«Мы не знаем пощады...»
А. А. Петрушин
«Огненный тракторист»
В начале 90-х годов по поручению жителей Голышмановского района Тюменской области в редакцию областной газеты написал Николай Петрович Соловьев, бывший комиссар продотряда. Письмо это переслали для ответа в ФСБ.
«Просим, снимите завесу с пресловутого героя-лжеца Петра Дьякова, так ловко оболванившего советский народ. Ввел всех в заблуждение и автор песни, поэт Иван Молчанов, прослышавший о драке молодежи в деревне Усть-Ламенка. Потасовка была не по политическим мотивам. Дрались, и частенько, из-за девчонок, по хвастовству в силе или за оскорбление. Однако эти драки были не злые, как сейчас, и кончались без жертв. И Петра никто не избивал, тем более керосином не обливал и не жег. У него и на теле нет никаких шрамов – следов ожогов. Однако поэт Иван Молчанов доложил эту байку Сталину и прочитал ему свое стихотворение о Петруше-трактористе, которое потом вылилось в песню (музыку написал Илья Горин). Умный Сталин дал «добро», и мы, советская молодежь, оболваненная в очередной раз, орали ее до одури. Понятно, что эта песня плохого для Родины не принесла, а активизировала народ на выполнение сталинских пятилеток и способствовала упрочению колхозного строя. У Петра бывали ходоки–сотоварищи, предлагали ему отказаться от лжи, но колесо пропаганды уже было запущено, поэтому НКВД и КГБ крепко ухватились за Петра, взяли с него не одну подписку о неразглашении тайны. Поэтому он молчит и будет молчать. Потерять все блага, достигнутые на лжи, ему нет резона. Ох, как уместна здесь гласность».
После прочтения письма сотрудники ФСБ решили еще раз проверить все факты, связанные с расправой кулаков с Петром Дьяковым. По уголовному законодательству РСФСР, принятому ВЦИК в 1926 году, злодеям должны были вменить статью 58-8 – совершение террористического акта. Дела такой категории хранятся в архивах КГБ вечно. Достаточно знать фамилии и имена преступников, чтобы установить номер следственного дела. Но тут произошла первая осечка: выяснить интересующие меня фамилии оказалось не так-то просто.
В многочисленных заметках в газетах 1929 года о нападении кулаков на комсомольца преступники не названы. Так, в ишимской окружной газете «Серп и Молот» сообщалось: «В ночь на 2 июля в коммуне «Новый путь» Ламенского района на комсомольца П. Дьякова, работающего в поле на тракторе, тремя неизвестными лицами совершен зверский налет. Преступники Дьякова сильно избили, после чего раздели и, облив керосином, подожгли. От побоев и ожогов Дьяков потерял сознание.
Сейчас органами милиции преступников удалось задержать. Ламенская комсомольская организация вынесла постановление, в котором требует от органов юстиции применить к налетчикам высшую меру социальной защиты. Комсомольцы заявили: «Напасть на тракториста, выполняющего задание партии и власти, – преступление чисто контрреволюционное, и лица, совершившие его, должны быть расстреляны».
В «Комсомольской правде» за 3 августа этого же года Дьякова назвали «огненным трактористом», а тех, кто на него напал, – кулаками. Похоже, что анонимных авторов статьи конкретные персонажи тоже не интересовали. Тем не менее нетрудно представить, какой резонанс вызвала статья в «Комсомолке».
Гораздо позже генсек Л.И. Брежнев, вспоминая свою молодость, писал: «Однажды прочитал в газетах, что в Тюменской области кулаки совершили гнусное преступление – одно из первых, прогремевших тогда, в период массовой коллективизации, на всю страну. Мы тяжело пережили страшную смерть неизвестного нам, но сразу ставшего родным соратника и товарища. И еще решительнее, смелее повели наступление на ненавистных кулаков».
Не найдя в газетах фамилий тех, для кого всенародно требовали расстрела, обратились к воспоминаниям самого Дьякова. И вновь – неудача. Опять ни одной фамилии. Кулаки – и этим все сказано.
