[image]
Иван Истомин
УТРО ЯМАЛА
ТЮМЕНСКОЕ
КНИЖНОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
1955 г.
РАССКАЗЫ
[image]
ЛЕГЕНДА
На темном небе вспыхнул нежный луч, потом второй, третий, четвертый… И вот огромные светлые столбы висят над необъятной холмистой тундрой. Нижние концы их кажутся яркой бахромой, а верхние постепенно сходят на нет. Столбы сливаются вместе и образуют гигантскую разноцветную ленту. Одним концом она упирается в каменные вершины древнего Урала, а другим уходит на восток. Поперек ее трепещут красные, желтые, зеленые полосы.
Это Нгэрм-Харп — Полярное сияние. Словно маревом, все вокруг подернуто яркой огненной пылью.
По искрящейся цветами радуги снежной тундре крупной рысью мчится оленья упряжка. Ларко Сусой, в мохнатом дорожном гусе поверх малицы, сидит, сгорбившись, как куст карликовых берез, занесенный пухлым снежным покровом. Он почти не шевелит хореем — палкой, похожей на пику — четверка гладких оленей бежит без понукания. Но когда нарта подпрыгивает на замысловатом снежном заструге, Ларко круто поворачивается назад, спрашивая:
— Не упала еще?
Человек, сидящий за ним на нарте, одет в малицу с матерчатой сорочкой. Голова и плечи окутаны большой полосатой шалью. Это Нина Морозова, местный газетный работник.
— Не бойся, я не сплю, — отвечает женщина.
— Спать не надо, на небо надо смотреть, — советует проводник. — Сегодня небо шибко хорошо играет.
Нина Морозова, прикрывая шалью рот, устало выпрямляет спину:
— Сегодня небо, как в сказке.
— В сказке еще красивее бывает, — ухмыляется Ларко Сусой. Его бронзовое лицо едва виднеется в глубине капюшона с закуржевелой оторочкой.
Пассажирка говорит:
— А ты сказки знаешь? Расскажи мне.
— Нет, я сказок не знаю, у меня память плохая, — не поворачиваясь сообщает проводник. — Вот на фактории Ямб-Яха есть старуха-сказательница Воттане. Она может спеть песни ярабц[1], долгие, как езда на быстрых оленях от Ямала до Енисея.
— Верно? — радостно восклицает Морозова. — Вот хорошо-то. Я как раз должна побывать на этой фактории.
— А зачем тебе ненецкие сказки?
— Как зачем? Я запишу, а потом книгу напечатают в Москве.
— А-а… — отвечает Ларко Сусой и, тронув гибким хореем передового, любопытствует: — А ты в Москве бывала?
— Два раза ездила.
— Сталина видела?
Женщина отрицательно качает головой:
— Не посчастливилось видеть.
— Мне тоже, — вздыхает Ларко. — Когда Ленин и Сталии приезжали на Ямал, я еще был маленьким.
Пассажирка наклоняется к нему, подставляя миловидное лицо снежным брызгам.
— Разве Ленин и Сталин были на Ямале? — удивленно спрашивает она слегка простуженным голосом.
— А как же? — не менее удивляется Ларко, силясь взглянуть через плечо на собеседницу.
— Не слыхала я, — говорит женщина.
— А разве в книжках об этом не написано?
Я таких книг не встречала, — объясняет Нина Морозова. — Видно, это сказка.
— Хм… Почему сказка? — недовольно произносит проводник и резко взмахивает хореем. Олени запрокидывают головы с ветвистыми рогами, и сизые струйки горячего дыхания сильнее вырываются из их открытых заиндевелых ртов. Женщина, отшатнувшись, торопливо прячет лицо за рукавом малицы, а Ларко Сусой, облокотясь о правое колено, снова сидит, подавшись всем телом вперед.
Когда бег оленей становится ровным, женщина поднимает голову. Она некоторое время молча смотрит голубыми, слезящимися на морозе глазами на широкую спину ненца. Потом, кашлянув, подает голос:
— Значит, Ленин и Сталин были на Ямале?
— Да, — охотно отзывается Ларко Сусой, не меняя позы.
— Зачем же они приезжали сюда?
— О-о..! Это долго рассказывать.
— Вот и хорошо. Я буду слушать и не усну.
Проводник медленно выпрямляет спину, слегка дергает вожжой и, не вставая, присаживается боком к пассажирке. Положив хорей на колени, Ларко Сусой достает из-за пазухи трубку. Обильный иней на его густых черных бровях и сосульки на щетинке усов то и дело вспыхивают искорками. Набивая аккуратную трубку из замшевого кошелечка и бросив взгляд маленьких раскосых глаз на женщину, он начинает:
— Давно это было. Ой, давно! С тех пор прошло семь тысяч лун. И еще семь тысяч лун. И много раз по семь тысяч лун прошло. Ненцы богатым родом, сильным родом были. Хорошо жили. В Сале-Яме[2] разной рыбы много плавало, в тундре песцов, лисиц было много. От самого моря до лесов оленьи стада ненцев паслись. Все это было, потому что над тундрой светило большое солнце.
Но недалеко жил завистливый и злой людоед Пюнегуссе. Обманом он жил. Над ним никогда не светило солнце.
Еще семь тысяч лун прошло. Завистливый людоед Пюнегуссе к ненцам в гости приехал. Огненной воды привез, стал поить пастухов, рыбаков, охотников поить стал. Стали ненцы пьяными. Тогда людоед Пюнегуссе ласковым голосом спросил:
— Пошто вы так богаты, ненцы?
Ненцы сказали:
— Солнце наше счастье, наше богатство охраняет.
Хитрый людоед еще налил им огненной воды. Помутился разум ненцев, уснули они крепким сном. Тогда людоед Пюнегуссе из чума вышел, свой бубен взял, из моржевой шкуры сделанный. Камлать стал. Семь лун кружился. На восьмую солнце к его ногам упало. Не стало над тундрой теплого солнца. Семь лун спали тундровые люди. Через семь лун проснулся ненецкий род, видят ненцы — в тундре темная ночь. Куда олени девались? Куда девались лодки и снасти? Никто не знает. Плохо стало ненцам. Без солнца какая жизнь?».
— Это верно, — подтверждает пассажирка.
— А ты говорила — сказка, — довольно улыбается рассказчик, выпуская изо рта вместе с паром струйку дыма.
Олени, увлекаемые вожаком, бегут и бегут своей крупной рысью, а Ларко Сусой, посасывая трубочку, продолжает:
— «С тех пор все несчастья пошли следом за ненцами. Появились в тундре жадные Тэтта[3] да обманщики Тадибе[4]. Они за одно со злым и завистливым людоедом Пюнегуссе. Хорошо им обманывать людей, хорошо им чужое добро воровать. Над тундрой солнца нет, в темноте никто не видит. Беда пришла к ненцам. Есть стало нечего. Глаза их съедало дымом. Когда-то ненецкие женщины были полными, как нельмы, рожали здоровых детей. Теперь дети рождались слабыми. Стал вымирать ненецкий род. Беда! Темной страной стали называть наш Ямал, а жителей — дикарями, самоедами.
