Мои воспоминания: Избранные произведения
Н. М. Чукмалдин
ГОЛЛАНДИЯ
XXXV
Почти незаметно мы проехали границу Голландии, направляясь из Гамбурга в Амстердам. Мимо нас промелькнули города Бремен, Оснабрюк, Бентгейм, Альмало, Амер- сфорт и другие. В Оснабрюке голландская таможня и железнодорожный путь Голландии примыкают к немецкому пути под прямым углом. Вагоны у голландцев ещё лучше и удобнее, чем у немцев, а отношения к пассажирам таможенных чиновников и кондукторов ещё мягче и деликатнее последних. Растительность пошла кругом слабая, пахотных полей мало, а тянутся болотные места, какие, видимо, трудно осушить и культивировать даже голландцам, несмотря на прилагаемые ими усилия. Мелкорослая сосна, изредка берёза – вот древесная растительность, преобладающая в этой местности. И только начиная с Алмамло местность оживает, и голландская земледельческая культура глядит на вас высоким уровнем своей обработки и ухода.
За несколько станций до Амстердама вдруг повеяло густой пылью и потянулись кругом жёлтые сыпучие пески, среди которых нет нигде ни зелёного оазиса, ни жилища. Зона сыпучего песка продолжалась, по крайней мере, вёрст на десять, пока поезд выбрался опять на зелёные поля и продолжал путь среди населённых мест Голландии. Мы ехали в воскресный день, а посему все большие и малые станции были полны народа, осаждающего толпами железнодорожные поезда. Движение, говор, смех, махание белыми платками носились в воздухе и придавали толпе физиономию весёлого народа, как бы не присущую Голландии, какую мы по своим книгам разумеем.
Подъезжая к Амстердаму близко и вступая в его предместья-каналы, плотины, насыпи и опять каналы, среди которых виднелись лодки, парусные суда и мелкие, всяких типов, пароходики, до грузовой тяжёлой плоскодонной лодки с электрическим двигателем включительно, поезд плавно проскользнул по дамбе, показав нам моментально панораму нового длинного канала с перспективой рядов электрических фонарей, освещающих его и здания берегов, и тоже остановился среди Амстердамского вокзала.
XXXVI
Амстердам во многом напоминает Венецию. Те же каналы, идущие вдоль улиц некоторых частей города, лишь с той разницей, что Амстердам настоящего времени гораздо больше Венеции, гораздо чище и несравненно богаче её. Новые общественные постройки Амстердама поразительны своей грандиозностью и красотой. Рюкс-музей, почтамт, Концерт-Зебау и другие здания во всех отношениях останавливают на себе внимание. Порт и гавань полны судов всех наций, а обилие каналов создало массу типичных широких судов, плавающих по ним с товарами и дешёвыми продуктами ежедневного потребления. Шлюзовая система из реки Ай и главных каналов, где уровень воды всегда выше мелкой сети их, развиты здесь как нигде в Европе. Голландцы испокон веков великие мастера устраивать плотины и проводить каналы. Они ещё недавно осушили озеро, огородив его плотиной и выкачав потом воду из него. Этим сооружением они завоевали у природы самой плодоносной земли 7000 акров, и теперь на дне бывшего озера растёт превосходная трава, а со временем в этой котловине будет и поселение. Пароходное движение типа мелких судов развито здесь в высокой степени, и переезд на них обходится баснословно дёшево. Так, например, поездка в Саардам и Вормеер – туда и обратно – в первом классе стоит только один гульден.
