Дмитрий Сергеев
«Всё, что прожито, было не зря»
«ГОРОДА МОИ И ГОРОДКИ»
(автобиографический очерк)
РОДАКОВО
Я родился 26 октября 1956 года в семье офицера. Отец Алексей Никитич — ветеран Великой Отечественной войны. Воевать закончил в Австрии, после служил в Германии, а последние годы перед выходом в отставку — на курильском острове Шумшу. Мама — Валентина Петровна — была на 11 лет моложе. Войну она в детстве пережила в посёлке Родаково Ворошиловградской (Луганской) области, который был оккупирован немцами. После школы, она окончила курсы телеграфисток и успела немного поработать по специальности. А потом вышла замуж и уехала на далёкий остров Курильской гряды, где родила мою сестру Наталью.
Я же появился на свет в мамином родном посёлке, куда мама вернулась с отцом после его демобилизации. Вскоре мы переехали на место жительства в Ясиноватую Донецкой области. А в Родаково ещё долгое время жили мои бабушка, прабабушка и другие, более дальние родственники. Нас с сестрой каждое лето отвозили туда на отдых. Жизнь в Родаково сильно отличалась от ясиноватской. У бабушки был огромный, по советским меркам, сад. В школьные годы я нашёл в бабушкином сарае деревянный полевой метр, которым и измерил его. Сад оказался длиной более ста метров и шириной — больше шестидесяти, но родственники говорили, что когда-то он был больше. Ещё часть его продали уже при мне.
Я любил этот сад и проводил в нём долгие часы, придумывая себе разные интересные игры и сочиняя захватывающие истории. Однажды я из глины и земли слепил планету диаметром сантиметров сорок, подвесил её за леску на ветке большого дерева, засадил травой, мелкими цветками и населил разными насекомыми. В верхней части шара сделал озёра. Но планета оказалась нежизнеспособной. Озёра в ней испарялись, горы осыпались, насекомые куда-то быстро исчезали. Лишь изредка туда залетали какие-нибудь крылатые инопланетяне, но и то не надолго — просто посидеть. Часто мы играли в саду вместе с сестрой, а иногда на отдых к бабушке приезжала также наша кузина, и тогда мы играли втроём.
На улице я познакомился с местными мальчишками. Сначала мы подрались, а потом подружились. Недалеко от бабушкиного дома находился поселковый стадион, но большую часть времени он пустовал, и мы с мальчишками, перелезая через закрытые на замок ворота, подолгу играли там в футбол. Рядом со стадионом был парк культуры с одноэтажным кинотеатром. Между стадионом и парком стояла сторожка, где сидел сторож, охранявший одновременно и парк культуры, и стадион. Иногда он через свою калитку входил на стадион посмотреть, кто туда проник. Но видя, что мы не хулиганим, никогда не прогонял нас, и мы продолжали играть.
Наша бабушка работала в поселковом радиоузле, располагавшемся в одноэтажном строении в ряду других таких же домов, и у него был свой дворик и небольшой огород. Внутри здания посреди большой комнаты стояли четыре высоких прямоугольных тумбы с серебристыми панелями, светившимися жёлтыми, зелёными и красными огоньками. Здесь же были какие-то кнопки и рычажки. Это помещение напоминало мне интерьер большого космического корабля из фантастических произведений, которые я тогда любил читать. Бабушка обычно сидела там одна за стоявшим у окна столом. Прабабушка готовила бабушке обеды, которые мы с сестрой с желанием и даже с удовольствием каждый день относили в радиоузел.
А ещё в Родаково я много читал. Мы с сестрой всегда брали с собой книги. Как правило, на всё лето их не хватало, и тогда бабушка вела нас в книжный магазин и по нашему выбору покупала нам по новой книжке. Но однажды, это было после седьмого класса, когда в очередной раз читать было нечего, я среди старых вещей нашёл у бабушки «Преступление и наказание» Ф.М. Достоевского и прочитал его, не отрываясь. Эта книга перевернула моё сознание. Я находился под таким сильным впечатлением от неё, что до возвращения в Ясиноватую и начала учебного года просто не мог читать ничего другого — всё казалось какой-то ерундой.
Иногда бабушка и прабабушка брали нас с собой в степь собирать лекарственные травы. Но о степи в двух строках не напишешь — это вообще отдельная тема. Бабушкина улица — Садовая — находилась в верхней части посёлка. От неё местность опускалась вниз к речке Лугань (в просторечье Луганка), и поэтому, из бабушкиного сада вдали была видна степь, узкая полоска извилистой реки и дорога. В детстве мне казалось, что по ней ездят какие-то игрушечные машинки. Но отец объяснил, что на самом деле они большие, просто находятся очень далеко. И речка тоже была так далеко, что купаться туда мы ходили только когда приезжал отец. А ещё, когда приезжал отец или дядя Вова (папа нашей кузины), мы все ночевали в саду — и это тоже было здорово!
Ну и, конечно же, постоянные рассказы бабушки, прабабушки и других родственников о революциях, войнах и прочих известных событиях, свидетелями которых они были, возбуждали живой интерес к истории.
Вообще Родаково оставило большой след в моём сознании, и впоследствии нашло отражение в повести «Взвейтесь, соколы, орлами!», которая в 2012 году увидела свет в альманахе «Сургут литературный», а отрывки из неё вошли в мою книгу «Одинокая женщина на пустынном пляже». Кроме того, в Родаково происходят действия рассказа «Парящий над садами», однажды опубликованного в «Вестнике». Больше я его никуда не предлагал, поскольку и сам не мог определить его жанр. Вроде бы он о ребёнке, но вряд ли для детей. Кажется, он фантастический, и в то же время очень реалистичный. Но в целом, я думаю, тема посёлка Родаково мною далеко не исчерпана.
Последний раз я посетил его в конце семидесятых, и тогда всё там было ещё узнаваемым для меня. Сестра же, побывав в посёлке спустя двадцать лет, с трудом узнала его — он теперь застроен многоэтажными кварталами, и трудно найти те места, которые когда-то были для нас привычными и навсегда сохранились в нашей памяти.
ЯСИНОВАТАЯ
В Ясиноватой мы первое время снимали флигель. Это был трудный период. Когда мы туда приехали, отец, не успев устроиться на работу, надолго слёг с тяжёлой формой туберкулёза. Родственников и знакомых в Ясиноватой не было, деньги, с которыми родители приехали в этот маленький город, вскоре кончились и, имея двух малышей, мама вынуждена была работать, на весь день оставляя нас одних. Мне тогда не было и трёх лет, но это время я помню гораздо ярче и подробнее, чем некоторые школьные годы. До мелочей помню обстановку во флигеле, отдельные предметы, даже сны, которые мне там снились. Помню, какие пуговицы были у мамы на жакете. Причём, кроме неё и меня этого не помнил никто.
Отец всё же поборол болезнь, выздоровел и стал работать замполитом в профтехучилище (тогда была такая должность). Затем заочно поступил на истфак в филиал Днепропетровского университета (ДонГУ тогда ещё не было). Позже преподавал историю и военное дело.
Учился я сначала в восьмилетней школе № 2, а два последних класса — в средней школе № 6, которая была далековато от моего дома. Но там преподавали автодело, и по окончании ученики получали водительские права с указанием даты, с которой они действительны. Как историк я питаю слабость к старым документам, и эти первые права хранятся у меня до сих пор.
Уже в начальных классах я пытался писать стихи. Мой отец никогда не читал нам с сестрой детских книжек, а буквально с нашего дошкольного возраста знакомил нас с творчеством Пушкина и Лермонтова. В детском саду я, взбираясь на табуретку, по просьбе воспитательниц и детской публики читал «Белеет парус одинокий.». А, уже учась в школе, стал пытаться подражать нашим великим поэтам, сочиняя свои опусы.
Однако чаще детсада и школы мне вспоминается двор дома № 9 на улице Лермонтова, в который мы переехали в шестьдесят первом году. Жители дома очень любили свой двор, высаживали в нём цветы на больших клумбах перед каждым подъездом, самостоятельно сделали спортивную площадку, беседку, качели, лавочки. Во дворе росли раскидистые тополя и фруктовые деревья. А за двором была большая посадка белой акации, и когда она цвела, вокруг распространялся её завораживающий запах. Посреди посадки стояла высокая кирпичная водокачка, на чердаке которой жили летучие мыши, с наступлением сумерек часто кружившие над нашим двором.
В двухэтажном доме с тремя подъездами было почти три десятка мальчишек и девчонок, причём, по сути, одного поколения. Большую часть времени мы играли во дворе. Он был нашей надёжной крепостью. Если там появлялись чужие люди, их сразу спрашивали, к кому и зачем они пришли, и подозрительных тут же выпроваживали. Возле двора были магазины, и однажды четверо алкашей, прикупив водки, решили расположиться на свой банкет в нашей беседке. Женщины попытались их прогнать, но те только обругали женщин. Дело было летом в жаркий выходной. В доме были открыты окна, а многие жильцы сидели на балконах, и все слышали, что произошло.
За алкашами гнались всем двором до самого конца нашей улицы: впереди бежали мужчины, прихватив с собой, кому что под руки попалось, затем наиболее бойкие из женщин (тоже не с пустыми руками), а следом мы — мальчишки и девчонки.
Так что в своём дворе мы чувствовали себя в безопасности, и во время летних каникул нам позволяли играть там до одиннадцати вечера, а то и до полуночи. Главное, чтоб от двора не уходили. Но иногда мы всё же позволяли себе отлучаться, рискуя за это получить нагоняй от родителей.
Когда я окончил шестой класс, одним из развлечений, которое, как мы считали, вырабатывало у нас смелость и развивало силу воли, было хождение по кладбищу в тёмное время суток. Через него мы проходили по одному. Самым старшим из нас было не больше пятнадцати. По дороге к кладбищу мы пугали друг друга страшными историями, а придя на место, разбирали свёрнутые клочки бумаги с номерами, определявшими очерёдность перехода. Когда идёшь первым, жутко настолько, что, кажется, будто твои волосы приподнимают кепку над головой. Последнему тоже страшно, но не так. Просто движешься немного быстрее, почти бегом, и всё время оглядываешься. А если ты не первый и не последний — так и не страшно почти.
