Книга Севера
Анатолий Константинович Омельчук






Север... Особая земля. Особое место планеты. Может быть, другая планета. Репетиция новой планеты. Честная вещь. Не для каждого. Северяне... Избранное человечества. Перед Вами — кни­га Севера, первая «Книга Севера».

Урожденный северянин всегда пишет единственную книгу — в разных жанрах, но обязательно: эпос Севера. Сибиряк Анатолий Омельчук — творчество на северной стороне жизни. Да что там... северная жизнь! Адресована массовому читателю.










Анатолий ОМЕЛЬЧУК

КНИГА СЕВЕРА





КАЖДЫЙ САМ ОТКРЫВАЕТ СВОЮ РОДИНУ






Время — Север


Север — это не география.

Не пространство.

Север — это время.

Здесь неслучайны коэффициенты: год за два, год за три. Спрессованное время. Другое время. Другое пространство вре­мени.













Север — очень нежно


Женщина волна. Красивая женщина — красивая волна.

Красивую женщину любить просто. Она красива. Вызывающе красива. Есть не столь приметная, не столь вызывающая красота. И это тоньше - заметить и оценить.

Как-то я подбирал эпитет к слову «Север». Напрашивались расхожие, очевидные: суровый, героический. Земля мужествен­ных. Но это ли я чувствую, прожив-отработав в высоких широтах два десятка лет? Ничего, кроме глубокой и трепетной нежности в сердце. Север нежен. Хрупка, ранима и нежна северная земля: есть в ней нечто неуловимое и, может быть, неразгаданное, что делает нежной и отзывчивой душу северного человека.

Нежный Север. Я не хотел бы сочинять искусственных пара­доксов, но через флёр прожитой северной — юной и зрелой — мо­лодости, в дымке давних арктических странствий — он видится мне именно таким. Нежный Север требует к себе и нежного отно­шения. Понимаю, вся наша планета соскучилась по человеческой нежности, но Север — особенно.

Север полюбит не всякий. Не всякий способен. Здесь нужна особая нежность души. И кто не просто любит издалека, а живет здесь — эту особую нежность проявляет. Это тонко и скрыто, не декларативно, но только он заметил и оценил эту цельную небро­скую красоту.

Северяне, сибиряки — особое человечество.

Особой нежности человечество.






Формула хантыйского счастья


Конечно, что такое счастье — каждый понимает по-своему.

Знаете секрет хантыйского счастья?

Переписываю рецепт. Из первоисточника.

— Я родился. Я — центр Вселенной. Я не только знаю, я ощущаю это. Мы, ханты, знаем это. Может быть, только мы, ханты. Мир вращается вокруг меня. Звезды, солнце, луна. Это мои — солнце, звезды, луна. Я центр Вселенной — она вращается вокруг меня.

Разве я могу быть несчастлив, если весь мир вращается во­круг меня? Солнце - для меня. Звезды — для меня. Луна. Дерево. Зверь.

Вот умер мой отец. Умерли его солнце, звезды и ночь. А мои — остались. Умру — уйдут мои. Несчастье бывает один раз — когда уйдут мое солнце, мои звезды и моя ночь.

Забытый рецепт?

Но его знает Еремей Айпин: хантыйский шаман, писатель, та­ежный пророк и депутат.

Рассказывал ли он коллегам — депутатам Югры, что каждый из них — центр Вселенной. Поверят ли? Все?

Говорят: малые народы.

Не услышишь: великие народы.

Эти великие малые — шанс человечества. Безумного, безрас­судного человечества. Если оно обезумеет до того, что настанет па планете ядерная зима.

Похороны человечества? Нет, только они, знающие формулу хантыйского счастья, ненецкого счастья, северного счастья — об­жившие Север, освоившие Арктику, имеют шанс выжить в ядерной зиме на планете и продолжить человечество. Жизнь человечества.






Не положив себе предела











В августе 1878 года прославленный шведский мореплаватель Нильс Адольф Эрик Норденшельд привел свою шхуну «Вегу» к мысу Челюскина. Немногословный скандинав на этот раз все же решил обратиться к команде.

— Мы достигли великой цели! — взволнованно говорил Норденшельд. — К ней стремились в продолжение многих столе­тий. Но впервые судно стало на якоре у самой северной оконеч­ности Старого Света!

За Норденшельдом на несколько десятилетий укрепилась сла­ва первого путешественника, достигшего самой северной точки Евразии. Но великий швед ошибался. Не «впервые». История - рано или поздно — всё расставляет по местам. Русские поморы из Мангазеи обогнули Таймырский полуостров с севера за два с по­ловиной столетия до Норденшельда. Но об этом ученый мир смог узнать только в 1941 году.

...Осенью последнего предвоенного года гидрографическое суд­но Главсевморпути «Норд» проводило изыскания в море Лаптевых у восточного побережья Таймырского полуострова. 12 сентября топограф Н. Линник и гидрограф А. Касьяненко в сопровождении пары матросов высадились на северном острове Фаддея: предстоя­ло провести рекогносцировку береговой полосы. Небольшой от­ряд вскоре был остановлен возгласом матроса Кирина:

—  Гляди-ка!

Подбежавшие товарищи увидели торчащий из гальки медный котел.

—  Наверное, Амундсен оставил, — предположил Линник, зна­ток арктических мореплаваний. — Норвежец плавал в здешних местах в 1919 году.

Группа отправилась по намеченному маршруту, но Линника на­чали грызть сомнения: «А почему, собственно, Амундсен? Может, кто-то другой?»

Решили вернуться к находке, тщательнее обследовать место. Сомнения грызли топографа не напрасно. Медный котел оказал­ся не одинок. Рядом с ним нашли медные кастрюли, сковородки, поржавевшие ножницы, связку голубых бус, колокольчик, догни­вающие куски шкур. Все эго привалено галькой и камнями.

— Консервных банок не видать, — заметил гидрограф Касьяненко.

— Кажется, ребята, которые оставили это богатство, плавали в те времена, когда консервов еще не изобрели, — откликнулся Линник.

Вернувшись на борт «Норда», они подали рапорт начальнику гидрографического отряда Сеньковскому. Леонид Иванович чрез­вычайно заинтересовался находками, хотя касательства к цели экспедиции они не имели. На следующий день на остров Фаддея отправили усиленный отряд. Более детально обследовав место первой находки, моряки обнаружили монеты, серьги, перстни, на­тельные кресты. Апофеозом стало старинное покореженное ружье. Основательно рыть не стали, посчитав, что археологи-специалисты сделают это квалифицированнее.

Зимой находки были отправлены в Ленинград, в Музей Арктики. Оказалось, что основные открытия впереди. Снова по­везло Линнику. С каюром Л. Рыкаловым он поехал на заготовку дров. От места зимовки «Норда» (судно зимовало во льдах) то­пограф отъехал километров семьдесят, двигаясь по берегу залива Симса, и здесь наткнулся на полусгнившую избушку, от которой осталось три венца. Сохранилась печь из каменных плит. Зимовье невелико, три шага в длину и ширину. Апрельский снег тверд и высок, о раскопках не могло быть и речи. Решили подождать до лета. В конце июня сюда прибыли две топографические группы. Отправившийся на охоту (она в здешних местах знатная!) мото­рист Ф. Саблуков вернулся через несколько минут. Неподалеку от догнивающей избушки он заметил лежащие на земле медные котлы. Уставшие топографы бросились к зимовью. Находки ока­зались побогаче, чем на острове Фаддея. Кроме монет и колоколь­чиков нашли компас, солнечные часы, огниво с кремнем, обломки лыж. В самой избушке обнаружили человеческие кости. Стало ясно, по крайней мере два человека нашли здесь свой последний приют. Когда же разыгралась эта полярная трагедия на восточном побережье Таймырского полуострова?

...Уже гремела война и ленинградский Музей Арктики эва­куировали в Красноярск. Сюда доставили и новые находки. Близоруко щурясь, в полутемной комнате краеведческого музея их тщательнейшим образом изучал Борис Осипович Долгих, наи­более опытный научный сотрудник, большой знаток быта север­ных народов, исходивший многие сотни верст по инородческим тундрам. Находок много, свыше ста, все их нужно классифициро­вать. Только они могут подсказать, что же произошло на острове Фаддея и на берегу залива Симса. Знаний и эрудиции Долгих не занимать, хотя он сравнительно молод. Но как заставить говорить немые полуразрушенные вещи?

Борис Осипович для начала раскладывает все найденные моне­ты. Основная масса приходится на времена Ивана Грозного. Много денег царствований Федора Иоанновича и Бориса Годунова. Попадаются монеты смутных времен: Лжедмитрия, Василия Шуйского. Монет царствования первого Романова — Михаила — немного. А на эпоху Ивана Третьего всего одна. Какой вывод мож­но сделать, зная, что Михаил Федорович воцарился на русском престоле в 1613 году? Ясно, что плавание состоялось чуть позже этого времени: романовские деньги еще не особо разошлись, зато в ходу монеты его предшественников — Бориса Годунова, царя Федора, Грозного Иоанна. Среди монет ни одной иностранной, только нюрнбергские посеребренные жетоны, ходившие по всему свету.

Это весьма красноречиво: судно и экипаж, потерпевшие круше­ние в море Лаптевых, на восточном склоне Таймыра, явно были русскими.

Долгих продолжает свою классификацию. Он отмечает: среди найденных вещей многие предназначены на продажу, даже точ­нее — на продажу таймырским туземцам: медные котлы, кастрю­ли, бусы, колокольчики, промышленные топоры, предохрани­тельные пластинки для стрельбы из лука — все это пользовалось большим спросом среди местных тундровиков. Котлы в семьях долган и нганасан передавались из поколения в поколение.

Характерные особенности этой группы вещей помогли сде­лать немаловажный вывод. Продавцы, прибывшие морем к бере­гу Таймыра, хорошо знали запросы тундровиков: или они сами здесь уже не первый раз либо у них имелись предшественники, которые сообщили, какие товары выгодно продавать в таймыр­ских тундрах.

Большую ценность представляли компас и солнечные часы. Происхождения они явно европейского и характеризовали вла­дельцев как людей, знакомых с новинками тогдашнего судовожде­ния. В России той поры приборы являлись исключительной ред­костью.

Один из погибших на берегу залива Симса явно принадлежал к важным людям. Об этом говорили изъеденный ржавчиной имен­ной кортик и жалованная грамота, в которую кортик завернут. От нее, к сожалению, осталась только самая верхняя часть, заглавие.

О том, что у погибшего судна просвещенный экипаж — свиде­тельствовали и шахматные фигурки из мамонтовой кости. Этой игрой в ту пору баловались исключительно люди грамотные.

По куску оленьей шкуры, сшитой жилами, Долгих предполо­жил, что путешественники имели контакты с местным населени­ем, которое при шитье использует именно оленьи жилы. По разме­ру найденного чирка он определил, что одним из погибших, скорее всего, была женщина. Кто она? Понятно, верная жена. Офицера? Купца? Ищите женщину! Семнадцатый век. Дальняя Арктика. Но наши бабы уже там!

Сделав эти выводы, можно было приступать к реконструкции трагических событий. Долгих выстраивал свои размышления так.

Хорошо оснащенная торгово-промысловая экспедиция, состоя­щая из русских поморов, вышла на мореходном коче с ясно по­ставленной целью — восточное побережье Таймыра, края, богатые пушниной, где можно совершать выгодные сделки с аборигенами. Экспедиция двигалась с запада полуострова (в первой четверти семнадцатого века юг и восток отпадали: к этому времени русские еще не продвинулись столь далеко в глубь Сибири). У острова Фаддея поморский коч налетел на камни. Экипаж, по всей види­мости, сумел спастись. На острове была оставлена часть вещей, за которыми собирались вернуться позже. Об этом говорил характер фаддеевских находок — в основном вещи, приготовленные на про­дажу, ружье же — поврежденное и уже непригодное. Вещи заложе­ны камнями, чтобы их не растащили вездесущие песцы.

Экипаж насчитывал не менее десятка человек. Погибло двое или трое. Зимовье, видимо, построено специально для людей, ко­торые не могли двигаться вперед. Одна из них — женщина. Кто же второй? Долгих предполагает, что это должен быть тот человек, ко­торый носил кафтан тонкого сукна, имел именной кортик и жало­ванную грамоту. Но явно не представитель власти — северная экс­педиция вряд ли была государственной. Тогда кто же? Вероятнее всего, кормщик. Он владеет кочем, человек опытный и, скорее, старый. У него достаточно средств, он обладает современнейшим по тем временам мореходным инструментом. Человек, уважае­мый среди поморов, мог быть обладателем и жалованной грамо­ты. Женщина — его жена, это не противоречит поморской прак­тике. Кормщики брали с собой и малолетних сыновей (вспомни Ломоносова), а иногда и жен. Особо настырных. Экипаж построил для них зимовье, а сам двинулся в глубь Таймыра, чтобы встре­титься с тундровиками, подогнать оленей и спастись. Кажется, задача оказалась невыполнимой. Оставшиеся в зимовье, ожидая, съедают все припасы, начинают питаться «погаными» песцами (об этом говорят многочисленные кости), а затем умирают голодной смертью.

Так или не так на самом деле протекала полярная трагедия, можно лишь предполагать. Но совершенно ясно, что русские по­моры в начале семнадцатого века — задолго до Норденшельда! обогнули мыс Челюскина.

Как только закончилась война, Институт Арктики командиро­вал на остров Фаддея специалиста-археолога. Это был молодой на ту пору сотрудник Ленинградского отделения академического Института археологии Алексей Павлович Окладников, позднее известнейший сибирский академик.

Окладников провел дополнительные раскопки, наметанным глазом специалиста взглянул на место полярной трагедии. По многим вопросам Окладников не мог не согласиться с Долгих. Да, действительно, все свидетельствовало о том, что именно здесь потерпела кораблекрушение русская экспедиция, снаря­женная торговыми или промышленными людьми. Окладников мог бы вспомнить слова известного историка-сибиреведа Сергея Бахрушина, который так описывал мореходов семнадцатого века: «Предприимчивые и смелые, алчные до добычи и выносливые в лишениях, они на своих плоскодонных кочах бесстрашно пуска­лись, пробивая всюду дорогу служилым людям, служа им развед­чиками и «вожами».

Но все же, по версии Окладникова, события у берегов Таймыра развивались несколько иначе, чем по Долгих. Он предполагал, что коч не потерпел крушения, а просто вынужден был остановиться на зимовку из-за ранней зимы, когда возвращаться уже не имело смысла. Для стоянки поморы выбрали залив Симса, построили здесь зимовье, благо, что плавника на берегах предостаточно. Всю зиму экипаж занимался промыслом, применяя рогатины, луки со стрелами и другие ловушки. Угроза голодной смерти заставила их питаться песцами. Тем не менее трое зимовщиков не выдержали полярной зимы.

Оставшиеся в живых, дождавшись арктического лета, использо­вали имевшуюся в их распоряжении лодку и где-то в июле-августе перебрались на остров Фаддея. «Сломанная лодка, покинутые на произвол судьбы ценности и отсутствие следов каких-либо жилищ не оставляют сомнения в том, что остановка промышленников в этом лагере оказалась непродолжительной и закончилась новым несчастьем. Лагерь на о. Фаддея стал последним лагерем этих лю­дей, и именно здесь, по-видимому, окончилась их отчаянная борь­ба за жизнь».

К таким умозаключениям пришел Окладников. В его варианте есть большие неувязки. Если коч не потерпел крушения, почему же им не воспользовались для обратного пути? Почему построили столь крохотное зимовье, в котором трудно поместиться, а тем бо­лее жить продолжительное время экипажу, а это как-никак добрый десяток человек? Почему двинулись на лодке не вдоль берега, а в открытое море к острову Фаддея? Почему не захватили с собой мореходный инструмент?

Однако, расходясь в частностях, в главном они были едино­душны. Выступая на двадцать пятой юбилейной сессии Института Арктики, академик Окладников основное внимание уделил дока­зательствам того, что экспедиция, потерпевшая крушение, двига­лась с запада. Но если Долгих считал, что снаряжена она где-то на европейском севере России, то, по мысли Окладникова, мореходы отправились на восток вокруг Таймыра из сибирской Мангазеи.

«В пользу такого вывода, — доказывал он, — свидетельствует и вся историческая обстановка того времени. Если восток был со­всем лишен русского населения или только начинал осваиваться русскими, то к западу от Енисея уже давно существовал крупный экономический центр, на который опиралась хозяйственная, по­литическая и культурная экспансия русских на севере — Мангазея. Таким образом, наиболее вероятно, что наши путешественники также шли с запада — из Мангазеи, направляясь в неведомые про­странства северо-восточных областей Сибири».

Окладников постарался уточнить время трагической экспеди­ции. В 1619 году царским указом все плавания Северным морским путем были осторожно, но непреклонно запрещены. Незадолго до этого служилые казаки привели к ясаку самоедов и тунгусов Хатанги, живущих как раз на востоке Таймыра. Известно, что в устье реки Пясины в 1610 году побывал двинский кормщик Курочкин. Видимо, на это же время приходилась и экспедиция, трагически закончившаяся у острова Фаддея: не раньше 1610-го и не позже 1619 года.

В последние годы появляются новые версии, но в главном схо­дятся все — еще в семнадцатом веке, в его начале, русские люди от­важно обогнули самую северную точку евроазиатского материка. Нисколько не умаляя смелости предприимчивого Норденшельда, с огромной гордостью мы можем говорить о древних русских мо­реходах, которые — не положив себе предела — первыми шли опас­ными путями. Даже женщины!






Зависть Шаляпина


—  Я горжусь, что я русский, и завидую, что не сибиряк!

Эти замечательные слова произнес великий русский артист Федор Шаляпин.

У него был повод — он прочел эпопею сибирского писателя Григория Гребенщикова «Чураевы», и у великого баса Отечества хватило дыхания, чтобы выдохнуть этот восторг:

—  Горжусь, что русский, завидую, что не сибиряк!

Наверное, можно только страстно позавидовать: были же ТА­КИЕвремена, ТАКИЕлюди, ТАКИЕкниги. ТАКИЕреакции и ТАКИЕвосторги!

Не оглядывайтесь далеко, вспомните про себя: давно ли вас обожгла прочитанная книга, да так, что вы не пожалеете самых высоких слов восторга и восхищения! Можно и еще вспомнить: давно ли вы сами себе завидовали: что вы — сибиряк? Когда по­следний разок вас распирала гордость, что вы — сибирской поро­ды? Сибирской природы и сибирской породы?

Эх, дубинушка, ухнем!






_АРТУР_ЧИЛИНГАРОВ:_«У_РОССИИ_—_АРКТИЧЕСКАЯ_ДУША»_











Перед Россией грандиозная задача — доказать свои арктиче­ские приоритеты. Кроме того: чей Северный полюс?

Понятно, Северный (как и Южный) полюс должен принад­лежать всему человечеству. Но чей он? У России прекрасные шансы.

Кроме российской Сибири-суши, есть еще Сибирь глубин­ная, погруженная. Подводные хребты Ломоносова, Менделеева, Гаккеля — это все та же Сибирь, но Сибирь подводная, под льда­ми и водами Северного Ледовитого океана.

Северный полюс находится как раз на одном из этих погру­женных хребтов — и, таким образом, не что иное, как та же глу­бинная Сибирь.

У нас в России есть Чилингаров. Артур Николаевич Чилингаров. Герой Советского Союза и Герой России. Депутат Госдумы России. Выдающийся современный полярный иссле­дователь. В России есть Чилингаров, и, я полагаю, арктические приоритеты России будут доказаны.

Конечно, брэнд. Произнесите: Артур Чилингаров. Что сразу всплывает? Северный полюс. Арктическая Россия. Главный по­лярник России.

Ну и, пожалуй, главная борода России. Прославленная. Знаменитее нет. Я, правда, позабыл поинтересоваться: чему Артур Николаевич посвятил свою бороду. Как правило, у такой шикарной бороды своя история.

Честно признаемся: не случись Артура Чилингарова — пом­нила ли бы сейчас Россия в свои постоянно трудные годы про свою Арктику.

Понятно, Чилингаров — авантюрист, не просто международ­ного — высочайшего класса. Но как иначе разбудить отечествен­ного бюрократа и вялую власть?

А ведь ясно: Арктика — это шанс России. Это пуповина XXI века. Прав великий Ломоносов в своем пророчестве о могуще­стве российском, прирастающем и Сибирью, и северными ледовитыми морями. Можно пророчествовать. Можно действовать. Чилингаров действует. У него много оппонентов и критиков. Особенно мирового калибра, международного. Арктический на­товский империализм (США, Канада, Исландия, Норвегия) про­тив него.

Но это правило: чем больше дело — тем больше критиков.



ОМЕЛЬЧУК: _АРТУР_НИКОЛАЕВИЧ,_ЭКСПЕДИЦИЯ_«АРКТИКА»_ПРО­ДОЛЖАЕТСЯ?_

ЧИЛИНГАРОВ:В рамках Международного полярного года, ини­циатором которого была Россия, мы, конечно, подтолкнули инте­рес к Арктике. Помимо этого: у кого-то зависть, у кого интерес, у кого стремление обогнать Россию. Появились деньги, многие страны в эти годы планируют строительство собственного ледо­кольного флота, и, естественно, более бурную экспедиционную деятельность. Но и мы не останавливаемся. У нас есть четкая позиция, есть полярная доктрина, утвержденная Президентом России. В рамках нашей арктической стратегии и этой доктрины мы развиваем высокоширотные (в Арктике и Антарктике) работы. Атомный отечественный флот вернулся в государство, в Россию: многие годы он был акционерным обществом.

—  _БЫЛ_БЕСПРИЗОРНЫМ?_

—  Естественно. Акционерное общество — это частники, это в принципе неправильно для стратегических целей страны. Сегодня он в государственной корпорации, есть планы по строительству нового атомного флота. Сегодня благодаря именно этому флоту Россия, конечно, лидирует в арктических исследованиях. Но оста­навливаться нельзя. Принято решение, идет проектирование ново­го атомного ледокола. Последний мы построили больше 20-ти лет назад. В рамках полярной доктрины мы активно продвигаем орга­низационные мероприятия, должна быть управленческая структу­ра «Севморпуть». Архангельск — столица «Севморпути», он име­ет мощный судостроительный потенциал. В «Севморпути» — не только система навигации и обеспечение безопасных плаваний, это понятно, мощные судостроительные структуры. В Минтрансе, в агентстве морского и речного флота такие решения уже есть. Под экспедиционную деятельность надо вышибать деньги, мы получали финансирования под международный полярный год. Минфин очень обрадовался, когда он закончился. У нас две задачи: «Севморпуть» и шельф.

—  _КАК_МНОГО_УДАЛОСЬ_ПО_ПРОГРАММЕ_МЕЖДУНАРОДНОГО_ПОЛЯР­НОГО_ГОДА_ВЫБИТЬ_И_ПРОБИТЬ?_

— У нас возобновились дрейфующие станции «Северный по­люс». Сегодня очередной «СП» во льдах, там, за полюсом, шест­надцать ученых уже более семи месяцев дрейфуют, кроме них никого больше нет в Ледовитом океане на этот момент. Это рос­сийская дрейфующая станция, она работает по плану. Начата под­готовка новой станции. Это направление мы будем продолжать: уникально наблюдение с естественной платформы, со льда, инте­рес очень большой. Конечно, должна быть общая задача — изуче­ние Ледовитого океана в рамках климата планеты и более конкрет­ная — шельф. Заявку мы можем тянуть до 2013 года. Мы подава­ли один раз, у меня на стене висит карта рельефа дна Ледовитого океана, но это оказалось недостаточно для того, чтобы доказать, что Россия прирастает не только Сибирью, но и Ледовитыми мо­рями. Есть целый комплекс научных наблюдений, к которому под­ключены Академии наук, Гидрометслужба, Министерство при­родных ресурсов. Естественно, для СМП базово и исторически Архангельск: поморы и архангелогородцы.

—  _РУССКИЙ_СЕВЕР_НАЧИНАЛСЯ..._

—  Начинался Русский Север, конечно. Поэтому Мурманск не конкурирует, у него есть своя транспортная программа, в Мурманске — морской порт. Ямал, Ямальский полуостров, все станции там знаю, на всех станциях бывал — работал: Новый Порт, Салемал, Тадибияха, остров Белый, Харасавэй, Мара-Сале. Везде я был, там работали мои друзья. Я активно участвовал, в том числе, в выгрузке на припай, это моя идея! — на Ямале. Я первый. В 1976 году. Атомоход «Ленин» и морской сухогруз «Павел Пономарев».

—  _КСТАТИ,_О_ПОЛЯРНЫХ_СТАНЦИЯХ._ТАКАЯ_ГРУСТНАЯ_СТРА­НИЦА..._

—  Восстанавливаем. «Остров Белый» мы восстановили. Будем привлекать, да, будем привлекать губернаторов. Есть программа.

—  _ВОССТАНОВИТЬ_ХОТЯ_БЫ_В_РАМКАХ_1914_ГОДА._

В самое лучшее, в советское время было 100 полярных станций. Это же не только наука, это и присутствие, понимаете. Интерес к Арктике, к островам, он есть и в других странах, очень много проектов, связанных с изучением Северного морского пути. «Севморпуть», когда существовал, практически военизированная организация, каждый день подъем советского флага. Кроме науки, которая худо-бедно выполняется, мы восстановим...

—  _100_СТАНЦИЙ_ИЛИ..._

—  Сейчас столько не надо. 40 станций достаточно, с учетом того, что есть спутник, полярки должны быть на островах. Ямал — само собой, его называли «газовый континент», я очень рад, что желез­ная дорога строится, та, которую называли «мертвой дорогой»: Воркута—Салехард, там погибло очень много людей, которые строили эту дорогу.

_—_АРТУР_НИКОЛАЕВИЧ,_ВАШЕ_ОТНОШЕНИЕ_К_ВЕРСИЯМ_ГЛОБАЛЬНОГО_ПОТЕПЛЕНИЯ_И_РОЛЬ_АРКТИКИ_—_ОНА_ПЕРВАЯ_ЖЕРТВА_ГЛОБАЛЬНОГО_ПОТЕПЛЕНИЯ_ИЛИ_ВЫИГРЫВАЮЩАЯ_СТОРОНА?_

—  Меня избрали членом-корреспондентом Российской Академии наук, я общаюсь с академиками, с учеными, с теми, кто активно изучает климат. Разные совершенно у многих позиции, в принципе, но все за то, чтобы мы продолжали наблюдение, потому что, возможно, это просто цикличность. Может быть.

—  _НЕ_ВСЕ_ОДНОЗНАЧНО?_

— Не так. Натурные эксперименты говорят, что льда стало меньше, деловитость в районе Полюса ослабла, стало льда мень­ше. Организация дрейфующей станции труднее, мы ищем льдину на год, задача затрудняется, если раньше мы находили за 10 дней, сейчас месяц искали. Ученые к тому, что связано с прогнозами, чуть ли Севморпуть будет чистым ото льда, по-разному относятся. Здесь нужен долговременный, многовековой ряд наблюдений. В свое время много говорили об озоновых дырах. Академик Израэль, главный у нас специалист по изменению климата, считает — цик­личность. Это трудно ухватить, больше 100 лет нет наблюдений. Поэтому никто не торопится, но то, что ученые ищут решение и занимаются этим, я думаю, очень важно.

—  _КОГДА_ВЫ_СИДЕЛИ_ВПЛОТНУЮ,_В_АРКТИКЕ,_ЭТО_БЫЛИ_САМЫЕ_ХОЛОДНЫЕ_ГОДЫ,_САМЫЕ_МОРОЗНЫЕ?_

—  Холодно было, конечно, холодно. Я же ледовый разведчик, я летал на самолетах по трассе Северного морского пути, это самые лучшие годы мои, мечта была после окончания морского училища. Очень наблюдательный человек, мы же рисуем карту, тогда еще не было средств передачи на корабль, мы прямо зависали над кораб­лем и бросали вымпел, в нем пенал, в котором карта и рекоменда­ции исследования во льдах.

—  _НАЛЕТАЛИ_НОРМУ_НА_ПЯТЬ_ПИЛОТОВ?_

— Я думаю. У них саннорма в месяц 100 часов. Я эти 100 часов точно каждый месяц налетывал.

—  _СКАЖИТЕ,_АРТУР_НИКОЛАЕВИЧ,_ДЛЯ_СЕБЯ_МЫ_ДОКАЗАЛИ,_ЧТО_ХРЕБЕТ_МЕНДЕЛЕЕВА,_ЛОМОНОСОВСКИЙ_ХРЕБЕТ_ — _ЭТО_СИБИРСКИЙ_ШЕЛЬФ?_

—  Есть человек очень грамотный, наш представитель, член ко­миссии Организации Объединенных Наций по шельфу, Юрий Казьмин, он говорит: «Чилингаров не зря столбил Северный по­люс, сибирская родословная хребта Ломоносова по предваритель­ным данным подтверждена... Чилингаров устанавливает там флаг. И правильно сделал. Таким образом мы подтвердили, что и впредь будем претендовать на ресурсы морского дна до Северного полю­са».

—  _МЫ_СЕБЯ,_РОССИЮ,_УБЕДИМ,_А_ТРУДНО_БУДЕТ_УБЕДИТЬ_УЧЕНЫЙ_И_ПОЛИТИЧЕСКИЙ_МИР?_

—  Насчет политического — другая совсем история. Для меня важно, я советский и российский полярный исследователь, у меня одна позиция по этому поводу. Научный мир, ученых можно убе­дить только исследованиями и доказательствами. С политика­ми очень трудно. Могу прямо сказать, оценивая возможности в Арктике... В Антарктиде, конечно, американцы опережают всех и по базам, и по техническому оснащению, имеют свои самолеты, их «геркулесы» садятся на лыжах, взлетают на колесах. У нас этого нет. «Южный полюс» — их станция, гигантская станция, на кото­рую они потратили большие деньги, это чисто их преимущество. На Южный полюс без их согласия попасть нельзя. В Арктике, хоть мы и за международное сотрудничество, но сегодня мы имеем такой атомный флот, который может в любую точку Ледовитого океана доставить ученых. У нас есть отработанный способ организации лагерей, непосредственно в районе Полюса. Лагерь «Борнео» мы организуем уникальным способом, практикуем взаимодействие с военно-воздушными силами, с десантниками, с десантным сбро­сом на парашютах всего необходимого для лагеря. Способ отра­ботан. В районе Полюса есть российская дрейфующая полярная база, о чем это говорит? Никто другой сегодня такого сделать не может. Это нам удалось сохранить с советских времен. Моя ини­циатива: Совет безопасности РФ вылетал в Арктику, мы провели рабочую встречу на Земле Франца Иосифа, никогда так высоко, я имею в виду — в высоких широтах, не собирались руководите­ли двух палат парламента, министр обороны, секретарь Совбеза. Проходила рабочая встреча.

—  _СКАЖИТЕ,_А_КОГДА_РОССИЯ_УТРАТИЛА_АРКТИЧЕСКИЙ_СЕКТОР_СОВЕТСКОГО_СОЮЗА?_

— При Сталине была линия проведена: от Мурманска через Северный полюс до Уэллена на Чукотке, было написано на всех картах «Полярные владения СССР». Но под влиянием демокра­тических перемен мы ратифицировали Конвенцию но морскому праву.

—  _МОГЛИ_НЕ_РАТИФИЦИРОВАТЬ?_

—  Соединенные Штаты до сих пор не ратифицировали. Канада имеет. Но мы ратифицировали Конвенцию и подчиняемся между­народным договорам. Такая была ситуация на тот период. Сегодня другая.

—  _СКАЖИТЕ,_АРТУР_НИКОЛАЕВИЧ,_НЕ_БЫЛО_БЫ_ЧИЛИНГАРОВА:_ПРОЩАЙ,_РОССИЙСКАЯ_АРКТИКА?_НИКТО_В_СТРАНЕ,_ЧЕСТНО_ГОВОРЯ,_НЕ_ЗАНИМАЛСЯ_БЫ_ЭТИМ._КАК_ВАМ_УДАЕТСЯ?_

— Ну не совсем так. Не совсем так. Но, видимо, судьба. Я лидер сегодня, государство меня не забыло, поэтому я весь в орденах, и пока бьется сердце, свою основную задачу, используя депутатский статус от Архангельска и от Ненецкого округа, обязан растить смену, заниматься защитой арктических интересов России. Кто-то должен... Так судьба распорядилась.

—  _РАСКРОЙТЕ_ВСЕ-ТАКИ_СЕКРЕТ_—_КАК_УДАЕТСЯ?_

— Удается. Удается пока. Вчера меня избрали президентом Полярной академии в Санкт-Петербурге, я хочу больше сил по­святить подготовке кадров. Надеюсь, оживлю работу Полярной академии.

—  _ПРЕЗИДЕНТ_МЕДВЕДЕВ_СЛЕТАЕТ_НА_СЕВЕРНЫЙ_ПОЛЮС?_

— Я думаю. Есть вопросы безопасности. Важно, конечно, при­сутствие главы государства на родной территории. «Севморпуть» в советское время — гигантское дело, великий проект, была воз­можность разведать полезные ископаемые, те, которые сегодня практически кормят Россию. _И_ нефть, и газ, золото, алмазы. Это все же с помощью Северного морского пути разведывалось, гео­логи, базы работали. После Советского Союза Россия это получи­ла, живем сегодня за этот счет. Посмотрите карту — все по трассе Северного морского пути. Задачу поставил президент Дмитрий Медведев, чтобы поколение через 50 лет получило такой же за­пас полезных ископаемых. Это прочность государства для наших внуков, правнуков. Это российское. У нас есть шанс гигантский запас полезных ископаемых оставить по наследству, поэтому мы и боремся сегодня и за хребет Ломоносова, и за хребет Гаккеля, и за хребет Менделеева. Параллельно делаем погружения на дно озе­ра Байкал, которое имеет гигантские запасы пресной воды, а вода очень скоро будет так же дорога, как и нефть.

ОМЕЛЬЧУК: _АРТУР_НИКОЛАЕВИЧ,_У_РОССИИ_АРКТИЧЕСКАЯ_ДУША?_

ЧИЛИНГАРОВ:Конечно. Арктическая. Ваша, сибирская душа.






Полярная трагедия













Амстердамский бургомистр Николас Витсен, человек весь­ма ученый и эрудированный, имел широкие связи среди русских вельмож, приближенных к царскому двору. Но это были не обыч­ные светские связи. Витсен пользовался любой предоставившейся возможностью, чтобы узнать что-то новое, интересное об обшир­ных северных окраинах России, ее сибирских владениях.

Если других иностранцев эти вопросы волновали с чисто мер­кантильной стороны, то у Витсена интерес был научным. Именно ему мы обязаны тем, что знаем о многих русских отважных пер­вопроходцах. Он издал в Амстердаме солидный труд «Север и Восточная Тартария». В нем немало нелепиц и неточностей, но это с современной точки зрения. По тем временам, когда о полярных областях Земли было крайне мало известно, его труд представлял собой образец добросовестности и кропотливой тщательности.

Следует отметить, что свою книгу Николас Витсен посвятил Петру Первому, показав тем самым уважение к преобразователю России.

Витсену мы обязаны и тем, что имеем сведения о подвиге рус­ского кормщика Родиона Иванова и его товарищей. Витсен встре­тился с Ивановым, будучи в Москве, и, видимо, провел не один вечер, слушая увлекательные рассказы бывалого морехода, много повидавшего и испытавшего на веку.

Мезенский кормщик Родион Иванов занимался промыслом морского зверя в Баренцевом и Карском морях. Дело было ему «за обычай», им занимались многие поколения русских поморов. Корабли промышленников той поры крепки, но все же не настоль­ко надежны, чтобы вытерпеть любой арктический шторм. В штор­мовом сентябре 1690 года (а сентябрь в Карском море злой) про­мысловый коч, у руля которого стоял Иванов, потерпел крушение. Это случилось недалеко от западного побережья полуострова Ямал, у отмелей Шараповы Кошки. Случись это чуть мористее, вряд ли кто бы и узнал о разыгравшейся трагедии. А так все пят­надцать моряков спаслись. Два других коча, вместе с которыми вел промысел Иванов, видимо, разметало штормом.

Надо знать, что представляют из себя Шараповы Кошки, чтобы понять всю меру мужества Иванова и его товарищей по несчастью, решившихся здесь зимовать. Песчаные отмели без признаков рас­тительности, продуваемые всеми ветрами, в штормы заливаемые почти полностью водой. Но у поморов иного выхода не было... «Матерый берег», отделенный от островов не особо широким про­ливом и безымянной речкой, тоже представлял из себя совершен­но ровную местность без единого кустика.

Зимовье промышленники лепили из глины, примешивая в нее моржовую и тюленью кровь, шерсть. Когда эта масса просохла и затвердела, ее обложили досками — остатками коча. Умелые по­моры буквально из ничего сумели соорудить себе вполне надеж­ное жилище, защищавшее их как от жестоких здешних ветров, так и от многочисленных в ту пору белых медведей, полярных волков и иных хищных обитателей арктических берегов. Больше того, умельцы сложили печь из той же болотной глины, которую добывали со дна проливов, отделяющих один остров от другого. Печь вполне исправно топилась. На топливо собирали плавник. Большие лесины приходилось нести к зимовке за многие километ­ры. Но огонь — это жизнь...

Коч не готовился к длительному плаванию, запас провизии у зимовщиков ограничен. В суете кораблекрушения мало кто думал о провианте. Поэтому первую неделю потерпевшие бедствие вы­нуждены были питаться только водорослями, которые в здешних местах водились отнюдь не в изобилии. Морскую капусту отма­чивали, смешивали ее с мукой, которую каким-то чудом удалось спасти и вынести на берег.

Но поморы всегда знали, на что идут. Среди них, как прави­ло, не было тех, кто падал духом. Через неделю они уже налади­ли промысел моржей, тюленей и питались их мясом. Случалось морякам завалить pi «хозяина льдов». Зазря в него не стреляли, к тому же, по поморским поверьям, мясо белого медведя считалось «нечистым», к нему прибегали лишь в крайних случаях. Крайние случаи эти, впрочем, были нередки. Тогда в похлебку шло не толь­ко медвежье мясо, но и кожа шуб и сапог, которую размачивали и варили в солоноватой воде. С водой стало легче только после того, как выпал снег. Осенью же и весной зимовщики вынуждены были копать в вечной мерзлоте неглубокие ямы, в которые и собиралась солоноватая вода.

Главную опасность представляла для поморов цинга — смерт­ный бич многих поколений полярных путешественников.

К весне в глиняном домике осталось всего четверо истощенных поморов. Их старший товарищ Родион Иванов постоянно поддер­живал веру оставшихся в неминуемое спасение.

Этот простой, но грамотный помор даже в час такого испытания делал все, чтобы в себе и в своих товарищах поддерживать страсть к жизни. Сам он занимался описанием островов, на которые его занесла не очень счастливая звезда.

Он отметил все немногочисленные сопки, высотки, которые не заливало водой и на одной из которых ютилась хижина спасшихся. Кормщик обошел все Кошки за четыре дня. На коче их можно было обогнуть за сутки. Отмели как бы притягивали к себе льды. Вокруг них постоянно синели льдины, хотя море вокруг было чистым и свободным. В прибрежной полосе в изобилии водились моржи и тюлени.

Заключил свое описание кормщик замечанием о том, что хотя между материком и Кошками корабли могут пройти, но места эти для плавания весьма неудобны, чем и вызвана нелюбовь промыс­ловых людей к этим в общем-то богатым берегам.

Оставшимся в живых зимовщикам повезло. В августе следую­щего года на горизонте появилось судно промышленников, ко­торые увидели на сопке странное жилище и сумели подойти к берегу.

С борта судна Родион и его три товарища молча поклонились могилам, оставшимся на берегу.






«Суровый долг исполняя...»


Два бота под Андреевским флагом 29 июля 1734 года вошли в Карское море. На их бортах было выведено: «Экспедицион», «Обь». Карское море видело официальные стяги голландцев и англичан, но русский государственный флаг встречало впервые. Поморы, влекомые в далекие северные широты звездой промыс­ловой удачи, флагов на своих кочах и карбасах не держали. У рос­сийского же флота до окраинного студеного моря все как-то не до­ходили руки.

«Экспедицион» и «Обь» принадлежали Северной морской экспедиции (потомки нарекут ее Великой) — огромному госу­дарственному предприятию, так много сделавшему для изучения отдаленных рубежей огромной империи. Как ни парадоксально, экспедиция снаряжалась в годы, вошедшие в отечественную лето­пись как эпоха бироновщины, беспримерного засилья «неметчи­ны», неограниченного господства всесильной Тайной канцелярии, время жестокой самодурки Анны Иоанновны. Как же в эту чер­ную эпоху могла осуществиться столь благородная, патриотиче­ская идея, едва ли не единственное светлое пятно в беспросветном десятилетии?










В числе организаторов экспедиции, участники которой опи­сали почти полностью сибирское побережье страны и изучили Камчатку, называют канцлера Андрея Остермана, безродного нем­ца и могущественного члена Государственного кабинета России. Однако подлинными инициаторами изучения русских окраин вы­ступили такие выдающиеся патриоты, как обер-секретарь Сената И.К. Кириллов, тобольский губернатор Ф.И. Соймонов, прези­дент Адмиралтейств-коллегии Н.Ф. Головнин, близкий к ним В.Н. Татищев. Это они сломили упорство царских бюрократов (Остерманово — в первую голову) и засевших в русской Академии немцев. Верные духу преобразований эпохи Петра Великого, ис­тинные «птенцы» его гнезда, энтузиасты громадного по масшта­бам и замыслам предприятия привлекли к осуществлению идеи молодых исследователей, взращенных в эпоху Петровских реформ и свято веривших в его государственные предначертания.

Лейтенанты Степан Муравьев и Михайло Павлов вряд ли ста­тусно достойны войти в эту славную когорту, но история не забыла их имена, как не забывает она имена всех первых.

Экспедиционные суда представляли из себя настоящие кочи. Зная, что небольшие поморские суденышки смело преодолевают ледовитые моря, архангельские корабелы, не мудрствуя лукаво, обратились к опыту умелых предшественников. Каждое судно в длину чуть превышало 16 метров, оба «были обшиты самою креп­кою ладейною вицею, а палуба креплена кокорами».

Офицерский корпус экспедиции кроме лейтенантов составляли штурманы Василий Андреев и Таврило Руднев и два рудознатца — геологи Дмитрий Одинцов и Фридрих Вейдель. На каждом судне находился медик (по штатному расписанию — «подлекарь»). Оба экипажа составляли паству одного иеромонаха. В состав экспеди­ции были включены также переводчики и проводники. Для не­предвиденных случаев на нужды экспедиции в Пустозерске мест­ное начальство закупило стадо оленей, а в Обдорск завезли прови­ант из фондов Адмиралтейств-коллегии. Предусмотрительность не лишняя, учитывая и строптивый норов студеного моря, и неве­ликий опыт полярных мореплаваний. Основы отечественной шко­лы арктического мореходства как раз и приходилось закладывать петровским выученикам.

Легкость прохода в Карское море удивила лейтенантов: «В море льдов не видели, чему кормщики и бывалые определенные у нас обретающиеся в Югорском Шару и при реке Каре самоеды весьма удивляются», — заносил в рапорт Степан Муравьев, сам запуган­ный инструкциями и рассказами бывалых людей.

По чистому до самого горизонта морю через два дня суда под Андреевскими флагами уже подходили к западному побережью полуострова Ямал. Войдя в залив Мутный, заправились пресной водой, на дрова подобрали плавник. Задержались у Шараповых Кошек: дул встречный. Лавируя и используя попутные ветры, кочи достигли широты 72 градуса 35 минут. Лейтенанты полагали, что находятся близко от цели — обского устья, но встречные ветры мешали идти вперед. Начали поиск зимовки с удобной гаванью, но подходящего места отыскать не смогли. «Морских зверей: мор­жей, свиней, белух, зайцев, медведей белых — видели довольно, по берегу снегов, льдов почитай по всему берегу множество... лесов ни единого прутика».

Корабли повернули к печорскому устью, откуда моряки уехали зимовать в Пустозерск. В Адмиралтейств-коллегии получили ра­порт Муравьева.

«Многие имели нужды, — жаловался лейтенант, — а особливо от незнаемых берегов, которые весьма имели от себя далекую от­мель, так что на пяти и шести саженях глубины берегу и с мачты не видать, а кормщики и бывалые люди не много далее Вайгача знают. А от тамошнего воздуха, почитай все, хотя несколько вре­мени, пребывали тяжкими головными, грудными и цинготными болезнями, паче горячками больны».

Да, поморские традиции плаваний в Карском море были забыты почти напрочь, и русским морякам приходилось начинать с нуля.

Муравьев просил удовлетворить некоторые его просьбы. Столичное начальство вошло в лейтенантские нужды: в губерн­ские города Архангельск и Тобольск полетели многочислен­ные реляции. Губернаторам предписывалось закупать оленей, из Обдорска навстречу экспедиции послать проводников. По новому ордеру полагалось, что но берегу суда будет сопровождать сухо­путный конвой на оленях.

В следующий сезон Карское море показало исследователям, что оно не так ласково, как это могло им показаться в первый раз. Готовя рапорт, начальник экспедиции записывал: «И так было в том Шаре ото льдов утеснение, что принуждены стоять на мелях, и день и ночь разными способами от оных отбиваться, и едва могли спастися...»

Бесхитростный стиль повествования подчеркивает серьез­ность ситуации. Первая попытка пробиться через пролив окон­чилась неудачно. Во время второй моряки приложили все силы, чтобы пройти Югорский Шар. В тумане, при сильных ветрах, расталкивая льдины шестами, продвигались вперед. 18 августа «Экспедицион» и «Обь» в густом тумане потеряли друг друга из виду. Следуя на север, «Обь» поднялась до широты 73 градуса 11 минут. «Экспедицион» оказался на семь широтных минут ниже, дальше путь на север преградили льды. Муравьев искал Павлова у Мутного залива, но уже не застал его там: Павлов, убегая ото льдов, спешил к спасительному Югорскому Шару. Встретились корабли только в устье Печоры.

Неудача двух сезонов заставила Муравьева думать, что за одну навигацию любое судно не преодолеет расстояние от Печоры до об­ского устья, поэтому, «сожалея паче о том, дабы наш бедный труд не остался туне», предлагал столичным организаторам экспедиции предварительно послать по суше геодезистов, которые бы отыскива­ли удобные гавани и устанавливали мореходные вехи. Предложения эти были одобрены Адмиралтейств-коллегией. Но сам Степан Войнович уже не смог воспользоваться плодами своих инициатив. Оба капитана вошли в морскую историю не столько как отважные мореходы, а, скорее, как отчаянные скандалисты. Муравьев жало­вался на подчиненного лейтенанта, что тот не выполняет предпи­саний. Павлова же, видимо, распирало тщеславие, что он опередил своего начальника, забравшись на несколько миль севернее.

Поручик Преображенского полка, выполнявший при экспе­диции обязанности рудознатца, Одинцов «за своим пьянством» крикнул страшное по тем временам «слово и дело», а потом по­очередно то отрекался, то вновь жаждал разоблачений. Жители Пустозерска, немало потерпевшие от начальственных свар заез­жих путешественников, жаловались на всех сразу. Адмиралтейств-коллегии ничего не оставалось делать, как отрешить лейтенантов от командования. Муравьев и Павлов «за многие непорядочные, леностные и глупые поступки» (так мудро квалифицировались зимовочные склоки) были поначалу разжалованы в матросы, а за­тем, после дополнительного следствия, уволены в запас с восста­новлением прежних чинов. Действуй лейтенанты подружнее, они могли бы гораздо раньше достичь того, что им вменяли в обязан­ность адмиралтейские инструкции. И все же нам не стоит забы­вать, что государственные исследования в Карском море связыва­ют с их именами.

Новый начальник экспедиции был более дисциплинирован, властен и знающ. В 1717 году он закончил Навигацкую школу в Москве, а через четыре года столичную Морскую академию. Ко времени экспедиции лейтенант «майорского ранга» Степан Гаврилович Малыгин был уже автором «Сокращенной навигации но карте де Редюксион» — первого отечественного руководства по навигации. Малыгина из Вятской командировки вызвал его сокашник по Морской академии, один из руководителей Северной экспедиции Алексей Чириков.

Степан Гаврилович ревностно взялся задело. Дитя грубоватого века, усердие он понимал по-своему. В Адмиралтейство полете­ли жалобы от подчиненных подштурманов, которым он «головы ломал до крови», «ставил под томбуй на восемь часов», «скверно всячески» крестил малоизящной словесностью и собственноручно грозил убить до смерти и бросить в воду с камнем, перед этим ото­драв «кошками». Жаловались на ретивого начальника подчинен­ные и за то, что он «казенное вино менял на самоедских песцов» и «делал разные притеснения».

Просвещенный навигатор не без достоинства оправдывался: бил «за противность и упрямство», «кошками» наказывал «не смертно», ставил под буи «не безвинно». И вообще «оные штра­фы (!) не чрезвычайно им безвинны и не на всякий час к смерти».

Морской историк профессор Ю. Визе деликатно считал, что «этот грубый и жестокий человек был, однако, хорошим моряком, притом весьма образованным».

Однако навигационное мастерство Малыгин показал не сразу: для начала он посадил на мель у Болванского мыса «Экспедицион», который был раздавлен льдами. Команде пришлось спасаться на шхерботах. Неудача не поубавила энергии Малыгина, он тотчас же принялся за исправление второго экспедиционного судна.

Моряки понимали, что теряют драгоценные дни, поэтому по­торапливать их не приходилось. 17 июня «Обь» вышла в рейс. Однако в печорском устье вновь произошла заминка. Жестокий шторм преградил выход в море, впрочем, и дальнейшая погода не благоприятствовала плаванию. Целых полтора месяца судну пришлось пробиваться до Югорского Шара. Маршрут на карте выглядел рваной линией. Несмотря на разгар лета судовой таке­лаж покрывался льдом, мешал управлению парусами. На судне снова открылась течь, за час воды набиралось на девять дюймов. Встреченные промышленники утешительного не сказали: на вос­токе они тоже видели много льдов. Здесь, у Долгого, «Обь» до­гнали два палубных бота, которые из Архангельска в срочном порядке (спасибо Муравьеву!) отрядили в помощь экспедиции. Малыгин перешел на бот «Первый», «Вторым» командовал лейте­нант Алексей Скуратов. Лейтенант Сухотин повел на архангель­скую верфь израненную «Обь».

Стоянка в Югорском Шаре вновь затягивалась. Только через три недели льды позволили продолжать путь на восток. Карский «ме­шок» был набит туго. Боты сиротливо торчали у острова Мясного, а капитаны терпеливо глядели в море, забитое сплошными поля­ми льда. 5 сентября Малыгин собрал совет, на который пригласил унтер-офицеров и своих лоцманов — архангельских кормщиков. Решено было пробиваться дальше невзирая на тяжелую обста­новку. Через пять дней суда вошли в устье Кары. Здесь стало оче­видно, что пробиться дальше боты не смогут. Решили зимовать на Каре. Лето стояло холодное, а осень выдалась вообще жестокой. В начале октября ударили морозы, моряки ютились в каютах, не приспособленных к арктическим условиям. Однако тундра еще не промерзла, чтобы ехать по ней. Только к началу декабря собрали оленей для каравана, на котором решили добираться до ближай­шего крупного населенного пункта — им оказался Обдорск. У двух судов остались на зимовку одиннадцать моряков во главе с квар­тирмейстером Андреем Великопольским.

В начале мая, перевалив Полярный Урал, моряки вернулись к своим судам. Зимовка вредно сказалась на мореходах, у мно­гих появились признаки скорбута, но Малыгин расторопно отдал распоряжение собирать травы, которыми пользовались от цинги тундровики.

Только первого июля корабли смогли войти в устье Кары. На горизонте не исчезали льды, но решено было «под берегом» про­бираться на северо-восток. Через девять дней боты бросили якоря в горле Байдарацкой губы, где исследователи провели промеры.

Снова, медленно определяя астрономические положения - устья Юрибея, Мутной губы, островов Шараповы Кошки, двигались на север. Прошли рекордную Павловскую широту. 24 июля, миновав западный входной мыс (позднее получивший имя Скуратова), оба судна встали в проливе, отделявшем материк от острова Белого (затем пролив нарекут именем руководителя экспедиции). Ветры задержали суда почти на месяц, и матросы на шлюпках смогли проверить многочисленные мели в проливе. Восемнадцатого августа подул попутный и под парусами боты обогнули восточный мыс Ямальского полуострова. Для описи об­ского побережья Ямала морякам потребовалось 25 полярных дней. В середине сентября, миновав устье Полуя, экспедиционные боты поспешили к Березову. Малыгин, передав дела Скуратову, уехал в столицу с отчетом.

Больше на Севере Степана Гавриловича не видели. Позднее он не совсем удачно командовал фрегатом на Балтике (его «Амстердам-галлей» потерпел крушение), возглавлял Рижский и Казанский порты. Капитан-командор попал в «Жизнеописание первых рос­сийских адмиралов» известного Владимира Верха, причем оказал­ся там в хорошей компании рядом с основателями русского фло­та — Петром Михайловым, Соймоновым, Берингом.

Заканчивал экспедицию скромница и умница Алексей Скуратов. Место главного на втором боте занял подштурман Марко Головин. Покинув березовскую пристань 7 июля 1737 года, суда вошли в Обскую губу. «Море Мангазейское» встретило их неприветливо. По черноватой глади гоняло крупные поля льда. Бороться с ними приходилось, как отмечали капитаны, «с великим затруднением и опасностью». Во время одного из многочисленных штормов бот потерял якорь. Карское море в этот раз оказалось забито льдами, которые вскоре сдавили хрупкие суденышки. Боты легли в дрейф. Наступившие сентябрьские морозы остановили суда на полпути от Кары до Байдараты. Волнение и льды мяли судовую обшивку. Скуратов посчитал, что боты спокойнее перезимуют на берегу, и от­дал приказ затащить их.

После того как подмерзла тундра, к Обдорску с Карской зимов­ки двинулся большой олений аргиш. Сторожить суда остался бы­валый квартирмейстер Великопольский, помогать которому вы­звались потерпевшие кораблекрушение поморы[1 - Зимовку на Каре посетили гости: солдат из Пустозерска и понятой с тремя самоедами-проводниками. Пришли они вовсе не для того, чтобы разузнать о житье-бытье или тем более помочь. Солдат имел приказ допросить подштурмана Великопольского по делу его бывших командиров Муравьева и Павлова. Для фискальной системы тогдашнего сыска не существовало непреодолимых препятствий даже в Арктике!].

Путь с Кары до Архангельска на следующий год был благопо­лучен. 11 августа потрепанные арктическими штормами и ветрами боты вернулись в родную гавань, откуда они вышли два года назад.

Задача Адмиралтейств-коллегии была выполнена. Моряки по­лучили отпуск, только Скуратов засел за чертежи. Ему предстояло составить «Меркаторскую карту Северного океана».

«Особенно Малыгин и Скуратов отличались всеми достоин­ствами, которыми мы удивляемся в первейших и прославляемых мореходах, — хвалил своих предшественников адмирал Федор Литке, — решительностью, осторожностью, неутомимостью. Но препятствия физические были столь велики, а средства, им дан­ные, столь недостаточны, что более должно удивляться тому, что совершено ими, нежели тому, что не сделано».

Закончить этот очерк хочется гимном, который пропел поляр­ным исследователям историк прошлого века А. Соколов. Он писал:

«Страна пустынная и холодная, море, наполненное льдами, - таково место действия! Труды и лишения, беспросветная борьба и почти бесперестанная неудача — такова участь деятелей! Ни больших выгод им не предвиделось, ни большой славы себе они не могли ожидать. И между тем, исполняя суровый долг, они со­вершили такие чудные подвиги, каких очень немного в истории мореплаваний!»






...И изгнали народ мой с Новой Земли...











Помните: Тюмень в атомном окружении? С запада — под боком Белоярская АЭС (обещают, она будет расширяться), с юга атом­ная речка Теча, впадающая в Исеть, а берущая начало у знамени­того челябинского «Маяка». С востока — «Томск-7», закрытый го­род Северск — старая «Белая Борода», химкомбинат на реке Томи, впадающей в Обь.

По всей территории области оставили атомные следы геофи­зики, проводившие подземные атомные взрывы малой мощности в мирных, естественно, геологоразведочных целях. Подземными взрывами, впрочем, занимались па территории области и военные. А с севера? С севера — Новая Земля. То ли экс-ядерный поли­гон, то ли будущий ядерный могильник. Архипелаг Новая Земля снова заперт, окончательно засекречен, атомный народ не любит болтовни, гласность для НЗ существовала считанные месяцы неуправляемой перестройки. Мне в свое время честно пообеща­ли обязательный полет на Новую Землю. Но я оказался в хорошо отрепетированном чиновничьем «футболе»: перезвоните - уточ­ните - найдите икс, пошлите игрек вы опоздали: рейс улетел, перезвоните — уточните, пошлите — послали? Ну и так далее. Все помнят: атомное соседство — опасное соседство?

Давно хотел встретиться с коренным новоземельцем. Царско-советская колонизация полярного архипелага началась сосем не­давно, век с хвостиком. Эта колонизация, кстати, связана с нашим почти земляком, соседом-писателем и путешественником, шадринским уроженцем Константином Носиловым.

... и Изольда.

Мечты сбываются. Неожиданно. В лесном райцентре Советский я заглянул в гости к самобытному местному художнику Вадиму Савинову. Он местный — кондинский ханты. Его жена — Изольда Прокопьевна, тоже врач. Она по отцу ненка, девичья ее фамилия Ледкова. Распространенная большеземельская фамилия. Род. Оказалось, я встретил человека, о встрече с которым мечтал давно. Изольда Прокопьевна Ледкова родилась на Новой Земле. Она по­кинула родной полярный архипелаг не по своей воле, как и десяток-другой ее соплеменников. Приближался год 1957-й. Помните: год новоземельского ядерного взрыва. Первого. Архипелаг вздрогнул. Планета напряглась. Человечество содрогнулось.

Мастерской у врачующего живописца, естественно, нет. Стандартная «двушка» в деревянной двухэтажке. Общую комнату можно считать за художническую студию. В этом салоне я и при­общаюсь к атомной полярной трагедии.

Атомное соседство всегда, если даже не смертельно, все равно опасно. Если по порядку, то выглядела история Изольды пример­но так.

Немногочисленные жители Новой Земли узнали, стали до­гадываться, что не жить им на новой, но родной земле. Где-то в 57-м, уже с начала года пошли разговоры, что их начнут выселять. Разговоры и слухи длились недолго, летом всех уже совсем вы­селили. Ничего толком не объясняли. Хотя догадаться было не­сложно: военные собрались проводить именно на их земле особо секретные атомные испытания. Не стесняясь, говорили: надо осво­бодить место.

Новая Земля для страны пригодилась как раз: бросовая, бес­полезная, нужная не для людей, а для убийства людей в других местах. Местных не слушали, слушать никто не хотел. Решили в другом месте. Очень хорошо годилась для этих свирепых целей только их земля. Их архипелаг. Народу считано: «полярники» на станциях, понятно, военные, да промысловики: рыбаки и охотни­ки.

Как ее отец, который дал это изысканное имя: Изольда. Зимой он промышлял песца, летом ловил вкусного гольца, осенью упромыслял тюленя.

У него детей шестеро. Они ютились в избушке, большой комна­те, с нарами и маленькой кухонькой, где хозяйничала мама.

— Какие вы местные? — возражали им суровые военные. — С берега вас, поселенцев, привезли на военном корабле. Еще надо доказать, что вы здесь пораньше военных объявились. Вы же даже чумов здесь не ставите.

Да, какой спрос с вас, пришлых. Военные считали себя здесь подлинными хозяевами.

— Очень вкусный голец, — вспоминает Изольда. — Весной мы сетями ловили, а осенью речку перегораживали, запор стави­ли, городили речку, ставили фитиль такой с обручами. Вот пере­городишь, в загородке дырка в фитиль, рыба идет косяком, вода светлая-светлая, все видно. Наверху устроишься на специальные козлы, вот рыба идет, косяк, рыба синяя-синяя, прямо видно: она тыкается, куда бы ей найти отдушину, нашла отверстие и идет в фитиль. Фитиль загружается, загружается, он уже под водой. Приезжают рыбаки, открывают запор, рыбу оттуда вычерпывают. И опять ждут, как наберется мешок-фитиль. Рыбы пёрло много. Все сами, артелей не было, одна семья, и все. Мы, дети, помогали. Надо ее распороть, засолить в бочки — мы солили, закупоривали бочки, а потом осенью приходил катер и забирал весь улов.

Тюленей много, сало заготовляли из тюленя, в основном зимой, осенью нерпу. Или идет белуха, в зиму делали снежные ямы, вы­капываешь такие большие-большие ямины и туда шкуру с салом, просто делаешь без соли, без всего в снежную яму закладываешь и сверху снегом — до весны. Весной начинаем брить, сало от шкуры сбриваем, потом его надо чёрте че порубить и — в котел, большой такой котел, и на костер. Наше детское дело поддерживать костер, чтобы сало топилось. Это сало потом сливают в барабаны, двухсо­ткилограммовые бочки железные, потом осенью опять к нам при­езжают и забирают это сало. Нужно еще было выполнять план по сбору яиц кайры. На все был план. Пушнина план. На рыбу план, на яйцо — план, на пух — план. Все по плану. Очень опас­но собирать яйца кайры. Было дело, гибли, срывались со скалы. Особенно после дождя. Веревку не так перебросишь и уже летит на тебя камень. Без плана.

Бывшая новоземелка кутается в легкую серую длинную шаль. Может быть, последняя память родной земли, может быть, тепло. Родная земля — всякая теплая.

— Где мы жили — там два острова было, птица гага — она прямо под цвет пуха. Гнезда часто-часто. В июне заходишь, не ожидаешь, вообще не видишь ее, и вдруг у тебя из-под ног раз, и птица вы­летает. В гнезде штук шесть-пять яичек, уже и цыплята выходят, мы пух там собирали. На гагачий пух нам тоже спускали план. У гаги очень вязкий пух, можно вязать нить, потом прясть. У нас же на Новой Земле все делали своими руками, привозного практи­чески ничего. Мы шапки вязали из пуха. Они невероятно теплые. Эту кофту мне мама связала, я училась в институте, где-то в 64-м году, вот она мне кофту связала. 30 лет уже кофточке.

Пароход на советскую Новую Землю по царской традиции ходил два раза в год. После семилетки Изольда направилась в Архангельск, хотела поступить в медучилище — мечтала выучить­ся на доктора. Но пароход ушел без Изольды — ударил шторм, и с их становища пассажиров не забрали. Целую неделю они провели на берегу без еды и пищи.

Целый год ей пришлось провести на зимовье у отца: восьмого класса в школе не было, а дважды учиться в седьмом отлични­ца Изольда сама не захотела. Что такое жизнь промысловика на Новой Земле на становище отца, она узнала с лихвой.

Я, кстати, почему-то не спросил: ее отец — поклонник фран­цузской драмы или поклонник популярной советской артистки? Изольда...

— Конечно, зима суровая. Особенно — полярная ночь наступает, вьюги сильные, мы в интернатскую баню ходили по веревочке, нас за веревку привяжут, такие сильные ветра и пурги, и мы идем, нас чело­век десять. Воспитатель вначале, дальше мы по веревочке, а дальше опять взрослый. Ветер аж с ног срывает. Пурга дом занесет, сровняет крышу с землей, потом ходим откапываем друг друга. Неделю пурга, там же никакой защиты нет, голое место, метели сильные.

— Наверно, обрадовались, что вас увезут с Новой Земли?

—  Радости не было почему-то. В 42-м году немецкая подвод­ная лодка приходила, пожар устроила большой, все сгорело. Мы встречались с женщинами с Новой Земли, с мужчинами, у всех мнение едино, если бы, допустим, открыли Новую Землю, разре­шили бы всем, кто еще в силе: так поехали бы туда жить все равно. Настолько Север захватывает: притягивает своих.

— Протестовал кто-то в 57-м году: я здесь родилась, никуда от­сюда не уеду?

— Большой авторитет, это Илья Константинович Вылка. Президент Новой Земли. Председатель райсовета. Конечно, мно­го разъяснительной работы проводил. Но слушали его у нас как? Он отец всем, наверно. Он умел в общем-то внушительно сказать, рассказать доходчиво. Раз он говорил, что надо, значит — надо. А Вылка сказал: надо! Мудрый ненец. Все понимал.

Раз всех вывозят, ведь не будет и школы-интерната, а ведь у всех же семьи-то большие, нас шестеро, у знакомых в семье семь, восемь. А где учиться?

— Подошел военный крейсер?

—  Мы из Корелки выезжали. Нас предупреждали, что вот-вот должны подойти, нас вывозить. Пришел крейсер военный, нас по­грузили, сказали, что с собой можно взять. А что можно было с собой взять? Мы держали 20 собак ездовых, с собой пять собак за­брали. Отец, когда ехал в Нарьян-Мар, думал, что раз уж испокон веков занимался охотой, рыбалкой, без собак житья не будет. Это первое, это помощник, это...

—  Больше, чем друг?

— Собаки — существование наше. На них весь промысел дер­жится, пешком ведь там не обойдешь. Вот мы пять собак взяли...

—  Вместо любимой куклы?

—  Взяли с собой. Нас сначала везли в Лазерное, а оттуда вывози­ли: нам предложили Архангельск, Угой и Нарьян-Мар, три точки, куда можно ехать. У папы сестра в Нарьян-Маре, поэтому мы по­ехали, чтобы какая-то родная кровинка была, как-то зацепиться, выбрали Нарьян-Мар.

—  До крейсера с берега на каком-то баркасе добирались?

— Вы знаете, я этого момента не помню. Берег приглубый, мо­жет, прямо к берегу этот самый крейсер и подходил.

—  Поднялись на борт крейсера, он сейчас отчалит, прощай, род­ная земля? Прощай навсегда?

—  Ой, ну это одни слезы, конечно. Папа не мог стоять на палубе, он ушел, потому что собаки на берегу лаяли вслед хозяевам. Они же знают, куда и надолго ли едешь, они все знают и чувствуют. Собаки бегут в воду, отец весь в слезах ушел, не мог смотреть. Все остальные тоже. Да, это крест... Крест.

Тыко Вылко. Цитата:

«Я ПИСАЛ ВСЕ, ЧТО БЫЛО ЗРЕНИЕМ МОИМ И БЫЛО МНЕ СЛАДОСТНО. Я РАССКАЗАЛ О СВОЕЙ ХОЛОДНОЙ, О СВОЕЙ БЕДНОЙ, О СВОЕЙ БОГАТОЙ ЗЕМЛЕ, О СВОЕМ ОСТРОВЕ. Я ХОТЕЛ, ЧТОБЫ ЛЮДИ ЧЕРЕЗ МОИ КАРТИНЫ, КАК СКВОЗЬ ОКНА, ВИДЕЛИ ЕЕ И, КАК И Я, ПРЕИСПОЛНИЛИСЬ УДИВЛЕНИ­ЕМ ПЕРЕД ЕЕ КРАСОТОЙ И РАЗНООБРАЗИЕМ».

Гениально!

Она произносит печально, переполненная воспоминаниями:

— Вот так и изгнали народ мой с Новой Земли.

Я прислушиваюсь, и в этом бытовизме вдруг ощущаю библей­ское далёко: времена меняются, а народы все изгоняют и изгоняют с вечно новой земли.

На ее плечах шаль из гагачьего меха, собранного собственно­ручно из гагачьих кладок на скользких новоземельских скалах. Она в материнской кофте — вечной и теплой маминой вязки кофте из того же пуха, но собранного мамой.

Тепло родной земли, как мамино тепло — всегда с ней.

Что ж ее так печалит и на всю жизнь заражает тревогой? Рано или поздно птенцы улетают из родного гнезда и — часто! — уже не возвращаются на родные погосты.

Но это другая печаль.

Она, может быть, тоже бы никогда не собралась на холодную родину — недосуг, труднодоступно, да и попросту денег нет на до­рогую дальнюю дорогу... Мало ли что...

Ее родины не то что совсем нет, она вроде временно закрыта, и даже не особый предмет тревоги, что там по-прежнему всевласт­ные хозяева — родные оголтелые милитаристы. Ее теплая суровая родина — репетиция ада для человечества. Трудно согласиться, что ты родилась в аду. ...И изгнали народ мой с Новой Земли...













_Репетиция_ада_


Живет в Москве скромный интеллигентный человек. Мой не­долгий друг. В свое время он попал в пекло. Он вернулся из ада. В 22 года на Новую Землю ехал советский романтик—увлеченный ученый гляциолог. В 26 в столицу возвращался едва выживший инвалид.

Почетный полярник Союза Зиновий Михайлович Каневский, вернувшись к жизни, начал писать книги об исследователях Арктики. Писал о других, но не о себе: о том, что он видел, чему был свидетелем и участником, верховной властью велено было не рассказывать.

Даже во времена гласности о Новой Земле не торопятся рас­сказывать. Новая Земля — архипелаг-заложник. В нашей стране не любят пугать, а правда пугает. Но у нас не любят пугать, по­тому что продолжают то страшное, что с трудом выдерживает человеческий рассудок.

ОМЕЛЬЧУК: _ЗИНОВИЙ_МИХАЙЛОВИЧ,_КОГДА_ВЫ_ЯСНО_ОЩУТИЛИ,_ЧТО_ПОПАЛИ_В_ЯДЕРНОЕ_ПЕКЛО?_

КАНЕВСКИЙ:Совершенно неожиданно пришел военный корабль в бухту залива Русская Гавань, оттуда выгрузились офицер с очень таинственным видом и матрос, долго ничего не рассказывали, при­боров при них вроде не было. Но это оказалось рекогносцировкой, первая вылазка на берег, наверное, хотелось посмотреть быт на­шей зимовки, вжиться в наш коллектив, подготовить нас к тому, что предстоит. Мы тогда еще многого недопонимали, осень 56-го. Хотя, если я не ошибаюсь, уже состоялся подводный ядерный взрыв у берегов Южного острова. Но о нем мы, по-моему, десятки лет так и не знали. Он, очевидно, был или незаметный, или слиш­ком секретный.

—  _НЕНЦЕВ_НА_АРХИПЕЛАГЕ_УЖЕ_НЕ_БЫЛО?_

—  Нет. За год либо за два всех, во главе с Ильей Константиновичем Вылкой (он любил себя называть «губернатор Новой Земли» или «президент Новой Земли») отправили в Архангельск, Нарьян-Мар, одним словом, на «материк».

—  _ПОЛЯРНИКИ_ФАКТУ,_ЧТО_С_ОСТРОВА_ИСЧЕЗЛИ_300_СЕМЕЙ_НЕНЦЕВ_ПРИДАЛИ_КАКОЕ-ТО_ЗНАЧЕНИЕ?_

—  Казалось бы, должны были. Мы-то кто были? Салажня юная. Мне 23. Ехали впервые на зимовку. Полные штаны иллю­зий. Честно. Мы, конечно, ничего не понимали. В Архангельске, задним числом можно припомнить, слухи шли, полушепотом го­ворилось: ведь их не как крымских татар удаляли, не по полити­ческой благонадежности, а просто удаляли ненужных, мешающих жителей архипелага Новая Земля. Оставили только коллективы зимовок — на Северном острове, это наша «Русская Гавань» и «Мыс Желаний». В Маточкином Шаре зимовки уже были в сущ­ности оккупированы теми, кто на десятки лет поселился там для устройства и эксплуатации этого огромного полигона.

—  _В_56-М_ГОДУ_НИКТО_НЕ_ОСОЗНАВАЛ,_ЧТО_НАЧИНАЕТСЯ_НОВОЗЕМЕЛЬСКАЯ_ХИРОСИМА?_

— Нет, нет. Близко слов подобных... Я больше скажу, мне не стыдно признаваться, хотя сейчас это звучит почти кощунствен­но, очевидный самооговор. Мы гордились тем, что попали... Не в испытания, конечно, мы их в итоге-то боялись, а как говорится: родина доверила: мы — присутствуем, мы — очевидцы, в какой-то мере соучастники (без уголовного, понятно, смысла этого слова) великих, глобальных, каких угодно! эпохальных событий. Мы про себя такие слова не говорили, но подразумевалась пресловутая фраза: «чувство законной гордости». Я, по-моему, не вру, Наташа, правда? Или ты иначе думала?

—  _МЫ_ОЧЕНЬ_ТРЕВОЖИЛИСЬ._

—  Тревожились физически за себя. Но так ведь тревожились и на фронте миллионы погибающих.

—  _ПОДОПЫТНЫМИ_КРОЛИКАМИ_СЕБЯ_НЕ_ЧУВСТВОВАЛИ?_

—  Мы стали это чувствовать через год, когда прибыл старший лейтенант с прибором радиометром, уже пошли замеры, пошли на­стоящие взрывы. Тут, конечно... Тем более он, записной остряк, лю­бил приговаривать: а, вы кролики мои бесценные, считайте, что в Цхалтубо побывали на родоновых ваннах, получили квоту лечеб­ную. В случае чего, на горизонте, по всей акватории Баренцева моря, с севера на юг, стояли в охранении корабли Северного флота, гото­вые прийти в любую точку на берегу и снять попавших под серьез­ное облучение, под очевидную угрозу людей. До этого не дошло.

—  _ГУМАННОСТЬ_АРМЕЙСКИХ_ЧИНОВ_И_ТОГДАШНЕЙ_ВЛАСТИ_РАСПРОСТРАНИЛАСЬ_НА_НЕНЦЕВ,_НО_НЕ_НА_ПОЛЯРНИКОВ?_

—  Нет. Но собственно, она не распространялась и на самых глав­ных действующих лиц, кто взрывал эти мегатонны своими руками. По воспоминаниям Сахарова ясно, что он с Курчатовым голыми руками действовали с радиоактивными веществами. Десятки ты­сяч, теперь уже ясно, солдат и офицеров Семипалатинского поли­гона подвергались прямой угрозе.

—  _ВОТ_НАСТАЛ_ДЕНЬ_ЭТОГО_ЯДЕРНОГО_ВЗРЫВА?_

—  День икс. Это было между 15 и 25 сентября 1957 года, первое испытание. О нем мы, конечно, узнали по «Голосу Америки». Как ни смешно, наши радиостанции мы не принимали из-за плохого эфира, непрохождение через океан. «Голос Америки» звучал четче, чем наши станции «Коминтерна».

—  _ЧТО_СООБЩАЛ_«КЛЕВЕТНИЧЕСКИЙ»_ГОЛОС?_

Клеветники сообщили, что предположительно в районе Новой Земли состоялось доселе невиданное по мощности испыта­ние, очевидно, надземное, в атмосфере, таких-то там мегатонн при­мерных, я точно не помню. После этого начались угрозы Никиты Сергеевича, что он взорвет стомегатонную бомбу. До нас доходили эти новости уже от советской власти, как непосредственная угро­за: рано или поздно такое «изделие» будет взорвано над нашими, в общем, головами.

—  _ВЗОРВАНО?_

—  До этого не дошло, по-моему. Может, Хрущев блефовал.

—  _ЧТО_ПРЕДСТАВЛЯЛ_ИЗ_СЕБЯ_ВАШ_БУНКЕР?_

Простой склад сена для двух коров и четырех свиней. Их нам завозили на зиму для пропитания. Склад под фураж, корма. Это на берегу Баренцева моря, прямо на склоне, мы ютились за ним, предполагая, что крыши могут сорваться от взрыва, а окна полопаться. Этого не произошло. Только стекла задребезжали, по­чувствовалось содрогание земли, резкие отметки на лентах само­писцев давления, барографов. Такие вертикальные взлеты — ясно, нечто сейсмическое и но-крупному произошло.

—  _ПАНИКЕРОВ_НЕ_БЫЛО,_ПОТЕНЦИАЛЬНЫЕ_ДЕЗЕРТИРЫ_НЕВОЗМОЖНЫ?_

— А некуда. При всем желании. Ужас-то был не в этом. Взрывы от нас в трехстах, четырехстах километрах, хотя мы видели от­четливо грибовидное облако. Что ужасно, это уже в 58-м году: се­рия взрывов продолжалась (на наших глазах) в течение полутора лет примерно. Грибовидное облако мы впервые увидели, видимо, «изделие» было сброшено с высоты примерно 20 километров на сверхзвуковом каком-то стратосферном самолете, и взорвалось на заданной высоте, скажем, километров 12. Иначе бы мы из-за гори­зонта его не увидали, наверное, с такого расстояния.

—  _МЕЖДУ_ПЕРВЫМ_И_ПОСЛЕДУЮЩИМИ_ВЗРЫВАМИ_ПОЛЯРНИК_КАНЕВСКИЙ_ВЫЕЗЖАЛ_НА_КАНИКУЛЫ_НА_МАТЕРИК?_

—  Нет, нет.

—  _У_ВАС_НЕ_БЫЛО_ДАЖЕ_ВОЗМОЖНОСТИ?.._

—  Какое! Нет, конечно. Мы могли бы запросить, смена же при­бывала регулярно, но нам она не полагалась, начались работы Международного геофизического года — летом 57-го года как раз в разгар. Когда мы нашему замечательному лейтенанту доложили, что по существующим договорам любой иноземец может приехать с инспекцией на нашу станцию «Русская Гавань», она ж сверх- международной числилась, потому что в ней гляциологическая программа — уникального арктического характера. Понимаете? И какой-нибудь международный гляциолог мог бы запроситься сюда и приехать. Лейтенант ответил: «ну и уйдет в сторону моря». Мы тогда впервые услышали такую забавную формулировку. Помните, что самолет американский Б-29 проник в воздушное пространство Советского Союза и после угроз со стороны наших доблестных ПВО удалился «в сторону моря». Лейтенант: в сторону моря ушел ваш иноземец. Нас за два-три дня до очередного испытания, о кото­ром лейтенант узнавал по шифрованной своей связи через наших радистов, нас всех удаляли с ледника, кого и за 15 километров, а кого и за 40. Наша станция «Барьер Сомнений» была в 15-ти кило­метрах от берега, а вторая самая дальняя —«Водораздел» в сорока километрах. Причем — через зоны трещин. Нас удаляли. Иногда пешком приходилось бежать. Вот, в частности, Наташа бежала. Не в панике, а сотрудник (у нас рация не работала на «Барьере Сомнений») прибежал на лыжах:

—  Ребятки, эвакуируемся, послезавтра взрыв.

А было, допустим, 29-е число какого-то месяца, октября, веро­ятно. Месяц метеорологических наблюдений — очень важно завер­шить цикл, чтобы 30-31 день был, а не 28. Мы Наташу отправили, с ним остались впритык до, ну чтоб оставалось там несколько ча­сов - до взрыва. А ее на лыжах отправили одну на всякий случай, на берег. Она безрассудно пошла без карабина, хотя за год до этого ко мне приходил медведь в этот район.

— _ЗИНОВИЙ_МИХАЙЛОВИЧ,_МОЖНО_СЧИТАТЬ_НОВУЮ_ЗЕМЛЮ_БРОСОВОЙ_ЗЕМЛЕЙ?_

Я однажды привел в книге «Льды и судьбы» четверостишье Николая Гумилева, тогда абсолютно запрещенного поэта, но вот со стороны цензуры недосмотр произошел. Просмотрели.

_А_ВЕЧНЫЙ_СНЕГ_И_СИНЯЯ,_КАК_ЧАША_
_ПОРФИРНАЯ_СОКРОВИЩНИЦА_ЛЬДА,_
_СТРАШНА_ЗЕМЛЯ_ТАКАЯ_ЖЕ,_КАК_НАША,_
_НО_НЕ_РОЖДАЮЩАЯ_НИКОГДА..._

Я написал это как бы о Новой Земле, о Гренландии, об Арктике. Хотя, конечно, это просто поэтический образ. Страшна земля, да, ледяная, не рождающая. Хотя, если считать семь миллионов птиц на новоземельских птичьих базарах, я думаю, это такой уникаль­ный уголок и такая мощь, я бы сказал, потенциальная для туризма, для орнитологов, для экологов, что можно считать ее просто рож­дающей и мысли, и идеи, и творчество — что угодно. Что касается бросовая: если ее настолько бросят, что будут захоранивать там остатки ядерного оружия — это абсолютный ужас. Ледники ведь живые, они движутся. Мои новоземельские движутся со скоро­стью до 150 метров в год. Это огромная скорость, только антаркти­ческие и гренландские движутся сильнее. Рано или поздно (ско­рее — рано), потому что вся ширина ледникового щита с запада на восток до Карского моря в этом месте 80 километров, они просто сползут...

ОМЕЛЬЧУК: _И_ЧЕМ_ЭТО_ГРОЗИТ_ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ?_

КАНЕВСКИЙ:Это грозит заражением вод Мирового океана, всего рыбнопромыслового, планктонного, какого угодно, богатства. И нашей гибелью. Не вырождением даже. По Пастернаку: «полной гибелью всерьез». Безоговорочно. Ну как может человечество про­жить без Мирового океана?



Тот, кто открывал ее, назвал землю Новой. Он открывал но­вую землю для человечества. Но для такого ли человечества, ко­торое не только свою Новую Землю хотело бы сделать мертвой, но и всю планету.

Смертью дышит сегодня с Новой Земли. У нас еще есть время задуматься, а если это близкое дыхание нашего близкого буду­щего?

ТЫКО ВЫЛКО — ПОЭТ И ПРЕЗИДЕНТ НОВОЙ ЗЕМЛИ:

«Я ОПИСАЛ ВСЕ, ЧТО БЫЛО ЗРЕНИЕМ МОИМ. Я, КАК И ДРУГИЕ ХУ­ДОЖНИКИ, ДУМАЛ, ЧТО ЕСЛИ РАССКАЖУ О КРАСОТЕ СВОЕЙ ЗЕМЛИ, ТО И В ДРУГИХ ЛЮДЯХ ПРОБУДИТСЯ ЛЮБОВЬ К НЕЙ И СТРЕМЛЕНИЕ СОХРАНИТЬее МИР И КРАСОТЫ ОТ ЛЮБЫХ РАЗРУШЕНИЙ».






Сибирские секреты Петра I


Иностранные дипломаты Петровской эпохи (как, впрочем, и позже) не совестились заниматься той деятельностью, которая, скорее, входила в компетенцию специальных резидентов, а если выражаться проще — откровенно шпионили. С точки зрения нрав­ственности это, конечно, предосудительно, но если посмотреть на эти поступки сквозь призму времени, то кое в чем мы должны от­дать должное дипломатическим агентам за их целеустремленную пронырливость. Благодаря секретным депешам мы имеем такие свидетельства о фактах русской истории, о которых в отечествен­ных архивах следов пока не найдено.

Французский полномочный министр в России маркиз Кампредон был вхож в самые знаменитые петербургские гости­ные, имел связи с известными петровскими вельможами, поэтому часто обладал той информацией, которую русский император по разным причинам хотел бы сохранить в тайне даже от любезных его сердцу иностранцев.

Полномочный посланник доносил версальскому двору:

«Недавно царь послал туда (в Сибирь. _—_А._О.)_ людей, сведу­щих в мореплавании, географии и астрономии для исследования: судоходно ли с этой стороны Ледовитое море в известное время года и есть ли там порты и нельзя ли устроить. В последнем случае царь велит построить корабли, приспособленные к плаванию по этому морю, по которому, если оно судоходно, можно не более как в два месяца доплыть до берегов Японии, тогда как англичане и голландцы, вынужденные совершать для этого кругосветное пла­вание, употребляют полтора года. Из порта, устроенного в устье Оби, можно вполне безопасно, легко и недорого перевозить това­ры в Москву, в Архангельск и Петербург морем или сушею, зимою в санях».

Почему Петр I засекречивал простую исследовательскую экспедицию, которой ставил четкую цель пробиться из Оби по Ледовитому океану на восток?

Россия рвалась на простор, искала удобные торговые пути. Далекие, сказочно богатые Ост-Индия, Япония и Персия привле­кали русского императора. Этот путь он и стремился, как доносил своему суверену Кампредон, «отыскать из устьев Оби, очень боль­шой реки, протекающей через Тартарию и принадлежащую царю провинцию Сибирь».










Все экспедиции, организованные Петром, кроме чисто географической и часто маскирующей задачи имели секретные инструкции царя: искать быстрый, удобный и выгодный путь к странам Дальнего Востока. Обь, по которой (через Иртыш) можно было подняться к китайским границам и которая выходила на трассу Северного морского пути, не могла не привлечь прозор­ливого взгляда Петра. Поэтому в ее низовья и была организована экспедиция, о которой торопился уведомить собственного короля весьма информированный Камиредон. Его депеша единствен­ное пока документально достоверное свидетельство того, что эта экспедиция состоялась. Но существует и масса косвенных призна­ков: если на картах до 1725 года западный «угол» северной Сибири изображался весьма приблизительно и выглядел почти «белым пятном», то на позднейших атласах уже появились правдоподоб­ные изображения Тазовской губы, впадающих в нее рек Пура и Таза.

Европейские ученые вводят в эти годы в научный оборот но­вые, доселе им не известные данные и подробности о народах, на­селяющих север Сибири — ненцах, селькупах, ханты, эвенках. Все это говорит о том, что в их руки попали новые источники, а таким источником могли быть только результаты исследовательской экспедиции.

Имя одного участника Нижнеобской экспедиции, снаряжен­ной в Тобольске по велению Петра I, практически не вызывает со­мнений. Это выпускник 1715 года столичной Морской академии геодезист Петр Чичагов. Незадолго до маршрута на нижнюю Обь он под руководством майора Лихарева составлял карту верховьев Иртыша и уже зарекомендовал себя как знающий астроном, гео­дезист и картограф.

В 1721 году его посылают в Тобольск, и пять лет он занимается описью сибирских провинций — Тобольской и Енисейской, в ре­зультате появляются четыре карты. Переданные в Академию, эти карты были присвоены «господами академиками» французского происхождения, и следы их обнаружились спустя почти столетие... в Париже. Большой дипломат мсье Кампредон!

Фигура второго ведущего участника экспедиции более спорна. Считается, что это, вероятнее всего, обрусевший, уже в третьем колене, заводчик, царский крестник Петер Миллер. Он владел же­лезоделательными заводами, был опытным дельцом, но помимо этого, как его характеризовали в Российской академии, был «му­жем искуснейшим в исследованиях по географии, истории и древ­ностям российским». Миллер много путешествовал, в том числе и по Азии. Зная обширные связи этого «обер-комиссара» с учеными Германии, Франции, Швеции, нетрудно объяснить, как на карты и в их научные труды попали новые сведения о Западной Сибири. Ученые той эпохи не брезговали заниматься теми же делами, что и их полномочные послы.

Известный советский архивист профессор А.И. Андреев, кото­рый провел тщательнейший анализ всех прямых и косвенных све­дений об этой времен царствования Петра I экспедиции, в своей работе «Экспедиции на Восток до Беринга» делает вывод:

«Судя по тому, что карта Тобольской провинции Чичагова в другом современном источнике названа картой Петера Миллера, я думаю, что оба эти лица ездили по Тобольской провинции одно­временно, то есть в 1720-1721 гг., когда при собирании материалов для описания Тобольской провинции они оба были в устье Оби и совершили плавание вдоль побережья Тазовской губы; оно дало им новые сведения о ней, которые нашли отражение на картах Сибири тех лет».

Андреев считал, что «экспедиция в устье Оби не дала желатель­ных результатов, пройти вдоль побережья Северного Ледовитого океана удалось, по-видимому, не очень далеко».

Однако секретное предприятие Петра Великого явилось пер­вой государственной попыткой исследования далеких сибирских окраин, и хотя поставленной цели не достигло, но все же солидно обогатило научные представления той эпохи о далеком крае.






_АКАДЕМИК_ВЛАДИМИР_МЕЛЬНИКОВ:_

«Не переживайте — замерзнем»











Тюмень не зона вечной мерзлоты. Но... Ведущий геокриолог (мерзлотовед) России живет и работает в Тюмени. Это Владимир Павлович Мельников — все еще единственный в Тюмени полно­весный академик — главной Академии наук - Российской.

Еще недавно геокриология была, что называется, на задвор­ках большой науки, сегодня это — глобальная, перспективная наука. Наука будущего. Только зная наше холодное планетарное прошлое, можно говорить о горячем будущем.

Академик с мировым авторитетом возглавляет самый мо­лодой в системе Российской Академии наук научный центр — Тюменский, а в ТНЦ — Институт криосферы Земли: единствен­ный в России. В системе ТНЦ также действуют Институт проблем освоения Севера, Институт прикладной теоретической механики, Институт геологии нефти и газа, специализированные и проблем­ные лаборатории.

Академическая Тюмень по существу началась только на ис­ходе XX века. Зато у нее впереди — пространство всего третьего христианского тысячелетия.

ОМЕЛЬЧУК: _ВЛАДИМИР_ПАВЛОВИЧ,_ВЫ,_ПОЖАЛУЙ,_ЕДИНСТВЕННЫЙ_УЧЕНЫЙ_В_РОССИИ,_КОТОРЫЙ_МОЖЕТ_ПРЕДЕЛЬНО_ЧЕТКО_ОТВЕТИТЬ_НА_ГЛОБАЛЬНО_ПОСТАВЛЕННЫЙ_ВОПРОС:_ИЗЖАРИМСЯ_ИЛИ_ЗАМЕРЗНЕМ?_

МЕЛЬНИКОВ:И не изжаримся, и не замерзнем. Будем суще­ствовать, как и прежде, в переменном климатическом режиме: по­тепление — похолодание, большой интенсивности потепление — большой интенсивности похолодание. В геологической истории известны ледниковые эпохи, ледниковые циклы, циклы похолода­ния и циклы потепления: вся история нашей Земли — чередование циклов потепления и похолодания. Так было и так будет. Ничего нового на планете не происходит. Просто надо почаще заглядывать в святцы живого прошлого планеты. Крупных оледенений случа­лось много, огромные ледниковые массы от Северного Ледовитого океана спускались солидно к югу. В Соединенных Штатах ледни­ки проходили через средний запад, к примеру, штат Айова, южнее. Потом огромные ледовые массы отступали. Они выполняли опре­деленную геологическую роль, выступали как криогенные ресур­сы. Недавно обнаружены следы от встречи Земли с астероидами. В штате Айова астероид оставил после падения след на земле. Очень серьезный попался астероид — представьте себе взрыв всего ядерного потенциала, который сегодня существует на Земле, атомные, водородные бомбы...

—  _ВСЕ_ВЗОРВАЛИСЬ?_

— Одновременно. Вот такой силы удар нанес Земле этот асте­роид.

—  _ЗЕМЛЯ_ВЫДЕРЖАЛА?_

—  65 миллионов лет назад.

—  _ЗЕМЛЯ_ВЫДЕРЖАЛА?_

—  Земля выдержала, но вымерли динозавры. Наша Земля за свою историю проходила очень суровые испытания. Настолько мощные последствия, когда огромные массы пыли и камней под­нялись высоко в атмосферу и изменили тепловой режим — со­вершенно другой стала отражательная способность атмосферы от этого чрезмерного потепления, которое вызвало это столкновение. Исчезла растительность — динозавры вымерли: питание пропало.

—  _ВЛАДИМИР_ПАВЛОВИЧ,_ВЕДЬ_ОТКРЫТИЕ_В_АЙОВЕ_ДАЕТ_ШАНС_ЯДЕРНЫМ_МИЛИТАРИСТАМ:_ЕСЛИ_ДАЖЕ_ВЗОРВЕМ_ВСЕ_БОМБЫ_ — _ЗЕМЛЯ_ЖИВУЧАЯ._

—  Эти найдут любой повод. Кратер был огромных размеров.

—  _НЕУЖЕЛИ_ТАКАЯ_ЖИВУЧАЯ_ЗЕМЛЯ_ — _ВСЕ_ЗАЖИВАЕТ,_ВСЕ_ЗАЛЕЧИВАЕТСЯ?_

—  Это лечащая мощь ледников. Ледник, многократно опускаю­щийся к югу и возвращающийся к северу, работал как гигантский грейдер, как глобальный бульдозер, он сровнял поверхность, вы­ровнял ее, там не осталось даже намеков на следы кратера.

—  _ЗАБИНТОВАЛ?_

—  Ледовые морены все заполнили, выровняли, огромная работа проделана ледником. У оледенений и похолоданий есть еще и до­полнительная функция — выравнивание поверхности.

—  _МЕХАНИЗМ_МАЯТНИКА:_ТЕПЛО_ — _ХОЛОДНО,_ГОРЯЧО_ — _МОРОЗНО_УЧЕНЫМ_ПОНЯТЕН?_

—  Понятен. Во-первых, это солнечная активность. Климат и мерзлота — произведение Солнца, его циклов активности, которые очень неплохо изучены. Циклы изучены хорошо. Плохо поддается изучению, что же творится внутри Солнца. Природа циклических изменений солнечной активности слабовато изучена, мы не можем проникнуть пока в глубь нашего светила.

—  _ПОКА?_НУ_ОПТИМИСТ..._

—  Проникнем.

—  _НАВЕРНОЕ,_ИЗУЧИТЬ_НЕВОЗМОЖНО,_НО_ДОГАДАТЬСЯ_—_МОЖНО?_

—  Изучая другие тела в нашей Вселенной, в других галактиках, мы потихонечку доходим до существа того, что происходит внутри звезд, в том числе, нашей малой звездочки — солнышка.

—  _КОМУ_СЕГОДНЯ_ВЫГОДНО_СТРАЩАТЬ_ЗЕМЛЯН_СОВРЕМЕННЫМ_ПОТЕПЛЕНИЕМ?_

Очень выгодно тем, кто довел нашу планету до кризиса. Очень хорошо отвлекает от сути экономических проблем, реформ челове­чество — без доллара или с долларом. Нужны мощные страшилки, которые просто займут людей у экранов телевизора и радио. Почему начали борьбу с выбросами углекислого газа, метана? — именно потому, что считают: человек влияет на природу. Хотя оппоненты полагают, что антропогенный эффект — влияние человека — слабо изучен и не доказан. Одно дело мегаполисы городские — там дейст­вительно все ясно. В центре Москвы климат другой, нежели за коль­цевой дорогой. Понятно, когда 12-15 миллионов человек...

—  _ВЗДОХНУЛИ?_

— Вздохнули разом, каждый сел в машину, выхлопы, отопи­тельные системы, сами тепловыделяющие дома, промышленность тепловыделяющая. Конечно, климат мегаполисов стал другим. Москва 50-х годов прошлого века и сегодняшняя резко отличают­ся. Другая Москва.

—  _А_БЛИЖЕ?_ТЮМЕНЬ?_

—  Тюмень, слава богу, пока такого влияния человека не испы­тывает. Почему сейчас весь мир и говорит о том, что надо все-таки переезжать на свободные земли, за город, чтобы разгрузить мега­полисы. В них действительно катастрофа.

—  _ВЛАДИМИР_ПАВЛОВИЧ,_ИСТОРИЯ_НАПОМИНАЕТ:_ТЮМЕНЬ_ — _ГОРОД_НЕ_ОСОБО_УЧЕНЫЙ._НЕ_ЗАДАВАЛИСЬ_ВОПРОСОМ_—_ПОЧЕМУ_ТЮМЕНЬ_К_НАУКЕ_НЕ_ТЯНУЛАСЬ?_

— Есть объективные причины. Глубокая периферия. На слуху всегда была не Тюмень, а Тобольск и Тобольская губерния, вклю­чающая Аляску. Тюмень до последней войны ничем не привлекала ученых. Вообще очень долгие годы наука в российской глубинке насаждалась из Санкт-Петербурга и Москвы.

—  _НАСАЖДАЛАСЬ?_

—  Насаждалась. Десантами. Позднее для создания региональ­ных академических центров потребовались директивные решения, да-да, коммунистического Политбюро ЦК, советского Совмина, чтобы развивать производительные силы страны.

—  _ЗА_ЧЕТЫРЕ_ТЮМЕНСКИХ_ВЕКА_ВСЕ_УЧЕНЫЕ_НАПЕРЕЧЕТ:_РЕДКО_И_ШТУЧНО?_

— Да, те, которые могут претендовать на энциклопедическую строчку и имя в науке. Очень немного.

—  _ВАШЕ_ОТНОШЕНИЕ_К_КОЛЛЕГЕ_ПО_РОССИЙСКОЙ_АКАДЕМИИ_ГЕОРГУ_СТЕЛЛЕРУ?_

—  Вы знаете, удивительное чувство: как к близкому человеку. Неожиданно совершенно. Почему? Он родился при Петре, сви­детель создания Российской Академии наук в 1724 году, в 1737 году стал адъюнктом Петербургской Академии наук. Что для нас сегодня адъюнкт? младший научный сотрудник. Но этот «мэнээс» возглавлял выдающиеся экспедиции на Камчатку, на Аляску. Так получилось, что Стеллер на обратном пути из Русской Америки попал в Тюмень и здесь скончался. Выдающийся ученый! Действительно, тогда ученые были наперечет и заметны. Сейчас даже большинство академиков народу не известны. Тогда каждый ученый был на слуху.

—  _КОЛЛЕГА_СТЕЛЛЕР_ — _НЕ_ЧУЖОЙ,_А,_МОЖЕТ_БЫТЬ,_ДАЖЕ_БЛИЗКИЙ_ЧЕЛОВЕК?_

—  Именно так.

—  _КОГДА,_НА_ВАШ_ВЗГЛЯД,_И_САМОЕ_ГЛАВНОЕ_—_ПОЧЕМУ,_В_ТЮМЕНЬ_ПРИШЛА_БОЛЬШАЯ_НАУКА?_

—  В Тюмень она пришла вслед за открытием нефти. Это не сти­мул, это стало насущной потребностью страны, и наука пришла на Тюменскую землю. Все предшествующие годы Тюмень при­глашала ученых. Ученая Москва и другие наукограды занимались тюменскими богатствами. За нефтью наука пришла сильная, мощ­ная. Сегодня может создаться впечатление, когда читаешь иные воспоминания, что всё произошло случайно, нефтеразведчики на­жали, добурили и — фонтан! На самом деле все исключительно — результат научного поиска многих поколений геологов, разведчи­ков недр, академических лидеров геологии. Направление поиска было задано научным сообществом — это очевидно.

—  _КТО_ЗАКЛАДЫВАЛ_ФУНДАМЕНТ_ТЮМЕНСКОЙ_АКАДЕМИЧЕСКОЙ_НАУКИ?_

—  В Тюмени сегодня есть фундаментальная наука, за которую ответственен Тюменский научный центр СОРАН. Но вообще гово­ря, фундаментальной наукой занимались и другие. Иван Иванович Нестеров был избран в Академию наук, когда здесь еще не было академических структур, он возглавлял отраслевой институт ЗапСибНИГНИ, самый мощный геологический институт в стра­не, где велись и фундаментальные исследования, и прикладные. База была, но не было академических структур, призванных — по Уставу Академии — заниматься разгадками мироздания, создавать новые знания о нашей планете и о Вселенной.

—  _ЧТО_СЕГОДНЯ_ИССЛЕДУЕТ_АКАДЕМИЧЕСКАЯ_ТЮМЕНЬ?_

— Академическая Тюмень сегодня занимается криосферой Земли, она занимается археологией, историей, этнографией, она занимается геологией нефти и газа, занимается механикой много­фазных сред. Есть цель, есть задача, есть поиск в определенном направлении: ты можешь заниматься и увеличением нефтеотда­чи, и механикой мерзлых грунтов, и механикой различных сфер. Мы ведем многозначные, многосторонние, многоцелевые и меж­дисциплинарные исследования, правда, в скромном объеме, но в самых разных областях знаний — для раскрытия тайн природы и обществ. И человека. Да, мал золотник, но он очень необходим.

—  _ТЮМЕНСКИЕ_УЧЕНЫЕ_ — _МУЖИКИ_ГОЛОВАСТЫЕ?_

— Тюменская фундаментальная наука куда моложе, чем сибир­ская, уральская и российская в целом.

—  _ЗАТО_БОЛЬШЕ_ДЕРЗОСТИ,_АЗАРТА?_

— Я думаю, ее потенциал сегодня — начинающего сообщества, он раскроется, быть может, в ближайшие 10-20 лет. Но сейчас многие работы, которые выходят из-под пера тюменских ученых, публикуются — и с удовольствием — в самых серьезных научных журналах мира.

—  _ВЛАДИМИР_ПАВЛОВИЧ,_МОЖНО_ГОВОРИТЬ_ОБ_УСПЕХАХ_ТЮМЕНСКОГО_НАУЧНОГО_ЦЕНТРА_РАН?_

—  Конечно, а как же? Наш ученый целенаправленно ведет по­иск даже за ничтожную зарплату. Могу сказать, что сегодня мно­го научных центров занимаются перспективными источниками газа — газогидратами. Анатолий Нестеров — руководитель на­шего проекта по газогидратам. Скажу, что все больше зарубеж­ных изданий цитируют его работы, даже десятилетней давности. Мы сделали пусть маленькие, но открытия в этой области значи­тельно раньше других. Как всегда, мы не удержали эти секреты для себя — ими сейчас пользуются иностранные компании. Мы не успели их запатентовать, честно раскрыли в докладе в Тулузе (Франция) на Международной конференции.

—  _ЧЕСТНОСТЬ_РОССИЙСКОГО_УЧЕНОГО_—_БОЛЬШАЯ_ПОМЕХА_РОССИИ?_

—  Чему нас не учили — секретить. Система у нас странная: мы за деньги, которые нам даёт государство на исследования, отчиты­ваемся публикациями. Поэтому: сегодня исследовали —завтра в печати. Постоянно подпитываем мировую науку и мировую эко­номику своими знаниями.

—  _БЕСПЛАТНЫМИ?_

— Бесплатными. Не научились мозгами торговать.

—  _ВЛАДИМИР_ПАВЛОВИЧ,_ЗАДАЧА_НАУКИ_—_ЗНАТЬ_ТО,_ЧЕГО_МЫ_ЕЩЕ_НЕ_ЗНАЕМ?_

—  В советские времена бытовала такая шутка: задача ученого удовлетворять свое любопытство за счет государства. Большая доля правды: нелюбознательный человек в науку не идет. А уж коли пришел, он, несмотря на низкие зарплаты, на ежегодные по­левые сезоны и отсутствие нужного оборудования, все равно будет исследовать, изучать новое, получать новые знания.

—  _А_НАДО_ЛИ_ЗНАТЬ_ВСЕ?_

—  Это невозможно. Как можно изучить все человеку, который сам является частью всего. Как часть может изучить целое? Не может.

—  _А_ВСЕ-ТАКИ,_ПОЧЕМУ_МИР_ТАК_ГЛУБОКО_САМОЗАШИФРОВАН_И_НЕ_ПОДДАЕТСЯ_РАЗГАДКЕ?_

—  Мне думается, по той же самой причине.

—  _МЫ_МНОГО_О_НЕМ_НЕ_ЗНАЕМ?_

—  И никогда не узнаем.

—  _ЭТО_ХОРОШО?_

— Это хорошо, но иногда болезненно. Казалось бы, вот-вот истина откроется людям. Но она как была закрыта, так и будет закрыта. Представьте, отчего человек страдает больше всего? От понимания того, что он может воспринять и вообразить бес­конечность.

—  _ИСТИНА_НЕПОСТИГАЕМА?_

—  Как можно узнать об этом мире все, когда мы не знаем о са­мом малом?

—  _СОВЕТСКИЙ_ЧЛЕН-КОРРЕСПОНДЕНТ_АКАДЕМИИ_НАУК,_РОССИЙ­СКИЙ_ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЙ_АКАДЕМИК_ВЛАДИМИР_МЕЛЬНИКОВ_ — _ПРИ­ЗНАЕТ_ПРИСУТСТВИЕ_ТВОРЯЩЕГО_ПЕРВОНАЧАЛА?_

—  Вы знаете — по молодости не признавал, когда мало было еще в голове накопленного. И был простор, казалось, что всему есть место. Всегда, конечно, хотелось верить тем, кто знает, что будет. Кто знает точно — как. Казалось, почему бы нет? Только с накоплением знаний, со временем, с возрастом начинаешь пони­мать, что ты пришел в мир с очень ограниченными возможностя­ми и уходишь из этого мира, несмотря на долгий путь исканий, исследований и наполнения извилин знаниями — ты уходишь точно так же с очень ограниченным пониманием мироздания.

—  _МОЖЕТ_БЫТЬ,_ВСЕ-ТАКИ_ЭТОМУ_НЕРАЗУМНОМУ_ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ_НУЖЕН_ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ,_АЛЬТЕРНАТИВНЫЙ,_НЕ_НАУЧНЫЙ_МИР._ДЛЯ_ЧЕГО-ТО,_МОЖЕТ_БЫТЬ,_НУЖЕН?_

—  Знаете, нужен. Если не фантазировать, то, собирая по кру­пицам знания, чистым исследованием, научным методом, очень трудно добраться до некоего образа. Фантасты создают образы, и вы знаете хорошие примеры. Ничего похожего тогда в обществе не было. Все, что они нафантазировали — Жюль Верн, Алексей Толстой, капитан Немо, инженер Гарин — все реализовано. Да еще с избытком.

—  _ВЛАДИМИР_ПАВЛОВИЧ,_А_КАКУЮ_ИСТИНУ_ДЛЯ_СЕБЯ_ВЫ_ОБРЕЛИ_В_СВОИХ_НАУЧНЫХ_ИСКАНИЯХ?_

—  Очень бережно относиться к окружающим тебя людям. Не судить их строго. Да, не Эйнштейны, не Менделеевы, не Пушкины. Но каждый человек ценен сам по себе.

—  _К_ТАКОМУ_ПРОСТОМУ_ВЫВОДУ_МОЖНО_ИДТИ_ВСЮ_ЖИЗНЬ?_

—  Можно. Нужно.

—  _ВЛАДИМИР_ПАВЛОВИЧ,_О_ВАШЕЙ_РОДНОЙ_НАУКЕ:_У_МЕНЯ_СОЗДАЛОСЬ_ВПЕЧАТЛЕНИЕ,_ЧТО_ЕЩЕ_СОВСЕМ_НЕДАВНО_ГЕОКРИОЛОГИЯ_БЫЛА_ОКРАИНОЙ_НАУКИ,_ОКРАИННОЙ_НАУКОЙ,_СЕГОДНЯ_ОНА_ВЫХОДИТ_НЕ_ПРОСТО_НА_ПЕРЕДОВЫЕ_РУБЕЖИ_И_ОТЕЧЕСТВЕННОГО_И_МИРОВОГО_ПОЗНАНИЯ,_А_СТАНОВИТСЯ_НАУКОЙ_ГЛОБАЛЬНОЙ,_НАУКОЙ_ПЕРСПЕКТИВНОЙ,_НАУКОЙ_О_БУДУЩЕМ,_ХОТЯ_ — _КАЗАЛОСЬ_БЫ_ — _ИЗУЧАЕТ_ГЛУБОКОЕ_ПЛАНЕТАРНОЕ_ПРОШЛОЕ?_

—  Вы знаете, действительно такой импульс появился, именно в криологии — науке о холоде планеты Земля. В космосе обнару­жили, что лед — самое распространенное вещество в космическом пространстве. Человек уже долетел до самых отдаленных планет, до Сатурна, сделали фотографию его спутника Титана, сфотогра­фировали другие планеты, и обнаружилось, что там есть слоистая система, где есть вода и лед, очень мощный лед. Есть предчувствие, что скоро это будет открыто — особая роль льда в космосе.

—  _ЧЕЛОВЕЧЕСТВО_НЕ_ПОСКОЛЬЗНЕТСЯ_НА_ЭТОМ_КОСМИЧЕСКОМ_ЛЬДУ?_

—  Я думаю, не пройдет и пятидесяти лет, как этот ресурс, ко­торый заложен в криогенных образованиях, криогенных процес­сах — станет одним из главных ресурсов жизнеэнергии. Там же за­прятана огромная энергетика. Климат нашей планеты во многом регулируется как раз наличием криогенных образований — льда, ледников, снега. Цикличностью явлений. Комфортные условия создаются во многом за счет этого. Сейчас за рубежом геофизи­ческие союзы Европы и Америки уже ввели на своих конгрессах разделы науки о холоде («криосайенс»), в один ранг с биосайенс или геосайенс — с биологическими и геологическими науками. Все больше людей стали этим заниматься. Не мерзлотоведы мы знаем всех известных мерзлотоведов в лицо — но геофизики, гео­логи, биологи. Появился такой ранжир — люди очень серьезно за­нимаются наукой о криосфере Земли. Это даст свои плоды.

—  _СПАСИБО_ОТЦУ,_АКАДЕМИКУ_ПАВЛУ_НИКОЛАЕВИЧУ_МЕЛЬНИКОВУ,_ЭТО_ОН_НАСТАВИЛ_ВАС?_

—  Да. Отцу больше, чем спасибо.

—  _ГЕОКРИОЛОГ_—_ЭТО_ВСЕГДА_ПУТЕШЕСТВЕННИК?_НАСКОЛЬКО_ОПАСЕН_ПРЕДМЕТ_ВАШЕГО_ИЗУЧЕНИЯ?_

—  Я криолог-мерзлотовед. В последнее время особенно очень многие природные опасности связаны с нашим объектом. Печальный пример — Кармадонское ущелье, сошедший ледник. Ледник — чисто криогенное образование. Ленек, помните? Вся страна стояла «на ушах», президент прилетал. Европа сейчас стра­дает от криогенных процессов обильные снегопады. Опасности есть. Потепление климата всегда связывают с деградацией мерз­лоты.

—  _В_ТЮМЕНИ_ПРОХОДИЛ_МЕЖДУНАРОДНЫЙ_КОНГРЕСС_ГЕОКРИОЛОГОВ._

—  Это яркое свидетельство авторитета тюменской науки. Если вы посмотрите сборники таких конференций, которые проходят в России и за рубежом, вы просто удивитесь, что при таком обилии столиц — Лондон, Цюрих, Нью-Йорк, Ганновер, Берлин, Москва огромный отряд ученых мирового калибра едет в Тюмень. Им было интересно сюда приехать.

Меняющийся климат — действительно факт. Он меняется, он не может не меняться, он всегда менялся. Сегодня такой период, ког­да появляются особенности, которые удивляют. Эти особенности у нас на глазах: и сход ледников, и летние снегопады, неожидан­ные морозы в Италии, вдруг — в Испании. Собранные материалы говорят о том, что эти природные внезапности будут сохраняться в ближайшие годы: количество дней с дождями будет уменьшаться, но количество дней с ливнями будет увеличиваться. Небольшие, но катастрофы.

—  _ЭТИ_ИЗМЕНЕНИЯ,_ЕЩЕ_НЕ_ОКОНЧАТЕЛЬНО_КАТАСТРОФИЧЕСКИЕ,_МОЖЕТ_БЫТЬ,_О_ЧЕМ-ТО_НАМЕКАЮТ_ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ?_ПОКА_ЕЩЕ_ТОЛЬКО_НАМЕК?МОЖЕТ_БЫТЬ,_ПЕРВЫЕ_ЗВОНОЧКИ?_

—  Наложение различных периодов климатических и вообще природных циклов может привести к очень неожиданным процес­сам. Надо быть к этому готовым, надо прогнозировать.

—  _ВЕЧНАЯ_МЕРЗЛОТА_—_ЧУТКИЙ_ИНДИКАТОР?_

— Вечная мерзлота — очень сильный стабилизатор. Не будь мерзлоты, не будь криогенных образований, все в природе было бы куда катастрофичнее. Природа отводит мерзлоте, криогенным явлениям и процессам роль стабилизатора-регулятора.

—  _ВЛАДИМИР_ПАВЛОВИЧ,_НАУКА_—_ДЕЛО_ШТУЧНОЕ,_ТВОРЧЕСТВО:_ПЕРСОНАЛЬНЫЕ_УСПЕХИ_СОТРУДНИКОВ_ТЮМЕНСКОГО_НАУЧНОГО_ЦЕНТРА?_

—  Действительно создается впечатление, что большая наука рождается в тиши кабинетов, в отдельно взятой голове. Люди, от­решенные от суеты, увлеченные своим занятием, делают большие открытия. На самом деле это не так. Я бы тут говорил о синергети­ческом эффекте. Каждый сам по себе занимается чем-то интерес­ным для него. Но он же общается с другими, читает и современную, и прошлую литературу. Те знания, которые были ему недоступны, они соединяются с тем, чем он занимается. Когда это соединяет­ся в отдельно взятой голове, сделанное другими достраивают его собственные мысли, достраиваются новой информацией, новыми знаниями — и получается, что суммарный результат превосходит многократно то, что получили отдельные ученые. Нобелевские лауреаты, думаю, это как раз те головы, в которых рождается си­нергетический эффект.

—  _ВЕРШИНКА_АЙСБЕРГА?_

— Да.

— _И_КОГДА_ИОСИФ_СМУЛЬСКИЙ_ИЗ_ТЮМЕНСКОГО_НАУЧНОГО_ЦЕНТРА_ОПРОВЕРГАЕТ_АЛЬБЕРТА_ЭЙНШТЕЙНА_ — _СПАСИБО_АЛЬБЕРТУ_ЭЙНШТЕЙНУ?_

—  Конечно. Действительно, очень многие научные результаты можно было, оказывается, получить на постулатах классической физики. Но Альберт Эйнштейн теорией относительности заставил людей опровергать себя, а значит —искать. В том числе нашего та­лантливого физико-математика Иосифа Смульского. Чем больше совершено неожиданных и как бы неправдоподобных открытий, они-то и будут стимулировать развитие знаний.

—  _ВЛАДИМИР_ПАВЛОВИЧ,_ВЫ_СОГЛАСИТЕСЬ,_ЧТО_ГЛАВНАЯ_ПРОБЛЕМА_ФУНДАМЕНТАЛЬНОЙ_НАУКИ_В_РОССИИ,_ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО_В_РОССИИ_ — _ПРОБЛЕМА_ВНЕДРЕНИЯ?_ИЛИ_ПРОБЛЕМА_ВНЕДРЕНИЯ_НЕ_ПРОБЛЕМА_НАУКИ,_А_ПРОБЛЕМА_ЭКОНОМИКИ?_

—  Проблемы, задачи науки — новые знания, постоянный поиск раскрытия секретов, заложенных природой. Здесь российская наука всегда была передовой. В последнее время она заметно сда­ла. В отдельных направлениях мы еще сохраняем лидерство. Но те условия, которые в последнее десятилетие сложились в стра­не, дали нашим зарубежным коллегам возможность нас обойти. Академик Власов недавно демонстрировал успехи отдельных стран в разных направлениях фундаментальной науки. Знаете, больно царапнуло сердце то, что мы уже ниже Польши. Там нача­ли серьезно реформировать свою науку, и этого времени полякам хватило, чтобы во многих направлениях нас опередить. Это обид­но. С другой стороны — нигде в мире так долго не держат науку на голодном пайке. Всего один пример. Проблема стволовых кле­ток — сумасшедшая перспектива для жизни человека, для здоро­вья человека. Мы можем из своей собственной ткани создавать новые органы благодаря стволовым клеткам. Мы можем полу­чить рецепты для излечения неизлечимых сегодня болезней. Мы в этом направлении уже далеко в хвосте. Почему? Да потому что один Арнольд Шварценеггер, актер, ставший губернатором, бро­сил на исследование стволовых клеток три миллиарда долларов. Не собственных. На десять лет эту сумму только на одно научное направление выделил штат Калифорния. Наши же, отечествен­ные институты ставят вопрос — помогите, выделите миллион евро, чтобы получить аппаратуру, начать глубокие исследования. Но в России таких денег не оказывается.

—  _ВЛАДИМИР_ПАВЛОВИЧ,_ПОДРАСТАЕТ_ЛИ_В_ТЮМЕНИ_УЧЕНАЯ_ПОРОСЛЬ,_ИЛИ,_КАК_ЭТО_НИ_ПРИСКОРБНО,_ — _ЗА_ВАМИ_ПУСТО?_

—  Я не склонен драматизировать ситуацию. Это — времен­но. Сегодня молодому человеку в науке выжить невозможно. Если пана с мамой его не подкармливают, если он не подраба­тывает где-то вечерами-ночами, чтобы днем заниматься наукой. Катастрофически низкое обеспечение. Но все достойное вернется. Престиж науки, полагаю, обязательно вернется. Изменятся формы организации науки, то, что сейчас начинается, — реформа, которая будоражит умы нашего населения и академического сообщества.

Задачу увеличения интеллектуальной компоненты ВВП стра­ны без инновационной экономики не решить. Вы знаете, что в США интеллектуальная компонента экономики дает уже около 60 процентов ВВП, а у нас всего 6. Тот, кто будет вкладывать в эту цепочку, тот в конце концов и выиграет.

—  _ТЮМЕНЬ_ПЛОХО_ЗНАЕТ_СВОЕ_БУДУЩЕЕ,_ПОЭТОМУ_И_НЕ_ЗАБОТИТСЯ_О_НЕМ?_КАКОЙ_НАУКИ_ГОРОДУ_И_ТЮМЕНСКОМУ_СОЦИУМУ_НЕ_ХВАТАЕТ?_

— Оснащенной. Не хватает оснащенной науки. Мы не успели построить при советской власти большой академический центр. Тюмень это не успела сделать. Мы пойдем другим путем. Мы будем все более и более интегрироваться с вузовской общественностью, сами будем активны в подготовке и выборе студентов — лучших для науки. Мы будем внедряться в другие направления знаний и на стыке наук получим новые «точки роста». Сугубо эволюцион­ный путь, революционного ничего быть не может. Сколько бы сей­час денег ни бросали, но если нет исполнителей, нет лидеров, нет преемственности, школы, то никакие деньги не помогут создать новые знания.

—  _ТЮМЕНЬ,_НА_ВАШ_ВЗГЛЯД,_МОЖЕТ_«ВЫСТРЕЛИТЬ»_ОСОБО_ВЫДАЮЩИМСЯ_ДЛЯ_СУДЕБ_ЧЕЛОВЕЧЕСТВА_НОВЫМ_ОТКРЫТИЕМ?_ЕСТЬ_ПОТЕНЦИАЛ?_НЕТ_ПОТЕНЦИАЛА?_

— Сложный вопрос. Где выстрелит — неизвестно. Можно и без особо большого потенциала выстрелить. Можно. Тот самый си­нергетический эффект. Ведь мы не сами по себе, мы — элемент мировой науки. Где, в каком месте выстрелит эпохальное откры­тие — неизвестно. В Новосибирске, в Красноярске, в Москве, в Санкт-Петербурге. И — в Тюмени. Возможно. В наших тюменских ученых головах точно так же может произойти этот синергетиче­ский эффект.

— _ВЛАДИМИР_ПАВЛОВИЧ,_ВАС_ЛИЧНО,_ЧТО_ОСОБО_ПОРАЗИЛО_В_ОТКРЫТИЯХ_ТЮМЕНСКИХ_КОЛЛЕГ?_

— Есть выдающаяся работа но инженерной геокриологии. По газогидратам. Это прорыв! Совершенно небольшой коллектив, минимум современной техники, но максимум энтузиазма, изобре­тательности и результат — удивительно интересный.

Серьезная наука в Тюмени обязательно будет. Огромное сту­денческое сообщество, десятки и десятки тысяч студентов.

—  _ЭФФЕКТ_ЭНЕРГЕТИКИ,_МОЛОДОСТИ,_ЭНТУЗИАЗМА_И_СВЕЖЕГО_УМА?_

—  Из них обязательно появятся те, которые прославят наш го­род в мировой науке.

—  _ЖИЗНЬ_ДАЕТСЯ_ОДИН_РАЗ_И_ОТ_НЕЕ_НУЖНО_ВЗЯТЬ_ВСЕ._ЧТО_ — _НА_ВАШ_ВЗГЛЯД?_

—  Надо всегда помнить, что жизнь — это определенное количе­ство часов. Около 600 тысяч часов. Человеческие 70 лет — около шестисот тысяч часов. Что можно взять за 600 тысяч часов?

—  _ТРЕТЬ,_ДВЕСТИ_ТЫСЯЧ_ЧАСОВ_ПРОСПАТЬ?_

—  Возраст Земли — только 4,6 миллиарда лет. Как за такой ко­роткий период взять хотя бы то, чтобы не жалко было прожитые годы? Человек, который экономит время, который понимает ко­нечность собственной жизни и бесконечность целого, тот может взять очень много, чтобы считать — жизнь прожита интересно. Надо к этому стремиться.

—  _УЧЕНЫЙ_ — _СОЗЕРЦАТЕЛЬ?_

—  Ученый — искатель. Созерцатель — это похоже на аксакала, который сидит у стенки своего глинобитного дома и созерцает.

—  _АКСАКАЛ_ — _КАНТ._АКСАКАЛ_ — _ГЕГЕЛЬ._АКСАКАЛ_ — _ФИХТЕ._

—  Философы — это философы. Ученый — ищущий человек. Он ищет, базируясь на основных законах природы и общества.

—  _ЖЕНЩИНА_ВХОДИТ_В_ВЕЧНЫЕ_ЦЕННОСТИ_УЧЕНОГО?_

—  Она то — без чего жить нельзя. Даже вечные ценности пре­ходящи, а женщина — это то, без чего нельзя жить.

—  _ВЛАДИМИР_ПАВЛОВИЧ,_БРЕННА_ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ_ЖИЗНЬ,_ОСОБЕННО_В_СОВРЕМЕННОМ_МИРЕ,_А_ЧТО_ — _В_ОСАДКЕ?_

—  600 тысяч часов — это так мало, да? Но, если исходить из по­нимания того, что в мире все взаимосвязано и взаимообусловлено, то мироздание без каждого из нас — это уже другой мир. Ценность каждого в том, что он — частичка этого мира, и только с ним мир такой, какой он сегодня есть.

ОМЕЛЬЧУК: _ВЛАДИМИР_ПАВЛОВИЧ_ПОМНИТ,_СКОЛЬКО_ТЫСЯЧ_ЧАСОВ_ОН_ПРОЖИЛ?_

МЕЛЬНИКОВ:Половину, пожалуй, уже преодолел.






_Мировая_сенсация:_формула_бессмертия_


ОМЕЛЬЧУК: _ВЕЧНАЯ_МЕРЗЛОТА_ЭТО_Ж_ВОДА,_ДА?_

МЕЛЬНИКОВ: Нет. Это...

—  _НЕ_ВОДА?_

— Нет. Криосфера в целом — это ледники, покровные льды, сне­га, вся сфера холода. Мерзлота это продукт климата, продукт того, что в холодные циклы космический холод опустился, ушел ниже земной поверхности. Образовалась мерзлота.

—  _В_ПОСЛЕДНЕЕ_ВРЕМЯ_ВОЗВРАЩАЮТСЯ_ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНЫЕ_РАЗГОВОРЫ_О_ПОВОРОТЕ_СИБИРСКИХ_РЕК_НА_ЮГ._ВОДА_—_КАПИТАЛ_РОССИИ?_КАПИТАЛ_СИБИРИ?_

— Это огромный потенциал.

—  _НО_НЕ_КАПИТАЛ?_

— Нет, конечно. Это потенциал. Пока. Он не приносит добав­ленной стоимости. Но огромный потенциал, который надо беречь и использовать правильно. Вот последнее открытие в Тюменском научном центре. Мировая сенсация! Моими сотрудниками была найдена в мерзлоте бактерия, ранее не известная науке, которая просуществовала, сохраняя жизнеспособное состояние, миллио­ны лет. Ее добыли, определили, сейчас мы ее размножаем и пыта­емся использовать как лечебное средство. А сколько таких бакте­рий, науке не известных, которые, попадая совершенно в другие условия, могут проявить себя неизвестным путем? Представьте себе, повернув реки (а река — это экосистема, которая создавалась миллионами лет), мы хотим часть этой экосистемы направить в другую экосистему. Взаимодействие непредсказуемо.

—  _ПОЛНАЯ_ОСТОРОЖНОСТЬ_И_БДИТЕЛЬНОСТЬ?_

— Полная осторожность. На научной основе. Очень малыми порциями, не разрушая геологически сложившуюся экосистему.

—  _В_РАЗУМНОЙ_МЕРЕ,_МОЖЕТ_БЫТЬ_—_КАПИТАЛ?_

—  Пусть перевозят цистернами.

—  _О_ТЮМЕНСКОМ_ОТКРЫТИИ:_ХОЛОД_—_ХРАНИТЕЛЬ_ЖИВОГО_ПРОШЛОГО,_ЖИВУЩЕГО_ПРОШЛОГО?_

—  Мерзлая порода, горная порода, находящаяся при отрица­тельной температуре десятки тысяч, сотни тысяч, миллионы лет, стала средой обитания этой микробиоты, которая сохраняет жиз­неспособность. Это поразительно! Это удивляет сегодня весь мир. Но это так.

—  _НЕ_НЕСЕТ_ЛИ_НАМ_ЭТО_ПРОШЛОЕ_ОПАСНОСТЬ?_

—  Эго надо изучать. Большая часть микромира еще неизвестна, не определена.

—  _ЭТО_ОТКРЫТИЕ_—_НОБЕЛЕВСКАЯ_ПРЕМИЯ?_

—  Пока не Нобелевская премия, но результаты обнадеживаю­щие. Сразу ведь и медики, и микробиологи взялись изучать по­тенциал этой открытой бактерии, и пока (тьфу-тьфу! не сглазить) такие плюсы открываются при лечении серьезных заболеваний, для омоложения организма, для продления жизни. Постучим но столу, чтобы не спугнуть мечту.

—  _СЕВЕР_—_НА_СЕГОДНЯ_—_ГЛАВНЫЙ_РЕСУРС_ПЛАНЕТЫ?_

— С помощью фундаментальных исследований мы открыли новые свойства материи, это превратилось в огромный ресурс че­ловечества, в огромный ресурс. Конечно, будут открытия такие, которые сегодня нам недоступны в силу нашего уровня познания Вселенной, мироздания. Трудно сказать, главный ресурс или не главный. Но то, что это ресурс, понял еще тот же Ломоносов. Свою вторую половину жизни Дмитрий Иванович Менделеев занимал­ся Севером, он мечтал проложить путь из Атлантики в Тихий оке­ан через Северный полюс. Он понимал, что это ресурс огромный, его надо поставить на службу человечеству. До сих пор нам было достаточно более доступных ресурсов в южных районах.

—  _СЛИВКИ._

—  Сейчас стало ясно, что из всех океанов Северный Ледовитый океан - самый богатый углеводородами.

—  _МЫ_СЧИТАЛИ_ЕГО_САМЫМ_БЕДНЫМ?_

— Мы его считали недоступным вообще. Конечно, человече­ство туда придет со всей своей мощью. Сегодня еще дороговато, но придет. Через Северный полюс мы будем ходить из Атлантики в Тихий, свяжем Европу, Америку с Азией, путь будет значительно короче.

—  _НАСКОЛЬКО,_ВЛАДИМИР_ПАВЛОВИЧ,_МЫ_НАУЧИЛИСЬ_ИСПОЛЬЗОВАТЬ_ВОЗМОЖНОСТИ_ХОЛОДА?_

—  Мы только-только поняли, что холод — ценнейший ресурс. Если Вселенная — в основном холодное пространство, в котором шарики звезд и планет почти не видны, по сравнению с объемом пустого холодного пространства, значит, в этом заложено что-то очень серьезное.

—  _ФУНДАМЕНТАЛЬНО?_

— Фундаментально. Так давайте потихонечку докапываться.

—  _ПОКОПАТЬСЯ_В_ФУНДАМЕНТЕ_ХОЛОДА?_

—  Да. Основное глубоко закопано.

—  _СОВРЕМЕННАЯ_СИБИРЬ_РАЗВИВАЕТСЯ_ИЛИ_ПРИТИХЛА?_

— Современная Сибирь все время пытается предложить свой потенциал всему человечеству.

—  _СНАЧАЛА_РОССИИ._

— Да, сначала ей, потом всему человечеству. Очень медленный процесс, приближение к потенциалу Сибири, очень медленный. Не все, что можно взять в Сибири для рыночной экономики при­годно. Ищут то, что может конкурировать на рынке, оставляя...

—  _УРЫВКАМИ._

—  Да, оставляя про запас основные кладовые Сибири. Возьмите простой ресурс — северные ягоды, они же совсем другие по свой­ствам, ценнее, более адаптированы к суровым условиям, успевают за короткий срок вобрать в себя и выдать нам то полезное, что на юге не достигается.

—  _ПРОСТРАНСТВО_СИБИРИ_—_ПОТЕНЦИАЛ?_

—  Потенциал, несомненно. Я сейчас заражен лесным проектом. До меня, наверное, дошло, что большая часть ценных лесов России, лиственница, кедр, никогда не использовались для человеческих нужд, кроме как выделять кислород. Большая часть лесов только горит и гниет. Нам надо научиться проникать в далекие простран­ства, не строя специальные дороги, а используя такие средства, как дирижабли. Дирижабль, в отличие от вертолета, может быть тысячетонным. Прекрасное транспортное средство. Мы, в конце концов, должны посмотреть на этот суперпроект, сложить все воз­можности: и дирижаблестроение, и технологии производства про­дукции на местах с высокой добавленной стоимостью, проникнуть все-таки к этим нашим богатствам, нетронутым пока человече­ством. Это огромнейший потенциал, в основном, наша азиатская часть. На этих просторах сохраняется огромный ресурс, который, конечно, дождется своего времени.

—  _ЧТО_ВЕЛИКОГО_ПРОИЗОШЛО_В_ТЮМЕНСКОМ_НАУЧНОМ_ЦЕНТРЕ,_КРОМЕ_ОТКРЫТИЯ_ФОРМУЛЫ_БЕССМЕРТИЯ?_

— Неплохо у нас идут клеточные технологии, к ним в мире очень осторожно относятся, но ведь человек нуждается в продле­нии жизни. Много у нас дел но льду, мы научились «варить», как говорят профессионалы, лед для фигуристов, для хоккеистов, для саночников. Оказывается, не просто лед — для разных видов спор­та нужен лед с другими свойствами, мы изучили, обнаружили и научились «варить» лед но заказам с нужными качествами.

—  _ОЛИМПИЙСКИЙ?_

— Запросто. На нашем льду спортсмены показывают феноме­нальные результаты.

—  _ВЛАДИМИР_ПАВЛОВИЧ,_ЧТО_ПОСОВЕТУЕТЕ_ЧЕЛОВЕКУ,_КОТОРЫЙ_БОИТСЯ_ИЗЖАРИТСЯ_В_ГЛОБАЛЬНОМ_ПОТЕПЛЕНИИ?_

— Запасаться овчинными тулупами. Русский тулуп много­функционален, его можно постелить на снег, на русскую печь, на лежанку, сходить в коровник в нем, погулять, будет тепло. Шуба, она для подчеркивания красоты наших прекрасных женщин.

ОМЕЛЬЧУК: _ЗНАТЬ_О_ГЛОБАЛЬНОМ_ПОТЕПЛЕНИИ_—_НО_ПОМНИТЬ_О_ХОРОШЕЙ_ШУБЕ?_

МЕЛЬНИКОВ:Точно.






Следует считать первым


Подвиг моряков Великой Северной экспедиции, снаряженной императором Петром, достойно занял место в анналах отечествен­ной географии и русской истории — масштаб их деяний соизме­рим лишь с теми просторами, на которых они действовали.

А вот о подвиге путешественников, которые готовили сухопут­ное обеспечение морской экспедиции, знают гораздо меньше, хотя титул «Великий» вполне распространяется и на их пешеходные маршруты. С единственным прибором — компасом — они прохо­дили болота и горы, тундры и реки, таежные урочища и горные ущелья. У них не было карт: их еще предстояло составить.

Известно, что зимой 1735 года командир-лейтенант Степан Муравьев послал в Обдорск солдата-переводчика Хабарова. Служилый толмач, преодолев горы Полярного Урала, удачно спра­вился с миссией и вернулся на пустозерскую зимовку с письмом Дмитрия Овцына и его свежими картами.

Трудный переход к обдорскому устью совершил и подштурман Василий Андреев, посланный сушею на разведку пути. В дороге подштурман тяжело заболел, но все же до Оби добрался, причем не оставляя своих «обсерваций».

Одним из этой славной когорты «великих пешеходов» был «ге­одезии ученик» Василий Михайлов сын Селифонтов, которого из­вестный советский историк Михаил Белов не без основания пред­лагал считать «первым ученым-географом, изучавшим прибреж­ную часть Ямала». К сожалению, сведений о «геодезии ученике» сохранилось очень немного: современники практически не заме­тили его дерзостного подвига. Историки же Северной экспедиции упоминают его имя попутно, рассказывая о деяниях моряков.

Селифонтов был направлен из Архангельска в лагерь Муравьева в Пустозерское по приказу командующего Северной эскадрой вице-адмирала Бредаля. Распоряжением нового на­чальника экспедиции Малыгина Селифонтов направлялся к реке Каре и дальше по побережью полуострова Ямал. В задачу ему вменялась постановка приметных с моря маяков с надежными астрономическими определениями, на которые могли бы ориен­тироваться экспедиционные штурманы. Исследователь с честью справился с нелегкой задачей. Вахтенные с ботов «Первый» и «Второй» заносили позднее в журналы, что первый селифонтовский маяк увидели у Шараповых Кошек. Маяки стояли вплоть до пролива, отделявшего Ямал от Белого, и даже на южном бере­гу этого плоского острова.

В начале ноября Селифонтов появился на Каре, где на берегу речки Трехозерной моряки сколотили для зимовки бараки и вы­копали в земле склады. Для руководителя экспедиции молодой геодезист привез почти два десятка рисунков, планы, па которых тщательно обозначил береговые заливы полуострова, удобные для стоянок бухточки, устья рек, в которые могли заходить суда. В журнале недоставало одного — Селифонтов ни словом не об­молвился о тех трудностях, с какими ему дались эти наблюдения. Можно только предположить, сколько испытаний выпало на долю весьма молодого человека в безлюдном крае, безлесной тундре.

Сошлюсь на авторитет историка М.И. Белова, который так оце­нивал селифонтовский журнал наблюдений: это «еще одно яркое свидетельство высокого уровня русской геодезической науки во­семнадцатого века. Карта... оказала заметное влияние на после­дующее картографирование района: ее данные вошли в итоговые генеральные карты Великой Северной морской экспедиции и от­туда в мировую картографию».










В следующем, 1737 году «геодезии ученик» вновь отправился на полуостров: его путь лежал от зимовки на Каре к Обдорску, затем но восточному берегу Ямала, где он, как и прежде, уста­навливал маяки и приметные вешки, к острову Белому. Пройти остров насквозь Селифонтову все же не удалось: на Белом, о ко­тором геодезист писал: «места самые голые, токмо около озер ма­лая трава», не было корма для оленей. Как ни стремился Василий Михайлович к северу, но вынужден был повернуть свой аргиш назад. 23 июля он увидал с берега два экспедиционных корабля и разжег большой костер. На шлюпке его доставили к лейтенанту Малыгину. Суровый начальник благосклонно хвалил «ученика»: маяки оказали экспедиции неоценимую услугу.

О других путешествиях Селифонтова известно, что он, по соб­ственному признанию, «Новую Землю сквозь прошел». Его кар­той беззастенчиво пользовались иностранные картографы, не упо­миная имени первосоставителя.

Большое значение сухопутным исследователям придавал лей­тенант Дмитрий Овцын. Его экспедицию следовало бы назвать не просто морской, а комплексной, столь велик был в ней объем сухо­путных исследований и столь блестящи полученные результаты. Трудно представить, что проход из Оби в Енисей нашли бы без по­мощи береговых партий.

Идущих по берегу не меньше, чем моряков, постоянно под­стерегала смертельная опасность. Об этом напоминает и траги­ческая участь группы прапорщика Переводчикова, отправленной Овцыным к горлу Обской губы навстречу судам Муравьева. Что произошло в тундре, никому неизвестно, но все служилые русские в Обдорск не вернулись...

Связь между двумя отрядами экспедиции в тогдашних услови­ях поддерживать было невозможно, но Овцын всячески старался облегчить дорогу кораблям и Муравьева, и Малыгина.

«Выдающимся» назвали поход еще одного овцынского по­сланца — простого русского человека, казачьего десятника Петра Лаподникова. Казаки достигли севера Ямала, весной 1735 года по льду Обской губы переправились на гыданскую сторону, добра­лись до северного мыса полуострова Явай, весь свой путь отмечая вешками и маяками. Два посланных вперед казака поставили на­вигационные знаки на восточном и западном берегах этого вытя­нутого, как указательный палец, полуострова.

Еще более выдающимися выглядят подвиги «геодезии учени­ка» Федора Прянишникова и тобольского дворянина Михайлы Выходцева. Оба они были включены в отряд сухопутного обеспе­чения, занимались исследованиями междуречья Оби и Енисея, идя там, где до тех пор не ступала нога ни одного ученого, да и во­обще редко ступала нога человека.

О Прянишникове известно, что с 9 июня 1735 года по 16 фев­раля следующего года на лодке и в оленьей упряжке он проделал большой и сложный маршрут: Таз — Мангазея — Туруханск. Он прошел безлюдными краями, зная минимум ненецких слов. На финише своего тяжелейшего пути подвергся нападению провод­ников, был ограблен, остался без продуктов и зимних вещей, но все же нашел в себе силы дойти до конечного пункта.

Такой финал мог отпугнуть любого, но «геодезии ученик» был настойчив и упрям. И в следующем году по приказу Овцына он вновь отправляется в опасный маршрут. Из Туруханска, пройдя на север по западному берегу Енисея, он исследовал побережье Гыданского полуострова, вернулся назад и у горла Енисейского залива дождался овцынского «Оби почталиона».

Его съемки пережили создателя почти на два века. Когда в на­чале советских двадцатых годов в Государственном геодезиче­ском управлении создавалась карта Тазовской губы, из архива Главсевморпути подняли съемочные листы «геодезии ученика» Ф.С. Прянишникова.

Столь же отважен в своих странствиях и обстоятелен в научных исследованиях был геодезист Михайло Выходцев. 21 июля 1737 года восемь березовских казаков на лодках под его руководством выехали из Обдорска. Летом отряд уже достиг Явая, по берегам Гыданской губы прошел до Танамо. По пути Выходцев составил «реестр» Гыданского залива и сделал опись берега.

В следующем году Выходцев получил распоряжение лейтенан­та следовать к нему в Туруханск, где зимовали «Оби почталион» и «Тобол». Несколько месяцев потребовалось геодезисту, чтобы по зимней дороге от Обдорска через Таз и Мангазею добрать­ся до Туруханска. На Пуре отряд пережил ту же историю, что и раньше Прянишников, — их покинули проводники. К лейтенан­ту в Туруханск Выходцев и сопровождавшие его казаки пришли измученные, голодные и, как писал он в рапорте, «уже не надеясь остаться в живых».

У моряков были достойные партнеры!

Подтверждением подвига «великих пешеходов» является и тот факт, что северные края, где они прошли первыми, путешествен­ники после них не посещали почти два столетия!






Это ты, Чукотка!


К весне 1976 года Мироновым овладела глубокая ностальгия. В свое время, в 1951 году, он, законно освобожденный от военной службы, добровольцем пошел в советскую Красную Армию и чест­но служил на Чукотке тогдашних три года.

В каждом из нас дремлет незыблемое.

Тянет и неизменное: по следам трудовой, боевой и любовной доблести, геройства и славы.

1976 год. Апрель. Знаменитый губернатор Чукотки Абрамович еще не родился. Нашумевший красногвардейский фильм «На­чальник Чукотки», пожалуй, только готовился к выпуску.

Официально Миронов ехал на Чукотку перенимать передовой опыт. Он замыслил у себя в Салехарде создать современное промпредприятие — заводик по переработке оленьего сырья. Тогда все отходы многочисленного тучного ямальского оленьего стада про­падали: оленьи кожи, рога-копыта. Даже зело лечебными оленьи­ми пенисами (для Гонконга) стали торговать гораздо позже. Уже после Миронова.

Куча добра пропадала.

Говорят, на советской Чукотке это дело наладили рачительнее. Рядом — арктический аляскинский капитализм, американская ра­циональная жадность рентабельности.

Телевидения на ту пору в Салехарде еще не существовало, но зато гремело и процветало мощное и влиятельное Ямальское ра­дио, и лидер советского Ямала, председатель Ямало-Ненецкого окрисполкома Константин Иванович Миронов взял в дальнюю поездку меня.

Совпали. Дельный интерес и армейская ностальгия.

Я честно репортерски осветил деловой ностальгический вояж. Как-то все на бегу и запростяк получилось, совершенно не предполагалось, что это моя не только первая, но и последняя, единственная встреча с Чукоткой. Другой не будет. Подразумевалось, что это разведка, а потом случится еще уйма времени, и мы честно пошагаем-потопаем по удивительному краю на переломе двух могучих континентов. Известно: дело молодое — все впереди. Когда много ездишь — редко задумываешься, что а вдруг! — ты здесь в последний раз. Больше не будешь. Не случится. Взглянуть на все это обычное как в последний раз. Прощально. Больше не произойдет. Великое платоновское: пусть каждая твоя написанная строка будет как последняя...

К единственной встрече я не готовился. Мироновский замысел. Мы при сем при нем. Чукотка по-рабочему, на бегу. Мы сами, само­стоятельно соберемся, капитально, основательно, чтобы открыть для себя Чукотку — перелом двух континентов — потом.

Ясно же, когда-то давно, за пределами человеческой вечности, это была единая суша - планетарная земля АзияЕвропаАмерика. Евроазиаамерика. Потом земные платформы стали рваться- разъезжаться. Рвется там, где тонко. Тонко было там, где сегодняш­няя Чукотка. Вон он как вытянулся — Чукотский мыс с Уэленом на носу. Здесь растягивались и рвались земные платформы. Чукотка на карте как бы тянется за Аляской, все еще не верит, что всё... по­рвалось. Точка. Берингов пролив.










Мистическое место. Явный обрыв двух планетарных земель.

Конечно, командировочное время замешалось круто, напрочь перемешалось. У Миронова всего четыре дня, график составлен без продыха плотно. Аэродромное расписание автобусной точно­сти. Ни минутки свободной. Встречи, беседы, экскурсии, обходы, деловые переговоры, застолья на бегу, на больших скоростях.

Нет свободной минутки для встречи двух океанов и двух кон­тинентов.

Где-то... 

Непогодило, рейс задерживался. Я улучил минутку. Вышел на берег океана. На суше — существенная зима, на воде — штормовая осень. Подышал морозной сыростью. Это океан разделил единую сушу.

Я всегда подозревал: вода — это разлука.

Я подышал сущностью Чукотки. Хотелось побольше. Но вре­мени в обрез.

— А ты спрашиваешь — зачем-зачем? — встретил меня доволь­ный Миронов. — Да хоть одним глазком вспомнить.

Я сначала забыл, а потом потерял чукотские радиорепортажи. И поделом: не на вечность писаны. Потом что-то заегозило: чего ж это я там написал и увидел. Года три разыскивал старые записи, не находил. Потом вспомнил: есть такая вечная ценность — архив. В Салехардском госархиве хранятся папки старых радиопередач. Архивные любезные девушки достали мне аккуратные тетрадки. Наверное, духа чукотской вечности молодой репортер не уловил, но аромат времени пропустить трудно. Что это я там наглаголил своим радиослушателям в девятьсот семьдесят шестом году?






_Рассвет_над_Чукоткой_









Анадырь встретил тридцатиградусным морозом и резким вет­ром, его здесь, кажется, именуют «хиусом». Улетали из Салехарда при апрельских минус трех, в Хатанге случилось чуть похолоднее. Если учесть, что на Чукотке нынче выше минус двадцати пяти не было, то ясно, что климат на дальнем северо-востоке страны по­жестче, чем на ближнем сибирском. Близость двух океанов делает погоду резко изменчивой: четверть часа лёту — и из сумасшедшей пурги попадаешь в безоблачно спокойный день. Четыре дня неде­ли — с обязательными ветрами. Жители Чукотки получают сто­процентный районный коэффициент и 10 «полярок» через пять лет. Обоснованно.

Северо-восток — совершенно другие временные измерения. 10 часов анадырской разницы с Москвой. У Магадана — только во­семь. В одном Анадырском районе (его площадь с приличное сред­неевропейское государство!) стрелки часов отстают-опережают на одно деление.

Приглядимся внимательнее к карте. Мы говорим: восток даль­ний, а ведь Чукотский полуостров — чистое западное полушарие. Ни один житель экзотического края не согласится, если Чукотку назовут «краем земли». Он, пожалуй, с гордостью поправит: «начало нашей страны» — ведь отсюда начинает шествие совет­ский день.

—  Краем восходящего солнца, — пылко утверждала председа­тель Чукотского окрисполкома, член Президиума Верховного Совета Советского Союза Лина Григорьевна Тынель, — следу­ет называть не Японию, а именно нашу Чукотку. Наш рассвет раньше.

К особенностям Чукотки привыкнешь не сразу: проснувшись рано утром, слушаешь последние союзные вечерние радиоизвес­тия Москвы... прошлого дня. Газеты неизбежно запаздывают на сутки.

Чукотка — край, обгоняющий общее время страны.

Холодная, далекая земля, но полноценно трудится на благо страны. Забытую окраину не зря называют «золотой». Она выдает почти половину добычи «валютного цеха родины» — Магаданской области: кроме золота — вольфрам, олово, уголь.

На пресс-конференции, организованной для ямальской деле­гации, первый (неприлично молодой для первого, по сравнению с ним Миронов выглядит матёро, настоящий партзубр) секретарь окружкома Александр Погребной формулировал:

—  Округ представляет себя промышленным. Чукотка — первая на Севере, построенная в условиях вечной мерзлоты Билибинская атомная электростанция. Запускаем последний, четвертый энер­гоблок. Четыре крупных горнообогатительных комбината — в за­полярном Певеке, в Билибино, в Иультине, Полярнинский, плюс четыре самостоятельных прииска. Шахтерский край — уголек Чукотке обеспечивают шахтеры Беринговского района и уголь­ные копи Анадыря. Пять геологоразведок осваивают 50 миллио­нов рублей капитальных вложений. Работает нефтеразведочная экспедиция. Первая удача: в прошлом декабре получен промыш­ленный фонтан газа. Нефтяники считают Чукотку перспективной территорией, надеются в десятой пятилетке получить фонтаны «черного золота».

В Анадырь из Москвы нас доставил комфортабельный Ил-18. Анадырцы могут похвастать замечательным аэропортом с взлетно-посадочной полосой, на которую, как прогнозируют, уже «прице­ливается» Ту-144. 13-часовое расстояние от столицы Чукотки до столицы Союза сократится еще на пяток часов. На внутренних ли­ниях летают краснополосые Ил-14, Як-40, естественно, без везде­сущих «Аннушек» в Арктике обойтись нелегко. Крупные авиапод­разделения базируются, кроме Анадыря, в Билибино, Певеке, на Мысе Шмидта. Аэропорт Черский в соседней Якутии «нацелен» на Чукотку. Четыре крупных морских порта — Певек, Проведения, залив Креста, Анадырь — позволяют завозить в округ, не имеющий собственных автомобильных и железных дорог, все необходимое для предприятий и продовольствие для населения на год жизни и работы вперед.

25 строймонтажных организаций строят солидно и капиталь­но, в основном доминируют каменные и кирпичные сооружения. В Анадыре задействован домостроительный цех.

Чукотка — край стабильно развивающегося сельского хозяй­ства. Здесь самое большое в стране оленье поголовье — более по­лумиллиона животных. Процветают исконные отрасли хозяйства эскимосов и чукчей — морской зверобойный промысел: добыча кита, нерпы, моржа, тюленя-лахтака.

Рентабельность народного хозяйства Чукотского национально­го округа выражается цифрой в 300 миллионов рублей.

Анадырский экскурсовод поведал главную тайну установления советской власти.

— Все долги местного населения, а долги очень большие, рев­ком сразу и бесповоротно отменил. Люди, понятно, безоговорочно поверили щедрому ревкому.

Но те, кому были должны наивные чукчи, не собирались ми­риться с тотальной потерей собственности. Ревком продержался полтора месяца. На берегу Анадырского лимана стоит памятник первому ревкому Чукотки. Отсюда, от братской могилы первона­чальных чукотских революционеров, начиналось счастливое бу­дущее сурового, но богатого края.






_Берег_двух_океанов_











Помните песню Бориса Вахнюка об «Аннушке» и «Антоне»:

_Надо_ль_на_Анапу_
_     _менять_Анадырь?_
_И_залив_Креста_
_на_Крещатик_менять?_

Залив Креста — лиман, глубоко врезающийся в основание Чукотского полуострова. Аэропорт именуют «Залив Креста», но морской порт — Эгвекинот.

Наш Ил-14 летел курсом на центр Чукотского района — по­селок Лаврентия, но погода безнадежно испортилась, пришлось срочно приземляться в Заливе Креста.

Эгвекинот жмется в тесном каменном «мешке» сопок. Со сто­роны аэродрома его дома четко вырисовываются на белом «экра­не» отвесно возвышающейся полукилометровой скалы. Поселок компактен, уютен, фоновые горы придают ему незабываемый вид.

Эгвекинот — центр Иультинского района. Район большой. Может, нигде в Союзе нет района, который бы омывался вода­ми сразу двух океанов. В Иультинском районе — южная грани­ца — Берингово море, Тихий океан, северная — Чукотское море, Северный Ледовитый.

По добыче вольфрама район находится в первой союзной пятер­ке, по добыче рассыпного золота — в первой десятке. Иультинский горнорудный комбинат имени Ленина - едва ли не крупнейший в Магаданской области. Иультин находится в нескольких десятках километров от Чукотского моря, с районным центром его связы­вает редкая в здешних местах круглогодичного действия двухсот­километровая магистраль, построенная четверть века назад. Из Залива Креста в Иультин везут доставленные морем грузы, а с горнообогатительного комбината в морской порт — рудный кон­центрат.

В чертовой дюжине километров от Эгвекинота поселок Озерный, база районной тепловой электростанции. Мощность ее - 27 мегаватт. Для сравнения это три Салехардские электро­станции.

Главный потребитель — Иультинский горнообогатительный комбинат. Линия электропередачи шагает рядом с автотрассой. Родились вместе и благодаря друг другу.

Знакомя с предприятием, директор ТЭЦ Анатолий Мелешко объяснял:

— Работаем на углях местных месторождений — Беринговском и Анадырском. Энергетика — вещь особая, мы не можем «хра­нить» электроэнергию на складе, не можем выполнить план даже на 101%. Максимум перевыполнения — на 0,5%. 101 — нас уже вовсю ругают. Стараемся, чтобы не ругали, работаем неплохо. Перспективы — передача энергии на прииск «Восточный», на Мыс Шмидта и долгожданная подача тепла в Эгвекинот.

Привлекает, понятно, могучее оборудование ТЭС, впрочем, и то, как заботятся о работягах. Поселок энергетиков Озерный и ТЭЦ связывает, что бы вы думали? — «метро»! Так называют шес­тисотметровый подземный туннель. В центре поселка вы входите в него, чтобы через несколько минут попасть в свой цех. Канава рылась для технических целей, но строители подумали и переде­лали ее в подземный переход. То, что это очень удобно, говорить не приходится. В Озерном пять дней из семи — метельные. Шофер Кирилл, везущий нас на ТЭЦ, профессионально определял мощ­ность местной пурги:

— Дует: пробку радиатора не видать.

Гордится электростанция своим плавательным бассейном. Хозяева пригласили нас искупаться. Пятиметровая глубина, выш­ки для ныряния, постоянно меняющаяся вода, комнаты с «ис­кусственным загаром». Несколько часов — и никакого тебе юга. Плавбассейн энергетики строили методом субботников, при­способили вспомогательное помещение. Обошлось недорого. Желающих невпроворот.

Что такое купание в морской свежести воде, да в разгар поляр­ной ночи — северян не стоит особо прельщать!

Зав. подсобным хозяйством Владимир Ничипуренко знако­мит со своими обширными владениями. Почти тысяча квадрат­ных метров теплиц, всю зиму выращивают зеленый лук, поляр­ным летом снимают урожай огурцов и помидоров. В птичнике 6 тысяч кур. В коровнике 60 коров. Особо зарекомендовали себя в высоких широтах коровы йоркширской породы: невысокие, но крепкие — они дают молоко большой жирности. «Англичанки» достойно адаптировались к Чукотке. 

Не частая роскошь для северян - свободно купить в магазинах свежее молоко, свежие яйца, овощи, зелень. На ТЭЦ почти нет те­кучести кадров.

Надо бы не забыть и о противотуберкулезном санатории. Четыре корпуса расположены в межгорной долине. Сюда съезжа­ются больные дети из всех районов. Здесь есть все для современ­ных и эффективных методов лечения. Усиленное пятиразовое пи­тание: свое подсобное хозяйство.

Девочки под присмотром воспитательницы вязали и слушали сказку на пластинке. Ребята лепят, приглашают войти. В столовой бойкая повариха Валентина предлагает отведать фирменных «га­лушек» и показывает меню полдника: свежие яблоки, апельсины, фруктовый компот. Это ты, Чукотка?

Полторы сотни маленьких чукчей, эскимосов, чуванцев, эвенов, ламутов ежегодно прощаются с санаторием в Озерном, избавив­шись от болезней, которые ставили тундровиков на грань едва ли не полного вымирания.

Советская власть принесла в холодную тундру живой свет но­вой жизни. (Классно!)






_Первый_флаг_советской_земли_











Поселок Лаврентия особенно прославился в дни трагической «Челюскинской эпопеи». Именно из Лаврентия и Ванкарема по­лярные пилоты вывозили попавших в ледовый плен моряков и по­лярников. В Лаврентия (он не склоняется) до сих нор сохранился домик, где жили спасенные. Сейчас здесь медицинская лаборато­рия. Скромная, постаревшая доска вспоминает о героических со­бытиях. Небольшое здание утонуло в снежном сугробе, с точной надписью можно познакомиться, пожалуй, лишь дождавшись лета.

Лаврентия — название поселок получил по имени бухты — рай­онный центр самого восточного в нашей стране Чукотского райо­на. Район — первозданно аграрный: три оленеводческих совхоза, планируется создание крупного звероводческого комплекса.

Побывать на Чукотском полуострове и не заехать в Уэлен — не­простительно. Погода, как любят выражаться аэродромные дис­петчеры, «на пределе». Но наши пилоты все же рискнули. (Еще бы не рискнули — Миронов смотрел так, будто его жизнь окончательно не задалась, если он в сей момент не посмотрит родной до боли Уэлен).

Под крылом «Аннушки» — суровый, величественный пейзаж: вздыбленные сопки, протяжные горные плато с узорными следа­ми бесновавшихся здесь пург. Среди белизны прибрежного при­пая мелькнуло серое пятно — открытая вода, Берингов пролив свободен.

Берег внизу становится все круче, обрывистее: это мыс Пээк — «низ» Чукотского «носа». Сейчас будет мыс Дежнёва! Но — неза­дача. Густой туман, поднимающийся от воды, заслоняет плотной пе­леной восточную оконечность азиатского материка. Командир Ан-2 Владимир Дорошенко и его «второй» — Владимир Ющенко, с моло­дой настойчивостью ищут просветы в этом молоке, но — тщетно!

Если честно, дело обстояло так. Военная тайна, но сегодня ее уже можно рассекретить. В подцензурном репортаже тогдаш­ние обстоятельства были невозможны. Мы уже приземлились в Уэлене, и первый Володя на ушко шепнул:

— Ну мы чуть не втюхались!

Когда желанный мыс начал прорисовываться, «Аннушку» вдруг резко тряхнуло. Да чего там тряхнуло! Она падала, пожалуй, метров сто. Просто падала. Или ныряла. Душа ускользнула в пят­ки, пустые яйца зазвенели.

Наши пилоты увлеклись. А тут ведь проходит государственная граница, прямо в атмосфере, по воздуху, граница не с кем-то, а глав­ным врагом, который притаился на противоположной американ­ской Аляске. Кажется, наша «Аннушка» сантиметра на два-три за границу залезла. Нарушила! Ребята резко и дернули, давали дёру с нейтральной полосы. По своим и чужим доблестные защитники воздушных рубежей тогда палили без предупреждения. Миронов выслушал сурово, ведь это же он был косвенной причиной воз­можного военного конфликта.

— В наши времена, — молвил только, — тоже били без преду­преждения.

Мыс Дежнёва мы увидим только «со спины». Мелькнул обелиск, поставленный отважному русскому мореходу, крест, заброшенный домик. Обелиск на мысу поставили гидрографы. Это даже не па­мятник, а гидрографический маяк с бюстом Семена Дежнёва. Крест соорудили русские моряки в начале века. Раньше на самом мысе на­ходился небольшой поселочек, который «переехал» в Уэлен.

Уэлен вытянулся ровным рядом своих домов на береговой косе. Северная граница поселка — Северный Ледовитый океан, южная— лагуна Тихого. Конкурентов по географической уникальности у Уэллена на планете нет.

Известность небольшому поселку добавляют прославленные мастера резьбы по моржовой кости. Косторезная мастерская при­надлежит совхозу «Герой труда». Косторезы по заработкам на равных конкурируют с оленеводами и морскими зверобоями. Их мастерская работа пользуется большим спросом в стране и за ру­бежом. За нее охотно расплачиваются звонкой валютой.

Мастерская — хорошо оборудована. Орудия ремесла резчиков-граверов изменились не особо, но мастера охотно пользуются электрическими дрелями с фигурными насадками.

На стене директорского кабинета у хозяина Александра Яковчука — портрет старинного старика: морщинистое лицо, вни­мательные мудрые глаза. Это заслуженный художник РСФСР, кавалер ордена Ленина, основатель уэленского косторезного про­мысла мастер Вуквутагин. Старик умер, но его ученики продол­жают дело. В стенах мастерской работают заслуженные художни­ки Российской Федерации Туккай, Хухутан, Эмкуль, Сейгутэгин. Настоящее созвездие мастеров. Мировой класс. Моржи всей пла­неты могут быть благодарны своим мастерам. (Классно!)

С уважением вспоминают в Уэлене талантливого народного художника Вуквола. Он пионерски внес в традиционные мотивы новые темы. Это его гравировка — на моржовом клыке портрет Ленина. (Моржовый Ленин!). Мастерская располагает уникаль­ным собранием знаменитых уэленцев. Хотя, понятно, шедевры раскупаются и расходятся по миру. Как всегда, лучшие сапоги са­пожника — в другом месте.

Чукотский хохол Яковчук рассказывает, что в мастерской тру­дятся местные чукчи и эскимосы. Много мастериц. Моржовый клык добывают совхозные звероловы. Ближайшее большое леж­бище моржей — в полутора десятках километров от Уэлена.

Впрочем, мастерской приходится расширять ассортимент. Мастера осваивают китовый ус, китовую кость, мастерицы начали изготавливать национальные коврики из оленьей замши. Коврики расписываются акварелью. Странный, но выразительный союз.

На подаренном мне моржовом клыке — нехитрый мотив, соз­данный художницей Иочитегиной. Охота на тюленей: охотник, притаившись между льдин, стреляет из карабина по тюленям. Двое его товарищей возвращаются с добычей. На другой сторо­не клыка — возвращение домой оленевода. Встречать его выбе­гает сынишка, вышел и старый отец, радостно встречает хозяи­на пес. У яранги жена. Скупыми штрихами намечен типичный пейзаж — всхолмленная тундра. Чукотские сопки. Простота. Искренность.

Ювелирная точность, четкость природного образа, бесхитрост­ные сюжеты вечного бытия, наверное, это принесло народному ис­кусству международное признание.

...Красный флаг над Уэленским сельским Советом — последний советский флаг на нашей земле. Впрочем, любой уэленец опять же поправит — первый флаг на советской земле. Ведь именно отсюда начинает свое шествие советский день. 800 жителей маленького поселка гордо и достойно несут доставшуюся им высокую честь начинать утро великой страны. (Классно!)






_Совхозный_Баден-Баден_











С чего бы начать рассказ о колхозе имени Владимира Ильича Ленина? С рассказа о его центральной усадьбе, ухоженном и опрят­ном селе Лорино? Или о совхозном музее? Или о совхозном дирек­торе — северянине с тридцатилетним стажем Григории Гутникове. О знаменитых уникальных «Горячих Ключах?» Пожалуй, в этом порядке.

По Чукотке мы в основном летали. Над Чукоткой. Краснополосый (принадлежности бывшей полярной авиации) Ил-14 са­дится почти на всех здешних аэродромах. В Лорино же мы ехали на вездеходе. Расстояние сравнительно небольшое (по местным масштабам) — четыре десятка километров, а постоянные ветры так разутюжили и утрамбовали тундру, что лучшей дороги, пожалуй, и не придумаешь. Вездеход в «пассажирском» варианте — явное свидетельство: Лаврентия Лорино — маршрут нахоженный.

Центральная усадьба совхоза — современный северный посе­лок, обязательные больница, аптека, школа с интернатом, клуб, магазины, причем один — самообслуживания. Совхозные масте­рицы изготавливают из шкур нерпы, тюленя, лахтака, оленя, пес­ца — красивые, со своеобразным национальным орнаментом вещи бытового обихода — шапки, торбаса, кухлянки, даже дамские шляпки: для здешних модниц.

Гордость лориицев — краеведческий музей. Трудился здесь эн­тузиаст - таксодермист Владимир Плечев. Это он изготовил чу­чела обитателей моря и прибрежной тундры. Как живые! Встал на лапы хозяин прибрежных льдов белый медведь, хищный волк задирает оленя, заканчивает кровавое пиршество коварная росо­маха — ощущение подлинности настоящей звериной жизни. Столь же искусно изображены птичьи базары. Берингово побережье сла­вится многошумными птичьими ярмарками. В нескольких кило­метрах от Лорино па мысе Халюскииа — царство гагар, на мысе Кригугун — бакланов.

В небольшой комнатке, отведенной под музей, сошлось прош­лое и настоящее народов, искони населявших морское побережье. Орудия древнего промысла, наконечники стрел, плащи из моржо­вых кишок и здесь же — современная рабочая одежда нынешних морских зверобоев.

Хозяйство в Лорино — многоотраслевое. Здесь добывают мор­ского зверя, есть несколько оленьих стад, собственные теплицы и птичник. Возглавляет совхоз опытный северянин Григорий Семенович Гутников. Первый секретарь Магаданского обкома КПСС Семен Шайдуров писал о коллеге: «Опытным организато­ром оказался Гутников (до этого работал секретарем Чукотского райкома партии и председателем райисполкома), когда согласился остаться в Лорино председателем колхоза. Десять лет работает там, главной заботой у него сейчас остается оленеводство. Хорошо жи­вут в Лорино. Рабочий получает 200-300 рублей в месяц, не счи­тая денежных премий, натуральных поощрений за труд. Лучшие из звероводов получают за ударный труд по две и три тысячи руб­лей премии. Оленеводы хорошо зарабатывают, особенно — брига­диры, по 500-600 рублей в месяц. Лучшие из них в порядке допол­нительной оплаты получают оленей».

Побывать в совхозе имени Ленина и не съездить в Горячие Ключи — верх неуважения к хозяевам. Обычный чукотский пей­заж. Поселочек расположился в распадке, горизонт со всех сторон закрыт покатыми сопками. Но из-под земли здесь бьет горячая вода. В подталинах снежные сугробы, над никогда не застывающи­ми озерцами постоянный пар. На природном тепле работают теп­лицы, на столе — свежий салат, редис, огурцы. Устроена нехитрая купальня. Побыл в ней полчасика — зарядишься энергией на це­лый день. По целебным свойствам, как говорят специалисты, вода чукотских Горячих Ключей не уступает знаменитым источникам Баден-Бадена. Летом здесь проводят горячие пионерлагеря...

После купания собрались в просторном зале профилактория. Григорий Семенович — заядлый кинолюбитель. Он привез с со­бой киноустановку, экран заменила белая простынка, и под равно­мерный гул моторчика «Украины» Гутников комментирует кадры собственноручно снятого фильма.

— Вот вездеход. На этом ГТТ кочует первая бригада. Эти до­мики мы делаем сами. Проект ленинградского института. Он от­крытый. Там печка стоит. Очень удобно, зимой особенно. Летом обычно ребятишки там любят жить. Рация в каждом домике. В каждой оленеводческой бригаде по одной обязательно собачьей упряжке. Оперативности больше. Кстати, у нас неплохо постав­лена торговля в тундре. «Чукотсмешторг» выезжает и торгует. Оленеводы очень любят торговать и торговаться. Вот распако­вывают товары. Нет никаких прилавков, на нарты раскладыва­ют — свободный доступ.

Оленеводство на океанском побережье имеет свои особенности. Здесь мало ягельников, зато летом обильна трава. Нагул происхо­дит за счет летнего выпаса. Теленок в августе весит полцентнера. Взрослые быки достигают полутора центнеров.

Выгодная совхозная статья — добыча морского зверя. Кадры, снятые совхозным директором показывают перипетии сложного промысла.

— Мы начинаем охоту в мае, километров за 15. Вельботы та­щим на собаках. Начинаем охоту с кромки льда. Добываем мор­жа и лахтака. Основная добыча весной. Сейчас будет, смотрите! Стрельба по моржам. Вон моржи! Во! Во! Обычно раненого моржа не стараются убить сразу на воде. На льдине бьют. Прямо на льди­не, на плавающей льдине. Моржей стараются бить более крупных, на тонну. Полторы тонны. Видите, морж, вот он, вот гарпун — бро­сок! Уже вытащили. Два моржа на вельбот. Куда идет мясо мор­жа? Коренное население в основном им питается. Заготавливают впрок «копольхен» — на зиму: и для себя, и для собак.






_Стоит_ли_менять_залив_Креста?_











Стимул развития отдаленного края — поиск геологов. Это они обнаружили на огромных пространствах бассейна великой Амгуэмы россыпи золота, олова, вольфрама, находят драгоценные аметисты и аквамарины.

Начальник Восточно-Чукотской комплексной экспедиции зна­менитый Юрий Борщев с указкой в руках у карты области, знакомя нас с поиском на Чукотском Севере, показывает куски кварцита с тусклыми золотыми проблесками, невероятной красоты наплывы вольфрама на том же кварците.

— Мы перешли на совершенно неисследованную Ванкаремскую низменность. Пробурены скважины ударно-канатного буре­ния на очень большие глубины — до 180 метров. Все эти россыпи идут по разряду забалансовых. Пока. Основные работы в районе Иультина — в окрестностях дйствующих предприятий. Прошлый сезон — «урожайный». Выявили крупный район на Чаантале — запасы олова сопоставимы с Иультином. Ищем железную руду, ртуть, полиметаллы и редкоземельные элементы.

Главная задача геологов — сырье для Иультинского горноруд­ного комбината и прииска «Восточный».

Геологи экспедиции вышли на самую восточную точку нашей страны — мыс Дежнёва. Знаменитый берег, возможно, золотой в прямом смысле слова.

Рассказывая об Эгвекиноте, нельзя миновать его морской порт. Удобную бухту облюбовали первые русские мореходы. На добрую сотню метров уходит в залив каменный пирс. Мощные стрелы грех «братьев» — кранов «Альбатрос», «Абус» и «Ганс» в апреле еще бездействуют, но летом, выгружая из морских транспортов сотни тонн грузов, работают на измот. Порт солидно оснащен — вмести­тельные японские склады, угольный пирс, механизированная ли­ния генеральных грузов.

Залив Креста — уникальная бухта. Единственная на северном побережье Тихого океана может принимать морские суда более полугола.

Поэт ставил вопрос конкретно:

— Надо ль на Анапу менять Анадырь, и залив Креста на Крещатик менять?

Ветераны Эгвекинота своей жизнью отвечают, что любой, самый холодный край можно сделать человечески теплым. (Классно!)






_Мы_еще_встретимся,_Чукотка!_











Географическое наименование бухты Провидения теряется в исторических глубинах. Те, кто пишет, Провидения, связывают это название с истовой религиозностью российских матросов, ко­торые с Божьей помощью нашли здесь свое спасение от жестокого шторма. Те, кто пишут Проведения, спускаются с небес на землю и связывают название с эпизодом, когда русские суда благополучно прошли (были проведены) в неудобный залив.

Русские мореплаватели, повседневно имевшие дело с опасной стихией, понятно, богобоязненны, но, пожалуй, не столько Божий промысел спасал их, как крепкие руки и нервы, отчаянный нрав, мужество, неукротимый дух, светлая голова.

Так или иначе название Провидения — чисто морское, жи­тели этим заметно гордятся. Провидения — крупный морской порт, здесь останавливаются для заправки водой суда, идущие из Находки на север, и из Певека на юг к Камчатке и Владивостоку.

Если смотреть на карту, Провиденская бухта «утиным клювом» врезалась в «подошву» мыса Чукотского, трудно найти более удоб­ную стоянку для судов арктического плавания. Залив подковой окружают высокие и крутые сопки. Под площадку городка строите­ли отвоевали крохотный плацдарм, поэтому единственная улица че­тырехэтажных домов жмется к отвесному склону скалы, словно на­мереваясь влезть на неё. Дугообразная подкова дороги из аэропорта в поселок идет по ущелью над морем. Вид опасно своеобразный.

Провидения обязательный пункт нашего маршрута — здесь находится работающий на оленьем сырье кожевенный завод. Известно, что на Ямале ежегодно забивается около 80 тысяч оле­ней, но все кожевенное сырье практически не перерабатывается, а отправляется за пределы округа. Деньги на сторону, чужому дяде. На Чукотке сумели решить эту проблему.

Пояснения на заводе давал начальник Магаданского управле­ния местной промышленности Андрей Бондарь.

— Вырабатываем лицевой хром, велюр — тип замши, кожевен­ные товары, мездру из шкур местного оленя. Значительное ко­личество шкур имеет дефект — они поражены оводом. Более ра­ционально перерабатывать на велюр или на мех. Из меха коврики шьем, шапки. Направление перспективное. За год на заводе пере­рабатывается 45 тысяч оленьих шкур. Две трети идут на выделку качественного хрома.

Бичом для оленеводов, как и для тех, кто обрабатывает оленье сырье, остается подкожный овод, который буквально «решетит» шкуры. На заводе выход нашли. 

Рассказывает директор Василий Волков:

— Мы не выбрасываем шкуру, пораженную оводом, — если её перерабатывать — стоит она от 7 до 13 рублей. И качество непло­хое. Оленеводы стали интенсивно применять препарат «Байтекс», сырье поступает качественнее.

Василий Яковлевич для сравнения показывает две шкуры. Один живой олень обработан «Байтексом», другой нет. На об­работанной шкуре нет ни единой дырочки. Другая издырявлена свищами.

— Головные уборы пошиваем, шапки-«магаданки», шапки из хвостов песца — олимпийки, финки. Нож сувенирный из рогов оленя выпускаем, «нерпочку» выпускаем, «моржа» выпускаем. Из шкур нерпы комбинированные перчатки шьем, выпускаем панно. Выпускаем ножи, сам нож — из рога северного оленя, а чехол де­лается из дерева и обтянут шкурой из нерпы. Короче говоря, все отходы на сто процентов используем.

Выразительны сувениры из отходов кожевенного сырья, аппли­кации из кожи, изделия из оленьих рогов. Жители поселка часто пользуются услугами местных бытовиков, не едут за обиходным ширпотребом куда-то на «материк».

В Провидения встретили начальника Магаданского област­ного управления по делам полиграфии и книжной торговли. Во всех восьми районах Чукотки выходят трехразовые четырехпо­лосные газеты, в Анадыре — шестиразовая окружная «Советская Чукотка» и её трехразовый дубль на чукотском языке. Ежегодно Магаданское книжное издательство выпускает до семи тысяч эк­земпляров книг на чукотском языке. Ведется серия «Чукотская Лениниана». Регулярно издаются книги популярных земляков Юрия Рытхеу и Антонины Камытвааль.

Анадырское радио ежедневно передает сорокапятиминутную программу на чукотском и эскимосском языках. В программе местного телевидения (кстати, на Чукотке уже четыре станции «Орбита») звучат передачи на местных языках.

Эти факты — честное свидетельство постоянной заботы со­ветской власти о развитии культуры коренных обитателей Чукотской тундры. (Классно! Мироновская школа партийной радиопублицистики).

...Чукотская легенда гласит: «Летел над землей золотой олень. На краю земли смерть настигла его. Копыта золотого оленя упали на Колыме, рога — на Аляске, туловище — на Чукотке». (Отметим — Аляске достались рога!)

О золоте Колымы и Аляски широко известно. «Золотая» эра Чукотки лишь начинается. Начало успешное, перспективы захва­тывающие. Народная легенда говорит о блестящей будущности сурового края. Старт будущего мы наблюдаем.

...В чукотском языке нет слова «прощай». «Атав», которым чук­чи пользуются при расставании, обозначает «до свидания».

Уезжая с этой холодной, но гостеприимной земли, мы говорили:

— Атав!

Предполагается:

— Мы еще встретимся, Чукотка!

Предполагалось...






Сибирь, где она?




У меня есть коллега Рамис. Мы всегда с ним здороваемся:

— Здравствуй, земляк.

— Здравствуй, земляк.

Он родился, живет и работает в Уфе, естественно, столице ве­личественного Башкортостана. Я из Тюмени и родом из Томской области.










Какие земляки?

А такие! Сибирской губернии. Бывали такие времена в Российской империи, когда Башкирия числилась по Сибирской губернии.

У меня есть коллега Павел. Из Оренбурга.

— Здравствуй, земляк.

Как-то в Тюмень, проездом из Тобольска заглянул великий писа­тель земли русской вятского происхождения Владимир Крупин.

— В нашей столице погостил, в Тобольске стольном.

Помнит классик отечественной словесности, что Вятский уезд Сибирской губернии Тобольску подчинялся.

Вы можете ответить на простенький вопрос:

— Что такое Сибирь? Где границы этой страны? Где она начина­ется? Где заканчивается?

Боюсь, если вы даже осведомлены в этом вопросе, ваши ответы будут если не очень спорны, то явно — не бесспорны.

Начнем с того, что вы — сибиряк. Родились в Сибири. Может быть, даже ваши родители — урожденные сибиряки. А, может, ваше сибирское родовое колено простирается в глубь веков — не только двадцатый, но, возможно, и девятнадцатый, и восемнадца­тый, и семнадцатый. Если — век шестнадцатый! — вы не просто родовитый сибиряк, но явно потомок державных сибирских пер­вопроходцев.

Но даже если вы — сибиряк в первом колене, наверное, ничто не мешает вам считать себя полноценным сибиряком и, скажем, рожать полноценных сибирских детей.

Сибиряк — разве это не звучит гордо? Все еще?

Если мы зададим сей простенький вопрос осведомленному уче­ному — знатоку! — и его ответ будет явно не бесспорен. И даже — не удивлюсь — если президент России — точно и четко не ответит на этот вопрос: кто он такой, сибиряк?

Возможно, дело в том, что Россия никогда точно не знала, что такое ее Сибирь, ее сибирская часть: Сибирская Россия. Недавно, давеча мы отмечали 300-летие — утвержденной Петром Великим — Сибирской губернии. В течение даже трех столетий границы государственной губернии периодически трансформи­ровались и менялись.

Поучительная история — как расширялись и как скукоживались сибирские границы. В перманентных реформах административно-территориального деления — государственный взгляд. Что же Россия считала Сибирью на протяжении трех последних веков?

Отсчет, понятно, следует вести со знаменитого указа Петра I о создании восьми огромных губерний: в декабре 1708 г. император решил считать губерниями: Московскую и Ингерманландскую, Архангелогородскую и Киевскую, Смоленскую и Азовскую, Казанскую и Сибирскую. Сибирская граничила на западе с Казанской и Архангелогородской. По всем другим сторонам све­та с сопредельными государствами. Площадь первоначальной Сибирской губернии определялась почти в 11 миллионов квадрат­ных километров (точнее — 10978,3). Если принять во внимание, что вся Российская империя чуть-чуть превышала 15 миллионов кв. км, то нетрудно посчитать, что Сибирская Россия составляла более двух третей империи. На две трети Россия была Сибирью. Следующие по площади — Казанская и Архангелогородская гу­бернии — почти в 10 раз были меньше Сибири. В 1714 счетном году Сибирь насчитывала 76 052 двора, тогдашнее сибирское на­селение исчислялось в 272 091 податную душу. Кстати, всего в России их — податных душ — насчитывалось чуть меньше трех миллионов. Изначальная Сибирская губерния поначалу распола­галась всего на двух континентах: в Азии и Европе. Европейская часть тогдашней Сибири — нынешние территории Свердловской, Пермской и Кировской областей, Республики Коми. К середи­не XVIII века Сибирь добавила Американский континент — с Аляскинским «уездом». Здравствуйте, мистер Перри Итон, быв­ший господин Скворцов!

По Петровской реформе 1719 года Сибирская губерния насчи­тывала уже пять провинций — Вятскую, Солькамскую, Тобольскую, Енисейскую, Иркутскую. Сибирь в Европе в Петровские времена заканчивалась на берегах Волги.

В 1727 году административную реформу провела Петрова доч­ка императрица Елизавета. Из Сибири исключили европейские Вятские и Соликамские земли, зато добавили Уфимскую про­винцию — современный Башкортостан. («Здравствуй, Рамис!»). Можно и следует помнить, что у современного Башкортостана есть 17-летняя история вхождения и нахождения в Сибири. Когда в 1755 году была создана Оренбургская губерния («Здравствуйте, Павел Георгиевич!»), ей отдали и Башкирию, и Исетскую провин­цию — земли по берегам Исети. Так что нынешний Исетский рай­он Тюменской области некоторое время числился по европейской части Российской империи. Не забывайте, исетцы. Границы кон­тинентов — дело зыбкое и переменчивое.

В 1744 году императрица Екатерина Вторая Сибирь масштабно поделила на две части: восточную — Иркутскую, и западную — с центром в Тобольске.

В 1782 году Сибирскую губернию как бы за исторической не­надобностью упразднили, вместо нее учредили Тобольское на­местничество с двумя областями — Тобольской и Томской. В сле­дующем, 1783 году вместо прежней Иркутской губернии было организовано Иркутское наместничество с разделением на че­тыре области (Иркутскую, Нерчинскую, Охотскую, Якутскую). При Александре I из состава Иркутской области в 1803 году была выделена в самостоятельную — Камчатская. (Правда, уже в 1822 году она была лишена самостоятельности и вновь подчинена стольному Иркутску в виде Камчатского приморского управле­ния). В 1805 году — самостоятельная Якутская область. В февра­ле 1804 г. взамен упраздненной Павлом I Колыванской губернии приблизительно в тех же границах организована Томская губер­ния (выведенная из состава Тобольской губернии).

В январе 1822 г. по реформе графа М.М. Сперанского вся терри­тория Сибири разделена на 2 генерал-губернаторства — Западно-Сибирское (центр — Омск) и Восточно-Сибирское (центр — Иркутск). В западную часть входили Тобольская и Томская губер­нии и выделенная Омская область. На востоке — вновь организо­ванная Енисейская (центр — Красноярск) и прежняя Иркутская губернии. А такожды Якутская область, приморские управле­ния Охотское и Камчатское, пограничное с Китаем — Троицко- Савское управление. Сперанским же введен в действие «Указ о сибирских киргизах», вводилось особое управление киргизами-кайсаками (казахами) на территории нынешнего севера Казахстана («Здравствуйте, Нурсултан Абишевич!») с 2 округами, подчинен­ными Омску.

В 1856 г. из приморских частей Восточно-Сибирского генерал-губернаторства образована новая Приморская область. В 1858 году по Айгунекому миру с Китаем к Приморской области присое­динено бывшее китайское левобережье Амура от реки Аргунь до устья. Наконец, по Пекинскому трактату 1860 г. к Приморской об­ласти присоединена территория к востоку от реки Уссури и право­бережья Амура до Тихого океана (нынешний Приморский край). В 1884 году Сахалин («Здравствуйте, Антон Павлович!») выделен из Приморской области в качестве особого отдела.

В 60-70-е годы XIX в. к Российской империи присоединены земли современного Казахстана и Средней Азии. Всё — Сибирь! В 1854 году на юге Западной Сибири были образованы область сибирских киргизов (с 1868 г. стала называться Акмолинской; центр Омск) и Семипалатинская. В 1859 году на территории Младшего жуза (запад Казахстана) в зауральских степях об­разована область оренбургских киргизов. В 1868 году приня­то «Временное положение», по которому казахские степи обо­их делились на 4 области — Уральскую, Тургайскую (центр Оренбург), Акмолинскую (бывшую область сибирских киргизов), Семипалатинскую. В 1882 году на севере Казахстана учреждено Степное генерал-губернаторство (с центром в Омске), в состав ко­торого вошли Акмолинская, Семипалатинская и Семиреченская области. Все — Сибирь!

Еще в начале XX века Северный и срединный КАЗАХСТАН(тог­да такого термина, понятно, никто не знал) честно считался юж­ной, но — Сибирью. Здесь можно сослаться на авторитет великого писателя Михаила Пришвина. В начале века двадцатого началось столыпинское освоение Сибири, Михаил Пришвин собрался и поехал на тогдашнюю сибирскую целину в качестве прилежного и пристрастного репортера, а в 1909-м опубликовал свои публи­цистические заметки, которые без всякого лукавства назвал «Из Сибири». Сибирь, по Пришвину, как раз казахские степи, включая нынешний Байконур! Наш сибирский Байконур! (Кстати, совре­менный Байконур работает по-прежнему на тюменской энергии.) В начале XX века только Тобольская губерния насчитывала более полутора миллиона душ населения.

Да, велика страна Сибирь — в Российской империи начала века двадцатого. Была.

Была?

В советские времена постепенно вошел в обиход геополитиче­ский термин — «Дальний Восток». Край, понятно, нашенский, но вроде уже не сибирский. I I вряд ли сегодня найдется смельчак, ко­торый, скажем, Чукотку или Камчатку припишет к Сибири. Про Казахстан, естественно, говорить не приходится. Может, и поми­нать не следует.

Что сегодня Россия считает Сибирью? Пожалуй, однозначно­го ответа на простенький вопрос не существует. Есть Сибирский федеральный округ. Он начинается Омской областью, а заканчи­вается Забайкальским краем. Да, это полноправная, полноценная Сибирь, и Западная, и Восточная.

А что делать с нашей Тюменской областью, которая входит в Уральский федеральный округ? Она что — уже не Сибирь? не столица Западно-Сибирского нефтегазового комплекса? Чистокровный Урал?

Россия никому не запрещает называть себя Сибирью, сибиря­ками.

НО КАК-ТО ВСЕ ЖЕ — НЕОДНОЗНАЧНО.Всего-то 300 лет Сибирской губернии. Чего только в ее истории не было! Очень все непросто.

Ясно только одно: ничто не стоит на месте: меняемся мы — ме­няются и наши представления о мире. О Сибири — тоже.

300 лет.

Какие наши годы!

И какая замечательно богатая история!

Что такое история? Да простая перекройка географических карт. Дело естественное, не грешное.



Наверное, совершенно точно и определенно: мы переехали Урал — начинается Сибирь. По всему фронту. До вод Тихого океа­на. Насчет Аляски — не надо бы забывать.

Плывут корабли Северным морским путем, миновав Югорский Шар, краешком Сибири плывут — до самого Берингова пролива.

Сибирь — не просто административное деление.

Сибирь — миф.

А миф, он ни в какие границы не вмещается.






Арктический велосипедист















Где-то я наткнулся ненароком, мельком, мимоходно в свежей советской газете, что в приснопамятном тридцать седьмом некто Глеб Травин совершил экскурсию, прогулку-экспедицию по се­верной кромке Советского Союза. Прямиком от мыса Уэллена на Чукотке до мыса на Кольском полуострове на границе с Норвегией. На велосипеде. За одну зиму. Насквозь. Арктическим фасадом страны по льдам Северного океана.

Рядовая проходная газетная заметочка, кто-то ненароком вспо­мянул, что вот и такой фактик случился в арктической истории страны Советов. Такая заурядная, что я не сразу встрепенулся.

Только позднее меня током ударило: да как такое возможно? Да возможно ли такое вообще! На велосипеде? По льдам Ледовитого океана? Один? Полярной зимой? Да как же он жил? Да где ночевал? Уж про грозных белых медведей можно и не вспоминать.

Лажа! Фуфло! Брехня советской прессы!

И почему же никто не знает этого великого советского героя?

Если ж это действительно произошло — герой же! Герой Совет­ского Союза.

А тут непонятный молчок и никакого триумфа.

Странное! Невероятное! Невозможное!

Я ринулся на поиски.

Оказалось, что Глеб Травин жив-здоров, и спокойно проживает у себя в городе Пскове. Он псковский мужик, как они себя там на­зывают — скобарь.

Я организовал случай и оказался в замечательном русском горо­де Пскове. Сезон был — шел знаменитый на Чудском озере псков­ский рыбец — снеток. Эта мелкая рыбешка идет недолгое время, и мне как раз погодилось попробовать выдающийся русский дели­катес. Хорош! Но никакого сравнения с нашим муксуном на Оби. Хотя запоминается. Мелкий. И едят его сразу целиком.

Глеб Васильевич Травин проживал в заурядной «хрущевке», в тесной стандартной двухкомнатной квартире совокупно со свои­ми домочадцами. Сухой костистый старик. Под восемьдесят.

Он все подтвердил. Так и есть. На велосипеде. Кромкой бере­га Ледовитого океана. Мало того. Он хранил свою командировоч­ную книгу — в настоящем кожаном потертом переплете блокнот с печатями на каждом листе. Основательный мужик, он по трассе своего велопутешествия заезжал во все сельсоветы-поссоветы на берегах всех советских ледовитых морей. Возможно, это представ­ляло основную для него сложность — с хорошей ледяной трассы ему приходилось сворачивать к берегу, чаще всего пробираться че­рез ледяные торосы и сугробы на берегу. В одном сельсовете ему пришлось проторчать целую неделю — председатель пребывал в жутком запое и печать не ставил, пока не отрезвел.

Я внимательно пролистал ямальскую часть блокнота. Фактория Дровяная, село Тамбей, полярная станция Марра-Сале. Все честь по чести. Такое не придумаешь.

На маленьком балкончике хранился и знаменитый велоси­пед. Да он все еще на нем ездит. Поразительно! Рама с ободьями. Больше ничего. Проще не бывает. Святая простота. Такой не под­ведет. Только багажник позамысловатее — ведь на нем отчаянный велопроходец умещал весь свой арктический пожиток.

Дед четко помнил — он был красноармейским спортсменом и захотел доказать, что советскому велосипеду Северный морской путь — зимой! — совершенно по зубам.

Нет, Родина его ничем не наградила. Нет-нет. А за что?

Он меня проводил и присел, задумавшись, на скамеечку перед домом. Сидел прямо. Осанка гвардейская. Тяжелой такой кости дед.

Я пошел искать приличную столовку, чтоб скушать свой про­щальный снеток! Советская держава все время искала свой символ. Трудовой. Героический. Алексей Стаханов. Александр Матросов. Лукавила и привирала, исправляла биографии.

Я смотрел на бодрого старика Глеба Травина:

— Вот он — символ советского энтузиазма и оптимизма! Зачем искать, придумывать и лукавить! Нормальный честный наш совет­ский энтузиаст. Ни прибавить, ни убавить.






Счастливая звезда капитана Виггинса











Капитан коммерческого парохода «Стернен» усиленно пыхтел коротковатой трубкой, что обычно выражало его неудовольствие. Вот уже четвертые сутки он вынужден вести судно в сплошном «молоке» тумана. Казалось, облака, отягощенные осенней сыро­стью, спустились на море и никакая сила не сможет поднять их вверх. Карское море, хотя время штормового сезона уже давно на­ступило, было спокойно, льды встречались редко и малыми поля­ми, не представляя серьезной опасности для судна с прочной дубо­вой обшивкой, усиленной толстыми, до трех дюймов, железными листами. Но беспросветный туман изматывал.

—  Собачья вахта! — ругались измученные матросы.

«Собачья вахта» продолжалась четвертые сутки подряд. Судно шло вслепую, на ощупь. Капитан не мог проложить путь по кар­те: у него не имелось точных ориентиров, туман прятал их. Даже ночью над «Стерненом» висела белесоватая муть, сквозь которую не пробивалась ни одна звезда. А лохматые крылья тумана могли скрывать неожиданные мели и не отмеченные на карте рифы.

Вахтенный лотовый через каждые десять минут кричал с носа:

—  Глубина 60 сажен! 58! 59!

Глубина приличная и, казалось, не могла внушать опасений. Но на душе у старого капитана неспокойно — туман нервировал его. Конечно, как истинный британец внешне он ничем не проявлял этого, лишь чаще посасывал трубку да трогал свои пышные баки.

А как сначала удачно складывалась эта юбилейная, десятая у капитана Иосифа (Джозефа) Виггинса, полярная экспедиция! Лондонский коммерсант и спортсмен Лэбурн Попхэм, владелец «Стернена», мог быть доволен. Пароход меньше чем за месяц из Нью-Кастля добрался до устья Енисея, прошел Гольчиху и через триста верст встал под разгрузку в протоке Луговой. Колесные пароходы «Первый» и «Второй» дальше по Енисею уже шли без сопровождения и благополучно добрались до Енисейска, свое­го нового порта приписки. Комитет Сибирской железной доро­ги заказал их на британских верфях и через Попхэма попросил, чтобы конвой судов через арктические моря провел знаменитый Виггинс. В лондонской конторе Попхэма уже наверняка получили телеграфную депешу об успешном окончании первого этапа экс­педиции. Ах, если бы не этот чертов туман!

Виггинс вышел на палубу.

—  Глубина 50 сажен! — донеслось с носа.

До берега должно быть не меньше тридцати английских миль. ...Удар был легкий, но от неожиданности он показался резким и сильным. Неужели мель? Как она могла оказаться среди морской равнины, вдали от берега?

Каменистый, из слежавшегося песка риф, на который наползал своим утяжеленным носом «Стернен», мог подтвердить совершен­но противоположное: берег где-то совсем рядом. Счисление курса оказалось явно «туманным», произошла ошибка. Берег в этом мес­те Карского моря был приглубым, поэтому-то ничто не насторо­жило лотового.

—  Полный назад! — уже кричал капитан.

Машины загудели сильнее, пароход задрожал, но остался на месте.

—  Спустить шлюпку, завести верпы! — отдавал команды Виггинс.

Матросы расторопно прыгали в шлюпку, на которую заранее погрузили завозные верпы и становой якорь. Однако капитан, на­блюдая, как течение быстро относит шлюпку, как крепчает норд- вест, уже сознавал, что выбраться из этой заварушки без потерь ему вряд ли удастся. Он отметил про себя, что течение сменило направление: обычно поток устремлялся в Карское море, сейчас же он довольно быстро несся в Баренцево.

Маневр с якорями не помог, течение и ветер все прочнее садили «Стернен» на прибрежный риф. Туман поднял свою завесу, и мо­ряки увидели в полумиле невысокий берег. Вахтенный доложил, что в трюме течь. Пора было подумать о спасении экипажа. От ре­шения Виггинса зависела судьба сорока восьми моряков. В шлюп­ки грузили провиант, запасы одежды, снимали паруса и такелаж, которые могли пригодиться на берегу. Только на четвертый день прояснилось, и штурман определил местонахождение. Лагерь по­терпевших кораблекрушение в шести милях от восточного входа в Югорский Шар.

В Архангельске и Осло быстро спохватились о пропаже экспеди­ции. Распоряжением архангельского вице-губернатора Извекова о крушении были извещены все береговые самоеды. Из Енисейска на розыск потерявшейся экспедиции были быстро снаряжены отряды лейтенанта Залесского и барона Майделя. Из Печоры на побережье отправился промышленник Иван Александрович Кожевин, который и разыскал незадачливых путешественников. Он подрядил у кочующих оленеводов несколько десятков упря­жек, и аргиш отправился к Печоре. Вскоре английские моряки уже находились в Архангельске, где первым делом их отправили в гос­питаль: в отряде насчитывалось больше десятка обмороженных и истощенных. Из императорской столицы прибыл царский пода­рок — молодой государь Николай II жертвовал на нужды моряков пять тысяч рублей серебром. Владетельный спортсмен Попхэм мог не беспокоиться о средствах для отправки на родину нанятого экипажа.

Капитан Иосиф Виггинс после этой неудачи совершил еще не одно плавание на разных судах. Но в Карском море его больше не видели: кажется, он решил, что сделал достаточно для того, чтобы мореплавание в море Студеном и развивалось, и расширялось.

Драматический финиш полярной карьеры капитана не испор­тил его репутации как мореплавателя, покорившего для своих со­временников суровое Карское море.

Да, действительно, именно на долю этого сурового британца выпала честь разрушить складывающуюся веками легенду об этом море как о непроходимом. С легкой руки академика Карла Бэра море нарекли «ледником».

В 1874 году имя капитана Виггинса, командовавшего тогда пароходом «Диана», никому ничего не говорило. Капитан, не от­личавшийся излишней любознательностью, не читал трудов Бэра и Литке. Но в Сандерлендской газете, подписчиком которой он являлся, он прочел о конкурсе, который объявил русский купец Михаил Сидоров. Сибирский миллионер извещал всех желаю­щих, что выплатит две тысячи фунтов стерлингов тому отважному капитану, который сможет провести свое судно из европейского порта через Карское море в устья Оби и Енисея и вывезет оттуда принадлежащие ему грузы.

Две тысячи фунтов — солидный приз даже для не бедного Виггинса. Он решил рискнуть, «Диана» стартовала в «первое се­верное крейсерство» 5 июня, а уже через две с половиной недели стояла у Карских Ворот. Но здесь, у входа в заветное море, капитан понял, что поторопился. (Для следующих своих плаваний Виггинс определял срок захода в Карское море в середине августа).

«Мы также убедились в очень важном факте, — заносил Виггинс в свою памятную книжку, — а именно: в верности карт всей мест­ности... что делает большую честь тем русским путешественникам или гидрографам, которые их составляли в столь отдаленные вре­мена».

Впрочем, последнее предложение появится в записной книжке позднее.

«Ворота» растворились перед шотландскими китоловами, сос­тавляющими экипаж, только в конце июля, когда, кроме капитана, никто уже не верил в успех предприятия и в солидный куш, обе­щанный богатым сибирским купцом.

Море за «воротами» оказалось свободно ото льдов. До само­го Диксона «Диана» не встретила на своем пути препятствий. Посчитав, что первая прицелка на приз выполнена, капитан велел брать обратный курс.

Адмирал Федор Литке всегда придерживался высокого мнения об английских моряках, но на этот раз вислоусый англоман сделал исключение: он объяснил плавание «дерзкого» Виггинса не более, чем счастливым стечением обстоятельств. Когда на следующий год Виггинс на полярной яхте «Вим» вынужден был повернуть на­зад уже от Новой Земли (время стояло позднее), адмирал не пре­минул заметить:

— Я не мог ошибиться.

Адмирал втайне радовался неудаче любой попытки проникнуть в Карское море. Ведь еще в годы своей молодости он четырежды не мог проникнуть за Карские Ворота, и ему хотелось считать, что это море — действительно «ледовый мешок».

Но с упрямым англичанином у него вышла промашка.

В 1893 году Виггинс принимает участие в русско-английской экспедиции на Енисей, в задачу которой входит доставка грузов для строящейся тогда Транссибирской железнодорожной маги­страли.

Об этом плавании сохранилось свидетельство штурмана В.И. Семенова, который плыл на пароходе «Лейтенант Малыгин». В своей книге «Забытый путь из Европы в Сибирь» он уделил не­сколько абзацев и прославленному полярному капитану:

«Свидание с Виггинсом, опытным полярным мореплавателем, не раз ходившим на Енисей, ожидалось нами с понятным нетер­пением. Однако еще в Петербурге некоторые дальновидные люди не советовали питать особо радужных надежд на раскрытие тайн Карского моря, а больше рассчитывать на лот, компас, секстант да собственные уменье и находчивость. К сожалению, эти печаль­ные пророки, оказались почти правы. План пути, предложенный Виггинсом, был самого примитивного свойства. Вероятно, двести лет тому назад на своих «кочах» наши поморы руководствовались теми же правилами.

Советы его общего характера относительно плавания в север­ных морях мы давно знали из описаний Норденшельда и других полярных путешественников. Признаюсь, я был разочарован. Судя беспристрастно, наша экспедиция, совершившая только один спешный рейс, в деле исправления карты дала более ценные и богатые материалы».

Столь же невысоко ставил навигаторские способности Виггинса А.И. Вилькицкий — глава отечественной гидрографии. Он упре­кал английского капитана в том, что тот не составил точных карт, которые могли бы помочь всем его последователям.

Недостатки Виггинса, отмеченные русскими моряками, вы­давали в нем человека европейской деловой хватки. В первую очередь он был озабочен тем, чтобы доставить на место груз, не выйти из зоны, где он имел право на страховую премию. По всей видимости, английского капитана больше устраивал успех его собственных рейсов, чем успех программы освоения Северного морского пути. Видимо, судьбе угодно было избрать на роль первопокорителя Карского моря простого, чуть ли не заурядно­го капитана.

Но — объективно — именно плавания Виггинса послужили тем первоначальным толчком, за которым последовали многочислен­ные морские экспедиции в Северный Ледовитый океан.

Современники Виггинса, русские ученые и мыслящие про­мышленники, прекрасно осознавали это. В 1895 году, 14 янва­ря, как только Виггинс появился в Петербурге после неудачи со «Стерненом», было объявлено соединенное собрание четырех обществ, занимающихся вопросами освоения Северного морского пути.

— Природа, наделив Сибирь богатейшею системой рек, — вос­клицал сдержанный капитан, — прямо указывает морской путь, как самый удобный и экономически выгодный для ее сношений с Европой, которые могут и, вероятно, примут весьма обширные размеры!

Этот аргумент капитана был подкреплен его десятью плавания­ми по Северному Ледовитому океану.








Нежное освоение


Моя мама шла в Сибирь босиком. Я как-то не додумался у нее уточнить, всю ли дорогу из Белоруссии она, пятилетняя девочка, прошагала пешком, или в отцовском обозе были подводы, и, ко­нечно же — ребенка везли.

Но она точно помнила — в Сибирь пришла босиком. Скорее всего — лето стояло.

Отчаянная!

Напомнило...

Мы-то, бывалые современники, честно предполагали, что Всесоюзные ударные комсомольские отряды — чистое изобре­тение советского режима, нацеленная творческая деятельность Ленинского комсомола. Комсомольцы-добровольцы, комсомолки-доброволки — это советский, большевистский XX век. Ноу-хау со­циалистической революции? Большевистский призыв?










Как бы не так!

История давняя. На освоение неосвоенной давней Сибири, ее неподнятой и безлюдной целины российская держава позвала по дошедшим письменным источникам еще (или — аж!) в 1630 году. Тогда формирование добровольных отрядов оформлялось царским указом. Понятно, надо бы порыться в архивах, случались ли допреж подобные беспрецедентные царские указы и по какому поводу, но изумительный указ 1630 года может привести сибир­ского бытописателя в восторг.

Доброволки всегда востребованы. «Перечень достопамят­ных дат Сибири» Ивана Щеглова, замечательный щегловский «Хронологический перечень важнейших данных из истории Сибири» передает суть события:

— По царскому наказу, для восполнения недостатка женщин в Сибири, препровождены в Сибирь 150 девок, набранных в Тотьме, Устюге и Сольвычегодске.

Царь, пожалуй, несколько неделикатен по отношению к первым сибирским доброволкам. Времена, понятно, на дворе стояли гру­боватые, но о полутора сотнях волонтерок возможно выразиться и поизысканнее. В 1630 году на Москве царствовал первый венце­носный Романов — Михаил Федорович. Все лавры формирования ударного девичьего отряда по житейскому освоению Сибири чест­но принадлежат ему.

Следующий царский призыв на женское освоение Сибири — но имеющимся документам — был объявлен уже через семь лет.

