Пёс Синий Хвост, Шуршу и Мурзила.

Оборотень катился рядом с господином Крысаином и наставлял:

- Глаз не спускать!.. К реке не пускать!.. Не дать им удрать! А затеют драку, гнать к буераку! Там их Лешак сожрёт натощак!..

- Рррр... стрр... ваш... бррр... - прорычал господин Крысаин, клацнув клыками, что озна­чало: рад стараться, ваше благородие!

Оборотень укатился. В ночи растворился.

А господин Крысаин повёл своё войско к реке. Уложил крыс цепочкой в три ряда и замер, ожидая, когда направятся к реке Белый Пёс с друзьями.






РАЗВЕДКА




Накрытый папоротниковой накидкой, Белый Пёс стал невидим. Мурзила тоже на- крылся папоротниковыми листьями, чтоб не сверкала его золотистая, искристая шубка.

- Пора в путь, - сказал Белый Пёс Синий Хвост.

- Пора, - согласился Мурзила. Принюхался. Чихнул. - Апчххии! Апчххии!.. Крысами пахнет...

- И пауками, - добавила Шуршу.

Белый Пёс долго прислушивался, приглядывался, принюхивался. Потом он задумчиво промолвил:

- Вы, похоже, угадали: кто-то ждёт нас впереди. Здесь прорвёмся мы едва ли. Может, лучше отойти. Исхитриться, обойти? И с другого места к речке незаметно подойти?..

- Пока отходим да обходим, ночь уж будет на исходе, - недовольно профырчал Мурзила.

Наверное, Мурзила и Белый Пёс рассорились бы, да вмешалась Шуршу:

- Посидите. Подождите. Я в разведку сбегаю, может, и разведаю, кто у речки затаился.

- Тоже мне, разведчица, - насмешливо буркнул Мурзила. - В разведку пойду я. Я хожу - никто не слышит. Ночью вижу так, как днём. Чую, как в ночи колышет дерево своим листом.

Проговорив это, Мурзила принялся громко втягивать воздух широко раздутыми нозд­рями.

- Не дыши, как паровоз, - засмеялся Белый Пёс. - Ты храбрец - мы это знаем. Ты гордец - не возражаем. Но где может мышь пройти, нам с тобою нет пути.

И на разведку отправилась маленькая серенькая юркая Шуршу.

- Пока, - она друзьям сказала.

И нет Шуршу: в траве пропала. Как будто вовсе не бывало весёлой махонькой Шуршу.

Трава была высокая, густая, прохладная и влажная от росы. Бесшумно и скоро переби­рая лапками, Шуршу проворно двигалась в травяной чаще.

Проворно, но очень осторожно.

Просеменит немного - остановится.

Прислушается.

Принюхается.

Осмотрится вокруг.

И побежит дальше.

Бежала да бежала до тех пор, пока на высокой ножке гриба Подберёзовика не увидела Светлячка.

Светлячок-червячок виден был, как огонёк. Будто искорка живая, он горел, не угасая. И горел он так всё лето - от заката до рассвета.

Завидя Шуршу, Светлячок подмигнул ей.

Подмигнул - подманил. Еле слышно обронил:

- Не спеши, Шуршу. Погоди. Ты к реке, Шуршу, не ходи. Ждёт беда тебя впереди...

- Какая беда? - спросила Шуршу.

- Ядовитые рогатые жуки, острожалые да злые пауки затаилися в засаде у реки. Аза ними... даже боязно сказать... Саблезубых крыс таится рать. Поскорей отсюда уходи. И друзей подальше уводи...

- Спасибо, милый Светлячок. Спасибо, милый добрячок, - Шуршу поклонилась Свет­лячку и заторопилась к друзьям.






ВЫРУЧАЙ, ДОРОЖКА ЛУННАЯ!




Прибежала Шуршу.

Рассказала Шуршу.

Вздохнул Мурзила:

- Как же быть?

И Пёс ответил:

- Уходить! Скорее в тёмный закуток, чтоб нас найти никто не мог... Шуршу спросила шёпотом:

- Сбежим отсюда, что потом?

Белый Пёс Синий Хвост рассердился:

- Мы не бежим, а отступаем...

- Тише... - перебил Мурзила. - Слышите?

Прислушались друзья и услышали приближающийся шелест, хруст, натужный сап. Ше- буршанье многих лап.

- Идут... Сюда идут... - верно угадал Белый Пёс. - Ждали нас, не дождались...

- Решили подобраться, окружить и - цап-царап... - договорил Мурзила.

- Шуршу!.. Скорей ко мне на спину. Покрепче в шерсть мою вцепись. Держись, иль ненароком скину... Вперёд, Мурзила!.. Понеслись.

И они понеслись в чёрную, неведомую глубь тайги.

Белый Пёс Синий Хвост распластался в стремительном беге. Казалось, он не бежал - летел, не касаясь лапами земли. Уши плотно прижаты, синий хвост вытянут.

Белой торпедой пробивал Пёс густые заросли багульника, папоротника, голубики.

Белой птицей перемахивал колючие кусты шиповника. Перепрыгивал пеньки и вале­жины. Перелетал высоченные завалы буреломов.

И всё вперёд...

Вперёд и вперёд к какой-то лишь ему известной цели...

Мурзила, не отставая, нёсся следом. Он мчался широченными скачками.

Прыжок...

Ещё прыжок...

Ещё...

Один выше и длинней другого.

Даже в ночной лесной темноте приметно взблёскивала золотистая шубка Мурзилы. Крохотными фонариками сверкали в черноте его горящие глаза.

Так и скакали Белый Пёс и Мурзила до тех пор, пока не очутились на просторной та­ёжной поляне, густо заросшей травой и цветами.

Над поляной, высоко-высоко в небе, висела очень яркая Луна. Её лучи широкой свер­кающей лентой пролегли по травянистому ковру поляны.

- Шуршу! - азартно воскликнул Белый Пёс. - Скорей говори заклинание.

Подняв голову к яркому жёлтому кругу Луны, Шуршу торопливой скороговоркой вы­палила:

- Пух-фух-ух, тири-тили-тух. Выбирай одно из двух. Иль в тугой клубок свернуться, иль дорогой обернуться... Подо мной не проседать... Раз... Два... Три... Четыре... Пять...

Повторила заклинание трижды, и лунные лучи снова стали сверкающей лунной дорож­кой. Запрыгнули на неё друзья и заспешили вверх.

В голубеющее над головами небо. Навстречу скачущим к ним облачкам-лошадкам. По­ближе к зелёным, красным, жёлтым звёздам.

Когда поднялись высоко над тайгой, остановились.

Глянули вниз, а там...






А ТАМ...


А там - тарарам. Шум и крик и топот там.

На полянку, где в траве, под папоротниковыми листьями, таились друзья, нагрянули ядо­витые рогатые жуки. Нашли папоротниковые накидки, под которыми прятались Белый Пёс и Мурзила. По примятой траве обнаружили место, где они лежали. Унюхали след Шуршу.

Но ни Белого Пса, ни Мурзилы, ни Шуршу здесь уже не было.

Главный Жук вскричал тогда:

- Эт-то что за ерунда?.. Где-то здесь они укрылись! Не под землю ж провалились. Сроч­но всех их разыскать!.. Окружить! Не выпускать!

Ядовитые рогатые жуки кинулись исполнять приказ Главного Жука. Всю округу обыс­кали - никого не отыскали.

Тут явились острожалые и злые пауки. Узнали, что произошло.

Ох, как рассердился Верховный Паук.

Ох, как раскипятился Верховный Паук.

Лапами по адъютанту стук, стук, стук.

А потом как челюстями заскрипит. Как натужно да как злобно засипит:

- Мои пауки не такие дураки, как рогатые жуки. Мы топтаться здесь не станем. Мы врагов врасплох застанем. Эй! Разведка! Марш в поход! Отыскать, где Пёс и Кот... Окру­жить! И доложить!

Но не успела паучья разведка и двух шагов отойти, как нагрянули саблезубые крысы во главе с господином Крысаином.

Ах, как разгневался, как раскричался господин Крысаин. Клыками клацает. Слюной брызгает. Ногами топотит. И голосит:

- Негодяи!!! Дармоеды!.. С вами не видать победы!.. Прозевали! Проглядели!.. Ползае­те еле-еле!.. Эй! Летучий первый взвод! По следам!.. Живей... Вперёд!..

Рванулся первый взвод летучий. За ним другие крысы тучей. За ними злые пауки. По­том рогатые жуки.

Топот.

Визги.

Крики.

Свист.

С берёз дождём слетает лист.

С сосны посыпались иголки.

Спросонья громко взвыли волки.

Проснулся батюшко Медведь. И ну реветь. Да так реветь, что пробудились даже пти­цы. Вскочили зайцы и лисицы. И росомахи. И куницы. И барсуки. И горностаи...

Все со своих постелей встали. Покинув дупла, гнёзда, норы, пустились в споры-разго­воры...

А крысы несутся отряд за отрядом. И кажется им, что добыча уж рядом. Ещё бы не­множко. Чуть-чуть бы наддать... Но Пса и Мурзилу не могут нагнать.

От обиды и досады крысы лезут напролом. Все заграды и преграды пробивают крысы лбом.

Кто-то в луже утонул. Кто-то бок сучком проткнул.

Кто-то в жуткий бурелом врезался крысиным лбом. Пискнул-взвизгнул “караул!” да и лапки протянул.

Но вперёд и вперёд рать крысиная прёт.

Мчит крысиная облава.

Крысы слева.

Крысы справа.

Лязг клыков.

Сопенье. Храп.

Топот многих сотен лап.

Крысаин вопит:

- Наддайте!.. Догоняйте да хватайте!..

Доскакали до места, откуда Белый Пёс, Шуршу и Мурзила поднялись по лунной до­рожке. И заметались, отыскивая их следы.

Мечутся туда-сюда. Никакого нет следа.

Разъярились. Развопились. Меж собой перебранились. Да ещё и подрались. А следы- то не нашлись...

Оборотень прикатился. До чего ж он разозлился:

- Вы чего тут раскричались?.. Разбудили Царапкус. Еле успокоил её Лешак... Молчать! Ни звука!.. Снова разбудите, она вас...

Стихло крысиное воинство. И рогатые жуки, острожалые да злые пауки тоже ни гугу.

Оборотень подозвал Главного Жука да Верховного Паука и повелел им:

- Сейчас же все на Белый Яр. Схоронитесь там и ждите этих молодчиков. По земле ли, по воде ли, по воздуху ли - всё равно Белый Пёс туда припожалует... Там вы их... Понятно?.. Скрутить!.. Связать!.. И нам отдать!.. Ясно?..

- Ясно!.. Исполним!.. - разом гаркнули Верховный Жук и Главный Паук.

- Действуйте! - скомандовал Оборотень.

Миг - и сгинули в ночи рогатые жуки, острожалые да злые пауки.

А Оборотень опять командует:

- Господин Крысаин, немедленно веди свой полк к реке. И берегом к Белому Яру... Ска- раулишь этих субчиков и... Понял?..

- Ррр... стррр... бррр! - прорычал господин Крысаин, что означало: “рад стараться, ваше благородие!” - Всё понял... Выслежу. Сцапаю. Приволоку!..








НА ОБЛАКАХ-ЛОШАДКАХ


- Вижу! - радостно вскричал Белый Пёс Синий Хвост. - Вижу реку. Вон она... Совсем близко. По ней доплывём до Белого Яра.

- Попросим Луну, чтоб перенесла нас к реке, - предложил Мурзила.

- Верно... верно... - подхватила Шуршу. - Пусть попятится немножко. Кинет лунную дорожку прямо в быструю реку. Иль в траву на берегу.

Белый Пёс Синий Хвост задрал голову вверх и крикнул:

- Эй!.. Послушай-ка, Луна!.. Помощь нам твоя нужна. Передвинь чуть-чуть, немножко свою лунную дорожку. Опусти её в реку. Иль в траву на берегу. До реки нас донеси. От лихой беды спаси!..

Смущённо вздохнула Луна. Глаза опустила она. И тихо-тихо, совсем тихохонько ответила:

- Я - Солнца великого дочь. Но вам не сумею помочь. Я вижу и слышу реку, но к ней подойти не смогу. Попятиться даже на шаг мне невозможно никак. Могу я идти лишь впе­рёд...

