ИСАЙ ДАВЫДОВ
ДЕВУШКА МОЕГО ДРУГА
Рассказы и очерки
СЕРДЦЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ
Я не знаю французского, мне трудно точно понять, о чем поет Монтан, но, когда я слушаю его «Опавшие листья», мне кажется, что поет он о самом замечательном и неповторимом, о самом красивом и чистом, о самом свободном и смелом из того, что создала природа за миллиарды лет, — о сердце человеческом.
Удивительно это сердце! Можно на многие годы сковать человеку руки, он ничего не сможет делать, но будет жить. Можно сковать человеку ноги, и со временем он даже способен примириться с этим. Можно надолго сковать и ограничить человеческую мысль — история не раз показывала, как такое происходило с целыми народами. Страх или долг могут на всю жизнь сковать уста человека, и он не решится сказать того, что чувствует и думает. Все можно сковать у человека, и он останется жив, останется человеком. И только нет на свете такой силы, которая могла вы сковать живое сердце человеческое, которая могла бы заставить его не любить или не ненавидеть. Только сердце человеческое не скуешь, только ему ничего нельзя запретить. Оно никого не боится и никого не слушается — даже того, у кого в груди бьется. Этому сердцу ничего нельзя приказать — его можно только убить.
ИСАЙ ДАВЫДОВ
ДЕВУШКА МОЕГО ДРУГА
Рассказы и очерки
СЕРДЦЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ
Я не знаю французского, мне трудно точно понять, о чем поет Монтан, но, когда я слушаю его «Опавшие листья», мне кажется, что поет он о самом замечательном и неповторимом, о самом красивом и чистом, о самом свободном и смелом из того, что создала природа за миллиарды лет, — о сердце человеческом.
Удивительно это сердце! Можно на многие годы сковать человеку руки, он ничего не сможет делать, но будет жить. Можно сковать человеку ноги, и со временем он даже способен примириться с этим. Можно надолго сковать и ограничить человеческую мысль — история не раз показывала, как такое происходило с целыми народами. Страх или долг могут на всю жизнь сковать уста человека, и он не решится сказать того, что чувствует и думает. Все можно сковать у человека, и он останется жив, останется человеком. И только нет на свете такой силы, которая могла вы сковать живое сердце человеческое, которая могла бы заставить его не любить или не ненавидеть. Только сердце человеческое не скуешь, только ему ничего нельзя запретить. Оно никого не боится и никого не слушается — даже того, у кого в груди бьется. Этому сердцу ничего нельзя приказать — его можно только убить.