«Мы не знаем пощады...»
А. А. Петрушин





II


«В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 14 августа 1944 г. об образовании Тюменской области в составе РСФСР ПРИКАЗЫВАЮ: организовать управление НКГБ Тюменской области с дислокацией в гор. Тюмени»

    Из приказа народного комиссара государственной безопасности Союза ССР от 19 августа 1944 г.




В бессрочной ссылке













Николай Суханов

Декретом ВЦИК от 10 августа 1922 года предусматривалась административная высылка за границу или в определенные местности РСФСР лиц, причастных к контрреволюционным выступлениям, сроком до трех лет под надзор местного органа Государственного политического управления.

На Тобольский Север стали высылать членов партии конституционных демократов (кадетов), социал-революционеров (эсеров), социал-демократов (меньшевиков), анархистов, армянских дашнаков, украинских боробьистов, азербайджанских мусаватистов, грузинских меньшевиков, еврейских сионистов.

Это был начальный этап образования советской пенитенциарной системы в виде ссылки, высылки и спецпоселений.

Самым известным среди ссыльных этой категории был Николай Николаевич Суханов (Гиммер). В его петроградской квартире 10 октября 1917 года 10 из 12 членов РСДРП (б) приняли решение о вооруженном восстании.

После Октябрьской революции Суханов работал экономистом и редактором различных газет и журналов. В своих «Записках о революции» он утверждал, что в России для социалистической революции не было объективных предпосылок, и что страна не достигла такой высоты развития производительных сил, а также такого уровня культуры, при которых возможен социализм. К тому же большевики действовали вопреки законам исторического развития. По этому поводу тяжело больной В.И. Ленин продиктовал в 1923 году известную статью «О нашей революции», в которой обосновал возможность победы социализма в России.

В 1931 году Верховный суд СССР без достаточных оснований приговорил видного экономиста и публициста Суханова по делу «Союзного бюро ЦК РСДРП (меньшевиков)» к 10 годам тюрьмы, впоследствии замененным Президиумом ЦИК ссылкой в Тобольск. Там Суханов работал учителем русского и немецкого языков в татарской школе. До самого ареста в сентябре 1937 года. И расстреляли его в июне 1940 года.




Под черным флагом анархии

Если теоретическое наследие идеологов русского анархизма гвардейского офицера Михаила Бакунина и князя Петра Кропоткина выразить двумя словами, то ими будут «равенство и свобода». Поэтому анархисты «дружили» со всеми левыми. Независимо от конечной цели борьбы их союзниками были и эсеры, и большевики. В то время разница в программах не играла большой роли, главным было сходство в действиях. Митинги, листовки, контрабандная перевозка оружия для боевых дружин – вот постоянные занятия революционера независимо от его партийности. Когда наступил октябрь 1917 года, то рабочим и крестьянам, солдатам и матросам стало тем более все равно, в чем там не сошлись за границей Ульянов с Кропоткиным.

Нестор Махно создал первый на Украине солдатский Совет. Павел Дыбенко стал председателем Центробалта. Анатолий Железняков вел балтийских моряков на штурм Зимнего. Нестор Каландаришвили разбил юнкеров в декабре 1917 года в Иркутске. Павел Хохряков провозгласил в апреле 1918 года в Тобольске Советскую власть. Борис Мокроусов возглавил повстанческую армию в Крыму. Все они были анархистами.

По-разному сложились их судьбы. Оба Нестора – «батько» и «дедушка» – получили от большевиков по ордену Красного Знамени. Но украинский крестьянин Махно, преследуемый Красной Армией, ушел за кордон и умер в 1934 году в Париже. А грузинский дворянин Каландаришвили был убит в марте 1922 года при подавлении им восстания якутов и эвенков. Так уж получилось: один лежит на кладбище Пер-Лашез возле стены коммунаров, а другой похоронен в Иркутске на горе коммунаров. Балтийцы Железняков и Хохряков тоже перешли на сторону большевиков и погибли один у станции Крутиха на Урале, другой «в степи под Херсоном». Матросского вожака Дыбенко, ставшего командиром 2-го ранга, расстреляли в 1938 году. И только любимец черноморских матросов Мокроусов, не стремившийся особо к высокой карьере, через четверть века тряхнул своей партизанской стариной и стал Героем Советского Союза.

Отношения большевиков с анархистами оставались внешне дружественными до середины 1919 года. По свидетельствам очевидцев, «...имя Махно не сходило со столбцов советской прессы. Его величали подлинным стражем рабоче-крестьянской революции». 4 мая в столицу анархистской вольницы Гуляй-Поле прибыл с визитом чрезвычайный уполномоченный Совета обороны республики Леонид Каменев. Встреча ему была оказана очень торжественная. Уезжая, высокий советский гость «горячо распрощался с махновцами, высказал благодарность и всякие пожелания, расцеловался с Махно, уверяя, что с махновцами, как с подлинными революционерами, у большевиков всегда найдется общий язык».

Однако ленинское учение о диктатуре пролетариата и партийная дисциплина оказались неприемлемы для махновцев. И, когда в июне большевики расстреляли начальника штаба махновской армии Озерова, анархисты тут же ответили взрывом дома Московского комитета РКП (б) по Леонтьевскому переулку. Это был один из самых кровопролитных террористических актов – убито 12 человек, среди них секретарь комитета Загорский, ранено 55. После этого чекисты никакого спуску анархистам не давали. Махновцев разгромила красная конница, а других анархистов выслали в Сибирь. Последних десять ссыльных анархистов – две женщины и восемь мужчин – расстреляли в марте 1937 года в Тобольске. Их обвинили «в создании подпольной контрреволюционной организации и подготовке покушений на вождя советского народа Сталина и его соратников». Закаленные десятилетиями гонений анархисты не только не признали этого абсурда, но и отказались отвечать на вопросы следователей НКВД.

Самым опытным и авторитетным из всей десятки анархистов был 45-летний Арон Барон, член партии анархистов-синдикалистов с 1907 года. В тобольской тюрьме он сидел еще при царизме. Интересно, что именно через него чекисты в 1919 году вышли на след непосредственных исполнителей взрыва здания Московского комитета РКП (б). Сам Барон к террору относился насмешливо-отрицательно и свои эмоции по поводу взрыва в Леонтьевском переулке в порядке и тоне партийной сплетни изложил в письме к анархистке Софье Каплун: «Дело, кажется, подпольных анархистов, с которыми у меня нет ничего общего. У них миллионные суммы. Правит всем человек, мнящий себя новым Наполеоном». Каплун случайно задержали в поезде и нашли это письмо. На всякий случай арестовали и Барона, так ссылка стала для него и других единомышленников образом жизни. Один из расстрелянных в Тобольске анархистов Александр Петухов, преподававший в педучилище математику, выразил в стихах свое отношение к ссылке:



И этот край чалдонов лживых,
Где тенью бродит ссыльный люд.
Где люди милостью лишь живы,
Я проклинаю и люблю.