Мостовые улиц и тротуаров выложены мелкими кирпичами железняка ребром и на них, по-видимому, не действует разрушительно ни езда в экипажах, ни обилие влаги. Типичные постройки Амстердама отличаются своей архитектурой и окраской, как нигде в Европе. Гладкая стена дома с маленьким открытым крылечком, с которого спускаются две лесенки вдоль улицы, окрашенные в чёрный цвет с белыми отводами дверей и окон, – вот типичный дом фасадной стороной амстердамского обывателя. Прибавьте к этому отсутствие ворот, широкое слуховое окно с блоком и верёвкой для подъёма дров и припасов во все этажи, и вы освоитесь с голландской постройкой большого города. Мы посетили еврейский квартал, в котором построена синагога по образцу храма Соломона, и подивились сравнительной чистоте их жилищ. Потом были в улице миллионеров, где всплошную выглядят такие же чёрные дома с белыми каймами, как и в старых кварталах, но с той лишь разницей, что стёкла были всюду зеркальные и убранство комнат проглядывало через них, полное античного изящества и богатства. Подобный дом местного миллионера доступен для обозрения – это дом одной миллионерши, завещанный городу, в котором устроен теперь музей и все комнаты с мебелью, гобеленами, картинами и посудой оберегаются в том же виде, как и при жизни их владелицы. Земля в центральных частях города держится баснословной цены – до 500 гульденов за квадратный метр. Поэтому-то, вероятно, почти все дома без ворот, большинство из них не имеют двора, и они жмутся друг к другу с большой теснотой, уходя кверху на 5–7 этажей. Извозчиков в городе мало и они дороги. Маленькие улицы и переулки в старом городе до того узки, что по ним нельзя проехать экипажу.
XXXVII
Дом почты и телеграфа в Амстердаме, как снаружи архитектурой, так и внутри своей громадностью, распределением света и удобствами, предоставленными публике, прямо-таки поразителен. Не меньше его, если ещё не больше, грандиозен и Рюкс-музей, в котором собраны и размещены все роды голландского искусства, и в особенности сияют своей неувядаемой красотой картины великого Рембрандта. По своей некомпетентности я не рискую их описывать, но ведь всякому же доступно наслаждение созерцанием картин великого мастера. В городском саду Амстердама среди зелени и цветников воздвигнут ему бронзовый памятник.
Бульваров и садов в Амстердаме – большое количество. Все они содержатся в величайшем порядке и чистоте. Столица Голландии населена 600 ООО жителями, а посему некоторые улицы с магазинами в течение дня переполнены народом, занимающим всю ширину её, и движение экипажей по ним совершается только шагом. Жизнь здесь страшно дорогая. Сырой климат и влажная почва создают ревматизм, и жители нижних этажей страдают им в большой степени. Рынок цветов, ягод и овощей так велик и полон, как, кажется, нигде в Европе. Клубника, вишня, малина уже продаются в разноску, считая на наш вес и деньги, по 10 копеек за фунт. Все они сочны, но вкус их водянистый. Здесь существует рынок сыра и улица бриллиантов и даже особая специальная биржа последних. Наследие цехового устройства быта отразилось даже на науке. Так, здесь существует особый квартал, где живут исключительно профессора с семействами, который и называется профессорским.
Гавани Амстердама, каналы, мосты через них настолько удобны и чисты, что кажутся даже изящными. Откосы берегов каналов, по которым плавают мелкие суда, лодки и пароходы выложены серым гранитным кирпичом, закруглены в углах и сужены овалами в местах, где перекинуты мосты через них. Плывёте вы таким каналом, и мост перед вами раскрывается надвое, вися на шарнирах в наклонном положении, а после прохода парохода опять закрывается, и муравейник-народ, приостановленный на две–три минуты, снова движется по нему. Около вокзала устроен мост через канал, как коромысло на штативе весов. Два человека, стоя на мосту, рычагами поворачивают его вдоль канала, и судно проходит. Шкиперу бросается с моста удочка с привешенным кошельком, куда тог и кладёт плату за проход судна, что-то около десяти копеек на наши деньги. Плата за проход, вход и проезд вообще развита здесь сильно. Дача на чай делается даже чаще, чем у нас в России, и только нет той назойливости, с какой требуют эту подачку у нас на родине. Система ручных тележек на двух колёсах для перевозки товаров по всему городу практикуется в Амстердаме в таких широких размерах, как, кажется, нигде в Европе.
