Российская провинциальная частная газета
Л. Е. Кройчик


В сборник вошли работы исследователей из разных регионов России. Объединяет историков печати общность интересов: становление частных изданий в провинции.

Адресована всем, кто интересуется становлением газетно-журнальной периодики XIX – начала XX вв.





Российская провинциальная частная газета





КРОЙЧИК Л.Е. ПРОВИНЦИАЛЬНАЯ ЧАСТНАЯ ГАЗЕТА: ФОРМИРОВАНИЕ КОНЦЕПЦИИ



I

Провинциальная частная газета – уникальный социокультурный феномен российской действительности, чья судьба и история изучены далеко не исчерпывающе[1 - _См._ работы: _Есин_Б.И._ Русская газета и газетное дело в России. М., 1981; _Есин_Б.И._ Русская дореволюционная газета. М., 1971; _Антюхин_Г.В._ Очерки истории Воронежского края. 1758–1917. Воронеж, 1973; _Станько_А.И._ Русская газета первой половины XIX в. Ростов-на-Дону, 1969; _Гордеева_Н.М.,_Станько_А.И.,_Чичикина_Н.Д.,_Корнилов_Е.А._ Из истории журналистики Дона. 1977; _Павлов_В.А._ Очерки истории журналистики Урала. Екатеринбург, 1993; _Вахрушев_А.А._ Становление и развитие печати Вятской губернии (XIX – начало XX века). Киров, 1994; _Якимов_О.Д._ Печать национальных регионов Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 2000; _Любимов_Л.С._ История сибирской печати. Иркутск, 1982; _Станько_А.И._ Журналистика Дона и Северного Кавказа. Ростов-на-Дону, 1993.]. Она – явление демократизации общества, результат его духовного пробуждения, свидетельство его роста самосознания, сигнал о формировании социально ориентированной аудитории, осознающей свою ответственность за все происходящее вокруг.

Возникшая как фактор оживления общественной жизни в эпоху великих реформ начала шестидесятых годов, частная газета – как в столице, так и в провинции – стала очевидным конкурентом официозных изданий, которые одним из исследователей не без сарказма были названы «презервативной прессой»[2 - _К-ий_М._ Губернская пресса // Новое слово. 1896. № 12. С. 160.]. Официозное издание читали Департамент, Усадьба, Особняк, частное – Город.

При этом исторический парадокс заключается в том, что своим возникновением российская пресса была обязана не столько естественным внутренним потребностям общества, жаждавшего информации и обмена ею, сколько усилиям власти, стремившейся к укреплению своих позиций в стране, раздираемой удельными интересами. На протяжении почти трех столетий своего существования отечественная пресса развивалась в условиях авторитарного государства, являясь важным звеном в системе управления обществом (между формулами «журналисты – сословие людей государственных» и «журналисты – подручные партии» принципиальная разница невелика). В этих условиях даже робкая и подчас непоследовательная оппозиция частной прессы официальным властям заслуживает внимания.

Краткая хронология развития отечественной прессы такова.

2 января 1703 года вышел первый, отпечатанный в типографии, номер «Ведомостей».

1809 год – в обиход входит слово «газета»: «Северная почта» именуется «новой санкт-петербургской газетой».

1811 год – в Казани начинает выходить первая русская провинциальная газета «Казанские известия».

1825 год – читатели получают «Северную пчелу», первую русскую частную газету.

27 октября 1830 года утверждено специальное положение об издании «Губернских ведомостей».

1831 год – начали издаваться «Ярославские губернские ведомости».

1834 год – Министерство внутренних дел предлагает губернаторам наладить с 1 января 1838 года выпуск «Губернских ведомостей».

1838 год – в 43 губерниях выходят «Губернские ведомости».

1865 год – опубликованы «Временные правила о цензуре и печати 6 апреля 1865», в соответствии с которыми освобождаются от предварительной цензуры все столичные повременные издания, все правительственные издания, все оригинальные сочинения объемом не менее 10 печатных листов, все издания академий, университетов, все переводы, объемом не менее 20 печатных листов.

Поскольку провинциальная пресса к этому году не была распространена, это решение означало, что от предварительной цензуры освобождалось большинство газет и журналов страны. В результате к 1870 году в столицах появились 33 новые газеты, в провинции – 31. К 1913 году провинциальные издания составляют 65 процентов всей выходящей в России периодики. Популярность приобретают «Нижегородский листок», «Самарская газета», «Орловский вестник», «Одесский листок», «Дон», «Воронежский телеграф». Только Сибирь и Дальний Восток дали своим читателям десятки изданий – «Енисей» (Красноярск), «Владивосток», «Амурская газета» (Благовещенск), «Жизнь на восточной окраине» (Чита), «Сибирский вестник» и «Томский листок» (Томск), «Степной край» (Омск). Складывалась система частных газет в провинции – городских, областных, губернских.

Власть воспринимает прессу как неизбежный компонент социального пейзажа, устрашая непокорных репрессиями, а послушных поддерживая субсидиями и правом публикаций официальной информации. П.А. Валуев, один из творцов «Временных правил», обратил внимание на то, что «печать стремится влиять на правительство, руководить им и устанавливать на прочных основаниях свой собственный авторитет рядом с авторитетом правительства. Это естественное и потому повсеместное стремление печати»[3 - Цит. по _.Жирков_Г.В._ История цензуры в России XIX–XX вв. М., 2001. С. 150.].

Отсюда важнейшая задача – противопоставить печати сильную власть: дозволение, в частности, на открытие типографий и книжных лавок выдавалось только там, где было достаточно средств для полицейского надзора – в губернских и наиболее значительных уездных городах; рекомендовалось устраивать эти заведения на видных местах – центральных улицах.

Организационные, цензурные и экономические меры способствовали формированию сервильной прессы. Традиционно к этому разряду относят правительственные и проправительственные издания (государственные субсидии получали не только «Губернские ведомости», но и многие частные издания – «Виленский вестник», «Кавказ», «Киевлянин», «Забайкальская областная газета», «Варшавский дневник»). Субсидии этим и другим изданиям носили регулярный характер. Но следует признать, что сервилизм, т.е. рабская готовность обслуживать интересы определенных групп, был свойством и частной газеты, чье противостояние власти подпитывалось (и подпитывается) корпоративными устремлениями владельцев издания.

Отношения власти и прессы в России никогда не были паритетными. Правительство всегда рассматривало печать как инструмент воздействия на общество, усвоив положения записки Ф.В. Булгарина, переданной им начальнику Главного штаба И.И. Дибичу в 1826 году. Редактор и издатель «Северной пчелы» писал: «Чтобы управлять _общим_мнением_ (здесь и далее курсив Булгарина – Л.К.), надо знать его стихии и элементы. Совершенное безмолвие порождает недоверчивость и заставляет предполагать слабость; неограниченная гласность производит своеволие; гласность же, вдохновленная самим правительством, примиряет обе стороны и для обеих полезна. Составив _общее_мнение,_ весьма легко управлять им, как _собственным_делом_, которого мы знаем все тайные пружины»[4 - _Видок_Фиглярин._ Письма и агентурные записки Ф.В. Булгарина в III отделении. М., 1998. С. 46.].

«Гласность, вдохновленная правительством», на долгие годы стала определять характер отечественной прессы как прессы авторитарного режима. В своей статье о «Цензуре в России» Ф.И. Тютчев, председатель комитета цензуры иностранной, ссылаясь на опыт Германии, где власти рассматривали печать как «неизбежное зло, которому они, ненавидя, покорились, стали искать в ней вспомогательную силу и употреблять ее как орудие, приспособленное к их требованиям»[5 - _Тютчев_Ф.И._ Сочинения. СПб., 1912. С. 327.], рекомендовал правительству «принять на себя управление общественных умов и сохранить за собой право руководить умами»^5^.

Мысль об управлении умами с помощью прессы оказалась очень плодотворной и с большевистской прямотой была сформулирована В.И. Лениным: «Газета не только коллективный пропагандист и агитатор, но и коллективный организатор».

Исходя из этого функцию газеты будут видеть только в формировании и формулировании общественного мнения, а не в выражении его. Журналистский текст на долгие годы перестанет быть поводом для соразмышления, служа лишь, как сказал Булгарин, нравственному и политическому воспитанию «взрослых людей и направлению их к цели, предназначенной правительством»[6 - _Видок_Фиглярин._ Указ. соч. С. 45.].

Булгаринская «Северная пчела», первая частная газета России, была именно таким изданием. Лишенная какой бы то ни было оппозиционности и вольнодумства, она тем не менее объединила вокруг себя устойчивый круг читателей из числа среднего класса. При этом «Пчелку» читали не только те, кто разделял взгляды ее издателей Н.И. Греча и Ф.В. Булгарина, но и все, кого живо интересовали политика, городские новости, светская хроника, отклики на события в культурной жизни Петербурга.

Приветствуя возникновение «Пчелы», А. Бестужев писал: «У нас недоставало газеты для насущных новостей, которая бы соединила в себе политические и литературные вести; г.г. Грач и Булгарин дали нам ее – это «Северная пчела». Разнообразием содержания, быстротою сообщения новизны, черезденным выходом и самою формою она вполне удовлетворяет цели. Каждое состояние находит там что-нибудь по себе»[7 - _Бестужев_Л.Л._ Взгляд на русскую словесность в течение 1824 и начала 1825 годов //Литературно-критические работы декабристов. М., 1978. С. 78.].

А. Бестужев, по существу, отметил концептуальные вещи, характеризующие газету как тип издания: наличие насущных новостей (актуальность), разнообразие сообщаемой информации, быстроту сообщаемой новизны (оперативность), «черезденность» (периодичность), форму публикаций и ориентацию на разнообразную аудиторию.

Соревнование с официозами «Северная пчела» выиграла, имея устойчивую аудиторию в 2500–3000 подписчиков ежегодно. Портило эту «партикулярную газету» одно – ее очевидная ангажированность властью. Помятуя об этом, частные провинциальные газеты, возникшие в пореформенную пору, старательно декларировали свою независимость. Так, в частности, «Нижегородские ведомости» объявили своим читателям, что «ставят своей задачей давать ... сведения обо всем, что делается в Нижегородском крае, в России и за границей, но главное – _дают_сведения_правдивые,_не_окрашенные_никакими_партийными_тенденциями_[8 - _К-ий_М._ Губернская пресса // Новое слово. 1896. № 12. С. 165.] (курсив редакции_. –_Л.К._)».

На протяжении всего периода своего существования частная пресса декларировала собственную независимость, рассматривая ее как ресурс, помогающий победить конкурентов из официальных изданий. И, надо сказать, делала это успешно. «Официальные газеты не выдерживают конкуренции частных газет, – писал исследователь, отчасти выдавая желаемое за действительное, поскольку многим провинциальным газетам приходилось вести суровую борьбу за свое экономическое выживание: как правило, частные провинциальные газеты были убыточны. – Эта печать (_государственная. –_Л.К._) вследствие узости своей программы и официального отношения к жизни не имеет будущего»[9 - _К-ий_М._ Губернская пресса // Новое слово. 1896. № 12. С. 165.].

К сожалению, этот прогноз 1896 года не оправдался: спустя двадцать один год частные издания в России прекратили свое существование и по всей стране утвердилась государственная пресса. Та самая пресса, которой в соответствии с циркуляром Министерства внутренних дел в свое время было предложено воздерживаться «от помещения статей полемического содержания» и которой было указано на то, что «Губернские ведомости» должны иметь тот характер, который требует от них достоинство правительства и польза дела»[10 - _К-ий_М._ Губернская пресса // Новое слово. 1896. № 12. С. 165.].

Трудно в России приходилось прессе всегда. В руках власти были административные, экономические и цензурные рычаги.

Редактор частной газеты не мог быть назначен без согласия на то губернатора.

Цензором местной газеты был, как правило, мало сведущий в этом деле чиновник губернской администрации.

Строптивому издателю можно было запретить публикацию рекламы или продажу в розницу.

Газета могла быть закрыта на несколько месяцев, что почти автоматически вело к фактическому прекращению деятельности – к потере аудитории.

Многие провинциальные газеты именно по этим причинам существовали недолго, административные придирки носили подчас курьезный характер. «Сибирской газете», скончавшейся в Томске в 1888 году, не было дозволено цензором Гиляровым, чиновником местной администрации, напечатать в полном объеме циркуляр министра внутренних дел. Цензор вычеркнул из циркуляра слова о том, что «правительство предоставит надлежащие способы общественным силам в искоренении крамолы, что права дворянства, земства и городских сословий останутся неприкосновенными и что крестьяне получат возможность облегчения, улучшения их общественного устройства и хозяйственного быта»[11 - Русская мысль. 1881. №8. С. 61.].

А за четверть века до этого – в 1862 году – та же судьба «вследствие несочувственного отношения местной администрации» постигла выходившую в Иркутске газету «Амур». В апреле 1881 года на восемь месяцев за «вредное направление» был запрещен «Смоленский вестник».

Формула «вредное направление» из текста «Временных правил» оказалась весьма удобной для власти. «Северная почта», газета Министерства внутренних дел, так объясняла «полезность» этого понятия: «Словом _«вредное_направление_» выражается мысль общая, не ограничивающая, конечно, полного произвола при толковании _вреда',_ но так как нет никакой возможности даже приблизительно определить бесспорные признаки вредного направления, то приличнее, откровеннее и достойнее не прикрывать закона наружною формою определенности, когда внутреннее содержание его не подходит ни под какое положительное определение»[12 - Северная почта. 1867. № 279.].

Чиновничья витиеватость («наружная форма определенности») в сочетании с солдатской прямотой («приличнее, откровеннее и достойнее» не подгонять содержание закона ни под какое положительное определение) рождала в сердцах редакторов смятение, о коем «Северная почта» честно предупреждала: «Незнанием пределов, где начинается риск предостережения и где наступает его достоверность, не могут отзываться опытные в деле печати издатели»^10^.

На этот суровый пассаж откликнулся чуть позже в «Вестнике Европы» К.К. Арсеньев: «К произволу, господствующему при раздаче предупреждений, нельзя примениться; из прежних примеров нельзя вывести никакого положительного правила, т.к. в них нет никакой логической связи»[13 - Вестник Европы. 1869. Кн. 4. С. 340.].

В отсутствии логической связи при вынесении предостережений была своя логика: государство напоминало прессе, кто есть кто. Всего в 1865–1904 годах были закрыты 27 периодических изданий, среди которых немало провинциальных – «Фаланга» (Тифлис, 1881), «Заря» (Киев, 1886), «Киевский телеграф» (1877). Кроме того, в эти же годы различным карам (предостережения, запрещения розничной продажи, временная приостановка издания) были подвергнуты 173 газеты и журнала.

«В №122 «Самарской газеты» вы наткнетесь _на_пустоту_в_аршин_ с извещением: «По независящим от редакции обстоятельствам предполагавшийся к печати фельетон помещен быть не может».

Фельетон №137 «Сибирского вестника» состоит из текста, провалы которого восполнены анонсами о «Швейцарском шоколаде с молоком», «Капсюлах Матико», зубной пасте и тому подобных благодатных материалах», – сообщает Ф. Мускаблит в статье с характерным названием «Сквозь строй»[14 - Русская мысль. 1908. № 12.].

В книге «Самодержавие и печать» С. В. Венгеров приводит «Мортиролог», зафиксировавший основные цензурные утеснения с 1873 по 1895 годы. Запреты разнообразны, но четко прослеживается главное – власть заботится о сохранении собственного лица: в стране царит социальный мир, ничто не омрачает благостной картины жизни на территории Российской империи.

_22_декабря_1873_г._ Не дозволяется группировать под одною рубрикою известия о неурожае и явлениях, происходящих от оного.

_9_января_1874_г._ При описаниях беспорядков в униатских приходах Седлецкой губернии воздерживаться от сообщений подробностей слишком резких.

_18_января_1875г._ Не сообщать ничего о беспорядках в технологическом институте.

_1889_г._ Воспрещается писать статьи о городских выборах.

Ничего не печатать о злоупотреблениях, открытых в Кредитном обществе.

_1890г._ При обсуждении театральных представлений относиться возможно осторожнее к дирекции Императорских театров.

_1893_г._ Воспрещается сообщать о Соляном налоге[15 - _Венгеров_С.А._ Самодержавие и печать. СПб., 1906.].

И т.д., и т.п.

А ведь были и глобальные запреты. Так, например, газеты были лишены возможности затрагивать рабочий вопрос: нельзя было писать о забастовках, стачках, других формах конфликтов между хозяевами и мастеровыми. Не воспрещалось одно – показывать пути установления социального мира на фабриках и заводах.

Многочисленные цензурные утеснения выхолащивали содержание газетных страниц, превращали издание в торгово-коммерческий листок, а общество – в анемичную массу, жующую ту информационную жвачку, которую дозволяло правительство.

В самый разгар реформ – в 1864 году – И.С. Аксаков писал в газете «День»: «Простор слова – нужнее всех реформ после освобождения двенадцати миллионов русских крестьян, нужнее и земских, и других учреждений, ибо в нем, в этом просторе, заключается условие жизненности для всех этих учреждений. И без него они едва ли взойдут»[16 - День. 1864. 6 янв.].

Пройдет два года, и А. В. Никитенко, один из самых известных русских цензоров, грустно заметит: «Задача наблюдения за печатью – одна из труднейших правительственных задач. Трудность ее увеличивается, когда правительство... колеблется между допущением большей свободы и страхом, что слишком много дозволено»[17 - _Никитенко_А.В._ Дневник. М., 1956. Т. 3. С. 10–11.].

Г. В. Жирков приводит любопытные данные: после обнародования «Временных правил 6 апреля 1865 года» правительство за десять последующих лет девять раз дополняло их законами, ужесточающими взаимоотношения власти и журналистов[18 - _Жирков_Г.В._ История цензуры в России XIX–XX вв. М., 2001. С. 153.]. Суть этих добавлений – лишить печать защищать свои права через суд, оставить ее один на один с произволом цензуры и администрации, которые на местах в сущности своей сливались в одну инстанцию: цензорами газеты «Амур», например, являлись иркутские генерал-губернаторы – сначала Муравьев, затем Корсаков[19 - _См._Якимов_ОД._ Печать национальных регионов Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 2000.].

Административные и цензурные утеснения тормозили процесс формирования качественной частной провинциальной газеты, но отменить его уже не могли. Русское общество в шестидесятые-семидесятые годы все отчетливее сознавало необходимость перемен в социально-политической, экономической и духовной сферах. В 1872 году И.С. Аксаков писал: «Нам нужна свобода умственной жизни, иначе мы не добудем самосознания и не достигнем полноты развития народного духа. Свобода слова есть цель, к которой необходимо стремиться»[20 - Русь. 1872. 28 авг.].

Путь к свободе слова пролегал через частные газеты в обеих столицах и на местах, просветительская миссия которых способствовала и пробуждению общественного самосознания, подготовившему знаменитый Манифест октября 1905 года.




II

История возникновения и развития частной газеты в России неотделима от процессов, протекавших в обществе с конца пятидесятых годов XIX века.

«Моровая полоса» (А.И. Герцен), «мрачное семилетие» (М.К. Лемке) венчают царствование Николая I. «Тяжелые стояли времена, – вспоминает И.С. Тургенев. – Взяточничество процветает, крепостное право стоит, как скала, казарма на первом плане, суда нет, носятся слухи о закрытии университетов... поездки за границу становятся невозможны, путной книги выписать нельзя, какая-то темная туча-постоянно висит над всем так называемым ученым, литературным ведомством, а тут еще шипят и расползаются доносы; между людьми нет ни общей связи, ни общих интересов, страх, приниженность во всем. Хоть рукой махни»[21 - _Тургенев_И.С._ Литературные и житейские воспоминания. Собр. соч. в 12-ти т. М., 1956. Т. 10. С. 300.].

Унизительное поражение в Крымской войне (1856 г.) всколыхнуло общество. Восшествие на престол Александра II подпитывало надежды на реформы, которые ожидаемо и последовали с начала шестидесятых. Начался период «живого пробуждения общественных сил»^19^. Одно из свидетельств этого пробуждения – массовое возникновение частных газет (в том числе и в провинции), которые в свою очередь стали катализаторами общественного самосознания, способствуя консолидации местного общества вокруг проблем, требующих своего разрешения.

Реформы, таким образом, породили частную провинциальную газету – частная газета способствовала дальнейшему развитию реформ.

Можно выделить политико-идеологические, экономические и социокультурные предпосылки появления частной прессы.

ПОЛИТИКО-ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ заключаются в том, что официальные издания к середине 60-х годов уже не удовлетворяли потребность общества в получении разнообразной информации. Читателю нужны были не столько публикации принимаемых законов, постановлений и распоряжений властей, сколько _мнения_, _комментарии_, _оценки,_ связанные с этими законами. Характеризуя официозы того периода, Н.А. Энгельгардт писал: «Газеты выходили без передовых статей и политических корреспонденций, довольствуясь сообщением правительственных распоряжений, бесцветными фельетонами о кондитерских, гуляньях <...> Печати как органа общественной и народной мысли еще не было»[22 - _Энгельгардт_Н.А._ Николаевская цензура // Ист. вести. 1901. №12. С. 990–992.].

Провинции была нужна трибуна, и она получила ее в лице частной газеты. Это тем более было важно, что русская провинция всегда была в известной степени настроена оппозиционно по отношению к центру, резонно предполагая, что отечество простирается далеко за пределы двух столиц, о чем сами столицы, кажется, не догадываются.

Забегая вперед, можно сказать, что появление в провинции частной газеты заставило видоизмениться и местный официоз. Н. Оглоблин в статье «Сонный город», характеризуя «Симбирские ведомости» (речь идет о начале XX века), пишет: «В настоящее время «Ведомости» превращаются в довольно живую местную газету, чутко отзывающуюся на многие запросы нашей жизни. «Ведомости» особенно оживились с тех пор, как неофициальная часть их выделилась в самостоятельную газету с особой подпиской. Завела она корреспондентов в разных углах губернии, которые уже не ограничиваются одними банальными описаниями местных «торжеств» и различных «открытий» и «освящений»[23 - _Оглоблин_ //.//. Сонный город // Ист. вести. 1901. №10. С. 212.]. «Худосочные ведомости», по словам автора статьи, преобразились после того, как в городе стала выходить «Симбирская земская газета» (1876 год. С 1886 года – «Вестник Симбирского земства» со специальным приложением «Врачебно-санитарный листок»).

ЭКОНОМИЧЕСКИМИ ПРЕДПОСЫЛКАМИ развития частной прессы стало расширение рынка. Развитие капиталистических отношений породило спрос на рекламу, и здесь многотиражное издание оказалось как нельзя кстати. Газета прямо и косвенно стала участвовать в изучении спроса, в анализе процессов деловой активности, в распространении информации, представляющей коммерческий интерес.

Немаловажное значение имело и то обстоятельство, что постепенно в России формировалось газетное дело – газета становится предприятием, приносящим капитал (сначала – политический, затем – и чисто экономическую выгоду). Формируется газетно-издательская отрасль производства – с типографиями, бумажными фабриками, разветвленной сетью распространителей прессы, с профессионально подготовленными рабочими. В Воронеже появление частных газет связано с именем владельца типографии Владимира Александровича Гольдштейна.

В 1880 году в России было 58 писчебумажных фабрик, в 1907 г. – 110[24 - О капитализации прессы _см._ подробнее: _Боханов_Л.Н._ Буржуазия прессы и крупный капитал. М., 1984.].

Многие промышленники вкладывают в газеты большие средства, видя в прессе информационный капитал расширения своего экономического влияния. Так, Т.С. Морозов финансирует газету «Волгарь». Газета «Приазовский край» зависит от Азово-Донского коммерческого банка[25 - _Есин_Б.И._ Русская газета и газетное дело в России. М., 1981.].

СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ ПРЕДПОСЫЛКИ РАЗВИТИЯ частной газеты в провинции определялись тем, что процесс социального самоопределения приобретал публичный характер. С начала шестидесятых страна пыталась определить пути своего развития, и этот поиск опирался как на национальные традиции, так и на общеевропейский опыт.

Процесс пробуждения «Сонных городов» был долгим. Максим Горький, фельетонист «Самарской газеты», выступавший там под псевдонимом Иегудинл Хламида, писал в 1895 году:



Смертный, входящий в Самару
с надеждой в ней
Встретить культуру,
Вспять возвратится,
зане город сей груб и убог.
Ценят здесь только скотов,
знают цены на сало и шкуру,
Но не умеют ценить к высшему
в жизни дорог[26 - _[Максим_Горький_]. Между прочим. Куйбышев, 1941. С. 5. – Подпись: _Иегудинл_Хламида._].



Критическая оценка духовной жизни провинции сочеталась в частной газете с несомненным интересом ко всему тому, что свидетельствовало о движении к формированию общественного самосознания, к воспитанию свободной личности (интерес к прошлому края, к известным землякам, к деятельности культурно-просветительных организаций, к театру, музыке, литературе).

Задача провинциальной печати, подчеркивал Д.Л. Мордовцев, – «подробное изучение физиономии местности»[27 - _Мордовцев_Д.Л._ Печать в провинции // Дело. 1875. № 9. С. 65.]. Автор сочувственно цитирует столичную «Санкт-Петербургскую газету»: «Пусть всякий, у кого есть досуг и охота, оглянется вокруг себя, правдиво запишет, чем и как живет около него копошащееся человечество. Ни литературного языка, ни глубоких научных знаний тут не нужно. Нужно только уметь подметить факты и добросовестно записать в свою летопись... _Помогите_только_стране_познать_себя»_[28 - _Мордовцев_Д.Л._ Печать в провинции //Дело. 1875. № 9. С. 65.] (подчеркнуто газетой. _–_Л.К._).

Практическая деятельность частных провинциальных задач к этому и сводилась. В газетах много места отводилось краеведческим материалам, описаниям событий местного масштаба, очеркам нравов, конкретным проблемам дня.

«Изучение физиономии местности» стало той информационной нишей, которую заполнила местная пресса, составив очевидную конкуренцию прессе столичной. Не имея возможности оспаривать у столичных изданий приоритет в области оперативной политической информации (неподцензурные издания здесь заведомо обладали преимуществом), частная газета успешно конкурировала с Петербургом и Москвой в постановке животрепещущих проблем данного края. Необходимо подчеркнуть, что речь идет не столько о некой «инвентаризации» фактов прошлого и настоящего, сколько о серьезной просветительской работе – о нравственном и экономическом образовании аудитории, о формировании думающего читателя. Как призывал «Воронежский телеграф», очень важно, «чтобы на голос прессы обращали внимание... все, кто призван заботиться об интересах русской жизни вообще, и в частности – об интересах отдельных местностей»[29 - Воронежский телеграф. 1894. 14 янв.].

Существенно, что частная провинциальная печать всегда ощущала себя частью общероссийского газетного пространства. Ее история неразрывно связана с историей России. Все это позволяет выделить три этапа в развитии частной прессы. _Первый_–_ шестидесятые – семидесятые годы, _второй_ – с 1881 по 1905 годы, _третий_ – 1905–1917 годы. Разумеется, рубежи этих этапов размыты и могут быть оспорены, но тем не менее можно говорить о некоторых закономерностях развития _частной_ прессы в провинции.

_Первый_этап –_ время становления частной газеты, поиск своего лица, своих тем. Реформы подвигли провинциальное общество на духовное пробуждение. «Сонные города» просыпаются к действию. Газеты этого периода – газеты «идейные», главная функция – просветительская. Во главе редакций – энтузиасты из числа местной интеллигенции, а также ссыльных. Корреспондентская сеть только возникает, поэтому номер делается руками двух-трех человек. С середины 60-х годов положение несколько облегчается тем, что в Москве и Петербурге начинают функционировать информационные агентства – Русское телеграфное агентство (1866), Международное телеграфное агентство (1871). Поскольку с 1862 года были сняты ограничения на право публикации частных объявлений, газеты начинают помещать рекламу. Обновляется технология выпуска газеты: с 1879 года появляются новые наборные машины – линотипы. Растет число типографских рабочих и их квалификация.

Структура газетного номера выглядит достаточно определенно: передовая статья, затрагивающая актуальные общероссийские проблемы или вопросы местной жизни; обозрение; фельетон, отдаваемый на откуп либо местным литераторам, либо переводным текстам; подборка информаций (в значительной степени рекламно-коммерческого характера); собственно реклама.

Неофициальный редактор «Воронежского телеграфа» Н.Ф. Бунаков (официальным считался А.А. Хованский), вспоминая о «тяжелых месяцах» своего редакторства, писал: «Просматривая ее (_т.е._газету_«Воронежский_телеграф». –_Л.К._) и другую местную газету «Дон», я, по совести, без самообольщения могу сказать, что мой «Воронежский телеграф» был далеко лучше: серьезнее, разнообразнее, содержательнее и с более определенным местным характером. Я, редактируя местную газету _(с_января_1869_по_январь_1870. –_Л.К._), держался того убеждения, что она должна быть «местной» газетой, отражая с возможной полнотой «местную» жизнь в связи с жизнью общерусской, рассматривая общие вопросы с «местной» точки зрения, следя за «местными» интересами, настроением «местной» общественной жизни, нуждами и потребностями местного населения»[30 - Записки Бунакова Н.Ф. Моя жизнь. 1837–1905. СПб., 1909. С. 77.].

Гонорара тогда за публикации не полагалось, и, как признается Н.Ф. Бунаков, газету приходилось «сочинять» самому, комментируя попадающиеся под руку материалы. Несмотря на это, «Воронежский телеграф» (как, впрочем, и другие частные провинциальные газеты) имел одно несомненное преимущество – он давал панораму современной ему местной жизни.

_Второй_этап_ – время становления большой качественной профессиональной газеты. Во главе редакции стоит отныне не «совместитель», а специально занимающийся журналистикой человек – чаще всего со столичным университетским образованием, имеющий опыт работы в печати. Штат сотрудников стал шире, есть своя корреспондентская сеть. Авторам выплачивается гонорар. Появляются еще два телеграфных агентства, снабжающие провинцию необходимой общеполитической информацией – Северное телеграфное агентство (1882) и Российское телеграфное агентство (1894).

Идет процесс коммерциализации прессы. В 80-е годы, замечает А. Амфитеатров, «так называемая политическая пресса, газета идейная умерла. Народилась газета коммерческая, с преследованием лишь целей наибольшего числа подписчиков. Подобных изданий расплодилось множество, и все они имели огромный материальный успех, огромное распространение»[31 - _Амфитеатров_А._ Запечатанная печать // _Амфитеатров_А._ Литературный альбом. СПб., 1904. С. 196.].

Еще одна тенденция той поры: газета становится более востребованной, чем журнал. Новых журналов открывается меньше, чем газет. Газеты появляются не только в губернских городах, где их число растет, но и в уездах. В 1893 году в провинции издавалось 208 газет: губернские и областные ведомости – 74; частные – 134, в том числе 74 на русском языке. Показательно, что ежедневно «Ведомости» выходили только в двух губернских центрах, а частных изданий такой периодичности было 59[32 - _Шевелев_А._ Очерки провинциальной печати // Русское обозрение. 1895. № 1. С. 423.]. Спустя два года Л.Н. Павленков называет иные цифры (не разделяя, впрочем, столичные и провинциальные издания): в 1895 году в стране выходило 802 периодических издания, в 1896-м – в том числе подцензурных – 540 и 570 соответственно (следует напомнить, что практически вся провинциальная пресса выходила после предварительной цензуры)[33 - _Павленков_Л.Н._ Периодическая печать и книжное дело в России в 1895 году // Ист. вести. 1896. №11. С. 712.].

«Газета, – писала «Московская неделя» еще в 1881 году, – приобрела у нас немаловажное значение и проникает теперь в глухие и отдаленные закоулки»[34 - Московская педеля. 1881. 20 сент.]. Она теснила толстый журнал не только своей оперативностью, но и широтой публикуемой информации. Она, как писали «Новости дня», «врывается и в науку, и в искусство, и в беллетристику, притом дает все кратко и поверхностно, т.е. вполне в духе современности»[35 - Новости дня. 1889. 1 янв.].

«Поверхностность» изложения как рабочее качество текста при всей своей однозначности имела положительное значение – газета привлекала к себе новые группы читателей, дотоле не искупленных в чтении. В малограмотной стране газетный листок выполнял свою просветительскую функцию тем, что приобщал к чтению десятки тысяч людей.

Газета – в том числе и провинциальная, каким бы ни было качество ее публикаций, – формировала аудиторию. Профессор Н.Я. Данилевский в своей книге «Россия и Запад» грустно констатировал: «Периодическая печать бессильна распространять и изменять убеждения, ибо убеждения есть строй или система логически связанных между собой мыслей и, следовательно, необходимо предполагает значительную степень развитости и значительный умственный труд»[36 - Цит. по: _Шевелева_А._ Очерк провинциальной печати // Русское обозрение, 1895. № 1. С. 420.].

Парадоксальность этого суждения очевидна, но очевидно и другое: «степень развитости» общества не в последнюю очередь зависит от тех усилий, которые принимаются в нем для изменения существующего порядка вещей. Замкнутый круг может быть разорван, если появляется рычаг, с помощью которого этот разрыв возможно осуществить. Газета, как добрый знакомый, интересный собеседник, как умный противник, как воспитанный и остроумный, осведомленный во всем человек (известная характеристика газеты, данная Власом Дорошевичем), порождала у читающей ее публики потребность в самостоятельном поиске ответов на беспокоящие вопросы, способствовала формированию мыслящей аудитории.

«Народные газеты», многочисленные корпоративные издания, всякого рода коммерческие листки были полезны в той степени, в какой они, включаясь в общее дело, участвовали в создании информационного пространства России. Понятно, что проблема манипулирования общественным сознанием и потакание дурному вкусу существовали (как они существуют и ныне), однако провинциальная печать, сосредоточив усилия на ниве просвещения местного общества, задачу свою выполняла.

Н.А. Энгельгардт резонно заметил: «Управлять мыслью страны можно лишь до тех пор, пока страна не мыслит или очень мало мыслит»[37 - _Энгельгардт_Н.А._ Николаевская цензура // Ист. вестн. 1901. №12. С. 994.]. Провинциальная частная газета участвовала в формировании мыслящей аудитории, хотя, разумеется, на этом пути ее ожидали не только удачи.

Л.Н. Павленков отмечал, что многие провинциальные газеты делаются непрофессионально и что в них господствует «литература полицейских участков, повествующих об уличных скандалах и других мелких происшествиях», что «русский человек еще не привык к газете, он пока не ощущает в ней необходимой для себя надобности и потому совершенно обходится без нее, потому-то и надо суметь привлечь его к чтению, заинтересовать им»[38 - _Павленков_Л.Н._ Периодическая печать и книжное дело в России в 1895 году // Ист. вести. 1896. №11. С. 712.].

Вот только один пример. В 1894 году по подписке в Воронежской губернии распространялись 72 ежедневные газеты в количестве 4934 экземпляров (без учета местных изданий), в том числе «Свет» (Москва) – 1185 экземпляров, «Сын Отечества» – 505, «Новое время» – 263, «Биржевые ведомости» – 201, «Правительственный вестник» – 186. Журнал «Вестник Европы» в Воронежской губернии получали 90 адресатов (включая, естественно, и библиотеки), «Исторический вестник» – 61, «Русскую мысль» – 57[39 - _См._ подробнее: _Попов_П.,_Фирсов_Б.,_Шереметов_С._ Благоразумный консерватор // Издательско-полиграфическая фирма «Воронеж»: История и современность. 1998.].

Слой читающей публики был тонок, и предстояла огромная работа по его увеличению. В этом важную роль играло повышение качества самой публикуемой информации, познавательные достоинства текстов.

Пресса этого периода обогатилась жанрами интервью и репортажа. Любопытно, что жанр интервью долго считался свидетельством «желтизны» издания. Об этом пишет в своих воспоминаниях А. Р. Кугель: «Этот род искажения чужих слов, мыслей и мнений, обычно сугубо перевранных репортером, «оживлял газету» пестротой популярных имен. Интервьюируемые делали рекламу газете <...>, публика глотала чепуху, потому что чепуха приписывалась известному лицу. Все, что было в газетном мире истинно литературно, с нескрываемой брезгливостью относилось к этому новшеству»[40 - _Кугель_А.Р._ Литературные воспоминания // Былое. 1923. № 21. С. 102.].

Первопроходцем жанра обычно считают сотрудника «Петербургской газеты» В.В. Протопопова, выступавшего с интервью с начала 1890 года.