_«_С Вологды, Тотьмы, Устюга и Сольвычегодска отправились в Сибирь 300 семейств; в то же время но распоряжению правитель­ства послано в Сибирь же 150 девиц, для женитьбы казаков».

Заметим разницу? Сколь деликатен стал государь на прес­толе Московском: на освоение Сибири уже ехали — «девицы». Наверное, еще не окончательно благородные, но уже — честные невесты. Девицы царского призыва.

О дворянках, последовавших в Сибирь за своими мужьями-декабристами, исписаны тонны писчей бумаги. О первых сибир­ских доброволках, кроме скудных скупых строчек в царских ука­зах, по существу неизвестно ничего. Как же сложились судьбы тех, кто добровольно, но по царскому наказу, отправился по-женски осваивать Сибирь?

Покрыто мраком времени. Житейское дело на страницы исто­рии попадает нечасто.

Женский вопрос в Сибири долгое время стоял остро, насущ­но. Но, надо честно признать, отношение к женщине в тогдашней Сибири рыцарским вряд ли назовешь. Есть жуткое свидетельство старинного исследователя-бытописца Серафимовича.

«Число женщин в старой Сибири было очень невелико, в срав­нении с числом мужчин. Завоеватели или отнимали силой, или покупали себе в наложницы инородок: но это делалось только вследствие крайней необходимости, и каждый мужчина, при ма­лейшей возможности, не задумывался переменить жену-инородку на русскую. Впрочем, у первых колонистов Сибири было чрезвы­чайно распространено многоженство, и присоединяя к своим ино­родческим женам одну или несколько русских, колонист часто не прогонял инородок, а отдавал только предпочтение своей соотече­ственнице и ставил ее во главе своего quasi-гарема. Так как сиби­ряк в то время не жил постоянно на одном месте, а странствовал но разным местам Сибири, то и жены его были рассеяны по тем поселениям, которые лежали на его обычном пути (даже в настоя­щее время в Сибири можно встретить лиц, которые содержат по­стоянно любовниц, рассеянных по разным местам, на десятки ты­сяч верст: одна в Ирбити, другая в Томске, третья в Красноярске, четвертая в Якутске или в Кяхте). Большое количество русских женщин находилось в существовавшей тогда торговле: они прода­вались и покупались точно так же, как и инородческие невольни­цы. Казаки и промышленники, при отправке из России, сманивали с собой женщин и девушек, обещая жениться на них или найти им хороших мужей, но приехав в Сибирь, продавали их как неволь­ниц. Некоторые из этих женщин продавались сами тому, кто боль­ше давал. Часто отцы семейств продавали, закладывали и закаба­ляли своих жен, дочерей и других родственниц. Распространился даже возмутительный обычай отдачи жен в кортому. Если мужу нужны были деньги, а жену он мог заменить другой, если он уез­жал на время в Россию или отправлялся в отдаленный поход, то он оставлял желающему свою жену с тем, чтобы тот, за 10-20 рублей, пользовался всеми правами мужа и возвратил бы ее в определен­ное время. Факты продажи жен часто встречаются даже в актах XVIII века. Желая по возможности пополнить явный недостаток женщин в Сибири, правительство иногда высылало их сюда, наби­рая их или из развратных женщин, или из преступниц. Такая по­сылка женщин в Сибирь продолжалась даже во второй половине XVIII века».

Да-а-а! Но что было — то было. И ведь лучше знать правду, чем ничего не знать.

Если предельно честно: в Сибирь женщин приводили бедность, нищета и неискоренимая любовь. Воля, строптивый нрав, дер­зость, авантюризм. И по женской части Сибирь осваивали натуры смелые и сильные. Девки дерзкие, строптивые, девицы буйные, страстные, своенравные. Отчаянные. Грешные. Да... не без греха.

Если и в Сибири настали рыцарские времена, то скорее всего — мы с вами — им современники.






Золотая запонка Жюльетты Жан


Газета «Комсомольская правда» регулярно освещала ход научно-спортивной полярной экспедиции, снаряженной но ее инициативе.

Что же привлекло в Карском море молодых энтузиастов? Они ищут следы парусно-моторного судна «Геркулес», следы его про­павшего без вести экипажа. Между четырьмя группами распреде­лены участки Карского моря, ведутся поиски там, где, по мнению участников, удача наиболее вероятна.

О трагедии «Геркулеса» и его отважного командира — геогра­фа, этнографа, экономиста, полярного исследователя Владимира Александровича Русанова написано немало. Привлекают внима­ние его яркая судьба, трагический эпилог.

Участник социал-демократических кружков, он был сослан на Север. В 1903 году Русанов совершил свое первое путешествие по Баренцеву морю и с тех пор неизлечимо «заболел» Севером.

Уже в следующем году он выступает с проектом, который опере­жает мысли многих видных исследователей Арктики: предлагает создать сеть гидрометеорологических станций по всему северному побережью России, чтобы обеспечить бесперебойное плавание су­дов по Северному морскому пути.

В эти годы отважным путешественником завладела мысль о сквозном проходе Северным морским путем от Баренцева моря до Берингова пролива. Но неопытному новичку в Арктике делать нечего. Поэтому Русанов принимает участие как геолог в несколь­ких экспедициях на Новую Землю. Достигает очень значительных успехов, пересекает эти острова, что раньше не удавалось сделать ни одному из исследователей. В 1910 году на моторном паруснике «Дмитрий Солунский» он достиг самой северной оконечности Новой Земли — мыса Желания. За эти исследования Французская академия удостаивает его высших ученых наград — «академиче­ских пальм». Международный авторитет побуждает русское пра­вительство поручить Владимиру Русанову руководство экспеди­цией на Шпицберген, чтобы, обследовав угольные месторождения северного архипелага, установить российские заявочные столбы. Для экспедиции Русанов закупает судно «Геркулес» норвежской постройки. Но Шпицберген Русанов выбирает лишь базой для дальнейшего путешествия северо-восточным проходом. Своими планами он поделился лишь с самыми близкими, не ставя в из­вестность организаторов экспедиции. Геолог Р. Самойлович и зоо­лог 3. Сватош со Шпицбергена возвращаются в Россию, а экипаж «Геркулеса» продолжает плавание на восток. Он невелик, этот экипаж. Кроме Русанова и восьми человек команды в него входят капитан, океанограф А. Кучин, прославившийся тем, что несколь­ко лет назад доставил в Антарктиду экспедицию Руала Амундсена, покорившую Южный полюс, и Жюльетта Жан — студентка Сорбонского университета в Париже, врач и невеста Владимира Александровича, бывшая с ним до конца.

Последнее известие об экспедиции датировано 18 августа 1912 года. Па фактории Маточкин Шар, где жили ненцы, Русанов оста­вил записку, адресованную для передачи в Петербург.










«Иду к северо-восточной оконечности Новой Земли, оттуда на восток. Если погибнет судно, направлюсь к ближайшим по пути островам Уединения, Новосибирским, Врангеля. Запасов на год, все здоровы. Русанов».

Он все учел, даже продовольствие на год.

На этом след теряется. Безусловно, отважный исследователь и его самоотверженные спутники погибли. Но когда, где? Уважение к памяти этого выдающегося ученого и общественного деятеля требует, чтобы разгадка полярной трагедии была найдена.

Сразу после исчезновения «Геркулеса» в 1914 году Гидрографическое управление снарядило поисковую экспедицию, и хотя возглавлял ее опытный моряк-полярник Отто Свердруп, тя­желые ледовые условия не дали возможности его судну «Эклипс» провести широкие обследования в месте предполагаемой гибели.

Современники Русанова были настроены пессимистически. Можно воспроизвести мнение редактора «Записок по гидрогра­фии» С. Советова, который, явно выражая точку зрения специа­листов Главного гидрографического управления, с плохо скры­тым раздражением писал: «Полярные плавания требуют особенно тщательной организации, крепких, надежных судов, специально приспособленных для борьбы со льдами и отлично снабженных всем на несколько лет плавания; скороспелые и малообдуманные экспедиции, каковыми были, несомненно, экспедиции... геолога Русанова, имеют мало шансов на успех».

Точка зрения «сами виноваты» некоторое время господствова­ла. Потом стало не до потерянных экспедиций.

Лишь в 1934 году советские гидрографы на моторно-парусном боте «Сталинец» обнаружили на острове Вейзель у берега Харитона Лаптева столб из плавника с вырезанной надписью «Геркулес» 1913 год». Чуть позже неподалеку от шхер Минина были обна­ружены вещи участников русановской экспедиции: мореходная книжка матроса Чукчина, серебряные часы матроса Попова, гор­ная буссоль, патроны, фотоаппарат и золотая запонка Жюльетты. Берег Харитона Лаптева — это крайняя восточная часть Карского моря, шхеры же Минина находятся недалеко от Гыданского по­луострова. Не говорят ли эти находки, что экипаж «Геркулеса», уже потерпевшего крушение, двигался на восток Таймырского по­луострова? Экспедиция «Комсомольской правды» вела поиск как раз в этом районе.

Другой точки зрения придерживался известный морской исто­рик, профессор Михаил Иванович Белов. Он рассказывал мне, что следы пропавшей экспедиции необходимо искать и на севере по­луострова Ямал. Для подтверждения этого довольно рискованно­го мнения Белов приводит несколько интересных данных. Еще в 1919 году Карская белогвардейская экспедиция под командовани­ем капитана Мессера обнаружила на переходе от острова Белого до Югорского Шара опрокинувшееся норвежское судно. Так как было известно, что никакие другие норвежские куттера не терпели бед­ствия в этом районе, моряки предположили, что это судно Русанова. Однако ледокол не смог доставить судно в какой-нибудь порт.

Ледовый патруль Карского моря уже совсем недавно видел в бухте Преображения останки какого-то судна, но из-за шторма не смог подойти к топкому берегу.

Нужно вспомнить мнение Л. Брейтфуса, возглавлявшего в десятых годах двадцатого века гидрометеорологическую часть Главного гидрографического управления. Этот статский совет­ник, большой авторитет в тогдашних полярных предприятиях, проанализировав погодную обстановку в Баренцевом море в 1912 году, сделал предположение, что «Геркулес» не смог пробиться в Карское море: год был исключительным по ледовитости. В то же время в Баренцевом море бушевали штормы, достаточно мощные для «Геркулеса». Вывод Брейтфуса таков: судно Русанова потер­пело крушение в Баренцевом море, на подступах к Новой Земле.

Однако находки на островах Мона — слишком убедительное доказательство того, что русановская экспедиция пробралась к восточной окраине Карского моря.

Почему же она повернула назад, к Ямалу? Нам сейчас трудно ответить на этот вопрос, но в тех сложных и трагических обстоя­тельствах Русанов и Кучин могли принять самое непонятное для нас решение, которое для них казалось единственно верным и спа­сительным.

Можно также предположить, что экипаж «Геркулеса» выби­рался из ледового плена не одной, а двумя или даже несколькими группами, и найденные предметы экспедиции в разных и довольно отдаленных частях Карского моря принадлежат именно разным группам, ни одной из которых не удалось избежать смертельных объятий жестокой Арктики.

Пока же золотая запонка Жюльетты — молчаливый, ничего не сказавший свидетель разыгравшейся на безмолвных просторах Арктики драмы.






Стаж одиночества


Мы летим над морем, вертолетные лопасти режут июньский воздух. Впрочем, это еще не море, а только Байдарацкая губа Карского моря — вон сколько грязного льда среди зеленоватого водного монолита. Да и летим мы по-над берегом: строгая техни­ка безопасности вертолетчикам иного не позволяет. Но что такое? Вглядываюсь в левый иллюминатор, в котором должен виднеться этот надежный берег, но никакой суши не вижу. Сдается, наш бес­шабашный экипаж нарушает все запреты и «режет» через залив, напрямик. А тут еще недавно выходил из кабины бортмеханик, по­дозрительно и недовольно осматривал, вскрывал затейливый лю­чок. Пахло керосином, уж не бак ли протек? Да-а-а, перспективка! Говорят, такую леденящую купель даже тренированный организм без смертельной опаски может выдержать только четверть часа. Ох, нужна все же техника безопасности!

Мы летим над арктическими водами всего минут пятнадцать, но показавшаяся вдали суша кажется такой же желанной, как мо­ряку после полугодового плавания.

Берега здесь круты, холмисты, изрезаны.

— А! — резко вскидывается мой спутник, которого, несмотря на возраст его почтенный, называют не иначе как Афоней. — Вон она, родная!

Что он увидел там, на этих пустынных и неприютных берегах? Ах, домики! Вон они, домики. Сколько их всего? Три. Стоят, как сиротки, хотя и спрятались под бережком в плоской долинке кро­хотной речушки, подальше от, надо полагать, пронизывающих здесь норд-вестов.

Афоню везет сюда на «смотрины» председатель местного по­требсоюза. Спутник мой — факторщик. (Профессия эта столь редка, что и термина настоящего не придумали. Американцы своих полярных коробейников называют факторами: человек-посредник, комиссионер. В русском же языке «фактор» явно не звучит). Афоня — работник тундровой торговой фактории, иногда продавец, иногда заготовитель, иногда и сам промысловик. Люди его профессии остались как-то в стороне от летописцев полярных деяний. В общем-то понятно, почему обойдены: и то сказать, кто они? Продавцы-герои... Поставьте рядом два эти слова, и ваш слу­шатель недвусмысленно ухмыльнется. Заготовитель — покори­тель «белого безмолвия»? С кем же сравнить этих непризнанных полярных героев? На ум приходит имя Робинзона. Кто он таков? Попросту сметливый, расторопный, умелый и предприимчивый мужичок, который нигде не пропадает, даже на ледяном краю света. А работнику фактории все его качества — сметливость, хо­зяйственная хватка и удивительная живучесть — потребуются не­пременно. Только вот свой одинокий остров — ведь эти три домика живым островком затерялись в океане белых снегов — выбирают не по воле прихотливого случая. Добровольно.

Афонин стаж одиночества ровно тридцать годков: после торго­вого училища в тайге поотшельничал немного, потом все в тунд­ре. Бывал и здесь, где сейчас приземляется наш вертолет. Тогда в этих местах тундровый народ ходил пооживленнее, не сошелся еще в большие становища и поселки. Но места в общем не бедные: рыба есть, пушной зверь тоже не весь разбежался. Вот и задума­лось кооператорское начальство: ежели задымит труба над старой факторией, не вернутся ли кочевые тундровики на заброшенные угодья?

Кого на новую факторию отправить дела налаживать? Порылись-порылись в пыльных бумагах кадровики и в своих не очень-то солидных списках не нашли другой кандидатуры, кроме Афони. Всегда сложно было им найти хорошего работника в тунд­ровый «универсальный» магазин.

От крылечка обветшавшего домика бывшей фактории к нам идут двое — впереди старая ненка в роговых очках в валенках с галошами и высокий, нескладный, пожилой, обросший седой ще­тиной мужчина в малице с непокрытой головой. Еще двое — мо­лодая женщина в красивой расшитой ягушке и паренек в строй­батовской фуфайке — стоят на порожке, внимательно наблюдая за группой прибывших во главе с Афанасием, который чувствует себя здесь хозяином.

—  Аньторова, Лена, — роняет он подавшей руку ненке.

—  Здравствуй, здравствуй, Афанасий, — говорит та и с упреком добавляет, — долго чего-то не был.

—  А, делов много, Лена.

Афонин «сват» ведет трудные переговоры с бойкой очкастой старушкой, а я наблюдаю за Афанасием. Ведь его судьба решает­ся — остаток своих предпенсионных лет придется провести вот в этих подслеповатых, тронутых запустением домах, в этом негосте­приимном, заболоченном, продутом свинцовыми морскими вет­рами «углу» земли: ремонтироваться, обживаться, начинать все заново. А он спокойно переговаривается с бывшими земляками и даже вроде не прислушивается к разговору, который сейчас реша­ет его дальнейшую жизнь. На лице никакой игры страстей: здесь, так здесь, а нет, так и на своей Усть-Яхе дел хватит. На его месте интеллигент руки бы уж заламывал, а то и погрозил бы кулаком тем, кто спрятался в уюте городских квартир. Но Робинзон на то и Робинзон, что живет, как предложит ему судьба, без альтернатив.

—  Куда глаз-то дел? — без околичности спрашивает его бойкая Лена.

—  Зайчиков нахватался на море, сдуру без темных очков вы­ехал, — машет рукой Афоня. — Один-то и пришлось вытащить, чтоб другой свет белый видел.

—  Ух, сокол одноглазый, — с любовью говорит старушка.

Вертолетчик, появившийся в дверном проеме, красноречи­во постукивает по циферблату часов: надо закругляться. И вот Афоня снова смотрит в вертолетный иллюминатор, и не поймешь, рад он или нет такому обороту дела. На лице его удовлетворение, вероятнее всего, это от того, что он навестил те края и тех людей, с которыми, пожалуй, уж и не чаял встретиться.










Много мне довелось объездить факторий, и я знаю, что не для каждого человека эта работенка, не каждый сюда попросится, а коли и попросится, то чаще всего недолго задержится. Жизнь на фактории только сугубо стороннему взгляду покажется простой и легкой. Кто-то не постесняется и словечко «курорт» вставить — мол, вольный воздух, вольная жизнь. Конечно, когда наступает пора весеннего или осеннего снабжения (оленеводы весной отко­чевывают на север к морскому побережью, а осенью возвращаются в тайгу), тогда в тундровом «универмаге», который обычно выгля­дит просторным, народу набивается, как в ГУМе или «Пассаже». Причем покупатели прибывают ближе к ночи, когда подстывает наст и олени не будут резать ноги о снег. Вот тогда разворачивайся факторщик, ведерного чайника не хватает и на час, и надо торо­питься выложить все товары. Тундровик, который на торгпункте окажется в лучшем случае месяца через четыре, набирает товаров впрок сразу на несколько нарт. А днем факторщику надо еще успе­вать принимать вертолеты с грузами. В такие-то страдные дни це­лые сутки находится он на ногах, урвет часок для полудремы, и то хорошо. Затем наступает тихая, размеренная жизнь, изредка загля­нет ближний старик-пенсионер, совхозный охотник, промышляю­щий поблизости, или буровики на вездеходе. Казалось бы, можно лежать да покуривать.

Но нет, работа для человека, который прибыл на факторию не праздным туристом, найдется всегда. Места для крепкого хозяй­ственного мужика здесь благодатные: много рыбных озер, реки тоже не пустые. Правда, весь лов-то длится с месячишко перед ле­доставом, когда с моря заходят в устья тундровых рек омуль, на­вага, спускаются по реке щекур и муксун. Октябрьский норд, пока рыбак выбирает сети, одевает руки в ледяную коросту, но иначе нельзя, никто еще не придумал специальных рукавиц, в которых можно было бы сети выбирать. В прибрежных холмах многочис­ленны песцовые норы, на морском берегу шумят птичьи базары, а гуси и утки издавна облюбовали многочисленные здешние озе­ра. Через год повторяются урожайные на сладчайшую морошку сезоны. Запас этого «подножного корма» впрок для себя, можно заготавливать и на сдачу — ревизоры размеры дополнительно­го приработка не ограничивают. В хороший год можно к основ­ной (не особо солидной) зарплате тысячи три-четыре добавить. Основной-то заработок у факторщика невелик — товарооборота небольшие. Ставки такие же, как и в крупном населенном пункте, дополнительных льгот никаких. На фактории за каждый допол­нительный рубль похлопотать нужно, хотя досужий человек тунд­рового продавца, возможно, представляет так: на мехах сидит, на коврах спит.

Магазин и склады требуют постоянного глаза, заботы и рук. А если уж на фактории есть еще и пекарня (Афоня только на таких факториях и трудился), то уж о лишней минутке отдыха и не по­мышляй: оленевод на дальнее кочевье не буханку берет, а оптом, сразу с полтонны, заморозит хлеб и возит его в шоках оленного обоза — аргиша. На лето же оленеводам надо сушить сухари.

Особая забота — дрова. Самолетом их ненавозишься. В тундре каждая палка на учете. Знающий факторщик, конечно, старается выбрать торгпункт, где рядом можно рассчитывать на плавник, но выковыривать «вросшие» в песок бревна — занятие не для слабо­мускульных.

Ответственный момент — выбор товара на базе рознично­торгового объединения в окружном центре. Нужно знать все ню­ансы тундровой жизни, чтобы набрать товар нужный, не попасть впросак. Если вез, к примеру, Афанасий Васильевич сахар, то только кусковой, колотый, а не фасованный рафинад. Из конфет — карамель, дефицитный шоколад здесь никогда в чести не был. Из курева тундровики предпочитают «Беломор», сигарет не берут во­все. Если лежат на прилавке завлекательная пачка «Мальборо» и пачка отечественной махорки, конечно же, отдадут предпочтение последней. Брезент, сукно, топоры, пилы, точила Афоня на складе выбирает только сам и дотошно. Это должен быть удобный, на­дежный и прочный товар — ведь в тундре ремонтных мастерских нет, до ближайшего соседа порой все полсотни километров. Афоня никогда не возьмет на складе и не повезет к себе маленькую «чумо­вую» печь: здесь тундровики топят ее корявым кустарником, кото­рый в такую печурку попросту не влезет. Все взятое наобум, «про запас», так и пролежит на прилавке: тундровики издавна привык­ли обходиться лишь самым необходимым, что можно разместить на нартах в дальних кочевках. Латинских поговорок тут, наверное, не знают, но образ жизни здесь такой: «omnia mea mecum porto» — все мое ношу с собой.

В последние годы в тундре все в большем ходу лодки с мотора­ми, мотонарты «Буран». Фактория становится еще и гарантийной мастерской. Кто же, кроме Афанасия, наладит пробитый конден­сатор или полетевшую катушку? Хочешь не хочешь, ему уже от почетного титула «механик» не избавиться.

Всякий ли согласится на такую жизнь добровольно? Недаром к именам таких ветеранов тундровики непременно добавляют сло­вечко «лавка» — «Фоня-лавка», «Ванька-лавка». На весь Ямал наберется таких человека три-четыре. Да вот еще Любаша, вторая Афонина жена.

Первая Афонина жена, Анна Лаптандер, умерла, оставив на его руках трех ребятишек мал мала меньше и еще одного — приемно­го. Куда мужику с такой обузой, да еще в тундре? Любаша была из горожанок. Однако никакого тяжелого труда не чуралась, по­тому что привыкла к нему в детские годы, пришедшиеся на войну. Суровая эта закваска, наверное, сказалась, когда она решилась на замужество с незадачливым вдовцом и поехала за ним в тундро­вую глушь. Так они и сошлись, люди нелегких судеб. Тундровые консерваторы-старики эту женитьбу-замужество осудили. Особенно донимал Любашу Очелей — передовой бригадир оле­неводов, трудолюбивый и умный старик. Конечно, «каверзы» его были в рамках допустимого тундрового недружелюбия. Приедет отовариваться, наберет товаров на несколько сот рублей, соберет­ся уже уезжать, потом вдруг попросит:

— Пересчитать надо, — и улыбнется хитровато, увидев, как вспыхнет продавщица.

Магазин не отапливается, зябнут пальцы, а она терпеливо пере­считывает каждую иголочку, катушку ниток, коробок спичек, пе­ремеривает сукно.

Но в ответ на это коварство она ни разу не вспылила, не воз­мутилась, прошла испытание терпением. И когда пришло время умирать старику Очелею, он послал за Любашей (ее вся окрестная тундра так по-афониному зовет, только в сердцах кто-то за глаза может назвать Егоровной). «Позовите Любашу, — попросил сла­беющий Очелей, — когда она порог моего чума переступит, уйду к предкам спокойно».

Работу Афанасия и Любаши, видимо, и следует называть более обычным словом — терпение. Я гляжу на эту красивую, с гордой, величественной осанкой уже немолодую, седую женщину. Как много трудного выпало на ее долю — но какой сильный характер! Нет, не самые правильные, не самые безгрешные они люди, но в минуту сомнений и тревог их жизнь всегда служит примером.

Не просто терпеливый и работящий умелец требуется сюда, на «робинзоньи» арктические островки, но еще и человек не роб­кого десятка. Бывает, стая полярных волков возьмет в осаду оди­нокий домишко, белый медведь пройдется, принюхиваясь, мимо. Любаша, по ее же признанию, дважды с жизнью прощалась. Один раз тонула в море в шубе, в ватных брюках и охотничьих бахилах: неудачно дернула мотор лодки «казанки». В другой раз поскольз­нулась на обледеневшем носу лодки и вместе с неводом ушла на дно холодного Юрибея.

Конечно, и тундра бывает ласковой и гостеприимной, одарит тебя такой радостью, которую ты не почувствуешь больше нигде. Но здесь всегда нужно быть готовым к самому страшному.

...Любаша отпускает мужа на охоту с легким сердцем, знает, Афоня — стреляный волк. Тундра для него что улица для горожа­нина, номеров домов, правда, нет, вывесок тоже, но существуют бугры, приметные ложки, озерца, которые говорят больше, чем уличные таблички.

А денек в марте выдался на загляденье. Любаша вышла из жилья, голубело небо, с южной стороны уже подтаивало — кап­ли оставляли в набухшем белом снегу неровную хрустальную строчку.

—  Денек-то нонче какой! — вырвалось у нее.

— Грех дома сидеть, — сразу откликнулся Афоня. — Проедусь-ка я по путику, проверю капканчики.

—  Ненадолго?

—  А чего там возёкаться? Песца нынче негусто.

Он дернул стартер, и «Буран» взревел.

—  Бензин-то поглядел? — крикнула она, но он уже не расслы­шал.

К вечеру он не вернулся. Но волноваться она начала, когда в сумерках с моря потянул ветер и началась поземка.

«В чум, что ли, заехал?» — подумала она и улеглась спать. Но ночью неясная тревога разбудила ее, и она вышла во двор. Погода испортилась окончательно, шел дождь со снегом. Перед рассветом сквозь дрему она услышала шум вездехода и, открыв глаза, с раз­дражением подумала: «Его ждешь, а он с буровичками разгулива­ет».

Но это был не Афоня, на вездеходе приехал бригадир промыш­лявших здесь рыбаков Иллиодор.

—  Куда от меня Афанасия спрятала? — пошутил он вместо при­ветствия.

—  Он сам от меня второй день прячется.

Иллиодор посерьезнел.

—  Погода-то не для пряток.

Она оделась потеплее, Иллиодор завел вездеход. Ветер с моря принес низовой туман — на земле ничего не видно. Она залезла на вездеходную кабину и удивилась увиденной картине: громад­ное, необъятное облако упало на землю и утопило все. Но крыша дома, антенна рации, далекий холмик поднимались из этого густо­го, тяжелого «молока». Так она и подавала команды Иллиодору, ориентируясь на приметные бугорки. «Буран» первым все же раз­глядел Иллиодор. Воздухосборник «Бурана» был заткнут рукави­цей, карбюратор полуразобран. Иллиодор крутнул крышку бака, качнул мотонарты — плеска бензина не послышалось.

—  А я-то, дура, ему не напомнила.

«Буран» стоял на холме, пурга замела все следы. Они ездили, кричали, стараясь перекрыть гул вьюги. Любаша кружила пешком у вездехода, отыскивая следы. На второй день бессонных поисков они заблудились сами, долго петляли, в тумане все казалось незна­комым. Домик фактории они увидели метрах в двухстах от везде­хода, совсем в другой стороне, чем предполагали.

Календарный листок показывал, что завтра — 8 марта.

«По двое суток он задерживался не раз», — думала Любаша. А здесь уже шли третьи сутки, в душе неудержимо нарастала тре­вога. Она представляла, как он зарылся в снежный «куропаткин» чум, но за ночь его завалило снегом, потом туманная оттепель на­морозила непробиваемую ледяную корку, и Афанасий не может выкарабкаться из этой обледенелой могилы. Видение было ясное, четкое, а она верила своим предчувствиям. И снова кляла себя за то, что не крикнула громче про бензин. Могла бы, могла.

...Афоня проверил всего один капкан. Поехал к другому, как вдруг чихнул и заглох мотор «Бурана», и на Афанасия сразу об­валилась тишина. Охотник полез в карбюратор, но неисправности там не нашел. Присел на сиденье, помороковал, что могло отка­зать, — он знал свой снежный мотоцикл наизусть, все его уязвимые места. Зачем-то полез в бензобак и понял, что совершенно пустой. Голубое небо к тому времени затянулось серой пеленой, поднялась поземка, через несколько минут ничего не стало видно. Места эти он знал не особо хорошо, но решил спуститься к Юрибею, кото­рый в любом случае привел бы его к фактории. Наверное, он про­махнулся — вышел на другое русло. Настала ночь, пошел дождь, моросил не шибко, но промочил одежду быстро. Афоня нашел кустики полуобнажившегося стланика, но разжечь костер в такую мокрядь было немыслимо. Он подремал, выкопав ямку в снегу за холмом. Голод его не страшил: в случае чего можно использовать в пищу песца, вынутого из первого капкана, — за годы скитаний он стал неприхотлив к пище, предпочитая всему вареному сырое. Да и винчестер у него имелся при себе. Вот только холод: морось сменилась морозным ветром, и при ходьбе заледеневшая Афонина одежда звенела.

К полудню второго дня он обнаружил еще один капкан — в при­ваде лежала нетронутая свежая щука. «Жаль, что ножичишко не прихватил, сейчас бы строганинки поел», — подумал он, потом разломил рыбину, пожевал мерзлые куски.

Афоня вспомнил, где ставил этот капкан, но в тумане никак не мог определить, как пройти к фактории. Весь день он шагал. На время туман отходил, но тут же «молоко» снова поглощало все знакомые предметы. Вторую ночь он провел в «куропаткином» чуме (не потому ли это мерёжилось Любаше?), выложив из снеж­ных блоков небольшую нору. Его пугало одно — в такое межсезо­нье, когда зима повернулась к весне и с моря дуют теплые ветры, туманы могут висеть над побережьем неделями.

Туман играл с ним: приподнимал ненадолго свои занавеси, от­крывая холм, невысокое плато или долинку, и тут же снова укуты­вал в свой непрочный кокон.

На третий день охотнику показалось, что он расслышал звук вездехода. Закричал, но звук голоса словно увяз в белом воздухе. «Неужели казаться начинает?» Но он никогда не был мнитель­ным.

К обеду он вышел на взгорок. Здесь, наверху, тумана не было, но все вокруг пряталось под непроницаемой белой мглой. Три зай­чишки, заплутавшие тоже, выскочили на холмик.

— А вот и обед, — Афоня навскидку выстрелил. Хотя он устал от бессонницы и хождения, но реакции еще не потерял.

Беляк кувыркнулся и полетел по склону. Горка была крутая, охотнику не хотелось катиться по грязноватому склону, он начал обходить по пологой стороне. Стал заворачивать и внезапно уви­дел след одинокой нарты. «Кто же это ехал? — соображал Афоня, сразу позабыв про беляка. По глубине следа нетрудно догадаться, что нарта шла груженой. — Плавник никак кто-то вез?» След куда-нибудь обязательно должен вывести, ведь свеженький. Может, к чуму, а может, и к фактории.

Вскоре он увидел два конуса, слабо различаемых в тумане. Это стояли чумы совхозного пастуха Володи Лаптандера и его старого отца Ирико.

Володина хозяйка сразу повесила чайник, достала из сундука сухую малицу. Ненцы вопросов не задавали, зная, что, если соседу есть что сказать, он скажет.

—  Заплутал я немного, — объяснил Афоня, — туман — носа не видать.

Одного чайника не хватило, чтобы по закоченевшему телу разо­шлось тепло. Володина жена все так же молча повесила чайник во второй раз. Потом пастух запряг упряжку.

...Любаша лежала на крыше фактории с биноклем. Туман шел волнами, поднимаясь то здесь, то там. В такой просвет она и уви­дела две упряжки.

—  Афанасий! — охнула она. — Вот и подарочек к празднику.

— С подарочком-то я припозорился, — не понял Афоня. — Упустил беляка.






Восемнадцатилетний первопроходец


Знаменитый географ, русский академик Петр Симон Паллас путешествовал по Сибири. В голове маститого ученого зрел за­мысел капитального «Путешествия по разным провинциям Российского государства». В помощь Палласу Академия придала несколько студентов. Одним из них академик был очень доволен. В донесении секретарю Академии Альбрехту Эйлеру Петр Симон сообщал:

«От посланного в Северную Сибирию в Березов студента Зуева часто получал я весьма приятные известия. В письмах своих сооб­щил мне многие изрядные известия и между протчим достопамят­ное сочинение о тамошних оленях».

Чуть позже Эйлер узнал от своего путешествующего коррес­пондента:

«От студента Зуева получил я из Обдорского репорты...».

Студенту в ту пору только-только стукнуло восемнадцать. Впрочем, на недостаток опыта и научного багажа ему не приходи­лось жаловаться: ведь сына солдата Семеновского полка приняли в Академию в тринадцать лет. Академического гимназиста встре­чал сам Ломоносов, который с горечью писал о порядках в этом учебном заведении:

«Ходят в бедных рубищах, претерпевая наготу и стужу. Пища их весьма бедная и один иногда хлеб с водою».

Несмотря на это любознательный солдатский сын показал хо­рошее прилежание к занятиям и успехи. В четырнадцать лет он числился сотрудником Палласа в его экспедиции по Сибири. Еще через три года возглавлял самостоятельную экспедицию. Путь его лежал к далекому Обдорску, в тундры Ямала.

Добросовестный патрон нахваливал способного ученика в час­тых реляциях в Академию:

«Зуев своею ездою от Обдорского городка около шестисот верст на оленях через северную болотистую страну, тундра называемую, даже до Ледовитого моря и до Карского морского залива, доставил первые известия о состоянии и естественных продуктах сей север­ной страны и северной части Уральского горного хребта».










О путешествиях Зуева известно очень немного, «репорты» его опубликованы так и не были. Поэтому представляют большой интерес заметки русского академика, замечательного ботаника Франца Ивановича Рупрехта, напечатанные в 1856 году. Судя по всему, Рупрехт имел возможность познакомиться с «репортами».

«Зуев был первый, который собрал материалы в странах к вос­току от северной части Уральского хребта».

(Следует остановить внимание на том, что слово «первый» не­пременно фигурирует всегда, когда речь заходит о юном путеше­ственнике. Знаменитый П.П. Семенов-Тян-Шанский в отчете о деятельности Российского географического общества не преминул упомянуть: «Первым путешественником, пересекшим Северный Урал на пути из Обдорска к Карской губе, еще в 1771 году был сос­тоявший при экспедиции Палласа студент Зуев»),

Рупрехт сообщает о маршруте палласовского студента:

«Зуев отправился 1-ого июня 1771 года от Обдорска к Карскому морю. Так как он ехал на оленях, то мог делать не более 20, или, по большой мере, 25 верст в сутки. 4 июля достиг он реки Хайи, 7-ого стал в виду гор, 8-ого переправился через реку Щучью, прибыл 12-го числа к речке Лесной; 15-го июля были им собраны в бухте Лужной, а потом 21 -го на берегу Карского моря некоторые морские растения. С 15-го по 21-е число Зуев держался морского берега, а 26-го были при устье Кары. На возвратном пути, предпринятом 28-го июля, Зуев прибыл 30-го числа к речке Солопая, 5-го авгус­та опять дошел до реки Лесной, а 14-го возвратился в Обдорск. Зуев ограничился только исследованием северо-восточных низ­ких предгорий».

Представляет интерес еще одна запись Рупрехта:

«Не излишним считаю упомянуть, что Зуев совершил еще два другие путешествия в этой стране, хотя и неизвестно, были ли им собраны растения. Так, с 13-го по 22-е августа совершил поездку на оленях от Обдорска по реке Соби к Уральскому хребту до горы, находящейся при разветвлении этой реки надвое: в это время года гора уже была покрыта снегом. Во второй раз Зуев отправился из Обдорска водою и 28 августа прибыл к Обской губе, по которой, однако, не мог проехать далее острова Ярого, травы на этом остро­ве были уже побиты морозом».

Лаконичные рупрехтовские записи свидетельствуют о большой настойчивости и целеустремленности молодого русского исследо­вателя, о его стремлении как можно шире изучить край, так редко посещаемый учеными: ведь до него здесь не бывало ни одного бо­таника. Василий Зуев собрал коллекцию, которая живо интересо­вала флористов даже столетие спустя.

О маршруте Зуева позднее говорили, что он один «мог бы сос­тавить славу любому путешественнику». Но тот же Семенов-Тян- Шанский не без горечи отмечал:

«Если бы маршрут Зуева был изучен со вниманием и нанесен на карту непосредственно после появления на свет Палласова пу­тешествия... то карты начала нынешнего (девятнадцатого. — _А._О.)_века уже не представляли таких резких погрешностей, какие име­лись на всех картах этой части Сибири до 1828 года».

В марте 1772 года Василий Зуев выехал из Обдорска по направ­лению к Мангазее и через Туруханск по Енисею добрался до селе­ния Селякина.

Раньше сотрудники Российской Академии наук так далеко на Север не забирались.

Главным итогом поездок на север тогдашней Тобольской губер­нии стало, пожалуй, составленное Зуевым «Описание живущих Сибирской губернии в Березовском уезде иноверческих народов: остяков и самоедцев». Статья была переведена на немецкий язык (большинство тогдашних русских академиков плохо разбиралось в русском) и зачитана на академической конференции, где полу­чила лестные оценки и «дальнейшие поощрения». Паллас исполь­зовал студенческую статью в своем капитальном «Путешествии», в той части, где вел речь о Сибири.

В оригинальном виде статья Зуева была издана лишь в совет­ское время. И хотя с поры ее написания минуло два столетия, жи­вость наблюдений, систематичность описаний, непринужденный слог вкупе с юношеской непосредственностью и искренностью делают работу интересной. Как принято говорить в подобных слу­чаях, она не потеряла своего научного значения.

Зуев первым (и здесь — первый!) из отечественных ученых изу­чал ненцев и ханты. Он подробно описал их промыслы и обычаи, коснулся их происхождения, истории и языка, рассказал о шама­нах и «присягах самоедских» и даже посчитал нужным поведать «об увеселениях, сватанье и свадьбах».

Любой этнограф скажет вам, что эти сведения представляют се­годня уникальную ценность.

Можно привести пару примеров, говорящих о необычной зре­лости взгляда юного ученого. Зуев уже видел классовое расслое­ние у аборигенов тундры. Он пишет: «Оленей бывает у скудней­шего до десяти, у богатого стадо до трех тысяч езжалых. Богатые по большей части у их в особливом пребывают в почтении, ибо всегда его множеством народа всячески встречают, будто холопи, за им ходят, а пьяного водят под руки, носят за ним».

В другом месте автор «Описания» не забыл отметить, что мест­ные русские скупают рыбу у остяков за «несколько чарок вина или за несколько листиков табаку».

Не зря благонамеренный Паллас счел эти сведения «неподхо­дящими» и не включил в канон своего «Путешествия».

Позднее Василий Федорович Зуев занимался исследованием гораздо более южных российских провинций. В 33 года он уже числился в «ординарных» академиках. Однако вызвал неудоволь­ствие некоторых вельможных академических чинов, попал в опа­лу, позже был восстановлен. Умер он рано, в сорок лет.

Хочу процитировать историка-географа Н.Г. Фрадкина:

«За свою первую экспедицию Зуев по праву может быть назван самым замечательным юным путешественником в истории путе­шествий и географических открытий!»






Детская Арктика

_Юнга_с_«восьмерки»_











Ему девять лет, а за плечами — семь навигаций. Немудрено, если папа капитан, а мама кок. У всех ребят каникулы, а у Юры - навигация. В конце весны «плавучая семья» капитана Панкина за­пирает дом в Тобольске на ключ и плывет на Север.

На ПТС-8 юнга Панкин — ветеран. Два Саши, практиканты из Тобольской мореходки, на судне первую навигацию, заполярной Оби еще не нюхали. В первом самостоятельном плавании и мо­лодой старпом дядя Володя. Так что Юре частенько приходится объяснять новичкам что к чему.

ПТС - плавучий рыбоприемный пункт. Расшифровывается на­звание: приемо-транспортное судно. Плывет «пэтээска» от одного плашкоута на Оби до другого, забирает свежие рыбацкие уловы в свой трюм-холодильник и везет «парную» рыбу на Салехардский рыбоконсервный завод. Юра уже хорошо научился разбирать рыб «по рангу». Большой муксун всегда меньше большой нельмы. А если они попались одинакового размера, то муксуна очень про­сто отличить по «сутулой» спине. Нельма формы очень «спортив­ной» — узкая и прямая.

Пока главная обязанность у Юры — смотреть. И только когда позволят пли попросят, то помочь.

— Иногда я стоял у руля, — делился со мной работяга Юра. - Конечно, папа рядом. Иногда он мне позволял на стрелах работать, только мои руки в своих держал. Иногда меня ставили возле трю­ма следить, чтобы «вира» не опрокинулась.

Слово «вира» юный Панкин произносит заправски, как матрос. Можно, конечно, сказать, что это просто ящики, которые грузят в трюм. Но «вира» куда солиднее. 

На Севере, считает юнга, гораздо лучше, чем на юге. Однажды он даже с учительницей поссорился. Она утверждала, что слово «север» нужно писать с маленькой буквы, а Юра доказывал, что «север» пишется не со строчной, а обязательно с заглавной. Все ребята, понятно, были на его стороне.

Когда Юра возвращается в Тобольск, все друзья собираются по­слушать его «северные рассказы».

Одну из своих историй Юра рассказал мне.

...Когда подходили к Салехарду, поднялся шторм. «Восемь бал­лов», — определил старпом. В кубрике так качало, что уснуть не­возможно. Приемщика совсем укачало, он только на берегу в себя пришел. Юра чувствовал себя неплохо. «Капитанский сынок» - с гордостью сказал папа. Поправился: сын. Папа стоял у руля и твердо вел судно сквозь белые бушующие волны...






_Юный_полярник_











Здесь даже взрослые не живут долго. Геологи и строители при­летают в Харасавей, на берег Ледовитого океана, только на вахты. Через три недели их увозят на отдых — в Салехард, Воркуту, Ухту и Тюмень. Суров местный климат...

Молодые родители — Лидия и Валерий Коваль — соскучились по своему сыну. Так четырехлетний Женя оказался в Арктике. Вот уже третий год он единственный харасавэйский житель моложе шест­надцати лет. Был друг Левка, к которому Женя ездил на «полярку» за двадцать километров, но и Левку увезли на Большую землю.

Родители юного Коваля работают в аэропорту: мама — си­ноптик, папа — начальник радиоаппаратной. Живут они в теп­лом балке, который глава семьи построил здесь же, в аэропорту. Шестилетний мальчуган в краснозвездном шлемике бежит встре­чать прибывающие самолеты: тяжелогруз Ан-12, «небесный грузо­вик» Ан-26, пассажирский лайнер Як-40 и незаменимую на Севере «Аннушку» — одномоторный Ан-2.

Женя помогает маме не только по дому. Приходит к ней на службу и, глядя в синоптические карты, вполне квалифицирован­но сомневается:

— Это что за подозрительная тропопауза? Неужели холодный фронт опять к нам?

Мама, чтобы мужчинам не было скучно в тесноватом балке, посадила зелень. Хорошо переносит полярную ночь оригиналь­ный цветок, который фамильярно зовут «Ванькой мокрым». Женя, как увидит на нем прозрачную каплю, сразу бежит докла­дывать матери:

—  Сегодня дождь будет!

«Синоптик» в цветочном горшке еще ни разу не подводил.

Женькины собаки так же неугомонны, как и их хозяин. Нордика считали «несерьезной» собакой. Но пришло время, он показал на­стоящий собачий характер. В прошлую зиму намело столько снега, что балок оказался в огромном сугробе, пришлось отцу с Женей копать целый туннель. Однажды ночью мама слышит, кто-то хо­дит по крыше. Она пошутила:

—  Уж не «хозяин» ли?

Утром взглянули — правда, на крыше медвежьи следы. Потом белый «хозяин льдов» и сам пришел посмотреть на современную воздушную технику. Даже люди растерялись, но только не Нордик. Он отважно помчался облаивать опасного гостя и отогнал его.

Женя знал, что Нордик — настоящий друг, поэтому нисколько не боялся медведя.

Конечно, без сверстников скучновато. Но в Харасавэе проис­ходят такие события, что Женя ни за что не хочет уезжать отсюда. В апреле, когда Карское море было заковано в панцирь толстых то­росистых льдов, вдруг на горизонте появился... корабль! Это был атомоход «Ленин». По проделанному им ледовому каналу двигал­ся морской транспорт «Павел Пономарев». Над кораблями кру­тился юркий вертолет, который садился прямо на палубу атомно­го ледокола. Суда остановились милях в четырех, где еще раньше обозначали место ледового причала. К «Павлу Пономареву» потя­нулись машины, тракторы и вездеходы — разгружать трюмы. Так в Харасавэе высадились газовики, которые будут строить здесь пятиэтажный город, возведут газопромыслы и проложат газопро­вод из больших стальных труб прямо через Байдарацкий залив до Воркуты.

Папа сводил Женю на атомоход. Такого красивого корабля сын даже в книжках не видел. Но особенно ему понравилось в рулевой рубке. А еще интересно было на верхней палубе. И вообще везде.

Летом корабли идут к Харасавэю караванами. Только они стоят на рейде далеко от берега.

Скоро закончится срок трехлетнего трудового контрак­та, который заключили взрослые Ковали. Они вернутся в род­ное Запорожье. Жалко. На будущую весну сюда, говорят, при­дет атомоход «Арктика» и целый ледовый караван дизель-электроходов.

Кто сможет забыть свое детство в краю настоящих мужчин? Игры на песчаных берегах студеного Карского моря, встречи с белым медведем, экскурсию на атомоход... Кто забудет северных храбрых лаек? Друзей — летчиков, которые запросто покатают на «Аннушке»...

Чувствую, вы вздыхаете:

—  Женьке повезло...






_Тундровый_Робинзон_











С вечера отец прибил на стену кумач: «Привет участникам сов­хозного слета оленеводов».

А наутро на лед тундровой речки Мессо один за другим при­землились три кургузых Ан-2. В таком количестве сразу самолеты здесь никогда не появлялись. Из холодных салонов «Аннушек» выгружали мешки и ящики, а потом вышел сам директор рыбо­оленеводческого совхоза «Антипаютинский». Он был в пилотской куртке. Валерка сначала принял его за летчика.

Пастухи-оленеводы прибыли на факторию на своих упряжках еще раньше. Сначала они сидели в самом просторном помеще­нии — в пекарне, обсуждали свои дела и проблемы. Валерку на со­вещание не пустили — маловат. Но все остальное на празднике он видел собственными глазами.

Поздней весной, когда апрельские снега впитают голубизну се­верного неба, оленеводы начинают дальние перекочевки, каслания, на обильные летние пастбища у берегов Карского моря. Пять ме­сяцев они будут оторваны от всего на свете. А пока — праздник...

Свистит в воздухе тянзян, тонкий ремень, которым ловят ез­довых оленей. Но сейчас пастухи просто соревнуются в меткости, вместо рогов хора они пытаются заарканить выставленный приз.

Упершись ступнями в ступни, покряхтывая и отдуваясь, два пастуха перетягивают крепкую оленью кость — ныдырчимбя. Они сидят прямо на снегу, благо меховые малицы позволяют не замечать ни холодного снега, ни крепкого мороза.

К вечеру начала заметать пурга, сдувая снег со взгорков. Но и метель не остановила праздника. Предстояло самое захватываю­щее зрелище — оленьи гонки. Крепкие быки несутся как ветер, в руках пастуха длинный и тонкий хорей:

— Э-эх-хэ-й! 

Самым быстрым оказался Тибичи Амня. Скромный паренек, в длинной своей малице из оленьих шкур он кажется таким неуклю­жим. Но это до тех нор, пока Амня не вскочит ловко на нарту:

— Э-эх-хэ-й!

Амня выиграл главный приз: ему подарили важенку — моло­дую оленуху.

Веселый был праздник, очень понравился Валерке. Жаль толь­ко, что Димка Салиндер не приехал. Хотя Димка не знает русского, а Валерка — ненецкого, они всегда находят общий язык. Сегодня с ним можно было бы поперетягивать оленью кость.

Так много людей на Мессовской фактории бывает раз в году. А то за всю неделю приедут три-четыре оленевода или охотника из близлежащих стойбищ. Берут они продуктов много, надолго — в тундре не любят разъезжать попусту. А когда задует пурга, остает­ся на фактории всего три человека: папа и мама Пшеничниковы и их шестилетний сын Валерка. «Тундровые робинзоны» — так на­зывает свою семью старший Пшеничников.

Факторию нигде, кроме как на Дальнем Севере, не увидишь. Это всего три домика. В одном — чайная (очень ненцы любят чай пить), магазин и квартира Пшеничниковых. Во втором доме пекарня, а в третьем — склад товаров. Директор совхоза называ­ет факторию «универмагом в тундре». В магазине и вправду есть все — от иголки до первоклассного карабина, от пачки чая до ко­стюма. Раньше, в прежние времена, оленеводам нужно было ехать за товарами за тысячу километров, в Обдорск, на ярмарку. А те­перь фактория. Перед входом в склад деревянными баклушками выложен год строительства 1932-й.

Валерка живет здесь уже восемнадцать месяцев, но ему вовсе не хочется менять белоснежное приволье на далекую, хотя и сол­нечную Молдавию. Друзей, конечно, не густо. Зато не у каждого бывает четыре настоящих сибирских лайки. Они с Валеркой очень подружились, хотя характерами все разные. С Ладой и Томкой он ходит ставить петли на куропаток. С Джеком на охоту идти не ре­зон — он только пугает осторожных птиц. Ну а Степка, тот фор­менный лентяй, больше дремлет у завалинки, с той стороны, где солнышко, чем бегает.

Только в пургу Валерке приходится сидеть в комнате, а так дел невпроворот. Надо помочь отцу носить воду из проруби. К весне лед на Мессо больше Валеркиного роста, к воде нужно спускаться как в шахту. Мать просит угля принести из сарайчика. Потом нужно собак кормить. Отец на охоту собирается, видел зайца неподалеку. Только к вечеру выпадает свободная минута, надо садиться за бук­варь, который мать привезла еще осенью из райцентра Тазовского. Через год в школу. Придется ехать в большой поселок, в интернат. Тогда прощай, свободная жизнь тундрового Робинзона!






Трассовый командарм



_(СЦЕНАРИЙ_ТЕЛЕФИЛЬМА)_












_ВИДЕОРЯД:_

_красивый,_статный,_

_умудренный_мужчина_—_Владимир_Чирсков_



_проходка:_

_Красная_площадь,_

_подхо­дит_к_памятнику_маршалу_

_Жукову_—_они,_крупные_

_русские_мужики,_неулови­мо_

_и_осязаемо_похожи_



_(фотомонтаж)_лицо:_

_Чирсков_—_разный,_

_юный,_молодой,_зрелый,_

_тюменский,_московский,_

_прораб,_министр,_

_и_сегодняшний_—_живой,_

_красивый_

_и_мудрый_мужчина._



_черно-белая_телехроника:_

_освоение_Тюменского_Севера,_

_ритм_освоения,_темп_освоения,_

_движение_времени_архив:_

_лица_эпохи_—_в_живых_эпизодах:_

_Юрий_Эрвье_

_Фарман_Салманов_

_Геннадий_Шмаль_

_Геннадий_Богомяков_

_Алексей_Косыгин_(на_Медвежьем)_

_Владислав_Стрижов_

_Виктор_Муравленко_—_

_современники,_соратники_



ВЕДУЩИЙ_(за_кадром):_

— Только сейчас, с высоты прожито­го, оценивая и сравнивая, мы начинаем понимать, какой она была дерзкой — эпоха освоения. Великого Освоения. Главного освоения Сибири.

Настаиваю — дерзкой. Да, азартной, да, смелой, да, нестандартной, да, риско­вой и рискованной. Но сначала — изна­чально: дерзкой.





_Видеоряд:_

_черно-белая_хроника:_

_работающие_люди,_

_энтузиазм_времени,_

_вдохновение_труда,_трасса:_

_Медвежье—Пунга_

_распутица_

_дождь,_грязь_

_мороз_



ВЕДУЩИЙ_(за_кадром):_

— Дерзкой мысли. Дерзкого действия. Дерзкого поступка.

Наперекор. Вопреки.

Союз (Страна Советов) вписывался в застой. Политический. В летаргиче­ский политический застой.

Но неистовая русская натура не могла смириться. И проявила, проявляла себя в другом. Альтернативно. Параллельно. Наперекор. Вызывающе. Истинно рево­люционно.

Небольшая группа людей дерзко­перспективно потащила Россию в ее бу­дущее. Провидчески.

Давайте не будем лукавить: освоение Сибири — спасение России.

На миг представим: не случилось. Не сложилось. Маловеры победили... Не пошла Россия в Сибирь — далекую, северную, суровую, край для преступ­ников. Даже на миг трудно представить судьбу сегодняшней России — если бы не подвиг Великого Сибирского, Великого Северного освоения.

На самых первых порах Владимир Чирсков не принимал стратегических решений: Сибирь — осваивать. Но он был в числе первых, кто закладывал фундамент этого великого освоения, а потом — став руководителем мощней­шего строительного министерства — во­шел в этот своеобразный генштаб сибир­ского освоения. Этот штаб генерировал стратегию и принципы освоения.





_Видеоряд:_

_командиры_освоения:_

_Алексей_Косыгин_

_Николай_Байбаков_

_Юрий_Баталин_

_Борис_Щербина_

_бюст_Щербине_

_в_Тюмени_—_церемония_

_открытия_



_молодой_Чирсков_—_

_знатный_парубок_

_фотоэпизоды_разных_лет:_

_армия,_

_родной_дом,_

_невесты,_

_институт_



_Москва,_

_знаменитое_старое_

_министерство_—_

_Мингазпром_

_на_ул._Кирова_



_памятник_

_Жукову_

_у_Красной_площади_



_красный_стык_на_трассе_

_«Медвежье_—_Пунга»,_

_трассовые_будни_



_памятник_Жукову:_

_посадка_маршала_

_устремлен:_

_вперед_и_вверх_



_Кремлевская_стена_

_Вечный_огонь_

_в_Москве_—_

_«Алеша»_в_

_Нижневартовске,_

_Самотлор_



_Синхрон._

ЧИРСКОВ:      Поколение  маршала Жукова — они сделали свою работу, они выиграли войну с фашизмом, благода­ря этому мы живем сегодня и радуемся жизни. После войны тоже была свое­образная война, война за восстановле­ние народного хозяйства, все ведь было разрушено, это тоже подвиг людей. На нашу долю пришлась, конечно, мирная работа, но, надо сказать, очень нелегкая, мы создавали топливно-энергетический комплекс, мощный комплекс, в слож­ных климатических условиях Севера, болот, вечной мерзлоты. Но это надо было сделать. Люди моего поколения сделали свою работу честно.





_Видеоряд:_

_Памятник_в_Салехарде:_

_«Романтикам_70-х»_



_Памятник_строителям_

_в_Надыме_—_открытие,_

_на_трибуне_

_среди_ветеранов_—_

_Чирсков_

_Освоение_Ямбурга,_

_современный_вахтовый_

_комплекс_—_образец_

_полярного_комфорта,_

_современный_город_

_Новый_Уренгой_—_

_вид_с_виадука_



_Синхрон._

ЧИРСКОВ: Северная трасса — почти воен­ный быт, суровые условия — не для слабаков, работа, скорее, похожая на битву. Можно сказать, что для моего поколения это была своя — Великая Отечественная битва... за будущее России. Можно и так оценить. У каждо­го поколения в России — своя Великая Отечественная... война ли, работа. У кого-то Берлин, у кого-то Магнитка, у кого-то Уренгой, Ямбург. И трасса, как война. Трасса — как Победа.

Это по-русски. Мы — всегда на пре­деле. В России невозможное возможно.

Кто нам только ни говорил: разве та­кое возможно? Оказалось: Возможно! Сейчас даже этого не замечают и забы­вают тех, кто сделал, кому всё это оказа­лось по силам.

_Конец_синхрона._





_Видеоряд:_

_старая_газета_

_«Правда»_

_фото:_

_состав_Политбюро_

_ЦК_КПСС_

_выделяем_—_В._Долгих_



_Титр:_В._Долгих_—_член_Политбюро_ЦК_КПСС_(80-е_годы)_



_Синхрон._

ДОЛГИХ:Для стратегических планов в Сибири нужно было найти ответствен­ных исполнителей.

Чирсков из таких, кто ответственно выполнял на сибирских стройках дер­жавную линию.

_Конец_синхрона._



_Видеоряд:_

_фото:_

_состав_Совмина_СССР_

_выделяем:_Н._Рыжков_



_Титр:_Н._Рыжков_—_председатель_Совета_Министров_СССР_(1985-1990_гг.)_



_работает_северная_трасса_

_новый_сварочный_аппарат_

_академика_Патона_

_фейерверк_работы_ 



_Синхрон._

РЫЖКОВ:Чирсков — министр. Не робкий. Дальновидный. Рисковый. Понимал суть событий. Видел неизбеж­ность перемен, смело шел навстречу вы­зовам времени. Сделал много, успел соз­дать фундамент надежности системы.

_Конец_синхрона._





_Видеоряд:_

_молодой_Юрий_Баталин_

_в_Сибири_



_старый_Надым_



_Титр:_Ю._Баталин_—_зам._председателя_Совета_Министров_СССР_(1987-_1989_гг.)_ 



_Синхрон._

БАТАЛИН:Он обсуждал приказы до их принятия, когда приказы приня­ты — он их выполнял. Добросовестно. Творчески. Профессионально. В каж­дом километре трассовой «нитки» — его пот, его нервы.

_Конец_синхрона._





_Видеоряд:_

_офис_современной_

_Тюменьгазмеханизации_



_телефонный_разговор_

_в_кабинете_ген._директора_

_Басов_по_мобильному_

_раз­говаривает_с_Чирсковым_



_Титр:_ЕВГЕНИЙ БАСОВ — ГЕН. ДИРЕКТОР КОМПАНИИ «ТЮМЕНЬГАЗМЕХАНИЗАЦИЯ»



_Синхрон._

БАСОВ:Владимир Григорьевич, слу­шаю. Доброе, доброе. Дела хорошо, Владимир Григорьевич, да, уже думаю, в ближайшее время нужно отчет подго­товить. Объемы на этот год мы набрали, да, гарантированно, выиграли восемь тендеров в Тюмени, объем набираем хо­роший. Всё, я вам перезвоню. Спасибо. До свидания.



_Видеоряд:_

_старые_фотографии,_

_архив_строительного_треста_

_молодой_Чирсков_—_

_руководитель_треста_



_быт_трассы_

_играющие_дети_

_горка_

_трассовые_собачки_



_Синхрон._

БАСОВ:38 лет назад трест «Тюменьгазмеханизация» был создан по приказу ми­нистерства, пять с половиной лет трес­том руководил Владимир Григорьевич Чирсков. Есть, наверное, символические события в жизни каждого человека. Так вот, я 25 лет назад пришел в трест. Очень ярко в памяти сохранилась встреча с Чирсковым на первом активе, когда я, молодой комсомолец, делал доклад от своего подразделения, тогда Владимир Григорьевич был начальником главка, Главсибтрубы, это было первое мое ру­копожатие, как потом окажется, с бу­дущим министром Советского Союза. Владимир Григорьевич самое главное внимание уделял человеческому фак­тору.

_Конец_синхрона._



_Титр:_ВАЛЕРИЙ КАЛЁНОВ — БРИГАДИР СВАРОЧНО-МОНТАЖНОЙ БРИГАДЫ



_Синхрон._

КАЛЁНОВ:Раз он подходит к рабоче­му, не стесняется, это хорошая черта. Нам с ним в то время повезло. Ребята говорят, если уж управляющий поехал на встречу с Чирсковым, значит, мы бу­дем с техникой.

_Конец_синхрона._



_Видеоряд:_

_фейерверк_

_работающей_сварочной_

_установки,_симфония_

_искрящего_огня,_

_морозно!!!_



_Титр:_В. ДОЛГИХ — ЧЛЕН ПОЛИТБЮРО ЦК КПСС



_трасса_

_неулыбающийся_

_премьер_Косыгин_

_сдержанно_улыбается_—_

_ему_что-то_темпераментно_

_рассказывает_молодой_

_Чирсков_



_Москва_

_министр_Чирсков_

_выступает_

_на_правительстве_ 



_Синхрон._

ДОЛГИХ:Чирсков является велико­лепным организатором производства, который умел вокруг себя объединить знающих людей, не боялся работать с умными людьми. Есть такие руководи­тели, которые считают, что он самый умный, старший по уму. Чирсков всегда опирался на умных.

_Конец_синхрона._



_Видеоряд:_

мощная работающая

_техника_



_книги_Чирскова_

_обложки_



_Титр:_ШАГЕН ДОНГАРЯН — ЗАМ. МИНИСТРА НЕФТЕНРОМА СОЮЗА



_Синхрон._ 

ДОНГАРЯН:Были случаи, когда эше­лон, скажем, тракторной техники, шел напрямую Виктору Ивановичу Муравленко. Чирсков мог остановить и передать нам муравленковскую техни­ку, когда видел, что это крайне необхо­димо.

Он прошел все ступени от механи­ка, мастера, по ступеням, не перепрыги­вая ни одну ступеньку, до заместителя министра, до министра. У него боль­шие способности к творческой рабо­те. Он доктор наук, профессор, он на­писал много профессиональных книг по строительству, показывающих, что такое нефтегазовое строительство, что такое трубопроводное строительство. Сам занимался совершенствованием техники, созданием новой техники.

_Конец_синхрона._



_Видеоряд:_



_фото:_

_Баталин_и_Чирсков_в_

_Тюменской_области_



_Титр:_ЮРИЙ БАТАЛИН — ЗАМ. ПРЕМЬЕРА ПРАВИТЕЛЬ­СТВА СОЮЗА



_документальная_хроника_



_Синхрон._

БАТАЛИН:Он талантливый инженер-строитель, профессор, академик многих академий, лауреат Ленинской и государ­ственных премий. Одно из самых цен­ных и удивительных человеческих ка­честв Чирскова — святая вера в челове­ка, благодарность души, умение беречь память о человеке и поддерживать лю­дей в самые трудные минуты. Диапазон и масштаб его деятельности колоссален. К нему в полной мере относится народ­ная поговорка: «Талантливый человек — талантлив во всем».

_Конец_синхрона._



_Видеоряд:_

_запуск_Медвежьего_

_митинг_



_архив_

_черно-белая_телесъемка:_

_Чирсков_на_стройках_

_Сибири_

_хохочущий_Борис_Щербина_



ДИКТОР СОВЕТСКОГО ТЕЛЕВИДЕНИЯ:

—  Сегодня состоялось совеща­ние партийно-хозяйственного актива Тюменской и Томской областей, на ко­тором обсуждены задачи дальнейшего развития Западно-Сибирского нефте­газового комплекса. На совещании вы­ступили министр нефтяной промыш­ленности товарищ Динков, министр газовой промышленности товарищ Черномырдин, министр строительства предприятий нефтяной и газовой про­мышленности ТОВАРИЩ ЧИРСКОВ.Перед партийно-хозяйственным активом с речью выступил Михаил Сергеевич Горбачев. Речь была выслушана с боль­шим вниманием.





_Видеоряд:_

_портреты_лидеров,_

_а_лучше_

_съемки:_

_живые_

_герои_



_Новый_Уренгой,_

_Сургут,_Нижневартовск_

_Тюмень_

_встреча_

_М._Горбачева_



ВЕДУЩИЙ_(за_кадром):_

—  Чирсков — командный человек.

Человек команды.

Но фигуры такого масштаба трудно вписываются в рамки даже великой ко­манды.

Он — человек плеяды. Плеяды яр­ких личностей, которые составляли здоровое ядро нарождающейся новой системы. Алексей Косыгин. Алексей Кортунов. Виктор Муравленко. Алексей Барсуков. Юрий Баталин. Юрий Эрвье. Вениамин Дымшиц. Борис Щербина.

И он, их младший коллега, младший современник — Владимир Чирсков.





_Видеоряд:_

_Титр:_Г. БОГОМЯКОВ — РУКОВОДИТЕЛЬ ТЮМЕНСКОЙ ОБЛАСТИ (1973-1990 ГГ.)



_меняющаяся_Тюмень_

_ строится_главк_—_

_Главнефтегазстрой_





_Синхрон._

БОГОМЯКОВ:Чирсков рос на глазах — как профессионал, как личность. Годы становились эпохой, и управляющий трестом вырос в могущественного влия­тельного министра, одного из лучших министров Союза.

_Конец_синхрона._



_Видеоряд:_

_Титр:_ЮРИЙ КИЛЬДЮШОВ — СВАРЩИК, БРИГАДИР



_работа_на_трассе_



_трассовый_окоп_

_через_всю_страну_



_молодые_освоители_

_Севера:_девушки_и_парни_



_счастливая_пара:_

_свадьба_на_болоте_—_

_жених_

_в_сапогах_

_несет_невесту_

_из_вертолета_



_Синхрон._

КИЛЬДЮШОВ:Как трассовики воспри­нимали трассовое явление Чирскова? Конечно, это был гром-молния, страх-ужас, но — полный профессионализм и громаднейшее уважение к рабочему классу.

Была авария в 81-м году, на 1 Мая, на праздник, два нефтепровода взорвались в районе Тобольска, недалеко от газо­компрессорной станции «Тобольск». Две очереди «Тобольска» монтировала моя бригада. Прискакиваю: надо сде­лать быстрее. Я подошел к Владимиру Георгиевичу и на ухо: «Надо быстро?» — «Надо!» Я говорю: «Уберите всю эту гвардию, которая сюда понаехала. Пусть они не мешают работать, пусть останет­ся кто-то из вас один, кому я должен до­кладывать всё». Он так и сделал, увез всю эту армию ученых и руководящих новаторов. Мы начали работать. Это у меня с ним действительно, сколько? Семь — семь лет совместной работы и жизни.

_Конец_синхрона._





_Видеоряд:_

_Титр:_И. МАЗУР — ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СОВЕТА РОСНЕФТЕГАЗСТРОЯ



_заседают_ветераны_



_открытие_в_Тюмени_

_памятника_Борису_Щербине_





_ветераны:_

_сплоченно_



_Синхрон._

МАЗУР:Я начинал в Надыме, и уже тогда увидел — это настоящий про­фессионал. Его уважали, побаивались. Уважали прежде всего за то, что он умел рисковать, принимать ответственные решения.

_Конец_синхрона._





_Видеоряд:_

_Титр:_Г. ШМАЛЬ — ПРЕЗИ­ДЕНТ СОЮЗА НЕФТЕГАЗОПРОМЫШЛЕННИКОВ РОССИИ



_бригадиры_



_Чирсков_с_бригадирами_



_портрет_Щербины_

_живопись_



_Синхрон._

ШМАЛЬ:Чирсков — практик. Шел от жизни. Всегда. Знает жизнь. Если не все трассы пешком прошел, то — солидные куски. Насыщен жизнью. Знаешь жизнь — знаешь резервы каждого человека. Потому, казалось бы, невозможное у него становилось возможным. Жизнь — лучшая фантастика. Мы это доказали.

Чирсков огромное внимание, да и мы все, уделял бригадирам. На Руси искон­но повелось, артелью именно работать, поэтому бригадиры для нас — глав­ное действующее звено. Сам министр Чирсков не только знал бригадиров по имени-отчеству, он знал, как говорится, какого цвета глаза у их жен. То же самое относилось к управляющим трестов, тресты наши были очень мощные. У нас были очень хорошие учителя. Здесь, в этом кабинете вы видите портрет одного из них — Бориса Евдокимовича Щербины. Он приучил нас дружить со всеми, опираться на науку, именно Миннефтегазстрой Чирскова одно из самых продвинутых министерств по внедрению достижений науки и новой техники.

_Конец_синхрона._





_Видеоряд:_

_рабочая_трасса_



_рабочие_на_трассе_



_провалился_трубоукладчик_



_будни_

_трассы_



_трассовый_поселок,_

_зате­рянный_в_сибирской_тайге_



_памятник_—_труба_



_Синхрон._

ЧИРСКОВ_(на_нынешнем_рабочем_месте):_

— Мы вместе со Шмалем недавно были в Салехарде. Там стоит стела, нет фамилий, но написано: «Романтикам 70-х». Это приятно. Прилетаешь в Нижневартовск, стоит памятник «Покорителям Самотлора». Многих из них уже на Севере сегодня нет, они жи­вут в разных местах, кто-то на Украине, кто в Белоруссии. Но память о них в на­ших сердцах жива и сегодня. Вы говори­те о мужестве. Я неоднократно говорил и всегда повторяю: да, это был героизм людей. У нас работали люди, подвиг которых можно сравнить с подвигом Александра Матросова. Недалеко от Надыма, по трассе ниже сюда, к Белому Яру, стоит закопанная труба 1400, на ней написано: здесь похоронен бригадир Иван Васильевич Мартынов. Второй памятник стоит ближе к Надыму, на реке Надым. Надо было провезти по­следнюю плеть на трубоукладчике, у нас работали три брата Пивовары, отличные бригадиры — два, а он машинист-трубоукладчик. Надо было проехать. Они пошли обедать, а машинист поехал и утонул вместе с трубоукладчиком. Ему поставили памятник: трубу.





_Видеоряд:_

_в_трассовом_поселке_

_симпатичная_мама_

_прогуливается_

_с_остроглазым_сынком_



_рабочая_гвардия_трассы_



_вручают_знамена_

_победителям_



_Кильдюшов_



_у_памятника_Жукову_

_лицо_маршала_

_лицо_Чирскова_



_Синхрон._

ЧИРСКОВЯ вам скажу такую вещь про рабо­ту в Тюмени. Бывали ситуации, когда управляющий трестом говорит — не­возможно! Начальник управления го­ворит — невозможно. У меня всегда под рукой вертолет Ми-8, я садился и летел на место. Просил: на такое-то время соберите бригадиров. Я им: ре­бята, если мы это не сделаем, страна не получит столько-то тонн нефти или столько-то кубометров газа, а это народ­ное хозяйство страны. Мужики мне от­вечали: езжай, все сделаем. Еще пример. Юрий Иванович Кильдюшов, бригадир Сибкомплектмонтажа. Была авария в 1981 году под Тобольском, лопнула сначала одна нитка газопровода, потом вторая, в болоте. Весь Урал остался без газа. Прилетели ученые, специалисты Газпрома, наши начальники Кизуб, Курбатов. Человек пятьдесят. Стали решать, каким путем сделать, восста­новить эти нитки в болоте. Лежат раз­бросанные трубы. Бригада Кильдюшова прилетела. Он слушал-слушал: одни говорят так, другие — так, нужно сна­чала одну нитку пустить, потом вто­рую. Москва спрашивает каждый час — когда? когда? когда? Он мне говорит: «Владимир Григорьевич, можно вас на минутку». И в сторонку. Я подошел, он мне: «Владимир Григорьевич, самое главное, вы увезите всех отсюда. Утром я нитку пущу». Он ее пустил. Вот вам поступок.





_Видеоряд:_

_лицо_Чирскова:_

_глаза,_

_подбородок,_

_волевой_взгляд,_

_воля_во_взгляде_



_северные_трассы:_

_героически_

_ожесточенная_работа_



ВЕДУЩИЙ_(за_кадром):_

— Есть в этом мужчине что-то, что напоминает мне о маршале Жукове. В очередной раз встречаясь с ним, мне почему-то на ум приходит мысль: когда требует время — Россия всегда находит своих маршалов, своих Жуковых. Это его ситуация, Чирскова. Случись он в коллизиях маршала Жукова, мы бы имели еще одного великого Жукова.

Чирсков — это система. Он — чело­век системы. Он состоялся в строгоопределенной системе, и не стоит га­дать, что бы он сумел сделать, будь иная эпоха на дворе. Не пропал бы — точно, но именно в ней, в советской социалис­тической системе состоялся. Шел слом эпох, времена рвались, и на руинах из­житого, избытого старого нарождалось новое. Новая система. Нарождалась. Зрела в старой. Но была новой по сути.

Он состоялся в этой нарождающейся системе, хотя многим это время видит­ся привычным, привычно партийно­советским. Нет. Новое время зарож­далось на сибирских пространствах. Полевые командармы реальной эконо­мики готовили новое время.





_Видеоряд:_

_«Даешь_Медвежье!_

_сварка_—_

_«красный_стык»_



_рабочий_митинг_—_

_стройка_закончена_



_освоение_Ямбурга_



_современная_работа_

_на_Заполярном_

_И._Шаповалов_

_Ю._Баталин_

_Ю._Струбцов_

_В._Чернышов_

_В._Стрижов_

_рабочие_



ЧИРСКОВ_(у_здания_старого_Мингазпрома_на_ул._Кирова):_

— В 1972 году Правительством Советского Союза была поставлена за­дача: ускоренное развитие добычи неф­ти и газа. Строители тогда находились в газовой промышленности. Они не могли уделять должного внимания неф­тяной промышленности, а нужно сра­зу развивать и нефтяную промышлен­ность, и газовую. Темпы строительные. Принято решение: создать специальную отрасль, специальное министерство — Миннефтегазстрой. Трудилось в нашей отрасли 550 тысяч человек, была своя промышленность, которая выполня­ла объем работ на полтора миллиарда долларов в год. Строймонтажных работ министерство делало в год на тринад­цать с половиной миллиардов долларов. Крупнейшая строительная организа­ция Советского Союза! Я бы вам честно сказал: и всего мира! Надо признаться, основные задачи, которые поставили пе­ред Министерством, были выполнены.



_Видеоряд:_

_Москва_

_старое_Министерство_

_Газпрома_

_на_ул._Кирова_



_официальная_

_кинохроника:_

_работа_в_Сибири_



_работает_

_Миннефтегазстрой_



_масштаб_строек_



_трассы_уложенных_

_трубопроводов_



_Медвежье_

_морозы_

_хлипкие_вагон-городки_



_легендарное_

_овощехранилище_



ЧИРСКОВПример. Эпизод освоения Медвежь­его. Зима 1972 года. Надо запускать пер­вый газосборный пункт на Медвежьем месторождении. Мороз за 50-53. И так неделя, вторая. Чтобы выйти на ввод до весенней полярной распутицы, надо увеличить количество людей, работать в три смены. А людей поселить некуда. Нашли выход. Было недостроенное ово­щехранилище, туда можно поселить до четырехсот человек. Как поставить койки? Капает конденсат. Наши мудрецы определились: давайте поставим палат­ки. Поставили палатки, двухъярусные койки и поселили четыреста человек. Работа была организована, и первый газ в апреле 1972 года пошел в столицу на­шей Родины. Я это к чему рассказываю? Я работал тогда управляющим трестом «Тюменьгазмеханизация», мне выде­лили семь правительственных наград за ввод первого газосборного пункта. Я не знал, кому их отдать. Очень тяже­ло решить. Надо бы спросить человека: «Ты жил в овощехранилище?» — «Да, жил». — «На тебе — медаль за труд и за отвагу». Или: «Ты работал в 50-градусные морозы?» — «Да». — «Давайте дадим орден». К сожалению, такого подхода не было. Этот эпизод говорит о том, что Крайний Север давался очень нелегко, сложно давался.





_Видеоряд:_

_зимняя_палатка_

_на_400_трассовиков_



_трассовые_строители_



_уютная_зима_



_мама_с_ребенком_

_трассовая_баня_



_Тюмень_—_

_завод_БКУ_



_блоки_плывут_

_на_Ямбург_

_выгрузка_на_берег_

_монтаж_блоков_



_речка_

_Монготоёпокояха_

_свадьба_

_жених_несет_невесту_

_на_руках_

_по_вездеходной_колее_

_другой_—_снимает_с_катера_



ЧИРСКОВМы, строители трубопроводов, как цыгане. Построили один трубопровод, собираемся с вагончиками, со всем сво­им хламом, едем на другое место. А где-то жены, дети находятся в других горо­дах. Конечно, большая сложность — по шесть, по семь месяцев муж не бывает в семье. Семьи распадались. Это соци­альное напряжение очень большое. Мы перешли на вахтовый метод. На трассе мы создавали условия, многие жены приезжали на трассу, особенно в летние периоды, кто без детей. Они приезжа­ли, у нас на трассах были бани, красные уголки, столовые, в последние годы поя­вились спортивные залы. Был обустро­ен трассовый быт, свадьбы играли, на вертолетах невест возили, на танкетках ездили — все было. Это жизнь наша.

_Конец_синхрона._





_Видеоряд:_

_черно-белое_

_освоение_

_старый_Надым_

_новый_Надым_



_Кремль_



ВЕДУЩИЙ_(за_кадром):_

_—_ Ход времени не изменить. Кто сказал?

Личного, да, только личного време­ни.

Но разве то, что сделали они, не изме­нило ход времени России? Представима ли современная Россия без освоенной Сибири? Риторический вопрос. Они монтировали нефтяные парки, возво­дили газовые промыслы, прокладывали трассы и меняли ход времени. Ускоряли. Опережали. 

Великое освоение — это прежде все­го: открытие человека. Великого чело­века. Мощного сибиряка.

Великое освоение работало на рос­сийское опережение. Из века XX они смотрели в век XXI — наш, нынешний, текущий век.

А кажется — ничего дальновидно­провидческого.

Просто работа выпала такая. И вре­мя досталось такое. Вперед! Время — вперед.





_Видеоряд:_

_вместе:_в_Тюмени_

_Ю._Баталин,_

_В._Чирсков,_

_И._Шаповалов,_

_завод_БКУ_



_кабинет_

_Г._Шмаль_

_В._Чирсков_



_работа:_

_северная_

_стройка_



_«Губкинский»_институт_

_студенты_



_Титр:_ВЛАДИМИР ЧИРСКОВ — СТУДЕНТ, ВНУК



_В._Чирсков_

_на_даче_



_внуки,_

_с_внуками,_

_домашняя_обстановка,_

_красивое_дачное_

_Подмосковье._



_Синхрон._

ЧИРСКОВ:Первое слово в моей жизни — «дед», второе слово — «тру­боукладчик». Надо сказать, с детства предопределено, что я пойду по стопам деда, его воспитание. Конечно же, толь­ко строительство. Интересное дело — строить. Нашей стране, безусловно, нужны новые молодые специалисты, я считаю, востребованность в них была и будет всегда.

_Конец_синхрона._





_Видеоряд:_

_оживленная_рабочая_

_столица_



_взгляд_

_бронзового_маршала_



_северная_жизнь_

_быт_трассы_

_современный_

_Новый_Уренгой_

_Надым_

_Ямбург_



_Синхрон._



ЧИРСКОВ_(на_Красной_площади):_

—  Жизнь — благо вообще-то. Но, чтобы жизнью человек был доволен, я думаю, он должен быть одержимым прежде всего в труде. Жизнь без тру­да — бесцельная жизнь. А чтобы труд был вдохновением, для этого нужно, чтобы каждый имел любимый труд и отдавался ему до конца.

_Конец_сишрона._





_Видеоряд:_

_улица_Оптимистов_

_в_Новом_Уренгое_



_северный_

_быт_—_сегодня_

_налаженный,_

_ухоженный_



_играют_

_счастливые_дети_

_в_трассовом_поселке_





ВЕДУЩИЙ_(за_кадром):_

—  Это другой поэт написал.

Другого времени, другой эпохи.

Рядовой сподвижник маршала Жукова. До победы недокарабкавшийся.



_...мы_наших_девушек_любили,_
_ревнуя,_мучась,_горячась._
_Мы_были_всякими_—_но,_мучась,_
_мы_понимали:_
_в_наши_дни_
_нам_выпала_такая_участь_—_
_что_пусть_завидуют_они!_



_Видеоряд:_

_портрет_поэта_Павла_Когана_



_молодые_

_Чирсковы_



_дедушка_Чирсков_



_красивый_

_мудрый_

_мужчина_

_задумчиво_

_идет_

_по_аллее_

_Красная_площадь_

_Россия_



ВЕДУЩИЙ_(за_кадром):_

— Это другой современник и, казалось бы, о другом времени.

Но очень чутко и очень точно: нам_выпала_такая_участь_

Чем хороши поэты: они вроде бы только о себе.

Но — навсегда и всем.

Это дополнительное счастье? — жить сразу на два века. Наверняка.

Владимир Чирсков честно это сча­стье заработал и заслужил: он в веке двадцатом — век XXI приближал.

Он — из плеяды неистовых.

Неистовой энергии человек.

Из элементарной физики мы пом­ним:

энергия не исчезает...






Полярная звезда парижского вертопраха













«С нетерпением ожидали у нас звездочета, посвященного в та­инства богов: но вместо того к нам приехал в двух дрянных санях вертопрах в голубой шинели, худо скроенной и еще хуже отделан­ной; у него было два спутника: швейцарец и чухонец. Мы очень удивились, встретив, сверх нашего ожидания, человека, болтавше­го без умолку и без толку, изрекавшего в одно и то же время приго­воры и о звездах Млечного Пути, и о том, как следует наряжаться, твердившего о политике и предлагавшего всякие преобразования во всем, что попадалось ему на глаза... Вероятно, он рассчитывал на наше совершенное невежество и на пословицу: «Кривой — царь между слепцами. Когда ему принесли книги и уличили в ошиб­ках, он не мог надивиться, что в Тобольске есть книги, и был вне себя, узнав, что к нам доходят даже и сочинения, которые запре­щены Сорбонною и Папою: и Бэль, и Орлеанская дева, и Дух за­конов, Вольтер и Корнель. Каково чудо, такие книги в Сибири, а во Франции их читают украдкою. Если бы господин аббат не слиш­ком торопился и постарался узнать в России людей порядочных, то Сибирь не так бы удивила его».

Так писал безымянный тобольский интеллигент своему зна­комому в Санкт-Петербурге. Из корреспонденции видно, что си­биряки не очень почтили европейца «в дрянной шинели». Кто же это был и каким попутным ветром занесло в Сибирь парижского вертопраха?

Во всем виновата Венера...

В 1761 году эта планета должна была пройти в очередной раз через диск Солнца. Оказалось, что наиболее благоприятные усло­вия для наблюдения редкого астрономического явления — в Сибири. Российская Академия поторопилась снарядить экспеди­цию. Профессор Никита Попов отправился в Иркутск, а адъюнкт (впоследствии академик) Степан Румовский — в Селенгинск. Русские ученые внесли серьезный вклад в европейскую програм­му наблюдений над Венериным затмением Солнца.

Когда подготовка к экспедиции приближалась к завершению, из канцелярии французского короля поступил неожиданный за­прос: не мог ли в исследованиях принять участие и королевский астроном? Президент Петербургской академии наук граф Кирилл Разумовский вежливо отказал, однако, как выяснилось, королев­ский посланник уже находился в пути. Как потом выяснилось, Шаппа д’Отероша пригласил известный Г.Ф. Миллер. Делать не­чего, канцлер М.И. Воронцов посодействовал, чтобы астроном (это как раз и был аббат Шапп д’Отерош) попал в Сибирь. До Иркутска аббат доехать уже не успел, ему пришлось монтировать свой девятнадцатифутовый телескоп в Тобольске.

О том, как велось наблюдение знаменательного астрономиче­ского явления, тот же тоболяк сообщал столичному корреспон­денту:

«Обсерватория его помещалась на одной из крепостных стен, он пригласил туда и город, и слободы, и действительно к нему приходило так много народу, что было бы чудом, ежели бы сто на­блюдения оказались точны: потому что во все время аббат наблю­дал, кричал писцу, пускался в рассуждения с присутствующими, хохотал с весельчаками, любезничал с дамами и спорил насчет Апокалипсиса и скончания мира. Ему не было человеческой воз­можности наблюдать как следует даже и несколько секунд».

Надо полагать, аббатские наблюдения не слишком обогатили астрономию. «Всеобъемлющий» звездочет на поверку оказался обыкновенным невеждой. Повар тобольского губернского про­курора Пушкина выходец из Гаскони Шабер продал королевско­му астроному две дюжины тараканов по пятаку за штуку, убедив просвещенного земляка, что сибирские тараканы «летом поют на деревьях, как кузнечики, и что они так же опасны, как скорпио­ны». Шапп д’Отерош принял кухарскую шутку за чистую монету и «тщательно сберегал» необыкновенных тараканов в подарок ко­ролевской Академии. В другой раз повар удружил аббату (за два с полтиной) утку, убедив астронома, «будто у этой утки змеиная голова».

Наверное, большой беды от французского легковерия не случа­ется. Но, вернувшись в Париж, аббат через несколько лет, в 1768 году, издал толстую книгу, которая катастрофически быстро (ин­терес к Сибири!) была переведена на английский и голландский, и с его легкой, точнее поверхностной, руки по Европе начали гу­лять слухи-анекдоты о Сибири. Книга эта имеет длинное назва­ние: «Путешествие в Сибирь по приказанию короля в 1761 году, содержащее в себе нравы, обычаи русских и теперешнее состояние этой державы: географическое описание и нивелировку дороги от Парижа до Тобольска; единственную историю оной дороги; астро­номические наблюдения и опыты над естественным электриче­ством, украшенное географическими картами, планами, съемками местности, гравюрами, представляющими обычаи русских, их нра­вы, их одежды, божества калмыков и многие предметы естествен­ной истории. С королевским одобрением и привилегиею». Кратко книгу называют «Вояж в Сибирь».

Надо представить, что нагородил легковерный «энциклопе­дист». Помимо всего прочего, книга д’Отероша была выдержана в высокомерных тонах, аббат почти на каждой странице высказывал пренебрежительное отношение к русскому народу. «Мне приходи­лось опасаться суеверия невежественного народа», «они признают господина лишь по его жестокому с ними обращению» — такими фразами пестрит псевдоученый труд. Конечно, в чем-то аббат был несомненно прав, когда обличал деспотические порядки (чем за­служил позднее несколько комплиментов Георгия Плеханова), но свое неуважительное отношение он чаще всего демонстрировал не к угнетателям, а к простому русскому человеку.

За оскорбленное национальное чувство вступилась императ­рица Екатерина Вторая. Она написала полемическое сочине­ние «Антидот» (противоядие). Историки признают за великой Екатериной литературное дарование, которое, кстати, особенно ярко проявилось в ее пьесе «Сибирский шаман». Полемическое сочинение ядовито и едко высмеивает звездочета-вертопраха. «Высочайший» автор уличает его во всех нелепостях и глупостях, отмечает напраслину, которую легкомысленный французишко возводил на русский народ.

Приведу пример полемики из «Антидота».

«Он говорит, — пишет Екатерина Вторая об аббате, — что жи­тели Тобольска по случаю его астрономических наблюдений приняли его за колдуна; однако он не был первым, кто произво­дил в Сибири астрономические наблюдения: в разное время их производили также обе Камчатские экспедиции. Он прибавляет: «Наименее невежественные распускали об этом наблюдении са­мые нелепые толки, между тем как остальные ожидали этого мо­мента с таким же страхом, как светопреставления! Господин аббат, если тобольские кумушки так смотрели на дело, то они в этом схо­дятся с кумушками парижскими и многих иных мест, где кометы и прочие небесные явления заставляли дрожать немало людей». Екатерина не преминула заметить едко: «Ваши королевы в тече­ние долгих времен не могли родить без того, чтобы в гардеробной не был спрятан астролог».

При жизни императрица почему-то не удосужилась из­дать свой незаурядный литературный труд, вероятнее всего, ее устроило, что приближенные смогли прочесть «Противоядие» в списках. «Антидот» издан в 1869 году в историческом сборнике «Осмнадцатый век». Издатель, известный русский историк и ар­хивист Павел Бартенев, писал по этому поводу: «Оборона русско­го народа от навета иностранцев должна быть известна в России».

С присущей сибирякам объективностью отнесся к произведе­нию королевского аббата великий тоболяк, знаменитый историк Петр Словцов. В «Историческом обозрении Сибири» он аргумен­тированно опровергает д’Отероша, но словцовское резюме выгля­дит так: «Мы с негодованием пропускаем колкие высказывания о наших обычаях и свадебных обрядах, общих в то время с Россиею и притом представленных Шаппом без целомудрия и даже без благопристойности. Ни звание астронома, ни имя аббата не попрепятствовали ему принять роль дружки на одной русской свадьбе, чтобы после выдать бесстыдное описание старинного обычая и обесславить свое творение скаредною картинкою. По заслуге до­стойный Паллас назвал ученого аббата вертопрахом, и этот верто­прах в последней половине XVIII века был один из безнравствен­ных французских ученых».

Словцова, впрочем, привлекли такие высказывания ученого аб­бата, с которыми он, скорее всего, сам соглашался.

«Сибиряки рослы, плотны и статны. Они любят женщин и на­питки до излишества».

«Женщины тобольские красивы, белотельны, с тихою и прият­ною физиономией, с глазами черными, томными и всегда потуп­ленными. Головной убор их состоит в искусном переплете черных волос с разноцветными платками, чем дают себе вид прелестный. Все румянятся, даже служанки и простонародные женщины. Вообще, женщины статны от 18 до 28 лет. Ноги и ступни у них толсты, как бы для поддержки естественного их дородства».

«Мужчины в Сибири дотоле не будут чинны и благонравны, доколе не начнут уважать своих жен и доколе женщины по праву красоты и воспитания не станут содействовать приятностям обще­жития».

«В Пасхальную неделю чиновники ездят друг к другу с по­здравлениями и после взаимных обниманий пьют в каждом доме. Простой народ в праздники предается пьянству и разврату».

Понятно, что даже предельная объективность не могла заста­вить Петра Словцова принять основное направление книги фран­цузского вояжера.

«Шапп был тех мыслей о русских, что они, рождаясь с грубым строением, будто бы не способны вмещать ни воображения, ни ге­ния, и верил в язвительное слово известного Монтескье, что для возбуждения в русском чувства надобно ободрать его. Прилично ли так говорить гению, если Монтескье был в самом деле гений?».

У антироссийских традиций Европы давние корни, но, как и в случае с парижским вертопрахом аббатского звания в дрянной шинели, это явно идет не от большого ума.






Сослан по императорскому недоразумению













В БСЭ (образца 1953 года) о немецком драматурге Августе Коцебу написано: «В кругах передовых русских писателей, начи­ная с Пушкина, имя Коцебу стало нарицательным для обозначе­ния реакционного и пошлого писателя».

«Тайный агент русского царя» в 1819 году был убит «прогрес­сивным» студентом Карлом Зандом (если убийца бывает прогрес­сивным).

БСЭ ничего не сообщает о том, что немецкий подданный Август Коцебу высылался русским царем в Сибирь — Тобольск и Курган. Самое странное — Коцебу так и не понял, за что и почему он со­слан. Во времена императора Павла I, а это произошло на исходе его царствования, такие странные вещи случались сплошь и рядом. Тобольский губернатор Кушелев, благорасположенный к Коцебу, получив сопроводительные бумаги, тоже не мог объяснить причи­ну ссылки и только разводил руками.

В 1816 году в университетской типографии Москвы вышла двухтомная книга «Достопамятный год жизни Августа Коцебу, или Заточение его в Сибирь и возвращение оттуда, описанное им самим». Исходя из того, что Коцебу реакционно пошлейший пи­сатель, вообще агент русского царя, может быть, не стоило и брать этот фолиант в руки?

Стиль, конечно, ужасный. Возможно, в этом повинен перевод­чик В. Кряжев. Коцебу, понятно, страдал гипертрофированным эгоизмом, судьбой был заброшен в экзотический, неведомый для европейцев край, но умудрился, сосредоточившись на своих пере­живаниях, ничего о Сибири по существу не рассказать. Но мимо чего трудно пройти и ради чего я начал рассказывать об этой странной ссылке, Коцебу в своем длинном писании сумел проник­новенно рассказать о доброте сибиряков. Он встречал ее, хотя си­бирское пребывание его было скоротечным — с мая по август, и за это время ссыльный имел возможность познакомиться с нравами Тобольска, Тюмени, Кургана.

У сибиряков имелось свое отношение к ссыльным, к ссылоч­ным, как обозначает их Коцебу. В свойственном ему велеречивом тоне он просвещает своего читателя: «Вообще казалось, как будто нещастие быть в ссылке доставляло в Сибири право на общее ува­жение и помощь. Само название, которым означали всегда сослан­ных, изъявляло нежное сожаление или уверенность в невинности их, ибо их называли нещастные. «Кто там идет по улице?»

— «Нещастный». — Никогда я не слыхал другого, по меньшей мере унизительного, преступления означающего наименования ссылочных».

Самого лучшего мнения Коцебу о тобольском губернаторе Кушелеве:

«Где вообще найти мне достаточных слов, чтобы по достоин­ству изобразить оказанное мне сим мужем благодушие! В его воле было сослать меня и в Березов, на берегу Ледовитого моря, где в самые жаркие летние дни земля едва на пол-аршина в глубину от­таивает, а он выбрал мне самый теплый климат своей губернии, и такой город, где он знал, что добрые обыватели живут. В Тобольске мог бы он предоставить меня уединенной горести и недостатку, но он почти всякий день приглашал меня к столу своему».

По ходу повествования о Кушелеве идет сноска:

«Благородный муж сей теперь литовским гражданским губер­натором и пребывает в Гродне».

Замечательных людей Коцебу встречает повсюду. Вон один из товарищей его по несчастью:

«Киндяков, сын достаточного симбирского дворянина, сослан был с двумя своими братьями и еще тремя офицерами сюда по доносу предателя за некоторые вольные шутки на веселом пиру... Тем приятнее было мое обрадование, когда я скоро после того в г. Киндякове нашел молодого, самого образованного человека. Для меня немалое утешение было найти человека, имевшего бла­городные мысли и нежнейшие чувствования, с которым я уже в первую четверть часа свел некоторую дружбу. Он упомянул, что у него есть маленькая библиотека: какое известие! Он обещал мне книг: какое щастие! Он же рассказал мне, что многие из моих пиэс играются на Тобольском театре, конечно, очень плохо, но с вели­кою похвалою».

Это не преувеличение: имя Августа Коцебу в Тобольске было известно. В местном театре шли его пьесы «Ненависть к людям и раскаяние», «Сын любви» (все это игралось «с великим одобре­нием»), Когда сам Коцебу находился в Тобольске, там «учили» (репетировали?) его очередной опус — «Деву Солнца». Драматург сообщает, что из-за «великих издержек» пришлось делать «сбор между почетных обывателей».

В связи с постановкой произошел случай, который Коцебу на­звал смешным, хотя смешного в нем незаметно. Даже благожела­тельный Кушелев не смог ссыльного Коцебу оставить в губернском центре и отправил его в Курган. На берегу Иртыша и произошел «смешной эпизод».

«Кибитка моя была уже на судне... — рассказывает Коцебу. - Русская, изрядно одетая женщина остановила меня и насказала премножество похвал комедиям моим. Мне показалось это очень не вовремя, и я хотел пройти, отблагодарив коротко. Но она объя­вила мне тогда, что принадлежит к отменной тобольской труппе, и сказала, что ей досталась роль верховной жрицы в «Деве Солнца», а она не знает, как ей для этой роли одеться должно, и для этого просила меня описать ей костюм. Во всяком другом положении я бы насмеялся ей в глаза, но теперь, в досаде нахмурясь, сказал ей, что она видит, что я, будучи в Сибири, не могу быть не в духе за­ниматься перуанскими одеждами, и потому просил ее, чтоб она по своему вкусу сама выбрала костюм, и с тем ее оставил».

Такую непочтительность можно объяснить только расстроен­ными чувствами «ссылочного» драматурга. Но ведь он описыва­ет этот эпизод спустя годы (когда у него все благополучно утряс­лось), сохраняя былую неуважительность к русской даме, грани­чащую со злобой. Видимо, это признак отмеченного Пушкиным «пошлейшего» писателя.

Редкий из нас не помнит о подвиге декабристских жен. Но тот, кто занимается историей Сибири, знает, что следование за опаль­ным мужем в Сибирь было практической нормой женского пове­дения, начиная с протопопицы — жены достославного Аввакума. Такой пример женского героизма приводит и Коцебу. «Барон Соммаруга, из Вены родом, по словам его, полковник в австрий­ской службе и кавалер ордена Марии Терезии, имевший в Риге любовное приключение и поединок и, как он утверждал, за то сосланный. Неблагоприятствуемый, но сильный соперник у его любезной и теперешней жены приготовил ему эту участь, но сам никакой пользы от того не получил, ибо молодая, едва осьмнадца­тилетняя жена через две недели после отправления своего мужа, оставя свою родину, родителей и друзей, одна-одинехонька, не разумея ни слова по-русски, с одним только извощиком последо­вала к мужу своему в заточение... Я сам ее видал и дивился твердой любви ее. Она и мне доказала доброе свое сердце, ибо как я сначала ничего не едал, кроме сухого хлеба, то она часто присылала мне супу и жаркого со стола своего».

Но за что же попал в опалу правоверный реакционер и плодо­витый драматург? Мы узнаем об этом на последних страницах второго тома его сибирских мемуаров. Уже после смерти Павла I в Кенигсберге доверенное лицо императора, его камердинер и фа­ворит граф Иван Кугайсов поведал тайные причины странного за­точения. Граф «с неложною откровенностью отвечал мне, — сооб­щает Коцебу, — что совсем никакой настоящей причины не было, кроме того, что я, как писатель, был подозрителен государю. Но вы видели, присовокупил он, как скоро и охотно он поправлял свои ошибки. Он вас любил, доказывал вам это всякий день и далее бы еще более доказал».

Возвращением из сибирской ссылки Август Коцебу был обя­зан самому себе, точнее своему творчеству. Павел I прочел «пиесу» Коцебу «Лейб-кучер Петра Третьего», был очень растроган и велел незамедлительно вернуть немецкого подданного из Сибири.

Кутайсову император признавался:

— Он теперь из лучших моих подданных.

На что Коцебу резонно спрашивал самого себя:

— Не знаю, почему государь почитал меня теперь лучшим под­данным, нежели до поездки моей в Сибирь?

После этого, или по каким-то другим причинам, обласканный высочайшим русским самодуром немецкий драматург Август Коцебу и вошел в историю и в БСЭ как «агент русского царя».

Подконвойная «командировка» в Сибирь, однако, не самое комфортное путешествие, важно и то, что Коцебу сумел увидеть в Сибири много добрых людей, что явно делает ему честь, как реак­ционному инженеру человеческих душ.






Сибирские встречи великого Гумбольдта


Мы живем в Азии.

Вы знаете, что из всех шести материков планеты Азия — самый высокий континент, и мы живем на самом возвышенном конти­ненте, хотя и на Западно-Сибирской низменности?

А помните, кто задался вопросом о средней высоте континентов и вывел Азию вперед?

Когда произносят имя Александра Гумбольдта, чаще всего до­бавляют эпитет «великий». Великий Гумбольдт.

Как все деятельные мудрецы, он жил долго — 90 лет. Для со­временников он был чем-то вроде первого космонавта, и не только потому, что написал капитальную монографию «Космос», но от­крывал для земляков и землян планету, умел смотреть на нее как бы сверху и, даже путешествуя на телеге, обозревал Землю как с космического корабля. Видел то, замечал то, что не замечали ездя­щие на привычных телегах. Тогда космонавтов не было, подобный взгляд оставался прерогативой Бога.

На его счету отважные, непривычные для осторожного немца путешествия-исследования в Южной и Северной Америках, на Урале, в Сибири и Алтае. Он принадлежит к числу универсальных гениев человечества, умел эмпирические наблюдения превращать в стройные теории, иногда опережающие время, иногда проверку времени не выдерживавшие. Но бесспорные и спорные гумбольдтовские теории организации планеты Земля толкали науку на плодотворное движение вперед.

Российский интерес Гумбольдта, скорее всего, формировал приятель его молодости русский студент Фрейбергской горной академии с очень знаменитой фамилией Соймонов, потомок выдающегося сибирского губернатора с «драными ноздрями» Федора Соймонова. Сохранилось письмо молодого Гумбольдта русскому знакомцу Владимиру Соймонову, в котором уже про­клевывается его страстный интерес к неведомой стране Сибири.

«Я становлюсь дерзким, дорогой друг, — писал Гумбольдт Соймонову, — но я должен обратиться к Вам с одной-единственной просьбой: если в течение 20 лет Вы будете иметь возможность или сами по себе, или в связи с уважаемым семейством, из которого Вы происходите, послать кого-нибудь в экспедицию или даже на постоянную должность в Сибирь для работы по геогнозии или бо­танике, не забудьте о своем старом друге в Фихтельгеберге».

— Я с юных лет мечтал об Иртыше и Тобольске, — так при­знавался маститый ученый, стоя на «диком бреге», своему влия­тельному собеседнику тобольскому генерал-губернатору Ивану Александровичу Вельяминову.

Гумбольдт не кривил душой и говорил эти слова не ради госте­вого приличия. Сибирь действительно манила и притягивала его. «Не можете ли вы дать мне точные сведения о том, под какой ши­ротой лежит самое северное и обитаемое зимой селение в Сибири? Было бы очень интересно узнать также часовые колебания маг­нитной стрелки и силу магнетизма во время северного сияния среди полярной ночи», — так в январе 1812 года писал высокопо­ставленному соотечественнику на русской службе Раннекампфу Александр Фридрих Гумбольдт. Тогда он намеревался пересечь Азию через Екатеринбург, Тобольск, Енисейск и Якутск до вулка­нов Камчатки.

В планы естествоиспытателя, однако, вторгся Наполеон, раз­вязанные европейские войны отодвинули осуществление за­манчивой для Гумбольдта идеи на целых 17 лет. Великого не­мецкого натуралиста-философа за разносторонность научных интересов и глубину исследований современники называли «Аристотелем XIX века».










В преклонном возрасте — ему пошел уже шестидесятый год — ученый все-таки предпринял довольно трудное и столь желанное, долгожданное путешествие в Сибирь и на Алтай. Результатом стала капитальная многотомная моно­графия «Центральная Азия». Азиатский маршрут Гумбольдта от­мечен вехами: Екатеринбург, Камышлов, Тюмень, Тара, Барнаул, Семипалатинск, Усть-Каменогорск, Омск, Оренбург.

Император Николай I принял горячее участие в организации этого исследовательского вояжа по сибирским просторам. Принял участие как понимал, по-императорски: в пути следования Гумбольдту губернские чины оказывали почтение не как простому путешественнику: это была своего рода официальная экспедиция. Что, впрочем, иногда мешало, иногда помогало.

В 1829 году почетный член Петербургской академии наук при­был в губернский Тобольск — самый северный пункт своего путе­шествия. Видимо, любопытному естествоиспытателю очень хоте­лось попасть на Северный полярный круг, но осторожные спут­ники отговорили немолодого академика от рискованного пред­приятия. Однако сохранилось свидетельство того, что интересы ученого барона распространялись гораздо севернее.

В губернском центре Гумбольдт познакомился с инспектором местной врачебной управы доктором Альбертом, который совер­шал регулярные поездки в Березов и Обдорск. Ему-то и отправил уже из Берлина свое письмо любознательный натуралист. Письмо не длинно, но хорошо характеризует интересы ученого. Приведу его с небольшими купюрами:

«Если уже и в отсутствии моем должен я обеспокоить госпо­дина статского советника Альберта, то откровенно выскажу свои желания. Первое. В июне в ближайших к Северу местах, везде или только в болотистых лесах, под растаявшим слоем А находится замерзший слой Б, лежащий, вероятно, не на замерзшей земле С. Должно думать, что слой Б с каждым летним месяцем становится постепенно тоннее? Вообще весьма бы любопытно было посред­ством выкапывания колодезей это узнать.

Второе. Измерить на льду ширину Иртыша при Тобольске и Омске, ширину Оби при Березове и Обдорске.

Третье. Перевести на остяцкий язык некоторые фразы, чтобы иметь понятие о грамматическом изменении слов в сем языке. Например, молитву «Отче наш!» (и перевод написать русскими буквами). Далее, например: «Я имею большого оленя, а маленькие олени принадлежат моему брату», «Моя жена ест большую рыбу, а маленькие будет есть завтра», «Олени моего брата крупнее, не­жели олени моего отца».

С благодарностью вспоминая о приятных днях, проведенных мною с друзьями моими в гостеприимном доме господина статско­го советника Альберта, остаюсь и прочая Александр Гумбольдт».

В постскриптуме ученый добавлял: «Толстоту льда в Березове и Обдорске нельзя ли будет измерить в конце нынешнего лета, то есть в начале сентября сего 1829 года?».

Инспектор врачебной управы доктор Альберт, по воспоминани­ям современников, определялся «опытным и искусным врачом». Его национальности, судя по фамилии, свойственна педантич­ность и в немалой степени тщеславие. По всей видимости, тоболь­ский доктор не без гордости исполнил просьбу великого ученого. К сожалению, труд Гумбольдта о Сибири не переведен на русский язык. Книга — большой библиографический раритет, и мне не уда­лось проверить, сообщал ли Гумбольдт о вечной мерзлоте Березова и Обдорска, о ширине здешней Оби и «толстоте» ее льда на шири­не Полярного круга.

Несколько слов хочется сказать о тобольском корреспонден­те Александра Гумбольдта. Член Тобольской врачебной управы Франц Белявский писал о своем коллеге: «После поездки инспек­тора Альберта (в Березовский уезд) началась деятельная перепис­ка с высшим начальством, и с этого времени почти ежегодно на несколько месяцев отправлялся туда инспектор Альберт и по мере возможности подавал помощь инородцам».

По тем временам подобная забота была делом немалым. И еще одну сторону биографии доктора Альберта небезынтересно отметить. Доктор, часто наезжавший в Обдорск, был родным пле­мянником Шарлотты Буфф, той самой, которую в 23 года безна­дежно любил великий Гёте и которая осталась в истории мировой литературы под именем Лотты из «Страданий молодого Вертера». Беседовал прославленный гость и со знаменитым тоболяком Петром Андреевичем Словцовым, который в то время уже зани­мался своим «Историческим обозрением Сибири». Собеседники не оставили мемуаров этой встречи. Скорее всего, беседа касалась мысли тобольского историографа: с присущей ему страстью он до­казывал, проверяя на знаменитом собеседнике, свою идею: чело­веческая история должна вписываться в естественно-природный ландшафт. Словцов позднее выписывал парижские издания Гумбольдта и корректно ссылался на них.

Надо сказать еще об одном тобольском знакомстве великого немца.

О сибирской экспедиции Гумбольдта есть хорошая книжка Игоря Забелина «Возвращение к потомкам». Одна цитата из забелинского эссе: «Первоначально предполагалось, что конечным восточным пунктом путешествия Гумбольдта будет Тобольск, но в Тобольске Гумбольдт посчитал, что по времени (до зимы) он еще успеет посетить южный Алтай и получил согласие властей на про­должение путешествия. В Тобольске к Гумбольдту и присоединил­ся «долговременный» попутчик Ермолов, племянник «покорителя Кавказа и сам на Кавказе бывавший».

Вместе с Гумбольдтом сибирскими исследованиями занима­лись его авторитетные спутники: профессор минералогии Густав Розе и ботаник Христиан Эренберг. Это были истые подвижники науки.

Плодовитый Розе уже в 1842 году издал два тома описаний си­бирского маршрута.

Хотя экспедиция Гумбольдта официально конвоировалась, все же Сибирь предоставила знаменитому путешественнику немало приключений. Своему не менее знаменитому брату Вильгельму Гумбольдт писал: «Мы ехали день и ночь и утром 20 июля в цело­сти и сохранности добрались до алтайского города Барнаула на бе­регу извилистой Оби. Однако тут нас застала буря, она бушевала более семнадцати часов, ветер налетал с юго-запада, из киргизских степей, волны на Оби были, как на море, о переправе нечего было и думать. Пришлось расположиться па ночь биваком на берегу. Пылающий костер в лесу напомнил мне Ориноко. Едва стихал ве­тер, принимался лить дождь, и так до бесконечности, но в общем для нас это было благодеяние, так как комары наконец-то дали нам передышку, и мы сбросили удушливые маски». Через Обь экспе­диция Гумбольдта переправилась, как только буря стихла, и впол­не благополучно.

Русский спутник Гумбольдта Николай Степанович Меншенин в своем отчете подсчитал, что за двадцать три недели путешествен­ники проехали 14500 верст, в том числе 690 верст водою и, кроме того, около 100 верст по Каспийскому морю. Они побывали на 568 станциях и «привели в движение» 12 тысяч с лишним лошадей. Путешественники 53 раза переправлялись через разные реки, в том числе 10 раз через Волгу, два раза через Каму, восемь — через Иртыш и два раза через Обь... Перечисление деловито-сухо, но в нем угадывается меншенинское неприятие подобного галопирова­ния как способа исследования.

Отметим, кстати, подводит итог более благожелательный Забелин, что азиатское путешествие Гумбольдта способствовало утверждению им таких понятий, как средняя высота материков (математические прикидки осуществил Лаплас) — Азия по всем показателям оказалась самым высоким материком, средняя высо­та горных хребтов, представления о зависимости распределения растительности и ледников в горах от средних годовых темпера­тур. Окончательно сложились у Гумбольдта взгляды на морской и континентальный климат. Этими, теперь всем известными по­нятиями мы также обязаны ему. И ему мы обязаны принятым в со­временной науке не только широтным, но и меридиональным (по секторам) районированием земного шара.

Гумбольдгова «Центральная Азия» стала еще одним камнем в основании его мировосприятия планеты Земля. Как всегда, в его трудах спорное соседствовало с бесспорным, но у Гумбольдта бес­спорно одно — его стремление к постижению истины.

Среди своих современников он был чрезвычайно знаменит и почти по-императорски почитаем. Но... Transit mundii... Хотя про­ходит шум мирской славы, остается постигнутая истина. И сиби­ряки, как могли, помогли автору «Космоса» Земли.








_АЛЕКСАНДР_ФИЛИПЕНКО:_

_«ДА,_СЕВЕР_—_ЧЕСТНАЯ_ВЕЩЬ»_











Нобелевский лауреат и невольный северянин Иосиф Бродский если и останется в истории русской литературы, то, пожа­луй, единственно гениальной фразой «Север — честная вещь!» Сказано красиво, честно и определяюще. Наверное, в природе, в сути и сущности Севера заложена внутренняя притягательная честность.

У него был выбор. Возможно, за него выбрала жизнь. Обстоятельства жизни. Может, теща.

Но, если задаваться сакраментальным вопросом, кто в России сегодня главный северянин, думаю, имя Александр Филипенко будет стоять одним из первых. Губернатор Югры вот уже чест­ных два века (XX-XXI) руководит «нефтяной житницей» России. Югра во времена Александра Филипенко преобразилась.

Иногда серьезный, солидный, влиятельный губернатор мо­жет согласиться по-сибирски посудачить. На досужие темы. Скажем, тема — Север. Филипенко — человек не пафосный.

ОМЕЛЬЧУК: _АЛЕКСАНДР_ВАСИЛЬЕВИЧ,_СЕВЕР_ДЛЯ_ВАС_ГДЕ_И_КАК_НАЧИНАЛСЯ?_

ФИЛИПЕНКО:Конечно, в Сургуте. Я появился там в 1973 году. Прилетел 17-го, помнится, сентября на работу. Дипломированный выпускник вуза: с женой, с детьми и даже тещей. Наш обоз прибыл из Омска, где я учился в знаменитом САДИ. Понятно, легко оде­ты, особенно и денег-то на тот момент не имелось, чтобы потеплее приодеться. В Сургуте уже лежит первый снег. 17 сентября, 73-й год. И первый снежок, по которому мы чапаем в своих штиблетиках, туфельках, плащищечках. Полное ощущение, что мы приеха­ли на Север. Конечно, снег вскоре растает, но тем не менее.

Если же отвечать, где в России начинается Север — согласись, Анатолий, за исключением Северного Кавказа и немножко сред­ней России — все остальное-то в России — Север. Та же Сибирь — Северная Азия. Не Севера в России немного. Но реально Север надо разделить на жесткий (по-научному — Крайний) и не очень (научно определяется — «приравненный к районам Крайнего Севера»), Этакое размытое понятие. Совершенно осязаема очевид­ная граница между как раз Крайним Севером и Севером «прирав­ненным». Я появился, скажем, впервые в Новом Уренгое, приле­тел после долгих лет жизни в Ханты-Мансийске и Березово. Какое у меня первое желание? Сократить поскорее свое пребывание, быстрехонько улететь. Разные вещи! Сама природа там намного суровее, менее привычна для глаза человеческого, тундра пре­жде всего. Лесотундры немного в тех местах. Для нас, югорчан — тоже Север разный. Есть Урай — юг нашего Севера. Безусловно, Когалым, Радужный, Березово — совершенно разные по клима­тическим условиям. Мой Север, для человека, работающего на очень конкретном месте, в Югре, начинается в Салыме.

—  _НЕСТАНДАРТНАЯ_СИТУАЦИЯ_—_НА_СЕВЕР_С_ТЕЩЕЙ?_КТО_ЕЩЕ_ТАКИМ_МОЖЕТ_ПОХВАСТАТЬ?_НЕ_ХОТЕЛА_ОТПУСКАТЬ?_ЖЕЛЕЗНАЯ_ЛЕДИ?_

—  Железная. Святое дело — семейный коллектив. Я — моло­дая семья, в молодой семье было нечто и называлось «Василий Александрович». От роду несколько месяцев. Теща появилась в се­мье в тот же день, когда родился наш первый ребенок. Неразрывные вещи.

—  _ГЛАВОЙ-ТО_МОЛОДОЙ_СЕМЬИ_БЫЛ_АЛЕКСАНДР_ВАСИЛЬЕВИЧ?_

—  Ну, что Вы? Нет, конечно. Жена, везде и всегда жена.

—  _ЕЕ_КОМАНДА:_ДАН_ПРИКАЗ_ — _ЕМУ_НА_СЕВЕР!?_

—  Если серьезно: на Север мы попали, как и большинство, скорее случайно. У вас есть время? Могу рассказать. Я распреде­лялся, заканчивая вуз, так случилось — первым. У меня мощный выбор. Предлагали — это, это, это. Не особенно представляя то, куда мне ткнули пальцем, поинтересовался: будет ли работа мне, жене, естественно, квартира и детский садик нашему ребенку. Вот сколько молодых претензий и условий. Мне ответили: да! Всё бу­дет. А куда? Город Абакан. Именно Хакасская степь, соседство с ленинским Шушенским — наш выбор. Но всего, что обещалось на бумаге, в действительности не оказалось. Уехав отрабатывать свои первые погоны и сдавать офицерский экзамен, я вскоре по­лучил письмо от жены. Она уже прибыла строить хакасский же­лезнодорожный коммунизм, но сообщала, что ее отправили за сто с лишним километров за Абакан — в Аскиз. Они втроем уже живут в общежитии, а я, естественно, работая в Абакане, где меня ждут как крупного специалиста, буду регулярно навещать ее. С моло­дым нетерпением мы с такими встречами-разлуками не могли со­гласиться. Разрешения проблемы на месте не нашли, поэтому я и вернулся к моему главному работодателю в Мостостройтрест № 2, который в то время возводил мосты от Урала приблизительно до Японии. Я строптиво посердился: ну так же не бывает. Они от­ветили: действительно, так не может быть. Давай выбирай. У нас есть два места, где вас всех ждут. Станция Зима...

—  _ЛЕГЕНДАРНОЕ_НАЗВАНИЕ..._

—  ...и город Сургут. Над столом в очередном кабинете висела большая карта Советского Союза. Я прикинул, где же легендар­ная станция Зима, если лаптями считать от своей родины, и где Сургут. Он оказался к родине поближе, рядом. Так я оказался в Сургуте.

—  _ПРИЮТИЛ_СУРГУТ,_ЖИЛЬЕ_СРАЗУ_ДАЛИ?_

—  Да. Это наша удача. Мы месяца три пожили совсем комфорт­но, нас гостеприимно привечали заезжие комнаты для приез­жих — там было тепло, светло и кусали исключительно редкие комары. Месяца через три мы получили маленькую квартирку в поселке мостостроителей. Особенность мобильных советских мостовиков — у них обязательно натуральное хозяйство. Обоз. Все свое — жилье, туалеты, бани. Рассчитывали только на себя. По-китайски: опора на собственные силы. Семья росла, за вре­мя работы на стройке в одном предприятии мостостроитель Филипенко даже умудрился получить еще одну квартиру, по­больше. Правда, в деревянном домике, четырехквартирном, но побольше.

—  _ПЕРВЫЙ_МОСТ,_КОТОРЫЙ_САМОСТОЯТЕЛЬНО_ПОСТРОИЛ?_

—  Что запомнилось? — железнодорожный мост через Обь. В 75-м году мы завершили строительство. Я в разных ипостасях участвовал. Отдельный эпизод этой стройки хорошо ложится на лист — интересная, захватывающая история, тоже про любовь, про жизнь, почти детектив. Самое главное — это атмосфера, в которой все делалось, азарт, желание сделать быстрее и лучше.

—  _ЧТО_ЗА_ИСТОРИЯ_С_ЛЮБОВЬЮ_НА_МОСТУ?_

—  Привет, привет! Это вселенская любовь, о которой мы гово­рили. Меня жена теряла пару раз из виду, но это было связано не с любовью к другой, а с любовью к...

—  _ЖЕНЩИНУ_НАЗЫВАЛИ_—_РАБОТА?_

—  Именно. Как Вы угадали?

—  _НЕ_РЕДКОЕ_ИМЯ._

—  Да, да, да. Действительно были случаи, когда жизнь заставля­ла переходить на круглосуточный режим.

—  _ТЕРЯЛА_НЕ_НА_ОДНУ_НОЧЬ?_

—  Не на неделю, поменьше, но не всегда связь срабатывала.

—  _ЗНАЛА,_ГДЕ_ИСКАТЬ?_

—  Направление знала.

—  _НЕ_РЕВНОВАЛА?_

—  Это ее проблема.

—  _К_РАБОТЕ_РЕВНУЕТ_ДО_СИХ_ПОР?_

—  Уже смирилась.

—  _АЛЕКСАНДР_ВАСИЛЬЕВИЧ,_ЭТО_ПРАВДА,_ЧТО_СЕВЕР_ПРОВЕРЯЕТ_ЧЕЛОВЕКА?_

—  Любые сложные условия проверяют человека. Простая вещь, арифметика. Когда шла самая активная стадия освоения Югры — в год новых югорчан добавлялось по 70-80-90 тысяч человек.

—  _СЕЙЧАС_НЕАКТИВНАЯ_СТАДИЯ?_

—  Вы задали вопрос, я на него конкретно отвечаю. Сотни ты­сяч приезжающих, и только тысячи оставшихся. Не более 20 про­центов из тех, кто приезжал работать в Сургуте, в Вартовске, в Березово оставались, четверо из пяти — уезжали. Кто через два дня, кто через два месяца, через год. Очень жесткий отбор.

Легенды о том, что приезжаешь и начинаешь «грабастать», зо­лото загребать в мешок, нагребаешь, сколько надо: на машину, дачу, женщин и вино — это мифы. Человек сюда приезжал — проблемы устроиться: никакой. Но после этого он обязательно обнаружива­ет, что здесь надо работать. Нонсенс какой-то! Приехал на Север, а еще надобно работать в очень суровых условиях, и много работать. Когда ты заработаешь конкретно много — никто гарантий не дает. Воз золота никто не обещает. Очень многим это начинало не нра­виться. Активно, сразу не устраивало. Конечно, неуютно. Очень неуютно — необустроенность бытовая, житейская. Мостовики еще хорошо — самоорганизованны. Мне обижаться грех. Ведь многие вообще не имели никакого угла. В Березово, помню, когда мы активно штурмовали трассы газопроводов и за короткий сезон (семь, максимум — восемь месяцев) строили полторы тысячи ки­лометров трубопровода большого диаметра, на сезонную работу приезжало огромное количество людей. Очень многие и жили, и ночевали в кабинах своих трубовозов. Слава богу, кабины боль­шие. Единственное жилье. Многие уезжали. Оставались только те, кто смог, кого влекло. Очень много и таких людей. Наши леген­ды. Действительно, без пафоса. Походите по городам, которые и названы-то именами тех, кто остался, которые здесь когда-то начи­нали, дерзали и творили. Улицы, месторождения, площади, само­леты, пароходы. Югра помнит. Конкретные люди, которые по сути оставили долгую память о себе.

—  _СУРГУТ_ОСТУДИЛ_ПЫЛ_И_ЭНТУЗИАЗМ_ФИЛИПЕНКОВСКОЙ_ТЕЩЕ?_

— Нет. Моя теща, царство ей небесное, Софья Федоровна, пере­жила блокаду ленинградскую, поэтому Сургут, я думаю, ее не силь­но напугал. Она благополучно помогала нам жить, абсолютно. Мы подрастали в этой жизни, и она сама наконец-то стала нормально жить. У нее достаточно сложная, тяжелая жизнь. Она с нами вот так «мигрировала» по поручениям партии и правительства, из Сургута в Ханты-Мансийск, из Ханты-Мансийска в Березово, из Березово снова в Ханты-Мансийск. Здесь мы как-то уже зафиксировались, не реагируя на иные зовы судьбы и лестные предложения.

—  _ПО_ВАШИМ_ДЕТЯМ_ГЕОГРАФИЮ_ЮГРЫ_МОЖНО_ИЗУЧАТЬ?_

—  Относительно. Старшая — это Омск. С этим приданым мы уже сюда ехали, увеличив тогдашнее сургутское народонаселение существенным образом. Еще одна дочь — это Ханты-Мансийск. Единственное место, где не успели отметиться — Березово. Впрочем, еще не вечер.

—  _У_ВАС_БЫЛИ_ПОВОДЫ_ИЗМЕНИТЬ_СЕВЕРУ?_

— Много. Было много предложений лестных, с точки зрения ка­рьеры. Но внутренних поводов не случилось. Всякие были момен­ты в жизни, но никогда не возникало мысли: надо мотать, уезжать, бежать на юг. Нет, слава богу, нет. Постучим по столу. Сначала конкретная работа. Парадокс некий: карьерный рост. Чем выше ты растешь, тем более абстрактен становишься: увеличивается масштаб решений, за которые ты отвечаешь. Понятно, меньше собственной работы, которая приносит максимальное удовлетво­рение. Положил кирпичик к кирпичу — получился домик. Слепил этот мостик — мост есть. Может, это нефтяной промысел, больни­ца, трубопровод. Все, что создаешь — твое. Мне больше нравятся проекты, микро они или макро, но — реальные. Они появились, за­работали, и это очевидно для всех. Когда же создаешь документы, программы, проекты, когда работаешь с огромным количеством людей, принимаешь решения, то объективно понимаешь — это существенно, важно, эффективно. Работа делается грамотно. Но по сравнению с домиком, мостиком, промыслом, реальной боль­ницей — все же не так трепетно. Для души-то всегда важно как бы некое конкретное достижение.

—  _СКАЖЕМ,_ГУБЕРНАТОР_ЮГРЫ_НЕ_ИЗНАЧАЛЬНЫЙ_МОСТОВИК,_ИНТЕРЕСНО,_В_ОКРУГЕ_БЫ_ПОЯВИЛИСЬ_ЭТИ_ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЕ_ГИГАНТЫ_—_АВТОМОСТ_ЧЕРЕЗ_ОБЬ,_АВТОМОСТ_ЧЕРЕЗ_ИРТЫШ?_

—  Они бы появились, конечно. Вопрос — когда?

—  _ЧЕСТНЫЙ_ЛОББИСТ_И_НЕ_СТЕСНЯЮСЬ?.._

—  Я объективен. Мы у себя, в Югре, не создаем сооружений только потому, что они нравятся кому-то. Они функциональны. Нам надо было соединить правобережье и левобережье Оби.

—  _НИКАКИХ_ЛИЧНЫХ_ПРИСТРАСТИЙ,_ПРИОРИТЕТОВ?_

—  Подождите, разберемся принципиально.

—  _ОБЪЕКТИВНО?_

—  Да, объективно и принципиально. Эти коммуникации долж­ны были появиться. Существовало огромное неудобство. Кто пом­нит, например...

—  _ПАРОМНУЮ_ПЕРЕПРАВУ_У_СУРГУТА?_

—  Да. И не только ее. Их существовало огромное количество этих переправ, плюс непристойное количество барыг, которые шку­ру драли со всех, кто собрался на другой берег реки. Экономика не могла терпеть этот тромб, надо было решать. Сколько было недоу­менных вопросов «зачем?», когда провозглашенный проект начал реализовываться. Сегодня перспективный проект уже оказался тесноват. Речь в Сургуте идет о формировании второго мостово­го перехода, мост солидный, а не справляется. Времени-то минуло немного, а уже не справляется. Напомню, на всем протяжении от Новосибирска до Ледовитого океана это единственный автодорож­ный переход через великую Обь. То же самое мост через Иртыш в Ханты-Мансийске. В газетах самая пристойная из расхожих была фраза: «Филипенко строит себе на дачу мост через Иртыш».

—  _У_ВАС_ЧТО,_ДАЧА_НА_ЗАЛИВНОЙ_СТОРОНЕ?_

—  Нет, нет, на этой. На высокой. Но полет журналистской пиар-фантазии неостановим. А как звучит красиво!

—  _КРАСИВАЯ_ИДЕЯ!_

—  Сегодня никто не может себе представить, как жили без самаровского моста. Огромное количество наших территорий получило круглогодовой выход на «землю». Прежде всего это Белоярского района касается, Октябрьского, Нягани, Советского. Когда мой большой друг, коллега Эдуард Эдгартович Россель достроит свой участочек дороги в сторону Екатеринбурга, то рассчитанный по­ток составит минимум 12 тысяч единиц автомашин в сутки.

—  _БОЛЬШОЙ_РОССЕЛЕВСКИЙ_КУСОЧЕК_ОСТАЕТСЯ?_

—  Немного. Порядка сотни километров. Речь не о километрах, а о финансировании, но Екатеринбург в любом случае обещает его закончить. Тогда округ решает очень важные проблемы. Мы на 750 километров сокращаем существующую трассу через Тюмень. Свердловчане посчитали: для них это составит 7,5 миллиарда рублей экономии. А если добавить Пермь, Челябинск? Выход на Большую, как мы привыкли говорить, землю, в Европейскую Россию — самый короткий, дешевая доставка грузов для Севера — только часть эффекта, который мы получаем. Попутно мы раз­гружаем то направление, что сегодня идет огромным заворотом (в полтора раза дольше) через Екатеринбург и Тюмень. Ехали кру­гом — поедем по диагонали. Не будем напрасно разрушать комму­никации и толкаться на перегруженных перекрестках.

—  _ЧЕГО_НЕ_ХВАТАЕТ_У_ЭДУАРДА_ЭДГАРТОВИЧА_ — _ЭНТУЗИАЗМА_ИЛИ_ДЕНЕГ?_

—  По его словам — денег. Энтузиазма не занимать, он ретивый сторонник, регулярно мне звонит, при встрече — обязательная ин­формация, как Урал активно движется к Югре.

—  _РЕАЛЬНЫЙ_ФИНИШ_КАК_ВИДИТСЯ?_

—  Абсолютно точно — 2010-й. Абсолютно. Я подчеркну, что трасса уже работает и сегодня, особенно в зимнюю пору. Когда все это произойдет в асфальтобетоне — начнется сплошная песня.

—  _НА_ЭТОЙ_ТРАССЕ_БОЛЬШИХ_МОСТОВ_МНОГО?_

—  Самаровский — самый большой.

—  _МОСТЫ_ВАЖНЕЕ,_ЧЕМ_ДОРОГИ?_

—  Так элементарно не бывает. Это магистраль. На большой ма­гистрали все важно — трубопроводы, мосты, тоннели, развязки. Когда я учился в институте, может быть, мне льстило... Я поступил в САДИ, не доехав одной трамвайной остановки до того институ­та, в который я на самом деле намеревался поступить.

—  _ДЕНЕГ_НА_БИЛЕТ_НЕ_ХВАТИЛО?_

— Вылез раньше. А льстило, что мостовики — это все-таки...

—  _...ЭЛИТА?_

—  Голубая кровь дорожных строителей. Так было в советской, так было еще и в царской России. И не только в России.

—  _ДО_КАКОГО_ЖЕ_ИНСТИТУТА_МОЛОДОЙ_ФИЛИПЕНКО_НЕ_ДОЕХАЛ?_

—  Да много их там, господи... Я в Омске заканчивал Сибирский автодорожный, САДИ, а факультет — мостовой.

—  _СКАЖИТЕ,_АЛЕКСАНДР_ВАСИЛЬЕВИЧ,_БЫВАЕТ_ПОЛОЖЕНИЕ_ХУЖЕ_ГУБЕРНАТОРСКОГО?_

—  Должен вас разочаровать. Нет большой разницы: губернатор или ответственный водопроводчик. Банально скажу, во многом все определяется позицией человека. Все-таки твоя позиция, твое умение, твое желание делать дело, оно определяет — тяжело это или сложно. Военные говорят: «полежать на должности можно везде». Вопрос — сколь долго? «Приснуть» можно на любой долж­ности, люди не сразу обязательно заметят. Но уверен — на губер­наторском посту это замечается сразу: ага, улегся...

—  _ЗА_ГОДЫ_ГУБЕРНАТОРСТВА_ФИЛИПЕНКО_ — _ЧЕГО_ДОБИЛАСЬ_ЮГРА?_

—  Если говорить совокупно и живописно как о полотне, каких-то красок было меньше (или больше!), но удачно совпало, дей­ствительно совпало, что мои, для ровного счета — 35 лет работы в Югре, совпали с принципиальными переменами, инфраструктур­ными изменениями. Город Сургут, в котором я начинал, — неболь­шой городишко, весь в цементной пыли, в грязи, но активно расту­щий, очень быстро. Сегодня это трехсоттысячный город. Ханты-Мансийск по-прежнему — уютный, зеленый, не тронутый нефтя­ными богами, не оставленный природой. Здесь можно достроить город симпатичный, удобный для жизни. Он постепенно превра­щается именно в такое уютное обиталище. Абсолютно все города Югры за последние 15 лет сделали существенный не шажок даже, а рывок в своем развитии, в обустройстве, в обретении нормальных городских черт. Они действительно похожи на города, а не на про­мышленные общежития. Появились наконец-то нормальные доро­ги, вместо тех, что регулярно тонули в грязи. В Нижневартовске, в том же Сургуте — по три плиты одну на одну укладывали, чтобы проезд обеспечить. Появились тротуары. Появилась мода на каче­ственное благоустройство, а она же не просто так появилась, на­чали делать и заметили, ах, да это ж хорошо. Появилась зеленая мода, не просто озеленять, высаживать деревья или кусты, но (на Севере диком!) делать газоны, клумбы. Я счастлив, что эта мода быстро заразила всех.

—  _АЗАРТ_СОРЕВНОВАНИЯ?_

—  Стала гордостью для многих. Мы действительно получаем прекрасные города. Скажем, Лангепас. Заехавший москвич, боль­шой специалист в этих делах, проехался по округу, пришел ко мне и выдает: «Я придумал новую единицу измерения городского бла­гополучия — с точки зрения комфорта, уюта, обустройства город­ской среды». Спрашиваю: «Что за единица?» —«Лангепас». «Один лангепас».

—  _КЛАССНО!_

—  Продолжает: «После того, как проехал ваше всё, остальные города меряю по Лангепасу: два лангепаса, три лангепаса, или ноль целых шесть десятых лангепаса». Вот что важно! Самое важное, на мой взгляд, что произошло: мы, пройдя через многие сложно­сти экономического и социального становления, получили систе­му взаимоотношений: власти—бизнеса—социума—общества, бази­рующуюся, понятно, на совершенно материальных вещах, мощном экономическом комплексе. Это очень стойкая система, которая доказала свою устойчивость, как минимум пройдя два мощней­ших кризиса, которые связаны со стремительным падением цены на мировых рынках на нашу главную продукцию — нефть: первый кризис был связан с дефолтом. Но сформировавшаяся устойчивая система помогла выстоять и продолжать начатое. Сегодня наша Югра, я не стесняюсь, я горжусь — это новое лицо нового Севера. Севера Российского. Оно прекрасно, это лицо: прекрасная природа, хорошее настроение, хороший рабочий аппетит. Оно наполнилось новыми возможностями, которые получил для себя югорский се­верянин: учиться, лечиться, прикоснуться к прекрасному — необя­зательно для этого ехать в Москву, в Париж или в Питер. Местные аналоги всего этого и достаточно хорошего уровня уже существуют. В Нижневартовске, в Сургуте, в том же Когалыме или Лангепасе и, конечно, в Ханты-Мансийске. Современные медицинские ком­плексы, музеи, галереи, театры. Это здорово! И самое главное. О Большой земле. Я, говоря о дорогах, вскользь вспомнил Большую землю. Этот старый привычный для северян термин сегодня — ру­димент. Выйдите на улицу, подойдите к любому пацану, спросите: я думаю, он будет долго соображать, а что же это такое и где она, Большая земля. Здесь она, настоящая Большая земля.

—  _КАК_В_ЛАНГЕПАСАХ_ОПРЕДЕЛИТЕ_ГОРОДА_ЮГРЫ?_

—  По оценкам специалистов, а они объективны, столица Ханты-Мансийск по необходимым показателям занимает пятое место в округе.

—  _А_ПЕРВЫЙ,_ПЕРВЫЙ_ПО_КОМФОРТУ?_

—  Как раз, наверное, Лангепас. Дальше идут Когалым, Сургут, Югорск.

—  _ВЕДЬ_ЛАНГЕПАС_ДОЛГОЕ_ВРЕМЯ_ЭТАКИЙ_ЗАДРИПАННЫЙ_БЫЛ?_

— Вы там давно не бывали. Явно.

—  _ДОЛГОЕ_ВРЕМЯ_ОН_ПРЕБЫВАЛ_В_ПРОЗЯБАЮЩЕМ_СОСТОЯНИИ,_ПРИБЛИЗИТЕЛЬНО,_КАК_И_У_РАЙ?_

—  Я о себе не скажу нескромно, что являюсь окончательным специалистом, но Лангепас сегодня обладает практически всей необходимой инфраструктурой, которая нужна для города и для горожан.

—  _ГРАМОТНЫЙ_ГОРОД?_

—  Основа, база была заложена. Раньше это формировалось градообразующим предприятием. Безусловно, спасибо ЛУКойлу. Для его городов это особенно характерно. Столица ЛУКойла, Когалым — первенец городского комфорта и в этом смысле исто­рически значим. Подрастающий город Покачи по многим позици­ям догнал и где-то перегоняет «коллег». Урай — мы дружно и со­вместно, с существенным участием окружного бюджета буквально за 2-3 года изменили ситуацию. Вечно, постоянно умирающий Урай превратился в цветущий, комфортабельный, приятный для жизни город. Тот же Нефтеюганск...

—  _НА_КОТОРОМ_ПОСТАВИЛИ_КРЕСТ?_

—  Со вздохом говорили — да, мол, Нефтеюганск... Безнадежен, мол, переформируем. Территория ЮКОСа. Последние пару лет Нефтеюганск разительно меняется, меняется на глазах. Сегодня главный градообразующий фактор — окружной бюджет.

—  _ХАНТЫ-МАНСИЙСК_НЕ_СТРЕМИТСЯ_СТАТЬ_БОЛЬШИМ?_

—  Мне думается, он таким будет. Какую роль ему отведет судь­ба? Здесь будет жить тысяч 150 жителей. Или 200. Я не знаю точ­но, но порядок цифр такой. В первом приближении — 130 тысяч жителей. Как пойдет дальше — покажет жизнь.

—  _ПОМЕСТИМСЯ?_ОСТАТЬСЯ_УЮТНЫМ_ — _ЦЕЛЬ?_

—  Сама среда здесь не позволит формировать уродливый город, неуютный. Простору достаточно.

—  _АЛЕКСАНДР_ВАСИЛЬЕВИЧ,_СИСТЕМА_СМЕНИЛАСЬ,_СТРОЙ_СМЕНИЛСЯ._МОЖЕТ_БЫТЬ,_КАПИТАЛИЗМ,_МОЖЕТ_БЫТЬ,_НЕЧТО_ДРУГОЕ._БЫЛ_В_РОССИИ_И_ТАКОЙ_ДИКОВАТЫЙ_ПЕРИОД._ГУБЕРНАТОРОМ_РАБОТАТЬ_ОПАСНО?_

—  Опасно. Хотел бы заметить, правда, равным образом ходить по улице тоже опасно, можно попасть под автобус, кирпич сва­лится. Уровень ответственности, с одной стороны, а с другой — уровень внимания всех, начиная apriori с предвзятого отношения каждого человека к губернатору. Почему предвзятого? Потому что любой житель кровно заинтересован и поэтому очень внима­тельно следит. Для всех губернатор должен быть идеальным, как это представляется каждому человеку. Все знают, что начальники плохи apriori, а уж губернаторы — тем более. Помните? Грибоедов, Гоголь, Салтыков-Шедрин. Самые противные: нечестны, пороч­ны. Мы же воспитаны на классике русской словесности. В худо­жественной литературе: да, хуже губернаторского — положения нет. С первого класса. С другой стороны, у тех людей, что ярусом, эшелоном выше, у них свое представление, каков должен быть гу­бернатор. Мягко говоря, иной раз значительная разница. Может, самая главная задача губернатора: не задавать лишних вопросов.

—  _ДРУГИХ_ОПАСНОСТЕЙ_НЕ_БЫЛО?_ВСЕ-ТАКИ_ЮГРА_—_ЖИРНЫЙ_КУСОК,_НЕФТЯНОЙ_КЛОНДАЙК,_ДИКИЙ_РОССИЙСКИЙ_КАПИТАЛИЗМ,_ПОСТОЯННЫЕ_ПЕРЕДЕЛЫ?_

—  Мне думается, опасность заключается в том, чтоб преодолеть все и всякие соблазны, в том числе те, о которых Вы напоминае­те. Когда примешивается нечто лично корыстное, тогда возникает очень серьезная опасность увлечься этим процессом. Тогда, ко­нечно, может возникнуть в две тысячи раз больше вопросов, в том числе и криминального характера, потому что ты ставишь себя на одну досочку с теми людьми, для которых образ жизни — кого-нибудь обмануть, смошенничать, что-то стырить. Единственной защитой (нет, не 28 охранников) может быть твое последователь­ное поведение. Это, понятно, не гарантирует от посягательств. Но заставляет уважать.

—  _ЛЕГЕНДА_О_ТОМ,_ЧТО_ФИЛИПЕНКО_ХОДИТ_ПО_ГОРОДУ_ВСЕГДА_ОДИН,_БЕЗ_ОХРАНЫ,_ГРУСТНЫЙ_И_ОЗАБОЧЕННЫЙ..._

—  Неправда, неправда.

—  _НИ_ОДНОГО_СКРЫТНО-СЕКРЕТНОГО_ОХРАННИКА?_

—  Абсолютно неправда. Когда я хожу по городу, гуляю всегда не один. Я всегда хожу с женой.

—  _САМАЯ_ЧЕСТНАЯ_ТЕЛОХРАНИТЕЛЬНИЦА?_

—  Абсолютно. Надежная.

—  _АЛЕКСАНДР_ВАСИЛЬЕВИЧ,_ВЫ_ПРИНИМАЕТЕ_У_СЕБЯ_ГОСТЕЙ..._

—  Я извиняюсь, я Вам тут не мешаю?

—  _...САМОГО_БОЛЬШОГО_РАНГА,_ЗНАЧЕНИЯ_И_ИНТЕРЕСА._ОНИ_ПРИЕЗЖАЮТ_ИЗ_ЮЖНЫХ_МЕСТ,_НЕ_ИЗ_ТАКИХ_СУРОВЫХ._КТО-ТО_ПРОЯВЛЯЕТ_ПИЕТЕТ:_ЭТО_СЕВЕР!_МОЖЕТ_БЫТЬ,_ТРЕПЕТ?_ИСКРЕННИЙ_ПИЕТЕТ?_

—  Мои гости, как правило, культурные, воспитанные люди. Они, конечно, высказывают слова восхищения: смотрите, а в Ханты-Мансийске дороги асфальтированные. Архитектура современная. Не ожидали. Реакция разная. Реакции, на мой взгляд, искренние.

—  _МЕДВЕДЕВ_ПРИЛЕТАЛ_НА_ЕВРОСАММИТ-2008,_ЗАМЕТИЛ_В_ДЕЛОВОЙ_СПЕШКЕ_ — _ПРИЛЕТЕЛ_НА_СЕВЕР?_

—  Мне думается, этого не заметить нельзя.

—  _ПУТИН_В_СУРГУТ_ПРИЕЗЖАЛ._

—  Достаточно давно. Мы уже заканчивали работу, сидели за сто­лом, пили чай большим коллективом, я ему: «А города-то так и не увидели, Владимир Владимирович». Надо отдать должное, он сра­зу: «Да, действительно. Иди, скажи вон тому генералу, идите, ска­жите, что мы сейчас поедем город смотреть, чтобы с ним инфаркт не случился».Мы действительно сели в машину, проехали по Сургуту: поздний вечер, людей много, поздняя весна, прохладно, даже мо­розец, снежок, заехали в «Ледовый городок», зашли в «Старый Сургут», нам там даже налили чего-то. Не помню, но не чай, точно.

—  _ПОКРЕПЧЕ?_

—  Девчонки наливали в сарафанчиках, не потому что мы там появились. Вы знаете это местечко в «Старом Сургуте»?

—  _ВЫПИТЬ_—_СВЯТОЕ?_

—  Да. С блинчиками, по-моему.

—  _ТОГДАШНИЙ_ПРЕЗИДЕНТ_ПРИГУБИЛ?_

—  А как же, он воспитанный человек. У него хорошие ощуще­ния остались от этой вечерней прогулки. Сургутского общения он не избежал, кто-то: ах— ах! это же наш президент! Он здоровался, фотографировался, отвечал на вопросы.

У Дмитрия Анатольевича при жестком еврографике тоже вы­кроилось время, чтобы посмотреть Ханты-Мансийск. Человек профессиональный, он видит огромное количество работающих кранов, движется техника, активная жизнь, видно движение, вид­но — вперед, есть перспектива...

—  _НОРМАН_ФОСТЕР_НЕ_ПРИЕЗЖАЛ_СЮДА?_

—  Норман Фостер дважды.

—  _ПРОИЗВЕЛ_НА_НЕГО_ВПЕЧАТЛЕНИЕ_ЮГОРСКИЙ_СЕВЕР?_

—  Конечно. Иначе он не стал бы здесь работать. Первый раз он приезжал просто посмотреть северный город, мы сели в вертолет, полетали над Хантами, для него это было чрезвычайно важно, он задавал очень много вопросов.

—  _ФИЛИПЕНКО_ГОРДОСТЬ_РАСПИРАЛА,_КОГДА_ОН_ПОКАЗЫВАЛ_МОЩНЫЙ_КРАСИВЫЙ_КРАЙ?_

— Несколько. Несколько распирала. Есть что показать и по­смотреть. Естественное желание действительно показать живой город, какой он есть. И попытаться нарисовать, а что же будет, какой будет, каким должен быть.

—  _ФИЛИПЕНКО_ДО_СИХ_ПОР_НЕ_УДОВЛЕТВОРЕН,_КАК_ВЫГЛЯДИТ_ХАНТЫ-МАНСИЙСК?_

—  Я говорю о другом.

—  _О_ЧЕМ?_

—  Я говорю о дискуссии, которая шла с маэстро архитектуры в вертолете. Жаркая беседа. Заинтересованная. Второй раз Фостер приезжал более готовым, профессиональный разговор, мы смотре­ли и снизу, и сверху, и отовсюду. Я веря — не веря, зная его работы, абсолютно убежден, что он большой мастер, это правда, и архитек­тор, и что очень важно — очень талантливый инженер. Инженер с большой буквы.

—  _КОЛЛЕГА?_

—  Когда он привез свои предложения, это было не совсем то, что я предполагал. Я предполагал набор нескольких зданий, пытался мыс­лимо и зрительно какой-то высотный айсберг изладить. Фостер вы­разил свое видение совсем по-другому, причем образ намного более точный, чем я пытался себе представить, когда показывал это место. Я ему подсказал такую вещь: Ханты-Мансийск — это угол поворота на международной авиационной трассе Америка — Европа — Азия, и над этим местом каждые сутки пролетает несколько сотен само­летов. Они над этим местом разворачиваются. Фостер в основание своей высотной башни «Югра» (самой высокой в Сибири) заложил как бы два лепестка, которые сверху очень похожи на стрелки часов. Угол поворота. Югорский поворот на планете Земля.

—  _В_ВАШЕМ_ДИПЛОМЕ_ВАША_ПРОФЕССИЯ_—_«ИНЖЕНЕР»?_

—  Да, инженер. Строитель мостов и тоннелей.

—  _СТЕПЕНЬ_ТАЛАНТЛИВОСТИ_ИНЖЕНЕРА_ОПРЕДЕЛЯЕТЕ_КАК_КОЛЛЕГА?_ТО,_ЧТО_ФОСТЕР_ИНЖЕНЕР_ — _ДЛЯ_ВАС_НЕСЛУЧАЙНО?_

—  Конечно. И почему только для меня? Фостер в десятке ми­ровых лидеров архитекторов-инженеров, а в иерархии десятки — ближе к верху.

—  _АЛЕКСАНДР_ВАСИЛЬЕВИЧ,_МОЖЕТЕ_ВСПОМНИТЬ,_ЗА_ЧТО_ВАС_ПИЛИЛА_(НАВЕРНОЕ_ЖЕ,_ПИЛИЛА!)РОДНАЯ_ТЕЩА_СОФЬЯ_ФЕДОРОВНА?_БЫЛИ_У_НЕЕ_ПРЕТЕНЗИИ_К_ЗЯТЮ?_

—  Наверно, были. Наверное, были. Но...

—  _НЕ_ПОМНИТЕ?_

—  Но моя теща — хороший мужик. Мы успешно существовали. Не хочу употреблять слово «пилила», скорее, наоборот, она пыта­лась воспитывать свою дочь, чтобы та правильно вела себя по от­ношению к мужу.

—  _БЫВАЮТ_ЖЕ_СВЯТЫЕ_ТЕЩИ!_

—  Хорошее к хорошему.

—  _ГЛАВНАЯ_УДАЧА_ВАШЕЙ_ЖИЗНИ?_

—  Это как?

—  _МОЖЕТ_БЫТЬ,_ГЛАВНАЯ_УДАЧА_ЛИЧНОСТИ_—_ЛИШЬ_В_ТОМ,_ЧТО_РОДИЛСЯ._УДАЧА?_

—  Конечно, семья. Семья. Это ли не удача — уже шестеро вну­ков. Когда они все вместе, дедский час — сплошное счастье.

—  _ПОДСКАЗЫВАЮТ_ДЕДУ_ПО_ГУБЕРНАТОРСКОМУ_ДЕЛУ?_

—  На втором часу, конечно, хочется перейти в более камерные формы. Конечно же, подсказывают. Наблюдая за детьми, они у меня все растущие, но в основном еще мелкие, я лишний раз для себя обнаруживаю: насколько они более счастливы, насколько имеют больше возможностей и как же они быстро развиваются. С точки зрения информационного развития сегодняшний пятилет­ний ребенок и выпускник школы...

—  _...СОВЕТСКОЙ?_

—  Да, советской школы, вполне адекватен. Сама среда настоль­ко пропитана информацией, сегодня эта информация вокруг нас, в нас, она так легко входит в сознание, в подсознание этих ма­леньких людей, и они столь восприимчивы в свои 3, 4, 5 лет, а то и раньше. То, что для нас в свое время было большой сложностью, для этих пацанят происходит как бы само собой. Вот вы спраши­ваете, что самое главное, что произошло? Сегодняшние ребятиш­ки, когда с ними разговариваешь: вот ваша школа, как вам она? они недоуменно смотрят, почему спрашивают? какого ждут отве­та? они привыкли к школе, где все сделано функционально, где не только хороший интерьер, но классные комнаты оснащены не­обходимым современным оборудованием. Отвечают — нормаль­но. Нормальная школа. Для них уровень и планка заданы, это для них — нормально. Им незачем знать, в каких школах учились мы. Они воспринимают это все как...

—  _...ЕСТЕСТВЕННУЮ_СРЕДУ?_

—  Базовую, стартовую вещь. Если станет еще лучше, тогда, по­жалуй, начнут удивляться: смотри-ка, стало лучше. Для меня — это самое главное достижение. Высокая норма. Высокие планки. Наша гордость: мы — самоотверженные в своих котлованах, с ку­валдами и в кирзовых сапогах, если к чему-то их и подвигает — но не воспринимается и не вдохновляет. Нормально то, что есть сегодня. Это самое главное в психологии сегодняшних людей. А наша гордость: мы это для них всё создали.

—  _СКАЖИТЕ,_МОЖНО_ВЫДЕЛИТЬ_ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ_КАСТУ_—_СЕВЕРЯНЕ?_

—  Громко.

—  _РАСА_СЕВЕРЯН?_

— Тип людей. Это симбиоз. Когда мы говорим о Югорском Севере, о Ямальском Севере, это люди — в большинстве своем при­ехавшие. Нас уже почти два миллиона, а когда-то насчитывалось сто с небольшим тысяч. Конечно, огромное количество приехало, третье поколение — здесь родившихся, потомки тех, кто ехал пер­вым. То есть ментально, в характере: вроде так и должно быть. Но это гремучая смесь. Для того, чтобы сюда рвануть откуда-то, надо уже было быть авантюристом. Немножко авантюристом, потому что едешь, не очень зная куда. Это смелость уметь принимать реше­ния, это особое человеческое качество. Представляете, когда имен­но таких людей съезжается, собирается вместе много, они обжива­ются, осаживаются. Уже интересно. Чем этот цимус-то определя­ется? Во-первых, это Сибирь. И если мы начнем искать первичные определения: а кто такой сибиряк? А, да это тот надежный мужик, что Москву отстоял, родину спас. Он солиден, надежен, он... сиби­ряк. Иногда мы добавляем — северянин: тогда к этому еще добав­ляется: он еще и обязательный экстремал, немножко авантюрист, немножко тра-та-та. Но в любом случае он надежен, потому что куда здесь без этого? Когда нет чувства плеча... В экстремальных условиях такого просто не бывает. Естественная селекция.

—  _СУПЕР?_

—  Консистенция. Сибирское начало...

—  _УМНОЖЕННОЕ?_

—  Да, и преумноженное на северное желание что-то найти, кого-то превзойти и сделать лучше, чем есть.

—  _ВЫ_ЖЕ_НЕ_ЗАЯДЛЫЙ_ОХОТНИК,_НЕ_ЗАЯДЛЫЙ_РЫБАК?_

—  Нет, как? Я замечен.

—  _ПО_ПЕРВОМУ_ЗОВУ?_

—  С огромным удовольствием все свободное время отдать ры­балке, причем, рыбалке с удочкой. Правда, с трудом вспоминаю, когда был последний раз на охоте, но ружье у меня есть, а еще не так давно я хаживал на охоту регулярно.

—  _ЦАРСКАЯ_РЫБА_ПЕРЕПАДАЛА?_

—  Нет.

—  _А_САМУЮ_БОЛЬШУЮ?_

—  Ну не хватит, не хватит размаха рук.

—  _НЕ_ХВАТИТ?_

—  И моего размаха, и Вашего.

—  _А_КАК_НАЗЫВАЛАСЬ?_

—  Щука. Просто щука.

—  _СКОЛЬКО_ЖЕ?_

—  Дюжина где-то килограммов. Хорошая щука. Но до пуда не дотянула.

—  _ЧТО_СДЕЛАЛА_ХОЗЯЙКА?_

—  При чем здесь хозяйка?

—  _ДОМОЙ_ПРИНЕС?_

—  Нет, как такие тяжести носить. На берегу у костра с аппети­том съедается...

—  _НЕ_ДОНЕС_ДО_ДОМУ?_

—  Съедается сразу, в большом ведре варится и съедается.

—  _И_ВСЕ-ТАКИ,_ЧТО_ХОЗЯЙКА_ИЗ_ФИЛИПЕНКОВСКОГО_УЛОВА_ЛУЧШЕ_ВСЕГО_ГОТОВИТ?_

—  Она научилась все. Лучше всего, понятно, пирог из рыбы. Где Вы видели на Севере человека, который не любит и не умеет гото­вить: а — уху, б — рыбу, в — рыбный пирог?

—  _ИЗ_КАКОЙ_РЫБЫ_ЛУЧШИЙ_ПИРОГ?_ГАЛИНА_ВАСИЛЬЕВНА?_

—  Владимировна. Конечно, муксун. Если быть честным, только муксун.

—  _ЮГОРСКИЙ_МУКСУН?_

—  Может быть, нельма. Есть энтузиасты. Они конкурируют. Хотя великолепен пирог из язя. Язь жирный. Если говорить об ухе, некоторые утверждают, мол, первоначальна стерлядь.

—  _НЕУЖЕЛИ_—_ЕРШ?_

—  На мой вкус — окунь. Ерш — да! Но окунь — аристократ ухи, для жирности можно немножко того же язя, бог с ним — налима, в крайнем случае. Только обязательно, чтобы рыбы было много и тогда это все... Уха!

—  _АЛЕКСАНДР_ВАСИЛЬЕВИЧ,_ЗАПОВЕДНОЕ_МЕСТЕЧКО_ЕСТЬ_В_ОКРУГЕ,_БЕЗ_КОТОРОГО:_НЕ_ПОБЫВАЛ_ТАМ_—_СЛОЖНО_ЖИТЬ_ДАЛЬШЕ_И_ОСУЩЕСТВЛЯТЬ_СВОИ_ГОСУДАРСТВЕННЫЕ_ФУНКЦИИ?_

—  Не могу сказать. Нравится очень много мест, но чтобы было особое, куда я приходил поклониться: вспомнить про вчера и по­думать про завтра, нет, такого нет. Пока. Не достиг. А мест велико­лепных в Югре очень много.

—  _В_ОКРЕСТНОСТЯХ_ХАНТОВ?_

—  Не только. Хотя для меня особо в памяти остались, конечно, места березовские.

—  _СЕВЕРНЫЙ_УРАЛ?_

—  Приуралье. Северное Приуралье и низовья Оби. Богатейшие места. Всё, что хочешь — и для добытчика, и для глаза. Со всякими душевными восприятиями.

ОМЕЛЬЧУК: _СПАСИБО._

ФИЛИПЕНКО:Всегда пожалуйста.



P.S. В феврале 2010 года Александр Филипенко сдал полномо­чия губернатора Югры.

Губернатором Югры стала Наталья Комарова.






Зимнее исследование сургутских тундр


«Вечером выбрали ночлег на болоте около леса, укрываясь от сильного ветра. Едва я успел напиться чаю, как остячка Сеу-ко начала просить, чтобы все мы вышли из чума. Она почувствовала приближение родов. Я давно заметил ее беременность, однако не думал, чтобы роды случились на пути в Сургут, так как она все время усиленно работала, распрягая оленей, устанавливая чум, приготавливая всем постели, набирая топливо, занимаясь стряп­нёю. Мы поспешили уйти и расположились в нартах. Остяк Хы-ню, выслушав исповедь жены, присоединился к нам. Подле страж­дущей остались в чуме самоедка Сармик-а-не и маленькая Ня-я. Ребенок родился скоро. Хы-ню убил оленя, вошел в чум и помазал оленьей кровью лоб жены. Это означало, что дитя рождено от него. Сеу-ко лежала с осунувшимся бледным лицом, очень ослабевшая. Появившаяся на свет 18 марта 1879 года крошечная девочка по­мещалась в ногах у матери, завернутая в оленью шкуру. Оставив Сеу-ко с детьми, самоедкой, самоедом, остяком и несколькими оленями, мы отправились в путь без чума».

Этот эпизод приводит в описании своего путешествия Никанор Капитонович Хондажевский, «классный топограф», чиновник военно-топографического корпуса, член-сотрудник Западно- Сибирского отдела Русского географического общества, которо­му принадлежит честь первого научного путешествия по району в междуречье Оби и Пура, между мысом Ныда на севере и Сургутом на юге. Военно-топографическим корпусом на него возложена задача исследовать возможности прокладки колёсной дороги от Тобольска до Самарова (железная дорога и сегодня актуальна!), а также телеграфной линии по маршруту. Географический от­дел, узнав о поездке члена-сотрудника, выразил желание, чтобы Хондажевский продолжил путешествие на север, до Обской губы. Интерес географов естествен: к концу XIX века огромное про­странство к северу от Сургута на картах рисовалось «белым пят­ном». Одни слухи (точных данных не имелось) утверждали, что вся территория занята сплошным болотом, другие — что здесь не­проходимые лесные дебри. В этих местах практически не ступала нога ни одного ученого, даже купцы и их приказчики обходили стороной этот район, хотя богатством Бог труднодоступный край не обидел. Хондажевскому необходимо выяснить, «удобно ли про­ходимо» пространство, где расположены селения аборигенов, ка­ково положение самих аборигенов.

В Обдорске путешественнику повезло с проводником. Ему удалось быстро найти хорошего спутника. Большой знаток род­ных краев, приказчик рыбопромышленника Трофимова Мамеев (его имя, к сожалению, неизвестно) согласился за сто рублей се­ребром сопровождать «классного топографа». Вместе с собой он прихватил четырнадцатилетнего племянника Алешку. В инород­ческое стойбище ученых подрядился доставить оленный казак, взяв за это десять рублей — крупную по тем временам сумму. 15 февраля небольшой аргиш из четырех ездовых и четырех грузо­вых нарт двинулся на восток по Полую. В грузовых нартах кара­вана Хондажевского, кроме хлеба, чая, сухарей, сахара и тогдаш­него дорожного деликатеса — мороженых щей, находились «по­дарки», которыми путешественник намеревался рассчитываться с каюрами. Руководствуясь указаниями бывалых людей, прежде всего Мамеева, путешественник взял самое ходовое в тундре: по­рох, свинец, кремни, бусы, кольца, листовой табак, десяток недо­рогих винтовок и, естественно, спирт. Немного — всего пять ведер. Купцы брали куда больше. На дорогу до Ныды, где тогда распола­галось большое оленеводческое стойбище, путешественникам по­требовалось восемь суток. На этом маршруте они встретили всего два жилья: пустые избы на рыбных промыслах тобольских куп­цов — Корнилова на Ален-Югане и Корякина на Харовой. Редки были встречи и с местными жителями. В еловом лесу на Полуе Хондажевский встретил три чума тазовских оленеводов и четыре, прикочевавших из-за Полярного Урала. На Надыме он насчитал всего 22 остяцких семейства, осевших на рыбных промыслах. Зато низовья Ныды были заселены погуще. Самоедские чумы распола­гались отдельными стойбищами на расстоянии нескольких верст одно от другого. Между ними наезжены дороги, и паслись оленьи стада. В каждом стойбище было по 3, по 4 и по б чумов.










Здесь, что­бы вернуться в Сургут, Хондажевский и нанял оленей остяка Хы-ню, который прихватил в дальнее кочевье всю свою семью вместе с Сеу-ко, которой и предстояло на исследовательской стезе благопо­лучно разродиться. Обоз путешественника увеличился до 24 нарт, в упряжку запрягали более двух сотен езжалых быков. На оплату Никанор Капитонович выделил шесть ведер спирта, но обещал от­дать их лишь в Сургуте, присовокупив к этому 7 рублей. Каюры сразу предупредили, что поедут не по реке Надым, а по тундре: надо было сообразовываться с кормовыми манерами оленей, ко­торые держались на подножном корме. Тундра вскоре сменилась тайгой, а в этой глухомани немудрено заблудиться.

«Компас не мог облегчить наших недоумений относительно до­рог, — вспоминал Хондажевский самый трудный участок пути. - Прорубать просеки по его указанию было бы невыполнимой рабо­той при одной пиле и двух топорах, при небольшом числе сопро­вождавших меня инородцев. Напрасные разъезды по глубокому снегу утомляли оленей и наводили скуку на людей. В самом деле, невесело было смотреть, как длинная вереница нарт или едва та­щилась вперед, или совсем останавливалась, выжидая, чем кончат­ся поиски вожаков. Только маленькая остячка Ня-я, шестилетняя дочь Хы-ню, и Алешка не унывали».

Медленно, но неуклонно аргиш двигался на юг. 20 мар­та Хондажевский услышал возгласы своих каюров: «Церковь! Церковь!»

Это был Сургут. 33-дневное путешествие по малоисследован­ному краю было завершено. Из Сургута топограф направился в Тобольск, а оттуда в Омск. Он вез в музей географического обще­ства образцы надымской растительности, оленью сбрую, самоед­ские украшения, курительную трубку из мамонтовой кости, образ­цы крапивной пряжи и даже платье остячки из крапивного холс­та. А предмет особой гордости — снимок самого Хондажевского в оленьей малице — документальное подтверждение поездки по дальним тундрам.

В отчете Западно-Сибирского отдела географического обще­ства результаты его путешествия были оценены объективно, по достаточно высоко: «Быстрота езды, холод, глубина снега и мно­жество других неудобств, встреченных путешественником на его пути, конечно, не дали ему возможности провести строгие иссле­дования пройденного им пути. Нужно тем не менее сознаться, что он дал гораздо более того, что можно было от него ожидать, при тех затруднениях, которые ему пришлось встретить. Составленная им карта несет большой вклад в географическую науку и хотя отчасти заполнит то пустое пространство, которое мы до сих пор встречали на картах, начиная почти от Обдорска до Ныды и на юг от нее до Оби».

На карту, которая действительно стирала многие белые пятна, сегодня смотреть очень интересно. Чаще всего здесь встречается слово «тундра», которое Хондажевский уважительно писал с за­главной буквы и обозначал им все пространства, которые остались вне маршрута. Но Полуй, надымское устье, Ныда, междуречье Ныды и Агана, включая левобережные притоки Пура и Сибирские Увалы, нанесены на карту достаточно подробно. На Надыме обозначены только два населенных пункта: избы Корнилова и Корякина. Хорош населенный пункт — изба! Большой интерес в «Зимнем исследовании северных тундр между Обскою губою и Сургутом» (так Хондажевский назвал свое описание) представ­ляют его заметки, посвященные быту инородцев Надыма. Автор внимательно рассмотрел взаимоотношения аборигенов между со­бой, их отношения к местной власти. Он отмечал, что тундровики страдают от многих болезней, в особенности от оспы и сифилиса. Часто случались в тундре эпидемии среди оленей. «Возможно ли в дальних пустынях отвращать это бедствие посредством ветери­нарных пособий, — задавался вопросом «классный топограф», — когда там мудрено лечить людей, я не берусь».

Говоря о неприхотливой жизни инородцев и их непроходимой бедности, Хондажевский указывает, что им «не по карману» по­купать даже порох и ружья, хотя сузгунская винтовка стоила чуть больше трех рублей. В ходу в основном оставались луки со стре­лами, кустарного производства примитивные копья, ножи, топо­ры. Да купцы и не старались везти хорошие товары в тундру, хотя оплачивали их полноценными мехами песца, лисицы, белки, мед­ведя. Тундровые продавцы знали, что прямую выгоду, причем мо­ментальную, здесь приносит единственный товар, ибо здесь «вод­ку пьют все без изъятия».

Вдуматься только: после покорения Сибири Ермаком в местах, где сейчас разведаны крупнейшие кладовые газа и нефти, в тече­ние почти трех столетий так и не удосужился побывать ни один сколько-нибудь образованный представитель власти. Надо ли го­ворить, что этот глухой и казавшийся ранее забытым всеми край был пробужден к жизни только во второй половине XX века, и наши современники создали ему славу одного из самых ключевых регионов страны. Совершенно другие темпы и ритмы.






Тундровый импрессионизм



_ВЕРТОЛЕТНЫЕ_ПАССАЖИ_

Моне отдыхает. Мане присоединяется.

Изумительно изумрудна желтеющая зелень трав. Елочная зе­лень на благородной серебряной подкладке мхов и ягельников. Нежная тонкая детская зелень августовских болот.

Я уже старый, а меня все еще почему-то волнует это зеленое пространство и зигзаг простора.

С вертолета особенно четко просматривается, что мир извилист, плавен, в нем главенствует круг. Петля, поворот. Изысканный эллипс простора. Все замыкается или стремится замкнуться. Не только река невероятно петляет, даже леса растут кругами.

Многоцветье вод таежных речек. Особенно таинственны мел­кие речушки — темной загадочной воды. Темно-фиолетовые пятна спелых брусничников выглядят как след недавней кровавой дра­мы, след преступления.

Чаши, петли, извивы, блюдца, изгибы, эллипсы, холмы. Природа извилиста, закруглена и стремится к округлостям и ле­калам. Женственна.



Чего здесь больше: тверди или влаги? Здесь, в обской дельте?

Внизу проплывают отмели, грозящие стать островами. И остро­ва, выросшие из отмелей, поросшие неприхотливым вездесущим тальником.

Скорее дельта Оби, чем губа.

Отмели грозят стать островами.

Уже не вода, еще не земля.

Ярсалинская сторона — бедная сторона. На надымской почти классическая сибирская тайга. Матерый берег. Здесь хило и жид­ко. Сосна плохо, даже высаженная, приживается.

Уже не вода — еще не земля.



Серая вода.

Что я мучаюсь?

Что выдумываю?

Зачем ищу, подыскиваю эпитеты?Вода — серая.

Да, непривычно, может — неприлично звучит — серая вода.

Но она — серая.

Всех оттенков:

от радостного серого

солнечно лунно блестяще тускло нежно серого

спело изжелта песочно до пасмурно серого, как небо.

И сталь. И серебро.

И серый день — серебряный день.



Надым. Луна светила нам над четвертым микрорайоном.

Сегодня состоявшийся город повернут к воде, к большому кра­сивому озеру, он стремится к нему, кажется, хочет обнять.

Героическое время прошло, город рождался как мечта, а состо­ялся еще несбыточнее.










Я вспоминаю сауну Стрижова, его самого с полотенцем на мокрых чреслах и прижимающего к мокрому пузу гитару. Хрипловатый голос.

Думаю, зачем им позарез — больше жизни нужны были: газ Медвежьего, светлый город Надым, выход на Уренгой, десант на Ямбург? И обязательно — всё сделать быстрее и получше? Этим пузатым мужикам?

На человеческом уровне, на персональном — какие стимулы вели?



Хэ. Хэнская сторона.

Южное «дно» Обской губы.

Граница обитаемого мира. Хе-хе...

Здесь сначала обосновались купцы-промысловики, промыш­ленники, все, что добывали — продавали, обменивались с хански­ми остяками и самоедами.

Несостоявшийся православный патриарх, сталинский пленник Петр Полянский — не неистовый, но последовательный борец про­тив «проекта НКВД» — державных «обновленцев».

Старое знамя старой веры (или старой эры) на иконе в здешней одинокой часовне — суровый старец с безбоязненным богобояз­ненным взглядом.

Здесь когда-то стояла большая солидная основательная Никольская церковь. Ее разрушали долго, разрушили, но до сих пор в болотине валяются куски ржавого купеческого железа с Никольских куполов старого храма.

Племянник единственного здешнего обитателя, местоблюсти­теля Сергея Валеева — невозмутимый неразговорчивый экзистен­циальный эпикуреец.

По дороге к Валееву обочь трудной тропинки редкая ягодка - княженика.

А в огороде у Валеева — грядка с навозом от лошади из соседне­го Кутопьюгана. В Кутопьюгане еще есть конь. Держат.

Радостные бодрые зеленые холмы хэнской стороны. Хэнской сторонушки.

И речка интересная, и название выразительное. Коляда приду­мал: Ахуйеёзнает.



Ярсалинская сторона — бедная сторона. На хэнской — надым­ской наряжаются веселой зеленью полноценные елочки, а здесь только простецкий тальник. Там веселые зеленые задорные берега, здесь унылые бесконечные равнины и даже небо ниже. Все чуточ­ку пожиже.

Хэнская сторона — матерый берег, полярная, но почти класси­ческая тайга.

Яр-Сале — отрезанный остров.

Все улицы-дороги за околицу не выходят и за селитебной ча­стью заканчиваются. Дальше... океан. Тундры. Вправо-влево, вдаль-вбок.

Но в поселке уже — 300 авто, больше иномарок, и первое серьез­ное ДТП с жертвой: пьяный парень врезался в столб и убил свою девушку. Он пока на свободе и пришел на богослужение влады­ки — истово отмаливает свой страшный грех.

Яр-Сале напомнило Гренландию. Хотя там камень, а здесь тунд­ровая жижа — строят на сваях. Школа, интернат, жилье.

Жилье очень дорогое, как в Тюмени. Коттедж меньше чем за 5 миллионов не построишь. Но строят.

Ни одной дороги вдаль. Некуда.

Отрезано. Как отрезала. Куцая дорожка к причалу на Юмбе.

Яр-Сале замкнут на себе.



А если бы он вез патроны? Самое сложное у Нака было про­везти пиротехнику на двух самолетах. 10 опасных ящиков. Провез. Ухитрился. Сейчас сам удивляется. Фейерверк получился незабы­ваемый.

— Бледновато, — переживает Нак. — Надо было бы дождаться ночи потемнее. Но — дети... Спать пора...

В эту ночь, в это начало ночи стояла полная луна, она то пря­талась в тучки, то снова любопытно выглядывала: рассматривала конкурентов в небе. Лагерь Анны Неркаги «Остров надежды».



Может быть — в последний раз?

Давненько не бывал я на Бованенково.

Меня уже нередко озадачивает мысль: не в последний ли раз я здесь? Езжу много, всегда ездил много, никогда не возникало мыс­ли, что больше сюда не вернусь. Но сегодня уже никогда не зарека­юсь, что увижу снова, что еще разок выпадет счастье.

Нет, надо помнить, что это, возможно, последний шанс — уви­деть Бованенково.

Серебряный день Севера.






Операция «Ямал»



_Ледовый_дневник_












Однажды мне посчастливилось поплавать в Северном Ледовитом океане. Занятие интересное, но время на уютном ко­рабле тягуче-замедленно. Волей-неволей тянет к ежедневным записям.



_15_ФЕВРАЛЯ._МУРМАНСК_

Атомоход «Сибирь» готов к своему первому рабочему рейсу — выходу к берегам Харасавэя. Готов к арктическому рейсу и другой ледокол — «Капитан Сорокин». На дизель-электроходе «Наварин» загружают последние бочки с бензином — последние тонны из 8274 тонн, которые необходимо погрузить в трюмы. Кроме топли­ва «Наварин» — ветеран харасавэйских рейдов — доставит в этот раз различные строительные материалы, буровые конструкции, технику.

Отход авангардного отряда — завтра, а сегодня для трех десят­ков журналистов, которые будут освещать операцию «Ямал», на­чальник Мурманского морского пароходства Владимир Игнатюк и главный государственный инспектор администрации Северного морского пути ММФ СССР Герман Бурков провели пресс-конференцию.

В навигацию планируется перевезти свыше семидесяти ты­сяч тонн грузов для двух получателей — Главтюменьгеологии и Комигазпрома. В операции задействовано три пароходства — кро­ме Мурманского — Латвийское и Дальневосточное. Три порта: Мурманск, Архангельск и Венсиилс на Балтике, откуда танкер «Самбург» доставит на Харасавэй топливо. Суда будут выходить на курс к западному берегу Ямала с интервалом через шесть суток.

24-го февраля к операции подключается Архангельск. Атомоход «Ленин», в 1976 году открывший путь к Харасавэю, поведет «Капитана Мышевского» (дизель-электроход Дальневосточного пароходства) к ледовому причалу ямальских геологов.

Ледовую обстановку анализируют, изучают и обобщают со­трудники трех ведомств — гидрологи Министерства морского флота СССР, Амдерминского управления гидрометеослужбы и Ленинградского института Арктики и Антарктики. Ледовая раз­ведка — задача красноярских пилотов-полярников и экипажа Мн-2 на борту «Сибири».

Первое сообщение метеорологов вряд ли кого обрадовало: в районе мыса Харасавэй (этот район — Байдарацкий залив и взмо­рье на западном берегу Ямала — моряки не зря называют «ямаль­ской полыньей») оторвало припайный лед и отнесло в открытое море. На ледяном острове остались два бульдозера и тракторист, который занимался прокладкой ледовой трассы.

— Ведутся спасательные работы, — так закончил сообщение Назарюк.

Да, Арктика с первых шагов преподносит неприятные сюрпри­зы, и первое событие явно настраивает всех на то, что легкой опе­рация «Ямал» не будет.



_16_ФЕВРАЛЯ._БОРТ_АТОМОХОДА_«СИБИРЬ»_

Они стоят рядом, как два побратима: старший — прошедший испытание высокими широтами атомоход «Арктика» и только начинающий свой путь в Полярном бассейне атомный ледокол «Сибирь». И символ напрашивается сам собой — арктический «ве­теран» передает рабочую эстафету полярному «неофиту».

В час после полудня капитан «Сибири» Кочетков отдает при­каз: «Отдать швартовы!» Ледокол-исполин прощается с родной гаванью, берет курс на север из Кольского залива в Баренцево море. Это не просто его первый рабочий рейс — открыта новая арк­тическая навигация. Столь рано она в студеных морях советского сектора Арктики не начиналась. По сравнению с прошлогодней ямальской экспедицией рейс начался на двенадцать дней раньше. Сейчас транспорты и ледоколы мурманской приписки трудятся без перерыва «на зиму». В этом году «окно» между окончанием зимнего сезона и началом весеннего составило всего пять дней: дизель-электроход «Капитан Мышевский», доставивший нориль­ский концентрат, еще разгружается в торговом порту.

«Выталкивают» на рейд громаду ледокола два мощных букси­ра — «Таймыр» и «Колгуев». Эти сильные суда кажутся с палубы атомохода не больше, чем шлюпками. Какими же хрупкими мог­ли показаться с высоты девятого этажа ходовой рубки поморские кочи и карбасы!

Через два часа, пробравшись меж узких скалистых берегов Кольского залива, «Сибирь» выходит на просторы Баренцева моря. Цвет моря в свете пасмурного февральского дня — угольно­черный. Только там, где судно, как плуг, вспарывает эту целину, вода — настоящего, черноморского светло-зеленого цвета. Идущий неподалеку от нас «моряк» — небольшой по размерам, зарывается в волну. Для махины-ледокола три балла почти не ощущаются. Но только почти: три балла в союзе с вибрацией мощных судовых тур­бин сразу заставляют вспомнить о морской болезни.

«Наварин», у которого мощности и скорость поскромнее, взял курс к острову Колгуеву ранним утром. Линейный ледо­кол «Капитан Сорокин» отойдет от мурманского причала. Место встречи — кромка ледового поля, которая, как говорят, находится в районе за островом Колгуевым.

Очередное сообщение синоптиков снова не особо приятно — они обещают усиление волнения моря.



_17_ФЕВРАЛЯ._БОРТ_«СИБИРИ»._БАРЕНЦЕВО_МОРЕ_

На исходе первых рабочих суток атомоход вошел во льды. Сначала на воде появились ледышки — смерзшиеся куски морской воды, потом пошел нилас — так моряки называют свежий лед. Он напоминает как бы замерзший на поверхности моря туман. Потом и судно вошло в некрупные поля мелкобитого льда, а дальше всторошенные сплошные поля, от одного края горизонта до другого, без всякого просвета.

В корреспондентском корпусе волнение: не появится ли где хозяин льдов— белый медведь? Это воспринималось бы как пре­мия — рейс ведь проходит нормально, без сенсаций.

Из ходовой рубки — а это высота девятого этажа — интересно наблюдать, как спокойно, не напрягаясь, не меняя скорости, режет толстые льды утюг «Сибири». Мощные льдины трескаются легко, как слабые скорлупки, паутинка трещин быстро расширяется, от­ламываются большие куски, встают на дыбы, уходят под воду. Все это легко, словно играючи. А сколько судов такие льды сжали в свое время, сколь жестоки были эти опасные объятия.

Да, «Сибирь» — гигант, который на равных может бороться со стихией Арктики. Его параметры — характеристики самого мощно­го судна в мире. Два атомных реактора сообщают двум турбинам мощность в семьдесят пять тысяч лошадиных сил. Только четыре вспомогательные электростанции, дающие ток для бытовых нужд экипажа, вырабатывают десять мегаватт — это больше, чем сегод­ня нужно всему Салехарду. Всех же энергетических мощностей «Сибири» хватит, чтобы обеспечить вечерний Ленинград, правда, без промышленных предприятий. О размерах корабля: на нем на­считывается 1286 различных помещений, его высота от киля до кло­тика — пятьдесят шесть метров, длина — 148 метров, ширина — трид­цать, рабочая осадка — одиннадцать метров. Рабочий экипаж суд­на — 158 человек. По запасам топлива «Сибирь» может находиться в автономном плавании до трех лет, однако запас свежих продуктов рассчитан на меньший срок — семь с половиной месяцев.

Мы идем с рабочей скоростью двенадцать узлов и уже преодо­лели более половины 740-мильной трассы. «Капитан Сорокин» и «Наварин» позади — в ста восьмидесяти милях. Поэтому к вечеру остановились, поджидая караван, который только подходит к ле­довой кромке.

Мои соседи по каюте — сотрудники Центрального научно-исследовательского института морского флота имени академика Крылова — все еще не приступают к исследованиям: они считают льды, в которых идет «Сибирь», скромными, им нужны помощнее, которые дают дополнительные нагрузки на три винта атомохода.



_18_ФЕВРАЛЯ._БОРТ_«СИБИРИ»._КАРСКИЕ_ВОРОТА_

Постепенно втягиваешься в размеренный, строго организо­ванный быт корабля, привыкаешь к моряцкой терминологии и уже сам стесняешься, когда произнесешь «лестница», а не «трап», «смена», а не «вахта», «этаж», а не «мостик», незаметно начинаешь играть свою судовую роль.

После ночной стоянки атомоход повернул назад, к каравану, ко­рабли которого встретили затруднение в ледовых полях. В начале одиннадцатого, блестяще и легко проведя маневр во льдах, «Сибирь» встала во главе вытянувшейся в цепочку кильватерной колонны. Как все же желанны эти встречи в ледяном море, как вглядывают­ся все в черные точки, показавшиеся вдали на горизонте прямо по курсу! И как тепло, по-приятельски гудят суда, приветствуя друг друга. В пяти кабельтовых за нами шел «Капитан Сорокин», а на расстоянии мили — «Наварин». Лед становится все мощнее. В один момент «швы» ледового канала сошлись так быстро, что достаточ­но мощная машина «Наварина», работая в полную силу, не могла продвинуть судно ни на метр. «Сибирь» дала задний ход, прибли­зилась к дизель-электроходу и начала его окалывать.

— Начали работать, — сказал в этот момент капитан атомохода Кочетков.

Да, ведь служба ледокола начинается именно тогда, когда дру­гие суда не могут продвинуться вперед.

Мы идем в так называемом «белом льду» — сморози, толщина которой достигает метра. То, что лед становится все тяжелее, гово­рит усилившаяся вибрация. Начались поля торосов. Специалисты проводки сочли за необходимость взять транспорт на буксир. Сначала «Наварин» пропустили в середину колонны; а потом «Сибирь» взяла его в «усы». Нос транспорта уперся в корму ле­докола, и его намертво прикрепили трехдюймовыми тросами. Однако операция удалась не сразу. Первый «ус» лопнул. Это и не­мудрено. Ведь впереди атомохода льды, он берет рывком, а движительное усилие трех его винтов триста шестьдесят тонн — сколь прочен должен быть «ус», чтобы выдержать такое напряжение! Сейчас атомоход и дизель-электроход идут «в связке», «Капитан Сорокин» бережет свои силы для заключительного маневра на траверзе Харасавэя.

Беседовал сегодня с третьим штурманом судна, тридцатипяти­летним Николаем Буховцом. На атомоходе, судя по этому разго­вору, не просто знающие и умные специалисты, а люди, глубоко любящие и море, и Арктику, я бы сказал, сердечно осознавшие важность задач корабля, на котором им выпало счастье трудиться. Атомные мореходы!

Вечером — моцион в плавательном бассейне. Вода в него по­дается прямо из-за борта и подогревается. В этот момент мы про­ходили пролив Карские Ворота, соединяющий два моря — мож­но смело говорить, что мы купались сразу в водах двух морей — Баренцева и Карского.



_19 _ФЕВРАЛЯ._БОРТ_«СИБИРИ»._ТРАВЕРЗ_ХАРАСАВЭЯ_

Прошлой ночью наши штурманы миновали самый труд­ный участок ледовой трассы — выход в Карское море. Карские Ворота — широкие двери в Студеное море — всегда отличались норовистым характером, ведь здесь сходятся даже не два моря, а два океана, как известно, Баренцево море «подогревает» теплый атлантический Гольфстрим. На траверзе Болванского Носа сно­ва, не выдержав нагрузку, а машины «Сибири» выдавали в этот момент почти стопроцентную мощность, лопнул «ус», скрепляв­ший атомоход с транспортом. С «усами» получаются неувязки, но дальше все шло нормально. Правда, штурманы проложили курс не по прямой к Харасавэю, а сначала на юго-восток, к Амдерме, а уж потом на северо-восток — к ледовым причалам. Невидимая нам действует ледовая разведка, которая указывает наиболее приемле­мый, правда, не самый прямой, маршрут. Удлинив свой путь, кара­ван миновал поля мощных льдов, в которых можно было «биться» больше, чем сэкономить. Производится и регулярная гидрологи­ческая разведка с борта атомохода на турбовинтовом винтокры­ле Ми-2. Гидролог с двадцатилетним стажем, почетный полярник Руслан Борисов и командир «двойки», пилот, которого можно на­звать «ювелиром», ведь он поднимается и приземляется (присудняется) на движущийся корабль, Евгений Миронов ведут развед­ку, указывая караванам наиболее удобный путь в разводьях.

Льды в Карском море оказались слабыми, но, должен отме­тить как патриот этого моря, более красивыми. Они зеленовато­прозрачные на изломе, светятся гранями. В этих льдах караван развивал скорость до пятнадцати узлов, и к вечеру на горизонте мы увидели факел Харасавэя. В сумерках капитаны решили не испытывать судьбу, и самый сложный свой маневр —постановку «Наварина» к ледовому причалу — оставили на утро. Атомоход прорубит коридор в припайном льде, а «Капитан Сорокин» поста­вит транспорт под разгрузку.

На траверзе Харасавэя стоят ярко расцвеченные огнями три ко­рабля. Необычно? Да нет, уже вполне привычная картина. Только харасавэйцы видят ее все раньше и раньше: в нынешнем году на две недели, чем в прошлом.

Корабли в Харасавэе — начало самой ранней в истории аркти­ческих мореплаваний планеты навигации.



_20 _ФЕВРАЛЯ._ХАРАСАВЭЙ_

С рассветом на траверзе Харасавэя начались большие ледо­вые маневры «Сибири» и «Капитана Сорокина». Судам необхо­димо пробиться в сильно всторошенных льдах, которые моряки так и называют — ледовым барьером. Искусство судовождения во льдах, естественно, отличается от маневров в открытом море. Но исполин-атомоход демонстрировал отличную маневренность, круша льды, прорабатывая канал. Сильный ветер и дрейф забива­ли пробитую «колею», и «Наварин» не один раз вяз в густой каше мелкобитого льда.

Неоценимую роль сыграл в этот момент бортовой вертолет «Сибири», пилот которого — Евгений Миронов — еще раз проде­монстрировал свое незаурядное искусство. Вертолет барражиро­вал надо льдами, гидролог Руслан Борисов выбирал среди полей и торосов разводья, «речки», одним словом — выступал в роли про­водника каравана. Над ледовой эскадрой кружил Ил-14, ледовый разведчик из Амдермы, с борта которого поступали необходимые сводки о погоде в районе.

Подлинно ювелирное мастерство проводки показали навигато­ры «Сибири». Они прорубились в припай, пока позволяла глуби­на, затем пропустили вперед «Капитана Сорокина», у которого ра­бочая осадка поменьше. Сложность задачи «Капитана Сорокина» заключалась в том, чтобы точно выйти к вешке, врезаться в узкий промежуток между двух проложенных ледовых дорог. Это ему удалось блестяще, затем, дав обратный ход, он отработал назад, а капитану «Наварина» ничего не оставалось, как только войти в эту ледовую гавань.

Морская часть операции завершена. 740-мильный путь от Мурманска до Харасавэя преодолен за семьдесят шесть часов. «Наварин» стоит у ледового причала. Сейчас слово за «берегом», за теми, кто должен разгружать восемь с лишним тысяч тонн из трюмов «Наварина».

Когда мы летели на Ми-2 к берегу, в глаза бросились ровные строчки ледовых трасс: их четыре, правда, на последней еще рабо­тают бульдозеры. А по главной дороге уже двигалась первая авто­машина навстречу «Наварину».

Разгрузка началась.



_МЫС_ХАРАСАВЭЙ,_ЯМАЛ._1977_Г._

P.S. К этим давним заметкам хотел бы добавить еще одно воспо­минание. Пока мои товарищи по журналистскому корпусу на суд­не приходили в себя от восторга от харасавэйского факела, я умуд­рился пробиться на мироновский вертолет, и первым смотался на берег. На берегу тоже было густо от журналистской братии. Помню собкора ТАСС Виктора Жилякова, представителя ЦТ Виктора Горбачева. Так как разгрузку мне уже приходилось наблюдать, я решил не мешаться у ног крупной прессы, а поспешил на вахтовый аэродром Харасавэя. Как оказалось, «грузовик» Ан-26, на котором я благополучно улетел, был последним. А потом ударила жестокая февральская пурга, и на добрую неделю аэропорт закрылся. Так что оперативные новости, кажется чуток подзадержались. Но что поделаешь? Арктика!






Столичные забавы











Как известно, Петровская эпоха особой изысканностью чувств не отличалась. Грубоватый народ требовался для крутых реформ российского самодержца. Да и сам он особой нравственностью не страдал.

На обширных окраинах империи проживали «инородцы», ко­торых в ту пору каждый российский обыватель именовал не иначе как «дикарями». Понятно, что и отношение к «дикарям» более чем дикое. Сохранился один из императорских указов, датированный 11 января 1717 года. Петр I в то время был в Амстердаме. И архан­гельский вице-губернатор, получив пакет из европейской столицы, подумал, что пишет ему любознательный амстердамский бурго­мистр Николас Витсен. Но подпись была петровской. Указ гласил: «Господин вице-губернатор. По получении сего указа сыщите двух человек самоедов молодых ребят, которые б были дурная рожием и смешное. Летами от пятнадцати до восемнадцати, в их платьях и уборах, как они ходят по своему обыкновению, которых надобно послать в подарок грандуке Флоренскому, и как их сыщете, то не­медленно отдайте их тому, кто вам сие наше письмо объявит».

Петр I, кажется, вообще питал слабость к своим северным «ино­родцам». Но если два парня из Большеземельских тундр дурные рожами ему понадобились для, так сказать, дипломатического «подарка» флорентийскому «дуче», то еще раньше он приказал вывезти с Кольского полуострова несколько семей самоедов пря­мо с оленями и чумами. На петровском острове, неподалеку от новоявленной столицы императорской, были построены жилища. Просвещенная публика, включая дипломатический корпус, ходи­ла любоваться «дикарями».

Петровские времена кончились. Но «дикие» забавы еще долго не выходили из моды. Николай Алексеевич Некрасов в стихотво­рении «Крещенские морозы» описывает одну из примет «северной Пальмиры» — самоеда, который катает но замерзшей Неве седоков на оленьей упряжке:

_Там,_где_строй_заготовленных_льдин_
_Возвышается_синею_клеткою,_
_Ходит_он_со_своей_самоедкою,_
_Песни_родины_дальней_поет,_
_Седока-благодетеля_ждет._

А «Ведомости Санкт-Петербургской полиции» за 1848 год поместили объявление одного из предприимчивых обывателей Якова Окладникова: «Имею честь известить почтенную публику, что я, по примеру прежних лет, показываю в национальном виде кочевых жителей из полудикого народа: самоеда, самоедку и их дитя — на реке Неве против главного Адмиралтейства, где произ­вожу катание и гонку на оленях, привезенных Архангельской гу­бернии из Мезенского уезда, за самую умеренную плату».

Расторопный Окладников устроил небывалую забаву: он пу­стил оленью упряжку наперегонки с паровозом на единствен­ной тогда в России железной дороге Петербург—Детское Село. Упряжка на три минуты опередила поезд. Публика, уплатившая «умеренную плату», чувствовала удовлетворение.

Один из первых студентов советского Института народов Севера Выучейский, проходя по Невскому проспекту, сказал: «Я слышал о Невском от своего дедушки. Он возил по нему на оленях знатных ездоков».

Иные времена, иные цели приезда в «северную Пальмиру», ко­торая стала советской кузницей образованных «дикарей» для про­свещения Севера.






Северные ревнители


На реке Таз, в среднем ее течении, есть небольшой поселочек Сидоровск, где расположено отделение совхоза «Полярный». Рядом, в дюжине километров от него, городище знаменитой Мангазеи. Раньше это место имело другое название — Сидоровская пристань. Сейчас мало кто даже из старожилов помнит, почему так назван населенный пункт.

— Сидоров какой-то здесь, наверно, жил. Мало ли в России Сидоровых?

Но Сидоровы в поселке никогда не числились. А связано это название с большим северным патриотом, который в свое время предрекал пристани на реке Таз будущность промежуточной стан­ции на великой «транссеверной сухопутно-водной магистрали».

Удивительнейшим человеком был Михаил Константинович Сидоров! Купеческий сын, северянин по рождению и духу, бывший учитель сказочно быстро стал «миллионщиком», раз­богатев на открытых в Восточной Сибири золотых приисках. Миллионеры чурались удачливого коллеги, и не за тот скоротеч­ный фарт, который привалил сыну разорившегося купца, а за то, что свои миллионы Сидоров, по их разумению, тратил более чем безрассудно. Он отваливал рубли и золотые самородки на учреж­дение первого университета в Сибири, организацию Всемирной Северной выставки, на призы для отважных полярных капита­нов, на экспедиции ученых. Его знаменитые «северные вечера», которые он устраивал в роскошных ресторанах Петербурга и на которых гостям подавались только северные деликатесы, вызва­ли ажиотаж газетчиков и пересуды столичной знати, называвшей его «подгулявшим купчишкой».










Умирал Сидоров почти разоренным. Разорил его Север...

Сложной натурой он был, человеком среды, из которой вышел, сыном своего времени. Но если характеризовать его и его много­гранную деятельность, то не подобрать лучшего слова, чем старин­ное — «ревнитель». Серьезнейший, влиятельнейший ревнитель Севера. Столько, сколько он отдал энергии для развития северных окраин России, пожалуй, в то время не отдал никто. Ревностный поборник освоения морской трассы по арктическим российским морям, это он организовал экспедиции Павла Крузенштерна, Иосифа Виггинса, Давыда Шваненберга.

Рейс шхуны «Утренняя заря», видимо, можно назвать его «звездным» часом.

...Российский шкипер Давыд Шваненберг энтузиазмом не усту­пал своему патрону. Его не обескуражила первая неудачная по­пытка, когда клипер «Северное сияние» потерпел бедствие у без­людных берегов северного Енисея и на зимовке погибло три члена экипажа. На деньги Сидорова шкипер купил баржу, которую, как мог, переделал в мореходное судно, дал ей имя «Утренняя заря», подобрал не совсем умелых, но верных товарищей. Один из матро­сов — Андрей Цыбуленко был политическим ссыльным.

В августе 1877 года льды не особенно загромождали Карское море. Но почти каждый ходовой день превращался в нескончае­мую вахту, когда приходилось искать хотя бы самый узкий про­ход, чтобы не забраться в ледовый тупик. Пролив Маточкин Шар оказался забаррикадирован торосами. Шхуна спустилась южнее, к Карским Воротам. Но здесь бывшая баржа попала в столь ужасаю­щий шторм, что, казалось, пришел ее последний час. В один из мо­ментов, когда волны несли суденышко на скалы новоземельского острова, только счастье спасло отважных мореходов от неминуе­мой смерти в пучине холодных вод. Несколько долгих суток не от­крывались «ворота» в Европу. Надежда сменилась отчаянием. Но из рубки доносился уверенный бас Давыда Ивановича, и команда не теряла присутствия духа даже в самые критические моменты.

С полями льда «Утренняя заря» вошла в Баренцево море. Плавание вокруг Скандинавии в Балтийское море тоже не напо­минало прогулку, но это уже были «цветочки». В ноябре, после ста штормовых дней, шхуна бросила якорь на Неве, у Васильевского острова.

Не скрывая восторга, прославленный Норденшельд телеграфи­ровал Сидорову: «Сердечно поздравляю со смелым подвигом, ко­торый всегда будет вспоминаем в летописях русского мореходства. Да рассеет «Утренняя заря» мрак, который до сих пор препятство­вал верному суждению о состоянии судоходства в Сибири!

Реакция русской общественности была столь восторженной, что самодержец принужден был наградить весь экипаж шху­ны и Сидорова, которого весьма недолюбливал. Сосланному в Восточную Сибирь Цыбуленко «всемилостивейше» даровались помилование и серебряная медаль «За усердие».

Но легче было пробить вековые льды полярных морей, чем рас­топить равнодушие чиновников. Колоссальные средства «неис­тового ревнителя» оказывались бессильны перед бюрократами в ранге от титулярного советника до министра.

Проект транссеверного пути — наглядный пример этого. Сидоров имел крупные графитовые рудники на енисейской Курейке. Он надеялся вывозить руду по сухопутной дороге Туруханск — Обдорск — Полярный Урал — Печора, используя реки, где это представлялось возможным. Его изыскательские партии начали работать еще в 1860 году.

Вся магистраль по суше была провешана, Сидоров в 1864 году сам проревизовал западный фланг этой трассы, от Печорского порта через реки Полярного Урала до Обдорска.

И вот с Курейки тронулся первый караван с графитом. Обоз с пятьюстами пудами сырья успешно преодолел препятствия дикой селькупской тайги, преграды рек Таза, Пура, Надыма, Полуя. Из Обдорска обоз по зимней дороге прошел Полярный Урал. Осилив более чем тысячеверстный путь, караван оказался бессильным пре­одолеть чиновничьи рогатки. На конечном пункте сидоровских при­казчиков ждали полицейские чины с предписанием Архангельской палаты государственных имуществ и таможенного начальства. Была найдена зацепка, по которой вывоз графита за пределы им­перии воспрещался. После многих мытарств и длительных хлопот, когда влиятельные и увешанные орденами сановники сочувственно качали головами, но ничего не хотели предпринимать, часть груза все же была доставлена в Лондон, но четыре с половиной тысячи пудов так и застряли в Обской губе. Сидоров принужден был вы­платить своим английским партнерам солидную неустойку.

Немудрено, что налаженный с таким трудом и огромными сред­ствами транссеверный путь прекратил свое существование, так по существу и не начавшись.

Сидоровск. Крохотная точка на карте. Памятник большому че­ловеку, горячему патриоту Севера, который мечтал о том, что во «льдах пустыни смерти» забьется жизнь, что руки человека добе­рутся до щедрых богатств этого обширного края.

...Недавно мне довелось встретиться с одним геологом, долго работавшим на Северном и Полярном Урале. В его речи не раз слышалось: «Сибиряковский тракт».

Известно, что тракта — проезжей дороги — в болотистых до­линах Приполярного Урала не существует, есть лишь означенный вешками маршрут, по которому около ста лет тому назад проби­рались караваны, снаряженные купцом Сибиряковым. С прито­ков Оби они выходили к Печоре. Там товары грузились на баржи. Таким же манером шел и обратный грузопоток. Позднее этим пу­тем, за которым так и закрепилось имя Сибирякова, пользовались геологи, изыскатели, охотники, промышляющие в здешней тайге.

Александр Михайлович Сибиряков. Купеческая окладистая борода и взгляд умных глаз из-под интеллигентских очков. Как и Сидоров, он разбогател на восточно-сибирских приисках. История забыла немало богатых воротил, его же, однако, запомнила. Ибо многие тысячи золотых рублей он потратил на то, чтобы «развить будущность Сибири». Словом и делом он ратовал за освоение Севера. Понятно, он никогда не забывал своих выгод.

Кто из интересующихся историей освоения Севера не знает знаменитого полярника Норденшельда, прославленный рейд его «Веги»? Но далеко бы уплыл этот пароход, если бы не деньги Сибирякова? То же самое можно сказать и о многих других плава­ниях в полярных морях и путешествиях по суше, чеки на расходы которых подписывал иркутский богач.

Желая привлечь внимание общественности к трассе во льдах полярного океана, Александр Михайлович (а он был страстным путешественником и много странствовал по Северному Уралу и Печорскому краю) сам отправился в рейс Варей (Норвегия) — Енисей на пароходе «Оскар Диксон». Капитан Эмиль Нильсен уверенно вел судно в Баренцевом и Карском морях. Однако цели достичь не удалось: у входа в Гыданский залив корабль попал в ледовый плен и сел на мель у мыса Мочуй-Сале. Льды грозили раздавить судно, но дело обошлось лишь приметными вмятинами. Подождав, моряки сочли за самое благоразумное готовиться к зи­мовке. Сопровождавший шхуну угольщик «Нордланд» стали утеп­лять, устраивая из кают зимние квартиры. Двигатели «Диксона» разобрали для ремонта. Провиант перенесли на «Нордланд». Группа моряков по окрепшему льду отправилась на берег, чтобы встретить тундровиков и наладить с ними контакты. Вдруг 12 октября разразился ледовый шторм. Нильсон позднее так описы­вал драматическую ночь:

«Беспомощные суда, сжатые ледяными клещами, вскоре из-за снежной бури были разлучены друг с другом... Были приготовле­ны лодки, чтобы в _СЛУЧАЕ_ ночной катастрофы прибегнуть к этим средствам спасения».

Льды затащили почти неуправляемое судно в залив Гыдаямо. (Команда «Нордланда» перешла на пароход.) Началась зимовка. Вскоре Сибирякову удалось уговорить местных оленеводов, кото­рые согласились довезти его до Обдорска, где он намеревался раз­вернуть работы по спасению людей. Аргиш помчался на юг.

Моряки строго разделили провиант, утеплили свои жилища. Так они встретили новый, 1881 год. От Сибирякова не поступало никаких сведений. Надо полагать, в его адрес было сказано немало нелестных слов. Но скандинавы поторопились усомниться в по­рядочности русского богача.

Вскоре к необычной зимовке подошел большой оленный кара­ван, доставивший продовольствие, теплую одежду, а в обратный путь захватил с собой больных моряков и почту. Чуть позже при­было еще два оленных аргиша. Кроме продуктов на нартах также был доставлен уголь для «диксоновских» тонок.

25 июля пароход запустил машины, но, когда казалось, что самое тяжелое уже позади, в штормовую ночь громадная льдина пробила корпус парохода, и тот почти моментально затонул. Сибирякову еще раз пришлось снаряжать спасательные отряды.

Мне хочется поспорить с высказыванием историка прошлого века Д. Иловайского о Сибирякове: «Все труды этого почтенного предпринимателя оказались напрасными».

Не бывает напрасным доброе дело, пусть оно даже и складыва­ется не совсем удачно.

Такие люди, как Сидоров и Сибиряков, образно говоря, были ледоколами во льдах царского безразличия к судьбам развития окраин Российского государства. Они прокладывали проход иду­щему за ними каравану.






Наблюдательный ботаник


Если я назову имя — Николай Кузнецов, полагаю, большинство читателей сразу определит, что имеется в виду легендарный наш земляк, человек большого мужества, ибо работал в логове врага — Герой Советского Союза.

Наше сознание милитаризировано: мы долго помним ратно­военные подвиги и забываем мужество, скажем, людей науки. Сегодня мне захотелось вспомнить скромного ботаника, поневоле ставшего этнографом, тоже Николая Кузнецова.

