«Мы не знаем пощады...»
А. А. Петрушин
Между Сталинградом и Курском
«Подарки» к праздникам
Так уж повелось при коммунистическом режиме – отмечать юбилеи разными достижениями, свершениями и победами. Даже война не могла нарушить строгого порядка. На 1942 год падало 25-летие Советской власти. Сегодня известно: наше наступление у Сталинграда планировалось 7 ноября. 18 октября командующий Сталинградским фронтом генерал-полковник Андрей Еременко и член Военного совета Никита Хрущев написали обращение к подчиненным: «Призываем вас, товарищи, к тому, чтобы к 25-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции поднести подарок Родине – очистить от врага занятые районы Сталинграда».
Впервые опубликованная стенограмма допроса фельдмаршала Фридриха Паулюса свидетельствует: немцы знали о «праздничном наступлении». Последствия «подарочной» стратегии нетрудно представить. Но сосредоточение войск, подвозка боеприпасов и оружия отсрочили начало операции «Уран» на 12 дней. Гитлеровцы решили: «если большевики не предприняли контрудар накануне своего главного праздника, значит, у них нет для этого сил». Фашисты просчитались. Однако Сталин все равно отругал генералов за непонимание политического значения военных действий к праздничным датам. Цена «подарков» его не интересовала. Приближался еще один юбилей Красной Армии.
Роковой город
В первой половине февраля в сводках Совинформбюро появились названия новых городов, освобожденных войсками Воронежского, Юго-Западного и Южного фронтов, – Курск, Белгород, Ростов. На очереди был Харьков – роковой город для советских войск. Здесь они дважды – осенью 1941 и весной 1942 годов – терпели жестокие поражения. И вновь Харьков, словно магнит, притянул к себе всю ударную группировку: 40-ю, 69-ю общевойсковые и 3-ю танковую армии.
Опасаясь окружения, противник 16 февраля оставил город. В нем обосновались три армейских штаба, два танковых корпуса и девять стрелковых дивизий – многовато даже для Харькова. Гитлеровцы моментально воспользовались этой оплошностью советского командования и подвергли город усиленным бомбардировкам.
Поредевшим и измотанным в длительном наступлении частям и соединениям требовалась передышка, пополнение людьми и оружием. Однако командующий Воронежским фронтом генерал-полковник Филипп Голиков, бывший политработник из Камышлова и начальник разведуправления РККА, панически боявшийся Сталина, представил в донесении к нему отход немецких войск от Харькова как «паническое бегство». Генштаб разработал новую стратегическую операцию. Даже ее название – «Скачок» – было проникнуто величайшим политическим оптимизмом. Уже 22 февраля предполагалось форсирование Днепра – такой подарок к 25-летию Красной Армии.
Между тем противник сосредоточил западнее Харькова всю нацистскую «гвардию» – заново перевооруженные и полностью укомплектованные танковые дивизии СС «Адольф Гитлер», «Рейх», «Мертвая голова» и моторизованную дивизию «Великая Германия». В Запорожье прилетел сам Гитлер и приказал эсэсовцам: «Пленных не брать!».
Выслушав обращение фюрера – его читали в частях – танкисты захлопнули люки танков и 20 февраля двинулись на восток. Эсэсовский натиск застал советские войска врасплох. На них навалилось 800 танков, у немцев было в 2,5 раза больше самолетов, а командармы Кирилл Москаленко, Михаил Казаков и Павел Рыбалко медлили с отходом: обидно отступать в 25-ю годовщину Красной Армии. Именно в те дни штаб 69-й армии получил по телеграфу директиву Голикова: «До Днепра осталось 400 – 450 км, а до весенней распутицы – тридцать-тридцать пять дней. Сделайте из этого соответствующие выводы... до разлива рек Днепр должен быть, безусловно, за нами». Только 25 февраля, после праздника, было решено оттянуть назад гибнущие в неравных боях части. Представитель Ставки на Воронежском фронте Александр Василевский, получивший 16 февраля звание маршала, впоследствии написал: «...Наш отход не носил на себе следов растерянности и сумятицы. Ни порядок, ни руководство войсками не нарушились, хотя все тяжело расставались со столь дорогими нашему сердцу городами и районами». Лукавил маршал. Идеологическая зашоренность и зазнайство генералов дорого обошлись народу. В день, определенный планом операции «Скачок» для форсирования Днепра – 22 февраля, – части шести стрелковых дивизий и танковых бригад оказались окруженными. 14 марта танковый корпус СС захватил Харьков. Не замеченная вовремя угроза перерастала в катастрофу. Спасти положение, казалось, могло только чудо. Этим чудом – спасением – стали курсанты пехотных училищ.
