Сергей Шумский
НА УТРЕННЕЙ ЗАРЕ
НА ИГЛЕ
Безденежье перестроечное вынудило нарколога Кошелева искать дополнительные способы лечения больных. Лекарственных средств в клинике фактически не было, кое-какие препараты поступали время от времени и тут же тратились, снова приходилось бегать и клянчить.
Однажды вызвала к себе в кабинет Ксения Ивановна, завотделением, и, как всегда, загремела резким своим мужским голосом:
— Ну, куда мы пришли, Максимыч? На какой путь нас толкают наши, мать их?!. На иглу хотят посадить, прямо толкают на нее. Да уж посадили, можно сказать. Третий месяц без зарплаты…
Вадим Максимович уселся в мягкое кресло и задумался, а на самом деле ему и думать-то ни о чем не хотелось, просто усталость навалилась, весна, видно, действовала.
— Но мы же не такие, за кого нас принимают, черт побери? — басила Ксения Ивановна. — Мы все прошли, все знаем, все изведали и испытали огонь и медные грубы. Сейчас поговорила с начальником облздрава, сказала: если не обеспечат хотя бы минимальной зарплатой и лекарствами, с той недели начнем предупредительную забастовку, пусть исходят в корчах и конвульсиях алкаши и наркоманы. Правильно я сказала?
— Конечно, правильно, — поддержал Вадим Максимович, — дальше некуда, до ручки.
— Я и пригласила тебя, чтобы заручиться поддержкой… С другой стороны, давайте сами искать выход, искать средства, лекарства. Да что в конце концов — свет клином сошелся?!. Руки опускать не будем. Благодетелей привлекать, спонсоров этих, бартер может какой…
— Бартер — что на что? — развел руками Вадим Максимович.
— А хрен его знает! — расхохоталась Ксения Ивановна. — Шило на мыло. — и со вздохом посетовала: — В общем, на стационаре с недельку продержимся, а на выезды — шаром покати. Выкручивайтесь как знаете, предупреждаю.
И на этом закончили разговор.
На вызов выехал Вадим Максимович после обеда. Звонила женщина, сказала, что в соседней квартире трое парней “что-то потребляют, потому что ни днем, ни ночью нет покоя — крики, визг, драки”.
Шофер Юра, слышавший разговор Вадима Максимовича с врачами о бедственном положении с лекарствами и о бесполезности борьбы с наркоманами в таких условиях, как бы между прочим заметил:
— Мой один дружок свою благоверную так лечит: замечаю, говорит, начинает артачиться, или придет поддатая, бью прямо в лоб и наблюдаю — на глазах умнеет.
— Это ты к чему, Юра?
— Да так.
— А что — мысль! — хлопнул себя ладошкой по лбу Вадим Максимович. — Мысль, Юра.
В указанной квартире застали только двоих парней. Открыли дверь после долгих уговоров и угроз вызвать милицию. В прихожей стоял длинный парень лет семнадцати, размахивал руками, выкрикивал матерки — глаза его сверкали от злости, возбуждения и от употребления чего-то горячительного, или кайфового, а, скорее, того и другого. Вадим Максимович, взяв его за руки вывел в комнату, а когда тот начал изворачиваться, дрыгаться и рычать, двинул ему кулаком в лоб. Парень упал, да мигом вскочил, схватил стул. Тогда Вадим Максимович саданул его как следует опять же в лоб, так что он опрокинулся через кресло и, обхватив голову руками, тихо завыл.
Второго парня Вадим Максимович поднял с дивана и, не дав очухаться, уложил снова одним легким ударом — на этот раз ладошкой в лоб.
Постояли молча, осмотрели разбросанные вещи, принюхались к запахам — парни, похоже, одни обитали и кайфовали уже несколько дней подряд. Вадим Максимович обследовал кухню, заглянул в холодильник, понюхал недопитую бутылку вишневой настойки — явных следов наркотиков не обнаружил.
— Укол не будем давать этому? — спросила Антонина Павловна, медсестра, указывая на парня, лежащего на полу.
— Уколов не надо, — приподнялся из-за кресла парень. — Мне и так легче.
— Ну вы даете, шеф, — посмеивалась Антонина Павловна на лестничной площадке.
— Вот видишь, — похвалился Вадим Максимович, — Юрин совет подействовал положительно.
А соседке, которая выглядывала в щелку двери, помахал рукой, сказал:
— Все в порядке, звоните в милицию, если что.
И они поехали на следующий вызов.