Из окна гостиницы «Виктория» я, глядя на канал и постройки старого города на пространстве сажен 70-ти, насчитал 25 домов, уходящих наружными стенами в воду канала от пяти до семи этажей вышиной. Если можно так выразиться, никакой архитектуры у этих домов нет. Гладкая стена – то чёрная, то жёлтая или серая – глядит на вас окнами дома крайне неприветливо. Никакого выступа, никакой полосы карниза нет тут и помина. Острая черепичная крыша конём с таким же гладким фронтоном, как стена, довершают его линии. Два–три окна в каждом этаже одинаковой величины и формы придают такому дому унылый вид однообразия. И кажется, что подобные узкие высокие дома могут держаться только в тисках один другого, а стоя в одиночку, развешивались бы при первом же натиске ветра.
XXXVIII
Осмотрев бегло, по улицам, город, мы на пароходике отплыли в Саардам и четыре деревеньки, ниже его лежащие и с ними сливающиеся. Низкие берега реки Сия и канала, как главного, уходящего к выходу в море и составляющего основной путь океанских пароходов, так и старого канала в Саардам вдоль расширенного русла какой-то речки, не представляли собой интересного пейзажа. Но, присматриваясь ближе, невольно замечаем, какие были употреблены голландским народом колоссальные труды и деньги, чтобы берега реки поднять насыпями, а низкие места обнести плотинами, дабы выиграть осушенные места для земледельческой культуры, мимо которых мы плывём теперь с таким удобством. Вон за плотиной, налево от нас, лет 15 тому назад лежал большой залив в виде озера, занимая площадь в 7000 гектаров, теперь он обнесён кругом плотинами, вода из него выкачана, и он зеленеет теперь сенокосными лугами. На насыпях, примыкающих к плотинам, устроены большие склады американского и русского петроля, а бывшее озеро-залив прорезано плотинами, между которыми образованы каналы со шлюзами.
Подвигаясь далее Саардамским каналом, вам сначала виднеются ветряные мельницы, характерные старые голландские мельницы, известные по рисункам, кругом которых устроены балконы и вертятся крылья, обтянутые полотном, окрашенным в красные и синие цвета, на одну из них указывают даже как современную Великому Петру, когда он жил и работал в Саардаме. У шлюза в Саардаме мы пересели на другой пароходик, меньшего размера, и проскользнули шлюзом же на следующую запруду речки в конце деревни Ворнеер, любуясь в дальнейшем пути сельскими зелёными домиками и паровыми большими мельницами, около которых копошились целые флотилии товарных лодок и гремели цепями береговые лебёдки. Ветряные мельницы вблизи плотин вместо помола выкачивали воду из более низкого уровня каналов в более высокий.
XXXIX
Четыре деревеньки Голландии представляли собой население в одну улицу вдоль главного канала и целой сети поперечных со стоячей, иной раз даже загнившей, а посему вонючей водой. Мы пересели в длинный экипаж и проехали все четыре деревеньки, версты три длиной, по плотине главного канала, осмотрев попутно ферму для выделки голландского сыра. Дома и домики деревни представляли собой большей частью маленькие одноэтажные, но чистые и светлые постройки. Вся улица и дорожка около домов вымощены теми же красными мелкими кирпичами ребром, как и в Амстердаме. Мы остановились в Саардаме и осмотрели русскую достопримечательность – старый деревянный домик в две комнаты, сколоченный из досок, в котором 200 лет назад проживал некоторое время русский царь Петр I. Комнаты низенькие и маленькие, а кровать из досок в закрывающейся наглухо закуте такая короткая, что удивляешься, как Великий Царь при его росте мог помещаться на ней. Весь домик поставлен на каменный фундамент, одет прекрасной каменной постройкой, защищающей его от всякой сырости и непогоды. Место огорожено железной решёткой, внутри двора разбит цветничок, и консьерж голландка в нарочито устроенном для неё особом домике охраняет эту достопримечательность Саардама. И место, и дом-витрина куплено и построено голландским правительством и поднесено в дар России. Голландцы, видимо, чтят память о Петре Великом и даже теперь устраивают здесь промышленные заведения, называя их именем русского царя, когда-то у них жившего и работавшего на Саардамской верфи.