Люблю, как каторжник оковы,
Как мрачный рыцарь черный Граль,
Как истины венок терновый,
Мне люб Тобольский дикий край.



Профессиональным советским ссыльным можно назвать и митрополита Петра Крутицкого, который после смерти патриарха Тихона был избран 12 апреля 1925 года собором 37 епископов местоблюстителем патриаршего престола. 10 декабря 1925 года его арестовало ОГПУ. Затем он находился в ссылке в селе Абалаке близ Тобольска, потом в крохотном поселке Хэ, севернее нынешнего Надыма, и, наконец, во внутренней тюрьме полномочного представительства ОГПУ по Уралу и в верхнеуральской тюрьме особого назначения. Расстреляли митрополита в 1937 году.

В ссылку отправляли одиночек, группы и даже политически неблагонадежные творческие коллективы.




«Ямальские гастроли» МХАТа

В театральной литературе не найти сведений о «ямальском периоде» Московского художественного академического театра. Но гордость русской культуры – МХАТ – находился в начале 20-х годов в Обдорске (Салехарде) не на гастролях, а в ссылке.

По указанию В.И. Ленина от 5 сентября 1922 года чекисты «перетрясли» всю тогдашнюю интеллигенцию: философов, историков и писателей. Свое отношение к театру вождь выразил в беседе с наркомом просвещения Луначарским: «...Если есть театр, который мы должны из прошлого во что бы то ни стало спасти и сохранить, – это, конечно, Московский художественный театр».

«Спасителем и хранителем» МХАТа стал Яков Самуилович Агранов – заместитель председателя ГПУ, считавшийся самым компетентным экспертом по проблемам интеллигенции. Этот «милый и обаятельный человек», как называл его в своих письмах Маяковский, дружил со многими известными писателями, поэтами, художниками, актерами и неплохо знал их психологию.

Он устроил в 1922 году проявившему лояльность к Советской власти Станиславскому гастроли по Европе, а оппозиционно настроенного к большевистскому режиму Немировича-Данченко и его пылких сторонников отправил в Обдорск – «охладиться».

Как отмечалось в «докладах» уполномоченного Ямальского отдела ГПУ, «...коллектив ссыльных артистов играл в народном доме по договору, заключенному с РИКом».

Появление в северном городе такого театра всколыхнуло общественную жизнь. Спектакли ставились в основном по Чехову. Труппа была небольшой, и на сцену приходилось выходить и другим ссыльным, а также местным красавицам.

Большевики встревожились – как бы чего не вышло. Некоторых актеров под предлогом «нарушения регистрации» заключили в «каталажную тюрьму». «Но они, – жаловался уполномоченный ГПУ, – все равно присутствуют на репетициях, потому что начальник раймилиции не обращает на каталажную тюрьму никакого внимания и, как видно, не обожает пролетарскую дисциплину».

В конце концов ссыльный МХАТ в Обдорске закрыли. По этому случаю в очередном «докладе ГПУ» отмечалось: «Все эти лица, проявлявшие себя в артистическом деле, находятся сейчас без службы, ничего не делают и занимаются глотанием чистого северного воздуха. Что касается самого Немировича-Данченко, то он убивается в хлопотах, дабы скорее выбраться из ссылки дальнего Севера (см. копию его радиограммы № 439)». Этого документа в архиве ФСБ нет: наверное, уполномоченный ГПУ ценил лишь свои «доклады». Но догадаться о содержании радиограммы несложно – мольба о возвращении в Москву. И над талантом сжалились.

Свое покаяние Немирович-Данченко выразил в 1925 году революционным спектаклем «Пугачевщина» по пьесе Константина Тренева. Потом были «Дни Турбиных», «Бронепоезд 14-69», «Егор Булычев и другие», «Враги».

В 1936 году театр получил имя Горького, а Немирович-Данченко стал народным артистом СССР. И никто не вспоминал о «ямальских гастролях», тем более что заместителя наркома НКВД и «наставника» нового МХАТа Агранова уже расстреляли, как очередного «врага народа».




Сочинитель анекдотов о Сталине

Участников оппозиционных групп в самой ВКП (б) также ссылали в наш край. В 1927 году в селе Суерском (Упорово) Тюменского округа Уральской области оказался исключенный из ВКП (б) лидер «военной оппозиции» Владимир Михайлович Смирнов. В октябре 1917 года он входил в состав Военно-революционного комитета в Москве, затем был наркомом от торговли и промышленности... Из ссылки он не выбрался – расстреляли в 1937 году.

Самой яркой фигурой среди «партийных ссыльных оппозиционеров» был Карл Бернгардович Радек. Страны и города менялись в его жизни с кинематографической быстротой... Австро-Венгрия, Швейцария, Бельгия, Польша, Германия... В феврале 1917 года Ленин сказал Радеку: «Надо ехать в Россию». Октябрьский переворот казался им началом мировой революции, и Радек нелегально отправился в Германию создавать партию немецких большевиков. Но устроить в Европе пожар не удалось. Радека арестовали и заключили в тюрьму Моабит. Освободился он только в марте 1920 года и был избран членом ЦК РКП (б) и секретарем Коминтерна.

В борьбе за власть в России, начавшейся после смерти Ленина, Радек примкнул к Троцкому. Но победил Сталин, и Радека, известного в стране острослова и сочинителя политических анекдотов, отправили в Тюмень. Он же попросился в Тобольск: ему хотелось «вписать в свой революционный послужной список, наряду с Моабитом, и тобольскую тюрьму, в которой сидели Радищев, декабристы, петрашевцы и народники». В городе на Иртыше Радеку создали сносные условия жизни. Комната в доме на территории тюрьмы не запиралась, охраны почти никакой, паек сытный. Эмигрантский журнал «Социалистический вестник» за 13 октября 1928 года писал: «До недавнего времени в Тобольске находился Карл Радек. Дважды в неделю он ходил на регистрацию в местное ГПУ и получал там пособие в 30 рублей в месяц».

Однако бывшего секретаря ЦК и секретаря Коминтерна раздражало и мучило полное невнимание к своей персоне со стороны местного населения, для которого ссылка в Тобольск «царей и вождей» стала привычным явлением. Другие политические ссыльные также не жаловали «верного солдата Ленина и Троцкого» – так величал себя Радек. Для честолюбивого, привыкшего всегда быть на виду политика нет более тяжкой кары, чем забвение. Радек не выдержал испытания ссылкой, покаялся перед Сталиным. Тот возвратил его в Москву. Но ни последующие покаяния, ни хвалебные оды «великому вождю», ни статьи с требованием казни своих недавних товарищей не спасли Радека от расправы.




Жена Троцкого

О ней известно немного. Сам Троцкий в пространных воспоминаниях «Моя жизнь» уделил ей несколько строчек: «Александра Львовна Соколовская занимала одно из первых мест в южнорусском рабочем союзе. Глубокая преданность социализму и полное отсутствие всего личного создали ей непререкаемый нравственный авторитет. Совместная работа тесно связала. Чтобы не быть в ссылке врозь, мы обвенчались в московской пересылочной тюрьме».

