Мои воспоминания: Избранные произведения
Н. М. Чукмалдин
ДАНИЯ
XXVIII
Из Тральготана мы быстро переехали в Готебург – громадный и красивый портовый город Швеции. Сказать о нём что-нибудь определённого я не могу, потому что видел его, так сказать, с высоты птичьего полета, пока составлялся на станции железнодорожный поезд для переезда в Данию. Мы выехали из Готебурга в 10 ½ часов вечера и прибыли в другой портовый юрод Гельсонфор в 5 часов утра, как раз к переправе по Зундскому проливу на соседний берег Дании – в её портовый город Гельсинбор. Сама переправа нескольких вагонов на пароходе, без пересадки пассажиров, составляла для нас новое техническое передвижение. Длинный пароход с длинными кормой и носом входит к пристани в клинообразное отверстие кормой, перед которой устроен подвижной, на цепях, мостик, регулирующий уровень рельсов, по которым и переходят вагоны поезда на борт парохода. Здесь вагоны закрепляются цепями, и пароход в течение каких-нибудь двадцати минут переплывёт Зунд, приставая носом в такой же клинообразный вход, с таким же впереди мостиком, регулирующим уровень рельсов, как и в Гельсонфоре. Всё это делается гак быстро и так кажется просто, что только удивляешься, как это раньше никому не приходило в голову. Сидя в вагоне, плывущем на борту длинного парохода, испытываешь новое ощущение как от способа передвижения, так и от того, что по ту и другую сторону вагона синеет морская вода и движутся по разным направлениям парусные суда и пароходы.
Из Гельсинбора в Копенгаген переезд железной дорогой тянется уже территорией Дании каких-нибудь два часа времени. Резкого различия между пейзажами Швеции и Дании незаметно. Те же тщательно обработанные поля хлеба, тот же лес – дуба, каштана и сосны, – выхоленный, чистый, в котором нет ни валежника, ни засохшего сучка на дереве. Хлебные и клеверные поля очерчены длинными правильными квадратами, с загонами не более двух сажен шириной при длине 70–80 сажен. Борозды полей так правильны, что глаз не может отыскать хоть где-ни- будь кривой линии. Лошади повсюду виднеются сытые, сильные; земледельческие орудия до жатвенных машин и сенокосилок, включительно фабричные, – со всеми новыми приспособлениями. Сельские постройки прочны, просты, не скучены в большие сёла и деревни и только менее окрашены в красный цвет, чем в Норвегии и Швеции. О сельских дорогах и говорить нечего. Они шоссированы и гладки так, как могут быть подобные дороги. По- видимому, датчане едва ли не ещё более экономны, чем шведы и норвежцы, и едва ли народное богатство не ещё больше, чем у первых. Не зная страны, трудно делать категорические заключения, а, вернее, ограничимся беглыми заметками предположений.
XXIX
Столица Дании Копенгаген не поражает приехавшего туда человека ничем особенным и выдающимся. С первого взгляда это большой город Германии, быть может, даже менее чистый и менее оригинальный. Франкфурт-на-Майне, Дрезден, Гамбург в этом отношении будут иметь даже некоторое преимущество, по крайней мере физиономия их, как городов, резче запечатлеется в вашей памяти. В Копенгагене на всех постройках лежит какой-то серый, запылённый тон, уныло выглядывающий с обеих сторон улицы. Дома вытянуты в шеренгу прямыми линиями, на которых нет совсем архитектурных украшений, и все они в 4–5, а порой даже 6–7 этажей глядят на вас множеством квадратных окон без жалюзи и наличников, так просто и монотонно, что отличить один дом от другого можно только разве по номеру городской регистрации. Одно только типичное можно подметить в постройках датской столицы – это то, что уличная стена дома больше отдаёт места отверстиям для окон, чем занимает сама простенками, и что квартиры в Копенгагене освещены больше, чем в других городах Европы. Кисейные прозрачные занавески в окнах без тяжёлых драпировок ещё более оттеняют стремление датчан сохранить в квартирах возможно большее количество дневного света. Проезжая улицей столицы, вы редко встретите красивый дом, на котором остановилось бы особенно ваше внимание. Даже новые большие дома носят на себе следы этого стремления простоты, света и удобства, без погони за красивой внешностью.
