«Мы не знаем пощады...»
А. А. Петрушин
Тайна сургутского узника
Сургутяне помнят о таинственном узнике. 15 сентября 1990 года в городской газете был опубликован очерк В. Кузнецовой «Из греков в варяги». Основываясь на своих детских впечатлениях и на воспоминаниях ныне покойного журналиста Н. Ездакова, автор попыталась рассказать о судьбе Николаева и... допустила много неточностей. Главная ошибка: она посчитала, что Николаев – это Манолис Глезос, национальный герой Греции.
Настоящее имя этого человека – Никос Захардиадис.
Он часто пользовался чужими документами – такой была участь коммуниста-подпольщика. В Сургуте его знали как Николая Николаевича Николаева.
Во главе партии
Он родился 27 апреля 1903 года в г. Бурсе (Турция) в бедной семье грека-табачника. С ранних лет работал в порту, потом стал моряком. В 1923 году вступил в коммунистическую партию Греции, руководил партийными организациями в крупных городах: Пирее, Волосе, Салониках... За революционную деятельность подвергался преследованиям. В 1935 году был избран Генеральным секретарем КПГ.
Чтобы понять его жизнь, нужно знать некоторые события новейшей истории Греции. В ноябре 1935 года в стране была реставрирована монархия. В ответ компартия призвала трудящихся к всеобщей забастовке протеста, которую власти подавили с помощью войск и танков. Несмотря на террор, народный фронт Греции получил на выборах 15 мест в парламенте. Захардиадис стал депутатом. Революционное движение ширилось. Казалось, достаточно еще одного натиска...
Но за день до намеченного выступления генерал Метаксас установил фашистскую диктатуру. Получив от короля Георга II неограниченные полномочия, он ввел осадное положение, распустил парламент и начал массовые аресты коммунистов. Суд приговорил Захардиадиса к четырем годам тюрьмы. Выйти на свободу в 1940 году ему не удалось: в Грецию вторглись войска Муссолини и Гитлера. 27 апреля 1941 года они заняли Афины. Греческая полиция выдала Захардиадиса гестапо. Так он попал в концлагерь Дахау.
В борьбе с фашизмом греки в кустах не отсиживались: создали национально-освободительный фронт (ЭАМ), а затем объединились в 120-тысячную народно-освободительную армию (ЭЛАС). К лету 1943 года она освободила от фашистов треть материковой части Греции. В это время на полуостров высадились английские войска. При их поддержке правительство «национального единства» пыталось разоружить ЭЛАС. Началась гражданская война. Огонь удалось прекратить только в феврале 1945 года. ЭЛАС была распущена. Однако после реставрации монархии братоубийственная война вспыхнула с новой силой.
Возвратившись на родину, Захардиадис возглавил борьбу против англичан и монархистов. Организованная при его активном участии Демократическая армия Греции (ДАГ) освободила северные районы страны, где создано Временное правительство.
Казалось, достаточно еще одного удара, и в Греции будет установлен новый строй. Такой, как в соседних странах: Албании, Болгарии, Югославии. Но в это время И. Сталин поссорился с И. Броз Тито. По воспоминаниям Н. Хрущева, «вождь народов» не скрывал своих намерений военного вторжения в Югославию. В такой обстановке Тито мог вполне обоснованно опасаться за свой тыл: Захардиадис находился под сильным влиянием Сталина. Генсек КПГ заявлял, что «...предательство Тито создает для народно-демократического движения в Греции серьезные затруднения».
В октябре 1949 года ДАГ вынуждена была прекратить военные действия. Коммунистический режим в Греции не состоялся. Греческий народ устал от длительных и кровавых междоусобиц. Сражения на земле древней Эллады были не шуточные. В них участвовали танки, боевые самолеты, тяжелая артиллерия: стороны несли большие потери. Расстрелы заложников не могли остановить разложение армии по методике «красного террора». Остатки деморализованной ДАГ были выведены в Албанию и Болгарию, а Захардиадис вылетел в Москву.
