Автор научной публицистики более двадцати лет проработал в ВУЗе. Доцент кафедры философии Тюменского индустриального института, его статьи, научные и литературные интересы, разнообразны. Они посвящены жизни и деятельности русских мыслителей, художников, писателей, людей, являющихся патриотами России.
Публикации о писателях В. М. Шукшине, В. А. Солоухине, философе И. А. Ильине, тюменских художниках Г. А. Токареве, А. Н. Павлове, Н. В. Распопове познакомят читателя с позицией автора, его отношением к их творчеству.


СТАНИСЛАВ ЛОМАКИН
КОЛОКОЛА РОССИИ


ЛЮБЛЮ НАВЕК, ДО ВЕЧНОГО ПОКОЯ

Россия, Русь —
Куда я ни взгляну
За все твои страдания и битвы
Люблю твою, Россия старину,
Твои леса, погосты и молитвы,
Люблю твои избушки и цветы,
И небеса, горящие от зноя,
И шепот ив у омутной воды.
Люблю навек, до вечного покоя.

Николай Рубцов.
Каждый раз встреча с самобытным, оригинальным тюменским художником Геннадием Александровичем Токаревым, его произведениями дарит ни с чем несравнимую радость и эстетическое удовольствие. Увиденные русские, сибирские пейзажи, с детства до сердечной боли знакомые, вызывают волну воспоминаний, впечатление от увиденного и пережитого решаюсь выразить в статье.
Токарев — художник-пейзажист. Он принадлежит к тем русским художникам, которые стремятся запечатлеть сибирскую природу необезображенной, не «преобразованной» человеком. Он находит глухие, не освоенные человеком места, до которых еще не докатилась, все сметающая на своем пути, современная техническая цивилизация, с ее неуемной утилитарной, потребительской сущностью. Художник хочет оставить на своих полотнах для будущих поколений людей свое видение природы в ее первозданно- сти, в ее девственном виде. Чтобы прийти к этому решению, художнику пришлось много пережить в жизни, сменить массу профессий, поездить по белу свету. Переоценка жизненных ценностей начинается часто с того, что человек начинает задумываться над тем, что колодец жизни мелеет и нужно остановиться на чем-то главном и остаток жизни посвятить этому главному. Художник-пейзажист убежден в том, что в природных явлениях представлены все возможные этапы и процессы душевной деятельности природы. Художнику, чтобы показать истинное величие природы, ее незамутненность, нужно отделить себя от нее, с тем, чтобы по-настоящему вернуться к ней, слиться с ней. Талантливый художник не просто копирует природу, а создает ее образ живой, дышащей, изменяющейся, как меняются года. Картины Токарева поражают необычным колористическим богатством, великолепным ощущением цвета, мастерской передачей освещения и пространства. Передо мной полотно «Над тихой водой». Сколько различных чувств вызывает этот пейзаж! Кажется, слышишь негромкий всплеск воды, видишь легкое качание деревьев от слабого ветерка. Проносящиеся облака отражаются в свинцово-серебряном зеркале воды. Каждая деталь этой картины, линия, цветовое пятно, отраженные в воде деревья, глубоко продуманны, тщательно взвешаны и подчинены раскрытию замысла. Картина «Гаснет день» вызывает чувство умиротворенности, вечного покоя. Золотистая дымка лучей уходящего солнца, еще прорывающихся сквозь толщу перистых облаков, определяет светотени на земле. Переливы серо-голубых оттенков и розовых тонов, легкость переходов и особая нежность красочных сочетаний создают удивительный эффект красок.
В большинстве своих пейзажей Токарев передает тончайшие цветовые нюансы, своеобразие местности милой его сердцу малой Родины, деревни, в которой он родился, расположенной в живописном месте недалеко от Тюмени. Деревня Мыс представлена художником в разных ракурсах и ей посвящены десятки картин. У художника редко можно обнаружить на полотнах человека, но почти всегда предметы, созданные его руками: дом, лодку, плетень, колодец-журавль, ветряную мельницу. Он как бы приближает свои творения к человеку. Большое полотно «Ночная птица». Из-за туч едва пробивается свет луны, на переднем плане птица, распластав огромные крылья, стремительно парит в воздухе. Ее движение найдено в диагональном построении композиции, оно нарастает сверху вниз. Красочная гамма картины, построенная на сочетании голубых, лилово-синих тонов, усиливает ощущение тревожности, таинства, безостановочности движения, впечатление какого-то величия изображаемого. Картина изумительна по своей жизненности (на фоне природного ландшафта), неудержимому движению вечно изменяющегося бытия. Важнейшим критерием для оценки произведения художника, на мой взгляд, является свет, понимаемый им как элемент формы и содержания. Свет для Токарева — способ выразительных возможностей, он, словно прожектор, скользит по поверхности полей, лесов, рек, озер, деревень, выхватывая или сглаживая те или иные подробности, заставляя нас, зрителей, тоже скользить взглядом от пейзажа к пейзажу, размышлять, сострадать, переживать, наслаждаться красотой русской природы. Эмоции, которые пробуждает игра света на холсте, освещая, скажем, одинокую, покосившуюся, седую, старенькую избу, затерянную в тайге, или отблеск неба на воде не являются для художника только зрительным впечатлением. Они, эти краски и светотени, рождены дорогими воспоминаниями или, может быть, выстраданы многодневными раздумьями о смысле существования всего живого на земле или бренности человеческой жизни, о многострадальной судьбе России.
Да мало ли о чем думается художнику. Но тема Родины в его картинах, хотя прямо не акцентрируется, присутствует всегда. Она свидетельствует о глубинной нежности, безграничном сочувствии, всепроникающей любви художника к России. В мастерской Токарева, когда он ставит на просмотр свои картины, занятно наблюдать, как мастер пускается странствовать по сельским дорогам. Он не упускает, не проходит мимо не только заметного, главного в композиции картины, но и деталей соответствующих общей тональности пейзажа. Вот полотно с незамысловатым сюжетом: вдали чернеет лес, на переднем плане покосившаяся изгородь, совсем вросший в землю от старости большой дом, в котором когда-то кипела жизнь, слышен °был смех. Можно только мысленно представить, что в нем любили, страдали, веселились, рождались и умирали люди. Где это все, почему они покинули свое родное гнездо, почему судьбе было угодно раскидать по городам и весям домочадцев?.. Об этом можно только размышлять и догадываться. Но как контраст умирающему дому, рядом с ним распустился и цветет, наперекор всему, огромный куст сирени, символизирующий жизнь во всех ее проявлениях.
На подставке появляется очередная картина «Русская печь». Сколько раз от ее тепла (хочется написать как о живой — душевного тепла) в детстве я забывал обиды и засыпал сном праведника. Композиция отличается намеренным отказом от перспективы. Детали быта, располагаясь вдоль печи, как бы парят, в них угадывается дремлющая сила, когда в руках хозяйки рано утром они окажутся там, где они должны быть…
Вот такие ассоциации возникают у меня при созерцании картин художника. Я проверяю это впечатление вновь и вновь, и ясно вижу, что эстетическое удовольствие возрастает с каждым новым просмотром картин Г. Токарева. Художник редко выставляет их. Последний и единственный раз, два года назад, по случаю юбилея была открыта выставка его работ, и тем не менее он мало известен массовому зрителю. Его, наверное, больше знают зарубежные ценители русского пейзажа, которые в последнее время зачастили в мастерскую художника. Среди них англичане, американцы, канадцы, немцы. Однажды среди близких по духу людей художника возникла идея создания в Тюмени музея одной картины. Общественная потребность в появлении такого музея давно назрела. В мастерской художника друзья часто смотрят на полюбившиеся картины. Часами просиживал перед картиной «На реке Бал- душке» покойный тюменский художник Геннадий Николаевич Бусыгин. О чем думал смертельно уставший от жизни, прощаясь с земной реальностью, художник — одному Богу известно. Многим же недоступно очищающее искусство Токарева.
Друзья художника не одиноки в желании видеть музей одной картины в своем городе. Такие музеи уже есть в ряде городов России. Автор этих строк побывал в таком музее в Пензе. Нас, участников философской конференции, привезли в небольшое, уютное, кирпичное здание. Мы заплатили по рублю, надели тапочки и поднялись на второй этаж, где была выставлена картина великого русского художника В. И. Сурикова «Покорение Сибири Ермаком».
В течении получаса мы, в безмолвной тишине, созерцали творение художника, и, поверьте, это незабываемое впечатление от великого шедевра останется в нас на долгие годы. Картины великих мастеров сменяются картинами местных художников, в музее они находятся около месяца, и человек может в течении года не раз посмотреть полюбившиеся ему произведения. И только так, по-видимому, можно познать душу живописца.
Музей одной картины нужно открыть в Тюмени, чтобы тюменцы и гости города не от случая к случаю, а в любое время могли его посетить и открыть для себя мир прекрасного и чарующего. В наш жестокий, рациональный век встреча с прекрасным необходима, ибо красота врачует душу, изменяет внутренний ее строй, делает человека добрее, чище, нравственно возвышает.



СТАНИСЛАВ ЛОМАКИН
КОЛОКОЛА РОССИИ
С. ФРАНК и В. ФРАНКЛ О СМЫСЛЕ ЖИЗНИ (Сравнительный анализ)

Размышляя над работами С. Франка и В. Франкла о смысле жизни, приходишь к выводу, что концепции, развиваемые учеными, являются плодами длительных раздумий, многолетнего кропотливого труда, завершившегося философской позицией, ставших для обоих ученых основой их убеждений и поступков. Их работы о смысле жизни представляют собой социальное явление, ибо сквозь призму уникальности проблемы и ее вариативности (сейчас появились десятки работ на эту тему) рассматривается и решается очень важная сторона жизни каждого человека. И при всем многообразии понимания данной проблемы, а в некоторых своих позициях несхожести точек зрения, следует отметить искреннюю заинтересованность авторов в попытке донести до читателей свои идеи, свое понимание жизни, как отдельного человека, так и общества в целом.
С. Франк во вступлении к своей книге «Смысл жизни» ставит вопрос: «Имеет ли жизнь вообще смысл, и если да — то какой именно? В чем смысл жизни?»[1] Так, с вопроса начал свою работу один из крупнейших русских философов конца 19 века и первой половины 20 веков.
В. Франкл — австрийский психиатр, психолог и социолог в книге «Человек в поисках смысла» начинает с утверждения: «У каждого времени свои неврозы — и каждому времени потребуется своя психиатрия»[2]. Ученый пишет: все мы страдаем не только от чувства неполноценности, сколько от глубокого чувства утраты смысла. И дальше В. Франкл вводит такое понятие как «экзистенциальный вакуум», который как бы вбирает в себя потерянные человеком духовные ценности, нравственно-социальные ориентиры. Авторы развивают оригинальные и в целом достаточно хорошо аргументированные взгляды на проблему смысла жизни, а именно: какую роль в нем выполняют ценности — смысловые универсалии, обобщающие социальный, нравственный, житейский опыт человечества. Во многом эти ценности, смысловые универсалии С. Франка и В. Франкла совпадают, но оценка дается им разная. И, видимо, это связано с тем, что здесь сталкиваются два способа мышления: западноевропейский и восточноевропейский. В качестве образца можно привести их высказывания на проблему смысла жизни.
С. Франк пишет: «Мы, русские, отчасти по своей натуре, отчасти, вероятно, по неустроенности и неналаженности нашей внешней, гражданской, бытовой и общественной жизни, и в прежние, «благоприятные» времена отличались от западноевропейцев тем, что больше мучались вопросом о смысле жизни, или более открыто мучались им, более признавались в своих мучениях»[3]. Что касается ученых Запада, то они более оптимистичны в понимании смысла жизни. В. Франкл солидализируется с высказыванием А. Эйнштейна, который считал: «Смысл нельзя дать, его нужно найти»[4].
Здесь, видимо, нужно указать, что все фундаментальные понятия, связанные со смыслом жизни у Франка и Франкла, являются обыденными понятиями. Проблема смысла жизни является, пожалуй, наилучшим примером сотрудничества естественников и философов. Франк и Франкл очень разносторонние ученые, которые выступают как философы, историки науки, психиатры, психологи и социологи. Основные понятия известны всем нам: труд, любовь, свобода, совесть, истина и т. д… Несомненно, что изучение смысла жизни имеет эмпирическую и экспериментальную часть (особенно у Франкла), где он использует социокультурные данные, но, в свою очередь, это вызывает вопросы о концептуальной и потому философской природе проблемы смысла жизни.
Как для русских религиозных философов, так и для западноевропейских ученых, проблема смысла жизни вызывала глубокий интерес. На рубеже 19 и 20 веков С. Франк, ставя вопрос о смысле жизни человека и даже общества, пытается найти аргументы смысла существования человека, которые бы давали уйти от бессмысленности жизни и прийти к жизни разумной.
Он высказывает свою личную драму, трагедию, связанную с тем, что советское государство лишило его Родины, как и часть его соотечественников из числа интеллигенции, высланных из России в 1922 году. Но эта личная трагедия для русской интеллигенции, при всех трудностях жизни вне Родины, как раз и обретала черты разумности жизни, ибо они жили верой в то, что настанет час встречи с Россией. Но наступление этого решающего дня оттягивается на долгие годы. И философ задается вопросом, который имеет прямое отношение к понятию о смысле жизни, ибо составляет часть этой жизни: «А что если в томительном ожидании мы растеряем весь запас наших духовных сил, если к тому времени, бесполезно истратив нашу жизнь на бессмысленное томление и бесцельное прозябание, мы уже потеряем ясное представление о добре и зле, о желанном и недостойном образе жизни?»[5]. Как трагично и безвыходно звучат эти слова!
Не менее трагична и судьба австрийского психиатра
В. Франкла, который в годы второй мировой войны был пленником фашистских концлагерей. И, будучи одним из потенциальных смертников, он с удивительным упорством боролся за жизнь, которую чувствовал ежедневно обнаженными нервами. Он наблюдал за своими товарищами и сделал вывод: «Сильное влечение к жизни при отсутствии
духовной жизни приводит к самоубийству. Духовная жизнь заключенного укрепляла его, помогала ему адаптироваться и тем самым была осмысленна, давала шанс выжить»[6]. Так что духовность для обоих ученых является в экстремальных условиях важным фактором осмысления жизни и тем самым возможностью для выживания. Однако идентичность взглядов философов на духовность не исчерпывает проблему смысла жизни. Они, размышляя над собственной жизнью, людей, все чаще приходят к мысли, что жизнь человека бессмысленна, как, впрочем, и общества в целом. С. Франк пишет: «Жизнь так, как она непосредственно течет, определяемая стихийными силами, бессмысленна: что нужно сделать, как наладить жизнь, чтобы она стала осмысленной, — вот к чему здесь сводится недоумение. Каково то единственное, общее для всех людей дело, которым осмысливается жизнь и через участие в котором, следовательно, впервые приобретает смысл и моя жизнь». Этим поиском общего, самого важного для всех людей и посвящены работы двух выдающихся ученых.
Поиск единственного, общего, значимого для человека приводит ученых к рассмотрению жизненных ценностей, которые играют важнейшую роль, в жизни каждого человека. И в этом ряду жизненных ценностей вера в смысл жизни, обретающаяся через соучастие в великом общем деле, должна спасти мир и людей от бессмысленности. Но что понимается «под общим делом»? Есть ли такое дело, которое бы объединило всех людей, независимо от их вероисповедания и взглядов на окружающую действительность? И С. Франк вновь ставит вопросы как перед собой, так и перед читателями: «Если жизнь так, как она непосредственно есть, насквозь бессмысленна, то откуда в ней могут взяться силы для внутреннего самоисправления, для уничтожения этой бессмысленности»[7]. Он ищет начало, которое бы привело человека к стремлению совершенствоваться, способного раскрыть свои нравственные потенции. Но ученый тут же начинает сомневаться относительно человеческого прогресса, ибо человеческие представления о добре и совершенстве вряд ли восторжествуют над силами зла, хаоса и слепых страстей, которыми наделены люди. Человечество, по мнению Франка, в течении всей своей многовековой истории стремилось к совершенству, но в этом поиске человечество заблудилось, а стихия жизни как была бессмысленной, так и осталась.
В. Франкл рационалистичен относительно совершенствования человека и, соответственно, поиска смысла жизни. Он постоянно подчеркивает мысль о том, что в служении делу, т. е. работе, любви к другому человеку, человек осуществляет сам себя. Человек, считает он, не задает вопроса о смысле жизни, а отвечает на него своими реальными поступками. Смысл меняется, полагает он, у человека от ситуации к ситуации. И каждая ситуация не лишена смысла. Франкл цитирует Ясперса, который писал: «Человек становится тем, что он есть благодаря делу, которое он делает»[8]. Но в то же время, хотя Франкл считает, что человек сознательно выбирает социальные и нравственные ориентиры в жизни, он тем не менее не уверен, что каждый человек осуществил смысл своей жизни, так как знать ему об этом не дано. У Франкла роль смысла выполняют ценности, которые он делит на три класса: ценности творчества (труд), ценности переживания (любовь) и ценности отношения, сознательно вырабатываемая позиция в критических жизненных обстоятельствах, которые невозможно изменить. Он пишет о самореализации личности и о ее ответственности за все происходящее в мире. Ответственность за все происходящее соотносится с двумя вещами: со смыслом, за осуществления которого ответственны люди, и с тем, перед кем несем ответственность. Осуществление личности он связывает с трансцедированием самого себя. Лишь человеческое бытие, выходящее за пределы самого себя, в «мир», в котором оно «существует», может реализовать себя. В то же время ученый словно предупреждает о том, что, человек, делая самого себя и, соответственно, самореализуя свои намерения, теряет себя как личность. Осуществление себя как личности сводится у Франкла к осуществлению собственных возможностей. Так, у него возникает проблема телесного и душевного, иначе говоря, детерминизма и индетерминизма, разрывом между субъектом и объектом, которые невозможно устранить. А рассужедния о том, что человек, стремящийся к наслаждениям, разрушает себя, не ново, об этом свидетельствует вся история мировой литературы, начиная от древнеиндийских великих эпосов.
Таким образом, самореализация личности, связанная с осуществлением смысла жизни — это лишь побочный продукт. И всякое стремление к власти, наслаждению, счастью, успеху — это лишь суррогаты осуществления, они производны от стремления к смыслу. И только совесть для Франкла является тем, что помогает человеку определить, какой из потенциальных смыслов, заложенных в ситуации, является для личности истинным. Но совесть для него является неосознанной, интуитивной по своей сущности функцией.
Интуинтивна по своей сущности и любовь. Он считает, что сущность и любовь равны друг другу, так как они интуитивны. Если для Франкла интуитивны совесть и любовь, то для Франка интуитивно русское мышление, в этом он видит его своеобразие. «Русское мышление совершенно антирационалистично, т. к. оно изначально основывается на интуиции»[9]. Русское мышление, которое не сковано логикой системности и понятийным аппаратом, по мнению Франка, приближается более полно к жизненной истине, чем трансцендентное мышление, основанное на рационализме. Видимо, с этим связано объяснение поступков русских людей, которые по своей натуре и неналаженности, неустроенности жизни, неудовлетворены любовью, непредсказуемы, считает Франк.
Надо признать, что позиция Франка об интуитивности русского мышления представляется нам не совсем убедительной, с точки зрения получения достоверности знания, полученного непосредственно с помощью интуиции. Но такая оценка Русского мышления легко может ввести в заблуждение, т. к. делает суждение Франка вопросом его вкусов, пристрастий, в соответствии с которыми он отбирает важное и ценное, ибо вчувствование в мир русской души не обладает общезначимостью, являющейся гарантией достоверности знания. Как не является гарантией достоверность знания, по В. Франклу, основанная только на рациональности. По существу мы видим два способа мышления, рассматривающие смысловые универсалии, характеризующие, каждый по своему, концепцию смысла жизни. Для С. Франка любовь не есть холодная и пустая, эгоистическая жажда наслаждения, но она не должна быть рабским служением, уничтожая себя ради другого. Любовь дарует подлинность жизни и тем осмысляет жизнь. Любовь, по С. Франку, одно из благ на земле, она осмысливает нашу жизнь. «И, однако, — как он замечает, — любовь к земному, человеческому существу сама по себе не дает подлинного, истинного смысла жизни. Если и любящий и любимое существо охвачены потоком времени, ввергнутым в бессмысленный круговорот жизни, ограничены во времени, то в такой любви можно временно забыться, можно иметь отблеск и иллюзорное предвкушение подлинной жизни и ее осмысленности, но нельзя достигнуть последнего, осмысляющего жизнь удовлетворения»[10].
Отвергая очередную ценность человеческого бытия, С. Франк вновь ставит вопрос о том, что для человека должно быть высшее, абсолютное благо, наполняющее нашу жизнь. Оно должно быть вечным, а не временным состоянием. И С. Франк в своей книге отправляется на поиски истины, которая бы сопровождала человека на всем его жизненном пути. А истина для него заключается в служении абсолютному и высшему благу, которая есть вечная жизнь. И вновь возникают сомнения, вызванные тем, что человек всегда заблуждается в поисках истины и если он их обнаруживает, то истины бывают частные и несовершенные, т. е. не то, что он искал. И есть ли вообще вечная жизнь, самоочевидность истинного бытия? И, наконец, отвечает — есть. Абсолютное благо, к которому мы, смертные, должны стремиться, есть не что иное, как жажда найти Бога. В Евангелии сказано: «Ищите и обрящете». Поиск Бога «есть уже действие Бога в человеческой душе». Там же сказано: «Ты создал для нас Себя, и неспокойно сердце наше, пока не найдет Тебя». С. Франк до конца продумал свою концепцию смысла жизни. Поиски Бога приводят человека к тому, что он испытывает постоянно два чувства: чувство ужаса перед жизнью и благоговение перед жизнью. Позднее немецкий ученый Альберт Швейцер всесторонне разработал этот этический принцип, показав, что жизнь каждого человека священна как таковая. Богом для А. Швейцера является этический принцип благоговения перед жизнью, в его практическом преломлении по отношению ко всему живому на земле. Такое понимание Бога является библейским, оно выдержано в духе традиционного христианства. Для А. Швейцера человек только тогда является нравственным, когда он, повинуясь внутреннему побуждению, помогает любой жизни, не причиняя при этом никому вреда. «Из чувства благоговения перед своей жизнью я отдаюсь во власть истины по отношению к себе самому. Я воспитываю в себе высокое чувство самосохранения не только по отношению к тому, что мне встречается, но и по отношению к той форме, в какой я связан с миром»[11]. Обращение к А. Швейцеру я сделал только для того, чтобы показать, что данная этическая концепция благоговения перед жизнью была высказана С.Франком и развита позднее А. Швейцером.
Возвращаясь к В. Франклу, возникает вопрос, а каково его отношение к вере, к Богу? Или Бога он заменил совестью человека, которая помогает определить истинный смысл линии поведения человека? В. Франкл выделяет три онтологических измерения человека: биологическое, психологическое, поэтическое или духовное. Именно в последнем локализованы смыслы и ценности, цели и поведения людей. По В. Фраклу экзистенциалистский анализ призван помочь человеку в его устремлении к цели, осознать ответственность за реализацию всех его целей, выраженных в детерминации поведения. Воплощение самодетерминации человека выступают способности: к самотрансценденции, направленности во вне себя; к самоотстранению; к принятию позиции по отношению к внешним ситуациям и самому себе. Чем больше человек видит жизнь, как воплощение поставленных перед ним задач, тем более полной смысла кажется она ему. Ученый указывает, что смерть является неотъемлемой составляющей жизни, и поэтому перед лицом смерти — как абсолютной неизбежности — необходимо максимально использовать отпущенное человеку ревмя, исчерпать свои возможности, а это и делает нашу жизнь полной смысла.
Свободу воли В. Франкл связывает с ответственностью, т. к. выбор, если он не контролируем, может стать произволом. Свобода всегда по отношению к чему-либо связана с духовностью и ответственностью. Эти понятия персонифицированы, т. к. человек — существо, которое может всегда, в определенной ситуации, сказать «нет», значит долг, дух, совесть, ответственность, свобода взаимосвязаны между собой. Экзистенциалистский анализ считает человека существом, ориентированным на смысл, т. к. он несет ответственность перед людьми. А какова у Франкла ответственность человека перед Всевышним и есть ли она? Специально В. Франкл не исследует данный вопрос, но он говорит о вере с точки зрения психиатрии, которая исцеляет и спасает душу человека. Он рассматривает веру не как веру в Бога, а как более широкую веру в смысл. Религиозная вера является для него верой в сверхсмысл. Он считает, что человека нельзя заставить верить в Бога, как и заставить любить человека. В. Франкл, прогнозирует будущее развитие человека и общества, считает, что человек с неизбежностью придет от универсальной религии к личной религиозности, с помощью которой он сможет общаться с Богом на своем собственном, личном языке.
С. Франк, наоборот, рассматривает человека, как способного раствориться в Боге. Он отдает себя служению тому, что есть вечная основа и источник его собственной жизни. Таким образом, он в служении Богу обретает смысл жизни. И всякое иное служение оправдано в той мере в какой оно косвенно соучаствует в этом единственном, подлинном служении Богу. И когда человек живет обычной, будничной жизнью, ставя перед собой практические вопросы и решая их, он, по мнению Франка, не отрывается от внутреннего корня своего бытия, от основного, внутреннего делания, направленного на самое важное — на служение Богу. В каких бы условиях не оказался человек в своей мирской жизни, его силы духа не должны идти в услужение к бессмысленным силам мира, и Тьма не должна заслонять вечного Света. Этим светом является сам Богочеловек Христос, который есть для нас «путь, истина и жизнь, и который именно поэтому есть вечный и ненарушимый смысл нашей жизни»[12]. Так закончил свою книгу русский религиозный философ С. Франк.
Различие в оценке между двумя философами очевидно. Оно прежде всего в их различном способе мышления, обусловленном их специфическими сферами деятельности.
В. Франкл более рационалистичен, к этому его располагает как западная традиция, так и его практическая деятельность. Его экзистенциалистская ориентация присутствует во всех поднятых им вопросах. И, очевидно, что психоаналитические и экзистенциалистские идеи он черпает у своих предшественников.
С. Франк более эмоционален в своих суждениях. Его идеи связаны с восточной философской мыслью, русской культурой, что позволило ученому создать оригинальный труд, дающий возможность последующим исследователям смысла жизни претендовать на выражение данной проблемы в наше время.


