Леонид ИВАНОВ
Суббота — банный день

Рассказы


ЖЕНИХ СТРОГОГО РЕЖИМА

— Не, Верка, ты точно ненормальная! Ты что, на воле себе мужика найти не можешь? Зачем тебе этот уркаган? — Лида стояла посреди небольшой комнаты и, отчаянно жестикулируя, выговаривала подруге всё, что думает по поводу только что зачитанного подругой письма с предложением познакомиться от отбывающего наказание в колонии строгого режима. — Тебе недавнего замужества мало, да? Кем он оказался, этот твой по оговору посаженный? Не-ет! Одного афериста ей мало, теперь другого пожалеть надо! Верка, у тебя точно с головой неладно.
— Да ты почитай сама, какой он несчастный…
— Вот-вот, пожалей, пожалей! Одного пожалела, горя намыкалась, теперь другого жалеть начни.
— Ну, не может же быть, чтобы они там все такие. Есть же среди них действительно и невинно посаженные.
— Давай-давай, жалелка ты наша. Слушай, давай тему сменим, пока не разругались. Сейчас чай заварю. Варенье малиновое будешь?
Лида с Верой дружили с первого курса, потом вместе учились в аспирантуре, остались преподавать в своём же университете и, хотя обеим перевалило за тридцать, жили в соседних комнатах общежития для аспирантов, потому что на собственные квартиры при скромной зарплате доцента и заоблачных ценах на жильё с дикими процентами банка на ипотеку перспектив никаких не предвиделось.
Точно так же пыталась тогда Лида образумить свою подругу, когда у той завязался роман с заключённым. Их университет открыл учебно-консультационный пункт в одной из колоний города с целью социализации, как это красиво подавалось, отбывающих наказание. И хотя в колонии работала школа, в которой были даже двадцатилетние первоклассники, желающих получать высшее образование тоже нашлось немало. Кто-то хотел поступать на юриспруденцию, кто-то — на экономику и бухгалтерское дело, кто-то — получать инженерные специальности, но разрешение дали только на специальность «социальная работа». Тем не менее набралась группа из десяти студентов.
Ой, с каким страхом шли женщины на первое занятие, поскольку знали, что отбывают в этой колонии срок за убийства, грабежи, разбои, изнасилования. Вера была среди преподавателей самая молодая, и, наверное, поэтому боялась больше всех.
У входа их встретил любезный майор, внимательно всех осмотрел.
— Что это вы нас так разглядываете? — спросила пожилая заведующая кафедрой.
— Смотрю, что оделись вы соответственно контингенту — ни коротких юбочек, ни декольте, ничего провокационного. Народец-то у нас ещё тот! Но вы не бойтесь, с вами постоянно будут наши офицеры.
Но вместо того, чтобы успокоиться, женщины разволновались ещё больше. Усилился страх, когда стали по трое проходить в зону через устроенные из металлических прутьев клетки, оставляя в камере хранения все свои личные вещи. Это громыхание и скрежет железа, когда следующая дверь открывается только после закрытия предыдущей, тщательная сверка документов по заранее отправленному списку, строгие взгляды охранников, внутренний дворик с рядами ключей проволоки на стене кирпичного забора и на крышах зданий напугали до состояния полной прострации. Когда вошли в учебный класс, провожающий майор подал команду: «Встать!», сидящие за столами будущие студенты в одинаковых чёрных робах послушно поднялись, потом по команде сели.
Майор по очереди представил преподавателей, после каждой фамилии раздавались жидкие аплодисменты. Вера в списке значилась последней, и то ли поэтому, то ли потому, что была самой молодой и привлекательной, к аплодисментам добавился даже чей-то громкий свист.
Девушка ни на что не реагировала, видела перед собой только серую массу и с нетерпением ждала окончания этой ознакомительной встречи. Но пока заведующая кафедрой рассказывала об учебном плане, о том, что студенты будут общаться с преподавателями чаще по скайпу, чем вживую, что успех учёбы будет зависеть от старания, о возможностях дальнейшего трудоустройства, Вера немного успокоилась и стала всматриваться в лица. Никто из сидящих в аудитории не был похож на тех убийц и насильников, которых обычно показывают в детективных сериалах. Это были обычные, с умными глазами молодые мужчины, вполне даже симпатичные, с любопытством разглядывающие своих преподавателей.
Один из студентов внимательно смотрел на Веру, она почему-то смутилась, опустила взгляд на лежащий перед ней листок с тезисами своего выступления. Когда через несколько минут снова подняла глаза, мужчина по-прежнему неотрывно смотрел на неё. Было в его взгляде что-то настолько необъяснимо притягательное, что вечером, уже дома, Вера то и дело вспоминала эти голубые проникновенные глаза с нескрываемым налётом грусти или даже глубокой тоски.
