ИСАЙ ДАВЫДОВ
ДЕВУШКА МОЕГО ДРУГА
Рассказы и очерки
ТАК РОЖДАЕТСЯ ОБРАЗ
Как-то с очередной почтой в редакцию нашей районной газеты принесли статью о рационализаторах и консерваторах одного из заводов районного центра. Статья была написана блестящим публицистическим стилем, едко, остроумно, страстно. Чувствовалась в ней рука опытного, талантливого журналиста. Никто из нас, районных газетчиков, проработавших в печати не один год, так писать не умел.
Однако автором статьи оказался не какой-то опытный журналист, а сменный химик-лаборант этого завода Борис Кузнецов.
В редакции Кузнецова никто не знал. Ни одного материала, даже самого маленького, он до этого в газету не присылал.
Отложив все дела, я в тот же день поехал на завод проверять факты.
Кузнецова я нашел быстро. Это был высокий, худой, длинноногий парень в белом халате и белой медицинской шапочке. Его длинное добродушное лицо с очень толстыми губами доброго человека было немного растерянным. Видимо, он не ожидал, что корреспондент приедет так быстро и неожиданно.
Я сразу же спросил Кузнецова, работал ли он когда-нибудь в печати.
— Нет, никогда. — Кузнецов отрицательно покачал головой.
— И никогда не печатались в газетах и журналах?
— Нет.
— А какое у вас образование?
— Пищевой техникум.
«Удивительно!» — подумал я. — Значит, это умение писать у него просто от бога. Талант!»
Кузнецов спокойно, неторопливо водил меня по цехам, показывая изобретенные рационализаторами, но так и не пущенные в дело машины, знакомил с людьми, которые все силы отдавали усовершенствованию производства и годами ждали, пока их одобренные, принятые в принципе предложения будут проведены в жизнь. Чувствовалась на заводе чья-то холодная, тяжелая, равнодушная ко всему рука, которая подавляла инициативу, отбивала у людей желание работать творчески, вела дело по старинке, давным-давно заведенным порядком.
Все факты, которые приводил в своей статье Кузнецов, подтвердились.
Перед тем как уехать обратно в редакцию, я зашел к директору завода, чтобы получить некоторые объяснения.
Директор мне сразу же не понравился. Он был какой-то скользкий, изворотливый и приторно, до тошноты вежливый. Это впечатление скользкости и изворотливости усиливалось его лоснящимся от пота лицом и блестящими, набриолиненными волосами.
Когда я попросил его объяснить ряд фактов, он стал оправдываться, но очень неубедительно. По существу он старался уйти от объяснений и особенно упирал на то, что работает на этом заводе очень давно, что вывел его в число «благополучных» и что поэтому у него, как якобы и у всякого хорошего руководителя, много завистников и недоброжелателей.
После этого разговора мне многое стало понятно даже безо всяких объяснений.
В тот же день я подготовил статью, и она попала в ближайший номер нашей трехразовой газеты.
А на заводе сразу же после моего ухода произошло следующее.
Директор позвонил в цех и спросил:
— Кто водил корреспондента по заводу?
Ему ответили:
— Кузнецов.
— Ясно. Значит, он и сигнализировал.
Директор положил трубку и вызвал начальника отдела кадров.
— Подготовьте приказ об увольнении сменного химика Кузнецова «за недоверие».
— Но ведь он не является материально ответственным лицом, — попытался возразить кадровик. — А эта формулировка в других случаях не подходит.
— Я сам знаю, что подходит и что не подходит, — сказал директор. — Готовьте приказ.
И на другой день Борис Кузнецов был уволен.
Впоследствии суд, конечно, восстановил его, а директор был строго наказан за самодурство и еще позже снят с работы.
Но Кузнецов уже недолго оставался на заводе. Вскоре в нашей редакции освободилось место, и на это место взяли Кузнецова. А когда я уезжал из города, я передал ему дела промышленного отдела.
Борис Кузнецов до сих пор работает в этой газете и так же страстно, непримиримо и остроумно, как и в первой своей статье, борется с недостатками.
Нет в городе ни одного безобразного явления, мимо которого Кузнецов прошел бы спокойно, равнодушно. Он обязательно вмешается и, если не через газету, то хотя бы своими личными силами попытается исправить положение. А когда это ему не удается сразу, он, не переставая, упорно, всеми методами долбит в одну точку до тех пор, пока не добивается своей цели. Он хорошо усвоил старую истину, выраженную в мудрой латинской поговорке: «Iutta cavet lapidem non vi, sed saepe cadendo»[1]. — Газетчику никогда нельзя забывать об этом.