И продолжалось так семь тысяч лун, и еще семь тысяч лун. И решили ненцы, что так будет всегда, пока весь ненецкий род не вымрет. О солнце, о счастливой жизни лишь старики в сказках рассказывали. Но тут в роду Ненянгов родился младенец-богатырь. Он рос быстро, как песец, и через семь лун стал сюдбя[5] — богатырем. Дали ему имя Ваули. Сюдбя богатырь Ваули спрашивать стал:
— Пошто есть нечего? Пошто вы так бедно живете?
И стали рассказывать ему старики сказки. Про солнце, про счастливую жизнь те сказки были. Много таких сказок услышал Ваули. Тогда спросил:
— К тому завистливому и злому людоеду Пюнегуссе как дорогу найти?
Отвечают сородичи:
— Как найти дорогу к людоеду Пюнегуссе, не знаем. Где солнце спрятано — не слыхали. Если бы знали ту дорогу, вернули бы солнце в тундру.
Стал думать сюдбя-богатырь Ваули. Семь лун думал, сказал:
— Позовите мудрого Тадибе. Пусть он спросит у духов, где спрятано солнце.
Позвали Тадибе-шамана. Перед камланием он съел семь пьянящих мухоморов, чтоб глаза лучше видели, уши лучше слышали, чтоб сердце его сделалось вещим. Потом взял бубен-пензер, начал делать камлания. Много лун кружился, наконец, упал с пеной у рта. Молвил:
— Солнце спрятано в жабрах зубастой рыбы-зверя Халэ, что живет в Ледяном море и шлет ненцам непогоду и ненастье. Так мне сказали духи.
Тэтта-богачи подтвердили:
— Да, наше солнце спрятано в жабрах рыбы-зверя Халэ.
Сюдбя-богагырь Ваули подумал: «Может верно, Тадибе говорит». Надел сюдбя-богатырь Ваули поверх малицы парку, из лосиной шкуры сшитую. Взял копье с железным наконечником, сел в семисаженную лодку. Так сказал сородичам:
— Кто желает счастья для своего парода, у кого храброе сердце, со мной поедемте. Эту зубастую рыбу-зверя Халэ убьем. Вернем солнце в родную тундру, если оно там, в жабрах этой рыбы-зверя.
И сказали ненцы:
— Поедем, поедем! Вернем солнце в родную тундру!»
— А хорошо рассказываешь, — не утерпела похвалить Нина Морозова.
— Уж как умею, — улыбается Ларко, придерживая одной рукой покачивающийся хорей. — «…И поехал сюдбя-богатырь Ваули со своими храбрыми сородичами к Ледяному морю. Долго ехали. Много лун ехали. Наконец, видят: над волнами высоко струя воды поднимается. Это рыба-зверь Халэ показалась. Она лодку увидела, заревела страшно. Свой широкий хвост подняла, изо всей силы по воде ударила. От этого удара льды на море полопались, сердитые волны о берег тундры бить стали. Темное небо совсем низко над морем опустилось. Зубастая рыба-зверь Халэ к лодке быстро-быстро плыть стала. Бесстрашный сюдбя-богатырь Ваули тогда крикнул:
— Эй, ты, старая бродяга Халэ! Пошто прячешь наше солнце?
Такое услышав, рыба-зверь Халэ хотела за край лодки схватиться, людей в море опрокинуть. Сюдбя-богатырь Ваули эту хитрость понял. Он копьем своим размахнулся, рыбе-зверю в ноздри ударил. Зубастая Халэ взревела, нырнула глубоко. Потом опять у самой лодки вынырнула. Тогда каждый ненец из лодки своим копьем в рыбу-зверя ударил.
Семь раз ныряла зубастая рыба-зверь Халэ. Рассердился тогда храбрый сюдбя-богатырь Ваули, рыбе-зверю на спину вскочил, в жирный бок ее якорь засадил. Зубастая Халэ ударила хвостом, веревку струной натянула. Но напрасно: богатырское копье воткнулось ей в мозг. Храбрые ненцы своими копьями рыбе-зверю сердце, почку и печенку насквозь проткнули. Вздрогнула зубастая Халэ, пузыри пустила, умерла. Много в этом поединке и храбрых ненцев погибло, навеки в пучине моря остались.
Победители ненцы зубастую рыбу-зверя Халэ к берегу на аркане приволокли. Стали разделывать. Семь лун разделывали рыбу-зверя. В жабрах, в пасти, в брюхе солнце искали. Так и не нашли. В тундре по-прежнему темно, холодно. Тогда сюдбя-богатырь Ваули стал думать, потом сородичам так сказал:
— Шаман-то, однако, ошибся. Надо другого, самого мудрого Тадибе позвать.
Ненцы ответили:
— Да, видать, шаман ошибся. Нужно позвать другого, самого мудрого Тадибе.
Пришел самый мудрый Тадибе-шаман, перед камланием съел семь раз по семь пьянящих мухоморов, чтоб глаза его лучше видели, уши лучше слышали, чтоб сердце его сделалось вещим. Потом взял бубен-пензер, начал делать заклинания. Много лун кружился, наконец, упал с пеной у рта, так молвил:
— Солнце спрятано в пещере семирогого быка — Я-Хора, что живет в Подземном Царстве. Так мне сказали духи.
И опять Тэтта-богачи подтвердили слова самого мудрого Гадибе-шамана. Тогда сюдбя-богатырь Ваули молвил:
— Ладно, еще раз по вашему совету попытаемся солнце искать.
Надел сюдбя-богатырь Ваули поверх малицы парку из мелких костяных колец, взял семисотсаженный аркан с костяной петлей и семипудовый нож-меч. Встал на лыжи, обитые тюленьей шкурой, к сородичам обратился:
— Кто желает счастья для своего народа, у кого храброе сердце, со мной пойдемте. Этого семирогого быка Я-Хора убьем. Вернем солнце в родную тундру, если оно там, в пещере семирогого быка.
И сказали ненцы:
— Пойдем, пойдем! Вернем солнце в родную тундру!»
Нина Морозова слушает ненца, не чувствуя, как пальцы ног, обутые в женские кисы-белобоки, начинают коченеть. А проводник, изредка погоняя заметно уставшую упряжку, неторопливо-спокойно рассказывает о путешествии бесстрашного сюдбя-богатыря Ваули со своими бедняками-сородичами в Подземное Царство, о их долгом, геройском поединке с семирогим быком Я-Хором. Жестокий и страшный был бой между храбрыми ненцами и семирогим быком в темном подземельи. Семь лун раздавался гром под землей. Мерзлая тундра колыхалась, словно разбушевавшееся море, образуя высокие холмы-сопки. Много храбрых ненцев погибло от страшных ударов семирогого быка — Я-Хора. Под конец сюдбя-богатырь Ваули с помощью оставшихся в живых сородичей все же заарканил семирогого быка — Я-Хора, прыгнул ему на спину и с размаху в три удара отрубил все семь рогов своим тяжелым ножом-мечом. Истекая черной кровью, побежденный бык — Я-Хора, как глыба, рухнул на землю и не поднялся больше. Победители обшарили все Подземное Царство, разрушили пещеру семирогого быка — Я-Хора, но не обнаружили заветного солнца.