Надо думать, 19-летнего юношу привлекали в Шурочке Соколовской не только ее политические убеждения. Она была недурна собой, хотя и старше его на десять лет. Родители Лейбы Бронштейна всячески возражали против этого брака, однако сын настоял на своем. Тогда же он выбрал не только жену, но и свой знаменитый псевдоним – фамилию старшего надзирателя тюрьмы Троцкого. Его величественная фигура, властность, умение подчинять себе окружающих – все это производило впечатление. Кроме того, Бронштейн-Троцкий хотел доказать: фамилия матерого защитника самодержавия может служить и другим целям – революции.

В ссылке в Восточной Сибири Троцкий находился недолго. Через два года после «тюремного венчания» он бросил жену и двух маленьких дочерей и сбежал за границу. Там он встретил Наталью Седову, которая увлеклась им и революцией, разошлась с богатым мужем и стала его второй женой.

Во время сталинских репрессий всех родственников Троцкого уничтожили. И хотя Соколовскую уже нельзя было отнести к их числу, именно она открыла этот скорбный список.




«Углановщина»

Местные отделы ГПУ вели за ссыльными постоянное наблюдение.

«В гор. Ишиме, – отмечалось в «докладе окротдела ГПУ», – имеется оппозиционная ссылка в качестве 5 человек. Персонально: Теплов, бывш. директор Тульских оружейных заводов, работающий в настоящее время в гортопе; Шапиро, быв. зав. АПО Шахтинского окружкома ВКП(б), в наст, время работающий в маслосоюзе; Сотников, быв. рабочий Выксунского завода, в наст, время – безработный; Сафонов, быв. комсомолец и студент из Нижнего Новгорода, в наст. время учитель математики в профтехшколе, и Мусин, бывш. корреспондент ТАСС в Китае и работник Коминтерна, в наст. время работающий в окрселькредитсоюзе. Причем первые 4 человека высланы в Ишим по постановлению Коллегии ОГПУ, а последний, т.е. Мусин, выехал из Москвы по предложению ЦК.

Группа ссыльных путем переписки со своими единомышленниками ведет усиленно фракционную работу, а также ими обсуждаются коллективно решения ЦК ВКП(б), но это происходит исключительно в их среде и какого-либо влияния на Ишимскую парторганизацию не имеет.

Методами протеста отмечаются: отказ их ходить на регистрацию в ГПУ и в случае ареста – объявление голодовки. Причем такие же намерения оппозиционеров, по нашим данным, имеются и в других пунктах ссылки».

Тюменский окротдел ГПУ докладывал: «На учете бывших сионистов имеется три человека. Сведений об их активной деятельности не поступало. Существование организации «Маккаби» в г. Тюмени не установлено. Местная религиозная еврейская община насчитывает в своем составе 60 чел., что явно указывает на малочисленность еврейского населения, находящегося в Тюмени. Большая часть еврейских семей заняты торговлей. Евреев, служащих в советских учреждениях и занимающихся физическим трудом, сравнительно мало».

В мае 1933 года управляющим Обьрыбтрестом в Тобольске был назначен Николай Александрович Угланов, с 1925 по 1929 годы – секретарь Московского комитета партии, кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП (б), один из лидеров «правой оппозиции». «Командировка» на Тобольский Север являлась для Угланова ссылкой. После его ареста в 1937 году десятки опытных обских рыбников, в их числе и известного участника гражданской войны в нашем крае П.И. Лопарева, расстреляли по обвинению в «углановщине», то есть только за знакомство с Углановым.

Следствием борьбы Сталина с оппозицией стала ссылка в Сургут Владимира Николаевича Слепкова, редактора журнала «Юный пролетарий». Вместе со своими братьями – Александром, первым редактором «Комсомольской правды», и Василием, профессором Ленинградского университета – он входил в оппозиционную группу молодых коммунистов, которую называли «школой Бухарина».

Как и для большинства политических ссыльных, изгнание из Ленинграда в Сургут закончилось для Слепкова-младшего расстрелом в 1937 году.




Великое «переселение»

Второй этап ссылки на Тобольский Север – уже не отдельные политические противники сталинского режима, а целая социальная группа «раскулаченных».

30 января 1930 года Политбюро ЦК ВКП (б) утвердило «Мероприятия по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации». В них подчеркивалась необходимость организованно провести ликвидацию кулацких хозяйств. В районах сплошной коллективизации намечалось отменить действие законов об аренде земли и применении наемного труда, конфисковать у кулаков средства производства, скот, хозяйственные и жилые постройки, предприятия по переработке, кормовые и семенные запасы.

Все кулаки были разделены на три категории:

а) контрреволюционный кулацкий актив, который предполагалось немедленно ликвидировать путем заключения в концлагеря; в отношении организаторов террористических актов, контрреволюционных выступлений и повстанческих организаций не исключалось применение высшей меры репрессий;

б) остальные элементы кулацкого актива, которые подлежат высылке в отдаленные местности Союза ССР, в пределах данного края в отдаленные районы края;

в) оставляемые в пределах района кулаки, которые подлежат расселению на новых отводимых им за пределами колхозных хозяйств участках.

В развитие этого постановления ОГПУ издало приказ от 2 февраля 1930 года № 44/21, который предусматривал:

1. Немедленную ликвидацию контрреволюционного кулацкого актива, особенно кадров действующих контрреволюционных и повстанческих организаций, группировок и наиболее злостных махровых одиночек (первая категория).

2. Массовое выселение из районов сплошной коллективизации и погранполосы наиболее богатых кулаков (бывших помещиков, местных кулацких авторитетов и антисоветского актива церковников и сектантов) и их семейств в отдаленные северные районы СССР с конфискацией их имущества (вторая категория).

В приказе даны четыре определения кулаков:

1. Кулаки – наиболее махровые и активные, противодействующие и срывающие мероприятия партии и власти по социалистической реконструкции хозяйства. Кулаки, бегущие из районов постоянного жительства и уходящие в подполье, особенно блокирующиеся с активными белогвардейцами и бандитами.

2. Кулаки – активные белогвардейцы, повстанцы, бывшие бандиты, бывшие белые офицеры, репатрианты, бывшие активные каратели и др., проявляющие сейчас контрреволюционную активность организационного порядка.

3. Кулаки – активные члены церковных советов, всякого рода религиозных, сектантских общин и групп, активно проявляющие себя.

4. Кулаки – наиболее богатые, ростовщики, спекулянты, разрушающие свои хозяйства.

Из этого определения видно, сколь широко трактовалось понятие слова «кулак».

Этими документами было предусмотрено выселение 144 тысяч семейств кулаков в следующие районы:

Из Северо-Кавказского края на Урал – 23000 семей,

в Казахстан – 5000 семей;

из Украины в северный край – 50000 семей;

из Центрально-Черноземного округа в северный край – 20000 семей;

из Нижневолжского края в Сибирь – 18000 семей;

из Средне-волжского края в Сибирь – 14000 семей;

из Белоруссии в Сибирь – 12000 семей.

