ИСАЙ ДАВЫДОВ
ДЕВУШКА МОЕГО ДРУГА
Рассказы и очерки
КРАСИВ ЧЕЛОВЕК В ТРУДЕ!
…— У Велижаниной Вали тоже высокая выработка… И качество ничего, подходящее… — смущенно, скороговоркой произносил бригадир и на минуту задумывался, как бы выискивая в памяти, что можно сказать про Велижанину нелестного, чем бы можно было укорить ее. Но ничего нелестного в памяти почему-то не находилось. И под тихий смешок наиболее ехидных членов бригады Анатолий Ерамасов переходил к оценке работы других вязальщиц.
«Пятиминутка» продолжалась.
Валентина Ерамасова следила за бригадиром с застывшей на лице насмешливой улыбкой, которой пыталась прикрыть и свое смущение, и свою гордость мужем, и свою любовь к нему.
А потом, когда совещание кончалось, она подходила к Анатолию все с той же насмешливой улыбкой и вызывающе спрашивала:
— Что же это ты опять меня Велижаниной величаешь? Боишься перед людьми женой признать, что ли?
Невысокий белокурый Анатолий растерянно улыбался и оправдывался:
— Да, понимаешь, неудобно как-то… И не упомянуть тебя нельзя…
Но Валентина не признавала никаких «неудобно». Окинув мужа насмешливым взглядом, она с гордо поднятой головой уходила к своей машине и потом наблюдала, как Анатолий ходит по цеху какой-то виноватый, задумчивый, ушедший в себя. Видно было, что он переживает. Но Валентина его не успокаивала. Ничего, пусть переживает. Муж всегда должен быть немножко виноват…
В конце концов Анатолий не выдержал. Его жена была лучшей вязальщицей в бригаде, а говорить об этом он не мог. Неудобно — жена… Все это понимали, посмеивались, шутили. А Анатолию Ерамасову было не до шуток. И однажды он попросил начальника цеха, чтобы ему дали другую бригаду.
Валентина видела, что мужу это решение далось нелегко, жалела его и, вопреки всем своим правилам, чувствовала себя виноватой.
И это ощущение вины прошло лишь тогда, когда Анатолий, откликнувшись на призыв Тюменского горкома партии, ушел работать на строительство ТЭЦ. Там было трудно, и городская партийная организация направила туда многих своих членов.
Почему-то кажется, будто произошло это совсем недавно, чуть ли не несколько дней назад. По крайней мере, помнится все до мельчайших подробностей. А ведь Анатолий на стройке уже больше трех лет и работает не бригадиром слесарей, как в первое время, а председателем постройкома.
У Валентины Ерамасовой внешне все, казалось бы, идет по-прежнему. Она работает на той же сетевязальной машине, на которой начала работать еще в 1949 году. Работает все так же хорошо — одна из лучших вязальщиц Тюменской сетевязальной фабрики. И процентов у Валентины Ерамасовой всегда много, и качество сетей отличное. И по-прежнему почти ни одно общественное мероприятие в цехе не проходит без ее участия.
А годы идут. Дочери переходят в детском саду из младшей группы в среднюю, из средней в старшую… В сетевязальном цехе появляются новые молодые работницы, устанавливаются новые машины последних марок. Да что машины — цех-то сам новый! Просторный, светлый, веселый. В развивальном отделении хоть балы устраивай — столько места. А ведь многие молодые работницы даже не знают, что всего пять лет назад цех помещался в другом здании и в нем было намного-намного теснее и темнее.
Сейчас рядом с новым сетевязальным цехом строится еще один цех — прядильный. Пройдет не так уж много времени и в нем загудят прядильные машины, завертятся тысячи веретен. И многие десятки молодых прядильщиц, которые придут в этот цех, будут очень смутно представлять себе, как это раньше фабрика обходилась без собственной пряжи, получала ее издалека, из Ярославля. Да что молодые прядильщицы! Через несколько лет и сама Валентина Ерамасова наверняка будет удивляться, что когда-то фабрика могла работать без своей пряжи. Ведь удивляется сейчас эта вязальщица тому, что несколько лет назад она могла обходиться без светлого нового цеха, в котором так легко дышится. Человек вообще быстро привыкает к хорошему. И ничего особенного не видят советские люди в том, что это хорошее входит в нашу жизнь каждый день, входит прочно, по-хозяйски, навсегда.