Еще одна примета второго этапа – в провинциальную газету приходят литераторы, видящие в прессе возможность высказаться. В провинциальных изданиях сотрудничали Максим Горький, В. Короленко, И. Бунин, Д. Мамин-Сибиряк, К. Станюкович, А. Амфитеатров, В. Дорошевич, Вл. Гиляровский. Одни – в качестве фельетонистов, другие – репортеров, третьи – публикаторов своих произведений. Понятно, что талантливые литераторы не меняли в целом грустной картины качества публицистики провинциальных изданий, но само появление ярких текстов на страницах газеты показывало возможности, открывающиеся перед журналистикой: журналистика и литература совместными усилиями вели активную просветительскую работу, подготавливая и нового читателя, и обновление самого издания.

Главная особенность _третьего_этапа_ – политизация местной прессы. Манифест 17 октября 1905 года открыл в России дорогу к созданию политических партий. Если с момента своего возникновения провинциальная печать была в основном окрашена в либерально-демократические тона (монархических, проправительственных, откровенно консервативных изданий в губерниях было немного – «Киевлянин», «Бессарабец», «Южный край», например), то с возникновением политических партий газеты прямо или косвенно превращаются в издания с «направлением» – кадетские, октябристские.

Вторая особенность прессы этого периода – ее количественный рост. Рост городского населения, дифференциация его интересов приводят к возникновению новых изданий. Только в Зауралье в 1906 году было более 80 периодических изданий различного типа. В 1908 году по девять газет выходило во Владивостоке и Иркутске, семь в Благовещенске, пять в Омске, две в Кяхте[41 - _Якимов_О.Д._ Печать национальных регионов Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 2000. С. 38.], «Благовещенское утро» и «Амурское эхо» (Благовещенск), «Приамурье» (Хабаровск), «Сибирская мысль» (Красноярск), «Сибирская торговая газета» (Тюмень).

Революция 1905 года рождает легальную социал-демократическую прессу в провинции, а также ряд нелегальных большевистских изданий, сориентированных на солдатскую, крестьянскую, рабочую аудиторию. Однако большинство этих изданий не были долговечными. Такова была судьба «Красноярского рабочего», «Забайкальского рабочего», «Иркутского рабочего», «Сибирского слова», кяхтинской газеты «Байкал».

Следует подчеркнуть, что, несмотря на существенный рост числа газет в стране, Россия на рубеже Х1Х-ХХ веков отставала по числу изданий на душу населения от развитых европейских стран. Хотя общее число журналов и газет в начале XX века достигло 900, эта цифра была в 7 раз меньше, чем в Германии, в 5 – чем во Франции, в 4 – чем в Англии[42 - Этюды о русской читающей публике. СПб., 1895.].

Тем не менее газета в России в XX веке становится влиятельной силой. Это относится и к провинциальной частной прессе, ставшей составной частью социального быта. Свою историческую миссию быть «акушером общественного мнения», позволяющим ему появляться на свет, газета – как столичная, так и местная – выполнила. Возникшая для того, чтобы стать рупором объединившихся вокруг нее людей, стремившихся к распространению необходимой информации (в том числе и коммерческой), провинциальная частная газета стала средством воспитания аудитории. Она, во-первых, консолидировала общество вокруг решения конкретных задач; во-вторых, самим фактом своего существования способствовала повышению социального статуса журналистики; в-третьих, внесла посильную лепту в изменение культурного ландшафта края; в-четвертых, способствовала возникновению массовой аудитории.

Эта работа в провинции продолжается и сегодня.








ЧАСТЬ I. PRO





АНТЮХИН Г. В. ПЕРВАЯ ПРОВИНЦИАЛЬНАЯ ГАЗЕТА В РОССИИ





I

XVIII век в истории России был замечателен яркими именами и событиями не только в столицах, но и в провинции. Одно из таких событий – возникновение в 1788 году в Тамбове газеты, инициатором издания которой стал Гаврила Романович Державин, тамошний губернатор.

Есть определенная историческая справедливость в том, что первая провинциальная газета в России возникла во глубине Черноземья. В Воронеже на рубеже XVII и XVIII веков подолгу жил и трудился Петр Первый. Город был определен стать не только центром создания русского военного флота, но и местом, откуда распространялись по стране многие культурные инициативы царя- реформатора.

Как писал Евгений Болховитинов, Петр в Воронеже «увлеченно трудился над созданием нового гражданского шрифта, серьезно занимался в сие время литературою и умножением в России новых книг, рассматривая на сей конец переводы, также новопечатные «Московские ведомости», календари и прочее, и все то отсылал в Московскую типографию для напечатания вновь, а иное для перепечатания. Он даже занимался тут присланными к нему на апробацию типографскими новолитыми литерами, и иные повелевая переливать»[43 - _Болховитинов_Е._ Историческое, географическое и экономическое описание Воронежской губернии. Воронеж, 1800. С. 50.].

Воронежцы в эту пору могли знакомиться не только с новыми русскими книгами, но и с номерами первой в России печатной газеты «Ведомости», отдельные номера которой Петр подписывал «в свет» в нашем городе. Все это пробуждало интерес к печатному слову, к газете.

В последующие годы в Черноземном регионе трудились многие видные литераторы, публицисты и журналисты, организаторы печатного дела, сыгравшие выдающуюся роль в становлении и развитии отечественной журналистики – А.Т. Болотов, И.Г. Рахманинов, П.М. Карамзин, Г.Р. Державин, Е.А. Болховитинов, И.Ф. Богданович...

Не в последнюю очередь благодаря усилиям этих и других людей стали возникать в провинции типографии и шел интенсивный поиск максимально полного использования преимуществ печатного станка. Как известно, в восьмидесятые годы XVIII века в губернских городах появились типографии, чему способствовал Указ 1773 г., в соответствии с которым печатное дело развивалось «в облегчение излишнего приказно-служителям облечения».

Так выявилась первая функция типографии (и впоследствии – и газеты): облегчать делопроизводство, расширяя информирование общества с помощью тиражирования важнейших государственных документов и иных бумаг, касающихся основных слоев населения.

Но в обществе были люди, смотревшие иначе на печатный станок. Так было в Ярославле, где в 1786 году вышел первый русский провинциальный журнал «Уединенный пошехонец». Так было в Калуге, где в 1875 году местная типография напечатала сборник «Разных поучительных повествований и басен», а несколько позже и перевод «Севильского цирюльника» Бомарше. Так было и в Туле, где группа просветителей издала в 1790 году «Исследование о заблуждениях и истине», книгу, направленную против масонства. Так было в Тобольске, где в 1789–1791 годах выходил журнал «Иртыш, превращающийся в Ипокрену»[44 - _См._ об этом подробнее: _Мартынов_Б._ Журналист и издатель И.Г. Рахманинов. Тамбов, 1962.].

Тому, что в провинциальной глуши возникали типографии, есть свое объяснение. Политика Екатерины II в последние годы ее царствования круто менялась: подверглись преследованию А.Н. Радищев и Н.И. Новиков, издавать книги в столицах становилось все труднее и опаснее. Возвратившийся в 1791 году в свое тамбовское имение Старая Казинка, близ Козлова, И.Г. Рахманинов, редактор «Утренних часов», заводит в имении свою типографию. Современный исследователь отмечает этот факт как попытку «сохранить издательское дело путем его децентрализации... По наблюдению А. Болотова, Новиков в эти годы все чаще «выезжает в степь» (т.е. в провинцию)... пытается даже оборудовать сельскую типографию»[45 - Там же. С. 43.].

А.Т. Болотов, живя в Богородицке (точнее – в поместье Дворянинове на юге Тульской губернии), продолжает писать для своего журнала «Экономический магазин», оставив в наследство 350 томов сочинений – 350 тысяч страниц текста. И.Г. Рахманинов, вдохновленный деятельностью А.Т. Болотова, приступает к осуществлению дерзкого плана – изданию «Полного собрания всех доныне переведенных на российский язык и в печати изданных сочинений г. Вольтера». Кроме того, в Казинке было предпринято переиздание «Почты духов», а также печатались переводы, осуществленные местными авторами. Оборудование типографии Рахманинов завершил летом 1791 года. Примерно за год типография выпустила в свет первые три тома сочинений Вольтера тиражом 600 экземпляров. В 1793 году завершилась работа над четвертым томом. Работа над пятым томом не была завершена. Дело в том, что в мае 1792 года был произведен обыск в рахманиновской типографии в Петербурге, которую он передал после отъезда из столицы «И.А. Крылову со товарищи». Крылов и Клушин, издатели «Зрителя», были взяты под стражу.

В январе 1794 года тамбовские власти получили указания типографию Рахманинова закрыть, печатные издания конфисковать. Типографию в Старой Казинке опечатали. За Рахманиновым установили надзор. 27 апреля 1797 года в имении вспыхнул пожар – сгорела почти вся усадьба с типографией и книжными складами.

По этому поводу тамбовский губернатор И. Лаптев писал не без злорадства: «Не только амбар, занятый книгами, типографии все без остатка сгорели, но и дом его, Рахманинова, кухня, кладовые, каретный сарай, людская и избы, баня, от коей был амбар с книгами саженях в 30, три двора дворовых людей, гумно, рига с хлебом и пять амбаров с хлебом же сгорело»[46 - Цит. по: _Мартынов_Б._ Журналист и издатель И.Г. Рахманинов. Тамбов, 1962. С. 63.]. Книги в Старой Казинке более не печатались.




II

В бликах этого пожара особенно ярко высвечивается значение просветительской деятельности Г. Р. Державина, который в бытность свою тамбовским губернатором не только создает губернскую типографию (1787 год), но и налаживает выпуск провинциальной газеты (1788 год).

Рьяно взявшийся за исполнение своих губернаторских обязанностей («По приезде в Тамбов в исходе марта или начале апреля (1786) нашел сию губернию, по бывшем губернаторе Макарове, всем известном человеке слабом, в крайнем расстройстве»[47 - Записки Г.Р. Державина (1743–1812) // _Державин_Г.Р._ Стихотворения. Воронеж, 1980. С. 184.]. Так будет впоследствии Гаврила Романович вспоминать в своих «Записках» годы тамбовского губернаторства), Державин обращается к Николаю Ивановичу Новикову, прося того выслать в Тамбов печатный станок, а также необходимое количество «литых букв» и прочее печатное оборудование.

Прошло немного времени, и из Москвы пришло все необходимое – тамбовская типография начала свою деятельность.

Шаг, предпринятый губернатором, был отчаянно смел. Чтобы издавать газету, книги и другую печатную продукцию, нужна была не только политическая воля власти (твердости Державину было не занимать) – необходимо было иметь общество, которое бы испытывало потребность в новостях. Чтобы сформировать такое общество, нужна была газета.

Получался заколдованный круг. Державин его разорвал, начав с типографии.

Просветительская деятельность Державина-губернатора развивалась в двух направлениях: во-первых, шло формирование круга образованных людей («Для того у губернатора в доме были всякое воскресенье собрания, небольшие балы, а по четвергам концерты, в торжественные же, особливо государственные праздники – театральные представления, из охотников, благородных молодых людей обоего пола составленные»[48 - Записки Г.Р. Державина (1743–1812) // _Державин_Г.Р._ Стихотворения. Воронеж, 1980. С. 184.], учреждены были поденно также «классы для молодого юношества в доме губернатора»[49 - Записки Г.Р. Державина (1743–1812) // _Державин_Г.Р._ Стихотворения. Воронеж, 1980. С. 184.], где учили грамматике, арифметике и геометрии); во-вторых, губернатор «сколько мог вспомоществовал... просвещению заведением типографии, где довольное число печаталось книг, переведенных тамошним дворянством, а особливо Елизаветою Корниловною Ниловой. Печатались также и для поспешности дел публикации и указы, которые нужны были к скорейшему по губернии сведению; были также учреждены и губернские газеты для известия о проезжих чрез губернию именитых людях и командах и о ценах товаров, а особливо о базарных хлеба, где, когда и по какой цене продавался»[50 - Там же. С. 186.].

Был отпечатан в типографии и сочиненный губернатором- поэтом «Пролог на открытие в Тамбове театра народного училища», а также немногие созданные в Тамбове стихотворения и несколько небольших драматических произведений.

О том, какое значение придавал Державин созданной им типографии, говорит тот факт, что в уже упомянутых «Записках» бывший губернатор спустя годы, подводя итоги своей деятельности в Тамбове, счел необходимым отметить специальным пунктом своих заслуг учреждение типографии, в «которой печатались не токмо указы сенатские, но и прочие скорого исполнения требующие предписания Губернского правления, а также и губернские ведомости о ценах хлеба, чем обуздывалось своевольство и злоупотребление провиантских комиссионеров, и о прочем к сведению обывателей нужном»[51 - _Державин_Г.Р._ Стихотворения. Воронеж, 1980. С. 205.].

Замечательны в этих воспоминаниях Державина по крайней мере три высказывания.

Первое: типография учреждалась для печатания _«скорого_ исполнения предписаний».

Второе: губернские ведомости печатали не только сведения о ценах на хлеб, но и о «прочем к сведению обывателей нужном».

Третье: информационные ведомости Державин именует «газетами», хотя в отечественной журналистике сам этот термин оспаривался едва ли не до сороковых годов XIX века.

Судя по всему, губернатор отчетливо представлял значение учрежденных им типографии и газеты: ему необходимо было иметь, говоря современным языком, средства оперативной связи с подчиненными, каналы воздействия на аудиторию. Типография и газета стали для Державина-губернатора реальными механизмами управления подопечной территорией. К тому же печатаемые в газете известия «о проезжих чрез губернию именитых людях и командах», несомненно, расширяли информационный кругозор тамбовского обывателя, включая его в жизнь всей страны.

Всего вышло, начиная с 1 января 1788 года, 49 номеров газеты. К сожалению, ни один из этих номеров до наших дней не дошел. «Тамбовские известия» или «Ведомости» упоминаются (а порой – и цитируются) в трудах Я.К. Грота, В.П. Семенникова, Н.К. Пиксанова, Г1.Н. Беркова, В.А. Западова, О.Н. Михайлова и других исследователей. В начале восьмидесятых материалы газеты были приведены в статье К.Н. Куранова «Загадка «Тамбовских известий»[52 - Журналист: Уч. газета отделения журналистики В ГУ. 1980. 24 сент.].

«Тамбовские известия», как указывает В.П. Семенников, видел житель Тамбова И.А. Мутасьевский, описавший издание и обнародовавший ряд извлечений из него. «7 ноября 1893 года. Сегодня в хламе книжной лавки Лоскутова попалась мне книжица – «Тамбовские известия» 1788 года, номера с 7 по 49, которые издавались с указанного дозволения. Всех номеров 21. Судя по промежутку времени между номерами, один за другим следующими, мы видим, что это издание было еженедельным; при всем том оно ограничилось только полулистом бумаги нынешнего печатного формата, сложенным в четвертушку»[53 - Цит. по: _В._Семенников._ Дополнительные материалы истории провинциальных типографий XVIII в. и начала XIX века для библиографии книг в них напечатанных // Русский библиофил. 1913. № 7. С. 65.].

Итак, тамбовский губернатор наладил выпуск первой по существу русской провинциальной газеты. Интересен рассказ самого Державина о том, как создавались выпуски газеты и как они распространялись: «Сие дело было так. Учрежден был особый стол с одним столоначальником и двумя писцами. Они должны были из всех сообщений, требующих обнародования, составлять еженедельный реестр, изображая в нем кратко, о чем, откуда публикует. В пятницу по реестру сему докладывалось правлению, на котором одним словом отмечал советник: _публиковать._ В субботу и воскресенье все статьи публикации на одном большом листу, подобно табели, которую можно к стене прибить, печатывались в типографии. В понедельник листы сии приносились в правление, которые при кратких печатных указах, прежде уже изготовленных, посылались городничим, с таковым только изъяснением, что посылается столько экземпляров. Городничий должен был оные экземпляры раздать по присутственным местам, и в нижний земский суд с большим оных количеством. Нижний земский, приложа при каждом экземпляре по несколько листов белой бумаги, отсылал с статными драгунами в четыре конца своего уезда до первых земских изб, где земский писарь, на белой бумаге отметив, что публикацию видел, отсылает с ходоком уже до второй земской избы, и так далее. По огласке во всем уезде возвращались экземпляры с подписанными листами в земский суд и прибивались к стенам по церквам, базарам и ярмаркам, к сведению всего народа»[54 - _Державин_Г.Р._ Стихотворения. Воронеж, 1980. С. 202.].

Тут любопытно вот что. Державин словно предвидел структуру будущих официальных изданий провинции – «Губернских ведомостей», кои составлялись из двух отделов: официального (указы, распоряжения и т.д.) и неофициального (местные новости), соединяет для рассылки по уездам «краткие печатные указы» со специально отобранными дня публикации сообщениями, «требующими обнародования». Какие это были сообщения? «О разрешении и запрещении имения, о подрядах и откупах, о беглых рекрутах... о доимках, о хлебном урожае и прочем»[55 - Там же. С. 203.].

Как видим, инициатива губернатора призвана была, с одной стороны, упорядочить ведение дел в присутственных местах, а с другой – дать населению необходимую информацию (прежде всего экономического характера). Других задач издание тамбовского губернатора перед собой не ставило.

Однако и в таком виде оно вызывало нарекания со стороны рязанского наместника графа Гудовича, с которым первоначально у Державина были вполне нормальные отношения. Когда тамбовский губернатор сообщил в Рязань об открытии типографии и о выпуске газеты, приложив к письму один из выпусков, Гудович, отметив, что деятельность типографии не имеет ничего противозаконного, тем не менее обратил внимание на один из материалов: «Приобщенные же при том «Известия» касательно порядков, продаж и прочих подобных объявлений также ничего законопротивного в себе не заключают. Одну только статью сих известий, сказывающих, что в Шацком и Елатомском уездах разбойничья партия делала многие грабежи и что часть оной 24 декабря переловлена, а главный атаман застрелян из ружья, я считаю излишнею и ненужною... и желал бы я, чтобы впредь таковые статьи вносимы в печать не были; а затем все известия, какие печататься будут, доставлялись бы впредь ко мне в копиях для сведения»[56 - _Державин_Г.Р._ Сочинения. СПб., 1876. Т. 3. С. 717.].

В сущности это было распоряжение о предварительной цензуре выпускаемых номеров. Графу Гудовичу было угодно видеть подвластные ему земли благоденствующими и умиротворенными. Поэтому, когда в конце 1788 года «Тамбовские известия» опубликовали материал из Моршанска, в котором говорилось об упущениях по службе местных чиновников, Гудович распорядился отправлять номера газеты на цензуру в Воронеж. Таким образом, тамбовский губернатор терял право определять содержание номеров. Все это – вдобавок к возникшим у рязанского наместника претензиям к Державину имущественного характера. Губернатор был обвинен во многих смертных грехах. Отбивался от наветов Державин стоически. В оде, написанной в то время на смерть графини Румянцевой, поэт писал:



Меня ж никто вредить не может:
Я злобу твердостью сотру.
Моих врагов червь кости сгложет,
А я пиит – и не умру.



«Как пиит, – замечает по этому поводу В. Ходасевич, – он и остался бессмертен. Но как губернатора дни его были сочтены»[57 - _Ходасевич_В._ Державин. М., 1988. С. 126.].

После новогодних праздников в январе 1789 года Г.Р. Державин выехал в Москву, покинув Тамбовскую землю, на которой трудился с искренним желанием сделать людям добро, с любовью и надеждой создавая типографию и первую в провинции газету.

«Погубернаторствовал, правдолюбец? Рыцарь Печального образа? У Сервантеса губернаторствовал Санчо Панса, а в Олонецкой и Тамбовской губерниях – никак Дон Кихот...

Трудился честно, даже о стихах позабыл... Не до этого было. И вот: я приехал сюда огурчиком, а теперь похож на вялую репу»[58 - Цит. по: _Михайлов_О._ Державин. М., 1977. С. 179].

Судьба газет решилась с отъездом из Тамбова уволенного со службы губернатора.

Все закономерно.

Провинции не нужны были губернаторы-просветители.

Провинция была не готова узнавать новости из местной газеты.

Провинция в конце XVIII века не верила в свои возможности.

Провинция уповала на столицу, наивно полагая, что та защитит и укажет путь.

Провинциальному самосознанию еще предстояло взрасти на русской почве.




АХМАДУЛИН Е.В., СТАНЬКО А.И. ЗАРОЖДЕНИЕ ЧАСТНОЙ ПРЕССЫ НА ДОНУ




Первые частные издания на Дону появились после введения крестьянской реформы 1861 г. В процессе своего становления и развития они отразили как общие черты капитализации российской действительности, так и ее местные особенности.

Первый номер частной газеты «Ростовский на Дону вестник. Листок торговый и полицейский» вышел 7 июля 1863 г. Издателем и редактором был отставной чиновник Михаил Петрович Смолеев.

Как явствует из личного дела М.П. Смолеева, он воспитывался в Тамбовской духовной семинарии, служил казначеем в Тамбовском ополчении и, по случаю расформирования последнего, был перемещен, по личной просьбе, в канцелярию Таганрогского градоначальника на должность чиновника особых поручений. Служил членом комиссии Военного суда, коллежским секретарем, отличился «во время войны против англо-французов на берегах Азовского моря»[59 - ГАРО. Ф. 301. Оп. 1. Ед. хр. 150. Л. 2]. В 1860 г. вышел в отставку по болезни в возрасте 26 лет.

Согласно утвержденной программе газета Смолеева имела, кроме официального, отделы коммерческий и неофициальный. По договоренности с городским головой редактор печатал официальные материалы городской Думы, за что получал определенный барыш. Что касается неофициального отдела, то в нем дозволялось помещать статьи о торговле, ярмарках, увеселениях и пр. Этот отдел проходил предварительную цензуру. Цензором назначили смотрителя уездного училища А.И. Хераскова.

Предприятие Смолеева существовало недолго. Инициатор ростовской периодической печати столкнулся с трудностями, преодолеть которые оказался не в силах. Разрешение на основание собственной типографии в Ростове он получил не сразу. Вестник печатался в Таганроге, выходил нерегулярно, подписчиков имел мало. Городской голова, заключив соглашение с редактором о публикации распоряжений и объявлений городской Думы, одновременно ходатайствовал об учреждении официального органа, считая неудобным для Думы «появление объявлений своих и проч. подвергать зависимости от своевременности появления газеты, а факты и сведения, которые ей нужны, объявлять во всеобщее известие, передавать частному лицу, которое может помещать их или нет по своему усмотрению, а тем менее удобно допускать такое частное лицо к извлечению сведений из дел и книг городской Думы»[60 - ГАРО. Ф. 301. Оп. 1. Ед. хр. 202. Л. 3 об.]. Не выдержав конкуренции с владельцами типографий и не в силах состязаться с официальными органами, основатель ростовской печати Смолеев прекратил издание своей газеты на 13 номере.








4 июля 1866 г. в Новочеркасске вышел первый номер газеты «Донской вестник». Своим оформлением и содержанием он существенно отличался от всех местных газет.

Донские читатели знали полицейские листки, епархиальные ведомости и прочие официальные издания, начало которым положили в 1839 г. «Донские войсковые ведомости». Они публиковали правительственные документы, распоряжения местных властей, верноподданнические материалы, проповедовавшие идею особой миссии казачества – быть военной опорой самодержавного строя. Серые, однообразно оформленные листки и ведомости мало чем отличались друг от друга.

На этом фоне «Донской вестник» выглядел необычно. Передовая статья, фельетон, театральные заметки, местная хроника... Таких жанров, отделов, рубрик местная печать не знала. Но главная особенность нового издания заключалась не в оформлении, а в содержании. Критика мещанского равнодушия донских чиновников к общественным вопросам, формализм половинчатых земской и судебной реформ, косность военно-бюрократической машины на Дону, бедственное положение крестьян и казачьей голытьбы – многие из этих вопросов впервые стали предметом разговора на страницах частной газеты.

Редактором «Донского вестника» был А.А. Карасев. В делах Главного управления по печати сохранилось его прошение об издании частной газеты. К прошению приложена программа вестника. В ней указаны основные темы, отделы, рубрики: распоряжения правительства, хроника текущих явлений общественной жизни Донского края, статьи беллетристические, статьи исторические и статистические о Донском крае, корреспонденции из разных мест края. Цель издания определена следующим образом: «развить гражданственность и оживить богатые производительные силы Донского края»[61 - РГИА. Ф. 776. Оп. 3. Ел. хр. 402. Л. 8.].

Хотя в деле имеется биография А.А. Карасева, из нее трудно составить представление о личности редактора, о его замыслах, тем более о составе сотрудников «Донского вестника». Мало сведений о сотрудниках дает и сама газета. Статьи в ней печатались без подписей или под псевдонимами. Некоторый свет на историю издания «Донского вестника» проливают цензурные материалы, сохранившиеся в архивах. Дошедшие до нас мемуары современников содержат факты из жизни А.А. Карасева.








Родился он 2(14) февраля 1834 г. в станице Островской Усть-Медведицкого округа Области войска Донского в семье казачьего сотника. После окончания Новочеркасской гимназии поступил на юридический факультет Харьковского университета. Именно в этот период формируются его взгляды, определяется критическое отношение к явлениям современной действительности. «Благородное поощрение на борьбу, высокий совет – не падать нравственно и с терпением переносить тяжкие обстоятельства, не опуская знамени человеческого и гражданского достоинства, – не могут быть зачеркнуты, – писал он впоследствии. – И за это одно университет, с лучшими его представителями, до сих пор стоит в глазах студентов каким-то святилищем»[62 - Донской вестник. 1868. № 29.].

После окончания университета А.А. Карасев приехал в Новочеркасск. «Это было время, – вспоминал он, – когда крепостная обстановка была в полной силе, когда безделие, пьянство, низкопоклонство и другие «добродетели» достигли своего апогея»[63 - Донская газета. 1875. № 95.].

Дореволюционный биограф А.А. Карасева отмечает большую роль, которую тот играл в культурной жизни новочеркасского общества. Ему обязаны многим местная публичная библиотека, кружок любителей драматического искусства, общество для пособия бедным донским учащимся, статистический комитет, театр и проч.[64 - Донцы XIX века. Новочеркасск, 1907. С. 223.] В этой самой полной из известных нам биографий А.А. Карасева мало говорится о его издательской и редакторской деятельности. И это неудивительно. Слишком частыми были столкновения издателя и редактора А.А. Карасева с цензурой, чтобы вспоминать об этом в парадном жизнеописании.






Сам же А.А. Карасев считал редакторскую и издательскую деятельность главной для себя, важной для всего Донского края. «Университетские семена, брошенные в честную и добрую душу, сильно вопияли, призывая к борьбе с окружающей обстановкой, – писал он. – Чтобы начать эту борьбу, надо было собраться с силами, надо было раз и навсегда решиться на нее. И я решился на эту борьбу. Соратников было мало; большинство действовало из-за угла, только наущало... а под ударами сильного неприятеля я был почти один... Я словом и пером продолжал дело»[65 - Донская газета. 1875. № 95.]. Этим «делом» было издание «Донского вестника».

Много времени у редактора-издателя отнимали организационные вопросы. «Вся обуза этих хлопот с первоначальною обстановкою, – писал он, – приготовлением материалов, печатанием газеты сначала в Ростове, а потом в Черкасске, с выпискою типографского станка, приисками помещения, переписка с корреспондентами, с корректурой, с исправлением большею частью безграмотных корреспонденций и проч. и проч. упала на одного меня»[66 - Донская газета. 1875. № 95.]. А.А. Карасев вместе со своими товарищами по изданию – историком и краеведом Х.И. Поповым и педагогом А.М. Савельевым – составил и разослал разным лицам двести писем с приглашением к сотрудничеству в газете[67 - Донской вестник. 1866. № 1.]. И хотя далеко не все приняли приглашение, в «Донском вестнике» нередко появлялись корреспонденции из округов и различных станиц, а также из Ростова и Таганрога, не входивших в то время в Область войска Донского.

Не только редактором и издателем, но и основным автором «Донского вестника» стал А.А. Карасев. Правда, подпись его под материалами не встречается. Очерки и театральные заметки он подписывал псевдонимом «Гр...». О том, что это псевдоним А.А. Карасева, свидетельствует такой факт. В биографическом очерке среди его материалов называются «Наши привилегированные недуги», печатавшиеся в «Донском вестнике» и «Донской газете» за подписью «Гр...»[68 - Донцы XIX века. С. 225.]. Ему же принадлежит псевдоним «А. К.», которым он подписал опубликованное в «Донской газете» стихотворение «Два трупа», признанное в биографическом очерке лучшим из стихов А.А. Карасева.

Первый номер газеты открывался передовой статьей. В ней редакция приветствует новые судебные реформы, ратует за быстрейшее распространение просвещения среди казаков и крестьян. Тут же дается и программа газеты. В пору реакции после выстрела Каракозова «Донской вестник», как и другие либеральные издания, объявлял о своей нейтральной позиции и объективности в освещении общественных явлений. Редакция заявила, что «она не имеет никаких предвзятых взглядов и убеждений... которые года три-четыре тому назад резко разделили общественных глашатаев на две партии, поэтому всякое мнение – защищает ли оно так называемых «манов» или нападает на «истов» или же наоборот, – встретит в редакции живое сочувствие, лишь бы мнение это имело за собою данные, взятые из действительной жизни»[69 - Донской вестник. 1866. № 1.].

С пятого номера в «Донском вестнике» начинает печататься путевой очерк А.А. Карасева (псевдоним – «Гр...») «Месяц в дороге» с продолжением в тринадцати номерах. Автор пишет о путешествии на пароходе по Дону, а затем на перекладных в глубь Области войска Донского. Он дает меткие характеристики различным слоям общества: здесь и задавленные нуждой крестьяне, и усталые от непосильного труда рабочие, и прижимистые помещики, и разгульные офицеры, и нечистые на руку чиновники. В том месте очерка, где говорится, что правительство медленно проводит межевание земель на Дону, – белое пятно на полосе, свидетельство вмешательства цензуры.

Затронутый в очерках вопрос о положении сельскохозяйственных рабочих А.А. Карасев посчитал настолько важным, что решился поставить его в передовой статье[70 - Донской вестник. 1867. № 29.]. В ней, в частности, говорится, что рабочие приходят на Дон пешком за 400 и более верст, страдая от холода, голода, болезней, нужды. Они надеются заработать за сезон немного денег, чтобы хоть как-нибудь поддержать свои семьи. Но платят им мало, и пока дойдут сезонники обратно домой, потратят и деньги, и силы, а иногда лишаются и жизни.

В излюбленном жанре путевого очерка А.А. Карасев не раз обращался к актуальным современным проблемам. Так, в очерке «С перекладной и из вагона» он описывает свой разговор в вагоне с попутчиками о событиях в Польше, о положении крестьян[71 - Там же. 1869. № 2-4.]. Один из них служил мировым посредником в Польше. Он злобно говорит, что успел составить понятие о тамошних молодцах, что «покуда не выведется это племя, нужен террор». Другой собеседник оказался сторонником крупного помещичьего землевладения. Уже в следующем эпизоде А.А. Карасев окончательно определяет взгляды своих попутчиков. В вагон заходит разносчик газет, и первый собеседник требует «Московские ведомости», второй – «Весть» и «Новое время».

«Московские ведомости» Каткова поддерживали великодержавную политику царизма, настаивали на русификации поляков. Газета «Весть» являлась органом дворянской фронды, отражавшим интересы тех кругов господствующего класса, которые старались получить от правительства компенсацию за отмену крепостного права.

Прояснив таким образом позиции собеседников, А.А. Карасев делает заключение: «Ни «Московские ведомости», с одной стороны, ни «Новое время» и «Весть», с другой стороны, не могли меня вывести на прямую дорогу. Там террор и кулак, а тут крупное землевладение со своими вечными насмешками над бедным мужиком».

Нельзя не заметить, что А.А. Карасев не высказывает в очерке собственные взгляды по польскому вопросу и на положение крестьян. Но критическое отношение автора к охранительной печати, освещавшей эти темы, – очевидно, и не случайно поэтому очерк «С перекладной и из вагона» вызвал недовольство Главного управления по делам печати[72 - РГИА. Ф. 776. Он. 3. Ед. хр. 402. Дело об издании в Новочеркасске газеты «Донской вестник».].

Значительная часть выступлений А.А. Карасева посвящена быту и нравам местного общества. Так, в разделе «Фельетон» под заголовком «Городские эскизы» были напечатаны две зарисовки, в самом соединении которых заключен определенный смысл[73 - Донской вестник. 1867. № 3.]. В одной из них рассказывается о бедной женщине, которая, чтобы прокормиться, занимается проституцией. В другой речь идет о молодой богатой чете, отъезжающей за границу. Молодая женщина между делом покупает безделушки и говорит мужу, что три года, проведенные на Дону, кажутся ей кошмарным сном. Поставленные рядом, эти зарисовки подчеркивают резкий контраст между нищетой и роскошью, между бедными и богатыми. Автор, сочувствуя первой героине, возмущается поведением богатых бездельников, проклинающих свой родной край.

Метод контраста А.А. Карасев использовал не только как автор статей, но и как редактор, помещая подборки фактов из местной жизни под рубрикой «Разные известия». Например, в одной из подборок опубликована заметка такого содержания: «В течение прошлого, 1866 года в Новочеркасске выписывалось около 700 экземпляров разных газет и журналов, из которых по числу экземпляров первое место занимают: «Сын отечества» – 115 экз., «Русский вестник» – 40 экз., «Русские ведомости» – 40 экз.»[74 - Донской вестник. 1867. № 3.]. И рядом приводится информация о том, что в том же году в Новочеркасске было продано 2878 игральных карт на сумму 11805 руб. 26 коп.

«Донской вестник» отмечает бурный рост капитализма, сравнивая деятельных ростовских купцов, за которыми будущее, с вымирающим дворянством: «Стоит покрытый пылью хозяин хлебных складов, у которого, может быть, сотни тысяч в кармане, а у нас тысяча заложенных десятин, и командует управляющим, конторщиком, рабочим»[75 - Там же. 1866. № 6.].

Но и в среде деловых людей – купцов, промышленников – А.А. Карасев с отвращением замечает то, что давно ему претит в чиновничьей среде: чинопочитание, подхалимство, унижение. Он описывает, как ростовчане готовились встречать некое высокое лицо. «Чиновник-либерал, который еще в прошлом году диктовал одному предпринимателю будущее направление печатного издания, теперь чистил ковер, по которому будет идти высокое лицо...». «Вот таких-то нас большая часть, – грустно констатирует автор, – из кармана кукиш мы покажем, а на деле готовы с усердием на всяческие услуги»[76 - Там же. 1866. № 6.].

В корреспонденции «Несколько слов о станичных общественных выборах» говорится о беспорядках, хищениях, вредительстве в станицах. Виновниками этого называются «станичные правители, представляющие собой или образец нерадивости, или нетрезвой жизни, или же лихоимства»[77 - Донской вестник. 1866. № 12.]. И автор тут же раскрывает нехитрый путь, по которому такие люди приходят к власти. Он пишет о том, как «охотники на должность» сколачивают «шайки сторонников», поят их в кабаках «и отбирают у всякого голос в свою пользу». Такие попойки, утверждает автор, продолжаются иногда месяц, и кто из претендентов щедрее, тот и становится атаманом. Подобные «методы» подкупа избирателей актуальны и для современных выборных кампаний.

Во многих фельетонах «Донского вестника» мы находим свидетельства неприглядной деятельности местных правителей и чиновников. Например, в фельетоне В. Басова «С чем приехал, с тем и уехал» описывается, как крестьяне в своем хуторе не дали помещику урезать у себя землю. Тот вызвал своего дружка-чиновника из округа, который учинил расправу над крестьянами. «Ах вы, волохатые, – кричал представитель правосудия. – Под суд! В Сибирь! В Камчатку!»[78 - Там же. 1867. № 27.].

В отделе «Фельетон» печатал свои материалы главным образом А.А. Карасев. Кроме путевых, он помещает здесь очерки нравов и бытовые очерки. В одном из них – «Школьное воспитание»[79 - Там же. № 26.] – он рисует страшную картину, похожую на ту, которую нарисовал Н.Г. Помяловский в «Очерках бурсы». А.А. Карасев рассказал, как учитель бил учеников розгами, линейками, ногами, кулаками по малейшему поводу. «В окружном училище, – пишет автор, – сечения производились рационально, с рассчитанною холодностью и равнодушием, с полной уверенностью, что учителем руководит святой долг и сознание, что без этого нежного проводника просвещения нельзя сделать из питомца будущего полезного сына отечества».

