Сергей Шумский
НА УТРЕННЕЙ ЗАРЕ
ПРЕДЕЛ
— Старик, ты никак спишь? — спросила старуха, входя в избу с полным подойником молока.
— Сплю, — отозвался Петр Степанович.
— Корова требует быка, а ты дрыхнешь без задних ног.
— А что я могу сделать? Я не бык. “Корова требует быка,” — беззлобно передразнил он старуху, вставая с лежанки.
Вчера протапливали русскую, старуха пекла хлебы. Петр Степанович как привалился с вечера к теплому печному боку, так и проспал. Только один сон донимал: виделось все, как он с ребятами катается с горки на санках, приволакивается домой весь заснеженный, обледенелый и ложится вот на эту лежанку, и ему так хорошо спится под отцовской шубой…
— Господи, это к чему бы такой сои? — шепотом спросил себя Петр Степанович и присвистнул от удивления. — Фф-ю-у!.. Поблазнилось, аха… шестьдесят с лишком годов прошло.
— Это ты что там свистишь? — осведомилась старуха. — Грех в дому…
— Да так. Сны разгадываю, — и он поведал, какой сон его донимал.
— Это расставание с дорогим, — заключила старуха.
Петр Степанович накормил Тузика, кур, сам позавтракал, и только потом занялся Зорькой — подготовил крепкий ошейник, конец веревки. На выпаса корову не пустили, она металась по пригону, клала на изгородь голову, прыгала, вздувала бока.
— Ну ты, успокойся, шальная! — ругался Петр Степанович на корову, замахиваясь веревкой. — По дурости вот так же бык прыгал на забор и хрен свой сломал. И ты… титьки порвешь, — он заметил в заборе торчащий гвоздь, принес топор, загнул как следует.
Вышел из пригона, облокотился на калитку, засмотрелся на заречную даль. Его не покидала загадка сна. “Что же такое наша жизнь на этой земле? Было и все прошло. Катался вот на санках во сне, аха…” — поражался он, оглядывая все свое прошлое, которое представлялось сейчас как будто одним долгим мигом. Вот как этот лес заречный, стоит такой же, как в детстве, не насмотришься, не накрасуешься.
Подошла тихо старуха, стала рядом.
— Думается мне, мать, корову выводить придется нынче. Сил моих… Предел моим силам наступил. Если сын не приедет в июле, к покосу. Проживем как-нибудь.
— Решай сам, отец, — покорно проговорила старуха, — Проживем, поди-ко. Нам банки на наделю не съесть. Хотя, скушно без коровы мне будет.
В деревне на сегодня осталось семь коров и десятка три овец, а лет десять назад в деревенском стаде насчитывалось до полусотни коров. Держали и быков. Рядом, в трех верстах, была огромная ферма в полтыщи голов, теперь ни совхоза, ни фермы — полное разорение.
Петр Степанович сходил в конторку лесоучастка, позвонил в таежную деревню Талая, что в шести километрах. Там жил знакомый мужик. Подтвердили, что вроде держит быка, не вывел. Повел корову туда.
До тракта добрались благополучно. На перекрестке случайно встретился с другом сына, водителем автобуса Валерой. Корову припутал к столбу на обочине, пока разговаривали. Как только автобус укатил, она бешено рванулась, порвала веревку и, задравши хвост, уметнулась к лесу.
Петр Степанович отвязал обрывок веревки, рванулся вслед, да куда там — скрылась в чащобе и след простыл. Он присел на обочине, всплакнул от досады и бессилия: как вот теперь ее загонишь, скотину дурную? И от старухи достанется, не довел до цели… накаркала старая… сон в руку.
Посидел, погоревал и с обрывком веревки отправился вслед за коровой. Поди, стадо где недалеко учуяла, ошалела. До деревни оставалось километра полтора. Брел, ворчал и не переставал любоваться на летнюю благодать полян и лесов.