Любой советский рабочий является хозяином на своем предприятии. Но не любой ведет себя как хозяин. Встречаются еще такие, что ходят по своей фабрике, по своему заводу, как ходят гости по чужой квартире — стыдливо отводя глаза, если заметят грязь в углах. Такие не ссорятся с начальством из-за неполадок в работе. Такие могут поссориться только из-за зарплаты. Такие считают, что дома — это «мое», а в цехе — это «ихнее». Чье «ихнее» — они обычно представляют себе очень смутно.
Валентина Ерамасова никогда не чувствовала себя в цехе гостем. Она никогда не отделяла свою судьбу от судьбы цеха, судьбы фабрики. Не зря всю свою жизнь эта женщина делит на то, что было до поступления на сетевязальную фабрику, и то, что было после. До — было беспокойное детство обычной девчонки из семьи железнодорожника. Отец без конца уезжал, приезжал, и из-за этого дома редко бывали спокойные дни и спокойные ночи, из-за этого квартира чем-то неуловимо напоминала вокзал. Однако это все-таки было детство, которое сейчас, сквозь розовую дымку десятилетий, кажется счастливым и беззаботным. Кончилось оно неожиданно, в пасмурный день, когда мать, получив маленькую бумажку, заплакала в голос, забилась в истерике. Маленькая сестренка тоже заплакала, но она ничего не понимала. Валентина заплакала, потому что понимала все. Смятая бумажка в руках у матери была похоронной…
Мать Валентины не имела дипломов. Она работала уборщицей. Семья жила так, как жили почти все семьи в тылу в годы войны — впроголодь. И все-таки Валентина училась. И все-таки она кончила семилетку. И лишь после этого мать позволила ей идти работать.
Валентина пришла на сетевязальную фабрику девчонкой. Здесь она выросла, здесь вступила в комсомол и вела хлопотный политико-воспитательный сектор в комсомольском комитете. Здесь она вступила и в партию, и четыре года подряд товарищи выбирали ее членом партийного бюро фабрики.
И ничего не было удивительного в том, что когда создавалась на сетевязальной фабрике комиссия партийного контроля, оказалась в этой комиссии и молодая коммунистка Валентина Ерамасова.
Вместе с председателем комиссии, старым большевиком, пенсионером Андреем Ивановичем Покальнетовым, Валентина Ерамасова провела первую проверку, которая обнаружила, что на фабрике не всегда правильно присуждаются премии, что на складе лежит на много тысяч рублей запасных частей к машинам, которые давно сданы в металлолом.
Однако директора фабрики Н. Лазарькова почему-то возмутили не те недостатки, которые обнаружила комиссия партийного контроля, а возмутило именно то, что она их обнаружила.
— Я не позволю вам вмешиваться в мои дела! — заявил он Покальнетову и Ерамасовой и запретил давать членам комиссии какие-либо сведения.
— Николай Иванович, так нельзя, — пытались убедить директора коммунисты. — Вы поступаете неправильно.
— С меня здесь спрашивают за все, — отвечал директор. — Значит, я тут хозяин!
— Не только вы, — возразили ему рабочие.
И вот в дело вмешалась областная печать. И вот уже нет на сетевязальной фабрике Н. Лазарькова, в его кабинете сидит новый директор, а рядовая работница Валентина Ерамасова по-прежнему продолжает исполнять свои обязанности члена комиссии партийного контроля.
Немало забот у Валентины Ерамасовой и в цехе. Она председатель цехкома. Достался ей самый трудный — производственный сектор. Очень часто Ерамасовой приходится задерживаться в цехе после окончания смены, чтобы проверить заправку машин у новых, неопытных вязальщиц. Когда же Валентина работает во вторую смену, она нередко приходит в цех утром или за два — три часа до начала своей смены и неторопливо проверяет машину за машиной, смотрит, как заправлены нити, перебирает медленно ползущую с валиков рыболовную сеть. Эта сеть через несколько дней уйдет к рыбакам Белого моря или Тихого океана, Атлантики или Обской губы. Эта сеть даст советским людям многие тысячи тонн самой различной рыбы. И поэтому надо, чтобы сеть была сделана прочно, на совесть, чтоб служила она долго, чтобы не ругали рыбаки тюменских сетевязальщиц.