Люди с нечистыми руками и с нечистой совестью упрекают Кузнецова во всех смертных грехах, из кожи вон лезут, чтобы хоть как-нибудь скомпрометировать его, шумят, что он якобы использует газету в личных целях.
Кузнецов смеется.
— Пожалуй, в этом они правы. Я действительно использую газету в личных целях. Что ж поделаешь, если устранение безобразий, отступлений от норм нашей жизни — это моя кровная личная цель, которой я буду добиваться, пока жив… И они, значит, это чувствуют, понимают, что дойдет очередь и до них…
Кузнецов сейчас хорошо известен и в городе и в районе. И когда люди раскрывают свою районную газету, они. прежде всего ищут материалы с его подписью.
Я знаю, что любят его многие тысячи людей, не любят — десятки. Но почему-то получается так, что эти десятки шумят больше тысяч. И из-за этого Кузнецов очень рано начал седеть…
Я теперь редко вижу Бориса Кузнецова. Мы живем очень далеко друг от друга. Но когда я пишу рассказ, и особенно рассказ об инженерах-строителях, я все чаще и чаще ловлю себя на том, что думаю о Борисе и многое списываю с него.
Мне приходилось встречаться со многими инженерами-строителями. Я видел среди них и смелых, ничего не боящихся новаторов, и откровенных или скрытых перестраховщиков, и скромных, незаметных тружеников, которые молчаливо тянут на своих плечах тяжелое, трудное строительное дело, и скользких карьеристов, которые присваивают себе чужие идеи и, пользуясь ими, с ловкостью обезьян карабкаются вверх по служебной лестнице. И все же, когда я пишу о полюбившемся мне типе смелого и настойчивого инженера-строителя, я вижу перед собой почему-то не столько этих знакомых мне инженеров, сколько высокого, худого, добродушно улыбающегося районного газетчика Бориса Кузнецова, который никогда не был инженером-строителем и даже никогда не работал на стройке, но в котором, на мой взгляд, воплотились лучшие черты строителя коммунизма.
Примечания
1
Капля долбит камень не силой, но частым падением.
ИСАЙ ДАВЫДОВ
ДЕВУШКА МОЕГО ДРУГА
Рассказы и очерки
ТАК РОЖДАЕТСЯ ОБРАЗ
Как-то с очередной почтой в редакцию нашей районной газеты принесли статью о рационализаторах и консерваторах одного из заводов районного центра. Статья была написана блестящим публицистическим стилем, едко, остроумно, страстно. Чувствовалась в ней рука опытного, талантливого журналиста. Никто из нас, районных газетчиков, проработавших в печати не один год, так писать не умел.
Однако автором статьи оказался не какой-то опытный журналист, а сменный химик-лаборант этого завода Борис Кузнецов.
В редакции Кузнецова никто не знал. Ни одного материала, даже самого маленького, он до этого в газету не присылал.
Отложив все дела, я в тот же день поехал на завод проверять факты.
Кузнецова я нашел быстро. Это был высокий, худой, длинноногий парень в белом халате и белой медицинской шапочке. Его длинное добродушное лицо с очень толстыми губами доброго человека было немного растерянным. Видимо, он не ожидал, что корреспондент приедет так быстро и неожиданно.
Я сразу же спросил Кузнецова, работал ли он когда-нибудь в печати.
— Нет, никогда. — Кузнецов отрицательно покачал головой.
— И никогда не печатались в газетах и журналах?
— Нет.
— А какое у вас образование?
— Пищевой техникум.
«Удивительно!» — подумал я. — Значит, это умение писать у него просто от бога. Талант!»
Кузнецов спокойно, неторопливо водил меня по цехам, показывая изобретенные рационализаторами, но так и не пущенные в дело машины, знакомил с людьми, которые все силы отдавали усовершенствованию производства и годами ждали, пока их одобренные, принятые в принципе предложения будут проведены в жизнь. Чувствовалась на заводе чья-то холодная, тяжелая, равнодушная ко всему рука, которая подавляла инициативу, отбивала у людей желание работать творчески, вела дело по старинке, давным-давно заведенным порядком.
Все факты, которые приводил в своей статье Кузнецов, подтвердились.
Перед тем как уехать обратно в редакцию, я зашел к директору завода, чтобы получить некоторые объяснения.