Мне посчастливилось недавно полетать над самыми красивыми тюменскими местами — это восточные склоны Северного Урала, Березовский и Советский районы, их запад, красивые горы, твер­дая возвышенность, почти неистребимая тайга, истоки горных рек, множество озер и «туманов». Праздник, когда это видишь. Но кра­сивейшие места долгое время считались самыми труднодоступны­ми. Даже хозяева этих мест — манси и ханты — не всегда смели по­искать тропу. Известен случай, когда этнограф Валерий Чернецов вынужден был уже в советские годы в одиночку, без проводника одолевать таежные буреломы в междуречье Сосьвы и Конды: сре­ди местных жителей проводника не сыскалось.

Когда я летал над Пятиречьем, над Турсунтским туманом, над озером Арантур, я почему-то и вспомнил незнаменитого Николая Кузнецова, который не побоялся сто лет назад рискнуть попутеше­ствовать в почти нехоженых местах.

По нынешним временам не всякий примется за такую роскошь, как рыться, копаться в старинных ведомственных, профессиональ­ных журналах типа «Горное дело», «Вестник естествознания» или «Журнал МВД». А там попадается масса интересного. Рассказы об экспедиции ботаника Кузнецова рассыпаны по изданиям и бюлле­теням Русского императорского географического общества конца XIX века.

«Я провел минувшее лето в тех трущобах и дебрях восточного склона Северного Урала, которые... не только никогда не вкушали от плодов цивилизации, но даже почти совсем не населены, так как трудно признать за население какие-нибудь два-три десятка во­гульских семей, занявших обширные болотистые леса верховьев Лозьвы и Сосьвы и, можно сказать, доживающих здесь последние дни своего существования».

Так чуть-чуть напыщенно, а в общем-то горько начинал свой от­чет в общем собрании Императорского географического общества на заседании в октябре 1887 года член-сотрудник общества Н.И. Кузнецов. Ботаник по специальности, он был прикомандирован но ходатайству общества к Северной экспедиции Горного департа­мента. Вместе с начальником экспедиции горным инженером Л.А. Лебедзинским и знаменитым уральским геологом А.С. Федоровым Кузнецов в 1886 г. проделал большой маршрут от Никито-Ивделя до Няксимволя. Он поднимался на Яль-Пинг-Нёр, исследовал вершины рек Печоры и Сосьвы, пересек Уральский водораздел, спускался на Западно-Сибирскую низменность. Флористические исследования, сборы и гербарии существенно дополняли и уточ­няли ботаническую картину района.












«Вы вздумали пробраться в глубь страны, — живописал свои экскурсии член-сотрудник РГО, — разнообразна флора увалистой полосы, это, пожалуй, самая интересная часть во всем Урале».

Результаты ботанических исследований Кузнецова оказались обширны. Ему удалось доказать, что границы многих растений уходят гораздо дальше на север, нежели это считалось ранее. На Урале как бы «сталкиваются» две флоры — европейская и сибир­ская. Кузнецов подтвердил основное утверждение академика, своего предшественника Франца Рупрехта, который считал, что флора Урала сравнительно молода. «Флора Северного Урала, - писал Кузнецов, — еще далеко не выработалась; отношения од­них форм к другим не установились».

Опубликованные материалы Кузнецова «умерили преувели­ченное мнение о чрезвычайной бедности флоры Урала».

Однако не только ботаническими исследованиями ограничил­ся деятельный член-сотрудник Географического общества. Его заметки, понятно, не могут претендовать на полноту и фундамен­тальность, по все же весьма интересны, так как описывают и на­селение горного, труднодоступного края, где всякий ученый был редчайшим гостем. Берега Лозьвы, Большой и Малой Сосьвы, верховья Печоры и Малой Путырньи населяли манси.

Заметки дают наглядное представление о быте коренного на­селения Северного Урала. Самыми большими в бассейне Сосьвы были Искарские юрты (Яна-пауль).

«В этом поселке есть некоторая претензия на улицу, — расска­зывает ботаник, — хотя сами юрты расположены беспорядочно и фасадами обращены во все стороны. Дикий и печальный вид пред­ставляла летом эта вогульская деревня. Летом вогулы редко живут в своих зимних хоромах — они или переселяются в летние юрты, построенные на самом берегу реки, или отправляются кочевать. Когда я пришел в эти Искарские юрты, расположенные среди бо­лотистого леса в версте от речки, то я почувствовал себя точно в царстве мертвых».

Ни лай собак, ни пение петуха, ни даже приветливый дымок, ничто не встретило утомленного путника...

На основе своих наблюдений Кузнецов пришел к выводу, «что вогулы в их первобытной простоте исчезают». Для него этот факт очевидный: «на Лозьве есть несколько юрт, ныне пустых, в кото­рых еще недавно жили люди».

Как и положено ботанику, Кузнецов был наблюдательным че­ловеком. Одним из первых он отмечает зачатки письменности у народа, на землях которого ему пришлось путешествовать.

«Раз я ехал на двух лодках по реке. Со мной было пять работ­ников, из которых двое — вогулы. Мы остановились ночевать, и я попросил вогула написать на дереве, что мы здесь ночевали; и что же — он сумел и это событие передать письменно: он начертил на первом месте 6 горизонтальных черточек, что означает 6 мужчин, 3 косых черты сбоку — 3 собаки и две больших косых черты — 2 лодки. Все это значило: 6 человек с тремя собаками приехали на двух лодках и ночевали в этом месте».

До этого случая Кузнецову приходилось встречать на деревьях различные засечки, смысл которых разъяснили местные проводни­ки: обычно зарубки рассказывали о том, что на этом месте охотник убил лося, медведя, соболя, росомаху. У каждого зверя было свое символическое изображение, так что любой вогул мог читать та­ежную топорную «грамоту», охотничью летопись.

Кузнецов добросовестно перерисовал лесные письмена и де­монстрировал их на заседании Географического общества.

Вывод ученого был безрадостен: он считал, что манси дожива­ют «последние дни своего существования».

Этого, к счастью, не произошло. Но если сегодняшние ботани­ки столь же дотошно, как их дореволюционный коллега, начнут наблюдать жизнь сибирских аборигенов, они найдут немало горь­кого и противоестественного в жизни «детей природы».






Сосна на веранде


Аккуратный двухэтажный домик я обошел несколько раз, но никак не мог уразуметь, что же в нем странного.

Домик, окруженный соснами... А вот одна опрятная, стройная сосна поднималась... над балконом-верандой второго этажа, тяну­ла вверх курчавую крону. Дерево росло прямо из дома, поднима­ясь над ним. Я присмотрелся. Когда хозяева начали пристраивать веранду, сосну следовало срубить, но ее вписали в веранду столь аккуратно, что дерево продолжает расти, не испытывая, пожалуй, особых неудобств. Сделать так, конечно, мог только человек, кото­рый любит построенный собственными руками дом.

Город Ноябрьск — самый северный форпост тюменских нефтя­ников, до Полярного круга от него рукой подать. Город юный, ре­бенок почти. Есть в нем особый микрорайон. Как бы его назвать поточнее? Не традиционный «Шанхай» из балков и вагончиков, а единый микрорайон, по официальной архитектурной термино­логии «индивидуальной застройки». Законный жилой квартал, плановый, занесенный в проектные решения и утвержденный го­родскими властями.

Как объяснить читателю, не особо сведущему в проблемах север­ных новостроек, свои восторги по поводу частного микрорайона? Ни в других приполярных нефтегородах, ни в Надыме, ни в Новом Уренгое подобного я не встречал, там и речи об этом не ведется: жилищная проблема решается единственным государственно­отраслевым порядком. Только с надеждой на государство, на от­раслевые министерства, в крайнем случае на хозспособ (но деньги те же — отраслевые). Сам северянин к жилищным, домовым реше­ниям не подключен.

Дом - это корень, не так ли? Напомню, что Надым, Ноябрьск, Новый Уренгой на тех же широтах, что и, скажем, Архангельск, Мезень, тот Русский Север, который славится своей основатель­ной домовитостью.

Вот почему и впал я, может быть, в преувеличенный восторг, узнав об этом микрорайоне. Сельский-то северянин, понятно, строится далеко за Полярным кругом. В Ноябрьске же случай особый: на современной новостройке начал строиться горожанин, тот человек, который всегда предпочитал казенные коммунальные удобства. Вот в чем новизна, может быть, даже новая тенденция в очень неровном, социально несбалансированном освоении сибир­ской нефтегазовой целины.

...Из трубы вьется уютный дымок, и, предположив, что даже не­званый гость не особо обеспокоит хозяев, смело толкаю калитку. Хотя в воскресенье у них немало забот: отделка дома внутри еще не завершена. Однако и Раиса, и Николай Куликовы приветливы, кажется, им доставляют удовольствие мои расспросы о доме. Они молоды и горды, что свое счастье устраивают сами, хотя Рая сразу признается:

—  Это Николай у меня домовитый. Вся работа на его плечах. Я его, понятно, поддерживаю.

—  Наверное, появление детей способствовало стройке?

—  Естественно. Их у нас уже двое, бабушку пришлось вызвать.










Когда мы для такой оравы жилье дождемся? А здесь на велосипеде можно разъезжать. Николай качельки повесил — простор!

Водитель Николай селился в крохотном, тесном балочке, услы­шал, что можно взять участок земли, построить дом.

—  Так холостяком еще надумал строиться?

—  Еще холостяком, — Николай не особо словоохотлив. — Но уже собирался жениться.

Он сибиряк, только из мест поюжнее, жил в селе, но домов ни­когда не строил. Первый опыт.

—  Слушай, — удивляюсь я. — Как вот так взять да и решиться? Как стены держатся? Захочешь, да не получится.

— Получится, — убежденно отвечает Куликов. — Я вот печку четвертую кладу. Пойдешь у соседа посмотришь, на стройку забе­жишь, приглядишься. Так и со стенами — не сразу они прямо вы­ложились, но умение-то в работе приходит.

Что поражает в здешних домовладельцах — они в основном строятся впервые. Но первые их «блины» вовсе не комом: микро­район производит благоприятное впечатление, а некоторые доми­ки поражают искусностью работы.

Слесарь Виктор Деске соорудил дом со встроенным гаражом, с остроумной системой водообеспечения, емкостями для воды не­вероятной собственной конструкции. А тоже ведь впервые за это дело взялся. Но, видно, уже во вкус вошел. При мне убеждает жену Лену, которая, видимо, все никак не может смириться с мыслью, что придется отказываться от обычной городской квартиры.

—  Зачем? Баньку я построю — без нее здесь трудно. Тепличку со­орудим, газончик разобьем. Да тебе все хозяйки завидовать будут!

—  Тяжело дома даются, Виктор Иванович?

—  У меня кто-нибудь на работе спросит: «Телевизор смотрел?» Я смеюсь: «Слушал». Нет времени засесть в кресло. Мастеришь да краем уха слушаешь.

По соседству с Деске строится врач. Я его дома не застал, а Виктор о нем с большим почтением рассказывал.

— Помню, крышу уже стелили. Он ведь раньше начал, у него каркас был, а я только за фундамент принимался. Сидим на конь­ке, я ему рукой машу, догоняю, мол. Он смеется: «Тебе проще, ты привычный». Ему, понятно, тяжелее. Нынешней зимой уж вовсе решил бросить: куда, говорит, ни сунешься, везде тяжело. Но все-таки достроил. Для полного счастья в жизни, говорит, надо дом по­строить, деревце вырастить, троих детей воспитать. Основательный мужчина.

Мне подумалось: если интеллигенция начинает на Севере соб­ственные дома строить, освоение, надо понимать, входит в новую стадию.

Чего греха таить, у каждого из этих домов (а строится их уже около сотни, да еще на 200 участков оформлены документы) преды­стория в общем-то грустная. Негде жить. Но что подкупает: не в казенную очередь спешит человек, а просит дела для собственных рук, не в обузу хочет быть государству, а помочь ему. Официально этих людей именуют — домохозяева. Какие прекрасные русские корни: дом и хозяин!

Честно говоря, когда я увидел опрятные, любовно построенные дома и умилился: нет, не повывелся еще умелый, хозяйственный мужик, то, естественно, и разговор вроде напрашивался на веч­ные темы — любви к северной земле, семейного счастья в трудных условиях... Но очень скоро разговор перебрасывался на злобу дня: как достать материал, как доставить, а доставивши, как оформить? В один голос все утверждали, что проще дом поставить, чем его законно оформить. Новое дело всегда чиновнику в обузу, без ин­струкций он теряется и предпочитает испытанный и безопасный метод — волокиту.

Основательный дом Виктора Деске, он же построен чуть ли не из дров, из всяческих отходов, подобранных на свалках и давно покинутых стройплощадках. Николай Куликов вытащил букваль­но из-под бульдозера доски и старые бревна: эксплуатационный «куст» закончил свой срок существования, богатые нефтяники решили времени на разборку не тратить, бульдозерами спихивали отслужившее старье в болотину, жгли. Николай материал, считай, спас, а получается — наворовал, потому что не мог получить на него никакой справки. Пятый круг ходит по инстанциям: боится — обвинят в нетрудовых доходах.

Все домохозяева столь же единодушно утверждают, что строи­лось бы куда больше народа, если бы не эта волокита...

Беседуем с Анатолием Тернавским. Он — секретарь Ноябрьского горкома КПСС, до недавнего времени в горисполкоме занимался индивидуальными застройщиками.

— Трудно эти дома даются, — вздыхает он. — Как снабженец я бегал: тому тысячу кирпичей требуется, тому куб досок. Но надо не по бумаге, а по логике жизни действовать.

Тернавский рассказывает, что открыт магазин «Строитель», большой склад стройматериалов для индивидуальных застройщи­ков. Разработаны чертежи типовых домов на одну, две, три ком­наты. Комплекты взялся изготавливать местный строительный трест: будущему энтузиасту уже не придется рыскать по строи­тельным свалкам.

Я слушал собеседника и думал о том, что речь шла не о частном секторе, об индивидуальном доме, а о любви, о любви семейной. Будет ли строить добротный дом нелюбящий муж? Речь о любви к детям, о воспитании их. Хороша и удобная казенная квартира, но кто из нас назовет ее «отчим домом»?

И речь о сибирских корнях, о разумной стратегии освоения Севера. Если сегодня мы можем делать ставку на временного ра­бочего и тактически это еще как-то можно оправдать, то разумная стратегия должна опираться на человека, не просто осваивающего Север, но и обживающего его.

...Как было не познакомиться с хозяином дома, в котором на веранде растет сосна! Водитель Константин Жучков оказался мо­лодым и симпатичным парнем, и — это сразу бросалось в глаза — хозяйственным и домовитым. Правда, опрятную двухэтажку он строил не сам, а как только заработал денег — купил собственный дом. Кстати, был тогда холостяком. А вот веранду пристраивал уже сам. И аккуратно обошел сосенку. Пусть растет, заглядывает в окно, шумит зеленой кроной.

А еще перед этим домом — просто крохотная тепличка. Хозяин выращивает в ней гладиолусы. Сначала-то Константин хотел сде­лать подарок невесте, удивить, а сейчас к концу приполярного лета радует свою законную жену.

Сосна на веранде мне показалась символом крепнущей любви к северному краю, они действительно приходят сюда «всерьез и надолго».






Бегство в Азию


Бегство состоялось.

Сам-то побег не удался. Реальное бегство было бесцеремонно пресечено. Но «Азия» состоялась как прямое следствие несостоявшегося, пресеченного реального бегства. Кара за попытку — ста­ла осуществлением задуманного, но неосуществленного бегства. Стоит задуматься: у этого человека часто случалось — поставлен­ную цель он осуществить не может, лишь настигающая кара стано­вится воплощением.

По в ту пору Мише еще только дюжина лет, и это осуществленно-неосуществленное бегство — лишь первое звенышко в дальнейшей жизненной цепи. Кащеевой цепи. Может быть, «Кащеевой цепи».

Три недоросля, три начинающих гимназиста решили бежать. У каждого был собственный весомый повод — одним махом разде­латься с надоевшими проблемами. Одного угнетает неразделенная любовь, другого — тяга к перманентному бунту, третьему опосты­лел неизбежный Закон Божий, учительские порядки и осточертев­шая латынь. Заурядная история. Но так как среди трех типичных беглецов находился будущий писатель — традиционная эта исто­рия не канула, не пропала, окончательно не затерялась.

Замечательно, что адресатом бегства выбрана именно Азия.

—  «Почему ты себе выбрал Азию, а не Америку? — спросил очень удивленный картой учитель.

— Америка открыта, — ответил Курымушка, — а в Азии, мне ка­жется, много неоткрытого. Правда это?

— Нет, в Азии все открыто, — сказал Козел, — но там много за­быто, и надо это вновь открывать».

Пацаний побег длится недолго. Современный биограф писате­ля укладывает событие всего в пару абзацев.

«В первую же ночь беглецы замерзают, потому что, опасаясь по­гони, договариваются не разводить костра и даже не выходить на берег, и тот, кто бежит от несчастной любви, уже готов покаяться и вернуться домой.

Но вот светает, мальчики начинают охотиться, проходит день свободы, за ним еще один, а на третий путешественники слышат на дороге звон колокольчика. Они быстро причаливают к берегу, за­лезают на дерево и видят погоню. Хитроумному Курымушке при­ходит в голову отличная идея: мальчишки вытаскивают лодку на берег, переворачивают вверх днищем и под нее залезают, но за по­иск взялся не простой полицейский, а знаменитый на всю округу становой и истребитель конокрадов, которого на мякине не про­ведешь. «Ночью дождя не было, а лодка мокрая», — соображает наблюдательный полицейский, переворачивает ее и обнаруживает беглецов».

Беглец Костя Голофеев показывает: «Первая мысль о путеше­ствии была подана Пришвиным, которому сообщил о ней прожи­вавший с ним летом кадет Хрущов, а Пришвин передал об этом Чертову, а затем мне. Устроил же побег Чертов».

Приговор малолетним беглецам озвучен постановлением гим­назического совета — 16 сентября 1885 года.

«...Педагогический совет, рассмотрев все вышеизложенные об­стоятельства, постановил: ученика II класса Николая Чертова уво­лить из гимназии... а остальных, Пришвина, Тирмана и Голофеева, подвергнуть продолжительному аресту с понижением отметки по­ведения за 1-ю четверть учебного года».

Репрессии, кары, наказания.

Азия недостижима?

История запутанная.

Больше всех ее, кстати, запутывал сам он, Михаил Михайлович Пришвин.

«Я, как многие гимназисты того времени, пытаюсь убежать от латыни в «Азию». На лодке по Сосне я удираю в неведомую страну и, конечно, имею судьбу всех убегающих. Насмешкам гимназистов нет конца: «Поехал в Азию, приехал в гимназию». Всех этих балбе­сов, издевающихся над моей мечтой, помню, сразу унял Розанов: он заявил и учителям, и ученикам, что побег этот не простая глу­пость, напротив, показывает признаки особой высшей жизни в душе мальчика. Я сохранил навсегда благодарность к Розанову за его смелую по тому времени необыкновенную защиту».










Я примечаний к книгам не читаю, но в «Кащеевой цепи» была какая-то неясность, и пришлось заглянуть в конец томика. Заглянул и сделал... грандиозное открытие. Преподавал в гим­назии в провициальном Ельце географию... Василий Васильевич Розанов. Да, большой русский мудрец, грандиозный философ и великий русский писатель среди елецких гимназистов был извес­тен как Козел, кстати, и он косвенно поспособствовал тому, чтобы Мишу Пришвина исключили из гимназии с последующими ре­прессиями.

Что здесь можно сказать? — мудрецы необязательно одно­значно положительные люди. Несмотря на неприятный гимнази­ческий эпизод зрелый Пришвин вспомнит: «Завет В.В. Розанова мне: — Поближе к лесам, подальше от редакций». В сентябре 1922 года Пришвин в письме к издателю Ященко вспоминал: «Учиться я начал в Елецкой гимназии, и такой она мне на первых порах по­казалась ужасной, что из первого класса я попытался с тремя то­варищами убежать на лодке по реке Сосне в какую-то Азию (не Америку). Розанов, Василий Васильевич (писатель), был тогда у нас учителем географии и спас меня от исключения, но сам же йо­том из четвертого класса меня исключил за пустяковину. Нанес он мне этим исключением рану такую, что носил я ее незажитой до тех пор, пока Василий Васильевич, прочитав мою одну книгу, признал во мне талант и при многих свидетелях каялся и просил прощение (“Впрочем, — сказал, — это Вам, голубчик Пришвин, на пользу по­шло”)». Пришвин напишет также, что Розанов «вдохнул» в него «священное благоговение к тайнам человеческого рода».

Их обнаружили, поймали, вернули. Наказали. Казалось бы, прощай Азия!

Как ни странно, «бегство в Азию» получилось только у Миши. Наказание для Миши Пришвина и оказалось как раз той целью, к которой он столь безудержно стремился. Из тихого Ельца его от­правили к дяде, в Сибирь, в дальнюю Тюмень. Бегство не удалось. «Азия» состоялась.

Не знаю, как вы, а я откладываю некоторые книги на потом. Знаешь — книга хорошая, но откладываешь. Что-то подсказывает: не время, не дозрел, мироощущение не то. А заставишь себя — про­читаешь, и все испорчено: не легла на душу. Хотя сама но себе как была хороша, так хорошей и осталась. Но — не для тебя.

Михаила Пришвина я читал давно: в отрочестве. Но немного, какие-то необходимые детско-отроческие вещи. И впечатление отложилось: писатель хороший, очень точный, пристальный, гла­застый, с хорошим слухом, чуткий. Но — скромный. Чего-то ему недостает, чтобы барьер писательского величия преодолеть. И, на­верное, уже в отрочестве что-то подсказало: отложи.

Недавно прохожу мимо главного корпуса Тюменского сельхоз­института, бывшего Александровского реального училища, в кото­ром несколько лет, с 1889 по 1894 годы, учился Михаил Пришвин, племянник тюменского пароходовладельца Ивана Игнатова, и что-то подсказало: не пора ли уж и взяться за «Кащееву цепь»?

Хотя бы потому, что только в «Кащеевой цепи» Пришвин опи­сывает свои тюменские годы, но еще и нечто другое подталкивало и неспроста.

Пришвин — большой писатель, матерый, глыба, много больше иных признанных его современников. И не потому, что мастер слововязи, но умен и честен, честен, потому что умен, а умен, потому что честен. Никогда себе не лгал, а потому — и другим. Он и эпо­ху завирального соцреализма победил своей умной честностью и честным умом.

Он «Кащееву цепь» писал в два присеста, по существу тридцать лет, с 1926 года по год — 1954-й — смерти. Уже сама эта продол­жительная манера делает из романа вещь для Пришвина прин­ципиальной, ключевой, книгой о жизни и книгой жизни. Главной Книгой.

Писал свой роман Михаил Пришвин «звеньями».

Меня больше всего в «Кащеевой цепи» интересует пришвинское «звено» «Золотые горы». Это как раз о тюменском периоде — маленькой сибирской ссылке будущего писателя. Что бы я хотел посоветовать:



покупайте книги впрок,

им,

как и

драгоценным винам,

приходит, придет свой черед.



Итак, мы в Сибири. В Азии. Азия — это Тюмень. В романном Иване Астахове прозрачно угадывается родной пришвинский дя­дюшка — Иван Игнатов.

«Выстроил себе пароходчик Иван Астахов, командир сибир­ской шпаны, двухэтажный дом с вышкой, огромный, неуклюжий и мрачный, ни на что не похоже: ни дом, ни корабль. Для чего, оди­нокий, холостой, устроил себе такое большое жилье с танцеваль­ной залой, люстрами и канделябрами на стенах? Видно, в свое вре­мя у него тоже был свой расчет на хозяйку, на женское приличное общество, но могучий человек на сибирских реках не справился с таким, казалось бы, маленьким делом — разыскать себе подходя­щую женщину, и от всей этой мечты остался только нелепый дом, похожий на речной пароход.

Внизу двенадцать комнат и вверху столько же, на вышке под­зорная труба — смотреть в степь, на пароходы и на пожары; Иван Астахов — создатель и до сих пор начальник вольно-пожарной дружины. Тут же, на вышке, знаменитая лейденская банка, от ко­торой в городе началось просвещение.

Много лет тому назад вместе с солнечными часами и кучей разных разностей Астахов привез ее, как диво, из России, и дол­го весь город ходил смотреть удивительную лейденскую банку и пробовать своим пальцем силу электрической искры. Случались такие разряды, что у любопытного палец надолго оставался крюч­ком, но хоть умри, а, если уж зашел посмотреть лейденскую банку, Астахов непременно заставит на себе испытать силу разряда. Река вина была выпита за столом и лейденской банкой, горы пельменей были съедены — в уксусе, вареных в молоке и дорожных, суше­ных, прямо из мешков. За сибирскими разговорами — кедровыми орешками — и родилась от лейденской банки и от одного ссыльно­го естествоиспытателя Барабина мысль открыть гимназию и так начать просвещение города, наполненного баранами и верблюда­ми кочующих народов».

А вот, по Пришвину, тот тюменский бомонд, который гостюет у богатого хлебосола пароходчика Ивана. Дядюшки.

«Гости начали звонить один за другим. Сначала шли все боль­ше капитаны и управляющие пристанями, с сибирскими фами­лиями — Россошных, Беспалых, Долгих. Потом начались учителя. Саратовский немец Яков Иванович Мюллер в форменном виц­мундире; учитель словесности, тоже в форме, тонкий, как игла, с двоящимся взглядом, с кривыми губами и с рябою, похожей на кар­тошку женой; инспектор, молодой, ловкий, кругленький украинец Косач-Щученко; чахоточный учитель математики, чех Никель; лохматый бурсак, учитель истории Смирнов. Роскошным явился уездный начальник, гигант с отрытым лицом и двойной бородой.

—  Дядя извиняется, — сказал уездному начальнику Алпатов (главный герой «Кащеевой цепи» подозрительно схож с автором, автогерой, романный псевдоним Пришвина. — _А.О.)._

Все курили и постепенно скрывались в облаках вместе с боч­кой икры. Но это было только началом пира — в это время Марья Людвиговна в другой комнате готовила другой стол для ужина в стиле сибирских степей, вкладывая в рот целому жареному барану букет с ковылем. Тут пир открыл Яков Иванович Мюллер своей маленькой речью о значении предстоящего проезда наследника по Сибири и связанной с этим железной дорогой.

— Сибирь тогда будет, — говорил Яков Иванович, — совершен­но как Америка.

Директор громко хрюкнул и пробормотал:

—  Что, к нам Америка из Петербурга приедет?

— Ну, конечно, — ответил Яков Иванович, — из Петербурга. Сибирь-колония совершенно соединится с метрополией, и всем будет хорошо, очень даже хорошо».

Еще один тюменский эпизод из пришвинской «Кащеевой цепи».

«Возле кабинета он слышит возню.

—  Это ты, Александр? Чего ты кряхтишь?

—  Помогите, — просит лакей Александр, — директора вынести, вот только ноги маленечко попридержите.

Тяжелы ноги директора, но Алпатову очень хорошо, он рад по­могать ему, директор очень хороший, и много хороших неведомых тайн, кажется ему, скрыто в его огромной, волнистой, волочащейся теперь внизу бороде.

По винтовой лестнице они спускаются вниз, и там на помощь приходит еще желтый капитан с сумкой за плечами и нагайкой в руке; все вместе переносят директора на пролетку, и Александр, даже без шапки, садится проводить его на квартиру.

— Директор, должно быть, хороший человек, — говорит Ал­патов. — Только почему он напился?

—  Умный человек любит выкинуть штуку. А вы видели хоро­ших людей? — спрашивает желтый капитан.

—  Раньше их было много, — ответил Алпатов.

—  Их и теперь довольно, только все они несчастные. Вот и ди­ректор такой».

В примечаниях к роману «Кащеева цепь» личность директора Тюменского реального училища не раскрывается. Но простая био­графическая сводка подскажет, что директорствовал тогда знаме­нитый Иван Яковлевич Словцов — основатель первого и главного тюменского музея. Следовало ли приводить этот эпизод? Полагаю, по долгим размышлениям, что ничего прискорбного для репутации Словцова он не несет, только делает фигуру почтенного ученого более человечной, что ли, вполне извинительный человеческий грешок: перебрал умный и деятельный директор. К сожалению, Пришвин не очень много помнит — рассказывая о Словцове.

«Проходит и год, и два. Наступает последний сибирский год. Прекрасно, первым идет Алпатов в гимназии, но все учителя и ученики в один голос говорят про него: «У него слишком большое самолюбие». Сам Алпатов тоже хорошо знает, что причина его одиночества — самолюбие, но как же быть иначе, если задался це­лью всем доказать самого себя».

Поразился очень четкой и, на мой взгляд, мудросправедли­вой формуле: «Революция — это грабеж личной судьбы челове­ка». Так определился писатель, о котором энциклопедия офици­ально утверждает, что его талант расцвел после ВОР (Великой Октябрьской революции). К счастью, что касается автора форму­лы, он сумел противостоять революционному грабежу и спас свою судьбу. Автор мудрой формулы все тот же Михаил Пришвин.

...Сибирь скукоживается. Когда-то она была куда больше, прос­торнее, обширнее. Границы ее терялись из виду.

У Пришвина всего одна чисто сибирская вещь. Она так и назы­вается: «Сибирские впечатления». Точнее — это подзаголовок до­кументального повествования «Новые места», опубликованного в 1909 году в «Русских ведомостях».

Но это впечатление не о нынешней, а о тогдашней — Большой Сибири, которая включала в себя и солидную часть современно­го Казахстана. Несколько прекрасных пришвинских строк. По Пришвину: Сибирь — космическое явление. «Беда тому, кто при­едет в Сибирь с обычным представлением о пространстве, с при­вычными мерами его и, значит, времени».

Хороших слов о Сибири Пришвин не жалеет.

«Сибирь — богатейшая страна. Сибирь — необъятное простран­ство. Сибирь — золотое дно, страна обетованная».

Судьбы Сибири — судьбы России. Знаковый эпизод:

«Да вот же оно: это — та же Россия, это — она, от нее не уедешь никуда, это — тоже свое, близкое.

Бесформенность, хаос и все-таки лик.

Вот-вот потонем.

Но плот все плывет».

Пришвинских следов в Тюмени осталось немного. Молоденькая архивистка достанет тонюсенькую папку: журнал успеваемости, точнее — отчетную ведомость об учениках IV класса за третью четверть 1889/90 учебного года и четыре листика: пришвинское сочинение. Первый литературный опыт. Может быть, дебют. Семнадцатилетний Пришвин выбирает непростую тему для раз­мышлений: «Гулявши много смолоду — умрешь под старость с го­лоду».

«Вырос мальчик, возмужал, из маленького Андрюшки сделался уже Андрей Иванович. Стал он от матери потихоньку деньги воро­вать да вино попивать. Заметила это мать, хотела побить его, да ни­чего не вышло из этого: сын так ей ответил, что мать в другой раз и подступиться-то боялась. Но вот мать начала болеть; грубость сына еще больше усилила болезнь, и скоро она умерла. Похоронил ее Андрей, да после похорон он напился, что на другой день едва вспомнил, что похоронил мать. А когда вспомнил, так призадумал­ся. Не над смертью матери он задумался — ничуть ему не жалко было ее, и думал он только, как будет заниматься хозяйством. На другой день пошел он на поле, и сам овса от пшеницы отличить не мог. Стали над ним мужики смеяться, а он их пороть, да так изряд­но, что одного или двух до смерти запорол».

Серьезный студент. Серьезное сочинение. Серьезная заявка. Серьезный сочинитель.

Михаил Пришвин получил за это сочинение три тройки. Тогда ставили три оценки. Строгие учителя! Выхода не оставляли — надо было подаваться в классики.

Тюмень в биографии русского классика — не пустое место. Но — незаполненное пространство. Однако нуль событий всегда подразумевает иную насыщенность. Замещающую. И даже если — текущая жизнь не самого яркого, незаметного гимназиста — что-то зрело, нечто вызревало.

Может, вовсе не случайно, что в Тюмени работает одна из луч­ших, если не лучшая — ученая пришвинистка Наталья Дворцова. Она — дама серьезная, концептуалистка, почти постмодернистка, пустяками не занимается, но о роли Сибири в развитии личности Михаила Пришвина готова поразмышлять.

— Тюмень, конечно, сыграла важную роль в жизни и творче­стве Пришвина. Он сюда приехал в 16 лет, после ссоры с Василием Розановым, исключенный из гимназии с «волчьим билетом». Благодаря протекции дяди Игнатова, учился в Александровском реальном училище. Хотела бы сказать о внутреннем смысле это­го события. 16-летний мальчишка исключается из гимназии с «волчьим билетом». Что он такое? Неудачник? Человек, потер­певший крушение? Человек теряет себя, ломается как личность или же утверждается в главном в себе? С Пришвиным в Тюмени произошло как раз второе: он утвердился в чем-то принципиаль­но важном для себя, утвердился в том, что, пожалуй, самое увле­кательное занятие человека в этой жизни — это создавать самого себя, преодолеть внутренний кризис, победить в себе неудачника и утвердиться в самом себе, открыв самого себя. С этого момента, с жизни в Тюмени начинается обращение Пришвина к самому себе, к собственной жизни, как, по сути дела, к главному делу человека на земле. Более того, с тюменского периода он начинает создавать свою жизнь как замечательное, увлекательнейшее художественное произведение, которое не менее, а даже более значимо, чем те непо­средственно художественные произведения, которые он создает.

Скорее всего, заметного следа в объеме пришвинского твор­чества сибирская территория не оставила. Америки для себя в тюменской Азии он не открыл. По Сибири, скорее, не скучал, не тосковал. Не рвался. У него есть замечательный образ — пере­права через Иртыш. Пришвин несколько раз пишет об Иртыше, возникает образ: «Россия — бесформенность, хаос, и все-таки — лик. Вот-вот потонем, но плот все плывет». Потрясающий образ, символический, в нем раскрывается, как мне кажется, сущность русской жизни для Пришвина. Она и в начале века была такая: вот-вот потонем, но плот все плывет, она была такой, безусловно, в советские времена, когда жил Пришвин, и она уж точно такой является и сегодня. Для Пришвина важно это открытие в Сибири сути России, как непостижимой страны, когда: вот-вот потонем, т.е. чрезвычайно важны саморазрушительные силы в русском че­ловеке, но они каждый раз уравновешиваются, или побеждаются самоустроительными, самосозидательными силами. Может быть, это формула России, а?

Пришвин всегда пытался понять, за счет чего же русский че­ловек вот так не тонет. За счет чего он существует в своей замеча­тельной истории? Главное, плывем, плывем радостно — это тоже очень важно у Пришвина: несмотря на все трагедии, все-таки плы­вем радостно. Нас осенило пришвинское крыло, Тюмень задета этим глубочайшим пониманием осмысления жизни, и мы долж­ны задумываться над теми вещами, над которыми так глубоко и так страстно задумывался почти наш земляк Михаил Михайлович Пришвин. Пришвин, кстати, закончил агрономическое отделение философского факультета Лейпцигского университета после того, как отсидел в тюрьме за свой превентивный марксизм. Это по­трясающее сочетание: вслушайтесь — агрономическое отделение философского факультета. Для Пришвина тема — земля и рус­ское крестьянство, земля и власть — важнейшая в творчестве. В 1909 г. по заданию целого ряда газет он отправляется изучать ход Столыпинской реформы в Сибири. Он совершает большое путе­шествие от Урала через Сибирь в нынешний Казахстан. В резуль­тате возник пришвинский шедевр — книжка «Заворошка» — часть этой книжки посвящена как раз Сибири. Тема Сибири вышла из его детских игр, в 13 лет вместе со своими друзьями, такими же мальчишками отъявленными, он совершил побег в Азию. Сибирь представлялась ему как Америка в России. Потом, когда он ока­зался здесь в 1889, когда он приехал сюда в 1909 г., над ним как бы довлело ребячье представление: Сибирь — Русская Америка. Имеется в виду: это неоткрытая или вновь открываемая земля, куда попадают люди, которые так или иначе не ужились в Старом Свете, они дерзнули бросить эту жизнь и начать все заново, на сво­бодной земле, это люди, которые внутренне свободны, обладают даром творческого преображения жизни или просто хотят обуст­раивать землю, жить на этой земле. Пришвин приехал в Сибирь с таким представлением. Он укрепился в нем, когда жил в Тюмени и учился в Александровском реальном училище. По сути дела проис­ходит то, что в этой мысли Пришвин разочаровывается: Сибирь — никакая не Русская Америка. В Сибири он узнает, по-моему, более важные вещи — почему Россия? Почему русская душа?

Тюмень сыграла решающую роль в становлении его личности. Он сам утверждал, что в Тюмени он родился как художник. Что я имею в виду? В дневниках последних лет — Пришвин уже до­статочно пожилой человек — он очень часто обращается к собы­тию, которое, знаете, в обыденной жизни просто пустяковое. Но в этом проявляется Пришвин. Он умел видеть чудесные, потря­сающие, необыкновенные вещи в повседневном, в житейском, в каждодневном. Событие такое. Пришвин жил в Тюмени у дяди Игнатова («дом, похожий на корабль»), однажды к нему на подо­конник прилетела и села обыкновенная синичка. Ну что произо­шло? Ничего не произошло! Но как он говорит, произошло что-то такое, что заставило его осознать эту синичку, как всю при­роду, а себя, как всего человека. Вот этот момент встречи — всей природы и всего человека, понять как загадку и задачу, выразить в этой загадке себя самого — это одна из важнейших тем его твор­чества, тема человека и природы. Эта тема рождается в Тюмени. Пришвин называл себя человеком, смысл пребывания которого на земле - в скромной должности хранителя «ризы Земли».



Пришвин — эгоист № 1 советской литературы

все наши классики писатели

гении

не большие альтруисты, но М.М. по праву первый

и главный эгоист отечественной литературы.

Пришвин — апостол русской словесности.



Однажды и мне довелось произнести речь. На ученом собрании. Умных людей. Любящих Пришвина, изучающих его. Я произнес.

«Исследователю труднее: когда любишь — не анализируешь. Мне проще: я — читатель, я просто люблю, и мне позволительно нести любовную читательскую околесицу. Читательские ощуще­ния — вещь зыбкая, трудноформулируемая, и как нетрудно вспом­нить каждому — существует читательская мания величия.

Системному читателю трудно рассчитывать на потрясения: про­читанное превращается в поток текста, с изгибами и поворотами, но на этой вялой реке не бывает захватывающих дух, потрясающих водопадов. Тем более, для читателя, который пережил потрясение в 19 лет, открыв для себя божественный язык Андрея Платонова. Ведь Михаила Пришвина прочитали в детстве. Восприняли, как должное. Должное не потрясает. Оно естественно, как ранний вос­ход и поздний закат, как мутное небо в урочное время. Полагаю, у Михаила Пришвина не было никаких шансов потрясти меня как читателя. Но ему это удалось. Странно, но удалось. Сначала были дневники, потом «Кащеева цепь», потом «Мы с тобой». Триада. Троица. Это было не просто потрясение, но и откровение. Откровенное потрясение или потрясающее откровение. Когда прочтешь его, я не хочу говорить — книги, прочтешь его слова, на­чинаешь обдумывать простые вещи.

Зачем природе человек? Зачем Богу человек? Бог нем. Никто не слышал речей Бога. Природа нема. Она выражает себя, но не собственной речью. Значит, человек нужен в этом мире — как язык Бога. Природа поняла, осознала себя, осмыслила и выразила себя человеком. В человеке. И вообще — мир — это филология, ибо ска­зано: в начале было Слово. Ибо есть писатели, может быть, их мно­го, может быть — они редки, но, читая размышления влюбленно­го мужчины Михаила Пришвина, я потрясенно осознал для себя: мужчина, осмысливающий себя в любви, — это речь Бога. Михаил Пришвин — богоизбранный писатель. Он удивлялся, почему про­шел свой жизненный путь без репрессий, ужился со страшным советским веком? Богоизбранность объясняет этот парадокс его бытия.

Для себя объясняю, не для вас: богоизбранность — не церков­ный, а филологический термин. Ибо всем нам дано право пользо­ваться божественным языком, но только избранные владеют им бо­жественно. Вчитайтесь или вслушайтесь в то, что так просто, мудро и изыскано произносит писатель Пришвин. Если бы нам удалось услышать Бога, наверное, мы услышали бы нечто подобное.

Читая «Мы с тобой», осознаешь еще одно, неоспоримое. Пришвин — выдающийся мужчина, нет, не рыцарь, поклоняю­щийся прекрасной даме, а простой, настоящий, но — выдающийся мужчина, поклоняющийся простой, но настоящей женщине. Из простых незамысловатых слов непреложно проистекает, что от­ношение двух любящих сердец рождает нечто самостоятельное и самоценное: любовь. И только в ней можно постигнуть Бога.

Так что, если читающий мужчина хотел бы осознать себя — в постижении любви и Бога — он непременно должен прочесть «Мы с тобой». Полагаю, что в мировой литературе нет аналога подоб­ной бескорыстной мужской исповеди, и именно она позволяет осмыслить свое мужское предназначение».

Что сказал мне о северной стране Сибири Пришвин, по суще­ству ничего не сказав о ней? Многосмыслен сам факт присутствия этого человека в родном пространстве. Какого-то воздуха не хвата­ло. В воздухе Сибири чего-то не хватало. Но он, Пришвин, — слу­чился.

Есть такое читательское чувство, скорее, состояние, когда не умом осознаешь: да, написано хорошо, но все твое существо про­никнуто: было хорошо. Как будто провел время с любимым чело­веком, ничего не произошло, но память сердца подскажет: состоя­лось счастье.

Человек — бездна.

Мы — на самом начальном краешке знания о себе.

Пришвин начинает свободное падение в собственную бездну.

Чтение Пришвина — состояние счастья.

Хотя ничего не произошло.






Очарование камня













Иногда мы забываем, что нам изначально даровано счастье открывать свою родину.

Порой мы отказываемся от этого счастья. Не замечаем. Не хо­тим заметить. Но это — счастье. Простое нечаянное счастье.

Россия — большая. И у каждого из нас есть шанс — шанс боль­шого счастья: открытия своей большой и прекрасной родины.


* * *

Осень в горах.

Осень в полярных горах. Полярная осень в полярных горах.

Полярный Урал — стык Азии и Европы.

Бабье лето — стык лета и осени. Здесь скорее: стык лета и зимы.

Эти речки всегда холодны. Но в эту пору особенно.

Эти горы всегда горды. Они редко подпускают к себе. Сегодня они - в предчувствии. Их гордость скоро станет белой. И практи­чески недоступной. Они невысоки. По — величественны. За этой красотой прячется другая. Недопускающая к себе. Горы — непре­рывная красота. Скрывая горизонты, они открывают человеку - новые. Только надо прийти в эти горы.

Притяжение гор — как притяжение сердец. Неотвратимо.

Иногда не представить, как можно жить в горах и не сгореть от каждочасного восторга. Казалось бы, к этой красоте невозможно привыкнуть. Невозможно.

Бабье лето. Оно везде не просто хорошо — прекрасно. Но нет прекрасней его, чем в полярных горах.

Бабье лето. Жизнь еще раз — и это прекрасный миг! — показы­вает свое величие и непрекращающееся могущество.

Бабье лето. Жизнь — и это прекрасный миг! — как бы смиряется со смертью. Согласиться со смертью — жить вечно.

Бабье лето — согласиться со смертью. Бабье лето — предвестие вечной жизни. В каждом штрихе бабьего лета — величие и веч­ность жизни.

Полет листа.

Блик на воде.

Шорох птицы.

И тишина.

Вы не слышали первозданной тишины? Она здесь...

Притаилась, как первая зеленая звезда.

Встреча....

Загадки жизни и тайны Земли.

Жизнь сурова и тверда, как камень. Как нежный камень, посто­ронившийся для цветка. Последнего цветка в эту осень.

Мы ходим здесь по вечности. Но горная вечность — спрессован­ная вечность. Мы все помним про излучение урана. Но излучает каждый минерал — каждый камень. Что излучает? Может, это еще неведомо ученым, но ощущает, чувствует и понимает человеческое сердце? Наше сердце — самый чуткий и знающий прибор. Но не изобретен еще метод перевода с языка сердца на привычный. На привычную слышимую речь. Веками ищет человечество этот ме­тод перевода. Может, ближе всех к истине поэты...

Магия гор, наверное, в этом каменном излучении. Вечны, как камни. Камни вечности. Чье сердце услышало это притяжение?

Излучает, «говорит» всякий минерал. А если здесь, на Полярном Урале, как утверждают знатоки, собралась «вся таблица Менделеева», можно понять, как сильна, как мощна каменная раз­ноголосица, энергетически подзаряжающая сердце человека.

Магия гор — это: мощь, помноженная на красоту. Что может быть сильнее этого? Камни вечности... Свой язык. Мы только не приобрели? — или нам не открылся? — не дано открыться? — общий шифр взаимопонимания.

Человечество обречено. Скоротечно обречено, если не будет найден язык общего понимания. И обречено перспективно, если не найден общий язык с природой.

Камни вечны. Они говорят. Это мы — не слышим.

Они говорят. Фактом своего существования. Что они хотели бы сказать? Нам? И пусть не оскорбит это величие человека — я несовершенный: и только! — голос этого ручья. Этого листа. Человек — речь дерева. Этого камня. Человек — голос камня. Примет вечности.

Среди этой прекрасной тверди вдруг отчаянно поймешь: при­рода обойдется без нас. И ничего не потеряет, как это ни обидно, ни прискорбно для человека.

Ничего!

Ничего -

Ничего?

Но кто же осознает ее и поймет, как она прекрасна?

Вечность в эту осень...


* * *

Современные историки ведут оживленные споры о том, ког­да же Ермак Тимофеевич перешел Уральские горы и захватил Кучумову столицу. Дело, конечно, не в самом Ермаке, а в том, когда же русские начали свой победный путь по Сибири, присоединив к Русскому государству щедрейший край.

Русская Великая Сибирь, если наша память честна, начиналась с полярного Камня, Северного Урала. Но давний путь оказался и самым забытым.

По существу подвиг Ермаковой дружины только придал новый импульс освоению русским человеком сибирских пространств. История освоения Сибири к тому времени уже насчитывала не менее четырех столетий. Прежде чем попасть в привольные и бла­годатные края Сибири, отважные русские люди познакомились со «страной мрака», путь в которую лежал через север Урата.

Без цитаты из «Начальной летописи» обходится редкая книга о Сибири. Новгородец Гюрата Рогович — популярный поводырь по сибирской старине. Почтенный Нестор, которому приписы­вают авторство «Начальной летописи», на своих пергаментных листах приводит рассказ, самолично слышанный им от Гюраты. Любопытная история, по тем стародавним временам — явная сен­сация.

«Послал я отрока своего в Печору, — надо полагать, поглаживая модную по тем временам окладистую бороду, сказывал степенный купец-промышленник, — к людям, которые дань дают Новгороду: пришел мой отрок к ним и оттуда пошел в Югру. Югра — народ, говорящий непонятно, и живет в соседстве с самоядью в северных странах. Югра рассказала моему отроку удивительное — мы встре­тили новое чудо: есть горы, заходящие в морскую луку, им же высота до небес; в тех горах громкий крик и говор, и прорубают гору, желая порубиться, в той горе высечено оконце маленькое, и оттуда гово­рят, но нельзя понять языка их, но показывают на железо и махают рукой, прося железа; если кто даст им железо — нож или секиру, то они взамен дают звериные шкуры. Путь к тем горам непроходим из-за пропастей, снегов и лесов, так что не всегда доходим до них».

Много удивительного и действительно чудесного рассказал ле­тописцу вольный новгородец. Но главное чудо все же не северяне, прорубающие горы, а то, что Гюрата хорошо ориентируется в то­пографии Уральского Севера. Как о само собой разумеющемся, го­ворит он о самоедах, расскрывает существо нехитрого натурально­го обмена мехов на металлические изделия, знает о Байдарацкой губе — «морской луке». А сколь многозначительна его фраза о том, что «есть и подальше путь на север». Новгородцы явно не первый год осваивали сибирский пушной рынок. Напомню, что Нестор за­писал этот рассказ на исходе одиннадцатого века, в 1092 году.

Если вдуматься, эта, на первый взгляд сказочная, история из летописи выглядит сугубо реалистично. Благодаря таким «сказ­кам» мы достоверно можем судить о том, как давно русского че­ловека тянуло на дальний, холодный, загадочный, но и столь при­тягательный Север.

Специалисты спорят, где прошли новгородцы. Но в летопи­си есть слова, которые подтверждают самый северный вариант маршрута — «зайдуче луку моря». Вряд ли бы упоминался залив Карского моря, если путь проходил за многие сотни верст.

Документально засвидетельствовано, что один из первых рус­ских походов в Нижнее Приобье состоялся в 1499 году по при­казу царя Ивана Третьего. То был общерусский поход — среди ратников, которых вели воеводы Семен Курбский, Петр Ушатой, Василий Бражник, представлены жители разных русских весей — устюжане, вымичи, сысоляне, двиняне, пинежане, вычегжане.


* * *

Первым ученым исследователем Полярного Урала следует при­знать Василия Зуева.

У Полярного Урала, у этого замечательного края — замечатель­ные исследователи: очарованные подвижники, отчаянные энтузи­асты и корифеи — честь и слава отечественной науки — Григорий Щуровский, Александр Кастрен, Эрнест Гофман, Отто Баклунд, Константин Носилов, Николай Стражевский, Михаил Сидоров, Александр Сибиряков, Александр Заварицкий, Владимир Сукачев, Александр Хабаков, тоболяк Борис Городков, Александр Кеммерих, Николай Сирин, Владимир Меннер, Александр Алешков, Анатолий Подсосов, Капитолина Игошина, Геннадий Сазонов, Аркадий Ильюшенков...


* * *

Среди отважных героев Полярного Урала — полковник корпуса горных инженеров Эрнест Гофман.

В экспедицию 1848 года была поименована самая северная вер­шина Полярного Урала. Предоставлю слово самому полковнику:

«Восхождение на эту гору было для всех нас приятным со­бытием; оно дало возможность решить задачу нашего путеше­ствия — определение протяжения Уральского хребта. В восто­рженном состоянии духа решились мы дать название безымян­ной горе. Служа сторожевым пунктом, с которого взор далеко углубляется в Ледовитое море, эта пограничная твердыня двух частей света, большею частью которых обладает Россия, показа­лась нам достойною носить имя царственного президента нашего географического общества. Громко раздалось, при взбрасывании кверху наших шапок, имя Константинов Камень в тишине этой высоты».

Назван последний «Камень» Урала в честь великого князя Константина, который взял под опеку создаваемое Императорское географическое общество, став его первым официальным прези­дентом.

Экспедиционный топограф Брагин зарисовал гору с ее приме­чательной седловидной вершиной, покатыми склонами, озером у крутой подошвы. В тундре видны три экспедиционные палатки, чум проводников и оленья упряжка. На переднем плане, для ро­мантической приятности, чувствительный топограф изобразил идиллическую сценку, где самоед в малице любезничает с дамой в каком-то немыслимом кринолине.

Экспедиционный астроном Мариан Ковальский определил ко­ординаты Константинова Камня. Последняя вершина Урала от­стояла от Полярного круга почти на два северных градуса.

У меня свои отношения с Константиновым Камнем. Я сын Константина и сын мой — Константин. Я до сих пор не распро­щался с мечтой, чтобы мой сын упокоил мой прах на этой послед­ней вершине Урала — Константиновом Камне. Впереди — простор Ледовитого океана и неизбежный Северный полюс.

Каждый приходит к своему Полярному Уралу. Я попал сюда, скорее, нечаянно. Но — закономерно. Он меня не пропустил. Подарил себя.

Мне бесцельным кажется прожитый год, если я — хотя бы кра­ешком глаза — не взглянул на эти великие горы.

Одно из давних путешествий. Фрагментарно.

Полярноуральская геологоразведочная экспедиция (ПУГРЭ) создана в начале пятидесятых годов, но за недолгие годы суще­ствования переменила много «хозяев». «Семь нянек» всегда вре­дят единству воспитания, но коллектив геологов сумел сделать очень много. Рекомендации Всесоюзной научной конференции, определившей перспективы развития всего Урала, называют не­сколько перспективных районов — медно-молибденовые место­рождения Лекын-Тальбея, медно-никелевые и хромитовые мес­торождения хребта Рай-Из, Саурейекое свинцовое, Харбейское молибденовое, Пайхойское медно-никелевое месторождения, Собско-Пальникская баритоносная провинция, Харбейский рудный узел — весь великолепный набор разведан геологами Полярноуральской экспедиции. В рекомендациях названы только самые крупные открытия.

В разработку сдано месторождение, на базе которого раз­вивается Харпский комплекс стройматериалов — крупнейший на Тюменском Севере. На очереди месторождение мраморов «Пайпудына». Почин положен...

«Столица» геологоразведочного поиска восточного склона Урала — базовый поселок экспедиции. У него имеется официаль­ное имя — Полярный, но он более известен как «Сто шестой». По уточненному положению, расположился он на 110-м пикете же­лезной дороги Чум Лабытнанги, но его именуют по привычке и но старинке. Старожила этих мест всегда определишь по тому, как он называет поселок.

Десятка два разномастных домов в долине реки Пайпудына по­вернуты лицом к величественным вершинам Рай-Иза. Поселок вроде бы и сжат со всех сторон горами, но что-то рождает здесь ощущение простора. Может быть, потому, что горы невысоки и почти крест-накрест их перерезают речные долины. А может, по­тому, что погода меняется несколько раз на дню, и это вечное не­постоянство создает ощущение движения, расширяет межгорное пространство.

Маршруты экспедиции направлены строго на север. Правда, основные объемы буровых и горных работ — на «огородах»: так обидно окрестили близлежащие к базе участки. Самые же далекие буровые стоят на побережье Карского моря — триста километров по вездеходному спидометру.

В поселке самый высокий индекс популярности именно у вездеходчиков. Геологи, сейсмики, каротажники делятся на свои «кла­ны», водителей же знают все, если не по имени-отчеству, то уж по имени обязательно. И если кто-то произнес «Дмитриев», «Кифяк», «Ильдэркин», ничего добавлять не нужно. Популярность простых шоферюг неслучайна — трудно ведь и представить, что бы поис­ковики делали без них.

Времена вьючных лошадок или оленных аргишей безвозвратно прошли, но дороги в горах за это время существенно не измени­лись. Есть скачущее по горам и тундровым болотам, отмеченное вершками направление, да кое-где врезалась в скальные породы колея. Вездеходы — железные мускулы геологоразведки, без кото­рых не может держаться ее живой организм. Потому-то и ходят в королях асы здешнего бездорожья.

Двести пятьдесят километров мы преодолевали двое суток. На пути две промежуточные базы — одна на Немур-Яхе, бес­хозная пара вагон-домиков, раскуроченных туристами; другая на Щучьей, более цивилизованная, с хозяином, отставным шахтером из Воркуты Юрой. Это не гостиничный комплекс, но здесь тепло, койки с постелями в два этажа, а иногда, когда движок чувствует прилив энергии, есть даже свет. А главное — газовая плита, на ко­торой заваривают сразу ведерный чайник.

Есть в горах с их острыми вершинами и пиками, покато­плавными плато, умиленно-уютными долинами и серебряными берегами неугомонно-прозрачных речек нечто такое, что в любой зачерствевшей душе возродит ребенка и поэта, тронет за сердце, как прикосновение руки матери или любимой. Может, здесь чело­век становится выше, поднимается — не над собой, а в себе. Может, горы рождают гордость? И случайны ли рядом эти слова — горный и горний. Я бы сказал, что горний дух рождается в горах.

Какие величественные панорамы открываются со здешних перевалов! Мы ехали в солнечно-пасмурный день, и ландшафты с высоты Заячьего, Большого Харбейского, Лонготьюганского пе­ревалов выглядели мрачными. И было всё: величественные реки, текущие внизу, горы по краям долин, настолько тяжелые тучи, что они тащили свои хвосты прямо по каменной земле, а слева чув­ствовалось солнце, потому что пики в той стороне были освеще­ны и выглядели особенно контрастно светло по сравнению с этой мрачной картиной. Здесь ощущалось, что Творец работал еще со­всем недавно, он был масштабно грубоват, у него просто руки не дошли до мелочной, оскорбляющей его величие отделки. Порыв его вдохновения был явно величествен и торжественно-мрачен.

А что за чудо Щучьинский перевал! Конечно, его нужно смот­реть не из кабины. «Газон» для такого обзора особенно удобен, между кабиной и кузовом есть вентиляционная решетка, откуда идет тепло. Сидишь на этой теплой крыше, и вся панорама перед тобой. Между двумя вершинами, сложенными черными мрачно­ватыми сланцами, расположилось бесподобное озеро Щучье. Там, где дно озера выполаживает, из него вытекает река Щучья, здесь еще спокойная, неустановившаяся, с многочисленными руслами, которая пробежит почти шестьсот километров по горам и тундре и впадет в великую сибирячку — Обь. В противоположной от ис­тока стороне озера — гряды вершин с облачными шапками, кото­рые подкрашены далеким солнцем самыми невообразимыми цве­тами — от нежно-розового до зеленого. Вездеход пробежит по бе­реговой «шоссейке» (берег действительно укатан отменно ровной щучьинской волной), начнет карабкаться вверх, и волшебный ма­стер начнет приоткрывать тебе панораму тех мест, где ты недавно ехал. Но как же она не похожа на то, что ты только что видел, пото­му что высокая точка зрения придает всему иной, уже не призем­ленный облик. Вода озера внизу начнет синеть, темнеть, мрачнеть, облака над вершинами на глазах менять свои краски, и могучая горная страна, простирающаяся перед тобой в своем естественном величии, подскажет тебе, насколько ты слаб. И силен.



Облака красиво смотрятся или снизу, или сверху, жить в них, по-моему, не очень приятно. Может быть, только на первых порах, но потом эта красивая, размывающая предметы, волшебная, но сы­рая морось начинает мешать и угнетать. Но жизнь в облаке — на Тальбее второй день туман — продолжается. Начинается она, как и положено, с кухни. Здешний котлопункт по-ресторанному имену­ют «У Вани». Заправляет в нем знаменитый в этих местах кашевар, пожилой, но резвый мужичок с профессорской бородкой — Ваня Сарахман. Так его и зовут Ваней, несмотря на то, что он уже начал подсчитывать годки перед пенсией.

—  Ха! — воскликнул он, увидев меня. — А я думаю, тот ли это парень, который на Байдарате у Травникова был?

—  Как же, как же! Знатная там банька.

—  В палатке-то? У него сейчас настоящая, в балке, с полком.

—  Зато уж там в палатке-то каменка. Распарился, выполз нару­жу красный, как рак, и — в речку. И только пар идет. Вода ледяная, а минут пять ее и не чувствуешь.

—  Стоящее дело, — соглашается, но без энтузиазма, Сарахман. Он предпочитает какой-никакой комфорт.

— Вот я у Травникова-то хлеб в бочке пек. Кирпичики туда вы­ложишь, глинкой обмазал и кочегаришь. А тут — газ, формочки, хлеб фирменный.

На сегодня у Вани меню королевское: свежесоленый голец, мо­лодой тушеный зайчишка (его караванные охотники подвезли), жареный хариус (им тоже поделились ребята из каравана). Но не надо обольщаться: такое меню — увы! — не каждый день. При всем своем искусстве Ване чаще приходится мороковать, как из однооб­разных консервов сварить что-нибудь домашнее.

—  Хочешь тест на сообразительность? — спрашивает он. — Может ли гриб вырасти выше леса?

Мое молчание доставляет ему удовольствие.

—  Может! Если лес карликовый. — Он ликующе смотрит на меня. — Нынче гриб пёр как сумасшедший. С утра под горку про­гулялся — и полный стол удовольствий. И подберезовики выше березок!

Эпос жизни.

Поэзия бытия — проза жизни.

Проза жизни — поэзия бытия.

Мы счастливы, если естественны. Трудно быть счастливым в неестественном мире. Эпос естественной жизни — восхищение обыденного счастья.

Каждый твой шаг велик и значим.

Твой шаг — поступь Бога.

Поступь Бога — твой шаг.

Естественный ход времени впадает в вечность и бессмертие че­ловека.

Это дерево любит тебя.

Этот камень любит тебя.

Ты — любимец этого ручья.

Это твое любимое место. Не только потому, что тебе нравится этот ландшафт, простор и пространство. Ты здесь любим. Озером. Камнем. Деревом. Почувствовать это.

Мы, лишенные любви, поголовно — недолюбленные, разве оглянемся на дерево, влюбленное в нас?

Мы, забывшие, что любовь — не только волнение нашей крови, но разлита в трепете света жизни, ощутим ли естественность про­исходящей нашей жизни?

Это кусок естественной земли.

Ощущение вечности...Что для этого надо?

Небо. Бездонное. Бездонно глубокое.

Горы. Наверное, горы.

Простор. Пространство плоской земли. С убегающим горизон­том.

Вода. Может быть, вода. Не обязательно море. Может быть, ру­чей. Стремительный. Быстрый.

Камень. Необязательно.

Лист. Может быть, лист.

Желтый. Опавший. Павший. Может быть.

Может быть, дерево. Сухое дерево.

Родина — где тебя любят. Камни. Собаки. Олени. Деревья. Птицы. Вода. Может быть, люди.

Здесь человек повинуется законам солнца и времени: ритму солнца, сменам света и мрака. Хороводу жизненных циклов.



кажется, здесь все молчит —

горы

снега

простор

глухо молчит небо

каменное молчание



Может, здесь иной язык? Молчанье многозначнее речи. Здесь люди освоили язык молчания. Язык взаимопонимания.

И восход...

Проистекающий в закат.


* * *

Это Полярный Урал — полярный «Камень», земля заколдован­ная, неведомая и незнаемая.

Древние горы не могут скрыть того, что, когда Творец работает масштабно, он не заставляет себя тратить на терпеливую отделку.

Но именно здесь и именно поэтому замечаешь — здесь работа­ла рука Творца. Ощущаешь рабочую, работающую руку Творца. Творца Земли.

И даже нежный росток слабого цветка — истинное свидетель­ство тому. Чудо первой встречи — как чудо первой любви: всю оставшуюся жизнь будешь мучительно осмысливать и осознавать: за что, почему и зачем? А ответ в одном слове: люблю. Оно ничего не объясняет, но оставляет в душе ощущение собственного совер­шенства и эстетической завершенности.

Посмотрите, какой живой камень. Живой как только что вылов­ленная рыба. Или рыба — это просто плывущий живой камень?



коленопреклоненно



Наверное, эти богатства надо осваивать.

Но лучше бы этого —

не делать.

Отдавая должное подвигу тех, кто здесь живет (редкие люди!), тем геологам, которые уже здесь поработали, все-таки всмотримся и задумаемся....

Человек здесь смотрится, ну... как... не чужой, но — на другой планете. Не — чужим. Но — гостем. Исключительно гостем.

Это действительно другая земля. Была. Но может — не быть. Нам нужна — другая земля?



Самые полезные ископаемые — кажутся нам бесполезными. Но это — пространство человека, то, что вписывает человека в про­странство вечности — воздух, трепет цветка, вечностью оцелованный камень, текущая вода, летящий лист, твердь...



Фотографии Аркадия Елфимова... Экспедиция.



Это первое очарование.

Но любовь начнется тогда, когда на созданный, удивительный мир посмотришь с высоты — если — не взглядом Бога, то взгля­дом — Творца.

До окончательного счастья в экспедиционном цикле елфимовских шедевров не хватает всего пары. Каких — убейте! — не знаю.

Мастер не может не вернуться, когда знает: его ждут на бе­регу истекающей Щучьей, у подножия Саурея, на отвесном бе­регу Байдараты. Дерево. Камень. Облако над Константиновым Камнем.

Наверное, это плохо, наверное, это хорошо, когда нам прихо­дится открывать заново давно открытые пути. Старинный путь становится личной дорогой, дорогой для тебя.

Есть вещи, которые никогда в жизни не откроешь до конца.

ты сам!

любимый человек!

и земля, которую любишь!

Но — попытаться можно.

Нужно стремиться. Чтобы убедиться — слава богу! — эта загад­ка неразгадываема.

Мгновение, остановись!

И здесь, на Полярном Урале — остановленное мгновение пре­вращается в эпос вечности.






Предтеча 



_В_ПОИСКАХ_ЛИЧНОСТИ_ДМИТРИЯ_МЕНДЕЛЕЕВА_

_СИНОПСИС_ТЕЛЕФИЛЬМА_












АВТОР:

—  В казенную Академию наук его не приняли. Забал­лотировали.

Он — обрадовался. Скорее, он обрадовался.

Великий ученый, скорее, не был ученым. Чисто ученым.

Конкретным ученым. Он был пошире, поглубже, помасштаб­нее. Он был неудержимо и навсегда молод: открытие мира, вели­чайшее открытие в 30 лет.

Он сам по себе и для себя, и для России — Академия наук.



_Тобольск._Международная_менделеевская_конференция._

_Академический_стационар._



ЮРИЙ ОСИПОВ,_президент_Российской_академии_наук:_

—  Я еще помню от моих старших тобольских современников о Менделееве, людей, которые были знакомы с ним. Он приезжал сюда, в Тобольск, в последний раз в 1899-м году. Вот считайте, мама у меня родилась в 1897, ее родственники в менделеевские времена были совершенно зрелыми людьми. Это передавалось как эстафета по наследству — Менделеев. На самом деле, фигура объе­диняющая. В том числе — времена.

_Личность_широкого_размаха_и,_понятно,_трудного_характера._Такие_люди_с_трудом_воспринимаются_—_масштаб_несопоставим._Он_не_чистый_химик._Зачем_патентованному_химику_интересоваться_проблемами_воздухоплавания?_проблемами_газообразования?_прак_­_тической_и_теоретической_экономикой?_Я_помню_его_потрясающее_высказывание_по_поводу_войн:_<<Война_не_решает_никаких_проблем,_а_создает_новые»._Нобелевскую_премию_ему_не_дали,_но_если_давать_то_Нобелевскую_премию_мира._Как_человеку_мира_и_глашатаю_мира._Он_говорил_это_в_те_времена,_когда_многие_честно_полагали,_что_лишь_война_либо_революция_решат_современные_проблемы._Только_мир,_по_Менделееву,_поможет_решить_все_самые_тяжелейшие_проблемы._Мирное_сосуществование_—_обязательное_условие_прогресса._Очень_широкая_и_потому_сложнейшая_натура._А_не_избран_русским_ака­демиком..._



В силу всяческих обстоятельств он не был избран полным ака­демиком. Но в качестве алиби для тогдашних академиков могу сказать, что он избран членом-корреспондентом Академии наук, это полноценный член академии. Многие выдающиеся ученые так и не были избраны полными академиками. Чего греха таить... раз­ные причины влияют, порой не имеющие отношения к делу. Его неуживчивость, его характер, думаю, сыграли роль. Но не будем воспринимать это как злонамеренные действия, злобные происки господ академиков. Не будем. Менделеев был очень неординар­ным, в том числе и неординарным членом Академии наук.

Я полагаю, нашего великого земляка мы можем поставить в ряд великих умов, великих мыслителей человечества. Первых умов, безусловно. Он ведь наукой занимался очень рвано, уходил в дру­гие области, его интересовали нефть, газ, полезные ископаемые, как их добывать. Это все-таки очень отвлекает. Наукой надо за­ниматься посистемнее, полностью отдаваться. С другой стороны, отвлечения полезны.

ОМЕЛЬЧУК: _НО_ОН_ОТВЛЕКАЛСЯ_ПО-КРУПНОМУ?_

—  Очень. Очень по-крупному. Это крупнейшая фигура, действи­тельно гордость России, о славе Тобольска я уж не говорю. После того, как он сделал свое открытие, он понимал, что его нужно раз­вивать, там оставались белые пятна, внутри системы этим нуж­но заниматься. Но самое главное и интересное он сделал. Часто бывает, ученый, получив крупнейший результат, отдает развитие направления своим ученикам. Менделеев даже поручил своему ученику Меншуткину делать первый доклад о своем результате, о периодической системе элементов. Объяснения разные. Может, до конца система не была продумана. Там были некие неувязки, пятнышки, но суть схвачена очень точно.

—  _НО_САМ_ОН_К_СВОЕЙ_ВОЗЛЮБЛЕННОЙ_ОХЛАДЕЛ?_ПЫЛКАЯ_НАТУРА!_

— Пылкая. Да, пылкая. Многие увлекающиеся люди так посту­пают.

—  _ВАС_В_ЛИЧНОСТИ_МЕНДЕЛЕЕВА_ЛИЧНО_ЧТО_ОСОБО_ПРИВЛЕКАЕТ?_

—  Системность, системный подход к любому вопросу, которым он занимался. Логика железная выстраивалась всегда, это особен­но важно. Не каждый может, а он был.

ОМЕЛЬЧУК:Стремление объять необъятное было?

ОСИПОВ:Было.

АВТОР:

—  Сначала все просто.

Предельно ясно: спокойное море.

Великий химик.

Великий ученый.

Гордость России.

Государственный ум.

Достояние царской России и гордость Советского Союза. Слава Тобольска.

Но... Когда начнешь погружаться.

Всякая личность — омут.

Великая личность — пучина: когда начинаешь погружаться в эту великую пучину с именем «Дмитрий Менделеев», ясно стано­вится только, что всё куда как не просто.

Не спокойное море. Бурлящий океан — пучина страстей. Не икона. На житие святых не тянет.

Но Менделеев — очень сложный человек-океан, человек-пучина — лучше, красивее себя — простого и хрестоматийного. Красивее легенды о себе. Живее.

Его монолитная цельность соткана из тонких, кажущихся про­тиворечий. Одно не сопрягалось с другим, но порождало цель­ность. Его противоречия — растущая, наполняющаяся, стремя­щаяся душа. Цельность его личности базировалась на росте и по­стоянном движении души.

Он — океан, который не знает покоя.



_Санкт-Петербург._Университет._Музей._

ОМЕЛЬЧУК: _ОН_УМЕР_В_ДВАДЦАТОМ_ВЕКЕ,_НО_ЧЕСТНЫЙ_СЫН_ДЕВЯТНАДЦАТОГО_?_

_ПРОФЕССОР_ ИГОРЬ ДМИТРИЕВ, _ИСТОРИК_НАУКИ,_ДИРЕКТОР_МУ­ЗЕЯ_Д._МЕНДЕЛЕЕВА_В_САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОМ_УНИВЕРСИТЕТЕ:_

—  Не сказал бы. И да, и нет. Менделеев очень консервативен как ученый: этот человек не признавал практически все крупные открытия (естественно, кроме периодического закона) девятнад­цатого века. Не признал открытия электрона, не признал откры­тия радиоактивности, хотя в лаборатории Кюри в Париже все сам посмотрел. Он не признал теории коллеги Бутлерова, теории элек­тролитической диссоциации Ренуса. Многое другое. Его возраже­ния иногда очень дальновидны и конструктивны, иногда же... Вот его знаменитая фраза (1906 год): «Современная мысль, запутав­шаяся в ионах и электронах. Решение жду не отсюда, но вряд ли дождусь». Менделеев, выскажусь так: не ученый в прямом смысле слова, не сайентист, экспериментатор или теоретик, который зани­мается конкретными научными направлениями. Он натурфило­соф, и периодический закон открыл, как натурфилософ. Вел себя по отношению к открытому закону, как натурфилософ. Это был, может быть, последний великий натурфилософ XIX века.

—  _И_ЧЕЛОВЕЧЕСТВА_ВООБЩЕ?_

—  Натурфилософская компонента никогда не исчезает из нау­ки. Это невозможно. Одна сторона: консерватизм и натурфило­софский подход. А с другой — в чем-то он для России человек XXI века. Менделеев — социальный мыслитель, у него своя собственная социально-экономическая программа и технико-экономическая: самым главным пунктом программы стояла необходимость рос­сийского государства развивать собственную индустрию, соб­ственную промышленность, национальную индустрию.

—  _ИНТЕРЕСНА_МЫСЛЬ:_НЕУЖЕЛИ_ДМИТРИЯ_ИВАНОВИЧА_МОЖНО_ВПИСАТЬ_В_РЕАЛИИ_XXI_ВЕКА?_ОН_НЕ_БУДЕТ_ВЫГЛЯДЕТЬ_ДИКИМ_АНАХРОНИЗМОМ_?_

— К сожалению, да. Почему к сожалению? Александр Блок, который был женат на дочери Менделеева, говорил, что есть две России: Россия Льва Толстого, для которого паровоз — устойчивый символ зла; и Россия Менделеева — Россия, которая должна стать мощной мировой индустриальной державой. Менделеев говорил: «Продавать сырье может и дикарь». Он фактически отстаивал раз­витие высокотехнологичной промышленности, то, что называется сейчас «хайтек». Иначе, он повторял: «позарятся, пожалуй», имея в виду соседей России, и с запада, и с востока. Понимание он на­ходил не у многих. Толстой говорил: надо умерить потребности. Менделеев на эго отвечал, что все разговоры о том: давайте уме­рим потребности, я всегда слышал от людей с очень высокими по­требностями. Имея в виду и Льва Николаевича. Их взаимные от­зывы примерно такие: Менделеев о Толстом: «гениален, но глуп»; Толстой о Менделееве: «мысли все какие-то глупые и больные». У них полная взаимность непонимания друг друга. Это действи­тельно две России. Началась Первая мировая война, сотнями и тысячами гибли солдаты и офицеры, потому что шёл «снарядный голод», не имелось развитой химической промышленности. Мы начинку для снарядов получали из Германии — бензол и толуол. Пришлось по ходу войны все это делать самим. Тогдашние газеты публиковали «Не послушали Менделеева!». Россия за это «не по­слушали» заплатила очень дорогой ценой.

История с периодическим законом хорошо показывает, что лю­бой классический ученый на его месте всю жизнь бы занимался за­коном: море проблем, на несколько поколений хватит. А Менделеев занимался вплотную законом всего год и 7 месяцев. Правда, в раз­ные периоды жизни возвращался, все время, скорее всего, думал о законе, это верно! Но через год и 7 месяцев, в начале 1870-х годов у него в дневнике появляется, казалось бы, неожиданная запись о насосах. При чем здесь насосы? Он всемирный периодический закон открыл, и... насосы. Впрочем, не все так просто. Он искал так называемый мировой эфир, некую тонкую субстанцию. Он шел путем древних мыслителей. Представление о мировом эфире восходит к поздней античности раньше. Это некая субстанция, ко­торая заполняет всю Вселенную, пронизывает все предметы и ко­торая отвечает за гравитацию, за электромагнетизм, за химическое сродство. За все. Менделеев полагал: мировой эфир — конкретное вещество и оно должно занимать место в периодической системе. Посмотрите, вот копия его личного варианта, здесь написано — перед водородом: «Легче всех мировой эфир в миллионы раз». Он решил обязательно найти этот мировой эфир. Толстовская зеле­ная палочка. Если он экспериментально найдет этот эфир, если он в колбочку, грубо говоря, его соберет, то у него появится загадка ко всем тайнам бытия. Понимаете?

—  _РАЗГАДКА?_

—  Да. Ключ к разгадке всех тайн бытия. Всех основных взаимо­действий, которые существуют в природе: электричество, магне­тизм, тяготение. В таком ракурсе периодический закон для него - лишь одна из ступенек. Дальше перед ним стояла более глобаль­ная и более интересная для него задача. Он посвятил почти семь лет поискам мирового эфира. Понятно, ничего не нашел. Полтора года на гениальное открытие — семь лет на заблуждение.

—  _БУДЕМ_ГЕНИАЛЬНО_ЗАБЛУЖДАТЬСЯ_ВМЕСТЕ_С_ДМИТРИЕМ_ИВАНОВИЧЕМ?_

—  Того эфира, о котором думал Менделеев, видимо, нет. В фи­зике XX века эта идея не умерла, воскресла, но в несколько ином преломлении. Я знаю много людей около науки, которые считают, что можно эфиродинамику развить. Дай-то Бог! Я думаю немного иначе: люди, которые имеют представление о квантовой электро­динамике, квантовой теории поля, они понимают суть. Но не так, как Менделеев, что можно в колбочку собрать некое вещество лег­че водорода и с ним что-то делать.

— _А_ВДРУГ?_

—  Посмотрим. Жизнь полна неожиданностей.

—  _НЕОЖИДАННЫЕ_ПРОРОЧЕСТВА_МЕНДЕЛЕЕВСКИЕ_ПРОЯВИЛИСЬ?_

—  У него было много предсказаний в самых разных областях, в социальных и научных. Ему очень повезло в признании периоди­ческого закона — три предсказанных им элемента были открыты при его жизни. В 1875 году галлий, потом скандий, в 1886-м гер­маний. После открытия германия, со дня открытия прошло лет 17, началось кардинальное изменение отношения к периодическому закону.

—  _ЗА_ЭТОЙ_«КОНТОРКОЙ»_СФОРМУЛИРОВАНА_ПЕРИОДИЧЕСКАЯ_СИСТЕМА?_

— Да.

—  _МЕНДЕЛЕЕВ,_КАК_ПОНИМАЮ,_СИБИРЯК_РОСЛЫЙ?_

—  Да. Он чувствовал себя уверенно, действительно высокого роста, широкоплеч. Сибирская натура. Его не зря же сравнивали с Богом Саваофом. Нет, не зря. На роль Саваофа он очень годился. Во всех смыслах.

ОМЕЛЬЧУК:Он дожил до седой бороды?

ДМИТРИЕВ:Седина пришла в конце жизни. Впрочем, «расти­тельность» на лице у него всегда была довольно обширная. Это отражало и принадлежность к своему поколению разночинной интеллигенции, природную естественность. Наверное, подспудно сознавал, что сходство с Саваофом неслучайно. Каждый свой мир творил.

АВТОР:

—  В основе нашего мироздания лежит нечто очень простое. Элементарное. Но... Неуловимое. Трудно постижимое.

Он искал эту азбуку мироздания. Какую-то очень простую фор­мулу. Когда... Нам всё станет ясно.

Формулу. Навсегда. Она же существует. Мир формулируется. Строгая формула мира есть.

Т.е. никогда.

Он заблуждался? В таких вещах не ошибаются, не заблужда­ются.

Поиск — плодотворен сам по себе, и не знает оценок: плюс или минус.

Ясно, что как и его натура — мироздание стоит на противоречи­ях. Элементарных.



_Санкт-Петербург._Памятник_Менделееву_у_Палаты_мер_и_весов._

_Профессор_АЛЕКСАНДР МАКАРЕНЯ, _ученый-химик:_

—  Менделеев знал немецкий, английский, французский языки, но лучше всего французский. Казалось бы, почему? Он же все-таки мещанин, но дворянин. Знаете, что Менделеев дворянин?

ОМЕЛЬЧУК: _СОКОЛОВ?_

— Менделеев. Отец его — да, Соколов. Дворянского звания.

—  _ВЫ_ВЛЮБЛЕНЫ_В_МЕНДЕЛЕЕВА?_

—  Безусловно.

—  _В_ЛИЧНОСТЬ_ИЛИ_ПРОФЕССИОНАЛА?_

—  В профессионала.

—  _НЕ_В_ЛИЧНОСТЬ?_

—  Нет.

—  _ВЫ_ПРОИЗНЕСЛИ_ТАКИЕ_СЛОВА:_МЕНДЕЛЕЕВ_—_ДВОРЯНИН,_НО_ОБЫВАТЕЛЬ._ЧТО_ВКЛАДЫВАЕТЕ_В_ЭТО?_

— Он написал Николаю II три письма, Александру III несколь­ко писем, несколько Александру II — имел разговор по поводу кре­постного права. Но все-таки он был вдали от этих царей. Его знали в Отечестве как экономиста, как юриста, правоведа. Даже как фило­лога. Он представлял университет в поездках по России в разных ипостасях, и сам был университетом. Не универсальным ученым, а именно — университетом. Менделеев любил искусство. Он сам писал стихи, он любил стихи. Любил Тютчева, любил Пушкина, любил Ершова. Любил, конечно, искусство. Коллега Бородин же и химик, и композитор. Он любил живопись. Архип Куинджи — его любимый сосед в Петербурге. Врубеля любил, он сосед из Омска. Про него не скажешь: скрипка, кларнет, труба. Он человек науки, но и человек искусства. Этого у него не отнять. Человек — мощная симфония, симфонический оркестр.

—  _ОН_—_СЫН_ВРЕМЕНИ_ИЛИ_ВЫПАДАЕТ_ИЗ_СВОЕГО_ВРЕМЕНИ?_

—  Он — выпадает. Поднимается, безусловно, выше, гораздо выше.

—  _МЕНДЕЛЕЕВ_И_ПЕТЕРБУРГ_ — _НЕ_СЛУЧАЙНО?_

—  Не случайно.

—  _СОБИРАЮТСЯ_ДВЕ_ОСОБОСТИ?_

—  Безусловно. Куинджи это слон живописи. Блок Александр Александрович — премьер в поэзии. Что характерно для Дмитрия Ивановича — обязательно новая живопись, новое искусство, новое слово. Безусловно. Но обязательно классика. Новая классика.

—  _НОВАЯ_ЭСТЕТИКА_НАУКИ?_

—  Да. Менделеев — Серебряный век. Он в том числе из Серебряного века. Сын Серебряного века. У Менделеева личное восприятие Достоевского было все-таки не очень. Прямо нельзя ответить: да — нет.

—  _НО_СОПОСТАВИМО:_ДОСТОЕВСКИЙ_И_МЕНДЕЛЕЕВ?_

—  Безусловно, безусловно.

—  _ПО_ПРИНЦИПУ_ОТТОРЖЕНИЯ?_

—  Безусловно.

—  _МЕНДЕЛЕЕВ_ИГРАЛ_В_КАРТЫ?_

—  А как же. Кедрова Банифатия Михайловича, академика, знае­те? Он здесь часто бывал, в квартире Менделеева. Кедров говорил: — Менделеев особая фигура. Я ему: периодический закон — это игра в карты.

—  _НЕ_СЛИШКОМ_ЛИ_ПРИМИТИВНО?_

—  А что тут удивительного?

—  _МЕНДЕЛЕЕВУ_ВЫПАЛО_ЧЕТЫРЕ_ТУЗА?_

—  Четыре масти.

—  _ОН_БЫЛ_ЗАЯДЛЫЙ_КАРТЕЖНИК?_

—  Утро, ночь, вечер, день. Четыре карты.

—  _МЕНДЕЛЕЕВ_КУРИЛ?_

—  Немилосердно.

—  _ЭТО_О_ЧЕМ_ГОВОРИТ?_

—  Привычка.

—  _В_ЖИЗНИ_ДМИТРИЙ_ИВАНОВИЧ_ЭКОНОМНЫЙ_ЧЕЛОВЕК?_

—  Да, очень.

—  _ЖАДНОВАТ?_

—  Нет. Так не надо. Он, конечно, понимал: деньги надо зараба­тывать.

—  _А_УМЕЛ_ЗАРАБАТЫВАТЬ?_

—  Да и нет. У него случилось событие, он стал заниматься пороходелием. Какие деньги платить ему? Советуются с министром. Говорят, надо триста тысяч ему. — Вы хотите триста тысяч? — Ну, надо подумать.

Омельчук: _СИБИРЯК_ЦЕНУ_КОПЕЙКЕ_ЗНАЕТ?_

МАКАРЕНЯ:Знал.



АВТОР:

—  Это Менделеев посчитал, что к началу XXI века в России (в пределах Российской империи) положено жить почти миллиарду человек, миллиарду русских. Он был всегда очень строг в подсче­тах. (Да-а, очень бы наш землячок удивился, узнав, сколько всего русских и россиян встретили XXI век...)

Он — очень несвоевременный человек. Для своего времени, для любого.

Очень земной, жив — курилка! — он выламывается из любого своего образа. Не вписывается ни в один.

Он открывал нечто важное в этом мироздании.

Я же сделал небольшое открытие для себя, занимаясь Мен­делеевым.

Он очень похож на ученого.

Вылитый.

Классический.

Хрестоматийный.

Но не ученый.

Больше чем ученый.

Русский-то язык и не знает таких слов, что может быть солид­нее ученого.

Вот тут-то и задумываешься: если больше чем ученый — то кто

же?

Философ? («Натурфилософ» — по Дмитриеву?)

Мыслитель? Пророк?

Мудрец?

Трагедия личности и очередная трагедия русского гения.

Но Менделеев не стал своим Конфуцием для русского народа.



_Тобольск._Международная_менделеевская_конференция._



_Профессор_ДЖАНГ ИЛ ДЖИН,_президент_Международного_союза_химиков_,_Южная_Корея:_

— Вы должны помнить: из Азии пришло много химических изо­бретений. Китайцы изобрели в свое время порох, бумагу, шёлк, ни­чего удивительного в том, что человек из Азии, Менделеев создал таблицу периодичности элементов. Ничего удивительного нет! Очень важный момент: азиатские матери очень много внимания уделяют образованию своих детей. Мы должны помнить, как мно­го мать Менделеева сделала для него.

ОМЕЛЬЧУК: _МАМА_ — _СОАВТОР?_

—  Без сомнения.

—  _ВЫ_ОСНОВАТЕЛЬНО_ПРОШТУДИРОВАЛИ_БИОГРАФИЮ_ДМИТРИЯ_ИВАНОВИЧА_МЕНДЕЛЕЕВА._КАКАЯ_ИСТОРИЯ_ЕГО_ЖИЗНЕННОГО_ПУТИ_ОСОБЕННО_ПРИВЛЕКЛА_ВАС?_

—  Его всегда интересовали вопросы справедливости и справед­ливого мироустройства. Он старался держаться подальше от протестных действий. Однажды студенты в университете, выражая свой протест против каких-то политических действий властей, написали большую петицию и попросили Менделеева подписать ее. Он отказался. Он сказал студентам: для будущего России вам нужно больше внимания уделять обучению в ваших аудиториях, а не вне их.

—  _ГОСПОДИН_ИЛ_ДЖИН_ПОСТУПИЛ_БЫ_В_ТАКОЙ_СИТУАЦИИ_ТОЧНО_ТАК_ЖЕ,_КАК_МЕНДЕЛЕЕВ?_

—  Мне очень близка его позиция. На мой взгляд, очень важно: чтобы поднять страну — нужно именно больше времени проводить в аудиториях, в библиотеках, а не сражаясь на улицах. Менделеев очень разносторонний, гуманитарно образованный человек. Он любил людей, поощрял людей искусства, у него дважды в неделю собирались поэты и художники. Частые визиты вызывали некий протест со стороны его супруги.

ОМЕЛЬЧУК: _ЕСТЬ_ВКЛАД_ДМИТРИЯ_ИВАНОВИЧА_В_ТО,_ЧТО_ЦЕЛЫЙ_ГОД_ЧЕЛОВЕЧЕСТВО_БУДЕТ_ЖИТЬ_ПОД_ЗВЕЗДОЙ_ХИМИИ?_

ДЖАНГ:Менделеев значим не только для российской, но и все­мирной науки. 15 лет назад мы в Корее праздновали 160-летие Менделеева. Я лично перевел книгу Менделеева, она бесплатно распределена среди членов корейского научного химического об­щества. Очень горд, что именно я переводчик этой книги. 2011 год объявлен Годом химии для человечества. Я беседовал на этот пред­мет с земляком, Генеральным секретарем ООН господином Пан Ги Муном.

АВТОР:

—  Ему уже 65. Новое столетие приближается. Двадцатый век. А его девятнадцатый век справился со своими задачами? Он же ро­дился в рабской стране — при нем, совсем еще недавно отменили крепостное право.

Двадцатый век Россия встречает свободной страной, стреми­тельно развивающейся, идущей к своему пику — стать самой силь­ной в Европе и мире. Россия близка к цели. Задача конкурирую­щего мира — уронить Россию. Ее и уронят, в 1914 году, на Первой империалистической. И добьют в 1917-м.

В 1899 году Менделеев едет в долгую командировку по России, с заездом в Сибирь, на родину в Тобольск. В последний раз уви­деть купола божественной Софии.



ДМИТРИЙ МЕНДЕЛЕЕВ. _10_ОКТЯБРЯ_1899_ГОДА._ТОБОЛЬСК._

«...Чувствуя, что увлекаюсь изложением своих субъектив­ных отношений, постараюсь остальные дни моего пребывания в Тобольске описать с возможною краткостью...

В субботу (3 июля) рано утром поехал в село Аремзянское, где был стекольный завод, давно сгоревший, введенный моей покойной матерью Марьей Дмитриевной, урожденной Корнильевой. Она там построила в 1844 году деревянную церковь, еще и теперь бодро сто­ящую, хотя дом, где мы жили, за ветхостью разобран. Завод был на земле посессионной, отошедшей потом в казну и ПОШЕДШЕЙ ОТЧАСТИ КРЕСТЬЯНАМ.Рядом часть земли была корнильевская; ее-то у наслед­ников Корнильевых и купил А.А. Сыромятников, поехавший вместе со мной. Верст 30 до Аремзянки чрез Коноваловку ехал с дождем, но затем глянуло солнышко, и светло было в те три часа, которые про­вел в селе Аремзянском. Встреча, пребывание и проводы крестьяна­ми, среди которых оказалось семь сверстников, стоят особо; в церкви, когда о. Михаил служил молебен, пели ученики...

Усталый, но несказанно довольный сделанной поездкой, воз­вратился я опять с дождем в Тобольск. Утром, после обедни, от­правился в Тобольский музей, прекрасно устроенный, содержа­щий чрезвычайно поучительное собрание местных — до севера включительно — вещей и предметов торга и промышленности. Тут встретил попечителя музея Леонида Михайловича Князева и Николая Лукича Скалозубова, и теперь пополняющих музей не только такими предметами, как всевозможные портреты Ермака Тимофеевича или всякими образцами местных изделий от мягких ивовых стружек (их скоблят ножом), применяемых самоедами вместо тряпок, до остатков изделий стеклянного завода, на пепе­лище которого я был вчера, но и всякими картами и картограмма­ми губернии, представляющими величайший интерес вследствие обширного развития губернии с севера на юг. Таковы, например, карты разводимых хлебов и их урожаев, границ распределения древесных пород, метеорологические и разные иные. Но карта ле­сов еще не могла быть сделана, потому что не все части расследо­ваны с такою полнотою, с какою г-н Дунин-Горкавич обследовал леса самого севера Тобольской губернии по обе стороны Оби, на­чиная с Сургутской волости.

...Положение Тобольска само по себе очень красивое, в чисто русском стиле старых наших городов, чрезвычайно выигрывает в экономическом отношении от того, что под ним протекает много­водный Иртыш. У меня в дни пребывания в городе и в минуты отъезда все время рисовался перед глазами могучий Иртыш, из Китая текущий сюда и широким путем лучше всего объединяю­щий и связывающий всю обскую систему, которая обилует не только рыбой, хлебом, всяким мясом и лесом, но и постепенно на­плывающим народом, жаждущим при помощи многих железных дорог вступить в более тесное сближение с остальною Россией, чем было до сих пор. Великая Сибирская дорога пробудила всю Сибирь, но этого одного пути, очевидно, мало, необходимы дру­гие, и первым по очереди, конечно, будет путь на Тобольск, пото­му что тут исторически и самой природой скоплены судьбы всей Западной Сибири. Тогда только, когда дойдет железная дорога от центра России до Тобольска, родной мне город будет иметь воз­можность показать свое превосходнейшее положение и настойчи­вую предприимчивость своих жителей, хранящих память о старой силе древней столицы Сибири».

АВТОР:

— Кто построил мощный нефтехимический комбинат в Тобольске? Смешной вопрос? Дзираев? Юдин? А может, Менделеев?

Дмитрий Иванович — из своего пронзительного далёка как бы призывал: стройте здесь!

Как бы здесь без лишнего пафоса понять и произнести: он жив и все еще на работе.

Его великая фраза:

—  Сжигать нефть — топить ассигнациями.

До сих пор в России неуслышанное предостережение.

В нефтяном деле Менделеев — большой дока: и практик, и тео­ретик. До сих пор многие исповедуют его формулу органического происхождения нефти и, не преувеличивая, ценят его практиче­ский вклад в развитие отечественного, царского еще нефтепрома.

...Менделеев — центр России.

Все-таки мне кажется неслучайным, что по существу он родился в центре, в сердце тогдашней Российской империи, что-то взбрело в его гениальную голову, и он принялся вычислять математиче­ски географический центр своей России. Нашел его в Сибири. Севернее, за Сибирскими Увалами. Но если провести небольшой круг из этого центра — Тобольск, понятно, оказывается в центро­вом круге империи. Ох, не случайно.



_Усадьба_«Боблово»_под_Москвой._Музей._Осень._Листопад._

_Сквозящие_пространства._

ЛЮБОВЬ ХАЙРУЛЛИНА,_научный_сотрудник_музея_«Боблово»:_

Ой, конечно, помнят, прекрасная вязовая аллея, помнит его березовая роща, посаженная им самим; «парк в английском стиле» и часть парка, разбитая уже самим Менделеевым. Деревья памятли­вы, живут долго и помнят, хорошо помнят Дмитрия Ивановича.

ОМЕЛЬЧУК: _НАСТОЯЩИЙ_МУЖЧИНА:_ВСЕ_МУЖСКИЕ_ПРЕД­НАЗНАЧЕНИЯ_БОЖЕСТВЕННЫЕ_ВЫПОЛНИЛ,_ДЕРЕВЬЯ_ПОСАДИЛ,_ДОМ_ПОСТРОИЛ..._

—  Сыновей нарожал, дочерей.

—  _ЗДЕСЬ,_В_БОБЛОВО_ДМИТРИЙ_ИВАНОВИЧ_ЧЕМ_ЛЮБИЛ_ЗАНИМАТЬСЯ?_

—  Это место его летних вакаций. Изначально Боблово им при­обретено как место, где можно поставить сельскохозяйственные опыты, программу которых он сам разработал, чтобы доказать на практике: наши для сельского хозяйства неудобные земли мо­гут давать приличные урожаи. В течение трех лет он доказал, что урожаи могут быть выше привычных в два-три раза. Сажал овёс и рожь, в принципе сажались все культуры, которые можно было выращивать.

—  _ИСПОЛЬЗОВАЛ_НАЕМНЫЙ_ТРУД?_

—  Обязательно, обязательно.

—  _ЭКСПЛУАТИРОВАЛ_ЗДЕШНИХ_КРЕСТЬЯН?_

—  О какой эксплуатации говорить, крепостное право отменили в 1861 году.

—  _ПЛАТИЛ_ХОРОШО?_

—  Более чем. Местные жители всегда знали, что в его имении всегда можно найти работу. Достойно оплачиваемую.

—  _А_ПОКАЗУХОЙ,_КАК_ВЕЛИКИЙ_ЛЕВ_ — _ЗА_ПЛУГОМ_САМ?_

—  За плугом — нет, но вспоминает, что вставал очень рано, са­дился обязательно за письменный стол, выходил к чаю, к завтраку. Потом работа с лопатой в саду, объезжал на лошадях свои поля. Местные жители его очень любили. Считалось, что к Менделееву всегда можно обратиться с вопросом, всегда даст ответ. Дмитрий Иванович, когда его называли «барином», сердился: «Какой я ба­рин? Всю жизнь тружусь. Зовите меня просто Дмитрий Иванович, и я тебя буду звать по имени-отчеству». В «Заветных мыслях» он часто в разных главах возвращается именно к своим опытам по сельскому хозяйству в Боблово. Вспоминает, анализирует.

—  _ЛЮБИЛ_ЭТО_МЕСТО?_

—  Очень. В своих письмах детям он говорил о земле, о лесах: «Берегите землю. Лес продавайте, продавайте на корню. Но обяза­тельно сажайте молодой». Я закончила химико-технологический институт в свое время и работала на разных предприятиях. Мои корни, корни родственников отсюда. В соседней деревне Ивлево, она принадлежала усадьбе Боблово, проживали мои предки. Моя бабушка оттуда, будучи совсем маленькой, посещала усадьбу, знала Анну Ивановну. Хорошо знала Ивана Дмитриевича, сына Дмитрия Ивановича и всегда говорила очень благоговейно о Менделееве. Помню, на первом курсе на лекции по общей химии кто-то о Менделееве отозвался, скажем так, не совсем тактично. Меня это невероятно покоробило. Прежние крестьяне себе такого бы не позволили.

—  _БАБУШКИН_ПИЕТЕТ?_

—  Благодаря бабушке. Менделеев, я бы не сказала «широкая на­тура», он как раз человек очень практичный.

—  _А_ЖЕНЩИНАМ_НРАВЯТСЯ_ПРАКТИЧНЫЕ_МУЖИКИ?_

—  Трудно сказать. Смотря, каким женщинам...

—  _ПРАКТИЧНЫЙ_МЕНДЕЛЕЕВ_ЛЮБОВИ_НРАВИТСЯ?_

—  Вы провоцируете...

—  _ХОРОШО,_ВЫ_ — _ИПОСТАСЬ_СВОЕЙ_БАБУШКИ?_

—  Вы провоцируете.

— _Я_ОТ_ВАС_ПЕРВЫЙ_РАЗ_УСЛЫШАЛ,_ЧТО_ВЕЛИКИЙ_УЧЕНЫЙ_ВПАДАЛ_В_ДЕПРЕССИИ._ЧТО_БЫЛО_ПРИЧИНОЙ?_АКТИВНЕЙШАЯ_ЖЕ_НАТУРА._

—  Он не обращал внимания на то, что о нем скажут, мнение коллег ученого мира было для него несущественным. Цену себе он всегда знал.

—  _И_НЕ_ВАЖНЕЕ_ЛИ_БЫЛО_ЕГО_МНЕНИЕ_ОБ_УЧЕНОМ_МИРЕ?_

—  Тут очень много подводных камней, которые...

—  _ДАВАЙТЕ_ДОСТАНЕМ_ОДИН_ПОДВОДНЫЙ_КАМЕНЬ._

—  О-о-о-о, а он не обидится, Дмитрий Иванович?

—  _А_ОН_ТАКОЙ?_

—  Именно.

—  _ОН_САМ_СЕБЕ_НРАВИЛСЯ?_

—  Конечно.

—  _НА_ЧТО_ОН_БУДЕТ_ОБИЖАТЬСЯ?_

—  Ну, подводный камень. Слухов, конечно, много о нем ходи­ло, разных, например, история с его приемной дочерью или, как считали, его дочерью... Многие исследователи заявляют, что на самом деле у Менделеева была внебрачная дочь, он, в принципе, не отрицал, но потом в приватной беседе с сыном признался: «Да нет, она не моя дочь». Эту девочку приписывали ему потому, что Менделеев как порядочный человек, узнав, что женщина, с кото­рой был очень хорошо знаком (это период его командировки в Гейдельберг, в Германию, они много путешествовали своей компа­нией, в их компании была певичка), родила девочку, единствен­ный из всей компании помог ей материально.

—  _ЗА_ЧТО_И_ПОСТРАДАЛ?_

—  Представляете.

ОМЕЛЬЧУК: _ЛЮБОВЬ_ВАСИЛЬЕВНА_ПРОСТИТ_ДМИТРИЮ_ИВА­НОВИЧУ_ВНЕБРАЧНУЮ_ДОЧЬ,_ЕСЛИ_БЫ_ВДРУГ..._

ХАЙРУЛЛИНА:Я думаю, что и Анна Ивановна, и Фиоза Никитична простили, если бы это было на самом деле.

АВТОР:

—  Наш рассказ о Менделееве-сибиряке, о Менделееве в Сибири, о ревнителе Севера, энтузиасте и идеологе Северного морского пути России. Великом ученом, выдающемся мыслителе и россий­ском мудреце державного замеса.

Мир — хаос.

По крайней мере, человеческое знание о мире настолько непол­но, что каждый на этой планете вряд ли ощущает себя вне хаоса. Человеческий гений по крупицам осознает системность мира, в котором мы существуем.

Менделеевское открытие — не просто периодическая система элементов целого, это открытие периодической системы жизни. Есть ломоносовское определение о том, кого должна «россий­ская земля рождать». Сибирская земля подарила человечеству Дмитрия Менделеева. Это человек, который использовал все шан­сы. И — что дал шанс России.



_Тюмень._«Менделеев-haus»._Кабинет_Менделеева._

_ПРОФЕССОР_ ВИКТОР КОПЫЛОВ,_историк_науки:_

—  Менделеев, кстати, считал себя сибиряком. Выделял. Гордился.

ОМЕЛЬЧУК: _СОГЛАСИМСЯ_С_НИМ?_

—  Да. Он везде писал, «моя Сибирь», «скучаю о Сибири». Сидит где-нибудь в дорожном кафе в Швейцарии и ностальгирует, как ему неприятна теплая Швейцария и как тепло вспоминается хо­лодная Сибирь. Его же гибель — что надо так называть, он же не просто случайно простудился, он ничем особенно не болел, отли­чался отменным здоровьем, но, встречая высокого государствен­ного чиновника, князя, обхаживая его, а встречал в морозный день на крылечке, и простудился. Надо сказать, как химик он закончил­ся к концу 1880-х годов. Больше того, когда его называли великим химиком, он отмахивался: какой я химик? Чем я только в жизни ни занимался. Действительно, он занимался нефтью, историей науки, занимался военным делом, предложил секретный состав пороха и был создан мощный порох, которого Россия не знала. Существуют байки: Дмитрий Иванович чуть ли не отец русской водки. Это да­леко не так. Но в конце 80-х годов XIX века он перешел к эконо­мическим, философским вопросам развития России, и эти темы продолжал до последних дней жизни. Я более чем уверен, доживи он до Октябрьского переворота, думаю, он бы внес в струю рево­люционной религиозности определенную лепту. Если бы Дмитрий Иванович дожил до 1922 года, когда Ленин выдворял замечатель­ных ученых за рубеж, помните? Так он бы и Менделеева тоже из России выдворил за его заслуги. Менделеев, между прочим, о со­циализме высказывался очень резко.

—  _ТРЕЗВО?_

—  Резко и трезво. О коммунизме тем более — это утопия: если государство будет следовать этими тропами, указанными социа­листами, то придет к гибели промышленность в первую очередь. Так ведь и случилось.

—  _ВЫ_ВСПОМНИЛИ_ЭПИЗОД:_ОБХАЖИВАЛ_ВЕЛИКОГО_КНЯЗЯ,_ПРОСТУДИЛСЯ_И_УМЕР._ОН_ЦАРЕДВОРЕЦ?_ИЛИ_ПРИНИМАЛ_ЭТИКЕТ_СВОЕГО_ВРЕМЕНИ?_

—  Терпеть не мог всякие приемы. Он приходил в бешенство, ког­да его обязывали на эти приемы приходить в фирменном сюртуке с орденами, мучался, когда надевал форменные сапоги, прыгал по всей квартире, натягивая этот самый сапог, при этом ругался не­щадным образом. В последние годы он руководил Палатой мер и весов, это научное учреждение. Он говорил: «Беда как в России трудно раздобыть на науку деньги». Перманентная беда. До сих пор можно эту фразу произносить. Он обхаживал этого князя с единственной целью, чтобы добиться финансирования актуальной темы. Перед его приходом обязал всех сотрудников Палаты везде как попало расставить стулья и столы, в беспорядке. Князь шел и запинался, а Дмитрий Иванович извинялся: «Прошу прощения-с, извиняйте-с, тесно».

— _Большой_актер?_

—  Теснота-с... Но деньги выбил. Ценой болезни, приведшей к смерти.

—  _ОН_СВОЕВОЛЬНЫЙ,_КРУТОЙ,_ПО-МУЖСКИ_РАЗБОРЧИВЫЙ?_

—  Касаемо женщин? Не думаю. Он женился на падчерице Петра Ершова Феозе Никитичне, женился не по любви, просто знакомы по Тобольску, родители знакомы. Ершов — большая сибирская фигура, может, и это привлекло, тогда ведь сватовство существова­ло, а не любовь. Сосватали и женились. Прожили немножко, спо­хватились, совсем не то. Но он никогда не относился к ней плохо, когда они развелись, он все ей отдал, имение в Боблово, выплачи­вал каждый месяц большую часть своей зарплаты. Ему вечно де­нег не хватало, он искал посторонние приработки. Вот отношение. По сути, у него всего было две женщины, первая и вторая жена. Порядочный человек.

—  _ЕСТЬ_КАКАЯ-ТО_ЗАКОНОМЕРНОСТЬ,_ЧТО_ЕГО_ЗЯТЕМ_СТАНО­ВИТСЯ_СОВЕРШЕННО_СУМАСШЕДШАЯ_ЛИЧНОСТЬ_ — _АЛЕКСАНДР_БЛОК?_

—  Почему сумасшедшая?

—  _РАЗВЕ_НЕТ?_

— Ну, если с этой точки зрения подходить.... Любой талант­ливый человек выбивается из общей колеи... Менделеев тоже в какой-то мере сумасшедший. Гений.

—  _ВОТ_ДВА_СУМАСШЕДШИХ_СОБРАЛИСЬ?_

—  Два гения. В одной семье по существу. Это не случайность, дело в том, что ректор Санкт-Петербургского университета Бекетов и Дмитрий Иванович Менделеев большие друзья. У них дачи по соседству, под Клином. У Менделеева — в Боблово, через речку Шахматово — имение Бекетова. Блок племянник Бекетова. Дочь Менделеева — очень талантливый человек, счи­таю, не менее талантлива, чем сам Блок. Они встречались, по­явилась взаимная симпатия. Любовь Дмитриевна специалист по истории балета. Я читал ее книгу, она не менее захватывающа, чем стихи Блока.

—  _РАЗВЕ_НА_ДЕТЯХ_ГЕНИЕВ_ПРИРОДА_НЕ_ОТДЫХАЕТ?_

—  Бывают исключения. Любовь Дмитриевна как-то осталась в тени Блока. Она достойная жена великого поэта. Хорошо знала его недостатки и умела прощать.

—  _МЕНДЕЛЕЕВСКИЙ_ХАРАКТЕР?_

—  Может быть.

—  _САМ_ДМИТРИЙ_ИВАНОВИЧ_УМЕЛ_ПРОЩАТЬ?_

—  Как можно говорить, что не умел: в России, по сути дела, его не признавали. Он почетный член 80 научных обществ всех стран и континентов, а в России только член-корреспондент Академии наук, в Академию его забаллотировали. У него не хватило одного голоса на Нобелевскую премию.

—  _РУССКИЙ_ГОЛОС?_

—  Это тайна Нобелевского комитета, но голоса не хватило. У него скверный характер, он мог накричать, затопать ногами, он очень добрый человек. У него был служитель Степан, из дерев­ни приехал в Питер, счел себя городским жителем, нахватался терминов городских: ваше высокоблагородие... Пришел Дмитрий Иванович на работу не в духе, прибор не вымыт, почему-то пере­ставлен, накричал на этого Степана. Тот стоит, понурив голову. Дмитрий Иванович прошел в кабинет, сел, успокоился: чего это я на него накричал, хороший работник, мастер — золотые руки. Вышел в коридор: «Брат Степан, ты уж прости меня, с кем не бывает». «Дак, ваше превосходительство...». Дмитрий Иванович не любил превосходных степеней. «Я Дмитрий Иванович». - «Ваше превос...» — «Я Дмитрий Иванович». «Дак с одной сторо­ны Дмитрий Иванович, а с другой ведь как подойти». — «Ты что, дурак, не хочешь меня простить?» Затопал ногами, ушел к себе.

—  _ЧИСТО_СИБИРСКОЕ_В_ХАРАКТЕРЕ_МЕНДЕЛЕЕВА_ПРИСУТСТ­ВУЕТ?_

—  Во всем.

—  _ЭТО_ТОПАНЬЕ_НОГАМИ_—_НАШЕ,_СИБИРСКОЕ?_

—  Его поговорка: «От как я сказал. От как я увидел. От как я услышал...» «От» — чисто сибирское выражение. Сейчас оно вы­шло из употребления. У него патриархальный стиль в квартире сохранялся. Увлечения совсем не столичные. Мастерил чемоданы, увлекался изготовлением чемоданов. Он ходил в магазин, покупач угольнички, гвоздики со шляпками, кожу, прочее. Как-то пришел в магазин, продавец уже знает, что ему надо, выкладывает на прила­вок. А второй посетитель спрашивает шепотом: «Это кто такой?» Продавец на него сверху вниз: «Вы разве не знаете? Это ж самый знаменитый чемоданный мастер в Санкт-Петербурге».

—  _ВИКТОР_ЕФИМОВИЧ,_ВЫ_ВСПОМНИЛИ,_ЧТО_РОССИЯ,_ЕСЛИ_НЕ_ОТТОРГАЛА,_ТО_НЕ_ХОТЕЛА_ПРИЗНАВАТЬ_ЗАСЛУГ_СВОЕГО_ВЕЛИКОГО_СИБИРСКОГО_СЫНА._ПОЧЕМУ?_

—  Причин много. Во-первых, засилье в Академии наук нерус­ских фамилий. Во-вторых, взрывной...

—  _МЕНДЕЛЕЕВ_ТОЖЕ_НЕ_ОЧЕНЬ_РУССКАЯ_ФАМИЛИЯ._РУССКАЯ_СОКОЛОВ._

—  У него взрывной характер. Он мог зайти к министру просве­щения Делянову, пнув каблуком дверь, и устроить скандал. Разве это министру понравится? Не зря у нас из века в век говорят, что нет своих пророков в Отечестве. В Соединенных Штатах Америки в одном университете есть стена, там размещены 10 барельефов наиболее выдающихся ученых Земли за все времена цивилиза­ции. Аристотель, Лавуазье, Копериик, Галилей, Ньютон и... наш Менделеев. А где у нас в России Менделеев?

—  _А_ВЫ_БЫ_ПОСТАВИЛИ_ЕГО_НА_КАКОЕ_МЕСТО?_

—  Если не на первое, то на второе.

—  _С_ГОДАМИ_У_ДМИТРИЯ_ИВАНОВИЧА_ХАРАКТЕР_СКВЕРНЕЛ?_

—  Наоборот. Он мудрел. Он стал спокойнее. Любой добытый материал осмысливал с философской точки зрения — в молодости этого не было. Периодическую систему, кстати, он не считал своим большим достижением. Великий человек может позволить себе быть скромным.

—  _ПЕРИОДИЧЕСКАЯ_СИСТЕМА_ЭЛЕМЕНТОВ_ИЛИ_ПЕРИОДИЧЕСКАЯ_СИСТЕМА_ЖИЗНИ?_

— Замечательный вопрос! Когда Дмитрий Иванович составил свою таблицу и благодаря ей открыли несколько элементов, кото­рые он предсказал — это же философский камень этой самой таб­лицы. Когда менделеевская таблица была создана — об электро­нах, ядрах, атомах ничего не было известно. Современная табли­ца элементов Менделеева только внешне напоминает собственно менделеевскую, а как там внутри устроено все... Возьмите тот же водород, простейший, первый элемент его таблицы, в современной таблице указано, сколько орбит у электронов, на каком расстоя­нии они от ядра.

—  _МОДЕЛЬ_ВСЕЛЕННОЙ?_

—  Да, модель Вселенной. Вот что значит гений человека. Он создал как бы конспект будущей Вселенной, которую мы изуча­ем и познать которую до конца никогда не сможем. Но благода­ря Менделеевской таблице мы знаем невероятно много, однако ж начал это все Дмитрий Иванович Менделеев. Его открытие — не просто техническое решение, это философия. Глобальная.

ОМЕЛЬЧУК: _РОССИЯ_—_УМНАЯ_СТРАНА?_

КОПЫЛОВ:У Вас есть сомнения? Разве в глупой стране могут появляться такие люди, как Менделеев?

АВТОР:

— Ходил по земле мужчина — рослый, статный, бородатый, вдохновенный сибиряк. Всматриваясь в этот мир, творил свой — и эти мироздания совпадали.

Думая о Менделееве, решаешь вопрос о бессмертии: смертный человек не заканчивается, если он ответил на какие-то вопросы и задал человечеству свои.

Он разгадал какие-то загадки бытия. Но и он, разгадчик — сам по себе загадка.



_Тобольск._Красная_площадь._Прекрасное_сибирское_лето._

_Международная_менделеевская_конференция._

_ПРОФЕССОР_ НИКОЛЬ МОРО,_химик_(Франция):_

— Менделеев для меня был загадочной фигурой. Я всегда его помнила уже в пожилом возрасте, на фотографии, с длинной бо­родой, с длинными волосами. Вчера нам показали большое коли­чество фотографий, где он молод и привлекателен. У него очень симпатичная мать, можно судить о том, что и сам он физически, как мужчина, тоже привлекательный человек.

ОМЕЛЬЧУК: _ЭТО_ВСЁ,_ЧТО_ПРИВЛЕКЛО_ПАРИЖАНКУ_НИКОЛЬ_В_СИБИРЯКЕ_МЕНДЕЛЕЕВЕ?_

МОРО:Это мой образ. Его образ для меня остается загадочным. Я не знаю, каков был его голос, но повторю, для меня он загадоч­ный персонаж. Загадочный и в научном, и в умственном плане, по­тому что его разносторонность интересов от химии до экономики и управления природными ресурсами очень впечатляет и делает его крайне загадочным.

АВТОР:

— Это очень не точно: Предтеча.

Но почему? Почему мне хочется называть его так: предтеча?

Чему предшествует Менделеев? У меня ощущение, что Менделеев чему-то предшествует. Очень важному.

Его имя рождает ощущение, что, нет — не просто его родная страна, Россия — всё человечество стоит накануне неких неверо­ятных, небывалых, очень важных для себя открытий.

Даже так: Менделеев — это: в силах человека постигнуть все не­избежные тайны. Мироздания.

Они придут к нам во сне? Пусть во сне! Озарение — кульмина­ция системности.

Мы не только можем предсказать пропущенный элемент — кир­пичик мироздания, мы можем постигнуть сущностную структуру мироздания.

Еще мгновение! и — отталкиваясь от его титанических потуг человечество расшифрует свое мироздание, законы существова­ния. Код мироздания.

Это возможно.

Менделеев... Это возможно!

_ПЛЫВУТ_ТИТРЫ:_«ПРЕДТЕЧА»_

_В_поисках_личности_Д.И._Менделеева_работала_съемочная_группа_телерадиокомпании_«Регион-Тюмень»_в_составе:_

_Автор_сценария,_ведущий_— АНАТОЛИЙ ОМЕЛЬЧУК

_Режиссер_—_ЛЮДМИЛА БОРИСОВА

_Телеоператоры_—_СЕРГЕЙ ЛЫКАСОВ, МАКСИМ МАРЧЕНКО

_Режиссер_монтажа_— ВЛАДИМИР РЯНИН






До смертного своего часа


Поздней осенью 1929 года в Ленинград вернулись участники Северо-Ямальской экспедиции Комитета Севера. Их было двое: студент-четверокурсник этноотделения геофака Ленинградского университета Валерий Чернецов и зоолог Константин Ратнер. Как выяснится чуть позже, они привезли настоящую археологическую сенсацию. На семьдесят второй арктической параллели Ямала были раскопаны стоянки древнего человека. Позднее, проанали­зировав все находки, присовокупив к этому материалы старинных путешественников, Чернецов опубликовал блестящее исследова­ние, в котором доказательно утверждал, что уже на рубеже старой и новой эры суровое побережье Ледовитого «моря» обжито отваж­ными морскими зверобоями и охотниками.

Экспедиция Комитета Севера, принесшая столь обильный на­учный материал, случилась трагичной. Как бы труднодоступен ни был «край земли», какие бы лишения ни выпадали на долю сухо­путных путешественников, они возвращались живыми. Подрывали здоровье, болели, умирали молодыми, в расцвете сил, на пороге новых открытий и обобщений, но это уже на родине. Может быть, поэтому судьба Натальи Александровны Котовщиковой, Наташи, ее жизнь и ее смерть привлекают к себе особенно.

Северо-Ямальская экспедиция, отправлявшаяся из Ленинграда 15 июля 1928 года, имела в своем составе трех человек. Как и Чернецов, Наташа была четверокурсницей ЛГУ, только специали­зировалась в области антропологии.

Студенты-этнографы двадцатых годов, когда дух революцион­ных преобразований пронизывал буквально все, а уж молодежь-то особенно прониклась им, пожалуй, отличались большей само­стоятельностью, чем их нынешние сверстники. Наверное, еще и потому, что кадров для работы на национальном Севере не просто не хватало, их не существовало. Во время своих практик будущие этнографы работали учителями в интернатах, которые они сами же и организовывали, секретарями райкомов, инструкторами по туземным делам. Но, конечно же, все это параллельно с исследова­тельской работой.

За плечами Котовщиковой и Чернецова — участие в Приполярной переписи 1926-1927 годов. Журнал «Этнограф-исследователь» особо отметил это: «В особенно трудных условиях приходилось студентам-этнографам работать на северных окраи­нах, куда вообще не было желающих ехать на перепись, особенно таких, кто бы знал туземную жизнь и язык. Студенты Чернецов, Каминский и Котовщикова работали у вогулов и остяков».

Цитирую дальше журнал «Этнография»: «Всезнавшие Наталью Александровну всегда поражались ее исключительной энергии и тому упорству, с каким она работала. Благодаря своей живости и общительности Наталья Александровна с совершенно исключи­тельной легкостью и непосредственностью подошла к самоедам и добилась с их стороны такой откровенности, до какой другие этно­графы не могли дойти и за много более длительные сроки».

Случайно ли, что и вторую практику Валерий и Наташа прохо­дили вместе? Может быть, они узнали деловые качества друг дру­га во время переписи на Северном Урале. Возможно, между ними существовало нечто большее, чем студенческая дружба?

Северо-Ямальскую экспедицию организовало Ленинградское филиальное отделение Комитета Севера (под научным патрона­том профессора В.Г. Богораз-Тана). А субсидировали Централь­ное конвекционное пушно-заготовительное бюро, Росгосстрах, Уралгосторг и научно-исследовательская секция Комитета Севера. Перед экспедицией поставлен комплекс задач.

Научную программу составили Богораз и студенты-северяне из семинарии культуры Полярного круга Ленинградского восточно­го института. Особое внимание уделялось изучению фольклора, «анализ которого, — но мнению Богораза, — может дать совер­шенно новые данные для изучения более древнего быта самоедов и, возможно, даст какие-нибудь указания связи их современной культуры с культурой палеоазиатской».

Этнографы того времени не признавали кратковременных наездов в «поле». Исповедовалась теория «этнографического года» — «лето плюс зима плюс лето». Котовщикова, Чернецов и Ратнер собирались пробыть на Северном Ямале 13 месяцев. Это позволяло им исследовать полный годовой хозяйственный цикл, проследить временные охотничьи сезоны.

Из Архангельска на восточный берег Ямала к мысу Дровяному экспедицию доставил знаменитый ледокол «Малыгин». Дровяной, хотя от него до ближайшей госторговской фактории почти 800 километров, считался «местом относительной оседлости». Проводника прислали обдорские власти — Терентьева. Грамотный зырянин хорошо знал ямальских ненцев.

Всю зиму велась целеустремленная работа. Участники экс­педиции разделились, наметили маршруты, каждый работал са­мостоятельно. Им пришлось испытать все «прелести» северного путешествия — дымные, грязные жилища, вшей, невозможность вымыться в бане, непривычную пищу, скуку долгих дорог, стра­шенные морозы, которые летом сменяются не менее страшным бедствием — комарами. Студентам пришлось столкнуться с усло­виями настоящего первобытного существования.

К весне экспедиция перебралась с востока полуострова на его западное побережье, туда, где Чернецову предстояло сделать сен­сационные открытия. Но это произошло летом. А весной экспеди­ции предстояло пережить самые тяжелые дни. Что же произошло в безлюдной тундре?

Уже вернувшись в Ленинград, Чернецов опубликовал некро­лог, в котором освещены обстоятельства гибели Наташи. 10 мая экспедиция в полном составе собралась в чуме Няноге Вэнога. Обсуждался план работы на ближайшие недели. Ратнер отправ­лялся к проливу Малыгина для стационарных наблюдений. Чернецов наметил маршрут к мысу Тиутей-Сале. Котовщикова с Терентьевым и экспедиционным обозом намеревалась достигнуть малыгинского побережья, где была намечена встреча с зоологом.

Однако сразу после отъезда Чернецова и Ратнера Наташа вы­нуждена изменить маршрут. Подъехавшие оленеводы сообщили, что гидрографическое судно «Прибой», в прошлую навигацию оставившее припасы для экспедиции на западном Ямале, выгрузи­лось не в устье реки Яды, как обговаривалось заранее, а севернее на 25 километров, у мыса Хази-Сале. Ей пришлось попросить каюров Тёроку и Тэл Вэногов держать курс к этому мысу. Терентьев уехал к оленеводам, у которых еще не провел перепись. Найдя оставлен­ный «Прибоем» груз, Котовщикова устроила для себя временную палатку из паруса, наброшенного на нарты. Вэногов она отправила с запиской к Ратнеру, где сообщала об изменении маршрута, за­метив, что ей нездоровится. Сытые олени, по ее расчетам, долж­ны были преодолеть 50 километров (туда и обратно) за сутки. Но здесь начинается цепь трагических случайностей.

Ратнер, разбив палатку в намеченном месте, проводил зооло­гические маршруты. Связи с внешним миром он не имел, но натк­нулся на чум пастуха Окотэтто. Оленевод сообщил ему о болезни Котовщиковой. Константин Яковлевич попросил довезти его до Хази-Сале или по крайней мере указать дорогу — до Наташиной палатки было не больше трех десятков километров. Но пастух спо­койно заверил его, что завтра за Ратнером приедет Тёроку. Однако каюр не приехал, а на следующий день поднялась страшная, обыч­ная в этих местах июньская пурга. Ее сменил шедший с моря гус­той туман. Четверо суток зоолог не мог выйти из палатки. На пя­тый день появился оленевод Еволе Ядне с Наташиной запиской. Ратнер торопил пастуха, но тундра набухла от бурно таявшего снега. На глазах вздувались тундровые речушки, которые прихо­дилось объезжать, делая многокилометровые зигзаги.

Когда упряжка остановилась у парусиновой палатки, Ратнер не нашел там никого. Котовщикова лежала на снегу, отойдя от своего последнего пристанища шагов тридцать.










Признаки цинги она почувствовала в начале июня. В полевом дневнике появились записи, что у нее озноб, набухают десны, по­рой судороги. Однако присутствия духа она не теряла и даже пра­вила упряжкой. Рядом с жалобами на нездоровье в дневнике — от­личное описание местного тюленьего промысла, которое сделало бы честь любому этнографу.

«Очевидно, смерть застала ее внезапно, — писал Чернецов, — и, идя, она упала, чтобы больше уже не встать. В палатке лежала сум­ка с дневниками Н.А., а когда впоследствии растаял снег, мы наш­ли письмо, в котором она прощалась с нами, уже не надеясь уви­деться. Среди дневников были найдены еще письма, адресованные ее родным, а в одной из тетрадей она, обращаясь ко мне, писала, что старается привести в порядок записи, чтобы я смог разобрать­ся в них после ее смерти».

Какое завидное мужество, какая отвага в последнем завещании погибающей исследовательницы!

...Мне пришлось читать письма замечательного советского североведа ленинградца Григория Вербова. Доцент-доброволец воевал у стен родного города. Но мысли о любимой науке не покидали его. В письмах с фронта своим студенткам (которые в те трудные годы считали, что не дело сейчас заниматься этнографией) он при­водил в пример Наталью Котовщикову, ее преданность науке до конца, до смертного своего часа.

Известный современный этнограф, знаток северного Ямала, хороший знакомец тамошних ненцев академик Андрей Головнев имеет свою версию Наташиной гибели. Позволю себе большую цитату из его очерка «Путь к Семи Чумам»: «Чрезмерный интерес к главному святилищу ямальских ненцев (Сив, Мя — Семь Чумов на Хэхэм Сале — мысе Духов. — _А.О.)_ стал одной из причин гибе­ли русской женщины, этнографа Натальи Котовщиковой, возглав­лявшей Северо-Ямальскую экспедицию 1928—1929 гг. По распро­страненной версии, она, брошенная ненцами на берегу пролива Малыгина, умерла от скоротечной цинги. Потомки свидетелей ее кончины уверяют, что “старики” отказывались везти ее на берег - не столько из-за сострадания к больной, сколько из страха перед богами. Она и прежде, будучи здоровой, просилась к Семи Чумам. Объявив Наталье, что женщинам не положено “топтать” священ­ную землю, “старики” упорно уклонялись от поездки. До тех пор, пока... Впрочем, Тёроку Вэнга давно нет в живых, и никто не может за него сказать наверное, что изменило решение “стариков”. В по­следний раз Наталья, как будто, просилась уже не на святилище, а на берег, где ее мог подобрать пароход. Как говорят ненцы, она была не в себе — ее волей овладели духи, к которым она так долго стремилась. Ее доставили на берег, откуда, по поверьям, женщи­ны живыми не возвращаются. Там, на северо-восточной кромке мыса Духов в нескольких километрах от святилища Семи Чумов и стоит украшенное корабельными цепями надгробье Натальи Котовщиковой».

Много трагических тайн в событиях, окутанных мраком поляр­ного времени...






Патриархи














Виктор Муравленко. Нефтяник












«ВЫЗОВ».


_СИНОПСИС_ТЕЛЕФИЛЬМА._

_Видеоряд:_старая_теле-_и_кинохроника,_архивные_фотографии,_семейный_архив._

ВЕДУЩИЙ: Он любил это энергичное слово. Оно частенько по­вторяется в его речи. «Вызов» — слово из лексикона западного человека дела — бизнесмена. Может, подсознательно вписывая себя в деловую элиту мира, он и пользовался ее лексикой, вос­принимая вызовы жизни, вызовы судьбы. Мы еще услышим — априори: «Сибири повезло на Муравленко».

Человеку трудно вырваться из объятий времени. Но — сын времени — он может преодолеть его своей жизнью.

Мне нравится именно эта мимолетная фотография Виктора Муравленко, он на каком-то очередном заседании, навис оратор­ски над трибуной и как бы расправил крылья. Крылатая натура.



_Соратник.__ГЕННАДИЙ_ЛЁВИН,__буровик,_Герой_Соцтруда,_начальник_УБР-2_«Сургутнефтегаза»:_

—  Каждый буровой мастер мог напрямую с Муравленко пого­ворить, поставить проблему, а Муравленко обязательно принимал решения. Понятно, если по делу. Окружение Муравленко, вся дей­ствующая система Главтюменнефтегаза знала: буровой мастер фигура, которая может напрямую общаться с Муравленко. Если, не дай бог, кто-то не обеспечил буровые бригады, ему сильно не поздоровится. Муравленко абсолютно неординарный случай, его метод напрямую работать с бурмастерами, может быть, в миро­вой практике не применялся. Но в Тюмени — применялся.

Виктор Иванович всегда держал слово. Я хорошего мнения об Алексее Николаевиче Косыгине. Как-то наш премьер на буровой, внимательно посмотрел, в чём работают люди, на ногах валенки, у кого-то с калошами, резиновые сапоги, кирзачи. Косыгин подо­звал помощника:

—  Разве мы не можем всем дать меховые сапоги на буровую, чтоб люди в тепле работали? 

—  Конечно, можем.

—  Запиши: через два месяца здесь должны быть меховые сапо­ги. Чтобы все бригады на Самотлоре работали в меховых сапогах.

И всё! Сказано и... забыто. Может, премьерские помощники та­кие. Косыгинских сапогов мы так и не дождались.

Виктор же Иванович подобных вещей себе не позволял. Он в 1970 году заявил: «50 тысяч метров пробурите — всю бригаду оде­ну в меховые костюмы». Свое слово сдержал. Виктор Иванович такие вещи не забывал. Муравленковский стиль: не надо заигры­вать с людьми, не можешь для них сделать — никогда не обещай. Виктора Ивановича буровики не то, чтоб уважали — любили, это точно. Начальство приезжает на буровую — это не всегда особо приятный факт. Лучше всего: пыль из-под колес уезжающего на­чальства. А Виктора Ивановича люди на буровой ждали. О своих нуждах поговорить, о бедах рассказать.



ВЕДУЩИЙ: _ГОВОРЯТ,_У_МУРАВЛЕНКО_—_МАРШАЛЬСКАЯ_ЖЕСТ­КОСТЬ._ДЕЙСТВИТЕЛЬНО_ТАК?_



_Соратник.__МАТВЕЙ_КРОЛЛ,__заместитель_начальника_Главтюменнефтегаза:_

—  Насчет жуковской жесткости не скажу, знаю одно — Виктор исключительно требовательный человек. Но, безусловно, спра­ведливый. Никогда не предъявлял к людям требований, если знал, что они не могут быть выполнены. Но когда человек мог выпол­нить, но не делал этого, Виктор Иванович оказывался жестким. Муравленко пользовался огромным авторитетом: никогда не про­являл равнодушия. Обязательно интересовался, как и чем живет человек. Люди знали, если они придут к Виктору Ивановичу, он всегда поможет. Муравленко не стеснялся в таких случаях беспо­коить самых крупных начальников: звонил Байбакову, Шашину, Косыгину, вплоть до Брежнева, если нужна помощь человеку. С самого начала вся наша организация была построена на принципе: дело, которое мы должны поднять — Главтюменнефтегаз, не дело местного исключительно тюменского значения. Ясно же, речь идет о принципиальной революции в нефтяной промышленности стра­ны. Смотрите: мы в 1966 году добыли один миллион тонн нефти. За год! А в 76-м, через две пятилетки добывали один миллион тонн в сутки.В сутки!

ВЕДУЩИЙ:Почему нас сегодня привлекает судьба Виктора Ивановича Муравленко? Юбилейный повод? Он признан за­стойной эпохой. Герой, депутат, начальник, лауреат. В ересях не замечен, в оппозициях не участвовал. Очень корректная анкета. Кубанский казак пролетарского происхождения, студент, инже­нер, руководитель. По-советски стабилен. Мест работы немного: Ставрополь, Куйбышев, Сахалин, снова Самара и, как звездный час — Сибирь, Тюмень. Полистаешь казенное личное дело и... мо­жешь пролистнуть личность.

Неудачных времен не бывает. Бывает неудачная жизнь. Преодолевая время, Муравленко сумел сделать всё, что только мог он. Он один. Казалось бы, он просто командовал крупнейшим неф­тяным главком, но слова — «нефтяная эпопея», «подвиг века» — вовсе не поэтические гиперболы: действительно настоящий эпос. Мы еще будем гордиться, что нам посчастливилось жить в вели­кую эпоху сибирских дел.

ОМЕЛЬЧУК:      _МОЖНО      НАЗВАТЬ_МУРАВЛЕНКО_МИНИСТРОМ_СИБИРСКОЙ_НЕФТИ?_

_Соратник.__ВЛАДИМИР_ФИЛАНОВСКИЙ,__главный_инженер_Главтюменнефтегаза,_лауреат_Ленинской_премии:_

—  Виктору Ивановичу не раз предлагали пост министра, он всег­да отказывался. Но действительно: он — из министров министр.

—  _СУПЕРМИНИСТР?_

—  Да, прекрасный министр.

—  _ВАМ_КАК_ТОВАРИЩУ,_КОЛЛЕГЕ_ОН_ОБЪЯСНЯЛ,_ПОЧЕМУ_ОТКАЗЫВАЕТСЯ_ОТ_ВЫСОКОГО_МОСКОВСКОГО_ПОСТА?_

—  Он считал, что в Сибири ему, профессионалу, интересней рабо­тать. Он видел плоды своего труда непосредственно. Капиталисты, которые приезжали к нам, бизнесмены, когда мы рассказывали о наших планах, обязательно настораживались вначале:

—  Коммунистическая пропаганда!

Потом искренне поражались размахом сделанного в Сибири. А это плоды его ума, его рук, его сердца. Муравленко.

—  _ВЛАДИМИР_ЮРЬЕВИЧ,_НЕФТЯНИКОВ_СИБИРИ_ОБВИНЯЮТ,_ЧТО_ОНИ_ИСПОВЕДОВАЛИ_ЛОЗУНГ:_«ЛЮБОЙ_ЦЕНОЙ»._«НЕФТЬ_—_ЛЮБОЙ_ЦЕНОЙ»!_ВИКТОР_ИВАНОВИЧ_АПОЛОГЕТ_ТАКОГО_ЛОЗУНГА?_

—  Видите ли, Анатолий Константинович, вопрос неоднозначен. Ни Муравленко, ни я, ни те, кто с нами работал, никогда так задачу не планировали и не ставили: «нефть любой ценой». Это было бы, по меньшей мере, глупо. Имелись, понятно, издержки, мы шли на многие паллиативные решения. Сложно решать все вопросы та­кого масштаба одновременно. Многое трудно представить сейчас, даже мне, когда я приезжаю в Тюмень. Тогда ведь не существова­ло железной дороги на Север, не было линий электропередачи на Север, по сути — ничего не было. 85% болот. И всё!

Один из самых сложных вопросов, который мне приходилось решать в те годы (никогда не подумаете!), это проблема теплых туалетов. Смешно, но сами попробуйте в 40-45 сибирских гра­дусов без теплого туалета. Решили и эту задачу, задачу государ­ственной важности.



_Коллега.__НИКОЛАЙ_БАЙБАКОВ,__председатель_Госплана_Советского_Союза:_

—  Советский Союз может гордиться тем, что он осуществил огромный подвиг в развитии нефтяной промышленности. Жалко, что Виктор Иванович умер в 1977-м. Еще имелся огромный по­тенциал разворачивать дела. Но в нефтяной промышленности Сибири Муравленко дал 150 миллионов тонн прибавки, даже больше. Сибирь вышла на уровень добычи почти до 400 миллио­нов тонн, включая попутный газ и конденсат. Нешуточное дело!

ВЕДУЩИЙ:Может быть, сегодня, особенно — сегодня, когда в сис­темном кризисе отечественный нефтепром, когда в кризисе вся ве­ликая Россия, мы особо остро осознаем перспективность того под­вига, который совершило, я бы так сказал, поколение Муравленко. Представим корабль сегодняшней кризисной России без ее неф­тянки, его глобального нефтетанкера — Тюменского нефтегазового комплекса. Что было бы сегодня с Россией? Воображение нарисует страшные картины. Российский корабль ведь всё еще держится в штормящем океане своих проблем. И, если держится — это заслуга поколения Муравленко, всех: организаторов производства, рабо­чих, специалистов, буровиков, операторов, трактористов, трассо­виков. Это поколение и нам как бы говорит: держись! Держись, страна! Держись, Россия! Мы сделали, что могли — вчера, вы сде­лайте — сегодня.



_Сын.__СЕРГЕЙ_МУРАВЛЕНКО,__президент_НК_«ЮКОС»:_

—  Для меня это идеальный человек: отец, гражданин, руководи­тель. В первую очередь, как отец. Идеал всей моей жизни.

ОМЕЛЬЧУК: _МОГ_ВИКТОР_ИВАНОВИЧ_ДАТЬ_ОСНОВАТЕЛЬНЫЙ_ШЛЕПОК_СЫНУ-ШАЛУНУ?_

—  Нет. Одного его слова было достаточно.

—  _БЫВАЛ_ЛИ_СТРОГ?_

—  Бывал, бывал. У нас в семье произошла большая трагедия: попал в тяжелейшую аварию мой брат, в тяжелейшем состоянии находился в больнице. Понимаете, у отца в то время было слож­ное настроение: вопрос же стоял о жизни и смерти брата. Я учился в школе, и умудрился именно в эту пору одновременно сломать себе обе руки. Очень резкий разговор произошел. Видимо, эмоции, которые он таил, прорвались, он высказал мне всё. На всю жизнь урок.



_Ученый.__ВИКТОР_КОПЫЛОВ,__профессор,_ректор_Тюменского_ин­дустриального_института:_

—  Муравленко, приехав в Тюмень, сразу остро затосковал по молодежной аудитории. Ему нравилось работать с молодежью. При нашем первом знакомстве в Тюмени (это 66-й год) Виктор Иванович сам заговорил: «Нельзя ли мне для души читать лек­ции на кафедре бурения нефтяных и газовых скважин. Мы только что организовали такую кафедру, мы быстро нашли общий язык. Вспоминаю случай любопытный: наши дипломники к нему шли охотно — знали, что после контроля Муравленко дипломный проект пройдет наверняка. В году 73-м (я тогда уже ректор ин­дустриального института) мне зачем-то понадобилось позвонить Виктору Ивановичу на работу, в Главтюменнефтегаз. Трубку взя­ла референт и приглушенным голосом мне прошептала: «Виктор Ефимович, сейчас Виктор Иванович с вами связаться не может. У него на приеме ваши дипломники».

ВЕДУЩИЙ: _СКАЖИ,_МИХАИЛ,_ЗАЧЕМ_ЕМУ_НУЖНО_БЫЛО_УЧИТЬ_СТУДЕНТОВ?_



_Ученик.__МИХАИЛ_БОРИСОВ,__студент_В.И._Муравленко,_инженер-нефтяник:_

—  Это общение, думаю, давало ему заряд бодрости — через нас. Может быть, Виктор Иванович свой опыт хотел передать нам. Все студенты профессора Муравленко остались буровиками. Жизнь нас, конечно, разбросала, и по Западной Сибири, и по стране, но все остались буровиками.

ОМЕЛЬЧУК: _ПРОФЕССОР_ОН_НЕСТАНДАРТНЫЙ?_

БОРИСОВ:Наверное, кое-кто в главке считал его профессор­ство причудой. Студенты гуртом шли в кабинет начальника. Беспрепятственно. Не всем это нравилось. Безусловно, с ним очень легко общаться. Но этот штрих только подчеркивает его че­ловеческое величие. Он, безусловно, был великим человеком.

СЕРГЕЙ МУРАВЛЕНКО:Отец прямолинейно не направлял, не дви­гал мою судьбу. Я еще учился в школе — он сказал: как решишь, так и решишь. У каждого человека, вы знаете, происходит ломка в 14 лет, в 17 — определенные сложности. В моей жизни случился такой период. Я благодарен отцу. Именно его добрые слова откры­тым — один на один — разговором позволили сгладить шерохова­тости, которые в моей судьбе возникли. Он почувствовал: со мной что-то происходит, неординарные события, и сам вызвал на откро­венный разговор. Не я шел, а он. В семье он никогда, кстати, не рассказывал про свои сложности, тяжелую обстановку и пробле­мы, которые возникают на работе. Дома он — домашний, простой.



_Соратник.__ВИКТОР_ГОРОДИЛОВ,__генеральный_директор_НК_«Сиб­нефть»:_

—  Произошла авария на продуктопроводе от Усть-Балыкского НПЗ. В районе НПЗ крупнейшая авария. Я главный инженер НГДУ «Правдинскнефть» и весьма отдаленное отношение имел к продуктопроводу. Но раздается звонок от Виктора Ивановича, я, конечно, не ждал. Он говорит: «Виктор Андреевич, сложная ситуация, я вас назначаю руководителем, выезжайте». Это перед майскими праздниками. Немедленно вылетаю, организую, до­кладываю каждый час. Мы не военные люди, но все сообразили, организовали там полевой телефон. С места аварии каждый час шли доклады: Муравленко в Москву. Была самая настоящая тра­гедия, первая такая мощная и сложная авария на продуктопрово­де. Но сама форма предложения, доверительность, это подкупало. Никакой жесткости, металла в голосе, просто высказана просьба профессионально-человеческая. Такую доверительную прось­бу большого человека, конечно, воспринимаешь ответственно. Каждый час ему звонил в Москву, даже ночью. Это было общим делом, общей бедой: погибли люди.



_Коллега.__ЮРИЙ_ШАФРАНИК,__министр_топлива_и_энергетики_России:_

—  Все, кто прошел его школу, считают себя его учениками. Я в том числе. У меня, понятно, свои непосредственные рабочие учителя, но школа одна — Муравленко. Академия. Достойная плеяда руководи­телей, но в первую очередь, он привнес особую душевность. Сразу правильно оценил обстановку, выбрал генеральное направление и начал системно решать. Нам каждому есть чем гордиться: мы все приложили руку. Он умел отметить вклад каждого. Есть издержки, много их, но это никак не затемняет — даже пятнышком — главного. Грандиозное дело сделали. Такой старт стране дали.

ОМЕЛЬЧУК:Спасибо, Юрий Константинович.

—  Спасибо, что спрашиваете о таком великом человеке.

ВЕДУЩИЙ:Немолодой уже человек Виктор Иванович Му­равленко бывал по-юношески дерзок. Дерзновенен в своих замыс­лах. Сугубый прагматик в делах, мальчишка-романтик в планах и замыслах. Может быть, поэтому так сильно его тянуло к молодым. Придет пора: будет университет и в Сургуте. Это его слова, он про­изнес их еще в конце 60-х. Тогда это казалось блажью. Университет в Сургуте работает, правда, самому Муравленко уже не привелось почитать там лекции по курсу бурения.



_Ученый.__ВИКТОР_КОПЫЛОВ,__профессор:_

—  Его невероятно смелые технические решения применительно к нашим западно-сибирским условиям — попытаюсь их перечис­лить, скажем: ледовые дороги зимой, транспорт буровых с точки на точку по железнодорожной колее, использование легкосплавных бурильных труб, передвижение буровых установок на воздушной подушке. Для специалиста это звучит! Все было настолько отча­янно ново. Я помню, когда шли испытания — приезжие канадцы не скрывали своего классового восхищения. Он инициатор при­влечения большегрузной авиации для нефтепромыслов Западной Сибири. Он мне рассказывал, как подружился с авиаконструкто­ром Антоновым. Он позвонил Антонову в Киев, они были слегка знакомы по заседаниям в Верховном Совете Союза. Муравленко попросил Антонова испытать единственный на то время (это 69-й год) экземпляр самолета «Антей». Антонов, понятно, отказывал­ся: как можно испытывать единственный опытный экземпляр? Но Муравленко уговорил генконструктора. Антонов сам прилетел в Тюмень. Когда Антонов все же категорически отказался, Виктор Иванович бросил последний аргумент:

—  Ну что ж это Вы: мы и трассу подготовили, снег утрамбовали, дорожку расчистили среди тайги.

Это стало последним аргументом. Антонов сам прилетел на своем единственном «Антее», посадил Муравленко, они призем­лились вдвоем на таежной полосе.

_Единственная_кинопленка._

ВИКТОР МУРАВЛЕНКО _(СТАРАЯ_ЗАПИСЬ)_-._ Мы не случайно сегод­ня строим усиленные дороги. Безопасность должна быть стопро­центной. Здесь природа коварна, защищая себя. У нас был случай, вышка начала тонуть.

Если вы меня спросите, есть ли у вас решение как разбурить Самотлорское месторождение, я скажу: есть! Ледовые дороги. Западная Сибирь — орешек, который нужно раскусить, прежде всего, умно, на базе научно-исследовательских работ. Западная Сибирь таит огромное количество сюрпризов. Промыслы полно­стью затапливаются паводковыми водами. Для таких участков нужна своя организация работ. Мы нашли ее: наши знаменитые вышки на колесах — на них бурят на затопленных площадях. Другие участки отличаются страшной заболоченностью. Самотлор в этом вопросе самый неблагоприятный, мы считаем, что более тя­желого участка, чем Самотлор, у нас нет.

ВЕДУЩИЙ:Память и дело оставляет после себя человек. Геннадий Лёвин давно написал: «В каждой капле тюменской нефти — серд­це Виктора Ивановича Муравленко». Но мы не собираемся писать телевизионный панегирик, понимая, что большой человек, как правило, не ангельского склада. Личность противоречива и сим­патична именно своей неоднозначностью. Ее слабости, понятно, вытекают из достоинств.



_Ученый.__ВИКТОР_КОПЫЛОВ:_

—  Талантливый крупный человек, Виктор Иванович, конечно, не без недостатков. Знак равенства между его достоинствами и не­достатками можно провести смело. Мне и теперь непонятно, поче­му он принижал роль своего предшественника Слепяна. Первым начальником в Главтюменнефтегазе был Арон Слепян. Они не ужились. Арон собрался в Полтаву. Для чего Муравленко нужно было? Удивляло и его постоянное стремление собрать необходи­мые регалии высших достоинств. Бесчисленный лауреат разного рода премий, Герой Труда. Мне думается, это укоротило его жизнь. Любил журналистов, устраивал для них соответствующие усло­вия, а хитрые журналисты ехидно посмеивались. Но, знаете, такое можно сказать о любом человеке, даже самом выдающемся.

_Соратник.__ВЛАДИМИР_ФИЛАНОВСКИЙ:_

—  Он не ангел, но мне дорог со всеми положительными и отри­цательными качествами. Мы с ним часто спорили, я признавался в своей неправоте. Но и у него хватало мужества самому призна­ваться. Я пришел к нему (сколько мне тогда? — 30 с небольшим) в Самаре, в Куйбышеве он тогда был начальником управления нефтяной промышленности. А тогда 85% добычи союзной неф­ти приходилось на наш Совнархоз, Куйбышевский. Второе Баку. Меня, молодого, необкатанного, он поставил главным инженером. Я почувствовал, вдруг понял, что Муравленко не контролиру­ет меня, не следит за каждым шагом. Но это заставляло работать больше и лучше.

ОМЕЛЬЧУК: _ЖЕНЩИНЫ_ЕГО_ЛЮБИЛИ?_

—  Обожали! Обожали. И он любил женщин, и они его. Боюсь, было за что любить.

ВЕДУЩИЙ:Они не жалели других. Они не жалели себя. И их тоже не жалели.

ОМЕЛЬЧУК: _ТАКОЙ_АВТОРИТЕТНЫЙ_ЧЕЛОВЕК_И_ВСЕ-ТАКИ_НЕ_УБЕРЕГЛИ:_УМЕР_ЗДЕСЬ,_В_МОСКВЕ._КАК_СЧИТАЕТЕ,_ЕСТЬ_КОНКРЕТ­НЫЕ_ВИНОВНИКИ,_ПОВИННЫЕ_В_НЕОЖИДАННОЙ_СМЕРТИ_МУРАВЛЕНКО?_



_Коллега.__НИКОЛАЙ_БАЙБАКОВ:_

—  Информация, которую я получил, свидетельствует: у него произошел сердечный приступ. Его прихватило прямо в лифте, приехал то ли на съезд, то ли на Верховный Совет. Он же депута­том был, приехал сюда, разместился в гостинице «Россия». Мне неожиданно передают, что при подъеме на лифте с ним случился инфаркт. Боюсь сказать точнее диагноз, во всяком случае — сер­дечный приступ.

ОМЕЛЬЧУК: _ХОТЕЛОСЬ_БЫ_УЗНАТЬ_ОБСТОЯТЕЛЬСТВА_ТРА­ГИЧЕСКОЙ_СМЕРТИ_ВИКТОРА_ИВАНОВИЧА._ОБ_ЭТОМ_НЕ_ПРИНЯТО_ГОВОРИТЬ._

_Соратник.__ВЛАДИМИР_ФИЛАНОВСКИЙ:_

—  Обычно, когда приезжал, мы находили время, и он заезжал к нам домой. Мои дети очень любили его: приходит взрослый чело­век, и дети через пяток минут на нем висят. Это тоже о многом го­ворит — дети в личностях разбираются. Он обладал колоссальной, притягательной силой. Вроде нормальный мужик, ничего особен­ного, но люди тянулись к нему, и взрослые, и особенно дети. С ко­лоссальным юмором, очень любил розыгрыши.

В тот раз мы договорились, что через пару дней, вечером по­бываем дома у меня. У него встреча с Мальцевым — министром нефтепрома. Шло формирование плана Совмина, Мальцев хотел ему дать план завышенный, абсолютно нереальный. Что значит в то время не выполнить план? Всё. Все финансовые, экономиче­ские показатели, все премии, всё летело. Для Муравленко вопрос вопросов. Он пошел к Мальцеву объясняться. Человек он прямой, умел отстаивать свою правоту. После разговора сразу этот траги­ческий случай. Сердце остановилось. Я детали разговора не знаю, никто этого не знает, кроме Мальцева, но думаю, что Муравленко министерские окрики принял близко к сердцу.

ВЕДУЩИЙ:Подпись министра Николая Мальцева мы увидим под некрологом Виктора Ивановича Муравленко. Партийное лицемерие не знало пределов. Некролог запаздывал. Политбюро решало, стоит ли начальнику провинциального главка оказы­вать высокие почести, по рангу ли? Впрочем, снизошли. Подпись Брежнева первой. Впрочем, даже хоронили Виктора Ивановича с ограничениями, наверняка опасаясь, не слишком ли явно народ проявит свою любовь. Крупное, масштабное дело делает челове­ка независимым, а независимый человек — всегда не ко двору. Его нормальная человеческая жизнь была ВЫЗОВОМв не совсем нор­мальном обществе.

На смерть начальника сегодня стихов не пишут, однако в одном школьном музее я обнаружил поминальные бесхитрост­ные и незамысловатые строки, написанные безымянным ветера­ном. «Цветами устлана дорога, в глазах — туман, на сердце грусть. Лишились мы сегодня друга и нам его уж не вернуть».

И трогательно, и трогает. Еще там есть:

_«Ушел_из_жизни_депутат_

_Сибири_нефтяной_солдат»_

Повторим про себя: «Сибири нефтяной солдат». Кажется, очень точно каждое слово: СИБИРИ! — НЕФТЯНОЙ! — СОЛДАТ!



_Честный_друг.__ИОСИФ_КОБЗОН,__народный_артист_Советского_Союза:_

—  Я с Муравленко познакомился в Тюмени, в начале 60-х. Еще не разведан Самотлор, не было знаменитых тюменских городов: Сургута, Нижневартовска, Нефтеюганска. Старинные русские си­бирские поселения. Я познакомился, Виктор Иванович пришел ко мне в филармонию на концерт с супругой. Кстати, вместе со своим другом и вечным соперником Юрием Георгиевичем Эрвье. Я когда смотрел на них, мне все время хотелось им спеть песню, помните? — из фильма «Два бойца»: «жили два друга в нашем полку». Точно, это два друга. Один более уравновешенный — Виктор Иванович. Эрвье — экспрессивный. Самые знаменитые наши шестидесятни­ки. Годы-то какие! Всплеск талантов во всем, открытия невероят­ные, благодатнейшие годы России. Полет Юрия Гагарина, знамени­тые симфонии Шостаковича, приход в музыку Шнитке, Щедрина, Пахмутовой, Эшпая. В поэзии — Вознесенский, Рождественский, Евтушенко, Ахмадуллина, Винокуров. Смело в ряд высочайших и величайших открытий нашей страны можно поставить Самотлор и его родителей: Виктора Муравленко, Юрия Эрвье, Фармана Салманова, их сподвижников. Муравленко — спокойный. Он за­шел после концерта ко мне, молодому артисту, за кулисы, учти­вый, интеллигентный, вежливый. Красивый очень мужчина. Он поинтересовался:

—  Вы не могли бы по окончании гастролей в Тюмени слетать в наши полевые подразделения?

Я ему:

—  Виктор Иванович, вы же знаете, мне не положено.

Тогда существовал такой дурацкий приказ министра культуры (пусть меня простит покойная Екатерина Алексеевна Фурцева) о том, что артист эстрады не имеет права зарабатывать более двух окладов. Силы есть, желание, народ хочет, талант присутствует, а артисту нельзя.

—  Не имею права.

—  Меня не интересуют ваши приказы, мы вам сами найдем воз­можность оплатить.

—  Я же в командировке.

Он возражает:

—  Какая командировка? Живите спокойно, слетайте со своими музыкантами на буровые.

—  Виктор Иванович, я нарушаю приказ.

—  Никто не нарушает, я нарушаю.

И я полетел. Нам дали два маленьких вертолета, на одном ле­тела наша музтехника, на другом — мой небольшой коллектив. Прилетели в Сургут, выступали прямо на буровой, нас подключа­ли к дизельной передвижке, мы тут же в тундре разворачивались, пели, перед геологами выступали. Они сидели в накомарниках, не понимали, откуда музыкальный десант, почему он к ним при­летел?

ОМЕЛЬЧУК: _ИОСИФ_ДАВЫДОВИЧ,_ВИКТОР_ИВАНОВИЧ_ВПИСЫВАЛСЯ_В_СВОЕ_ВРЕМЯ?_

КОБЗОН:Более того. Не то, что не вписывался, он был челове­ком другого столетия. Виктор Иванович мыслил сегодняшними категориями, он боролся с теми людьми, кто мешал открывать, кто мешал добывать, кто мешал людям жить красиво и лучше. Видимо, это его и погубило: очень рано ушел из жизни. Он намного опере­жал свое время, по мыслям, но жизни, по образу, по стратегии, по духу. Намного впереди. Если у меня б спросили: кого сегодня, зная правительство российское, кого бы я назначил, скажем, премьер-министром. Я бы ответил: Муравленко.

—  _ПОДОШЕЛ_БЫ?_

—  Подошел.

—  _ОН_ОТКАЗЫВАЛСЯ._ЕМУ_ПРЕДЛАГАЛИ_ПОСТ_МИНИСТРА._ 

—  Да? Я не знал этого. Значит, остался верен Сибири. Безуслов­но, ярчайшая личность нашего времени, ярчайшая личность России и Советского Союза. Таких людей мало. Очень жаль.



_СЫН._ СЕРГЕЙ МУРАВЛЕНКО:

—  Я вам скажу, что раньше не ощущал такой потребности пооб­щаться, может быть, даже в мыслях — с отцом. Но в последний год такая потребность очень резко возникла. Чем тяжелее проблемы... Очень ощущаю, мне просто не хватает отцовской беседы.

ОМЕЛЬЧУК:      _У      МУДРОГО      ОТЦА      ВСЕГДА      ЧУВСТВУЕШЬ      СЕБЯ_РЕБЕНКОМ?_

— Да.

ВЕДУЩИЙ:Знающие вспоминают, что Виктор Иванович Му­равленко не обходил стороной видимую славу, сам приглашал к себе журналистов и кинооператоров. Но — очередная загадка! — мы не смогли найти сколь-нибудь приличных кадров хроники с живым Виктором Ивановичем. И все-таки запомним его живым. Живущим.

_СТАРАЯ_КИНОХРОНИКА._

ВИКТОР МУРАВЛЕНКО.

—  Как вы считаете, если мы добьемся запустить в серию — буро­викам будет облегчение? Или не каждая бригада признает новую буровую установку?

_ТЮМЕНЬ._ «_РЕГИОН-ТЮМЕНЬ»._1994_Г._






Патриарх поиска

Иван Нестеров. Геолог











Он был оптимистом — когда требовался пессимизм. Сегодня он хотел бы быть пессимистом. Но — не получается. И не потому, что оголтелому оптимисту трудно себя превозмочь. Его наука — геология, и его территория исследований — Западная Сибирь не позволяют впадать в грех исторического уныния, хотя погода на дворе, возможно, и унылая. Великое Освоение случается, пожа­луй, раз в столетие. Если не реже. Ему повезло. Он попал в нуж­ное время в нужное место. 

Мог бы остаться правоверным рудным геологом — поле Урала все еще непахано. Но что-то заискрило... И Иван Нестеров подал­ся на нефтяные скважины.

Он возглавлял науку Великого Освоения в Тюмени. Главный штаб — Главтюменьгеология — осуществлял мощное наступле­ние, он. Иван, указывал направление Главного удара. Это сейчас всё ясно — Самотлор, Уренгой. Холмогоры. Ямбург. Харасавэй, Тамбей, Бованенково. Заполярное. Тогда влиятельным ученым маловерам надо было убежденно-убедительно доказать, что это действительно главное направление: вообще-то в Сибири нефть есть и нечего казне трястись над государственной мошной и жа­леть денег на государственное будущее.

Кстати, ведомственный геолог Иван Иванович Нестеров стал первым в Тюмени членом-корреспондентом Академии наук.

ОМЕЛЬЧУК: _ИВАН_ИВАНОВИЧ,_ИМЯ_ВАМ_В_ЖИЗНИ_ПОМОГАЛО,_ОБЕРЕГАЛО,_МЕШАЛО?_

НЕСТЕРОВ: Конечно, помогало. Запоминается просто. Есть ню­ансы. Не только я Иван и отец мой Иван. У меня сын Иван и внук был Иван Иванович. Они имели преимущества. Приходит мне перевод по почте, адрес один, ФИО совпадает, они спокойно по­лучают мой перевод. Большие гонорары.

—  _ЧТО_ВОЗБУЖДАЕТ_ИНТЕРЕС_К_ЖИЗНИ?_

—  Работа на первом месте. 1 января, в свой день рождения, начи­ная с пятидесяти лет, ни одного рабочего 1 января не пропустил.

—  _ТВОРЕЦ_РАЗВЕ_СОЗДАВАЛ_ЧЕЛОВЕКА_ТОЛЬКО_ДЛЯ_РАБОТЫ?_

—  Естественно. Второе место — семья. А в семье главное внуки, внучки. Самые близкие.

—  _НА_ОТКРЫТИЕ_ЖИЗНИ_ — _ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ_ЖИЗНИ_НЕ_ХВАТИТ?_

—  Раньше не хватало. Как правило, в твои идеи сначала никто не верит. Я когда начал доказывать, что в Тюменской области, в Западной Сибири много нефти — никто не верил! Не может быть. Вы думаете, это все в прошлом? Сейчас еще хуже. Сейчас более острая борьба. Я говорю: мы можем в Тюмени создать более круп­ную нефтяную базу, называю цифры запасов нефти в новых гори­зонтах — с новыми технологиями получается больше, чем весь мир сегодня добывает. Мне отвечают — этого не может быть. Я начи­наю показывать, как я пришел к этому, говорят — да, все верно, но этого не может быть.

—  _ОТКРЫТИЕ_ВСЕГДА_—_СНЕ_МОЖЕТ_БЫТЬ*?_

—  Исходно первоначально — отрицание. Лучше всего об откры­тиях заявил Нильс Бор: если идея недостаточно сумасшедшая, ею вообще лучше не заниматься.

—  _САМ_АВТОР_СУМАСШЕДШИХ_ИДЕЙ_ТОЖЕ_ДОЛЖЕН_БЫТЬ_НЕМНОЖЕЧКО_ПРИЧОКНУТЫМ?_

—  Все люди чокнутые — с моей точки зрения. Все до единого.

—  _ВАМ_ПРИСУЩ_ГРЕХ_УНЫНИЯ?_

—  Кратковременно. Очень. Но я в нем сам заинтересован — уныние появляется после провала. Я заинтересован в провалах. Почему? Они заставляют бороться. Если нет отрицания, не с чем сравнивать.

—  _ВАШИМ_ОППОНЕНТАМ_НУЖНЫ_ВАШИ_ПРОВАЛЫ?_ОНИ_ТАК_И_ЖДУТ,_КОГДА_В_ОЧЕРЕДНОЙ_РАЗ_НЕСТЕРОВ_ОСТУПИТСЯ?_

—  Да. Ипомнят очень долго. Был случай, я назвал, что в Западной Сибири будет открыто не менее 12-15 «самотлоров» нефти и газа. Сейчас больше. Но все утверждают: нет, у нас Самотлор один, дру­гих нет. Хотя уже более двадцати «самотлоров» явно. В будущем наразведуем еще больше.

—  _ЧТО_ВЫЗЫВАЕТ_ВАШ_ГНЕВ?_

—  Ничего. Стараюсь сдерживаться. Гнев унижает.

—  _ПРАВЕДНОГО_НЕ_БЫВАЕТ?_ГНЕВА?_

—  Спорить, когда ты убежден — бесполезно.

—  _КАКИЕ-ТО_ПОРОКИ_ТЕШИТЕ_В_СЕБЕ?_

—  Наверное, есть, но я их не знаю.

—  _ДОГАДЫВАЮСЬ,_НО_НЕ_ПРОБОЛТАЮСЬ?_

—  Наверное, так.

ОМЕЛЬЧУК: СЧАСТЛИВЫЕ ЛЮДИ — ВЫ ЗНАЕТЕ? — ЖИВУТ ДОЛГО. ВЕДЬ СЧАСТЬЕ, В КОНЦЕ КОНЦОВ — ЧТО ЭТО ТАКОЕ? — ПОНЯТНО: ЭНЕРГИЯ. СЧАСТЛИВАЯ ЭНЕРГИЯ. ЭНЕРГИЯ СЧАСТЬЯ — ДОЛГАЯ ЖИЗНЬ. ДЛЯ СЧАСТЬЯ, ДЛЯ ЭНЕРГИИ СЧАСТЬЯ — НЕТ ПОНЯТИЯ ВОЗРАСТА. И ДАЛЕКО ЗА 70 РОЖДАЮТСЯ САМЫЕ ДЕРЗКИЕ, САМЫЕ АЗАРТНЫЕ МОЛОДЫЕ ПРОЕКТЫ И ЭНЕРГИЧНЫЕ ЗАМЫСЛЫ.

—  _ИВАН_ИВАНОВИЧ,_ВОТ_СТЕНД_С_ДИАТОМИТАМИ._ИСПОЛЬЗОВА­НИЕ_ИХ_ — _ДО_СИХ_ПОР_НЕВОСТРЕБОВАННАЯ_ИДЕЯ_НЕСТЕРОВА?_

—  Сейчас она начинает возрождаться, эта идея. Я написал спе­циально обоснования по развитию северных округов. В Ямало-Ненецком автономном округе диатомитов гигантское количество. На поверхность выходит около 100 миллиардов тонн — глубины до 10 метров! 100 миллиардов тонн диатомитов. Что это такое? Если их использовать как строительный материал — можно построить шесть миллиардов коттеджей площадью по 500-700 квадратных метров.

—  _ДЛЯ_КАЖДОГО_ЗЕМЛЯНИНА_ПО_КОТТЕДЖУ?_

—  Да. Вот что такое тюменские диатомиты.

— _ДИАТОМИТЫ_ — _СИБИРСКИЙ_ЭКСКЛЮЗИВ?_

—  Мы занимаем первое место в мире по запасам диатомитов.

—  _ЧЕЛОВЕЧЕСТВО_МОЖЕТ_НЕ_ПЕРЕЖИВАТЬ_О_СВОЕЙ_КРЫШЕ_НАД_ГОЛОВОЙ._СИБИРЬ_ПОСТАВИТ?_

—  Тюменский Север обеспечит всю Россию полностью.

ОМЕЛЬЧУК: ЕСЛИ ЗАХОТЕТЬ, И ЗАХОТЕТЬ СИЛЬНО, ВСЕ РАВНО ТРУД­НО ПРЕДСТАВИТЬ, ЧТО СДЕЛАЛА ЭТА МОГУЧАЯ ТЮМЕНСКАЯ КОГОРТА — В КОТОРОЙ НА РАВНЫХ — БОРИС ЩЕРБИНА И ВИКТОР МУРАВЛЕНКО, АЛЕКСАНДР ПРОТОЗАНОВ И ЮРИЙ ЭРВЬЕ, ГЕННАДИЙ БОГОМЯКОВ И ФАРМАН САЛМАНОВ, ВАСИЛИЙ ПОДШИБЯКИН И ВЯЧЕСЛАВ СТРИЖОВ, ЮРИЙ БАТАЛИН И ИВАН НЕСТЕРОВ.

_Сессия_Академии_наук_СССР_слушает_доклад_директора_Западно-Сибирского_научно-исследовательского_геологическо­го_нефтяного_института,_лауреата_Ленинской_премии_Ивана_Ивановича_Нестерова._

_Нестеров:_ На карте нефтегазоносности Советского Союза Западная Сибирь — вам хорошо видно, нарисована самыми яр­кими, самыми перспективными тонами. Те исследования, кото­рые проведены, позволяют говорить о том, что эти яркие краски могут быть значительно расширены. Те потенциальные ресур­сы, которые есть на сегодня в Западной Сибири, те возможно­сти. которые открываются при дальнейшем изучении геологии Западной Сибири, позволяют уверенно говорить, что Западная Сибирь, по крайней мере, до конца нынешнего столетия будет являться главной базой страны как по приросту запасов нефти и газа, так и по их добыче.

ОМЕЛЬЧУК: ИХ ДЕЛО ОБОЗНАЧЕНО ЕМКО, И, ПОЖАЛУЙ, СПРАВЕДЛИ­ВО. ОТКРЫТИЕ ВЕКА. ОНО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО — ОДНО ТАКОЕ НА ВЕСЬ ВЕК. ДВАДЦАТЫЙ. НО ВЫПАЛО ВЕЛИКОЕ ОТКРЫТИЕ ВОВСЕ НЕ СЛУЧАЙНЫМ ЛЮ­ДЯМ. ОНИ — ИСКАЛИ, А ВЕЛИКОЕ ОТКРЫТИЕ — НАШЛО ИХ. ОТКРЫЛО. ОНИ ТОЖЕ — ОТКРЫТИЕ. ОТКРЫТИЕ ТЮМЕНСКОГО XX ВЕКА.

ОН ИМЕЛ В ВИДУ — ДО КОНЦА НЫНЕШНЕГО СТОЛЕТИЯ — ВЕК XX. НО НЕ УСТАРЕЛО, ЕСЛИ ПОСТАВИТЬ — XXI.

ОМЕЛЬЧУК: _ИВАН_ИВАНОВИЧ,_ЧТО_ЗА_ПРИВЫЧКА_ТАКАЯ:_В_ВОСКРЕСЕНЬЯ_РАБОТАТЬ?_СТАЛИНСКАЯ?_

НЕСТЕРОВ: Нет. Я привык и не пропустил ни одного праздника, ни одного воскресенья.

—  _ЧТО_ЗА_НЕДЕЛЮ_НЕ_УСПЕЛ_ДОРАБОТАТЬ_ИВАН_ИВАНОВИЧ,_ЧТОБЫ_В_ВОСКРЕСЕНЬЕ_ПОСИДЕТЬ_В_РОДНОМ_КАБИНЕТЕ?_

—  Не так. Не просто доработать за воскресенье, а поработать: у меня план составлен на 6-7 лет вперед. Последнее мое увлече­ние — новые технологии и новая техника. Принципиально новое, связанное с разработкой нефтяных и газовых месторождений.

—  _Я-ТО_ПОДУМАЛ,_ЧТО_ПОСЛЕДНИЕ_ДВА_ДНЯ_ИВАН_ИВАНОВИЧ_ПРОБОЛТАЛСЯ_В_САЛЕХАРДЕ,_А_СЕЙЧАС_В_ВОСКРЕСЕНЬЕ_КОМПЕНСИРУЕТ_?_

—  Не так. Я в Салехард тоже брал работу.

—  _ПРАЗДНОВАЛАСЬ_ДОБЫЧА_10-ГО_ТРИЛЛИОНА_КУБОМЕТРОВ_ПРИРОДНОГО_ГАЗА_ИЗ_НЕДР_ЯМАЛА._МОЖНО_ПРЕДСТАВИТЬ_РОССИЮ_БЕЗ_ЭТИХ_10_ЯМАЛЬСКИХ_ТРИЛЛИОНОВ?_

—  Конечно, нельзя. Последние 40-50 лет без Западной Сибири ни Советский Союз, ни Россию представить нельзя.

—  _МИР-ТО_МОЖНО?_

—  Мир, пожалуй, можно, да. Но Россия... Я не знаю, если б не было тюменской нефти и газа. Представить себе. Пожалуй, сплош­ной ужас и кошмар.

—  _ВЫ_В_ЭТОМ_КАБИНЕТЕ_СКОЛЬКО_ЛЕТ?_

—  В ЭТОМ? С 68-ГО ГОДА.

— _33?_

—  Наверное.

—  _ВОЗРАСТ_ХРИСТА?_

—  Да. Здесь даже стены помогают. В этом кабинете решались иногда задачи общесоюзного значения. Ведь не так всё с получе­нием этих 10-ти триллионов просто было. Два раза нам полностью прикрывали газ. Тормозили развитие нефтяной промышленности, открытие месторождений. В этом кабинете часто и решали всё. Здесь бывали первые секретари, будущие главы правительства, секретари ЦК. Мне запомнился случай: решили прекратить (это начало 1980-х годов) бурение на газ. Газа уже вроде много, зачем стране столько газа добывать. В первую очередь, понятно, прекра­тить геологоразведочные работы, поиск новых месторождений. Нужно отдать должное Центральному комитету партии. Там сго­ряча не делали, как сейчас. Сюда послали своего представителя — приехал секретарь ЦК КПСС Владимир Иванович Долгих. По регламенту у него для нас отводилось 15 минут, он просидел три часа. Я стоял перед ними здесь, у дверей еще человек 10 минист­ров стояло, не вмещались в кабинет. Я потом спросил Геннадия Павловича Богомякова на следующий день:

—  Какие впечатления?

Он меня похлопал по плечу:

—  Знаешь, Владимир Иванович приехал сюда со своим мнени­ем, а уехал с нашим.

После этого началось финансирование работ, резкий разворот в пользу геолого-поискового и разведочного бурения.

—  _ИВАН_ИВАНОВИЧ,_ВАШИ_ОППОНЕНТЫ_ПРИМЕНЯЛИ_НЕ_ОЧЕНЬ_НАУЧНО-КОРРЕКТНЫЙ_ТЕРМИН:_НЕСТЕРОВ_ — _ПАТОЛОГИЧЕСКИЙ_ОПТИМИСТ._ЧТО_ЗАСТАВЛЯЛО?_

—  От характера не зависит. Я привык заниматься нестандарт­ными подходами. Я и сейчас студентов учу: задача — найти нестан­дартное решение на любом месте, где бы ни работал.

—  _У_ВАС_БЫЛА_ПОСТОЯННАЯ,_НАУЧНАЯ,_ЕСТЕСТВЕННО,_ДРАКА_С_ВАСИЛИЕМ_ДМИТРИЕВИЧЕМ_НАЛИВКИНЫМ._В_ЧЕМ_ВЫ_РАЗНИЛИСЬ_В_ПОДХОДАХ_К_ЗАПАДНО-СИБИРСКИМ_НЕФТЕГАЗОВЫМ_БОГАТСТВАМ?_СУТЬ._

—  Это не с Наливкиным. С Наливкиным у нас хорошие, друже­ские отношения. Это с институтом, Всесоюзный геологоразведоч­ный нефтяной институт, ВНИГРИ в Ленинграде. У них всегда, не только по отношению к Западной Сибири, позиция сдержанности: не нужно вперед забегать. А вдруг не подтвердится? А я убежден. Вы назвали меня оптимистом...

—  _ЭТО_НЕ_Я:_ЭТО_ИЗ_КАКОЙ-ТО_ДАВНЕЙ_СТАТЬИ_ВАШИХ_ОППОНЕНТОВ._

—  Может быть, и так, но сам-то я считаю себя пессимистом.

—  _НЕСТЕРОВ_ — _ПЕССИМИСТ?_

—  Конечно. Я не сумел даже через средства массовой инфор­мации протранслировать будущее, допустим, Тюменской области. Ведь мы только в начале пути. Все убеждают: вот-вот нефть и газ скоро закончатся. Я же говорю: это только начало начал.

—  _ВО_ВНИГРИ_ДОГАДЫВАЛИСЬ,_ЧТО_НЕСТЕРОВ_ПЕССИМИСТ?_ПАТОЛОГИЧЕСКИЙ_?_

—  Ну, они пессимисты покруче.

—  _ПОРТРЕТ_ВЛАДИМИРА_ИЛЬИЧА_ЛЕНИНА_В_КАБИНЕТЕ_НЕСТЕ­РОВА_ — _ПО_35-ЛЕТНЕЙ_ПРИВЫЧКЕ._ИЛИ_ПРИНЦИПИАЛЬНО?_

—  Просто память о тех временах, когда этот человек пользовал­ся безграничной популярностью в народе. Он сделал свою исто­рию. Плохо ли, хорошо. Эту историю никак не выбросить.

—  _ИВАН_ИВАНОВИЧ,_ЗАДАВАЛИСЬ_ВОПРОСОМ_—_ЭТО_СЧАСТЬЕ:_ЖИТЬ_В_РОССИИ_И_ОСОБЕННО_В_ТЮМЕНИ?_

—  Всякая земная территория, даже Антарктида, по-своему при­носит счастье. По-своему везде хороша. Где бы человек ни жил. Тем более, я — геолог по призванию.

—  _ТАКОГО_ПОНЯТИЯ_—_МЕСТО_ЖИЗНИ_ЧЕЛОВЕКА_—_НЕ_БЫВАЕТ_?_

—  Нет, нет.

—  _НЕ_БЫВАЕТ_?_

—  Нет, нет. Нестеров и Тюмень — случайное совпадение. Я мог бы родиться в Америке, все равно бы остался тем, кто я есть.

—  _УШЕЛ_БЫ_ИВАН_НЕСТЕРОВ_В_ЧИСТЫЕ_ГОРНЫЕ_ГЕОЛОГИ,_ТЕМ_БОЛЕЕ_ТАКОЙ_ШАНС_БЫЛ:_СКРОМНО_НЕ_СКРОМНО_—_НО_ЧТО_БЫ_ПОТЕРЯЛО_ВЕЛИКОЕ_ТЮМЕНСКОЕ_НЕФТЯНОЕ_ОТКРЫТИЕ?_

—  А ничего. Может, время? Время потеряло бы, да. Не думаю, что это я все обосновал, и все хорошо сделал. Все открытия у нас, у геологов, коллегиальны.

—  _ОТ_ЧЕЛОВЕКА_НИЧЕГО_НЕ_ЗАВИСИТ?_

—  Нет, зависит — он задерживает или убыстряет открытия. Без моих обоснований, которыми занимались мы с коллегами-учеными, тюменская нефть могла быть открыта лет на 10 лет попозже.

—  _ЕСТЬ_НА_НЕСТЕРОВЕ_ГРЕХ:_ЭТО_ОН_ПРИБЛИЗИЛ_ОТКРЫТИЕ_ТЮМЕНСКОЙ_НЕФТИ?_

—  Приблизил, да.

—  _ИВАН_ИВАНОВИЧ_—_ПО_БОРУ_ — _ПОБЫСТРЕЕ_ДРУГИХ_СОШЕЛ_С_УМА,_ВЫДВИНУЛ_БЕЗУМНУЮ_ИДЕЮ,_И_ЭТО_УБЫСТРИЛО_ХОД_СОБЫТИЙ?_

—  Не только я. За мной коллектив, институт, много друзей, те же Эрвье и Салманов, с которыми мы вместе начинали работать здесь, с самого перва. Вклад гигантский. В случае открытия — освоения нефти Западной Сибири «сумасшедший» — коллегиаль­ное понятие.

—  _МАССОВОЕ_ПОМЕШАТЕЛЬСТВО?_

—  Да, согласен. Главтюменьгеология — все сумасшедшие. Кто же сегодня полезет — заставьте, допустим, какого-нибудь олигарха жить, не избираться, а жить — в Заполярье. Даже не в Салехарде, а в чуме.

—  _ЭПОХА_НА_ДВОРЕ_—_ТАКИХ_ЛЮДЕЙ?_

—  Да. Наше время.

—  _ВРЕМЯ_ВЫБИРАЕТ_ЛЮДЕЙ?_

—  Сами мы создали такую обстановку свирепого героизма и оптимизма, и сами оказались в ловушке. Нам деньги были не нуж­ны, мы получали мизерную зарплату, жили в тайге. Я, ученый, десять месяцев проводил в командировках, на полевых работах. Сейчас бы с удовольствием все повторил.

—  _КОМПЕНСАЦИЕЙ_ЗА_ЭТУ_НЕИСТОВУЮ_РАБОТУ_БЫЛО_СЧАСТЬЕ?_В_ЧЕМ_ОНО?_

—  Не было компенсации.

—  _ВЫ_ЖЕ_СЧАСТЛИВЫЕ_ЛЮДИ?_

—  Каждое открытие, в котором ты участвуешь, самая лучшая компенсация. Чем больше дают денег — тем меньше человек ра­ботает.

—  _ВАШИ_СОВРЕМЕННИКИ_СОГЛАСЯТСЯ?_

—  Почти никто, но есть, есть — соглашаются.

—  _ОДНА_ИЗ_БЕЗУМНЫХ_ИДЕЙ_ — _СТИМУЛЯЦИЯ_РАЗВИТИЯ_ЧЕЛОВЕЧЕСТВА?_

—  Наверное, так.

—  _ЗА_БОЛЬШУЮ_ТЮМЕНСКУЮ_НЕФТЬ_НАДО_БЫЛО_БОРОТЬСЯ,_ПРИХОДИЛОСЬ_БОРОТЬСЯ._А_ЗАЧЕМ?_МОЖЕТ_БЫТЬ,_НЕ_НАДО_БЫЛО_СТРАНЕ,_МОСКВЕ_ДОКАЗЫВАТЬ,_ЧТО_В_ТЮМЕНИ_СУМАСШЕДШАЯ_НЕФТЬ?_

—  Все политики, все до единого — плохой, хороший, средний — утверждают, что они работают на благо народа. Все до единого.

—  _МНОГИЕ_ИСКРЕННЕ_ВЕРЯТ._

—  Некоторые. Думаю, большинство притворяется, что верит.

—  _ЕСТЬ_ВЫСШИЙ_СУД?_

—  Политика, говорят, тонкая вещь.

—  _ДА_ГРЯЗНАЯ_ВЕЩЬ_ПОЛИТИКА!_

—  Да, есть много того, что плавает поверху.

—  _ТЮМЕНСКУЮ_НЕФТЬ,_ЧЕСТНО_ГОВОРЯ,_СТРАНЕ,_СОВЕТСКОМУ_СОЮЗУ_ПРИХОДИЛОСЬ_ПРОСТО_ГРУБО_И_ОТКРОВЕННО_НАВЯЗЫВАТЬ?_

—  Сначала нужно было навязать снизу, постепенно пробираясь наверх. Когда же начнется обратная волна, тогда становится по­пулярной сама идея тюменской нефти. Но принцип заключается в чем? Сегодня мы привыкли сравниваться с американцами: дого­ним — перегоним. Это не совсем правильно. Догоняли по тракторам, по комбайнам, по хлебу, по мясу. Это неверно. Если Америку дого­нять, нужно догонять только по одному показателю — по зарплате.

—  _НО_ВЫ_ЖЕ_СКАЗАЛИ:_ЧЕМ_БОЛЬШЕ_ДЕНЕГ_—_ТЕМ_МЕНЬШЕ_СТИМУЛОВ?_

—  Все верно и все относительно. Но штатовские стремятся обе­спечить топливными ресурсами свой народ. У нас наоборот. У нас, говорят, потребности нет. Конечно, не будет. Если дорог не стро­ить, какая потребность в автомобилях? Уровень культуры — уро­вень развития. Даже моральную сторону жизни человека опреде­ляет энергетика.

—  _ВИКТОР_МУРАВЛЕНКО_БЫЛ_ВАШИМ_ДРУГОМ?_

—  Я бы так не сказал. Мы были в очень хороших отношениях. Допустим, когда на бюро областного комитета партии принима­лись крупные решения, связанные с увеличением добычи нефти на пятилетку, — мы заранее это определяли — то Муравленко стре­мился уйти: он знал заранее мнение обкома, поэтому, как прави­ло, всегда улетал в Москву. На бюро зайдет и говорит: «А у меня билет». И быстренько сматывался. Борис Евдокимович Щербина говорит: «Муравленко же документ не подписал». Всегда почему-то меня посылали в аэропорт, чтобы я уговорил его подписать. И он всегда подписывал. Дружба это не дружба, не знаю. Наверное, нет. Просто хорошие взаимоотношения.

—  _ОСОБАЯ_СТЕПЕНЬ_ДОВЕРИЯ?_

—  Да.

—  _НЕСТЕРОВ_ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЙ_ПОЛНОМОЧНЫЙ_ПОСОЛ?_

—  Вы правильно сказали: особая форма доверия. Это не совсем дружба, но высокая степень доверия.

—  _А_ЮРИЙ_ЭРВЬЕ?_

—  Юрий Эрвье — более сложный человек. Намного сложнее.

—  _МУРАВЛЕНКО_ — _ПРОСТОТА?_

—  Я не сказал, что Муравленко — простота. Юрий Георгиевич Эрвье более сложный, у него часто преобладали эмоции, иногда он искусственно создавал эти эмоции, мог нагнетать обстановку «против», а потом поддерживать, потом снова против, потом опять поддержать.

—  _А_СКАЖЕМ,_ВАСИЛИЙ_ПОДШИБЯКИН_—_ПРАКТИЧЕСКИЙ_НЕФТЕРАЗВЕДЧИК?_

— Относительно Василия Тихоновича я всегда привожу та­кой пример. Самая большая трудность у геологов тогда была «достать»: цемент, трубы, достать трактора, достать авиацию. Распределялось все это у Эрвье в кабинете. Все просили боль­ше, но все равно не хватало. Однажды Подшибякнн сидит и ни­чего не просит. Эврье недоумевает: «Ты что, ни одного трактора тебе не нужно?» Подшибякнн: «Нет, не нужно». «Ты с ума со­шел, а как будешь работать?» «Это, — говорит, — мой вопрос». И как он сделал? В те времена из Туркмении стали подавать газ на Свердловск, потом на Москву: газопровод с крупного месторож­дения Газли. В Салехарде была образована Дирекция строящего­ся будущего газового комплекса, потом ее разогнали. Но эта ди­рекция в тундре оставила массу мощных «Катапиллеров», массу труб. Подшибякнн сел на вертолет, стал считать это своим. Сам себя обеспечил. Хозяин.

—  _С_ГЕННАДИЕМ_ПАВЛОВИЧЕМ_БОГОМЯКОВЫМ_ВАМ_ПРИХОДИЛОСЬ_ЦАПАТЬСЯ_ — _ПО_ВОПРОСАМ_ТАКТИКИ_ИЛИ_СТРАТЕГИИ?_

—  С Богомяковым мы работали, начиная с Новосибирска. В стратегии расхождений не имелось, даже тайных. Есть же секрет­ные, тайные расхождения, когда потихонечку делают, а потом говорят: нет, это не мы. С Богомяковым у нас такого не было, но должностные взаимосвязи играли роль. Когда мне нужно было дать накачку — его должность заставляла.

—  _ВАМ-MO_ЗА_ЧТО?_

—  А неважно — лишь бы дать. Политика, наверное, правильная. Коли человека все время гладить — он портится.

—  _ТАКАЯ_КОНЦЕНТРАЦИЯ_ТАКИХ_ЛИЧНОСТЕЙ,_НАВЕРНОЕ,_НЕСЛУЧАЙНА?ПАССИОНАРНАЯ_ПЛЕЯДА?_

—  Да, азарт (не буду говорить — психоз) относительно новых открытий в Тюмени сложился посильнее, чем в других районах мира. Не только Советского Союза. Тогда присутствовала непо­колебимая убежденность: мы правы! Это сплачивало коллективы вокруг руководства. У нас не было разделения: Эрвье — крупный руководитель, а Нестеров или Подшибякин — просто исполните­ли. Все — на уровне.

—  _ИВАН_ИВАНОВИЧ,_РОССИЯ_СЕГОДНЯ_НАСТРОПАЛИЛАСЬ,_НАЦЕЛИЛАСЬ_ЗА_НЕФТЬЮ_НА_РОССИЙСКИЙ_ВОСТОК._ПРАВИЛЬНАЯ_СТРАТЕГИЯ?_

—  Это одна из самых крупных ошибок нашего правительства: Энергетическая программа России, где определены приоритет­ные направления. Тюмени там нет. Нефть и газ: а Тюмени нет. Восточная Сибирь есть, Прикаспий, есть арктические моря, но Тюмени — нет.

—  _УЖЕ_ОСВОЕННЫЙ_КОНТИНЕНТ_?_

—  Нет-нет. Моя же позиция такова. В Тюмени будущие за­пасы нефти больше, чем во всех территориях, вместе взятых: в Восточной Сибири, на Прикаспии, в северных морях — всего, что перечислено в энергетических программах. Если сложить вместе — Тюмень все равно перевесит.

—  _НО_НА_ГЛУБИНЕ_НИЖЕ_ТРЕХ_КИЛОМЕТРОВ?_

—  Нет, повыше. На тех же глубинах, которые освоены. Это глу­бины от двух пятисот, даже от полутора километров. Но нефть не­обычная, нужны новые технологии, принципиально новые. Тот же Владимир Богданов применяет старые, отжившие технологии, что неправильно. Не могут отойти от того, что определено чуть ли не сто лет назад. Нефть такого-то происхождения, технологии испы­танные, выше этого не прыгнуть. А технология требует совершен­но иного принципиального подхода. Мы, в Главтюменьгеологии, на том же Салыме производили опытные работы, бурим скважину по старой технологии, получаем полторы-две тонны нефти. Рядом бурим дублера, открытым стволом испытываем, получаем семьсот тонн нефти в сутки. Порядок — в разы, сотни раз. Это совершенно новая технология. Самое главное сегодня — создать полигоны. Я разговаривал с тем же Грайфером, он обещает рассмотреть вопрос о создании на его лицензионных участках полигон для разработки новых технологий. Одно дело — я в лаборатории сделаю, другое дело — всё на скважине. Разные вещи.



ОМЕЛЬЧУК: ПЕРВЫЙ ТЮМЕНСКИЙ АКАДЕМИК ИВАН ИВАНОВИЧ НЕСТЕРОВ — АВТОРИТЕТ ТЮМЕНСКОЙ НАУКИ. В ТЕ ВРЕМЕНА, КОГДА СИ­БИРСКИЕ ГОРОДА — НОВОСИБИРСК, ТОМСК, КРАСНОЯРСК — ОБЗАВО­ДИЛИСЬ СОБСТВЕННЫМИ АКАДЕМЦЕНТРАМИ (У ТЮМЕНИ РУКИ НЕ ДОХО­ДИЛИ), ВСЕ УЧЕНЫЕ ЗНАЛИ: В ТЮМЕНИ — НЕСТЕРОВ. ЭТО ОН ВЫВОДИЛ И ВЫВЕЛ, ЗДЕСЬ, В ТЮМЕНИ ВЕДОМСТВЕННУЮ, ПРИКЛАДНУЮ ГЕОЛО­ГИЮ НА АКАДЕМИЧЕСКИЙ, НА ФУНДАМЕНТАЛЬНЫЙ УРОВЕНЬ. НЕСТЕРОВ САМ — ТЮМЕНСКАЯ АКАДЕМИЯ.



ОМЕЛЬЧУК: _ИВАН_ИВАНОВИЧ,_ВЫ_ — _ОДИН_ИЗ_СОЗДАТЕЛЕЙ_ПЕРВОГО_КРУПНОГО,_МАСШТАБНОГО_ИНСТИТУТА_В_ТЮМЕНИ_ — _ЗАПСИБНИГНИ._ЭТО_ПРАВДА,_ЧТО_ОН_ВОЗНИК_ИЗ-ЗА_НЕХВАТКИ_ПРОДОВОЛЬСТВИЯ_В_СОВЕТСКОЕ_ВРЕМЯ?_

НЕСТЕРОВ:Первые два здания нашего ЗапСибНИГНИ по улице Ленина — бывшие магазины. Большое двухэтажное здание, буро­вой отдел по улице Первомайской — бывший маслозавод. Я всегда говорил: ЗапСибНИГНИ создан на продовольственных трудно­стях страны.

—  _ГОВОРЯТ,_ТАМ_В_СВОЕ_ВРЕМЯ_РАЗМЕЩАЛСЯ_ПЕРВЫЙ_ТЮМЕНСКИЙ_БОРДЕЛЬ_?_ЛЕГЕНДЫ_?_

—  Нет, почему? Не легенды. Было такое. В старом дореволюци­онном борделе мы снимали несколько комнат.

—  _ЭТО_СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ_О_ВНИМАНИИ_СОВЕТСКОЙ_ВЛАСТИ_К_НАУКЕ:_ОТДАЮТ_БЕСТРЕПЕТНО_МАГАЗИНЫ,_СКЛАДЫ_И_БЫВШИЕ_БОРДЕЛИ?_

—  А другого в тогдашней Тюмени не имелось. Мы тогда всё в охотку брали. Нужно науку развивать, здесь. Мы ее развивали с энтузиазмом.

—  _НАУКА_—_ПУБЛИЧНАЯ_ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ?_

—  Можно и так. А насколько существенно создание ЗапСибНИГНИ — я бы привел такой пример. Все современные на­учные структуры в Тюмени делаются по образцу ЗапСибНИГНИ. Даже современный СИБНАЦ. В 1970 году принимается решение об объединении ЗапСибНИГНИ. Рядовой институт оформляется специальным решением ЦК КПСС и Правительства Союза. Такого сроду не было. Не помнит такого ведомственная наука.



_ОМЕЛЬЧУК:_ ОН НЕ БЫЛ ОБЛАСКАН, НО И НЕ БЫЛ ОБОЙДЕН. ЛЕНИНСКИЙ ЛАУРЕАТ. ЧЛЕНКОР. ДРУГИЕ ПРЕСТИЖНЫЕ ПРЕМИИ И АКАДЕМИИ. НО К НЕМУ ВСЕГДА ОТНОСИЛИСЬ НАСТОРОЖЕННО — В СТРО­ГИЕ ОФИЦИАЛЬНЫЕ РАМКИ НЕСТЕРОВ НИКОГДА НЕ ВМЕЩАЛСЯ. КТО ИЗ ДВУХ ЕГО ВЫДАЮЩИХСЯ СОРАТНИКОВ ВЫЧЕРКНУЛ ЕГО ИЗ СПИСКА НА ЗВАНИЕ ГЕРОЯ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ТРУДА? НЕСТЕРОВ ВСЕГДА ВЫ­ПИРАЛ. ВСЕГДА ЗАШКАЛИВАЛ. БЫЛ ЧЕРЕСЧУР АЗАРТНЫМ ДЛЯ СОЛИД­НОГО АКАДЕМИКА, ЧЕРЕСЧУР УВЛЕКАЮЩИМСЯ ДЛЯ ОСМОТРИТЕЛЬНОГО ДИРЕКТОРА.

_Нестеров:_ Скептики были всегда. Но сегодня нефть из место­рождений Среднего Приобья является самой дешевой в нашей стране. Наша ближайшая задача — выйти в более северные районы. На повестке дня — освоение приполярных и заполяр­ных районов. И снова раздаются голоса — нефть Севера будет нерентабельной. Я твердо убежден в том, что нефть месторожде­ний Севера будет такой же рентабельной, как и месторождений Среднего Приобья.



_ОМЕЛЬЧУК:_ ОН И СЕГОДНЯ — ЧЕРЕСЧУР. ОН, ВОЗМОЖНО, ЭТОГО НЕ ЗАМЕЧАЕТ, НО НА ЕГО ФОНЕ ТЕРЯЮТСЯ, СКРАДЫВАЮТСЯ НАТУЖНЫЕ АВТОРИТЕТЫ И ИЗОБРАЖЕННЫЕ ВЕЛИЧИНЫ. ЕГО МАСШТАБ ДЕЛ, МАС­ШТАБ ЛИЧНОСТИ ПРИЗЕМЛЯЮТ КАЖУЩИЕСЯ ДОСТИЖЕНИЯ ИНЫХ. ОН СЕГОДНЯ — ДА, ПАТРИАРХ ПОИСКА, ИБО ВСЯ ЕГО ЖИЗНЬ — ПОИСК, И НА ЭТОМ ПУТИ — ОНИ СЧАСТЛИВО СОШЛИСЬ — ОН И ОТКРЫТИЕ — ДА НЕ КАКОЕ-НИБУДЬ, А ОТКРЫТИЕ ВЕКА. ОН — ПАТРИАРХ. НО ОН — ОДИ­НОКИЙ ПАТРИАРХ. СКОЛЬКО БЫ НИ БЫЛО У ТАКИХ ЛЮДЕЙ СОРАТНИ­КОВ, СПОДВИЖНИКОВ И УЧЕНИКОВ — САМИ ПО СЕБЕ ОНИ: ОТДЕЛЬНО И НАОСОБИЦУ.



ОМЕЛЬЧУК: _ВЫ_ЧЕЛОВЕК,_ДАЮЩИЙ_ТОЧНЫЕ_ОЦЕНКИ._ЧТО_ГЕОЛОГ_ИВАН_ИВАНОВИЧ_НЕСТЕРОВ_СДЕЛАЛ_ПРИНЦИПИАЛЬНОГО_ДЛЯ_НЕФТЕГАЗОВОЙ_ГЕОЛОГИИ,_ВООБЩЕ_ДЛЯ_ГЕОЛОГИИ?_МОЕ,_НЕСТЕРОВСКОЕ._

НЕСТЕРОВ: Мне в свое время Николай Никитич Ростовцев по­ручил считать прогнозы на запасы нефти и газа по всей Западной Сибири. С первым подсчетом мы вышли в 1959 году, а потом на коллегии в министерстве докладывали в 1962 году. Цифры ко­лоссальные: на порядок превосходили оценки, которые давались раньше. Мы боялись, что нам не утвердят эти цифры. А нам утвер­дили. С тех пор практически наши цифры не меняются.

—  _АКАДЕМИК_НЕСТЕРОВ_ЗА_СЕМЬ_ЛЕТ_ОБЕЩАЕТ_ПРОГНОЗНО,_ПЕРСПЕКТИВНО_УТРОИТЬ_НЕФТЯНЫЕ_ЗАПАСЫ_ЗАПАДНОЙ_СИБИРИ._ЭТО_ИДЕЯ_ИЗ_РАЗРЯДА_БЕЗУМНЫХ,_СУМАСБРОДНЫХ_ИЛИ,_ИЗВИНИТЕ,_ЗАВИРАЛЬНЫХ?_

—  Нормальная идея. За ней стоит большое количество лабо­раторных анализов. В свое время нам удалось выйти вперед по сравнению с другими учеными, в том числе американцами, фран­цузами, англичанами, по вопросам формирования залежей нефти и газа. Моя задача — мне кажется, я раскрыл закон формирования залежей нефти и газа, как это делает природа. Сейчас я просто по­вторяю природу, но уже искусственно.

—  _ЗНАЧИТ,_МЫ_В_ТЮМЕНИ_ДОБЫЛИ_НЕФТИ_В_ТОННАХ_10_С_НЕБОЛЬШИМ_МИЛЛИАРДОВ._А_ПРОГНОЗНЫЕ_ЗАПАСЫ_ОФИЦИАЛЬНО_—_ПО_ЗАПАДНОЙ_СИБИРИ?_

—  52, считается.

—  _А_НЕСТЕРОВСКИЙ_ПРОГНОЗ_ПЕРСПЕКТИВНЫЙ?_

—  Я плюсом даю 60, как минимум...

—  _52_ПЛЮС_60?_

—  Да. Пока. Я думаю, увеличу после того, как будет пробурена хотя бы первая сотня скважин по той технологии, которую я пред­лагаю. Запасы будут утроены.

—  _ИВАН_ИВАНОВИЧ,_А_ЭТО_ПРАВДА,_ЧТО_ОДНАЖДЫ_АКАДЕМИК_НЕСТЕРОВ_ОБРУШИЛ_МИРОВОЙ_РЫНОК_НЕФТЯНЫХ_ФОНДОВЫХ_БУМАГ_И_АКЦИЙ._БЫЛО_ТАКОЕ_В_НАУЧНОЙ_БИОГРАФИИ?_

—  Был такой случай. Одна из шведских фирм, которая зани­малась специально сбором информации по запасам нефти и газа Советского Союза (тогда эти данные считались секретными), объ­явила, что в России, в Западной Сибири открыта гигантская залежь нефти и назвали цифру в 600 миллиардов тонн. Действительно на всех нефтяных рынках началось падение акций. Крупнейшие аме­риканские специалисты убеждали, что этого не может быть. Им никто не верил. Верили все-таки нам.

—  _ЭТО_БЫЛА_ВАША_НАУЧНАЯ_СТАТЬЯ?_

—  Занимался КГБ этим вопросом. Они всё разузнали, что это за фирма. Она действительно в Швеции существовала. Кто там в руководстве, состав, всё узнали, не могли узнать только источник, откуда они выкопали эту сенсационную информацию. Меня спро­сили в Комитете по науке и технике:

—  _ИВАН_ИВАНОВИЧ,_НЕ_СКАЖЕТЕ_ЛИ,_ОТКУДА_ОНИ_МОГЛИ_ВЗЯТЬ_ТАКУЮ_ИНФОРМАЦИЮ?_

— Конечно, скажу. Откройте журнал «Советская геология» № 10, там всё написано, эти цифры есть. Они просто неправильно перевели. 618 миллиардов тонн запасов, но это запасы битумиоидов в органическом веществе. Это не нефть. Но нефтяной рынок пошатался.



_ОМЕЛЬЧУК:_ АЗАРТ ЖИЗНИ НЕ ЗАВИСИТ ОТ ВОЗРАСТА. КТО-ТО ЖИВЕТ ПРОШЛЫМ, ЖИВЕТ СДЕЛАННЫМ. КТО-ТО — ТЕМ, ЧТО ПРЕДСТОИТ СДЕ­ЛАТЬ. НЕСТЕРОВ ИЗ ТАКОЙ ОТДЕЛЬНОЙ ПОРОДЫ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА. АЗАРТ ЖИЗНИ НЕ МОЖЕТ НЕ ПРОЯВИТЬСЯ. ВО ВСЕМ.

ОМЕЛЬЧУК: _ИВАН_ИВАНОВИЧ_ОТДАЛ_ДУШУ_КАМНЮ?МОЖЕТ_ДУША_ОКАМЕНЕТЬ?_

НЕСТЕРОВ:Это дань студенческим годам. Я почти три года учил­ся по специальности «геология рудных твердых полезных ископае­мых». Потом к нам из Москвы приехал профессор-нефтяник, откры­лась нефтяная специальность, и я перешел на жидкую геологию.

—  _ГЕОЛОГИ_—_РОМАНТИКИ?_

—  Не совсем. Когда хорошая погода, действительно — роман­тики. Но когда дождь, снег... 18 лет я провел «в поле», мы всегда выезжали в начале мая, снег еще не стаял, возвращались, когда он уже выпадал, шуга шла по воде, в начале октября возвращались обратно.

—  _ЕСЛИ_ЧЕСТНО,_ПИСАЛ_В_СВОЕ_ВРЕМЯ_СТИХИ_ИВАН_НЕСТЕРОВ?_

—  Ну, писал. Нефть как энергетическое сырье реализуется в доллары, в рубли, она непривлекательна но внешнему виду. А вот камень... Настоящий камень живет своей жизнью. Каждый камень имеет свой характер. Познать камень — познать природу.

—  _ВСЕ-ТАКИ_ИВАН_ИВАНОВИЧ_—_ОГОЛТЕЛЫЙ_РОМАНТИК..._

—  Ну, может быть, я все-таки продолжаю считать, что роман­тика...

—  _ТОЛЬКО_В_ХОРОШУЮ_ПОГОДУ?_

—  Нет, нет. Романтика — все-таки поиск нового. Вот в чем смысл романтики, в том числе и в полевых условиях.

—  _У_ВАС,_ИВАН_ИВАНОВИЧ,_БЫЛИ_КАКИЕ-ТО_СВОИ_ОТНОШЕНИЯ_С_АЛЕКСЕЕМ_НИКОЛАЕВИЧЕМ_КОСЫГИНЫМ._

—  Несмотря на внешнюю сухость, всегда такой мрачноватый, Косыгин больший романтик, чем я. Вот эта каменная книга для премьера Косыгина. Мы ее готовили специально по Западной Сибири, чтоб показать премьеру, что кроме нефти, конденсата и газа есть комплекс полезных ископаемых, который еще не освоен в пределах Тюменского Урала. Для Косыгина в Москве был изго­товлен специальный рабочий стол, на котором он и держал нашу каменную тюменскую книгу.