В «Донском вестнике» А.А. Карасев начал печатать большой цикл своих очерков «Наши привилегированные недуги». В одном из них – «Донские чичиковы»[80 - Там же. 1868. № 21.] – автор, вспоминая знаменитого гоголевского героя, рассказывает о его «коллегах» на Дону. Эти дельцы, узнав о положении, которое вышло в 1835 году, когда за помещиками закрепляли землю по 15, 20 десятин на каждую душу крепостных, тут же кинулись скупать мертвые ревизские души. Чичиковщина, отмечал А.А. Карасев, не кончилась с отменой крепостного права, только теперь бойкие люди скупали не души, а право на обязательные отношения к ним этих душ, и за это получали земельные наделы.

Как и многие другие частные издания в регионах, «Донской вестник» вел постоянную полемику с местным официальным органом. В полемических спорах А.А. Карасев зачастую использовал прием цитирования со вставкой своих реплик. Например, в материале «По поводу некоторых пассажей «Войсковых ведомостей» он в ответ на нападки официальной газеты, которая писала о дурном тоне «Донского вестника», цитирует отрывок из этого органа: «Кавалеры тут же (на бале) отпускают любезности, очень приличные (еще бы!), держась от дам на благородной дистанции. Вдруг загремел вальс... где эта недоступность? Кавалер преспокойно охватывает талию дамы (какой дерзкий!), прижимает ее к себе (ай, ай, ай!). Ее милая головка покоится на плече (нужно навести справки у дам – кладут ли они во время вальса свои головки на плечи кавалеров). Но вот музыка смолкла, и все по-прежнему прилично (экая это музыка – какие неприличия делает)»[81 - Донской вестник. 1866. № 20.].

А.А. Карасев прямо указывает своим коллегам на элементарные нарушения профессиональной этики: «Как только мы начнем противоречить «Войсковым ведомостям», так нас сейчас же эти «Ведомости» и пригласят к порядку... Призыв к порядку и розыск таинственных имен псевдонимных авторов сообщает «Ведомостям» новый колорит и подает надежду, что в недалеком будущем наш бедный «Вестник» не пикнет, а все псевдонимы его появятся перед публикой без вуалей, а вследствие сего исправится и весь «Донской вестник»[82 - Там же. № 26.].

Газета публиковала довольно много серьезных и обстоятельных статей. По проблемам школьного воспитания выступал А.М. Савельев. Статьи исторические и статистические писал Х.И. Попов. Этнографические статьи присылал в редакцию из Калмыкии Ф. Траилин. Большие проблемные статьи на сельскохозяйственные темы, о сохранении лесов в Донской области, о коневодстве писал С. Номикосов.

Почти в каждом номере газеты печатались корреспонденции и письма из округов и станиц. Сначала эти материалы помещались под рубрикой «Нам пишет», затем они стали даваться с заголовками по названию местности: «Из Усть-Медведицкой», «Из Миусского округа», «Из станицы Урюпинской» и т.д. Авторы корреспонденций обычно подписывались псевдонимами «Обыватель», «Станичник», «Наблюдатель», «Проезжий» и др. Корреспонденции из Ростова присылал Викт. Бочаров, из Таганрога – Н. Борисенко.

«Донской вестник» выходил один раз в неделю. Работа провинциального издателя и журналиста не приносила никаких материальных выгод. «Газета того времени в провинции, – вспоминал А.М. Греков, – не была еще коммерческим предприятием... она была делом общественным, идейным... Подписчиков было тогда совсем мало, розничной продажи не существовало, на газете можно было только разориться ее издателям»[83 - Донцы XIX века. С. 223.]. В первый год издания «Донской вестник» выписывало всего 100 человек, на следующий год – 300, а в последний – 500 подписчиков[84 - Донская газета. 1875. № 95.].

«Нейтралитета» редакции, объявленного в программном заявлении, хватило ненадолго. А.А. Карасев, подводя некоторые итоги работы «Донского вестника», отмечал: «Немного в нашей газете за полуторагодичное ее существование помещено было обличительных статей, нападавших или на обветшалость известного порядка, или на равнодушие части общества, или, наконец, на бездействие и злоупотребление отдельных личностей... но мы при начале издания отнюдь не желали придавать такого оттенка нашей газете. Что же делать, если сама жизнь... сама атмосфера... сама спящая, бездейственная обстановка нашего общества дали нам в руки камертон, нота которого звучит так уныло и сердито. Если бы мы обращали внимание на то, «что будет говорить княгиня Марья Алексеевна», то мы утратили бы значительную долю возможной для провинциальной газеты независимости, которою всегда дорожили и дорожим»[85 - Донской вестник. 1867. № 26.].

А.А. Карасев верил в силу печатного слова. В одном из редакционных ответов своим оппонентам он писал: «Перо много сделало пользы России: с тех пор, как ему дано некоторое положение в обществе, оно много «убавило дураков», тоску умников во многих случаях изменило на радость... У этого пера еще много впереди: в архивах старого заплесневелого порядка еще лежат непочатые углы того мусора, которого нужно «убавить» в России»[86 - Там же. 1869. № 45.].

Несмотря на резкость некоторых высказываний «Донского вестника», большинство его критических выступлений носило отвлеченный характер, вскрывая недостатки в среде мелких чиновников, в нравах общества. Причину безликости, беззубости провинциальных газет сам А.А. Карасев видел в условиях их существования, в давлении цензуры.

На страницах «Донского вестника» начинается разговор о состоянии русской провинциальной прессы, о ее взаимоотношениях со столичной печатью, о цензурных условиях местных газет. Эти вопросы, поставленные А.А. Карасевым в 60-е гг., станут предметом дискуссии в русской периодике 70-х гг., вызванной появлением в столичном журнале «Дело» статьи Д.Л. Мордовцева «Печать в провинции».

В статье «По поводу жалкого состояния провинциальной прессы» А.А. Карасев описывает положение местного частного органа, ведущего борьбу на три фронта: с цензурой, официальными изданиями и равнодушием части общества. «А входил ли кто-нибудь из столичных журнальных деятелей в положение провинциальной редакции? – спрашивает А.А. Карасев. – Не нужно забывать, что все мы существуем под предварительной цензурой, которая в одном месте имеет одни, в другом – другие, в третьем – третьи тенденции. Прибавьте к этому апатию, в которой пребывает провинциальная общественная жизнь, и совершенно войдете в нашу убогую хижину, а если прибавите к этому грошовые средства, которыми обладают провинциальные редакции газет, и такое понятие большинства публики о газетном деле, которая в обличении или даже в замечании видит неправду на личность и через это делается врагом автора или редактора, то вам, столичным журналистам или газетам, останется смеяться над своими насмешками».

Далее А.А. Карасев говорит о том, что столичные журналы обращают свой взор на провинциальные газеты, главным образом, с целью пополнить свой провинциальный отдел и перепечатывают из местных органов известия вроде того, что там-то появились мыши, там-то три дня сряду дул сильный восточный ветер и в реке поломал лед. А.А. Карасев предлагает столичным газетам делать один раз в месяц серьезный разбор провинциальной журналистики, которая, можно быть совершенно уверенным, обратит свое жадное внимание на эти обзоры и наверняка будет брать у них к своему руководству все, что возможно[87 - Донской вестник. 1867. № 42.].

Мысли, изложенные в статье «По поводу жалкого состояния провинциальной прессы», А.А. Карасев развивает в статье «Что такое – мы и чем хотим казаться (кое-что о журналистике)». И вновь среди причин, сдерживающих развитие местной печати, на первый план он выдвигает цензуру. «Застоем своим, – пишет он, – провинциальная печать обязана единственно несвободе. Действительно, чем занимается этот ребенок, который едва-едва может лепетать? Усиленным собиранием различных нужных и ненужных, верных и неверных известий, жалкими перепечатками, «тонкими намеками на то, чего не ведает никто», разными иносказаниями, аллегориями, даже сплетнями, недостойными печатного слова. И за это же ее обвиняют, упуская из виду то обстоятельство, что если бы эта печать имела физическую возможность говорить о деле, то никогда на столбцах ее органов не появились бы эти убивающие ее элементы»[88 - Донской вестник. 1869. № 32.].

Автор пишет далее о тех унижениях, которым подвергаются редактор и сотрудники со стороны местной администрации, о тех ухищрениях, к которым прибегает издатель, чтобы успеть заменить «окрашенные» статьи и выпустить газету в срок. Под «окрашенными» статьями А.А. Карасев имеет в виду материалы, по которым прошелся красный карандаш цензора.

С цензурой «Донской вестник» вел неустанную борьбу. И в тех случаях, когда цензор запрещал статью, последнее слово оставалось все-таки за газетой. «Донской вестник» извещал автора о том, что его статья не может быть напечатана по не зависящим от редакции причинам. Иногда газета сообщала, о чем этот запрещенный материал. Так, в № 11 «Донского вестника» за 1869 г. опубликован следующий ответ редакции: «Константиновскому гражданину. Письмо ваше о действиях начальника одной окружной полиции не может быть напечатано по причинам, от редакции не зависящим».

Три с половиной года продержался «Донской вестник», борясь с произволом цензуры и местной администрации, с официальной газетой «Донские войсковые ведомости», не упускавшей случая подорвать влияние частной газеты на читателей. В декабре 1869 г. вышел последний номер «Донского вестника». Прощаясь с читателями, А.А. Карасев писал, что «при перемене некоторых обстоятельств», а также если появятся «хотя бы некоторые облегчения для провинциальной прессы», он тотчас же возобновит свое издание, «типография которого, по этому случаю, остается незакрытою»[89 - Там же. 1869. № 50.]. Издание вестника так и не возобновилось.

Причину этого позволяет установить рапорт наказного атамана военному министру, в котором он ходатайствовал о расширении программы «Донских войсковых ведомостей»: «Разумно редактируемый правительственный орган печати, имея при том официальный отдел, для многих необходимый, способен с большей пользой для края заменить собою провинциальные газеты, как это и случилось с войсковыми ведомостями, которые по преобразовании их редакции и при дешевизне издания заставили издававшийся в Новочеркасске «Донской вестник» прекратить свое существование»[90 - ГАРО. Ф. 46. Он. 1. Ед. хр. 1056. Л. 6.]. Газета Карасева была задушена с помощью экономических средств.

По словам журналиста и историка А. Грекова, «обличительное направление» газеты «стоило ей преждевременной кончины». Греков высказал эту мысль в составленной им биографии Карасева, в которой он поставил направление «Донского вестника» в связь с общим характером эпохи 1860-х гг.: «Газета, впрочем, в то время и не могла быть иной: это были знаменитые шестидесятые годы, ознаменовавшиеся в истории культурного развития Руси поголовным увлечением русского столичного и передового провинциального общества в сторону раскрытия «общественных ран и болячек»[91 - ГАРО. Ф. 55. Оп. 1. Ед. хр. 764. Л. 2.]. Издание Карасева отразило веяние времени и само явилось его порождением.

Как свидетельствует биограф, А. Карасев успешно совмещал литературную и издательскую деятельность со службой в канцелярии Донского комитета по улучшению быта помещичьих крестьян, в Войсковом гражданском суде сначала в чине урядника, потом хорунжего, сотника, есаула, титулярного советника и в год прекращения «Донского вестника» – коллежского асессора[92 - Там же. Ф. 410. Оп. 1. Ед. хр. 1343. Л. 1.]. Служебные обязанности позволили Карасеву лучше изучить те стороны жизни общества, которые вызывали жгучий интерес современников, и осветить их в прессе.

В 1873 г. А.А. Карасев вместе с прежними соратниками Х.И. Поповым и А.М. Савельевым основывает новое издание под названием «Донская газета». Правда, официальным ее редактором и издателем, возможно из цензурных соображений, стал родственник А.А. Карасева генерал-майор Д. Редичкин. Но истинная роль А.А. Карасева сделалась вскоре ясна всем. В переписке атамана войска Донского встречается такая фраза: «Официальный редактор «Донской газеты» не имеет почти никакого значения, а фактически заведывает газетою другое лицо»[93 - Там же. Ф. 46. Оп. 1. Ед. хр. 1165. Л. 3.]. В одном из фельетонов А.А. Карасев (прежний псевдоним «Гр...») сам признал это: «Да к тому же я устал: в одну неделю напишу целый фельетон, а тут все приемы, встречи в редакции, – все на мне лежит...»[94 - Донская газета. 1873. № 20.]. Спустя два года он вновь определил свою роль в издании «Донской газеты»: «Для меня одинаково дороги листки как «Донского вестника», так и «Донской газеты», потому что никто более меня не положил на них своих трудов»[95 - Там же. 1875. № 95.].

«Донская газета», став преемницей «Донского вестника», продолжила его традиции в оформлении, составе сотрудников, содержании, хотя, естественно, не могла не претерпеть изменений, вызванных экономическими и политическими условиями 70-х гг.

Прежде всего улучшилась полиграфическая база. На место старого ручного печатного станка А.А. Карасев выписал две скоропечатные машины, обновил шрифты. В редакции появились корректор, разносчик газет[96 - Донская газета. 1875. № 95.]. С 1874 г. «Донская газета» стала выходить два раза в неделю.






А.А. Карасев привлекает новых сотрудников, признавая, что «старых мало для того, чтобы идти в уровень с требованиями настоящего»[97 - Донская газета. 1873. № 50.]. Деятельным участником издания стал Дмитрий Волков. Выходец из крестьянской семьи, он окончил Саратовскую духовную семинарию, а затем поступил в медико-хирургическую академию в Санкт-Петербурге. Это учебное заведение Д. Волкову не удалось закончить. За участие в студенческих выступлениях он был выслан на родину под надзор полиции. В 1872 г. семья Волковых переехала на Дон, в станицу Урюпинскую. Здесь Д. Волков занялся адвокатурой[98 - ГАРО. Ф. 46. Он. 1. Ед. хр. 1857. Л. 4.] и сделался постоянным урюпинским корреспондентом «Донской газеты».

Другим активным автором, привлеченным А.А. Карасевым, стад Евграф Жигмановский. Он родился в 1849 г. в Трех-Островянской станице Области войска Донского в семье священника. После окончания гимназии поступил в Санкт-Петербургский университет, но не окончил его. В 1866 г., как и Д. Волков, он принимал участие в студенческих волнениях и был выслан на Дон под надзор полиции. Некоторое время Е. Жигмановский состоял на службе в гражданских учреждениях, а затем служил управляющим в одном из помещичьих имений в селе Голодаевка Миусского округа[99 - ГАРО. Ф. 46. Оп. 2. Ед. хр. 1165. Л. 8.]. Отсюда он присылал свои корреспонденции в «Донскую газету».

Д. Волков и Е. Жигмановский печатались в издании А.А. Карасева под псевдонимами. Никаких биографических сведений о них газета не публиковала. К биографиям Д. Волкова и Е. Жигмановского вполне понятный интерес проявляли полицейские органы, и только из их документов мы имеем теперь возможность почерпнуть некоторые сведения о журналистах.

В конце 70-х гг. в «Донскую газету» пришли Ефим Сизякин и Иван Струков. Вот какие характеристики дал им войсковой атаман в ответ на запрос департамента полиции о сотрудниках «Донской газеты»: «Губернский секретарь Ефим Карпов Сизякин, служащий прежде учителем, а потом оставивший и теперь остающийся без службы, отличается раздражительным характером. Сизякин помещал преимущественно в фельетоне резкие обличительные статьи... В.Ф. Иванова, как оказывается, в числе сотрудников в действительности не было. С подписью такого псевдонима была напечатана одна статья под заглавием «Из далекого прошлого», имеющая несколько подозрительный оттенок. Эта статья, по всей вероятности, принадлежит перу некого урядника Второй Новочеркасской станицы Ивана Струкова, печатавшего прежде только статьи за подписью своего действительного имени... Урядник Струков прежде служил в качестве писца в гражданских учреждениях, а в настоящее время, в качестве станичного адвоката, преимущественно занимается возмущением жителей к различным тяжбам»[100 - Там же. Оп. 1. Ед. хр. 1165. Л. 13.].

Таким образом, по сравнению с «Донским вестником» совершеннее стало оформление нового издания А.А. Карасева, расширился круг авторов. Но главные изменения произошли в тематике и проблематике газеты. Она громче заговорила о бедственном положении крестьян, о кабальных договорах их с помещиками и кулаками. А.А. Карасев и его сотрудники писали о том, что административные лица совершают самоуправство с применением рукоприкладства; что в судах попрана справедливость и процветают взяточничество, коррупция; что медицинская помощь населению мизерна, народное образование находится на низком уровне.

В период издания «Донской газеты» А.А. Карасев был присяжным поверенным в Новочеркасском суде. Конечно, через его руки проходило немало дел, рассказывающих о бедствиях и бесправии народа. Этот опыт помогал редактору отбирать для газеты материалы, которые правдиво отражали положение крестьян.

«После тяжелой крепостной зависимости, – писала «Донская газета», – крестьяне до сих пор не откупили и долго еще, как видно, не выкупят своей маленькой собственности»[101 - Донская газета. 1873. № 39.]. В одном из фельетонов рассказывалось о горькой доле крестьян, обреченных на голод и нищету. Из-за отработок они не смогли убрать урожай со своих участков: «Чужое убрали, а свое повысыпалось, та птицы поклевали»[102 - Там же. 1876. № 9.]. А что убрать успели – поели да за недоимки отдали, в господский амбар засыпали. Вот и идут на заработки, куда глаза глядят. «Сколько было горя и отчаяния в этом решении, – пишет фельетонист. – Бросить семью, жену, маленьких детей, как хотите, может заставить только перспектива голода, перспектива медленной, но верной смерти».

Журналист приходит к выводу, что положение крестьянина далеко хуже крепостного работника, и это «ведет к таким горьким последствиям... о которых так много было говорено в русской литературе»[103 - Там же. 1874. № 4.]. Автор явно имел в виду крестьянские бунты.

Публицисты «Донской газеты» обратили внимание на социальное расслоение, которое бурно шло в станицах и хуторах... Они писали о том, как кулаки захватывали лучшие земли и эксплуатировали своих обедневших собратьев. «Подобный захват станичной земли – не новость, – сообщал корреспондент из станицы Каменской. – Есть в станицах богатые роды, которые живут теперь на юртовых землях лучше, чем это было при крепостном праве... Они эксплуатируют местное население, сколько это возможно»[104 - Там же. 1873. № 5.].

Для сотрудников «Донской газеты» было очевидно, что антагонизм между бедными и богатыми может перерасти в открытую борьбу. «В самом непродолжительном времени, – писал С. Номикосов, – наступит век предпринимателей-капиталистов-кулаков, и завяжется беспощадная борьба капитала с трудом, столь ненавистная для всех благомыслящих людей... Кто останется в этой борьбе победителем: темный ли рабочий люд или бойкий стяжатель-кулак – это вопросы будущего»[105 - Там же. 1875. № 17.]. При этом автор рекомендует помещикам, дабы не разгорелась эта битва между трудом и капиталом (крестьянами и кулаками), содействовать укреплению крестьянских хозяйств путем удешевления арендной платы. Такое откровенное реакционно-утопическое радение о спасении помещичьего сословия не понравилось А.А. Карасеву, он не пропустил в газету продолжение статьи С. Номикосова «К вопросу о земледелии в Области войска Донского», что и привело к полному разрыву этих людей.

Не обошла вниманием «Донская газета» и городских бедняков. Ее корреспондент, обследовав окраины Новочеркасска, выступил с серией очерков «Картинки с натуры». Автор их с фотографической точностью описывает ужасающие картины нищеты в бедняцких домах на окраинах города. «Нет! Не «все у нас обстоит благополучно», – восклицает публицист, подразумевая под словами в кавычках стереотипную фразу рапорта войскового начальства. Чтобы изменить к лучшему жизнь городской бедноты, «Донская газета» предлагает правительству учредить институт «цензоров народной жизни», агентов, которые бы постоянно находились в гуще народа и докладывали непосредственно правительству о жизни низов, ибо «ни губернаторы, ни тем более состоящие при них чиновники, ни окружные начальники, ни сельская полиция не в состоянии выполнить этой роли»[106 - Донская газета. 1873. № 26.].

Редакция постоянно говорит о переменах, но не конкретных, абстрактных. «Господи, думаешь, – писал Е. Жигмановский, – хоть бы какая-нибудь перемена, хоть бы переворот!» Но тут же, спохватившись, замечает: «Но какой, сам не знаешь, и, в сущности, приди он – первый откажешься»[107 - Там же. 1875. № 89.].

Большие надежды возлагали журналисты на судебную и земскую реформы на Дону. А.А. Карасев и его единомышленники мечтали утвердить честный и справедливый суд, дать народу образование. Но действительность обманула их надежды. Они увидели, что прокуроры и адвокаты способны и защитить, и обвинить человека в зависимости от своего желания и размера взятки. «Закон – мое желание! Кулак – моя полиция!» – этими меткими некрасовскими словами определяет газета местное судопроизводство[108 - Там же. 1873. №42.]. Да и как новые суды будут вершить суд правый, если судьи – те же бывшие крепостники, которые привыкли видеть в крестьянине свою собственность, вещь. Им еще снится милая сердцу картина недавнего прошлого, когда по одному мановению руки на конюшне забивали до смерти человека, когда они устраивали пьяные оргии с крепостными девками. И такому разжиревшему барину говорят: «Будьте мировым судьей, судите суд правый и милостивый, блюдите интересы народа». По этому поводу публицист «Донской газеты» замечает: «Какая ирония! Такой судья начинает драть с народа семь шкур»[109 - Донская газета. 1873. №16.].

Критика в адрес судов вызвала недовольство официальных властей. Исполняющий дела наказного войскового атамана князь Н.К. Имеретинский писал атаману М.И. Черткову в Санкт-Петербург: «Мне было известно, что, отступив от сущности предначертанной программы и вместо полезного, беспристрастного служения общему делу, «Донская газета» стала запальчиво чернить и клеймить Черкасский мировой суд и его председателя, и когда редакция за это была призвана к суду, памфлеты ее фельетониста стали обобщать факты и позорить уже все мировые судебные учреждения области иносказаниями, за пропуск которых последовало замечание цензору от управления по делам печати...»[110 - ГАРО. Ф. 46. Он. 1. Ед. хр. 1165. Л. 2.].

Это лишь одно из многочисленных свидетельств гонений, которым подвергалась «Донская газета». Только перечень статей, вызвавших возмущение Главного управления по делам печати, занял бы немало места. Статья «Голос в защиту угнетаемых», обвинявшая судебные органы в коррупции; статья «С одного из верхних притоков Дона», которая «почти вся наполнена разными обличениями с такими прозрачными намеками, что на месте всякий узнает обличаемых лиц»; корреспонденция «Из Харькова», «крайне резкая по своим выражениям», и корреспонденция из Луганской станицы, «возбуждающая низшие классы против привилегированных», и многие другие были объявлены крамольными[111 - РГИА. Ф. 776. Он. 2. Ед. хр. 14. Лл. 538-540; Ед. хр. 17. Лл. 428-430.].

Особенно много обличений проходило в отделе «Фельетон». С легкой руки А.А. Карасева фельетон в «Донской газете» начал приобретать современные жанровые черты. А.А. Карасев пытался даже определить особые задачи фельетона. В наставлении сыну, который якобы должен заменить отца на поприще фельетониста, он писал: «Благословляю тебя черпать полною рукою глупые факты из глупой жизни, злохищрения, мошенничества, тонкое двуличие, холопство, тупую злобу и всякую пакость житейскую... Если умные люди и будут просить тебя – выяснить печатно в истинном свете какие- либо личности, то будь осторожен: сначала проверь их показания и уж тогда смело пускайся в путь... Твоя задача, собственно, одна: где затаптывается человеческая личность – будь там. Твердо помни главное правило: «поменьше желчи, побольше – ума»[112 - Донская газета. 1875. № 89.].

Настоящий скандал разразился после опубликования в «Донской газете» памфлета, довольно редкого жанра для провинциальной газеты семидесятых годов, под названием «Смиренный стяжатель»[113 - Донская газета. 1874. № 1.].

Читатели без труда узнали в Платоне Дармоедове – герое памфлета – архиепископа Донского Платона. По этому поводу наказной атаман М.И. Чертков писал из Санкт-Петербурга своему заместителю Н.К. Имеретинскому: «Ознакомившись с № 1 издания «Донской газеты» за нынешний год, я нашел в ней статью «Смиренный стяжатель», которая представляет злостный памфлет, направленный против архиепископа Донского Платона. Настолько очевидно, что в этой статье описывается... преосвященный, причем не измышлено даже собственное имя...». В ответном письме Н.К. Имеретинский подробно охарактеризовал методы работы сотрудников «Донской газеты»: «Сама редакция прибегала к таким изворотам, что присылала цензору разнузданные статьи с полной уверенностью, что они не будут пропущены, но для того только, чтобы уколоть и опорочить кого нужно посильнее огласкою; ...сама редакция явила три дерзких примера самоуправства произвольным напечатанием статей без разрешения цензора»[114 - ГАРО. Ф. 46. Оп. 1. Ед. хр. 1165. Л. 2-3.].

Для газеты эта борьба с цензурой не прошла бесследно. 6 февраля 1874 г. цензурование «Донской газеты» было перенесено из Новочеркасска в Москву[115 - Донская газета. 1875. № 4.]. А это означало приостановку издания. С февраля по апрель газета не выходила. Последующие номера выходили с большим опозданием. С 12 июня газета вновь прекращает выход и возобновляется лишь в сентябре.

В этот тяжелый период А.А. Карасев ищет выход из создавшегося положения. Нужно было срочно менять «запятнавшего» себя в управлении по делам печати официального редактора и издателя. Д. Редичкина на этом посту заменил Х.И. Попов. Теперь, когда «вывеска» редакции сменилась, можно было хлопотать о снятии наказания.

Х.И. Попов направляет докладную записку войсковому атаману, в которой описывает трудности, возникшие с переносом цензурования в Москву: «От времени составления какой-либо летучей заметки, имеющей интерес дня, до появления ее в «Донской газете» проходит по меньшей мере три недели...»[116 - ГАРО. Ф. 55. Оп. 1. Ед. хр. 45. Л. 1~2.]. Новый к тому времени атаман поддался на уговоры, и в сентябре редакция сообщила читателям, что цензурование газеты дозволено в Новочеркасске[117 - Донская газета. 1874. № 32.]. Как оказалось вскоре, уступка была временной.

В фельетонах А.А. Карасева, опубликованных в ту пору на страницах «Донской газеты», яркими красками обрисованы условия существования местной газеты и жизнь провинциального журналиста, которого за правдивое слово подвергают гонениям. «Задетый чиновник, – пишет он в фельетоне «Бегство и возвращение», – старался пакостить в делах, купец – в лавке, полицейский – на улице, генерал – в протекции, дама – в гостиной, дьячок – в церкви...»[118 - Донская газета. 1874. № 20.]. В фельетоне «От нечего говорить» (под псевдонимом «Гр...») рассказывается о том, что сиамский правитель объявил вакансию на пост редактора «официальной газеты сиамского царства» с условием: проводить политику двора, а при ослушании – пятьдесят ударов бамбуковой тростью по пяткам. По словам А.А. Карасева, эти условия приемлемы лишь для редакторов провинциальных газет[119 - Там же. 1875. № 29.].

«Донская газета» приняла участие в дискуссии о положении провинциальной печати. Инициатор дискуссии Д.Л. Мордовцев выдвинул идею централизации прессы. Провинциальная печать, по его мнению, должна отказаться от постановки больших общественных вопросов, ее удел – исключительно местная жизнь, поэтому и лучшие журналистские силы должны быть сосредоточены в столице[120 - _Мордовцев_Д.Л._ Печать в провинции //Дело. 1875. № 9, 10.]. «Донская газета» выступила с критикой позиции Мордовцева. В ее статьях на эту тему прозвучали мысли, высказанные ранее «Донским вестником». В передовой статье «Новочеркасск, 31 декабря», в корреспонденции «Все по поводу того же г. Мордовцева» говорилось о назначении местной печати «служить выражением общественного мнения провинции», о трудных условиях ее существования под предварительной цензурой, о недостаточном внимании к ней столичной прессы[121 - Донская газета. 1876. №1, 50.].

Эти суждения о положении местной прессы основывались на опыте существования самой «Донской газеты». Издание А.А. Карасева (только в декабре 1876 г. министр внутренних дел утвердил его в должности официального редактора «Донской газеты»[122 - ГАРО. Ф. 46. Оп. 1. Ед. хр. 1379. Л. 3.]) недолго противостояло нападкам цензуры, официальных газет, административных учреждений и лиц. В ноябре 1877 г. цензурование издания было вновь перенесено в Московский цензурный комитет.

В 1878–1879 гг. московская цензура запретила серию статей, посвященных критике дел в народном образовании станицы Усть-Медведицкой. В заметке воспитанника гимназии А. Чекалова «N-ский торжественный акт» местное приходское училище именовалось «бурсой», в которой господствовал один метод обучения: «долбить, долбить и долбить». В итоге на выпускных экзаменах гимназисты продемонстрировали полное невежество[123 - ЦГИАМ. Ф. 31. Оп. 2. Ед. хр. 35. Л. 1.]. В запрещенной статье 1878 г. «Хроника Усть-Медведицкой жизни», автором которой был Попов (инициалы в рукописи не указаны), сообщалось, что начальство гимназии «пирует» вместе со своими воспитанниками[124 - Там же. Ед. хр. 1312. Л. 1.]. В другой запрещенной статье «Из Усть-Медведицы» того же автора (псевдоним «Изгнанник») говорилось: «Гимназическое начальство так стало поступать со своими питомцами, что они начали колотить окна своим благим наставникам»[125 - Там же. Ед. хр. 1317. Л. 3.].

По поводу статьи 1879 г. «Из Усть-Медведицы (Корреспондент «Донской газеты»)», подписанной псевдонимом «Потерпевший» и принадлежащей перу Аврамова, как явствует из пометки на рукописи, Московский цензурный комитет принял такое решение: «Запрещается как обличительная статья, изображающая гимназическое начальство фискальствующим»[126 - Там же. Ед. хр. 54. Л. 1.]. В статье повествовалось о том, что гимназистам нелегко живется: «Нечистота всюду и везде, сырость, удушливый воздух были неизменными атрибутами гимназической комнаты». Начальство гимназии «ставило хозяевам в обязательство следить и доносить о каждом поступке и шаге своего квартиранта». Автор признавал, что в стенах учебного заведения гимназист «не смеет подумать о правах личного достоинства», как и вне стен гимназии. Подробно освещались методы преподавания. Учитель математики вовсе не объяснял учащимся своего предмета, историк задавал урок и требовал ответа «наизусть, слово в слово», учитель французского языка диктовал учащимся готовые переводы текстов. В итоге из 60 принятых учащихся доходили до восьмого класса один-два, остальные «были гонимы за малоуспешность, а паче за строптивый характер»[127 - Там же. Ед. хр. 35. Л. 6.].

В запрещенных к опубликованию в «Донской газете» 1878–1879 гг. статьях разоблачались злоупотребления местных властей. О статье «Кое-что об Усть-Медведицком земстве» Федорова цензор заявил: «Обличительная, описывающая злоупотребления при выборе мировых судей»[128 - Там же. Оп. 3. Ед. хр. 39. Л. 1.]. Корреспондент К. Зеленков сообщал в своей статье «Выбор гласного» о том, что в Мариинской станице выборы гласного в окружное земское собрание заменены назначением[129 - Там же. Ед. хр. 45. Л. 1–2.]. В числе других запрещенных Московским цензурным комитетом статей значатся: «1) «Давно знакомые картины» как обличительная, и 2) «Велемудрая жена и убогая вдова» как имеющая характер политический»[130 - РГИА. Ф. 776. Оп. 1. Ед. хр. 14. Лл. 2-6 об.].

Во всеподданнейшем докладе царю в 1878 году министр внутренних дел, говоря о «Донской газете», отмечал, что с утверждением редактором ее А.А. Карасева газета резко усилила критическое направление[131 - Там же. Оп. 2. Ед. хр. 18. Лл. 247–250.].

Член совета Главного управления по делам печати Варадинов в ответ на ходатайство А.А. Карасева отменить наказание докладывал министру внутренних дел, что со времени вступления в должность нового редактора местному цензору «Донской газеты» были сделаны следующие замечания: 11 января 1876 г. по поводу статьи о турецкой конституции, помещенной в № 98, указано, что статья эта не подлежала пропуску в печать, так как в ней выражается не скрываемое редакцией сочувствие конституционному образу правления.

18 марта 1877 г. указано на неправильный пропуск статьи в № 10 «Маньяки-адвокаты», в которой обнаруживается стремление подорвать доверие к помещичьему и вообще дворянскому сословию и уронить его значение.

6 июня 1877 г. поставлен на вид неправильный пропуск в № 30 статей «Хроника слободы Голодаевки», рисующей в самых мрачных красках безвыходное положение местных крестьян и помещиков, и обличительной статьи «Из станицы Н-ной».

26 июля 1877 г. обращено внимание на неудобство передовой статьи в № 51, представляющей нужды и страдания казачьих семейств, «кормильцы» которых ушли на освобождение угнетенных.

4 августа 1877 г. кроме указания цензору издатель-редактор, по поводу помещенных в № 53 и 55 крайне резких статей о судебных приговорах, был предупрежден, что при дальнейшем помещении подобных неуместных статей цензирование издания будет переведено в Москву.

23 ноября 1877 г. вследствие напечатания в № 83 корреспонденций: 1) «Из Харькова» – о жестоком обращении с ранеными на поездах железных дорог и 2) «Из Луганской станицы» – возбуждающей низменные классы против привилегированных, цензирование издания вновь перенесено в Москву»[132 - Там же. Оп. 3. Ед. хр. 2105. Л. 42.].

Таким образом, петербургский чиновник цензурного ведомства пришел к выводу, что «при настоящем составе редакции» и «постоянном нарушении редакцией цензурных постановлений» необходимо отклонить ходатайство А.А. Карасева, что и было сделано.

Беспрерывные придирки столичной цензуры явились, очевидно, причиной прекращения «Донской газеты» в 1879 г., когда ее официальным редактором и издателем являлся Карасев. По словам А. Грекова, газета «в борьбе с препятствиями внешнего свойства и с многочисленными местными врагами живого печатного слова сложила оружие, умолкнув навсегда (июль 1879 года)»[133 - ГАРО. Ф. 55. Оп. 1. Ед. хр. 764. Л. 2 об.].

Так завершилась история существования первых частных газет Дона. В дальнейшем местная пресса использовала опыт и традиции первых частных газет.




АНТЮХИН Г. В. «ВОРОНЕЖСКИЙ ТЕЛЕГРАФ» СООБЩАЕТ





I

История воронежской частной прессы начинается в 1862 году с выхода газеты «Воронежский листок», издаваемой купцом второй гильдии Владимиром Александровичем Гольдштейном. В том, что первую частную газету стал выпускать купец, есть своя историческая закономерность: во-первых, реформы шестидесятых годов широко открыли дверь в общественную жизнь третьему сословию, а во-вторых, издание журнала, газеты, книги стало формой предпринимательской деятельности, приносящей определенный доход. Не случайно выпуску «Воронежского листка» предшествовала попытка того же Гольдштейна издавать историко-литературный журнал «Донские записки» под редакцией М.М. Скиады. Предварительная подписка дала плохие результаты, и предприниматель оставил мысль о журнале, отдав предпочтение газете.

В.А. Гольдштейн был классным специалистом-литографом[134 - _См._ об этом подробнее: _С._Шереметов._ Он понимал значение печатного дела // Издательско-полиграфическая фирма «Воронеж»: История и современность. Воронеж, 1998.]. В некрологе, опубликованном в «Воронежском календаре» на 1874 год, о Владимире Александровиче были сказаны теплые слова: «Нельзя не отдать чести Гольдштейну в том, что он, будучи человеком без всякого образования, понимал значение печатного слова и жертвовал для этого слова свои скудные средства, без всяких корыстных расчетов».

Относительно «скудных средств», которыми располагал Гольдштейн, вероятно, можно поспорить: в 1858–1859 годах Владимир Александрович открыл в губернском центре лучшую по тому времени частную типографию. Энергичный молодой человек женился на дочери купца Глазкова Наталье Дмитриевне, чьи капиталы, надо полагать, также легли в основание дела.

И здесь следует обратить внимание вот на что. В истории возникновения и развития местной печати России можно выделить три этапа: _первый_ – конец XVIII – начало XIX века – создание в провинции губернских типографий, выпускавших книги и различного рода официальные издания (в нашем крае можно вспомнить издательскую деятельность И.Г. Рахманинова и Е. Болховитинова); _второй_ – с начала 30-х годов XIX века – появление и развитие регулярно издаваемых «Губернских ведомостей»; _третий_ – начало 60-х годов – выход в свет частных изданий.

