Ирина АНДРЕЕВА
Алькины каникулы
Рассказы для детей
Лыжная прогулка
Всякий раз, приезжая на родину зимой, стараюсь сходить в лес на охотничьих лыжах по проложенной братом лыжне.
Продвигаюсь медленно, я ведь не гонки устраиваю, хочу послушать зимний лес, тишину. Зимой она особенная. Спит природа, укрывшись лёгкими, тёплыми перинами, — снегу выпало щедро. Эта тишина завораживает, стараюсь не нарушать её, такую сказочную, хрустальную. И всё же звуки есть. Чуть шелестят на ветру красноватые кроны берёз, потрескивают настывшие стволы, трепещут их тонкие берестинки. Изредка упадёт шапка снега с нагруженной ветки, и опять тишина.
Вот и первая живность: птички пуночки, сорвавшись с полынной вылущенной ветки, попискивая, стайкой перелетают в пружинистом, пульсирующем полёте в чащу. А вот дробный перестук дятла — лесного санитара. Ищу его глазами: где-то высоко трудится. Вот и следы его «промысла»: высокий пень весь в дырках и у подножия трухлявая щепа. Останавливаюсь, держу фотоаппарат наготове: «Ну, где же ты?» Ага, снялся с осины, полетел прочь. Большой, пёстрый, красная шапочка на голове. Снять не удалось, но я и встрече рада! Уже повезло!
Тут прогнувшийся до земли разросшийся кустарник, убранный снежными подушками и перинами, образовал шалаш. Ах, какие кадры! Пытаюсь разбудить воображение: вот где Царство Берендея! Пробивающиеся сквозь ветки лучи солнца дробятся, переливаются радугой.
Поворачиваюсь в противоположном направлении, и тут лепота: стройные берёзки особицей выскочили на снежный простор, облитые солнцем, красуются, готовые хоть сейчас в хоровод.
На снежном покрывале тут и там следы. Пытаюсь прочесть эту лесную азбуку. Всё исхожено лисами: ищут хищницы запах русаков, не смущает их близость деревни.
Глубоко проторенные дорожки — тетеревиный след. Обрываются они под кустами, укрытыми снежными перинами в непролазном буреломе — птицы прячутся на ночлег в снегу. Если прийти в лес до полного восхода солнца, так и выпархивают они из своих укрытий, порой прямо из-под ног, иной раз от неожиданности душа уходит в пятки.
На чистинке, в стороне, опять лисий след, только не такой, как в охоте за зайцами. Тут рыжая плутовка мышковала: сплошная линия следов прерывается — лисица прыгнула, учуяв мышку, пробила лунку, ухватила добычу и опять вперёд. Вся полянка истоптана подобным образом.
Эти строчки-стежки мышка оставила. Мелкие трёхпалые следочки — птичьи отметины. А это что? Чётко, будто по циркулю, перьями выложены веера, в середине дуги лунка, и основание-ручка на месте, дальше — дорожки с коготками от лапок. Ни дать, ни взять веера разбросаны! Какой тут бал-маскарад разыгрался? Может, берёзки кружились и обронили, кто-то поднял потом, а след на снегу остался? Разглядываю, гадаю. Да это же сороки тут резвились: лапами настрочит в перебежке, упадёт озорница в снег, распластав крылья, клювом и головой лунку пробьёт, хвостом ручку «нарисует» — вот и отпечаток на снегу в виде веера. Да много-то как! Может, сороки так же, как лисы, мышкуют? Нет, сорока может поживиться от другого хищника, украсть или подобрать остатки добычи, а такой след остаётся от купания птиц в снегу. Вот чистюли какие!
А вот и лесной пруд. Вода в нём, должно быть, промёрзла до самого дна и сама ниша занесена снегом. Тихо. Иду берегом, огибаю пруд с лесистой части. Но что это? Сваленные бобрами осины и берёзки я видела осенью, а эти новые, вот и кора свежая, выбрана зубами как фрезой. А далее глубокий след в снегу, такой, будто тут кто-то всем телом, по-пластунски ползал. Рассматриваю как следует. Отпечатки лап с перепонками, как гусиные. Но какие же гуси зимой? След ведёт под берег пруда. Стало быть, бобры. Лапы у них с перепонками, хвост лопатой. В воде бобёр неуязвим, потому, как пловец отменный. На промысел выходит скрытно ранним утром. Зима в этом году мягкая, вот и не сидится им в хатках, вышли свежими ветками полакомиться.
Лыжня вывела меня на ровную поляну. Снег слепит глаза. Далее по курсу две плакучие берёзы раскинули ветви чуть не до земли. Но что это качается на ветвях, будто пуховые варежки? Подхожу вплотную. И впрямь варежки. Серые, желтоватые, пушистые. Считаю: «Две, три, четыре». Кто же потерял рукавички? Это гнёздышки синицы-ремеза. Отверстие-лаз в гнездо напоминает прохудившийся палец рукавицы.