В последние месяцы Валентина Ерамасова особенно придирчива. Сетевязальный цех борется за звание цеха коммунистического труда. Трем бригадам сетевязальщиков это звание уже присвоено. Присвоено звание ударника коммунистического труда и самой Ерамасовой. Однако этого мало. По-коммунистически должен трудиться каждый работник в цехе.
И вот стоит Валентина Ерамасова возле одной из машин и громко, стараясь перекричать шум цеха, стыдит новенькую вязальщицу. Эта вязальщица неверно заправила цветную нитку, по которой определяется, на какой машине, в какую смену делалась сеть и кем эта сеть проверялась. Казалось бы, мелочь — цветная нитка. Но дело в том, что с одной из двух машин, которые обслуживает вязальщица, сеть проверяет и чинит она сама, а с другой — «чинок», то есть работница, которая занимается только проверкой и чинкой сетей и тоже обслуживает, как правило, две — две с половиной машины.
Если отдел технического контроля обнаружит в сети разрыв, дыру, то отвечает за это не тот, кто делал сеть, а тот, кто ее проверял. Если проверяла сама вязальщица, то и отвечает она, если проверял «чинок», — то возвращается «чиноку». И вот эта новенькая вязальщица заправила цветную нитку так, что получается, будто проверяла сеть не она, а ее «чинок». Выработка идет вязальщице, а спрос с «чинока».
«Хитро сделано, — думает Валентина Ерамасова. — Хорошо, если тут только ошибка. А вдруг — это характер? Сколько тогда придется возиться с человеком!.. Ведь у нас так нельзя!»
Ерамасова права. Действительно, так нельзя. В сетевязальном цехе все основано на доверии, на взаимной помощи, взаимной выручке. Бригада Александра Семеновича Быкова, в которой работает Ерамасова, вообще сдает сети, минуя отдел технического контроля. Двадцать шесть человек в этой бригаде. И ни один не разу не подвел. Не было еще ни одного случая, чтобы бригада не оправдала доверия, которое ей оказали, сняв контроль с ее продукции.
А в бригаде Дмитрия Николаевича Викки, которой до начала 1960 года руководил Михаил Васильевич Трусов и которой еще в начале 1959 года одной из первых в Тюмени присвоили звание бригады коммунистического труда, вообще все дело организовано так, что почти не имеет значения, кто проверял сеть. Бригада проверяла. И бригада отвечает. И это — не потому, что все покрывают одного, а потому, что труд в бригаде стал по-настоящему коллективным. Освободились, например, подменщицы шпулей или меняльщицы бобин, выкроилось у девушек несколько свободных минут, и они не идут в уголок цеха, чтобы поболтать, а расходятся по машинам и помогают «чинокам» и вязальщицам, у которых скопилось много непроверенной, непочиненной сети, образовался, как говорят на фабрике, завал. И если ни у кого из членов своей бригады завала нет, девушки идут к членам других бригад и помогают им.
Все здесь основано на доверии. И наверняка ни одной работнице даже в голову не придет обманывать кого-то неверно заправленной сменной ниткой. А вот пришло же этой новенькой… Ну, да ничего. Может, теперь поймет сама. А не поймет — придется перевоспитывать. Ведь не отбросишь такую на пороге коммунизма, не оставишь где-то позади. В коммунизм надо идти всем вместе…
Расстроенная, Валентина Ерамасова отходит от машин новенькой вязальщицы и, чтобы немного успокоиться, подходит к машинам, которые обслуживает вязальщица Анна Зотова, член бригады коммунистического труда.
Валентина Ерамасова любит смотреть, как работает темноглазая, веселая Анна Зотова. Красиво она работает! Невысокая, стройная фигурка Зотовой все время в движении. Вот она быстро, почти неуловимо связывает оборвавшуюся нить. Вот она уже у другой машины быстро и точно выкидывает из гнезда челнок, заправляет в него новую круглую шпулю и ставит челнок обратно в гнездо. Вот, наконец, обе машины равномерно стучат, завязывая каждую минуту многие сотни узлов, а Зотова уже стоит возле перекладины, через которую перекинута готовая сеть, и проверяет ее, и чинит разрывы, быстро продергивая в ячеи сети остроносую иглицу с ниткой.