Выход «Воронежского листка» лишний раз подтвердил эту закономерность. Следует подчеркнуть, что в типографии В.А. Гольдштейна с 1862 года печатался также журнал «Филологические записки», а с 1866 года – «Епархиальные ведомости», выходившие два раза в месяц объемом от 3 до 5 листов.

Редактором «Воронежского листка», выходившего два раза в неделю, стал П.В. Малыхин. Газета носила отчетливо либеральный характер – на ее страницах печатались материалы о судьбе освобожденного крестьянства, о жизни промышленных предприятий и торгового сословия. Газета откликалась на новости городской жизни, информируя читателей о событиях, происходящих в Воронеже.

Впоследствии, характеризуя деятельность «Листка», газета «Дон» писала: «Воронежский листок» возник главным образом под давлением мысли о необходимости иметь собственный справочный листок для местного жизненного обихода... К местной газете, прежде всего, бросались затем, чтобы прочитать в ней: кто что продает, кто что покупает... Рядом с этим на первых порах своего существования газета вышла навстречу и другой потребности обывателя – знать через газету, как и что делает «Иван Иванович или Надежда Петровна»[135 - Цит. по: _Литвинов_В.В._ Памятные книжки Воронежской губернии. Воронеж, 1908. С. 5.].

Как и любая провинциальная газета, «Листок» начинается с местных новостей и рекламы. Однако постепенно газета, учитывая интересы своих читателей, стремится расширить тематику публикаций. В октябре 1863 года отдельной листовкой было опубликовано «Объявление об издании «Воронежского листка» на 1864 год, в котором говорилось о желании редакции «Сообщить своей газете больший интерес». П.В. Малыхин и В.А. Гольдштейн сообщали о намерении извещать читателей не только о местных явлениях жизни, но и рассказывать обо всем, что «относится к жизни общественной в городе», публиковать сведения о торговле, ремеслах, промышленности.

Увеличившийся в своем объеме «Листок» звал к сотрудничеству корреспондентов из различных уездов, губернии, «приглашая взять на себя эту обязанность». Среди авторов «Листка» – местные литераторы, историки, учителя, священники, врачи, чиновники, купцы. Благодаря широкому кругу авторов газета пользовалась определенной популярностью у читателей. Многие материалы «Листка» носили обличительный характер, что вызывало раздражение цензуры. В 1864 году за «вредное» направление издание газеты на 8 месяцев было приостановлено.

Проблема направленности издания остро стояла перед провинциальной частной прессой, которой всегда приходилось выбирать между Харибдой цензуры и Сциллой читательского интереса. Еще во втором номере «Листка» один из авторов так пытался определить направление газеты: «Я представляю его себе (без шуток) Пчелкою, но не Петербургскою, а Воронежскою: ведь большие серьезные статьи, какие-нибудь там исследования и материалы, по-моему, совершенно будут неуместны в нашей газете»[136 - Цит. по: Издательско-полиграфическая фирма «Воронеж»: История и современность». Воронеж, 1998. С. 36.].

Иными словами, «Листку» готовили роль булгаринской «Северной пчелы» – популярной русской частной газеты, никогда не отличавшейся ни глубиной анализа, ни разборчивостью в оценках происходящего. Справедливости ради следует отметить, что «Листок» по этому пути не пошел. В частности, к несомненной заслуге газеты можно отнести его публикации по проблемам образования – «Листок» неоднократно писал о бедственном состоянии народной школы, о необходимости просвещения крестьянства и городской бедноты.

В передовой статье новогоднего номера за 1863 год П.В. Малыхин пишет о необходимости реформировать народное образование. В том же номере публикуется статья Абросимова «О школах грамотности в г. Воронеже», в которой автор приводит факты, свидетельствующие о запущенности школьного дела в губернии и о том, что в школах для народа в качестве учителей выступают «в основном дряхлые солдаты и пономари, знающие только читать по-славянскому и кое-как писать»; о том, что основным методом обучения является зубрежка. Газета обращает внимание на необходимость развития образования среди женщин (статья П.В. Малыхина «О женском училище 2-го разряда»), о бедственном положении учителей. В статье «К вопросу о средствах наших училищ» А. Шкляревский писал, что условия жизни приходских учителей ужасны: «Это положительные пролетарии, у которых нет никакой собственности, у которых нет в большую половину дней года куска насущного хлеба... положение которых крайне грустно, безотрадно»[137 - Воронежский листок. 1863. 10 окт.].

Такая позиция газеты позволила «Воронежскому листку» иметь достаточное число подписчиков из среды местной либеральной интеллигенции.

В 1865 году «Воронежский листок» возглавил Г.М. Веселовский, редактировавший «Воронежские губернские ведомости». Уроженец Саратова, Веселовский после учебы в Санкт-Петербургском педагогическом институте приехал в Воронеж, стал работать учителем истории, увлекся, как вспоминал впоследствии известный педагог и общественный деятель Николай Федорович Бунаков, идеей создать местную прессу, вышел в отставку, занялся статистическими работами и принял на себя редакцию губернских ведомостей.

Сам Бунаков по приглашению нового редактора стал активным сотрудником «Воронежского листка», печатал в 1866–1868 годах статьи на самые различные темы. Вот любопытный штрих, зафиксированный в воспоминаниях Н.Ф. Бунакова: в 1868 году в Воронеже стала выходить еще одна частная газета – «Дон» под редакцией М.М. Скиады. Первоначально издавал «Дон» кружок губернских чиновников (сам губернатор – князь В.А. Трубецкой – вел в газете земскую хронику), и «Воронежский листок» нередко вступал в полемику с появившимся конкурентом ввиду его заносчивого и ретроградного характера, как замечает Бунаков, печатавший под псевдонимом «Степняк» «Веселые письма о скучных материалах», направленные против выступлений «Дона». Споры с конкурентами завершились неожиданно. Веселовский приобрел газету «Дон» и типографию, став таким образом редактором сразу двух изданий. Гольдштейн с этим смириться не мог, прекратив в конце 1868 года выпуск «Воронежского листка» и рискнув издавать новую газету «Воронежский справочный листок», выходившую в 1869–1871 годах, сначала четыре, затем три, а позже – два раза в неделю. Редактировал «Справочный листок» сам Гольдштейн. Издание носило преимущественно информационно-коммерческий характер и конкурировать с «Доном» не могло. Впрочем, для этой цели был предназначен «Воронежский телеграф», появившийся в том же 1869 году по инициативе Гольдштейна.

Таким образом, в конце шестидесятых годов Воронеж стал городом с двумя респектабельными частными изданиями – газетами «Дон» и «Воронежский телеграф».




II

Первый номер «Дона» с подзаголовком «Газета экономическая, юридическая и литературная» вышел в свет 2 февраля 1868 года. Поначалу это было еженедельное издание, состоящее из 8–12 страниц небольшого формата. Текст на каждой полосе располагался в три колонки. Подписная цена годового комплекта – 4 рубля, цена отдельного номера – 15 копеек. Первоначальный тираж – 300 экземпляров, затем – 500 экземпляров. Печатался «Дон» сначала в типографии Воронежского губернского правления, а его редакция находилась в книжном магазине Никитина–Пашкиной. Издателями газеты в момент основания были Н.Ф. Вельможин и Е.С. Сталинский (последний опубликовал в «Доне» свое исследование «Кольцов и Серебрянский»).






«Дон» задумывался как орган «общепровинциальный» (об этом говорит уже само название – издание должно было обслуживать не только читателей Воронежской губернии, но и тех, кто проживал в Донском крае). В 1871 г. «Русская летопись», отмечая заслуги редакции, писала, что газета «старалась постоянно не только поддерживать интересы местные, но и приводить их в связь с общими задачами русской жизни и, таким образом, стать посредницей между провинцией и столицами»[138 - Воронежский юбилейный сборник в память трехсотлетия. Воронеж, 1868. Т. 2. С. 373.].

Технологически задача такой связи решилась только в конце 1884 года – редакция заключила соглашение с Северным телеграфным агентством в Петербурге, которое регулярно поставляло в газету политические, экономические и прочие новости о жизни России и Европы. Естественно, газету интересовала прежде всего рыночная конъюнктура. Программно эта задача должна была осуществляться публикацией разнообразной информации.

Следует признать, что программа «Дона» составлялась людьми думающими. Редакция обещала своим читателям публикацию «передовых статей или обозрений всех вопросов, касающихся экономических и нравственных интересов Донского края», правительственных распоряжений, намеревалась печатать материалы, посвященные деятельности земских учреждений, собиралась публиковать обширную юридическую хронику, отражать проблемы развития местной экономики, сельского хозяйства, народного просвещения, рассказывать об истории родного края.

Однако реализовать столь широкие планы редакция в первоначальном своем составе не могла. В первом номере помимо программы были опубликованы только очерк современных политических событий, юридическая хроника, торговые телеграммы, несколько объявлений, стихотворения «На новый год», начало двух романов А. Шютяревского («Темное царство» и «Шевельнулось теплое чувство») да простонародные сцены И. Горюнова. Как самокритично писала впоследствии редакция: «Жизнь шла своим чередом в те горячие годы, била ключом, но не отражалась на страницах газеты»[139 - Дон. 1858. 1 февр.].

На 21-м номере компаньоны отказались от газеты (сначала это сделал Вельможин, а 20 сентября 1868 года – Сталинский). «Дон» был продан Григорию Михайловичу Веселовскому всего за сто рублей. С той поры в течение 30 лет газетой руководили Веселовские – сначала отец, потом отец и мать и, наконец, сын. Следует отметить, что до самой своей смерти редактором «Дона» оставался М.М. Скиада.

Григорий Михайлович Веселовский берется за издание газеты (третьей в его биографии – сначала были «Губернские ведомости», затем «Воронежский листок») с явным намерением сделать «Дон» активным участником местной общественной жизни. Беседуя с губернатором о целях и задачах издания, новый его владелец объяснил, что «газета, с одной стороны, должна выяснять общественные нужды и потребности, следя за ними даже и там, где они только еще глухо начинают пробиваться наружу, с другой стороны – защищать эти общественные интересы»[140 - Там же. 1893. № 14 ( 2 февр.)].

Обновленной редакции «Дона» приходилось решать одновременно как тактические, так и стратегические задачи. Тактические были связаны с взаимодействием с цензурой, которая дважды предъявляла газете свои претензии. Сохранилось любопытное свидетельство академика Я.К. Грота, который в своей статье «Из поездки в Воронеж» писал о редакции «одной из газет» (речь идет о «Доне»), издатель которой вынужден посылать номера на просмотр московскому цензору, поскольку местный цензор запрещал самые, казалось бы, невинные материалы. Что можно ожидать от цензуры, восклицает ученый, «когда... она не допускает самой легкой критики некоторых распоряжений Петра Великого по постройке флота, имевших последствием обмельчание реки Воронеж! В интересах русского образования было бы в высшей степени желательно, чтобы такому произволу провинциальной цензуры был поскорее положен конец»[141 - Вестник Европы. 1870. №6. С. 148.].

В 1869 году Веселовский отказался от «услуг» местной цензуры. Однако получать разрешение на выпуск каждого номера в Москве было весьма неудобно, поэтому спустя два года на номерах «Дона» вновь замелькал знакомый штамп «Дозволено цензурою Воронеж»... И все же газета росла. С 1876 года она начала выходить вместо двух три раза в неделю. Разнообразнее становились и ее материалы.

Стратегическая задача заключалась в том, чтобы превратить «Дон» в издание, объединяющее вокруг себя местную интеллигенцию, способствующее процветанию края, участвующее в разработке процессов и решении проблем, имеющих действительно общественный характер. При этом очень важно было – в условиях определенной конкуренции со стороны газеты «Воронежский телеграф» – проявить самостоятельность, продемонстрировав свой взгляд на происходящее.

Следует признать, что с решением этой задачи газета справилась. Издатели газеты в 70–90-е годы собрали вокруг редакции лучшие силы передовой местной интеллигенции и стремились отражать на страницах «Дона» наиболее актуальные вопросы жизни.

Одним из самых важных в эти годы оставался крестьянский вопрос, который газета освещала подробно и разносторонне. В отличие от «Воронежских губернских новостей», в которых жизнь и положение крестьян находили отражение лишь в информационных материалах, «Дон» обращался к данной теме в материалах самых различных жанров – статьях, корреспонденциях, фельетонах, обозрениях, очерках. Газета писала о растущих социальных противоречиях в деревне, о появлении кулаков, о разорении мелких хозяйств (из-за малоземелья прежде всего). Многие материалы были посвящены новым формам хозяйствования, переселению крестьян на «вольные» земли, уходу мужика в отхожий промысел.

Отмена крепостного права не освободила крестьян от эксплуатации и нужды. В частности, газета сообщала, что только за четыре года (1874–1878) количество скота у крестьян уменьшилось на 20%, количество лошадей – на 16%.

«Положение крестьян в некоторых местностях уезда _(речь_идет_о_Новохоперске._ – _Г.А._) весьма тяжелое, земельный надел их в две и менее 1-й десятины. Нет леса, нет травы, и даже водопои иногда бывают труднодоступны... Арендные цены доходят... до 60 рублей за 100 сажен. В случае неурожая владелец своего не упустит, нет у крестьянина денег, возьмет корову, лошадь, некоторые же пользуются неурожаями для закабаления крестьян на работу за какую угодно низкую плату»[142 - Дон. 1881. 28 июля.].

«Во всех селениях, особенно отличающихся хлебным промыслом, постоянно живут кулаки с единственной целью – эксплуатация крестьянского труда... Теперь уже есть немало хозяев, эксплуатирующих свою землю наемными годовыми рабочими»[143 - Там же. 1881. 30 июля.].

«Много есть причин, ведущих крестьянское благосостояние к упадку, но одной из главных и коренных причин народного обеднения следует считать так называемое «кулачество», глубоко пустившее свои корни на деревенской почве»[144 - Там же. 1889. 11 мая.].

Характеризуя жизнь воронежского крестьянства, корреспондент газеты, вспоминая известные пушкинские строки: «Зима! Крестьянин, торжествуя, на дровнях обновляет путь», иронически замечает: «Не знаю, торжествовал ли крестьянин тогда, когда великий поэт писал эти строки, но что он не торжествует теперь, это факт, не подлежащий сомнению. Малоземелье, периодические голодовки, чума, пожары, разделы и масса других причин довели нашего крестьянина до того, что не торжествовать ему приходится, а вести тяжелую беспрерывную борьбу за существование»[145 - Там же. 1885. 15 янв.].

Понятно, что цитаты, вырванные из контекста, не могут дать полного представления о позиции газеты, но если взглянуть на даты публикаций – 1881, 1885, 1889-й годы, – то нетрудно заметить, что они позволяют говорить о последовательности газеты, приглашающей власти к обсуждению и решению кардинальной экономической проблемы страны. Особенно много «Дон» писал о положении деревни во время голода 1891 – 1892 годов, сопровождавшегося болезнями, смертями, самоубийствами. Экономические темы в этот период резко обрели характер остросоциальных.

В корреспонденции «Новые несчастья» газета рассказывает о гибели от болезней крестьян Острогожского уезда: «Настоящий голод вызвал в конце концов много болезней. Мы уже говорили о таких болезнях, как ослабление, отощание от плохой и скудной пищи: среди крестьян стали появляться и настоящие болезни. Как на одну из них укажем на цингу.

В некоторых слободах, где в обыкновенную пору смертность была с 2 до 5 душ в неделю, в настоящее время умирают по 3–6 душ в день»[146 - Дон. 1892. 22 апр.].

Голодный год не был невероятным исключением – болезни косили деревню всегда. Безысходность толкала людей на самоубийство. Мать подносит собственную дочь к телу умирающего от дифтерии человека и вытирает ей лоб косынкой с лица усопшего, чтобы заразить ребенка опасной болезнью. Доведенная до отчаяния женщина – мать пятерых детей – пытается покончить самоубийством... Рассказывая об этих фактах, газета констатирует: помощи деревне ждать неоткуда. Земство к проблемам деревни остается равнодушным, а власть как панацею предлагает единственное – переселение.

«Дон» достаточно скептически рассматривает проблему переселения: «По примеру прошлых лет, – пишет корреспондент газеты, – через Саратов потянулись обозы с оригинальными фургонами переселенцев. Из расспросов этих крестьян-переселенцев вот что удалось узнать: они родом из Воронежской губернии... и едут партией в Сибирь в Томскую губернию, где года два уже поселились их односельчанцы и хвалят житье. Дома свои они продали на родине, и земля их по две десятины на душу отошла в общество без всякой платы, так как выкуп за нее не окончен. Причиной их переселения послужили малоземелье и необыкновенно высокая арендная плата на частные земли, установившаяся в их местности, за счет одной десятины и под один посев им приходится платить землевладельцам от 35 до 40 рублей»[147 - Там же. 1881. № 58 (28 мая).].

Немало своих материалов «Дон» посвятил переселению, живописуя в картинах драматические эпизоды переселения крестьян. Вот сцена, описанная корреспондентом газеты Рыковым: «Я подошел к одной телеге, где между разным трепьем кувыркалось двое ребятишек полу-оборванных, а в углу кибитки сидела старуха, их бабка. «Ну, что, С..на, на «волю» отправляешься?» – «Да, родименький, на волю, – завела старуха, – вот 60 годков прожила на белом свете и косточек своих не пришлось сложить на своем месте – времена-то нынче какие стали!.. Уж последний годочек как бились, так единому Богу известно, побираться пришлось, с голоду по неделям сидели!»[148 - Там же. 1881. № 9 (22янв.).].

Однако надежды на лучшую долю в чужом краю не всегда оправдывались: переселение было делом нелегким и обходилось не дешево. Если на новом месте устроиться не удавалось, то положение переселенца становилось просто безвыходным. В «Рассказе переселенца» газета приводит красноречивое признание: «Дорого... досталась мне «воля». Вот шесть лет прошло с тех пор, а все никак не оправлюсь. А прежде и хата была, и скот, и хлеба хватало»[149 - Дон. 1888. № 44 (14 апр.).].

Крестьяне, которым не хватало сил на переселение, уходили на заработки в город, на шахты, в южные губернии России. Крестьянский вопрос перекликался, таким образом, с обсуждением дел на фабриках и заводах. Воронеж был центром аграрной губернии. Даже после отмены крепостного права промышленность в крае развивалась медленно и была в значительной степени связана с переработкой сельскохозяйственного сырья. На территории губернии работали 8 сахарных заводов, 31 предприятие винокуренной промышленности, ряд мельниц, маслобоен и небольших металлообрабатывающих заводов и мастерских. В промышленном производстве было занято к концу века чуть больше 18 тысяч человек.

Тем не менее с начала восьмидесятых годов «Дон» последовательно обращается к рабочему вопросу, как к одному из самых злободневных. Показателен в этом отношении фельетон «Грезы под Новый год», опубликованный 4 января 1881 года, в котором автор, подводя итоги двадцатилетию реформ, обрисовывает контуры будущего. В фельетоне показано заседание Воронежской городской думы, в котором принимают участие символические фигуры – Время, Труд, Капитал, Прогресс, Общественное мнение, Нужда и Надежда. По существу названы слагаемые современной жизни, в которой труд и капитал стоят рядом: вот труд – «энергическая мощная фигура... На нем суровая, крепкая одежда, за поясом ... молот и пила. Благородство и ум светились в его взгляде»; вот капитал – интеллигентное лицо... Проницательным и отчасти лукавым взглядом окидывало оно залу. От него веяло силою, умом и честностью»[150 - Там же. 1881. № 2 (4 янв.).].

Показательно, что в фельетоне начала восьмидесятых труд и капитал – определяющие фигуры времени (один – по правую руку, второй – по левую) – еще мирно соседствуют. «Дон», понимая неизбежность развития капитализма в отсталой стране, уповает на мирные отношения рабочего класса и работодателей. В те годы газета писала о необходимости развития «фабричной и заводской промышленности в губернии»[151 - Там же. 1882. №37 (8 апр.).], которая была бы способна удовлетворить потребность народа. К сожалению, даже в конце восьмидесятых темпы этого развития были недоступны, о чем пишет В.Г. Веселовский в статье «Современное и прошлое положение Воронежской губернии» (Дон. 1887. 17 нояб.).

Рассказывая о жизни фабричных рабочих, газета обращает внимание на условия труда, на неудовлетворительную постановку врачебного дела при заводах и фабриках, на бесправие рабочего класса. Любопытно, что, поднимая вопросы классовой борьбы, «Дон» опирается на факты, почерпнутые из жизни зарубежных рабочих. Эти материалы печатались под рубрикой «Политическое обозрение». Газета, в частности, сообщала, что в Германии углекопы требуют увеличения заработной платы до 50% и уменьшения рабочего дня до 8 часов (Дон. 1890. 21 янв.), о том, что в Австралии в связи с событиями 1 мая в рейхстаге был поднят вопрос о политических правах рабочего класса (Дон. 1890. 6 мая). Вполне очевидно, что западный опыт газета соотносила с российской реальностью.

«Зло растет не по дням, а по часам, – писал «Дон», – пропасть между имущими и неимущими классами становится все шире и глубже»[152 - Дон. 1898. № 61 (7 марта).]. Слова эти сказаны в статье «Об экономическом положении Англии и положении там рабочего класса», но значение их выходит за пределы данной темы. Противоречия у русских рабочих со своими хозяевами были такими же.

Показательно и другое. «Дон» пишет не только о классовой борьбе, но и о том, что представляет собой современный рабочий. Просветительство, как известно, было одной из основных черт отечественной литературы. Затронуло оно и сферу журналистики. Авторы «Дона» отмечали, что рабочие, жизнь которых протекала в фабрично-заводских коллективах у станков и машин, требующих определенных знаний, проявляют интерес к науке и культуре. «Ушло то время, – говорится в статье «О рабочих и интеллигентах», – когда с понятием рабочий нераздельно связывалось понятие о грязном, пьяном субъекте с распухшей, подбитой и наглой физиономией. Теперь не редкость рабочие, получающие газету, абонирующиеся в библиотеках, посещающие театр и т.п.»[153 - Там же. 1894. № 3 (9 янв.).]. В очерке «Мастеровые» (Дон. 1897. 28 авг.) эта мысль конкретизируется: журналист рассказывает о восемнадцатилетнем рабочем, изучающем учебник физики Кранчева; о другом мастеровом, читавшем «Падение крепостного права в России» Иванюкова; о людях в рабочих блузах, требующих в библиотеке журнал «Обозрение» и «Историю» Костомарова.

Просветительская тема в газете находила свое развитие в обширных литературных публикациях «Дона». Среди авторов газеты были писатели, имена которых знали за пределами Воронежской губернии – Александр Андреевич Шкляревский (1837–1883), преподававший долгие годы в учебных заведениях Павловска и Воронежа; Григорий Иванович Недетовский, публиковавшийся в «Вестнике Европы» и «Отечественных записках» под псевдонимом «О. Забытый»; Валентина Иововна Дмитриева, участие которой в «Дону» высоко ценил В.Г. Веселовский.

Благодаря их участию беллетристический материал в газете отличался разнообразием и значительностью тематики, а также высоким художественно-публицистическим уровнем. Достаточно назвать опубликованные в «Доне» отрывки из романа «Темное царство» Шкляревского, его же роман «Шевельнулось теплое чувство» (о жизни городских мещан и босяков), очерк «Непрошлое» (из жизни купцов). Публикация этих произведений в 1868–1869 году (до отъезда писателя в Петербург) во многом определяла интерес газеты к повседневной жизни самых разнообразных слоев населения. Их обличительный пафос был очевиден (в каждом в центре внимания оказывались события, граничащие с преступлением), факты достаточно легко узнаваемы – писатель опирался на «темное царство» провинциальной реальности – с самодурством власть имущих, со взяточничеством чиновников, с забитостью низов.

Обличительную тему продолжил в газете и Г.И. Недетовский, служивший в Воронеже преподавателем словесности в семинарии. Григорий Иванович опубликовал в «Доне» целый ряд очерков, едкими красками рисующих образы служителей православной церкви.

Весной 1892 года в Воронеже появилась В.И. Дмитриева, высланная пятью годами раньше из Петербурга за участие в студенческих беспорядках. По окончании срока ссылки Дмитриевой запретили жить в столице. В Воронеже Валентина Иововна оказалась в разгар холерной эпидемии и других заболеваний. Два года подряд Дмитриева выезжала в Задонский район для борьбы с инфекционными болезнями. Впечатления от встреч с деревней легли в основание многих газетных выступлений писательницы.

Рядом с прозой «Дон» публиковал и поэтические произведения. Среди постоянных поэтов газеты были П. Степанов, Дм. Рахманинов, Н. Чулков, М. Пономарев, Г.Н. Успенский, Б. Белозеров. Высоким качеством стихотворные строки газеты не отличались, но вполне вписывались в демократический характер издания.



Что же молчишь, моя бедная лира!?
Или не слышишь ты стона людей?
Или не видишь слез бедного мира –
Голод, нужду среди пышных затей?[154 - Дон. 1889. № 20 (14 февр.)]–



пишет П. Степанов в стихотворении «Тина», и публицистический пафос этих строк находит своего читателя среди подписчиков «Дона».

Определенным успехом пользовалась у читателя и рубрика «Розы и незабудки», в которой заметную роль играли сатирические заметки и стихи. 23 июля 1895 года вышел первый номер «Воронежского барабана», газеты в газете, «газеты мифической, немного легкомысленной». К сожалению, первый номер «Барабана» оказался последним. В 1898 году «Дон» вновь предпринял попытку издавать сатирическую газету – «Шило». Однако и это издание было недолговечным.

Впрочем, следует признать, что критика в газете порой была достаточно острой. По мере того как развивалось в губернии земское движение, «Дон» неоднократно рассказывал о деятельности земских учреждений. Так, например, критикуя ограниченность интересов земцев, «Дон» писал: «Деятельность земцев всегда вращалась и вращается не в широком кругу целого общества, голос которого они могли бы принять к сведению, ...а ограничивается кругом семьи и знакомых соседей... Они находятся в полном заблуждении, что жизнь, желания общества, нужды окружающего их населения и без того известны им до тонкости»[155 - Дон. 1881. № 17 (12 февр).].

Объективности ради следует признать, что этот упрек можно было бы предъявить и самой газете, и все-таки надо отметить, что у «Дона» был и свой читатель, и свое лицо. Это тем более следует подчеркнуть, поскольку в те же годы выходила в «Воронеже» и пользовалась популярностью еще одна частная газета – «Воронежский телеграф».




III

Вслед за «Доном» в 1869 году в Воронеже стала выходить еще одна частная газета – «Воронежский телеграф». Ее издателем и первым редактором был Алексей Андреевич Хованский, выпускавший «Филологические записки». Но денег на издание газеты у Хованского не было, и он уступил свои права неутомимому Владимиру Александровичу Гольдштейну, который в свою очередь пригласил возглавить «Воронежский телеграф» Николая Федоровича Бунакова. Однако губернатор не утвердил Бунакова редактором новой газеты, и несколько месяцев во главе редакции оставался Хованский. Впрочем, как вспоминает сам Бунаков, он с января 1869 года «запрягся» в новую работу за 75 рублей в месяц. «И чего только я не писал для газеты, – вспоминал впоследствии Н.Ф. Бунаков, – и передовые статьи самого разнообразного содержания, по самым разнообразным вопросам – экономическим, юридическим, земским, школьным и прочим, и повести, и статьи публицистические, педагогические, статистические, критические, и обзор внутренней жизни России в связи с жизнью местной, и театральные очерки, и фельетоны, и полемику, и отчеты о судебных заседаниях, и мелкие заметки!»[156 - Записки Н.Ф. Бунакова. Моя жизнь. 1837–1905. СПб., 1909. С. 83.].






Признание это позволяет представить себе наглядно не только круг профессиональных обязанностей журналиста, работающего в газете, но и получить представление о тематическом и жанровом содержании каждого номера газеты, которая достаточно быстро завоевала в городе известность. В марте 1872 года редактором «Воронежского телеграфа» стал П.А. Скворцов, затем его сменил А.Д. Глазков. В 1876 году издательские права на газету приобретает Василий Иванович Исаев, которого Бунаков в своих воспоминаниях называет «человеком тупым и невежественным». Как замечают современные исследователи[157 - _Попов_П.,_Фирсов_Б.,_Шереметов_С._ Благоразумный консерватор // Издательско-полиграфическая фирма «Воронеж»: История и современность. Воронеж, 1998.], «благоразумный консерватор» (фраза из некролога) Василий Иванович отличался скромностью, серьезным отношением к делу (долгие годы Василий Иванович был чиновником). Это был человек с определенными убеждениями, любивший журналистику (еще учась в семинарии, Исаев познакомился с Г.М. Веселовским, редактором «Дона», и был привлечен им к сотрудничеству в этой газете.

Став редактором, Исаев много сделал для роста популярности газеты (в то время «Телеграф» выходил два раза в неделю небольшим тиражом), чему способствовала и начавшаяся русско-турецкая война: общество ждало новостей с фронта боевых действий – газету читали в дворянских и купеческих клубах, учебных заведениях и гостиницах, в трактирах и библиотеках. Газета увеличила свой формат и периодичность – стала выходить три раза в неделю. А с 1900 года – ежедневно. Несмотря на довольно высокую подписную цену (поданным 1900 года) – 5 рублей в год, 75 копеек – ежемесячно (в пределах Воронежа), с доставкой за пределы города цены (соответственно) были выше – 6 р. и 1 р. ...

Василий Иванович оставил этот пост в 1908 году.

В бытность Исаева редактором «Воронежский телеграф» считался одной из лучших газет не только в губернии, но и в российской провинции. Тому способствовало и содержание, и внешнее оформление номеров. В этом сыграло немалую роль и то обстоятельство, что, во-первых, в руках Исаева была хорошо оборудованная типография, а во-вторых, известный доход давали платные объявления.

С самых первых месяцев существования газета постаралась занять свою нишу. «Русская летопись» за 1871 год дала воронежской газете следующую характеристику: «Телеграф»... – местный вестник, в котором перепечатываются важнейшие правительственные распоряжения и помещаются туземные отчеты, а также и местные известия, а за ними так называемые _внутренние_ известия вообще и даже иностранная политика. Первые и вторые, представляющие главный интерес для местной публики, до сих пор составлялись обстоятельно, а в первый год существования газеты в ней постоянно помещалось даже обозрение внутренней жизни России. Зато оказываются ни к чему не пригодными политические новости, заимствуемые из столичных изданий, которые читаются раньше местных газет. Ко всему этому надо прибавить, что «Телеграф» печатается опрятно и выходит исправно»[158 - Пятидесятилетие «Воронежских губернских ведомостей»: Исторический очерк с биографиями редакторов и сотрудников / Сост. И.В. Воскресенский. Воронеж, 1888. Т. 1. С. 430.].

В этой характеристике обращает на себя внимание несколько пассажей. Во-первых, для столицы провинция – нечто вроде колонии («помещаются туземные отчеты») – это далеко не всегда оправданное высокомерие сохраняется до сих пор. Во-вторых, «Летопись» изумляется тому, что местная газета публикует «даже» материалы, относящиеся к иностранной политике. Между тем провинциальной прессе, стесненной цензурными регламентациями, среди которых важнейшая – о политике властей ни слова, единственная легальная возможность высказываться на данные темы (хотя бы и аллюзийно – чем отечественная пресса занималась весь XX век) – это публикация информации, почерпнутой из-за рубежа. В-третьих, еще одно изумительное «даже», употребленное столичным летописцем, – удивление, что «туземцы» позволяют судить о внутренней жизни страны в целом. И, наконец, в-четвертых, отчасти резонное замечание о том, что перепечатка новостей из столичных изданий, «которые читаются раньше местных газет», вряд ли оправданно.

Но, пожалуй, самое главное в этой характеристике провинциальной газеты – стремление определить реальное место региональной прессы в системе изданий России: быть вестником местной информации прежде всего и не претендовать на постановку и разрешение проблем общероссийского уровня.

Надо признать, что такого же взгляда на свою роль в крае придерживался и «Воронежский телеграф». Со страниц газеты не раз звучали голоса о необходимости вмешательства периферийной печати в жизнь губернии, о том, «чтобы на голос прессы обращали внимание... все, кто призван заботиться об интересах русской жизни вообще, и в частности – об интересах отдельных местностей»[159 - Воронежский телеграф. 1894. 14 янв.]. Этому способствовали статьи Н.Ф. Бунакова (в бытность его фактическим редактором газеты), К.В. Федяевского и некоторых других авторов «Телеграфа» по крестьянскому вопросу, на темы здравоохранения и просвещения.

С серией статей по крестьянскому вопросу выступил на страницах газеты Ф.А. Щербина, заведующий статистическим бюро Воронежской губернской земской управы, публиковавшийся помимо «Телеграфа» в «Неделе», «Новом времени», «Русских ведомостях», «Русском курьере», «Киевском телеграфе», «Кубанских областных ведомостях», в журналах «Русская мысль», «Киевская старина», «Отечественные записки» и др. Известен был Ф.А. Щербина и своими трудами – «Сборник по Воронежскому уезду» (1884), «Острогожский уезд» (1885, т. II, вып. 1), «Крестьянское хозяйство в Острогожском уезде» (1887, т. II, вып. 1) и другими. Статьи Ф.А. Щербины в «Воронежском телеграфе» были обстоятельны, в них заключался огромный материал, содержащий объективные данные о положении крестьян Воронежской губернии. Вместе с тем позиция экономиста в ряде случаев была уязвима (на что указал в своей работе «Развитие капитализма в России» В.И. Ленин, обративший внимание на то, что процесс развития капиталистических отношений в деревне был прикрыт средними цифрами, не дающими полного представления о состоянии конкретных крестьянских хозяйств).

Тем не менее во многих материалах газеты говорилось о бедственном положении воронежских землепашцев. «На вопрос, что делается в деревне, едва ли можно ответить, сидя в кабинете и просматривая воронежские газеты, – не без иронии писал корреспондент «Телеграфа», укрывшийся за псевдонимом «Крестьянин», – нужно долгое время стоять лицом к лицу с деревенскими людьми, жить их жизнью, страдать их страданиями»[160 - Воронежский телеграф. 1895. № 18.] («Земельная теснота»).

О том же ранее пишет «Земледелец» в статье «Общий вывод о сельском хозяйстве в Воронежской губернии»: «Бедный поселянин, подавленный бременем этой жизни, этой действительности, тянет свою лямку изо дня в день, из года в год, покорно, безропотно, не видя даже луча света через мрак окружающей его действительности, не видя выхода из своего жалкого положения»[161 - Там же. 1893. № 19.].

Газета постоянно обращалась к крестьянской теме в самых разнообразных жанрах, статьях, корреспонденциях, фельетонах. В фельетоне «Как мужик лошадь... на волю отпустил» «Воронежский телеграф» рассказывает историю мужика, который, спасаясь от бескормицы, повел свою лошадь в город на продажу: «Вначале он запросил 5 рублей, потом – 2 рубля, постепенно цена дошла до 50 копеек: все «смеялись», но не покупали; тогда, не найдя другого выхода, он вывел лошадь за город и отпустил на волю, иди, мол, и сама ищи пропитание»[162 - Там же. 1892. № 90.].

Авторы «Воронежского телеграфа» справедливо видели, что одной из причин бедствий русской деревни является ее отсталость. Черноземные поля давно уже жаждали научного подхода к пользованию землей. Передовые круги воронежской общественности настойчиво ратовали за культурное ведение земельного хозяйства. Не случайно в середине 90-х годов газета развернула кампанию за открытие в Воронеже сельскохозяйственного института. Эту идею поддерживали многие ученые, в том числе и профессор В. В. Докучаев. «Телеграф» подчеркивал, что институт будет отличаться своей прочной связью с интересами сельского хозяйства. К сожалению, тогда – в девяностые годы – голос городской общественности не был услышан.

Но главной причиной нищеты деревни было отсутствие земли у мужика. Мало того, что хлебопашцу доставались небольшие наделы, они умышленно выделялись на неугодьях. П. Николаев писал, что «земля – это кормилица, основа всей жизни всего населения, и потому забота о расширении крестьянского землевладения должна находиться в центре прочих основных забот воронежского земства о нуждах и потребностях народа»[163 - Воронежский телеграф. 1889. № 71.]. В других статьях проблема малоземелья крестьян ставилась еще острее: «Спросите сейчас любого крестьянина, что ему больше всего нужно... и всякий вам скажет, что ему нужна земля и только земля»[164 - Там же. 1895. № 18.].