Местное раскулачивание в этот расчет не входило.

«16 февраля 1930 года, – указывалось в сводке Тюменского окружкома ВКП(б), – дана телеграмма о подъеме кулаков по всем районам и отправке на комендантские пункты». Было собрано – 1321 семья, около шести тысяч человек. За пределы округа только в феврале выслали 5524 человека. Из них: 1682 мужчины, 1926 женщин и 1816 детей. Основные места выселения – Березово и Сургут.

Через Тюмень гнали на Север ссыльных из других округов и районов Уральской области. По состоянию на 5 марта 1930 года через город пропущено: «16 эшелонов (санных) из 8000 подвод, 4424 семьи, 22107 человек, 6000 мужчин, 6600 женщин, 9438 детей». Тракт Тюмень – Тобольск был забит десятками тысяч подвод со спецпереселенцами. Тобольск стал столицей социалистической ссылки.

«Эшелоны к нам движутся с такой быстротой во времени и с массовым напором, – жаловался в марте 1930 года в Уралобком ВКП (б) секретарь Тобольского окружкома Игнатенко, – что, безусловно, застало нас неподготовленными. Кроме того, мешает страшно чертовский холод, который доходит до 36 – 37 градусов. Приняли мы той публики три тысячи семей. Сейчас идет спешная работа по подготовке города Тобольска к превращению его в сплошной лагерь для кулачества. Освобождаем буквально все возможное, даже решили закрыть кино».

Сотни голодных, обмороженных людей. Нары в три яруса в Софийском соборе и в аудиториях духовной семинарии. Костры из икон...

Всего во время коллективизации на Тобольский Север выслали более 31 тысячи крестьянских семейств, что составляло около 150 тысяч человек, находившихся в бесправном положении спецпереселенцев.

О том, в каких условиях жили и как использовались репрессированные крестьяне, свидетельствует докладная записка коменданта Остяко-Вогульского окружного отдела ОГПУ: «За отсутствием надлежащего питания, медицинского контроля и обслуживания большая часть спецпереселенцев, потерявшая трудоспособность, не могла обеспечить выполнение плана лесозаготовок, вследствие чего леспромхоз дал распоряжение о привлечении на лесозаготовки всех, без исключения, спецпереселенцев без различия пола и возраста, установив нормы выработки даже для детей 12-летнего возраста и стариков по 2 – 2,5 кубометра в день. По этой причине спецпереселенцы, дабы выполнить норму выработки, оставались для работы в лесу целыми сутками, где зачастую замерзали, обмораживались, подвергались массовым заболеваниям».

На фоне этого и других архивных документов зримо представляется высокая духовность нашего народа. Ограбленные, униженные и высланные в дремучие леса и непролазные болота, крестьяне взялись за топоры и лопаты. И построили в тайге новый город Остяко-Вогульск и превратили бесплодную северную землю в урожайную ниву. А в лихую военную годину, не помня зла, добровольно влились в ряды защитников Отечества. Пятеро из семей раскулаченных стали Героями Советского Союза, а тысячи тех, кому Сибирь поневоле стала родной, награждены за отвагу и мужество орденами и медалями.




Письма 1932 года

Коллективизация крестьянских хозяйств не принесла обещанного ВКП (б) улучшения жизни. Чтобы сделать такой вывод, достаточно прочитать отобранные военной цензурой письма, которые получали из дома красноармейцы дислоцированной в Тюмени 65-й стрелковой дивизии.

«...Живем плохо. Хлеб забрали. Теперь сидим голодаем».

«...Новостей у нас особенных нет. Хлеб шибко плохой, да и того нет. В колхозе народ очень голодует, дня по четыре нет ни крошки, только едят наголо конину, да траву горькую».

«...Работаем в колхозе по-старому, а платы вот уже девять месяцев не дают, да и взять денег правлению негде. Плохо и с кооперацией: нет ни одежды, ни обуви. Корму на коров и лошадей тоже нет, и они ходят еле живые».

«...Советская власть душит крестьян. Довели до того, что мы сидим без хлеба, скоро с голоду помрем. Спроси, сынок, своих командиров, как они на это смотрят, а задай вопрос своему начальству: хорошо ли, мол, делает Советская власть?».

Голодали и в деревне, и в городе. Накануне 15-летия Октябрьской революции Тюменский оперсектор ОГПУ докладывал в горком ВКП(б): «...Обеды, привозимые на предприятия Тюмени, бывают без хлеба, однообразны и непитательны. Суп варится из рыбы с примесью травы и мутной воды, а рыба же отсутствует. Имели случаи, когда в рыбе попадались черви».

«...На почве продовольственных затруднений имеется ряд фактов, когда рабочие отказываются от выхода на работу целыми сменами или уходят с производства ранее означенного времени».

«...На судоверфи рабочие и работницы плачут. Они по нескольку дней не ели, и дома у них сидят голодные дети. Со стороны рабочих отмечаются угрожающие выкрики по адресу Советской власти и местных организаций».

Голод и обнищание народа привычно списывалось на происки классовых врагов.

До октября 1917 года в Тобольской губернии имелось 220 православных церквей, более 100 мусульманских мечетей, 20 католических костелов, несколько монастырей и сектантских общин разных течений. Пытаясь сломить духовное сопротивление народа и достичь абсолютного идеологического монополизма, партийные и советские органы отбирали церковное имущество, закрывали и разрушали храмы, расправлялись со священниками и верующими.

В июле 1932 года в Тюмени взорвали Благовещенский собор – первое каменное строение в Сибири и осудили по сфабрикованному обвинению епископа Тобольского и Березовского Иринарха Синеокова, епископа Ялуторовского Серафима Коровина, епископа Тюменского и Курганского Иоанна Братолюбова, других архимандритов, благочинных, иеромонахов, монахов и монашек. Тогда же были закрыты православные храмы, мусульманские мечети, католические костелы, еврейская синагога, молельные дома евангельских христиан-баптистов в Тюмени, Тобольске, Ишиме, Ялуторовске и в крупных селах по Иртышу, Оби, Туре, Тоболу, Тавде и Исети.

8 мая 1933 года вышла инструкция ЦК ВКП (б) и СНК СССР за № П-6028, которая предписывала прекратить массовое выселение крестьян. Выселение допускалось только в индивидуальном порядке и только тех хозяйств, главы которых вели активную борьбу против колхозов и организовывали отказ от сева и заготовок. Отмечалось, что кулаки, осужденные на срок от 3 до 5 лет, подлежат направлению в трудовые поселки вместе с находящимися на их иждивении лицами. Такие семьи фактически направлялись на спецпоселение. Пожизненно.

В 1933 году раскулачивание докатилось до Среднего Приобья и Крайнего Севера, где жили ханты, манси, селькупы, ненцы, зыряне, коми, занимавшиеся охотой, рыболовством и оленеводством. Президиум ВЦИК СССР решил: «произвести экспроприацию всего оленьего стада и прочих средств и орудий производства в зонах тундры и лесотундры Крайнего Севера у отдельных полуфеодалов...».

