Ирина Андреева
Клин-баба
Повесть и рассказы
Заповедь
Начинается посадка на пассажирский поезд «Барнаул — Омск», — неслось из динамиков.
Народ зашевелился. Мелькали баулы, лязгали колесиками чемоданы. Марусю, сидевшую с краю сиденья, чуть задели за плечо. Она обернулась. Тот, кто коснулся плеча, рухнул вдруг в проход, лицом вниз. Начавшиеся конвульсии его тела заставили её вскочить. Ей удалось перевернуть пострадавшего на спину и подладить под голову мужчины свои коленки, не дать биться о бетонный пол. Из носа бедняги ручьём лилась кровь.
А люди текли и текли мимо. Их обходили, кто-то глядел из праздного любопытства, кто-то отворачивался.
Марии удалось расстегнуть молнию на груди больного, нашарить шприц и ампулу с приклеенной памяткой. Она беспомощно огляделась: «Не справиться, однако, одной».
И с досадой крикнула:
- Да помогите же, чёрт возьми! Есть ведь тут какой-то медпункт, скорая помощь?
Пока набирала лекарство в шприц, прибежала молоденькая девушка в белом халатике и уточнила:
- Он с вами?
- Я с ним! На, коли, мне не справиться!
- Что это за препарат? Где вы его взяли?
- Ноотроп. Не видишь будто, эпилептик он.
Девушка медлила, парня продолжало трепать. Мария
освободила от куртки руку больного, и снова крикнула, удерживая руку парня:
- Коли уже!
Девушка невольно повиновалась, игла вошла в напряжённую вену удачно. Поршень шприца медленно пополз вниз. Мужчина на глазах стал обмякать, тело его расслабилось.
- Ну вот, роднуля, прямо «на игле» успокоился, — облегчённо выдохнула Мария и, взглянув на медсестру, скептически ухмыльнулась, — ну что, птаха, приняла боевое крещение? Видно, впервой с таким сталкиваешься? Запоминай: не дать разбиться! После покой нужен.
Девушка поднялась на ноги, в нерешительности встала рядом.
- Ты иди, милая, я теперь с ним побуду.
Медсестра ушла. Маруся вытащила из своей сумки
влажную салфетку и стала вытирать с лица мужчины подсыхающую кровь. Парень пошевелился.
- Ну, ты как? Соображаешь уже маленько? Подняться можешь?
Народ давно утратил интерес к этим двоим. Вокзальная жизнь шла своим чередом.
Когда пострадавший поднялся, Мария усадила его на скамью:
- Как звать-то тебя, милый? Не забыл, куда едешь?
- Ко-ля, — выговорил парень по слогам, он был ещё явно не в себе. — На вахту, до Ом-ска, а от-туда с ребятами на Се-вер.
- А-а-а. Значит, на Омск у тебя билет был? — она налила из своего термоса чаю в крышку-колпачок. — На-ка, попей чайку. Отстал ты, ушёл твой поезд, парень.
- Как ушел? Я же… Ох, чёрт, ничего не помню. Опять у меня это было? Башка трещит, — он пытался взять крышку, но руки не слушались.
Мария заботливо помогла:
- Было. Мы тут тебе укол поставили, я из твоего кармана вытащила. Пей, давай пей.
Парень выпил, взглянул уже более осмысленно:
- Спасибо, мать!
- Мать, говоришь? — засмеялась Мария. — Ну, по возрасту, пожалуй, и мать, а вообще я тебе — сестра по несчастью. Сама всю жизнь маюсь этой болячкой.
Он смущённо посмотрел на неё и вполголоса выговорил:
- Я это, мать, раз уж вы эту проблему знаете… Кажется, обмочился, как быть, не знаю. Сил у меня нет.
- У тебя в сумке перемена есть? — тихо спросила она и с готовностью поднялась.
Он кивнул.
- Пойдём-ка, Коля, — она взяла парня под руку, подхватила его баул и повела в туалетную комнату.
Вполне миловидная на лицо, с тёмно-карими глазами, внешне Мария выглядела мужиковато: шапка-ушанка, тёмная куртка-пуховик, толстые брюки на синтепоне. А развалистая походка и грубоватая манера в общении только дополняли этот неженский облик. Выдавал грудной женский голос и красивые кисти рук.
У мужского туалета она не смутилась, зашла вместе с пострадавшим:
- Ничего, парень, прорвёмся, не стесняйся, пользуйся моей добротой, — она усмехнулась, помогла найти в сумке спортивные брюки и трусы, — давай-ка, Коля, скидывай портки.
