498 Шамсутдинов Избранное Т
Николай Меркамалович Шамсутдинов
НИКОЛАЙ ШАМСУТДИНОВ
ИЗБРАННОЕ
СТИХОТВОРЕНИЯ
ТОМ 2
ТОЛМАЧИ ПЕРСПЕКТИВЫ
* * *
Полуночница, с холерической разноголосицей
Пылкой улицы, в урбанистическом дефиле,
Гордость женщины, жертвуя гонором, не заносится,
Вот — эффект воспитания в строгости… Близ Шатле,
На условном углу, уловима на сходстве с нимфою,
Изнывает гризетка, и, помолодев, перо
Обретает внезапную легкость, прелестной рифмою
Обводя безупречные формы. С изветом про
Вас, двуличней собрат… Залежавшись, дряхлеют опусы
В интернете, меж тем как плутает такси с Люси,
Перепархивающей из образа в пряный образ и
С нежностью принимающей ваши цветы: «Мерси!», —
Чтобы тотчас забыть… Отрешенность в чертах провидицы
С постаревшей афиши… Креним, как при шторме, пьян-с
Вечный пасынок (твердо скуласт) прободной провинции,
Между тем как витрины раскладывают пасьянс
На ночной мостовой. Порицаемый, быв обузою
Для глухой добродетели, тонко дерзит Рембо,
Именуя абсент, в затрапезье, «зеленой музою»,
Подшофе… Одиноко постукивают сабо
По асфальту, спеша. Воспалившийся, не насытится
Слух — биением связок в язвящих шажках. Анфас
К настоящему, не повторяясь в иных, носительница
Рослой стати — в прострацию мягко ввергает вас,
Оставляя молчанию стоика… Вас пародирует
Манекен за стеклом, пустоглазый и лысый, но,
Как в чужой мелодраме, молчанью аккомпанируют
Толчки взвинченной крови, когда, не допив вино,
Отрешенно уходят в сплошное, как морок, зрение…
Машинально сминая салфетку, но — не трубя
О победах, в немом созерцании — отступление,
К перетолкам толпящихся, от самого себя.
Оторопь, в торопливых ремарках, играет лицами,
Отсылая к Петронию, с бликами на стекле
Поскучневшей бутылки… Такие вот за кулисами
Вызревают жемчужины с честным тавром Шатле!
Распинаемо пряными формами, воображение
Унижает обыденность… В терпких соблазнах сих,
Не глядите в глаза искусительницы — отражение,
Заливая хрусталик, засасывает иных
Колпаков… Подшофе, экзальтация — враг гармонии,
В изнурительном счастье. Свежа, от густых ресниц —
Рябь по сердцу, как рябь за питомицею Гальдони, и —
Острый приступ головокруженья. Одна из жниц
Чужих пажитей — стройно проносит обидно строгую,
Отрешенную внешне — себя же… Чужую вам,
Жизнь, как пылкую ночь, осязают — чрез долгоногую,
Душу мавра, по логике, стравливая страстям.
Люто вывернув зрак свой, здесь пламенно откликаются
Откровенному вырезу, и — пресловут покой…
Полночь распрями для, музы празднично пререкаются,
Не топя опьяненья в токае, — из-за такой
Яркоглазой, в сабо… Королевские, в росах, лилии,
Подымается занавес… Звонкие имена,
Ну, так вот они где — мавры в алом… шуты… валькирии…
Бутафорские замки… офелии… знамена!..
Так цитируют цитру. Так, наводнена ответами,
В экстатических взглядах купается прелесть, из
Повседневности и вызволяемая поэтами,
Батраками любви… И, осмысленность — не каприз,
В черном теле по праву держа обрученных сценою,
Жизнь права, в подопечных деталях, вживаясь в вас,
Ведь — бесчувственней, переливаема Мельпоменою
Из мистерий в трагедию и, безусловно, в фарс…
Окисляемый вечностью,
плотен, в огнях, фактурою
Мрамора и гранита, цитируя вас, не спит
Город полночью. Повествовательной партитурою
Он на улице этой, как крепкий пюпитр, раскрыт —
В притяженье тепла. Поседев, с познаваньем сущего,
Импульсивного в частностях, нонешнему в пандан,
Только время, к унынью, — имущество неимущего,
Что не спрячешь, в немилости у суеты, в карман…
Так в себя забиваются, трезво терзаясь выпитым,
«Рефлектируя в рифму…», но, к чести, с лица — кремень,
Как сугубая вещь, облегаемая эпитетом,
На его содержанье отбрасывающим тень.