«И опять сюдбя-богатырь Ваули стал думать, — продолжает рассказывать Ларко Сусой. — Потом сородичам сказал:
— Тадибе да Тэтта, видно, правду о солнце не хотят говорить. Они за одно со злым и завистливым людоедом Пюнегуссе. Слушая их, мы много крови зря пролили, много людей потеряли. Видно, нам самим надо искать дорогу к солнцу. Может придется семь рек перейти, семь гор перевалить, семь стран обойти, а дорогу к солнцу найти нам надо, надо вернуть солнце в родную тундру.
И сказали ненцы:
— Семь рек перейдем, семь гор перевалим, семь стран обойдем, а вернем солнце в родную тундру!..»
Ларко Сусой делает минутную передышку, чмокая толстыми обветренными губами и дотрагиваясь хореем до гладких спин оленей. Потом опять вдохновенно повествует:
— «…Такое услышав, Тадибе-шаманы да Тэтта-богачи встревожились, говорят: «Зря вы идете. Солнце, наверное, давно остыло, стало черным камнем. Какая польза, если и найдете его?» Не послушались их бедняки-ненцы. Велел сюдбя-богатырь Ваули каждому бедняку-ненцу сделать копье из желтых рогов быка — Я-Хора, взять лук, из семи пород деревьев склееный, да семь раз по семь стрел с железными наконечниками. И пошли они. Дорогу к солнцу искать пошли. В родную тундру солнце вернуть отправились. Бесстрашный сюдбя-богатырь Ваули повел их. А Тэтта и Тадибе пуще встревожились, по всей тундре шнырять стали.
С тех пор прошло семь тысяч лун, и еще семь тысяч лун, и много раз по семь тысяч лун прошло. Кто оставался в люльке, уже седыми стариками стали. А ненецкий народ все плохо жил, впроголодь жил. В тундре холодно, пурга завывает, дети болеют, темно кругом. Весною — темно, летом — темно, осенью — темно, зимою — темно. Только народ тундры теперь хранил в сердце надежду, так думал: «Сюдбя-богатырь Ваули со своими храбрыми воинами когда-нибудь вернется. Тогда солнце снова зажжется над тундрой». Так думали ненцы, с такой надеждой много тысяч лун жили. А сюдбя-богатырь Ваули со своими воинами все не возвращался. Уже в тундре сказки и песни про бесстрашного сюдбя-богатыря и его воинов появились. В одних говорилось: «Ваули с отрядом к недобрым людям в засаду попал[6], видно, не совсем по правильной дороге шли. Все погибли». В других так рассказывалось: «Сюдбя-богатырь Ваули дорогу к солнцу нашел, скоро вернется, солнце в родную тундру принесет».
Народ тундры таким сказкам да песням больше верил. И вот однажды ненцы видят: из-за Камня-Урала две белых упряжки показались. За ними еще много других упряжек… А ты слушаешь? Не спишь?
— Говори, говори. Очень интересно, — просит пассажирка, для удобства облокотясь на свою большую кожаную сумку.
— Во-во, это шибко интересно… И вот подъехали два сюдбя-богатыря, а за ними еще много народу. У каждого на шапке красная звездочка. Поздоровались они с ненцами. Ненцы сразу догадались: один-то сюдбя-богатырь — Ленин, у Великой Реки выросший. Другой сюдбя-богатырь — Сталин, в стране Вечного Лета выросший. А остальные все — это их товарищи, коммунисты. Про этих сюдбя-богатырей да про коммунистов в тундре тоже давно уже песни появились, будто они бедным людям счастье добывать помогают. Только бедняки-ненцы не знали, как с этими хорошими людьми встретиться. Теперь они сами в тундру пришли. Обрадовались бедняки-ненцы, в один голос сказали:
— Мудрый сюдбя-богатырь Ленин! Дальнозоркий сюдбя-богатырь Сталин! Спасите ненецкий народ! Помогите вернуть нам наше солнце!
Мудрый сюдбя-богатырь Ленин, у Великой Реки выросший, молвил:
— Ваше солнце, ненцы, украл завистливый и злой людоед Пюнегуссе. Ваше солнце спрятано у жадных Тэтта да у обманщиков Тадибе.
Дальнозоркий сюдбя-богатырь Сталин, в стране Вечного Лета выросший, добавил:
— Если мы вместе с вами возьмемся, завистливого и злого людоеда Пюнегуссе победим. Мы заставим жадных Тэтта да обманщиков Тадибе вернуть вам, ненцы, ваше солнце.
Еще больше обрадовались бедняки-ненцы. Вооружились они да за Лениным и Сталиным, за коммунистами к злому людоеду Пюнегуссе отправились. Мудрый сюдбя-богатырь Ленин впереди всех шел. Дорогу-то он, видать, шибко хорошо знал. Сколько-то прошли, стойбище людоеда Пюнегуссе увидели. В середине стойбища большой каменный чум стоит. На верхушке каменного чума двухголовая когтистая птица Лимбя сидит. Огромные глаза ее, как гнилушки на болоте, светились. Увидела птица Лимбя вооруженных людей, железными крыльями замахала, закаркала страшным голосом. Такое услышав, людоед Пюнегуссе из каменного чума с мечом выбежал. Из других чумов вооруженные толстобрюхие люди высыпали. Смотрят бедняки-ненцы, а это Тадибе да Тэтта долговязому Пюнегуссе на помощь придти успели.
Страшный бой поднялся, великий бой. Такого боя никогда тундра не видела. Острые двусторонние мечи коммунистов ударили о зазубренные мечи злодеев. Стрелы бедняков-ненцев в темноте молнией засверкали. Тундра мерзлая под ногами заколебалась. Много раз сходились восставшие люди со злодеями. Много раз расходились. На изрытую ногами землю не мало крови пролили.
Так прошло семь лун. И еще семь лун. Тогда семисаженный меч мудрого сюдбя-богатыря Ленина впервые крепко задел людоеда Пюнегуссе. Посмотрел Пюнегуссе вокруг, видит: и ряды его поредели. Почуял беду Пюнегуссе, подумал: «Это плохо». Еще семь лун прошло. Мудрый сюдбя-богатырь Ленин и дальнозоркий сюдбя-богатырь Сталин в раз две рапы злодею Пюнегуссе нанесли. Побледнел людоед Пюнегуссе, чуть не упал, видит — людей его в живых еще меньше стало. Опять он подумал: «Совсем плохо. Далека моя победа».
И еще семь лун прошло. И увидел тогда людоед Пюнегуссе перед самым носом сверкающие мечи коммунистов, острые копья бедняков-ненцев. Вскрикнул злодей Пюнегуссе от страха, назад пошатнулся, подумал: «Шибко плохо. Однако, конец пришел». Так подумав, в океан-море бросился. Три раза показался из воды. Потом совсем утонул. Под лед ушел…»
Тут Ларко Сусой вынимает изо рта трубку, и в такт словам махая ею перед собой, одобрительно заключает:
— Так ему и надо, волчьему сыну… А ты все слушаешь? Не надоело?