СТАНИСЛАВ ЛОМАКИН
КОЛОКОЛА РОССИИ
ПРИРОДА — ОСНОВА ЧЕЛОВЕЧНОСТИ

В наше время происходят глубокие изменения во всех проявлениях жизни человечества. Не является исключением в научной концепции природы и общества, которые порождают потребность в новых отношениях между природой и человеком с одной стороны, и, человеком и человеком, с другой. Мы часто говорим природа — основа, источник человечности. Да, природа влияет на нравственные, эстетические чувства, очеловечивает человека. Научно-технический прогресс, миллионные города с их промышленной индустрией расчеловечивает человека, больше того, видимо, чем дальше удаляется человек от природы, тем он менее становится эмоциональным, более жестоким. Можно только сострадать городским детям, которые не встречают восход солнца, не бегают по влажной траве босыми ногами, не купаются в чистой речке, не ухаживают за домашними животными, а это имеет прямое отношение к эмоциональному развитию человека, к формированию нравственных чувств.
Чем больше мы уничтожаем природу, а этот процесс необратимой, тем больше скудеют наши чувства, мы становимся искусственными, расчеловеченными. Не связаны ли подростковые войны в крупных городах нашей страны с удалением детей от природы, с отсутствием общения с ней? Очевидным является то, что отношение между людьми, отношение к природе должны опираться не только на разум (рациональный, технократический подход), а в большей мере на чувства (гуманитарный подход) людей. Сегодня мы видим определенную опасность проникновения «компьютерного» образа мышления во все более широкие сферы жизни. Так японские дети предпочитают играть с компьютером, чем со сверстниками и родителями. Прекрасно понимаю, что без компьютеризации нельзя развивать и совершенствовать многие отрасли народного хозяйства, но я также понимаю, что компьютеризация не делает человека нравственным, не формирует нравственные чувства. Опасность, видимо, заключается еще и в том, что человек в будущем будет все более зависимым от компьютера, а нужно наоборот, чтобы компьютер служил людям.
Нравственность является интегративным, системообразующим качеством, присущим во всех сферах деятельности и ее значение не совпадает с утилитарным подходом, который мы обнаруживаем повсюду, когда речь идет о развитии отдельных регионов страны. Функция человека не приходит извне, она строго детерминирована теми отношениями, в которых оказывается человек, и в которых он выказывает порою не свою сущность, а сущность той среды, в которой он находится.
Иногда человек безупречно выполняет свои производственные функции, но в то же время не осознает своего безнравственного отношения к природе, а тем самым и к человеку.
Об угрозе экологической катастрофы предупреждают ученые всех континентов земного шара. Экологи всего мира давно бьют тревогу за судьбу земли, лесов, рек, озер, но опасность для всего живого нарастает. Мы дожили до такого состояния, что в лесу не слышно пения птиц, жутко становится от зловещей тишины. Химизация и минерализация полей и лесов может привести к тому, что мы не досчитаемся к началу третьего тысячелетия сотни, тысячи редких животных, птиц и зверей. Когда же мы поймем, что человек тоже может исчезнуть, поскольку он является частью природы! Сегодня мы много читаем и слышим об отравлении детей и взрослых: химия уничтожает не только животных и зверей, она проникает в наш организм, и хотя он еще сопротивляется, вырабатывает иммунитет против ядохимикатов, попадающих с хлебом, водой, мясом, овощами и фруктами, но резервы нашего организма небеспредельны. Однако все наши разговоры о взаимоотношении человека и природы носят вербальный характер. Мы не думаем о тех, кто придет после нас, не думаем о том, каким воздухом они будут дышать, какую пить во- ду, будут ли радоваться общению с природой, страдать и чувствовать боль другого, как свою собственную. Выдающийся поэт и философ Франции Поль Валери в 50-е годы нашего столетия высказал парадоксальную мысль: «Разум — есть, может, одно из средств, которое избрала Вселенная, чтобы поскорее с собой покончить». Возражая поэту и философу, замечу, что кроме разума во Вселенной есть еще и чувства, и пока они не деформированы, пока они существуют, будем надеяться, что планете Земля, Человеку на ближайшее время (хочется написать тысячелетие), опасность не грозит. Гибель человеческой цивилизации прогнозируется учеными, разночтения лишь в сроках ее смерти… Размышляя на экологические темы, приходишь к мысли, что у планеты, как и у человека, есть биологические часы. Природа и человек являются саморазвивающимися системами.
Зародыш человека из эмбриона в нормальное человекообразное существо повторяет в миниатюре всю предысторию развития природы. В организме человека, как само- развивающейся системы, есть такой орган — Тимус — вилочковая железа. Когда рождается ребенок, она хорошо развита, но по мере взросления человека происходит атрофия, деформация тимуса, и, соответственно, смерть человека. Назначение тимуса в организме связано с регуляцией роста, минерального обмена, с формированием специфического иммунитета. А теперь представим себе, что человек на протяжении тысячелетий потреблял естественные, природные, экологически и биологически чистые продукты. А что потребляем мы сегодня, каково количество нитритов и нитратов? Экологически и биологически нечистые продукты ослабляют нашу иммунную систему, а это делает организм легко доступным для различных болезней. Особенно страдают дети, которые еще не сформировались соматически. Видимо, с этим связана большая смертность детей. Не происходит ли нечто подобное с нашей планетой? Она тоже имеет иммунную систему и ей все труднее приходится противостоять деятельности человека, с его неуемной потребительской сущностью. Планета Земля имеет свой Тимус — иммунную систему. Этой иммунной системой для Земли, мне представляется, является Гумус. Все живое на земле связано с гумусом, и мне все чаще приходит мысль о том, что уменьшение гумуса на планете имеет прямое отношение к озонному слою, который постепенно истончается. Антропогенное воздействие на озонный щит связано не только с влиянием фреонов, выбросы которых в атмосферу ежегодно возрастают.
Не только фреоны виноваты в уменьшении озонного слоя, но прежде всего это связано с уменьшением кислорода и накоплением в атмосфере углекислого газа. Источники кислорода тоже небеспредельны. Ослабляется почвенный покров, идет варварская вырубка лесов, моря, реки и океаны, озера покрываются нефтяной пленкой, а это важнейший источник кислорода.
Разрушение, уменьшение озона может нарушить циркуляцию воздушных масс в стратосфере и повлиять на биосферу. Выходит, что озонный щит, сохраняющий земную поверхность от ультрафиолетовых лучей, является своеобразным планктоном для биосферы Земли, как планктон для океана, как гумус для Земли. Известно, что озон образуется из соединений трех атомов кислорода при электрических разрядах во время грозы или под воздействием ультрафиолетовых лучей.
К этому стоит добавить, что в огромных количествах расходуется кислород при сжигании всех видов топлива. И нужно видеть прямую зависимость между уменьшением гумуса, уменьшением кислорода и уменьшением озонного слоя, сохранение которого связано с сохранением жизни на Земле.
В. И. Вернадский высказал идею о том, что биосфера имеет космическое происхождение. Он писал: «В верхней поверхностной пленке нашей планеты, в биосфере, мы должны искать отражение не только случайных, единичных геохимических явлений, но и проявлений строения космоса, связанных со строением и историей химических атомов. Лик планеты-биосферы — химически резко меняется человеком бессознательно»[13]. Итак, мы видим взаимовлияние Гумуса — тимуса — озонного слоя, которое может нарушиться вследствие бездумной, бессознательной деятельности человека и эта дисгармония может стоить жизни человечества.
Бездумная деятельность человека может привести к загрязнению атмосферы, а это, в свою очередь, к «парниковому эффекту». Прекрасный русский поэт Ф. И. Тютчев, словно предвидел последствия такой деятельности человека:
Когда пробьет последний час природы,
Состав частей разрушится земных,
Все зримое опять покроют воды
И божий лик изобразится в них.

Примечательна последняя строчка поэта: «И божий лик изобразится в них». Каково бы ни было образное мышление, фантазия человека, он не может выйти за пределы реалий жизни. Бог всегда представлялся в образе человека, и нам остается надеяться только на человека, который будучи частью природы, производное от природы, не должен стать ее антиподом, ее губителем. Он должен понять, что экологическая катастрофа приведет к гибели как природы, так и человека. Можно ли предотвратить экологическую катастрофу или ее замедлить? Да, можно! Для этого необходимо с самого раннего детства прививать любовь к природе, к животным, к людям. Звучит подобный призыв как-то банально, ибо всем понятна значимость данной проблемы, но над этой проблемой бились лучшие умы на протяжении всей истории развития человечества. Дени Дидро, материалист-просветитель XVIII века писал: «Мне очень хотелось бы узнать, где та школа, в которой обучаются чувствовать»[14]. Такой школы нет, но ее нужно создать, назвав ее Школой Жизни. В ней должны учить прогнозированию и управлению процессами взаимодействия общества и природы. В этой школе должны учить рациональному природопользованию, а также нужно учиться восстановлению природных объектов. Охрана и восстановление природы приобрели сегодня необычайную актуальность, экологические проблемы требуют экологического всеобуча. Пройдя такую школу, человек сможет не только врачевать природу, но и себя, воспитывая в себе милосердие, чувства доброты и гуманности, становясь духовно нравственным. Природа — один из важнейших источников человечности, важнейший фактор формирования у людей нравственных и эстетических чувств.



СТАНИСЛАВ ЛОМАКИН
КОЛОКОЛА РОССИИ
С ЛЮБОВЬЮ К СИБИРИ

Жизнь и художественная карьера тюменского скульптора Николая Васильевича Распопова, как и у многих его современников по возрасту и творчеству, была неровной и многотрудной. Представляю человека среднего возраста, который прочитав эти строки и отложив очки в сторону, подумал: опять речь идет о культуре, и как сложно было пробиваться и завоевать себе имя в сфере искусства. Не о искусстве надо сегодня думать, а о хлебе насущном, о преступности, поразившей наше общество, о том, что развалили, разворовали, разграбили Россию и что с нами будет в ближайшие 5—10 лет? Соглашаясь с такими мыслями предполагаемого читателя, сам часто думаю об этом, я тем не менее стану банально утверждать о том, что не вся жизнь человека проходит через желудок, что есть иные ценности и убеждать, что возрождение России нужно сегодня начинать с духовности и нравственности. Я убежден в том, что люди, которые расшатывают и разрушают государство, чаще всего и гибнут первыми при его крушении. Сейчас не о них речь, а об одном из тех, кто создает красоту и соответственно, духовность и нравственность.
Н. Распопов родился в деревне Якимовке Тобольского района Тюменской области и рано прикипел к крестьянскому труду, а к тринадцати годам стал кормильцем семьи. Детство и мужание его приходятся на военные и послевоенные годы. Руки будущего скульптора умели многое: управляться в кузнице, где работал до войны отец, косить, пахать, сеять, срубить избу. В детстве, рассказывал Николай Васильевич, в часы досуга любил рисовать, поиграть топором и «сварганить» что-нибудь из дерева, но учиться, заниматься не представлялось возможным. Судьбе было угодно, чтобы Распопов закончил Тобольский рыбопромышленный техникум, после работал, служба в армии, но мечта о том, что придет время, когда он полностью посвятит себя любимому делу, искусству — жила. Такое время пришло. С 1955 года он начал работать в оформительской мастерской худфонда Тобольска, затем в городе Тюмени.
И вот уже более 35 лет он работает, созидая для людей красоту, повинуясь зову творческой рефлексии, которая действует в нем как безаппеляционный моральный приказ. Распопов всю жизнь учится: был несколько раз на творческих сборах, проводимых Союзом художников России, общался с известными мастерами, которые обратили внимание на его первые работы. Медленно шло осмысление жизни, его разум, мастерство ваятеля образован трудом других людей и прежде всего: его родителей, друзей разных профессий, сотоварищей по творчеству. Он идет по пути, который они выровняли и наездили, но и сам соскальзывает с проезжей части и торит для них дорогу, щедро делится своим опытом и мудростью прожитых лет.
Десять лет тому назад, по случаю 25-летия творческой деятельности скульптора, была организована его персональная выставка. Это был настоящий праздник, как для художника, так и для его почитателей. Был издан каталог его работ. На выставке были представлены скульптуры и барельефы из дерева, бронзы, металла, гипса, кости, алюминия, а также рисунки, графика, живопись. Н. Распопов автор более 200 работ. Прошедшие десять лет после выставки для художника были в великих трудах и заботах, где работоспособность с годами возрастает. Не помню точно, кто сказал, кажется Ж. Жубер: «Вечер жизни приносит с собой свою лампу». Лампа Н. Распопова все больше и больше разгорается. Чем ярче талант художника, чем больше его жизненный опыт, порой трагический, драматический, тем полнее он выражает в своих произведениях собственный взгляд на мир. Вспоминается скульптура, одна из ранних работ Распопова «Дед Федор» (1958 г., дерево). Скульптор с кропотливой заботливостью изобразил морщины старого, умудренного жизнью человека, каждую морщину тщательно выписал вплоть до пор кожи. За жесткими и усталыми чертами крестьянского лица таится тоска, разочарование и самоанализ, глубокое знание жизни. Но из искрящихся глаз на нас смотрит чистая незамутненная годами жизни детская русская душа, способная удивляться жизни и радоваться, даже если она невыносима. Таким же настроением жизненности пронизана и скульптура «Портрет отца». Сурова и проста окружающая отца-кузнеца обстановка. Лицо работающего кузнеца у наковальни, кующего подковы, как символ счастья, полно глубокой сосредоточенности и выражает благородное вдохновение. В этой композиции нет ничего лишнего, каждая деталь, будь то могучие руки отца, его поза, жесты умиротворены благодаря уравновешенности всех деталей, которые использованы с большим смысловым эффектом. В основе этой скульптуры лежит уважение и искренний интерес к простому человеку, его делу. Восприятие этой скульптуры заставляет задуматься об обыденной жизни, которой живут миллионы наших соотечественников. Созерцание ее пробуждает в человеческой душе не только отклик, но ставит вопрос перед зрителем, а что ты делаешь, зачем пришел в этот мир, что ты собираешься оставить после себя?
Знакомясь с работами и замыслами Н. Распопова, с его суждениями о сложившейся обстановке в России, начинаешь понимать какую роль для него играет историкопатриотическая тема в его творчестве. Ей он отдал десятки лет. В восприятии искусства: живописи, скульптуры, архитектуры, литературы важна взаимосвязь явлений и событий прошедшей жизни с сегодняшней действительностью. Источник постоянных перемен жизни — в действиях и поступках людей, делающих историю страны или влияющих на ее развитие. Н. Распопов изваял целую портретную галерею исторических деятелей, связанных с Сибирью, Россией, одно перечисление которых заняло бы много места. Его работы можно увидеть во многих городах России: Москве, Нижнем Тагиле, Екатеринбурге, Тобольске, Каменном Мысе, Березове, Ханты-Мансийске и др. Разве можно забыть мемориал «Родина-Мать», посвященный воинам, не вернувшимся с Великой Отечественной войны в Березове, или композицию при въезде в г. Тюмень по Ялуторовскому тракту, скульптуру «Прощание» около университета, посвященной десятиклассникам г. Тюмени не вернувшимся с войны. О последней хочу сказать особо. Над ней скульптор работал около 9 лет. Было несколько десятков вариантов. Но они не удовлетворяли автора. На постаменте два юных существа. Он и Она. Он облачен в шинель солдата. Юноша прощается с любимой и не знает как сложится его военная судьба. Они стеснительны, пытаются обняться, но лишь слегка касаются друг друга. Их юные лица выражают сдержанность, торжественность и взрослость, но эти черты одномоментны, вызванные военным лихолетьем.
Целомудрие — источник сдержанности их чувств и мыслей. Целомудрие дано нам всем, но не всем оно отмеряно с равной щедростью и благосклонностью. В скульптуре «Прощание» целомудрие подобно красоте. Тюменцы любят эту скульптуру и часто перед ней можно увидеть стоящих людей и живые цветы. Сущность скульптурных приемов Распопова раскрывается наиболее ярко в вариациях на исторические, сказочные темы. История России, Сибири преобразуется под резцом скульптора в сегодняшнюю реальность. Достаточно вспомнить скульптурные портреты: первого архитектора, историка, просветителя Сибири С. Ре- мезова, великого ученого Д. Менделеева, Ермака, компози- тора А. Алябьева, сказочника П. Ершова. С удивительным мастерством исполнена композиция по сказке П. Ершова «Конек-Горбунок». В центре барельефа — П. Ершов, а вокруг него персонажи сказки. Настолько точно рассчитано место каждого, так мастерски учтены законы перспективы, что все герои сказки сразу и легко обнаруживаются. Глубина, эмоциональная многозначность содержания скульптуры связаны с внутренней динамикой ее драматического построения. Не теряясь в подробностях, но и не избегая их, скульптура исчерпывающе и в то же время без малейшего схематизма, выражает само существо сказочной композиции. Персонажи сказки несут такую безудержную радость и полноту жизни, такое многообразие мотивов, что зритель всматриваясь в работу, чувствует себя как бы продолжателем замысла скульптора. Он понимает, что автор этой скульптуры стремится расширить рамки простого жанрового сюжета и придать всей сцене ершовской сказки более значительный аллегорический характер. Мысленно зритель дорисовывает ее, становясь соучастником художника.
В своих работах Н. Распопов показывает духовное величие, подвиг, красоту, смелость, самоотверженность, силу воли, мудрость русского народа. Так фигуры Ермака со дружиною, облаченные в непробиваемый панцирь — грозно монументальны, но их лица говорят как о думающих, самоуглубленных в себя воинах. В мастерской скульптора меня охватывает, чарует, немного печалит седая, молитвенная тишина, единый след, прогрохотавших над Сибирью, Россией бурных веков. Недавно Н. Распопов закончил большую работу, пока еще не востребованную, приблизительное название ее — «Первопроходцам Уренгойского газа». На постаменте во весь рост стоит прекрасная молодая женщина, за спиной ее из земли взметнулось пламя горящего газа. Она пытается удержать природную стихию в своих руках.
Не могу не упомянуть еще об одной законченной работе — «Жертвам репрессий». Особенно поражают неестественно длинные, худые, вырванные из тела руки заклю- ченного, поднятые вверх, они как бы взывают мир к милосердию. Скульптура выражает боль и стон, чувство вины перед всеми невинно убиенными. В заключении несколько слов о скульптурном портрете доктора философских наук, профессора Ф. А. Селиванова. Лицо философа выражает натуру идейную и активную. Полуприкрытые глаза говорят о неотвязных думах, о вечных проблемах бытия, над которыми размышляло не одно поколение мыслителей. Высокий лоб, энергично сжатый рот говорят о силе характера и непримиримости духа, способности постоять за свои идеалы и принципы.
Заканчивая статью о Н. Распопове, задуманную с самыми скромными намерениями высказать свое отношение, свой субъективный взгляд на творчество скульптора, проникаешься смиренным чувством о том, что не высказал он и сотой доли того, что волнует меня после каждого осмотра его произведений. Сейчас уже появляются статьи о энергетической ауре, о биополе, которые исходят от произведений искусства. Не сомневаюсь в том, что работы скульптора излучают доброту и духовность. Перед лицом сегодняшней истории России, Сибири, перед непреложностью и неотвратимостью падения Русской культуры, вклад скульптора является эхом, возвещающим о возрождении России. Николаю Васильевичу Распопову исполнилось шестьдесят — возраст зрелости. Но это возраст и но вых больших художественных исканий.


СТАНИСЛАВ ЛОМАКИН
КОЛОКОЛА РОССИИ
ЖИВОПИСЬ ДУШИ

О тюменском художнике Павлове Александре Николаевиче можно сказать кратко словами поэта:
Крестьянский сын, воспитанник завода И волею судеб интеллигент…
Он родился в селе Дмитриевское, недалеко от знаменитого поселка Писцово, вотчине князей Долгоруковых, в Ивановской области. С детства будущего художника окружала русская, еще не тронутая современной цивилизацией, природа. Леса, поля, чистая речка были первыми яркими впечатлениями детства. Они и наложили отпечаток не только на восприятие мира, но и суждения о деревенских людях. Ощущение чистоты природы и чистоты помыслов односельчан, с которыми общался подросток, на всю жизнь определили его соразмерность линии поведения: светлое воображение, свежесть восприятия и тонкий вкус, воспитанный на русской классике, мгновенно постигающий возвышенное и нравственное. В общении с добрыми людьми, среди лесов, полей, засеянных пшеницей, под ослепительным солнцем, свободно пронизывающим прозрачный воздух, пробуждался художнический дар подростка.
Жизненный опыт А. Павлова таков, что сначала он противился роли, уготованной ему, как отличнику в школе, пытался сохранить независимость и индивидуальность. Подросток удивил своих родителей и односельчан тем, что не стал заканчивать среднюю школу, а поступил в художественное училище г. Иваново. Он мечтал стать художником. Но мечта — вещь иллюзорная. Для ее реализации потребовались годы и годы. После окончания училища А. Павлов преподает рисование в своей родной школе, затем армия, работа на заводе, пожарной охране в Ленинграде и одновременно вольнослушатель в художественной академии. Позднее заканчивает педагогический институт заочно. В Тюмени художник работает с 1977 года. Таковы главные вехи его биографии.
Шли годы многотрудной, но удивительной по насыщенности впечатлений, жизни. Однако молодой художник ста- рался сохранить свое личностно-неповторимое естество. Сталкиваясь с различными людьми он понял как сложно, а порою невозможно установить настоящий контакт с коллегами, как трудно осуществить свои идеалы и мечты, как невозможно удержать мимолетное счастье и достичь душевной полноты гармонии духа. Ленинград, с его многочисленными музеями, картинными галереями и Эрмитажем, стал для начинающего художника основным духовным поводырем. Впечатление увиденного, прочитанного и пережитого, общение с ленинградскими художниками помогло сформировать свое видение, свое отношение к искусству, сформировать свое художественное кредо и в его картинах, даже начального периода творчества, нельзя найти следов подражания. Неустанный творческий поиск А. Павлова дали ему возможность приобрести самобытность, найти для себя новые формы выражения. Повинуясь интуиции, он в своих картинах, иногда и в ущерб самому себе, жертвует внешним правдоподобием, опуская частное, случайное, для большего выявления реальности. В его работах не найти ни малейшей непринужденности, ни того, что считается мастерством в академических кругах.
Как пейзажист, А. Павлов тонко чувствует настроение русской природы, приводя в гармонию с природой свое настроение. Пейзажи художника основаны на очень точном расчете количества света, тесно связанного цветовыми оттенками. Так в картинах: «Иван-чай», «Жасмин», «Пер- вая клубника», он из одного цветового нюанса способен вывести всю гамму густых насыщенных тонов, которые сливаются в единое сияние. Поражают сильные световые эффекты. Смотришь на это диво и в душе начинает звучать музыка. Сюжет картины «Уходит день» идилличен. Сдержанные серовато-охристые тона создают общее печальное звучание. Настроение картины определено мотивами тишины, покоя, умиротворенности. Ласковый свет, клонящегося к закату солнца, золотит кроны деревьев, и воздух по особенному прозрачен, словно фосфорецирует, излучая таинственное свечение. Картина «Закат» философична. Вдоль небольшого озера стоят вереницей деревья, как бы образуя получашу, подернутую рябью вода от ветра нечетко отражает очертания деревьев. Вибрацией теней и света художник выражает свое душевное состояние и состояние природы. На переднем плане видна полукруглая возвышенность и на ней одиноко стоит береза. Уходящее солнце словно прощается с лесом, озером, одинокой березой. Его лучи, слегка касаясь верхушек деревьев, все реже и реже проникают сквозь толщу листвы. Вся природа какая- то очень знакомая, сибирская, истинно русская. Картина сдержанна, не раскрывая до конца замысел. В ней, как в жизни, все непредсказуемо, она заставляет задуматься над бренностью жизни и естественной красоте, смысле и таинстве природы.
Проникновенной поэтичностью отличаются пейзажи А. Павлова, написанные в предместье Тюмени. И приходиться сожалеть и сострадать, что красивые лесные уголки, опоясывающие Тюмень, исчезают. Технотронная цивилизация, с ее неотвратимостью, приведет к тому, что наши сыновья и внуки по пейзажам тюменских художников, возможно, будут восстанавливать природные объекты. Смотришь на работы А. Павлова, на то, как он в своей мастерской пытается сразу поставить несколько картин перед зрителем, соотнося их по колориту, контрасту и только ему одному понятному соотношению света, цвета и теней, думаешь: мерило красоты в природе — это вся последовательность естественных форм, ее целостность. В живописи природа проявляет себя через волю, чувства и разум художника. Художник оживляет природу, делает ее активной или статичной, меланхоличной. В спокойном пейзаже, в далекой черте горизонта, мы различаем нечто столь же прекрасное, как собственная наша природа.
Эстетическое наслаждение, испытываемое нами от природных пейзажей, внушает мысль о таинственном родстве между человеком и растительным миром, между человеком и космосом. Красота природы преображает не только художника в сознании и не только для целей искусства, но и зрителя, побуждая обоих к размышлению и творчеству. Назначение пейзажа состоит в том, чтобы быть средством, при помощи которого достигается иллюзия не противоречащая собственной природе. И когда художник приходит рисовать природу с натуры, он все равно отталкивается от своего представления о природе, пытаясь убедить себя в том, что он реалист, а жизненный опыт, фантазия, память лишь помогают ему в реальном отображении при роды. Художник только тогда возносится на высоту своего призвания и бередит душу зрителя, когда он бывает спо- собен испытывать и чувствовать сильнее и глубже, чем человек обыкновенный. «Задача художника, — говорил Л. Н. Толстой, — это вызвать в себе раз испытанное чувство и, вызвав в себе, посредством движений, линий красок, звуков, образов, передать это чувство».
Мое небольшое отступление от анализа картин А. Павлова не алогизм, т. е. не нарушение логики повествования, имеющий непосредственное отношение к художнику, его картинам, которые вызвали во мне разные чувства и мысли, заставили убедиться в таланте живописца. Показанные
А. Павловым рисунки, графика, натюрморты, портреты, многочисленные наброски будущих картин, вызвали у меня удивление в огромной работоспособности художника. И очень жаль, что многие художники Тюмени не имеют возможности выставлять свои работы, не говорю о персональной выставке. Мне уже приходилось писать о создании в Тюмени музея одной картины или выставочного зала, в котором тот же А. Павлов мог бы показать часть своих лучших работ.
Творчество А. Павлова разнообразно и среди портретов запомнился портрет дочери. Он значителен по глубине проникновения и выразительности. При внешней сдержанности изображения одухотворенное лицо девочки говорит о внутренней жизни, познающей мир и в то же время лицо выражает нежность и доверчивость, тончайшие движения души. При входе в мастерскую художника посетителю бросается в глаза портрет молодой женщины. «Лена». Красивое, нежное лицо внешне спокойно, слегка сжатые полные губы говорят о доброте и сердечности, огромные красивые глаза на молодом лице женщины выражают глубину чувств и сложность переживаний. Этот портрет А. Павлова выходит за рамки портрета конкретной женщины и представляет собирательный образ русской женщины.
Среди огромного количества полотен художника хочется сказать несколько слов о картине «Зимняя дорога». Представьте себе широкую, хорошо накатанную санями и ма- шинами снежную дорогу, по обе стороны которой стоит лес. Горизонтальные линии увеличивают впечатление длины дороги, уходящей к далекому горизонту. Этот принцип очень часто использует А. Павлов во многих своих миниатюрных пейзажах. Посредине дороги идет крепкий русский мужик, мы его видим со спины. Возможно он идет на заработки. Экипировка его рабочая, она соответствует зимнему, морозному дню. На ногах старые подшитые валенки (или, как говорят в Сибири — пимы), через всю спину его опоясывает пила, за пояс фуфайки заткнут топор. Можно предположить, что идет он подправить мост через небольшую речку, или дорубить сруб, начатый осенью, да мало ли дел у рабочего человека… Думы у него очень конкретные и жизненно необходимые, он не слышит митинговые съездовские страсти. Всю эту истошно орущую и пишущую в газеты братию, говорящую об общечеловеческих ценностях, их надо кормить, несмотря на различные политические пристрастия и многоликость воззрений. И он идет, чтобы созидать, а не разрушать. Картина «Зимняя дорога» А. Павлова заставляет о многом задуматься, она ассоциируется с Русью и невольно всплывают стихи прекрасного русского поэта Василия Федорова:

Ты извечная, как Русь,
Ты и боль, и врачеванье.
Я не скоро разберусь,
В чем твое очарованье…





СТАНИСЛАВ ЛОМАКИН
КОЛОКОЛА РОССИИ
ЖИТЬ НА ЗЕМЛЕ — ДУШОЙ СТРЕМИТЬСЯ В НЕБО


Как-то Владимир Алексеевич Солоухин в одном из интервью посетовал на то, что за всю его творческую жизнь в литературе, а она без малого насчитывает почти сорок лет, о нем написано немного критических статей, рецензий. Я не собираюсь восполнять этот пробел, так как не являюсь профессиональным литературным критиком, чтобы писать обстоятельную статью о всем творчестве этого многогранного уникального художника слова, сочетающе го в одном лице прозаика, поэта, публициста, эссеиста, литературоведа. Предметом моего внимания стал последний сборник стихов («Советская Россия», 1990) «Стихотворения», наиболее полно отражающий поэтический мир Вл. Солоухина. В книге представлены лучшие стихи разных лет. Стихи-монологи, обращенные к людям, сокровенные мысли, изложением которых, будем надеяться, не закончил свою поэтическую жизнь один из крупных советских поэтов второй половины XX века, и по достоинству еще не оцененный современниками. В стихотворении «После тебя» он словно итожит сделанное за долгие годы и говорит об уникальности каждого человека, пришедшего в этот мир, и воспринимающего этот мир по своему:
…Конечно, останутся звезды, и травы, и росы,
Ручьи и тропинки, березы, и клен, и ольха.
И книги, и люди, и вечные эти вопросы,
И боль от обиды, и сладость рожденья стиха.
Конечно, останутся белые утром туманы,
И ясные зори, и ветры с любой стороны,
Но слышавший грохот зеленых валов океана
Не будет дивиться плесканью озерной волны.


