Люди не ангелы
Б. А. Комаров
АДРЕНАЛИН
Не лезь!.. Как не лезь, когда вот-вот человека задавит?!
За окнами Теркиной хрущевки копошились двое: тщедушный мужичонка лет сорока пяти и молодой черноволосый парнишка. Вернее, не возле машины копошились – под ней.
Одно из колес машины было откручено и валялось неподалеку, а вместо него был пристроен домкрат. Тощая механика со скупым на устойчивость основанием. А больше ничего – видно же из окна-то!
Когда мужичонка особенно яро колотил молотком по какой-то железяшке, грузовичок угрожающе подрагивал. Вот-вот, казалось, сорвётся с домкрата, и тогда суетня под окнами случится шибче той, что творилась здесь нынешней ночью. – ...Того бедлама, – как высказалась Надька!
Ночью Герку-то разбудил вой легковушки. Надрывая жилы, она елозила в снегу между пятиэтажкой и забором детского сада, норовя пробраться к соседнему дому. Тык да мык, а Герке уже не уснуть: чуткий ведь на ухо!
Вскочил с койки и сунулся к балкону: дам вот сейчас нагоняя! Только, оглушенный ревом, так и присел: наступил, понимаешь ли, кошке на хвост, она и взвыла. День спит, подлая, а ночью путается!
Жена и проснулась, и выплеснула всё, что думала о Герке. Всё-всё! А он махнул рукой и пошел помогать бедолаге в ею капутном деле. Сам ведь шофер!
И помог. Вырвали в четыре-то лапы «жигуленка» из сугроба, да Надьке не докажешь нужность той суеты:
– Буратино! – кричала утром. – Отшибут нос, так узнаешь, как везде лезти!
В чем-то она и права, подумал тогда Валов, но нельзя же совсем-то равнодушным жить! Глядишь и забудешь, что ты человек.
Может, ремонтники под окном и знать не знают, что грузовичок вот-вот грохнется? Не падало на башку, вот и тупит!
И засобирался на улицу. И не только из-за тех недотеп – чтобы сразу и на работу прошагать.
А под Теркиной квартирой, в самом конце дома, ютился продуктовый магазинчик с игривым названием «Фаинка». Почему его так назвали, никто не знал, но местные выпивохи любили ту забегаловку даже больше, чем огромный гастроном, расположившийся в том же квартале. Поди, сюда и прикатил «уазик», выгрузил чего надо, да вот поломка и стреножила.
Колотье по железяшке прекратилось, и мужичонка вопросительно уставился на подошедшего незнакомца: куда бы ещё долбануть, говорил его взгляд – не подскажешь?
А Герка вглядывался в его потную физиономию: где-то он того шоферюгу уже видел, а где – не помнит! Может, возил куда? За двадцать-то лет работы на тачке каждого тюменца по десять раз уже катал, не велик город. Нет, без очков-то, поди, и припомнил бы, а так – как?.. Классные очки, аккурат для ремонтных работ! Схваченные бельевой резинкой, они надежно сидели на водительской башке и хоть прыгай в них, хоть ныряй – не спадут.
И сказал, но совсем не то, чего ожидали ремонтники:
– Кинули бы колесо под передок-то! Для страховки. Вдруг упадёт машинешка!
Мужичонка аж вязаную шапку сдвинул на затылок от изумления:
– С чего она сорвется-то, ёшкин-мошкин?! – и покрутил у виска мазутным пальцем: думай, мол, чего говоришь! – На передаче ведь стоит!
Ну и что! – возразил Герка. – Домкрат-то с хренову душу! А колесо-то все одно без дела валяется!
И хозяин грузовика прислушался к его совету, но по-своему: подпнул колесо поближе и уселся на него. Вот так, мол, надо! Всё не козлом корячиться...
А черноволосый помощник, чем-то похожий на своего «наставника», юнец, даже снисходительно осклабился: сами, мол, с усами!
Ну, с усами, так с усами... Махнул Герка знакомой продавщице, что шоркала тряпкой магазинное окно, и пошагал на шумную полуденную улицу. Пора бы тоже заняться делом.