— Что ты, что ты! — забеспокоилась Нина Морозова. — Очень интересно. Все до конца расскажи.
— Конец скоро будет. До приезда в поселок, может закончу, — сообщает проводник, снова наполняя трубку табаком.
Закурив, Ларко Сусой несколько минут понукает оленей, легонько подгоняя их хореем. Затем поворачивается боком к пассажирке и, крякнув, продолжает
— Да, так ему и надо зверю-людоеду. Не стало злодея Пюнегуссе — испугались оставшиеся в живых Тэтта да Тадибе. В темноте скрыться решили. Только ничего у них не вышло. Коммунисты да бедняки-ненцы преградили им путь. Выросший у Великой Реки мудрый сюдбя-богатырь Ленин могучим голосом сказал богачам и шаманам: «Вы — воры и мошенники. Вы солнце ненецкого народа украли, между собой, как жадные волки, по кускам разделили. Сейчас же верните ненцам солнце».
Совсем испугались Тэтта-богачи да Тадибе-шаманы. Дрожа, как трусливые зайцы, из своих чумов украденные куски солнца принесли, перед сюдбя-богатырями положили, сами волчьими слезами плачут — жалко отдавать, им-то светло, тепло было.
Из каменного чума злодея Пюнегуссе коммунисты принесли самый большой кусок солнца. Тогда огромные глаза двухглавой когтистой птицы Лимбы сразу потухли. Она простонала и свалилась с верхушки каменного чума, как околевшая на морозе куропатка.
Выросший у Великой Реки Ленин и выросший в стране Вечного Лета Сталин куски солнца вместе собирать начали. Коммунисты да бедняки-ненцы стали помогать им. Быстро собрали, большое солнце получилось. Два сюдбя-богатыря взяли это солнце своими могучими руками, высоко-высоко подняли. Поплыло солнце по небу, как по озеру. Сразу в тундре светло стало, тепло стало.
Обрадовался ненецкий народ. Мужчины плачут от радости, женщины плачут от радости, а дети плакать перестали, смеются, ручонками к солнцу тянутся.
Мудрый Ленин и дальнозоркий Сталин да их товарищи-коммунисты стоят, улыбаются, ненцам говорят:
— Видите солнце?
— Видим!
— Ваше оно. Навеки ваше.
Солнце над тундрой плывет, ярким светом играет. Ленин и Сталин опять говорят:
— Видите сопки, пади, озера, реки?
— Видим!
— Ваши они. Навеки ваши.
Увидели ненцы сопки, на сопках оленей много, в падях зверей, птиц много, в озерах и реках много жирной рыбы.
Коммунисты спрашивают:
— Видите, где ваши олени были?
— Видим! Олени наши, оказывается, у Тэтта и Тадибе были.
Ленин и Сталин сказали:
— Возьмите своих оленей. Теперь хорошо живите, дружно: вместе пасите оленей, вместе рыбу, пушнину промышляйте. Стройте новую жизнь. Эту новую жизнь строить вам товарищи коммунисты помогут. У вас будут школы и больницы. Выбирайте лучших людей, чтобы тундрой управлять. Вы теперь хозяева!..
Потом Ленин и Сталин еще так добавили: «Берегите свое солнце. Ой, зорко берегите! От плохих, злопамятных людей берегите. Тогда ваша жизнь с каждым годом будет становиться лучше. Когда солнце будет уходить спать, над тундрой Нгэрм Харп светить будет. Хорошо, красиво будет светить. В домах жить будете, в каждом доме будет сиять маленькое, яркое солнце. Хорошо будете жить, очень хорошо!»
После этого два сюдбя-богатыря и коммунисты на своих упряжках дальше отправились. Другим народам солнце добывать поехали. Но много русских людей-коммунистов осталось в тундре, чтобы помогать ненцам новую, счастливую жизнь строить.
Это все помнят. Это ведь недавно было. Теперь видим: все так получилось, как Ленин и Сталин, как коммунисты сказали. В тундре, где вымирали люди, фактории, поселки появились. Да что говорить, ты и сама знаешь, как теперь мы живем. Хорошо живем! Спасибо за это Ленину и Сталину. Большое спасибо коммунистам и всем нашим русским братьям. Тебе, говорю, луца-не[7], большое спасибо. Я знаю — ты газету пишешь, нас по-новому жить учишь. Так вот поезжай хоть на Ямал, хоть в Надым, хоть в Гыду — везде ненцы поют. Про Ленина и Сталина поют. Про коммунистов, про родную партию поют. Про Ваули тоже поют, потому что Ваули хотел счастья своему народу, за это жизнь свою отдал… Ну, ладно, однако, тут конец. Мась![8] — весело заканчивает Ларко Сусой, на ходу соскакивает с нарты и, делая несколько шагов, круто поворачивает упряжку. Олени сразу останавливаются и, поводя боками, начинают хватать снег.
Женщина тоже встает на ноги:
— Молодец! Замечательная легенда!
Проводник машет рукой:
— Какой я легенда. Я простой колхозник.
— Да не ты, а сказка, говорю, замечательная, интересная, — смеется Нина Морозова. — Я ее обязательно запишу.
— Пиши, — отвечает Ларко. — Пусть по-твоему сказка. А Ленин и Сталин все равно на Ямале были, жизнь ненцев видели, ненцам правильный путь указали…
…Через час они прибывают в небольшой тундровый поселок и останавливаются перед крыльцом заезжего дома. Женщина сразу же входит в него. В освещенной электрическим светом комнате она спешно раздевается и, пока готовят заказанный ею ужин, садится за стол писать. Раскрыв толстую тетрадь, она минуту думает, потом остроконечный карандаш ее начинает мелькать по бумаге, как иголка в руках ненецкой женщины, которая за одну ночь может сшить пару кисов с одиннадцатью узорами.
А Ларко Сусой в это время, привязав оленей к копыльям нарты и сняв гусь, стоит у крыльца и любуется сияющими электрическими огнями, новым колхозным поселком, в котором он не был с прошлого года.
Взглянув на небо, он мысленно произносит:
— Вверху Нгэрм Харп играет. В домах маленькие солнышки-лампочки сияют. Все так, кaк Ленин и Сталин сказали.
1953 г.
Примечания
1
Ярабц — песни былины.
2
Сале-Ям — Обь.
3
Тэтта — богачи-оленеводы.
4
Тадибе — шаманы.
5
Сюдбя — великан.
6
Вероятно, имеется ввиду Ваули Пиеттомин — предводитель социального движения ненецко-хантыйской бедноты в период 1825–1841 гг. Восстание, направленное против местных богачей, князьков, а также купцов, закончилось поражением; Ваули Пиеттомин попал в Обдорске в засаду, был приговорен к каторге и пропал без вести в Восточной Сибири. (Автор).
7
Луца-не — русская женщина.
8
Мась! — хватит, довольно!