Мы, мальчишки, после школы часто играли в футбол, иногда до самых сумерек, когда уже было не видно, у кого мяч. Из-за этого возникали разные забавные ситуации, и тогда футбольный матч заканчивался всеобщим весельем. Ребят во дворе было почти вдвое меньше, чем девчонок. Но большую часть времени мы играли все вместе. Помимо пряток и догонялок, было множество интересных игр с мячами, скакалками и прочим инвентарём. Конечно, как и все наши сверстники, мы нередко играли в войну. Словом, нам никогда не было скучно. Вечерами, набегавшись, мы пересказывали друг другу прочитанные книги. Особенно увлекались фантастикой. В старших классах я даже стал пробовать себя в этом жанре, написав несколько рассказиков. Раз в неделю мы всем двором ходили в библиотеку, на ходу вкратце пересказывая прочитанные книги и занимая очередь за наиболее интересными из них.
Примерно с седьмого класса я увлёкся чтением научно-популярных журналов. Выписывал такие издания, как «Техника — молодёжи», «Знание — сила», «Наука и жизнь», «Вокруг света», и родители для этого никогда денег не жалели, хотя жили мы не богато. Однажды отец, увидев, как я перерисовываю из журнала археологические находки, посоветовал мне готовиться поступать на исторический факультет.
О своём дворе и его обитателях я написал повесть «Киоскёрша с улицы поэта», которая публиковалась в «Сургуте литературном» и в сборнике «Одинокая женщина на пустынном пляже». В девяностые годы в этом дворе не осталось былой привлекательности: не стало ни лавок, ни беседок, ни качелей, ни тополей и фруктовых деревьев. Всё заросло бурьяном. И детей там стало почти не видно.
По окончании школы я, не пройдя по конкурсу в Донецкий университет, где на истфаке тогда было 14 человек на место, работал токарем на Ремонтно-прокатной базе треста «Донбасстрансстрой». А осенью 1976 года пошёл в армию. Военкомат Ясиноватского района тогда находился в Авдеевке. Я приехал туда через неделю после того, как мне исполнилось восемнадцать, и возмутился тем, что до сих пор не получил повестку. Через несколько дней, едва успев организовать проводы, я уже ехал к месту назначения.
РОСЛАУ
Сначала я попал в Еланскую «учебку» на территории Свердловской области, готовившую кадры для Группы Советских войск в Германии. На распределительной комиссии сам напросился в командирский батальон. А там полгода пролетело, как сон: стрельбы из стрелкового оружия и вооружения БМП, вождение, марш-броски, разведподготовка, тактика танкового боя и боя в пешем порядке — всё бегом да ползком. Оглянуться не успели, а уже весна, и мы, бывшие курсанты, получив звания сержантов, летим в Германскую Демократическую Республику.
Я и ещё несколько наших еланцев попали служить в небольшой городок Ро- слау, где находился крупный гарнизон, в котором располагался штаб дивизии. Командир роты сразу устроил нам экзамен — оказалось, ему нужен был старший полигонной команды. У нас была отдельная мотострелковая рота в танковом полку, и вся полигонная команда состояла из шести человек с сержантом во главе. И я отправился на полигон, где проводил гораздо больше времени, чем в гарнизоне.
Но к концу лета меня избрали неосвобождённым комсомольским секретарём роты, и я распрощался с полигоном. А за свою службу там получил звание старшего сержанта. Комсомольской работой я занимался в свободное время. От занятий, учений и караулов для этого никогда не освобождали. Так что служить стало труднее, но и время пошло быстрее. Наша комсомольская организация стала лучшей в полку, а за укрепление дружественных связей между ВЛКСМ и Союзом Свободной Немецкой Молодёжи немецкий комсомол наградил меня своей медалью.
Если в Еланской учебке можно было хотя бы иногда позвонить по телефону с переговорного пункта, куда нас обычно сопровождал сержант, то в Германии не было и такой возможности. Так что всё общение с близкими и друзьями сводилось к переписке. После прибытия в Германию прошлое казалось смутным и далёким, а будущее — какой-то совершенно новой жизнью. Поэтому, поменяв место службы, я написал новый адрес только родственникам и самому близкому другу. Так что до конца моего пребывания в ГДР письма мне писали лишь родители, бабушка, друг, сестра и кузина.
Наша группа сержантов из Елани привезла в часть старинную солдатскую песню «Взвейтесь, соколы, орлами!», и на строевом конкурсе мотострелковое подразделение потрясло ею комдива. После этого на базе нашей роты был создан дивизионный хор, который должен был выступить на совместном советско-германском праздничном мероприятии в оперном театре соседнего города Дессау. С первой репетиции наши отобранные для хора бойцы сбежали в кино, и ротный поручил мне обеспечивать их присутствие на последующих репетициях. Однако майору-концертмейстеру не понравилось, что в то время, как другие поют, я бесполезно сижу в зале в роли соглядатая. И он приобщил меня к хоровому пению. В назначенный день после десятка репетиций мы исполнили на праздничном концерте несколько патриотических песен. Говорили, будто немцы отказывались верить, что это был не профессиональный армейский хор, а всего лишь обычные мотострелки и танкисты. После выступления хор распустили, а я потом долго вспоминал, что пел когда-то в оперном театре.
В ГСВГ я продолжал готовиться к поступлению в университет, постоянно таская книги в противогазовой сумке. В гарнизонном книжном магазине мне посчастливилось купить французско-русский словарь, и я старался каждый день выучивать по пять слов и предложения с ними — это было не трудно, но повторять уже выученные слова с каждым днём становилось всё сложнее. В Рослау я впервые подробно и с большим удовольствием прочитал «Войну и мир» Л.Н. Толстого. Книга «Как закалялась сталь» Николая Островского помогала мне преодолевать тяготы армейской жизни. Но больше всего я удивил своих сослуживцев (да и самого себя), когда на всю тетрадь в девяносто шесть листов законспектировал «Материализм и эмпириокритицизм» В.И. Ленина, и тоже, как ни странно, с большим удовольствием.
Из непрограммной литературы, просто из любопытства купил сборник рассказов молодых французских литераторов, но теперь помню из него только «Шито белыми нитками» писательницы Клер Галлуа. Отдал дань и немецкой литературе, прочитав томик рассказов Томаса Манна. И, конечно же, писал стихи — о любви, об армии, о Германии, а также — небольшие путевые заметки. Правда, блокнот со всем этим на втором году службы куда-то исчез. Возможно, среди моих сослуживцев появился первый поклонник моего скромного таланта. Лишь кое-что из утраченного потом удалось восстановить по памяти. Но я особо не расстроился: «Ничего! Ещё напишу».
В 1976 году я на отлично окончил партийную школу комсомольского актива при политотделе дивизии, и начальник политотдела, не убедив меня поступать в военное училище, дал мне рекомендацию для поступления в университет. А вот в партию меня так и не приняли. Из-за причёски. Увидев меня, председатель дивизионной парткомиссии сказал замполиту полка: «Пока вы его не подстрижёте, не видать ему партии, как своих ушей!». Но дело шло к концу службы, в роте меня по этому поводу никто не напрягал, и я решил: «Ну, и ладно! Какие мои годы! Успею ещё вступить». Но так и не успел. В начале ноября 1976 года в звании гвардейского старшины я уволился в запас.
От Германии в памяти остались обширные смешанные леса (не знаю, где они там помещались), в которых росло много грибов и ежевики; готические строения, наш гарнизон с казармами, где когда-то жили солдаты эсэсовской дивизии «Мёртвая голова»; мощённые камнем дороги, спокойная равнинная река Эльба, которую мы тренировались форсировать на БМП, и в целом доброжелательные восточные немцы, в массе своей прекрасно к нам относившиеся.
ДОНЕЦК
Возвратившись из Германии, я сначала поступил на очное подготовительное отделение исторического факультета Донецкого госуниверситета, а после его окончания — на первый курс. Учёба в университете была самым бурным, интересным и насыщенным множеством событий периодом моей жизни. Я участвовал в археологических экспедициях, проходил архивную практику в Центральном архиве УССР, музейную практику — в городе Львове.
Каждое лето ездил в стройотряды и на «шабашки», некоторое время занимался в секции парашютного спорта ДОСААФ.
В парашютную секцию я пришёл в двадцать три года. Тренер сказал, что у меня не перспективный возраст, и что у них ребята в таком возрасте — уже кандидаты и мастера спорта. Я признался, что не собираюсь делать спортивную карьеру, а просто хочу хотя бы несколько раз в жизни прыгнуть с самолёта. «Ладно, — сказал тренер, — мы как раз набрали новую группу, правда, там, в основном, девушки и всего два парня. Третьим будешь?» Я согласился. Когда прыгаешь с парашютом, страшно только во время отделения от самолёта, а потом испытываешь неописуемый восторг. Особенно, когда видишь, что купол парашюта раскрылся.
Тогда же я начал интересоваться восточными единоборствами, чему способствовал работавший в университете подготовительный факультет для иностранных студентов, среди которых были представители разных школ и направлений рукопашного боя; а студентов истфака, как представителей идеологического факультета, в общежитиях обычно селили с иностранцами. Кроме того, я входил в состав университетского оперативного комсомольского отряда, работавшего под руководством милиции. И всё это в дальнейшем даст интересный материал для литературного творчества.
Первые курсовые работы я посвятил религиям Древнего Востока; но к концу учёбы увлёкся изучением документов российской жандармерии начала XX века, получив по ходатайству университета допуск к Екатеринославскому губернскому жандармскому архиву и к жандармской документации, имевшейся в Центральном республиканском архиве. В итоге написал дипломную работу о революции 1905 года в Донбассе. Участвовал в студенческих научных конференциях, и однажды даже получил денежную премию за представленную работу.
В свободное время писал стихи, которые не раз размещались в огромной факультетской стенгазете. Тогда же появилась первая заметка о моём поэтическом творчестве в многотиражной университетской газете. Ещё на подготовительном отделении по просьбе преподавательницы французского я сделал несколько переводов Поля Верлена. Перевод «Осенней песни» она назвала лучшим из всех, что делали её студенты. Позже во время выступлений перед читателями я нередко читал его в оригинале и в своём переводе.
Донецк в то время был замечательным городом, с множеством аллей, парков и скверов. Каждый год там высаживали миллион роз. Параллельно с занятиями на истфаке я посещал двухгодичный факультатив лекторов-искусствоведов, получив в итоге соответствующий диплом. В Донецке была богатая картинная галерея, где можно было в оригиналах увидеть работы Айвазовского, Кончаловского, Шишкина, Куинджи, Лактионова, Пластова и многих других русских и советских мастеров живописи. А кроме того там были работы, немецких, голландских, французских, итальянских художников. Я любил ходить по залам галереи, когда там не было экскурсий. Впервые меня, ещё школьником, привёл туда мой отец, с которым мы иногда ездили в Донецк. И с тех пор, приезжая в областной центр, я не мог не зайти в тихие прохладные залы галереи. В студенческие годы, познакомившись с какой-нибудь девушкой, я первым делом брал её с собой в этот храм искусства и подолгу водил там по залам, показывая свои любимые картины и рассказывая об их содержании и достоинствах. Девушки, наверное, были в восторге.
