Сергей Шумский
НА УТРЕННЕЙ ЗАРЕ
СЕЛЬСКАЯ ЛАВОЧКА
После того как у Алексея Кондратова “лопнула” коптильня, он сильно загрустил, запил и не знал, куда себя деть. Лежал на диване в дядиной малухе. таращил глаза на экран телевизора и ничего там не замечал: все мельтешило в рекламных передергах, в вихлянии и диких перестрелках, после которых все оставались живыми. Даже сексуальные стоны, голые зады и титьки не трогали, не занимали, потому что все это экранная чепухня, в жизни, он не раз убеждался, бывает другое и по-другому.
“Почему же так произошло? — размышлял он о своем коптильном деле, прокручивал в уме случившееся, обмозговывал каждый свой шаг от начала и до конца, когда и отчего “лопнуло” и убеждал себя: — Не могло так кончиться, не могло и все! Сам я виноват, сам допустил налоговиков… Гринька этот, гнида…” — при одном упоминании имени этого у него сами собой сыпались матерки.
Открыл Алексей коптильню два года назад в бытовке зернотока, который находился на задах дядиного огорода на пойменном обрыве. Как все перестроенное на развал зерноток давно развалился — что растащили, что сгорело или сгнило. Но бытовку шлакоблочную Алексей приватизировал, зарешетил окна, навесил железную дверь, отсыпку песчаную сделал.
Дядя, когда увидел хорошее начало, охотно включился в работу, хотя часто прихварывал. Но все равно на дню не раз ковылял на своей деревяшке туда-сюда по огородной меже, помогал, советовал.
А Алексей дневал и ночевал в пристрое коптильни, раз ему поверил родной дядя Федя: его мнением, бывалого фронтовика, он всегда дорожил и прислушивался к каждому слову. Готовую продукцию хранили в этой, же малухе, в гараже, на чердаке — первое время она не залеживалась: секреты копчения Алексей изучил по книгам, ну и от отца и дяди многое узнал — копченье получалось качественное, шло нарасхват.
А последние полгода пошло… пошло-поехало, “как в кине закрутилось”, как говорит дядя. Хотя посмотреть на “копоть” приезжали из других районов и окрестных деревень, нюхали, пробовали, покупали, советовались.
“Нет, сам я виноват, сам, — ворочался на диване Алексей, ругал себя за явные промашки с закупкой, особенно с налоговиками. — Ох. попадись мне эти мерзавцы под пьяну руку…”
Алексей подумывал уже плюнуть на все и идти трактористом, пока предлагают, но внутри что-то кипело, протестовало: своим делом ведь занялся, своим! И не дали, гады!..
“Или положить на все с прибором и жениться, — раздумывал, глядя, как в телевизоре голые катаются на широкой постели, — Тянуть лямку, как все. С Танькой, конечно, покончено, больно командовать… свою дурь выказывала — довыказывала. И с Нинкой… тоже выпендривается, цену набивает. A-а, двадцать семь еще, не поздно это ярмо второй раз надевать,” — подвел Алексей итог своим размышлениям.
В эти месяцы безделья утрами он часто ходил на автовокзал выпить пивка, прислушивался к разговорам. Покупал газеты, вчитывался во всякие заголовки: “Деловой человек на селе”, “Сельский бизнес”, “Товар — лицом”, “Как стать…”
И именно здесь, на автовокзале, для Алексея родилось новое дело, но не из чтения газет, а от беседы со стариком Пашей, который торговал у входа метлами и деревянными лопатами.
— Ну и в целом у тебя, дядь Паш, есть выручка, оправдываются затраты?
— Да каки к х… затраты!.. — хитро улыбнулся старик, — Пошел в березняк да нарезал прутьев… Хванеру. верно, сын достает в городу для лопат — это так.
— Ну и выручка, положим, в месяц? — пытал Алексей.
— Да прибавка к пенсии быват, хоть не скажу… — неопределенно махнул рукой старик. — На бутылку-две выкраиваю. И старухе на проруху.
— Все, дядь Паш, буду брать у тебя лопаты оптом и по той же цене. Может и метлы. Готовь к осени штук пятьдесят, счас-то кому они нужны, снег растаял. Заключим договорчик, оговорим пунктиками.
