О поэтах хороших и разных
Ю. А. Мешков
ДВА ЭТЮДА НА ЖЕНСКУЮ ТЕМУ
Поэтическое творчество – удел людей одержимых и целеустремленных. В наше время поэтов, профессионально пишущих, трудно сосчитать. Это никого не удивляет, воспринимается обыденно. Но когда в их ряды входит женщина-поэт, это всегда вызывает интерес.
Правда, нередко интерес скептический: еще, мол, и поэтесса. Само слово «поэтесса» произносительно окрашивается хорошо, если скепсисом, а то ведь и ухмылкой. Да и в критике оно нет-нет да и приобретет иронический оттенок. И вот уже нас уверяют, что Анна Ахматова – не поэтесса, а Поэт, Марина Цветаева – не поэтесса, а тоже именно Поэт... Дело не в том, что слово пишут с большой буквы, а в том, что причисление к занятию мужского рода вроде бы прибавляет и что-то высокое.
А что может быть более высоким и величественным, чем Женщина. Да еще, если она обращается к нам на языке стиха! Так что не будем переглядываться, услышав, что речь идет о поэтессах. Им есть с чем обратиться к нам, есть, что сказать нам, и есть, чем остановить наше внимание.
ПОКЛОН ЕЛЕНЕ ХОРИНСКОЙ
Поразительную ясность мысли, живость слова и цепкую память Елены Хоринской я ощутил в начале 90-х годов. Тогда на одном из заседаний ученого совета объединенного государственного музея писателей Урала она рассказывала о Павле Бажове как руководителе писательской областной организации. Речь шла о памятной по концу 40-х годов «борьбе» с космополитизмом. В нее навязчиво втягивали уральских литераторов. Многое, очень многое зависело тогда от авторитетного слова автора «Малахитовой шкатулки». Елена Хоринская вспоминала обстановку тех лет, колоритные детали, разговоры, живописно характеризовала поведение писателей. Ее рассказ длился более часа, течение которого мы и не заметили. А в ее руках не было заготовленного «конспекта», в рассказе не было неизбежных вспоминательных пауз, в речи не было извинительных в устной беседе оговорок. Понятно, что не было и ссылки на то, что с той поры утекло несколько десятилетий.
А самой рассказчице, поэтессе Елене Евгеньевне Хоринской, было уже за восемьдесят.
После заседания, обмениваясь впечатлениями, кто-то вдруг вспомнил ее стихи. Те самые, которые она в 1960 году написала к юбилею писательницы Нины Поповой.
Не считают года по седым волосам, –
Было всякое в нашей судьбе…
Сколько лет?
Сколько лет,
Сколько чувствуешь сам,
Сколько сердце подскажет тебе.
Если в жизни все ярче горит самоцвет,
Что с того, что в снегу голова!
Это, друг мой, не старость,
А только расцвет
Творчества и мастерства.
Родилась Елена Котвицкая 30 января 1909 года далеко от Урала, в забайкальской Бурятии, в таежном селе Бичуре. В 1925 году шестнадцатилетняя выпускница средней школы пошла учительствовать. Семь лет она преподавала в Хоринском аймаке (районе). Интересы не замыкались школой. В 1931 году в Иркутске отдельным изданием вышла ее маленькая повесть «За центнеры», которую она подписала псевдонимом – Хоринская.
Елену Хоринскую приняли в члены писательской организации. Как делегат от Бурятии в августе 1934 года она поехала в Москву, на Первый съезд писателей.
С 1935 года она – на Урале.
К началу 90-х годов Елена Хоринская стала живой летописью Свердловской писательской организации. В книге воспоминаний «Слово о товарищах» (Свердловск, 1980) ей принадлежат четыре мемуарных очерка – взволнованные рассказы об Иване Панове, Нине Поповой, Ефиме Ружанском, истории книги «Урал – земля золотая». Читатели хорошо знают выходившую двумя изданиями ее очерковую книгу «Наш Бажов». На литературных вечерах, собраниях и просто в разговорах она щедро делится тем, что памятно ей как страница ее биографии, а всем интересно – как все еще не написанная история Свердловской писательской организации.