Поэтический мир В. Солоухина особый, его не спутаешь ни с каким другим поэтом. Особость его поэзии связана с тем, что он пишет о себе, от себя, о своих чувствах и переживаниях, пропуская восприятие жизни через свой духовный опыт. Он дистанцируется от людей, их дум и чаяний, их профессий, а если он и говорит о ком-либо, то вкладывает свое понимание жизни о ком пишет. Он все время ведет диалог с самим собой. Есть поэт Солоухин и есть alter ego, т. е. второе «Я», с которым идет непримиримая война:
…Войска закона движутся к заставам,
Для них повстанцы — дикая орда,
Та часть меня, которая восстала
На часть меня, которая тверда.

Но нам, читателям Вл. Солоухина, интересно читать и размышлять над теми проблемами, которые вызывают у поэта противосостояние с самим собой, как бы столкновения двух миров. Мы порою не знаем, какому Солоухину, реальному или ирреальному, отдать предпочтение. Эта дихотомия, раздвоение писателя, и если хотите, маета его мысли, приводит нас к пониманию, что Вл. Солоухин поэт, философ-экзистенционист, который посредством трансцедирования выводит читателей за пределы реальной жизни и погружает нас в целительный, тайный мир вечно обновляющего бытия. Приходится признать, что духовное взаимодействие, общение поэта и читателя детерминировано, т. е. подчинено строгому закону, в силу которого между духовным миром читателя и поэта, между сознанием этих двух миров стоит неизбежное промежуточное звено в виде того, что читатель согласен или не согласен с тем, о чем размышляет в своих стихах поэт. Не часто так бывает, ко читая поэта приходится удивляться, что общение с ним часто завершается размышлением, пониманием тех проблем, над которыми бьется он. Совпадение точек зрения говорит об идентичности мыслей, чувств, духа, а это, видимо, самая большая награда для поэта. Его духовная маета сопряжена с выбором, с постоянным размышлением о судьбе России:
На старой лошади каурой
(куда влеком и кем гоним?)
Стоит у камня витязь хмурый,
И три дороги перед ним.
Летят над русскою равниной
За веком век, за веком век,
Умолкли древние былины,
Вознесся в космос человек.

И куда бы человек ни вознесся, каких бы высот ни достиг в своем развитии, его всегда преследует неудовлетворенность и выбор из трех дорог:
Своей печалью он печален,
Своими мыслями томим,
И точно так же, как в начале, —
Все три дороги перед ним.

Вознесение человека в космос — результат космического мышления, которое сопровождало на протяжении всей его истории. Наверное, каждый человек творческого труда, будь то композитор, писатель или философ, в какой-то период своей творческой жизни поднимается в своих философских размышлениях до космических высот. Не является исключением и Вл. Солоухин, произведения и особенно стихи которого носят философское, космическое видение мира:
Однажды впервые я на звезды загляделся,
И беспредельность бездны над собою,
Таинственный, бездонный и манящей
Вселенской бездны звездами горящей,
Впервые я сознанием постиг,
Так, что восторгом захлебнулось сердце.

Космическое видение мира он отмечает и у великих русских поэтов. Так, в блистательной статье, пожалуй, одной из лучших о М. Ю. Лермонтове «По небу полуночи ангел летал», Вл. Солоухин писал: «Лермонтов обладал ощущением космоса. Я думаю, что он первый в русской, а возможно, и в мировой поэзии посмотрел на Землю с космической высоты. До этого смотрели все снизу вверх на птиц, на облака, на звезды, на кометы. Ни кому не приходилось взглянуть сверху вниз». Пушкин, правда, взглянул на Кавказ таким образом, но с высоты самого же Кавказа:
Кавказ подо мною, один в вышине,
стою над снегами у края стремнины…


Но разве же это высота? А вот как у Лермонтова:

…И над вершинами Кавказа
Изгнанник рая пролетал:
Под ним Казбек, как грань алмаза,
Снегами вечными сиял,
И, глубоко внизу чернея,
Как трещина, жилище змея,
Вился излучистый Дарьял…


Поэта мучают вопросы: откуда мы люди, где наша прародина? Его не удовлетворяют концепции ученых о происхождении человека. Он не доверяет многотомным научным трудам, не доверяет эволюционной теории Дарвина и его последователям, и всем строго выверенным логически построенным концепциям ученых, их аргументам. Вл. Солоухин противопоставляет всего лишь один аргумент, который по его мнению не учитывают ученые. Вот он главный аргумент из стихотворения «Аргумент»:

…Откуда в сердце сладкая тревога
При виде звезд, рассыпанных в ночи?
Куда нас манит звездная дорога
И что внушают звездные лучи?
Какая власть настойчиво течет к нам?
Какую тайну знают огоньки?
Зачем тоска, что вовсе безотчетна,
И какова природа той тоски?


Как человек, интересующийся проблемами деревни, хочу поразмышлять еще об одной проблеме, которая присутствует во всем творчестве Вл. Солоухина. Это проблема раскрестьянивания русского крестьянина. Написав эти строки, я подумал о том, что можно добавить к тем сентенциям, декларациям на эту тему, которые мы слышим, читаем в наше время. Но дело в том, что Вл. Солоухин начал писать о деревне, о ее судьбе, а значит и о судьбе России, еще в 60-е годы и он достойно занимает место в обойме выдающихся писателей-деревенщиков, таких, как Ф. Абрамов, В. Астафьев, В. Белов, В. Распутин, В. Шукшин. Через все его творчество, начиная с «Владимирских проселков», проходит мысль о том, что сельский труженик живет не так, как он должен жить. Боль за крестьянина, за его многостраданье, за многотерпенье, за горе, преследующее его в течении всех лет Советской власти, за миллионы угнетенных и убиенных, за то, что жили крестьяне, как при крепостном праве, не имевшие даже паспортов, поэт Вл. Солоухин не мог не написать этих пронзительных строк:

И забивались тюрьмы теми,
В ком были живы долг и честь.
Их поглощали мрак и темень,
Им ни числа, ни меры несть.
Стреляли гордых, добрых, честных,
Чтоб, захватив, упрочить власть.
В глухих подвалах повсеместно
Кровища русская лилась.


Как только не измывались, не издевались над сельскими тружениками. За их беспримерный труд, в течении сорока лет в колхозе, государство одаривало колхозников пенсией в размере восьми или двенадцати рублей. Дискриминация сельского жителя, по сравнению с городским, ощущалась не только в оплате за труд, но и во всех проявлениях жизни. Никогда не забуду, как 30 лет назад, я совсем еще мальчишкой (но уже работал комбайнером), приехал впервые из деревни в г. Татарск Новосибирской области за запчастями. И когда по своему незнанию и наивности попытался устроиться в гостиницу — мне отказали. Женщина-администратор напутствовала меня, сказав: «…у колхозников есть своя «ночлежка», и что колхозников в гостиницу не селим, иди лучше на железнодорожный вокзал». Экспериментаторство в сельском хозяйстве и, соответственно, раскрестьянивание крестьянина продолжается и по сей день. Вл. Солоухин в стихотворении «Настала очередь моя» описал трагедию русского крестьянина, ибо эксперимент, связанный с переселением начался с российских крестьян:

…Когда (ах, просто как и мудро),
И день и ночь, и ночь и день
Крестьян везли в тайгу и тундру
Из всех российских деревень.
От всех черемух, лип и кленов,
От речек, льющихся светло,
Чтобы пятнадцать миллионов
Крестьян российских полегло.

Мы сегодня знаем, какой драмой, трагедией для крестьян всей страны обошлась реализация концепции «неперспективных деревень». Если в годы Отечественной войны фашисты сожгли и уничтожили около 70 тысяч деревень, то в мирное время из 700 тысяч деревень прекратили свое существование 558 тысяч, словно по территории нашей многострадальной Родины пронесся страшной силы смерч, ураган, лишивший миллионы крестьян не только малой Родины, но и веры в то, что можно что-либо изменить в их жизни. Однако Вл. Солоухин оптимист и его вера передается нам, его почитателям и читателям. Стихотворение «Друзьям» он заканчивает верой в будущее России:
Россия — одна могила,
Россия — под глыбою тьмы,
И все же она не погибла,
Пока еще живы мы.
Держитесь, копите силы,
Нам уходить нельзя,
Россия еще не погибла,
Пока мы живы друзья.

Как современно звучат сегодня эти слова поэта для всех русских людей, всей планеты!




СТАНИСЛАВ ЛОМАКИН
КОЛОКОЛА РОССИИ
ИСТИННО НАРОДНЫЙ ТАЛАНТ

Есть люди, жизненное предназначение которых обнаруживается рано и с большой силой. Этого нельзя сказать о Василии Макаровиче Шукшине, он заявил о себе, как режиссер, артист, писатель после 30 лет.
Кажется, еще совсем недавно мы оплакивали смерть В. М. Шукшина. Я написал слово «мы», так как это была всенародная скорбь, о чем свидетельствуют миллионы писем, телеграмм, пришедших на радио и телевидение, в газеты и журналы в те осенние скорбные октябрьские дни 1974 года. По воспоминаниям тех, кто провожал Василия Шукшина («шли медленно к гробу, почти от Тишинского рынка до Новодевичьего кладбища»), такой любви народа к писателю, актеру, режиссеру Россия не помнит со времен прощания с Л. Н. Толстым. Вологодская поэтесса Ольга Фокина написала в те дни:
Сибирь в осеннем золоте,
В Москве — шум шин,
в Москве, в Сибири,
в Вологде
Дрожит и рвется в проводе —
Шукшин… Шукшин…
Шукшин…

Чем объяснить всенародную любовь к Шукшину? В чем новаторство его литературных и кинематографических произведений? О В. М. Шукшине много до сих пор спорят, на его книги во многих библиотеках страны возникает очередь (хотя за последнее десятилетие книги Шукшина вышли многомиллионными тиражами), однако купить свободно книги писателя просто невозможно.
По разному объясняют причины этой всенародной любви и известности. Многие критики и литературоведы склонны видеть их в разносторонности Шукшина. Талант Шукшина самобытен, он всегда являет самого себя, и поэтому его слово воздействует на мысли и чувства читателя. В своих произведениях он стремился с предельной правдивостью, ярко, точно, иногда одним штрихом, очертить человеческую жизнь, а для этого нужны были та достоверность и глубина впечатлений, которые даются только собственным опытом, памятью о пережитом.
Василий Шукшин родился 25 июля 1929 года в селе Сростки Алтайского края. Родись он двумя годами раньше, то был бы участником Великой Отечественной войны. Призывники 1927 года успели повоевать несколько месяцев в 1945 году. А на долю шукшинского поколения выпали такие трудные годы, когда наравне со взрослыми подростки работали по 16–18 часов в сутки. Ковали победу в тылу. Это поколение познавало жизнь голыми, обнаженными нервами.
В те трудные дни нашей страны Шукшин учился многому: добру и ненависти, любви и состраданию, уважению к человеку труда. Уже тогда будущий писатель, актер, режиссер понял, что жизнь складывается из буден, а будни — из ежедневных забот о хлебе, одежде, из привычных дел, на которые уходит отпущенный человеку срок, а сам человек «складывает» себя из поступков.
Позднее, став известным писателем, Шукшин напишет завещание нам, ныне живущим, и будущим поколениям: «…Кто бы ты ни был — комбайнер, академик, художник, — живи и выкладывайся весь без остатка, старайся много знать, не жалуйся и не завидуй, не ходи против совести, старайся быть добрым и великодушным, это будет завидная судьба». В кино и литературе 60-х и первой половине 70-х годов Шукшин выступил со своей темой, со своим героем — простым человеком. Он считал главной задачей художника исследование души человеческой. Страстно тяготевшей к справедливости, добру Шукшин всю силу своего таланта отдавал тому, чтобы как можно полнее, деятельнее и последовательнее раскрыть духовную жизнь своих героев. Множество разных людей, сложных, незаурядных, противоречивых характеров населяют его произведения. Он наделил их такими человеческими свойствами, которые надолго остаются в памяти, потому что эти герои не поддельно жаждут правды и даже стараются взять на себя боль других людей. Глубоко народный писатель Шукшин раскрывает и исследует в своих героях присуще русскому народу качества — честность, трудолюбие, совестливость, доброту. Шукшин продолжал традицию тех замечательных русских художников, для которых жизнь всегда была выше искусства, и они были чужды всякого рода формальных изысков и озабочены прежде всего главным — проблематикой, предметом искусства.
Шукшин, как никто другой, из современных писателей умел сделать интересной для нас жизнь простых людей, они у него полны энергии, оптимизма, люди труда, они тесно соприкасаются с жизнью. У Шукшина вы нигде не найдете и следа насмешки в отношении его героев. Есть завуалированный тонкий юмор, но не насмешка. После выхода фильма «Живет такой парень» Шукшин сделал послесловие, в котором он сожалеет, что зритель принял его фильм за комедию. Вот как он писал: «О комедии я не думал ни тогда, когда писал сценарий, ни тогда, когда обсуждались сцены с оператором, художником, композитором. Во всех случаях мы хотели бы быть правдивыми и серьезными… Герой нашего фильма не смешон. Это добрый, отзывчивый парень, умный, думающий, но несколько стихийного образа жизни. Он не продумывает заранее, наперед свои поступки, но так складывается в его жизни, что все, что он имеет, знает и успел узнать, он готов отдать людям». Сказанное Шукшиным можно отнести ко многим его рассказам, и, прежде всего, к таким, как «Непротивленец Макар Жеребцов», «Микроскоп», «Сапожки», «Чудик», «Мастер», «Операция Ефима Пьяных» и др. Автор этих рассказов относится к взглядам, поступкам, переживаниям своих героев не только вполне объективно, но и со значительной долей уважения к каждой описываемой личности. В этом отношении Шукшин сделал большой шаг в нашей литературе, внеся в свое творчество гуманистические устремления, которыми были охвачены его герои, стремящиеся к поступкам во имя добра и справедливости. Множество живых персонажей со своими разнообразнейшими переживаниями способны ошеломить читателя, вызвать у него сострадание или негодование.
О творчестве В. М. Шукшина уже много написано, в литературной критике неоднозначно подходят к произведениям этого писателя. Сам Шукшин, как писатель, своим творчеством породил жаркие споры и дискуссии, которые продолжаются до сих пор. Причина этих дискуссий- споров, как нам кажется, заключается в том, что в литературу пришел большой писатель со своим миропостижением, миропониманием действительности. Его герой рассказа, повести, романа всегда противоречив в поступках и суждениях, он все время ищет правду, не осмысливая ход этих поисков, пренебрегая элементарной логикой, последовательностью, системностью. Для Шукшина литература, как он пишет — «это все же жизнь души человеческой, никак не идей, не соображения даже самого высокого нравственного порядка». Этим, видимо, и дороги нам персонажи книг Шукшина, т. к. в различных ситуациях жизни, мы в точности копируем действия и поступки его героев. Наверное, этим же нужно объяснить искреннюю любовь читателей к произведениям Шукшина.
Уже на первые, появившиеся в центральных журналах рассказы В. Шукшина, обратили внимание многие выдающиеся писатели нашего времени и среди них: К. Федин, А. Твардовский, критик Ан. Макаров, С. Залыгин, М. Шолохов. Позднее М. Шолохов писал о В. М. Шукшине: «Не пропустил он момент, когда народу захотелось сокровенного, и он рассказал о простом, негероическом, близком каждому также просто, негромким голосом, очень доверительно. Отсюда взлет и тот широкий отклик, какой нашло творчество Шукшина в сердцах многих тысяч людей…».
Поэт Евг. Евтушенко в стихотворении памяти В. Шукшина очень верно отразил народность его творчества:

В искусстве уютно быть
Сдобною булкой французской.
Но ей не накормишь
Ни вдов, ни калек, ни сирот.
Шукшин был горбушкой,
С калиною красной вприкуску.
Черняшкою той, без которой
Немыслим народ…


…Искусство народно, когда в нем не сахар обмана,
А солью родимой земли просолилось навек…

Страстно тяготевший к справедливости, добру, одаренный от природы Шукшин всю силу своего таланта прикладывает к тому, чтобы как можно полнее, деятельнее, последовательнее раскрыть духовную, внутреннюю жизнь своих героев. Он углубляется в психологию поступков людей, растраченных иллюзий, обманутых надежд и наделяет своих персонажей книг такими общечеловеческими, родовыми свойствами, которые надолго остаются в эмоциональной памяти читателя, зрителя. Эти герои несут такую неподдельную горечь правды и даже стараются взять себе боль других людей и в этом сплаве «мое» и «не мое» таится по-настоящему человеческая основа отношений между людьми.
Любимые герои Шукшина часто неустроенные в жизни, но честные, со своим идеальным представлением действительности, твердые духом. В рассказах «Рыжий», «Жена мужа в Париж провожала», «Горе», «Жил человек», «Дядя Ермолай», «Штрихи к портрету» — герои этих рассказов, как и других, являются вполне самобытными художественными фигурами, предвестников которых мы напрасно будем искать в нашей литературе. Одна личность Егора Прокудина («Калина красная») по замыслу и исполнению также проникновенна, как Степан Разин («Я пришел дать вам волю»). В описании этих двух персонажей Шукшин являет нам чуткого психолога, человеколюбца и это не какая-то сверхестественная интуиция, а глубокое постижение души своего героя.
Не только герой «Калины красной», не только Степан Разин, но и многочисленные персонажи рассказов, повестей и романов Шукшина привлекательны в своих исканиях, страданиях. И он, писатель, так раскрывает причудливые изгибы человеческой души своих героев с их вечными исканиями, что трудно найти в нашей литературе нечто аналогичное. Разве что диалог может иметь место с персонажами произведений Ф. М. Достоевского. Как у Достоевского, так и у Шукшина герои с встревоженными мыслями, с особым вниманием и даже с нетерпением принимают такие странные решения, что читатель иногда при прочтении их произведений остается в недоумении, не будучи в состоянии постигнуть всей глубины взволнованности героя, его поступков. Конечно, Достоевский и Шукшин жили в разное время, и, естественно, время накладывает особый отпечаток на их произведения. Однако, их объединяет то, что в разновидностях и оттенках поступков своих героев, их причуд, вспышек страсти, симпатий и отношений к ним, их живое непосредственное чувство к оскорбленному человеку, благородное стремление показать чистоту помыслов оскорбленных, униженных, стремление найти правду, это все сближает и роднит творчество Шукшина и Достоевского. Достоевского и Шукшина объединяет стремление во что бы то ни стало найти истинное правдивое решение, в отображении жизни своих героев. Достоевский писал: «Как только художник захочет отвернуться от истины, тотчас же станет бездарен и потеряет на ту же минуту весь свой талант». Этого же принципа придерживался В. Шукшин: «…литература — есть ПРАВДА. Откровение. И здесь все равно — кто смелый, кто сложный, кто «эпопейный»… Есть правда — есть литература. Ремесло важно в той степени, в какой важно: начищен самовар или тусклый. Был бы чай. Был бы самовар не худой».
В этих высказываниях Достоевского и Шукшина с беспощадной последовательностью проведен художественный синтез искания истины в правде, которую ищут герои их произведений. Аналогия между Достоевским и Шукшиным вполне правомерна не только потому, что Шукшин как никого другого почитал Достоевского, как великого русского писателя. Но прежде всего потому, что умение найти психологический нерв народности помогло Шукшину одинаково правдиво зарисовать людей как деревни, так и города. К этим людям у Шукшина много жалости, горя, страдания, скрытых слез и скрытого юмора, но в то же время много душевной чистоты, самопожертвования, чуткости к людскому горю. В этом отношении Шукшин как и Достоевский остается верен себе. Мы только можем сожалеть, что ранняя смерть Шукшина оторвала его от труда, который мог быть шедевром его творчества, его лебединой песнью. На высотах своей художественной интуиции Шукшин, конечно, был далек от того, что он создает в прозе что-то стоящее. Он считал, что создал мало и в последних интервью, данных ряду журналистов центральных газет, Шукшин говорил, что хотел бы расстаться с кинематографом, чтобы переключиться только на литературу; «Потому-то и решил твердо: из всех мук, в которые влюблен, избираю лишь одну литературу. Покину Москву и вернусь в свой родной край — в Сростки. Там, в Сростках, буду жить и работать. Сама потребность взяться за перо лежит, думается, в душе растревоженной. Трудно найти другую побудительную причину, чем ту, что заставляет человека, знающего что-то, поделиться своими знаниями с другими людьми». («Правда» от 21 мая 1974 года).
В статье «Нравственность есть правда» (1969 г.) Шукшин так выразил свое творческое кредо: «Философия, которая вот уже скоро сорок лет, — норма моей жизни, есть философия мужественная. Для меня нравственность — не совсем герой. И герой, конечно, но живой…, а не глянцевый манекен, гладкий и мертвый, от которого хочется отдернуть руку. Попробуйте долго смотреть ему в глаза, станет не по себе. Так почему я, читатель, зритель, должен отказываться прямо смотреть правде в глаза?». В этом высказывании — весь Шукшин с его бескомпромиссностью, с одним понятием жизни — жизни как правды. Кого бы из персонажей его произведений мы ни взяли, скажем, главу семьи Любавиных Емельяна Спиридоныча из романа «Любавины» или Егора Прокудина из киноповести «Калина красная», или Саню Неверова из рассказа «Залетный», в их судьбах отражается целый мир, построенный по законам жизненных ситуаций, внутренней гармонии. Шукшин экономен во внешних изображениях, он не находит нужным подробно рисовать природный пейзаж или портрет своего персонажа, его интересует душа человека. При раскрытии характера своего героя Шукшин часто использует диалоги. В этих диалогах поступки героев подготовлены массой посылок, их действия продиктованы динамикой развития ощущений, раздумий, ассоциаций. И несмотря на то, что характеры его героев очень ощутимы, мы можем экстраполировать (переносить) их действия на самих себя и тем не менее они, эти поступки героев алогичны, и мы не можем, читая рассказ или роман Шукшина, заранее спроецировать их поведение и предсказать, скажем, финал рассказа или повести.
Литературные и кинематографические герои Шукшина высвечивают обаяние, душевные качества, они порывисты и темпераментны, вспыльчивы и отзывчивы с детской наивной верой во все доброе. Вот какую характеристику дает писатель своему герою Степану Разину из романа «Я пришел дать вам волю»: «Люди чуяли постоянную заботу о себе Разина. Пусть она не видна сразу, путь Разина — сам человек, разносимый страстями, пусть он не всегда умеет владеть характером, безумствует, съедаемый тоской и болью души, но в глубине этой души есть жалость к людям, и живет-то она, эта душа, и болит-то в судорожных движениях любви и справедливости, и нету в ней голой гордой страсти — насытиться человеческим унижением, нет, эту душу любили, с ним было надежно…». Шукшин разглядел в Разине нечто очень важное, может быть, самую основу, и возвысил эту бунтарскую душу до лучших образов, которыми богата русская литература. Очень хотел Шукшин поставить фильм по своему роману и сыграть в нем народного героя. Поэт Евтушенко с горечью замечает:
…Мечта Шукшина о несбывшейся роли Степана,
Взбугрилась, как Волга на миг подо льдом замороженных век.


А разве не такого последовательно-непоследовательного в своих поступках рисует Шукшин Егора Прокудина в киноповести «Калина красная»? Этот герой, которого играет сам Шукшин в своем фильме, ищет праздник души. И он ставит героя в такие пограничные ситуации, которые заставляют его задуматься о смысле своей жизни и жизни людей. Он стремится прийти к пониманию других людей, ощутить взаимную нужность между людьми. В фильме «Калина красная» Шукшин своим глубоким пониманием души человеческой, тронул иные, чисто звучащие струны своего героя Егора Прокудина, наметил великую работу пробуждения совести. Своим удивительным анализом, особенно при изображении преступного мира, он показал, как живуча, эластична преступная душа и какой восприимчивой к добру может стать она, если умело и с любовью коснуться ее лучших сторон.
В сборнике рассказов «Из детских лет Ивана Попова» Шукшин рассказывает о трудной судьбе подростка, как и Егора Прокудина, из далекого Алтайского края, о его сверстниках военной поры. Подросток много испытывает неудобств в жизни, но не сломался. Книга во многом автобиографична и то, что в ней рассказывал Шукшин очень волнует, он говорит так о своем трудном, голодном, босоногом детстве: «…Я теперь догадываюсь, что в трудную, горькую пору нашей жизни радость, пусть маленькая, редкая — переживается острее, чище. Это были праздники, которые я берегу — они сами сберегаются всю жизнь потом. Лучшего пока не было…».
Шукшин расширил для литературы область чистого и гуманного, показав те причудливые коллизии, в которые может вступить добро и зло. Большой художник, смело вскрывающий душевные переживания своего героя, Шукшин в конце концов заставляет читателя, зрителя, все понять и простить Егору Прокудину, чтобы взять на себя частицу его скорби, страсти и страдания. Герои фильмов, в которых играл Шукшин и которые он поставил как режиссер — сама правда. Он снялся и поставил около 20 фильмов. Но особенно его талант как актера и режиссера засверкал в последние годы его жизни, по выражению участников, снимавшихся с ним в фильме «У озера» С. Герасимова, «Они сражались за Родину» С. Бондарчука, «Печки-лавочки», «Калина красная».
Шукшина-человека нельзя отделить от актера. Шукшин играл, как жил. Когда смотришь его фильмы, фильмы с его участием, то невольно задумываешься над тем, что поступки и действия его персонажей являют нам самих себя. Это, наверное, и есть мера ценности искусства. Фильмы Шукшина говорят о высшей человеческой красоте, о святом долге — долге перед Родиной. «Родина, — пишет он, — и почему не живет в сердце мысль, что когда-то я останусь навсегда? Когда?.. Может, потому, что она живет постоянно в сердце и образ ее светлый погаснет со мной вместе. Видно так. Благослови тебя, моя Родина, труд и разум человеческий! Будь счастлива!». И Родина помнит своего талантливого соотечественника. Об этом писал Андрей Вознесенский в стихотворении «Смерть Шукшина»:
…В каждом городе он лежал
На отвесных российских простынках.
Называлось не кинозал —
Просто каждый пришел и простился.

Здесь, по нашему мнению, речь идет о смерти Егора Прокудина, которого играл В. Шукшин в своем фильме «Калина красная» и его собственная смерть. И далее по- эт продолжает:
…Он хозяйственно понимал
Край, как дом, где береза и хвойники.
Занавесить бы черным Байкал,
Словно зеркало в доме покойника.

