Люди не ангелы
Б. А. Комаров
ВЫХОДНОЙ
Нет, Борщёв и не думал тормозить да кидаться вдогонку за грабителем! Не успел. Он лишь крикнул курсанту:
– Смотри-ка, смотри, телефон у девчонки сорвал!
И тот, зеленый первокурсник, миг назад уверявший, что человек живёт сам по себе да за себя, вдруг так и повис на его плече:
– Догоним, шеф!
Тимка посадил его неподалеку от школы милиции. Курсант стоял на обочине дороги и из-под козырька огромной, как футбольное поле милицейской фуражки вглядывался в мчащиеся легковушки. Такси, знать, высматривал.
Ветер пузырил белоснежную форменную рубашку, выказывая, что её хозяин вовсе не богатырь и если, мол, дунуть чуть посильнее – кувыркнётся вслед за машинами.
– Куда, земляк?
– Да я не земляк... – сконфузился курсант и тиснулся в такси. – С Севера я! А здесь учусь, на первом курсе.
– Я-ясно, – протянул Тимка. – И куда ехать?
Услышав ответ, снисходительно бросил:
– Ну, даёшь!.. Так компьютерных салонов знаешь сколько? ...Тыща! Ну, поменьше, – поправил себя. Уж больно он лихо прихвастнул. – Тогда вот что, – решил, – погнали-ка в новый! В тот, что у «Космоса».
И они погнали. А скорее всего – поплелись. Вон ведь пробка какая: конца края нет, ...А на мосту, поди, вообще не протолкнуться!
– Ленина-то помнишь? – Тимка вопросительно взглянул на пассажира. Да зря, поди, спросил-то: откуда ему знать, салаге? Сейчас ведь ни в школах, ни в институтах Ленина не учат. Будто не было. – Как говорил: сто тысяч тракторов да советская власть – вот тебе и коммунизм! А что вышло?! – И снисходительно хмыкнул: – От машин не протолкнуться, а где коммунизм? Где равенство и братство, если каждый норовит тебе дорогу перекрыть или такую «чучу» отчебучить, что и за два часа домой не доберёшься?
А курсант взял, да и не промолчал. И умно ведь ответил, сукин сын! Ещё и поддел: Ленин-то, мол, не то говорил. И не о том! ...И если его сейчас не учат, так чего?! Бери книжки да читай! Кто запрещает? ...Ум бороды не ждет!
– Он про крестьянина сказал! – продолжил запальчиво курсант. И даже фуражку снял с головы и притулил на коленку. Тесно было, знать, его головище от больших-то знаний... . – Дай, говорит, ему те трактора, вот и будет за коммунию! Не раньше. ...И всё, больше он ничего не говорил! При чём здесь равенство и братство? ...А про электрификацию, да! Так и сказал: «Советская власть да электрификация всей страны – вот тебе коммунизм!» Нельзя без неё экономику поднять, не получится!
И вопросительно уставился в Борщева. Так, мол, нет?!
– Ну! – согласился тот. – Чего тут не ясного? – Без электричества и шагу не ступишь. Моторы, генераторы... Теперь вот ещё компьютеры появились! У каждого школьника по «ящику» стоит, а коммунизма как не было, так и нет. Да что коммунизм? Советы и те развалились! ...А ведь ого-го какая идея была!
– Идея... – курсант поскрёб пятернёй по не шибко волосатому затылку. Будто бы вылущивал таким привычным путем свои знания из головы. – Идея-то хорошая, только про электрификацию-то Ленин говорил не в прямом смысле – в переносном. Неестественный, мол, свет-то от неё! ...Главное – в другом: в духовности! В ликвидации неграмотности! ...Вот он комиссии по электрификации и поручил просветительством заниматься, поднимать культуру населения. Иначе, мол, капитализм-то опять вернётся. – И горько заключил: – Что и получилось. ...И не будет уже, видать, коммунизма! ...Нету людей без пороков!