Механическое перенесение методов колхозного строительства из южных районов в северные не могло не вызвать среди коренного населения протеста и сопротивления. В наиболее организованной форме это выразилось в Казымском национальном восстании (1933 – 1934 гг.), которое было подавлено 55-м дивизионом войск ОГПУ.

Для разрушения традиционного духовного уклада жизни ханты, манси и ненцев репрессировали под предлогом борьбы с суеверием свыше 150 шаманов – наиболее авторитетную часть северян.

В полной мере население Омской области (с января 1935 по август 1944 гг. в ее состав входила и территория Тюменской области) испытало массовый террор 1937–1938 годов, когда по вымышленным обвинениям без суда было расстреляно 12 тысяч человек, а тысячи несчастных людей сгинули в лагерях и на подневольных стройках социализма.




Тюменский лимит

3 июля 1937 года Политбюро ЦК ВКП (б) «предложило секретарям обкомов в пятидневный срок представить в ЦК ВКП (б) количество подлежащих расстрелу и высылке».

7 июля 1937 года первый секретарь Омского обкома Д.А. Булатов и начальник областного управления НКВД Э.П. Салынь послали члену политбюро ЦК и наркому НКВД Н.И. Ежову телеграмму: «Учтены и рассмотрены материалы на 2429 человек. Первая категория (расстрел) – 479... вторая категория (высылка – лагеря) – 1959...».

Еще через два дня Политбюро ЦК утвердило состав «троек» для внесудебного рассмотрения дел и вынесения приговоров. Этим же решением по Омской области были утверждены другие цифры репрессируемых: 1000 человек по первой категории и 2500 – по второй. А секретаря обкома и начальника УНКВД обвинили в «контрреволюционной деятельности путем сокрытия белогвардейских повстанческих кадров» и после недолгого следствия расстреляли.

В Омск приехал новый начальник УНКВД Г.Ф. Горбач. Уже 1 августа 1937 года он доложил Ежову: «Первоначальными цифрами, представленными вам бывшим начальником Управления НКВД Салынь, намечалось к изъятию по 1-й категории 479 человек. Проведенной стахановской работой арестовано по 1-й категории 3008 человек... Операция в отдаленных районах продолжается. Пока не затронуты Ямало-Ненецкий и Остяко-Вогульский округа, где операция будет проведена по беглому русскому кулацкому элементу, осевшему в населенных пунктах вдоль реки Оби. По коренному кулацкому активу, проживающему в непроходимой в летнее время тундре, считаю целесообразным провести операцию зимой, когда болота замерзнут и будет возможность проезда...».

15 августа в Москву ушла очередная телеграмма: «Наркому Внудел тов. Ежову. По состоянию на 13 августа по Омской области арестовано 5444 человека... Прошу дать указание по моему письму № 365 относительно увеличения лимита 1-й категории до 8 тысяч человек. Горбач». На этом документе резолюция: «т. Ежову, за увеличение лимита до 9 тысяч. И. Сталин».

Для проведения «операции» область разделили на «оперативные секторы». Расстрельными местами стали Омск, Тюмень, Тобольск, Ишим, Салехард, Остяко-Вогульск.

10 декабря 1937 года сменивший Горбача К.Н. Валухин доложил Ежову: «Операция по вашему приказу 00447 закончена. Всего осуждено по первой категории 11050 и по второй категории 5004 человека. Приведение приговора в отношении 50 человек, рассмотренных сверхутвержденного лимита по 1-й категории, задержано. Прошу утвердить».

За выполнение этого чудовищного «плана» Валухин получил орден Ленина, стал депутатом Верховного Совета СССР первого созыва от Тюменского избирательного округа и первым секретарем Свердловского обкома ВКП(б).

В начале 1938 года Сталин пытался приглушить выходящий из-под его контроля террор, для чего обвинили «в перегибах вредителей, пробравшихся в ряды партии, комсомола и НКВД».

10 мая Политбюро ЦК ВКП (б) «удовлетворило» просьбу Омского обкома об увеличении дополнительного лимита по первой категории на 1000 человек.

Но на этот раз жертвами террора стали те, кто публично приветствовал «ежовщину» и участвовал в позорных судилищах над своими товарищами – партийные, советские и комсомольские руководители Омской области, городов и районов. Валухин также не избежал этой участи.

Так сбылись пророческие слова русского поэта Максимилиана Волошина, глубоко понявшего трагедию Октябрьской революции:

Всем нам стоять на последней черте,
Всем нам валяться на вшивой подстилке,
Всем быть расстрелянными – с пулей в затылке,
И со штыком в животе.




Война и ссылка

Начавшаяся 22 июня 1941 года война с гитлеровской Германией внесла свои коррективы в характер репрессивной политики сталинского руководства.

В первый же день войны был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР «О военном положении», которым предусматривалось выселение в административном порядке из пределов местности, объявленной на военном положении, лиц, признанных социально опасными как по своей преступной деятельности, так и по связям с преступной средой.

Так, в третий раз не по своей воле оказались в Сибири поляки. Впервые это произошло во второй половине прошлого столетия. Разгромив польское восстание 1863 года, царское правительство осудило на каторгу и ссылку свыше 18 тысяч его участников, из которых около четырех тысяч были размещены в Тобольской губернии. В начале 70-х годов XIX века им разрешили возвратиться на родину, и они почти все покинули суровый край.

Второй поток поляков-переселенцев в Сибирь был вызван первой мировой войной и революционными событиями. Тогда в Тюмени, Ишиме и Тобольске осели около двух тысяч поляков. Их судьба трагична – все они были расстреляны по сфабрикованному НКВД делу «польской организации войсковой».

В сентябре 1939 года по секретному соглашению Сталина и Гитлера СССР присоединил принадлежавшие Польше западные территории Украины и Белоруссии. Несмотря на то, что польские войска практически не оказали вооруженного сопротивления советским дивизиям, их разоружили. 190 тысяч военнослужащих попали в заключения в лагеря. При этом была проведена массовая депортация «неблагонадежного» гражданского населения. В Омскую область вывезли 12717 так называемых польских «осадников». Через год к ним добавилось около двух тысяч высланных из Бессарабии торговцев и зажиточных крестьян.

В войну ссыльные поляки-мужчины ушли в формировавшиеся в СССР армию генерала Андерса (она ушла через Иран на Западный фронт) и дивизию имени Костюшко (позднее на ее основе было создано Войско Польское). А после победы 1945 г. оставшихся в Сибири поляков возвратили в Польшу. 23 марта 1946 года первый эшелон с 925 репатриантами, среди которых было 70 воспитанников Тобольского детского дома, отправился из Тюмени в Варшаву.

28 августа 1941 года Президиум Верховного Совета СССР принял Указ «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья».

В нем говорилось: «По достоверным данным, полученным военными властями, среди немецкого населения, проживающего в районах Поволжья, имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, полученному из Германии, должны произвести взрывы в районах, населенных немцами Поволжья.