А. Вознесенский по ассоциации вспоминает «Байкал», с ним связано у Шукшина одно из примечательных событий в его кинематографической деятельности. Он блистательно сыграл в фильме «У озера» роль инженера Черных. А «занавесить бы черным Байкал, словно зеркало в доме покойника», это та глобальная людская скорбь, которая ударила по сердцам миллионов людей, узнавших о неожиданной смерти Шукшина во время съемок фильма «Они сражались за Родину».
Шукшин в своих произведениях стремился всегда сказать самое главное, самое важное, то что его волновало, тревожило, над чем он и мы все задумываемся в нашей обыденной жизни. В литературе и кинематографе Шукшин выражал идейную направленность, выражал чувства сострадания, доброту, негодование, но никогда не срывался на фальшивую ноту. В рассказах Шукшина чувство доброты — это выражение его гражданской позиции. Он всегда стремился говорить правду, не заискивая ни перед кем, не молчал, когда душа его полна была негодования и горечи.
Газета «Волгоградский комсомолец» от 11 декабря 1974 года опубликовала выступление В. Шукшина на встрече с молодежью. Он говорил: «Нам бы про душу не забыть. Нам бы немножко добрее быть… Мы один раз, уже так случилось, живем на земле. Ну так и будьте повнимательнее друг к другу, подобрее. Неосторожным словом можем, например, обидеть, оскорбить походя, и не заметить этого вроде, все вроде дела, дела… Нужна забота о людях, причем забота в том смысле, что борьба за человека никогда не кончается». О чем бы не писал В. Шукшин, о самом ли сокровенном, симпатиях или антипатиях, радостях, сомнениях, любви, боли, о смерти он всегда говорил просто и ясно. У него абсолютно нет разделения между сугубо личным, сокровенным и общественным, высоко гражданским. Все эти понятия: любовь, смерть, Родина, радость, доброта, печаль стоят в одном эмоциональном ряду. Шукшин умел не только сам слушать людей, постигать их жизнь, но умел и донести до них свое миропонимание жизни, которая полна неиссякаемого любопытства и любви к людям. В основе его произведений — доброта, ключевое понятие жизни, характера, поступков героя, как его видит Шукшин. Вера в силу добра, очищающее значение страдания, способность уловить проявления нравственной красоты в душах своих героев, поставила Шукшина в один ряд с выдающимися писателями XX века, такими, как; М. Шолохов, Л. Леонов, К. Федин, А. Твардовский.
Его творчество близко по духу прекрасным писателям- «деревенщикам», как их окрестили в литературе, Ф. Абрамову, В. Белову, В. Астафьеву, Евг. Носову, Н. Рубцову, Вл. Солоухину, В. Распутину. «То ли память о молодости цепка, то ли ход мысли таков, но всякий раз размышления о жизни приводят в село… Для меня именно в селе острейшие схлесты и конфликты. И само собой как бы возникает желание сказать свое слово о людях, которые мне близки». Шукшин нарисовал в своих рассказах и повестях простого человека, сельского жителя во всей красоте, его духовного облика («Сельские жители», «Один», «Письмо», «Как помирал старик», «Земляки», «Залетный», «Горе», «Осенью», «Сураз», «Материнское сердце», «Калина красная» и др.).
Он показал своих героев в их естественности, в их устремлениях и ожиданиях, проявив при этом редкую любовь, искренность и силу чувства. В этом отношении Шукшин является прямым продолжателем великих русских писателей XIX века и прежде всего: Ф. М. Достоевского, Л. Н. Толстого, А. П. Чехова, для которых познание глубин жизни заключало веру в добро, то что человека нужно не судить, а понять. Критик Л. Аннинский очень верно заметил, что «путь Шукшина — это именно попытка проникнуть в душу искаженную, пробудить добро в злом, понять неправого. Попытка через свой уникальный жизненный, социальный опыт выйти к всеобщей нравственной истине, причем не скрадывая, не облегчая задачи, а именно — через тяжкий опыт выстрадать добро». Шукшин поднялся на такую высоту как писатель, что в своих произведениях отождествлял себя как писателя с описываемым им персонажем. Боль, страдание своего героя, он чувствовал как свою собственную. Один лишь пример. Жена писателя Лидия Федосеева-Шукшина рассказывает, как муж дописывая последнюю главу своего романа «Я пришел дать вам волю» обратился к ней с просьбой: «Ты сегодня не ложись, пока я не закончу казнь Стеньки…, я чего- то боюсь, как бы чего со мной не случилось…». Уставшая от домашних дел Лидия Николаевна притомилась и заснула. В половине пятого она проснулась от громких рыданий Василия Макаровича, который в полубреду говорил: «Такого… мужика… погу-у-би-ли… сво-ло-чи…». В подобных ситуациях оказывались многие выдающиеся писатели, такие, как: Бальзак, Флобер, Горький, Диккенс и др. Нечто подобное происходило и с В. Высоцким, который доводил себя до изнеможения, работая над авторской песней.
Близко по духу творчество В. Шукшина с поэтом В. Высоцким и речь идет не только о разносторонности их таланта, а прежде всего о способности уловить дух времени. Произведения этих литераторов-актеров популярны у людей разных поколений. На каждого человека, который слышал авторские песни В. Высоцкого или читал его поэтические книги, как и чтение книг В. Шукшина, производило неизгладимое впечатление. Диапозон В. Шукшина и В. Высоцкого очень широк в отображении действительности: от легкой, иногда грубоватой шутки, до гневной убийственной иронии; от немножко меланхоличного раздумья, до странных, лишенных какой-либо логичности поступков героев. И хотя по возрасту они различны, Шукшин старше на восемь лет Высоцкого, но оба не раз утверждали, что война наложила особый отпечаток на их жизнь и творчество.
Они, не воевавшие по возрасту, тем не менее глубоко пережили лихолетье войны. С детства каждый мальчишка много читает о войне, с детской наивностью он воюет наяву и во сне с фашистами. Не расстаются мальчишки с игрушечными наганами и автоматами, а перед сном кладут их под подушку. Но проходят годы и слово «Война» приобретает зловещий трагический характер. Шукшин говорил в одном из интервью в январе 1974 г.: «Пусть это не покажется странным, но в жизни моей очень многое определила война. Почему война? Ведь я не воевал. Да, не воевал. Но в те годы я уже был в таком возрасте, чтобы сознательно многое понять и многое на всю жизнь запомнить. Я помню, как в едином порыве поднялся народ весь, чтобы защитить свою Родину. Как открылись в этом лучшие и сильные его стороны. И отсюда — во всяком случае, в первых моих литературных и кинематографических опытах — бесконечная благодарность человеку из народа, преклонение перед ним. Они вынесены из тех грозовых лет, из моей памяти о том, каким был народ в годы войны».
Высоцкий об этом времени говорит так:
…И в машину ко мне постучало военное время,
Я впустил это время Замешанное на крови.

Кстати, Шукшин и Высоцкий были большими друзьями, даже одно время жили вместе, о чем поведал Высоцкий в одном из своих устных выступлений. В судьбе писателей, актеров и их творчестве много общего. Они много размышляют о жизни человека, стремятся постигнуть глубину поступков человека, они каждый по своему раскрывают нравственные проблемы нашего общества.
«Моя авторская позиция, — писал В. Шукшин, — заключается в том, чтобы вместе со своими героями найти и раскрыть вечные непреходящие духовные ценности, такие как доброта, душевная щедрость и совесть». Но разве не об этом пишет В. Высоцкий в стихотворении «Гамлет», где тоже раскрывается своя авторская позиция, страстная мятежная, с обостренным восприятием окружающей его действительности:
Я ненавижу сплетни в виде версий
Червей сомнений, почестей иглу,
Или когда все время против шерсти,
Или когда железом по стеклу.
Я не люблю себя, когда я трушу,
Я не терплю, когда невинных бьют,
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
Тем более, когда в нее плюют.


Они умели слышать людей, постигать их думы и чаяния, умели и сами донести свое понимание жизни, со всеми ее противоречиями и сложностями.
В. Высоцкий в стихотворении в память В. Шукшина говорит о смерти, которая лучших намечает и дергает по одному тех, кто все отдал народу и кто сам представлял народ:
…Коль так, Макарыч, — не спеши.
Спусти колки, ослабь зажимы,
Пересними, перепиши,
Переиграй, останься живым!
Но, в слезы мужиков вгоняя.
Он пулю в животе понес,
Припал к земле, как верный пес…
А рядом куст калины рос,
Калина красная такая.

Нужно ли доказывать, что речь идет о фильме В. Шукшина «Калина красная», о роли Егора Прокудина, которого играл В. Шукшин. Они оба горели в работе, хотели многое успеть сделать и сделали… Шукшин предсказал свою смерть в фильме «Калина красная», роль Егора Прокудина и его собственная смерть на съемках фильма «Они сражались за Родину», когда почти полностью доиграв роль шахтера-солдата Петра Лопахина, Шукшин ушел из жизни. В книге «Вопросы самому себе» Шукшин писал: «Никогда, ни разу в своей жизни я не позволил себе пожить расслабленно, развалившись. Вечно напряжен и собран. И хорошо, и плохо. Хорошо — не позволил сшибить себя; плохо — начинаю дергаться, сплю с зажатыми кулаками… Это может плохо кончиться, могу треснуть от напряжения». Шукшин предсказал свою смерть.
Высоцкий в своих стихах много писал о смерти, предсказывая ее:
Чуть помедленнее кони, чуть помедленнее,
Умоляю вас вскачь не лететь,
Но что за кони мне попались привередливые,
Коль дожить не успел, так хотя бы допеть.
Я коней напою, я куплет допою
Хоть мгновение еще постою — на краю-уу…

У Шукшина есть единственное стихотворение и тоже о конях. Он писал стихи, записывал их в тетрадь, к сожалению, до сих пор не могут ее найти.
Стихотворение, о котором идет речь Шукшин сделал эпиграфом к своему рассказу: «И разыгрались же в поле кони». Вот оно:
1) И разыгрались же
                    в поле кони,
Поископытили всю
                               зарю.
Что они делают?
Чью они долю?
Мыкают по полю?
Уж не мою ль?

2) Тихо в поле
Устали кони…
Тихо в поле —
Зови не зови.
В сонном озере,
как в иконе
Красный оклад зари.

У Шукшина и В. Высоцкого от сверхнапряженной работы не выдержало сердце. В. Шукшин многое не реализовал из того, что так щедро отпущено ему природой. Его талант в последние годы жизни сделал его кумиром для миллионов людей, следивших за кинематографической и литературной деятельностью В. Шукшина.
Нельзя в этой работе не сказать и о такой стороне дарования Шукшина, как драматургическая.
В. Шукшин — драматург. Если бы эта фраза была услышана самим Шукшиным, ну, скажем до 1972 года, он определенно высказался бы против такого утверждения и против театра. А объясняется это тем, что Шукшин, будучи учеником выдающегося кинорежиссера М. Ромма, искреннейшего ниспровергателя театра, тоже считал в свое время, что театр доживает свои последние дни, театр вытесняет кино и телевидение. Однако, в последних интервью, данных Шукшиным и опубликованных в нашей прессе, Василий Макарович совершенно разошелся со своим учителем во взглядах на современный театр. «Наш театр сейчас активнее и интереснее нашего кинематографа, — говорил он, — вот это я совершенно отчетливо понял. Вообще к театру меня влечет. Охота понять, в чем его живая сила, феноменальная стойкость. Со жгучим интересом жду спектаклей по моей первой пьесе. Если мой первый опыт пройдет удачно (имею в виду «Энергичные люди»), то обязательно найду силы и время поработать для театра.
К глубокому сожалению почитателей литературного таланта В. М. Шукшина это не было осуществлено. В пьесе «Энергичные люди» В. Шукшин показал и вскрыл тем болевые точки, те социально-экономические срезы, которые приводят в движение действие пружины мещанского, обывательского, потребительского поведения людей, дерзнувших свои воровские жалкие принципы возвести в норму и даже создать свой выдуманный «Экономический закон» — теорию воровства.
Пьеса «Энергичные люди» подняла важные нравственные проблемы. Не изменил своему литературному принципу Шукшин и в последней повести «До третьих петухов». Это жанр философской притчи-сказки про Ивана- Дурака, как он ходил за тридевять земель набираться ума- разума. Она написана в духе «Мастера и Маргариты» М. Булгакова. Освещенная мыслью тревожной и по-настоящему современной, она оставляет впечатление сложное и глубокое.
Иван-дурачок, сошедший из книги в реальную действительность, понукаемый персонажами русской классической литературы, которые требуют от него справку, удостоверяющую его ум и образованность, ошарашен их жестокостью. Оглушенный непониманием тех, с кем он встречается, с исстрадавшейся душой после долгих мытарств и странствий, Иван-дурачок изумлен от того, что справка, добытая с таким трудом, оказывается ненужной никому. Так появляется, дает о себе знать парадоксальная мысль, положенная в основу повести, чем острее интерес к герою, проявляемый другими персонажами, тем более усиливает ощущение его полного одиночества. Эта повесть еще ждет своего часа, когда многочисленным литературным критикам предстоит поразмыслить над проблемами, которые поставил в ней Шукшин.
Но, пожалуй, более всего проявился литературный талант Шукшина в рассказах, его по праву сегодня сравнивают с Чеховым.
Герои рассказов Шукшина просты и естественны, они живут своей жизнью, но в раскрытии образа вдруг неожиданно проступает второй, обычно скрытый от поверхностного наблюдения план. И жизнь простых людей оказывается на самом деле полной ожидания еще не свершившихся перемен и не познанных очевидностей. Так сюжет рассказа «Алеша Бесконвойный» (на мой взгляд, один из лучших) не замысловат. Мужчина средних лет взял за правило не работать в субботу, т. е. в этот день он топит баню, и убедить его в том, чтобы он работал как все, просто невозможно. В субботу он светлел лицом, и вот во время этого блаженного состояния души, когда он топит баню, он испытывает величайшую радость, ведя разговоры с самим собой: «Вот вы там хотите, чтобы люди жили одинаково… да два полена и то сгорают неодинаково, а вы хотите, чтобы люди прожили одинаково!». Или еще он сделал открытие: «человек, помирая — в конце в самом, так вдруг захочет жить, так взрадуется какому-нибудь лекарству!.. Это знают. Но точно так и палка любая: догорая, так вдруг вспыхнет, так озарится вся: такую шапку выкинет огня, что диву даешься: откуда такая последняя сила?».
Умение найти нужный тон отношений, психологический нерв народности помогли Шукшину одинаково правдиво зарисовать людей разного уровня интеллекта, общественного положения. Он с одинаковой правдивостью рисует рабочего, крестьянина, интеллигента, жителя деревни и города. В его романах, повестях и рассказах ближе и осязательнее показан русский человек, постоянно задумывающийся над поступками людей, показывая их стремление к душевной чистоте, самопожертвованию, чуткости к людскому страданию и горю. Как писатель, Шукшин всегда сохраняет свои права наблюдателя и изображателя человеческой души, ее жизни в самых разнообразных противоречиях.
Его герои не бездумные люди, они все время размышляют о жизни. Шукшин высоко оценивает людей, которые думают. Вот как он писал: «В жизни — с возрастом начинаешь понимать силу человека, постоянно думающего, это огромная сила, покоряющая. Все гибнет — молодость, обаяние, страсти — все стареет и разрушается. Мысль не гибнет, и прекрасен человек, который несет ее через жизнь». Эти думающие люди не просто созерцатели жизни, не абстрактные манекены. Они у него полны энергии, активно действующие люди труда, тесно соприкасающиеся с реальной действительностью, с жизнью, не чуждающиеся ее треволнений и забот. Все происходящее в душах его героев, равно и все, с чем они соприкасаются, приобретает в их главах необычную важность. Возьмите такие рассказы, как: «Письмо», «Упорный», «Осенью», «Жена мужа в Париж провожала» и др. Их сознание, их поступки не без следа юмора, Шукшин и сам разделяет, как бы они ни были странны. Это обоюдное настроение самого писателя и изображаемых им героев с неудержимой силой передаются читателю. Бесконечные диалоги его литературных героев не только не утомляют, а интригуют читателя, будят его мысль, усиливают интерес, заставляя следить за сложными порой отношениями, в которых раскрываются различные стороны характера и своеобразной психики его героев. Сам писатель очень мало заботиться о художественных приемах в своих произведениях, но сила его вдохновения и художественной правдивости, проникновенности такова, что они выходят цельными и живыми созданиями. Шукшин вносил в свои произведения такое богатство психологий, такую способность проникать в изгибы жизни, что под его пером персонажи сразу же воплощались, являясь не только жизнеспособными, но и носителями жизни, активными участниками нашего общества.
В журнале «Вопросы литературы» № 7 за 1974 год в полемике с писателями и критиками он так говорил по случаю обсуждения его фильма «Калина красная» о своем творчестве: «Как только принимаюсь работать — писать рассказ, снимать фильм, — тотчас предо мной являются две трудности: жизнь человека внешняя (поступки, слова, жесты) и жизнь души человека (потаенная дума, его боль, надежда); то и другое вполне конкретно, реально, не трудно все собрать вместе, трудно обнаружить тут логику, да еще и «прийти к выводу». Меня больше интересует «история души» и ради ее выявления я сознательно и много опускаю из внешней жизни того человека, чья душа меня волнует». Именно по этому принципу писал свои киносценарии и художественные произведения В. Шукшин. Его мучило только одно: как правдивее отобразить жизнь, донести ее до читателя, зрителя. Именно такую жизнь Петра Лопахина донес Шукшин в последней своей роли в фильме «Они сражались за Родину» по роману М. Шолохова, режиссера С. Бондарчука.
Как художник, глубоко постигнувший жизнь народа, выходец из него, Шукшин и к интеллигенции подходил с той же меркой, призывая своих собратьев по перу и кинематографу глубоко изучать, постигать жизнь людей, из которой они черпают сюжеты для своих произведений. «Интеллигентный человек, — писал он, — явление редкое. Это — неспокойная совесть, ум, полное отсутствие голоса, когда требуется для созвучия — подпеть могучему басу сильного мира сего, горький разлад с самим собой из-за проклятого вопроса: «Что есть правда, гордость… И сострадание судьбе народа. Неизбежное, мучительное. Если все это в одном человеке — он интеллигент. Но и это не все. Интеллигент знает, что интеллигентность — не самоцель».
Шукшин принял самое активное участие в дискуссии «О деревенской литературе», его искренние, полные глубины мысли носят философский оттенок. Шукшина особенно раздражали те критики, которые пытались противопоставить писателей, пишущих о городе, и писателей, пытающихся отразить жизнь современной деревни. Во многих публичных и публицистических выступлениях Шукшин говорил о том, что нет такой «деревенской» литературы, а есть проблема русского языка, и над этой проблемой нужно думать и думать. «Русский народ за свою историю отобрал, возвел в степень уважения также человеческие качества, которые не подлежат пересмотру: честность, трудолюбие, совестливость, доброту… Мы из всех исторических катастроф и сохранили в чистоте русский язык, он передан нашими дедами и отцами — стоит ли отдавать его за некий трескучий, так называемый «городской» язык, коли владеют все те же ловкие люди, что и жить как будто умеют, и насквозь фальшивы. Уверуй, что все было не зря: наши песни, наши сказки, наши неимоверные тяжести победы, наши страдания…».
Любопытная деталь, Шукшин всех своих литературных героев одевает в сапоги, даже интеллигентов, этот факт отмечали многие, писавшие о нем. И, действительно, если бы нашелся кто-нибудь из социологов искусства, он, наверное, мог сказать, что Шукшин 98 % своих персонажей одел в сапоги. Он даже одел в сапоги Степана Разина (роман «Я пришел дать вам волю»), хотя в то время, т. е. 1571 — 72 г.г. в России сапог не носили. Но мы, читатели, не сетуем на то, что здесь была не соблюдена историческая правда. Мы просто верим писателю, что так должно быть. Шукшин сам носил только сапоги и считал, что это самая удобная обувь. Г. Панфилов, кинорежиссер, рассказывает, как он и Шукшин были на кинофестивале в Париже (1970 г.); он со своим фильмом «Начало», а Шукшин впервые, кстати, за границу привез свой фильм «Странные люди». Советский посол во Франции в честь советских кинематографистов устроил официальный прием, все пришли в соответствии с дипломатическим этикетом во фраках и т. д. Шукшин пришел на этот прием в сапогах. Вспоминается начало фильма «Калина красная». Из тюрьмы освобожден Егор Прокудин, — по плацу долго показывают ноги, бывшего преступника, одетые в сапоги. В этом же фильме такой эпизод, когда Прокудин-Шукшин, в бане кипятком обваривает брата Любови Байкаловой Петра (артист А. Ванин), который бросается в озеро, чтобы притушить боль, Шукшин-Прокудин все-таки успевает одеть не только трусы, но и сапоги, когда выходит на помостки, чтобы оправдаться и выразить соболезнование случившемуся.
Евгений Евтушенко в юмористической форме о шукшинских сапогах так рассказывает, видимо, эта встреча имела место между В. Шукшиным и Е. Евтушенко:
Галстук бабочка на мне
Сапоги на Шукшине.

Крупно скроена кирза
Разъяренные глаза
Первое знакомство
Мы вот-вот стыкнемся.

…Крик, ты бабочку сыми
Ты со станции Зимы,
А с такой фитюлькой.

Здесь речь идет о том, что Евтушенко жил в годы войны на станции «Зима», у него есть об этом прекрасная поэма, и Шукшин, словно ему инкриминирует, что вот, мол, ты сибиряк, а такую «фитюльку», т. е. бабочку нацепил. На что Евтушенко продолжает:
Галстук бабочку свою
Я без боя не сдаю,
Говорю, не скисший,
Не пижон я — ерунда.
Скину бабочку когда
Сапоги ты скинешь.

Думается, что носил сапоги В. Шукшин не ради кокетства, как скажем носил лапти Толстой, а только потому, что считали каждый по своему: лапти Толстого, а сапоги Шукшина — удобная обувь.
Как мы уже писали, талант Шукшина в последние годы его жизни вспыхнул так ярко, что приковал к себе внимание миллионов людей. Однако Шукшина больше знали как режиссера и артиста кино. После выхода фильмов «Печки-лавочки» и «Калина красная» о Шукшине заговорили как о режиссере, артисте, писателе, творчество которого являет собой пример поразительной цельности, триединства. Профессор-литературовед Б. И. Бурсов на страницах «Литературной газеты» сетовал на то, что диалог с Шукшиным о Достоевском, которым оба восхищались и который сближал их из любви к русскому гению, не состоялся. Б. Бурсов писал: «Вот, если сделать фильм о
Достоевском, судьба которого драматичнее и сложнее всех его романов… Кому это по плечу? Кто мог бы сыграть Достоевского? Шукшин. Больше некому…». Иногда можно услышать от людей, что слава Шукшина началась после его смерти. И даже поэт Р. Рождественский в стихотворении, посвященном ему, не удержался:
…Столбы словесной пыли
И фимиамный дым,
А где ж вы раньше были
Когда он был живым…

Если уж говорить о славе Шукшина, то эта слава была прижизненной, каждое его выступление на страницах художественных журналов вызывало много откликов у читателей и у литераторов, и это уж не говоря о его кинематографической деятельности, которая по достоинству была оценена Ленинской и Государственной премиями СССР. Хорошо сказал о славе Шукшина советский критик Л. Аннинский: «Посмертная слава Василия Шукшина есть детонация этого открытия. Ни одна чисто профессиональная сфера его деятельности не объяснит и не оправдает этой обвальной славы: ни о хорошем писателе, ни об «интересном режиссере», ни даже о «любимом актере»: так не жалеют. Только о человеке, передавшем нам нечто высшее: свой духовный опыт». И этот духовный опыт В. М. Шукшина перерастает сегодня национальные рамки нашей страны, он становится достоянием всей современной цивилизации.
При жизни критики его произведений высказывали мысль, что Шукшин, как писатель, однодневка, пройдет немного времени и о нем забудут. Но вот прошло уже почти 20 лет после его смерти, а интерес к писателю, режиссеру, актеру возрастает. Выходят статьи и монографии у нас и за рубежом. Все чаще мы стали обращаться к его произведениям и стали понимать, смысл оказанного им, а именно: «Что с нами происходит?». Обращение к произведениям Шукшина стало потребностью, ибо от общения с ними мы испытываем катарсис, т. е. нравственное очищение души.
На Новодевичьем кладбище, которое стало мемориалом, в часы его открытия около могилы Шукшина всегда люди. Здесь в любое время года калина красная и что больше всего поражает, так это огромное количество писем, открыток — человеческие исповедания. Люди исповедуются перед Василием Макаровичем, как перед живым. Однажды поднял один листок, видно было, что он вырван наспех из тетради и автор писал на коленке, т. к. в нескольких местах листок был продавлен карандашом. Цитирую по памяти: «Дорогой Василий Макарович. Я рецидивист с двадцати двухлетним стажем, только что освободился, у меня было время там… (т. е. в местах не столь отдаленных) ознакомиться с твоими литературными и кинематографическими произведениями. Спасибо тебе, боль и соль земли русской! Я обещаю тебе, что найду работу, буду честно смотреть людям в глаза, хочу умереть порядочным человеком…».
Вот так писатель, режиссер, актер способен, может на какое-то время, нравственно поднять заблудшую, деградирующую душу.
Выдающийся писатель нашего времени В. Распутин очень верно заметил: «Читателем и зрителем Василия Шукшина была и остается вся Россия, от самых высоких умов, до самых падших душ, его талант — это тревога, отчаяние и вера всепроникающей совести, ищущей оставленные ею в каждом человеке следы». Лучше не скажешь.



