Артур Чернышов
РАЗНОЛЕТЬЕ
НА ДОРОГАХ ЖИЗНИ
рассказы, новеллы, были
КОГДА НЕ ПРИХОДИТ ЛЕТО
Она родилась мадонной. Поэты должны были посвящать ей стихи, художники призваны были писать с нее портреты. Мужчины, проходя мимо на улице, задерживают на ней взгляд, а коллеги по работе не устают друг у друга воровать комплименты…
…Ненормальное солнце, — подумала она, — как с цепи сорвалось, так и жжет в спину. Бежать от него надо, иначе будет худо. Растопит — и по капелькам не соберешь. Нет, зачем же столько людей на улице? Все вызывающе летние, разомлевшие, не стесняясь, высвечивают на солнце свои достоинства: мужчины свою респектабельность и наслаждение жизнью, женщины — у тех на лице написано, кто чем живет — у кого муж, у кого любовник, а у кого семья с кучей детишек.
…Новое экстрамодное платье прошуршало на дальнее кресло. Мало кто из ее подруг мог позволить себе такую одежду. Для них, обременных семейными заботами, главное — что подешевле. Да и не всякий муж, наверное, позволит своей жене красоваться в таком наряде. Теперь дневная эпикировка из другого конца комнаты казалась опавшим осенним листком на ореховой обивке кресла. Поднимать его не хотелось. Прикрытые глаза понемногу окутывались мягкой негой, оживляющей приятные минуты дня. Шеф сегодня вдруг заговорил о существовании ауры. Странно, неужели его могут интересовать такие вещи, — сверлила мысль, — человек живет и работает, как машина, в программу которой не входят вольные мысли. Хотелось за него порадоваться, но истратив все силы по дороге на противостояние солнцу, радости у нее на других не хватало. А за себя могла ли она порадоваться?
…Молодая мама, рукой поддерживая одного малыша, пыталась перевести через дорогу коляску с другим. Почувствовав чужую силу, толкающую коляску вперед, поблагодарила глазами. Потом шли по пути, разговаривали. До тех пор, пока мама не спросила: «Свои дети есть?» — «Нет». — «Замужем?» — «Нет»… Затем инстинктивно притянула к себе коляску. «Боится, что я переступлю границу ее владений, — догадалась Юля. — Как будто так просто не о чем говорить…».
Почему именно летом все так демонстрируют себя? Почему летом умные слова «себя показать» наполняются таким искаженным, поверхностным смыслом — сразить окружающих своей упакованностью? — вновь сверлила ее назойливая мысль.
Соседка по лестничной площадке каждый вечер прогуливается с мужем по прилежащим аллеям. А потом сквозь бетонные стены доносится эхо очередного скандала. И Юля знает, если у нее падает ложка, книга, ручка — это значит финал драмы опять будет разыгрываться у нее в квартире. Соседка войдет как ни в чем не бывало, опять попросит какую-нибудь книгу про любовь, станет хвалить уют и покой одинокого жилища. И между делом канючить о своих попранных правах. Она старается держаться, как всякая нормальная женщина. И глядя на нее, невольно хочется думать, что любой законный брак — всего лишь сделка, где один либо приобретает себе гарантию от одиночества, либо право на собственность в другом человеке, либо защиту от уничтожающего общественного мнения. «А ведь продалась она ему за ежемесячную зарплату. И ничего больше их не связывает. Чем лучше такая любовь той, что продается на панели? Разве что законно…». Но это мысли. Вслух ты ей ничего не говоришь, но она по глазам все понимает. Потому что, уходя, ненароком обронит: «К мужу, какому-никакому…». И старается уколоть. Ее бесит молчаливый нейтралитет. Потому что защищать ты ее не станешь, как, впрочем, и переубеждать в том, что причина неудач — не в тех порядках, не в тех пристрастиях, не в тех людях рядом. Летом все как с цепи сорвались и охота за «своим» мужчиной, за «своим шансом» достигла пика. Что делает жара с мужчинами! Даже прочные семейные цепи могут расплавиться. А как от этого страдают женщины. Лучше не думать об этом, не разрушать своей нирваны. Где-то была книжка с психологическими настроениями. Зажатые кулаки с трудом удерживают растревоженное соседкой равновесие. Полный покой. Покой…
Ну что их всех так тревожит чужая личная жизнь? — вновь пронеслось в ее голове. — Почему они привыкли по традиции судить: если живешь одна — значит, или закомплексованная ханжа, или падшая женщина? А если просто живешь как получается, не отказывая себе в радостях, но и не отчаиваясь из-за их недостатка. Зато, неподвластная чужой воле, понимаешь, что ни один человек не сможет отнять у тебя этот мир. Ни одна встреча не может быть дороже своей нирваны — покоя и радости от собственного существования? А может?.. Нет-нет, это все виновато лето. Оно нарушает размеренный бег мыслей. Оно не дает на работе работать, оно мешает дома… «Странно, совсем не ощущаю, что это лето?» — мысленно отметила она. А вот осенью, когда все будут готовиться к зимней спячке, — можно будет расправить крылья. И жить, жить до упоения одинокой тоской, долгими прогулками по пустынным улицам, немым восхищением случайных прохожих на улицах!
…Она открыла глаза от монотонного тиканья будильника.
— Не сезон, что ж поделать? Зимой под их ритм так хорошо засыпать, а теперь как громко и яростно стучат, будто желая достучаться в закрытую дверь, за которой пустота.
Юля накрыла будильник покрывалом — поскорее уснуть.
