СТАНИСЛАВ ЛОМАКИН
КОЛОКОЛА РОССИИ
С. ФРАНК и В. ФРАНКЛ О СМЫСЛЕ ЖИЗНИ (Сравнительный анализ)
Размышляя над работами С. Франка и В. Франкла о смысле жизни, приходишь к выводу, что концепции, развиваемые учеными, являются плодами длительных раздумий, многолетнего кропотливого труда, завершившегося философской позицией, ставших для обоих ученых основой их убеждений и поступков. Их работы о смысле жизни представляют собой социальное явление, ибо сквозь призму уникальности проблемы и ее вариативности (сейчас появились десятки работ на эту тему) рассматривается и решается очень важная сторона жизни каждого человека. И при всем многообразии понимания данной проблемы, а в некоторых своих позициях несхожести точек зрения, следует отметить искреннюю заинтересованность авторов в попытке донести до читателей свои идеи, свое понимание жизни, как отдельного человека, так и общества в целом.
С. Франк во вступлении к своей книге «Смысл жизни» ставит вопрос: «Имеет ли жизнь вообще смысл, и если да — то какой именно? В чем смысл жизни?»[1] Так, с вопроса начал свою работу один из крупнейших русских философов конца 19 века и первой половины 20 веков.
В. Франкл — австрийский психиатр, психолог и социолог в книге «Человек в поисках смысла» начинает с утверждения: «У каждого времени свои неврозы — и каждому времени потребуется своя психиатрия»[2]. Ученый пишет: все мы страдаем не только от чувства неполноценности, сколько от глубокого чувства утраты смысла. И дальше В. Франкл вводит такое понятие как «экзистенциальный вакуум», который как бы вбирает в себя потерянные человеком духовные ценности, нравственно-социальные ориентиры. Авторы развивают оригинальные и в целом достаточно хорошо аргументированные взгляды на проблему смысла жизни, а именно: какую роль в нем выполняют ценности — смысловые универсалии, обобщающие социальный, нравственный, житейский опыт человечества. Во многом эти ценности, смысловые универсалии С. Франка и В. Франкла совпадают, но оценка дается им разная. И, видимо, это связано с тем, что здесь сталкиваются два способа мышления: западноевропейский и восточноевропейский. В качестве образца можно привести их высказывания на проблему смысла жизни.
С. Франк пишет: «Мы, русские, отчасти по своей натуре, отчасти, вероятно, по неустроенности и неналаженности нашей внешней, гражданской, бытовой и общественной жизни, и в прежние, «благоприятные» времена отличались от западноевропейцев тем, что больше мучались вопросом о смысле жизни, или более открыто мучались им, более признавались в своих мучениях»[3]. Что касается ученых Запада, то они более оптимистичны в понимании смысла жизни. В. Франкл солидализируется с высказыванием А. Эйнштейна, который считал: «Смысл нельзя дать, его нужно найти»[4].
Здесь, видимо, нужно указать, что все фундаментальные понятия, связанные со смыслом жизни у Франка и Франкла, являются обыденными понятиями. Проблема смысла жизни является, пожалуй, наилучшим примером сотрудничества естественников и философов. Франк и Франкл очень разносторонние ученые, которые выступают как философы, историки науки, психиатры, психологи и социологи. Основные понятия известны всем нам: труд, любовь, свобода, совесть, истина и т. д… Несомненно, что изучение смысла жизни имеет эмпирическую и экспериментальную часть (особенно у Франкла), где он использует социокультурные данные, но, в свою очередь, это вызывает вопросы о концептуальной и потому философской природе проблемы смысла жизни.
Как для русских религиозных философов, так и для западноевропейских ученых, проблема смысла жизни вызывала глубокий интерес. На рубеже 19 и 20 веков С. Франк, ставя вопрос о смысле жизни человека и даже общества, пытается найти аргументы смысла существования человека, которые бы давали уйти от бессмысленности жизни и прийти к жизни разумной.
Он высказывает свою личную драму, трагедию, связанную с тем, что советское государство лишило его Родины, как и часть его соотечественников из числа интеллигенции, высланных из России в 1922 году. Но эта личная трагедия для русской интеллигенции, при всех трудностях жизни вне Родины, как раз и обретала черты разумности жизни, ибо они жили верой в то, что настанет час встречи с Россией. Но наступление этого решающего дня оттягивается на долгие годы. И философ задается вопросом, который имеет прямое отношение к понятию о смысле жизни, ибо составляет часть этой жизни: «А что если в томительном ожидании мы растеряем весь запас наших духовных сил, если к тому времени, бесполезно истратив нашу жизнь на бессмысленное томление и бесцельное прозябание, мы уже потеряем ясное представление о добре и зле, о желанном и недостойном образе жизни?»[5]. Как трагично и безвыходно звучат эти слова!
Не менее трагична и судьба австрийского психиатра
В. Франкла, который в годы второй мировой войны был пленником фашистских концлагерей. И, будучи одним из потенциальных смертников, он с удивительным упорством боролся за жизнь, которую чувствовал ежедневно обнаженными нервами. Он наблюдал за своими товарищами и сделал вывод: «Сильное влечение к жизни при отсутствии
духовной жизни приводит к самоубийству. Духовная жизнь заключенного укрепляла его, помогала ему адаптироваться и тем самым была осмысленна, давала шанс выжить»[6]. Так что духовность для обоих ученых является в экстремальных условиях важным фактором осмысления жизни и тем самым возможностью для выживания. Однако идентичность взглядов философов на духовность не исчерпывает проблему смысла жизни. Они, размышляя над собственной жизнью, людей, все чаще приходят к мысли, что жизнь человека бессмысленна, как, впрочем, и общества в целом. С. Франк пишет: «Жизнь так, как она непосредственно течет, определяемая стихийными силами, бессмысленна: что нужно сделать, как наладить жизнь, чтобы она стала осмысленной, — вот к чему здесь сводится недоумение. Каково то единственное, общее для всех людей дело, которым осмысливается жизнь и через участие в котором, следовательно, впервые приобретает смысл и моя жизнь». Этим поиском общего, самого важного для всех людей и посвящены работы двух выдающихся ученых.
