494 Шамсутдинов Избранное Т. 1
Николай Меркамалович Шамсутдинов
НИКОЛАЙ ШАМСУТДИНОВ
ИЗБРАННОЕ. Т. 1
ДЕНЬ ПОМИНОВЕНИЯ
ПУШНЯК
_Матери_моей_
Венец обильных русых кос…
Что за порыв из-под Казани
Тебя, с татарскими глазами,
В глухую тундру перенес?
А тундра — сумрачна, длинна —
Несет протяжный вопль шаманий,
Продернув через времена
Костры языческих камланий.
И пляшут их огни в глазах,
И лун
свернувшиеся лисы,
Лукаво брезжа в облаках,
Ложатся маревом на лица…
И, пронося по снегу тень,
Весь закуржавев на морозе,
Распластывается олень —
Визжат промерзшие полозья.
Зля стервенеющих собак,
Летит промерзшею низиной
Девчонка в малице, «пушняк»,
На вытертых мешках с пушниной.
И конус чума в полночь вмерз,
Как чернобурка, ночь играет,
Топорща ясный звездный ворс…
Какая страсть тебя снедает?
Какая сила в темный час,
Пронизанный дыханьем моря,
Тебя несет и в мрак, и в чад
Тяжелых, рубленых факторий?
В седой, размашистой глуши,
Ты видишь, лишь глаза прикроешь,
Как похоронками пуржит
Война — над яростной страною,
Как под фугасом дыбом встал
Багровый горизонт, и, тая,
Горит слезящийся металл
И судорогой истекает.
Огнем и кровью обагрен
Здесь каждый день… Огонь и люди…
Надрывный крик, протяжный стон
Слоятся в грохоте орудий.
Так, олицетворяя мрак
Звериной власти,
Рассветы втаптывая, враг
Вломился в наш покой и счастье.
Он, каской затенив лицо,
Разбоем — шел по землям древним,
И стыли — гибельным свинцом
К земле пришитые деревни.
А враг — настойчивей и злей
Глотал простор, маньяк по сути,
И тернии концлагерей
Примеривал он к нашим судьбам.
Но он забыл, что часа ждет
Иная мощь… У этой силы
Есть воплощение — народ
И глубь отечества — Россия.
Вот из каких глубин она
Свои полки вздымает снова —
От легендарных льдов Чудского
И батарей Бородина.
И, в славных отблесках былого,
Кичится ли она собой?
Нет! — возвышает дух суровой,
Но выверенной правотой.
Той правотою, что для нас
Была духовным стержнем в бедах,
И суть — легла в приказ:
«Все для победы!». Для победы! —
Сверкнули пристально глаза,
И непреклонной сталью — встали,
Возмездьем ворогу грозя,
Мобилизованные дали.
Огнем летучих батарей,
Грозой — над ворогом нависли,
В неотвратимости своей,
Мобилизованные выси.
Все для победы! — и, в дождях,
На истощенных пашнях слабых,
Ни сил, ни жизни не щадя,
Надорвано пластались бабы.
Все для победы! — и Урал Ломил,
ломил за сменой смену,
Изнемогал, и плавил жар
Осатаневшие мартены.
Все для победы! — у станков
Взрослели дети… Пусть усталость! —
Но бугорками желваков
Прорезывалась возмужалость.
И здесь, от заверти бела,
На кромке вздыбленной России,
И ты, «пушняк» моя, была
Кровинкою великой силы.
Измотанная, ты брала
Меха в притихнувших селеньях
И вновь в полярный мрак гнала
Четверку взмыленных оленей.
Текло дыханье дальних льдин,
И ночи коротал с тобою
Заиндевелый карабин,
Подремывая за спиною…
И мерк подлунный блеск снегов,
Лед заплывал голубизною —
Мерцанье меха из мешков
Выпрастывали зверобои.
В полярной ветреной ночи,
Под стылым небом, оплывая,
Текли песцовые ручьи,
Метался пламень горностая.
И наплывал далекий смех,
И мучил память отблеск вальса,
Когда лениво кутал мех
Твои застуженные пальцы…
Незрим, поверх армейских карт,
Пылил порошей белой стыни
Усталый след груженых нарт
В безликой ледяной пустыне…
Я по штрихам воссоздаю,
Что мне в судьбе твоей открылось, —
То
воплощение в броню,
В стальные смерчи эскадрилий —
Уюта, блеска и тепла
Пушистой, ласковой пушнины,
Той, что валютою была
И остается ей поныне…
И ясно видится тогда,
Как, на закраине Сибири,
Ледовым блеском — те года
Твои виски посеребрили,
Размыли ясные черты…
Но мне такое в них открылось!