В октябре 1952 года он с трибуны XIX съезда ВКП (б) заклеймил позором «предательскую клику Тито». Досталось и «внутренним врагам в партии: дезертирам, соглашателям и оппортунистам».
Как известно, Сталин не выступал на этом съезде, но после его окончания «выразил благодарность всем братским партиям и группам, представители которых почтили съезд своим присутствием».
Сталин вскоре умер. В тот год генсеку КПГ исполнилось пятьдесят лет.
Лицо без гражданства, или Ловушка
После смерти Сталина руководство КПСС стало искать пути примирения с Тито. В 1955 году Хрущев, Булганин и Микоян посетили Югославию и приняли так называемую Белградскую декларацию, которая положила начало сближению двух стран. В приветственном письме XX съезду КПСС Тито подчеркнул необходимость «...устранять в ежедневной практике все те элементы, которые могли бы воспрепятствовать укреплению нашего взаимного доверия». Захардиадиса он не назвал, но намек, похожий на ультиматум, был понят.
В апреле 1956 года Генеральный секретарь компартии Греции Никос Захардиадис прибыл в Москву и исчез... Появился Николай Николаевич Николаев... Лицо без гражданства. Директор лесхоза в небольшом городке Боровичи, что в Новгородской области. Кто и как убедил его сменить имя и скрыться в глухих новгородских лесах? Думаю, был использован безотказный, проверенный временем довод: «Это нужно партии». На деле все оказалось ловушкой. Сменив свои документы на советский «вид на жительство», он до конца дней утратит настоящее имя.
В Боровичах Захардиадис – «Николаев» прожил шесть лет. Вел себя тихо, незаметно. Воспитывал маленького сына Алексея, мать которого осталась в Греции. Сын от первого брака Павел заканчивал Московский университет, собирался стать журналистом. Как лицо без гражданства «Николаев» находился под административным надзором местной милиции. Ждал, когда изменится обстановка, и его вновь призовут возглавить партию. А время шло, и нетерпение нарастало.
В мае 1962 года он заявил о своем намерении выехать за границу. В органах возник переполох. Было решено поменять ему место жительства на более отдаленное. Реакцию «Николаева» на это решение отразил в своем рапорте начальник паспортного отделения Боровичского отдела милиции Копылов:
«Николаеву было разъяснено, что его выезд за границу возможен по предоставлению им национального паспорта или другого заменяющего его документа. На это Николаев ответил, что он уже знает об этом, так как якобы с аналогичной просьбой обращался в ЦК КПСС, и ему ответили, что его выезд нецелесообразен. На вопрос, как у него дела, Николаев ответил, что он уволен, находится без работы, что ему по приказу директора леспромхоза предлагают выехать в Тюменскую область. Но это идет вразрез с его желаниями, так как ему скоро исполнится 60 лет, он нездоров, имеет право на пенсию, климат Тюменской области ему не подходит. Николаеву было заявлено, что поскольку его должность сократилась и он с работы уволен, имеется распоряжение о переводе его на работу в Тюменскую область... Николаев заявил... что с сегодняшнего дня он ежедневно с сыном будет ходить на вокзал и ожидать, когда работник милиции купит ему билет и посадит в вагон, что ключи от квартиры он вручит работнику милиции, который к нему будет прислан, или выбросит их в реку Мету. Такие высказывания Николаева прерывались, ему разъяснялось, что он должен сам назвать дату, когда он собирается выехать с учетом времени на сборы, а также окончания учебы сына в школе (сын заканчивал учебу в школе 30 мая), что работники милиции покупать ему билет и сажать его в вагон полномочий не имеют, и он должен делать это сам. Николаев вновь заявил: «Назовите мне дату выезда, я запишу ее в дневник и выполню ваши указания, но билет покупать не стану, так как у меня нет денег. Пусть меня милиция высаживает в пути, пусть мой сын, который со мной поедет, понервничает. Я понимаю, что все это исходит из ЦК КПСС, я не глупый человек и понимаю, почему не разрешают приезд ко мне моим друзьям из Ташкента (там проживали бывшие бойцы ЭЛАС – _А.П_.), как и мне не разрешили бы поездку туда». Николаеву на это было сделано разъяснение, что все это является его домыслами, так как лично ему по просьбе дважды разрешались поездки в Москву. На это Николаев заявил вновь, что он все понимает, что его «считают политическим преступником, что если к нему до настоящего времени приезжали только три человека, то, несмотря на запрет, куда бы его ни выслали, хоть к Ледовитому океану, друзья приезжали и будут приезжать десятками...».