Поиск единственного, общего, значимого для человека приводит ученых к рассмотрению жизненных ценностей, которые играют важнейшую роль, в жизни каждого человека. И в этом ряду жизненных ценностей вера в смысл жизни, обретающаяся через соучастие в великом общем деле, должна спасти мир и людей от бессмысленности. Но что понимается «под общим делом»? Есть ли такое дело, которое бы объединило всех людей, независимо от их вероисповедания и взглядов на окружающую действительность? И С. Франк вновь ставит вопросы как перед собой, так и перед читателями: «Если жизнь так, как она непосредственно есть, насквозь бессмысленна, то откуда в ней могут взяться силы для внутреннего самоисправления, для уничтожения этой бессмысленности»[7]. Он ищет начало, которое бы привело человека к стремлению совершенствоваться, способного раскрыть свои нравственные потенции. Но ученый тут же начинает сомневаться относительно человеческого прогресса, ибо человеческие представления о добре и совершенстве вряд ли восторжествуют над силами зла, хаоса и слепых страстей, которыми наделены люди. Человечество, по мнению Франка, в течении всей своей многовековой истории стремилось к совершенству, но в этом поиске человечество заблудилось, а стихия жизни как была бессмысленной, так и осталась.
В. Франкл рационалистичен относительно совершенствования человека и, соответственно, поиска смысла жизни. Он постоянно подчеркивает мысль о том, что в служении делу, т. е. работе, любви к другому человеку, человек осуществляет сам себя. Человек, считает он, не задает вопроса о смысле жизни, а отвечает на него своими реальными поступками. Смысл меняется, полагает он, у человека от ситуации к ситуации. И каждая ситуация не лишена смысла. Франкл цитирует Ясперса, который писал: «Человек становится тем, что он есть благодаря делу, которое он делает»[8]. Но в то же время, хотя Франкл считает, что человек сознательно выбирает социальные и нравственные ориентиры в жизни, он тем не менее не уверен, что каждый человек осуществил смысл своей жизни, так как знать ему об этом не дано. У Франкла роль смысла выполняют ценности, которые он делит на три класса: ценности творчества (труд), ценности переживания (любовь) и ценности отношения, сознательно вырабатываемая позиция в критических жизненных обстоятельствах, которые невозможно изменить. Он пишет о самореализации личности и о ее ответственности за все происходящее в мире. Ответственность за все происходящее соотносится с двумя вещами: со смыслом, за осуществления которого ответственны люди, и с тем, перед кем несем ответственность. Осуществление личности он связывает с трансцедированием самого себя. Лишь человеческое бытие, выходящее за пределы самого себя, в «мир», в котором оно «существует», может реализовать себя. В то же время ученый словно предупреждает о том, что, человек, делая самого себя и, соответственно, самореализуя свои намерения, теряет себя как личность. Осуществление себя как личности сводится у Франкла к осуществлению собственных возможностей. Так, у него возникает проблема телесного и душевного, иначе говоря, детерминизма и индетерминизма, разрывом между субъектом и объектом, которые невозможно устранить. А рассужедния о том, что человек, стремящийся к наслаждениям, разрушает себя, не ново, об этом свидетельствует вся история мировой литературы, начиная от древнеиндийских великих эпосов.
Таким образом, самореализация личности, связанная с осуществлением смысла жизни — это лишь побочный продукт. И всякое стремление к власти, наслаждению, счастью, успеху — это лишь суррогаты осуществления, они производны от стремления к смыслу. И только совесть для Франкла является тем, что помогает человеку определить, какой из потенциальных смыслов, заложенных в ситуации, является для личности истинным. Но совесть для него является неосознанной, интуитивной по своей сущности функцией.
Интуинтивна по своей сущности и любовь. Он считает, что сущность и любовь равны друг другу, так как они интуитивны. Если для Франкла интуитивны совесть и любовь, то для Франка интуитивно русское мышление, в этом он видит его своеобразие. «Русское мышление совершенно антирационалистично, т. к. оно изначально основывается на интуиции»[9]. Русское мышление, которое не сковано логикой системности и понятийным аппаратом, по мнению Франка, приближается более полно к жизненной истине, чем трансцендентное мышление, основанное на рационализме. Видимо, с этим связано объяснение поступков русских людей, которые по своей натуре и неналаженности, неустроенности жизни, неудовлетворены любовью, непредсказуемы, считает Франк.
Надо признать, что позиция Франка об интуитивности русского мышления представляется нам не совсем убедительной, с точки зрения получения достоверности знания, полученного непосредственно с помощью интуиции. Но такая оценка Русского мышления легко может ввести в заблуждение, т. к. делает суждение Франка вопросом его вкусов, пристрастий, в соответствии с которыми он отбирает важное и ценное, ибо вчувствование в мир русской души не обладает общезначимостью, являющейся гарантией достоверности знания. Как не является гарантией достоверность знания, по В. Франклу, основанная только на рациональности. По существу мы видим два способа мышления, рассматривающие смысловые универсалии, характеризующие, каждый по своему, концепцию смысла жизни. Для С. Франка любовь не есть холодная и пустая, эгоистическая жажда наслаждения, но она не должна быть рабским служением, уничтожая себя ради другого. Любовь дарует подлинность жизни и тем осмысляет жизнь. Любовь, по С. Франку, одно из благ на земле, она осмысливает нашу жизнь. «И, однако, — как он замечает, — любовь к земному, человеческому существу сама по себе не дает подлинного, истинного смысла жизни. Если и любящий и любимое существо охвачены потоком времени, ввергнутым в бессмысленный круговорот жизни, ограничены во времени, то в такой любви можно временно забыться, можно иметь отблеск и иллюзорное предвкушение подлинной жизни и ее осмысленности, но нельзя достигнуть последнего, осмысляющего жизнь удовлетворения»[10].