...Но олух ведь! И ладно бы только ему, мужичонке-то этому, башку пробило – и парнишке достанется!
И то бурление, досаду на человечью глупость, высказал Сеньке Носову, соседу по кооперативу. Сенька, набыченный от семейных дел малый, скалывал топориком ледяные шишки, что лезли, как грибы, из-под гаражного пола. Знать, недовольные теплой зимой, грунтовые воды нашли себе здесь слабинку и устремились на волю. Тюкал Носов топориком и помалкивал. Молчал и тогда, когда возбужденный Валов закончил рассказ, и лишь потом, минут через пяток, устало закурил «беломорину» и обронил:
– Адреналину хочет...
Это он о главном ремонтнике.
– Адреналину! – передразнил его Герка. – Дурень просто! Не видел беды, так и...
Вспомнил теперь, где он того водилу видел, вспомнил! Это же «Ёшкин-мошкин»! ...Тот, которого прошлой осенью за речной порт возил.
* * *
Они попались Герке у «Маяка». Нет, не у автобусной остановки, автобус-то, поди, им был и не нужен, чуть дальше. Тот, что покрупнее, положил товарищу руку на плечо и что-то втолковывал, а другую тянул семафором в сторону пролетавших мимо легковушек. Оба были пьяны и потому желающих их везти не находилось.
А Герке что? Ему не до выбираний: работать надо! И тормознул возле хмельной парочки.
– Куда, мужики?
– Ему ехать-то, ему! – гаркнул здоровяк, подпихивая приятеля к такси. – Чего стоишь? – подъегозил. – Падай в тачку! – И уже Герке: – До речного порта Фимке-то нужно, потом еще малость проскочишь! Хоть сотню, хоть две даст: вчера получка-то была!
Фимка плюхнулся на сиденье и, «подкалачив» ноги, крутнул кудлатой башкой:
– Едем, «ёшкин-мошкин»?
– Едем-едем, – успокоил Валов, – дом-то помнишь?
– Г-ха! – гоготнул Фимка. Вытянул губы дудкой и потянулся было к товарищу, да Герка тронул «Волгу» и тем пресек прощальные неловки. Некогда стоять!
Тогда пассажир крутнул башкой и вырачился на водителя:
– Куда погнал, «ёшкин-мошкин»?
– В речпорт! – Сразу надо было брать с него расчет-то, сразу, упрекнул себя Герка. ...Пьян, как зюзя! Потом и денег-то не найдет... Ну, да ладно, все одно от окраины до центра ни одна живая душа не тормознет!
Но пассажир дорогой очухался, а как подъехали к Центральному рынку – даже разговорился. И диковинный привесок «ёшкин-мошкин» прямо так и не сходил с его языка.
Он ведь, Фимка-то, тоже шофер. Бывший, правда. Забрали правишки, а зря! Никого не убил, ешкин-мошкин... Пьяный ведь какой должен быть? Ясно, что не стоячий! То разве пьяный? А упал если ты, и кыш собачонке не скажешь – тогда да, тогда готов! Тогда, по Фимкиному разумению, отбирай у него права... Ну да черт с ними! Зимой вернут – на «уазик» сядет. Будет мелочевку по магазинам возить.
Потом забыл про будущий «уазик» и, клюя носом в окошко, принялся тупо взирать на мокрые кусты ивняка, что потянулись вдоль дороги за речпортом. Когда «Волга» с трудом одолела глубокую лужищу и впереди заблестела другая, Герка остановился:
– Все, друг, дальше пешочком!
За второй лужей от дороги отвиливала хилая машинная колея и ныряла в середку тополей, за которыми чернел огромный пятистенок. В нем, знать, и было Фимкино жилье.
Пассажир удивленно выпучился на него и принялся шарить пятерней по обшивке двери, выискивая ручку. Затем ступил в грязюку, сунул правую руку в карман куцего пиджачка, но вытянул оттуда лишь мятый носовой платок. Сунулся опять в пиджачное нутро, выудил чего-то более существенное и протянул таксисту:
– На! – Отстань, мол, только!