СТАНИСЛАВ ЛОМАКИН
КОЛОКОЛА РОССИИ
В. А. СУХОМЛИНСКИЙ О ВОСПИТАНИИ НРАВСТВЕННЫХ ЧУВСТВ



Имя заслуженного учителя УССР, Героя Социалистического труда, члена-корреспондента Академии педагогических наук СССР В. А. Сухомлинского известно миллионам учителей. Его педагогическая, общественная деятельность получила большое признание в нашей стране и за рубежом. О В. А. Сухомлинском в последние годы написано много. Труды этого замечательного педагога-ученого изучают во многих странах, ставят в один ряд с великими педагогами мира, такими как: Я. А. Коменский, И. Г. Пестолоцци, К. Д. Ушинский, Я. Корчак, А. Дистервек, А. С. Макаренко. Народный учитель Сухомлинский — автор почти шестисот научных статей и книг. Предлагаемый биографиче- ский очерк о Сухомлинском в работе — лишний раз говорит о том, что его жизнь являет собой нравственный подвиг и воспитывает людей так, как воспитывают его книги.
В. А. Сухомлинский родился 28 сентября 1918 года в селе Васильевка на Херсонщине Кировоградской области в семье крестьян. Из детей, кроме Василия Александровича, было два брата и сестра, ставшие учителями и получившие филологическое образование.
Младший в семье — Василий Александрович, не в пример старшим, поступил в медицинский техникум, но, видимо, в процессе занятий в этом заведении, убеждает себя, что это не его призвание… После окончания рабфака он поступает в пединститут на филологическое отделение. Однако, обстоятельства складываются так, что Сухомлинский, проучившись на дневном отделении два года, уходит из пединститута в 1935 году и 17-ти лет от роду становится учителем младших классов в начальной школе. В 1939 году он заочно заканчивает Полтавский пединститут. Удивительно, что этот, далеко не столичный институт, подарил миру двух выдающихся педагогов — Макаренко и Сухомлинского, с именами которых связано развитие советской педагогики.
Два старших брата, Иван и Сергей, были призваны в армию раньше Василия, Иван участвовал в финской войне. С начала Великой Отечественной войны Василий Александрович пошел на фронт политруком. Все, кто лично знал Сухомлинского, рассказывают о том, что он был очень скромен, когда дело касалось лично его. Скромность и стойкость этого человека заслуживают искреннего уважения. Он долгие годы тяжело болел, но до конца жизни недуг не сломил его жизнерадостности и веры в людей. Однако, Сухомлинский все-таки оставил нам то, что так долго скрывал, какую он пережил личную трагедию, которая не смогла не сказаться на его психологическом восприятии мира, на его работоспособности. Когда его книга «Сердце отдаю детям» была переведена на немецкий язык, Сухомлинский, обращаясь к немецкому читателю, в послесловии рассказал о своей жизни. Нельзя без волнения читать эти строчки,
«Я начал свой педагогический труд в 1935 году. В 1941 году моя жена, Вера Петровна, окончила Кременчугский учительский институт. Мы собирались устроиться в той школе, где я работал. Мы были молоды и полны радужных надежд на будущее. Наши надежды разрушила война. С первых дней войны я ушел на фронт. Никто тогда не мог предполагать, что через пять недель на берега Днепра придут фашисты. Я верил, что скоро вернусь с победой. Расставаясь, мы мечтали о том, что у нас будет сын или дочь… Жена за связь с партизанами, за распространение листовок была схвачена гестапо. Несколько дней ее подвергали нечеловеческим пыткам, добиваясь того, чтобы она назвала фамилии руководителей антифашистской организации. В гестапо у Веры родился сын.
Лицемерно обещая Вере жизнь, фашисты совершили страшное преступление. У меня вот уже двадцать пять лет горит сердце, когда я хоть на мгновение представляю себе то, что произошло в фашистском застенке. Сына, которому было несколько дней от роду, фашистский офицер привязал к ножке стола, а Веру привязали к железной койке. Фашисты надругались, глумились над женой. Потом гестаповец отвязал сына, поднес его к жене и сказал: если не скажешь фамилии руководителей организации, ребёнок будет убит. И убил. А Вере выкололи глаза, ее повесили во дворе тюрьмы. Это было как раз тогда, когда я, сражаясь на фронте, был тяжело ранен под г. Ржевом.
У меня простреляна грудь, несколько осколков металла и сейчас еще сидят в легком. Никогда не померкнет в моем сознании картина страшного преступления зверя-гестаповца. Вечно стоит перед моими глазами сын, привязанный к ножке стола. Не забуду я никогда, как гестаповец убил сына, ударив головой о каменную стану так, что кровь залила ее. Не забуду никогда, как маленькое тельце фашистский ублюдок-предатель полицейский выбросил в мусорную яму во дворе тюрьмы, как несколько дней торчали из ямы ножки…
Возвратившись в родное село, я опять пошел в школу. Работать, работать — в этом я находил хотя бы в какой- то мере забвение горя. Целые дни я был с детьми. А ночью просыпаясь в два, в три часа и не мог уснуть — работал. Ждал с нетерпением утра, когда зазвучит звонкоголосое детское щебетание. Я изучил немецкий и знаю его в совершенстве. Потом принялся за польский, чешский, болгарский, французский, испанский, японский. Изучил эти языки, а времени все равно много, от двух часов ночи до утра — целая пропасть времени. Меня иногда спрашивают: как вам удалось написать так много? Да, много: опубликовано 310 научных трудов, в том числе 32 книги. Меня вдохновляли и вдохновляют два чувства — любовь и ненависть. Любовь к детям и ненависть к фашизму, бесчеловечности»[15].
В. А. Сухомлинский более 30 лет отдал народному образованию. С 1948 года Сухомлинский до последнего дня своей жизни, 2 сентября 1970 года, работал директором средней школы с. Павлыш Кировоградской области. Сегодня в эту школу приезжают люди, связанные со сферой народного образования различных стран мира. Это паломничество связано с тем, что людей привлекают не только педагогические идеи Сухомлинского, но и то, чем живет сегодня школа им. Сухомлинского без Сухомлинского. А также оригинальная личность нашего современника, замечательного учителя, ученого, который до последнего дня жизни думал о детях, о будущем советской школы. Последняя работа Сухомлинского — учебно-воспитательный план на новый год Павлышевской средней школы.
Жизнь В. А. Сухомлинского — пример беззаветного служения народному образованию, великому делу воспитания подрастающего поколения. Его любовь к Родине, к детям будет всегда живым примером для тех, кто вступает на трудный путь борьбы за умы и сердца юной смены.
В поведении ребенка и его становлении как личности важное место занимают нравственные чувства. Изучение нравственных чувств способно дать ценные результаты как для уяснения различных сторон проявления поступков ребенка, так и для решения вопросов гуманистического воспитания в широком смысле. Обращение Сухомлинского к этой проблеме вполне закономерно, т. к. нельзя представить воспитание всесторонне развитой личности без воспитания нравственных чувств. В средней школе у нас (надо признать) доминирует рациональный технократический подход к обучению и воспитанию детей, как впрочем и на Западе, который является сегодня образчиком во всех проявлениях жизни России. Сегодня мы видим определенную опасность проникновения «компьютерного» образа мышления во все более широкие сферы жизни. Однако компьютеризация не делает человека нравственным, не формирует нравственного чувства.
«Чувства — это, образно говоря, живительная почва для высоконравственных поступков. Там, где нет чуткости, тонкости восприятия окружающего мира, вырастают бездушные, бессердечные люди. Чуткость, впечатлительность души формируется в детстве. Если упущены детские годы — упущенного никогда не наверстать», — писал Сухомлинский[16].
Многие вопросы этики — такие как природа этических категорий, причина моральных конфликтов, активной жизненной позиции, регулирования общественного поведения, вопросы межличностного общения, воспитания и самовоспитания личности, могут получить полное разрешение лишь при учете особенностей проявления нравственных чувств. В истории развития этической мысли нравственные чувства как фактор, регулирующий поведение человека, рассматриваются сравнительно давно.
Этика изучает ценную иерархию человеческих чувств. Моральные чувства изучались различными философскими психологическими школами.
«Я уверен, — писал А. С. Макаренко, — что если мы не воспитаем человеческого чувства как нужно, то значит мы ничего не воспитываем». С развитием ребенка раскрывается дилектическая связь эмоционального переживания, отношения, которые становятся возможными благодаря чувствам, улучшают средство их выражения, делая их тем самым все более специализированными инструментами общения между людьми. Эмонациональный мир по мере развития ребенка обогащается, характер чувств усложняется.
Со временем происходит формирование свойственных только человеку сложных, высших, социальных эмоций или чувств. В советской психологической и этической литературе эмоциональная сфера человека рассматривается как иерархическая организация низших и высших чувств. При этом чувство определяется как биологически и социально детерминированная функциональная система устойчивых отношений личности к определенным аспектам в реальной действительности. Чувства могут характеризоваться отношением человека к себе (чувство собственного достоинства, неполноценности, чувство превосходства и пр.), к другим лицам (чувства любви, дружбы, творчества), к коллективам (чувство коллективизма), к своей стране (чувство патриотизма), к предметам искусства (эстетические чувства). Психический процесс непосредственного переживания какого-либо чувства является эмоцией. Например, эмоции гнева, печали, радости.
В психологической и этической литературе обсуждается вопрос о необходимости более резкого разграничения понятий «чувство» и «эмоция». Эмоции рассматриваются многими авторами, как элементарные переживания, связанные с удовлетворением или неудовлетворением основных потребностей организма — инстинктивные проявления ощущений жажды, голода и т. д. Чувства рассматриваются, как качественно более высокая форма эмоционального отражения действительности, присущая только человеку, как члену общества.
Нам представляется неправомерным отождествление или противопоставление понятий «эмоция» и чувство». Их нужно рассматривать, как различные уровни. Эмоции являются формой отражения предметов и явлений объективного мира, но они отражают не сами предметы и явления, а их объективные отношения к нуждам и целям человека. Эти отношения к окружающей его действительности. Чувства представляют собой особую высшую форму отражения, свойственную только человеку, в структуру которого, кроме эмоции входят и понятия. Эмоции отражают отношения предметов и явлений к нуждам человека как организма. Эта точка зрения основана на теории великого русского физиолога И. П. Павлова. Он различал два вида эмоциональных процессов: процесс, связанный с подкоркой (эмоции), и процесс, связанный с корой (чувства).
Это различие получило широкое распространение не только в советской психологии, но и за рубежом. Сошлемся на две зарубежные работы, которые на наш взгляд, основательно рассматривают проблемы, связанные с эмоциями человека. Я. Рейковский «Экспериментальная психология эмоций» (Москва, «Прогресс», 1979 г.), К. Изорд «Эмоции человека» (Издательство МГУ, 1980 г.), а также работы: Б. И. Дадонов «Эмоция, как ценность» (Политиздат, 1979 г.), Л. М. Веккер «Психические процессы» (ЛГУ,1981 г.), А. М. Лук «Эмоции и личность» (М., «Знание»,1982 г.).
В этих работах высказывается мысль, что эмоции не только регулируют взаимоотношения человека, как организма с физической средой, но они являют собой особое состояние сознания. «Эмоция может существовать относительно независимо от других состояний сознания, но обычно взаимодействует с ними и влияет на существующие состояния или процессы сознания»[17]. Мы не придерживаемся той точки зрения авторов, которые разделяют на два уровня психических процессов. И на этом основании считаем, что чувства формируются на основе эмоций, сохраняя известную преемственность в процессе общения людей друг с другом. В этой связи огромное значение имеет воспитание чувств, т. е. целенаправленное формирование у человека, начиная с первых лет жизни, социально-положительных систем эмоциональных отношений, т. е. воспитание нравственных чувств.
В этике психологической науки изучение нравственных чувств ведется на основе понимания явлений общественной жизни и человеческой психики. Это позволяет дать правильное научное объяснение сущности чувств, особенностей их возникновения и функционирования, роли в жизни общества. Значительные исследования в этой области проведены советскими психологами С. Я. Выгодским, А. Г. Ковалевым, П. В. Симоновым, П. М. Якубсоном, этиками — К. А. Шварцманом, О. Дробницким, Л. М. Архангельским, О. П. Целиковой, Н. С. Коном, Ю. И. Сидоренко и др.
Нравственные чувства относятся к типу сложных чувств, т. е. таких чувств, как долг, совесть, патриотизм, ответственность и т. д. Они представляют систему эмоций, объединенных вокруг представления, идеи тесно связанных с развитием духовного мира ребенка.
Нравственные чувства — своеобразная форма отражений действительности, неразрывно связаны с нравственными представлениями, идеалами и обусловлены определенными сторонами взаимоотношений индивида и общества, особенностями нравственных отношений.
Нравственные чувства — это эмоциональные реакции, а также состояния, выражающие отношения к поведению окружающих, к своему поведению, действующим в обществе нормам и принципам морали с точки зрения их нравственной ценности, критерием которой выступают нравственные идеалы, убеждения личности. Людей, лишенных эмоций и чувств не существует. Различные чувства становятся нравственными будучи включенными в среду нравственных отношений. Особенности эмоционального склада личности определяются не только врожденными свойствами нервной системы, но и теми условиями, главным обра- зом социальными, которые формируют систему эмоциональных отношений личности, т. е. чувства. Нельзя не учитывать того факта, что «генетический склад индивида играет, по-видимому, важную роль в приобретении эмоциональных черт (или порогов) к различным эмоциям. Второй фактор — личный опыт индивида и обучения, относящийся к эмоциональной сфере и, в особенности, социализированные способы выражения эмоций и обусловленное эмоциями поведение»[18].
Нормально развивающийся ребенок очень эмоционален. Он чутко воспринимает психологическую ситуацию в семье, среди сверстников, чутко относится к окружающему, часто радуется, огорчается. И как важно в этот период становления личности целенаправленное формирование нравственных чувств. В этической системе Сухомлинского этому придается огромное значение, т. е. выявлению роли нравственных чувств, выявлению путей воспитания высоких нравственных качеств и принципов, установлению условий и средств превращения знаний, которыми обогащается ребенок, в действительную основу его поведения.
Он считал, что развитие нравственных чувств происходит как стихийно, так и в процессе целенаправленного воспитания. Сила воздействия нравственных чувств на ребенка может быть очень велика, поэтому целенаправленное воспитание предполагает внесение в сознание нравственных представлений, понятий, а также предполагает организацию деятельности в сфере нравственных отношений, в процессе которого чувства образуются и переходят в действие. Сухомлинский настаивал на том, что целенаправленное воспитание нравственных чувств у детей нужно начинать как можно раньше, а именно, с первых месяцев жизни ребенка. О значении раннего детства для формирования человеческой личности писали многие. Сошлемся лишь на Л. Н. Толстого: «Разве не тогда я приобретал все то, чем я теперь живу, и приобрел, так быстро, что всю остальную жизнь я не приобрел и одной сотой того? От пятилетнего ребенка до меня один только шаг»[19]. Воспитание нравственных чувств у детей специально не осуществляется в семье, школе, а это очень сложный вопрос — вопрос о методах, приемах и средствах формирования нравственных чувств.
Рассмотрение этого вопроса Сухомлинским связано с тем, что преследуя не столько теоретические, сколько содержательные цели, он стремится углубить не столько само понимание нравственных чувств, сколько при их помощи истолковать другие феномены нравственности, т. е. поступки детей, сопряженные с их позитивной или негативной деятельностью. «Умей чувствовать рядом с собой человека, видеть в его глазах сложный духовный мир — радость, горе, беду, несчастье. Думай и чувствуй как твои поступки могут отразиться на душевном состоянии другого человека»[20]. Нравственная цель охватывает формирование, изменение и усовершенствование нравственных чувств, воспитание целостной нравственной личности.
Глубинный смысл воспитания нравственного чувства по Сухомлинскому заключается в том, чтобы с раннего возраста развивать в детях честность, порядочность, ответственность, скромность, способность к сопереживанию другим людям. Сухомлинский считал, что нужно не только показать, что такое добро и зло, честность, порядочность, но что еще более важно, приобщить ребенка к эмоциональному миру других людей, осознать чужую боль, горе, и это может сделать глубоко гуманный эмоционально развитый наставник. «Эмоциональная чуткость как бы открывает глаза на мир. Сопереживание учит ощущать горе другого человека в самых неприметных оттенках печали, задумчивости, тревоги в глазах»[21].
В нашей педагогической и этической литературе нет единства во взглядах на природу чувств, их место и роль в нравственной жизни ребенка. Теория нравственного чувства, как направления этики, только зарождается, хотя за последние годы советские этики много сделали для создания таковой. В. Сухомлинский пытался создать этическую концепцию, которая бы в своей практической значимости позволяла глубже проникать в духовный мир ребенка, дала возможность понять общие закономерности его эмоционального развития.
Очень важно при воспитании нравственных чувств понять, — подчеркивал Сухомлинский, что только глубоко эмоциональный человек способен тонко воздействовать на эмоциональный мир ребенка. Он сетовал на то, что не только родители, но и воспитатели подчас не знают, как управлять своими чувствами и эмоциями. Иные воспитатели, родители считают, что только наказание способно возыметь действие на ребенка. Наказаниями, применяемыми систематически, можно, конечно, дисциплинировать ребенка, т. е. попросту сломать, убить его волю, но воспитать доброго человека, очевидно, нельзя, ибо наказания не определяют для воли никакого пути.
Великий русский физиолог И. М. Сеченов писал: «Не обыденная жизнь, не история народов не представляет ни одного случая, где холодная, безличная воля могла бы совершить какой-нибудь нравственный подвиг. Рядом с. ней всегда стоит, определяя ее, какой-нибудь мотив в форме или страстной мысли или чувства»[22]. Такая мораль посяга- ет на волю ребенка с негодными средствами холодных абстракций, недоступных для детского восприятия отвлечений. Возмущенная этим насилием воля восстает, восстает тем сильнее, чем категоричнее правила этой морали.
И. Кант в свое время очень верно заметил: «Если хочешь заложить основы нравственного чувства, не следует наказывать. Нравственность есть нечто до такой степени святое и возвышенное, что ее нельзя унижать и ставить на одну доску с дисциплиной»[23].
Сухомлинский видел в воспитании нравственных чувств то же самое, что и И. Кант: не обезличить, а создать личность, дать воле ребенка такое поле положительного действия, творчества, где бы индивидуальность не только сохранялась, а расцветала.
Но как этого достигнуть? Как воспитать нравственные чувства? Некоторые родители, воспитатели искренне считают, что стоит лишь ребенку прибавить разума, т. е. сделать его волю из стихийно чувственной разумною, как ребенок поумнеет и будет слушать и выполнять все, что от него требуют взрослые. Они стараются передать ребенку свой готовый жизненный опыт, начинить его практической мудростью, порывы чувства ребенка охлаждают резонерством, постоянно поучают, морализируют, читают нотации, составляют правила поведения, вызывая в душе ребенка отвращение к морали, ненависть к моралисту и страстную решимость поступить как раз наперекор всем правилам и нравоучениям. При таком подходе к формированию личности, вряд ли можно воспитать нравственные чувства, т. к. только волнение подлинного чувства воспитателя способно вызвать ответное чувство ребенка. Глубокие, сильные чувства способны вызвать положительные эмоции. У учителя в процессе его деятельности формируется чувство профессионального долга, а оно зависит от всей совокупности жизненных обстоятельств, в которых формируется личность учителя.
Воспитательная результативность от нотаций, нравоучений, морализирования, весьма различно. Морализирование как метод воспитания нравственных чувств чаще дает отрицательный результат и может применяться в исключительных случаях. И уж если эти методы необходимо применить, то они должны быть использованы на основе обязательного учета ребенка, уровня его развития, склонности, возраста и других индивидуальных особенностей.
Большую эффективность в воспитании нравственных чувств дают различные формы словесного воздействия, такие как: разъяснения, похвала, насмешка, тонкая шутка, поучение. Этика Сухомлинского стоит за такие формы словесного воздействия, которые бы не оскорбляли человеческого достоинства ребенка, не унижали его. Он всегда подчеркивал мысль о том, что эмоциональное слово, обращенное к воспитанникам, имеет огромное воздействие на чувства воспитуемого. Слово, считает Сухомлинский, выступает специфическим методом формирования нравственных чувств. «От культуры слова к эмоциональной культуре, от эмоциональной культуры к культуре моральных чувств и моральных отношений — таков путь к гармонии знаний и нравственности»[24]. Во всех случаях применение приемов эмоционального воздействия словом следует иметь в виду сложность и многоплановость эмоционального жанра ребенка. В зависимости от индивидуальных особенностей детей одно и то же слово может дать разный результат. Реакция ребенка на то или иное слово может быть очень противоречивой, в ней могут принимать участие одно или несколько чувств.
«Ничто, — писал К. Д. Ушинский, — ни слово, ни мысли, ни даже поступки наши не выражают так ясно и верно нас самих и наше отношение к миру, как наши чувствования: в них слышен характер не отдельной мысли, не отдельного решения, а всего содержания души нашей и ее строя»[25]. Читая Сухомлинского ощущаешь его постоянное волнение за судьбы людей. Его волнует судьба каждого ребенка, он хотел бы воспитать так, чтобы ребенка не коснулось равнодушие, черствость, невоспитанность со стороны взрослых. Его цель — воспитание нравственного чувства. Без этого для Сухомлинского нет подлинного гуманного человека, или, попросту говоря, нет человека. Ведь суть этической идеи Сухомлинского заключается не в том, что до него никто не высказывал подобные мысли, а в том, что он говорит о простых вещах, но многие забывают простую истину, что глобальное начинается с простого. Он считает, что нельзя быть преданным делу, преданным патриотом, сформировать мировоззрение и убеждение, если сначала не воспитаешь в себе нравственные чувства, характеризующие человека доброго, чуткого, отзывчивого, сочувствующего чужой беде. Все, — считает Сухомлинский, — начинается с обыкновенной доброты. Воспитание нравственных чувств невозможно без формирования эмоционально окрашенных понятий, простых понятий, что нужно любить мать, отца, бабушку, жалеть их, уважать старших и т. д. Мы об этом уже говорили и вновь повторяем, ибо это имеет прямое отношение к морали. «Не может быть морали, — писал Сухомлинский, — без элементарной человечности. Не могут быть доступными высокие идеалы бессердечному человеку, не способному к тонким переживаниям. Бессердечность пораждает равнодушие к людям, равнодушие — себялюбие, себялюбие — жестокость»[26].
Доброту к людям нужно воспитывать через заботу о близких, с формирования способности сочувствию и сопереживанию.
Доброта, как нравственное чувство, означает полезность, полезное действие по отношению к людям, обществу и начинается она с элементарной порядочности, честности по отношению к окружающим человека людям. И чем ближе ребенок в своем становлении принимает к сердцу все, что его волнует, все, что значимо для страны и, соответственно, лично-значимо для него, тем яснее становятся принципы гуманистической морали, когда он сам пережил, перестрадал, ощутил глубину идей, принципов. Сухомлинский не был абстрактным гуманистом, он постоянно утверждал, что в формировании нравственных чувств важное место занимают различные методы воспитания действием. Скажем, забота о других, когда ребенок добровольно, бескорыстно помогает, делает что-либо для другого. Существенную роль здесь играет выработка положительных привычек. Этика Сухомлинского выступает за способность ребенка отождествлять себя с другими, с близкими, родными, школьным коллективом и т. д. Эта способность выступает как нравственное чувство, дающее ребенку радость удовлетворения от содеянного для людей, и что он не зря живет, и что кто-то в нем нуждается. Благодаря нравственным чувствам жизнь ребенка, его моральное поведение, активность дают ему ценные, с общественной точки зрения, переживания, ощущения нужности людям, обществу, стране.
Критерием этической ориентации строя нравственных чувств детей, считал Сухомлинский, является уровень развития чувства коллективизма. В нравственных чувствах детей отражаются объективные отношения между ними в коллективе, ценность этих отношений для ребенка. Содержание нравственных чувств обусловлено, во-первых, направленностью на предмет, во-вторых, потребностями, установками, прежним опытом, которые определяются объективным положением ребенка в школьном коллективе. Сухомлинский особенно обращает внимание на школьный коллектив, в котором формируется чувство коллективизма, другие нравственные чувства.
«Задача школы, — писал Сухомлинский, — на основе нравственных ценностей, созданных, добытых, завоеванных старшими поколениями, создавать реальные нравственные, высокоидейные гражданские отношения в коллективе. Нравственные ценности должны стать личным богатством каждого воспитанника»[27]. Воспитание коллектива — это в то же время воспитание нравственных чувств у детей, культуры сопереживаний, сочувствия, осмысление нравственных ценностей и мотивации поступка, в котором ребенок получает возможность для своего гармонического развития. Говоря о воспитании нравственных чувств в коллективе необходимо отметить, что они как и другие, имеют оценочный характер. Их содержание определяется теми нравственными нормами и принципами, которые приняты детьми в качестве критериев поведения в коллективе. Отсутствия твердых критериев нравственной оценки деятельности, поступков детей может привести к «эмоциональной глухоте», которая, либо объединяет, либо искажает нравственное развитие детей.
Источник и стимул развития ребенка состоит в том, что в процессе общения со сверстниками в коллективе, со взрослыми он усваивает общественные критерии нравственного поведения, воспитывает нравственные чувства. Удовлетворенность от совершенного нравственного действия, общественного признания со стороны сверстников и взрослых, способствует укреплению и развитию этого процесса.
Конечно, могут быть и отклонения в нравственном поведении ребенка, когда он «может совершить поступки, разумеется, и по первому побуждению и чувству, по внутренней склонности. На такое «спонтанное» или «автоматическое» побуждение есть уже результат предшествующего воспитания личности»[28]. Однако, целенаправленное построение деятельности детей, осуществляемой на основе воспитания нравственных чувств, нравственных привычек составляет основу формирования нравственного поведения детей.
Чем полнее и глубже нравственность проникает в сферу чувств, навыков и привычек, тем последовательнее нравственное поведение ребенка, тем активнее он отстаивает свои нравственные позиции.
«Мы побуждаем воспитанников, — писал Сухомлинский, — к поступкам, которые имеют ярко выраженный высоконравственный характер. Этот метод нравственного воспитания мы называем побуждением к активному проявлению мысли и чувства»[29]. Воспитание нравственных чувств растущего человека связано с широтой души и сердца ребенка, его отношением к общественным явлениям. И в связи с этим немаловажное значение имеет развитие взглядов, убеждений и принципов формирующейся личности. Становление взглядов, убеждений всегда выступает итогом размышлений и эмоциональных переживаний ребенка. Убедить в чем то ребенка — значит добиться, чтобы он согласился с определенной точкой зрения, защищал ее, как свою собственную, действовал в согласии с ней. В убеждении воспитанник выражает свою гражданственность. Гражданские чувства являются главным источником моральной чистоты ребенка. По мере его становления и развития, как личности, все большее место в сознании занимают идейные, мировоззренческие чувства. Личные переживания ученика поднимаются на новую, более высокую общественную ступень. Чувство любви, чувство долга, патриотизма, ответственности — это те нравственные чувства, без воспитания которых нельзя представить личность настоящего человека. Воспитание этих чувств у детей долг школы и родителей, считает Сухомлинский. Воспитанник должен хорошо знать историю своего Отечества, осмыслить прошлое, подняться до уровня гражданского, исторического чувства к своей Родине. Сухомлинский, раскрывая сущность гражданских чувств, указывал, что они начинаются там, где отсутствуют громкие слова. Он противился тому, чтобы, организуя жизнь детей, говорить с ними о Родине официальным, казенным языком, в котором нет души и сердца: «Познавая свой народ, свое Отечество, человек познает самого себя, осмысливает свою личность как частицу народа, постигает самое нежное и самое суровое чувство — чувство долга и ответственности перед народом, перед Отечеством»[30]. Мы хотели бы обратить внимание на то, что Сухомлинский, делает акцент в воспитании гражданских чувств у детей на чувство ответственности у ребенка не только перед обществом, но и перед самим собой. Он учил детей чувству ответственности, в котором нельзя разделить поступки сугубо общественные и сугубо личные.
И осмысливая личную ответственность ребенка в широком плане, Сухомлинский видел диалектическую взаимосвязь ответственности ребенка перед самим собой и обществом. Он учил тому, что ответственность ребенка перед самим собой лишь на первый взгляд выглядит как исключительно личное дело. Однако оказывается, имеющий в то же время, общественное значение, т. к. обществу вовсе не безразлично какие нравственные чувства воспитывает у детей школа, родители.
Чувство ответственности воспитывается у детей всем образом жизни — коллективистским, гуманным. Это чувство приходит и укрепляется в ребенке по мере осмысления его значимости в обществе, пониманием общественного долга, ответственности за все, что делается у нас в государстве.
«Гражданские мысли, чувства, тревоги, гражданский долг, гражданская ответственность — основа человеческого достоинства»[31]. Воспитание чувства личной ответственности — есть тот регулятор, который настраивает ребенка на правильное отношение к общественному долгу. Чувство долга должно закладываться с раннего детства по отношению к любому для общества делу. Важно, чтобы ребенок научился брать на себя необходимые обязанности, понимать их значимость, получать моральное удовлетворение чувства выполненного долга. «Долг — это нравственное средоточение, моральная сердцевина, от которой зависит то, что мы ждем от питомца, — гражданская верность идеям, идеалам; умение подчинить свое личное общественному, сделать личную жизнь именно восхождением на вершину общественных идеалов; непримиримость к противнику и готовность положить свою жизнь во имя чести, величия, славы Отечества; готовность и умение делать добро людям»[32]. В этом высказывании Сухомлинского заключена сущность долга, как этической категории, как нравственного чувства, характеризующего полноту истинного человеческого самоосуществления личности. Понятие чувство долга Сухомлинского связано с понятием «личное» и «общественное». Чувство долга для него является выражением нравственного требования к ребенку, продиктованному общественной необходимостью. Иногда учащиеся выполняют ту или иную работу из чувства долга, хотя она им и не нравится. Но Сухомлинский считает это вполне нормальным явлением и не считает безнравственным, если ребенок выполняет свой долг против желания. Понимание Сухомлинским чувства долга связано с необходимостью подчиниться общественной воле. Такое понимание чувства долга отвечает высоким идеалам гуманистического общества, самоценности личности.
С формированием идеала связано и возникновение особых нравственных чувств: самоуважения, стремление быть похожим на лучших, уважаемых людей, чувства собственного достоинства. Возникновение этих чувств знаменует собой важный поворот в нравственном развитии ребенка.
Возникают эти чувства в связи с развитием самосознания и самооценки как результат потребности развивающейся личности быть на уровне нравственных идеалов сегодняшнего дня. Сухомлинский исходил из того, что нравственный идеал содержит в себе ценностное и нормативное содержание. Он видел в системе категорий и нормативное содержание. Он видел в системе категорий и принципов своей этики нравственный идеал, который совпадает по своему направлению с моральной целью общества, являясь частью общественной цели. Нравственный идеал включает в себя совокупность представлений о нравственной цели и смысле жизни, а также о нравственных качествах личности. Именно последнее определяет содержание нравственного идеала, формирующегося не только в процессе специального организованного воспитания детей, но и стихийно, подчас вопреки задачам нравственного воспитания. Знание содержания нравственного идеала помогает воспитателю сделать своевременную коррекцию в ценностной ориентации школьника…
Воспитанный или созданный ребенком идеал человека — это образ, который направляет его поведение и служит критерием оценки других и себя самого. Такое поведение часто становится второй природой ребенка, он делает так, как делает уважаемый им человек. Его действия осмысленны и прочувствованны им как ценные для него, отвечающие интересам, желаниям и потребностям. И чем взрослее становится ребенок, тем активнее он ищет людей, образы которых более всего соответствуют его нравственным идеалам и служат опорой нравственного поведения.
Стремление Сухомлинского воспитать высокие нравственные чувства у своих воспитанников приводят его к рассмотрению чувства любви. Общеизвестное выражение, что любить вообще человечество легко и просто, а вот любить конкретного человека значительно труднее, раскрывает этическую концепцию Сухомлинского, который в своих произведениях показывал, что научить любить конкретного человека очень и очень трудно. В письмах к сыну он писал: «Нет какой-то специальной науки любви, — помни, это, — есть наука человечности: кто овладел ее азбукой, тот готов к благородным духовно-психологическим и морально-этическим отношениям. Любовь — это самый строгий экзамен человечности»[33]. Но чтобы овладеть азбукой человечности, нужно научиться этому. Воспитание нравственных чувств само по себе не становится достоянием школьника, его нужно развивать в этом направлении. Материалист-просветитель XVIII века Д. Дидро писал: «Мне очень хотелось бы узнать, где та школа, в которой обучаются чувствовать»[34]. Такой школы, к сожалению, нет. Считается, что сама жизнь по себе школа. Сухомлинский мечтал о такой школе и в меру своих сил и незаурядных способностей создавал ее, видя в ней образец школы будущего.
«Миссия школы, — писал он, — в том, чтобы воспитать человека в гармоничном единстве: граждан и тружеников, любящих и верных супругов, отцов и матерей»[35].
Любовь — высшая ценность: природная и духовная ее основа слита воедино и без одной из них существовать не может. Для того, чтобы юноша или девушка почувствовали настоящую привязанность друг к другу, необходимо иметь развитое нравственное чувство собственного достоинства.
Сухомлинский чувство любви называл «светлым, интимнейшим и неприкосновеннейшим» и совершенно правильно требовал изгнать из школы нескромные и ненужные разговоры о любви воспитанников. Через красоту и чистоту интимных чувств к дорогому сердцу человека, воспитанник, по мнению педагога, почувствует красоту гражданских чувств: «Без чистоты интимных чувств немыслима чистота чувств гражданских»[36]. Такое суждение полно глубокого смысла, т. к. оно рассматривает силу чувств любви не только с точки зрения морали отдельного человека, но и с точки зрения этической системы взглядов нашего общества на данную проблему. Чувство любви, как единство чувственного и нравственного моментов, подчеркивает мысль, что на протяжении веков человеческой истории совершался постепенно процесс очеловечивания любви. Это не стихия чувств, а чувство, подчиненное контролю со стороны разума и отличающееся высотой нравственного самопожертвования, нравственных требований во имя любви. Именно такое понимание чувства любви высказал в книге для родителей А. С. Макаренко: «Любовь» не может быть выращена просто из недр простого зоологического влечения. Силы «любовной» любви могут быть найдены только в опыте неполовой человеческой симпатии. Молодой человек никогда не будет любить свою невесту и жену, если он не любил своих родителей, товарищей, друзей. И чем шире область этой неполовой любви, тем благороднее будет и любовь половая»[37]. Вслед за Макаренко Сухомлинский считает, что чувство любви связано с духовной жизнью воспитанников. И чем богаче духовная жизнь, тем благороднее, нравственнее возникают отношения между любящими. Чувство любви окрашено духовностью и через нее преломляется в отношении к любимому человеку. Духовный мир человека накладывает определенный отпечаток на взаимоотношения между юношей и девушкой, мужем и женой. Сухомлинский в письме к сыну напишет, как завещание молодежи, следующие слова:
«Помни, что, вступая в брак, люди берут на себя не только юридические, материальные, но и духовные обязанности. От характера отношений в семье зависит духовное бо- гатство»[38]. И далее: «Нет ничего мудрее и сложнее человеческой любви. Это самый нежный и в то же время, самый скромный, самый красивый и самый незаметный цветок в букете, имя которому — нравственность»[39]. Прочитав эти строки, родители, учителя задумаются над тем, что Сухомлинский своим глубоким проникновением в психологию юношества, ее понимания трогает чисто звучащие струны в сердцах миллионов его читателей.
От прочтения его книг люди становятся нравственнее и гуманнее. Сухомлинский расширил для этики область, связанную с воспитанием нравственных чувств, показав на практике то, что может добиться коллектив учителей, если будет целенаправленно работать в этом плане.
Мы часто в своих научных исследованиях уходим в область абстракций, предавая забвению практическую сторону деятельности, связанную непосредственно с воспитанием детей. Сухомлинский своими научными трудами и практической деятельностью показал, что формирование нравственных чувств ребенка предполагает воздействие на него в целом его отношения к окружающей действительности, направленностью поведения, системой нравственных ценностей. Он попытался выдвинуть свою нравственную систему, которая синтезирует предметную деятельность ребенка с воспитанием у него нравственных чувств. И несомненной заслугой Сухомлинского является постановка и решение вопросов, о том, что процесс нравственного воспитания предполагает наличие нравственного идеала, модели человека, а также признания нравственных ценностей общества и воспитания нравственных чувств, без которых невозможно формирование личности. Этическая система Сухомлинского ориентирует в процессе воспитания ребенка на то, чтобы привить ему понимание обязанностей перед обществом, выработать нравственные навыки и привычки. Система Сухомлинского ратует за такой тип личности, в котором преобладали бы внутренние регуляторы поведения, а среди них, в первую очередь, чувство долга. В этом огромный смысл его этической системы, так как она делает акцент на воспитание всесторонне развитой личности. Но всесторонне развитой, морально зрелой и полноценной личностью можно стать лишь при гармоничном развитии нравственных чувств.