Иван Истомин
УТРО ЯМАЛА
ТЮМЕНСКОЕ
КНИЖНОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
1955 г.
РАССКАЗЫ
[image]
ЛЕГЕНДА
На темном небе вспыхнул нежный луч, потом второй, третий, четвертый… И вот огромные светлые столбы висят над необъятной холмистой тундрой. Нижние концы их кажутся яркой бахромой, а верхние постепенно сходят на нет. Столбы сливаются вместе и образуют гигантскую разноцветную ленту. Одним концом она упирается в каменные вершины древнего Урала, а другим уходит на восток. Поперек ее трепещут красные, желтые, зеленые полосы.
Это Нгэрм-Харп — Полярное сияние. Словно маревом, все вокруг подернуто яркой огненной пылью.
По искрящейся цветами радуги снежной тундре крупной рысью мчится оленья упряжка. Ларко Сусой, в мохнатом дорожном гусе поверх малицы, сидит, сгорбившись, как куст карликовых берез, занесенный пухлым снежным покровом. Он почти не шевелит хореем — палкой, похожей на пику — четверка гладких оленей бежит без понукания. Но когда нарта подпрыгивает на замысловатом снежном заструге, Ларко круто поворачивается назад, спрашивая:
— Не упала еще?
Человек, сидящий за ним на нарте, одет в малицу с матерчатой сорочкой. Голова и плечи окутаны большой полосатой шалью. Это Нина Морозова, местный газетный работник.
— Не бойся, я не сплю, — отвечает женщина.
— Спать не надо, на небо надо смотреть, — советует проводник. — Сегодня небо шибко хорошо играет.
Нина Морозова, прикрывая шалью рот, устало выпрямляет спину:
— Сегодня небо, как в сказке.
— В сказке еще красивее бывает, — ухмыляется Ларко Сусой. Его бронзовое лицо едва виднеется в глубине капюшона с закуржевелой оторочкой.
Пассажирка говорит:
— А ты сказки знаешь? Расскажи мне.
— Нет, я сказок не знаю, у меня память плохая, — не поворачиваясь сообщает проводник. — Вот на фактории Ямб-Яха есть старуха-сказательница Воттане. Она может спеть песни ярабц[1], долгие, как езда на быстрых оленях от Ямала до Енисея.
— Верно? — радостно восклицает Морозова. — Вот хорошо-то. Я как раз должна побывать на этой фактории.
— А зачем тебе ненецкие сказки?
— Как зачем? Я запишу, а потом книгу напечатают в Москве.
— А-а… — отвечает Ларко Сусой и, тронув гибким хореем передового, любопытствует: — А ты в Москве бывала?
— Два раза ездила.
— Сталина видела?
Женщина отрицательно качает головой:
— Не посчастливилось видеть.
— Мне тоже, — вздыхает Ларко. — Когда Ленин и Сталии приезжали на Ямал, я еще был маленьким.
Пассажирка наклоняется к нему, подставляя миловидное лицо снежным брызгам.
— Разве Ленин и Сталин были на Ямале? — удивленно спрашивает она слегка простуженным голосом.
— А как же? — не менее удивляется Ларко, силясь взглянуть через плечо на собеседницу.
— Не слыхала я, — говорит женщина.
— А разве в книжках об этом не написано?
Я таких книг не встречала, — объясняет Нина Морозова. — Видно, это сказка.
— Хм… Почему сказка? — недовольно произносит проводник и резко взмахивает хореем. Олени запрокидывают головы с ветвистыми рогами, и сизые струйки горячего дыхания сильнее вырываются из их открытых заиндевелых ртов. Женщина, отшатнувшись, торопливо прячет лицо за рукавом малицы, а Ларко Сусой, облокотясь о правое колено, снова сидит, подавшись всем телом вперед.
Когда бег оленей становится ровным, женщина поднимает голову. Она некоторое время молча смотрит голубыми, слезящимися на морозе глазами на широкую спину ненца. Потом, кашлянув, подает голос:
— Значит, Ленин и Сталин были на Ямале?
— Да, — охотно отзывается Ларко Сусой, не меняя позы.
— Зачем же они приезжали сюда?
— О-о..! Это долго рассказывать.
— Вот и хорошо. Я буду слушать и не усну.
Проводник медленно выпрямляет спину, слегка дергает вожжой и, не вставая, присаживается боком к пассажирке. Положив хорей на колени, Ларко Сусой достает из-за пазухи трубку. Обильный иней на его густых черных бровях и сосульки на щетинке усов то и дело вспыхивают искорками. Набивая аккуратную трубку из замшевого кошелечка и бросив взгляд маленьких раскосых глаз на женщину, он начинает:
— Давно это было. Ой, давно! С тех пор прошло семь тысяч лун. И еще семь тысяч лун. И много раз по семь тысяч лун прошло. Ненцы богатым родом, сильным родом были. Хорошо жили. В Сале-Яме[2] разной рыбы много плавало, в тундре песцов, лисиц было много. От самого моря до лесов оленьи стада ненцев паслись. Все это было, потому что над тундрой светило большое солнце.
Но недалеко жил завистливый и злой людоед Пюнегуссе. Обманом он жил. Над ним никогда не светило солнце.
Еще семь тысяч лун прошло. Завистливый людоед Пюнегуссе к ненцам в гости приехал. Огненной воды привез, стал поить пастухов, рыбаков, охотников поить стал. Стали ненцы пьяными. Тогда людоед Пюнегуссе ласковым голосом спросил:
— Пошто вы так богаты, ненцы?
Ненцы сказали:
— Солнце наше счастье, наше богатство охраняет.
Хитрый людоед еще налил им огненной воды. Помутился разум ненцев, уснули они крепким сном. Тогда людоед Пюнегуссе из чума вышел, свой бубен взял, из моржевой шкуры сделанный. Камлать стал. Семь лун кружился. На восьмую солнце к его ногам упало. Не стало над тундрой теплого солнца. Семь лун спали тундровые люди. Через семь лун проснулся ненецкий род, видят ненцы — в тундре темная ночь. Куда олени девались? Куда девались лодки и снасти? Никто не знает. Плохо стало ненцам. Без солнца какая жизнь?».
— Это верно, — подтверждает пассажирка.
— А ты говорила — сказка, — довольно улыбается рассказчик, выпуская изо рта вместе с паром струйку дыма.
Олени, увлекаемые вожаком, бегут и бегут своей крупной рысью, а Ларко Сусой, посасывая трубочку, продолжает:
— «С тех пор все несчастья пошли следом за ненцами. Появились в тундре жадные Тэтта[3] да обманщики Тадибе[4]. Они за одно со злым и завистливым людоедом Пюнегуссе. Хорошо им обманывать людей, хорошо им чужое добро воровать. Над тундрой солнца нет, в темноте никто не видит. Беда пришла к ненцам. Есть стало нечего. Глаза их съедало дымом. Когда-то ненецкие женщины были полными, как нельмы, рожали здоровых детей. Теперь дети рождались слабыми. Стал вымирать ненецкий род. Беда! Темной страной стали называть наш Ямал, а жителей — дикарями, самоедами.