– Х-хы!..– хмыкнул Тимка. Умён курсант, а всё же не понимает! – Но мысль-то ведь хорошая: равенство, братство! ...Стремись к ним, расти по чуть-чуть, и вымахнешь под потолок! ...Бабка у меня, старее колокольни, и то говорит: верой живёт человек, надеждой! «...Нету людей без пороков!» – передразнил курсанта. – И ладненько! Узнали и бросились грешить. ...И что получилось? Решётки да двери пудовые, больше ничего. У нас – железные, у богатых – золотые. ...Нельзя без идеи-то жить, нельзя! ...Зачем вот землю-то топчем, для чего?!
– Каждый для себя... – отрезал курсант. – Делай свою работу – и всё! – и резанул это так убежденно, что спорь с ним, показалось, сутки, всё одно не переспоришь. – Отработал – отдыхай. В выходной – выходной!
– И милиционеру тоже? – удивился Тимофей. – И ему «выходной»?!
– А как?! – побагровел от возмущения пассажир. – Не человек что ли? Служба службой, а семья семьёй! И в магазин надо сходить, и в кино.
– Ладно, ладно!.. – успокоил Борщёв. – Иди, если хочешь. – И, шумно выдохнув, добавил: – Только один-то всё равно не проживешь! ... Где граница между «твоё-моё»? Зыбкая очень. Плюнь и нету! ...И как вы преступников поймаете без свидетелей? ...Не их ведь дело по милициям шастать – своих забот хватает!
– Х-хэ! – задиристо отозвался курсант. – Сейчас новые методы расследования появились! ...Наука-то не стоит на месте!
И безусый знаток следствия высветил бы Борщёву те методы, да парняга-то и помешал.
Бритый детина в чёрной футболке рванул чего-то с шеи идущей по бульвару девчонки и сломя голову кинулся в сторону таксопарка. Прямо через кипевшую машинами улицу.
* * *
Да грош Борщёву цена, если будет и дальше толковать о братстве, а не кинется вместе с курсантом за бандитом! Трепач и не больше!
Мигнул фарами спешившему навстречу автобусу и сходу, да так что скрежетнул диском колеса о бордюрный камень, развернулся. Теперь на Минскую! Улица та не шумная и вся как на ладони. ...Вон тот парняга! Как выскочил из машинной суеты да миновал ворота таксопарка, так и перешел на неспешный шаг. Шагал себе по тротуару и лишь по бритой башке да чёрной футболке и можно было отличить его от редких прохожих.
И Борщёв, не долго думая, вильнул на асфальтовую нитку и вмиг бы догнал грабителя, да старушка, которую им, поди, сам чёрт подсуетил, вдруг вскрикнула от испуга, и тот обернулся. Увидев «Волгу», скакнул с асфальта в зыбкий просвет между двухэтажками, и пропал из виду.
– Сейчас я его!.. – курсант, не дожидаясь пока Тимка затормозит, распахнул дверку и прыгнул в траву. В самые лопухи.
И Борщев бы кинулся вслед за ним, да его-то дело шоферское: горячись – не горячись, а машину закрой! ...Потому и замешкался с высадкой. И когда забежал внутрь домов, то увидел тупик из металлических гаражей и поверх них, из узкой щели, торчала растерянная бритая башка.
Какая баталия развернулась во дворе, Тимка уже никогда не узнает, но то, что бандит оказался в западенке, а курсант стоял напротив и, отпыхиваясь, пытался привести в порядок в прах мятую фуражку, это факт. Молодец, парень! Такого в мешок не упрячешь...
Было детине лет двадцать пять, и если бы не «лысина» да свежая ссадина на темени, ничем его из толпы и не выделишь. Хотя и бритой башкой нынче никого не удивишь: в глазах рябит от яйцеголовых.
– Где телефон-то? – и курсант повернулся к Тимке: – Выкинул, поди... А, может, у него в кармане?