Сергей Шумский
НА УТРЕННЕЙ ЗАРЕ
НА ИГЛЕ
Безденежье перестроечное вынудило нарколога Кошелева искать дополнительные способы лечения больных. Лекарственных средств в клинике фактически не было, кое-какие препараты поступали время от времени и тут же тратились, снова приходилось бегать и клянчить.
Однажды вызвала к себе в кабинет Ксения Ивановна, завотделением, и, как всегда, загремела резким своим мужским голосом:
— Ну, куда мы пришли, Максимыч? На какой путь нас толкают наши, мать их?!. На иглу хотят посадить, прямо толкают на нее. Да уж посадили, можно сказать. Третий месяц без зарплаты…
Вадим Максимович уселся в мягкое кресло и задумался, а на самом деле ему и думать-то ни о чем не хотелось, просто усталость навалилась, весна, видно, действовала.
— Но мы же не такие, за кого нас принимают, черт побери? — басила Ксения Ивановна. — Мы все прошли, все знаем, все изведали и испытали огонь и медные грубы. Сейчас поговорила с начальником облздрава, сказала: если не обеспечат хотя бы минимальной зарплатой и лекарствами, с той недели начнем предупредительную забастовку, пусть исходят в корчах и конвульсиях алкаши и наркоманы. Правильно я сказала?
— Конечно, правильно, — поддержал Вадим Максимович, — дальше некуда, до ручки.
— Я и пригласила тебя, чтобы заручиться поддержкой… С другой стороны, давайте сами искать выход, искать средства, лекарства. Да что в конце концов — свет клином сошелся?!. Руки опускать не будем. Благодетелей привлекать, спонсоров этих, бартер может какой…
— Бартер — что на что? — развел руками Вадим Максимович.
— А хрен его знает! — расхохоталась Ксения Ивановна. — Шило на мыло. — и со вздохом посетовала: — В общем, на стационаре с недельку продержимся, а на выезды — шаром покати. Выкручивайтесь как знаете, предупреждаю.
И на этом закончили разговор.
На вызов выехал Вадим Максимович после обеда. Звонила женщина, сказала, что в соседней квартире трое парней “что-то потребляют, потому что ни днем, ни ночью нет покоя — крики, визг, драки”.
Шофер Юра, слышавший разговор Вадима Максимовича с врачами о бедственном положении с лекарствами и о бесполезности борьбы с наркоманами в таких условиях, как бы между прочим заметил:
— Мой один дружок свою благоверную так лечит: замечаю, говорит, начинает артачиться, или придет поддатая, бью прямо в лоб и наблюдаю — на глазах умнеет.
— Это ты к чему, Юра?
— Да так.
— А что — мысль! — хлопнул себя ладошкой по лбу Вадим Максимович. — Мысль, Юра.
В указанной квартире застали только двоих парней. Открыли дверь после долгих уговоров и угроз вызвать милицию. В прихожей стоял длинный парень лет семнадцати, размахивал руками, выкрикивал матерки — глаза его сверкали от злости, возбуждения и от употребления чего-то горячительного, или кайфового, а, скорее, того и другого. Вадим Максимович, взяв его за руки вывел в комнату, а когда тот начал изворачиваться, дрыгаться и рычать, двинул ему кулаком в лоб. Парень упал, да мигом вскочил, схватил стул. Тогда Вадим Максимович саданул его как следует опять же в лоб, так что он опрокинулся через кресло и, обхватив голову руками, тихо завыл.
Второго парня Вадим Максимович поднял с дивана и, не дав очухаться, уложил снова одним легким ударом — на этот раз ладошкой в лоб.
Постояли молча, осмотрели разбросанные вещи, принюхались к запахам — парни, похоже, одни обитали и кайфовали уже несколько дней подряд. Вадим Максимович обследовал кухню, заглянул в холодильник, понюхал недопитую бутылку вишневой настойки — явных следов наркотиков не обнаружил.
— Укол не будем давать этому? — спросила Антонина Павловна, медсестра, указывая на парня, лежащего на полу.
— Уколов не надо, — приподнялся из-за кресла парень. — Мне и так легче.
— Ну вы даете, шеф, — посмеивалась Антонина Павловна на лестничной площадке.
— Вот видишь, — похвалился Вадим Максимович, — Юрин совет подействовал положительно.
А соседке, которая выглядывала в щелку двери, помахал рукой, сказал:
— Все в порядке, звоните в милицию, если что.
И они поехали на следующий вызов.