Александр Мищенко Диалоги «смутного времени»
Посвящаю бесценной жемчужине моей Нине
Ленин
Ленин — зловещий идол, растиражированный в таких количествах, что ныне, после краха ленинизма, превратился в некоего болванчика. Одна из его дюралевых голов пугающе-тускло светилась у меня на книжном шкафу. Мне прислал ее в подарок меньшой самый брат как «верному ленинцу». Чтобы вождь не повредился в пути, он поместил его в посылку с подсолнечными семечками. И это не единственный конфуз, в который попал Ленин. Жена моя, правоверная коммунистка, протирая пыль по субботам, проводила влажной тряпкой по лысинке идола, что ее очень смущало всегда. Я ж никак не осмеливаюсь выкинуть этого Ленина на свалку. А недавно, набравшись дерзости, нарисовал на его физиономии белую маску, оставив, естественно, прорези для глаз и рта. И вождь как-то ожил, стал театрально-забавным, соседствуя на шкафу рядом с чучелом куличка-веретенника, дымковским петухом, фигуркой лошади и прелестной фарфоровой балериной. Эпоха одного фарса для меня, казалось, кончилась. Но в маске Ленин просуществовал лишь сутки. Обнаружив вождя в таком непотребном виде, жена утащила его в ванную, брюзжа яростно:
— Стир-пар-жар весь на мне, еще и Ленина теперь я должна умывать!
В общем, Ильич водворен на свое место чистеньким. И вновь пугающе-тускло светится на шкафу дюралевая его голова.
Александр Мищенко Диалоги «смутного времени»
Посвящаю бесценной жемчужине моей Нине
Ленин
Ленин — зловещий идол, растиражированный в таких количествах, что ныне, после краха ленинизма, превратился в некоего болванчика. Одна из его дюралевых голов пугающе-тускло светилась у меня на книжном шкафу. Мне прислал ее в подарок меньшой самый брат как «верному ленинцу». Чтобы вождь не повредился в пути, он поместил его в посылку с подсолнечными семечками. И это не единственный конфуз, в который попал Ленин. Жена моя, правоверная коммунистка, протирая пыль по субботам, проводила влажной тряпкой по лысинке идола, что ее очень смущало всегда. Я ж никак не осмеливаюсь выкинуть этого Ленина на свалку. А недавно, набравшись дерзости, нарисовал на его физиономии белую маску, оставив, естественно, прорези для глаз и рта. И вождь как-то ожил, стал театрально-забавным, соседствуя на шкафу рядом с чучелом куличка-веретенника, дымковским петухом, фигуркой лошади и прелестной фарфоровой балериной. Эпоха одного фарса для меня, казалось, кончилась. Но в маске Ленин просуществовал лишь сутки. Обнаружив вождя в таком непотребном виде, жена утащила его в ванную, брюзжа яростно:
— Стир-пар-жар весь на мне, еще и Ленина теперь я должна умывать!
В общем, Ильич водворен на свое место чистеньким. И вновь пугающе-тускло светится на шкафу дюралевая его голова.