Отвергая очередную ценность человеческого бытия, С. Франк вновь ставит вопрос о том, что для человека должно быть высшее, абсолютное благо, наполняющее нашу жизнь. Оно должно быть вечным, а не временным состоянием. И С. Франк в своей книге отправляется на поиски истины, которая бы сопровождала человека на всем его жизненном пути. А истина для него заключается в служении абсолютному и высшему благу, которая есть вечная жизнь. И вновь возникают сомнения, вызванные тем, что человек всегда заблуждается в поисках истины и если он их обнаруживает, то истины бывают частные и несовершенные, т. е. не то, что он искал. И есть ли вообще вечная жизнь, самоочевидность истинного бытия? И, наконец, отвечает — есть. Абсолютное благо, к которому мы, смертные, должны стремиться, есть не что иное, как жажда найти Бога. В Евангелии сказано: «Ищите и обрящете». Поиск Бога «есть уже действие Бога в человеческой душе». Там же сказано: «Ты создал для нас Себя, и неспокойно сердце наше, пока не найдет Тебя». С. Франк до конца продумал свою концепцию смысла жизни. Поиски Бога приводят человека к тому, что он испытывает постоянно два чувства: чувство ужаса перед жизнью и благоговение перед жизнью. Позднее немецкий ученый Альберт Швейцер всесторонне разработал этот этический принцип, показав, что жизнь каждого человека священна как таковая. Богом для А. Швейцера является этический принцип благоговения перед жизнью, в его практическом преломлении по отношению ко всему живому на земле. Такое понимание Бога является библейским, оно выдержано в духе традиционного христианства. Для А. Швейцера человек только тогда является нравственным, когда он, повинуясь внутреннему побуждению, помогает любой жизни, не причиняя при этом никому вреда. «Из чувства благоговения перед своей жизнью я отдаюсь во власть истины по отношению к себе самому. Я воспитываю в себе высокое чувство самосохранения не только по отношению к тому, что мне встречается, но и по отношению к той форме, в какой я связан с миром»[11]. Обращение к А. Швейцеру я сделал только для того, чтобы показать, что данная этическая концепция благоговения перед жизнью была высказана С.Франком и развита позднее А. Швейцером.
Возвращаясь к В. Франклу, возникает вопрос, а каково его отношение к вере, к Богу? Или Бога он заменил совестью человека, которая помогает определить истинный смысл линии поведения человека? В. Франкл выделяет три онтологических измерения человека: биологическое, психологическое, поэтическое или духовное. Именно в последнем локализованы смыслы и ценности, цели и поведения людей. По В. Фраклу экзистенциалистский анализ призван помочь человеку в его устремлении к цели, осознать ответственность за реализацию всех его целей, выраженных в детерминации поведения. Воплощение самодетерминации человека выступают способности: к самотрансценденции, направленности во вне себя; к самоотстранению; к принятию позиции по отношению к внешним ситуациям и самому себе. Чем больше человек видит жизнь, как воплощение поставленных перед ним задач, тем более полной смысла кажется она ему. Ученый указывает, что смерть является неотъемлемой составляющей жизни, и поэтому перед лицом смерти — как абсолютной неизбежности — необходимо максимально использовать отпущенное человеку ревмя, исчерпать свои возможности, а это и делает нашу жизнь полной смысла.
Свободу воли В. Франкл связывает с ответственностью, т. к. выбор, если он не контролируем, может стать произволом. Свобода всегда по отношению к чему-либо связана с духовностью и ответственностью. Эти понятия персонифицированы, т. к. человек — существо, которое может всегда, в определенной ситуации, сказать «нет», значит долг, дух, совесть, ответственность, свобода взаимосвязаны между собой. Экзистенциалистский анализ считает человека существом, ориентированным на смысл, т. к. он несет ответственность перед людьми. А какова у Франкла ответственность человека перед Всевышним и есть ли она? Специально В. Франкл не исследует данный вопрос, но он говорит о вере с точки зрения психиатрии, которая исцеляет и спасает душу человека. Он рассматривает веру не как веру в Бога, а как более широкую веру в смысл. Религиозная вера является для него верой в сверхсмысл. Он считает, что человека нельзя заставить верить в Бога, как и заставить любить человека. В. Франкл, прогнозирует будущее развитие человека и общества, считает, что человек с неизбежностью придет от универсальной религии к личной религиозности, с помощью которой он сможет общаться с Богом на своем собственном, личном языке.
С. Франк, наоборот, рассматривает человека, как способного раствориться в Боге. Он отдает себя служению тому, что есть вечная основа и источник его собственной жизни. Таким образом, он в служении Богу обретает смысл жизни. И всякое иное служение оправдано в той мере в какой оно косвенно соучаствует в этом единственном, подлинном служении Богу. И когда человек живет обычной, будничной жизнью, ставя перед собой практические вопросы и решая их, он, по мнению Франка, не отрывается от внутреннего корня своего бытия, от основного, внутреннего делания, направленного на самое важное — на служение Богу. В каких бы условиях не оказался человек в своей мирской жизни, его силы духа не должны идти в услужение к бессмысленным силам мира, и Тьма не должна заслонять вечного Света. Этим светом является сам Богочеловек Христос, который есть для нас «путь, истина и жизнь, и который именно поэтому есть вечный и ненарушимый смысл нашей жизни»[12]. Так закончил свою книгу русский религиозный философ С. Франк.
Различие в оценке между двумя философами очевидно. Оно прежде всего в их различном способе мышления, обусловленном их специфическими сферами деятельности.
В. Франкл более рационалистичен, к этому его располагает как западная традиция, так и его практическая деятельность. Его экзистенциалистская ориентация присутствует во всех поднятых им вопросах. И, очевидно, что психоаналитические и экзистенциалистские идеи он черпает у своих предшественников.
С. Франк более эмоционален в своих суждениях. Его идеи связаны с восточной философской мыслью, русской культурой, что позволило ученому создать оригинальный труд, дающий возможность последующим исследователям смысла жизни претендовать на выражение данной проблемы в наше время.