-Ах, как же нам всем не везёт... - тоненько Шуршу пропищала.

А Мурзила только вздохнул, но ничего не сказал.

Белый Пёс Синий Хвост подумал-подумал да и говорит:

- А чего мы тут застряли? Нас в дорожку не вкопали. Ну-ка, в небо без оглядки. Там же облака-лошадки...

И первым по крутой лунной дорожке Белый Пёс кинулся в голубую небесную высь. За ним поскакал Мурзила с Шуршу на спине.

Чем выше взбегали они, тем просторнее, свежее и ярче становилось вокруг. В прозрач­ной синеве разноцветными живыми огоньками светились звёздочки. Они перемигивались, пересмеивались, перешёптывались. А завидя несущихся по лунной дорожке друзей, звёз­дочки кричали им:

- Здравствуй-здравствуй, Белый Пёс!

- Привет, златошёрстный Мурзила!

- Как поживаешь, Шуршу?

Тут показались и облачка-лошадки.

Хвостатые.

Гривастые.

Быстрые да неугомонные.

Скачут наперегонки небесные скакунки.

Белые...

Серые...

Пегие...

Гривы длинные трепещут. Серебром подковы блещут. А хвосты как веера. Скачут да кричат: “Урра!”

Окружили они друзей. Сгрудились потесней. По дорожке копытами бьют. И весёлую песню поют:

Мы - небесные лошадки...
И-го-го!
Любим бегать без оглядки...
И-го-го!
Мы с Луной играем в прятки...
И-го-го!
Лезем к Ветру на запятки...
И-го-го!

Тут Белый Пёс вскинул синий хвост, и смолкли облачка-лошадки. Уставились на Бело­го Пса. Ждут, что же тот скажет. И Белый Пёс сказал:

- Облачка-лошадки, помогите. До реки скорей нас довезите.

Облачка-лошадки всполошились. И загомонили:

- И-го-го!..

- Го-го-го!..

- Подвезти?..

- Куда?..

- Кого?..

Снова синий хвост вскинул Белый Пёс. Стихли облачка-лошадки. И Белый Пёс, Мурзи­ла и Шуршу рассказали о Рябинке-Полинке, о трёхглавой Фурфуре Царапкус, Лешаке и Оборотне. Обо всём, что им довелось увидеть, услышать и пережить в тайге.

Ах, как разволновались облачка-лошадки. Стали друзей утешать, помощь свою пред­лагать. Перебивая друг друга, они кричали:

- Скорее на меня садись!..

- Нет, на меня. Я пошустрей!..

- Нет, на меня. Я всех быстрей!..

Белый Пёс забрался на спину самой большой, пушистой, длиннохвостой лошадки.

Мурзила влез на облачко-лошадку чуть поменьше.

А Шуршу запрыгнула на спину самой маленькой пегой лошадки.

И облачка-лошадки с места враз снялись. И, друг друга обгоняя, к речке понеслись.

Да ещё как помчались!

Скорее Ветра.

Быстрее птиц.

Даже самый быстрый самолёт не смог бы их перегнать...






НЫРНУЛИ


Молча.

Быстро.

Без оглядки.

Скачут облака-лошадки.

Мчится лёгкий табунок, не жалея своих ног.

Вот и река - круты берега. Над водою ивы - гибки да красивы.

Облака-лошадки начали медленно снижаться.

Вдруг-

Вдруг вокруг потемнело.

Это Туча-Злюча, черным-чернуча, встала на пути. Сквозь неё не пройти. И её не обойти.

Самая большая, пушистая, длиннохвостая лошадка, на которой скакал Белый Пёс, не струсила, не остановилась перед Тучей-Злючей.

С разгону, с разбегу, на полном скаку врезалась эта облачная лошадка в чернущую завесу.

Врезалась и развалилась.

И Белый Пёс Синий Хвост кубарем вниз.

А внизу бурлит река. И быстра. И глубока.

С выси...

С тучи...

С лету...

С ходу...

Белый Пёс, как бомба, в воду.

Поднялась волна такая - не видать конца и края. Залила прибрежный лес. Вверх взмет­нулась до небес.

Вынырнул из глубины Белый Пёс. Где Мурзила и Шуршу? Не слышно их и не видно. Туча-Злюча всё небо накрыла. Ни Луны, ни звёзд не видно. Темнотища непроглядная.

Заволновался Белый Пёс. Крикнул призывно:

- Э-эй!.. Где вы?.. Отзовитесь!..

Тут с берега, из прибрежных кустов, донеслось:

- Мяау!.. Мяау!.. Это яау!..

Подплыл Белый Пёс к берегу. Там Мурзила сидит. Полосатой лапой усы разглаживает и мурлычет.

- Я - не рыба и не гусь, потому воды боюсь. Вот и прыгнул с высоты я не в речку, а в кусты...

- А Шуршу? - встревожился Белый Пёс.

- Перед тем, как с высоты прыгнуть мне сюда в кусты... - начал объяснять Мурзила, но не досказал, что было.

Из густой травы высокой, называемой осокой, появилась вдруг Шуршу. Она Мурзилу перебила и сама договорила:

- Он своей могучей лапой, как пушинку, меня сцапал. Я и ахнуть не успела, а уже в кустах сидела.

- Молодец, Мурзила. Ты - настоящий друг... - Белый Пёс обнял довольного Мурзилу.

Тот заважничал. Надул щёки. Завертел пушистым золотистым хвостом. Хлестнул им себя по будто позолоченным полосатым бокам и самодовольно замурлыкал:

- Мы коты - не просты...

- Тсс... Тише... - пискнула Шуршу. - Кто-то сюда движется...

Насторожились друзья. Затихли. Прислушались, но ничего подозрительного не ус­лыхали.

- Погодите, - прошептал Мурзила. - Посидите. Я немножко отползу. Схоронюсь и при­смотрюсь. В темноте я вижу далеко. От меня укрыться нелегко...

И Мурзила, припав к земле, бесшумно и проворно уполз. И долго не возвращался. Шур­шу и Белый Пёс уже волноваться начали. Но вот Мурзила вернулся.

- Ну, что ты там увидел-услышал? - нетерпеливо спросил Белый Пёс.

- Опять этот Оборотень. Туда-сюда по полянке катается. А глазищи у него как фары в темноте... То ли он сам учуял, то ли ему кто-то намекнул, что мы здесь. Разглядел он нас или нет - не знаю, но куда-то укатил...

- Пора и нам в путь, - спокойно и решительно сказал Белый Пёс. - Ты, Шуршу, побудь на стрёме. Присматривайся да прислушивайся, чтоб Оборотень не застиг нас врасплох. Мы с Мурзилой станем искать, на чём поплывём к Белому Яру...






НА БЕЛЫЙ ЯР




Почесал Мурзила нос. Громко шмыгнул Белый Пёс. Хвостом синим покрутил. Мед- ленно заговорил:

- Вдоль по берегу пойдём, вдруг да лодку мы найдём. Может быть, бревно какое. Или дерево сухое. На воду его столкнём. Сядем все и поплывём...

И принялись они по прибрежным кустам шарить. Искали-искали да и нашли сухую ле­сину. Наверное, росла она на крутоярье. Постарела. Потеряла листву. Высохла. Тогда её ветер и выдернул с корнем. Выдернул да и скинул с кручи.

Лесина была длинная. С растопыренными ветвями. С толстыми корнями. Уж как ни старались, как ни тужились Мурзила с Белым Псом, а стронуть с места лесину не смогли.

- Тут нужна другая сила, - мрачно проворчал Мурзила. - Был бы здесь индийский слон, поднял бы лесину он. До реки бы дотащил. Тихо на воду спустил...

- Будет тебе мечтать, - попытался урезонить друга Белый Пёс.

Но Мурзила не унимался, продолжал рассуждать:

- Ну, конечно, носорог тоже это сделать б мог. И медведь, конечно, может. Отыскать бы, - он поможет...

- Пока мы медведя сыщем - рассветает. Проснется Фурфура Царапкус. Накроет нас и... А-а!..

Лапой Белый Пёс взмахнул. Длинно, горестно вздохнул.

Подошёл к реке напиться - захотелось освежиться. Наклонился над водой...

- Что такое?.. Кто тут?.. Ой!..

И, боясь новой беды, отступил Пёс от воды.

А река вдруг забурлила. Вмиг воронку закрутила.

И из этой речной воронки, прямо перед носом Белого Пса, с громким всплеском выныр­нула большая круглая лохматая голова. Выплюнув воду, голова хрипловато проговорила:

- Здравствуй, милый Белый Пёс. Водомерчик весть принёс, что у вас опять тревога и тебе нужна подмога...

- Ты кто? - изумился Белый Пёс.

- Я - Бобёр. Мой зуб остёр. Рубит, колет, как топор. Пилит, как пила стальная, никогда не уставая. Здесь со мной пришли три сына. Мы сейчас эту лесину в самоходку-быстроход- ку, чудо-лодку превратим.

Только проговорил это, как из воды вынырнули ещё три бобра.

Принялись бобры за дело. Затрещало. Заскрипело. Зашуршала древесина. Гладкой сде­лалась лесина.

Бобры откусили сучья. Отгрызли корни. Укоротили лесину, и та в самом деле стала похожа на ладью.

Четыре могучих бобра легко столкнули лесину-ладью на воду. Подержали, пока на неё уселись Белый Пёс, Мурзила и Шуршу.

Старший Бобёр, Бобёр-папа, на прощание сказал Белому Псу:

- Коль стрясётся беда - шлите весточку сюда. Мы на помощь поспешим: приплывём иль прибежим. Вас в обиду не дадим.

- Как же мы до вас докричимся? - спросил Мурзила. - Кто до вас донесёт нашу весточку?






- Река, - ответил старший Бобёр, Бобёр-папа.

- Река? - переспросил Мурзила.

Старший Бобёр, Бобёр-папа, утвердительно кивнул и пояснил:

- В воду лапы окуни. Голову к реке пригни. И скажи реке тогда: “Помоги, у нас беда”. Белый Пёс Синий Хвост пожал лапы всем четырём бобрам. И сказал:

- Спасибо, милые бобры. Вы так могучи, так добры. Мы не забудем ваш наказ. И коль беда настигнет нас, мы позовём на помощь вас.

С тем они и расстались.

Бобры вытолкнули лесину на речную середину, на самую стремнину.

Могучее течение подхватило сухое лёгонькое брёвнышко, и оно понеслось по волнам. Чуть-чуть покачиваясь, странное это судёнышко летело и летело вперёд.

К Белому Яру.

К Чёрному бору.

К старичку Лесовичку. К потайному родничку.

За живой водой...






КЛЯТВА ДРУЗЕЙ


А над рекой.

Над тайгой.

Над всей землёй занимался рассвет.

Ветер сдёрнул чёрную тучу с небес, и те засветились синью, с каждой минутой стано­вясь всё ярче, всё прозрачней.

Погасли разноцветные яркие звёзды.

Пропала Луна.

Разбежались, разлетелись облачка-лошадки.

На восточной стороне неба будто костёр разгораться начал. От его ещё невидимого пламени небесная синь сперва пожелтела, потом покраснела. И вдруг в этой жёлто-розо­вой пене показалась огненная макушка солнца.

Почуя солнце, запели таёжные птицы. Радостно, весело зазвенели птичьи голоса.

Заплескались рыбы в реке. Плещутся. Кувыркаются. Хлещут по воде хвостами. Вып­рыгивают из воды.

Раскрыли лепестки цветы - большие и малые, жёлтые и синие, красные и белые, голу­бые и оранжевые.

Закружили над цветами проснувшиеся пчёлы и осы, бабочки и стрекозы.

Поднялись, распрямясь, ночной росой пригнутые травы. Запрыгали в траве кузнечи­ки. Заспешили неутомимые муравьи. С травинки на травинку порхнули божьи коровки.

Из берлог, нор, дупел выбрались звери таёжные. И затрубили лоси. Заревели медведи. Завыли волки. Заверещали белки. Захрюкали кабаны.

Свистел. Гудел. Пел. Шелестел огромный, бескрайний лес, называемый тайгой.

Над ним поднималось... Распускалось... Расцветало летнее утро...

Доброе...

Тёплое...

Весёлое...

- Как здесь красиво... - мечтательно и тихо сказал Белый Пёс Синий Хвост.