Много лет Елена Хоринская работала литературным консультантом в областном Доме художественного воспитания детей. Здесь в полной мере и раскрылся в ней талант задушевного и увлекательного разговора с детьми. И дело не в том, сколько ее воспитанников стали профессиональными литераторами (а таковые были, напомню лишь одного из них – Евгения Фейерабенда), а в том, скольким она открыла мир художественного слова.
В 1944 году в Свердловске вышла ее первая поэтическая книга для детей «Спичка-невеличка». Она потом часто переиздавалась, переводилась на другие языки. Более 20 книг написала Елена Хоринская для юных читателей.
Детские стихи Елены Хоринской хорошо воспринимаются и сегодня. В них она не сюсюкает, не морализует, ведет чуть ироничный, но серьезный разговор о становлении и чертах ребячьего характера («У меня нагрузок тьма!», «Детушка-нетушка», «Руки-крюки» и др.). Особенно интересно, удивительно точно и просто в ее детских стихах открывается мир природы. Хоринская умеет открыть в неприметном – красоту, в привычном и обыденном – поэзию.
Паутинки ветер носит.
Лес и тихий, и пустой...
Только ходит-бродит осень
Да шуршит сухой листвой...
Улетают к югу птицы,
Видно, манит их тепло,
Мелкий дождь с утра стучится
В запотевшее стекло.
А за домом ветер носит
Пожелтевших листьев рой...
Это ходит-бродит осень
Да шуршит сухой листвой...
Ту же интонацию доверительного и открытого обращения к читателю поэтесса сохраняет и в лирике, адресованной взрослому читателю. Не случайно первая книга ее лирики называлась «Друзьям» (1945). В названии – обращенность и приглашение к открытости, ибо с друзьями не скрытничают.
Во внешней скромности художественных средств Хоринская не растворяется, а выходит на первый план сердечность, искренность чувств. Вот достаточно известное ее стихотворение «Бабье лето». Яркость красок ранней-ранней осени входит в стихотворение полно, щедро, приметно каждому через детали:
Пробежит по траве смоляной суховей,
По березам в сетях паутины,
И горят самоцветами в желтой листве
Ярко-красные гроздья рябины.
Мне особенно близки пейзажные стихи Елены Хоринской. И в первую очередь тем, что пейзаж, запечатленный ею в слове, узнаваем. Поэтический произвол, когда выстраивается ряд замысловатых ассоциаций, а в итоге читателя как бы попрекают тем, что он до такого сопоставления и не додумался, Хоринской не свойствен. Ее пейзажные стихи наполняют читателя радостью встречи с памятным, им однажды тоже пережитым и тем дорогим. Например, что мудреного в строке: «Мы любим черемухи снежность...» Но ведь именно своей роскошной снежностью она и волнует! Стоит поэтессе начать стихотворение строками «Клевером и цветами Пахнет с дальних полей», как уже затронуто в нашей душе давнее, памятное и близкое.
Из времен года в стихах Елены Хоринской больше всего повезло осени. В ее стихах она никак не время увядания. В ее стихах она – время, когда сама природа одаривает всех особой красотой, особой приметной статью.
Нынче рассвет и прозрачный и синий...
Крупною солью рассыпался иней.
А за рекой, где густые кусты,
Багровых деревьев пылают костры.
Славит поэтесса и жизненную осень, когда – «наши сорок лет Мы еще как двадцать носим!». Эмилия Бояршинова в предисловии к сборнику Елены Хоринской «Цветет черемуха» писала: «Общаясь с Еленой Евгеньевной, человеком отзывчивым и добрым, веселым и свободным в душевном разговоре, невозможно воспринять ее пожилой, что называется, женщиной. В ней всегда есть что-то от девчонки-комсомолки, умеющей постоять за себя и за других, готовой в любую минуту принять участие и в походе, и в озорном розыгрыше, и в чьей-то дальней и близкой судьбе».