Примечания
1
1 С. Франк. Смысл жизни. //Вопросы философии. — 1990. — № 6. — С. 69.
2
2 В. Франкл. Человек в поисках смысла. — М., 1990. — С. 24.
3
3 С. Франк. Смысл жизни //Вопросы философии. — 1990. — № 6. — С. 71.
4
4 В. Франкл. Человек в поисках смысла. — М., 1990. — С. 40.
5
5 Франк С. Смысл жизни //Вопросы философии. — 1990. — № 6. — С. 74.
6
6 В. Франкл. В поисках смысла жизни. — М., 1990. — С. 152.
7
С. Франк. Смысл жизни //Вопросы философии. — 1990. — № 6.
— С. 76.
8
В. Франкл. Человек в поисках смысла. — М., 1990. — С. 82.
9
С. Франк. Русское мировоззрение //Общественные науки. — № 6. — 1990. — С. 242.
10
С. Франк. Смысл жизни //Вопросы философии. — 1990. — № 6. — С. 87.
11
А. Швейцер. Культура и этика. — М., 1973. — С. 311.
12
С. Франк. Смысл жизни //Вопросы философии. — 1990. — № 6.
— С. 131.
13
Вернадский В. И. Биосфера. — M., 1967. — С. 357.
14
Дидро Д. Эстетика и литературная критика. — М., 1980. — С. 489.
15
К. Григорьев, Б. Хандрюс. Читая Сухомлинского //Новый мир. —
1971. — № 10. — С. 267–268.
16
В. А. Сухомлинский. Сердце отдаю детям. — Киев, 1972. — С. 73.
17
Изорд Е. Эмоции человека. — М., 1980. — С. 29.
18
К. Изорд. Эмоции человека. — М., 1980. — С. 22.
19
Л. Н. Толстой. Собр. соч. — М., 1951. — Т. 1. — С. 336.
20
В. А. Сухомлинский. Потребность человека в человеке. — М., 1978.
21
В. А. Сухомлинский. Рождение гражданина. — М., 1971. — С. 275. С. 20
22
И. М. Сеченов. Элементы мысли. — М., 1953. — С. 260.
23
И. Кант. Трактаты и письма. — М., 1980. — С. 484–485.
24
В. А. Сухомлинский. Рождение гражданина. — М., 1971. — С. 254.
25
К. Д. Ушинский. Собр. соч. — М., 1957. — Т. 9. — С. 117–118.
26
В. А. Сухомлинский. Потребность человека в человеке. — М., 1978. — С. 10.
27
В. А. Сухомлинский. Павлышская средняя школа. — М., 1969.
— С. 169.
28
О. Г. Дробницкий. Понятие морали. — М., 1974. — С. 282.
29
В. А. Сухомлинский. Духовный мир школьника. — М., 1961. — С. 14.
30
В. А. Сухомлинский. Родина в сердце. — М., 1980. — С. 22.
31
В. А. Сухомлинский. Рождение гражданина. — М., 1971. — С. 197.
32
В. А. Сухомлинский. Родина в сердце. — М., 1980. — С. 150.
33
В. А. Сухомлинский. Письма к сыну. — М., 1979. — С. 49.
34
Д. Дидро. Эстетика и литературная критика. — М., 1980. — С. 489.
35
В. А. Сухомлинский. Мудрая власть коллектива. — М., 1975. —
С. 175.
36
В. А. Сухомлинский. Мудрая власть коллектива. — М., 1975. —
37
А. С. Макаренко. Книга для родителей. Соч. в 7-ми т. — М., 1957.
— Т. 4. — С. 247.
38
В. А. Сухомлинский. Письма к сыну. — М., 1979. — С. 50.
39
В. А. Сухомлинский. Как воспитать настоящего человека. —
Ижевск, 1980. — С. 255.
40
Платон. Собр. соч. в 4-х т. — М., 1990. — Т. 1. — С. 642.
41
Петрици И. Рассмотрение платоновской философии и Прокла Диа- доха. — М., 1984. — С. 190.
42
Секст Эмпирик. Соч. в 2-х т. — М., 1976. — Т. 2. — С. 179.
43
Подробнее смотрите о жизни и творчестве Е. П. Блаватской в книге: Синтез мистических учений Запада и Востока. — М.: Терра,
1990.
44
Е. П. Блаватская. Тайная доктрина. — М., 1898. — С. 24.
45
Е. П. Блаватская. Тайная доктрина. — М., 1898. — С. 124.
46
Е. Парнов. Трон Люцифера. — М., 1991. — С. 97–98.
47
Бердяев Н. Смысл творчества. — М., 1989. — С. 301.
48
С. М. Соловьев. Чтения по истории России. — М., 1990. — С. 334.
49
Н. Я. Данилевский. Россия и Европа. — М., 1991. — С. 286.
50
И. В. Киреевский. О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России. — М., 1984. — С. 205.
51
Соловьев В. С. Соч. в 2-х т. — М., 1989. — Т. 1. — С. 247.
52
Киреевский И. О характере просвещения Европы и его отношении к просвещению России. — М., 1984. — С. 203.
53
Киреевский И. Полн. собр. соч. — М., 1911. — Т. 1. — С. 216.
54
Хомяков А. С. Полн. собр. соч. — М., 1878. — Т. 2. стб. 59.
55
Самарин Ю. Ф. Собр. соч. в 10-ти т. — М., 1887. — Т. 6. — С. 51.
56
Данилевский Н. Я. Россия и Европа. — М., 1991.
57
Аксаков К. С. Полн. собр. соч. — М., 1861. — Т. 1. — С. 88.
58
Киреевский И. В. Избр. статьи. — М., 1984. — С. 238.
59
Хомяков А. С. Собр. соч. — М., 1878. — Т. 1. — С. 174.
60
Самарин Ю. Ф. Полн. собр. соч. — М., 1887. — Т. 1. — С. 52.
61
Ф. М. Достоевский. Дневники писателя за 1877 г. — М., 1983. — Т. 25. — С. 9.