Сергей Шумский
НА УТРЕННЕЙ ЗАРЕ
ПРЕДЕЛ
— Старик, ты никак спишь? — спросила старуха, входя в избу с полным подойником молока.
— Сплю, — отозвался Петр Степанович.
— Корова требует быка, а ты дрыхнешь без задних ног.
— А что я могу сделать? Я не бык. “Корова требует быка,” — беззлобно передразнил он старуху, вставая с лежанки.
Вчера протапливали русскую, старуха пекла хлебы. Петр Степанович как привалился с вечера к теплому печному боку, так и проспал. Только один сон донимал: виделось все, как он с ребятами катается с горки на санках, приволакивается домой весь заснеженный, обледенелый и ложится вот на эту лежанку, и ему так хорошо спится под отцовской шубой…
— Господи, это к чему бы такой сои? — шепотом спросил себя Петр Степанович и присвистнул от удивления. — Фф-ю-у!.. Поблазнилось, аха… шестьдесят с лишком годов прошло.
— Это ты что там свистишь? — осведомилась старуха. — Грех в дому…
— Да так. Сны разгадываю, — и он поведал, какой сон его донимал.
— Это расставание с дорогим, — заключила старуха.
Петр Степанович накормил Тузика, кур, сам позавтракал, и только потом занялся Зорькой — подготовил крепкий ошейник, конец веревки. На выпаса корову не пустили, она металась по пригону, клала на изгородь голову, прыгала, вздувала бока.
— Ну ты, успокойся, шальная! — ругался Петр Степанович на корову, замахиваясь веревкой. — По дурости вот так же бык прыгал на забор и хрен свой сломал. И ты… титьки порвешь, — он заметил в заборе торчащий гвоздь, принес топор, загнул как следует.
Вышел из пригона, облокотился на калитку, засмотрелся на заречную даль. Его не покидала загадка сна. “Что же такое наша жизнь на этой земле? Было и все прошло. Катался вот на санках во сне, аха…” — поражался он, оглядывая все свое прошлое, которое представлялось сейчас как будто одним долгим мигом. Вот как этот лес заречный, стоит такой же, как в детстве, не насмотришься, не накрасуешься.
Подошла тихо старуха, стала рядом.
— Думается мне, мать, корову выводить придется нынче. Сил моих… Предел моим силам наступил. Если сын не приедет в июле, к покосу. Проживем как-нибудь.
— Решай сам, отец, — покорно проговорила старуха, — Проживем, поди-ко. Нам банки на наделю не съесть. Хотя, скушно без коровы мне будет.
В деревне на сегодня осталось семь коров и десятка три овец, а лет десять назад в деревенском стаде насчитывалось до полусотни коров. Держали и быков. Рядом, в трех верстах, была огромная ферма в полтыщи голов, теперь ни совхоза, ни фермы — полное разорение.
Петр Степанович сходил в конторку лесоучастка, позвонил в таежную деревню Талая, что в шести километрах. Там жил знакомый мужик. Подтвердили, что вроде держит быка, не вывел. Повел корову туда.
До тракта добрались благополучно. На перекрестке случайно встретился с другом сына, водителем автобуса Валерой. Корову припутал к столбу на обочине, пока разговаривали. Как только автобус укатил, она бешено рванулась, порвала веревку и, задравши хвост, уметнулась к лесу.
Петр Степанович отвязал обрывок веревки, рванулся вслед, да куда там — скрылась в чащобе и след простыл. Он присел на обочине, всплакнул от досады и бессилия: как вот теперь ее загонишь, скотину дурную? И от старухи достанется, не довел до цели… накаркала старая… сон в руку.
Посидел, погоревал и с обрывком веревки отправился вслед за коровой. Поди, стадо где недалеко учуяла, ошалела. До деревни оставалось километра полтора. Брел, ворчал и не переставал любоваться на летнюю благодать полян и лесов.