В стихах поэтесса часто обращалась к своей далекой юности. И всегда с признательностью за счастье встреч и аромат того сурового времени. Оставаясь верной себе, она сохраняла молодость души и жар отзывчивого сердца. А ведь прожитые ею десятилетия были трудными, больно ранили ее и близких. Но Елена Хоринская, не уходя от разговора о трудном и больном, неизменно сведет его и к тому светлому, что достойно быть помянутым и сегодня. Отсюда – удивительная доброта ее стихов, обращенных и к событиям, ставшим историей, и к людям, оставившим свой след. За эту доброту и хочется поклониться Елене Евгеньевне Хоринской. Она мечтала:
И я хочу оставить песню,
Живую памятку мою.
«Живой памяткой» в поэзии Урала суждено быть и стихам Елены Хоринской, и, конечно же, ей самой, неизменно всеми благодарно вспоминаемой.
НЕГРОМКОЕ СЛОВО ЭМИЛИИ БОЯРШИНОВОЙ
Шесть книг написала Эмилия Бояршинова. Седьмая – книга избранного, она включила в себя лучшее из предыдущих как циклы. В предисловии к ее избранному Людмила Татьяничева писала: «Эмилия Бояршинова достигла той хорошей поры, когда и сделано уже немало, и впереди остается еще достаточно времени и простора для новых, более углубленных и смелых поисков в решении задач, отчетливо обозначенных в ее творчестве... Дарование проверяется способностью к непрерывному росту, обновлению и совершенствованию». В словах Л. Татьяничевой – и итог (книга вышла к 50-летию поэтессы), и пожелание... Вот только пожелания прозвучали как бы вслед: в 1978 году, в год появления избранного, Эмилия Бояршинова умерла.
Она родилась 21 мая 1928 года в городе Ирбите в учительской семье. Окончила в 1949 году Московский библиотечный институт и начала работать в Свердловской областной библиотеке им. В. Г. Белинского. С 1951 года регулярно публикует свои стихи, а самое первое напечатала тогда же в областной молодежной газете «На смену!». Много лет отдала журналистике, в 1969 году издала книгу публицистических очерков «Право на гордость». А первый ее поэтический сборник «Утренняя песня» вышел в 1959 году.
«Утренняя песня», как и положено книге с таким названием, исполнена была энтузиазма и бодрой веры, славила время, когда – «щедры планы, крылаты мечты». Она и потом будет писать стихи, которые принято называть гражданскими, в которых будет откликаться на те или иные события времени. Они далеко не лучшие в ее наследии. А гражданский пафос с его неизменной риторикой побуждает, как она иронично скажет: «По нотам петь, тянуть, как моде надо, Плыть, где теченью предана струя». Потому, видимо, очень редкие из своих гражданских стихов Бояршинова включила в книгу избранного «Приезжай на листопад». И только те, в которых каким-то поворотом сюжета она приближает к душе читателя публицистическую тему, утепляет ее. Таково, например, стихотворение «Разве все великое так просто?..». Правда, она убрала первоначальное название «Человек в космосе». А примечательно оно тем, что высокая тема вдруг освещена материнским восприятием полета Ю. Гагарина:
И впервые,
Как в своей постели,
Он расположился на ночлег
В звездной (так по росту!) колыбели –
Сверстник мой, советский человек.
«Космонавт-ребенок, – писал об этом стихотворении один из ведущих литературоведов Урала профессор А.С. Субботин, – на которого любовно смотрит притихшая мать-земля, – образ неожиданный и сильный...» И он – в русле определявшей творчество Эмилии Бояршиновой темы женской судьбы.
Уже в первом сборнике поэтессы обозначилась как сквозная тема женской судьбы и трудной, дарующей радость и страдания любви.