В школьные годы с отцом я побывал также в Донецком планетарии, что вкупе с увлечением космической фантастикой, стимулировало мой интерес к астрономии. Спустя много лет выйдет мой сборник «Поэзия космоса», посвящённый планетам, звёздам, галактикам, в общем, всему, что известно о вселенной. Эта книга вызовет большой интерес у школьников, и я с ней не раз буду выступать в учебных заведениях. А ещё отец водил меня в краеведческий музей, и это тоже сильно повлияло на формирование моих интересов.
В 2013 году после моего очередного посещения Донецка стараниями моих друзей-однокурсников в издательстве «Донбасс» выйдет поэтический сборник «Рифмы ускользающих мгновений», в который, в числе прочих, войдут и стихи о Донбассе.
На четвёртом курсе меня пригласили работать внештатным инструктором горкома комсомола с расчётом, что по окончании вуза меня возьмут в штат. Но работа эта как-то не пришлась мне по душе, да и отцу не понравилось, что я занялся комсомольской деятельностью вместо того, чтобы все силы и время отдавать учёбе. И я оставил это занятие.
В 1982 году я окончил исторический факультет и, уже имея семью, вернулся в свой родной город, где работал учителем истории в Ясиноватской школе № 4 и параллельно подрабатывал в школе № 5 и в железнодорожном профтехучилище. Иногда также вёл уроки в средней школе № 1. Нередко за перерыв между уроками я добегал от школы до школы, причём, не фигурально выражаясь, а в самом прямом смысле: выбегал с портфелем из одной школы и, как спринтер, мчался по улицам нашего городка в другую. Но, несмотря на все мои метания и старания, мой первый брак, как и большая часть всех ранних браков, оказался неудачным. Как говорят в таких случаях, семейная лодка разбилась о быт. И, устав бегать между школами, в 1984 году я уехал в Сургут.
СУРГУТ
Сургут по времени — это половина моей жизни, а по содержанию — гораздо больше. Первые впечатления: леса, болота, песок, комары, скверная погода и ощущение общего дискомфорта. Трудился я сначала в Сургутской средней школе № 2, затем — в Сургутском городском отделении милиции № 3. Там я, как бывший учитель, работал с несовершеннолетними.
Мой участок включал 14 пригородных посёлков и один городской микрорайон, где в общем проживало более сорока подучётных особой категории и до ста двадцати разных мелких нарушителей, также стоявших на учёте в ИДН. С транспортом у милиции были проблемы. Так что в любое время всюду приходилось добираться своим ходом. В балочных посёлках, особенно в тёмное время, донимали сбившиеся в стаи собаки, брошенные переехавшими в город жителями. Так что я там старался ходить в сапогах и носил с собой новогодние хлопушки, чтобы отпугивать свирепых животных, не любивших чужаков.
Третье отделение милиции тогда возглавлял Александр Германович Тупалов, который затем перешёл на работу в УВД, а позже и возглавил его. Он увлекался боевыми искусствами, и при УВД организовал секцию рукопашного боя. Но вести её самому ему было накладно из-за нехватки времени, и вскоре он нашёл нам нового тренера — Александра Валентиновича Коваленко, который работал на ГРЭС, но был специалистом по каратэ. Какое-то время занимались под его руководством. Но у работников милиции было туго со временем, и секция постепенно редела, до конца оставались только наиболее увлечённые. На последнее занятие пришёл я и водитель патрульного экипажа.
Позже я ушёл в журналистику и в литературу, а Александр Коваленко остался верен своему боевому увлечению и через некоторое время возглавил Сургутскую школу каратэ кёкусинкай и окружную Федерацию этого вида каратэ. Он нашёл меня через пятнадцать лет после того, как мы занимались в УВД, и по его просьбе я стал писать статьи о работе его школы и Федерации. Он познакомил меня с легендарными людьми, стоявшими у истоков создания Федерации каратэ кёкусинкай СССР, например, с её президентом-основателем Александром Ивановичем Танюшкиным, у которого я потом не раз брал интервью. В итоге появился целый цикл статей о каратэ кёкусинкай. Вообще Сургут свёл меня со многими интересными людьми, так или иначе повлиявшими на мою жизнь в этом городе. Кстати, Александр Коваленко сейчас тоже живёт в Тюмени.
Работая в отделении милиции, по крайней мере, раз в неделю я, как и другие офицеры, заступал в суточные наряды и выезжал на самые разные происшествия, независимо от своей основной специализации. А ещё в отделении я занимался выпуском стенгазет и участвовал в художественной самодеятельности, выступая на культурных мероприятиях со стихами и с авторскими песнями, исполняемыми под семиструнную гитару. Механические настольные часы, полученные как-то в сургутском Управлении внутренних дел на творческом конкурсе, у меня идут до сих пор. Однажды УВД отправило меня даже на конкурс авторской песни МВД в Оренбург, где я призов не получил, но выступил довольно неплохо. Играл я посредственно, в том числе из-за того, что не привык делать это стоя, но видел, что зал внимательно вслушивался в мои тексты.
В общежитии я познакомился с молодым самодеятельным музыкантом Александром Гурьяновым, организатором местных рок-фестивалей. Он прекрасно пел и замечательно играл на гитаре, и у него была музыкальная группа. Александру нравились мои песни и некоторые из них он исполнял. Он познакомил меня с четой Будаловских, у которых в общежитии на Набережной была любительская киностудия и кружок, где они обучали желающих снимать кинокамерами «Красногорск». Я стал ходить туда пообщаться в творческой среде, и сам снял несколько сюжетов. Там я познакомился со своей будущей женой Ириной, работавшей в «Книготорге», очень много читавшей, хорошо знавшей, как отечественную, так и зарубежную литературу и любившей поэзию. А главное, она была очень милой, доброй, хорошенькой синеглазкой, которая сразу вызвала у меня чувство нежности и какое-то особое доверие. Познакомились мы в конце октября 1985 года, в начале ноября стали встречаться, а сразу после новогодних праздников официально оформили наши отношения. Так я снова стал семейным человеком.
Однажды Ирина прочитала в местной газете объявление о заседании литературного объединения «Северный огонёк» и посоветовала мне сходить туда. После первого посещения литобъединения, которое тогда возглавлял первый член Союза писателей СССР в Сургуте Николай Меркамалович Шамсутдинов, у меня появились публикации в газете «К победе коммунизма», затем в другой местной прессе, а позже и в иных периодических изданиях. Многое для развития творчества дали также областные литературные семинары. Понемногу я стал пробовать себя в журналистике, а спустя три года работы в милиции перешёл на журналистскую работу.
Трудился в средствах массовой информации производственного объединения «Сургутнефтегаз»: был редактором радиогазеты «Нефтяник», корреспондентом и ответственным секретарём ведомственной газеты «Нефть Приобья». У меня также была еженедельная двадцатиминутная передача на сургутском проводном радио. С 1993 года работал обозревателем, а потом заместителем главного редактора в газете Сургутского района «Вестник», которая в то время была, по сути, региональной газетой, имевшей около двадцати тысяч подписчиков в Сургуте и районе. С 1999 года был главным редактором ведомственной газеты ООО «Сургутгазпром» «Сибирский газовик». Однако работа в ведомственных газетах, на мой взгляд, несколько однообразна, тематически ограничена и не очень способствует творческому росту журналиста. В 2003 году я вернулся в «Вестник», где сначала был собственным корреспондентом, а в 2005 году меня вновь назначили заместителем главного редактора.
Я также сотрудничал с газетами «Аргументы и факты в Западной Сибири», «Московский комсомолец — Югра», с местными телерадиокомпаниями и некоторыми другими СМИ. Ещё в 1994 году был принят в Союз журналистов России. Несколько раз избирался в правление городской журналистской организации, некоторое время был заместителем председателя правления. Много раз становился победителем и призёром журналистских конкурсов. Дважды получил приз «Серебристая сорока». Я с детства увлекался фотографией и, работая в «Вестнике», нередко сам делал фоторепортажи к своим газетным материалам.
В то же время продолжал писать стихи, фантастические, а затем и реалистические рассказы, которые публиковались в сургутских газетах «К победе коммунизма», «Нефть Приобья», «Вестник», «Мы вместе», «Северный дом», в журнале «Сургут» и в альманахе «Сургут литературный». Появлялись публикации в окружном журнале «Югра», альманахе писателей Югры «Эринтур», в областных газетах «Тюмень литературная», «Тюменская правда» и в центральных периодических изданиях: «Рабоче-крестьянский корреспондент», «Российский писатель», «Литературная Россия», «Наш современник» и в некоторых других.
За время жизни в Сургуте издал шесть авторских сборников стихотворений: «Куда улетают халеи» (1996 г.), «За час до рассвета» (2001 г.), «Возвращение» (2006 г.), «Поэзия космоса» (2011 г.), «Хвойный край с просветами берёз» (2013 г.), «Рифмы ускользающих мгновений» (2013 г.). Вышло в свет также два сувенирных фотоальбома — «Сургут» (2006 г.) и «Апрели Севера» (2008 г.) — с моими стихами. Некоторые стихотворения вошли в фотоальбом «Сургут на рубеже веков» (2000 г.) и в коллективные поэтические сборники «Праздник первого снега» (1996 г.), «Север России» (2004 г.), «Дивный свет прошедших лет» (2008 г.), «Там, где Иртыш обнимается с Обью» (2010 г.), «Край, где царствуют белые ночи» (2012 г.). За книгу «Хвойный край с просветами берёз» в 2014 году я получил литературную премию губернатора Югры.
Издал две книги фантастической прозы — «Ложная дверь» (1993 г.) и «Изнанка мира» (1999 г.). В них вошли произведения: «Зал ожидания», «Ложная дверь», «Жизнь внутри», «Изнанка мира, или путешествие во снах», «Точка возврата» (впервые опубликовано в «Вестнике» под названием «Уйти, чтобы вернуться»), «Фобос», «Дело о чёрном чемодане».
Издавать книги мне помогали городская и районная администрации, «Сургутгазпром», издательство «Северный дом» и редакция газеты «Вестник»; но больше всего — районная администрация, особенно, когда её возглавлял Дмитрий Васильевич Макущенко.