- Как дивно здесь, - промурлыкал сладко Мурзила.

- С добрым утром, - пискнула Шуршу.

Но ответить ей друзья не успели.

Неожиданно над тайгой и над рекой разнёсся злобный, жуткий рёв Лешака. Это он приветствовал пробуждение своей мамаши - Фурфуры Царапкус.

Лешак громче и свирепее прежнего прорычал ещё раз.

И померкло солнце.

И поблекло небо.

И замерли понуро беззащитные деревья, травы и цветы.

А звери и птицы кинулись по своим норам, дуплам да гнёздам.

Забились. Затаились. Дрожат от страха.

Тогда-то и поднялся во весь рост Белый Пёс Синий Хвост. Поднялся и громко-громко, на всю тайгу:

- Пусть знает враг: и ни на шаг мы пятиться не станем. Спасём Полинку от беды. И для неё живой воды мы всё равно достанем. Сюда с победой я вернусь... Клянусь!.. Гав!.. Гав!.. Гав!.. Гав!.. Клянусь!..

Тут и Мурзила встал рядом с Белым Псом. Будто из золота литая, сверкала полосатая шубка Мурзилы. Так же раскатисто и звонко прокричал он:

- И я, как Белый Пёс, не трус!.. И я, как Белый Пёс, клянусь! Рябинку бедную спасём. Живой воды ей принесём. Мяау!.. Мяау!.. Мяау!..

Шуршу вскарабкалась на поднятый синий хвост Белого Пса. Вскинув маленькую се­рую лапку, Шуршу во весь голос пискнула:

- И я клянусь: сюда вернусь с живой водой!..

И никто из них не приметил, что из прибрежных кустов пялил на них свои глазищи и показывал язык противный и наглый, согнувшийся колесом Оборотень. Он корчил рожи и гнусаво бормотал:

- Пустомели!.. Пустолайки!.. Пустомяукалки!.. Пустопищалки!.. Сейчас вас в пух и прах вместе с вашими клятвами... Хо-хо-хо!..






БЕДА




Тайга и её обитатели скоро оправились от недавнего испуга. Снова запели птицы, зашелестели деревья, распустились цветы, вышли на волю звери.

И опять Белый Пёс Синий Хвост, Мурзила и Шуршу залюбовались ярким солнышком. Засмотрелись на могутный добрый зелёный лес. Заслушались птичьим перезвоном.

Тут послышалось пыхтенье. И фырканье. И сопенье. Будто в гору паровоз сто цистерн тяжёлых вёз.

Неожиданно и вдруг потемнело всё вокруг. Петь пичуги перестали, чёрными деревья стали.

А темнота наплывала, становилась всё гуще и всё страшней.

- Это же Фурфура Царапкус летит сюда, - тревожно пискнула Шуршу.

- Спасайся!.. Мяау!..

- Тихо-тихо, - торопливо проговорил Белый Пёс. - До берега нам уже не доплыть: не успеем. Нырнём. Спрячемся под воду, только нос наружу...

Падая в воду, Белый Пёс успел шепнуть Реке: “Помоги, у нас беда”.

Вот все в воду повалились. Лапами в бревно вцепились. Быстро под него забились. От Фурфуры затаились. Не шевелятся. Не дышат. Голос злой Фурфуры слышат.

- Что-то тут не так. Обманул Лешак, - сердито пробормотала первая голова, озирая реку и плывущее по ней бревно, под которым затаились Белый Пёс Синий Хвост, Шуршу и Мурзила.

А вторая голова проворчала:

- Этого не может быть. Нас хотят перехитрить. Вон какое-то бревно. Мне не глянется оно. Ну-ка мы его сожжём. Прах развеем, а потом... Поглядим, что под ним...

Ну, а третья голова прорычала:

- Ты права...

- Бросай бревно. Ныряй на дно... - еле успел скомандовать Белый Пёс.

Едва друзья нырнули, бревно тут же вспыхнуло, вмиг превратясь в пепел. Течение под­хватило пепел и растащило по воде.

Теперь друзьям нельзя было высовываться из воды: увидит Фурфура Царапкус. А сколь­ко можно продержаться под водой не дыша? Ведь Кот, Пёс и Мышка не рыбы...

Первой стала задыхаться под водой маленькая Шуршу. Она не умела плавать. Никог­да не купалась.

“Ой, тону!” - хотела крикнуть Шуршу, но захлебнулась и наверняка потонула бы, если б тут, откуда ни возьмись, не появился Налим. Вёрткий. Проворный. Быстрый Налим.

С разгону ухватил Налим за лапку Шуршу. Сильно ударил длинным хвостом. Гребанул во всю мочь могучими плавниками. И куда-то стремительно уплыл вместе с маленькой Шуршу.

Надо бы помешать Налиму. Но ни у Белого Пса, ни у Мурзилы уже не было сил: оба тоже задыхались.

- То-о-ону-у, - еле внятно профырчал Мурзила, выпуская последний воздух.

Серой торпедой мелькнула огромная Щука. Ухватила зубами Мурзилу за длинный зо­лотистый полосатый хвост.

И нет ни Щуки, ни Мурзилы...

Белый Пёс Синий Хвост растерялся. Хоть воды он совсем не боялся. Он частенько на речке купался. Резво плавал. Нырял. Кувыркался.

Но сейчас Белый Пёс задыхался.

Ему бы вынырнуть чуток. Ему б дохнуть всего разок.

Но высунешься из воды. И всё: не миновать беды.

Собрав остатки силы, надумал Белый Пёс под водой до берега доплыть. По-над берегом густой кустарник. За ним Царапкус может и не углядеть, как Белый Пёс из воды вылезет.

Но где этот спасительный берег?

Пока гадал, совсем задохнулся, ослаб и...

Тут кто-то за лапы Пса крепко сцапал. Какая-то сила Пса потащила. Так, что вода кругом забурлила.

Пёс и охнуть не успел - под кустом в траве сидел.

Рядом Шуршу сидит. Улыбается.

В траве довольный Мурзила валяется.

Влажная шубка Мурзилы блестит. Жмурится тот и тихонько бубнит:

- Вот под этим бы кустом нам бы выстроить бы дом. С погребом и с чердаком. В погре­бе бы жили мыши. _Я_б_ весь день лежал на крыше. Грел на солнышке живот. Всё же я - домашний кот. А дружище Белый Пёс сторожевую б службу нёс...

- Кто нас спас? - спросил Белый Пёс Синий Хвост.

- _Я_ спасла, - прозвенела волной Река.

- И я, - вынырнув из воды на миг, молвил Налим.

- И я, - подала голос зубастая щука, высунувшись из реки.

- Ну и я, - сказал, показавшись над водой, круглоголовый Осётр.

А на крутом берегу, глядя на реку, Оборотень стоял. Во всё горло хохотал:

- Зря клялись голубчики!.. Ха-ха-ха!.. Утонули субчики!.. Ха-ха-ха!..






ШПИОН


Царапкус куда-то улетела. Снова Солнышко воздух нагрело. Синь небесная вновь засверкала. И как будто беды не бывало.

- Пронесло, - облегчённо вздохнул Белый Пёс Синий Хвост. - Теперь Оборотень успо­коится. Караулить нас не станет.

Улыбаясь в усы, Мурзила промурлыкал:

- Ну, а мы передохнём. Новое бревно найдём...

- И тихонько уплывём... - договорила Шуршу.

И засмеялась тоненьким-тонюсеньким голоском, будто крохотные хрустальные оско­лочки упали на пол и рассыпались, звеня.

- Хи-хи-хи!.. Ха-ха-ха!.. Хо-хо-хо!..

Белый Пёс и Мурзила тоже смеялись, радуясь своему спасению.

- Пойду-ка я на солнышке погреюсь, - лениво пробормотал Мурзила. - Шубку подсушу. Может, подремлю...

Вышел он из-под куста на солнцепёк. Растянулся на тёплой траве. И задремал.

Шуршу примостилась подле пушистого, золотистого бока Мурзилы и тоже сладко зад­ремала.

Спящий Мурзила тихо мурлыкал. И ворочался, подставляя солнцу то живот, то спину, то бока.

Вдруг какая-то сила потревожила его, разбудила.

Встрепенулся Мурзила.

Вскочил.

- Чего всполошился? - сонно спросила Шуршу.

Заслыша их голоса, показался из-под кустов и Белый Пёс Синий Хвост. Подошёл. Весе­ло спросил:

- Надоело отдыхать? Ну, пойдём бревно искать. Кликну я бобров сейчас...

- Не шуми. Беда у нас, - тихо проурчал Мурзила.

- Что с тобой? - Шуршу вскочила.

- Тсс!.. - Мурзила предостерегающе вскинул лапу. - Вон боярышника куст. Кто-то за ним таится. Подглядывает. Подслушивает. Смотрите, там что-то поблёскивает... Вон... Видите?..

- Сейчас проверим, - пискнула Шуршу.

Нырнула в высокую, густую траву и пропала.

Минуты не прошло, как за колючим кустом боярышника послышалось:

-Ой!.. Ой!.. Ой!..

И тут же огромная Очковая Змея выметнулась из-за боярышника и глухо шмякнулась о траву. Да так сильно брякнулась, так стукнулась, что обронила в траву свои огромные очки.

А без очков Очковая Змея ничего не видела.

Стала она туда-сюда заполошно метаться. Очки свои в траве искать. Еле нашла. На­цепила их, крикнула:

- Ну я вас!.. Всссё Оборотню ссскажу!

И сгинула.

Тут и Шуршу появилась. Смеясь, рассказала:

- Это шпион Оборотня. Повисла на ветке и в свои очки разглядывает. Я её за хвост так цапнула!.. Видели, как она выпрыгнула? И очки потеряла... Хи-хи-хи!..

Посмеялись друзья, потом Белый Пёс Синий Хвост сказал:

- Оставаться здесь нельзя. Нужно уходить, друзья... Где укрыться, мы найдём. Спря­чемся, а что потом?.. На бревне нам не уплыть. Скараулят... Как же быть?

- Реку надо попросить, - подсказала Шуршу. - Может, и на этот раз от беды прикроет нас.

Так они и порешили...






ИРТЫШ




Звенит волной. Журчит струёй могучая Река. Не сыщется другой такой нигде наверняка.

Она течёт из жарких стран, где солнце и песок. Через равнины и леса, на северо-восток.

И днём, и ночью по Реке. Всё лето напролёт. То ль с грузом, то ли налегке, но что- нибудь плывёт...

Баржа. Паром. Иль теплоход. Иль прочие суда... А то и самодельный плот по речке- матушке плывёт неведомо куда.

Поит студёною водой зверей и птиц Река. Прохладу дарят и покой речные берега.

В речной глуби... Средь донных глыб... И золотых песков... Есть сказочное царство рыб под властью осетров.

Ночами над Рекою тишь. Не плещется Река. Есть имя у неё - Иртыш. Слыхал наверняка?

Белый Пёс Синий Хвост в речку лапы окунул. Г олову к воде нагнул. И шепнул Реке тогда:

- Помоги. У нас беда...

- Знаю... Знаю... Знаю... - прошуршала волной Река. - Видела всё... всё... всё... Слышала всё... всё... всё... Сейчас покличу Осетра.

Только так проговорила, вода в речке забурлила. К берегу подплыл Осётр.

Он был огромен и могуч. Всё тело - от головы до самого хвоста заковано в непроница­емый, непробиваемый панцирь. На голове такой же крепкий шлем со щёлочками для рта и глаз. А на спине, во всю длину, выстроилась шеренга таких больших, таких острых зубь­ев... Ох-хо-хо!..

Не зря он был царём речным. И рыбы все считались с ним.

Считались - уважали. Что скажет - исполняли. И даже Щука и Налим не затевали спора с ним.

- Что случилось, Белый Пёс? - спросил Осётр.

- Пособите-помогите нам неприметно и быстро доплыть до Белого Яра. Мы хотим...

- Знаю-знаю, - перебил Осётр. - Мой меньшой сынок спас тебя, когда Фурфура Царап­кус спалила ваше бревно. - Вздохнул, размышляя. Потом задорно и решительно: - Помо­жем!.. Доставим!.. Только ночью... По всей реке до самого Белого Яра торчат шпионы Обо­ротня. Засекут. Донесут. Поднимется Фурфура Царапкус... Понял?..