И продолжалось так семь тысяч лун, и еще семь тысяч лун. И решили ненцы, что так будет всегда, пока весь ненецкий род не вымрет. О солнце, о счастливой жизни лишь старики в сказках рассказывали. Но тут в роду Ненянгов родился младенец-богатырь. Он рос быстро, как песец, и через семь лун стал сюдбя[5] — богатырем. Дали ему имя Ваули. Сюдбя богатырь Ваули спрашивать стал:
— Пошто есть нечего? Пошто вы так бедно живете?
И стали рассказывать ему старики сказки. Про солнце, про счастливую жизнь те сказки были. Много таких сказок услышал Ваули. Тогда спросил:
— К тому завистливому и злому людоеду Пюнегуссе как дорогу найти?
Отвечают сородичи:
— Как найти дорогу к людоеду Пюнегуссе, не знаем. Где солнце спрятано — не слыхали. Если бы знали ту дорогу, вернули бы солнце в тундру.
Стал думать сюдбя-богатырь Ваули. Семь лун думал, сказал:
— Позовите мудрого Тадибе. Пусть он спросит у духов, где спрятано солнце.
Позвали Тадибе-шамана. Перед камланием он съел семь пьянящих мухоморов, чтоб глаза лучше видели, уши лучше слышали, чтоб сердце его сделалось вещим. Потом взял бубен-пензер, начал делать камлания. Много лун кружился, наконец, упал с пеной у рта. Молвил:
— Солнце спрятано в жабрах зубастой рыбы-зверя Халэ, что живет в Ледяном море и шлет ненцам непогоду и ненастье. Так мне сказали духи.
Тэтта-богачи подтвердили:
— Да, наше солнце спрятано в жабрах рыбы-зверя Халэ.
Сюдбя-богагырь Ваули подумал: «Может верно, Тадибе говорит». Надел сюдбя-богатырь Ваули поверх малицы парку, из лосиной шкуры сшитую. Взял копье с железным наконечником, сел в семисаженную лодку. Так сказал сородичам:
— Кто желает счастья для своего парода, у кого храброе сердце, со мной поедемте. Эту зубастую рыбу-зверя Халэ убьем. Вернем солнце в родную тундру, если оно там, в жабрах этой рыбы-зверя.
И сказали ненцы:
— Поедем, поедем! Вернем солнце в родную тундру!»
— А хорошо рассказываешь, — не утерпела похвалить Нина Морозова.
— Уж как умею, — улыбается Ларко, придерживая одной рукой покачивающийся хорей. — «…И поехал сюдбя-богатырь Ваули со своими храбрыми сородичами к Ледяному морю. Долго ехали. Много лун ехали. Наконец, видят: над волнами высоко струя воды поднимается. Это рыба-зверь Халэ показалась. Она лодку увидела, заревела страшно. Свой широкий хвост подняла, изо всей силы по воде ударила. От этого удара льды на море полопались, сердитые волны о берег тундры бить стали. Темное небо совсем низко над морем опустилось. Зубастая рыба-зверь Халэ к лодке быстро-быстро плыть стала. Бесстрашный сюдбя-богатырь Ваули тогда крикнул:
— Эй, ты, старая бродяга Халэ! Пошто прячешь наше солнце?
Такое услышав, рыба-зверь Халэ хотела за край лодки схватиться, людей в море опрокинуть. Сюдбя-богатырь Ваули эту хитрость понял. Он копьем своим размахнулся, рыбе-зверю в ноздри ударил. Зубастая Халэ взревела, нырнула глубоко. Потом опять у самой лодки вынырнула. Тогда каждый ненец из лодки своим копьем в рыбу-зверя ударил.
Семь раз ныряла зубастая рыба-зверь Халэ. Рассердился тогда храбрый сюдбя-богатырь Ваули, рыбе-зверю на спину вскочил, в жирный бок ее якорь засадил. Зубастая Халэ ударила хвостом, веревку струной натянула. Но напрасно: богатырское копье воткнулось ей в мозг. Храбрые ненцы своими копьями рыбе-зверю сердце, почку и печенку насквозь проткнули. Вздрогнула зубастая Халэ, пузыри пустила, умерла. Много в этом поединке и храбрых ненцев погибло, навеки в пучине моря остались.
Победители ненцы зубастую рыбу-зверя Халэ к берегу на аркане приволокли. Стали разделывать. Семь лун разделывали рыбу-зверя. В жабрах, в пасти, в брюхе солнце искали. Так и не нашли. В тундре по-прежнему темно, холодно. Тогда сюдбя-богатырь Ваули стал думать, потом сородичам так сказал:
— Шаман-то, однако, ошибся. Надо другого, самого мудрого Тадибе позвать.
Ненцы ответили:
— Да, видать, шаман ошибся. Нужно позвать другого, самого мудрого Тадибе.
Пришел самый мудрый Тадибе-шаман, перед камланием съел семь раз по семь пьянящих мухоморов, чтоб глаза его лучше видели, уши лучше слышали, чтоб сердце его сделалось вещим. Потом взял бубен-пензер, начал делать заклинания. Много лун кружился, наконец, упал с пеной у рта, так молвил:
— Солнце спрятано в пещере семирогого быка — Я-Хора, что живет в Подземном Царстве. Так мне сказали духи.
И опять Тэтта-богачи подтвердили слова самого мудрого Гадибе-шамана. Тогда сюдбя-богатырь Ваули молвил:
— Ладно, еще раз по вашему совету попытаемся солнце искать.
Надел сюдбя-богатырь Ваули поверх малицы парку из мелких костяных колец, взял семисотсаженный аркан с костяной петлей и семипудовый нож-меч. Встал на лыжи, обитые тюленьей шкурой, к сородичам обратился:
— Кто желает счастья для своего народа, у кого храброе сердце, со мной пойдемте. Этого семирогого быка Я-Хора убьем. Вернем солнце в родную тундру, если оно там, в пещере семирогого быка.
И сказали ненцы:
— Пойдем, пойдем! Вернем солнце в родную тундру!»
Нина Морозова слушает ненца, не чувствуя, как пальцы ног, обутые в женские кисы-белобоки, начинают коченеть. А проводник, изредка погоняя заметно уставшую упряжку, неторопливо-спокойно рассказывает о путешествии бесстрашного сюдбя-богатыря Ваули со своими бедняками-сородичами в Подземное Царство, о их долгом, геройском поединке с семирогим быком Я-Хором. Жестокий и страшный был бой между храбрыми ненцами и семирогим быком в темном подземельи. Семь лун раздавался гром под землей. Мерзлая тундра колыхалась, словно разбушевавшееся море, образуя высокие холмы-сопки. Много храбрых ненцев погибло от страшных ударов семирогого быка — Я-Хора. Под конец сюдбя-богатырь Ваули с помощью оставшихся в живых сородичей все же заарканил семирогого быка — Я-Хора, прыгнул ему на спину и с размаху в три удара отрубил все семь рогов своим тяжелым ножом-мечом. Истекая черной кровью, побежденный бык — Я-Хора, как глыба, рухнул на землю и не поднялся больше. Победители обшарили все Подземное Царство, разрушили пещеру семирогого быка — Я-Хора, но не обнаружили заветного солнца.