– Чего «на»?! – возмутился Герка. – Мало ведь двух-то червонцев!
Предупреждал ведь себя насчёт расчёта, чёрт побери! ...Выскребла, чай, Фимкина баба все у него из пиджака, а пару «чириков» оставила на обед.
Тогда Фимка полез в штаны, долго шарился в них, надеясь на удачу, но бесполезно. Потом горестно вздохнул и безвольно опустил руки.
– Уснул, что ли? – подпихнул Валов. И подсказал: – Может, дома есть?
Но про дом Фимка будто и не слышал. Дома-то, чай, ждала его гроза пострашнее этой. Потому и ляпнул:
– Шофера ведь! ...По-шоферски и рассчитаемся, ёшкин-мошкин!
– Как это? – не понял Герка.
– Как-как... – обречено растопырил руки Фимка: будто, мол, не знаешь! – Дай по морде, да и все!
Дело это – получать по морде, было ему, знать, привычным. Шоферское дело!
– Сукин ты кот! – только и оставалось выпалить Валову.
Матюгнув несуразного клиента, принялся разворачиваться. ...Ладно, не забуксовал еще по самые уши!
* * *
Вот какая встреча была с «Ёшкиным-мошкиным». Вернул, знать, пропитые правишки и заруливает сейчас на грузовичке.
Но если думать о чем-то долго, оно и присниться может. И в самом неожиданном образе: неделю будешь ходить, как пальцы растерявши. И потому Валов тем же вечером постарался забыть о злополучном «уазике» и горе ремонтниках. И забыл бы, да заглянул другим днем в «Фаинку» за сигаретами, а молоденькая продавщица возьми да и выпали:
– Ой, что было! – зачастила она. – Как ушли вы вчера... ну рукой-то мне ещё помахали, так дядька в магазин и прибежал! Ой, что было!
– Какой дядька?
– С «уазика»-то!..
Только ведь отправился Герка на работу, грузовик и повалился, раздался отчаянный матерок и в «Фаинку» прибежал его хозяин. Он ведь и раньше сюда продукты возил, год назад.
– Палец прижал, орет, а, что, мол, ногу жамкнуло – хрен с ней! Палец жальчее, положат, поди, в больницу! Где, спрашивает, мужик живет, который недавно к машине подходил?
Она, продавщица-то, и сказала: в соседях, мол, над магазинчиком. А потом закаялась: обещал ведь на Герку в суд подать! Накаркал, мол. ...Теперь не только за палец с него вырвет, – и за ногу миллион отсудит!
– Он ведь дурак! – продолжила продавщица. – Ничего не добьется, а по судам затаскает. – И посоветовала: – Съездили бы вы к нему, постращали. Сейчас ведь все так делают, время такое!.. У меня вон брательник шибанул алкаша – второй год судятся... Уже и денег сулил, и всякой всячины, а толку? Сразу бы надо было, сказывают, утрясать.
Ну, девка, сравнила! Одно – шибануть, другое – советом помочь.
...А по судам и впрямь не с руки ходить! Уйдешь туда в кафтане, говаривала когда-то Теркина бабка, а выйдешь – голым. Вдруг такой же Фимка там сидит? Ни крестом, ни пестом от него не отобьёшься. ...Да и некогда!
И пока топал Валов до гаража, выгонял «Волгу» за ворота, вконец утвердился в мысли: надо проскочить до «Ёшкина-мошкина», надо! «Постращать», как советовала сердобольная продавщица. А что?! Полчаса езды, зато нервы будут в порядке.
* * *
Зима, она зима и есть: хоть на боку катись по убитой до зеркальной ровности дороге. И до речпорта, и по-за него. После ночного снегопада не один уже раз прогрохотал тут грейдер, напихал на обочины глыб-бордюрин да клочкастых комьев, и стала та дорога навроде заграничных.
Был Герка по путевке-то за границей, был. Что ни дорога там – ограждение вдоль неё. Для безопасности! В Тюмени такое – редкость.