- Понял, - подтвердил Белый Пёс.

- До ночи спрячьтесь где-нибудь. Не озоруйте. Не шумите. Ну, а когда стемнеет чуть, на это место поспешите.

Ухнув, осётр нырнул под воду и скрылся в речной глубине. Только круги на воде оста­лись. Да и те скоро пропали.

Глядя на место, где только что торчала из воды осетровая голова, Белый Пёс подумал: “Правильно сказала Рыжая Белочка. Сто раз он приплыви сюда - не останется следа. А вот нам теперь куда? ”

Будто угадав его мысли, Шуршу тихонько спросила:

- Куда мы теперь?..

- Пока не знаю, - проговорил Белый Пёс.

- А я знаю! - послышался весёлый голос Рыжей Белочки, которая тут же и появилась, будто с неба свалилась.

- Вот здорово! - вскричала обрадованно Шуршу. - Значит, мы сейчас пойдём...

- Не пойдём, а побежим, - поправила Рыжая Белочка. - Помчимся прытко, без оглядки. Быстрей, чем бегают лошадки. Быстрей, чем мчится Красный Лис. Ну! Полетели! Понеслись!..

И Рыжая Белочка рванулась было, да придержал её Мурзила:

- А куда мы побежим?

Рыжая Белочка улыбнулась и торопливо проверещала:

- Туда, где будет безопасно. Где отдохнёте вы прекрасно. Где можно сил поднакопить. И ещё подзакусить...

И они помчались. Понеслись.

За Рыжей Белочкой Мурзила. За Мурзилой Белый Пёс. А Шуршу - всегда так было - не бежала, а парила, уцепясь за синий хвост...






В МАЛИННИКЕ




Белого Пса, Шуршу и Мурзилу привела Рыжая Белочка в малинник.

Малинник разросся на взгорке, в глухом таёжном уголке. Кусты малины были так вы­соки, и так тесно, так кучно они росли, что друзья еле продрались сквозь них.

Зато в самой середине непроходимого малинника зияла пустота, очень похожая на медвежью берлогу. И откуда ни глянь со стороны, ни в подзорную трубу, ни в бинокль не увидать было тех, кто схоронился в этой сладкой берлоге.

Почему сладкой?

Да потому, что на кустах висели ягоды. Видимо-невидимо.

Ягоды были крупны.

Ягоды были красны.

И уж очень, прямо очень, через очень как вкусны.

Ртом и лапами Белый Пёс срывал самые крупные, самые сочные, самые спелые ягоды. И хрумкал их, то и дело облизываясь.

А Мурзила через силу ягоды жевал. И при том ещё Мурзила грустно бормотал:

- Не люблю я зелень эту. Мне бы тёплую котлету. Или кружку молока...

- Жуй-ка ягодки пока, - молвил Белый Пёс, смеясь. - Тоже мне, кошачий князь!.. Молоч­ка ему с котлетой!.. Где в тайге отыщешь это?

Мурзила словно бы не услышал Белого Пса. Мурзила мечтал:

- Вот как ворочусь домой, закачу я пир горой. Отварю себе сосиски. И пельменей полмешка. Молока налью две миски. И сметаны полгоршка. Стану есть с утра до ночи. Так, как сроду не едал. Потому что очень-очень... Очень я оголодал...

Бормочет Мурзила.

Мечтает Мурзила.

Морщится кисло, но ягоды ест.

А Шуршу забралась на высоченный разлапистый малиновый куст. Подогнула-подтя- нула усыпанную крупными ягодами ветку да ягодку за ягодкой кидает в рот.

Лакомились друзья вкуснейшей малиной. И невдомёк им было, что их Оборотень ищет, по тайге, как сыщик, рыщет. Мечется туда-сюда. Не найдёт друзей следа.

Вот как хитро придумала Рыжая Белочка.

Вот как надёжно укрыла она Белого Пса, Шуршу и Мурзилу.

Оборотень злился. По тайге носился.

Ух как он ругался, только не дознался, где скрываются друзья.

Прибежал он за помощью к Фурфуре Царапкус. И та закружила над тайгой. Уж как внимательно три головы по сторонам глядели. Уж как старательно они слушали.

Ничего не услыхала.

Никого не увидала трёхглавая злодейка Фурфура Царапкус.

Ох, как зло она вопила. И бранила. И грозила.

Но тайга друзей укрыла.

И пришлось Царапкус воротиться ни с чем в своё логово.

А друзья, наевшись малины до отвала, улеглись на мягкой траве. И заспорили: вечере­ет или нет?

Громче всех кричал Мурзила. Размахивая золотистым полосатым хвостом, он гро- могласил:

- По-моему, давно темно. Вот если б прорубить окно. Чтоб видеть: день там или ночь. Сидеть здесь больше мне невмочь.

Белый Пёс Синий Хвост, как мог, унимал полосатого друга:

- Не спеши, мой милый друг. Слышишь? Дятел стук да стук. И кукушка вон кукует. Вдалеке глухарь токует. Значит, ночь не у порога. Отдыхай. Нас ждёт дорога...

Мурзила с Псом не согласился. Заспорил с ним. Раздухарился. И стал кричать...

Тут что-то зашуршало, затрещало в малиннике. Сквозь густую листву продралась ма­хонькая пичуга. Уселась перед Белым Псом и укоризненно, недовольным голосом прого­ворила:

- Разве можно так шуметь? Услыхал вас наш медведь. Рыжей Белочке сказал. Так её перепугал. К вам она меня послала. Передать вам наказала: затаиться и молчать. Разве можно так кричать?..






МАЛИНОВКА




-Ты кто такая? - сердито спросил Мурзила незнакомую пичугу.

- Я лесная птичка. Птичка-невеличка. Но зато певичка. Мой прозрачный голосок как серебряный звонок. От рассвета до темна песенка моя слышна...

- Спой и нам, Малиновка, - ласково попросила Шуршу. - Никогда не слыхала твоих пе­сен.

- Спой, пожалуйста, - попросил и Белый Пёс.

- Ладно... Пой... - профырчал Мурзила.

И Малиновка запела:

Тайга для нас зелёный дом.
Прекрасный дом.
Весёлый дом.
Нам хорошо живётся в нём.
И мы поём.
Всегда поём...
Мы солнце славим круглый год.
Его восход.
Его заход.
И ветра славим гулкий ход.
Дождинок лёт.
Снежинок лёт...
Мы любим петь. Умеем петь.
Свистеть. Дудеть.
И свиристеть.
Случись Малиновке запеть,
Перестаёт реветь медведь.
Тайга затихнет. Всё замрёт,
Пока Малиновка поёт...

Песенка Малиновки очень понравилась друзьям, и Белый Пёс попросил маленькую певунью спеть ещё одну песню.

- Погодите. Сперва погляжу, что там на воле. Может, пора уходить...

Нырнула в зелёную гущу листвы и сгинула. Но ненадолго. А воротясь, Малиновка про­щебетала:

- Пора уходить. Темнеет. Скоро ночь...

Выбрались друзья из малинника. Огляделись. И верно: скоро ночь. Готовясь к ней, затихла тайга.

Уложила спать Медведица медвежат.

Убаюкала Лисица малышей лисят.

Улеглись в свои кроватки и бельчонок, и зайчатки.

Разбрелись по норам звери. Птицы в гнёздах улеглись.

Будто сонная тетеря, сладко дремлет мама Рысь.

Серый тёпленький клубочек подкатился ей под бок. Сонно мама Рысь бормочет:

- Спи спокойно, мой сынок...

То же самое Лосёнку говорит Лосиха-мать.

То же самое Козлёнку говорит Козлиха-мать.

И грязнуле Кабанёнку шепчет Кабаниха-мать:

- Спать... Спать... Спать...

- Спать пора! - серебряной трубой прозвенел над тайгой высокий голос Малиновки.

- Пора-пора! - подхватила кедровка Ронжа.

- Давно пора... ра-ра-ра-ра... - протяжно пропел Дрозд.

- У-ухх как пора!.. У-ухх порра! - зычно прогудел на весь лес Филин.

- Счастливого пути, друзья, - тихонько просвистела Малиновка.

- Спасибо, милая пичуга, - кланяясь, сказал Белый Пёс Синий Хвост.

- Спасибо, добрая голосистая птаха, - пробубнил Мурзила и тоже поклонился.

- Спасибо, малышка... - пискнула мышка.

Запрыгнула Белому Псу на спину, и тот помчался к реке. Следом понёсся Мурзила...






ПО ВОЛНАМ




Над рекой туман сгустился. Низко-низко опустился. Скрыл прибрежные кусты.

Белый Пёс к реке скатился. Над водою наклонился.

- Друг Осётр!.. Эй!.. Где же ты?..

Забурлила вода в реке. Закипела. Из пены вынырнула большущая, круглая да глазас­тая Осетровая голова.

- Вот он я. Вместе с сыном. Поплывём?

- Поплывём! - в один голос ответили Белый Пёс, Шуршу и Мурзила.

Шевельнул Осётр могучими плавниками и тут же очутился у самого берега. С добро­душной ухмылкой сказал Белому Псу:

- Поплывём, так поплывём. Повезём мы вас вдвоём. Ты садись ко мне на спину. А твой друг - на спину сыну...

Белый Пёс с Шуршу на хвосте влез на широкую, будто бронированную спину Осетра. Мурзила устроился на спине Осетрёнка.

И они поплыли...

Плывёт, как катер, по волнам могучий Осетрище. Даёт свободу плавникам.

Работает хвостищем.

А плавники у Осетра как будто лопасти винта. Гребёт он ими и гребёт и всё быстрей, быстрей плывёт.

Потом хвостищем шевельнёт, с размаху по воде хлестнёт и мчит быстрее, чем “раке­та”, чем самый скорый теплоход.

Расставил лапы Белый Пёс. Он будто к Осетру прирос.

Стоит и не качается.

Стоит и улыбается.

Слышен волн весёлый звон. Брызги, как осколки, хлещут с четырёх сторон: звонки... липки... колки...

Спина и грудь. Живот и шея - всё мокрое, хоть выжимай.

А Белый Пёс кричит:

- Скорее!






А Белый Пёс вопит:

- Наддай!..

На загривке шерсть топорщит встречный ветер гулевой. Пёс в улыбке губы морщит. Выгибает хвост дугой.

И несётся над рекою, все шумы легко поправ, как сигнал к началу боя:

-Гав!..

- Гав!..

- Гав!..

На Осетрёнке, что плыл рядом, Мурзила, хвост задрав, стоял. Сверкающим и гордым взглядом реку и берег озирал.

На правом крутом берегу колючей стеной подступила к реке тайга. Деревьев не раз­глядеть. Кто за ними хоронится? Не угадать.

Зубчатым непроницаемым заслоном стояла тайга вдоль реки.

На другом, низменном берегу расстелилась зелёная пойма. Там трава - в пояс челове­ку. А цветов... цветов... Белые папахи иван-чая, огненные бутоны саранок, жёлтые лютики, голубые васильки... Море ярких, красивых, больших и малых цветов.

Ах, как хотелось Мурзиле поваляться-понежиться на этом пушистом, волнистом, тол­стенном, разноцветном ковре.

Озирался Мурзила по сторонам. Озирался да принюхивался.

Правый, таёжный берег пах багульником, разогретой сосновой смолой, прелой хвоей.

А с левого, пойменного берега веяло луговым привольем, мятой да душицей.

Широко раздутыми, трепещущими ноздрями Мурзила вбирал эти запахи и блаженно жмурился.

От летящих со всех сторон брызг золотистая полосатая шубка Мурзилы тоже была мокрёхонька. Но, как и Белый Пёс, Мурзила не замечал этого. Выгнув грудь и вскинув голову, Мурзила громко пел:

Когда со мною Белый Пёс
И серая Шуршу,
Я задираю кверху нос,
Не хнычу.
Не грущу...
Когда со мною Белый Пёс
И серенькая мышка,
Я не боюсь любых угроз.
Пусть хлещет дождь,
Трещит мороз...
Но если враг свой сунет нос,
Врагу любому - крышка.
Когда со мной мои друзья -
Шуршу и Белый Пёс,
Смелее становлюся я,
Мудрее делаюся я.
Попробуй запугать меня:
Я не боюсь угроз...
Мяау!
Мяау!
Мяау!