Парнем Валерий оказался умным, учился старательно, ловко находил повод задержать Веру после лекции, задавая дополнительные вопросы по теме. Потом однажды попросил её личный электронный адрес. И началась между ними дружеская переписка, в которой Валерий рассказал, что отбывает срок невинно — принял на себя чужую вину в обмен на приличную сумму для лечения своей тяжело больной матери, которой требовалась срочная операция.
Вскоре Валерий объяснился в любви, писал, что потерял голову с первой же встречи. Каждый раз, как только появлялась возможность выхода в интернет, отправлял ей полные нежности письма. Через год, когда Вера уже вычитала свой курс и в колонии больше не появлялась, предложил выйти замуж.
Уж как её тогда отговаривала Лида, не послушалась. Любовь ли вспыхнула и затмила образованной девушке разум, извечная ли бабская жалось к несчастному, обиженному судьбой и взявшему на себя чужое преступление ради спасения смертельно больной матери, но Вера решилась.
Когда подали заявление, подполковник из колонии, которого она до этого видела несколько раз, пригласил её к себе в кабинет, предложил кофе и спросил, насколько серьёзно она обдумала этот свой шаг.
— Да, вполне, — тут же ответила Вера.
— А вы знаете, по какой статье он отбывает срок? — спросил подполковник.
— Да, он мне всё честно рассказал, что срочно потребовались деньги на лечение смертельно больной матери, поэтому он взял на себя чужую вину.
— Вы поверили?
— Конечно! — ни на секунду не задумываясь, ответила Вера.
— Вы меня простите, Вера Ивановна, но я должен вас очень разочаровать. Я понимаю, что вам будет очень горько это услышать, но вы должны знать, с кем собираетесь связать свою молодую жизнь. Он — аферист. На его счету полтора десятка раскрытых эпизодов. Не знаю, сколько бы он ещё обманул людей, вы же видите, насколько у него располагающая внешность, но свою последнюю жертву он убил. Об этом он вам ничего не рассказывал?
— Да, он как раз и говорил, что взял на себя убийство, и ему за это заплатили. Обещали хорошего адвоката, свидетелей, которые бы подтвердили, что он просто защищался, но… Но вот он здесь.
— Про смертельно больную мать я ничего не знал, обязательно проверю, но передачи ему привозит только его какая-то дальняя родственница. Мать ни разу свидания не просила. Тут, понимаете, какая история… Некоторые из наших заочно знакомятся с одинокими женщинами, умеют их разжалобить, заключают брак, иногда фиктивный, иногда — реальный, чтобы получить возможность положенных по закону свиданий до трёх суток и регулярных передач.
Не хотелось бы вас огорчать, но не ради ли этого Валерий предложил вам выйти за него замуж.
— Нет! Валерий точно не из таких! Вы бы знали, какие он мне письма пишет.
— Поверьте мне, я в этой системе уже четверть века, у нас тут такие писатели есть, что у камня слезу выдавят, не только у женщины. И у нас есть такой. Ох, и мастак, я вам скажу! Это у него не просто хобби, а бизнес. Ему за такие слёзные письма заказчики хорошо платят. Не исключаю, что Валерий вам сам пишет, это я просто, к сведению, что есть у нас тут мастера на все руки: и рисуют, и пишут, и всё, что угодно. Подумайте, не торопитесь, если есть время. Или вы от него в декретный собираетесь?
— Нет, что вы! — почему-то испуганно ответила Вера, хотя уже давно думала о ребёнке.
— Вы женщина умная, образованная, вам решать, а моё дело — предупредить.
На том они и расстались. Вечером Вера пересказала содержание беседы Лиде.
— Верка, ты знаешь мою позицию с самого начала этого твоего романа, так что я тебе ничего больше говорить не буду. Не хочу зря воздух сотрясать. Меня не слушаешь, так хоть подполковника этого послушай.
— А если он заодно с теми, кто Валерку посадил? Ведь сколько угодно таких случаев! У них же всё везде схвачено!
— Хорошо. Посадили тогда твоего Валерку, заплатили ему, дали деньги на лечение матери. Теперь-то, если он действительно тот, за кого себя выдаёт, какой интерес им его гнобить, мешать ему жениться на любимой девушке. Ты хоть об этом подумай!
Вера, конечно, подумала, но на замужество всё равно согласилась.
Теперь она регулярно ездила к своему мужу на свидания, проводила с ним по три дня в комнате с металлическими койками, холодильником, столом, электрической плитой для приготовления пищи и санузлом с душевой кабиной, раковиной и унитазом. Соскучившийся по женской ласке, Валерий был нетерпелив, но нежен и ласков, и потому Вера с нетерпением ждала каждого нового свидания.