Ни одна секунда не пропадает у вязальщицы.
Валентина Ерамасова смотрит на нее и невольно думает о том, что скоро, видимо, и ей самой придется прощаться со своей привычной, но уже устаревшей сетевязальной машиной и переходить на две новые машины — такие же, какие сейчас обслуживает Зотова. Техника в цехе все время обновляется.
Ерамасова вспоминает, что в 1948 году, когда она пришла в сетевязальный цех, Зотова тоже только что появилась на фабрике и работала «чиноком». Два года она чинила сети. Ерамасова уже была опытной вязальщицей, а Зотова еще только приглядывалась и робко пробовала работать на сетевязальной машине. Зато когда Анна Зотова, наконец, перешла в вязальщицы, она быстро стала одной из лучших работниц в цехе, одной из первых взялась за освоение новых машин и обучила работе на них нескольких вязальщиц.
В прошлом году коммунисты фабрики принимали Анну Зотову в члены партии. Приняли единогласно. Ведь здесь, на фабрике, Анна Зотова выросла, фабрике отдала всю свою жизнь.
Сейчас Анна Зотова — депутат Тюменского городского Совета. Коммунистическая бригада Викки вообще, как говорят в цехе, «богата депутатами». Другой член этой бригады — работница Александра Павловна Пупышева — тоже депутат Тюменского городского Совета.
Задумавшись, Валентина Ерамасова уже не видит Зотову и лишь машинально следит за крючками нижнего гребня, которые методично вытягивают нитяную петлю и с веселым стуком сбрасывают ее под челноки. И вдруг вязальщица замечает, что шпулю в челноке меняют не маленькие и быстрые руки Зотовой, а чьи-то другие руки, медлительные и неуверенные.
Ерамасова поднимает глаза и видит у машины незнакомую девушку. Это не работница цеха. Всех работниц Валентина Ерамасова знает. Может, только что приняли новенькую? И Зотова куда-то ушла — не спросишь.
Возле второй машины Анны Зотовой стоит еще одна девушка, тоже незнакомая и тоже действующая неуверенно, робко. Вот она связывает оборвавшуюся нить — связывает долго, старательно, раз пять дольше, чем это делала бы Зотова. Неужели это тоже новенькая?
Подходит Зотова. Ерамасова останавливает ее и кивает на девушек:
— Кто это, Аня?
— Это девушки из школы. Девятиклассницы. У них здесь производственное обучение.
— А я думала, новенькие.
— Нет, что ты!..
Зотова окидывает быстрым взглядом машины, убеждается, что все в порядке, и берется за сеть.
«Всегда она кого-нибудь учит, — отмечает про себя Ерамасова. — Молодец! Может, и эти девчата со временем станут добрыми вязальщицами…»
Ерамасова прощается с Анной Зотовой кивком головы и уходит к своей машине. Пора ее принимать. Через несколько минут пересмена.
И вот уже худенькая женщина с гладкой прической и тяжелым узлом темно-русых волос на затылке ходит вдоль длинной сетевязальной машины старого образца. Женщина не суетится, она ходит спокойно, неторопливо, даже как будто медленно, но руки у нее все время движутся, и машина ее останавливается реже и стоит меньше, чем у многих других вязальщиц. И чувствуется, что эта неторопливость, это кажущаяся медлительность — следствие мастерства, которое позволяет не делать лишних движений. Так хороший теннисист не мечется по корту, а почти стоит на месте и свободно берет ракеткой любые мячи.
Приятно смотреть на такого теннисиста. Он красив, потому что является мастером в своем деле. И такую же особую, трудовую красоту видишь в тюменских сетевязальщицах Валентине Ерамасовой, Анне Зотовой и многих других, когда они работают у своих машин. Не думаешь в этот момент о том, что легкость, быстрота и точность их движений — это результат большого и нелегко доставшегося опыта. Смотришь на них и чувствуешь — до чего красив человек в труде!