На обратном пути в Амстердам на нашем пароходе поместились ученики и ученицы какой-то школы младшего возраста, сопровождаемые их учителем – пожилым человеком. Под его дирижёрством они составили хор и пели сначала гимн буров, потом народные песни, кричали «ура» и махали платками встречающимся судам и лодкам, и под конец танцевали кругом, где учитель делал такие же прыжки и притопывания ногами, как и сами дети. По всему видимо было, что отношение учащихся к учителю было самое дружеское, задушевное, и учитель старался не нарушать детского весёлого настроения какой-либо строгостью.
На другой день мы посвятили время для осмотра Рюкс-музея, в котором хранятся величайшие сокровища голландского живописного искусства. Глядя на музей снаружи и ходя по залам внутри его, любуясь шедеврами живописи, начинаешь как-то лучше понимать, что народы, стоящие только на высокой ступени культуры, чтят таким вниманием творения великих людей своей страны, свято сберегая их произведения и даже их дома, где они жили и трудились. Так, англичане берегут дом Шекспира, немцы – Гёте, испанцы – Сервантеса и голландцы – Рембрандта. И только мы одни всё ещё собираемся поставить памятники Гоголю и Лермонтову, не говоря уже о том, что дома их не сделали национальным достоянием.
Музей Рюкс своим устройством, своим освещением и удобством – прямо поражающее здание. Картины же, в нём размещённые, не имеют цены, ибо многие из них выше всякой предложенной цены. Одни рембрандтовские полотна придают музею такую славу, с какой могут поравняться только музеи великих стран Европы.
Н. М. Чукмалдин
ГОЛЛАНДИЯ
XXXV
Почти незаметно мы проехали границу Голландии, направляясь из Гамбурга в Амстердам. Мимо нас промелькнули города Бремен, Оснабрюк, Бентгейм, Альмало, Амер- сфорт и другие. В Оснабрюке голландская таможня и железнодорожный путь Голландии примыкают к немецкому пути под прямым углом. Вагоны у голландцев ещё лучше и удобнее, чем у немцев, а отношения к пассажирам таможенных чиновников и кондукторов ещё мягче и деликатнее последних. Растительность пошла кругом слабая, пахотных полей мало, а тянутся болотные места, какие, видимо, трудно осушить и культивировать даже голландцам, несмотря на прилагаемые ими усилия. Мелкорослая сосна, изредка берёза – вот древесная растительность, преобладающая в этой местности. И только начиная с Алмамло местность оживает, и голландская земледельческая культура глядит на вас высоким уровнем своей обработки и ухода.
За несколько станций до Амстердама вдруг повеяло густой пылью и потянулись кругом жёлтые сыпучие пески, среди которых нет нигде ни зелёного оазиса, ни жилища. Зона сыпучего песка продолжалась, по крайней мере, вёрст на десять, пока поезд выбрался опять на зелёные поля и продолжал путь среди населённых мест Голландии. Мы ехали в воскресный день, а посему все большие и малые станции были полны народа, осаждающего толпами железнодорожные поезда. Движение, говор, смех, махание белыми платками носились в воздухе и придавали толпе физиономию весёлого народа, как бы не присущую Голландии, какую мы по своим книгам разумеем.
Подъезжая к Амстердаму близко и вступая в его предместья-каналы, плотины, насыпи и опять каналы, среди которых виднелись лодки, парусные суда и мелкие, всяких типов, пароходики, до грузовой тяжёлой плоскодонной лодки с электрическим двигателем включительно, поезд плавно проскользнул по дамбе, показав нам моментально панораму нового длинного канала с перспективой рядов электрических фонарей, освещающих его и здания берегов, и тоже остановился среди Амстердамского вокзала.