Побеги и голодовки
Как бы то ни было «Николаеву», как лицу без гражданства, пришлось подчиниться давлению и отправиться к новому далекому и последнему месту жительства – в Сургут. Там его приняли на работу, выделили жилье по улице Ленина, 29. В Сургуте он прожил больше десяти лет. В августе 1962 года сын Алексей поступил в суворовское училище в г. Дзауджикау (ныне Владикавказ – А. П.). Павел работал в АПН. Через год «Николаев» вышел на пенсию и поселился в домике по улице Кедровой, который сохранился до настоящего времени. Хозяин дома – Иван Михайлович Велижанин вспоминает.
– Хороший человек был. Умный, грамотный... своего хозяйства у него никакого не было. Только книги да радиоприемник, забыл его название...
– «ВЭФ»?.. «Спидола»?
– Во, точно, она самая... Он все время радио слушал. Умнющий, все на свете знал. Сам Василь Васильевич (первый секретарь горкома Бахилов – _А.П_.) приходил к нему советоваться. Алешка-сын на каникулы приезжал. Он тогда в суворовском учился. И другой – старший, который в Москве в газете работал, тоже бывал, правда, реже. И дочь один раз навещала...
– Разве у него была дочь?
– Она с матерью в Чехословакии жила. Трое детей у Николая Николаевича было, и все от разных жен. Детей к нему пускали. А вот друзей его по прежней жизни не жаловали. Он от этого тосковал... Я тогда у геологов работал шофером. По зимнику в Тобольск гонял. Как-то раз просит Николай Николаевич: «Можно я с тобой поеду?». Я как бы в сомнении: «Так нельзя тебе выезжать из Сургута». А он: «Только зимник посмотрю». Ну и поехали. Приехали в Тобольск, он говорит: «Купи мне билет на самолет до Тюмени, я туда слетаю и вернусь». Я сделал все, как он просил, а позже узнал, что его поймали в Свердловске. И после того случая переселили в другое место, подальше от таких, как я.
Итак, зимний побег «Николаеву» не удался. Верных ему бойцов ДАГ, добиравшихся из Ташкента до Сургута, к нему не допускали. И опальный генсек решился на новый побег – по Оби. Снова добрался только до Тобольска и понял, что границы надзора ему не преодолеть.
Оставалось одно – вернуть себе настоящее имя. Обратился он в паспортный отдел УВД: «Возвращаю вам «вид на жительство» и прошу заменить его на «вид на жительство – политэмигрант», как мне по закону положено. По этому поводу я обращался к вам несколько месяцев тому назад, но ответа не получил».
Непосвященный в тонкости административного плана читатель пожмет плечами: «Какая разница?». Большая.
Вид на жительство – безымянный документ. В него можно вписать любую фамилию, какая на ум придет. Захардиадис в 1956 году согласился на производные от своего имени – Никос – Николай – установочные данные. Думал, чужие документы ему потребуются ненадолго. Оказалось – почти на 20 лет. За видом на жительство политэмигранта стоит конкретное лицо, вынужденное по каким-то обстоятельствам временно скрывать свое настоящее имя. На запрос тюменской милиции исполком Союза общества Красного Креста и Красного Полумесяца в Москве, где должны хранить сведения о политэмигрантах, не давал ответа. Тогда «Николаев» объявил голодовку и продолжал ее не день, не два, а шесть месяцев. Полгода.