Мужчины покосились на странную парочку, Мария огрызнулась:
- Ну, чего рты раскрыли? Не видите, человеку плохо? Нет бы помочь!
Один остановился, Мария пояснила:
- Приступ эпилепсии у него был. Переодеться ему надо, а с меня помощник ещё тот, помогли бы вы ему, а, мужчина?
- Я сам, — засуетился Николай, пытаясь справиться с непослушными членами. — Вы бы вышли, э-э-э, не знаю, как вас зовут.
Заручившись согласием мужчины, она вышла. Дождалась парня в коридоре. Вместе уселись на скамью.
- А теперь расскажи, Коля, кто ты, откуда, семья у тебя есть? — спросила она ободряюще.
Он рассказал: живёт в селе, дети дошкольного возраста, работы нет. Жена — медицинский работник. Очень хорошая, хозяйственная женщина. Болезнь началась после аварии и черепно-мозговой травмы в возрасте тридцати трёх лет, теперь ему тридцать пять. Сокрушался: все деньги издержал на билет, ума не приложит, что дальше делать.
- Значит, приобретённая форма, уже хорошо.
- Чего уж хорошего? — насупился Николай.
- Хорошее дело «падучей» не назвали бы, а приобретённая тем и хороша, что на детей-внуков не перейдёт по наследству. Или тебе этого мало?
Николай согласно закивал:
- Я об этом как-то и не думал.
- Я с этой болячкой живу уже сорок восемь лет. С подросткового возраста всё началось. Медицина тогда не на таком уровне была. Ты примечал, есть ли у тебя закономерность, зависимость от лунного цикла?
- Оля, жена, первая «вычислила» — в полнолуние меня ломает.
- И у меня эта же песня! Подглядывает она за нами! — рассмеялась.
- Вам смешно? — удивился Николай.
- Надо научиться жить с этим, Коля! А как ты думал? Ты разве ещё не понял: никому мы в этой жизни не нужны! Каждый сам за себя. Я вот раньше огонь была, всё успевала. Семьи вот у меня не случилось. Принимала одного альфонса, — она опять хохотнула, — пожил за мой счёт, пару раз поглядел на меня «оскаленную» да и был таков. Теперь вот «тормоз» я, доконало! А вот тебе совет дельный дам! Хочешь?
- Хочу, конечно, — воспрянул парень.
- Так вот слушай внимательно, Коля. Возвращайся-ка ты домой и научись как следует варить щи да каши. Ничем не брезгуй, освободи хозяйку. Одёжки ребятишкам чини-стирай. С такой болячкой ты должен жить дома. Ну, какой из тебя вахтовик? До места не доехал, расписался. Обчистят тебя, как липку оберут. И документов лишишься, не только «бабок». Правильно я говорю?
- Правильно.
- Во-о-т! Кроме того, научись распознавать, когда у тебя приступ приближается. В фазу полной луны закрывай ночью шторы, — она вдруг посерьёзнела, — Олю свою любишь, жалеешь?
Парень даже побагровел, закивал головой.
- Мы, русские бабы, двужильные, парень! Ты её береги, она для тебя горы свернёт. Медик, говоришь? Вот ты её и отпусти на вахту. Ты — дома, а она деньгу заколотит. И ты не сиди, сложа руки. Летом огородничай, банные веники вяжи, зимой мётлы, лопаты деревянные мастери.
Николай вдруг скрипнул зубами:
- А ведь я так и сделаю, мать!
Объявили посадку на поезд «Барнаул — Москва».
Мария поднялась:
- Вот и мой, до Тюмени мне.
Николай проводил Марию.
Уже на перроне она достала портмоне, тщательно отсчитала сотки, подала:
- Держи на обратную дорогу. Вспоминай Марусю.
- Вы тогда мне свой номер телефонный оставьте, я верну, на баланс сброшу. Я вам обязательно…
- Будет тебе, парень! Ты запомни Божью заповедь: относись к людям так, как бы ты хотел, чтобы к тебе относились.
Она грубовато и крепко притиснула собрата по несчастью к груди:
- Прощай, Коля, — дружески оттолкнула его и, предъявив билет, скрылась в чреве вагона.
Николай всё стоял на перроне, слёзы застили глаза, а губы шептали: «Спасибо! Клянусь, Маруся, это я тебя никогда не забуду, как заповедь Божью! И всё равно найду! Отдам я долг».