Директор мне сразу же не понравился. Он был какой-то скользкий, изворотливый и приторно, до тошноты вежливый. Это впечатление скользкости и изворотливости усиливалось его лоснящимся от пота лицом и блестящими, набриолиненными волосами.
Когда я попросил его объяснить ряд фактов, он стал оправдываться, но очень неубедительно. По существу он старался уйти от объяснений и особенно упирал на то, что работает на этом заводе очень давно, что вывел его в число «благополучных» и что поэтому у него, как якобы и у всякого хорошего руководителя, много завистников и недоброжелателей.
После этого разговора мне многое стало понятно даже безо всяких объяснений.
В тот же день я подготовил статью, и она попала в ближайший номер нашей трехразовой газеты.
А на заводе сразу же после моего ухода произошло следующее.
Директор позвонил в цех и спросил:
— Кто водил корреспондента по заводу?
Ему ответили:
— Кузнецов.
— Ясно. Значит, он и сигнализировал.
Директор положил трубку и вызвал начальника отдела кадров.
— Подготовьте приказ об увольнении сменного химика Кузнецова «за недоверие».
— Но ведь он не является материально ответственным лицом, — попытался возразить кадровик. — А эта формулировка в других случаях не подходит.
— Я сам знаю, что подходит и что не подходит, — сказал директор. — Готовьте приказ.
И на другой день Борис Кузнецов был уволен.
Впоследствии суд, конечно, восстановил его, а директор был строго наказан за самодурство и еще позже снят с работы.
Но Кузнецов уже недолго оставался на заводе. Вскоре в нашей редакции освободилось место, и на это место взяли Кузнецова. А когда я уезжал из города, я передал ему дела промышленного отдела.
Борис Кузнецов до сих пор работает в этой газете и так же страстно, непримиримо и остроумно, как и в первой своей статье, борется с недостатками.
Нет в городе ни одного безобразного явления, мимо которого Кузнецов прошел бы спокойно, равнодушно. Он обязательно вмешается и, если не через газету, то хотя бы своими личными силами попытается исправить положение. А когда это ему не удается сразу, он, не переставая, упорно, всеми методами долбит в одну точку до тех пор, пока не добивается своей цели. Он хорошо усвоил старую истину, выраженную в мудрой латинской поговорке: «Iutta cavet lapidem non vi, sed saepe cadendo»[1]. — Газетчику никогда нельзя забывать об этом.
Люди с нечистыми руками и с нечистой совестью упрекают Кузнецова во всех смертных грехах, из кожи вон лезут, чтобы хоть как-нибудь скомпрометировать его, шумят, что он якобы использует газету в личных целях.
Кузнецов смеется.
— Пожалуй, в этом они правы. Я действительно использую газету в личных целях. Что ж поделаешь, если устранение безобразий, отступлений от норм нашей жизни — это моя кровная личная цель, которой я буду добиваться, пока жив… И они, значит, это чувствуют, понимают, что дойдет очередь и до них…
Кузнецов сейчас хорошо известен и в городе и в районе. И когда люди раскрывают свою районную газету, они. прежде всего ищут материалы с его подписью.
Я знаю, что любят его многие тысячи людей, не любят — десятки. Но почему-то получается так, что эти десятки шумят больше тысяч. И из-за этого Кузнецов очень рано начал седеть…
Я теперь редко вижу Бориса Кузнецова. Мы живем очень далеко друг от друга. Но когда я пишу рассказ, и особенно рассказ об инженерах-строителях, я все чаще и чаще ловлю себя на том, что думаю о Борисе и многое списываю с него.
Мне приходилось встречаться со многими инженерами-строителями. Я видел среди них и смелых, ничего не боящихся новаторов, и откровенных или скрытых перестраховщиков, и скромных, незаметных тружеников, которые молчаливо тянут на своих плечах тяжелое, трудное строительное дело, и скользких карьеристов, которые присваивают себе чужие идеи и, пользуясь ими, с ловкостью обезьян карабкаются вверх по служебной лестнице. И все же, когда я пишу о полюбившемся мне типе смелого и настойчивого инженера-строителя, я вижу перед собой почему-то не столько этих знакомых мне инженеров, сколько высокого, худого, добродушно улыбающегося районного газетчика Бориса Кузнецова, который никогда не был инженером-строителем и даже никогда не работал на стройке, но в котором, на мой взгляд, воплотились лучшие черты строителя коммунизма.
Примечания
1
Капля долбит камень не силой, но частым падением.