СТАНИСЛАВ ЛОМАКИН
КОЛОКОЛА РОССИИ
С. ФРАНК и В. ФРАНКЛ О СМЫСЛЕ ЖИЗНИ (Сравнительный анализ)
Размышляя над работами С. Франка и В. Франкла о смысле жизни, приходишь к выводу, что концепции, развиваемые учеными, являются плодами длительных раздумий, многолетнего кропотливого труда, завершившегося философской позицией, ставших для обоих ученых основой их убеждений и поступков. Их работы о смысле жизни представляют собой социальное явление, ибо сквозь призму уникальности проблемы и ее вариативности (сейчас появились десятки работ на эту тему) рассматривается и решается очень важная сторона жизни каждого человека. И при всем многообразии понимания данной проблемы, а в некоторых своих позициях несхожести точек зрения, следует отметить искреннюю заинтересованность авторов в попытке донести до читателей свои идеи, свое понимание жизни, как отдельного человека, так и общества в целом.
С. Франк во вступлении к своей книге «Смысл жизни» ставит вопрос: «Имеет ли жизнь вообще смысл, и если да — то какой именно? В чем смысл жизни?»[1] Так, с вопроса начал свою работу один из крупнейших русских философов конца 19 века и первой половины 20 веков.
В. Франкл — австрийский психиатр, психолог и социолог в книге «Человек в поисках смысла» начинает с утверждения: «У каждого времени свои неврозы — и каждому времени потребуется своя психиатрия»[2]. Ученый пишет: все мы страдаем не только от чувства неполноценности, сколько от глубокого чувства утраты смысла. И дальше В. Франкл вводит такое понятие как «экзистенциальный вакуум», который как бы вбирает в себя потерянные человеком духовные ценности, нравственно-социальные ориентиры. Авторы развивают оригинальные и в целом достаточно хорошо аргументированные взгляды на проблему смысла жизни, а именно: какую роль в нем выполняют ценности — смысловые универсалии, обобщающие социальный, нравственный, житейский опыт человечества. Во многом эти ценности, смысловые универсалии С. Франка и В. Франкла совпадают, но оценка дается им разная. И, видимо, это связано с тем, что здесь сталкиваются два способа мышления: западноевропейский и восточноевропейский. В качестве образца можно привести их высказывания на проблему смысла жизни.
С. Франк пишет: «Мы, русские, отчасти по своей натуре, отчасти, вероятно, по неустроенности и неналаженности нашей внешней, гражданской, бытовой и общественной жизни, и в прежние, «благоприятные» времена отличались от западноевропейцев тем, что больше мучались вопросом о смысле жизни, или более открыто мучались им, более признавались в своих мучениях»[3]. Что касается ученых Запада, то они более оптимистичны в понимании смысла жизни. В. Франкл солидализируется с высказыванием А. Эйнштейна, который считал: «Смысл нельзя дать, его нужно найти»[4].
Здесь, видимо, нужно указать, что все фундаментальные понятия, связанные со смыслом жизни у Франка и Франкла, являются обыденными понятиями. Проблема смысла жизни является, пожалуй, наилучшим примером сотрудничества естественников и философов. Франк и Франкл очень разносторонние ученые, которые выступают как философы, историки науки, психиатры, психологи и социологи. Основные понятия известны всем нам: труд, любовь, свобода, совесть, истина и т. д… Несомненно, что изучение смысла жизни имеет эмпирическую и экспериментальную часть (особенно у Франкла), где он использует социокультурные данные, но, в свою очередь, это вызывает вопросы о концептуальной и потому философской природе проблемы смысла жизни.
Как для русских религиозных философов, так и для западноевропейских ученых, проблема смысла жизни вызывала глубокий интерес. На рубеже 19 и 20 веков С. Франк, ставя вопрос о смысле жизни человека и даже общества, пытается найти аргументы смысла существования человека, которые бы давали уйти от бессмысленности жизни и прийти к жизни разумной.
Он высказывает свою личную драму, трагедию, связанную с тем, что советское государство лишило его Родины, как и часть его соотечественников из числа интеллигенции, высланных из России в 1922 году. Но эта личная трагедия для русской интеллигенции, при всех трудностях жизни вне Родины, как раз и обретала черты разумности жизни, ибо они жили верой в то, что настанет час встречи с Россией. Но наступление этого решающего дня оттягивается на долгие годы. И философ задается вопросом, который имеет прямое отношение к понятию о смысле жизни, ибо составляет часть этой жизни: «А что если в томительном ожидании мы растеряем весь запас наших духовных сил, если к тому времени, бесполезно истратив нашу жизнь на бессмысленное томление и бесцельное прозябание, мы уже потеряем ясное представление о добре и зле, о желанном и недостойном образе жизни?»[5]. Как трагично и безвыходно звучат эти слова!
Не менее трагична и судьба австрийского психиатра
В. Франкла, который в годы второй мировой войны был пленником фашистских концлагерей. И, будучи одним из потенциальных смертников, он с удивительным упорством боролся за жизнь, которую чувствовал ежедневно обнаженными нервами. Он наблюдал за своими товарищами и сделал вывод: «Сильное влечение к жизни при отсутствии
духовной жизни приводит к самоубийству. Духовная жизнь заключенного укрепляла его, помогала ему адаптироваться и тем самым была осмысленна, давала шанс выжить»[6]. Так что духовность для обоих ученых является в экстремальных условиях важным фактором осмысления жизни и тем самым возможностью для выживания. Однако идентичность взглядов философов на духовность не исчерпывает проблему смысла жизни. Они, размышляя над собственной жизнью, людей, все чаще приходят к мысли, что жизнь человека бессмысленна, как, впрочем, и общества в целом. С. Франк пишет: «Жизнь так, как она непосредственно течет, определяемая стихийными силами, бессмысленна: что нужно сделать, как наладить жизнь, чтобы она стала осмысленной, — вот к чему здесь сводится недоумение. Каково то единственное, общее для всех людей дело, которым осмысливается жизнь и через участие в котором, следовательно, впервые приобретает смысл и моя жизнь». Этим поиском общего, самого важного для всех людей и посвящены работы двух выдающихся ученых.