На встречах с молодежью Дьяков тоже уходил от прямого ответа на вопрос: кто же эти злодеи и какова их дальнейшая судьба? Обходился общими фразами: «Следствие выявило преступников. Никто не ушел от справедливого возмездия».
Но однажды в ответ на настойчивые расспросы слушателей Дьяков сказал: «Это были кулаки Герасимовы, Мельниковы, Родионовы». (Стенограмма этой встречи хранится в архиве Тюменского обкома КПСС). Эта ниточка и привела меня в архив УКГБ по Тюменской области, к делу № 6634. Его завел «1930 года, февраля 1 дня уполномоченный Ишимского окружного отдела ОГПУ Пономарев по подозрению 36 лиц кулацкого элемента Усть-Ламенского района в подготовке к вооруженному восстанию, массовой антисоветской агитации против мероприятий Советской власти, проводимых в деревне».
И вот в показаниях одного из главных свидетелей по этому делу Григория Анисимовича Митрофанова черным по белому написано: «Дело о покушении на жизнь тракториста коммуны «Новый путь» Дьякова Петра, по которому подозревались Герасимов Петр Егорович, Герасимов Алексей Иванович, Мельников Иван Семенович, Хамов Иван Михайлович, Родионов Павел Абрамович, Мельников Федор Алексеевич, прекращено за отсутствием состава преступления, т.к. по ходу дела установлено, что Дьяков симулировал, благодаря своей неопытности при смотре керосина посредством освещения в резервуар спичкой, произошла вспышка, которая бросилась на его костюм с последствием ожога тела. Это выявилось на суде, где Дьяков в показаниях спутался и не смог подтвердить свои подозрения».
Кстати, свидетель Григорий Анисимович Митрофанов был заведующим той самой коммуной «Новый путь».
Показания Митрофанова подтвердил Григорий Трофимович Гаврилов: «О покушении на тракториста Дьякова дело рассматривалось окрсудом гор. Ишима и за недоказанностью прекращено, а подозреваемые находятся на свободе».
Так в одночасье лопнул миф об «огненном трактористе».
Возникает вопрос: зачем нужно было выводить мнимых злодеев на открытый суд? Добились бы от них признательных показаний, рассмотрели бы дело «тройкой» – и концы в воду. Ответ прост: «тройки» по внесудебному рассмотрению дел для проведения кампании по «ликвидации кулачества» были образованы позднее – постановлением Президиума ЦИК СССР от 3 февраля 1930 года. Поэтому-то материалы дела, лопнувшего в суде, уничтожили.
А вот судьбу «зажиточных» крестьян, проходивших по делу № 6634, среди которых, по признанию Павла Дьякова, были и его обидчики, уже решила 25 апреля 1930 года во внесудебном порядке «тройка» полномочного представительства ОГПУ по Уралу: одних «кулаков» расстреляли, других заключили в лагеря.
Во всей этой грустной истории меньше всего хотелось бы винить самого Дьякова. Люди, близко знавшие ныне покойного Петра Егоровича, знают, как тягостна была для него роль «несгораемого» комсомольца. И сейчас можно только догадываться, почему у него не хватило мужества признаться в ложном подвиге. Может, думал, что со временем все забудется само собой...
Действительно, после войны о нем на долгое время как-то и забыли. Пока не нагрянул в Голышманово зять Н. Хрущева, известный журналист А. Аджубей. Во времена целинной эпопеи «Комсомольская правда» опубликовала очерк под прежним заголовком «Огненный тракторист». И началось: приглашения Петра Дьякова на праздничные слеты и торжественные вечера, комсомольские и пионерские собрания. О трудовых свершениях «огненному трактористу» рапортовали целые рабочие коллективы и школьные отряды, о нем была написана новая поэма.
После «ухода» Хрущева на пенсию песня о Петруше-трактористе исполнялась все реже. Но стоило только «дорогому Леониду Ильичу» вспомнить о ней, как она зазвучала с новой силой.
Что же делать сейчас с этой песней, которую, по словам бывшего комиссара продотряда Н. Соловьева, «оболваненная советская молодежь орала до одури»? Поэт М. Светлов в таких случаях утешал: «...не надо, ребята, о песне тужить... Новые песни придумает жизнь».
Не сомневайтесь, так и будет. Только бы слова этих песен были правдивыми.