Шуршу раскачивалась на кончике синего хвоста, слушала песню Мурзилы и улыба­лась. Не раз ветер едва не срывал её с пушистого синего хвоста. Ойкнув, Шуршу крепче цеплялась за Белого Пса, но улыбаться не переставала...

А Осётр с Осетрёнком плыли и плыли, не сбавляя скорости. Они спешили до рассвета приплыть к Белому Яру.

Туман давно поредел. Потом совсем пропал: развеялся. Открылось небо - тёмно-синее, в ярких звёздах.

Жёлтые...

Зелёные...

Красные...

Белые...

Они озорно подмигивали друзьям, подбадривая их и веселя.

И круглая весёлая Луна то и дело улыбалась им.

Иногда на небе показывались белые, серые, пегие облачка-лошадки. Опустясь низко­низко, они задорно кричали:

- И-го-го!.. Привет, друзья. Нам без вас никак нельзя. Мы вас видим, примечаем. Мы без вас ох как скучаем...

Тут осетры, покинув речную стремнину, поворотили к берегу.

- Вот и Белый Яр. Приплыли... - устало выдохнул Осётр.






БЕЛЫЙ ЯР




Яр - это крутой, высокий, обрывистый берег реки.

Этот яр прозывался Белым. Потому, что был белым белёхонек. Днём, на солнце, песча­ный белый обрыв ослепительно сверкал, как огромное зеркало. Ночью яр казался огром­ной белой горой. На неё садились летучие мыши, заползали погреться ужи да гадюки.

Пока осетры подплывали к Белому Яру, Шуршу, Мурзила и Белый Пёс Синий Хвост внимательно разглядывали эту белую гору. Всем было чуточку тревожно: впереди незна­комая дорога к Чёрному бору, встреча с загадочным Лесовиком, возвращение к Рябинке- Полинке... Получится ли?.. Сумеют ли?.. Справятся ли?..

Осётр с Осетрёнком подплыли к самому берегу.

Белый Пёс Синий Хвост ласково погладил лапой большую круглую голову Осетра. По­том погладил голову Осетрёнку. Поклонился им.

- Спасибо, дорогие осетры. Вы были так добры и так быстры.

- Мир держится на дружбе, - уверенно сказал Осётр. - Пока мы дружны и друг другу нужны, нам никакие враги не страшны. Делайте дело спокойно и смело. Мы вас потом назад увезём...

Попрощались осетры. Нырнули вглубь. И уплыли.

Стало тихо-тихо. Неправдоподобно. Непривычно тихо...

Прибрежный лес будто окаменел. Оттуда не доносилось ни звука.

И река перестала звенеть да хлюпать волнами.

И ветер то ли умчался куда-то, то ли прикорнул в камышах где-нибудь да и задремал.

Белый Пёс Синий Хвост, Мурзила и Шуршу по крутому, отполированному ветрами, выбеленному солнцем, скользкому откосу вскарабкались на Белый Яр.

Загадочной и грозной глыбой показалась им тайга. Почудилось: ступи в таёжную чер­ноту - и погиб.

Но друзья-то уже знали, тайга - добрая, мудрая, справедливая. Слабых и добрых - не обижает. Злым и коварным - не потакает.

Потому-то Белый Пёс, Мурзила и Шуршу, не раздумывая, смело вошли в тайгу, усе­лись на траве под елью и задумались: как к бору Чёрному пройти, Лесовика в бору найти, живой водой разжиться, к Полинке воротиться?

- У кого бы дознаться, как нам в Чёрный бор пробраться? - подала голос Шуршу.

- Постой-ка! - Белый Пёс вскочил. - Чуть совсем не позабыл. Рыжая Белочка шепнула мне... Где-то здесь, на крутоярье, стоят кружком четыре берёзы. От них и начинается тро­па к Чёрному бору, и пахнет та тропа валериановым корнем.

- Я знаю, как он пахнет! - закричал Мурзила. - Я очень-очень люблю валериановку!

- Отлично! - обрадовалась Шуршу. - Сейчас отыщем четыре берёзы. Мурзила нанюха­ет валериановую тропу... И понеслись!..

Четыре, кружком стоящие берёзы, отыскали скоро. В ночной темноте берёзовые ство­лы призывно белели. Казалось, они затеяли хоровод. Обнялись зелёными ветвями, прижа­лись друг к другу и пошли по кругу.

А в центре этого круга на длинной тонкой рябой ноге стоял молодой, ядрёный и весё­лый гриб Подберёзовик.

Увидя друзей, Подберёзовик неспешно снял шляпу, вежливо поклонился.

- _Я_ вижу, в наш таёжный дом пришли с добром вы, не со злом. А потому я, чем могу, вам непременно помогу...

- Нам бы отыскать валериановую тропу, - нетерпеливо выпалил Мурзила.

- От меня и начинается валериановая тропа, - возвестил Подберёзовик. - Тут растёт валериановый корень. От него...

- Ясно! - воскликнул Мурзила. Подскочил к Подберёзовику. Принюхался. - Вот она... Вот валериановая тропа!..

- Ах, как прекрасно!.. Как здорово! - ликовал Белый Пёс Синий Хвост. - Рыжая Белочка говорила, по этой тропе можно быстро добежать до Чёрного бора. Садись на спину мне, Шуршу...

- Села! - пискнула Шуршу.

Подберёзовик снова снял шляпу и с лёгким полупоклоном негромко, очень почтитель­но проговорил:

- Позвольте вас предостеречь... Нельзя вот так... с разгону... бечь. Вам лучше б отдох­нуть, прилечь. Утра дождаться надо: вдруг впереди засада?

Мурзила насмешливо фыркнул, пробурчал:

- Не стоило сюда и плыть, чтоб на траве валяться. Откуда здесь засаде быть? Врагам откуда взяться?..

- Понеслись! - скомандовал Белый Пёс.

- Даёшь! - подхватил Мурзила.

И он первым помчался по валериановой тропе. Сперва трусцой. Потом рысцой. Потс галопом.

Но только-только набрал он нужную прыть, как за спиной - тревожный голос Бело] Пса:

- Стой, Мурзила!

- Что стряслось? - недовольно фыркнул Мурзила, останавливаясь.

- Кажется, был прав Подберёзовик... Понюхай-ка, чем пахнет?

Задрав головы и раздув ноздри, все трое принялись нюхать воздух.

- Багульником пахнет... - бормотал Мурзила. - Смолой и...

- Крысами, - подсказала Шуршу. - И пауками...

- Похоже, они где-то совсем близко, - встревожился Белый Пёс. - Нас поджидают. Зря i послушали Подберёзовика...






СКАРАУЛИЛИ




Белый Пёс Синий Хвост не ошибся.

Ядовитые рогатые жуки, острожалые да злые пауки вместе с саблезубыми крысами ужесутки в засаде сидели. Все глаза проглядели. Всё прослушали. Всё пронюхали. Белого Пса караулили.

И скараулили...

Едва он поднялся на Белый Яр, его тут же приметили жуки-разведчики. Пёс-то белый, а хвост-то - синий. На белом синее да-а-алеко видно.

Углядели Белого Пса разведчики-жуки и со всех ног помчались начальству докладывать.

Главный Жук, верховный Паук да господин Крысаин тут же собрались на военный совет и решили... Пока не нападать. Бесшумно окружать. Потом с налёту - хвать! Согнуть... Скрутить... Связать...

На валериановой тропе друзья стояли. Думали. Гадали. Да решали.

А их враги бесшумно окружали. Вот-вот сомкнётся кольцо окружения. И тогда из этого кольца не вырваться.

Главный Жук, верховный Паук и господин Крысаин торопили, подгоняли своих вояк.

При этом злорадно похохатывали. Приговаривая:

- Вот теперь вы от нас не уйдёте...

- В лапы к нам вы теперь попадёте...

- На колени мы вас поставим...

- К Лешаку на расправу доставим...

Окружавшие Белого Пса пауки тащили огромную сеть-паутину. Частую. Крепкую. Липкую. Коль в неё попал - всё... конец... пропал... Ни перекусить эту сеть-паутину, ни разорвать никто бы не смог.

Потому торопились враги поскорей взять в кольцо прозевавших засаду друзей. Им набросить на спину сеть-паутину, и...

Так бы наверняка и случилось, сели б Белый Пёс не остановил Мурзилу.

А лишь остановились... Да насторожились... Тут же и услышали, как под вражьими лапами шуршала грава, похрустывал мох, потрескивал валежник.

- Шуршу, держись, не спались... - прошептал Белый Пёс. - Давай, Мурзила, прямиком к реке. Во всю мочь. Галопом...

Белый Пёс и Мурзила круто развернулись и... Со всех нот... Изо всех сил... Кинулись назад, к реке...

Они не бежали - летели.

Как ветер.

Быстрее ветра.

Таранили грудью густые, колкие, царапучие кустарники.

Будто птицы перелетали раскорячистые коряги, высокие пеньки и валежины.

Перескакивали впадины, выбоины, болотины...

Вот уже слышна река.

Вот уже видна река.

Ещё немножечко... Чуть-чуть... Но...

Не успели.

Жгучей тучей налетели злые пауки.

Им на помощь подоспели ядовитые жуки.

Облепили они Белого Пса и Мурзилу. Кусали. Щипали. Бежать не давали.

Крысиная примчалась рать. И крысы с ходу ну кусать. За лапы цапать да царапать. Душить да на землю валить.

Облепленный жуками, пауками и крысами. Белый Пёс всё-таки добежал до края обрыва.

- В воду. Мурзила! - крикнул Белый Пёс.

И тут же с высоченного обрыва, головою вниз, кинулся в реку.

Будто тяжеленный белый шар в воду ухнул. Прилипшие к Псу жуки, пауки и крысы отлепились: покалечились, расшиблись, утонули.

Белый Пёс и сам едва не утоп. Еле-еле вынырнул.

Огляделся: ни Шуршу, ни Мурзилы нет.

Набрал Белый Пёс полную грудь воздуха и нырнул.

Увидал Шуршу под водой. Ухватил за хвост зубами, вытащил. И тут же увидел барахтающегося Мурзилу.

С Шуршу в зубах. Поддерживая лапой Мурзилу, Белый Пёс кое-как добрался до берега.

Мокрые. Еле живые. В укусах, ссадинах и царапинах бессильно повалились они на прибрежный белый песок и принялись зализывать раны...






НЕВЕДОМЫЙ ДРУГ




Они ещё не отдышались, не успокоились, а Шуршу уже опять подняла тревогу.

- Смотрите... Смотрите... Сколько их!.. Ползут сюда по откосу!

Крутой высоченный откос Белого Яра был усыпан ползущими вниз, к реке, ядовитыми рогатыми жуками, острожалыми да злыми пауками.

Жуки рогами шевелят. Стекает с губ смертельный яд. Глаза как уголья горят.

Жуки ползут за рядом ряд. И нету никаких преград, чтоб их сдержать, остановить...

А следом, набирая прыть, спешат к добыче пауки. Блестят их жала, как клинки. В них столько зла и неприязни, что лезут с кручи без боязни. Сеть-паутину волокут. Накроют ею - и капут. Попробуй-ка их придержать...

Крысиная за ними рать. Наружу когти и клыки. Коль доберётся до реки злодейская вся эта сила, загинут Пёс. Шуршу, Мурзила...

- Погибли мы! - вскричал Мурзила. - Зови скорее осетров.

Может, успеют, увезут нас... обратно...

- Ну, нет, мой.друг. Не тут-то было. Не узнаю тебя, Мурзила! Бежать? Так это же сдаваться. А нам с врагами надо драться!..

- Ты прав, конечно, Белый Пёс, - Мурзила тихо произнёс. - Но для чего всем погибать? Полинку будет кто спасать?.. Плыви. Шуршу возьми с собой. А я приму неравный бой...

Обиделся Белый Пёс. Даже рассердился. Насупился. Сказал недружелюбно:

- Белый Пёс в беде друзей не бросает. Вместе с ними бой любой принимает. Побеждает вместе или погибает...

- Прости, - Мурзила повинился. - Прости, - и низко поклонился. - Но с ними нам не совладать. Нам надо срочно отступать...

- Куда отступать? - спросила Шуршу.

Тут за спинами друзей забулькала вода. Зашуршала прибрежная осочка. Неведомый кто-то сипловато произнёс:

- Белый Пёс, отзовись. Быстро к речке повернись...

