Ирина АНДРЕЕВА
Осколки радуги
Повести, рассказы
Ар-арбайтен
На селе его звали Ар. Он был привезен в Сибирь в числе поволжских репрессированных немцев. Возможно, только бухгалтер, начислявший мизерную зарплату этому человеку, помнит его настоящее имя и фамилию.
Глухонемой от рождения он выговаривал вместо приветствия и «до свидания», вместо «спасибо» и «пожалуйста» слово «ар». Вот и стал навек Аром. Это был высокий, сухощавый, уже немолодой человек.
Приехал Ар с женой. Детей у них не было. В Сибири свирепствовали мороз, голод. Супруги жили очень трудно. Сажали картошку и другие овощи, трудились в совхозе. Несмотря на трудности и лишения Ар никогда не жаловался, не просил помощи, с проблемами старался справляться самостоятельно. Когда умерла жена, он сам вырыл могилу, уложил супругу в грубый неотесанный гроб и отвез на саночках на погост. Долгие годы после этого доживал один.
Арбайтен в переводе с немецкого — работа, работать. Весь смысл его жизни заключался в работе. Работать, чтобы выжить. Трудился он грузчиком в рабкоопе, убирал общественные уборные. Слыл добрым, улыбчивым человеком. Жестами выражал комплименты молодым девчатам. Ребятишки, бывало, задирали его, он принимал вызов, разбросив руки, делал вид, что догоняет их. Если откровенно обижали, и кто-то сердобольный заступался и жалел его, он горько плакал, не то жаловался на свою убогую долю, не то благодарил: «Ар, ар-р!»
С годами Ар стал совсем немощным, ходил, широко расставив ноги шаркающей походкой. Некогда ясные голубые глаза теперь слезились. Круглый год на нем была скромная черная одежда: летом — рабочий комбинезон и резиновые сапоги, зимой черное суконное пальто и все те же резиновые сапоги.
Несмотря на то, что нем, был он очень общительным человеком. Радушно приветствовал всякого встречного, охотно вступал в «разговор», изъясняясь жестами. Однажды весной забрел ко мне в рабочий кабинет. Я работала тогда мастером по строительству в совхозе. Поздоровался на своем языке:
— Ар!
Я улыбнулась, ответила ему. Развела руками, мол, к сожалению, кроме меня никого нет. Но Ар явно не собирался уходить, жестикулировал, пытался объяснить мне что-то. Вскоре с удивлением поняла, что вопреки моему представлению, он произносит некоторые слоги преимущественно с буквой «р».
— Кар-то-ха, ар-бай-тен, — выговаривал он и шагал по кабинету, показывал — бросать.
Я обрадовалась, поняла, что речь идет о посадке картофеля. На частных огородах уже гудели трактора, готовили пашню под посадку. Ах, как радовался он, старался объяснить что-то еще. На листе бумаги быстро нарисовала мужчину в очках и показала жестами — пилить, стучать. Он сразу догадался, что я объясняю ему, чья дочь и выговорил в растяжку по слогам:
— Ан-дрю-ха! Ар-бай-тен.
— Верно, верно, — говорю, — Андрей Иванович, работает в МТМ.
Потом он еще что-то пытался мне «рассказать» выговаривал фамилию дальнего родственника:
— Ар, Мил-ляр, ру-бль.
С тех пор дедушка приветствовал меня радушно как старую знакомую.
Наступившая зима была очень суровой, а дедушка Ар стал совсем немощным. Однажды забрел в общественную столовую. Одет был в неизменное черное пальто и резиновые сапоги. Сердобольные женщины решили накормить и обогреть бедолагу. Сняли с него сапоги и увидели голые красные ступни. Кто-то снял с себя шерстяные носки, а так как сапоги были свободными не по размеру, сверх носок еще обмотали газетами. Сообщили о бедственном положении старика тому родственнику.
Весной меня как депутата обязали ходить по дворам с домовой книгой, переписывать население, скот, хозяйственные постройки. Признаться, я нечетко знала, кто, где живет и когда зашла на одну полуразоренную усадьбу на окраине улицы, ужаснулась: «Кто же здесь живет?» Холодом и запустением пахнуло и жилище. Сам хозяин лежал на кровати, укрывшись тряпьем. Это оказался дом дедушки Ара, и переписывать мне здесь было нечего. От жалости сжалось сердце, невольно подумалось: «Вот как давно закончилась война, а отголоски той беды до сих пор напоминают о себе!»
Вскоре я уехала из родного села. Слышала, что дедушка Ар умер и навсегда остался в сибирской земле, приютившей его в страшную военную годину.