А Сенька Носов после той чужеземной поездки выслушал Теркины восклицания, закурил и ничего не сказал. Потом уж сказал-то, на другой день:
– И к чему те ограды? Следи за дорогой, да и всё... Лучше бы бензин дешевле сделали!
И чего Сенька на ум пришел? До него ли сейчас! Да за тем, знать, и голова, чтобы думать.
Там, где дорога сливалась с кучкой тополей, летел меж их тощими кронами заснеженный сверток, прочерченный лишь узкой автомобильной колеей. Шастать по такому сугробу к чернеющему вдалеке дому могла лишь одна машина – Фимкин вездеходик. Не слег, значит, он на больничную койку, не сидел в избе сиднем.
И тут Валов увидел крупную тетку средних лет, пробирающуюся по одной из ниток колеи к большаку. В её правой руке была фанерная лопата, в левой – метла. Знать, тетка собиралась расчистить подъезд и начать ту работу решила именно с большака... Ёжику понятно, что помахивать лопаткой к жилью много охотнее.
Она заметила остановившуюся в нерешительности «Волгу» и тоже приостановилась:
– Сюда, что ли, собрался? – показала лопатой на дом.
Её голоса Герка не слышал, но по маху лопаты угадал смысл вопроса. Потому и ступил на снег из облитой закатным солнцем тачки:
– Серафима бы мне! – крикнул. – Здесь живет?
– Зачем он тебе? – крепкий голосище был у бабы. И понятно: не мальчик-с-пальчик!
– Надо!
– «Надо...» – передразнила тетка. Подошла ближе и, остановившись почти рядом, оперлась на лопату: – Это начальству надо, да надо, а у нас, как получится! ...Зачем тебе Фимка? Сказывай!
Бой-баба! Не хошь, да всё выложишь. ...И Герка выложил. Он ведь Фимке-то добра хотел. Сам ведь Герка Валов в молодости-то поторопился, не подсунул под тачку козелок, когда колесо собирался клеить, вот и раздербанил ногу. Хотел уже шрам показать той тётке, да холодно было распоясываться:
– Мог бы и сам, как червяк под «волжаной» погибнуть! ...Мог?
– Как не мог! – согласилась тетка. – А Фимка чего ответил? Послал, что ли? ...Вот, бивень! Век изжил, а ума не нажил. Только и знает своё «ёшкин-мошкин» да пиво дуть. ...И Андрюху чуть не убил!
Андрюха-то – сын ихний. Не учился вчера, вот и поехал с батькой кататься... И молчат оба... Хорошо, что башку не оторвало! Башка – не карниз, отшибешь – не приставишь.
Тетка ещё бы покостерила беспечного супруга, да спохватилась:
– Чего приехал-то?
– Как чего?! – говорил-говорил, а она... – Фимка ведь на суд собрался подавать! Накаркал, мол... А мне когда по судам бегать? ... Тоже семья, кормить надо!
– На суд?! – удивилась хозяйка. – Вот тебе на! Куда фига, туда и мы! – и её удивление было таким неподдельным, таким искренним, что Валову за свои «пужливые» мысли даже неловко стало. – Я вот задам ему суд! Всю лопату о крестец обломаю!.. Добрые люди учат, а он...– аж задохнулась от негодования на очередную мужнину «куралесу». Бивень и есть! Возьмёт да отчебучит какую заразу... А зачем, дурная голова, зачем?! Слушай умных-то, не распускай кадык!
– Адреналину, поди, хочет! – вспомнил Герка слова Сеньки Носова. – Он ведь...
– Дреналину? – перебила тетка. – А лопаты не хочет? Расчищу теперь ему дороженьку, сделаю гладейь! Пускай сам шоркается!
Долго бы говорила она, раскладывала Герке, что сотворит с непутевым супругом, но тому уже некогда было слушать. Довольный разговором, крутанул «Волгу» и погнал в сторону центра. ...Вот тебе и баба! Кувалда-кувалдой, а понимает, что к чему. ...Вот тебе и не лезь! Как не лезь? Люди ведь! Жалко.