Повернулся Белый Пёс к реке и увидел торчащую из воды большую лохматую голову с выпученными глазищами, длинными усищами и широкими ноздрями.

- Что дивишься на меня? Нутрия речная я. Видишь куст на берегу? Поживей, бегом к нему. Там вас ожидает Крот. Он поможет. Он спасёт.

В самом деле, за невысоким, но очень густым прибрежным кустом ивняка их поджидал Крот. Едва завидя Белого Пса, Шуршу и Мурзилу, торопливо и негромко Крот пробасил:

- Видите, в горе дыра? Это вход. Моя нора. Обсыпайтесь-ка песком. Незаметненько потом пробирайтесь к ней ползком. Из неё подземный ход в Чёрный бор вас приведёт...

Белый Пёс, Мурзила и Шуршу принялись кувыркаться в песке. Песок так налип на мокрую шерсть, что все трое стали будто из песка слепленными. Потому и удалось им непреметно вскарабкаться по откосу до норы.

Юркнули они в нору и затаились. От врагов надёжно там укрылись.

А жуки, пауки, крысы, потеряв из виду Белого Пса, Мурзилу и Шуршу, решили, что неуловимые друзья вознамерились уплыть по реке. Всполошились... Взволновались... Расшумелись... Раскричались Крысаин и главный Жук. И верховный злой Паук.

- Не пущать! - вскричал Паук.

- Изловить! - воскликнул Жук.

- Чтоб не скрылся ни один! - рявкнул грозно Крысаин.

И покатились лавиной с крутоярья шеренги ядовитых рогатых жуков, острожалых и злых пауков, саблезубых крыс.

Они визжали и кричали.

Они друг друга подгоняли: щипали, били и пинали.

Так разогнались с кручи вниз, что даже в речку сорвались.

Но ни Белого Пса. ни Мурзилы. ни Шуршу на берегу не оказалось.

Кинулись туда-сюда... никакого пег следа. Следы-то друзей река волной смыла.

- Уплыли негодники! - злобно прохрипел главный Жук.

- Смылись трусы! - проскрипел верховный Паук.

- Ничего... - злорадно молвил господин Крысаин. - Никуда не денутся... Воротятся... Без Лесовика воды живой не раздобыть. А Лесовик из Черного бора не выходит. По реке ли, по тайге ли. но придётся Белому Псу в Чёрный бор пробираться. Тут мы их и цап-царап. И уже из наших лап...

- Не упустим! - договорил главный Жук.

- Ни за что! - подтвердил верховный Паук.

И отправились жуки, крысы и пауки к Чёрному бору, готовить новую засаду Белому Псу...






ПОДЗЕМНЫЙ ХОД




В норе у Крота такая теснота, ни шагнуть, ни сесть нельзя. Сгрудились, стоят друзья.

Явился Крот.

Захлопнул дверь.

И засветил свечу.

- Ну вот. - промолвил он, - теперь к нам никакой не влезет зверь. Не заберётся вор. И можем мы шагать теперь в заветный Чёрный бор...

- Как?.. Под землёй?.. По этой норе мы дойдём до самого Чёрного бора? - изумилась Шуршу.

- Так и дойдём. - горделиво ответил Крот. - Сейчас зажгу светильники. Увидите, как просторна, уютна, красива моя нора...

Три светильника зажёг Крот. Словно три махоньких солнышка воссияли в темноте. Стало светлым светло. И тёмная нора превратилась в нарядный, уютный уголок.

Круглые стены затянуты ярко-зелёным, весёлым плющом. Потолок облицован узорчатыми листьями папоротника. Пол устлан сухим, мягким разноцветным мхом.

Был здесь очаг. Лежанка, накрытая толстой мягкой накидкой из водорослей. Низенький столик из камыша. На нём в берестяных кувшинчиках белые лилии, кедровые ветки с шишками, три цветущие камышины.

- Как красиво! - восторженно пропищала Шуршу.

- Люблю комфорт, - признался Крот. - Тепло люблю и свет... Когда я вовсе юным был, мне эту нору подарил мой добрый, мудрый дед. Потом я сам пристроил тут кладовку, баню, сени. Кротам любой приятен труд. Кроты не любят лени...

Мурзила мечтательно сощурился. Сладко потянулся. Вздохнул. Вполголоса промурлыкал:

- Ах, пролежать бы все бока на этой на лежанке. Попить бы вдоволь молока. Поесть бы всласть сметанки.

- Коль дело ждёт, - промолвил Крот, - ложись и отдыхай. Есть у меня душистый мёд. Есть ароматный чай.

Белый Пёс Синий Хвост почтительно выговорил:

- Спасибо, милый добрый Крот. От нас чай с мёдом не уйдёт...

- Верно-верно, - подхватила Шуршу, - пока мы отдыхаем, чай здесь распиваем, захватят Чёрный бор враги. И нам туда уж не моги...

Белый Пёс ласково и очень бережно накрыл Шуршу синим хвостом. Поворотясь к Кроту, решительно и твёрдо сказал:

- К чему весь этот разговор? Где ход подземный в Чёрный бор? Скорей туда!..

- Тогда вперёд! - воскликнул Крот.

Он нацепил на голову шлем, к которому была прикреплена лампочка. Включил её. Погасил светильники и свечу. Скомандовал:

- За мной!

Распахнул неприметную круглую дверку в стене и нырнул в черноту подземного хода. За ним туда юркнула Шуршу. Потом шагнул Мурзила.

Последним вошёл Белый Пёс Синий Хвост.

По просьбе Крота он затворил и запер дверцу. Стало не то что темно - черно. Крохотным светлячком мерцал где-то впереди огонёк на шлеме Крота.

Подземный ход был очень узок. Как ни ужимался Белый Пёс, как ни подгибал колени, всё равно приходилось продираться силой, пачкая спину, бока, живот и грудь. Скоро Белый Пёс стал серым. Потом - чёрным.

Золотистая полосатая шубка Мурзилы тоже почернела. Только Шуршу легко и привольно было шагать по чёрному подземному переходу, прорытому из Кротовой норы в Чёрный бор.

Какое-то время все трое молча двигались за Кротом. Потом Мурзила тяжело выговорил:

- Фу-у-ухх!.. Духотища!.. Я обливаюсь потом... О-о-охх!..

В узком, тесном подземном проходе и в самом деле становилось душней и душней. Скоро духота сделалась невыносимой. От нехватки воздуха мутилась голова, колотилось сердце, не было сил двигаться.

- Я задыхаюсь... Я не могу... - жалобно стонал Мурзила.

У Белого Пса тоже туманилась голова. Из последних сил полз он по тесному проходу. Но когда захныкал Мурзила, Белый Пёс насмешливо укорил его:

- И чего ты захандрил? Ты ж Мурзила из Мурзил. Ты ж на диво золотистый. И зубастый. И когтистый...

- Полосатый и усатый, - вставила Шуршу.

- Да к тому ж ещё хвостатый, расчудесный кот, - не смолчал и Крот.

Он по-прежнему полз первым. Ему тоже было очень трудно дышать. Сильные, цепкие лапы ослабли, стали непослушны, еле двигались. Он обливался жарким, липким потом. Надсадно и хрипло дышал. И всё корил себя за то, что не оставил входную дверь открытой. Тогда бы в подземный лаз поступал свежий воздух.

- Не подумал... Не сообразил... Сам виноват... - еле внятно бормотал, задыхаясь. Крот. И все медленней и медленней продвигался к выходу.

Но когда наконец доползли до него, Крот обессилел. Затуманенной головой ткнулся в запертые круглые воротца. А вынуть ключ, отпереть воротца у Крота уже недостало сил.

И Мурзила повалился без сознания.

Белый Пёс, может быть, и нашёл бы силы, чтоб отпереть воротца, но как к ним пробраться? Проход запечатали Мурзила и Крот.

Страшная.

Гибельная.

Жуткая гишина гагустела в подземелье.

Пройдёт ещё минута, и нее они погибнут: задохнутся.

- Что гам случилось? - еле слышно спросил Белый Пёс.

Крот не отозвался: он задыхался.

И Мурзила молчал: без сознанья лежал.

- Они не слышат... Они не дышат... - пискнула еле внятно Шуршу. - Я попробую отпереть воротца...

Проворно отцепив от пояса Крота ключ. Шуршу начала протискиваться к выходу. Крот, как пробка, закупорил проход. Пришлось Шуршу в земляной стене ход себе прорывать.

Прорыла. Добралась до замка. А отпереть не может: не хватает силёнок. От обиды и бессилия Шуршу лаже заплакала.

Вцепилась она в ключ лапками и зубами, навалилась грудью, напряглась из последних сил. и...

Щёлкнул потайной замок.

Воротца со скрипом отворились.

Лесной, прохладный и ароматный свежий воздух ворвался в подземелье.

Зашевелился, ожил Крот. Вздохнул, задвигался Мурзила. Улыбнулся Белый Пёс, еле внятно выдохнув:

- Пришли...






ЛЕСОВИК




На низеньком пенёчке. А может, и на кочке. Сидел, скукожившись, старик. Старик Лесовик. Тот самый Лесовичок. Помнишь?

Был он очень-очень стар. Ох и стар!

Голова поросла белым мхом. По белым кучерявым зарослям на голове преспокойно бродили пчёлы, муравьи, божьи коровки. Сюда садились стрекозы, бабочки, осы. Падали пожухлые листья и отжившая хвоя.

Лесовик ничего не примечал. Он словно бы закаменел в раздумье.

Коричневое, будто из кедровой коры вырезанное лицо Лесовика всё густо заросло зелёными, похожими на водоросли волосами. Они были необыкновенно длинны: от впалых щёк до самых ног.

Нос у деда махонький. Курносый. Ноздри широкие. За много вёрст чуют все запахи.

И рот маленький. Еле приметный. А вот улыбка яркая - белозубая.

Зато глазищи у Лесовика - преогромные. Яркие да зоркие.

Далеко глаза видят.

Далеко уши слышат.

Далеко нос чует.

Руки Лесовика узловатые. Не белые - коричневатые. Очень сильные, крепкие. Будто клещи стальные - цепкие.

Одет старик Лесовик в длиннополый кафтан из лопуховых листьев. Подкладка у одёжки мягонькая, тёпленькая, из гагажьего пуха сотканная.

Зеленущие штаны из осоки сплетены. Не мнутся, не ломаются, хорошо стираются.

На ногах Лесовика остроносые башмаки, из кедровой коры выдолбленные. Лёгкие. Удобные. Непромокаемые. Непротыкаемые. Башмаки-скороходы. Сами бегут...

Сидит Лесовик на пеньке. Держит сучок в руке. Согнут сучок дугой. На нём лесной паучок натянул паутинку. Тонкую-претонкую. Звонкую-презвонкую. Тронь её, начнёт звенеть. Можешь слушать. Можешь петь.

Лесовик струну щипал и тихонько напевал:

Как вода, текут года.
Все спешат на этом свете.
А зачем спешат?
Куда?..
Вряд ли кто-нибудь ответит.
Не спешит зелёный лес.
И теперь он, как и прежде,
Полон сказок и чудес,
Верен Вере и Надежде...
Я весь век живу в лесу
Средь зверей, деревьев, птиц.
Стерегу их и пасу,
От лесных гоню границ
Оборотней-лиходеев
И любых других злодеев...

Тут стоявшая подле молодая Осинка коснулась веткой головы Лесовика.

Оборвал песню Лесовик. Негромко, ласково спросил:

- Что случилось, звонколистая?

- Белый Пёс рядом, - прошелестела Осинка. - Его ведёт Крот...

- Ему здесь делать нечего, - решил Лесовик. - Пусть Крот ждёт у своей норы... Что ещё?

Торопливой скороговоркой, еле внятно Осинка пролепетала:

- Ядовитые рогатые жуки, острожалые и злые пауки вместе с саблезубыми крысами подошли к Чёрному бору. Вот-вот заявятся сюда...

- Покличь-ка Зяблика.

И минуты не прошло, как над головой Лесовика зазвучала неизменная песенка Зяблика.

Мелодия колыхалась.

Мелодия извивалась.

Будто нитью серебряной с неба спускалась.

Похоже, по этой ниточке спустился на землю и сам Зяблик. Махонькая. Голосистая. Быстрокрылая пичуга.