Ирина Андреева
Клин-баба
Повесть и рассказы
Заповедь
Начинается посадка на пассажирский поезд «Барнаул — Омск», — неслось из динамиков.
Народ зашевелился. Мелькали баулы, лязгали колесиками чемоданы. Марусю, сидевшую с краю сиденья, чуть задели за плечо. Она обернулась. Тот, кто коснулся плеча, рухнул вдруг в проход, лицом вниз. Начавшиеся конвульсии его тела заставили её вскочить. Ей удалось перевернуть пострадавшего на спину и подладить под голову мужчины свои коленки, не дать биться о бетонный пол. Из носа бедняги ручьём лилась кровь.
А люди текли и текли мимо. Их обходили, кто-то глядел из праздного любопытства, кто-то отворачивался.
Марии удалось расстегнуть молнию на груди больного, нашарить шприц и ампулу с приклеенной памяткой. Она беспомощно огляделась: «Не справиться, однако, одной».
И с досадой крикнула:
- Да помогите же, чёрт возьми! Есть ведь тут какой-то медпункт, скорая помощь?
Пока набирала лекарство в шприц, прибежала молоденькая девушка в белом халатике и уточнила:
- Он с вами?
- Я с ним! На, коли, мне не справиться!
- Что это за препарат? Где вы его взяли?
- Ноотроп. Не видишь будто, эпилептик он.
Девушка медлила, парня продолжало трепать. Мария
освободила от куртки руку больного, и снова крикнула, удерживая руку парня:
- Коли уже!
Девушка невольно повиновалась, игла вошла в напряжённую вену удачно. Поршень шприца медленно пополз вниз. Мужчина на глазах стал обмякать, тело его расслабилось.
- Ну вот, роднуля, прямо «на игле» успокоился, — облегчённо выдохнула Мария и, взглянув на медсестру, скептически ухмыльнулась, — ну что, птаха, приняла боевое крещение? Видно, впервой с таким сталкиваешься? Запоминай: не дать разбиться! После покой нужен.
Девушка поднялась на ноги, в нерешительности встала рядом.
- Ты иди, милая, я теперь с ним побуду.
Медсестра ушла. Маруся вытащила из своей сумки
влажную салфетку и стала вытирать с лица мужчины подсыхающую кровь. Парень пошевелился.
- Ну, ты как? Соображаешь уже маленько? Подняться можешь?
Народ давно утратил интерес к этим двоим. Вокзальная жизнь шла своим чередом.
Когда пострадавший поднялся, Мария усадила его на скамью:
- Как звать-то тебя, милый? Не забыл, куда едешь?
- Ко-ля, — выговорил парень по слогам, он был ещё явно не в себе. — На вахту, до Ом-ска, а от-туда с ребятами на Се-вер.
- А-а-а. Значит, на Омск у тебя билет был? — она налила из своего термоса чаю в крышку-колпачок. — На-ка, попей чайку. Отстал ты, ушёл твой поезд, парень.
- Как ушел? Я же… Ох, чёрт, ничего не помню. Опять у меня это было? Башка трещит, — он пытался взять крышку, но руки не слушались.
Мария заботливо помогла:
- Было. Мы тут тебе укол поставили, я из твоего кармана вытащила. Пей, давай пей.
Парень выпил, взглянул уже более осмысленно:
- Спасибо, мать!
- Мать, говоришь? — засмеялась Мария. — Ну, по возрасту, пожалуй, и мать, а вообще я тебе — сестра по несчастью. Сама всю жизнь маюсь этой болячкой.
Он смущённо посмотрел на неё и вполголоса выговорил:
- Я это, мать, раз уж вы эту проблему знаете… Кажется, обмочился, как быть, не знаю. Сил у меня нет.
- У тебя в сумке перемена есть? — тихо спросила она и с готовностью поднялась.
Он кивнул.
- Пойдём-ка, Коля, — она взяла парня под руку, подхватила его баул и повела в туалетную комнату.
Вполне миловидная на лицо, с тёмно-карими глазами, внешне Мария выглядела мужиковато: шапка-ушанка, тёмная куртка-пуховик, толстые брюки на синтепоне. А развалистая походка и грубоватая манера в общении только дополняли этот неженский облик. Выдавал грудной женский голос и красивые кисти рук.
У мужского туалета она не смутилась, зашла вместе с пострадавшим:
- Ничего, парень, прорвёмся, не стесняйся, пользуйся моей добротой, — она усмехнулась, помогла найти в сумке спортивные брюки и трусы, — давай-ка, Коля, скидывай портки.