Стоя на литературных позициях, газета справедливо видела корень зла в несправедливости социального устройства страны, в эксплуатации труда крестьянина властью, чиновником, помещиками: «При всем своем безземелье, – писала газета, – наши крестьяне выдерживают на своих плечах разные непосильные для них сборы недоимок и прочее»[165 - Там же. 1896. № 74.].

Правда, выдержки мужику хватало не всегда, и тогда он начинал оказывать сопротивление. «Воронежский телеграф» время от времени публиковал сообщения о борьбе крестьян за свои права. Гак, 14 октября 1897 года газета сообщает, что крестьяне села Гвоздевка Бобровского уезда избили до полусмерти сборщика долговых обязательств. А в следующем номере газета сообщала о жестокой расправе властей над самовольными порубщиками помещичьего леса в селе Липяги.

Понятно, что в условиях цензуры, запрещавшей всякие упоминания о крестьянских волнениях, газета не могла подробно рассказывать об обострении классовой борьбы в деревне, но для вдумчивого читателя и дозированной информации было достаточно для того, чтобы сделать соответствующие выводы.

Еще одна чрезвычайно важная тема, нашедшая себе место на страницах «Воронежского телеграфа», – народное образование и здравоохранение. С «бунаковских» времен газета последовательно обращалась к этой теме. «Телеграф» пишет о необходимости увеличить число начальных школ, справедливо видя в этом возможность обучения детей малоимущих граждан («открытие большого числа начальных училищ желательно и необходимо по всей губернии»[166 - Там же. 1889. № 129.]). Борьба с невежеством рассматривалась как один из начальных этапов борьбы за преобразование общества: «Народ ищет выхода из положения, в которое он поставлен вековым прозябанием в невежестве. Откройте ему новые пути. Дайте ему возможность приобщаться полно и широко, как мы сделали для себя, избранных и привилегированных, к знанию и культуре»[167 - Там же. 1895. № 115.].

«Ночные школы», «Число училищ и количество населения на 1889 год», «Нужны ли школы для крестьянских девушек?», «Школа и жизнь» – вот только некоторые статьи, посвященные народному образованию, опубликованные в «Телеграфе». При этом газета не просто констатировала положение дел с воспитанием и обучением подрастающего поколения, но и поднимала принципиальные вопросы о самом характере школьного заведения. «Пора понять, – говорилось в одном из номеров «Воронежского телеграфа», – что наказание, угроза, страх – дурные помощники в школьном деле... Школа должна быть помощницей хорошей семьи и заместительницей – для плохой, в ней все должно быть основано на теплой ласке, на живой любви, на полном доверии»[168 - Воронежский телеграф. 1893. № 78.]. А.И. Григорьев, автор статьи «Школа и жизнь», обращал внимание на то, что «пропасть между школой и жизнью с каждым днем все более углубляется; все больше исчезает из современной школы педагог, уступая место учителю, человеку в футляре»[169 - Там же. 1899. № 5.].

Автором многих статей в «Воронежском телеграфе», посвященных проблемам народного образования, был Н.Ф. Бунаков. Его энергичные выступления в газете привели к тому, что автор был с ноября 1902 года взят под гласный надзор полиции.

Заботой о народных нуждах отличались также материалы газеты, в которых рассматривались вопросы здравоохранения. В освещении этого вопроса большое участие принимал Константин Васильевич Федяевский, известный в Воронеже земский деятель, врач. Газета писала о необходимости улучшения медицинского обслуживания в городе и деревне, о «беспомощном состоянии огромного губернского населения в отношении медицины»[170 - Там же. 1900. № 39.]. «Телеграф» отмечал, что в Воронежском крае «условия жилища и питания значительно ухудшаются», что «процент туберкулеза среди губернской бедноты невероятно велик»[171 - Там же. 1897. № 4.]. И. Фельдман, в частности, писал: «Современный врач, практикующий среди бедноты, толчет воду в ступе. Бесплодный труд!.. Какая тут врачебная помощь и что здесь может поделать врач, когда им (больным) нужно назначать не порошки или микстуры, а хлеб, мясо, молоко»^38^.

Следует заметить, что на рубеже XIX и XX веков в губернии работало всего лишь 500 врачей и 1120 фельдшеров.

К сожалению, в первое десятилетие XX века «Воронежский телеграф» заметно отступил со своих либерально-демократических позиций, став в годы первой русской революции и мировой войны очевидным защитником самодержавия.




ЛУЧИНСКИЙ Ю.В. «КУБАНЬ» БРАТЬЕВ ФИЛИППОВЫХ: СТОЛИЧНАЯ МОДЕЛЬ ПРОВИНЦИАЛЬНОЙ ПРЕССЫ




Характерной особенностью периодики Кубанской области начала XX столетия можно считать абсолютную монополию официальной прессы, представленной «Кубанскими областными ведомостями» – единственной газетой, обслуживающей интеллектуальные запросы региона в период с 1863 по 1905 гг.[172 - Короткий период (1882–1885), когда в области выходило частное периодическое издание – газета «Кубань», издаваемая екатеринодарским 2-й гильдии купцом Николаем Григорьевичем Мойсеенко, не смог закрепить тенденцию на формирование частной прессы.]

Общая динамика развития российской прессы в период с 1891 по 1900 гг. показывает, что из 789 новых периодических изданий на Северном Кавказе было открыто всего лишь 10 газет и журналов, то есть около 1,3% от общероссийского количества[173 - Подсчеты проведены по справочнику: _Лисовский_Н.М._ Русская периодическая печать. 1703–1900 гг. СПб., 1913. Вып. 3. Лл. 40–48.]. В Кубанской области за этот период, да и то на короткий срок, появилась только одна газета – «Армавирский листок объявлений», издававшийся с 1899 г. в селении Армавир провизором В.К. Вильде. Желание городской Думы выпускать газету «Екатеринодарский городской листок» в 1893 г., столкнувшись с финансовыми проблемами, так и осталось благим намерением.

Администрация Кубанской области не была заинтересована в развитии независимой прессы и всячески препятствовала появлению новых изданий[174 - _См._ раздел «Неосуществленные проекты: попытки открытия новых периодических изданий» в статье _Лучинский_Ю.В._ Кубанская печать и цензура: 1900– 1905 гг. // Журналистика: историко-литературный контекст. Сб. научн. тр. Краснодар, 1999. Вып. 1. С. 23–28; а также _Лучииский_Ю.В._ «Царицынский десант» на берегах Кубани // Отчий край. Литературно-художественный иллюстрированный журнал. Волгоград, 1999. № 3. С. 109–112.]. Я.Д. Малама, один из наиболее либеральных начальников Кубанской области, докладывал в 1902 г., что «Кубанские областные ведомости» «являются консервативным изданием и издаются под моим наблюдением, орган этот удовлетворяет станичную публику и не может внести в умы ея что-нибудь вредного или нежелательного»[175 - ГАКК. Ф. 454. Оп. 2. Д. 6072. Л. 7.].






Кроме того, генерал-лейтенант Малама был убежден, что частное периодическое издание может привести к нарастанию опасных тенденций в обществе и «всякий другой орган печати, более свободный по своему направлению, в связи с проявившейся в последнее время в Кубанской области противоправительственною пропагандою, может иметь на достаточно еще неразвитую станичную публику нежелательное влияние»[176 - ГАКК. Ф. 454. Оп. 2. Д. 6072. Л. 7.].

Несмотря на стойкое противодействие открытию новых периодических изданий со стороны администрации Кубанской области, сдерживать данный процесс до бесконечности власти все же были не в силах. (Хотя при Я.Д. Маламе ни одно новое издание так и не появилось).

Логика исторического развития брала свое. То, что не удалось местным претендентам на издание периодики, оказалось под силу столичным журналистам. Скорее всего, свою роль сыграли авторитет, связи в правительственных кругах и желание первыми войти на практически неосвоенный читательский рынок.

В конце 1904 г. в Главное управление обратился титулярный советник Михаил Фролович Филиппов, живший в то время в Москве, с ходатайством «о разрешении ему издавать в г. Екатеринодаре, с дозволения предварительной цензуры, под его редакторством, ежедневную газету под названием «Кубань»[177 - ГАКК. Ф. 454. Он. 2. Д. 6271. Л. 1.].

Ответ на запрос, направленный московскому обер-полицмейстеру, показал, что с лицом, ходатайствующим об открытии нового периодического издания, следует считаться. М.Ф. Филиппов окончил юридический факультет Московского университета, три с половиной года проработал в должности земского начальника в Александровском уезде Ставропольской губернии (знание специфики Северного Кавказа скорее всего и послужило побудительным мотивом для открытия газеты в Екатери- нодаре) и имел опыт журналистской работы: в течение ряда лет он сотрудничал в таких изданиях, как журнал «Русское обозрение» и газеты «Московские ведомости» и «Русское слово», публикуя статьи (в основном экономического характера) под псевдонимом «приват-доцент Александров»[178 - Там же. Д. 6271. Л. 3.]. Данные издания относились к консервативным, что само по себе служило свидетельством политической благонадежности.

М.Ф. Филиппов заявил следующую программу своего издания:

«1. Правительственные распоряжения, указы и всякого рода официальные сообщения, приказы по отдельным ведомствам, как общего так и местного характера. Действия и мероприятия правительства.

2. Местная хроника. Справочный листок по всем событиям местной общественной и частной жизни, отчеты о делах правительственных, судебных и общественных учреждений, сообщения о событиях из внутренней жизни России, имеющих отношение и связь с местными интересами; всякого рода объявления частных лиц, общественных учреждений и официальных мест; сведения о прибывающих и отъезжающих в город Екатеринодар, календарь, железнодорожные сведения и расписание.

3. Выдержки из русских и иностранных газет, как общего характера, так по преимуществу затрагивающие и освещающие интересы и события местной жизни. Телеграммы Российского и других агентств и собственных корреспондентов, как местных, так и из остальных губерний России; сообщения, письма и корреспонденции частных лиц, критика и библиография новейших литературных произведений, перечень новых книг.

4. Романы, повести, стихотворения общего характера, как русских, так и иностранных авторов, театральные и музыкальные рецензии и отчеты, компиляции из вышедших на русском языке по различным вопросам науки и искусства книг. Исторические исследования Кубанского края и очерки из истории заселения его, покорения Кавказа, заселения Черноморского побережья, архивные акты, раскопки и описания древностей.

5. Иллюстрации: воспроизведения портретов нынешних русских деятелей вообще, и в особенности местных деятелей, в прошлом с описанием их жизни; изображения отдельных местностей Кубанской области и прилегающих к ней мест, костюмов, утвари, обстановки и остатков древности.

6. Приложения в виде иллюстраций и отдельных книг»[179 - Г'АКК. Ф. 454. Оп. 2. Д. 6271. Л. 6.].

Подписная цена была объявлена в 6 рублей, а «с приложениями в виде иллюстраций и отдельных книг, по мере накопления материала», – 10 рублей.

Программа свидетельствовала о появлении серьезного периодического издания, ориентирующегося на стандарты столичной прессы и могущего стать несомненным конкурентом ослабевшим «Кубанским областным ведомостям».

Формального повода для отказа не нашлось, и 14 марта 1905 г. новый начальник и наказной атаман Кубанской области Д.А. Одинцов отправил в Тифлис отношение, в котором сообщил, что с его стороны «не встречается препятствий и разрешено титулярному советнику Михаилу Фроловичу Филиппову издавать в г. Екатеринодаре, с дозволения предварительной цензуры, под его редактированием ежедневную газету под названием «Кубань»[180 - Там же. Л. 4.]. Одновременно Д.А. Одинцов предложил, чтобы цензорские функции могли возлагаться не на вице-губернатора, как следовало из ст. 15 «Устава о цензуре и печати», а на другое выбранное им лицо, «при том с денежным вознаграждением»[181 - Там же. Л. 4.]. Это денежное вознаграждение определялось им суммой «не менее 1200 рублей в год».

3 июня 1905 г. «Наместник Его Величества на Кавказе по вверенной ему власти (ст. 17 учр. упр. Кавказского края, изд. 1876 г.) разрешил отставному титулярному советнику Михаилу Фроловичу Филиппову издавать в г. Екатеринодаре под его редакцией, с разрешения предварительной цензуры, ежедневную газету «Кубань» в г. Екатеринодаре при прилагаемой при сем программе. Цензура возложена на младшего помощника начальника Кубанской области и наказного атамана Кубанского казачьего войска, а печататься газета будет в собственной типографии издательства»[182 - Там же. Л. 5.].

Предложение Д.А. Одинцова об обновленном порядке выполнения цензурных установлений не было поддержано, и цензорские функции были возложены на младшего помощника начальника области (по губернскому статусу – вице-губернатора) полковника И.Г. Лебедева, который с июня 1902 г. исполнял обязанности наблюдающего за периодическими изданиями в Кубанской области.

Получив 10 августа 1905 г. положенные по закону два свидетельства на издание газеты «Кубань», М.Ф. Филиппов не смог сразу приступить к ее изданию. Вопреки упоминанию о собственной типографии, таковой новый редактор-издатель не располагал и был вынужден вести переговоры с местными типографиями о печатании своей газеты.

Хотя начальник области и дал разрешение на издание газеты, это отнюдь не означало помощь со стороны администрации, отношения с которой у нового редактора не сложились. В областную типографию М.Ф. Филиппова не пустили, и он был вынужден заключить договор с типографией «Согласие» А.В. Тиля и А.К. Райкевича. Отсутствие собственной типографии в дальнейшем стало одним из наиболее уязвимых мест в деятельности газеты «Кубань».

22 августа 1905 г. отдел прессы в департаменте полиции затребовал обязательный экземпляр газеты «Кубань», которая на тот момент еще не выходила. Генерал-лейтенант Д.А. Одинцов в своем ответе от 26 августа 1905 г. дал пояснения о том, «что газета «Кубань» в городе Екатеринодаре еще не издается и что таковая, по сведениям полиции, будет издаваться с 1 ноября сего года»[183 - ГАКК. Ф. 454. Оп. 2. Д. 6271. Л. И.].

Однако М.Ф. Филиппову удалось опередить ожидания екатеринодарской полиции, и первый номер «Кубани» вышел 1 октября 1905 г. Эта дата может по праву считаться началом качественно нового этапа в развитии кубанской прессы:

Во-первых, исчезла монополия единственного официального издания в Кубанской области и, как следствие, появились условия для разностороннего освещения тех или иных фактов и событий.

Во-вторых, данное издание положило начало независимой прессе, что закладывало основы для существования свободы слова.

В-третьих, ее издательская модель соответствовала столичным ежедневным изданиям, что делало газету «Кубань», по сравнению с архаической моделью «Губернских ведомостей», тематически более разнообразной и структурно более современной.

В-четвертых, в ней появились первые образцы политической публицистики (в передовых статьях и некоторых корреспонденциях), что для кубанской прессы было совершенно неосвоенной областью, а ряд рубрик, появившихся в данной газете, в дальнейшем закрепились во многих кубанских газетах вплоть до прихода советской власти.

В-пятых, с появлением данной газеты возник «журналистский цех» – не случайные корреспонденты-энтузиасты, пишущие в газету от случая к случаю, а профессиональные журналисты, которых так не хватало для становления кубанской журналистики.

Более того, формирование независимой прессы привлекало в область профессиональных журналистов из других регионов, что стимулировало интенсивный процесс становления собственных кадров. Многие из журналистов, прошедшие школу работы в газете «Кубань», составили ядро редакций других периодических изданий на данном этапе становления кубанской прессы.

Несмотря на все очевидные достоинства нового периодического издания, умеренный консерватизм и большие средства, которые М.Ф. Филиппов затратил на развитие своего детища, на первых порах большого успеха у кубанской публики газета не имела. Издатель-редактор нес значительные убытки, растрачивая свои силы на борьбу с равнодушием местной администрации, воспринимавшей его газету как угрозу своей монополии на распространение информации и всеми силами подчеркивающей ненужность «Кубани» в данном регионе.

Хотя, по сравнению со многими центральными периодическими изданиями, газета «Кубань» придерживалась более чем умеренных взглядов, – трудно было ожидать от бывшего сотрудника «Русского обозрения» и «Московских ведомостей» особого демократизма или революционного пафоса. В этот умеренный консерватизм забавно вписывалась по-детски наивная вера редактора в пагубность иноязычных заимствований для отечественной периодики.

А.Д. Торопов, исполнявший некоторое время обязанности редактора «Кубани», вспоминал, как М.Ф. Филиппов «изгонял решительно все иностранные слова и даже начал печатать в газете словарь их. При этой попытке он сам употребил слово «трибун», и когда его просили перевести его, он решительно вычеркнул всю фразу, содержащую это слово, а чистоту языка соблюл»[184 - _А.Т._ К моменту // Кубань. 1906. №14 (18 янв.).].

Но консерватизм не означал отсутствия критики. Достаточно скоро некоторые публикации стали вызывать раздражение у местной администрации. Так, в №14 «Кубани» от 17 октября 1905 г. появилась критическая статья «Бесправный город» о положении дел в Темрюке, в следующем номере дискуссионная статья «К созван и ю всероссийского церковного собора», посвященная спорам о восстановлении патриаршества в России.

17 октября 1905 г. был опубликован Высочайший манифест, в первом пункте которого было записано: «даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний, союзов».

Дарование свобод было воспринято обществом явно неоднозначно. По всей стране демонстрации левых перемежались черносотенными погромами. Екатеринодар не стал исключением: на следующий день после опубликования манифеста начались волнения, перешедшие в погром, длившийся с 18 по 20 октября[185 - Подробности _см.:_ Екатеринодар – Краснодар 1793–1993. Краснодар, 1993. С. 260-266.].

Одним из итогов октябрьских беспорядков стал разгром редакции в общем-то проправительственной газеты «Кубань», прошедший, как подчеркивал следующий ее редактор Алексей Фролович Филиппов, «при полном равнодушии к этому со стороны местной администрации»[186 - ГАКК. Ф. 454. Оп. 2. Д. 6071. Л. 49 об.].

Равнодушие администрации переходило в плохо сдерживаемое раздражение. 28 ноября 1905 г. начальник области Д.А. Одинцов направил полковнику И.Г. Лебедеву специальное отношение, в котором указал на следующие обстоятельства, вызвавшие его недовольство: «В последнее время в издающейся в гор. Екатеринодаре газете «Кубань», цензирование которой возложено на Вас, начали появляться статьи (в особенности за подписью Николая Избаша), возбуждающие одну часть населения против другой, что в наше тревожное время может повлечь за собой нежелательные последствия. Ввиду изложенного прошу ваше высокородие не допустить к помещению в названной газете статей и заметок, которые могут возбудить одну часть населения против другой»[187 - Там же. Л. 46.].

Но ситуация в стране изменилась – в связи с выходом манифеста прежние цензурные установления потеряли свою силу, а новые еще полностью не оформились. Еще 1 ноября 1905 г. была получена телеграмма из Петербурга о том, что «распоряжением министра внутренних дел действия правил военной цензуры, установленные на время войны, прекращаются»[188 - ГАКК. Ф. 454. Оп. 2. Д. 6071. Л. 44.]. А 24 ноября 1905 г. были опубликованы «Временные правила о повременной печати», законодательно закрепившие свободу слова, провозглашенную в манифесте, и определившие условия развития российской прессы до 1917 г.

Введение «Временных правил» практически совпало с заменой редактора газеты «Кубань». Потерпев значительные убытки и разочаровавшись в перспективах предпринятого им издательского проекта, М.Ф. Филиппов вызвал в Екатеринодар своего младшего брата Алексея Фроловича Филиппова, которому и передал редактирование и издание газеты «Кубань».

Сам А.Ф. Филиппов называл две даты своего вступления в должность фактического редактора – 1 ноября и 8 декабря 1905 г.[189 - Там же. Лл. 49 об.; 92.], хотя официальная передача газеты «Кубань» в его руки состоялась только 28 декабря 1905 г., когда было подано соответствующее заявление на имя начальника Кубанской области:

«За моим отъездом я не имею возможности нести обязанности редактора, а потому и передаю как редактирование, так и издательство газеты «Кубань» с сегодняшнего дня брату моему, Алексею Фроловичу Филиппову, о чем и имею честь почтительнейше довести до сведения и распоряжений вашего превосходительства»[190 - Там же. Л. 12.].

Сохранилось и заявление А.Ф. Филиппова, в котором он приводил свой послужной список, подчеркивая свое место в журналистском мире: «Согласно требованиям закона имею честь представить, что до настоящего времени в течение 12 лет состоял то сотрудником, то редактором-издателем изданий политически- литературного характера и в настоящее время состою фактическим редактором-издателем журнала «Русское обозрение» в Москве и газеты «Балтийские отголоски» в Ревеле. Лично известный нынешнему руководителю Главного управления по делам печати А.В. Бельгарду, а также Председателю Совета Министров С.Ю. Витте и состоящий на службе в Министерстве финансов по Петербургскому агентству, я, надеюсь, могу рассчитывать на внимание местной администрации и на доверие ко мне как руководителю издания»[191 - Там же. Л. 12.].

А.Ф. Филиппов был фигурой колоритной, имевшей определенную репутацию в журналистских и политических кругах обеих столиц. Помимо указанных им изданий («Русское обозрение» и «Балтийские отголоски»), он некоторое время редактировал московский журнал «Искусство, строительное и декоративное». Убежденный монархист, А.Ф. Филиппов был вхож в высокие политические круги и даже некоторое время занимал должность секретаря Славянского общества, но это не мешало ему критически относиться к правительству и двору. С другой стороны, его хорошо знали как героя громких скандалов, тиражируемых бульварной прессой, и персонажа нескольких фельетонов Власа Дорошевича.

Масштаб личности нового редактора сказался на направленности и содержании издаваемой им газеты. «Кубань» активно включилась в ход общих политических и идеологических дискуссий, захвативших российское общество. Будучи опытным редактором, А.Ф. Филиппов быстро поставил издание на должный уровень, соответствовавший стандартам столичной прессы. Не занимая в своей газете позиции определенной политической партии, он стремился представить на страницах «Кубани» разные, зачастую крайние, точки зрения, что делало его газету живой, интересной и привлекательной для читателя.

В новой ситуации, связанной с изменением цензурных правил, администрация Кубанской области не сразу смогла выработать определенную тактику поведения по отношению к прессе. Все ждали подробных разъяснений и указаний.

17 декабря 1905 г. последовал специальный циркуляр из штаба Кавказского военного округа, в котором сообщалось, что «Канцелярия наместника отношением от 6 декабря за №21213 уведомила, что управляющий Министерством внутренних дел телеграммой от 30 ноября сообщил наместнику, что ввиду обнародования Высочайше утвержденных 24 ноября 1905 года временных правил о периодических изданиях им, сенатором Дурново, предложено через губернаторов, кроме Кавказского края, лицам, цензирующим местные периодические издания, неуклонно, под личною ответственностью, наблюдать за этими изданиями и по всем обнаруженным ими нарушениям закона немедленно возбуждать судебные преследования, одновременно донося Главному управлению по делам печати.

Означенное распоряжение сенатора Дурново наместник признал необходимым принять к исполнению и в пределах Кавказского наместничества, с тем, чтобы обо всех случаях возбуждения судебного преследования по краю сообщаемо было губернаторами и начальниками областей не только в Главное управление по делам печати, но и в Кавказский цензурный комитет для доклада его сиятельству»[192 - ГАКК. Ф. 454. Оп. 2. Д. 6071. Л. 56.].

Указанные меры были в скором времени применены к газете «Кубань», как к изданию, придерживающемуся, с точки зрения администрации, оппозиционных взглядов. 23 января 1906 г. генерал-лейтенант Д.А. Одинцов направил представление прокурору Екатеринодарского окружного суда с указанием прегрешений данной газеты:

«В издающейся в городе Екатеринодаре под редакторством г. Филиппова газете «Кубань» помещен целый ряд статей, явно возбуждающих население против правительственных распоряжений и правительственных должностных лиц. Некоторые из этих статей заключают в себе призыв к борьбе с правительством.

Статьи эти следующие: в № 56 от 3-го декабря 1905 года – статья под заглавием «Искренность, непонимание или иезуитство»; в № 61 от 9 декабря помещены 1) письмо председателя Ростовского железнодорожного бюро С. Реймана, заключающее призыв к политической забастовке, и 2) воззвание конференции депутатов от 29 железных дорог центрального российского союза, возбуждающее народ против правительства и его распоряжений; в № 57 от 4 декабря – статья «К забастовке почтово-телеграфных служащих», порицавшая действия правительства, в № 70 от 20 декабря статья под заглавием «Забастовка», призывающая жителей Екатеринодара к забастовке, в № 73 от 24 декабря статья под названием «Прекращение забастовки» <...> на основании Императорского высочайшего Указа Правительствующему сенату от 24 ноября 1905 года о печати указанные номера газеты «Кубань» имею честь препроводить вашему высокоблагородию для возбуждения против виновных уголовного преследования и о Вашем решении прошу уведомить»[193 - ГАКК. Ф. 454. Оп. 2. Д. 6071. Л. 68.].

Однако еще до направления представления в окружной суд, в самый канун Нового года, были арестованы временно исполнявший обязанности главного редактора Андрей Дмитриевич Торопов, как лицо, допустившее к печати указанные в представлении статьи, и Гавриил Васильевич Доброскок, библиотекарь екатеринодарской городской библиотеки, за написание и публикацию в № 72 «Кубани» (25 декабря 1905 г.) святочного рассказа «Предсказание Марка Проклятого», в котором были задеты высшие чины областной администрации. Причем Г.В. Доброскок был арестован прямо в редакции[194 - Адрес редакции газеты «Кубань» – «Гимназическая угол Рашпилевской дом Аверина», телефон – 332.].

Следует отметить, что аресты редакторов и журналистов, закрытие газет, многочисленные судебные иски стали своего рода символом вступления Кубанской области в 1906 год, прошедший под знаком активной борьбы власти с независимой прессой.

История с арестом журналистов «Кубани» вызвала в столице области большой резонанс. В новогоднем номере газеты на первой полосе было опубликовано открытое письмо за подписью «Присяжный поверенный», в котором в частности говорилось, что «если в статье Доброскока и содержатся ядовитые суждения по адресу некоторых лиц из местной администрации, то отсюда еще как «до неба» далеко, чтобы считать это «государственным преступлением», так как чтобы стать таковым, «дерзостное выражение неуважения» относилось к _верховной_власти,_ к _управлению_верховному_, а не к органам подчиненного управления, к каковым относятся местные генералы»[195 - Кубань. 1906. №1(1 янв.).].

В третьем номере «Кубани» появилось еще одно «письмо в редакцию», в котором святочный рассказ Г.В. Доброскока был подвергнут детальному разбору, а автор письма, помощник присяжного поверенного Скальский, пришел к утверждению, что «Доброскок в святочном рассказе не разошелся с народной легендой о Марке Проклятом и его предсказаниях, что он назвал не вымышленными подтасованными именами деятелей того времени, и берусь доказать это публично или путем печати литературными и историческими справками <...> Если кто-либо из екатеринодарцев задет этим рассказом, то пусть арестуют не Доброскока, а десятимиллионный украинский народ, который создал легенду, пусть запретят говорить на родном языке, заставят забыть песни и думы о вольной воле, о казацкой доле»[196 - Письмо в редакцию // Кубань. 1906. №3 (4 янв.).].

В итоге под давлением общественности исполнявший обязанности редактора А.Д. Торопов был выпущен через пару дней, а Г. В. Доброскок – через десять, хотя первоначально им грозило трехмесячное заключение.

Не успев покинуть стены камеры, автор «Марка Проклятого» тут же сочинил фельетонную трилогию под названием «10 дней», в которой описание десятидневного «сидения» в екатеринодарской тюрьме начиналось эпически:

«Тяжелую дверь открыли, и часовой предусмотрительно пропустил меня в офицерскую камеру Екатеринодарской гауптвахты.

Впереди большой и светлой комнаты, собравшись в кучку, стояли арестованные.



«Гой то не воры были, не разбойники,
А ребята то все красные
И для кого они опасные?..
Что на первом месте стоял Иван Полуян.
Что на втором Герус Герасим,
А что на третьем был студент Шварц,
Посреди же них матерой казак,
Матерой-казак Полуян-отец.
А в сторонушке пригорюнившись...
Пригорюнившись-призадумавшись,
сидел стар человек
Андрей Торопов, что редактор был. <...>



– Пугу! – крикнул я, уподобляясь своему Железняку.

– Пугу! – ответили мне из круга.

– А з я кого лугу?

– Прямо из редакции.

– А за что?

– За «Марка».

– А ну читай...

Смущенные моим арестом запорожцы XX века просили, чтобы я сейчас же прочел рассказ, хотя они уже были знакомы с ним.

– И непременно читайте как следует! – настаивал Герус.

Во время чтения я старался придать голосу интонацию, какая у Калнышевского, Железняка и Марка Проклятого, если бы они фигурировали на сцене.

Во многих местах меня прерывали взрывы хохота, и когда я кончил читать, то рассказ все расхвалили, что меня порадовало, так как заслужить похвалу от таких людей, по моему мнению, есть высшая награда каждого автора за свое произведение. В конце концов я единогласно сейчас же был принят в казацкий круг, а через несколько минут стекла в окнах задрожали от грустной, но вместе с тем могучей песни о новом»[197 - _Доброскок_Г.В._ На гауптвахте (из трилогии 10 дней) // Кубань. 1906. № 10 (13 янв.).].

Читатели с интересом следили за перипетиями «тюремной саги» Г.В. Доброскока, которую тот частями публиковал в «Кубани» в течение второй половины января 1906 г., и постепенно привыкали к новому стилю независимой прессы. А передовые статьи А.Ф. Филиппова резко контрастировали с тональностью «Кубанских областных ведомостей»: «Много горя, много страшных несчастий принес нашей исстрадавшейся родине минувший год. Проснулась от своей вековой спячки наша Русь-матушка; загремел гром, запылали огни, пролилась кровь. Целые потоки крови залили всю страну. И в этот год Россия пережила столько, что теперь стало понятно всем, что так дальше продолжаться не может, что довольно уже слез и крови, что пора уже приняться за мирную, созидательную работу, пора залечивать раны нашей несчастной родины.

Да, много, много разрушено в минувший год, и не мало должно пройти, прежде чем на этих развалинах старого будет воздвигнуто новое, стройное здание свободного, счастливого государства.

Много жгучих, неразрешимых вопросов оставил нам этот роковой год. Одним из особенно важных и близких нам вопросов является вопрос о той окраине обширного русского государства, на которой живем мы, – вопрос «Кавказский».

Успокоение Кавказа и особенно Закавказья – одна из самых серьезных задач современной внутренней политики.

Уже год длится на Кавказе ужасная гражданская война. Железные дороги приходится брать с боя. Гордые, свободолюбивые сыны Кавказа волнуются; просыпается Дагестан; ингуши и чеченцы ежедневно сражаются с казаками, татары и армяне безжалостно истребляют друг друга; Гурия, как и вся Грузия, Батумская область, Баку и Черноморское побережье охвачены революционным движением; в некоторых местах Закавказья правильно организованные войска революционеров ведут правильную войну с правительственными войсками...

Доверия к правительству у населения Кавказа, как и у остальных жителей Российской империи, очень и очень мало; всякое его распоряжение встречается враждебно, и трудная задача успокоения Кавказского края усложняется еще и тем, что правительство во всех своих мероприятиях не встречает доверия и поддержки со стороны общества»[198 - Екатеринодар, 17 января // Кубань. 1906. № 13 (17 янв.).].

Власти негодовали, прокурор медлил с принятием мер против неугодной газеты, и 22 февраля 1906 г. начальник области был вынужден напомнить ему о своем «январском отношении» с добавлением новых «крамольных» статей, появившихся уже в новом году в № 30, 33 и 40 («На Дубинке»; «К событиям в Гиагинской», «Сдача урупцев», «Жалует царь, да не жалует псарь»)[199 - ГАКК. Ф. 454. Оп. 2. Д. 6071. Л. 72.].

Ответ прокурора последовал через два дня и совсем не совпал с ожиданиями начальника области:

«По поводу статьи «На Дубинке» в № 30 – прекращение уголовного преследования за отсутствием, по моему мнению, в означенной статье признаков преступного деяния, по поводу же статей в № 33 и 40 той же газеты: «К событиям в Гиагинской»; «Сдача урупцев», «Жалует царь, да не жалует псарь» мною возбуждено предварительное следствие через судебного следователя I участка гор. Екатеринодара.

При этом имею честь сообщить, что я не нашел возможным, при настоящем положении дел, предложить суду о приостановлении названного издания до судебного приговора»[200 - ГАКК. Ф. 454. Оп. 2. Д. 6071. Л. 74.].

Несмотря на постоянные подозрения властей в нелояльности, А.Ф. Филиппов стремился сделать «Кубань» качественным изданием, отражавшим интересы всех слоев населения. Объявляя подписку на 1906 г., он подчеркивал, что газета, имевшая подзаголовок «Газета Северного Кавказа», выходит «под новой редакцией и в обновленном составе сотрудников, среди которых обещали свое участие выдающиеся местныечжлы; направление строго прогрессивное». Сам редактор, несмотря на свои монархические убеждения, занимал достаточно либеральную позицию и всеми силами пытался избежать «партийных» крайностей, захлестывавших российскую прессу с конца 1905 г.

Распространялась «Кубань» не только в Кубанской области, но и в Ставропольской и Черноморской губерниях, причем в Новороссийске, Ставрополе, Армавире и станциях железных дорог «газета получалась в день выхода».

В феврале 1906 г. А.Ф. Филиппов предпринял стратегически важный шаг по распространению влияния своей газеты в Черноморской губернии. В Новороссийске, столице губернии, под редакторством Ф.С. Леонтовича выходила ежедневная газета «Черноморское побережье», которая с начала февраля стала испытывать серьезные трудности цензурного и финансового характера.

Учитывая это обстоятельство и проведя сложные переговоры с Ф.С. Леонтовичем, А.Ф. Филиппов решил с 12 февраля рассылать подписчикам «Черноморского побережья» газету «Кубань», введя в свою газету специальный отдел «По Черноморскому побережью».

21 февраля 1906 г. 41-й номер «Кубани» вышел уже под названием «КУБАНЬ. Газета Северного Кавказа, обслуживающая и Черноморское побережье» с сохранением логотипа «Черноморского побережья». В этом же номере было помещено обращение бывшей редакции «Черноморского побережья», помеченное еще 9 февраля:

«Вопреки намерению ограничить программу газеты только телеграммами и местной хроникой, обстоятельства вынуждают нас совершенно прекратить выпуск нумеров «Черноморского побережья». Намеченная программа никого удовлетворить не может, а независимо и честно освещать современную жизнь при настоящих условиях мы лишены возможности, следовательно, остается только одно – умолкнуть. Подписчикам «Черноморского побережья» до срока подписки будут высылаться нумера «Кубани», в состав редакции которой вошло большинство наших сотрудников и в которой будет открыт специальный отдел «По Черноморскому побережью».

Редактор «Кубани» А.Ф. Филиппов обещает в будущем держаться нашей программы. Подписчикам, не желающим согласиться на такую замену, будет возвращен по предъявлению квитанции остаток подписной платы»[201 - Кубань. 1906. № 41 (21 февр.).].

Через несколько дней после слияния газет (а точнее, поглощения «Черноморского побережья») в новороссийском отделении «Кубани» были проведены кадровые перестановки:

«Редакция газеты «Кубань» извещает своих новороссийских читателей, что с 25 февраля заведывание отделением газеты «Кубань» в Новороссийске поручено г. М.З. Финкельштейну[202 - Выбор А.Ф. Филиппова был чрезвычайно удачен – Михаил Зиновьевич Финкельштейн был опытным газетчиком, прошедшим школу «Одесского листка», в котором проработал с июня 1896 по октябрь 1903 г. В 1904 г. он переехал в Новороссийск для работы в «Черноморском побережье». В дальнейшем прославился как фельетонист под псевдонимом «Эмеф».], которым будет производиться прием подписки и объявлений. К нему же следует обращаться в случае каких-либо недоразумений по доставке газеты и т.п. Отделение помещается по Раевской ул. в д. Цертоса, где ранее и помещалась редакция газеты «Черноморское побережье»[203 - Кубань. 1906. № 47 (26 февр.).].

Как ни стремился главный редактор соблюдать «идеологический нейтралитет», в нем всегда брал верх газетчик, прекрасно понимавший, что без сенсаций и острых критических материалов его издание просто перестанет быть интересным, тем более что на поле независимой прессы уже замаячили конкуренты[204 - 19 марта 1906 г. в Анапе появилась еженедельная газета ««Земля и народ» (редактор – ЕЕ. Вилямовский); 25 марта в Екатеринодаре – ежедневная газета «Заря» (издатель – И.Ф. Бойко, редактор – В.И. Жуковский), а 26 марта, также в Екатеринодаре, – «Кубанская жизнь», ежедневная газета, которую возглавил А.Д. Торопов, бывший и. о. редактора «Кубани», и в которую перешли многие сотрудники «Кубани».].