Улицы Копенгагена вымощены гранитом, иногда асфальтом, а некоторые даже просто шоссированы. Вагоны трамваев всех современных систем обслуживают жителям дешёвый способ сообщения и отличаются разве тем, что здесь чаще встречаешь их двухэтажные. Воды везде – изобилие, и внутренние крупные озёра города заключены в каменные набережные, обсаженные липами; содержатся чисто, со множеством лодок и пароходиков, со множеством оригинальных решётчатых пристаней, искусственных зелёных островков, оживляемых группами белых лебедей. Городские скверы и сады, примыкающие к морскому заливу, раскинуты, вероятно, на месте прежних укреплений, выглядят очень красиво, чередуясь то зелёным гладким газоном и группами деревьев, то извилистыми озёрами с обделанными берёзами и мостиками, перекинутыми через водные пространства.
XXX
Мы объехали весь город и побывали даже вне его, где разбросаны загородные дачи и постройки. Впечатление однообразия не изменилось. Датчане, видимо, совсем не гоняются за внешней красотой и грандиозными сооружениями.
Мы посетили нашу русскую православную церковь, построенную в Копенгагене покойным государем Александром III. Церковь сооружена в византийском стиле и вход в неё и внутренность её напоминают боярские хоромы XVI столетия. Даже потолок в храме сделан гладкий, с матицами, вперемежку с плахами. Резной дубовый иконостас, св. иконы фряжского стиля, писанные Боголюбовым, паникадила, орнаменты и все другие церковные украшения сделаны в тёмном тоне, выдержанном во всех деталях, а посему храм в целом производит глубокое, умиляющее впечатление. Жаль только, что церковная служба в храме совершается редко, потому что русских в Копенгагене и живёт, и бывает мало.
Церквей в Копенгагене немного, хотя, быть может, исторически и знаменитых, но внешний вид их не поражает величием конструкций и внешними украшениями. Из них только одна «Кирхен-Мармор» выдаётся цельностью архитектуры и монументальностью купола на храме. Внутреннее убранство церкви весьма просто, хотя обширность без колонн и пилонов придаёт ему внушающее значение. Мы поднимались на купол храма 250-ю ступеньками лестниц и любовались долго панорамой города, представлявшейся оттуда с поразительной отчётливостью. На восток – море с точками парусных судов и пароходов, гаванью, наполненной такими же судами и пароходами, отдельный островок с укреплениями и целая громада дугой расположенных фортов. Под ногами – во все стороны раскинутый город с черепичными цветными крышами домов, с длинными линиями зеленеющих бульваров и садов. Да разве такая панорама с высокой точки обозрения не приведёт в восторг любого человека!
Мы были ещё в национальном учреждении Дании – музее Торвальдсена. Торвальдсен, как один из великих сынов Дании, отличен ею учреждением специального музея его имени, где собраны – от самых крупных до самых мелких – почти все его произведения, все его гипсовые модели и эскизы и где, наконец, среди двора музея похоронен сам Торвальдсен. Само здание этого музея – невзрачное, неприглядное, не отвечает своему назначению, но зато с каким глубоким интересом осматриваются его крупные, характерные произведения. Колоссальная фигура «Понятовский на коне», «Геркулес», «Христос с двенадцатью апостолами» и все остальные более мелкие фигуры, до барельефов включительно, осматриваются с большим интересом и наслаждением.