В газетах «Нефть Приобья», «Вестник», «Мы вместе» и в сборнике «Бульвар писателей» публиковались также небольшие фантастические рассказы: «Чужие игры», «Песчаный демон», «Пленники Эльгара», «Чёрт», «Когда остановилось время», «Сумасшедший», «Руслан», «Нечто из снов». Отдельным изданием вышла пьеса «Дело о чёрном чемодане» (2002 г.), созданная на основе одноимённого рассказа. Самое большое фантастическое произведение «Путь из Запределья» размещалось в Интернете, но по ряду причин издано не было. В Сургуте впервые был опубликован также курортный детектив «Одинокая женщина на пустынном пляже» (2004 г.).
В периодических изданиях я опубликовал ряд произведений реалистической прозы: повести «Киоскёрша с улицы поэта» и «Взвейтесь, соколы, орлами!»; рассказы «Псовая охота», «Француженка», «Специалист», «Японский саксофон», «Дорогая моя капуста», «Надежда» и другие.
В 2002 году после выхода трёх первых книг я вступил в Союз писателей России и стал участвовать в жизни Ханты-Мансийского отделения этой организации. А в 2012 году был создан фонд моих личных документов, фотографий, рукописей и публикаций в архивном отделе администрации Сургута.
Как журналист, я работал и в других, нехудожественных жанрах. Например, подготовил справочник «Сургутский район», изданный в 1998 году и в 2019 году оцифрованный Российской национальной библиотекой в Санкт-Петербурге. Вышло в свет также краеведческое издание «От Тром-Агана до Югана», в основу которого был положен мой одноимённый очерк. Участвовал в работе над Энциклопедией Ханты-Мансийского автономного округа (2000 г.) в части подготовки энциклопедических статей о Сургутском районе и его населённых пунктах. В составе редколлегий и творческих коллективов принимал участие в подготовке ряда изданий краеведческого характера.
Доводилось много выступать перед читателями. В то время в обществе был большой спрос на литературу, и особенно на поэзию. Поэтому авторов часто приглашали в школы, в вузы, на предприятия и в учреждения. Я выступал и один, и совместно с другими поэтами. Как-то ещё в советское время участвовал в передаче областного телевидения. А когда в разных городах появились свои телекомпании, возможностей в этом плане стало гораздо больше.
Многие мои стихотворения неплохо ложатся на музыку, и помимо того, что я какое-то время сам сочинял песни, сургутский композитор В.Меркушин на мои стихи написал песню «Югра, как всегда, молода!», а композитор из посёлка Барсово М. Хасанов — песню на стихотворение «Сегодня в городе метель». Автором нескольких песен на мои стихи стал также В.Бурка из Белого Яра.
Во время пребывания в учебном центре МВД СССР в Туле я купил сборник скандинавской поэзии. И поскольку читать там времени особо не было, он на несколько месяцев стал для меня единственной художественной книгой для чтения. Скандинавская поэзия своей близостью к суровой природе и неспешной созерцательностью, наводящей на философские мысли, оказалась близкой к поэзии наших малочисленных народов Севера — видимо северная природа одинаково сказывается на мироощущении людей разных национальностей. Вскоре и у меня в Сургуте появились похожие стихи.
Входил я в редколлегию сургутской журналистской газеты «Мы вместе». Некоторое время был в составе редколлегии литературно-художественного альманаха «Сургут литературный». Вёл литстудию «Светоч» для начинающих литераторов при сургутском городском Доме журналистов. А с 2011 года до переезда из Сургута был координатором окружной писательской организации по Сургуту и Сургутскому району. Редактировал некоторые авторские и коллективные поэтические сборники, был составителем книги «Север России».
Ну, а как лектора-искусствоведа меня тянуло к живописи. Правда, рисунок у меня всегда был плохим, но мне нравилось работать с красками. Даже свои картины, выжженные на дереве, я покрывал акварелью, которая впитываясь в деревянную поверхность, сохраняла её фактуру и, в то же время, придавала изображению разные оттенки.
Словом, творческая жизнь в Сургуте била ключом. А была ещё и общественная жизнь. Теперь остаётся только удивляться, как на всё это хватало сил и времени.
В годы работы в «Сурутнефтегазе» я входил в состав Комитета народного контроля объединения. Позже, уже работая в «Вестнике», года два был народным заседателем в районном суде. Входил в состав нескольких межведомственных советов при главе района. Был также членом Общественного совета при ОМВД России по Сургутскому району. А в первые годы жизни в Сургуте читал лекции по линии общества «Знание».
За все свои старания я получил три благодарственных письма и Грамоту главы Сургутского района, грамоты Союза журналистов России и ОАО «Газпром», а также благодарственные письма и грамоты других учреждений и организаций. И уже после переезда в Тюмень, в 2017 году получил Благодарность директора Департамента ХМАО-Югры за значительный вклад в развитие культуры округа.
Тем временем Сургут рос на глазах, и за три десятилетия превратился в большой, красивый благоустроенный город, которому я посвятил немало своих произведений.
У нас с женой там было множество друзей. Но постепенно они выходили на пенсию, и многие покидали северный край. Однажды мы с Ириной обратили внимание на то, что полдня гуляя по городу, не увидели ни одного знакомого лица. Мы решили, что это знак: пора и нам в дорогу.
ТЮМЕНЬ
В 2015 году я вышел на пенсию, и мы переехали на постоянное место жительства в Тюмень. Донбасс уже давно был заграницей, к тому же там, по сути, шла война. Мы с женой посмотрели некоторые другие города, и в итоге решили остановиться на Тюмени. Но и с Сургутом связи не теряем, тем более, что там живёт и работает наш сын Андрей со своей семьёй.
Сначала в Тюмени было неуютно и пустовато без привычной среды, не спасала даже дача. Только членство в Ханты-Мансийском отделении Союза писателей России как-то поддерживало, хотя Ханты-Мансийск теперь находится довольно далеко.
Но постепенно жизнь стала налаживаться. Во-первых, руководитель областной писательской организации Леонид Кириллович Иванов стал приобщать меня к разным литературным мероприятиям. А во-вторых, мы с женой вступили в благотворительный фонд «Ветеран Севера», возглавляемый Маргаритой Степановной Бондаревой, хорошо знакомой нам ещё по работе в Сургуте. Вообще, в организации, созданной бывшими сургутянами, оказалось много знакомых, как, например, Иван Калистратович Диниченко, которого я хорошо помню ещё со времён его работы в руководстве «Сургутнефтегаза», или наши с Ириной давние сургутские друзья Евгений и Галина Чердынцевы. Проводимые фондом «Ветеран Севера» праздничные и культурно-познавательные мероприятия, в которых мы стараемся активно участвовать, существенно разнообразят нашу жизнь на новом месте.
В Тюмени я продолжил писать, хотя сразу после переезда казалось, что написано уже всё. Первые полтора года по привычке публиковался в родном «Вестнике» — там выходили мои стихи, рассказы, заметки и фоторепортажи. Продолжились также публикации в «Эринтуре» (Ханты-Мансийск). В то же время мои стихи и рассказы появились в газетах «Тюменская области сегодня», «Омское время», в альманахах «Врата Сибири»» (Тюмень), «Уральский меридиан» (Екатеринбург), «Чаша круговая» (Екатеринбург), «Александръ» (Москва»). Стихотворения вошли в книги «Мы строили ТЭК» (2018 г.), «Комсомольская муза: ушедшим и живым» (2018 г.), в коллективный сборник стихотворений югорских поэтов «Всякий труд благослови, удача!» (2020 г.).
А в 2019 году в издательстве «Тюменский дом печати» вышел сборник реалистической прозы «Одинокая женщина на пустынном пляже», в который вошли произведения, написанные мной в разные годы и в большинстве своём публиковавшиеся ранее в периодике, а также — несколько рассказов, написанных уже в Тюмени.
На областном конкурсе «Книга года — 2019» это издание получило Диплом в номинации «Лучшая книга художественной прозы». А вошедший в этот сборник рассказ «Псовая охота» сделал меня серебряным призёром национального конкурса «Золотое перо Руси» (в номинации «Экология»), в котором помимо российских писателей приняли участие авторы из стран СНГ, Западной Европы, Ближнего Востока и с острова Куба, пишущие на русском языке. В 2019 году мои страницы появились на сайте «Электронная библиотека тюменского писателя».
В Тюмени я снова стал выступать со своими произведениями: в центральной областной и в некоторых других библиотеках, в литературно-краеведческом центре и в учебных заведениях. А Ишимская городская централизованная библиотечная система в разгар пандемии при участии Тюменской писательской организации организовала дистанционную встречу, в ходе которой я общался с её сотрудниками и читателями из рабочего кабинета в своей квартире.
Несколько раз я принял участие в видеопередачах, которые ведёт Л.К.Иванов. Однажды, позвонив мне, он спросил, могу ли я одеваться за сорок пять секунд. Я ответил, что, кажется, ещё могу. Оказалось, что участник очередной дистанционной передачи, которая должна была начаться через считанные минуты, не вышел на связь, и его надо было заменить. Сначала я немного растерялся, поскольку был абсолютно не готов, но быстро собрался, сосредоточился и, благодаря, в том числе, и опыту Леонида Иванова, у нас получилась интересная передача, что отметили даже в правлении СПР в Москве. Тогда же в прямом эфире Леонид Кириллович предложил мне провести семинар для членов литературных объединений области. Я согласился и вскоре провёл его, правда, в связи с пандемией, тоже дистанционно, в режиме онлайн. Иногда меня также привлекают к работе в составе жюри или в качестве эксперта в различных литературных конкурсах.
Ещё во время жизни в Сургуте у меня сложилось творческое сотрудничество с профессиональным художником из города Лянтор Андреем Комфом. Когда-то он иллюстрировал мой сборник «Поэзия космоса», а в 2019 году предложил мне написать стихи к его картинам. Так у меня в Тюмени появился новый цикл стихотворений «Картины Андрея Комфа», часть которых вошла в изданный в 2020 году художественно-литературный альбом, посвящённый творчеству художника.
Живя на Севере, мы с Ириной старались много ездить, побывали в четырнадцати странах Европы, Азии и Африки. Из поездок я всегда привозил очерки с фоторепортажами, новые стихи, а иногда и рассказы. И сейчас по мере возможности мы ещё стараемся куда-нибудь выбираться.
Словом, жизнь идёт своим чередом. Ну, а когда бывает грустно, я играю на губной гармошке, на которой можно разглядеть надпись «Made in Germani Demokratic Republic». И когда я вижу эту надпись, невольно вспоминаю строчки из своего давнего, почти забытого стихотворения: «.Мне в чёрных окнах виден звёздный свет (а этих звёзд давно, быть может, нет)».
Дмитрий СЕРГЕЕВ.
Фотоснимки к очерку — на цветной вкладке.