XXXVI
Амстердам во многом напоминает Венецию. Те же каналы, идущие вдоль улиц некоторых частей города, лишь с той разницей, что Амстердам настоящего времени гораздо больше Венеции, гораздо чище и несравненно богаче её. Новые общественные постройки Амстердама поразительны своей грандиозностью и красотой. Рюкс-музей, почтамт, Концерт-Зебау и другие здания во всех отношениях останавливают на себе внимание. Порт и гавань полны судов всех наций, а обилие каналов создало массу типичных широких судов, плавающих по ним с товарами и дешёвыми продуктами ежедневного потребления. Шлюзовая система из реки Ай и главных каналов, где уровень воды всегда выше мелкой сети их, развиты здесь как нигде в Европе. Голландцы испокон веков великие мастера устраивать плотины и проводить каналы. Они ещё недавно осушили озеро, огородив его плотиной и выкачав потом воду из него. Этим сооружением они завоевали у природы самой плодоносной земли 7000 акров, и теперь на дне бывшего озера растёт превосходная трава, а со временем в этой котловине будет и поселение. Пароходное движение типа мелких судов развито здесь в высокой степени, и переезд на них обходится баснословно дёшево. Так, например, поездка в Саардам и Вормеер – туда и обратно – в первом классе стоит только один гульден.
Мостовые улиц и тротуаров выложены мелкими кирпичами железняка ребром и на них, по-видимому, не действует разрушительно ни езда в экипажах, ни обилие влаги. Типичные постройки Амстердама отличаются своей архитектурой и окраской, как нигде в Европе. Гладкая стена дома с маленьким открытым крылечком, с которого спускаются две лесенки вдоль улицы, окрашенные в чёрный цвет с белыми отводами дверей и окон, – вот типичный дом фасадной стороной амстердамского обывателя. Прибавьте к этому отсутствие ворот, широкое слуховое окно с блоком и верёвкой для подъёма дров и припасов во все этажи, и вы освоитесь с голландской постройкой большого города. Мы посетили еврейский квартал, в котором построена синагога по образцу храма Соломона, и подивились сравнительной чистоте их жилищ. Потом были в улице миллионеров, где всплошную выглядят такие же чёрные дома с белыми каймами, как и в старых кварталах, но с той лишь разницей, что стёкла были всюду зеркальные и убранство комнат проглядывало через них, полное античного изящества и богатства. Подобный дом местного миллионера доступен для обозрения – это дом одной миллионерши, завещанный городу, в котором устроен теперь музей и все комнаты с мебелью, гобеленами, картинами и посудой оберегаются в том же виде, как и при жизни их владелицы. Земля в центральных частях города держится баснословной цены – до 500 гульденов за квадратный метр. Поэтому-то, вероятно, почти все дома без ворот, большинство из них не имеют двора, и они жмутся друг к другу с большой теснотой, уходя кверху на 5–7 этажей. Извозчиков в городе мало и они дороги. Маленькие улицы и переулки в старом городе до того узки, что по ним нельзя проехать экипажу.
XXXVII
Дом почты и телеграфа в Амстердаме, как снаружи архитектурой, так и внутри своей громадностью, распределением света и удобствами, предоставленными публике, прямо-таки поразителен. Не меньше его, если ещё не больше, грандиозен и Рюкс-музей, в котором собраны и размещены все роды голландского искусства, и в особенности сияют своей неувядаемой красотой картины великого Рембрандта. По своей некомпетентности я не рискую их описывать, но ведь всякому же доступно наслаждение созерцанием картин великого мастера. В городском саду Амстердама среди зелени и цветников воздвигнут ему бронзовый памятник.