- Чик. Кик. Пик. Здравствуй, Лесовик. Что прикажешь, что укажешь, я исполню в тот же миг.

- Здравствуй-здравствуй, Зяблик милый! Голосистый. Быстрокрылый. Объясняться недосуг. Выручай нас, милый друг. В Чёрный бор спешат враги. И жуки, и пауки. С ними крыс большая рать. Всех их нужно задержать.

- Как смогу я одержать этакую вражью рать?

- Есть ручей на кромке бора. Он струится с косогора. В нём вода - холодна. И прозрачна. В ней видна...

- Знаю-знаю. - перебил Зяблик.

- Вот и славно. - обрадовался Лесовик. - Пока карабкались по Белому яру, пока спешили сюда. жуки, пауки и крысы, конечно, устали, обязательно захотят холодной да чистой водицы испить из ручья... Угадал?..

- Не угадал. - смущённо признался Зяблик.

- Дам тебе орешек донный. Не простой орешек - сонный. Положи орех в ручей. Только сам воды не пей. Кто водицы той напьётся, шаг шагнёт и сковырнётся. Упадёт и будет спать. Да не час, а двадцать пять...

- По-о-о-онннял! - весело и звонко пропел Зяблик.

Взял орешек донный-сонный.

И улетел.

И сделал так. как повелел мудрый, хитрый Лесовик.






ТРИ ЗАГАДКИ


Вон он сидит, - указал Крот на Лесовика. - Я к своей норе. Там подожду вас.

И ушёл.

Белый Пёс Синий Хвост, Мурзила и Шуршу подошли к Лесовику. Низко-низко ему поклонились.

- Здравствуй, мудрый Лесовик, - почтительно произнёс Белый Пёс Синий Хвост.

- Здравствуй, хитрый Лесовик, - негромко промурлыкал Мурзила.

- Здравствуй, добрый Лесовик. - чуть слышно пискнула Шуршу.

Поднял голову Лесовик. Пристально оглядел друзей. Негромким скрипучим голосом спросил:

- Зачем явились вы, я знаю. С утра сижу здесь и гадаю: дать вам живой воды иль нет?.. Что скажет Белый Пёс в ответ?

Белому Псу почудился подвох в этом вопросе, и он призадумался. По траве синий хвост расстелил. Голову чуть опустил. И глаза, будто в дрёме, закрыл.

А потом вздохнул. Спину разогнул. Распахнул свои глаза. И уверенно сказал:

- В тайге все знают: Лесовик и добр, и мудр, и смел. Перехитрить его никто ни разу не сумел. В обиду слабого - не даст. Обмана - не простит. И он в беде поддержит нас, поможет лес спасти, от трёхглавой Царапкус Полинку увести.

Лесовик помолчал. Головой покачал. Посопел. Потом покашлял, наконец друзьям сказал:

- Путь к живой воде лежит через три порога - три загадки. Отгадаете - будет по-вашему. Не отгадаете - ни с чем уйдёте. Значит, не вам суждено Рябинку-Полинку из беды вызволить.

Сговорились?

- Сговорились, - твёрдо ответил Белый Пёс.

Ухмыльнулся хитро Лесовик. Нацелился лукавым взглядом на Белого Пса. И неспешно, негромко произнёс:

- Ну, так слушай, Белый Пёс. Начну по порядку. Получай-ка, Белый Пёс, первую загадку... Что других зажигает, само не горит. Других потопляет, само не тонет?.. Думай, пока моя подружка голосистая Кукушка не прокукует десять раз... Ну, Кукушечка, начинай!..

Тут же из глубины бора долетело протяжное и звонкое, звонкое да гулкое "'ку-ку!". И Лесовик сказал: "раз".

Неспешно кукует Кукушка. Считает её "ку-ку!" Лесовик. А Белый Пёс Синий Хвост, Шуршу и Мурзила думают.

- Может, это молния, - бормочет в усы Мурзила.

- Наверно, это Оборотень, - гадает Шуршу.

А Белый Пёс молчит. Задумался. Закаменел.

Белый Пёс соображает. А Кукушка кукует. А Лесовик считает:

- Восемь... Девять... Десять... Всё!.. Отвечай!.. Что других зажигает - само не горит, других потопляет - само не тонет?

- Слово! - выпалил Белый Пёс.

- Верно! И как ты смог угадать?.. Молодчага! Теперь слушай вторую загадку. Без крыльев, а летает, нету рта, а поёт... Начинай, Кукушечка!

И опять Кукушка куковала, а Лесовик считал:

- Раз... Два... Три... Четыре... Пять...

Мурзила потерянно бормотал:

- Ведь такого не бывает, что без крыльев, а летает... Может, это вертолёт...

- Вертолёт же не поёт, - возразила Шуршу.

Видя, что Белый Пёс затрудняется с ответом, Кукушка начала куковать реже и реже. Но хоть и намного медленнее, всё-таки счёт неодолимо приближался к десяти.

Когда до десяти оставалось всего одно "ку-ку!", из чащи выскочил Ветер, гуднул в ухо Белому Псу: "Это я!" - и умчался прочь.

Десять раз прокуковала Кукушка. Лесовик, победно ухмыляясь, насмешливо спросил:

- Ну, так кто без крыльев, а летает, нету рта, а поёт?

- Ветер! - отчеканил Белый Пёс.

- Молодец! - Лесовик спрыгнул с пенька, подбежал к Белому Псу, поцеловал его в холодный нос. - Решай третью загадку. Кто всю жизнь бежит от ночи, а прибегает к ней?.. Давай, Кукушечка!..

Кукует Кукушечка.

Считает Лесовик.

А Белый Пёс, Мурзила и Шуршу думают...

Ох, как трудно думают.

Ой, как долго думают.

Мурзила про себя бормочет:

- Это кто ж бежит от ночи? Кто же это спать не хочет?

- Коль от ночи убегает, как же к ней он прибегает? - недоумевает Шуршу.

Белый Пёс глаза закрыл. Низко голову склонил. Всё гадает Белый Пёс, как ответить на вопрос.

Кукушке жаль друзей, и она кукует всё реже и реже.

А Лесовик не замечает. Потихоньку считает. Хоть и медленно, но всё же счёт тихонько набегает.

- Пять... Шесть... Семь... Восемь... Девять... Десять... Ну! Кто всю жизнь бежит от ночи а прибегает к ней?.. Не знаешь?

- Знаю!

-Кто?

- День! Гав!.. Гав!.. Гав!..

- Твоя взяла, - признался Лесовик. - Пойдём. Я покажу тебе родник. Родник воды живой. Теперь он мой и твой...






ЖИВАЯ ВОДА




И завёл их Лесовик в гаёжный урман, в гакую глухомань, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Деревья там стояли гесно, сплетясь ветвями и корнями. Густой зелёный полумрак застыл меж тёмными стволами.

Не слышно птиц. И нет следов. Как будто это царство смерти.

Мох под ногами не хрустит.

Ломаются без треска ветки.

- Страшно? - спросил Лесовик.

Усмехнулся Белый Пёс.

Отмахнулся Белый Пёс.

И сказал спокойно, тихо неунывный Белый Пёс:

- Мы тебя уважаем. Мы тебе доверяем. Потому хоть куда за тобою шагаем.






- В тебе живут добро и сила, - подал голос свой Мурзила. - Значит, ты не подведёшь, куда нужно приведёшь.

- Уже привёл, - улыбнулся Лесовик.

Белый Пёс, Мурзила и Шуршу заозирались по сторонам, отыскивая родник живой воды. Но ничего не увидели.

Ухом Пёс к земле приник.

- Где-то здесь журчит родник... Но где он?..

- И я слышу, - пискнула Шуршу. - Ещё как слышу!.. Сейчас я по звуку, как по ниточке, доберусь до родничка.

И пошла... пошла, чутко прислушиваясь к глухому, еле уловимому родниковому журчанью.

Остановилась подле высокого, ветвистого, усыпанного сизыми шишками кедра.

- Кажется, здесь...

И принялась разрывать мох.

Белый Пёс и Мурзила стали ей пособлять.

Едва раскидали моховой покров, как из-под кедрового корня выползла тоненькая, прозрачная водяная змейка. Чуть отползла от кедра и пропала, юркнув под пенёк.

- Ну, берите живую воду, - сказал Лесовик.

- Во что её набирать? - забеспокоилась Шуршу.

- В самом деле, во что? - озадачился и Мурзила. - У нас ни ведра, ни бутылки... Даже непромокаемого полиэтиленового мешочка нет... Вот так фокус!

Обступили друзья Лесовика и наперебой:

- Помогай, Лесовик...

- Выручай, Лесовик...

- Что-нибудь придумай, мудрый, добрый, хитрый Лесовик...

Подошёл Лесовик к огромной берёзе.

- Дай, Берёза, берёсты на туесок.

Что-то захрустело, зашуршало, и от берёзового ствола отслоился и упал к ногам Лесовика большущий лоскут бересты.

Сорвал Лесовик конопляную веточку, размочалил стебелёк, раздёргал на нити. И давай ими из бересты туесок сшивать.

Получилась ёмкая и очень удобная посудинка. С ручкой. С крышкой. Лёгкая непроливашка.

Набрал Лесовик полный туесок живой воды. Подал Белому Псу. Посоветовал:

- Прибежите к Рябинке-Полинке, сперва оглядитесь, чтоб вблизи недруга не было. Потом плесните живой водой на её листья.

Превратится рябинка в девицу с корнями вместо ног. Обрызгайте корни водицей, и пойдёт, зашагает девица. Где вы, враги пока не знают, и вас они не ожидают. А пауки, жуки и крысы до завтрашнего дня будут дрыхнуть у ручья.

Уж так сердечно да искренно благодарил Белый Пёс доброго, хитрого, мудрого Лесовика, так низко ему кланялся, что старик Лесовик расчувствовался. Обнял Пса за шею.

Поцеловал трижды в холодный мокрый нос. Потом обнял и расцеловал Мурзилу. И даже серую мышку Шуршу чмокнул в серую щёчку.

Белый Пёс подхватил зубами туесок с живой водой, но отойти не успел: Лесовик его остановил:

- Ты думаешь, Фурфура Царапкус, Лешак и Оборотень выпустят вас с Полинкой из тайги? - спросил Лесовик.

Опешил Белый Пёс Синий Хвост. Опустил туесок на траву.

- Ты прав, мудрый Лесовик. Не выпустят.

- То-то, - укорил Лесовик. - Эх вы... Торопыги... Дам я вам смертный корень...

Подал Мурзиле небольшой, тонкий корешок. Зажал его Мурзила в зубах.

- И что с ним делать? - спросила Шуршу.

- Девицу освободите - в гущу леса отойдите. Бросьте этот корешок прямо в воду, в туесок. Станет мёртвою вода. И от брызг её тогда всё живое мёртвым станет. Царапкус про то не знает. И не ведает Лешак. Поняли?.. Вот только так... Только так вы нечисть эту можете свести со свету...

Друзья ещё... и ещё... и ещё раз поблагодарили Лесовика за живую воду и волшебный корень, за добрые советы и наставления.

Растроганный Лесовик смахнул слезу и сказал:

- Пора... И будьте осторожны. Напасти всякие возможны. Настороже всё время будьте. Мои советы не забудьте...






ПОЛИНКА




Крот поджидал их у воротец подземного перехода.

- Фу!.. Наконец-то! - радостно воскликнул он, кидаясь навстречу. - Я уж вас и ждать устал...

Выслушав рассказ Белого Пса о встрече с Лесовиком, Крот заспешил в обратный путь.

Тот оказался намного легче, чем путь сюда. Сюда они карабкались по тёмному тесному лазу в гору. Отсюда - спускались вниз, потому не устали и не задохнулись.

Крот проводил их до реки. Подождал, пока приплыли Осётр с Осетрёнком.

На прощание Крот со всеми обнялся, бормоча:

- Ах, как жалко мне, друзья, с вами расставаться. Хоть и знаю: вам нельзя дольше оставаться...

Белый Пёс Синий Хвост крепко-крепко обнял Крота. Потёрся белой щекой о тёмно-коричневую щёку. Молвил, не тая грусти:

- Настал прощанья нам черёд. Ну, до свиданья, милый Крот. Ты выручил не только нас. Тайгу ты от злодеев спас. Спасибо, добрый, храбрый Крот. Прощай! А нам пора вперёд...