Дмитрий Сергеев
«Всё, что прожито, было не зря»
«ГОРОДА МОИ И ГОРОДКИ»
(автобиографический очерк)
РОДАКОВО
Я родился 26 октября 1956 года в семье офицера. Отец Алексей Никитич — ветеран Великой Отечественной войны. Воевать закончил в Австрии, после служил в Германии, а последние годы перед выходом в отставку — на курильском острове Шумшу. Мама — Валентина Петровна — была на 11 лет моложе. Войну она в детстве пережила в посёлке Родаково Ворошиловградской (Луганской) области, который был оккупирован немцами. После школы, она окончила курсы телеграфисток и успела немного поработать по специальности. А потом вышла замуж и уехала на далёкий остров Курильской гряды, где родила мою сестру Наталью.
Я же появился на свет в мамином родном посёлке, куда мама вернулась с отцом после его демобилизации. Вскоре мы переехали на место жительства в Ясиноватую Донецкой области. А в Родаково ещё долгое время жили мои бабушка, прабабушка и другие, более дальние родственники. Нас с сестрой каждое лето отвозили туда на отдых. Жизнь в Родаково сильно отличалась от ясиноватской. У бабушки был огромный, по советским меркам, сад. В школьные годы я нашёл в бабушкином сарае деревянный полевой метр, которым и измерил его. Сад оказался длиной более ста метров и шириной — больше шестидесяти, но родственники говорили, что когда-то он был больше. Ещё часть его продали уже при мне.
Я любил этот сад и проводил в нём долгие часы, придумывая себе разные интересные игры и сочиняя захватывающие истории. Однажды я из глины и земли слепил планету диаметром сантиметров сорок, подвесил её за леску на ветке большого дерева, засадил травой, мелкими цветками и населил разными насекомыми. В верхней части шара сделал озёра. Но планета оказалась нежизнеспособной. Озёра в ней испарялись, горы осыпались, насекомые куда-то быстро исчезали. Лишь изредка туда залетали какие-нибудь крылатые инопланетяне, но и то не надолго — просто посидеть. Часто мы играли в саду вместе с сестрой, а иногда на отдых к бабушке приезжала также наша кузина, и тогда мы играли втроём.
На улице я познакомился с местными мальчишками. Сначала мы подрались, а потом подружились. Недалеко от бабушкиного дома находился поселковый стадион, но большую часть времени он пустовал, и мы с мальчишками, перелезая через закрытые на замок ворота, подолгу играли там в футбол. Рядом со стадионом был парк культуры с одноэтажным кинотеатром. Между стадионом и парком стояла сторожка, где сидел сторож, охранявший одновременно и парк культуры, и стадион. Иногда он через свою калитку входил на стадион посмотреть, кто туда проник. Но видя, что мы не хулиганим, никогда не прогонял нас, и мы продолжали играть.
Наша бабушка работала в поселковом радиоузле, располагавшемся в одноэтажном строении в ряду других таких же домов, и у него был свой дворик и небольшой огород. Внутри здания посреди большой комнаты стояли четыре высоких прямоугольных тумбы с серебристыми панелями, светившимися жёлтыми, зелёными и красными огоньками. Здесь же были какие-то кнопки и рычажки. Это помещение напоминало мне интерьер большого космического корабля из фантастических произведений, которые я тогда любил читать. Бабушка обычно сидела там одна за стоявшим у окна столом. Прабабушка готовила бабушке обеды, которые мы с сестрой с желанием и даже с удовольствием каждый день относили в радиоузел.
А ещё в Родаково я много читал. Мы с сестрой всегда брали с собой книги. Как правило, на всё лето их не хватало, и тогда бабушка вела нас в книжный магазин и по нашему выбору покупала нам по новой книжке. Но однажды, это было после седьмого класса, когда в очередной раз читать было нечего, я среди старых вещей нашёл у бабушки «Преступление и наказание» Ф.М. Достоевского и прочитал его, не отрываясь. Эта книга перевернула моё сознание. Я находился под таким сильным впечатлением от неё, что до возвращения в Ясиноватую и начала учебного года просто не мог читать ничего другого — всё казалось какой-то ерундой.
Иногда бабушка и прабабушка брали нас с собой в степь собирать лекарственные травы. Но о степи в двух строках не напишешь — это вообще отдельная тема. Бабушкина улица — Садовая — находилась в верхней части посёлка. От неё местность опускалась вниз к речке Лугань (в просторечье Луганка), и поэтому, из бабушкиного сада вдали была видна степь, узкая полоска извилистой реки и дорога. В детстве мне казалось, что по ней ездят какие-то игрушечные машинки. Но отец объяснил, что на самом деле они большие, просто находятся очень далеко. И речка тоже была так далеко, что купаться туда мы ходили только когда приезжал отец. А ещё, когда приезжал отец или дядя Вова (папа нашей кузины), мы все ночевали в саду — и это тоже было здорово!
Ну и, конечно же, постоянные рассказы бабушки, прабабушки и других родственников о революциях, войнах и прочих известных событиях, свидетелями которых они были, возбуждали живой интерес к истории.
Вообще Родаково оставило большой след в моём сознании, и впоследствии нашло отражение в повести «Взвейтесь, соколы, орлами!», которая в 2012 году увидела свет в альманахе «Сургут литературный», а отрывки из неё вошли в мою книгу «Одинокая женщина на пустынном пляже». Кроме того, в Родаково происходят действия рассказа «Парящий над садами», однажды опубликованного в «Вестнике». Больше я его никуда не предлагал, поскольку и сам не мог определить его жанр. Вроде бы он о ребёнке, но вряд ли для детей. Кажется, он фантастический, и в то же время очень реалистичный. Но в целом, я думаю, тема посёлка Родаково мною далеко не исчерпана.
Последний раз я посетил его в конце семидесятых, и тогда всё там было ещё узнаваемым для меня. Сестра же, побывав в посёлке спустя двадцать лет, с трудом узнала его — он теперь застроен многоэтажными кварталами, и трудно найти те места, которые когда-то были для нас привычными и навсегда сохранились в нашей памяти.
ЯСИНОВАТАЯ
В Ясиноватой мы первое время снимали флигель. Это был трудный период. Когда мы туда приехали, отец, не успев устроиться на работу, надолго слёг с тяжёлой формой туберкулёза. Родственников и знакомых в Ясиноватой не было, деньги, с которыми родители приехали в этот маленький город, вскоре кончились и, имея двух малышей, мама вынуждена была работать, на весь день оставляя нас одних. Мне тогда не было и трёх лет, но это время я помню гораздо ярче и подробнее, чем некоторые школьные годы. До мелочей помню обстановку во флигеле, отдельные предметы, даже сны, которые мне там снились. Помню, какие пуговицы были у мамы на жакете. Причём, кроме неё и меня этого не помнил никто.
Отец всё же поборол болезнь, выздоровел и стал работать замполитом в профтехучилище (тогда была такая должность). Затем заочно поступил на истфак в филиал Днепропетровского университета (ДонГУ тогда ещё не было). Позже преподавал историю и военное дело.
Учился я сначала в восьмилетней школе № 2, а два последних класса — в средней школе № 6, которая была далековато от моего дома. Но там преподавали автодело, и по окончании ученики получали водительские права с указанием даты, с которой они действительны. Как историк я питаю слабость к старым документам, и эти первые права хранятся у меня до сих пор.
Уже в начальных классах я пытался писать стихи. Мой отец никогда не читал нам с сестрой детских книжек, а буквально с нашего дошкольного возраста знакомил нас с творчеством Пушкина и Лермонтова. В детском саду я, взбираясь на табуретку, по просьбе воспитательниц и детской публики читал «Белеет парус одинокий.». А, уже учась в школе, стал пытаться подражать нашим великим поэтам, сочиняя свои опусы.
Однако чаще детсада и школы мне вспоминается двор дома № 9 на улице Лермонтова, в который мы переехали в шестьдесят первом году. Жители дома очень любили свой двор, высаживали в нём цветы на больших клумбах перед каждым подъездом, самостоятельно сделали спортивную площадку, беседку, качели, лавочки. Во дворе росли раскидистые тополя и фруктовые деревья. А за двором была большая посадка белой акации, и когда она цвела, вокруг распространялся её завораживающий запах. Посреди посадки стояла высокая кирпичная водокачка, на чердаке которой жили летучие мыши, с наступлением сумерек часто кружившие над нашим двором.
В двухэтажном доме с тремя подъездами было почти три десятка мальчишек и девчонок, причём, по сути, одного поколения. Большую часть времени мы играли во дворе. Он был нашей надёжной крепостью. Если там появлялись чужие люди, их сразу спрашивали, к кому и зачем они пришли, и подозрительных тут же выпроваживали. Возле двора были магазины, и однажды четверо алкашей, прикупив водки, решили расположиться на свой банкет в нашей беседке. Женщины попытались их прогнать, но те только обругали женщин. Дело было летом в жаркий выходной. В доме были открыты окна, а многие жильцы сидели на балконах, и все слышали, что произошло.
За алкашами гнались всем двором до самого конца нашей улицы: впереди бежали мужчины, прихватив с собой, кому что под руки попалось, затем наиболее бойкие из женщин (тоже не с пустыми руками), а следом мы — мальчишки и девчонки.
Так что в своём дворе мы чувствовали себя в безопасности, и во время летних каникул нам позволяли играть там до одиннадцати вечера, а то и до полуночи. Главное, чтоб от двора не уходили. Но иногда мы всё же позволяли себе отлучаться, рискуя за это получить нагоняй от родителей.
Когда я окончил шестой класс, одним из развлечений, которое, как мы считали, вырабатывало у нас смелость и развивало силу воли, было хождение по кладбищу в тёмное время суток. Через него мы проходили по одному. Самым старшим из нас было не больше пятнадцати. По дороге к кладбищу мы пугали друг друга страшными историями, а придя на место, разбирали свёрнутые клочки бумаги с номерами, определявшими очерёдность перехода. Когда идёшь первым, жутко настолько, что, кажется, будто твои волосы приподнимают кепку над головой. Последнему тоже страшно, но не так. Просто движешься немного быстрее, почти бегом, и всё время оглядываешься. А если ты не первый и не последний — так и не страшно почти.