«И опять сюдбя-богатырь Ваули стал думать, — продолжает рассказывать Ларко Сусой. — Потом сородичам сказал:
— Тадибе да Тэтта, видно, правду о солнце не хотят говорить. Они за одно со злым и завистливым людоедом Пюнегуссе. Слушая их, мы много крови зря пролили, много людей потеряли. Видно, нам самим надо искать дорогу к солнцу. Может придется семь рек перейти, семь гор перевалить, семь стран обойти, а дорогу к солнцу найти нам надо, надо вернуть солнце в родную тундру.
И сказали ненцы:
— Семь рек перейдем, семь гор перевалим, семь стран обойдем, а вернем солнце в родную тундру!..»
Ларко Сусой делает минутную передышку, чмокая толстыми обветренными губами и дотрагиваясь хореем до гладких спин оленей. Потом опять вдохновенно повествует:
— «…Такое услышав, Тадибе-шаманы да Тэтта-богачи встревожились, говорят: «Зря вы идете. Солнце, наверное, давно остыло, стало черным камнем. Какая польза, если и найдете его?» Не послушались их бедняки-ненцы. Велел сюдбя-богатырь Ваули каждому бедняку-ненцу сделать копье из желтых рогов быка — Я-Хора, взять лук, из семи пород деревьев склееный, да семь раз по семь стрел с железными наконечниками. И пошли они. Дорогу к солнцу искать пошли. В родную тундру солнце вернуть отправились. Бесстрашный сюдбя-богатырь Ваули повел их. А Тэтта и Тадибе пуще встревожились, по всей тундре шнырять стали.
С тех пор прошло семь тысяч лун, и еще семь тысяч лун, и много раз по семь тысяч лун прошло. Кто оставался в люльке, уже седыми стариками стали. А ненецкий народ все плохо жил, впроголодь жил. В тундре холодно, пурга завывает, дети болеют, темно кругом. Весною — темно, летом — темно, осенью — темно, зимою — темно. Только народ тундры теперь хранил в сердце надежду, так думал: «Сюдбя-богатырь Ваули со своими храбрыми воинами когда-нибудь вернется. Тогда солнце снова зажжется над тундрой». Так думали ненцы, с такой надеждой много тысяч лун жили. А сюдбя-богатырь Ваули со своими воинами все не возвращался. Уже в тундре сказки и песни про бесстрашного сюдбя-богатыря и его воинов появились. В одних говорилось: «Ваули с отрядом к недобрым людям в засаду попал[6], видно, не совсем по правильной дороге шли. Все погибли». В других так рассказывалось: «Сюдбя-богатырь Ваули дорогу к солнцу нашел, скоро вернется, солнце в родную тундру принесет».
Народ тундры таким сказкам да песням больше верил. И вот однажды ненцы видят: из-за Камня-Урала две белых упряжки показались. За ними еще много других упряжек… А ты слушаешь? Не спишь?
— Говори, говори. Очень интересно, — просит пассажирка, для удобства облокотясь на свою большую кожаную сумку.
— Во-во, это шибко интересно… И вот подъехали два сюдбя-богатыря, а за ними еще много народу. У каждого на шапке красная звездочка. Поздоровались они с ненцами. Ненцы сразу догадались: один-то сюдбя-богатырь — Ленин, у Великой Реки выросший. Другой сюдбя-богатырь — Сталин, в стране Вечного Лета выросший. А остальные все — это их товарищи, коммунисты. Про этих сюдбя-богатырей да про коммунистов в тундре тоже давно уже песни появились, будто они бедным людям счастье добывать помогают. Только бедняки-ненцы не знали, как с этими хорошими людьми встретиться. Теперь они сами в тундру пришли. Обрадовались бедняки-ненцы, в один голос сказали:
— Мудрый сюдбя-богатырь Ленин! Дальнозоркий сюдбя-богатырь Сталин! Спасите ненецкий народ! Помогите вернуть нам наше солнце!
Мудрый сюдбя-богатырь Ленин, у Великой Реки выросший, молвил:
— Ваше солнце, ненцы, украл завистливый и злой людоед Пюнегуссе. Ваше солнце спрятано у жадных Тэтта да у обманщиков Тадибе.
Дальнозоркий сюдбя-богатырь Сталин, в стране Вечного Лета выросший, добавил:
— Если мы вместе с вами возьмемся, завистливого и злого людоеда Пюнегуссе победим. Мы заставим жадных Тэтта да обманщиков Тадибе вернуть вам, ненцы, ваше солнце.
Еще больше обрадовались бедняки-ненцы. Вооружились они да за Лениным и Сталиным, за коммунистами к злому людоеду Пюнегуссе отправились. Мудрый сюдбя-богатырь Ленин впереди всех шел. Дорогу-то он, видать, шибко хорошо знал. Сколько-то прошли, стойбище людоеда Пюнегуссе увидели. В середине стойбища большой каменный чум стоит. На верхушке каменного чума двухголовая когтистая птица Лимбя сидит. Огромные глаза ее, как гнилушки на болоте, светились. Увидела птица Лимбя вооруженных людей, железными крыльями замахала, закаркала страшным голосом. Такое услышав, людоед Пюнегуссе из каменного чума с мечом выбежал. Из других чумов вооруженные толстобрюхие люди высыпали. Смотрят бедняки-ненцы, а это Тадибе да Тэтта долговязому Пюнегуссе на помощь придти успели.
Страшный бой поднялся, великий бой. Такого боя никогда тундра не видела. Острые двусторонние мечи коммунистов ударили о зазубренные мечи злодеев. Стрелы бедняков-ненцев в темноте молнией засверкали. Тундра мерзлая под ногами заколебалась. Много раз сходились восставшие люди со злодеями. Много раз расходились. На изрытую ногами землю не мало крови пролили.
Так прошло семь лун. И еще семь лун. Тогда семисаженный меч мудрого сюдбя-богатыря Ленина впервые крепко задел людоеда Пюнегуссе. Посмотрел Пюнегуссе вокруг, видит: и ряды его поредели. Почуял беду Пюнегуссе, подумал: «Это плохо». Еще семь лун прошло. Мудрый сюдбя-богатырь Ленин и дальнозоркий сюдбя-богатырь Сталин в раз две рапы злодею Пюнегуссе нанесли. Побледнел людоед Пюнегуссе, чуть не упал, видит — людей его в живых еще меньше стало. Опять он подумал: «Совсем плохо. Далека моя победа».
И еще семь лун прошло. И увидел тогда людоед Пюнегуссе перед самым носом сверкающие мечи коммунистов, острые копья бедняков-ненцев. Вскрикнул злодей Пюнегуссе от страха, назад пошатнулся, подумал: «Шибко плохо. Однако, конец пришел». Так подумав, в океан-море бросился. Три раза показался из воды. Потом совсем утонул. Под лед ушел…»
Тут Ларко Сусой вынимает изо рта трубку, и в такт словам махая ею перед собой, одобрительно заключает:
— Так ему и надо, волчьему сыну… А ты все слушаешь? Не надоело?