Человек — слепок времени, и, наблюдаем в праздности
Пыльных ассоциаций, тем злей, чем бодрей кипит
Оживленная улица, задник ее бесстрастности —
Экспрессивней, да так, что конвульсии бьют гранит
Мостовой… Хмур коньяк, за стеклом убывая — к убыли
Эйфории, играющей немолодым лицом,
Пока легкую тень опускающей в души губы и
Оставляющей в сирости — скрадывает углом
В безупречной лепнине, чтоб, стул отстранив, с напутствием
Упований, теряющих вас,
не допив коньяк,
Выйти прочь, пеклом крови так вглядываясь в отсутствие
Легконогой, унесшей покой… Саданув косяк
Неуклюжим плечом, покидают бар… Отвлечение
Всех от сиюминутного — не подтверждает, что
Сожаление о предстоящем суть откровение
Нам о каверзах возраста, не сознающего то,
Что еще своенравен он, взнузданный искушением,
Зарываясь в руно, раствориться в чужом тепле —
Как в источнике жизни,
захлестнут воображением,
С амальгамы которого не соскоблить Шатле…
_2006_
Николай Меркамалович Шамсутдинов
НИКОЛАЙ ШАМСУТДИНОВ
ИЗБРАННОЕ
СТИХОТВОРЕНИЯ
ТОМ 2
ТОЛМАЧИ ПЕРСПЕКТИВЫ
* * *
Полуночница, с холерической разноголосицей
Пылкой улицы, в урбанистическом дефиле,
Гордость женщины, жертвуя гонором, не заносится,
Вот — эффект воспитания в строгости… Близ Шатле,
На условном углу, уловима на сходстве с нимфою,
Изнывает гризетка, и, помолодев, перо
Обретает внезапную легкость, прелестной рифмою
Обводя безупречные формы. С изветом про
Вас, двуличней собрат… Залежавшись, дряхлеют опусы
В интернете, меж тем как плутает такси с Люси,
Перепархивающей из образа в пряный образ и
С нежностью принимающей ваши цветы: «Мерси!», —
Чтобы тотчас забыть… Отрешенность в чертах провидицы
С постаревшей афиши… Креним, как при шторме, пьян-с
Вечный пасынок (твердо скуласт) прободной провинции,
Между тем как витрины раскладывают пасьянс
На ночной мостовой. Порицаемый, быв обузою
Для глухой добродетели, тонко дерзит Рембо,
Именуя абсент, в затрапезье, «зеленой музою»,
Подшофе… Одиноко постукивают сабо
По асфальту, спеша. Воспалившийся, не насытится
Слух — биением связок в язвящих шажках. Анфас
К настоящему, не повторяясь в иных, носительница
Рослой стати — в прострацию мягко ввергает вас,
Оставляя молчанию стоика… Вас пародирует
Манекен за стеклом, пустоглазый и лысый, но,
Как в чужой мелодраме, молчанью аккомпанируют
Толчки взвинченной крови, когда, не допив вино,
Отрешенно уходят в сплошное, как морок, зрение…
Машинально сминая салфетку, но — не трубя
О победах, в немом созерцании — отступление,
К перетолкам толпящихся, от самого себя.
Оторопь, в торопливых ремарках, играет лицами,
Отсылая к Петронию, с бликами на стекле
Поскучневшей бутылки… Такие вот за кулисами
Вызревают жемчужины с честным тавром Шатле!
Распинаемо пряными формами, воображение
Унижает обыденность… В терпких соблазнах сих,
Не глядите в глаза искусительницы — отражение,
Заливая хрусталик, засасывает иных
Колпаков… Подшофе, экзальтация — враг гармонии,
В изнурительном счастье. Свежа, от густых ресниц —
Рябь по сердцу, как рябь за питомицею Гальдони, и —
Острый приступ головокруженья. Одна из жниц
Чужих пажитей — стройно проносит обидно строгую,
Отрешенную внешне — себя же… Чужую вам,
Жизнь, как пылкую ночь, осязают — чрез долгоногую,
Душу мавра, по логике, стравливая страстям.
Люто вывернув зрак свой, здесь пламенно откликаются
Откровенному вырезу, и — пресловут покой…
Полночь распрями для, музы празднично пререкаются,
Не топя опьяненья в токае, — из-за такой
Яркоглазой, в сабо… Королевские, в росах, лилии,
Подымается занавес… Звонкие имена,
Ну, так вот они где — мавры в алом… шуты… валькирии…
Бутафорские замки… офелии… знамена!..
Так цитируют цитру. Так, наводнена ответами,
В экстатических взглядах купается прелесть, из
Повседневности и вызволяемая поэтами,
Батраками любви… И, осмысленность — не каприз,
В черном теле по праву держа обрученных сценою,
Жизнь права, в подопечных деталях, вживаясь в вас,
Ведь — бесчувственней, переливаема Мельпоменою
Из мистерий в трагедию и, безусловно, в фарс…
Окисляемый вечностью,
плотен, в огнях, фактурою
Мрамора и гранита, цитируя вас, не спит
Город полночью. Повествовательной партитурою
Он на улице этой, как крепкий пюпитр, раскрыт —
В притяженье тепла. Поседев, с познаваньем сущего,
Импульсивного в частностях, нонешнему в пандан,
Только время, к унынью, — имущество неимущего,
Что не спрячешь, в немилости у суеты, в карман…
Так в себя забиваются, трезво терзаясь выпитым,
«Рефлектируя в рифму…», но, к чести, с лица — кремень,
Как сугубая вещь, облегаемая эпитетом,
На его содержанье отбрасывающим тень.
Человек — слепок времени, и, наблюдаем в праздности
Пыльных ассоциаций, тем злей, чем бодрей кипит
Оживленная улица, задник ее бесстрастности —
Экспрессивней, да так, что конвульсии бьют гранит
Мостовой… Хмур коньяк, за стеклом убывая — к убыли
Эйфории, играющей немолодым лицом,
Пока легкую тень опускающей в души губы и
Оставляющей в сирости — скрадывает углом
В безупречной лепнине, чтоб, стул отстранив, с напутствием
Упований, теряющих вас,
не допив коньяк,
Выйти прочь, пеклом крови так вглядываясь в отсутствие
Легконогой, унесшей покой… Саданув косяк
Неуклюжим плечом, покидают бар… Отвлечение
Всех от сиюминутного — не подтверждает, что
Сожаление о предстоящем суть откровение
Нам о каверзах возраста, не сознающего то,
Что еще своенравен он, взнузданный искушением,
Зарываясь в руно, раствориться в чужом тепле —
Как в источнике жизни,
захлестнут воображением,
С амальгамы которого не соскоблить Шатле…
_2006_