Любовь, любовь
И в сотый раз любовь –
Все та же тема,
Те же разговоры...
И столько пышных фраз
И громких слов,
И столько грубого
И пошленького вздора.
Что ж, говорите...
Я не научу Вас понимать
И говорить иначе.
Я потому сама о ней молчу,
Что это слово
Слишком много значит.
Негромкость разговора о любви Эмилия Бояршинова декларировала как истинность чувства, которое легко замусорить словами.
Нам объяснений,
Слов пустых не надо,
Скупая речь признаний не нужна:
Богат язык
Прикосновений, взглядов –
Немой язык,
Понятный только нам.
Что нам в словах?
Они проходят мимо.
А сердце –
Слышишь?..
Сердцем улови –
Выстукивает нам неутомимо
Таинственную азбуку любви.
Можно и еще приводить ее строки, развивающие именно этот – бессловесный – поворот темы. Избегая громких фраз и пустых слов, поэтесса раскрывала тему любви в ее действенном проявлении, через то наполнение чувства, которое проявляется в порыве, становится образом жизни. В сердцах любящих и сегодня найдет отклик ее давнее, еще из первой книги, стихотворение:
На синем небе облака,
Что кружева, в узор свились.
Как никогда, хорош закат...
А мы с тобой поссорились.
И сад прекрасен в этот час.
Кругом – родной простор и высь.
Любимый вальс звучит для нас...
А мы с тобой поссорились.
Я по привычке шла сюда,
Как будто мы условились.
Ты нужен мне, как никогда.
А мы с тобой поссорились.
Удивительно цельное, как песня, стихотворение!
И такой же цельностью отличаются и другие ее стихи. Их трудно цитировать строчками и строфами, они организуются единой лирической мелодией, а мелодию через фрагмент передать трудно. Пересказывать же – так ведь лирика не фабульная проза.
... Свои скромные, но памятные страницы в историю литературы Урала вписали эти две, очень непохожие друг на друга, женщины. Но близки они друг другу своей преданностью Слову.
Ю. А. Мешков
ДВА ЭТЮДА НА ЖЕНСКУЮ ТЕМУ
Поэтическое творчество – удел людей одержимых и целеустремленных. В наше время поэтов, профессионально пишущих, трудно сосчитать. Это никого не удивляет, воспринимается обыденно. Но когда в их ряды входит женщина-поэт, это всегда вызывает интерес.
Правда, нередко интерес скептический: еще, мол, и поэтесса. Само слово «поэтесса» произносительно окрашивается хорошо, если скепсисом, а то ведь и ухмылкой. Да и в критике оно нет-нет да и приобретет иронический оттенок. И вот уже нас уверяют, что Анна Ахматова – не поэтесса, а Поэт, Марина Цветаева – не поэтесса, а тоже именно Поэт... Дело не в том, что слово пишут с большой буквы, а в том, что причисление к занятию мужского рода вроде бы прибавляет и что-то высокое.
А что может быть более высоким и величественным, чем Женщина. Да еще, если она обращается к нам на языке стиха! Так что не будем переглядываться, услышав, что речь идет о поэтессах. Им есть с чем обратиться к нам, есть, что сказать нам, и есть, чем остановить наше внимание.
ПОКЛОН ЕЛЕНЕ ХОРИНСКОЙ
Поразительную ясность мысли, живость слова и цепкую память Елены Хоринской я ощутил в начале 90-х годов. Тогда на одном из заседаний ученого совета объединенного государственного музея писателей Урала она рассказывала о Павле Бажове как руководителе писательской областной организации. Речь шла о памятной по концу 40-х годов «борьбе» с космополитизмом. В нее навязчиво втягивали уральских литераторов. Многое, очень многое зависело тогда от авторитетного слова автора «Малахитовой шкатулки». Елена Хоринская вспоминала обстановку тех лет, колоритные детали, разговоры, живописно характеризовала поведение писателей. Ее рассказ длился более часа, течение которого мы и не заметили. А в ее руках не было заготовленного «конспекта», в рассказе не было неизбежных вспоминательных пауз, в речи не было извинительных в устной беседе оговорок. Понятно, что не было и ссылки на то, что с той поры утекло несколько десятилетий.