Мы, мальчишки, после школы часто играли в футбол, иногда до самых сумерек, когда уже было не видно, у кого мяч. Из-за этого возникали разные забавные ситуации, и тогда футбольный матч заканчивался всеобщим весельем. Ребят во дворе было почти вдвое меньше, чем девчонок. Но большую часть времени мы играли все вместе. Помимо пряток и догонялок, было множество интересных игр с мячами, скакалками и прочим инвентарём. Конечно, как и все наши сверстники, мы нередко играли в войну. Словом, нам никогда не было скучно. Вечерами, набегавшись, мы пересказывали друг другу прочитанные книги. Особенно увлекались фантастикой. В старших классах я даже стал пробовать себя в этом жанре, написав несколько рассказиков. Раз в неделю мы всем двором ходили в библиотеку, на ходу вкратце пересказывая прочитанные книги и занимая очередь за наиболее интересными из них.
Примерно с седьмого класса я увлёкся чтением научно-популярных журналов. Выписывал такие издания, как «Техника — молодёжи», «Знание — сила», «Наука и жизнь», «Вокруг света», и родители для этого никогда денег не жалели, хотя жили мы не богато. Однажды отец, увидев, как я перерисовываю из журнала археологические находки, посоветовал мне готовиться поступать на исторический факультет.
О своём дворе и его обитателях я написал повесть «Киоскёрша с улицы поэта», которая публиковалась в «Сургуте литературном» и в сборнике «Одинокая женщина на пустынном пляже». В девяностые годы в этом дворе не осталось былой привлекательности: не стало ни лавок, ни беседок, ни качелей, ни тополей и фруктовых деревьев. Всё заросло бурьяном. И детей там стало почти не видно.
По окончании школы я, не пройдя по конкурсу в Донецкий университет, где на истфаке тогда было 14 человек на место, работал токарем на Ремонтно-прокатной базе треста «Донбасстрансстрой». А осенью 1976 года пошёл в армию. Военкомат Ясиноватского района тогда находился в Авдеевке. Я приехал туда через неделю после того, как мне исполнилось восемнадцать, и возмутился тем, что до сих пор не получил повестку. Через несколько дней, едва успев организовать проводы, я уже ехал к месту назначения.
РОСЛАУ
Сначала я попал в Еланскую «учебку» на территории Свердловской области, готовившую кадры для Группы Советских войск в Германии. На распределительной комиссии сам напросился в командирский батальон. А там полгода пролетело, как сон: стрельбы из стрелкового оружия и вооружения БМП, вождение, марш-броски, разведподготовка, тактика танкового боя и боя в пешем порядке — всё бегом да ползком. Оглянуться не успели, а уже весна, и мы, бывшие курсанты, получив звания сержантов, летим в Германскую Демократическую Республику.
Я и ещё несколько наших еланцев попали служить в небольшой городок Ро- слау, где находился крупный гарнизон, в котором располагался штаб дивизии. Командир роты сразу устроил нам экзамен — оказалось, ему нужен был старший полигонной команды. У нас была отдельная мотострелковая рота в танковом полку, и вся полигонная команда состояла из шести человек с сержантом во главе. И я отправился на полигон, где проводил гораздо больше времени, чем в гарнизоне.
Но к концу лета меня избрали неосвобождённым комсомольским секретарём роты, и я распрощался с полигоном. А за свою службу там получил звание старшего сержанта. Комсомольской работой я занимался в свободное время. От занятий, учений и караулов для этого никогда не освобождали. Так что служить стало труднее, но и время пошло быстрее. Наша комсомольская организация стала лучшей в полку, а за укрепление дружественных связей между ВЛКСМ и Союзом Свободной Немецкой Молодёжи немецкий комсомол наградил меня своей медалью.
Если в Еланской учебке можно было хотя бы иногда позвонить по телефону с переговорного пункта, куда нас обычно сопровождал сержант, то в Германии не было и такой возможности. Так что всё общение с близкими и друзьями сводилось к переписке. После прибытия в Германию прошлое казалось смутным и далёким, а будущее — какой-то совершенно новой жизнью. Поэтому, поменяв место службы, я написал новый адрес только родственникам и самому близкому другу. Так что до конца моего пребывания в ГДР письма мне писали лишь родители, бабушка, друг, сестра и кузина.
Наша группа сержантов из Елани привезла в часть старинную солдатскую песню «Взвейтесь, соколы, орлами!», и на строевом конкурсе мотострелковое подразделение потрясло ею комдива. После этого на базе нашей роты был создан дивизионный хор, который должен был выступить на совместном советско-германском праздничном мероприятии в оперном театре соседнего города Дессау. С первой репетиции наши отобранные для хора бойцы сбежали в кино, и ротный поручил мне обеспечивать их присутствие на последующих репетициях. Однако майору-концертмейстеру не понравилось, что в то время, как другие поют, я бесполезно сижу в зале в роли соглядатая. И он приобщил меня к хоровому пению. В назначенный день после десятка репетиций мы исполнили на праздничном концерте несколько патриотических песен. Говорили, будто немцы отказывались верить, что это был не профессиональный армейский хор, а всего лишь обычные мотострелки и танкисты. После выступления хор распустили, а я потом долго вспоминал, что пел когда-то в оперном театре.
В ГСВГ я продолжал готовиться к поступлению в университет, постоянно таская книги в противогазовой сумке. В гарнизонном книжном магазине мне посчастливилось купить французско-русский словарь, и я старался каждый день выучивать по пять слов и предложения с ними — это было не трудно, но повторять уже выученные слова с каждым днём становилось всё сложнее. В Рослау я впервые подробно и с большим удовольствием прочитал «Войну и мир» Л.Н. Толстого. Книга «Как закалялась сталь» Николая Островского помогала мне преодолевать тяготы армейской жизни. Но больше всего я удивил своих сослуживцев (да и самого себя), когда на всю тетрадь в девяносто шесть листов законспектировал «Материализм и эмпириокритицизм» В.И. Ленина, и тоже, как ни странно, с большим удовольствием.
Из непрограммной литературы, просто из любопытства купил сборник рассказов молодых французских литераторов, но теперь помню из него только «Шито белыми нитками» писательницы Клер Галлуа. Отдал дань и немецкой литературе, прочитав томик рассказов Томаса Манна. И, конечно же, писал стихи — о любви, об армии, о Германии, а также — небольшие путевые заметки. Правда, блокнот со всем этим на втором году службы куда-то исчез. Возможно, среди моих сослуживцев появился первый поклонник моего скромного таланта. Лишь кое-что из утраченного потом удалось восстановить по памяти. Но я особо не расстроился: «Ничего! Ещё напишу».
В 1976 году я на отлично окончил партийную школу комсомольского актива при политотделе дивизии, и начальник политотдела, не убедив меня поступать в военное училище, дал мне рекомендацию для поступления в университет. А вот в партию меня так и не приняли. Из-за причёски. Увидев меня, председатель дивизионной парткомиссии сказал замполиту полка: «Пока вы его не подстрижёте, не видать ему партии, как своих ушей!». Но дело шло к концу службы, в роте меня по этому поводу никто не напрягал, и я решил: «Ну, и ладно! Какие мои годы! Успею ещё вступить». Но так и не успел. В начале ноября 1976 года в звании гвардейского старшины я уволился в запас.
От Германии в памяти остались обширные смешанные леса (не знаю, где они там помещались), в которых росло много грибов и ежевики; готические строения, наш гарнизон с казармами, где когда-то жили солдаты эсэсовской дивизии «Мёртвая голова»; мощённые камнем дороги, спокойная равнинная река Эльба, которую мы тренировались форсировать на БМП, и в целом доброжелательные восточные немцы, в массе своей прекрасно к нам относившиеся.
ДОНЕЦК
Возвратившись из Германии, я сначала поступил на очное подготовительное отделение исторического факультета Донецкого госуниверситета, а после его окончания — на первый курс. Учёба в университете была самым бурным, интересным и насыщенным множеством событий периодом моей жизни. Я участвовал в археологических экспедициях, проходил архивную практику в Центральном архиве УССР, музейную практику — в городе Львове.
Каждое лето ездил в стройотряды и на «шабашки», некоторое время занимался в секции парашютного спорта ДОСААФ.
В парашютную секцию я пришёл в двадцать три года. Тренер сказал, что у меня не перспективный возраст, и что у них ребята в таком возрасте — уже кандидаты и мастера спорта. Я признался, что не собираюсь делать спортивную карьеру, а просто хочу хотя бы несколько раз в жизни прыгнуть с самолёта. «Ладно, — сказал тренер, — мы как раз набрали новую группу, правда, там, в основном, девушки и всего два парня. Третьим будешь?» Я согласился. Когда прыгаешь с парашютом, страшно только во время отделения от самолёта, а потом испытываешь неописуемый восторг. Особенно, когда видишь, что купол парашюта раскрылся.
Тогда же я начал интересоваться восточными единоборствами, чему способствовал работавший в университете подготовительный факультет для иностранных студентов, среди которых были представители разных школ и направлений рукопашного боя; а студентов истфака, как представителей идеологического факультета, в общежитиях обычно селили с иностранцами. Кроме того, я входил в состав университетского оперативного комсомольского отряда, работавшего под руководством милиции. И всё это в дальнейшем даст интересный материал для литературного творчества.
Первые курсовые работы я посвятил религиям Древнего Востока; но к концу учёбы увлёкся изучением документов российской жандармерии начала XX века, получив по ходатайству университета допуск к Екатеринославскому губернскому жандармскому архиву и к жандармской документации, имевшейся в Центральном республиканском архиве. В итоге написал дипломную работу о революции 1905 года в Донбассе. Участвовал в студенческих научных конференциях, и однажды даже получил денежную премию за представленную работу.
В свободное время писал стихи, которые не раз размещались в огромной факультетской стенгазете. Тогда же появилась первая заметка о моём поэтическом творчестве в многотиражной университетской газете. Ещё на подготовительном отделении по просьбе преподавательницы французского я сделал несколько переводов Поля Верлена. Перевод «Осенней песни» она назвала лучшим из всех, что делали её студенты. Позже во время выступлений перед читателями я нередко читал его в оригинале и в своём переводе.
Донецк в то время был замечательным городом, с множеством аллей, парков и скверов. Каждый год там высаживали миллион роз. Параллельно с занятиями на истфаке я посещал двухгодичный факультатив лекторов-искусствоведов, получив в итоге соответствующий диплом. В Донецке была богатая картинная галерея, где можно было в оригиналах увидеть работы Айвазовского, Кончаловского, Шишкина, Куинджи, Лактионова, Пластова и многих других русских и советских мастеров живописи. А кроме того там были работы, немецких, голландских, французских, итальянских художников. Я любил ходить по залам галереи, когда там не было экскурсий. Впервые меня, ещё школьником, привёл туда мой отец, с которым мы иногда ездили в Донецк. И с тех пор, приезжая в областной центр, я не мог не зайти в тихие прохладные залы галереи. В студенческие годы, познакомившись с какой-нибудь девушкой, я первым делом брал её с собой в этот храм искусства и подолгу водил там по залам, показывая свои любимые картины и рассказывая об их содержании и достоинствах. Девушки, наверное, были в восторге.