XXXI
Наконец мы посетили ещё дворец Христиана V – Шлосс-Розенборг, построенный в 1670 году и оставленный, тщательно охраняемый, со всеми произведениями искусства, мебели, вооружения и посуды – в том же виде, как он был когда-то устроен и декорирован. Жилые комнаты, приёмные залы, столовая и другие – малы размером, но они, что называется, битком набиты произведениями искусств, и только один беглый осмотр их занимает целый час времени. Живопись и скульптура по стенам и потолкам, гобелены в нишах, золото, серебро и бриллианты в вещах, запертых в витрины, – всё это, в целом взятое, рисует нам придворную жизнь конца XVII столетия в этом уголке Европы наглядно и осязательно. Тронный зал наверху, во всю длину дворца, производит наиболее сильное впечатление своими размерами, стройностью стиля, украшениями и некоторыми деталями, как, например, тремя серебряными львами во весь их рост, поставленными на полу у подножия трона.
Что сказать о самом существенном страны – её народной жизни, мы, конечно, почти лишены этой возможности, пробыв такое короткое время в Дании и видев её только большей частью из окон вагонов, с борта парохода, с извозчичьих экипажей. Надо быть в стране более значительное время, надо жить в ней, посещая сёла и деревни, чтобы иметь право сказать о ней, что я её знаю и что вот она какая. Не зная языка страны, даже при таких условиях трудно узнавать нравы и обычаи чуждого народа. Вы невольно будете слепым орудием гида, который Бог знает что наговорит вам нелепого.
В 12 часов дня мы покинули Копенгаген, чтобы с экспрессом железной дороги переехать в Корсор, а оттуда на пароходе в Киль и далее снова по железной дороге в Гамбург.
Датская территория от Копенгагена до Корсор представляет из себя равнину, где изобилуют хлебные поля и древесная растительность, состоящая преимущественно из дуба, клёна, бука и сосны. Здесь уже более и более начали попадаться на глаза сельские постройки другой структуры и другой архитектуры, начиная от белых стен домов до соломенных крыш включительно. Вёрст за 7–10 до Корсор начались дюны и проводили нас, всё увеличиваясь и учащаясь, вплоть до самого берега Зундского залива.
Н. М. Чукмалдин
ДАНИЯ
XXVIII
Из Тральготана мы быстро переехали в Готебург – громадный и красивый портовый город Швеции. Сказать о нём что-нибудь определённого я не могу, потому что видел его, так сказать, с высоты птичьего полета, пока составлялся на станции железнодорожный поезд для переезда в Данию. Мы выехали из Готебурга в 10 ½ часов вечера и прибыли в другой портовый юрод Гельсонфор в 5 часов утра, как раз к переправе по Зундскому проливу на соседний берег Дании – в её портовый город Гельсинбор. Сама переправа нескольких вагонов на пароходе, без пересадки пассажиров, составляла для нас новое техническое передвижение. Длинный пароход с длинными кормой и носом входит к пристани в клинообразное отверстие кормой, перед которой устроен подвижной, на цепях, мостик, регулирующий уровень рельсов, по которым и переходят вагоны поезда на борт парохода. Здесь вагоны закрепляются цепями, и пароход в течение каких-нибудь двадцати минут переплывёт Зунд, приставая носом в такой же клинообразный вход, с таким же впереди мостиком, регулирующим уровень рельсов, как и в Гельсонфоре. Всё это делается гак быстро и так кажется просто, что только удивляешься, как это раньше никому не приходило в голову. Сидя в вагоне, плывущем на борту длинного парохода, испытываешь новое ощущение как от способа передвижения, так и от того, что по ту и другую сторону вагона синеет морская вода и движутся по разным направлениям парусные суда и пароходы.