Бульваров и садов в Амстердаме – большое количество. Все они содержатся в величайшем порядке и чистоте. Столица Голландии населена 600 ООО жителями, а посему некоторые улицы с магазинами в течение дня переполнены народом, занимающим всю ширину её, и движение экипажей по ним совершается только шагом. Жизнь здесь страшно дорогая. Сырой климат и влажная почва создают ревматизм, и жители нижних этажей страдают им в большой степени. Рынок цветов, ягод и овощей так велик и полон, как, кажется, нигде в Европе. Клубника, вишня, малина уже продаются в разноску, считая на наш вес и деньги, по 10 копеек за фунт. Все они сочны, но вкус их водянистый. Здесь существует рынок сыра и улица бриллиантов и даже особая специальная биржа последних. Наследие цехового устройства быта отразилось даже на науке. Так, здесь существует особый квартал, где живут исключительно профессора с семействами, который и называется профессорским.
Гавани Амстердама, каналы, мосты через них настолько удобны и чисты, что кажутся даже изящными. Откосы берегов каналов, по которым плавают мелкие суда, лодки и пароходы выложены серым гранитным кирпичом, закруглены в углах и сужены овалами в местах, где перекинуты мосты через них. Плывёте вы таким каналом, и мост перед вами раскрывается надвое, вися на шарнирах в наклонном положении, а после прохода парохода опять закрывается, и муравейник-народ, приостановленный на две–три минуты, снова движется по нему. Около вокзала устроен мост через канал, как коромысло на штативе весов. Два человека, стоя на мосту, рычагами поворачивают его вдоль канала, и судно проходит. Шкиперу бросается с моста удочка с привешенным кошельком, куда тог и кладёт плату за проход судна, что-то около десяти копеек на наши деньги. Плата за проход, вход и проезд вообще развита здесь сильно. Дача на чай делается даже чаще, чем у нас в России, и только нет той назойливости, с какой требуют эту подачку у нас на родине. Система ручных тележек на двух колёсах для перевозки товаров по всему городу практикуется в Амстердаме в таких широких размерах, как, кажется, нигде в Европе.
Из окна гостиницы «Виктория» я, глядя на канал и постройки старого города на пространстве сажен 70-ти, насчитал 25 домов, уходящих наружными стенами в воду канала от пяти до семи этажей вышиной. Если можно так выразиться, никакой архитектуры у этих домов нет. Гладкая стена – то чёрная, то жёлтая или серая – глядит на вас окнами дома крайне неприветливо. Никакого выступа, никакой полосы карниза нет тут и помина. Острая черепичная крыша конём с таким же гладким фронтоном, как стена, довершают его линии. Два–три окна в каждом этаже одинаковой величины и формы придают такому дому унылый вид однообразия. И кажется, что подобные узкие высокие дома могут держаться только в тисках один другого, а стоя в одиночку, развешивались бы при первом же натиске ветра.
XXXVIII
Осмотрев бегло, по улицам, город, мы на пароходике отплыли в Саардам и четыре деревеньки, ниже его лежащие и с ними сливающиеся. Низкие берега реки Сия и канала, как главного, уходящего к выходу в море и составляющего основной путь океанских пароходов, так и старого канала в Саардам вдоль расширенного русла какой-то речки, не представляли собой интересного пейзажа. Но, присматриваясь ближе, невольно замечаем, какие были употреблены голландским народом колоссальные труды и деньги, чтобы берега реки поднять насыпями, а низкие места обнести плотинами, дабы выиграть осушенные места для земледельческой культуры, мимо которых мы плывём теперь с таким удобством. Вон за плотиной, налево от нас, лет 15 тому назад лежал большой залив в виде озера, занимая площадь в 7000 гектаров, теперь он обнесён кругом плотинами, вода из него выкачана, и он зеленеет теперь сенокосными лугами. На насыпях, примыкающих к плотинам, устроены большие склады американского и русского петроля, а бывшее озеро-залив прорезано плотинами, между которыми образованы каналы со шлюзами.