А самой рассказчице, поэтессе Елене Евгеньевне Хоринской, было уже за восемьдесят.
После заседания, обмениваясь впечатлениями, кто-то вдруг вспомнил ее стихи. Те самые, которые она в 1960 году написала к юбилею писательницы Нины Поповой.
Не считают года по седым волосам, –
Было всякое в нашей судьбе…
Сколько лет?
Сколько лет,
Сколько чувствуешь сам,
Сколько сердце подскажет тебе.
Если в жизни все ярче горит самоцвет,
Что с того, что в снегу голова!
Это, друг мой, не старость,
А только расцвет
Творчества и мастерства.
Родилась Елена Котвицкая 30 января 1909 года далеко от Урала, в забайкальской Бурятии, в таежном селе Бичуре. В 1925 году шестнадцатилетняя выпускница средней школы пошла учительствовать. Семь лет она преподавала в Хоринском аймаке (районе). Интересы не замыкались школой. В 1931 году в Иркутске отдельным изданием вышла ее маленькая повесть «За центнеры», которую она подписала псевдонимом – Хоринская.
Елену Хоринскую приняли в члены писательской организации. Как делегат от Бурятии в августе 1934 года она поехала в Москву, на Первый съезд писателей.
С 1935 года она – на Урале.
К началу 90-х годов Елена Хоринская стала живой летописью Свердловской писательской организации. В книге воспоминаний «Слово о товарищах» (Свердловск, 1980) ей принадлежат четыре мемуарных очерка – взволнованные рассказы об Иване Панове, Нине Поповой, Ефиме Ружанском, истории книги «Урал – земля золотая». Читатели хорошо знают выходившую двумя изданиями ее очерковую книгу «Наш Бажов». На литературных вечерах, собраниях и просто в разговорах она щедро делится тем, что памятно ей как страница ее биографии, а всем интересно – как все еще не написанная история Свердловской писательской организации.
Много лет Елена Хоринская работала литературным консультантом в областном Доме художественного воспитания детей. Здесь в полной мере и раскрылся в ней талант задушевного и увлекательного разговора с детьми. И дело не в том, сколько ее воспитанников стали профессиональными литераторами (а таковые были, напомню лишь одного из них – Евгения Фейерабенда), а в том, скольким она открыла мир художественного слова.
В 1944 году в Свердловске вышла ее первая поэтическая книга для детей «Спичка-невеличка». Она потом часто переиздавалась, переводилась на другие языки. Более 20 книг написала Елена Хоринская для юных читателей.
Детские стихи Елены Хоринской хорошо воспринимаются и сегодня. В них она не сюсюкает, не морализует, ведет чуть ироничный, но серьезный разговор о становлении и чертах ребячьего характера («У меня нагрузок тьма!», «Детушка-нетушка», «Руки-крюки» и др.). Особенно интересно, удивительно точно и просто в ее детских стихах открывается мир природы. Хоринская умеет открыть в неприметном – красоту, в привычном и обыденном – поэзию.
Паутинки ветер носит.
Лес и тихий, и пустой...
Только ходит-бродит осень
Да шуршит сухой листвой...
Улетают к югу птицы,
Видно, манит их тепло,
Мелкий дождь с утра стучится
В запотевшее стекло.
А за домом ветер носит
Пожелтевших листьев рой...
Это ходит-бродит осень
Да шуршит сухой листвой...
Ту же интонацию доверительного и открытого обращения к читателю поэтесса сохраняет и в лирике, адресованной взрослому читателю. Не случайно первая книга ее лирики называлась «Друзьям» (1945). В названии – обращенность и приглашение к открытости, ибо с друзьями не скрытничают.