_ОМЕЛЬЧУК:_ СЛЕДЫ БЫЛОЙ ЖИЗНИ. БЫЛОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ. КАРТЫ. СХЕМЫ. СВОДКИ. ЗАПРОСЫ. ОБЪЯСНИТЕЛЬНЫЕ ЗАПИСКИ. ДОКЛАДЫ НА ПАРТХОЗАКТИВАХ. ЭКСТРЕННЫЕ ТЕЛЕГРАММЫ. ГОДОВЫЕ ОТЧЕТЫ. ПОСЛУЖНЫЕ СПИСКИ. МИМОЛЕТНЫЕ ФОТО. КАДРЫ КИНОХРОНИКИ. НАПЕЧАТАННЫЕ СТИХИ. ПРЕДСТАВЛЕНИЯ К НАГРАДАМ. СПРАВКИ ДЛЯ ЭНЦИКЛОПЕДИИ. СПИСКИ ОПУБЛИКОВАННЫХ РАБОТ. РУТИНА ЖИЗНИ, ИЗ КОТОРОЙ ТРУДНО ВЫВЕСТИ ВЫСШИЙ СМЫСЛ. ГИГАНТСКОЕ, ПЛАНЕ­ТАРНОЕ ДЕЛО. ОТКРЫТИЕ ВЕКА. ДЕЛО ТВОЕЙ ЖИЗНИ. И ТВОИХ СОВРЕ­МЕННИКОВ. И, МОЖЕТ БЫТЬ, ДЛЯ КОГО-ТО ЭТО ДЕЛО УМЕРЛО. ЕСЛИ НЕ УМЕРЛО: ТО ВСЕ РАВНО — В ПРОШЛОМ. В ДАЛЕКОМ ПРОШЛОМ. КТО-ТО ЭТО ДЕЛО УЖЕ ПОХОРОНИЛ. ХОТЯ БЫ В СВОЕМ СЕРДЦЕ.А ОН — ИЗ ЭТОГО ДЕЛА, ИЗ ЭТОГО ВЕЛИКОГО ОТКРЫТИЯ. И ОНО ПРОДОЛЖАЕТСЯ. В НЕМ. ОН ЕГО ПРОДОЛЖАЕТ. ВРЯД ЛИ ОН ВЕРИТ В СМЕРТЬ. ПРОСТО В ИНТЕРЕ­СЫ НОРМАЛЬНОГО ПРАГМАТИКА, РОМАНТИЧНОГО, ОГОЛТЕЛОГО ПЕССИМИ­СТА ОНА, СМЕРТЬ, НЕ ВХОДИТ.

ОМЕЛЬЧУК: _ИВАН_ИВАНОВИЧ,_НА_ЧТО_ПОТРАТИЛИ_ЛЕНИНСКУЮ_ПРЕМИЮ?_

НЕСТЕРОВ:Мы сложились все вместе и отметили событие с ру­ководством обкома партии.

—  _ВСЯ_ЛЕНИНСКАЯ_ПРЕМИЯ_УШЛА_НА_СКРОМНЕНЬКИЙ_БАНКЕТ?_

—  Да.

—  _ЭПОХА_ВЕЛИКОГО_ОСВОЕНИЯ,_ИВАН_ИВАНОВИЧ,_НЕСОВМЕСТИМА_С_ЛИЧНОЙ_ЖИЗНЬЮ?_

—  Совместима. В личной жизни нужно убедить семью, в первую очередь самых близких, что это необходимо. Я по десять месяцев в году отсутствовал.

—  _РАЗЛУКА_УКРЕПЛЯЕТ_ЧУВСТВА?_

—  _(СМЕХ)_ Не совсем, но, может быть, и так. Когда я возвращал­ся, дети радовались, бросались навстречу.

—  _ГЕОЛОГ_ДАЛЬНЕГО_ПЛАВАНИЯ?_

—  Может быть.

—  _ВЫ_О_ЧЕМ-ТО_В_СВОЕЙ_ЖИЗНИ_ЖАЛЕЕТЕ?_

—  О чем мне жалеть? У меня такой порядок, даже если я выбрал неправильное направление, я все равно по крохам собираю «не­правильные» данные: обязательно выгоду можно извлечь.

—  _ЧТОБЫ_УБЕДИТЬ_НЕРАЗУМНОЕ_ЧЕЛОВЕЧЕСТВО_В_СВОИХ_ПРАВИЛЬНЫХ_БЕЗУМНЫХ_ИДЕЯХ_—_ПРИДЕТСЯ_ЖИТЬ_СТО_ПЯТЬДЕСЯТ_ЛЕТ?_БУДЕТЕ?_

—  Чем больше живешь — тем больше нерешенных задач.

—  _КАКУЮ_МЫСЛЬ_ЕЩЕ_НЕДОДУМАЛ_ИВАН_НЕСТЕРОВ?_

—  Мысль одна: новые идеи появляются, когда устаревают ста­рые. Мне нужно дождаться, когда постареют все мои идеи, лет две­сти— триста.

—  _ЛЮБОВЬ_В_ВАШЕЙ_ЖИЗНИ_ИГРАЛА_ВАЖНУЮ_РОЛЬ?_

—  Она у всех играет эту роль. Вопрос некорректен. Любовь к женщине, любовь к жене?

—  _ПОЧЕМУ?_РОДИНА_—_ТОЖЕ_ЖЕНСКОГО_РОДА?_

—  Правильно.

—  _НАУКА_ЖЕНСКОГО_РОДА?_

—  А геолог — мужского.

—  _НЕФТЬ_ — _ЖЕНСКОГО_РОДА?_

—  А газ..?

—  _ГАЗ_ВЫПАЛ_ИЗ_ЛЮБВИ?_

—  Конденсат — та же нефть, а род уже другой. Сложно с любо­вью...

—  _А_КАК_В_СВОЕЙ_ЖИЗНИ_ЛЮБИЛ_ОТДЫХАТЬ_ГЕОЛОГ_НЕСТЕРОВ?_

—  Самый лучший отдых — работа. У меня всегда есть план лет на 5-7 вперед.

_ОМЕЛЬЧУК:_ Дальше заглядывать стесняюсь?

_НЕСТЕРОВ:_ Есть и дальше. Есть и на 200 лет. Есть и на 250.

ОМЕЛЬЧУК: КОГДА-ТО ОН СКАЗАЛ: «ЧЕЛОВЕК — ДИТЯ ВРЕМЕНИ И СОЛНЦА». ЭТО ОН О СЕБЕ. ЭТО АВТОБИОГРАФИЧНО. ЭТО ОН ТАК СЕБЯ ОЩУТИЛ И ПОЧУВСТВОВАЛ. КОМУ ДАНО? Я ЕМУ ВЕРЮ, КОГДА ОН СТРОИТ СВОИ БЛИЖАЙШИЕ ПЛАНЫ, СКАЖЕМ, НА 200 ЛЕТ. СЧАСТЛИВЫЕ ЛЮДИ ЖИВУТ ДОЛГО!








Последний командарм

Валерий Грайфер. Нефтяник













Крах. Катастрофа. Фирмы приходят и уходят. И ничего не происходит. Главтюменнефтегаз. Ройал Ойл. Фантом боли. Долгий инверсионный след. Долгий след. Хорошая память. И будет — до тех пор, пока не умрет последний, служивший в Главтюменнефтегазе. А он — ее последний командарм. Такая участь.

Он — председатель Совета директоров великого ЛУКойла. Создатель и президент нефтяной компании нового — инноваци­онного типа РИТЭК. Влиятельнейший авторитет в отечествен­ном нефтяном бизнесе. Счастливчик. Человек—удача. Казалось бы, что еще?

Но... В его солидном послужном списке есть одна должность с трагическим словом — последний. Он — начальник, последний начальник легендарного Главтюменнефтегаза. Главка, который принял на себя всю сложную ответственность нефтяного освое­ния Тюмени и Сибири.

Валерий Исаакович Грайфер закрывал дела и систему Главтюменнефтегаза. Нефтяное освоение Сибири — по своему масштабу, сложности и титаническому накалу — понятно, дра­ма. Драма эпохи. В ней побеждают и умирают. В эту великую драму вписывается и драма Главтюменнефтегаза — управлен­ческой структуры, а по существу Генерального Штаба Великого Освоения.

Дел оставалось еще много, дел для умных и думающих. Но... Генштаб расформировали. И он несет в себе эту драму и эту боль сложного времени.

Он — сибирского корня. Тюменского. Вернее — тобольского. Его мать — из Тобольской губернии. Ее отца Якова, машиниста паровоза, сослали в Сибирь, в Тобольскую губернию. Здесь, не­далеко от Тюмени, и родилась его мать — Александра Сорокина. И хотя потом семья сосланных вернулась в родное Поволжье, мать свою сибирскую родовую помнила. Уже после ее смерти сын наткнулся в бумагах на материнскую рукопись и издал за­мечательную повесть «Краснобай» — она о деде Якове. Правда, не о сибирских годах, а о детстве в Поволожье.

Может быть, тогда, когда возникла необходимость и вероят­ность потрудиться в Сибири — а у профессионального нефтя­ника Валерия Грайфера на тот момент благополучно шли дела в Татарстане, — он без колебаний согласился. Четвертинка сибир­ской крови взыграла.

Валерий Исаакович в ранге заместителя Миннефтепрома Советского Союза возглавил легендарный Главтюменнефтегаз, и так уж сложилась судьба — стал последним его руководителем.



ОМЕЛЬЧУК: _ВАЛЕРИЙ_ИСААКОВИЧ,_ВЫ,_НАВЕРНЯКА,_ЗНАЕТЕ_ОТВЕТ_НА_ВОПРОС:_В_ЧЕМ_ГЛАВНЫЙ_АЗАРТ_ЖИЗНИ?_

ГРАЙФЕР:В преодолении.

—  _В_ВАШЕЙ_ЖИЗНИ_ПРЕОДОЛЕНИЙ_БЫЛО_—_ПРУД_ПРУДИ?_

—  Достижение целей всегда сопровождается, если угодно, борь­бой, решением трудных задач. В преодолении мы находим удов­летворение жизнью и жизненные радости.

—  _ВАЛЕРА_ГРАЙФЕР_ПОМНИТ,_КАК_ОН_ПЕРВЫЙ_РАЗ_СЕБЯ_ПРЕОДОЛЕЛ?_

—  Помню, в Хабаровске. Мне 7 или 8 лет. Мы с друзьями на Амуре ныряли с плотов. Ныряли неправильно, ныряли про­тив течения. Я нырнул и меня течением затянуло под плот. Представляете. Намертво. Интуитивно я выбросил руку и за краешек бревна все-таки зацепился. Мне удалось совершенно не­вероятно справиться с течением, вылезти из-под плота. Первая мысль: а если бы я пропал, что было б с мамой.

—  _С_МАМОЙ?_

—  Про маму подумал.

—  _ЧТО_ПОТЕРЯЛА_БЫ_НЕФТЯНАЯ_ПРОМЫШЛЕННОСТЬ,_ОБ_ЭТОМ_МЫСЛИ_НЕ_ПРИШЛО?_

—  Как-то тогда про нефтяную промышленность еще речи не шло.

—  _ВАЛЕРИЙ_ИСААКОВИЧ_ГРАЙФЕР_ПОСЛЕДНЕЕ_СВОЕ_ПРЕОДОЛЕНИЕ_ПОМНИТ?_

—  Мы вчера всем РИТЭКом справляли победу. Принят комис­сией и пошел в дело агрегат по обработке скважин паром высокого давления. Наш агрегат устанавливается прямо на забое. Пар не­посредственно поступает в нефтяной пласт. Эффект на несколько порядков выше традиционных методов. Крупная победа наших конструкторов.

—  _ИНИЦИАТОР_ — _ГРАЙФЕР?_

—  И это тоже преодоление.

—  _ДОЛГО_ПРЕОДОЛЕВАЛИ?_

—  Долго, года три. Были сомнения, отчаяние, приходилось укреплять волю и все-таки продолжать работу.

—  _ЭТО_МОЖНО_СЕБЕ_ПРЕДСТАВИТЬ_ — _ГРАЙФЕР_В_ОТЧАЯНИИ?_

—  Так я вам и сказал! Я говорю об отчаянии тех специалистов, которые докладывали: у нас опять сорватось, датчики вышли из строя, обработать скважину не удалось — всё, завязываем, уходим в сторону, уходим на пенсию. Приходилось...

—  _МУДРО_ПО-СТАЛИНСКИ:_«ПОБЕДА_БУДЕТ_ЗА_НАМИ!*_

—  Абсолютно точно.

— _ВАЛЕРИЙ_ИСААКОВИЧ,_ЗАЧЕМ_ВАМ_ЗАНИМАТЬСЯ_ТРУДНЫМИ_МЕСТОРОЖДЕНИЯМИ,_ТРУДНОИЗВЛЕКАЕМОЙ_НЕФТЬЮ._В_РОССИИ_НЕФТЯНЫХ_ «_СЛИВОК_» _РАЗВЕ_НЕДОСТАТОЧНО?_

—  Вы так думаете на самом деле?

—  _НЕМНОЖКО_ЖЕ_ЕЩЕ_ОСТАЛОСЬ_«НЕФТЯНЫХ_СЛИВОК*?_

—  Я привык с Вами разговаривать как с профессионалом.

—  _ПОСТАВИЛИ_АГРЕГАТ_—_СЕБЕСТОИМОСТЬ_ИЗВЛЕЧЕННОЙ_ТОННЫ_ДОРОЖАЕТ_НА_ПОРЯДОК,_В_РАЗЫ?_

—  «Сливки» в России мы уже подъедаем. Более 60% наших за­пасов в России — трудные, они требуют новых технологий, новых подходов. Например, в Татарстане очень серьезные запасы битума.

—  _ДОСТАВАТЬ_АСФАЛЬТ_ИЗ-ПОД_ЗЕМЛИ?_

—  Учатся и умеют, создают новые технологии, совершенно не­вероятные скважины бурят. И в Самаре, в Башкирии, в Коми, в Перми — везде трудные запасы. Ломают головы, ломают трубы, ломают судьбы... А новые районы возьмите — тоже тяжелая нефть. Вспомните шельф.

—  _ЗАПАДНАЯ_СИБИРЬ_—_БЛАГОПОЛУЧНЫЕ_40%?_ПОКА?_

—  Нет, к сожалению, и там уже практически всё трудно.

—  _ВАЛЕРИЙ_ИСААКОВИЧ,_А_ГЛАВНАЯ_ПРЕЛЕСТЬ_ЖИЗНИ_ — _В_ЧЕМ?_АЗАРТ_—_ПОНЯТНО._

—  Если я Вам скажу, что главная прелесть жизни — в жизни, Вы меня поймете?

—  _ПОНЯТНО._

—  Тогда принимайте этот ответ.

—  _ФОРМУЛИРУЕМ_ТАК:_ЖИЗНЬ_ — _ПРЕЛЕСТЬ._СКАЖИТЕ,_ГДЕ_ТРУДНЕЕ_РАБОТАТЬ_ — _В_ГЛАВТЮМЕННЕФТЕГАЗЕ_ИЛИ_В_ЛУКОЙЛЕ?_

—  По чисто психологической напряженности, конечно, в глав­ке. Сама обстановка, атмосфера другие, мы были очень сильно вос­требованы. Имею в виду в директивных органах: в ЦК, в советском правительстве, в партконтроле, в министерстве. Моя главная за­дача — этот беспощадный спрос не должен доходить до людей, до­бывающих нефть.

—  _ПРИНЯТЬ_УДАР?_

—  Скажем так. В этом смысле морально-психологическая ситуа­ция для начальника главка — необязательно для Грайфера — а и для Муравленко, и Аржанова, и Булгакова, и Кузоваткина — была очень тяжелой. Шла борьба. Были клише — этот «завзятый опти­мист», тот «беспробудный пессимист», этот считает: можно мил­лиард тонн нефти добывать в Сибири в год, другой же утверждает: куда там...

—  _А_У_ГРАЙФЕРА_КАКОЕ_КЛИШЕ?_

—  Профессионал. Реально оценивает ситуацию. Я понимал: можно нефти добывать побольше. Давайте будем нефти добывать побольше, но для этого давайте вводить новые месторождения, вводить свежие запасы, строить жилье, строить детские сады, ки­нотеатры, дороги, аэропорты. Мы начали прибавлять в добыче - это следствие государственной помощи: после приезда Михаила Сергеевича Горбачева в Тюменскую области страна приняла серь­езные меры.

—  _ВЫСОКАЯ_ОТВЕТСТВЕННОСТЬ!_ИНТЕРЕСНО,_ЧЛЕНУ_ПАРТИИ_ГРАЙФЕРУ,_СКАЖЕМ,_С_ЗАНЕСЕНИЕМ_В_УЧЕТНУЮ_КАРТОЧКУ_ — _НЕ_ПЕРЕПАДАЛО?_

—  Три. Три выговора.

—  _ВСЕ_ПАМЯТНЫЕ?_

—  Исключительно.

—  _ПРИРАВНИВАЮТСЯ_К_МЕДАЛИ_«ЗА_ОТВАГУ_»?

—  Все заслуженные. Первый выговор я получил в 1964 году. Вышло Постановление ЦК КПСС и Совмина СССР, в нем нам впер­вые разрешили за счет промышленных денег строить социальные объекты. Идея у Никиты Сергеевича Хрущева: нужно вовлекать в производство женщин. Идет она на работу, дитё завела и сдала в дет­сад, поработала-потрудилась, ребенка забрала и вернулась домой. Семье — прибыль, стране — развитие. Детский садик нам разреши­ли построить при газоперерабатывающем заводе в Альметьевске. Он находится примерно в 30 километрах от завода. Построив дет­ский сад при заводе, мы ставили женщину в интересное положение: она должна с ребенком прийти на автовокзал, сесть в полуразбитый автобус, приехать на работу, сдать ребенка в детский сад.

—  _КРУГОСВЕТНОЕ_ПУТЕШЕСТВИЕ?_

—  Но Грайфер, этот сукин сын, нарушил партийное постанов­ление: детский сад построил при автовокзале в Альметьевске. За невыполнение постановления ЦК и Совета Министров всыпали по первое число и вляпали первый.

—  _СПРАВЕДЛИВО._А_НЕСПРАВЕДЛИВЫЕ_ПАРТИЙНЫЕ_ВЫГОВОРЫ?_

—  Последний получил за горящие факела...

—  _УЖЕ_В_СИБИРИ?_

—  За низкий уровень использования попутного газа. Партконтроль СССР разбирался с нами.

—  _ПЕЛЬШЕ?_

—  Нет, Соломенцев. По существу справедливо.

—  _ВАМ_ПОВЕЗЛО_НА_СОВРЕМЕННИКОВ?_

—  Это главный успех моей жизни. Они обладали одним общим свойством... Вы ждете ответа?

—  _ДАЕТЕ_ШАНС?_

—  Вы знаете, это слово, которое сейчас не больно-то в цене: па­триотизм, верность Родине, верность народу. Я не имел в виду го­ворить громкие слова, говорю так, как есть. Мои современники — выдающиеся патриоты, это всех объединяло.

—  _ПО_СОБСТВЕННОЙ_САМООЦЕНКЕ_ — _ВЫ_ИМ_БЫЛИ_ВЕРНЫМ_ДРУГОМ?_

—  За мной предательств не числится.

—  _КОГДА_МОЛОДОЙ_НЕФТЯНИК_ГРАЙФЕР_НАЧИНАЛ_—_ГЛАВНЫМ_НЕФТЯНИКОМ_СОВЕТСКОГО_СОЮЗА_КТО_СЧИТАЛСЯ?_

—  Главным нефтяником Советского Союза был и остается Николай Константинович Байбаков. Тогда он работал министром нефтяной промышленности. Мы дружны с тех времен. Я не беру на себя смелость считать себя его другом, рассчитываю, скорее — соратником, последователем. Он — вершина человеческая, верши­на нравственности, профессионализма, доброжелательности, спо­койного решения дел. Это привлекало. Ничего такого: «обожди, я до тебя доберусь», не было.

—  _ПОЗНАКОМИЛИСЬ_ЛИЧНО_—РАЗОЧАРОВАНИЯ_НЕ_НАСТУПИЛО?_

—  Нет, нет. Ореол усилился, особенно, когда начались го­нения на Николая Константиновича. Вы не знаете об этом? Николай Константинович был противником передачи органов управления народным хозяйством в регионы — пресловутым совнархозам. Он считал: централизованное управление клю­чевыми отраслями народного хозяйства должно сохраняться. Боролся непримиримо, высказывал свою точку зрения по неф­тяной промышленности — в первую очередь. За это был осво­божден от должности председателя Госплана — сначала СССР, потом РСФСР, и направлен на работу, понятно же, в совнархоз, Северо-Кавказский...

—  _УБЕДИТЬСЯ_В_СВОИХ_ЗАБЛУЖДЕНИЯХ?_

—  В своих ошибках. Он там крепко на эту идею поработал, на самом деле многие вопросы решил. Когда на Сентябрьском плену­ме, Вы-то не помните, наверное?..

—  _КАКОГО_ГОДА?_

—  64-го.

— _А..._

—  Генсек Никита Сергеевич Хрущев был освобожден, первое, что сделал Алексей Николаевич Косыгин, ставший во главе союз­ного правительства, сразу приблизил Байбакова к себе. Байбаков назначил Валентина Шашина министром нефтяной промышлен­ности — это все дорогие мне люди. У нефтяников начался празд­ник, я его до сих пор помню — праздник наступившей справедли­вости, восторжествовавшей правильности.

—  _А_СЕГОДНЯ_В_РОССИИ_ЕСТЬ_ГЛАВНЫЙ_НЕФТЯНИК?_ГЛАВНЫЙ_НЕФТЯНИК_РОССИИ?_

—  К сожалению, нет. Нет структуры соответствующей, которая бы выдвинула такого лидера.

—  _ГЛАВНЫЙ_НЕФТЯНОЙ_АВТОРИТЕТ?_

—  Авторитеты есть. Но это все-таки не «нумер айне». Мы продолжаем считать патриархом, нефтяником «номер один» Николая Константиновича. Мы его почитаем нашим «батькой». Современная нефтяная промышленность выдвинула авторитет­ных, очень грамотных людей, совершенно не похожих, кстати, на тех олигархов, которых мы видим в кино. Это придумки бездарных сценаристов «от и до». Вагит Алекперов, Владимир Богданов — го­сударственные деятели, крупномасштабные профессионалы ми­рового уровня. Очень многое в подходах они, безусловно, взяли из прошлого. Сибирская школа.

—  _ОТ_СВОИХ_УЧИТЕЛЕЙ?_

—  Можно и так.

—  _ГЕНЕРАЦИИ_ГРАЙФЕРА?_

—  Не будем об этом.

—  _ВАЛЕРИЙ_ИСААКОВИЧ,_ВЫ,_КОНЕЧНО,_ЗНАЕТЕ_ — _ЛУЧШАЯ_НЕФТЯНАЯ_КОМПАНИЯ_РОССИИ?_

—  Какие вопросы, Анатолий Константинович, Вы задаете.

—  _ВЫ_ЗНАЕТЕ_ИЛИ_НЕТ?_ИЛИ_МУЧАЕТЕСЬ_В_ДОГАДКАХ?_

—  Конечно, знаю. Есть несколько сильных конкурирующих компаний. Но я не отдам приоритета ни одной. Хотя, безуслов­но, как человек государственно воспитанный, я бы хотел видеть Роснефть лидером. Особо это касается объединения интересов не­фтяников в целом. Государственную компанию «Роснефть».

—  _У_НЕЕ_ВСЕ_ВПЕРЕДИ?_

—  Надеюсь.

—  _ОБОГНАТЬ_НЫНЕШНИХ_ЛИДЕРОВ?_

—  Надеюсь. Хотя я, как вы знаете, принадлежу ЛУКойлу, я председатель Совета директоров ЛУКойла.

—  _НО_ЖЕЛАЮ_УСПЕХА_РОСНЕФТИ?_

—  Обратите внимание на акценты: в тех вопросах, которые обе­спечивают связь отрасли, некое воссоздание отрасли в целом — не­обходимо лидерство Роснефти. Сам Бог велел Роснефти — госу­дарственной компании — с этими общими проблемами справлять­ся. В этом смысле они обязаны быть лидерами.

—  _ВАЛЕРИЙ_ИСААКОВИЧ,_ДЛЯ_ВАС_В_ВАШЕЙ_БОЛЬШОЙ_НЕФТЯНОЙ_БИОГРАФИИ_ТЮМЕНЬ_ — _ПРОХОДНОЙ_ЭТАП?_ЗНАЧИТЕЛЬНЫЙ,_НО_ПРОХОДНОЙ?_

—  Это моя гордость. Но это и моя боль.

—  _БОЛЬ-ТО_ПОЧЕМУ?_

—  Как будто не знаете? Нам же не удалось сохранить крупное, могучее региональное объединение — Главтюменнефтегаз. Оно, без­условно, сыграло бы свою роль как объединяющий фактор. Сегодня нефтяная Тюмень, Западная Сибирь — так или иначе — являются лидерами нефтяной промышленности, сохранение Главтюменнеф­тегаза, безусловно, было бы положительным фактором.

—  _ЗНАЧИТЕЛЬНЫЙ_КУСОК_ВРЕМЕНИ_УЖЕ_ПРОШЕЛ._НЕУЖЕЛИ,_ОГЛЯДЫВАЯСЬ_НАЗАД,_МОЖНО_ПРЕДСТАВИТЬ,_ЧТО_ГЛАВТЮМЕННЕФТЕГАЗ_В_КАКОМ-ТО_ВИДЕ_МОГ_ОСТАТЬСЯ?_

—  Безусловно.

—  _МОГ?!_

—  Безусловно. Тогда имелся и нефтяник «номер один» в России. Требовалась общая политика, совместные действия в инновациях, в технологиях, техническом развитии.

—  _ГЛАВТЮМЕННЕФТЕГАЗ_МОГ_СОХРАНИТЬСЯ_В_РОССИИ_ДАЖЕ_ПРИ_НАЛИЧИИ_НЕФТЕПРОМА_ - _ОТВЕТСТВЕННОГО_МИНИСТЕРСТВА?_

—  Мог сохраниться как региональная система управления. Вполне.

—  _ВООБЩЕ_ПО_ЖИЗНИ:_КАК_ПОСЛЕ_ДРАКИ_—_КУЛАКАМИ_ПОМАХАТЬ?_ИНОГДА_ЧЕШУТСЯ?_

—  Вы меня спросили, откуда боль. Я объясняю.

—  _ДО_СИХ_ПОР_НЕ_ПРОШЛА?_

—  Конечно.

—  _ПРОСТИТЕЛЬНЫЕ_ИЗВИНЕНИЯ_—_СИТУАЦИЯ_ТАК_РАЗВИВАЛАСЬ,_СИСТЕМНАЯ_РЕВОЛЮЦИЯ_ПРОИСХОДИТ_—_НЕ_ДО_ГЛАВКОВ?_

—  Такие вещи из памяти не пропадают. Вы знаете, кто был мо­гильщиком главка?

—  _ЕСТЬ_ОДИН_ЧЕЛОВЕК?_А_РАЗВЕ_ПОХОРОНИЛА_НЕ_ОБЩАЯ_СИТУАЦИЯ_В_РОССИИ?_

—  Думаю, нет. Газпром сохранился же.

—  _КОГО_ЖЕ_ПРОФЕССИОНАЛЫ_НАЗЫВАЮТ_МОГИЛЬЩИКОМ_ГЛАВТЮМЕННЕФТЕГАЗА?_

—  Могильщиком главка в первую очередь явились созданные накануне производственные объединения. Я понимаю Москву — на самом деле, зачем лишняя ступень? Но мы приближались к решению вопроса регионального управления — в интересах всех. Точно так же позднее создавались, скажем, вертикально интегри­рованные компании, тот же ЛУКойл. Он как создавался? Он соз­давался как орган управления трех крупных производственных объединений: они делегировали некоторые функции, потом это трансформировалось в мощную компанию. Вполне могло быть с тюменским главком так же.

—  _ЭТО_ПРОИЗОШЛО_ПОСЛЕ_ТОГО,_КАК_ГРАЙФЕР_ОСТАВИЛ_ПОСТ_НАЧАЛЬНИКА_ГЛАВТЮМЕННЕФТЕГАЗА?_

—  Нет, зачем? Как раз в этот момент. Еще Виктор Иванович Муравленко обращался к коллегии Нефтепрома, к министру, про­сил не форсировать создание самостоятельных, полностью неза­висимых нефтяных объединений. Он видел стремление к сепара­тизму, к излишней независимости. Естественный процесс, от него никуда не уйдешь. Но никто же не обвиняет пролетариат, что он могильщик капитализма.

—  _ХОРОНИЛ,_НО_НЕ_ПОХОРОНИЛ._ПРОЛЕТАРИАТ..._

—  Увы!

—  _КТО_ТОГДА_МИНИСТР_НЕФТЕПРОМА?_

—  Мальцев.

—  _СКАЖИТЕ,_ВАЛЕРИЙ_ИСААКОВИЧ,_ЧТО_ОПРЕДЕЛЯЕТ_СОВЕТ_ДИРЕКТОРОВ_НЕФТЯНОЙ_КОМПАНИИ_«ЛУКОЙЛ»,_КОТОРЫЙ_ВЫ_ВОЗГЛАВЛЯЕТЕ?_

—  Мы так ведем дело, чтобы Совет директоров не превратился в орган мелочной опеки. Мы рассматриваем исключительно стра­тегические вопросы. Это позволяет нам копать более глубоко, пла­нировать стратегическое развитие: подготовка кадров, развитие социальной сферы, соотношение производств и отраслей. Формат работы ЛУКойла — многоотраслевой. Это геология, добыча неф­ти, транспорт продукции, переработка, реализация — чертова уйма всяких обязанностей. Требуется, чтобы наш конгломерат работал в одном режиме. Одно время объемы переработки отставали от добы­чи, половина нефти шла на наши нефтеперерабатывающие заводы, половина — на рынок. Подтянули решением Совета директоров пе­реработку, приобрели мощности на Сицилии, в Голландии, вырав­няли соотношение: добыча-переработка. Сегодня оно соответствует оптимальному развитию. За Советом директоров оценка стратеги­ческого развития.

—  _У_ПРЕДСЕДАТЕЛЯ_СОВЕТА_ДИРЕКТОРОВ_ЛУКОЙЛА_МОЖНО_СПРОСИТЬ:_НАСКОЛЬКО_ЛУКОЙЛ_СОЦИАЛЬНО_ОТВЕТСТВЕННАЯ_КОМПАНИЯ?_

—  В большой мере. ЛУКойл со всеми областями, округами, где работает, имеет социально-экономические договоры. Крупные вло­жения, они измеряются миллиардами рублей. Строятся социаль­ные объекты: дворцы культуры, закрытые стадионы, катки, содер­жатся команды, в том числе ваш любимый знаменитый «Спартак», содержим команду лыжников, ватерполистов. Огромный объем забот о подрастающем поколении: даются гранты молодым уче­ным, и испытанным, старым ученым помощь огромная. Затраты на науку составляют сотни миллионов рублей. Социальная сторона жизни в ЛУКойле развита в очень высокой степени.

—  _ЛУКОЙЛ_РЕШИТ_ПРОБЛЕМУ_ГОРЯЩИХ_ФАКЕЛОВ?_ЕСЛИ_ГРАЙФЕР_ЕЩЕ_ПОМНИТ_О_СВОЕМ_ПАРТИЙНОМ_ВЫГОВОРЕ._

—  Проще решать проблемы с факелами на крупных место­рождениях, там строятся газоперерабатывающие заводы. Гораздо сложнее на мелких и разбросанных: у РИТЭКа, к примеру, аж 33 месторождения, одно другого меньше, они разбросаны: и там горит, и там. В ЛУКойле приняты существенные решения: раз­вивается собственная энергетика, мы покупаем крупные гене­рирующие мощности, сами строим электростанции на сотни ме­гаватт на крупных месторождениях. Работают ЭС на попутном газе. Закачиваем избытки попутного газа в пласт, поднимаем нефтеотдачу, увеличиваем добычу нефти. С достаточной долей уверенности могу сказать, что к 2012 году мы по ЛУКойлу 95% утилизации дадим.

—  _МИРОВОЙ_ПРОЦЕНТ!_А_КАК_ДЫШИТ_ВАШ_РИТЭК?_

—  Десяток таких «малышей», как РИТЭК — очень серьезная, крупная прибавка в целом по народному хозяйству России.

—  _«МАЛЫШ»_—_ТОЛЬКО_ПО_ОТЕЧЕСТВЕННЫМ_МАСШТАБАМ?_

—  В мировой табели о рангах — солидная, очень солидная неф­тяная компания.

—  _«МАЛЫШ»_РОССИЙСКИЙ_—_БОГАТЫРЬ_МИРОВОЙ?_

—  Будем говорить — крепыш.

—  _МАЛЫШ-КРЕПЫШ?_

— Да.

—  _ВАЛЕРИЙ_ИСААКОВИЧ,_ВЫ_БЫЛИ_БЛИЗКИ_К_ПРИНЯТИЮ_РЕШЕНИЙ._СКАЖИТЕ,_БЫЛ_ШАНС,_СКАЖЕМ,_В_НАЧАЛЕ_1960-Х_ГОДОВ_НЕ_ВПИСАТЬСЯ_В_ГРАНДИОЗНОЕ_ОСВОЕНИЕ_НЕФТЯНЫХ_БОГАТСТВ_ЗАПАДНОЙ_СИБИРИ?_ИЛИ_ГОСУДАРСТВЕННАЯ_НУЖДА_ТАКОГО_ШАНСА_НЕ_ОСТАВЛЯЛА?_

—  Ситуация очень сложная. Серьезные противники крупно­масштабной разведки Западной Сибири. И на государственном уровне, и среди профессионалов. На Нижней Оби планировалось построить целый каскад электростанций, поднять уровень гидро­энергетики. Министерство энергетики господин Непорожний воз­главлял. Товарищ.

—  _ГИГАНТ?_

—  Гигант. Супер.

—  _ТЯЖЕЛОВЕС?_

—  Да, тяжеловес, он твердо был убежден: хватит, мол, заниматься ерундой, есть гидроэнергетика, есть мощные сибирские реки, нуж­на электрификация в Западной Сибири. Имелись и другие: геоло­ги, нефтяники. Валентин Шашин всегда стоял за развитие западно­сибирской нефти. Очень много сделали Николай Константинович Байбаков, Борис Евдокимович Щербина, Геннадий Павлович Богомяков — люди, которые справились с этим навалом гидро­энергетическим. Очень был высок шанс с нефтью припоздниться, буквально, еще полтора-два года...

—  _И_НЕПОРОЖНИЙ_ПОБЕДИТ?_

—  Да, он бы начал масштабное строительство, потом перехохатывать, переигрывать поздно.

—  _ОСВОЕНИЕ_ЗАПАДНОЙ_СИБИРИ_ — _ВРЕМЯ_ОСОБЕННОЙ_ОТВЕТСТВЕННОСТИ_?_

—  Я патриот и просто плохо представляю, что другое бы госу­дарство, другой народ справился с этим.

—  _ВОЗМОЖНО_ТОЛЬКО_В_СОВЕТСКОМ_СОЮЗЕ?_

—  Только в России.

—  _ВАЛЕРИЙ_ИСААКОВИЧ,_ВЫ_—_ЧЕЛОВЕК_ДВУХ_СИСТЕМ._ПОВЕЗЛО._ПОСЧАСТЛИВИЛОСЬ,_ПОВЕЗЛО-НЕ_ПОВЕЗЛО_—_НО_ДВУХ_СИСТЕМ._КАКАЯ_ЛУЧШЕ?_

—  Вы мне напоминаете знаменитую историю.

—  _ИЗВЕСТНО_ЗНАМЕНИТУЮ?_

—  Леонид Ильич позвал старого наладчика с завода и спросил, какая система лучше: при которой он жил с царем или сегодняш­няя. Что тот ответил?

—  _МЕНЯТЬ_НАДО?_

—  Отвечает: при царе я жил лучше, меня тогда любила жена, а сейчас она пожилая и уже меня не умеет любить. Но это не ответ на ваш вопрос.

—  _ГЛУБОКИЙ_ОТВЕТ._НАДО_ПОДУМАТЬ,_ЧТО_ИМЕЛ_В_ВИДУ_СТАРЫЙ_НАЛАДЧИК?_

—  Совершенно определенные вещи. Молодость всегда вспо­минаешь, как лучшее время жизни. Если же по-серьезному отве­тить на ваш вопрос — конечно, мы нуждались в этой революции. Безусловно. Но сделали ее не умно, не продуманно, без плана. Началось все со стихийных дел Михал Сергеевича. Мы не так дав­но встретились с Горбачевым на каком-то симпозиуме. «Михаил Сергеевич, 20 лет, с 85-го года я имею к Вам вопрос». — «Что ж молчал, — говорит, — столько лет?» — «Случай подвернулся. Скажите, зачем Вы тогда выдвинули лозунг: “Вы на них давите снизу, а мы будем на них давить сверху”? Ведь управленцы — народнохозяйственники — те люди, которые позволили России усто­ять, а они как раз в Ваши тиски попали. Начали избирать руково­дителей предприятий, вышел закон о предприятии, много он вреда принес».

—  _ЧТО_ОТВЕТИЛ_ГОРБАЧЕВ?_

—  Горбачев говорит: «Знаешь, меня тогда призывали бить по штабам, поэтому нужно было давить сверху». — «Какие штабы, бог с Вами? Где Вы нашли эти штабы»? — «Просили бить по штабам, поэтому появился лозунг: штабы бить».

—  _У_НАС_СВОЕГО_ПЛАНА_НЕ_БЫЛО,_А_У_КОГО-ТО_БЫЛ_ПЛАН?_

—  Вы имеете в виду из зарубежных?

—  _НЕ_ЗНАЮ._НЕ_СОВСЕМ_ЖЕ_НЕУПРАВЛЯЕМЫЙ_ПРОЦЕСС_БЫЛ_ЗАПУЩЕН?_

—  В Советском Союзе? Неуправляемый.

—  _НЕУПРАВЛЯЕМАЯ_СТИХИЯ..?НО_ПО_ЧЬЕМУ-ТО_ПЛАНУ?_

—  Вы знаете, как строилась после войны, скажем, Германия, как проходили процессы в Китае. Безусловно, без подобных потрясе­ний, без огромного ущерба. Где ж это видано: в разы падала эконо­мика, опустились на такое дно — дальше некуда.

—  _МАРИАНСКАЯ_ВПАДИНА?_

—  Конечно, все делалось стихийно, по наитию.

—  _КУДА_КРИВАЯ?.._

—  ...вывезет.

—  _СКАЖИТЕ,_ВАЛЕРИЙ_ИСААКОВИЧ,_С_ЖИЗНЬЮ_ПОВЕЗЛО?_

—  Безусловно. Я и сейчас, находясь в преклонном возрасте, за­нимаюсь любимым делом, занимаюсь инновационной деятельно­стью, к которой всю жизнь питал слабость. Раньше ведь ученые были батраками, что называется: посеял, а там хоть не всходи. Сейчас ученые-разработчики имеют прямой интерес во внедре­нии своих умных разработок, в совершенствовании своих ноу-хау. Конечно, пока это системой не стало: это еще, как говорится, тема нашей докторской диссертации.

—  _ВРЕМЯ_ДЕЛАЕТ_ЛЮДЕЙ_ИЛИ_ЛЮДИ_ДЕЛАЮТ_ЭПОХУ?_

—  Процесс взаимосвязан. Когда человек созревает для дел, он, безусловно, влияет на ситуацию, а ситуация, безусловно, вызывает необходимость рождения и деятельности таких людей.

—  _У_КАЖДОЙ_ЭПОХИ_СВОЙ_КАЛИБР?_МЕЛКАЯ?_КРУПНАЯ?_

—  Разумеется. Крупней не бывает.

—  _А_ВАМ_ВРЕМЯ_ВЫПАЛО_ — _ДАЙ_БОГ?_

—  Время счастливое. Кто-то говаривал: да чтоб ты жил в пери­од...

—  _...В_ЭТО_СЧАСТЛИВОЕ_ВРЕМЯ?_

—  Да, да, да, в период реформ.

—  _НИКОГДА_НЕ_ОБИЖАЛИСЬ_НА_ВРЕМЯ?_

—  Нет. Никогда.

—  _НЕ_ЗАВИДОВАЛИ_ДРУГИМ_ВРЕМЕНАМ?_

—  Нет.

—  _НА_ГОРБАЧЕВА_ЖЕ_МОЖНО_ОБИЖАТЬСЯ?_

—  Понятно. На первом этапе мы ему в рот заглядывали. Вспомните, каким молодцом он приехал к нам в область. Надежда Родины и эпохи.

—  _НО,_МОЖЕТ,_ЭТО_НАШ_СОН,_ЕСЛИ_МЫ_ЗАГЛЯДЫВАЕМ_В_РОТ_ЛИДЕРУ?_

—  Все было при нем. С ним, видимо, тоже трансформации про­исходили.

—  _СКАЖИТЕ,_ВЫ_ПЕРЕЖИВАЕТЕ,_ЧТО_РОССИЯ,_ПО_ОПРЕДЕЛЕНИЮ_ЗНАЮЩИХ_АНАЛИТИКОВ,_СИДИТ_НА_«НЕФТЯНОЙ_ИГЛЕ»?_

—  Я этим тезисом возмущаюсь. Категорически. Категорически возмущаюсь и где только можно — разоблачаю этот лживый тезис так называемых экономистов.

—  _ЗАВИСТЛИВЫЕ_КОНКУРЕНТЫ?_

—  Да это просто безумие. Эти люди плохо представляют себе... Понимаете, нашей родине выпала счастливая ситуация —владеть богатыми нефтяными и газовыми недрами. Кому-то достались жирные земли, хороший климат, рыбный океан. Нам — недра. Дело-то не в том, как сидеть на «нефтяной игле», а как исполь­зовать ситуацию, чтобы дать толчок системному развитию на­родного хозяйства. Нефть и газ такие условия создают. Это идет волнообразно. Мы к этой проблеме подходили еще при советской власти — использовать ресурсы, получаемые за счет нефти и газа, для развития современного машиностроения, в том числе — нефтя­ного, нефтехимии. Было несколько постановлений ЦК и Совета Министров СССР: сырьевую часть трансформировать в более вы­сокую стоимость продукции. Для этого имелись все условия, было сырье, был опыт, даже было министерство, помните? — нефтепере­рабатывающей и нефтехимической промышленности. Располагая ресурсами сырьевыми, можно дать толчок полномасштабному раз­витию. К сожалению, у руководства страны не хватило ни воли, ни понимания, что это счастливый...

—  _СЧАСТЛИВЫЙ_НЕФТЯНОЙ_ШАНС?_

—  Совершенно правильно. Только сейчас мы видим, как фор­мируются новые стратегии, новая политика. А все эти разговоры о «нефтяной игле» я воспринимаю как самое настоящее кощунство. Между прочим, не безобидное.

—  _КОНКУРЕНТЫ_ЗАПУСТИЛИ?_

—  Не безобидное. Это же и отношение к нефтяникам: «жирок», чуть чего — можно нефтяников поприжать. Это называется — ру­бить сук, на котором сидишь. Ситуация в стране с нефтью доволь­но напряженная. Мы перестали приращивать запасы в объемах, обеспечивающих текущую добычу. Мы теряем сырьевую базу, ка­чество нашей сырьевой базы кратно становится хуже и хуже. При этом все талдычат — «нефтяная игла», давайте быстрее слезать с «нефтяной иглы». А чем ребятишек кормить?

—  _СКАЖИТЕ,_ЕСТЬ_В_ЭТОЙ_ЖИЗНИ_ДЕЛО,_КОТОРОЕ_МОГ_СДЕЛАТЬ_ТОЛЬКО_ГРАЙФЕР?_ЭКСКЛЮЗИВНЫЙ_ЖЕ_ЧЕЛОВЕК?_

—  Я на этот вопрос не могу вам ответить. Никак. Не могу. Я знаю огромное количество талантливых, энергичных людей, которые, безусловно, могли бы сделать... Тут, понимаете, свойства характе­ра важны. Я очень хорошо понимаю Шекспира, когда он устами Гамлета говорит: раздумье делает нас трусами.

— _И_СЛЕДУЕТЕ_ГАМЛЕТОВСКОМУ_СОВЕТУ?_

—  Стараюсь. Стараюсь. Потому что это — семь раз отмерь, а по­том — фиг с маслом.

—  _ПО_НАПОЛЕОНУ_—_ВПИСАТЬСЯ_В_ДРАКУ,_А_СИНЯКИ_ПОКАЖУТ_ВЫХОД?_

—  По крайней мере, нужно не тянуть время, потому что, рас­тягивая время — мы упускаем ситуацию. Я стараюсь, если многие вещи лежат на поверхности и достаточно одного мужицкого здра­вого смысла (а может, женского), значит, кончай раздумья, чтобы принять решение и действовать. У нас это беда. Беда.

—  _СЕМЬ_РАЗ_ОТМЕРЯЕМ?_

—  Во-первых.

—  _И_ДЕЛАЕМ_ПЛОХО_?_

—  Во-вторых: все знают, что мы, россияне, запрягаем бесконеч­но долго.

—  _НО_ГОРДИМСЯ_ЭТИМ?_

—  Гордимся. Потому что это — семь раз отмерь и запрягаем дол­го — тезисы одного порядка.

—  _ДВА-MO_РАЗА_ОТМЕРИТЬ_НАДО?_

—  От ситуации. Иногда бывает, что решение сегодняшнего дня сегодня будет иметь эффект, а завтра тебя уже опередят двадцать раз.

—  _ГАМЛЕТА_ВСПОМНИЛИ._А_КОГДА_ВСПОМИНАЕТСЯ_ПЕРВАЯ_ЛЮБОВЬ?_

—  Любовь? Первая?

—  _ВСПОМИНАЕТСЯ_ИНОГДА?_

—  Вспоминается.

—  _В_КАКИЕ_МОМЕНТЫ?_

—  Когда вожусь с внучатами. Моя первая любовь случилась в детском садике.

—  _УЖЕ_ТОГДА_БЫЛ_ЛЮБВЕОБИЛЕН?_

—  Безусловно. Да. Очень и романтично любил.

—  _ПРИСТАВАЛ_АГРЕССИВНО?_

—  Ну нет.

—  _ОНА_ВООБЩЕ_ДОГАДЫВАЛАСЬ?_

—  Ну нет. Нет.

—  _ЛЮБОВЬ_ПРИБАВЛЯЕТ_К_ЖИЗНИ?_ИЛИ_—_ВЫЧИТАЕТ?_

—  Однозначно, прибавляет.

—  _МЫ_МУДРЕЕ_НА_КАЖДУЮ_НАШУ_НОВУЮ_ЛЮБОВЬ?_

—  Тут важно понимание того, что любовь прибавляет — стало бы принципом твоей жизни. К сожалению, у нас один работает, что­бы жить, другой живет, чтобы работать. Вот, кто живет по второму принципу, у того на это обновление зачастую не хватает времени.

—  _БЫВАЕТЕ_НЕСПРАВЕДЛИВЫ?_

—  Бываю.

—  _НА_ЛЮДЕЙ_ОБИЖАЕТЕСЬ?_

—  Но я отходчивый человек.

—  _А_НА_ЖЕНЩИН_ОБИЖАЕТЕСЬ?_

—  На кого?

—  _НА_ЖЕНЩИН?_

—  Никогда.

—  _НЕ_ЗА_ЧТО?_

—  Никогда.

—  _СВЯТЫЕ_СОЗДАНИЯ?_

—  Нет. Женщина — табу.

—  _СКАЖИТЕ,_ТЮМЕНЬ_УЖЕ_ТЕРЯЕТ_ИЛИ_ПОТЕРЯЛА_СВОЙ_НЕФТЯНОЙ_БРЭНД_В_МИРЕ?_

—  Вот ведь какое дело. Я ставил вопрос о роли личности, да?

—  _ДА._ЭКСКЛЮЗИВНЫХ_ОСОБЕННОСТЯХ?_

—  Личность и время, время и личность. Я в Тюмень верю и вижу огромные возможности Тюмени сыграть значительную роль в даль­нейшем развитии топливно-энергетического комплекса. На самом деле у Тюмени еще много нефтяных дел. Даже наша маленькая компания РИТЭК открывает новые месторождения, новые запасы, создает новые транспортные сети. Мы используем Северный мор­ской путь для транспорта нефти. В этом отношении Тюмень могла стать очень важным фактором развития. Прежде всего интеллек­туальный фактор. Этот фактор начинает играть всё большую роль. В Тюмени же и свои, наши российские научно-исследовательские центры создаются, и зарубежники, «Шлюмберже», к примеру, соз­дал такой центр. Есть другие направления. Я никак не могу согла­ситься с тем, что Тюмень сегодня не играет существенной роли в кадровом обеспечении нефтяных предприятий. Возим вахтовиков неизвестно откуда. Даже в нашем предприятии я отыскат одного лудильщика из Владивостока, он вахтовался с Дальнего Востока.

—  _В_ТЮМЕНИ_ЛУДИЛЬЩИКА_НЕ_ОТЫСКАЛИ?_

— Не нашли. Тюмень могла бы стать базовым городом по кадро­вой подготовке. Она это делает, но застенчиво как-то. Безусловно, надо усилить ее роль и формировать целые предприятия, которые работали бы на тюменских кадрах.

—  _ТЮМЕНСКОЕ_ВЕЛИКОЕ_ОСВОЕНИЕ_—_ТОЛЬКО_ПЕРВЫЙ_ШАГ_ДЛЯ_ТЮМЕНИ?_

—  Безусловно.

—  _СКАЖИТЕ,_ЗА_ЧТО_БЛАГОДАРИТЕ_СВОИХ_РОДИТЕЛЕЙ?_

—  За здоровье.

—  _МИР,_ПО-ВАШЕМУ,_УСТРОЕН_РАЗУМНО?_

—  Нет.

—  _ВЫ_МОЖЕТЕ_ПРЕДСТАВИТЬ:_ВИКТОР_ИВАНОВИЧ_МУРАВЛЕНКО_ВПИСАЛСЯ_БЫ_В_НЫНЕШНЮЮ_РОССИЙСКУЮ_СОВРЕМЕННОСТЬ?_

—  Нет.

—  _МОЖНО_ПРЕДПОЛОЖИТЬ,_ЧТО_И_ВАМ_ВПИСЫВАНИЕ_В_РОССИЙ­СКУЮ_СОВРЕМЕННОСТЬ_ДАЕТСЯ_С_БОЛЬШИМ_ТРУДОМ?_

—  Легче, чем Виктору Ивановичу.

—  _СВОЙСТВА_ХАРАКТЕРА?_МОЖНО_ЗА_ЭТО_ПОБЛАГОДАРИТЬ_РОДИТЕЛЕЙ?_

—  У нас с Виктором Ивановичем 17 лет разницы. Он все-таки поколение — до нас. На нас уже действовали другие факторы, ко­торые меняли наш менталитет и подходы. Мне воспринимать было полегче.

—  _РАДИ_ЧЕГО_СЛЕДУЕТ_ЖИТЬ?_

—  Ради людей.

—  _ЮБИЛЕЙ_—_ПОВОД_ДЛЯ_ПОДВЕДЕНИЯ,_ЕСТЕСТВЕННО,_ПРОМЕЖУТОЧНЫХ_ИТОГОВ?_

—  80 лет? Да.

—  _НЕУЖЕЛИ_СОЛИДНАЯ_ДАТА?_

—  Солидная, солидная. Я случился на дне рождения у Шаймиева. Минтимир Шарипович — очень мудрый человек, отмечали его 70-летие.

—  _ЮНОША?_

—  Юноша. Он сказал правильную фразу, я готов ее повторить: «Юбилей — мой, годы — не мои».

—  _ЗАМЕЧАТЕЛЬНО!_НО_ВРЕМЯ-ТО_МОЕ?_

—  Время? Конечно. В этом времени живем.

—  _ВЫ_ОСТАВЛЯЕТЕ_ДЕЛА_НА_ЗАВТРА?_МНОГО_НАКОПИЛОСЬ?_

—  Разумеется. Единственное, стараюсь не оставлять бумаг. Дома приходится 2-3 часа вечерком, прихватывая ночку, допол­нительно подрабатывать внеурочно.

—  _ВАЛЕРИЙ_ИСААКОВИЧ,_ЖИЗНЬ_ЛУЧШЕ,_ЧЕМ_О_НЕЙ_ДУМАЛ_СЕМИЛЕТНИЙ_НЫРЯЛЬЩИК_ПОД_ПЛОТЫ_НА_ВЕЛИКОЙ_РЕКЕ_АМУР?_

—  Конечно. Кстати, в Хабаровск наша семья приехала из деревни Корфовская. Мой отец военный, служил в военно­строительном батальоне, строил автодорогу Хабаровск— Владивосток. Там я, «сын батальона», и произрастал. Поделюсь с Вами. Большое количество семей белых офицеров, даже гене­ралов, после гражданской остались на Корфовской. Я пацаном бегал к бывшей генеральше, у нее был невероятно интересный калейдоскоп, крутишь: по Невскому франты ходят, поднимают котелки, здороваются друг с другом. Сегодняшний телевизор меньше впечатлений дает, чем старинный калейдоскоп у корфов­ской генеральши. Она со мной церемонно приветлива, привязана ко мне — советский пацан, но все же живая душа. Хабаровск — прекрасный город, встречал Валерия Павловича Чкалова. Мы как раз с отцом были на футбольном матче: «Крылья Советов» играли с «Амуром».

—  _ПОБЕДИЛ_«АМУР»?_

—  Победил «Амур». Валерий Павлович с правительственной трибуны орет:

—  Это разве «Крылья Советов»? Разве от таких крыльев — их ду­шеньку! — страна улетит куда-нибудь? Проигрывают! понимаешь...

Блюхера помню. На параде в Хабаровске маршал принимал па­рад, на коня садился, грузный мужчина, я думаю, килограммов под 150. Так ему ногу еле закинули.

—  _НАСТОЯЩИЙ_ПОЛКОВОДЕЦ!_

—  Это частные воспоминания. Незабываемое советское дет­ство.

Омельчук: _С_НАСТУПАЮЩИМ_ЮБИЛЕЕМ!_



_ГРАЙФЕР:_ Спасибо. Дела ждут важные, требующие преодоления.






Главный геолог Полярного Урала

Анатолий Подсосов







 



Это эпопея. Это эпос. Геологоразведка на Полярном Урале — достойна эпоса. Раньше я бы сказал: просится в роман. Они до­стойны книги. Но сегодня, когда книга — ничто и нечто — а не монумент человеческому подвигу, как запечатлеть их действи­тельный подвиг?

Слушайте, ведь еще недавно книга была надежнее монумен­та и увековечивала, ну не на век, не на вечность, но в памяти оставляла — как сейчас увековечить-то подвиг современника? Востребованный подвиг. Книга — уже не память и не памятник. А не забыть — надо бы. Хотелось бы. Не увековечить даже.

Теперь о нем уже можно говорить просто: геолог. Необязатель­но — главный. Все сказано. Он геолог — до кончиков ногтей.

Легендарная Главтюменьгеология всегда имела двух глав­ных геологов. Одного известного — по нефти с газом, а дру­гого — Подсосова. Всегда — Подсосова. Он, главный геолог Главтюменьгеологии, пожалуй, менее известен, чем, скажем, Лев Ровнин или Фарман Салманов, но зато Подсосов — постоян­ная величина. Константа. Подсосов —Тюмень изучает, исследу­ет Северный и Полярный Урал. Подсосов — это самые значимые открытия тюменских геологов на Тюменском Урале.

Сегодня Анатолий Иванович Подсосов—старейшина твердых тюменских геологов — рудников. Ему уже — на девятый десяток. Но его бодрости могут позавидовать и юные полевики.



ОМЕЛЬЧУК: _АНАТОЛИЙ_ИВАНОВИЧ,_ОТКРЫТИЯ_ИЛИ_ЛЮДИ,_СДЕЛАВШИЕ_ЭТИ_ОТКРЫТИЯ?_ВАШИ_ПРИОРИТЕТЫ._

_ПОДСОСОВ:_ Безусловно, люди. Конечно, люди. Возьмем для об­разца Георгия Петровича Сафронова. Я настоял на том, чтобы све­жее месторождение фосфоритов назвали — Сафроновским. Он, по существу, зэк, заключенный, узник ГУЛАГа, он оторван от систем­ной информации — какие в Воркуте научные библиотеки! Он от­крыл первое месторождение молибденита. А ведь это — нонсенс. Почему? Молибденита на Урале нигде нет. Геологическая обста­новка не давала предпосылок для открытия. Но родине требовался молибденит. В те времена геологоразведка на Урале подчинялась НКВД, и комиссар...

—  _ДАЖЕ_ГОРЫ,_ДАЖЕ_НЕДРА_ПОДЧИНЯЮТСЯ_НКВД?!_

—  Да. Да. Да.

—  _ВОТ_БЫЛ_КОМИССАРИАТ!_

—  Комиссар приказал найти месторождение. Пытались робко возражать: видите ли, геологическое строение Урала не предусмат­ривает месторождений молибдена.

—  _И_ГДЕ_ВСЕ-ТАКИ_НАШЛИ,_В_КАКИХ_МЕСТАХ?_

—  В верховьях Харбея.

—  _НАСТОЯЩЕЕ,_КРУПНОЕ?_

—  Не крупное. На Харбейский рудник идет дорога насыпная, 54 километра. Провели высоковольтную линию от Воркуты, устрои­ли обогатительную фабрику, полученный концентрат на пробу следовало отправить в Челябинск, получить заключение.

—  _В_СИСТЕМЕ_НКВД_БЫЛА_ДОЛЖНОСТЬ_ШТАТНАЯ_ — _ГЛАВНЫЙ_ГЕОЛОГ?_

—  Нет, но был комиссар.

—  _КОМИССАР_ПО_ГЕОЛОГИИ?_

— Ну комиссар какой-то. Он получил задание вышестоящих органов. Харбей малое месторождение, всего 1400 тонн молибде­на. Но он приказал — ничего не знаю! — считайте по кондициям.

—  _АНАТОЛИЙ_ИВАНОВИЧ,_ВЫ_КОГДА_ОБЪЯВИЛИСЬ_НА_ПОЛЯРНОМ_УРАЛЕ?_

—  Я приехал на Полярный Урал 2 июля, был зачислен в Собинскую экспедицию младшим геологом — сейчас такой долж­ности нет. В Лабытнангах. Зеленая горка. Два домика, два барака, два склада. Экспедиция очень оригинальная, она приезжала вмес­те с бухгалтером, а по окончании полевого сезона вся уезжала. Из Свердловска. Работы сначала проводились Уральским управле­нием, только в 1958 году был подписан приказ на основании по­становления Совета Министров. Начал ходить в маршруты — мы делали государственную геологическую карту Собинская экс­педиция создана по постановлению, подписанному товарищем Сталиным.

—  _СТАЛИН_ПОДПИСЫВАЛ?_

—  Это связано со строительством железной дороги Са­лехард —Игарка, 501-й стройки ГУЛАГа. Ему доложили:

—  Товарищ Сталин, там карты геологической нет.

—  Как нет? Никакой? Срочно!

Боюсь соврать, Собинскую экспедицию организовали где-то в 51-м или в 50-м. Началось государственное картирование. Мы, собинцы, Полярный Урал снимали, а Ивдельская экспедиция сни­мала Приполярный Урал от границы Свердловской области до Саранпауля. Там потом были открыты угли. Полярная экспедиция открыла Харбейское месторождение.

—  _ГЕОЛОГ_ПОДСОСОВ_МОЖЕТ_ЧЕСТНО_ПРИЗНАТЬСЯ,_ЧТО_ОН_ОТКРЫЛ_В_ЭТОМ_РЕГИОНЕ_УРАЛА?_

— Мне часто задают такой вопрос. Я говорю, знаете, сегодня не времена Демидова: шел крестьянин, запнулся о камень, оказал­ся самородок, и появилось Березовское месторождение золота. Открывает коллектив. Когда меня Эрвье посадил в аппарат, я, во-первых, перетащил геологов, создал школу собственную тюмен­скую, все начиналось у меня в кабинете. Мы ставили поисковые работы на Рай-Изе. Я пригласил из МГУ специалистов, которые знали, так сказать, кухню, где рождаются хромиты. Приехали и говорят: там хромиты есть, образцы привезли. Было открыто мес­торождение хромитов, которое разрабатывалось до сегодняшнего года. Потом мы посмотрели, очень подходящая обстановка для поиска полиметаллических руд, поставили поисково-съемочные работы, кстати, сын Эрвье возглавил. Открыли Саурейское место­рождение, приехали молодые специалисты Борис Маливанчук, Аркадий Илюшенков. Открыли Лекынтальбейское месторожде­ние. Короче говоря, все месторождения, открытые работниками Главтюменьгелогии, связаны со мной. Почему? Потому что сос­тавление планов, защита их в министерстве, утверждение проек­тов, подготовка материалов — все шло через меня.

—  _А_САМОЕ_ВЫДАЮЩЕЕСЯ_ОТКРЫТИЕ?_

—  Открытие бокситов. Что примечательно...

—  _ТОЖЕ_НЕ_ПРЕДУСМАТРИВАЛОСЬ?_

—  Более того, зять министра геологии Сидоренко, царствие ему небесное, он по заграницам работал, где-то в Гвинее, в Австралии, в бокситоносных районах. Его поставили заведующим отделом глиноземного сырья, а с бокситами у нас напряженка. Я обраща­юсь к своему учителю Ходолевичу, который был в числе первоот­крывателей, прошу Эрвье, давайте оплатим командировку, пусть Ходолевич Анатолий Николаевич съездит в экспедицию. Эрвье согласился. Он съездил. Я с трепетом жду, он приезжает, улыба­ется: «Ну как, Анатолий Николаевич?» — «Мы привезли бокси­ты». — «Не может быть!» — «Вот образец».

Нормальные бокситы, известные коржавинские горизонты. Я восторжествовал, несусь в министерство.

—  Ребята, что же вы дали всего 60 тысяч на поисковые работы, пахнет новым бокситовым рудником, железная дорога рядом?!

Они мне:

—  Слушай, ты громко не кричи.

—  Почему?

—  Только что приняли отчет научных работников под руковод­ством зятя Сидоренко, там вывод, что бокситов нет и не будет на всей территории Тюменского Урала, потому что там нет боксито­носных толщ. Отчету — отличную оценку, материалы опублико­вать. Я бьюсь у ног министра геологии России. Потом признается мне хороший мужик, Андропов у него фамилия, говорит:

—  Да, мы ляпу допустили. Поленился я пойти в маршрут, по­слал девчонку молодую, а она прошла мимо.

Я-то считаю самое значительное открытие — Лаборовское мес­торождение. Но оно небольшое. Там сложная обстановка геологиче­ская, закрытая территория, Щучинский район, фактория Лаборовая. Вы, наверное, слышали у нефтяников, они говорят — нефтематерин­ская толща, продуктивный горизонт. Все продуктивные горизонты лежат в так называемом зеленокаменном прогибе, где все месторож­дения железных руд Среднего и Южного Урала, все месторождения медно-колчеданных руд и месторождения бокситов. Но здесь они закрыты. Надо работать шахтами.

—  _ИСКАТЬ_НАДО?_

—  Найдем же месторождение. Пройти шахту с километр ничего не стоит. Я за это бьюсь. Но мне как всегда:

—  Вы знаете, это работы дорогие, пока нет денег, давайте подо­ждем.

—  _ЖАРЕНЫЙ_ПЕТУХ_НЕ_ПРОКУКАРЕКАЛ?_

—  Не прокукарекал. А здесь как раз должна пройти железная дорога «Урал промышленный — Урал Полярный».

—  _ОТКРЫТИЕ_НЕИЗБЕЖНО?_

—  Неизбежно. Неизбежно.

—  _ЮРИЙ_ЭРВЬЕ_ВСЕГО_СЕБЯ_ОТДАВАЛ_ПОИСКАМ_НЕФТИ_И_ГАЗА,_А_ТЮМЕНСКИЙ_УРАЛ_ПЕРЕДОВЕРИЛ_ПОДСОСОВУ?_

—  Нет, интересовался. Он государственный деятель, его все ин­тересовало. Я был свидетелем, как на партхозактиве наши гово­рят:

—  Слушайте, что за такие твердовики, что они там делают?

Ведь все было засекречено. Рассекречены только стройматериа­лы и вода питьевая, еще о железе можно было говорить. Цветные металлы, всё — засекречено. Когда я встречался с вашим братом журналистом, они что-то слышали, там вроде золотишком пахнет, расскажите. Вокруг да около хожу, кто-то даже сказал, этот главный геолог — по бесполезным полезным ископаемым. Нефтяники гово­рят, мы делимся квартирами с этими людьми, мы, нефтяники, зара­батываем... Эрвье резко, очень сурово встал (было это в 58-м году).

—  Мы сейчас не трест «Нефтегазгеология», а мы Тюменское территориальное геологоразведочное производственное управле­ние, в Уставе у нас записано, что мы должны обеспечить страну геологическими картами территории, детализировать геологиче­ское строение, заниматься всеми полезными ископаемыми. Это наш государственный долг. Чтоб я больше этого не слышал!

—  _У_ТВЕРДОГО_ГЕОЛОГА_ДОЛЖЕН_БЫТЬ_ТВЕРДЫЙ_ХАРАКТЕР?_

—  Да. Он меня критиковал, когда меня в партию принима­ли: «Я не против, молод, но вам, Анатолий Иванович, надо быть потверже. Знаете, интеллигенция, понятие гуманное, но Ленин тоже был интеллигентом, а смотрите, как он расправлялся с вра­гами». Быстрицкий Александр Григорьевич — правая рука Эрвье, говорил:

—  Толя, ну что ты миндальничаешь... Был такой главный геолог Шаповалов, когда мы подчинялись нефтяному министерству, он выходил из кабинета — все разбегались.

Я послушал их совета. До этого при приеме отчетов указывал корректно, а тут начал повышать голос, требовать. Это привело, знаете, к чему? К бунту. К бунту. Все мои подчиненные геологи моложе меня года на 3-4.

—  _И_ВИДЕТЬ_МЯГКОГО_ПОДСОСОВА_ТВЕРДЫМ?_

—  И говорят:

—  А что это он нас так? А кто он такой?

Обратились в печать. Эрвье говорит:

—  Слушай, народ недоволен, надо провести собрание, коллек­тив собрать.

И началось... Я сделал доклад, как положено. Потом началось, роли были распределены. Появляется Александр Константинович, он опоздал... Протозанов. Садится. Покойный, помню, Мезенцев говорит:

—  Вообще у Подсосова какие-то буржуазные замашки.

Протозанов спрашивает:

—  А в чем они проявляются?

—  Он в компаниях никогда не бывает.

Я до 40 лет водку не мог пить, вообще не пил. После сорока меня научили, теперь пью.

—  Ходит всегда в галстуке, из себя что-то такое изображает.

Протозанов встает:

—  Вы неправильную оценку даете.

Собрали комиссию по выработке решения, все записали, вдруг поднимается рука замечательного человека Коркина Владимира Михайловича:

—  Я предлагаю записать — освободить товарища Подсосова от занимаемой должности.

Эрвье встал:

—  Этого мы записывать не будем. Он молодой человек... Не умеет — научим, не хочет — заставим.

Потом меня позвал:

—  Ты, знаешь, давай мы тебе отдел все-таки дадим. Один дол­жен быть специалист по черным металлам, другой — по цветным. Он меня называл — красавчик. Я тогда действительно выглядел фактурно.

—  Вот, красавчик, ты должен заниматься всем, не только геоло­гией и наукой, но и бурением, и строительством.

Фарман как-то приехал в Саранпауль, возмутился, что там по­левой туалет: куда смотришь, я тебе выговор объявлю и впарю, чтобы туалет был теплый и хороший.

—  _АНАТОЛИЙ_ИВАНОВИЧ,_НА_ТЮМЕНСКОМ_УРАЛЕ_В_ТЕ_ГОДЫ_ГЕОЛОГИЧЕСКАЯ_СБОРНАЯ_СОВЕТСКОГО_СОЮЗА?_

—  Здесь работали новосибирцы, ленинградцы, москвичи, ураль­цы, из Воркуты. Помню, приехал Ровнин, в приказе сказано, пере­дать нам все геологические подразделения, работающие на Урале. Я мучительно начал думать, из уральцев со мной — моя жена и боль­ше никого. Я перетащил Алексея Павловича Белоусова, началь­ника Полярной партии-2, Александра Васильевича Цымбалюка — легенда-геолог, к сожалению, рано умер, Павла Петровича Генералова — специалиста по поверхностным отложениям, лучше его не знает никто ни в каком институте, Виталия Николаевича Охотникова разыскал во Фрунзе, вытащил Ивана Никифоровича Крылова, Черкасов из Магадана приехал, потом в министерство ушел. Начали учить молодежь, приезжали молодые специалисты.

—  _О_ПОЛЕВИКАХ,_АНАТОЛИЙ_ИВАНОВИЧ,_106-Й_КИЛОМЕТР_НА_ПОЛЯРНОМ_УРАЛЕ,_САРАНПАУЛЬ_НА_СЕВЕРНОМ_УРАЛЕ,_ЭТО,_НАВЕРНЯКА_ — _НЕИСТОВЫЕ_ЭНТУЗИАСТЫ,_ОГОЛТЕЛЫЕ_РОМАНТИКИ,_СОЗНАТЕЛЬНО_ЖИЛИ_НА_ОКОЛИЦЕ_БУРНОЙ_ЖИЗНИ,_ЖИЗНЬ_ПОЛОЖИЛИ_НА_РУДНУЮ_ГЕОЛОГИЮ,_ДЕСЯТКАМИ_ЛЕТ_ЖИЛИ_НА_ОТШИБЕ?_

—  Правильно. Юрий Георгиевич, у него была такая фраза: ты знаешь, этот парень работает не только за зарплату.

Я говорю:

—  Конечно.

Зарплаты небольшие были. В нефтяных экспедициях Эрвье тоже делал ставку на молодых. У нас было два старика — сам Эрвье, 50 лет, и Быстрицкий, 45. Остальным где-то от 20 до 30 лет, и на­чальники нефтяных экспедиций, и мы. «Эти парни» приезжали, они возбуждены были открытием еще не тронутой геологической провинции. Я ведь сам напросился на Полярный Урал, мне хоте­лось ходить там, где конь не валялся, широкое поле деятельности. Очень помогал Эрвье, давал сюда, особенно когда пошли большие открытия — технику, вездеходы, трактора, трубы. Люди поначалу жили ужасно. Он меня поддержал. Сделали такой тактический ход: у него сын Юрий работал тоже на Севере, у меня в партии, к нему съездила дочка его любимая, Маша Эрвье. Дочь приехала:

—  Юрка все время шурует печку, они же живут в бараках за­ключенных. Когда натопят, в этих клетушках уши сворачиваются от жары, а на полу снег и лед.

—  _106-Й_КИЛОМЕТР,_ЗАБЫТЫЙ_БОГОМ?_

—  Сезон кончился, Эрвье выделил квартиры для наших в мик­рорайоне геологоразведчиков, переселил сюда, в Тюмень. Зачем им сидеть на «106-м» обрабатывать материалы, когда здесь цент­ральная лаборатория, здесь фонды, здесь библиотеки, здесь на­учные институты, рядом Екатеринбург. Но на работах, связанных с поисково-разведочными делами, надо бурить, описывать керн, жили непосредственно на месторождении.

—  _ГЕОЛОГИ_ — _ЭТО_БОГЕМА?_ТВЕРДЫЕ_ГЕОЛОГИ_С_ТЮМЕНСКОГО_УРАЛА?_

—  Нет. Нет.

—  _НЕТ?ПРОЛЕТАРИАТ_ГЕОЛОГИЧЕСКИЙ?_

—  Это ближе. Наверно, да. Юрий Георгиевич, помню, я у него бывал на днях рождения, мы жили в соседних подъездах, говорит:

—  Слушай, ты мне скажи, чего там мой Юрка сидит с микрос­копом и смотрит камни? Вон же геологическая лаборатория, кар­тографическая.

—  _ПОДСОСОВУ_УДАЛОСЬ_СОЗДАТЬ_ХОРОШУЮ_ШКОЛУ,_ТЮМЕНСКУЮ_ШКОЛУ_ТВЕРДЫХ_ГЕОЛОГОВ_ТЮМЕНСКОГО_УРАЛА?_

—  Удалось. Честно. Лесковский — доктор наук, Криночкин — кандидат наук, работал с сыном Эрвье. Воронов, Бабушкин. Аркаша Илюшенков — мой близкий соратник и друг. Он по Харбейскому месторождению доказал, что там не всего 1400 тонн, а 14 тысяч тонн. Харбейское месторождение из разряда малых перешло в среднее, совсем другой коленкор.

—  _НА_ВАШ_ВЗГЛЯД,_ЗА_50_ЛЕТ_ПОЛЯРНО-УРАЛЬСКОЙ_ГЕОЛОГОРАЗВЕДОЧНОЙ_ЭКСПЕДИЦИИ_ЛУЧШИЙ_НАЧАЛЬНИК_КТО_БЫЛ?_

—  Маливанчук Борис Васильевич. Эту экспедицию все время трепали, из НКВД передали в Уральское управление. Уральское управление в ужасе, оно же работает там, где деревни, где дороги, работает на полуторках, а там, на Севере, только трактора прой­дут, а у них вообще два-три трактора на все большое управление. Короче говоря, они послали моего однокашника, фамилию его называть не буду, замечательный человек, но его послали с зада­нием — езжай и в течение года, максимум полутора лет ты дол­жен ликвидировать эту экспедицию. Мы не потянем. Но он, буду­чи патриотом, работая там, изворачивался как мог. Потом, слава богу, создали Тюменское территориальное геологоразведочное управление, забираем эту экспедицию, и она пошла на подъем, поддерживаем, строим базу. Перед этим военные выгоняли на станцию Обскую ракетную базу. В это время прибыли молодые специалисты, в том числе — Аркаша Илюшенков и Маливанчук Боря. Аркашу я вскоре главным геологом назначил, а Бориса на­чальником экспедиции. Такой энтузиаст, мы с ним договорились и пробили дорогу «серпантином» на Рай-Из, перестали тракторами ездить, туда стали ездить «Уралы», КрАЗы, МАЗы. Кстати, Юрий Георгиевич опять помог, дал машины в арктическом исполнении, там водила уже в ковбойке, потому что тройные стекла. Создали прорабский участок, быстро построили жилье вместо бараков, ван­ны даже, туалеты появились. Такой был хозяйственный энтузиаст. В это время открыли Сафроновское месторождение, открыли зо­лото Новогоднее, но тут опять реформа — главк ликвидировать, экспедиции туда-сюда.

—  _АНАТОЛИЙ_ИВАНОВИЧ,_МЕГА-ПРОЕКТ_«_УРАЛ_ПРОМЫШЛЕННЫЙ_—_УРАЛ_ПОЛЯРНЫЙ»,_КАК_БЫ_НЕ_ОЧЕНЬ_ПАФОСНО_СКАЗАТЬ_—_ВРЕМЯ_ТЮМЕНСКОГО_УРАЛА?_

—  Это да. Конечно, для меня, для моих товарищей, которые чис­лятся сейчас ветеранами труда, это, конечно, голубая мечта. Мы, геологи, конечно, работали так, чтобы наши открытия пошли в на­родное хозяйство, а не на полки для отчетов. Наконец туда идет железная дорога. Это просто счастье!

—  _ВЫСОКООПЫТНЫЙ,_БЫВАЛЫЙ_СКЕПТИК:_НА_ЭТОТ_РАЗ_УДАСТСЯ_?_ИЛИ_ОПЯТЬ_ПОШУМИМ_ОКОЛО_СЕВЕРНОГО_КАМНЯ_И_ОТЛОЖИМ_ — _НЕ_ВРЕМЯ?_

—  Здесь очень много зависит от твердости Путина, но мне нра­вится этот человек.

—  _МОЛИБДЕН_ДОЛЖЕН_БЫТЬ?_

—  Будем искать.

ОМЕЛЬЧУК: _ИСТИНА_ТЮМЕНСКОГО_УРАЛА_ВОСТОРЖЕСТВУЕТ?_

ПОДСОСОВ:Восторжествует.






Главный нефтетранспортник России

Семен Вайншток







 



Легенда Когалыма. Золотая сказка ЛУКойла. Лучший коман­дарм Транснефти.

Он всегда: здесь и сейчас. Один из первооснователей совре­менной — мирового ранга — нефтяной компании «ЛУКойл». Президент всех нефтетранспортных сетей России — АК «Транснефть».

Человек: где Вайншток — там победа.

С Сибирью, с сибирским Севером Семена Вайнштока связы­вают 17 лет. 17 трудных лет России.

ОМЕЛЬЧУК: _ОТВЕТСТВЕННОСТЬ_—_ГНЕТУЩЕЕ_ЧУВСТВО?_ВЕЧНЫЙ_СТРЕСС?_ИЛИ_РАБОЧЕЕ_СОСТОЯНИЕ?_

ВАЙНШТОК: Для тех, кто страшится ответственности, — любая работа в тягость и вечный стресс. Ежедневно и ежечасно прихо­дится принимать самые разнообразные решения. К руководителю стекаются такие вопросы, какие не могут быть разрешены в низо­вых и средних звеньях управления. При этом у меня нет права на импровизацию или легковесность в словах и действиях. Я отвечаю за все.

—  _СЛУЧАЮТСЯ_МОМЕНТЫ_УНЫНИЯ?_ОНИ_СТИМУЛИРУЮТ?_

—  Простите за банальность: нет такого дела, которое бы не имело своих сложностей. А если всякий раз впадать в уныние от затруд­нений, тогда и начинать нечего. Чем сложнее препятствия на пути, тем больше требуется мобилизовать волю. Мне по душе именно такое состояние, тогда победа — большая или малая не имеет зна­чения — укрепляет характер и дает дополнительные силы для но­вых сражений.

—  _ПЕРЕХОД_ИЗ_СОВЕТСКОГО_ХОЗЯЙСТВЕННИКА_В_РОССИЙСКИЕ_МЕНЕДЖЕРЫ_—_ДЛЯ_ВАС_ЭТО_ЛОМКА?_КРУТОЙ_МАРШРУТ_ДЛЯ_ЛИЧНОСТИ?_

—  Знаете, я не очень доверяю людям, которые начисто отрица­ют все, что было в советский период. Послушаешь иного, кажется, что он десантировался в наши времена из какого-то иного миро­здания. Да, я был, как сейчас принято говорить, советским хозяй­ственником, и, думаю, не пройдя той суровой и по-своему заме­чательной школы, никогда не стал бы главой крупнейшей в мире нефтепроводной компании. Если можно так выразиться, все мы стоим на плечах гигантов; им, старшему поколению открывателей и строителей нефтегазовой индустрии, мы обязаны сегодняшним энергетическим потенциалом страны. И лучший памятник этим людям — достойно продолжить начатое дело — в принципиально иной системе политических и экономических координат.

Для кого-то этот переход в рыночное плавание со всеми его из­держками был труден, кому-то вовсе оказался не под силу. И мне порой бывало непросто, но, как видите, сумел пройти все его эта­пы и сейчас, с высоты пройденного пути, рассматриваю его как естественное продолжение своего личного маршрута в освоении профессии нефтяника, организатора производства, руководителя. Процесс не прекращается.

—  _ВЫ_СТОЯЛИ_У_ИСТОКА_СОЗДАНИЯ_КРУПНЕЙШЕЙ_(И,_МОЖЕТ_БЫТЬ,_ЛУЧШЕЙ)_ОТЕЧЕСТВЕННОЙ_НЕФТЯНОЙ_КОМПАНИИ._УЖЕ_ТОГДА_МАСШТАБ_СОБЫТИЯ_ОСОЗНАВАЛСЯ?_

—  Осознавался. И это понимание громадности и многоплано­вости поставленной задачи, связанных с ее решением трудностей, увлеченность идеей заставляли работать буквально на пределе че­ловеческих возможностей. По мере того, как выстраивались кон­туры новой структуры, соответственно расширялся и собственный горизонт, вселялась уверенность, строились новые планы.

Возможно, со временем появится обстоятельная история соз­дания Когалымнефтегаза, ставшего первой «дочкой» ЛУКойла, и по сей день добывающего три четверти всей нефти этой боль­шой компании. С годами мне было бы очень интересно почитать и историю города Когалыма, взошедшего на основе нашего пред­приятия. Но как бы там ни было, лично я горжусь оставленным здесь следом. Более того, я рассматриваю тот период становления компании и города как прелюдию к еще большим задачам; имен­но тогда у меня появилось ощущение желания и способности по­пробовать силы на более масштабных, имеющих общероссийское значение проектах.

_—_КАКИЕ_ПРИНЦИПЫ_ЗАКЛАДЫВАЛИСЬ_В_ОСНОВУ_РАБОТЫ_НЕФТЯНОЙ_КОМПАНИИ_НОВОГО_ТИПА,_ЧТО_БРАЛОСЬ_ЗА_ОБРАЗЕЦ?_

—  В условиях развала централизованного планового хозяйства требовалось просто выжить. Потом — пережить экономическую вакханалию. И при этом не сбиться с главной цели — создания жесткой, экономически целесообразной структуры, в которой каждый работник ощущал бы себя лично причастным и к успехам, и к проблемам. Такие понятия, как ответственность, деловитость, профессионализм, дисциплина, порядок, требовательность, пре­вращались в осязаемые категории, в том числе в материальном плане. Люди смогли не в декларациях, а наяву почувствовать дей­ствие лозунга «каждому — по труду». К чему-то приходили мето­дом проб и ошибок, что-то брали из теории, перекладывая ее на язык постсоветской практики, что-то придумывали сами, исходя из местных реалий, что-то присматривали у соседей по нефтяному бизнесу.

—  _ЗАДУМЫВАЛОСЬ_ХОРОШО,_А_ПОЛУЧИЛОСЬ_ЕЩЕ_ЛУЧШЕ?_

—  Такое разве бывает? Мне, например, всегда кажется, что не­пременно можно сделать еще лучше. Чувство неудовлетворенно­сти — здоровое чувство.

—  _ЧТО_ДЛЯ_СЕБЯ_САМОГО_В_ЖИЗНИ_БЫЛО_НЕОЖИДАННО,_РЕЗКО?_

—  Переезд в Сибирь. Я работал на Западной Украине. И вот бы­вает же так: стал буквально изнемогать от безысходности. Что ни предлагал своему начальству, всё будто упиралось в ватную стену; ни морального, ни материального удовлетворения работа не прино­сила. Понимал, что если не разорву этот косный круг, не перешагну через границу слабого бытового комфорта, перестану себя уважать.

Друг рассказал о возможностях, открывающихся в новых райо­нах в Западной Сибири, где можно и проявить себя, и проверить, чего ты стоишь, и — не будем ханжами! — заработать. Я решился. И отправился в Когалым — в город, которого и на карте-то не было, отнюдь не «за туманом», а по вполне прозаическим мотивам.

—  _ВЫ,_КСТАТИ,_ДОВЕРЯЕТЕ_ИНТУИЦИИ?_

—  Иногда. Но в целом я не игрок, в азарт мне войти трудно. Мне по душе продуманное, взвешенное решение, и если уж я убежден в его правильности, приложу всю свою волю и старание, чтобы до­вести дело до конца.

—  _КАК_ЧАСТО_ПРИХОДИТСЯ_ПРИСПОСАБЛИВАТЬСЯ_К_ОБСТОЯ­ТЕЛЬСТВАМ?_ИЛИ_ВСЕ_В_НАШЕЙ_ВОЛЕ?_

—  Мы живем не в стерильном пространстве и, нравится нам или не нравится, вынуждены считаться с окружающей действи­тельностью. Проблема всегда в степени соотношения жизненных обстоятельств и собственной воли: всегда присутствует угроза по­терять самостоятельность или сломаться под воздействием более мощной силы.

Я исповедую разумное сочетание гибкости и принципиально­сти. Скажу проще: с умным лучше потерять, чем с дураком найти.

—  _СТАНОВЛЕНИЕ_РОССИЙСКОГО_НЕФТЯНОГО_БИЗНЕСА_ПРОХОДИЛО_НА_ВАШИХ_ГЛАЗАХ_И_ПРИ_ВАШЕМ_АКТИВНОМ_УЧАСТИИ._КАК_БЫ_ВЫ_ОЦЕНИЛИ_ЕГО_СЕГОДНЯШНЕЕ_СОСТОЯНИЕ?_ЭТО_ЦИВИЛИЗОВАННЫЙ_БИЗНЕС?_

—  До цивилизованного бизнеса пока далековато. Мы еще в пути. Однако темпы, с которыми идет освоение правил ведения дел, внушают оптимизм.

—  _НЕФТЯНОЙ_БИЗНЕС_РОССИИ_ПРОХОДИЛ_ВСЕ_НЕОБХОДИМЫЕ_ЭТАПЫ,_НАЧИНАЯ_С_«ДИКОГО_КАПИТАЛИЗМА»?_

—  Надо понимать, что наш опыт перехода от одной общественно-политической формации к другой не имеет аналогов в мировой истории. Мы отнюдь не наверстываем отставание и возможности, якобы утраченные за последние десятилетия. У России всегда был свой собственный путь.

Наш первоначальный «дикий капитализм» не имеет ничего общего с тем, как происходило накопление капитала в западноев­ропейских странах или в Америке. На то, что там формировалось в течение столетий, России отпущено совсем немного времени. Да и не нужно нам слепо копировать чужое. У каждой страны своя собственная система координат и, к сожалению, осознание этого к некоторым политикам и экономистам пришло слишком поздно, а кое-кто до сих пор продолжает жить псевдолиберальными ил­люзиями начала 1990-х годов. Нефтяной бизнес не исключение. Напротив, в нем как в фокусе отражаются все коллизии и перипе­тии новых производственных отношений в России XXI века.

—  _ГОСУДАРСТВО_ОБЯЗАНО_БЫТЬ_АКТИВНЫМ_ИГРОКОМ_НА_НЕФТЯНОМ_РЫНКЕ?_

—  А как же? Нефть — одно из тех богатств, которым прираста­ет Россия, и отдавать эту ценность на произвол алчной рыночной стихии было бы не только безумием, но и преступлением перед последующими поколениями. Регулировать отношения в сфере энергетической безопасности — прямая обязанность государства. И здесь нет никакого противоречия с нормальными рыночными отношениями. Более того, это необходимое условие для их полно­ценного развития.

—  _РОССИЙСКИЙ_РЫНОК_ВСЕГДА_БУДЕТ_ОТЛИЧАТЬСЯ_ОТ_ДРУГИХ,_И_ОТ_ЕВРОПЕЙСКОГО,_И_ОТ_АЗИАТСКОГО?_

—  Безусловно. Активно идущие процессы глобализации сти­рают многие грани, но, думаю, переход на некие универсальные правила, единые для всех, вряд ли возможен. Мы все очень раз­ные, и то, что сегодня приемлемо для США, иногда сомнительно для европейцев и даже враждебно для азиатов. Что уж говорить о России, которая живет в собственном космосе?

—  _ТРАНСНЕФТЬ_ВРЕМЕН_ВАЙНШТОКА._ЧТО_УДАЛОСЬ_СДЕЛАТЬ_ПО-КРУПНОМУ?_

—  Не хочется выглядеть нескромным, но и преуменьшать до­стигнутое Транснефтью за последние семь лет тоже не годится.

Не скрою, поначалу мне в этой компании было не очень ком­фортно. Многое пришлось ломать. Очень здорово мне помогла команда единомышленников, приехавшая со мной из Западной Сибири. Ну а потом у меня уже не было проблем с людьми, по­скольку все мы были ориентированы исключительно на дело, на преодоление тех кризисных явлений, которые возникли в отрасли в постперестроечный период.

Из-за падения добычи нефти тогда резко сократилась ее транс­портировка, т.е. главный вид деятельности компании. Под так называемую «оптимизацию», а по существу под ликвидацию по­пало около сотни нефтеперекачивающих станций (из 350 во всей системе!), каждая из которых стоила до 80 миллионов долларов. Система фактически угасала — при том, что нефтяная конъюнк­тура начала резко изменяться и потребности в трубопроводных мощностях резко возросли.

Это был очень напряженный период, и я всегда буду гордить­ся, что вместе со своими коллегами достойно ответил на вызовы времени. Мы в кратчайшие сроки смогли переломить ситуацию, вошли в первую десятку самых эффективных российских эконо­мических структур.

Вот краткий перечень тех рубежей, которые взяты. Начата и последовательно проводится комплексная программа техническо­го перевооружения и реконструкции нефтепроводной системы. Отечественные нефтепроводы должны быть лучшими в мире — по технике и технологиям, производительности, надежности, безо­пасности, экономической эффективности, кадрам. Сегодня это уже не лозунг, а реальное состояние всего нашего коллектива. Не скрою, мне порой бывает очень приятно видеть изумление своих зарубежных коллег, когда они знакомятся с нашими объектами. Всеми, не обязательно образцовыми.

Мы энергично начали расширение системы. Сначала это был нефтепровод, построенный в обход бурной Чечни. Там же, на юге, мы долго не могли договориться с Украиной относительно завы­шенных тарифов на прокачку нефти по небольшому участку тру­бы, ведущей в Новороссийск. После очередного провала перегово­ров приняли решение построить 260-километровый трубопровод, минующий самостийную республику. В итоге скупой не смог за­платить и дважды — он вообще лишился каких-либо доходов от транзита. Как и предыдущий проект, Транснефть сделала это в кратчайшие сроки.

—  _СИБНЕФТЕПРОВОД_В_СИСТЕМЕ_ТРАНСНЕФТИ_УЖЕ_ПЕРЕЖИЛ_СВОЙ_ЗВЕЗДНЫЙ_ЧАС?_ВРЕМЯ_ИНЫХ_ПРИОРИТЕТОВ?_

—  Какой звездный час! Сибнефтепровод — хотя и самое круп­ное, но только одно из дочерних предприятий. Первое среди рав­ных. Нефтепроводная система построена таким образом, что каж­дый ее элемент взаимозависим и взаимодополняет друг друга. Она может работать только в слаженном единстве, Сибнефтепровод играет такую же важную роль, как, скажем, «Дружба», как БТС.

Что касается приоритетов. Для Сибнефтепровода они не изме­нились. Это, в первую очередь, техническое перевооружение и мо­дернизация всех наших объектов — трубопроводов, нефтеперека­чивающих станций, резервуарных парков, систем автоматизации, телемеханики, связи, информатики. Уровень, соответствующий требованиям XXI века.

Я хотел бы особо подчеркнуть, что эта повседневная, негром­кая, рутинная работа является ключевой задачей Транснефти. Разумеется, наряду с осуществлением крупных проектов.

—  _КОГДА_ЧТО-ТО_НЕ_УДАЕТСЯ,_БЕСИТЕСЬ?_И_ТУТ_УЖ_ПОД_РУКУ_НЕ_ПОПАДАЙ..._

—  Когда что-то не удается, конечно, огорчаюсь. Но кратковре­менно. Неудача мобилизует, побуждает к более глубокому анализу, к более целеустремленному поиску решений, к изменению такти­ки в достижении целей. А вымещать свое поражение, бессилие или незнание в гневе на подчиненных — дело последнее. В свое время я сам не раз испытывал это на себе и, должен сказать, для авторитета руководителя это гибельно.

Конечно, я не розовый пай-мальчик и могу при необходимости выразить свое отношение в не очень приятных формулах и фор­мах, но до унижения человека, каким бы тяжелым его проступок ни оказался, никогда не опущусь.

—  _КАК_РОЖДАЮТСЯ_ПРОЕКТЫ?_

—  О, это сложный и длительный процесс! Идее ВСТО, напри­мер, более трех десятков лет. Поначалу она не могла быть осу­ществлена, поскольку запускался другой, более капиталоемкий проект — БАМ. Только недавно мы смогли подойти к решению этой важной государственной задачи.

В целом же такие проекты исходят из нужд государства. Скажем, сегодня у нас есть потребность изучить еще один марш­рут транспорта углеводородов — северный. Речь идет о том, что­бы наладить экономически более целесообразный путь экспор­та нефти из Западной Сибири на мировые рынки с побережья Баренцева моря. Транснефть работает над этим проектом, его технико-экономическое обоснование планируем завершить к кон­цу года. Просчитываются все аспекты будущей нефтепроводной системы — возможная загрузка, технические и технологические особенности, экологическая защищенность, влияние на экосферу Заполярья, социально-экономические последствия для региона. Когда ТЭО будет готово, станет ясно, нужно ли будет строить сис­тему или выгоднее пользоваться традиционными путями.

—  _РОССИИ_НЕ_ПОМЕШАЛ_БЫ_НАЦИОНАЛЬНЫЙ_ПРОЕКТ:_АВТОБАН_ПЕТЕРБУРГ—МОСКВА—ВЛАДИВОСТОК?_ПОНЯТНО,_ЧЕРЕЗ_ТЮМЕНЬ..._

—  Да, дороги, как известно, одна из двух главных бед России. Строительство их всегда было большой проблемой, поскольку за­траты на них требуются огромные, а отдача не прямая и не скорая. Такого рода проекты, несомненно, должны находиться в сфере посто­янного внимания государства. С нашими пространствами, особенно за Уралом, дороги — самая что ни на есть жизнь. Недаром в США бытует поговорка, дескать, у нас хорошие дороги не потому, что мы богаты. Мы, говорят они, богаты, потому что у нас хорошие дороги.

—  _ВЫ_В_СВОЕ_ВРЕМЯ_КАК-ТО_ОЩУЩАЛИ_НЕОБХОДИМОСТЬ_КАРДИНАЛЬНЫХ_ПЕРЕМЕН_В_СОВЕТСКОМ_СОЮЗЕ?_

—  Сейчас у нас появилось немало пророков задним числом. Я себя к таким не отношу.

—  _НО_БЫЛИ_КАКИЕ-ТО_ПРЕДЧУВСТВИЯ?_

—  Нет, мне и во сне такое не виделось — разрушение Союза.

—  _А_СЕГОДНЯ_КАКИЕ_У_ВАС_ОЩУЩЕНИЯ?_

—  Если коротко, то удовлетворение, что наконец-то выбира­емся из ямы, в которую попали. Практически по всем позициям Россия в последние годы, хоть и трудно, болезненно, но набирает скорость. Такое не может не радовать.

—  _УЖЕ_ЗНАЯ_ЭТОТ_МИР_В_ПОДРОБНОСТЯХ,_КАКОЕ_МЕСТО_ОПРЕДЕЛЯЕТЕ_СИБИРИ,_СЕВЕРУ?_

—  Трудно быть оригинальным после Ломоносова, сказавше­го о будущем прирастании России Сибирью. 425 лет назад Иван Грозный присоединил сибирские земли к Российскому государ­ству. Но, наверное, только в последние десятилетия мы в полной мере ощутили колоссальные богатства этого края. Из личного опыта мне видится, что в долгосрочной перспективе страна будет развиваться главным образом за счет освоения этих пространств. Безусловно, это потребует поистине революционных подходов к решению проблем Сибири, Севера, Дальнего Востока, но будущая судьба России — хочется верить, величественная! — находится именно здесь. Все зависит от того, насколько мы все окажемся до­стойными преемниками предыдущих поколений.

—  _У_ВАС_ЕСТЬ_СВОЯ_СИБИРЬ,_ДРУГИМ_НЕВЕДОМАЯ,_ТА,_О_КОТОРОЙ_ЗНАЕТЕ_ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО_ВЫ?_ПЕРСОНАЛЬНАЯ_СИБИРЬ..._

—  Конечно. Почти два десятилетия, не просто прожитые, а про­чувствованные буквально собственным хребтом, не могут не оста­вить неизгладимый след. Для меня это были годы, наполненные настоящим ощущением жизни.

Я был бы неискренним, и никто бы мне не поверил, если бы ска­зал, что это был сплошной праздник. Было очень нелегко, особенно в первое время. Я даже не говорю о 40-градусном холоде, в котором очутился после мягкой черновицкой зимы. Многое приходилось постигать заново — в зрелом возрасте, когда новое воспринимается далеко не так легко, как в юности; учиться профессии, новым взаи­моотношениям, привыкать к иным бытовым и рабочим условиям. Ко всему. И, не скрою, порою вставал в полный рост классический вопрос: «кто ты: человек или тварь дрожащая?»

Я не могу назвать себя первопроходцем. Но и в начале 80-х го­дов в Западной Сибири много было чего открывать и создавать с нуля. А в экстремальных условиях человеческие характеры обна­жаются максимально, рельефно проступают такие черты, которые в обычной городской обстановке незаметны либо ничтожны. Были открытия и потери, обретения и разочарования. Я воочию увидел человеческий мир во всем многообразии его красок — светлых и темных, теплых и холодных, и это очень помогает мне по сей день.

—  _В_КАКОМ-ТО_ВЫБОРЕ_УСОМНИЛИСЬ,_РАЗОЧАРОВАЛИСЬ,_ДО_СИХ_ПОР_ЖАЛЕЕТЕ?_

—  Да, были такие моменты. Печально, но никто не застрахован от неверного шага, скажем, в выборе соратников. Быть может, я пе­реоценил или недооценил чьи-то возможности, или наоборот: мои требования кому-то показались чрезмерными, не соответствую­щими его представлениям о пределах служебного долга. Жизнь многоцветна, и вовсе не обязательно, чтобы все друг друга непре­менно любили. И, конечно, сожаление от ошибки всегда остается. Важно извлечь правильный вывод.

—  _ЕСТЬ_ДЕЛА_ПОВАЖНЕЕ,_ЧЕМ_ДЕЛО?_

—  Я отвечу, немного переиначив названия замечательных книг Юрия Германа. Нет ничего важнее дела, которому служишь. Я от­вечаю за все.

—  _ВЫ_РАБОТУ_«РАБОТАЕТЕ»_ИЛИ_ЛЮБИТЕ_РАБОТАТЬ?_

—  Обычно на второй-третий день отпуска у меня возникает желание вернуться в рабочий кабинет и доделать что-то неиз­бежно остающееся. Кое-кто в компании поговаривает, что вместе с Вайнштоком отдыхает весь коллектив. Это хоть и шутка, но в каждой шутке есть доля шутки... Я отношусь к тем, кого называют трудоголиками, и ясно понимаю, что моя беспокойная натура осо­бого комфорта сотрудникам не доставляет. Что уж говорить, им порой нелегко. Но при том мне очень нравится, что рядом работа­ют столь же преданные делу мои коллеги и товарищи, которые так же самозабвенно отдаются профессии.

—  _КОГДА_НАСТУПАЕТ_ВРЕМЯ_ОСМЫСЛИВАТЬ_СДЕЛАННОЕ?ИЛИ_ЭТО_НА_ПОТОМ,_КОГДА-НИБУДЬ..._

—  Прежде чем приступить к чему-нибудь, подумай. Думай, что делаешь. Сделав, критически оцени результат... Не претендую на афористичность сказанного, в нем нет ничего нового и оригиналь­ного. Но правилам этим стараюсь следовать сам и всегда, и того же требую от своих сотрудников.

Ну, а осмысливать содеянное... Если речь идет о некоей черте, которая подведет к созерцательному покою, то, надеюсь, до нее да­леко. По натуре я человек энергичный, сил еще достаточно, и пред­полагаю в этом мире еще кое-что сделать. Когда же наступит такой печальный час, «итожа то, что прожил», уверен, найду что-то, чего не успел или не смог.

—  _ЧТОБЫ_ОПРЕДЕЛИТЬ_ЦЕЛИ_В_ЖИЗНИ,_СЛЕДУЕТ_ИСКАТЬ_СМЫСЛ_В_ЖИЗНИ?_

—  Боюсь, этот вопрос не для меня; над ним безуспешно бьются философы всех времен и народов, и внятного результата, приемле­мого для всех, как понимаю, нет и быть не может. У каждого чело­века собственное понимание смысла жизни. Кому-то достаточно теплых домашних тапочек, а кто-то на меньше, чем достичь иных мирозданий, не согласен. Мне интересно движение — в мысли, в любимой работе, в поиске, в бесконечности решаемых проблем, во всем, что растет, эволюционирует, тревожит, меняется. Мне инте­ресна сама многообразная жизнь.

—  _БЕЗ_ИНТРИГ_В_БОЛЬШОЙ_ЖИЗНИ_НЕ_ОБХОДИТСЯ?_ИНТРИГА_—_РЕПЕТИЦИЯ_ДЛЯ_УМА,_КРАСИВАЯ_КОМБИНАЦИЯ_С_МНОГОВАРИАНТНЫМИ_ВЫХОДАМИ?_ИЛИ_ЭТО_ДОСУЖИЕ_ВЫМЫСЛЫ_—_В_ВЫСШЕМ_ЭШЕЛОНЕ_ТАК_ЖЕ_ВСЕ_ПРОСТО,_ПРЕДСКАЗУЕМО_И_СКУЧНО?_

—  Даже не знаю, что ответить. Лично для меня понятие интриги окрашено в негативные тона, и я всегда сторонился людей, склон­ных к закулисным или подковерным действиям. Если к интриге и применимо понимание ума, то только с отрицательным знаком. Конечно, в жизни не раз приходилось встречаться с носителями подобных качеств, они, к сожалению, вездесущи — и в дворниц­кой, и, как вы говорите, в высших эшелонах. Исходя из жизненно­го опыта, могу констатировать, что интриганство как человеческое качество проистекает от моральной ущербности, от слабости, от неспособности к честному выяснению отношений. Интрига — это предтеча измены и предательства.

Да, я встречал таких людей. И реакция всегда была естествен­ная — сначала разочарование, а затем вычеркивание фамилии из своей телефонной книжки.

—  _МУЖЧИНЫ_НИКОГДА_НЕ_ДЕЛЯТ_ВЛАСТЬ_И_ДЕНЬГИ?_

—  Властью поделиться, значит, потерять ее. На этот счет чело­веческая история накопила немало примеров. А вот деньги... Если ты честный и порядочный человек, то я не вижу проблемы.

—  _ВЫ_ПРИДЕРЖИВАЕТЕСЬ_ПРИНЦИПА:_У_ЧЕСТНОГО_ЧЕЛОВЕКА_ОБЯЗАНЫ_БЫТЬ_ВРАГИ?_ХОРОШЕГО_ЧЕЛОВЕКА_БЕЗ_ВРАГОВ_НЕ_БЫВАЕТ?_

—  Мир разный и в нем существует множество угроз. Я — за разумную предосторожность. Но и мнения, что если у человека нет врагов, то он ничего не достиг, не разделяю. У хорошего че­ловека может быть завистник, недруг. Но это не одно и то же, что враг. При всей моей, возможно, жесткости, я не агрессивен и не беспощаден. Я вообще думаю, что враг, как понятие — крайнее по­ложение, предполагающее ведение войны до победного конца, до уничтожения. Даже в очень сложных, проблемных ситуациях ста­раюсь видеть в противнике скорее оппонента, нежели врага. А это не закрывает дорогу к возможному компромиссу.

—  _ВАША_РАБОТА_—_УЖЕ_ПОЛИТИКА._ПОЛИТИКА_ДРУЖБЫ_НЕ_ПОДРАЗУМЕВАЕТ_?_

—  Почему же у политиков не может быть дружбы? Я с этим не согласен. Де Голль как-то сказал: «Когда я поднялся на вершину политической власти, я почувствовал, что меня обдувают только ледяные ветры государственной необходимости». Что касается скромных высот, достигнутых мною, я ощущаю не только прохла­ду необходимости, но и исходящее от своих товарищей человече­ское тепло сопричастности.

—  _У_ВАС_ОСТАЛИСЬ_ДРУЗЬЯ_НА_ВСЮ_ЖИЗНЬ?_

—  Конечно. К сожалению, в нашем возрасте число друзей уже не увеличивается, а в силу известных причин сокращается. Потому мы должны относиться к ним более бережно и, я бы сказал, нежно и трепетно.

—  _ВЫ_ПОДДЕРЖИВАЕТЕ_ОТНОШЕНИЯ_С_БЫВШИМИ_СОРАТНИКАМИ?_ЭТО_БОЛЬШИЕ_ЛИЧНОСТИ?_

—  Жизнь динамична. С кем-то контакты оказались оборваны, поскольку исчез общий знаменатель профессиональных интере­сов, а иных неформальных связей не было. С кем-то остались отно­шения исключительно деловые. Ну, а с теми, с кем, как говорится, съеден пуд соли, кто проверен огнем, водами и медными трубами, связи не порываю ни на день. И если ты этих людей уважаешь и их дружбой дорожишь, они — большие личности. Независимо от их должностей или благосостояния.

—  _СЕГОДНЯ_МОДНО_УТВЕРЖДЕНИЕ,_ЧТО_СЕБЯ_НАДО_ЛЮБИТЬ._ДЛЯ_ВАС_ЭТО_АКТУАЛЬНО?_ИЛИ_НА_ЛЮБОВЬ_К_СЕБЕ_ВРЕМЕНИ_НЕ_ХВАТАЕТ?_

—  Я венцом творения себя не ощущаю. Но и посыпание головы пеплом за какие-то шаги — для меня несвойственно, как, впрочем, и склонность к публичному самоанализу.

—  _ЧТО_ВАС_МОЖЕТ_РАСТРОГАТЬ?_КОГДА_СЛЕЗА_НАВОРАЧИВАЕТ­СЯ?_ЭТО_ВООБЩЕ_ПРЕДСТАВИМО:_СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЙ_ВАЙНШТОК?_

—  Я был бы очень огорчен, если бы со стороны кому-то пока­зался стремящимся выглядеть неким терминатором. Поверьте, мне нисколько не чужды обыкновенные чувства. Но какой же мужчина выставит напоказ свои слабости, если он всегда борется с ними? С возрастом меняются и оценки, и восприятие окружаю­щей действительности, людей. Мы становимся — как бы это вы­разиться? — менее жесткими и радикальными, более терпимыми и участливыми. А сентиментальность, полагаю, не мое качество.

—  _В_ЛЮБОВЬ_МОЖНО_ВЕРИТЬ?_И_ОНА_БЫВАЕТ?_

—  Как не может быть любви, если она приводит в движение и мысль, и дело, и народы, и целые континенты?.. Я счастлив, что знаю это. Я верю в любовь, в преданность до самоотверженности, в бесконечность этого непознанного до конца космоса. Может быть, именно в таинстве, яркости и силе этого чувства и есть ощущение полноты настоящей жизни.

ОМЕЛЬЧУК: _ВЫ_ТАЙНУ_ЖИЗНИ_РАЗГАДАЛИ?_ХОТЯ_БЫ_ДЛЯ_СЕБЯ?_И_ЕСТЬ_ЛИ_ОНА,_ТАЙНА_ЖИЗНИ?_ИЛИ_ВСЕ_ПРОСТО_И_ЯСНО:_ВСТАЛ_И_ИДИ..._

ВАЙНШТОК:Не хочется скатываться к банальностям, но в жиз­ни, конечно же, все не просто. Это такая ткань, где переплетены радости и печали, находки и потери, геройство и предательство, созидание и разрушение... И каждому из нас отмерена своя доля. Сколько кому — тут уж судьба. Но ты-то ведь тоже не щепка в вол­нах — надо плыть, барахтаться, бороться, драться!






Вселенская вселенная












_Щека_для_поцелуя_

Красота должна быть опасна. Красота драматична по своей сути. Но она должна быть еще и опасна. Смертельно.

Ты должен почувствовать, что смертен, смертен именно сей­час, в эту минуту. Тебе угрожает неведомое и притягательное. Но опасное для жизни. На этом стыке: ощутимой опасности и невы­разимой выразительности, она и проявляется — подлинная живая красота. Неописуемая. Слава богу, языку достало мудрости из­бежать точных слов, чтобы мы не смогли выразить невыразимое. Неописуемая красота неописуема.

Но существует одна опасность. Привыкания. Даже к этой неве­роятно чудовищной красоте можно привыкнуть, свыкнуться с ней. Когда красота становится нормой и бытом — она стушевывается, она не выбивается из ряда, не тревожит и не вдохновляет.

Вот-вот... Красота обязана тревожить. В красоте есть некая опасность, которая и тревожит. Красота тревожна. Какую же не­осознанную, неосознаваемую тревогу порождает красота?

А пеледуйские берега-«щеки» — не просто красота: опасность, помноженная на красоту. Красота, помноженная на опасность. Опасная красота. Это Ленские столбы.

Лена течет в ложе. Великая красавица в своих берегах — как императрица в невиданных кринолинах.

Трудно представить, что у какой-то другой реки на планете су­ществуют такие опрятные — искусно идеальные берега. Почти ис­кусственное ложе. Трудно свыкнуться, что это естественное лоно, а не нечто рукотворное.

Природа с берегами Лены поработала системно и прилежно. Великий дизайн естества, преодолевающего, преодолевшего хаос.

...Но вот закончится спокойный бег реки по почти рукотворному каналу. Берега начинают сходиться, тяжелеть, сдвигаться, поднима­ясь выше. Они становятся отвесными как стены. Река сжимается. Минуту назад, вольная и позволяющая себе, превращается в на­пряженную темнеющую ленту. Берега всё поднимаются. Не сразу догадаешься, что река разрезала твердые горы, горную мощь силой своего стремительного миллионолетнего течения. Она входит в эту твердь, как кинжал, режет твердо, но не прямо, хитря и изощряясь. Рвется вперед, но не напролом. У этого стремительного потока есть мысль. Это не вода течет, это мысль. Или вода и есть мысль?

Нагроможденье скал. Борьба здесь шла отчаянная. Отвоевывал­ся каждый камушек. Вот торчат кидавшиеся каменные бойцы, ка­менная гвардия не сдается и остается посреди реки. Причудливо и изощренно, изысканно и завораживающе. Берега поднялись и давно закрыли горизонт. Темная лента в обрамлении обрывистых скал.

Щеки... Надо же... додуматься. Но — остроумец. Может, дей­ствительно щеки.

Что странно... Вода не бурлящая: стремительная, но ровная. Несет, но не свирепствует.

Ленские столбы. Мы шли ранним утром. Почти в сумерках. Странный свет сжатого пространства. Опасность где-то рядом. Но ее не видно. Все спокойно. Но напряженно.

Вид проносящихся над тобой берегов неописуем. Стражи. Они доблестно сторожили, но не усторожили. Пропустили умную воду. Насуплены и суровы — виновны. Виноваты. Но им тайно и явно хотелось, чтобы она пробилась — своенравная вода.

Любовь — всегда предательство.

Эти суровые берега влюблены в эту строптивую воду.

Это длится нескончаемо долго — сердце зависло на напряжен­ном нерве! — несколько мгновений.

Почему вздох облегчения? Как будто вырвался из плена. Это же самый желанный плен... Особенно, когда знаешь — неповтори­мо. Не вернуться и не вернешься.

Река в экстазе.

Почему твоя любимая оказалась столь грозной? Что таили в себе ее страстные объятия?

Нет, любовь всегда рядом со смертью. Поэтому не бывает смер­ти любви. Смерти не бывает. 

Пеледуйские щеки. Ленские столбы. Слава творцу — неповто­римо.

Экстаз реки. Нежный и бурный.






_Уют_вечности_











—  Почему Киренск?

—  Да потому, что здесь все кирюхи!

Местные этимологии.

В Киренске работал Косыгин. В дремучие советские годы. Первоначальные. Все еще последнего царя помнили. Алексей Николаевич. Именно: сын. Нерастрелянный. Вот уж совсем не случайно. Они очень похожи. Внутренне. Мне наш советский премьер-реформатор таким кажется. Косыгин — структурно: дере­во. Они сухощавы, поджары, ничего лишнего. И годовые кольца: всё помнят и живут долго. Молодой Косыгин работал в Киренске по линии нэповской кооперации.

Городок, в котором мне нечего делать. Только ходить и дышать.

Вселенная обитаема, уютна и прекрасна. Прелестна: соблазняю­ще прелестна. Разве ходить и дышать — безделье? Не заделье? Доброе заделье.

Киренск темный. Старый? Нет, мудрый. Он не постарел? Он живет свой возраст, проживает. Он пожилой. Он пожил.

Темные дома. Это лиственница так стареет? Темно по-доброму. Дома основательные, капитальные, не выше двух этажей, но об­ширные. Хозяева-домостроители собирались в этой жизни жить основательно. Народ степенный. Про кирюх — клевета и завидки.

Срок жизни у каждого немаленький. Бог положил, а он знал, что делал.

Деревянные тротуары, деревянные мостовые. Широкие толс­тые плахи. Я прошел город насквозь и поперек. Киренск не стес­нялся показывать себя. Киренск приютился на ленском берегу. Он — город в гору. Ленский берег здесь крут и порезан, так что го­родок в своей продолжительной жизни долго вписывался в берег. Хорошо вписался.

Был вечер. Сентябрьский. Позднесентябрьский. Осенний. Киренск — город тихого вечера. Он подарил мне свою душу. Я унес этот город в своем сердце.

Я ничего здесь не делал, только бродил и унес этот тихий вечер­ний город в своем сердце. 

Мало знаю о городе, и, пожалуй, мне этого не надо.

Вдруг история что-то испортит в моем мировосприятии Киренска? Зачем?

Разбуди меня и произнеси:

— Киренск...

И я знаю, что эта беспощадная и временами нерадостная жизнь просто прелестна.

Почему построил себе деревянный бревенчатый дом? Разве не понятно?






_Фантасмагория_Диринг-Юряха_











_3_ОКТЯБРЯ_

Аккомпанемент: на свидание с вечностью.

Торопливость иная. Шел бы этим пригорком, пригорками, кру­чами прибрежными, любовался бы видами с берега на неоглядный простор в дождливом тумане, неясно замывающем низкие берега напротив.

Но надо было случиться снегопаду, снеговихрю. Переиначив­шему все.

Встреча с вечностью не может быть обыденна. Обыденно обид­но. Нужен холод, рвущий ветер, снег в лицо.

Верхний взгляд, взгляд вниз, чтобы увидеть мелковатость ко­рабля, доставившего тебя сюда.

Но не в тайгу, не по грибы, не по бруснику, которая так ярост­но зелена, но так явно не плодовита, не плодородиста, а именно к ним — к раскопкам, этим научным окопам, к этой фортификации поиска вечности. Заглянуть в красно-коричневый зев развёрстой ямы. А, может, прошлое что-то скажет этим зевом? Не простирает ли нам немой свой крик?

Пошел снег, разошелся, подуло. 

Спутали тропинку, пошли на другую гору, дошли до старого якутского кладбища у четырехствольной лиственницы. Снега ста­ло много — он желтоват, сечет лиственницу, желтая хвоя опадает.

Листопад. Хвоепад. Снегопад.

Снег сыр и мягок, как хвоя.

Спустились в распадок, брусничник зелен, но ягод нынче не было. Ручей уже замерз, очень красиво: глыбами, сплошным фи­гурным льдом. Так замерзает водопад — не однолинейно.

Трудно подниматься почти на отвесную глинистую гору, но вверху надежная, маняще-уверенная сосна.

Раскопы нашли.

С вершины — просторный безоглядный вид. Красоту простран­ства человек ценил всегда. Раскопы заносит снегом. К вечеру уже занесет — завтра было бы поздно. Они ни о чем не говорят — эти окопы мирной археологической битвы за истину о человечестве.

Капитан, зазывая по громкой связи своих матросов на нечаян­ную экскурсию, оговорился, выразился вроде не совсем точно, но, может быть, точнее, чем можно сознательно придумать:

—  Желающие посмотреть первую стоянку человечества, через 40 минут будьте готовы.

Первая стоянка человечества. Очень точно выразился капитан «Сибирского-2-102» Николай Осипов.

Здесь привлекают не раскопы-окопы, не «труба» скалистого об­рыва, а память — наша память о корнях, тех корнях, которые и не­объятному уму не представить.

Молодые речники, да и сам Осипов чуть разочарованы. Какую стоянку они хотели увидеть: кострище, череп, оставленную древнюю лопату? Им трудно представить ход миллионолетий. Обыденная память ищет зримого, что оставляет, скажем, полупервобытный человек — наш современник с совершенным мозгом и варварской нравственностью.

Один из трех охотников, оккупировавших покинутую избушку археологов, отозвался о них:

—  Ищут червей, которые ползали тысячу лет назад.

Берегом Лены идут соболя.

Соболям археологи со своими раскопами мешают. Ему не до Диринг-Юряха и проблем человечества.

«Оппонент» в очках, жидковато-худой, серый, сивый, злой. Опрометчиво-уверенный в себе.

P.S. Доставляет удовольствие, что, поминая время застоя, никто не вспомнит Константина Устиновича Черненко. Даже в застое должен быть масштаб, своего рода величие, маршальские потуги. Он — не фигура даже для застоя. В то же время город Черненко в Красноярском крае сегодня имеется, но проспекта, улицы или хотя бы тупика Хрущева — великого сына своего времени, мы на всем союзном пространстве не отыщем.

Светел день, но звезды появляются ночью.

Чтобы высветилась звезда — нужен мрак.

Не забывай:

звезды появляются только в темном мире.

Для проявления звезды нужна тьма.

Да, фон только подчеркнет, 

добавит необыденности,

но не мгновенная пурга,

не глинистая голая круча,

даже не желтоватый лиственнично-хвойный снег,

не манерно ледово-фигурно замерзший серебрянольдистый ручей,

а только эта встреча — сам факт, только факт встречи,

прикосновения,

соприкосновения,

сопричастности —

Я был здесь!

Освежающий глоток.

Жил суетно. Прикоснулся к человечеству.

Очаровательная оговорка, грубоватый капитанский юмор:

— Первая стоянка человечества.






_Рыба_с_титьками_














_ЖАНР:_ТЕЧЕНИЕ_РЕКИ_

Догадались? Мне эту за­гадку курсант Леша на «Сибирском» загадал. Продвинутый пар­нишка. На Лене народ ершистый, забористый, шалый. Я только на борт речного грузовика поднимался, а он мне — для проверки на умственную полноценность.

Я, понятно, замялся. Может, голова другими мыслями была занята. Он стоял в своей форме практиканта, как воплощение не­доумевающего человечества.

—  Рыба с этими? — тянул я время.

—  С титьками.

—  Ну изуверы!

Меня озарило: Неужели, русалка?

Скорее всего, я к ней не вернусь. К Лене. 

На Лену.

Диринг-Юрях. Киренск. Пеледуй. Или Пеледуй впереди Киренска? Дай бог памяти. Взгляну-ка на карту. Или заглянуть в Походный дневник? Да, Киренск пораньше.

Мысли на плаву. Мысль хорошо сплавляется, чувствует себя как рыба в воде. Или — как русалка.

А что, неплохой образ: мысль — русалка: вроде есть, вроде не существует. Но ведь если образ, образ несуществующего есть — он существует.

Лена, ты — Вода. Красиво течет Лена в осенних опальных бе­регах. Лена — на каждом своем километре неповторима, велика и прекрасна.

Как Парис в старину ухожу за своею Еленой... Черт возьми, как все предопределено! Ты-то мечтаешь, что всё — сам, а это тебе еще юный Павел Коган в твоей юности напророчил. Прислушивайтесь к словам — они обязательно сбываются.

Конечно же! прекрасная Елена вожделенной Древней Греции в нашей сибирской домашней огласовке. Никаких загадок. Лена. Наверное, просто Вода. На неизвестном, но существовавшем языке.

Сегодня я работаю акыном — пишу: что вижу и слышу.

На «Сибирском-2-102» я проделал 1111 км пути.

Вселенский собор — вы о чем подумали? — собор бичей всея Лены. Этого добра здесь немерено.

Выразимся так:

Сибирь — великая дочь русского народа и падчерица России.

Светлого будущего — не будет. Будет — трудное. Пора про­щаться с иллюзиями, надо помнить и знать: жизнь наших детей будет труднее. Не надо уговаривать себя на светлое будущее. Более разумное — может. Но не светлое-легкое.

Жизнь прекрасна, но прожита бездарно.

Маленькая речка, но — ура! Втекает в Лену.

—  Не смотри на Лену черными глазами... — Мочановский завет-совет. — Нельзя на нее смотреть сквозь черные очки.

Но сегодня не стоит ли задуматься, все ли мы делаем для со­хранения ее великой красоты, чтобы через века видели ее такой же величаво-прекрасной.

Флотские образы: работал так, что шапка потела.

Плывут по Лене баржи с сеном. Матрос Леша сказывает: из Томска. Издалека.

—  Коровки золотыми лепешками срать будут.

Фольклор.

Взлетная полоса. Уподобимся речному потоку. Единственное, что объединяет все это неповторимое — общее течение.

Участок от Киренска до Пеледуя — самый сложный. Обставлен плотно, своего рода — узкий коридорчик — взлетная полоса для капитана.

Диспетчер и речник с 40-летним стажем Олег Никодинович за 40 лет помнит, что рыбу здесь ловили. Осетрово! Не Чебаково же, не Ершово. За считанные поколения рыбную славу утратила Лена. Мы как-то стеснительно, смущенно забываем говорить о том, что теряется рыба на великих реках России. Помнят только преслову­тую Волгу. Вроде это какой-то обязательный рыбный оброк про­мышленному освоению. За прогресс, что ли, входит обязательной платой — за электричество гидростанций, за продукцию химиче­ских заводов и добычных предприятий? А ведь голод — латентный и превентивный — следствие этих утрат. То, что недодала рыбная Лена, никакой мировой океан не воздаст.

Новая вера. И еретиков нет. Всем хочется надеяться на лучшее. Светлое. А его не будет. Нас — не минет. На развалинах природной красоты мы новую не построим, а целеустремленно делаем вид, что это нам удается.

Обь — артерия Сибири. Обь: сравнить с Енисеем и Леной. Ее красота — в обилии жизни и поймы. Вода — жизнь, а любая жизнь — всегда красота.

Да. Реку делают берега. На Лене (особенно) и на Енисее (есте­ственно) — они делают это великолепно: кто не видел Лены (на всем протяжении), не поймет, что такое красота сибирской реки. Но пойма делает безбрежную Обь уникально жизненно­неповторимой.

Переселенцы и Обь. Речной путь ермаков землепашества.

Баржи смертников. «Обский» адмирал Колчак — от изучения к умертвлению: дорога предательства и бегства.

Речной фольклор: Я плыву на «Чебурашке». Плыл на «Самсоне». А вообще, по Лене ходят маломерные «крокодилы», «жеребцы» (танкеры), «утюги», «штаны», «маруськи» (самоходы) и прочие мелкосидящие «кастрюли». И только от того, как сработают эти «жеребцы» и «утюги», зависит долгая зимняя жизнь огромного края.

Красота — есть нравственность. Может ли быть красивой про­ститутка? Привлекательность — не красота: уродливая красота.

Спокойна красивая река. Плывешь, фиксируешь, можешь ниче­го не заметить. Но интрига того сезона — угроза и вызов. Лена попа­ла в зону масштабных проектов республиканского Минречфлота. Для чего существует министерство? Всё модернизировать и улучшать. Такая Лена министерству на площади Дзержинского в Москве не нравится. Ее надо облучшить. Капитально. Радикально. Лена должна соответствовать судоходному министерскому стан­дарту.

Не по форме министра Багрова одета Лена. Плотина, шлюзы, каналы... В гранит оделася Нева. Наверное, все это хорошо и пра­вильно. Только кто же довел хорошую речку? Может, не речке под нас подлаживаться, а нам — под речку? Когда человек начинает кроить — путнего получается немного. Взамен старых вылазят но­вые проблемы, более грозные. Речной резерв Сибири — наша бес­пощадная любовь.

Эстетика географии. Эстетика природы. Красота природы, как нравственный фактор, как фактор нравственности. С точки зрения природной вечности — путеец на свою работу не смотрит. Какую же плотину он соорудит, если не может даже прорыть как следу­ет дно? Путейцы выбирают гравий в одном месте, пересыпают в другое. А река работает, и все труды уносит. Мартышкин труд. Километров 50 от Осетрово — канавоканал. На Тунгуске Нижней, по рассказу старпома, была колхозная, съемная, осенне-зимняя плотина.

Греки предчувствовали, говоря о Елене Прекрасной. Лена пре­красна.

Поверхность Лены — не зеркальна — вьющаяся, кудрявая. Река не течет. Она — не плавна. Она стремится, работает. Ее бурление не отполировать. Волна за кормой. Красивая волна за «крокоди­лом» — во всю реку, аж — на всю. Красиво, во всю Лену, серебрит­ся, водное вспенивая серебро.

А как это выглядит в лунную ночь?

А ведь так — за каждым «крокодилом». А сколько их на реке? Как перенести этот волновой «фон» рыбе? Ее выплескивает на бе­рег, особенно мальков. А тоннаж флота все растет. И за каждую новую тонну наверняка приходится платить.

Почему мы решили? Кто нам позволил? Позволило ли про­видение — омертвлять все, по чему мы движемся. Что за высшие цели у нас, если за них страдает все живое? Почему оно несет рас­плату? Это наши так называемые высшие идеи?

Березовый сквозняк на фоне темных елей и пылающих лист­венниц. Заброшенные деревни — обиженные дома.

Домик в Пеледуе: зеленый, желтый, блёкло-голубой — вот что нужно для яркости и нарядности. Хозяин, наверняка, единолич­ник и кулак, основательный здешний обыватель, но как высве­чивает этот наряд домика глубоко упрятанное чувство красоты и стремление к ней.

Встреча. (9.10.87 г.) Геннадий Николаевич Ковадло — БУП, на­чальник Киренского технического участка пути БУПа — бассей­нового управления пути. Очень тонкие очки на простоватом и не шаблонно-интеллигентном лице.

Он человек могущественный, у него 13 земснарядов, 5 плавкра­нов и «трудные» реки — Нижняя Тунгуска, Киренга и Лена — от Качуга до Витима.

Сам он сибиряк. Напротив деревни Мутино (я видел — кра­сивой в своей остаточной красоте с церковкой, а раньше крепкая была деревня — 80 дворов) до сих пор сохранилась пашня деда Ковадло. Сам-то он уже не пахал, но старшему брату (из пятерых Ковадлов) довелось. Отец — бывший председатель колхоза, ныне охотник и рыбак, профессиональный любитель.

—  Деды умели жить: лишних движений не делали, экономили на суете.

Красиво и правильно: экономили на суете.

Нынче дедова пашня у Лензолота.

—  Ладом не сеют, добром не убирают.

Так он сказал, но, наверное, и о «золотой» работе, и о своем «бе­шеном» времени.

Ковадло перед посторонним человеком своей работы уже стесня­ется, понимает, что гордиться нечем, хотя в этом деле с 1960 года.

Его участок Лены — грузонапряженный, выдерживать габариты пути — 240 см глубины и 65 м судового хода — сложно. Он справ­ляется, тем более нынче год пристойный — если уж не с верхом, то и немаловодный.

Лене от Ковадловой задачи тошно:

—  С Лены все вытряхивают, река надсаживается. Надсажена Лена.

В Осетрово Лена уже просажена метра на два, а то и на три. Причалы обсыхают. Как они проектировались, на какие цели, на какие сроки, на какие уровни?

В своих лужах и каналах, да еще со стоком в известняки, Лена — чем экологический бог не шутит! — возьмет да и не вы­плывет однажды к океану — с таким-то к ней нечеловеческим подходом.

В результате деятельности Ковадло ленские перекаты сходятся, смыкаются, некоторые перекаты протянулись уже километров на 20. Если их раньше — от Осетрово до Витима — четко считали — 66, то сейчас счет потерян. То ли 148, то ли все 170.

—  У! — это Ковадло удивляется — 66? Куда там! 166, как ми­нимум.

Плесы исчезают, речной обиход меняется, слова из речного лексикона речников уходят в экологическое прошлое, все меньше плёсовых лощин, все больше новых перекатов. Что вроде вполне естественно:

—  Идем интенсивным путем, углубляем, углубляемся.

Если вычерпано чуть ли не 10 млн. кубов гравия, то сколько тонн (миллионов) воды процежено, сколько воды взмучено, взба­ламучено?

Он бы мог считать себя героем: дает глубины 2.40, хотя сам пом­нит те времена, когда пассажирские пароходы выше Киренска не поднимались — там больше 1.40 не было.

Министерское колесо по плотине уже закрутилось. «Время бе­шеное». Предполагается двухкамерный двухниточный шлюз от переката «Казарка» до Улькана (100 км). Им надо — ведя интен­сивное дноуглубление, «клин» ниже, за искусственным порогом у Казарок, просадить Лену на 4 метра, чтобы к Улькану она снова вышла на свой нуль.

Они, путейцы, лезут в «целину». Это не речная галька, что ле­жит поверх, они лезут в глины, в известняки, в пески, в скалу, в мерзлоту — чёрт-те что. Не нырнет ли все же Лена в известняко­вую дыру?

Ковадло беспокоит, как в прошлом году, к примеру, были про­ведены исследовательские съемки: торопливо, моментально, не основательно. Быстро выскочили, быстро закружились.

—  Нас беспокоит качество проведенных изысканий. Вопросов много, это нам же в их целину лезть. Для Лены плотина ничего хо­рошего не сулит. Мы, путейцы, много сомневались. И сейчас есть сомнения.

Нет сомнения только в том, что Ковадло — человек дисципли­нированный, и если ему предпишут, прикажут — он сделает.

А речной министр Багров явно торопится. У Багрова одна мысль: дать воду Осетрово. Министр на Осетрове зациклился.

Бывший командир БУП Панченко, уходя на пенсию, молвил:

—  Путейцы в этом варианте ничего не теряют.

Они-то не теряют. А Лена? Река вообще — только ли для транс­портников, надо ли надрывать ее бесконечно-беспечно?

Реку перегрузили, ей невмоготу. Но все решения исключитель­ны: еще и еще терпи, Лена.

Целеполагающая проблема не решается.

А завтра — Киренск на очереди? Новый гидроузел? Может, луч­ше железная дорога, потому что она все равно будет проложена — до «второй Тюмени». Восточная Сибирь — последний нефтяной шанс России.

На Нену, где открыта нефть, иначе, как через Киренск по желез­ной дороге не пройдешь.

Внутренне Ковадло идею не приемлет, не видит в ней выхода, да — стыдно, наверное, коренному ленцу-сибиряку губить — догубливать родную реку, на берегах которой рос и вырос.

Ему доставляет мало удовольствия и то, что они сами сейчас де­лают, просаживая и подсаживая Лену. Зарегулированная канава. Плотина завершит эту бешеную гибель. Котлован-канал за плоти­ной — новая гибель Лены. Проект соревнуется с рекой, хотел бы подмять ее под свои схемы, тащит за собой лавину погибельных для реки сооружений.

Одно тянет за собой другое.

—  А все мы не всё знаем.

Это соревнование — убийство Ленино.

Боюсь, как бы эти мысли коренного сибиряка не испортили его «лица» перед Багровым: сибиряк в дипломатиях явно не искушен. Разве в упрек можно ставить его честность? Прямоту?

На прощанье:

—  Пишите почаще о нашей глубинке.

Я не понял:

—  Так глубины-то не осталось.

—  Вообще-то да, глубинка осталась, не глубина. Перекаты.

Осетровская монополия на всю Лену, как всякая монополия и безвариантность, — вредна.

Здесь много других проблем. Нефть Нены. Киренский лесопро­мышленный комплекс. Снабжение сельхозпродукцией — картош­ка, капуста, овощи — нового золотогиганта, комбината в Бодайбо.

Вообще, плотина никому не нужна, тем более дорогу (ж/д) все равно придется вести. А реки уже нет. Не будет.

С гибелью реки смирились. Тот же Ковадло. На суку сидит. Не повезло.

Мы все надеемся, что нас выручат

запасные реки,

запасные озера,

запасные моря.

А что в запасе?

Почему Ковадло должен делать то, а он будет делать, в целесо­образности чего глубоко не убежден, что вряд ли доставит-принесет ему хоть какое-то удовольствие, полагаясь не на свой опыт и си­бирский здравый смысл, а на решения торопящихся, спешливых проектировщиков, которые — практика заставляет вспоминать — ошибались многократно и глубоко?

Харакири для Осетрово — харакири для Багрова.

Спасать Осетрово — топить Лену. Утонет Лена.

Как зовут жену министра? Прекрасная Елена?

Но Лена должна сносить эти ведомственные амбиции? Министерское странство?

Лена — не жена Багрова,

не блядь речпортовская,

река — народная

на все времена.

Лена у Осетрово — жалкое, унизительное зрелище былого реч­ного величия — ее величества.

Современники все стерпят и перенесут, вот только что скажут потомки?

Почаще бы нам оглядываться... в будущее — на потомков.

Деды нас простят, потому что не простить не могут, ибо замолк­ли навечно. И мы себя научились прощать. Одна надежда — по­томки не простят.

В этих деревьях на склонах-берегах есть нечто солдатское. Они всегда стоят прямо, на любой крутизне.

И на закуску: крошечная житейская история. Вечерний чай.

История 26-летней красивой блондинки судовой поварихи Лены с «Сибирского». Точнее, о том, как опасно в минуты рас­стройства страны читать ведомственную рекламу в газете «Водный транспорт».

Никто не проверяет газетных объявлений. А «Транспорт» сооб­щал, что особо нужным специалистам квартира будет предостав­лена уже до конца 1986 года, а прочим — благоустроенное общежи­тие. Ну, а если квартиры обещают чуть ли не сразу — ехать можно. Если даже придется подождать подольше. Вспомнила Норильск, из которого уехала только потому, что очень скучала по матери.

Поселили в красном уголке, грязном и холодном. На стульях сидели две потасканные бабенки, курили «Север» довоенного про­изводства. Одна спросила:

—  А ты знаешь, что я сидела?

—  И что?

—  Знай, я займу твою кроватку.

Тихая двадцатилетняя Наташа посоветовала:

—  Да не связывайся ты с ней.

Потом отвели комнату зазимовавших в Тикси речников. Через две недели один из них, Толик, вернулся:

—  Мне ночевать негде.

Комендантша попросила:

—  Да пустите вы его, он безобидный.

Так и спали втроем. Толик появлялся перед сном, раненько ухо­дил.

Зэкушки приводили ночью мужиков. Ночью проснулась в ужа­се: рядом мужики разговаривают громко. Деликатные истаскан­ные бабенки ширмочки, правда, поставили, но на большее стыда у них не хватило. Здесь никто никого не ревнует.

Жила в красном уголке. Скребла лихтеры. Через неделю лицо покрылось пятнами и коростой, начало чесаться тело.

—  Нет, тут я за эти вонючие 70 рублей последний шанс на за­мужество потеряю.

Не уезжает, все на что-то надеется: повезет, пофартит.

Шелк бесстыдно раздевает женщину. Лена любит шелковые платья, и даже на вахте — только в этих бесстыдных шелках.






Одинокая Капитолина











...У отчаянной женщины ботаника Капитолины Игошиной я прочел интересное замечание. Она вычислила, что на Урале все фенологические явления отступают на три дня на каждые сто мет­ров высоты: поднимаясь в горы, природа задерживается в своих переменах.

Я был знаком с этой странной женщиной. Она к тому времени уже много пожила, но была на удивление неутомима — лазила по своим неприступным горам день и ночь, времени для нее не суще­ствовало: полярное лето в горах коротко, а она хотела успеть.

Капитолина Николаевна — ученица и коллега великого пеше­хода, может быть, последнего великого советского путешественни­ка, тобольского уроженца Бориса Николаевича Городкова. Она-то меня и заинтересовала в первую голову как современница, помнив­шая Городкова, которым я на ту пору увлекся. Я, конечно, больше расспрашивал о великом арктическом пешеходе Городкове.

Конечно, она не совершила таких эпохальных открытий. Но она сама загадка. Что привело ее на эти высокогорные плато и верши­ны? Куда заводит поиск лепестков и тычинок?

...Я увидел застенчивый робкий цветочек, пробивающий­ся сквозь осклизлые камни, и вспомнил одинокую Капитолину. Впрочем, в этом сюжете одинокая, обреченная на одиночество, ис­следовательница (ботаники никогда не имели возможности рабо­тать кучно) — только повод.

На берегах Соби, у подошвы Рай-Иза буйное июньское цвете­ние, полыхают жарки, голубеют незабудки, в свежем зеленом на­ряде береза и осина. Чуть выше — уже елочки в мягкой тонкой зе­лени и низкорослый упругий можжевельник сменили лиственные деревья. Еще выше карликовые деревца заменит стланик, потом исчезнет и он, пойдут мхи, лишайники и только-только набираю­щие цвет, по-полярному скромные травы. Становится холоднее. Высота вершины Рай-Иза — тысяча метров. Три на десять (бота­ническая арифметика Игошиной) — мы вернулись на 30 дней, из июня возвратились в май, и наш подъем — возвращение в весну.

Тысяча метров — мы с фотографом Анатолием Пашуком посчи­тали поначалу, что это будет простой прогулкой. Но если бы не сопровождавший нас уроженец и знаток здешних мест кандидат в мастера спорта Анатолий Яроцкий, то, пожалуй, где-нибудь на середине каньона, по которому он нас вел, мы бы повернули назад. Надо осторожно прыгать по скользким глыбам, карабкаться по осыпи, а каждый следующий метр становится все тяжелей. Сердце постоянно напоминает, что оно не самый безотказный мотор. На участившихся привалах Яроцкий увлеченно, с беспечностью бы­валого ходока рассказывает, как здесь ломают ноги и руки лыжни­ки, как (вон на том пятачке) замерз один знакомый, как его само­го дважды спускали вниз на носилках, и он по полгода валялся в больницах. Вот какие здесь прогулки!

Мы карабкались на Рай-Из, чтобы побывать на здешней ме­теостанции, как ее именуют в официальных документах — «высо­когорной, труднодоступной». В тот год ГМС «Рай-Из» отмечала полвека своего существования. А в 1932 году колхозные оленево­ды из Лабытнаног начали необычную операцию — пятерки оле­ней тащили на нартах или просто волоком бревна на плоскую вер­шину массива. Обходной, приемлемый для оленей путь по юго-западному склону насчитывал двадцать верст. Завоз леса длился все лето. Выбор точки для ГМС, которая тогда входила в систему Главсевморпути, был точен, — погода на полярном плато меняется несколько раз в день, а такая неустойчивость для гидрометеоро­логов особенно ценна. Однако работать в климатическом «пекле», понятно, сложно.

Яроцкий, который незадолго до этого поднимался на станцию, сообщил, что там работают пятеро специалистов. Вдали среди пепельно-желтой осыпи глыб показался приземистый домик с пристройкой, окрашенные в белое приборы метеоплощадки. Домик тот самый, что собирался колхозно по бревнышку, вро­де врос в каменистую землю, но слишком уж приволен здешний простор, и единственное человеческое жилье предоставлено в полное владение полярным ветрам.

Встречали нас две женщины — одна очень молодая, другая по­старше, в роговых очках от сильной близорукости.

—  А где парни? — спросил Анатолий.

—  А-а, — махнула рукой пожилая. — Разлетелись наши джентль­мены — кто в отпуск, кто насовсем.

Коллектив ГМС «Рай-Из» насчитывал всего двух человек — на­чальника Анну Акимовну Сычеву и ее первого (и единственного!) помощника — выпускницу Тюменского гидрометеорологического техникума Ольгу Широбоких.

Кто сказал про женщин, что они хрупкие создания? Хрупкие-то хрупкие, но когда увидишь их вот в такой обстановке в горно­полярном одиночестве, то поразишься скорее не хрупкости, а сме­лости, терпению, самоотверженности и еще раз подумаешь, что наши женщины умеют перенести то, что хваленым мужчинам явно не по силенкам.

Только вчера здесь прошел затяжной дождь, который наконец-то «съел» последний снег. В мае его лежало еще столько, что — как и всю зиму — пользовались люком, выбираясь на площадку — еже­дневная пурга заваливала двери снова и снова. Чем-чем, а постоян­ством здешняя погода не обладает, даже за не очень долгое время визита мы стали свидетелями дождя, мелкого снегопада, прекрас­ного восхода, осенней мороси, жаркого летнего дня.

Анна Акимовна показала на флюгер, на котором установлен шток, определяющий силу ветра. Он рассчитан на сорок метров в секунду — в этом случае деревянный флажок — указатель стано­вится параллельно земле. Но порывы достигают такой силы, что он торчит прямо перпендикулярно. Шквалы чаще всего налетают неожиданно, побушуют с четверть часа, и снова — штиль. За один май рация ГМС «Рай-Из» передала больше сотни штормовых предупреждений.






«Станция смерти»











Стальное море. Черная тундра. Рваный клок мутного тумана. Синяя — в солнечном свете — морская вода. Изумрудный бобрик освещенной солнцем тундры... Но снова тяжелое рванье тумана. Под ним угадываются серое море, темная тундра.

Вертолетчик, кажется, серьезно рискует. МИ-8 на время ока­зывается в сплошном свинцово-молочном месиве. Но вот плотная масса истончается, вот-вот прорвется, но нет — только молочная темнота, и где твердь, где водная зыбь — не разберешь.

Летим низко, а здешний морской берег порезан холмами. Но аэрокомандир не собирается терять пилотскую марку: на борту московская комиссия, ее следует непременно доставить в Марра-Сале





и цинги, а новорожденный мальчик тянул до прихода «Инея» и умер уже на его борту».

Набирать состав работников на станцию со столь мрачной ре­путацией, конечно, было трудно. Но всегда находились люди, ко­торые не боялись бросить вызов здешней стихии.

...На обложке книги «В стране вечных льдов» имя некогда очень популярного автора — Николай Шпанов. Арктическая тема вовсе не случайна в творчестве автора романов «Заговорщики», «Поджигатели», «Падение Берлина». Писатель начинал как по­лярник на Марра-Сале в зимовку 1928 года. Она также не обо­шлась без трагедии. Заболел начальник полярки, но тут на помощь пришло радио — ежедневно Шпанов получал рекомендации вра­чей из Архангельска, которые советовали, что делать с больным. Зимовавшей смене удалось продержаться до лета. К ямальским берегам подошел знаменитый ледокол «Красин», на его борту находился специальный груз для зимовщиков — чеснок, свекла, клюква, даже апельсины и лимоны. Ледокол, сменив курс, повер­нул к Марра-Сале. Корабельный врач на шлюпке с дефицитным грузом добрался до полярки. Оказалось, что радиоконсультации сделали свое дело — больной, располагая необходимыми витами­нами, мог поправляться на месте.

Несмотря ни на что Марра-Сале несла свою радио- и метеослуж­бу, обеспечивала нормальный ход карских товарообменных экспе­диций, регулярно поставляя сводки из арктической «кухни пого­ды», не прекращала своей работы в годы Великой Отечественной войны, когда в здешних водах пиратствовали немецкие подлодки и крейсера, исправно несет службу и сегодня. Восемь раз в сутки со старейшей полярки Сибири уходят в Амдерму гидро-, метео- и агросводки, вписывая свой штришок в глобальную схему арктиче­ской погоды. Долгое время этот берег был безлюдным, пустынным и диким.

Геокриологи предвещают заметное оживление.



Это Арктика! Со своей историей, традициями, законами.






 









































 





























































































































Ну что мне написать про остров Белый?



_БЛОКНОТ_

«о. Белый изношен как нестираная портянка. Такое впечатле­ние земля безразличия.

Мерзость присутственного запустения.

Идиотизм арктического провинциализма.

Грех одичания.



Тамбейская любовь: ревность или горячка. Пил ли майор? Три дня на пьяной барже просто так, от того ли, что великодушная майорша отдалась солдатику?










Миша Тусида жалуется, что еще 7 июня по тундре за 38 км та­щили буровую, драли тундровую плоть, а нефтеразведочный на­чальник Кекух рассказывает, как он рекультивирует площадки и оставляет заготовленные дрова для тундровиков.

о. Белый. Маяк деревянный, 1934 год.

Тротуар на ржавых бочках.

Мальчик Валера, 2,5 года.

Начальник Пиль. Кадыров спрашивает:

—  Как? Пил?

Пиль возмущается:

—  Пиль. Пиль! Два уже года ни шампанского, даже пива не за­возят.

Единственное уютное впечатление: шар метеостанции.

Все грязно.

Экспедиция нефтеразведчиков третий год убирается с острова, по-свински разрушенные постройки.

Только Петя — впечатление основательности.

Пиль прячет карабины в свой сейф. Обижается на Петра — вто­рого. Петр Окотетто. Новый помощник Петра Мирошникова.



Нет преград советскому человеку, чтобы изгадить ее до конца. Даже в Арктике.

В Тамбейской тундре расписан каждый клочок пастбищ. Иной отчет: не сколько оленей, а сколько — пастбищ.

Здесь считают по пастбищам. Оленей можно держать сколько угодно. А пастбищ — сколько есть. Есть пастбища — будут олени.



_И_комментарий._К_записям._

Мы попадали к Петру Мирошникову через полярку «Остров Белый». Вертолет дал Габдрахман Кадыров — директор оленевод­ческого совхоза «Ямальский» с центральной усадьбой в Тамбее. Мирошников — его охотник. Охотничья заимка —два Петра.

Потом присели в Петрограде. Петроград на Ямале.






Арктика без приключений







 



Не манят ли вас далекие острова?

Не завораживает ли романтика полярного одиночества? Не ощущаете ли вы у географической карты странного головокруже­ния, как будто вас ждут на этих островах?

На севере от полуострова Ямал поднимается из вод Карского моря остров Белый. Карта не обозначила на нем ни одного кру­жочка, который бы свидетельствовал о человеческом жилье — арк­тический остров не заселен.

Заглянем в Большую советскую энциклопедию, вот что она со­общит своим лапидарно-усеченным языком:

«Белый, остров в Карском море, отделен от полуострова Ямал проливом Малыгина. Входит в Ямало-Ненецкий автономный округ Тюменской области РСФСР. Площадь 1900 кв. км. Поверхность — равнина (высота до 24 м), полого опускающаяся к югу, покрытая тундровой растительностью. Много озер».

К короткой справке из авторитетного справочника можно до­бавить немного. Остров, ровный, как стол, без единого прутика и кустика, продувается насквозь. Снег здесь сходит в конце июня, а выпадает уже в начале августа.

Впервые нанесенный на карту отважным петровским лейтенан­том Дмитрием Овцыным, Белый известнее среди арктических мо­реходов, как «остров кораблекрушений»: в его прибрежных водах на рифах из слежавшегося песка погибли десятки судов. Последнее кораблекрушение помечено годами Великой Отечественной...

Остров действительно не населен. Только сезонно здесь работа­ют полярники с большой метеорологической станции, которая но­сит имя А. А. Попова, прославленного в западном секторе Арктики зимовщика.

Остров Белый — угодья самого северного в Тюменской обла­сти зверооленеводческого совхоза «Ямальский», а юридическим хозяином этой охотничьей территории является совхозный про­мысловик Петр Мирошников.

...Не помню, у кого встретился сюжет, прочно врезавшийся в память: полярные летчики, летавшие над Северным Ледовитым океаном, далеко от берега заметили двух людей. Подумав, что произошла трагедия, пилот посадил аэроплан на лед. Однако ока­залось, что пара плотников, старый и молодой, не поладившие с начальством, шагают на Диксон и уже одолели половину семисот­километрового пути. На авиаторское предложение «подбросить» мастеровые прореагировали вяло, прикинув, что это удовольствие обойдется недешево. Старший ответил:

—  Дойдем. Малость осталось.

Сюжет документальный, тридцатых годов. Но, думаю, поверит в него не каждый.

Но каждый может зайти в краеведческий музей в древнем Пскове и посмотреть в одном из залов советского периода велоси­пед. Простой, упрощенный до примитивности. Но поразит вас не элементарная рама с ободьями, а табличка, которая сообщает, что в 1935-1937 годах на этом велосипеде житель Пскова Г.Л. Травин совершил путешествие вдоль границ Советского Союза.

—  Как же он крутил педали на Севере? — вырвался вопрос.

—  По льду океана, — ответила многоопытная сотрудница, явно не впервые разрешающая это недоумение.

Я не поверил, и тогда услышал совет: удостовериться у самого Травина.

Семидесятилетний, сутуловатый, но жилистый и крепкий старик показал мне снимки, газетные вырезки давних лет, книгу «Человек с железным оленем». Но самым убедительным аргумен­том оказалась толстая самодельная книжка с обложкой из свиной кожи, на ее страницах стояли печати всех существовавших тогда на арктическом побережье от Мурманска до Уэлена ватажных, коче­вых, родовых и других туземных Советов. Руководители Советов удостоверяли, что Травин прибыл к ним на велосипеде. Всего один полярный сезон потребовался путешественнику, чтобы преодолеть пять с лишним тысяч километров арктического маршрута.

Да пусть простит меня Глеб Леонидович, но все же поверил я ему не до конца, хотя детали, которые он рассказывал, придумать было невозможно. Да и кто не усомнится? Невероятно! Не укла­дывается в сознании!

Поверил же только недавно, встретившись с хозяином острова Белого. Даже в Арктике нет ничего невозможного для русского че­ловека! Нет.

Петр Александрович ростом невысок. По нынешним акселераторским масштабам, пожалуй, ниже среднего. В толпе его не от­метишь, не выделишь — выделяющих примет вроде нет. Правда, скроен плотно и прочно — силенка чувствуется, кость добротная. Взгляд — не рублевый подарок: жестковат. Не то, чтоб насторо­женный, а так — наготове. Наготове понять собеседника, наготове сориентироваться, наготове принять решение. Четкий, я бы ска­зал, взгляд. Может быть, как у других охотников-профессионалов. Но другого такого не знаю.

Северного форсу не любит. И по одежке его не отличишь: ни­каких тебе разухабистых волчьих малахаев, дох, унтов. Все прос­тенько. А при его-то возможностях...

—  Не люблю я этого, — признался.

Но, кажется, вот такие простачки с топором за поясом пойдут по льду океана за сотни верст, и по тому же льду прокатятся на до­потопном велосипеде.

Самолеты и вертолеты ходят на Белый нечасто, только по зака­зу. Долго не задерживаются: в крайнем случае на часы, если не на минуты. Аэропорта с заправкой, подогревом и прочим техническим обеспечением там нет, и правила летной безопасности ночевку на острове не позволяют. Попадает на Белый даже на эти несколько минут безопасной стоянки, очень редкий. Короче, я на этом остро­ве не бывал (хотя был один верный шанс, был, да не получилось...), и все, что знаю, знаю со слов. Сознавая также, что попытка созда­ния психологического портрета арктического одиночки, человека весьма сложного, покажет его лишь в каком-то одном измерении, я не рискнул что-то додумывать, опрометчиво домысливать, а почел за лучшее выбрать главное из наших бесед и разговоров с Петром Александровичем, чтобы предложить.






_Монолог_арктического_анахорета:_


—  Гул я услышал. В сознание прорвался посторонний, зануд­ный, надоедливый звук барражирующей «Аннушки», и я очнул­ся. Голова включалась медленно. Зачем? Кто это? Что им надо? Сверху — представить это было нетрудно — мое зимовье выгля­дело нежилым: за три дня его изрядно подзамело, собак не видно, дым не идет. Не пахнет от дома человеком. Но самолет все кружил. Я явственно уже слышал, как он снизился, пошел на посадку. А по тому, что машина остановилась почти у крыльца, понял, что это мог быть только Алик. Только Кутузов мог приземлиться с таким ювелирным подбором.

Сознание было ясным, но подняться я был не в силах, не мог. Все эти три дня меня хватало на то, чтобы разжечь свой амери­канский примус, развести молочный порошок, вскипятить его с медом, проглотить таблетку да бросить мясо собакам. И снова за­бывался тяжелым полубредом-полусном. На растопку печки сил, понятно, не хватало, лежал в меховой малице, она меня и спасала.

Прилетевшие гости долго возились у дверей — тамбур навер­няка занесло основательно. Потом на пороге появился Степаныч. Архаров — начальник «полярки», приятель мой большой.

—  Я прощаться прилетел, а ты не встречаешь, — начал он, но осекся. Видно видок у меня был — в кино покойников играть.

—  Что с тобой? — Альберт Кутузов быстрее разобрался в обста­новке.

Показывать свою слабость мне не хотелось, и я присел на по­стели.

—  Прихворнул малость, отхожу вот на молоке с медом.

Они принялись меня уговаривать лететь в Мыс Каменный, в больницу.

—  А на кого я собак брошу?

—  Тебе о себе надо думать, а ты о собаках, — рассердился Степаныч.

Но я уже знал, что мне еще денек, и я поднимусь на ноги.

—  Нет, собак я не брошу. Они меня не бросали.

Алик оглядел холостяцкое, запущенное за дни болезни холод­ное жилье и спросил:

—  И не хочется тебе, Петро, все это к чертовой маме послать? Загнешься в одночасье, и узнать об этом никто не узнает.

Они улетели с лицами прискорбными и недовольными. Наверное, такие бывают у священников, когда им не удается уго­ворить грешника покаяться.

На следующий день мне полегчало. Я накормил собак, запряг их и поехал на полярку. Отдохнувшие собаки бежали резво, и че­рез пяток часов мы были уже на мысе Рагозина, где занесенные по крыши стояли домики полярной станции. На рации я отбил СОС санавиации и, оставив упряжку надежному человеку, в тот же день летел санрейсом в районную больницу. Переполошившиеся тера­певты, обнаружившие воспаление легких, начали накачивать меня пенициллином. Но оказалось, что всемогущее лекарство мне про­тивопоказано, и я уразумел: полежу еще недельку-другую и меня окончательно «заколют», поэтому начал собираться в Се-Яху, что­бы оттуда снова махнуть на остров. Я уже знал, что организм мой сам справится с болезнью.

Как-то пришлось мне задержаться в столичном нашем ямаль­ском граде Салехарде, дотошные журналисты разузнали об этом, и пошли гулять материалы с непременным «Робинзоном» в заголов­ке. Это про меня. Робинзон — хороший был человек, но сравнение с ним мне не нравится. Может, и есть что-то общее в нашей судьбе, но его на остров занесло, а я выбрал остров сам. Сознательно. Как считаете, есть разница?

Долго я к этому шел, но когда дело подошло к заключитель­ному этапу, все получилось как-то спонтанно. К этому времени я уже полтора года проработал у Кадырова плотником. Георгий Николаевич — директор совхоза «Ямальский». Хозяйство у него крепкое, народ его уважает, и он умеет людей ценить. Рубили мы жилье без излишнего комфорта, но по-северному основа­тельное. Этому делу я у поморов научился, когда работал в Большеземельской тундре.

Бригада и здесь, в Се-Яхе, центральной нашей усадьбе совхоз­ной, подобралась ладная, хотя в основном в ней были ненцы, плот­ницким делом искони не занимавшиеся. Чум — этот шедевр се­верной архитектуры — ведь женщины собирают — не мужики. Но подналовчились со временем тундровички с топором обращаться, и даже поговорку выучили: «Клин бы не мог — плотник бы сдох».

А мне это наскучило. Прискучило, и все! И поселок, и люди, и инструмент рабочий. Все. Думаете, в цивилизацию потянуло, где огни поярче, неоновый отсвет на домашних шлепанцах, и где ездят лихие парни в машинах с шашечками? Нет, меня потянуло в дру­гую сторону. Поморы баренцеморские брали меня на промысел — охоту там так называют. Вот мне этот промысел и лег на душу

Зашел я к Кадырову. Понимаю его: зачем ему плотника разу­много терять? А взамен что? — охотник, у которого ни прилич­ного опыта за спиной, ничего. Одни желания неясные. Но по­нял Кадыров мое настроение, уловил, по системе почувствовал. Рискнул. А может, другое понял: потеряет и плотника, и охотника. Сколько по Северу людей туда-сюда шляется. Он, Кадыров, как гроссмейстер экстра-класса, варианты на много ходов вперед счи­тает.

Одним словом, к осени я уже был экипирован, снаряжен, по­мощника мне выделили, ненца Толю Вануйто. Угодье выделили около Дровяной, есть фактория такая на севере Ямала, там, где уже неясно, то ли ты на берегу Обской губы стоишь, то ли на бере­гу Карского моря. Вот это географическое положение Дровяной, надо думать, и сыграло роль детонатора. От нее до Белого-то острова — дневной переход. А у фактории как раз разгружался морской транспортишко: за один рейс он на целую зиму всё при­возит. Смотрел я на этот корабль, и мысль окончательно сформи­ровалась: что Дровяная — место освоенное, угодье обихоженное. Надо махнуть на Белый, там-то охотники никогда не промышля­ли. Но сначала нужно было убедить капитана, чтобы он меня со всем скарбом до острова подкинул. Вануйто, тот на всё соглашал­ся. Оставался еще Кадыров. Но я так подумал: будет промысел удачным, директор мне еще спасибо скажет — новую территорию освоил. Разговор с капитаном был нелегкий, затяжной, на хоро­шем коньячке настоянный. Но и он рискнул. Видно, во многих из нас партизан сидит, и когда до дисциплинарного устава далеко, это и проявляется. Я своего «извозчика», конечно, под страхом казни не выдам: человека на риск я выводил. Я один и ответчик.

Сентябрь уж стоял, время в Карском штормовое. Переболтались мы через пролив Малыгина, пошли восточным берегом острова. Я его впервые видел. Впечатление он в такую слякоть и сырость про­изводит, как на поминках: голо, пустынно, неуютно, и как что-то потерял. Но мне времени раскисать не оставалось. Надо подбирать местечко, где плавника много выносит, чтобы домишко срубить и с топливом на зиму быть. Наших-то скудных припасов уголька на­долго бы не хватило.

Обнаружили мы такое местечко не доходя чуть, если по карте смотреть, до мыса Шуберта.

— Музыкальное местечко, — пошутил капитан. — Ставь себе фортепьяно и играй, сколько душе угодно. Все равно никто не услышит.

Поставили мы палатку и начали избушку рубить. Пришлось делать ее «слепой»: ведь ни стекла у нас с собой, ни рам, ни фур­нитуры. Как потом выяснилось, окна-то без пользы и были бы: нас вскоре в снегу погребло, одна трубенка торчит. Из дверей, как из шахты, вылазишь.

Я скажу сразу, что повезло в том сезоне: наш улов за сотню пес­цов перевалил — у Кадырова лучшие охотники больше не прино­сили. А победителей не судят, верно ведь? Но, конечно, песцы эти не дурняком шли, их поймать нужно было.

Год средний выдался по урожайности. Тот, кто связан с песцо­вым промыслом, хорошо знает, что численность зверя в тундре — как спускающаяся волна: «гребешок» раз в четыре года, потом на убыль пошло, а перед новым «пиком» можно на промысел и не выходить: зря ноги бить и время тратить. Это от тундрового мы­шонка зависит — лемминга, главного песцового корма — такой у него численный цикл: от катастрофического спада до катастрофи­ческого подъема. Так вот, мой первый сезон пришелся на вторую ступеньку спадающей «волны». Удача была несомненная, но как я в конце сезона сплоховал, до сих пор обидно. Опыта-то не было. А Толя в феврале зарядил:

—  Поедем в Дровяную, сдадим мех.

Тут еще и мясо для привады кончалось. Что ж, думаю, сгоняем, неделька дела не решит.

Но уж запомнился мне этот переходец на всю жизнь. Подвел меня Толя, капитально подвел. Пролив мы благополучно форси­ровали. Увидел мой помощник след нарты, пошел по нему, к чуму. В тундре все сородичи, передохнем. И — как пропал. А тут метелишка начала поигрывать. Представляете мое состояние: сижу среди голой тундры, жду. Чего жду, непонятно. Пропал мой Толя, тоже тундровик еще не ахти какой. Или в чуме крепкий чаек мо­роженым мясом закусывает: А я же за него отвечаю, с меня спрос. Пропал человек, шли вместе, что ты с ним сделал? Докажи, что не ты его, а он тебя подвел. След занесло. Куда двигаться? Нарта гру­женая. Припасы на исходе. Две собаки (а в упряжке у меня тогда всего их пять было) на ладан дышат. Достал компас, взял курс на Дровяную. Больные собаки пали. Остались в упряжке три. Дохлая тройка. На всех пять банок мясного фарша. Последнюю я пополам разрубил на утро шестого дня. По расчетам до фактории десятка два верст оставалось. Если сегодня не доберусь, думаю, то уже, на­верное, совсем не выкарабкаюсь. Стараюсь на нарту не присажи­ваться: падут мои верные, и совсем дело мое дохлое. Упал я, ког­да увидел домики фактории. Упал, и нет силы ни в одной мышце, чтобы подняться. Собаки меня спасли, растормошили. Они жилье почувствовали, у них сил прибавилось.

Отошел я за ночь в тепле, поехал разыскивать Толю. Разыскал. Сидит в чуме у родственников, чай с сушками пьет, как ни в чем не бывало. По наивности он, конечно, сделал все, не по злому умыс­лу. Рассказал я его старикам, в какое положение он меня поставил. Языка их я тогда не знал, но понял, что крепко они его отметелили.

Много мы времени упустили, на остров вернулись только в марте, песец уже ушел, можно снимать ловушки. Подпортило мне все это настроение, но, наверное, Арктика всех так учит. А за одно­го битова, как шутит один мой знакомый литератор, двух глади­линых дают. Спасибо, в общем-то, нужно сказать за такой урок: впредь подумаешь покрепче.

Кадыров обо всем этом не знал. Он только одно понял: появил­ся в совхозе еще один передовик-охотник. За партизанство мое сильно не журил.

Но я его для начала обескуражил:

—  Всё, Георгий Николаевич. Ухожу из совхоза. Пойду на полярку, кают-кампания там уютная, работа сносная: смотри — куда ветер дует. Под Новый год начальник шампанское выделяет, а от­пуск — шесть месяцев.

Директор нахмурился, но на посулы, на упрашивания не на­строен. Да и мне разыгрывать его не хотелось: с серьезным челове­ком зачем в жмурки играть. Раскрыл ему свои карты:

— Надо мне, Георгий Николаевич, остров обстоятельнее осмот­реть, если его по-серьезному осваивать. Сезон нынче все равно ни­кудышный будет, а у них там, на полярке, смогу разведку основа­тельно провести.

Уламывать Кадырова не пришлось. Начальнику полярки рабо­чие руки нужны. Устроился механизатором, разряд тракториста у меня был, а к нему в придачу — плотника, токаря и столяра. На полярках универсалов любят: там на себя приходится надеяться, ни на кого другого. За год весь Белый вдоль и поперек использовал, пригляделся, что к чему.

Вы возьмите-ка географическую карту и найдите на конце Ямальского «языка» мой Белый. Я решил, чтобы разумнее вести промысел, поставить по всей южной части острова свои избушки. Для основной базы выбрал местечко на западном берегу, километ­рах в сорока от мыса Рагозина, от полярки. Потом здесь надеж­ную избенку срубил. Летом вижу, как корабли Северным морским путем на восток маршрут держат и как к полярке наш дежурный «ЦимлянскГЭС» на траверз становится — он за один рейс все стан­ции этого сектора и продовольствием (мясо — живыми коровами), и оборудованием, и техникой снабжает. А осенью прямо с крыши гусей бью. Рядом холодная речушка, в ней омулек водится — по­жарить, попарить, впрок посолить. Славное местечко. По парал­лели это как раз против моей первой избушки на мысе Шуберта. В глубине тундры я нашел места, там два балочка сколотил, кое-что из припасов держу, кой-какой инструмент, обогреться, чай по­пить — у меня там все есть. Еще один балок поставил на берегу малыгинского пролива, у заливчика, в который три речки впадают. Последней поставил избушку верст за пятнадцать от метеостан­ции. Теперь у меня только северный край острова пустует. Я здесь у вас в Салехарде на вездеходчика и учусь, чтобы тот кусок «за­крыть». Директор выделяет вездеход. Силенки сейчас уже не те — плавник самому таскать. А на вездеходе я управлюсь. Мотонарты «Буран» у меня имеются, они не собаки, передышки не просят, так что весь остров будет опромыслован. В помощники мне дают двух­трех ненцев. Выучу — могу им это угодье со спокойной совестью оставлять.

А угодье богатое. За два предыдущих года, они на «пик» волны пришлись, выполнил двадцать годовых планов, да-да, четыре пя­тилетки. Особо тут удивляться нечему, я не уникум, нас таких по Министерству сельского хозяйства десятка два набирается, кото­рые несколько пятилеток выполнили, на самом исходе двадцатого столетия работаем.

Конечно, в деле нашем промысловом главное — опыт. С годами научаешься зверя перехитривать, а он — большой мудрец! И мес­та знаешь, и приважен он у тебя на этих местах. Я вот, к примеру, когда метелишка на дворе метров двенадцать дует, в зимовье не сижу. В эту пору песец нюх на ветру теряет, железного капкана не чувствует, попадает дуриком. Не каждый, конечно, в такую погоду решает выйти, но я приучен. Если сильнее задуло, на черную пургу похоже, конечно, сидишь, не высовываешься, но тоже времени для лежки нет — надо шкурки обрабатывать.

В общем-то одно нужно: не лениться. У меня времени поплевы­вать в потолок не бывает.

Путик мой, маршрут от ловушки к ловушке, где-то километров под сорок. Ежедневно. За неделю успеваю все зимовье обойти, все капканы проверить. Но иной день собачий «спидометр» и все сот­ню намотает: это когда зверь хорошо вышел или когда заплутаешь. Места я знаю хорошо, заблудиться не заблужусь, но весной и осе­нью, в переходы от тепла к холоду и от холода к теплу, падают на остров такие туманы, что ничего, кроме собачьего хвоста, впереди не видишь. Где верх, где низ, право, лево, разобрать трудно.

Если я когда и плутал в своих владениях, то именно в такие оттепельные дни, когда небо сливается с землей. Бывало, промахнешь и один, и другой верный ориентир. Тогда уже берешь направление на побережье. Здесь заблудиться труднее, но и километры нама­тываются. Впрочем, оттепели бывают не только весной и осенью. Зимой — сегодня стоит минус тридцать, а назавтра — плюс два. Море рядом, климат морской, постоянства никакого, как у ветре­ной девушки.

Своих собак я ни на что не променяю, на самую современную технику, хоть на вездеход, хоть на луноход. Это мои настоящие друзья, которых никакие мотонарты не заменят.

Ямальские ненцы ездовых собак не держат, у них единственный транспорт — олень. Найти хорошую собаку трудно, выучить еще сложнее. Это сейчас у меня есть восемь персон, а бывали времена, что тремя нужно было обходиться. Есть у меня здоровенный пес по кличке Охламон. Такая с ним история связана. Я специально полетел на полуостров поискать у ненцев собак — положение было катастрофическое, хоть промысел бросай. Кое-что наскреб по чу­мам. Из самолета на Дровяной выбираюсь, а мои псы врассыпную. Сутки искал, пропали, сгинули в тундре. Сижу, горюю. Невезуха. Мой товарищ спрашивает:

—  Петро так у тебя четыре собаки или пять?

—  Четыре, четыре...

—  А выйди-ка во двор, кажется, пять.

Вышел, действительно, пять. Из беглой тройки один только и вернулся.

—  Ну... Охламон...

С тех пор так и кличу.

За вожака у меня Верный. Просто так бы его не назвал. По-настоящему верный. Я его из щенков выбирал, присматривался, смотрю, сметливый. Караулил, из поля зрения не выпускал. Не под­вел меня Верный. Вырос в приличного пса. Меня понимает, все ко­манды знает, собак умеет держать. Если он лег, ни одна не стронется. Дисциплинка. А ведь собака — тоже зверь, песца видит, оленя, мед­ведя, хочется за ним побежать. Но в моей упряжке каждый пес сна­чала на вожака оглянется. А Верный строг. Атолл очень уж любит ластиться, в упряжке ходить он не любитель, ему бы около хозяина потереться. Злых собак не держал. Они все ездовые — добродуш­ные. Коллективом ведь живем, хоть у каждого характер и разный, но нужно друг к другу приспосабливаться.

Я уже рассказывал, как меня собаки у Дровяной спасли. А был случай, когда они без меня бы пропали. А положение мое в ту пору незавидно выглядело.

Для плаваний по речкам у меня есть «Прогресс». Но ведь кругом-то море, иногда и на простор надо выскочить. Присмотрел я на полярке солидную лодчонку со стационарным мотором Л-12, отличный мотор. А сама лодка трактором была раздавлена, помял он её, бока переломал. Специалиста на станции не было ремонтом заниматься, ее списали на уничтожение, но я у Степаныча выпро­сил. Борта отремонтировал, металлом обшил. Ходкий карбас по­лучился. У меня на нем палаточка, примус. Жить можно.

Пришлось мне с основной базы к мысу Шуберта перебираться. Упряжка моя берегом идет, я — по проливу. И вот уже на восточном выходе накрыл меня шторм. До этого мы по сложной схеме двига­лись. Лодка была загружена полностью — я ехал старую избушку ремонтировать. Отъеду на лодке, поставлю на якорь, за собаками возвращаюсь, к стоянке веду. Снова в лодку. Снова за собаками. Такой зигзагообразный маршрут. А что поделаешь, я ж один. А тут шторм. Продукты у меня были, а вот пресной воды — нет. Начало сентября стояло: то дождь, то снег летел. Насобираю на палатке снега, на паяльной лампе разогрею, значит, есть жижка для чая. Три дня так сидел. Хорошо, тут в проливе «кошки» — песчаные отмели большие, всё не в открытом море. А одна мысль угнетает: как там мои псы? Четвертые сутки как не кормлены. Шторм на убыль пошел. Отлив начался. Ну, думаю, Петр Александрович, са­мое время выкарабкиваться. Затянулся отдых. Хотел по кошкам пешком пройти — он в отлив обнажился. Мысли такие: собак при­вести, плот сделать, на карбас переправиться и дальше идти, когда шторм совсем утихнет. Но в расчетах, видимо, от долгого сидения, ошибку допустил. Лодка моя уже далеко позади, песчаный бар кончился, впереди проточка, до берега метров сто, и прилив начи­нается. Назад бежать поздно, а вперед — только плыть. А уже сен­тябрь. Наши речки и в июле — не на каждого «моржа». Но выхода нет. Что мог, снял, поплыл. Переплыл. Потом у меня марш-бросок был километров на двадцать. До избушки. Там я воды согрел, про­сушился, и к собакам. Они на месте сидели. Взгляд у Верного тоск­ливый был, но строгий. Так бы, может, и умерли здесь же, на месте, случись что со мной.

Как таких друзей не ценить! Один раз шли по тонкому льду. Я их вперед пустил, думал, они вперед по прямой пойдут, а они ско­сили. И провалились. Барахтаются, ведь с нартами. Что делать? Самим им не выбраться. Проверил, глубина небольшая, чуть боль­ше метра. Начал лед колоть и к ним бреду. Помог выкарабкаться. На берегу немного выжался — и вперед. До избы — верст с десяток. Но я на нарту не садился. В ходьбе одно спасение в таком случае. И точно. Даже насморка не получил, ни тогда — в проливе, ни на этой речке.

В сложные мы переплеты попадали с моими друзьями. Зимой однажды ехал ночью и, чтобы путь спрямить, угол срезал, быстрее хотел до зимовья добраться. Вышел прямо к морскому берегу, и тут на нас из-за бугра белый медведь вывернулся. Большая такая штука! Собаки от неожиданности кинулись на него. Но и у него, отдать надо должное, реакция как у боксера оказалась. Махом си­ганул под берег. Нас спасло, что на крутом берегу все это происхо­дило, медведь успел вниз спрыгнуть, а собаки, конечно, на обрыве задержались. А случись это на ровном месте, даже и не знаю, что могло произойти. В такой суматохе и запальчивости я бы, пожалуй, не успел достать свой кавалерийский карабин образца 1946 года.

Медведи, вечные странники Арктики, как их называют, на Белый захаживают. За иной сезон раз десяток с ним встретишься. Но встречи у нас миролюбивые. Он себе идет, ты себе. Один был, правда, поназойливее, на полярке это случилось, но его ракетами отпугнули. А в другой раз мы с «хозяином» охотились на диких оленей. Пошел я, понятно, один. Заметил оленей, подкрадываюсь с подветренной стороны. Уже метров за триста был, смотрю, мои олени встрепенулись. Ветерок на меня, с чего же это они? Да уж явно насторожены, встревожены. А я вроде никакой промашки сделать не мог. Вдруг они всем стадом сорвались, и вот тут-то я увидел своего «коллегу». Медведь выскочил из овражка и за ди­карями. Да куда ему? Неправильно место выбрал для охоты, вот и остался с носом. Я пальнул вверх из карабина, он совсем расстро­ился и поковылял к морю, в свои льды.

С медведями мы живем в ладу. Но вот в последний год появи­лись на острове полярные волки. Как-то они себя поведут, эти позлее и понахальнее. Хотя арктический «Михайло Иваныч» не всегда примерно себя ведет. Возвращаюсь как-то с путика в ба­лок. Мечтаю чайку горячего попить. Приезжаю — дверь сорвана, полный балок снега, продукты исчезли, даже заварка рассыпана. Это любопытный мишка дверь своротил, мясо съел, чай, видимо, пытался заварить, остальной мой провиант песцы на дармовщину расхватали. В общем, пришлось мне еще 35 километров до чайку добираться.

Другой любознательный мишка зашел в избушку и вытащил мешок с углем, аккуратно, ничего не порвал, и у тамбура бросил. Зачем это ему надо было? Вроде котельных они еще не держат.

Те, что поагрессивнее, те стекла били, на крыши залезали, один раз в тамбуре доски выломали, мясо, приготовленное на прива­ду, подграбили. Вот то любопытство, то голодуха ведут медведя к людскому жилью. Боюсь ли я медведей? Ну, во-первых, я за себя постоять смогу. А, во-вторых, я думаю, у любого горожанина такой же шанс попасть под трамвай, как у меня — под медведя.

Для живности остров — настоящий еще заповедный уголок. Щедрот его хватит надолго, если мы сами не испортим Белый. Думаю об этом с тревогой. Вот учу я молодых ребят из ненцев обживать остров, промышлять на нем, чтобы он для местного ко­ренного населения не оставался древним жертвенным местом, не пропадали чтоб его богатства втуне. Но уж очень привлекатель­ное это местечко не только для нас, промысловиков, но и для гео­логов. Кругом газ, нефть. А за малыми отрядами геологов ждут большие — эксплуатационников, и... сколько мы знаем печальных примеров, как губились заповедные уголочки! Останется ли что-нибудь и на долю моих выучеников?

Были на Белом геофизики. Наши, сеяхинскис, база у них в Се-Яхе стоит. Настоящие северные, работали культурно, грех мне на них жаловаться, спасибо только скажу: вертолетом помогали. Прихожу в зимовье, там записочка: «Привет, Петро. Пили чай, тебя вспоминали».

А как-то летом работали в этих местах геодезисты из Ленинграда, коллеги, можно сказать, ведь я сам семь лет в геодезистах проски­тался. Так вот, петербуржцы вели себя, мало сказать — необразо­ванно, варварски. Добрались! Песцовые норы бензином выжигали, летнего крестовика-песца, который ни на что не годен — стреляли, мою приваду уничтожили. Хулиганили на просторе. Отряду таких пиратов на острове на год работы — и останется здесь не арктиче­ская, а человеческими руками созданная пустыня. В арктической-то нам работать да работать.

Если думать о том, чтобы сохранить остров в заповедной цело­сти, то нужно думать уже сейчас. Может быть, на расходы какие-то пойти, которые потом окупятся с лихвой. Я — человек вольный: сегодня — здесь, завтра — там, на острове Вилькицкого, может, еще успею поработать, тоже нетронутое место. Конечно, и для меня большая потеря будет, если загубим Белый, но для государства-то настоящий урон. Загубить просто.

Чувствую ли я одиночество в своем безлюдном безмолвии? Чувствую. Первые три дня после отпуска. Когда еще в ритм ра­боты не вошел, когда городская суета еще не позабылась. Потом начинаешь работать, и все улетучивается. Скука — она внутри нас, а не вне. Так ее искать не надо. Мне скучнее гораздо, когда я в от­пуске задержусь больше своих положенных двух месяцев.

«Спидола» у меня круглые сутки не выключается. На полярке библиотека — поискать по всей округе, ведь с тридцатых годов бе­реглась. Издания можно найти редчайшие и по освоению Севера, и мою любимую фантастику. Конечно, почти все в ней уже про­читано, кое-что перечитано, но полярникам регулярно присылают новые посылки. С этим — нормально.

Начинал я с ламп-десятилинеек, керосинок, свечами прихо­дилось запасаться. Сейчас у меня на основной базе и еще в одной избе электричество — движки-киловаттники. На главном зимо­вье — переносная радиостанция «Недра». С полярки меня каждый вечер вызывают, переговариваемся по селектору. Через их радио­станцию связываюсь с Се-Яхой. Сейчас мне дают «Грозу», буду связываться с совхозом напрямую.

На метеостанцию езжу как минимум раз в месяц — попариться в баньке, и обязательно под Новый год — шампанское вспомнить. Метеорологи меняются, как правило, через два сезона, народ но­вый, европейский, поговорить всегда есть о чем. Бывалые, как пра­вило, люди, не только им рассказать можно, но и у них поучиться: полярные воды и медные трубы прошли.

Понятно, большой праздник, когда летом приходит морской транспорт: соскучишься по зелени, овощам да и свежим людям. На морских судах цивилизация выглядит наиболее привлека­тельным образом: чистота, порядок, уют, дисциплина, сауна. Отмякнешь душой, и снова за работу. Летом тоже не сидишь: приваду развозишь, подкармливаешь песца, ремонта много, снабжаться надо. Вы что думаете, эти пятилетки просто так даются, без труда?

Много всего я вам рассказал. А на один вопрос, наверное, не от­ветил: почему я на острове оказался? А вы мне можете ответить, почему вы здесь, а не в каком-то другом месте? Могли бы быть в другом? Могли. И я бы мог. Но мне на Белом нравится, так же, как вам — здесь.

У меня детство было военное, оккупационное, на Украине, я сызмальства научился на себя полагаться. Посмотрел кино­фильм как-то «Сказание о земле Сибирской». И вот поманил меня этот простор. Удержу нет. И в пятьдесят четвертом я мах­нул на целину. Диплом тракториста с той поры. Лесоустроителем в ангарских буреломах шлялся. Геодезистом тюменские таеж­ные болота прошел. По Иртышу работал. По Самотлору прошел, когда у него еще нынешней славы всемирной не было, а старый Нижневартовск в грязи тонул. Тот, кто тайгу прошел, тундры не боится. Сюда я уже закаленным пришел, подготовленным. С кон­дачка Арктику не берут.

Если говорить о привычках, то курю только на Земле. На остров беру десять пачек папирос и, как только «Беломор» кончается, я об этом зелье забываю. Две бутылки спирта на сезон — медицинское НЗ.

Доволен ли я жизнью? Если кто утвердительно ответит на этот вопрос, я с ним и разговаривать не стану. Я довольных собой людей не люблю. В жизни каждого из нас столько вариантов! Считать, что ты выбрал самый точный, по-моему — просто не думать о том, что бы ты мог сделать, сложись она по-другому. Но от своей судь­бы не откажусь.

Неприветливая земля, Вы говорите. Но меня-то остров Белый приветил.






Невольна












_НЕНАПИСАННЫЙ_РАССКАЗ_

У поселка было аборигенское имя, что-то вроде — Ниволькя. Но его никто не помнил, все называли — Неволька.

Из-за этого имени, светлого и печального, как легкий вздох, и приехала сюда Таня. В районо усталая заведующая предложила ей на выбор: Мырино и Невольку.

—  Одинаковая, впрочем, глухомань, — тактично предупредила она.

Таня выдохнула:

—  Неволька.

С утра ей было беспричинно весело, и вовсе не смутила ра­бота где-то у чертей на куличках. Имя глухой дыры звучало так печально-заманчиво: Неволька.

Чем-то раздраженная заведующая проронила сухо, как будто с упреком:

—  Оптимизма, я вижу, вам не занимать.

Добираться до Невольки пришлось долго. Сначала Таня лете­ла ровно на север в холодном самолете. Из грязного иллюмина­тора виднелась однообразная, долгая, покинутая людьми земля. В «Географии» тундра выглядела привлекательней. Таня летела в настроении радостного ожидания, но ее сердце вдруг сжалось от бесприютности и неоживленности земли. Потом Таня ночевала в пустом аэровокзале, а дальше ее повезли на маленьком почто­вом катере. Хотя стоял конец августа, осень здесь уже наступила, с сырого неба постоянно лил дождь. Мимолетное состояние тоски прошло, Тане всё было интересно и радовало. Молодой, но уже бородатый капитан катера говорил ей многозначительные слова, однако от него пахло водкой, Тане удалось услышать, как он ру­гался неестественными словами, поэтому она не ответила на его ухаживания.

Катер двигался на юг почти двое суток, голые тундровые берега сменились лесистыми, а Неволька и совсем оказалась в тайге.

С поселком Таня познакомилась за полчаса. Примечательного в нем ничего не оказалось, дома стояли давнишние, и — что моло­дую учительницу удивило — ничего не строилось.

Вечером Таня писала далекой уже подруге письмо:

«Представь, Лена, нынче я важная птица. В районо сидела ме­гера, но и она сказала: «спасительница». Школа маленькая, всего преподавателей два. Моя предшественница дала дёру. Буду вести одновременно второй и четвертый. Дети — селькупы и ненцы, рус­ских всего несколько ребятишек...

В деревне — только рыбоучасток и больше никакой промыш­ленности. Да и рыбоучасток захудалый. Клуб старенький. Женихи на строгом учете.

Поселилась я пока у своей коллеги, она живет с мужем и доч­кой. Но мне скоро должны отремонтировать квартиру, а можно за­нять и целый дом. Здесь их много, совсем пустых. Так что скоро я стану ответственным квартиросъемщиком. Кажется, свободного времени будет уйма, можно готовиться в институт. Так что пер­вая моя к тебе просьба: пришли книжки по прилагаемому списку. Почта ходит к нам редко, так что пишу сразу, покуда стоит почто­вый катер.

Неволька крохотная, но здесь прекрасный сосняк, речка. Сегодня меня кормили белой рыбой, прелесть. Народ гостеприимный и до ужаса добрый. Рады каждому новому человеку. Предупреждают, что будет скучновато и тяжеловато, особенно молодой. Но это все-таки, я понимаю, жизнь. Только здесь и можно закалить себя. Так что нужно приниматься за работу».

Таня была чуть пьяна. О ее приезде были уведомлены, и катер встречала Ольга Павловна, толстая и моложавая заведующая на­чальной школой.

Она привела Таню к себе.

—  Поживешь пока у нас.

Дома их встретил муж, представился:

—  Эдуард, — добавил: — Леонидович.

Хозяйка быстро собрала на стол. Эдуард Леонидович достал бутылку «перцовки».

—  Невольный коньяк, — пошутил он и пояснил: — Запомните, Танечка, хоть дыра наша называется Неволька, жители мы не неволькинские, а невольные, и так далее, вплоть до невольного ко­ньяка.

Зашла рыжая девушка с веселыми глазами.

—  Римма, — протянула она руку. — Коллега ваша, воспитатель­ница в интернате.

Таню она окинула молниеносным взглядом. Он был секундный, но Таня уловила в нем что-то настораживающее, оценивающее. Возникло предчувствие чего-то дурного.

Но обед прошел очень непринужденно. На столе остались сто­ять три порожние бутылки «невольного коньяка», а Таня знала все новости и историю «славного града» Невольки.

Ей было весело от выпитого крепкого вина, жизнь представи­лась особенно милой, когда она села за письмо далекой подруге Лене. Лена в нынешнем июле вышла замуж и осталась в городе. Но Таня сейчас уже не завидовала ей.

Она написала письмо, запечатала в конверт и вышла опустить его. Таня обошла всю Невольку, но почтового ящика не обнару­жила. Стояли глубокие синие сумерки, таинственно темнел неда­лекий сосновый бор, несердито переговаривались волны на мер­цающей реке. Ощущение деревни среди этой природы было как воспоминание о теплом доме среди зимы.

Таня стояла на крыльце дома, ей понимающе подмигнула белая звезда. Тане на миг представилось, что она переступит порог и уви­дит свою мать.

Ольга Павловна сказала:

—  Ты бы меня сразу спросила. Письмо унесешь Максиму Ивановичу в линейный участок. Ящика нет, писем мало пишем. Не о чем.

Таня стала жить и работать в Невольке. Вскоре ей дали квар­тиру. Она перебралась и стала обживать ее. Прикнопила портреты Стриженова и Дорониной, купила занавески.

Когда она впервые зашла в школу, где ей предстояло учитель­ствовать, здание ей не понравилось. Оно было невелико, но мрач­новато и неуютно. В коридоре возилась старушка-уборщица, гото­вила школу к первому сентября. Таня взяла тряпку, ведро и начала наводить порядок в двух классных комнатах. Она вымыла полы, протерла парты и окна. Назавтра с Романовной, так звали уборщи­цу, они еще раз побелили коридор.

Таня критическим оком взглянула на свою не совсем педагоги­ческую работу и свободно вздохнула. Когда она представляла мес­то своей работы — это всегда было светлое и уютное здание.

Первого сентября она проснулась очень рано, волнуясь, пере­брала книжки в своем портфеле. Повертелась перед зеркалом в строгом черном платье, которое было сшито специально к этому дню на последнюю училищную стипендию. Платье показалось ей слишком строгим, и она прибавила к своему наряду белый ворот­ничок, который добавлял в ее педагогический облик чуточку лег­комыслия.

Времени оставалось все еще слишком много, и Таня отправилась на берег речки, где посидела, бездумно бросая некрупные гальки в воду. Значительные мысли, полагающиеся по торжественности случая, почему-то в голову не шли. Ей было грустно: в восемнад­цать лет она становилась вполне самостоятельной, значит, пред­стояло прощаться с детством и юностью.

—  Исчезли юные забавы, как сон, как утренний туман, — про­изнесла.

Здесь, сидя на берегу спокойной речки, она мысленно поздра­вила всех своих девчонок с началом учебного года. Они так дого­ворились при расставании. И сказала всем спасибо за поздравле­ния. От этого ей стало еще печальней.

Она произнесла формулу прощания с юностью.

Ольга Павловна сидела в комнате, которую они высокопарно величали учительской, и вязала.

—  Кажется, — сказала она, — мне придется разрушить твое при­поднятое настроение.

—  Что так? — спросила Таня, не предполагая даже, о чем может идти речь.

—  Занятий сегодня не будет.

—  Что так, — не нашлась что сказать Таня.

—  Начальник рыбоучастка предупредил, что вертолет им до сих пор не выделили, и они не смогли вывезти детей из тундры и с песков.

—  Вполне еще дней пяток можно готовиться к первому уроку, — добавила Ольга Павловна. — Поверьте моему опыту, милочка.

—  Но ведь есть дети в поселке. По-моему, много детей.

—  Меньше половины, — уточнила заведующая. Разговаривая, она не переставала вязать. — Да у нас уж так и заведено. За 12 лет моей работы мы только однажды начали занятия третьего сентяб­ря, а то все позже. Сейчас хорошо, на вертолетах возят, а раньше, когда вывозили на нартах и лодках, некоторые ученики с самых глубинных мест приезжали только к Новому году.

—  В районе мне об этом не говорили.

— Да там и не знают особо, — пояснила Ольга Павловна. — Зачем их лишний раз тревожить. У них без этого забот полон рот.

Таня вышла на улицу. Поселок в это время года вымирал. Все взрослое население выезжало на какую-то Чертову речку ловить какую-то очень деликатесную рыбу. Косяки рыбы шли всего не­делю, и нужно было не пропустить именно этого хода. Сначала рыбаки прямо на месте терпеливо ее караулили, а потом сутками напролет ловили.

Потом, об этом уже рассказали Тане, налетят гидросамолеты и быстро вывезут деликатес. Сначала на рыбный комбинат, а потом в Москву, говорят, даже — в Кремль.

День выдался приятный, солнечный. Таня шла по песчаной улице, взрывая туфлями пыль. Она шла бесцельно, у нее было совершенно пусто на душе, и она не могла представить себе, как проведет эти пять свободных дней. Во дворике у клуба играли двое ребят, ее второклассники. Она знала их, когда обходила дворы.

...Таня сама всегда училась ровно, в меру прилежно. Она с тру­дом смогла понять, что перед нею второ- и четвероклассники. Таня могла вспомнить себя в четвертом классе, ей представлялось, что уже тогда она знала бесконечно много. В педтехникуме ей расска­зывали, что существует известная разница между уровнем разви­тия сельских и городских школьников. Сейчас эта разница ужас­нула ее.

Свободного времени оказалось совсем немного. Таня писала планы, готовилась к урокам, ходила в интернат, занималась допол­нительно. Ее дети почти ничего не знали.

Ольга Павловна на уроках вязала бесконечную кофту.

_ЧТО_ПРОИЗОШЛО_ПОТОМ_ — _ОБЯЗАНО_БЫЛО_ПРОИЗОЙТИ?_

Естественно... Эдуард Леонидович.



...Глаза у нее были живые и выразительные. Слишком. Когда они прощались, она взглянула на него быстро, но несколько раз. Она была чуть пьяна и не совсем сознавала, как много могут ска­зать ее глаза. Они слишком откровенно и искренне говорили ему о ее любви, что он даже не мог смотреть на нее долго. Он стара­тельно отводил взгляд. Она это заметила, и поднимала глаза реже, но та откровенная, бескорыстная, преданная и беззаветная любовь по-прежнему лучилась в ее взгляде. Его этот взгляд слепил.

Теперь он мог сказать, каким бывает влюбленный взгляд.

Он, человек поживший, запивающийся и спивающийся в глу­хой деревне, был сегодня, впервые, может быть, за всю жизнь, оча­рован, и его сердце спалилось в беззащитном огне этой преданно­сти и беззаветности.

Просьбу, надежду, желание любви и откровенное свободное же­лание счастья прочел он в ее взгляде, когда она подняла на него глаза.



_РАССКАЗ_НЕ_НАПИСАН,_ПОТОМУ_ЧТО_С_ПЕРВОГО_СЛОВА_ЯСНО:_ГЕРОИ­НЯ_ПОВЕСИТСЯ._ОБЯЗАТЕЛЬНО_В_ЛЕСУ,_В_БЛИЖНЕЙ_ТАЙГЕ._АВТОР_ТАК_И_НЕ_ОПРЕДЕЛИЛСЯ_ — _КАК_БЫСТРО_ЭТО_ПРОИЗОЙДЕТ,_СКОЛЬКО_ВРЕМЕНИ_НУЖНО,_ЧТОБЫ_ПРОПАСТЬ_И_СГИНУТЬ._

Глухой непроглядной зимой? В холодном нетопленом доме?

Эта простодушная и деятельная натура повесится просто пото­му — что: Неволька.






Художник с Волчьей реки


Приходилось ли вам бывать в мастерской художника? Приходилось ли вам наблюдать, как он мудрено и небрежно рас­ставляет свои холсты или акварели, прямо на полу раскладывает листы гравюр? Вы всматриваетесь в изображенное и слушаете вдохновенный авторский комментарий. Даже если вы не знаток изобразительного искусства, вряд ли посещение мастерской оста­вит равнодушным: нас как бы приглашают пройти тем путем, ка­ким шел сам художник.

— Эту акварель я назвал «По тонкому льду». Видишь, лед пока выдерживает одного оленя, они и идут осторожно, в рядок. Это на Хантайском озере. А это «Осеннее пастбище». Долго для снега от­тенок не мог найти, потом понял — он же должен быть красноватый, снег-то слабый еще, осенняя трава не совсем засыпана, снег прямо на листвяное ржавье, на багряную землю пал. А это «Большая на­ледь», по-нашему тангнах. Талнах знаменитый норильский — это именно наледь... Акварель «Последние льды» — пейзаж реки Авам, там рядом Бирилях — Волчья река, на берегу которой я и родился в чуме.

Волосы у художника смоляные, но воронье это крыло прореза­ют серебряные нити седины. Я смотрю на голову Мякона и думаю, где же я видел вот такое резкое чередование смоляной черноты и белых штрихов? Да это же цвет многих его гравюр: резкое чередо­вание черного, белого, точный, тонкий и четкий штрих. Мякон не­высокого роста, и хотя ему уже под пятьдесят, он по-мальчишески ершист и энергичен.

Глаза его жгучи и по-охотничьи, по-художнически зорки. Мякон — это не «светское» его имя, все его зовут Борис, Борис Молчанов. Мякон — долганское имя, которое дала ему мать. Материнское сердце будто предчувствовало трудную судьбу сына. Поэтому и получил он это имя — «упрямый, упорный», так переводится «мякон».

Родом Молчанов с берегов Авама, не зря любит писать эту реку и Хантайское озеро, где провел детство. Их фамильная охотничья избушка, нынешняя его летняя мастерская, там, на Хантайке. Отца Мякона соседи звали Хоколоем, «одноглазым», хотя старший Молчанов никогда глаза не терял. Он был охотником, профессио­нальным промысловиком, за характерный охотничий прищур и прозвали его так. Зорким глазом наградил его отец, мать — доб­рым сердцем и тягой к искусству. В тундре умелиц-рукодельниц немало, но Марфа Ильинична славилась своими работами по меху не только в долганских чумах. Ее работы дошли до Монреаля, вы­ставлялись на всемирном «Экспо».

Ранний восход художника из тундры, как ни парадоксаль­но, привел его и к раннему кризису, не только творческому, но и житейскому. Как это нередко случается, из самых добрых побуж­дений, из него, подметив его способности, слишком рано начали «делать» мастера. Мякон действительно быстро опередил своих товарищей.










Его природные способности поднесли ему первый успех на блюдечке, но они же в конце концов заставили начать настоящий поиск себя и в жизни, и в искусстве. В Красноярское художе­ственное училище он поступил в 1958 году, а диплом получал... через 21 год.

Свою биографию художника Мякон начинает именно с 1979 года: все, что было до этого, — лишь тешенье себя, удовлетворение тщеславия, честолюбия, та суета, в которой и поныне варятся не­которые его коллеги, которым, наверное, не дано осознать тщеты и преходящести своих устремлений.

Десять лет ему понадобилось для того, чтобы разобраться в себе. Он работал на лесоповале, был охотником, рыбаком, культра­ботником, устраивался на предприятия, на которые брали только самый пропащий люд... «Благополучные» друзья уже «похорони­ли» Мякона. Он пережил это почти спокойно, потому что первым поставил крест на себе сам.

Он считал, что с тем «потолком» способностей, который отпус­тила ему природа, в настоящем искусстве делать нечего, а держать­ся на «автопилоте» прежнего успеха не имел права.

И вот когда казалось, что все кончено, его нашел друг-искусствовед, который не призывал, не уговаривал, а сказал просто:

— Ты — художник. Настоящий художник не требует каких-то особых условий, а работает до седьмого пота... У тебя ведь есть внутренняя потребность высказаться? Есть! И потом, какое ты имеешь право транжирить свой талант?

Мякон решил испытать себя. Он ушел в тайгу, он рубил истука­нов из живорастущих лиственниц, известью раскрашивал камни... Он отрешал себя от суетности, потому что этот тяжелый груз по­мешал бы штурмовать новые вершины. Он приучал себя быть пев­цом, ведь песня, тобой пропетая, сразу же исчезает в прошедшем времени. Что сожалеть? Она — спета, она прозвучала.

Есть у художника Мякона Молчанова графическая серия «Овцебык». Черное и белое. Его резец как бы выбирает из из­начальной темноты белое, свет, он как бы творит день из мрака. Казалось бы, что может дать этот сюжет? Изображение животных, необычных, могучих — только.

Почему же художник непрестанно варьирует эту тему, чем при­влекли его эти тундровые исполины, древние, давно исчезнувшие обитатели полярных широт? Но вот окинешь взглядом все эти листы на полу мастерской художника и почувствуешь — это эпос. Нет человека на этих листах, но присутствует извечная борьба все­го живого за жизнь. Благодарна мысль художника о неизбежной победе живого.

—  Я не устраиваю гонок со временем, — признается Мякон. — Только с самим собой...

Когда его товарищи, в свое время его похоронившие, с упреком говорят о том, что он потерял слишком много времени, он париру­ет спокойно:

—  Вы уже давно в пути, а я только начинаю. Значит, у меня еще все впереди!

...Натюрморт прост: фон — старая, продымленная оленья шку­ра, долгое время служившая верхней покрышкой чума, а перед ней, на столике — живописная группа ребячьих поделок из оле­ньего камуса, выделанной бересты, песцового меха, сыромятной кожи, оленьего рога — ножны, туеса, пастушьи тынзяны, куклы, мужские кисеты. Так и просится этот натюрмортный сюжет на полотно. Но Молчанов не мастер «мертвой натуры», в своих гра­вюрах и акварелях он непременно изображает живущее, живое. Однако чувство гармонии всегда должно жить в натуре мастера, и вот эту небольшую выставку ребячьих поделок он и представил в виде экзотичного живописного натюрморта.

Член Союза художников СССР, профессиональный мастер, сын долганского охотника Борис Молчанов руководит экспери­ментальным классом декоративно-прикладного искусства народ­ностей Севера в Дудинской школе искусств. Свой класс он ведет третий год, у него полтора десятка перспективных ребят и одна мечта — стабилизировать народный художественный промысел в родном Долгано-Ненецком автономном округе. Недаром же он принял на себя такое хлопотное дело, наверное, видит в нем осо­бый резон. На Таймыре дела с народными промыслами, пожалуй, похуже, чем у соседей на Ямале. Совхозная мастерская имеется только на одной центральной усадьбе — в Пясино.

Надо бы радоваться...

—  Но лучше бы и ее не было, — с горечью усмехается Мякон. Он давно уже отучился говорить дипломатическую правду и признает только одну: правду горькую. — Из национальных материалов стряпают сувенирчики на провинциально-европейский манер. Не беда, что в этих сувенирах нет северного колорита, беда — что это попросту неорганично, в противоречие вступают — сам материал, форма и предназначение вещи.

Тяга к прикладному искусству у Мякона, естественно, от мате­ри. Но если материнские поделки ценители со всего света видели в далеком Монреале, мяконовским ученикам до известности явно далеко.

Его принцип: дать раскрыться фантазии ученика. Он протя­гивает мне металлическую бляшку: чеканку Димы Лаптукова «Овцебык». Ученическая неумелость заметна, но зритель должен обладать не менее смелой, чем сам художник, фантазией, чтобы в этом лохматом облаке узреть овцебыка.

—  Я-то ему задание давал: решай в обобщенной, крупной фор­ме, — Мякон заметно доволен произведенным впечатлением. — А он начал в этих прядях копошиться. Хотел было поправить, но потом решил: пускай, все равно овцебык-то получится. Вот и получилось то ли облако, то ли гора, а в общем-то овцебык. Нравится?

—  Дерзко, — ухожу я от оценки.

—  Так если они и поперву дерзить не будут, мастера из них по­лучатся никудышные.

На каникулы своим ученикам Мякон дает единственное зада­ние — собирать материал. Они привозят с родительских стойбищ выделанную бересту, обрывки шкурок и мехов, очень много ры­бьей кожи — налима, кумжи, омуля. Вот лапа росомахи с четырьмя когтями.

—  Не правда ли, только на эту лапу посмотришь — и уже тянет на какую-то ритуальную композицию?

Учитель прививает будущим мастерам основное — чувство ма­териала. Тот же кусок рыбьей кожи — он колоритен и неповторим. Его фактура единична, именно это и обеспечит единичность суве­нира.

Может, Мякон человек крайностей. В его гравюрах свет — осво­бождение от мрака, и он принимает жизнь только так — сильно-слабо, остальное прозябание. Отношение творящего человека. Он сам уже прозябал. У него нет запасного времени.






Это я, Господи














_Мамино_одеяло_

Чемодан у меня аховый. Понятно, я пижон, пижону полагает­ся что-нибудь респектабельное, но денег и на регулярную еду не хватает, так что мне за свой деревенский чемодан честно стыдно. Честно неловко. Не пристало отечественному пижону ездить по стране с таким чемоданом.

Мои родители, великие пешеходы (мать шла в Сибирь из Белоруссии пешком) и великие путешественники (репрессиро­ванный отец сбегал с Беломорканала и Комсомольска-на-Амуре), как осели в Могочино, так уже и ни выезжали никуда. Разве что отец по профсоюзной путевке на какой-нибудь пролетарский ку­рорт, это он и удружил мне свой ветхозаветный, скорее всего, пос­левоенный чемоданишко.

Да, не попижонишь. Но денег нет.