А. А. Петрушин
«Огненный тракторист»
В начале 90-х годов по поручению жителей Голышмановского района Тюменской области в редакцию областной газеты написал Николай Петрович Соловьев, бывший комиссар продотряда. Письмо это переслали для ответа в ФСБ.
«Просим, снимите завесу с пресловутого героя-лжеца Петра Дьякова, так ловко оболванившего советский народ. Ввел всех в заблуждение и автор песни, поэт Иван Молчанов, прослышавший о драке молодежи в деревне Усть-Ламенка. Потасовка была не по политическим мотивам. Дрались, и частенько, из-за девчонок, по хвастовству в силе или за оскорбление. Однако эти драки были не злые, как сейчас, и кончались без жертв. И Петра никто не избивал, тем более керосином не обливал и не жег. У него и на теле нет никаких шрамов – следов ожогов. Однако поэт Иван Молчанов доложил эту байку Сталину и прочитал ему свое стихотворение о Петруше-трактористе, которое потом вылилось в песню (музыку написал Илья Горин). Умный Сталин дал «добро», и мы, советская молодежь, оболваненная в очередной раз, орали ее до одури. Понятно, что эта песня плохого для Родины не принесла, а активизировала народ на выполнение сталинских пятилеток и способствовала упрочению колхозного строя. У Петра бывали ходоки–сотоварищи, предлагали ему отказаться от лжи, но колесо пропаганды уже было запущено, поэтому НКВД и КГБ крепко ухватились за Петра, взяли с него не одну подписку о неразглашении тайны. Поэтому он молчит и будет молчать. Потерять все блага, достигнутые на лжи, ему нет резона. Ох, как уместна здесь гласность».
После прочтения письма сотрудники ФСБ решили еще раз проверить все факты, связанные с расправой кулаков с Петром Дьяковым. По уголовному законодательству РСФСР, принятому ВЦИК в 1926 году, злодеям должны были вменить статью 58-8 – совершение террористического акта. Дела такой категории хранятся в архивах КГБ вечно. Достаточно знать фамилии и имена преступников, чтобы установить номер следственного дела. Но тут произошла первая осечка: выяснить интересующие меня фамилии оказалось не так-то просто.
В многочисленных заметках в газетах 1929 года о нападении кулаков на комсомольца преступники не названы. Так, в ишимской окружной газете «Серп и Молот» сообщалось: «В ночь на 2 июля в коммуне «Новый путь» Ламенского района на комсомольца П. Дьякова, работающего в поле на тракторе, тремя неизвестными лицами совершен зверский налет. Преступники Дьякова сильно избили, после чего раздели и, облив керосином, подожгли. От побоев и ожогов Дьяков потерял сознание.
Сейчас органами милиции преступников удалось задержать. Ламенская комсомольская организация вынесла постановление, в котором требует от органов юстиции применить к налетчикам высшую меру социальной защиты. Комсомольцы заявили: «Напасть на тракториста, выполняющего задание партии и власти, – преступление чисто контрреволюционное, и лица, совершившие его, должны быть расстреляны».
В «Комсомольской правде» за 3 августа этого же года Дьякова назвали «огненным трактористом», а тех, кто на него напал, – кулаками. Похоже, что анонимных авторов статьи конкретные персонажи тоже не интересовали. Тем не менее нетрудно представить, какой резонанс вызвала статья в «Комсомолке».
Гораздо позже генсек Л.И. Брежнев, вспоминая свою молодость, писал: «Однажды прочитал в газетах, что в Тюменской области кулаки совершили гнусное преступление – одно из первых, прогремевших тогда, в период массовой коллективизации, на всю страну. Мы тяжело пережили страшную смерть неизвестного нам, но сразу ставшего родным соратника и товарища. И еще решительнее, смелее повели наступление на ненавистных кулаков».
Не найдя в газетах фамилий тех, для кого всенародно требовали расстрела, обратились к воспоминаниям самого Дьякова. И вновь – неудача. Опять ни одной фамилии. Кулаки – и этим все сказано.
На встречах с молодежью Дьяков тоже уходил от прямого ответа на вопрос: кто же эти злодеи и какова их дальнейшая судьба? Обходился общими фразами: «Следствие выявило преступников. Никто не ушел от справедливого возмездия».