Из Гельсинбора в Копенгаген переезд железной дорогой тянется уже территорией Дании каких-нибудь два часа времени. Резкого различия между пейзажами Швеции и Дании незаметно. Те же тщательно обработанные поля хлеба, тот же лес – дуба, каштана и сосны, – выхоленный, чистый, в котором нет ни валежника, ни засохшего сучка на дереве. Хлебные и клеверные поля очерчены длинными правильными квадратами, с загонами не более двух сажен шириной при длине 70–80 сажен. Борозды полей так правильны, что глаз не может отыскать хоть где-ни- будь кривой линии. Лошади повсюду виднеются сытые, сильные; земледельческие орудия до жатвенных машин и сенокосилок, включительно фабричные, – со всеми новыми приспособлениями. Сельские постройки прочны, просты, не скучены в большие сёла и деревни и только менее окрашены в красный цвет, чем в Норвегии и Швеции. О сельских дорогах и говорить нечего. Они шоссированы и гладки так, как могут быть подобные дороги. По- видимому, датчане едва ли не ещё более экономны, чем шведы и норвежцы, и едва ли народное богатство не ещё больше, чем у первых. Не зная страны, трудно делать категорические заключения, а, вернее, ограничимся беглыми заметками предположений.
XXIX
Столица Дании Копенгаген не поражает приехавшего туда человека ничем особенным и выдающимся. С первого взгляда это большой город Германии, быть может, даже менее чистый и менее оригинальный. Франкфурт-на-Майне, Дрезден, Гамбург в этом отношении будут иметь даже некоторое преимущество, по крайней мере физиономия их, как городов, резче запечатлеется в вашей памяти. В Копенгагене на всех постройках лежит какой-то серый, запылённый тон, уныло выглядывающий с обеих сторон улицы. Дома вытянуты в шеренгу прямыми линиями, на которых нет совсем архитектурных украшений, и все они в 4–5, а порой даже 6–7 этажей глядят на вас множеством квадратных окон без жалюзи и наличников, так просто и монотонно, что отличить один дом от другого можно только разве по номеру городской регистрации. Одно только типичное можно подметить в постройках датской столицы – это то, что уличная стена дома больше отдаёт места отверстиям для окон, чем занимает сама простенками, и что квартиры в Копенгагене освещены больше, чем в других городах Европы. Кисейные прозрачные занавески в окнах без тяжёлых драпировок ещё более оттеняют стремление датчан сохранить в квартирах возможно большее количество дневного света. Проезжая улицей столицы, вы редко встретите красивый дом, на котором остановилось бы особенно ваше внимание. Даже новые большие дома носят на себе следы этого стремления простоты, света и удобства, без погони за красивой внешностью.
Улицы Копенгагена вымощены гранитом, иногда асфальтом, а некоторые даже просто шоссированы. Вагоны трамваев всех современных систем обслуживают жителям дешёвый способ сообщения и отличаются разве тем, что здесь чаще встречаешь их двухэтажные. Воды везде – изобилие, и внутренние крупные озёра города заключены в каменные набережные, обсаженные липами; содержатся чисто, со множеством лодок и пароходиков, со множеством оригинальных решётчатых пристаней, искусственных зелёных островков, оживляемых группами белых лебедей. Городские скверы и сады, примыкающие к морскому заливу, раскинуты, вероятно, на месте прежних укреплений, выглядят очень красиво, чередуясь то зелёным гладким газоном и группами деревьев, то извилистыми озёрами с обделанными берёзами и мостиками, перекинутыми через водные пространства.
XXX
Мы объехали весь город и побывали даже вне его, где разбросаны загородные дачи и постройки. Впечатление однообразия не изменилось. Датчане, видимо, совсем не гоняются за внешней красотой и грандиозными сооружениями.
Мы посетили нашу русскую православную церковь, построенную в Копенгагене покойным государем Александром III. Церковь сооружена в византийском стиле и вход в неё и внутренность её напоминают боярские хоромы XVI столетия. Даже потолок в храме сделан гладкий, с матицами, вперемежку с плахами. Резной дубовый иконостас, св. иконы фряжского стиля, писанные Боголюбовым, паникадила, орнаменты и все другие церковные украшения сделаны в тёмном тоне, выдержанном во всех деталях, а посему храм в целом производит глубокое, умиляющее впечатление. Жаль только, что церковная служба в храме совершается редко, потому что русских в Копенгагене и живёт, и бывает мало.