ИСАЙ ДАВЫДОВ
ДЕВУШКА МОЕГО ДРУГА
Рассказы и очерки
КРАСИВ ЧЕЛОВЕК В ТРУДЕ!
…— У Велижаниной Вали тоже высокая выработка… И качество ничего, подходящее… — смущенно, скороговоркой произносил бригадир и на минуту задумывался, как бы выискивая в памяти, что можно сказать про Велижанину нелестного, чем бы можно было укорить ее. Но ничего нелестного в памяти почему-то не находилось. И под тихий смешок наиболее ехидных членов бригады Анатолий Ерамасов переходил к оценке работы других вязальщиц.
«Пятиминутка» продолжалась.
Валентина Ерамасова следила за бригадиром с застывшей на лице насмешливой улыбкой, которой пыталась прикрыть и свое смущение, и свою гордость мужем, и свою любовь к нему.
А потом, когда совещание кончалось, она подходила к Анатолию все с той же насмешливой улыбкой и вызывающе спрашивала:
— Что же это ты опять меня Велижаниной величаешь? Боишься перед людьми женой признать, что ли?
Невысокий белокурый Анатолий растерянно улыбался и оправдывался:
— Да, понимаешь, неудобно как-то… И не упомянуть тебя нельзя…
Но Валентина не признавала никаких «неудобно». Окинув мужа насмешливым взглядом, она с гордо поднятой головой уходила к своей машине и потом наблюдала, как Анатолий ходит по цеху какой-то виноватый, задумчивый, ушедший в себя. Видно было, что он переживает. Но Валентина его не успокаивала. Ничего, пусть переживает. Муж всегда должен быть немножко виноват…
В конце концов Анатолий не выдержал. Его жена была лучшей вязальщицей в бригаде, а говорить об этом он не мог. Неудобно — жена… Все это понимали, посмеивались, шутили. А Анатолию Ерамасову было не до шуток. И однажды он попросил начальника цеха, чтобы ему дали другую бригаду.
Валентина видела, что мужу это решение далось нелегко, жалела его и, вопреки всем своим правилам, чувствовала себя виноватой.
И это ощущение вины прошло лишь тогда, когда Анатолий, откликнувшись на призыв Тюменского горкома партии, ушел работать на строительство ТЭЦ. Там было трудно, и городская партийная организация направила туда многих своих членов.
Почему-то кажется, будто произошло это совсем недавно, чуть ли не несколько дней назад. По крайней мере, помнится все до мельчайших подробностей. А ведь Анатолий на стройке уже больше трех лет и работает не бригадиром слесарей, как в первое время, а председателем постройкома.
У Валентины Ерамасовой внешне все, казалось бы, идет по-прежнему. Она работает на той же сетевязальной машине, на которой начала работать еще в 1949 году. Работает все так же хорошо — одна из лучших вязальщиц Тюменской сетевязальной фабрики. И процентов у Валентины Ерамасовой всегда много, и качество сетей отличное. И по-прежнему почти ни одно общественное мероприятие в цехе не проходит без ее участия.
А годы идут. Дочери переходят в детском саду из младшей группы в среднюю, из средней в старшую… В сетевязальном цехе появляются новые молодые работницы, устанавливаются новые машины последних марок. Да что машины — цех-то сам новый! Просторный, светлый, веселый. В развивальном отделении хоть балы устраивай — столько места. А ведь многие молодые работницы даже не знают, что всего пять лет назад цех помещался в другом здании и в нем было намного-намного теснее и темнее.
Сейчас рядом с новым сетевязальным цехом строится еще один цех — прядильный. Пройдет не так уж много времени и в нем загудят прядильные машины, завертятся тысячи веретен. И многие десятки молодых прядильщиц, которые придут в этот цех, будут очень смутно представлять себе, как это раньше фабрика обходилась без собственной пряжи, получала ее издалека, из Ярославля. Да что молодые прядильщицы! Через несколько лет и сама Валентина Ерамасова наверняка будет удивляться, что когда-то фабрика могла работать без своей пряжи. Ведь удивляется сейчас эта вязальщица тому, что несколько лет назад она могла обходиться без светлого нового цеха, в котором так легко дышится. Человек вообще быстро привыкает к хорошему. И ничего особенного не видят советские люди в том, что это хорошее входит в нашу жизнь каждый день, входит прочно, по-хозяйски, навсегда.