– Может, – согласился тот и сунулся в щель.
Так вот почему голова детины торчала над гаражами: мусор под ногами-то да бутылки всякие. ...Ухватил за оттопыренный карман джинсов и потянул наружу.
Не выше он был Тимки-то, но мордастей. Видать, не изработался.
– Где мобильник? – повторил курсант.
– Ищи! – отозвался грабитель. И вроде бы даже с облегчением отозвался-то.
Так вот оно от чего, то облегчение! Не телефон вытащил из кармана его штанов Тимка, а кошелёк. Этакое замшевое сердечко с обрывком кожаной цепочки. Что такому бугаю цепочка, тьфу! Он за деньги и шею оборвет.
В кошельке было несколько сотенных бумажек и какая-то справка с крошечной фотографией в уголке.
– Давай-ка этого другана в машину! – курсант сунул кошелёк опять в карман грабителю и, ухватив того за ремень штанов, решительно потянул со двора. И уже на ходу бросил Тимке: – Крутнемся к бульвару... может там ещё та девчонка!
Но на бульваре её не оказалось. Проскочили по брусчатке аж ко Дворцу геологов – бесполезно! Чай, в милицию унеслась.
И вороной её назвать нельзя, и хвалить не за что! Чего же ты, милая моя, деньги-то на шее таскаешь, на самом видном месте?
– И куда его теперь? – Тимка вопросительно глядел на заднее сиденье, где, крепко держа за пояс грабителя, расположился курсант: – В какое отделение?
– Чего в милицию-то, чего? – вдруг ожил «подопечный». – Невинного взяли, – звучно сопнул: видать, для большей жалости, – и рожу набили! Я ведь тоже знаю чего сказать... Сеструхи это: и кошелек и справка!
– Вот и проверим! – отозвался курсант. – Сеструхи... А зачем тогда убегал? ...Во-во, – /Знать, грабитель чего-то добавил к только что сказанному и это «чего-то» было слышно лишь курсанту/: – Пужни-ка меня! – И уже к Борщёву: – Едем в Центральное отделение, их район!
Но вот тут-то он и ошибся. На Горького, где «царствовал» отдел милиции Центрального района, хмурый дежурный буркнул курсанту, что те двухэтажки не их территория, но дело, мол, поправимое. Затем и машины, чтобы всякого головореза по каталажкам развозить.
– Да следите за ним, – добавил, – пока до соседей дозвонюсь! ... Выкинет кошелёк и всё: хрен докажешь, что он у него в кармане лежал!
– Не выкинет, – отозвался курсант, – я его за карман и держу!
Но все-таки подпихнул парнягу к окошку в дежурке. На самый свет.
– А чего папашка-то твой, живой ещё? – донеслось до Борщева. Понимал, знать, «головорез», что немного вольного времени у него осталось, вот и принялся за старое: за «пужалки». – Смотри, чтобы ему плохо не было.
– Не горюй, – урезонил его беспокойство страж, – он у меня охотник. Белке в глаз попадает, а уж тебе...
Нет, не обманул их дежурный. Где-то минут через пятнадцать у милицейского крыльца фыркнул глушителем «уазик», из его нутра выскочил веснушчатый прапорщик и отпахнул заднюю дверку:
– Кто тут карету заказывал? – гаркнул. Был он молод и гаркал-то, знать, для солидности. – Этот что ли? – кивнул на бритого. – «Невиновный...» Лезь скорее! – и подпихнул того внутрь салона. – И вы садитесь, товарищи!
Тимка замялся: ну всё, начнется теперь волокита! Объяснения всякие. ...И сегодняшняя смена пропадёт, и ещё не одна: вплоть до самого суда.
И курсант, видя его заминку, спохватился:
– Может, отпустим таксиста-то, а? Ему же работать надо... А у меня всё равно выходной!
«Уазик» нырнул за угол райотдела, а Тимка все ещё стоял и стоял у крыльца. ...Во, парень! Не то, что я...
