Виталий Огородников
КЕДРОВНИК
Стихи
ВОСПОМИНАНИЯ О БУДУЩЕМ
Алексею
Другие вспомнят всё, что я забуду,
И даже сами не поймут — зачем?
Во мне стихи теснятся, сбившись в груду,
Во мне обрывки песен и поэм.
И голоса, что нынче отшумели,
В себе услышал я и рассмотрел
Частушки, за которые расстрел,
Молитвы, что мой дед таскал в шинели.
Пока поведать их я не могу —
Прозрачны и бесформенны их тени.
Они в мой мир, как в клетку залетели,
Свой гомон разбросав в моём мозгу.
Им тесно там — их окружает тьма,
Они стремятся вырваться на волю —
И влиться в душу музыкой живою,
И втечь в её атласные тома.
Пока что мир тот никому неведом,
В нём зыбко всё и призрачно, как сон,
Там рифмы, не пропетые отцом,
Картины, не написанные дедом,
На кружевах оборванная нить,
Над нею думы бабушек витали,
Я должен это всё соединить —
Я не забуду ни одной детали.
Пусть этот мир бесплотен и бескровен,
Но всё же можно многое прочесть
По запаху сырых, замшелых брёвен
Былого дома на Московской, шесть.
И упадёт завеса темноты —
Я слышу шум восторженный и дальний,
Когда звенят, должно быть в ожиданье,
Как струны на подрамниках холсты.
Они всё ждут, они прижаты плотно,
Им нужен свет и воздух галерей,
И я их должен отпустить скорей,
Во мне живут великие полотна.
Их музыка звенит в моих ушах,
И отголоски старого концерта
Меня толкают сделать первый шаг
Из этой суматохи до мольберта.
Всё это здесь и кружит тесным роем,
Здесь строки писем на войну, с войны,
Слова юнца, погибшего героем,
Через года молчания слышны.
О, он качнулся и свалился набок,
И матери письмо прижал к губам,
Но колыбельные своих прабабок,
Уверен я, он слышит даже там.
И всё во мне, и все во мне устали,
Мы вместе и потеем, и корпим.
Я говорил всё это их устами
Со старых фотографий и картин.