Гнёзда в буквальном смысле сотканы из природного войлока: вызревших пуховок ивы, серёжек осины, летучих семян одуванчика, иван-чая, осота, шерсти животных. Устраивает их ремез на гибких поникших веточках, обязательно с развилкой на конце. Эта развилка служит каркасом, который они оплетают, и образуется кокон. Настолько искусно сделано — глаз не оторвёшь, а ведь в наличии у хрупкой птички клюв да лапки. Это же чудо! Человеку руками не сотворить такого.
Самого ремеза в природе я видела. Мелкая пичужка с дымчато-охристой грудкой, голубоватым отливом крыльев и хвоста, клювик тонкий и острый, лапки мизерные, темя белое, чёрная полоса обрамляет глаз. «Циви-циви», — пропела по-синичьи звонко птичка с ветвей яблони в саду и упорхнула прочь.
Так вот ты какая, птичка-невеличка! Теперь, когда жилище твоё увидела, понимаю: поистине, мал золотник, да дорог. Какое искусство в строительстве! Ведь и для хищника недоступно, попробуй, уцепи гнездо с тонкой веточки. А как, должно быть, птенчикам твоим там тепло и уютно, и непогода не страшна, палец-лаз направлен вниз, влага не попадёт, а ветер — не беда, качаются птенцы как в колыбельке-люльке.
Лыжня пересекла поляну, снова нырнула в лес. Иду по кромке небольшого оврага. Внизу старые деревья чернотала. Стволы их корявые, извилистые, кроны причудливо переплелись ветвями. Очень живописно смотрятся на фоне белого полотна снега, словно резчик по дереву упражнялся тут в своём искусстве. Есть что-то таинственное, фантастическое в таком лесу. Тут впору сказочнику черпать сюжеты.
Открылся дальний вид на деревню с голубыми дымами из труб, спокойным, умеренным крестьянским бытом — стожками сена, поленницами берёзовых дров, изгородью из жердей — таким знакомым с детства. Ловлю себя на мысли, что в последнее время предпочитаю снимать не людей, а картины природы. Остановись, мгновение, снимаю! Придорожные берёзы, шлагбаумом развесив ветви, перекрывают лыжню — и тут красиво, достойно кисти живописца!
Закончилась моя прогулка, щёки румянит лёгкий морозец, грудная клетка развернулась в полную мощь, а сердце полнится восторгом и грустью — завтра мне в дорогу домой, в пригород, где уже не так привольно дышит человек…
Ирина АНДРЕЕВА
Алькины каникулы
Рассказы для детей
Лыжная прогулка
Всякий раз, приезжая на родину зимой, стараюсь сходить в лес на охотничьих лыжах по проложенной братом лыжне.
Продвигаюсь медленно, я ведь не гонки устраиваю, хочу послушать зимний лес, тишину. Зимой она особенная. Спит природа, укрывшись лёгкими, тёплыми перинами, — снегу выпало щедро. Эта тишина завораживает, стараюсь не нарушать её, такую сказочную, хрустальную. И всё же звуки есть. Чуть шелестят на ветру красноватые кроны берёз, потрескивают настывшие стволы, трепещут их тонкие берестинки. Изредка упадёт шапка снега с нагруженной ветки, и опять тишина.
Вот и первая живность: птички пуночки, сорвавшись с полынной вылущенной ветки, попискивая, стайкой перелетают в пружинистом, пульсирующем полёте в чащу. А вот дробный перестук дятла — лесного санитара. Ищу его глазами: где-то высоко трудится. Вот и следы его «промысла»: высокий пень весь в дырках и у подножия трухлявая щепа. Останавливаюсь, держу фотоаппарат наготове: «Ну, где же ты?» Ага, снялся с осины, полетел прочь. Большой, пёстрый, красная шапочка на голове. Снять не удалось, но я и встрече рада! Уже повезло!
Тут прогнувшийся до земли разросшийся кустарник, убранный снежными подушками и перинами, образовал шалаш. Ах, какие кадры! Пытаюсь разбудить воображение: вот где Царство Берендея! Пробивающиеся сквозь ветки лучи солнца дробятся, переливаются радугой.
Поворачиваюсь в противоположном направлении, и тут лепота: стройные берёзки особицей выскочили на снежный простор, облитые солнцем, красуются, готовые хоть сейчас в хоровод.
На снежном покрывале тут и там следы. Пытаюсь прочесть эту лесную азбуку. Всё исхожено лисами: ищут хищницы запах русаков, не смущает их близость деревни.
Глубоко проторенные дорожки — тетеревиный след. Обрываются они под кустами, укрытыми снежными перинами в непролазном буреломе — птицы прячутся на ночлег в снегу. Если прийти в лес до полного восхода солнца, так и выпархивают они из своих укрытий, порой прямо из-под ног, иной раз от неожиданности душа уходит в пятки.
