Артур Чернышов


РАЗНОЛЕТЬЕ


С НАДЕЖДОЙ И ВЕРОЙ
былички, небылицы

ЭХО СОБСТВЕННОГО ГОЛОСА
Как сказать об этом? Разве можно вообще что-то сказать? Иногда кажется, что люди произносят слова для того, чтобы как-то заполнить пустоту вокруг себя. «-А-а-а…» — бьется о стену эхо собственного голоса. Наивное: пытается ускользнуть. Разве что, не одумавшись во время, выпрыгнет сгоряча в форточку, а там разлетится на отдельные, ничего не несущие звуки. Наверное, оно так яростно бьется, потому что одного себя ему уже мало. А мне?
А мне все равно. Вот только сквозит почему-то. Да, форточку-то я не закрыл, на мгновение упустив свое эхо из-под контроля. А себя?
Какой-то жуткий покой. Однажды вокруг заметить, что уже не причиняют боли ни мелкие обиды, ни оскорбления, ни даже крупные неприятности. Если бы это была хорошо прижившаяся самозащита!.. А потом привыкаешь спокойно сносить пакости, подлости, предательства. Хотя как говорить, наверное, нельзя: при нашей жизни невозможно быть преданным чему-то или кому-то, важно научиться не изменить себе. А если себя уже не осталось, а внутри поселилась какая-то стервятинка?.. Что может быть глупее, чем пытаться лечить человека, соизмеряя свои и его трудности. Любые, пусть даже очень схожие, ситуации все равно уникальны. А пустота одна на всех. И мы так щедро научились ею делиться, общаясь без каких-либо эмоциональных условий. Привычнее: ты никому ничего хорошего — тебе никто ничего плохого.
Лишь иногда стекающий каплями по волосам дождь напомнит, как еще недавно влажные руки стремились поймать эти невидимые связи с небом, а промокшие ноги безудержно неслись навстречу расступающимся лужам. В глазах, как в калейдоскопе, играли цветистые искры спешащих зонтов. И понимающие улыбки обдавали теплом, будто хотели укутать промокшую фигуру.
А потом дождь превратился в занудливый ливень, мозаика из калейдоскопа рассыпалась и теперь противно скрипит под ногами. Пусть себе скрипит. Нас уже не раздразнить мелкими вспышками в этих стекляшках. Может, кто-нибудь и не поленится, подберет. И опять с громким восторгом будет штурмовать нашу пустоту. Что сказать в ответ? Стекляшки как стекляшки — ничего особенного.
Так бы все и тянулось. Только однажды в комнате вдруг зацвел кактус. Известно, кактусы цветут редко. Он все нарушил. Ненормальный! Ему хорошо: он неприхотливо и ненавязчиво созерцает, как другие все больше закапываются в неразбериху жизни, чего-то все скрипят и спорят. Хорошо бы взять и зацвести, как он, назло всем и уличить окружающих в бесцветности. Так, как он, всем назло, уже не получится. Но думается, увидев зов красоты, никому возвращаться в пустоту уже не захочется.
1990