Общее недовольство политикой С.Ю. Витте, заявившего, что «до культурного понимания гражданской и политической свободы наши «передовые элементы» еще не доросли»[205 - Некультурное понимание свободы // Кубанские областные ведомости. 1906. №10 (13 янв.).], и в какой- то степени личные мотивы[206 - А.Ф. Филиппов лично знал графа Витте и некоторое время был его горячим сторонником: «Я шел тогда за Витте и верил в возможность перерождения России путем революции сверху» _(Филиппов_А.Ф._ Да! Это я! // Кубань. 1906. №184 (20 сент.)).] привели к тому, что 28 февраля 1906 г. В подвале второй полосы под рубрикой «Зарубежные отклики» А.Ф. Филиппов решил перепечатать из петербургской «Руси» сатирический «акафист» Александра Амфитеатрова[207 - Александр Валентинович Амфитеатров в это время находился в Париже, где издал сборник «Акафист Сергию Каменоостровскому и стихиры» (Париж, 1906).] «Акафист смутителю неподобному Сергию Каменноостровскому».

Пожалуй, впервые в легальной кубанской периодике был опубликован материал такого мощного сатирического звучания. Под «Сергием Каменноостровским» А. В. Амфитеатров описывал графа С.Ю. Витте, а использование литературной формы акафиста придавало тексту дополнительную гротесковость:

«Радуйся, сочинителю «конституционного
самодержавия»!
Радуйся, в Портсмуте[208 - Мир с Японией был подписан графом С.Ю. Витте 16 августа 1905 г. в Портсмуте (США).]граде врази японстии победивший!
Радуйся, Россию монопольною водкою споивший!
Радуйся, обещавший нам четыре свободы!
Радуйся, велевший сидеть у моря, да ждать погоды!
Радуйся, на два фронта играние всегдашнее!
Радуйся, забвение сегодня про вчерашнее!
Радуйся, друзей своих и сотрудников предательство!
Радуйся, новоиспеченное сиятельство!
Неподобный отче Сергие Каменноостровче,
радуйся!»[209 - _Амфитеатров_А._И._ Акафист неподобному смутителю Сергию Каменноостровскому // Кубань. 1906. № 47 (28 февр.).].



Первой реакцией местных властей было замешательство. Далее с публикацией А. Амфитеатрова возник любопытный казус. 19 марта этот же «Акафист» был перепечатан анапской еженедельной газетой «Земля и народ», и 22 марта против ее редактора Е.Е. Вилямовского было возбуждено уголовное преследование. Уголовное же дело против «Кубани» по поводу этой же публикации было возбуждено только 9 мая и осталось без последствий, тогда как газета «Земля и народ» была вынуждена прекратить свое существование.

3 марта в разделе «Местная хроника» в «Кубани» была помещена небольшая заметка без подписи, рассказывавшая о беспорядках в екатеринодарской тюрьме:

«Тюрьма в последнее время переполнена, а между тем прибывают все новые и новые политические. В «одиночках» помещаются по 2 человека; камеры, в которых должно быть не больше 10–15 человек, теперь вмещают в два раза больше. И эти лишние, сверхкомплектные узники должны, конечно, валяться на голом полу, т.к. администрация тюрьмы не очень-то заботится о своих гостях и не имеет для них лишних кроватей и постелей.

Проветривается тюрьма крайне неудовлетворительно. Атмосфера тяжелая.

И вот политические 28-го во вторник, собравшись в коридоре, пригласили к себе начальника тюрьмы.

Того не оказалось, пришел помощник и потребовал разойтись. Все завершилось вызовом и появлением конной сотни во главе с г-ном Скачко. Часть казаков вошли в тюрьму. В коридор стали вызываться и избиваться арестованные. Один из избитых при смерти»[210 - В тюрьме // Кубань. 1906. № 50 (3 марта).].

На этот раз реакция на данную публикацию последовала незамедлительно, причем сразу с двух сторон. На следующий день полковник И.Г. Лебедев обратился в суд с ходатайством о возбуждении уголовного преследования редактора «Кубани» за публикацию «противоправительственной статьи». В тот же день, 4 марта 1906 г., в самой «Кубани» в разделе «Местная хроника» было помещено открытое письмо протеста екатеринодарских присяжных поверенных и помощников присяжных поверенных, направленное прокурору Екатеринодарского окружного суда и ставшее одной из первых акций публичного протеста против действий администрации.

«Мы, адвокаты города Екатеринодара, глубоко потрясенные этим сообщением, апеллируем к Вам, как представителю законной власти, призванному блюсти законность, просим расследования происшедшего и привлечения виновных к ответственности»[211 - Протест // Кубань. 1906. № 51 (4 марта).].

Четыре дня спустя с подзаголовком «Страшное, ужасное известие!» было опубликовано сообщение о том, что утром 6 марта лейтенант Шмидт и три матроса были расстреляны. Анонимный автор заметки не пожалел восклицательных знаков: «Шмидт казнен! Густая тьма заволокла кругом все небо! ни единой светлой точки, никакого просвета!.. И скоро ли конец этому!.. Ужас охватывает при чтении этой телеграммы: хочется плакать!., хочется много, много сказать по этому поводу ... хочется крикнуть громко, всему миру ... Но «крылья связаны»!..»[212 - К казни Шмидта // Кубань. 1906. № 54 (8 марта).].

К этому времени по всей Российской империи ужесточались цензурные санкции. «Кубанские областные ведомости» сообщали:

«В цензурном комитете заседания вместо двух раз в неделю происходят в настоящее время почти ежедневно. Цензором вменено в обязанность прочесть все книги и брошюры, вышедшие в октябре без предоставления на цензуру, и составить о них доклад для возбуждения против авторов преступных сочинений уголовного преследования. Производится усиленное расследование об авторах, скрывшихся под псевдонимами»[213 - Кубанские областные ведомости. 1906. № 64 (21 марта).].

12 марта редактору газеты «Кубань» был направлен секретный запрос за подписью начальника Кубанской области генерал-лейтенанта Д.А. Одинцова и правителя канцелярии С.В. Руденко с требованием открыть фамилии авторов статей о волнениях в тюрьме и о казни лейтенанта Шмидта.

А.Ф. Филиппов был вынужден подчиниться:

«Вследствие секретного запроса вашего превосходительства за №1279 от 12 марта и еще задолго до этого выраженного автором согласия на то, чтобы в случае надобности редакция могла открыть его имя, имею честь сообщить, что писал обе статьи (в № 50) – «Из тюрьмы» и (в № 54 – передовая) – «К казни Шмидта» Николай Федорович Передерей, бывший студент Московского университета, временно проживающий в Екатеринодаре (точный адрес неизвестен)»[214 - ГАКК. Ф. 454. Оп. 1. Д. 617. Л. 5.].

И 22 марта 1906 г. по постановлению начальника области Н.Ф. Передерей был подвергнут аресту сроком на один месяц, а хождение газеты «Кубань» «ввиду столь вредного направления» было прекращено «во всех местностях Кубанской области (кроме г. Екатеринодара) на все время действия военного положения»[215 - ГАКК. Ф. 454. Оп. 1. Д. 617. Л. 5.].

Положение становилось тяжелым, и 27 марта 1906 г. А.Ф. Филиппов решил написать письмо на имя Д.А. Одинцова и подать прошение об открытии еще одной газеты.

В письме он ходатайствовал об освобождении своего сотрудника:

«Ваше превосходительство

глубокоуважаемый Дмитрий Алексеевич!

В сегодняшнем разговоре, который я имел честь вести с Вами по поводу ареста сотрудника Передерея, наряду с просьбой о возможно скорейшем освобождении его я позволил себе сослаться и на обстоятельство, что здешнее общество возмущено сообщением имени сотрудника из редакции и что об этом было сообщено правителем канцелярии Вашей С.В. Руденко. По поверке это оказалось ложью. Г. Руденко ничего подобного не сообщал, я был введен и ввел ваше превосходительство в неприятное заблуждение. В силу этого я почтительнейше прошу оставить весь этот эпизод без рассмотрения и даже без упоминания о нем перед почтенным С.В. Руденко. Я виноват и каюсь в своей горячности. Одновременно с сим пользуюсь случаем еще раз усиленно просить об освобождении Передерея тем более, что общественное мнение сильно возбуждено и считает меня чуть ли не виновником ареста моего сотрудника, что в связи с предшествовавшими арестами Торопова и Доброскока становится тяжелым для моей репутации. Ввиду того, что редакция понесла уже чувствительное наказание и меры, принятые как в отношении Передерея, так и нее самой, ясно показали решительное несочувствие администрации к проводимым нами взглядам и формам их выражения, я просил бы ваше превосходительство остановиться на предании суду как меня, так и Передерея в тех пределах, кои указаны в официальном опровержении»[216 - ГАКК. Ф. 454. Оп. 1. Д. 617. Л. 31.].

С просьбой об освобождении обратился и родственник Н. Передерея – Н. Соколов, преподаватель Кубанской учительской семинарии, просивший о помиловании осужденного во имя отца его – директора Владикавказской мужской гимназии. Эти просьбы смягчили начальника области, и 28 марта журналист был освобожден.

Одновременно с ходатайством об облегчении участи Н. Передерея А.Ф. Филиппов подал прошение об открытии ежедневной газеты под названием «Привольный край» под его «личным редакторством во всем объеме программы и в типографии «Согласие» (А. К. Райкевича и А. Тиля)»[217 - Там же. Оп. 2. Д. 6257. Л. 1.].

Пикантность ситуации заключалась в том, что разрешение на издание одноименной газеты в феврале 1906 г. получил «московский купеческий сын» Константин Егорович Егоров, имевший опыт журналистской работы в московских газетах «Новости дня», «Русский труд» и «Курьер»[218 - Там же. Оп. 1. Д. 5857. Л. 19.]. Однако к концу марта К.Е. Егоров еще не приступил к осуществлению своего проекта, и А.Ф. Филиппов смог договориться с ним и получил подписку в том, что тот «ничего не имеет против того, чтобы и г. Филиппов издавал в Екатеринодаре газету под таким же названием»[219 - Там же. Д. 6257. Л. 2.].

Разрешение на издание «Привольного края» было получено 28 марта 1906 г., и на следующий день в «Кубани» появилось сообщение «От редакции»:

«По распоряжению г. наказного атамана Казачьих войск и начальника Кубанской области газета «Кубань» не допускается к обращению в пределах области. Извещаем иногородних подписчиков, что вместо «Кубани» им будет высылаться новая газета «Привольный край», разрешенная 27 марта»[220 - От редакции // Кубань. 1906. № 71 (29 марта).].

Таким образом, «Привольный край», как газета-дублер, разрешенная к хождению по всей территории Кубанской области, должна была смягчить финансовый удар, нанесенный администрацией по газете «Кубань». Пока относительно умеренный по гону публикаций «Привольный край» отправлялся иногородним подписчикам, «Кубань» фрондировала в Екатеринодаре. 31 марта в разделе «Смесь» была помещена за подписью «Вампир» издевательская «Песня газетчика» на мотив некрасовской «Песни коробейника», оказавшаяся в определенной степени пророческой по отношению к судьбе редактора «Кубани»:



«Ой, пуста, пуста коробушка,
Нет журналов, нет газет!
Эх, взяла бы вас хворобушка –
От свобод торговли нет!
Позакрыли все газетушки...
Нет «Начала»... «Сын» пропал...
Даже Проппер и кадетушки
Нарвалися на скандал...
Выдь, редактор, на свободушку
(Принеси скорей залог),
Да пиши уж про погодушку,
Коль не хочешь знать тревог.
Позабудь про революции,
Слово молвить – Бог храни!
Выкинь к черту конституцию,
О рабочих – ни-ни-ни!..
Не пиши про губернатора,
Про казаков не пиши...
А эсера-агитатора
Поскорее придуши...
Говори, что есть брожение
У японцев, но не здесь,
И еврея во спасение
Нашей Родины – повесь!..
Откажись от всякой личности,
Плюнь на все на пять свобод
И без всякой околичности Заяви, что патриот...
Дай десницу ты Суворину,
Шуйцу, Грингмуту[221 - Грингмут Владимир Андреевич (1851–1907) – один из организаторов «Союза русского народа», редактор «Московских ведомостей» с 1897 г., автор «руководства черносотенцу-монархисту»]подай,
Каркай всласть, подобно ворону,
И на всех, кто честен, лай...
Так веди себя по-ангельски,
Л чуть-чуть не доглядишь –
Вмиг очутишься в Архангельске
Иль к якутам полетишь!
Вмиг закроют заведение...
Тут, брат, нечего шутить...
Эх, в цензурном положении,
Право, лучше было жить!..[222 - Песня газетчика // Кубань. 1906. № 72 (31 марта)]



Удачный тактический ход с изданием «Привольного края» был перечеркнут банальной ошибкой наборщиков – один из первых номеров новой газеты вышел по недосмотру зав. хозяйственной частью Егорова и метранпажа Финкеля, лиц, «не всегда отличающихся трезвостью»[223 - ГАКК. Ф. 454. Оп. 1. Д. 617. Л. 48.], с сохранением логотипа «Кубани» на второй и третьей полосах. Эта техническая оплошность позволила администрации Кубанской области в лице исправляющего делами начальника Кубанской области генерал-майора М.П. Бабыча также запретить хождение «Привольного края» по территории области (за исключением Екатеринодара).

Положение снова становилось тяжелым. В период с 27 марта по 6 апреля общие убытки редакции составили свыше 1500 рублей[224 - Там же. Л. 50.]. А.Ф. Филиппов писал пространные жалобы во всевозможные инстанции – от канцелярии начальника области до наместника его императорского величества на Кавказе. Он подчеркивал, что «по спокойному тону, по отсутствию статей, способных хоть сколько-нибудь волновать общественное спокойствие, газета «Кубань» занимает первое место среди печати, окружающей ее. Если сравнить резкие статьи «Казбека», сначала закрытого местной администрацией, но редактор которого впоследствии оправдан палатой, если обратить внимание на содержание «Пятигорского листка», где открыто призывали к революции, и он вновь допущен к обращению, если быть знакомым с направлением и духом статей «Южного курьера», органа социал-демократов, издаваемого в Керчи и в обилии расходящегося в пределах прибрежной части Кубанской области (два полных состава сотрудников посажены в тюрьму; третий продолжает вести газету в прежнем духе и содержании), наконец, если познакомиться с «Северным Кавказом», то якобы оппозиционные статьи «Кубани» покажутся детским лепетом, а содержание ее вообще-то можно определить как умеренно-либеральное»[225 - ГАКК. Ф. 454. Оп. 1_._ Д. 617. Л. 51.].






Редактор «Кубани» просил начальника области «отменить приказом воспрещение продажи газеты «Кубань» в пределах «Кубанской области», а в свою очередь, давал обязательство «представлять в цензуру одновременно с выпуском нумера, т.е. около 9 часов вечера в готовом отпечатанном виде»[226 - Там же. Л. 51 об.].

В апреле 1906 г. в Кубанской области царило «междувластие» – генерал-майор Н.И. Михайлов, новый начальник области, еще не вступил в должность, а исправляющий делами начальника области генерал-майор М.П. Бабыч предпочитал не рисковать.

Все еще более усложнилось в связи с тем, что 13 апреля Черноморский генерал-губернатор, «приняв во внимание вредное направление» газеты «Кубань», постановил «воспретить обращение ее в пределах Новороссийского и Сочинского округов Черноморской губернии на все время военного положения»[227 - ГАКК. Ф. 454. Оп. 1. Д. 617. Л. 73.].

Учитывая безвыходность ситуации, А.Ф. Филиппов призвал на помощь старшего брата М.Ф. Филиппова, передав ему 14 апреля право на «редактирование и издание»[228 - Там же. Оп. 2. Д. 6257. Л. 7.] газеты «Привольный край». М.П. Бабыч был вынужден уступить и «ввиду предполагаемого нового направления и нового редактора-издателя»[229 - Там же. Оп. 1. Д. 617. Л. 65.] разрешить полное хождение «Привольного края».

Это была частичная победа А.Ф. Филиппова. Полная виктория наступила, когда 28 апреля гофмейстер Н. Петерсон, директор канцелярии наместника его императорского величества на Кавказе, указал начальнику Кубанской области, что «может быть наложен лишь арест на отдельные нумера повременного издания, кои выпущены с нарушением законов о печати, и что за сим к воспрещению обращения в Кубанской области газет «Кубань» и «Привольный край» не имелось у областного начальства достаточных оснований»[230 - Там же. Л. 78.].

И 8 мая 1906 г. новый начальник Кубанской области отменил приказы «о воспрещении обращения газет «Кубань» и «Привольный край»[231 - Там же. Л. 80.]. На издание двух однотипных газет сил у редакции не было, и необходимость в издании «Привольного края» отпала сама собой.

Следует отметить и тот факт, что в течение всего 1906 г. газета «Кубань» была не только эталоном, на который равнялись и который яростно ниспровергали конкуренты, но и своего рода «донором» для появляющейся независимой периодики. Алексей Филиппов вспоминал: «На просьбы партии конституционалистов-демократов сделать «Кубань» их органом, я ответил отказом. И вот тогда образовался собственный их орган «Кубанская жизнь» (ныне «Свобода»), куда вошла часть бывших сотрудников «Кубани». Затем выделилась и другая часть наших сотрудников, примкнувших к партии социал-демократов – они образовали «Зарю», руководимую Герусом, бывшим председателем здешнего Совета рабочих Екатеринодара»[232 - ГАКК. Ф. 454. Оп. 1. Д. 617. Л. 49 об.].

Новая администрация Кубанской области также не оставляла газету А.Ф. Филиппова своим «вниманием». 14 июля 1906 г. наблюдающий за периодическими изданиями полковник И.Г. Лебедев представил генерал-майору Н.И. Михайлову доклад, в котором сообщал:

«По распоряжению бывшего начальника Кубанской области и наказного атамана Кубанского казачьего войска генерал-лейтенанта Малама, сообщенному мне в отзыве канцелярии начальника Кубанской области и наказного атамана Кубанского казачьего войска от 22 июня 1902 года № 8152, на меня в качестве цензора возложено наблюдение за периодической печатью в Кубанской области, а вслед за тем мне переданы из гой же канцелярии к руководству все последовавшие по сему поводу циркуляры и распоряжения Главного управления по делам печати, Кавказского цензурного комитета и наместника _его_императорского_величества_ на Кавказе.

Ввиду нарушения некоторыми редакторами правил цензурного устава и руководствуясь именным _высочайшим_ указом Правительствующему сенату от 24 ноября 1905 года, мною разновременно, как видно из прилагаемого при сем сведения, привлечены к уголовной ответственности как редакторы, так и авторы за помещение в газетах статей противоправительственного направления, о чем и сообщено было прокурору Екатеринодарского окружного суда, а копии моих отзывов одновременно сообщены для сведения в Главное управление по делам печати и в Кавказский цензурный комитет, как это требуется правилами цензурного устава, – но в ответ на это, как видно из того же сведения, по некоторым получены отзывы от прокурора о направлении дел в Екатеринодарский окружной суд в порядке прекращения их за отсутствием якобы оснований к ведению уголовного преследования, по одной – что дело передано судебному следователю, а по остальным – и преимущественно в отношении газеты «Заря» – нет сведений»[233 - Там же. Д. 3440. Л. 2.].

В приложении к своему докладу полковник И.Г. Лебедев поместил обстоятельную таблицу, содержащую «Сведения о привлечении к ответственности редакторов газет, выходящих в Кубанской области, за помещение противоправительственных статей»[234 - Там же. Л. 3.]:













В октябре 1906 г. данная таблица была дополнена[235 - ГАКК. Ф. 454. Оп. 2. Д. 6271. Л. 31]:













Своеобразная летопись «провинностей» «Кубани» и других периодических изданий, составленная полковником И.Г. Лебедевым, позволяет проследить не только динамику цензурных конфликтов, но и определить тематические проблемы, с которыми столкнулась кубанская журналистика в первый год независимого существования.

Для «Кубани» роковым оказался №189, которому предшествовал «внутрицеховой» конфликт, связанный с публикацией в газете «Свобода» статьи, подготовленной скорее всего ее редактором – Н.М. Рындиным. Его отношения с А.Ф. Филипповым были, мягко говоря, натянутыми. В помещенном в «Кубани» фельетоне «Пара гнедых» Н.М. Рындин выводился в качестве патологического графомана:

«– Рындин работает у вас?

– Как же! С подряда, от саженя работают.

– ?!

– За месяц ставит рукописную кубическую сажень. (Торопов заплакал).

– И исправен?

– Как же. Большой фокусник. Пишет и руками и ногами.

<...>

– А Рындин что? У него только и достоинство, что усы длинные...»[236 - Т.о.ч.к.а. Пара гнедых// Привольный край. 1906. №11 (28 апр.).].

16 сентября в «Свободе» появилась передовая статья, в которой были сделаны «разоблачения» редактора «Кубани» как черносотенца и реакционера и приводились некоторые подробности его биографии:

«А.Ф. Филиппов – ныне редактор прогрессивной газеты «Кубань», бывший секретарь «Московских ведомостей», редактор «Искусства, строительного и декоративного» в Москве и толстого журнала «Русское обозрение», экс-секретарь Славянского общества (которого, впрочем, просили выйти из этого общества), весьма известный в Москве по громкому делу девицы Пирамидовой и по делу о растрате известным Эберсбахом 200 рублей.

Это тот самый Филиппов, чье имя прогремело некогда в русской, сербской и другой печати; чье имя постоянно связывается с именами Грингмута, Череп-Спиридовича, Эберсбаха и др., личный друг убитого Плеве, почитатель гения Победоносцева, находящийся с ним в постоянной переписке, достаточно охарактеризованный фельетонами Дорошевича»[237 - Свобода. 1906. № 27 (16 септ.).].

Вспыльчивый и резкий Алексей Филиппов практически мгновенно ответил статьей «Да! Это я!», в которой создал из своей персоны образ более чем привлекательный:

«Я действительно теперь редактор прогрессивной газеты, но _никогда_ я не был секретарем «Московских ведомостей». Да, я издавал журнал «Искусство» в Москве и известен художественному миру, я стоял во главе толстого журнала «Русское обозрение», но личным другом убитого Плеве не был, хотя Плеве меня и знал и уважал, несмотря на разницу взглядов. Да! это меня «просили уйти» из Славянского общества, где работал Череп- Спиридович и действовали Грингмуты и Эберсбахи, и мое имя поэтому действительно известно прессе по крайней мере всех славянских народностей Балканского полуострова, а может быть, австрийской и германской. Но признать себя поклонником Победоносцева, да еще «находящегося с ним в постоянной переписке», не смею, ибо старец жив и тотчас уличил бы меня в наглой лжи, как и «Московские ведомости» в непонятном самозванстве. Однако я не стану отрицать, что хорошо известен Победоносцеву и бывал у него.

Верно и то, что В.М. Дорошевичем посвящен мне не один фельетон, от которого умирала от смеху читающая публика, да и я сам, поклонник изумительного всемирного юмориста.

Это я обвинялся девицей Пирамидовой, которая жаловалась суду, что я целовал ее однажды слишком неравнодушно; верно, что и отчеты об этом обошли русскую печать.

Я – «тот самый Филиппов».

Но сознаваться в этом я не боюсь. Мне ли бояться обличителей жалкой провинциальной газетенки, вдохновляемой акцизным чинушей из какой-то станицы, если мое прошлое – каково бы оно ни было – известно тысячам людей по всей России и сотням лучших общественных деятелей Москвы и Петербурга.

Я не боюсь никаких разоблачений, и все потому, что я искренне верю в то, что делаю и чему поклоняюсь, и если захочу, я буду целовать новых Пирамидовых, как бы суд ни заступался за них и сколько бы Рындиных ни визжали от импотентного целомудрия. И оттого целуют меня Пирамидовы, беседуют Витте и выслушивают Победоносцевы, что мои уста всегда созвучны сердцу и пока я клянусь в верности, в мозгу не зреет мысль о предательстве.

Писал ли я о желательности единения царя с народом?.. Да, писал. Народа с царем, но не с бюрократией и ее органическими протоплазмами – Рындиными, Лалошами, Малаховыми, вечно вооруженными кокардой и трепетом за двадцатое число <...>

Вот почему я не боюсь изобличительных статей под свободным флагом скомпрометировавших себя нотариусов и податных инспекторов, выжимающих от торговцев рубли на пополнение своей газетной кассы. Свободный, я случалось, спал во дворце Державного Поэта с таким же наслаждением, как недавно на прибрежных камнях Черного моря. Но подачками я не жил. Со мной находил удовольствие говорить Витте, но и в ночлежном доме Екатеринодара у меня найдутся приятели»[238 - _Филиппов_А.Ф._ Да! Это я! // Кубань. 1906. № 184 (20 сент.).].

Горя желанием доказать свою журналистскую независимость,

А.Ф. Филиппов опубликовал предельно резкую передовую статью под названием «Что приходит в голову», в которой подверг критике самодержавие с позиций ультра-монархизма:

«Начинаешь верить в фатум, судьбу не только отдельных людей, но и народов.

И царств.

Блестящее начало этого царствования ознаменовалось ходынской катастрофой, где смерть захватила, благодаря нераспорядительности министра двора и не допускавшего возражений князя Сергея, сотни – а может быть, и тысячи жертв – омрачили празднество и набросили флер мрачных предзнаменований на все царствование.

И смерть, и кровь с тех пор не исчезают. <...>

А подите посчитайте, сколько перетопилось на Ялу людей, имевших несчастье верить в крепость государственности, пришедшей в размягченное состояние при Императоре Николае II, которому история несомненно приставит эпитет «Милостивый» или «Блаженный». Не знаю, что вернее»[239 - _Филиппов_А.Ф._ Что приходит в голову // Кубань, 1906. № 189 (26 сент.).].

Это звучало похлеще рассказа Г.В. Доброскока или статей Н.Ф. Передерея, и 28 сентября исполняющий обязанности временного генерал-губернатора Кубанской области генерал-майор М.П. Бабыч издал постановление, в котором за «суждения, оскорбительные для священной Особы Государя Императора и подрывающие доверие к правительству и могущие волновать умы и возбуждать против действий правительства» А.Ф. Филиппов должен был быть подвергнут «штрафу в размере трех тысяч рублей, а в случае несостоятельности или неуплаты штрафа в трехдневный срок <...> аресту на три месяца, за неимением свободных мест при Екатеринодарском полицейском управлении – при Екатеринодарской областной тюрьме»[240 - ГАКК. Ф. 454. Оп. 1. Д. 770. Л. 3.].

Одновременно с этим постановлением прокурору Екатеринодарского окружного суда было направлено представление полковника И.Г. Лебедева с просьбой «привлечь к уголовной ответственности редактора <...> А.Ф. Филиппова по ст. 245 Уложения о наказ, уголов. и исправ. Согласно п. «в» и «г» ст. 5 глав.VIII именного высочайшего указа Правительствующему сенату от 24 ноября 1905 г. и, кроме того, ввиду противоправительственного направления этой газеты возбудить вопрос о приостановлении ея, согласно ст. 14 глав. VII того же Высочайшего Указа, и о последующем распоряжении прошу уведомить меня и сообщить копию приговора суда, если таковой последует, для предоставления в Главное управление по делам печати»[241 - Там же. Оп. 2. Д. 6271. Л. 26.].

Извещенный о возложенной на него каре, А.Ф. Филиппов направил М.П. Бабычу прошение с просьбой об отсрочке[242 - Отсрочка на арест до 12 октября была получена А.Ф. Филипповым в день подачи прошения.] наказания:

«Достать 3000 для уплаты наложенного на меня штрафа я не могу. Сам я лично ничего не имею, а другие не верят, и потому я должен неизбежно подвергнуться заключению <...>

И я прошу дать мне в течение недельного срока возможность привести дела по изданию в порядок и пристроить престарелую старуху-мать. Нельзя закрывать глаза на действительность и верить, что даже отсутствие мое как руководителя газеты не поведет ее к гибели и не лишит куска хлеба до 200 человек.

Ликвидация газеты с 70000 годичным оборотом на полном ходу, помимо закрытия дела, ведет к тому, что на мне окажутся все невыполненные обязательства (до 7000), множество материала (два вагона бумаги) и весь инвентарь. Если прибавить возбуждение наблюдающим за цензурою, полковником Лебедевым, преследования по суду, который карает подобные выходки крепостью, по крайней мере на год, и лишением права редактировать когда бы то ни было газеты, то положение мое является в высшей степени серьезным и заставляет серьезно думать о полнейшей ликвидации дела»[243 - ГАКК. Ф. 454. Оп. 1. Д. 770. Лл. 5~6.].

На следующий день, 3 октября, А.Ф. Филиппов опубликовал в «Кубани» передовую статью, по тональности решительно непохожую на вчерашнее прошение:

«Особа государя священна для верноподданных, но не менее священно для него слова суждения о том, откуда ведет начало то невыносимое положение, процесс разложения страны, смрадный запах которого начинает свидетельствовать чуть ли не о гибели колоссального организма, хотя еще недавно он казался могущественным. Над этим стоит задуматься, об этом стоит говорить. <...>

Три месяца тюрьмы – они не страшны.

Гораздо страшнее участвовать во всеобщем разложении, признаки которого налицо, но говорить о котором не решаются. Решимся! И будем действовать...»[244 - _Филиппов_А.Ф._ 3000 // Кубань. 1906. № 193 (3 окт.).].

Неумолимо приближался срок наступления наказания.

В.А. Потапенко, писавший под псевдонимом «Капитан Копейкин», в фельетонной серии «Записки сумасшедшего» запечатлел А.Ф. Филиппова накануне ареста:

«Отправился в редакцию «Кубань», боже, какой хаос произошел при моем появлении – все засуетились.

Сам редактор Алексей Филиппов приподнялся и сказал по обыкновению своему «уйдите вы к черту! – испанские короли обходятся мне «высидкой».

Но я поднял милостиво свою руку и объявил: отныне будешь ты носить титул Алексея Холодного.

– Уйди, нахал! – закричал он. – Я Алексей не холодный, а «Паренный», так меня «напарили на 3000 рублей, а вы, черти, еще и грабите меня гонорарами»[245 - _Капитан_Копейкин._ День холодного Алексея // Кубань. 1906. №197 (8 окт.).].

В докладе полицмейстера города Екатеринодара сообщалось, что Алексей Филиппов «взят под арест 12 октября в 12 часов дня и вследствие болезни помещен на излечение в Екатеринодарскую войсковую больницу»[246 - ГАКК. Ф. 454. Оп. 1. Д. 770. Л. 12.].

Арест редактора, вынужденного управлять газетой из-за решетки, привел к расстройству дел в редакции – по разным причинам срывались выпуски номеров, коллектив лихорадило. Тогда А.Ф. Филиппову пришла в голову идея вовсе закрыть издание в обмен на свободу, и 14 октября он подал следующее прошение:

«Отбывая арест, наложенный на меня, я чувствую себя совершенно больным. Принимая во внимание, что закрытие газеты явилось бы большим наказанием, нежели наложенный на меня арест, и ввиду расстроенного здоровья – я добровольно прошу заменить мне принятую против меня меру взыскания – арест – закрытием газеты «Кубань» навсегда»[247 - ГАКК. Ф. 454. Оп. 1. Д. 770. Л. 32.].

Предложение было проигнорировано, и началась длительная переписка редактора «Кубани» с начальником области. Прося изменить меру пресечения, он ссылался то на плохое здоровье, то на статьи законов, то на свои личные связи. 26 октября он писал генерал-майору Н.И. Михайлову:

«Вы, как мне сообщали, и ученик, и поклонник, и друг Драгомирова[248 - Драгомиров Михаил Иванович (1830–1905) – генерал-адъютант, известный военный писатель, герой битвы за Шипкинский перевал, занимал должность начальника академии генерального штаба.]?

Я с ним был в переписке; он единственно где поместил статью помимо военных изданий – у меня в журнале «Русское обозрение», издававшемся в Москве на средства императора Александра III, а потом вдовствующей императрицы.

Более 12 лет участвую я в газетном деле, и мне доверяли издательство еще в ту пору, когда разрешения довались с трудом, как льгота, особый вид доверия (в Москве просили за меня Победоносцев и В. Князь Сергей).

Скажите, ваше превосходительство, смею я претендовать на то, чтобы не давать объяснений по поводу своих поступков и мнений тем, кто не читает газеты, а «просматривает» и не следит за течениями мысли и настроений в обществе, в печати.

И в моих докладных записках, поданных генералу Бабычу, и теперь повторю, что понимаю кару со стороны администрации как нечто необходимое для острастки редакторов и публики (и посадка меня произвела желательное впечатление), но если меня намерены держать три месяца и этим в корень погубить издание, на которое ушел не один десяток тысяч, издание безусловно русское и беспартийное, то я буду протестовать.

Ссылаются на Тифлис. Но Вы, ваше превосходительство, знаете, что заправляет комитетом печати Гаккель, а в первых строках моей статьи уязвлен Воронцов-Дашков[249 - Воронцов-Дашков Илларион Иванович – наместник Кавказский с февраля 1905 г.], бывший министром двора, повинный в Ходынке. Ну так что это?

Драгомиров резал правду-матку в глаза, и я действую согласно присяге и прирожденной русской черте «прямить», как говорили в старину своему государю.

Прошу, ваше превосходительство, прочесть статью «3000», а затем истребовать №189 «Кубани» (его я не имею) и убедиться, что призывал я к Государю: «Ваше Величество, народ за Вас и с Вами» – нельзя видеть в нем юродивого (это толкование придано слову «блаженный») – и что вся статья патриотическая и верноподданническая, но не лукавая»[250 - ГАКК. Ф. 454. Оп. 1. Д. 770. Лл. 16–17.].

В прошении от 13 ноября А.Ф. Филиппов указывал, что «в силу приостановки газеты, за отсутствием средств для приглашения из столицы опытного заместителя мне, я потерял уже 1000 р.; предъявлено ко мне исков вследствие приостановки газеты до 2000 руб. Наконец, в случае, если никто не возьмется удовлетворить моих подписчиков (а это несомненно, если я _лично_ не смогу устроить этого, я рискую встретиться с претензиями 2300 подписчиков на сумму по меньшей мере 5000 руб. <...> Но, помимо указанных обстоятельств, я вследствие пребывания в тюрьме поставлен вне возможности протестовать против появляющихся одно за другим в местной печати писем с самыми нелепыми обвинениями, вплоть до того, что самое напечатание статьи в №189 «Кубани» «Что приходит в голову» объясняется умыслом достигнуть закрытия газеты по инициативе местной власти; с теми чтобы оставить подписчиков без удовлетворения, а обязательства неоплаченными»[251 - Там же. Оп. 2. Д. 6771. Лл. 37-38.].

В прошении от 22 ноября редактор «Кубани» представил целую аналитическую записку о состоянии местной прессы:

«Кубань» отличается наиболее спокойным и уравновешенным содержанием, а самое прошлое мое и опыт, наконец, известные категории убеждений, известные г. Наблюдающему в течение целого года, исключают какое бы то ни было _предположение_об_умышленном_ нанесении оскорбления Его Величеству.

Совокупность этих фактов, вместе с другими, которые были мною отмечены в прошениях вашему превосходительству, доказывают прежде всего то, что я _не_заслуживаю_ столь строгого наказания, как трехмесячный арест, повлекший за собой приостановку самой газеты. Я просил о смягчении наказания в возможной мере и _в_виде_довода_ приводил пропуск статьи полковником Лебедевым.

Что касается его действий, основания которым будут представлены с его стороны настолько удовлетворительными, что, я уверен, пройдут для него бесследно, – то они вытекают из того _ненормального_положения_, в которое поставлены публицистические сферы в отношении к административным. И это позволяет мне, во избежание недоразумений в будущем, сказать перед вашим превосходительством несколько слов для пояснения моих мыслей.