Любой советский рабочий является хозяином на своем предприятии. Но не любой ведет себя как хозяин. Встречаются еще такие, что ходят по своей фабрике, по своему заводу, как ходят гости по чужой квартире — стыдливо отводя глаза, если заметят грязь в углах. Такие не ссорятся с начальством из-за неполадок в работе. Такие могут поссориться только из-за зарплаты. Такие считают, что дома — это «мое», а в цехе — это «ихнее». Чье «ихнее» — они обычно представляют себе очень смутно.
Валентина Ерамасова никогда не чувствовала себя в цехе гостем. Она никогда не отделяла свою судьбу от судьбы цеха, судьбы фабрики. Не зря всю свою жизнь эта женщина делит на то, что было до поступления на сетевязальную фабрику, и то, что было после. До — было беспокойное детство обычной девчонки из семьи железнодорожника. Отец без конца уезжал, приезжал, и из-за этого дома редко бывали спокойные дни и спокойные ночи, из-за этого квартира чем-то неуловимо напоминала вокзал. Однако это все-таки было детство, которое сейчас, сквозь розовую дымку десятилетий, кажется счастливым и беззаботным. Кончилось оно неожиданно, в пасмурный день, когда мать, получив маленькую бумажку, заплакала в голос, забилась в истерике. Маленькая сестренка тоже заплакала, но она ничего не понимала. Валентина заплакала, потому что понимала все. Смятая бумажка в руках у матери была похоронной…
Мать Валентины не имела дипломов. Она работала уборщицей. Семья жила так, как жили почти все семьи в тылу в годы войны — впроголодь. И все-таки Валентина училась. И все-таки она кончила семилетку. И лишь после этого мать позволила ей идти работать.
Валентина пришла на сетевязальную фабрику девчонкой. Здесь она выросла, здесь вступила в комсомол и вела хлопотный политико-воспитательный сектор в комсомольском комитете. Здесь она вступила и в партию, и четыре года подряд товарищи выбирали ее членом партийного бюро фабрики.
И ничего не было удивительного в том, что когда создавалась на сетевязальной фабрике комиссия партийного контроля, оказалась в этой комиссии и молодая коммунистка Валентина Ерамасова.
Вместе с председателем комиссии, старым большевиком, пенсионером Андреем Ивановичем Покальнетовым, Валентина Ерамасова провела первую проверку, которая обнаружила, что на фабрике не всегда правильно присуждаются премии, что на складе лежит на много тысяч рублей запасных частей к машинам, которые давно сданы в металлолом.
Однако директора фабрики Н. Лазарькова почему-то возмутили не те недостатки, которые обнаружила комиссия партийного контроля, а возмутило именно то, что она их обнаружила.
— Я не позволю вам вмешиваться в мои дела! — заявил он Покальнетову и Ерамасовой и запретил давать членам комиссии какие-либо сведения.
— Николай Иванович, так нельзя, — пытались убедить директора коммунисты. — Вы поступаете неправильно.
— С меня здесь спрашивают за все, — отвечал директор. — Значит, я тут хозяин!
— Не только вы, — возразили ему рабочие.
И вот в дело вмешалась областная печать. И вот уже нет на сетевязальной фабрике Н. Лазарькова, в его кабинете сидит новый директор, а рядовая работница Валентина Ерамасова по-прежнему продолжает исполнять свои обязанности члена комиссии партийного контроля.
Немало забот у Валентины Ерамасовой и в цехе. Она председатель цехкома. Достался ей самый трудный — производственный сектор. Очень часто Ерамасовой приходится задерживаться в цехе после окончания смены, чтобы проверить заправку машин у новых, неопытных вязальщиц. Когда же Валентина работает во вторую смену, она нередко приходит в цех утром или за два — три часа до начала своей смены и неторопливо проверяет машину за машиной, смотрит, как заправлены нити, перебирает медленно ползущую с валиков рыболовную сеть. Эта сеть через несколько дней уйдет к рыбакам Белого моря или Тихого океана, Атлантики или Обской губы. Эта сеть даст советским людям многие тысячи тонн самой различной рыбы. И поэтому надо, чтобы сеть была сделана прочно, на совесть, чтоб служила она долго, чтобы не ругали рыбаки тюменских сетевязальщиц.
