«Путь к победе»- книжка очерков о наших земляках - известных омских спортсменах. Эти краткие спортивные биографии расскажут молодым читателям о том, как простые советские юноши и девушки, окруженные заботой Коммунистической партии и Советского правительства, совершенствуют свои таланты, добиваются успехов.


Колотовкин Г. А.
ПУТЬ К ПОБЕДЕ
ОЧЕРКИ О МАСТЕРАХ СПОРТА И ИЗВЕСТНЫХ СПОРТСМЕНАХ ОМСКА



РЯДОМ С ТОБОЮ ДРУГ
В мире, пожалуй, нет такой спортивной газеты, в которой не промелькнуло бы имя Николая Штельбаумса. Он известен в Швеции, Норвегии, и Америка не умалчивает о его «минутах и секундах».
Однако для Юры Воеводкина он навсегда останется просто Колей. Часто бывает так, что друга по-иному и не назовешь: в самом имени скрыт смысл характера человека, тем более, если этот человек вырос на твоих глазах, твой друг!
Юра с Николаем сидели на одной парте. Дружбе не бывать, если Николая упоила бы спортивная слава. Но он же наш парень!
… Застучали крышки парт. Юра огляделся. Первокурсники больше походили на великовозрастных студентов института, нежели на учащихся техникума. Кое-кто старательно сбрил бороды — краснота осталась на лицах. С этими серьезными людьми ему, вчерашнему семикласснику, придется учиться четыре года.
Преподаватель говорил о том, как вести себя в стенах техникума, как готовить уроки.
Сосед Юры, положив руки перед собой, с вниманием слушал преподавателя. Этот долговязый, худущий парнишка, одетый в полинялую лыжную куртку, по всему видно, был прилежный ученик.
— Тебя как зовут? — подтолкнул его в бок Юра,
— Коля, — покосился сосед.
— А меня Юрка. Ты откуда?
До преподавателя докатился их шепоток. Юра виновато ерзнул, почесал затылок.
На перемене они сидели на согретых предосенними лучами солнца булыжниках. Юра выспрашивал, откуда Николай приехал в Омск, занимается ли спортом.
— Из Орловки. В Марьяновском районе. Разряд по лыжам там получил. За школу соревновался.
— Насчет разряда — враки, — хмыкнул Юра. Его лукавые глаза спрятались почти под сомкнутые ресницы. Он разыгрывал соседа. — Покажь документ.
— Зачем документ? Словам верь, — скороговоркой ответил тот. — Я первый раз шел и третье место занял. Тогда все на лыжах с жесткими креплениями были, я один на пимах.
Зазвенел звонок.
— Идем, а то опоздаем. А насчет разряда посмотрим. Может, он у тебя липовый: вы из деревни все спортсменами приезжаете… Нацепите значков…
Но Коля оказался твердым третьеразрядником. Преподаватель физкультуры даже поручил ему вести секцию лыжников — это не каждый мог заслужить.
Юра признал: сосед не «нацепил значок», а носил его по праву. И оттого, что этот худущий, долговязый парнишка не оказался пустословом, Юра отнесся к нему с уважением, водил его с собой на занятия по штанге, гимнастике, летом заносил в заявку по легкой атлетике. Сам он начинал делать успехи в бега на коньках, надеялся добиться в дальнейшем хороших результатов.
Учились они во вторую смену. На уроки прибегали со звонком: Юра задерживался на стадионе, Коля на Оми, где проводил тренировку со своими техникумовцами.
— Напрасно ты, Коля, гоняешь на лыжах, — подзуживал его Юра. — Разве это спорт? Коньки — другое дело. Сегодня катались, знаешь, как? Лед горячей заливки. Какой ход! Виражи закладываешь такие, даже самому приятно! Коньками надо бы заняться тебе!..
Коля отмалчивался. Но Юра подмечал, что он прислушивается к его словам, иначе оборвал бы.
— Где коньки-то достать? — вдруг как-то спросил он у Юры. — По размеру, чтоб ноги не давило. Я еще никогда не катался…
Юра побежал к Головченко[1].
— Алексей Нестерович! Парень, о котором я вам говорил, коньки просит! Попробовать надо, он такой выносливый.
— Пусть приходит, на льду увидим.
Зашнуровывал ботинки Николай старательно. Юре
надоело его ждать.
— Кончай копаться, — подгонял он. — Перешнуруешь, в случае чего…
— Сразу сделаю. Не то упаду, — Николай заулыбался. — Коньки не разъехались бы…
Пошатываясь на полусогнутых ногах, он ступил на лед. Лезвия заскрежетали, как о гладкий камень. Николай беспомощно взмахнул руками, но устоял. Мелкими шажками зашагал по дорожке, вызывая у конькобежцев смех. Не смеялся один Юра. Он подсказывал, как «принять посадку», попеременно скользить на каждом коньке, плавно отталкиваясь ото льда.
До Николая не доходило. Сел на скамейку: ломило взъем ноги.
— Как ты катаешься!.. Без ног с тобой останешься… У меня лыжный сезон впереди!
Что мог возразить на это Юра? Парень сейчас на лыжах был нужнее. За автодорожный техникум он выступал во всех городских соревнованиях, имел обнадеживающие результаты: на всесоюзных ведомственных соревнованиях в Уфе на восемнадцатикилометровой дистанции был победителем.
…Асфальт накалился, как песок. Велосипедные шины тихо шуршали, а там, где расплавился гудрон, пощелкивали, как прилипающие калоши.
Привстав с седла, Юра усиленно накручивал педали, догоняя Николая.
За городом из-под велосипедов вздымалась пыль. На ухабах подбрасывало, тянуло вниз при спусках в балках, приостанавливало на подъемах.
В березняке, прокатив по засохшему следу к опушке, Николай задержался у березы, снял рубаху, повязался ею, как опояской. Юра тоже остановился.
Отдыхали на сочной зеленой траве.
— Юра, нам бы с тобой мастерами стать!.. А? — заговорил Николай. — Давай поклянемся?
— He мешало бы стать… — Юра вздохнул. — Получится ли? А если не сдержим слово?..
— Тренироваться будем!
Юра тоже подумывал об этом, но не высказывался. Коля открылся. Чудак он, этот Коля. То из него слова не вытянешь, то в романтику клонит…
— Договорились! — Они крепко пожали друг другу руки.
После того дня они стали еще дружнее. У них была общая цель, которую они решили достигнуть вместе.
На дорожной машине Николай выполнил второй разряд. Алексей Нестерович Головченко попробовал его силы в гонке с преследованием на траке, тут он тоже проявил себя.
Юра отставал, но нисколько не завидовал успехам Николая. Его радовало, что тот развивает свои способности в спорте с такой быстротой.
— Коньками тебе все-таки необходимо заняться, Коля, — не унимался Юра. — У тебя они пойдут.
— С нового сезона начну, — соглашался Николай.
… Вечером Юра забежал в общежитие.
— Коля! Погодка прохладная! За город съездим? Я машину приготовил.
Николай допил чай, устало рухнул на койку.
— Баржу разгружали на лесозаводе… Умотался! Не пойду.
Юра не стал надоедать, ушел. Ему было как-то не по себе, будто он был виноват в том, что Николай так «умотался». Стипендии маловато — это ясно, из дома не помогали, приходилось подрабатывать.
…Последний год в техникуме. Юру это радовало: он уже «вплотную» придвинулся к диплому и первому разряду.
Николай был в сборной города по велосипеду; на Спартакиаде народов России в командной гонке занял второе место.
Из Москвы вернулся посвежевшим, довольным. На расспросы Юры о столице отмахивался:
— Съездишь — узнаешь.
— Ты скажи, как выступил?
— Крутил педали… Спроси у ребят, окажут…
С первыми заморозками друзья пришли к Головченко.
— Алексей Нестерович, Коля решился.
— Подбирайте коньки. Лед скоро подготовят, — сказал тренер.
На тренировки ходили вдвоем. Юра не спеша катился впереди, Николай за ним. Головченко покрикивал со стороны:
— Коля! Ниже сядь! Голову не опускай!
Входя на поворот, Николай сбивался, и Юра опережал его.
— Подожди, Юрка! — Николай торопливо набирал ход, пристраивался сзади, снова скользил шаг в шаг.
— Ты ровнее иди, — оборачивался Юра. — Плечами не дергай, тебя заносит. Смотри.
Останавливались. Юра показывал. Подходил Головченко. Сообща устраняли у новичка ошибки.
— Зачем спешишь? Вначале технику усвой, после гоняй, сколько душа желает. Ты как на бочке сидишь, Юрку стараешься обогнать, — хмурился Алексей Нестерович.
— Чего тащиться черепахой? Скорость тоже набирать надо! — волновался Николай.
И верно, набрал скорость. В первых же соревнованиях выполнил третий разряд, а к концу зимы — второй, чем поразил не только товарищей, но и тренера.
Юра торжествовал:
— Что я тебе говорил? Коньки — это дело!
Николай Штельбаумс решил поступить в институт физкультуры, Юрий Воеводкин — в автодорожный.
— Спортом в автодорожном будешь заниматься не хуже, чем в физкультурном, — попробовал агитировать друга Юра. — Подадим вместе документы…
Николай не согласился.

[image]
Николай Штельбаумс.