Ирина АНДРЕЕВА
Осколки радуги
Повести, рассказы
Ар-арбайтен
На селе его звали Ар. Он был привезен в Сибирь в числе поволжских репрессированных немцев. Возможно, только бухгалтер, начислявший мизерную зарплату этому человеку, помнит его настоящее имя и фамилию.
Глухонемой от рождения он выговаривал вместо приветствия и «до свидания», вместо «спасибо» и «пожалуйста» слово «ар». Вот и стал навек Аром. Это был высокий, сухощавый, уже немолодой человек.
Приехал Ар с женой. Детей у них не было. В Сибири свирепствовали мороз, голод. Супруги жили очень трудно. Сажали картошку и другие овощи, трудились в совхозе. Несмотря на трудности и лишения Ар никогда не жаловался, не просил помощи, с проблемами старался справляться самостоятельно. Когда умерла жена, он сам вырыл могилу, уложил супругу в грубый неотесанный гроб и отвез на саночках на погост. Долгие годы после этого доживал один.
Арбайтен в переводе с немецкого — работа, работать. Весь смысл его жизни заключался в работе. Работать, чтобы выжить. Трудился он грузчиком в рабкоопе, убирал общественные уборные. Слыл добрым, улыбчивым человеком. Жестами выражал комплименты молодым девчатам. Ребятишки, бывало, задирали его, он принимал вызов, разбросив руки, делал вид, что догоняет их. Если откровенно обижали, и кто-то сердобольный заступался и жалел его, он горько плакал, не то жаловался на свою убогую долю, не то благодарил: «Ар, ар-р!»
С годами Ар стал совсем немощным, ходил, широко расставив ноги шаркающей походкой. Некогда ясные голубые глаза теперь слезились. Круглый год на нем была скромная черная одежда: летом — рабочий комбинезон и резиновые сапоги, зимой черное суконное пальто и все те же резиновые сапоги.
Несмотря на то, что нем, был он очень общительным человеком. Радушно приветствовал всякого встречного, охотно вступал в «разговор», изъясняясь жестами. Однажды весной забрел ко мне в рабочий кабинет. Я работала тогда мастером по строительству в совхозе. Поздоровался на своем языке:
— Ар!
Я улыбнулась, ответила ему. Развела руками, мол, к сожалению, кроме меня никого нет. Но Ар явно не собирался уходить, жестикулировал, пытался объяснить мне что-то. Вскоре с удивлением поняла, что вопреки моему представлению, он произносит некоторые слоги преимущественно с буквой «р».
— Кар-то-ха, ар-бай-тен, — выговаривал он и шагал по кабинету, показывал — бросать.
Я обрадовалась, поняла, что речь идет о посадке картофеля. На частных огородах уже гудели трактора, готовили пашню под посадку. Ах, как радовался он, старался объяснить что-то еще. На листе бумаги быстро нарисовала мужчину в очках и показала жестами — пилить, стучать. Он сразу догадался, что я объясняю ему, чья дочь и выговорил в растяжку по слогам:
— Ан-дрю-ха! Ар-бай-тен.
— Верно, верно, — говорю, — Андрей Иванович, работает в МТМ.
Потом он еще что-то пытался мне «рассказать» выговаривал фамилию дальнего родственника:
— Ар, Мил-ляр, ру-бль.
С тех пор дедушка приветствовал меня радушно как старую знакомую.
Наступившая зима была очень суровой, а дедушка Ар стал совсем немощным. Однажды забрел в общественную столовую. Одет был в неизменное черное пальто и резиновые сапоги. Сердобольные женщины решили накормить и обогреть бедолагу. Сняли с него сапоги и увидели голые красные ступни. Кто-то снял с себя шерстяные носки, а так как сапоги были свободными не по размеру, сверх носок еще обмотали газетами. Сообщили о бедственном положении старика тому родственнику.
Весной меня как депутата обязали ходить по дворам с домовой книгой, переписывать население, скот, хозяйственные постройки. Признаться, я нечетко знала, кто, где живет и когда зашла на одну полуразоренную усадьбу на окраине улицы, ужаснулась: «Кто же здесь живет?» Холодом и запустением пахнуло и жилище. Сам хозяин лежал на кровати, укрывшись тряпьем. Это оказался дом дедушки Ара, и переписывать мне здесь было нечего. От жалости сжалось сердце, невольно подумалось: «Вот как давно закончилась война, а отголоски той беды до сих пор напоминают о себе!»
Вскоре я уехала из родного села. Слышала, что дедушка Ар умер и навсегда остался в сибирской земле, приютившей его в страшную военную годину.