Зато в этом допотопном хламье лежит мамино одеяло. Наверное, верблюжье. Очень теплое. Тонкое, но очень теплое. Импортное? Вряд ли. Тонкое, но теплое — это не похоже на советское производ­ство, но исключения случаются. И немаркое: цвета, как выражал­ся мой опрометчивый друг — детской неожиданности. Солнечного цвета.

Провожая меня на Север, на Самотлор, вздыхая, похлюпывая носом, мне это одеяло навелила мама. Я отбрыкивался: куда я с ним таскаться. Вам нужнее. Но у матери с отцом оставалось боль­шое стеганное, «стежённое». Мать, обычно податливая и ненавяз­чивая, мертвой хваткой уцепилась: возьми!

Угрожала. Чем может угрожать старая мать? Чем-то угрожа­ла. Может быть, так: жениться будешь — на свадьбу не приеду. Возможно, мамина угроза подействовала.

Взял.

Итак, в Нижневартовске, где я шарашился по общагам и бичевникам, работало мамино одеяло. На Таймыре, где условия жизни в общаге грузчиков Дудинского морпорта были «зашибись!» — тоже выручало. Я там отбывал полярную ночь, и все два месяца, что я работал на Дудинском радио, в воздухе висел мороженый воздух — выше 35°С не поднималось, держалось -40-50°С. В Воркуте, в Салехарде, как бы я обошелся без маминого одеяла? Михальчук в Салехарде выделил мне квартиру — отдал самое дорогое: ком­натушку в деревянном бараке, оставшемся от зэковской строй­ки. Печка в комнатушке была, но не работала. Навечно. Ремонту не подлежала и не поддавалась. На Ямале климат помягче, чем на Таймыре, но в те зимы тоже за -50°С зашкаливало нередко. Матраса на моей солдатской раскладушке поначалу не имелось. Так что подстелил осеннее свое пальтецо, укрылся теплым мами­ным одеялом и: здравствуй, полярная ночь. Здравствуйте, поляр­ные сны.

Не помню, убей — не помню, как из моей жизни ушло одеяло мамы.

Может, у меня жена с приданым оказалась — со своим одеялом?




_Салун_«Север»_

Я уже и в «Славянском базаре» с Колей Бондровским погулял, и в «Метрополе» с Гришей Кружковым посидел, но все-таки ис­тово верил, что круче салехардского «Севера» ресторана не быва­ет! Родной.

Чего там хорошего! Водка дорогая, дым коромыслом, пьяная плебейская публика, замызганные официантки. Но официантки — это особо: свои девки.

А! Салун... Вот что напоминал ресторан «Север» — салун эпо­хи нефтяной лихорадки. На Ямале. Без кольтов и ковбоев. Разве что — в морду.

У каждого поколения наверняка должна быть своя золотая лихорадка — нефтяная. Нет, не каждому посчастливится. А вот тебе — попёрло! Чего ты рвался в Салехард? Чего тебе не сиде­лось в замечательно аристократической арктической Дудинке? Хорошая компания, почти большие деньги, чудная работа на радио, хорошенькие предстоящие девушки... Чего ж тебе не посиделось в Дудинке? Просто... На Таймыре не предстояло ни­какой лихорадки. А в Салехарде, на Ямале — началось! Как раз начиналась. И твой извилистый маршрут Дудинка — Алыкель — Воркута — Лабытнанги: на самом деле самый прямой, наипря­мейший путь — к твоей нефтяной лихорадке. А ресторан «Север» просто-напросто символизировал твой неслучайный жизненный Клондайк. Это у всех вас, первопроходцев, так: салуны, выпивка, страшненькие девчонки, чопорный половой, голосистые апосто­лы фарта.

Так о чем это я? О ресторане «Север». С Дудинским «Элдэном» промахнулись, с «Элдэном» пьяного романа не вышло, а «Север» надолго стал твоим родным салуном. Как только заведется лиш­ний советский рубль — куда: на север — туда, в «Север». Тем бо­лее, что он под боком у комитета, твоего комитета — по РВ Ямало-Ненецкого окрисполкома. Стейк — из залежалой оленины, борщ — вчерашний. Пиво кислое, перемороженное и недельной давности. Дрянь. Просто дрянь. Как его пили? Это вообще можно пить? Может быть, пиво-то было хорошее, пока его не разбавляли. Что за национальная традиция такая советская, если пиво казенное — обязательно его разбавлять. Водопроводной водой.

Но другого не было. Случалось и бутылочное (его не разба­вишь), но его из Воркуты везли долго, перемораживали. Тоже дрянь. Но другого не было.

Почему на Севере хотелось пива? Хорошего пивка. Хотелось. Но другого не было.

Дым стоял коромыслом. Еще и «Беломор» курили, и изыс­канный «Казбек», хотя в основном уже перешли на болгарские «Шипки» и «Варны».

Советский общепит эпохи Клондайка. Собутыльники — свои ребята. Пьяницы со стажем.

Это были времена, когда официантки казались богинями. Недоступными. Первоначально недоступными. Бывают же счаст­ливые времена, когда даже официантки дичайше провинциальных ресторанов кажутся недоступными богинями.

Когда вваливалась какая-нибудь лихая братва откуда-то с Мыса Каменного или из Газ-Сале, мы, местные пропойцы, тихонько ото­двигались в сторонку. Те гудели основательно, капитально, проса­живая немаленькие свои зарплаты.

Пропивали и снова улетали открывать свои Уренгой, Ямбурги, заполярные Харасавэи, Арктические Гыдоямы и Русские Харбеи.

Салун. Нефтяная лихорадка Ямала. Уже и мало кому осталось вспоминать.






_Арест_в_Диксоне_











Меня арестовали прямо в салоне Ил-14. Двое, в зеленой фор­ме. Пограничники. Наверное, один офицер, другой — солдатик. Несолидный, тщедушный. Но — решительный. Не то, чтоб он ткнул мне в спину каким-то наганом-револьвером, но жесты у него были бойцовские.

Наверняка он брякнул:

—  Вы арестованы!

Я-то уж размечтался о том, как выйду на легендарный берег ле­гендарного моря в легендарном Диксоне, а тут тебя под твои белые ручки:

—  Вы арестованы! 

Арктические погранцы — организация серьезная. Не поша­лишь.

Все мои документы были в порядке. Но в моем командиро­вочном удостоверении: Салехард—Мыс Каменный—Норильск— Дудинка — именно Диксон не значился.

Ил-14 из Мыса Каменного на Таймыр летал нерегулярно, и моя кадровичка и помыслить не могла, что в Диксоне у этого случай­ного рейса случится случайная промежуточная посадка.

Я почувствовал себя шпионом. Крупного масштаба.

Арестантская представляла из себя обычную комнату неизвест­ного предназначения — большая, с одним столом и стулом. Стол, наверное, для писания признательных показаний.

Решительный маломерок в погонах завел меня в этот приют арктических диверсантов, взглянул прощально и презрительно и закрыл замок с другой стороны. До позорных объяснений он не снизошел.

Я не знал, полетит ли мой полярный Ил-14-й на Норильск уже без меня или будет дожидаться. На всякий случай мысленно по­прощался, чтобы следующие удары судьбы встретить с пример­ным терпением.

Я просидел в своей арестантской два часа. Но если бы я знал, что это будут всего два часа!

Арестованные диверсанты знают, что можно подумать за 120 томительных минут.

Я отчаянно изобретал легенду. На самом деле я добирался до подводных трубопроводчиков, которые собирались прокладывать крупнейший в мире дюкер по дну сурового Енисея для газопровода с ямальского месторождения Мессояха до Норильска. Начальник СУПТР-7 был мне знаком по Надыму.

Легенда не потребовалась. Дверь отворилась, меня доставили к одутловатому майору, который вяло, равнодушно, одутловато пожурил меня за то, что командировочные документы надо бы оформлять почетче.

У меня было так много сказать ему! Но он был квелый как муха.

Родной Ил-14 почему-то задерживался, я еще успел побродить по красивому деревянному городку — гордой столице советской Арктики. Полярный эксклюзив — деревянные трехэтажки на тон­ких сваях — здания-цапли. Посмотрел разгрузку на Диксонском пирсе сухогруза «Выру», который до этого встречал в Обской губе на траверзе Нового Порта. В какой-то приморской пивнушке уда­лось принять пару кружек пивка. Правда-правда, на всю совет­скую Арктику только в Диксоне тогда был свой пивзавод. Знатное пивко. Может быть, даже называлось «Арктика».

Полярный день стоял над океаном. Замечательный денек. Хороший город Диксон.

Неизбежный общенародный репродуктор назойливо крутит новомодный и особо любимый шлягер: четвертый день пурга сви­репствует над Диксоном...






 _Предчувствие_Надыма_











Кого уж я не собирался здесь увидеть — так его. Хотя, навер­ное, краем уха слышал, что и Паша, вслед за нами, вслед за Васей, Аликом и мной, подался на севера. Кажется, в Игарку.

Но как-то не срасталось, хотя отсюда, из Надыма, можно было дозвониться только до Москвы и Игарки. Железную дорогу Москва—Чум—Игарка Сталин сладить не успел, а вот магистраль­ную телефонную линию его бойцы успели. Линия действовала.

Кто-то мне подсказал, что полевой лагерь мерзлотоведы разби­ли в той вон хилой сосновой рощице недалеко от железнодорож­ной колеи. И добавил:

— Из Игарки мерзлотоведы.

В Игарке действовала тогда академическая, что ли, мерзлотоведческая база-станция.

Но какое отношение ко всему этому мог иметь Пашка Роготнев?

Мы все, школьные эстеты, поступали на филфак неслужилыми. А Пашка — бывалый, не салага, оттрубил два честных солдатских года и хотел к нам относиться свысока, с высоты своего общежи­тейского и общевойскового армейского опыта. Но, наверное, чув­ствовать себя салагами не хотелось, тем более под таким солдафо­ном. К тому же Пашка рыжий и фанфарон, и хотя, наверное, парень хороший, но вызывал к себе стойкую неприязнь. Он, может быть, в жизни добился побольше, чем мы, салаги-эстеты, эстетствующие салаги, по крайней мере, очень быстро попал в собкоры тогда очень популярной «Советской России».

Я дошагал по шпалам до полевого соснового лагеря мерзлото­ведов. Ко мне навстречу от палаток шел — он, Пашка.

Наверное, уже трудно представить, что когда-то Надыма не было. Совсем недавно Надыма не было. Кто в это поверит? Сверстникам Надыма еще нет и сорока.

И самому с трудом осознается, что — да, в твоей жизни были времена, когда современного Надыма не существовало. Совсем. Река Надым извилисто текла. Существовала фактория Старый Надым, где базировались нефтяные сейсморазведчики. Существовал «107-й километр» на берегу Надыма. А на месте со­временного Надыма — брошенные бараки 501-й стройки ГУЛАГа. Районом командовала столичная Ныда — по тем временам вполне пристойный, но традиционно-патриархальный, с традиционно­северной затрапезностью райцентр. Все — оленеводы, рыбаки, охотники, геофизики — крутилось вокруг Ныды. Районная столица не заметила опасности перемены своей участи. Нефтеразведочная экспедиция из Нарыкар перебралась в надымские бараки, но ее тут же перебазировали как раз поближе к райцентру — в Нумги.

Я впервые попал в Надым как раз тогда, когда там — в ста­рых брошенных бараках — и осел отряд нефтяных разведчиков. Командовал ими боевой и бывалый Ревзин Бадретдинов. Он си­дел в немыслимом, кое-как подлатанном бараке и пел мне зани­мательные восточные сказки, какие бешеные открытия предстоят на здешней земле. Медвежье еще не было открыто, только сейс­моразведчики неосторожно говорили о какой-то о-о-очень значи­тельной структуре.

Какими немыслимыми репортерскими путями я попал в На­дым — сложно припомнить. Залетел, наверное, в Старый Надым.

Куда ж мы летели? И почему присели у брошенных безлюдных бараков, оставшихся от 501-й стройки ГУЛАГа, отмеченных на карте крупным шрифтом — НАДЫМ? Может, для вертолетчиков удобная площадка была? — остатки некогда здесь существовав­шего аэродрома полярной авиации? Присели. Так начались мои надымские приключения и моя собственная надымская история. Лето. Песок. Много сияющего белого песка.






Палтус в Мурманске













Захлебнуться в свободе. Нет повода для восторга, но восторг — полный. Любая командировка — освобождение, но командировка сюда!.. У!..

Утро. Убогий тесноватый гостиничный номер. Знаменитая «Полярная». Но ты — в Мурманске. Вон они какие, прославлен­ные Кольские сопки. Невысокие, но тяжелые. А сегодня к вече­ру ты переберешься на линейный дизельный ледокол «Капитан Сорокин». Впереди — трасса Севморпути. Правда, не на самом лидере-атомоходе «Арктика», а на конвойном и не атомном элект­роходе «Сорокин». По ледовому коридору в кильватерной колонне идут морские сухогрузы «Капитан Наварин», «Пионер Якутии», и к ним присоединится ямальский ветеран «Павел Пономарев».

Тебе предстоит путь мужественных — поход по Северному Ледовитому океану. Конечно, эрзац, как и положено в конце XX века, но сегодня ты и Норденшельд, капитан Виггинс, отважный русский помор, лейтенант Брусилов, Фритьоф Нансен, погибаю­щий Седов, запретный Вилькицкий, сгинувшая Жюльетта Жан, и сексот Папанин Иван Дмитриевич. Всё вместе. Все вместе. Герой Арктики.

До Северного полюса недалеко.

Мы пройдем в кильватерной колонне только два моря — Баренцево и Карское. Западный сектор Арктики. Но Карское — во льдах. В припае. Сначала лед слабый, но у Харасавэя — жесткий.

Мурманск — город надолго закрытый, может, поэтому и сво­бодный. И хорошее пиво здесь в знаменитой «Полярной звезде» можно заказать прямо на завтраке. С утра.

Бывалый иртышский мореман, знакомый всех знаменитых капитанов, м.б. президент клуба знаменитых капитанов колле­га Вова Третьяков, наслушавшись моих рассказов о палтусе в «Национале», предлагает:

—  Послушай, его же здесь ловят где-то рядом. Давай закажем.

Мне кажется, что в свободном Мурманске палтуса со столич­ным лоском готовить не умеют. Но рискнуть можно. Тем более, что холодненькое, морозно вспотевшее «Мурманское» уже при­несли.

Нет, умеют! Что значит свежая рыба. Вот когда рыба — рыба! Мурманский палтус попадает на кухню ресторана «Мурманск» ни разу не заморозившись, не потеряв своей глубинноморской дев­ственности.

«Националь» отдыхает. Навсегда.

Это не рыба. Это само море. Океан! Океан во плоти. Ты акку­ратно поддеваешь вилкой, отрезаешь тупым ножом кусочек плот­ного океана и отправляешь в рот. Нет, он не тает во рту, это ты та­ешь, погружаясь в океан. Ты на мгновение становишься океанской стихией. В тебе просыпается океанская мощь. Нет, мы произошли не от этих вонючих обезьян. Мы вышли из океана.

И когда Вова предлагает «по соточке» с палтусом — как тут от­казаться?

Для приличия я интересуюсь:

—  С утра?

У него неотразимый аргумент:

—  Когда мы еще попадем на такого палтуса?

Действительно, больше в жизни мне не привелось есть та­кого, какой нам попался в Мурманске. Везде — рыба как рыба. Ординарный улов.

Я даже сейчас — вспомнил, и во мне забушевала океанская мощь. Я — не из океана. Я океан.

Два дня мы шли по открытому Баренцеву морю, два дня лома­ли льды Карского — слабые и жесткие — до самого Харасавэя. По пробитым полыньям, по ледовому коридору шлепали сухогрузы для арктических нефтеразведчиков. 

Я не завидую морякам, но здорово удивляюсь их мужеству: они явно люди нирваны — насколько надо быть внутренним, само­достаточным, отрешенным, успокоенным, чтобы втянуться в эту рутину романтики дальних странствий. Как впасть в это интен­сивное ритуальное однообразие! Понятно, на судне — работа, но они по-другому структурируют время. Они — другие люди. Люди моря. Океан свирепствует в их душе.






_Водка_для_Бога_













Тит водочку не просто любил. Очень любил. Частенько. Мой друг сибирский чалдон Тит Неонилович ею изредка злоупотреб­лял. И когда он, подняв граненую чарочку, и прежде чем чокнуть­ся, наклонился над бортом лодки и бережно плеснул в воду обской старицы ровно полстаканчика — я обомлел.

—  Ты что делаешь! — взревел я.

—  Делюсь с богами, — лукаво успокоил меня Тит.

—  Тут что, и боги водку пьют?

—  Им нравится.

Жертва богам должна быть насущно важной и для того, кто жертвует.

—  И помогает?

—  Ни разу не подводили.

...Рыбачил я как-то раз с коллегой Геной Кельчиным в его род­ном Шурышкарском сору. Огромнейшее летнее озеро — оно даже на карте России обозначено. Невероятно рыбное.

Но мы то ли припозднились, то ли обранились — обещанной рыбы оказалось куда меньше, чем здешних легенд. Гена — уроже­нец этих мест. Он знает все. На дне Шурышкарского сора есть свой град Китеж, но явиться он может исключительно просветленной и воодушевленной личности. 

Заветная бутылочка у нас, понятно, тоже имелась, и когда Гена разлил по стаканам, то ни о чем меня не просил, но когда плес­нул из стакана в озеро, посмотрел на меня так выразительно, что у меня не возникло желания не поступить точно так же.

Должен сказать, после того как я плеснул водочки здешним богам — мир изменился. Он стал теплее, ближе, роднее. Это уже было не чужое пространство, а свое, родное. Намоленное.

...Ханты — урожденные и прирожденные рыбаки. Но они не умеют и не учатся плавать. Нередко тонут. Но и это не заставляет их учиться плавать. Это меня всегда поражало.

Образованный Гена, закончивший географический институт, объяснил все очень просто:

—  Значит, так надо богам.

Если ханты не справился с водой, не хватило ему силы или ума, если он оказался слабым, оказался в воде — он сопротивляться не будет.

Слабый должен уйти.

Судьба, конечно, может вынести на берег, но сам он никогда за жизнь бороться не станет, если уж оказался в воде. Он оказался слабее воды, а значит — слабее жизни. Значит, не достоин ее.

Если они все еще не перетонули — значит, все еще сильнее воды. Но слабый — утонет.

И не на кого роптать.

...Я давно не виделся с Геной. Встретил его на Всемирном кон­грессе финно-угорских народов. Он сразу полез в свою сумку и протянул мне книжку.

—  «Конек-Горбунок». Сам перевел на хантыйский.

И добавил:

—  Дураки вы русские. У вас почему-то Иванушка — дурачок. И никто подумать не хочет: то, что он делает, — по силам только очень сильному богатырю. Может быть — Богу. А у вас Богатырь божественной силы — дурачок.

Я удивился. Гена добавил:

—  Ершов явно слышал у себя в Тобольске наши остяцкие леген­ды. Весь его «Конек» — наша хантыйская космология.

И еще никто не заметил: «Конек» — это песня. Она поется. Это эпос. «Илиада». Эпос для пения. Для слепых певцов, аэдов.

Христианство — лукавая религия, оно не просто формирует иерархию и признает посредников, оно человека опускает, разво­дит человека с Богом по разным этажам.

Простодушное язычество — честное отношение к иерархии ми­роздания: оно напрямую вводит человека в круг богов.






_Звезда_в_вантах_











Я притворился потомственным интеллигентом и пил малыми дозами. А у него капитанская норма — стакан. Чистой и по полной. А на дорогу — три стакана.

Меня в рыбозаводской конторе определили именно на его пэтээс. На плохой бы не определили. Передовой гвардеец пяти­летки. Сегодня рабочая суббота. Завтра — воскресенье. Он от­менный душ принял и корреспондента на борт. Если корреспон­дент не против (правда, пьет подозрительно малыми дозами), почему бы и нет? — на воскресенье глядя. Норму.

ПТС — некрупное приемо-транспортное судно. Рефрижератор. Рабочая лошадка северной путины на Оби. С живорыбницей для осетров. Осетров на рыбозавод надо доставить живьем. На Нижней Оби идет большая рыба. Вонзь! На плавных песках равномерно стоят плашкоуты со льдом, местные рыбаки сдают на них свежие уловы. Потом наступает очередь ПТС: он идет по «кольцу» плаш­коутов и все на скорую руку рыбосвежезамороженное загружает себе в трюм-холодильник.

Он, понятно, классический рыбак, но числит себя мореходом. Тобольскую мореходку кончал.

Мы идем в ночь. До первых плашкоутов на «кольце» еще дале­ко.

Он принял капитанскую выходную квоту — три чистых по пол­ной из кэповского шкафчика. Я притворяюсь потомственным ин­теллигентом.

Полярное лето на исходе, темнеет стремительно и густо. Небо чистое, сверкают омытые августом звезды. Со звезды, наверное, и началось.

—  Я порулю?

Я из рулевой рубки не выходил, закусывая интеллигентские дозы свежесоленым муксуном и черным хлебом из рыбозаводской пекарни.

—  Держись вон той звезды. Видишь, в вантах. Чтобы она у тебя все время вот так стояла.

Он показал: где и как должна стоять звезда в вантах.

—  Пойду прикемарю. 

Страсть люблю порулить. Хлебом не корми. У меня и опыт есть. По Оби, только повыше, в родных могочинских местах капитаны-земляки, великий Иван Бибанин, к примеру, доверяли мне водить даже пассажирские «омики».

После бани его, наверное, сморило.

Он пару раз поднимался в рубку, пристально отслеживал звезду в вантах. Моя прилежная бывалая рулежка усыпила его бдитель­ность. И его самого. В этот рейс он шел без штурмана — у того шла очередная семейная накладка.

Почему он не поднял рулевого моториста? Тому на вахте пить не положено, ему и не давали. Капитанская загадка. Может, пред­полагал, что корреспонденты должны уметь всё делать профессио­нально?

Я остался один в рубке. Ночь, звезды, звезда в вантах, мы шли вниз по течению. Когда он поднимался второй раз в рубку, то взял штурвал и завел ПТС в какую-то протоку.

—  Здесь поосторожней, — предупредил. — А звезда вон та.

Звезда беспечно и маняще болталась в вантах.

Обские протоки на Севере пошире хваленой Волги.

Глухая ночь. Но спать не хотелось. Бывалый северянин, быва­лый рулевой. Простор, мощь и сила. Я на Севере и на сейнере.

Путеводная звезда нечаянно сдвинулась и покатилась. Я почув­ствовал, что нос моего сейнера задел дно. Ширканул. Следовало дать полный назад. Но слишком быстро покатилась звезда.

Я дал полный вперед.

И на полном ходу, на горячем скаку наш сейнер вполз на мель...

Нет, он не ругался, не матерился. Взгляда гневного я не уловил, слова сердитого не услышал. На дураков не обижаются. А чего сер­диться? Время назад не размотаешь. Сердиться можно было тогда, когда мы первый стакан чистой наливали по полной.

Он сказал:

—  Капитанская норма.

Но второй стакан добавил. Оказалось, есть особая дорожная норма.

Еще и вам бы надо почувствовать: трагический героизм. Где место действия нашего нелепого подвига? Это Север. Это Обь. Это безымянная старица — таинственная бухта печали. Начнут ли искать пропавшую экспедицию?

А как звучит — гибель ПТС-134? Бухта безымянная. Мы уми­раем без пафоса. Мы пропадаем бесследно. Мы уходим... Тема ухо­да. Трагически. Но спокойно — героически.

Я на Севере. И на сейнере — среди призванных отчаянных ра­ботяг, работящих героев мелкого и мелкосидящего рыбоприемно­го флота.

Это явно не самая ходовая протока. На чью-то помощь рассчи­тывать не приходится. Если и шли мимо какие-то суда, то шли они далеко за большим островом, их даже не видно.

С рацией что-то произошло. Да, перспективки... Конца моей ра­бочей командировки, кажется, не видать.

Мы «мылись». ПТС врюхался в мель на добрые три четвер­ти корпуса. Основательно. Но, давая задний ход, надо сползать с мели. По миллиметрику. 

Он «мылся» часов двенадцать. ПТС сел очень надежно. Если бы только песчаное дно, а здесь, в протоке, песок с илом. Старое русло. Почти болото.

И вот, по миллиметрику, хмурый капитан «смывался» с мели. Надежды никакой. Но это я так предполагал. Потом догадался, что он передовой капитан и правильно отчаянный мореход. Может, он уже попадал в такие переплеты? Да. Явно.

Может, часу на десятом «мойки», ПТС заметно дрогнул, чуть подался назад. Он сказал:

—  Ну все, нормалёк.

Однако еще часа два-три мы «мылись». Лицо его было бес­страстно. Я тогда понял: профессионал делает аварийную работу как обычную. Для него — без разницы.

—  Вы уж простите, — промямлил я, когда ПТС сделал послед­нее судорожное движение и радостно вылез из илового плена.

—  Это ты прости.

Как все же заманчиво выглядит путеводная звезда в вантах!






_Икра_по-черному_













Чтобы поесть черной икры — живой, свежей, вкусной — кома­ров, понятно, надо тоже покормить. Северная рыбалка, где в ка­честве бонуса может попасть матерый осётр, — дело природное, не особо опрятное, и как всё на воде — грязноватое. И в коварной нашей природе всегда так устроено: если уж осётр попёр, то мест­ный гнус прёт — спасу нет. Попросту нет спасу. Ничто не спасет, не спасает. А этого добра в окружающей атмосфере — не просто тучи: беспросветно. Ножом режь — в воздухе столбом стоят. Это на бе­регу. Конечно, на речке — где поветреней, дышится свободнее, но тоже — беспощадно. 

Она, может, оттого и икра вкуснее.

На Горном Самутнёле за Аксаркой я наблюдал, как Никон Куйбин — местная рыбацкая знаменитость — словил царь-рыбу.

Большой, ленивый и яростный. Впрочем, осетриха. Икряная.

Но Никон на то и знаменит, что рыбак честный. Он, как и поло­жено, все сдает государству. Не положено — себе не возьмет.

Я облизнулся.

В ту поездку как-то так случилось, что меня завезли на дальний рыбацкий стан — дырявую дощатую избушку, велели ждать, сами уехали, а меня оставили. Надолго.

Мне уже начало казаться — навсегда.

Заливной берег Оби, низина, обская дельта.

Север — большое безлюдье. Особенно в такую черную непогоду. Ты особенно ясно осознаешь: встань лицом к северу — и на тысячу верст тебе не встретится ни единое живое существо. Встань на за­пад — впереди безлюдные горы. Встань к востоку — отчаянное без­людье. С юга ты отрезан от всех неприветливой сегодня холодной беспощадной Обью.

Ты один. До человечества не докричаться.

В самодельном шкафчике над деревянной лежанкой на стен­ке — нехитрая, немудреная, полевая еда — грузинский чай, лук, сладкие пряники. Сырые дрова у порожка. На столе трехлитровая банка черной икры. Хлеба нет. Даже черствого куска. Солдатская алюминиевая ложка. Одна. Аппетит жуткий, но хлеба нет.

Я долго растапливаю железную непослушную печурку — от­сырели дрова на постоянной мороси. Трудно заваривать элитный грузинский чай.

Банка на столе притягивает. Но не со сладкими же пряниками жрать черную икру?

— Перекуси, кой-чего, — садясь в бударку, сказал мой прово­жатый, — там есть.

Невразумительный, но горячий, чай согревает. На маленьком пространстве скукожившейся души становится тепло. Душе по­теплело.

Я беру ложку и отважно запускаю ее в банку. Черт возьми, да, пожалуй, и без хлеба она идет хорошо.

Но больше полбанки я не осилил. Закусывал луком.

Икру — ложками. По-черному.






_Девичья_печаль_











Девушки разговаривают. Работа. Разгар рабочего дня.

Их, понятно, не подслушиваешь. Но оно само лезет в уши. Одна машинистка — другой, наверное, жалуется:

—  Опять пришлось дать!

Точно, жалуется.

Никто не заставлял. Не хотелось. Но пришлось.

У нас в редакции новая машинистка. Рая. Видно, девка битая. И открытая. Откровенная.

Ведь о самом же интимном. О доверии. Пришлось...

Рая у нас долго не поработала.

Очень пробивная. Она, наверное, рассчитывала на крутой се­верный старт. Удачный «замуж». А начинать пришлось машинист­кой в скромной радиоредакции. За 90 рэ. Она уже немолода. Ей уже за 25.

Понятно, свободных нравов и свободного полета. Но не со свои­ми. На работе — это свято. А вот на стороне.

—  Эта добьется. Если не споткнется, — оценила Мара.

Какие-то срочные Раины знакомые, уезжая в долгий северный отпуск, попросили ее посидеть с детьми — квартиру покараулить. Квартира по тем временам — просто зашибись, полярная роскошь: три просторные комнаты.

Рая решила устроить вечеринку по какому-то поводу. Какая ве­черинка без нас, с Васей и Сережей?

Наши девушки долго хлопотали на кухне с нехитрыми угоще­ниями, а мы — у нас аперитив — сидели в большой комнате.

Вдруг из двери, я сидел как раз напротив, появилась хозяйская девчушка. В руках она несла настоящее ружье, и настоящий ствол был направлен прямо на меня.

Я не успел испугаться. Из кухни вылетела ошалелая Рая:

—  Маша, тебе сколько раз говорено, не бери ружье из шкафа.

Она вырвала ружье из Машиных рук и скрылась. Даже невоз­мутимый Сережа не удержался:

—  Мы, кажется, попали в компанию снайперов.

Мы уже изрядно выпили, когда вездесущая непоседа Маша вновь показалась в дверях с настоящим ружьем.

—  Машка! — рявкнула Рая.

Ружье непроизвольно по-настоящему повернулось в Раину сто­рону. И по-настоящему выстрелило. 

Рая рухнула. Незаметно, но по-настоящему. Как написали бы чувствительные романисты — замертво. Наша нетрезвая суета уже ничем ей помочь не могла.

Позже отцу Маши присудили какой-то невзрачный срок — за неосторожное обращение с оружием.

Рая у нас проработала месяца три. Вживалась.

Что остается от человека? От женщины?

Одна фраза... Но — какая!

Вечная женская боль и драма. Опять пришлось...






Гыданский айбат













На мне, понятно, полушубок. Не роскошный, но вполне справ­ный. Свитерок, а lа Хэм. Унты. Тяжелые, но с меховой портянкой.

Грузовик, на котором мы летим до Гыдоямо, называется Ан-2, и в нем с сотню мешков мороженой рыбы. За бортом, естественно, за пятьдесят, минус, в холодном салоне «Аннушки» также следо­вательно, нежарко. Лететь часов пять. Одно утешает: хотя летчики и в кабине, у них тоже холодрыга. Никаких подогревов. Полярная авиация. Долетим. Они привычные.

Я очень хочу в Гыдоямо. Это окраина человечества. Мне очень нравится сам звуковой комплекс «Гыдоямо». В этом «ямо» какой- то призыв. Как здесь народ живет?

Меня поселят в рыбозаводской конторе — гостиницей поселочек не обзавелся. Поселок аховый. Сладостные мечты, что и в отечественной Арктике можно найти опрятный уютный уголок — только и явно нереализованное либидо. Весенняя зима, но даже под могучими снегами трудно скрыть неухоженность и залихват­скую неряшливость арктической деревни. Разнобой бараков, фа­нерных двухэтажек на деревянных сваях. Понятно, без всякого генплана — архитекторы в Гыду не заглядывали. Рыбозавод, аэро­портик, большая школа-интернат для тундровых детишек здеш­них оленеводов-юраков, заводской клубик, детсад.

Описывается это все исключительно пафосно и эпически. Мы строим социализм на самом отчаянном Севере — с элементами хозяйственного механизма реформатора Алексея Николаевича Косыгина. Я бегаю по просторной Гыде, чтобы эпически запечат­леть здешнее бытие и время.

По улице идет мужик, несет охапку дров. Прижимает их к гру­ди. Мы поравнялись. Он говорит:

—  Здорово.

У него какие-то странные дрова.

—  Парень, давай выпьем? — предлагает новый знакомый. — У меня айбат.

Он роняет на снег свою охапку. Это не дрова, это крупная моро­женая рыба.

Он берет одну рыбину за хвост, ловко бьет ее о подвернувшееся на обочине бревнышко. Рыба разлетается на крупные куски.

На улице явно за минус сорок. Воздух звенит.

—  Во! — восторгается встречный. — Айбат готов. Это омуль! Это тебе не какой-нибудь паршивый (вшивый) муксун.

Мне его неожиданное честное предложение по душе.

—  Пошли ко мне.

По дороге я заворачиваю в деревянное сельпо. Сегодня в вин­ной карте только большие бутыли отечественного вермута неверо­ятно злодейского розлива.

Я беру их несколько, хватаю в охапку, и с моим новым другом мы гордо вышагиваем по главному гыданскому проспекту. Решпект! У него — беремя омуля, у меня — беремя вермута.

Он живет в темной вонючей каморке завзятого алкоголика.

Он — Махмуд, его зовут Михаил. Татарин с Тобола.

Он запивает и работает. Работает и запивает. Он пропил свою жизнь.

После тюрьмы он умотал сюда, на окраину света, в Гыду. Он бе­жал от несправедливости, и надеялся здесь найти справедливость. Где-то же она должна быть, справедливость?

Его приняли на местный рыбозавод. Послом по особым поруче­ниям. Туда пошел, сюда пошел. Посол. Это справедливо.

Он потерял себя. Он пропил свою жизнь.

Его любимое присловье.

—  Пиздец?..— глубоко задумываясь, размышляет он.

И со вздохом резюмирует:

—  Пиздец — райская птичка.

И совершенно беспощадно:

—  Все накроется пиздой.

Мы знаем, что «пиздец» — глубоко философская категория. Особенно — всемирный пиздец. О нем — ненаписанная работа позднего Иммануила Канта, когда кенигсбергский старец, про­гуливаясь, размышлял о несовершенстве нескончаемого бытия и небе в алмазах.

Да он кантианец, этот рыбозаводской разнорабочий Махмуд-Михаил!

Я улетал из Гыдоямо с зимнего просторного аэродрома на во­енном грузовике Ан-10. Его чрево, огромное военно-транспортное брюхо было под завязку забито мешками с мороженой рыбой. Но жалостливые военные пилоты нашли мне местечко в своей прос­торной кабине. Тепло. Да и летели мы до Салехарда всего ничего. Это тебе не Ан-2.






_Сауна_Стрижова_


Я, понятно, не завидовал, но, наверное, где-то в уголке гнез­дилось недоумение: вон Фред, без году неделя, а уже парится в офигенной бане у управляющего комсомольским трестом. А я на Севере две пятилетки и ни в одной партийной бане не попарился. Не из куражу, а просто из любопытства и полноты знаний жиз­ни — хотелось. Честно.

Стрижов Миронова принимал. Как ровню. Нет, своя мания у него, понятно, была. Свою значимость и значительность непростой топ-менеджер советского розлива очень хорошо осознавал и ценил. Но с Мироновым, может быть, нехотя, не сразу — смирился.

Как ровню принял.

...И это знаменитая советская сауна! Партийная баня, которую так высмеивали внутренние диссиденты, в которую так стреми­лись, но так и не попали?

Я в первый раз. И, ясно, в последний.

Голых девиц не будет (нет таких в штате стрижовского Надымгазпрома), выпивка стоит, по советским временам, может быть, и роскошная — болгарский коньяк «Плиска», молдавский «Белый аист», московская запотевшая «Столичная», но глав­ное — много чешского бутылочного пива. Настоящий темный «Пльзень».

По нынешним временам — смех.

И о чем, выпив и приняв самодельный душ Шарко, будут пьян­ствовать пузатые голые мужики? Только про кубометры газа, не­воздержанных паразитов строителей, которые, конечно же, снова срывают сроки. Стрижов хорошо хрипит под гитару, но не в парил­ке же. И так всю баню — сплошной партхозактив.

Но пива — от души.






_Рудольф_—_парень_из_тайги_











Ветхий снимок.

Жизнь становится страшнее, трагичнее, неуправляемее и непо­нятнее, потому что ее становится всё меньше. Впрочем, и у челове­чества ее становится чуть меньше. На чуть-чуть. А может, убыва­ние идет в этой же прогрессии — чем неуправляемее: тем короче.

Он умер очень незаметно.

Для меня. Почему так незаметно? Сам-то он, наверняка, мучил­ся, знал, может, болел неизлечимо, догадывался? Очень же моло­дой, в пору бессмертия.

Рудольф — это фамилия.

Кстати, есть такая немецкая фамилия? Английская? Латыш­ская? Чья? Он — Виктор Рудольф.

Как он очутился в Селькупе? Романтика забытых деревень? Сложности жизни? Диссидент? Явно был размышляющий че­ловек. Пил? Не помню, чтобы он вываливался в Салехард и за­катывал загул-гулянку. Еще что-то? От чего сбегал. Но в нераз­мышляющем Селькупе появился размышляющий Рудольф. Даже в окружной столице для интеллигенции было ясно: А, Селькуп? Рудольф...

Он, наверное, преподавал историю. Собирал таежную этниче­скую утварь, носился с идеей местного музея — великого селькуп­ского народа.

Он заманивал меня и заманил в Селькупск на «волок». Он от­крыл и обнаружил уникальный деревянный волок — дюжину ки­лометров деревянных рельсов на водоразделе Турухана и Таза. На каких-то немыслимых вагонетках по этой деревянной колее тогда таскали грузы с Таза на Турухан, и если надо — с Турухана на Таз. Селькупский район до войны входил в состав Красноярского края. Это были пути сообщения.

Мы с вертолетчиками договорились, но к месту волока при­позднились, времени полетного оставалось в обрез. По болоти­не надо было тащиться версты три. От всяческих треволнений Виктор еще немного косанул, и выскочили мы не на классический волок, а какую-то ветошь — на гриве валялись странные бревна, вовсю обросшие мхом.

—  Вот они! — он обрадовался. Но даже сам с трудом определял, где же деревянные шпалы, где деревянные рельсы.

В начинающихся сумерках в этой непроходимой болотине ис­кать что-то еще было трудно.

—  Все-таки посмотрели, — утешал он скорее себя. — Приобщились.

Как он умирал?

И спросить не у кого.






_Серебряное_пространство_











Мы чуть не промахнулись мимо Усть-Камчатска. Наша посу­дина, леспромхозовский водомет — отчаянный драндулет — на траверзе этого убогого городка окончательно перестала слушать­ся руля. Перед впадением в Тихий океан река Камчатка величава и стремительна. Нас несло... Без руля и с непонятным ветрилом. Проплывающий убогий и мрачный городок уже виделся уютным.

Впереди Великий океан. На этом водомете...

Но... Ангел пролетал.

В Усть-Камчатске, несолидном городке, на великой окраине России есть аэропорт. На захолустном аэродроме садятся крупные самолеты. Городок никудышный, а самолеты солидные.

Я улетал из Усть-Камчатска после недельного сплава на водо­мете по приветливой реке Камчатке на каком-то мощном совет­ском Иле. Небеса были тяжелые, свинцовые.

Самолет набирал высоту и одновременно делал вираж, разво­рачиваясь над коварным океаном, который вчера так все-таки и не дождался нашего оплошавшего водомета.

Я выглянул в иллюминатор. На вираже нас заносило и теря­лось ощущение верха — низа.

Я обмер. Мы летели в некоем странно блестящем серебряном туннеле. Ни неба, ни облаков не было. Океан под крылом не обо­значался. Было полое пространство, долгий туннель в сфериче­ских стенах из серебряного света. Я вжался в кресло, и мне пока­залось, что в самолете нет пассажиров. Пусто. Стенки серебряного туннеля набирали металлической темноты и блеска. 

Это длилось нескончаемо долго. Люди, переживавшие клини­ческую смерть, рассказывают о долгом серебряном туннеле, веду­щем в никуда.

Пространство свернулось.

Океан, суровое осеннее небо, ближний космос, безумная твердь Камчатки. Ушли память, ощущения... Реальность пропала...

Я был в какой-то другой действительности...

После нескончаемого времени вдруг в этой серебряной круглой стене в проявившейся темноте прорезалась зримая далекая рябь океана...






_Венецианская_ночь_











Я перебрал. Солидно. Основательно. Чего там греха таить: на­жрался. Капитально. У нас, кажется, была выездная дискуссия: кто в доме главный? С выездом в Венецию. Приоритеты не уда­лось расставить. Я расстроился. Решил продолжить в одиноче­стве и стал коллекционировать венецианские пивные. Наверное, коллекция получилась знатная. Но сознание не выдержало — от­ключилось. Что хочешь — эмоциональный удар, психологический импрессионизм.

Оно включилось. Я в каком-то странном городе. Ночь. Мгла. Пустота. Я на мостике. Канал. А-а-а... Венеция. Наверное, из по­следней пивной я взял курс на площадь Святого Марка, но как в этой штопаной Венеции можно честно выдержать верный курс?

Глухая ночь. Скорее всего, я давно сбился с курса, я давно плу­таю.

Кто я? Имя-отчество-фамилия припомнились.

Где я? Ясно одно, в Венеции. Но где в Венеции? Я в Венеции первый раз. Город на острове, и у него есть знаменитая площадь Святого Марка. Недалеко от площади пристань, на которую нас с группой северных товарищей доставили из отеля. После обя­зательной экскурсии дали три свободных часика — побродить. Нигде, кроме как в Венеции.

Понятно, все контрольные сроки прошли. Товарищи с Севера явно уехали почивать в отель. Кстати, как называется отель? Убей, не помню. А городок, в котором расположился сей отель? Не вспомнить ни в жизнь. Мой паспорт в дамской сумочке, при мне никаких документов. Сколько времени? Нет, часов я не прихва­тил, мобильник тоже в дамской сумочке.

Перст Божий.

Но главное — куда идти?

Конечно, я давно заблудился в этом мире, но куда конкретно мне двигаться сейчас?

Я бреду по самым узким в мире улочкам, надо мной нависают дома. Но они все напролет темные, ни одного светящегося окна. Ни одного фонаря. Дома сгрудились, расступаются неохотно. Город выключил свой огромный рубильник. Время мрака. Час пол­ной темноты. Глухая ночь. В домах явно живут люди, но на ули­цах ни одной фигуры. Даже намека на человеческое присутствие. Мистика пустоты, диктатура одиночества. Когда я перехожу мос­тик, в воде колышется некий отсвет света. Откуда он? Наверное, в небе больше света, чем здесь, на земле, в Венеции. Глухие пере­улки. А как промозгло! Мой франтоватый пиджачишко совсем не греет. Осенняя ночь в Венеции.

Приткнуться к какому-нибудь теплу. Но все подъезды заперты. Кажется, у этих домов нет ни входов, ни выходов. Они замкнулись. Глухие тупики. Где-то должен быть свет, огонь, люди.

Правда, я не знаю ни одного здешнего языка. Но у меня есть пароль: Santa Marko.

Меня начинает мучить жажда: знатное пиво дожей дает о себе знать. Великий город. Неужели в нем нет ночных пивных? В де­мократической России на каждом углу пивной ларёк. Хваленая Европа! Мрак. Мразь. Всё правда о бесчеловечном капитализме: ты один и беспощадно одинок. Во рту все слиплось. Во всем теле все слиплось.

Кажется, впереди мелькнул свет.

Да, эта крохотная площадь освещена. Но фонари освещают лишь промозглую мокрую мостовую, по которой пронзительный ветер гоняет сморщенные полиэтилены.

На площадь выходила какая-то траттория, у ее входа горел свет. Я постучался робко. Потом сильнее. Сильно. Никакой реакции. Мне почудилось? Вроде там, внутри, скользнула какая-то тень. Нет, скорее, это моя тень. Там, внутри. Моя тень там, внутри. А я здесь, в промозглой ночи. Там, внутри, наверное, тепло.

Но этот нераскрывшийся свет дал мне надежду. Может, я взял наконец правильный курс? Откуда-то взявшийся свирепый ветер гоняет по освещенной площади ночной мусор, клочки газет, по­лиэтиленовые пакеты и сигаретные пачки.

Сколько времени я иду?

И самое главное — куда я иду? Ведет ли меня эта дорога к цели? Или уводит в тыльную сторону истины? Я в лабиринте — это точ­но. Я попал в лабиринт. Что загнало меня сюда? И что — моя цель? У меня есть цель? Моя цель — вернуться. В тепло. Где мне все по­нятно, где возможны уют и понимание! В обжитой мир. Обжитой мир — где тебя знают и понимают. Называют по имени. У меня есть имя. А здесь, сейчас в этом враждебном городе я — никто.

Я снова в тупике. Физически некуда двигаться. Стена. Я перед каменной стеной. Ей не понять мои проблемы. Двигаться неку­да — только назад. Вперед! — оказывается: это обязательно назад. Иного движения вперед — кроме как назад — перед стеной не су­ществует. Глухо, по-человечьи — ворчит вода в знаменитых кана­лах. Не важно — вперед! Важно — движение. Прекрасный процесс: движение вперед — назад. Жутко хочется прилечь, приткнуться, примоститься к чему-то обязательно теплому. К теплой батарее. К жопе. К любой теплой жопе. Меня мучает жажда. Глоток пива меня бы выручил. Один глоток. Но большой. Мощный. Полный, жадный глоток. Он оросил бы мои ссохшиеся гортани-пищеводы и страждущие сосуды. Во мне все ссохлось, сжалось, сморщилось. Большой глоток пива. Глоток холодной воды. Сильно и неровно бьется сердце. Пробил пот. Это явно от страха. Час С. Явно че­тыре часа глухой ночи. Время, когда останавливаются, не выдер­живают усталые, сработанные сердца. Да, да, меня не отпускает страх. Я могу не выбраться, не выкарабкаться отсюда. Я сейчас упаду, и сердце остановится. Я буду лежать, мокрый как лягуш­ка, дернувшись от гальванического удара. Гальвани, случаем, не венецианец? Не из Венеции ли? Водятся ли здесь лягушки? Но промозглой мокроты много. Бездарная смерть. Бездарная смерть венчает бездарную жизнь.

Стыдно.

Что меня ведет? — и сейчас, и в жизни?

Стыд. Только стыд.

Стыдно сдохнуть здесь в темном, осклизлом от промозглой сы­рости немытом переулке, который ведет неизвестно куда. Только стыд. Движущая сила. Я устал. Предельно. Беспредельно. Продрог. Мрак проник во все мои поры. Я — темная сырая масса. Я блуж­даю в тесных лабиринтах, перехожу изящные каменные мостики, плетусь по узким набережным. Иногда на верхних этажах, в оди­ноком окне горит свет. Там человек. Как позвать его? Почему я не кричу? Мне ведь плохо. Почему стыдно позвать на помощь? Что я крикну? На каком языке? Кто меня услышит? Кто здесь поймет мою речь? Кто придет на помощь? Нет, в этом враждебном городе не на кого рассчитывать. Только на себя. Слабого и изможденного. Но только на себя. Вперед! Снова назад?

Я, конечно, встречу человека. Наконец-то... Первого человека. Это будет темный человек. Негр. Темный негр в темной Венеции. Может, мавр? Отелло, он же из Венеции? Друг венецианского дожа. Кажется, на этот раз Дездемона — это я? Но встречному негру, по­жалуй, еще хуже — чем мне. Его бьет озноб, на нем только майка и шорты. Он пугливо озирается. Я хотел его о чем-то спросить? Что я спрошу? И что он поймет? Я прохожу мимо, но быстро обо­рачиваюсь. И он пугливо оборачивается. Marko... san... santa, santa mark... plaza... piazza... лепечу я. Он прибавляет шаг в никуда. У него свое никуда. Я, конечно, наконец-то встречу человека. Наверное, это мойщик улиц. По крайней мере, он с какой-то немыслимой шваброй. Он отзывается на мой интернациональный инферналь­ный san mark и машет рукой, указывая направление как раз в противоположную сторону. И кто сказал, что он меня правильно понял? Но я меняю свой курс. Меня долго мучало предчувствие, что я двигаюсь не туда. Будет рассветать, когда я все же доберусь до площади святого евангелиста. Мне еще придется продрогнуть на берегу grand canale, дожидаясь первого утреннего паромчика, продуваемого и холодного как небесная кара. Я наскребу какую-то мелочь, чтобы купить ticet. Но это мои последние лиры. На борту паромчика я — наверняка от непреходящей утренней свежести — вспомню название городка и даже имя отеля, где мы остановились с группой северных товарищей.

Как я уговорил — на каком наречии? — благородного римлянина-таксиста, чтобы он довез меня до этого городка, где бы я мог с ним расплатиться в своем отеле? Свежее утро. А по утрам Бог понимает пьяниц.

Но банку пива мы с моим суровым помощником на венециан­ском побережье ранним венецианским утром раздобыть не смог­ли. Не сумели.

Меня не ждали.

Меня потеряли и так просто — не ждали. Смирились и готовы были похоронить.

Но, конечно, заблудившийся человек не может быть главным в доме.

Ночь в Венеции.

Счастливая ночь. Ведь все могло быть куда хуже.

Чтобы уже никогда не вернуться в прекрасную Венецию?

_HOTEL«CASANOVA»._






_Нестареющая_Венера_













В период полового созревания (или грубо — мужской иден­тификации) у меня уже было четыре девушки. Две Венеры — Джорджоне и Тинторетто, и две махи — чисто обнаженная и оде­тая Гойей. Им, этим мировым эталонам европейской красоты, и пришлось вводить меня в загадочный и секретный мир женщин. Пуританские советские времена. Кастрированное родное искус­ство. Плоть вне закона. Классикам высокой эротики Ренессанса немножко позволялось. Тинторетто, Джорджоне и Гойя — чест­ные преподаватели целомудрия. На всю оставшуюся жизнь. Прекрасная, кстати, вещь! — священный трепет и скромное во­жделение. Они такие. Они прекрасны! Все! Мир состоит из од­них Венер — оплотов целомудрия. 

Да, и еще одно. Понятно, она — моя. Только моя. Доступная все­му миру — она принадлежит только мне. Исключительно. Почти собственность. Ее невинность — моя собственность. И моя невин­ность — ее собственность. Спасибо советской власти. С мозговой девственностью у советского режима получалось даже лучше, чем у церкви.

Может, это не лучшее влияние мировой живописи, но я ей при­знателен по гроб жизни. Чему научила — тому научила. Хотя, по­нятно, разве живопись должна чему-то учить? Но — научила.

У этой целомудренности девственников имелось продолжение. Где я ее встретил? Пожалуй, на какой-то официально государ­ственной журналистской тусовке.

Не поверил своим глазам, присмотрелся — она: Венера. Живая. Во плоти. Одетая по моде семидесятых годов Двадцатого. Может, модные мини прятали настоящую венецианскую Венеру в моло­дой итальянской журналистке, пьющей кофе в элитарной корпо­ративной кофейне на Зубовском бульваре. Она же, у Тинторетто, не броско красива — на лицо. Надо всмотреться-присмотреться, чтобы впасть в неизъяснимую гармонию причастности к красоте. И... тинтореттовская будет почувственнее. Вожделеннее.

Понятно, современная оболочка прятала и скрывала клас­сическое совершенство. Не вполне целомудренным неподчиняющимся взглядом я инстинктивно раздел свою современницу. Стопроцентно! Вылитая. Ее, Венеры, формы. Формат. Эта, живая, будет, правда, чуток помоложе. Та, тинтореттовская, позрелее и поопытнее в красоте.

И здесь, на Зубовском, для великовозрастного балбеса прои­зошло невероятное открытие. То ли жизнь простилась с искус­ством, то ли искусство сопряглось с жизнью, но меня наконец-то озарило.

Они живые, богини!

Они не на картинах, не только на картинах — богини, они — в потрепанных джинсах и яростной раскраски батниках — просто­народно хлещут бразильский кофе с армянским коньяком. Просто надо благоговеть, как Джорджоне — Тинторетто, и ты рассмотришь и увидишь богиню.

Не то, чтоб уж плотоядно и сладострастно, но я предпринял попытку — приблизиться. Сблизиться с Венерой — современ­ницей. Можно предположить — она доступна, эта современная Венерка — доступна. Понятно, не прыгнет на первого попавшего­ся, но — не неприступна. Хочет нравиться. Возможно, до конца. Попытку поймет, допустит и простит.

Я вписался в ее компанию. Очаровашка. Женщины значитель­но божественнее, когда окончательно не понимаешь их языка.

Естественно, у меня ничего не получилось. Этюда — «Художник и натурщица». Все шансы были. Зарубежная коллега охотно шла на контакт. Пожалуй, на все контакты. Но некто погрозил мне це­ломудренным пальчиком:

— Обожжешься!

Или, может, я побоялся разочароваться?

С такими страхами и опасениями на штурм божественных кре­постей не ходят... 

Я ее встретил много позже. В другом веке. Кажется, встретил. Hotel Sovietsky. Historial hotel. Кажется, это была она, старая ита­льянка. Постаревшая итальянка. Постаревшая Венера.

Когда стареют богини... Я до неприличия долго вглядывался в божественные черты зрелой красоты. Да, уже не Тинторетто...

Когда вы пытаетесь вспомнить и узнать, у вас отказывают тор­моза приличия.

Она подняла глаза.

Боже, какие молодые! Божественный свет...

Нет, только недоумение и знак вопроса.

Глаза божественно сияли сами по себе.

Она знала, что но-прежнему молода, прелестна, свежа.

Но для меня — недоступна, недосягаема!

Хорошо Венере у Тинторетто — она молода, соблазнительна и прекрасна навсегда!

Навсегда!

Никогда не постареет.

Красавицы! Любите живописцев! И вы — молоды навек.






_Белый_махровый_халат_











Это заговор. Это исключительно должно произойти здесь. Только здесь. Я только в первый раз здесь остановился, но уже до­гадался: здесь.

Это неизбежно и неотвратимо, и я вступаю в заговор со ста­ринным постоялым двором знаменитого окраинного московского ресторана «Яр». Федя Протасов, Антон Чехов, дядя Гиляй, мо­сковская богема, столичные кутилы — у него, как у приличной де­вицы, богатое прошлое. Благопристойная гостиница. Настоящая «Советская» — уходящая натура помпезной сталинской Москвы. Неприкрытая большевистская роскошь. 

Но на момент, когда мы вступаем в заговор — это hotel Sovietskv. Historikal hotel. Именно здесь всё и должно произойти. Ничего не закончилось и не закончится, если здесь этого не произойдет. Что бы ни произошло.

В аэропорту Римини куплена эта бутылка кьянти. Совершенно непривычный вкус — терпко и горьковато.

Любовь — смерть смерти. И все — впереди.

Женщина, чуть тронутая итальянским загаром. Роскошная ев­ропейская плоть. Поздний Тинторетто. Еще не Рубенс.

Она ворует себя у себя. Для меня.

Она меня, как ни прискорбно, не любит. Никогда не любила. Но, наверное, у нее есть причина: воровать себя для меня. Может, привычка. Ей непонятна чужая любовь, но она притягивает и по­коряет.

Классический белый гостиничный халат. Махровый. Из гол­ливудских фильмов. Иностранная туристка. Из какого же города бутылка итальянского, которое мы пьем? Итальянка только что из Флоренции.

Баланс роуминга на нуле. Но рейс из Римини вовремя.

Если верить ее изысканным новеллам — она любит изредка от­даваться случайным субтильным плейбоям именно в белых гости­ничных халатах на голое тело.

Наверное, это стильно и очень по-светски. Женщина знает себе цену, но — дарит себя. Остальное неважно.

Почему я люблю женщин с ранеными глазами? Неизбежно.

Казенный халат — возбудитель свирепой ревности и свидетель невинной неверности — ослепительно бел. У нее только что объя­вился жених.

Она покорно и проворно ныряет в монументальный шедевр эпохи социалистического альковного ренессанса. Меня всегда поражала-восхищала невероятная смесь воодушевленной без­защитности и беззаветной доверчивости, с какой она, прикусив нижнюю губу, приступает к сакральным священнодействиям. Женщина Ренессанса. Старина Тинторетто. До боли родное, но не мое.

Неизменное: «делай, что тебе нравится». В переводе с новоита­льянского: делай, как хочешь.

Голый энтузиазм. Живое встречается с живым. Яростно живое. Неистово живое. Родное укрытие. Сакрально — спрятаться, уйти, не быть, не быть здесь, вернуться.

Она давно взяла власть надо мной. Я — ее прихоть, ее каприз. Может, роскошь ее не очень задающейся жизни.

Она никогда не поставит точку. Ей очень хочется. Но — не по­ставит. Скорее, это придется сделать мне. Встретиться, чтобы про­ститься. Или: проститься, чтобы встретиться?

Слышно, как внизу, глядя на ночь, играет одинокий вечер­ний пианист. Меланхоличный Букстехуде. Кажется, «Чакона». Реквием по несбывшемуся. Реквием по свершившемуся? Да, моя любовь устала. Она не минула, но очень устала.

Иная. Другой этнос. По-прежнему родная, но никогда не моя. Чужестранка. Чужое чудо.

Раннее утро. Я пробираюсь под неусыпным всезнающим взглядом худосочного ухмыляющегося Сталина и отстраненно­величественного Жукова — неповторимый сталинский стиль!

Утреннее созерцание розы. В моем саду цветут три розы. Желтая, темная, алая. Секрет чуда прост. Грация лепестков. Невероятность, невозможность притягательного цвета. Цвет тяжелой страсти. Цвет солнечного утра. Цвет вечной невинности. И особым обра­зом закрученное пространство. Всегда любил тугое тесное про­странство живых лепестков. Рассветное созерцание вдохновит на новый день бытия.

Утренняя невинная девочка готова на все, но усталый рыцарь обойдется молением на коленях. Бойцы устали от случайных не­истовств.

Роскошная зрелая плоть. Голые стены беспощадно подчеркива­ют беззащитность живой наготы.



Люкс-альков. Аскеза большевистского ампира. Нравы не меня­ются. Sovietsky шарм сталинского будуара.

Роза — тайна и гениальная разгадка женщины.

Мы знакомы давно. Инерция ревности. Ритуал. Ритуалы.

Слава богу, она не догадывается, что играет финал.

Терпкий вкус последнего прощания. Она не знает, что это по­следняя встреча. Это прощание. Навсегда. Я прощаюсь навсегда.

Ты со мной — навсегда. Я — даже не сюжет для изысканной но­веллы a la italiano, не беллетристическая подробность и литератур­ная ассоциация. Законченный роман. Роман, заканчивающийся в Sovietsky.

Безнадежное повторение безнадежно пройденного. Я помню ее дикий, влюбленный взгляд — но он предназначался не мне. Сегодняшний — я не запомнил. Впервые здесь, где мы так долго ждали ее: усталые рыцари и старинный постоялый двор.

Бессмысленный хаос приютившего пространства. «Большой Урал». Безумие географии. Омск. Хаммеровский центр. Прага. Pesti. Железнодорожное расписание. Париж. Sovietsky.

Заговорщик не подвел. Он умеет хранить тайны. Если нам са­мим надо их хранить.

Предел. Но беспредельно хороша. Последний разговор. Июль не пахнет летом. К чему опять безумствует душа? Я был любим. Но я забыл об этом. Восьмое. Восьмое восьмого. Число встречи- прощания.

Досталось много времени — два века: но даже его не хватило, чтобы ответить на пустяковый вопрос.

Что это было?

Хотел бы я, чтобы это случилось по-другому?

Она есть — для всех. Та Кто. Здесь — для меня. Исключительно для меня. На несколько украденных у себя мгновений. Счастливый шанс каждого: нет человека, с которым это не может произойти. Простяга дровосек всегда покорит и укротит невозможную прин­цессу. И она украдет себя у себя для него. На несколько счастли­вых для него мгновений. Бессмысленная его жизнь состоится как счастье.

Что это было?

grazie...






Живая белая земля











_— _ Самый опасный зверь в тундре — это... — Вячеслав Федорович характерно прищуривается, добрый и ироничный этот прищур у него заменяет улыбку. Мы с ним только что вели речь о полярных волках, белых медведях и прочих арктических хищниках. Дав раз­горячиться моему воображению, он произносит мягко: «Это, ко­нечно, комар».

Мимолетно оценив произведенный эффект, добавляет:

_—_ Каждый, в тундре работающий, пожалуй, предпочел бы пару раз нос к носу столкнуться с белым мишкой, чем каждое мгнове­нье иметь дело с этим неистребимым кровососом.

Сосин снова прищуривается.

_— _ Вторая опасность — сам нетерпеливый человек. Безвредность и безобидность тундры кажущиеся, в любой момент они могут обернуться смертельной опасностью.

Человеку, проведшему в ямальских тундрах ровным счетом двадцать пять полевых сезонов, пожалуй, можно верить.

Есть на Ямале, в заполярном городе Лабытнанги одно при­метное местечко. В местах с более буйной растительностью оно, пожалуй бы, в глаза особо не бросилось, а здесь, где господствует унылый серый цвет (хотя название города и «зеленое» — с коми языка переводится как «семь лиственниц»), выглядит экзотиче­ским. Поросший березами и ивами бугор так и называется ласково: «Зеленая горка». Эту горку в свое время облюбовали под первый академический стационар в Тюменском Заполярье геологи. Когда они со своими исследованиями на Полярном Урале закругли­лись, то передали по наследству свой стационар другим «акаде­микам» — из Свердловского института экологии растений и жи­вотных. Старший научный сотрудник Сосин в этом стационаре по стажу самый старший. С одной стороны, вроде и лестно. А с другой... Ведь голый провинциализм. Четверть века практиче­ски вдали от крупных центров. А уж если кому в первую очередь и противопоказано варение в собственном соку, так это исследо­вателю. Ямал — конечно, интересное место, но нужен ли этот в четверть века подвиг местного патриотизма? Так ли уж хороша приверженность северному краю?

_— _ Мне не кажется такая постановка вопроса правомерной, — мягко возражает Сосин. — Сегодня мы здесь, в Лабытнангах, не чувствуем информационной оторванности, читаем те же рефераты и на равных участвуем в разных совещаниях и симпозиумах.

_— _ А поставим вопрос иначе: перед нами два исследователя, оба любят Север, работают там. Но один наезжает в экспедиции, а дру­гой сидит безвылазно. Наверное, все же «налетчик» может более широко посмотреть на северные проблемы?

_— _ Если говорить лично обо мне, — Сосин не ввязывается в дис­куссию, — то проблемы Севера я ближе принимаю к сердцу, боль­нее чувствую. А вот достоинство это или недостаток для ученого, пожалуй, ответить не смогу.

На долю Института экологии выпала часть исследований по проблемам проекта изъятия части стока вод Оби и Иртыша и переброса их на юг. Проект масштабный, захватывающий, по обе­щаниям авторов — огромного народно-хозяйственного значения. Но... односторонне направленный в южную сторону: север отдает живительную воду, в компенсацию не получая ничего. В районах изъятия по Нижней Оби работала не одна исследовательская экс­педиция: из Саратова, Ленинграда, Москвы, Горького. Не сомнева­юсь, что работы велись грамотно, но зато как пугала отстраненная объективность, холодность, научная отчужденность — специали­сты как будто не видели всей уникальности края, природа кото­рого могла понести катастрофические потери. Как им не хватало этого сердечного, болевого провинциализма!

Впрочем, стоп. Кажется, свой рассказ о провинциальном рыца­ре научного поиска я начал не совсем в том ключе. Начнем — соль-мажор, не покривя душой и не искажая истину. Три года безвылаз­ного сидения на затерянной в тундровых снегах торговой факто­рии Яры не отвратили от Севера молодого выпускника Иркутского пушно-мехового института Славу Сосина тяжелым бытом, без­людьем и одиночеством. Скорее наоборот, он почувствовал вкус к жизни, где надо полагаться на себя. Он лихо мчал на собачьей упряжке за сотню верст в Усть-Кару за письмом или связкой газет, и в этот момент его больше всего поражало то, что это он может вот так, почти снисходительно бросить вызов пугающей многих отчаянной Арктике. Он научился находить общий язык с немно­гочисленным окрестным населением — здешними байдарацкими ненцами — охотниками и оленеводами, выучил язык и дивился их природной естественно-научной приметливости. Здешние охот­ники знали повадки зверей и птиц куда лучше дипломированного специалиста.

В Ярах на побережье Карского моря Сосин начал первые на­учные эксперименты. Ямало-Ненецкую окружную заготконтору в ту пору возглавлял удивительный человек — Григорий Евгеньевич Рахманин, больше исследователь и писатель, чем торговец и за­готовитель. Заметив в молодом специалисте исследовательские наклонности, он слал ему пространные депеши, советуя делать то, что совершенно не входило в круг обязанностей заведующего факторией. Сосин даже завел в тесноватом помещении фактории небольшую исследовательскую фермочку.

Странно, что от той далекой поры в сознании осталось четкое представление: там, где, казалось бы, нужно прочно скучать, по­стоянно не хватало времени.

Когда трехлетний контрактный срок закончился, Рахманин первым благословил разворотливого и многообещающего специалиста-заготовителя в науку. К тому времени Станислав Семенович Шварц, тогда еще не академик, но директор Института экологии растений и животных УНЦ СССР, облюбовал Салехард в качестве плацдарма северных стационарных исследований. Молодой практик, умеющий управлять оленьей упряжкой, знаю­щий язык аборигенов, создающемуся стационару явно годился.

С тех пор в полевых маршрутах пройдены, проплыты десятки тысяч северных километров — если дотошнее посчитать: на пла­нетный экватор потянет. Усть-Юрибей, Морды-Яха, Харасавэй, Тамбей, Мыс Каменный, Гыдан, остров Вилькицкого, Малый Ямал — адреса его маршрутов звучат экзотично и завлекающе. Он прошел западным и восточным берегами полуострова Ямал, по Гыдану совершил зимний маршрут на оленях. Полярный Урал хотя вроде и остается на периферии его интересов — тоже излажен вдоль и поперек. Потом Сосин осуществил свою давнишнюю мечту и наконец-то ступил на топкие берега острова Белого. Низменный остров, почти голый и унылый, вряд ли у кого вызвал бы интерес, будь эта пустынная земля расположена где-либо ближе. Но остров приютился за самым кончиком Ямальского «носа» и арктически эта суша манила давно.

...В их распоряжении ходкая лодка «Казанка-2М» с двумя моторами. У них было немало возможностей испытать ее на­дежность — на ней они шли от самой Байдарацкой губы. Сосин старался вести лодку подальше от берегов (они здесь отмелые и грозят неприятностями), но удаленность от родной суши не осо­бо радовала его спутников — Виктора Штро и лаборанта Сережу Пасхального, хотя они полностью полагались на арктическо-навигационный опыт рулевого. Чтобы достичь Белого, нужно пересечь неширокий пролив Малыгина, который изобилует ко­варными отмелями. Когда «Казанка» уже почти форсировала пролив, начался отлив, быстро обнаживший песчаное дно. Лодка тупо уткнулась в песчаный риф. Путешественники, раскатав бродни, вылезли в воду и потащили всплывшую лодку. Но здесь накатил туман, такой, какой случается только в арктических морях в эту пору: промозглый, студенистый, который, кажет­ся, можно резать ножом. Он сжал пространство до маленького пятачка и сразу лишил ориентировки. Где остров, где материк? Сосин тащил лодку, Пасхальный взял шест и мерял им глуби­ну, чтобы не попасть на рифовый обрыв. Штро держал компас, но примитивно туристский, он показывал скорее «цену на дро­ва» (выражение Пасхального), чем истинное направление. Они шарашились в промозглой мороси несколько часов, только по глубине определяя, куда уклонились: если становилось слишком глубоко — значит, к югу, если мелко — к северу.

_— _ Долго мы будем искать остров в океане, — предположил Сережа.

_— _ Путь к мечте ненадолго закрыт, — утешил его Вячеслав Федорович.

И, как бы поддерживая его оптимизм, туман тут же рассеялся, как бывает в этих местах, практически мгновенно, и они увидели, что вышли к месту, которое и наметили на карте-трехкилометровке. На берегу мирно дремала четверка диких оленей. Увидев неожи­данных гостей, животные насторожились, паники не проявили, однако ближе знакомиться не рискнули и с безопасного расстоя­ния величаво удалились в тундру. Пока в течение трех дней на берегу стояла палатка ученых, любопытные животные то и дело проведывали ее.

День еще держался полярный, и Сосин до минимума сократил время отдыха. Ведь это совсем не исследованная земля. Здесь ра­ботало всего два зоолога — и то в тридцатых годах.

Когда исследователь попадает в такой заповедно-труднодоступ­ный уголок, его охватывает жадность. При ближайшем рассмотре­нии безжизненный остров оказался не столь уж малонаселенным. На озерцах кричали кулички, среди которых своими повадками особенно выделялись тулисы. Смирные гаги-гребенушки, сидя­щие на яйцах, подпускали на метр к гнезду. Величавые краснозобые казарки степенно высиживали потомство. Чуть подальше от побережья начиналась гусиная вотчина, где властвовали белозобые. Мечтой всех было увидеть редчайшую казарку — казалось, ее просто не могло не быть среди этого пернатого царства, но, види­мо, три дня — не тот срок, за который природа откроет все свои завесы. Полевые дневники исследователей заполнялись торопли­выми записями: когда попадаешь в такую ситуацию, лучше всего фиксировать все подряд, чтобы не упустить важного.

Погода, видно, на этот раз поняв сверхзадачи маленькой иссле­довательской группки, сюрпризов больше не преподносила, моло­дежь даже немного пощеголяла в неглиже, чтобы потом при случае ненароком вставить, что доводилось загорать на острове Белом и купаться в Ледовитом океане.

Срок пребывания ограничивался запасом горючего, дефицит­нейший этот продукт в здешних местах решал коренные вопро­сы бытия — жизни и смерти, поэтому рисковать было нельзя. И снова, когда они подходили к материковому берегу, лодка попала в туман, но близость большой, родной земли вела их лучше любо­го компаса. Они уходили с острова, полные планов и надежд вер­нуться сюда снова. Это как постоянное наваждение — непременно вернуться, закончить, доделать, завершить, хотя, чем больше изу­чаешь — больше проблем возникает перед тобой, и этой страсти нет конца и переводу.

Романтика экзотических странствий... В чем она? Дрожать над каждым граммом бензина, дергаться от надоедливого гуда комарья, идти километр за километром в тяжелых сапогах по раскисшей тундре, мокнуть под дождем, не иметь возможности высушиться, есть всухомятку, заниматься научной рутиной, фиксируя все, что попадает на пути... И потом, когда чуть-чуть спадет усталость с плеч, с вожделением вспоминать:

— Ах, поле, поле...

Забудутся комары, сухомятка, сырая одежда, прокисшие спаль­ники. Будут помниться — огонь костра, вяжущий рот бодрящий чай, свежий ветерок на водораздельном бугре, удивленный взгляд будущей мамаши-гаги.

...Следы полярного волка попадаются довольно часто, и, за­фиксировав их, недолго размышляя по этому поводу, Сосин по­шел по маршруту дальше от палатки, где Сережа заканчивал обу­стройство. На коренном берегу тундровой речки, осмотрев окрест­ности, Вячеслав Федорович увидел вдалеке пасущегося дикого оленя — тоже вполне типичная картина тундровой идиллии. Про себя зоолог отметил — бык, большой хор. Вел себя бык спокойно. Сосин определил маршрут на завтра и поворотил к палатке. До нее оставалось не больше, чем с полкилометра, как какое-то пред­чувствие кольнуло и остановило руководителя группы. На склоне, противоположном от палатки, метрах в полустах он заметил жи­вые темные пятна. Торопливо достал бинокль и удивился, увидев в окулярах матерую волчицу. Чуть выше по склону сидел самец. Они внимательно нюхали воздух, который шел от человеческого жилья. Вдруг волчица резко повернула голову в сторону Сосина, коротко взвыла, волк синхронно издал такой же рев, и они тороп­ливо начали спускаться к ручью. Сосин знал, что нормальный по­лярный волк не нападает на человека, но может преследовать его. По ветру зоолог отбежал метров за двести, присел в небольшом овражке. Через несколько минут метрах в ста показался волк, чуть поодаль его матерая подруга. Они долго и тщательно, но не ме­няя места, нюхали воздух. Вид у них был заинтересованный, по-настоящему исследовательский: на своей охотничьей тропе они увидели не привычного оленя, а непонятное существо, вроде и жи­вое, но от которого пахло неживыми запахами бензина, «Дэты» и других химикатов.

Первой истощила запас любопытства волчица, она спокойно повернула назад, а следом за ней потрусил, как всякий покорный муж, волк.

Звери в тундре с человеком в общем-то ведут себя по-джентльменски, что не всегда скажешь о человеке. Влияние его все четче проявляется и в этом заповедно-нетронутом уголке: фак­тор ли беспокойства, пресс ли охоты, чистое ли браконьерство — все накладывает отпечаток на картину проживания популяции. А ведь у животных здешних мест генетический расчет на безлюдность этих тундр — они рождались, гнездились, жили, совершенно не принимая в расчет человека. А сейчас он теснит и пернатых, и зверей, заставляя менять тысячелетние привычки.

В течение своей карьеры Сосин занимался изучением мно­гих видов — северным оленем, куропаткой, мышевидными гры­зунами, водоплавающими, водной полевкой. Кандидатскую за­щищал по ондатре. Но с первых, в Ярах еще экспериментов, его привязанностью остается белый тундровый песец, симпатичный и интересный зверюга. Специалисты не обошли его своим вни­манием, но по-прежнему в экологической биографии песца не­мало «темных мест». Первое свое открытие тогдашний загото­витель Сосин запомнил надолго: песец, которого он окольцевал недалеко от поселка Се-Яха, через два месяца обнаружился уже в районе Усть-Кары. Небольшой зверек за это время проделал расстояние в несколько сот километров. Сосин, конечно, пом­нил хрестоматийный пример, как енисейского песца поймали на Аляске, но то хрестоматия. А когда свой «родной зверюшка», с твоим же кольцом-клеймом ушагивает столь далеко, испытыва­ешь совершенно другие чувства. Титул арктического «странни­ка» носит белый медведь, но, пожалуй, песец ему в этом не усту­пает, неутомимого встречали даже в районе Северного полюса. Еще одного сосинского подопечного, которого он окольцевал у Нового Порта, обнаружили под Архангельском. До сих пор нет ясной картины, почему численность песца то катастрофически падает, то неуклонно растет. Связывали это с песцовым кор­мом — мышкой-леммингом, но сегодня исследования Сосина и его сотрудников показывают, что картина нарастания «пика» численности куда сложнее.

_— _ У нас кольцевание — пока самый продуктивный метод, — жалуется Вячеслав Федорович. — А в принципе-то уже видится, как песец «берет» себе на спину нашу радиостанцию и мигрирует, оставляя за собой четкий радиослед. Но технически это еще не вы­полнимо — у нас нет таких миниатюрных станций... Вообще они такие разные, — пожалуй, я впервые вижу, как Сосин словно стря­хивает некую скованность и начинает рассказывать оживленно, словно мальчишка, только что вернувшийся из зоопарка:

_— _ Вот я на Морда-Яхе, это возле знаменитого старинного во­лока в Мангазею, наблюдал одну парочку. В ней царил матриар­хат. Самец даже близко не подходил к гнезду. Завидев, что он при­ближается, самка бросалась к нему, он падал на землю, она брала принесенный корм, несла щенкам, а глава семейства, понурив го­лову, уходил за очередной порцией. Есть мамы-хлопотуньи, есть отчаянные, есть трусоватые. Наглядишься, невольно начинаешь верить Брему, который изрядно излишне очеловечивал звериные отношения. Характеры попадают удивительные!

Он сугубо взрослый, старший научный сотрудник Сосин, но, наверное, огонь неувядаемого детского интереса постоянно светит в его душе. Иначе, думаю я, он больше бы заботился о карьере и житейских удобствах, а не строил планы, как бы попродуктивнее провести очередной сезон в поле, успеть то и не забыть это.

_— _ Провинциальность исследователя порождает большую само­стоятельность в действиях, — рассказывает «командующий» един­ственным академическим заведением на Ямале, руководитель стационара УНЦ СССР Юрий Филиппович Рождественский. — Возьмем того же Сосина. Это по его идее решено было провести в преддверии индустриального наступления на Ямал «ревизию» животного мира полуострова. Никто ему такой темы не давал. Просто, живя здесь, он остро почувствовал необходимость этих исследований — иначе упустишь время. Оппозиции его идее не было, было сомнение, его уговаривали:

— Вячеслав Федорович, вашей группе эта работа будет не под силу.

Но он добился и корректировки планов, и включения этой темы, заставил всех поверить и в силы исследователей, и в ценность ис­следований. Сегодня даже трудно представить, какой урон был на­несен, если бы эту работу не начали своевременно.

И это еще один ответ на вопрос: бывают ли провинциальные ученые. Рядовые рыцари поиска, сыновья единой матери-науки, где бы они ни трудились, они работают во славу ее. Большие ли, малые открытия — они открывают нам подлинный лик Земли.

У Сосина характерная походка: так ходят люди, которым при­ходится много шагать. Зоологи — великие пешеходы: ведь живую жизнь природы нужно наблюдать, что называется, с глазу на глаз, забираться туда, где еще можно встретить и птицу, и зверя, и толь­ко твоя собственная неутомимость может подарить радость этой встречи, которая всегда — немного открытие.



















Секрет счастья


Принцип счастливого билетика. Если вы ездили на трамваях. Или все еще ездите на автобусах. На билетике номер — четыре цифры. Если сложить две первые и две последние и сумма ока­жется равной — на конечной остановке вас ждет не дождется не­избывное счастье.

Идеально: 5555 или 7777.

Год моего рождения — 1946.

Сложим две первые и две последние. Никогда бы не догадался.

Попал в десятку!

О чем это? Где счастье? На последней остановке? Где послед­няя остановка?

Незначительная случайность. И в то же время... Не всякому вы­падает счастливый год.

Кстати, сколько их было в двадцатом веке? Ну-ка, сложи! 1919, 1928, 1937,1946, 1955, 1964, 1973, 1982, 1991.

Странная компания, не правда ли? Про каждый из этих годов можно вспомнить много хорошего и счастливого. И девятнадца­тый, и тридцать седьмой, и девяносто первый. В 1964 — «ушли» Хрущева, кажется, в 1982 — ушел Брежнев.

Без всякой политики — о чем намекнут 28-й? 55-й? 73-й? да и мой 46-й?

Но я родился в счастливом году. Нечего гневить Бога и грешить на судьбу. Не каждому выпадет счастливый билетик.

Кстати, в наступившем веке счастливых годков будет куда меньше. Один мы уже отстояли — 2002-й.

Впереди — 2011, 2020.

Успевайте рожать детей на счастье.

Счастливых детей. Детей — счастливых годов и лет.






Персона














Юван.

Поэт, шаман











Он знает Откровение Космоса.

Он — связь.

Он неистов.

Он знает: особого ему ничего не доверено. Он, как все. Обычный человек. А обычный человек — это Вселенная, это космос. Мы забыли, а ему не дано забыть, что он — космос.

Частица космоса. Квант космоса.

И значит, у него есть все, чтобы понять космос. Маленький космос — часть Большого.

Он шаман. Великий Шаман. Великий сибирский шаман. Только шаманы постигают не обязательные смыслы, но и силу слов. Слово — сила. Слово — энергия.

Великий шаман Юван — атомный реактор яростных слов. Его родина снарядила и зарядила. Он — из Березовского района. Главной ставки мансийских шаманов.



ОМЕЛЬЧУК: _ЮВАН_НИКОЛАЕВИЧ,_ТАЕЖНИКИ_ЛЮБЯТ_ЧАЙ?_

ШЕСТАЛОВ:Без чая какая сила!

_— _ВЫПИЛ_ЧАЙ_ — _СОВСЕМ_ОСЛАБ?_

_— _ Только чай! Золотой огонь, трещи, сердце нам разгорячи, вы­ручай, выручай, кипяти всесильный чай, с первой капли — только тронь, будем жить мы как огонь.

_— _СКОЛЬКО_МУЗ_ТРЕБУЕТСЯ_ПОЭТУ?_

_— _ Только одна.

_— _НО_НА_КАЖДЫЙ_ОТРЕЗОК_ЖИЗНИ?_

_— _ Да. Не может две-три музы, даже самый могучий мужчина одновременно не может распыляться. Он должен собрать всю энергию, доставшуюся ему от Космоса, Земли, Неба. Для одной музы.

_— _А_МУЗА_ДОЛЖНА_ЗНАТЬ,_НАСКОЛЬКО_ОНА_ЕДИНСТВЕННА_У_ПОЭТА?_

_— _ Откуда мы знаем? Что мы знаем?! Никто не знает ничего.

_— _ПОЭТ_ПРИХОДИТ_В_ЭТОТ_МИР,_ЧТОБЫ_СКАЗАТЬ_ОБЯЗАТЕЛЬНО_НОВОЕ_СЛОВО?_

_— _ Рифмоплет будет повторять любые рифмы, у поэта только новое слово. Свое. Единственное.

_— _ПОЭТ_ЮВАН_СКАЗАЛ_ЭТО_НОВОЕ_СЛОВО?_ЕГО_УСЛЫШАЛИ?_

_— _ Юван сказал. Его услышали. Даже самый мало-мальский поэт надеется, что будет услышан. Это бывает очень-очень редко. Находясь на том меридиане, где мы находимся, на оси Земли — мы будем услышаны. Юван вроде пишет для себя, но всегда подразу­мевается плюс еще кто-то. Для людей пишется. Это женщина, это губернатор, это правитель, это просто люди: оленевод, охотник, конюх. Человек-поэт, как шаман, должен быть востребован. Если не идет никто попросить: «пошамань» — ему надо поменять свою роль.

_— _НЕ_ЗАДАВАЛСЯ_ВОПРОСОМ,_ЗАЧЕМ_ЧЕЛОВЕЧЕСТВО_РИФМУЕТ?_

_— _ Человечество рифмует от недостатка мыслей. Древние шуме­ры не рифмовали, древние манси не рифмовали. Однако услышаны окружающим человечеством. Я занимаюсь сейчас переводом древ­них мансийских шаманских гимнов, мыслей, изданных в Венгрии 150 лет назад. Они без рифмы, но там есть великие откровения.

_— _ПОЭЗИЯ_ — _СНАЧАЛА_ГОЛОВА_ИЛИ_СЕРДЦЕ?_

_— _ Поэзия это душа, плач сердца. Высший разум подключается к сердечному плачу, сердечному откровению, сердечному влечению. Только после этого становится достоянием других.

_— _МОЖЕТ_БЫТЬ,_РИФМА_ — _ЯЗЫК_СЕРДЦА,_КОТОРОЕ_НЕ_ЗНАЕТ_ДРУГОЙ_РЕЧИ?_

_— _ Рифма — один из шаманских атрибутов человечества. Человек заколдовывает, кодирует свои мысли, чтобы возбудить другого. В русском языке до волшебного пушкинского слова стих был дру­гим. Пушкин ввел русскую литературу в новое русло. После него тысячи других поэтов (не один, не десять, не сто, а тысячи) ста­ли повторять и в этом кругу крутиться. Необходимо искать новые формы.

_— _ПО_ВАШИМ_МАНСИЙСКИМ_ПРЕДСТАВЛЕНИЯМ_ — _ЧТО_ИЗНАЧАЛЬНО:_ИЗНАЧАЛЕН_ЯЗЫК_ИЛИ_ИЗНАЧАЛЕН_ЧЕЛОВЕК?_

_— _ Язык творца. Твори творение, творец.

_— _УШЕЛ_ОТ_ОТВЕТА._ИЗНАЧАЛЬНО_БЫВАЕТ_—_ЯЗЫК_ИЛИ_ЧЕЛОВЕК?_

_— _ Для творца — язык... Все скажут, что человек — изначально. Материально — все логично. Но вначале было слово. Сначала был архитектор, творец, который и придумал того, чтобы он на Земле говорил слово, словом обладал до такой степени, чтобы доходить до разума возвышенного: пусть в рифму, пусть шаманскими гим­нами, но возвышенным словом. Сам — творец.

_— _ЮВАН_НИКОЛАЕВИЧ,_ИЗМЕНИЛИСЬ_ВАШИ_ПРЕДСТАВЛЕНИЯ_О_ЛИТЕРАТУРЕ_ — _ВЫ_ЖЕ_ДАВНО_В_ЛИТЕРАТУРНОЙ_ЖИЗНИ?_

_— _ Каждая эпоха привносит новый взгляд, видны совершенно новые высоты. Сначала это восхищение литературой. Потом ли­тература, например, поэзия поднимается на уровень религии. В будущем, например, Юван Шесталов религию видит в поэзии. Поэзия — религия искусства. Взгляд постоянно меняется на лите­ратуру, на ее предназначение. Школьник восхищающийся, читаю­щий стихи — это одно, а владеть тем, что достигло человечество, использовать эти знания литературные, творческие — это другое. Дальше у художника может возникнуть иное предназначение своего ремесла — до нового уровня. Сам может быть творцом.

_— _ЮВАН_ВСТРЕЧАЛСЯ_С_ПАПОЙ_РИМСКИМ,_ИОАННОМ_ПАВЛОМ_ВТОРЫМ,_СКАЗАЛ_ЕМУ,_КУДА_ВЕДЕТ_ЕГО_РЕЛИГИЯ._ПАПА_НЕ_ОБИДЕЛ­СЯ?_НЕ_ОБОЗВАЛ_ТЕБЯ_ЯЗЫЧНИКОМ?_

_— _ Конечно, я не мог учить папу римского, но он русский язык понимает, он поэт. Меня представили как шамана, язычника. Но он меня принял как поэта, удивился, что я — шаман, возрадовался это­му. Его, папу, почитает один миллиард человек. Другой миллиард, возможно, не понимает. В человечестве всегда так, не все поймут. Это не беда. Я мало успел сказать папе римскому. Но мы нашли об­щий язык понимания: у меня зять — поляк, у меня внуки полуполяки, говорят на польском. Я интернациональный, мировой человек. Мы поняли друг друга: два человека — люди одного цеха.

_— _МАНСИЙСКОЕ_СЕМЯ_ПОСЕЯНО_В_ЕВРОПЕ?_

_— _ Да, в Будапеште у меня жилье. Вот в Польше... Главное, есть внуки.

_— _ЮНОША_ЮВАН_ИЗ_БЕРЕЗОВСКОЙ_ТАЙГИ,_С_ТАЕЖНОЙ_РЕКИ_СОСЬВЫ,_В_ДАВНЕЙ_—_ТОГДА_ЕЩЕ_СОВЕТСКОЙ_ТЮМЕНИ,_КАК_НАЧИНАЛСЯ_ВАШ_ТВОРЧЕСКИЙ_ПУТЬ?_

_— _ Творческий путь у меня в Петербурге начинался.

_— _ТЮМЕНЬ_НЕ_ПРИ_ЧЕМ?_

_— _ Почему? Первая книга издалась на мансийском языке в Тюменском издательстве. Единственное издательство было. Первое стихотворение напечатано в ханты-мансийской газете. И в Ленинграде почти одновременно. А в Тюмени начиналась моя дру­гая жизнь, мы создавали здесь Союз писателей. Борис Евдокимович Щербина, первый секретарь обкома партии, говорит: «Даже са­мый богатый край, имеющий нефть и газ, если он не имеет Союза писателей, неполноценен». Меня, молодого 22-летнего человека, пригласил первый секретарь, и моя первая законная деятельность, отмеченная в трудовой книжке, началась в Тюмени. Я начинал на тюменском телевидении в литературной редакции.

_— _РОДНЫЕ_СТЕНЫ?!_

_— _ Да. Они были немножко другие. Но это мои родные стены.

_— _ПОМНИТЕ,_ПИТЕРСКИЙ_ЖИТЕЛЬ:_БРАТ_СЕРАПИОН,_ПИСАТЬ_ОЧЕНЬ_ТРУДНО?_

_— _ «Серапионовы братья» достались мне... в образе квартиры, где живал Николай Николаевич Никитин, один из «Серапионовых братьев». В этой квартире бывали Константин Федин, Николай Тихонов, с которыми я потом познакомился. Бывшие «Серапионы». Первый секретарь Союза писателей Федин, когда узнал, что я живу в бывшей никитинской квартире, долго не отходил от меня и только со мной разговаривал. Да... Это их кредо. Но я не согласен, писать настоящему поэту легко. Когда трудно — тогда и незачем. Надо просто заняться другим делом. Они сидели и писали. Может, прозаикам и труднее. Мне легче: я — поэт.

_— _ПОЧЕМУ_ЧЕЛОВЕКА_ШИРОКОЙ_ДУШИ_И_СЕВЕРНОГО_ПРОСТОРА,_ЮВАНА,_ТЯНЕТ_ТО_В_СКУЧЕННЫЙ_ПЕТЕРБУРГ-ЛЕНИНГРАД,_ТО_В_КАКОЙ-ТО_МИРОВОЙ_МУРАВЕЙНИК_БУДАПЕШТ?_

_— _ По первости жизнь так складывалась. Книги на мансийском языке издавались в Петербурге. Я не знал, что там буду учиться на учителя. Знал, про Институт народов Севера. А Будапешт — это дорога предков. Как я потом узнал от ученых — гунны, венгры, они же жили здесь, на сибирском юге, сибирская степь, Алтай, оттуда пошли. Я повторил путь предков, только на новом уровне. Духи тянут. Но я десять лет пожил в Будапеште, в Петербурге 40 лет по­жил. Меня снова потянуло на слияние Оби и Иртыша, на великую впадину земного шара, в Ханты-Мансийск. Здесь очень большие преимущества.

_— _ГУННЫ_?_И_СНОВА_ВЗЯЛ_РИМ_?_

_— _ Да. Мы поехали в Рим с президентом Венгрии Арпадом Гёнцем по случаю 1100-летия Венгрии. Арпад Гёнц — писатель, ему устроили вечер литературный. Он вспоминал, что мы раньше, тысячу лет назад, приходили сюда с саблями, с мечами, с оружи­ем, а теперь пришли со словом. В зале присутствует вогул Юван Шесталов, мы пришли со словом, на новом уровне, снова берем Рим. Вышел нам навстречу папа римский. Благородно... Нет, мы Рим не разрушали, в отличие...

_— _ОТ_ПРЕДКОВ-ГУННОВ?_

_— _ Нет, мои предки тоже не разрушали. Тогдашний папа рим­ский вышел из города и отдал все золото, которое было, наш вождь Атилла в Рим не вошел, он отошел на территорию Венгрии. Благородно.

_— _ГУННЫ_ — _ИНТЕЛЛИГЕНТНЫЙ_НАРОД?_

_— _ Не разрушили Рим. Рим потом разрушили готы, которые бежали от Атиллы, которых пустил папа римский — те разруши­ли. Гунны и венгры, и манси не разрушали, гуннов было всего 30 тысяч. Мало. Они говорили на мансийском, на венгерском язы­ке. Венгров сегодня 14 миллионов, а не четыре тысячи человек, как манси. Манси отдали всем другим народам свой язык, в том числе русскому народу. Здесь мы сохранили только очаг древне­го языка.

_— _ЮВАН_В_СВОЕ_ВРЕМЯ_ПОЛУЧИЛ_ГОСУДАРСТВЕННУЮ_ПРЕМИЮ_РОССИИ._МЕНЯ_ИНТЕРЕСУЕТ_ФИНАНСОВО-ХОЗЯЙСТВЕННЫЙ_ВОПРОС_ — _НА_ЧТО_ЮВАН_ПОТРАТИЛ_ГОСПРЕМИЮ?_

_— _ В первую очередь, я всех угощал, угощал ленинградских поэ­тов, угощение долго это длилось. Ленинградские руководители пригласили, пригласили моего отца из Сибири, это тянулось дол­го — целый год.

_— _И_ПРЕМИИ_ХВАТИЛО?_

_— _ Премия не ахти какая. Но издали дополнительно книжку.

_— _ДЕНЕГ_НЕ_ЖАЛЕЛ?_

_— _ Не жалел.

_— _ЮВАН,_ЦИВИЛИЗАЦИЯ_БЕСПОЩАДНА_И_НЕОБРАТИМА,_ОСОБЕННО_К_МАЛЫМ_НАРОДАМ?_

_— _ И беспощадна, и необратима. Такова жизнь. Римлян нет древ­них, египтян нет, шумеров нет. Но вот перед вами шумер Юван си­дит здесь в новом обличии. Так что в новом обличии каждый народ будет жить снова.

_— _ТАК_ЧТО_ИЗНАЧАЛЬНО_ЯЗЫК_ШУМЕРСКИЙ,_А_ПОТОМ_УЖЕ_ЭТНИЧЕСКИЙ_ЧЕЛОВЕК?_

_—_Да.

_— _ЕРЕМЕЙ_АЙПИН,_ВАШ_КОЛЛЕГА_И_СОСЕД_ПО_ХАНТЫ-МАНСИЙСКУ,_АКТИВНО_ЗАНИМАЕТСЯ_ПОЛИТИКОЙ._У_ПОЭТА_ЮВАНА_ЕСТЬ_СВОЯ_ПОЛИТИКА?_

_— _ Поэт должен заниматься своим делом, оставаться художни­ком. Валентин Распутин или Василий Белов — у них была воз­можность стать депутатами Думы, они же не становятся. Надо за­ниматься своим делом. У нас очень высокие художественные и че­ловеческие задачи, только в преломлении, в тайном преломлении, в художественном преломлении, в шаманском преломлении. Есть своя политика, она не всем понятна, необязательно ее раскрывать всем.

_— _НО_ЭТО_ВЫСШАЯ_ПОЛИТИКА?_

_— _ Все, что непонятно — свыше.

_— _ВЕЛИКИЙ_ЮВАН,_МЕНЯ_МУЧАЕТ_ЕДИНСТВЕННЫЙ_ВОПРОС_—_ВЕДЬ_НЕ_СЛУЧАЙНО_БЕРЕЗОВСКАЯ_ЗЕМЛЯ_ПОДАРИЛА_ДВА_КОСМИЧЕСКИХ_ЯВЛЕНИЯ_ — _ПОЭТА_ЮВАНА_И_БЕРЕЗОВСКИЙ_ГАЗОВЫЙ_ФОНТАН_В_1953_ГОДУ?_ЗЕМЛЯ_РОЖДАЕТ_ВЕЛИКИЕ_ОТКРЫТИЯ_И_ВЕЛИКИХ_ПОЭТОВ?_

_— _ В 53-м году я учился в десятом классе.

_— _УЧИЛСЯ_ПЛОХО?_

_— _ Не будем говорить плохо, но литературу любил. От нашей школы полтора километра взрыв-фонтан этот произошел. Я тог­да, понятно, не придавал большого значения этому всемирному взрыву югорской энергии. Взрыв югорского сознания начал­ся именно там и тогда. Это будет планетарным возбуждением, планетарным сознанием, планетарной энергией, которой живет Югра, Тюменская область, Россия. Планета Земля будет этой энергией жить. Не только будет греть землян нефтью и газом, но и снабжать духовной великой силой. Открытие энергии газа и нефти, надо понимать — открытие энергии человеческого разума, энергии человеческого духа, энергии Гипербореи нашей Земли, до поры до времени лежавшей подо льдами, чтобы в нужный момент — когда Земля начинает хиреть, когда у планеты Земля кончаются не только нефть и газ, но и нравственные запасы. Всё — здесь, запасы теперь здесь. Знаешь ли, Обь манси и ханты называют Ас? Ас — это же ось, ось земли. Ассы! Новая энергия исходит отсюда. Мы находимся здесь, в Ханты-Мансийске, в ме­сте высокой энергии.

_— _В_1953-М_ГОДУ_ДЕСЯТИКЛАССНИК_ВАНЯ_ШЕСТАЛОВ_ВПЕРВЫЕ_УСЛЫШАЛ_КОСМИЧЕСКИЙ_ШУМ,_КОСМИЧЕСКИЙ_ГУЛ,_ПЕРВЫЙ_ЗНАК_КОСМОСА?_

_— _ Да. Я тогда был разбужен. Но для этого нужно было еще мно­го учиться. В год смерти Сталина меня на ночь поставили у флага, мы всю ночь простояли в каменной школе — зачем, не знаю, нас поставили. Люди верили, что мы продлим новые идеи нового века, планетарное космическое сознание.

_— _ЮВАН,_ЧТО_ПЛОХОГО_В_ТОМ,_ЧТО_50_ЛЕТ_НАЗАД_ИЗ_БЕРЕЗОВСКИХ_НЕДР_УДАРИЛ_ФОНТАН?_НЕ_ТОЛЬКО_ЖЕ_ХОРОШЕЕ_В_ЛЮБОМ_КОСМИЧЕСКОМ_ЯВЛЕНИИ?_А_ЧТО_ПЛОХОГО?_

_— _ Я не буду говорить о плохом. Все ругают нефть и газ. Некоторые видят причины горести исчезновения народов Севера: говорят — открыли нефть и газ. Но посмотрите вот на эвенков и другие народы Севера, они беднее в тысячи раз. Они беднее. Плохо то, что мы не разрабатываем на высоком уровне те богатства, которые Земля дает. Это плохо. Но само явление — я воспевал нефть и газ. Некоторые считали, что — о, предатель! он поет про нефть и газ. Всё, у них скоро кончится и нефть, и газ. А что, если бы не было нефти и газа? Чем бы мы жили? Природа и Бог, высший разум, вовремя дают раскрыть те богатства, которые нужны сегодня. Мы находимся на слиянии Оби и Иртыша, это великое место: Крылатый пастор, когда-то поверху летел и уви­дел слияние великих энергий, и на этом месте поставил посох, на этом месте появился город Ханты-Мансийск, который стано­вится столицей не только нефти и газа, но и высокой культуры. Александр Васильевич Филипенко, губернатор, очень много де­лает для этой красоты. Можно ведь нефтяные деньги потратить черт знает на что, а тут на город потратил, на страну, пенсионе­рам каждый раз прибавляет. На хорошие нужды. Красота! Это плод не просто родился, плод человека, имя которому Александр Васильевич Филипенко. На всея Руси нет такого сияющего града, города-деревни с собором, с куполами золотыми в небе, небесной мечетью, с печатью глубин Земли, с музеем первооткровений, откровений универсального университета — храма разума, разу­мным центром, центром искусства. Искусство — религия буду­щего, будущее сияет ожерельем сверкающих улиц, мостов. Мост Александра через Иртыш величественно сияет на всей планете. Планетарная связь, планетарное сияние, планетарное сознание творцов света, тепла, энергии энергично взлетает с крылатого аэродрома, связывая все миры. Мир верхний, мир нижний схо­дятся в Ханты-Мансийске на полюсе высоких энергий, высокого духа, высокого творения. Твори творение, творец.

_— _РОДИСЬ_ЮВАН_НА_ВЕК_ПОРАНЬШЕ,_БЫЛ_БЫ,_КОНЕЧНО,_ШАМАНОМ._БОЛЬШИМ_ШАМАНОМ,_ВЕЛИКИМ_МАНСИЙСКИМ_ШАМАНОМ_БЫЛ_БЫ_ЮВАН,_РОДИСЬ_ПОРАНЬШЕ?_

_— _ Реально можно сопоставить — насколько стал поэтом Юван, настолько и шаманом. Это неразличимо — шаман Пушкин, шаман Чайковский, шаман Врубель. Только в том тысячелетии они на­зывались званием — поэта, художника, артиста. Но те же самые шаманы.

_— _ПЕТР_ИЛЬИЧ_ЧАЙКОВСКИЙ_С_ВАМИ_БЫ_СОГЛАСИЛСЯ,_ЧТО_ЗА_РОЯЛЕМ_ШАМАНИТ?_

_— _ Конечно. Волшебник-то точно. Шамана и сегодня, и тогда ругали: не подчиняется. Петр Первый — остяков, вогуличей по­головно хотел крестить, а коли не подчиняются — повесить. Кто же хочет быть повешенным? Частенько и Юван прятался от слова «шаман», особенно в советское время.

_— _ЭТО_НЕ_ТРУСОСТЬ?_ВЫСШАЯ_МУДРОСТЬ?_

_— _ Не будем говорить. Сказано всеми шаманами — слушай учи­теля и слушай отца-коммуниста, а делай по-своему, что тебе поло­жено — душа скажет и природа.

_— _ЯЗЫЧЕСТВО_В_ЖИЗНИ_ЮВАНА_ПЕРЕСЕКЛОСЬ_С_ХРИСТИАН­СТВОМ?_

_— _ В тот момент, когда человек дорастает до понимания высокого предназначения художественного творчества. Мир-Сусне-Хум — Бог манси, между прочим, не рожденный на Земле, а спущенный мальчи­ком с неба Торумом, в сиротстве выросший, сначала у женщины, по­том у дяди, у тети, потом у русского, потом у ненца. Они издевались над ним, он хотел всех убить. Но бог Торум снова позвал его на небо: не для того я тебя посылал, надо быть учителем, снисходительным быть. Когда Мир-Сусне-Хум понял, что не надо убивать своих мучи­телей, а надо, чтобы они поняли своим существованием, как Христос сказал: погибни сам, иди на крест, чем убивать других. В этот момент христианство и язычество сошлись. Дальше им идти разными путя­ми. Может быть, христианство остановится. А язычество всевидяще­го Мир-Сусне-Хума, мирового наблюдателя, пойдет дальше, косми­ческим сознанием вберет в себя, может, Рериха, других обруганных деятелей космического и планетарного сознания, но пойдет дальше. Они пересеклись в момент, когда: — не убий, а — твори.












_— _СЕВЕРНЫЙ_ПОЛЮС_ЮВАНА?_

_— _ Не только Ювана Северный полюс ждет. Наш мифический герой, Крылатый пастырь, который с Алтая пошел — Крылатый пастырь полетел, а Ногастый пастырь шел по земле вдоль Оби, Иртыша, заселяя эти земли, он дошел до Северного полюса. У Северного полюса принес в жертву шестиногого оленя, потом по­шел в космос. Просто этот путь необходимо повторить. Это не моя прихоть, это мечта предков, которые первые дошли до Северного полюса. Полюс по-мансийски — павлус. Павл, пауль — деревня, ус — город. Пауль — столица всех гипербореев, в том числе русских, в том числе готов, немцев, северных народов, всего человечества. Полюс — столица была там. Через много тысяч лет Крылатый пас­тырь, уже после оледенения вспомнил этот путь, пошел туда снова. В какое время надо идти к Северному Полюсу — ханты-мансийцам, тюменцам лететь надо на самолете, тогда мы будем первыми. Теперь тысячи людей пошли к Северному полюсу. Тысячи людей идут, но они идут без одухотворенности.

_— _БЕЗ_НАС,_ТЮМЕНЦЕВ,_ХАНТЫ-МАНСИЙЦЕВ?_

_— _ Без нас невозможно одухотворение. Мы только можем. Они идут, как бы превратить это место в туризм, зарабатывать деньги. Кто обладает Северным полюсом, тот обладает духом мирового зна­чения. Видно, это время еще не подошло, люди не выросли. Рано или поздно это время придет. Одухотворенность пойдет с оси Земли. Ось Земли. Ось по-русски, а по-мансийски — ас. Ас — отсюда все ассы. Ас—Обь. Одухотворение пойдет отсюда, Северный полюс... 

_— _НАС_ЖДЕТ?_

_— _ И дождется. Одухотворение будет. Мысль материальна, она завладеет человечеством.

ОМЕЛЬЧУК: _ЮВАН,_ЖИЗНЬ_—_ХОРОШИЙ_ТВОРЧЕСКИЙ_ЗАМЫСЕЛ?_ЧЕЙ?_



_ШЕСТАЛОВ:_ Творца. Архитектора. Человек простой, сейчас уже может из клеток рождать другого человека. Уже научился. Почему мы не сотворены таким же образом, высшим разумом и Творцом? Будто бы мы стихийно появились, мы просто так. Если мы люди — будущие боги, можем творить жизнь, почему нас не сотворили? Творец мог быть необязательно на этой планете. Об этом все мифы говорят, мифы всех народов повторяют. Мифы — точная история, не та, которую мы изучаем по римским канонам, по христианским, западное просвещение захватило. Или по истории, которые цари Романовы сочинили для России. Китайская история, которая на­писана Китаем, более-менее мудрая, но мы ее просто не знаем. Есть и другая история. Самые точные сведения, правильные на 99 про­центов — это мифы. В мифах полная история. Правда истории.






Николай Григорьев.

Великий буровик











Великих актеров — пруд пруди. Гениальных живописцев — пальцев не хватит считать. Каждый музыкант — вундеркинд, каждый поэт — самородок с первой строчки.

А ВЕЛИКИЙ буровик?

Эк загнул!

Работяга, он и остается работягой, эта должность не для па­фоса и величия...

И многих великих мы проглядели. Великих работяг. Их хотя советское правительство и Героями называло, в памяти народ­ной останется Анатолий Папанов, но не Николай Григорьев. А великий буровик. Всех времен и народов. Настоящий герой. Рабочий герой.

Сначала он просто бурил скважины. Потом — другого, кроме него, не нашлось! —укрощал фонтаны. 

История Великого Освоения Сибири — это сотни, тысячи не­управляемых фонтанов. Недра сопротивлялись, люди не знали. У сибирской нефти и северного газа—буйный нрав, строптивый характер.

Он тушил эти огненные смерчи. Идущий в огонь. Идущие в огонь. Его бригада — скорая помощь на любой аварии. Он — главный укротитель неистовых фонтанов.

В Советском Союзе рабочего ценили, уважали, гордились. Но только сегодня становится понятно, какая Николай Григорьев крупная фигура Великого Освоения, легендарная личность, вы­дающийся (а скорее, великий) рабочий. Масштабная личность. Они совпали: масштаб дела и масштаб личности.



ОМЕЛЬЧУК: _ЛЮБИТЕ_ЧАЙ?_

ГРИГОРЬЕВ:Когда большие морозы: чай — хорошая вещь. Когда где-то под пятьдесят — лучше водки.

_— _СКАЖИТЕ,_НИКОЛАЙ_ИВАНОВИЧ,_ВЫ_ПО_ХАРАКТЕРУ_ОТ­ЧАЯННЫЙ?_

_— _ Говорят — да. Но эта отчаянность всегда обдуманна, посто­янно обдумываешь, что и как будешь действовать. А от безысход­ности — это голову в петлю совать.

_— _В_ГРИГОРЬЕВСКОЙ_БРИГАДЕ_ВСЕ_МУЖИКИ_ОТЧАЯННЫЕ?_

_— _Я подбирал. Попался осторожный человек, я его на вторую или на третью работу ставил. Много работ, где нужны и отчаян­ные, но нужна и смекалка. Но в нашем горячем деле можно и нуж­но действовать медленно, последовательно и обдуманно.

_— _ТРУСОВАТЫХ_НЕ_ДЕРЖАЛИ?_

_— _ Первые три самые тройки — там таких нет точно. Мы трой­ками работали. На фонтанах, по трое. Первые две-три тройки — очень опасно. Двое работают, один на страховке.

_— _ВЫ_НЕ_СЧИТАЛИ:_СКОЛЬКО_ФОНТАННЫХ_ПОЖАРОВ_ПОТУШИЛИ?_

_— _ Я считал до первой сотни. Потом бросил. Первые фонтаны в Тюмени, это что-то вроде новинки. Начальство съезжалось со всей России. Потом все приедается. Уже за обыденку. Двадцатый, трид­цатый — идет как обычно.

_— _А_САМЫЙ_ТЯЖЕЛЫЙ_ПОЖАР?_САМЫЙ_ТРУДНЫЙ,_СЛОЖНЫЙ,_ПРОТИВНЫЙ,_ВРЕДНЫЙ?_

_— _ Это в Березово. Не самый первый. Я второй ликвиди­ровал там. Много непонятного, много страху, лишнего стра­ху и неуверенности много. Этого добра много, а опыта мало. Первый. Потом наговорили об этом первом фонтане очень мно­го. Господи! Ужасы! За Сосьву, мол, убегали. А там и шуму-то большого не было. Вот в Тарко-Сале пылало почти год. Точнее: месяцев девять. Но это не из-за нас, из-за доставки. Станков не было. Решением ЦК бросили авиацию Ан-12, с юга перебросили и возили на Лабытнанги. А с Лабытнангов уже Ми-6 на буровые. Все необходимое.

_— _КАЖДЫЙ_ФОНТАН_С_ПОЖАРОМ_ — _РИСК_СОБСТВЕННОЙ_ЖИЗНЬЮ?_

_— _ Риск. Но риск в любом деле есть. Когда привыкаешь к риску, много работы серьезной, отчаянной, больше обдумываешь, дума­ешь, больше ребятам доверяешь.

_— _ПОЖАРНЫЙ_БУРОВИК_ — _СНАЧАЛА_МОЗГИ?_

_— _ Надо обдумать, до мелочи все взвесить. Потом начинать. У меня такой порядок заведен: даешь задание, я спрашиваю — ясно задание? — Не ясно. Повторяешь — ясно? Ясно. Дальше без разго­воров. Если на месте работы у кого-то что-то неясно — немедлен­но вся группа убирается. Он показывает — я не могу понять. Вся группа убирается.

_— _РАДИ_ЧЕГО_ЧЕЛОВЕК_МОЖЕТ_РИСКОВАТЬ_СОБСТВЕННОЙ,_ЕДИНСТВЕННОЙ_ЖИЗНЬЮ_И_ЛЕЗЕТ_В_ОГОНЬ?_

_— _ Сложный вопрос. Видите, ради чего мы работаем? Ради чего была война? Надо было воевать, надо было не просто отстрели­ваться, надо уничтожать противника. Убивать. После войны пере­шел в нефтеразведку. Я после ранений. И оно как-то вошло в обы­денность. Другие приходят, господи! Глаза не знаю где. А для нас все работы — обыденные.

_— _НЕ_РАДИ_ДЕНЕГ?_НЕ_РАДИ_РОДИНЫ?_

_— _ Не ради денег, не ради начальника. Такая работа. Сейчас так трудятся спасатели. Привыкли, вошли в ритм, работают. Вот взять на фронте. Я все-таки три ранения имею. Первое ранение и страш­но, и черт знает что. Второе помягче. А третье — ты уже профессор, ты уже все знаешь. Где летит, откуда прилетит, как летит, как спря­таться, бомба или снаряд, шипит или визжит, голову куда сунуть, припрятаться.

_— _ЕСЛИ_ДО_ТРЕХ_НЕ_СОСЧИТАЛ,_ПРОФЕССОРОМ_НЕ_СТАЛ,_МОЖНО_УМЕРЕТЬ..._

_— _ Доцентом. Третье ранение — ты уже специалист.

_— _НА_ПОЖАРАХ_ПРИХОДИЛОСЬ_РИСКОВАТЬ_ПО_ПУСТЯКАМ_?_КАКОЙ-ТО_РАЗГИЛЬДЯЙ_ДОПУСТИЛ_ОШИБКУ,_А_ГРИГОРЬЕВУ_—_ЛЕЗТЬ_В_ОГОНЬ?_ОБИДНО_И_НЕСПРАВЕДЛИВО._

_— _ У меня другой был порядок заведен. Я пока сам все не про­смотрю, с собой берешь для страховки несколько человек, пока я все не облазил, пока полностью не буду убежден, пока у меня план не созреет. Только потом собираю группу основную, фонтанщики. Ребята, там, там, там такие-то опасности, здесь опасность, здесь очень опасно, давайте-ка подумаем, как можно избежать.

_— _ВСЕ-ТАКИ_МИР_НЕСПРАВЕДЛИВО_УСТРОЕН:_КТО-ТО_ОШИБАЕТСЯ,_А_ГРИГОРЬЕВУ_ЧУЖИЕ_ОШИБКИ_ПОДБИРАТЬ?_

_— _ Много ошибок из-за нашего плану: давай, давай, давай. И постоянные нехватки на буровой — то утяжелителя нет, какого-то оборудования нет, этого не подвезли — погоды не заладились. А, ладно, давай, русский «авось» пройдет. Русский авось-то нас и бил.

_— _ЭТО_ПРАВИТЕЛЬСТВО_ОШИБАЛОСЬ,_ГОСПЛАН?_

_— _ Родина не ошибается. Ошибается начальство.

_— _НИКОЛАЙ_ИВАНОВИЧ,_А_ГДЕ_ПЕРВЫЙ_РАЗ_СТУДЕНТА_ГРИГОРЬЕВА,_СТУДЕНТА_ВОЙНЫ_РАНИЛО?_

_— _ Под Ленинградом. Под Пулково. Осколок. Отскочил оско­лок. Я служил в полковой разведке. Вторая рана — снятие блока­ды, под Пулково опять же, автоматная очередь прошила каску.

_— _А_ПРОФЕССОРСКАЯ_РАНА?_

_— _ Третий раз... Это я уже был, нас придурками называли...

_— _КОГО?_КОГО_ПРИДУРКАМИ?_

_— _ Списанный, после ранений ты уже придурок. Ты уже не строе­вой, не строевой — мосты строить, переправы. Нас и звали придур­ками. В Курляндии была группировка, на берегу Балтики.

_— _ВЫ_ЭСТОНИЮ_КУРЛЯНДИЕЙ_НАЗЫВАЕТЕ?_

_— _ Прибалтику. Немцев загнали к самому морю, это место на­зывалось Курляндией. Их там тысяч триста народу было. Войну я заканчивал в госпитале. 9 мая на больничной койке. Маленько оклемался после госпиталя, второй указ Сталина вышел. По пер­вому указу — стариков и женщин демобилизовали, по второму демобилизовывали у кого три ранения и больше. Меня по второму сталинскому указу демобилизовали.

_— _НА_ВОЙНЕ_СТРАШНЕЕ_ИЛИ_НА_БЕЗУМНОМ_ПОЖАРЕ_БУРОВОМ?_

_— _ Черт его знает?! На войне все как-то кучей, даже в разведке. А здесь такие случаи бывали, один, надо принимать решение, не­медленное решение. Вот здесь и опасно, и страшно.

_— _НИКОЛАЙ_ИВАНОВИЧ,_ВАШЕ_ПОКОЛЕНИЕ_ — _ПРОШЕДШЕЕ_ВОЙНУ,_ПРОШЕДШЕЕ_ВЕЛИКУЮ_ОТЕЧЕСТВЕННУЮ_НЕФТЯНУЮ_ЭПОПЕЮ_ — _ЭТО_ДРУГИЕ_ЛЮДИ?_ТАКИХ_ПОСЛЕ_ВАС_НЕ_БЫЛО?_

_— _ Мы обвыкли, человек ко всему привыкает, он ко всему при­выкает, и к морозу, и к страху, и к голоду, к ранениям. Уже в неф­теразведке как-то пошло своей колеёй, а было и недоедание там, спецов нет, и холодно, но обыденно. Это все обыденно. Сейчас бы в такой обстановке, не приведи господи, восстание бы подняли.

_— _НЫНЕШНЯЯ_МОЛОДЕЖЬ_ТАКИЕ_ИСПЫТАНИЯ_ПРОЙТИ_НЕ_СМОЖЕТ?_

_— _ По-моему — да. Потому что совсем не подготовлена. Мы-то были полностью подготовлены и к голоду, и к холоду, и к морозу, и к страху, ко всему. Спасибо Сталину, жучил народ как мог. А они сейчас — нет. Живут в тепличных условиях.

_— _И_ЖАЛУЮТСЯ?_

_— _ Да. На передовую, взять, первый раз попадаешь, ходишь как сумасшедший: куда приткнуться, куда присесть, трупный этот за­пах особенно убивает, пороховой запах убивает. Черт его знает — как сумасшедший. Второй, третий, четвертый день — привык. Все еще не нормальный, но уже привык. Освоился, из котелка кашу ешь. А первые день-два и вода в рот-то не лезет.

_— _МЫ_КИНО_ПРО_ВОЙНУ_СМОТРИМ_—_ТАМ_ТРУПНОГО_ЗАПАХА_НЕ_ПОЧУВСТВУЕШЬ._

_— _ Особенно летом. Трупный запах, потом порох, пороховой кислый, трупный кисловатый запах.

ОМЕЛЬЧУК: _И_ДОЛГО_ПРЕСЛЕДОВАЛ_ВАС_ЗАПАХ_ВОЙНЫ?_АРОМАТ_ВОЙНЫ,_ВОНЬ_ВОЙНЫ?_

ГРИГОРЬЕВ:С неделю. Потом привыкаешь. Ко всему привыкает человек. Но на всю жизнь остается. Да, мы другие люди, войны нанюхались.



_CREDO_НИКОЛАЯ_ГРИГОРЬЕВА._ ЖИЗНЬ — ЭТО РАБОТА, РАБОТА — ЭТО ЖИЗНЬ.

ОМЕЛЬЧУК: _НИКОЛАЙ_ИВАНОВИЧ,_КОГО_ВЫ_СЧИТАЕТЕ_САМОЙ_БОЛЬШОЙ_ЛИЧНОСТЬЮ_ВАШЕЙ_ЛИЧНОЙ_ТЮМЕНСКОЙ_ЭПОХИ?_

ГРИГОРЬЕВ:Самая большая личность — Эрвье. Самая крупная. С ним говорить не так-то. Он понятливый человек. Но ты начи­наешь настаивать на своем, Юрий Георгиевич, надо вот так. Нет, неверны твои доводы, здесь неверно, здесь неверно, и это решение неверно. Опять начинаешь доказывать, разъяснять. Соглашался.

_— _ЭРВЬЕ_ГРИГОРЬЕВА_ЛЮБИЛ_ИЛИ_УВАЖАЛ?_

_— _ И то, и другое. Я к нему и в дом вхож был. Началось у нас с ним с 52-го года. Он меня послал учиться в Баку по неуправляе­мым фонтанам. Что интересно: он не вмешивался, когда приезжал на фонтаны. На курсах в Баку Чиянов был, любимец Байбакова. Его завет: товарищи, первое — если крупный фонтан, попробуйте убрать начальство. Уберете начальство, считайте на 50 процентов фонтан ликвидирован. Я этому рецепту всегда следовал.

_— _КОМАНДУЮЩИЙ_НА_ПОЖАРЕ_—_ГРИГОРЬЕВ?_

_— _ Там же много народа приезжает, с больших верхов, ему ка­жется, он может всем руководить. Наши мелочи, детали ему недо­ступны.

_— _МОГ_НИКОЛАЙ_ИВАНОВИЧ_ГРИГОРЬЕВ_СКАЗАТЬ_ЭРВЬЕ_—_ЮРИЙ_ГЕОРГИЕВИЧ,_УЙДИ,_ЗДЕСЬ_Я_ПОРАБОТАЮ?_

_— _ Нет, у нас до этого не доходило. Он видит, начинаю сердиться, уходил. Я его понимал. Я по глазам, по мимике понимал. У фон­тана такой звук, ничего не слыхать, только по мимике, по глазам. Вижу, не то, он расстроен, не в себе — отбираешь группу, отходишь в безопасное место, начинаешь инструктаж повторять, его успоко­ить и чтобы он сам убедился.

_— _ПОВЕЗЛО_НА_ЭРВЬЕ_ГРИГОРЬЕВУ?_

_— _ Очень. Второй — это Виктор Иванович Муравленко. Я не­сколько раз с ним встречался на нефтяных фонтанах. Сильный му­жик, очень сильный. Сильнее даже нашего Эрвье, масштабней. У Муравленко огромные масштабы. У Эрвье в геологии масштабы-то поменьше. Не надо строить города, дороги. Поменьше. Их рав­няют? Я не знаю. Но сравнить можно. Можно сравнить обоих.

_— _НИКОЛАЙ_ИВАНОВИЧ,_МОЖНО_СКАЗАТЬ,_ЧТО_ВЫ_СВОЮ_ЖИЗНЬ_ПРОЖИЛИ_СЧАСТЛИВО?_

_— _ Счастливо? У меня вся жизнь прошла в работе.

_— _НЕ_ЖИЛ,_А_РАБОТАЛ?_НА_ВОЙНЕ_РАБОТАЛ?_

_— _ Счастье? Эрвье вызовет с севера на совещание, вот три-четыре дня, пять дней спокойных, совещание, а потом по-русски...

_— _ВСТРЕЧА_С_ДРУЗЬЯМИ?_

_— _ Да, встреча с друзьями. Пьем чай, сидим. День пьем, два пьем. Самое интересное, где у кого и как что получается, как кто обхо­дится.

_— _НИ_СЛОВА_О_ЖЕНЩИНАХ?_

_— _ Не бывало.

_— _ВООБЩЕ_В_ВАШЕ_ВРЕМЯ,_НИКОЛАЙ_ИВАНОВИЧ,_ЖЕНЩИНЫ_БЫЛИ_КРАСИВЕЕ_ИЛИ_ДУШЕВНЕЕ?_

_— _ По-моему, одинаковы. Откровенно сказать, «наша» гостини­ца была — «Заря», вторая почему-то — железнодорожный вокзал. Когда собирается такая куча нас всех, господи, да там не до жен­щин, там разговоров — неделю не переговорить, о работе-то все не переговорить.

_— _И_ВСЕ-ТАКИ,_ЧТО_ОПАСНЕЕ_—_ТЯЖЕЛЫЙ_ПОЖАР_НА_БУРОВОЙ_ИЛИ_КРАСИВАЯ_ЖЕНЩИНА?_

_— _ Не думал. Там у меня женщин не было, я женщин не брал,

только врача, корреспонденток не брал. Корреспондентов надо убирать, они много искажают, много прибавляют. Потом, когда начинают работать, некоторые мои начинают красоваться перед камерой. Где-то последние лет пятнадцать их не было вовсе. Редко.

_— _ЕСТЬ_У_НИКОЛАЯ_ИВАНОВИЧА_НЕОСУЩЕСТВЛЕННЫЕ_МЕЧТЫ?_

_— _ Осуществить — уже поздно, но были. Это статическое элект­ричество проклятое. Я два раза взрывался. Почему оно возникает, статическое электричество, как с ним бороться? Хотел разобрать­ся. Чтобы не взрывались фонтаны. Я в Оренбурге как-то взорвал­ся, здесь, в Варьегане взрывался.

_— _КАК-ТО_ВЫ_ПРОСТО_—_Я_ВЗОРВАЛСЯ?_ПЕРЕДО_МНОЙ_ЖИВОЙ_ОРЕЛ_—_А_ОН_ВЗОРВАЛСЯ?_

_— _ Первый раз меня в Оренбурге перевернуло, черт его знает, как перевернуло, но метров на десяток. Правда, не обожгло. Сам черт не поймет, все летит, земля и все.

_— _БЕЗ_ПАРАШЮТА?_

_— _ Здесь, в Варьегане взорвались. Можно было предугадать, что должно вот-вот взорваться, я уже стал уходить из зоны и в это время взорвался. Лицо, руки, кожа сошла, кожа сошла вот отсюда, лицо обожгло. На лице маску три месяца носил. Так что морда у пожарника не очень-то.

_— _НИКОЛАЙ_ИВАНОВИЧ,_ЖИЗНЬ_СЛОЖНАЯ_ВЕЩЬ_ — _ДРУГИМ_ЗАВИДОВАЛИ?_

_— _ У меня по работе нормально все шло. В Челябинске у меня было четыре буровых, там некогда было кому-то завидничать. В Березово опять работа нормально, хорошо шла, потом с фонтаном началось и управились. Некому было, брат, завидовать.










_— _ПУСТЬ_МНЕ_ЗАВИДУЮТ?_

_— _ Наградами меня не обходили. Первый орден Ленина за Красноленинскую нефть дали. Героя — это Октябрьский. У меня все нормально.

_— _ЧТО_ИЗ_СВОЕГО_СЧАСТЬЯ_НИКОЛАЙ_ИВАНОВИЧ_НЕ_ЗАБУДЕТ?_

_— _ Живой — уже счастье. Отбрасывало, то отбросит, то каким-то щитом отнесет, то еще чем-то.

ОМЕЛЬЧУК: _НО_ВСЕ_РАВНО_—_ЖИВОЙ?_

_ГРИГОРЬЕВ:_Как-то получалось, что не било здорово. Шишки были, но здорово не било. И главное, людей — ни у одного моего, ни у одного из бригады даже пальца не оторвало.






Геннадий Райшев.

Мастер













Он сначала кто? — художник или мудрец.

Может быть, он Конфуций нашего времени, несвоевременный Конфуций, но, вероятно, мало кто это заметил.

Кроме меня.

Как всякому гению, ему обеспечено непонимание современ­ников. Конечно, они стараются понять, но трудно понять масте­ра на все времена.

Сначала он мудрец. Он не картины пишет — он размышляет. Может быть, он мудрец из Аркаима.

У человечества была альтернатива. В Аркаиме. Человечество могло общаться образами. Но оно предпочло смыслы.

Смыслы будут пожиже образов. Но человечество идет путем упрощений.

Он — осколок исчезнувшей человеческой цивилизации. Он — не образно мыслит, он мыслит (и разговаривает) образами.

Важно ли ему, что его поймут? Ему — важно сказать.

Аркаим — это просто продолжение его родного Сивохребта в Ханты-Мансийском районе.



ОМЕЛЬЧУК: _СКАЖИ,_ХУДОЖНИКА_РАЙШЕВА_ГДЕ_БОЛЬШЕ_ВСЕГО,_ГДЕ_ЛУЧШЕ_ВСЕГО_ПОНИМАЮТ—ПРИНИМАЮТ:_ЗЕМЛЯКИ_НА_РОДИНЕ,_ИЗОЩРЕННЫЕ_ЭСТЕТЫ_МОСКВЫ_ИЛИ_ИСКУШЕННАЯ_ЗАГРАНИЦА?_

РАЙШЕВ: Наверное, земляки все-таки принимают получше, я им знаком, я уже давно с ними. А Москва? Москва, конечно... Но там слишком много художников.

_— _КОНКУРЕНТЫ?_

_— _ В сущности у меня нет конкурентов: разве я вписываюсь в современное состояние общего искусства? Я все время повторяю: я занимаюсь не искусством, я занимаюсь творчеством. Просто творчеством. Результаты? У меня таких результатов, чтоб оше­ломляли — нет.

_— _БОЛЬШОЕ_РАЗЛИЧИЕ_ — _ИСКУССТВО_И_ТВОРЧЕСТВО?_

_— _ Думаю, абсолютно противоположные явления. Абсолютно. Нас только кисти и краски общие сближают. Творчество — со­всем другая стихия, в нем происходит то, чего еще нет, то, что человек может дать, привнести, добавить миру. Я даже не говорю лично о себе. Говорю вообще: что может дать человек, существо родившееся, что он еще может выразить из невыразимого. Есть моменты, которые совершенно невозможно выразить. Это яв­ляется моей внутренней задачей: выразить то, что невозможно. Можно нарисовать все, можно блоху подковать. Всё, что угодно можно сделать. Но выразить состояние души, найти и точно вы­разить — это абсолютно связано только с творчеством. Никак не с искусством. Ремесла здесь не может быть. Творчество — прак­тически антиискусство.

_— _БЛОХУ-ТО_ПОДКОВАТЬ_—_РАЗВЕ_НЕ_ВЫРАЗИТЬ_НЕВЫРАЗИМОЕ?_

_— _ Это техника. Можно. Но не творчество.

_— _ЖИВОПИСЕЦ_ДОЛЖЕН_УМЕТЬ_РИСОВАТЬ_ИЛИ_ЭТО_ЕМУ_МЕШАЕТ?_

_— _ Он должен знать, что такое рисование. Но когда я приступаю к тому, что должен нечто выразить, получается почти антирисо­вание. Ты должен настолько сдвинуться в какие-то чисто духов­ные нюансы, некое ритмичное состояние, которое никоим образом не может быть спрогнозировано. Нет канона: так надо сделать. Невозможно.

_— _СДВИНУТЬСЯ_—_ВЫ_ТОЧНО_ВЫРАЗИЛИСЬ?_

_— _ Да. Именно сдвинуться, прийти в такое состояние, которое не может быть выражено. А выразить необходимо. Оно никак не вы­ражается. А надо непременно. Я не музыкант, но часто обращаюсь к этому удивительному явлению — музыке. Музыка чище каким-то образом может выразить то невыразимое, что никак не может выразить живописец.

_— _УВИДЯТ_ЭТОГО_СДВИНУТОГО_ПСИХИАТРЫ,_НАЧНУТ_БЕГАТЬ_ЗА_НИМ?_

_— _ Думаю, нет. Это определенное состояние свободы. Свобода внутренне человеку определена лично, лично определена, и поэто­му я не имею права в этой сфере не находиться. Я должен знать: четыре стороны — это плоскость, в которой я должен цветом рит­мически выразить состояние.

_— _ВАШИ_КАРТИНЫ_РОЖДАЮТСЯ_ИЛИ_ПРИХОДЯТ?_НЕОЖИДАННЫЙ_ПРИХОД?_

_— _ Самое важное — это невыдуманность, это практически те чув­ства, те ощущения, то удивление, которое приходило еще в детстве. Возможно, иной раз я выгляжу, как не очень солидный человек.

_— _САМ_ДЛЯ_СЕБЯ_НЕПРЕДСКАЗУЕМ?_

_— _ Для себя я не очень непредсказуем. В общем-то знаю, в каком параметре чувств и ощущений я работаю. В молодости я хотел изо­бразить космос, предположим. Но не долго поработала моя фанта­зия, нечего было фантазировать, и нечего было изображать. Если бы я изобразил несколько точек и сказал, что это звездное небо и есть космос, то, может быть, у психиатров возникли вопросы ко мне.

_— _У_ВАС_ЕСТЬ,_НА_МОЙ_ВЗГЛЯД,_УДИВИТЕЛЬНАЯ_РАБОТА_ — _АВТОПОРТРЕТ,_ТАМ_ГОЛОВА_ХУДОЖНИКА_РАЙШЕВА_СОВЕРШЕННО_ОТДЕЛЬНО._Я_ДУМАЮ,_ЭТО_КОСМОС._ПЛАНЕТА._ПОХОЖЕ._РАЗВЕ_НЕТ?_

_— _ Голова отсечена, человек зашел в воду, это стихия бытия, вол­на жизни, ему по грудь. Образовалась же голова отсеченная.

_— _ЧАСТИЧКА_КОСМОСА?_

_— _ Да. Она осталась в этом пространстве. Она иссечена этим про­странством. Практически внутренне мы живем в бесконечном дви­жении, находимся в состоянии вибрации космической, которую не очень-то замечаем. Момент такого абстрагирования и является для нас самым важным. Я развиваюсь в плане изобразительства, стал больше обращать внимание на внутреннее состояние человека и его отношение ко всему и вся. Мы имеем дело не с вещественным документом, а с документом «человек», бесконечный человек, до сих пор мы не можем знать, что это такое: человек.

_— _БЕСКОНЕЧНЫЙ_ЧЕЛОВЕК._ЧЕЛОВЕК_ — _ХОРОШИЙ_ЗАМЫСЕЛ?_

_— _ Да. Да.

_— _ВЫ_ЗНАЕТЕ_ — _ЧЕЙ_ЗАМЫСЕЛ?_

_— _ Вы имеете в виду...

_— _Я_НИЧЕГО_НЕ_ИМЕЮ_В_ВИДУ._

_— _ ... связано это с космосом? с Богом? Наше незнание нам гово­рит — да, есть нечто, что нами руководит, и мы от него зависим.

_— _НИКОГДА_НЕ_СОЖАЛЕЛИ,_ЧТО_РОДИЛИСЬ_НА_РЕКЕ_САЛЫМ?_

_— _ Никогда

_— _ПОВЕЗЛО:_Я_РОДИЛСЯ_В_СИВОХРЕБТЕ_НА_САЛЫМЕ?_

_— _ Наверное, повезло. Повезло во многом. В данном случае — на этой реке, в глуши, так долго находился и страдал. Даже стран­но — революция помогла родиться. Мы все родились, я так счи­таю, потому что случились октябрьские события в России. Эти события как бы столкнули наших родителей, и мы — стали. Не будь этих событий, может быть, и нас не было бы. Я так всегда о себе думаю. Странно, мой отец приехал туда, чтобы там встре­титься с моей матерью.

_— _ДЕРЕВЕНСКИЙ_ — _И_ГОРЖУСЬ?_ЕСЛИ_ДАЖЕ_ДЕРЕВЕНЩИНА_ — _ТО­ЖЕ_ГОРЖУСЬ?_

_— _ Это основа нашей жизни. Деревенские — самые основатель­ные люди России.

_— _ОСНОВЫ_ВСЕ_МЕНЬШЕ?_

_— _ Становится все меньше, и это печально. Странно, что исче­зает деревенская жизнь. Конечно, она должна быть чуть лучше, не такой голодной, как наша колхозная. Но она должна оставаться та­кой живой, чтобы человек мог заниматься на земле. Он работает, и у него есть ощущения, что в этой работе он именно живет. А когда отнимают дело, заделье, что ему делать?

_— _ВАМ_БОЖЕНЬКА_ПО_ТЕМЕЧКУ_НЕ_СТУЧАЛ_ — _ГЕНА,_У_ТЕБЯ_ДРУГОЕ_ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ?_

_— _ Да нет как-то. Та нищета, которая присутствовала в моей ран­ней жизни, привела к тому, что в конце концов я начал заниматься тем, чем должен заниматься.

_— _НИЩЕТА_—_ПРЯМАЯ_ДОРОГА_К_ГЕНИАЛЬНОСТИ?_ — _ЕСЛИ_ЧЕСТНО_ОПРЕДЕЛЯТЬСЯ?_

_— _ Проявление тех способностей, которые есть, — бесспорно.

_— _В_БОГАТСТВЕ_ЭТО_НЕ_ПРОЯВИТСЯ?_

_— _ Богатство как раз отлучает от этого. Тогда человек как бы не входит в себя, он слишком живет внешними делами и уходит в не­собственную жизнь.

_— _В_ВАС_ЭТО_НЕ_СОЦИАЛИЗМ_ОТРЫГАЕТСЯ?_

_— _ Это слишком серьезный вопрос. Я думаю наверняка как пра­воверный социалист: богатство, дай человеку сразу богатство — он испортится.

_— _СКАЖИТЕ,_ГЕННАДИЙ_СТЕПАНОВИЧ,_ВАС_ЖЕНЩИНА_ВОЛНУЕТ_ТОЛЬКО_КАК_МАСТЕРА?_

_— _ Почему, Анатолий? Если бы она не волновала иначе, то вряд ли бы стала появляться в моих полотнах. Это невозможно. Это аб­солютно человеческое состояние. О женщине говорить очень мно­го можно.

_— _ДАЖЕ_НЕ_ХОЧЕТСЯ?_

_— _ Даже не хочется. Сейчас очень много рекламируют женщин, на всех обложках, и даже не в обложках. Она мне не нравится в подобном виде.

_— _НА_ОБЛОЖКЕ?_

_— _ На обложке не нравится.

_— _А_У_СЕБЯ_НА_ХОЛСТЕ?_

_— _ А у себя мне нравится, я не изображаю формы, я не изобра­жаю нечто там совершенно плотское.

_— _НУ_УЖ?_ВЕДЬ_И_ФОРМЫ..._

_— _ Я изображаю женственность.

_— _ЭТО_НЕ_ФОРМЫ?_

_— _ Не только формы.

_— _ЖЕНСТВЕННОСТЬ_В_ФОРМЫ_НЕ_ВМЕЩАЕТСЯ._ОНИ_ТОЛЬКО_ПОМОГАЮТ_ЖЕНСТВЕННОСТИ_ПРОЯВИТЬСЯ._ТЕЛЕСНОСТЬ?ЖЕНЩИНА_НАПОЛНЕНА_ПРИРОДОЙ._ЖЕНЩИНА_ — _ПРИРОДА,_А_НЕ_ВЕШАЛКА._ИЗВИНИТЕ._

_— _ЧЕСТНОЕ_ПРИЗНАНИЕ_ХУДОЖНИКА._

_— _ Женственность проявляет природу женщины. Вот так.

_— _ОБЯЗАТЕЛЬНО_ЖЕНЩИНА_ДОЛЖНА_ВДОХНОВЛЯТЬ_МУЖЧИНУ?_

_— _ Это взаимопереливание, которое тоже является загадкой — каким образом все это происходит, почему соединяется, почему любят друг друга, почему не любят.

_—ДАВНО_ХОТЕЛ_СПРОСИТЬ_У_ЖИВОГО_ДЕЙСТВУЮЩЕГО_ХУДОЖНИКА:_НАТУРЩИЦА_—_ЭТО_ТОЛЬКО_НЮ_ИЛИ_ЖЕЛАННАЯ_ЖЕНЩИНА_ДЛЯ_ХУДОЖНИКА?_

_— _ Я не знаю, кто и как к этому может относиться. Я лично бес­спорно отношусь как к женщине. Зачем мне анатомические фор­мы рисовать, я их и так знаю.

_— _МИР_НЕПОЗНАВАЕМ_ИЛИ_ПОДДАЕТСЯ_ТОЛЬКО_ОБРАЗУ_ТВОРЯЩЕГО_ЧЕЛОВЕКА?_

_— _ Мы всегда находимся в состоянии недосказанности, непроговоренности, той абсолютной неясности, которая всегда и все равно есть. Ученые не могут объяснить мир, они мыслят широко — детали упу­скают. Если начинают в деталях копаться, упускают общее состояние человека в целом. Это проблема. У художника точно так же. Он: или общее и красиво, или символы: тогда цветно и ярко. Если детали, ко­пание в материи — тогда нет этого яркого света. Все зависит от света. Не зря мир называют — свет. Мы живем на этом свете. Я художник цветом ловлю этот свет. Может быть, мне повезет. Я поймаю.

_—_ДЛЯ_ВАС_МИР_ЕДИН_ИЛИ_СУЩЕСТВУЮТ_МИЛЛИАРДЫ_МИЛЛИАРДОВ_МИРОВ?_

_— _ Миллиарды. Человек — отдельный мир и настолько уника­лен, да и всякое любое животное уникально. Но человек плохо по­знаваем.

_— _ВЫ_ — _ТАЕЖНЫЙ_ЧЕЛОВЕК._ЖИВОТНОЕ_НАЧАЛО_В_ЧЕЛОВЕКЕ_ЭТО_БЛАГОТВОРНОЕ_НАЧАЛО?_

_— _ Я бы даже так вопрос не поставил. Почему?

_— _А_ЕСЛИ_ОН_ПОСТАВЛЕН?_

_— _ Если он поставлен, то придется отвечать. В некотором случае он благотворен, в некотором — не благо. Опять этот момент — на­сколько надо быть природным и насколько надо быть цивилизо­ванным. Цивилизованный человек — это приращение. Своим ге­нием он приращивает себе новые руки, ноги, крылья, новые силы и энергию. Как к этому относиться? Если плохо относиться — живи в пещере.

_— _НО_МЕДВЕДЬ_ — _БОЖЕСТВЕННЫЙ_ЗАМЫСЕЛ,_ОСЕТР_ — _ТОЖЕ_БОЖЕСТВЕННЫЙ_ЗАМЫСЕЛ._РАЗВЕ_МОЖЕТ_БОЖЕСТВЕННЫЙ_ЗАМЫСЕЛ_БЫТЬ_НЕПРАВИЛЬНЫМ,_НЕВЕРНЫМ,_НЕСОВЕРШЕННЫМ?_

_— _ И медведь, и человек живут по божьему закону. Человеку дадена своя стезя и судьба.

_— _ВЫ_НАДОЛГО_ОТРЫВАЛИСЬ_ОТ_РОДНЫХ_МЕСТ._ЭТО_УТРАЧЕННОЕ_ВРЕМЯ?_

_— _ Не утраченное и не приобретенное. Я и сейчас не очень ча­сто смотрю впрямую на живую природу корыстно, чтобы приоб­рести какой-то материал для творчества. Я смотрю внутрь себя. Где бы я ни был, всегда помню о том, что я переживал, это все обострялось и делалось очень хорошо, именно тогда мне и хоте­лось изобразить то, что ускользало, уходило и что я не мог видеть в данный момент.

_— _А_КАК_РОДИНА_ПОЗВАЛА?_КАК_РОДИНА_ПОЗВАЛА_БЛУДНОГО_СЫНА_РАЙШЕВА,_ПОМНИТЕ?_

_— _ Я не заметил.

_— _НЕ_ЗАМЕТИЛ?_

_— _ Я же никогда не был в отпусках. Всю жизнь. Никогда не был в отпуске. Не хочу хвастаться.

_— _У_МАЭСТРО,_У_СВОБОДНОГО_ЧЕЛОВЕКА_КАКОЙ_ОТПУСК?_

_— _ Не было отпуска. Творчество отпуск не подразумевает.

_— _ЖИЗНЬ_ — _ОТПУСК?_

_— _ Я всю жизнь приезжал на родину, ездил, ходил, смотрел. Плохо устроенный, без денег, но все равно приезжал. Я просто на­капливал состояние свое, состояние не просто материала, суету жизни я начинал поднимать. Поднимать. Она мне становилась до­рогой. Поэтому все родное стало дорого, природа и люди, все стало дорого.

_— _ПЕРВЫЙ_УСПЕХ,_КОГДА,_ГЕННАДИЙ_СТЕПАНОВИЧ,_ПРИШЕЛ?_

_— _ Откровенно говоря, всегда приятно, когда говорят, что ты что-то сделал. Особенно в молодом возрасте это совершенно не­обходимо. Но потом, сейчас это уже не так действует: та задача, которую ты делаешь, она плохо выполнима. Она все еще на стадии невыполнения. Чему радоваться? Я, скорее всего, когда меня хва­лят, думаю: пусть порадуются люди, что мы тут, в глубинке, делаем что-то интересное.

_— _ХУДОЖНИКА_ВИДЯТ_ИЛИ_СЛУШАЮТ?_

_— _ Художника и видят, и слушают. Художник — начало всех на­чал: это и театр, и музыка, тут всё. Все в другом качестве, но непре­менно все в этом. Художника надо чувствовать.

_— _ВЫСШИЙ_СУД_ДЛЯ_ХУДОЖНИКА_ — _ОН_САМ?_

_— _ Мне чье-то мнение интересно и важно. Когда есть чужое чет­кое мнение, ты начинаешь думать, а как бы...










_— _УГОДИТЬ?_

_— _ Откуда оно? Что оно из себя представляет? Что за ним? Это вторжение. Мой мир хрупкий, нежный, детский. Бывает хорошая похвала, бывает не очень. Человек абсолютно зависим от чужого мнения, художника это может разрушить.

_— _ХУДОЖНИК_РАЙШЕВ_ — _СОБСТВЕННЫЙ_ — _НЕВЫРАЗИМЫЙ_МИР._ЭТО_СЧАСТЬЕ_—_СОЗДАТЬ_СВОЙ_СОБСТВЕННЫЙ_НЕВЫРАЗИМЫЙ_МИР._НО_НЕ_ПОНЯЛ_МИР,_А_ПОТОМ_ЕЩЕ_ДОЛГО_БУДУТ_НЕ_ПОНИМАТЬ_ТЕБЯ?_

_— _ Каждый человек настолько уникален, что он всегда выража­ет только свой собственный мир. По-другому не может. Другого не дано. Собственный невыразимый мир, да, ты начинаешь жить в этом мире, тебе интересно. Тебе не нужно, чтобы тебя возбуждали, у тебя на всю жизнь бесконечное ощущение работы и творческое состояние.

ОМЕЛЬЧУК: _НИКОГДА_СЕБЯ_НЕ_ПОЗНАЕШЬ,_НО_ЗАТО_ЕСТЬ_ХОРОШЕЕ_ЗАНЯТИЕ_ — _ПОЗНАВАТЬ?_

РАЙШЕВ: Так.






Семен Малыгин.

Буровой мастер













Хорошие работяги — хорошие солдаты. Рабочие войны.

И хорошие солдаты — хорошие работяги.

Он сначала — так получилось (у него самый страшный при­зывной год рождения, 1925) — поработал на войне. А только по­том занялся мирной работой.

Великие открытия на Тюменской земле явно бы не состоя­лись, если бы не тюменская гвардия — буровые мастера. Когор­та. Семен Урусов. Павел Кожевников. Николай Мелик-Карамов. Николай Григорьев. Александр Халин. Николай Глебов.

Гвардия нефтеразведки.



ОМЕЛЬЧУК: _СЕМЕН_ЛУКИЧ,_ВЫ_ПО_ЖИЗНИ_—_МАСТЕР?_

МАЛЫГИН:Мастер.

_— _ВОЙНА_—_РАБОТА?_

_— _ Та же самая работа. Я всю войну прошел в связи. Связь тя­нуть — работать.

_— _А_ЕСЛИ_ПЛОХОВАТЫЙ_МАСТЕР_ПОПАЛСЯ_НА_РАБОТУ_ВОЙНЫ?_

_— _ Я Вам скажу, в нашем взводе плохих не было. Молодежь. Большинство с 25-го года. Взвод-то большой. Старички отдельно, мы как молодежь отдельно в другой группе.

_— _А_ГЛАВНОЕ_ЧТО_ОТ_БОЙЦА_ТРЕБУЕТСЯ?_

_— _ Хоть не хошь, а беги. Хошь не хошь, а тяни линию. Одна сво­бода — сам выбирай, как удобно и как неопасней.

_— _КОГДА_СТРАХ_СМЕРТИ_ПРОХОДИТ?_ОН_ВООБЩЕ-ТО_НА_ФРОНТЕ_ПРОХОДИТ?_

_— _ Я не знаю. Я был не сильно крупный, щупленький.

_— _ПРОМАЖЕТ_ПУЛЯ?_

_—_Промажет. Как-то ночью помкомвзвода говорит, бери про­вод в руки и иди, там напарника убило. Сразу, с первого дня, страх не страх, темно не темно, а идти надо. Провод в руки и побежал, прибежал в окоп командира роты. Телефонист, мой напарник, копал ячейку для себя, снаряд разорвался, осколок прилетел. Осколком его. 

_— _ДО_ПОСЛЕДНЕГО_ДНЯ_СТРАХ_НЕ_ПРОХОДИТ?_

_— _ Наверное, не проходит. Но все же и любопытство было. Смотря к кому попадешь. Я после ранения попал к пожилому взводному, на рации тогда работал. Он мне выглянуть не давал — не твое дело. Страх не страх, а хочется посмотреть, что творится.

_— _КРОМЕ_СМЕРТИ_И_СТРАХА,_ЧТО_САМОЕ,_МОЖЕТ_БЫТЬ,_ПРОТИВНОЕ?_

_— _ Ну как противное? Все терпимо. Противно — окопы копать, противно под дождем сидеть. А так, работа есть работа. Если но­чью подремать надо, трубку привяжешь у уху.

_— _А_КТО_НОЧЬЮ_ПОЗВОНИТ?_

_— _ Как кто? Командир роты или командир батальона.

_— _ИМ_НЕ_СПИТСЯ?_

_— _ Все время в движении.

_— _ВОЙНА_ — _ВЕЧНЫЙ_БОЙ_ИЛИ_ВЕЧНЫЙ_БЫТ?_

_— _ Быт, наверное.

_— _ГОД,_ДВА,_ТРИ,_ЧЕТЫРЕ_—_НА_ВОЙНЕ_МОЖНО_ОБЖИТЬСЯ?_

_— _ Нет. Бывали случаи, мечтаешь прямо: хоть бы убило. До того доходит, что терпения нет. Хоть бы убило! Надоело! Такие мыс­лишки. Сидишь и думаешь. Иной раз позавидуешь убитым това­рищам. Но все равно неохота умирать.

_— _СВЯЗИСТЫ_В_ШТЫКОВУЮ_НЕ_ХОДЯТ?_

— Приходилось. Ближе к Кенигсбергу. Ночь идешь и день, обо­рону занимаешь. Вон склон большой, там пять рядов проволоки, речушка. Забежал в землянку к командиру роты выяснить обста­новку, холодно, январь же, соскакиваешь и давай бегать, чтобы разогреться-то. Потом всех комвзводов согнали на бугор, справа и слева наши траншеи простреливались, кто не лег, идет по тран­шее — не согнуться. Ползком ползи. Немец пошел в атаку и тут все — хозвзвод, все были собраны. Дзот полный набился, холодно. Пехота осталась, а мы все здесь. Но надо связь. Надо связь. Я по­шел, там меня и ранило.

_— _НА_ВОЙНЕ_—_ГЕРОЙ_КТО,_КТО_ВПЕРЕД_И_ГРУДЬ_НАРАСТОПАШКУ,_ИЛИ_ТОТ,_КТО_ТЕРПИТ_ПОТИХОНЕЧКУ?_

_— _ Я в атаки не ходил.

_— _СЕМЕН_ЛУКИЧ,_БЫЛИ_СОМНЕНИЯ,_ЧТО_ПОБЕДИМ_МЫ?_

_— _ Конечно, были. Сомневались, что мы победим. Вражина-то прет! В 43-м, ясно, уже перелом настал. И паникеры, и мародеры бывали. Показательные расстрелы.

_— _ПЛЕНА_БОЯЛИСЬ?_

_— _ Никогда об этом не думал. Мы как-то сами с Вовкой Овчинниковым взяли в плен немецкого пацана. Шли, избушка не избушка, заходим, а там молоденький солдат. Фриц. Мы его аккуратно прибрали, обшарили, пистолет маленький забрали, он из пехоты. Пистолет замкомбата взял, в кармане же таскать не будешь, патронов нет. Большой пистолет, а у связиста и так на­грузки много.

_— _ВОЙНА_ВОЙНОЙ_—_НО_КАША_ВОВРЕМЯ?_

_— _ Всяко. Первый бой запомнился, начало. Под рассвет случи­лось наступление, сразу же связь тянули, покамест выбили его из траншей. Перешли ручей, не ручей, речка по пояс, никто не сушил­ся, не выжимал, шли дальше, а был уже октябрь месяц, на Украине. Пошли дальше, сколько было кабеля — протянули, потом давай сматывать, смотались, отстаем от пехоты — идем догонять.

_— _ЯПОНСКИЙ_ФРОНТ_ПОСЛЕ_ГЕРМАНСКОГО_—_ПРОСТО_ПРОГУЛКА_ПОБЕДИТЕЛЕЙ?_

_— _ Для нашего фронта Забайкальского — я бы такую прогулку врагу не пожелал никакому. У меня всего одно ранение, не так много крови пролил я. В разведку с боем связь тянул, за это орден дали.

_— _ЗА_ЧТО_ВОЕВАЛ_СОЛДАТ_СЕМЕН_МАЛЫГИН?_

_— _ За победу. За Родину.

_— _ЗА_СТАЛИНА?ИЛИ_ЗА_МАМУ?_

_— _ За Сталина не кричал, в атаки же не ходил.

_— _НА_ВОЙНЕ_РАБОТАЛ?_

_— _ Работали. Как-то целый день просидели в воронке, на связь ушли вдвоем, соединились, нас давай обстреливать, мы в воронку заскочили. Вовка парень свердловский, мы вдвоем с ним ходили. Пуля. Он говорит: «меня обожгло». Снял гимнастерку, посмотрел, она в рубец гимнастерки воткнулась. Целый день сидмя. Аппарат отсоединили, чтобы не рисковать. Как стемнялось — пошли. Был склон, мы по нему поднимаемся, и он нас прицелил.

_— _СКАЖИТЕ,_СЕМЕН_ЛУКИЧ,_ПОСЛЕ_ВОЙНЫ_МНОГИХ_БОЙЦОВ,_МНОГИХ_ФРОНТОВИКОВ_ПОСАДИЛИ,_ЗАГНАЛИ_В_ЛАГЕРЯ,_СЮДА_В_СИБИРЬ_НАГНАЛИ,_ЗА_ЧТО?_НЕУЖЕЛИ_РУССКИЙ_СОЛДАТ_ДЛЯ_ГЕНЕРАЛИССИМУСА_СТАЛИНА_БЫЛ_ТАК_НЕНАДЕЖЕН?_

_— _ Как сказать? Я сам удивляюсь, почему. Сидели, понятно, больше те, которые у немцев служили полицаями. Но и невинных много. Много. Я уже в Тавде работал, у меня плотник сидел, солдат старый, потом его освободили, он в бригаде работал.

_— _ВЫ_В_СВОИХ_ТОВАРИЩАХ_НИКОГДА_НЕ_СОМНЕВАЛИСЬ?_

_— _ Не сомневался. Нас с Первого Украинского, всю дивизию Мариупольскую перебросили в Заполярье, вышли за Выборг, вдоль Ладожского озера. Сплошной камень. Мой знакомый па­рень пошел по-легкому, отошел шагов десять к кусту и наступил на прыгающую мину. Ему это место, которое по-малому, всё ото­рвало.

_— _ВОЙНА?_

_— _ Война.

_— _ПОСЛЕ_ВОЙНЫ_ВСЯКАЯ_ЖИЗНЬ_В_РАДОСТЬ?_

_— _ Уж конечно!

_— _КАК_В_НЕФТЕРАЗВЕДКЕ_ОКАЗАЛСЯ_СЕМЕН_МАЛЫГИН?_

_— _Я демобилизовался 30 марта 1950 года из Забайкалья, уехал в Прибалтику, во внутренних войсках служил. В военкомат пришел оформлять документы, а там Кожевников Павел, вы же его знаете. Он тоже демобилизуется. Я до всего этого работал электриком в Тюмени на деревообделочном комбинате, на ДОКе. Думаю, пойду, устроюсь на работу. Прихожу, а мне говорят: нам рабочих не надо. Трудовую книжку стал спрашивать, мне не разрешают. Я на этом успокоился. Пойду на «Механик», завод «Механик» тогда был в Тюмени. Пришел в военкомат, мы повстречались с Павлом, пого­ворили, он говорит — пойдем на курсы. И вот мы уже на буровые курсы ходим.

_— _ЭТО_УДАЧА,_ЧТО_В_ТЮМЕНСКОЙ_НЕФТЕРАЗВЕДКЕ_ОКАЗАЛСЯ,_УДАЧА_ПО_ЖИЗНИ?_

_— _ Я не жалею. Всю жизнь, считай, в геологии. Мы начали с Кулаково. В Кулаково бурили. Я там за помбура, Кожевников помбуром, все с наших курсов помбуры. Потом Павел начал бурильщиком, а я все так же помбуром. Вышку поставили в Утяшево. Мы туда подменными стали ездить. Две скважины закончили. Пусто. Нас, Кожевникова бурильщиком, меня бу­рильщиком, еще попал Карамов Николай пожилой — в Уват на опорную скважину направили. Бурили там два года. Помбурский труд тяжелый. Справлялся. Че, я привык. Если таскать тяжело, можно не поднимать, есть лебедка вспомогательная, этой лебед­кой наверх инструмент забрасывали. Когда торопишься — всегда берешься вдвоем. Когда есть время, трубы бурильные подтаски­ваешь. До первой нефти сколько же времени прошло? Это, счи­тай, с 51-го. Долго без нефти. Считай, две пятилетки. Закончили мы Уватскую опорную на 3000 метров. Каждый пройденный метр керн брали. Зарабатывали хорошо. Вот там нефть посве­тила. Радости сильной не было, стоял мороз и XXII съезд пар­тии. Мы на вахте день и ночь. Скважину закончили, монтажники разбирать буровую стали. А нам надо трубки спустить, каротажники стрелили, да не там. И вот ночью к трактору подцепили, трактор взад-вперед таскает, спустили трубы. Скважина шестой номер, и там нефть. К открытию XXII съезда рапортовать есть чем. Политбюро порадовали. Мы ночью прессовали, утром от­крыли. Нефть пошла, но не такая, как надо. Потому что не так простреляли. Потом все переделывали. Я много месторождений наоткрывал. В Мегионе аж четыре, это только открытые, на но­вых тоже бурил. На Самотлоре много скважин пробурено нашей бригадой. Вторая — скважина наша, вышку перетащили и бури­ли. Это самая главная на Самотлоре. Бурил между Самотлором и Камытлором. Там возвышенность куполом, газа много...

_— _ЗАРПЛАТА_БУРОВОГО_МАСТЕРА_УСТРАИВАЛА?_МАЛЫГИНСКУЮ_ЖЕНУ_УСТРАИВАЛА?_

_— _ Мы сдельно работали. Сдельно все время. Мы получаем скважину, получает геолог, привозит наряд, все расписано, сколь­ко керна брать, другие занятия, потом заполняешь наряд. Дано 35 дней, например, пробурил за 35 дней, ускорение. Пробурил за 34 дня, один день ускорения. Зарплата устраивала.

_— _АЗА_НЕФТЬ_ПРЕМИЮ_ПОДБРАСЫВАЛИ?_К_XXII_СЪЕЗДУ_ПРЕМИЮ_ПОДБРОСИЛИ?_

_— _ Не помню. У меня денег всегда хватало. Я особо не тратил. Бурильщики тоже не жаловались, им хорошо закрывали.

_— _СЕМЕН_ЛУКИЧ,_КАК_ЗВЕЗДУ_ГЕРОЯ_ОБМЫВАЛ?_

_— _ Собрались дома, ребята, которые свободные, бурильщики, инженер по технике, горный инспектор, из бригады в основном. Вечер посидели, и все.

_— _АЗАРТНЫЙ_НАРОД_ШЕЛ_В_НЕФТЕРАЗВЕДКУ?_

_— _ Всякие попадались, и азартные, и тунеядцы. Все зависит от бурильщиков, какие бурильщики.

_— _ПЛОХИХ_БУРИЛЬЩИКОВ_ДЕРЖАТЬ_НЕ_ПОЛАГАЛОСЬ?_

_— _ Старались избавиться.

_— _СКАЖИТЕ,_БОЛЬШИЕ_КОМАНДИРЫ_В_ТЮМЕНСКОЙ_ГЕОЛОГИИ_—_ЗНАТОКИ?_

_— _ Серьезные. Иван Федорович Морозов был сильный, силь­ный. Эрвье, понятно.

_— _СКАЖИТЕ,_РАБОТАЛИ_ДЛЯ_РОДИНЫ,_НА_РОДИНУ,_А_ВСЕ_ОТКРЫТОЕ,_РАЗВЕДАННОЕ_ДОСТАЛОСЬ_АКЦИОНЕРАМ_ЮКОСА,_СИБНЕФТИ_—_ОБИДА_НЕ_БЕРЕТ?_

_—_ Недавно 40 лет мегионской нефти отмечали, я не хотел идти, тяжело. А мне как раз перед маем — приходи, приходи, приходи. Пошел. Приехали. Доехал до филармонии хорошо. Все нормаль­но. Я посидел, устал, идти не могу, кое-как дошел до автобуса, с автобуса — доехал до «Родничка», мой дом недалеко, четыре раза останавливался, дошел до садика, это парк у школы искусств, на лавочке посидел, кое-как пришел домой, и сказал — все, я больше не ходок.










_— _В_ТЮМЕНСКОЙ_НЕФТЕРАЗВЕДКЕ_ — _КАК_НИ_ГЕРОЙ_ТРУДА,_ТАК_СЕМЕН,_УРУСОВ_СЕМЕН._ЭТО_НЕ_СЛУЧАЙНО,_СЕМЕН_ЛУКИЧ?_

_— _ Три Семена.

_— _БЫЛ_ТРЕТИЙ?_

_— _ Корсиков. Нас в Урае звали — «три Семена». С Урусовым я встретился в 57-м. Он уехал в Шаим, я остался мастером на ис­пытании. С тех пор я стал мастерить. Поехал в главк в Тюмень, был на курсах. Наверное, у меня конспекты хорошие получились, я хорошо подготовился, все взял. Потом попал на испытания — в Туринск, в Тавду.

_— _БУРОВОЙ_МАСТЕР_МАЛЫГИН_—_СУРОВЫЙ?_

_— _ Требовательный. Но не наказывал.

_— _У_ВАС_ВСЯ_ЖИЗНЬ_РАБОТА:_ВОЙНА_ — _РАБОТА,_НЕФТЕРАЗВЕДКА._ЭТО_ХОРОШО_ИЛИ_ПЛОХО_ — _ВСЯ_ЖИЗНЬ_РАБОТА?_

_— _ Я всю жизнь в поле, всю жизнь. Я когда демобилизовался, мне было 25. Приехал — тут такая разруха, денег нет, семья, у ма­тери тоже ничего. Я думал, мне бы еще 25 годков пожить, и ладно. А вон сколько прожил?! В поле хоть и тяжело, но — свежий воздух. Первое время балки-то были, вагончики, опилом набитые, раз-два перетащил, опил высыпался, сколько ни топи — продует. А нато­пишь — жарко.

_— _ВОТ_В_ЕВРОПУ_С_ФРОНТОМ_КОГДА_ПОПАЛИ,_КАК_НА_РОДНУЮ_РОССИЮ_ПОСМОТРЕЛИ?_БЕДНАЯ_РОССИЯ?_

_— _ После войны я в Венгрии был. Разве с нами сравняешь? На буровых вообще никакого сравнения, и оборудование, и всё. Оборудование румынское, инструмент американский, квадрат у них 10x10 такой миниатюрный, шестигранник легкий. А у нас все, что ни возьми — вес на тонны, махины. Зависть была. Но, правда, у нас тоже румынские станки появились в геологии.

_— _НА_ПЕНСИИ,_СЕМЕН_ЛУКИЧ,_ДАВНО?_СТАРОСТЬ_НЕ_РАДОСТЬ?_

_— _ На пенсии хорошо. Я в прошлом году попал на победный май во 2-ю городскую, пролежал в больнице до 5 мая. В Новый год тоже попал в больницу, до этого еще лежал. Забыл сколько. В деревне-то... Рядом с Тюменью — в Патрушево.

_— _ВНУКАМ_СВОЕЙ_СУРОВОЙ_ЖИЗНИ_ПОЖЕЛАЕТЕ_ — _В_ПОЛЕ?_

_— _ Желай не желай, они уже с деда пример взяли. Они все в поле. Сын закончил Тюменский индустриальный, практику у меня про­ходил. Начал работать с первого курса. Женился, приехал, работал бульдозеристом. Привыкай. Потом все три практики у меня. И на­верх его посылал, на полати. Я мастер, он бурильщиком у меня. Тебе, это жена говорит, не жалко его, посылаешь наверх, там тяже­лая работа наверху. Говорю, пускай привыкает.

ОМЕЛЬЧУК: _СКАЖИТЕ,_СЕМЕН_ЛУКИЧ,_ЗА_РОССИЮ_НУЖНО_ВОЕВАТЬ,_ЖИЗНИ_НЕ_ЖАЛКО_ЗА_РОССИЮ?_

МАЛЫГИН:Как жизнь не жалеть? Но все же защищаешь свою родную страну. Я нынче удивляюсь, не хотят идти в армию, укло­няются, бегают. Мы семь с лишним лет служили и ничего, а сейчас всего два года, набраться силенок, закалки. Выработаешь для себя дисциплину, понятия по жизни. Не хотят, бегают. Черт-те что, нар­котики. За Россию жизни не жалко. Не жалко. Только, чтобы все и в России было по справедливости, а не всегда так, давай — давай на арапа.






Мария Вагатова.

Поэтесса













В профессиональные писатели она, пожалуй, не стреми­лась. Зарабатывала свой хлеб текущей работой. Учительница, газетчица. Но так получилось. Кроме нее — оказалось некому. Ханты — народ небольшой. Каждый — на счету. Если кроме тебя некому — делай! Кто ей приказал — время? предки? дар? — пой! И она запела свою песню. Свою хантыйскую песню.

И если существует хантыйская литература, и подхвачена эстафета Микуля Шульгина, Прокопия Салтыкова, Владимира Волдина — то потому, что она запела.

ОМЕЛЬЧУК: _МАРИЯ_КУЗЬМИНИЧНА,_ВЫ_КАКОГО_МЕСЯЦА?_

ВАГАТОВА:Я декабрьская, под Новый год.

_— _ЗИМНЯЯ_ЖЕНЩИНА?_

_— _ Зимняя. Люблю зиму.

_— _ОХОТНИЧЬЕГО_РОДА?_ОЛЕНЕВОДЧЕСКОГО?_

_— _ Оленеводческого. Но оленевод не может быть чистым олене­водом, он и охотник, и рыбак бывает. В шесть лет я уже на нартах ездила, дедушку возила, умею все в оленеводстве делать. Я первая в семье, все на мне. Бабушка, дедушка, отец, мать — должны все перетечь в меня — с малолетства.

_— _БЕЛКЕ_В_ГЛАЗ?_

_— _ Отец первый раз дал ружье мне в пять лет. Ты уже большая, иди. Собака лает, ружье у меня, я попала в белку. В следующий раз собака лает, опять меня отправил, а там глухарь, я снова целилась, но промазала, без добычи пришла. Отец спрашивает: «Почему у тебя так получилось, куда ты целилась?» — «В головку как ты меня учил». — «Глухарю в головку не надо, у него мешочек воздушный и крылышки, вот туда нужно». Я знала, как нужно стрелять.

_— _НА_ЖИЗНЬ_ОХОТОЙ_ДОБЫВАЛА?_

_— _ Летом вырываюсь из школы, конечно, уже чувствую себя, я свободный человек, охотница, оленеводка, рыбачка.

_— _НАСТОЯЩАЯ_ТАЕЖНИЦА?_

_—_Я думаю, да, могу прожить в тайге.

_— _А_БЕЗ_ТАЙГИ_МОГУ_ПРОЖИТЬ?_

_— _ Я душой там: в детстве, в тундре. Особенно почему-то тундра. Меня просто тянет, около речки жить хочется. Я казымская. 

_— _ЯЗЫЧНИЦА?_РОДОВЫМ_БОГАМ_УМЕЕТЕ_МОЛИТЬСЯ?_

_— _ Язычница, но у нас бог один. Это в этнографию вошло, сло­ва: боги. У нас остальные - духи. А бог — он один над всем миром большим, где солнце живет, где звезды, Луна и наша Земля. Над ним только один бог. Великий Нум. Нумто — небесное его отражение.

_— _ЗЕРКАЛО_БОГА?_

_— _ Ага, его образ. Есть легенды, озеро Нумто похоже на человека: человечьи руки там, ноги, если сверху смотреть, вытекают так реч­ки, сердце есть, глаза — на озере острова. Еще дух нашего народа — Кази. Казымская богиня. По отцовской линии —прародительница наша, духом ставшая народа нашего. Она на своих семи оленях с самого Карского моря прямо сюда ехала. Легенда длинная.

_— _ЗНАМЕНИТАЯ_«ЗОЛОТАЯ_БАБА»_УЖ_ГДЕ-НИБУДЬ_НА_БЕРЕГАХ_ЭТОГО_СВЯЩЕННОГО_ОЗЕРА_ПРЯЧЕТСЯ._МАРИЯ_КУЗЬМИНИЧНА_ЗНАЕТ_МЕСТО,_ГДЕ_ПРЯЧЕТСЯ_«ЗОЛОТАЯ_БАБА»?_

_— _ Я, конечно, читала, и из легенд вытекает. Видимо, это образ собирательный. В песне священной поется, в одной сказке просле­живается, но там нет никакой «Бабы золотой». Золотой женщиной у нас могут называть духов высоких людей. Может, и она подпада­ет. Я не знаю этого.

_— _ХАНТЫЙСКОГО_СКАЗАНИЯ_О_«ЗОЛОТОЙ_БАБЕ»_НЕТ?_

_— _ Нет.

_— _РУССКИЕ_СКАЗКИ?_

_— _ Ага. Может, ученые придумали этот образ или еще кто-то. У нас: Сорнинай — говорим, золотая, значит, святая, но она ли это, я не могу подтвердить.

_— _СУЩЕСТВУЕТ_СОВЕТСКАЯ_ЛЕГЕНДА,_МОЛ,_ПО_ХАНТЫЙСКИМ_ОБЫЧАЯМ_ЖЕНЩИНА_БЫЛА_УГНЕТЕНА,_НО_ВОТ_ПРИШЛА_СОВЕТСКАЯ_ВЛАСТЬ_И_ХАНТЫЙСКУЮ_ЖЕНЩИНУ_РАСКРЕПОСТИЛА._БЫЛА_ТАКАЯ_ХАНТЫЙСКАЯ_ТРАДИЦИЯ:_УГНЕТЕННАЯ_ЖЕНЩИНА._

_— _ Нет. Мужчина — стержень и сила жизни, в семье — тоже сила и стержень семьи. Женщина — душа и сердце рода, даже — печень этой жизни. Любой человек появляется под сердцем женщины. Никакого угнетения не было. А, скажем, закрывала лицо, это об­рядовое: от старших, от мужа закрываться. Почитанием считатось. Если кто хорошо закрывается — значит, почитает больше, чем остальные. Почитание отца, почитание старших мужчин, почита­ние чужих мужчин. Она принадлежит только человеку, за которого она вышла. Может и раскрываться, раздеваться. Ноги тоже нельзя показывать было.

_— _ХАНТЫЙСКАЯ_ТРАДИЦИЯ_ — _ЖЕНЩИНА:_СЕРДЦЕ_ЖИЗНИ?_

_— _ Сердце и душа жизни. Так это у нас.

_— _СВОЕ_СЕРДЦЕ_НИКТО_НЕ_УГНЕТАЕТ?_

_— _ Никто не угнетает. Звания высокие духовные были — «Боль­шая мать», «Большая бабушка». Выделялись те, кто много сказок знает, кто много добра делает, через своих детей передает свою муд­рость другим. Народ есть народ — одно большое соединение.

_— _ЕЩЕ,_МАРИЯ_КУЗЬМИНИЧНА,_ТАКАЯ_СКАЗОЧКА_ХОДИТ,_ЧТО_ХАНТЫ_НЕ_ЗНАЮТ,_ЧТО_ТАКОЕ_ЛЮБОВЬ?_НЕУЖЕЛИ_ПРАВДА?_

_— _ Совершенно неправда. Любому живому, любому народу это просто смешно. Но у нас прямого: «я тебя люблю» — этого нет.

_— _А_КАК?_КАК_ПРИЗНАВАЛИСЬ_МАРИИ_В_ЛЮБВИ?_

_— _ Тонко. Через солнце, через снег, через деревце, через улыб­ку, через взгляд, через особые подарочки. Вот парень сделал очень красивые ножны, ножичек и подарил — уже намек на то, что он увидел меня, положил глаз, не пожалел времени, ведь без ножа че­ловек ничего не сделает, ни узор, ни рыбку.

_— _У_МАРИИ-ТО_МНОГО_НОЖИЧКОВ_ПОДАРЕННЫХ?_

_— _ Один подаренный. Еще весло дарится, весло с украшениями. Мне весло подарил.

_— _А_КАКОЙ_НАМЕК_В_ВЕСЛЕ?_ПОПЛЫВЕМ_ВМЕСТЕ?_

_— _ Весло — первое, что нужно человеку любому: мужчине, жен­щине. Женские весла отличались от мужских, украшались, на­резные, где рука держится, чтобы гладенькое было, хорошее для взгляда, для всего.

_— _ПОДАРИЛИ_ВЕСЛО,_И_ЧТО_МАРИЯ?_

_— _ Мария уже поняла. А кто-то поймет...

_— _А_МОЖЕТ_И_НЕ_ПОНЯТЬ?_

_— _ Можно. Если не понравился, не оскорбляя человека, не берет весло — мне весло твое не надо, ищи другого человека, кому может быть больше твое весло нужно.

_— _САМА-MO_ВЕСЛО_ПРИНЯЛА?_

_— _ Я приняла.

_— _ЗА_ЭТИМ_КАКИЕ_ОБЯЗАННОСТИ_СЛЕДУЮТ?_

_— _ После армии вернулся, я за него и вышла. Он из армии, а я педучилище закончила. Павел. Любовных намеков очень много. Взгляд. На «Медвежьих игрищах» могут спеть песню девушке, ко­торая нравится... К игрищам очень долго готовятся, и не каждый там может спеть, не каждый. Он должен показать свою высоту. Если после намеков разных еще и песня, значит, это тоже говорит о любви. Много, много способов очень тонких, иногда просто при­косновение рук, пальцев, нечаянно задел... Иногда платок подарит красивый очень парень. Тихонько так сближаются.

_— _А_СЛОВАМИ_НИ_ЗА_ЧТО?_

_— _ Словами через какие-то сравнения, морошка поспела...

_— _В_ЛОБ_НИКОГДА?_

_— _ Прямо — нет.

_— _ДЕВУШКА_ТОЛЬКО_ДОГАДЫВАЕТСЯ?_

_— _ Ты словно морошка.

_— _ЯГОДКА-МОРОШКА?_

_— _ Твои глаза, как смородинки. Идет тепло от них. Я тебя люб­лю, казалось, это очень примитивно.

_— _ЭТО_ДЛЯ_ГРУБОВАТОГО_НАРОДА?_

_— _ Это для грубоватого. Мужчинам, когда уезжают, надо по­скучать. Иногда с гуся незаметно выдергивается шерстинка. Я спрашиваю, мама, почему так делают? Мама, зачем это? А потому что папа долго не приедет, чтобы не скучно было мне, будем папу ждать. Вот такие вещи, очень тонкие.

_— _А_ЕСЛИ_ВЕСЛО_ПРИНЯЛА,_ТО_ — _НА_ВСЮ_ЖИЗНЬ?_

_— _ Да, весло — уже и ты нравишься, и весло твое нравится.

_— _МАРИЯ_КУЗЬМИНИЧНА,_КАК_СЧИТАЕТЕ,_У_ВАС_ЖИЗНЬ_ТРУДНАЯ?_

_— _ Я считаю, жизнь у меня получилась, жить всегда и легко, и трудно. Были всякие большие шрамы у меня в жизни.

_— _ШРАМЫ_ОТ_МУЖЧИН?_

_— _ Мужчин похоронила двух, молодых своих мужей. Павлик; похоронила, Володю Волдина, я тридцати трех лет двух мужей по хоронила. Такая жизнь.- Спасли меня люди, на моем пути встречались всегда добрые люди, как будто локоть подставляли. Мне иногда казалось, будто в какую-то холодную яму кинули и мне не выйти, а выходить помогали люди, труд, интерес. Люди, люди.

_— _КАК_СЧИТАЕТЕ,_В_ЭТОТ_МИР_ЧЕЛОВЕК_ПРИХОДИТ_ДЛЯ_СЧАСТЬЕ_ИЛИ_ДЛЯ_СТРАДАНИЯ?_

_— _ Наш народ как говорит? Как только человек появляется, его нужно в ту сторону повернуть, чтобы жить. В жизни две стороны нас всегда учили, одна разрушающая, другая воссоздающая. У нас говорят — жить нужно во что бы то ни стало....

_— _НЕ_СТРАДАТЬ,_НЕ_РАДОВАТЬСЯ,_А_ЖИТЬ?_

_— _ Светлому богу служить, его духам, их очень много, это и де­ревья, это и люди, которые хорошие дела делают, это и травы, и звери, и птицы. У нас воздух святой, огонь святой, огонь — это женщина, поэтому я говорю, женщина — святая. В нашем языке нет родов, солнце у нас тоже женщина.

_— _И_ОГОНЬ_ — _ЖЕНЩИНА?_

_— _ Женщина огонь у нас.

_— _И_САМА_ЧУВСТВУЕШЬ?_

_— _ Да. Огонь. Знаю, женщина — огонь. Огонь может спиной по­вернуться, тогда пожары страшные и огонь — лицом к человеку, теплом своим, радостью.

_— _ТОТЕМ_ВАШЕГО_РОДА?_

_— _ По отцовской линии мы — орлы, по материнской — гагары. Ну и деревья тоже... Наше дерево пихта, по женской линии, по мужской линии — ель, елка.

_— _СО_ВСЕХ_СТОРОН_ЗАЩИЩЕНЫ?_

_— _ Защищены.

_— _ОРЛЫ,_ГАГАРЫ,_ПИХТЫ,_ЕЛИ?_

_— _ А береза — это общее, это посох бога. Вообще, всем деревьям мы кланяемся, как людям.

_— _МАРИЯ_КУЗЬМИНИЧНА,_ВЫ_ЖЕ_РОДИЛИСЬ_В_ОЧЕНЬ_ТРУДНЫЕ_ГОДЫ_НА_КАЗЫМЕ?_

_— _ Нет, восстание казымское я не застала. Деда по материнской линии увезли совсем, как шамана.

_— _А_ГДЕ_СЕЙЧАС_КАЗЫМСКАЯ_БОГИНЯ?_

_— _ Ее охраняют люди по Казыму, держатели. У Сенгепова Петра Ивановича можно спросить.

_— _А_ВЫ-ТО_ЕЕ_ВИДЕЛИ?ИЛИ_ЖЕНЩИНАМ_НЕ_ПОКАЗЫВАЮТ?_

_— _ Мы иногда туда ходим молиться. Недавно я в Казым ездила, оленя тоже ей покупала. Я же там родилась, дети мои там росли и родились. Это просто истоки, мои корни. А она — дочь бога счита­ется, поэтому я оленя принесла.

_— _У_САМОЙ_НЕБОЛЬШОЕ-ТО_СТАДО_СОХРАНИЛОСЬ?_

_— _ Нет, нет, я покупала, олененка покупала.

_— _СКАЖИТЕ,_СТИХИ_ВЛАДИМИРА_ВОЛДИНА_ЕЩЕ_ПОМНЯТ?_

_— _ Они живут. Живут в учебниках, они опубликованы, на концер­тах все время звучат, мы в своем ансамбле поем. У меня ансамбль, ему 20 лет, наш ансамбль, семейный, этнический. В педучилище со­бираются по его поэме постановку делать. Живут стихи. Книгу мы выпустили, Танечка моя, дочка его, старалась, губернаторскую пре­мию он получил по этой книжке.

_— _А_САМУ_КОГДА_К_ТВОРЧЕСТВУ_ПОТЯНУЛО?_

_— _ Я не могу сразу сказать — в оленеводческой среде там всегда медведи, олени... Если медведь пришел, значит, в этой семье всег­да должны быть песни. Бабушки и дедушки песенные были, вот с детства вошло, с детства пела, танцевала, тихонько расширялся мой кругозор, сначала было стыдно признаваться, что я сочиняю сама, потому что думала, что поэты — самые умные. Скажешь, я сочинила — не поверят.

_— _НЕ_ВЕРИЛА,_ЧТО_САМАЯ_УМНАЯ?_

_— _ Нет, не верила. Я думала, я просто человек, не могу быть поэ­том, сочинять. Учительницей работала, поем песенки, спрашива­ют: кто это? Я говорю, народные, наверное, народные.

_— _ ДА НАРОД НЕ ПОЕТ ЭТУ ПЕСНЮ, НИГДЕ НЕТ.

_— _ Не знаю, я услышала, и все.

_— _КОМУ,_СЧИТАЕТЕ,_ВАШИ_КНИГИ_ИНТЕРЕСНЫ_СЕГОДНЯ?_

_— _ Недавно детскую книжку выпустила в таком виде: русский текст, хантыйский и еще диск. Эту книжку сейчас прямо рвут, осо­бенно детские садики, потому что язык родной уходит молниенос­но. На мои стихи хантыйские песни в ансамблях исполняют, по переводам много русских читателей, тиражи быстро уходят.

_— _ЧТО_ВОТ_ИЩУТ_РУССКИЕ_ЧИТАТЕЛИ_В_КНИЖКАХ_ВАГАТОВОЙ?_

_— _ Они больше чувствуют, как мне говорят, изнутри читают наш народ. Ведь очень примитивные сначала понятия о хантыйском народе, мол, ханты поют о том, что видят, недалеко ушли от рабо­владельческого строя.

_— _А_ВИДЯТ_У_ВАГАТОВОЙ_КАК_МИР_ПРЕКРАСЕН?_

_— _ Ага. Прекрасный, ага. Оказывается-то народ очень сильный, маленький, но богатый традициями, обычаями. Я в книге специ­ально запускаю сначала стихи, потом легенды, мифы, народные еще сказки, чтобы показать, какие наши сказки. Перевод мой, моя заслуга — перевод.

_— _ЧАСТО_ВСТРЕЧАЕТЕСЬ_С_ЧИТАТЕЛЯМИ?_

_— _ Часто, дома вовсе не бываю, на пенсии уже пять лет. Думала, может, больше свободного времени будет, нет, зовут постоянно. На семинар ездила, семинар по детскому фольклору. Пригласили в качестве эксперта, выступают молодые ученые, были спорные вопросы. Я веду фольклорную школу, библиотеки, школы покоя не дают, зовут.

_— _ЗА_СВОЮ_ДОЛГУЮ_ЖИЗНЬ_ЧЕМУ_В_ЖИЗНИ_НАУЧИЛАСЬ?_

_— _ Быть бабушкой.

_— _ЭТО_САМОЕ_СЛОЖНОЕ_ИСКУССТВО?_

_—_ Ага. Вот парадокс какой, интересный момент я сама на себе уловила. В шестом классе спрашивают, кем хочешь стать, Маша? — Бабушкой. Эталон жизни — две мои бабушки. Быстро хотелось стать бабушкой, стать такой, как они. Сказок много знать, игр, де­тей учить, с детьми играть на природе. У меня это получилось. Мне интересно быть бабушкой.

_— _ХОРОШАЯ_БАБУШКА?_

_— _ Принимают меня.

_— _БОДРАЯ_БАБУШКА?_

_— _ Не знаю.

_— _ТЕПЕРЬ_УЖЕ_НЕ_СОМНЕВАЮСЬ,_ЧТО_Я_—_УМНАЯ_БАБУШКА?_

_— _ Мне нравится. По-хантыйски не надо всех перечислять, но в неделе семь дней, у меня столько же. В детских садиках спраши­вают: «Бабушка, а сколько вам лет?» Я отвечаю: «250». — «Ого! А почему вы такая маленькая?» — «Чтобы в сказку заходить и вы­ходить было легче». Верят. Играю с ними всегда.

_— _250_ЛЕТ,_НАВЕРНОЕ,_ЭТО_НАСТОЯЩИЙ_ВОЗРАСТ?_

_— _ Ага. Такой.

_— _ЧЕМ_СТАРШЕ_ — _ТЕМ_МОЛОЖЕ?_

_— _ Душа просто хочет быть молодой, наверное, не умеет стареть, а футляр, видимо, изнашивается. Душа молодеет, играет, поет, тан­цует, желает.












_— _ИЗНАШИВАЮЩИЙСЯ_ФУТЛЯР_НОСИТ_ВСЁ_БОЛЕЕ_ЮНУЮ_ДУШУ?_

_— _ Ага.

_— _ВЫ_В_ЛИТЕРАТУРНЫХ_ПРОЦЕССАХ_ХАНТЫ-МАНСИЙСКА_ПРИ­НИМАЕТЕ_УЧАСТИЕ?_

_— _ Активно. Нравится. Николай Иванович Коняев часто объ­являет конкурсы, я там в жюри. Дети свои работы приносят. Учеников у меня много. У нас университет появился, там рефе­раты разные пишут, учебники, книги, диссертации — «Природа в творчестве Марии Вагатовой», «Женские образы в творчестве». Постоянно с ними.

_— _НАЧИНАЛА_ПИСАТЬ_ — _ЧТО_ХОТЕЛОСЬ_СКАЗАТЬ_СВОЕМУ_НАРОДУ_ИЛИ_ВСЕМУ_ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ_СРАЗУ?_

_— _ Ох, толчок дает вот это: очень много ценностей в любом на­роде, в нашем народе тоже, уходят сильно, хотелось закрепить. Красивые леса. Почему их вырубают? Боль из-за этого, бездум­ные вырубки, чистой воды не остается. Через боль выразить, что­бы дошло до всех людей, это наш общий дом страдает. Надо бы по-другому, понежнее, побережливее. Нефть можно брать — раз в Земле есть богатства, для этого их бог и создал, но зачем страшно много брать, повалили леса, запрудили речки рыбные. Вот эти мо­менты. Страх, боль, переживание, надежда.

_— _ЧТО_ДОЛЖНА_УМЕТЬ_ХАНТЫЙСКАЯ_ЖЕНЩИНА?_БЫТЬ_БАБУШКОЙ,_РОЖАТЬ_ДЕТЕЙ_В_СВОЕ_ВРЕМЯ,_УЧИТЬ_ДЕТЕЙ,_РАССКАЗЫВАТЬ_ИМ_СКАЗКИ?_

_— _ Готовить радиопередачи. Писать книжки. То, что ты задума­ла, много сил потребуется, у тебя мало, но берись и делай.

_— _АЗАРТ_ЖИЗНИ_НАДО_ПОДДЕРЖИВАТЬ?_

_— _ Не ной, чтобы другому не передать свое состояние, делай: у тебя есть воздух, есть земля, у тебя есть солнце, твой свет, кругом люди. Делай свою жизнь, у тебя еще есть силы. Я, например, утра­ми всегда обращаюсь к воде. Раньше бы я, конечно, пошла на улицу, с оленями бы повозилась, дровишек бы собрала. Первый подарок за 70 лет принесли, ребятишки сложились на новый необъемный телевизор, принесли. Я семьдесят раз подпрыгнула.

_— _ Мама, не прыгай, сердце остановится, мама, не прыгай.

_— _ Нет, считайте, я семьдесят раз прыгнула, чтобы показать, что я еще могу.

_— _ГЛАВНЫЙ_СЕКРЕТ_В_ЖИЗНИ_ДЛЯ_СЕБЯ_ОТКРЫЛА?_

_— _Я поняла: всё, что для меня хорошего делали, я должна вер­нуть. Не должна в долгу остаться. Я в долгу перед мамой. Я дума­ла, что мамы вообще не устают. Мы спать ложимся — мама еще не спит, просыпаемся — мама уже проснулась. Мое «Материнское сердце», которое сейчас переводят на другие языки мира, — охота вернуть долги людям, которые мне помогали в трудностях.

_— _ЭТО_ПОСЛЕДНЯЯ_КНИЖКА,_«МАТЕРИНСКОЕ_СЕРДЦЕ»?_

_— _ Нет, стихотворение, а последняя книжка «Тёй-тёй», колы­бельная такая, когда качают ребенка — «тёй-тёй». Там считалки, игровые словечки, игры-танцы детские и песни-посвящения всем внукам сделала. Но их поют в детских садиках. Это тоже традиция народа.

_— _ТЁЙ-ТЁЙ_—_И_МОЖНО_УКАЧАТЬ_ВСЕ_МАЛЕНЬКОЕ_ЧЕЛОВЕЧЕСТВО?_

_— _ Пусть растет человек, пусть набирает сил, ручки руками пусть станут, ноги ногами пусть станут. Шлифовка человеческой души идет.

_— _МЫ,_МАРИЯ_КУЗЬМИНИЧНА,_С_ВАМИ_БЕСЕДУ_ВЕДЕМ_ПОД_КЕДРОМ,_ПОД_ВЕЛИКИМ_ЮГОРСКИМ_КЕДРОМ._КЕДР_—_ЦАРЬ_ТАЙГИ?_

_— _ Кедр священное дерево, бережет нас, не позволяет болеть. Где кедр — там всегда жизнь.

ОМЕЛЬЧУК: _КЕДР_ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ_МОЛИТВУ_ПРИНИМАЕТ?_

ВАГАТОВА:Принимает. Работа будет —счастье придет.






Александр Сидоров.

Мэр Сургута











В Югре на рубеже столетий сложилась мощная когорта градо­начальников. Настоящих хозяев жизни и своих городов.

Сергей Маненков в Белоярском. Борис Хохряков в Нижневартовске. Андрей Киприянов в Октябрьском районе. Александр Клепиков — в Нефтеюганском. Юрий Манчинский — в Ханты-Мансийском.

Александр Сидоров в Сургуте.

Сургут — город вольный. Судьба его не обошла. Один из старейших русских городов Сибири стал центром нефтяного Приобья, быстро набрал вес, авторитет и 300 тысяч населения.

Но Сургут судьба и обошла. Крупный центр, административно он выше районного центра не поднимался. Время от времени его рассматривали и как центр Тюменской области. Он хорошо бы смотрелся и как центр Югры. Много достоинств и преимуществ.

Региональный геополитический центр.

Так что есть у сургутян и повод для гордости, и неких сожале­ний. Мог. Но не стал. Может, не время.

Народ в Сургуте сборный, да отборный, но не простой. На вы­боры ходит слабо, зато когда надо показать характер — не за­держится.

Управлять вольным сибирским городом сложно. Каждые вы­боры для мэра — суровое испытание. Но Александр Сидоров срок за сроком проходит народное чистилище. Еще не рекорд Гиннесса, но уже — пятый срок. Так долго в кресле мэра по ны­нешним временам не сидят.

Спокойный. Рассудительный. Взвешенный. Очень четкое чув­ство юмора. Наверное, умеет просчитывать вызовы. Времени, ситуации, современников.

На своем месте. Характера северного. Нордического. Конунг.



Омельчук: _АЛЕКСАНДР_ЛЕОНИДОВИЧ_—_ШЛЕЯ_ИЛИ_КОЛЕЯ?_

СИДОРОВ:По колее да шлеей? Наверное, все-таки, колея. Колея держит баланс, который необходим в жизни. 

_— _ПРЕЗИДЕНТ_ПУТИН_В_СУРГУТЕ_—_БОЛЬШОЙ_ЭКЗАМЕН_ДЛЯ_МЭРА_СИДОРОВА?_

_— _ Уточню: Путин был у нас в Сургуте кандидатом в прези­денты, перед первыми еще выборами. Ничего сверхординарного не делали, готовясь к его визиту. Безусловно, повышается сте­пень ответственности. Приключением стало, когда было принято неожиданное решение поехать не в аэропорт, а в исторический комплекс «Старый Сургут», где мы съели по кусочку рыбы, по­ходили часок.

_— _СТУДЕНТ_ТЮМЕНСКОГО_СТРОИТЕЛЬНОГО_ИНСТИТУТА_СИДОРОВ_ПЕРЕД_ВАЖНЫМИ_ЭКЗАМЕНАМИ_НЕ_ДРОЖАЛ?_

_— _ Это касается первых курсов. Где-то курса с третьего сессии доставляли мне удовольствие: достаточно много свободного вре­мени. Я точно любил сессии.

_— _СУРГУТ_ — _ЦЕНТР_РОССИИ:_ПРАКТИЧЕСКИ,_ГЕОГРАФИЧЕСКИ,_ДА_И_ЭКОНОМИЧЕСКИ._А_СУРГУТ_ДЛЯ_СИДОРОВА_—_ПУП_ЗЕМЛИ?_

_— _ Если сказать откровенно, я прожил здесь всю сознательную жизнь. За минусом пяти лет обучения в институте — Тюмень, три года в армии — Германия, всю остальную сознательную жизнь, уже 52 года, я живу в Сургуте. Ясно, для меня это пуп Земли, центр Вселенной, любимый до боли город.

_— _ДИПЛОМИРОВАННЫЙ_СТРОИТЕЛЬ_СИДОРОВ_КАК_ПЛАНИРОВАЛ_ПРОЖИТЬ_СВОЮ_ЖИЗНЬ?_ПЛАНИРОВАЛ?_

_— _ Никак не планировал.

_— _ТО_ЕСТЬ_У_БОГА_НАСЧЕТ_СИДОРОВА_БЫЛ_СВОЙ_ПРОЕКТ?_

_— _ Очевидно. Но до того места, как Бог на душу положил, навер­ное, надо вернуться к проблеме колеи. Поступив на строительство мастером, прорвался в прорабы, в начальники участка — вот та ко­лея, неизбежная для молодого советского специалиста: неленивого, в меру способного, в меру честолюбивого, имеющего задатки расти по персональной профлестнице. Работая начальником участка, я, безусловно, стремился стать начальником управления. Эта колея определяла судьбу молодого инженера-строителя Сидорова.

_— _В_СУДЬБУ_ВЕРИТЕ,_ДОВЕРЯЕТЕ_ЕЙ?_

_— _ На судьбу не грешил и не грешу хотелось бы предполагать, что она есть, но больше все-таки рассчитываю на свои силы и ин­туицию.

_— _КОГДА_ПОЧУВСТВОВАЛ_—_ДА,_ЖИЗНЬ_ВОШЛА_В_КОЛЕЮ?_

_— _ Колея предполагает следующий шаг, это тот коридор, по ко­торому нужно двигаться. Можно говорить о семейной жизни: по­чувствовал, это то, за что нужно держаться, для тебя это немалая часть твоей жизни. Повзрослели дети, стало очевидно — дети уда­лись, семья достаточно сбалансирована. Но по каким-то критери­ям трудно и сегодня еще говорить: да, жизнь удалась, состоялась. Жизнь продолжается.

_— _А_БЕЗУМСТВА_МОЛОДОСТИ?_

_— _ Наверное, уже на сессиях научился считать до трех.

_— _ПОТОМ_ДО_ДЕСЯТИ?_

_— _ Пока не получается. Сибирский характер.

Переехал из Ханты-Мансийска в Сургут, не участвуя в этом ре­шении. С тех пор коренной сургутянин. Профессию выбирал из немногих: но «промышленное гражданское строительство» звуча­ло наиболее благозвучно. Много из того, чему учили, понял, при­дя на стройку, там же научился всему остальному. Если бы знал, что с ГДР будем разводиться, не строил бы там целый год. Совсем немного не доработал на стройке, когда народ начал делиться на олигархов и остальных. Сейчас был бы олигархом средней руки. Придя работать в Сургутский горисполком в 1989 году, не очень представлял, что такое работа во власти. Сейчас понимаю, но что будет дальше, по-прежнему представить трудно, потому что мы живем в России. Возможно, этим и хороша жизнь в России.

_— _КОГДА_ХОТЕЛОСЬ_В_ЭТОЙ_ЖИЗНИ_СДЕЛАТЬ_ЧТО-ТО_НЕОЖИ­ДАННОЕ_ДЛЯ_СЕБЯ,_ЧТО_МЕШАЛО?_

_— _ Характер, ощущение ответственности. Я этой способности — быть ответственным — научился, наверное, с младых ногтей. Очень рано стал начальником участка на стройке, это уровень, когда за многое отвечаешь. Мешало, что очень рано научился считать до трех. До десяти еще учусь.

_— _ПЕРВЫЙ_ОБЪЕКТ_МАСТЕРА_СИДОРОВА_УДАЛСЯ?_

_— _ Это была школа № 3 в микрорайоне нефтяников. Считаю, да, удался, получился неплохой, мы его достаточно быстро сделали, если иметь в виду трудности того периода со снабжением. Школа и поныне, слава богу, здравствует.

_— _ТИТУЛ_ШКОЛЫ_—_СИДОРОВСКАЯ?_ИЛИ_НАРОД_ЗАБЫЛ?_

_— _ Нет-нет. Школ было достаточно много, больше десятка, да и не только школ, масса объектов построена. Не Сидоровым же, а с моим участием — в роли начальника участка, главного инженера управления, начальника управления, главного инженера треста.

_— _СПЕЦИАЛИЗИРОВАЛСЯ_НА_ШКОЛАХ?_

_— _ Управление, где я работал, занималось преимущественно объектами соцкультбыта: школы, детские сады, больницы, ки­нотеатры. Позже, я уже главный инженер, трест строил объекты коммунального назначения: очистные сооружения, водозаборные узлы, подстанции.

_— _В_ШКОЛУ_№_3_МЭР_СУРГУТА_СИДОРОВ_ЗАХОДИТ_С_ОСОБЫМ_ОЩУЩЕНИЕМ?_

_— _ На любой объект, построенный ранее, мэр заходит с желани­ем реконструировать, сделать его под сегодняшние требования. На целом ряде объектов мэр Сургута уже по второму разу разрезал ленточку: тот же бассейн «Водолей», кинотеатр, еще ряд объектов, где прошла реконструкция, кардинально изменившая облик объ­екта. Жизнь развивается по спирали, я уже проживаю второй ви­ток этой спирали.

_— _ЧТО_ВАЖНЕЕ_—_ПРИНЦИПЫ_ИЛИ_ЖЕЛАНИЕ?_

_— _ Желание.

ОМЕЛЬЧУК: _ЕСТЬ_ЖЕЛАНИЕ_—_ПОСТУПЛЮСЬ_ПРИНЦИПАМИ?_

СИДОРОВ: Если есть желание, человек ищет возможности, при этом необязательно поступаться принципами. Но желание опре­деляет многое. Постоянно приходится искать компромисс между желанием и принципами. Не в моих принципах что-то просить. Но, увы, иногда приходится, и здесь можно говорить о принципах, которые приходится переступать. Если, допустим, необходимо продолжать строительство дорог в городе, это для меня является принципиальным. Если угодно — это желание. Принципиальное желание. Да. Это заставляет изыскивать неординарные, нестан­дартные решения, которые в рамках бюджетного функционирова­ния не всегда, может быть, понятны, но за рамки закона не выхо­дят. Но в процессе их исполнения приходится целые комбинации выстраивать, чтобы иметь возможности продолжить строитель­ство дорог в городе.



_CREDO_МЭРА_СУРГУТА_АЛЕКСАНДРА_СИДОРОВА:_ НЕ СПЕШИТЬ.



ОМЕЛЬЧУК: _АЛЕКСАНДР_ЛЕОНИДОВИЧ,_ЕСТЬ_СКРЫТЫЕ_СМЫСЛЫ,_ЧТО_ПОШЕЛ_НА_ВЫБОРЫ_В_ДЕПУТАТЫ_ТЮМЕНСКОЙ_ОБЛАСТНОЙ_ДУМЫ?_

СИДОРОВ:Из тех процессов, которые начались с принятием за­кона об устройстве органов власти в субъектах Федерации, явству­ет, что центр решения проблем устройства и взаимоотношения субъектов Федерации смещается в областной центр. Важно быть в том месте, где принимаются эти решения, участвовать в принятии решений. Чувствую огромную ответственность за то, какие реше­ния будут приниматься.

_— _ЭТО_ОБЯЗАННОСТЬ_ГОСУДАРСТВЕННОГО_ЧЕЛОВЕКА_ИЛИ_ВЛЕЧЕНИЕ_СЕРДЦА?_

_— _ Это не может быть хобби. Хобби можно выбрать и поинте­реснее. Это ответственная государственная обязанность, работа не очень заметная, не очень привлекательная внешне, но и важная, и сложная.

_— _ЭТО_РАБОТА_СЕГОДНЯ_ — _ЗАДЕЛ_НА_БУДУЩЕЕ?_

_— _ Работа на перспективу, с пониманием перспективы.

_— _СКАЖИТЕ,_С_РУКОВОДИТЕЛЕМ_САМОЙ_КРУПНОЙ_СИБИРСКОЙ_НЕФТЯНОЙ_ФИРМЫ_ « _СУРГУТНЕФТЕГАЗ_»_ВЛАДИМИРОМ_БОГДАНОВЫМ_У_МЭРА_СУРГУТА_ОСОБЫЕ_ОТНОШЕНИЯ?_

_— _ Мэр в Сургуте один, Богданов в Сургуте — тоже один. По масштабу компании, по количеству средств, которые компания зарабатывает и направляет в бюджеты, в том числе, в бюджет го­рода, по количеству работающих, по инфраструктуре, которую Сургутнефтегаз имеет — если в этом плане, то, конечно же, осо­бые. Если в плане преференций и особых подходов к решению тех или иных вопросов, то, я вас уверяю — нет, мы достаточно ответ­ственно, каждый из нас, относимся к своему делу, чтобы не искать лазейки для принятия кулуарных решений.

_— _ПРИШЕЛ_БОГДАНОВ_К_СИДОРОВУ_—_ОБЫЧНЫЙ_ПОСЕТИТЕЛЬ?_НЕ_ЛУКАВЯ?_

_— _ Богданов может прийти в любое время, когда ему необхо­димо. Равно — я могу приехать к Богданову в любое время, если он на месте, в городе. Как правило, это вопросы, которые требу­ют быстрого решения. Нормальные рабочие отношения, хорошие человеческие отношения.

