Виталий Огородников
СЧАСТЛИВЫЙ БИЛЕТ
ДИАГОНАЛЬ
Ильи было два в одном: один — бегун, другой — бабник. Мягко будет сказано, что они бесперебойно конфликтовали — люто ненавидели друг друга. Илье было с ними непросто. Привыкнуть к такому дуэту он много раз пытался. Они продолжали каждый гнуть свою линию, сменяя друг друга в самые неподходящие моменты. Как правило, утром бегун одерживал верх — он вытеснял бабника, проворно работая локтями, показывал ему неплотно сжатые кулачки и даже ехидно посмеивался. Но тот, второй, который бабник первостатейный, тоже был не промах, и к вечеру уже он правил бал. Чувствовал себя в Илье, как дома, и тогда никаким бегунам спуску не давал. Все их кулачки он разжимал, встряхивал пальцы, а потом показывал смачную фигу. А хорошо знакомые локти он распрямлял и норовил щёлкнуть прямо по косточке.
А вот Катя была одна в одной — благочестивая, грациозная, романтическая. Всю себя она отдавала музыке и балету.
Тут было одно совпадение: дело в том, что бег — это тоже музыка, может, немного и балет! В беге есть все темпы от Lento до Presto. В нём есть Legato, Staccato… Там есть и ритенуто, и фермата… Также, если хорошенько присмотреться, в беге можно найти антраша, манеж, арабески и даже па де бурэ.
Рано утром Илья, в котором на этот раз бегун одерживал превосходство, бежал привычным маршрутом, и все встречные и поперечные видели в нём одного единственного Илью, ведь то, что в нём есть ещё один, он никому не говорил, бежал себе и бежал. Также кулачки неплотно сжатые, отмашка локтей, ровное дыхание. Хотя Илья начал с прогулочного темпа, чтобы разбежаться постепенно, бабник не мог догнать бегуна, но мешал основательно — дыхание сбивал, подножки ставил да камешки под ноги подбрасывал.
Когда изо дня в день бежишь одним маршрутом, прохожие и коллеги-бегуны попадаются одни и те же. И даже звуки были одни и те же, но сейчас, подбегая к надземному пешеходному переходу, он уловил довольно громкую музыку, которой раньше здесь не слышал. Конечно, частенько в таких переходах играют гитаристы, флейтисты, скрипачи, но не в полшестого же утра и уж не «Танец маленьких лебедей». При этом играл там целый оркестр и довольно выразительно, и «Танец маленьких лебедей» чётко совпадал с пульсом Ильи.
Илья пробежал под переходом. Но когда музыку уже не было слышно, какая-то сила повернула его, и он побежал обратно. Он вспомнил, что слышал эту музыку в Большом театре. Приближаясь, он опять отчётливо услышал эти ритмы, и снова вспоминал, что рядом с ним сидела очаровательная блондинка с маленьким биноклем и постоянно крутила резкость. Так он бегал довольно долго, то приближаясь, то отдаляясь от перехода, словно тоже резкость не мог навести. Музыка не кончалась всё это время. Илья сбавил темп и на цыпочках, чтобы не вспугнуть музыку, начал подниматься в переход. Его кроссовки мягко шли по ступенькам, а музыка была всё громче и громче.
И тут он увидел молодую девушку в футболке, трико и пуантах, стоящую возле никелированного поручня, который проходил по всему переходу. Катя выполняла такие упражнения, что у Ильи зашумело в голове. Бабник пытался завладеть положением, но получил добрый пинок под коленку и со стоном уковылял.
Катя продолжала репетировать. Рядом с небольшим приёмником полулежал рюкзак, из которого выглядывала пузырьком воздуха бутылка воды. Катя почувствовала, что рядом кто-то есть, огляделась по сторонам и увидела Илью. Их взгляды встретились.
Девушку ничуть не смутило появление зрителя:
— Ого! Зрители собираются. Карантин в стране, а театр уж полон! Не ожидала вас здесь увидеть.
Бегун крутил головой в поисках театра и грозил пальцем присмиревшему бабнику — тому тоже было всё интересно.