В школьные годы с отцом я побывал также в Донецком планетарии, что вкупе с увлечением космической фантастикой, стимулировало мой интерес к астрономии. Спустя много лет выйдет мой сборник «Поэзия космоса», посвящённый планетам, звёздам, галактикам, в общем, всему, что известно о вселенной. Эта книга вызовет большой интерес у школьников, и я с ней не раз буду выступать в учебных заведениях. А ещё отец водил меня в краеведческий музей, и это тоже сильно повлияло на формирование моих интересов.
В 2013 году после моего очередного посещения Донецка стараниями моих друзей-однокурсников в издательстве «Донбасс» выйдет поэтический сборник «Рифмы ускользающих мгновений», в который, в числе прочих, войдут и стихи о Донбассе.
На четвёртом курсе меня пригласили работать внештатным инструктором горкома комсомола с расчётом, что по окончании вуза меня возьмут в штат. Но работа эта как-то не пришлась мне по душе, да и отцу не понравилось, что я занялся комсомольской деятельностью вместо того, чтобы все силы и время отдавать учёбе. И я оставил это занятие.
В 1982 году я окончил исторический факультет и, уже имея семью, вернулся в свой родной город, где работал учителем истории в Ясиноватской школе № 4 и параллельно подрабатывал в школе № 5 и в железнодорожном профтехучилище. Иногда также вёл уроки в средней школе № 1. Нередко за перерыв между уроками я добегал от школы до школы, причём, не фигурально выражаясь, а в самом прямом смысле: выбегал с портфелем из одной школы и, как спринтер, мчался по улицам нашего городка в другую. Но, несмотря на все мои метания и старания, мой первый брак, как и большая часть всех ранних браков, оказался неудачным. Как говорят в таких случаях, семейная лодка разбилась о быт. И, устав бегать между школами, в 1984 году я уехал в Сургут.
СУРГУТ
Сургут по времени — это половина моей жизни, а по содержанию — гораздо больше. Первые впечатления: леса, болота, песок, комары, скверная погода и ощущение общего дискомфорта. Трудился я сначала в Сургутской средней школе № 2, затем — в Сургутском городском отделении милиции № 3. Там я, как бывший учитель, работал с несовершеннолетними.
Мой участок включал 14 пригородных посёлков и один городской микрорайон, где в общем проживало более сорока подучётных особой категории и до ста двадцати разных мелких нарушителей, также стоявших на учёте в ИДН. С транспортом у милиции были проблемы. Так что в любое время всюду приходилось добираться своим ходом. В балочных посёлках, особенно в тёмное время, донимали сбившиеся в стаи собаки, брошенные переехавшими в город жителями. Так что я там старался ходить в сапогах и носил с собой новогодние хлопушки, чтобы отпугивать свирепых животных, не любивших чужаков.
Третье отделение милиции тогда возглавлял Александр Германович Тупалов, который затем перешёл на работу в УВД, а позже и возглавил его. Он увлекался боевыми искусствами, и при УВД организовал секцию рукопашного боя. Но вести её самому ему было накладно из-за нехватки времени, и вскоре он нашёл нам нового тренера — Александра Валентиновича Коваленко, который работал на ГРЭС, но был специалистом по каратэ. Какое-то время занимались под его руководством. Но у работников милиции было туго со временем, и секция постепенно редела, до конца оставались только наиболее увлечённые. На последнее занятие пришёл я и водитель патрульного экипажа.
Позже я ушёл в журналистику и в литературу, а Александр Коваленко остался верен своему боевому увлечению и через некоторое время возглавил Сургутскую школу каратэ кёкусинкай и окружную Федерацию этого вида каратэ. Он нашёл меня через пятнадцать лет после того, как мы занимались в УВД, и по его просьбе я стал писать статьи о работе его школы и Федерации. Он познакомил меня с легендарными людьми, стоявшими у истоков создания Федерации каратэ кёкусинкай СССР, например, с её президентом-основателем Александром Ивановичем Танюшкиным, у которого я потом не раз брал интервью. В итоге появился целый цикл статей о каратэ кёкусинкай. Вообще Сургут свёл меня со многими интересными людьми, так или иначе повлиявшими на мою жизнь в этом городе. Кстати, Александр Коваленко сейчас тоже живёт в Тюмени.
Работая в отделении милиции, по крайней мере, раз в неделю я, как и другие офицеры, заступал в суточные наряды и выезжал на самые разные происшествия, независимо от своей основной специализации. А ещё в отделении я занимался выпуском стенгазет и участвовал в художественной самодеятельности, выступая на культурных мероприятиях со стихами и с авторскими песнями, исполняемыми под семиструнную гитару. Механические настольные часы, полученные как-то в сургутском Управлении внутренних дел на творческом конкурсе, у меня идут до сих пор. Однажды УВД отправило меня даже на конкурс авторской песни МВД в Оренбург, где я призов не получил, но выступил довольно неплохо. Играл я посредственно, в том числе из-за того, что не привык делать это стоя, но видел, что зал внимательно вслушивался в мои тексты.
В общежитии я познакомился с молодым самодеятельным музыкантом Александром Гурьяновым, организатором местных рок-фестивалей. Он прекрасно пел и замечательно играл на гитаре, и у него была музыкальная группа. Александру нравились мои песни и некоторые из них он исполнял. Он познакомил меня с четой Будаловских, у которых в общежитии на Набережной была любительская киностудия и кружок, где они обучали желающих снимать кинокамерами «Красногорск». Я стал ходить туда пообщаться в творческой среде, и сам снял несколько сюжетов. Там я познакомился со своей будущей женой Ириной, работавшей в «Книготорге», очень много читавшей, хорошо знавшей, как отечественную, так и зарубежную литературу и любившей поэзию. А главное, она была очень милой, доброй, хорошенькой синеглазкой, которая сразу вызвала у меня чувство нежности и какое-то особое доверие. Познакомились мы в конце октября 1985 года, в начале ноября стали встречаться, а сразу после новогодних праздников официально оформили наши отношения. Так я снова стал семейным человеком.
Однажды Ирина прочитала в местной газете объявление о заседании литературного объединения «Северный огонёк» и посоветовала мне сходить туда. После первого посещения литобъединения, которое тогда возглавлял первый член Союза писателей СССР в Сургуте Николай Меркамалович Шамсутдинов, у меня появились публикации в газете «К победе коммунизма», затем в другой местной прессе, а позже и в иных периодических изданиях. Многое для развития творчества дали также областные литературные семинары. Понемногу я стал пробовать себя в журналистике, а спустя три года работы в милиции перешёл на журналистскую работу.
Трудился в средствах массовой информации производственного объединения «Сургутнефтегаз»: был редактором радиогазеты «Нефтяник», корреспондентом и ответственным секретарём ведомственной газеты «Нефть Приобья». У меня также была еженедельная двадцатиминутная передача на сургутском проводном радио. С 1993 года работал обозревателем, а потом заместителем главного редактора в газете Сургутского района «Вестник», которая в то время была, по сути, региональной газетой, имевшей около двадцати тысяч подписчиков в Сургуте и районе. С 1999 года был главным редактором ведомственной газеты ООО «Сургутгазпром» «Сибирский газовик». Однако работа в ведомственных газетах, на мой взгляд, несколько однообразна, тематически ограничена и не очень способствует творческому росту журналиста. В 2003 году я вернулся в «Вестник», где сначала был собственным корреспондентом, а в 2005 году меня вновь назначили заместителем главного редактора.
Я также сотрудничал с газетами «Аргументы и факты в Западной Сибири», «Московский комсомолец — Югра», с местными телерадиокомпаниями и некоторыми другими СМИ. Ещё в 1994 году был принят в Союз журналистов России. Несколько раз избирался в правление городской журналистской организации, некоторое время был заместителем председателя правления. Много раз становился победителем и призёром журналистских конкурсов. Дважды получил приз «Серебристая сорока». Я с детства увлекался фотографией и, работая в «Вестнике», нередко сам делал фоторепортажи к своим газетным материалам.
В то же время продолжал писать стихи, фантастические, а затем и реалистические рассказы, которые публиковались в сургутских газетах «К победе коммунизма», «Нефть Приобья», «Вестник», «Мы вместе», «Северный дом», в журнале «Сургут» и в альманахе «Сургут литературный». Появлялись публикации в окружном журнале «Югра», альманахе писателей Югры «Эринтур», в областных газетах «Тюмень литературная», «Тюменская правда» и в центральных периодических изданиях: «Рабоче-крестьянский корреспондент», «Российский писатель», «Литературная Россия», «Наш современник» и в некоторых других.
За время жизни в Сургуте издал шесть авторских сборников стихотворений: «Куда улетают халеи» (1996 г.), «За час до рассвета» (2001 г.), «Возвращение» (2006 г.), «Поэзия космоса» (2011 г.), «Хвойный край с просветами берёз» (2013 г.), «Рифмы ускользающих мгновений» (2013 г.). Вышло в свет также два сувенирных фотоальбома — «Сургут» (2006 г.) и «Апрели Севера» (2008 г.) — с моими стихами. Некоторые стихотворения вошли в фотоальбом «Сургут на рубеже веков» (2000 г.) и в коллективные поэтические сборники «Праздник первого снега» (1996 г.), «Север России» (2004 г.), «Дивный свет прошедших лет» (2008 г.), «Там, где Иртыш обнимается с Обью» (2010 г.), «Край, где царствуют белые ночи» (2012 г.). За книгу «Хвойный край с просветами берёз» в 2014 году я получил литературную премию губернатора Югры.
Издал две книги фантастической прозы — «Ложная дверь» (1993 г.) и «Изнанка мира» (1999 г.). В них вошли произведения: «Зал ожидания», «Ложная дверь», «Жизнь внутри», «Изнанка мира, или путешествие во снах», «Точка возврата» (впервые опубликовано в «Вестнике» под названием «Уйти, чтобы вернуться»), «Фобос», «Дело о чёрном чемодане».
Издавать книги мне помогали городская и районная администрации, «Сургутгазпром», издательство «Северный дом» и редакция газеты «Вестник»; но больше всего — районная администрация, особенно, когда её возглавлял Дмитрий Васильевич Макущенко.