В институте физкультуры начался быстрый спортивный рост Николая. Юра едва успевал следить за его выступлениями. Его друг неожиданно вырос в стайера международного класса! В Челябинске на первенстве России выполнил норму мастера. Включили его в сборную команду страны. Еще недавно он слушал у радиоприемника имена Шилкова, Гончаренко, Сакуненко, Прошина, а сегодня вместе с ними выходил на тренировки. Владимир Архипович Прошин стал его тренером. Борис Шилков был самым авторитетным в команде. Спокойный, рассудительный, он нравился ребятам. В Николае он видел «сибирского самородка», помогал ему отшлифовывать технику бега и всегда говорил:
— Штельбаумс через год обойдет многих! Такого же мнения был и Прошин. Этот неугомонный человек «правил» технику бега молодого мастера, разбирал с ним кинограммы, показывал, как идет Шилков, один из самых опытных скороходов мира. Сам надевал коньки и готовил Николая к большим соревнованиям.
… И вот Штельбаумс в Свердловске. Предстоят соревнования на первенство страны. Николай чувствовал себя хорошо подготовленным к ним.
Но в канун соревнований он заболел, оказался в больнице.
Тяжело пережил Николай свой хотя и недлительный, но такой несвоевременный выход из строя.
Юрий — крепкий перворазрядник. Долей секунды не хватало ему до нормы мастера. Со сборной командой он приехал в Челябинск на финал студенческого первенства республики.
Как и все омичи, ждал, когда прилетит из Горького Штельбаумс; тот задержался на международном матче.
Повстречались сдержанно.
— Как готов?
— Не знаю… Готов, — неопределенно ответил Николай. — Дорожка покажет.
В друге произошла перемена — это не ускользнуло от Юры. Николай замкнулся, говорил о соревнованиях нехотя, как о незажившей боли. Возможно потому, что сборная команда страны без него уехала бороться за первенство мира…
Юрий строго пожурил друга. И наутро тот как будто изменялся: на тренировке катался веселый, бодрый.
— Чувствую себя неплохо, — сообщил он. — Погода только не подпортила бы.
На 5 000 метров Николай достиг лучшего в мире результата для обычных катков.
— Его коронная дистанция — десятка, тут он покажет себя! — поговаривали болельщики.
— Челябинск для Коли — «крестный город».
— Отсюда он в большой спорт пошел. Мастером стал… На пятерке показал лучшее время…
— И на десятку рекорд даст…
Слушая эти разговоры на трибунах, Юра заметил: Штельбаумс пользуется в Челябинске не меньшим уважением и известностью, чем в Омске. У него много знакомых среди хоккеистов, конькобежцев, лыжников.
…Полдень. Синева неба приподнялась. Под ней плавали кудреватые облака. Кромка такого облака легла на ледяную гладь, и та померкла. Ветерок набежал, оттеснил облако, и лед снова заблестел.
Николай выглянул в окно.
— Десять градусов?
— Десять. Солнце. Лед в порядке. Давай я тебя помассажирую… — И однокурсник Геннадий Воропай засучил рукава. — Готов произвести самый лучший массаж, только дай рекорд.
— Не болтай лишнего, — прервал Николай товарища. — Массажируй.
Через несколько минут Николай уже был одет в трико, свитер. Он вышел на разминку. Старт через две или три пары.
Катился круг за кругом. За ним наблюдал весь стадион.
— Смотри, как разминается. На такой скорости по дистанции идти, а он…
Когда Николай вышел на старт, стадион заволновался.
— Не упал бы! Не везет парню. В Свердловске заболел.
— Зато в Горьком у шведов десятку выиграл, лучшее время показал на пять тысяч. Лучшее в сезоне!
Николай начал по малой дорожке в паре с уральцем Поповым. Шел по графику, рассчитанному на превышение результата, показанного нашими сильнейшими скороходами.
— Коля, по самочувствию прибавляй! — крикнул ему тренер. Его голос долетел до трибуны. Юра не удержался:
— Коля! На рекорд жми!
Первая половина пройдена за восемь минут десять секунд. Отличное время.
Николай не сбавляет темпа. Диктор объявил, что конькобежец проходит круг менее, чем за сорок секунд.
— Выдержит твой земляк? — подтолкнули плечом Юру. — Рекорд Ялмара Андерсена с пятьдесят второго года никто не может побить…
— Смотрите, как здорово на виражах катит!.. Помогает рукой!.. Может побить… — Юра не отрывал глаз от Николая.
Последнюю прямую тот «рубил», помогая взмахами рук. Трибуны подхлестывали его.
Когда он пересек линию финиша, разноголосый шквал на трибунах затих. Из репродуктора торжественно донеслось:
— Сегодня на нашем катке омский студент Николай Штельбаумс пробежал десять тысяч метров за 16 минут 31,4 секунды, что является новым рекордом Советского Союза и превышает мировой рекорд!
Имя Николая запестрело в газетах. Посыпались поздравления. Сам Ялмар Андерсен восхищался результатом, прислал поздравительную телеграмму.
Поздно ночью зазвенел будильник. Встав с постели, Юра включил радио, слушал последние известия из Вологды, где Николай боролся за золотую медаль. Погода там была плохая. Напористый ветер, поземка. Юра представлял, как трудно прорываться через него. В такую погоду могут произойти всякие неожиданности… Слабый выигрывает у сильного… Зависит от того, в какое время дня побежит, стихнет ли ветер…
На третью ночь передали, что на марафонской дистанции чемпионом страны стал скороход из Сибири Николай Штельбаумс. А через несколько дней из Кирова сообщили: в соревнованиях на приз имени Кирова снова победил омич.
Успокоившись, Юра больше не заводил будильник.
Фамилия Штельбаумса опять появилась в газетах, когда приближались олимпийские игры.
Последняя проба сил — на высокогорном катке в Алма-Ате. Уже пробежало несколько пар. Николай все еще точил, шлифовал коньки, снимал заусенцы.
— Коля, разомнись. Вот-вот твой забег, — беспокоился Прошин.
— Успею.
Покатавшись, согрелся.
— Значит, Коля, как условились: график несколько выше твоего мирового, — предупредил перед стартом Прошин. — Выдерживай его.
Николай кивнул. Но, начав бег, сразу же отклонился от графика. Самочувствие было такое, что об устали забылось, точно ее вообще не существовало.
— Сбавь темп! Не дотянешь! — усомнившись в его силах, предупредил тренер.
— Я свободно качусь, — обронил Николай. — Могу прибавить.
Прошин воспротивился: сорвется, на носу игры.
— Иди по графику!
— Ладно. Мог бы прибавить…
Он прошел всю дистанцию легко, как на тренировке. Время было отличное — новый мировой рекорд. К сожалению, он продержался менее получаса: Шилыковский в следующем забеге побил его.
Из Скво Вэлли вести поступали лаконичные. О Николае обмолвились: «Выступил неудачно, был дисквалифицирован». Юра ломал голову, пытался догадаться, что произошло. Срезал бровку? Он всегда идет вплотную к ней. Перепутал дорожку? Не может быть: он думает на дистанции! Но газеты сообщили: перепутал дорожку, снят.
Юра вспомнил снимок из «Советского спорта», на котором была сфотографирована команда, вылетавшая в Америку. Он специально сделал вырезку: в середине был Николай. Все верили в его успех… И на тебе! Так неладно все получилось.
Весна в Омск пришла поздно.
Юрий с Николаем прогуливались по непросохшим еще городским улицам. Николай поправился, посвежел. О своем выступлении рассказывал немногословно, как и о самой Америке.
— Видишь, Юрий, приехали — сразу к климату привыкать начали: (скоростные тренировки одна за другой…
— А Косичкин? Он тоже «привыкал»?
— По-разному у всех было… А с переходом ерунда получилась. Иду по малой дорожке, судья на переходе показывает снова на малую. Я подумал: идти правильно или как судья показывает?.. Соревнования-то все-таки международные, судьи должны быть квалифицированные… Пошел, как он показал… Потом два круга по большой и прокатился…
Встретились незнакомые ребята. Пройдя, оглянулись.
— Коля из Скво Вэлли вернулся, — громко сказал один из них.
Лукаво прищурившись, Юра глянул на Николая.
— Что ухмыляешься? — нахмурился Николай, но, не сдержавшись, улыбнулся.
И Юра подумал — спортивная тропа вывела его друга на большак. Труд ему предстоит огромный.