Заложники посредственности
В Тюмени было три таких училища. Курсант Петр Дорогой вспоминал: «...В ту зиму 43-го года морозы стояли за 40 градусов. Трудновато нам было. Обмундирование – шинель тонкого английского сукна, пара белья и портянок, сапоги и хлопчатобумажные гимнастерка с брюками. Казармы-бараки отапливались раз в сутки дровами, которые мы выдалбливали изо льда на реке Туре. В феврале пришел приказ Сталина – училища расформировать, а курсантов отправить для пополнения гвардейских частей Воронежского фронта. Выдали нам сухой паек. И – шагом марш – в эшелоны. Проехали Москву, и здесь нас, курсантов тюменских и уральских пехотных училищ, рассортировали: кого – в батальоны противотанковых ружей и на танкоопасные направления под Харьков и Белгород, а кого – в 20-ю гвардейскую армию Юго-Западного фронта».
Курсанты, которым не повезло, погибли между 10 и 15 марта, прикрывая шоссе Харьков – Белгород. В живых остались немногие. Аркадий Нежданов рассказал: «В феврале 1943 года курсантов тюменских пехотных училищ досрочно отправили на фронт. Со станции Сухиничи эшелоны повернули на Харьков. В дороге нас вооружили противотанковыми ружьями и винтовками. У деревни Чепельник – смешное название «сковородник» – развернулись в цепь. Только взошли на высоту, как нас обстреляли немецкие автоматчики. Одна из пуль, срикошетив от затыльника ПТР, раздробила мне челюсть. На санях по талому снегу вывезли из боя. А все ребята пропали...».
Их легко отличали от других павших бойцов по серым нелепым английским шинелям и сибирским валенкам, пропитанным мартовской гололедной водой.
Но эти мальчики остановили танки СС: на пути эсэсовцев встали солдаты 21-й армии генерал-лейтенанта Ивана Чистякова. 18 марта гитлеровское наступление уткнулось в оборону на Северном Донце. Разбитые танки противника, как вехи, обозначили линию фронта.
А сейчас в тех местах проходит граница между Россией и Украиной. На протяжении 93 километров она разделяет железнодорожную колею – один рельс российский, другой – украинский. Только могилы – братские.
А. А. Петрушин
Между Сталинградом и Курском
«Подарки» к праздникам
Так уж повелось при коммунистическом режиме – отмечать юбилеи разными достижениями, свершениями и победами. Даже война не могла нарушить строгого порядка. На 1942 год падало 25-летие Советской власти. Сегодня известно: наше наступление у Сталинграда планировалось 7 ноября. 18 октября командующий Сталинградским фронтом генерал-полковник Андрей Еременко и член Военного совета Никита Хрущев написали обращение к подчиненным: «Призываем вас, товарищи, к тому, чтобы к 25-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции поднести подарок Родине – очистить от врага занятые районы Сталинграда».
Впервые опубликованная стенограмма допроса фельдмаршала Фридриха Паулюса свидетельствует: немцы знали о «праздничном наступлении». Последствия «подарочной» стратегии нетрудно представить. Но сосредоточение войск, подвозка боеприпасов и оружия отсрочили начало операции «Уран» на 12 дней. Гитлеровцы решили: «если большевики не предприняли контрудар накануне своего главного праздника, значит, у них нет для этого сил». Фашисты просчитались. Однако Сталин все равно отругал генералов за непонимание политического значения военных действий к праздничным датам. Цена «подарков» его не интересовала. Приближался еще один юбилей Красной Армии.
Роковой город
В первой половине февраля в сводках Совинформбюро появились названия новых городов, освобожденных войсками Воронежского, Юго-Западного и Южного фронтов, – Курск, Белгород, Ростов. На очереди был Харьков – роковой город для советских войск. Здесь они дважды – осенью 1941 и весной 1942 годов – терпели жестокие поражения. И вновь Харьков, словно магнит, притянул к себе всю ударную группировку: 40-ю, 69-ю общевойсковые и 3-ю танковую армии.
Опасаясь окружения, противник 16 февраля оставил город. В нем обосновались три армейских штаба, два танковых корпуса и девять стрелковых дивизий – многовато даже для Харькова. Гитлеровцы моментально воспользовались этой оплошностью советского командования и подвергли город усиленным бомбардировкам.