О наличии такого большого количества диверсантов и шпионов среди немцев, проживающих в районах Поволжья, советским властям никто не сообщал, следовательно, немецкое население районов Поволжья скрывает в своей среде врагов советского народа и Советской власти.

В случае, если произойдут диверсионные акты, затеянные по указке из Германии немецкими диверсантами и шпионами в республике немцев Поволжья или прилегающих районах, и случится кровопролитие, Советское правительство по законам военного времени будет вынуждено принять карательные меры против всего немецкого населения Поволжья.

Во избежание таких нежелательных явлений и для предупреждения серьезных кровопролитий Президиум Верховного Совета СССР признал необходимым переселить все немецкое население, проживающее в районах Поволжья, в другие районы с тем, чтобы переселяемые были наделены землей и чтоб им была оказана государственная помощь по устройству в новых районах.

Для размещения выделены изобилующие пахотной землей районы Новосибирской и Омской областей и Алтайского края, Казахстана и другие соседние местности.

В связи с этим Государственному комитету обороны предписано срочно произвести переселение всех немцев Поволжья и наделить переселенцев немцев Поволжья землей и угодьями в новых районах».

Так был использован принцип групповой ответственности одних людей за проступки других.

27 августа 1941 года НКВД СССР издал приказ «О мероприятиях по проведению операции по переселению немцев из республики немцев Поволжья, Саратовской и Сталинградской областей».

На депортацию более чем миллионного народа понадобилось около месяца.

По состоянию на 9 сентября 1941 года в Омскую область прибыло 83516 немцев-переселенцев, в том числе в районы: Маслянский – 1214; Исетский – 1941; Омутинский – 1259; Ново-Заимский – 1583; Ишимский – 2631; Велижанский – 832; Тюменский – 2581; Ярковский – 289; Ялуторовский – 2666; Упоровский – 1583; Тобольский – 493; Байкаловский – 585; Бердюжский – 1420; Викуловский – 1191; Абатский – 1420; Юргинский – 1492; Армизонский – 1334; Аромашевский – 2443; Голышмановский – 1889; Сорокинский – 1085; Казанский – 1670.

В 1944 – 1946 годах в Тюменскую область на спецпоселение прибыло еще более трех тысяч немцев, выселенных из Закарпатья и репатриантов из Германии, которых позже расстреляли в таежных районах Ханты-Мансийского национального округа.

Сибиряки спокойно встретили переселенцев. В докладной записке УНКВД по Омской области отмечалось, что «...между местным населением и переселенцами немцами Поволжья никаких эксцессов не наблюдается». В то время сибирские мужики почти поголовно уходили на фронт, и в деревнях, как нельзя кстати, пришлись немногословные и работящие немцы. Но у правительства были на них свои планы.

10 января 1942 года ГКО СССР постановил: «...не призывать в Красную Армию граждан национальностей воюющих с СССР стран, но привлечь в обязательном порядке этот контингент для работы в промышленности и строительстве».

С этой целью органы НКВД совместно с военным комиссариатом провели в 1942 – 1944 годах несколько мобилизаций – всего не менее 500 тысяч человек, в основном немцев. Официальное название этих формирований – «рабочие колонны», но в народе их называли «трудармией». По своему правовому положению «трудармейцы» немногим отличались от заключенных ГУЛАГа.

В военное лихолетье они построили авиационные заводы в Куйбышеве, три доменные печи в Нижнем Тагиле и Челябинске общей мощностью 980 тысяч тонн чугуна в год; 16 мартеновских и электроплавильных печей производительностью 445 тысяч тонн стали; прокатные станы, дававшие 542 тысячи тонн броневого проката; 4 коксовые батареи производительностью 1740 тысяч тонн кокса; угольные шахты и разрезы, выдававшие на-гора 6790 тысяч тонн угля; 46 электрических турбин общей мощностью 596 тысяч киловатт; 6 гидролизных и сульфатно-спиртовых заводов; 10 компрессорных станций для нефтяной промышленности; два химических завода по производству соды и брома, завод нитроглицериновых порохов; мощную радиовещательную станцию...

После войны всех оставшихся в живых трудармейцев возвратили к семьям под административный надзор органов МВД-МГБ.

24 июня 1942 года вышло постановление ГКО СССР № 1926 «О членах семей изменников Родины», которым предусматривалось, что члены семей изменников Родины: муж, жена, отец, мать, сыновья, дочери, братья и сестры, если они жили одной семьей, подлежат аресту и ссылке в отдаленные местности СССР на срок 5 лет.

Как же должно было увеличиться ссыльное население нашего края, если в 1941 – 1945 годах в фашистском плену оказалось 5734528 военнослужащих! Как известно, Сталин не признавал военнопленных, считал их изменниками. Но высылались в Сибирь только семьи расстрелянных за измену Родине. Таких в войну было немало – почти 158000 человек. Шестнадцать полнокровных дивизий...

После освобождения в 1943 – 1944 годах временно оккупированной немецко-фашистскими войсками советской территории насильственной депортации подверглись проживавшие там чеченцы, ингуши, калмыки, кабардинцы, балкары, черкесы, курды, турки-месхетинцы, крымские татары...

В ночь под Новый, 1944 год Сталин получил срочное донесение: «В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР и Постановления СНК от 28 декабря 1943 года НКВД СССР осуществил операцию «Улусы» по переселению лиц калмыцкой национальности в восточные районы. Всего было погружено в эшелоны 26359 семей, или 93139 человек, которые отправлены к местам расселения в Алтайский и Красноярский края, Новосибирскую и Омскую области. Л. Берия».

Что же явилось причиной для принятия жесткого решения в отношении целого народа? Созданный немцами «калмыцкий кавалерийский корпус», не представлявший по численности (около 3000 сабель) серьезной военной силы.

Неспособные привыкнуть к новым условиям, климату, пище, укладу жизни, калмыки были обречены на полное вымирание (в Тюменской области их первоначально было около 12000 человек, в основном в Сургутском районе). Только в 1954 году оставшимся в живых калмыкам разрешили возвратиться в родные степи.

Судьбу репрессированных народов разделили коренные жители Ямала – ненцы. В ноябре-декабре 1943 года областные, окружные и районные партийные, советские и чекистские органы спровоцировали выступление группы ненцев, которые распустили колхозы, поделили обобществленных оленей и откочевали в глубь тундры. Эту ситуацию в докладах Москве представили как «восстание» (по-ненецки – «мандала»), организованное гитлеровской разведкой. На подавление «мандалы» из Омска на Ямал на самолетах была отправлена рота автоматчиков. Собрав обманом безоружных ненцев, солдаты открыли по ним огонь: семеро наповал, столько же ранено, остальных оленеводов арестовали и увезли в Салехард.

Там из 50 ненцев, силой лишенных свободы и привычных условий жизни, 41 умерли от болезней и истощения. А авторов преступного сценария «мандалы» наградили орденами и лишь позднее их осудили за фальсификацию следственных материалов.