_— _НЕБОЛЬШАЯ_СКАЗКА:_ЖИЛИ-БЫЛИ_ДВА_СЕРЬЕЗНЫХ_РУССКИХ,_СИБИРСКИХ_МУЖИКА,_ОБА_ЛЕОНИДОВИЧИ,_РАВНЫХ_ВОЗМОЖНОСТЕЙ,_РАВНОГО_РОСТА,_РАВНОГО_ВОЗРАСТА_ — _АЛЕКСАНДР_ЛЕОНИДОВИЧ_СИДОРОВ_И_ВЛАДИМИР_ЛЕОНИДОВИЧ_БОГДАНОВ._СЕГОДНЯ_СИДОРОВ_ — _МЭР_ОДНОГО_ИЗ_САМЫХ_КРУПНЫХ_РОССИЙСКИХ_МУНИЦИПАЛИТЕТОВ_ — _СУРГУТА,_А_БОГДАНОВ_—_КАК_ПОЗВОЛЯЮТ_ГОВОРИТЬ_МЕЖДУНАРОД­НЫЕ_РЕЙТИНГИ,_ОДИН_ИЗ_САМЫХ_БОГАТЫХ_ЛЮДЕЙ_В_РОССИИ._НЕ_ВОЗНИКАЕТ_СОЖАЛЕНИЯ_У_СИДОРОВА,_ЧТО_ОН_ПРОЗЕВАЛ_СВОЙ_СЛУЧАЙ,_РАЗМИНУЛСЯ_С_«ГОСПОЖОЙ_УДАЧЕЙ»,_ЧЕГО-ТО_ПОСТЕСНЯЛСЯ,_ПРИНЦИПАМИ_НЕ_ПОСТУПИЛСЯ?_

_— _ Да нет, наверное. Я не ощущаю себя ущемленным или обой­денным. Просто каждый в свое время оказался на том месте, где оказался. Владимир Леонидович в силу своих способностей, тру­долюбия, профессии и возраста оказался руководителем мощного нефтяного предприятия. Я вас уверяю — не только потому, что он здесь оказался, случилось так, как случилось, но и в силу своих личностных способностей. Обязательно. Я оказался там, где ока­зался и работаю. Есть масса людей, кто более вправе предъявить претензии судьбе.

_— _Я_НЕ_ПРЕДЪЯВЛЯЮ?_

_— _ Нет. Отношусь к этому философски.

_— _ЕСТЬ_ПРЕДМЕТ_ГОРДОСТИ_ — _ЭТО_В_СУРГУТЕ_ПРОИЗОШЛО_И_ПОЯВИЛОСЬ_ТОЛЬКО_ПОТОМУ,_ЧТО_МЭР_СУРГУТА_Я,_АЛЕКСАНДР_СИДОРОВ?_

_— _ Наверное. Я могу сказать, что Сургут стал иным — при моем участии, а это дорогого стоит, если иметь в виду «иным» — это луч­ше, чем был вчера.

_— _МЭР_ВСЕГДА_—_СТРЕЛОЧНИК_ИЛИ_НЕ_ВСЕГДА?_

_— _ Должность более серьезная. Во всяком случае, не только стрелочник или жертва. Мэр за многое отвечает. Мэр ответствен по сути за все, что происходит в городе, особенно за деятельность систем жизнеобеспечения, нормальную социальную обстановку, политическую обстановку. От стрелочника, как правило, ничего не зависит. Когда тебя делают крайним.

_— _СИДОРОВА_НЕ_ДЕЛАЮТ?_

_— _ Когда ты сам недоработал, ошибся, сделал что-то не так — это не стрелочник. Это руководитель, который должен отвечать за свои действия.

_— _В_РУКАХ_МЭРА_КОММУНАЛЬНЫЕ_СЕТИ_ИЛИ_ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ_СУДЬБЫ?_

_— _ Наверное, и не судьбы, и не сети. В руках мэра возможность влиять на человеческие судьбы в меру данной власти и возможно­стей, которые предоставляет эта должность.

_— _ХОРОШО_ЖИТЬ_ПРИ_ДЕНЬГАХ?_ЛУЧШЕ_ВСЕГО_ПРИ_БОЛЬШИХ?_

_— _ Очень размыто. Что такое большие деньги? Денег много не бывает, как известно. Конечно, легче решать проблемы, легче пла­нировать и осуществлять планы, когда есть денежный ресурс и возможность маневра этим ресурсом. Безусловно, так. Отсутствие денег заставит просто рассказывать, почему сегодня нельзя этого, невозможно то, не делается пятое, десятое, двадцать пятое.

_— _ВЫ_НЕЖНО_ЛЮБИТЕ_СВОИХ_ЗЛЫХ_КРИТИКОВ_?_ВАШИ_СУРГУТСКИЕ_КРИТИКИ_НЕ_БЕЗ_ЯДА?_

_— _Я бы отличал тех, кто просто пытается охаять, оклеветать, передернуть, исказить, особенно, если ложь замешана на части правды. К критикам я нормально отношусь, они заставляют реа­гировать и делать выводы. Когда же идет просто-напросто заказ­ное охаивание, уничижение того, что сделано в городе — обидно, прежде всего, за город. Такие критики в кавычках, наверное, вреда приносят больше городу, нежели мне. Что такое персона? Сегодня я работаю — завтра выйдет срок, придет другой, а ущерб, который наносится городу, невосполним.

_— _А_КТО_ЗАКАЗЫВАЕТ?_

_— _ Есть кому...

_— _ПОСТОРОННИЕ_ЖЕНЩИНЫ_ВСЕ_ЕЩЕ_НРАВЯТСЯ_ИЛИ_ГЛАЗ_ЗАМЫЛИЛСЯ?_

_— _ Женщины не могут быть посторонними, если нравятся.

_— _ХОРОШИЙ_ОТВЕТ._А_ВООБЩЕ_ЖЕНЩИНА_ — _ЭТО_ПРОБЛЕМА?_

_— _ Нет, женщина не проблема. Женщина — счастье.

_— _ВСЕГДА?_

_— _ Всегда. _{СМЕХ)._ Когда считаешь до трех.

_— _СУРГУТСКАЯ_ЖЕНЩИНА_—_ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ_СЧАСТЬЕ?_

_— _ Я свое счастье, слава богу, нашел много лет назад, счастлив в семейной жизни, поэтому, понятно, это сургутское счастье.

_— _ПРИЕМ_ПО_ЛИЧНЫМ_ВОПРОСАМ_У_МЭРА_СУРГУТА_—_КТО_ИЗ_ПОСЕТИТЕЛЕЙ_БОЛЬШЕ_НРАВИТСЯ_ — _ЖЕНЩИНЫ_ИЛИ_МУЖЧИНЫ?_

_— _ Наверное, мужчины. Им легче объяснить.

_— _НЕУЖЕЛИ_ЖЕНЩИНЫ_ЧЕГО-ТО_НЕ_ПОНИМАЮТ_В_НАШЕЙ_СЛОЖНОЙ_МУЖСКОЙ_ЖИЗНИ?_

_— _ У них своя психика, свой менталитет, свое восприятие дей­ствительности, свое понимание. Я уверен, что мне Вам легче объ­яснить, Вам — мне, чем объяснить нечто женщине. Мы, наверное, не умеем так объяснить, чтобы ей понятно стало окончательно.

_— _ВАШ_МЭРСКИЙ_СТАЖ?_

_— _ Четырнадцать.

_— _ПРОГРЕСС_В_ОБЪЯСНЕНИИ_ЖЕНЩИНАМ-ПОСЕТИТЕЛЬНИЦАМ_В_СЕБЕ_ОТМЕЧАЕТЕ?_

_СИДОРОВ:_ Нет. Это бесполезно. Приходится спускаться на уро­вень инстинктов.
















_— _РОССИЯ_—_НОРМАЛЬНАЯ_СТРАНА?_

_— _ Россия по духу, по интеллекту, по духовности — выдающаяся страна.

_— _И_В_НАШЕ_ВРЕМЯ?_

_— _ Она выдающаяся. А в наше время, в том числе по бесхозяй­ственности, разгильдяйству и пофигизму.

_— _И_ДРУГИМ_ПОЛОЖИТЕЛЬНЫМ_ХАРАКТЕРИСТИКАМ?_

_— _ И другим, не менее ярким характеристикам.

_— _«У_МЕНЯ_ЕСТЬ_МЕЧТА_» — _ЭТО_ПРЕЗИДЕНТ_США_ФРАНКЛИН_РУЗВЕЛЬТ._МЭР_СИДОРОВ_—_«У_МЕНЯ_ЕСТЬ_МЕЧТА_»_?_

_— _ Есть, безусловно. Безусловно, есть мечта. Чтобы мы свои выдающиеся достоинства развили и усовершенствовали, а наши выдающиеся недостатки, в конце концов, ушли из нашей жизни. Если говорить о большой мечте.

_— _ПОСАДИЛ,_ПОСТРОИЛ,_ВЫРАСТИЛ,_И_ЧТО_ЕЩЕ_НУЖНО_МУЖЧИНЕ_В_ЭТОМ_ЯРОСТНОМ_МИРЕ?_

_— _ Вырастил, построил — его посадили. Смеюсь. Когда уже за пятьдесят, нужно, чтобы дети были счастливы, чтобы у них были свои здоровые, умные дети, чтобы в семье было нормально, что­бы родители здоровы, дольше жили спокойно, была возможность совершенствовать, строить на втором, на третьем, на четвертом витке той спирали, по которой развивается жизнь. Сегодня чело­веку нужно, чтобы он чувствовал себя уверенно, был удовлетво­рен прошлым и с надеждой смотрел в будущее.

_— _ЭТО_ОСУЩЕСТВИМО_В_РОССИИ?_ИЛИ_ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО_В_СУРГУТЕ..._

_— _ Чудес не бывает. В отдельно взятом городе, отдельное от страны счастье вряд ли возможно.

_— _В_РОССИИ_ВОЗМОЖНО?_

_— _ В России — возможно.

ОМЕЛЬЧУК: _ЕСЛИ_ВОЗМОЖНО_В_СУРГУТЕ..._

СИДОРОВ:Почему невозможно в России? Возможно.






Андрей Тарханов. Поэт













Поэт — субстанция времени.

Может, само время.

То время без стрелок и циферблатов. Концентрированное вре­мя — миллионы разных времен, необязательно совпадающих.

Он — голос своего маленького народа, и голос времени народа манси, сегодняшнего и вчера... всегдашнего.

Почему важно, чтобы каждый народ имел свой поэтический голос? В бессмертном человечестве — поэт: сопряжение времен.

ОМЕЛЬЧУК:      _АНДРЕЙ      СЕМЕНОВИЧ,      ЧАЙ_—_НАЦИОНАЛЬНЫЙ_МАНСИЙСКИЙ_НАПИТОК?_

ТАРХАНОВ: Этот вроде из навара шиповника? Нет?

_— _НАВЕРНОЕ,_КАКОЙ-НИБУДЬ_КЛАССИЧЕСКИЙ_«ЛИПТОН»._А_ВЫ_КАКОЙ_ПРЕДПОЧИТАЕТЕ_ПИТЬ?_

_— _ Красивый цвет. Я из трав, он более целебный. В деревне моя бабушка все знала, вообще старые люди помнили свои традиции.

_— _ЧАЙ_ПРИДАЕТ_МУЖСКУЮ_СИЛУ?_БАБУШКА_ЗНАЛА?_

_— _ Наверняка.

_— _НО_СЕКРЕТОМ_ОСОБЕННО_НЕ_ДЕЛИЛАСЬ?_

_— _ Да. Большая женская военная тайна.

_— _А_ЕСТЬ_У_МАНСИ_НАПИТОК,_КОТОРЫЙ_ПРИДАЕТ_ПОЭТИЧЕСКУЮ_СИЛУ?_

_— _ Пожалуй, есть, там надо несколько трав, смешиваем полевые и лесные цветы. Это две такие великие грани, тут сразу уже рож­даются строки.

_— _МАНСИЙСКИЙ_ПОЭТ_РОЖДАЕТСЯ_НА_ГРАНИ_ПОЛЯ_И_ТАЙГИ?_

_— _ Пожалуй.

_— _СКАЖИТЕ,_ВАС_ВДОХНОВЛЯЛА_ВСЕГДА_ОДНА_ЖЕНЩИНА?_ИЛИ..._

_— _ Та женщина, с которой я долго жил, которую любил...

_— _РАЗВЕ_ГЛАГОЛ_«ЛЮБИТЬ»_ИМЕЕТ_ПРОШЕДШУЮ_ФОРМУ?_

_— _ К сожалению. Имеет, имеет. Остается, несколько щемит, какая-то сладость, но уже уходит. Как раз этой женщине посвяще­ны лучшие стихи. Но одной женщины для поэта мало.

_— _ДЛЯ_ПОЭТА_ИЛИ_ДЛЯ_ВДОХНОВЕНИЯ?_

_— _ Мало.

_— _ЧЕСТНО?_

_— _ Честно.

_— _ЖЕНЩИНЫ_ДОЛЖНЫ_ЭТО_ПОНЯТЬ?_

_— _ Я убежден в этом.

_— _ПОЭТ_БЕЗ_МУЗЫ_ — _ВСЕ_ЧТО_УГОДНО?_

_— _ Без вдохновения поэта нет. Это вдохновение.

_— _ЛУЧШАЯ_ЖЕНЩИНА_ — _ЕЩЕ_НЕ_ВСТРЕЧЕННАЯ_ЖЕНЩИНА?_

_— _ Может быть. Но и первая попавшаяся хорошенькая женщи­на — всегда стихотворение.

_— _А_КОГДА_ЖЕНЩИНА_—_ПОЭМА?_

_— _ Это более близкие яркие отношения. Но все интимно.

_—_АНДРЕЙ_СЕМЕНОВИЧ,_ВАС_ПРИНЯТО_НАЗЫВАТЬ_ОДНИМ_ИЗ_ПЕРВЫХ_ПОЭТОВ_МАНСИ._ЭТО_ГОВОРИТ_О_ТОМ,_ЧТО_У_МАНСИ_ДО_ТАРХАНОВА_НЕ_БЫЛО_ПОЭТОВ?_

_— _ Я убежденно говорю — были. Доказательством тому слу­жит удивительная этническая вогульская поэма «Янгал маа» («Тундровая земля») Михаила Павловича Плотникова.

_— _ЗАПИСЬ_?_ПЕРЕСКАЗ_?_

_— _ Я привез с собой из Ленинграда записи, они у меня хранятся. Этот мужественный, благородный человек записывал по крупи­цам, буквально по каплям, по крохам эти поэтические творения, народные творения. Мне думается, в начале поэма носила назва­ние «Торума» («Божественная земля»), Манси (вогулы) всегда се­лились в кондовых кедрово-сосновых лесах, у рек, озер. Я помню бабушку, ее звучание «торума», она даже, помню, однажды цело­вала, потому что считалось, земля народная.

_— _НЕ_БОЖЕСТВЕННАЯ?_

_— _ Плотников говорит — божественная, она — народная. Как из­вестно, Плотников доверил свою поэму Горькому, впоследствии я нашел его удивительные слова. Горький пишет: «Дьявольски талантливые вещи создали вогулы, мне об этом говорил еще Короленко, о которых думали, что они жили в лесу и молились колесу». Вот эта фраза «дьявольски талантливые»...

_— _ГРЕЕТ?_

_— _ Греет.

_— _НАЧИНАЮЩИЙ_ПОЭТ_АНДРЕЙ_ТАРХАНОВ_КОМУ-ТО_ПОДРАЖАЛ_В_СВОИХ_ПЕРВЫХ_ОПЫТАХ?_

_— _ Писал, как велит душа, я подражал природе. Я очень рано стал удивляться ее чудесам, слушал шум деревьев, священных лиственниц, мне все казалось: еще чуть-чуть и заговорят.

_— _РАЗВЕ_ОНИ_МОЛЧАЛИ?_

_— _ Они говорили.

_— _ТОЛЬКО_Я_НЕ_ПОНИМАЛ?_

_— _ Да, да, да. Потом я понял. В минуту моих наивных раздумий мне попала книга стихотворений Афанасия Фета, я был восхи­щен и потрясен его любовью к природе. Но стал перечитывать его, и вдруг мне показалось, что чего-то не хватает. Вот не хватает, и все. Со временем я понял, что не хватает язычества. Моя бабушка, Матрена Александровна, слепила мою душу как язычника, вместе с тем дала и струи православные: мой любимый праздник Пасха. Фет стал моим первым любимым поэтом. Позже в Ленинграде — Есенин, был какой-то восторженный порыв, есенинские пес­ни мы, студенты, распевали. Потом соприкоснулся со стихами Лермонтова — здесь я уже понял...

_— _НАВСЕГДА?_

_— _ Лермонтов на равных разговаривал с облаками, с деревьями. Пронзительный язычник.

ОМЕЛЬЧУК: _ЛЕРМОНТОВ_—_ЯЗЫЧНИК?_

ТАРХАНОВ:Почитайте.



_ПЕРСОНАЛЬНОЕ_ДЕЛО._

Маленькая таежная деревенька Аманья, «маленькая речка», где родился поэт, до сих пор дарит ему образы. Писать стихи Тарханов начинает во время учебы в национальном педагогическом училище Ханты-Мансийска. Первый наставник — Виргиния Эрлих, во вре­мя уроков которой всегда была полная тишина. Стихи начинают печататься в местных газетах, и воодушевленный Тарханов при­нимает решение поехать в поэтическую столицу страны — город Ленинград. Годы учебы на отделении русского языка и литературы знаменитого факультета народов СПбГПИ. Публикуется в журна­лах и альманах, возвращается на родину в Кондинское. Год работы в газете и переезд в Ханты-Мансийск, который становится горо­дом его любви и творчества. Здесь написано 14 поэтических книг, получивших признание во многих странах мира. В 1969 году поэт получает Благодарственное письмо от экипажа «Аполлон-13» за поэму о космонавтах «Оранжевый остров спасения». В 1990 году Тарханов возглавил угро-ямальскую межокружную писательскую организацию. Секретарь правления Союза писателей России, член исполкома Международного сообщества писательских Союзов, член правления Международного общества финно-угорских писа­телей в Будапеште.



ОМЕЛЬЧУК: _АНДРЕЙ_СЕМЕНОВИЧ,_ВЫ_ — _ОБЩИННЫЙ_ЧЕЛОВЕК?_ИЛИ_ПОЭТ_ — _ВСЕГДА_ОДИНОЧКА?_

ТАРХАНОВ:Одиночка. Одиночество дарит удивительнейшие мысли и чувства. В себя можно заглянуть, как в глубокий коло­дец, оттуда, из глубины вдруг повеет какой-то таинственностью. Одиночество — это вера в себя — в тебе таится очень много такого, что нужно подарить людям.

—  _ЯЗЫЧЕСТВО_И_ОДИНОЧЕСТВО_—_СОЧЕТАЕТСЯ?_

—  Да, да. Нет, нет. Как раз идет удивительное дополнение-наполнение. У нас боры священные, помню священный бор кедро­вый, прямо за моим домом, мы и ходили-то там босиком.

—  _ПОЭТ_ОБЯЗАН_СКАЗАТЬ_СВЕЖЕЕ_СЛОВО?_

—  Прекрасный вопрос. Поэт обязан найти свои образы, свою интонацию, без этой интонации поэта нет. И читатели, и коллеги говорят, что я нашел. Хочу согласиться с этим.

—  _А_ЕСТЬ_СОБСТВЕННЫЙ_ШЕДЕВР,_КОТОРОМУ_УДИВЛЯЕШЬСЯ_ДО_СИХ_ПОР:_НЕУЖЕЛИ_ЭТО_Я,_ТАРХАНОВ?_

—  Есть стихотворение, которому я действительно удивляюсь по сию пору. Однажды в канун Пасхи, это мой любимый праздник, удивительно, но в канун Пасхи я не могу спать, смотрел в звездное небо и в каком-то непонятном трепете ожидал какого-то явления, может быть, чуда. Вдруг мои губы начали шептать, произношу, не­много испугался: вдруг в этот волшебный час мне пришли на па­мять строки забытого поэта. Но какая-то сила подтолкнула меня к столу: записывай скорей. Я записал. И снова удивился — сам текст вывел название «Мольба к Богу». Есть такое стихотворение.



_Над_рекою_струится_дымок,_
_И_на_ветках_сосульки-подвески,_
_От_столичного_мира_далёк,_
_Я_живу_среди_снежного_блеска,_
_На_Тверской,_на_последнем_пиру,_
_Я_заплакал,_навеки_простился,_
_Ради_писем_на_подвиг_решился_
_Обрести_себя_снова_в_бору._
_Я_в_избушке_живу_у_ручья,_
_Нет_ларьков,_казино_и_сберкассы,_
_Нет_гостей,_нет_разбойничьей_трассы,_
_Лес_гармонии_лечит_меня,_
_Удивительно_яркую_грусть_
_Навевают_зимою_сугробы,_
_Одного_в_эту_пору_боюсь,_
_Вдруг_вернусь_на_разгульные_тропы._



—  _КАКОЕ_ВРЕМЯ_В_ВАШЕЙ_БОЛЬШОЙ_ЖИЗНИ,_АНДРЕЙ_СЕМЕНОВИЧ,_САМОМУ_ОСОБЕННО_ПО_ДУШЕ?_

—  Есть такое время. Я вспоминаю, и сразу мне становится ра­достно. Это годы учебы в Ленинграде, это пятидесятые годы, и годы учебы в Москве на высших курсах сценаристов — шестидеся­тые. Удивительнейшие годы, восторженные.

—  _ЧЕМУ_ЯЗЫЧНИКА_МОЖНО_НАУЧИТЬ_В_ШУМНЫХ_СТОЛИЦАХ?_

—  Я учил, и меня учили. Учиться надо всю жизнь...

—  _ПОЭТУ_ДОЗВОЛЕНО_ВСЕ?_

—  Я всегда помню великие слова Бетховена: «Главное для твор­ца быть добрым». Жестокий, бессердечный — не мыслю такого поэта. Поэту не дозволено многое.

—  _А_КАКОЕ_ВРЕМЯ_В_РОССИИ_ВАМ_БОЛЬШЕ_ВСЕГО_ПО_ДУШЕ?_

—  Вот те восторженные годы, те годы, человек вырвался в кос­мос, общий душевный восторг, вера в Россию. А сколько талантов в то время родилось! Господи!

—  _ЯЗЫЧНИК_ТАРХАНОВ_ОСВОИЛ_КОСМОС_ЕЩЕ_ДО_ПОЛЕТА_ГАГАРИНА?_

—  Я улетал туда, но там как-то не очень...

—  _НА_ЗЕМЛЕ_ТЕПЛЕЕ?_

—  Полет Гагарина — это праздник всех, в том числе меня, ког­да же американские астронавты оказались на Луне — это меня потрясло. Сказка свершилась. Но шла холодная война, меня по­разило, что только махонькая заметочка в «Огоньке» появилась, поэты, писатели молчали... А у меня родилась поэма, в газете была опубликована, в нашей газете «Ленинская трибуна». Я отправил ее в Штаты. Через год мне из Хьюстона, из НАСА пришла благо­дарственная открытка с астронавтами и там по-английски «благо­дарим». Конечно, у меня все хранится.

—  _ТАРХАНОВ_—_ЧЛЕН_ЭКИПАЖА?_

—  «Благодарим за послание, оно так необходимо и нам, и вам».

—  _ВЫ_ПИШЕТЕ_НА_РОДНОМ_ЯЗЫКЕ?_

—  Так по судьбе сложилось, я пишу на русском, на великом рус­ском.

—  _А_ОГЦУЩЕНИЕ_—_МАНСИЙСКИЙ_ИЛИ_РУССКИЙ_ПОЭТ?_

—  Я_,_ поэт языческий, передаю дух народа. Я уже говорил, что бабушка меня слепила язычником. Перед глазами у меня по сию пору эти амбарушки, что стоят за нашим домом, священные лист­венницы у крыльца, это дыхание тайги и вечности. Удивительно, бабушка, когда придет из амбаров, унося шайтанские подарки, то сразу к иконе. У нас дома была икона Ильи-пророка. Отсюда мои стихи «Праздник грома», «О пророке». Она умиляющим лицом светилась, лицо я запомнил, память у меня изумительная, вот бла­годарение Илье-пророку, и проливался обязательно дождь. Она выходила на крыльцо, вся светилась. Будучи студентом, я вдруг это вспомнил и подумал про себя, если у меня будет сын, назову его Ильей. Все так и получилось.

—  _ПО_БОЖЕСТВЕННОМУ_СОИЗВОЛЕНИЮ?_

— Да.

—  _СВОЕГО_ЧИТАТЕЛЯ_ЗНАЕТЕ_В_ЛИЦО?_

—  Он мне видится задумчивым, романтичным, веселым и иро­ничным.

—  _В_ОБЫДЕННОЙ_ЖИЗНИ_ШЕЛ_СТОЛБОВОЙ_ДОРОГОЙ_ИЛИ_СТОРОНКОЙ,_ТАЕЖНОЙ_ТРОПКОЙ?_

—  Мог бы ответить — таежной, но скажу от души. Одно из моих ранних стихотворений в Ленинграде родилось, там строки «Много в жизни железных дорог, пешеходную я выбираю». Я пешеходной трудной дорогой и шел, и иду в поэзию. Где-то внутри себя решил, что я сам должен, обязан прийти к той вершине, к которой иду.














—  _ЧТО_ОСОБЕННО_ТРЕВОЖИТ_В_ЖИЗНИ_СОВРЕМЕННИКОВ,_ЕДИНОПЛЕМЕННИКОВ_?_

—  Я недавно побывал на родине, побывал и в забытой деревуш­ке, где прошло мое детство, в Карагаево. Тревога — безработных много, некуда сдавать пушнину, ягоды, травы, рыбу. Раньше даже в нашей деревушке был рыбучасток, госпромхоз. Но есть хорошая деталь нашего времени: комитеты Севера помогают по силе и мере возможностей коренным северянам Югры развиваться, но разви­ваться ближе к природе, народу, к деревне, тайге, воде.

—  _ЛИТЕРАТОРЫ_ФИННО-УГОРСКОГО_КРУГА_ИЩУТ_ДРУЖБЫ_ДРУГ_С_ДРУГОМ?_

—  Да. Это удивительно, прямо скажу, в истории человечества. У нас прошло восемь конгрессов международных, последний у нас в Ханты-Мансийске.

—  _ДРУЖАТ_ПОЭТЫ_ — _ДРУЖАТ_НАРОДЫ?_

—  Это здорово.

—  _У_КАЖДОГО_ПОЭТА_СВОЕ_ВРЕМЯ?_

—  Бывает. Я родился в свое время, нужен этому времени: ведь когда много зла, то должны быть и добрые люди. Я как раз такой человек — мятежный борец, для меня немыслимо, чтобы не прави­ла справедливость, доброта не торжествовала. Я думаю, что очень нужен этому времени..

—  _ПОЭТАМ_НУЖНЫ_СОЮЗЫ?_

—  Очень. Я храню у себя редкую информацию. В 1898 году Лев Толстой, провожая в ссылку своих единомышленников Черткова и Бирюкова, прибыл на Московский вокзал, ему устроили овацию, корреспондент газеты задал вопрос. Толстой отвечает: вы задаете мне вопрос, нужен ли сейчас нарождающийся Союз писателей рос­сийским писателям? Двух мнений здесь не должно быть, Союз — эмблема единства, он нужен не только народу, а в особенности рос­сийским писателям. Вот что сказал Лев Николаевич.

—  _В_ЧЕМ_ПРИЗВАНИЕ_ПОЭТА?_

—  Я задумывался над этим, бывают такие минуты раздумья: главное — помогать природе и человеку, они очень нуждаются в нашей помощи всегда. Я вообще убежден, что человек, как выс­шее разумное существо, призван на этот свет в помощь природе. Именно тогда случаются красивые города, ухоженные поля, на ко­торых колосится зрелый хлеб, замечательные дороги.

ОМЕЛЬЧУК: _КРАСИВЫЕ_ЖЕНЩИНЫ_ — _ОТ_БОГА?_

ТАРХАНОВ: Как и поэт. «К истине шел терпеливо. // Мук моих не передать, // Господи, несправедливо // Жизни поэта лишать. // Пусть он живет сколько хочет, // Этот чудак на миру. // К небу взывающий ночью // Дать озарение злу. // И не свое ли горенье // Ты ему, Господи, дал, // В искрах его вдохновенья // Ты свою волю узнал. // Так отпусти же, Всевышний, // Вечность ему от весны, // Верой одарит он ближних // В эти и дальние дни. // Благ он себе не попросит, // Золото он не возьмет, // Лишь благодарные слезы // Ясно в ладони прольет».






Ольга Соляр.

Директор музея











В Ханты-Мансийске появился Музей геологии нефти и газа. Музей — это скромно. Дворец. Храм!

А где же, как не в Ханты-Мансийске, нефтяном авангарде России? Лучший храм нефти. В мире.

Но здесь молятся не на нефть. На человека, который эти щед­рые богатства Земли поставил на службу великой России.

Ольга Соляр возглавляет современнейший музей Югры. Югорчанка с берегов таежного Тром-Агана.



ОМЕЛЬЧУК:      _ОЛЬГА      АЛЕКСАНДРОВНА, В ЖИЗНИ_СЧАСТЬЕ_СЛУЧАЕТСЯ?_

СОЛЯР: Так мы живем ради счастья.

—  _ОНО_САМО_СЛУЧАЕТСЯ?_

—  Если ты считаешь, что твоя жизнь должна состоять из того, чтобы сделать для кого-то,— это счастье: нужно заслужить, кому-то сделать хорошо. А если просто берешь ото всех, тогда идешь мимо и счастье собираешь. Наверное, неинтересно. 

—  _ВЫ_КОГДА_ДЛЯ_СЕБЯ_ОКОНЧАТЕЛЬНО_ОПРЕДЕЛИЛИ,_ЧТО_ВЫ_ — _СОЛНЕЧНАЯ_ЖЕНЩИНА?_

—  Я до сих пор это не определила. Солнечная — но фамилии, по состоянию духа. Как получила эту фамилию — сразу ощутила себя солнечной женщиной.

—  _А_ЗАМУЖ_ВЫХОДИЛА_ЗА_МУЖЧИНУ_ИЛИ_ЗА_ФАМИЛИЮ?_

—  За большую любовь. Мне перед детьми даже сегодня не стыд­но сказать, что я вашего отца очень сильно любила. Совершенно искренне. Была любовь.

—  _ОНИ_ЧТО_—_ИНОГДА_СОМНЕВАЮТСЯ?_

—  Бывает, задают вопросы.

—  _ВАШ_МУЗЕЙ_—БОЛЬШОЕ_ХОЗЯЙСТВО?_

—  Около восьми тысяч квадратных метров здание, плюс при-музейная территория, плюс люди, которые все это обслуживают, плюс фонды, которые мы собрали и которые формируем, которые будем собирать. Обширное и разноплановое.

—  _КОГДА_СОБРАЛАСЬ_ПРИНЯТЬ_НА_СЕБЯ_ЭТО_ХОЗЯЙСТВО,_НЕМ­НОЖКО_ПОТРУСИЛА?_

—  Не то слово. По-большому потрусила. Ноги ватные. Боже мой, неужели это мне доверят, и я за это буду нести ответствен­ность?

—  _СТРАХ_ПРОШЕЛ?_

—  Нет, до сих пор. Амбиции у музея большие, хотелось бы ис­пользовать самые современные музейные технологии, инфор­мационные технологии, чтобы вывести музей на новый уровень. Предоставляется возможность сделать музей XXI века, об этом только и говорят. Многие музеи имеют старые фонды, старые экс­позиции, в большинстве своем приспособленные здания. Они о таком могут только мечтать. В нашем музее уникальная возмож­ность реализовать мечту многих музейщиков — сделать музей XXI века. Мы начали с чистого листа.

—  _ЧТО_СДЕЛАЕТ_ВАШ_ХРАМ_МУЗЕЕМ_XXI_ВЕКА?_РАЗВЕ_НЕ_ЭКСПОНАТЫ,_ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЕ_РАРИТЕТЫ?_

—  Это классика, музейная классика, без этого любой музей не состоится. Но большинство музеев предлагает посетителю некую пассивную экскурсию, человек ходит, созерцает. Но времена ме­няются, жизнь идет — сегодняшний музей должен привлекать по­сетителя к действию, вовлекать в экспозицию какие-то интерак­тивные моменты, открытия, которые может сделать посетитель во время экскурсии, сам проэкспериментировать.

—  _В_ВАШ_МУЗЕЙ_ЗАХОДИТ_С_УЛИЦЫ_БАЛБЕС_БАЛБЕСОМ,_А_ВЫХОДИТ_ПОЛНОЦЕННЫЙ_ГЕОЛОГ,_НЕФТЯНИК-ГАЗОВИК?_

У нас это основная тема, но ни нефть, ни газ не возникли без глобальных процессов, связанных с рождением Земли. Наша экс­позиция предполагает знакомить с этим посетителя путем неких экспериментов.

—  _КТО_ДОЛЖЕН_БОЛЬШЕ_ИЗМЕНИТЬСЯ_В_МУЗЕЕ_XXI_ВЕКА:_ВАШ_ПОСЕТИТЕЛЬ_ИЛИ_МУЗЕЙНЫЙ_РАБОТНИК?_

—  Прежде всего музейный работник. Мы активно обучаем своих сотрудников, вовлекаем в процесс создания экспозиций, у нас большие связи с музеями страны. Политехнический музей в Москве обучает наших сотрудников.

—  _ОЛЬГА_АЛЕКСАНДРОВНА,_ВАШ_ОТЕЦ_—_ИЗВЕСТНЫЙ_ТЕАТ­РАЛЬНЫЙ_ДЕЯТЕЛЬ,_ДРАМАТУРГ,_АВТОР_ИСТОРИЧЕСКИХ_СЦЕНИЧЕС­КИХ_ДЕЙСТВИЙ_АЛЕКСАНДР_КОРНЕЕВ._В_ВАШЕМ_СУПЕРСОВРЕМЕННОМ_МУЗЕЕ_XXI,_XXII_И_XXIII_ВЕКОВ_МОЖНО_ПОСТАВИТЬ,_СКАЖЕМ,_ПО_КОРНЕЕВУ,_СПЕКТАКЛЬ?ВПИШЕТСЯ?_

—  Когда я пришла в музей работать, в первый год мне дали тему Ермака. Ермаком отец занимался долгие годы. Нас у него было пятеро. Чем нас развлекать? Он читал нам вслух свои сце­нарии о Ермаке. Я на всю жизнь запомнила, он читает, как хан Кучум поднимает щит и осматривает свой щит, он продырявлен копьем, смотрит, а в это время надвигается камера, и там уже идет бой на поле. Он читал выразительно.

—  _КАРТИННО?_

—  Эти картинки перед нами вставали. Телевизора еще у нас не было. Наверное, можно разыграть.

—  _У_ВАС_БЫЛО_ПРЕКРАСНОЕ_ДЕТСТВО?_

—  Я благодарна своим родителям — они меня вырастили в усло­виях первозданности, можно сказать, первобытности.

—  _НЕ_ЗАВИДОВАЛИ_ТЕМ,_КТО_ЖИВЕТ_В_КОМФОРТЕ?_

—  Мы даже не понимали, как это и зачем это — горячая вода!

—  _ПО_НАШЕЙ_ТАЕЖНОЙ_ДРЕМУЧЕСТИ?.._

—  Не было зависти, они так живут, а мы так.

—  _ЖИТЬЕ_НА_АГАНЕ_ — _ПОЛНЫЕ_ШТАНЫ_РОМАНТИКИ?_

—  Там, в аганском детстве, для меня было много открытий.

—  _ВЫ_ГРИНА_ЛЮБИТЕ?_

—  Читала.

—  _ОН_ПИСАЛ_ПРО_ЗУРБАГАН,_НАВЕРНОЕ,_ГДЕ-НИБУДЬ_НА_АГАНЕ_ЭТОТ_ЕГО_РОМАНТИЧЕСКИЙ_ЗУРБАГАН?_

—  Думаю, если Зурбаган какой-то мифический город, то тогда Тром-Аган — божья река. А если Зурбаган — направление ветра, тогда Тром-Аган — конкретное географическое место. Зурбаган — мифический город, куда стремится каждый человек. Для чего мы родились? Для того, чтобы достичь какой-то вершины. Есть романтики, есть физики. Я отношусь, наверное, к романтикам - Зурбаган мне ближе, чем, допустим, какая-то атомная станция или нейтрино.

—  _ДЕВЧОНКА_БЕДОВАЯ?_

—  Наверно, да. Доставалось мне за всех, я старшая, за мной чет­веро, я их таскала везде, доставалось мне за всех пятерых. Когда мы жили на Агане, я сделала много открытий. Я тогда прочита­ла впервые книгу «Алитет уходит в горы», прочитала и, не знаю почему — на меня это произвело небывалое впечатление. Я вдруг оглянулась и увидела то, что описывает Тихон Семушкин в своей книге, это все окружает нас. Отец, директор школы, садит нас на лодку и везет на моторе, чтобы детей собрать в школу, за поворот реки завернул и там другой мир, совершенно другие ценности, дру­гие обычаи, другие традиции. Наверно, дало некий толчок к моему, сейчас модно говорить, формированию менталитета.

—  _МОЖНО_ПРЕДСТАВИТЬ_ХАНТЫ-МАНСИЙСК_БЕЗ_ВАШЕГО_МУЗЕЯ?_

—  Наверно, можно.

—  _НЕУЖЕЛИ?_

—  Почему нет? Нашему музею по документам 15 лет. 5 лет мы в новом здании.

—  _ЖИЛ_ХАНТЫ-МАНСИЙСК_БЕЗ_МУЗЕЯ_И_ПРОЖИВЕТ_?_НЕ_СИРОТА,_НЕ_ОСИРОТЕЕТ?_

—  Будет не хватать, но круглой сиротой не станет. У нас же до­статочно музеев.

—  _BAШ-MO_ЗАГЛАВНЫЙ?_

—  Вы льстите. Наш заглавный музей — Музей природы и чело­века, он формировал фонды на протяжении 75 лет, открыл сегодня новейшую экспозицию, тоже идущую вразрез с классикой.

—  _ХАНТЫ-МАНСИЙСКИЕ_МУЗЕИ_ОЖЕСТОЧЕННО_КОНКУРИРУЮТ_МЕЖДУ_СОБОЙ,_ЗА_ПРИРОДУ,_ЗА_ЧЕЛОВЕКА,_ЗА_ЧЕЛОВЕКА_ПОДВИГА?_

—  Мы, скорее, дополняем друг друга. Когда очень важные ме­роприятия в округе, мы негласно делим между собой часть жизни, сторону культуры, какую показывает каждый из наших музеев. О конкуренции я не слышала.

—  _ВЫ_ДРУЖИТЕ?_

—  Мы? Да. Я надеюсь, в ближайшем будущем, лет через пять, наш музей займет достойное место среди научных учреждений.

—  _В_МУЗЕЕ_ЕСТЬ_САМЫЙ_ДРАГОЦЕННЫЙ_ЭКСПОНАТ?_

—  В финансовом выражении? Это бриллиант, который нам по­дарил спикер Совета Федерации Сергей Миронов. Он — геолог, побывал в музее и в благодарность, что мы ему показали, выслал в подарок огромный агат и бриллиант из кимберлитовой трубки в Якутии. К самым ценным раритетам мы относим керн из первой березовской скважины 1953 года...

—  _СЕНТЯБРЬ?_

—  Эпохальное событие, сентябрь, музей. Не было бы березовского события, боюсь, не возникло необходимости музея. Из ВсеГЕИ, из Санкт-Петербурга привезли коллекцию кернов. Это начало начал. И нашего музея, и тюменской эпохи.

—  _РОДОСЛОВНУЮ_ВАШЕГО_МУЗЕЯ_НАДО_ЧЕСТНО_НАЧИНАТЬ_С_БЕРЕЗОВСКОГО_СЕНТЯБРЯ_1953_ГОДА?_

—  Вы меня не ловите.

—  _НЕУЛОВИМА?_

—  Это эпохальное событие, которое подтолкнуло регион к промышленному развитию. Ранние известия о нефти, о газе, о мертвых болотах, вы легенды не хуже меня знаете, Анатолий Константинович. Мы сегодня ищем документальные подтверж­дения информации журнала «Нефть России», что в 1874 г., не помню точно, на торговую выставку в Париже крестьянин Решетников из Тобольской губернии привез образцы сибирской нефти и за это получил диплом. Это конец XIX века. Вот это и есть наше начало.

—  _ДЛЯ_НЕБОЛЬШОГО_ХАНТЫ-МАНСИЙСКА_ВАШ_МУЗЕЙ_НЕ_ОЧЕНЬ_КРУПЕН?_

—  Югра заслужила этот памятник, наш масштаб.

—  _ПО_РАЗМЕРУ?_

—  Достойно.

—  _ПО_МАСШТАБУ?_

—  Но подвигу.

—  _СКАЖИТЕ,_ВЫ_ — _МУЗЕЙ_ЛЮДЕЙ?_МУЗЕЙ_ВЕЩЕЙ?_

—  Музей знаковых судеб, знаковых событий, представленных предметным рядом.

—  _КАКИЕ_АКЦИИ_СИСТЕМНО_ПРОВОДИТ_МУЗЕЙ?_

—  Акция «Дни Политехнического музея в Югре», он приехал к нам своим коллективом, со своей выставкой, не только показали выставку, но и обучали сотрудников. Выставку мы провезли по го­родам округа. Скоро каждый музей округа, их у нас около сорока, представит один-два экспоната, а в общем музеи Югры представят территорию округа. Проходит акция «День дарителя» — к нам при­езжают ветераны из Мегиона, из Нижневартовска, из Советского, из Нефтеюганска, из Тюмени приглашаем. Посредством таких ак­ций собираем свои фонды. Целенаправленно собираем материалы о людях, именами которых названы месторождения, про Владимира Шпильмана собрали, про Базарова, у нас в плане Степан Повх, братья Бушковы.










—  _ВЫ_СЕГОДНЯ_—_ГОЛОВНОЙ_МУЗЕЙ_ГЕОЛОГИИ_В_РОССИИ._ВСЕ_ВАШИ_КОНКУРЕНТЫ_ЧЕСТНО_СМИРИЛИСЬ?_

—  Это Вы так решили?

—  _Я_СПРАШИВАЮ?_

—  Нет-нет, конечно. Музеев нефти и газа в мире всего 14.

—  _НА_ВСЕ_ПЯТЬ_ОБЖИТЫХ_КОНТИНЕНТОВ?_

—  Большинство из них — на бывших месторождениях. Ушли неф­тяники, а память осталась. В Техасе такого рода музей, в Германии — город Вице, там добывали шахтным способом нефть. В Баку, знаете, «лес» нефтяной, каждые полтора-два километра — вышка, вышка, вышка, вышка. Сегодня это музейное место. Музейный экскурсо­вод, небольшая территория метров на двадцать огорожена жердями, он берет жердь, толкает в болото, крутит, вытаскивает, с нее нефть капает. Представляете? Вот это музей, я понимаю.

—  _ОЛЬГА_АЛЕКСАНДРОВНА,_ВОТ_ОДНАЖДЫ_ВЫ_ОБИДЕЛИ_МЕДВЕДЯ._ВЫ_СКАЗАЛИ:_МЕДВЕДЬ_НЕ_ЗНАЕТ,_ГДЕ_ЖИВЕТ?_

—  Я сказала не так.

—  _А_КАК?_

—  Я сказала: «Медведь не знает, с кем жить». Это единственное животное, которое не имеет постоянной пары и встречается с мед­ведицей только на период, грубо говоря, чтобы родить потомство. Потом они разбегаются.

—  _ЧЕСТНЫЙ_МУЖЧИНА?_

—  Человеку не подобает жить так же.

—  _НО_МЕДВЕДЬ_ЗНАЕТ,_ГДЕ_ЖИВЕТ_—_ОН_МЕТИТ_СВОЮ_ТЕР­РИТОРИЮ?_

—  Территорию, да, место жизни, но — с кем? Вот о чем речь шла. Я работала немножко учителем истории, обучала охотоведов в училище, они мне поведали эту историю. Я была удивлена, потом стала наблюдать: действительно так.

—  _ЖИЛА_БОК_О_БОК_С_МЕДВЕДЕМ_И_НЕ_ЗНАЛА_ЕГО_МЕРЗКИЕ_МУЖСКИЕ_ПОВАДКИ?_

—  Не будем уточнять.

—  _МНОГО_РАЗ_ПО_ЖИЗНИ_ПРИХОДИЛОСЬ_ПРЕОДОЛЕВАТЬ_СЕБЯ?_

—  Наверное, каждый раз. Начинаешь взвешивать: за — против, насколько это навредит, очень часто приходится преодолевать, не искать пути выгоды лично, а преодолевать себя. Преодолеваешь — делаешь для других.

—  _КАКОЕ_ВРЕМЯ_В_ЖИЗНИ_ЖЕНЩИНЫ_САМОЕ_ПРОДУКТИВНОЕ?_

—  Вы женщину, как биологическую особь рассматриваете или социологический объект?

—  _ВЫ_СЕБЯ_КАК?_

—  В социуме. Наверное, это время, когда уже выросли дети, на­копился богатый жизненный опыт. Чтобы поднять детей, нужно много уметь, а если не умеешь — научиться. Как говорится у сол­дат: не хочешь — научишься. Куда деваться — пока дети растут? Когда с детьми все в порядке — хочется уже самой раскрыться. Лично для меня самое продуктивное время — когда подросли дети, заимели семьи.

—  _ЧТО_УДАЛОСЬ_В_ЖИЗНИ_ЛУЧШЕ_ВСЕГО?_

—  Дети.

—  _ЖИЗНЬ_—_ВЫЗОВ?_ИЛИ_—_СОБЛАЗН?_

—  Не вижу никаких соблазнов.

—  _СПЛОШНОЙ_ВЫЗОВ?_

—  Сплошная жизнь.

—  _ПОЮТ:_ГОВОРЯТ,_ГЕОЛОГИ-РОМАНТИКИ..._ЧЕСТНАЯ_ПРАВДА?_

—  Наверное, да. Если за человеком нет совершенно никакой ро­мантики — что его понесет в тайгу?

ОМЕЛЬЧУК: _ЗУРБАГАН?_

СОЛЯР:Тромаган.






 Василий Сондыков.

Спикер











В далеком сибирском Селиярово — таежная глушь! — засвер­кали купола нового православного храма. Наверное, больше все­го этому радовался язычник Василий Сондыков. Это благодаря его радениям в родном селе зазвучали умолкнувшие колокола.

Селияровский уроженец — хантыйский парнишка, рыбак Василий Семенович Сондыков — спикер Ханты-Мансийской окружной Думы. Он возглавил югорский парламент на старте нового века.

В конце двадцатого — Василий Сондыков, который вошел в элиту Югры еще в советские времена, представлял интересы Севера в союзном Верховном Совете и российском парламенте.



ОМЕЛЬЧУК: _КЕМ_МЕЧТАЛ_СТАТЬ_СЫН_ХАНТЫЙСКОГО_РЫБАКА_ВАСЯ_СОНДЫКОВ?_

СОНДЫКОВ: В селе Селиярово кроме колхоза ничего не было. Колхоз считался миллионером. От старого до малого все работали в колхозе. Я честно считал, что должен жить и работать в колхозе. Но отслужил в армии, и у меня резко изменились планы. Сестра Тамара закончила Ханты-Мансийское педучилище и распредели­лась в Нижневартовск. Нижневартовск начинал греметь, Самотлор обещал большую нефть, геологи обещали. Отслужив три с полови­ной года в Польше, я поехал к сестре на стройку.

—  _ПРОЩАЙ,_СЕЛИЯРОВСКИЕ_МЕЧТЫ?_

—  До 19 лет я рыбачил в колхозе. Ловились летом и зимой — щука, язь, чебак, осенью уезжали в речки, селияровская речка, окуня добывали. Зимой ставили атармы на Оби, атарма 11 метров длины, опускали огромнейшие лесины, затем спускали невода под воду, а через два-три дня поднимали мотню. Там уже шли царские уловы: осетр, нельма и стерлядь.

—  _КОГДА_ПЕРВОГО_СВОЕГО_ОСЕТРА_ПОЙМАЛ_РЫБАК_СОНДЫКОВ?_

—  Мне было лет 14, я уже в бригаде работал, в бригаде Конева Виталия, знаменитый бригадир-башлык, он меня к себе взял. Поскольку отца у меня не было, за отца наставником стал Виталий Иванович. Мне было очень приятно у него поучиться многому.

—  _ОСЕТР_ОКАЗАЛСЯ_ПОБОЛЬШЕ,_ЧЕМ_РЫБАК_ВАСЯ?_

—  Конечно. У нас дома, у мамы — целая поленница: нельмушки, стерляди, осетришки. Хочется к кому-то в гости, с поленницы бе­решь пару нельмушек, пару стерлядей и пошел в гости к друзьям. БЕРЕШЬ ТОПОР,раза три ударил, рыбина разваливается, морозы большие стояли, и кушай.

—  _МОРОЗЫ_ПОКРЕПЧЕ?_

— До 55-56 градусов доходило. Регулярно. Сейчас погода изме­нилась, в прошлом году до сорока изредка. В Нижневартовске дер­жались суровые морозы. Сейчас тепло пошло. Раньше выйдешь, вдохнешь воздух морозный, и выдыхать не хочется, замерзало на ходу.

—  _А_ДЕВКИ_НА_МОРОЗЕ_РУМЯНЫЕ?_МОРОЗОСТОЙКИЕ?_

—  Девчонки валенки надевают, шубки и побежали на танцы. Не пугало. Удивлялись порой, хозяин собаку не выгонит из дому, а мы бегали на танцы, ездили по деревням, концерты ставили.

—  _ЖИЗНЬ_УСТРАИВАЛА_МНОГО_НЕОЖИДАННОСТЕЙ?_

—  Мы дружные комсомольцы, построить танцевальную пло­щадку — договорились с совхозом, с директором, взяли лошадь, поставили ее на баржу, увезли, заготовили лес, сплавили его, рас­пилили уже в деревне и, высушив, построили танцплощадку. Мы делали в деревне все, чтобы жизнь себе устроить хорошую.

—  У _ВАС_ЕСТЬ_ЛИЧНЫЙ_РЕЦЕПТ_СЧАСТЬЯ?_

—  Я никогда не думал, что буду работать в Верховном Совете Российской Федерации, стану депутатом, деревенский парень. Мне тяжело было внедряться, я приехал в Нижневартовск — семь классов образования. Селияровских семь классов.

—  _СЕЛИЯРОВСКАЯ_АКАДЕМИЯ?_

—  Да. У нас большая семья, больше не пришлось учиться. После армии я и работал, и заканчивал вечернюю школу. Техникум заоч­но, институт Томский заочно, строительный — кандидатскую три года назад защитил. Цель у меня в жизни — иметь высшее образо­вание. Как только закончил институт, сразу стал секретарем парт­кома, затем — председателем Нижневартовского райисполкома. Потом уже и в Верховный Совет меня избрали.

—  _В_СЕЛИЯРОВО_ЧАСТО_НАВЕДЫВАЕТЕСЬ?_

—  Сейчас часто. Мы создали интересную структуру, которая по­могла нам восстановить заброшенную церковь в Селиярово, ей 130 лет. В свое время люди ходили молиться в эту церковь, с бедами, с радостями приходили, детей крестили. Пришли новые власти, сбросили купола, растащили иконы, срезали кресты. Много-много лет служила клубом, контора там была, потом лет двадцать стояла без окон, без дверей. Я со спонсорами восстановил эту церковь и горжусь тем, что в своем селе дал новый импульс жизни. Церковь появилась, люди стали добрее, владыка Димитрий направил отца Андрея, отец Андрей там работает. Уже хор создал, мальчиков и девочек, хор взрослый. Жизнь в селе кипит.

—  _ОСТАЛИСЬ_В_СЕЛИЯРОВО_СТАРИКИ,_СТАРУШКИ,_КОТОРЫЕ_ПОМНЯТ_ПАЦАНА_ВАСЮ_СОНДЫКОВА?_

—  Им уже лет по восемьдесят. А которым и девяносто. Подходят, меня целуют, я их целую, это все мои учителя, я счастлив, что имею возможность с ними общаться. Они видят, что я селу помогаю, сей­час бюджетные деньги пошли, поскольку у села нашли большую нефть. Юганскнефтегаз разбуривает, добывает нефть. Считаю, большое будущее у моего родного села.

—  _ЗЕМЛЯКИ,_ЗЕМЛЯЧКИ_СВОЕГО_ПРОСЛАВЛЕННОГО_ЗЕМЛЯКА_ХВАЛЯТ,_ЖАЛУЮТСЯ,_МОЖЕТ_БЫТЬ,_РУГАЮТ?_

—  Жалуются, где-то что-то не получается. Я приезжаю с гла­вой района, всегда прошу, чтобы подъехал генеральный директор Бульба Владимир Анатольевич, мы вместе садимся за стол пере­говоров, собирается сход граждан. Мы смотрим, какие вопросы деревня ставит, как мы их разрешим.

—  _ВАСИЛИЙ_СЕМЕНОВИЧ,_ЮГРА_НА_РУБЕЖЕ_ВЕКОВ_ПОХОРОШЕЛА,_ПОХОРОШЕЛА_ЗАМЕТНО._В_ЭТОМ_ЕСТЬ_ВКЛАД_ЗАКОНОДАТЕЛЕЙ?_

—  Можно вспомнить далекие годы, когда в Ханты-Мансийском автономном округе проживало не более 120 тысяч человек. Сегодня проживает уже полтора миллиона жителей. Это люди, которые приехали по зову сердца, остались, остались навсегда. Наш округ быстро развивается. Сейчас еще более быстрый темп. Мы построили два крупнейших моста — через Обь и через Иртыш, дали возможность строительства дорог к городам, селам, деревням. Практически сегодня к каждому селу, к каждому поселку мы име­ем проезд. Много еще надо дорог строить, но мы считаем, что это огромнейшая заслуга и правительства, и губернатора Александра Филипенко, и нашей Думы. Конечно же, наших нефтяников, газо­виков, строителей и всех, кто работает на прекрасной и чудесной земле Югры. Мы, законодатели, сыграли свою роль. У меня в Думе 25 депутатов, из них семнадцать — генеральные директора круп­нейших объединений.

—  _СОНДЫКОВ_ — _СПИКЕР_ГЕНЕРАЛОВ?_

—  Так. Владимир Богданов — у него более ста тысяч работаю­щих. Сургутнефтегаз. Возьмем газовиков Юрия Важенина — у него тридцать тысяч. У Павла Завального в Тюменьтрансгазе — со­рок тысяч работающих.

—  _ПАЛЕЦ_В_РОТ_НЕ_КЛАДИ?_

—  Да. Практически мы обеспечили законодательную базу всем жителям Ханты-Мансийского автономного округа. Обеспечили. Эти законы работают на жителя нашего округа. Здесь и пенсионе­ры, здесь и дети, здесь и афганцы, здесь и предприятия нефтяные, газовые, местная промышленность — законы, которые мы приня­ли, они работают практически.

—  _ВЫ_ДАВНИЙ,_ВАСИЛИЙ_СЕМЕНОВИЧ_ — _ДЕПУТАТ._РАБОТА,_НАВЕРНОЕ,_ВРЕДНАЯ_И_ИНОГДА_ПРОТИВНАЯ?_

—  Бывают сложные периоды. Подходит осень — нам правитель­ство направляет бюджет наступающего года. Конечно, спорят де­путаты.

—  _ЭТО_САМОЕ_ПРОТИВНОЕ?_

—  Они хотят, чтобы на «мою» территорию было больше денег. Я их понимаю. Они избраны от городов, от сел, от деревень, им хо­чется, чтобы они как можно больше построили объектов у себя на территории. Кому-то не нравится, как резко депутаты выступают. Но мы находим компромисс, создаем согласительную комиссию от правительства, от муниципальных образований, от депутатов, ста­раемся урегулировать все, чтобы не было конфликтной ситуации.

—  _У_ВАС_ИЗБИРАТЕЛЬНЫЙ_ОКРУГ_—_ВЕСЬ_АВТОНОМНЫЙ_ОКРУГ._ИЗБИРАТЕЛИ_ПРИХОДЯТ_СО_СВОИМИ_НУЖДАМИ,_ПРОБЛЕМАМИ,_НАВЕРНОЕ,_ПОРОЙ_С_ОЧЕНЬ_МЕЛКИМИ_НУЖДАМИ?_

—  Поскольку я избирался от малочисленных народов ханты и манси, мой округ — начиная от Нижневартовска и заканчивая Березово. Почти миллион избирателей. Тяжело сагитировать всех избирателей, чтобы они пошли за тебя проголосовать. Но я родился, вырос здесь, работаю всю жизнь в округе, многие меня знают, стараюсь, чтобы люди меня знали, помогать им. Конечно, избиратели приезжают. Когда бы он ни приехал: утром, в обед или вечером, я всегда готов принять человека, выслушать его. Если смогу — помогаю, если нет — обращаюсь в правительство, в муни­ципальное образование для того, чтобы человек с этой бедой раз­решил проблему.

—  _А_КОГДА_НЕ_МОЖЕТЕ_ПОМОЧЬ?_

—  Большинство людей просит жилье. Сегодня бесплатного жи­лья уже нет. Надо участвовать в ипотеке, брать ссуду. Приходится рассказывать, как это можно сделать, куда обратиться, как быстрее разрешить вопрос. Человек начинает действовать как положено, и практически разрешается вопрос. У нас сегодня строится жилье неплохо. Мы поставили задачу: довести строительство жилья в округе до одного миллиона квадратных метров. Считаю, если мы такими темпами будем строить, то за десять-двенадцать лет раз­решим эту сложную задачу. Вы знаете, какое прошлое мы получи­ли: деревянные бараки-двухэтажки, фенольное, ветхое, изгнившее жилье. Люди, которые здесь работают и по тридцать, и по сорок лет, заслужили, чтобы жить в добротных квартирах.

—  _ВАСИЛИЙ_СЕМЕНОВИЧ,_ПОМНИТЕ_РОДОВЫЕ_ХАНТЫЙСКИЕ_ОБЫЧАИ?_

— Помню и соблюдаю. Конечно. Когда я работал председате­лем райисполкома Нижневартовского, мы первыми начали вы­делять и отводить родовые угодья. Вы помните старый лозунг «Нефть любой ценой»? Я всегда себе задаю вопрос, это какой же ценой надо было добывать нефть — любой? Лозунги эти «на ура» принимались. Неправильный лозунг. Надо очень бережно с землей обращаться, брать нефть качественным оборудованием и чтобы люди с душой работали. Резко изменилось отношение к земле и к добыче нефти. Наши нефтяники применяют самые со­временные технологии, берегут землю. Когда мы начали отводить родовые угодья, чтобы ханты и манси на этой земле могли быть хозяевами, работали с нефтяниками, соглашения различные под­писывали. Традиции, чтоб олени ходили по нашей земле, чтобы рыбу мы добывали, ягоды собирали и грибы, это все у меня оста­лось. Я стараюсь обязательно выехать, пособирать грибы, ягоды, половить рыбу, весной, летом, зимой.

—  _А_ДЕТЕЙ_ВОСПИТЫВАЛИ?_ОНИ_ПОМНЯТ_ДЕДОВСКИЕ_ОБЫЧАИ?_

—  У меня два сына, оба родились в Нижневартовске. Один окон­чил Тюменский индустриальный институт, второй Плехановскую экономическую академию. Старший помогает строить жилье, соц­культбыт в селе Селиярово.

—  _У_МЕНЯ_ЕСТЬ_ЗНАКОМЫЙ_ПОЭТ_ХАНТЫ_РОМАН_РУГИН,_ОН_КАК-ТО_ПРИЗНАЛСЯ:_МЫ,_ГОВОРИТ,_ХАНТЫ_ — _НАРОД_ХИТРЫЙ._ХАНТЫ_ХИТРЫЙ_НАРОД?_ВООБЩЕ-ТО_ВПЕЧАТЛЕНИЕ_ — _ПРЕДЕЛЬНО_БЕСХИТРОСТНЫЙ._

— Вы правильно подметили. Ханты не хитрый народ, ханты добрый народ. Ханты в переводе — человек. Если к ханты кто-то забрел, пришел, он его и накормит, и напоит, еще и спать уложит в чуме или в избе. Он никогда не схитрит, не обманет, он всегда расскажет правду. Я думаю, эти черты доброты заложены именно в душе наших ханты.












—  _ЧТО_В_ЭТОЙ_ЖИЗНИ_ВСЕГДА_ПРИВЛЕКАЛО?_

—  Меня? Мой родной край. Моя Югра. Мне же много было предложений в свое время, мне предлагали в Совмине Российской Федерации работать. Я даже в семье не сказал нико­му. Предложения были, мы и жену устроим, квартиру в Москве дадим, вы будете прекрасно работать. Я своим традициям не из­менил и не изменяю, и правильно сделал. У меня есть шестое чув­ство, за все свои шестьдесят лет не оставить округ. Здесь живут мои люди, здесь мои земляки, здесь мои друзья живут, мне прос­то приятно работать и жить в этом удивительнейшем крае, где живут замечательнейшие люди. У нас 124 национальности про­живают, мы никогда не имели никаких осложнений, распрей, у нас единая братская семья и впереди только труд. Дай бог, чтобы мы еще много сделали для наших людей.

—  _ВАСИЛИЙ_СЕМЕНОВИЧ,_ВЫ_—_ПОЛИТИЧЕСКИЙ_ЧЕЛОВЕК,_ПОЛИТИКА_—_ЭТО_ВСЕГДА_ИНТРИГИ._ПО_СИЛАМ_ПОЛИТИЧЕСКОЕ_И_ПРИДВОРНОЕ_ИНТРИГАНСТВО_ПРОСТОМУ_ПАРНЮ_ИЗ_ТАЙГИ?_

—  Я в политике давно. Стараюсь избегать, как всякий бесхит­ростный ханты. Только дело, работа.

—  _НАВЕРНОЕ,_МНОГО_СУЕТЫ_В_ЖИЗНИ._КОГДА_ХОЧЕТСЯ_ПОМОЛИТЬ­СЯ_ТАЕЖНЫМ_БОГАМ?_

— _Я_люблю_реки, Обь, Иртыш, Вах, Назым. Нравится сесть на лодку, уехать, поставить сеть или удочкой поймать рыбу, сварить уху, посидеть с.друзьями у костра.

—  _ТОЛЬКО_С_ДРУЗЬЯМИ?_

—  Вот один случай, мы втроем к избушке пробрались, уже де­кабрь был, 10 декабря, минус 34 градуса, открываем избушку, а там медведь. Шатун. Два года назад. Он выскакивает.

—  _10_ДЕКАБРЯ!?_ОТМЕЧАЛИ_ГОДОВЩИНУ_ХАНТЫ-МАНСИЙСКОГО_ОКРУГА?_

—  Вы представляете, наш округ отмечает, и на тебе! Открываем, а там медведь. Шатун, все переломал в избушке. Я нес как раз ме­шок картошки, раз приехали на три дня, четыре ведра картошки было. Я разворачиваюсь, и с этой картошкой бежать.

—  _ЖАЛКО_КАРТОШКУ_БРОСИТЬ?_

—  А что мне делать? Потом врубился, думаю, зачем я картошку тащу. А медведь сзади. Я бросаю эту картошку, отбегаю с ребятами, остановились. Куда от медведя убежишь? Он догоняет нас, остано­вился метрах в пяти и смотрит на нас. Вы не поверите.

—  _ОТКУДА,_СПРАШИВАЕТ?_

—  Пересчитал нас, видно, по-своему, и побежал есть картошку. Ударил по мешку, мешок бумажный, слышу, картошка моя разле­телась, и он хрустит этой картошкой, и задом — забыл уже про нас. Два часа нас продержал. Поест картошку, посмотрит на нас и снова в избушку. Из избушки смотрит в окно на нас, мы на улице —ми­нус 42 градуса. Но нам жарко, с нас пот течет.

—  _ВЕГЕТАРИАНЕЦ_ПОПАЛСЯ,_ВИДИМО?_

—  Потом подъехали охотоведы и застрелили шатуна. Шатун — зверь опасный, он мог бы еще кого-то задрать из людей. Пришлось убить. Нам, ханты, нельзя бить медведей, у нас свое поверье. Мы считаем, медведь — хозяин тайги. Только в исключительных слу­чаях можно убить. Он же на нас не напал, он нас пересчитал, кар­тошки наелся и опять забрался в избушку. Я считаю, что, может быть, и не надо было стрелять медведя, но ребята сказали, что он опасен и может принести горе другим людям.

ОМЕЛЬЧУК: _ВИДИМО,_ВСЕ-ТАКИ_НЕ_СЛУЧАЙНО_ВЫ_ПРИХВАТИЛИ_С_СОБОЙ_МЕШОК_КАРТОШКИ?_

СОНДЫКОВ: Все хохочут и говорят: ходите в тайгу с картошкой.






Юрий Вэлла.

Поэт, оленевод

















Честный — всегда смелый, но не всегда мудрый. Или чест­ность — форма мудрости, смелой мудрости? Может, ему про­ще — он не знает, что такое не быть честным.

Если нам хочется представить, какими они были, вожди се­верных племен, познакомьтесь с Юрием Вэлла. Сегодня он — старейшина своего рода, рода таежных оленеводов — пянхасава. Он ненец, но — другой ненец. Из трех десятков тысяч ненцев на всей нашей планете — тысяча ненцев: пянхасава. Лесные. Таежники. Ненцы, которые не дошли до тундры, или — не ушли в тундру. Остались в тайге. Оленьи таежники.

Наверное, вожди пянхасава должны быть, как он. Честные, отчаянно смелые, мудрые, нежные. И если не шаманы — то поэ­ты. И шаман, и поэт — посредник в разговоре с богом, с богами.

Он — поэт. Может быть, единственный на планете поэт-оленевод.

Его стойбище — на Варьёгане. Недалеко от знаменитого Самотлора. Для него — опасное соседство.

Он шел один против колонны тракторов, посягавших на его родовые угодья. Он партизанил, и рубил мосты. Он — вождь, а вождь защищает свое племя.

Он приехал в Тараскуль — подлечить раны вождя. Он закон­чил Литературный институт, он — профессор местного универ­ситета, в Югре издает свои книжки сразу на восьми языках.

Он — вождь таежного племени.

Он — человек мира сего.

Он счастливо не помнит о времени, не знает, не замечает. У природы нет времени, у нее — времена. Время природы не дро­бится на минуты-секунды, как не может дробиться на части жи­вой поток. Раздробится — станет рядом луж. А время течет. Кто в потоке времени — не замечает этого. А если не замечать време­ни — не надо и понимать, что историческое время истекает. Для тебя, для твоего родного народа. У поэта-пянхасова не может быть иной участи.



ОМЕЛЬЧУК: _КАЖДЫЙ_В_ТАЙГЕ_НЕСЕТ_СВОЙ_ОБЛАС_САМ?_

ВЭЛЛА:Да.

—  _ЗАКОН_ТАЙГИ?_

—  Не знаю — национальный обычай или родовой, семейный ли, но я от дедушки с бабушкой всегда слышал: каждый свой облас не­сет сам. Неважно: возраст и пол никакого значения не имеют. Если у тебя много багажа — научись выбирать необходимое. Остальное оставь дома. Такое воспитание и такая поговорка —человек берет с собой в путь только необходимое.

—  _РЕБЕНОК,_ЖЕНЩИНА,_СТАРУХА?_

—  Никакого значения.

—  _СКАЖИ,_ЮРИЙ_КЫЛЕВИЧ,_ОЛЕНЬЕ_СТАДО_ — _КОШЕЛЕК_ОЛЕННОГО_ЧЕЛОВЕКА?_

—  Нет. Оленье стадо — жизнь оленного человека. Немного — кошелек, но и страдание, и счастье, и заботы. Не по отдельности, вместе. Кошелек тут самая-самая маленькая часть. Может, и ника­кой.

—  _ТВОЕ_СТАДО_ГДЕ_НЫНЧЕ_ЛЕТУЕТ?_

—  На нашем стойбище, на летней стоянке, на летнем пастбище. Приток Агана Ватьеган и приток Ватьегана — Тельтяха.

—  _САМ_ВЭЛЛА_СЕЙЧАС_ОТДЫХАЕТ_—_КТО_СО_СТАДОМ_УПРАВ­ЛЯЕТСЯ?_

—  Дети, внуки. Внуки входят в тот возраст, когда, по нашему понятию, они должны стать хозяевами.

—  _ДОВЕРЯЕМ_—_БЕЗОГОВОРОЧНО?_

—  Без этого нельзя.

—  _УПРАВЯТСЯ_ЛУЧШЕ_САМОГО_ВЭЛЛА?_

—  Мы ставим вопрос так: если он сейчас не управится без меня, значит, завтра управится. Он должен совершить все ошибки, что­бы намотать их на длинный оленеводческий ус. Если даже ус у него еще не растет, он учится в 9-м классе.

—  _НО_УЖЕ_КОМАНДИР?_

—  Старший на стойбище.

—  _СТАДО_ПОЖИРНЕЛО,_НАГУЛЯЛОСЬ?УВЕЛИЧИЛОСЬ?_

—  Грех так говорить. Живем потихонечку.

—  _МОЖНО_ЖИТЬ_БЕЗ_ОЛЕНЯ,_ДРУГИЕ_ЖЕ_ЖИВУТ?_

—  Нет, нет. Если пожил с оленями, то уже не можно. Это же целый мир, это мировоззрение. Как шагнула твоя жена, что она де­лает сегодня и будет делать завтра, что делает твой внук, внучка — все зависит от того, как вели себя твои олени.

—  _ВАШУ_СЕМЕЙНУЮ_ШКОЛУ_НА_СТОЙБИЩЕ_ЕЩЕ_НЕ_УПРАЗДНИЛИ?_

—  Официально ликвидировали.

—  _ПОЧЕМУ?_

—  Пришел новый глава администрации нашего Нижневар­товского района и первое, что сделал в первый же месяц, — нашу стойбищную школу ликвидировал. Но мы ее восстановили, другие чиновники оказались милосерднее. Директор школы Варьеганской базовой, при помощи председателя районного комитета по об­разованию, при помощи окружного департамента образования, немножко помог губернатор Александр Васильевич, два раза на прием вынужден был идти к Филипенко, чтобы единственная стойбищная школа в России с лица планеты не исчезла. Школа существует, мы к закону присоединились. Вписались в закон — в домашней форме обучения.

—  _ГУБЕРНАТОР_ФИЛИПЕНКО_ВСЕГДА_ВНИМАТЕЛЬНО_ВЫСЛУШАЕТ_ОЛЕНЕВОДА_С_ВАРЪЕГАНА_ЮРИЯ_ВЭЛЛА?_

—  Он выслушивает.

—  _РЕАГИРУЕТ?_

—  Мне его жалко по-своему бывает, у него своих забот много и тут еще Вэлла, у которого постоянно куча проблем и все норовит на губернаторскую шею. Это же обуза.

—  _ВОТ_ВЭЛЛА_ГУБЕРНАТОРА_ПОЖАЛЕЛ._А_ГУБЕРНАТОР_—_ВЭЛЛА?_

—  Меня жалеть не надо. Губернатор не просто рассуждает с по­зиции Вэлла. Вот существует стойбищная школа — альтернатива сегодняшнему интернату. Стойбищная школа — тот же интернат, только наоборот. В интернате собираются от семьи оторванные дети. А в стойбищной школе учителя отрываются от своей семьи, они живут на стойбище, далеко от семьи. Дети — на родном стой­бище. Получается, хочешь не хочешь кто-то все равно должен жить в интернате. У нас на стойбище.

—  _УЧИТЕЛЬНИЦЫ_НА_СТОЙБИЩЕ_ДОЛГО_НЕ_ДЕРЖАТСЯ?_

—  Куда там.

—  _ТРУДНО_ДОЛГО_ПРОДЕРЖАТЬСЯ?_

— Я их нисколько не осуждаю, прекрасно понимаю, что такое жить оторванным от семьи, от большого внешнего мира. У нас электричество есть, но оно не такое, как в городе, у нас есть связь с внешним миром, мобильная связь существует, но все-таки не та­кая устойчивая, как в городе. Интернет стойбищный существует, но иногда он пропадает.

—  УЧЕБНЫЙ СЕЗОН ПРОДЕРЖАЛАСЬ — УЖЕ ХОРОШО?

—  Да. Я считаю, молодцы, семья у нас отработала, муж с же­ной — Жиделевы, Сергей с Натальей, молодые специалисты, прие­хали из Курганской области и отработали два года.

—  СТОЙКИЕ?!

—  Полных два года. Они хотели бы продолжать и дальше, но — дело молодое — она забеременела, как я могу этому препятство­вать? Рад за них. Когда я с ними знакомился, сразу задал вопрос: «А забеременеете?» Они приуныли: «Будем воздерживаться». — «Нельзя этого делать». Не монастырь. Да у нас ведь и ночь поляр­ная. Какое семейное счастье без детей?

—  _ЮРИЙ_КЫЛЕВИЧ,_ЗАДУМЫВАЛСЯ_НАД_ВОПРОСОМ_—_КОМУ_НУЖНЫ_ТВОИ_СТИХИ?_НУ_ПОЗАРЕЗ!ЖИТЬ_НЕ_МОЖЕТ,_ЖИЗНЬ_НЕ_В_ЖИЗНЬ,_БЕЗ_СТИХОВ_ВЭЛЛА?_

—  Ой, я...

—  _КРОМЕ_САМОГО?_

—  Никогда об этом не задумывался. Я всегда писал для себя. Правда, в школе еще я для одноклассниц писал.

—  _С_ТАЙНЫМИ_УМЫСЛАМИ?_

—  Дай подумать. Наверное, всегда и в первую очередь — для женщины. Для женщины.

—  _ОНА_ЧИТАЕТ?_ПОНИМАЕТ?_

—  Но ведь кто женщина? женщина — мать, женщина — это дочь, женщина — это внучка, женщина — это жена. Соседка, сес­тра, сноха.

—  _ЧУЖАЯ_ЖЕНА?_

—  Да. Чужая жена — тоже женщина. Женский диапазон расши­ряется и цель поэзии, наверное, расширяется.

—  _О_РАДОСТИ_ПИШЕШЬ?_ИЛИ_О_СТРАДАНИИ?_

—  Не выбирал, и так, и так. Не знаю даже, как ответить. Какая может быть радость без страдания? Какое может быть страдание без радости? Если не было радости.

—  _ЧТО_ХОЧЕШЬ_СКАЗАТЬ_ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ:_ЖЕНЩИНАМ—ОТДЕЛЬНО,_А_ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ?.._

—  Такой цели не ставил. Вот к молодому человеку обращаюсь, есть такие мои строки. Все равно я думаю о женщине, потому что он не один в этом мире, этот молодой человек, вокруг него тоже женщины.

—  _СТИХ_ — _ЭТО_ДОБЫТАЯ_ПТИЦА?_А_ЕСЛИ_—_ДОБЫТАЯ,_ОБЯЗАТЕЛЬНО_ПОДСТРЕЛЕННАЯ?_

—  Нет, нет, нет.

—  _ВОЛЬНАЯ?_

—  Нет, нет, нет. Стих нечто неуловимое, вернее не стих, поэзия. Я вообще воспринимаю: стих — это одно, поэзия — это другое. Поэзия, истинная поэзия, строчка в поэзии, слово в поэзии — это настолько неуловимо, настолько зыбко, вроде бы вот оно, пыта­ешься схватить, но сквозь пальцы ушло, уже нет.

—  _ВОЛЬНАЯ_ПТИЦА?_

—  Наверное, вольная. Она хочет — поддается, не хочет — не под­дается. От меня, писателя, не зависит, наверное, не должно зави­сеть. Иначе бы мы писали по плану. По плану.

—  _ПО_РАЗНАРЯДКЕ?_

—  Сегодня — лирику дать, завтра — эпическое произведение, а послезавтра — надо несколько строчек, посвященных новой трубе, которая свяжет Россию с Грецией.

—  _ВОТ_ПОЭЗИЯ_ — _ВОЛЬНАЯ_ПТИЦА,_А_КАК_ЖАНР_ИЛИ_ПОРОДА:_ГЛУХАРЬ_ИЛИ_ЛЕБЕДЬ?_

—  Ой, скорее ворона!

—  _БЕЛАЯ?_БЕЛАЯ_ВОРОНА?_

—  В моем роду наиболее почитаемая птица — ворона. Она при­носит весну, приход весны — отел, а олений отел — это радость будущего. Чем лучше прошел отел — тем возможность скорее об­рести кошелек, как Вы говорили. Я никогда не выйду на уровень, что мое стадо станет моим кошельком, но один мой сосед сказал, стремиться к этому надо.

—  _ПОСЛЕДНЮЮ_КНИГУ_ИЗДАВАЛ_СРАЗУ_НА_РОДНОМ,_НА_РУССКОМ,_ФРАНЦУЗСКОМ,_ЭСТОНСКОМ,_ВПЕРЕДИ_АНГЛИЙСКИЙ,_НЕМЕЦКИЙ._ЭТО_ПОПЫТКА_ХИТРОГО_ТАЕЖНОГО_ОЛЕНЕВОДА_ДОСТУЧАТЬСЯ_ДО_ВСЕГО_ЧЕЛОВЕЧЕСТВА,_ДО_ЛЕГКОМЫСЛЕННОЙ_ПАРИЖАНКИ?_

—  Достучаться — не знаю. В первую очередь, я, конечно, думал о своем собрате, о своем родственнике. Поэтому книжка в подза­головке обозначена «Книжка для ненецкого студента». Я пытался своему родственнику открыть возможности других языков, как их легче воспринимать через свой язык, пропуская через свой. Естественно, еще и через русский, который для нас является вто­рым родным. Каждый из сегодняшних студентов изучает ино­странные языки. В нынешнем году в Югорском университете в Ханты-Мансийске открыли кабинет венгерского языка. Приезжаю из санатория, и мы с издательством начинаем работать над четвер­тым вариантом — с венгерским языком.

—  _ЮРИЙ_КЫЛЕВИЧ,_ОДНО_ВРЕМЯ_БЫЛО_СВОБОДНО_МЕСТО_ПРЕ­ЗИДЕНТА_ЮКОСА._ПОСТАВИЛИ_БЫ_ТЕБЯ_ПРЕЗИДЕНТОМ_КРУПНОЙ_НЕФТЯНОЙ_КОМПАНИИ,_ИНТЕРЕСНО,_КАК_БЫ_НЕФТЬ_ДОБЫВАЛ?_

—  Этого не произойдет никогда...

—  _СВОБОДНЫЙ_ПОЭТ_МОЖЕТ_ПОФАНТАЗИРОВАТЬ?_

—  Я еще в 1992 году, разговаривая с одним из нефтяных коро­лей, с Анатолием Сиваком, сказал: почему бы нет, мне, допустим, стать руководителем нефтяного предприятия? Что бы я сделал в первую очередь? Я на первый план вынес бы экологическое бла­гополучие — на самом месторождении и вокруг месторождения. Во всем остальном: технологии добычи нефти, экономические ры­чаги — я бы полагался на коллектив, который мне в наследство достался. С первого дня написал бы заявление, поступил либо на экономический факультет университета, либо на нефтяной.

—  _В_ТЮМЕНСКИЙ_НЕФТЕГАЗОВЫЙ_УНИВЕРСИТЕТ_—_МЕНЕДЖЕР_НЕФТЕКОМПАНИИ._

—  Хорошо, в нефтегазовый университет менеджером. Надо по­смотреть — что для меня лучше подходит. Старался бы быстрее освоить новую профессию. Вникать постепенно начал бы — это­го заменить, этого убрать. Главным критерием замены служило бы его личное отношение к экологическим проблемам. Почему? Потому что в советское время сильно страдала эта сторона у на­ших нефтедобытчиков, сильно страдала. После я все надеялся, мы изменяемся, время другое, следующее поколение приходит, мы должны измениться. Нет, я до сих пор чувствую — мы не хотим меняться. До сегодняшнего дня продолжается.

—  _ДЛЯ_ВОЛЬНОГО_ТАЕЖНИКА_ЮРИЯ_ВЭЛЛА_НЕТ_ТАБУ,_СКАЖЕМ,_ПРОФЕССИОНАЛЬНО_ГРАМОТНО_ДОБЫВАТЬ_НЕФТЬ?_ТАБУ_НЕТ?_

—  Был момент, я генеральному директору «ЛУКойл—Западная Сибирь» Владимиру Некрасову предложил: давайте в качестве эксперимента на части месторождения я буду пасти оленей, а вы добываете нефть. Если у нас благополучно будет идти добыча нефти, безаварийная, нормальная добыча, и без потерь идти оле­неводство, мы с вами сумеем другим доказать, что вот соседство, плотное соседство возможно. Давайте попытаемся. Он отказался. Почему-то. Я считаю, это возможно, тут главное —желание. Когда работают одни и те же люди, они привыкают к обстановке быстро. Он начинает понимать, ага, вот здесь каждый день проходят олени, мне надо быть осторожным, здесь их не бывает — можно быть по­свободнее.

—  _С_ТОЧКИ_ЗРЕНИЯ_ВОЛЬНОГО_ЖИТЕЛЯ_ТАЙГИ:_ВЛАСТЬ_ВСЕГДА_ЛУКАВА?_

—  Да. Она вынуждена быть такой. У власти своих денег нет, а основной кормилец у нас сегодня, увы, нефть и газ. Ненцы гово­рят, настоящий оленевод — тот, у которого все олени в упряжке идут ровно. Допустим, мужская упряжка — пять оленей, и все пять оленей идут ровно. Никто не отстает и никто не рвется впе­ред. Если какой-то олень рвется вперед — он скоро выдохнется, через несколько стоянок его придется бросить. Остальным чет­верым будет туго. Который с ленцой идет, остальным будет труд­нее. Я считаю, если бы наш лидер был хорошим оленеводом, у него бы все олени в упряжке шли в ряд. А у нас сегодня два оленя тянут — остальные с прохладцей бегут. Два оленя — нефть и газ. Остальные — с прохладцей.

—  _КСТАТИ,_КАК_ПОЖИВАЕТ_ВАШ_ПОДАРОК_—_ПРЕЗИДЕНТСКИЙ_ОЛЕНЬ?_

—  Президентская оленуха живет нормально. Нынче, кстати, она родила олененка, мальчика, и дочь ее, позапрошлогодняя дочь, она тоже родила олененка. Внуки президентских оленей.

—  _А_ВЛАДИМИР_ПУТИН_ПОМНИТ,_ЧТО_В_ВАРЬЕГАНСКОЙ_ТАЙГЕ_ПАСУТСЯ_ЕГО_ОЛЕНИ?_

—  Я его оповестил. Президентский олень... У нас существует обычай, мы родственнику дарим оленя, мы не ставим сразу усло­вие, мы тебе подарили оленя, забирай его. Нет, когда хочешь, ты можешь прийти распоряжаться, но пока олень живет здесь, у него есть мама, папа, ему здесь уютней, мы это прекрасно понимаем, мы сами за ним будем ухаживать. А когда тебе надо будет — приехал, забрал. Но зато по его жизни мы будем знать все о тебе, по твоей жизни мы будем предполагать, как будет жить этот олень.

—  _ПУТИН_ПРИНЯТ_В_РОД_ВЭЛЛА?_

—  По жизни оленя мы предполагаем жизнь президента, а по жизни президента мы узнаем жизнь оленя. Олениха была пода­рена не Путину, а президенту России, и не Ельцину, а президенту России, во время правления Ельцина. Когда Ельцин начал вторую кампанию в Чечне, одновременно мамаша и старшая дочь пропа­ли без вести, остался только маленький-маленький олененок, мы думали, не выживет, выжил. Вероятно, богам не угодна была эта война, но боги все-таки сохранили связь нашего рода с президен­том, олененок выжил. Для чего? Вероятно, президент имел шанс задуматься, что эти связи, связи между животным миром, между природой и человеком, не случайны, они существуют, они влияют на судьбу, на судьбу человека, на судьбу его родины, на судьбу го­сударства.

—  _ЮРИЙ_КЫЛЕВИЧ,_ТВОЙ_РОДНОЙ_НАРОД,_НАВЕРНОЕ,_В_РОССИИ_ОДИН_ИЗ_САМЫХ_МАЛЕНЬКИХ?_ВЫ_СЕБЯ_ЕЩЕ_НАЗЫВАЕТЕ_ПЯНХАСАВА?_

—  Да, пянхасава. Род маленький, но каждая маленькая букашка в этом мире занимает свою нишу, занимает свое место и если она исчезает, плохо становится остальному миру, оставшемуся.

—  _СКАЖИ,_МЫ_НЕ_НАСИЛУЕМ_ДЕТЕЙ,_ЗАСТАВЛЯЯ_ИХ_СЛЕДОВАТЬ_ТРАДИЦИЯМ_ДЕДОВ,_ПРАДЕДОВ,_ПРЕДКОВ?_

—  Я тоже дитя, сын своих родителей, внук своих дедушек и ба­бушек. Нет. В нашем роду человек очень рано признается взрос­лым, самостоятельным, я — с пяти лет, можно попозже — с семи лет. Надо мной не было командира, я уже жил по своему желанию, выполнял то, что мне хочется. Может, свобода повлияла на мой характер. Точно так же я стараюсь относиться к своим внукам. Хотя сегодня понимаю, что исподволь мной управляли и дедушка, и бабушка, и родители, но это делалось не прямо. Точно так же ис­подволь пытаюсь управлять жизнью своих внуков.

—  _ОЛЕНЕВОД_ВСЕ_ВРЕМЯ_ПОД_ОТКРЫТЫМ_НЕБОМ_ — _ЭТО_ЗАСТАВЛЯЕТ_ДУМАТЬ_О_ЗВЕЗДАХ?_

—  Под открытым небом особо четко видишь горизонт. На го­ризонте все то, что окружает тебя сейчас. Допустим вокруг меня сейчас Советский Союз, советское общество. Я гляжу на горизонт, вижу другое общество. И, может быть, у меня начинает появляться желание, а почему бы не попробовать? Допустим, я сейчас живу где? В капитализме. На горизонт смотрю — капитализм. Почему бы не попробовать?

—  _СМОТРЮ_В_ДРУГУЮ_СТОРОНУ_ГОРИЗОНТА?_

—  Да. А почему бы не попробовать другое общество, мир, от­личающийся от капитализма. В тех или иных человеческих обще­ствах, наверное, нет совершенства. Совершенство только в чело­веческом мозгу — тот некий рай, который человек себе придумал. А в обычной жизни есть всегда трудности, есть легкость бытия, как у нас старики говорят — идешь и под твоими ступнями бодрое скольжение. Всякая жизнь естественна, натуральна. Какой такой мир, если вокруг только одни зайцы и совсем нет волков?

—  _ЖЕНЩИНЫ_В_ТУНДРЕ_—_СТРАСТНЫЕ_НАТУРЫ_?ИЛИ_ПОГАШЕННАЯ_ЗАРЯ?_

—  Ой, вы знаете... Женщины в тундре сегодня, увы, редкое яв­ление. Я очень много знаю тундровых ненцев-бобылей. Плотно со­прикоснувшись с внешним миром, в первую очередь перенимают образ жизни мира внешнего наши женщины. Наверное, за тысяче­летия с единственным мужчиной-ненцем настрадались, наскучились, какого-то свежего ветерка требуется. Я считаю, сегодняшний ненец должен быть хитрее. Обычно наши соседи ханты говорят — ненец хитрый. Считаю, сегодняшний должен быть еще умелее, еще умнее, хитрее для того, чтобы в беспощадной конкуренции редкая невеста выбрала именно его.

—  _НЕВЕСТА_НА_ГОЛОВУ_ВЫШЕ?_ЖЕНИХ_ — _ПРИЛАГАТЕЛЬНОЕ_К_НЕВЕСТЕ?_

—  Да. Да. У нас иногда говорят, я имею в виду, мои учителя, пришедшие из вашего мира ко мне в интернат, мне всегда гово­рили — ваша жизнь была отсталая, ваша женщина не ценится, к женщине вы плохо относились. Я внутри всегда сопротивлялся. Я не спорил, я пацан. Сегодня готов поспорить. Дело в том, что главные боги у нас — женщины. Дальше. Женщина по статусу выше мужчины. Кто она такая, женщина? Если у нее есть сыно­вья — она мать рода. Предполагается, кто-то из ее сыновей будет главой рода. Стало быть, она мать рода, матерь рода. А что такое мужчина? Обыкновенный член рода. Если не стал главой. Если я сейчас — глава, в данный момент я — глава рода, но только я — гла­ва рода. Все мои братья, дяди, сыновья, племянники, внуки, они только члены рода. Они по статусу ниже женщины.












—  _ЮРИЙ_КЫЛЕВИЧ,_ЧАЙ_НЕ_ДОПИЛ_ — _ЖЕНА_УЙДЕТ?_

—  Да, да. Это один из главных наших обычаев.

—  _ЧАЙ_ — _ТОЛЬКО_ДО_КОНЦА?_

—  Чай до конца не допил — жена бросит.

—  _ЭТО_ПРАВИЛЬНО?_

—  Чай надо допить.

—  _И_ЖЕНА_С_МУЖЕМ_—_ДО_КОНЦА?_

—  Конечно. Конечно. У лесных ненцев закон существовал, нор­мальный ненец обязательно имеет две жены — старшая и младшая. Есть естественный ограничитель — только старшая и младшая. Как исключение в единственной сказке я слышал: третья жена, сред­няя. Придумайте что-нибудь. Как может следующая называться ?

—  _ЧЕТВЕРТАЯ?_

—  Вторая жена возникает только после смерти первой. Третья может быть после смерти второй. Четвертая, но не при жизни...

—  _ПОСЛЕДНЯЯ_—_САМАЯ_ЛЮБИМАЯ?_

_ВЭЛЛА:_ Старшая, младшая и исключение — средняя. Больше человеческий язык просто не может придумать. Это является есте­ственным ограничителем. Ненецкая семья, это нормально — две жены. На человека, у которого две жены, остальные ненцы смот­рят, как на идеал, с почетом и уважением. Почему? В семье даже два человека часто не могут ужиться, мужчина с одной женщиной не могут ужиться. А с двумя? Каково?

—  _НУЖЕН_БАЛАНС?_

—  Трое еще сложнее. Если такая семья создалась, значит, на него смотрят и говорят...

—  _НАСТОЯЩИЙ_ВОЖДЬ?_

—  Какой он мудрый — сумел ужить в одной семье двух женщин. На старшую жену смотрят. На нее смотрят, раз такая семья соз­далась, как на более мудрую. Когда невозможно ужиться двоим, очень сложно и почти невозможно ужиться троим. Но тут присут­ствует слово — почти. Это не значит, что невозможно.

—  _«ПОЧТИ»_ — _ЭТО_ИСКУССТВО?_

—  Воспитание шло с самого детства. Наши детские сказочки всегда чем заканчивались? Сказки заканчивались тем, что у ге­роя появлялась старшая жена, потом младшая жена, каждый раз. Слушатели, мальчики и девочки, естественно, получали инфор­мацию о том, какая роль у старшей, какая роль у младшей, что ей больше подходит по интеллекту, по нравственным устоям ее рода, что лучше. У нее все вопросы уже сняты, она подготовлена. У старшей есть право уйти. Я — мужчина, ею не распоряжаюсь. Почему? Не я ее брал, ее брал род. Старшую жену всегда подби­рал род. Почему? Как подбирал? Род подобрал то, что надо для рода. Нужна женщина, у которой больше вероятность рождения мальчиков. Это просчитывали. Умели делать без всякой науки, очень точно прогнозировали рождаемость и подбирали для мо­лодого человека такую партнершу. У нас в роду мальчиков много. А невест на выданье? Подбирали очередную невестку для рода, чтобы увеличить вероятность рождения девочек. Говорят, почи­тались мальчики, не почиталось рождение девочек. Совершенно не так. Девочка имела уважение, почет в семье очень высокий, потому что ее ждали, ее прогнозировали, ее искали, подбирали. Чаще всего такая девушка становилась, у нас есть поговорка — если шаман женщина, то это шаман, лучший, выше, чем мужчи­на. Если глава рода — женщина, то она сильнее, чем глава рода мужчина.

—  _НО_НЕ_ВЭЛЛА?_

—  Отношение к женщине у нас всегда было особое. Все мои сти­хи, моя поэзия — женщине.

—  _ЧАЙ_ДОПЬЕМ_ — _ЖЕНУ_ЦЕНИМ?_

—  У нас главные боги — женщины.

ОМЕЛЬЧУК: _БОЖЕСТВЕННЫЕ?_

ВЭЛЛА: Богини.






Любовь Чистова.

Депутат













У спикера Сергея Собянина она зам и правая рука. В Думе Югры, в первые годы законодательного собрания Ханты-Мансийского автономного округа. В стартовые годы югорского парламентаризма.

Бывшему адвокату и прокурору сподручно было писать пер­вые законы нового субъекта Федерации. Женщин наши парла­менты много не держат. Депутат Чистова всегда честно пред­ставляла женский электорат, сосредотачиваясь на социальной законодательной сфере.

Она — видный деятель первоначальной российской демокра­тии. Женщина воодушевленная и вдохновенная, она известна и как автор прекрасной прозы.



ОМЕЛЬЧУК: _ТРУДНО,_ЛЮБОВЬ_АЛЕКСАНДРОВНА,_ЖИТЬ_НАРЕЧЕН­НОЙ_ — _ЛЮБОВЬЮ?_

ЧИСТОВА: Имя русское, хорошее, фамилия симпатичная, Любовь Чистова, не Фёкла Грязнова. Мне нравится.

—  _ЛЮБОВЬ_С_БОЛЬШОЙ_БУКВЫ_НЕ_МОЖЕТ_ПОЗВОЛИТЬ_СЕБЕ_НЕ_ЛЮБИТЬ_В_ЭТОЙ_ЖИЗНИ,_ПЛОХО_ОТНОСИТЬСЯ_К_ЛЮДЯМ._ЗЛАЯ_ЛЮБОВЬ,_ПРОТИВНАЯ_ЛЮБОВЬ_—_ТАК_НЕ_БЫВАЕТ,_ВЕРНО?_БОЛЬШАЯ_ОТВЕТСТВЕННОСТЬ_?_

—  Любовь всякая. Скажем, безответная. Может, на чью-то лю­бовь не ответила, не заметила. Но у меня как-то все срослось с име­нем. Нормально.

—  _ВАШИ_РОДИТЕЛИ,_СОГЛАСИТЕСЬ,_СРАЗУ_НАЛОЖИЛИ_ЭТУ_ОТВЕТСТВЕННОСТЬ_—_ЛЮБОВЬ?_

—  Я дитя любви. Наверное, в этом все и заключается. Над моим именем долго, как потом объяснили, не думали.

—  _ЧТО_ПЬЯНИТ_—_ВЕСНА,_ПРОСТОР_СИБИРСКИЙ,_СОСТОЯТЕЛЬНЫЕ_МУЖЧИНЫ,_ЛЮБОВЬ,_МОЖЕТ_БЫТЬ,_УРОЖАЙ_НА_ГРЯДКЕ,_ДОБРОТНЫЕ_СЕМЕЙНЫЕ_ЩИ_ИЛИ_КРАСИВОЕ_ВИНО?_

—  Все в меру. Весна, мужчины.

—  _ПЬЯНЯТ?_

—  А как же! Пьянит урожай на грядке.

—  _А_ЧТО_НУЖНО_ПЬЯНЯЩЕМУ_МУЖЧИНЕ,_ЧТОБЫ_ОПЬЯНИТЬ_ВАС?_

—  Умен. С хорошим чувством юмора.

—  _А_КОЛИ_УМНЫЙ,_КРАСИВЫЙ,_НО_БЕЗ_ЧУВСТВА_ЮМОРА?_ 

—  Девяносто девять, но не сто. Опьянит, но не до конца. Взбадривает хорошая музыка, солнышко ясное, небо чистое. Про грядку вы угадали на все сто. Нравится, когда люди вокруг откры­тые, довольные жизнью.

—  _НА_ГРЯДКЕ_НЕУРОЖАЙ_—_ЛЮБОВЬ_ЗЛА?_

—  Там козлы не помогут. Север считается вроде бы такой терри­торией, где тяжело живется и ничего не растет. Чистейшая ерунда. Даже если непогода, холодновато, но есть желание, если каждый день порыхлишь, польешь, подтянешь — обязательно родится. Нет неродящей земли, есть нерадивые хозяева. И хозяйки.

—  _КОГДА_ПОТЯНУЛА_СЕВЕРНАЯ_ЗЕМЕЛЬКА?_ПОПЕРВУ_ХОЛОД­НОВАТАЯ?_

—  Я всю жизнь связана с грядками. Жили-то натуральным хо­зяйством, и коровушки доились, и овечки бегали, и грядки следо­вало перекапывать. Я помню детство, в котором слишком много этого было. А потянуло лет десять назад.

—  _С_ЧЕМ-ТО_ЭТО_СВЯЗАНО?_ЗАБЫТЬСЯ_НА_ЗЕМЛЕ?_

—  Вся причина в моем муже, я за ним как ниточка. Ему захо­телось что-то построить, у него в душе очень много таких нево­площенных архитектурных задумок. Он решил поставить сначала одно, потом другое. А где он — там и я.

—  _ТАКАЯ_ПОСЛУШНАЯ,_ПОКОРНАЯ?_

—  32 года.

—  _И_МОЖНО_ПОВЕРИТЬ,_ЧТО_ТАКОЙ_ПОСЛУШНЫЙ_ХАРАКТЕР?_

—  Дайте слукавить женщине, хотя бы разочек по весне.

—  _ЖЕНЩИНА_ВО_ВЛАСТИ,_ЛЮБОВЬ_АЛЕКСАНДРОВНА,_ЖЕЛЕЗНЕЕ_МУЖЧИН?_

—  Когда женщина приходит во власть или на какую-то другую ответственную мужскую работу...

—  _ОТ_БОЛЬШОГО_УМА_ИЛИ_ОТ_ЖЕНСКОЙ_ДУРИ?_

—  И то, и другое. Приходит женщина сама во власть, и как-то уже не думает — она стальной становится, или мужчины рядом мягкотелые? Работа мужская.

—  _С_ТОЧКИ_ЗРЕНИЯ_ЖЕНЩИНЫ,_МИР,_В_КОТОРОМ_МЫ_ЖИ­ВЕМ,_—МУЖСКОЙ?ЖЕНСКИЙ?_ИЛИ_ФИФТИ-ФИФТИ?_

—  Я не отвечу, я, пожалуй, повспоминаю. Девятый класс, мы учили «Войну и мир» Толстого, и учительница...

—  _КСТАТИ:_ВОЙНА_ — _ЖЕНСКОГО_РОДА,_А_МИР_—_МУЖСКОГО._

—  Она попросила нас заглянуть в словарь и выписать, что такое мир. У меня хватило сил выписать, кажется, двадцать с лишним расшифровок. Мне кажется мир — он мужской и женский. Если говорить о защите — это мужское дело, а если мир понимать, как покой, благодушие, семья («мир» — это и деревня, «всем миром» все делали). Думаю, разумное сочетание — 50 на 50. Может быть перекос в женскую или в мужскую сторону. Но исключительно присутствует и женское, и мужское начало. Мир — совместное предприятие мужчин и женщин. Абсолютнейшее убеждение.

—  _ВСЕ-ТАКИ_ОЩУЩЕНИЕ_НЕСПРАВЕДЛИВОСТИ_СУЩЕСТВУЕТ?_

— Пусть этим занимается Мария Арбатова, я не феминистка. Вы много говорите о женских возможностях, о женском равен­стве — почему-то считается, если женщина говорит об этом — она обязательно хочет унизить мужчин. Мне кажется, мы должны рядышком идти вместе, дружненько, чужое не захватывать, свое не упускать.

—  _И_НИКОГДА_НИКАКОЙ_УДРУЧЕННОСТИ?_

—  Бывает. Удрученность бывает после немужского поведения представителей сильного пола. Хотелось, чтобы мужчины во всей своей значимости и величественности все-таки маленечко слуша­ли, что женщины говорят. И не только на кухне.

ОМЕЛЬЧУК: _МОЖЕТ_БЫТЬ,_КУХНЯ_ — _ЛУЧШАЯ_АУДИТОРИЯ?_

ЧИСТОВА:Что говорится на кухне — остается на кухне.



_CREDO_ЛЮБОВИ_ЧИСТОВОЙ:_ РОДИЛАСЬ, УЧИЛАСЬ, РАБОТАЮ, ЛЮБЛЮ ЖИЗНЬ, РАБОТУ И БЛИЗКИХ, ОСОБЕННО ВНУКОВ, КОТОРЫХ У МЕНЯ ТРОЕ. ПЫТАЮСЬ ПИСАТЬ.

ОМЕЛЬЧУК: _ЛЮБОВЬ_АЛЕКСАНДРОВНА,_НА_ВАШ_ВЗГЛЯД,_НАСКОЛЬКО_В_СОВРЕМЕННОЙ_РОССИИ_РЕШАЕТ_НАРОД,_НАСКОЛЬКО_—_ЭЛИТА?_

ЧИСТОВА:Народ-то не решает.

—  _СОВСЕМ?_

—  Вы мне скажете: по Конституции народ выбирает, пользуется этим правом. Сегодня народ ленив стал. На грядки не идет, на вы­боры не ходит. Наверно, то, что он хочет сегодня услышать от влас­ти, он не услышит, потому что он же ее не выбирает. Спрашивают, кто далеко-то — народ от тебя? или ты от народа? Сегодня ощу­щение, что народ-то как раз сам не приближается к тем, к кому бы должен идти, на кого ставить, с кого потом спрашивать.

—  _А_РЕШЕНИЕ_НАРОДА_—_РАЗВЕ_ТОЛЬКО_ВЫБОРЫ?_

—  Не только.

—  _РАЗВЕ_ЧУТКИЙ_ПОЛИТИК,_ХОРОШИЙ_ГОСУДАРСТВЕННЫЙ_УМ_ — _НЕ_ОЩУЩАЕТ_НАСТРОЕНИЕ_НАРОДА?_ЭТО_ТОЖЕ_РЕШЕНИЕ_НАРОДА_ — _ЕГО_НАСТРОЕНИЕ?_

—  Безусловно, чаяния народа — это тоже часть работы. А то, что вы назвали элитой... Элита... Мне кажется, сегодня решают во многом деньги. Деньги и тот, кто ими распоряжается. Люди, ко­торые обладают большими деньгами, даже не заработав их, тра­тят их как раз не на народ, не на удовлетворение потребностей этого самого народа, а на собственные удовольствия. Наверное, это не элита, в том понимании, какое Вы хотели вложить в свой вопрос.

—  _ВЫ_ДАВНО_В_ПОЛИТИКЕ._МНОГО_РАЗОЧАРОВАНИЙ?_

—  Разочаровывалась и в людях, и в решениях, и, может быть, в тех решениях, где сама принимала участие, но никогда не было безысходности, потому что смотришь: спиралечка опять потихо­нечку куда-то прибежала. Разочарование не приводит к полному пессимизму — я точно знаю.

—  _А_ОЩУЩЕНИЕ_—_НУ,_ЛЮБА,_ВЛЯПАЛАСЬ_ТЫ_В_ГРЯЗНОЕ_ДЕЛО?_

—  По-крупному нет.

—  _ПОЛИТИКА_—_ГРЯЗНОЕ_ДЕЛО?_

—  Сама политика — дело не грязное. У нас три ветви власти. В одиночку никто не работает, депутат не индивидуалист, это ко­мандная работа, ты там член коллектива. По большому счету все равно принимают законы во имя человека. Где-то ошибаются. Но Ленин-то, помните, говорил, кто не ошибается, тот ничего не дела­ет. Дурость-то показать, высмеять — легче всего и кого угодно — политика в первую очередь.

—  _ЕСЛИ_ВЗГЛЯНУТЬ_С_КОЛОКОЛЬНИ_ВЕЧНОСТИ,_ЧТО_ВАЖНОГО_ДЛЯ_ЧЕЛОВЕЧЕСТВА,_ДЛЯ_ЮГОРСКОГО_ЧЕЛОВЕЧЕСТВА_СДЕЛАЛА_ДУМА_ЮГРЫ?_

—  За первые десять лет Дума автономного округа приняла бо­лее семисот законов, она приняла десятки программ. Каждый вто­рой закон — направлен на конкретного человека, на решение его социальных вопросов в области правоохранения, образования, со­циальной защиты. Каждая вторая программа — на конкретного че­ловека. Сделано немало. Мы работали действительно на совесть. Создана добротная, конкретная и проверенная временем законо­дательная база. Ради того, чтобы люди получили то, чего они ждут, наверняка и стоит работать.

—  _ЕСТЬ_ТАКОЙ_ТЕРМИН_ — _ПАРЛАМЕНТСКАЯ_БОЛТОВНЯ._ПРИХОДИЛОСЬ_СТАЛКИВАТЬСЯ?_

—  У нас своеобразный депутатский корпус: из 25 — 16 депута­тов генералитет, так мы любовно называем первых руководителей крупных объединений...

—  _ОЧЕНЬ_ЛЮБОВНО?_

—  Да. Эти люди не тратят время на болтовню. Они в курсе. Когда работаешь с руководителями — им не надо объяснять азы, как было раньше, в 90-е годы, когда у нас были кухарочки и сто­ляры. Я хорошо отношусь ко всем, безусловно. Но руководители уже знают, что стоит за этим термином, понятием, за этим законом. Работать с ними интересно. Шелухи у нас поменьше. Мы строим работу так, что шелуху всю оставляем до заседания Думы. На засе­дании Думы уже конкретный разговор, понятный для всех, мы по­стоянно ставим рекорды по скорости рассмотрения массы вопро­сов в течение одного заседания. Это большая кропотливая работа. Суета, шелуха остается за кадром. Ее много.














—  _ПРОКУРОРСКАЯ_ПРАКТИКА_ПОМОГАЕТ_В_ДЕПУТАТСКОЙ_ДЕЯТЕЛЬНОСТИ?_НАЧИНАЛА_АДВОКАТОМ,_НО_БОЛЬШУЮ_ЧАСТЬ_ЮРИДИЧЕСКОЙ_ДЕЯТЕЛЬНОСТИ_В_ПРОКУРАТУРЕ._ДЕПУТАТ_—_АДВОКАТ?_ПРОКУРОР?_

— Прекрасная школа. Каждый человек сложен так, ему свой­ственно и обвинять, и защищать, и проявлять милосердие.

—  _ЛЕВОЕ_ПОЛУШАРИЕ_—_АДВОКАТ,_ПРАВОЕ_—_ПРОКУРОР?_

—  Работа до прихода в политику дала очень многое. Знание за­конов — великое дело. Знание психологии человека — человека, попавшего в особую сложную ситуацию, связанную с правона­рушением и крупным преступлением, — закалила, развила много добрых качеств, которые здесь пригодились. А Чистовой приходи­лось защищать очень многих: и кто приходил на консультации, кто писал жалобы, кто просто плакался на неустроенность. А сегод­няшняя работа с избирателями — нужно быть и прокурором, быть адвокатом, который хочет помочь.

—  _ЧТО_ТЯНЕТ_К_ПЕРУ,_ЛЮБОВЬ_АЛЕКСАНДРОВНА?_

—  С детства у меня было желание писать. Когда покинула лю­бимую, ту самую прокурорскую работу, поняла, что что-то потеря­ла. Там такие люди, такие характеры! Такой сленг! Хотелось для себя запомнить и начертать. Просто хотелось.

—  _КАКУЮ_СВОЮ_ПРОЗАИЧЕСКУЮ_ВЕЩЬ_ПИСАТЕЛЬНИЦА_ЧИСТОВА_ОЦЕНИЛА_ТАК_—_АЙ,_ДА_ЛЮБОВЬ,_АЙ,_ДА_МАМИНА_ДОЧКА._

—  По Пушкину? Я такого еще не написала.

—  _НО_НАПИШУ?_

—  Напишу.

—  _ПИСАТЕЛЬСКОЕ_ЧЕСТОЛЮБИЕ_ЕСТЬ?_ИЛИ_ПРОСТО_НАПИСАТЬ_И_ГОРА_С_ПЛЕЧ?_

—  Наверное, что ж скрывать? Но пишу не ради тщеславия, пишу, что запомнилось, что запало. Сейчас начала писать чисто «Из практики государственного обвинителя». Отдельные эпизоды, как мазок вроде бы, но увлеклась. Имею большое желание написать сибирскую сагу, чисто семейное. Сейчас набираю материал.

—  _ЮГОРСКАЯ_САГА?_

—  Нет, чисто родословное. Древо рисовать, может быть, с ли­ризмом, с философским раздумьем для внуков.

—  _ВОПРОС_ЮРИСТУ,_ПИСАТЕЛЮ_И_ПОЛИТИКУ_ЧИСТОВОЙ._КАК_ВЫ_ОТНОСИТЕСЬ_К_ТАКОЙ_ВЕРСИИ_ — _ТЮМЕНСКУЮ_ОБЛАСТЬ_В_СВОЕ_ВРЕМЯ_ДРОБИЛИ,_ЧТОБЫ_ВСЕ_НЕФТЯНЫЕ_ДИВИДЕНДЫ_ЗАБРАЛИ_СЕБЕ_НАШИ_РОССИЙСКИЕ,_НО_СОВЕРШЕННО_СЛУЧАЙНЫЕ_ОЛИГАРХИ,_НЕПРЕДУСМОТРЕННЫЕ_БОГАЧИ?_

— Для писателя можно придумать хороший сюжет. А как поли­тик — то, что случилось по Конституции в 1993 году не думаю, что олигархи что-то решали.

—  _ОНИ_ВОСПОЛЬЗОВАЛИСЬ?_

—  Возможно. Но я не думаю, что если вдруг сегодня ту самую раздробленную область вдруг возьмешь да воедино соберешь, оли­гархи останутся в стороне.

—  _ВЕРСИЮ_НЕ_РАССМАТРИВАЕМ?_

—  Версию не рассматриваем. Эта тема для другого разговора.

—  _КАК_ЧАСТО_НРАВЛЮСЬ_САМА_СЕБЕ?_

—  Лет тридцать назад — это случалось чаще.

—  _НРАВЛЮСЬ_СЕБЕ_ — _ДЕЛАМИ,_НАСТРОЕНИЯМИ,_ПОСТУПКАМИ?_

—  Хотите, чтобы я пококетничала?

—  _ПОЧЕМУ_БЫ_НЕТ_—_ВЕСНА,_АПРЕЛЬ?_

—  Я себе нравлюсь, когда в хорошем настроении, знаю, у меня хорошее настроение — дома все улыбаются. Прихожу на работу, коллектив с ответной улыбкой. А нравлюсь, не нравлюсь? Когда в ладу с собой, с совестью. Сейчас пост идет, я хоть человек и кре­щеный, не сказать, что в вере так сильна, хотя надо к этому прийти когда-то. Но чувствуешь, что в это время идет согласование с са­мим собой, внутри.

—  _КОКЕТСТВО_ — _СТРАШНОЕ_ОРУЖИЕ?_

—  Наверное.

—  _В_ГОСУДАРСТВЕННОЙ_ДЕЯТЕЛЬНОСТИ?_

—  Подсознательно. Да разве и по возрасту?

—  _РАЗВЕ_ЭТО_НЕ_ВЕЧНО_МОЛОДОЕ?_

—  Сейчас я с Вами кокетничаю, Анатолий Константинович.

—  _БЫВШИЙ_ПРОКУРОР_ЗАДОРНЫЙ_РУССКИЙ_ЯЗЫК_ЗНАЕТ_И_ПОЛЬ­ЗУЕТСЯ,_В_ОБИХОДЕ?_

—  Знаю. Знаю литературный, знаю русский, пользуюсь. Только не просите что-нибудь изречь.

—  _У_НАС_ЗАПРЕЩЕНО._

—  Спасибо.

—  _А_ВОТ,_СКАЖЕМ,_ПОПЕТЬ_ПРОСТЕЦКИЕ_РУССКИЕ_ПЕСНИ_—_КОГДА_НАСТУПАЕТ_МОМЕНТ?_

—  Естественно, в компании, при хорошем расположении духа, за хорошим столом — это всегдашнее русское.

—  _ЕСЛИ_СТОЛ_БЕДНЫЙ_—_ПЕТЬ_НЕ_БУДУ?_

—  Нет-нет. Можно и за бедным. Все зависит не от количества выпитого, а от состояния души, той атмосферы, которая в это вре­мя. Песни люблю больше такие философские. Баллады нравятся очень, авторы наши, барды, которые действительно пишут с мыслинкой.

—  _ЧЕГО_БОЛЬШЕ_ВСЕГО_НЕ_ПЕРЕВАРИВАЕТЕ_В_МУЖЧИНАХ?_

—  Терпеть не могу необязательных начальников, просто не знаю, что бы сделала. Когда человек не хозяин своему слову, тер­петь не могу абсолютно.

—  _А_ЧТО_ПРОЩУ_ЖЕНЩИНЕ?_

—  Все.

—  _МИР_—_ЖЕНСКИЙ?_

—  Конечно. Бог же не зря сказал: чего хочет женщина — того хочет Бог.

—  _СЛЫШАЛА_ОТ_БОГА?_

—  От него.

ОМЕЛЬЧУК: _ГЛАВНАЯ_СТРОКА_В_БИОГРАФИИ_ЛЮБОВИ_ЧИСТОВОЙ?_

ЧИСТОВА:Родилась.






Борис Хохряков.

Мэр Нижневартовска











Он один из тех, кто успел вовремя. Самотлор, правда, уже был открыт. Но запас открытий Самотлором только стартовал. На долю дипломированного нефтеразведчика Бориса Хохрякова судьба шанс оставила. На счету начальника Мегионской нефте­разведки несколько открытых солидных месторождений — спут­ников великого Самотлора.

Но время заставило и подвигло изменить удачно выбранно­му пути. Время и народ. Северяне выбрали Бориса Хохрякова своим лидером. Он сначала возглавил нефтяную житни­цу России — Нижневартовский район (пятая часть добычи российской нефти), сегодня мэр столицы этой житницы — Нижневартовска.

Хохряков — человек российского перелома, но сам — резких движений не любит. Основателен, капитален. Разведка научи­ла, нефтяная. Ведь там непросчитанный, неосторожный шаг и — авария с непредсказуемыми последствиями.

Его часто примеривают — на Ханты-Мансийск, на Тюмень, на Москву. Наверное, и губернатором бы смог, и министром, но остается верен земле, где состоялся. Земле Самотлора.

—Теплая у нас земля, — как-то признался. — И народ редкий.



ОМЕЛЬЧУК: _БОРИС_СЕРГЕЕВИЧ,_НИЖНЕВАРТОВСК_—_ГОРОД_СОСТОЯТЕЛЬНЫХ_МУЖЧИН_И_НЕОТРАЗИМЫХ_ЖЕНЩИН?_

ХОХРЯКОВ:Нижневартовск — красивый город, в нем живут раз­ные, в том числе, состоятельные и неотразимые.

—  _ЖЕНЩИНЫ_ОСОБЕННО_НЕОТРАЗИМЫ_НА_ПРИЕМЕ_У_МЭРА,_КОГДА_ПРИХОДЯТ_ЖАЛОВАТЬСЯ_НА_СВОЮ_НЕУСТРОЕННОСТЬ?_

—  К мэру ходят многие. Мы должны решать те вопросы, кото­рые возникают у людей. На приеме бывают разные, в том числе, неотразимые.

—  _НА_ЧТО_БОЛЬШЕ_ВСЕГО_ЖАЛУЮТСЯ_ЖИТЕЛИ_НИЖНЕ­ВАРТОВСКА?_ 

—  Жилищные. Молодежь — по вопросам трудоустройства. Люди старшего поколения — по вопросам материальной помощи. Характерно, я думаю, для северных городов.

—  _ПРИШЕЛ_МОЛОДОЙ_ЧЕЛОВЕК,_РАБОТУ_НЕ_МОЖЕТ_НАЙТИ._МОЖЕТ_ПОМОЧЬ_МЭР?_

—  Достаточно большому количеству людей мы помогаем воле­вым порядком.

—  _СТАРЫМ_СОВЕТСКИМ,_КАЗАЦКИМ_СПОСОБОМ?_

—  Никто не отрицает: это способ был и есть. При городском цент­ре занятости создано специальное подразделение, которое занима­ется трудоустройством именно выпускников вузов и техникумов. Нижневартовск — студенческий город, много выпускников, этой проблемой занимается специализированное подразделение.

—  _ВЫ_ВОЗГЛАВЛЯЛИ_ОЧЕНЬ_СОЛИДНЫЙ_РОССИЙСКИЙ_РАЙОН_ — _НИЖНЕВАРТОВСКИЙ,_КЛЮЧЕВОЙ_НЕФТЯНОЙ_РАЙОН_РОССИИ._СЕЙЧАС_ВОЗГЛАВЛЯЕТЕ_ГОРОД._КОРРЕКТНО_СПРОСИТЬ_ — _ЧТО_ТРУДНЕЕ?_

—  Трудно и тут и там. Но объем работы в городе, где на доста­точно локальном пространстве сконцентрировано гораздо больше предприятий и учреждений, проживает в несколько раз больше людей, работа мэра понасыщенней.

—  _ЖАЛКО_БЫЛО_ПРОЩАТЬСЯ_С_ТЕПЛЫМ_НИЖНЕВАРТОВСКИМ_РАЙОНОМ?_

—  Конечно, жаль. Но я же никуда не ушел, мы соседи, часто решаем совместные проблемы — общегородского и общерай­онного масштаба. На каждом этапе жизнь ставит другие задачи, которые нужно решать. Судьба распорядилась так, сегодня я в Нижневартовске.

—  _ТОЛЬКО_СУДЬБА?_ХОХРЯКОВ_БОРИС_СЕРГЕЕВИЧ_К_ЭТОМУ_НЕ_ИМЕЕТ_НИКАКОГО_ОТНОШЕНИЯ?_

—  Какое-то.

—  _ЖИТЕЛЮ_НИЖНЕВАРТОВСКА_ХОХРЯКОВУ_ЧЕГО_НЕ_ХВАТАЕТ_В_ГОРОДЕ_НИЖНЕВАРТОВСКЕ?_

—  Нижневартовск достаточно молодой город, нам всего лишь 32 года, очень много нерешенных проблем. Как житель, в первую очередь, хотел, чтобы Нижневартовск был более зеленым, более благоустроенным, с хорошими дорогами. Мы достаточно много делали, немало сделано и нынче. Только в эту осень мы посадили в пределах пяти тысяч деревьев, продолжаем его благоустраи­вать, и хотелось, чтобы он стал более удобным для жизни нижневартовцев.

—  _МЭР_ТОЛЬКО_ОРГАНИЗУЕТ_ИЛИ_САМ_БЕРЕТ_ЛОПАТУ?_ПОСАДИТЬ_КЕДР_В_ЦЕНТРЕ?_

—  За свою жизнь я посадил немало деревьев и, надеюсь, будут еще.

—  _НЕКОРРЕКТНЫЙ_ВОПРОС:_ВАМ_ДОСТАЛСЯ_ЗАПУЩЕННЫЙ_ГОРОД;_ПОБЕДИЛИ_НА_ВЫБОРАХ_—_ЗА_ГОЛОВУ_СХВАТИЛИСЬ?_

—  Мне достался хороший город с букетом серьезных проб­лем. Они характерны для многих городов Севера, не до конца решена жилищная проблема, жизнеобеспеченность в жилищно- коммунальном хозяйстве, отсутствие достаточной инфраструк­туры, городских дорог. Нижневартовск — молод, многие вопросы решены по возрасту, еще есть точки приложения очень серьезные.

—  _НЕФТЕРАЗВЕДЧИК_БОРИС_ХОХРЯКОВ_ОТКРЫЛ_МНОГО_МЕС­ТОРОЖДЕНИЙ._А_ЧТО_ОТКРЫЛ_В_СЕБЕ_И_ДЛЯ_СЕБЯ,_КОГДА_ЗАНИМАЛСЯ_ГЕОЛОГОРАЗВЕДКОЙ_?_

—  Работа в геологоразведке позволила познакомиться с мно­гими замечательными людьми. Самый ценный опыт — общение с людьми. Конечно, появился характер, потому что работа — на трудных направлениях.

—  _НЕУЖЕЛИ_ПРИШЕЛ_В_ГЕОЛОГОРАЗВЕДКУ_РОХЛЕЙ?_

—  В любом случае характер-то формируется. Трудности всег­да закаляют. Работа в нефтеразведке сложная. Одно из главных, что должно быть у мужчины в этой жизни, — дело. Моя судьба, я считаю, в этом плане счастливая, всегда перепадало много дела, всегда приходилось много работать. Работа серьезная: в нефтераз­ведке, руководство крупными муниципальными образованиями, Нижневартовским районом и городом Нижневартовском. Вкуса к жизни и к работе я ни тогда не терял, не теряю и сейчас.

—  _НАВЕРНОЕ,_БРАВЫЙ_ГЕОЛОГОРАЗВЕДЧИК,_ЧЕЛОВЕК_ИЗ_ТАЙГИ,_С_САМОТЛОРСКИХ_БОЛОТ,_НА_ЧИНОВНИКА_В_СВОЕ_ВРЕМЯ_СМОТРЕЛ_С_СОЖАЛЕНИЕМ._НО_УЗНАЛ_И_ЭТУ_РАБОТУ._В_ЧИНОВНИЧЬЕЙ_РАБОТЕ_ЕСТЬ_СВОИ_ПРЕЛЕСТИ?_

—  Искать прелести в этой работе не принято. Многие ругают и, в принципе, справедливо, работу чиновников. Ругают в первую очередь, потому что не знают, какой это груз ответственности, ка­кая это большая и объемная работа. Когда удается сделать то, что намечаешь, конечно, это приносит удовольствие.

—  _КАЖДОМУ_НЕ_ПОМОЖЕШЬ,_ОБИЖЕННЫХ_ВСЕГДА_БОЛЬШЕ,_ЧЕМ_УДОВЛЕТВОРЕННЫХ._ОБИДНО?_

—  Работа мэра заключается не только в том, чтобы помогать конкретным людям. Основная работа мэра — обеспечить стабиль­ную жизнь большинства горожан.

—  _ОНИ_ЭТО_ЗАМЕТЯТ?_

—  Почему не заметят? Люди у нас подмечают все. Конечно, ста­раешься помочь человеку в решении его проблемы. Помочь всем очень сложно, обиды много. Но люди имеют право на свои эмоции.

—  _А_МЭР_НА_СВОИХ_ГОРОЖАН_ОБИЖАТЬСЯ_НЕ_ИМЕЕТ_ПРАВА_—_ПО_ОПРЕДЕЛЕНИЮ?_

—  Однозначно.

—  _А_ХОЧЕТСЯ?_

—  Такие желания нужно просто глушить. Если человек на что-то обижается, значит, что-то в его судьбе не решено. Если ты от­вечаешь за город, то ты отвечаешь в конечном итоге и за каждого человека.

—  _БОРИС_СЕРГЕЕВИЧ,_ВОТ_ЕСЛИ_СНОВА_НАЧАТЬ?_

—  Думаю, я бы мало что поменял в своей судьбе.

—  _КОГДА_ОТЕЦ_ХОХРЯКОВ_БЕСПОКОИЛСЯ_ЗА_ДЕТЕЙ?_

—  Всегда. Когда имеешь внучку, думаю, это естественное сос­тояние.

—  _БОРИС_СЕРГЕЕВИЧ,_ЧТО_ДОЛЖЕН_ОСТАВИТЬ_ОТЕЦ_ДЛЯ_ДЕТЕЙ_—_ДОМ,_ПОМЕСТЬЕ,_БАНКОВСКИЙ_СЧЕТ,_НРАВСТВЕННУЮ_ИДЕЮ,_ТРУ­ДОГОЛИЗМ_ПОТОМСТВЕННЫЙ,_ХАРАКТЕР,_ФАМИЛЬНЫЕ_УСТОИ_?_

—  Главное — оставить настрой на эту жизнь оптимистичный, чтобы человек был в гуще событий, созидателем, а не просто на­блюдал со стороны. Главное — научить ребенка к чему в этой жиз­ни нужно стремиться, найти способ, чтобы у детей была возмож­ность этого достичь.

—  _БЫЛИ_ПОВОДЫ_ОБИЖАТЬСЯ_НА_ЖИЗНЬ_У_ХОХРЯКОВА?_

—  Конечно, но самое главное, что в жизни не было пустых стра­ниц, за которые было бы абсолютно стыдно. По-крупному, нет. Все мы стараемся эту жизнь сделать лучше, да? Правильная точка зре­ния. Если ты не можешь изменить обстоятельства, то нужно, по крайней мере, не обижаться на них.

—  _КАК_Я_ПРЕДСТАВЛЯЮ,_МОЛОДОЙ_ХОХРЯКОВ_БЫЛ_ЛИХОЙ_УХА­ЖЕР?_

—  Оценивать себя не очень корректно. Если Вы имеете в виду отношения к женщине, то я всегда старался относиться искренне.

—  _НИКАКОГО_ГУСАРСТВА?_

—  Я вел себя ровно. Я думаю, это характерно для всех людей того времени.

—  _ХОХРЯКОВ_ — _ЗЕМНОЙ_ЧЕЛОВЕК?_

—  Я ж не марсианин. Работа мэра складывается не только ж из разрезания ленточки при пуске объекта. Это многочасовая еже­дневная работа, самое главное, чтобы она никогда не надоела и приносила удовольствие. Пуск каждого нового дома, пуск нового куска дороги. Один из принципов жизни — всегда ставить перед собой сверхзадачу. Когда ставишь невыполнимую задачу, в конеч­ном итоге ее достигаешь. К этому высокому и нужно стремиться. Еще в начале этого года в городе было заморожено строительство водозабора. Мы его активизировали.

—  _В_НИЖНЕВАРТОВСКЕ_НЕ_БЫЛО_ВОДОЗАБОРА?_

—  До сегодняшнего дня нет водозабора, идет строительство. Тот, который бы соответствовал требованиям такого серьезного города.

—  _А_КАК_ВЕЛИКИЙ_НИЖНЕВАРТОВСК_УМУДРИЛСЯ_НЕ_ПОСТРОИТЬ_ВОДОЗАБОР?_

—  Так сложилось. Есть водозабор, он построен нефтяниками тридцать лет тому назад, находится в предаварийном состоянии. Водовод нового водозабора — его строительство продолжалось де­вять лет. 16 лет продолжалось строительство в Нижневартовске нового корпуса государственного педагогического института. Мы напряглись и в этом году его сдали. Таких сверхзадач, которые вначале кажутся неисполнимыми, — их много.

—  _А_ХОХРЯКОВ_СКАЗАЛ,_ЧТО_ЕМУ_ДОСТАЛСЯ_НЕЗАПУЩЕННЫЙ_ГОРОД._

— Я и сейчас говорю: красивый молодой город. Но 32 года — в жизни даже одного человека и то немного, а решить комплекс проб­лем современного города за небольшой период, наверное, очень сложно. Социальные проблемы, по сути дела, и в Нижневартовске, и в округе, и в области, толком начали решаться-то в основном в последние лет десять. Основное я бы выделил — жилье. Да, льви­ная часть нижневартовцев живет в благоустроенных, теплых квартирах. Но есть несколько десятков тысяч человек, которые проживают в ветхом и фенольном жилье. В Нижневартовске 50 ведомственных поселков, более двух тысяч строений, не только вагончики, это целые дома от четырех до 24-х квартир. Их пробле­мы надо решать. Мы активизировали жилищное строительство, много денег из городского бюджета закладываем на инженерные коммуникации. Очень здорово помогает правительство автоном­ного округа. Но тем не менее, на сегодняшний день это одна из са­мых основных проблем Нижневартовска.

—  _СКОЛЬКО_НИЖНЕВАРТОВСКУ_НУЖНО_ЖИТЕЛЕЙ?_ОПТИМАЛЬНО?_

—  Я думаю, та численность проживающих, около 250 тысяч человек, достаточно оптимальна: для объема добываемой неф­ти, для производства, бизнеса, которые достаточно развиты в Нижневартовске. Мы не планируем резкого увеличения числа проживающих. Я думаю, четверть миллиона — та понятная цифра, из которой нужно исходить в ближайшие годы.

—  _А_ДЛЯ_НИХ:_ДОСТОЙНАЯ_ЖИЗНЬ,_ДОСТОЙНОЕ_ЖИЛЬЕ,_ДОСТОЙНАЯ_ЗАРПЛАТА?_ЕСТЬ_ГАМБУРГСКИЙ_СЧЕТ,_А_ЕСТЬ_НИЖНЕВАРТОВСКИЙ_СЧЕТ?_

—  Да. Если по северным меркам смотреть, Нижневартовск, я думаю — один из самых удобных для горожан.

—  _КАК_ВЫ_РЕАГИРУЕТЕ_НА_СЛОВА:_НИЖНЕВАРТОВСК_ — _СТОЛИЦА_САМОТЛОРА?_

—  Прекрасно.

—  _ЭТО_СПРАВЕДЛИВО?_

—  Конечно.

—  _А_ВОТ_ЧТО_С_САМОТЛОРОМ?_СЕГОДНЯШНИЙ_РОССИЙСКИЙ_КАПИТАЛИЗМ_РАЗБУДИТ_ЕГО_ВСЕ_ЕЩЕ_НЕВОСТРЕБОВАННУЮ_МОЩЬ?_












—  Месторождение Самотлор — уникально. Если говорить о вкладе в югорские нефтяные миллиарды Самотлорского месторождения, я не говорю о других месторождениях Нижневартовского района, то добыто более двух с половиной миллиардов тонн нефти из недр Самотлора. Прогнозные запасы позволяют уверенно говорить, что еще больше миллиарда мож­но добыть. Когда запасы разведанных пластов будут подходить к истощению, то, думаю, мы пойдем вглубь. Запасы Самотлора еще долго будут служить не только Нижневартовску, но и округу, области, и России в целом. Мы знаем, что были времена, когда Россия и жила на самотлорский счет. Вся советская валюта до­бывалась на Самотлоре.

—  _НАВЕРНОЕ,_ВЫ_ЗНАЕТЕ_ТАКОЙ_ТЕРМИН_—_«ТАНКИСТ_»_,_НЕКОТОРОЕ_ВРЕМЯ_СЧИТАЛОСЬ,_ЧТО_«ТАНКИСТЫ_» — _ГЛАВНАЯ_ВЛАСТЬ_В_ГОРОДЕ._ГЛАВНАЯ_И_СЕГОДНЯ?_

—  Конечно, такой термин я слышал. Он в городе звучит. Неплохой термин, если мы завели разговор о градообразующем предприятии ТНК-БП, которое играет основополагающую роль в развитии экономики Нижневартовска. В городе каждый третий житель по сути дела — нефтяник, конечно, очень серьезно влия­ние градообразующего предприятия. Я должен сказать, что в по­следние годы руководство компании, ее менеджмент делают мно­го, чтобы заниматься не только производством, а производство в последние годы растет, но делают много для развития города. У нас есть договор, он подписывается ежегодно, градообразующее предприятие помимо обязательных налоговых платежей вклады­вает деньги в дополнительное социально-экономическое разви­тие города.

—  _ДВА_СИЛЬНЫХ_ГОРОДА_ — _НИЖНЕВАРТОВСК_И_СУРГУТ._СУРГУТ_ДЛЯ_МЭРА_НИЖНЕВАРТОВСКА_—_СОСЕД,_ПРИМЕР,_ОБРАЗЕЦ,_МОЖЕТ_БЫТЬ,_ОГОЛТЕЛЫЙ_КОНКУРЕНТ,_КЛАДЕЗЬ_ОПЫТА,_БЮДЖЕТНЫЙ_СОПЕРНИК?_

—  В первую очередь, Сургут — сосед, добрый сосед. Когда нор­мальные соседские отношения, есть и чему поучиться, есть и в чем посоперничать, есть и чему соседа научить. Традиционно, десяти­летиями складывается соперничество Сургута и Нижневартовска, оно идет на пользу городам. У нас добрые соседские отношения.

—  _ЧТО_НЕ_МЕШАЕТ_ПРОЯВЛЯТЬСЯ_МЭРСКОМУ_ЧЕСТОЛЮБИЮ?_

—  Отчасти, да. Каждый отвечает в конечном итоге за свой го­род. Но мы всегда пытаемся высмотреть друг у друга самое луч­шее, сделать у себя еще лучше. Я думаю, это один из стимулов раз­вития городов.

—  _А,_НА_ВАШ_ВЗГЛЯД,_ЧТО_ВАЖНЕЕ_—_ПОБЕДА_ИЛИ_ПУТЬ_К_ПОБЕДЕ?_

—  Поставленная цель должна быть достигнута кратчайшим путем.

—  _БОРИС_СЕРГЕЕВИЧ,_ВЫ_УЖЕ_ДАВНО_В_ТЮМЕНСКОЙ_ОБЛАСТНОЙ_ДУМЕ._ДЛЯ_ВАС_ЭТО_НЕ_ПРОХОДНОЕ_ЗАНЯТИЕ?_

—  Это серьезная работа. Я был еще депутатом Тюменского Совета, в 90-е годы. Нас было гораздо больше. Сейчас количе­ство депутатов позволяет сбалансированно принимать решения. Результат работы Думы: принятие законов, по которым живет Тюменская область, очень серьезная, ответственная работа. Мне доверили возглавлять комиссию по экономике и природопользо­ванию, работы всегда много. Я думаю, что депутаты делают очень много полезного для развития Тюменской области.

—  _А_ЕСТЬ_ОЩУЩЕНИЕ_ — _ВЕРШУ_СУДЬБЫ_ТЮМЕНСКОЙ_ОБЛАСТИ?_

—  Нет, конечно. В моем понимании — это звездная болезнь, ког­да начинаешь страдать таким заболеванием, ни к чему хорошему это не приводит. Мне кажется, я этой болезнью не болею.

—  _ЛЮБЛЮ_СВОЕ_ВРЕМЯ_ТОЛЬКО_ПОТОМУ,_ЧТО_ДРУГОГО_НЕ_БУДЕТ?_

— Наверно, да. Хотя любовь такое понятие — сложно объяс­нить.

—  _ЛЮБОВЬ_КО_ВРЕМЕНИ?_

—  Нужно жить данным днем, не забывая свою историю, свое прошлое, помня и о завтрашнем.

ОМЕЛЬЧУК: _БОРИС_СЕРГЕЕВИЧ,_ВОТ_ИДЕТ_МОЛОДАЯ,_КРАСИВАЯ,_НЕОТРАЗИМАЯ_ — _И_ИЗБИРАТЕЛЬНИЦА?И..._

ХОХРЯКОВ:Пожелаю ей счастливого пути.






Альфея Мухаметова.

Художник













Север—это даже не заноза в сердце. Состояние сердца. Сердце не забывает.

Она и в Тюмени северянка. Организовала северный салон. Кусочек Севера в Тюмени. Свои работы, работы коллег, народ­ные сувениры. Салон не в центре Тюмени, в глухих закоулках, но его уже ищут.

Северный Мегион — надолго стал ей родным домом. Помог педагогу остаться художником. Можно сказать, Альфея Мухаметова — северный стиль. Но точнее: все её творчество пронизано Севером. Это непередаваемо. Но ей удается. Любая ее работа узнаваема: зритель чувствует нечто обжигающее: как обжигает жаркий мороз.

Круг Севера. Из него не вырвешься, и редко кто хотел бы вы­рваться.



ОМЕЛЬЧУК: _В_КОРНЕ_ВАШЕГО_ИМЕНИ_ — _ФЕЯ?_

МУХАМЕТОВА:На самом деле — Альфия. Отец при регистрации сделал маленькую ошибку.

—  _ОТЦЫ_СЛУЧАЙНО_НЕ_ОШИБАЮТСЯ._

—  Видимо, так: я — Альфея.

— _Я_—_ФЕЯ?_

—  Себя феей не ощущаю, но люди, когда со мной встречаются, начинают приглядываться. Получается так, что с меня начинается то один человек, то другой, с кем соприкоснулась: их творчество как бы вырастает. Так вот я заметила по жизни.

—  _ОТЕЦ_ОШИБСЯ_И_ЭТО_ЕДИНСТВЕННОЕ_В_МИРЕ_ТАКОЕ_ИМЯ,_БОЛЬШЕ_НИ_У_КОГО_НЕТ?_

—  Да, получилось.

—  _ВЫ_—_ТИХИЙ_ЧЕЛОВЕК?_

—  Можно сказать, тихий, но внутри ураган. Нет.

—  _В_ТИХОМ_ОМУТЕ_ВСЕ_ВУЛКАНЫ?_

—  Нет, тихий омут не для меня. 

—  _МОЖНО_ГОВОРИТЬ,_ЧТО_ТВОРЧЕСКИЙ_ПУТЬ_РОВНЫЙ,_ГЛАДКИЙ?_

—  Не сказала бы. Я всю жизнь проработала учителем рисова­ния, после окончания института — 15 лет. Может, и дальше бы ра­ботала. Но, видимо, захотелось новенького.

—  _ВУЛКАН_ПРОСНУЛСЯ?_

—  Создала в Мегионе художественную школу. 30 лет отдано учительству. Я считаю, что мы, взрослые, всю жизнь учимся у детей.

—  _НА_ХУДОЖНИКА_ВООБЩЕ_МОЖНО_НАУЧИТЬСЯ?_

—  Можно. Академическим азам. Но стать художником не каж­дому удается. Нужно столько перелопатить, чтобы внутри задело и потом задело других.

—  _САМОЙ_НА_УЧИТЕЛЕЙ_ВЕЗЛО?_

—  Учителя разные. Я благодарна тем, с кем меня столкнула судьба: мои родители, поэт Юрий Вэлла, Минсалим Тимергазеев.

—  _АЛЬФЕЯ,_ГУБЕРНАТОР_ФИЛИПЕНКО_У_ВАС_НА_ПОРТРЕТЕ_КАКОЙ-ТО_ОЧЕНЬ_НЕЖНЫЙ_ПОЛУЧИЛСЯ?_НЕГОСУДАРСТВЕННО_НЕЖНЫЙ?_

—  Мне захотелось показать не губернатора, а человека, мужчи­ну. Он на взлете, смотрит вперед.

—  _НЕЖНЫЕ_ГУБЕРНАТОРЫ_БЫВАЮТ?_

—  Не знаю как губернаторы — мужчины нежными бывают.

Я очень люблю портрет, очень люблю все, что касается человека. Человек незримо в моих работах. Сделала много серий портретов: первопроходцы, ветераны, знаменитые люди Мегиона. При поезд­ках на стойбища уделяла внимание людям. Рисовала за чисткой рыбы, неказистые, но в то же время очень привлекательные люди.

—  _ГОВОРЯТ,_НА_СЕВЕРЕ_ХОЛОДНО?_

—  Теплее от душ человеческих. В Мегионе было хорошо, уютно, Мегион — это яркая, пестрая, многообразная жизнь. Мегион — свой оазис, нормально жилось в Мегионе, но это пройденная жизнь.

—  _НО_ЧТО_ЖЕ_ЖЕНЩИНУ-ВУЛКАН,_ФЕЮ_В_МЕГИОНЕ_НЕ_УСТРАИВАЛО?_

—  Меня устраивало все. Сложились обстоятельства, дети в Тюмени требовали внимания материнского, а мы в Мегионе. Дети пришли к выводу, что нам быть нужно вместе, семья собралась воедино, но в Тюмени. В Тюмени тепло, гораздо теплее, уют мы создадим. Тюмень для меня пока — белое пятно. Север я знаю до­сконально.

— _А_НА_РОДИНЕ,_В_ЮРГЕ_КТО-ТО_ОСТАЛСЯ?_

—  Деревни, где я родилась, сейчас уже нет. Вяткино, Юргинский район. Оттуда начинался путь моего отца — буровика, он отпра­вился в Шаим, в Салехард, Мегион, начался Самотлор.

—  _ВЫ_НЕ_ЗАМЕЧАЛИ,_ЧТО_КАЖДЫЕ_СЕМЬ_ЛЕТ_ВЫ_—_РАЗНЫЙ_ЧЕЛОВЕК?_

—  Я посмотрела, да, действительно, на седьмом году начинает­ся новая страница, я вдруг из преподавателей, из директора шко­лы стала предпринимателем. Я уже веду свое дело, и мне хочется чего-то нового. Да, конечно, человек меняется, и семь лет — хоро­шее число.

—  _ВОТ_XXI_ВЕК_—_ЖЕНСКИЙ_ВЕК?_

—  Трудно сказать. Но, наверное, женское начало есть в XXI веке, женщины не стоят на месте, женщины больше сейчас стано­вятся руководителями, бизнесменами. Но женщина в моем пони­мании — это чувственное начало. Мужчина — это голая логика.

—  _МУЖЧИНА_—_НЕ_БРЕВНО_БЕСЧУВСТВЕННОЕ?_

—  Нет, нет, логик. XXI век в моем понимании — время чувствен­ной логики. Время очень интересное и очень трудное, особенно для нового поколения.

—  _НО_МЫ_ЖЕ_ОБЖИВАЕМ_И_ДЕЛАЕМ_УЮТНЫМ_НЕ_ТОЛЬКО_МЕСТО,_НО_И_ВРЕМЯ?_

—  Обязательно.

— _ТОПЛИВО_ДЛЯ_ВДОХНОВЕНИЯ_ХУДОЖНИКА_ВСЕ-ТАКИ:_МЫСЛЬ?_ПЛЕНЭР?_ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ_НЕВОСТРЕБОВАННОСТЬ?_БЕШЕНЫЕ_КОМП­ЛЕКСЫ?_

—  Встречи. Мы сегодня с Вами встретились — для меня какая-то минута размышления. Если я встречаюсь с людьми — для меня это толчок, если же человек неординарный, то может получиться целая картина. Невостребованность, невостребованность худож­ника многим художникам давала топливо. Ван Гог. При жизни не продалась ни одна работа.

—  _АЛЬФЕЯ_СЧАСТЛИВЕЕ_ВАН_ГОГА?_

—  Намного. Востребована — невостребована? Внутри я очень счастливый человек. В 2005 году мне пришлось представлять Россию в Венгрии. Затем работы пошли в Вену, США, в Канаду, в Японию, Болгарию и Китай.

—  _ИНОСТРАННЫЕ_КОЛЛЕКЦИОНЕРЫ_ДОРОЖЕ_ПЛАТЯТ,_ЧЕМ_РУС­СКИЕ_СОВРЕМЕННИКИ?_

—  Нет, нет.

—  _САМАЯ_ДОРОГАЯ_МУХАМЕТОВА_В_КАКОЙ_КОЛЛЕКЦИИ?_

—  В Мегионе. Мэр Анатолий Петрович Чепайкин после моей выставки предложил полностью выкупить коллекцию. Для меня было шокирующе и одновременно очень престижно. Мои работы остались в родном городе.

—  _НА_ТВОРЧЕСКОМ_ПУТИ:_ВЗРЫВЫ?_КРИЗИСЫ?_КАТАКЛИЗМЫ?_КАТАСТРОФЫ?_ВСЕ_СЛУЧАЛОСЬ?_

—  Все случалось. Болото в людях, тропинки в никуда, все было. Но чем больше всяких неизведанных тропинок, тем сильнее кры­лья для творчества.

—  _ЧЕЛОВЕК_МУХАМЕТОВА_СТРАДАЕТ,_А_ХУДОЖНИК_МУХАМЕТО­ВА_—_ЛИКУЕТ?_

—  Совсем недавно я сделала выставку в Москве, но рисовала в больнице. В Москве зимой, и вдруг цветы, для больных было не­обычно, что вырастают цветы среди зимы.

—  _ЕСТЬ_МУЖЧИНА,_КОТОРЫЙ_СЫГРАЛ_В_ВАШЕЙ_ЖИЗНИ_ОСНО­ВОПОЛАГАЮЩУЮ_РОЛЬ?_

—  Наверное, муж. Да. Он первый критик, первый зритель он, мы с ним очень долго спорим, иногда отбраковываем работу. Вдохновение? Тоже от мужа.

—  _ХУДОЖНИК_АЛЬФЕЯ_СЛАБАЯ,_ПОДДАЕТСЯ_ВЛИЯНИЮ_ПЕРВОГО_КРИТИКА?_

—  Критику наводить он умеет.

—  _СЕВЕРЯНЕ_ЧЕМУ_ВАС_В_ЖИЗНИ_НАУЧИЛИ?_

—  Северяне — особый народ. Мы даже здесь в Тюмени встреча­емся, я сразу понимаю, что этот человек — с Севера. Первый чело­век, который пришел мне на помощь, — Светлана Баринова. Я не знала, что она из Нижневартовска, она не знала, что я из Мегиона, но мы почувствовали друг друга. Люди более открытые. Чему нау­чил Север? Наверное, быть стойкой.












—  _КОГДА_ВАС_СОВРЕМЕННИКИ_НЕ_ПОНИМАЮТ_—_ВЫ_НА_НИХ_ОБИЖАЕТЕСЬ?_

—  Нет. Раньше обижалась.

—  _ЖИВОПИСЬ_НАДО_ПОНИМАТЬ?_

—  Почувствовать. Когда для меня артист поет, даже дрожь какая-то по телу. Голос аж пробил тело. Картина должна также пробить человека.

—  _А_САМА_ХОЧЕШЬ_ПРОБИТЬ?_

—  Если просто посмотреть картину, она стала понятна, но пищи-то для ума нет. Иногда слов нет, а понимание есть.

—  _ЛЮБОВЬ_К_ЖИВОПИСИ_ИМЕЕТ_КАКОЕ-НИБУДЬ_ОТНОШЕНИЕ?_

—  Обязательно. Обязательно быть человеком, внутри должна быть любовь, пусть даже любви обоюдной нет...

—  _А_РАЗВЕ_В_ЛЮБВИ_ВАЖНО_БЫТЬ_ЧЕЛОВЕКОМ?_

—  Допустим, нет рядом этого человека, но ты должен любить жизнь.

—  _ВЫ_КАК_ЗРИТЕЛЬНИЦА_СРАЗУ_ОПРЕДЕЛИТЕ_ХОЛОДНОЕ_СЕРДЦЕ?_

—  Я сразу определяю. Ребятишкам своим говорю: передайте свое состояние.

—  _У_РЕБЯТИШЕК_СЕРДЦЕ_ТРЕПЕЩЕТ?_

—  Да, да, да. Я говорю, полюбите свою работу.

—  _ВАШ_ТЮМЕНСКИЙ_САЛОН_—_НЕ_ПАРИЖСКИЙ?_ИЛИ_С_ХОРОШИМИ_АМБИЦИЯМИ?_

—  Ой, тюменский салон... Я думаю, мы продержимся. В пла­не — художники Севера, нужно поднять тюменский сувенир, по­ходила по салонам — нет тюменского сувенира. В планах общение художников, художники — народ разноплановый и разрозненный, в ТЮМЕНИэто прослеживается.

—  _ТАК_ВЕДЬ_И_СЛАВА_БОГУ?_ЗАЧЕМ_ИМ_СБИВАТЬСЯ_В_СТАИ?_

—  Вот хочется... Нет, нужно общение. Мы вчера на выставку Коробейникова ходили, были у Леонида Леонидовича. Очень ин­тересно прошло.

—  _А_ГДЕ_САМОЙ_ВЫСТАВЛЯТЬ_СВОИ_РАБОТЫ_НРАВИТСЯ?_

—  Очень ответственно в Мегионе. Все люди тебя знают и каж­дую твою работу отслеживают, смотрят твое новое творчество. Престижной была выставка в правительстве Ханты-Мансийского округа.

—  _СЕГОДНЯ_ЧТО_ПИШЕТСЯ?_ИЛИ_ВСЯ_В_БИЗНЕСЕ?_

—  Сегодня больше мыслится. Пока Север не пишется, он у меня в мыслях. Но я думаю, новые работы все равно будут. Пока осмыс­ливаю новый период. На ярмарку весеннюю я подготовила серию шарфов в технике батик и акварели.

—  _МОЛИТЕСЬ_ЛИ_ВЫ,_АЛЬФЕЯ?_

—  День проходит, обязательно осматриваю свой день, утро, не встаю на колени, но мысленно каждый шаг свой обдумываю, как бы сегодня день прошел хорошо.

ОМЕЛЬЧУК: _А_КОГДА_ХОРОШО?_



_МУХАМЕТОВА:_ Да каждый день. Дай Бог. Спасибо, что тел у нас­есть.






_АРКАДИЙ_ЕЛФИМОВ._

_ГРАЖДАНИН_ТОБОЛЬСКА_













Невозможного нет. Невозможное сбывается само собой. Важ­но только страстно делать, но, начиная, не знать что это — не­возможно.

Он очень здравомыслящий человек, разумный, рациональ­ный, наверное, даже — расчетливый. Понятное дело, те деяния, которые он замысливает, требуют строгого и четкого расчета.

Но если разобраться по сути: он даже не просто родной российский авантюрист, а сумасшедший суперавантюрист. Неизжитый романтик. Честный рыцарь прошлого. Последний джентльмен имперского Тобольска. Нормальный человек такого не замыслит, тем более не совершит.

Бывший председатель Тобольского горисполкома создал благотворительный фонд «Возрождение Тобольска». Понятно, у любого мэра возможностей поболе. Но то, что совершил то­больский радетель, благотворитель Аркадий Елфимов, давно и явно превысило то, что он смог сделать на посту советского градоначальника.

Несоизмеримо!



ОМЕЛЬЧУК: _АРКАДИЙ_ГРИГОРЬЕВИЧ,_МИР_ДВИЖЕТСЯ_ИСКЛЮ­ЧИТЕЛЬНО_ЖЕЛАНИЯМИ?МИР_ЧЕЛОВЕКА?_

ЕЛФИМОВ:Хочется сделать многое, стремишься к этому.

—  _НЕ_СЛУЧАЛОСЬ_КРИЗИСА_ЖЕЛАНИЙ?_

—  Бывает. Ловлю себя на мысли, не слишком ли получается большой воз, вытяну ли? Пока, правда, справляюсь. Если гово­рить о моей работе в фонде «Возрождение Тобольска» — это снеж­ный ком. Затягивает, увеличивается, растет, быстрее катится. Но... Каждый человек счастлив по-своему, я счастлив этим.

—  _ВЫ_САМИ_ОПРЕДЕЛИЛИСЬ,_САМООПРЕДЕЛИЛИСЬ?_Я_МУЧАЮСЬ_ВОПРОСОМ:_КТО_ТАКОЙ_ЕЛФИМОВ_ — _БАНКИР?_ЧИНОВНИК?_МЕЦЕНАТ?_ФОТОМАСТЕР?_МЕНЕДЖЕР?_МОЖЕТ_БЫТЬ,_АРТИСТ?_

—  Чиновник — это в прошлом. Чиновником я был с большой натяжкой. У меня хобби — фотография, сделал несколько выста­вок, с азартом этим занимаюсь. Понятно, дилетант дилетантом, но занятие фотографией мне многое дало и дает. Я постоянно само­образовываюсь. Заниматься фотографией очень нравится. Что ка­сается мецената — меня немножко смешит: в последние наши годы кругом одни меценаты. Мы-то знаем настоящих меценатов — Савва Морозов, Павел Рябушинский, Павел Третьяков, Савва Мамонтов. Вот люди! Кстати, по словарю «меценат» — богатый человек, ко­торый спонсирует любимые им виды искусства. У нас много, с по­зволения сказать, «меценатов», которые — знаю по Тобольску — не платят даже зарплату своим работникам, зато спонсируют строи­тельство мечетей, церквей. Я, конечно, не меценат, но обеспечен­ный человек, личные средства и вношу в программы фонда. Но это не огромные суммы. Во мне сидит главная моя школа, жизненный опыт — это стройка, я строитель по призванию и по образованию, закончил Тюменский инженерно-строительный институт, много лет отдал стройкам Тобольска и Тобольского нефтехимкомбината. Думаю, что стройка воспитала во мне организатора, менеджера. Если взялся за дело, всегда доведу до конца.

—  _ВЫ_ЧУВСТВУЕТЕ_СЕБЯ_ЭКСКЛЮЗИВНОЙ_ЛИЧНОСТЬЮ,_ИЛИ:_ВЕЗ­ДЕ_ — _ЧУЖОЙ_СРЕДИ_СВОИХ_И_НИКОГДА_СВОЙ?_

— Бывает. Чувствую себя, откровенно говорю, чужим среди своих. Впрочем, по-всякому. Я когда издал большой тираж аль­манаха «Первая столица Сибири», Фонд просто погряз в тяже­лых кредитах. Я обратился к нашим депутатам в областную Думу провести совместную акцию. В Тюменской области (с округами вместе) 1001 библиотека. Тысяча и одна! Наша книжка попала в эти библиотеки. Все, за исключением одного, областные депутаты помогли финансово. Видите, с политиками общий язык нахожу. С банкирами - коллегам и тоже не страдаю. Что касается ревни­вых фотохудожников — записали в правление Союза фотографов Сибири, создана такая свежая организация.

—  _НОВЫЙ_ПОВОД_ДЛЯ_РЕВНОСТИ?_

—  Мне просто интересно. Приехали как-то в Тобольск серьезные фотографы из Новосибирска, Иркутска, мы перед Новым годом обсуждали оргвопросы, было очень мало времени, чтоб обсудить еще и мои фотографии. А мне этого очень не хватает. Буквально за 15 минут — Новый год на носу! — коллеги за считанные минуты меня, мои фотографии («Аркадий, не обижайся»), прямо-таки бес­пощадно отстегали меня. Я после признался, готов деньги платить за такое отстегайство. Профессиональная критика — это то, что мне сегодня необходимо. Я без всяких обид — и к фотохудожни­кам, и к их критике.

—  _ФОНД_НАЗЫВАЕТСЯ_«ВОЗРОЖДЕНИЕ_ТОБОЛЬСКА_»._ЗАМЕЧА­ТЕЛЬНЫЕ_СЛОВА!_НО_ВЫ_ЗДРАВЫЙ_ПОЛИТИК,_МЕНЕДЖЕР_ВОЗРОЖДЕ­НИЯ_ТОБОЛЬСКА_БЕЗ_КАВЫЧЕК._МОЖЕТ_БЫТЬ,_ЭТО_НАПРАСНЫЕ_МЕЧТЫ,_ДАЖЕ_ОПАСНЫЕ?_РЕГУЛЯРНЫЕ_ЧИНОВНИЧЬИ_БРЕДНИ..._РАЗРУШАЮЩЕЕ_ВРЕМЯ_НЕУМОЛИМО,_И_ВЕЧНЫХ_ГОРОДОВ_НА_ЗЕМЛЕ_НЕ_СЛУЧИЛОСЬ._МОЖЕТ_БЫТЬ,_ПРОХОДИТ,_ПРОШЕЛ_И_ВЕК_ТОБОЛЬСКА?_

—  Давно и долго размышляю, что происходит с Тобольском. Что возрождать? Мы говорим о возрождении, а все больше теряем. Вы говорите о времени, которое неумолимо. Я бы сравнил последние 20-30 лет Тобольска с серьезной катастрофой. Недавний пример: катастрофа шаттла «Колумбия». Трагедия Тобольска — катастро­фа не менее сильная, чем гибель американского шаттла. Они про­вели очень тщательное расследование.

—  _НАШИ_ПРИЧИНЫ_НИКОГО_НЕ_ИНТЕРЕСУЮТ?_

—  Никого. Причина катастрофы «Колумбии» — человече­ский фактор. Думаю, что человеческий фактор присутствует и в катастрофе старого Тобольска. Приняли решение строить но­вый город и честно забыть про старый. Мог, понятно, вмешать­ся лидер области, руководство области, не дать такому произой­ти. Оптимизм в меня вселяют те шаги, которые сделал Сергей Семенович Собянин. Я был его доверенным лицом. Тоболяки сразу почувствовали: газификация подгорной части, газифика­ция кремля. Я сам 15 лет назад, будучи мэром Тобольска, ликви­дировал угольные котельные. Собянин — это системные и гра­мотные решения. Эх, случись они 15 лет назад! Такое бы внима­ние к городу, к истории города — тогда можно реально говорить о возрождении. Катастрофы не было бы.

—  _У_ЕЛФИМОВА_—_РУКОВОДИТЕЛЯ_ГОРОДА_ТАКОЙ_ВЛАСТИ_НЕ_БЫЛО?_

—  К сожалению. Зато меня часто одергивали за слишком рети­вое внимание к прошлому.

—  _РАЗМЫШЛЯЯ_О_СУДЬБЕ_ГОРОДА..._АУРА_ТОБОЛЬСКА:_ЭТО_ПРОСТО_ПАНИН_БУГОР,_ДИКИЙ_БРЕГ_ИРТЫША_ИЛИ_ВСЕ-ТАКИ_ОСОБЫЙ_ИСТОРИЧЕСКИЙ_ВОЗДУХ,_МИСТИЧЕСКОЕ_ПРОСТРАНСТВО_ГОРОДА._НАШИ_СОВРЕМЕННИКИ_УМЕЮТ_СОПРЯГАТЬ_ВРЕМЕНА?_

—  Аура. У меня есть серия памятных медалей, называется «Славен град Тобольск». Можно перечислить: художник Василий Перов, композитор Александр Алябьев, ученый Дмитрий Менделеев, известный сказочник Петр Ершов, он хотя родился и не в Тобольске, но всю жизнь здесь прожил. Совершенно по­трясающий феномен. Почти одномоментно! Такое созвездие имён! Наверное, какой-то разлом коры, на котором стоит город, все-таки есть. Тюмень же не может похвастаться столь великими персонами.

—  _ЗАТО_ЧЕРЕЗ_ТЮМЕНЬ_ПРОЕЗЖАЛ_И_ДОСТОЕВСКИЙ,_И_ЧЕХОВ._

—  Достоевский в Тобольске бывал, успел посидеть в нашей тюрь­ме. У меня есть медаль и Достоевского. Ему жена Фонвизина пере­дала Евангелие тобольское, с которым Федор Михайлович не рас­ставался до конца дней своих, умирал с тобольским Евангелием. Аура есть. Ко мне приезжают разные гости, высказывают свои вос­торги — музей, кремль, золотые купола, старый город, новый Абалак! Сибирский воздух. Это происходит со всеми. Тобольская нирвана.

—  _ТОБОЛЬСК,_ПОНЯТНО,_ИСТОРИЧЕСКИЙ_ГОРОД,_ИСТОРИЧЕСКОЕ_МЕСТО_РОССИИ,_ИМПЕРАТОР_В_ТОБОЛЬСКЕ_ДЕРЖАЛ_ТРОН._НО_СЕГОДНЯ_ЭТО_ПРОВИНЦИЯ._В_ЛЮБОМ_СЛУЧАЕ_—_МЫ_ПРОВИНЦИАЛЫ._ОТКУДА_У_ПРОВИНЦИАЛА_ЕЛФИМОВА_СОЛИДНЫЕ_СВЯЗИ?_

—  Что касается мохнатой руки. Могу рассказать. На мою вы­ставку в Фотоцентре на Гоголевском бульваре в Москве зашел Фаткулин, он создал Союз художников СНГ, он — владелец Центрального Дома художника на Крымском валу. Посмотрел, го­ворит: «А че ты не у нас в ЦДХ?» Я отвечаю: больно аренда высо­кая, мне не потянуть. Он: для тебя сделаем ставки пожиже. На бегу связи завязываются. Талантливого человека другой талант мимо не пропустит.

—  _ВЫ_—_УСПЕШНЫЙ_ЧЕЛОВЕК._НО_СЛУЧАЮТСЯ_ЛИ_МОМЕНТЫ,_ЧТО_ВЫ_ГЛУБОКО_И_ПРОНЗИТЕЛЬНО_НЕДОВОЛЬНЫ_СОБОЙ?_

—  Умный человек Омельчук! Да, не в моем характере, честно говоря, но — с кем не бывает... Бывают.

—  _ДАЖЕ_ОКРУЖАЮЩИЕ_ЗАМЕЧАЮТ?_

—  Я не стесняюсь своих эмоций. Очень болезненны давнишние ошибки, о которых бы и вспоминать не стоило.

—  _САМОЕД?_

—  Может быть. Скорей ищу повод задуматься, чтобы не повто­рять их.

—  _ИЗ_ОСУЩЕСТВЛЕННЫХ_ПРОЕКТОВ_ — _ДЛЯ_ВАС_САМЫЙ_ДОРОГОЙ?_САМОЕ_ТРУДНОЕ_ — _ОНО_И_САМОЕ_ДОРОГОЕ?_

—  Долго перечислять. Памятник Дунину-Горкавичу на мемо­риальном тобольском кладбище. Получили коллекцию произве­дений живописи, графики, скульптуры из Москвы от Академии художеств. Всем своим академикам Церетели по моей просьбе дал задание собрать для Тобольска по одной-две-три работы. Собрали. На День города передали очередной дар Фонда Тобольскому музею-заповеднику в художественный музей. В части издатель­ской деятельности планов вообще громадье. Нескончаемая серия альманахов «Тобольск и вся Сибирь» (название мне подсказал Валентин Григорьевич Распутин). Первый номер вышел, есте­ственно, по Тобольску, второй, понятно, — по Тюмени.

—  _ЕСТЬ_ЗНАМЕНИТАЯ_ФРАЗА,_ТОЧНО_НЕ_ПОМНЮ,_КАЖЕТСЯ,_ИЗ_ТУРГЕНЕВА:_ «_АРКАДИЙ,_НЕ_ГОВОРИ_КРАСИВО_»_._ЖИВИ,_МОЛ,_КРАСИВО,_НО_НЕ_ГОВОРИ_КРАСИВО._МОЖНО_ЖЕ_ИЗДАВАТЬ_ХОДОВУЮ_ЛИТЕРАТУРУ._ТО,_ЧТО_ИЗДАЕТЕ_ — _ЭТО_ЖЕ_НЕЧИТАЕМАЯ_ЛИТЕ­РАТУРА?_

—Я бы не сказал. Это популярное, грубо говоря, чтиво об ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНОМнаследии великого нашего края — лучшей ЧАСТИРоссии. Это интересно людям, очень многие признаются, ЧТОчитают наш альманах с удовольствием.

—  _РАССЧИТЫВАЕТЕ_НА_ПРИЗНАНИЕ_СОВРЕМЕННИКОВ?_ИЛИ_ВАЖ­НО_—_Я_СДЕЛАЛ?_

—  Я цену себе знаю.

—  _В_РУБЛЯХ,_В_ЕВРО,_В_ДОЛЛАРАХ?_

—  Официальное признание мне безразлично. ГОРДЫНЯ,по Священному Писанию, тяжкий грех, гордиться бы не хотелось.

—  _ВСТРЕТИЛИСЬ_ДВА_ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНЫХ_ИДЕАЛИСТА_ — _ВАЛЕНТИН_РАСПУТИН_И_АРКАДИЙ_ЕЛФИМОВ_И_МЕЧТАЮТ_ВОЗРО­ДИТЬ_СИБИРСКУЮ_КНИГУ._ВСПОМИНАЮ_ВАС,_ЗДРАВОМЫСЛЯЩЕГО_АД­МИНИСТРАТОРА._ВЕРИТЕ,_ЧТО_В_СЕГОДНЯШНЕЙ_РОССИИ_МОЖНО_ИЗДА­ВАТЬ_КНИГИ_О_ВСЕЙ_СИБИРИ_И_ПО_ВСЕЙ_СИБИРИ_ИХ_РАСПРОСТРАНЯТЬ?_

—  Наверное, есть в моем характере авантюрные черты, мне час­тенько и люди говорят об этом. Но не случись такого авантюризма во всех моих проектах, не было и всего того, что сделано фондом за эти годы. Я сам не ожидал: денег нет, какие-то суррогаты — бар­теры, векселя, зачеты, живых денег не было, а я печатал книжки в Италии, а там не рубли нужны, а полноценная валюта. Напролом, начнем, посмотрим, а там жизнь покажет. И все удавалось! Надо верить: наши резервы больше наших возможностей. Прорвемся!

—  _ЕЛФИМОВ_САМ_СЕБЕ_УДИВЛЯЕТСЯ?_СОБСТВЕННОМУ,_ЕСЛИ_НЕ_НАХАЛЬСТВУ,_ТО_АВАНТЮРИЗМУ?УДИВЛЯЕТ_САМ_СЕБЯ?_

—  Трудно мне ответить на Ваш вопрос. Пожалуй...

—  _АРКАДИЙ_ГРИГОРЬЕВИЧ,_ВОЗРОЖДЕННЫЙ_ТОБОЛЬСК_ПРИ_СВОЕЙ_ЖИЗНИ_ПОСМОТРЕТЬ_СТАВИТЕ_ЦЕЛЬЮ?_

—  Фонд благотворительный — это не Тобольский НХК с его прибылями. Задача фонда возрождать память, чем мы успешно, на мой взгляд, и занимаемся.

—  _ФОНД_ГОРАЗДО_БОГАЧЕ_ТОБОЛЬСКОГО_НХК?_

—  Как раз наоборот. Но сегодня в городе с приходом нового гла­вы происходят революционные перемены.

—  _ВАМ_ОДНОЙ_РЕВОЛЮЦИИ_1917_ГОДА_НЕ_ХВАТИЛО?_

—  Позитивные революционные перемены. Если впрямую отве­чать на Ваш вопрос, каким бы я хотел видеть Тобольск возрожден­ный. Беспрецедентный случай в Тобольске со времен, пожалуй, со­сланной царской семьи. Губернатор тюменский Владимир Якушев появляется в подгорной части, тоболяки помнят последний его пеший обход подгорного Тобольска. В последнее время здесь по­чистили иртышский берег, очистили речки и протоки. Открылись совершенно потрясающие виды на кремль, как на нашей иконе знаменитой.

—  _МОЖНО_ОТМЕТИТЬ:_НИКОЛАЙ_ВТОРОЙ_В_ПОДГОРНОЙ_ЧАСТИ_ТОБОЛЬСКА,_СЛЕДУЮЩИЙ_ГОСУДАРСТВЕННЫЙ_ДЕЯТЕЛЬ_—_ГУБЕРНАТОР_ВЛАДИМИР_ЯКУШЕВ?_

—  Совершенно верно. Открылись совершенно фантастические перспективы на кремль, когда речки очистили от мусора, ивняка. У нас есть знаменитая икона «Богоспасаемый град Тобольск» — это полная раскладка тогдашнего кремля. Тоболяки помнят: в свой последний приезд Якушев сказал, поглаживая стену храма Михаила Архангела и глядя на кремль: «Чем не Злата Прага?» Возрожденный Тобольск, я согласился бы с губернатором, это даже не Злата Прага, может быть, посущественнее для человече­ства, чем захваленная Прага.

—  _ВАШ_ФОНД_БОГАТЫЙ?_

—  Откуда?

—  _НОНЕ_НИЩИЙ?_

—  Кому нужны нищие фонды, правильно?

—  _ВСЕ_РЕШАЮТ_ДЕНЬГИ?_

—  Решают главное. Мы, допустим, собрали 800 произведений искусства, передали в дар от фонда Тобольскому художественно­му музею. Превосходная коллекция, мы потратили на оформление ее только в багет миллион рублей. А сама она стоит не один милли­он долларов. Поэтому деньги не все решают. Главное, но не все.

—  _ОСНОВНОЕ_НАПРАВЛЕНИЕ_ДЕЯТЕЛЬНОСТИ_ФОНДА?_

—  Пропаганда историко-культурного наследия города Тобольс­ка. Сейчас, может быть, уже и пошире — Тюменского региона, всей Сибири.

—  _ФОНД_ПОМОГАЕТ_ВЛАСТЯМ?_ИЛИ_АКТИВНО_МЕШАЕТ?_

—  Еще Василий Васильевич Розанов говорил, что если власть заинтересована, значит, все получится лучше.

—  _У_ФОНДА_СОЛИДНЫЕ_БЛАГОТВОРИТЕЛИ,_ЖЕРТВОВАТЕЛИ?_ИЛИ_ВЫ_ИХ_НЕ_ВЫДАЕТЕ?_

—Мы ежегодно публикуем дарственный реестр. Все рубли, все копеечки учтены, названы все щедрые люди. В дарственном рее­стре более 4 тысяч записей. Всё совершенно открыто, все учтено. Должен сказать, что крупных жертвователей нет, но есть очень се­рьезные партнеры. В первую очередь это Сургутгазпром. Газовики Сургута не просто жертвуют благотворительному фонду, часть тиражей наших раритетных книг они покупают для своих нужд, тем самым оказывая неоценимую помощь. Скажем, альманах — «Тобольск и вся Сибирь». Сургутгазпром берет по 200 экзем­пляров для своих компрессорных станций, собирает элитные би­блиотечки для полевых газовиков. На компрессорных станциях газопроводных трасс можно найти наши драгоценные книжные жемчужины. Газовики помогают во всех наших изданиях, во всех проектах. Я очень им благодарен.

—  _СТАВКА_ФОНДА_ — _НА_НАРОД,_НА_БЕДНЫХ_ТОБОЛЯКОВ?_КСТАТИ,_ТОБОЛЯКИ_ — _НАРОД_БЕДНЫЙ?_

— Еще Платон говорил, что бедность — это не уменьшение соб­ственности, а увеличение ненасытности. Тоболяки — народ бога­тый. Богатые духом, искренне любят свой город и даже из своих скромных средств всегда помогают фонду в его программах.

—  _В_РОССИИ_ТАК_ЗАВЕДЕНО_—_МИЛОСТЫНЮ_ПОДАЕТ_НЕБОГАТЫЙ?_

—На паперти не стоял. Хотя все больше задумываюсь, со всеми издательскими серьезными программами и своими кредитами для них вспоминаю пословицу: от сумы и от тюрьмы... Насчет мило­стыни не знаю, но помогают очень многие, не от каких-то сверх­прибылей и сверхдоходов. От щедрости душевной и по доброте.

—  _ОСТАЛОСЬ_ЛИ_ЧТО-ТО_ИЗ_ВЕЛИКИХ_КНИЖНЫХ_СИБИРСКИХ_РАРИТЕТОВ,_ЧТО_ЕЛФИМОВ_ЕЩЕ_НЕ_ИЗДАЛ?_

—Мы сделали главное — «Атлас» Ремезова, «Чертежную книгу Сибири», еще два памятника Ремезова. Ни один печатный памятник рядом с этими книгами не стоит. Я расцениваю это как дар судьбы, мне удалось ввести в современный научный оборот книги Ремезова. Более достойного сегодня не вижу. Хотя есть у меня один проект...

—  _ГЛАЗ_ГОРИТ_?_

—  Издать Ремезова до конца. Есть его известная «Хорографи­ческая книга», первая карта Сибири. Она была вывезена по­сле революции, просто украдена из России, сейчас находится в Гарвардском университете. Может быть, я все-таки до нее добе­русь и постараюсь издать.

—  _ПУТИН_ЗАГЛЯДЫВАЛ_В_ИЗДАННЫЙ_ВАМИ_РЕМЕЗОВСКИЙ_«АТЛАС»,_КОТОРЫЙ_ВЫ_ПРЕЗИДЕНТУ_ДАРИЛИ_ВМЕСТЕ_С_АКАДЕМИКОМ_ЮРИЕМ_ОСИПОВЫМ?_

—  Подарила Российская государственная библиотека, где хра­нится этот памятник. А история такая. Президент посетил библио­теку в связи с её круглой датой, оставил запись в Книге почетных гостей. Кстати, там после Александра Второго никто из лидеров России не бывал с тех пор. Путину показали подлинник ремезовского «Атласа». Президент внимательно его рассматривал, потом проходило длинное совещание. После этого ему вручили наше издание, которое он, как мне рассказывали работники библиоте­ки, как бы не по протоколу, а с большим желанием взял, сказав при этом, что издание, которое он получил, лучше подлинника. Наверное, шутка президента.

_ОМЕЛЬЧУК:_МОЖЕТ,_ИМЕННО_ЭТИМ_МОЖНО_ОБЪЯСНИТЬ_СОВЕР­ШЕННО_НЕОБЪЯСНИМЫЙ_ИСТОРИЧЕСКИЙ_ПРЕЗИДЕНТСКИЙ_ВИЗИТ_В_ТОБОЛЬСК?_

—  Почему необъяснимый? Абсолютно объяснимый.

—  _НО_ПОСЛЕДНЕЙ_КАПЛЕЙ_БЫЛ_РЕМЕЗОВСКИЙ_«АТЛАС»?_

—  Тобольск — сакральное место на нашей земле. Не только в Сибири. Президент просто не мог его миновать.

—  _У_ПРЕЗИДЕНТА_БУДЕТ_ПОЛНЫЙ_РЕМЕЗОВСКИЙ_КОМПЛЕКТ?_

—  Я думаю, губернатор Владимир Якушев обязательно по­дарит его президенту. Финансово очень тяжелый проект — эти книги. Мы благодарим в первую очередь губернатора Якушева за финансовую поддержку, сургутских газовиков Юрия Важенииа и Игоря Иванова, мэра Сургута Александра Сидорова. Я думаю, губернатору приятно будет подарить президенту наш изящный кожаный сундучок с этими четырьмя книгами. Хотел бы вспом­нить, что наш известный Дмитрий Сергеевич Лихачев — совесть русской нации — ставил Ремезова первым среди мировых имен XVII века. Он ценил его высоко, и писателя, и ученого. Взгляните на ремезовскую летопись похода Ермака, в книге так все соч­но — в деталях, в интереснейших, красивейших рисунках. Мои друзья — художники, скульпторы, искусствоведы из Москвы восторгаются: «Аркадий! Потрясающе! Первый русский сибир­ский рисунок. Гениальный, просто гениальный». Наши книги, я считаю, для широкого круга читателей. А «Чертежная книга» — чего в ней только нет, чем только ни занимался наш сибирский Леонардо.

—  _ТОБОЛЬСК_УКРАШАЕТСЯ,_ОБРАСТАЕТ_НОВЫМИ_ПАМЯТНИКАМИ,_НЕ_БЕЗ_УЧАСТИЯ_ВАШЕГО_ФОНДА?_

—  Раньше фонд в основном занимался установками мемориаль­ных досок. Мы участвовали в установке памятников Семену Ремезову, Александру Дунину-Горкавичу на Завальном клад­бище на его могиле. Сейчас самый выдающийся, на мой взгляд, скульптор нашего времени Михаил Переяславец, работающий в русской классической, традиционной манере, сделал совершенно потрясающий, гениальный памятник Петру Ершову. По заказу фонда. В городе есть программа — наравне с пешеходными зона­ми украсить маршруты для туристов и парковой скульптурой, и памятниками.

С большим интересом рассматриваю интерьеры, старинные фо­тографии. Как до 17-го года люди у нас в Сибири красиво умели украшать интерьеры! Красиво жили, очень красиво, просто гени­ально украшали интерьеры. Мы сегодня живем в постоянном пре­словутом евроремонте. Мы, русские люди, опустились, бинты эти повесили на окна, когда у нас есть великая культура штор.












Я заказал кабинетную портретную галерею небольших скульп­тур великих тоболяков для кабинетов: Дмитрий Иванович Менделеев, художник Василий Перов, Василий Шейн — первый русский генералиссимус, всего по десять экземпляров. Русские скульпторы, ведущие московские для Тобольска делают эту рабо­ту. Есть спрос, руководители наших городских предприятий эти скульптуры в фонде приобретают.

Еще тема — фотография, мы очень долго будем к ней возвра­щаться, очень благодарная тема. Честно говоря, когда мы вы­ставку старинных фотографий «Тобольская губерния в лицах» к 420-летию Тюмени решили открыть не в стенах музея искусств, а в торгово-развлекательном центре «Гудвин», были опасения, что люди будут проходить мимо старинных фотографий. Но я возвра­щался с открытия выставки с большим удовлетворением, даже в эйфории: все-таки удалось сделать, что было задумано. Очень мно­го людей просто неотрывно рассматривали старые фотографии. А цель-то и каталога-альбома, и самой выставки — именно показать корни. Какие люди! Какие лица! Посмотрите. Какие! Я повторяю: как достойно каждое сибирское давнее лицо, это лицо настоящего лорда, русского лорда. Породистые земляки. Сибирская порода. Не сравнить с сегодняшним принцем Чарльзом.

— _ВЫ_НЕ_СИБИРСКИЙ_МИЛИТАРИСТ?_

—Валентин Григорьевич Распутин меня пригласил на фести­валь в Иркутске, он проводит его уже много лет. Был прием у гу­бернатора, я губернатору Иркутской области подарил пяток книг серии «Тобольск и вся Сибирь», при этом посчитал нужным ска­зать ему следующее:

—  Знаете, мы жили за «железным занавесом» и очень мало людей выезжало за рубеж. Но те счастливчики, которые выез­жали, были просто ошарашены гектарами торговых площадей, изобилием товаров, красивой жизнью, хотя шла холодная война. Что же добивало бедных советских граждан, когда они возвра­щались в номер гостиницы? Их ждали на прикроватной тум­бочке две книжки: Библия на русском языке и Солженицын «Архипелаг ГУЛАГ» тоже на русском. Советским напоминали, в какой страшной атеистической тоталитарной стране они живут. Мы проиграли холодную войну, мы потеряли Советский Союз. Ягубернатору Иркутской области говорю: «Надо читать мои книги «Тобольск и вся Сибирь», чтобы мы не потеряли еще в дальней­шем и Сибирь».

Мне переводят, что в китайских учебниках уже пишут, мол, ис­конные российские сибирские территории чуть ли не были китай­скими. Это опасно. «Временно утерянные». Но китайские. Когда? Почему? Это страшно! Какой милитарист? Свое бы защитить. Но свое защищать надо. Мир жесток и беспощаден.

—  _ОДИН_ИЗ_ВЫПУСКОВ_«ТОБОЛЬСК_И_ВСЯ_СИБИРЬ_» _БУДЕТ_ПОСВЯ­ЩЕН_СИБИРСКОЙ_АМЕРИКЕ,_АМЕРИКАНСКОЙ_СИБИРИ?_

—  Обязательно дойдем до Аляски. У меня в кабинете висит карта дореволюционная, я очень ей горжусь, редкая карта. Самая правильная карта. Там вся Сибирь от Урала, вся азиатская часть империи Российской и плюс Аляска.

—  _РОДНОЕ_РУССКОЕ?_

—  Родное русское.

—  _У_ВАС_ЕСТЬ_КОНКУРЕНТЫ_ПО_БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТИ_В_РОДНОМ_ТОБОЛЬСКЕ?_

—  Университет сделал благое дело: в центре города замечатель­но отреставрировали бывшую «Красную больницу». Тоболяки, я думаю, благодарны за это. Других примеров не припомню.

—  _НАДО_ЗАМАНИВАТЬ_ТУРИСТА_В_ТОБОЛЬСК?_

—  У Тобольска столько всего! Причем сенсационные брэнды. Та же царская семья. Много другого. Что меня поразило, порадо­вало и повеселило, когда наш тогдашний глава Евгений Куйвашев выступил с оригинальной идеей. Берет книгу, показывает библио­графический словарь по Тобольску: вот смотрите, как это можно оценить, несколько десятков тоболяков — гордость нации — роди­лись в Тобольске, были связаны с Тобольском. А в городе всего-то проживало тысяч до 20 жителей. Всего. Крохотулька.

А наш колокольный звон! Сибирский! Какой-то космический прорыв. Столько всего в Тобольске!

А новая идея такова: если молодые люди, приехавшие со всех весей России, проведут свой медовый месяц в Тобольске, то впол­не вероятно и возможно, что у них родятся гениальные дети. Тобольское зачатие! Менделеевы и Алябьевы. Да пусть и европей­цы едут. Поможем и Европе...

—  _ПРИЯТНО_ОСОЗНАВАТЬ_СЕБЯ_ЧЕЛОВЕКОМ,_КОТОРОМУ_УДАЕТСЯ_ТО,_ЧТО,_МОЖЕТ_БЫТЬ,_НЕ_УДАЕТСЯ_ДРУГИМ?_

—  В принципе — жить приятно.

ОМЕЛЬЧУК: _ЖИЗНЬ_—_ПРИЯТНАЯ_ВЕЩЬ?_

ЕЛФИМОВ:Приятная.






Дмитрий Мизгулин.

Банкир, поэт













_И_ты_ни_в_чем_не_виновата._

_И_я_ни_в_чем_не_виноват._




По какому ведомству служил Федор Иванович Тютчев? Какой чин имел? Это имеет значение?

Но банк «Ханты-Мансийский» входит в первую десятку банков России.

Таких крупных банкиров отечественная поэзия не помнит.

Он не дилетант, он профессиональный литератор, дипломи­рованный поэт.

Он сначала определился с поэзией, а уж потом возглавил крупнейший региональный банк (провинциальный). Поэзия — дама капризная (если не стервозная), в ее выборах и предпо­чтениях не разберешься, но как-то принципиально сторонится банковского дела, где все творчество — в строгости, ритуалах, цифирной точности, аккуратности и педантичности.

Фантазирующий вдохновенный банкир?

Лучший менеджер страны, лучший банкир России. Элита России.

И тонкий классический поэт. Отслеживающий движение души, взыскующий Бога, пытающийся забыть времена и даты, весь в родной природе и простивший нас.

Не прячется. Но на виду — управляющий солидного банка, влиятельный депутат, перспективный политик.

Существованье сущностно.



ОМЕЛЬЧУК: _ДЕНЬГИ,_ДМИТРИЙ_АЛЕКСАНДРОВИЧ,_ПРОЦЕСС_ИЛИ_РЕЗУЛЬТАТ?_

МИЗГУЛИН: Деньги — и процесс, и результат. Еще и профессия: делать из денег деньги. Люди не только приходят в банк делать вклады, они приходят получить ссуды. Мы в своем банке за по­следний период уже превысили сумму в 11 млрд. рублей — деньги на кредитование населения округа. Это тоже процесс, и результат. Наверное, приятный. 

—  _У_БАНКИРОВ_ОСОБЫЕ_ПРАВА_НА_ДЕНЬГИ?_ВЫ_ОТНОШЕНИЕ_К_ДЕНЬГАМ_ПРИВАТИЗИРОВАЛИ._

—  Я бы не сказал. Не больше прав, чем, например, у авторе­монтной мастерской на Ваш ремонтируемый автомобиль. Да, предположим, мы производим действия с деньгами, которые Вам принадлежат, чтобы Вам стало лучше. Подремонтировать Вашу машину, добавить денег. Какие у врачей права на Ваше здоровье, в принципе?

—  _ИНОГДА_ЖИЗНЬ_В_РУКАХ_ВРАЧА._

—  Ну, жизнь в руках Господа. Скажем так — по его поручению каждый занимается своим делом. Кто-то здоровьем. Кто-то день­гами. Ничего необычного — профессия.

—  _ХАНТЫ-МАНСИЙСКИЙ_БАНК_ — _БАНК_НЕ_ДЛЯ_БЕДНЫХ?_

—  Что значит бедный и что богатый?

—  _СЕГОДНЯ_БЕДНЫЙ_ — _ЗАВТРА..?_

—  С одной стороны. Скажем, я по сравнению с учителем — бога­тый человек, а если с Рокфеллером — крайне бедный. Лично.

—  _КРАЙНЕ?_

—  Крайне. Ханты-Мансийский — это банк для всех. В банк при­ходят люди, когда у них возникает трудная ситуация, потребитель­ский кредит люди берут для приобретения жилья, автомашины, на текущие нужды. Люди платят за коммунальные услуги, произ­водят различные платежи, переводы родственникам. Достаточно большой объем переводов. Я скажу Вам: по году мы посчитали, полтора миллиона человек прошло через банк, через кассы, отде­ления, дополнительные офисы Ханты-Мансийского банка.

—  _НАСЕЛЕНИЕ_ОКРУГА_ХОТЬ_ОДИН_РАЗОЧЕК_, _НО_ЧЕРЕЗ_ВАШ_БАНК_ПРОШЛО?_

—  А есть же еще филиалы в других городах России. Любой бед­ный, богатый человек, у которого появляются на руках деньги, он рано или поздно попадает в банк. Рано или поздно.

—  _ХАНТЫ-МАНСИЙСКИЙ_БАНК_НЕ_СРАЗУ_«ПОШЕЛ_В_НАРОД»?_

—  Наверное. Точно Вам скажу, это результат работы последних пяти лет, мы проделали путь от банка, который обслуживает бюд­жетные потоки, до банка, смело можно сказать — одного из веду­щих розничных банков региона и даже России. Мы входим в число 25 крупнейших банков России по таким показателям, как вклады населения, выдача потребительских ссуд. Сегодня в округе рабо­тает 90 отделений, установлено 280 банкоматов, точек, где можно получить деньги. Вчера мы вернулись из Сургута, где открыты три отделения к действующим семи.

—  _ОНИ_СРАЗУ_МЕЖДУ_СОБОЙ_НЕ_НАЧИНАЮТ_КОНКУРИРОВАТЬ?_

—  Сургут город большой.

—  _И_БОГАТЫЙ?_

—  И богатый. В Когалыме открыли дополнительный офис, я по­завчера из командировки.

—  _КОГАЛЫМ_БЫЛ_БЕЗ_ХАНТЫ-МАНСИЙСКОГО_БАНКА?!_

—Да.

—  _КОГАЛЫМСКАЯ_ГОРДЫНЯ?_ИЛИ_НЕДОГЛЯДЕЛИ?_

—  Проблема объять необъятное. Мы идем поэтапно: на терри­тории округа у нас будут функционировать 104 отделения банка, во всех городах.

—  _ЗА_РЕПУТАЦИЕЙ_НАРОДНОГО_ВАШ_БАНК_НЕ_ГОНЯЕТСЯ?_

—  Это основная цель. Выскажу такую мысль. На выборы в окружную Думу я шел по одномандатному округу, люди постоян­но задавали вопрос: как же так, банкир, это же обязательно чело­век с большим животом, в манишке, обязательно с сигарой, может быть, в котелке.

—  _С_ОТТОПЫРЕННЫМ_КАРМАНОМ?_

—  Как минимум. В кармане если не наличные, то куча пласти­ковых карточек. У нас работает две с половиной тысячи человек, это же целая отрасль. Мы, как никто другой, заинтересованы в бла­госостоянии граждан, жителей, так называемых физических лиц. Как никто. Если люди несостоятельны, без денег, мы первые это почувствуем. Банк разорится, если люди беднеют. Мы стремимся людей сделать богаче, любыми способами.

—  _МЕЛКИХ_ВКЛАДЧИКОВ_ЛЮБИТЕ?_

—Конечно. Мы обслуживаем всех пенсионеров Югры. Мы не банк для богатых, термин есть — приват-банки. Хотя и такие услу­ги оказываем. Люди могут к нам прийти с маленькими деньгами. У нас установлены отношения с банками СНГ. Огромные переводы идут в Таджикистан, Туркмению, Киргизию, Украину, Белоруссию. Люди, которые заработали свои 200-300 долларов, приходят в банк, чтобы сделать перевод, мы делаем его качественно, не очень дорого. Есть и богатые люди, которые имеют большие, не просто деньги, а состояния. Мы работаем на фондовых рынках, на между­народных операциях.

—  _12_МИЛЛИАРДОВ_ВАШИХ_КРЕДИТОВ._

—  Одиннадцать.

— _11_И_800_МИЛЛИОНОВ._НА_ЧТО_ОНИ_ПОШЛИ,_НА_ЧТО_ПОТРАЧЕНЫ_ВАШИМИ_КРЕДИТОРАМИ?_

—  Половина этой суммы — ипотека, ипотечное кредитование, жилье, крыша, коммерческая ипотека и окружная программа ипо­теки, которая рассчитана на определенный круг лиц — процентная ставка дотируется из бюджета. Остальное кредитование на по­требительские нужды, автокредитование, приобретение мебели, бытовой техники. Кредиты есть очень небольшие, человек может купить в кредит стиральную машину, телевизор. Люди получают деньги на длительный срок — до пяти лет.

—  _СКАЖЕМ,_НА_ОЖЕРЕЛЬЕ,_МАЛЕНЬКИЙ_БРИЛЬЯНТИК_ДЛЯ_ЛЮБИМОЙ?_

—  Понятно. И это тоже.

—  _БЕРУТ?_

—Конечно, берут. У нас установлены связи с торгующими орга­низациями, которые рады тому, как раскупаются их товары. Наша задача поднять покупательную способность людей, оживить внут­ренний рынок.

— _А__ПРОЦЕНТ_НЕ_СНИЖАЕТЕ?_ЕСЛИ_ПРИХОДИТ_И_ГОВОРИТ:_МНЕ_БЫ_В_КРЕДИТ_БРИЛЬЯНТИК_ДЛЯ_ЛЮБИМОЙ..._СКИДКА_ДЛЯ_ЛЮБИМОЙ?_

—Любой бизнес, когда он выходит на определенный уровень, он становится стандартным. Существуют стандартные условия и стандартная ставка для всех. У нас большая и широкая программа по благотворительной и спонсорской деятельности. Если бедному возлюбленному не хватает на ожерелье для любимой — поможем.

—  _ДЕНЬГИ_—_НЕСОМНЕННО_ВЛАСТЬ?_ЧУЖИЕ_ДЕНЬГИ_ — _ЧУЖАЯ_ВЛАСТЬ?_

—  Сложно сказать. Я бы не стал утверждать, что ДЕНЬГИ— это власть. Деньги имеют покупательную способность, на деньги мно­го можно купить, но...

—  _ПОЛИТИКА?_

—  Но на деньги нельзя купить народную любовь, хорошее от­ношение, дружбу, завоевать подлинное уважение. Хотя за деньги можно стать и крупным политиком, и крупным бизнесменом, и как выясняется, можно стать и артистом...

—  _ОСОБЕННО_ПЕВИЦЕЙ?_

—  Особенно певицей. За большие деньги можно улететь в кос­мос, стать космонавтом. Но остаются вещи, которые неподвластны влиянию денег, определенные нравственные постулаты: любовь, дружба, уважение, просто жизнь человеческая.

—  _РАБОТА_С_ДЕНЬГАМИ_—_ДЛЯ_ЭГОИСТА?_

—  Наоборот, думаю, наоборот. Как может эгоист работать с чу­жими деньгами? Это очень сложно. Это специфика нашей работы, не уважать, не любить людей очень сложно. Банк ничем не отлича­ется от любого сервиса.

—  _НУ_УЖ,_ЛУКАВИТЕ._

—  Если Вас сегодня плохо накормили в ресторане, Вы же завт­ра туда не пойдете, правильно? Если в банке Вас сегодня плохо обслужили, Вы же развернетесь и уйдете. Перейдете через доро­гу, теперь, слава богу, банки есть везде. Вы выпили кружку нива, Вам не понравилось, прощай, пивная, навсегда. Конкуренция под­разумевает не только конкуренцию ценовую, она подразумевает конкуренцию качества услуг.

—  _ЧЕГО_НЕ_ХВАТАЛО_ЗАНЯТОМУ_ДЕЛОВОМУ_МУЖЧИНЕ_ДМИТРИЮ_МИЗГУЛИНУ,_ЧТОБЫ_ПОДАТЬСЯ_В_ДЕПУТАТЫ?_МОЖЕТ_БЫТЬ,_ДЕЙСТВИТЕЛЬНО_БАНКИРАМ_НЕ_ХВАТАЕТ_НАРОДНОЙ_ЛЮБВИ?_

—  Мы — банк розничный, постоянно находимся с народом, по­стоянно обслуживаем людей. Но не все пожелания наших трудя­щихся мы могли решить в рамках банка. Многое надо решать на законодательном уровне. Я посоветовался с коллективом и решил пойти на такой шаг.

—  _ВЛИЯНИЕ_БАНКА_СТАЛО_БОЛЬШЕ?_

—  Не без этого. Наверное, да. Ряд законопроектов принят, кото­рые улучшили ситуацию конкретных людей, развитие жилищно-коммунального комплекса, увеличение отчислений в наш негосу­дарственный Пенсионный фонд, ипотечное кредитование: более шести тысяч семей благодаря этому закону сегодня улучшили свои жилищные условия, переехали в новые квартиры. Тот же бюджет. Заставить бюджет работать на людей, я считаю это благородной миссией.

—  _НЕБОЛЬШАЯ_КОММЕРЧЕСКАЯ_ТАЙНА:_СРЕДНЯЯ_ЗАРПЛАТА_В_ВАШЕМ_БАНКЕ?_

—  Порядка 15 тысяч рублей. 15-17.

—  _ЗАЖИМИСТЫЙ_БАНК?_

—  Есть система премирования, материального поощрения. Я не лукавлю. Это базовая заработная плата, все остальное человек получает по результатам финансовой деятельности банка, но выше средней заработной платы в округе, она сегодня под 30 тысяч рублей. У нас чуть повыше.

—  _БАНКИР_ — _ОСОБАЯ_СТРУКТУРА_ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО_ХАРАКТЕРА?_

—  Не думаю. Сфера обслуживания. Она ничем не отличается, повторюсь, от работы мастера, который ремонтирует Вам машину.

—  _МИЗГУЛИН_НЕ_СЛУЧАЙНО_ПРИШЕЛ_В_БАНКОВСКИЙ_БИЗНЕС?_

—  Моя профессия, по диплому.

—  _КОГДА_ВЫБИРАЛ_—_НЕ_СОМНЕВАЛСЯ?_

—  Я в советское время заканчивал институт, в 1984 году. Мне тогда 22 года. Профессию выбирал, поскольку нечто среднее меж­ду точными науками и гуманитарными — экономика. Я осознанно поступил, факультет заканчивал «финансы и кредит», я профес­сиональный, дипломированный банкир.












—  _ПО_ЗНАКУ_КТО?_

—  В сентябре родился. Дева. Очень много финансистов, потом с удивлением узнал, родились под этим знаком.

—  _А_НАШ_КУДРИН:_ДЕВА_ — _НЕТ?_

—Боюсь ошибиться. Звезды так сложились. Все определяет Господь. Надо только внимательно прислушиваться, смотреть, оглядываться и делать выводы по совокупности. На все воля Божья.

—  _СЛУЧАЛИСЬ_В_ЖИЗНИ_НЕУДАЧИ?_

—Конечно. Смотря, впрочем, что считать неудачами.

—  _А_ВЫ_ЧТО_СЧИТАЕТЕ?_

—Личные неудачи, не сказать, что большие трагедии. Не скажу, что переживаю из-за этого. Надо двигаться дальше.

—  _БИЗНЕС_В_ХАНТЫ-МАНСИЙСКОМ_ОКРУГЕ_ИДЕТ_УДАЧНО?_

—Наверное, да, слава богу. Целый ряд наших банковских про­дуктов уже формирует спрос, идет немножко впереди потребно­стей клиента.

—  _СКАЖИТЕ,_ДМИТРИЙ_АЛЕКСАНДРОВИЧ,_СУДЬБА_ПРАВИЛЬНО_ВАС_ПРИВЕЛА_В_ХАНТЫ-МАНСИЙСК?_

—Жалеть не о чем. Родился я на Севере, в Мурманске, в 1961 году. В полярную осень. Звезды-Девы стояли. Там же закон­чил школу за Полярным кругом. Север мне привычен. Учился в Ленинграде. Служил в Закавказье. Вернулся в Санкт-Петербург, работал в оборонном комплексе до 91-го года. Затем пошел рабо­тать по основной специальности, банкирской. Прошел несколько банков, «АвтоВАЗбанк», «Инказбанк», целый ряд банков прошел за 10 лет. Все банки, где я работал, живы, здоровы, прекрасно себя чувствуют. Ханты-Мансийский — самый масштабный, самый ин­тересный проект.

—  _БАНК_ЧЕСТОЛЮБИВ?_

—  Обязательное качество: машина не может двигаться без ко­лес. Это не честолюбие, это рабочее состояние. Все банки, ведущие банки России, нашего региона, они вынуждены работать по миро­вым стандартам.

—  _КАК_НАСТИГАЕТ_ТИШИНА?_

—  Минуты эти, к сожалению, не часты, но их хватает для того, чтобы осмыслить пройденный путь и задачи на завтрашний день.

—  _МИЗГУЛИН_ВСЕГДА_ЗНАЕТ,_ЧТО_ЕСТЬ_Я_ — _ДРУГОЙ_И_ЭТО_ЕГО_УСТРАИВАЕТ?_

—  Другого нет, просто есть время, как говорилось — богу богово, кесарю кесарево.

—  _ВОТ_ЭТО_БОГОВО?_КНИГИ,_СТИХИ_ — _БОГОВО._

—  Конечно.

—  _ОТДЕЛЬНО_ — _БОГОВО?_ОТДЕЛЬНО_ — _КЕСАРЕВО?_

—  Скажем так. Последние две книги вышли в «Художественной литературе». Подведение определенных итогов, итога 25-летней ра­боты в литературе. Я посчитал, что какие-то итоги надо подвести.

—  _ИТОГИ_—_ВРЕМЯ_ДЛЯ_НОВОГО_СТАРТА?_

—  Непрекращающийся процесс. Жизнь течет. Жизнь в потоке, а не на пристанях.

—  _МЫСЛИ_О_СМЕРТИ_ПОМОГАЮТ_ЖИТЬ_ПОЛНОЦЕННЕЕ?_

—  А как же? В Писании сказано: будь готов каждую минуту. Может призвать через пять минут. Надо жить, как жили наши предки.

—  _А_У_ГОСПОДА_БОГА_ЧАСЫ_КАКОЙ_МАРКИ?_

—  Он сам — часы. Велась антирелигиозная пропаганда, одного батюшку вызвали. Гагарин, когда летал в космос, он Бога не ви­дел. Батюшка вынужден был согласиться. Но собрал свою паству: «Дорогие прихожане, вы все знаете, что Гагарин летал в космос и Бога там не видел. А Бог видел Гагарина и благословил его».

—  _ЧЕЛОВЕК_СОВПАДАЕТ_СО_СВОИМ_ВРЕМЕНЕМ?_

—  Вынужден.

—  _ЧТО_ДАЕТ_СОБСТВЕННОЕ_ТВОРЧЕСТВО_ДЛЯ_МУЖЧИНЫ_МИЗГУЛИНА?_

—  Не задумывался над этим вопросом. Думаю, и не надо заду­мываться, откуда это. Скажем так. Где-то время, где-то жизнь, где-то люди, где-то родители, где-то душа, поэтому все это — в сово­купности. Надо меньше об этом думать и двигаться вперед.

—  _БОГ_УВИДЕЛ_МИЗГУЛИНА_И_БЛАГОСЛОВИЛ?_

—  Не мне судить. Все мы благословенны на этой земле, раз уж живем и делаем свое дело, и у нас получается. Слава Богу за все.

—  _КАКАЯ_МЫСЛЬ_ЧЕШЕТСЯ,_МОЖЕТ_БЫТЬ,_ПОЭТИЧЕСКАЯ_МЫСЛЬ,_ЧЕШЕТСЯ_В_ГОЛОВЕ?_ИЛИ_ — _В_СЕРДЦЕ?_

—  Хочется вспомнить Ваши вопросы. Мы вначале собирались побольше говорить о банке, а уже выходим на космические проб­лемы. неподвластные нашему уму. Сергей Есенин: «...обратясь ли­цом к седому небу, по луне гадая о судьбе, успокойся, смертный, и не требуй правды той, что не нужна тебе».

ОМЕЛЬЧУК: _НО_МИЗГУЛИН_НЕ_УСПОКОИЛСЯ?_



_МИЗГУЛИН:_ Нет. Хотя познание наше должно быть ограничено в рамках разумных пределов.






Елена Ерпылёва.

Драматург











У нее есть свой театр. «Мираж».

Но ей нужны театры всего мира.

Ее время придет. Она знает это.

Хотя в драму припозднилась. Искала себя. Занималась теку­щей журналистикой, писала романы, растила «миражи».

Она нашла себя в театре. Теперь очередь за театром. Он дол­жен найти Елену Ерпылёву: драматурга мирового уровня.

Ее судьбой стал Когалым. Очаровательный северный город с непростой судьбой и сложной аурой. Она постоянно стремится из Когалыма. Но не уезжает.

Когалым — колыбель менеджеров первого ряда, великих ме­неджеров России: Семена Вайнштока, Сергея Собянина, Вагита Алекперова...

И колыбель ее — in spe первого драматурга России.

Прекрасная Елена во все времена знает, когда сказать свое слово.