Старушка, проживавшая с ним по соседству, рассказывала:
– Долго голодал. Я его часто навещала, беспокоилась, не помер ли Николай Николаевич. Он только воду пил: минеральную и кипяченую. Иной раз дольку апельсина – их ему друзья из Ташкента посылали – в рот положит. Лежал прямо в одежде, в шапке и рукавицах. Топить квартиру не мог, сил не было. Алешка на каникулах был, а кушать при голодном отце стеснялся. А тот ему: «Не обращай внимания, сынок, я на еду не реагирую». Он такой спокойный был, Николай Николаевич, никогда слова резкого от него не слышала. Сына младшего сильно любил. Тот с сургутской девчонкой дружил. Отец хотел, чтобы они поженились. И мать ее часто к нему приходила. Он потом недоволен был, что Алешка другую жену себе выбрал. В Воронеже. Там учился в университете после суворовского училища. Почему голодал Николай Николаевич? Да я не знаю. Он о себе ничего не рассказывал. Будто бы какой-то документ ему власти не давали.
16 июля 1970 года «Николаева» признали политэмигрантом. Он одержал важную победу за обретение своего имени. О его судьбе знали соратники по ДАГ и ЭЛАС. Иногда им удавалось прорваться к нему через плотную систему надзора. Полученная ими информация об участии Генсека лихорадила греческую компартию.
Зачем прилетал в Сургут к «Николаеву» Б.Н. Пономарев, бывший в то время секретарем ЦК КПСС? Можно предположить: для того, чтобы убедить политэмигранта добровольно отказаться от должности Генерального секретаря КПГ. Наверное, был назван и преемник. Почему в это время «Николаев» начал вторую голодовку? Тоже шестимесячную. (Он тогда занимал половину дома № 31 по улице Нагорной. Рядом – круглосуточный открытый милицейский пост). Голодовка отнимала последние силы, но он не сдавался и добился своего: в Сургут прилетел Флоракис.
Они были знакомы еще с 30-х годов. В 1941 году Флоракис стал коммунистом, участвовал в партизанском движении, в ДАГ командовал дивизией, с 1950 года – член ЦК КПГ. С «Николаевым» в Сургуте он встретился, уже будучи в ранге члена политбюро и претендента на пост лидера в партии.
– Как тот, что в Сургуте жил, кричал на приезжего! – вспоминает бывшая официантка в гостинице «Северная», единственная свидетельница их встречи. Содержания она не знает, говорили не по-русски.
Вскоре «Николаев» узнал, что Флоракис стал первым секретарем компартии Греции. Это при живом-то Генеральном секретаре! Его протест выразился в форме ультиматума. «Николаев» предупредил: если не получит от него ответа – покончит жизнь самоубийством.
...1 августа 1973 года срок ультиматума истек. Сплетенная им самим удавка – такой во время гражданской войны в Греции приводили в исполнение приговоры – мгновенно перехватила горло.
Смерть зарегистрировали в Тюменском городском загсе: «от сердечной недостаточности». Сердце, мол, не выдержало
– человеку семьдесят лет. Как мне рассказывали, Никос лежал в гробу, похожий на Зевса – мифического хозяина Олимпа. Густая борода, медальный греческий профиль. Его похоронили в Тюмени на Червишевском кладбище под чужим именем. На похороны приезжали его сыновья и кто-то из посольства Греции. По словам одного участника скорбной церемонии, «Николаев» оставил предсмертное письмо, в котором завещал свое единственное богатство – библиотеку – городу Сургуту. Но и завещание, и книги пропали. Мистика, но многие из тех людей, кто их присвоил, плохо кончили. Может быть, оставшимся в живых еще не поздно вернуть городу завещанные книги?