Б. А. Комаров
АДРЕНАЛИН
Не лезь!.. Как не лезь, когда вот-вот человека задавит?!
За окнами Теркиной хрущевки копошились двое: тщедушный мужичонка лет сорока пяти и молодой черноволосый парнишка. Вернее, не возле машины копошились – под ней.
Одно из колес машины было откручено и валялось неподалеку, а вместо него был пристроен домкрат. Тощая механика со скупым на устойчивость основанием. А больше ничего – видно же из окна-то!
Когда мужичонка особенно яро колотил молотком по какой-то железяшке, грузовичок угрожающе подрагивал. Вот-вот, казалось, сорвётся с домкрата, и тогда суетня под окнами случится шибче той, что творилась здесь нынешней ночью. – ...Того бедлама, – как высказалась Надька!
Ночью Герку-то разбудил вой легковушки. Надрывая жилы, она елозила в снегу между пятиэтажкой и забором детского сада, норовя пробраться к соседнему дому. Тык да мык, а Герке уже не уснуть: чуткий ведь на ухо!
Вскочил с койки и сунулся к балкону: дам вот сейчас нагоняя! Только, оглушенный ревом, так и присел: наступил, понимаешь ли, кошке на хвост, она и взвыла. День спит, подлая, а ночью путается!
Жена и проснулась, и выплеснула всё, что думала о Герке. Всё-всё! А он махнул рукой и пошел помогать бедолаге в ею капутном деле. Сам ведь шофер!
И помог. Вырвали в четыре-то лапы «жигуленка» из сугроба, да Надьке не докажешь нужность той суеты:
– Буратино! – кричала утром. – Отшибут нос, так узнаешь, как везде лезти!
В чем-то она и права, подумал тогда Валов, но нельзя же совсем-то равнодушным жить! Глядишь и забудешь, что ты человек.
Может, ремонтники под окном и знать не знают, что грузовичок вот-вот грохнется? Не падало на башку, вот и тупит!
И засобирался на улицу. И не только из-за тех недотеп – чтобы сразу и на работу прошагать.
А под Теркиной квартирой, в самом конце дома, ютился продуктовый магазинчик с игривым названием «Фаинка». Почему его так назвали, никто не знал, но местные выпивохи любили ту забегаловку даже больше, чем огромный гастроном, расположившийся в том же квартале. Поди, сюда и прикатил «уазик», выгрузил чего надо, да вот поломка и стреножила.
Колотье по железяшке прекратилось, и мужичонка вопросительно уставился на подошедшего незнакомца: куда бы ещё долбануть, говорил его взгляд – не подскажешь?
А Герка вглядывался в его потную физиономию: где-то он того шоферюгу уже видел, а где – не помнит! Может, возил куда? За двадцать-то лет работы на тачке каждого тюменца по десять раз уже катал, не велик город. Нет, без очков-то, поди, и припомнил бы, а так – как?.. Классные очки, аккурат для ремонтных работ! Схваченные бельевой резинкой, они надежно сидели на водительской башке и хоть прыгай в них, хоть ныряй – не спадут.
И сказал, но совсем не то, чего ожидали ремонтники:
– Кинули бы колесо под передок-то! Для страховки. Вдруг упадёт машинешка!
Мужичонка аж вязаную шапку сдвинул на затылок от изумления:
– С чего она сорвется-то, ёшкин-мошкин?! – и покрутил у виска мазутным пальцем: думай, мол, чего говоришь! – На передаче ведь стоит!
Ну и что! – возразил Герка. – Домкрат-то с хренову душу! А колесо-то все одно без дела валяется!
И хозяин грузовика прислушался к его совету, но по-своему: подпнул колесо поближе и уселся на него. Вот так, мол, надо! Всё не козлом корячиться...
А черноволосый помощник, чем-то похожий на своего «наставника», юнец, даже снисходительно осклабился: сами, мол, с усами!
Ну, с усами, так с усами... Махнул Герка знакомой продавщице, что шоркала тряпкой магазинное окно, и пошагал на шумную полуденную улицу. Пора бы тоже заняться делом.