До 17 октября, до этой жалкой и огорчительной «свободы слова», подорвавшей в народе веру в печатное слово и выпустившей на улицу полуграмотное хулиганство для проповеди, – мы знали одну инстанцию: цензора. В случаях [л. 46], подобно вызвавшему против меня кару, цензор _пресекал_ преступление; в менее важных вычеркивал отдельные _фразы,_ и редактор не был лишен возможности давать объяснения, а цензор выслушивать и _брать_под_свою_защиту_автора_ статьи перед высшими инстанциями. Работая в течение 12 лет в периодических изданиях, в столице и провинции, я много раз сталкивался из-за разногласия; но могу определенно сказать, что со всеми цензорами я расставался дружески и до сих пор состою в переписке. _Не_составляет_исключения_ и полковник Лебедев. Отличаясь полной терпимостью к чужому мнению, вниманием и знанием здешней местности и отношений, как занимающий административный пост, он был на первых порах существования газеты _драгоценным_советником_ более, нежели силой карательной.

С 17 октября пресса стала независимой, и потому мы были предоставлены сами себе, что, при условии недостаточных сведений о Кубанской области и лицах, составляло для меня, как руководителя газеты, _большое_неудобство._ Должен заметить к тому же, что Екатеринодар первое и единственное (вероятно) место, где к печати со стороны администрации и высшей, и низшей проявляется враждебность, а к редакторам полное пренебрежение. Все это поставило наблюдающего за печатью в такое положение, которое вызывает враждебные чувства к печати у него, и обратно: он является простой инстанцией, заведывающей карами, и потому из боязни _за_личную_ответственность_ делает представления прокуратуре чуть ли не ежедневно и по самым ничтожным поводам. Суд, как выяснилось, оставляет большинство из них без дальнейшего хода. С другой стороны, мы теперь, с уничтожением циркуляров Главного управления по делам печати лишены даже _приблизительного_определителя_тою,_ над чем остановится наблюдающий за печатью и что признает _непригодным_ к обращению.

Укажу на ненормальность техники дела. Занятый до невозможности своими непосредственными обязанностями в качестве помощника атамана, иногда отсутствующий во время командировок г. Наблюдающий должен сосредоточить всю силу внимания ежедневно около 8–9 часов на _разнообразном_ содержании четырех (это было недавно) газет большого формата. Ввиду того, что при таком положении дел у г. Наблюдающего не хватает ни времени, ни сил следить за остальной печатью в России и, так сказать, ощущать _температуру_других_газет_, получается неправильность суждения (весьма естественная) в ту или другую сторону. Если прибавить, что вообще принадлежность г. Наблюдающего к составу местной администрации является также некоторым неудобством для публицистов; тем более что он в настоящее время утратил прежнее драгоценное качество – выступать в качестве советника, – то представляется ясным, что _необходима_ особенная, с подчинением только Комитету по делам печати Кавказа, с назначением на нее специалистов и _хорошо_оплачиваемая_ (возможно, и на средства здешних газет: стоит сложиться и внести после разрешения наместника 3000 рублей ежегодно в Государственное казначейство на сей предмет) _должность_наблюдающего_ за печатью»[252 - ГАКК. Ф. 454. Оп. 2. Д. 6271. Л. 45.].

Ведя практически односторонний диалог с местной властью, А.Ф. Филиппов не забывал использовать и свои старинные связи в Петербурге, Москве и Тифлисе, прося пересмотреть дело. Вскоре было получено письмо из Тифлиса от Владимира Николаевича Осецкого, бывшего Кутаисского губернатора, занимавшего в то время высокий пост в администрации наместника Кавказского:

«Дорогой Алексей Фролович!

Крайне поражен Вашим письмом. Из него только узнал, что Вы в тюрьме. Понять не могу, как это Вы, ярый монархист, угодили в тюрьму за оскорбление Величества! Жаль, что вы поточнее не сообщили мне, по чьему решению стряслась с Вами эта беда и в каком, хотя бы приблизительно по времени, № «Кубани» сорвалось с пера злосчастное выражение, за которое пришлось Вам пострадать. Я хочу все ясно разузнать, но боюсь, что засудили Вас в Новочеркасской (судебной палате) <...> Искренне Вам преданный В. Осецкий»[253 - Там же. Л. 42.].

За письмом 11 ноября последовала телеграмма: «Дело штабе. Затребованы пояснения. Комитет печати принимает участие. Бодритесь. Осецкий»[254 - Там же. Л.43].

Хлопоты высокопоставленных друзей, рапорт полковника И.Г. Лебедева, свидетельствовавшего, что «газета «Кубань», выходившая под редакторством г. Филиппова действительно, менее всех местных газет проявляла наклонности к противоправительственному направлению»[255 - ГАКК. Ф. 454. Оп. 2. Д. 6271. Л. 47.], и пришедшее из Тифлиса сообщение о том, что «Главнокомандующий полагает возможным освободить его _(А.Ф._Филиппова._ – Ю.Л.) из тюрьмы»[256 - Там же. Л. 52.], оказали свое действие – редактор «Кубани» был выпущен на свободу досрочно, 1 декабря 1906 г.

Однако на этом его злоключения не закончились – приговором Новочеркасской судебной палаты от 7 декабря 1906 г. «подсудимый, окончивший курс в Московском университете, из крестьян, Алексей Филиппов, 36-ти лет, признан виновным»[257 - Там же. Л. 90.] и был приговорен к заключению в крепости на год, но без лишения прав редактировать повременные издания.

Чтобы решить возникшие проблемы, А.Ф. Филиппов покинул Екатеринодар и добился пересмотра – «по высочайшему повелению, после личного его величества прочтения содержания статьи, представленной государю при специальном докладе статс-секретарем Щегловитовым, – освободить меня от какого бы то ни было наказания»[258 - Там же. Л. 92.].

Но он не оставлял мысль продолжить свое издание. В конце декабря 1906 г. подано прошение о возобновлении издания газеты «Кубань», не выходившей с середины ноября, и таковое получено 27 декабря. В феврале 1907 г. А.Ф. Филиппов передал право на временное редактирование «Кубани» Михаилу Ивановичу Сорокину, «поселянину Черноморской губернии»[259 - Там же. Л. 72.], и добился права на бесплатную пересылку газеты. В апреле право на редактирование было передано студенту Александру Борисовичу Шварцу, но реального возрождения «Кубани» так и не получилось.

А.Ф. Филиппов так и не вернулся в Екатеринодар, но тем не менее в истории кубанской журналистики он остался в качестве одной из ярких ключевых фигур, а газета «Кубань» – своего рода эталоном первых независимых изданий.

В целом же анализ судебных материалов позволяет прийти к выводу, что многие дела, возбужденные против независимой прессы в 1906 г., стали результатом не только сознательного противостояния прессы и власти, но и следствием неопределенности самой ситуации, когда применение новых цензурных правил еще не имело четких судебных прецедентов, а сами журналисты не вполне усвоили специфику новых отношений с судебными инстанциями.




ПУГАЧЕВ В.В. ГАЗЕТНОЕ ДЕЛО И ЧАСТНЫЕ ИЗДАНИЯ В ОРЕНБУРГСКОЙ И УФИМСКОЙ ГУБЕРНИЯХ




5 мая 1865 г. громадная, занимавшая значительные лесостепные просторы российского Заволжья и южного Приуралья, Оренбургская губерния была разделена на две – Уфимскую и Оренбургскую. Центром Оренбургской губернии была Уфа. Она останется губернским центром новой российской провинции. Поэтому у этих двух российских территорий долгое время была не только общая территория, но и общая история. По этой причине и писать сегодня о типографском, книжном и газетном деле на российском пространстве между Волгой и Уралом до определенного времени можно, лишь помня об общности исторической судьбы двух соседних губерний. Казанскую губернию мы тоже часто приводим для сравнения с Уфимской потому, что последняя успела побывать в свое время и частью Казанской губернии.

Вторая половина XIX века была ознаменована в России распространением печатного, издательского и газетного дела не только в обеих русских столицах, но и далеко за их пределами, в глубинных губерниях. Но типографии для тиражирования многочисленных бланков для казенного делопроизводства и переплетные мастерские появляются здесь намного раньше. Поэтому и опыт издания книг провинциальными типографиями был получен раньше газетного.

От учреждения типографии до открытия первой губернской газеты пройдет больше тридцати лет. К тому времени, когда возникла необходимость печатания в губернской типографии собственной газеты, мощности двух печатных станов уже было недостаточно и поэтому за технической помощью уфимским типографам приходилось часто обращаться в типографию издательства Казанского Императорского университета, так как здесь уже были в достаточном количестве многочисленные иностранные, арабские и, как тогда говорили, восточные шрифты. Чтобы как-то улучшить состояние уфимской печатной базы, обратились за помощью и к знаменитому московскому полиграфисту и книгоиздателю Семену Иоанникиевичу Селивановскому.

Первая в губернии газета начинает издаваться здесь не скоро, лишь в январе 1838 года. Это были «Оренбургские губернские ведомости». Первые губернские «Ведомости», как и по всей России, были из тех периодических изданий, которые предназначались в первую очередь для публикации царских указов, распоряжений губернатора и его канцелярии: сообщений о рекрутском наборе, полицейских хроник, объявлений об обязательных прививках скоту, налоговых сведений, объявлений губернской ветеринарной службы во избежание различных эпидемий среди домашнего скота и т.д. Поэтому отождествлять день первого выхода в свет таких российских губернских газет с датой возникновения региональной журналистики можно лишь с большой натяжкой. Да и книги в таких типографиях на первых порах печатались лишь конторские и амбарные.

Разрешение на издание первой в Уфимской губернии частной газеты было выдано в декабре 1871 г. «Уфимский листок (объявлений)» начнет выпускать крупный местный предприниматель, типограф, а теперь и издатель Н.К. Блохин. Такие издания практически одновременно с Уфой начинают выходить в Сарапуле, Перми, Набережных Челнах. Кстати, это время отмечается на пространстве между Волгой и Уралом открытием газет объявлений. «Листок объявлений» выходит в Екатеринбурге, «Приложение к Вятским губернским ведомостям» распространяется в Вятке. В Елабуге обыватели с интересом читают «Камский листок объявлений». Его печатает небезызвестный в Уфимской губернии издатель И.Н. Кибардин. В Сарапуле выходит «Сарапульский листок объявлений». В Оренбурге эта газета называлась «Оренбургским листком».

Заставил их выпускать спрос на такую информацию, а предложение в ней было таким большим, что выпускать «листки» было выгодно. Точнее всего это совпадение в сроке начала выпуска рекламно-информационных газет объясняется высоким экономическим развитием региона, ускорением товаро-денежных отношений и, естественно, возникшим дефицитом рекламных услуг. Одним из объяснений этого может служить строительство Самаро-Златоустовской железной дороги, которая со временем станет Транссибирской магистралью. С ноября 1909 г. «Уфимский листок объявлений» начнет выходить ежедневно, одновременно с ежедневными частными изданиями, такими как «Уфимская речь».

«УФИМСКИЙ ЛИСТОК ОБЪЯВЛЕНИЙ И ИЗВЕЩЕНИЙ» начинает выпускаться известным уфимским книгоиздателем, типографом и коммерсантом Николаем Кондратьевичем Блохиным. Газета издается и распространяется среди уфимских и губернских читателей еженедельно. В выходных данных редакция сообщает, что редактирует газету сам хозяин – Н.К. Блохин, выпускает ее печатня издателя в губернском центре. Накопительный счет номеров ведется с года основания, чтобы читатель мог видеть, что газета, купленная им, серьезная и имеет большую историю.

Отметим сразу, что значительную часть объявлений и рекламной продукции составляет коммерческая информация самого издателя Н.К. Блохина: потенциальные покупатели здесь могут узнать адреса магазинов книжной, канцелярской, винной торговли и ассортимент продаваемых в них товаров самого различного назначения, в том числе редких для того времени фотоаппаратов и вин.

Магазины Блохина, наверное, одними из первых начинают в губернском центре торговать фотоаппаратами и всеми необходимыми принадлежностями для фотосъемки. «Листок» из номера в номер об этом сообщает, ведет рекламную кампанию. Только в рекламно-информационной газете Блохина мы найдем довольно подробный репертуар распространяемых в Уфе и губернии изданных в Москве и Санкт-Петербурге книг. Списки их регулярно сообщает газета и приглашает читателей сделать покупку.

Вот какие книги продает издатель газеты в своих магазинах. Это объявление помещено на первой странице газеты.

«В книжное отделение торговли Н.К. Блохина получены следующие книги. Издания «Посредник» для интеллигентных читателей: В. Немирович-Данченко. Большое сердце. М. 1894. 20 коп. Обездоленные дети. Очерки из судебной практики. Е.И. Калинина. М. 1894. 60 коп. Неизбежное зло России. Л.Ш.М. М. 1894. 20 коп. Мопассан. Монте Ориоль. С предисловием Л.Н. Толстого. М. 1894. 70 коп. На воде. Пер. с франц. Сб. рассказов. Предисловие Л.Н. Толстого. М. 1894. 70 коп. В. Микулич. Зарницы. Рассказ. М. 1895. 70 коп. Мимочка отравилась. Очерк. М. 1895. 35 коп. Э. Род. Вопросы жизни. Роман. Пер. с франц. М. 1894. 60 коп. Из дневника Амиеля. Пер. с франц. МЛ. Толстой. СПб. 35 коп. Деньги. Роман Эрнеста Альгрена. Пер. с шведск. М. 1894. 60 коп.»[260 - Уфимский листок объявлений и извещений. 1895. № 38.].

Последними в этом списке перечислялись так называемые народные издания. Однако цена их была не такой уж маленькой. На эти деньги обыкновенная рабочая городская семья могла вполне сносно питаться день. Поэтому тезис о дешевизне и доступности народных книг, на наш взгляд, спорен и требует дополнительного изучения. Издатель также приглашает всех подписчиков получить очередной том «Настольного энциклопедического словаря».

В другом объявлении Управление Самаро-Златоустовской железной дороги приглашало всех желающих открывать на железнодорожных станциях этой дороги буфеты для обслуживания пассажиров.

Торговля Блохина приглашает выбрать и купить поздравительные карточки _(открытки._ – _В.П_.) к празднику. Они продавались, конечно, в магазине самого издателя.

Удивляет находчивость и инициатива коммерсанта: помимо всего перечисленного, он приглашает в магазины своей торговли читателей «Листка» оформить подписку на любые газеты и журналы «по ценам редакций без приплаты почтовых расходов».

Вскоре он сообщает своим читателям, что в его конторе любители музыки могут купить ноты вальса «Миг счастья» Викторова, стоимость комплекта – 40 коп. Для обучающихся здесь были «Школы для скрипки» Берио и Базас. Очень часто на страницах мы видим объявления о торговле всемирно знаменитой фирмы «Мюр и Мерилиз». Здание этой когда-то знаменитой во всем мире торговой фирмы сейчас занимает в Москве справа от Большого театра магазин ЦУМ.

Блохин в системе своих магазинов распространяет и религиозную, богослужебную продукцию, чаще всего это книги издателя Ступина А.Д.: «Жития святых», «Моя жизнь во Христе», «Мысли о богослужении». Он предлагает читателям книгу мятежного писателя Льва Толстого «Богу или Моммоне» по цене 3 и 5 копеек. А вот эта цена на самом деле была доступной для всех слоев населения.

Привлекает внимание еще одно объявление о продаже книг в магазине Блохина. Здесь продаются книги для более состоятельных людей, только научно-популярные книжки стоят меньше рубля.

«Некрасов в двух т. 5 руб.; Луговой А. 6 руб.; Брет Гарт. 3 руб.; Аксаков С.Т. Семейные хроники. 1 руб. 75 коп.; Байрон в 3-х т. 10 руб.; Шекспир в 3-х т. 12 руб.; Гете. Собр. соч. 15 руб.; Лежнев. Собр. соч. 8 руб.; Майков. Собр. соч. 3 руб.; Потапенко. Повести и рассказы в 3-х т. 8 руб.; Гончаров. П.С.С. 13 руб.; Бичер-Стоу. Хижина дяди Тома. 1 руб. 75 коп.; Фламмарион. Рассказы о небе. 50 коп.; Э. де Левене. Основания политической экономии. 1 руб. 50 коп.; Записки желудка. Павленков. 50 коп.; Сохранение здоровья. 40 коп.; М. Блок. Матери великих людей. 60 коп.; Уход за больными детьми. 50 коп.; Гигиена детства. 50 коп.; Гигиена семьи. 50 коп.; Гигиена женщины. 50 коп.; Берегите легкие. 70 коп.; Психология внимания. 70 коп.; Психология великих людей. 60 коп.; Тургенев. П.С.С. 15 руб.»[261 - Уфимский листок объявлений и извещений. 1895. № 38.].

Для уровня жизни конца XIX – начала XX вв. дешевыми можно было бы назвать книги ценою до 5–10 коп. Кстати, в издательстве И.Д. Сытина такие издания регулярно выпускались для деревенских распространителей. Вышеперечисленные издания, несомненно, судя по именам авторов, несут произведения высочайшего качества, но адресованы они, судя по ценам, привилегированному и купеческому классам.

«УФИМСКИЙ СПРАВОЧНЫЙ ЛИСТОК» выходил в издательстве П. Бутыльниковой. Это была вторая по счету рекламно-информационная газета Уфы и губернии. Издание начинает выходить в ноябре 1909 г. Однако структура этого еженедельника несколько отличалась от аналогичной рекламной газеты Н.К. Блохина.

На первой странице для читателей все было подробно расписано, какие справочно-информационные услуги оказываются этим изданием, на какой странице их можно напечатать и сколько стоят. Здесь вводится льгота для рекламодателей, многократно помещающих в этой газете свои объявления. Чем чаще он покупает площадь на страницах газеты, тем больше льгота в каждом последующем случае.

Из номера в номер на постоянном месте здесь помещается расписание проходящих через Уфу поездов. Указывается качественный состав их, из вагонов какого класса сформирован тот или иной состав. Грузоотправители, грузополучатели, проживающие в Уфе и губернии, могут узнать, получен их груз или нет. Для этого на определенном месте публикуются номера накладных, грузы по которым отправлены или получены. Это была очень удобная для коммерсантов услуга. Месяцеслов-календарь также был непременным атрибутом первой страницы. Большое место занимают биржевые новости из Санкт-Петербурга. Хотя они занимали всего 25 строк, но место им отводилось самое лучшее.

Уфимские обыватели здесь могли узнать таксу на извоз, сообщается репертуар городских театральных трупп и зрелищных мероприятий, подробные адреса гостиниц и так называемых номеров. Для распространенного типа серьезного провинциального читателя печатаются сообщения о повестке дня заседаний городской Думы. Газета также публикует адреса главных городских учреждений, адреса, где можно получить экстренную помощь.

На страницах газеты помещают свои рекламные объявления «Гостиница и ресторан «Эрмитаж», чугунолитейная мастерская, печатается частное объявление о продаже домовладения в Уфе и приглашение на работу в приличный дом прислуги. Газета сообщает тарифы услуг уфимской почтово-телеграфной конторы по доставке телеграфных отправлений в разное время суток, причем все подробности увеличения тарифов тщательно объясняются. «Листок» объясняет уфимцам, что почтово-телеграфная контора может доставлять «телеграммы с нарочным или эстафетой».

В некоторых номерах объявлениями занята не только первая, но и вторая страница газеты. На видном месте первой страницы появляются с определенной периодичностью консультации «присяжных и частных поверенных». На наш взгляд, своего постоянного читателя имела и рубрика «Недоставленные письма и телеграммы». Первая страница периодически предоставляет место для сообщений с хлебной биржи и официальных новостей «От городской управы». На колонтитульной строке периодически исчезает нумерация страниц, что подтверждает предположение о нетребовательности издательницы к типографии по качеству верстки и оформлению популярной газеты. Расписание следования через Уфу железнодорожных поездов периодически перемещается на вторую страницу.

С определенной периодичностью для непостоянных читателей редакция помещает адреса уфимских врачей, аптек, амбулаторий, больниц и лечебниц. По такому же принципу предпринимается публикация адресов и перечня услуг уфимских нотариусов.

Иногда газета верстается в раме нестандартного размера, поэтому страницы газеты получаются намного шире и длиннее. Это значит, тираж ее печатался на плоскопечатной машине без изготовления металлических стереотипных печатных форм. Отличие в длине страницы у разных номеров ее иногда достигает 15 сантиметров.

22 сентября 1875 года в Оренбурге в типографии титулярного советника И. Евфимовского-Мировицкого выходит первый номер местной «еженедельной политико-литературной» газеты «ОРЕНБУРГСКИЙ ЛИСТОК». Вскоре он имел уже 403 подписчика, из них 296 оформили годовой абонемент, 39 – полугодовой, и 73 получали газету бесплатно. «Оренбургский листок», будучи частным предприятием общественника И. Евфимовского-Мировицкого в продолжении четверти века представлял свои листы трудам лиц, изучавших край в историческом, географическом и бытовом отношениях»[262 - _Словохотов_Л.А._ Исторические права Оренбурга как центра целого края на высшее учебное заведение // Труды Оренбургской ученой архивной комиссии. Оренбург, 1917. С. 68.].

Вот какие жанры и проблемы были зарегистрированы Главным управлением по делам печати, выдавшим разрешение на издание газеты: в ней обязательно должны были печататься статьи, «касающиеся изучения местного края в историческом, статистическом, этнографическом и торгово-промышленном отношениях». Газета собиралась публиковать хроники местной жизни во всех подробностях, а также фельетоны и очерки местных нравов, разного рода объявления и справочные сведения «по частям торговой, промышленной, железнодорожной и т.п.». Выход газеты планировался еженедельный, подписная цена с доставкой и пересылкою составляла пять рублей в год.

В первый день нового 1876 года подписчики получили возможность читать собственное, оренбургское, не связанное с бывшим губернским центром, Уфою, еженедельное издание. Формат новой газеты, как писали о ней в других изданиях по поводу ее выхода, «чуть больше второго издания «Биржевых новостей».

В этом номере читатели прочитали фельетон «1 января 1876 года», вышедший под эпиграфом «Ничто не вечно под луной» и подписанный загадочным автором по фамилии N 6010. На первой странице нового еженедельника была передовая статья и две корреспонденции, обе из Уфимской губернии, из уездного города Белебея и маленького села Нагадак той же губернии. Редакторы для своих читателей перепечатали статью о конгрессе ориенталистов, рассказали о ходе работ на строительстве Самаро-Златоустовской железной дороги, а также здесь был помещен материал на театральную тему. Гвоздем этого номера был материал о бюджете города Оренбурга.






В 1885 году в Оренбурге, но петербургским данным, числилась одна типография, в Самаре – 8 полиграфических предприятий, в Перми – 20, в Уфе – 4. Всего в Российской империи имелось в это время 474 типографии, из них в Санкт-Петербурге работало 62 предприятия.

Газета «ОРЕНБУРГСКИЙ КРАЙ», выпускавшаяся издателем и редактором, известным общественным деятелем Николаем Алексеевичем Баратынским, выходит с 1893 г. Она намеревалась «изучать юго-восточные районы России (губерний Оренбургской, Самарской, Уфимской и областей Уральской и Тургайской) в экономическом и бытовом отношениях»[263 - _Словохотов_Л.А._ Исторические права Оренбурга как центра целого края на высшее учебное заведение // Труды Оренбургской ученой архивной комиссии. Оренбург, 1917. С. 99.].

Печаталась эта газета в известной частной оренбургской городской типографии Бреслина.

«Первой научной книгой, отпечатанной у нас _(в_Оренбурге_ – _В.П_.), является вышедшая в 1849 году «Естественная история Оренбургского края» Эверсмана. Теперь в Оренбурге работает 16 типографий и 6 литографий»[264 - _Словохотов_Л.А._ Исторические права Оренбурга как центра целого края на высшее учебное заведение // Труды Оренбургской ученой архивной комиссии. Оренбург, 1917. С. 99.].

Через два года здесь начинают выходить «Записки Оренбургского отдела Русского географического общества». Последний их выпуск вышел в 1875 году в типографии И. Евфимовского-Мировицкого. Через восемь лет, в 1833 г., выпуск этих научных книг возобновляется под новым названием «Известия Оренбургского отдела Императорского Русского географического общества».

О своем сотрудничестве с новым изданием заявили: инспектор народных училищ Тургайской области, директор училищ Семипалатинской области Александр Александрович Ефимович, преподаватель мужской гимназии Николай Иванович Бутовский, инспектор народных училищ Оренбургского края Иван Васильевич Будрин, податной инспектор Федор Федорович Гельмгольц, ветеринарный врач Тургайской области Александр Иванович Добромыслов, врач Оренбургского казачьего войска Козьма Николаевич Калачев, инспектор киргизской учительской гимназии Александр Иванович Тарнавский и преподаватель духовной семинарии Н. Полетаев. Круг авторов новой газеты был достаточно профессионален для любого столичного издания.






С 1868 года в Оренбурге под разными названиями выпускаются первые для этого региона книжные издания: «Памятная книжка Оренбургской губернии», «Справочная книжка» и «Адрес-календарь». Их издает губернский статистический комитет. Выпускаются они в местных типографиях, которые до этого момента печатали лишь бланки, конторские книги и первые газеты этого края.

Губернские центры России, в отличие от столиц и университетских центров, таких как Казань, где университет открылся в 1804 г., не имели такой разветвленной сети типографий и издательств. И количество периодических изданий здесь было довольно скромным. Одна казенная газета – обязательные «Губернские ведомости», издаваемые в губернаторской типографии, епархиальное издание да несколько частных газет и журналов. И типографы здесь все еще были одновременно издателями, хотя в столицах и крупных городах к концу XIX в. издатели разделили в своем бизнесе издательское и типографское дело на два отдельных, так как громадные тиражи требовали для снижения себестоимости каждой выпущенной книги сокращения издательских расходов. И издательства в столицах стали профильными, одни выпускали художественную литературу, другие – ноты, третьи – картографическую продукцию. Их печатная продукция распространялась по всей империи, приносила хорошую прибыль. Книжные издатели и владельцы крупных газет, такие, как, например, Суворин, Сытин, Маркс, занимали в общественной жизни такое же место, как и крупные заводчики.

В губернских городах тиражи книг и газет по-прежнему оставались довольно скромными, поэтому очень часто здесь хозяин типографии был издателем и книг, и газет, и журналов и техническим, художественным редактором одновременно. Об этом красноречиво говорит практика провинциальных издателей. За Урал уже были проложены железнодорожные пути, поэтому поезда из Москвы и Петербурга регулярно доставляли новые недорогие книги, столичные газеты и журналы.

Газета «УФИМСКИЙ ВЕСТНИК» начинает издаваться в 1895 г. Как сообщало о себе само издание под логотипом, это была «общественная, литературная, политическая» газета. Через 12 лет, в 1917 г., этот порядок изменится. Редакция напишет, что газета «политическая, общественная, литературная», в этом году издатели выносят на первое место политическую роль газеты в обществе. Порядок расположения этих слов красноречиво говорит об изменившихся взглядах издателей и редакции, да и читателей, на современную политику. Газета издается включительно по декабрь 1918 г. Выходила она ежедневно, «кроме послепраздничных дней». Формат, по современным стандартам, можно было бы назвать А2.

«Уфимский вестник» в 1906 году будут возглавлять редакторы-издатели Н.Н. Быховский и Г.Н. Кузнецов. В качестве редактора мы здесь позже встретим фамилию и П.М. Сокурова. Газета выпускается вплоть до октябрьских событий 1917 г. Печатается газета в частной типографии «Т-ва Ф.Г. Соловьева и Г.И. Кузнецова и К^0^», расположенной в губернском центре по улице Центральной, дом 7. Стоил номер газеты 5 копеек в розничной продаже, без оформления абонемента на подписку. Как и большинство частных газет, да и казенных тоже, в «Уфимском вестнике» большая часть газетной площади отдается под различного рода объявления и рекламу. Из четырех полос тексты занимают чуть меньше двух страниц. Как правило, на первой полосе лишь небольшая часть места доставалась собственно газетным текстам, все остальное было занято рекламой.

Газета верстается веревочкой на шесть колонок с разделительными верстальными линейками. Заголовки мелкие, большинство текстов опубликовано без подписи авторов, иногда вместо фамилии ставятся инициалы. На страницах издания мало рубрик. В основном они обозначают проблематику раздела. Нет никаких иллюстраций, а фотографии здесь появятся только в 1915 г.






Это будут сюжеты Первой мировой войны, переданные провинциальным газетам телеграфными агентствами страны из Санкт-Петербурга: «Казачий конный разъезд с электрическими фонариками обходит поле битвы», «Пленные немцы», «Вооруженные речные суда на Тифе», «Папа римский», «Боевые позиции в Альпах»[265 - Уфимский вестник. 1916. 23 июля.]. Судя по качеству этих газетных фотографий, еще рано говорить об их совершенстве, но информационную функцию во время боевых действий Первой мировой войны они выполняли очень эффективно.

Есть у этой газеты причины для гордости по поводу своей позиции по делу знаменитого тогда Бейлиса. В ноябре 1913 г. она сообщила своим читателям в разделе «Местная хроника» о том, что редакция оштрафована за публикацию 15 октября того же года передовой статьи, рассказывавшей о заседании Государственной думы, где рассматривался вопрос о репрессиях против российской печати, против изданий, выступающих не в соответствии с государственной политикой в деле Бейлиса[266 - Там же. 1913. Ноябрь.]. Принципиальная гражданская позиция уфимской газеты по делу Бейлиса стоила ей пятидесяти рублей штрафа.

О приближающейся войне на страницах газеты ничего не говорится, люди живут привычными заботами, и газета им ежедневно об этом рассказывает. «Авария. 15 июня на р. Белой около Кабаковой шедший в Уфу буксирный пароход Скурихина «Малютка» был задержан косяком стоявшей на мели баржи Землянова, баркас, следовавший за «Малюткой» на буксире, надвинулся на корму парохода и произвел поломку руля и кожуха. Произошла поломка и в носовой части баркаса. Таким ходом пароход с буксиром пришел в Уфу для ремонта»[267 - Уфимский вестник. 1914. 18 июня.].

В этом же номере, 18 июня 1914 г., газета сообщила читателям, что «со вчерашнего дня в Уфе началась тропическая жара. На солнце вчера по Реомюру было 43 градуса. После долгой прохладной погоды такой резкий скачок температуры мучителен»[268 - Уфимский вестник. 1914. 18 июня.].

В эти же дни в уфимском летнем театре в городском саду Видинеева состоялась премьера по знаменитой тургеневской книге «Отцы и дети». Инсценировка была сделана специально для бенефиса А.И. Аркадьева. Это сообщение вышло под заголовком «Тургенев на сцене» под рубрикой «Театр и музыка». Газета рассказывает своим читателям и о том, что в губернском центре успешно работает и пользуется популярностью уфимских посетителей и гостей города из уездов коллектив артистов кабаре В.К. Висковского.

22 марта 1916 г. на закрытии третьей страницы в одной из шести колонок вместо текста мы видим пустое место. Все материалы вокруг имеют логически завершенный вид, значит, в этом месте стояла заметка, размером в 14 строк, которую, вероятнее всего, сняла цензура. У нас нет прямых доказательств этого факта, но в условиях военных действий правила цензуры, видимо, ужесточаются. Такие случаи на страницах уфимских газет мы будем встречать периодически.

С началом войны изменяется рисунок верстки всей газеты, особенно первой страницы. Весь подвал отдан под информации с мест военных действий под крупным флаговым заголовком «Война». Часто эти материалы переходят на внутренние страницы.

Вот один из типичных материалов. Вниманию читателей того времени предлагается журналистский текст на военную тему. Вышел он в свет 1 августа 1914 г. на 4-й странице. Называется он «Три сенсации, читатель».

«Во-первых, едут японские войска через Уфу, через станцию Уфа, едут на запад, на границу. Сам я, положим, чтобы японцы ехали, не видал и даже пытался доказывать некоторым из тех, кто принес и распространял это сенсационное сообщение, что все это вздор, чепуха. Куда тебе! Мой скептицизм прямо даже оскорблял их. «Сам видал, сам», – ударяя себя в грудь, уверял меня один интеллигент.

Другая сенсация – поймали около железнодорожного моста двух немцев с бомбами в руках. Очевидно, хотели, подлые, взорвать мост. Лично я и этого тоже не видал, но, как сказал мне почтенный и заслуживающий всяческого доверия человек, «весь город это знает». Ну, если «весь город», то это, конечно, другое дело.

Третью сенсацию открыл и исследовал уже я самолично. В прошлую ночь германский дирижабль остановился над Уфой, направил прожекторы на город и даже – о дерзкий! – спустился и сел на крышу одного домика на Спасской улице. К счастью, однако, его заметил отряд спасских мальчишек и жестоко обстрелял камнями. Не успев закончить чертежей и снимков с наиболее укрепленной части города, дирижабль должен был сняться и бежать. Вот как все это здорово вышло»[269 - Уфимский вестник. 1914. 1 авг.].

Завершала этот материал авторская подпись явно вымышленного автора: Qui pro quo.

В этом году газету издавал П.М. Сокуров, а редактировал А.Ф. Ница, Издание продолжает оставаться преимущественно городским, хотя, видимо, редакция и заинтересована в покупателях и подписчиках из губернии: именно для них ведется раздел, в котором публикуется информация с мест и письма в редакцию читателей из губернии. Очень подробно ведет редакция анализ весенних работ с комментариями специалистов, со статистикой по всем уездам губернии.

Вот образцы журналистских текстов, опубликованных в субботу 2 ноября 1913 г. на третьей странице под рубрикой «Областной отдел. От наших корреспондентов».

«Дер. Кучербаево, Тюрушевской волости, Белебеевского уезда.

В нынешнем году Кучербаевское кредитное товарищество выдало своим членам в ссуду около 16 тыс. рублей»[270 - Уфимская жизнь. 1913. 2 нояб.].

«С. Никольское, Булекей-Кудейской волости, Уфимского уезда.

В нашем селе есть земская школа. Здание, в котором она находится, совершенно для школы не подходит. Во-первых, во время дождя сквозь крышу течет, во-вторых, печи поразломаны, когда их затопишь, приходится растворять двери и окна»[271 - Уфимская жизнь. 1913. 2 нояб.].

В 1917 г. редактирует эту газету А.В. Степанов, ведут ее дела соиздатели Н.Н. Быховский и П.М. Сокуров. Теперь в ней периодически печатаются рассказы и стихи. Например, рассказ автора Эльде сопровождается редакционным предупреждением «Весьма страшный рассказ. Нервных просят не читать». Иногда очень средние стихи печатает местный поэт Т. Грустный. Псевдонимы местных литераторов очень провинциальны. Газета верстается, как и десять лет назад, веревочкой на шесть колонок. Правда, среди многочисленных среднего уровня публикаций следует выделить одну с авторской подписью Ф. Мулл и из Уфы «Праздничный подарок» с подзаголовком «По Эзопу про военную цензуру». В большой статье автор эмоционально размышляет о мародерской практике русской военной цензуры, не позволяющей журналистам вести правдивый разговор с читателем.

Для городского мещанина с гимназическим образованием в этом издании была интересная рубрика «Среди газет», где часто перепечатывались материалы из известной столичной газеты «День».

Газета «УФИМСКАЯ ЖИЗНЬ» мало чем отличается от других периодических частных изданий губернского центра. Главное отличие было в подзаголовочной подписи: «политическая, общественная и литературная, прогрессивного направления». Выходила она, как и все газеты тогда, ежедневно, кроме послепраздничных дней. Издание и распространение газеты прекратится после известных событий октября 1917 г.

Формата она была традиционного, чуть больше по высоте и ширине современного А2. Версталась без затей на 6 колонок так называемой веревочкой. Колонтитул заверстывался поверху на всех полосах, кроме первой. Тексты набирались преимущественно боргесом, по размеру очень похожим на 10 кегль (корпус). Набор скорее всего был ручной, это видно по не очень ровной строке и марашкам между буквами и словами. Выключку тоже нельзя назвать безупречной, при чтении столичных газет размышлений о качестве набора и оформления в это время уже не возникало. Авторские тексты преимущественно располагались на внутренних полосах, хотя и на второй странице одна колонка из пяти отдавалась под объявления и рекламу.

Но одно существенное отличие у этой газеты от остальных было: на первой полосе на строго определенном месте с 1915 г. помещается анонс публикуемых в номере материалов. Он дается постоянно и очень удобен для читателя.

8 октября 1915 г. здесь выйдет любопытная статья, дающая читателю всех времен много поводов для размышлений, – «Мектебы Уфимской губернии». В этой публикации мы находим интересную статистику национального народного образования.