В последние месяцы Валентина Ерамасова особенно придирчива. Сетевязальный цех борется за звание цеха коммунистического труда. Трем бригадам сетевязальщиков это звание уже присвоено. Присвоено звание ударника коммунистического труда и самой Ерамасовой. Однако этого мало. По-коммунистически должен трудиться каждый работник в цехе.
И вот стоит Валентина Ерамасова возле одной из машин и громко, стараясь перекричать шум цеха, стыдит новенькую вязальщицу. Эта вязальщица неверно заправила цветную нитку, по которой определяется, на какой машине, в какую смену делалась сеть и кем эта сеть проверялась. Казалось бы, мелочь — цветная нитка. Но дело в том, что с одной из двух машин, которые обслуживает вязальщица, сеть проверяет и чинит она сама, а с другой — «чинок», то есть работница, которая занимается только проверкой и чинкой сетей и тоже обслуживает, как правило, две — две с половиной машины.
Если отдел технического контроля обнаружит в сети разрыв, дыру, то отвечает за это не тот, кто делал сеть, а тот, кто ее проверял. Если проверяла сама вязальщица, то и отвечает она, если проверял «чинок», — то возвращается «чиноку». И вот эта новенькая вязальщица заправила цветную нитку так, что получается, будто проверяла сеть не она, а ее «чинок». Выработка идет вязальщице, а спрос с «чинока».
«Хитро сделано, — думает Валентина Ерамасова. — Хорошо, если тут только ошибка. А вдруг — это характер? Сколько тогда придется возиться с человеком!.. Ведь у нас так нельзя!»
Ерамасова права. Действительно, так нельзя. В сетевязальном цехе все основано на доверии, на взаимной помощи, взаимной выручке. Бригада Александра Семеновича Быкова, в которой работает Ерамасова, вообще сдает сети, минуя отдел технического контроля. Двадцать шесть человек в этой бригаде. И ни один не разу не подвел. Не было еще ни одного случая, чтобы бригада не оправдала доверия, которое ей оказали, сняв контроль с ее продукции.
А в бригаде Дмитрия Николаевича Викки, которой до начала 1960 года руководил Михаил Васильевич Трусов и которой еще в начале 1959 года одной из первых в Тюмени присвоили звание бригады коммунистического труда, вообще все дело организовано так, что почти не имеет значения, кто проверял сеть. Бригада проверяла. И бригада отвечает. И это — не потому, что все покрывают одного, а потому, что труд в бригаде стал по-настоящему коллективным. Освободились, например, подменщицы шпулей или меняльщицы бобин, выкроилось у девушек несколько свободных минут, и они не идут в уголок цеха, чтобы поболтать, а расходятся по машинам и помогают «чинокам» и вязальщицам, у которых скопилось много непроверенной, непочиненной сети, образовался, как говорят на фабрике, завал. И если ни у кого из членов своей бригады завала нет, девушки идут к членам других бригад и помогают им.
Все здесь основано на доверии. И наверняка ни одной работнице даже в голову не придет обманывать кого-то неверно заправленной сменной ниткой. А вот пришло же этой новенькой… Ну, да ничего. Может, теперь поймет сама. А не поймет — придется перевоспитывать. Ведь не отбросишь такую на пороге коммунизма, не оставишь где-то позади. В коммунизм надо идти всем вместе…
Расстроенная, Валентина Ерамасова отходит от машин новенькой вязальщицы и, чтобы немного успокоиться, подходит к машинам, которые обслуживает вязальщица Анна Зотова, член бригады коммунистического труда.
Валентина Ерамасова любит смотреть, как работает темноглазая, веселая Анна Зотова. Красиво она работает! Невысокая, стройная фигурка Зотовой все время в движении. Вот она быстро, почти неуловимо связывает оборвавшуюся нить. Вот она уже у другой машины быстро и точно выкидывает из гнезда челнок, заправляет в него новую круглую шпулю и ставит челнок обратно в гнездо. Вот, наконец, обе машины равномерно стучат, завязывая каждую минуту многие сотни узлов, а Зотова уже стоит возле перекладины, через которую перекинута готовая сеть, и проверяет ее, и чинит разрывы, быстро продергивая в ячеи сети остроносую иглицу с ниткой.