...Но олух ведь! И ладно бы только ему, мужичонке-то этому, башку пробило – и парнишке достанется!
И то бурление, досаду на человечью глупость, высказал Сеньке Носову, соседу по кооперативу. Сенька, набыченный от семейных дел малый, скалывал топориком ледяные шишки, что лезли, как грибы, из-под гаражного пола. Знать, недовольные теплой зимой, грунтовые воды нашли себе здесь слабинку и устремились на волю. Тюкал Носов топориком и помалкивал. Молчал и тогда, когда возбужденный Валов закончил рассказ, и лишь потом, минут через пяток, устало закурил «беломорину» и обронил:
– Адреналину хочет...
Это он о главном ремонтнике.
– Адреналину! – передразнил его Герка. – Дурень просто! Не видел беды, так и...
Вспомнил теперь, где он того водилу видел, вспомнил! Это же «Ёшкин-мошкин»! ...Тот, которого прошлой осенью за речной порт возил.
* * *
Они попались Герке у «Маяка». Нет, не у автобусной остановки, автобус-то, поди, им был и не нужен, чуть дальше. Тот, что покрупнее, положил товарищу руку на плечо и что-то втолковывал, а другую тянул семафором в сторону пролетавших мимо легковушек. Оба были пьяны и потому желающих их везти не находилось.
А Герке что? Ему не до выбираний: работать надо! И тормознул возле хмельной парочки.
– Куда, мужики?
– Ему ехать-то, ему! – гаркнул здоровяк, подпихивая приятеля к такси. – Чего стоишь? – подъегозил. – Падай в тачку! – И уже Герке: – До речного порта Фимке-то нужно, потом еще малость проскочишь! Хоть сотню, хоть две даст: вчера получка-то была!
Фимка плюхнулся на сиденье и, «подкалачив» ноги, крутнул кудлатой башкой:
– Едем, «ёшкин-мошкин»?
– Едем-едем, – успокоил Валов, – дом-то помнишь?
– Г-ха! – гоготнул Фимка. Вытянул губы дудкой и потянулся было к товарищу, да Герка тронул «Волгу» и тем пресек прощальные неловки. Некогда стоять!
Тогда пассажир крутнул башкой и вырачился на водителя:
– Куда погнал, «ёшкин-мошкин»?
– В речпорт! – Сразу надо было брать с него расчет-то, сразу, упрекнул себя Герка. ...Пьян, как зюзя! Потом и денег-то не найдет... Ну, да ладно, все одно от окраины до центра ни одна живая душа не тормознет!
Но пассажир дорогой очухался, а как подъехали к Центральному рынку – даже разговорился. И диковинный привесок «ёшкин-мошкин» прямо так и не сходил с его языка.
Он ведь, Фимка-то, тоже шофер. Бывший, правда. Забрали правишки, а зря! Никого не убил, ешкин-мошкин... Пьяный ведь какой должен быть? Ясно, что не стоячий! То разве пьяный? А упал если ты, и кыш собачонке не скажешь – тогда да, тогда готов! Тогда, по Фимкиному разумению, отбирай у него права... Ну да черт с ними! Зимой вернут – на «уазик» сядет. Будет мелочевку по магазинам возить.
Потом забыл про будущий «уазик» и, клюя носом в окошко, принялся тупо взирать на мокрые кусты ивняка, что потянулись вдоль дороги за речпортом. Когда «Волга» с трудом одолела глубокую лужищу и впереди заблестела другая, Герка остановился:
– Все, друг, дальше пешочком!
За второй лужей от дороги отвиливала хилая машинная колея и ныряла в середку тополей, за которыми чернел огромный пятистенок. В нем, знать, и было Фимкино жилье.
Пассажир удивленно выпучился на него и принялся шарить пятерней по обшивке двери, выискивая ручку. Затем ступил в грязюку, сунул правую руку в карман куцего пиджачка, но вытянул оттуда лишь мятый носовой платок. Сунулся опять в пиджачное нутро, выудил чего-то более существенное и протянул таксисту:
– На! – Отстань, мол, только!