На чистинке, в стороне, опять лисий след, только не такой, как в охоте за зайцами. Тут рыжая плутовка мышковала: сплошная линия следов прерывается — лисица прыгнула, учуяв мышку, пробила лунку, ухватила добычу и опять вперёд. Вся полянка истоптана подобным образом.
Эти строчки-стежки мышка оставила. Мелкие трёхпалые следочки — птичьи отметины. А это что? Чётко, будто по циркулю, перьями выложены веера, в середине дуги лунка, и основание-ручка на месте, дальше — дорожки с коготками от лапок. Ни дать, ни взять веера разбросаны! Какой тут бал-маскарад разыгрался? Может, берёзки кружились и обронили, кто-то поднял потом, а след на снегу остался? Разглядываю, гадаю. Да это же сороки тут резвились: лапами настрочит в перебежке, упадёт озорница в снег, распластав крылья, клювом и головой лунку пробьёт, хвостом ручку «нарисует» — вот и отпечаток на снегу в виде веера. Да много-то как! Может, сороки так же, как лисы, мышкуют? Нет, сорока может поживиться от другого хищника, украсть или подобрать остатки добычи, а такой след остаётся от купания птиц в снегу. Вот чистюли какие!
А вот и лесной пруд. Вода в нём, должно быть, промёрзла до самого дна и сама ниша занесена снегом. Тихо. Иду берегом, огибаю пруд с лесистой части. Но что это? Сваленные бобрами осины и берёзки я видела осенью, а эти новые, вот и кора свежая, выбрана зубами как фрезой. А далее глубокий след в снегу, такой, будто тут кто-то всем телом, по-пластунски ползал. Рассматриваю как следует. Отпечатки лап с перепонками, как гусиные. Но какие же гуси зимой? След ведёт под берег пруда. Стало быть, бобры. Лапы у них с перепонками, хвост лопатой. В воде бобёр неуязвим, потому, как пловец отменный. На промысел выходит скрытно ранним утром. Зима в этом году мягкая, вот и не сидится им в хатках, вышли свежими ветками полакомиться.
Лыжня вывела меня на ровную поляну. Снег слепит глаза. Далее по курсу две плакучие берёзы раскинули ветви чуть не до земли. Но что это качается на ветвях, будто пуховые варежки? Подхожу вплотную. И впрямь варежки. Серые, желтоватые, пушистые. Считаю: «Две, три, четыре». Кто же потерял рукавички? Это гнёздышки синицы-ремеза. Отверстие-лаз в гнездо напоминает прохудившийся палец рукавицы.
Гнёзда в буквальном смысле сотканы из природного войлока: вызревших пуховок ивы, серёжек осины, летучих семян одуванчика, иван-чая, осота, шерсти животных. Устраивает их ремез на гибких поникших веточках, обязательно с развилкой на конце. Эта развилка служит каркасом, который они оплетают, и образуется кокон. Настолько искусно сделано — глаз не оторвёшь, а ведь в наличии у хрупкой птички клюв да лапки. Это же чудо! Человеку руками не сотворить такого.
Самого ремеза в природе я видела. Мелкая пичужка с дымчато-охристой грудкой, голубоватым отливом крыльев и хвоста, клювик тонкий и острый, лапки мизерные, темя белое, чёрная полоса обрамляет глаз. «Циви-циви», — пропела по-синичьи звонко птичка с ветвей яблони в саду и упорхнула прочь.
Так вот ты какая, птичка-невеличка! Теперь, когда жилище твоё увидела, понимаю: поистине, мал золотник, да дорог. Какое искусство в строительстве! Ведь и для хищника недоступно, попробуй, уцепи гнездо с тонкой веточки. А как, должно быть, птенчикам твоим там тепло и уютно, и непогода не страшна, палец-лаз направлен вниз, влага не попадёт, а ветер — не беда, качаются птенцы как в колыбельке-люльке.
Лыжня пересекла поляну, снова нырнула в лес. Иду по кромке небольшого оврага. Внизу старые деревья чернотала. Стволы их корявые, извилистые, кроны причудливо переплелись ветвями. Очень живописно смотрятся на фоне белого полотна снега, словно резчик по дереву упражнялся тут в своём искусстве. Есть что-то таинственное, фантастическое в таком лесу. Тут впору сказочнику черпать сюжеты.
Открылся дальний вид на деревню с голубыми дымами из труб, спокойным, умеренным крестьянским бытом — стожками сена, поленницами берёзовых дров, изгородью из жердей — таким знакомым с детства. Ловлю себя на мысли, что в последнее время предпочитаю снимать не людей, а картины природы. Остановись, мгновение, снимаю! Придорожные берёзы, шлагбаумом развесив ветви, перекрывают лыжню — и тут красиво, достойно кисти живописца!
Закончилась моя прогулка, щёки румянит лёгкий морозец, грудная клетка развернулась в полную мощь, а сердце полнится восторгом и грустью — завтра мне в дорогу домой, в пригород, где уже не так привольно дышит человек…