СТАНИСЛАВ ЛОМАКИН
КОЛОКОЛА РОССИИ
ПРОИСХОЖДЕНИЕ И СУЩНОСТЬ ДВУХ ГЕРМЕСОВ
Есть у нас Бог и мы загораемся под его воздействием: Наш порыв несет в себе семена священного разума.
Овидий. «Фасты».


Что мы знаем о греческом боге Гермесе, о «Трижды Величайшем» Гермесе Трисмегисте? Что нужно знать современному свободному предпринимателю, простому человеку, не отягощенному эзотермическими знаниями, о догомеровском, гомеровском и послегомеровском периодах Древней Эллады? Взяться за перо меня заставила мысль о том, что я могу, в доступной для читателя, форме выказать свое видение, свое понимание эпохи, связанной с двумя Гермесами, которых часто идентифицируют, представляя, как одного Гермеса.
Конечно, не скрою и не буду рядиться в тогу человека, которого не интересует читательское мнение, ибо наше честолюбие прячется до поры, до времени и проявляется только тогда, когда притязания наталкиваются на непреодолимые препятствия. Но утилитарный, т. е. полезный подход должен доминировать в данной работе. В наш очень неспокойный век многие люди озабочены мистическими идеями — и это понятно, т. к. реальная действительность подвигает людей к этим идеям. Они уходят своими корнями в древнюю мифологию. Миф — есть высшее проявление божественного и человеческого, а степень его понимания есть мера отделения человека от божественного. Однако древнейшая мифология не расчленяет картину мифа: природа, божество, человек в ней слиты. В ней не происходит дистанцирования поступков, деяний людей и богов. Гомеровская мифология синкретична. Эта целая эпоха, древнейшая из известных нам. После Священного Писания Гомер самый древний из авторов, чьи сочинения дошли до нас.
На гомеровском мифе держится духовно-историческая сущность греческого народа. Гомер, можно сказать, оплодотворил античность. Софокл, Еврипид, Аристофан, Гораций, Вергилий, Овидий — его духовные сыновья. Ш. Перро, французский писатель (1628–1703 гг.), очень точно дает оценку Гомеру, гений которого 27 веков будоражит мысли и чувства людей:
Гомер великий, — ты пребудешь вечно,
И муза чтит моя твой гений бесконечно,
Недаром, чародей, народы всей земли,
В твоих творениях усладу обрели.

Гомер ввел в свои произведения всех языческих божеств, а человека возвысил до богов. Боги в его поэмах «Иллиада» и «Одиссея» — настоящие действующие лица — они, как и люди, участвуют во всех событиях: любят и страдают, ревнуют и делают больно другим, брак, роды, смерть, охота — все это переплетено. В эпосе Гомера действуют люди или полубоги, а боги соучаствуют человеческой драме, по разному относятся к простым смертным, к их поступкам и делам. Есть такое понятие «эвгемеризм»  — условное обозначение теории, согласно которой, образы богов и богинь — это память о реальных людях, о некогда живших царях и царицах. Само слово — от имени греческого путешественника Евгемера (IV век д. н. эры), впервые изложившего этот взгляд. В произведениях Гомера и его последователей боги и люди соучаствуют в пространстве, мироздании, состоящих из трех частей: Земли, Неба и Подземелья. Боги, которым поклонялись древние греки, были не связаны между собой, но объединение локальных культов привело к образованию Пантеона, где наряду с верховным божеством Зевсом, фигурировало много других богов, в том числе и такие, которые когда-то почитались как олицетворение сил и стихий природы. А затем в процессе их «очеловечивания», можно так выразиться, многие боги сделались покровителями различных сфер человеческой деятельности. Об одном из богов, находившимся на Олимпе и занимавшимся различными сферами человеческой деятельности и пойдет у нас разговор.
Итак, бог Гермес (Меркурий), Эрмий или Эриуний. Прежде, чем начать разговор о деяниях Гермеса, я хочу посвятить или напомнить читателю о том, почему бога Гермеса назвали Гермесом? До нас дошел диалог (в диалогах Платона) между Сократом и Гермогеном.
Гермоген: «Давай попытаемся рассмотреть имя Гермеса — что, собственно, оно означает?». Сократ: «Да ведь это имя, видимо, имеет отношение к слову: он толкователь воли богов — герменевт и вестник, он и вороват, и ловок в речах, он же покровитель рынка, а все эти занятия связаны с властью слова». Мы уже говорили, что «эйрейн» означает «пользоваться словом». Гомер часто употреблял слово «эмэкато», что значит «измыслил». Так вот, из этих двух слов законодатель и составил имя бога, который измыслил речь и слово (логос), ведь «эйрейн» — то же самое, что и «легейн», как бы говоря: «Люди добрые! Тот, кто измыслил речь, по праву может называться у нас Го- воромыслом». Теперь же для красоты, я думаю, мы произносим это имя, как «Гермес». Да и Ирида, пожалуй, тоже получила имя от глагола «эйрейн», поскольку она была вестницей»[40], — так закончил Сократ свое суждение относительно имени бога Гермеса. Сократ подошел к имени бога этимологически, дал содержательный анализ имени, из которого следует, что Гермес является носителем определенных черт, связанных с его разносторонней, неутомимой деятельностью. Некоторые авторы указывают, что имя Гермес является производным от греческого «Герма». Герма — это каменный столб с изображением головы Гермеса и фаллосом, символизирующим знак мужского, оплодотворяющего или рождающего начала природы.
Гермы служили первоначально путевыми столбами и снабжались мудрыми изречениями. В данном случае знак и значение совпадали, были едины. Повреждение Герм, как путевого знака, как охранителей дорог и границ — считалось страшным святотатством. Гермы ставились в честь бога Гермеса и прославляли его. Мною предпринята попытка выяснить, что означает имя Гермес, и каково его рождение, происхождение? Почти все источники указывают, что Гермес сын Зевса и Майи, дочери Атланта. Интересно, что (мать Меркурия, римского бога, была Майя) мать Будды — Майя, мать Иисуса — Майя, или Мария, но Мария есть Маре (Майя), означающее иллюзию физического мира, скрывающую за ней высшую реальность. Древнегреческий поэт Гесиод, живший в одно время с Гомером (VIII–VII вв. д. н. эры), в своей поэме «Теогония» «О происхождении богов», пишет: «Майя, Атлантова дочерь, взошла на священное ложе к Зевсу и вестником вечных богов разрешилась Гермесом».
Гомер посвятил богу Гермесу два гимна и так характеризует его:
…Сын родился у богини, —
ловкач изворотливый, дока.
Хитрый пролаз, быкокрад,
сновидений вожатый, разбойник.
Много преславных деяний
явить меж богов предстояло.
Утро, чуть свет, родился он,
к полудню играл на кифаре,
К вечеру выкрал коров
у метателя стрел Апполона…


Как бы продолжая аттестовать бога Гермеса, поэт Гораций Флакк Квинт (65 — 8 г.г. до н. эры):
…О, красноречивый Атланта отпрыск,
Речью и атлетикой на палестре.
Дикарей обычай обративший
В нравы гражданства.
Я тебя, глашатая неба, славлю
Лиры измыслителя криворогой,
Краж веселых мастера,
Чуть лукавцу, что приглянулось.


В античной литературе бог Гермес представляется как посланец богов, а точнее, как говорит у Гомера Зевс:
«…Будешь посредником ты у меня
меж людьми и богами,
…Будешь посредником ты у меня
меж людьми и богами,
Веры достойным моей и почтенным.
Посох прекрасный богатства и счастья —
трилистный из злата
Будет тебя этот посох
повсюду хранить невредимым.

Апулей (125 г. до н. эры —?), римский писатель, софист, в своих «Метаморфозах» говорит о звучноголосом боге Меркурии (Гермесе), как боге глашатае, принимавшем участие в аукционах, во всех делах, где требуется ум, изворотливость, смелость и изобретательность. Из приведенных цитат древнегреческих поэтов видно, что Гермес в различных сферах деятельности обнаруживает незаурядный талант. Уже на пятом часу после рождения Гермес покидает колыбель, делает лиру, натянув струны на панцирь черепахи и воспевает любовь своих родителей Зевса и Майи. Изобретательность Гермеса, проворство, ум, соединенный с грацией, хитростью и способностью успевать везде, благодаря золотым сандалиям, золотому жезлу (атрибуты магической силы), сделали его универсальным богом. С возрастом Гермес получил крылья не только на сандалиях, но также на шляпе, на жезле и за плечами. С быстротой молнии носится он (будучи конфидентом) между богами и людьми, оставляя после своего вмешательства, добрые дела. Его славят путешественники и торговцы, ораторы и ученые, его даже прославляют воры. В книгах древних мыслителей можно встретить также высказывания: обратимся к известному всем Гермесу, который является проводником и советником для всякого умосозерцающего, чтобы он мог нам помочь достигнуть умозрения высшего[41].
Я написал о том, что Гермеса славили даже воры и хочу высказать свое соображение, говоря современным языком, почему Гермесу инкримировали воровство. Воровство было всегда тяжким грехом (взять случай с похищением коров у Апполона), которое не одобрил верховный бог, отец Гермеса, Зевс. Гермес ублажил Апполона игрой на семиструнной лире и тот простил ему тяжкий грех. Изобретенная Гермесом лира семиструнная означает семисложные структуры физического мира и смерть свободной энергии. Кража Гермеса есть просто облегчение энергии материей, и своим особым способом музыка, издаваемая материей, способна искупить грехи. Апполон получил лиру, так пленившего его, а Гермес стал обладателем коров. Такой договор устроил братьев-богов. Случай с коровами отнесем к детской шалости Гермеса, да и кражи у отца Зевса-скипетра, у родного дяди Посейдона — трезубец, брата Апполона (сын Зевса и Лето) — золотые стрелы и лук, брата Ареса (сын Зевса и Геры) — меч. Эти грехи молодого Гермеса лишь игра воображения и мускулов, самоутверждение в своих глазах и глазах родственников — богов Олимпа. Он потешал святое семейство своими шалостями. Напомню строчки Горация: «Краж веселых мастера, чуть лукавцу». В этих строчках не чувствуется осуждения, а скорее восхищение ловкостью и хитростью Гермеса. Конечно, читатель, прочитав мои сентенции относительно «краж веселых мастера», может по своему интерпретировать их. В осмыслении текста человек сталкивается с проблемой истолкования, когда он сомневается в правильности и истинности прочитанного. И здесь нужно напомнить, что с именем Гермеса связывалось искусство истолкования, умение объяснить, раскрыть смысл прочитанного или услышанного.
Так возникла наука герменевтика, которая сегодня, по мнению некоторых западных ученых, притязает на «всеобщую науку». Мы смотрим по разному на происходящие события, явления, процессы и этому есть объяснение, т. к. у нас различный, социальный опыт. Древние греки, чтобы убедить в чем-либо друг друга, для доказательства, клялись Гермесом, видя в нем высший авторитет. Гермес был для них богом долга. Так поэт-драматург Софокл (496–406 гг. д. н. эры) в трагедии «Трахинянки», где не фигурирует, как персонаж Гермес, вкладывает в уста Лихаса следующие слова: «Примерно соблюдая долг Гермеса, я порученья выполню твои». Конечно, я мог бы изложить деяния бога Гермеса взяв за основу мифологические словари, замечательную книгу Н. А. Куна «Легенды и мифы Древней Греции» или «Мифы народов мира», под редакцией С. А. Токарева и др. Но это будет не мое восприятие, не мое видение поступков Гермеса, ибо я волей-неволей буду следовать за авторами перечисленных источников о Гермесе. Попробую проиллюстрировать свое восприятие поступков Гермеса. Читаю трагедию Эсхила (ок. 525–456 гг. д. н. эры) «Прометей Прикованный». В конце этой драмы Гермес бросает слова людям, имеющим морализаторский характер:

Ну так помните: я вам заранее сказал —
Я предупредил вас. И, пойманы вдруг,
Не корите судьбы и не смейте роптать,
Что Зевс в нежданное бедствие вас
Повергнул. Не он, а вы сами себя!
Ведь, зная заранее все, не врасплох
И не тайными кознями будете вы
Запутаны в сеть безысходной беды,
Но ввергнет в нее вас безумье.


Каков же я делаю вывод из прочитанного монолога Гермеса: он всегда спешит на помощь, туда, где нужно разрешить конфликт, где только его вмешательство возымеет действо. Но не эта главная моя мысль. Главная заключается в том, что Гермес, с точки зрения опережающего отражения, оказывается всегда вовремя. Он словно прогнозирует исход тех или иных событий. Даром Гермеса считались неожиданные находки, приносящие удачу людям. До нас дошли художественные изображения Гермеса, больше копии. Они также разнообразны, как и его деятельность: пастух, купец (с кошельком), иногда с лирой, вестник, глашатай на аукционе. Гермес, несущий барана, перешел в христианскую символику в виде изображения доброго пастыря. Строго выдержанным изображением, как покровителя ораторского искусства, является статуя Гермеса в Риме (автор Лудовизи), с характерным жестом приподнятой правой руки и скульптуре Гермеса с младенцем Дионисом на руках из Олимпии (единственной, дошедший до нас оригинал великого скульптора древности Праксителя, около 340 г. д. н. эры). Во многих скульптурах, посвященных Гермесу, просматривается движение, жизнь фигуры проявляется в судорожном напряжении какого-либо мускула, в характерной складке кожи. Эти движения отражают готовность к действию, выражают почти инстинктивные, невольные ощущения и реакции, т. е. выражают опережающее отражение.
Принцип, опережающее отражение, я бы экстраполировал на «Акционерное общество НТЦ «Гермес и К0». Поясню. Функция отдельного человека не приходит извне, как впрочем и коллектива, она обусловлена теми отношениями, в которых человек, коллектив выказывает свою сущность, как бы рефлексируясь от социальной действительности. И такая рефлексия руководителя биржы «Гермес» Неверова В. И., как перечисление 55 миллионов рублей, принадлежащих ему лично, в фонд восстановления Храма Христа Спасителя есть не что иное, как опережающее отражение. Храм Христа Спасителя — это символ возрождения России. Эта акция является уходом от вербального уровня в область практических мер по восстановлению Русской православной церкви, а с ней восстановлению духовности, нравственности российского народа. В реальной жизни людей всегда есть Геростраты (Герострат сжег в 356 г. д. н. э. храм Артемиды) и Неверовы (как зло и добро), одни разрушают храмы, другие восстанавливают их. Но в истории, в памяти поколений людей, в основном, остаются созидатели. Люди, в отличии от богов, смертны. Неотвратимость смерти и сопутствующие ей старость (только боги всегда остаются молодыми), болезни заставляют задуматься каждого из нас о том, для чего мы пришли в этот мир, что собираешься оставить после себя. Наконец, каково наше реноме (как человека) среди себе подобных? И то, кто коллективом НТЦ «Гермес» пожертвованы сотни тысяч рублей на восстановление храмов России и тюменских храмов, а торговым домом «Гермес» 100 тыс. рублей в фонд развития Тюменского музея изобразительных искусств, говорит о великой миссии, достойной выдающихся меценатов России, таких как: С. Мамонтов, С. Морозов, братьев Павла и Сергея Третьяковых и др. Думаю, что в основе добродетельных поступков отдельных людей выступает нравственность, как интегративное качество, присущее во всех проявлениях жизни и деятельности. И пусть звезды, посвященные Гермесу, Меркурию освещают путь вашим деяниям. Античная мифология считала, что планеты Гермеса, Меркурия соответствовали влиянию богов в системе мироздания и на жизнь человека. Что касается звезд, то древние мыслители Греции считали, что звезды влияют и на людей. Так, например, древнегреческий философ Секст Эмпирик (конец II — начало III вв.) называет звезду (Меркурий) Гермес, которая, при определенных обстоятельствах, может не только творить добро, но и зло. Это зависит от того, находится ли она в собственном жилище. «Жилище для Солнца, — пишет Секст Эмпирик, — является Лев, для Луны — Рак, для Сатурна — Козерог и Водолей, для Юпитера — Стрелец и Рыбы, для Марса — Овен и Скорпион, для Венеры — Телец и Весы, для Меркурия (Гермеса) — Близнецы и Дева»[42].
Формирование созвездий происходило глубоко в древности, на заре становления человеческой культуры. С течением времени названия созвездий менялись и, конечно, каждый народ заселял небо в пределах своих названий. Так древние греки позаимствовали многое в очертаниях и названиях созвездий у вавилонян, халдеев и египтян, но все это окутали утонченной поэзией своей мифологии. Мыслители Древней Эллады, в частности Платон, утверждал, что Солнце является главной планетой по своей потенции. Так было угодно Богу и он разместил семь видимых тел в соответствии их сферам. Солнце всем управляет, все обнаруживает и являет. Бог разместил на втором круге утреннюю звезду, посвященную Гермесу, скорость которой совпадает с солнечным, а расположение не совпадает. Планета Луна, считал Платон, занимает второе место. Луна задает меру месяца, поскольку за это время она завершает свой круговорот и настигает Солнце, а Солнце — меру года, обходя зодиакальный круг, оно отмечает смену времен года. Древние египтяне лунного бога называли Теут или Тот, одного из интереснейших представителей египетского мира богов. Его изображали в виде Ибиса или с головой Ибиса. Значение этого Бога выяснилось, благодаря многочисленным египетским памятникам и найденным папирусным свиткам. Как бог Луны, Тот является богом времени и периодов времени, т. е. последние определяются движением Луны, а затем «измерителем», богом меры, в нем олицетворялся присущий миру дух порядка и закономерности. Бог Тот впоследствии стал представителем духа вообще, в особенности же богом покровителем всех земных законов. Он является божеством разума, учредителем богослужения, творцом искусств и наук, изобретателем языка и письменности, покровителем библиотек и торговли. Он имел отношение к загробной жизни, оправдывая души тех умерших, кто жил праведно и благочестиво, и по своему усмотрению допускал их к общению с солнечными божествами. Один из мифов о боге Тоте рассказывает, что он выиграл у Луны в шашки одну семьдесят вторую часть каждого дня (богам были не чужды азартные игры, так греческий Гермес любил играть в карты) и, сложив из этих частей пять полных дней, прибавил их к египетскому календарному году, т. е. тремстам шестидесяти дням. Так миф объясняет происхождение тех пяти дополнительных дней, которые египтяне в конце каждого года добавляли для того, чтобы привести лунный год в соответствие с солнечным.
Египетский бог Тот считался творцом всей литературы и греки, ознакомившись с его произведениями по математике, астрологии, медицине, музыке назвали их герметическими книгами. Эти священные книги египтян заключали к себе не только научные идеи, но и догмы их культа и вероучения. Когда в 323 г. до н. э. полководец Птоломей основал в Египте династию Птоломеев, произошло сближение греческой культуры с египетской, и греки отождествили своего бога Гермеса с Египетским Тотом, и дали ему прозвище «Триждывеличайший». В 240 г. до н. э. папирусы Тота были переведены на греческий язык под названием книг Гермеса или герметических книг.
Содержание этих книг первоначально передавалось в качестве тайного учения от учителя к ученику, и эта при- емственность называлась «герметической цепью». Дальнейшее развитие герметических идей можно проследить в книгах, приписываемых «Гермесу Трисмегисту», часть ко- торых сохранилась до нашего времени. У египетского бога Тота и греческого бога Гермеса обнаруживается идентичность в их деятельности. Наша соотечественница Е. П. Блаватская (1831–1891 гг.) в своей книге «Тайная Доктрина: синтез науки, религии и философии» ссылается на известного востоковеда М. Мюллера (1824–1900 гг.), который в своих работах указал на связи между богами многочисленных народов. На связь между греческим богом Гермесом и египетским богом Тотом указывали евгемиристы, неоплатоники и христиане. Совпадение имеется даже в идентичности эмблемы богов: пальмовая ветвь Тота и Гемесов кадуцей — эмблемы бога Тота (Анибуса), а как известно пальма у египтян — эмблема астрологии и магии. Кадуцей символизирует то, что Гермес (Меркурий), Тот (Ани- бус) — проводники душ умерших (психотомпа) в подземное царство. Египетский бог Тот (Анибус) представляет в сочинениях древних авторов, как мудрец, египетский царь, научивший людей разным наукам и написавший несколько десятков таинственных книг. Автор таинственных книг предстает как «Триждывеличайший», его имя Гермес Трисмегист. В этих книгах отчетливо прослеживается смешение греческих и египетских воззрений, на почве которых возникли ряд сочинений. Они приписываются Гермесу и имели огромное распространение во всем мире. Греко-египетские воззрения нашли доступ к сирийцам и к магометанам, и надолго сохранились среди них в разнообразных формах, смешавшись с иными религиозными традициями, о чем поведала Е. П. Блаватская в уже упомянутой книге «Тайная доктрина»[43].
Выдающийся русский религиозный философ В. С. Соловьев (1853–1900 гг.) в своем очерке о Гермесе Трисмеги- сте (в энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона), говорил о 42 древних священных книгах Тота на египетском языке, «обнимавших всю иератическую мудрость Египта, от гимнов богов до медицины и физиологии женщин». Советский писатель Еримей Парнов в своей книге «Трон Люцефера» (М., Политиздат, 1991 г.), в разделе «Изумрудная скрижаль», посвященной Гермесу Трисмегисту, указывает на те же источники, что и В. Соловьев и говорит о дошедших до нас 14 трактатах Гермеса Трисме- гиста, объединенных в общий сборник «Пемандра, или Пастырь мужей» (Берлин, 1854 г.). И среди них: «Вселенское слово Гермеса к Асклепию», «Священное слово Гермеса Триесмегиста», «Невиденный бог весьма явен», «Благо в одном боге и нигде больше», «Ничто не исчезает», «Дева мира», «Изумрудная таблица» и др. К. Александрийский, ученый (II–III вв.), не упоминая Гермеса Трисмегиста, подробно перечисляет папирусы бога Тота. Ученый Лактанций уже ссылается на Трисмегиста, как на огромный авторитет (он жил 2-я половина III — 1-я половина IV вв.). Из этого следует, что упоминаемые трактаты Гермеса, написанные на коптском, греческом, латинском языках созданы в период с III в. до н. э. по III в. н. э. В работах Г. Трисмегиста наличествует своеобразное сочетание трех элементов: египетского многобожия, иудейско-христианский монотеизм (тяготеющий к эзотерическому синтезу) и греческий философский идеализм. Гермес определяет бога как Разум. Разум порождает из себя Слово (логос), как свет от света. Разум у него Бог — отец, Логос — сын Божий. В «Памандре» он пишет: «Я есть зародыш мысли блистающее Слово, сын Бога»[44].
Разум Трисмегиста олицетворяется со Змием. Змий у него является самым духовным из существ на Земле. Он символизирует Божественную мудрость, совершенство и означает психическое возрождение и Бессмертие. Но нужно в этой связи заметить, что разные народы делали различие между добрым и злым Змием (астральным Светом каббалистов) — между первым воплощением Божественной мудрости и последним — Злом на планете Материя. Змий у Гермеса был посредник магии и в герметической философии означал «жизнь, влитую в изначальную материю», т. е. субстанцию — сущность, образующую все вещи: дух, определяющий их формы. «Откуда, — спрашивает Трисмегист, — произошли стихии природы?». «Пемандр» отвечает: «Из воли Бога, который, взяв свой Логос и созерцая в нем порядок и красоту, создал мир по этому прототипу». Ио одной воли Бога для создания стихий природы явно недостаточно, и Гермес Трисмегист в своих книгах постоянно подчеркивает силу разума, т. к. без этой силы нельзя управлять природной стихией. Разум у него — Бог мужской и женский, жизнь и свет рождает через Логос еще другой творческий ум — Божество огня и духа, который в свою очередь образует семь служебных духов, обнимающих своими кругами мир и управляющих посредством так называемой судьбы. Значит, в сотворении мира у Трисмегиста участвуют золя Бога и Божественная мудрость.
Для него существуют две тайные герметические операции, одна духовная, другая материальная, соотносящиеся и навсегда объединенные. Трисмегист говорит: «Ты отделишь Землю от Огня, тончайшее от твердого, то, что восходит от Земли к небесам, нисходит снова с небес на Землю. Он (тончайший Свет) есть великая сила, ибо покоряет тончайшую вещь и проникает в твердое тело. Так мир был сотворен»[45]. Как и древние философы, искавшие первооснову мира (Фалес — воду, Анаксимен — воздух, Гераклит — огонь, Анаксимандр — апейрон, Демокрит — атом), Гермес Трисмегист тоже ищет первоматерию, первооснову, единое начало всего сущего, лежащее в основе мира. Поиски Трисмегиста, перечисленных философов, привели к сознанию того, что Вселенная эволюционизирует. Эзотерическая философия (Доктрина) примеряет всех древних философов, доказывая, что каждый из них прав по-своему, ибо оккультная наука говорит о разнородности субстанций в пределах нашей земной сферы. Гермес Трисмегист считает, что Материя была изначальна. «Материя есть проводник того, что становится (выявление), выявляется результат. Она, есть способ деятельности несотворенного, все предвидящего Бога. Материя, еще не зачатая, не имела формы, она становится таковой, когда приведена в действие». Из этого отрывка можно сделать вывод: Разум — Бог, у Гермеса, приводит в действие все сущее. Гермес идеалист, но очень умный, проникающий в суть вещей, явлений объективного мира. Он признает, что знание о мире достигается божественным разумом, а умопостигаемые предметы доступны только Богу. Мне представляется, Гермес считает, что каждый уровень развития материи соответствует определенному уровню развития Духа, т. е. сознанию, наделенного Божественной мудростью. «Божество есть абсолютная истина и абсолютное могущество, а абсолютно неизбежное не может быть понято на земле» (Трактат Асклепий). Правда Гермес делает снисхождение для людей-гениев, которые обитают между людьми и Богами.
Гении — это абстрактные духи, они управляют человеческими делами, контролируют мирские поступки. Сам Гермес является таким гением, наделенным Божественной Мудростью и совершенными знаниями. Соединиться с божеством могут только те люди, которые обладают совершенными знаниями, недоступными большинству смертных. Тот-Гермес получил божественную мудрость от верховного творца Вселенной — Солнца. «Его отец — Солнце, его мать — Луна, Ветер носил его в своем чреве, Земля — его кормилица. Солнце — отец всякого совершенства во Вселенной Его могущество безгранично на Земле. Оно собирает силу «верхних и нижних вещей». «И если человек-гений, приблизившийся к Богу, познает, т. е. если он будет наделен Божественной Мудростью, он получит Славу мира и всякий мрак удаляется от него. Эта могущественная сила, — продолжает Трисмегист, — всякой силы, она уловит все неуловимое и проникает во все непроникаемое, потому что так сотворен мир! Вот источник удивительных применений… (совершенных знаний — С. Л.). Вот почему был назван Гермесом Триждывеличайшим, владеющим тремя отделами Всеобщей философии. Я сказал здесь все о деле Солнца»[46].
Из сказанного Гермесом ясно, что Солнце творец Вселенной, который управляет движением планет, а в воздухе носятся души и демоны. Под владычеством Луны на Земле живут люди, управляемые божьими помазниками, т. е. царями. Царские души божественны по природе и неизменны в своем достоинстве, и если они жестоки или несправедливы, то это связано с тем, что так хотят дурные и злобные демоны. Эти демоны проторили тропы к царским вратам. Гермес, полагал, что звезды и, прежде всего Луна, влияют на происходящую земную жизнь человека. Луна влияет на появление, в зависимости от приближения или удаления от Солнца, благоразумных, богатых, усердных и могучих царей и людей, в другом случае плохих, бедных и богатых. Знание характера движения Солнца и Луны позволяет определить устремления и желания людей. Герметическая (иногда называется эзотерическая) философия дала возможность астрологам разных поколений совершенствовать свои знания о небесных светилах и верить в небесные предзнаменования. Необходимо признать, что у истоков астрологии, магии стоял Гермес Трисмегист и его влияние, как ученого, было огромным, как в прошлом, так и в настоящем.
В герметических книгах Гермеса Триждывеличайшего дается высокая оценка человеку. Трисмегист создал целое учение о человеке. Человек, считал он, разумен, и уже как следствие этого, обладает руками, ибо только разумное существо может надлежащим образом ими пользоваться. Он высказывает мысль о том, что разум зависит от работы рук и эта категория историческая. Разум возник и развивается под влиянием естественных причин, среди которых выделяется наличие рук. Наличие рук и разума, по Трисмегисту, объясняется заботой о человеке Бога. «Дерзнем сказать, — говорит Гермес Триждывеличайший, — что человек есть смертный Бог и что Бог небесный есть бессмертный человек. Таким образом все вещи управляются миром и человеком. Господин вечности есть первый Бог, мир — второй, человек — третий. Бог, творец мира и всего, что он в себе заключает, управляет всем этим целым и подчиняет его управлению человека. Этот последний делает все предметом своей активности»[47]. Значит не только Бог управляет миром, вещами, но и человек. Гермес Трисмегист упорно в своих книгах пытается доказать, что человек равен Богу и что он может стать Богом, но для этого необходимы условия, при которых это может осуществиться. Микрокосмос человека включается в творческий Вселенский акт, переходя к состоянию бессмертных, таких как Гермес Трисмегист (Анубис — Тот). Однако, переход к этим божественным качествам, считает Трисмегист, не всегда поддается описанию. Видимо, этим нужно объяснить сложность, трудность, запутанность некоторых положений о человеке, когда Трисмегист рассматривает его сущность, которая умирает и воскресает для новой жизни и одновременно присутствует на Земле и вне Земли в астральном плане. Гермес в работе «Изумрудная скрижаль» писал: «То, что вверху, подобно тому, что внизу, и то, что внизу, подобно тому, что вверху».
Речь идет об адекватном отражении происходящих явлений в Космосе и на Земле. Человек является частью Космоса и земной природы, соответственно, он носитель энергии — проводник влияний ив Космоса на Землю и Земли в Космос. Подводя итоги, можно сказать, что Гермес Трисмегист явление уникальное в научном мире. Августин Блаженный (354–430 гг.) «В граде божием», М. Монтень «В опытах», русские религиозные философы Вл. Соловьев, Н. Бердяев утверждали, что под именем египетского лунного Бога Тота (Гермеса) скрывались несколько ученых, и с этим нельзя не согласиться. Создавшие для своего времени поразительные, глубокие философские произведения (астроло-алхимические, оккультно-магические). Эти произведения были изданы на разных языках и люди, читавшие их, искренне полагали, что они читают (как кстати и Библию) божественные книги, написанные не простыми смертными людьми. А сами ученые, писавшие их, я убежден, уверовали в свою гениальность и отдаляясь от людей они полагали, что все ближе и ближе приближаются к Богу. У меня такое чувство, что они (альянс ученых) тоже искренне заблуждались, но верили в свое бессмертие, в свое великое предназначение. И не ошиблись в своей вере! Жизненное предназначение Гермеса Трисмегиста обнаружилось в древности и на протяжении тысячелетий с большой силой, а влияние его идей имеет место и в наше время. Начал я работу со стихов поэта Овидия (как эпиграф) о том, что в каждом из нас есть Бог, а закончу стихами выдающегося русского поэта Н. Гумилева и тоже о Боге и Человеке:
Есть Бог, есть Жизнь, они живут вовек,
А Жизнь людей мгновенна и убога,
Но все в себя вбирает Человек,
Который любит Жизнь и верит в Бога.