— Я вас здесь раньше не видел, — сказал бегун. — Каждый день мимо пробегаю.
— Так раньше я репетировала в театре, а сейчас его закрыли. Вы что, не слышали о новом вирусе? Карантин же всюду!
— Нам, бегунам, проще — улицу не закроешь, — ответил Илья.
— А нам что делать? Театр на клюшке, где репетировать? Хорошо ещё, что есть такие переходы — здесь всё, как в зале, даже станок на той же высоте, — продолжила Катя, закинув ногу выше головы.
— Садитесь, будете моими зрителями.
Илья осмотрелся и удивился, что к нему обращаются во множественном числе. Он несмело присел на бетонный пол и так увлёкся танцем, что не заметил, как бабник решил взять инициативу в свои руки. Илья-бегун смотрел с упоением на «Лебединое озеро», тогда как Илья-бабник, вцепившись в никелированные перила двумя руками, повернул их на девяносто градусов и увидел стриптизёршу, извивающуюся вокруг зеркального шеста под заунывный, недосолёный блюз. Однако у бегуна не только ноги были сильными, он возвратил перила в изначальное состояние, и снова зазвучал Пётр Ильич Чайковский. Тут уже оба Ильи вцепились в шест. Шест становился то на дыбы, то снова занимал своё привычное — горизонтальное — положение. А Ильи представляли себя то в Большом театре, то в маленьком ночном клубе. Катя едва успевала реагировать на эти повороты и то отпускала, то вцеплялась в нержавейку мёртвой хваткой. Ночью оба Ильи выспались нормально, и силы были равны, поэтому шест почти непрерывно крутился, как секундная стрелка в часах. Они продолжали выхватывать друг у друга шест.
— Поставь на место, тебе говорят!
— Я тебе покажу, где место!
— Это ты-то мне-то, это я тебе…
— Эй, в партере, нельзя ли потише, — Катя, тяжело дыша, с укором посмотрела в сторону зрителей.
Бабник, воспользовавшись замешательством, изловчился, выхватил шест и пытался отоварить бегуна увесистым орудием, но тот, видя, что лебедёнок в любой момент может сорваться, перехватил его и с неимоверным усилием вернул в первоначальное положение. Приёмничек тоже не понимал, что с ним происходит, ему казалось, что какой-то невидимка крутит в нём все винтики и нажимает разные кнопки. Бедная Катя не понимала, что ей делать, и изрядно вымоталась. Переведя дыхание, она вернула себя в привычное положение. Тут уже оба зрителя оценили стройную Катю от тайны её глаз до изгиба талии и формы коленок, которую ни одно трико не скроет.
— Скоро люди пойдут, концерт окончен, мне пора, — она посмотрела на часики, быстренько переобулась в кроссовки, глотнула воды.
Упаковав пуанты и приёмник в рюкзак, она закинула его на плечи и пошла вниз по ступеням. Оглянувшись, улыбнулась, но никто не понял, кому предназначалась эта завораживающая улыбка.
Оставшись один, Илья загрустил — ни музыки, ни балета. Бегун равнодушно разглядывал свои поношенные кроссовки, бабник высовывался, как пришибленный, и бубнил себе под нос: «Всё ты по своим балетам шастаешь. Нет, чтобы настоящее искусство посмотреть. Настоящее искусство только в ночных барах. Уж ночью я тебе задам».
Но он больше стращает — ночь прошла спокойно, и ни в какие ночные заведения бегун бабника не пустил.
На следующее утро Илья забежал в надземный переход, хотя музыки не было. Он поднялся по ступенькам и увидел искорёженную трубу из нержавеющей стали. Она была свинчена каким-то великаном и стояла под наклоном, одним концом упираясь в бетонный пол.
Оглядевшись по сторонам, Илья попробовал выправить её, но она не поддалась. И куда девались силы? Он пошёл вниз по лестнице, но, услышав чьи-то шаги, остановился. Оглянувшись, он увидел на противоположной стороне Катю с рюкзаком за плечами. Она тоже остановилась.
Четверть часа разглядывали они друг друга, потом кто-то из них спросил:
— Ты сейчас кто?
— А ты?
И они двинулись навстречу.