А. А. Петрушин
Тайна сургутского узника
Сургутяне помнят о таинственном узнике. 15 сентября 1990 года в городской газете был опубликован очерк В. Кузнецовой «Из греков в варяги». Основываясь на своих детских впечатлениях и на воспоминаниях ныне покойного журналиста Н. Ездакова, автор попыталась рассказать о судьбе Николаева и... допустила много неточностей. Главная ошибка: она посчитала, что Николаев – это Манолис Глезос, национальный герой Греции.
Настоящее имя этого человека – Никос Захардиадис.
Он часто пользовался чужими документами – такой была участь коммуниста-подпольщика. В Сургуте его знали как Николая Николаевича Николаева.
Во главе партии
Он родился 27 апреля 1903 года в г. Бурсе (Турция) в бедной семье грека-табачника. С ранних лет работал в порту, потом стал моряком. В 1923 году вступил в коммунистическую партию Греции, руководил партийными организациями в крупных городах: Пирее, Волосе, Салониках... За революционную деятельность подвергался преследованиям. В 1935 году был избран Генеральным секретарем КПГ.
Чтобы понять его жизнь, нужно знать некоторые события новейшей истории Греции. В ноябре 1935 года в стране была реставрирована монархия. В ответ компартия призвала трудящихся к всеобщей забастовке протеста, которую власти подавили с помощью войск и танков. Несмотря на террор, народный фронт Греции получил на выборах 15 мест в парламенте. Захардиадис стал депутатом. Революционное движение ширилось. Казалось, достаточно еще одного натиска...
Но за день до намеченного выступления генерал Метаксас установил фашистскую диктатуру. Получив от короля Георга II неограниченные полномочия, он ввел осадное положение, распустил парламент и начал массовые аресты коммунистов. Суд приговорил Захардиадиса к четырем годам тюрьмы. Выйти на свободу в 1940 году ему не удалось: в Грецию вторглись войска Муссолини и Гитлера. 27 апреля 1941 года они заняли Афины. Греческая полиция выдала Захардиадиса гестапо. Так он попал в концлагерь Дахау.
В борьбе с фашизмом греки в кустах не отсиживались: создали национально-освободительный фронт (ЭАМ), а затем объединились в 120-тысячную народно-освободительную армию (ЭЛАС). К лету 1943 года она освободила от фашистов треть материковой части Греции. В это время на полуостров высадились английские войска. При их поддержке правительство «национального единства» пыталось разоружить ЭЛАС. Началась гражданская война. Огонь удалось прекратить только в феврале 1945 года. ЭЛАС была распущена. Однако после реставрации монархии братоубийственная война вспыхнула с новой силой.
Возвратившись на родину, Захардиадис возглавил борьбу против англичан и монархистов. Организованная при его активном участии Демократическая армия Греции (ДАГ) освободила северные районы страны, где создано Временное правительство.
Казалось, достаточно еще одного удара, и в Греции будет установлен новый строй. Такой, как в соседних странах: Албании, Болгарии, Югославии. Но в это время И. Сталин поссорился с И. Броз Тито. По воспоминаниям Н. Хрущева, «вождь народов» не скрывал своих намерений военного вторжения в Югославию. В такой обстановке Тито мог вполне обоснованно опасаться за свой тыл: Захардиадис находился под сильным влиянием Сталина. Генсек КПГ заявлял, что «...предательство Тито создает для народно-демократического движения в Греции серьезные затруднения».
В октябре 1949 года ДАГ вынуждена была прекратить военные действия. Коммунистический режим в Греции не состоялся. Греческий народ устал от длительных и кровавых междоусобиц. Сражения на земле древней Эллады были не шуточные. В них участвовали танки, боевые самолеты, тяжелая артиллерия: стороны несли большие потери. Расстрелы заложников не могли остановить разложение армии по методике «красного террора». Остатки деморализованной ДАГ были выведены в Албанию и Болгарию, а Захардиадис вылетел в Москву.