И пусть поможет акционерному обществу НТЦ «Гермес и К0» Бог Гермес в его высокой, благородной цели по возрождению великой России. Было бы основное побуждение в деятельности акционерного общества — нравственно.




СТАНИСЛАВ ЛОМАКИН
КОЛОКОЛА РОССИИ
АНТИРАЦИОНАЛИЗМ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ


Вынесенное в заголовке название статьи никоим образом не претендует на решение данной проблемы. Автором делается лишь попытка бросить ретроспективный взгляд на прошлое русской культуры и показать, какую роль европейский рационализм сыграл в развитии культуры России. Европейская рационализация русской культуры началась в России еще в средние века. Рационализм мы рассматриваем в самом широком социокультурном смысле. Началось общение с взаимовлияния культур Запада и Востока, и это естественный процесс, который неизбежен на уровне межгосударственных отношений. Однако уже во второй половине XVII века, когда Россия активно соучаствует в делах европейских, Россию стали наводнять иностранцы, стремящиеся внедрить в сознание россиян свои принципы в жизни и линию поведения в обществе. Великий русский историк С. М. Соловьев в статье «Россия перед эпохою преобразования» писал об этом периоде: «Но как скоро превосходство иностранца, как скоро явилось ученическое отношение к иностранцу, то необходимо начиналось подражание, т. к. требовалось признание иностранного превосходства во всем»[48]. При таком повороте на новый исторический путь России возникла длительная борьба между новым и старым, вылившаяся в религиозный раскол. Русский патриарх Никон (1605—81), религиозный реформатор, ориентировался на Запад, чем и вызвал огромное недовольство значительной части русского населения.
Патриарх Никон говорил: «Я русский человек, но вера моя греческая». И его ориентация на западный образ жизни дорого обошлась русскому человеку, культуре России. Это была трагедия, драма русских людей, которые должны были предать забвению свои традиции, культуру, нравственные идеалы. Философ, протоиерей Г. Флоровский назвал эту трагедию первым припадком русской беспочвенности, отрывом от соборности. Известно, что деятельность Петра I с его ориентацией на западный образ жизни привела к тому, что целостное мировоззрение насильственно было переориентировано на европейский рационализм. Жизнь русских людей, их культура были перевернуты на иностранный лад. Это была перестройка всей русской жизни, во всех ее проявлениях. Это был эксперимент, не имеющий аналога в истории развития разных государств.
После Петра наступили царствования, в которых «правящие государством иностранные лица относились к России с одной лишь ненавистью, с одним презрением, которым так богато одарены европейцы ко всему славянскому, в особенности ко всему русскому»[49]. Таким образом, реформы Петра I оказали аналогичное влияние на мотивационную основу действий последующих правительств России, которые под влиянием Запада фиксируют лишь один аспект, причем скорее формальный, чем содержательный, что все западное лучше, нежели отечественное. Это влияние западного рационализма на культуру России могло быть серьезно подорвано только решительным поворотом в сторону глубокого анализа истории развития России, ее прошлого, настоящего и будущего. И таким поворотом в идейной судьбе России явилось первое философское письмо П. Я. Чаадаева, опубликованное в 1836 г. в московском журнале «Телескоп», которое «потрясло всю мыслящую Россию».
Оппоненты П. Чаадаева — А. С. Хомяков, И. В. Киреевский, К.С. Аксаков, составившие одно из главных направлений политической и философской мысли XIX века, за- мялись поисками и местом культуры русского народа в системе культур Запада и Востока.
Так образовалось два течения общественной мысли: Западничество и Славянофильство, в которых приняли участие самые выдающиеся умы России, которые довели до предела принципиальное политическое и идейно-культурное противостояние России и Европы.
Славянофилы в споре с западниками в начале второй половины XIX века уже прямо акцентируют внимание на том, что западное просвещение, культура, философия, литература не обогащают русского человека и, более того, рационализм в науках, западноевропейская рассудительность чужды России. Тем не менее западники вслед за И. Чаадаевым были убеждены о необходимости более глубокого проникновения западной цивилизации в Россию. Однако и среди западников, из числа лидеров этого направления, некоторые стали понимать тупиковый исход для России, если ориентироваться только на Запад.
Выдающийся мыслитель России, еще по достоинству не оцененный, И. В. Киреевский, писал: «Ежедневно видим мы людей, разделявших западное направление, и нередко между ними, людей, принадлежавших к числу самых просвещенных умов и самых твердых характеров, которые совершенно переменяют свой образ мыслей единственно оттого, что беспристрастно и глубоко обращают свое внимание внутрь себя и своего отечества, изучая в нем те основные начала, из которых сложилась особенность русского быта: в себе — открывая те существенные стороны духа, которые не находили себе ни места, ни пищи в западном развитии ума»[50]. Особое возражение вызывает у славянофилов западная философия, которая, по их мнению, пронизана логическим рационализмом. Посредством логического рационализма, считают А. С. Хомяков, И. В. Киреевский, нельзя познать действительность. И второе возражение против рационализма связано с тем, что рациональная философия приводит человека к безверию. В процессе познания мира человек опирается на рассудок, но истина открывается верующему человеку. Разум нужно поднять до уровня веры, а вера является основной, сутью русского человека. Иными словами, рационально построенная философия лишена сущности, ее результаты внешни, и лишь средоточие мысли, чувств и веры являются субстанцией православного мышления, характерного для России.
В пореформенный период славянофильство трансформируется в почвенничество, которое было представлено выдающимися людьми своего времени, такими, как Н. Н. Страхов, Н. Я. Данилевский, К. Н. Леонтьев, Ап. А. Григорьев, Ф. М. Достоевский. Взгляд идеологов почвенничества, или как их называли неославянофилы, на взаимоотношения между Европой и Россией почти не изменился. Более того, Данилевский пытается исторически представить насильственную европеизацию ряда стран, в том числе и Россию. Н. Я. Данилевский рассматривает историю человечества как множественность линий самостоятельного развития оригинальных культурно-исторических типов, он насчитывает их десять.
Работа Н. Я. Данилевского «Россия и Европа» впервые на научной основе показывает несвоимость культур между Европой и Россией, направленного против господствующего в течение двух столетий европоцентризма. Главную идею Н. Я. Данилевского, и его соратников по духу, занимает проблема славянства, славянского мира, его места в истории и судьбе русской и славянской культур. Неославянофилы, проводя славянофильскую идею об исконной самобытности России, иногда абсолютизируют ее. Ф. М. Достоевский был убежден, что самобытной Россия никогда не будет, и пессимистически писал «Нам не простят, если мы будем самими собой». Ориентация на западноевропейскую культуру и принижение отечественной сыграло свою негативную роль в истории развития России. Славянские народы, русские выказывали и до сих пор выказывают небрежение к достижениям науки и культуры своей Родины.
Автор «Истории России с древнейших времен» С. Соловьев, еще будучи молодым человеком, впервые выехав за границу, писал своему учителю историку М. П. Погодину: «Скажите мне, уважаемые господа, цивилизованные европейцы! Почему вы, замечая с таким тщанием все полезное и бесполезное на Западе, до сих пор не заметите одного — того, что здесь каждый народ гордится своей народностью, своей культурой, любит и хвалит их, отчего одни русские лишены права делать то же? Кто из нас европейцы — вы ли, которые разнитесь с ними в самом существенном, или мы, подражающие им в этом. Европеец не понимает тех, кто позорит свою отчизну, считает этих людей уродами, ибо сам он свою страну не предает». Европейская враждебность к России была одним из способов утверждения западных ценностей: исторических, культурных, религиозных, и это сыграло свою роль; определенная часть русской интеллигенции полностью подпала под влияние западноевропейской цивилизации и занялась отрицанием ценностей отечественных. Отрицание российских культурных ценностей не прекращается до сих пор. Намерения и цели, лежащие в основе показа соотношения Европы и России, сформировались у автора данной статьи под влиянием чтения Маркса и Энгельса о России, славянах. Со школьной скамьи нам внушалась мысль о самом гуманном учении марксизма, о великих теоретиках марксизма, которые думали о славянах и теоретически предсказывали (и не ошиблись) о свершении пролетарской революции в России. Две небольшие цитаты К. Маркса и Ф. Энгельса: «Судьба западных славянских народов — дело уже конченное. Их завоевание совершилось в интересах цивилизации. Революция разобьет русский колос». «Кровавой местью отплатит славянским варварам всеобщая тайна, которая вспыхнет и сотрет с лица земли даже имя упрямых маленьких наций. Мы знаем теперь, где сосредоточены враги революции: в России и в славянских землях Австрии… Мы знаем, что нам делать: истребительная война и безудержный террор». С чего же начался безудержный террор в России? Начну с документа: 16 февраля 1881 года В. И. Засулич, народница, от имени своих соратников, вошедших позднее в группу «Освобождение труда», руководимую Г. В. Плехановым, обратилась к Марксу с просьбой высказать свою точку зрения относительно будущего развития России.
В своем письме В. Засулич особенно акцентировала внимание на сельской общине, аграрном вопросе, который стал предметом многочисленных дискуссий на страницах газет и журналов конца XIX века России. Она писала: «В последнее время мы часто слышим мнение, что сельская община является архаической формой, которую история, научный социализм — словом, все, что есть наиболее бесспорного, обрекают на гибель. Люди, проповедующие это, называют себя Вашими подлинными учениками «марксистами». И далее: «…Вы оказали бы нам услугу, изложив Ваши воззрения на возможные судьбы нашей сельской общины и на теорию о том, что в силу исторической неизбежности все страны мира должны пройти все фазы капиталистического производства». Не трудно понять, что в письме В. Засулич речь идет о применимости марксовой теории развития буржуазного общества во многих странах мира, не исключая Россию. Для В. Засулич, Г. В. Плеханова стал вопрос о том, как соотнести теорию Маркса, по которой страна должна развить производственные силы, и, естественно, сформировать пролетариат, как передовой класс, со специфическими условиями России и о неизбежности прохождения последнего исторического пути Западной Европы.
А специфические условия были таковы: в России в конце XIX — начале XX века крестьяне составляли 85 % всего населения и, чтобы совершить социалистическую (пролетарскую) революцию, Россия, по выражению В. Засулич, должна «пройти все фазы капиталистического производства», строго по теории «Капитала» К. Маркса. А это значит обречь крестьянскую сельскую общину «на гибель», т. к. крестьянину, по их мнению, по своему социальному положению, по своей психологии — собственник, частник — и его нужно превратить в неимущего, т. е. пролетария. Такова суть письма В. Засулич, обращенного к К. Марксу.
Несколько слов о том, что собой представляла крестьянская сельская община в конце XIX — начале XX века в России? Общинное землевладение, как форма объединения людей, зародилась в России в эпоху феодальных отношений. После отмены крепостного права и в результате крестьянской реформы 1861 года, а затем Столыпинской реформы 1907—11 гг., частично заменилась индивидуальным участковым землевладением. На протяжении столетий складывался жизненный уклад крестьян, формировались народные традиции, духовные ценности, вырабатывался нравственный кодекс сельского труженика. Этот лад, культуру, ритм гармонию крестьянской жизни нужно было, по мнению многих революционеров, таких, как В. Засулич, разрушить, заменить сельскую общину новыми производственными отношениями.
К. Маркс сделал четыре предварительных наброска- ответа на письмо В. Засулич. Письмо, направленное адресату, идентично четвертому наброску. Все четыре наброска опубликованы в 19-м томе сочинения К. Маркса и Ф. Энгельса. В кратком письме от 8 марта 1881 г. К. Маркс писал В. Засулич, что он специально изучал материалы, связанные с историей развития общины. Он пристально следил за происходящими событиями в России и серьезно изучал ее историю. Как и Ф. Энгельс, К. Маркс изучал русский язык и знакомился с первоисточниками на языке оригинала.
Особенно К. Маркс высоко ценил произведения русских мыслителей Н. Чернышевского, М. Ковалевского. Он писал В. Засулич: «…Но специальные изыскания, которые я провел на основании материалов, почерпнутых мной из первоисточников, убедили меня, что эта община является точкой опоры социального возрождения России, однако для того, чтобы она могла функционировать как таковая, нужно было прежде всего устранить тлетворные влияния, которым она подвергается со всех сторон, а затем обеспечить ей нормальные условия свободного развития». Взгляд К. Маркса на общинное землепользование в России совпадает с идеей, высказанной Н. Г. Чернышевским в его романе «Пролог» (1869 г.), где он рассматривает переход через крестьянскую общину к всеобщему благоденствию, т. е. к социализму. И далее он писал о том, что нельзя слепо копировать Запад, т. к. нужно считаться с самобытностью России, с ее специфическими условиями развития. К. Маркс в набросках всесторонне анализирует место общины во всемирной истории вообще и крестьянской сельской общины России в частности. Что дало ему право сказать о том, что нельзя сравнивать путь развития России с западными странами. И брать за образчик его идеи, произведения, такие, как «Капитал», ибо он «ограничивает историческую неизбежность этого процесса странами Западной Европы». Из письма К. Маркса следует, что неправомерно не только теоретическое «приложение» к русской деревне, сельской общины опыта развития капитализма в Западной Европе, но и практическое подталкивание «ее к капитализму, ибо в России земля никогда не была частной собственностью русских крестьян», а искуственное «добивание» общины ни в коем случае нельзя делать.
Русская сельская община может послужить исходным пунктом, — считает К. Маркс, — для социального возрождения России. Более того, К. Маркс дважды напоминает: «Чтобы спасти русскую общину, нужна русская революция». Значит, речь идет у К. Маркса не о разрушении русской сельской общины, которая является, по его мнению, предтечей общинного социализма, а о ее сохранении и упрочении. В. Засулич, получив письмо от К. Маркса, ознакомила с ним своих единомышленников. Этими людьми по духу были: Г. В. Плеханов, П. Б. Аксельрод. Кроме этих лиц, с письмом никто больше не был ознакомлен. Письмо скрыли от товарищей по партии.
О письме К. Маркса к В. Засулич, о его содержании ничего не знал В. И. Ленин, его сторонники по партии и правительству. Ответ подлинника письма К. Маркса был обнаружен в архиве П. Б. Аксельрода после его смерти в Париже в 1928 году, а четыре наброска ответа В. Засулич были впервые опубликованы в «Архиве К. Маркса и Ф. Энгельса» в книге 1 за 1924 г.
Меня не покидает мысль о том, а что если бы В. И. Ленин, ленинская гвардия были ознакомлены с письмом К. Маркса? Изменилось ли бы от его прочтения отношение к крестьянам России? Думаю, что да! Декрет о земле, как один из первых декретов советской власти, являл собой возрождение крестьянской общины, и надо отдать должное, с точки зрения исторической справедливости, эссерам, т. к. документ был их детищем, но почему-то приписывается большевикам. Марксизм по своей сути рационалистичен и его отношение к культуре России имело негативную роль.
Но большевики, за которыми пошли крестьяне, уверовав в то, что они та власть, которая им нужна и которая им поможет, не оправдали надежд крестьян. Более того, они обрушили «безудержный террор» на крестьян. Все это делалось по теории К. Маркса о пролетарской революции. Один из руководителей ВЧК М. Лацис говорил: «Лица не пролетарского происхождения не имеют права на существование». Раскрестьянивание России после социальной революции привело к тому, что было утеряно великое культурное достояние крестьянской цивилизации. Ушел из жизни людей сложившийся быт, нравственные традиции, создававшиеся столетиями. За период 1918–1923 гг. было физически уничтожено, умерло с голоду, убито на гражданской войне свыше 12 миллионов человек. Страшная, чудовищная человеческая цена эксперимента, насильственного переустройства России. За годы советской власти, особенно в первые десятилетия, было уничтожено из 120 храмов 114, из 360 тысяч священников — 320 тысяч. Нужно ли доказывать, чем была Церковь на Руси, какие духовные, нравственные основы закладывала она в человеке? Даже поэты, писавшие о крестьянах, их труде, о природе России были уничтожены. И среди них — С. Есенин, П. Орешн, С. Клычков, Н. Клюев, А. Ганин.
Примеров того, как относятся политики, ученые, скованные старыми воззрениями к деревне, к крестьянам, более чем достаточно и в наше время. Стоит напомнить читателям о концепции «неперспективных деревень», реализация которой трагически отозвалась в миллионах крестьянских семей. Сейчас заговорили о долгах деревне. Эта мысль не нова, она высказана еще в конце XIX века русским философом Вл. Соловьевым. Об отношении города и деревни и о том, что деревня является носительницей духовности и нравственности. Он писал: «Город только тогда развивается, когда он помогает деревне, живет и работает для села. Город должен быть солидарен с селом в общем интересе. Но этого у нас нет. И в действительности наши города вместо того, чтобы быть первыми узлами социального организма, скорей похожи на вредных паразитов, источающих народное тело. Наша городская цивилизация все берет у земли и ничего не дает ей взамен»[51]. Законно поставить вопрос: Что же изменилось в отношении к деревне у нас сегодня?
Интеллигенция тоже была непролетарского происхождения, и ее судьба в России известна. Правда, правительство В. И. Ленина решило сохранить жизнь 300 выдающимся философам, писателям, деятелям науки и культуры, насильственно выслав их из России. Можно сказать, что с высылкой деятелей науки и культуры за пределы России в 1922 году начался мартиролог русско-советской интеллигенции. Нынешнее поколение советских людей дожило до того дня, когда выдающиеся произведения высланных ученых стали достоянием России, о чем так мечтали их создатели.
Невольно приходят на память строки поэта Н. Заболоцкого, написанные в 1958 году:
…Как мы преступно мало знали,
Да, что скрывать, боялись знать.
Пойми теперь, когда нам лгали,
Когда мы сами стали лгать.

Сегодня многие задаются вопросом: Как случилось, что Россия на рубеже конца XIX и начала XX века, будучи ведущей духовной державой мира, перед культурой которой преклонялся весь цивилизованный мир, оказалась в культурном развитии в обойме слаборазвитых государств и чуть ли не занимает 52 место среди стран мира. Но это не так! Кто может оценить, каковы критерии оценки развития культуры того или иного государства?
Да, конечно, Россия сегодня не является духовной державой мира. Подражание Западу сказалось самым неблагоприятным образом, продолжает сказываться и сегодня. Средства массовой информации, радио и телевидение взахлеб рекламируют западный образ жизни. Но Западная цивилизация в течение столетий не убила до конца самобытность русской культуры. Увлечение абсурдом, масскультурой не способны вдохновить Россию. Европейская цивилизация еще может влиять технологически, экономически, но не в духовной сфере. Запад сам сейчас переживает глубокий духовный кризис. Крупнейшие деятели культуры Запада часто напоминают русским коллегам о том, что в России есть великое духовное наследие, которое может быть основой для возрождения России. Призвание России — вновь стать духовным лидером мира. Многие считают, что присоединение России к семи индустриальным державам позволит России занять достойное место в ряду цивилизованных стран мира. Наивное заблуждение в том, что Запад стремится вытянуть Россию из глубочайшего экономического и духовного кризиса. Запад привлекает прежде всего наше дешевое сырье и дешевая рабочая сила.
Каждый виток в отношении России с Западом оказывался трагедией для России. Это не значит, что наша страна должна находиться за железным занавесом. Речь идет лишь о том, что нужно прекратить холопствовать перед Западом, ибо Россия с ее духовной автономией, национальной самостоятельностью и самобытностью является залогом ее духовного возрождения.
Прекрасный русский поэт Ф. Тютчев 125 лет назад писал о холопствующих перед Западом людей:
Напрасный труд, нет, их не вразумишь:
Чем либеральней, тем они пошлее, —
Цивилизация для них — фетиш,
Но недоступна им ее идея.
Как перед ней не гнитесь, господа,
Вам не снискать признанья у Европы:
В ее глазах вы будете всегда
Не слуги просвещенья, а холопы…

Как актуально звучат тютчевские строки, словно написаны они сегодня! Еще и еще хочется напомнить о нашем великом духовном наследии, которое представляется мне колоколами России, способными будить наш разум и чувства, способными выработать нам иммунитет против наступающей современной денежно-технократической волны, которая уже сегодня вторгается во все сферы жизни.
В наше сегодняшнее смутное время нужно быть оптимистами, верить в духовное и нравственное возрождение Родины, возрождение национального самосознания всех наций и народностей, проживающих в нашей стране.