В газетах «Нефть Приобья», «Вестник», «Мы вместе» и в сборнике «Бульвар писателей» публиковались также небольшие фантастические рассказы: «Чужие игры», «Песчаный демон», «Пленники Эльгара», «Чёрт», «Когда остановилось время», «Сумасшедший», «Руслан», «Нечто из снов». Отдельным изданием вышла пьеса «Дело о чёрном чемодане» (2002 г.), созданная на основе одноимённого рассказа. Самое большое фантастическое произведение «Путь из Запределья» размещалось в Интернете, но по ряду причин издано не было. В Сургуте впервые был опубликован также курортный детектив «Одинокая женщина на пустынном пляже» (2004 г.).
В периодических изданиях я опубликовал ряд произведений реалистической прозы: повести «Киоскёрша с улицы поэта» и «Взвейтесь, соколы, орлами!»; рассказы «Псовая охота», «Француженка», «Специалист», «Японский саксофон», «Дорогая моя капуста», «Надежда» и другие.
В 2002 году после выхода трёх первых книг я вступил в Союз писателей России и стал участвовать в жизни Ханты-Мансийского отделения этой организации. А в 2012 году был создан фонд моих личных документов, фотографий, рукописей и публикаций в архивном отделе администрации Сургута.
Как журналист, я работал и в других, нехудожественных жанрах. Например, подготовил справочник «Сургутский район», изданный в 1998 году и в 2019 году оцифрованный Российской национальной библиотекой в Санкт-Петербурге. Вышло в свет также краеведческое издание «От Тром-Агана до Югана», в основу которого был положен мой одноимённый очерк. Участвовал в работе над Энциклопедией Ханты-Мансийского автономного округа (2000 г.) в части подготовки энциклопедических статей о Сургутском районе и его населённых пунктах. В составе редколлегий и творческих коллективов принимал участие в подготовке ряда изданий краеведческого характера.
Доводилось много выступать перед читателями. В то время в обществе был большой спрос на литературу, и особенно на поэзию. Поэтому авторов часто приглашали в школы, в вузы, на предприятия и в учреждения. Я выступал и один, и совместно с другими поэтами. Как-то ещё в советское время участвовал в передаче областного телевидения. А когда в разных городах появились свои телекомпании, возможностей в этом плане стало гораздо больше.
Многие мои стихотворения неплохо ложатся на музыку, и помимо того, что я какое-то время сам сочинял песни, сургутский композитор В.Меркушин на мои стихи написал песню «Югра, как всегда, молода!», а композитор из посёлка Барсово М. Хасанов — песню на стихотворение «Сегодня в городе метель». Автором нескольких песен на мои стихи стал также В.Бурка из Белого Яра.
Во время пребывания в учебном центре МВД СССР в Туле я купил сборник скандинавской поэзии. И поскольку читать там времени особо не было, он на несколько месяцев стал для меня единственной художественной книгой для чтения. Скандинавская поэзия своей близостью к суровой природе и неспешной созерцательностью, наводящей на философские мысли, оказалась близкой к поэзии наших малочисленных народов Севера — видимо северная природа одинаково сказывается на мироощущении людей разных национальностей. Вскоре и у меня в Сургуте появились похожие стихи.
Входил я в редколлегию сургутской журналистской газеты «Мы вместе». Некоторое время был в составе редколлегии литературно-художественного альманаха «Сургут литературный». Вёл литстудию «Светоч» для начинающих литераторов при сургутском городском Доме журналистов. А с 2011 года до переезда из Сургута был координатором окружной писательской организации по Сургуту и Сургутскому району. Редактировал некоторые авторские и коллективные поэтические сборники, был составителем книги «Север России».
Ну, а как лектора-искусствоведа меня тянуло к живописи. Правда, рисунок у меня всегда был плохим, но мне нравилось работать с красками. Даже свои картины, выжженные на дереве, я покрывал акварелью, которая впитываясь в деревянную поверхность, сохраняла её фактуру и, в то же время, придавала изображению разные оттенки.
Словом, творческая жизнь в Сургуте била ключом. А была ещё и общественная жизнь. Теперь остаётся только удивляться, как на всё это хватало сил и времени.
В годы работы в «Сурутнефтегазе» я входил в состав Комитета народного контроля объединения. Позже, уже работая в «Вестнике», года два был народным заседателем в районном суде. Входил в состав нескольких межведомственных советов при главе района. Был также членом Общественного совета при ОМВД России по Сургутскому району. А в первые годы жизни в Сургуте читал лекции по линии общества «Знание».
За все свои старания я получил три благодарственных письма и Грамоту главы Сургутского района, грамоты Союза журналистов России и ОАО «Газпром», а также благодарственные письма и грамоты других учреждений и организаций. И уже после переезда в Тюмень, в 2017 году получил Благодарность директора Департамента ХМАО-Югры за значительный вклад в развитие культуры округа.
Тем временем Сургут рос на глазах, и за три десятилетия превратился в большой, красивый благоустроенный город, которому я посвятил немало своих произведений.
У нас с женой там было множество друзей. Но постепенно они выходили на пенсию, и многие покидали северный край. Однажды мы с Ириной обратили внимание на то, что полдня гуляя по городу, не увидели ни одного знакомого лица. Мы решили, что это знак: пора и нам в дорогу.
ТЮМЕНЬ
В 2015 году я вышел на пенсию, и мы переехали на постоянное место жительства в Тюмень. Донбасс уже давно был заграницей, к тому же там, по сути, шла война. Мы с женой посмотрели некоторые другие города, и в итоге решили остановиться на Тюмени. Но и с Сургутом связи не теряем, тем более, что там живёт и работает наш сын Андрей со своей семьёй.
Сначала в Тюмени было неуютно и пустовато без привычной среды, не спасала даже дача. Только членство в Ханты-Мансийском отделении Союза писателей России как-то поддерживало, хотя Ханты-Мансийск теперь находится довольно далеко.
Но постепенно жизнь стала налаживаться. Во-первых, руководитель областной писательской организации Леонид Кириллович Иванов стал приобщать меня к разным литературным мероприятиям. А во-вторых, мы с женой вступили в благотворительный фонд «Ветеран Севера», возглавляемый Маргаритой Степановной Бондаревой, хорошо знакомой нам ещё по работе в Сургуте. Вообще, в организации, созданной бывшими сургутянами, оказалось много знакомых, как, например, Иван Калистратович Диниченко, которого я хорошо помню ещё со времён его работы в руководстве «Сургутнефтегаза», или наши с Ириной давние сургутские друзья Евгений и Галина Чердынцевы. Проводимые фондом «Ветеран Севера» праздничные и культурно-познавательные мероприятия, в которых мы стараемся активно участвовать, существенно разнообразят нашу жизнь на новом месте.
В Тюмени я продолжил писать, хотя сразу после переезда казалось, что написано уже всё. Первые полтора года по привычке публиковался в родном «Вестнике» — там выходили мои стихи, рассказы, заметки и фоторепортажи. Продолжились также публикации в «Эринтуре» (Ханты-Мансийск). В то же время мои стихи и рассказы появились в газетах «Тюменская области сегодня», «Омское время», в альманахах «Врата Сибири»» (Тюмень), «Уральский меридиан» (Екатеринбург), «Чаша круговая» (Екатеринбург), «Александръ» (Москва»). Стихотворения вошли в книги «Мы строили ТЭК» (2018 г.), «Комсомольская муза: ушедшим и живым» (2018 г.), в коллективный сборник стихотворений югорских поэтов «Всякий труд благослови, удача!» (2020 г.).
А в 2019 году в издательстве «Тюменский дом печати» вышел сборник реалистической прозы «Одинокая женщина на пустынном пляже», в который вошли произведения, написанные мной в разные годы и в большинстве своём публиковавшиеся ранее в периодике, а также — несколько рассказов, написанных уже в Тюмени.
На областном конкурсе «Книга года — 2019» это издание получило Диплом в номинации «Лучшая книга художественной прозы». А вошедший в этот сборник рассказ «Псовая охота» сделал меня серебряным призёром национального конкурса «Золотое перо Руси» (в номинации «Экология»), в котором помимо российских писателей приняли участие авторы из стран СНГ, Западной Европы, Ближнего Востока и с острова Куба, пишущие на русском языке. В 2019 году мои страницы появились на сайте «Электронная библиотека тюменского писателя».
В Тюмени я снова стал выступать со своими произведениями: в центральной областной и в некоторых других библиотеках, в литературно-краеведческом центре и в учебных заведениях. А Ишимская городская централизованная библиотечная система в разгар пандемии при участии Тюменской писательской организации организовала дистанционную встречу, в ходе которой я общался с её сотрудниками и читателями из рабочего кабинета в своей квартире.
Несколько раз я принял участие в видеопередачах, которые ведёт Л.К.Иванов. Однажды, позвонив мне, он спросил, могу ли я одеваться за сорок пять секунд. Я ответил, что, кажется, ещё могу. Оказалось, что участник очередной дистанционной передачи, которая должна была начаться через считанные минуты, не вышел на связь, и его надо было заменить. Сначала я немного растерялся, поскольку был абсолютно не готов, но быстро собрался, сосредоточился и, благодаря, в том числе, и опыту Леонида Иванова, у нас получилась интересная передача, что отметили даже в правлении СПР в Москве. Тогда же в прямом эфире Леонид Кириллович предложил мне провести семинар для членов литературных объединений области. Я согласился и вскоре провёл его, правда, в связи с пандемией, тоже дистанционно, в режиме онлайн. Иногда меня также привлекают к работе в составе жюри или в качестве эксперта в различных литературных конкурсах.
Ещё во время жизни в Сургуте у меня сложилось творческое сотрудничество с профессиональным художником из города Лянтор Андреем Комфом. Когда-то он иллюстрировал мой сборник «Поэзия космоса», а в 2019 году предложил мне написать стихи к его картинам. Так у меня в Тюмени появился новый цикл стихотворений «Картины Андрея Комфа», часть которых вошла в изданный в 2020 году художественно-литературный альбом, посвящённый творчеству художника.
Живя на Севере, мы с Ириной старались много ездить, побывали в четырнадцати странах Европы, Азии и Африки. Из поездок я всегда привозил очерки с фоторепортажами, новые стихи, а иногда и рассказы. И сейчас по мере возможности мы ещё стараемся куда-нибудь выбираться.
Словом, жизнь идёт своим чередом. Ну, а когда бывает грустно, я играю на губной гармошке, на которой можно разглядеть надпись «Made in Germani Demokratic Republic». И когда я вижу эту надпись, невольно вспоминаю строчки из своего давнего, почти забытого стихотворения: «.Мне в чёрных окнах виден звёздный свет (а этих звёзд давно, быть может, нет)».
Дмитрий СЕРГЕЕВ.
Фотоснимки к очерку — на цветной вкладке.