Во внешней скромности художественных средств Хоринская не растворяется, а выходит на первый план сердечность, искренность чувств. Вот достаточно известное ее стихотворение «Бабье лето». Яркость красок ранней-ранней осени входит в стихотворение полно, щедро, приметно каждому через детали:
Пробежит по траве смоляной суховей,
По березам в сетях паутины,
И горят самоцветами в желтой листве
Ярко-красные гроздья рябины.
Мне особенно близки пейзажные стихи Елены Хоринской. И в первую очередь тем, что пейзаж, запечатленный ею в слове, узнаваем. Поэтический произвол, когда выстраивается ряд замысловатых ассоциаций, а в итоге читателя как бы попрекают тем, что он до такого сопоставления и не додумался, Хоринской не свойствен. Ее пейзажные стихи наполняют читателя радостью встречи с памятным, им однажды тоже пережитым и тем дорогим. Например, что мудреного в строке: «Мы любим черемухи снежность...» Но ведь именно своей роскошной снежностью она и волнует! Стоит поэтессе начать стихотворение строками «Клевером и цветами Пахнет с дальних полей», как уже затронуто в нашей душе давнее, памятное и близкое.
Из времен года в стихах Елены Хоринской больше всего повезло осени. В ее стихах она никак не время увядания. В ее стихах она – время, когда сама природа одаривает всех особой красотой, особой приметной статью.
Нынче рассвет и прозрачный и синий...
Крупною солью рассыпался иней.
А за рекой, где густые кусты,
Багровых деревьев пылают костры.
Славит поэтесса и жизненную осень, когда – «наши сорок лет Мы еще как двадцать носим!». Эмилия Бояршинова в предисловии к сборнику Елены Хоринской «Цветет черемуха» писала: «Общаясь с Еленой Евгеньевной, человеком отзывчивым и добрым, веселым и свободным в душевном разговоре, невозможно воспринять ее пожилой, что называется, женщиной. В ней всегда есть что-то от девчонки-комсомолки, умеющей постоять за себя и за других, готовой в любую минуту принять участие и в походе, и в озорном розыгрыше, и в чьей-то дальней и близкой судьбе».
В стихах поэтесса часто обращалась к своей далекой юности. И всегда с признательностью за счастье встреч и аромат того сурового времени. Оставаясь верной себе, она сохраняла молодость души и жар отзывчивого сердца. А ведь прожитые ею десятилетия были трудными, больно ранили ее и близких. Но Елена Хоринская, не уходя от разговора о трудном и больном, неизменно сведет его и к тому светлому, что достойно быть помянутым и сегодня. Отсюда – удивительная доброта ее стихов, обращенных и к событиям, ставшим историей, и к людям, оставившим свой след. За эту доброту и хочется поклониться Елене Евгеньевне Хоринской. Она мечтала:
И я хочу оставить песню,
Живую памятку мою.
«Живой памяткой» в поэзии Урала суждено быть и стихам Елены Хоринской, и, конечно же, ей самой, неизменно всеми благодарно вспоминаемой.
НЕГРОМКОЕ СЛОВО ЭМИЛИИ БОЯРШИНОВОЙ
Шесть книг написала Эмилия Бояршинова. Седьмая – книга избранного, она включила в себя лучшее из предыдущих как циклы. В предисловии к ее избранному Людмила Татьяничева писала: «Эмилия Бояршинова достигла той хорошей поры, когда и сделано уже немало, и впереди остается еще достаточно времени и простора для новых, более углубленных и смелых поисков в решении задач, отчетливо обозначенных в ее творчестве... Дарование проверяется способностью к непрерывному росту, обновлению и совершенствованию». В словах Л. Татьяничевой – и итог (книга вышла к 50-летию поэтессы), и пожелание... Вот только пожелания прозвучали как бы вслед: в 1978 году, в год появления избранного, Эмилия Бояршинова умерла.