КОЛОКОЛА РОССИИ
Издревне и изначально русская душа открылась Божественному и восприняла Его луч и сохранила отзывчивость и чуткость ко всему значительному и совершенному на земле.
Иван Ильин


Человек — изначальная форма любой проблемы. Славянофильство, представленное такими русскими мыслителями, как А. С. Хомяков, И. В. Киреевский, К. С. Аксаков, Ю. Ф. Самарин — весьма своеобразное, мощное и противоречивое явление общественно-философской мысли России 40—50-х гг. XIX столетия. Вожди славянофильства создали социально-философское учение о человеке, в котором отразились духовно-теоретические проблемы, объективно вставшие перед мировой философской мыслью того времени. Именно способ решения этих проблем, предложенный славянофилами, и составляет суть их учения о человеке, их философское кредо. Философия славянофилов проявилась в тот период, когда в Западной Европе сложилась своеобразная кризисная ситуация. Во второй половине XIX века прогрессивность «абстрактного гуманизма», провозглашенного в начале нового времени и широко представленного Французским Просвещением, окончательно исчерпала себя, поскольку установленные «победой разума» общественные и политические учреждения оказались не способными противостоять идеям буржуазии. Особенно глубокое разочарование посеяли в умах людей буржуазные революции в Европе 1830 и 1848—49 годов. Славянофилы не принимали философию западников: П. Я. Чаадаева, Н. В. Станкевича, Т. Н. Грановского, М. А. Бакунина, которая базировалась на «абстрактном гуманизме», ибо считали, что эта идеология потерпела крах в Западной Европе. Идеологи славянофильства считали, что с уничтожением крепостничества в России, с освобождением личности крестьянина от крепостной зависимости и одновременно при сохранении самодержавно-патриархального бытия, возможна гуманизация общественных отношений. Фактически славянофильство явилось одной из форм религиозно-антропологической реакции на кризис отвлеченного рационализма, а также на революции в конце первой половины XII века в Европе. Вожди славянофильства, осознав кризис отвлеченного рационализма, пытаются создать социальную философию, которая бы органически вытекала из непосредственной русской жизни. И. Киреевский очень верно замечает: «Западный человек, исключительным развитием своего отвлеченного разума, утратив веру во все убеждения, не из одного отвлеченного разума исходящие, вследствие развития этого разума потерял и последнюю веру свою в его всемогущество»[52]. Всемогущество русского человека, считают славянофилы, и то, что отличает его от западного человека, связано с вечной неудовлетворенностью собой, своей линией поведения, вечными сомнениями о том, правильно ли, нравственно ли он живет? «Русский человек всегда живо чувствует свои недостатки, и чем выше восходит по лестнице нравственного развития, тем более требует от себя и потому тем менее бывает доволен собой»[53].
Началом всего мироздания, считают славянофилы, является нравственная субстанция, как интегративное качество, присущее человеку. Она является самодовлеющей, самопознающей и важнейшей в жизни. Недовольство собой русский человек объясняет не только условиями жизни, но и недостаточным служением Богу. Человек осознает себя как личность только в церкви, соборном единении людей на основе любви к Богу и друг к другу. Русский человек находит «самого себя, но себя не в бессилии своего духовного одиночества, а в силе своего духовного, искреннего единения со своими братьями, со своим Спасителем. Он находит в ней себя в своем совершенстве, или точнее находит в ней то, что есть совершенного в нем самом — Божественное вдохновение»[54]. Церковь в понимании славянофилов является духовным организмом, является посредником между Богом и человеком. Без божественной субстанции немыслимо на Руси какое-либо социальное бытие, а без православия — созидательный практический опыт людей. Славянофилы признавали, что на Западе человек более раскован, он свободен в выборе духовных ценностей. В России человек принадлежит миру, т. е. общине. Все отношения людей интегрируются единым общинным началом и все объединяются православием. Западники, стремящиеся перестроить русский быт по европейскому образцу, предавали забвению исторические, применительно к России, формы народного быта, такие, как: православие, соборность, народность, самобытность, самодержавие, общину. Тогда как славянофилы не мыслили развитие России без этих начал, ибо они выражали нравственно-духовный идеал русского народа. Народный быт России основывался на общинных отношениях. Община, по выражению Ю. Ф. Самарина, являла «основу, грунт всей русской истории, прошедшей, настоящей и будущей»[55].
Община ограждала Россию от классовых столкновений и проникновения буржуазных идей, ввергнувших Европу в несчастья и революционные потрясения. Общинное землевладение, как форма объединения русских людей по обработке земли, зародилась в России в эпоху феодальных отношений. На протяжении столетий складывался жизненный ритм, уклад жизни крестьян, формировались народные ценности, вырабатывался кодекс русского труженика. Общинное землевладение являясь неприкосновенной формой собственности, вырабатывало у русских крестьян такие черты характера, как: соучастие, сочувствие, бескорыстие, способность в трудные минуты жизни подняться над личными проблемами и помочь тем, кто в этом очень нуждается. Н. Я. Данилевский — мыслитель позднего поколения славянофилов, очень верно дает характеристику русского народа: «Самый характер русских, и вообще славян, чуждый насильственности, исполненный мягкости, покорности, почтительности, имеет наибольшую соответственность с христианским идеалом»[56].
В процессе становления и расширения границ русского государства складывается у русских людей устойчивая система ценностных ориентаций. Сознание и самосознание русского человека выступает как центр его внутреннего мира, как регулятор его активности, как интегральная характеристика сформированных у него деятельных способностей в процессе общинного землевладения. Славянофилов несправедливо обвиняли за то, что они по существу солидаризировались с тремя принципами, выдвинутыми министром просвещения (в период правления Николая I) С. Уваровым: «Самодержавие — Православие — Народность». Эти принципы сложились на почве осмысления глубинных сторон русской жизни, истоки этой официальной триады— в подлинное бытие народной жизни и вполне естественно были поддержаны славянофилами. Русские мыслители (Т. Грановский, А. Герцен, М. Бакунин), ориентировавшиеся на ценности Запада, триединству России «самодержавие — православие — народность», противопоставили триединство французской революции: «свобода — равенство и братство». В исторической мозаике событий конца I-й половины XIX века триединство России казалось реакционной идеологией, а славянофилы представлялись консервативными мыслителями, восхвалявшими допетровскую Русь. Нельзя однако упрощенно представлять, что славянофилы воспевали допетровскую Русь желая, чтобы Россия в процессе развития не потеряла своей самобытности, чтобы корень образованности сохранился в народе, в святой православной церкви. Народ России, считали славянофилы, после петровских времен потерял внутреннюю свободу, во имя псевдосвободы, внешней и политической. Потому, считал К. Аксаков, Россия не должна уклоняться со своего пути, т. к. самобытность и соборность, православие и духовность, монархия и нравственное содержание жизни — вот то главное для русского народа, что составляет особенность нации…«и чем более будут колебаться основы русской земли, тем грознее будут революционные попытки, которые сокрушат, наконец, Россию и она перестанет быть Россией»[57].
Славянофилы были ярыми противниками всяких революционных потрясений. Правильное развитие русского общества состоит в органическом, диалектическом единстве двух активных сил. Вождь славянофилов А. С. Хомяков отмечал: одна из них основная, коренная, принадлежавшая всему составу, всей прошлой истории общества, есть сила жизни, самобытно развивающаяся из своих начал, из своих органических основ; другая — разумная сила личностей, основанная на силе общественной, живая только ее жизнью… Созидательной, творческой является первая «сила». Вторая ничего не создает, но не позволяет общественному процессу перейти в слепоту мертвенного инстинкта или вдаться в безрассудную односторонность. Если прервана связь «веры и любви» между этими двумя сторонами исторического процесса, то в обществе наступает разлад и борьба. Выдвинутое положение о сочетании «силы жизни» и «разумной силы личностей» — эта попытка решить одну из центральных философских проблем — о соотношении объективного и субъективного. «Сила жизни» выступает как объективная основа человеческого бытия, но в то же время содержит и субъективный аспект, он представляется мыслителю как творческий, созидательный процесс без «разумной силы личностей» в ходе исторического развития России. Для славянофилов личностью можно назвать такого человека, который сохраняет в себе нерасторжимое единство природных, социальных и интимно-духовных начал, обладает разумом, свободной волей и осуществляет посредством «живой силы» полезную, ответственную деятельность на благо Отечества. Все способности личности — умственные, нравственные, семейные — должны составлять неделимую целостность. Ив. Киреевский в письме к Е. Е. Комаровскому проецирует будущее России, какой хотел бы он ее видеть: «Одного только желаю я, чтобы не начала жизни, которые хранятся в учении нравственной церкви, вполне проникнули убеждения всех степеней и сословий наших, чтобы эти высшие начала, господствуя над просвещением европейским дали ему высший смысл и последнее развитие и чтобы та целостность бытия, которую мы замечаем в древней, была навсегда уделом настоящей и будущей нашей православной России…»[58].
Православие концентрирует все черты духовного и нравственного облика русского народа и придает смысл всем общественным явлениям. Под воздействием православия сложилось русское государство, семейные отношения, община, монархия, нравственность и духовность России. Идеологи славянофильства искренне считали, что монархия для России является совершенной формой правления и эта форма позволит ей стать во главе просвещенного мира. Они видели особую миссию России и ее влияние на весь цивилизованный мир. А. С. Хомяков в статье «По поводу Гумбольдта» писал: «История призывает Россию стать впереди всемирного просвещения; она дает ей на это право за всесторонность и полноту ее начал, а право, данное историей народу, есть обязанность, налагаемая на каждого из его членов…»[59].
В просвещенном монархе славянофилы видят человека, который выражал бы национальную идею русского народа. Власть монарха отождествлялась с семьей, нацией, религией через церковь, о чем свидетельствует вся история развития русской церкви. Национальное чувство русского человека такое же естественнейшее человеческое чувство, как у любой нации. У славянофилов оно выступало, как национальная идея, точнее, как идея отличительности, но не как исключительности перед другими нациями. Национальное чувство русского человека должно быть неразрывно связано с нравственностью и изначальной религиозностью души. А. С. Хомяков, И. В. Киреевский, Ю. Ф. Самарин в своих философских произведениях проводили мысль о «соборном», т. е. общественном характере личности, сформировавшейся на вере в Бога, в монарха, на «высшем акте личной свободы и сознания — самоотречении»[60]. Славянофилы, в отличии от западников, фактически противопоставляют не внутренний мир личности ее социальной детерминации, а цивилизацию с «нравственными началами» цивилизации, которая определена, освещена верой в Бога и Монарха. Собственно, славянофилы выдвигают патриотическую, национальную идею о возможности коренного изменения социальных отношений на основе коллективного, религиозного сознания, носителем которого объявляется русский народ, как решающая основа общественного бытия.
Таким образом, можно сказать, что проблема человека решалась славянофилами на основе разнообразных теоретических подходов, дающих представление о необычайной сложности понимания русского человека, его жизни и предназначения. Надо признать, что славянофильство не имело непосредственного отношения к политической практике, оставаясь в силу особенности русской истории только течением философско-общественной мысли. Славянофилы были колоколами России, будившие русский народ, их духовное наследие и сегодня будят нас и заставляют думать о возрождении русского самосознания. Но размышляя над их национальными, патриотическими идеями невольно начинаешь проводить исторические параллели между прошлым России и ее сегодняшней действительностью. Размышляя о грядущих судьбах России, мы с неизбежностью бросаем ретроспективный взгляд в прошлое и ориентируемся относительно уже сложившихся в истории способов решения, или, точнее, самой постановки русской проблемы: «славянофильского» — с одной стороны, «западнического» — с другой. Славянофилы ориентировали народ России на духовные ценности, сложившиеся на протяжении почти тысячелетней истории, на духовную автономию России от Запада. Они считали: сначала Храм, а затем Хлеб. В храме ищут духовную основу бытия, а не материально-физическую.
Славянофил-почвенник Ф. М. Достоевский очень точно высказал мысль: «У нас, у русских, есть, конечно, две страшные силы, стоящие всех остальных во всем мире, — ото всецелость и духовная нераздельность миллионов народа нашего и теснейшее единение его с монархом»[61]. В то же время Ф. Достоевский признавал позитивное духовное влияние Европы на Россию, говоря о «священных камнях Европы». Но сегодня священные камни Европы уже оплаканы, России нечего взять у Европы в духовном плане. Всякий альянс с Европой (об этом свидетельствует вся история взаимоотношений) приводит к трагедии России. И приходится сожалеть, что сегодняшнее руководство страной ориентируется на западную цивилизацию, на ее материальные и духовные ценности. Но это уже было в истории России. Сегодня эта проблема, на новом витке исторического развития вновь очень остро стала перед Россией. Россия снова перед выбором, раздробленная, униженная, обобранная Западом, она ждет своего Спасителя.
В свое время идеологи марксизма-ленинизма, внедряя в сознание людей атеизм, искренне были уверены, что они спасают Россию. Воспитывая целые поколения воинствующих атеистов, государство умножало армию разрушителей, так как безверие ничего не созидает, а отсутствие веры приводит к социальным порокам и катаклизмам, как отдельного человека, так и общества в целом. Вера — есть благородная обязанность души трудиться, только созидая, человек обретает крылья. Сейчас, возвращаясь к нашему духовному наследию, к русской религиозной философской мысли, мы пытаемся обрести крылья, чтобы подняться на ту духовную высоту, на которой стояла Россия в конце XIX — начале XX веков, являясь первой духовной державой мира.


ВЕЛИКИЙ МЫСЛИТЕЛЬ РОССИИ XX ВЕКА

Сейчас, когда к нам возвращается духовное наследие России, которым восхищался весь цивилизованный мир, приходиться констатировать, что несколько поколений советских людей были лишены возможности знакомиться с творчеством своих соотечественников. Знакомясь с выдающимися произведениями русских мыслителей, мы с удивлением обнаруживаем, как много было нам неизвестно, какую усеченную, исковерканную, сознательно искаженную историю отечественной культуры нам преподносили в школе, ВУЗе, в средствах массовой информации. Понять, осмыслить истинную культуру, духовное наследие России, их истоки — долг нынешних и будущих поколений людей. Русский философ Иван Александрович Ильин, о котором пойдет речь, писал в статье «Русская душа», как складывалась русская культура, что являлось укрепой для нее, каковы основные принципы лежали в ее основе: «…есть культура сердца, совести и чувства, есть культура служения, самоотречения и жертвенности, есть культура веры и молитвы, есть культура храбрости и подвижничества. Этой-то культурой строилась и держалась Россия».
В этом году исполнилось 110 лет со дня рождения великого русского мыслителя И. А. Ильина (1883–1955 гг.). О И. Ильине в справочных изданиях, энциклопедических словарях советского периода, говорилось очень немного и в основном в негативном плане. Даже в истории русской философии Н. О. Лосского и В. В. Зеньковского, изданной за рубежом в пятидесятые годы нашего столетия, авторы ограничились кратким разбором философских работ И. Ильина, уместившегося на нескольких страничках. И. А. Ильин в ряду русских философов стоит особняком, он относится к категории тех незаслуженно преданных забвению мыслителей, память и творческое наследие которых следует возвратить, в первую очередь русской культуре. И слава Богу, наконец-то, стали появляться статьи И. Ильина в научных и художественно-публицистических журналах.
Недавно была объявлена подписка на его 10-томное собрание сочинений. И. А. Ильин философ мирового масштаба, поражает всех, кто соприкасается с его работами, своей энциклопедичностью, фундаментальностью, концептуальной всеохватностью философского мышления, глубиной осмысления происходящих исторических процессов, как в России, так и за ее пределами. В раннем детстве И. Ильин удивлял своей феноменальной памятью и разносторонностью интересов. Он закончил с золотой медалью Московскую гимназию, а затем с дипломом первой степени юридический факультет Московского университета. Еще будучи студентом университета он написал несколько философских работ, в 26 лет становится приват-доцентом, а в 30 лет — профессором Московского университета. Начинал И. Ильин свою научную деятельность как западник. Он написал несколько глубоких статей, посвященных философским воззрениям Аристотеля, Платона, Фихте, Канта, Шелинга.
В 1918 году И. Ильин опубликовал фундаментальный двухтомный философский труд: «Философия Гегеля, как учение о конкретности Бога и человека». Эта работа русского философа о Гегеле, пожалуй, является одной из лучших (если не лучшая!) среди огромного количества русских и зарубежных исследователей. Необыкновенно восприимчивый к происходящим политическим событиям в России, после октября 1917 года И. Ильин с особой духовной зоркостью, которая отличает подлинных мыслителей, вынужден был обратить всю интеллектуальную мощь против новой власти. В его статьях, блестящих выступлениях перед студентами содержались призывы к неповиновению большевистской власти. И. Ильина арестовывали шесть раз и даже приговорили к смертной казни. Но в октябре 1922 года он, в числе большой группы ученых, общественных деятелей, философов, писателей и историков насильственно был выслан из России. С высылкой в 1922 году выдающихся наших соотечественников на Запад, можно говорить о гонении русско-советской интеллигенции, ибо преследование инакомыслящих со стороны большевиков имело место на протяжении всей истории существования советской власти.
Оказавшись на Западе, И. Ильин будучи профессором в разное время, ряда европейских университетов, всю силу своего таланта посвятил России. Им опубликовано 33 книги и несколько сот статей и все они посвящены проблемам человека, культуры, религии, права, государства, политики, литературной критики, будущего русского народа, России. Среди многочисленных проблем, над которыми размышлял философ, я хочу остановиться кратко на проблеме человека и культуре.
На протяжении всей творческой жизни И. Ильин пытался постичь внутренний мир человека. Это изумленно-созерцательное, пытливое, научное отношение к духовному миру человека подвигнуло его к идее, связанной с тем, что человек, по его мнению, характеризуется тремя важнейшими способностями. Во-первых, способностью чувствовать, т. е. воспринимать мир через силу воображения, волю, мышление. Во-вторых, способностью к трансцендентности, т. е. выходе человека за пределы самого себя, в направленности его на что-то, существующего вне его. В-третьих, способностью к самоотречению, что очень характерно для русского человека. Это проявляется в возможности его подняться над самим собой и над ситуацией, подчинив себя всецело другим людям, которые нуждаются в помощи. В критические моменты, когда неразрешимые вопросы бытия казалось должны привести человека на грань духовной катастрофы и деградации, срабатывал альтруистический инстинкт, властно напоминающий русскому человеку, что он не один в этом мире и есть еще более страдающие, чем он. В этот момент возрождается дух и происходит нравственное совершенствование человека.
И. Ильин писал в работе «Путь к очевидности»: «Свою истинную мощь, полноту своих способностей человек приобретает только тогда, когда в нем просыпается око духа и когда оно, пробудившись, становится определяющим, ведущим и облагораживающим началом жизни». Проснувшийся дух преображает человека, делает его свободным. Человек в действительности, по Ильину, свободен лишь в духовном порыве, и по своей внутренней сущности являет собой то, что составляет его деятельность на благо людей и Отечества. В виду этого становится понятна мысль Ильина, что в границах естественной жизни, человек верит в свое нравственное совершенствование посредством деятельности, изменяя социальные и внешние условия людей, приближая к идеалу лучшей жизни. Но для Ильина есть еще две силы, которые духовно и нравственно совершенствуют человека. Он пишет: «Это сердце, сила любви и притом духовной любви. Дело жизненного выбора, верного и окончательного, есть дело духовной любви и веры. Кто ничего не любит и ничему не верит, не служит на земле, тот остается пустым, бесплодным и духовно мертвым существом». Только любовь и вера могут ответить человеку на важнейшие вопросы его жизни: каков смысл жизни? Чему стоит служить? С чем бороться? Что отстаивать? За что идти на смерть?
Сила любви и веры пронизывает все сферы жизнедеятельности человека, но особенно она проявляется в искусстве. И. Ильин, опираясь на сердечное созерцание, любовь и веру, волю, разум и воображение, создает уникальную, я бы сказал охранительную концепцию, «сердечную культуру» от бессердечной культуры Запада. Он призывает во многих статьях русский народ не следовать образцам западной цивилизации, где бессердечная лжекультура обречена и деградирует. И всякие разговоры о демократии, свободе, самовыражении в искусстве есть не что иное, как гибельные координаты для искусства и «скольжение в пропасть». В статье «Демократия — немедленно и во что бы то не стало», он пророчески пишет о том, что может принести западная демократия России без учета особенностей российской действительности, без учета национальной самобытности ее культуры. И. Ильин резко выступал против доктринеров-западников, которые не дорожат Отечеством и делают все для того, чтобы разрушить, разложить тысячелетнюю культуру, православие, нарушить хозяйственный и духовный ритм России. В конце упомянутой статьи, словно в завещании, обращаясь к нам, ныне живущим, пророчествует: «Россия не может и не должна платить «любую цену» за псевдо-демократическое разнуздание, которое доктринеры называют «свободою»; от этого разнуздания они сами погибнут первые, если не успеют опять спастись за кордон. Но наша скорбь не о них, а о России. Лозунг «демократия немедленно и во что бы то не стало» один раз привел уже в России к тоталитарной диктатуре. Мы понимаем, что доктринерам — их доктрина дороже России: на то они доктринеры. Но нам Россия дороже всего и мы не желаем ни всероссийского распада, ни нового вымирания русского народа в подготовляемых расчленителями гражданских войнах».
Впечатление такое, что человек это писал сегодня и скорбь великого философа нам понятна, т. к. уже начался распад российского государства, его культуры, экономики, всех сфер жизнедеятельности. Имеют место и локальные войны, как предтеча гражданской войны, а официальная статистика свидетельствует: началось вымирание. Число умерших русских больше, чем родившихся. О чем бы не писал И. Ильин, какие бы вопросы не поднимал в своих книгах и статьях, он постоянно возвращался к теме Россия и русский народ. Философ И. Ильин должен был сверять свои идеи с тем, что наличествовало в самой действительности, т. е. с теми конкретными проявлениями «русской души», процессами, происходящими в России, вне которых он, находясь в эмиграции, не мыслил своей жизни.
В день своего 65-летия он сделал такую запись: «Мне 65 лет, я подвожу итоги и пишу книгу за книгой. Часть их напечатал по-немецки, но с тем, чтобы претворить, написанное по-русски. Пишу и откладываю одну книгу за другой и даю их читать моим друзьям и единомышленникам… И мое единственное утешение вот в чем: если мои книги нужны России, то Господь убережет их от гибели, а если они не нужны ни Богу, ни России, то они не нужны и мне самому. Ибо я живу только для России».
Читая эти строки И. Ильина начинаешь думать о божьем промысле, внявшем мыслителю и сохранившим его книги для России. А мы, простые смертные, должны внять великому философу и его призыву «жить только для России» и любить ее в любое время года, а особенно в непогоду…



Примечания
1
1 С. Франк. Смысл жизни. //Вопросы философии. — 1990. — № 6. — С. 69.
2
2 В. Франкл. Человек в поисках смысла. — М., 1990. — С. 24.
3
3 С. Франк. Смысл жизни //Вопросы философии. — 1990. — № 6. — С. 71.
4
4 В. Франкл. Человек в поисках смысла. — М., 1990. — С. 40.
5
5 Франк С. Смысл жизни //Вопросы философии. — 1990. — № 6. — С. 74.
6
6 В. Франкл. В поисках смысла жизни. — М., 1990. — С. 152.
7
С. Франк. Смысл жизни //Вопросы философии. — 1990. — № 6.
— С. 76.
8
В. Франкл. Человек в поисках смысла. — М., 1990. — С. 82.
9
С. Франк. Русское мировоззрение //Общественные науки. — № 6. — 1990. — С. 242.
10
С. Франк. Смысл жизни //Вопросы философии. — 1990. — № 6. — С. 87.
11
А. Швейцер. Культура и этика. — М., 1973. — С. 311.
12
С. Франк. Смысл жизни //Вопросы философии. — 1990. — № 6.
— С. 131.
13
Вернадский В. И. Биосфера. — M., 1967. — С. 357.
14
Дидро Д. Эстетика и литературная критика. — М., 1980. — С. 489.
15
К. Григорьев, Б. Хандрюс. Читая Сухомлинского //Новый мир. —
1971. — № 10. — С. 267–268.
16
В. А. Сухомлинский. Сердце отдаю детям. — Киев, 1972. — С. 73.
17
Изорд Е. Эмоции человека. — М., 1980. — С. 29.
18
К. Изорд. Эмоции человека. — М., 1980. — С. 22.
19
Л. Н. Толстой. Собр. соч. — М., 1951. — Т. 1. — С. 336.
20
В. А. Сухомлинский. Потребность человека в человеке. — М., 1978.

21
В. А. Сухомлинский. Рождение гражданина. — М., 1971. — С. 275. С. 20
22
И. М. Сеченов. Элементы мысли. — М., 1953. — С. 260.

23
И. Кант. Трактаты и письма. — М., 1980. — С. 484–485.
24
В. А. Сухомлинский. Рождение гражданина. — М., 1971. — С. 254.
25
К. Д. Ушинский. Собр. соч. — М., 1957. — Т. 9. — С. 117–118.

26
В. А. Сухомлинский. Потребность человека в человеке. — М., 1978. — С. 10.
27
В. А. Сухомлинский. Павлышская средняя школа. — М., 1969.
— С. 169.
28
О. Г. Дробницкий. Понятие морали. — М., 1974. — С. 282.

29
В. А. Сухомлинский. Духовный мир школьника. — М., 1961. — С. 14.
30
В. А. Сухомлинский. Родина в сердце. — М., 1980. — С. 22.
31
В. А. Сухомлинский. Рождение гражданина. — М., 1971. — С. 197.
32
В. А. Сухомлинский. Родина в сердце. — М., 1980. — С. 150.
33
В. А. Сухомлинский. Письма к сыну. — М., 1979. — С. 49.

34
Д. Дидро. Эстетика и литературная критика. — М., 1980. — С. 489.

35
В. А. Сухомлинский. Мудрая власть коллектива. — М., 1975. —
С. 175.
36
В. А. Сухомлинский. Мудрая власть коллектива. — М., 1975. —

37
А. С. Макаренко. Книга для родителей. Соч. в 7-ми т. — М., 1957.
— Т. 4. — С. 247.

38
В. А. Сухомлинский. Письма к сыну. — М., 1979. — С. 50.
39
В. А. Сухомлинский. Как воспитать настоящего человека. —
Ижевск, 1980. — С. 255.
40
Платон. Собр. соч. в 4-х т. — М., 1990. — Т. 1. — С. 642.
41
Петрици И. Рассмотрение платоновской философии и Прокла Диа- доха. — М., 1984. — С. 190.
42
Секст Эмпирик. Соч. в 2-х т. — М., 1976. — Т. 2. — С. 179.
43
Подробнее смотрите о жизни и творчестве Е. П. Блаватской в книге: Синтез мистических учений Запада и Востока. — М.: Терра,
1990.
44
Е. П. Блаватская. Тайная доктрина. — М., 1898. — С. 24.
45
Е. П. Блаватская. Тайная доктрина. — М., 1898. — С. 124.
46
Е. Парнов. Трон Люцифера. — М., 1991. — С. 97–98.

47
Бердяев Н. Смысл творчества. — М., 1989. — С. 301.
48
С. М. Соловьев. Чтения по истории России. — М., 1990. — С. 334.
49
Н. Я. Данилевский. Россия и Европа. — М., 1991. — С. 286.
50
И. В. Киреевский. О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России. — М., 1984. — С. 205.
51
Соловьев В. С. Соч. в 2-х т. — М., 1989. — Т. 1. — С. 247.
52
Киреевский И. О характере просвещения Европы и его отношении к просвещению России. — М., 1984. — С. 203.

53
Киреевский И. Полн. собр. соч. — М., 1911. — Т. 1. — С. 216.

54
Хомяков А. С. Полн. собр. соч. — М., 1878. — Т. 2. стб. 59.

55
Самарин Ю. Ф. Собр. соч. в 10-ти т. — М., 1887. — Т. 6. — С. 51.
56
Данилевский Н. Я. Россия и Европа. — М., 1991.

57
Аксаков К. С. Полн. собр. соч. — М., 1861. — Т. 1. — С. 88.

58
Киреевский И. В. Избр. статьи. — М., 1984. — С. 238.
59
Хомяков А. С. Собр. соч. — М., 1878. — Т. 1. — С. 174.

60
Самарин Ю. Ф. Полн. собр. соч. — М., 1887. — Т. 1. — С. 52.

61
Ф. М. Достоевский. Дневники писателя за 1877 г. — М., 1983. — Т. 25. — С. 9.