494 Шамсутдинов Избранное Т. 1
Николай Меркамалович Шамсутдинов
НИКОЛАЙ ШАМСУТДИНОВ
ИЗБРАННОЕ. Т. 1
МАРТИРОЛОГ
* * *
…И лязгнула команда,
и огонь
Ударил в душу, опалив ладонь,
И отшвырнул в слепящий мрак…
Поэт
Промозглою возней корней одет,
В забвение просачиваясь… Ночь
Впиталась в сому и — не превозмочь,
И гравий, в сочленениях хрустя,
Оцепененьем спеленал костяк…
Впадая в судьбы умерших, поэт,
Проворно литсобратьями отпет,
По смерти был гоним,
и до сих пор
Признанье от него отводит взор…
А ведь велик был и, судьбу дразня,
Спокойно, как строптивого коня,
Он взнуздывал глагол,
И потому
Тот и служил, покорливый, ему…
Броженье птиц и пестрый шум станиц
Топорщатся с обветренных страниц,
В тяжелом зное. И порой строка
Всплеснет, как норовистая река,
И унесет, протяжная, с собой
В просторный мир, заросший ворожбой.
Творец его убит,
А дух, не прах,
Все не найдет себя в иных мирах,
Прокляв запрограммированный ад,
Исхода ищет, но — глядит назад,
Где — плач! — оцепенением больна
Вколоченная в сумерки страна,
Где каждый с замираньем стука ждет,
Не зная,_чем_грядущее нарвет,
Где и упрек, и страсти — вот урок! —
Сминают в боязливый шепоток,
Где толпы под портретами вождей —
Лишь залежи слежавшихся идей,
И не видать за толпами — людей
В поспешных рвах, в заносах лагерей…
Прошли по судьбам — не по именам.
Спустя и бойню, и прозренье
к нам
Взывают имена, как лития,
Протискиваясь из небытия.
И он, степняк, средь них…
Но до сих пор
Признанье от него отводит взор.
Как кровь, свернулась память? А страна
До сей поры беспамятством больна?
Проворно литсобратьями отпет,
Где похоронен — иль зарыт? — поэт?
Размыло время резкие черты…
Куда ж нести нам поздние цветы?
Проигрывая, может быть, в судьбе,
Их носят, запоздалые, себе,
Не сетуя на повседневный суд,
Смиряясь с одним: умрешь — не принесут…
Не поглядят и лишь зевнут вослед
Тотальные
«читатели газет»…
Так и уйдем,
в кармане ни гроша,
И, как в осадок, выпадет душа
В две-три строки
(не нонпарель — петит…),
Что сочинит прилежный неофит
В задушенные несколько минут.
А может, клеветою отпоют?
…Под звездами прогнулся небосклон,
И за полночь Москвой проходит он,
Расстрелянный поэт,
уже — седой…
Покуда не умрешь ты, он — с тобой.
Обречены посмертной славе, с ним
Мы перед общей кривдою стоим,
Что старше нас…
И мы поймем потом,
Что всем идти — затверженным путем…
Его огнем перемело…
Но мы
Меж тундрой и Ваганьковым, смурны,
Мы верим его крови…
В свой черед
И наша — в наши сроки прорастет
И, властно утвердив нас, словно вид,
Сомненьями других осеменит…
Пройдем ли сквозь безликую толпу,
По гаснущим следам,
судьба в судьбу,
Сжав свои зубы намертво?
Тяжел
Обветренный, запекшийся глагол.
Тяжел, подстать ему, не хлопоч
И на миру нахмуренно молчу…
_1988_
Николай Меркамалович Шамсутдинов
НИКОЛАЙ ШАМСУТДИНОВ
ИЗБРАННОЕ. Т. 1
МАРТИРОЛОГ
* * *
…И лязгнула команда,
и огонь
Ударил в душу, опалив ладонь,
И отшвырнул в слепящий мрак…
Поэт
Промозглою возней корней одет,
В забвение просачиваясь… Ночь
Впиталась в сому и — не превозмочь,
И гравий, в сочленениях хрустя,
Оцепененьем спеленал костяк…
Впадая в судьбы умерших, поэт,
Проворно литсобратьями отпет,
По смерти был гоним,
и до сих пор
Признанье от него отводит взор…
А ведь велик был и, судьбу дразня,
Спокойно, как строптивого коня,
Он взнуздывал глагол,
И потому
Тот и служил, покорливый, ему…
Броженье птиц и пестрый шум станиц
Топорщатся с обветренных страниц,
В тяжелом зное. И порой строка
Всплеснет, как норовистая река,
И унесет, протяжная, с собой
В просторный мир, заросший ворожбой.
Творец его убит,
А дух, не прах,
Все не найдет себя в иных мирах,
Прокляв запрограммированный ад,
Исхода ищет, но — глядит назад,
Где — плач! — оцепенением больна
Вколоченная в сумерки страна,
Где каждый с замираньем стука ждет,
Не зная,_чем_грядущее нарвет,
Где и упрек, и страсти — вот урок! —
Сминают в боязливый шепоток,
Где толпы под портретами вождей —
Лишь залежи слежавшихся идей,
И не видать за толпами — людей
В поспешных рвах, в заносах лагерей…
Прошли по судьбам — не по именам.
Спустя и бойню, и прозренье
к нам
Взывают имена, как лития,
Протискиваясь из небытия.
И он, степняк, средь них…
Но до сих пор
Признанье от него отводит взор.
Как кровь, свернулась память? А страна
До сей поры беспамятством больна?
Проворно литсобратьями отпет,
Где похоронен — иль зарыт? — поэт?
Размыло время резкие черты…
Куда ж нести нам поздние цветы?
Проигрывая, может быть, в судьбе,
Их носят, запоздалые, себе,
Не сетуя на повседневный суд,
Смиряясь с одним: умрешь — не принесут…
Не поглядят и лишь зевнут вослед
Тотальные
«читатели газет»…
Так и уйдем,
в кармане ни гроша,
И, как в осадок, выпадет душа
В две-три строки
(не нонпарель — петит…),
Что сочинит прилежный неофит
В задушенные несколько минут.
А может, клеветою отпоют?
…Под звездами прогнулся небосклон,
И за полночь Москвой проходит он,
Расстрелянный поэт,
уже — седой…
Покуда не умрешь ты, он — с тобой.
Обречены посмертной славе, с ним
Мы перед общей кривдою стоим,
Что старше нас…
И мы поймем потом,
Что всем идти — затверженным путем…
Его огнем перемело…
Но мы
Меж тундрой и Ваганьковым, смурны,
Мы верим его крови…
В свой черед
И наша — в наши сроки прорастет
И, властно утвердив нас, словно вид,
Сомненьями других осеменит…
Пройдем ли сквозь безликую толпу,
По гаснущим следам,
судьба в судьбу,
Сжав свои зубы намертво?
Тяжел
Обветренный, запекшийся глагол.
Тяжел, подстать ему, не хлопоч
И на миру нахмуренно молчу…
_1988_