Виталий Огородников
СЧАСТЛИВЫЙ БИЛЕТ
ДИАГОНАЛЬ
Ильи было два в одном: один — бегун, другой — бабник. Мягко будет сказано, что они бесперебойно конфликтовали — люто ненавидели друг друга. Илье было с ними непросто. Привыкнуть к такому дуэту он много раз пытался. Они продолжали каждый гнуть свою линию, сменяя друг друга в самые неподходящие моменты. Как правило, утром бегун одерживал верх — он вытеснял бабника, проворно работая локтями, показывал ему неплотно сжатые кулачки и даже ехидно посмеивался. Но тот, второй, который бабник первостатейный, тоже был не промах, и к вечеру уже он правил бал. Чувствовал себя в Илье, как дома, и тогда никаким бегунам спуску не давал. Все их кулачки он разжимал, встряхивал пальцы, а потом показывал смачную фигу. А хорошо знакомые локти он распрямлял и норовил щёлкнуть прямо по косточке.
А вот Катя была одна в одной — благочестивая, грациозная, романтическая. Всю себя она отдавала музыке и балету.
Тут было одно совпадение: дело в том, что бег — это тоже музыка, может, немного и балет! В беге есть все темпы от Lento до Presto. В нём есть Legato, Staccato… Там есть и ритенуто, и фермата… Также, если хорошенько присмотреться, в беге можно найти антраша, манеж, арабески и даже па де бурэ.
Рано утром Илья, в котором на этот раз бегун одерживал превосходство, бежал привычным маршрутом, и все встречные и поперечные видели в нём одного единственного Илью, ведь то, что в нём есть ещё один, он никому не говорил, бежал себе и бежал. Также кулачки неплотно сжатые, отмашка локтей, ровное дыхание. Хотя Илья начал с прогулочного темпа, чтобы разбежаться постепенно, бабник не мог догнать бегуна, но мешал основательно — дыхание сбивал, подножки ставил да камешки под ноги подбрасывал.
Когда изо дня в день бежишь одним маршрутом, прохожие и коллеги-бегуны попадаются одни и те же. И даже звуки были одни и те же, но сейчас, подбегая к надземному пешеходному переходу, он уловил довольно громкую музыку, которой раньше здесь не слышал. Конечно, частенько в таких переходах играют гитаристы, флейтисты, скрипачи, но не в полшестого же утра и уж не «Танец маленьких лебедей». При этом играл там целый оркестр и довольно выразительно, и «Танец маленьких лебедей» чётко совпадал с пульсом Ильи.
Илья пробежал под переходом. Но когда музыку уже не было слышно, какая-то сила повернула его, и он побежал обратно. Он вспомнил, что слышал эту музыку в Большом театре. Приближаясь, он опять отчётливо услышал эти ритмы, и снова вспоминал, что рядом с ним сидела очаровательная блондинка с маленьким биноклем и постоянно крутила резкость. Так он бегал довольно долго, то приближаясь, то отдаляясь от перехода, словно тоже резкость не мог навести. Музыка не кончалась всё это время. Илья сбавил темп и на цыпочках, чтобы не вспугнуть музыку, начал подниматься в переход. Его кроссовки мягко шли по ступенькам, а музыка была всё громче и громче.
И тут он увидел молодую девушку в футболке, трико и пуантах, стоящую возле никелированного поручня, который проходил по всему переходу. Катя выполняла такие упражнения, что у Ильи зашумело в голове. Бабник пытался завладеть положением, но получил добрый пинок под коленку и со стоном уковылял.
Катя продолжала репетировать. Рядом с небольшим приёмником полулежал рюкзак, из которого выглядывала пузырьком воздуха бутылка воды. Катя почувствовала, что рядом кто-то есть, огляделась по сторонам и увидела Илью. Их взгляды встретились.
Девушку ничуть не смутило появление зрителя:
— Ого! Зрители собираются. Карантин в стране, а театр уж полон! Не ожидала вас здесь увидеть.
Бегун крутил головой в поисках театра и грозил пальцем присмиревшему бабнику — тому тоже было всё интересно.