В октябре 1952 года он с трибуны XIX съезда ВКП (б) заклеймил позором «предательскую клику Тито». Досталось и «внутренним врагам в партии: дезертирам, соглашателям и оппортунистам».
Как известно, Сталин не выступал на этом съезде, но после его окончания «выразил благодарность всем братским партиям и группам, представители которых почтили съезд своим присутствием».
Сталин вскоре умер. В тот год генсеку КПГ исполнилось пятьдесят лет.
Лицо без гражданства, или Ловушка
После смерти Сталина руководство КПСС стало искать пути примирения с Тито. В 1955 году Хрущев, Булганин и Микоян посетили Югославию и приняли так называемую Белградскую декларацию, которая положила начало сближению двух стран. В приветственном письме XX съезду КПСС Тито подчеркнул необходимость «...устранять в ежедневной практике все те элементы, которые могли бы воспрепятствовать укреплению нашего взаимного доверия». Захардиадиса он не назвал, но намек, похожий на ультиматум, был понят.
В апреле 1956 года Генеральный секретарь компартии Греции Никос Захардиадис прибыл в Москву и исчез... Появился Николай Николаевич Николаев... Лицо без гражданства. Директор лесхоза в небольшом городке Боровичи, что в Новгородской области. Кто и как убедил его сменить имя и скрыться в глухих новгородских лесах? Думаю, был использован безотказный, проверенный временем довод: «Это нужно партии». На деле все оказалось ловушкой. Сменив свои документы на советский «вид на жительство», он до конца дней утратит настоящее имя.
В Боровичах Захардиадис – «Николаев» прожил шесть лет. Вел себя тихо, незаметно. Воспитывал маленького сына Алексея, мать которого осталась в Греции. Сын от первого брака Павел заканчивал Московский университет, собирался стать журналистом. Как лицо без гражданства «Николаев» находился под административным надзором местной милиции. Ждал, когда изменится обстановка, и его вновь призовут возглавить партию. А время шло, и нетерпение нарастало.
В мае 1962 года он заявил о своем намерении выехать за границу. В органах возник переполох. Было решено поменять ему место жительства на более отдаленное. Реакцию «Николаева» на это решение отразил в своем рапорте начальник паспортного отделения Боровичского отдела милиции Копылов:
«Николаеву было разъяснено, что его выезд за границу возможен по предоставлению им национального паспорта или другого заменяющего его документа. На это Николаев ответил, что он уже знает об этом, так как якобы с аналогичной просьбой обращался в ЦК КПСС, и ему ответили, что его выезд нецелесообразен. На вопрос, как у него дела, Николаев ответил, что он уволен, находится без работы, что ему по приказу директора леспромхоза предлагают выехать в Тюменскую область. Но это идет вразрез с его желаниями, так как ему скоро исполнится 60 лет, он нездоров, имеет право на пенсию, климат Тюменской области ему не подходит. Николаеву было заявлено, что поскольку его должность сократилась и он с работы уволен, имеется распоряжение о переводе его на работу в Тюменскую область... Николаев заявил... что с сегодняшнего дня он ежедневно с сыном будет ходить на вокзал и ожидать, когда работник милиции купит ему билет и посадит в вагон, что ключи от квартиры он вручит работнику милиции, который к нему будет прислан, или выбросит их в реку Мету. Такие высказывания Николаева прерывались, ему разъяснялось, что он должен сам назвать дату, когда он собирается выехать с учетом времени на сборы, а также окончания учебы сына в школе (сын заканчивал учебу в школе 30 мая), что работники милиции покупать ему билет и сажать его в вагон полномочий не имеют, и он должен делать это сам. Николаев вновь заявил: «Назовите мне дату выезда, я запишу ее в дневник и выполню ваши указания, но билет покупать не стану, так как у меня нет денег. Пусть меня милиция высаживает в пути, пусть мой сын, который со мной поедет, понервничает. Я понимаю, что все это исходит из ЦК КПСС, я не глупый человек и понимаю, почему не разрешают приезд ко мне моим друзьям из Ташкента (там проживали бывшие бойцы ЭЛАС – _А.П_.), как и мне не разрешили бы поездку туда». Николаеву на это было сделано разъяснение, что все это является его домыслами, так как лично ему по просьбе дважды разрешались поездки в Москву. На это Николаев заявил вновь, что он все понимает, что его «считают политическим преступником, что если к нему до настоящего времени приезжали только три человека, то, несмотря на запрет, куда бы его ни выслали, хоть к Ледовитому океану, друзья приезжали и будут приезжать десятками...».