— Что ты, что ты! — забеспокоилась Нина Морозова. — Очень интересно. Все до конца расскажи.
— Конец скоро будет. До приезда в поселок, может закончу, — сообщает проводник, снова наполняя трубку табаком.
Закурив, Ларко Сусой несколько минут понукает оленей, легонько подгоняя их хореем. Затем поворачивается боком к пассажирке и, крякнув, продолжает
— Да, так ему и надо зверю-людоеду. Не стало злодея Пюнегуссе — испугались оставшиеся в живых Тэтта да Тадибе. В темноте скрыться решили. Только ничего у них не вышло. Коммунисты да бедняки-ненцы преградили им путь. Выросший у Великой Реки мудрый сюдбя-богатырь Ленин могучим голосом сказал богачам и шаманам: «Вы — воры и мошенники. Вы солнце ненецкого народа украли, между собой, как жадные волки, по кускам разделили. Сейчас же верните ненцам солнце».
Совсем испугались Тэтта-богачи да Тадибе-шаманы. Дрожа, как трусливые зайцы, из своих чумов украденные куски солнца принесли, перед сюдбя-богатырями положили, сами волчьими слезами плачут — жалко отдавать, им-то светло, тепло было.
Из каменного чума злодея Пюнегуссе коммунисты принесли самый большой кусок солнца. Тогда огромные глаза двухглавой когтистой птицы Лимбы сразу потухли. Она простонала и свалилась с верхушки каменного чума, как околевшая на морозе куропатка.
Выросший у Великой Реки Ленин и выросший в стране Вечного Лета Сталин куски солнца вместе собирать начали. Коммунисты да бедняки-ненцы стали помогать им. Быстро собрали, большое солнце получилось. Два сюдбя-богатыря взяли это солнце своими могучими руками, высоко-высоко подняли. Поплыло солнце по небу, как по озеру. Сразу в тундре светло стало, тепло стало.
Обрадовался ненецкий народ. Мужчины плачут от радости, женщины плачут от радости, а дети плакать перестали, смеются, ручонками к солнцу тянутся.
Мудрый Ленин и дальнозоркий Сталин да их товарищи-коммунисты стоят, улыбаются, ненцам говорят:
— Видите солнце?
— Видим!
— Ваше оно. Навеки ваше.
Солнце над тундрой плывет, ярким светом играет. Ленин и Сталин опять говорят:
— Видите сопки, пади, озера, реки?
— Видим!
— Ваши они. Навеки ваши.
Увидели ненцы сопки, на сопках оленей много, в падях зверей, птиц много, в озерах и реках много жирной рыбы.
Коммунисты спрашивают:
— Видите, где ваши олени были?
— Видим! Олени наши, оказывается, у Тэтта и Тадибе были.
Ленин и Сталин сказали:
— Возьмите своих оленей. Теперь хорошо живите, дружно: вместе пасите оленей, вместе рыбу, пушнину промышляйте. Стройте новую жизнь. Эту новую жизнь строить вам товарищи коммунисты помогут. У вас будут школы и больницы. Выбирайте лучших людей, чтобы тундрой управлять. Вы теперь хозяева!..
Потом Ленин и Сталин еще так добавили: «Берегите свое солнце. Ой, зорко берегите! От плохих, злопамятных людей берегите. Тогда ваша жизнь с каждым годом будет становиться лучше. Когда солнце будет уходить спать, над тундрой Нгэрм Харп светить будет. Хорошо, красиво будет светить. В домах жить будете, в каждом доме будет сиять маленькое, яркое солнце. Хорошо будете жить, очень хорошо!»
После этого два сюдбя-богатыря и коммунисты на своих упряжках дальше отправились. Другим народам солнце добывать поехали. Но много русских людей-коммунистов осталось в тундре, чтобы помогать ненцам новую, счастливую жизнь строить.
Это все помнят. Это ведь недавно было. Теперь видим: все так получилось, как Ленин и Сталин, как коммунисты сказали. В тундре, где вымирали люди, фактории, поселки появились. Да что говорить, ты и сама знаешь, как теперь мы живем. Хорошо живем! Спасибо за это Ленину и Сталину. Большое спасибо коммунистам и всем нашим русским братьям. Тебе, говорю, луца-не[7], большое спасибо. Я знаю — ты газету пишешь, нас по-новому жить учишь. Так вот поезжай хоть на Ямал, хоть в Надым, хоть в Гыду — везде ненцы поют. Про Ленина и Сталина поют. Про коммунистов, про родную партию поют. Про Ваули тоже поют, потому что Ваули хотел счастья своему народу, за это жизнь свою отдал… Ну, ладно, однако, тут конец. Мась![8] — весело заканчивает Ларко Сусой, на ходу соскакивает с нарты и, делая несколько шагов, круто поворачивает упряжку. Олени сразу останавливаются и, поводя боками, начинают хватать снег.
Женщина тоже встает на ноги:
— Молодец! Замечательная легенда!
Проводник машет рукой:
— Какой я легенда. Я простой колхозник.
— Да не ты, а сказка, говорю, замечательная, интересная, — смеется Нина Морозова. — Я ее обязательно запишу.
— Пиши, — отвечает Ларко. — Пусть по-твоему сказка. А Ленин и Сталин все равно на Ямале были, жизнь ненцев видели, ненцам правильный путь указали…
…Через час они прибывают в небольшой тундровый поселок и останавливаются перед крыльцом заезжего дома. Женщина сразу же входит в него. В освещенной электрическим светом комнате она спешно раздевается и, пока готовят заказанный ею ужин, садится за стол писать. Раскрыв толстую тетрадь, она минуту думает, потом остроконечный карандаш ее начинает мелькать по бумаге, как иголка в руках ненецкой женщины, которая за одну ночь может сшить пару кисов с одиннадцатью узорами.
А Ларко Сусой в это время, привязав оленей к копыльям нарты и сняв гусь, стоит у крыльца и любуется сияющими электрическими огнями, новым колхозным поселком, в котором он не был с прошлого года.
Взглянув на небо, он мысленно произносит:
— Вверху Нгэрм Харп играет. В домах маленькие солнышки-лампочки сияют. Все так, кaк Ленин и Сталин сказали.
1953 г.
Примечания
1
Ярабц — песни былины.
2
Сале-Ям — Обь.
3
Тэтта — богачи-оленеводы.
4
Тадибе — шаманы.
5
Сюдбя — великан.
6
Вероятно, имеется ввиду Ваули Пиеттомин — предводитель социального движения ненецко-хантыйской бедноты в период 1825–1841 гг. Восстание, направленное против местных богачей, князьков, а также купцов, закончилось поражением; Ваули Пиеттомин попал в Обдорске в засаду, был приговорен к каторге и пропал без вести в Восточной Сибири. (Автор).
7
Луца-не — русская женщина.
8
Мась! — хватит, довольно!