Немалая часть её скромной зарплаты уходила теперь на передачи мужу, она искала подработки, писала на заказ курсовые и дипломные работы, забросив до лучших времён свою почти завершённую докторскую. Между тем свекрови, которой так ещё ни разу и не видела, потребовалась новая операция, на которую Валера просил полмиллиона. Откуда у доцента такие деньги? И Вера взяла кредит. Ждала, что выйдет Валерий из заключения, устроится на хорошую работу, рассчитаются с долгами, и заживут они на широкую ногу, купят квартиру, заведут двух или даже трёх детей.
Дождалась.
Вышел Валера, отбыв свой срок день в день. Вера хотела отметить это событие у себя в комнате с самыми близкими подругами, но Валера настоял на ресторане. Заняла денег у Лиды, отметили, как хотел муж, на всю катушку.
Утром лекций у Веры не было, и супруги счастливо валялись в постели чуть не до обеда. Когда после занятий вернулась домой, на столе увидела записку: «Милая, я на несколько дней уехал к маме. Очень по ней соскучился, да и навестить надо мою дорогую больную старушку. У тебя денег не нашёл, но увидел ключ от комнаты Лиды. Занял у неё пять тысяч, больше там не было. Вернусь, устроюсь на работу, сразу же отдадим. Целую тебя тысячу раз! Твой любимый супруг».
Ну, что? Надо идти к Лиде извиняться за экспроприацию. Подруга уже тоже дома оказалась. Молча подала подруге записку.
— Ни фига себе даёт твой суженый! — возмутилась та. — Это же воровство! Самое настоящее.
Подошла к шкафу, открыла шкатулку.
— Блин! Точно забрал. У меня действительно тут пять тысяч лежало. Вот гад!
— Лидочка, ты прости нас, ему же действительно к маме надо съездить. Столько времени не видались.
— Ты-то при чём? Что, нельзя было по-хорошему попросить? Отдала бы, но вот так… Сегодня он у меня пятёрку вытащил, завтра вообще обворует. Хорошо, что шубу ещё не взял. Постой-ка, — вдруг встрепенулась Лида, взяла табуретку, подставила её к шкафу, поднялась и стала шарить наверху. Достала шкатулку, в которой держала свои украшения и заругалась.
— Твою же мать, Верка! Он же все мои побрякушки забрал! Ну, гад! Ну, скотина! А твои на месте?
— Не знаю, — ошалела от произошедшего Вера.
Её шкатулка, которая тоже лежала на шкафу, оказалась пустой.
— Так! — решительно заявила Лида. — Звоним в полицию.
Полиция нашла Валеру через неделю у его компаньонки по афёрам. В ходе следствия оказалось, что она же выступала и в роли больной матери, на лечение которой якобы требовались деньги. Настоящая мать умерла в нищете вскоре после суда над её нерадивым сыном. На возмещение убытков потерпевшим и на адвоката она продала свою квартиру, переселилась на ветхую дачу, где в щитовом домике без запаса дров и замёрзла во время сильных морозов.
Помимо Веры у Валеры оказалось ещё две невесты, терпеливо ожидавшие из заключения своего суженого, писавшего им полные нежности и страсти письма. Их квартиры в первые же дни пребывания на свободе он тоже обчистил.
На суде Валера раскаивался, просил у всех прощения, даже расплакался, размазывая кулаками слёзы в надежде таким образом разжалобить не только пострадавших жену и невест, но и незамужнюю одинокую судью.
Вскоре после вступления приговора в силу Вера, по настоянию подруги, расторгла свой неудавшийся брак. Украшения пострадавшим вернули, а взятый якобы на лечение матери кредит пришлось оплачивать самой, потому что доказать мошенничество не удалось, поскольку деньги Вера перевела добровольно, без каких-то обещаний со стороны других сторон.
…И вот стоит Вера в комнате у Лиды с новым письмом из колонии в руках.
«Милая незнакомка! Очень хотел бы с вами подружиться. Сразу буду предельно честен: я отбываю срок в исправительной колонии строгого режима. Будучи за рулём, попал в ДТП. За рулём выскочившего на встречную полосу джипа был пьяный прокурорский работник, поэтому, сами понимаете, виновным признали меня, простого инженера. В этом ДТП погибли моя жена, сын и дочь, так что я остался на этом свете совсем один. Более того, перевернулась и сгорела вместе с водителем и пассажиркой ещё одна машина, и потому дали мне десять лет. А настоящий виновник теперь уже прокурор города в соседней области. Вот такая моя история, и некому мне помочь, некому утешить. Буду очень рад, если вы проявите ко мне своё участие! Почему пишу вам? Я окончил университет, в котором вы преподаёте, иногда туда заходил, видел вас, влюбился с первого взгляда, но был женат и не смел в этом признаться ни вам, ни себе. Надеюсь, что вы не оттолкнёте протянутую вам руку дружбы. Искренне ваш Игорь».
— И что? — ехидно спросила Лида. — Будешь отвечать? Опять пожалеешь?
— Не знаю…
— Нет, ты, Верка, точно ненормальная!
Вера долго молчала, потом почти прошепатала:
— Может быть…