Церквей в Копенгагене немного, хотя, быть может, исторически и знаменитых, но внешний вид их не поражает величием конструкций и внешними украшениями. Из них только одна «Кирхен-Мармор» выдаётся цельностью архитектуры и монументальностью купола на храме. Внутреннее убранство церкви весьма просто, хотя обширность без колонн и пилонов придаёт ему внушающее значение. Мы поднимались на купол храма 250-ю ступеньками лестниц и любовались долго панорамой города, представлявшейся оттуда с поразительной отчётливостью. На восток – море с точками парусных судов и пароходов, гаванью, наполненной такими же судами и пароходами, отдельный островок с укреплениями и целая громада дугой расположенных фортов. Под ногами – во все стороны раскинутый город с черепичными цветными крышами домов, с длинными линиями зеленеющих бульваров и садов. Да разве такая панорама с высокой точки обозрения не приведёт в восторг любого человека!
Мы были ещё в национальном учреждении Дании – музее Торвальдсена. Торвальдсен, как один из великих сынов Дании, отличен ею учреждением специального музея его имени, где собраны – от самых крупных до самых мелких – почти все его произведения, все его гипсовые модели и эскизы и где, наконец, среди двора музея похоронен сам Торвальдсен. Само здание этого музея – невзрачное, неприглядное, не отвечает своему назначению, но зато с каким глубоким интересом осматриваются его крупные, характерные произведения. Колоссальная фигура «Понятовский на коне», «Геркулес», «Христос с двенадцатью апостолами» и все остальные более мелкие фигуры, до барельефов включительно, осматриваются с большим интересом и наслаждением.
XXXI
Наконец мы посетили ещё дворец Христиана V – Шлосс-Розенборг, построенный в 1670 году и оставленный, тщательно охраняемый, со всеми произведениями искусства, мебели, вооружения и посуды – в том же виде, как он был когда-то устроен и декорирован. Жилые комнаты, приёмные залы, столовая и другие – малы размером, но они, что называется, битком набиты произведениями искусств, и только один беглый осмотр их занимает целый час времени. Живопись и скульптура по стенам и потолкам, гобелены в нишах, золото, серебро и бриллианты в вещах, запертых в витрины, – всё это, в целом взятое, рисует нам придворную жизнь конца XVII столетия в этом уголке Европы наглядно и осязательно. Тронный зал наверху, во всю длину дворца, производит наиболее сильное впечатление своими размерами, стройностью стиля, украшениями и некоторыми деталями, как, например, тремя серебряными львами во весь их рост, поставленными на полу у подножия трона.
Что сказать о самом существенном страны – её народной жизни, мы, конечно, почти лишены этой возможности, пробыв такое короткое время в Дании и видев её только большей частью из окон вагонов, с борта парохода, с извозчичьих экипажей. Надо быть в стране более значительное время, надо жить в ней, посещая сёла и деревни, чтобы иметь право сказать о ней, что я её знаю и что вот она какая. Не зная языка страны, даже при таких условиях трудно узнавать нравы и обычаи чуждого народа. Вы невольно будете слепым орудием гида, который Бог знает что наговорит вам нелепого.
В 12 часов дня мы покинули Копенгаген, чтобы с экспрессом железной дороги переехать в Корсор, а оттуда на пароходе в Киль и далее снова по железной дороге в Гамбург.
Датская территория от Копенгагена до Корсор представляет из себя равнину, где изобилуют хлебные поля и древесная растительность, состоящая преимущественно из дуба, клёна, бука и сосны. Здесь уже более и более начали попадаться на глаза сельские постройки другой структуры и другой архитектуры, начиная от белых стен домов до соломенных крыш включительно. Вёрст за 7–10 до Корсор начались дюны и проводили нас, всё увеличиваясь и учащаясь, вплоть до самого берега Зундского залива.