ЗАБОТОЙ РОДИНЫ ОКРУЖЕНЫ
Занятия окончились. Зал опустел. В открытую форточку хлынул свежий воздух и от его напора слегка дрогнули подвешенные к потолку кольца. Пыльчатая магнезия развеянным порошком устлала пол. Посвежело.
После трудового дня можно было и отдохнуть.
Юрий Язовских присел на скамейку… Три года, как он работает, здесь, в машиностроительном институте, преподавателем. Нравится. Вокруг студенты, молодежь, и чувство такое, будто сам все еще учишься. Правда, все время не покидает беспокойство за своих учеников: кто пропустит тренировку, кто опоздает. Мало ли причин для этого: то запоздал чертежи сдать и штурмует всю ночь напролет, то к зачету готовится.
Он сердится: сам не так начинал.
Это было вскоре после войны. Босоногим мальчишкой тогда бегал. Помнится все подробно — детская память сильна!
Стронулись с обжитых мест, мать и загоревала.
— Вывести бы тебя, сорванца, в люди. Поставить на свои ноги. Я день и ночь желаю этого. Отец наказывал о том же. Из Калашей велел переезжать в Шадринск…
Комнатку снимали у приветливой старушки, которой нравилась семья Язовских.
Поначалу, пока мать не получила профессию, жилось тяжело. Но Юра не замечал этого. Днями заигрывался с мальчишками то в футбол, то в «тимуровцев» или, забравшись на душистое сено на сеновале, читал библиотечные потрепанные книжки — «РВС», «Чук и Гек», «Дальние страны».
Позади начальная школа.
— Иди в восьмую школу-семилетку, она близко от нас, — настаивала мать.
— Чего я там забыл? Там физкультуру немецким заменяют. В десятую пойду. Вон какой там физкультурник! Андрей Васильевич Журавлев — чемпион области! У нас все мальчишки бьют в ворота «по-журавлевски». Я у него тренироваться в секции буду…
— Тренироваться? — переспросила мать в раздумье.
— Тренироваться.
— С условием: троек в дневнике не носить.
— Сказано — сделано, — заверил Юра и в тот же день отнес документы.
На школьном дворе был оборудован спортивный городок, где на переменах мальчишки проделывали простенькие подъемы и махи.
Юра тоже постоянно на площадке. Он научился делать «склепку». Попробовал «подъем махом назад». Раскачался и, почувствовав, как лом угрожающе поворачивается, а пальцы соскальзывают, постарался задержать темп, чтобы смягчить соскок, но в тот же миг, отлетев, врезался в шлак.
Подоспели товарищи, отнесли к врачу.
— До чего доводит баловство, — ворчал тот, покачивая седой головой. — Мог бы совсем разбиться. Какая же это физкультура!
…Зимой Юра решил поступить в спортивную школу.
— Пойдем вдвоем, — предложил он своему закадычному приятелю Генке Колчанову.
— Не примут. Там все давным-давно на руках стоят и ходят… А мы?
— Андрей Васильевич велел поступать… Сказал, научимся…
Генка колебался. Потом кивнул:
— Ладно. После уроков заглянем…
И друзья поступили в школу.

[image]
Юрий Язовских.

…На занятие собрались задолго до тренировки. Поднимая пыль, резвились в зале и не заметили, как в дверях остановился мужчина в полушубке с шапкой-ушанкой в руке, с которой недавно снята звездочка — осталось пятнышко от ржавчины.
— Тренер, — пронесся шепоток.
В зале водворилась тишина.
Пришедший скинул полушубок. Оставшись в тренировочном костюме, подошел к группе, сухо сказал:
— Подравняйтесь. Подбородок выше. Голову направо. Носки на одной линии.
И помягче, но прежним уверенным тоном сообщил:
— Зовут меня Сергей Степанович, фамилия Саркизов. Я буду с вами работать. Чтобы с сегодняшнего, дня вое приходили за пятнадцать минут до начала занятий, не раньше. Организованно строились, без лишних разговоров и возни тренировались… Ясно?
Ничего непонятного не было.
После разминки всем хотелось поразить тренера. А он внимательно смотрел на их старания и в глубине души улыбался тому, что когда-то и сам он вот так же «лез из кожи».
Время летело. Сергей Степанович нашел, что Юра — смышленый мальчик. Объяснял ли сложный элемент, рассказывал ли о тактике во время соревнований, он схватывал на лету. Элементы, где не нужна была сила, выполнял чисто. И тренер составил для него индивидуальный план. Перевел на повторный курс в группу начинающих.
— Тебе там хорошо будет. Пойдешь?
— Раз надо, пойду, — согласился Юра. — Жалко с Генкой расставаться.
— Ничего, года через два догонишь. Тебе необходимо повторить все сначала: физическая подготовка слабая. Просмотрели…
Дома мать удивлялась упорству сына: он ежедневно поднимал гири, наклонялся, приседал с грузом. Возрос аппетит. Сын заметно окреп.
Вскоре Юру включили в сборную команду школьников. Выдали новую форму. Предстояла поездка в Курган на соревнования на первенство области по гимнастике.
Укладывая чемоданчик, Юра радовался, что поедет в поезде, «посмотрит мир», побывает в областном центре.
— Ты куда это? — уходя на работу, задержалась у порога мать. Ее голос прозвучал строго, и Юра немного растерялся. Потом кое-как объяснил, куда едет.
— Закрывай чемодан! Никуда не поедешь! Под поезд попасть! Или чтоб машина задавила? Не пущу!
Она сама выбросила на койку рубашку, полотенце. Потом молча присела рядам с ним.
Юра чувствовал себя виноватым. Он понимал, как тяжело сейчас матери. Недавно семью покинула сестра Галя — уехала учиться в педучилище. Теперь уезжает он, хотя и ненадолго…
— Ну, ладно, — после раздумья вздохнула мать. — Видно, время настало. Зайди к Галке, узнай, как она там… Да берегись, слушайся старшего.
…Когда пришло время сдавать экзамены за девятый класс, Юрия постигло большое горе: умерла мать.
Окончив педучилище, вернулась из Кургана сестра.
За судьбу Юрия беспокоились многие. Его устроили в вечернюю школу, дали посильную работу на заводе.
— На тренировку опоздаю, отпустите пораньше, — просился он по субботам у мастера.
— Озорничать не смей… Без дела не шатайся. Прошлый раз видел тебя у магазинов… — по-отцовски журил мастер.
— С тренировки возвращались.
— Все одно — не шатайся. Там тебе не место. Окрепнешь, встанешь на свои ноги и — как знаешь. А пока старшим не перечь. Уловил?
— Уловил.
— То-то же. Иди. Я, мил дружок, супротив желаний молодых не встаю. Глядишь, из тебя человек выйдет. На первый разряд тянешь? Тяни. Не подведи нас, рабочий класс…
За полгода Юрий не мог выкроить ни одной свободной минуты: утром на заводе, к вечеру на тренировке, вечером в школе. Похудел. Осунулся. Но не унывал.
Он радовался, когда мастер, придирчиво рассматривая через очки вновь выточенную деталь, поводил бровями, как бы говоря: «Хорошо, мил дружок, начинаешь», когда тренер, глядя на его чистую работу, прятал довольную улыбку, а учительница с удовольствием проставляла в журнале за его ответ пятерку или четверку. И он понимал, что все эти люди, будто сговорившись, хотят помочь ему окончить школу, поступить в институт.
Через полгода Юрий уже работал на всех снарядах так, что тренер без опаски позволял ему выступать на соревнованиях но первому разряду.
— За тебя я спокоен. Защитишь первый, — говорил он. — В надежные руки попадешь — норму мастера выполнишь.
Когда Юрий Язовских получил первый разряд, Саркизов научил его страховать занимающихся, составлять планы уроков, ознакомил с программой, а затем предложил:
— Вакансия в «Торпедо». Две группы гимнастов. Возьмешься?
— Возьмусь. В третьей четверти мне бы из вечерней школы перевестись в дневную. Аттестат получше иметь не мешает. В Омский институт поеду.
— Переведешься. Секции на вечер назначь, часиков на восемь.
Юрий послушался. И так, не расставаясь с думкой об институте, закончил школу.
Омск принял юношу сдержанным гулом автомашин, толкотней на трамвайной остановке. При посадке людской поток оттеснил его в угол вагона, откуда он не мог ничего разглядеть.
После нескольких остановок вагон опустел. Откинувшись на спинку сиденья, Юрий с любопытством рассматривал город. Вот жители его спешат на работу. Вот вдоль линии тянутся недостроенные дома… Тяжелые катки устилают половиком-асфальтом улицы… По обочинам дороги — деревья, цветы…
Юрий тогда не предполагал, что этот обновленный город через каких-нибудь пять-шесть лет станет цветущим садом. Не знал он, что встретится здесь с Тихоном Черданцевым, Анатолием Иванцовым, что с ними ему придется учиться, жить в одной комнате, что их свяжет крепкая дружба.
Не предполагал. Но так вышло.
Друзья полюбили его за откровенную заразительную улыбку на веснушчатом лице, за безобидные шутки, неуемную энергию, за то, что он никогда не унывал и работал, не жалея себя: последним покидал зал, первым появлялся в нем.
…1957 год. Соревнование на студенческое первенство России. Зимние теннисные корты московского стадиона «Динамо».
За день до соревнований Юрий с Анатолием Иванцовым опробовали снаряды. Настроение было приподнятым. Работали так, что их приметили.
— Ребята, мастера?
— Не-ет, начинающие…
— Оно и видно, здорово стараетесь! Готовитесь выполнить?
— Готовимся.
Волновались все, и больше всех — тренер Евгений Павлович Резунов. Он то и дело напоминал Юрию:
— Не забудь, проходи снаряды с оценкой выше девяти баллов, иначе плохо для тебя и для команды.
…Позади обязательная программа. Набраны драгоценные баллы — 54,75, — впереди еще основная борьба — программа произвольная.
Зрители на стороне Лисицкого[2] и Поворова[3]. Это и понятно, Юрий мало известен.
Руки намазаны магнезией. Его подход. Как бы пройти «коня», контрольно-пропускной пункт? Это один из самых трудных снарядов, то же самое, что у женщин «бревно».
Побаливал от ушиба большой палец ноги. Чего доброго, при соскоке опять ушибешь. Знобило. По телу снизу вверх пробегала мелкая дрожь.
Подойдя к снаряду, взявшись за ручки, Юрий на миг застыл и почувствовал, как ровно бьется сердце.
Напряженную тишину в зале разорвал одобрительный гул зрителей.
— 9,25 балла! — объявил старший судья.
Юрий облегченно вздохнул, как после крутого подъема в гору. Остался второй по трудности снаряд — перекладина. Лисицкий по сумме двух снарядов лидировал. Надо было догнать.
На перекладине Юрия постигла неудача: он допустил несколько мелких ошибок, сделал два лишних оборота. Зато после брусьев стал лидером соревнований. На кольцах Лисицкий снова вышел вперед. Борьба обострялась.
Симпатии зрителей склонялись в сторону перворазрядника. Казалось, громче, азартнее всех кричали товарищи по комнате — Николай Штельбаумс и Василий Громыко. (Оба приехали в Москву по спортивным делам. Узнав, что Юрий набирает баллы для нормы мастера, пришли «поболеть»).
Какая-то женщина сделала им замечание.
— Свой! В общежитии живем. Он из нашей комнаты, выполняет норму мастера! — защищался Громыко.
— Вы, молодой человек, кричите, а вдруг он руки не в том месте отпустит, — более миролюбиво сказала женщина. Она тоже симпатизировала Юрию.
На опорном прыжке Язовских выиграл первое место. Остался последний вид — вольные упражнения.
Лисицкий уже закончил соревнования, ожидал, как выступит омич. Ему не хотелось упускать победу.
Евгений Павлович подсчитал: если Юрий наберет 9,20 балла — выйдет победителем из этой схватки.
И вот Юрий на ковре. С какой четкостью выполняет движения!
Зал зачарованно следит за взмахами его рук, прыжками и поворотами. Он не замечает этого, захваченный мыслью покорить строгих судей, птицей парит в воздухе, мягко приземляется на пол, сливаясь с его поверхностью, снова гордо мчится по залу…
— По-бе-еда-а! — гремит зал.

