Такая культурная жизнь... 2004-1994
В. А. Рогачев
Такая культурная жизнь...
2004–1994 гг.
ВСТУПЛЕНИЕ
«Я чувствую сквозняк оттого,
что это место свободно...».
Б. Гребенщиков
... Тюмень прощалась с «простым доцентом», как любил говорить о себе Владимир Рогачев. Рассказывают, что в центре города нельзя было купить цветов. В Белом зале ТГУ проходила печальная церемония, впервые, кстати, и ректор Куцев (с какой-то непривычной для этого уверенного человека интонацией) говорил, что ведь главный зал существует и для этого...
Я буду говорить о Рогачеве Володя, потому что для меня и для многих других он, немолодой внешне, был и остается – Володей.
Как всякий интеллигентный человек, Володя нередко комплексовал по поводу общественного признания. А я, глядя на толпы студентов, нынешних и прошлых, на горы цветов, слушая какие-то трогательные, не часто употребляемые слова, сожалел, что наш друг не может видеть этого спонтанного последнего проявления любви. Любви, которой ему как раз, может быть, и не хватало для полного счастья.
Ушел, перестал быть всего-навсего один человек. А сколько других увидели вокруг себя пустоту! Это не образ. Это факт. Татьяна Топоркова, зав. журналистской кафедрой, спрашивала не то себя, не то других: кто же теперь станет читать курс «Культура в СМИ»? Кому поручить тему «Рецензия в средствах массовой информации»? Я знаю, что такие же вопросы задают многие известные деятели тюменской культуры, руководители театров, библиотек, художники...
О нем часто в сердцах говорили: певец светлых сторон! Где требовательность, пристрастность, взыскательность, без которых нет театральной и иной критики?
Мне представляется, что Володя Рогачев старался и умел увидеть в художественном произведении, в работе актера даже то, чего еще не разглядел сам автор. В его рецензиях всегда был немножко... другой театр может быть, выше, добрее, светлее.
Мне думается, что критик Рогачев был не только исследователем культуры, но и ее творцом. Он как бы отливал форму, а спектаклю, картине, концерту джазовой музыки предоставлялось эту форму заполнить, соответствуя тому, что уже написано.
Володя Рогачев принадлежал (и этого отнять у него нельзя, ибо сделанное, сказанное им уже запечатлено на бумаге, на пленке) к редко встречающемуся сегодня типу энциклопедистов. Он легко общался с узкими специалистами, даже полярных профессий.
Отдельно о журналистике. Мне кажется, что со смертью Рогачева завершилась в журналистике эпоха. Эпоха знающих, работящих, дисциплинированных людей. Говорю с полной ответственностью этот, несобранный, на первый взгляд, человек, обладал высочайшей творческой дисциплиной за десять с лишним лет сотрудничества с «Курьером» он не пропустил ни одной публикации. Может быть, еще и потому, что ему нравился «Курьер», что он здесь нашел свой творческий микромир?
Вспоминая о Рогачеве, мы говорили друг другу то, что должны были сказать ему. Не сказали. Не успели. Несколько дней я пытался припомнить автора стихов на такую же тему: ... «мой милый друг, и все-таки, как быстро, как быстро наше время протекло». Был бы Володя, я набрал бы знакомый номер и спросил. И получил бы ответ...
На кладбище, в окружении белоствольных берез, стояли его ученики и друзья. Говорили трудные прощальные слова. А потом встали рогачевские студийцы и запели любимую, как сказали, песню Володи. Там были и такие строки: «... всех друзей соберу, на любовь свое сердце настрою, а иначе зачем на земле этой вечной живу...».
Конец эпохи, написал я выше. Возможно ли? Я думаю, возможно. Если человек сам эпоха.
Рафаэль ГОЛЬДБЕРГ, гл. редактор газеты «Тюменский курьер»
В. А. Рогачев
Такая культурная жизнь...
2004–1994 гг.
ВСТУПЛЕНИЕ
«Я чувствую сквозняк оттого,
что это место свободно...».
Б. Гребенщиков
... Тюмень прощалась с «простым доцентом», как любил говорить о себе Владимир Рогачев. Рассказывают, что в центре города нельзя было купить цветов. В Белом зале ТГУ проходила печальная церемония, впервые, кстати, и ректор Куцев (с какой-то непривычной для этого уверенного человека интонацией) говорил, что ведь главный зал существует и для этого...
Я буду говорить о Рогачеве Володя, потому что для меня и для многих других он, немолодой внешне, был и остается – Володей.
Как всякий интеллигентный человек, Володя нередко комплексовал по поводу общественного признания. А я, глядя на толпы студентов, нынешних и прошлых, на горы цветов, слушая какие-то трогательные, не часто употребляемые слова, сожалел, что наш друг не может видеть этого спонтанного последнего проявления любви. Любви, которой ему как раз, может быть, и не хватало для полного счастья.
Ушел, перестал быть всего-навсего один человек. А сколько других увидели вокруг себя пустоту! Это не образ. Это факт. Татьяна Топоркова, зав. журналистской кафедрой, спрашивала не то себя, не то других: кто же теперь станет читать курс «Культура в СМИ»? Кому поручить тему «Рецензия в средствах массовой информации»? Я знаю, что такие же вопросы задают многие известные деятели тюменской культуры, руководители театров, библиотек, художники...
О нем часто в сердцах говорили: певец светлых сторон! Где требовательность, пристрастность, взыскательность, без которых нет театральной и иной критики?
Мне представляется, что Володя Рогачев старался и умел увидеть в художественном произведении, в работе актера даже то, чего еще не разглядел сам автор. В его рецензиях всегда был немножко... другой театр может быть, выше, добрее, светлее.
Мне думается, что критик Рогачев был не только исследователем культуры, но и ее творцом. Он как бы отливал форму, а спектаклю, картине, концерту джазовой музыки предоставлялось эту форму заполнить, соответствуя тому, что уже написано.
Володя Рогачев принадлежал (и этого отнять у него нельзя, ибо сделанное, сказанное им уже запечатлено на бумаге, на пленке) к редко встречающемуся сегодня типу энциклопедистов. Он легко общался с узкими специалистами, даже полярных профессий.
Отдельно о журналистике. Мне кажется, что со смертью Рогачева завершилась в журналистике эпоха. Эпоха знающих, работящих, дисциплинированных людей. Говорю с полной ответственностью этот, несобранный, на первый взгляд, человек, обладал высочайшей творческой дисциплиной за десять с лишним лет сотрудничества с «Курьером» он не пропустил ни одной публикации. Может быть, еще и потому, что ему нравился «Курьер», что он здесь нашел свой творческий микромир?
Вспоминая о Рогачеве, мы говорили друг другу то, что должны были сказать ему. Не сказали. Не успели. Несколько дней я пытался припомнить автора стихов на такую же тему: ... «мой милый друг, и все-таки, как быстро, как быстро наше время протекло». Был бы Володя, я набрал бы знакомый номер и спросил. И получил бы ответ...
На кладбище, в окружении белоствольных берез, стояли его ученики и друзья. Говорили трудные прощальные слова. А потом встали рогачевские студийцы и запели любимую, как сказали, песню Володи. Там были и такие строки: «... всех друзей соберу, на любовь свое сердце настрою, а иначе зачем на земле этой вечной живу...».
Конец эпохи, написал я выше. Возможно ли? Я думаю, возможно. Если человек сам эпоха.
Рафаэль ГОЛЬДБЕРГ, гл. редактор газеты «Тюменский курьер»