Поиск единственного, общего, значимого для человека приводит ученых к рассмотрению жизненных ценностей, которые играют важнейшую роль, в жизни каждого человека. И в этом ряду жизненных ценностей вера в смысл жизни, обретающаяся через соучастие в великом общем деле, должна спасти мир и людей от бессмысленности. Но что понимается «под общим делом»? Есть ли такое дело, которое бы объединило всех людей, независимо от их вероисповедания и взглядов на окружающую действительность? И С. Франк вновь ставит вопросы как перед собой, так и перед читателями: «Если жизнь так, как она непосредственно есть, насквозь бессмысленна, то откуда в ней могут взяться силы для внутреннего самоисправления, для уничтожения этой бессмысленности»[7]. Он ищет начало, которое бы привело человека к стремлению совершенствоваться, способного раскрыть свои нравственные потенции. Но ученый тут же начинает сомневаться относительно человеческого прогресса, ибо человеческие представления о добре и совершенстве вряд ли восторжествуют над силами зла, хаоса и слепых страстей, которыми наделены люди. Человечество, по мнению Франка, в течении всей своей многовековой истории стремилось к совершенству, но в этом поиске человечество заблудилось, а стихия жизни как была бессмысленной, так и осталась.
В. Франкл рационалистичен относительно совершенствования человека и, соответственно, поиска смысла жизни. Он постоянно подчеркивает мысль о том, что в служении делу, т. е. работе, любви к другому человеку, человек осуществляет сам себя. Человек, считает он, не задает вопроса о смысле жизни, а отвечает на него своими реальными поступками. Смысл меняется, полагает он, у человека от ситуации к ситуации. И каждая ситуация не лишена смысла. Франкл цитирует Ясперса, который писал: «Человек становится тем, что он есть благодаря делу, которое он делает»[8]. Но в то же время, хотя Франкл считает, что человек сознательно выбирает социальные и нравственные ориентиры в жизни, он тем не менее не уверен, что каждый человек осуществил смысл своей жизни, так как знать ему об этом не дано. У Франкла роль смысла выполняют ценности, которые он делит на три класса: ценности творчества (труд), ценности переживания (любовь) и ценности отношения, сознательно вырабатываемая позиция в критических жизненных обстоятельствах, которые невозможно изменить. Он пишет о самореализации личности и о ее ответственности за все происходящее в мире. Ответственность за все происходящее соотносится с двумя вещами: со смыслом, за осуществления которого ответственны люди, и с тем, перед кем несем ответственность. Осуществление личности он связывает с трансцедированием самого себя. Лишь человеческое бытие, выходящее за пределы самого себя, в «мир», в котором оно «существует», может реализовать себя. В то же время ученый словно предупреждает о том, что, человек, делая самого себя и, соответственно, самореализуя свои намерения, теряет себя как личность. Осуществление себя как личности сводится у Франкла к осуществлению собственных возможностей. Так, у него возникает проблема телесного и душевного, иначе говоря, детерминизма и индетерминизма, разрывом между субъектом и объектом, которые невозможно устранить. А рассужедния о том, что человек, стремящийся к наслаждениям, разрушает себя, не ново, об этом свидетельствует вся история мировой литературы, начиная от древнеиндийских великих эпосов.
Таким образом, самореализация личности, связанная с осуществлением смысла жизни — это лишь побочный продукт. И всякое стремление к власти, наслаждению, счастью, успеху — это лишь суррогаты осуществления, они производны от стремления к смыслу. И только совесть для Франкла является тем, что помогает человеку определить, какой из потенциальных смыслов, заложенных в ситуации, является для личности истинным. Но совесть для него является неосознанной, интуитивной по своей сущности функцией.
Интуинтивна по своей сущности и любовь. Он считает, что сущность и любовь равны друг другу, так как они интуитивны. Если для Франкла интуитивны совесть и любовь, то для Франка интуитивно русское мышление, в этом он видит его своеобразие. «Русское мышление совершенно антирационалистично, т. к. оно изначально основывается на интуиции»[9]. Русское мышление, которое не сковано логикой системности и понятийным аппаратом, по мнению Франка, приближается более полно к жизненной истине, чем трансцендентное мышление, основанное на рационализме. Видимо, с этим связано объяснение поступков русских людей, которые по своей натуре и неналаженности, неустроенности жизни, неудовлетворены любовью, непредсказуемы, считает Франк.
Надо признать, что позиция Франка об интуитивности русского мышления представляется нам не совсем убедительной, с точки зрения получения достоверности знания, полученного непосредственно с помощью интуиции. Но такая оценка Русского мышления легко может ввести в заблуждение, т. к. делает суждение Франка вопросом его вкусов, пристрастий, в соответствии с которыми он отбирает важное и ценное, ибо вчувствование в мир русской души не обладает общезначимостью, являющейся гарантией достоверности знания. Как не является гарантией достоверность знания, по В. Франклу, основанная только на рациональности. По существу мы видим два способа мышления, рассматривающие смысловые универсалии, характеризующие, каждый по своему, концепцию смысла жизни. Для С. Франка любовь не есть холодная и пустая, эгоистическая жажда наслаждения, но она не должна быть рабским служением, уничтожая себя ради другого. Любовь дарует подлинность жизни и тем осмысляет жизнь. Любовь, по С. Франку, одно из благ на земле, она осмысливает нашу жизнь. «И, однако, — как он замечает, — любовь к земному, человеческому существу сама по себе не дает подлинного, истинного смысла жизни. Если и любящий и любимое существо охвачены потоком времени, ввергнутым в бессмысленный круговорот жизни, ограничены во времени, то в такой любви можно временно забыться, можно иметь отблеск и иллюзорное предвкушение подлинной жизни и ее осмысленности, но нельзя достигнуть последнего, осмысляющего жизнь удовлетворения»[10].