…Внуковский аэродром. Самолет набрал высоту. Юрий, прижавшись щекой к окну, прощался с Москвой, которая оставалась внизу, прикрытая изорванной пленкой облака.
Стюардесса предложила журнал, что-то сказала ему насчет того, что чем больше она бывает в Москве, тем больше ей там нравится.
Юрий взял журнал, стал перелистывать. Но не читалось. В голову лезли надоедливые мысли: как примут в Чехословакии? Что это за страна? Оглянувшись, убедился: не одного его одолевают эти думы. Перебирая газеты, журналы, ребята отрывались от них, переговариваясь между собой.
Еще неделю назад в соревнованиях на первенство Советского Союза Юрий выступал за сборную команду России. Там было все знакомо. А теперь? Ему предстояло защищать честь своей республики в другой стране. Он не мог себе представить, как это можно не волноваться, оторвавшись от родной земли?
…В Праге российских спортсменов встречали гимнасты Ева Босакова, Марейкова, Бим, Шквор, Поздера. И от торжества на чехословацкой земле Юрия охватило волнение, но не такое, как в самолете. Ему захотелось взобраться на высоченную скалу, распахнуть руки и зычно, чтобы услышал весь мир, закричать: «Мы любим друг друга!». А не любить нельзя было: эти простые, крепко сбитые парни так похожи на наших русских, что в каждом из них Юрий находил что-то свое, даже сибирское.
Чехословацких друзей заинтересовала новая программа, утвержденная Всесоюзным комитетом, и они живо расспрашивали о ней.
В автобусе белокурый мальчуган, одетый в легкое пальтецо, яркую лыжную шапочку, уселся к Юрию на колени и, словно старшему брату, вернувшемуся из длительной поездки, торопливо, точно его вот-вот прервут, говорил:
— Это окрестности, пригород. А дальше, вон там, Прага. Там у нас есть Наместко, красивая площадь, как у вас Красная площадь… Я знаю о Москве, потому что у меня там в школе друзья учатся. Мы переписываемся… Хорошо, что вы приехали к нам. Мне вот тоже очень хочется в Москву съездить, мама не пускает.
— Не беда. Подрастешь — съездишь. Ты меня, вот что, языку своему подучи, — приняв серьезное выражение, попросил Юрий.
— Это можно! — И мальчуган называл самые распространенные слова, Юрий их повторял. Получалось неплохо, только Ян Мандак — так звали мальчугана — часто отвлекался.
— Какие у тебя бицепсы! — играя его мускулистой рукой, восторгался он. — Вот бы мне такие.
— Ян, ты же надоел дяде, — одергивала его мать (она была переводчицей).
— Вовсе не надоел! Нам с ним хорошо. Правда, дядя Юра?
— Правда, Ян, правда! — ворошил его льняные волосы Юрий, и на душе было так светло, как в погожий, праздничный день.
Отель «Европа». Окна распахнуты, и в комнату врывается гам улицы. Ветерок парусом потягивал портьеру, шевелил ее бархатную кайму, перебирал кисти скатерти. Юрий глядел на город, который раскинулся перед ним, точно на картине. Подпирали горизонт подъемные краны и недостроенные здания. А невдалеке бежали трамваи, сновали автомобили, шли люди.
Познакомились с достопримечательностями города, побывали в институте физкультуры. Студенты потребовали немедленного выступления. Затрещали кинокамеры — тренеры спешили заснять технику русских. Зваными гостями спортсмены были в семьях чехословацких рабочих, интеллигентов и видели, как те хорошо живут.
— Мы так зажили после фашистов, — сказал пожилой мужчина, виски которого тронула седина. — Вы кое-где еще встречали развалины, верно? Но мы строим. Мы, как и все люди на земле, не хотим, чтобы повторилось то же… Вы, молодые, не помните всего…
— Помним, отец, помним, — вздохнул Юрий.
Выбравшись из автомобильной сутолоки, автобус устремился по автостраде в Наход. На передних сиденьях дрогнул чей-то густой голос, песня подкралась к сердцам ребят, ударила по ним, как по клавишам и, не сговариваясь, дружно все подхватили ее.
Россия, Россия — родные, вольные края…
Автобус затормозил. Приветствовали пионеры.
— Товарищи! Мы ждем вас к нам в гости, в Бромов! — вскочив на подножку, растроганно говорил паренек. — Дети обижаются. Говорят: «Если они не захотели к нам приехать, поедем мы к ним!»
И дети заговорили, да так, что отказать их просьбе вряд ли кто посмел! Выступление в Находе намечалось вечером, а был полдень. Повернули. Пионеры стали лицом к спортсменам, которые переместились на задние сиденья, и пели чешские, словацкие, русские песни.
— Они поют потому, что хотят говорить с вами, стоят потому, что любят вас, — оказал учитель, когда его спросили, почему дети не садятся.
В школе произошло такое, что словами не передашь. Юрий ходил, опьяненный радостью. Детские голоса звучали трогательно, на лицах было такое милое, доверчивое выражение! Ему повязали на шею алый галстук — такой же, какой он носил в шестом классе. Пионеры показали концерт… И только к вечеру машина увозила спортсменов из города счастливых детей. А один ли это город?..
Чтобы не опоздать в Наход, шофер гнал машину на предельной скорости. Рядом с Юрием сидел директор школы, вызвавшийся проводить русских ребят. Говорили о Сибири, об Омске — обо всем понемногу и задушевно.
— У этих детей спокойное детство, а нам с вами, Юрий, пришлось хлебнуть, — в конце пути сказал чех. С тобой я разговариваю свободно: верю — ты свой человек… Вы, русские, бескорыстные люди.
…Лайнер ТУ104 прорывался через паутину облаков, даже не спотыкаясь в воздушных ямах. Внизу разбитыми стеклышками сверкали озера, расползшимися стогами темнели перелески, тянулись хвойные леса, дымили заводы.
Это Юрия и его товарищей по команде встречала Россия.
Юрий поднялся со скамейки, собрал форму в спортивный мешок и зашагал по вечернему городу в институт физкультуры, где была назначена тренировка сборной команды города.



МАСТЕР СПОРТА БОРИС СОЛОВЕЙ
Звук гонга заставил притихнуть зал.
— Вызываются, — отчеканил репродуктор, — боксеры первого среднего веса: мастер спорта Михайлов, город Кемерово, и мастер спорта Соловей, город Омск.
Из-за бархатного темно-красного занавеса показались вызванные. Впереди шел в ярко-синих шелковых трусиках суховатый, жилистый парень, за ним, с кем-то разговаривая на ходу, следовал второй.
Остановившись у ринга, человек, одетый в темный костюм, вероятно тренер, наклонившись, что-то сказал второму боксеру он, рассмеявшись, похлопал его по плечу. Потом тренер стал обходить ринг, а боксер, пролезши через раздвинутые канаты, направился в свой угол.
Диктор между тем рассказывал:
— Борис Соловей. Девятнадцать лет. Начал заниматься боксом с шестнадцати лет. Является чемпионом города Омска, чемпионом молодежного первенства Российской Федерации, призером первенства СССР, чемпионом Центрального Совета общества «Буревестник», участником двух международных встреч. Мастер спорта. Провел пятьдесят девять боев, пять из них проиграл…
Бой прошел напряженно. Перевес был то на той, то на другой стороне.
Зрители кричали, толкали друг друга, подпрыгивали, хлопали в ладоши, — одним словом, бурно «болели».
Встречу по очкам выиграл Соловей.