Побеги и голодовки
Как бы то ни было «Николаеву», как лицу без гражданства, пришлось подчиниться давлению и отправиться к новому далекому и последнему месту жительства – в Сургут. Там его приняли на работу, выделили жилье по улице Ленина, 29. В Сургуте он прожил больше десяти лет. В августе 1962 года сын Алексей поступил в суворовское училище в г. Дзауджикау (ныне Владикавказ – А. П.). Павел работал в АПН. Через год «Николаев» вышел на пенсию и поселился в домике по улице Кедровой, который сохранился до настоящего времени. Хозяин дома – Иван Михайлович Велижанин вспоминает.
– Хороший человек был. Умный, грамотный... своего хозяйства у него никакого не было. Только книги да радиоприемник, забыл его название...
– «ВЭФ»?.. «Спидола»?
– Во, точно, она самая... Он все время радио слушал. Умнющий, все на свете знал. Сам Василь Васильевич (первый секретарь горкома Бахилов – _А.П_.) приходил к нему советоваться. Алешка-сын на каникулы приезжал. Он тогда в суворовском учился. И другой – старший, который в Москве в газете работал, тоже бывал, правда, реже. И дочь один раз навещала...
– Разве у него была дочь?
– Она с матерью в Чехословакии жила. Трое детей у Николая Николаевича было, и все от разных жен. Детей к нему пускали. А вот друзей его по прежней жизни не жаловали. Он от этого тосковал... Я тогда у геологов работал шофером. По зимнику в Тобольск гонял. Как-то раз просит Николай Николаевич: «Можно я с тобой поеду?». Я как бы в сомнении: «Так нельзя тебе выезжать из Сургута». А он: «Только зимник посмотрю». Ну и поехали. Приехали в Тобольск, он говорит: «Купи мне билет на самолет до Тюмени, я туда слетаю и вернусь». Я сделал все, как он просил, а позже узнал, что его поймали в Свердловске. И после того случая переселили в другое место, подальше от таких, как я.
Итак, зимний побег «Николаеву» не удался. Верных ему бойцов ДАГ, добиравшихся из Ташкента до Сургута, к нему не допускали. И опальный генсек решился на новый побег – по Оби. Снова добрался только до Тобольска и понял, что границы надзора ему не преодолеть.
Оставалось одно – вернуть себе настоящее имя. Обратился он в паспортный отдел УВД: «Возвращаю вам «вид на жительство» и прошу заменить его на «вид на жительство – политэмигрант», как мне по закону положено. По этому поводу я обращался к вам несколько месяцев тому назад, но ответа не получил».
Непосвященный в тонкости административного плана читатель пожмет плечами: «Какая разница?». Большая.
Вид на жительство – безымянный документ. В него можно вписать любую фамилию, какая на ум придет. Захардиадис в 1956 году согласился на производные от своего имени – Никос – Николай – установочные данные. Думал, чужие документы ему потребуются ненадолго. Оказалось – почти на 20 лет. За видом на жительство политэмигранта стоит конкретное лицо, вынужденное по каким-то обстоятельствам временно скрывать свое настоящее имя. На запрос тюменской милиции исполком Союза общества Красного Креста и Красного Полумесяца в Москве, где должны хранить сведения о политэмигрантах, не давал ответа. Тогда «Николаев» объявил голодовку и продолжал ее не день, не два, а шесть месяцев. Полгода.
