494 Шамсутдинов Избранное Т. 1
Николай Меркамалович Шамсутдинов
НИКОЛАЙ ШАМСУТДИНОВ
ИЗБРАННОЕ. Т. 1
ЖЕНЩИНА ЧИТАЕТ СЕРДЦЕМ
ЧЕРНЫЕ ЧУЛКИ
У-у, завораживая ногами,
Стройная,
С тайной лагуной в зрачках,
Неукротимая,
дышишь страстями,
У-у, чаровница в черных чулках!..
Кто ж там проснулся в генах?
Условно,
Эпосом чтимо пространство, и тут
Рвешь его, неутолимая, словно
Стройные ноги — от шеи растут.
Их наливные, ленивые игры
Воспламеняют (?)…
Нет, не Фоблаз…
У-у, чаровница!
Упругие икры,
Нетерпелив, обливает соблазн.
Так затекает движенье в движенье,
Так, поколеньями чтима, велит
Древняя фабула,
ведь искушенье,
Воображенье унизив, саднит
Неудержимо…
Влеком к перелеску,
Смотришь, и тянет губами припасть
К черному, неутолимому блеску
Многоочитая,
черствая страсть.
Не оторваться — обеты продрогли,
И высекают огонь из умов,
В черном,
неисповедимые ноги —
Словно затмение трезвых основ,
Ведь промедление в этом — нелепо,
И выдыхаешь, восторженный: «Ах!» —
Бьют — увлекая! — в бездонное небо
Долгие ноги
в черных чулках.
В звонкой канцоне ликуешь и стонешь,
Но и в терцине — Эсфирь ли? Агарь? —
Ты, безусловно, большего стоишь.
Так пощади изнуренный словарь…
Дерзость — «Моя!» — колобродит в ваганте?
Ненасытимы свирели?
Ответ —
В яростном многоголосье — у Данте
Этого, неизреченная, нет.
Этого — нет у Дали.
Горемычны,
Фата-моргана, фантомы в песках,
Ибо, сминая, фантасмагоричны
Звонкие ноги — в черных чулках!
Эй, полонившие всех!.. Не провидец…
Чтоб забубенную не потерять,
Не заклинают — стенают: «Уймитесь,
Неугомонные!»
Нет! Не унять…
_1988_
Николай Меркамалович Шамсутдинов
НИКОЛАЙ ШАМСУТДИНОВ
ИЗБРАННОЕ. Т. 1
ЖЕНЩИНА ЧИТАЕТ СЕРДЦЕМ
ЧЕРНЫЕ ЧУЛКИ
У-у, завораживая ногами,
Стройная,
С тайной лагуной в зрачках,
Неукротимая,
дышишь страстями,
У-у, чаровница в черных чулках!..
Кто ж там проснулся в генах?
Условно,
Эпосом чтимо пространство, и тут
Рвешь его, неутолимая, словно
Стройные ноги — от шеи растут.
Их наливные, ленивые игры
Воспламеняют (?)…
Нет, не Фоблаз…
У-у, чаровница!
Упругие икры,
Нетерпелив, обливает соблазн.
Так затекает движенье в движенье,
Так, поколеньями чтима, велит
Древняя фабула,
ведь искушенье,
Воображенье унизив, саднит
Неудержимо…
Влеком к перелеску,
Смотришь, и тянет губами припасть
К черному, неутолимому блеску
Многоочитая,
черствая страсть.
Не оторваться — обеты продрогли,
И высекают огонь из умов,
В черном,
неисповедимые ноги —
Словно затмение трезвых основ,
Ведь промедление в этом — нелепо,
И выдыхаешь, восторженный: «Ах!» —
Бьют — увлекая! — в бездонное небо
Долгие ноги
в черных чулках.
В звонкой канцоне ликуешь и стонешь,
Но и в терцине — Эсфирь ли? Агарь? —
Ты, безусловно, большего стоишь.
Так пощади изнуренный словарь…
Дерзость — «Моя!» — колобродит в ваганте?
Ненасытимы свирели?
Ответ —
В яростном многоголосье — у Данте
Этого, неизреченная, нет.
Этого — нет у Дали.
Горемычны,
Фата-моргана, фантомы в песках,
Ибо, сминая, фантасмагоричны
Звонкие ноги — в черных чулках!
Эй, полонившие всех!.. Не провидец…
Чтоб забубенную не потерять,
Не заклинают — стенают: «Уймитесь,
Неугомонные!»
Нет! Не унять…
_1988_