…Приехав из деревни в Омск, Борис Соловей поступил учиться в школу фабрично-заводского ученичества мясокомбината. Сначала скучал по дому, но потом это прошло. Учеба, спортивные занятия заполнили время.
На уроках физкультуры ему лучше других ребят удавалось выполнять упражнения, а хорошая игра в баскетбол быстро расположила к нему ребят.
Вскоре, узнав, что он немного рисует, Бориса выбрали редактором и художником стенгазеты, а немного позднее — группкомсоргом.
Борису очень хотелось стать спортсменом. Ребята подсказали: можно сходить в ДСО «Локомотив», там должна работать секция борьбы. Борис пошел, но там такой секция не оказалось. Ему назвали несколько секций и среди них секцию бокса. Подумав, Борис решил, что бокс — тоже интересный вид спорта и решил записаться. Предложили немного подождать: секция
начнет работать через месяц.
К тому времени Борис окончил учебу в ФЗУ и его оставили работать на мясокомбинате.
Ровно через месяц он снова пришел в ДСО. Записался и начал регулярно ходит на тренировки. Занимающихся было человек тридцать — все новички.
Тренировал их Ким Михайлович Елькин.
Сначала он рассказал ребятам, что такое бокс и какую пользу приносят человеку занятия боксом.
Через неделю, после подготовительных занятий, новички впервые надели приятно пахнущие новенькие перчатки и приступили к разучиванию ударов.
Некоторые ребята скоро выбыли из секции: бокс пришелся им не по вкусу, он требовал настойчивости, терпения.
Борису бокс понравился с первого дня занятий в перчатках, и он старался не пропустить ни одного из них.
То, что показывал тренер, ему приходилось разучивать часами. Приемы были несложные, но требовали времени на освоение.
Так шли дни, недели.
Ко всем другим заботам вскоре прибавилась еще одна: Борис пошел в вечернюю школу, в восьмой класс.
Через три месяца впервые получил боевое крещение. Разыгрывался кубок среди команд города Омска. На этих соревнованиях ему впервые пришлось увидеть бои опытных боксеров, таких, как Юрий Иванов, Виктор Третьяков, Владимир Оклей и другие перворазрядники.
В своем первом бою он встретился с представителем института физкультуры, боксером второго разряда Зайцевым.
Борис был еще новичок. Налицо было явное несоответствие в подготовленности. Но бой он провел хорошо, хотя и проиграл.
Второй бой тоже проиграл: горячился, делал много лишних движений, злился на себя за «холостые удары» мимо цели и, естественно, терял контроль над собой.
Все эти ошибки у него выявил тренер: самостоятельно он тогда не был способен оценивать бой.
Тренер время от времени приучал Бориса разбирать бои. Он часто удивлял своего ученика тем, что успевал уловить массу ошибок, когда сам Борис замечал лишь две-три.
Так Борис начал выступления в соревнованиях.
Первый проигрыш его особенно не огорчал, потому что противник был опытнее его.
Тренер Ким Михайлович стал для него подлинным наставником. Борис продолжал ходить на тренировки.
Следующим крупным для него соревнованием был розыгрыш командного первенства города 1957 года.
На этот раз он выступил более удачно: выиграл все встречи, среди которых была победа над перворазрядником Виктором Тарашом.
В том же месяце, со сборной командой города, его. взяли на матчевую встречу в Свердловск. К этому времени он был уже второразрядником.

[image]
Борис Соловей.

К нему в пару попал перворазрядник Виктор Кузнецов. Это был крепкий парень, держался несколько самоуверенно: видимо, считал себя сильнее физически и технически. На арене в первые секунды он начал бешено атаковать Бориса, стараясь подчинить себе, навязать свою тактику, заставить работать в невыгодных условиях. Но Борис был уже знаком с этим приемом. Сделав вид, что беспорядочно отступает, поймал своего противника: увлекшись нападением, тот ослабил защиту, и Борис, нырнув под его руку, провел чистый удар по челюсти.
Кузнецов стал более внимательным, но бой проходил, как и прежде, в высоком темпе и обоюдных атаках.
К концу второго раунда Борис почувствовал, что сильно устал, так как бой приходилось вести на средней и короткой дистанциях, часто переходя на ближнюю.
Он видел, что противник тоже устал: это придавало силу и уверенность.
Услышав гонг, Борис рывком заставил себя встать и пошел на противника.
В начале третьего раунда старался придерживаться длинной дистанции, но в середине не выдержал: передвигаться по рингу было трудно, тело стало каким-то тяжелым, перчатки казались пудовыми и тянули руки вниз.
Подбадриваемый товарищами, находившимися среди зрителей, Борис Соловей напрягал последние усилия.
Противник тоже устал. Удары потеряли первоначальную силу, он часто промахивался и нетвердо держался на ногах.
Борис находил силы и использовал его промахи.
Спасительно прозвучал финальный гонг.
Борис одержал победу.
После возвращения из Свердловска опять продолжал работать, учиться и тренироваться. Один вечер — до двенадцати часов школа, вечер другого дня — тренировка, после чего домашние задания. Так продолжалось три года.
Тренер Ким Михайлович перешел работать в «Спартак». Борис тоже стал членом этого спортобщества.
В июле 1958 года команда «Спартака» поехала на летнюю спартакиаду. Соревнования были республиканского значения.
Борис принял в них участие, но неудачно. За удар после команды «стоп», которую не расслышал, был дисквалифицирован.
После этих соревнований Борис Соловей решил немного отдохнуть, потому что работы впереди предвиделось немало: он должен был в том году закончить среднюю школу. Предстояли соревнования на молодежное первенство Российской Федерации, и неутомимый боксер через пятнадцать дней снова взялся за тренировки.
Готовился добросовестно. И это сказалось на результатах. В соревнованиях, которые проходили в Грозном, Борис занял первое место и стал чемпионом Российской Федерации. Как способного боксера и финалиста его оставили на сборы для подготовки к соревнованиям на молодежное первенство СССР.
На протяжении всех сборов он чувствовал себя прекрасно! Этому содействовали режим, превосходное питание, отдых.
К концу сборов Борис решил увеличить нагрузку и провел боевую тренировку с одним опытным боксером. Бой провел с подъемом, но на другой день у него пропала всякая охота к тренировкам. Этот бой оказался лишним.
На соревнования за первенство СССР среди молодежи Борис поехал без большого желания. Проходили они в Баку.
В первый день он встретился с ленинградским перворазрядником Дудиным.
В начале первого раунда ему удалось удачно провести резкий удар левой сбоку и опрокинуть своего противника на пол.
На следующий день Борис выиграл у казахского перворазрядника, а на третий день проиграл мастеру спорта Борису Лагутину и, таким образом, вышел на третье место.
16 ноября 1958 года вместе с командой Борис выехал в Калининград, где проходили финальные соревнования на первенство РСФСР.
Соревнования были крупными: в них участвовало более двухсот человек.
Борису пришлось провести пять боев, и все он выиграл! Побежденными на этот раз оказались три мастера и два перворазрядника.
В финальном бою встретился с мастером спорта Колесниковым из Краснодара. Первый раунд Борис проиграл, второй был ничейным. В третьем раунде Соловей приложил все усилия, чтобы выиграть. И это удалось ему.
Лента чемпиона досталась омскому боксеру.
Через месяц Соловей был вызван на сбор для подготовки к встрече с боксерами Чехословакии.
Встреча проходила в Иваново. Это была его первая международная встреча, которую в общекомандном бою он проиграл Белашу.
Как члену комитета комсомола мясокомбината, Борису поручили в порядке общественной работы руководство секцией бокса.
До лета не было ни одного свободного дня.
Но вот, наконец, успешно сдан экзамен на аттестат зрелости. Борис отдыхал: ходил в кино, загорал на пляже, когда приходилось работать во вторую смену, спал за многие бессонные ночи. Перчаток Борис не надевал почти месяц.
Потом опять начались тренировки, а между ними он начал готовиться к вступительным экзаменам в Омский институт физической культуры. А в августе, выдержав их, был зачислен студентом первого курса.
В сентябре того же года участвовал во второй международной встрече, состоявшейся в столице Болгарии — Софии. Соревнования проходили на стадионе, заполненном зрителями.
Соловей мерялся силами с загорелым миловидным болгарином Дойчевым. Первые два раунда перевеса не было ни на чьей стороне. В третьем раунде Борис решил увеличить темп. Но увеличил его неумело, торопливо, в результате чего проиграл несколько очков. Это и решило исход боя.
Вторую встречу, которая состоялась через день, он выиграл с большим преимуществом в очках у боксера Тодорова. После этой поездки, теперь уже как студент, стал готовиться к соревнованиям на первенство Центрального Совета общества «Буревестник».
И вот сборная вузов Омска в Москве. Соревнования проходили: на стадионе общества «Крылья Советов». Участвовали сильнейшие боксеры-студенты Советского Союза. В первых боях, буквально на первых секундах, Борис чего-то недоглядел и получил нокдаун. Но, оправившись от удара, с большой досадой на свою неосмотрительность, продолжал бой.
Во втором и третьем раундах Соловей, забрав инициативу боя в свои руки, уверенно выиграл у противника. Выиграл и второй бой.
На третий день судьба свела его с чемпионом Центрального Совета ДСО 1958 года. Противник оказался на редкость упорным и физически выносливым. Борису пришлось туго, но он выиграл и этот бой, завоевав, таким образом, звание чемпиона «Буревестника».
Упорство и труд воспитали из Бориса Соловья первоклассного боксера, мастера спорта Советского Союза.