Б. А. Комаров
ВЫХОДНОЙ
Нет, Борщёв и не думал тормозить да кидаться вдогонку за грабителем! Не успел. Он лишь крикнул курсанту:
– Смотри-ка, смотри, телефон у девчонки сорвал!
И тот, зеленый первокурсник, миг назад уверявший, что человек живёт сам по себе да за себя, вдруг так и повис на его плече:
– Догоним, шеф!
Тимка посадил его неподалеку от школы милиции. Курсант стоял на обочине дороги и из-под козырька огромной, как футбольное поле милицейской фуражки вглядывался в мчащиеся легковушки. Такси, знать, высматривал.
Ветер пузырил белоснежную форменную рубашку, выказывая, что её хозяин вовсе не богатырь и если, мол, дунуть чуть посильнее – кувыркнётся вслед за машинами.
– Куда, земляк?
– Да я не земляк... – сконфузился курсант и тиснулся в такси. – С Севера я! А здесь учусь, на первом курсе.
– Я-ясно, – протянул Тимка. – И куда ехать?
Услышав ответ, снисходительно бросил:
– Ну, даёшь!.. Так компьютерных салонов знаешь сколько? ...Тыща! Ну, поменьше, – поправил себя. Уж больно он лихо прихвастнул. – Тогда вот что, – решил, – погнали-ка в новый! В тот, что у «Космоса».
И они погнали. А скорее всего – поплелись. Вон ведь пробка какая: конца края нет, ...А на мосту, поди, вообще не протолкнуться!
– Ленина-то помнишь? – Тимка вопросительно взглянул на пассажира. Да зря, поди, спросил-то: откуда ему знать, салаге? Сейчас ведь ни в школах, ни в институтах Ленина не учат. Будто не было. – Как говорил: сто тысяч тракторов да советская власть – вот тебе и коммунизм! А что вышло?! – И снисходительно хмыкнул: – От машин не протолкнуться, а где коммунизм? Где равенство и братство, если каждый норовит тебе дорогу перекрыть или такую «чучу» отчебучить, что и за два часа домой не доберёшься?
А курсант взял, да и не промолчал. И умно ведь ответил, сукин сын! Ещё и поддел: Ленин-то, мол, не то говорил. И не о том! ...И если его сейчас не учат, так чего?! Бери книжки да читай! Кто запрещает? ...Ум бороды не ждет!
– Он про крестьянина сказал! – продолжил запальчиво курсант. И даже фуражку снял с головы и притулил на коленку. Тесно было, знать, его головище от больших-то знаний... . – Дай, говорит, ему те трактора, вот и будет за коммунию! Не раньше. ...И всё, больше он ничего не говорил! При чём здесь равенство и братство? ...А про электрификацию, да! Так и сказал: «Советская власть да электрификация всей страны – вот тебе коммунизм!» Нельзя без неё экономику поднять, не получится!
И вопросительно уставился в Борщева. Так, мол, нет?!
– Ну! – согласился тот. – Чего тут не ясного? – Без электричества и шагу не ступишь. Моторы, генераторы... Теперь вот ещё компьютеры появились! У каждого школьника по «ящику» стоит, а коммунизма как не было, так и нет. Да что коммунизм? Советы и те развалились! ...А ведь ого-го какая идея была!
– Идея... – курсант поскрёб пятернёй по не шибко волосатому затылку. Будто бы вылущивал таким привычным путем свои знания из головы. – Идея-то хорошая, только про электрификацию-то Ленин говорил не в прямом смысле – в переносном. Неестественный, мол, свет-то от неё! ...Главное – в другом: в духовности! В ликвидации неграмотности! ...Вот он комиссии по электрификации и поручил просветительством заниматься, поднимать культуру населения. Иначе, мол, капитализм-то опять вернётся. – И горько заключил: – Что и получилось. ...И не будет уже, видать, коммунизма! ...Нету людей без пороков!