Старушка, проживавшая с ним по соседству, рассказывала:
– Долго голодал. Я его часто навещала, беспокоилась, не помер ли Николай Николаевич. Он только воду пил: минеральную и кипяченую. Иной раз дольку апельсина – их ему друзья из Ташкента посылали – в рот положит. Лежал прямо в одежде, в шапке и рукавицах. Топить квартиру не мог, сил не было. Алешка на каникулах был, а кушать при голодном отце стеснялся. А тот ему: «Не обращай внимания, сынок, я на еду не реагирую». Он такой спокойный был, Николай Николаевич, никогда слова резкого от него не слышала. Сына младшего сильно любил. Тот с сургутской девчонкой дружил. Отец хотел, чтобы они поженились. И мать ее часто к нему приходила. Он потом недоволен был, что Алешка другую жену себе выбрал. В Воронеже. Там учился в университете после суворовского училища. Почему голодал Николай Николаевич? Да я не знаю. Он о себе ничего не рассказывал. Будто бы какой-то документ ему власти не давали.
16 июля 1970 года «Николаева» признали политэмигрантом. Он одержал важную победу за обретение своего имени. О его судьбе знали соратники по ДАГ и ЭЛАС. Иногда им удавалось прорваться к нему через плотную систему надзора. Полученная ими информация об участии Генсека лихорадила греческую компартию.
Зачем прилетал в Сургут к «Николаеву» Б.Н. Пономарев, бывший в то время секретарем ЦК КПСС? Можно предположить: для того, чтобы убедить политэмигранта добровольно отказаться от должности Генерального секретаря КПГ. Наверное, был назван и преемник. Почему в это время «Николаев» начал вторую голодовку? Тоже шестимесячную. (Он тогда занимал половину дома № 31 по улице Нагорной. Рядом – круглосуточный открытый милицейский пост). Голодовка отнимала последние силы, но он не сдавался и добился своего: в Сургут прилетел Флоракис.
Они были знакомы еще с 30-х годов. В 1941 году Флоракис стал коммунистом, участвовал в партизанском движении, в ДАГ командовал дивизией, с 1950 года – член ЦК КПГ. С «Николаевым» в Сургуте он встретился, уже будучи в ранге члена политбюро и претендента на пост лидера в партии.
– Как тот, что в Сургуте жил, кричал на приезжего! – вспоминает бывшая официантка в гостинице «Северная», единственная свидетельница их встречи. Содержания она не знает, говорили не по-русски.
Вскоре «Николаев» узнал, что Флоракис стал первым секретарем компартии Греции. Это при живом-то Генеральном секретаре! Его протест выразился в форме ультиматума. «Николаев» предупредил: если не получит от него ответа – покончит жизнь самоубийством.
...1 августа 1973 года срок ультиматума истек. Сплетенная им самим удавка – такой во время гражданской войны в Греции приводили в исполнение приговоры – мгновенно перехватила горло.
Смерть зарегистрировали в Тюменском городском загсе: «от сердечной недостаточности». Сердце, мол, не выдержало
– человеку семьдесят лет. Как мне рассказывали, Никос лежал в гробу, похожий на Зевса – мифического хозяина Олимпа. Густая борода, медальный греческий профиль. Его похоронили в Тюмени на Червишевском кладбище под чужим именем. На похороны приезжали его сыновья и кто-то из посольства Греции. По словам одного участника скорбной церемонии, «Николаев» оставил предсмертное письмо, в котором завещал свое единственное богатство – библиотеку – городу Сургуту. Но и завещание, и книги пропали. Мистика, но многие из тех людей, кто их присвоил, плохо кончили. Может быть, оставшимся в живых еще не поздно вернуть городу завещанные книги?