И В ТРУДЕ И В СПОРТЕ…
Сельский силач, чемпион области, Федор Торкунов в 1957 году выезжал с командой сельских спортсменов на соревнования в Сталинград.
С Волги навевал теплый ветерок. Грело солнце. На крышах вытаяли прогалины. С водосточных труб опадали, разбиваясь об асфальт, сосульки.
Настроение у Федора было приподнятое.
Отдыхая после тренировки в неуютном номере гостиницы, он думал о том, как сразится со своими «противниками» на помосте. Не повторилась бы ошибка при рывке, которая едва не подвела его на областных соревнованиях. Тогда он рванул штангу не точно вверх, а чуть от себя, и максимальный для него груз, пошатнув, потянул к краю помоста. Федор не удержался, оттолкнул штангу, которая тяжело лязгнула о доски.
Перед подходом надо было продумать рывок. Тянуть вес строго вверх, сделав выпад, подсесть под штангу, устойчиво закрепиться. Если сорвется, то подведет команду.
Утром Федор попросил у дежурного утюг, погладил форму, аккуратно сложил ее в чемоданчик. Выпил стакан кефира, сходил на взвешивание, после чего легко позавтракал и «в полной боевой» явился на соревнования.
Было торжественно. Парад. Подъем флага. Приветствия.
Много съехалось силачей. Всем хотелось победить. Но победить мог кто-то один, а за ним почетными призерами могли остаться двое.
С жимом у Федора обошлось все благополучно. Остался рывок и толчок.
— Федор, не подкачай! Не ошибись, как в тот раз, — наставлял его председатель Областного Совета общества «Урожай» Кузнецов.
Обхватив гриф, Федор рванул штангу строго вверх и она застыла на его руках, как на подпорках.
— Есть! — скомандовал судья.
— Девяносто пять килограммов!
— Молодчина, Федор, — пожал ему руку Кузнецов. — Твой личный рекорд. За толчок я не боюсь. Толкнешь.
В соревнованиях в Сталинграде Федор Торкунов занял третье место среди сильнейших сельских спортсменов республики.
…В апреле развороченные пласты пахоты лежат на целинном поле, точно подогреваясь на солнышке. Они отдают сыроватым запахом, дымят серой испариной.
В такие дни хлеборобам недосуг: приближается
сев.
Трактористы в эту пору, как комбайнеры во время уборки, — каждый на счету.
Ночью поселок терялся в темноте. Собаки, подвывая, обрывали сон хозяев, и те, выходя во двор, чтобы загнать собак в конуры, улавливая, как за рощей на разные тона ворчал трактор Федора, по привычке говорили:
— Корчует Торкунов. Неутомимый парень!..
В такие часы Федор оставался наедине с прицепщиком. Никто не отвлекал их от работы. В тусклой полосе света прицепщик перебегал, волоча за собой трос, наматывал его на пень, осторожно отступал во мрак, и Федор, отодвигая трактор, чувствовал, как тетивой натягивался трос, как, корежась, из земли выламывался пень, лопались его щупальцы — корни, выходя на поверхность.
Случалось, что напарника посылали на другой трактор, а ему предлагали:
— Отработай, Торкунов, еще смену. Простоя не должно быть. Сев на носу.
— Передайте жинке, пусть поесть подбросит что-нибудь.
Как-то вечером Федор ждал задержавшуюся на работе жену.
Она вбежала радостная, запыхавшаяся, с выбившимися из-под платка волосами.
— Тебя орденом Ленина наградили, Федор!
— Разыгрываешь, — усмехнулся Федор.
— Читай! Торкунова Федора Дмитриевича — тракториста Черняевской МТС, Тарского района.
— Выходит меня… — прочитав, растерянно проговорил он. — О себе рассказывать Федор не любит.
— Что говорить-то? Живу, работаю, как все. Спорт? А кто им не занимается сейчас!
Потом, помолчав, скупо вспоминает:
— Работать начал рано. Все на разных работах был… Потом в армию пошел. Смотрел там всякие соревнования и сам участвовать пробовал. По третьему разряду занимался гимнастикой. В армии всесторонняя подготовка нужна, как воздух. Я и поднаторел. На ученье выезжаем — некоторые быстро устают, а я хоть бы что… Из пулемета научился метко стрелять. Значком, как отличника-пулеметчика, наградили… Соревнования по легкой атлетике были — я ядро толкал. Натренировался, частенько на двенадцать с лишним метров толкал. Там это был хороший результат. Команда занимала первые места…
Кажется, и весь рассказ. Замолчит рассказчик. А потом оживится вдруг, улыбнется и продолжает:
— Службу исправно нес в армии, да все скучал: дела своего найти, верно, не мог. Благодарности мне выносили, ездил в Ашхабад и другие города на соревнования, а все не то! А физрук наш (хороший был мужик — внимательный!) и предложил мне заниматься тяжелой атлетикой. Вот и нашел свое!
Спохватится вдруг рассказчик, смутится как будто своего рассказа и скупо закончит:
— В Москву на фестиваль ездил. Гиревиков известных смотрел. Вот где техника!.. А прежде всего на сельхозвыставку сходил. Трактор новый видел. Вот на таком поработать бы! За смену-то сколько гектаров можно дать!
И по тому, как загорались глаза Федора, видно было: человек он целеустремленный, волевой — и в труде, и в спорте. И трудится он с любовью, с упоением.


В БОЛЬШОЙ СПОРТ
С вечера Иван подготовил лыжи: снял старую обкатанную мазь, обмотал дужку изоляционной лентой, чтобы не соскальзывала с ранта ботинка. Завтра предстояла скоростная тренировка. В теплую погоду и налегке хотелось поработать над подъемами. Но ночью, сквозь сон, юн уловил, что за окном разыгралась метель. Утром, как обычно, выйдя на разминку в шерстяном свитере, вдруг продрог.
— Одевайся теплее. Около двадцати пяти, — предупредил тренер, расхаживавший по протоптанной бегунами стежке в своем повседневном коротком пальто с поднятым воротом.
Все участники лыжного сбора института вышли из корпусов дома отдыха. Парами и в одиночку ребята делали зарядку. Перекликались их задорные голоса, и Ишимская степь не казалась такой унылой, как час назад.
Спортом он увлекался мальчишкой.
Смастерив из навоза, сена и снега трамплин, мальчишки храбро скатывались по пологому длинному склону к заснеженной Томи.
В одно из очередных катаний они поспорили о том, кто дальше прыгнет.
— Иван! Твоя очередь! Чего мнешься? — прокричали снизу.
— У меня лыжина спадывает. Лучше ты.
— Сам ни разу не съехал!
— Струхнул, поди?!
— Струхнул, струхнул! — подхватили мальчишки.
Резко выпрямившись, Иван залился румянцем.
— Болтаете лишнее, вот что!
С силой оттолкнувшись палками, пригнувшись, он стрелой понесся c горы.
Трамплин! А дальше речка. На противоположном берегу возвышался Томск.
Иван ничего не видел: поглощенный мыслью удержаться после прыжка, взлетел на возвышение, оттолкнулся и — запоздал. Носки лыж вонзились в сугроб. Раскинув руки, он с ходу ударился о корявую сосну. Снежная пыль клубами взвивалась над ним, а на месте падения была видна неглубокая яма, да возле нее валялся осколок лыжи.
— Дай лыжу, я еще прыгну, — выбравшись на твердый наст, попросил Иван, обращаясь к самому старшему — Кольке Колобку.
Тот удивленно уставился на него. Заметив рассеченную бровь, недоверчиво проворчал:
— Как же? Поди искры не улеглись?.. Да и сломаешь… Лыжи добрые..:
— Ничего не сделается! Сказано — отвечаю, значит отвечаю!
Иван проворно взобрался на гору. Надел там новенькие лыжи приятеля, поглубже нахлобучил шапку и… всем на удивление прыгнул за самую дальнюю отметку, а затем убежал по подгорью домой.
Мальчишки признали нового чемпиона Дачного поселка.
Через неделю дружная ватага мальчишек устроила свои соревнования, засекая время по будильнику. В этой гонке пришлось уступить первое место Коле Колобку.
Победитель ликовал! Но когда они вновь встретились на лыжне, в официальных соревнованиях на первенство дружины, Иван не оробел: почти три километра держался за Колей, а после рывка намного опередил его.
… Тринадцать лет. Выполнен третий спортивный разряд. Преподаватель физкультуры Александр Васильевич Останин сказал старшеклассникам:
— Из Ивана Мерзлякова выйдет отличный гонщик.

[image]
Иван Мерзляков.