Здесь когда-то лагерь был

За время войны войсками Красной Армии было захвачено в плен 3777290 солдат, офицеров и генералов гитлеровской Германии и других стран-сателитов. Все они содержались в многочисленных лагерях НКВД. Но в нашей области был только один такой лагерь под номером 93 – в Тюмени.

Он состоял из нескольких отделений. Кроме жилых бараков, обнесенных дощатыми заборами и колючей проволокой, имелись лазареты, кухни, бани, швейные и сапожные мастерские... Военнопленные вытаскивали из Туры сплавные бревна, откатывали их, штабелевали, разделывали древесину.

Первый этап состоял из плененных на Волге итальянцев и румын. Оказавшись в суровом климате, они не пережили зиму сорок третьего года (всего в лагерях для военнопленных немцев и их союзников умерло 423168 человек, в Тюмени – около 700).

Наивно было бы думать, что руководство страны, не считавшее за людей своих граждан, создавало бы сносные условия для немецких военнопленных. Но таковы уж сибиряки – нет у них ненависти к безоружному противнику. Расконвоированные немцы – их узнавали по нарукавным желтым повязкам с буквами «В/П» – без боязни ходили по Тюмени. Побегов из лагеря почти не было, да и куда бежать – кругом леса и болота.

После окончания войны режим содержания военнопленных стал помягче: они могли получать посылки от родных и отправлять им письма. Военнопленных стали привлекать к строительству домов в областном центре.

В декабре 1945 года в Тюмень на завод № 639 (сейчас судостроительный завод) прибыл «рабочий батальон» – 982 участника «армянского национального легиона», сформированного немцами в 1941 – 1942 годах из военнопленных армян. Легион принимал участие в боях против Красной Армии под Туапсе и в Крыму, но в связи с ненадежностью был отправлен во Францию. Там большинство армянских легионеров отказались в мае 1944 года служить немцам и создали 1-й советский партизанский полк. После фильтрационного лагеря в немецком городе Цербет полк оказался в «рабочем лагере» в Тюмени.

Тогда же в области увеличилось число каторжных строительств. На Крайнем Севере Главное управление лагерей железнодорожного строительства (ГУЖДС) МВД СССР развернуло строительство Трансполярной железной дороги от Воркуты до Салехарда (участок 501-го управления) и от Салехарда до Надыма (504-е управление). Потом эту трассу хотели протянуть до Чукотки и, повернув на юг, соединить с Транссибирской железнодорожной магистралью.

К концу 1953 года было построено несколько участков этого пути, уложены рельсы до Лабытнаног, действовал железнодорожный мост через Обь. Умерших от непосильного труда и болезней «рабов XX века» закапывали в условиях вечной мерзлоты в полотно дороги. До наших дней здесь сохранились остатки концлагерей (Мыс Кинжальный), проржавевшие рельсы и паровозы.

В 1947 году на Ямале в районе фактории Мыс Каменный началось строительство военно-морской базы. К ней прокладывалась железная дорога из Салехарда через поселок Новый Порт. От причала собирались прокопать канал до озера, глубина которого достигала 30 метров. Оно превратилось бы в бухту для укрытия в случае непогоды надводных судов и подводных лодок. За два года заключенные Обского ИТЛ возвели из лиственницы метровый пирс – уникальное портовое сооружение, которое могло бы стать очередным «чудом света». Завершению строительства базы помешал шторм 1950 года. Казалось, сама природа воспротивилась бесчеловечному отношению к себе и несчастным людям. Старожилы этих мест помнят, как яростные волны разрушили пирс. Сегодня здесь можно увидеть лишь складские помещения и обветшавший дощатый причал Новопортовского рыбозавода.

В начале 50-х годов на Полярном Урале между железнодорожной станцией Хальмер-Ю и разъездом «106-й км» заложили площадку для ракетной базы. Там разместили захваченные в Германии и слегка модернизированные ракеты ФАУ-2. Однако скрыть подобные пуски ракет не удалось: их засекли с разведывательных самолетов США, совершавших постоянные облеты северного побережья СССР, и с воздушных шаров, запускаемых с территории Норвегии. В 1957 – 1958 годах в иностранных журналах появились материалы о наличии на Ямале ракетной базы. Последний раз ракеты (уже устаревшие) взлетели 25 июля 1961 года, после чего пусковые установки демонтировали. Вряд ли туристы, преодолевая маршрут от Хальмер-Ю через гору Борзова, хребет Оче-Нырд, озеро Щучье и реку Ходата, догадаются, какой особый военный объект находился здесь около 40 лет тому назад.

О лагерях написано немало. И все-таки не все знают, сколько «островов» входило в неотмеченный ни на одной географической карте «архипелаг ГУЛАГ». Десять? Сто? Тысяча? Не меньше 233. Столько управлений исправительно-трудовых лагерей и номерных строительств было расформировано после смерти Сталина и казни Берии. А в каждом управлении и строительстве – сотни лагерных отделений и пунктов. Как горячечная сыпь, они покрывали всю страну «от Москвы до самых до окраин». Миллионы безвинно закабаленных людей в жутких условиях прокладывали железные и шоссейные дороги, строили морские порты и даже... Московский университет.




Арифметика ссылки

Война сократила население страны. И спецпоселенцев. Их пересчитали в октябре 1949 года. Получилось: в СССР около 5 миллионов спецпереселенцев. Из проживавших тогда в Тюменской области 892000 человек (203000 – в городах и 68900 – в сельской местности), 62497 ссыльных. Это: немцев – 24944, калмыков – 9241, литовцев – 1382, украинцев – 3167, «кулаков» – 12958, репатриантов – 1475, бывших военнопленных Великой Отечественной войны – 4500, лиц, проживавших на оккупированной противником территории – 5500. «Указники» – все остальные (в число спецпоселенцев не входили заключенные Обского ИТЛ и 501 – 503-го строительств).

Наиболее насыщенными этими категориями населения считались районы: Самаровский – 4280, Микояновский (сейчас Октябрьский) – 3807, Сургутский – 2959, Уватский – 2415, Ялуторовский – 3334, Тюменский – 3509, Ишимский – 2781, Тюмень – 2466 человек. В остальных районах области проживало менее двух тысяч учтенных в спецкомендатурах МВД-МГБ людей.

Постановлением СНК СССР от 8 января 1945 года № 34-14с было утверждено «Положение о спецкомендатурах», а 8 марта 1945 года регламентировано «Правовое положение спецпоселенцев». До этого все вопросы их содержания и использования регулировались ведомственными актами ОГПУ-НКВД.

Все спецпоселенцы были обязаны заниматься общественно-полезным трудом. Они не имели права без разрешения коменданта спецкомендатуры отлучаться за пределы расселения – самовольная отлучка рассматривалась как побег и влекла за собой заключение в лагерь. Главы семей или лица, их замещающие, в 3-дневный срок должны сообщать о всех изменениях в составе семьи (рождение, смерть, брак и т.п.). За нарушение режима и общественного порядка в местах поселения спецпоселенцы подвергались административным взысканиям – штраф до 100 рублей и арест до 5 суток.