Отвергая очередную ценность человеческого бытия, С. Франк вновь ставит вопрос о том, что для человека должно быть высшее, абсолютное благо, наполняющее нашу жизнь. Оно должно быть вечным, а не временным состоянием. И С. Франк в своей книге отправляется на поиски истины, которая бы сопровождала человека на всем его жизненном пути. А истина для него заключается в служении абсолютному и высшему благу, которая есть вечная жизнь. И вновь возникают сомнения, вызванные тем, что человек всегда заблуждается в поисках истины и если он их обнаруживает, то истины бывают частные и несовершенные, т. е. не то, что он искал. И есть ли вообще вечная жизнь, самоочевидность истинного бытия? И, наконец, отвечает — есть. Абсолютное благо, к которому мы, смертные, должны стремиться, есть не что иное, как жажда найти Бога. В Евангелии сказано: «Ищите и обрящете». Поиск Бога «есть уже действие Бога в человеческой душе». Там же сказано: «Ты создал для нас Себя, и неспокойно сердце наше, пока не найдет Тебя». С. Франк до конца продумал свою концепцию смысла жизни. Поиски Бога приводят человека к тому, что он испытывает постоянно два чувства: чувство ужаса перед жизнью и благоговение перед жизнью. Позднее немецкий ученый Альберт Швейцер всесторонне разработал этот этический принцип, показав, что жизнь каждого человека священна как таковая. Богом для А. Швейцера является этический принцип благоговения перед жизнью, в его практическом преломлении по отношению ко всему живому на земле. Такое понимание Бога является библейским, оно выдержано в духе традиционного христианства. Для А. Швейцера человек только тогда является нравственным, когда он, повинуясь внутреннему побуждению, помогает любой жизни, не причиняя при этом никому вреда. «Из чувства благоговения перед своей жизнью я отдаюсь во власть истины по отношению к себе самому. Я воспитываю в себе высокое чувство самосохранения не только по отношению к тому, что мне встречается, но и по отношению к той форме, в какой я связан с миром»[11]. Обращение к А. Швейцеру я сделал только для того, чтобы показать, что данная этическая концепция благоговения перед жизнью была высказана С.Франком и развита позднее А. Швейцером.
Возвращаясь к В. Франклу, возникает вопрос, а каково его отношение к вере, к Богу? Или Бога он заменил совестью человека, которая помогает определить истинный смысл линии поведения человека? В. Франкл выделяет три онтологических измерения человека: биологическое, психологическое, поэтическое или духовное. Именно в последнем локализованы смыслы и ценности, цели и поведения людей. По В. Фраклу экзистенциалистский анализ призван помочь человеку в его устремлении к цели, осознать ответственность за реализацию всех его целей, выраженных в детерминации поведения. Воплощение самодетерминации человека выступают способности: к самотрансценденции, направленности во вне себя; к самоотстранению; к принятию позиции по отношению к внешним ситуациям и самому себе. Чем больше человек видит жизнь, как воплощение поставленных перед ним задач, тем более полной смысла кажется она ему. Ученый указывает, что смерть является неотъемлемой составляющей жизни, и поэтому перед лицом смерти — как абсолютной неизбежности — необходимо максимально использовать отпущенное человеку ревмя, исчерпать свои возможности, а это и делает нашу жизнь полной смысла.
Свободу воли В. Франкл связывает с ответственностью, т. к. выбор, если он не контролируем, может стать произволом. Свобода всегда по отношению к чему-либо связана с духовностью и ответственностью. Эти понятия персонифицированы, т. к. человек — существо, которое может всегда, в определенной ситуации, сказать «нет», значит долг, дух, совесть, ответственность, свобода взаимосвязаны между собой. Экзистенциалистский анализ считает человека существом, ориентированным на смысл, т. к. он несет ответственность перед людьми. А какова у Франкла ответственность человека перед Всевышним и есть ли она? Специально В. Франкл не исследует данный вопрос, но он говорит о вере с точки зрения психиатрии, которая исцеляет и спасает душу человека. Он рассматривает веру не как веру в Бога, а как более широкую веру в смысл. Религиозная вера является для него верой в сверхсмысл. Он считает, что человека нельзя заставить верить в Бога, как и заставить любить человека. В. Франкл, прогнозирует будущее развитие человека и общества, считает, что человек с неизбежностью придет от универсальной религии к личной религиозности, с помощью которой он сможет общаться с Богом на своем собственном, личном языке.
С. Франк, наоборот, рассматривает человека, как способного раствориться в Боге. Он отдает себя служению тому, что есть вечная основа и источник его собственной жизни. Таким образом, он в служении Богу обретает смысл жизни. И всякое иное служение оправдано в той мере в какой оно косвенно соучаствует в этом единственном, подлинном служении Богу. И когда человек живет обычной, будничной жизнью, ставя перед собой практические вопросы и решая их, он, по мнению Франка, не отрывается от внутреннего корня своего бытия, от основного, внутреннего делания, направленного на самое важное — на служение Богу. В каких бы условиях не оказался человек в своей мирской жизни, его силы духа не должны идти в услужение к бессмысленным силам мира, и Тьма не должна заслонять вечного Света. Этим светом является сам Богочеловек Христос, который есть для нас «путь, истина и жизнь, и который именно поэтому есть вечный и ненарушимый смысл нашей жизни»[12]. Так закончил свою книгу русский религиозный философ С. Франк.
Различие в оценке между двумя философами очевидно. Оно прежде всего в их различном способе мышления, обусловленном их специфическими сферами деятельности.
В. Франкл более рационалистичен, к этому его располагает как западная традиция, так и его практическая деятельность. Его экзистенциалистская ориентация присутствует во всех поднятых им вопросах. И, очевидно, что психоаналитические и экзистенциалистские идеи он черпает у своих предшественников.
С. Франк более эмоционален в своих суждениях. Его идеи связаны с восточной философской мыслью, русской культурой, что позволило ученому создать оригинальный труд, дающий возможность последующим исследователям смысла жизни претендовать на выражение данной проблемы в наше время.