Поредевшим и измотанным в длительном наступлении частям и соединениям требовалась передышка, пополнение людьми и оружием. Однако командующий Воронежским фронтом генерал-полковник Филипп Голиков, бывший политработник из Камышлова и начальник разведуправления РККА, панически боявшийся Сталина, представил в донесении к нему отход немецких войск от Харькова как «паническое бегство». Генштаб разработал новую стратегическую операцию. Даже ее название – «Скачок» – было проникнуто величайшим политическим оптимизмом. Уже 22 февраля предполагалось форсирование Днепра – такой подарок к 25-летию Красной Армии.
Между тем противник сосредоточил западнее Харькова всю нацистскую «гвардию» – заново перевооруженные и полностью укомплектованные танковые дивизии СС «Адольф Гитлер», «Рейх», «Мертвая голова» и моторизованную дивизию «Великая Германия». В Запорожье прилетел сам Гитлер и приказал эсэсовцам: «Пленных не брать!».
Выслушав обращение фюрера – его читали в частях – танкисты захлопнули люки танков и 20 февраля двинулись на восток. Эсэсовский натиск застал советские войска врасплох. На них навалилось 800 танков, у немцев было в 2,5 раза больше самолетов, а командармы Кирилл Москаленко, Михаил Казаков и Павел Рыбалко медлили с отходом: обидно отступать в 25-ю годовщину Красной Армии. Именно в те дни штаб 69-й армии получил по телеграфу директиву Голикова: «До Днепра осталось 400 – 450 км, а до весенней распутицы – тридцать-тридцать пять дней. Сделайте из этого соответствующие выводы... до разлива рек Днепр должен быть, безусловно, за нами». Только 25 февраля, после праздника, было решено оттянуть назад гибнущие в неравных боях части. Представитель Ставки на Воронежском фронте Александр Василевский, получивший 16 февраля звание маршала, впоследствии написал: «...Наш отход не носил на себе следов растерянности и сумятицы. Ни порядок, ни руководство войсками не нарушились, хотя все тяжело расставались со столь дорогими нашему сердцу городами и районами». Лукавил маршал. Идеологическая зашоренность и зазнайство генералов дорого обошлись народу. В день, определенный планом операции «Скачок» для форсирования Днепра – 22 февраля, – части шести стрелковых дивизий и танковых бригад оказались окруженными. 14 марта танковый корпус СС захватил Харьков. Не замеченная вовремя угроза перерастала в катастрофу. Спасти положение, казалось, могло только чудо. Этим чудом – спасением – стали курсанты пехотных училищ.
Заложники посредственности
В Тюмени было три таких училища. Курсант Петр Дорогой вспоминал: «...В ту зиму 43-го года морозы стояли за 40 градусов. Трудновато нам было. Обмундирование – шинель тонкого английского сукна, пара белья и портянок, сапоги и хлопчатобумажные гимнастерка с брюками. Казармы-бараки отапливались раз в сутки дровами, которые мы выдалбливали изо льда на реке Туре. В феврале пришел приказ Сталина – училища расформировать, а курсантов отправить для пополнения гвардейских частей Воронежского фронта. Выдали нам сухой паек. И – шагом марш – в эшелоны. Проехали Москву, и здесь нас, курсантов тюменских и уральских пехотных училищ, рассортировали: кого – в батальоны противотанковых ружей и на танкоопасные направления под Харьков и Белгород, а кого – в 20-ю гвардейскую армию Юго-Западного фронта».
Курсанты, которым не повезло, погибли между 10 и 15 марта, прикрывая шоссе Харьков – Белгород. В живых остались немногие. Аркадий Нежданов рассказал: «В феврале 1943 года курсантов тюменских пехотных училищ досрочно отправили на фронт. Со станции Сухиничи эшелоны повернули на Харьков. В дороге нас вооружили противотанковыми ружьями и винтовками. У деревни Чепельник – смешное название «сковородник» – развернулись в цепь. Только взошли на высоту, как нас обстреляли немецкие автоматчики. Одна из пуль, срикошетив от затыльника ПТР, раздробила мне челюсть. На санях по талому снегу вывезли из боя. А все ребята пропали...».
Их легко отличали от других павших бойцов по серым нелепым английским шинелям и сибирским валенкам, пропитанным мартовской гололедной водой.
Но эти мальчики остановили танки СС: на пути эсэсовцев встали солдаты 21-й армии генерал-лейтенанта Ивана Чистякова. 18 марта гитлеровское наступление уткнулось в оборону на Северном Донце. Разбитые танки противника, как вехи, обозначили линию фронта.
А сейчас в тех местах проходит граница между Россией и Украиной. На протяжении 93 километров она разделяет железнодорожную колею – один рельс российский, другой – украинский. Только могилы – братские.