– Чего «на»?! – возмутился Герка. – Мало ведь двух-то червонцев!
Предупреждал ведь себя насчёт расчёта, чёрт побери! ...Выскребла, чай, Фимкина баба все у него из пиджака, а пару «чириков» оставила на обед.
Тогда Фимка полез в штаны, долго шарился в них, надеясь на удачу, но бесполезно. Потом горестно вздохнул и безвольно опустил руки.
– Уснул, что ли? – подпихнул Валов. И подсказал: – Может, дома есть?
Но про дом Фимка будто и не слышал. Дома-то, чай, ждала его гроза пострашнее этой. Потому и ляпнул:
– Шофера ведь! ...По-шоферски и рассчитаемся, ёшкин-мошкин!
– Как это? – не понял Герка.
– Как-как... – обречено растопырил руки Фимка: будто, мол, не знаешь! – Дай по морде, да и все!
Дело это – получать по морде, было ему, знать, привычным. Шоферское дело!
– Сукин ты кот! – только и оставалось выпалить Валову.
Матюгнув несуразного клиента, принялся разворачиваться. ...Ладно, не забуксовал еще по самые уши!
* * *
Вот какая встреча была с «Ёшкиным-мошкиным». Вернул, знать, пропитые правишки и заруливает сейчас на грузовичке.
Но если думать о чем-то долго, оно и присниться может. И в самом неожиданном образе: неделю будешь ходить, как пальцы растерявши. И потому Валов тем же вечером постарался забыть о злополучном «уазике» и горе ремонтниках. И забыл бы, да заглянул другим днем в «Фаинку» за сигаретами, а молоденькая продавщица возьми да и выпали:
– Ой, что было! – зачастила она. – Как ушли вы вчера... ну рукой-то мне ещё помахали, так дядька в магазин и прибежал! Ой, что было!
– Какой дядька?
– С «уазика»-то!..
Только ведь отправился Герка на работу, грузовик и повалился, раздался отчаянный матерок и в «Фаинку» прибежал его хозяин. Он ведь и раньше сюда продукты возил, год назад.
– Палец прижал, орет, а, что, мол, ногу жамкнуло – хрен с ней! Палец жальчее, положат, поди, в больницу! Где, спрашивает, мужик живет, который недавно к машине подходил?
Она, продавщица-то, и сказала: в соседях, мол, над магазинчиком. А потом закаялась: обещал ведь на Герку в суд подать! Накаркал, мол. ...Теперь не только за палец с него вырвет, – и за ногу миллион отсудит!
– Он ведь дурак! – продолжила продавщица. – Ничего не добьется, а по судам затаскает. – И посоветовала: – Съездили бы вы к нему, постращали. Сейчас ведь все так делают, время такое!.. У меня вон брательник шибанул алкаша – второй год судятся... Уже и денег сулил, и всякой всячины, а толку? Сразу бы надо было, сказывают, утрясать.
Ну, девка, сравнила! Одно – шибануть, другое – советом помочь.
...А по судам и впрямь не с руки ходить! Уйдешь туда в кафтане, говаривала когда-то Теркина бабка, а выйдешь – голым. Вдруг такой же Фимка там сидит? Ни крестом, ни пестом от него не отобьёшься. ...Да и некогда!
И пока топал Валов до гаража, выгонял «Волгу» за ворота, вконец утвердился в мысли: надо проскочить до «Ёшкина-мошкина», надо! «Постращать», как советовала сердобольная продавщица. А что?! Полчаса езды, зато нервы будут в порядке.
* * *
Зима, она зима и есть: хоть на боку катись по убитой до зеркальной ровности дороге. И до речпорта, и по-за него. После ночного снегопада не один уже раз прогрохотал тут грейдер, напихал на обочины глыб-бордюрин да клочкастых комьев, и стала та дорога навроде заграничных.
Был Герка по путевке-то за границей, был. Что ни дорога там – ограждение вдоль неё. Для безопасности! В Тюмени такое – редкость.