А мы пьем чай.

У Ерпылёвой все еще впереди.



ОМЕЛЬЧУК: _ОТКРЫВАЕМ_КНИГУ_ЕЛЕНЫ_ЕРПЫЛЁВОЙ_«БАРАКИ-ФРУГИ_»_НА_ПЕРВОЙ_ПОПАВШЕЙ_СТРАНИЦЕ_И_ЧИТАЕМ_«Я_ИМЕЛА_НЕОСТОРОЖНОСТЬ_ПОЛЮБИТЬ..._»_._ИМЕЛА_НЕОСТОРОЖНОСТЬ?_

ЕРПЫЛЁВА:Да. В свое время полюбила одно дело, сейчас — дру­гое. Как в жизни бывает — периодически любила, разочаровыва­лась. Потом полюбила театр и всё, что с ним связано. Это всегда неосторожно.  

—  _ЕСТЬ_ЛЮБИМОЕ_ДИТЯТКО?_

—  Наверное, несколько.

—  _СЕМЕЙКА_ВЕСЕЛАЯ?_

—  Да. И все родственники.

—  _ЛЮБЯТ_НЕОБЯЗАТЕЛЬНО_ЗА_ЧТО-ТО?_

—  Наверное, нет. Любят, потому что есть потребность любить.

—  _ЛЮБИШЬ_НЕ_ТОГО,_КОГО_ХОЧЕШЬ,_А_КОГО_—_ЛЮБИШЬ?_

—  Чаще всего так.

—  _ЛЮБОВЬ_ — _НЕСОЗНАТЕЛЬНОЕ_УСИЛИЕ?_

—  Нет.

—  _ЧТО_ТАКОЕ_СТРАСТНАЯ_ЖЕНЩИНА?_

—  Наверное, женщина, которая в какие-то моменты умеет те­рять разум. Конечно, в моей жизни было много безрассудств. Была благополучная работа — журналистика, вдруг я ее бросила и страстно полюбила театр, я его всегда страстно любила, но как к недоступному мужчине боялась подойти. Для меня это было не­что запретное. Когда я вдруг поняла, что есть такая реальность, что может осуществиться в моей жизни этот союз, я бросила все, я от­далась театру.

—  _НЕДОСТУПНЫЕ_МУЖЧИНЫ_ — _ФИГУРА_РЕЧИ?_

—  Это не мужчина, ясно, для меня театр, наверное...

—  _НЕТ,_О_МУЖЧИНАХ,_ЕСЛИ_МОЖНО..._

—  О мужчинах очень сложно. У меня небольшой опыт с мужчи­нами, скажу честно.

—  _НО_ПРОИЗНЕСЕНО_ЖЕ_—_НЕДОСТУПНЫЙ_МУЖЧИНА._ТАКОЕ_В_ПРИРОДЕ_СУЩЕСТВУЕТ?_

—  Да. Я не скажу — недоступный, наверное, мужчина, который недосягаем.

—  _МОЖЕТ_БЫТЬ,_СЛАБОЕ_ЖЕЛАНИЕ?_

—  Наверное.

—  _ОЧЕНЬ_ХОРОШЕЕ_ОПРЕДЕЛЕНИЕ_СТРАСТИ:_ПОТЕРЯ_РАССУДКА,_РАЗУМА,_ЗАТО_ — _СЧАСТЬЕ?_

—  Конечно. Счастье.

—  _СЧАСТЬЕ_—_ВЫКЛЮЧЕННЫЙ_РАЗУМ?_

—  Ну нет. Выключить совсем — невозможно. Думаю, он всегда присутствует. Может быть, у таких, как я.

—  _А_УЖ_УДАЛОСЬ_ОТКЛЮЧИТЬ,_ТО_ — _СЧАСТЬЕ?_

—  То счастье.

—  _ВСТРЕЧАЛА_НЕДОСТУПНЫХ_МУЖЧИН._А_ИДЕАЛЬНОГО?_

—  Идеальный мужчина пока недостижим, наверное. В принципе, идеальный мужчина — неинтересный мужчина. Я так думаю. Что значит идеальный мужчина? Идеальная женщина? Идеальный человек? В принципе, это нереальный человек, человек в вообра­жении, в мечте. На самом деле в жизни нет идеальных людей. И это прекрасно, что нет. Драматургия строится на неидеальном, не о чем было бы писать, если бы жизнь была идеальна.

—  _А_КОГДА_НАЧИНАЕШЬ_ПОНИМАТЬ,_ЧТО_НЕТ_НИ_ИДЕАЛОВ,_НИ_ИДЕАЛЬНЫХ_ЛЮДЕЙ_И_ИХ_НЕ_ВСТРЕТИШЬ_В_ЭТОЙ_ЖИЗНИ?_

—  Какой-то период у тебя в жизни, ты разочарован. Я как чело­век пишущий, обязательно сразу сублимирую. У меня все расска­зы и пьесы созданы из вот каких-то разочарований, несовпадений. Я считаю, что для драматурга это идеальный вариант.

—  _А_ЧТО_ПРОДУКТИВНЕЕ_—_ОЧАРОВАНИЕ_ИЛИ_РАЗОЧАРОВАНИЕ?_

— Разочарование, как ни странно. Мы все равно больше в жиз­ни надеемся очаровываться, мы созданы из и для надежд. А жизнь и любое произведение происходят из разочарования.

—  _ПРОДУКТИВНЕЕ,_КАК_СЮЖЕТ_ИЛИ_КАК_ОПЫТ_ЖИЗНИ?_

—  Я не разделяю сюжет и опыт жизни. Опыт жизни — сюжет, сюжет — опыт жизни.

—  _ДО_СИХ_ПОР_ВЕРИТЕ_В_ИДЕАЛЫ?_

—  Я в идеалы верю навсегда, я без этого бы не жила. Верю, пони­мая, что это нереально. Такой парадокс. Точка опоры в твоей жиз­ни, ради которой вообще существуешь. Если нет идеала вне тебя, он все равно существует внутри себя. Есть идеал в дружбе, я знаю, и в любви есть идеал, и в детях, хотя дети далеко не идеальны. Во всем есть идеал и нет идеала. В этом и прелесть. Ты разочаруешь­ся в человеке, но вдруг видишь ситуацию, он проявляет себя, как идеальный человек. И ты понимаешь: в этом человеке есть все, весь мир. Я никогда не делю людей на сугубо положительных или отрицательных. Белое-черное. Хотя спектакли ставлю об этом, но никогда резкой черты не провожу. У меня всегда все перемешано и в этом прелесть жизни. И прелесть творчества.

— _Я_ИДЕАЛЬНА?_

— Нет. Никогда. У меня есть нечто внутри, что не позволяло, наверное, что меня спасало в каких-то ситуациях.

—  _ЖЕНЩИНЕ_ВАЖНО_БЫТЬ_СТРАСТНОЙ?_

— Да.

—  _САМАЯ_ПРЕКРАСНАЯ_ЖЕНЩИНА_—_ТА,_КОТОРАЯ_ПОТЕРЯЛА_ГОЛОВУ?_

— Никогда не теряла голову. До конца. Я теряла голову но это не касалось личной жизни. Это моя слабость, явный в современ­ной жизни недостаток, но я всегда подключала сознание.

Галина Волчек как-то рассказывала, когда она разводилась с Евстигнеевым, я, говорит, сидела, плакала, рыдала, потом посмот­рела в зеркало и вдруг увидела слезу, руку свою опущенную и по­думала: неплохой прием для режиссера. Я, наверное, такой же проклятый человек, в самые неподходящие моменты я думала: если описать, будет интересно. Всегда во мне присутствовали писатель и режиссер, женщина — на втором плане.

—  _ЭТО_МЕШАЕТ_В_ЖИЗНИ?_

— Нет. Это помогает в творчестве. А моя жизнь, смею надеять­ся, творчество.

—  _ЕЛЕНА,_И_ВСЕ-ТАКИ_ — _ПИСАТЕЛЬНИЦА,_ДРАМАТУРГША,_РЕЖИССЕРША_ИЛИ_АНТРЕПРЕНЕР?_

— Все вместе. Я работала в газете, в какой-то степени я погряз­ла под этими житейскими сюжетами, они из меня извергли драма­турга и писателя. В тебе накапливается. У меня находило выход в прозе. Это только на бумаге, хочется увидеть это в реальности. Я начала создавать театр, потому что эти сюжеты увидела еще и на сцене.

—  _СОЗДАТЕЛЬНИЦА_ТЕАТРА_В_КОГАЛЫМЕ_НЕМИРОВИЧ-ДАНЧЕНКО_И_СТАНИСЛАВСКИЙ_В_ОДНОМ_ФЛАКОНЕ?_

— Громко сказано. Но если нет другого театра, то приходится быть Станиславским на своей родине.

_— _НАСКОЛЬКО_ВОСТРЕБОВАН_ТЕАТР_В_МАЛЕНЬКОМ_ГОРОДКЕ_КОГАЛЫМЕ?_

_— _ Сейчас очень востребован. Но нужно было десять лет, чтобы раскачать город и дать почувствовать, что действительно театр ну­жен городу. Пришло время раскачаться, наверное, потому что это интересно городу. Я так полагаю. Но сначала интересно было всем нам, кто делал театр.

_— _ДЕСЯТЬ_ЛЕТ_АНАБИОЗА_ — _ГОРОД_СПАЛ,_ДРЕМАЛ?_

_— _ Да. Спал, дремал, не понимал. У нас некоторые люди до сих пор приходят и спрашивают: Как? в таком городе театр? Они от­крывают для себя наш театр, это у нас в городе, оказывается, такой театр. Я удивлена: где они были до этого?

_— _МИРАЖ_КОГАЛЫМА?_ИЛИ_УЖЕ_ЯВЬ?_

_— _ Далеко не мираж. Мы создавали театр без всяких амбиций, поэтому «Миражом» назвали. Сегодня это реальность.

_— _ХУДОЖНИКУ_НУЖНО_ПРИЗНАНИЕ_ПУБЛИКИ?_

_— _ Конечно. Без признания нет смысла. Наверное, писателю и драматургу можно и без признания, но театру обязательно нужно признание. Когда-то я спектакли ставила только ради себя, очень такие философские, наверное, поэтому город не сразу развернулся к ним, они были слишком, не скажу, умны, но сложны для публики.

_— _ВЫШЕ_РОСТОМ?_

_— _ Да. Я почему-то злилась на публику — почему меня не по­нимают? Как это вот так? Я демонстративно говорила себе — нет, не буду опускаться до тети Мани, дяди Пети. Но со временем помудрела.

_— _И_ОПУСТИЛАСЬ?_

_— _ Нет, не опустилась, но поняла: нужно находить такое содер­жание и вкладывать в такие формы, которые были бы доступны и понятны тете Мане, дяде Пете. И при этом сохранять саму себя и ту глубину, которая в тебе есть. Для этого потребовалось время.

_— _И_ВСЕ-ТАКИ_В_АПЛОДИСМЕНТАХ_ЗАЛА,_ПЕРЕХОДЯЩИХ_В_ОВАЦИИ,_ЧТО_В_НИХ?_

_— _ Счастье. Эти мгновения стоят очень дорого. Благодарные, сияющие глаза зрителей. У меня взрослые дети, они с ума сходят, после того, как у нас последние пять аншлагов были на мюзикле, люди не уходили, дети не уходили, не бежали в гардероб, стояли и хлопали, мы даже не знали, что делать дальше. Мы были смущены этим вниманием, я поняла, что ради этого, наверное, стоило горо­дить огород, делать то, что мы сделали.

_— _МОЖЕТ_БЫТЬ,_АКТЕР_ТЕАТРА_ «_МИРАЖЕ_»_,_КАК_ВООБЩЕ_АКТЕР,_ — _НЕДОЛЮБЛЕННЫЙ_ЧЕЛОВЕК_И_ЕМУ_ТРЕБУЕТСЯ_ТАКАЯ_ФОРМА_ЛЮБВИ?_

_— _ Наверное, есть такие, которые что-то недополучили. Но боль­шинство искренне любят театр. Раз вдохнув запах кулис, это такая зараза, что от нее просто так не отвяжешься.

_— _ТВОРЕЦ_—_ЭТО_СВОБОДА?_

_— _ Безусловно, только свобода. Это внутренняя свобода, кото­рая переходит на внешнюю свободу, без нее невозможно.

_— _НЕ_ОГРАНИЧЕННАЯ_СУЩЕСТВОВАНИЕМ_ТЕТИ_МАНИ,_ДЯДИ_ВАСИ,_ЗРИТЕЛЯ?_

_— _ И властей.

_— _ОГРАНИЧЕННОСТЬЮ_ВЛАСТЕЙ?_

_— _ Недавно у меня был случай, вызвали как бы на ковер и сказа­ли, как вы могли позвонить такому-то чиновнику, минуя такое-то лицо? Я спросила: « Вы меня вызвали ради этого, чтобы мне это ска­зать?» — «Да, ради этого». — «А что я буду писать и о чем говорить со сцены после этого нашего с Вами разговора? Вы что от меня на­деялись услышать?» Чиновник, который все это мне высказывал, был страшно удивлен, потому что он совершенно не предполагал такого рода ответа. Я говорю: «Я сегодня пишу, я сегодня ставлю спектакль, я сегодня воспитываю детей, о чем я буду говорить по­том со сцены после нашего с Вами разговора?» На этом у нас раз­говор прекратился. У нас сейчас прекрасные отношения, никаких претензий ко мне нет.

_— _А_ВНУТРЕННИЙ_РЕДАКТОР_(ИЛИ_БЫЛО_ОБРОНЕНО_СЛОВО_—_МУДРОСТЬ)?_ОПЫТ_ЖУРНАЛИСТКИ_О_ЧЕМ_ГОВОРИТ?_

_— _ Он всегда есть. Без этого невозможно. Он всегда есть. Он — зудит и зудит, и зудит. Я пьесу могу раз сто переделать. Пьеса бесконечно переделывается. Бесконечно. Я ее просто загоню куда-нибудь в ком­пьютер и к ней не возвращаюсь, бесконечный процесс. Я изменяюсь, что-то в жизни меняется, и я начинаю менять. Я сейчас поняла, это совершенно необязательно изменять. Время зафиксировано в какой-то формуле, оно не поддается изменению. Был тот момент моей жиз­ни. Сейчас будет совершенно другой и его надо зафиксировать. Я стала писать меньше, сама себе сказала: жизнь — формула слов, за­фиксированная во времени. Это жизнь. Все остальное уходит навсег­да. Остается то, что я успела зафиксировать. Не успею — не успею никогда. Это для меня самое главное, это — цензор, и он жив пока.

_— _СЛОЖНЫМ_ГЕРОЯМ_ВАШЕЙ_ПЬЕСЫ,_ПРЕДПОЛОЖИМ,_ЗАХОТЕЛОСЬ_ВЫРАЗИТЬСЯ_МАТОМ._ОН_ВЫРАЗИТСЯ,_КАК_ПОЛОЖЕНО,_КАК_ЕМУ_ХОЧЕТСЯ?_

— Новая драма предполагает большое количество мата в пьесах. Иногда он звучит очень органично. Я бываю на читках таких пьес. Я в жизни никогда не выражаюсь, у меня этого нет.

_— _НО_ГЕРОИ_ЖЕ_СИЛЬНЕЕ_АВТОРА?_

— Да. Но дело в том, что я пишу о себе, и мой герой — это я обя­зательно.

_— _ПОКА_ОНИ_ВЫРАЖАЮТСЯ_ДЕЛИКАТНО?_

_— _ Может быть, когда-нибудь и это произойдет.

_— _ВОПРЕКИ_ПРАВДЕ_ХАРАКТЕРА_И_ПРАВДЕ_ЖИЗНИ?_

— Был момент, из неопубликованного, действительно, там, ну не мат, но близко к мату высказано в сердцах.

_— _НАСКОЛЬКО_АРТЕЛЬНОЕ_ТЕАТРАЛЬНОЕ_ТВОРЧЕСТВО_СОПРЯ­ГАЕТСЯ_С_ВАШЕЙ,_КОНЕЧНО,_СВОБОДНО-АНАРХИЧЕСКОЙ_НАТУРОЙ?_

— Исключительно сопрягается, потому что у меня свободно­анархическая натура.

_— _ЕРПЫЛЁВА_ЛЮБИТ_ПОКОЛДОВАТЬ_НА_КУХНЕ?_

— Нет. Раньше любила.

_— _А_РАНЬШЕ_ЧТО_УДАВАЛОСЬ_НА_КУХНЕ?_

— Голубцы. Сейчас мы перестали есть мясо. Я потеряла интерес знаете к чему, я потеряла интерес к большому потреблению пищи, к долгой готовке, когда время можно потратить на что-то более полезное в жизни. Мне кухня неинтересна.

_— _ИДЕМ_ПО_ТОЛСТОВСКОМУ_ПУТИ?_

_— _ Но это не принципиально. Я просто отказалась, без всяких принципов.

_— _У_ТАКОЙ_РЕСПЕКТАБЕЛЬНОЙ_ЖЕНЩИНЫ,_КАК_ВЫ,_КАКИЕ_НЕДОСТАТКИ,_ЕСТЕСТВЕННО,_КАК_ПРОДОЛЖЕНИЕ_СОБСТВЕННЫХ_ДОСТОИНСТВ?_

_— _ Нет! Что Вы? Если бы я состояла из достоинств, я бы не смог­ла писать. Бесполезно писать, если ты себя ощущаешь с полным набором достоинств. Мое свободолюбивое желание — быть неза­висимой. На самом деле я часто попадаю в такие ситуации, кото­рые, наверное, можно было в жизни избежать. Я иногда провоци­рую ситуации. Надо быть терпимее.

_— _САМОЕДСТВОМ_ЕСТЬ_ВРЕМЯ_ЗАНИМАТЬСЯ?_

_—_  Я думаю, бесполезное занятие. У меня самоедство перетекает в творчество. Была такая ситуация...

_— _СЕЛА_ЗА_СТОЛ?_

—  Абсолютно.










_— _И_ПОГЛОЩАЮ_СЕБЯ_БОЛЬШИМИ_КУСКАМИ?_

_— _ В общем-то, счастье, что я могу сублимироваться в творче­стве, просто счастье. Иначе действительно можно же и сожрать себя, какие-то вещи себе не простить. Я философски подхожу к творчеству, хотя иногда думаю, а нужно ли это кому-то, мое ли это? Я ведь человек живой и если мне это интересно, то, наверное, другому живому человеку тоже может быть интересно в другом живом человеке.

_— _А_ЧТО_СЕБЕ_НЕ_ПРОЩУ?_

_— _ Обиды, которые я причиняю другим, близким в том числе, чаще всего.

_— _НАСТОЯЩИЙ_ТВОРЕЦ_ДОЛЖЕН_БЫТЬ_ВЫСОКОМЕРЕН?_

_— _ Ни в коем разе. У него должно быть достоинство — это обя­зательно. Но высокомерие — нет. Мне интересна тетя Маня с ее проблемами. Мне вообще интересны люди любого плана. Человек сам по себе очень интересное существо.

_— _И_ТО,_ЧТО_«ДЯДЯ_ВАСЯ_»_ПРЕДЕЛЬНО_РАВНОДУШЕН_И_НИКОГДА_НЕ_ПОЙДЕТ_НА_СПЕКТАКЛЬ_ЕЛЕНЫ_ЕРПЫЛЁВОЙ_«ГУДБАЙ,_АНТИЛОПА»_ — ЭТО _ПРОЩАЕМО?_

_— _ «Дяди Васи» пришли, как ни странно. Их загоняли, правда, через профком. Но они вдруг открыли для себя новый мир, частич­ку этого мира, и подходили эти «дяди Васи» со слезами на глазах. Они что-то свое нашли там. Ведь необязательно они должны мое найти. Ведь у каждого что-то свое. И вот это, мне кажется, самое важное.

_— _С_ГРУСТЬЮ_ВСПОМИНАЮ_ — _БЫЛА_ВЫСОКОМЕРНОЙ?_

_— _Да, наверное, были амбиции, но по молодости, по неопытно­сти.

_— _ЖЕНСКОЕ_СЧАСТЬЕ_В_XXI_ВЕКЕ._ПОЧУВСТВОВАЛА,_ПЕРЕПЛЫЛА_ — _ПЕРЕЛЕТЕЛА_В_ДРУГОЙ_ВЕК,_В_ДРУГОЕ_ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ?_

_— _Конечно. Я это фиксирую очень чутко. У меня по всем пьесам идет «конец XX века» или «начало XXI». Мне кажется, конец и начало века они, в общем-то, очень близки, и пока еще нет такого разрыва времен. Но, между тем, какие-то моменты четко фиксиру­ются внутри, даже независимо от тебя.

_— _ХАРАКТЕР_ЖЕНСКОГО_СЧАСТЬЯ_ПЕРЕМЕНИЛСЯ_—_ИЗ_ВЕКА_В_ВЕК?_

_— _ Меняется.

_— _А_ЧЕМ_СЧАСТЛИВА_ЖЕНЩИНА_В_КОГАЛЫМЕ?_ЛОКАЛЬНО?_

_— _ Чем счастлива, могу сказать. Чем счастлива женщина — не знаю.

_— _ЖЕНЩИНА_ — _ЕРПЫЛЁВА?_

_— _ Я, во-первых, счастлива творчеством и любовью.

_— _КОГАЛЫМ_ — _СКУЧНЫЙ_ГОРОД?_

_— _Нет скучных городов — есть скучные люди, которые их на­селяют. Мне там никогда не скучно.

_— _А_СЧАСТЬЕ_ — _СКУЧНАЯ_ВЕЩЬ?ИЛИ_СТРАСТНАЯ?_

_— _ Счастье настолько мгновенно, что не может наскучить. Его просто не хватает, чтобы стало вдруг скучно. Тут счастье, тут вдруг раз что-нибудь такое, что уже нужно думать о том, чтобы вернуть счастье.

_— _Я_ЖЕНЩИНА_И_ПРИНЦИП:_НИКОГДА_—_НАВСЕГДА?_

_— _ В каком смысле?

_— _ЕСТЬ_В_ЛЕКСИКОНЕ_СЛОВО_ — _НАВСЕГДА?_

_— _Сейчас я избавляюсь от этого, раньше, да, было. Сейчас - нет.

_— _ПОЛУЧАЛОСЬ?_

_— _ Практически — нет.

_— _ЖЕНСКАЯ_МУДРОСТЬ_—_ОТ_НЕКОТОРЫХ_СЛОВ_ОТКАЗАТЬСЯ?_

_— _ Да - да - да.

ОМЕЛЬЧУК: _ЕСЛИ_МОЖНО_О_ЛЮБВИ,_ЭТО_ВСЕГДА_ — _ЗАВТРА?_

ЕРПЫЛЁВА: Всегда — завтра.






Александр Каспаров.

Строитель дорог. Последний Герой











Что общего между Пугачевой и Каспаровым? Нет, не дисси­дентствующим шахматистом, а сибирским дорожником. Зна­менитым дорожником. Но знаменитые шахматисты (так выхо­дит) — знаменитее дорожных строителей.



У Советского Союза есть последний Герой. Социалистического Труда. Единственный Президент Советского Союза Михаил Горбачев успел подписать указ. Алла Пугачева — последняя на­родная артистка уходящего Союза, а Александр Каспаров — по­следний союзный Герой Труда. В современной России Героев Труда пока не существует.

Понятно, не с Пугачевой надо сравнивать и равняться. Александр Каспаров — это эпоха. Правда, дорожников в со­ветские времена ценили неважно. В первом ряду шли геоло­ги, нефтяники, на худой конец — газовики. Но в тюменский ряд: Муравленко, Эрвье, Салманов, Баталин, Черномырдин, Чирсков — можно честно поставить — Каспаров.



ОМЕЛЬЧУК: _ЕСТЬ_ТАКАЯ,_АЛЕКСАНДР_ИСААКОВИЧ,_РАБОТА:_ДЕСЯТНИК..._

КАСПАРОВ: Замечательная работа. Я прибыл с дипломом из инс­титута, меня сразу назначили старшим десятником. Обычно на должность десятника старались назначать малообразованных или техников, а старшему десятнику уже требовался диплом высшего образования. Под началом у меня почти 80 человек. Механизация все-таки слабенькая, больше людского труда. Первую дорогу мы строили на Ставрополь. Я приехал к завершающему этапу, 12 ки­лометров оставалось. Дорожные рабочие — народ ершистый, за­диристый, свободный, вольный. В основном тогда набор шел из деревень, люди спокойные, трудолюбивые, но иногда немного от­клонялись. Вся свободная воля именно в этом. Когда отклонялись, делали это со вкусом и на полную мощь.

_— _ДОРОЖНУЮ_МОЩЬ?_

_— _ Каток! 

_— _КАСПАРОВ_—_ЧЕЛОВЕК_КРАЙНОСТЕЙ:_КРАЙНИЙ_ЮГ_ — _КРАЙНИЙ_СЕВЕР?_

_— _ Нет, я не человек крайностей, моя судьба так складывалась. Я на Север попал каким образом? Меня назначили на должность замначальника Главзапсибдорстроя Министерства транспорт­ного строительства СССР. Как-то первый замминистра пору­чил мне найти руководителя на должность начальника управле­ния «Запсибдорстрой». По постановлению ЦК КПСС и Совета Министров СССР оно было создано в 1980 году в Нижневартовске. Почему в Нижневартовске? К этому времени там имелась возмож­ность разместить аппарат управления. В нашем главке на тот мо­мент порядка 25 трестов. Я по всем руководителям прошелся — ни один не хочет. Москва! В Сибирь? Пришлось мне предложить са­мого себя. Немного повозмущались. Пришлось мне перед минист­ром держать ответ, почему я ухожу. Он: в Москве, мол, люди тоже нужны. Я ему объяснил, что я больше производственник, нежели канцелярист — не мое это: сидеть, бумажки переписывать. Долго с ним разговаривали, он оттаял: «Ну, с Богом!». Я таким образом оказался на Севере. Самопризыв.

_— _С_БОГОМ?_

_— _ С Богом.

_— _УДАЧА_СОПУТСТВОВАЛА?_

_— _ Первый год меня трепали, как могли.

_— _ПЛОХО_РАБОТАЛ_В_СИБИРИ_МОСКОВСКИЙ_СТОЛОНАЧАЛЬНИК?_

_— _Нет. Мы создавали мощности. В объединении два треста: «Тюменьдорстрой» и «Нижневартовскдорстрой». Мне за корот­кий срок надо на базе двух трестов создать семь. Людей подбирать: а особо-то желающих вначале, как и в Москве, не было. Заработная плата вроде солидная, но многие не хотели срываться с места. Но те, кого я знал, а я к тому времени во многих местах уже поработал, не могли отказать: так создал команду, создавал команду. Конечно, на первых порах наши мощности не позволяли выполнять стреми­тельно растущие потребности нефтяников и газовиков. Мы час­тенько были биты.

_— _ТЮМЕНСКАЯ_ДЕРЕВНЯ,_ИМЕЕТСЯ_В_ВИДУ,_ДЕРЕВЕНСКИЕ_МУЖИКИ_ПОТЯНУЛИСЬ_НА_СЕВЕРНУЮ_ДОРОГУ?_

_— _ Потянулись.

_— _НА_САМОТЛОРЕ_С_ЧЕГО_НАЧИНАЛ_КАСПАРОВ?_

_— _ Я приехал — на Самотлоре уже работали. Наше краснозна­менное СУ-909. Сильно помогал Геннадий Павлович Богомяков, наше объединение вышло в передовики только благодаря ему. Он поверил сразу и безоговорочно. Мало того, что поверил в нас, об­ластной лидер помог встать на ноги. Мой северный первенец — Повховское месторождение. Дорога на Повх. Уренгой, Ямбург — тоже мое. Уренгойдорстройтрест недавно отмечал 30-летие. Меня пригласили, повозили, есть куда возить, все показали. Конечно, те дороги, которые мы строили, далеки от совершенства. Они ведь строились в тяжелейших условиях, ускоренными темпами, сегод­ня приходится перекладывать. По нашим дорогам современные дорожники укладывают асфальтобетон. Прекрасные дороги и в Ханты-Мансийском автономном округе, и в Ямало-Ненецком. Мы заложили хорошую основу.

_— _КАКИМ_ПРИНЦИПОМ_АЛЕКСАНДР_КАСПАРОВ_В_ПЕРВУЮ_ОЧЕРЕДЬ_РУКОВОДСТВОВАЛСЯ:_ВРЕМЯ_ТРЕБУЕТ_—_БЫСТРЕЕ,_БЫСТРЕЕ?_ИЛИ_ВСЕ-ТАКИ_—_НЕ_ТОРОПЯСЬ,_ПОНАДЕЖНЕЕ_И_КАЧЕСТВЕННЕЕ?_

_— _ Применялись методы, скажем, плавающие насыпи, сборные железобетонные покрытия. Собственно, диктовали темпы, и дру­гие методы не годились. Помните, движение было — за миллиард кубометров газа, за миллион тонн нефти в сутки? А с нас требова­ли тысячу километров автомобильных дорог в год.

_— _ТЫСЯЧУ?_

_— _ Тысячу километров! Правда, мы прокладывали дороги треть­ей, четвертой категорий. Но это неважно — тысяча километров. Вынь да положь!

_— _ПО_БЕЗДОРОЖЬЮ-ТО,_ПО_БОЛОТАМ?_

_— _ Да. Объединению «Запсибдорстрой» с субподрядчиками и организациями восьми союзных республик, которые прибыли сюда по постановлению Совета Министров и ЦК, — дорожная ты­сяча.

_— _ПОЛУЧИЛАСЬ_ТЫСЯЧА?_

_— _ Получилась. Нефтяники, газовики вышли на свои рубежи, мы вышли на свои.

_— _ГЕРОЙ_СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО_ТРУДА..._КАК_ЭТО_ОПРЕДЕЛИТЬ_—_ТРУД_ИЛИ_ПОДВИГ?_

_— _ Только труд. Труд. Какой я герой? Бандитов не ловил, в войне не участвовал.

_— _ГЕРОЙСТВО_—_БАНДИТОВ_ЛОВИТЬ?_

_— _ Борьба. Бой. Битва.

_— _БОРЬБЫ_ЗА_ДОРОГИ_НЕ_БЫВАЕТ?_

_— _ Бывает. Но в результате труда. По-другому не скажешь.

_— _КАСПАРОВ_ — _ТРУДЯГА?_

_— _ Работяга. Я по 18 часов — без суббот. Только в воскресенье полдня мог позволить себе отдохнуть. Остальное — работали.

_— _ВСЯ_ЖИЗНЬ_—_НА_РАБОТУ._ЭТО_ВООБЩЕ_ПРАВИЛЬНО?_НА_ВСЮ_ОСТАВШУЮСЯ_ЖИЗНЬ_ПОЛВОСКРЕСЕНЬЯ?_ЭТО_ПО-БОЖЕСКИ?_

_— _ Скажу — нормально. Я другой жизни не знал.

_— _ДАЖЕ_ТЕОРЕТИЧЕСКИ?_

_— _ Теоретически? Да, может, кому-то так неудобно, но я получал от работы удовольствие. Понимаете, удовольствие.

_— _БЛИЗКОЕ_К_ЛЮБОВНОМУ?_

_— _ Близкое. Может быть, чуток побольше.

_— _КСТАТИ,_КОГДА_ЖЕНЩИНЫ_ПОШЛИ_В_ДОРОЖНЫЕ_РАБОЧИЕ?_

_— _ В советские времена оплата труда на дорожном строитель­стве была очень низкой, мужской пол старался к нам не ходить. А наши русские женщины — они же не только коня на скаку, но и дорогу — на Самотлор.

_— _ПРАВДА?_

_— _ На разных работах, но по тысяче километров в год. Честно говоря, мы старались как-то облегчить их участь.

_— _КАСПАРОВ_—_БЫВАЛЫЙ_ДОРОЖНИК._СПРАВЕДЛИВО_ГОВОРЯТ,_ЧТО_СТРОИТЕЛЬСТВО_ДОРОГ_—_ОЧЕНЬ_УДОБНЫЙ_СПОСОБ_ЗАКАПЫВАНИЯ_ДЕНЕГ_В_ЗЕМЛЮ,_ПРИЧЕМ_—_БОЛЬШИХ_ДЕНЕГ?_

_— _ Дорожное строительство — очень емкое, дорогое. Хорошие дороги везде дорого стоят.

_— _КАСПАРОВ_ДО_СИХ_ПОР_НЕ_ЗНАЕТ_ТАКОГО_СЛОВА_—_ОТКАТ_ ?

_— _ Каспарова сейчас не спрашивают. Кстати, я в 1999 году с Тюменского Севера уехал, думал, прекращу работу: с меня хватит. Месяца полтора дома побыл, места себе не находил. И вдруг меня приглашают организовать новую фирму. Я согласился, но поста­вил условие: я — только организатор производства. С самого на­чала все финансы от себя отсек.

_— _ВЫ_ОДИН_ИЗ_РУКОВОДИТЕЛЕЙ_ДОРОЖНОЙ_ФИРМЫ_С_НЕ_ОЧЕНЬ_ПРИВЫЧНЫМ_ДЛЯ_РОССИИ_НАЗВАНИЕМ_«АВТОБАН»._СКАЖИТЕ,_АЛЕКСАНДР_ИСААКОВИЧ,_ПОЧЕМУ_РОССИЯ_ДО_СИХ_ПОР_НЕ_СОБРАЛАСЬ_ПОСТРОИТЬ_КЛАССИЧЕСКИЙ_АВТОБАН,_СКАЖЕМ,_ОТ_САНКТ-ПЕТЕРБУРГА_ДО_ВЛАДИВОСТОКА?_ТАКОЙ_АВТОБАН_РОССИИ_НЕ_НУЖЕН?_

_— _ Автобан России нужен. Но — первое — это строительство очень дорогое. Очень. Дорогущее. Огромные деньги.

_— _В_БОГАТОЙ_РОССИИ_НА_ЕДИНСТВЕННУЮ,_ГЛАВНУЮ_ДОРОГУ_ДЕНЕГ_НЕ_НАЙДЕМ?_

_— _ Второе — непонимание. Нынешние руководители не пони­мают важности дорог. Большинство же живет в Москве. Москва задыхается в своих кольцах. Откуда в центр идут деньги — там не понимают. Если переходить на Тюменский Север, скажу — у нас совершенно противоположно. Я очень много работал в Ханты-Мансийском автономном округе, губернатор Александр Филипенко — сам дорожник. Тюменский губернатор Сергей Собянин. Исключительное отношение к дорожному строитель­ству. Ямало-Ненецкий — то же самое... Неёлов. Здесь, в Сибири, к дорогам совершенно другое отношение. Но по России, в регионах денег нет, возможностей нет.

_— _А_ЧТО,_У_ЦАРЯ,_КОТОРЫЙ_НАЧАЛ_ТРАНССИБ,_БЫЛИ_ИЗЛИШКИ_ЧЕРВОНЦЕВ?_В_НИЩЕЙ_ЦАРСКОЙ_РОССИИ?_

_— _ У царя денег не было.

_— _А_ЧТО_БЫЛО?_ЦАРЬ_В_ГОЛОВЕ?_

_— _ Была воля политическая. Царская. Он понимал.

_— _ДЛЯ_СТРОИТЕЛЬСТВА_ГЛАВНОГО_РОССИЙСКОГО_АВТОБАНА_НУЖЕН_ЦАРЬ_С_ПОНИМАНИЕМ?_

_— _ Не царь — политическое решение. Можно и без царя.

_— _АЛЕКСАНДР_ИСААКОВИЧ,_ПОЧЕМУ_ВТОРУЮ_ЗОЛОТУЮ_ЗВЕЗДУ_НЕ_НОСИТЕ?_

_— _ Она очень неудобная. Очень большая, 153 грамма золота. Один раз надел, сфотографировался, на этом конец. Афганская «звезда» — восточный пафос.

_— _КАСПАРОВСКИЕ_ДОРОГИ_В_АФГАНИСТАНЕ_НЕ_РАЗБОМБИЛИ_ОКОНЧАТЕЛЬНО?_

_— _ Бомбили, но немного. Я приезжающих оттуда спраши­вал — оказывается, есть дороги, которые совершенно не тронуты: Кушка—Герат—Кандагар. Мы строили участок в 670 километров, дальше американцы строили.

_— _АМЕРИКАНЦЫ_СТРОИЛИ,_СОВЕТСКИЕ_СТРОИЛИ._ПО_КАЧЕСТВУ_ИХ_МОЖНО_СРАВНИВАТЬ?_

_— _ Сложно говорить, неудобно даже. Мне как звезду давали — афганский тогдашний король проехал сначала по американской, потом по нашей дороге. Я владею афганским языком. Он остано­вился: « Каспаров, твоя дорога лучше». Мухаммед Захир Шах: «Я вас награждаю». — «Спасибо!» Что я могу сказать? Американцы богатые, мощнейшая техника, но у них отношение к Востоку очень небрежное. Афганцы не любили американцев, ни в какую. Потом — они очень тонкое покрытие положили. Мы-то основательную до­рогу сделали, 670 километров от Кушки до Кандагара — бетонная дорога. Бетонка долго служит.

_— _А_В_АЭРОПОРТУ_КОГАЛЫМА_ПРИЗЕМЛЯЕТЕСЬ_С_ОСОБЫМ_ЧУВСТВОМ?_

_— _ В тюменском тоже.

_— _КАСПАРОВСКИЙ?_

_— _ При мне. Нижневартовский, сургутский аэропорты — и эти при мне. В два этапа строили: по тогдашним инструкциям аэропорт нельзя, можно — только взлетно-посадочную полосу. Командиры авиаотрядов ловили меня и заказчика — нефтяника. За счет сметных дорог усиляли, расширяли, удлиняли, таким не­вообразимо нелегальным образом появлялись наши аэропорты в то время. Потом уж их облагородили. Положили асфальтобетон. Новый Уренгой, Надым, Ямбург.

_— _ВЕЗДЕ_МЯГКАЯ_ПОСАДКА?_

_— _ Я же работал в двух областях. Запсибдорстрой работал еще и в Томской области — там четыре аэропорта построили. Мы обычно не считаем, сколько дорог построили. Вроде плохая примета. Но около 10 тысяч километров дорог на моем счету, три тысячи для газовиков, семь тысяч для нефтяников.

_—ДЕСЯТЬ_ТЫСЯЧ?ПО-МОЕМУ,_АВТОБАН_КАЛИНИНГРАД_—_САНКТ-ПЕТЕРБУРГ_—_ХАБАРОВСК_—ВЛАДИВОСТОК_?_

_— _ Это другие дороги.

_— _АЛЕКСАНДР_ИСААКОВИЧ,_ЧЕЛОВЕК_ПРИХОДИТ_В_ЭТОТ_МИР:_ПОТРУДИТЬСЯ?_ПОСТРАДАТЬ?_ПОРАДОВАТЬСЯ?_

_— _ Вначале потрудиться. От этого пострадать. Я сейчас часто го­ворю: «Дайте мне хорошую дорогу, построю ее и закончу свой до­рожный век». Понимаете? Ну, никак. Целиком никак. Кусок здесь, кусок там. Я уж не знаю. Гоголь выражался насчет дураков и этих самых...

_— _АВТОБАНОВ?_

_— _ И автобанов. Реально в действительности так и есть. Вроде умных людей у нас много, но дороги почему-то отстают.

_— _В_АМЕРИКЕ?_

_— _ С Америкой нечего... Наоборот? С дураками и дорогами... В 1975 году у нас насчитали пять тысяч километров дорог первой категории, а у них уже тогда было 75 тысяч.

 — _ЧЕМУ_УЧИЛА,_ЧЕМУ_НАУЧИЛА_ВАС_ВАША_ЖИЗНЬ?_

_— _ Так скажу. «Во мне с годами дух дорожный // Скатался в слиток золотой. //Ив зрелой памяти дорожной // Картины прошлого со мной». Я 52 года в работе, на дорогах, есть воз­можность оглянуться, и получаешь величайшее удовольствие. Величайшее.

_— _КРАСИВАЯ_ДОРОГА_ЖИЗНИ_И_КРАСИВОЕ_ВРЕМЯ_ВЫПАЛО?_

_— _ Наполовину. До 1992 года работали красиво, потом началась борьба.

_— _ЖЕНЩИНЫ_ВАШЕЙ_ЭПОХИ_БУДУТ_ПОКРАСИВЕЕ_НЫНЕШНИХ_?_

_— _ Женщины моей эпохи! Когда был молодой, неженатый, я еще посматривал на эти эпохи, но как только женился — выяснилось, что я однолюб.

_— _ДВОЕЛЮБ!_А_ДОРОГА?_

_— _ Согласен, двоелюб: дорога и жена.












_— _ЖЕНА-ТО_РЕВНОВАЛА_БЕШЕНО?_

_— _ Вначале, да, бешено. Она у меня учительница. Я ее выну­дил — она закончила дорожный техникум. Взял к себе на рабо­ту, чтобы знала, чем я занимаюсь, не думала, что я так просто там сижу. Начала представлять, какие объемы на мне висят, и потихоньку, потихоньку утихомирилась. Старший сын, млад­ший — тоже дорожники, их жены — дорожницы. Когда другие жены колебали своих мужей, моя выступала в роли адвоката. Потихоньку-потихоньку угомонились все. Всех дороги утихоми­рили, общая дорога примирила.

_— _ОГЛЯДЫВАЯСЬ:_ВАША_ЖИЗНЬ_ — _СКОРОСТНОЙ_АВТОБАН_ИЛИ_НАША_ТРАДИЦИОННАЯ_РУССКАЯ_ДОРОГА,_РАСХЛЯБАННАЯ,_С_УХАБАМИ,_НЕПРЕДВИДЕННЫМИ_ЗАВОРОТАМИ?_

_— _ Был красивый период. До перестройки. Красивая линия жиз­ни, правильная и прямая.

_— _КАКИМ_БОГАМ_В_ЭТОЙ_ЗЕМНОЙ_ЖИЗНИ_НАДО_МОЛИТЬСЯ,_АЛЕКСАНДР_ИСААКОВИЧ?_

_— _Я атеист. Чистокровный.

ОМЕЛЬЧУК: _БОГИНЯМ?_

КАСПАРОВ: Только богиням.






Наталья Комарова













Реактор. Генератор высокого напряжения. Около нее это ощу­щаешь сразу. Бешеная энергия. Хорошо скрываемая. Иногда маскируемая. Маскировка обстоятельная и обаятельная.

Ну кто догадается — неотразимо элегантная, безупречно стильная женщина — и атомный реактор?

...Телевизионный режиссер смонтировал два плана. Вот она в рабочем плащишке забралась в какую-то несусветную тундро­вую глухомань, прыгает по хлипким причальным мосткам, рис­куя свалиться в прибрежную хлябь: ее избиратели — северные рыбаки. Работница. А вот она в клубе газовиков Уренгоя на кор­поративном торжестве с сияющей счастливой улыбкой танцует нечто запредельно стильное. Светская дама. Отдыхай. Карла Бруни!

Женщина! Непредсказуема. Тем и хороша. Хотя, понятно, основательна, ответственна, серьезна, капитальна. Их в рос­сийской политике так мало, что каждая — привлекает к себе внимание.

Новый Уренгой — город серьезных мужиков. Хотя бы потому, что газовики — серьезные мужики. А Новый Уренгой — газовая столица России. Их даже по гендерному балансу, мужиков, в га­зовых городах — всегда больше.

И вдруг эта хрупкая женщина — бац! — и возглавила мужиц­кий город. И доказала, что мужские штаны — не главное досто­инство современного сити-менеджера. Да и почему существи­тельное «мужик» должно приравниваться к званию «герой»? 

Уренгой в России замечали только по количеству добытого газа — свыше половины общероссийского. При Комаровой заме­тили качество управления. Женщина: из мэров мэр. По крайней мере главный мужик Ямала губернатор Юрий Неёлов взял ее в первые замы — и она навела экономический порядок в финансо­во нехилом российском регионе.

Наверное, это чисто женское — почему она с вице-губернаторского поста пошла в депутаты Госдумы. Может, иной уровень, федеральная планка, а может — работа поживее, поче­ловечнее, ближе к человеческому сердцу. Кто ее поймет, женщи­ну? Кроме нее самой. Впрочем, и это необязательно.

Я знаю дальнейшую историю Натальи Комаровой — _сегодня_она_губернатор_Югры._ Но в телевизионную программу «Персона» в «Регион-Тюмень» она приезжала депутатом Госдумы. У нее было желание поговорить и о чем сказать.



ОМЕЛЬЧУК: _ГРАММАТИКА_ЖЕ_НЕ_ПОДВОДИТ,_НАТАЛЬЯ_ВЛАДИ­МИРОВНА,_ПОЛИТИКА_ — _ЖЕНСКОГО_РОДА?_

КОМАРОВА: В этом смысле? Да. Но только с точки зрения грам­матики.

_— _А_СЕМАНТИКИ?_

_— _ Фактурно — у политики мужское лицо, мужское начало.

_— _НЕ_ЖЕНСКОЕ?_

_— _ Это факт.

_— _А_ЕСТЬ_ЖЕЛАНИЕ_ПРИДАТЬ_РОССИЙСКОЙ_ПОЛИТИКЕ_БОЛЕЕ_ЖЕНСТВЕННОЕ_ВЫРАЖЕНИЕ?_

_— _ Нет. А вот больше разнообразия, пожалуй, да.

_— _ЛЮБОВЬ_—_ЖЕНСКОГО_РОДА?_

_— _ Пожалуй. Я и не знала, что с утра мне придется столь основа­тельно в русском языке разбираться.

_— _НЕ_ПРИХОДИТСЯ_МЕЖДУ_ЭТИМИ_СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫМИ_ЖЕНСКОГО_РОДА_—_ЛЮБОВЬ_И_ПОЛИТИКА_ — _ДЕЛАТЬ_ВЫБОР?_

_— _ Приходится. Но не стоит. В политике, мне думается, дейст­вовать сугубо профессионально нельзя. Если политика — работа для людей и на людей, а ты не испытываешь любви, в данном слу­чае, не столько к делу, сколько к тем, для кого ты осуществляешь свои дела, то лучше просто уйти из этой сферы человеческой дея­тельности.

_— _ПОЧЕМУ_В_НАШЕМ_МИРОСОЗЕРЦАНИИ_СЛОЖИЛОСЬ_ОЩУЩЕНИЕ,_ЧТО_ПОЛИТИКА_—_ГРЯЗНОЕ_ДЕЛО?_

_— _ Знаете, кто-то говорил, что вообще в мире ничего хорошего нет. Что можно сделать легко и при этом не запачкаться? Дом по­строить? Попробуйте. Да даже походите по стройке. Тонну метал­ла сварить, тонну угля добыть... В белом халатике не получится. Даже ребенка родить... Какое чудо!

_— _НО_НЕ_БЕЗ_ГРЕХА?_

_— _ Во-первых, не без греха. Во-вторых.... Кто рожал, кто это про­шел. Сколько боли! И кровь, и муки.

_— _ТОННУ_МЕТАЛЛА_СВАРИТЬ_—_КОМАРОВА_ВСПОМНИЛА..._

_— _ Корни...

_— _ПЕРВЫЙ_ДИПЛОМ?_

_— _ У меня же отец металлург, кстати, заслуженный металлург Советского Союза. Я жила в честном городе героических метал­лургов. Коммунарск.

_— _БЫЛО_СТРАСТНОЕ_ЖЕЛАНИЕ_СВАРИТЬ_СВОЮ_ТОННУ?_КАКОГО_МЕТАЛЛА?_

_— _ Черного. Чугуна и стали. Наверное, подвигло не страстное желание. Аттестат зрелости — надо сразу в институт. В какой? Не всегда это взвешенное решение. В моем случае, признаюсь точно, слава богу, полученная профессия пригодилась. Училась на метал­лургию, но экономику.

_— _ПОЛИТИКА_ЗАТЯГИВАЕТ?_ИЛИ_ПРОЯВЛЯЕТ_ЖИЗНЕННЫЙ_АЗАРТ?_

_— _ Безусловно, азарт. Если работа нравится, безусловно, затяги­вает. Очень трудно в этой работе поставить точку. Да, это сделано, страница перевернута, но много новых дел. Политика тем и отли­чается, что надо делать новые шаги, совершать поступки, затягива­ют новые идеи. Соглашусь с вами, очень трудно поставить точку.

_— _КОМАРОВА_—_ЖЕНЩИНА_АЗАРТНАЯ?ИЛИ:_ПОЛИТИК_АЗАРТНЫЙ?_

_— _ Женщина — вряд ли, а политик — да. В декабре 2007 года выборы, и я, как каждый из депутатов, думаю, стоит ли мне про­должать эту работу. Перед выборами парламентская жизнь зами­рает. Наплевать, отложить депутатские предложения, подождать, заволокитить, потому что — скоро выборы, а там или ишак сдох­нет, или... Ловлю себя на том, что на выборы надо идти, надо по­беждать, чтобы такого рода отношения в корне пресечь, не дать возможности разгуляться тем, кто рассчитывает на безответствен­ность политических решений.

_— _ПАРЛАМЕНТАРИИ_ВО_ВСЕМ_МИРЕ_ — _НАРОД_ГОРЯЧИЙ._В_ПАР­ЛАМЕНТАХ,_КАК_НА_РИНГЕ,_И_ПОТАСОВКИ,_И_ДАЖЕ_МОРДОБОИ._ДЕПУТАТ_КОМАРОВА_ВРУКОПАШНУЮ,_КОГДА_ЗАЩИЩАЕТСЯ_ЕЕ_ЗАКОН_В_ГОСУДАРСТВЕННОЙ_ДУМЕ,_НЕ_ПОЙДЕТ?_

_— _ Буквально — нет. Ни в коем случае по лицу бить непосред­ственно в зале заседания не буду. За его пределами всякое может быть. Не знаю.

_— _ПРАВДА?!_ЗА_СЕБЯ_НЕ_РУЧАЮСЬ?_ТАКОЙ_АЗАРТ?_

_— _ Все зависит от болячки, на которую придется реагировать. Безусловно, это последнее, что я сделаю: врукопашную. Надеюсь, мои бойцовские качества никогда в жизни не пригодятся. С моим жизненным и рабочим опытом аргументов и возможностей дока­зать свою точку зрения, наверное, всегда хватит. Но...

_— _НАТАЛЬЯ_ВЛАДИМИРОВНА,_МОЖЕТ_БЫТЬ,_ТОЛЬКО_У_МЕНЯ_ОДНОГО_СЛОЖИЛОСЬ_ТАКОЕ_ОЩУЩЕНИЕ,_ЧТО_НАТАЛЬЯ_КОМАРОВА_ — _ЭТО_МЭР..._МЭР_НАВСЕГДА!_И_МЭР_НОВОГО_УРЕНГОЯ?_

_— _ Это правда. У меня тоже такое впечатление. Не думаю, что это плохо. Больше того, это хорошая вещь и, наверное, нужно следить за тем, чтобы это ощущение не утратить. Это некий камертон, лак­мусовая бумажка. Хорошо проверяется, насколько эффективны, правильны и нужны решения, которые я принимаю. Безошибочно! Если там сработало на плюс, ощущение мэрское, это, как правило, реальный плюс.

_— _ШКОЛА_НОВОГО_УРЕНГОЯ_ — _СУРОВАЯ_ШКОЛА?_

_— _ Как говорят — такого не пропьешь.

_— _ШКОЛА_МИНУС_ПЯТИДЕСЯТИ_ГРАДУСОВ?_

_— _ Это наше навсегда. Уже в существе. Это правда. Это черта характера.

_— _УРЕНГОЙ:_НЕЗАБЫВАЕМО?_

_— _ Не дай бог, начнется забываться — это трагедия.

_— _НАТАЛЬЯ_КОМАРОВА_УМЕЕТ_ВЫЧЕРКИВАТЬ_ИЗ_ПАМЯТИ?_

_— _ Из памяти — нет. Я не мстительная, не злопамятная, но счи­таю, что должна помнить все, чтобы не допускать ошибок, чтобы уметь встретить очередной вызов, использовать опыт, который на­копила, который у меня — в памяти. Считаю, помнить надо.

_— _ЛЮБОВЬ_—_ЭТО_ПАМЯТЬ?_

_— _ Конечно.

_— _И_ЛЮБОВЬ_НИКОГДА_НЕ_КОНЧАЕТСЯ?_

_— _ Безусловно. Но это не я сказала, это Вы.

_— _КОМАРОВА_ПОМНИТ_НОВЫЙ_УРЕНГОЙ,_А_В_НОВОМ_УРЕНГОЕ_ПОМНЯТ_КОМАРОВУ?_ВЫ_НЕ_РЕВНИВО_ПРИСМАТРИВАЕТЕСЬ_К_ПРЕЕМНИКАМ?_

_— _ Без ревности. Просто не разорваны связи, но было бы глу­по расходовать свои эмоции на ощущения ревности. Нет. Сегодня там другая жизнь, без меня, городом управляют другие люди. Не стану говорить: школа Комаровой, но верные соратники. Самостоятельные люди. Насколько я понимаю свой город, меня помнят. Помнят всякое — тоже хорошо. Реально оценивают меня как личность, как человека, который должен еще много сделать для нашего совместного города. Если не лукавить, мне эта урен­гойская памятливость многое дает.

_— _ВИЦЕ-ГУБЕРНАТОРСТВО_В_САЛЕХАРДЕ_—_НЕ_ПРОХОДНОЙ_ЭТАП?_

_— _ Ценнейший опыт! В собственном опыте особо ценно всё. Даже отрицательный опыт. Но в данном случае это глубочайший позитив. Плотная работа с губернатором Юрием Васильевичем Неёловым. Талантливейший человек, стратегический политик. На любом жизненном пути такой человек для другого — «золотой ме­шок». Это дорогого стоит. Это никак нельзя назвать мгновением, проходным эпизодом.

_— _МЭР_ПРИПОЛЯРНОГО_ГОРОДА._ПЕРВЫЙ_ЗАМЕСТИТЕЛЬ_ГУ­БЕРНАТОРА_ОКРУГА._ДЕПУТАТ_ГОСУДАРСТВЕННОЙ_ДУМЫ._КАКАЯ_РАБОТА_ПООТВЕТСТВЕННЕЕ?_

_— _ Некорректный вопрос задаете. Но в то же время...

_— _НАМ_НРАВИТСЯ_НЕКОРРЕКТНО..._

_— _ Вам это нравится? Хорошо, попробую потрафить вам и найти ответ на Ваш вопрос. Скажу вот о чем. Для меня неслучайно, да и Вы верно заметили, Комарова — это прежде всего мэр. Я думаю, речь не о сложности той или иной работы, речь даже не об ответ­ственности по отношению к той или иной работе, а в том, что мне приходилось делать в Новом Уренгое. Это жизненный мой этап определенный, первый опыт серьезной ответственной работы. Мэр Нового Уренгоя — очень ответственно.

_— _НАТАЛЬЯ_ВЛАДИМИРОВНА,_КОМАРОВСКИЙ_КОМИТЕТ_В_ГОСУ­ДАРСТВЕННОЙ_ДУМЕ_ЧТО_ДЕЛАЕТ?_ВАЖНЫЙ_КОМИТЕТ?_

_— _ Действительно, что он там делает?

_— _ЧТО?_

_— _ Делает законы. Не могу не отметить — два важнейших: Водный и Лесной кодексы. Базовые законы, которые затрагивают огромное количество смежных областей права, — основополагаю­щие для экономики, для государства, существенно влияющие на его политический имидж. Трудно недооценивать статус этих до­кументов и следовательно — тот вклад, который внесли депутаты нашего комитета.

_— _ГЕОЛОГИ_МОЛЯТСЯ_НА_ВАШ_КОМИТЕТ?_В_ТОМ_ЧИСЛЕ_ТЮМЕН­СКИЕ,_ЯМАЛЬСКИЕ_ГЕОЛОГИ?_

_— _ Мы очень плотно работаем с ними. Нормативно-правовых проблем в области недропользования много. У геологов свое «поле», а у нас как говорится, своя поляна для работы.

_— _ОЛИГАРХИ_ТОЖЕ,_НЕФТЯНЫЕ_И_ГАЗОВЫЕ_МАГНАТЫ,_МОЛЯТСЯ_НА_ВАШ_КОМИТЕТ?_

_— _ А как же! И это правильно.

_— _ЛОББИРУЮТ?_СОБЛАЗНЯЮТ?_

_— _ Это логично. Государственная Дума именно такой орган, куда стекаются разные интересы.

_— _О_ПОДКУПЕ_ДЕЛО_НЕ_ИДЕТ?_

_— _ Ну, что Вы так?

_— _НЕУЖЕЛИ_В_ВАШЕМ_КОМИТЕТЕ_НЕТ_ГРУБО_ОТКРОВЕННЫХ_ЛОББИСТОВ?_

_— _ Есть. Я поясню. В данном случае...

_— _ЧИСТОСЕРДЕЧНО?_

_— _ Речь идет о другом уровне отношений. Сегодня Госдума — со­вершенно другой парламент. В составе комитета работают настоя­щие профессионалы, знающие свое дело, не с нуля начинающие свою жизнь, имеющие определенные успехи. В том числе матери­альные. В данном случае то, о чем Вы спрашиваете, неактуально. Просто неактуально. Совершенно цивилизованная парламентская работа. Но кто-то всегда может воспользоваться недозволенным приемом.

_— _ПОЯВЛЯЮТСЯ_МОЛОДЫЕ_ОЛИГАРХИ._ОНИ_СТАРОЙ_НАТОПТАН­НОЙ_ТРОПКОЙ,_ПУТЕМ_ПЕРВЫХ_ЛЕТ_РОССИЙСКОГО_ПАРЛАМЕНТАРИЗ­МА_НЕ_ХОДЯТ?_

_— _Путинская политика равноудаленности принесла свои пло­ды. Сегодня все меньше и меньше такого рода попыток бизне­са — напрямую влиять на мнение депутатов. Поэтому все больше и больше такого рода влияние (или взаиморабота) происходит на других уровнях. Чаще всего в Правительстве Российской Федерации, как правило, серьезные законопроекты «пекутся», ла­да, изготавливаются в стенах правительства. Неслучайно не сразу, долго не выполняются поручения президента. Это не оправдание, но ритуалы таковы. Должен появиться тот или иной закон. Когда правительство начинает этим заниматься, привлекается огромное количество экспертов, начинают проявлять себя всякие лоббист­ские силы, которых интересует окончательное решение. Процесс согласования затягивается иногда на годы. Дума в конце концов примет решение. Она — площадка закрытая, количество влияю­щих на принятие решения резко сокращается. Это уже не лобби­сты. Или всенародные лоббисты: правительство, Администрация президента, президент, и, собственно говоря, то депутатское боль­шинство, которое сложилось в Думе. По существу в законе — мне­ние народа, его большинства.

_— _НУЖНЫЙ,_ПОЗАРЕЗ,_НАСУЩНО_НУЖНЫЙ_ЗАКОН_НЕ_ПРИНЯТ._ЕСТЬ_ТАКИЕ_ДЛЯ_СЕГОДНЯШНЕЙ_СОВРЕМЕННОСТИ,_НУЖНЫЕ_ПОЗАРЕЗ?_

_— _ Вы меня провоцируете на банальность? У меня глубокое убеждение, что всякий закон, который издается, позарез нужен. Вы же скажете — это банально.

_— _ЕСТЬ_ОЩУЩЕНИЕ_—_ГЕОЛОГИ_РЫДАЮТ?_

_— _ Есть, конечно. Могу назвать. Например, в Лесном кодексе мы решили давнюю «болячку»: имущество, которое располагается на землях лесного фонда. Больше десяти лет его невозможно было зарегистрировать в силу неясности статуса самого лесного участ­ка. Не уплачивались налоги и, следовательно, крупные компании, даже очень крупные — «Газпром», «Роснефть» — не являлись, по сути, собственниками огромного богатства. Казна же недополуча­ла огромное количество налогов на имущество. Очень серьезная вещь. Мы это урегулировали законом. Отдельной поправкой мне самой удалось решить очень серьезную проблему (больших денег она стоит для государства, для компаний и для регионов): наконец-то в Налоговом кодексе определили, что же такое газовый конден­сат, когда он начинает считаться продуктом переработки, а когда это просто добытое полезное ископаемое, и, следовательно, на него начисляется НДПИ. Налоговики, например, считали газовый кон­денсат добытым тогда, когда он выходит, например, с Сургутского нефтеперерабатывающего завода и, следовательно, цена вопроса складывалась в пользу налоговой системы, а не в пользу недрополь­зователя. В данном случае во вред государству. Неэкономическим образом государство пыталось получить доходы.

_— _С_ЮРИЕМ_ТРУТНЕВЫМ_КАКИЕ_ОТНОШЕНИЯ?_КРУТОЙ_МУЖИК?_

_— _В силу разных позиций, которые я занимаю, которые занима­ет министр, взаимоотношения непростые. Проблемы спорные. Не скажу, что отношения конфликтные, до рукоприкладства, о кото­ром Вы спрашивали, не доходило. Бывает жестко, по некоторым вопросам ожесточенно спорим.

_— _НАТАЛЬЯ_ВЛАДИМИРОВНА,_КАКИМ_СПОРТОМ_ЗАНИМАЛАСЬ?_

_— _ Физкультурой.

_— _ТРУТНЕВ_ЖЕ_БОРЕЦ_ИЛИ_БОКСЕР._ПО-МОЕМУ,_МАСТЕР_МОРДОБОЯ._

_— _ Да? Поэтому — мы победим. Видите — мы широкого профи­ля, а он чемпион только в узкой области.

_— _ВСЕГДА_НЕ_ПОМЕШАЕТ_СТРЕМИТЕЛЬНЫЙ_БЕГ?_

_— _ Неизбежно.

_— _ОТЧЕТЫ_ПЕРЕД_ИЗБИРАТЕЛЯМИ_—_ЭТО_СВЯТОЕ,_НАТАЛЬЯ_ВЛАДИМИРОВНА_?_

_— _ Сверх. Первоочередно и сверх всего.

_— _ВСЕГДА_ЕСТЬ_ЧТО_СКАЗАТЬ?_

_— _ Это последний депутатский день, когда нечего будет сказать.

_— _ПРИЕЗЖАЮ_НА_ЯМАЛ_К_ИЗБИРАТЕЛЯМ,_РАССКАЗЫВАЮ_О_СВОИХ_ФИРМЕННЫХ,_«КОМАРОВСКИХ_» _ЗАКОНАХ?_

_— _ Необязательно. Просто о жизни поговорим. Я стараюсь как можно больше отвечать на вопросы людей. Предпочитаю, когда люди спрашивают, и таким образом быть полезной людям.

_— _ВЫ_О_СВОЕМ_—_ВЫСОКОМ,_А_ИЗБИРАТЕЛИ_О_СВОЕМ_—_ЗЕМНОМ?_

_— _ На что жалуются? Вещь всем известная, но все еще остается острейшей — проблема обеспечения жильем, возможности получе­ния высшего образования детьми на приемлемых условиях. Часто сталкиваешься с необходимостью получения людьми дорогостоя­щего лечения, лекарств, просто лечения. Трудоустройство. Всегда острые вопросы. Когда касается конкретного человека — это всег­да очень остро, очень болезненно.

_— _НО_ВЕДЬ_СОВРЕМЕННАЯ_ГОСУДАРСТВЕННАЯ_ДУМА_ПО_КОНКРЕТ­НЫМ_НАКАЗАМ_ИЗБИРАТЕЛЕЙ_НЕ_РАБОТАЕТ?_

_— _ Закон не содержит в себе такой нормы, да. Твое депутатское дело писать законы — полезные и нужные. Но в реальной жизни не получается. Наверное, жаль, что закон в этом смысле не досказан. Очень часто приходится помогать людям, так сказать, помимо за­кона, просто по-человечески, используя свои человеческие ресур­сы. Хорошо бы, чтоб закон депутата в этой сфере подкреплял.

_— _НЫНЕШНИЙ_РОССИЙСКИЙ_ПАРЛАМЕНТ_—_СОБРАНИЕ_ДЖЕНТЛЬ­МЕНОВ?_РЫЦАРСКИЙ_КЛУБ?_

_— _И нынешний, думаю, и все последующие. Депутатские созы­вы таковы — каково общество. Мы в нашей стране можем сказать, что мы — клуб джентльменский? В Государственной Думе все раз­нообразно.

_— _РЫЦАРЕЙ_И_ДЖЕНТЛЬМЕНОВ_ПО_ЖИЗНИ_УДАВАЛОСЬ_ВСТРЕЧАТЬ_?_

_— _ Конечно. От природы, наверное, каждый мужчина таков. Важно же, как женщина...

_— _ПРОЯВИТ_В_НЕМ_ЕГО_РЫЦАРСТВО?_

_— _ Да. Достать...

_— _ТЩАТЕЛЬНО_СКРЫВАЕМОЕ?_

_— _ Достать это природно-благородное из него.

_— _ЗАДАЧА_ЖЕНЩИНЫ?_

_— _ Чтобы человек почувствовал себя человеком, чтобы мужчина почувствовал себя мужчиной.

_— _НАТАЛЬЯ_ВЛАДИМИРОВНА,_СЛУЧИСЬ_ЧТО_—_В_НОВЫЙ_УРЕНГОЙ,_В_САЛЕХАРД_ВОЗВРАТА_НЕТ?_

_— _ Никогда не говори никогда. Да? Отказываться никогда не буду, тем более, это для меня действительность реальная, родные места. А жизнь покажет.

_— _СЕВЕР_ — _НЕ_ИЗБЫТО?_

_— _ Это навсегда с человеком. Я внушаю всем, кто не бывал на Севере: хотя бы на час, на день попадаете — это останется с вами навсегда.

_— _А_НАСКОЛЬКО_УЖЕ_МОСКВИЧКА?_

_— _ Ни насколько. Я не москвичка.

_— _ХОТЯ_БЫ_НА_ОДИН_ПРОЦЕНТИК?_

_— _ Нет. Не знаю, к счастью или к сожалению, но факт, старалась или не старалась, я просто житель города Салехарда. На сегодняш­ний день салехардка Комарова работает в Москве. Я так к этому отношусь. Это и на самом деле так.

_— _КАКОЙ_КАЙФ_В_СУРОВО-НАСЫЩЕННОЙ_ЖИЗНИ_ПОЗВОЛЯЕТ_СЕБЕ_ЖЕНЩИНА_КОМАРОВА?_

_— _ Поспать. Правда. Хронический недосып. Обожаю поспать.

_— _ПРЕДПОСЛЕДНЯЯ_РАДОСТЬ_В_ЖИЗНИ?_

_— _ Спасибо, выручили. Первое и главное, наверное, встретиться с друзьями, побольше побыть с родными.

_— _ХРАМ,_ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ_ХРАМ_В_НОВОМ_УРЕНГОЕ_ — _ЕДИНСТ­ВЕННЫЙ_ПОСТРОЕННЫЙ_КОМАРОВОЙ_ХРАМ?_

_— _ Построенный — да. Серьезное участие принимала в ямбургском — там вахтовую церковь поставили, в Ноябрьске — респек­табельный храм. Не скажу — как истинный православный, скажу, как истинный россиянин — все мы так или иначе жертвуем на храм.

ОМЕЛЬЧУК: _ЭТО_ВДОХНОВЛЯЕТ_ — _ОСТАВЛЯЮ_ПОСЛЕ_СЕБЯ_ХРАМЫ?_

КОМАРОВА: Меня — да.






ПОЛЯРНЫЙ КРУГ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА













Нас — немного.

За Южным полярным кругом всего одна Чили. Одно Чили.

За Северным полярным — тоже штучно.

Немного нас. Пальцы на руке.

Естественно, мы, Россия. Норвегия. Краешком Финляндия.

И это на всю Евразию.

США. Канада. Исландия краешком. И Дания: Давид со своим ледяным Голиафом — Гренландией. Но с Гренландией сложно: вроде Америка, вроде еще Европа.

Я не побывал только в заполярной Канаде. Обязательно по­бываю.

Солидная часть Сибири — Заполярье. Их мало, заполярных си­биряков. Но больше, чем всех заполярных жителей в других стра­нах и других частях света.

Мы, заполярные сибиряки, — земляки всем заполярным землепланетянам?






Платформа












_СЦЕНАРИЙ_ВИДЕОФИЛЬМА_

_ВИДЕОРЯД:_

интрига стихии

волнующееся море, стальная волна

сначала вдалеке: нечетко нефтяная платформа

в Северном море шторм

нефтяная платформа: крупно, вблизи

на берегу свежая вахта облачается в специальные (как у космонавтов?)

оранжевые гидрокостюмы:

они заметны на море, и в них еще можно немного

потрепыхаться перед тем, как окончательно утонуть, если нечаянно

выпадешь из вертолета, мы облачаемся в космонавтские костюмы,

вертолет готов к вылету,

вахта ожидает вылета,

стихия свирепствует,

штормующее Северное море (хронометраж — 66”)

(интершумы)

люди, работающие в шторм, норвежская речь,

на нефтеплатформе, необузданная стихия,

посадка в вертолет, полет над морем,

космонавты спокойны, вынужденно спокойны,

высадка на морской платформе

искусство противостоять бешеному ветру,

«куст» окрестных платформ,

обширное море, караван неподвижных кораблей,

красивое туманное солнце в вантах платформы



_ВЫПЛЫВАЕТ_ТИТР:_

ПЛАТФОРМА



платформа



Одд показывает свой кабинет



кабинет «капитана» платформы



женщина на корабле — дамские капризы



семейные фотографии шефа



традиционная норвежская суровость на общем снимке



штормящее море



и бьется о борт...



о мощные фермы — ноги платформы



пульт управления платформой, капитанская рубка



работа на платформе, четкие действия рабочих



спуск в «ногу» платфор­мы — мы на дне Северного моря



буровая площадка работающие буровики



Одд идет по борту платформы — платформу штормит



работающая фрекен Одд суровый, строгий шеф

_СИНХРОН._

ОМЕЛЬЧУК: _Поддается большая_платформа_маленькой_хозяйке?_

ОДДБЬЙОРГ: Много способных людей здесь работает. Они с уважением при­слушиваются к словам шефа.

_— _НО_ВСЕ_ЗАВИСИТ_ОТ_ХОЗЯЙКИ?_

_— _ Да. Особенно это верно в экстрен­ных ситуациях.

_— _ПЛАТФОРМА_ — _ГРУДА_МЕТАЛЛА?_ИЛИ_ — _ОНА_ЖИВАЯ?_

_— _ Однозначно: у платформы есть душа. Поскольку наша платформа су­ществует давно — ее душа непростая. Навырост.

_— _ОНА_МУДРЕЕТ_ИЛИ_ХАРАКТЕР_ПЛАТФОРМЫ_ВРЕДНЕЕТ_?_

_— _ С годами сложнее. Когда всё толь­ко начиналось — добывалась только нефть, а теперь — всё: поднимается и нефть, и газ, и вода, и смесь. Однозначно и платформе труднее, и нам становится труднее.

_— _ТРЕБУЕТСЯ_ОСОБО_СЛОЖНАЯ_МУД­РОСТЬ_УПРАВЛЕНИЯ?_

_— _ Важно иметь хороший слух.

_— _ОНА_ПОСЛУШНА?_

_— _ Стопроцентного контроля, к со­жалению, никогда и нигде не бывает. Необходимо быть готовым, может воз­никнуть непредвиденная ситуация.

_— _ОНА_ПОКАЗЫВАЛА_СВОЙ_НЕПРОСТОЙ_ХАРАКТЕР?_

_— _ Да. Были случаи, когда наши люди получали серьезные травмы. Случалось. Была утечка нефти.

ОМЕЛЬЧУК: _ВЫ_С_НЕЖНОСТЬЮ_СПЕ­ШИТЕ_НАВСТРЕЧУ_ДРУГ_ДРУГУ?_

ОДДБЬЙОРГ: Я всегда надежно ощу­щаю себя здесь.

_Конец_синxpoнa._



_ВИДЕОРЯД:_

буровая площадка

платформы — работающие специалисты,

море сурово,

посадка очередного верто­лета,

(распогоживается),

в штормовую погоду — «космонавты» выскакива­ют  как ошпаренные



ВЕДУЩИЙ (за кадром):

— Северные мужики (неслучайно же потомки рыцарей и викингов!) боль­шие джентльмены. И, естественно, са­мой крупной в Норвегии (одной из пер­вых) нефтяной платформой «Стафьорд» командует — женщина.

Очаровательная фрекен Оддбьйорг Грайнер. 



_ВИДЕОРЯД:_



_Титр:_ОДДБЬЙОРГ ГРАЙНЕР — ДИРЕКТОР НЕФТЯНОЙ ПЛАТФОРМЫ «СТАФЬОРД»



быт на платформе,

ресторан для рабочих,

честно едящие свой хлеб

работяги,

заметный аппетит



комнаты вахтовиков



отдых



скромные вахтовые игры рабочих



узел связи пульт управления



специалисты-женщины па платформе: второй эшелон

столовая, диспетчерская, сервисный пункт



госпожа Одд проводит планерку с ведущими специалистами, серьезный разговор, скупые детали



Северное море



платформы



меняется состояние времени

_СИНХРОН._

ОМЕЛЬЧУК: _ГОСПОЖА_ОДДБЬЙОРГ,_ЕСЛИ_БЫ_ВАМ_ПРИШЛОСЬ_ВЫБИРАТЬ_МЕЖДУ_СПРАВЕДЛИВОСТЬЮ_И_СЧАСТЬЕМ?_

ОДДБЬЙОРГ: Сложный вопрос. Почему счастье должно конфликтовать со спра­ведливостью?

_— _ИНОГДА_НАСТУПАЕТ_ТАКОЙ_МОМЕНТ_И_НАДО_ОСТАНОВИТЬСЯ_НА_ОДНОМ._

_— _ Не могу себе представить решение, которое доставит счастье и которое не будет справедливым. Это всегда нечто единое.

_— _ХОРОШО._ЕЩЕ_ОДИН_ВЫБОР_И_ЕЩЕ_ОДНА_ПРОБЛЕМА_ВЫБОРА._ПРИШЛОСЬ_БЫ_ВЫБИРАТЬ:_ЛЮБОВЬ_ИЛИ_РАБОТА?_

_— _ Любовь.

_— _ВЫ_НЕИЗБЕЖНО_ДОЛЖНЫ_БЫЛИ_ВСТРЕТИТЬСЯ_НА_СВОЕМ_ЖИЗНЕННОМ_ПУТИ_С_ЭТОЙ_ПЛАТФОРМОЙ?_

_— _ Скорее, это случайность, чем судьба.

_— _НИЧТО_НЕ_ПРЕДВЕЩАЛО,_ЧТО_РАНО_ИЛИ_ПОЗДНО_ВЫ_ОКАЖЕТЕСЬ_ОДНА,_В_МОРЕ,_В_ОКЕАНЕ,_НА_ОДИНОКОЙ_ПЛАТФОРМЕ?_

_— _ Любопытство привело. Это основное.

_— _ЖЕНЩИНА,_КОТОРАЯ_УМЕЕТ_УПРА­ВИТЬСЯ_С_МОРСКОЙ_НЕФТЕПЛАТФОРМОЙ_ЗАПРОСТО_СПРАВИТСЯ_И_С_КОСМИЧЕСКИМ_КОРАБЛЕМ?_

_— _ Уверена, получив должную трени­ровку, могла бы управлять и космолетом.

_— _ЧТО_ВЫ_ОТКРЫЛИ_В_СВОЕМ_ХАРАК­ТЕРЕ,_КОГДА_НАЧАЛИ_КОМАНДОВАТЬ_ЭТИМ_НЕОБЫЧНЫМ_ОБЪЕКТОМ?_

_— _ Я более спокойна и терпелива, чем могла бы от себя ожидать.

_— _ЧТО_ОПРЕДЕЛЯЕТ_ХАРАКТЕР_НОР­ВЕЖСКОЙ_ЖЕНЩИНЫ?_

_— _ Норвежки очень разные.

_— _ОЧЕНЬ,_ОЧЕНЬ?_

— Однозначно.

_— _ХОРОШО._ЧТО_НРАВИТСЯ_В_СОБСТ­ВЕННОМ_ХАРАКТЕРЕ?_

_— _ Сложно отвечать на Ваши вопросы.

_— _НО_НЕ_СЛОЖНЕЕ,_ЧЕМ_УПРАВЛЯТЬ_ПЛАТФОРМОЙ?_

_— _ Что касается работы здесь — то прежде всего способность заботиться о всех, кто работает на платформе.

_— _А_ЕСТЬ_ДОСТОИНСТВА_В_ХАРАКТЕРЕ,_ОТ_КОТОРЫХ_ХОТЕЛА_БЫ_ИЗБАВИТЬСЯ,_НО_НЕ_ПОЛУЧАЕТСЯ?_



_ВИДЕОРЯД:_

снующие над морем вертолеты

распогодилось



погода наладилась



Ставангер — нефтяная столица Норвегии



офис «Статойла»

производственные графики, динамика нефтяного развития

фирмы и страны, Осло — правительствен­ный комплекс



совещание в «Статойле»



пресс-конференция в главном офисе для сибирских тележурналистов



Ставангер — «нефтяной» квартал



головной офис «Статойла»



модули в офисе: модели нефтяных платформ разрезы морских глубин



семейное фото



молодой викинг



семейная сентименталь­ность



трогательная мама, нежный взгляд на сына



женская Норвегия, Осло, Берген, Кристианзунд, «стакан» — дно платформы



лестница, спуск в нефтяное пекло, работающие на платформе, явные профессионалы





_СИНХРОН._

_— _ Я уже пожившая женщина и вряд ли уже удастся избавиться от нажитого за жизнь. Есть вещи, которые хотелось бы уметь контролировать в себе.

_— _ЧТО_ВАМ_ОСОБЕННО_НРАВИТСЯ_В_РОДНОЙ_СТРАНЕ?_

_— _ В Норвегии? Открытость, свобода, возможность выбора, равноправие.

_— _ЭТО_ДОРОГО_ДАЕТСЯ:_И_СТРАНЕ,_И_ГРАЖДАНАМ?_

_— _ Норвегия — молодая нация. Это преимущество Норвегии перед другими странами.

_— _ВСЕ_СВОИ_ОШИБКИ_МЫ_СОВЕРШАЕМ_В_МОЛОДОСТИ._КАКИЕ_ОШИБКИ_СОВЕРШИЛА_МОЛОДАЯ_НАЦИЯ?_

_— _ Естественно. Но есть какие-то условия рамочные, и они позволяют вернуться к ошибочному решению, что­бы исправить.

_— _ТАКАЯ_МОЛОДАЯ_МУДРОСТЬ?_

_— _ Мы наработали хороший опыт за те немногие годы, когда стали самостоя­тельной нацией.

_— _НОРВЕГИЯ_ — _СТРАНА_РАВНЫХ_ВОЗ­МОЖНОСТЕЙ?_

_— _ Суть в том, что страна стремится однозначно к созданию равных возмож­ностей для всех.

_— _ГОСПОЖА_ИСПОЛЬЗОВАЛА_ВСЕ_ШАН­СЫ,_КОТОРЫЕ_ПРЕДОСТАВЛЯЛИ_ЕЙ_СУДЬБА_И_РОДНАЯ_СТРАНА?_

_— _ Многие из них. Я училась в Трон­хейме, имею диплом инженера. Сразу после университета получила работу в «Статойле». 10 лет работала в геолого­разведке на Норвежском континенталь­ном шельфе. Самая сложная ситуация у меня случилась в прошлую Пасху. На бурильной палубе упало оборудование, сильно покалечило одного работника и людей, которые работали. Первое сооб­щение мне передали, что он погиб. Ужас! Я в первый раз ощутила настоящий ужас. Самое главное в позиции директора платформы — уметь взять на себя ответ­ственность в экстремальной ситуации.

_— _ЧТО_МАМЕ_ОДДБЬЙОРГ_ПРИДАЕТ_УВЕРЕННОСТЬ,_ЧТО_СУДЬБА_ЕЕ_СЫНА_БУДЕТ_СКЛАДЫВАТЬСЯ_БЛАГОПОЛУЧНО?_

_— _ Мой сын получит достойное об­разование, оно послужит основой для его дальнейшей жизни. Он самый за­мечательный, самый хороший, самый умный. 



_ВИДЕОРЯД:_

солнце за иллюминатором



работающие люди спуск в «стакан»



_СИНХРОН._

_— _В_НОРВЕГИИ?_

_— _ В мире.

_— _НОРВЕЖКИ_ — _ГОРДЫЕ_ЖЕНЩИНЫ?_

_— _Да.

_— _А_НОРВЕЖЦЫ_—_ГОРДЫЙ_НАРОД?_

_— _ Однозначно.

_— _СТРАНА_СТРЕМИТСЯ_СТАТЬ_САМОЙ_ЛУЧШЕЙ_В_МИРЕ?_

_— _ Достаточно того, чтобы хорошо и надежно жить.

_— _КОГДА_НАЧИНАЕТСЯ_РАБОЧЕЕ_УТРО_ШЕФА_ПЛАТФОРМЫ?_

_— _ Полседьмого утра.

ОМЕЛЬЧУК: _ОБЯЗАТЕЛЬНО_ЛИ_НАДО_ВЫГЛЯНУТЬ_В_ИЛЛЮМИНАТОР:_КАК_ТАМ_СОЛНЫШКО?_

ОДДБЬЙОРГ: Часто.

_Конец_синхрона._



_ВИДЕОРЯД:_

полумрак

теснота

технологические сети



мотки кабеля

цементная прочная стена,

увешанная гроздьями кабелей



стэндап

Эдуарда Улыбина

со дна «стакана»



красивая работа на дне технологического «стакана»,

платформа не молода — за третий десяток лет



добродушный рабочий викинг



_Титр:_ПЕР СТО — БУРОВИК



СТЭНДАП

ДНО НЕФТЯНОГО «СТАКАНА» НА ПЛАТ­ФОРМЕ

УЛЫБИН: Мы находимся на глубине 147 метров. Мы на самом дне Северного моря. Над нами 147 метров воды, соле­ной, холодной воды.

Мы оставляем свои автографы на стенке нефтяного технологического стакана. Историческая надпись! В дан­ном случае — на глубине 147 метров. Над нами толща соленого моря. Скорее всего рядом плавают североморские киты. Вверху и внизу добывают нефть. Идет добыча нефти. Мы в Норвегии. Северное море. Нефтяная платформа «Стафьорд». 2006 год. 1 сентября.

ВЕДУЩИЙ_(за_кадром):_

_— _ Нефтяники, понятно, элита тру­дящейся Норвегии, а люди на плат­форме — в открытом море, в Северном море — понятно, элита этой элиты.

Простые, кстати, люди.

_Синхрон._

ПЕР СТО: Будем бурить здесь еще лет 20. Существующие скважины будем еще на раз бурить. С нынешними технология­ми можно добыть больше, чем добыто. Потом перейдем на добычу газа.

ОМЕЛЬЧУК: _СЕЙЧАС_ПОДБИРАЕМ_ОПАВ­ШИЕ_ЛИСТЬЯ?_ 

_— _ Похоже. Новые технологии позво­ляют это делать выгодно.

_— _ВЫ_ПОСЛЕ_ВАХТЫ_ГДЕ_ОТДЫХАЕТЕ?_

_— _ Здесь. Сплю и ем.

_— _А_ГАВАЙИ?_КАНАРЫ?_

_— _ Да хоть где. Главное — алкоголь уже можно. Здесь же сухой закон. Беспощадно сухой.

ОМЕЛЬЧУК: _ЛУЧШИЙ_ОТДЫХ?_

ПЕР СТО: Водка!

_КОНЕЦ_СИНХРОНА._



_ВИДЕОРЯД:_ 

типичная лаборатория —

на платформе склянки, пробирки заборы нефти



лаборатория на платформе берут анализы



молодой Эйвин за работой



_Титр:_ЭЙВИН ЭРИКССОН — ЛАБОРАНТ



коллеги Эйвина, сосредоточенная работа, белые халаты



патриархальные виды сельской Норвегии,



_СИНХРОН._

ЭЙВИН: Одиночества нет здесь. Прав­да, телефонов мобильных на платформе тоже нет, но, в общем, это даже прият­но — без мобильника пожить.

ОМЕЛЬЧУК: _А КОМУ НАДО БЫ_ПОЗВОНИТЬ?_

_— _ Домой.

_— _ЗНАКОМЫМ_ДЕВУШКАМ?_

_— _ Реже.

_— _НОРВЕЖЦЫ_—_РАСЧЕТЛИВЫЙ_НА­РОД?_

_— _ Норвежцы на самом деле наивны.

_— _К_МОЛОДЫМ_ЛЮДЯМ_НОРВЕГИЯ_НЕСПРАВЕДЛИВА_?_

_— _ Справедлива.

_— _А_В_ЧЕМ_ВЫРАЖАЕТСЯ?_

_— _Хорошие возможности для моло­дых. Тот, кто хочет, имеет все возможно­сти реализовать. Есть возможность по­лучить хорошее образование без боль­ших финансовых затрат.

_— _ТО_ЕСТЬ_—_У_ЭЙВИНА_ЕСТЬ_ШАНС_ЛЕТ_ЧЕРЕЗ_15_ЭТУ_ПЛАТФОРМУ_КУПИТЬ?_

_— _ Зачем? У меня есть дом, наслед­ство от отца. Его надо отремонтиро­вать, привести в порядок. Пора семью заводить.

_— _ЖЕНА_БОГАТАЯ?_

_— _ Необязательно.

_— _КРАСИВАЯ?_

_— _ Ближе.

_— _РАСЧЕТЛИВАЯ?_

_— _ Необязательно.

_— _НО_ОБЯЗАТЕЛЬНО_БЕЗУМНО_ЛЮБИТ_ЭЙВИНА?_

_— _ Безумно.

_— _ДЕТЕЙ_ПЯТЬ?_

_— _ Максимум два.

_— _МАЛЬЧИК,_ДЕВОЧКА?_

_— _ Все равно. 

_— _ДВЕ_ДЕВОЧКИ?_

_— _ Вполне.

ОМЕЛЬЧУК: _НА_ПЛАТФОРМЕ_НА_ЭТО_СЧАСТЬЕ_ЗАРАБОТАТЬ_МОЖНО?_

Эйвин: Быстро.

_Конец_синхрона._





_ВИДЕОРЯД:_ 

вид с дороги, сельские идиллии



старый Берген



музей-каланча проходка по ночному старому городу, видение прошлого, четкий мир



норвежский быт — неторопливый стиль жизни



традиционная Норвегия, Ставангер, офис «Статойл»



символы «Статойла»: флаги дождь



улицы города



Берген



Ставангер



старинный памятник



Берген национальный центр

музей восковых фигур — путь северной страны, личности и персоны



современная жизнь современного города



ночной Берген рыбный рынок



оживленный перекресток, свежие уловы на рынке

карта Тюменской области



правительственный квартал Тюмени



ВЕДУЩИЙ_(за_кадром):_

_— _ Имя страны — «Северный путь». Имя не каждой страны что-то четко, недвусмысленно и предметно означает, доступно переводится: для других.

Та же Россия. Объясните?

Имя Норвегии (Norwej) переводится четко: «Северный путь».

Может быть. Или: надо полагать. Северный путь — человечества.

Зачем я поехал в Норвегию?

Ну что, очень уж отличается нор­вежский «Статойл» от сибирского «ЛУКойла»? Другие люди? Лучше нас?

Наверняка, не лучше и не хуже.

Но, наверняка, есть и норвежский секрет.



Конечно, мы помним: у истоков рус­ской государственности — в том числе — стоял и скандинавский викинг, скорее всего норвежец — Рюрик. Рюриковичи — многовековая элита России.

Наверное, мы не забудем, что не Ко­лумб, а сын норвежского короля Эрика Рыжего открыл Америку.

Небольшая страна. Норвегия — пере­кресток северной Европы — очень ожив­ленный перекресток.

Скорее: перекресток Европы и Аме­рики.

Чем схожи Норвегия и, скажем, наша Тюменская область?

Тюменская область — нефтяной бак России.

Норвегия — нефтяной бак Европы.

Наверняка нам есть чему поучиться друг у друга.

Норвежцы строят благополучное го­сударство социальной справедливости. Может, если уже не построили, то близ­ки к цели. А Россия?

Нефть в норвежском расчете, в нор­вежской модели играет не последнюю роль. 

Чужие города.

Города, которые никогда не станут твоими.

Родными.

Жизнь коротка. Vita brevis.

Но...

Соблазн.

Жизнь коротка, потому что ее не хва­тит на все города. На всё, что могло бы стать тебе родным.

Вас соблазняют чужие города?

Вы знаете — это неслучайно?

Это — никогда. Вы здесь случайный гость. Так случилось. Произошло. Вы никогда здесь — навсегда.

Но вас же что-то тянуло и притяги­вало. Что?

В чужих городах есть тайна.

Как в красивой незнакомой женщи­не. Соблазн — красота чужих городов.

Что вас привело сюда? Почему вы снова у ног красивой женщины?



_ВИДЕОРЯД:_ 

торгуется норвежская хозяйка, ресторанчик на набережной



красивые тюменки



портрет незнакомки — воздушный рисунок Геннадия Райшева фуникулер в Бергене, скоростной спуск, город на скорости и с высоты



вид с высоты на старый город

стремительно: город



проездка на фуникулере: над домами, над чужой жизнью



город

Тельдберггоден, здесь уже зима, ночью выпал снег, завод метанола



музей нефти



завод метанола Тельдберггоден



поездка по стране, где только что выпал снег



красивые горы, замечательные ельники, снег — девствен, люди, работающие в цехах, озеро не замерзло, темная вода, но берег— запорошен



все — аккуратно

ВЕДУЩИЙ_(за_кадром):_

_— _ Компания «Статойл», на объек­тах и полигонах которой мы работали, переводится просто: государственная нефть. Очень просто переводится: госу­дарственная нефть — для страны и для людей.



_ВИДЕОРЯД:_ 

столовая для рабочих — обед



_Титр:_АРВЕ РЕННЕМО — ДИРЕКТОР ЗАВОДА



_Синхрон._

ОМЕЛЬЧУК: _КОГДА_ВЫ_ВЫБРАЛИ_ЭТОТ_КРАСИВЫЙ_УГОЛОК_В_НОРВЕГИИ_ДЛЯ_СВОЕГО_НЕ_САМОГО_БЕЗОПАСНОГО_ПРОИЗВОДСТ­ВА_ — _У_ОКРУЖАЮЩИХ_ЖИТЕЛЕЙ_ЭТО_НЕ_ВЫЗВАЛО_ОСОБОГО_ЭНТУЗИАЗМА?_

АРВЕ РЕННЕМО: Вызвало. Предприя­тие создало рабочие места для людей, проживающих в регионе. Оно прино­сит налоговые средства в региональный бюджет. Да и предприятие само по себе красивое.

_— _ВСЕ_МЕСТНЫЕ_ЖИТЕЛИ_НА_ПРО­МЫШЛЕННУЮ_ЭСТЕТИКУ_КЛЮНУЛИ?_

_— _ Было достигнуто согласие.

_— _НОРВЕГИЯ_ — _УСПЕШНАЯ_СТРАНА?_

_— _ Однозначно. Во многих отраслях. Например, энергетика, нефтегазовая от­расль.

ОМЕЛЬЧУК: _ВЫ  ЗНАЕТЕ_СЕКРЕТ_НОРВЕЖСКОГО_УСПЕХА_?_

АРВЕ РЕННЕМО: Норвегия добилась успеха, прежде всего как социально­ демократическое государство. Суть его в том, что существует очень маленькая разница между уровнем жизни людей с различными доходами. Норвежский народ трудолюбив. Норвежский путь — наличие социально-демократической, скандинавской модели перераспределе­ния доходов. Именно это, очевидно, яв­ляется основой норвежского пути.

_Конец_синхрона._



_ВИДЕОРЯД:_ 

перерабатывающий комплекс Монгстад

здесь зима



завод, технология, малолюдно, опрятная аккуратность



_Титр:_БЬЁРН ВИКЕН — ДИРЕКТОР,

нефтеперерабатывающий завод, Монгстад





_СИНХРОН._ 

ОМЕЛЬЧУК: _БЬЁРН,_ВАША_РАБОТА_ДОСТАВЛЯЕТ_ВАМ_УДОВОЛЬСТВИЕ?_

БЬЁРН ВИКЕН: Очень. Ежегодное ис­следование рабочей обстановки в «Стат­ойле», все сотрудники отвечают на воп­росы анкеты — в этом году очень высок уровень удовлетворения работой.

_— _НЕ_ЛУКАВЯТ?_

_— _ Исследования анонимные.

_— _ЕСЛИ_ВАМ_ПРЕДЛОЖИТЬ_ДИЛЕММУ:_СВОБОДА_ИЛИ_СПРАВЕДЛИВОСТЬ?_

_— _ Если надо обязательно выбрать одно из двух, то — свобода.

_— _«СТАТОЙЛ»_СПРАВЕДЛИВАЯ_КОМ­ПАНИЯ?_

_— _ Однозначно.

_— _ВЫ_КАЖДОЕ_УТРО_ЕДЕТЕ_НА_РАБОТУ_ИЗ_БЕРГЕНА?_ПОЛТОРА_ЧАСА,_ЕСЛИ_БЕШЕНО_МЧАТЬСЯ?_

_— _ Час десять. Слушаю новости. Мысленно настраиваешься на работу.

_— _МНОГИЕ_НОРВЕЖЦЫ_ЗАВИДУЮТ_НЕФТЯНИКАМ?_

_— _ В Норвегии очень маленькая раз­ница между людьми.

_— _БЬЁРН,_В_ВАШЕЙ_ЖИЗНИ_НЕ_БЫЛО_ТАКОГО,_ВЫ_ВДРУГ_УСОМНИЛИСЬ,_ЧТО_ЖИВЕТЕ_В_САМОМ_СПРАВЕДЛИВОМ_ОБЩЕСТВЕ?_

_— _ Мало стран в мире, у которых сис­тема справедливости построена так, как у нас в Норвегии.

ОМЕЛЬЧУК: _НОРВЕЖСКАЯ_ЗИМА_ПРЕ­КРАСНА?_

БЬЁРН ВИКЕН: Люблю снежную зиму. Люблю в горах кататься на лыжах.

_КОНЕЦ_СИНХРОНА._



_ВИДЕОРЯД:_ 

дорога в горах, снежные серпантины, припорошенные бордюры



трудные подъемы, чистота первого снега



горные заснеженные виды, в озерах вода не замерзла,

темное серебро на снежной белизне, уютный зимний Кристианзунд



город после обильного снегопада



автобаны, движущийся поток, станция метро в Осло



фуникулер — на олимпийский стадион Норвегии,

памятник олимпийцу, заснеженный уютный Кристианзунд



самобытный традицион­ный ресторанчик



ВЕДУЩИЙ _(_за кадром):

—  Вас удивит: в нефтяной Норвегии — очень дорогой бензин. Супервысокие пошлины и налоги на автомашины. Машины здесь иметь почти невыгодно. В Норвегии — не особенно, кажется, и престижно.

Зато очень развит общественный транспорт, включая трамвай, а в сто­лице Осло, которая будет значительно поменьше Тюмени, есть собственное метро.

Дороги, понятно, высший класс.

Но... сдается. Здесь сознательно не разводят тучные автостада, которые заполняют города, теснят и вытесня­ют на обочину людей. Коммунизм для авто в Норвегии не строят. Страна пе­шеходов.

Норвежская гордость не позволяет слепо копировать чьи-то идеалы про­цветания, как, кстати, не позволяет уни­жать себя мыслью, что она — сырьевой придаток Европы.



_ВИДЕОРЯД:_ 

головной офис «Статойла», деловая жизнь без пафоса



музей нефти в головном офисе,



выразительные экспонаты, мелочи нефтяного быта и прогресса



Ставангер



деловая жизнь нефтяной столицы



Осло

правительственный квартал



нобелевский ресторан в ратуше Осло



_Титр:_АЙНАР БЕРГ — ДИРЕКТОР ПРЕСС-СЛУЖБЫ «СТАТОЙЛ»



_СИНХРОН._

ОМЕЛЬЧУК: _АЙНАР,_ТЕБЕ_В_СВОЕЙ_ЖИЗНИ_ДОВОДИЛОСЬ_ПИСАТЬ_РЕЧИ_ДЛЯ_НОРВЕЖСКОГО_КОРОЛЯ._ГОВОРИТЬ_ОТ_ИМЕНИ_КОРОЛЯ_—_ЭТО_ЖЕ_ПОЧУВСТВО­ВАТЬ_СЕБЯ_НЕМНОЖКО_КОРОЛЕМ?_

БЕРГ: Писать предложения, которые потом произнесет наш монарх — доста­точно специфическое ощущение. И удо­вольствие.

ОМЕЛЬЧУК: _В_НОРВЕГИИ_НИКОГО_НЕ_УДРУЧАЕТ,_ЧТО_НОРВЕГИЯ_«ПОДСЕЛА_НА_НЕФТЯНУЮ_ИГЛУ»?_

_— _ Норвежцы, сдается, наоборот, ощущают, что они привилегированная нация: им достались такие природные ресурсы! Бог оказал милость.

_— _ЗАВИСИМАЯ_ОТ_НЕФТИ_ЭКОНОМИКА_ПРЕДСТАВЛЯЕТ_ОПРЕДЕЛЕННУЮ_ПРОБ­ЛЕМУ?_

_— _ В настоящий момент доходы от нефтегазовой деятельности составля­ют одну треть валового национального продукта. Для каждого дополнитель­ного рабочего места, которое создает­ся в нефтегазовой отрасли, требуется семь рабочих мест в сопутствующих отраслях. Один нефтяник тянет за со­бой семерых из сферы нефтяного сер­виса.

_— _ВЫ_ПРИНЦИПИАЛЬНО_НЕФТЯНЫЕ_НАРКОМАНЫ?_





_ВИДЕОРЯД:_ 

морская платформа в Северном море морская нефтедобыча



завод нефтепереработки



морской причал



погрузка, судно



другие флаги



Айнар-ланч в ресторанчике посетители ресторана



смешные ресторанные поделки

разговор



бывший пресс-секретарь короля Норвегии — респектабелен



_СИНХРОН._

_— _ Нет. У нас есть торговый флот, рыбная промышленность, информаци­онные технологии.

_— _СЧИТАЕТСЯ,_ЧТО_КОГДА_НЕФТЬЮ_УПРАВЛЯЕТ_ГОСУДАРСТВО,_ОНО_ВСЕГДА_МАЛО_ЭФФЕКТИВНО?_

_— _ «Статойл» опровергает эту кон­цепцию. Однозначно. «Статойл» стал коммерческой компанией и работает, опираясь исключительно на коммерче­ские интересы.

_— _ЭФФЕКТИВЕН_КОКТЕЙЛЬ:_ГОСУ­ДАРСТВЕННОЕ_И_ЧАСТНОЕ?_

_— _ На мой взгляд, удачное решение.

_— _ЧТОБЫ_СОХРАНИТЬ_ИДЕАЛЬНЫЙ_ВКУС,_КАКОВА_ДОЛЯ_ГОСУДАРСТВА_ДОЛЖ­НА_БЫТЬ_В_ЭТОМ_КОКТЕЙЛЕ?_

_— _ 71 процент государству. 29 процен­тов частным инвесторам.

_— _НАШ_ОБЩИЙ_ДРУГ,_МЭР_СТАВАНГЕ­РА_НАЗВАЛ_НОРВЕЖСКУЮ_НЕФТЬ_«ВОЛ­ШЕБНОЙ_СКАЗКОЙ»._НО_СКАЗКИ_НЕ_МОГУТ_ДЛИТЬСЯ_БЕСКОНЕЧНО._

_— _ Когда настанет конец нефтяной сказке, мы сможем предложить что-то другое. Но у нас еще очень много ресур­сов, и в Норвегии, и за границей.

_— _ЧТО_НЕФТЯНАЯ_СКАЗКА_ПРИНЕСЛА_ВАШЕМУ_РОДНОМУ_ГОРОДУ?_

_— _ В Кристианзунде было принято политическое решение, что одна из баз, которая будет снабжать всем необходи­мым нефтяную отрасль, будет располо­жена именно в этом городе.

_— _КАЖДЫЙ_НОРВЕЖЕЦ_СЕБЕ_НА_УМЕ?_

_— _ Норвежцы очень открыты.

_— _ У _КАЖДОГО_НАРОДА_ДОЛЖЕН_БЫТЬ_СВОЙ_ПУТЬ?_

_— _ Мы, как нация — индивидуалисты. Этого нельзя отрицать. Однозначно можно говорить, что есть норвежский путь. Мы часто слышим, наши партне­ры упоминают так называемую норвеж­скую модель. Это не наша формулиров­ка, это формула, которую мы слышим в других странах.

_— _НОРВЕЖСКАЯ_МОДЕЛЬ_—_ДОПОЛ­НИТЕЛЬНЫЙ_МЕД_НА_БУТЕРБРОДЕ_С_МАСЛОМ?_

_— _ У Вас образное мышление. Мы были первой страной, которая основала то, что называется нефтяным фондом,это сейчас Пенсионный фонд Норвегии. Мы подумали о следующих поколени­ях, которые придут за нами, чтобы наши дети, наши внуки получали доходы от нефтегазовой деятельности.

ОМЕЛЬЧУК:      _КАЖДЫЙ_ЧЕЛОВЕК_СТРЕМИТСЯ_К_СПРАВЕДЛИВОСТИ,_НО_У_НОРВЕЖЦА_ЭТО_ВСЕГДА_ПОЛУЧИТСЯ_ЛУЧШЕ?_

БЕРГ:Многие новержцы имеют очень сильное чувство справедливости.

_КОНЕЦ_СИНХРОНА._



_ВИДЕОРЯД:_ 

платформа в море, люди работают



Ставангер



мэрия



мэр встречает сибиряков



кабинет мэра сувениры со всего света



городские объекты «Статойла»



дождь



памятник первому герою «Статойла»

герой промок



пейзажи за окном: Ставангер



кофе у мэра



_ТИТР:_ ЛЕЙФ СЕВЛАНД — МЭР ГОРОДА СТАВАНГЕРА, НОРВЕГИЯ



городская жизнь, город в дожде



обычный осенний дождь в приморском городе



ВЕДУЩИЙ _(ЗА_КАДРОМ):_

_— _ Мир — изначально несправедлив. К каждому. И, скорее, так будет до скон­чания веков. Но это не означает, что у мира не осталось шанса — стремиться к справедливости.

У каждого есть шанс.



_СИНХРОН._

ОМЕЛЬЧУК: _ПО_РУССКОМУ_ОБЫЧАЮ_МОЖНО_НАЗЫВАТЬ_ВАС_ЛЕЙФ_ЙОХАННОВИЧ?_

СЕВЛАНД:Не возражаю.

_— _ЛЕЙФ_ЙОХАННОВИЧ,_НЕФТЬ_В_НОР­ВЕГИИ_МОЛОДАЯ._НАВЕРНОЕ_, _МОЛОДАЯ_И_НЕФТЯНАЯ_СТОЛИЦА_НОРВЕГИИ._ЧТО_ДАЛА_НЕФТЬ_СТАВАНГЕРУ?_

_— _ Нефтяная «волшебная сказка» в Норвегии стартовала в середине 60-х. Ставангер с самого начала стал основной базой развития норвежского нефтепрома. В 1972 году здесь открыты главные офисы норвежской компании «Статойл» и государственного нефтяного дирек­тората. Приблизительно 50 процентов людей, которые заняты в нефтегазовой промышленности, проживают в районе Ставангера.

_— _ОТ_БОЛЬШОГО_НЕФТЯНОГО_ПИРОГА_ПОЛУЧИЛ_КАЖДЫЙ_ЖИТЕЛЬ_СТАВАН­ГЕРА?_ИЛИ_ТОЛЬКО_ИЗБРАННЫЕ?_

_— _ Все общество. Ему на пользу неф­тегазовая деятельность страны.

_— _ЭТО_АБСОЛЮТНО_СПРАВЕДЛИВЫЙ_ПРИНЦИП_РАСПРЕДЕЛЕНИЯ_НАЦИОНАЛЬ­НОГО_БОГАТСТВА?_

_— _ Однозначно. Этого мнения придер­живается и поддерживает абсолютное большинство норвежцев. Норвежские граждане считают, что система правиль­но организована, каждый житель извлекает выгоду из нефтегазовой деятельно­сти на норвежском шельфе.



_ВИДЕОРЯД:_ 

музей в мэрии — история развития, медицинский осмотр сибиряков,

в медицинской службе «Статойла» перед вылетом на платформу



вертодром в шторм



Ставангер доволен собой



озабоченные жители





_СИНХРОН._

_— _СТАВАНГЕР_ — _ЕСТЕСТВЕННО,_ГНЕЗДО_НЕФТЯНЫХ_МИЛЛИОНЕРОВ_И_МИЛЛИАРДЕРОВ?_ПО_ВАШИМ_УЛОЧКАМ_ПЕШКОМ_ХОДЯТ?_

_— _ Принцип: распределение очень равное и ровное. В Саннесе, сосед­ний город, есть такая шутка: «если вы хотите увидеть типичного социали­ста, то он наверняка ездит на красном «Мерседесе». Все социалисты живут очень хорошо.

_— _ЧТО_НУЖНО_МОЛОДОМУ_ЖИТЕЛЮ_ГОРОДА_СТАВАНГЕР,_ЧТОБЫ_ЗАРАБОТАТЬ_СВОЙ_ПЕРВЫЙ_НЕФТЯНОЙ_МИЛЛИОН?_

_— _ Для начала стоит начать работать в большой норвежской компании типа «Статойла», проработать там несколько лет внутри страны и за пределами, по­том, возможно, основать свою неболь­шую компанию и добиваться тех целей, о которых Вы говорите.

_— _СЕВЕРЯНЕ_ — _НАРОД_СДЕРЖАННЫЙ?_

_— _ Норвежцы открыты, чтобы вы­ражать свои чувства и мнения, имеют четкие убеждения и с удовольствием их выражают.

_— _КАКИЕ_ЧУВСТВА_ИСПЫТЫВАЮТ_ВАШИ_СОГРАЖДАНЕ_К_БОГАТЫМ?_

_— _ Позитивные. В Норвегии на самом деле небольшая разница между богаты­ми и менее обеспеченными. А манера поведения абсолютно одинакова, ника­кой заносчивости. Они действительно ходят пешком по улицам.

_— _А_КАК_В_НОРВЕГИИ_ОТНОСЯТСЯ_К_БЕДНЫМ?_

_— _ В Норвегии мало бедных. Очень. Небольшое количество людей нуждает­ся в социальной поддержке.

_— _ТОГДА_Я_ВЫНУЖДЕН_ЗАДАТЬ_ЧИСТО_РУССКИЙ_ВОПРОС._КАК_ВАМ_В_НОРВЕГИИ_УДАЛОСЬ,_КАК_ВАС_УГОРАЗДИЛО_ПОСТ­РОИТЬ_В_СВОЕЙ_СТРАНЕ_КОММУНИЗМ?_

_— _ Капитализм реально является ос­новой, которая дает средства для фи­нансового вливания в систему социаль­ного обеспечения.

_— _БУДЕТЕ_УТВЕРЖДАТЬ,_ЧТО_ВАШИ_СОГРАЖДАНЕ_НЕЖНО_ЛЮБЯТ_ВЫСОКИЕ_НАЛОГИ?_ 

_— _ Налоги в Норвегии очень высокие, это отрицать нельзя. Но социальная система, построенная на этих налогах, хорошо функционирует. У нас бесплат­ное образование, бесплатная медицина, другие льготы.

_— _ЭТО_НЕ_КОММУНИЗМ?_

_— _ Ни в коем случае — коммунизм. Это хорошая система социального обе­спечения, основанная на капиталисти­ческом рынке.

_— _КОГДА_ВЫ_ПРИНИМАЕТЕ_РЕШЕНИЯ_—_НИКОГДА_НЕ_ДАЕТЕ_ВОЛЮ_СВОИМ_ЧУВСТВАМ?_

_— _ Хорошие вопросы задаете. Обыч­но — смесь: коктейль логических рассуждений и эмоций.

ОМЕЛЬЧУК: _НО_ПРЕИМУЩЕСТВЕННО_ХОЛОДНЫЙ_РАСЧЕТ?_

СЕВЛАНД: Да. Логика и рациональ­ность.

_КОНЕЦ_СИНХРОНА._



_ВИДЕОРЯД:_ 

звенит мобильник, Омельчук берет телефон, но не включает звонок



карта Норвегии российский пунктир



Тюмень — мэрия телефонный разговор по мобильнику портрет (в уголке) Сметанюка



_Титр:_СЕРГЕЙ СМЕТАНЮК — МЭР ТЮМЕНИ



Тюменнефтегаз



тюменские нефтяные легенды



мэрия Ставангера, заинтересованный мэр Севланд

слушает разговор, кивает на приглашение



_СИНХРОН._

ОМЕЛЬЧУК:      _СЕРГЕЙ_ИВАНОВИЧ,_ДОБРЫЙ_ВЕЧЕР,_ОМЕЛЬЧУК_ПОБЕСПОКОИЛ._СЕРГЕЙ_ИВАНОВИЧ,_МЫ_НАХОДИМСЯ_В_СТАВАНГЕРЕ,_ЭТО_ЗАПАДНАЯ_НОРВЕГИЯ,_У_ТВОЕГО_КОЛЛЕГИ,_МЭРА_СТАВАНГЕРА_ЛЕЙФА_СЕВЛАНДА._ОН_ТВОЙ_СВЕРСТНИК_И_ПЕРЕЖИВАЕТ_ — _ВЕЛИКАЯ_СТОЛИЦА_РУССКОЙ_НЕФТИ_ТЮМЕНЬ_НЕ_ДРУЖИТ_С_ВЕЛИКОЙ_НЕФТЯНОЙ_СТОЛИЦЕЙ_НОР­ВЕГИИ_СТАВАНГЕРОМ._КОГДА_НАЧНЕТЕ_ДРУЖИТЬ?_ЕМУ_45_ЛЕТ._КОГДА_БУДЕТЕ_ВСТРЕЧАТЬСЯ?_Я_—_ТВОЙ_МИНИСТР_ИНОСТРАННЫХ,_ДА?_ТАК?_ЛАДНО._ПРАВДА?_ПЕРЕДАЮ_ПРИВЕТ..._ЛЕЙФ,_ПРИВЕТ_ТЕБЕ_ОТ_МЭРА_ТЮМЕНИ_СЕРГЕЯ._ХОРОШО..._ПРИГЛАШАЕМ_ОТ_ТВОЕГО_ИМЕНИ_В_ГОСТИ_К_НАМ_В_ТЮМЕНЬ._ХОРОШИЙ_ГОРОД,_ЗДЕСЬ_ПОЧТИ_ЛЕТО._ЛАДНО,_ДОГОВОРИЛИСЬ._СПАСИБО,_ВСЕГО_ДОБРОГО._ЛЕЙФ,_СЕРГЕЙ_ПРИГЛАШАЕТ_ВАС_В_ГОСТИ._

_КОНЕЦ_СИНХРОНА._



ВЕДУЩИЙ_(за_кадром):_

_— _ Норвегия и Россия — соседи. Правда, наша обшая граница — за Полярным кругом, в Арктике, оттого, возможно, отношения — скорее, холод­новаты.

Понятно, несопоставимы — прост­ранства и история, но опыт, модель стремления — универсальны.



_ВИДЕОРЯД:_ 

завод в Монгстаде



молодежь на экскурсии но заводу 



симпатичные дочери викингов



обнаженные пупки



знакомство с русским студентом:

— Здравствуйте!



группа курсантов-практикантов



_ТИТР:_ АЛЕКСЕЙ СЕЛИВАНОВ — СТУДЕНТ



_СИНХРОН._

АЛЕКСЕЙ:Норвежский народ друже­любный, приветливый, трудолюбивый.

ОМЕЛЬЧУК: _ДЕВЧОНКИ_ДРУЖЕЛЮБ­НЫЕ?_

_— _ Девушки симпатичные, очень мно­го симпатичных девушек.

_— _НОРВЕГИЯ_ПОБЛАГОПОЛУЧНЕЕ_ЧЕМ_РОССИЯ?_

_— _ Во многих отношениях — да.

_— _ЧТО_У_НАС,_В_РОССИИ_РАЗВЕ_ЛО­БОТРЯСЫ_ОДНИ?_

_— _ Этим вопросом не задаюсь. Ма­ленькая страна, много нефти и газа. Больше денег. Маленькую страну легче организовать.

_— _ОРГАНИЗОВАННАЯ_СТРАНА?_

_— _ Очень. Намного больше порядка, чем в России.

ОМЕЛЬЧУК: _ЧТОБЫ_ЖИТЬ_БОГАТО_—_РОССИЯ_ЕЩЕ_ПОКА_НЕОРГАНИЗОВАНА?_

АЛЕКСЕЙ:Трудный вопрос. В России все по-разному живут, а тут средний класс хорошо живет.

_КОНЕЦ_СИНХРОНА._



ВЕДУЩИЙ _(ЗА_КАДРОМ):_

_— _ Когда новая Россия начинала свой выход в мир, нефтяная Тюмень потя­нулась к норвежскому опыту — опыту коллег. Базово.



_ВИДЕОРЯД:_ 

знаменитые тюменские нефтяники

Сергей Муравленко

Виктор Городилов

Владимир Богданов

Виктор Палий

Семен Вайншток

Вагит Алекперов

Валерий Грайфер



Тюмень

«Регион-Тюмень»



Юрий Шафраник — под заснеженной рябиной



_Титр:_ЮРИЙ ШАФРАНИК — ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СОЮЗА НЕФТЕГАЗОПРОМЫШЛЕННИКОВ РОССИИ



_СИНХРОН._

ШАФРАНИК:Норвежская модель от­лична, отлична во всех качествах — это факт. Дело в подходах. Когда разговари­ваешь с чиновниками из государствен­ного директората нефти, то убеждаешь­ся: первое, что исповедуют: мы действу­ем в интересах государства и народа. Все просто. Их никто за язык не тянет. И не­вольно проникаешься этой идеологией. Дело не в прописанных законах, дело в идеологии и в подходах. Идеология и подход — государственные. Мы в Тюмени, когда я был губернатором, это изучали, отправляли специалистов.

ОМЕЛЬЧУК: _ЯРКИЙ_ПРИМЕР_СПРАВЕД­ЛИВОСТИ?_

_— _ Яркий пример государственного подхода в интересах народа.

_— _У_РОССИИ_ВСЕ-ТАКИ_БЫЛ_ШАНС?_

_— _ Ну, обижаешь. Во многом опыт норвежский использован. В законах почва для этого есть. А с механизмами реализации закона у нас как всегда — проблема. Прискорбно. Но я твердо могу утверждать, что закон о недрах, конечно, устарел, он и несовершенен, но он базово хорошо сыграл. Базово.

ОМЕЛЬЧУК: _НО_ПОКА_ЗА_ДЕРЖАВУ_ОБИДНО?_

ШАФРАНИК: За самих себя.

_КОНЕЦ_СИНХРОНА._



_ВИДЕОРЯД:_ 

телехроника: девяностые годы России



молодой Шафраник — губернатор Тюменской области



Северное море, шторм



платформа в Северном море, караван платформ



буровики, работающие на платформе, рабочий ритм, красивые сосредоточенные вдохновенные лица прощание с Одд в капитанской рубке



ВЕДУЩИЙ _(ЗА_КАДРОМ):_

_— _ Зреет ли Россия?

Долго ли зреет? Дозреет ли? Вы­зреет?

У России есть шанс?

Ясно только одно: справедливость это совместное производство, совмест­ный продукт: страна и народ. Только вместе. Эту дорогу надо пройти вместе.

Но: Россия поставила себе такую за­дачу и такую цель? Она стремится к этой цели?

Расчета, холодного расчета, мудрого расчета, нашей любимой родине явно бы не помешало.

Страна и народ. Платформа.

С холодным расчетом.



_ВИДЕОРЯД:_ 

плывут титры



Северное море, заходящее солнце, силуэты платформ



притихшее море, ленивая волна



НА «ПЛАТФОРМЕ» В СЕВЕРНОМ МОРЕ (НОРВЕГИЯ) РАБОТАЛА СЪЕМОЧНАЯ БРИГАДА ТЕЛЕРАДИОКОМПАНИИ «РЕГИОН-ТЮМЕНЬ»:

_журналист_АНАТОЛИЙ ОМЕЛЬЧУК

_телережиссер_ЭДУАРД УЛЫБИН

_телеоператор_СЕРГЕЙ ЛЫКАСОВ

_переводчик_НАТАЛЬЯ КРАСИЛЬНИКОВА («СТАТОЙЛ»)



Телерадиокомпания «Регион-Тюмень» сердечно благодарит за оказанную помощь:

СОЮЗ НЕФТЕГАЗОПРОМЫШЛЕННИКОВ РОССИИ (_председатель_Совета_союза_ЮРИЙ ШАФРАНИК)

НЕФТЯНУЮ КОМПАНИЮ «СТАТОЙЛ»_(президент_ХЕЛЬГЕ ЛУНД).








Чужое счастье












_СЦЕНАРИЙ_ВИДЕОФИЛЬМА_

ВИДЕОРЯД:

мы — съемочная группа «Региона», берег моря Бофорта



мы в Анкоридже, памятник Джеймсу Куку.



мы в офисе «Коноко-Филипс. Аляска».



мы на пирсе в Вальдезе.



мы на берегу Арктического оушэна.



удивительные ландшафты Аляски, горы, реки, заливы, долины



мы в фуникулере — плывем над американской тайгой, озерами и океанским заливом



стремительный железнодорожный поезд «Аляска»



индейское лето — наше бабье.

великолепие желтого.



ВЕДУЩИЙ _(ЗА_КАДРОМ_):

Человек, отправляясь в новое путе­шествие, чего хочет? Новые места погля­деть — глаз потешить. Новых впечатле­ний набраться? Что-то сравнить, что-то понять, осознать? Но, подсознательно, отправляясь в дальние страны, человек ищет страну счастья. Он, полагаю, не вполне счастлив, может быть, всегда не­счастлив, даже на родной земле, и всегда надеется, что она непременно существу­ет — где-то! — страна счастья. Иногда его надежды оправдываются.

Когда к чему-то стремишься, но еще не достиг — всегда явно и естественно преувеличиваешь достоинство желан­ного недостижимого. Аляска — совпала с представлениями. И даже — с иллю­зиями.

Эта земля — безупречно красива. Где еще встретишь такое совершенство!

Аляска не чужая нам земля. Когда-то: Русская Америка. Точнее: заморская территория Тобольской (Сибирской) губернии.

Не просто: так похожа на Россию... Когда-то: Россия... Бывшая Россия, ставшая Соединенными Штатами...



_ВИДЕОРЯД:_ 

Аляска — сверху, через облака и тучи — красивая тревожная земля, православная церквушка — полуостров Кенай американская скупая скромность, русская деревенька Новониколаевка в глубинной Аляске.



чуть американизированные русские традиции огорода — без забора, но — обязательно картошка



рыбацкая деревушка у моря — поселение русских



величественный Вальдез, бухта принца Уильямса нефтетанкеры — идет заливка нефти



дорога среди гор, ущелье, грандиозные водопады, скромные водопады



_ТИТР._ БЕТТИ МАКИНТОШ — ПРОМО-СПЕЦИАЛИСТ «АЛЯСКА НАЙКЛАЙН».



Водопады, каскады воды



водопады: маленькие и большие, бурные и спокойные



дорога в горах, дорога в гору, дорога на ледник



индейское лето в горах



Вальдез

лосось в прозрачной воде, реки, утки на заросшем озере, орел на высоком дереве, птицы на море, тюлени с умилительными мордашками в море, большой дедник, мы на леднике, покоренный глетчер



Бетти среди жителей Вальдеза, разговор на пирсе



_СИНХРОН._

ОМЕЛЬЧУК: _БЕТТИ,_АЛЯСКА_КРАСИ­ВАЯ_СТРАНА?_

МАКИНТОШ: Очень красивая. Она красива еще и потому, что здесь разно­образный животный мир, и люди живут разные.

_— _САМАЯ_КРАСИВАЯ?_

_— _ Вы разговариваете с человеком, который родился и вырос на Аляске: да, да, да, самая красивая земля. Другой та­кой не встречала.

_— _БЕТТИ,_УДАЕТСЯ_СОХРАНИТЬ_ТУ_КРАСОТУ,_КОТОРУЮ_ПРИРОДА_ПОДАРИЛА_АЛЯСКЕ?_

_— _ Да. Мы, коренное население, чув­ствуем наш долг сохранять красоту земли, потому что мы живем за счет этой земли. Мы делаем все, чтобы со­хранить.

_— _ТРУДНОЕ_ИСКУССТВО_—_СОХРАНЯТЬ_КРАСОТУ:_И_ЖЕНЩИНЕ,_И_ЦЕЛОЙ_СТРАНЕ?_

_— _ Это должно быть естественной сос­тавляющей, повседневным элементом жизни.

_— _НЕ_ТРУДНО?_

_— _ Совсем не трудно. Земля заботит­ся о нас, мы — заботимся о земле.

_— _НА_АЛЯСКЕ_НИКТО_НЕ_ПОКУШАЕТСЯ_НА_ЭТУ_КРАСОТУ?_

_— _ Нет. Я не могу даже представить, что кто-то может это сделать. Живущие здесь поддерживают и красоту, и при­роду.

_— _ЧТО_ТЕБЕ_БОЛЬШЕ_ВСЕГО_НРАВИТСЯ_НА_РОДИНЕ?_

_— _Я_ очень люблю воду. Ловлю рыбы. Люблю находиться на природе, ощу­щать себя неразрывной частью этой земли, этой природы. Мне нравится де­лать то, что веками делали мои предки. Осознание и чувствование всего этого заставляет меня наслаждаться жизнью, просто радоваться ей.

ОМЕЛЬЧУК: _НА_АЛЯСКЕ_ЗА_КРАСИВУЮ_ПРИРОДУ_БОРОТЬСЯ_НЕ_НУЖНО?_

МАКИНТОШ:Нет. Я, конечно,знаю, что есть компании и люди, которые хотели бы приехать на Аляску и вести деятель­ность, которая нарушила бы природу, но у нас очень серьезное местное законода­тельство. Очень строгие правила. Очень.

Благодаря этому нам удается сохранить природу в первозданной красе.

_КОНЕЦ_СИНХРОНА._



_ВИДЕОРЯД:_ 

туман в горах волшебство тумана



красивые глаза Бетти —

зрение воодушевленной женщины



ВЕДУЩИЙ _(ЗА_КАДРОМ):_

_— _ Наверное, красивой — страну де­лают люди.

Но на Аляске найдешь выдающиеся, и все еще в первозданном виде — горы, собственную американскую тайгу, ве­ликие реки, сразу два океана — Тихий и Северный, несуетные города. Опрятная страна. Аккуратное производство. Достойные, самодостаточные и послуш­ные граждане.

Вахтовый чартер доставит нас на са­мый берег Северного Ледовитого океа­на — Арктического оушэна — на кромку земной тверди и всемирного океана.

Здесь полный вахтовый коммунизм: только работай — обо всем другом для тебя позаботятся. Страсть к порядку, аккуратности здесь доведена до... чрез­мерности.

Профессиональный супервайзер (по-нашему начальник буровой) не просто не понимает, что такое браконьерство, но искренне не возьмет в толк, как можно заниматься незаконной ловлей зверей, здесь, в скудной арктической тундре.



_ВИДЕОРЯД:_ 

океанский простор, Анкоридж, озеро — аэродром для гидросамолетов, космический вид Аляски через блистер «боиига» кажется, ночь — просто облачно



океан, океанское побережье, прибрежная тундра, океанский пляж-песок, вахтовый аэропорт, приземлился самолет, выходят вахтовики — гвардия как на подбор, вахтовая кухня, столовая, обедающие вахтовики, чистая тундра, громада буровой в тумане, на буровой порядок, разговор на буровой, вахтовый комплекс «Купарук» нефтяной промысел



буровая

рабочие на буровой



_Титр:_ЭМ КЕЙ — ГЕОЛОГ НА БУРОВОЙ, «КОНОКО-ФИЛИПС»



Работа на буровой, размеренный порядок, буровик — неф, буровик — индус, светловолосый буровик



танцы на буровой — рабочие действуют столь отлаженно, что это похоже на красивый ритмичный танец



_СИНХРОН._

КЕЙ:Здесь месторождения, кото­рые расположены на Северном склоне Аляски — наиболее ответственный учас­ток. Много проблем, но интересно.

ОМЕЛЬЧУК: _БОГАТЫЙ_РАЙОН?_

_— _ Очень богатый. Но участки, рас­положенные дальше на восток, еще бо­гаче.

_— _ОНИ_ЕЩЕ_НЕ_ИССЛЕДОВАНЫ?_

_— _ Тот район называется «Нацио­нальный Аляскинский заповедник при­роды», поэтому существуют определен­ные политические сюжеты, они в стадии обсуждения, и до тех пор, пока не будут урегулированы, мы не сможем вести там никаких разведочных работ.

_— _СУДЬБА_ЗАНЕСЛА_В_ЭТОТ_СУРОВЫЙ_РАЙОН,_ИЛИ_САМ_РВАЛСЯ?_

_— _ Это мой выбор. Мое решение. Люблю Север. Люблю Аляску.

_— _АЗА_ЧТО_ПОЛЮБИЛ?_

_— _ Я на собственном опыте убедился, что в холодном климате живут добрые люди, теплые люди. И наоборот...

ОМЕЛЬЧУК: _СЕВЕР_ПЛАТИТ_ВЗАИМ­НОСТЬЮ?_

КЕЙ:Любовь взаимна. Суровые усло­вия заставляют людей держаться ближе друг к другу, сплачиваться, люди здесь более дружелюбные. На Севере люди не могут выжить поодиночке, они по­лагаются друг на друга. Здесь огромные просторы и пространства, бездонные небеса.

_КОНЕЦ_СИНХРОНА._



_ВИДЕОРЯД:_ 

буровая в тумане — мощно выплывающий корабль,



буровая вышка разрезана туманом



резкий ветер с океана рвет корпоративный флаг



ВЕДУЩИЙ _(ЗА_КАДРОМ):_

Вам хочется посмотреть классиче­скую Сибирь? — загляните на Аляску. Непонятно как, но она здесь сохрани­лась. И кажется — первозданной.

Здесь часто кажется — день творения был: если не вчера, то совсем недавно. Еще чувствуешь тепло рук творца. Его вдохновение.

И все-таки, далекий человеку, хо­лодный и, может быть, равнодушный - Творец любил то, что делал.



_ВИДЕОРЯД:_ 

бутерброды на буровой,



среди буровой утвари — аккуратный ящик с бутер­бродами и сэндвичами



вахтовики в столовой



горная дорога к Большому Глетчеру:

водопады, тайга, реки внизу, уют безлюдья



_Титр:_БОББИ МОРРИСОН — СУПЕРВАЙЗЕР «КОНОКО-ФИЛИПО



работающие буровики



ритм: стремительно, но неторопливо



работяги мира, причал на океанском берегу, нефтяные объекты на бере­гу Северного Ледовитого, резкий ветер с океана



_СИНХРОН._

ОМЕЛЬЧУК: _НА_ВАХТЕ_ — _ТОЛЬКО_РАБОТА?_

БОББИ:Ну нет. Я живу в базовом по­селке, там есть возможность заниматься спортом, есть кино, видео, музыка, те­атр, мы полноценно живем в свободное от работы время.

_— _ЗДЕСЬ_МОГУТ_РАБОТАТЬ_ТОЛЬКО_ОСОБЫЕ_ЛЮДИ?_

_— _ Мы открыты для всех. Есть соот­ветствующая квалификация, соответ­ствующее обучение — пожалуйста.

_— _НЕ_ОСОБЫЕ?_

_— _ Мы прошли обучение и научились работать в одной команде.

_— _ОСОБОГО_СЕВЕРНОГО_ХАРАКТЕРА_НЕ_ТРЕБУЕТСЯ?_

_— _ Не понимаю вопроса. У каждого свой характер, конечно, с кем-то труд­нее уживаться, но если люди хороню выполняют свою работу — нормально.

ОМЕЛЬЧУК: _ЗДЕСЬ_БЫВАЕТ_ПЛОХО?_

БОББИ:На Севере работать опасно. Мы принимаем все необходимые меры. Например, в холодную погоду не разрешаем поодиночке работать на улице. Заботимся друг о друге.

_КОНЕЦ_СИНХРОНА._



_ВИДЕОРЯД:_ 

рабочий аэропорт



вывеска «Купарук»



вахта заходит в самолет



рабочие лица, красивое рабочее вдохновение



залив Вальдез



судно — экологический конвоир



жизнь на судне



ланч на борту, капитан включил диск — звучит русская музыка, русский романс работа на судне



любопытные тюлени, туманные берега, береговые пром.постройки



ВЕДУЩИЙ_(за_кадром):_

Основательный народ — здешний ра­бочий класс. Не хламье вахтовое. Хотя — народ разномастный, сборный, разноко­жий, сборная мира — у всех, у каждого: обязательное достоинство на лице.

Эти люди не просто зарабатывают здесь деньги: очень уважают себя.

В заливе принца Уильямса звучит — именно: звучит — незнакомая моря­кам музыкальная речь. Догадаются ли они, что отцвели хризантемы в дале­ком саду? как нежно намекает об этом исполнительница русских романсов Анюта Лаптева, наверняка, еще одна эмигрантка из России. Анюта психоло­гически, романсово помогает четырем морякам — экипажу специального суд­на экологического конвоя.



_ВИДЕОРЯД:_ 

нефтепричалы



залив

чистая вода



_Титр:_ПОЛ ДЕЖАРДЕН — МОРЯК, ПОРТ «ВАЛЬДЕЗ»



у борта судна моряки о чем-то (по-английски) спорят.



И смеются



Вальдез, оживленный причал, прибрежная жизнь, народ на набережной



_СИНХРОН._

Омельчук: _КАК_ЖИВЕТСЯ_МОЛОДОМУ_ПЕНСИОНЕРУ_НА_АЛЯСКЕ?_

Пол: Очень хорошо. Хотя холодно. Мне, правда, не хватает здесь бейсбола и футбола. Можно кататься на лыжах, на снегоходах, великолепный хоккей, можно кататься с горки прямо в канаву.

_— _ПЕНСИИ_НА_ЖИЗНЬ_ХВАТАЕТ?_

_— _ Вполне.

_— _НА_ВСЕ_РАЗВЛЕЧЕНИЯ_И_УВЛЕЧЕНИЯ?_

_— _ На всё.

ОМЕЛЬЧУК: _МОЖЕТ,_СКРОМНЫЕ_ТРЕ­БОВАНИЯ_К_ЖИЗНИ?_

ПОЛ: Нет. У меня запросы к жизни огромные, именно поэтому я позволил себе выйти на вторую работу.

_КОНЕЦ_СИНХРОНА._



ВЕДУЩИЙ (за кадром):

Здесь умеют жить.

Пожить.

Аккуратная страна.

Опрятное производство.

Послушные граждане.

Они заняты сами собой, но это — не предосудительно.

Но...

Север — везде: пронзительный мир.



_ВИДЕОРЯД:_  

_Титр:_ДОНАЛЬД ХЭНН — КАПИТАН, ПОРТ «ВАЛЬДЕЗ»



морские выдры в заливе



кувырканье выдр



фотографии семьи в капитанской рубке



маневры судна, на меня надевают экологи­ческую каску, поставили у штурвала



туман в Вальдезе продолжается



чистая вода впадает в туман



солнце пробивается, но туман не уходит



причал, моряки на судне



_СИНХРОН._

ОМЕЛЬЧУК: _КАПИТАН,_КОГДА_НА_УЧИЛСЯ_ВАРИТЬ_СУП?_

ХЕНН:Когда я был молодым, то рабо­тал в ресторане поваром и там научился готовить.

_— _РЕСТОРАН_НЕ_УСТРОИЛ?_

_— _ Большая разница в оплате. Здесь — платят! Да и работать поваром намного труднее, чем капитаном.

_— _У_КАПИТАНА_ПРОСТАЯ_РАБОТА?_

_— _ Да, да. Но суп — капитанский.

_— _КОГДА_ПОСЛЕДНИЙ_РАЗ_СОБИРАЛИ_РАЗЛИТУЮ_НЕФТЬ?_

_— _ В 2001 году. Затонуло рыболовец­кое судно, дизельные двигатели, мы его подняли и собрали примерно одиннад­цать тысяч галлонов дизтоплива.

ОМЕЛЬЧУК: _А_ПОСЛЕДНИЕ_ГОДЫ_—_ТОЛЬКО_ТРЕНИРОВКИ?_

Хенн: Да. Мы, как пожарники, когда нет работы, то постоянно тренируемся, проводим учения.

_КОНЕЦ_СИНХРОНА._



ВЕДУЩИЙ _(ЗА_КАДРОМ):_

_— _ Здесь привыкли и умеют работать аккуратно. Никуда не торопятся. Нет императива. И альтернативы нет — мол, можно по-другому. Кажется, они даже не догадываются, что можно делать плохо, можно сделать плохо. На Аляску никого не заманивают — ни северными коэффициентами, ни особыми бонуса­ми, ни обильными преференциями, ни льготами. Каждый делает свой выбор.

Аляска живет зажиточно, потому что нерентабельного производства позво­лить себе не может.



_ВИДЕОРЯД:_  

аэропорт в Анкоридже



люди идут на посадку это их номер автобуса



Анкоридж

деловой прием в ресторане от компании «Коноко-Филипс»



размеренное житье в Анкоридже «индейской осени» цветы у домиков



скромный американский палисадник



Пит на своей большой лодке



Пит показывает фокусы со сжиженным газом: вид заговорщицкий, Артист!





полуостров Кенай: комплекс газопереработки



платформа в море у берега



_Титр:_ПИТ МИЧЧИЧ — СОВЕТНИК КОМПАНИИ «КОНОКО-ФИЛИПС»



чистая вода бьется о фермы платформы



_СИНХРОН._

ПИТ:Наш завод является уникаль­ным производством для региона, это самый первый и единственный за­вод по выпуску сжиженного газа в Соединенных Штатах. Сжиженный газ становится все более популярным топ­ливом во всем мире.

ОМЕЛЬЧУК: _ПРИБЫЛЬНОЕ_ПРОИЗВОД­СТВО?_

_— _ Становится прибыльным, по­тому что запасы природного газа в Соединенных Штатах снижаются, при­ходится завозить сжиженный газ в свя­зи с растущим спросом. 

_— _ТОТ,_КТО_РАБОТАЕТ_НА_ЭТОМ_ЗА­ВОДЕ,_—_ЛЮБИТ_ЭТО_ДЕЛО_ИЛИ_РАБОТА­ЕТ_ЗА_ДЕНЬГИ?_

_— _ Как мне кажется, большинство людей любит работать. Вы сами слыша­ли. Оплата очень хорошая, плюс инте­ресный график работы: люди работают одну неделю, одну неделю отдыхают. Как мне кажется, они счастливы.

_— _ЭТО_ПРАВДА,_ЧТО_ПРЯМО_ВОТ_ЗДЕСЬ_ВЫ_МОЖЕТЕ_ЛОВИТЬ_ЛОСОСЯ?_

_— _ Да. Я сам занимаюсь коммерче­ской ловлей рыбы. Мы находимся в за­ливе Кука. В конце сезона, когда лосось идет в реки на нерест, именно здесь про­легает его маршрут. Прямо здесь.

_— _ХОРОШО_ЛОВИТСЯ?_

_— _ Удача приходит и уходит, цикли­чески. В какие-то годы очень хороший улов, в другие — наоборот. Последние три года уловы очень пристойные.

_— _ЛИЧНЫЙ_РЕКОРД_РЫБАКА_ПИТЕРА?_

_— _ 320 дней в году я работаю в офи­се. Очень много людей, с которыми я должен поддерживать очень хорошие отношения, это мои коллеги по работе, это губернатор, это моя жена. А когда я рыбачу — это исключительно для моего собственного удовольствия.

_— _РЕКОРДОВ_НЕ_СТАВЛЮ?_

_— _ Нет, я люблю, чтобы каждый раз, когда я еду на рыбалку, моя лодка была заполнена с верхом, стараюсь ловить са­мых крупных рыб. Мой самый крупный улов задень составлял 16 тысяч фунтов. Не знаю, сколько это в килограммах. Это 2 тысячи 200 штук рыбин. В сред­нем каждый лосось весил фунтов семь.

_— _УСТАЛ?_

_— _ Мы ловим сетями, руки у нас, есте­ственно, страдают, все время сети вы­тягиваешь, рыбу вынимаешь — но это приятная усталость.

_— _ПРОКЛЯТЫЙ_ЛОСОСЬ!_КОГДА_ОН_КОНЧИТСЯ!_

_— _ Нет. Правительство Аляски про­водит очень строгую политику и, не­смотря на то, что мы вели и ведем лов лосося в течение уже ста двадцати пяти лет, никакого ущерба не нанесено.

_— _ДАВНО_НА_АЛЯСКЕ?_

_— _ 23 года.



_ВИДЕОРЯД:_  

нефтенлатформы вдали на фоне горы-вулкана



чистая вода



Пит показывает свою большую лодку на пирсе, где стоит личный флот здешних рыбаков



большое лодочное стойбище



промышленный Кенай



газопереработка, операторская, дежурные операторы, сводки



на рыбацком пирсе причаливают лодки, похожие на серьезные яхты



уютные, колоритные пригороды Анкориджа



виллы, коттеджи



самые смелые коттеджи карабкаются на вершину горы



Пит Миччич «химичит» со сжиженным газом, вид волшебника, знающего секреты, ландшафты Аляски, совершенные пропорции: горы, залив, впадающая река, море тайги, спортсмен на доске с парусом



Анкоридж, головной офис «Коноко-Филипс»



сравниваем!

карты:

Аляска + Тюменская

область Тюмень — Анкоридж

Самотлор — Кунарук



буровые на побережье



работа на буровой « Купарук»



переработка газа на Кенае, залив принца Уильямса



_СИНХРОН._

_— _ПРИЕХАЛ_ЗА_СЧАСТЬЕМ?_

_— _ Наверное. Я приехал за СЧАСТЬЕМ.А, может, в детстве начитался Джека Лондона.

_— _НАШЕЛ_СЧАСТЬЕ?_

_— _ Нет совершенно идеального мес­та для жизни. Я надеюсь, что до конца своей жизни проживу на Аляске и умру счастливым человеком.

ОМЕЛЬЧУК: _ЕСТЬ_ТАКОЕ_ПОНЯТИЕ_«АМЕРИКАНСКАЯ_МЕЧТА_»_._А_ЕСТЬ_ПОНЯТИЕ_-_«МЕЧТА_АМЕРИКАНЦА,_КО­ТОРЫЙ_ЖИВЕТ_НА_АЛЯСКЕ_»_?_

ПИТ: Мне кажется, Аляска — одно из немногих мест, где еще можно осуще­ствить или найти свою мечту.

_КОНЕЦ_СИНХРОНА._



ВЕДУЩИЙ_(за_кадром):_

Если случайностей не бывает — то можно отметить: территория Аляски равна тюменской территории.

Все население Аляски поместится в Тюмени.

Нефть Тюмени и нефть Аляски — ро­весники.

У нас великий Самотлор, у них зна­менитый Прадхо-Бей.

Мы на одном берегу — Северного Ледовитого океана.

Разве не ясно, разве не очевидно, что сегодня Россия — мучительно! долго! болезненно! почти слепо! ошибаясь! ищет свой путь. Свой путь развития.

Она шла своим путем, но, очевидно, если не уткнулась в тупик, если не натк­нулась на катастрофу — то подошла к краю пропасти.

«Конако-Филипс» — одна из веду­щих нефтяных компаний Штатов, да и мира — любезно и гостеприимно — в лице очаровательной Дон Пейшенс показывала нам свое большое хозяй­ство. Это и добыча нефти на арктиче­ском Северном склоне — побережье Северного Ледовитого океана, и транс­аляскинский нефтепровод с терминала­ми в Вальдезе, газоперерабатывающий завод на полуострове Кенай, разбу­риваемое месторождение Купарук спутник Прадхо-Бей — американского Самотлора. 

Руководители «Коноко-Филнпс» стремятся не особо выделяться. Не особенно отличаться от своих сотруд­ников.



_ВИДЕОРЯД:_ 

деловой ланч в офисе —Анкоридж,

переговоры



карибу на трансаляскинской нефтемагистрали



_Титр:_ДЖЕК ГРИФФИН — ДИРЕКТОР «КОНОКО-ФИЛИПС. АЛЯСКА».



туман над океаном, буровые в тумане



рабочая вахта



прекрасные ландшафты Аляски



Анкоридж, главный нефтяной небоскреб — « Коноко — Аляска»



_СИНХРОН._

ОМЕЛЬЧУК: _МИСТЕР_ГРИФФИН,_НА_АЛЯСКЕ_ЖИТЬ_ТРУДНО?_

ГРИФФИН:Совсем нет. Чудесное мес­то для жизни, здесь легко живется.

_— _КУРОРТ?_

_— _ Да. Очень похоже на жизнь на ку­рорте.

_— _А_НЕФТЬ_АЛЯСКИ_ДАЕТСЯ_ТРУДНО?_

_— _ Мы должны работать таким об­разом, чтобы не наносить ущерба окру­жающей среде, сохранять безопасность и здоровье наших служащих.

_— _СТИМУЛЫ_«КОНАКО-ФИЛИПС»:_ЗА­ЧЕМ_ОНА_ЛЕЗЕТ_В_ЭТУ_АРКТИЧЕСКУЮ_ОЙКУМЕНУ?_ПРИБЫЛЬ_?_

_— _ Движущей силой для нас является дух разведчиков. Мы воодушевляемся теми возможностями, которые предо­ставляет такая территория, как Аляска.

_— _ВАША_КОМПАНИЯ_ЛЮБИТ_БЫТЬ_ПИОНЕРОМ?_

_— _ Да, любит. Это мы называем духом первопроходчества.

_— _ЧЕМ_БОЛЬШЕ_ПЕРВОПРОХОДЧЕСКОГО_ДУХА_—_ТЕМ_МЕНЬШЕ_ПРИБЫЛЬ?_

_— _ Необязательно.

_— _ЗАЧЕМ_АМЕРИКАНЦЫ_ЕДУТ_НА_АЛЯСКУ?_

_— _ Многие приезжают на Аляску из-за того, что здесь еще не обжитые тер­ритории, очень богатый животный и растительный мир. Едут за чистым воз­духом, за чистой едой.

_— _АЛЯСКА_ — _ВСЕ-ТАКИ_ДРУГАЯ_АМЕ­РИКА?_

_— _ Ну нет. Аляску нельзя назвать дру­гой Америкой. Мы являемся составной частью Америки. Тем не менее Аляска характеризуется многими уникальны­ми явлениями, которые отличают ее.

_— _АМЕРИКАНЕЦ_АЛЯСКИ_ЧЕМ-ТО_ОТ­ЛИЧАЕТСЯ_ОТ_АМЕРИКАНЦА_В_ДРУГИХ_ШТАТАХ?_

_— _ Те американцы, которые приехали и живут на Аляске, их отличает любовь к открытому воздуху, они любят охо­титься, они любят рыбачить, они любят ходить в горы, летать на маленьких са­молетах, они любят, когда едут на ра­боту и когда находятся на работе — ды­шать чистым свежим воздухом.



_ВИДЕОРЯД:_ 

прием русских в ресторане, тосты



Джек с сотрудниками на семинаре



прелестная Дон Пейшенс показывает Ледовитый океан с нефтяного пирса



мужчины на буровой



пилоты



маленькие гидросамолеты кружат в небе Анкориджа, разбег по озеру, посадка на озере



берег океана — нефтяная добыча



наши знакомые:

Дон, Кэрин, Джина, Дэн. очень веселые, но деловые



бомж у памятника Д. Куку голые пятки



деловой Анкоридж



классическая американская пивнушка



_СИНХРОН._

_— _ЭТО_САМЫЕ_СВОБОДНЫЕ_АМЕРИ­КАНЦЫ?_

_— _ Честно. Мы хотели бы думать и считать, что во многих отношениях мы самые свободные американцы.

_— _СЧАСТЬЕ_В_ЖИЗНИ_НАДО_ИСКАТЬ_ИЛИ_СЧАСТЬЕ_САМО_НАХОДИТ_НАС?_

_— _ На Аляске оно может вас найти. Мне кажется, я просто люблю жить там, где есть горы и много открытого места, где я могу охотиться и проводить время на свежем воздухе.

_— _КТО_КОГО_НАШЕЛ,_ДЖЕК_—_АЛЯСКУ_ИЛИ_АЛЯСКА_ДЖЕКА?_

_— _ Я сам сюда приехал. Я нашел Аляску.

_— _СКОЛЬКО_НУЖНО_ПРОЖИТЬ_НА_АЛЯСКЕ,_ЧТОБЫ_ПОЧУВСТВОВАТЬ_СЕБЯ_СЕВЕРЯНИНОМ?_

_— _ Я с самого начала знал, что хочу жить именно здесь.

_— _СЕВЕР_ДЕЛАЕТ_ЧЕЛОВЕКА_БЛАГО­РОДНЕЕ?_

_— _ Ну да. Многих людей он делает благороднее. Уверенными, самодоста­точными, гордыми.

_— _СЕВЕРЯНЕ_ — _ЭЛИТА_ЧЕЛОВЕЧЕСТВА?_

_— _ Несомненно. Я, правда, сомнева­юсь, вхожу ли я в эту категорию.

_—НО_НЕ_БУДЕТЕ_СПОРИТЬ_ — _МУЖЧИНЫ_АЛЯСКИ_ — _САМЫЕ_НЕЖНЫЕ_МУЖЧИНЫ_АМЕРИКИ?_

_— _ Да, они не только самые нежные, но и самые смелые и самые красивые.

_— _НЕЖНЫЕ_ПОСЛЕ..._

_— _ Сибирский мужчина на втором месте.

ОМЕЛЬЧУК: _А_ОСОБО_НЕЖНЫЙ_ПОСЛЕ_ТОГО,_КОГДА_ЗАВАЛИШЬ_КРУПНОГО_ЛОСЯ?_

ГРИФФИН:Безусловно. Это такое за­нятие, при котором весьма вероятно вы можете прослезиться, а потом — да, чув­ствуете особую нежность.

_КОНЕЦ_СИНХРОНА._



ВЕДУЩИЙ _(ЗА_КАДРОМ):_

На холодной вершине горы вы смо­жете пережить чувство уюта. Тепла и уюта. Вокруг все величественно, дико, пространственно. Но что-то греет.

Поймать это ощущение, как туман в Вальдезе.

Америка — вавилон народов, и Аляска, понятно, не исключение. Но все-таки американцы здесь особые. Они — северяне, истовые северяне, а Север — понятие интернациональное.

И если самый популярный в Анкоридже — деловой столице штата — телеведущий и радиодиджей Джил (Гилберт) Санчес родом со знойной тро­пической Кубы, через 15 аляскинских лет — он уже настоящий северянин.



_ВИДЕОРЯД:_ 

телецентр, пустая студия



фуникулер: путь к вершине вершина озноб высоты



_ТИТР:_ ГИЛБЕРТ САНЧЕС — ТЕЛЕПРОДЮСЕР ТВ КАКМ



интервью в студии



пригороды Анкориджа



уютные коттеджи



крохотные сады



университетский кампус



фуникулер — проездка над заливом Джема Кука



лицо Санчеса — может быть, довольное, может быть, счастливое



«индейское лето» в национальном центре



сцена нац. центра бурные, хаотичные эскимосские пляски



_СИНХРОН._

ОМЕЛЬЧУК: _СЕВЕР_ — _ЭТО_ВСЕГДА_БОЛЬШЕ_СВОБОДЫ?_

САНЧЕС:Вероятно.

_— _АЛЯСКА_ — _БОЛЬШИЙ_ШАНС_САМО­РЕАЛИЗАЦИИ?_

_— _ На сто процентов.

_— _А_ЧЕМ_ПЕРСОНАЛЬНО_ДЛЯ_ГИЛБЕРТА_ОСОБЕННО_ПРИВЛЕКАТЕЛЬНА_АЛЯСКА_?_

_— _ Дикая, нетронутая природа. Не­тронутая страна.

_— _САМ_ЧУВСТВУЕШЬ_СЕБЯ_ДИКИМ?_НЕТРОНУТЫМ?_

_— _ Нет. Но ты чувствуешь свою силу. Я купил себе участок невозделанной земли и, хотя не претендую на то, что я необыкновенный человек, но гаранти­рую, что на этой земле до меня никто не работал. В других штатах такую землю уже невозможно найти.

_— _И_КАКОЕ_ЧУВСТВО,_КОГДА_ОБРА­БАТЫВАЕШЬ_НЕТРОНУТУЮ_ЗЕМЛЮ?_

_— _ Я ее не возделываю. Я купил эту землю именно для того, чтобы сохра­нить в первозданном виде для своих детей, внуков и правнуков. Если пра­вильнее сказать, я не хочу ее изменять, я хочу сохранить ее в том виде, в каком она сейчас. Правильнее будет: я охра­няю ее. Сохраняю.

ОМЕЛЬЧУК: _АЛЯСКА_ — _СТРАНА_ДЛЯ_СЧАСТЬЯ?_

САНЧЕС:Абсолютно.

_КОНЕЦ_СИНХРОНА._ 



ВЕДУЩИЙ _(ЗА_КАДРАМ):_

Русских на Аляске помнят. Может быть, самые большие друзья русских и здешней русской истории — коренные жители Аляски: алеуты, иннуиты, ин­дейцы, эскимосы. Многие из них - пра­вославные. Аборигены Аляски, кажется, не чувствуют себя чужими на празднике счастья. Понятно, жизнь у них трудна, но они достойно вписались в реалии жизни уже и XXI века.

У вождя аборигенов, президента Центра наследия коренного населения Аляски Перри Итона — сибирские кор­ни. Родословная Перри — по мужской линии — начинается с тобольских пер­вопроходцев.



_ВИДЕОРЯД:_ 

прелестная Аннет Смит



прогулка по национальному парку



Аннет и Пери Итон, разговор



национальный парк, традиционные экспонаты



индеец-прихожанин в православной церкви

_Титр:_ПЕРИ ИТОН — ЛИДЕР КОРЕННОГО НАСЕЛЕНИЯ АЛЯСКИ



разговор на скамеечке



музей традиционного быта



_СИНХРОН._

ОМЕЛЬЧУК: _ТРУДНО_ЖИВЕТСЯ_НА_АЛЯС­КЕ_АЛЕУТАМ,_ЭСКИМОСАМ,_ИНДЕЙЦАМ?_

ИТОН:В контексте Америки?

_— _В_КОНТЕКСТЕ_АЛЯСКИ?_

_— _ Разумеется, представителям нацио­нальных меньшинств приходится слож­нее. Сложности обусловлены слишком быстрой сменой культурной традиции. Для каждого коренного жителя Аляски главная задача — сохранить свою уни­кальность, свою культуру, свою исто­рию и при этом быть в общей американ­ской культуре. Лет 40 назад шла речь об американизации. Потом произошли очень тонкие изменения... Под амери­канизацией подразумевалась тотальная ассимиляция, это означало, что человек должен отречься от всего истинно свое­го, как можно ближе подойти к стан­дартизированному, усредненному аме­риканцу — воплощению американской мечты. Сегодня под американизацией подразумевается несколько другое: че­ловек может и должен сохранить свою идентичность, присущие ему особенно­сти, но принимать участие и быть чле­ном американского общества. Можно оставаться иннуитом, но в то же самое время быть гражданином США.

У меня очень интересная жизнь. Я широко известен. У меня громкий голос среди нашей этнической группы.

_— _ЭТО_НЕМАЛОВАЖНО_—_ГРОМКИЙ_ГОЛОС_ВОЖДЯ?_

_— _ Мой голос — это голос коренного населения. И это здорово!

_— _СОСТОЯЛСЯ?_

_— _ Да. Да. Да, я начинал рыбаком у своего отца в девять лет. Пошел в школу стал машинистом, потом банкиром, за­тем управлял серьезными компаниями.

_— _НО_ЛУЧШАЯ,_НЕЗАБЫВАЕМАЯ_РА­БОТА_—_ЭТО_ПРОМЫСЕЛ_РЫБАКА?_

_— _ Самая мужская работа.

_— _БАНКИР?_

_— _ Банковское дело требует меньше сообразительности, здравого практиче­ского смысла. Больше интеллектуаль­ного. А ловить рыбу... ты ловишь для того, чтобы выжить, и пользуешься сво­ей сметкой, сноровкой, практической смекалкой. Когда вы рыбачите, вы всег­да на грани.

_— _БОЛЬШОЙ_ЛОСОСЬ_ЛОВИЛСЯ_В_ВАШИ_ДЕТСКИЕ_ВРЕМЕНА?_

_— _ Да. Есть пять разновидностей ло­сося: кета, горбуша, королевский лосось. Но мы в основном ловили мелкого, ро­зового лосося.

_— _ОСОБО_ВКУСНОГО?_

_— _ Особо.

_— _АЛЯСКА_ — _УЮТНАЯ_ЗЕМЛЯ?_

_— _ Мне кажется, что все зависит от человеческих взаимоотношений. Аляс­ка — то место, где ты и зависишь, и мо­жешь положиться на своего соседа.

_— _НА_АЛЯСКЕ_МОЖНО_НАЙТИ_СЧАСТЬЕ?_

_— _ Конечно.

ОМЕЛЬЧУК: _ВОПЛОЩЕННОЕ_СЧАСТЬЕ?_

ИТОН: Я даже не могу себе предста­вить жизни в другом месте. Я проехал весь свет, но нигде бы не хотел жить. Только здесь. Дом там — где твое сердце. Мое сердце здесь.

_КОНЕЦ_СИНХРОНА._





_ВИДЕОРЯД:_ 

национальный парк



концерт на сцене



пляски эскимосов



усталые артисты



репетиция ансамбля



международные посетители нац. центра



«индейское лето» в антураже национального парка



прелестные виды — самые характерные рыбная река на Кадьяке, р. Русская, указатель, орлы на деревьях, утки на озере, дорога в горах, Фэрбэнкс, аэропорт



студенческий кампус университетская роща бабье лето 



мы на берегу океана бушующий Ледовитый русский рубль летит в море Бофорта



ВЕДУЩИЙ_(за_кадром):_

Здесь эту золотую пору называют — «индейское лето».

Наверное, это — только предисловие к «индейскому лету».

Возбужденная красота — воспа­ленная, пылающая осень — случится позднее.

Здесь так хорошо! — что особо прон­зительно чувствуешь, жизнь — корот­ка. жаль только — слишком быстро кончается.

Но что-то...

Успел?

Пусть русский рубль в возбужден­ном осеннем море Бофорта дожидается нашего возвращения.

Аляска...

Земля не чужая.

И счастье, может быть, тоже не чу­жое.



_ВИДЕОРЯД:_ 

горы - сверху тайга сверху мрачная Аляска радостная Аляска индейское лето



бушующий океан, плывут титры:

«ЧУЖОЕ СЧАСТЬЕ» НА АЛЯСКЕ ИСКАЛА СЪЕМОЧНАЯ ГРУППА ТЕЛЕРАДИОКОМПАНИИ « РЕГИОН-ТЮМЕНЬ»:

_журналист:_АНАТОЛИЙ ОМЕЛЬЧУК

_режиссер:_ЭДУАРД УЛЫБИН

_телеоператор:_СЕРГЕЙ ЛЫКАСОВ








Уикэнд в Исландии












_СЦЕНАРИЙ_ВИДЕОФИЛЬМА_



_ВИДЕОРЯД:_ 

глубокое небо: бездна голубизны



большое пустое море



большие пространства самодостаточной воды



дальняя земля земля вдали — с моря



строгая безлюдная земля



свободная земля, не знаю­щая человека



действующий гейзер, вода стремится навстречу солнцу,



просторный пейзаж необжитой страны гейзера



извержение вулкана: апокалипсис огня и камня спокойные исландцы



_Титр:_УИКЭНД В ИСЛАНДИИ

ВЕДУЩИЙ_(за_кадром):_

Мы редко удовлетворены.

Если мы счастливы, если мы даже счастливы, очень счастливы, то все рав­но полагаем и предполагаем, что

где-то есть счастье,

существует счастье

счастливее нашего.

Если мы любим свою землю, свою родину, и очень счастливы в этой своей-нашей любви, то все равно — полагаем и предполагаем, что

где-то есть земля,

существует земля,

красота которой — красивее нашей.

Может, это не так —

не должно быть так —

но всякое стремление

важнее

всякого осуществления.

Как постижение Бога

важнее того,

есть ли он на самом деле.

— Не могу заснуть. Трудно. Воро­чаюсь. Долго. Не могу понять — что за причина бессонницы. И только на исходе глухой непроницаемой осенней исланд­ской ночи доходит — немудрено: спишь-то на вулкане. Под тобой: живая магма. Попросту не обратил внимания, но она - живая земная плоть — таким необычным образом: бессонницей — напомнила.



_ВИДЕОРЯД:_ 

ночной синий Рейкьявик, редкие прохожие, ранняя осенняя ночь, синий цвет ранней ночи, таинственный полумрак, ночная вода на асфальте, кратер вулкана, жерло, цветная вода в кратере



извержение гейзера, гейзер дышит неверно, импульсивно, старается, но не получается, извержение, как всегда, неожиданно



каменная Исландия карта Исландии — пунктир Северного полярного круга



тонкий слой — заметно! — плодородной почвы, растительности, видно: все растет почти на камне, на самом камне, плодоносящий камень



репетиция оркестра в главном соборе Рейкьявика, честные музыканты честно стараются (120”) долго, детально, со вкусом: звучит Бах — ангел Апокалипсиса



горный перевал, серпантин дорог, горы, шторм на озере, очень сильный ветер, Рейкьявик после бури, следы шторма, поваленные аншлаги, гос. флаг накренился



«глаз» вулкана — зелено-голубое озеро, окрестности вулкана, земля камня, лава: напор, энергия и страсть



старые заснувшие вулканы, водопад, речка, где — по хорошему преданию — топили неверных жен, большой водопад, кратер потухшего вулкана



ВЕДУЩИЙ_(за_кадром):_

Что такое вулкан? Скорее всего, со­суд. Точнее: путь.

Выход. Для... Огненное ядро Земли ищет путь напомнить о себе.

Исландия, не страна — остров Ислан­дия — вулкан. Молодой. Вулкан? Путь. И выход. Путь и выход. Спишь на сгуст­ке энергии.

Не думаю, что все исландцы вороча­ются перед сном. Скорее всего, привык­ли. Но у людей, живущих на вулкане, не правда ли? — иная энергетика. Не взбу­дораженная кровь, но другой формат собственной энергетики.

Внешне — все наоборот. Все-таки: Север. Северяне всегда изысканно спо­койны.

Исландия — своим государственным краешком — западает за Северный по­лярный круг,

обнаженная

и молодая,

молодая

и обнаженная.

Нет, это вовсе не то, о чем, наверное, кто-то

подумал.

Проснуться на вулкане.

Или — не заснуть на молодом вулка­не.

Здесь ощущается: Земля очень моло­да. Молодая.

Эта земля совсем недавно

надела свои земные одежды.

Молодая и обнаженная (вулкани­ческая, ядрёная, земноядерная) земная плоть совсем недавно оделась в непроч­ную, тонкую твердь.

Невообразимая красота.

Невероятная красота.

Проникновенно, изящно и с красивой скуповатостью выразился о своей земле исландский классик Торви Тюлиниюс.

«Исландцы живут на этой земле — но и земля живет в них, эта шероховатая, холодная, опасная, неблагодарная зем­ля, которая в то же время столь щедра, спокойна и прекрасна. Даже если мы подолгу живём за границей — намерен­но или в силу обстоятельств — мы берём с собой нашу землю, куда бы мы ни еха­ли. Берём с собой воспоминания о суро­вых морозах и противостоянии бурям, о волшебном мире северного сияния на зимнем ночном небосводе или неожи­данном проблеске хорошей погоды. А ещё — о плеске волн о песок прилив­ной полосы, о шуме горного водопада, о свисте северного ветра за окнами и под крышей дома, о завораживающем шуме крыльев бекаса и хвалебной песне кули­ка во славу лета. В душе мы храним об­разы нашей Исландии».



_ВИДЕОРЯД:_ 

молодая твердь, дикая красота панорама Рейкьявика с высоты собора



ухоженный город, умытый осенним штормом



танго последнего листа, шарм северной осени, таинственный полумрак ночного города слепящие лужи на мостовой



след воды, старинные позеленевшие здания, памятники главным исландцам



умирающая, затихающая мелодия музыки из собора Рейкьявик: утро, светящееся окно в мэрии, главный городской пруд



утро:

рано, идиллические лебеди и простецкие утки на госу­дарственном (или муници­пальном?) пруду



играют оркестранты в соборе



красивая страстная скрипачка



будет новый день, люди идут по делам



выходят мойщики окон и витрин магазинов



сумрак над каменными долинами



музей, извержение вулкана: модель в музее, сель, модель: извержение вулкана — ярость страсти



ландшафты: молодая земля



Омельчук и гид Светлана сидят на лавочке и смотрят в «глаз» вулкана



ВЕДУЩИЙ_(за_кадром):_

Ни для кого.

И даже когда — ни для кого: она су­ществует.

И может стать твоей.

У тебя же есть мелодия своей жизни.

Прислушайся! — твоя жизнь: мело­дия.

Может, странная.

Может, красивая.

Это музыка: одна на всех.

Как у влюбленных: два сердца как одно.

Все еще — к счастью! — первозданно, первосозданно.

Здесь это просто заметнее, обнаженнее

некую целомудренную стыдливость испытываешь здесь, на этой первоздан­ной, изначальной земле.

здесь земля только начинается,

здесь чувствуешь яростный темпера­мент земли.

Божественная нагота.



неизбежная красота —

та, от которой не убежать.

Неизбежная

и — Другая земля.



_СИНХРОН._

Омельчук: _ИСЛАНДИЯ,_ВЕРА,_СКУПО­ВАТА_НА_КРАСКИ?_

Вера: Не могу сказать, что она ску­повата. Я думаю, что в Исландии краски просто немножко другие. Особенно пос­ле дождя.

_— _НАШЛА_ГЛАВНУЮ_КРАСКУ,_КОТОРОЙ_НЕ_ХВАТАЛО_В_ДРУГИХ_МЕСТАХ?_

_— _ Не знаю. Но думаю, что мои карти­ны правдоподобны, если исландцы с удовольствием покупают их. Наверное, я на­шла их краски. В России ведь я никогда не рисовала.

_— _СЛУЧИЛСЯ_ТОЛЧОК?_

_— _ Когда человеку кругом некуда — возникает новое желание. Может быть, рисовать. Это выход. Для моей души.

Омельчук: _ТО_ЕСТЬ_ВЕРА_ — _ПРИНЦИП_ГЕЙЗЕРА?_И_В_ИСЛАНДИИ_ «_ГЕЙЗЕР-ВЕРА»_ЗАФОНТАНИРОВАЛ?_

Вера: Думаю, так.

_КОНЕЦ_СИНХРОНА._



_ВИДЕОРЯД:_ 

квартира-мастерская русской художницы, ателье, картины и работы Веры, странный мир: Россия вторгается в чужой Север



кухня, пьем чай



опыты Веры, опыт веры



Вера:

исландские этюды, работы в ателье опрятное ателье: не богема



модель:

извержение вулкана, сель



наводнение



сломанные мосты, плывущий бетон



буруны селя



молодые люди, солидар­ные девушки приветливо машут снимающему сибирскому телеоператору



памятник бюрократу: штаны и портфель



оживленный аэропорт, Рейкьявик — бывшая военная база, человечество — влёт



действующий гейзер



карта Тюменской области символ Тюмени



гейзер в маркете: не модель, живой, мелкий, прыскающий гейзер, бытовой гейзер, домик гейзеров



Рейкьявик зарисовки: городская жизнь быт



ратуша Рейкьявика



ВЕДУЩИЙ_(за_кадром):_

_— _ Конечно, не рай.

Старательно маскируется под ад. Пекло. Иногда получается.

Но и не рай. Ведь живут на вулкане.

Однако... Про рай.

Страна, где нет нищих. Страна, где нет сирот.

А бюрократу — поставили памятник.

Это страна — член НАТО, но она не имеет (не то что армии) ни одного сол­дата.

Ее знают как страну гейзеров. Конечно же, страна гейзеров.

Сказать, что удивительная страна — ничего не сказать.

У нас, тюменцев, есть возможность: поудивляться вместе. Например, мы ровесники: Республика Исландия и Тюменская область образованы в 1944 году. Понятно: случайностей не бывает. Все случайности закономерны.

Казалось бы, какая разница: где страна расположена — на материке или на острове. Мировая статистика пока четко не просчитала, но все же сдает­ся: у государств-островов все-таки по­сильнее и поэффективнее стимулы благополучия. Есть нечто, их, острови­тянское, что стимулирует «страны на отшибе» посильнее, чем страны мате­рого берега. Про Британию не говорю. Япония — ясное дело. Новая Зеландия. Огромный остров Австралия. Тайвань. Изолированный Гонконг.

Как только: страна-остров — автома­тически: в мировые лидеры по качеству жизни.



_ВИДЕОРЯД:_ 

ослепительные лебеди, утро



памятник первому исландцу, ухоженная, опрятная, аккуратная, благополучная жизнь



огни ресторанов



памятник отцам-основателям



улицы города, парочки



люди идут по делам, авто, дороги свободны старые исландцы ресторан с традиционной дерновой крышей



городские виды, окрестности столицы, почти сельские виды, цветочная теплица, обычные виды — вечер: загораются огни



дворец президента — обычный дом в парке, простецкие порядки, дети играют — рядом детсад, парламент, собор. Памятник Лейфу Эрикссону



окраины, пасмурный, скорее мрачный день — только что прошел шторм



вид на Рейкьявик с высоты церковной башни



работающие люди



люди за работой: стройка, порт, магазин



национальный музей, восковые фигуры — персоны Исландии: великие воины, великие деятели, мужчины и женщины



ВЕДУЩИЙ_(за_кадром):_

Понятно, не абсолютно. Но островная мистика, мистика благополучия явно метит в закономерности. Исландия — не исключение. Скорее, образец. Хотя долгое время была этим самым исклю­чением: самой бедной страной Европы. Еще к концу Второй мировой войны Исландия — едва ли не самая бедная страна Европы.

В конце века XX Исландия уже воз­главляет мировой список стран планеты по качеству жизни.

Еще живы те, даже работают еще те, кто жил в этой нищей Исландии. Ничто не предвещало. Ничто не обозначало. Никакого заметного импульса. Ничто не грозило. Ничто не указывало, что ни­щая, бедная страна беременна скорым благополучием.

Ничто не предвещало исланд­ского чуда. Но оно — произошло. Специалисты, наверняка, разложат по полочкам, систематизируют все векто­ры и факторы, и чудо объяснят.

Но ведь ничто быстрого процветания не сулило.

Сдается, сами исландцы не очень-то задумываются, почему сегодня они — мировые лидеры по качеству жизни.

Не хотят задумываться. Потому что...

Объяснишь — очарование чуда прой­дет.

Мы — такие!

Мы — просто: такие.

Мы работаем, и у нас получилось.

Мы сделали ЭТО!

Вау!!!

Боевой клич викингов.

И — потомков викингов.



_ВИДЕОРЯД:_ 

викинг с мечом



дом Бергштайнов входная дверь



чаепитие



_Титр:_СЁРЕН БЕРГШТАЙН — УЧИТЕЛЬ



музей восковых фигур



этапы восковой истории: персоны Исландии



поездки по столице



музей города — под нашей гостиницей



предчувствие Исландии — дикая земля дикого камня



каменная летопись

виды Исландии



порт, корабли



ресторан-«блиндаж»



музей восковых фигур, история Исландии: персоны — сосредоточенно



ухоженная страна



_СИНХРОН._

БЕРГШТАЙН:Это произошло, потому что Исландия, во-первых, стала свобод­ной и экономически независимой. Во-вторых, страна получила от мирового сообщества честные квоты по вылову рыбы и возможность самостоятельной продажи. Но самое главное — молодые люди с острова не уезжают, остаются в стране, и своим исландским патрио­тизмом способствуют поднятию эконо­мики. Очень много исландцев, которые уезжали учиться за границу, в Штаты, в Швецию, в Норвегию, в Россию, кру­гом, по всей земле, потом возвращались с новыми знаниями и помогали поднять страну. Все свои знания, все свои силы они отдавали на развитие страны.

Омельчук: _НО_РАЗВЕ_ЭТОГО_ДОС­ТАТОЧНО:_НЕЗАВИСИМОСТЬ,_ЧЕСТНЫЕ_КВОТЫ_И_НЕИСТОВОЕ_ЖЕЛАНИЕ_РА­БОТАТЬ?_МЫ_ЗНАЕМ_МНОГО_СТРАН,_ГДЕ_ЕСТЬ_НЕЗАВИСИМОСТЬ,_ГДЕ_РЯДОМ_БОГАТЫЙ_ОКЕАН_И_МНОГО_ЖЕЛАЮЩИХ_ЧЕСТНО_ТРУДИТЬСЯ,_НО_У_НИХ_НЕ_ПОЛУЧАЕТСЯ._ПОЧЕМУ_У_ИСЛАНДИИ_ПОЛУЧИЛОСЬ?_

_— _ Образование — основная база для процветающей экономики. Не­зависимость — фундамент для эконо­мики.

_— _НАВЕРНОЕ,_ТАК_МОЖЕТ_УТВЕРЖ­ДАТЬ_ТОЛЬКО_ТОТ,_КТО_САМ_РАБОТАЕТ_В_ШКОЛЕ?_

_— _ Почему? До школы я занимался бизнесом. Процветающим бизнесом. Я знаю, что значат знания — в бизнесе.

_— _СЁРЕН,_ВЫ_ЕЩЕ_ЗАСТАЛИ,_ВЫ_ЕЩЕ_ПОМНИТЕ_БЕДНУЮ_ИСЛАНДИЮ?_

_— _ Я помню времена, когда в порт приходили русские корабли. Мы были совсем маленькими, могли заходить, нас пускали на борт корабля и там вкусно кормили. Я помню, здесь на всю нашу страну насчитывалось всего четыре ав­томобиля. На всю Исландию! Каждый автомобиль имел свое имя. Я впервые посмотрел телевизор, когда мне было уже 17 лет.

_— _КОНЕЧНО_ЖЕ,_РОДИЛСЯ_В_ДОМЕ_С_ДЕРНОВОЙ_КРЫШЕЙ?_

_— _ Да, у нас был маленький дом. У от­цовского дома была традиционная ис­ландская крыша из дерна. Нас семеро братьев и сестра. Дом — четыреста мет­ров от моря.

_— _ЖИЛИ_БЕДНО?_

_— _ Зажиточно. Имели лодку. Всегда имели еду. Всегда имели во что одеть­ся. Но я, к примеру, пользовался одеж­дой своей старшей сестры. Мама сшила мне новую одежду перед Рождеством. Яблоки мы ели только на Рождество, когда приходил корабль, и никогда — в течение года.



_ВИДЕОРЯД:_ 

памятник историческому кораблю «Солнечный странник»



геотермальная электростанция



теплотрубопроводы горячей подземной воды



«Голубая лагуна», купание в горячей воде на первом морозце, пар, сквозь пар — умытые довольные лица



лагуна, вся и всё — в тумане



взлетающий над крышами, прямо с крыши — солидный самолет



композиция странные музыканты у маркета:

гитарист, барабанщик, трубач



разговор на кухне — исландский простецкий уют



деловая столица



аэропорт — человечество на бегу



самолет, взлетающий с крыши



спешащие люди: работа не ждет, солидный старый велосипедист



_СИНХРОН._

_— _НО_ЭТО_ЖЕ_ЧУДО:_ВСЕГО_ЗА_ПОЛВЕКА,_ОТ_ЯБЛОК_НА_РОЖДЕСТВО_ДО_ИСЛАНДИИ,_ПЕРЕД_КОТОРОЙ_ЯПОНИЯ_ОТДЫХАЕТ?_

_— _ Я считаю, образование — первое и главное. Страна смогла подняться и стать независимой, потому что обра­зованные люди, вернувшиеся сюда из других стран, способствовали этому. Пришли люди, которые учили исланд­цев музыке, футболу, всевозможным наукам... Великий русский скрипач Владимир Ашкенази женат на исланд­ке, у них дети, у него исландское граж­данство, он в обязательном порядке раз в год дает бесплатные концерты.

_— _ГОСПОДИН_БЕРГШТАЙН,_У_МЕНЯ_ПО­ДОЗРЕНИЕ,_ЧТО_ВЫ,_ПОНЯТНО,_ЗНАЕТЕ_ФОРМУЛУ_«ИСЛАНДСКОГО_ЧУДА_»_НО_ТЩАТЕЛЬНО_СКРЫВАЕТЕ._

_— _ Образование! Образование! Еще раз образование!!! Молодые люди, ко­торые получили образование, я мно­го работал для этих людей и с этими людьми, я видел, как они работают. Все деньги, которые они зарабатывали, не прятались, не разбазаривались, это все собиралось, и это давало возможность дальнейшего процветания.

Омельчук: _ЛАДНО._ПОСЛЕДНИЙ_ВОП­РОС._РУССКАЯ_ЖЕНА_ — _НАСТОЯЩЕЕ,_НЕПРЕХОДЯЩЕЕ_СЧАСТЬЕ_ИСТИННОГО_ВИКИНГА?_

БЕРГШТАЙН:Я счастлив. Я доволен, что у меня русская жена. У России много шансов на процветание, пото­му что викингов в России много, ведь Рюриковичи — викинги. Мы одной кро­ви. Поэтому — счастье неизбежно.

_КОНЕЦ_СИНХРОНА._



ВЕДУЩИЙ:

Резюмируем выводы господина Бергштайна:

образование,

независимость,

патриотизм.

Образование — три раза.

Да, да, непременно образование.

Но где же секрет, основа чуда? У кого их нет? — образования, патриотизма и независимости?

А чуда-то не происходит.

Мистика!

Земляка встретишь везде.

Если не прямо на вулкане, то хотя бы в Рейкьявике.



_ВИДЕОРЯД:_ 

гейзеры, горные ландшафты



_Титр:_ВЕРА СЁРЕНСЕН — ХУДОЖНИЦА



ателье — мастерская работы Веры



аккуратный беспорядок



морской порт мощные корабли



встреча с Верой — встреча с верой



ателье художницы, работы учеников



ателье



Вера: красивое славянское лицо



величественная красота: Вера и ее березы



Вера — береза



палитра краски



осенний парк: работы Веры, независимая художница — покупателей нет наверное, пока



_Синхрон._

ВЕРА: Мы гуляли по городу, мой муж говорит: «Вера, что ты хочешь здесь делать?» Я задумалась, что же я хочу здесь делать? Бах! «Я хочу рисовать». Он: «Зайдем в магазин, вот палитра, вот необходимый чемоданчик, вот краски». Он купил мне мой первый чемоданчик маэстро, вот он, лежит здесь. Я открыла чемоданчик, там маленькая картонка, холст картонный. Я на нем нарисова­ла розы. Потом все стерла, нарисовала церковь. Потом, думаю, надо же где-то поучиться. Пошла на одни курсы, на другие, в художественную школу. В принципе, эта техника старая, по-русски «ала-прима», «мокрое-мокрое».

Омельчук: _ПЛЕНЕР_ПРИВЛЕКАЕТ_ИЛИ_СОБСТВЕННЫЕ_ФАНТАЗИИ?_

_— _ Пленер, да, оригинал. Я работаю и в студии, потому что в Исландии не всегда хорошая погода. Холст может улететь, ты бежишь за ним метров 30, а он уже дырявый.

_— _ЗАВЕЛА_УЧЕНИКОВ?_

_— _ У меня сто учеников в год. Я здесь уже шесть лет, значит, их где-то около шестисот. Верины.

_— _НА_ЖИЗНЬ_ЖИВОПИСЬ_ДАЕТ?_ИЛИ_УЧЕНИКИ?_

_— _ И то, и другое. Картины, конечно, не хлеб. Ученики круглый год. Конечно, мне это помогает в покупке холстов и красок. Мои картины продаются в ма­газинах, в художественных салонах, в гостиницах. В парке вы можете посмот­реть мои картины.

_— _ИСЛАНДСКИЕ_ХУДОЖНИКИ_НЕ_КОН­КУРЕНТЫ?_

_— _ Ну почему?

_— _ТВОИ_КАРТИНЫ_—_ВСЕ-ТАКИ_РУС­СКИЙ_ВЗГЛЯД_НА_ИСЛАНДИЮ?_

_— _ Честно говоря, не могу точно ска­зать. Где-то в глубине моей души... Да, все-таки это наша русская культура. В Исландии ведь практически красок не было до этого столетия. Всего раз в год завозились из Дании, одним пароходом. Им некогда было заниматься живописью. Они занимались исключительно жизнью. Они начали позже, намного позже.

—  _НОСТАЛЬГИЧЕСКИЕ_МОТИВЫ?_

—  Я НЕмогу сказать — тоска. Но ТА КРАСОТА,которая мне нравится... БЕРЕЗЫ РУССКИЕ,мне кажется, не срав­НИТЬ НИ С КАКИМИдругими березами. РИСУЮ БЕРЕЗЫ.

—  _ЭТИ_—_ПОД_АСБЕСТОМ?_ИЛИ_ПОД_ЕКАТЕРИНБУРГОМ_?_

ВЕРА:Думаю, где-то под Сверд­ловском?

ОМЕЛЬЧУК: _ПОИЩЕМ._

_КОНЕЦ_СИНХРОНА._



_ВИДЕОРЯД:_ 

картина «Уральские березы»



пристально, нежно



барельеф: простые исландцы, подарившие государству «свой» водопад



магазинчик сувениров, вязаные эльфы, разнообразные эльфы



маленький домик для гномов



восковые фигуры — духи истории



музей «Рейкьявик — 732» история огнедышащего камня



оркестр в соборе



проездки



просторные, пустые долгие-долгие дороги



лунные ландшафты пустой Исландии нескончаемое предание



путь к разлому, буря, бешеное небо, шторм сбивает с ног разлом:

долго, пристально



ВЕДУЩИЙ _(ЗА_КАДРОМ):_

Лик Земли —

как лицо молодой красавицы — не завершен.

Она растет

и хорошеет,

но она меняется,

а меняющаяся,

изменчивая красота

совершеннее завершенной,

законченной,

состоявшейся красоты.

Здесь Земля

еще формирует свой лик.

—  Музыка — ничья.

Кому она принадлежит?

Мы не знаем автора.

Мы забыли имена оркестрантов.

Чья она — ничья музыка?

Она — твоя.

И — чья-то.

Для всех.

Для — одного...

Да, об уикэнде.

Неужели мы провели в Исландии всего три дня?

Загадки Исландии не разгадать. Скорее, и не нужно. Нужно восхитить­ся. Этого достаточно. Восторг — ключ к разгадке.

Может, здесь явственно осознаешь: эта маленькая страна была достойна своего чуда. И оно произошло.

Задумаешься еще...

Когда возвращаешься на Родину.

О Родине и задумаешься...



_ВИДЕОРЯД:_ 

Омельчук, закутавшись в плащ, с большим трудом, преодолевая ветер, при свирепом ветре, идет вперед, старается идти вперед, очень сильно на­кренившись вперед, от Америки — к родной Азии, картина разлома — ветра — шторма — и движущихся континентов, но: медленно





_над_Исландией_наконец-то_в_эту_осень_появилось_солнце_





СТЕНДАП: (ЕВРАЗИЙСКО-АМЕРИКАНС­КИЙ РАЗЛОМ)

СТЕНДАП

ОМЕЛЬЧУК:Я, насквозь продутый и не по-летнему промерзший, стою на Евроазиатском континенте. Это текто­ническая Евроазиатская плита, на кото­рой находится и наша родная Европа, и наша родная Азия. Но... Можно пройти всего несколько метров, десять шагов, и ты оказываешься на Американской пли­те, на Американском континенте. Это Исландия. Вот здесь, в историческом месте Исландии, где родился первый в мире парламент, проходит величай­ший геологический, величайший пла­нетарный тектонический разлом. Здесь соединяются, а, может быть, разъеди­няются две гигантских земных плиты. Скорее, наверное, разъединяются: аме­риканский берег отходит от евроази­атского со скоростью два сантиметра в год. Много. Но пока здесь, в Исландии, они рядом. Вот Америка. Вот Европа, вместе с Азией. Всего десяток шагов. Нигде — так близко.

Сегодня в Исландии шторм — 55 метров в секунду. Какой большой ветер напал на наш остров! Какой Большой Ветер! Вы видите, как Большой Ветер свирепствует здесь, на стыке конти­нентов. А Америка медленно, 2 см в год, отъезжает от нас, от Европы с Азией. Наверное, положено: по разме­ру и масштабу.

Кажется — нам повезло. Какой шторм!





_Видеоряд: _

_Плывут_титры:_



«УИКЭНД В ИСЛАНДИИ» ПРОВЕЛА СЪЕМОЧНАЯ ГРУППА «РЕГИОН-ТЮМЕНЬ»:



_журналист_АНАТОЛИЙ ОМЕЛЬЧУК

_телережиссер_ЭДУАРД УЛЫБИН

_телеоператор_СЕРГЕЙ ЛЫКАСОВ






Неопознанная Гренландия














_СЦЕНАРИЙ_ВИДЕОФИЛЬМА_





_ВИДЕОРЯД: _

аэродром в Кангерлуссаке указатель: до Рима — 5’40” до Парижа — 4’25” до Токио — 10’05” до Нью-Йорка — 4’ до Москвы — 5’20” под нами — белая Гренландия, нескончаемые ледники, белые пространства



айсберги в океане



карта белой Гренландии, зеленые краешки



метель на глетчере



ледник, движутся льды



ледовый поток



айсберги торжественно и величаво скалываются в океан, «язык ледника»



безмятежные айсберги,



долгая проездка: вдоль гряды ледников, завораживающая, играю­щая — святящаяся белизна



ВЕДУЩИЙ _(ЗА_КАДРОМ_):

— Пронзительное пространство. Пер­вая встреча с новым материком — мате­риком Гренландия — с высоты 20 тысяч «боинговых» футов. Когда белая зем­ля вписывается в самолетный блистер, сразу, своей ослепительной белизной, ослепляющей белизной (денек выдался погожий, и над всей Гренландией безоб­лачное небо!) — еще не представляешь масштаб этой бесконечной белизны. Столько белого (и сразу!) не бывает. Не может быть. Но оно плывет и плы­вет под тобой. Мощный свет белого. Хотя можешь различить, как там внизу (белое на белом, свирепое белое на без­молвно белом) бесчинствует метель — пурга — хиус — поземка — или как там это называется? в Гренландии.

Свирепое белое.

Мощное белое.

Монолит белого.

Глыба. Белая глыба. Нескончаемо бе­лая.

И кажется: холод, холод белого, белый холод поднимается ввысь, до­стигает, пронзает и пронизывает тебя. Ощущение пронизывающе белого. Свирепый ранящий холод. И единст­венное чувство: это нельзя пропустить. Невозможно. У тебя нет шанса — упус­тить.



_Видеоряд: _

капель на айсберге: бисер белого, мерцание снега и воды, «мячик» планеты



величественные айсберги



мы — в самолете, блистер, плывущая Гренландия, 20 тысяч футов высоты окрестности Кангерлуссака



скромные потуги остаточной зелени



в аэропорту Кангерлуссака, женщина-водитель на экскурсии, столовая для авиапассажиров — кайф ожидания, медленное пиво повар-абориген, путешествие к айсбергам, матерый капитан, худосочный матрос, глинтвейн для экскурсантов, шампанское в пластиковых стаканчиках, синие носы путешественников,



сувенирная лавка в Нууке



художник-косторез в мастерской Карла



миловидная работница, эпизод в аэропорту



невозмутимые рыбаки на фоне кромеш­ных айсбергов, идиллическая рыбалка



туман в Иллюлисате



подцензурный паб в Иллюлисате, застенчивые пьяницы



ВЕДУЩИЙ _(ЗА_КАДРОМ_):

— Ты не для этого родился. Ты обязан здесь побывать.

И какая-то радость за свою малень­кую планету: если у нее еще сохранился этот природный материк бесконечно, пронзительно холодно белого (называ­ется — Гренландия!) значит, дела у че­ловечества не безнадежны.

Ведь этот пронизывающий белый холод от чего-то Землю охраняет. Явно. Он не просто так. У него есть предна­значение. Миссия. Он ей нужен и обя­зателен.

Пронзительное пространство!

Хотя бы одним глазком... Но — вбли­зи.

Первое впечатление — Большая Скука. Мутные потоки серой воды с ледников. Фьорд, в который впадают ледниковые реки у Кангерлуссака — лужа скучной мутной жижи.

И даже сверху, при посадке «боинга», совершенно ясно: необжитая земля. Необживаемая земля.

Коренные гренландцы — большая часть невеликого населения страны. Их можно увидеть в самых разных трудах: водители, аэродромные рабочие на во­енной авиабазе, «белые воротнички» аэропорта, официанты, грузчики в мор­ском порту, капитаны и матросы на ма­леньких суденышках, сосредоточенные менеджеры гостиничного сервиса, они заняты в традиционных ремеслах и на административной работе. Вот кадрово вроде и вся загадочная цивилизация Туле. Впрочем... Симпатичная раскосо­глазая барышня из службы аэродромно­го обслуживания на вопрос: «Кто ваш де­душка?» — гордо отвечает: «Дантист».

Наверное, есть еще бывалые грен­ландские китобои, искушенные рыба­ки, профессиональные оленеводы и от­чаянные охотники на морского зверя. Нам не довелось... Туман в Иллюлисате. Случай не представился. Наверное, и для Гренландии — это уже экзотика.

Для гренландцев, которых давно и напрочь опалила «огненная вода», в каждом местном поселении есть деше­вый паб, который находится под стро­гой опекой властей. Американцы в период холодной войны XX века, кроме Кангерлуссака, построили еще дюжи­ну военных баз-аэродромов, которые потребовали много местных рабочих. Пожалуй, именно это — фатально Иокончательно — погубило, убило уни­кальную, но малочисленную цивилиза­цию Туле. У гренландских аборигенов появилась несезонная цивильная рабо­та, но практически и системно закончи­лись все традиционные промыслы, как способ и средство существования: про­мысел морского зверя, рыбная ловля, масштабное оленеводство. Этнографы, вроде Жака Малори, изучавшего за­гадки арктической цивилизации Туле, быстро остались без работы. «Холодная война» погубила самую, быть может, морозоустойчивую на планете челове­ческую цивилизацию.



_Видеоряд: _

вил из окна: ночной Нуук, молодежь ночью, молодежная тусовка



специальные картины из музеев — традиционный быт



Кангерлуссак: взлетают самолеты



Нуук: каменный памятник первооснователю города



вид на залив



книга Жака Малори «Цивилизация Туле»



_Титр:_ХЕНДРИК СТРАУБЕРГ — БУДУЩИЙ АБОРИГЕН



дождливая погода в Нууке, тишина над заливом



рыбный рынок — сегодня непродажный день



памятники Нуука — каменная история три века освоения



затейливые музейные экспонаты-вечность Гренландии



тихие улочки Нуука



_СИНХРОН._

ОМЕЛЬЧУК: _ХЕНДРИК_, _В_ГРЕНЛАНДИИ_ХОРОШО?_

ХЕНДРИК:Очень хорошо. Здесь лег­ко, мирно, местные жители очень дру­желюбны и легко улыбаются.

—  _ЧТО_БОЛЬШЕ_ВСЕГО_ЦЕНИТСЯ_В_ВА­ШЕЙ_СТРАНЕ?_

—  Природа. Люди живут и в природе, и в гармонии. Можно дышать свежим воздухом, сходить на охоту, наловить рыбы. Здешние могут долго ждать, уме­ют долго ждать, умеют жить терпеливо.

—  _В_ГРЕНЛАНДИЮ_МОЖНО_ПРИЕЗЖАТЬ_ЗА_ТИШИНОЙ?_

—  Точно.

—  _ТИШИНА_СКОРО_БУДЕТ_ДОРОЖЕ_НЕФ­ТИ?_

—  Мы счастливы, что в нашей боль­шой стране есть возможность иметь тишину в одном месте, а нефть — в другом.

—  _В_ГРЕНЛАНДИИ_НЕ_БЫЛО_ВОЙН?_

—  Никогда. Конечно, во времена ста­рой культуры случались свои раздоры. Но не войны.

—  _А__КОГДА_ДЛЯ_СЕБЯ_ОТКРЫЛ_ГРЕН­ЛАНДИЮ?_

—  Я приехал сюда туристом, но по­нял, что хочу остаться здесь.

—  _ГРЕНЛАНДИЯ_ЖДАЛА_?_



_Видеоряд: _

симпатичный стандартный домик, где живет Хендрик



городская жизнь



размеренный быт: нам некуда больше спе­шить



мы приехали



морской порт, маленькое оживление жизни, матерые грузчики



музей:

картины северного сияния, гренландский примитивизм, естественно, как северное сияние



пустынные улицы столицы



скромное автодвижение



проездка по улицам Нуука - круг городской жизни



залив, дальние айсберги — ледниковая мелочь



закат над заливом



дом, где живет Хендрик — детская мордашка в окне



Хендрик — в дом не приглашает



морская набережная, утро, играющие дети



_СИНХРОН._

—  Видимо, я ждал Гренландию. Но не знал этого, пока не ступил на эту землю. Я начал учить гренландский язык, еще живя в Дании.

—  _А_КТО_КОГО_НАШЕЛ:_ТЫ_СВОЮ_ЖЕНУ_ИЛИ_ЖЕНА_НАШЛА_ХЕНДРИКА?_

—  Я играл в волейбол и заметил при­ятно выглядевшую девушку.

—  _ЗА_ТЕБЯ_БОЛЕЛА?_

—  Скорее, я болел за нее.

—  _ЧЕТВЕРО_ДЕТЕЙ_—_УВЕРЕН_В_ИХ_БУ­ДУЩЕМ?_

—  Хороший дом, у них много возмож­ностей, свободная жизнь. Все зависит от них.

—  _У_ТВОИХ_ДЕТЕЙ_ИМЕНА_СЧАСТЛИ­ВЫХ_ЛЮДЕЙ?_

—  Это уж точно.

—  _ТРУДНО_ЖИТЬ_В_ГРЕНЛАНДИИ?_

—  Абсолютно нет. В Нууке точно та­кой же набор вещей, как в других горо­дах Дании, в любой части Европы.

—  _РАЗВЕ_В_ЕВРОПЕ_НЕ_ТРУДНО_ЖИТЬ?_

—  Сложный вопрос. Сложность сей­час в том, что ты постоянно должен вы­бирать. Огромный выбор. Это проблема.

—  _ГРЕНЛАНДИЯ_—_ГИГАНТСКИЙ_КУСОК_ЛЬДА._В_КАКОЕ_ВРЕМЯ_ЗДЕСЬ_ЖИТЬ_ТЯЖЕЛО?_

—  Январь. Темно, северное сияние перестает появляться, полярная ночь. Наверное, самое тяжелое время. Холодно, много снега. В Дании в это время пос­тоянный дождь.

—  _А_ЕСЛИ_ПРЕМЬЕР-МИНИСТР_ГРЕН­ЛАНДИИ_ПОПРОСИТ_ТЕБЯ_ПОЕХАТЬ_В_ЕВРОПУ_ПОАГИТИРОВАТЬ_ЕВРОПЕЙЦЕВ_ПЕРЕЕЗЖАТЬ_СЮДА_—_ЕСТЬ_ГЛАВНЫЙ_АРГУМЕНТ?_

—  Честно? Мы не хотим, чтобы сюда приезжало много людей.

—  _ПРЕКРАСНАЯ_СТРАНА?_

—  Она есть.

—  _ЕСЛИ_БЫ_БОГ_ЕЕ_НЕ_СОЗДАЛ,_ЕЕ_НУЖНО_БЫЛО_ПРИДУМАТЬ?_

— Да.

—  _ГРЕНЛАНДИЯ_ — _НАВСЕГДА?_

—  Я умру здесь.

—  _КАК_ЗОВУТ_ЖЕНУ?_

—  Ее первое имя Инге, но у нее много имен. Когда ты рождаешься, ты получа­ешь имена того, кто недавно умер, тебе вручается часть предыдущей души.

ОМЕЛЬЧУк: _ОНА_ДРЕВНЕГО_РОДА?_

ХЕНДРИК: Да. Они пришли из ма­леньких общин с Большого Фьорда.

_КОНЕЦ_СИНХРОНА._





_Видеоряд: _

у памятника монаха — первооснователя города



гренландский взгляд



карты:

Гренландия — Аляска — российская Чукотка — соседи по планете пунктир Северного полярного круга



оживленный центр, деловой центр Нуука, центр сувениров



Нуук, главная площадь, рыбацкие лодки в заливе, морской порт — в Нууке, дождит



океанский корабль в порту Иллюлисата, туристы на глетчере



сувенирная лавка в Нууке



рыжий викинг Якоп — датский гид

фото автора:

Копенгаген официальный центр — парламент, памятник Русалочке



Копенгаген — памятники Андерсену, Кьеркегору



узнаваемые виды неузнаваемой Дании



ВЕДУЩИЙ _(ЗА_КАДРОМ):_

_—_ В Гренландии живут иннуиты (рифмуется: с интуицией). Эскимосы. В России — эскимосы. В Америке — ин­нуиты. Гренландские иннуиты предпо­читают называть себя: гренландцами. Они все-таки особые эскимосы, особые иннуиты — гренландцы.

Чем живет эта большая маленькая страна?

Явных богатств нет. Немного рыбы и морского зверя. Компактный морской порт. Морские перевозки. Теплицы на юге острова. Развитая авиация — ав­томагистралей в Гренландии нет и, кажется, не будет никогда. Туризм на холодной красоте. Страна ищет нефть. Понятно, что нефть есть. Всего по­немногу. Никаких шальных богатств. Аборигены острова богатыми никогда не были. Привыкли жить скромно. Но уровень жизни приличный. Нищеты почти не видно.

Гренландия стремится стать само­стоятельной. Метрополия — Дания — не препятствует. Но гренландцы не то­ропятся. Медлят. Чего-то (может сло­житься впечатление) выжидают. Север приучает к терпению. На Севере народ неторопливый, неспешащий. Но цель однозначна: независимость.

Но... Может, лет через 20. Возможно, и через 30.

Им еще надо помороковать и опре­делиться: как жить. Открыть нефть. Хорошую. Нефть — непременно. Но ны­нешние связи с Данией (Гренландия — ее протекторат) тоже капитал. Гренландцы капиталами не разбрасываются.

Дания — колонизатор мягкий. Толерантный. Застенчиво стыдит­ся роли метрополии. Извиняется. Помогает. Гренландия геополитиче­ски делает малюсенькую европейскую Данию большой (по территории!) и крупной державой. Это тоже капитал. Датчане — народ скуповатый, и тоже не хотели бы нажитыми капиталами разбрасываться. Таковые геополитические коллизии.



_Видеоряд: _

глобус, карты:

Дания + Гренландия



Иллюлисат — мастерская сувениров



работающие мастера, изделия, резная кость, магазин сувениров, невзрачное мастерство



Нуук, Иллюлисат обозначения



лавка сувениров в Нууке, посетители, покупки



косторезные работы: брелоки, олени, тюлени, ни одного айсберга



флаг Гренландии в горах, дорога к леднику, пространство гор, массив колокольчик высокогорный



трепетанье колокольчика — беззащитность, стойкость



прибывает самолет канцлера ФРГ Ангела Меркель в порту, Омельчук — шаг к Ангеле, «чешется» вопрос, неначесывается — но вид озабоченный, офис форума глобального потепления в Иллюлисате, аншлаг



ВЕДУЩИЙ _(ЗА_КАДРОМ):_

Маэстро Карл Педерсен нас... как бы это помягче выразиться — ввел нас в за­блуждение. Пообещал. Но обещанное, наверное, попросту не успел сделать. Они, художники, народ — вне времени, и обязательность в их достоинства не входит. Жаль.

Маэстро Карл — высокий, мощный, массивный и масштабный — нечто вроде здешнего национального героя. Он создал в Иллюлисате косторезную мастерскую. Гренландцы особо искус­ством не балуются, точнее — начали ба­ловаться недавно. В их привычном жес­током, беспощадном мире, в жесткой здешней природе искусство — роскошь непозволительная. Время этой роскоши пришло лишь на исходе XX века, когда мастерство стало таким же товаром, как китовое мясо, лосось или карибу.

В этой нереспектабельной мастер­ской, которую создал основоположник Карл Педерсен, возможно, начинается мировая слава гренландского косторез­ного творчества. Впрочем, именно — возможно. Возможно, да. Возможно, нет.

Символ Гренландии — колокольчик. Да, да, полевой цветочек, синенький, скромный. Невзрачный. Но радующий. Как радует всё, чего — немного. Льда много. Камня много. Белого много. Колокольчиков — немного. И недолго. Гренландское лето, как колокольчик. Скромный цвет. Недолгий звук. Очень недолго.

Женщин погода волнует всегда. Они сами как погода: непредсказуемы, неуп­равляемы, неустойчивы, переменчивы, непрогнозируемы. Правда, в последнее время женщины много говорят о потеп­лении. Глобальном. Глобальное потепле­ние — это, естественно, матриархат.

О характере жизни в Гренландии, менталитете гренландцев, пожалуй, фактурно свидетельствует этот эпи­зод. В Кангерлуссаке — это погод­ный оазис в беспросветно пасмурной Гренландии — приземлилась Ангела Меркель. Канцлер Германии. Заметная в мире женщина. На собственном канц­лерском самолете. И просто заметная женщина. (Представляете, у нас в тю­менском Рощино приземляется прези­дентский самолет с Ангелой Меркель!) Кангерлуссак не заметил визита канц­лера ФРГ. Ну никак! Ну, приземлилась. Ну, канцлер. Заметная женщина? Кому как. Гренландцы никак не проявили сво­его интереса. Ангела Меркель полетела дальше на самолете уже гренладских авиалиний в Иллюлисат, где проводила международный конгресс по глобаль­ному потеплению. Дамы любят и уме­ют поговорить о погоде и меняющемся климате. Канцлер ФРГ патронирует эту международную проблему.

Какой-то вопрос я ей хотел задать. Ведь вертелся же какой-то вопрос. Чего же постеснялся? Своего деревенского немецкого? Или: сходство женщины Земли и погода на планете — крамоль­ная, неделикатная тема?



_Видеоряд: _

немногочисленная свита канцлера



суета аэропорта



канцлер ФРГ оживлена, но в общем-то смотрится сиротливо



аншлаги конгресса в Иллюлисате



айсберги в тумане, вид на залив из ресторанчика



_Титр:_ЭРЛИНГ МУНКХОЛЬМ — ВЛАДЕЛЕЦ ОТЕЛЯ «ФАЛК»



Ресторанчик, прекрасные виды на залив из ресторанных окон, маленький айсберг — кувырк



рыбаки в заливе, полярные идиллии



коктейль:

Азия — Гренландия тайский зальчик ресторана «Фатк» планета маленькая: все — рядом



быстрая капель на айсберге



_СИНХРОН._

ОМЕЛЬЧУК: _ГРЕНЛАНДИЯ_ — _ВАША_СТРАНА?_

ЭРЛИНГ:Да.

—  _НЕ_ЧУЖАЯ_ЗЕМЛЯ?_

— Да.

—  _СУДЬБА_ГРЕНЛАНДИИ_ВАЖНА_ДЛЯ_ВАШЕЙ_ЖИЗНИ?_

—  Я надеюсь, у Гренландии будет очень хорошая судьба. Много туристов, много природных ископаемых. Все бу­дет хорошо.