Благодарю за то, что ты
Со мной судьбою поделилась…
_1980_
Николай Меркамалович Шамсутдинов
НИКОЛАЙ ШАМСУТДИНОВ
ИЗБРАННОЕ. Т. 1
ДЕНЬ ПОМИНОВЕНИЯ
ПУШНЯК
_Матери_моей_
Венец обильных русых кос…
Что за порыв из-под Казани
Тебя, с татарскими глазами,
В глухую тундру перенес?
А тундра — сумрачна, длинна —
Несет протяжный вопль шаманий,
Продернув через времена
Костры языческих камланий.
И пляшут их огни в глазах,
И лун
свернувшиеся лисы,
Лукаво брезжа в облаках,
Ложатся маревом на лица…
И, пронося по снегу тень,
Весь закуржавев на морозе,
Распластывается олень —
Визжат промерзшие полозья.
Зля стервенеющих собак,
Летит промерзшею низиной
Девчонка в малице, «пушняк»,
На вытертых мешках с пушниной.
И конус чума в полночь вмерз,
Как чернобурка, ночь играет,
Топорща ясный звездный ворс…
Какая страсть тебя снедает?
Какая сила в темный час,
Пронизанный дыханьем моря,
Тебя несет и в мрак, и в чад
Тяжелых, рубленых факторий?
В седой, размашистой глуши,
Ты видишь, лишь глаза прикроешь,
Как похоронками пуржит
Война — над яростной страною,
Как под фугасом дыбом встал
Багровый горизонт, и, тая,
Горит слезящийся металл
И судорогой истекает.
Огнем и кровью обагрен
Здесь каждый день… Огонь и люди…
Надрывный крик, протяжный стон
Слоятся в грохоте орудий.
Так, олицетворяя мрак
Звериной власти,
Рассветы втаптывая, враг
Вломился в наш покой и счастье.
Он, каской затенив лицо,
Разбоем — шел по землям древним,
И стыли — гибельным свинцом
К земле пришитые деревни.
А враг — настойчивей и злей
Глотал простор, маньяк по сути,
И тернии концлагерей
Примеривал он к нашим судьбам.
Но он забыл, что часа ждет
Иная мощь… У этой силы
Есть воплощение — народ
И глубь отечества — Россия.
Вот из каких глубин она
Свои полки вздымает снова —
От легендарных льдов Чудского
И батарей Бородина.
И, в славных отблесках былого,
Кичится ли она собой?
Нет! — возвышает дух суровой,
Но выверенной правотой.
Той правотою, что для нас
Была духовным стержнем в бедах,
И суть — легла в приказ:
«Все для победы!». Для победы! —
Сверкнули пристально глаза,
И непреклонной сталью — встали,
Возмездьем ворогу грозя,
Мобилизованные дали.
Огнем летучих батарей,
Грозой — над ворогом нависли,
В неотвратимости своей,
Мобилизованные выси.
Все для победы! — и, в дождях,
На истощенных пашнях слабых,
Ни сил, ни жизни не щадя,
Надорвано пластались бабы.
Все для победы! — и Урал Ломил,
ломил за сменой смену,
Изнемогал, и плавил жар
Осатаневшие мартены.
Все для победы! — у станков
Взрослели дети… Пусть усталость! —
Но бугорками желваков
Прорезывалась возмужалость.
И здесь, от заверти бела,
На кромке вздыбленной России,
И ты, «пушняк» моя, была
Кровинкою великой силы.
Измотанная, ты брала
Меха в притихнувших селеньях
И вновь в полярный мрак гнала
Четверку взмыленных оленей.
Текло дыханье дальних льдин,
И ночи коротал с тобою
Заиндевелый карабин,
Подремывая за спиною…
И мерк подлунный блеск снегов,
Лед заплывал голубизною —
Мерцанье меха из мешков
Выпрастывали зверобои.
В полярной ветреной ночи,
Под стылым небом, оплывая,
Текли песцовые ручьи,
Метался пламень горностая.
И наплывал далекий смех,
И мучил память отблеск вальса,
Когда лениво кутал мех
Твои застуженные пальцы…
Незрим, поверх армейских карт,
Пылил порошей белой стыни
Усталый след груженых нарт
В безликой ледяной пустыне…
Я по штрихам воссоздаю,
Что мне в судьбе твоей открылось, —
То
воплощение в броню,
В стальные смерчи эскадрилий —
Уюта, блеска и тепла
Пушистой, ласковой пушнины,
Той, что валютою была
И остается ей поныне…
И ясно видится тогда,
Как, на закраине Сибири,
Ледовым блеском — те года
Твои виски посеребрили,
Размыли ясные черты…
Но мне такое в них открылось!
Благодарю за то, что ты
Со мной судьбою поделилась…
_1980_