Каждый взрослый давал расписку об уголовной ответственности за побег, которая подшивалась в личное дело спецпоселенца. У каждого спецпоселенца отбирался паспорт, если он был, и выдавалась «справка спецпоселенца». Ежемесячная явка на отметку к коменданту была обязательной.

Руководители работ, бригадиры и мастера в случае невыхода на работу спецпоселенцев немедленно докладывали коменданту. Для гласного надзора за спецпоселенцами назначались старшие бараков, десяти дворов и общежитий. В целях выявления побегов и других преступных намерений среди спецпоселенцев проводилась агентурная работа.

По свидетельству бывшего начальника Управления КГБ СССР по Москве и Московской области генерал-полковника В.И. Алидина, возглавлявшего в апреле 1953 года отдел «П» МВД СССР, занимавшийся спецпоселением, «в местах ссылки творились бесправие, беззаконие и произвол. Существовала масса вопиющих противоречий, несуразных явлений, грубых нарушений прав личности и их достоинства. Среди поселенцев оказалось немало видных заслуженных и образованных людей (например, дважды Герой Советского Союза, командир соединения крымских партизан Козлов). В ссылке находилось семь с половиной тысяч коммунистов. Образовалось немало смешанных семей: муж – поселенец, жена – свободная, или наоборот. У них рождались дети. По распоряжению В.М. Молотова такие младенцы становились поселенцами и подлежали спецучету».

В образованной 14 августа 1944 года Тюменской области, из-за отсутствия нужных специалистов режимные требования инструкций не всегда выполнялись. Согнанные в наш край люди работали везде: на предприятиях, в учреждениях, МТС, совхозах, колхозах, школах и больницах. Инженерами, техниками, плановиками, бухгалтерами, председателями колхозов, бригадирами, агрономами, учителями, врачами и фельдшерами.

Условия жизни спецпоселенцев были разными. «Кулаки» и «немцы» построили дома, завели приусадебные участки и скот. Они поняли: их ссылка – бессрочна. А другие еще надеялись вернуться к родным очагам.

Нормальные жилищные и бытовые условия были созданы для ссыльных на Белоярском лесозаводе (Сургут), в Ханты-Мансийском леспромхозе, на судорембазе в Салехарде и на некоторых предприятиях лесной и рыбной промышленности.

Но положение большинства спецпоселенцев было тяжелым. В документах областного управления МГБ отмечалось: «...В Урманном и других леспромхозах треста «Тюменьлес», Заводоуковском лесокомбинате и на лесозаводе в Байкаловском районе (сейчас это территория Ярковского района) спецпоселенцы размещены в неотремонтированных бараках, построенных наспех. Печей недостаточно. Одиночки-мужчины и женщины живут в одних помещениях с семейными. Есть случаи, когда в бараках рожают детей. Для освещения пользуются керосиновыми коптилками. Нередка завшивленность. Стирка и сушка производится в жилых помещениях, здесь же готовится пища... В поселке возле Бачелинского лесозавода, в котором проживают ссыльные литовцы, нет колодцев, с реки вода не подвозится, поэтому рабочие употребляют воду из застоявшихся болот, зараженных туляремией... Продуктов и товаров первой необходимости в магазинах ряда поселков не бывает... 940 детей спецпоселенцев, занятых в лесной промышленности, в 1950–1951 учебном году из-за полного отсутствия обуви и одежды не посещали школу».

И все же, несмотря на холод и голод, унижения и произвол со стороны спецкомендатур, изгнанные из родных мест люди в большинстве своем трудились добросовестно.

«...Выселенцы-калмыки Зунгуреев и Хазынов годовой план рыбосдачи выполнили на 284 процента. Спецпоселенец Ботов, рабочий Самаровского консервного комбината, за 4 года послевоенной пятилетки выполнил 10 годовых норм. Спецпоселенцы Гнусарев, Кацуба, Лепский, работающие в Ханты-Мансийском леспромхозе, выполняют нормы выработки от 200 до 300 процентов».

За это их не награждали орденами и медалями, не отмечали грамотами и ценными подарками, не помещали фотографий на Досках почета, не славили в газетах и на собраниях. Не сокращался для них и срок ссылки. Видимо, по-другому, вполсилы они не умели и не могли работать.

После смерти Сталина началось постепенное восстановление прав репрессированных людей. 5 июля 1954 года Совет Министров СССР «снял некоторые ограничения в правовом отношении спецпоселенцев: детей освободили из-под административного надзора, разрешили им поступать в учебные заведения и выезжать к месту учебы в любой пункт страны».

Ежемесячную регистрацию в спецкомендатурах для взрослых отменили в декабре 1955 года, но пребывание на спецпоселении и работа в трудармии в трудовой стаж не включались. Потом о ссыльных вообще забыли, будто и не было их в нашей истории.

Несмотря на открытие в конце 50-х – начале 60-х годов в Тюменской области крупных запасов нефти и газа и их промышленную разработку, наш край до 1982 года оставался местом ссылки неугодных руководству КПСС коммунистов и инакомыслящей интеллигенции.

С 1962 года в Сургут был выслан под именем Николая Николаевича Николаева Генеральный секретарь ЦК компартии Греции Никос Захариадис, ставший жертвой конъюнктурной международной политики ЦК КПСС. Захариадис протестовал против произвола и ограничений его прав: объявлял голодовку, дважды пытался бежать из Сургута. Когда требования «секретного узника КПСС» о возвращении в Грецию не удовлетворили, он 1 августа 1975 года покончил жизнь самоубийством.

В Сургуте в конце 70-х годов находились лидер «независимого» профсоюзного движения Ю.Л. Гримм, видный проповедник ЕХБ П.Т. Рытиков, в Ханты-Мансийском районе – украинский общественный деятель С.И. Красивский, а в селе Нижняя Тавда – С.Ф. Глузман, врач-психиатр, выступавший против использования психиатрических больниц для заточения в них инакомыслящих.

Только 18 октября 1991 года Верховный Совет Российской Федерации осудил многолетний террор и массовые преследования своего народа, как несовместимые с идеей права и справедливости. Тогда же был принят Закон «О реабилитации жертв политических репрессий», который «распространялся на всех граждан России, других республик и иностранных граждан, подвергшихся различным мерам принуждения в виде лишения жизни или свободы, выселения групп населения из мест проживания, направления в ссылку, высылку и на спецпоселение с 25 октября (7 ноября) 1917 года».

А в докладе по случаю 45-й годовщины Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов Президент СССР впервые на официальном уровне сказал «о тех, о ком молчали долгие десятилетия, кто беззаконно был лишен честного имени и гражданских прав... Эти оклеветанные, подконвойные люди тоже вносили вклад в Победу: добывали уголь Воркуты, лес Сибири, руду и золото Магадана... Наперекор своей трагической судьбе, не щадя себя, эти люди работали для Победы».