И опять стремительно и неукротимо неслись по волнам Осётр с Осетрёнком. На одном стоял Белый Пёс Синий Хвост с туеском в зубах. На другом - золотистый полосатый Мурзила с волшебным корнем.

А Шуршу на синем хвосте качается. В прохладных брызгах купается. Улыбается во весь рот. И кричит озорно: "Вперёд!"

Не приметили, как приплыли к той прибрежной полянке, где их недавно выследила Очковая Змея.

Распрощались с осетрами. Потом осторожно, крадучись, не высовываясь из травы и кустов, добрались до поляны, где стояла Рябинка-Полинка.

И тут услыхали гнусавый, надтреснутый голос Оборотня. Поспешно схоронились за кустом. Прислушались...

- Ну!.. Где твои спасители? - голосил Оборотень. - Ха-ха!.. Скоро их сюда приволокут. Лешаку на ужин... Но ты их можешь спасти, если согласишься выйти замуж за Лешака!

Устало вздохнула Рябинка-Полинка.

- Не верю тебе. Оборотень. Ни словечку не верю. Не даст тайга в обиду Белого Пса и его друзей.

- Не веришь? - завопил Оборотень. - Скоро поверишь! Ещё как поверишь, когда вот здесь, прямо перед тобой, учинит Лешак над ними расправу...

- Уйди... - простонала Рябинка-Полинка. - Сгинь.

- Узнаешь... Увидишь... Покаешься... - злобно проурчал Оборотень и укатился к Лешаку.

Вот тогда и вышли из укрытия Белый Пёс, Шуршу и Мурзила.

Ах, как обрадовалась им Рябинка-Полинка. Даже заплакала от радости.

Белый Пёс Синий Хвост набрал в рот живой воды и опрыскал Рябинку-Полинку.

Красным градом раскатились по поляне рябиновые ягоды.

Зелёным хороводом закружились в воздухе листочки.

Бесшумно, как неведомые птицы, сорвались и улетели ветки.

И на месте рябинового дерева оказалась прекрасная девица.

Косы русые до пят. Звёздами глаза горят. Жемчугами блещут зубы. Земляники ярче губы. Стан на диво тонкий, гибкий. От одной её улыбки стало так вокруг светло, будто солнышко пришло.

Вот только шагнуть, с места сойти Полинка никак не смогла: ноги её к корням приросли.

Белый Пёс снова набрал в рот живой воды и прыснул на корни.

Отстали Полинкины ноги от корней. Шагнула девица-красавица раз. Шагнула два. И пошла.

Кинулись к ней Белый Пёс, Мурзила и Шуршу.

Как они возликовали. Кувыркались и скакали. Хохотали и кричали.

Их Полинка обнимала. Гладила да целовала.

Так они развеселились. Так шумели. Так резвились... Всю тайгу разворошили. Всех подняли, всполошили...

Прилетели стаи птиц - дятлов, галок и синиц... ястребов, дроздов, чижей... сов, кукушек и ронжей...

Примчались звери всех пород. Затеяли вдруг хоровод. Кто хрюкает, а кто трубит. Кто завывает, кто рычит...

Такой подняли шум и гам, что слышно стало даже там, в злодейском логове глухом - у Царапкус с Лешаком...






ВОЛЯ И СВОБОДА


Первой встревожилась Полинка.

- Ой!.. Сейчас сюда вся нечисть сбежится-слетится. Мы погибнем...

- Пусть сбегаются-слетаются... - Белый Пёс хитро улыбнулся. - Нам это и нужно.

Кинул смертный корешок в берестяный туесок. Вода в нём закипела. Сперва позеленела. После почернела.

Едва проделал он это, как птиц и зверей окатила тревога










Смолкли птицы.

Звери стихли.

Отступили от центра поляны, прижались к опушке.

А на поляну выкатился Оборотень.

Увидал он Полинку, БелогоПса. Мурзилу и Шуршу.

Увидал и обомлел.

Так выпучил свои глазищи, что те стали как два воздушных шара. Раззявил ротище, словно изготовился всех проглотить. Три раза икнул. Два раза чихнул. И только потом еле внятно прорычал:

- Этто ктто?.. Этто

чтто?.. Я сейчас вссех васс...

Белый Пёс к нему шагнул. Ветку пихты обмакнул в берестяный туесок. И вперёд ещё шажок. К Оборотню подступил и водою окропил.

Оборотень жутко взвыл. Раз пятнадцать подскочил. На траву плашмя упал. Словно льдинка, таять стал. Через миг его не стало. Будто вовсе не бывало.

Вопли Оборотня услыхали и Фурфура Царапкус, и Лешак.

Услыхали и кинулись спасать Оборотня.

И вот уже стали слышны на поляне треск сучьев, хруст сломанных деревьев, утробный крик вывернутых пней. Это продирался сквозь чащу Лешак.

И все ближе, ближе и ближе шум и скрежет крыльев летящей трехголовой Фурфуры Царапкус.

- Скорее прячьтесь все в лесу! - крикнул Белый Пёс. - Затаитесь там, чтоб не слышно, не видно!..

Едва птицы, звери и Полинка с Белым Псом, Мурзилой и Шуршу успели схорониться в лесной чащобе, как над поляной распласталась трёхглавая Фурфура Царапкус.

Три злых горящих глаза, как три прожектора, нацелились на то место, где совсем недавно стояла Рябинка-Полинка. Но там, кроме кучи веток, листьев и рассыпанных красных ягод, ничего не было.

- Кто посмел? - взвизгнула первая голова.

- Куда дел? - рыкнула вторая голова.

А третья голова по-змеиному прошипела:

- Мы сейчас их след найдём. Вмиг догоним и сожжём...

Фырча. Рыча. И скрегоча, Фурфура Царапкус опустилась на поляну.

Все три головы Царапкус принялись высматривать да вынюхивать Полинкины следы. Так увлеклись, не приметили, не расслышали, как сзади подскочил Белый Пёс и окропил Царапкус мёртвой водой.

Охнула Фурфура Царапкус.

Дрогнула Фурфура Царапкус.

И стала таять...

Таять...

Таять...

И... нет Фурфуры Царапкус.

Растаяла.

Пропала.

Как её и не бывало...

Снова звери и птицы заполнили поляну.

На разные голоса, всяк на свой лад, они благодарили Белого Пса, Мурзилу и Шуршу, поздравляли счастливую красавицу Полинку.

Даже когда совсем рядом раздался рёв Лешака, никто не побежал прятаться. Звери лишь неохотно расступились, пропустив Лешака на поляну.

- Где моя невеста? - взревел Лешак.

- Вот я, - насмешливо откликнулась Полинка, выступив вперёд.

- Где наша владычица, всесильная и непобедимая Фурфура Царапкус?! - взвыл Лешак так, что деревья вокруг покачнулись.

Шагнув к нему, Белый Пёс гордо и громко ответил:

- Больше нет в тайге злодейки. Нет трёхглавой лиходейки. Растворилась без следа. Провалилась в никуда. И тебе пора туда!

- Так это ты... ты расколдовал мою невесту? - зарычал Лешак, наступая на Белого Пса.

- Я! - отчеканил Белый Пёс, опуская пихтовую веточку в туесок.

- И я! - громко промурлыкал Мурзила, становясь рядом с Белым Псом.

- И я! - изо всех сил пискнула Шуршу, подходя к Мурзиле.

- Тты!.. Рраззорву на части!.. Все вы в моей власти!..

Раскинул Лешак страшные шипастые, когтистые лапищи. Разинул клыкастую пасть. То ли рявкнул. То ли крякнул. То ли взвыл. И кинулся на Белого Пса.

Белый Пёс взмахнул мокрой пихтовой веткой, обрызгал Лешака.

На землю Лешак упал. По траве кататься стал. После начал кувыркаться и в размере уменьшаться. Меньше... Меньше становился... И куда-то провалился.

Тут началось такое веселье, такое торжество, какого тайга отродясь не видывала и не слыхивала.

Рыжая Белочка запрыгнула на высокий пень, взмахнула длинным прутиком, и несметный хор запел:

В тайге сегодня торжество,
Его мы ждали больше года.
В тайге сегодня Рождество:
Родились Воля и Свобода.
И этот праздник нам принёс
Отважный, добрый Белый Пёс...
Белый Пёс - воля!
Белый Пёс - свобода!
Белый Пёс - победа!

Гремела...

Звенела...

Перекатывалась громовыми волнами победная песня освобожденных обитателей тайги.

Её пел могучий и дремучий древний Лес.

Пела великая, неукротимая, неиссякаемая Река.

Пели вышедшие из нор, берлог, гнёзд Звери и Птицы.

Пели Цветы и Травы...






РАССТАВАНИЕ




Когда таёжные всевозможные звери и птицы, муравьи, бабочки и стрекозы - все вдоволь навеселились, всласть напелись, до упаду наплясались, тогда Полинка, Белый Пёс. Мурзила и Шуршу стали прощаться с Тайгой и её обитателями.

Прошание получилось очень долгим и трогательным.

Звери обступили Полинку со всех сторон.

Каждый хотел до неё дотянуться. Каждый хотел её лапой коснуться. Каждый желал лизнуть её в щёку иль в нос.

Рядом с Полинкой стоял Белый Пёс.

Был он красив. Могуч. Величав. Ярко белел на зелени трав. Синим хвостом, словно флагом, махал. Лапы всем жал. Всех обнимал.

Подле стоял полосатый Мурзила. Вот где осанка. Гордость. И сила. Весь он как будто из золота слит. Шубка на солнце ярко блестит. Птицы и звери к нему подбегают. Жмут ему лапу, удачи желают.

Шуршу, чтобы все её увидали, пришлось забраться на пенёк. К ней тоже птицы подлетали. И звери тоже подбегали. Благодарили. Лапку жали. Счастливого пути желали. Благие чувства выражали кто как умел и кто как мог...

Все таёжные звери и птицы провожали Полинку, Белого Пса, Мурзилу и Шуршу до ближайшей лесной дороги.

Впереди семенила Рыжая Белочка. Следом вышагивали Белый Пёс Синий Хвост и Мурзила. Чуть приотстав, тесно окруженная зверями, выступала Полинка. Шуршу пристроилась у неё на плече.

Деревья ветками махали. Они грустили и вздыхали. И уходящим вслед шептали:

- До встречи... До скорой... Прощайте... Пока...

- Мы скоро вернёмся. Наверняка! - деревьям ответно кричала Шуршу. - Вы не грустите. Я очень прошу!..

Над лесом птичий хоровод в сто сотен голосов поёт:

Ах, как грустно расставанье.
Хорошо - не навсегда.
До свиданья...
До свиданья...
Приходите вновь сюда!...

Все вместе вышли они к лесной дороге.

Полинка, Белый Пёс, Мурзила и Шуршу направились по ней, а таёжные обитатели остались.

- Вот в моё село тропинка, - тихо молвила Полинка. - Как мне вас благодарить?.. Как без вас я стану жить?

Так горестно, так жалобно проговорила, что...

У Мурзилы появилась на усах грустинка.

По щеке Шуршу скатилась круглая слезинка.

Белый Пёс наморщил нос: приуныл. Белу голову понуро опустил. А потом Полинке Белый Пёс сказал:

- У тебя, Полинка, грустные глаза. У тебя. Полинка, на лице печаль. Нам с тобой. Полинка, расставаться жаль. Только ждёт давно нас опустевший дом. Мы тебя, Полинка, навестим потом.

- Не грусти, Полинка, - промурзил Мурзила.

- Не тоскуй, Рябинка, помни всё, что было... - добавила Шуршу.

Полинка обняла Белого Пса за шею, погладила его по пушистой шёрстке. Ласково спросила:

- Что тебе неймётся, почему спешишь?

- Ждёт нас не дождётся лучший друг - Малыш. Он нас ждёт и просит воротиться в дом. Кто же друга бросит, позабыв о нём? Мы скучаем тоже. Как, скажи, нам быть, если мы не можем друг без друга жить?

- Я всё-всё поняла! - воскликнула Полинка. - Вы настоящие друзья, и вам мешать не стану я.

И они стали прощаться. Обниматься да целоваться.

Полинка долго стояла, глядя вслед Белому Псу с Шуршу на спине и Мурзиле, которые уходили всё дальше и дальше...