Мужчины покосились на странную парочку, Мария огрызнулась:
- Ну, чего рты раскрыли? Не видите, человеку плохо? Нет бы помочь!
Один остановился, Мария пояснила:
- Приступ эпилепсии у него был. Переодеться ему надо, а с меня помощник ещё тот, помогли бы вы ему, а, мужчина?
- Я сам, — засуетился Николай, пытаясь справиться с непослушными членами. — Вы бы вышли, э-э-э, не знаю, как вас зовут.
Заручившись согласием мужчины, она вышла. Дождалась парня в коридоре. Вместе уселись на скамью.
- А теперь расскажи, Коля, кто ты, откуда, семья у тебя есть? — спросила она ободряюще.
Он рассказал: живёт в селе, дети дошкольного возраста, работы нет. Жена — медицинский работник. Очень хорошая, хозяйственная женщина. Болезнь началась после аварии и черепно-мозговой травмы в возрасте тридцати трёх лет, теперь ему тридцать пять. Сокрушался: все деньги издержал на билет, ума не приложит, что дальше делать.
- Значит, приобретённая форма, уже хорошо.
- Чего уж хорошего? — насупился Николай.
- Хорошее дело «падучей» не назвали бы, а приобретённая тем и хороша, что на детей-внуков не перейдёт по наследству. Или тебе этого мало?
Николай согласно закивал:
- Я об этом как-то и не думал.
- Я с этой болячкой живу уже сорок восемь лет. С подросткового возраста всё началось. Медицина тогда не на таком уровне была. Ты примечал, есть ли у тебя закономерность, зависимость от лунного цикла?
- Оля, жена, первая «вычислила» — в полнолуние меня ломает.
- И у меня эта же песня! Подглядывает она за нами! — рассмеялась.
- Вам смешно? — удивился Николай.
- Надо научиться жить с этим, Коля! А как ты думал? Ты разве ещё не понял: никому мы в этой жизни не нужны! Каждый сам за себя. Я вот раньше огонь была, всё успевала. Семьи вот у меня не случилось. Принимала одного альфонса, — она опять хохотнула, — пожил за мой счёт, пару раз поглядел на меня «оскаленную» да и был таков. Теперь вот «тормоз» я, доконало! А вот тебе совет дельный дам! Хочешь?
- Хочу, конечно, — воспрянул парень.
- Так вот слушай внимательно, Коля. Возвращайся-ка ты домой и научись как следует варить щи да каши. Ничем не брезгуй, освободи хозяйку. Одёжки ребятишкам чини-стирай. С такой болячкой ты должен жить дома. Ну, какой из тебя вахтовик? До места не доехал, расписался. Обчистят тебя, как липку оберут. И документов лишишься, не только «бабок». Правильно я говорю?
- Правильно.
- Во-о-т! Кроме того, научись распознавать, когда у тебя приступ приближается. В фазу полной луны закрывай ночью шторы, — она вдруг посерьёзнела, — Олю свою любишь, жалеешь?
Парень даже побагровел, закивал головой.
- Мы, русские бабы, двужильные, парень! Ты её береги, она для тебя горы свернёт. Медик, говоришь? Вот ты её и отпусти на вахту. Ты — дома, а она деньгу заколотит. И ты не сиди, сложа руки. Летом огородничай, банные веники вяжи, зимой мётлы, лопаты деревянные мастери.
Николай вдруг скрипнул зубами:
- А ведь я так и сделаю, мать!
Объявили посадку на поезд «Барнаул — Москва».
Мария поднялась:
- Вот и мой, до Тюмени мне.
Николай проводил Марию.
Уже на перроне она достала портмоне, тщательно отсчитала сотки, подала:
- Держи на обратную дорогу. Вспоминай Марусю.
- Вы тогда мне свой номер телефонный оставьте, я верну, на баланс сброшу. Я вам обязательно…
- Будет тебе, парень! Ты запомни Божью заповедь: относись к людям так, как бы ты хотел, чтобы к тебе относились.
Она грубовато и крепко притиснула собрата по несчастью к груди:
- Прощай, Коля, — дружески оттолкнула его и, предъявив билет, скрылась в чреве вагона.
Николай всё стоял на перроне, слёзы застили глаза, а губы шептали: «Спасибо! Клянусь, Маруся, это я тебя никогда не забуду, как заповедь Божью! И всё равно найду! Отдам я долг».