— Я вас здесь раньше не видел, — сказал бегун. — Каждый день мимо пробегаю.
— Так раньше я репетировала в театре, а сейчас его закрыли. Вы что, не слышали о новом вирусе? Карантин же всюду!
— Нам, бегунам, проще — улицу не закроешь, — ответил Илья.
— А нам что делать? Театр на клюшке, где репетировать? Хорошо ещё, что есть такие переходы — здесь всё, как в зале, даже станок на той же высоте, — продолжила Катя, закинув ногу выше головы.
— Садитесь, будете моими зрителями.
Илья осмотрелся и удивился, что к нему обращаются во множественном числе. Он несмело присел на бетонный пол и так увлёкся танцем, что не заметил, как бабник решил взять инициативу в свои руки. Илья-бегун смотрел с упоением на «Лебединое озеро», тогда как Илья-бабник, вцепившись в никелированные перила двумя руками, повернул их на девяносто градусов и увидел стриптизёршу, извивающуюся вокруг зеркального шеста под заунывный, недосолёный блюз. Однако у бегуна не только ноги были сильными, он возвратил перила в изначальное состояние, и снова зазвучал Пётр Ильич Чайковский. Тут уже оба Ильи вцепились в шест. Шест становился то на дыбы, то снова занимал своё привычное — горизонтальное — положение. А Ильи представляли себя то в Большом театре, то в маленьком ночном клубе. Катя едва успевала реагировать на эти повороты и то отпускала, то вцеплялась в нержавейку мёртвой хваткой. Ночью оба Ильи выспались нормально, и силы были равны, поэтому шест почти непрерывно крутился, как секундная стрелка в часах. Они продолжали выхватывать друг у друга шест.
— Поставь на место, тебе говорят!
— Я тебе покажу, где место!
— Это ты-то мне-то, это я тебе…
— Эй, в партере, нельзя ли потише, — Катя, тяжело дыша, с укором посмотрела в сторону зрителей.
Бабник, воспользовавшись замешательством, изловчился, выхватил шест и пытался отоварить бегуна увесистым орудием, но тот, видя, что лебедёнок в любой момент может сорваться, перехватил его и с неимоверным усилием вернул в первоначальное положение. Приёмничек тоже не понимал, что с ним происходит, ему казалось, что какой-то невидимка крутит в нём все винтики и нажимает разные кнопки. Бедная Катя не понимала, что ей делать, и изрядно вымоталась. Переведя дыхание, она вернула себя в привычное положение. Тут уже оба зрителя оценили стройную Катю от тайны её глаз до изгиба талии и формы коленок, которую ни одно трико не скроет.
— Скоро люди пойдут, концерт окончен, мне пора, — она посмотрела на часики, быстренько переобулась в кроссовки, глотнула воды.
Упаковав пуанты и приёмник в рюкзак, она закинула его на плечи и пошла вниз по ступеням. Оглянувшись, улыбнулась, но никто не понял, кому предназначалась эта завораживающая улыбка.
Оставшись один, Илья загрустил — ни музыки, ни балета. Бегун равнодушно разглядывал свои поношенные кроссовки, бабник высовывался, как пришибленный, и бубнил себе под нос: «Всё ты по своим балетам шастаешь. Нет, чтобы настоящее искусство посмотреть. Настоящее искусство только в ночных барах. Уж ночью я тебе задам».
Но он больше стращает — ночь прошла спокойно, и ни в какие ночные заведения бегун бабника не пустил.
На следующее утро Илья забежал в надземный переход, хотя музыки не было. Он поднялся по ступенькам и увидел искорёженную трубу из нержавеющей стали. Она была свинчена каким-то великаном и стояла под наклоном, одним концом упираясь в бетонный пол.
Оглядевшись по сторонам, Илья попробовал выправить её, но она не поддалась. И куда девались силы? Он пошёл вниз по лестнице, но, услышав чьи-то шаги, остановился. Оглянувшись, он увидел на противоположной стороне Катю с рюкзаком за плечами. Она тоже остановилась.
Четверть часа разглядывали они друг друга, потом кто-то из них спросил:
— Ты сейчас кто?
— А ты?
И они двинулись навстречу.