—  _ВАШ_БИЗНЕС_ — _НА_СЕЗОН?_

—  Нет, нет, круглый год. Летом — ледники. Зимой люди приезжают по­кататься на собачьих упряжках, посмот­реть северное сияние.

—  _В_ГРЕНЛАНДИИ_СТАНОВИТСЯ_ТЕП­ЛЕЕ?_

—  Да. Сейчас уже не так много льда Взимнее время. Очень много льда тает летом.

—  _ДАЖЕ_11_ЛЕТ_НАЗАД_БЫЛО_ХОЛОДНЕЕ?_

—  Да. Раньше вся вода замерзала в зимнее время. Впрочем, здесь по-прежнему холодно: минус 50, минус 52.

—  _ЕЩЕ_ПРИ_НАШЕЙ_ЖИЗНИ_ЗДЕСЬ_НАЧНУТ_РАСТИ_ПАЛЬМЫ?_ 

—  Не думаю. Не в мое время. Точно. Если вы поговорите со старыми грен­ландскими охотниками и рыбаками, они вам скажут, как было холодно раньше.

—  _ГЛАВНАЯ_ПРЕЛЕСТЬ_ЭТОЙ_СТРАНЫ?_

—  Только два варианта: либо вам нра­вится Гренландия, либо — нет.

—  _ГРЕНЛАНДИЯ_ПОНРАВИЛАСЬ_СРАЗУ?_

—  Как первая любовь.

—  _ГРЕНЛАНДИЯ_—_ГОРЯЧАЯ_ЖЕНЩИНА?_ХОЛОДНАЯ?_

—  Крепкая.

—  _ТИХАЯ_СТРАНА?_

—  Она свободная. Она может быть тихой, но здесь очень много чего проис­ходит. Свобода — внутри.



_Видеоряд: _

гостиница: музейные картины старинные гравюры: так было перевертывающийся айсберг — вид из ресторанного окна



картины в гостинице эклектика, разностилье: но — мир Вселенная Гренландии рыбаки в заливе — закат, последний закат, тревожный закат, тревога прощанья столица острова, улицы Нуука, вечереющий город



туман в Иллюлисате



жизнь в тумане

памятники Иллюлисата: давнее дерево



старинный быт, старинная Гренландия давняя Гренландия — деревянная Гренландия: что сохранилось, основательные постройки из плавника



коренной народ торопится в паб

закат тревожный закат



крепкие аборигены в морском порту



_СИНХРОН._

—  _УТВЕРЖДАЮТ,_ЧТО_В_ГРЕНЛАНДИИ_ВООБЩЕ_НИЧЕГО_НЕ_ПРОИСХОДИТ._

—  Все зависит от того, что Вы под­разумеваете под «происходит». Это за­висит от того, что Вы понимаете под «ничего не происходит». Здесь очень многое происходит для меня: мы вот с Вами сидим разговариваем. Очень важ­но. Вчера японцы приезжали обсуж­дать проблему глобального потепления. Важно и интересно.

—  _МОЖЕТ,_ЗДЕСЬ_ВРЕМЯ_ЗАСТЫЛО,_КАК_ЛЕДНИК?_

—  Никогда. У нас рядом Гольфстрим. У нас здесь внизу всегда тепло, а сверху — мороз.

—  _ЧТО_ЛУЧШЕ_—_ГРЕНЛАНДИЯ_ХО­ЛОДНАЯ?_ИЛИ_ГРЕНЛАНДИЯ,_КОТОРАЯ_НАЧИНАЕТ_ТЕПЛЕТЬ?_

—  Холодная лучше.

—  _А_МЕСТНЫЙ_НАРОД,_КОРЕННОЙ_НА­РОД,_ОН_ТЯЖЕЛОВАТЫЙ,_СТРАННЫЙ?_

—  Они другие. Охотники живут на природе, любят свою свободу.

—  _ИМ_НАДО_ВПИСЫВАТЬСЯ_В_НОВОЕ_ВРЕМЯ?_

—  Их это не заботит, они любят жить в любом времени. В своем им, конечно, комфортнее. Но им нравятся новые вещи из новой жизни: машины, телевидение, поездки на курорты в Испанию.

—  _НО_ЦИВИЛИЗАЦИЯ_ИХ_ЛОМАЕТ?_

—  Ломает. Культуру ломает.

—  _СИЛЬНО?_

—  Есть. 

—  _ЕСЛИ_БЫ_НА_ЗЕМЛЕ_НЕ_БЫЛО_ГРЕН­ЛАНДИИ,_ЧТО_ПОТЕРЯЛО_БЫ_ЧЕЛОВЕ­ЧЕСТВО?_

—  Хорошую природу. И отличную еду в моем ресторане. Здесь незабывае­мая рыбалка. Если я забрасываю боль­шую сеть, часа через два могу вытащить около тонны рыбы. Через пару часов.

—  _А_САМ_ЭРЛИНГ_СЧАСТЛИВ,_ЧТО_У_НЕГО_СОСТОЯЛАСЬ_ВСТРЕЧА_С_ГРЕНЛАН­ДИЕЙ?_

—  Очень счастлив. Моя свобода здесь.

ОМЕЛЬЧУК: _КОГДА_ЗДЕСЬ_ОТКРОЮТ_НЕФТЬ_ — _СТАНЕТ_ШУМНО_И_ПРОТИВНО,_КАК_В_ОСТАЛЬНОМ_МИРЕ?_

ЭРЛИНГ:Да. Несомненно.

_КОНЕЦ_СИНХРОНА._



_Видеоряд: _

утонченный сибарит Эрлинг, старинный барин — дает интервью



окружающие горы, каменное молчание, замшелые камни



поход к леднику, древняя стоянка у залива Айсбергов, место древнего огня, огнище, безмолвие льдов



камни древности



безлюдная красота, льды - залив - ледник — небо, красота безлюдья



мощные айсберги, вечереет, наступает опускается полярная тьма



ВЕДУЩИЙ _(ЗА_КАДРОМ):_

—  Cogito ergo sum.

А если наоборот?

—  Sum ergo cogito.

Мыслю — следовательно: сущест­вую?

Либо:

Существую: следовательно — мыс­лю?

И тогда: все сущее мыслит. И нет немыслящего камня. Он существует. Мысля.

Человеческое сознание, человеческое «мыслю» — лишь одна из форм при­родного сознания. Но не единственная. Тогда: неосмысленное пространство — это еще и пространство, не осмыслив­шее себя.

Гренландия — неосмысленное прост­ранство? Пока.

А что, если оно осмысливает себя этими мощными, сильными застывши­ми потоками двигающегося льда?

Необычное ощущение: почему-то по этой земле ступаешь с некоей обязатель­ной осторожностью. Как будто попал вовсе на другую планету и ожидаешь иную, космическую непредсказуемость. Хотя нет, здесь всё — даже если очень уж ледяное — все земное.

—  Знаменитый Ганс Христиан, по­нятно, Андерсен, в Гренландии не бы­вал. Не случилось. Но откуда же его Снежная королева?





_Видеоряд: _

мы — на леднике



фото автора: памятник Андерсену, декорации Снежной королевы



айсберг сползает с ледника



на бывшей военной базе — база гляциологов, полевой лагерь, разбившийся самолет в горах



портрет Артур Чилингаров, экспедиция «Северный Полюс»



полярные камни, безлюдная земля



суровые камни, скупая зелень



карликовые елочки



тундра, старые женщины собирают ягоды, скупой урожай



огромное пространство ледников



тишина

камень

текущая вода

холод льда



ВЕДУЩИЙ _(ЗА_КАДРОМ):_

Гениальное прозрение? Или нор­мальный бюргерский датский ментали­тет, вместивший в себя далекие колонии и территории?

— Гренландия — Атлантида? Есть и такая версия. Кусок сохранившейся, всплывшей Атлантиды. Может быть, Гипербореи? Нас, человечество, ин­тересует фрагмент Атлантиды? Или мечтать попроще, чем тщательно ис­следовать?

Вспомним другие роли «Зеленого острова».

Понятно, ледяной барометр Земли — всё еще заповедник и окончательное сча­стье гляциолога и геокриолога.

Арктические геологи смело могут доказывать, что Гренландия — это наш сибирский подводный (дно Северного Ледовитого) хребет Ломоносова. Трансарктическое продолжение.

Гренландия — бесполезная земля?

Действительно, ну что бы потеряла планета Земля и человечество на ней, если бы Гренландии на нашей планете по какой-то оплошности не случилось?

Не будем о том, что всё в нашем мире тесно увязано, взаимосвязано, и даже без маленького звёнышка цепь не просто неполна, она прерывна. Гренландия — это вариант, это шанс — другого мира. Может, на нашей Земле. Может... Много планет в нашей кро­шечной уютной Вселенной. Надо ли выдумывать Гренландию, чтобы понять ее роль на нашей планете?

Она есть. Этого достаточно.

Возможно, главное достоинство, мо­жет быть, главное богатство Гренлан­дии — тишина. Огромные запасы ти­шины.

Везде, во всем населенном индуст­риальном мире: тишина — просто отсутствие постоянного посторон­него шума. Тишина — только вре­менно. Сегодняшняя тишина под­разумевается как временное затишье. Подразумевается, что шум всегда на­стигнет человека и уничтожит кратко­временную тишину.

Здесь, в Гренландии, по крайней мере это мое ощущение — шума не было.



_Видеоряд: _

застывшие айсберги



застывшая жизнь



застывшая тишина



небо над ледником — долго, бездонно синее

белое что? — не расшифровывается цветочек колокольчика — трепет на ветру времен



бесшумное движение ледника



взрывающаяся тишина



туристы на леднике — на лавочках



бухта величественных айсбергов



самый медленный айсберг — памятник тишине



бухта Айсбергов айсберги



кострище заросшие камни след стоянки попытка раскопа



заплывший, заросший раскоп

мир древнего человека



древний мир



карта:

Америка — Гренландия — Европа



фото автора:

дворец Гамлета:

Эльсинор

Омельчук в Эльсиноре, плывущий лебедь



ВЕДУЩИЙ _(ЗА_КАДРОМ):_

Никогда. Маленький современный шум только пытается вторгнуться в тишину, но ее так много, она так необъятна, что его попытки безумны и безуспешны. Здешняя тишина поглощает все, и стоит только чуточку отойти, сойти с какой-нибудь дорожки, то услышишь исклю­чительно шум времени да звук своего работающего сердца.

Нераскованная тишина. Глобальный запас тишины. Нераспакованная тишина.

В Гренландию — за тишиной. Чтобы услышать шум времени. Звук собствен­ного сердца.

Здесь такие залежи тишины, что их невозможно потревожить, и даже тогда, когда — двигаясь — грохочут ледники, когда срываются айсберги и сталкиваются вечности, сталкиваясь, вечности, айсберги и ледники произ­водят... тишину. Не грохот. Это тоже тишина. Здешняя, гренландская оглу­шительная тишина. Ослепительно бе­лая тишина. Может, в мире есть дру­гие места с такими же запасами тиши­ны — я услышал свою тишину здесь, в Гренландии. Богатство Гренландии. Богатство мира.





_Видеоряд: _

движутся тектонические плиты Исландия: американский разлом



айсберг уплывает в океан



СТЭНДАП(бухта Айсбергов, место древней стоянки давних гренландцев.)

ОМЕЛЬЧУК:      Каменный век в Гренландии был недавно. Совсем недав­но. Может быть, он еще не окончился.

Или — только что.

Но вот здесь совсем недавно — по меркам человечества! — горел костер. Возможно, это был один из первых ог­ней, разожженных человеком, человече­ских огней здесь, в Гренландии.

Это древнее кострище, стоянка древ­него человека в Гренландии. Древняя Гренландия.

Неприхотлив был древний грен­ландец. Но — каков эстет! Посмотрите, он выбрал самый выразительный вид, самый впечатляющий. Здесь все есть. Вся Гренландия. Уютный залив. Океан. Ледник. Хвост ледника. Спокойное небо. Ограда из гор. Потеплее. IIайс­берги величаво скалываются и выплы­вают в океан.





_Видеоряд: _



туристическая шаланда, спокойный залив движется камера — стоят айсберги: хранители веч­ности



умиротворенный закат



ВЕДУЩИЙ (ЗА _КАДРОМ):_

_—_ И еще: где я был?

Америка?

Или просто: близко к Америке?

Но — не Америка.

Европа?

Датское королевство?

Но очень далеко от Эльсинора.

Гамлет: быть? Или: не быть?

Не Европа?

Просто — Гренландия?

Неопознанный материк?



_плывут_титры:_«НЕОПОЗНАННУЮ ГРЕНЛАНДИЮ» СТРЕМИЛАСЬ ПОЗНАТЬ СЪЕМОЧНАЯ ГРУППА ТЕЛЕРАДИОКОМПАНИИ « РЕГИОН-ТЮМЕНЬ »:



_журналист_АНАТОЛИЙ ОМЕЛЬЧУК

_режиссер,_телеоператор_ЭДУАРД УЛЫБИН

_переводчик,_фотограф_КРАСИМИР ТЕРЗИЕВ






ЛОВУШКА ДЛЯ СНОВ




















_НЕУДАВШИЙСЯ_СЦЕНАРИЙ_НЕУДАВШЕГОСЯ_ФИЛЬМА_





_ВИДЕОРЯД: _



страна северного полушария Канада — обычные и очаровательные пейзажи



дорога через страну



ВЕДУЩИЙ _(ЗА_КАДРОМ):_

Надо бы, конечно, в Манитобу, да нет дороги в Манитобу. Так что, может, сойдут? — Онтарио и Квебек? Канада, одна из немногих на планете — страна Полярного круга. Провинция Онтарио к этому кругу примыкает — правда, с подветренной южной стороны.

В вигваме темно. Темно в вигваме вождя.

Тьма веков — это буквально.

Еще совсем недавно люди жили только при солнечном свете. Мы забы­ли? Единственный светильник — но для всех. Солнце.

День и жизнь — это когда естествен­но светло.

Ночь — для отдыха, сна, утех и, воз­можно, злодеяний.

Нечего делать при лучине или коптя­щей вонючей сальной плошке.

Это всё они, яблочковы-лодыгины-эдисоны — помогли человечеству свер­нуть с пути естественного света на ис­кусственный. Мы не заметили, но жизнь если и не стала совсем искусственной, то совсем естественной уже перестала быть. Всё это случилось еще совсем не­давно.

Мы изменили солнцу. Мы придума­ли тысячи своих солнц. Искусственных солнц.



_ВИДЕОРЯД: _ 

самолет садится на аэропорт посреди озера Онтарио



бригантина выходит на озерный простор



глобус



карта Канады



Торонто



вид на Торонто сверху — с высокой телевизионной башни



бешеная Ниагара



фантастическое падение воды



указатель пути до Москвы



парламент Канады



национальный музей генерал Боек — герой Канады витраж в соборе



карта — Северный полярный круг деловой центр Торонто



ВЕДУЩИЙ _(ЗА_КАДРОМ):_

Думаете, солнце нам это простило? Простит?

Что манит? Почему? Когда начина­ется путешествие?

Когда купил билет? Или: билет — уже последний этап?

Всякое путешествие — искушение и соблазн?

Кто соблазняет? Как? Каким обра­зом?

Когда-то старый бард (бард-то, по­нятно, молодой, только пел он в старин­ные годы) наборматывал:

над Канадой... над Канадой...

там было про дожди косые, и особо запоминающееся, запомнившееся.

Так похожа на Россию

Только все же...

Так похожа?

Так похоже?

Может, этот бард и соблазнил? Или: у меня выхода не было? На Северном полярном круге планеты не так уж и много стран (всего семь) и если уж за­дался целью пройти полярным кругом человечества — Канаду не миновать. У нее после России вторая по длине полярная параллель. На остальных — Норвегию, Финляндию, Исландию, датскую Гренландию и американскую Аляску приходится солидно поменьше.

_—_ Так похожа на Россию.

Но всегда — вторая после России.

Россия — самое крупное государство на нашей планете. Вторая территория — у Канады.

Дальний Запад. У Канады не освоен так же, как у России — Дальний Восток. Совпадения? Или — закономерности?

Однажды, единственный раз за всю историю Соединенных Штатов Америки, столичный «штатовский» Вашингтон пал. В 1812 году.

Его штурмовали и взяли войска английского доминиона «Канада». Канадские войска. У них, в Северной Америке была своя отечественная война. Как и в России. В 1812 году. Совпадение? Сопряжение?



_ВИДЕОРЯД: _ 

Янг-стрит уличные виды



озеро Онтарио дорога по стране



на аэродром на озере



озеро Гурон

1000 островов

замки на островах

красивые лужайки

дорога

лошади

коровы

белки

олени



горожане: белые, черные, желтые, индеец машет руками

музей индейцев



многоликий Торонто

Оттава

Квебек

ротозеи на Ниагаре



нежная Ниагара



путешествие по реке С в. Лаврентия речные виды идиллии и пасторали



уличные сцены



дорожные сцены



счастливые люди



СТЭНДАП:

ОМЕЛЬЧУК:Я стою в начале, в истоке улицы Янг-стрит. Это длинная — на­верное и наверняка — самая длинная улица на нашей планете. Официально считается, что ее длина, вы не повери­те! — 1896 километров. Представляете? Современные справочники уточняют, что длиннющая улица уже превысила две тысячи километров. Точно — 2004 километра. Улица постоянно подрас­тает, растет, она начинается здесь, с бе­рега озера Онтарио (это такой канад­ский Байкал, очень крупное озеро, одно из семи Великих американских озер). Улица начинается в Торонто — столице провинции Онтарио, потом идет по мно­гим мелким и разным городам и закан­чивается где-то в Верхних Озерах. Но так как это улица — «стрит», а не доро­га — не «вей», это действительно город­ская улица и значит, на две тысячи верст, пару тысяч миль через всю провинцию Онтарио протянулся и уличный город, город этой улицы. Непредставимо! Это не один город, их много, это разные го­рода. Но — впритык друг к другу. Можно считать, что это растущий, развиваю­щийся, постоянно обновляющийся го­род. Хотя на Янг-стрит — кроме зданий, офисов, учреждений, предприятий — могут пастись местные лошади, пасто­ральные коровы, могут пастись — к се­веру даже фермерские олени. Вот такая большая оригинальная улица. «Янг» — естественно, китайская фамилия: зна­чит, если не через всю Канаду, то через всю землю Онтарио проходит провин­циальная улица с китайскими корнями. Китайцев в Канаде не столь уж и много, чуток больше миллиона. Мелочь. Но это почти столько же, сколько коренных жителей Канады, которых мы с вами, чи­тающая публика, знаем, как «индейцев». Политкорректные граждане Канады се­годня слово «индейцы» не употребля­ют, употребляется синоним — «корен­ные жители». Кстати, русских в Канаде тоже около миллиона, чуть больше чуть меньше, точной статистики нет. Правда, если точнее — не чисто русских, а русскоговорящих. Здесь более двух чистопородных миллионов украинцев, которые начали эмигрировать сюда еще в позапрошлом веке. Канада — такая сборная планеты. Сборная планеты.

Зачем перебираются, движутся лю­ди? Именно сюда? Скорее всего, если они стремятся, то стремятся за своим счастьем на землю счастья, в страну счастья. Может быть, Канада — это та страна, в которой действительно мож­но найти счастье. Это красивая страна, страна красивых людей и, может быть, действительно страна осуществленного счастья. Человек обречен вечно искать страну счастья. Находит ли он счастье здесь, в Канаде?

(Артур!)



_ВИДЕОРЯД: _ 

парламент Канады



экскурсии

главный зал — короткая история государственной Канады



Артур — гид по Торонто



русские кварталы Торонто

одесский стиль



_Титр:_АРТУР ГОРДИЕВСКИЙ — СТРОИТЕЛЬ



ВЕДУЩИЙ _{ЗА_КАДРОМ_):

— Грубый счет: на одного чисто аме­риканского урожденного аборигена здесь, в Канаде, 33 приезжих. Да, это сборная мира, страна гостей. Гостей се­годня, гостей, которые завтра станут, становятся хозяевами страны.

У нашего канадского друга Артура (это он подогнал свой «Шевроле» к аэрофлотовскому самолету) совсем небольшой канадский стаж — второй год. Артур — одессит советского роз­лива. Его отец уже дюжину лет когда уехал сюда — в канадский уезд совет­ской Украины. Наверное, это подспуд­но возбуждало и стимулировало артуров переезд. Он начинал разносчиком пиццы, да и сейчас его бизнес, если и звучит солидно, но в переводе с аристо­кратического англо-канадского на наш родной пролетарский престижно вряд ли возвышает: он попросту монтирует кухонную мебель. Вуз Артур не успел закончить, впрочем, одесский диплом ему особенно бы и не пригодился. Он понимает — надо крутиться. Для стар­та — все возможности приемлемы.



_Синхрон._

АРТУР: Первая зима тяжела, я боль­ше с лопатой стоял, чем пиццу разво­зил, но работал и зарабатывал какие-то деньги. Я делаю сервис для кухонь в но­вых домах. Мне нравится. Моя зарпла­та 1000-1200 канадских долларов в не­делю. Это достаточно большие деньги,

годовая зарплата выходит под 50 тысяч долларов. Средняя канадская зарпла­та — 30 тысяч. Хватает по сути на все: на еду, на страховки, на оплаты счетов и даже на путешествия.




Полярное дитятко













Недавно мне посчастливилось. Я хотел попасть на Юрибей. Нак построил мост через Юрибей — почти пять километров. Точнее — 4.200. Сам по себе очень длинный мост — в наших краях, по Сибири — длиннее нет. В Европе надо поискать.

Причем мост — пока! — самостоятельный. Отдельно. Ни с юга к нему дороги нет никакой. Ни с Севера.

Совершенно, абсолютно отдельно. Железнодорожный сюрреа­лизм. Обязательно надо посмотреть.

Это действительно сюрреализм! Суперреализм! Арктическая тундра, полное безлесье, арктическая равнина, невеликая поляр­ная река Юрибей. И через нее мощный железнодорожный мост. Игорь Нак, потомственный железнодорожный строитель и коман­дир Ямалтрансстроя, неприкрыто гордится:

— Меня спрашивают: как у вас получилось, ведь это невозмож­но! Да я просто своим работягам не стал говорить, что это невоз­можно. Они не знали, что это невозможно, поэтому по обыденке нашей железнодорожной невозмутимо все и сделали.

Еще надо бы такую деталь подчеркнуть. Юрибей — 333-й (!) ки­лометр железнодорожной трассы Обская — Бованенково. Сама до­рога пока тормознулась на километре 267-м — на станции Хралов. Перешагнув Юрибей, мост упирается в голую тундру. Но и начина­ется он в голой тундре, без всякого железнодорожного подводяще­го пути. Пунктир трассы — только на карте, по живой тундре пути еще нет, он только должен подойти. Как бы из ничего возникает этот длинный мост и упирается — в арктическую бескрайность. Но это так видится на натуре только непосвященному. А тот, кто знает двадцатилетнюю историю Ямалтрансстроя, его терпеливую многолетнюю борьбу за полярную магистраль, ясно представля­ет, что мост через Юрибей — это рейхстаг. И рейхстаг взят! Мост через Юрибей — это гарантия: трасса дойдет до Бованенково и, скорее всего, продолжит движение к Харасавэю, выйдет на берег Карского моря.

Газпром еще в середине восьмидесятых XX века вожделенно глядел на газоплодородный полуостров, но, наверное, случилось много непредусмотренных обстоятельств, которые мешали осно­вательно выйти на Ямал. Ямалтрансстрой, который на первона­чальной эйфории газовиков проложил первые две сотни километ­ров магистрали, терпеливо ожидал окончательного решения. Он ждал своего часа, как верная Пенелопа. Почище. Терял время. Но времени не терял. Эпоха на дворе стояла сумасшедшая: коммунис­тический пролетариат у руля власти сменила демократическая буржуазия, а Ямалтрансстрой, который мог благополучно рух­нуть и уйти в экономическое небытие, — стоял, выживал, держал­ся, — как на войне, четко помня о своей конечной задаче и цели: Бованенково.

Кстати, форсирование Юрибея было одной из основных проб­лем. Сама-то речка не очень широкая по здешним масштабам, но это — в межень. Полярной же весной, в половодье она разлива­ется километра на четыре, и, конечно, никакая железнодорожная насыпь не выдержит бурного полярного потока. Надо ли строить мост на две недели бурного половодья?

Нак построил легкий изящный мост. Вот он, живой! Рейхстаг взят! Остальное — дело профессиональной техники. Хотя...

Полуостров Ямал это, понятно, суша, но очень специфическая. Очень жидкая и соленая. Соленый полуостров. Прокладывать на­сыпь на этой полярной жиже — удел настоящих профессионалов. Упорных, терпеливых, умелых. Как Нак.

Здесь, на мосту через Юрибей, совершенно по случаю, оказал­ся Виктор Рахманько. Он в главном офисе великого Газпрома ко­мандует инвестициями во все газпромовское транспортное строи­тельство. Человек совершенно прагматичный и уж только — не пафосный, Виктор Григорьевич тем не менее не может удержаться от высокого пафоса.

—  Мост уникальный. Рабочий подвиг. Абсолютный. Темпы втрое выше, чем на БАМе. И правильный красивый российский авантюризм. Маловеры посрамлены. Мост вот он, живой.

Считает необходимым добавить:

—  Немецкому «Либхеру» специально под этот мост пришлось конструировать специальный полярный вариант своей техники. Тоже справились. Тоже подвиг. По-немецки.

Они говорят о железном мосте, как о живом и близком выдаю­щемся человеке. Немножко странно.

Впрочем, чего странного!

Сколько километров своих живых нервов они вбухали в эти 4 полярных километра железнодорожной колеи. Это их детище. И дитё. Зачали. Сохранили. Вырастили.

Пусть для других это просто легкая изящная железная громада. Для них — дитё. Не техническое, не инвестиционное. Дитё. Живое. Дитятко.

Я чего рвался сдуру в эту заполярную безбрежную тьмутара­кань? Конечно же, это живое дитятко посмотреть. Увидеть вот в таком неупакованном виде, без пеленок. Железнодорожный аб­сурд в безбрежной безлюдной тундре. К следующей весне все будет по-другому, будет о’кей! — насыпь, рельсы — с юга и на север. Но такую картинку другие уже не увидят. Дали отдыхает. Сальвадор вдали.

XXI век. Полярный сюрреализм. Все возможно. Все в наших руках. Правда, Игорь Владимирович?

Надо знать, что невозможного нет. Или не знать о невозможном.

Побывал на Юрибее и утешился: у нас в Западной Сибири Великое Освоение продолжается. На самом Бованенково за счи­танные месяцы сладили такой вахтовый комплекс. Супер! Генерал ООО «ГазпромдобычаНадым» Олег Аксютин привез в поляр­ное далёко архиепископа Тобольского и Тюменского владыку Димитрия — они вместе открыли походную вахтовую церковь во имя святого Георгия Победоносца. Вахтовикам сборной России — вдали от семей и близких есть чему помолиться.

Освоение Ямала продолжается, оно ведется планомерно, после­довательно и целеустремленно. Технократично. Но без социалис­тического пафоса, шума-грома и пыла. В социалистические вре­мена здесь бы такие фанфары и пропагандистские дудки гремели! А уже начали варить газовую трубу — этот трубопровод должен нырнуть в Карское море: 72 километра дюкера — небывалый слу­чай в полярных морях.

Нам, энтузиастам социалистического глобализма, наверное, все же скучновато в буржуазной России. Есть возможность побрюз­жать: где былой размах? Где энтузиазм Великого Освоения? Где подвиги? Где рабочая героика современности? Где умелый рос­сийский пролетариат? И, кажется, демократическая Сибирь дава­ла для этого повод — нет масштабных строек. Пока вроде, как у Мальчиша-Кибальчиша: день простоять — ночь продержаться.

На строящейся станции Юрибей Нак держит походную боль­ничку для своих строителей. Она современно экипирована, и надо видеть, как яростно распекает он ответственного доктора: подо­шло суперсовременное диагностическое оборудование, но оно уже месяц не вводится в действие.

Доктор оправдывается:

—  Нет накладных.

—  Какие тебе надо накладные? Людей лечить надо. Это твоя за­дача? Или бумаги оформлять?

Доброго капитализма не бывает. По определению. Не будем строить иллюзий: у капитализма — лицо безжалостное. Прибыль сострадания не знает. Каждый рубль прибыли — исключительно эксплуатация нашего труда. Иным путем добавочный рубль не за­рабатывается.

Будет ли у российского капитализма сострадательное лицо? Конечно, у России всегда особый путь, но путь капитализма все универсализирует и нивелирует.

Но, может, нам удастся сберечь и в капитализме человеческое лицо и исконно русское взыскующее чувство равенства и справед­ливости?

Как мост на Юрибее — к которому пока не подошла железная дорога: ни с юга, ни с севера.






Классная эпоха














_СИНОПСИС_ТЕЛЕФИЛЬМА_



Там за речкой сок березовый мы брали поутру.
И с ребятами знакомыми играли в чехарду.
Вечерами темными смотреть ходили поезда,
И под стук вагонов скорого влюблялись до утра.

Повезло. Я родился в этом месте.
Карасуль, ты как смуглая невеста.
Это место — темная вода...



_(ФОТОЩЕЛЧОК)_ФОТОГРАФИЯ_ — _ШКОЛЬНЫЙ_ВЫПУСК,_КАРАСУЛЬ_ — _1969_Г._



АВТОР:Ишимская степь. Близкое дыхание Азии. Старинное опрятное сибирское село Карасуль. Как переводится? Чего там га­дать? Темная вода. Темные воды.

В Карасуле темные воды.

Деревенька жмется к Сибирскому тракту. К дороге, напролет через Сибирь. Скоро пойдет Омская область. С юга подпирает ка­захский простор.

Когда-то здешние деревеньки держались отдельно. Сейчас под­росли, разрослись, появились новые, и уже не особо различишь, где заканчивается Карасуль и где начинается Октябрьский.

...Оно прошло. Оно ушло. Но никуда и никогда не уходило. Оно всегда с нами. Наше детство. Наша юность.

Вот они встретились через сорок лет, но, наверняка, сегодня они моложе, чем тогда. ТОГДА им очень хотелось побыстрее стать взрослыми. Сегодня без всякой спешки они не просто возвраща­ются в свою молодость, но — становятся молодыми.

Им ровно столько, сколько хочется.

Моложе на прожитую жизнь.

Может, в этом суть таких встреч — хоть ненадолго, но стать мо­лодыми?

Вспомните, когда вы были счастливы?

Как ни странно: расставания — обязательная компонента счастья.



_Хроника._1969-й_

РАДИОГОЛОС ДИКТОРА:

— СЕГОДНЯ БУРОВАЯ БРИГАДА ВЛАДИМИРА ПОЛУПАНОВА ИЗ УРЕНГОЙСКОЙ НЕФТЕРАЗВЕДОЧНОЙ ЭКСПЕДИЦИИ ПОЛУЧИЛА МОЩНЫЙ ФОНТАН ГАЗА ИЗ ВАЛАНЖИНСКИХ ОТЛОЖЕНИЙ. ДЕБИТ НА ШТУЦЕРЕ...

_Титр:_КУВАНШБАЙ (ИВАН) КАСЬЯНОВИЧ ДЖЕМАНТАЕВ — КЛАСС­НЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ.

ДЖЕМАНТАЕВ:Я молодой, начинающий, приехал в Карасуль в 63-м году. В пятый класс я их брал, взял, до 69-го, первые мои выпускники. В 69-м году выпустил. Казахи, я часто в Казахстане бываю, казахи спрашивают: Иван Касьянович, правда, что твой ученик — нефтяной министр? Поражены, удивлены, у казахов это чтится, да и для меня большая гордость: мой первый ученик и ми­нистр. Вы-то как сами считаете?

ОМЕЛЬЧУК: _УЧИТЕЛЬ_МИНИСТРОВ,_КОМУ_НЕ_ПРИЯТНО!_КЛАСС-ТО_БЫЛ_НЕПОСЛУШНЫЙ?_

—  Нет, тихий, скромный. ЧП — какие обычно бывают в классах. С этим классом у меня ничего чрезвычайного не было. Скромные девчонки, трудолюбивые ребята. Образцовый класс. Конечно, и слабые ученики попадались, ничего не скажу. К математике осо­бенно склонны были Нина Новикова, Юра Шафраник, Михалев, самые лучшие. Я Ишимский пединститут, физмат заканчивал. Меня распределили, тогда нас не особо спрашивали, из Ишимского районо меня направили в Карасуль. Для меня — это награда, ро­дители же в Ишиме, а многих на Север отправляли. На Север-то далеко ехать. Мамка у меня тяжело болела, я был рад, что здесь остался. Карасуль для меня — награда.

—  _ЭТО_КАЗАХСКОЕ_ИМЯ_—_ИВАН?_

—  Я — Куваншбай.

ОМЕЛЬЧУК: _УЧЕНИКИ_ДО_СИХ_ПОР_НЕ_ЗНАЮТ,_ЧТО_ВЫ_НЕ_ИВАН?_

ДЖАМАНТАЕВ:До сих пор не знают. Правда. Иван Касьянович.



_Хроника._1979-й_

РАДИОГОЛОС ДИКТОРА:

— СЕГОДНЯ НАЧАТО ОСВОЕНИЕ ПОКАЧЕВСКОГО МЕСТОРОЖДЕ­НИЯ. В СТРУКТУРЕ ГЛАВТЮМЕННЕФТЕГАЗА СОЗДАНО НЕФТЕГАЗОДО­БЫВАЮЩЕЕ ОБЪЕДИНЕНИЕ «ЛАНГЕПАСНЕФТЕГАЗ». ГЕНЕРАЛЬНЫМ ДИРЕКТОРОМ НОВОГО ОБЪЕДИНЕНИЯ НАЗНАЧЕН ШАФРАНИК ЮРИЙ КОНСТАНТИНОВИЧ.

—  Самотлор сегодня выдал свою стомиллионную тонну нефти.

АВТОР:Их выпускной пришелся на самое, скорее всего, — луч­шее время советской системы.

Конец шестидесятых. Сильный Союз, покоренный космос, их отцов уже реабилитировали, начинается освоение Сибири, забыт революционный аскетизм, можно и разрешено думать о житей­ском благополучии. Спокойное, уверенное время. Мирный мир. Мы можем завидовать себе, тогдашним.

Катастрофы времени начнутся позже. Кто из них думал, что не­зыблемый строй рухнет в одночасье и им предстоит жить в другой стране?

Но жизнь сильнее всего.

Вязкая ткань жизни втягивает в себя, и, наверное, твоя лич­ная судьба прописана не в государственных скрижалях, а — бери выше.

Жизнь — для каждого из них — текла, а не рвалась.

_Титр:_ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ БАЯНОВ — ПОДПОЛКОВНИК В ОТСТАВКЕ.

БАЯНОВ:Мой отец, Сергей Иванович, работал учителем в этой школе, вел историю, мать преподавала биологию. Жили хозяй­ством, корова, огород, как у всех. У меня до 5-го курса был такой большой абалаковский рюкзак, в него помещались и деревенская картошка, мясо, сало, лук-чеснок. Большой рюкзак, сбоку лямки, можно затягивать, могли расширяться, очень большой по объему. Килограммов 30 в него входило. Два пуда. На первых курсах в де­ревню наведывался почаще, а потом, начиная где-то со 2-го курса, уже подрабатывал сторожем. В дипломе у меня — преподаватель биологии и географии. По распределению уехал на Кубань, у меня уже маленький ребенок был. Родители жены переехали туда из Ханты-Мансийска. Вся остальная жизнь прошла там, год прорабо­тал в школе, срочную отслужил, затем комсомол, потом Минская высшая школа КГБ.

ОМЕЛЬЧУК: _УЧИЛСЯ_С_КУРСАНТОМ_ПУТИНЫМ?_

_БАЯНОВ:_Путин учился в Ленинграде, он — служба внешней раз­ведки, а контрразведка вся проучивалась в Минске. Путин меня помоложе немножко, он в 91-м подполковником ушел, а я ушел на пенсию в 99-м. Полковник.

—  _ВЛАДИМИР_СЕРГЕЕВИЧ,_ВРЕМЯ_НА_СУДЬБУ_ВЫПАЛО_ПРИЕМ­ЛЕМОЕ?_

—  Считаю, хорошее. Наше поколение прожило без крупных войн.

—  _ОДНА_РЕВОЛЮЦИЯ_ВСЕ-ТАКИ_ПРИКЛЮЧИЛАСЬ?_

—  Революция... Я сегодня не готов обсуждать, что было в 91-м, кто встал на ту сторону баррикад — кто на эту. Я их тогда в своем Лабинском районе и делил, и мирил: казаки захватывали здание администрации района, разоружили Мостовской отдел внутрен­них дел, милиционеры торговали наркотиками. Разные были дела: обеспечение государственной безопасности в районе оперативно­го обслуживания.

—  _ЧТО_ВСПОМИНАЕТСЯ_ИЗ_ШКОЛЬНЫХ_ЛЕТ?_

—  Мы все занимались спортом, очень хорошее отношение к спор­ту. Только начинался КВН, мы азартно играли в КВН. Выпускной бал. Помню меня научили вальс танцевать, девчонки заставляли.

—  _ПОПОДРОБНЕЕ,_КТО_ВАЛЬСУ_ОБУЧАЛ?_

—  Вальсировать учила Катя. Она была пионервожатой, немнож­ко постарше, активно занималась танцами. Был духовой оркестр, директор Рогачев Валентин Павлович командовал. Он был помо­ложе, поэнергичнее. Я начинал на трубе.

—  _БУДУЩИЙ_ЧЕКИСТ,_КОНЕЧНО,_ПРИМЕТИЛ_КАКИЕ-ТО_ТАЙНЫЕ_ШКОЛЬНЫЕ_РОМАНЫ?_

—  Чё их примечать, я сам в них участвовал: каждый год влюбля­ешься. Проходило без тайн, об этом знали все.

—  _ШАФРАНИК_ПОЛЬЗОВАЛСЯ_УСПЕХОМ?_

—  Спросите у девочек, расскажут.

—  _ОЩУЩЕНИЯ_НЕ_БЫЛО:_МЫ_ — _ГЛУХАЯ_ДЕРЕВНЯ,_ШАНСОВ_МА­ЛОВАТО,_МЫ_ДЕРЕВЕНСКИЕ?_

—  Нет, не было. Хотя я только в классе 10-м попал в первый раз в Тюмень. А с аттестатом собрал чемодан, в чемодан учебники и поехал поступать.

ОМЕЛЬЧУК: _ДО_ТЮМЕНИ_ДОЛГО_ДОБИРАТЬСЯ?_

БАЯНОВ:Порядка 9 часов, поезд ходил 287-й. Водка тогда стоила 2.87, я номер четко запомнил. Вечером садишься, утром в Тюмени. Автобусы еще не ходили. Тогда асфальта на дорогах не было, боль­шак в глиняном исполнении, еще и гравия не было. Большак, Сибирский старый тракт.



_Хроника._1989-й_

ГОЛОС ДИКТОРА:

— ВТОРЫМ СЕКРЕТАРЕМ ЛАНГЕПАССКОГО ГОРКОМА КПСС ПЛЕНУМ ИЗБРАЛ ШАФРАНИКА ЮРИЯ КОНСТАНТИНОВИЧА, ДО ЭТОГО РАБОТАВШЕ­ГО ГЕНЕРАЛЬНЫМ ДИРЕКТОРОМ ОБЪЕДИНЕНИЯ «ЛАНГЕПАСНЕФТЕГАЗ».

АВТОР:Сорок лет назад, в 1969 году они закончили школу. Скорее всего, самую рядовую советскую деревенскую школу — в старинном сибирском селе. Девушки и парни в те годы к жизни, пожалуй, относились посерьезнее. Мечты, намерения, устремле­ния, грандиозные планы, житейские обстоятельства определялись духом эпохи и определяли аромат времени. Четыре десятка лет: два века, две системы — советско-социалистическая и российско-рыночная, пара эпох — эти люди жили, действовали и работали в контексте слома эпох. Что им удалось? В чем они состоялись? Что они определяли в движении времени, что им диктовало время? Карасульский выпуск-69 — срез общества — в своем масштабе — своя Россия, свое поколение, своя эпоха.

Интересно, как отдельные судьбы впадают в эпоху. Материя эпохи. Интрига и фабула — встреча одноклассников через 40 лет.



_Титр:_ОЛЬГА ЕВГЕНЬЕВНА САФРОНОВА — ПЕВИЦА.

САФРОНОВА:Мы, Сафроновы, жили на улице Школьной. Прямо около школы. Чем ближе живешь — тем чаще опаздываешь, есть такой закон. Так и было. Удивительно с классом повезло. Я именно с этим классом проучилась все 10 лет.

ОМЕЛЬЧУК: _ГОВОРЯТ,_ПРЕДЕЛЬНО_ЦЕЛОМУДРЕННЫЙ_КЛАСС?_

—  В то время мы даже слова такого не знали — целомудрен­ный.

—  _МНЕ_СКАЗАЛИ,_ВСЕ_ДЕВУШКИ_10_«Б»_ВЫШЛИ_ИЗ_ШКОЛЫ_НЕЦЕ­ЛОВАННЫМИ?_

—  За всех сказать не могу.

— _А_ЗА_СЕБЯ?_

—  Тайна. Вся моя жизнь вытекла из школы. Чем в школе за­нималась, тем по жизни занимаюсь до сих пор. Поступила в музы­кальное училище, до сих пор учу петь людей, сама пою. Мы пели «Как теперь не веселиться, не грустить от разных бед», «Где-то есть город, тихий, как сон». А что — хорошее было время и песни хорошие.

—  _С_КАРАСУЛЕМ_ПРОСТИЛАСЬ_РАЗ_И_ОКОНЧАТЕЛЬНО?_

—  У меня здесь родители оставались, каждый год, каждое лето сюда приезжала. Тянуло всегда.

—  _МЕЧТЫ_ЖИЗНИ_ОСУЩЕСТВИЛИСЬ?_

—  Я не мечтала петь сольно, но стала — диски записываю, кон­церты сольные даю. Так получилось. Как-то так открылся голос. Работаю в оперном театре города Самары, гастролирую в разных концертных залах.

—  _ЧТО_ПОЕМ?_

—  Всё. Романсы, арии, классический репертуар, русский и за­рубежный.

—  _КОГДА_ЖЕ_ПРОРЕЗАЛСЯ_ГОЛОС?_

—  Лет в 40,15 лет назад. Просто один педагог услышал и сказал: а Вам надо петь сольно. Выступала в Англии, в Италии, в городах России.

—  _ШКОЛЬНЫЕ_ГОДЫ_ЧУДЕСНЫЕ?_

—  С книгою, с чувствами, с песнями.

—  _КАРАСУЛЬ_ — _ХОРОШИЙ_КОСМОДРОМ?_

—  _Я_стартанула! Это откуда фотография? Ой, так, посмотрим. Вот Саша Буераков, вот моя подруга Нина Кочегова. Это Стогов Сережа, так, Витя Михалев, Чупин, как его звали, Валера? Надя Самсонова, Новикова, Нина, по-моему.

—  _НУ-КА,_ГДЕ_НОВИКОВА?_

—  Вот, отличница. Мамина любимая ученица, моя мама препо­давала русский, литературу. Нет, вру, мама учила ее сестру.

ОМЕЛЬЧУК: _ОЧЕНЬ_СТРОГАЯ?_

САФРОНОВА:Очень умная девочка.



(ОДНОКЛАССНИЦЫ И ОДНОКЛАССНИКИ ОБЩАЮТСЯ НА ФОНЕ РОМАН­СА, КОТОРЫЙ ИСПОЛНЯЕТ ИХ ЗЕМЛЯЧКА — ЗНАМЕНИТАЯ ПЕВУНЬЯ ОЛЬГА САФРОНОВА).



_Хроника._1990-й._

ГОЛОС ДИКТОРА:

— СЕГОДНЯ НА СЕССИИ ТЮМЕНСКОГО ОБЛАСТНОГО СОВЕТА НАРОД­НЫХ ДЕПУТАТОВ ПРЕДСЕДАТЕЛЕМ СОВЕТА ИЗБРАН ШАФРАНИК ЮРИЙ КОНСТАНТИНОВИЧ.

АВТОР:Школа в нашей стране, так уж получилось, больше, чем просто школа. Это рубеж. И всякий этот рубеж проходит. Заканчивается одна жизнь. Общая. Начинается другая. Своя. Собственная. Личная. Ни на какую другую не похожая.

И все же — тоже общая. Схожая. Жизнь в поколении.

_Титр:_ВАЛЕНТИН ПАВЛОВИЧ РОГАЧЕВ, ДИРЕКТОР СЕЛЬСКОЙ ШКО­ЛЫ, П. КАРАСУЛЬ (1962-1969 ГГ.)

РОГАЧЕВ:Этот выпуск в моей жизни в этой школе последний. Меня, коммуниста Рогачева, прислали сюда школу поднимать. Я отработал в Карасуле семь лет. Школа из самых плохих в районе стала одной из лучших. Сегодня вообще на слуху. При мне строи­лась, сдавал ее в 67-м. При советской власти — только говорят, что легко — все было очень трудно. Ребята разные, собирался народ из округи. Школа громаднейшая, очень большой интернат, 400 чело­век жило в интернате. В интернате условия очень суровые, мягко выражаясь, трудно учились, дети школу бросали. Весь сентябрь у директора уходил на сбор и выполнение закона всеобуча. На ма­шине, в кузове беглецов привозил. Оставались самые упорные, настойчивые, желающие чего-то. Нынешний председатель сельсо­вета Александр Гинтер — наш выпускник, Юрий Константинович Шафраник — старинный мой любимец, скромный молодой человек и очень приятный. Думающие, преданные и себе, и делу, таких не­много.

ОМЕЛЬЧУК: _ДЕРЕВНИ_УМИРАЮТ,_ОСОБЕННО_СЕЙЧАС._КАРАСУЛЬ_—_ДОЛГОЖИТЕЛЬ_РОССИИ?_

РОГАЧЕВ:Карасуль никогда не умирал, всегда развивался. Очень уж скорбно сказано. Деревня была, есть и будет жить. Жизнь течет. Естественно, что-то проходит, но без деревни, по-моему, Россия не может. Без Карасуля, тем более.



_Хроника._1991-й_

ПРЯМОЙ ТЕЛЕВИЗИОННЫЙ ЭФИР ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ТЮМЕНСКОГО СОВЕ­ТА НАРОДНЫХ ДЕПУТАТОВ ЮРИЯ КОНСТАНТИНОВИЧА ШАФРАНИКА. 19 АВГУСТА 1991 ГОДА, 19.40, ТЕЛЕРАДИОКОМПАНИЯ «РЕГИОН-ТЮМЕНЬ».

ШАФРАНИК:Ситуация действительно серьезная. Но я бы ее на сегодняшний день не драматизировал. Сегодняшний понедель­ник принес нам с вами достаточно много неоднозначных извес­тий, которые в первые минуты сразу не осознаешь. Поступило и обращение Ельцина, Указ Бориса Николаевича Ельцина. Президиум Тюменского областного Совета народных депутатов единогласно принял решение, что сам случившийся акт по созда­нию Чрезвычайной Комиссии (ГКЧП) — антиконституционный. Он противоречит Конституции Советского Союза, противоречит Конституции России. Мы по-разному можем относиться к пре­зиденту: непростые процессы идут. Но, наверное, опыт нашей страны давно показал, что неконституционные решения, мягко говоря, не на благо народу. Президиум Тюменского областного Совета народных депутатов обращается к органам государствен­ной власти на территории Тюменской области, к органам над­зора, к органам правопорядка и к руководителям предприятий с просьбой и требованием обеспечить выполнение Указа президен­та России в первую очередь.



АВТОР:По классным журналам: в 1969-м аттестат зрелости по­лучили 45 карасульских девушек и парней.

Сегодняшние их адреса: Москва, Тюмень, Киев, Санкт-Петербург, Самара, Новосибирск, Омск, Кокчетав, Каменск-Уральский, Новокузнецк.

Жизнь разбрасывает и разводит. Но большинство осталось вер­но свой первой и окончательной родине — Карасуль, Октябрьский, Бутусово, Ишим.

Здесь — свой ритм жизни, своя эпоха и свой пульс.



_Титр:_ДЕРЕВЕНСКИЕ ПОДРУЖКИ: ЛЮДМИЛА НИКОЛАЕВНА ГОЛУБЕ­ВА — БУХГАЛТЕР, КАРАСУЛЬСКАЯ ПЕНСИОНЕРКА.

АНТОНИНА СЕМЕНОВНА КОЛМАКОВА — ПЛАНОВИК, КАРАСУЛЬСКАЯ ПЕНСИОНЕРКА.

КОЛМАКОВА:Я вообще-то мечтала стать врачом детским. Не по­лучилось, закончила Тюменский кооперативный техникум по спе­циальности «плановик». Вернулась сюда в свою родную деревню и проработала всю жизнь в совхозе «Карасульский» бухгалтером. Из Карасуля я никуда, сын у меня здесь и не хочет уезжать. У меня родители прожили здесь 60 лет, так что мы — потомственные.

ГОЛУБЕВА:У нас маленько схоже по образованию, я тоже Тюменский кооперативный техникум закончила, бухгалтерское отделение. Карасулю ни разу в жизни не изменяла. Люблю нашу деревню...

ОМЕЛЬЧУК: _НАШУ_ТЕМНУЮ_ВОДУ?_

ГОЛУБЕВА:Я около речки прожила всю жизнь, мы в детстве очень много купались.

ОМЕЛЬЧУК: _ВЫ_ШАФРАНИКОВСКАЯ_СОСЕДКА_ПО_УЛИЦЕ._

ГОЛУБЕВА:У нас центральная улица, здесь он жил, а я вот тут, в переулке. Обычно я через них ходила в магазин. В детстве мно­го общались, на речке ребята чистили каток, и мы все катались на коньках. Там маслозаводские горы, мы на лыжах ходили туда, страшные горы, с трамплинами. Много времени проводили на улице.

ОМЕЛЬЧУК: _У_ШАФРАНИКОВ_СЕРЬЕЗНАЯ_СЕМЬЯ?_

ГОЛУБЕВА:Очень серьезная, все работали с раннего утра до позд­ней ночи. Скотину держали. У Юры отец шоферил на маслозаводе. Я сама сейчас хозяйство держу. У меня очень много птицы, до сот­ни. Телочка, нынче родился бычок. Утки, индоутки, куры, петухи. Как в деревне жить и ничего не держать? В магазин за казенным не ходим. Все свое кушаем. Встаю полшестого... раненько и ложусь, глядя на ночь в 11. Кажется, если я без движения — худо будет, заболеть можешь. А так болезни оставишь и бежишь, бежишь. У меня дочь, ей будет 36 лет, трое детей, многодетная семья, тоже хозяйство большое держат. Младшая у меня в Тюмени, вышла за­муж. Она в прошлый год мне купила путевку в Белокуриху, сама осталась на хозяйстве. Коров доила.

ОМЕЛЬЧУК: _ГОВОРЯТ,_У_ВАС_БЫЛ_БЕСПРЕЦЕДЕНТНО_ПОСЛУШНЫЙ_КЛАСС?_

КОЛМАКОВА:Не знаю как послушный, но дружный, если сбегать с урока — сбегали все вместе.

ОМЕЛЬЧУК: _КУДА?_

ГОЛУБЕВА:В березки.

КОЛМАКОВА:Даже на уроке играли в карты. В дурака. Иван Касьянович отбирал карты, но всегда возвращал.

ОМЕЛЬЧУК: _ДЕВУШЕК_ПОБОЛЬШЕ,_ЧЕМ_ПАРНЕЙ?_

_КОЛМАКОВА:_Нет, в нашем классе парней больше было, а вот в «А» больше девчонок. Знаете, не было такого, чтоб мы влюбля­лись, где-то уединялись, за руку ходили, целовались где-то, такого не было. Все вместе, в кино, в лес вместе, в березки.

ОМЕЛЬЧУК: _ГДЕ_ШКОЛА_ПЕРВОГО_ПОЦЕЛУЯ?_

_Колмакова:_Я_ уже и не помню даже.

_ГОЛУБЕВА:_Ну, что ли, девушки будут рассказывать во всеуслы­шанье?

ОМЕЛЬЧУК: _ЧЕРЕЗ_40_ЛЕТ-ТО_РАСКОЛОТЬСЯ_МОЖНО?_

_ГОЛУБЕВА:_Секрет. На всю жизнь.

ОМЕЛЬЧУК: _БЫЛИ_ДЕВУШКИ,_КОТОРЫЕ_ПОЛЬЗОВАЛИСЬ_УСПЕХОМ?_

_ГОЛУБЕВА:_Была одна девочка, карасульская, мы с ней учились с 1-го по 10-й класс. Нина Новикова, такая серьезная, отличница, та­кая идеальная со всех сторон. Закончила потом Ишимский педин­ститут, отправили в Целиноградскую область, город Степногорск, она всю жизнь там отработала. Я ее разыскала, разговаривала с ней, 40 лет не виделись.

ОМЕЛЬЧУК: _ПАРНИ_ПО_ЭТОЙ_НОВИКОВОЙ_СОХЛИ?_

_ГОЛУБЕВА:_Вот скажу, а вдруг это не понравится тому, о ком скажу

ОМЕЛЬЧУК: _ЧЕСТНО-ТО_МОЖНО?_

_КОЛМАКОВА:_Ну скажи честно.

_ГОЛУБЕВА:_Мне кажется, Юра к ней был неравнодушен. А он не станет обижаться на меня, что я это сказала?

ОМЕЛЬЧУК: _СОГЛАСУЕМ._

_КОЛМАКОВА:_Мы одного одноклассника даже в Америке разыс­кали. Козлюк Валера. Недавно бывал здесь, у него отец под Тюменью. Он физик хороший, в Новосибирск попал в Академгородок.

ОМЕЛЬЧУК: _40_ЛЕТ_ТЯНУЛИСЬ_ИЛИ_ПРОЛЕТЕЛИ?_

_ГОЛУБЕВА:_Как во сне. Честное слово.

ОМЕЛЬЧУК: _В_ПРЕКРАСНОМ?_

_ГОЛУБЕВА:_В прекрасном сне. Но, кажется, если жизнь изме­нить — не надо менять. Не знаю, как у кого, у меня все шло по пла­ну: с дитями, с внуками.

_КОЛМАКОВА:_У меня семейная жизнь особо не сложилась, но у меня прекрасный сын, внук, тоже живут здесь. Живы родители, слава богу, нынче 60 лет будет, как живут совместной жизнью. Маме 80, отцу 84. У меня все есть для жизни, самое главное — ро­дители, дети рядом.

_ГОЛУБЕВА:_Сейчас вот люди обижаются: о, да тогда было лучше. Ну чем лучше-то? Ну чем лучше? Наоборот, сейчас лучше. Люди лучше стали жить, кто хочет работать, находят работу и живут хо­рошо. Так ведь? В магазинах все есть, а раньше же сплошной де­фицит.

_КОЛМАКОВА:_Не знаю. Я жила, воспитала сына, почти всю жизнь одна. Получала 80 рублей, но мне хватало на жизнь, хватало на все.

ОМЕЛЬЧУК: _КАКИЕ_ТАНЦЕВАЛИ_ТОГДА_ТАНЦЫ?_ВОТ_НА_ВЫПУСК­НОМ_В_69-М?_

_КОЛМАКОВА:_Вальс, вальс.

_ГОЛУБЕВА:_Вальс самый популярный.

_КОЛМАКОВА:_Вальс, танго.

_ГОЛУБЕВА:_При нас еще был твист.

_КОЛМАКОВА:_Твист начинался.

_ГОЛУБЕВА:_Мы в своей деревне собирались, радиолу крутили, танцевали. Клуб открыт каждый день.

ОМЕЛЬЧУК: _ШЕЙКАНУТЬ,_ТВИСТАНУТЬ?_

_ГОЛУБЕВА:_Где сейчас церковь-то — у нас клуб был в Карасуле, мы там сбивались в клубе. В наш клуб даже ходили с железнодо­рожной станции и из поселка Октябрьский. Деревня веселая была. Мы, девки, со скотиной управимся, с хозяйством, дома все прибе­рем, намоем, начистим, кушать приготовим. Так ведь было раньше, пионерки-хозяйки-комсомолки, жизнь такая. И в клуб.

ОМЕЛЬЧУК: _ХОРОШО_БЕЗ_РОДИТЕЛЬСКОГО_ГЛАЗА?_

_ГОЛУБЕВА:_Мы ж ничего дурного не делали.

_КОЛМАКОВА:_А поцеловаться? Я не помню, честное слово, 40 же лет.



_Хроника._1993-й._

ГОЛОС ДИКТОРА:

— УКАЗОМ ПРЕЗИДЕНТА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ БОРИСА НИКОЛАЕВИЧА ЕЛЬЦИНА ШАФРАНИК ЮРИЙ КОНСТАНТИНОВИЧ НАЗНА­ЧЕН МИНИСТРОМ ТОПЛИВА И ЭНЕРГЕТИКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ. 9 ЯНВАРЯ 1993 ГОДА.



АВТОР:Каждая школа гордится своими выпускниками. Не каж­дая сельская школа вырастит губернатора, министра, руководите­ля крупной нефтяной фирмы.

В 1969 году здесь, в Карасуле, получил аттестат зрелости Юрий Шафраник.

Судьба забрасывала его в Тюмень, в Нижневартовск, в Лангепас, снова в Тюмень. Сегодня он — москвич, но, наверное, никогда из его сердца Карасуль не исчезал. Это он создал фонд «Малая родина», который помогает держаться Карасулю! Карасульский спорткомп­лекс, построенный фондом, возможно, лучшая в России деревен­ская спортарена. И, может быть, нет в России более послушного сына, который бы так часто из своего московского далёка навещал своих стареньких родителей. И сегодня он — верный карасулец, и в родной деревне, и в родном девятьсот шестьдесят девятом, он чувствует себя, как тогда. Сейчас, за маловатой школьной партой, за которой сидел и 40 лет назад.



_Титр:_ЮРИЙ КОНСТАНТИНОВИЧ ШАФРАНИК — РУКОВОДИТЕЛЬ, ПЕРВЫЙ ГУБЕРНАТОР ТЮМЕНСКОЙ ОБЛАСТИ (1989-1993), МИНИСТР ТОПЛИВА И ЭНЕРГЕТИКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ, ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СОВЕТА СОЮЗА НЕФТЕГАЗОПРОМЫШЛЕННИКОВ РОССИИ.

ШАФРАНИК:Вот слушаю учителей и вспоминаю себя, думаю: да, класс по нынешним временам очень приличный. Почему? Мне кажется, воспитание еще то. Помню пожилых, для меня, пацана, пожилых, сибиряков старой закалки, дореволюционных устоев. Устои, крестьянский труд, порядок, сибирская основа­тельность в семьях — тогда это еще не выветрилось. Старших надо уважать, трудиться надо много и хорошо, мнение о тебе должно быть хорошим.

ОМЕЛЬЧУК: _А_ЭТО_ПРАВДА,_ЧТО_ВЕСЬ_ВЫПУСК,_ДЕВУШКИ_ВЫШЛИ_ИЗ_ШКОЛЫ_НЕЦЕЛОВАННЫЕ?_

—  Думаю, нет, конечно.

—  _УТВЕРЖДАЮТ!_

—  Девочки на то и девочки, чтобы утверждать. Хороший класс был, дружный. Класс равных возможностей. В то время мы участ­вовали в олимпиадах — областных, республиканских, кто хотел — учился в заочных математических школах, в МГУ, в Академгородке Новосибирском. Заранее готовились в военное училище. Мне мои деревенские навыки пригодились по жизни. Я же получил удостове­рение тракториста, и мне пришлось поработать на тракторе. После школы дали трактор, садись, работай, и пошел. За лето рублей 500 я зарабатывал, скажу, мне хватало.

—  _КТО-ТО_ОСТАЛСЯ_В_КАРАСУЛЕ,_КТО-ТО_ВЫШЕЛ_НА_ИШИМСКИЙ_БОЛЬШАК,_НА_ТЮМЕНСКУЮ_ТРАССУ._

—  После 25 лет, мне кажется, уже заметно: внутренне чело­век состоялся или нет, в Карасуле ли, в Ишиме, в Тюмени или в Москве. Какая разница?

—  _ОТЛИЧНИЦУ_НОВИКОВУ_КАК_ЗВАЛИ?_

—  Нина. О, сидела вот здесь. Я 100 лет ее не видел, у нее се­мья, дети. Вон там сидела Самусева, нет, извиняюсь, Самсонова. Самусев у меня зам был потом в министерстве. Самсонова сидела вон там.

—  _А_ПОЧЕМУ_ОТЛИЧНИЦЫ_СИДЯТ_НА_ПОСЛЕДНЕЙ_ПАРТЕ?_

—  Она была забиякой, с характером, всегда заедала учителей. Если кто и заедал в классе, то она. Я ее 40 лет не видел, и сегодня она не приехала. Девушка была с характером.

—  _ПОЛУЧИЛ_АТТЕСТАТ_ЗРЕЛОСТИ..._НЕУЖЕЛИ_В_69-М_ГОДУ_В_ЖИЗНЬ_ВЫХОДИЛ_ЗРЕЛЫЙ_ШАФРАНИК?_

—  Нет, конечно, нет.

—  _АТТЕСТАТ_—_АВАНС_ЗРЕЛОСТИ?_

—  Аттестат — экзамен прошедшего детства. У каждого времени свой аттестат. Человек экзамены сдает регулярно. Большое благо, кстати, жизненные экзамены. Дисциплинируют.

—  _ИВАН_КАСЬЯНОВИЧ_ПОМОЛИЛСЯ_СВОЕМУ_БОГУ,_ЧТО_ЕГО_НЕ_РАСПРЕДЕЛИЛИ_НА_СЕВЕР._А_ДЛЯ_ШАФРАНИКА_СЕВЕР_ — _УДАЧА?_

—  Конечно. Я же сам стремился.

—  _ОДНОКЛАССНИКОВ_НА_СЕВЕРЕ_НЕ_ВСТРЕТИЛ?_

—  Первоначально вообще никого. Потом один-два появились, но уже лет через 20.

—  _КАРАСУЛЬСКИЙ_НАРОД_УСИДЧИВЫЙ?_

—  Добросовестный.

—  _ОСНОВАТЕЛЬНЫЙ?_

—  Добросовестный.

—  _КОРНЕВОЙ?_

—  Корневой. Гляди, вот мы были у памятника, 600 человек на фронт ушли, 280 не вернулись. Да... Представляешь, сколько. Ужас тихий! Там четыре фамилии Черказьяновы. Мои родичи. Старковы, Черказьяновы и Бутусовы — основатели села. Их чет­веро ушло, и четверо не вернулось. Почти половина не вернулась, а кто-то же еще вернулся в Карасуль раненый, покалеченный.

—  _ЮРИЙ_КОНСТАНТИНОВИЧ,_МЫ_МОГЛИ_ПРОЖИТЬ_ТОЛЬКО_В_ОДНОМ_СОВЕТСКОМ_ВРЕМЕНИ,_А..._

—  Живем.

ОМЕЛЬЧУК: _А_НАМ_ВЫПАЛО_ДВЕ_ЭПОХИ:_СОВЕТСКАЯ_И_ДРУГАЯ._УДАЧА_ЖИЗНИ?_

ШАФРАНИК:Испытание. А испытание — значит, удача.



_Хроника._1999-й._

РАДИОГОЛОС:

— СЕГОДНЯ ИСПОЛНЯЮЩИМ ОБЯЗАННОСТИ ПРЕЗИДЕНТА РОССИЙС­КОЙ ФЕДЕРАЦИИ НАЗНАЧЕН ПУТИН ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ.

АВТОР:Разное время выпало на их судьбы. Если даже назвать только некоторые даты: 1985, 1991, 1993, 2000-й. Перестройка, пе­релом, путч, белодомовский мятеж, смена эпох.

Есть время их класса. Классное время. И...

И есть эпоха, в которой они жили—любили—работали.

И как там ни верти, как там ни кличь время перемен — неиз­бежно:

Классная эпоха!

_Плывут_титры:_«Классную эпоху» переживала съемочная группа телерадиокомпании «Регион-Тюмень»:

_Автор_и_ведущий__—_ АНАТОЛИЙ ОМЕЛЬЧУК.

_Режиссер__—_ ВЕРА ФЕДОРОВА.

_Телеоператор__—_ СЕРГЕЙ ЛЫКАСОВ.



_(Щелчок_фотокамеры:_выпуск_Карасулъ-69_в_2009_году)_



_Хроника._2009-й._

СЕГОДНЯ В ИШИМЕ СОСТОЯЛОСЬ ЗАСЕДАНИЕ АНТИКРИЗИСНОГО ШТА­БА. РАССМОТРЕН И РЕШЕН РЯД АКТУАЛЬНЫХ ВОПРОСОВ, КОТОРЫЙ ПО­МОЖЕТ ЖИТЕЛЯМ ИШИМСКОГО РАЙОНА РЕШИТЬ СОЦИАЛЬНЫЕ И ЭКОНО­МИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ.

В карасульском клубе поет мужское трио.

(видеоклип «Россию строят мужики»).













Рабочая тетрадь жизни














* * *

прощенный пространством




* * *

Здравствуй, брат по времени и космосу.

Здравствуй, сестра по жизни и пространству.

Я счастлив, что живу именно среди вас в это паскудное очаро­вательное время.

Здравствуй, отец бытия.

Здравствуй, мама жизни.

Мы — только контекст времени.

Мы тянем в гору своей жизни сизифов груз человечества.



кто-то испытал счастье, что я жил в этом месте, в этой стране в это время?

зачем я приходил?

любимая...




* * *

слово — поцелуй!

и не только потому, что и то и другое срывается с горячих уст.

слово: физиологический акт, а не только семантика.

страстно

порывисто

нежно

желанно

искренне

трогательно

целомудренно

пронзительно



точно выбранное слово: горячий поцелуй.

слово — не только умозрительно

слово — это всегда — само по себе — действие.

Как поцелуй.

Одного порядка. Одной природы.




* * *

сладкая жизнь — горькая любовь




* * *

ты — тупик, в котором я вижу выход




* * *

я перевел себя на китайский

четыре иероглифа

Тайна. Цветок персика. Внутри. Осень

пожалуй, все сходится

о, ме, ль, чу.

«к» не трактуется

имя Анатолий соответствует

один — спокойствия там много внутри.




* * *

штучный человек

в человечестве




* * *

Я отношусь к женщине как к незаслуженной премии,

а надо бы — как к заслуженному наказанию.




* * *

В любви должна быть тайна.

Любимая обязательно загадочна.

Если у женщины нет тайны — обязанность мужчины: ее выду­мать.

Незагадочных женщин не любят.

Разгадка ревности:

он ревнует, потому что неопровержимо знает: да есть, есть тай­на.

Любовь ревнива — любовь к таинственной женщине.




* * *

Бог много чего натворил.

Во многом оплошал.

Небрежен Творец.

Но когда я смотрю на его божественную осень, везде и сейчас, на сентябрьскую ямальскую тундру, я сознаю:

— Да, большой эстет!

Горящая осень — Божья искра.




* * *

Осень Богу удалась.



Творец много чего учудил.

Но Осень Богу удалась.



Пространство как красота.

Простор сам по себе.



Строгая вода.

Недоступная. Недостижимая красота.




* * *

просторная земля поздней осени

предзимье

— задорный денек! звонкий!




* * *

как ни прискорбно

уже стыдно называться Сибирью

именоваться Дальний Восток

Дальний

отдаленный

удаленный Восток

для России ее Восток —

не ближний Восток




* * *

я живу с ощущением, что у Бога определена квота на страдание на каждого человека

у меня постоянное ощущение, что мне-то Бог определил очень скромную квоту очень милосерден

хотя меня уже и убивали — и не раз, и погружали мир во тьму

пытка пьянкой нелюбовь любимых

милосерден

но квота серьезная

может, мне не дано замечать, что эти испытания —

всё по божественной квоте




* * *

творчество —

это всегда

борьба с Богом

единоборство




* * *

как сказал о смысле жизни

старый друг Старков —

земля ставит человеку две задачи:

родиться и умереть

смерть — как задача




* * *

мы, недопитые шестидесятники




* * *

куда уходит интрига жизни?




* * *

бесстыжая и целомудренная это: о Родине




* * *

русскому народу всегда приходится выбирать из говна пожиже и говна погуще




* * *

хохлацкий Гамлет:

ебыть или не ебыть?




* * *

саксофон и скрипка:

симфония невыразимости




* * *

У меня есть мои отношения с моей страной?




* * *

Большая Тишина.



Так уж получилось, что все полярно-заполярные железные дороги в России — Союзе строили зэки. Воркута, Норильск, Лабытнанги, Салехард, Игарка.

И только Обская — Бованенково — единственная магистраль, которую прокладывали свободные профессионалы. Новой России.




* * *

до чего доживаешь

почти радость, искренне радуешься:

болит? болит — значит — живое




* * *

хотел ли бы я, скажем,

 другого детства?

побогаче, с другими возможностями?

может быть, разок в жизни

хотел родиться в семье соседа — директора школы

наверное, завидовал:

у директора был патефон



чем меньше шансов —

тем больше поле для проявления себя




* * *

холодные тяжелые воды

род предзимья




* * *

Россия страна умных,

но умная ли страна?




* * *

Когда много ездишь, редко задумываешься, что — а вдруг! — ты здесь в последний раз. Больше не будешь. Не случится. Взглянуть, как в последний раз на все это обычное. Прощально. Больше не случится.

Великое платоновское: пусть каждая строка будет как послед­няя.

Стимулирует.




* * *

Куда впадает река жизни?

Где наша пристань?




* * *

Жизнь — наша фантазия о ней? Особенно фантазия о прошлом. Не правда ли? Наши фантазии всегда о прошлом.




* * *

ты далеко

ты — далека

рисунок твой

в тумане тает

моя любовь

моя тоска

меня никак

не отпускают



мотив

мелодия

напев




* * *

преданна и

предана




* * *

Россия заискивает.

А уважают за свободу, независимость, силу, самодостаточность, достоинство

ничего никому не надо доказывать!

если мы в своей стране горды достойны уверенны —

то пошли они все на хуй




* * *

боюсь, у нашей философии всего пара проблем:

самоидентификация личности в пространстве

и структурирование времени




* * *

Перспективки...



Самая загадочная, самая непонятная и самая мудрая. Возможно, самая великая русская сказка — это «Колобок».

События развиваются стремительно и — неизбежно! — чело­век непременно трансформируется. Будет ли это киборг, робот, нечто в стиле нанотех? Но обязательно — компактное, невероят­но разумное, энергоемкое и безупречное.

Вдумаемся: Колобок — ведь это не что иное, как другая форма существования человека?

Человек мог существовать без рук-ног-головы? Идеально — шарообразно. Не все ли равно, в какую форму Творцу заложить программу человека?

Конструкция «человека» несовершенна. Очень.

Шар — идеально. Сказочно идеально.

Наверное, когда говорят о киборгах — повторяют торопливую ошибку Творца.

Будущий человек, скорее всего, в идеальной форме — шара.

Планетарно. Одна из вероятных форм существования чело­века — шар. Колобок. По колобку Земли катимся мы, человеки-шарики. Люди, но шарики. Идеальные конструкции. Знали, что делали дед да баба, когда по сусекам скребли, по коробам мели. Неотвратимо и неизбежно. Жалеть нечего. Обязано произойти.

Чего же жаль?

Родное человечество. Несовершенное, но родное.

Себя. Конструктивно несовершенного, целесообразно небезуп­речного, бестолкового, нездорового, размахивающего руками, с пороками и грехами. Несовершенно грешного. Но, как оказывает­ся — любимого.




* * *

скрипка, женщина и музыка —

и что еще нужно для счастья?

«Страдивари» — трудящаяся скрипка.




* * *

Удивительно, но

молодой мужчина,

правда, бывалый бизнесмен — Игорь

четко определил иерархию ценностей женщины:

сама женщина

только женщина

главная ценность — я сама.




* * *

мы же знаем,

когда лицо женщины

прекрасно и вдохновенно!

когда она любит нас

и

как отказаться от мгновения

этого невероятного счастья!




* * *

Ждем Путина.

Объявленный визит.

Вчера была замечательная погода. С солнышком.

Полярное бабье лето. Заполярное.

Ночью пришел туман.

Глухой, густой.

Путин не прилетел.

Самолет в Салехарде в густом тумане, в облако на аэродроме са­дил сам под личную ответственность и профессиональную совесть личный премьерский командир, принявший решение.

Салехард не принимал.

Самолет сел. Но с опозданием на пять часов.

Туман над Юрибеем.

Распогодится.

Распогодилось. Но время ушло.




* * *

реквием по несбывшемуся



за это время она проникла в меня

и завоевала и отвоевала свое большое место,

ничего не произошло

ничего не произойдет.



интонации

примерка




* * *

Жалкая скромная полоска Урала.

Мы летели из Москвы до Салехарда.

Перелетали Урал.

В этом месте Северный, Приполярный Урал оказался узкой по­лоской холмов и вершин, уже заснеженных. Очень узкой полоской. Мне даже показалось — жалкой. Очень уж невеличественный. Но это, скорее, какой-то перешеек между горными массивами.




* * *

Вот ты, брат, каково!

Карское море!

Хорошо, но грустно.

Голый энтузиазм.

— Ну... — я никогда не закончу.

Меня всегда поражала и восхищала эта смесь сокрушительной воодушевленной беззащитности и беззаветной доверчивости, с ка­кой она приступала к сакральным священнодействиям.




* * *

Она прикусывает нижнюю губу, скрывая возбуждение,

она облизывает верхнюю губу, вожделение не скрыть

готовится

какие сладкие губы

мягкие податливые

прелюдия

она сдалась

впрочем, и не сопротивлялась

как пересилить себя?

и совершенно искренне без упреков претензий

сожалений пожелать вашего женского счастья?




* * *

Джульетта Анатольевна




* * *

не забыть бы:

как ты относишься к своим предшественникам —

скорее всего, так будут относиться и к тебе




* * *

По существу в женщине привлекательна только недоступность.

Чем она еще может привлечь?

Невозможность женщины.

Волнует.




* * *

не успел

наш пострел

на расстрел




* * *

слушая Спивакова:

музыка — внутренний пейзаж души




* * *

любовь усталых тел

любовь усталых душ




* * *

Прощание с самим собой:

Затянувшееся, долгое.

С собою, любящим тебя.

Не хочется не любить тебя.

Скорее, уже не люблю,

но не любить — не хочется.




* * *

крупный ломоть

ярко-ржаво-рыжей луны

бесхозно валялся

прямо над какой-то крышей,

может, это

Небесная Мать,

нависнув,

выпростала

крепкую загорелую грудь,

захотела напоить нас

своим звездным молоком?




* * *

Устремление зрелого человека в прошлое —

это стремление в молодость-юность.

это снимает противоречие: «он живет прошлым»

он живет энергией своей молодости!

а устремление в будущее — это же стремление в старость

что лучше?




* * *

слушая музыку своей молодости...

поколение...

причастность к поколению

острее начинаешь осознавать,

когда поколение уходит

физически понимаешь:

оно было, оно состоялось, и уходит физически.




* * *

Два тирана, величайших — вовсе не преувеличивая роли их со­временников, т.е. — себя — Сталин и Мао, прекрасно наверняка понимавшие, что всякое государство живет только своими выго­дами и интересами, тем не менее, впали в непростительный грех и стали — дружить странами. Не знаю, как в Китае, но в моей стра­не народ эту дружбу принял, может быть, с некоторой снисходи­тельностью, но горячо и преданно. На самом жизненном, бытовом уровне: нет, не русский с китайцем — братья навек, вовсе не про­паганда, а именно та степень братского сродства, которое только и возможно через государственную границу. Я на пацаньем своем уровне вспоминаю, что и вкусная свиная тушенка «Великая ки­тайская стена», и китайские кеды, и теплые китайские кальсоны вкупе с незатейливыми китайскими мелодиями были куда боль­шим, чем неравноценный товарообмен двух государств, решивших исповедовать единый и наверняка необязательно верный полити­ческий принцип.




* * *

Мы смерть не понимаем.

Мы знаем смерть только через чужую смерть.

Она всегда — чужая. Своей собственной мы не испытали. Еще.

А чужую смерть мы понять не можем.




* * *

такие стати

всегда кстати




* * *

ты ждешь: она решит твои проблемы.

она поможет решить.

ты зря ждешь.

она ничего не решит.

это не в ее природе.

она только радость сегодняшнего бытия,

и ничего на перспективу,

только сегодня

в этот миг

она заставляет жить мигом дискретно

сейчас и, может, потом

но не протяженно

и ничего не решает

она не решает твоих смыслов

не жди

она может многое

но не главное

она не решает проблему смерти




* * *

У моего знакомого врача-рентгенолога есть замечательный профтермин:

тень сердца

Если не натурально — трудно понять, о чем это, но подразуме­вается — нечто глубоко важное.




* * *

И будет раскрыта главная тайна:

она не знает, что у нее есть тайна, она сама тайна, и в ней ищут тайну.

голая функция.




* * *

пронзительно, нежно, хуеплёт, трансцендентально




* * *

Соотношение массы и индивидуума:

одного комара достаточно!




* * *

Со мной окончательно попрощались.

Но ушел — я.




* * *

Как всякий гениальный писатель — я очень стеснителен.

Застенчив. Скромен.




* * *

если в русском языке

есть хуй, значит, зачем-то

он нужен

хотя бы русскому языку язык

лишних слов не держит




* * *

не нравится мне слово — любовница,

если любишь — любимая,

а если вместе поспать

то всё равно — не любовница




* * *

испытывать блаженство

наконец-то!

не думая о тебе



не вспоминая?



тяжелая ноша: любить




* * *

каких еще кар для провинившегося

требует

ваше милосердное христианское сердце?




* * *

много евреев вместе, скорее всего, не уживутся

 евреев должно быть примерно так:

ложка меда в бочке дегтя




* * *

Одна знакомая призналась, почти зарифмовала:

—  Машину можно любить больше, чем мужчину.




* * *

у ревности есть одна несокрушимая иллюзия:

предполагается, что твою возлюбленную

все любят так же страстно, как и ты

не иначе

трудно предполагается,

что ты один такой сумасшедший




* * *

если я согласился с твоим мнением

это вовсе не означает, что я отказался от своего

это вовсе не означает

что я не прав

что прав ты




* * *

волк никого не ненавидит

он хочет есть




* * *

литературная критика —

форма признания в любви

можно ли

любить и анализировать?

скорее:

любить или анализировать




* * *

как трансформируется

молчание гения в гениальное молчание?

старик, как ты сегодня гениально молчишь!

тогда можно будет сказать Вере Павловой:

—  Вера, как ты сегодня

 гениально генитально молчишь!

и выясняется

суть трагического русского глагола: пиздишь...

—  не пизди.




* * *

ревность:

не трожь мое мясо




* * *

Сегодня я избавился от одной иллюзии.

Может, главной иллюзии своей жизни

Русская литература есть



А истории русской литературы уже нет, и уже не будет, скорее всего — никогда



А ты хотел хоть каким-то образом если не остаться,

то примоститься именно в истории русской литературы



Некуда примоститься.

История закончилась.



Русская-то литература будет жить долго, но ее история закон­чилась.

Для истории требуется среда. Среды нет, литературе не в чем длиться.




* * *

сбывающиеся всё тусклее воспоминания — всё ярче




* * *

никому не завидую

и

ничего не откладываю на завтра




* * *

всё!

какое емкое слово,

не прощаясь.



свободен от






Секретарь Бога













Из 100 000 жителей 99 999 не знают Эсхила.

Из 10 000 читателей 9 999 не читали Эсхила.

У вас другие данные? Давайте проверим. Но, догадываюсь, мои все же ближе к истине.

Правда, что Эсхилу до этого? если нам не до Эсхила? Об Эсхиле нет мифа, он даже не отравил себя цикутой и не бедовал в бочке.

Я как-то беседовал с группой внимательно читающих людей. К чему мы пришли, когда постарались определить наследие наших властителей умов? Что определяет их в нынешнем человеческом сознании, что главное о них закрепилось во времени и памяти — предполагается: народной?

Любопытная картинка. Мистический ужас!

Шекспир. Его не было. Или: а был ли он?

«Наше всё» Пушкин. Арап и не очень удачный муж.

Лермонтов: погиб поэт...

Чехов: сердобольный чахоточный доктор.

Шолохов: украл — не украл? Украл речку Тихий Дон? Но охот­ник знатный.

Маяковский: неуспешный любовник.

Есенин: забулдыга.

Фадеев: любимец Сталина.

Всеволод Кочетов: последовательный антисемит.

Иосиф Бродский: нобелевский тунеядец.

Ужасная картина? Но ведь — совершеннейшая правда. Не опро­вергнуть.

И хорошо ведь: хотя бы помнят, если даже помнят только это.

Есть ли она, сокровищница народной читательской памяти?

Я пришел после некоторого размышления к такому выводу: пи­сателя не существует. Отдельно. Отдельно писателя не существует.

Для рождения писателя, как для зачатия ребенка, требуются двое.

Очевидные истины. Но другое невозможно.

Нет читателя — нет писателя. Хотя бы единственного читателя.

Писатель рождается, когда он прочтен.

Если мы ищем ответ на актуальные вопросы: грозит ли смерть литературе? существует ли вообще литература? ответ возможен, если принимается роль этого неразрывного единства.

Смерть литературы начинается не со смерти писателя, не писа­теля, а со смерти читателя, точнее — с уходом читателя.

Качество литературы, попутно: не имеет никакого отношения к существованию литературы.

Что такое писатель? Я думаю, писатель — это помощник Бога, или если поточнее — секретарь Бога. Человечество осмысляет само себя писателями, через писателей. Писатели бывают разные: гени­альные, не гениальные, тот же Эсхил, Пелевин. Не существуй пи­сателей — не было бы человечества. Образ человечества мы узна­ем исключительно через литературу. В литературе есть вершины, громадные впадины, болота, но все это помогает человечеству осмысливать самоё себя. Только литература. Немножко история. Возможно, чуть-чуть философия. На хрупких плечах школьной литры явственный и явленный образ человечества.

Мой любимый писатель — Андрей Платонов. Когда я говорю, что писатель — секретарь Бога, то Андрей Платонов — гениаль­ный секретарь Бога. Или, по крайней мере, Генеральный секретарь Бога. Может быть, временами он Творцу адекватен.

Это возможно, потому что невозможно.

«Конец литературы». «Смерть книги». Мы — свидетели, совре­менники и очевидцы неких знаковых явлений, которые и позволя­ют, и заставляют произносить такие страшные слова. Конечно, с нас не спросится — почему мы это допустили. Некому будет спро­сить, да и неинтересно никому.

Сложно, находясь в гуще, в пекле события, определить суще­ство события. Но, наверное, самим себе, встретясь с чем-то трево­жащим, какие-то вопросы мы можем дозволить или обязаны по­зволить.

Для начала: писатель — для чего? почему? зачем?

Ясно, что писатель — это инструмент, божественный инстру­мент, тонкий и выразительный, с помощью которого именно чело­вечество (не человеческое стадо) осмысливает себя. На первично­образном уровне. Как — человечество, уникальная и гениальная случайность в вечности Вселенной.

Человечество — гений случая.

При чем мы присутствуем? Если писатель не нужен, не нужон, очередной напрашивающийся вопрос: значит, человечеству уже нет необходимости осмысливать себя? Так?

И это при том, что человечеству грозит участь превратиться именно в слово. Я о кибернетической перспективе превращения человечества.

В начале было слово. В конце тоже будет слово. Только. И ис­ключительно. Из слова вышли — в слово придём. Исчезая как ге­ниальная совокупность. Тема: писатель — есть читатель.

Как — невостребованная любовь: есть — страдание! так писате­ля без читателя не существует. Не существует.

О существовании Шекспира мы узнали только потому, что кто-то один (хотя бы один) его прочел.

Нет хотя бы одного читателя — писателя не существует.

Это очевидно? Это неочевидно. Из этого вытекает, что писа­тель — не просто: плюс читатель, а нечто неразрывно целое.

Писатель есть репутация. Предтеча мифа. Скажем, Набоков. Даже если свергать, ниспровергать его репутацию — уже изначаль­но эта репутация существует.

Писатель как стиль — лакомство для гурманов.

Конечно, человечество последовательно стремится в киберне­тическую сущность, чтобы в конце концов перейти (и существо­вать!) в нематериальное состояние, знак, информацию, информа­ционное поле.

Все филологи изучают уэнтэ.

Читательское унт

писатель — это миф, читательский миф

особая радость литературоведа: без чего всегда невозможна ли­тература? нет литкритика — нет писателя

литературный критик = литературный мифотворец

особо любопытно.

читательское либидо: секрет. Но совершенно ясно, чтение, читательство — вожделение, возбуждение, страсть. К сексу и юмору, вы­деляющих человека из животного стада, надо добавить необуздан­ное чтение. Для первичной классификации — виды и подвиды:

читатель-профессионал

читатель — по должности

оплаченный читатель

читатель-энтузиаст

слепошарый книгочей

случайный читатель

читатель-дилетант

литкритик

Взрывы раздаются рядом. Мы их не слышим и не видим. Исчезли северные литературы. Как феномен. Какие имена! Рытхеу. Санги. Петр Киле. Тыко Вылко. Юван. Еремей. Юрий Вэлла. Ненецкий Пруст Николай Вылка. Леонид Лапцуй. Анна. Огдо. Алитет.

Остаются писатели, издаются книги. Великой северной литера­туры — нет.

писательчитатель

ПИСАТЕЛЬЧИТАТЕЛЬ

есть комплекс, единый организм

нет читателя — нет писателя

Какие времена переживает этот единый цельный организм?

Про писателей анекдотов не ходит. Есть самый глубокий лите­ратурный анекдот. Он короткий. Как и положено: все глубины — в лаконичности.

Чукча — не читатель. Чукча — писатель.

ПОХВАЛА КРИТИКЕ.

И здесь мы уясняем великую и ужасную роль литературного критика, отчасти литературоведа.

Кто создал великую русскую литературу?

Пушкин? Толстой? Чехов? Ребята не годятся...

Великую русскую литературу создавали, по терминологии Александра Сергеевича, исключительно все эти «зоилы» типа неистового Виссариона, недоброго Добролюбова, желчного Писарева, разбушевавшегося Розанова и десятков, сотен, тысяч безымянных эйхенбаумов, заславских, ермиловых.

Понятно, всё — от плохой текущей литературы и от того, что человечество теряет себя как читателя, осмысливающего с писате­лем свое бытие.

писатель ищет истину

а критик уже давно нашел: он знает — как надо!

прокурор!

ненужную плохую книгу прочитать можно, но зачем же тратить на нее свои пыл, пафос и размышление?

критика (?) — размышление о смыслах бытия, уловленных ду­раковатым автором

Литературная критика — творение мифов в текущем режиме, необязательно о сущем, насущном, но существующем.

Нет литературной критики — не будет литературы.

Литературный критик — это специально выращенный вид (под­вид) особо активного, даже — агрессивного, яростно пристрастно­го читателя, творящего и распространяющего мифы.

Для наглядности: вот в нашем крае-регионе нет литературной критики. Практически закончилась: закончились пристрастно читающие. Можно ли говорить, вы вообще что-нибудь слышали, знаете о существовании тюменской литературы? Догадываетесь...

Осмысление литературных процессов уровня писатель — чи­татель — мирмиф — это не сугубо специфическое корпоратив­ное занятие для узкого круга отверженных посвященных — это масштабный проект осмысления бытия человечества (отнюдь не человеческого бытия!) в его вечности. Это онтология — вопросы жизни и смерти человечества во Вселенной, бессмысленной не­умелой жизни и неизбежной кончины.

Хотя писатели еще остались, не перевелись, и некая — не мо­гучая кучка читателей осталась, но сказать о тюменской литера­туре, хотя бы о фантоме утраченной ноги тюменской литерату­ры, может лишь особо отчаянный фантазер-идеалист-верующий. Тюменский пример четко переносится на общероссийскую почву и территорию.

А казалось бы! Критика — неизбежное зло, досадливая муха, назойливый комар. Еще ни одна самая тотальная критика не по­хоронила ни одного настоящего писателя.

Какие пустяки — ну нет приличного литературного критика!

Оказывается, ОСНОВОПОЛАГАЮЩЕ.

Не критик существует — пока существует литература. А литера­тура существует, пока существует критик. Мифотворец. Черствый хлеб творчества обеспечивает он. На корку хлеба при нем всегда можно рассчитывать. Можно было.

Писатель не знает цели: ему надо хорошо, классно написать или довести доверчивого читателя до нравственного экстаза.

Тот, кто ПИША, ПИСЯ— неслучайно нет приличного дееприча­стия! — думает о реакции (скорее положительной) читателя — обязательно напишет плохо.

ВОССТАНИЕ ЧИТАТЕЛЕЙ.

Гении ошарашены?

Феномен читателя не исследован, не изучен, не понят, не осо­знан. Все внимание уделялось пишущему, а не воспринимающему.

Читатель подразумевался автоматически. В обязательном по­рядке. Как воинская повинность.

Гениев же пера сотворили конгениальные читающие. Безвестные и неопознанные.

Бунт был неизбежен.

Читатель уходит красиво. Вечный джентльмен. Не прощаясь.






Молчание писателя











Дорогие коллеги! Рад приветствовать вас в Тюмени.

Ваш представительный филологический форум в нефтяной столице России (Тюмень по-прежнему главный нефтяной брэнд страны): это даже не событие — это явление. Полагаю, скорее — уверен, что его результаты, плоды и выводы будут иметь истори­ческое значение для судеб филологии в России.

Я знаю, что вы — народ сугубо серьезный и предельно основа­тельный, но всё же хотел бы, приветствуя вас, пару, наверное, не очень серьезных мыслей высказать.

Кто главнее и что первичнее: писатель или читатель? В пору, когда читатель становится катастрофическим дефицитом, навер­ное, есть смысл задуматься — о значении читателя в воспроиз­водстве литературы. Впрочем, и о том, что сказало нам «зеркало русской революции». И что мы услышали. Феномен читателя — неисследованная тема. Я не говорю про идеального читателя. Но, может быть, проблема восприятия решает в литературе если не всё, то многое. Это проблема, на мой взгляд, персонального языка и универсального языка, и что у нас появляется — на выходе: вос­приятие универсального? Или сугубо персонального?

Стоит вопрос: Россия разучивается читать. Надо вроде бы учить читать книгу. Чтение сродни любовным занятиям. Можно ли научить или вообще — учить любить? Продолжим: учить лю­бить книгу....

Ведь это занятие совершенно интимное. Следует ли вмеши­ваться?

Вообще: надо ли читать? Ведь человечество читать научилось совершенно недавно. Считанные минуты в человеческой вечно­сти... И только с чтением наконец-то зажило полноценно?

Обязательно? Или необязательно?

Прочел — ну и что? Что дальше? Печатная книга переделала мир? облагородила человечество? Человечество, которое неудер­жимо стремится если не к испепеляющей третьей мировой, то — к явному самоуничтожению различными эффективными изощрен­ными средствами и способами.

А если учить любить — может, следует лучше предоставить это самой природе. Она разберется. Если любовь к чтению природна — она стихийна. Следует ли вмешиваться в извержение вулкана с нашим ничтожным опытом по укрощению собствен­ных страстей?

Меня в последнее время волнует, к примеру, крупная фило­логическая загадка — молчание писателя. Не молчание доктора Мурке.

Правда, есть радикальный способ обострить пристрастие к чтению. Большевики использовали этот рецепт, не делая из него секрета. Феномен запретного плода. Запрети — тогда не просто прочтут, будут тянуться. Выхода нет — есть испытанные спосо­бы. Хотите иметь читающую Россию — запрещайте. Это во благо. Вседозволенность приводит к результатам прямо противополож­ным. Ева потянулась к запретному яблоку и... появилось, началось человечество. Железная логика мира.

К примеру, о чем, скажем, сегодня молчит Валентин Распутин? И содержательно:      это      молчание,      возможно,      конгениально «Прощанию с Матерой»?

Смысл писательского молчания — наверняка, не проходная ти­шина, а — как серый, серебряный цвет — содержит в себе все от­тенки писательского многоцветья?

Но, может, молчание писателя — и это вовсе не крамольный вопрос — в каких-то случаях — но и нередко: лучший конечный продукт? И хороший контент для филологического исследова­ния в современном контексте многословного человеческого раз­общения и непонимания?

Не договорились ли мы к началу третьего христианского ты­сячелетия до той неизбежной немоты, когда ничтожное состояние современного словописания — самый адекватный и оптимальный ответ на феномен нынешнего бытия?

Конечно, в этом случае самая сложная задача исследователя-филолога: уловить четкие координаты этой трансформации, когда и как молчание гения переходит в гениальное молчание.

О затрепанной легенде писательского профессионализма. Бы­вает ли профессионализм в литературе? А главное — нужен ли?

Хороший писатель — всегда начинающий писатель. В каждой своей книге. Дилетант, понятно, всегда защищает себя, нападая и дерзя профессионалам.

Не графоман — дилетант.

Но вот язык у меня не поворачивается считать и сказать: что Андрей Платонов — профессиональный писатель. Константин Симонов — скорее, да.

Но мы знаем, профессионалы в истории литературы не остают­ся. Можете назвать? А если и остаются: только фоном — для вели­ких дилетантов.

слава богу!

законов в писательстве нету

порядка нету

цеховые устои — пьянство и разврат, слабодушие и мерзость во взаимоотношениях

Из какого сора!..

Из какой вселенской грязи! рождаются те шедевры, которые вы исследуете или собираетесь исследовать?

Следует ли скорбеть о ничтожности современного литератур­ного процесса?

Великая литература уже состоялась. Она есть. Конечно, сегод­ня еще — не время постлитературы. Может быть, агония.

Каждый писатель не только удовлетворяет свои похоти често­любия, он всегда — если писатель! соревнуется, если не с Эсхилом, то уж явно — с Шекспиром, а на худой конец со Львом Толстым.

Литература — самая тяжелая конкурентная среда.

А какие страсти! Кого возьмет в постель на ночь, скажем, де­вушка Наташа — ее выбор: последнего джентльмена отечествен­ной литературы Антона Чехова — или сдуру, или, естественно, с девичьей урожденной глупости, предпочтет провести последние минуты перед сладким сном, скажем, с книгой Омельчука или Строгальщикова?

Исследованию подлежит то, что несет в себе загадку, тайну, не­познанное, неведомое, необъяснимое.

Зачем многомудро исследовать клёпку, проблему паза, сварки, забивания гвоздя и способа нажимания на клавишу? Законы про­фессии описываются инструкциями.



Профессиональный писатель, профессиональная литература, литература профессионалов — прямая угроза потери, утраты про­фессии литературоведами. Так что, полагаю, литературоведам сле­дует опасаться профессиональных писателей.



И, может быть, серьезно!

Как ни странно, современные технические достижения, особен­но в компьютерной сфере, заставляют переосмыслить важность и глобальную значимость слова.

Филология — сакральная наука, наука о сокровенном, и именно она разгадает загадку мира, загадку жизни, загадку Бога —

если они существуют,

если это необходимо,

если это разгадываемо.

Явно, что слово первично, а знаменитое дело — (в знаменитой паре «слово и дело») лишь жалкое производное, тень слова (вовсе не смысл нашей бренной жизни).

Может быть, сегодня филология бродит только по собственной окраине в поисках предмета своего сакрального исследования?

Мне представляется, я представляю, как и если — явно же биб­лиотекари, — служители Библии, так и филологи — жрецы.

Человечеству приемлемее и приятнее не понимать главные цели собственного существования и только тщедушный чудакова­тый поэт-писатель бьется над этой сущностной проблемой — он в поисках, может быть и скорее всего — несуществующей души, но в полной надежде, что она (ускользающая и непознаваемая) все-таки существует.

И уже и даже это писательское бессилие неуклонно доказывает, если не ее существование, то ее присутствие. Души человека, души в мире, души мира.

Я знаю, вы народ серьезный, но у меня такое ощущение: что за­гадку жизни разгадают не физики, не биологи, не тибетские жрецы, даже не космологи, а только и исключительно филологи. Успехов! За вами — слово!






Книга Севера














Хозяин бунтарской стрелы

















«Береговой род юраков дошел уже до последней точки его исто­рической судьбы, до полного вымирания». Эти горькие слова на­писал в 1915 году русский этнограф К. Рычков. Он специализи­ровался на изучении тунгусов (эвенков), а ненцами в междуречье Оби и Енисея занялся «попутно», объясняя это тем, что боялся: другой исследователь мог бы уже не застать в живых ни одного из береговых юраков. Да, даже у лучших представителей русской интеллигенции в самодержавной России сил хватало лишь на то, чтобы, описав, оставить для потомков обычаи вымирающих пле­мен Севера.

Когда читаешь о подобном, задумываешься невольно: неужели в самих вымирающих племенах не находилось понимающих той печальной участи, на которую обрекало их равнодушие царизма? Повесть Маргариты Анисимковой «Ваули» отвечает на этот воп­рос: были. Герой повествования — легендарный предводитель хантыйско-ненецкой бедноты, которая поднялась в ямальских тундрах против угнетения, нищеты, голода, против той бесчело­вечности, на основе которой строили отношения царских властей с «инородцами».

Книга Анисимковой — не первая попытка нарисовать образ бедняцкого вожака. Ваули неоднократно привлекал внимание пи­сателей. Это были попытки разобраться в причинах самого значи­тельного бунта северных аборигенов, приблизить к современни­кам «ненецкого Пугачева».

Думается, повесть М. Анисимковой масштабнее всех предыду­щих опусов по охвату событий, эпичнее, глубже по психологиче­ской обрисовке не только главных, но и второстепенных героев.

На широком фоне событий (а действие повести переносится из тундр захолустного Обдорска в уездный Березов и губернский Тобольск) писательница создает колоритную галерею образов. Тщательно выписаны представители местных властей. Здесь и спивающийся заседатель Соколов, и трусливый карьерист, исправ­ник Скорняков, и «принципиальный» взяточник Курочкин, не­прикаянный, мятущийся и жалкий толмач инородческой управы Ипполитко. Автор скупо, но выразительно рисует быт захолустно­го северного сельца, обитатели которого в той или иной мере осо­знают никчемность своего существования и теряют человеческий облик за стаканом водки или в погоне за барышом, одурачивая и обкрадывая бедных тундровиков. В мире провинциального «биз­неса» человеческое уходит на зданий план, совесть становится раз­менной монетой. Купец Есаулков противоречив в своих устремле­ниях, тянется к теплу человеческого сердца, но в конце концов и он начинает стыдиться добрых движений своей души.

Особо в ряду обдорских обывателей стоят супруги Тихаревы. У Николая небезупречно (с полицейской точки зрения) его полити­ческое прошлое. В затерянном Обдорске он нашел приют от пре­следований, но его добровольная ссылка мало чем отличается от тюрьмы, ибо он приговорен чахоткой к медленной, мучительной смерти, а полярный климат приближает ее. Его жена Клавдия — из породы декабристок, она приехала к мужу, чтобы скрасить его последние дни. В отличие от волостного «общества» поселенцы Тихаревы привечают коренных жителей тундры, по-человечески обращаются с ними.

Поначалу складывается впечатление, что автор хочет сделать Тихарева ключевой фигурой, показать на этом образе те силы в русском народе, на которые опирались в своем движении вос­ставшие «инородцы». Но поселенец быстро сходит со сцены, ни­каким образом не проявив себя, оставшись для читателя загадкой и в своем прошлом, и в настоящем. Клавдия, тоже скользящая по книжным страницам бледной тенью, становится женой безудерж­но влюбленного в нее купца Есаулкова. В жизни, естественно, случается всякое, но ведь у литературы свои законы и житейски правдоподобное не всегда может стать художественно правдивым. Неисповедимость путей этих героев — серьезный художественный просчет. Ведь это фигуры первого ряда, им, казалось, отводилась роль идеологического центра повествования. Бытописание засло­нило для автора более важные в историческом плане социальные аспекты.

Но если «русские» страницы «Ваули» все же отмечены и внут­ренним драматизмом, и мастерством в описании нравов и харак­теров, то «ненецкий», если можно так говорить, пласт повести, к сожалению, бесцветен. Анисимкову, хотя она сама родом из мансийского села, как это ни парадоксально, подводит незнание обычаев северян, их промыслов и хозяйства, своеобразия нацио­нальной психологии, формировавшейся на протяжении многих веков в постоянной борьбе с суровой природой, в оторванности и изолированности от других людей. Этнографически нечетко и расплывчато рисуются и ненцы, и ханты. Они похожи друг на друга, хотя в образе жизни этих северных народностей много су­щественных различий. Нет картины народного бедствия — голо­да, нищеты, автор лишь упоминает, а не показывает его. Главный тундровый угнетатель царский ставленник князь Тайшин изо­бражен откровенным трусом, пресмыкающимся и перед русски­ми чиновниками, и перед восставшими. Трусость этого человека такова, что его даже жаль, и непонятно, почему ненависть тунд­ровиков направлена против него, если он не жестокий угнетатель, а жалкий трус.

Вряд ли читатель запомнит и образы соратников Ваули из его ближайшего окружения. Тогомпадо, Хозали и другие долго гово­рят, но мало действуют. И где-то вне страниц повести остается весь ход восстания, самые яркие и драматичные его эпизоды. Может, фигура главного героя, чье имя вынесено в название повести, за­слонила прочих? Вынужден ответить — нет. Вынеся имя Ваули в заголовок, Анисимкова, надо полагать, ставила перед собой за­дачу психологически верно и глубоко показать народного вожака, поднявшего своих обездоленных земляков на борьбу с громадой самодержавного угнетения. Увы, трудно вывести из текста даже характерные черты предводителя восстания. Отважен ли он? Безрассуден? Понятны ли ему все те глубокие противоречия, ко­торыми живет тундровое население? Мы ставим вопросы — книга не дает ответов.

Здесь надо обратить внимание на шокирующую характеристи­ку, которую дает Ваули автор послесловия к книге, доктор исто­рических наук М.Е. Бударин: «Ваули — сын своего века, своей среды... Строй мыслей его примитивен». И впрямь, если исходить из образа, нарисованного Анисимковой, то, действительно, мож­но засомневаться, мыслящая ли личность Ваули — настолько ав­тор упрощает своего главного героя. Разумеется, в мировоззрении Ваули было много наивного. Но это наивность социальная, огра­ниченность — историческая. Неграмотный Ваули, конечно же, не представлял, с какой чудовищной силой самодержавия он решил сразиться, и вера его в победу проистекала от наивности. Но мог ли человек с «примитивным строем мыслей» возглавить большую массу? Ведь для этого нужны незаурядные организаторские спо­собности, умение сплотить массу, распропагандировать (говоря современными терминами) ее, дать ясные и простые лозунги, на­править стихию в определенное русло. Повернется ли у нас язык назвать строй мыслей Кондратия Булавина, Емельяна Пугачева, Стеньки Разина «примитивным»? А ведь и им присуща социаль­ная наивность.

Поставив себе большую задачу, Маргарита Анисимкова не смогла до конца выполнить ее. Думается, слишком сильным ока­залось сопротивление материала. Из повести видно, что она хоро­шо изучила архивные материалы, знакома с героическими песня­ми ненцев о своем народном вожде. Но документы, составленные царскими чиновниками, тенденциозны и односторонни, в эпосе же, естественно, нет той психологической глубины образа, которая требуется для современной книги. Художественного переосмысле­ния того и другого в повести не произошло.

И все же мне не хотелось бы, как говорится, ставить крест на книге М. Анисимковой. Писательница была известна ранее как талантливая обработчица мансийских и хантыйских сказок, «Ваули» — ее первое большое самостоятельное полотно. В по­вести много поистине интересных, драматических страниц, где видна рука умелая и вдохновенная. Закрываешь книгу с надеж­дой и верой, что автор на пути к удачам.

Остается добавить, что книга издана очень любовно. Интересно иллюстрировал ее большой знаток Севера, народный художник РСФСР В.А. Игошев.








Солнце над снегами













Роман Ругин закончил большую работу. Несколько лет подряд все его помыслы были связана с «Солнцем над снегами». Он на­звал свою книгу повестью, но сейчас, когда поставлена последняя точка, ему кажется, что получился роман. Сюжет насыщен и мно­гопланов. Как и многие молодые писатели-северяне, Ругин обра­тился к тем временам, когда его небольшой народ ханты осознал себя хозяином своей судьбы. Ему не пришлось долго искать про­тотипы. Отец, Прокопий Кириллович Ругин, шел в шеренгах тех, кто утверждал новую, справедливую власть на далеком Севере. В небольшом приполярном поселке Питляр он, бывший батрак местного мироеда Плотникова, проводил коллективизацию и основывал одну из первых национальных артелей «Голос рыбака». Эта крепкая артель переросла в крупный современный северный совхоз, многоотраслевое хозяйство. Повесть Ругина — о том, как восходило солнце над снегами нищеты и угнетения, солнце равен­ства и справедливости. Запомнившиеся с детства рассказы отца под пером сына свидетельствуют о борьбе небольшого северного народа за свое подлинное освобождение.

Последняя точка поставлена, но работа еще будет продолжать­ся. Давний творческий друг Романа Ругина, известный советский поэт Илья Фоняков, переводивший многие его стихи, взялся за перевод повести. Нужно учесть, что Ругин идет непроторенным путем — «Солнце над снегами» — первое крупное и столь масштаб­ное произведение в молодой хантыйской литературе.

Слово «основоположник» высоко и обязывающе. Казалось бы, не совсем удобно называть этого еще довольно молодого человека основоположником. Но это так. Роман Ругин по существу пред­ставляет первое поколение хантыйских писателей. Тех, кто сто­ит у истоков литературы народа, который до Великого Октября не имел письменности. Он издал книгу стихов на родном языке «Живая вода», сборник рассказов «Погоня». Только что вышла в свет его новая поэтическая книга «Снежная мелодия». Невелик народ ханты. Но в многонациональной советской литературе пло­дотворно трудятся его представители — член Союза писателей Микуль Шульгин, Прокопий Салтыков, Мария Волдина. Стихи Ругина печатаются не только в советских журналах и газетах, их переводят на разные языки. С одной из своих переводчиц, венгер­ской поэтессой Евой Шмидт, Ругин поддерживает тесные творче­ские контакты.

Ругин закончил знаменитый «Герценовский» институт в Ленинграде, получил диплом педагога-словесника, учительство­вал на родине, долгое время находился на партийной работе, был секретарем райкома партии в Тарко-Сале. Сейчас вернулся на пе­дагогическую стезю.

Его жизненная и литературная позиция обусловлены обществен­ной активностью. Он не просто внимательный наблюдатель, но и активный участник тех перемен, которые происходят на древней земле его предков. Когда слушаешь его темпераментное чтение сти­хов, трудно представить, что еще несколько десятков лет назад до­революционные любомудры-«гуманисты» отказывали его народу не только в праве на творчество, но и в праве на «историческое бытие».

О, мой народ!
Ты был в безвестье спрятан,
Но гром «Авроры» грохнул в Октябре,
И ты, объединившись с русским братом,
Подобен стал подоблачной горе.
О, край родной! Ты островок,
Но в братстве — ты материк, которому цвести.
Своим ты огнедышащим богатством,
Как новым солнцем, мир свой освети...








«О, как тундра прекрасна»











Книги поэтов, принадлежащих к так называемым малым наро­дам нашей страны, мы иногда по инерции принимаемся читать с не­которой долей скидки «на молодость», на «первый шаг». И напрас­но. Достаточно вспомнить имена поэтов-северян — манси Ювана Шесталова, эвенка Василия Лебедева, ненца Василия Ледкова, — чтобы стала ясной устарелость подобных предубеждений. Теперь трудно представить, что всего четыре десятка лет тому назад у них за плечами не было даже собственной письменности. Сегодня сти­хи поэтов известны уже далеко за пределами нашей родины.

Именно так сложилась судьба поэтических книг и ненецкого поэта с Ямала Леонида Лапцуя. Их читают не только в разных го­родах Союза, но и в Венгрии, Англии, Франции...

Устное народное творчество оказало несомненное влияние на его поэзию, в неторопливом эпическом звучании его стихов слы­шатся мотивы и ритмы старинных ненецких песен и преданий.

Как будто по камешкам редким
Струится прозрачный родник,
И речь его — речь наших предков,
И к ней я устами приник,

— пишет поэт о родном своем языке.

Это стихотворение так и называется: «Язык ненцев». На мой взгляд, одно из лучших у Лапцуя. В немногих строках поэт запе­чатлел черты жизни своего небольшого народа:

...Язык наш суров и не пышен,
И нет в нем прекраснее слов,
Чем эти, что с детства мы слышим:
Пастух, рыболов, зверолов.
Три слова — рассказ о народе,
Что выжил в студеном краю...

_(Перевод_В._Афанасьева)._

Природа для ненцев, так же, как для чукчей, эскимосов, итель­менов, долган и других северных племен, была одновременно ис­точником существования и враждебной силой, одолеть которую можно, только хорошо зная ее. Поэтому в сознании аборигенов Севера она не одушевляется и не очеловечивается, а просто живет. Она насылает «черные пурги», разливает реки, устраивает ловуш­ки болотами, налетает тучами комаров и оводов. И вместе с тем реки и тайга полны рыбы и пушного зверя, а тундра дарит северя­нину надежного друга — оленя.

Интересно, что своеобычность поэзии Лапцуя прорывается через разные поэтические индивидуальности переводчиков, ни по стилевому рисунку, ни по темпераменту не похожих на него. Русский поэт не может не воспринять насыщенную метафорич­ность лапцуевского стиха: «В щель пролазишь росомахой, птицей смотришь с высоты», — переводит В. Фалей. «Как будто солнце теплым языком мои мгновенно слизывало боли», — читаем в пере­воде А. Камыкина. «Он словно стрела в тетиве постромков», — так видит оленя вслед за автором переводчик Б. Попов.

Можно упрекнуть Леонида Лапцуя в некоторой описательности, в том, что многие его стихи рождены не чувством, а глазом. В основе описательности как раз и лежит эта превосходная зритель- ность. И вместе с тем это так понятно: как будто сам северный народ словами поэта рассказывает о приметах своей жизни, быта, среды.

По своим темам и сюжетам стихи сборников в большин­стве своем традиционны. В главе «Перед рассветом» (сборник «Победившие смерть») рассказывается о том, как «...встав с колен, взбирается на кручи земных вершин мой маленький народ».

Поэт чувствует нерасторжимую связь поколений, ту духовную связь, которая делает отдельных людей народом.

Отец мне говорил под шум пурги:
«Сын, никогда от тягот не беги,
В железной схватке со стихией снежной
Ты станешь острым, словно нож железный».
...Я был упрям, не поддавался бедам.
Да и теперь не страшен мне буран,
Я не собьюсь — иду отцовским следом...

_(Перевод_Я._Гордина)_

Особый предмет гордости поэта — родная земля, «умная» тундра:

Вновь в груди моей властно
Бьет горячий родник.
О, как тундра прекрасна,
Каждый день, каждый миг!

_(Перевод_А._Наймана)_



Поэт приветствует и ее современное преображение, то, что со­вершают сейчас геологи, открывшие в краю вечной мерзлоты газ. «И тундра с детскою улыбкой на пламя синее глядит», — говорит поэт; жители тундры увидели, как «бьется газа лисий хвост, рас­пугивая царство теней, и но трубе, в сиянье звезд, бесшумен бег его олений».

Поэмы Леонида Лапцуя, напечатанные в сборниках «Олени бегут на восход», «На струне времени», «Под звездами Ямала», «Победившие смерть», точнее было бы назвать балладами, в их основе всегда реальные события и люди. Их главное достоинство — живая современность, но поэт иногда слишком торопится поспеть за бегущим днем, и тогда подлинная эпичность, в целом присущая поэту, ускользает, уступая место публицистической скороговорке. Наверное, нужна более зрелая художественная мысль, способная внутренне организовать эти масштабные поэтические структуры.

И все же от книги к книге растет мастерство поэта, ярче и свое­образнее становится рисунок его стихов. Видимо, поэту под силу уже новые поэтические горизонты, ибо, как он считает: «Яблоки слов не заменят величия зримых картин».






Трудный выбор Анико











Анна Неркаги вошла в ненецкую литературу сразу, что называ­ется, без предисловий. Ее дебют отмечен той степенью зрелости, какой обычно заявляет о себе мастер с будущим. Повесть «Анико из рода Ного» напечатал журнал «Урал», а затем она вышла в Москве, в издательстве «Молодая гвардия».

Молодая писательница — представительница уже «третьего эшелона» в ненецкой литературе. И, говоря о ее повести, мы долж­ны помнить, что отмечаем черты того нового, что несет с собой в литературу это поколение. Я хочу обозначить их сразу: это - острота и новизна конфликта, психологическая углубленность об­раза. Движение литературного процесса я назвал бы движением к душе человека, к душе тундровика в данном случае.

Событий в повести Анны Неркаги, в сущности, не так уж много. Старый пастух Себеруй, трагически потерявший жену и малень­кую дочь, ждет старшую Анико, которая учится в институте в да­лекой Тюмени.

Дочь с опозданием, но приезжает, однако отец с первого взгля­да осознает, что Анико не останется с ним, что она снова уедет в город постигать свои мудреные науки. Но и Анико это возвра­щение в Тюмень дается не без душевных мук: она почувствовала, что за годы, которые провела вдали от родных, сначала в школе-интернате, потом в вузе, она потеряла нечто важное, незримыми нитями связывавшее с родиной, с людьми, в кругу которых про­шло ее детство. Анико понимает, что она не просто повзрослела, но и изменилась, а мир, привычный старому Себерую, остается не­изменным. Она видит несовершенство тундрового бытия. Главное, что удручает ее — гнетущая оторванность от мира, где яркими ог­нями сияют города, звучит прекрасная музыка, где много веселой и шумной молодежи. Возвратиться на землю отца, думает Анико, значит, обречь себя на бездуховную жизнь.

Следует отдать должное мастерству молодой писательницы. Неркаги видит тундру не только глазами «огорожанившейся» Анико, она живописует ее сама, создавая выразительные карти­ны жизни тундрового стойбища. Мир Себеруя, его старого друга Пассы, молодого пастуха-оленевода Алешки... Главная черта его — неразрывная слитность человека с суровой природой, которая не декларируется, но проявляет себя самым неожиданным образом. Здесь женщина может выкормить собственным молоком оленен­ка, потерявшего мать. Здесь волкам, которые постоянно сопровож­дают оленьи стада, дают имена: вечное противоборство с Хромым Дьяволом и Рваным Ухом стало привычным для пастухов. Здесь пес Буро, давний и верный друг Себеруя, спасший ему жизнь, — самый настоящий член семьи оленевода.

Тяжело горе Себеруя: хитрый, злой Хромой Дьявол растерзал его жену и дочь. «Себеруй стоял, закрыв лицо руками. От него отошло все: и люди, и время, даже он сам, а был один крик. Ужасный, раз­рывающий душу. Крик сердца». «Я один, — прошептал Себеруй. — Случилось непоправимое. Смерть жены и дочери. Значит, нет ни прошлого, ни будущего. Если у человека нет будущего, он опирается на прошлое и этим живет. И вдруг темно и спереди, и сзади».

Но когда Алешка предлагает Себерую убить «старика» Хромого Дьявола, пастух, как истинный тундровик, отвечает:

— Он это сделал по своим законам.

Отживший свое, как считает Анико, мир нарисован автором с удивительной симпатией, и читатель подготовлен к тому, чтобы понять, что не так уж он прост и однообразен. Обитатели стой­бища отмечены цельностью, которой так завидуют нынче жители шумных городов. Что же противопоставлено ему в душе Анико? «Как бросить все: институт, театр, кино, танцы, споры с товари­щами об искусстве, об интересном и ярком будущем? Как забыть шумные, горячие улицы города, любимые места, где не раз так хо­рошо думалось и мечталось, и добровольно отдать себя мерзлой тишине, затеряться в белом просторе снегов, надеть ягушку, жить при керосиновой лампе и... состариться?!»

Итак, кино, вуз, танцы, споры, «горячий город». По-житейски можно понять героиню. Но художественный просчет автора, кото­рая только обозначила, но не раскрыла существа перечисленных понятий, здесь очевиден. А Неркаги, видимо, понадеялась именно на житейский опыт читателя, для которого все это — город, танцы, институт, жаркие диспуты — хорошо знакомо. Но ведь для девуш­ки из стойбища овладение культурой города, будем говорить — вхождение в цивилизацию, проходило особо, по-иному, совсем не так, как у ее городских сверстников. Что было найдено и что поте­ряно в этом процессе, как распадалась связь с родным стойбищем и как укреплялся в ее душе «город», побеждала тяга к знаниям, к новому делу? На эти вопросы, к сожалению, автор не дает ответа. И на весах, не обычных — бытовых, а художественных оценок - мир стойбища, как бы он ни был противоречив, перевешивает. Мы не будем осуждать Анико за ее нежелание вернуться к отцу, но в то же время совершенно ясно, что это — ее поражение, ибо, обретая знания, она не нашла пути к собственному народу. «Без меня народ не полный», — метко выразился один из героев Андрея Платонова. Вот до этого осознания — «без меня народ не полный» — и не до­росла героиня Анны Неркаги.

Есть в повести еще один герой — русский геофизик Павел, со­бирающий ненецкий фольклор. Образ не случайный, он предна­значен показать, как Анико все же могла бы возродить свою рас­павшуюся связь с тундрой. Однако герой схематичен: читателю трудно догадаться, что побудило Павла попытаться активно по­нять душу другого народа.

Газетная прямолинейность некоторых авторских характерис­тик, художественно немотивированная заданность таких геро­ев, как Павел, естественно, снижают восприятие первой повести Неркаги. Но это не мешает понять одаренность автора, занявшего достойное место в ненецкой письменной литературе.






Преодоление









«Молодой охотник Микуль Сигильетов, внук знаменитого медвежатника Каваех-ики, от древнего промысла отрекся, свой охотничий инструмент бросил, землю предков — священную зем­лю! — станет дырявить». Такая весть пронеслась по затерянному в тайге охотничьему становищу ханты. Как ни удерживали родичи и соседи молодого промысловика, он все же пошел работать на бу­ровую, выросшую рядом с его родным Ингу-Ягуном. Случилось это ранним летом. Несколько месяцев из жизни начинающего бу­ровика вместила в себя повесть молодого хантыйского прозаика Еремея Айпина, поэтично названная им «В ожидании первого сне­га». Сюжета, в традиционном его понимании, в повести, пожалуй, нет: будни буровой, на которой появился новый работник, день за днем, вахта за вахтой — вот сюжетный скелет, на котором дер­жится повествование. Сомнения и переживания парня, еще вчера вольно бродившего по таежным просторам, а сегодня занявшегося «железным делом», вживание его в новую среду, жизнь маленько­го коллектива буровой, радости его и тяготы, первое юношеское чувство — такова не слишком насыщенная гамма событий, проис­ходящих на страницах книжки. Но событийный «набор» отнюдь не исчерпывает содержание повести.

Еремей Айпин — новое имя в хантыйской литературе, а его по­весть, переведенная на русский язык им самим, — первое крупное прозаическое произведение в литературе, возникшей только при советской власти, после того, как в начале тридцатых годов ханты получили собственную письменность. И первые хантыйские ли­тераторы, и их продолжатели — по большей части стихотворцы. Опыты в прозе до Айпина дальше скромного рассказа не двину­лись. Так что Еремей Айпин пошел тропой, если воспользоваться его любимыми оборотами, которой до него в хантыйской литера­туре еще никто не хаживал. Наверняка, непростое и нелегкое дело. Следы писательского преодоления материала ясно видны на стра­ницах книги.

Повесть автобиографична. Как и Микуль Сигильетов, Е. Ай­пин — сын охотника-ханты из маленького таежного стойбища. И он удивил близких, бросив привычный промысел и уйдя на буро­вую. Работал Еремей и на большой стройке сибирского края — со­оружении железнодорожной магистрали Тюмень—Сургут—Ниж­невартовск. Сейчас он корреспондент радио. Его рассказы публи­ковали журналы «Сибирские огни», «Юность», «Октябрь». И вот первая книга, выпущенная в Свердловске, — кроме заглавной по­вести, в нее вошел рассказ «Старшой», почему-то названный ре­дактором «маленькой повестью».

Фигура главного героя сама по себе не нова. На страницах книг, посвященных событиям в Тюменском крае, уже встречался моло­дой ненец, ханты или манси, которого поманили за собой новые люди сибирской тайги и геологи. Но чаще всего такой герой являл собой дань местной экзотике. В повести Айпина мы видим не де­журную, а первую серьезную попытку художественно разобраться в психологии парня из тайги, попавшего на буровую.

Следует отметить одну особенность повести: внутренние моно­логи главного героя, как правило, построены на вопросительной интонации — на буровой Микуль задает себе множество вопро­сов: «Плохо, однако, дело: кто знает, станешь ли настоящим буро­виком? И каким чутьем они, разведчики, ищут нефть? Неужели только с помощью машин? Может, как у охотника, у них тоже есть особый нюх? Как постичь тайну их «железной работы»? И по пле­чу ли это ему, Микулю?»

Автор рисует доброжелательное отношение к начинающему буровику со стороны более опытных коллег: мастера Кузьмича, бурильщика Алексея Ивановича, помбуров Гриши Резника и Роговича — всех, кто создал такую атмосферу на буровой, что мо­лодой ханты преодолевает притяжение тайги и остается в геоло­горазведке. Эти рабочие люди помогают бывшему охотнику отве­тить на его страстные вопросы.

Наверное, обилие вопросительных знаков как художественный прием выглядит несколько прямолинейно и слишком публицис­тично — смятенность юной души, вероятно, можно было выразить и тоньше. Но закономерность сомнений, терзающих главного ге­роя, несомненна. Именно здесь, на буровой, он формируется как личность, прежде всего рабочая, здесь постигает он законы кол­лективного созидания. То, что было заложено в нем предыдущей жизнью, естественно, не отметается, наоборот — получает разви­тие. Правда, приходится признать, что образ Микуля несколько статичен, и в этом один из просчетов автора.

Пожалуй, не менее важной, а для автора, может быть, главной является вторая линия повести — тема человека и природы, их со­существования.

Автор приводит Микуля на буровую не только учиться «же­лезному делу». Парень из тайги становится, если можно по-современному выразиться «экологической совестью» буровой бригады. Товарищи по работе обучают его обращаться с техникой, а сам он, плоть от плоти этих таежных урманов, учит их подлинно человеческому отношению ко всему живому.

Да, его новые коллеги чаще всего за грохотом дизелей не слы­шат шороха травы и негромкого щебета птиц, они могут погубить красавца-оленя или лисенка. Микулю выпадает на долю провести с ними, хорошими в общем-то людьми, экологический ликбез. Он заставляет вывезти с буровой всех собак, не дающих житья таеж­ному населению, удит грамотно охотиться. И все его поведение, система взглядов на природу заставляют и неопытного браконьера Костика, и Березовского, и Жору, и других буровиков взглянуть на то, что их окружает и что — оказывается — требует их защиты. Их путь к природе нелегок, но он начат. Не без юмора, но скоро­говоркой Айпин замечает в конце своей книги: «Не сбылись про­рочества старух, и комаров было не больше, чем в другие годы, и оленей в стадах не поразила копытка, и медведи, будто назло, не беспокоили их, и неожиданные заморозки не побили преждевре­менно листья и травы, и рыба в реках и озерах не перевелась вдруг, и птицы перелетные не бросили гнездовья и не улетели до срока в теплые края. И Пай-ики (бог грома у ханты. — _А.О_.), на что уж он является слугой и вещей птицей самого Нума Торума, не грозил бесконечными дождями и жестокими ветрами, обошел селение стороной. И теперь, в День Первого Снега, старухи поневоле вы­нуждены были признать, что сам Нум Торум, выходит, не против черной горячей воды, которую зовут нефть».

Может быть, верховный бог ханты Нум Торум, которому все еще поклоняются старухи в стойбищах, и примирился с буровы­ми, но острая проблема взаимоотношений человека и природы (никакая божественная сила здесь не поможет) остается.

Книга Айпина написана неровно. То он впадает в сказовую ма­неру, в которой проскальзывает влияние и народных преданий, и Ювана Шесталова, то совершает чисто газетные пробежки, скоро­говоркой пересказывая то, на чем стоило бы остановиться. Однако художественное дарование хантыйского автора несомненно; даже в переводе хорошо видно, что его проза высокой пробы.

«Лось прихрамывал на левую переднюю ногу. Рога, о шести от­ростках каждый, стали вдруг помехой. Два дня назад он содрал с них бархатную кожицу, и теперь они были еще сыровато-красные, с бледной сукровицей. Эти дни лось провел в сумрачном ельнике: твердели рога — тяжелела голова. Весь он, начиная с могучей шеи, наливался бешеной силой, которая будоражила кровь и затмева­ла сознание. Он ждал, ждал того мгновения, когда, накалившись до предела от неведомого томления, протрубит свою утробную, устрашающую песню любви и, низко опустив тяжкие точеные рога, выплывет на лесную поляну навстречу своему сопернику».

Таких сочных мест в повести немало.

К сожалению, авторские симпатии выражаются слишком дек­ларативно. Слишком велико оказалось сопротивление жизненно­го материала, почерпнутого автором, не везде оно мастерски пере­лито в художественные формы.

Книга, как песня, спета. Первая песня — может быть, получи­лась она не совсем, не целиком. Но главное — человек, пробующий свой голос, взял верный тон.






После дебюта













Очевидно, он все же существует, «синдром второй книги». И в сознании автора, и в сознании читателей, и в сознании критиков.

Начинающий автор издает первое крупное произведение и по­лучает признание. Часто в первую книгу вложен весь сложный, но скромный авторский опыт, все, что есть у него «за душой». Он вы­ложился весь, без остатка, на этой дистанции, которая называет­ся — первая книга. Естественны читательские сомнения: будет ли следующая на уровне первой?

Первая повесть молодой ненецкой писательницы Анны Неркаги «Анико из рода Ного» получила заслуженное признание и на шес­том совещании молодых писателей Союза, и у читателей журнала «Урал», и у тех, кто прочел книжку издательства «Молодая гвар­дия». Критики были единодушны: в ненецкой литературе появи­лось новое имя, несомненное дарование.

Столь же ярким оказался дебют молодого хантыйского прозаи­ка Еремея Айпина, издавшего в Свердловске первую повесть «В ожидании первого снега».

Не нужно подробно вдаваться в биографии Анны и Еремея, чтобы определить тесное родство главных героев и авторов: со­впали их житейские судьбы, волновали их одни проблемы — как остаться верными родной земле, покидая ее. Небольшой, но емкий жизненный опыт авторов эмоционально, чистосердечно и искрен­не передоверен героям. Но, с удовлетворением закрывая послед­нюю страницу каждой повести, читатель думал: о чем сможет рас­сказать автор во второй книге, если в этой он «выплеснулся»?

Вторая повесть Анны Неркаги «Илир» поражает. Поначалу неожиданностью темы. Место действия — все та же тундра, где живут оленеводы-ненцы, но временем действия избраны первые послереволюционные годы. Уже сам выбор свидетельствует: мо­лодая писательница не намерена «эксплуатировать» тему, в кото­рой добилась первого успеха.

В ненецкой литературе, представленной не очень многими именами, мы уже встречались с попытками осветить сложные для северных тундровиков времена большого перелома, поворо­та к новой жизни. Однако Неркаги отступает от традиционного подхода к теме. Я даже осмелюсь высказать мысль, что это нетра­диционно не только для ненецкой, но и для русской литературы (Неркаги пишет на русском). Писательницу интересует не быт сам по себе, сколь бы колоритен он ни был, а эпоха — как яркий проявитель заложенного в человеческих характерах большого Добра и большого Зла. Конкретная обстановка, на фоне которой происходят события повести, — реальный, но не единственный пласт произведения.

В тундру приходит новая жизнь. Предвестник перемен — Красная нарта, на которой в стойбище богатого оленевода Мерчи приезжают его бывшие пастухи — старик Сэротэтто, его младший брат Худи Падро, русский медик — «лекарь» Егоров. Если Мерча здраво понимает, что рано или поздно ему придется расстаться со своим богатством, то его сын Майма взбешен: недавний тундро­вый владыка не может смириться с мыслью, что власть сегодня в руках его бывших пастухов. Для Маймы они просто «собаки», лучшая участь для которых — бегать за его оленями. В бессильной злобе Майма убивает старого Сэротэтто, но Мерча берет его пре­ступление на себя. Майме удается спрятать лучшую часть стада в горном ущелье — Капкане Злых Духов. На время он убегает от Красной нарты бедняков, взявшихся за переустройство тундры. Но жизнь, которую хочет вместе со своим богатством сохранить Майма, мстит ему.

Реальный пласт повести — жестокая и честная проза, конкрет­ная и психологически насыщенная. Перед нами во всей свой суро­вости и красоте встает северная тундра и живущие трудной жиз­нью ее обитатели. Молодая писательница сумела создать яркие образы не только Маймы и Илира, но старухи Варнэ, страдающего Хона, Мерчи, матери Илира.

...Пожилой таежный охотник Демьян едет со своего становья в поселок — купить продукты, повидаться с сыновьями в интерна­те и родственниками. На обратном пути он заворачивает к своим новым соседям — изыскателям, которые здесь, в сибирской тай­ге, на угодьях Демьяна ведут поиск нефти. В трассовом поселке двое парней обильно угощают гостя, и в хмельном расположении духа таежник отдает оленуху: одному из его новых знакомых для возлюбленной нужны оленьи рога. Важенка Пеструха — надежда и кормилица большой Демьяновой семьи. Охотника, конечно же, ждет тяжелый разговор с женой Анисьей.

Вот, пожалуй, и все незамысловатые сюжетные переплетения небольшой повести хантыйского прозаика Еремея Айпина «Звезда утренней зари».

Но подтекст бесхитростного сюжета гораздо глубже, чем те скромные события, которые происходят на страницах повести. О чем думает главный герой после печальных событий, проис­шедших с ним? «Сначала Демьяну хотелось отмщения — немед­ленного, сию же минуту. Но, немного успокоившись, подумал, что, может быть, сам виноват во всем? Дал повод искателям по­губить самого лучшего оленя! За бутылку! Ладно бы еще, если бы они поняли его и взяли как родственную помощь... И стало невыносимо стыдно за них, стыдно и горько, будто не они, а он, Демьян, сделал им низкую подлость. После этого как им в глаза смотреть?! Да лучше сразу провалиться в царство предков, неже­ли дожить до такого дня!»

Хантыйский охотник — человек, как сегодня принято выра­жаться, «с чудинкой». Впрочем, этим термином вряд ли точно выразишь сложность житейского мировоззрения таежника. Весь строй жизни в тайге, в местах безлюдных, где так ценима взаимо­помощь, привел его к мысли о том, что все люди должны быть род­ными друг другу. «Жил Демьян и не просто промышлял зверя и птицу, ловил рыбу, собирал ягоду и кедровый орех, а все это для родственников делал, которые в поселке и городе, в других добрых странах живут. Поэтому он делал свое дело не спеша, основатель­но, с думой о будущем. Он знал, что его жизнь очень нужна другим людям. Без него неполной будет жизнь всех людей, живущих на земле. Поэтому и жить надо по-родственному».

Демьян и в поселок искателей сворачивает не случайно: с новы­ми соседями надо «поладить», чтобы и они могли свои газ-нефть искать, и он промыслом заниматься. Начальник у искателей — Медведев, сам Демьян из хантыйского рода Медведя — как, каза­лось бы, не поладить?

Но, оказывается, есть люди, которые мысли таежника о род­ственности всех живущих на земле поняли однобоко, в свою поль­зу, променяв предложенную дружбу на оленьи рога. Медведева в поселке искателей не оказалось, а новые знакомцы Демьяна — бо­родачи Семка и Аполлон (или как все его зовут — Поля) — во всех его размышлениях, которые он чистосердечно и без долгих пре­дисловий выложил, уловили только одно: простодушие. И поста­рались извлечь немудреную для себя выгоду. Ради причуды сво­ей далекой возлюбленной не захотел Поля понять Демьяна, жену Анисью, их дочерей Веру и Таисью, сыновей Ивана и Колю. Не захотел понять пеструхиного сына — маленького олененка Пева, демьяновых собак Харко и Кучуви — что для них значит Пеструха. У таежника всего-то, вместе с олененком, четыре оленя и было, и каждый в тайге на вес золота... Но не захотел этого понять Поля, вернее — не мог. Не та душа. Охотник переживает не столько за большую свою потерю, сколько это душевное непонимание.

Повесть не зря получила поэтическое название — «Звезда утренней зари». Бытовой пласт, проза жизни органично перепле­таются в стиле молодого хантыйского литератора с лирическими, поэтическими мотивами, ибо Еремей Айпин выбрал главным геро­ем не просто бывалого таежника, а таежного философа, человека, на которого постоянное общение с природой наложило неизгла­димый отпечаток. Он привык оживлять все сущее вокруг, дерево и нарту, он ласково уговаривает маленького олененка Пева и со­ветуется со старым, немощным псом Харко. В трудную для себя минуту Демьян поднимает голову вверх, потому что природа для него в любом своем проявлении — добрая советчица. Он так долго думал об этом под таинственными ночными звездами, что наконец почувствовал себя Звездой утренней зари... «Если он не взойдет однажды — утро не придет, солнце не придет, день не придет. Что же делать тогда человечеству? Может быть, тогда жизнь начнется сначала?! А если вообще не начнется и не будет начала?! Что тог­да?! Наверное, будет вечная ночь — и вечный холод, и вечная тем­нота, и вечная слепота?! Нет, нет, этого нельзя допустить, думал он, никак нельзя допустить, нельзя. Он чувствовал себя звеном той связи, которая соединяет все это, что называется жизнью...»

В повести проявляется не только своеобразие мышления глав­ного героя, но и умение молодого автора подняться от простых фактов до широких обобщений.

Когда задумываешься о существе конфликта, который взвол­новал писателя и который он выносит на читательский суд, мож­но сделать поспешный вывод и даже обвинить автора в некото­ром консерватизме. Что он противопоставляет? Новое и старое! Безусловные авторские симпатии на стороне исконного таежного уклада жизни, который существовал здесь веками, извечно. Но ведь новое неотвратимо. За нефтью, за газом идут в тайгу люди, они бурят здесь скважины, прокладывают дороги и трубопроводы, возводят промыслы. Новое неотвратимо, и как бы глубоко мы ни вздыхали по недавней еще тишине этих мест, так, как было прежде, никогда уже не будет. Нужен ли лишний вздох охотника Демьяна и того, кто создал этот образ?

Но мастерство молодого автора как раз и проявилось в том, что он противопоставляет не старое новому, а доброе, прогрессивное в старом тому наносному, вредному, что несет в себе новое. Ведь Поля и Семка лишь по виду представляют новые процессы в та­ежном краю, по всему образу своего мышления они гораздо более дремучи, чем одинокий охотник рода Медведя Демьян.

Второй шаг в литературе всегда труднее, чем первый. Если говорить о двух молодых тюменцах — они сделали этот шаг до­стойно. Это прежде всего определяешь по той писательской чест­ности, с какой они подходят к решению поставленных в своих новых книгах сложных социальных проблем. Всегда существует опасность несколько сгладить острые углы, упростить проблемы, пригладить непокорную правду — что греха таить, в первых кни­гах эти элементы присутствовали. Вполне можно было ожидать, что конъюнктурные тенденции разовьются. Однако настоящий талант тянется к правде, какой бы, на первый взгляд, непригляд­ной она ни выглядела. Путь по нелегкой дороге потребовал боль­шего мастерства.

Острее стал взгляд Еремея Айпина, точнее слово, а главное — более глубинным и психологическим, более выверенным подход к сложным жизненным процессам, которые происходят в его род­ном югорском краю, на легендарной Тюменской земле. Описательность — робость новичка — слишком чувствовалась в его первых вещах. В «Звезде утренней зари» ее сменил смелый художествен­ный анализ — молодой автор понял свое право говорить свободно, честно и остро. (Кстати отметить, он первым в хантыйской литера­туре освоил жанр повести).

Достоверность и художественная выверенность героев по­казывают несомненный рост мастерства и Анны Неркаги. Если главным достоинством «Анико из рода Нога» была непосред­ственность и искренность, то в «Илире» радует многоплановость, многозначность образной структуры. Кроме реального, есть в «Илире» второй пласт, связанный с символами ненецкого фольк­лора. Не просто потому, что имя угнетенного сироты означает «жизнь» и что он верит в сказочных «голубых великанов», име­нем которых убивает ненавистного хозяина. Вся система симво­лов взращена на почве устного тундрового творчества. Извечный сюжет народных легенд — борьба добра и зла — поднят Анной Неркаги на новый уровень. Присущая фольклору гиперболиза­ция героев, метафоричность стиля и тот социальный фон, кото­рый выбрала писательница, дают неожиданный эффект, придают объемность повествованию.

Мне недавно довелось брать интервью у Анны Неркаги. Из Тюмени она навсегда переехала в родную Байдарацкую тундру, живет среди земляков — пастухов оленеводческих стад, охотни­ков, рыбаков, обживающих суровые места в предгорьях Полярного Урала. Она пишет повесть «Белый ягель» (это своеобразное про­должение «Анико») и собирает народные предания — сюдбабц и ярабц, намереваясь создать книгу памяти отца «Песни старого Себеруя».

Современность — продолжение прошлого. Думается, молодая писательница ищет тот единственный путь, на котором и рождает­ся неповторимая индивидуальность.

Еремей Айпин (он в Салехарде участвовал в первом выезд­ном заседании Совета по литературам народов Крайнего Севера и Дальнего Востока правления СП РСФСР) работает над боль­шим полотном, с главными героями которого мы познакомились в «Звезде утренней зари». Как настоящий охотник, он выбрал не­легкую тропу — углубленный психологический анализ сложного мира своего современника. А на трудной тропе таежника, как пра­вило, поджидает самая большая удача.

В литературах малочисленных народов Крайнего Севера остро стоит проблема смены поколений. В ненецкую и хантыйскую, по­жалуй, пришло талантливое пополнение.






Прощай, Арктика



_РЕЦЕНЗИЯ-ВОСПОМИНАНИЕ_

Север — торжество пространства.

В советские времена складывалась, и уже почти сложилась осо­бая каста — северяне. Даже не сами северяне — саами, ненцы, чук­чи — а те, кто работал, поработал на Севере.

Конечно, высшая каста. Супермены. И принадлежность, при­частность касте означали многое. Люди особой породы, мужества, строя души, ответственные авантюристы высочайшего профессио­нализма.

В свое время — был момент в России — складывалась такая общность — сибиряки. Не сложилась.

Так и в Советском Союзе не сложилась общность северян. Но одно время думалось — может сложиться.

Он — из этой складывающейся, не сложившейся касты совет­ских северян.

Надо ли вспоминать, что нас познакомило? Мы у себя, на салехардском радио стали получать аккуратные конверты из Ленинграда с напечатанным на машинке адресом и автографом «С. Попов». Неведомый автор присылал небольшие заметки на арктические исторические темы. Видимо, для автора что-то жи­тейски значили и скромные радиогонорары. Потом выяснилось: инвалидской пенсии явно не хватало на пристойную жизнь.

Человек торжествующего пространства оказался в тюрьме своей болезни. Ограниченное пространство — настоящая тюрьма. Ему ка­тастрофически не хватало общения. Эти письма — записки — кор­респонденции — связь с миром. Он придавал этому очень серьезное значение.

Самая большая книга в моей библиотеке — атлас, подаренный им. Он долго выбирал, что же мне подарить. Наверное, хотел что-то памятное, монументальное. Благо, выбор обширный. Библиотека у него на зависть. Сплошные раритеты и эксклюзивы. Остановился на этом «Атласе». «Атлас Северного Ледовитого океана». Он — среди авторов. Секретный гидрограф Сергей Попов.

Да, он уже инвалид, неутомимый северный странник может передвигаться только в пределах своей небольшой, но уютной ле­нинградской квартиры.

Можно ли написать справочную книгу так, чтобы она чита­лась с не меньшим интересом, чем роман? Трудно, но, оказывает­ся — можно. Я пришел к этому выводу, на одном дыхании прочтя «Берега мужества» Сергея Попова (Красноярск. 1982). Сравнение с романом пришло неслучайно — они лежали рядышком, очеред­ной боевик из популярной серии «Подвиг» и книга Попова. Я от­ложил скучноватый полудетектив, чтобы, не отрываясь, прочесть топонимический словарь севера Красноярского края. Да, если говорить по существу, книга Попова — это специализированный (именной) словарь топонимов красноярского берега Северного Ледовитого океана. Автор задался благородной целью проследить историю названий, дотошно разузнать, в честь кого назван тот или иной мыс, остров, кто его поименовал, в результате родилось увлекательнейшее повествование об исследовании «берегов муже­ства», о героях этих суровых берегов.












У автора имелся опыт создания традиционного топонимическо­го словаря — вместе с В. Троицким в 1972 году он издал капиталь­нейшую работу «Топонимика морей Советской Арктики». Такой опыт нелегко преодолеть, выступая в новом качестве. Но, остава­ясь верен систематике, Попов сумел поймать ветры романтики в паруса своего корабля, следовавшего строго научным курсом. Из хаоса множества фактов для новой книги он строго отобрал только то, что дает возможность яснее представить историю освоения по­лярных морей.

«Томов премногих тяжелей»... Эти слова смело можно отнести к скромной книжке, изданной с явным предназначением для чи­тателя юного. «Тяжелей», потому что здесь собрана квинтэссен­ция того, что скрыто в пыльных архивах, на истлевших журналь­ных листах, на полосах забытых газет и в неизданных мемуарах. За каждым термином, выделенным жирным курсивом, стоит кро­потливейшая работа. Читателя ожидают — не побоюсь громкого слова — настоящие открытия. Пример. Автор рассказывает об острове Сибирякова в Енисейском заливе. Наверное, имя замеча­тельного сибиряка, ревнителя Севера Александра Михайловича Сибирякова известно многим интересующимся историей род­ного края. Яркая личность, запоминающаяся биография — как говорится, на виду. Но вот что считает своим долгом сообщить автор «Берегов мужества»:

«К сожалению, во всех советских энциклопедиях: Большой, Исторической, Географической и других — неверно указаны год и место смерти Сибирякова — 1893. Иркутск». На самом деле Александр Михайлович умер ровно сорок лет спустя, в 1933 году в Ницце. Этот факт — свидетельство недостаточного исследова­ния жизни этого прогрессивного, так много сделавшего для севера Сибири человека. Краткое сообщение о его смерти в «Бюллетене» Арктического института осталось почти незамеченным. Четвертый том «Сибирской энциклопедии», поместивший правильные дан­ные о Сибирякове, не был издан и находится сейчас в рукописных фондах Ленинградской публичной библиотеки имени Салтыкова-Щедрина.

Кстати, уже после своей мнимой смерти, Сибиряков был из­бран в 1904 году вместе с Д.И. Менделеевым почетным членом Томского университета.

Только специалист поймет, какой огромный поиск стоит за этим скромным абзацем. Такие вроде бы мимолетные замечания рассыпаны по многим страницам книги.

Конечно, автор топонимического труда просто обязан расска­зать о названиях широко известных и как будто хорошо исследо­ванных. Но и в этих случаях он умеет найти какой-то новый пово­рот, свежий факт:

«С запада Таймыр омывает Карское море. А с востока?

— Море Лаптевых, — не задумываясь, ответит любой школьник.

А вот лет семьдесят назад этот вопрос поверг был в смущение любого преподавателя географии. На картах значилось: Сибирское, Ледовитое, Северное, Ледяное, море Норденшельда. Лишь в 1913 году Русское географическое общество приняло предложение из­вестного русского географа Ю.М. Шокальского назвать громад­ное водное пространство, простирающееся до Берингова проли­ва, именем братьев Лаптевых. Указанием ЦИК СССР от 27 июня 1935 года границы моря Лаптевых были установлены в современ­ных пределах».

Особенно же подкупает внимание автора к тем названиям, ко­торые связаны с именами людей, истории не особо известных. Не случайно, видимо, каюру и промышленнику Сергею Журавлеву в книге отведено места не меньше, чем председателю первой совет­ской Арктической комиссии главкому С.С. Каменеву.

С особой, пожалуй, приязнью написана глава «Разведчики глу­бин и создатели карт», рассказывающая о труде полярных гидро­графов, к которым автор честно причисляет и себя. Здесь он вы­казывает себя не только дотошным исследователем, но и наблю­дательным писателем: короткие, в полстранички мемуары очень точны и говорят о главном в человеке, которого он вспомнил.

Как памятники военных лет для автора топонимы, которые по­явились на карте Красноярского Севера в годы войны или сразу после нее — глава «Таймырский фронт».

В книгах такого рода обычно не обращают внимания на язык. Мне бы его хотелось отметить особо: в работе, где спрессована огромная масса информации, конечно, он не может быть цветис­тым, самоценным. Язык книги С. Попова чрезвычайно деловой — в лучшем значении этого слова: точный, емкий.

«Географические названия, — пишет С. Попов, — творение кол­лективного разума, причем людей, как правило, не случайных, а знающих. Как фольклор, они поэтичны, народны, мудры. Как и былины, пословицы, поговорки, они могут рассказать многое. В том числе и об истории человеческого мужества».

Мой краткий отзыв будет не полон, если не сказать несколь­ко слов об авторе книги. Сергей Владимирович Попов всю свою сознательную жизнь посвятил Арктике, сначала работая в поляр­ной гидрографии, сейчас — служа ей своим незаурядным пером. Вот уже почти пятнадцать лет почетный полярник практически прикован к постели. Зная об этом, с еще большим уважением от­носишься к его книге, стоившей автору, несомненно, очень много труда.

Закрываешь «Берега мужества» с сожалением: и потому, что закончен увлекательный рассказ, и потому, что есть архангель­ские, тюменские, якутские, чукотские берега Ледовитого океа­на. А пока не нашлось дотошного, влюбленного исследователя, чтобы вот так же строго и увлекательно рассказать о том, как шло их освоение, как памятниками первопроходцам оставались имена островов, мысов, гор и рек. Что ж, быть может, сам Сергей Владимирович Попов продолжит это дело? Прекрасная получи­лась бы летопись!

У арктических берегов есть отличное свойство — они хорошо помнят тех, кто не побоялся сурового дыхания Полюса и, по кры­латому ломоносовскому выражению — «не положив себе преде­ла», шел сюда.

P.S. Эту рецензию он еще успел прочесть.






Привет, старина! 













Конечно, он писал и для них. Наверняка, для него было нема­ловажно — как оценят его творчество, его книги, его рассказы — коллеги и друзья. Геологоразведчики — читатели хорошие, тре­бовательные, со вкусом, бескомпромиссные. Хорошо — хорошо, плохо — кривить душой не станут. Ему была важна их оценка.

В нынешнем октябре ему исполнилось бы 75. Но Геннадий Сазонов умер молодым. До двух пятерок не дотянул. Он извест­ный геологоразведчик. Но в памяти все же остается, как писа­тель Геннадий Сазонов.

Казалось бы, сугубый реалист, отчаянный бытописатель. Но его бытописание - экзотических северных краев, невероятных людей — геологов. Из трезвого бытописания просвечивает неж­ное и беззащитное сердце идеалиста. Их, пожалуй, на весь Союз тогда всего пара истинных и истовых романтиков: он да Олег Куваев.

В золотом фонде сибирской литературы остаются если не на­вечно, то надолго — сазоновские вещи: «Мамонты и фараоны», «Открыватели», «Привет, старина», «Мой дед Захар Нерчинск».

Коллеги Сазонова — «жидкие» разведчики — в те славные годы одно за другим открывали сибирские гиганты: Усть-Балык, Шаим, Самотлор, Медвежье, Уренгой, Ямбург. Им, «твердым» рудникам, звезда удачи сияла реже. Но разведанный Саурей, Лекын-Тальбей, Рай-Из, До-До, Байдарата, Оченырд раскрывали тайны Полярного Урала. Леонид Островский, Владимир Воронов, Сергей Кислов со старшим геологом партии (не коммунистиче­ской — съемочной) Геннадием Сазоновым шли в разведку и на Северном, и на Приполярном, и на Полярном Урале. Они — его сверстники и современники. Коллеги и читатели.

Вместе с ними мы вспоминаем профессионального романти­ка и писателя — Геннадия Сазонова.



_ОМЕЛЬЧУК:_ Скажите, геологи: и твердые, и жидкие, газовики и рудники — хорошие читатели?

_ВОРОНОВ:_ Считаю, очень хорошие.

_КИСЛОВ:_ И писатели неплохие. Возьмите, Владимира Обручева, геолога. Какие вещи! Чего стоит только одна «Земля Санникова»!

_ОСТРОВСКИЙ:_ А Ферсман!

_КИСЛОВ:_ Их читает простой народ и понимает, о чем они пи­шут.

_ОМЕЛЬЧУК:_ Мы-то собрались вспомнить вашего замечательного коллегу и интересного писателя Геннадия Сазонова. Кто он, геолог или писатель?

_ОСТРОВСКИЙ:_ Писатель.

_КИСЛОВ:_ Для меня, в первую очередь, геолог.

_ОМЕЛЬЧУК:_ А кто у кого воровал? Геология воровала писателя Сазонова или писательство воровало хорошего геолога Сазонова?

_ОСТРОВСКИЙ:_ Сюжеты у него из жизни геологов. Он излагал житейские вещи, но определенным образом. Потом у него пошли и книжки.

_ОМЕЛЬЧУК:_ Вы, Сергей Александрович, с ним учились?

_КИСЛОВ:_ В Куйбышевском госуниверситете.

_ОМЕЛЬЧУК:_ Студент Сазонов не баловался прозой?

_КИСЛОВ:_ Нет, нет, нет. Интересный, замечательный студент. Шустрый такой парнишка. Конечно, деревенский. Очень любо­знательный. Я только потом узнал: оказывается, мы с ним в войну жили в пяти километрах друг от друга, в разных деревнях.

_ВОРОНОВ:_ И спорт. Гена занимался борьбой. Студент он был раз­ноплановый.

_КИСЛОВ:_ Для борьбы-то он тогда, наверное, был слишком худо­щав.

_ВОРОНОВ:_ Он из Тепловки. Из этого села и министр российской геологии Лев Иванович Ровнин. Они односельчане.

_ОМЕЛЬЧУК:_ Сазонов об этом знал? А Ровнин?

_ВОРОНОВ:_ Конечно, Ровнин знал. У Гены есть повесть, называет­ся «Волжские корни». Там прослеживается линия: какая разница, кто — главный геолог, а кто —просто геолог.

_ОМЕЛЬЧУК:_ Иметь в земляках министра геологии Российской Советской Федеративной Социалистической Республики! Геннадий Кузьмич этим пользовался?

_ОСТРОВСКИЙ:_ Ничуть. Он сам по себе.

_ВОРОНОВ:_ Нет, нет. Человек свободолюбивый, никогда никаки­ми просьбами никого не напрягал, считал, что сам в состоянии сде­лать свою судьбу.

_ОМЕЛЬЧУК:_ Финансирование недостаточное, быт убогий. Пойти походатайствовать и тряхнуть землячка.

_ВОРОНОВ:_ Нет. В то время было все совсем не так. Геологический главк в Тюмени все обеспечивал. Мы, рудники, были не обижены.

_КИСЛОЕ:_ Если нормально работаешь — тебе и квартиру дадут, все с тобой будет нормально. Если не разгильдяй. У Гены с бы­том особых проблем тоже не наблюдалось. Все вопросы к Юрию Георгиевичу Эрвье.

_ОМЕЛЬЧУК:_ Геннадий Кузьмич себя долго искал?

_ВОРОНОВ:_ У него сумасшедшая любовь, тяга к книгочтению. Он книги буквально глотал. Без книг — как без воды. Жажда.

_ОМЕЛЬЧУК:_ Он писатель от жизни или от книг?

_ВОРОНОВ:_ От жизни. Огромный жизненный кругозор, сельская жизнь, учеба в университете, геологические практики и работа.

_ОМЕЛЬЧУК:_ По диплому Геннадий Кузьмич не геолог-рудник, а геолог-нефтяник. Как ему удалось предать нефтяное дело?

_КИСЛОЕ:_ Предать? Это слово здесь неприменимо.

_ВОРОНОВ:_ Два года на практике он проводил геологическую съемку Западной Сибири. Съемка нацелена на поиски нефтяных структур, процесс чисто геологический. Картирование определен­ных толщ. Он загорелся, увлекся, ему это ближе. Толщи.

_ОСТРОВСКИЙ:_ Посуда, палатки.

_КИСЛОЕ:_ Оказался бы на практике в буровой организации, мо­жет, и пошел бы в нефтяную геологию. Не судьба.

_ОМЕЛЬЧУК:_ В «поле» на дальний Полярный Урал, как в кос­мос — много с собой не возьмешь. Книги с собой брали?

_ВОРОНОВ:_ Обязательно.

_ОСТРОВСКИЙ:_ В «поле» мы по очереди после маршрута читали «Доктора Живаго», «Бесы» Достоевского. Это же минуты перед сном. Джойсовского «Улисса» не смогли осилить. Даже в «поле». Не наш. Хватало на месяц чтения.

_ОМЕЛЬЧУК:_ Известны факты, что кто-то с собой брал в поле то­мик Сазонова?

_ОСТРОВСКИЙ:_ У него книжки хорошие — тонкие, легкие.

_ВОРОНОВ:_ Не «Капитал» Маркса.

_ОМЕЛЬЧУК:_ А на раскрутку?

_ОСТРОВСКИЙ:_ Нет, нет, нет.

_ОМЕЛЬЧУК:_ Было ощущение: Сазонов — наш голос? Или он сам по себе?

_ВОРОНОВ:_ Мы считаем его нашим проводником. Мы народ скромный, молчаливый, но у нас есть голос — Геннадий Кузьмич.

_ОСТРОВСКИЙ:_ Совершенно правильно.

_ОМЕЛЬЧУК:_ Помните, его первые вещи получились?

_ВОРОНОВ:_ В «Красном Севере» он опубликовал небольшой очерк «Хасырей». В гротескном стиле описана жизнь водоема, пре­вращающегося в болото, образно прослежена геологическая дина­мика. Гротескности в ней предостаточно: «И пасть веков разинув, поглотила...»

_ОСТРОВСКИЙ:_ Написано, как про живого человека. Читаешь и просто грусть-тоска.

_ОМЕЛЬЧУК:_ Первая книга — праздник Геннадия Кузьмича или всех коллег?

_КИСЛОЕ:_ «Старина», первая книжка его.

_ВОРОНОВ:_ Он уже серьезно писательством увлекся, мы в это вре­мя переехали из Салехарда в Тюмень. Оказались в одном дворе. Гена работал по ночам, мог в час, в два ночи постучаться: «Володя, я вот написал, заходи». Мы заходили на кухню, он читал. Не скуч­но. Талант рвался. Дар Божий.

_ОМЕЛЬЧУК:_ Совершенно трезвый?

_ОСТРОВСКИЙ:_ Он пил чифир. Крепкий чай. Геологический ре­цепт.

_ВОРОНОВ:_ Когда вместе съезжались — обязательно просили что-нибудь почитать. Он это делал с удовольствием.

_КИСЛОВ:_ Объявляют профессиональный День геолога, первый, первое воскресенье апреля 66-го года. К нам товарищ приехал из Саратова, однокурсник Каменский. Мы к Гене завалились, он жил во дворе, там сейчас магазин «Здоровье». На 2-м этаже, балкон во двор. Он на балконе, мы ему: «Гена, мы здесь». Он в чем был (пер­вое апреля, снег еще лежал), в трико — как обычно дома сидишь, в майке, на босу ногу — выбежал навстречу, по грязи, по лужам тюменским. Очень обрадовался.

_ОМЕЛЬЧУК:_ А для вас это радость — наш, и силен в литературе?

_КИСЛОВ:_ Встреча получилась очень хорошая, мы прошлись по всем нашим однокашникам, кто в Тюмени жил. День геолога с утра объявили по радио.

_ОСТРОВСКИЙ:_ С утра и начали.

_ОМЕЛЬЧУК:_ Литературный день геолога.

_КИСЛОВ:_ Литературный день геолога. Он и литературный, и гео­логический, и общенародный. Закончили, все живы-здоровы ока­зались.

_ОМЕЛЬЧУК:_ Леонид Яковлевич, Вы до сих пор считаете, что какой-то Куваев сильнее, как писатель, чем наш великий Геннадий Сазонов?

_ОСТРОВСКИЙ:_ Сильнее или слабее? Дело вкуса. Но что гово­рить — куваевская «Территория» нас, конечно, потрясла.

_ВОРОНОВ:_ Очень меня потрясла Генина книга «И лун медли­тельный поток».

_ОСТРОВСКИЙ:_ А мне запал «Мой дед Захар Нерчинск». Пре­лесть — детство его, про деда, про деревню свою. Пронзительная вещь. Сазонов — книжник до мозга костей. Мы уже квартирами обжились, полки у всех с книжками. Гена приходит, первым де­лом начинает потрошить полки. Уносил. Говорил: что вы меня ругаете, книга — не личная вещь, а общественная, прочитал — передай: пусть другой прочтет.

_ВОРОНОВ:_ Манера его языка ни с кем несравнима. Он крутит, крутит, крутит, многое надо осмыслить, потом поймешь.

_КИСЛОВ:_ Я чему отдаю дань: он архивы (или дневники?) Анны Митрофановны Коньковой привел в художественную структуру. Мы немножко знаем быт и жизнь наших аборигенов. Насколько это правдивая и реальная вещь! «И лун медлительный поток». Возвышенная правда.

_ОМЕЛЬЧУК:_ Вы вместе учились, вместе приехали в Тюмень, не предполагалось, что нашего коллегу, правоверного геолога, все-таки клюнет этот жареный петух писательства?

_КИСЛОЕ:_ Я не предполагал. Это неожиданно.

_ОСТРОВСКИЙ:_ Для меня не неожиданно. После маршрута при­ходил, у костра (экзотика!) кто спать, устаешь же за день, а он все писал, вел дневниковые записи, работая по ночам.

_ОМЕЛЬЧУК:_ С трудом Кузьмич просыпался?

_ВОРОНОВ:_ Ночами сидел, писал, конечно, ему было трудновато.

_КИСЛОЕ:_ Такая деталь. Мне рассказывала его жена Розалинда, когда они уже квартиру получили на Профсоюзной. К нему часто обращались его коллеги-геологи, начинающие пробовать перо, приходили к нему домой запросто. Роза говорит: у нас дверь не запиралась. Приходили утром, днем, вечером, могли остаться но­чевать. Приносил, допустим, начинающий писатель рассказ на двух страничках — Гена свой отзыв обязательно напишет на пяти страницах. У него такая черта, обязанность и обязательность: не просто прочел-не прочел, ладно, иди печатай, все нормально, а не­пременно разбор, анализ. Строго и требовательно.

_ОМЕЛЬЧУК:_ Если вспомнили Розалинду — женолюб был ваш то­варищ?

_КИСЛОЕ:_ Я знал только его Розу.

_ВОРОНОВ:_А_ я знал всех.

_ОМЕЛЬЧУК:_ А сколько у него их было?

_ВОРОНОВ:_ Две Тамары, Юля и Роза.

_ОМЕЛЬЧУК:_ Все законные?

_ВОРОНОВ:_ Законные. Тамара была березовская. Прожили недол­го — не сошлись. Она осталась в Березово. Вторая Тамара — сале­хардская. Юля уже тюменская.

_КИСЛОЕ:_ Потом появилась Розалинда.

_ОСТРОВСКИЙ:_ Роза могла адаптироваться к его делам, у нее очень строгий, крутой характер, она могла диспетчировать им во всем. Юля тихая женщина, скромненькая и, конечно, не вытерпела образа жизни писателя-геолога.

_ОМЕЛЬЧУК:_ Честный мужчина: полюбил — женился?

_ВОРОНОВ:_ Да.

_ОМЕЛЬЧУК:_ На сторону?

_ОСТРОВСКИЙ:_ Нет, нет. Березовская Тамара была учительницей, салехардская Тамара заведовала краеведческим музеем, Юля — студентка. Роза работала в аэрокосмической партии.

_ОМЕЛЬЧУК:_ Космический масштаб? Все женщины Сазонова чем-то похожи?

_ВОРОНОВ:_ Совершенно разные.

_ОСТРОВСКИЙ:_ Небо и земля. Земля и космос. Сазоновский вы­бор непредсказуем, Тамара первая — высокая, стройная, красивая женщина. Тамара вторая попроще, но более женственная, а Юля — серая мышка. Розалинда — центр управления полетами.

_ОМЕЛЬЧУК:_ Сазонов сделал свой сущностный выбор?

_КИСЛОЕ:_ Сделал. Не в пользу геологии. Он член Союза писателей.

_ОМЕЛЬЧУК:_ На ваш взгляд, почитателей и читателей Геннадия Сазонова, он свою Главную Книгу успел написать?

_КИСЛОЕ:_ Нет, конечно. Умер в 54 года. Самый расцвет. И — скончаться. У него астма была в сильной форме, он задыхался. Розалинда рассказывала, каждую неделю, книг же очень много, каждую неделю с пылесосом вычищала. Он даже в квартире жить не мог — пыль. Мы ему в областной библиотеке 50 лет отмечали, юбилей. Он был как огурчик.

_ОСТРОВСКИЙ:_ Мне кажется, нет. Правда, его последняя вещь «И лун медлительный поток» может на Главную претендовать.

_ВОРОНОВ:_ Он подходил к более высокому уровню, у него шел прогрессивный рост, писательский.

_ОСТРОВСКИЙ:_ Мы его признали, он — писатель. Если геолог — то бывший.

_ВОРОНОВ:_ На юбилейном вечере я спросил: ребята, какие книги нашего однокашника вы знаете? Называли «Захар Нерчинск». Я говорю, давайте я сейчас прочитаю отрывок из «Волжских кор­ней». Я прочел, но все, пожалуй, впервые слушали эту вещь.

_ОСТРОВСКИЙ:_ Помню 63-й год. У меня первый полевой сезон, я еще неграмотный, служу радистом, едем на теплоходе «Юрий Гагарин» в Березово. На борту группа саранпаульских геологов, человек 20. Отплыли, на вторые сутки по радио сообщение: «В кос­мосе Валентина Терешкова». Буквально в ту же секунду Затонский и Сазонов по каютам всех нас распинали, подняли, вытащили на палубы, кричат: давайте сочиним Валентине коллективную теле­грамму. Пишем в космос Терешковой: «Поздравляем! то да се, борт теплохода «Юрий Гагарин», саранпаульские геологи». Сазонов впереди, он сочинитель. Радист говорит: нужна подпись капита­на. Они к капитану, кэп прочитал, на колени упал: «Хлопчики, моя подпись первая». Сазонов: «Ящик коньяку, и нет проблем». Капитан: «Поставлю два». Нам на пару дней хватило.

_ВОРОНОВ:_ Вот что мы забыли. На похоронах Геннадия Кузьмича 22-го, по-моему, апреля 1988-го года все тогдашние и писатель­ские, и просто начальники пообещали выпустить сборник его из­бранных произведений. Сборник не вышел по сей день. XXI век на дворе. Роза должна была собрать. Но она трагически погибла. После его смерти бредила: «Гена зовет меня к себе». Утонула.






Библия тайги












_СЦЕНАРИЙ_ТЕЛЕФИЛЬМА_



_Панорама_сибирской_тайги._

_Хантыйский_мир_—_панорамы_Геннадия_Райшева_



АВТОР _(ЗА_КАДРОМ):_

Что мы ждем от книги? Что есть книга? Формула жизни? Рецепт счастья?



Я ничего о нем не знаю. Вообще я с другой планеты.

Инопланетянин. Хорошо — из другого времени. Но научился читать на земном языке, на языке землян — на русском, на хантый­ском. У меня одна книга. Всего одна книга. Его книга. Что я узнаю о Земле? О человеке?

Да, человек слаб, и ему трудно на Земле, и много вызовов пред­лагает ему жизнь, он должен их преодолеть, но — не бороться и побеждать. Ведь нельзя же бороться с матерью и побеждать мать. Слабый земной человек побеждает, когда принимает эту жизнь, когда его человеческая природа живет в согласии со всем — живу­щим живым.

Это — главный урок писателя Еремея Айпина. Писателя зем­лян, говорящих на хантыйском языке.

Язык воды.

Речь травы.

Разговор тайги.

Молчание камня.

Бог придумал человека, чтобы человек рассказал о его замысле. Писатель — тот, кто знает язык воды, слышит речь травы и разго­вор деревьев, понимает молчание камня.



_Финно-угорский_конгресс_в_Ханты-Мансийске._

_Столица_Югры_принимает_всех_угров_мира._



_Титр:_ВАСИЛИЙ СОНДЫКОВ — ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ДУМЫ ЮГРЫ

_СИНХРОН._

СОНДЫКОВ:Начну с того, что мы с ним земляки. Соседи. Еремей Данилович родился в Нижневартовском районе, я — в Ханты-Мансийском. Судьба свела нас, я молодым парнем приехал в Нижневартовский район. Когда выборы были в Верховный Совет Союза, мы даже соперниками были, в 1989 году. Я честно и блестя­ще проиграл выборы Еремею Даниловичу.

ОМЕЛЬЧУК: _А_СОПЕРНИКАМИ_ПО_НЕВЕСТАМ?_

—  Нет, нет. Еремей Данилович уникальнейший, удивительный человек, действительно, не только состоявшийся политик, поэт.

—  _СОНДЫКОВ_—_ВСЕ-ТАКИ_ПРОИГРАЛ,_ПРОИГРЫВАТЬ_ВСЕГДА_ОБИДНО_—_НЕ_ЗАТАИЛ_ОБИДЫ_НА_СОПЕРНИКА_АЙПИНА?_

—  Когда соперник сильный...

Самое главное, он — наш человек, отстаивал в союзном парла­менте интересы территории, которая его избрала. По характеру он жесткий, если сказал, надо отстаивать эту позицию, он обязатель­но отстаивает.

—  _ЕРШИСТЫЙ?_

—  Не ершистый, нет. Но — упертый. У него большая мудрость. Мне нравится с ним работать, я работаю с ним в нашей Думе много-много лет, он возглавляет Ассамблею коренных малочисленных народов Югры, прекрасно ею руководит, очень много бывает в де­ревнях, селах, встречается с коренными югорчанами. Благодаря его настойчивости мы дюжину законов приняли именных, по ко­ренным малочисленным народам Севера. Немаловато.

—  _ЕРЕМЕЙ_УПЕРСЯ_—_С_НИМ_ДОГОВОРИТЬСЯ_УЖЕ_НЕВОЗМОЖНО?_

—  Можно. Я, например, могу это делать. Еремей Данилович, на­верное, уважает меня, я тоже абориген, мы находим консенсус, по­скольку мы оба ханты и кто-то должен кому-то подчиниться.

—  _ЕРЕМЕЙ_ВСЕГДА_ЗА_ПРАВДУ?_

— _Я_ думаю.

—  _ИЛИ_ЗА_ИСТИНУ?_

—  Он правдивый человек, поэтому и народ его любит.

ОМЕЛЬЧУК: _ЛУКАВИТЬ_НЕ_УМЕЕТ?_

СОНДЫКОВ:Нет, нет.

_КОНЕЦ_СИНХРОНА._



АВТОР _(ЗА_КАДРОМ):_

«В тени старого кедра». Так он назвал свою книгу. Что-то надик­товало. Имя книги. И формулу жизни.

Писатель Еремей Айпин живет небогато. Впрочем... Главное бо­гатство жизни он себе позволить может: в тени старого кедра.

Его лесной дом — в хорошем кедраче. На окраине ставшего род­ным Ханты-Мансийска. На берегу обской старицы. Где и сегодня можно в разгар ягодного сезона встретить свежие медвежьи следы. И он всегда может посидеть-поразмышлять — в тени старого кед­ра. Вечный кедр плохого не посоветует.



_Дом_писателя_в_тайге._Кедровая_околица._Рядом_—_старица_Оби._

_На_песчаном_берегу_-_свежие_следы_недавнего_гостя_-_медведя._



_Титр:_ЕРЕМЕЙ АЙПИН —ПИСАТЕЛЬ

_Синхрон._

АЙПИН: Тайга — это живое. Надо знать ее язык. Мой род вооб­ще славился. Большим медвежатником был мой дедушка Роман. Как только он встречал медведя, бросал ружье, брал рогатину и сразу шел к медведю, подзывал к себе. Он ружье совершенно не признавал в охоте на медведя. По рассказам, на реке Аган не было сильнее человека, чем мой дед. Мои медведи, к счастью, думаю, большинство из них, до сих пор бродят по нашим лесам и радуют природу. Медведя считаем братом человеку, с ним можно разгова­ривать, с ним можно советоваться, с ним можно решать проблемы, с ним можно уговариваться, договариваться с человеком. Вот я разговариваю с тобой так же, как во времена моего детства при­нято было разговаривать с медведем. Жизнь существует, и у жиз­ни нет конца. Я думаю, это очень правильно, очень верно толкуют ханты. Человек живет по преданию — я с детства знаю это преда­ние — ханты просто переходит из одного состояния физического в другое, потом в третье, потом в четвертое, потом в пятое, потом в шестое, а душа его жива, она навечно существует, воплощается в различные предметы, вещи, потом может заново родиться, только с другим именем, в другом роду, в другом, может быть, племени. Жизнь не имеет конца.

Так что, здравствуй, брат моего племени.

Омельчук: _НАШ_ЗЕМНОЙ_ПУТЬ_—_ТОЛЬКО_ЧАСТЬ_ПУТИ?_

— Бесконечного пути. Предназначение свое надо выполнять, это ему дано сверху. Мне думается, я многие свои жизненные предназначения выполнил. К примеру, смастерил первую свою нарту оленью, сел и поехал. Это очень важно — я сделал нарту, значит, я могу делать нарту. Немного позднее, учился в школе, отец мне подсказал, и я срубил свой первый облас из цельного дерева, сел и на своем обласе поехал по реке. Это работа, скажу, сложная и тонкая, своего рода искусство, а я сделал. Потом я по­строил дом. А когда не стало моего отца, когда он ушел в другой мир, ко мне перешло, как единственному сыну — его хозяйство. Все оленье хозяйство перешло ко мне, я теперь ухаживаю за этим хозяйством, смотрю, чтобы все в жизни шло так, как положено, как предначертано сверху. Я в детстве слышал очень много уст­ных рассказов, я читать не умел до девяти лет, от бабушек, от де­душек, от отца, от матери слышал разные истории, все эти истории накапливались в моей голове, я их не забывал. Когда я написал первый рассказ, мне стало легче, я как бы освободился от груза, который давил на мою голову. Я думаю, все книги, которые я не написал, или герои, которые живут во мне, они все время давят и просят, чтобы я выпустил их в жизнь. Это, кстати, одна из самых тяжких участей человека. Я теперь понял, писать — очень тяжелая участь тех, которым это предначертано. Я сравниваю свою работу с шаманством: многие мои братья, дядья, мой дедушка были шама­ны. Шаманство — очень тяжелая участь. Когда человек шаманил (я смотрел в свое время своего крестного, моего крестного отца звали Ефрем, он шаманил), он переживал болезнь того человека, которого лечил: как бы брал на себя болезнь этого человека и осво­бождал от болезни. Писатель должен найти в себе силы избавить­ся от болезни — очень тяжелая участь. Я смотрю на писательский труд — на работу настоящего шамана. Это практически одно и то же. Каждое мгновение жизни я просыпаюсь, я засыпаю, я встаю, слушаю кого-то, иногда иду, иногда просто сижу, но когда я на­чинаю засыпать — мне непременно вырисовывается картина, или появляется герой, который что-то говорит, что-то рассказывает, я вижу, куда он движется, и завтра я должен, сев за стол, отметить его шаги, его поступки, куда он повернул, как он поступил, почему так поступил и что он сказал. Письменный стол — очень малень­кая толика труда, когда сидишь за письменным столом, это более легкое состояние. Сейчас я ничего не выдумываю, практически ничего. Человек, если он родился и обрел разум, должен искать истину. Я главную книгу еще не написал. Когда я заканчиваю кни­гу, каждую свою книгу, каждая моя книга кажется мне, что она моя главная. Потом оказывается, что это не главная моя книга. Я свою главную книгу еще не написал.

Я не нашел героя, который сказал бы или показал путь, куда мы должны двигаться. Мне надо очень определенно найти путь или героя, который еще не родился, но который повел бы человечество, как раньше мы говорили? — к светлому будущему. Понимаете? Это очень важная проблема, которая меня волнует.

—  _В_ТАЙГЕ_НЕ_ПРОПАДУ?_

—  Нет, конечно. Человек пропадает тогда, когда у него иссякают силы, чаще всего духовные. Уже не на что ему опереться, тогда на­чинает пропадать.

ОМЕЛЬЧУК: _А_ЕСЛИ_ЕСТЬ_ВЕРХОВНЫЙ_ОТЕЦ_—_ЧЕЛОВЕК_НЕ_ПРОПАДЕТ?_

АЙПИН:Да, не пропадет. Жизнь ханты проходила через меня в устных легендах, преданиях, историях, в сложных жизненных си­туациях я всегда убеждаюсь, что народ прав и это мне помогает жить.

_КОНЕЦ_СИНХРОНА._



_АВТОР_(ЗА_КАДРОМ):_

—  Еремей Айпин — русский писатель. Не только по языку. Ему, как всякому русскому писателю, мало — слов, мало — книг, мало — читательского признания.

Ему обязательно требуются дело и действие.

В его семи жизненных ипостасях есть большая политическая жизнь. Деятеля и бойца.

Он — воин в последнем союзном парламенте, боец в первом российском. Он — самый большой долгожитель законодатель­ной Думы родной Югры, ее вице-спикер. Он создал и руково­дит — единственной на парламентском пространстве России — Ассамблеей депутатов коренных народов Югры.

Это ему надо.

Это — неизбежно.

Это вытекает из его писательского творчества — активное про­должение его авторской позиции.



_Титр:_ГЕННАДИЙ КЕЛЬЧИН — ЖУРНАЛИСТ, ПОЭТ

_Синхрон._

_КЕЛЬЧИН:_ Я думаю, наш Еремей — как вождь, ведущий или иду­щий впереди народа человек. А как он пишет! Больше 20 лет как мы знакомы. Я с ним познакомился здесь, в Ханты-Мансийске, когда создавали общественную организацию «Спасение Югры». Время стояло очень тревожное. Тогда в Ханты-Мансийском окру­ге большие дела творились — нефть большую добывали. Под это дело захватывали оленьи пастбища, таежные места для сбора ягод, орехов. Земля горела. Ехал дедушка по родной земле и плакал, по­тому что нефтяники, газовики, чтобы занять исконные места на­рода, сжигали, чтобы уходили они. Так было. Еремей Данилович Айпин одним из первых поднял вопрос о взаимодействии нефте­газового комплекса и коренных малочисленных народов. Большие результаты. Сейчас посмотрите: местное население создало общи­ны, имеет стойбища, пастбища для выпаса оленей. Нашли места общего соприкосновения, живем теперь вместе. Он самое глав­ное для меня — наставник, учитель. Я смотрю на него и равняюсь на него. Хотя мне тоже немало уже лет. Мы в 1989 году были в Пицунде, два месяца шел семинар писателей малочисленных на­родов Севера, Сибири и Дальнего Востока, мы там очень близко познакомились. Никогда конфликтов не было. Он мои рукописи проверял и давал советы. Очень полезные.

_Конец_синхрона._



_Выставка_Геннадия_Райшева_в_библиотеке_Югры._Книжная_графика._

_Серия_иллюстраций_к_книгам_Еремея._



_Титр:_ГЕННАДИЙ РАЙШЕВ — ХУДОЖНИК



_Синхрон._

РАЙШЕВ:Мне пришлось сделать новый вариант изобразитель­ный, он перешел в символические образы.

ОМЕЛЬЧУК: _ПУСТЬ_ПИСАТЕЛЬ_РАЗЛИВАЕТСЯ_МЫСЛЬЮ_ПО_ДРЕВУ,_КАК_ОБЬ_В_ПОЛОВОДЬЕ,_А_У_ХУДОЖНИКА_ЗАДАЧА_ — _СТРОГО_ПО_РУСЛУ?_

—  Многословие абсолютно не годится.

—  _ЧТО_ПОДКУПИЛО_В_КНИЖКЕ_АЙПИНА?_

—  В первую очередь, драматические события, острота мысли и чувствования. Они сразу подстегивают: а как же это изобразить? Он и лирический, и драматический, такая интересная смесь двух начал. Где-то он идет как лирик, естественно, есть пейзажи, ко­торые предваряют как в серьезной классике, серьезные события. Художник он замечательный. Пронзительная вещь.

—  _ГЕННАДИЙ_СТЕПАНОВИЧ_ — _МУЖЧИНА_НЕСЕНТИМЕНТАЛЬНЫЙ?_

— Я?

— _ДА._

—  Я сентиментальный.

—  _БЫЛИ_СТРАНИЦЫ_ — _СЛЕЗА_КАТИЛАСЬ?_

—  Да, да, да. Есть такие.

—  _РАССИРОПИЛСЯ_ХУДОЖНИК..._

—  Да, да, есть такие страницы. Видите, надо было найти сим­волический знак, чтобы эпоха эта выразилась. Вот дырочки, по­просту говоря — звездочки. Понимаете, это же разрыв пули звездочка.

—  _ЕРЕМЕЙ_—_СВОБОДНАЯ_ЛИЧНОСТЬ?_

—  Когда он становится художником, он совершенно становится свободной личностью. Как художник он абсолютно честен.

—  _КОГДА_ГЕННАДИЙ_СТЕПАНОВИЧ_ЗАМЕТИЛ_ЗЕМЛЯКА_АЙПИНА,_МОЛОДОГО_СОВРЕМЕННИКА?_

—  Очень давно было, в 70-е годы где-то. Пришел молодой, инте­ресный внешне, кудрявый поэтический человек.

—  _А_ЖЕСТКОВОЛОСЫЕ_ХАНТЫ_КУДРЯВЫМИ_БЫВАЮТ?_

—  Бывают, бывают. Довольно-таки часто. Это говорит о том, что наши предки южные люди. Да, пришел кучерявый, потом обнару­жилось, что он и писатель совсем неплохой, абсолютно живой поэт. Я проиллюстрировал несколько его книг, «Звезду утренней зари», «В тени старого кедра». Еще одна книга серьезная «Богоматерь в кровавых снегах».

ОМЕЛЬЧУК: _А_КНИГА,_КОТОРАЯ_ЛЕГЛА_НА_СЕРДЦЕ?_

РАЙШЕВ:Вот эта, она связана с большой трагедией северного народа. Трагедия шекспировского накала.

АВТОР _(ЗА_КАДРОМ)._

Контекст... Если существует контекст мировой литературы — наш Еремей Айпин вписан (вписался?) в ее контекст.

Он актуален. Еремей Айпин актуален. Сегодня особенно.

Человечество столкнулось с главной проблемой бытия. Прогресс — это способ выживания человека в бытии? Или прог­ресс — изживает человека? Прогресс — окончательная утрата при­родного человека?

Чем мучаются, чем смятены айпинские герои, что они теряют, что утрачивают? Их сегодняшние смятения — завтрашние заботы всего человечества? Перспективы? Шансы?

Наша судьба, конкретная, наша с вами — вот главный творче­ский вывод Еремея — судьба человечества. Без деления на малых и больших.

Сбережется в своей единственности и неповторимости простой охотник Алеша? сбережет свою нетленную душу — есть шансы у всего человечества.

Или: прогресс неумолим и безжалостен?

Сегодня Алеша... завтра Джон, Дэн, Луис, Луи, Эрнест, Хасан, Рабиндранат.

Все.

То, что происходит с человеком в самой глухой точке планеты — неизбежно для всех мест человеческого обитания.

Сегодня в Югорской тайге... Или человечество уже окончатель­но потеряно?



_Знаменитые_эстонцы,_венгры,_бретонцы,_финны_—_участники_Всемирного_финно-угорского_конгресса_в_Ханты-Мансийске._Как-то_удачно_конгресс_совпал_с_юбилеем_Еремея._



_Синхрон._

_Титр:_ВАЛТОН АРВО — ЭСТОНСКИЙ ПИСАТЕЛЬ

ВАЛТОН:Я читал его самый знаменитый роман «Богоматерь в кровавых снегах», мы его перевели на эстонский язык. Очень силь­ный роман, настоящий гимн хантыйской женщине. Очень сильная вещь. По крайней мере — великая вещь.

ОМЕЛЬЧУК: _ЕРЕМЕЙ_ — _НЕЖНЫЙ_МУЖНИНА_ИЛИ_НЕЖНЫЙ_ПИСАТЕЛЬ?_

—  Да, если судить по последней книге его полюбовных новелл.

—  _ПОЛЮБОВНЫЕ_НОВЕЛЛЫ?_

—  Да. В последней книге «Река в январе» он — нежный мужчи­на, а в «Богоматери» — суровый человек. Есть и то, и другое. По духу он свободный. Но он, понятно, при власти, и должен... Власть не дает свободу, отнимает, конечно, отнимает. Человек при власти должен сперва подумать, что сказать, а потом подумать.

ОМЕЛЬЧУК: _РАЗВЕ_СВОБОДА_—_ЭТО_НЕ_ПОДУМАТЬ?_

ВАЛТОН:Он все-таки политик, хороший политик, если держит­ся при власти. Но по духу он среди политиков очень свободный. Творческий.

_Конец_синхрона._



_Синхрон._

_Титр__:_ ПЕТЕР ДОМОКОШ — ПРОФЕССОР ФИЛОЛОГИИ _(ВЕНГРИЯ)_

ДОМОКОШ: Яего хорошо знаю, когда он появился в литерату­ре — самый молодой, самый талантливый, жил в тяжелых услови­ях, работал. Мне, в первую очередь, он интересен, как самобытный, оригинальный. Яне вижу следов того, что он очень прилежно клас­сическую русскую литературу читал, пробует следовать за кем-то из известных, современных русских писателей или классиков. Он просто хантыйский человек, с хантыйской душой, силой и темати­кой. У своего народа и среди писателей финно-угорской литерату­ры — звезда. Да. Звезда Югры.

_Конец_синхрона._



_Синхрон._

_Титр:_МОРИНГ КИРСИККО — ЖУРНАЛИСТ _(ФИНЛЯНДИЯ)_

КИРСИККО:У него очень умные вещи, он философский человек. Из философии. Природа, небо, космос — многие разные уровни. Тепло, тепло, тепло, приятное тепло — мужчина. Муж.

ОМЕЛЬЧУК: _МУЖ?_

—  Мужчина. Очень, очень интересен. Мы разменники, у нас сердце, как у вас.

—  _ФИНСКОЕ_СЕРДЦЕ,_СИБИРСКОЕ_СЕРДЦЕ?_

—  Есть, тук-тук-тук. Финское и ханты, манси сердце — тук-тук-тук. Сибирское небо — это наше небо тоже. У нас тоже тайга в Финляндии, мы люди из лесу.

ОМЕЛЬЧУК: _СЕРДЦЕ_В_ЛЕСУ?_

КИРСИККО:Да, да.

_Конец_синхрона._



_Синхрон._

_Титр:_САМСОН НОРМАНН ДЕ ШАМБУР ДОМИНИК — ПИСАТЕЛЬ(_ФРАНЦИЯ,_БРЕТАНЬ)_

ДОМИНИК:Я написал работу про его творчество. У меня было представление о нем, но, конечно, есть разница между действи­тельностью и мечтой. Всей душой я мечтал написать про него и про Север, он был моей правдой и до сих пор нет никаких разоча­рований. Он мне помог, мы поняли друг друга. Я сказал бы лучше, что он укрепил мои ощущения. Может быть, потому, что сам я ро­дился во Франции, но я бретонец. Полуостров Бретань находится на Атлантическом берегу Франции, у нас собственный язык, на та собственная культура. Это какое-то эхо культур. Мы далеко, но мы слышим друг друга. Это эхо народов. Роман Айпина я перевел на французский — это сага о ханты. Вместе с Еремеем я расска­зываю про все, что происходило в ходе XX века. Очень интерес­ная книга, я очень рад, потому что роман стал финалистом премии «Медичи». Он не получил приз, но был в финале. Поэтому это... ну хорошо. Сейчас перевожу «У гаснущего очага». Мне кажется, нельзя говорить, что произведения Айпина — это только книги Айпина, он сам, конечно, писал, но и все его предки, все родные травы и деревья тайги, в которой он вырос, они тоже писали эту книгу. Он продолжает сотворение мира своими книгами. Писатель всегда немножко бог.



_СИНХРОН._

_Титр:_КАТАЛИНА НАДЬ — ПЕРЕВОДЧИЦА _(ВЕНГРИЯ)_

_КАТАЛИНА_НАДЬ:_ Я сама пробовала его переводить, показала другим специалистам. Они сказали, что перевод прекрасный: по­чему Вы ищете переводчика, если сами в прекрасном стиле можете переводить? Так началось. Это роман «У гаснущего очага», после этого перевела «Божью Матерь в кровавых снегах», а в честь юби­лейного дня рождения Еремея, в подарок, я переводила первый его роман «Ханты, или Звезда утренней зари». Я переводила как чувствовала, показать венгерским читателям, которым он хорошо знаком, первое произведение, из которого росли и выросли другие произведения. В его первом романе «Ханты, или Звезда утренней зари» есть все, что характерно для творчества Еремея. Когда пере­водила Еремея, заметила, что он — уникальный человек, он, знае­те, просто не пишет, я могу сказать, что он не пишет, он творит, как Бог. Он сын Бога. Такой талант, я не встречала другого такого че­ловека, такого писателя. Я, конечно, читаю произведения писате­лей малочисленных народов, но среди живущих, кроме Еремея, я не нашла такого сильного. Стиль уникальный, он сам такой харак­тер, что надо поискать во всем мире, не найдешь такого. Так глу­боко чувствует, так глубоко думает, а мировоззрение у него как у ханты. Я посмотрела, кто уже получил Нобелевскую премию: этот, этот — и подумала, о! если они получили, тогда Еремею обязатель­но нужно, ведь он в 10 раз талантливее. У ханты нет своего Союза писателей, у венгров есть. Союз венгерских писателей предлага­ет своих писателей, финский Союз писателей тоже предлагает на Нобелевскую премию. А вот у ханты некому предложить. Я дума­ла, что мы, венгры, должны этот шаг сделать, пошла к президенту венгерских писателей и сказала: если вы не против, я буду на конг­рессе читать мое предложение. Это именно тот момент, когда я должна вперед шагать. Здесь, в Ханты-Мансийске проходил конг­ресс финно-угорских писателей, и перед участниками я прочитала предложение, никто не был против. После этого я в Будапеште че­рез почту посылала все документы в комитет Нобелевской премии по литературе, в Стокгольм. Нобелевская академия отвечала мне, получили Ваш пакет и зарегистрировали. По-моему, это праздник в жизни ханты, праздник писателей малочисленных народов: на столе комитета Нобелевской премии книги хантыйского писателя Еремея Айпина. Великий писатель и прекрасные произведения! Ждем в тайне, если в этот год нет — тогда в следующем году или попозже. Серьезно скажу: мало таких людей и таких писателей.

_КОНЕЦ_СИНХРОНА._



_Слияние_Оби_и_Иртыша._Великий_сибирский_перекресток._

_Погожий_июльский_денек._Обский_берег_—_Югорский_материк._



АВТОР _(ЗА_КАДРОМ):_

— Это священное место. Избранное место.

Как ему не быть священным!

Здесь сливаются два мощнейших водных потока планеты. Иртыш и Обь.

Здесь сливаются два сильнейших потока тепла. Жаркая Азия несет эти потоки к Ледовитому океану.

Здесь сходятся две тверди: заканчивается Юг и начинается Север.

Этот перекресток стихий — родина. Югра.



_СИНХРОН._

_ТИТР:_ ЕРЕМЕЙ АЙПИН — ПИСАТЕЛЬ

_АЙПИН:_ Разумеется, я человек воды. И человек реки. Вода — это жизнь. Целое царство, в котором живут свои боги, богини, свои по­кровители, покровительницы, мы им поклоняемся. Душа все время тянется к воде, к простору. Когда попадешь в замкнутое простран­ство, где нет реки, чувствуешь себя замкнуто, вода — всегда бес­конечность, бездонность, бескрайность. Я рос на маленькой тихой таежной речке, на реке Аган. У Агана есть своя покровительница, она управляет рекой, с ней надо иметь очень хорошие отношения. Конечно же, надо хорошо знать реку, все ее повороты. Каждый ханты, который живет на реке, знает каждый крутоярчик на берегу, каждый островок, всю реку. Нет на Агане ни одного поворота, нет ни одного закоулка, нет ни одной извилины, которая бы не имела названия собственного. Я не задирался, и Аган меня всегда выру­чал, помогал, во всяком случае, выживать. Наверное, человечество не умело бы делать множество вещей, которые может делать мой народ. Прежде всего, конечно же, это наши очень теплые взаимо­отношения с нашими верховными покровителями, они расписаны очень точно, у каждого покровителя свой характер, мы должны все их особенности учитывать, чего другие народы наверняка не име­ют. Опыт моего народа, если взять природу, рассматривая ее, как божество, наши взаимоотношения с природой, со стихиями, с той же водой, с тем же огнем, с дождем, с ветром, с громом, со всеми явлениями природы, как к ним относиться, как их успокаивать, как мы с ними должны жить. Этот опыт накапливался, конечно же, тысячелетиями, я думаю, другие народы не имеют такого север­ного, сурового опыта, который имеем мы. Очень много вещей не было бы без языка моего народа: родной язык имеет очень много преимуществ по сравнению с другими, это масса песен, очень мно­го фольклора, очень много историй. В моем памятливом языке вся история человечества, история планеты, история Вселенной, по­нятая по-своему. Практически с помощью языка ханты объясняли происхождение Вселенной, откуда мы пришли, куда идем и куда придем. Куда идем. Народ говорит, зная самую дальнюю перспек­тиву, которая ждет человека: конечно же, человек идет к обожеств­лению. Во всяком случае, народ ханты идет к обожествлению. Он перейдет из одного состояния в другое. В принципе каждый мой рассказ, каждое произведение — это река. Это река. Начинается течение мыслей, слов, образов, я не могу представить книгу без течения. Женщина — это вода. Женщина не только вода, женщи­на — это все. Жизнь и больше жизни. Пожалуй, больше жизни. Все зарождается от женщины и уходит вместе с женщиной.

ОМЕЛЬЧУК: _КОГДА-НИБУДЬ_ДУМАЛ,_ЧТО_БЫ_ПОТЕРЯЛА_МИРОВАЯ_ЛИТЕРАТУРА,_ЕСЛИ_БЫ_В_НЕЙ_НЕ_БЫЛО_АЙПИНА?_

_АЙПИН:_ Мировая литература ничего бы не потеряла. Я бы все равно появился, назывался бы, может быть, не Еремеем Айпиным, а другим именем. Я бы родился каплей воды, травиночкой, иго­лочкой с того кедра, пылинкой с того берега. Я бы все равно ро­дился. Без меня жизнь невозможна. Мы подарили владыке Оби монету, подарок, он увидит этот подарок и подумает о нас хорошо, он пошлет нам удачу в рыбной ловле и в жизни, и в движении по этим водам. Все он нам пошлет. В то же время мы уверены в себе, заложили веру в себя, что мы очень прекрасный подарок сделали владыке Оби и нам будет хорошо. Владыка реки может организо­вать удачу за письменным столом. Может, конечно, он может. Вода великое явление. Ханты-мансийская гора — это местечко, откуда зародилась Земля после Всемирного потопа. Это наша легенда, она давно существует и всегда подпитывает меня, писателя, и на­род подпитывает. Мы живем в центре Земли, живем оттуда, от­куда образовалась Земля. Это знак спасения человечества. Да, да, да. Когда был Всемирный потоп, во время потопа со дна морского океана птица-утка достала кусочек великой маленькой земли. Из этой маленькой земли — планеточки стала расти вырастать Земля. Расти, расти, расти. Большая Земля выросла. Утка сложила свое гнездо, из этого гнезда пошли и разлетелись птицы, пошла жизнь отсюда. Именно в этом месте. Из этого места. Это самое большое святилище наших ханты и манси. Начало мира здесь. Ни где-либо, а именно здесь. Конца жизни нет. Конца у меня тоже не будет. Я стану песчинкой, капелькой воды, травинкой. Я вечно живой. Без меня жизнь невозможна. Понимаешь? Не ставь себе вопроса: за­чем живешь? Без тебя жизнь невозможна.

_КОНЕЦ_СИНХРОНА._



АВТОР _(ЗА_КАДРОМ):_

_—_ Человек приходит в этот мир вдосталь наговориться на род­ном языке, услышать предания и сказки своего народа, поймать свою рыбу, выпасти своих оленей, победить своего медведя, ска­зать свое слово, продолжить свой род, создать свой мир и...

Разве мало?

Создать свой мир и...

Нет, не умереть...

Жизнь на Земле устроена так, что смерти здесь, на ней, места нет.

В этом мире ничто не умирает, только — перевоплощается.

И как после этого не осознать:

Без меня.

Без тебя жизнь немыслима, невозможна.

Человеку везет дважды.

В первый раз — когда он родился.

И сразу же — второй раз — он родился именно здесь и именно в это время.

Кажется, у человечества — единое время. Но, наверное, это не так. Кто-то ушел далеко по дороге времени. Кто-то не торопится, потому что это — суета, торопить время.

Здесь, в тайге, в которой родился Еремей Айпин, все еще первое время человечества, когда человек среди воды, деревьев, камней и своих богов. Библейское время. У каждой книги есть шанс — стать библией.

Какую книгу все время пишет уроженец этой тайги Еремей Айпин?

Он пишет библию родной тайги.

Существует русская формула индивидуального оптимиз­ма, сформулированная главным пессимистом России Андреем Платоновым: «Без меня народ не полный».

Еремей Айпин вселенски идет дальше. Да только одна эта его мысль достойна хваленой Нобелевской премии. Если Нобелевская премия достойна ее.

—  Не задавай себе вопрос о смысле жизни.

В его Библии записан главный завет для человека. Услышите:

—  Без тебя жизнь невозможна. Завидная участь писателя: го­воришь сам, только ты, а оказывается — тобой! — говорит народ. Твой народ. Признаем: особый народ, народ другого времени. Когда народу надо высказаться, сказать что-то срочное, он и ро­жает своего Айпина. Без Айпина — народ не полный? Без хан­ты — человечество не полное?

Риторические вопросы. И как бы пафосно ни звучало: не рас­считывая на абсолютный ответ — вопрос поставить можно: а обо­шлось бы человечество без Айпина?

Наверное, обошлось... Но сколько бы утратило!

—  Я центр жизни. Без меня жизнь невозможна.



_Плывут_титры:_

«БИБЛИЮ ТАЙГИ» ХАНТЫЙСКОГО ПИСАТЕЛЯ ЕРЕМЕЯ АЙПИНА

СНИМАЛА ТВОРЧЕСКАЯ ГРУППА ТЕЛЕКОМПАНИИ «РЕГИОН-ТЮМЕНЬ».



_Ведущий,_автор_— АНАТОЛИЙ ОМЕЛЬЧУК.

_Телережиссер_— ВЕРА ФЕДОРОВА.

_Операторы_— СЕРГЕЙ ЛЫКАСОВ, ЮРИЙ ЗЕЛЕНИН.






ТЕБЕ В ТИБЕТ














_ТРИНАДЦАТЬ_ШАГОВ_К_ЛХАСЕ_




* * *

Одинокая звезда. Полная луна.

Луна потеряла свою дорожку в океане.

Кто похитил? Кто своровал? Куда исчезла?

Куда пропала лунная дорожка?

Что приключилось с этим миром?

Что — приключится?

Неразрешимы смыслы бытия.




* * *

не задалось мудрецам:

у России на всю историю не случилось ни одного мудреца

последний шорох листа

листопад в саду Конфуция — на родине уже выпал снег

требуется ли нам свой Конфуций?




* * *

снег на пекинских кипарисах

ранняя зима на главной улице государственного спокойствия

загадка мироздания неразрешима:

какой дракон украл лунную дорожку?

не забыть — порадоваться предстоящему рассвету.




* * *

кто замесил эту вдохновенную глину за облаками?

кто возбудил спокойную твердь?

вместе с мощным самолетом на полосу присела ласточка,

под маской высокомерия с изысканной небрежностью

ты прячешь свою раненую душу.




* * *

женщина похожа на волну

красивая волна.

красивый ветер рисует иероглифы на воде,

какая изысканная каллиграфия!

жизнь... Рисунок ветра на воде.




* * *

Остров. Вечному лету отсюда некуда деться.

Брутальный Мао смотрит с мятых юаней.

Сольем твой небесный инь и мой земной янь.

Не забыть удивиться сегодняшнему закату.




* * *

и здесь около Великой Китайской стены

в жгучем осеннем багрянце

стыдливо застенчиво желтеет лиственница

желтый дождь хвойного листопада

всё великое бессмысленно




* * *

конвой луны

сладок вкус после долгой разлуки

тяжелый, как бедро женщины — сон счастья

Всё — труд. Даже дерево — труд природы

я уже не умею, да и не хочу любить




* * *

грустный путник на бессмысленной стене

лист рябины горящей — людская тщета

куда бегут строем пылающие деревья на вершине?

на пути в Лхасу смири гордыню,

ничего не разумея в этом мире

Богу удалась и нынешняя осень




* * *

помолиться в разреженном воздухе:

чтобы у моих близких было хорошо

чтобы у меня все было хорошо

чтобы у тебя все было хорошо

звезды и горы — небо над Тибетом.




* * *

Китайские холмы — застывший ветер,

мы — будущее!

мы всегда чье-то (и для кого-то) будущее,

даже для самих себя.

кто-то думал о будущем и старался для него,

что получилось? получилось ли будущее?

следует только посмотреть в зеркало —

сбылись ли надежды человечества?




* * *

Север — это вершины. Высоты. Высота.

Север — высокогорье равнин.

Путь на Север начинается с Тибета.

Север начинается с Тибета.

Холод высоты спускается к океану Севера.

Лхаса — это вся моя тундра —

ненцы, селькупы, ханты —

собрались в одном городе. Коллективные одиночки.

Где у Севера начало?

Где он начинается?

Где конец нескончаемого Севера?




* * *

листопад в императорском саду

императорский листопад

императорский шорох императорских листьев

куда полетела бабочка листа?

подхваченная порывом взбесившегося ветра?

этот порыв напомнит о непрочности жизни

Небытие — разгадка бытия.








Возвращение на Север














Обь у моей родной деревни Могочино течет строго на Север. И если она здесь делает изящный величественный поворот, течение в высоких берегах с темными ельниками и кедрачами — это самое выразительное место Оби моего детства.

Куда течешь?

На Север.

И было ясно — неизбежно Обь вольется в свой Северный океан. И для меня Север — неизбежно. Душа ведь как река. Положено по судьбе — на Север, значит — на Север!

Север... Неизбежно!

Я его никогда не покидал. Нет необходимости возвращаться.

Он в душе.

Текучая душа вливается в Северный океан. Океан Севера.







notes


Примечания





1


Зимовку на Каре посетили гости: солдат из Пустозерска и понятой с тремя самоедами-проводниками. Пришли они вовсе не для того, чтобы разузнать о житье-бытье или тем более помочь. Солдат имел приказ допросить подштурмана Великопольского по делу его бывших командиров Муравьева и Павлова. Для фискальной системы тогдашнего сыска не существовало непреодолимых препятствий даже в Арктике!