1982
Артур Чернышов
РАЗНОЛЕТЬЕ
НА ДОРОГАХ ЖИЗНИ
рассказы, новеллы, были
КОГДА НЕ ПРИХОДИТ ЛЕТО
Она родилась мадонной. Поэты должны были посвящать ей стихи, художники призваны были писать с нее портреты. Мужчины, проходя мимо на улице, задерживают на ней взгляд, а коллеги по работе не устают друг у друга воровать комплименты…
…Ненормальное солнце, — подумала она, — как с цепи сорвалось, так и жжет в спину. Бежать от него надо, иначе будет худо. Растопит — и по капелькам не соберешь. Нет, зачем же столько людей на улице? Все вызывающе летние, разомлевшие, не стесняясь, высвечивают на солнце свои достоинства: мужчины свою респектабельность и наслаждение жизнью, женщины — у тех на лице написано, кто чем живет — у кого муж, у кого любовник, а у кого семья с кучей детишек.
…Новое экстрамодное платье прошуршало на дальнее кресло. Мало кто из ее подруг мог позволить себе такую одежду. Для них, обременных семейными заботами, главное — что подешевле. Да и не всякий муж, наверное, позволит своей жене красоваться в таком наряде. Теперь дневная эпикировка из другого конца комнаты казалась опавшим осенним листком на ореховой обивке кресла. Поднимать его не хотелось. Прикрытые глаза понемногу окутывались мягкой негой, оживляющей приятные минуты дня. Шеф сегодня вдруг заговорил о существовании ауры. Странно, неужели его могут интересовать такие вещи, — сверлила мысль, — человек живет и работает, как машина, в программу которой не входят вольные мысли. Хотелось за него порадоваться, но истратив все силы по дороге на противостояние солнцу, радости у нее на других не хватало. А за себя могла ли она порадоваться?
…Молодая мама, рукой поддерживая одного малыша, пыталась перевести через дорогу коляску с другим. Почувствовав чужую силу, толкающую коляску вперед, поблагодарила глазами. Потом шли по пути, разговаривали. До тех пор, пока мама не спросила: «Свои дети есть?» — «Нет». — «Замужем?» — «Нет»… Затем инстинктивно притянула к себе коляску. «Боится, что я переступлю границу ее владений, — догадалась Юля. — Как будто так просто не о чем говорить…».
Почему именно летом все так демонстрируют себя? Почему летом умные слова «себя показать» наполняются таким искаженным, поверхностным смыслом — сразить окружающих своей упакованностью? — вновь сверлила ее назойливая мысль.
Соседка по лестничной площадке каждый вечер прогуливается с мужем по прилежащим аллеям. А потом сквозь бетонные стены доносится эхо очередного скандала. И Юля знает, если у нее падает ложка, книга, ручка — это значит финал драмы опять будет разыгрываться у нее в квартире. Соседка войдет как ни в чем не бывало, опять попросит какую-нибудь книгу про любовь, станет хвалить уют и покой одинокого жилища. И между делом канючить о своих попранных правах. Она старается держаться, как всякая нормальная женщина. И глядя на нее, невольно хочется думать, что любой законный брак — всего лишь сделка, где один либо приобретает себе гарантию от одиночества, либо право на собственность в другом человеке, либо защиту от уничтожающего общественного мнения. «А ведь продалась она ему за ежемесячную зарплату. И ничего больше их не связывает. Чем лучше такая любовь той, что продается на панели? Разве что законно…». Но это мысли. Вслух ты ей ничего не говоришь, но она по глазам все понимает. Потому что, уходя, ненароком обронит: «К мужу, какому-никакому…». И старается уколоть. Ее бесит молчаливый нейтралитет. Потому что защищать ты ее не станешь, как, впрочем, и переубеждать в том, что причина неудач — не в тех порядках, не в тех пристрастиях, не в тех людях рядом. Летом все как с цепи сорвались и охота за «своим» мужчиной, за «своим шансом» достигла пика. Что делает жара с мужчинами! Даже прочные семейные цепи могут расплавиться. А как от этого страдают женщины. Лучше не думать об этом, не разрушать своей нирваны. Где-то была книжка с психологическими настроениями. Зажатые кулаки с трудом удерживают растревоженное соседкой равновесие. Полный покой. Покой…
Ну что их всех так тревожит чужая личная жизнь? — вновь пронеслось в ее голове. — Почему они привыкли по традиции судить: если живешь одна — значит, или закомплексованная ханжа, или падшая женщина? А если просто живешь как получается, не отказывая себе в радостях, но и не отчаиваясь из-за их недостатка. Зато, неподвластная чужой воле, понимаешь, что ни один человек не сможет отнять у тебя этот мир. Ни одна встреча не может быть дороже своей нирваны — покоя и радости от собственного существования? А может?.. Нет-нет, это все виновато лето. Оно нарушает размеренный бег мыслей. Оно не дает на работе работать, оно мешает дома… «Странно, совсем не ощущаю, что это лето?» — мысленно отметила она. А вот осенью, когда все будут готовиться к зимней спячке, — можно будет расправить крылья. И жить, жить до упоения одинокой тоской, долгими прогулками по пустынным улицам, немым восхищением случайных прохожих на улицах!
…Она открыла глаза от монотонного тиканья будильника.
— Не сезон, что ж поделать? Зимой под их ритм так хорошо засыпать, а теперь как громко и яростно стучат, будто желая достучаться в закрытую дверь, за которой пустота.
Юля накрыла будильник покрывалом — поскорее уснуть.
1982