И помчался к дяде за советом.
Дядя Федя помозговал немного и идею племяша одобрил. К тому же квартирант съехал неделю назад, получил казенную квартиру. Сын писал из Нового Уренгоя, что он пока уезжать с северов не собирается, но просил половину больше никому не сдавать. Не сдавать — так не сдавать, толку от этих квартирантов, мусор да грязь от них, пожню вон разворотил, подлец, так и не едет ровнять.
Документы Алексей оформил быстро, все шло по накатанному, потому что кругом знакомые да друзья. Съездил в Курган, Шадринск и другие места, закупил что возможно: ассортимент получился широкий, начиная от деревянных лопат и кончая — в общем полный набор. Деньги… с деньгами обернулся, даже ссуду не стал брать. Дядя подкинул, свои добавил. А тут погодилось, что выгодно продал моторную лодку и мотоцикл — наследство отцовское. Зачем они ему, если есть “жигуль” последней марки с прицепом?!.
Вскоре по местному радио объявили, что в районном центре открылась новая и единственная в районе “Сельская лавочка” с полным ассортиментом инвентаря для приусадебного, садового и дачного хозяйств.
Вывеска с таким названием и с разноцветной яркой подсветкой в самом деле уже висела на доме дяди Феди. И торговля пошла ходко: май, как раз посевы-посадки, всем нужны были лопаты, грабли, вилы, рыхлители, поливашки и прочие орудия.
Однажды в лавку заглянул Гринька Кислов, или Григорий Яковлевич — так его теперь зовут-кличут. Весь такой тихий, нотный, как говорит дядя.
Алексей и Гринька учились в одной школе, правда, в разных классах, дружили одно время. А теперь Гриня заважничал, напялил кожаную, всю в модных бляхах, куртку — начальником налоговой инспекции сделался.
— Ну что. Алеша… — сказал важно-дружески, потоптался у прилавка, осмотрел витрины. — Все по уму, Алексей Батькович, по-хозяйски. Можешь не подавать декларацию в налоговую, весь этот товар налогообложению не подлежит.
— Не подлежит — тогда ладно.
Поговорили так о том о сем, и Гринька слинял. А недели через две снова явился, пошарил глазами по полкам и витринам, сказал с усмешкой:
— А эти часы, замки, чайники зачем, Алексей? Нарушение заявленной декларации налицо. Это облагается. Зайди завтра в инспекцию к десяти, — и ушел, подчеркнуто резко хлопнул дверью.
На следующий день Алексею вручили в налоговой предписание уплатить шесть миллионов штрафа за нарушение… Он шел обратно, матерился вслух на Гриньку, которого не застал, вручила бумагу соплюха Ирка.
Чуял нутром Алексей, что это для него — новый провал. Как тогда повадился в коптильню Гринька с сослуживцами-дружками, уносили под мышками свертки, куски свинины, телятины, а когда коснулось… И теперь, гад, прилипнет, будет тянуть. Да и где взять деньги? Это разорение, канитель, долги.
И, посоветовавшись с дядей, Алексей решил быстро все свернуть. Переписал лавку на дядю и тут же ее ликвидировал. На следующий же день отвез в соседний район к другу почти весь товар, остатки свалил в сарай и развез по друзьям.
И подготовился к отъезду, погрузил в машину все свои вещички. Хотел сходить попрощаться с Нинкой, а потом раздумал. Привязал на резинку за локоть двухсотграммовый свинцовый слиток, пошел подкарауливать Гриньку.
И подкараулил. Подкараулил в этот же вечер в переулке недалеко от его дома: тот волокся изрядно пьяный. Ухватившись за лацкан куртки, Алексей развернул его, спросил:
— Шесть лимонов, ты говоришь?!. - и ударил его со всего маху по скуле кулаком с зажатой свинчаткой.
Гринька упал кулем. Алексей пнул его два раза ногой и скорым шагом направился к дядиному дому.
С дядей и тетей Катей он распрощался, те спали уже. Машина стояла на обочине дороги. Алексей сел за руль, перекрестился и направился проселком в соседний район, чтобы быстрее попасть на южную трассу. Через два дня он намечал уже быть на Украине у старшего брата, который давно звал его к себе.