– Х-хы!..– хмыкнул Тимка. Умён курсант, а всё же не понимает! – Но мысль-то ведь хорошая: равенство, братство! ...Стремись к ним, расти по чуть-чуть, и вымахнешь под потолок! ...Бабка у меня, старее колокольни, и то говорит: верой живёт человек, надеждой! «...Нету людей без пороков!» – передразнил курсанта. – И ладненько! Узнали и бросились грешить. ...И что получилось? Решётки да двери пудовые, больше ничего. У нас – железные, у богатых – золотые. ...Нельзя без идеи-то жить, нельзя! ...Зачем вот землю-то топчем, для чего?!
– Каждый для себя... – отрезал курсант. – Делай свою работу – и всё! – и резанул это так убежденно, что спорь с ним, показалось, сутки, всё одно не переспоришь. – Отработал – отдыхай. В выходной – выходной!
– И милиционеру тоже? – удивился Тимофей. – И ему «выходной»?!
– А как?! – побагровел от возмущения пассажир. – Не человек что ли? Служба службой, а семья семьёй! И в магазин надо сходить, и в кино.
– Ладно, ладно!.. – успокоил Борщёв. – Иди, если хочешь. – И, шумно выдохнув, добавил: – Только один-то всё равно не проживешь! ... Где граница между «твоё-моё»? Зыбкая очень. Плюнь и нету! ...И как вы преступников поймаете без свидетелей? ...Не их ведь дело по милициям шастать – своих забот хватает!
– Х-хэ! – задиристо отозвался курсант. – Сейчас новые методы расследования появились! ...Наука-то не стоит на месте!
И безусый знаток следствия высветил бы Борщёву те методы, да парняга-то и помешал.
Бритый детина в чёрной футболке рванул чего-то с шеи идущей по бульвару девчонки и сломя голову кинулся в сторону таксопарка. Прямо через кипевшую машинами улицу.
* * *
Да грош Борщёву цена, если будет и дальше толковать о братстве, а не кинется вместе с курсантом за бандитом! Трепач и не больше!
Мигнул фарами спешившему навстречу автобусу и сходу, да так что скрежетнул диском колеса о бордюрный камень, развернулся. Теперь на Минскую! Улица та не шумная и вся как на ладони. ...Вон тот парняга! Как выскочил из машинной суеты да миновал ворота таксопарка, так и перешел на неспешный шаг. Шагал себе по тротуару и лишь по бритой башке да чёрной футболке и можно было отличить его от редких прохожих.
И Борщёв, не долго думая, вильнул на асфальтовую нитку и вмиг бы догнал грабителя, да старушка, которую им, поди, сам чёрт подсуетил, вдруг вскрикнула от испуга, и тот обернулся. Увидев «Волгу», скакнул с асфальта в зыбкий просвет между двухэтажками, и пропал из виду.
– Сейчас я его!.. – курсант, не дожидаясь пока Тимка затормозит, распахнул дверку и прыгнул в траву. В самые лопухи.
И Борщев бы кинулся вслед за ним, да его-то дело шоферское: горячись – не горячись, а машину закрой! ...Потому и замешкался с высадкой. И когда забежал внутрь домов, то увидел тупик из металлических гаражей и поверх них, из узкой щели, торчала растерянная бритая башка.
Какая баталия развернулась во дворе, Тимка уже никогда не узнает, но то, что бандит оказался в западенке, а курсант стоял напротив и, отпыхиваясь, пытался привести в порядок в прах мятую фуражку, это факт. Молодец, парень! Такого в мешок не упрячешь...
Было детине лет двадцать пять, и если бы не «лысина» да свежая ссадина на темени, ничем его из толпы и не выделишь. Хотя и бритой башкой нынче никого не удивишь: в глазах рябит от яйцеголовых.
– Где телефон-то? – и курсант повернулся к Тимке: – Выкинул, поди... А, может, у него в кармане?
– Может, – согласился тот и сунулся в щель.