Но однажды в ответ на настойчивые расспросы слушателей Дьяков сказал: «Это были кулаки Герасимовы, Мельниковы, Родионовы». (Стенограмма этой встречи хранится в архиве Тюменского обкома КПСС). Эта ниточка и привела меня в архив УКГБ по Тюменской области, к делу № 6634. Его завел «1930 года, февраля 1 дня уполномоченный Ишимского окружного отдела ОГПУ Пономарев по подозрению 36 лиц кулацкого элемента Усть-Ламенского района в подготовке к вооруженному восстанию, массовой антисоветской агитации против мероприятий Советской власти, проводимых в деревне».
И вот в показаниях одного из главных свидетелей по этому делу Григория Анисимовича Митрофанова черным по белому написано: «Дело о покушении на жизнь тракториста коммуны «Новый путь» Дьякова Петра, по которому подозревались Герасимов Петр Егорович, Герасимов Алексей Иванович, Мельников Иван Семенович, Хамов Иван Михайлович, Родионов Павел Абрамович, Мельников Федор Алексеевич, прекращено за отсутствием состава преступления, т.к. по ходу дела установлено, что Дьяков симулировал, благодаря своей неопытности при смотре керосина посредством освещения в резервуар спичкой, произошла вспышка, которая бросилась на его костюм с последствием ожога тела. Это выявилось на суде, где Дьяков в показаниях спутался и не смог подтвердить свои подозрения».
Кстати, свидетель Григорий Анисимович Митрофанов был заведующим той самой коммуной «Новый путь».
Показания Митрофанова подтвердил Григорий Трофимович Гаврилов: «О покушении на тракториста Дьякова дело рассматривалось окрсудом гор. Ишима и за недоказанностью прекращено, а подозреваемые находятся на свободе».
Так в одночасье лопнул миф об «огненном трактористе».
Возникает вопрос: зачем нужно было выводить мнимых злодеев на открытый суд? Добились бы от них признательных показаний, рассмотрели бы дело «тройкой» – и концы в воду. Ответ прост: «тройки» по внесудебному рассмотрению дел для проведения кампании по «ликвидации кулачества» были образованы позднее – постановлением Президиума ЦИК СССР от 3 февраля 1930 года. Поэтому-то материалы дела, лопнувшего в суде, уничтожили.
А вот судьбу «зажиточных» крестьян, проходивших по делу № 6634, среди которых, по признанию Павла Дьякова, были и его обидчики, уже решила 25 апреля 1930 года во внесудебном порядке «тройка» полномочного представительства ОГПУ по Уралу: одних «кулаков» расстреляли, других заключили в лагеря.
Во всей этой грустной истории меньше всего хотелось бы винить самого Дьякова. Люди, близко знавшие ныне покойного Петра Егоровича, знают, как тягостна была для него роль «несгораемого» комсомольца. И сейчас можно только догадываться, почему у него не хватило мужества признаться в ложном подвиге. Может, думал, что со временем все забудется само собой...
Действительно, после войны о нем на долгое время как-то и забыли. Пока не нагрянул в Голышманово зять Н. Хрущева, известный журналист А. Аджубей. Во времена целинной эпопеи «Комсомольская правда» опубликовала очерк под прежним заголовком «Огненный тракторист». И началось: приглашения Петра Дьякова на праздничные слеты и торжественные вечера, комсомольские и пионерские собрания. О трудовых свершениях «огненному трактористу» рапортовали целые рабочие коллективы и школьные отряды, о нем была написана новая поэма.
После «ухода» Хрущева на пенсию песня о Петруше-трактористе исполнялась все реже. Но стоило только «дорогому Леониду Ильичу» вспомнить о ней, как она зазвучала с новой силой.
Что же делать сейчас с этой песней, которую, по словам бывшего комиссара продотряда Н. Соловьева, «оболваненная советская молодежь орала до одури»? Поэт М. Светлов в таких случаях утешал: «...не надо, ребята, о песне тужить... Новые песни придумает жизнь».
Не сомневайтесь, так и будет. Только бы слова этих песен были правдивыми.