Сергей Шумский
НА УТРЕННЕЙ ЗАРЕ
СЕЛЬСКАЯ ЛАВОЧКА
После того как у Алексея Кондратова “лопнула” коптильня, он сильно загрустил, запил и не знал, куда себя деть. Лежал на диване в дядиной малухе. таращил глаза на экран телевизора и ничего там не замечал: все мельтешило в рекламных передергах, в вихлянии и диких перестрелках, после которых все оставались живыми. Даже сексуальные стоны, голые зады и титьки не трогали, не занимали, потому что все это экранная чепухня, в жизни, он не раз убеждался, бывает другое и по-другому.
“Почему же так произошло? — размышлял он о своем коптильном деле, прокручивал в уме случившееся, обмозговывал каждый свой шаг от начала и до конца, когда и отчего “лопнуло” и убеждал себя: — Не могло так кончиться, не могло и все! Сам я виноват, сам допустил налоговиков… Гринька этот, гнида…” — при одном упоминании имени этого у него сами собой сыпались матерки.
Открыл Алексей коптильню два года назад в бытовке зернотока, который находился на задах дядиного огорода на пойменном обрыве. Как все перестроенное на развал зерноток давно развалился — что растащили, что сгорело или сгнило. Но бытовку шлакоблочную Алексей приватизировал, зарешетил окна, навесил железную дверь, отсыпку песчаную сделал.
Дядя, когда увидел хорошее начало, охотно включился в работу, хотя часто прихварывал. Но все равно на дню не раз ковылял на своей деревяшке туда-сюда по огородной меже, помогал, советовал.
А Алексей дневал и ночевал в пристрое коптильни, раз ему поверил родной дядя Федя: его мнением, бывалого фронтовика, он всегда дорожил и прислушивался к каждому слову. Готовую продукцию хранили в этой, же малухе, в гараже, на чердаке — первое время она не залеживалась: секреты копчения Алексей изучил по книгам, ну и от отца и дяди многое узнал — копченье получалось качественное, шло нарасхват.
А последние полгода пошло… пошло-поехало, “как в кине закрутилось”, как говорит дядя. Хотя посмотреть на “копоть” приезжали из других районов и окрестных деревень, нюхали, пробовали, покупали, советовались.
“Нет, сам я виноват, сам, — ворочался на диване Алексей, ругал себя за явные промашки с закупкой, особенно с налоговиками. — Ох. попадись мне эти мерзавцы под пьяну руку…”
Алексей подумывал уже плюнуть на все и идти трактористом, пока предлагают, но внутри что-то кипело, протестовало: своим делом ведь занялся, своим! И не дали, гады!..
“Или положить на все с прибором и жениться, — раздумывал, глядя, как в телевизоре голые катаются на широкой постели, — Тянуть лямку, как все. С Танькой, конечно, покончено, больно командовать… свою дурь выказывала — довыказывала. И с Нинкой… тоже выпендривается, цену набивает. A-а, двадцать семь еще, не поздно это ярмо второй раз надевать,” — подвел Алексей итог своим размышлениям.
В эти месяцы безделья утрами он часто ходил на автовокзал выпить пивка, прислушивался к разговорам. Покупал газеты, вчитывался во всякие заголовки: “Деловой человек на селе”, “Сельский бизнес”, “Товар — лицом”, “Как стать…”
И именно здесь, на автовокзале, для Алексея родилось новое дело, но не из чтения газет, а от беседы со стариком Пашей, который торговал у входа метлами и деревянными лопатами.
— Ну и в целом у тебя, дядь Паш, есть выручка, оправдываются затраты?
— Да каки к х… затраты!.. — хитро улыбнулся старик, — Пошел в березняк да нарезал прутьев… Хванеру. верно, сын достает в городу для лопат — это так.
— Ну и выручка, положим, в месяц? — пытал Алексей.
— Да прибавка к пенсии быват, хоть не скажу… — неопределенно махнул рукой старик. — На бутылку-две выкраиваю. И старухе на проруху.
— Все, дядь Паш, буду брать у тебя лопаты оптом и по той же цене. Может и метлы. Готовь к осени штук пятьдесят, счас-то кому они нужны, снег растаял. Заключим договорчик, оговорим пунктиками.