Прошло время и Иван закончил семилетнюю школу. Он выполнил норму первого разряда, и Александр Васильевич предложил ему поступить в техникум физкультуры.
Николай Александрович Повышев — его первый тренер, по-матросски широко расставив ноги, точно на палубе при качке, поторапливал ребят:
— Чего медлите? Выходите побыстрее!
Первые группы лыжников уже вышли на лыжню.
Иван последним взял лыжи, поспешил за товарищами.
Падал сырой осенний снег. Идти было тяжело, и Иван, скоро устав, одиноко плелся позади всех. На плечи будто положили мешок о песком, который прижимал к земле. Дыхание участилось: вдох и выдох на каждый шаг. Хотелось остановиться, сбросить с себя эту неимоверную тяжесть. Но не слабее же он остальных ребят. Надо бежать!
Во рту пересохло! Хотя бы глоток воды!
— Ну что, Иван, тяжко? — улыбаясь, встретил его на пригорке тренер. — Побольше читай физиологию спорта, другую спортивную литературу. Видишь, как устал. Без теории из тебя не получится спортсмена, тем более педагога. Бежишь закрепощенно, с пятки…
Устал! Много раз еще уставал он, пока работа со штангой, с резиной, занятия коньками и бегом по снегу не укрепили организм.
Потом началось самое трудное — освоение техники, которая почему-то не очень легко давалась; он и дневник вел, и брошюры читал — осваивал технику ведущих гонщиков страны. Много помогал тренер сборной команды Владимир Федорович Громыко, который надеялся подготовить из Ивана мастера спорта, бился вместе с ним над техникой бега и после долгих поисков помог отработать толчок.
… Почти два года учебы в институте физкультуры. Ивана Мерзлякова теперь уже считали достойным противником на лыжне. Несмотря на девятнадцать лет от роду, юн стал известен в Сибири.
… Соревнования на первенство Сибири и Дальнего Востока. Они проводились в местах, где когда-то проходило детство Ивана. Поэтому на дистанции ему был знаком каждый бугорок, каждый поворот, и это особенно вдохновляло. Хотелось добиться наилучшего результата.
Дистанцию прошел легко, но все же был озабочен: каков результат, неужели не дотянул до нормы мастера? Тогда пропал еще один год!
Вошел в переполненную до отказа людьми раздевалку.
Участники соревнований шумно делились впечатлениями. У стен торчали лыжи, палки, на полу лежали мешки. В маленькой железной печурке, потрескивая, жарко горели дрова. Огонь выбивался из-под дверки, попахивало дымком.
Новосибирец Смирнов в кругу земляков рассказывал:
— Выскакиваю на опушку, оглядываюсь — никого. Бегу один. Кричу контролеру: «Как Утробин?» — «Полминуты разрыв», — отвечает. Я еще сильнее толкаюсь… — Увидел только вошедшего Ивана, улыбнулся и неожиданно закончил: — Мерзляков оттеснит меня… Как финишировал, видали!?
— Нет!
— Результат еще неизвестен, — смутился от скупой похвалы товарища Иван.
За стеной раздались голоса. Скрипнула дверь и вместе с клубами мороза ввалился Анатолий Слезнев.
— Ура, Иван! Поздравляю! Выполнили норму мастера ты, я и Матвиенко! Вот что значит упорный труд!
Вошел Громыко. В руках — раскрытый блокнот, исписанный цифрами, замысловатыми пометками.
— Как говорят в народе, «дома и стены помогают». Тебе, Иван, помогли родные места. Поздравляю. Теперь надо бороться за то, чтобы попасть в сборную молодежную команду страны.
Когда лыжники вернулись в Омск, их горячо поздравляли друзья. Поздравляли и наказ давали — обязательно попасть в сборную молодежную страны.
Иван знал, как трудно пройти в состав команды, где собираются равноценные гонщики. Но увлекаемый и поддерживаемый друзьями-спортсменами, он упорно готовится к новым спортивным боям.



РИНГ ЗОВЕТ
Каждое утро из соседнего дома выходил высокий сухощавый паренек с чемоданчиком в руке, медленной походкой направлялся по зеленой немноголюдной улице к трамвайной остановке.
С какой завистью и гордостью его провожал Володя, высунувшись из-за угла.
Юрий Зайцев был чемпионом республики среди юношей в первом полусреднем весе и слава о нем разошлась по Куйбышеву.
Мальчуган старался во всем подражать ему, даже завел такую же прическу с прямым пробором. Но у чемпиона вьющиеся волосы шли к его продолговатому лицу, а у Володи — редкие, коротко подстриженные, делали его смешным.
— Ты, Вовка, эту прическу смени, а то — как черт в праздник, — подсмеивались друзья, и мальчугану пришлось согласиться с ними. Он сделал пробор сбоку: так был пригляднее.
Познакомившись с Зайцевым, Володя уже имел полное право входить в его дом, брать перчатки, устраивать во дворе бои. С увлечением ребята изучали приемы бокса, тузили друг друга, не соблюдая никаких правил. А выступать в состязаниях на первенство улицы Володя боялся: он был слабый, болезненный, не смел равняться с этими бойкими, подвижными мальчишками, которых ничто не страшило. Однако отставать от них не хотелось. Брал свисток, судил отдельные встречи: товарищи доверяли ему, как наиболее справедливому. Иногда приходил Юрий, усаживался на скамейку, указывал на ошибки, учил, как правильнее нанести удар.
Несколько раз Володя ходил на тренировки, чтобы посмотреть на него. Вот это была работа! Расчетливая, неторопливая. Противник, вдвое тяжелее, неуклюжим медведем лезет на Юрия, готовится обрушить страшный удар. Еще мгновение — и Юрий окажется на полу, его ничто не спасет от этого. И в эту секунду, когда противник занес правую, чтобы «крюком» снизу оглушить Юрия, тот, увернувшись, с быстротой молнии, нанес прямой удар левой и снова принял глухую защиту. Беспомощен против него даже тяжеловес. Юрий легко, точно новичка, обыгрывал его, не давая возможности провести задуманную комбинацию.
Напутствуемый чемпионом, Володя Тресвятский уже не как зритель пришел в спортивный зал.
Низкий побеленный потолок, выкрашенные в синюю краску стены, чистый паркетный пол, в углу квадратный ринг — все это показалось таким заманчивым.
— Борис Федорович, я записаться хочу в боксерский кружок, — робко произнес он, с надеждой поглядывая на коренастого тренера.
— Что? Записаться? — переспросил тренер. — Слабоват ты. Подрастешь, тогда посмотрим. А сейчас и записавшихся хоть отбавляй.
Когда группа построилась, Володя насчитал двадцать семь человек. Делать нечего. С неприятным чувством покинул он зал и побрел домой. До слез обидна была такая несправедливость.
У дома присел на скамейку, чтобы немного успокоиться. Неожиданно на его плечо опустилась рука Юрия.
— Не приняли меня, — не поднимая головы, выпалил Володя.
— У Сайдакова был?
— У Бориса Федоровича.
— Значит — у Сайдакова. Ты не огорчайся: еще не все потеряно.
— Да я ничего… — всхлипнул Володя и вдруг с отчаянием выкрикнул: — Я все равно буду боксером!
— Раз хочешь — будешь, — ласково сказал Юрий. — Кто уверенно к цели идет, тот с пути никогда не свернет. Так что ли? Шагаем домой.
На следующем занятии, никого не спросив, Володя занял место в плотной шеренге маленьких боксеров.
Тренер оглядел ребят, задержал взгляд на нем.
Мальчишечье сердце громко застучало, готовое вырваться из груди. На лице заиграл румянец. «Выгонит, выгонит!» — стучало в висках.
Но Борис Федорович ничего не сказал, повернул группу направо, стал проводить разминку.
Как благодарен был ему начинающий спортсмен! И если бы тренер сейчас читал душу этого человека, он удивился бы тем необыкновенно теплым чувствам, которые питал к нему этот щупленький мальчуган в длинных отцовских трусах, вылинявшей майке, подчеркивавших худобу тела.
Больше, чем кого-либо, уважал Володя своего тренера. За что? За справедливый и честный подход к тренировке, за доброту. Сколько раз у него не получался один из сложных элементов ведения боя, и никогда Борис Федорович грубо не обрывал его. Не спеша объяснит ошибки, похлопает по плечу своей сильной рукой, и снова следит: как, выходит ли? Мелкие проступки прощал, а за крупные провинности наказывал, да так, что в следующий раз навряд ли повторишь.
Мальчишки отлично понимали свои промахи, ценили замечания педагога и никогда не сердились на него за строгие, но объективные требования. В лице ребят тренер был настоящим человеком. Попробуйте пошатнуть авторитет такого!
… Володя неторопливо спустился по лестнице на первый этаж: надо было подобрать в библиотеке литературу — послезавтра собрание школьного физического кружка, он должен сделать доклад о Ломоносове.

[image]
Владимир Тресвятский.