Так вот почему голова детины торчала над гаражами: мусор под ногами-то да бутылки всякие. ...Ухватил за оттопыренный карман джинсов и потянул наружу.
Не выше он был Тимки-то, но мордастей. Видать, не изработался.
– Где мобильник? – повторил курсант.
– Ищи! – отозвался грабитель. И вроде бы даже с облегчением отозвался-то.
Так вот оно от чего, то облегчение! Не телефон вытащил из кармана его штанов Тимка, а кошелёк. Этакое замшевое сердечко с обрывком кожаной цепочки. Что такому бугаю цепочка, тьфу! Он за деньги и шею оборвет.
В кошельке было несколько сотенных бумажек и какая-то справка с крошечной фотографией в уголке.
– Давай-ка этого другана в машину! – курсант сунул кошелёк опять в карман грабителю и, ухватив того за ремень штанов, решительно потянул со двора. И уже на ходу бросил Тимке: – Крутнемся к бульвару... может там ещё та девчонка!
Но на бульваре её не оказалось. Проскочили по брусчатке аж ко Дворцу геологов – бесполезно! Чай, в милицию унеслась.
И вороной её назвать нельзя, и хвалить не за что! Чего же ты, милая моя, деньги-то на шее таскаешь, на самом видном месте?
– И куда его теперь? – Тимка вопросительно глядел на заднее сиденье, где, крепко держа за пояс грабителя, расположился курсант: – В какое отделение?
– Чего в милицию-то, чего? – вдруг ожил «подопечный». – Невинного взяли, – звучно сопнул: видать, для большей жалости, – и рожу набили! Я ведь тоже знаю чего сказать... Сеструхи это: и кошелек и справка!
– Вот и проверим! – отозвался курсант. – Сеструхи... А зачем тогда убегал? ...Во-во, – /Знать, грабитель чего-то добавил к только что сказанному и это «чего-то» было слышно лишь курсанту/: – Пужни-ка меня! – И уже к Борщёву: – Едем в Центральное отделение, их район!
Но вот тут-то он и ошибся. На Горького, где «царствовал» отдел милиции Центрального района, хмурый дежурный буркнул курсанту, что те двухэтажки не их территория, но дело, мол, поправимое. Затем и машины, чтобы всякого головореза по каталажкам развозить.
– Да следите за ним, – добавил, – пока до соседей дозвонюсь! ... Выкинет кошелёк и всё: хрен докажешь, что он у него в кармане лежал!
– Не выкинет, – отозвался курсант, – я его за карман и держу!
Но все-таки подпихнул парнягу к окошку в дежурке. На самый свет.
– А чего папашка-то твой, живой ещё? – донеслось до Борщева. Понимал, знать, «головорез», что немного вольного времени у него осталось, вот и принялся за старое: за «пужалки». – Смотри, чтобы ему плохо не было.
– Не горюй, – урезонил его беспокойство страж, – он у меня охотник. Белке в глаз попадает, а уж тебе...
Нет, не обманул их дежурный. Где-то минут через пятнадцать у милицейского крыльца фыркнул глушителем «уазик», из его нутра выскочил веснушчатый прапорщик и отпахнул заднюю дверку:
– Кто тут карету заказывал? – гаркнул. Был он молод и гаркал-то, знать, для солидности. – Этот что ли? – кивнул на бритого. – «Невиновный...» Лезь скорее! – и подпихнул того внутрь салона. – И вы садитесь, товарищи!
Тимка замялся: ну всё, начнется теперь волокита! Объяснения всякие. ...И сегодняшняя смена пропадёт, и ещё не одна: вплоть до самого суда.
И курсант, видя его заминку, спохватился:
– Может, отпустим таксиста-то, а? Ему же работать надо... А у меня всё равно выходной!
«Уазик» нырнул за угол райотдела, а Тимка все ещё стоял и стоял у крыльца. ...Во, парень! Не то, что я...