И помчался к дяде за советом.
Дядя Федя помозговал немного и идею племяша одобрил. К тому же квартирант съехал неделю назад, получил казенную квартиру. Сын писал из Нового Уренгоя, что он пока уезжать с северов не собирается, но просил половину больше никому не сдавать. Не сдавать — так не сдавать, толку от этих квартирантов, мусор да грязь от них, пожню вон разворотил, подлец, так и не едет ровнять.
Документы Алексей оформил быстро, все шло по накатанному, потому что кругом знакомые да друзья. Съездил в Курган, Шадринск и другие места, закупил что возможно: ассортимент получился широкий, начиная от деревянных лопат и кончая — в общем полный набор. Деньги… с деньгами обернулся, даже ссуду не стал брать. Дядя подкинул, свои добавил. А тут погодилось, что выгодно продал моторную лодку и мотоцикл — наследство отцовское. Зачем они ему, если есть “жигуль” последней марки с прицепом?!.
Вскоре по местному радио объявили, что в районном центре открылась новая и единственная в районе “Сельская лавочка” с полным ассортиментом инвентаря для приусадебного, садового и дачного хозяйств.
Вывеска с таким названием и с разноцветной яркой подсветкой в самом деле уже висела на доме дяди Феди. И торговля пошла ходко: май, как раз посевы-посадки, всем нужны были лопаты, грабли, вилы, рыхлители, поливашки и прочие орудия.
Однажды в лавку заглянул Гринька Кислов, или Григорий Яковлевич — так его теперь зовут-кличут. Весь такой тихий, нотный, как говорит дядя.
Алексей и Гринька учились в одной школе, правда, в разных классах, дружили одно время. А теперь Гриня заважничал, напялил кожаную, всю в модных бляхах, куртку — начальником налоговой инспекции сделался.
— Ну что. Алеша… — сказал важно-дружески, потоптался у прилавка, осмотрел витрины. — Все по уму, Алексей Батькович, по-хозяйски. Можешь не подавать декларацию в налоговую, весь этот товар налогообложению не подлежит.
— Не подлежит — тогда ладно.
Поговорили так о том о сем, и Гринька слинял. А недели через две снова явился, пошарил глазами по полкам и витринам, сказал с усмешкой:
— А эти часы, замки, чайники зачем, Алексей? Нарушение заявленной декларации налицо. Это облагается. Зайди завтра в инспекцию к десяти, — и ушел, подчеркнуто резко хлопнул дверью.
На следующий день Алексею вручили в налоговой предписание уплатить шесть миллионов штрафа за нарушение… Он шел обратно, матерился вслух на Гриньку, которого не застал, вручила бумагу соплюха Ирка.
Чуял нутром Алексей, что это для него — новый провал. Как тогда повадился в коптильню Гринька с сослуживцами-дружками, уносили под мышками свертки, куски свинины, телятины, а когда коснулось… И теперь, гад, прилипнет, будет тянуть. Да и где взять деньги? Это разорение, канитель, долги.
И, посоветовавшись с дядей, Алексей решил быстро все свернуть. Переписал лавку на дядю и тут же ее ликвидировал. На следующий же день отвез в соседний район к другу почти весь товар, остатки свалил в сарай и развез по друзьям.
И подготовился к отъезду, погрузил в машину все свои вещички. Хотел сходить попрощаться с Нинкой, а потом раздумал. Привязал на резинку за локоть двухсотграммовый свинцовый слиток, пошел подкарауливать Гриньку.
И подкараулил. Подкараулил в этот же вечер в переулке недалеко от его дома: тот волокся изрядно пьяный. Ухватившись за лацкан куртки, Алексей развернул его, спросил:
— Шесть лимонов, ты говоришь?!. - и ударил его со всего маху по скуле кулаком с зажатой свинчаткой.
Гринька упал кулем. Алексей пнул его два раза ногой и скорым шагом направился к дядиному дому.
С дядей и тетей Катей он распрощался, те спали уже. Машина стояла на обочине дороги. Алексей сел за руль, перекрестился и направился проселком в соседний район, чтобы быстрее попасть на южную трассу. Через два дня он намечал уже быть на Украине у старшего брата, который давно звал его к себе.