Подвигаясь далее Саардамским каналом, вам сначала виднеются ветряные мельницы, характерные старые голландские мельницы, известные по рисункам, кругом которых устроены балконы и вертятся крылья, обтянутые полотном, окрашенным в красные и синие цвета, на одну из них указывают даже как современную Великому Петру, когда он жил и работал в Саардаме. У шлюза в Саардаме мы пересели на другой пароходик, меньшего размера, и проскользнули шлюзом же на следующую запруду речки в конце деревни Ворнеер, любуясь в дальнейшем пути сельскими зелёными домиками и паровыми большими мельницами, около которых копошились целые флотилии товарных лодок и гремели цепями береговые лебёдки. Ветряные мельницы вблизи плотин вместо помола выкачивали воду из более низкого уровня каналов в более высокий.
XXXIX
Четыре деревеньки Голландии представляли собой население в одну улицу вдоль главного канала и целой сети поперечных со стоячей, иной раз даже загнившей, а посему вонючей водой. Мы пересели в длинный экипаж и проехали все четыре деревеньки, версты три длиной, по плотине главного канала, осмотрев попутно ферму для выделки голландского сыра. Дома и домики деревни представляли собой большей частью маленькие одноэтажные, но чистые и светлые постройки. Вся улица и дорожка около домов вымощены теми же красными мелкими кирпичами ребром, как и в Амстердаме. Мы остановились в Саардаме и осмотрели русскую достопримечательность – старый деревянный домик в две комнаты, сколоченный из досок, в котором 200 лет назад проживал некоторое время русский царь Петр I. Комнаты низенькие и маленькие, а кровать из досок в закрывающейся наглухо закуте такая короткая, что удивляешься, как Великий Царь при его росте мог помещаться на ней. Весь домик поставлен на каменный фундамент, одет прекрасной каменной постройкой, защищающей его от всякой сырости и непогоды. Место огорожено железной решёткой, внутри двора разбит цветничок, и консьерж голландка в нарочито устроенном для неё особом домике охраняет эту достопримечательность Саардама. И место, и дом-витрина куплено и построено голландским правительством и поднесено в дар России. Голландцы, видимо, чтят память о Петре Великом и даже теперь устраивают здесь промышленные заведения, называя их именем русского царя, когда-то у них жившего и работавшего на Саардамской верфи.
На обратном пути в Амстердам на нашем пароходе поместились ученики и ученицы какой-то школы младшего возраста, сопровождаемые их учителем – пожилым человеком. Под его дирижёрством они составили хор и пели сначала гимн буров, потом народные песни, кричали «ура» и махали платками встречающимся судам и лодкам, и под конец танцевали кругом, где учитель делал такие же прыжки и притопывания ногами, как и сами дети. По всему видимо было, что отношение учащихся к учителю было самое дружеское, задушевное, и учитель старался не нарушать детского весёлого настроения какой-либо строгостью.
На другой день мы посвятили время для осмотра Рюкс-музея, в котором хранятся величайшие сокровища голландского живописного искусства. Глядя на музей снаружи и ходя по залам внутри его, любуясь шедеврами живописи, начинаешь как-то лучше понимать, что народы, стоящие только на высокой ступени культуры, чтят таким вниманием творения великих людей своей страны, свято сберегая их произведения и даже их дома, где они жили и трудились. Так, англичане берегут дом Шекспира, немцы – Гёте, испанцы – Сервантеса и голландцы – Рембрандта. И только мы одни всё ещё собираемся поставить памятники Гоголю и Лермонтову, не говоря уже о том, что дома их не сделали национальным достоянием.
Музей Рюкс своим устройством, своим освещением и удобством – прямо поражающее здание. Картины же, в нём размещённые, не имеют цены, ибо многие из них выше всякой предложенной цены. Одни рембрандтовские полотна придают музею такую славу, с какой могут поравняться только музеи великих стран Европы.