А Сенька Носов после той чужеземной поездки выслушал Теркины восклицания, закурил и ничего не сказал. Потом уж сказал-то, на другой день:
– И к чему те ограды? Следи за дорогой, да и всё... Лучше бы бензин дешевле сделали!
И чего Сенька на ум пришел? До него ли сейчас! Да за тем, знать, и голова, чтобы думать.
Там, где дорога сливалась с кучкой тополей, летел меж их тощими кронами заснеженный сверток, прочерченный лишь узкой автомобильной колеей. Шастать по такому сугробу к чернеющему вдалеке дому могла лишь одна машина – Фимкин вездеходик. Не слег, значит, он на больничную койку, не сидел в избе сиднем.
И тут Валов увидел крупную тетку средних лет, пробирающуюся по одной из ниток колеи к большаку. В её правой руке была фанерная лопата, в левой – метла. Знать, тетка собиралась расчистить подъезд и начать ту работу решила именно с большака... Ёжику понятно, что помахивать лопаткой к жилью много охотнее.
Она заметила остановившуюся в нерешительности «Волгу» и тоже приостановилась:
– Сюда, что ли, собрался? – показала лопатой на дом.
Её голоса Герка не слышал, но по маху лопаты угадал смысл вопроса. Потому и ступил на снег из облитой закатным солнцем тачки:
– Серафима бы мне! – крикнул. – Здесь живет?
– Зачем он тебе? – крепкий голосище был у бабы. И понятно: не мальчик-с-пальчик!
– Надо!
– «Надо...» – передразнила тетка. Подошла ближе и, остановившись почти рядом, оперлась на лопату: – Это начальству надо, да надо, а у нас, как получится! ...Зачем тебе Фимка? Сказывай!
Бой-баба! Не хошь, да всё выложишь. ...И Герка выложил. Он ведь Фимке-то добра хотел. Сам ведь Герка Валов в молодости-то поторопился, не подсунул под тачку козелок, когда колесо собирался клеить, вот и раздербанил ногу. Хотел уже шрам показать той тётке, да холодно было распоясываться:
– Мог бы и сам, как червяк под «волжаной» погибнуть! ...Мог?
– Как не мог! – согласилась тетка. – А Фимка чего ответил? Послал, что ли? ...Вот, бивень! Век изжил, а ума не нажил. Только и знает своё «ёшкин-мошкин» да пиво дуть. ...И Андрюху чуть не убил!
Андрюха-то – сын ихний. Не учился вчера, вот и поехал с батькой кататься... И молчат оба... Хорошо, что башку не оторвало! Башка – не карниз, отшибешь – не приставишь.
Тетка ещё бы покостерила беспечного супруга, да спохватилась:
– Чего приехал-то?
– Как чего?! – говорил-говорил, а она... – Фимка ведь на суд собрался подавать! Накаркал, мол... А мне когда по судам бегать? ... Тоже семья, кормить надо!
– На суд?! – удивилась хозяйка. – Вот тебе на! Куда фига, туда и мы! – и её удивление было таким неподдельным, таким искренним, что Валову за свои «пужливые» мысли даже неловко стало. – Я вот задам ему суд! Всю лопату о крестец обломаю!.. Добрые люди учат, а он...– аж задохнулась от негодования на очередную мужнину «куралесу». Бивень и есть! Возьмёт да отчебучит какую заразу... А зачем, дурная голова, зачем?! Слушай умных-то, не распускай кадык!
– Адреналину, поди, хочет! – вспомнил Герка слова Сеньки Носова. – Он ведь...
– Дреналину? – перебила тетка. – А лопаты не хочет? Расчищу теперь ему дороженьку, сделаю гладейь! Пускай сам шоркается!
Долго бы говорила она, раскладывала Герке, что сотворит с непутевым супругом, но тому уже некогда было слушать. Довольный разговором, крутанул «Волгу» и погнал в сторону центра. ...Вот тебе и баба! Кувалда-кувалдой, а понимает, что к чему. ...Вот тебе и не лезь! Как не лезь? Люди ведь! Жалко.