Ни одна секунда не пропадает у вязальщицы.
Валентина Ерамасова смотрит на нее и невольно думает о том, что скоро, видимо, и ей самой придется прощаться со своей привычной, но уже устаревшей сетевязальной машиной и переходить на две новые машины — такие же, какие сейчас обслуживает Зотова. Техника в цехе все время обновляется.
Ерамасова вспоминает, что в 1948 году, когда она пришла в сетевязальный цех, Зотова тоже только что появилась на фабрике и работала «чиноком». Два года она чинила сети. Ерамасова уже была опытной вязальщицей, а Зотова еще только приглядывалась и робко пробовала работать на сетевязальной машине. Зато когда Анна Зотова, наконец, перешла в вязальщицы, она быстро стала одной из лучших работниц в цехе, одной из первых взялась за освоение новых машин и обучила работе на них нескольких вязальщиц.
В прошлом году коммунисты фабрики принимали Анну Зотову в члены партии. Приняли единогласно. Ведь здесь, на фабрике, Анна Зотова выросла, фабрике отдала всю свою жизнь.
Сейчас Анна Зотова — депутат Тюменского городского Совета. Коммунистическая бригада Викки вообще, как говорят в цехе, «богата депутатами». Другой член этой бригады — работница Александра Павловна Пупышева — тоже депутат Тюменского городского Совета.
Задумавшись, Валентина Ерамасова уже не видит Зотову и лишь машинально следит за крючками нижнего гребня, которые методично вытягивают нитяную петлю и с веселым стуком сбрасывают ее под челноки. И вдруг вязальщица замечает, что шпулю в челноке меняют не маленькие и быстрые руки Зотовой, а чьи-то другие руки, медлительные и неуверенные.
Ерамасова поднимает глаза и видит у машины незнакомую девушку. Это не работница цеха. Всех работниц Валентина Ерамасова знает. Может, только что приняли новенькую? И Зотова куда-то ушла — не спросишь.
Возле второй машины Анны Зотовой стоит еще одна девушка, тоже незнакомая и тоже действующая неуверенно, робко. Вот она связывает оборвавшуюся нить — связывает долго, старательно, раз пять дольше, чем это делала бы Зотова. Неужели это тоже новенькая?
Подходит Зотова. Ерамасова останавливает ее и кивает на девушек:
— Кто это, Аня?
— Это девушки из школы. Девятиклассницы. У них здесь производственное обучение.
— А я думала, новенькие.
— Нет, что ты!..
Зотова окидывает быстрым взглядом машины, убеждается, что все в порядке, и берется за сеть.
«Всегда она кого-нибудь учит, — отмечает про себя Ерамасова. — Молодец! Может, и эти девчата со временем станут добрыми вязальщицами…»
Ерамасова прощается с Анной Зотовой кивком головы и уходит к своей машине. Пора ее принимать. Через несколько минут пересмена.
И вот уже худенькая женщина с гладкой прической и тяжелым узлом темно-русых волос на затылке ходит вдоль длинной сетевязальной машины старого образца. Женщина не суетится, она ходит спокойно, неторопливо, даже как будто медленно, но руки у нее все время движутся, и машина ее останавливается реже и стоит меньше, чем у многих других вязальщиц. И чувствуется, что эта неторопливость, это кажущаяся медлительность — следствие мастерства, которое позволяет не делать лишних движений. Так хороший теннисист не мечется по корту, а почти стоит на месте и свободно берет ракеткой любые мячи.
Приятно смотреть на такого теннисиста. Он красив, потому что является мастером в своем деле. И такую же особую, трудовую красоту видишь в тюменских сетевязальщицах Валентине Ерамасовой, Анне Зотовой и многих других, когда они работают у своих машин. Не думаешь в этот момент о том, что легкость, быстрота и точность их движений — это результат большого и нелегко доставшегося опыта. Смотришь на них и чувствуешь — до чего красив человек в труде!