Она родилась 21 мая 1928 года в городе Ирбите в учительской семье. Окончила в 1949 году Московский библиотечный институт и начала работать в Свердловской областной библиотеке им. В. Г. Белинского. С 1951 года регулярно публикует свои стихи, а самое первое напечатала тогда же в областной молодежной газете «На смену!». Много лет отдала журналистике, в 1969 году издала книгу публицистических очерков «Право на гордость». А первый ее поэтический сборник «Утренняя песня» вышел в 1959 году.
«Утренняя песня», как и положено книге с таким названием, исполнена была энтузиазма и бодрой веры, славила время, когда – «щедры планы, крылаты мечты». Она и потом будет писать стихи, которые принято называть гражданскими, в которых будет откликаться на те или иные события времени. Они далеко не лучшие в ее наследии. А гражданский пафос с его неизменной риторикой побуждает, как она иронично скажет: «По нотам петь, тянуть, как моде надо, Плыть, где теченью предана струя». Потому, видимо, очень редкие из своих гражданских стихов Бояршинова включила в книгу избранного «Приезжай на листопад». И только те, в которых каким-то поворотом сюжета она приближает к душе читателя публицистическую тему, утепляет ее. Таково, например, стихотворение «Разве все великое так просто?..». Правда, она убрала первоначальное название «Человек в космосе». А примечательно оно тем, что высокая тема вдруг освещена материнским восприятием полета Ю. Гагарина:
И впервые,
Как в своей постели,
Он расположился на ночлег
В звездной (так по росту!) колыбели –
Сверстник мой, советский человек.
«Космонавт-ребенок, – писал об этом стихотворении один из ведущих литературоведов Урала профессор А.С. Субботин, – на которого любовно смотрит притихшая мать-земля, – образ неожиданный и сильный...» И он – в русле определявшей творчество Эмилии Бояршиновой темы женской судьбы.
Уже в первом сборнике поэтессы обозначилась как сквозная тема женской судьбы и трудной, дарующей радость и страдания любви.
Любовь, любовь
И в сотый раз любовь –
Все та же тема,
Те же разговоры...
И столько пышных фраз
И громких слов,
И столько грубого
И пошленького вздора.
Что ж, говорите...
Я не научу Вас понимать
И говорить иначе.
Я потому сама о ней молчу,
Что это слово
Слишком много значит.
Негромкость разговора о любви Эмилия Бояршинова декларировала как истинность чувства, которое легко замусорить словами.
Нам объяснений,
Слов пустых не надо,
Скупая речь признаний не нужна:
Богат язык
Прикосновений, взглядов –
Немой язык,
Понятный только нам.
Что нам в словах?
Они проходят мимо.
А сердце –
Слышишь?..
Сердцем улови –
Выстукивает нам неутомимо
Таинственную азбуку любви.
Можно и еще приводить ее строки, развивающие именно этот – бессловесный – поворот темы. Избегая громких фраз и пустых слов, поэтесса раскрывала тему любви в ее действенном проявлении, через то наполнение чувства, которое проявляется в порыве, становится образом жизни. В сердцах любящих и сегодня найдет отклик ее давнее, еще из первой книги, стихотворение:
На синем небе облака,
Что кружева, в узор свились.
Как никогда, хорош закат...
А мы с тобой поссорились.
И сад прекрасен в этот час.
Кругом – родной простор и высь.
Любимый вальс звучит для нас...
А мы с тобой поссорились.
Я по привычке шла сюда,
Как будто мы условились.
Ты нужен мне, как никогда.
А мы с тобой поссорились.
Удивительно цельное, как песня, стихотворение!
И такой же цельностью отличаются и другие ее стихи. Их трудно цитировать строчками и строфами, они организуются единой лирической мелодией, а мелодию через фрагмент передать трудно. Пересказывать же – так ведь лирика не фабульная проза.
... Свои скромные, но памятные страницы в историю литературы Урала вписали эти две, очень непохожие друг на друга, женщины. Но близки они друг другу своей преданностью Слову.