Примечания
1
1 С. Франк. Смысл жизни. //Вопросы философии. — 1990. — № 6. — С. 69.
2
2 В. Франкл. Человек в поисках смысла. — М., 1990. — С. 24.
3
3 С. Франк. Смысл жизни //Вопросы философии. — 1990. — № 6. — С. 71.
4
4 В. Франкл. Человек в поисках смысла. — М., 1990. — С. 40.
5
5 Франк С. Смысл жизни //Вопросы философии. — 1990. — № 6. — С. 74.
6
6 В. Франкл. В поисках смысла жизни. — М., 1990. — С. 152.
7
С. Франк. Смысл жизни //Вопросы философии. — 1990. — № 6.
— С. 76.
8
В. Франкл. Человек в поисках смысла. — М., 1990. — С. 82.
9
С. Франк. Русское мировоззрение //Общественные науки. — № 6. — 1990. — С. 242.
10
С. Франк. Смысл жизни //Вопросы философии. — 1990. — № 6. — С. 87.
11
А. Швейцер. Культура и этика. — М., 1973. — С. 311.
12
С. Франк. Смысл жизни //Вопросы философии. — 1990. — № 6.
— С. 131.
13
Вернадский В. И. Биосфера. — M., 1967. — С. 357.
14
Дидро Д. Эстетика и литературная критика. — М., 1980. — С. 489.
15
К. Григорьев, Б. Хандрюс. Читая Сухомлинского //Новый мир. —
1971. — № 10. — С. 267–268.
16
В. А. Сухомлинский. Сердце отдаю детям. — Киев, 1972. — С. 73.
17
Изорд Е. Эмоции человека. — М., 1980. — С. 29.
18
К. Изорд. Эмоции человека. — М., 1980. — С. 22.
19
Л. Н. Толстой. Собр. соч. — М., 1951. — Т. 1. — С. 336.
20
В. А. Сухомлинский. Потребность человека в человеке. — М., 1978.
21
В. А. Сухомлинский. Рождение гражданина. — М., 1971. — С. 275. С. 20
22
И. М. Сеченов. Элементы мысли. — М., 1953. — С. 260.
23
И. Кант. Трактаты и письма. — М., 1980. — С. 484–485.
24
В. А. Сухомлинский. Рождение гражданина. — М., 1971. — С. 254.
25
К. Д. Ушинский. Собр. соч. — М., 1957. — Т. 9. — С. 117–118.
26
В. А. Сухомлинский. Потребность человека в человеке. — М., 1978. — С. 10.
27
В. А. Сухомлинский. Павлышская средняя школа. — М., 1969.
— С. 169.
28
О. Г. Дробницкий. Понятие морали. — М., 1974. — С. 282.
29
В. А. Сухомлинский. Духовный мир школьника. — М., 1961. — С. 14.
30
В. А. Сухомлинский. Родина в сердце. — М., 1980. — С. 22.
31
В. А. Сухомлинский. Рождение гражданина. — М., 1971. — С. 197.
32
В. А. Сухомлинский. Родина в сердце. — М., 1980. — С. 150.
33
В. А. Сухомлинский. Письма к сыну. — М., 1979. — С. 49.
34
Д. Дидро. Эстетика и литературная критика. — М., 1980. — С. 489.
35
В. А. Сухомлинский. Мудрая власть коллектива. — М., 1975. —
С. 175.
36
В. А. Сухомлинский. Мудрая власть коллектива. — М., 1975. —
37
А. С. Макаренко. Книга для родителей. Соч. в 7-ми т. — М., 1957.
— Т. 4. — С. 247.
38
В. А. Сухомлинский. Письма к сыну. — М., 1979. — С. 50.
39
В. А. Сухомлинский. Как воспитать настоящего человека. —
Ижевск, 1980. — С. 255.
40
Платон. Собр. соч. в 4-х т. — М., 1990. — Т. 1. — С. 642.
41
Петрици И. Рассмотрение платоновской философии и Прокла Диа- доха. — М., 1984. — С. 190.
42
Секст Эмпирик. Соч. в 2-х т. — М., 1976. — Т. 2. — С. 179.
43
Подробнее смотрите о жизни и творчестве Е. П. Блаватской в книге: Синтез мистических учений Запада и Востока. — М.: Терра,
1990.
44
Е. П. Блаватская. Тайная доктрина. — М., 1898. — С. 24.
45
Е. П. Блаватская. Тайная доктрина. — М., 1898. — С. 124.
46
Е. Парнов. Трон Люцифера. — М., 1991. — С. 97–98.
47
Бердяев Н. Смысл творчества. — М., 1989. — С. 301.
48
С. М. Соловьев. Чтения по истории России. — М., 1990. — С. 334.
49
Н. Я. Данилевский. Россия и Европа. — М., 1991. — С. 286.
50
И. В. Киреевский. О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России. — М., 1984. — С. 205.
51
Соловьев В. С. Соч. в 2-х т. — М., 1989. — Т. 1. — С. 247.
52
Киреевский И. О характере просвещения Европы и его отношении к просвещению России. — М., 1984. — С. 203.
53
Киреевский И. Полн. собр. соч. — М., 1911. — Т. 1. — С. 216.
54
Хомяков А. С. Полн. собр. соч. — М., 1878. — Т. 2. стб. 59.
55
Самарин Ю. Ф. Собр. соч. в 10-ти т. — М., 1887. — Т. 6. — С. 51.
56
Данилевский Н. Я. Россия и Европа. — М., 1991.
57
Аксаков К. С. Полн. собр. соч. — М., 1861. — Т. 1. — С. 88.
58
Киреевский И. В. Избр. статьи. — М., 1984. — С. 238.
59
Хомяков А. С. Собр. соч. — М., 1878. — Т. 1. — С. 174.
60
Самарин Ю. Ф. Полн. собр. соч. — М., 1887. — Т. 1. — С. 52.
61
Ф. М. Достоевский. Дневники писателя за 1877 г. — М., 1983. — Т. 25. — С. 9.