Раздумывая о плане предстоящего доклада, он не заметил, как из коридора вынырнул восьмиклассник- второгодник и, поровнявшись с Володей, толкнул его на перила, да так, что тог ударился, ощутив в локте нестерпимую боль.
— Поосторожней нельзя? — поглаживая ушибленную руку, укоризненно сказал Володя.
— Подумаешь! — загорланил восьмиклассник. — Не задень еще! — и теперь уже намеренно вторично толкнул Володю на перила. Тот ударился, разбил нос.
Не раздумывая, Володя решительно двинулся на расхулиганившегося восьмиклассника и нанес ему сильный удар в челюсть, от которого тот зашатался, едва удержался на ногах. Второй удар (с соблюдением всех правил бокса!) окончательно сразил противника: он отступил, забился под лестницу.
Придя домой с разбитым носом, Володя хотел прошмыгнуть в другую комнату, чтобы не увидел отец. Но в самых дверях тот окликнул его, заговорил об учебе в школе.
— У тебя тройка в дневнике. Чем это объяснить?
— Случайно, — буркнул Володя.
— Как это случайно? Если ученик усердно занимается, случайности исключены, — тоном, не допускающим возражения, говорил отец. — Все бокс тебя сбивает? И что это за спорт? Драка какая-то! Из комитета комсомола тебя еще не вывели?
— Не-ет.
— То-то. Но учти, Владимир, ты уже не мальчик, должен понимать: учеба — на первый план.
Родители заботились о его образовании. Да разве он и сам не понимал, что к своей цели — в большой спорт — он не попадет необразованным человеком.
Занятия боксом не мешали учебе: сделав уроки, Володя убегал на тренировку, а вечером, немного уставший, садился на диван, с наслаждением читал художественную литературу.
Но бывает же иногда и срыв…
Отец протянул дневник, строго сказал:
— Смотри, Владимир, еще принесешь тройку — прощайся с боксом навсегда.
Но в его задумчивых глазах горел тот теплый родительский огонек, который больше всего и правильнее говорил об истинном отношении к сыну, чем напускная суровость на лице.
— Постараюсь, папа, — пообещал Володя, взяв дневник.
— А это что? — отец взял его за плечи, повернул к себе, приподнял пластырь на носу сына. Потом, помолчав, строго добавил: — Можешь сдать форму, эти… свои тапочки и кувалды-рукавицы. Не смей больше носа показывать туда. Кстати, он у тебя порядочно распух. Надо принять меры.
Володя молчал. А мать уже хлопотала возле него. Усадила на диван, сделала свежий компресс на нос, не велела двигаться.
— До чего доводит эта физкультура. Получше занимался бы да поступил в политехнический, стал инженером… — говорила она с укором.
Но разве могла она тогда знать, что истинное призвание сына — спорт. Убедилась в этом, когда через два года зрелым перворазрядником он поступил в Омский институт физической культуры и спорта.
…Краснодар. Неширокие мощеные улицы, невысокие дома, асфальтированные тротуары, а по обочинам — развесистые деревья. Город напоминает огромный парк, по которому гуляют бронзовые от загара южане. Солнце ослепительно. В тени прохладно. Хочется пить. А пить нельзя — надо придерживать вес: лишние граммы могут впоследствии сыграть злую шутку.
Целый месяц — ежедневные четырехчасовые тренировки, утренние зарядки.
Трибуны стадиона «Динамо» заполнили тысячи зрителей, пришедших посмотреть дружеский матч сборной команды РСФСР и команды Болгарской Народной Республики. Автобус с участниками едва продвигался по длинному людскому коридору. Краснодарцы приветствовали зарубежных и наших спортсменов, вручали цветы.
Темнело. Кто не знает очаровательных южных вечеров, когда прохлада опускается на дремлющий город, в небе загораются, точно множество огоньков в степном стане, звезды.
В один из таких вечеров впервые на международный ринг должен был выйти и Владимир Тресвятский — девятнадцатилетний невысокий, стройный паренек.
Свет мощных прожекторов заливал ринг.
Под звуки торжественного марша обе колонны — болгарских и советских спортсменов — выстроились для парада.
Володя стоял в одном строю с прославленными чемпионами и мастерами кожаной перчатки Мухиным, Лагетко, Бояршиновым.
Стадион глухо гудел. И вдруг этот гул и другие шумы разорвала величественная мелодия, заставившая вздрогнуть трибуны. Зазвучал Гимн Советского Союза.
В небо, оставляя след, взметнулись разноцветные ракеты. Затем, точно волшебная рука разбросала драгоценности, загорелся фейерверк.
Дрогнули белые канаты ринга. Началась первая встреча.
Вначале Володя присутствовал как зритель. Но было неспокойно на душе, мысли о предстоящем бое не давали сидеть на одном месте. Встал, отошел в сторонку, проделал несколько упражнений, чтобы поддержать необходимое тепло разогретого тела.
— На ринг вызываются боксеры полулегкого веса: Иордан Христов — Болгария, Владимир Тресвятский — Российская Федерация! — объявил диктор.
Володя вздрогнул. На ходу имитируя удары, боксерским шагом направился на помост.
В красном углу — двадцатисемилетний мастер спорта Болгарии Христов, в синем — девятнадцатилетний перворазрядник Тресвятский.
Зрители насторожились.
Передвигаясь в основной стойке, нанося противнику незначительные удары, молодой боксер походил на резвого соколка, который то сядет на землю, то вдруг вспорхнет, отлетит метра на два, снова сядет, точно играет в салки. Низкорослый, но блестяще сбитый болгарин не уступал советскому спортсмену ни в подвижности, ни в технике; он беспрестанно поддерживал дальнюю дистанцию, не позволял подойти ближе. Оба боксера заметно опасались друг друга — «гладили перчатки».
Гонг. Разошлись.
— Володя, пассивно, пассивно! — секундируя своего бывшего воспитанника, говорил Сайдаков. — Не бойся, переходи в ближний. Надо попробовать ближний бой. Учти твое преимущество в росте. Проводи левый удар сбоку: Христов всегда открывает правую часть лица. Главное — смелее!
Володя понял, как сильно переживает за него трекер, — быть может, сильнее, чем он сам.
Хороший человек Борис Федорович. Но разве Володя не знает, что надо энергичнее вести бой? Знает. Ведь Сайдаков научил его понимать тонкости бокса, оценивать противника. Он не успел лишь передать ему тот опыт, который так необходим в выступлении на крупных соревнованиях. А как хотелось воспитаннику, чтобы судья при семи тысячах зрителей поднял его руку — руку победителя! Но это слишком большое желание, а боязнь проиграть бой — еще больше. Поэтому молодой боксер осторожен.
Отдохнув, Владимир неожиданно бросался на соперника, сближался с ним и часто-часто ударял левой снизу в бок. Но Христов умело отпарировал несколько ударов, и в тот миг, когда до конца второго раунда осталось две-три секунды, а Володя, увлекшись ближним боем, приоткрыл защиту, Иордан отпрянул на шаг и оглушил его прямым ударом правой в лицо. Какое преимущество! Сразу два очка!
Пошатнувшись, Володя сел на табурет, устало закрыл глаза.
— Шли ровно. Пропустил такой удар, — обмахивая боксера махровым полотенцем, тихо говорил тренер. — Надо отыграть. Во что бы то ни стало отыграть. — И вдруг голос его зазвенел, отчего Володя с удивлением взглянул на него. — Забудь, что соревнования международные… Представь, будто это наш зал; работай, как работал на тренировке с Зайцевым, смелее атакуй. От тебя мы ожидаем прекрасного боя. Больше ничего.
Этот твердый тон снял напряжение. Володя только сейчас понял, что волновался излишне. Тренеры хотят одного: чтобы он провел четко и уверенно встречу.
Успокоился, как успокаиваются люди, получившие поддержку со стороны товарищей. Не давала покоя лишь одна мысль: выиграет ли команда?
Болгарские спортсмены недавно побывали в Демократической Германии и Чехословакии, были хорошо подготовлены.
— Третий раунд! — скомандовал судья-болгарин.
Застучали перчатки. Оба боксера стремились набрать в последние минуты наибольшее количество очков. Володя замечал, что его прямой удар левой все чаще и чаще достигал цели. Вот Христов приготовился нанести правой удар сбоку. Уклон! Володя уходит от удара и, когда рука противника, разрезав воздух, мелькнула над головой, а сам он чуть повернулся влево, приоткрыв лицо, настал тот миг, который требовался для прямого удара правой. Но Володя запоздал, лишь нанес серию слабых ударов по корпусу, затем левой снизу «погладил» болгарина по волосам и, не удержавшись, ринулся в атаку в ближнем бою. Христов не ожидал такого стремительного натиска и обвил Володю вокруг туловища руками.
— Стоп! Брек! — скомандовал судья.
Боксеры разошлись.
— Бокс! — подал он команду вторично.
Бой продолжался. Однако еще много раз утомленные спортсмены, опасаясь решающего удара, прибегали к обхватам.
Пронзительно прозвучал гонг. Пожав друг другу руки, противники разошлись по своим углам.
— Ничего, хорошо, — говорил Сайдаков, вытирая полотенцем пот с плеча Володи. — Мне понравился бой, особенно последний раунд. Опыт бы тебе.
Судья пригласил боксеров на середину ринга.
— По наибольшему количеству очков победу одержал Иордан Христов, Болгария! — торжественно объявил диктор.
Под сводами русского неба зазвучал гимн Болгарской Народной республики.
Володя поздравил улыбающегося Иордана, успех которого приветствовал весь стадион, скандируя его фамилию.
…Колеса скорого поезда выстукивали монотонную мелодию.
Соревнования закончились, и их не намечалось в ближайший месяц.
Мысли Володи — в Сталинграде, где он только что выиграл все встречи и стал чемпионом России среди студентов… Поражение в Краснодаре. От него осталось чувство неудовлетворенности… И хотя утешало то, что команда победила со счетом 7:3, своим выступлением Володя был недоволен. «Мне понравился бой! Опыт бы тебе…» — не покидали его слова Сайдакова. — «Борис Федорович все утешает. За такой проигрыш стоило отругать, а он утешает».
Но в спорте нет побед без поражений! А, может, Володя и в самом деле хорошо провел бой? Христов выиграл всего-навсего по очкам?!
В Сталинград приезжал и Сергей Иванович Дудов, у которого Володя тренировался в институте. В Омске его знали как принципиального тренера-воспитателя, который за свою жизнь подготовил не одного мастера и воспитал много молодых боксеров.
— Задача, Володя, — победить. Это твои соревнования, студенческие, — настраивал его Сергей Иванович. — Твоя любая победа приближает к норме мастера. За этот год ты выполнишь норму. От тебя все зависит.
Володя не подвел. И от этого ему стало легко, точно он преподнес подарок тем, кто помогал ему с малых лет подниматься по зову ринга к вершинам мастерства.
Владимир Тресвятский вновь стал чемпионом студенческих спортивных игр 1960 года.



[image]

Примечания
1
Алексей Нестерович Головченко — заслуженный мастер спорта, тренер спортивной школы молодежи.
2
Лисицкий — мастер спорта из Челябинска, чемпион Советского Союза среди юношей.
3
Поворов — мастер спорта, участник товарищеской встречи с Китаем.