«Вот несколько цифровых данных из статистического очерка татарских и башкирских низших школ Уфимской губ., изданного губернским земством. Из 1579 мектебов _(мектебы_ – _национальные_школы._ – _В.П_.), существующих в Уфимской губернии, 1001 были открыты по инициативе приходских мулл, 135 – по инициативе частных лиц, 61 – учителями, 9 – муаземами (пономарь), 6 – мугаллимами (учителя), 2 – благотворительными обществами, 15 – неизвестно кем и 135 мектебов по инициативе сельского и городского общества или прихода. Наряду с этими мектебами среди мусульманского населения развито в широкой степени домашнее обучение. Число пунктов домашнего обучения насчитывается до 1045, из того числа 605 пунктов для девочек, 98 мужских и 342 смешанных. Как видно отсюда, домашнее обучение практикуется больше для девочек (58%). Общее количество магометан в Уфимской губернии доходит до 1563477 человек, наибольшая численность выпадает на долю Белебеевского и Бирского уездов»[272 - Уфимская жизнь. 1915. 3 окт.].

Корреспонденция эта была подписана И. Кузеевским. В списке должностных лиц губернского присутствия просвещения или статистического комитета такой фамилии не числится. Скорее всего, это псевдоним.

Печаталась газета в частной уфимской типографии «Электрическая типография «Печать». Издавал ее П.П. Толстой, редактировал В.С. Елизаровский. Вот основные рубрики этого издания: «За рубежом», «Провинциальная жизнь», «Справочный отдел», «Местная жизнь», «Хроника», «Среди газет и журналов», «Телеграммы». Почти все журналистские материалы, как и почти во всех остальных губернских изданиях, печатаются здесь без подписи или под очень экзотическими псевдонимами типа Омега.

Вот один из журналистских материалов, вышедших в этой газете под рубрикой «Между прочим» (специального заголовка у этой заметки не было, значит, рубрика одновременно было и заголовком):

«У некоего Молчагина, служащего на лесопилке Чистозвонова, заболела корова.

Бросился он искать в Уфе ветеринара, но напрасно, в г. Уфе такового не оказалось. Как некогда евангельские приглашенные на пир отвечали посланному – один, что «некогда, купил, дескать, пару волов и иду испытывать их», другой, что «жену взял и потому не могу», третий еще как-то иначе, так и уфимские ветеринары, хотя приглашались, правда, не на пир, но отвечали Молчагину приблизительно так же, что и евангельские приглашенные. Один сказал «некогда», другой – «это не мое дело», третий: «я этим не занимаюсь» и т.д. Корова издохла. Пособия не дают без ветеринарного свидетельства»[273 - Уфимская жизнь. 1907. 12 сент.].






В этой заметке мы читаем так много лишнего, что иногда начинает казаться, не забыл ли автор, о чем он пишет. Видимо, поэтому в этой газете заметки часто подписываются такими именами, как Свидетель, Случайный.

Газета активно и с явным удовольствием и демонстрацией гражданской активности обсуждает вопросы культуры. Вот строки из отчета заседания городской Думы: «В заседании городской Думы 14 апреля будет рассматриваться вопрос об открытии татарского отдела при городской библиотеке имени Аксакова.

...В таком городе, как Уфа, где почти 20% населения татары, всякая общественная библиотека, тем более городская, должна иметь татарский отдел»[274 - Там же. 191.5. 12 апр.].

В 1915 г. в разделе «Местная жизнь» газета опубликует очень интересное письмо уфимцев, своих читателей.

«От преподавателей физики и химии учебных заведений г. Уфы.

Московский военно-промышленный комитет в ответ на запрос преподавателей физики и химии средних учебных заведений г. Уфы предлагает исследовать аналитически (качественно и количественно) находящиеся в Уфимской губернии залежи меди, которые играют в деле обороны одну из первостепенных ролей.

Не имея возможности в настоящий момент, благодаря занятиям, лично исследовать районы месторождений меди и собрать образны руд, преподаватели обращаются с покорнейшей просьбой ко всем лицам, имеющим сведения о медных залежах, рудниках, хотя бы и заброшенных, новых заявках и т.п. местах, – присылать образцы с точным обозначением месторождения руды или, по крайней мере, адреса владельца.

Желательно получить из каждого месторождения несколько образцов руды, взятых из различных пунктов данной залежи, последнее является крайне необходимым для более точного выяснения среднего содержания меди в руде. Адрес для всякого рода сообщений и посылок: Уфа, Реальное училище, физический кабинет. П.Н. Степанову»[275 - Уфимская жизнь. 1915. 8 сент.].

В качестве источника перепечаток из столичных газет чаще всего используется известная газета «Речь».

На последней, 4-й странице дается объявление, что открывается «Книжная торговля «Знание» в доме Стахеева по ул. Успенской, д. 43». Из другого объявления мы узнаем, что принимает заказы «Электрическая скоропечатня (типография. – _В.П_.)». Владелец дома – все тот же Стахеев, но здесь другой адрес: Большая Успенская, д. 4. Здесь обещают быстро и качественно выполнить переплет, изготовить штемпели и печати. Самое интересное, что в материалах архивов типография Стахеева не числится и среди книжных лавок Уфы такой нет.

Материалы «Торгового отдела» помогали жителям губернии во время военных действий увереннее смотреть в завтрашний день. Корреспондент газета с пристани Байки Бирского уезда сообщил под заголовком «Хлебный рынок», что «начались подвозы гречи. За 1 сентября было около 3000 пуд.». Но тут же добавляет, что «ржи было мало, и то сырая, овса совсем не было».

Под материалами в этом году начинают появляться подписи авторов. Заметку «Еще несколько слов «Уфимскому вестнику» подписывает Г. Гутоп. Под авторским материалом «У пристани на Белой» под рубрикой «С натуры» стоит подпись Михаила Галамиева. Заметка «На местные темы» подписана явно псевдонимом – П. Горемыка.

Ежедневная газета «ВЕСТНИК УФЫ», общественная, литературная, политическая, издается в губернском центре ежедневно, «кроме послепраздничных дней». Формат традиционный для провинциальных газет, он похож на современный А2.

27 октября 1915 г., в разгар мировой войны, когда Уфа стала тыловым городом, в газете обсуждаются подробности переезда в Уфу Юрьевского (Тартуского) университета. Для этого были выбраны три города: Пермь, Екатеринбург и Уфа. Первые два города по каким-то причинам отпали. Поэтому поверенный в интересах Юрьевского университета предлагает выслать в Юрьев план Аксаковского дома (Общественного центра губернского города с собственным театральным зданием), строительство которого в это время завершалось в губернском центре. Кроме достроенного Аксаковского дома, в случае эвакуации Юрьевского университета, ему для учебных целей предстояло передать дополнительно здание коммерческого училища, больницы с тремя аудиториями, на 100 человек каждая, бараки для занятия анатомией[276 - Вестник Уфы. 1915. 27 окт.]. В октябре газета начинает обсуждать проект строительства железной дороги Оренбург– Мантурово (станция Северной железной дороги в Костромской области) через Уфу, параллельно размышляя о судьбе проекта дороги Оренбург–Уфа– Кунгур. Для читателей это были животрепещущие темы, так как осуществление этих проектов означало оживление экономики губернии, создание новых рабочих мест и строительство предприятий, связанных со строительством новых железных дорог.

Местные общественные деятели и предприниматели так серьезно обсуждали эти проекты, потому что знали, что развитие губернии и губернского центра впрямую связано с новыми строительными проектами, которые создадут и новые рабочие места и новые деньги во все сферы местной жизни. Автор этих строк изучил динамику роста количества жителей городов до и после строительства Самаро-Златоустовской железной дороги. Она повлияла на развитие губернских центров рядом расположенных губерний[277 - _Рашин_А.Г._ Население России за 100 лет. М., 1956. С. 90–91.].




* * *

Такова была печать Оренбургской и Уфимской губерний на рубеже XIX и XX веков. В большинстве случаев это были городские газеты (кроме «Уфимских губернских ведомостей»), красноречивее всего это подтверждает проблематика изданий и интерпретация новостей, а также содержание текстов коммерческой рекламы. Губернские новости информационной погоды в газетах не делают, они только дополняют картину губернии, ведь Оренбургская и Уфимская губернии относятся к регионам, где было достаточно много дворянского служивого и привилегированного усадебного населения. В Уфимской губернии наибольшее количество дворян кроме центра проживало в Белебеевском уезде.

Типологически периодические издания губернии отчетливо разделяются на:

– Официально-государственные («Оренбургские губернские ведомости» и позже сменившие их «Уфимские губернские ведомости» и «Епархиальные известия»).

– Частные общеполитические издания («Уфимская жизнь», «Уфимский вестник», в которые ровно половину места занимают рекламные тексты). Жанры публицистики, широко применяемые в столичных газетах, и прочие приемы журналистского мастерства здесь только осваиваются, самые распространенные жанры – заметка и научно-популярная статья, а также письмо в редакцию.

– Частные рекламно-информационные издания («Уфимский справочный листок» и «Уфимский листок объявлений и извещений», в которых абсолютное большинство опубликованных текстов было рекламного и коммерческого характера).

– Журналы в губернии были представлены многочисленными альманахами (журналами) гимназий и других учебных заведений, а также губернским учебно-методическим продолжающимся изданием журнального типа.

Время литературных, литературно-художественных губернских, биржевых и экономических изданий в русской провинции еще не пришло, только что начавшая развиваться промышленность и экономика начали готовить почву для профильных изданий, как это случилось в других регионах империи, раньше вступивших в полосу интенсивного экономического развития, но этому не суждено было случиться – Первая мировая война и события 1917 г. прервали историческую динамику последовательного развития событий, начав новый отсчет времени.

Начавшая зарождаться, развиваться и приобретать собственное структурное деление губернская система средств информации прекращает существование, на смену ей придет жесткая, вертикальная, отражающая такую же вертикальную структуру власти, новая система советской печати, чьи задачи теперь определялись только уровнем задач издателя, органа новой власти.




КОНДРАТЕНКО А.И. «ОРЛОВСКИЙ ВЕСТНИК» (1873–1918)




Одно из самых заметных мест в истории периодической печати Орловской губернии занимает газета «Орловский вестник». Это было не просто первое частное издание в Орле, но и удачный пример формировавшейся в XIX веке модели негосударственного средства массовой информации, способного существовать на средства от подписки и рекламы, привлекать к сотрудничеству самых именитых и авторитетных авторов. Несмотря на свой провинциальный статус, «Орловский вестник» имел подписчиков во многих городах страны, значительное место уделял общероссийской тематике, в публикациях газеты были отражены проблемы, выходившие далеко за рамки местной жизни. «Орловскому вестнику» даже в условиях жесточайшей цензуры были присущи оперативность, высокий уровень аналитичности, либеральный характер публикаций. Характеризуя «Орловский вестник», журнал «Наука и жизнь» в 1904 году называл его «симпатичным и прогрессивным органом печати, принесшим немалую пользу местному краю»[278 - _Цит._по:_Еремин_В._Хроника._Судьба_//_Орловский_вестник._1993._23_янв._].

Постоянными разделами газеты являлись рубрики «Корреспонденции», «Короткие письма», «Заметки» (комментарии о событиях в стране и губернии), «Сообщения газет» (перепечатки), «За границей», «Литература и печать», «Наука и искусство», «Судебные дела», «Происшествия». Газета была достаточно популярна: если официальные «Орловские губернские ведомости» имели около 600 подписчиков, «Орловский вестник» в 1879 году насчитывал 462 подписчика, в 1885 – 1027, в 1890 – 1520, в 1895 – 1769 подписчиков.

Среди владельцев и редакторов газеты в разное время были Н.С. Тарачков, А.Н. Чудинов, Н.А. Семенова (Сентянина), А.И. Аристов. В штате редакции работали И.А. Бунин, И.П. Белоконский, М.К. Лемке, А.Т. Щегловитов, Е.П. Карпов. В газете публиковались произведения И.С. Тургенева, Н.С. Лескова, Л.Н. Андреева, других известных русских писателей.

Орловская интеллигенция еще в самом начале пореформенной эпохи замыслила издавать прогрессивную литературно-политическую газету. Хотя практически одновременно все «Губернские ведомости» в городах Центральной России стали выходить не один раз в неделю, а чаще (в Орле с 1872 года – два раза в неделю), имевшиеся губернские и епархиальные «Ведомости» уже не могли удовлетворить интерес динамично развивавшегося общества. Однозначно на это указывал в своих воспоминаниях актер В.Н. Давыдов, живший в Орле в конце 1860-х годов: «Местная газета была скучнейшая и писала только об утопленниках, об излечении почечуя, о бродягах. За несколько сезонов, которые я прослужил в Орле, газета ни строчки не написала о театре»[279 - _Давыдов_В.Н._ Рассказ о прошлом: Театральные мемуары. М., 1962. С. 23.]. Далеко не со всем в этом категоричном отзыве можно согласиться с высоты минувших лет, но он довольно верно отражает отношение интеллигенции пореформенной эпохи к официозной провинциальной прессе.






В Орел в то время приехал из Воронежа страстный последователь В.Г. Белинского известный литератор Александр Николаевич Чудинов, который прежде преподавал в Воронежской гимназии. А.Н. Чудинов обратился к И.С. Тургеневу за поддержкой программы нового издания и с предложением сотрудничать в газете. Обращение заинтересовало земляка и встретило его поддержку. 5 января 1872 года он писал А.Н. Чудинову из Парижа: «Спешу заявить Вам, что охотно принимаю Ваше столь лестно для меня выраженное предложение. Не говорю уже о том, что каждому человеку свойственно сделать что-нибудь особенное для своего родного города; но задачи Вашей программы такого рода, что я не могу им не сочувствовать – и весьма был бы рад способствовать по мере сил к их осуществлению»[280 - _Тургенев_И.С._ Поли. собр. соч. и писем: В 28-ми т. Письма. Т. 9. С. 207.].

Однако начались всевозможные проволочки с разрешением на издание заявленной газеты. И тогда, видимо, в качестве запасного был использован вариант с регистрацией менее заметного издания. Инициаторами создания первой частной газеты в Орле официально стали братья бывшего редактора неофициальной части «Орловских губернских ведомостей» Александра Степановича Тарачкова (1819–1870) – Николай (воспитатель и преподаватель Орловского Бахтина кадетского корпуса) и Андрей (врач кадетского корпуса) Тарачковы. Еженедельная газета, первый номер которой вышел 12 января 1873 года, получила название «Орловский справочный листок». Среди основных отделов значились торговый, хозяйственный, юридический, общественный, объявлений. Газете разрешалось помещать не только административные распоряжения о городском благоустройстве и земских нововведениях, но и экономическую хронику, сведения о здравоохранении и народном образовании, метеорологические данные.

Видимо, у Н.С. Тарачкова было куда больше оснований, чем у других орловских обывателей, для открытия газеты. Ведь еще в 1862 году в Воронеже его сослуживец по Воронежскому кадетскому корпусу П.В. Малыхин начал издавать первую в регионе частную газету «Воронежский листок». Издателями, редакторами газет и журналов были многие давние знакомцы Н. Тарачкова. В Орле он издавал газету на собственные деньги, это занятие отнимало массу времени и средств: даже отказался от должности воспитателя, но совсем бросить свое любимое занятие в кадетском корпусе не мог, к тому же необходимо было дослуживать требующийся для пенсии срок. В декабре 1875 года право издания газеты перешло к известному орловскому общественному деятелю, почетному члену местного благотворительного общества князю Н.Н. Оболенскому, приобретшему газету у Н.С. Тарачкова за 300 рублей. На должность редактора был приглашен А.Н. Чудинов, который продолжал добиваться разрешения на издание местной полнокровной газеты.

В итоге министр внутренних дел разрешил «Орловскому справочному листку» издаваться по расширенной программе. 14 марта 1876 года с 21-го номера газета «Орловский справочный листок» была переименована в «Орловский вестник». Ее первые номера вместе с текстами публичных лекций, с которыми выступал А.Н. Чудинов в Орле, он отправил И.С. Тургеневу. В мае 1876 года Тургенев ответил ему: «Позвольте поблагодарить Вас за высылку в Париж Вашей газеты, которую я читаю с большим интересом... а также и за несколько томов Ваших сочинений, которые получены мною сегодня утром. Не сомневаюсь в удовольствии, которое они мне доставят»[281 - _Тургенев_И.С._ Указ. соч. С. 258–259.].

Вскоре после отъезда И.С. Тургенева из Спасского-Лутовинова, в октябре 1876 года, в «Орловском вестнике» появилось сообщение: «И.С. Тургенев в октябре уведомил редакцию, что им предназначен для помещения в «Орловском вестнике» отрывок из романа «Новь», который и будет непременно напечатан в нашей газете в декабре месяце»[282 - Орловский вестник. 1876. 7 окт.]. Эта информация основывалась на письме Тургенева к А.Н. Чудинову, который стал владельцем издания, выкупив его у Н.Н. Оболенского уже за две тысячи рублей.






24 декабря 1876 года в «Орловском вестнике» была опубликована третья глава романа И.С. Тургенева «Новь». В сноске редактор пояснил, что автор дал согласие поместить публикуемый отрывок предварительно в газете, «издающейся на месте его родины». Естественно, публикации новой газеты вызывали растущий интерес к ней орловцев. К концу 1876 года число подписчиков «Орловского вестника» увеличилось со 154 до 714.

В числе авторов был и другой писатель-орловец – Н.С. Лесков. В «Орловском вестнике» были опубликованы первая глава «Мелочей архиерейской жизни» (1878), «Леди Макбет Мценского уезда» (1879), большая этнографическая статья, основанная на орловском материале, – «Случай из русской демономании» (1880). Откликаясь на просьбу А.Н. Чудинова о присылке новых рассказов, Н.С. Лесков в феврале 1882 года написал: «... служить Вашему изданию я очень рад». Тогда же он предложил без всякого авторского вознаграждения опубликовать «Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе». Письмо Лесков закончил такими словами: «Вы этим доставите удовольствие местным читателям Вашей газеты, которой я желаю всякого успеха и постараюсь чем могу ей прислужиться»[283 - Подробнее об участии Н.С. Лескова в издании «Орловского вестника» _см.:_Алексина_Р._ Скромный венок «волшебнику слова» // Орловский вестник. 2000. 16 марта.]. «Левша» был опубликован в четырех номерах газеты в марте–апреле того же года. К десятилетию со дня смерти И.С. Тургенева Н.С. Лесков напечатал в «Орловском вестнике» статью «Тургеневский бережок», где советовал поставить памятный знак писателю на берегу Оки.

С 1877 года газета печаталась в собственной типографии. Редакция имела библиотеку, которая насчитывала более 3000 томов книг, получала большинство издававшихся в России общедоступных журналов и газет. Провинциальное издание предпринимало попытки подняться над узко-локальными губернскими интересами. Газета распространялась не только во всех уездах Орловской губернии, но и за ее пределами: подписка принималась в Курске, Липецке, Москве, Петербурге, Варшаве.

Однако самыми серьезными трудностями в становлении газеты были не масштабы российских пространств, не технические проблемы, а прежде всего цензурные препоны. В Орле как курьез воспринимали отношения, сложившиеся между редактором «Орловского вестника» Чудиновым и местной властью. Один из современников рассказывал об этой истории: «Корова советника губернского правления, цензурировавшего газету, обыкновенно паслась в саду владельца газеты, но как только цензор начинал «пошаливать» со столбцами «Орловского вестника», бедное животное подвергалось остракизму впредь до умирения ее хозяина. Орловские обыватели так уж и знали: если, заглянув в дырочку забора, они видели в саду редактора цензорскую корову, то, значит, мир царил в редакции...

У газеты имелись четыре цензора – два советника правления, вице-губернатор и губернатор. За одного из советников цензурировала его дочь. Редакции приходилось считаться и с этим обстоятельством, так как у дочери были самостоятельные вкусы»[284 - _Белоконский_И.П._ В годы бесправия. М., 1930. С. 23.].

В скором временем редактором и издателем «Орловского вестника» стала Надежда Алексеевна Семенова, которая сумела увеличить формат газеты, ввести ряд новых отделов, а главное, привлечь к работе талантливых литераторов и журналистов – в первую очередь, будущего лауреата Нобелевской премии И.А. Бунина. Получив мировую известность, он стал, пожалуй, самым именитым из местных журналистов, к тому же юношеские воспоминания о работе в газете легли в основу романа «Жизнь Арсеньева».

Редакторство Надежды Семеновой – особая страница в истории орловской журналистики. Она родилась в Вологде, рано осиротела, в девятнадцать лег она вышла замуж за ссыльнопоселенца из Ельца Бориса Шелихова. Молодожены вскоре переехали из Вологды в Орел. Надежда получила хорошее приданое от бабушки и поэтому на новом месте смогла по прошествии четырех лет купить собственный дом в Зиновьевском переулке заодно с располагавшейся в нем газетой «Орловский вестник» и типографией. Выбор именно этого дома, по-видимому, был не случаен: Надежда Семенова, еще в Вологде серьезно интересовавшаяся литературой, с первых орловских дней стала внештатной сотрудницей «Орловского вестника». Не случайно также то, что редактором газеты суждено было стать представительнице прекрасного пола. Редактировавший до Семеновой «Орловский вестник» А.Н. Чудинов был явно неравнодушен к «женскому вопросу»: в марте 1871 года он прочел в Орле цикл публичных лекций на тему «Очерк истории русской женщины в последовательном развитии ее литературных типов».

Интересные воспоминания о своей работе в «Орловском вестнике» оставил Иван Петрович Белоконский (1855–1931) – журналист, писатель, участник революционного движения, автор книг «По тюрьмам и этапам», «Дань времени», «В годы бесправия» и других. Орловский период в жизни Белоконского – 1886–1895 годы, когда он работал в Орловском статистическом бюро, сотрудничал в «Орловском вестнике», а также был постоянным сотрудником «Русских ведомостей», «Сына Отечества», печатался в «Русском богатстве», «Русской мысли», «Вестнике Европы» и других изданиях. Белоконский публиковал в «Орловском вестнике» рассказы, фельетоны, очерки. Заметным явлением в орловской журналистике стали фельетоны «Похождения мистера Грумма, корреспондента американского журнала «The Century» в городе Царь-Птицынске и его окрестностях»[285 - Орловский вестник. 1886. 1 1, 18 дек.]. Публикации обличали полицейско-бюрократические порядки губернского центра. Орловский губернатор получил от Главного управления по делам печати письмо, в котором указывалось, что «Орловский вестник» принял «самое неблаговидное направление». Приводились конкретные примеры и других «провинностей» газеты. В итоге губернатор был извещен о том, что отныне цензура «Орловского вестника» будет производиться не в Орле, а в Москве. После этого каждый номер газеты стал выходить с пометкой «Дозволено цензурой, г. Москва», затем значилось: «Орел. Печатать дозволено». Особый цензурный порядок в отношении газеты действовал до февраля 1893 года.

По воспоминаниям И.П. Белоконского, редакция была «семейным предприятием» Семеновой и Шелихова. В своей мемуарной книге «В годы бесправия» И.П. Белоконский подчеркивал, какое контрастное впечатление произвела на него первая встреча с владельцами газеты в 1886 году. О Семеновой он написал: «Вошла молодая, симпатичная, пухленькая блондинка, фактическая владелица газеты госпожа Семенова» о Шелихове: «Это был низенький, черненький и необыкновенно нервный человек. Он все ерзал на стуле, мял руками бумажки, стучал по столу карандашом и беседовал со мною, потупив глаза, словно бы конфузился смотреть на меня»[286 - _Белоконский_И._П._ Указ. соч. С. 24.].

В состав редакции входили известные журналисты: Щегловитов, Самсонов, Потапенко, Кручинин, Соколов. Однако в силу разных обстоятельств газете требовались свежие, молодые силы (к тому же, по всей видимости, именно такие авторы, которые готовы были браться за любое дело, не рассчитывая на крупное вознаграждение). Живший в провинциальной глуши юный Бунин давно привлек внимание издателей «Орловского вестника». Он уже был немного известен тем, что посылал свои стихи и рассказы в столичные журналы «Родина» (здесь – первая его публикация), «Книжки Недели», «Литературные обозрения». Печатал в «Орловском вестнике» с осени 1888 года корреспонденции, стихи, рассказы.

Вхождение юного Бунина в мир профессиональной журналистики произошло довольно буднично. Он приехал в Елец к ростовщице – нужно было отвезти проценты за заложенные ризы с образов. Зашел и к писателю-самоучке Егору Ивановичу Назарову, с которым познакомился не так давно. Без сомнения, Назаров был авторитетом для Бунина: стихи и рассказы этого приказчика публиковались в «Русском курьере», «Сыне Отечества», «Гражданине» и, конечно же, в «Орловском вестнике». Так как Назарова в тот час не было дома, знакомцы встретились на бирже, где Егор Иванович ошеломил Бунина: издательница «Орловского вестника» Надежда Семенова уже трижды заходила к Назарову. Она просила, чтобы тот подействовал на Бунина – молодому елецкому автору предлагали стать помощником редактора в ее газете. Муж Семеновой Борис Шелихов тоже говорил об этом с Назаровым. Бунин был обескуражен, в письме брату он писал: «Шелихов и Семенова знают отлично, что я нигде почти не был, знают, что я так молод, но думают, что я для них вполне годен, Шелихов слишком занят и типографией, и корректурой, и корреспонденциями и т.п., так что ему некогда перерабатывать даже различные сведения из жизни Орла. Поэтому он думает, что я буду хорошим помощником, буду писать фельетоны, журнальные заметки и т.п. Семенова читала в «Родине» мое журнальное обозрение и восхищается моим уменьем владеть пером. <...> При редакции прекрасная библиотека, получают буквально все журналы. Подумай, какая прелесть!»[287 - Здесь и далее отрывки из писем И.А. Бунина цитируются по публикациям текстов писем в сборниках: «На родной земле» (Орел, 1956), «Литературный Смоленск». Вып. 15-й (Смоленск, 1956), «Весна пришла» (Смоленск, 1959).].

В конце февраля или в начале марта 1889 года по пути к брату Юлию в Харьков Иван Бунин в первый раз заехал в «Орловский вестник». Семенова дала ему небольшой аванс, оставила ужинать, предложила переночевать в редакции. На этом, собственно, первый визит закончился. Из Харькова Бунин добрался до Крыма, Севастополя. Снова приехал в редакцию уже летом, впечатления от большой поездки стали темой многих разговоров с новыми знакомцами за чаем в редакции. В ноябре Бунин снова был в «Орловском вестнике», снова взял небольшой аванс для поездки в Харьков к брату.

В «Автобиографической заметке» Бунин писал: «С осени (1889 г. – _А.К_.) стал работать при «Орловском вестнике», то бросая работу и уезжая домой в Харьков, то опять возвращаясь к ней, и был всем, чем придется – и корректором, и переводчиком, и театральным критиком»[288 - Цит. по: _Костомарова_И._ Вернись на родину, душа. Орел, 1995. С. 23.]. Его публикации – самых разных жанров и на самые актуальные темы, требовавшие порой весьма серьезной аналитической работы.

С 1 февраля 1890 года «Орловский вестник» начал ежедневно выходить на четырех полосах (примерно половину первой полосы и всю четвертую занимала реклама). В «Орловском вестнике» И.А. Бунин печатал рассказы, стихи, корреспонденции, передовые статьи, литературно-критические статьи, заметки, очерки, театральные рецензии. Это были рубрики «Письма и известия», «Печать и литература», «Провинциальная хроника», «Судебные дела», «Земство» и т.д. Впоследствии он писал: «Восемнадцатилетним мальчиком я был уже фактически редактором «Орловского вестника», где я писал передовицы о постановлениях Святейшего Синода, о вдовьих домах и быках-производителях, а мне надо было учиться и учиться по целым дням».

Однако на деле Бунина вряд ли можно было считать редакционным работником в классическом понимании этих слов. Принятая тогда система оплаты журналистского труда прежде всего за конкретные публикации, а не за отбывание времени в штате редакции, привлекала в первую очередь авторов с мест. По всей видимости, и Бунин в основном писал у себя дома, просто посылая в редакцию готовые материалы. Этим можно объяснить обилие его публикаций под рубрикой «Из Ельца». Например, в его статье «Елецкие библиотеки и их читатели» встречаем довольно критические строки: «Поговорите, например, с гимназистами и гимназистками старших классов, спросите их, как они проводят время, что читают из серьезных книг, знают ли, наконец, содержание последних книжек наиболее популярных журналов... и вы получите ответы, которые заставят прийти к очень грустным выводам. Оказывается, они проводят время за уроками и за плеваньем в потолок, знают очень смутно о Гаршине, Чехове, Короленко»[289 - Орловский вестник. 1890. 7 июня.]. Еще более резкая критика содержится в статье «Начальное народное образование в Ельце»[290 - Там же. 1891. 5 июня.].

Молодой Бунин писал серьезные литературно-критические статьи, историко-литературные материалы – по сути, это были уже работы зрелого писателя: «Памяти Тараса Григорьевича Шевченко»[291 - Там же. 1891. 26 февр.], «К будущей биографии Н.В. Успенского»[292 - Там же. 1890. 31 мая.]. Чтобы вернее написать об Успенском, Иван Бунин ездил к его тестю, священнику, и матушка дала ценный материал о судьбе своего зятя. А знание характерных проблем писательской среды позволило Бунину на страницах «Орловского вестника» сделать такой вывод о судьбах писателей в России: «Старою, но в то же время постоянно юною историей стала печальная участь многих русских писателей. Судьба Никитина, Решетникова, Помяловского, Надсона, Левитова и подобных им несчастливцев, которым словно на роду написано «что-то роковое», всякому известна. Одни из них были подавлены нищетой, другие – с чуткою до болезненности душою – не вынесли окружающей их обстановки...»[293 - Орловский вестник. 1890. 31 мая.].

В «Орловском вестнике» был опубликован ряд произведений художественной прозы: «Первая любовь», «Мелкопоместные», «Нефедка», «Два странника», «Дементьевна», «Судоржный» и т.д. Перу Бунина принадлежат также статьи «Из орловской старины. Орловский театр в 20-х годах», «Театр графа Каменского в Орле».

Бунин признавался брату в 1891 году: «Я сам думал, что не буду работать, буду лениться иногда. Вышло иначе: я работал, как никогда в жизни». И еще: «Кругом голова пошла, когда пришлось, например, составлять статью о мукомольном деле, в котором я понимаю столько же, сколько свинья в апельсинах».

Но чем сильнее было стремление Бунина сделаться настоящим газетным волком, тем яснее обозначалось противоречие с рутиной и однообразием редакционной работы. Из-за самоубийства корректора Бунину пришлось замещать его, пока не нашли другого. В июле 1890 года он писал брату: «Главным же образом строчу «Литературу и печать» – заметки... маленькие, а за месяц все-таки набирается денег до 15, а иногда с фельетонами 20 рублей. Две копейки за строку. Впрочем, за последнее время стал писать меньше: надоело, опошлишься».

Писатель очень рано почувствовал, как «тысячи самых мелких дневных забот заставляют теперь забыть на время то, что прежде помнилось постоянно». Он писал Варе Пащенко в апреле 1891 года: «Ужасно чувствую себя «поэтом». Без шуток, даже удивляюсь. Все – и веселое и грустное, отдается у меня в душе музыкой каких-то неопределенных хороших стихов, чувствую какую- то творческую силу создать что-то настоящее».

В душе Бунина нарастало кризисное состояние. Перипетии романа с Варей Пащенко, нищета, болезни... 1891 год был призывным. Не имея никаких льгот (даже не окончил четырех классов гимназии), Бунин должен был прослужить целых три года простым солдатом. Одна надежда оставалась на то, что признают негодным к строевой службе по состоянию здоровья. Не затухал постоянный конфликт с Шелиховым: тот ревновал Бунина к Семеновой, был раздражен его романом с Варей Пащенко.

Бунин пытался отвлечься от сонма проблем, отправляясь в поездки. Побывал на могиле Тараса Шевченко, в Смоленске, Витебске, Полоцке – ему нравились названия этих городов. Но когда из Витебска приехал в Москву, не имея денег даже на ночевку, зашел в редакцию журнала «Русская мысль». Бунин еще не успел произнести ни слова, как сидевший за столом сотрудник закричал: «Если стихи, то у нас их на девять лет!..» И много лет спустя Бунин всегда прибавлял: «Почему именно на девять лет, а не на десять или восемь?»

Волей-неволей приходилось возвращаться в Орел, где его печатали, платили гонорар. И даже более того – в 1891 году в качестве бесплатного приложения к «Орловскому вестнику» была издана первая книга Ивана Бунина «Стихотворения 1887–1891». Однако выход сборника, увы, не стал событием для русской литературы. Более того, вскоре в газете «Новое время» появился желчный отзыв критика В.П. Буренина: «Еще одна чесночная головка появилась в русской литературе»[294 - Цит. по: _Муромцева-Бунина_В.Н._ Жизнь Бунина. Беседы с памятью. М., 1989. С. 110.]. В то же время журнал «Север» в марте 1892 года довольно благосклонно оценил первую книгу поэта: «Маленькая книжка, где помещено всего 39 стихотворений, вполне дает понятие о его даровании, так как г. Бунин несомненно даровитый поэт. Это поэт природы, тихой деревенской жизни, тенистых аллей, пахучих лугов. <...> Книжка издана изящно и, как мы слышали, разослана в виде приложения к газете «Орловский вестник». Последнее, кажется, нововведение в нашей журналистике и весьма удачное»[295 - Цит. по: _Костомарова_И._ Вернись на родину, душа. Орел, 1995. С. 26.].

В июле 1891 года Семенова пригласила Бунина поехать в качестве корреспондента газеты на французскую выставку, открывшуюся в Москве еще в конце апреля. Издательница хотела немного развеять сотрудника, дать возможность заработать корреспонденциями с выставки. Они были в Кремле, на колокольне Ивана Великого, в летнем саду «Эрмитаж», в Румянцевской библиотеке, на Воробьевых горах. Бунин опубликовал в «Орловском вестнике» большую серию репортажей с выставки, вызывавшей живой интерес у российской публики. Примечательно, что сам автор именно тогда заочно познакомился со страной, которая спустя десятилетия надолго станет его пристанищем.

В ноябре 1891 года Бунин был освобожден от воинской повинности, зачислен в резерв военного времени. Как раз тогда у Семеновой возникла авантюрная идея о том, как Бунину стать владельцем газеты в соседнем губернском центре Смоленске. До нее дошли вести о том, что право на издание газеты продается за 1200 рублей. И она стала уговаривать Бунина поехать в Смоленск, узнать об этом подробнее и попробовать найти двух компаньонов, чтобы разделить требуемую сумму на троих. В одном из писем своему брату Юлию Бунин даже приводит фразу Семеновой по этому поводу: «Я, говорит она, знаю, что дела «Смоленского вестника» не особенно плохи, так что вы могли бы в скором времени отделаться от компаньонов...»

Бунин сокрушенно восклицал: «Только где же я могу достать эти 400-600 рублей?» Куда более реальным выглядел вариант просто устроиться на работу. В марте 1892 года Иван Бунин писал из Полтавы редактору «Смоленского вестника» Е.П. Поливановой:

«Уважаемая Екатерина Павловна!

Я получил из Орла известие, что в редакции «Смоленского вестника» открывается место секретаря, на которое вы любезно соглашаетесь рекомендовать меня. <...> Могу сказать о себе, что имею о нем _(о_газетном_деле._ – _А.К_.) некоторое представление, занимаясь довольно долго в редакции «Орловского вестника», где исполнял разнообразные обязанности, писал передовые статьи, сдавал беллетристический и другой материал, знаю корректорское дело, приходилось читать последнюю корректуру, – о чем может засвидетельствовать редактор этой газеты Н.А. Семенова».

Весной 1892 года Бунин возвращается из Полтавы в Орел, наступает примирение с Шелиховым. Снова начинается работа в редакции, к тому же Бунин ожидает обещанной должности в управлении Орловско-Витебской железной дороги. Но несчастный роман, мысли о самоубийстве привели к серьезной болезни, пришлось отлеживаться в деревне.

В это время Надежда Семенова окончательно порвала с Шелиховым, стала полноправной хозяйкой «Орловского вестника» и, как следствие, пригласила другого редактора. Бунин поступил на работу в управление дороги, но вскоре надерзил на замечание начальника и, бросив службу, уехал в Полтаву к брату. На этом закончилась работа Бунина в «Орловском вестнике», если не считать того, что в 1896 году в двадцати пяти номерах газеты был напечатан его перевод поэмы Г. Лонгфелло «Песнь о Гайавате».

Впоследствии Бунин свои рассказы и статьи того времени считал крайне слабыми. Но в «Орловском вестнике» он научился работать, хорошо узнал типографское дело. Несмотря на все тяготы этих лет, несмотря на глубокий душевный кризис, на всю жизнь сохранил светлое воспоминание об Орле, о редакции, о большинстве окружавших его людей. Не случайно он писал брату в июле 1890 года: «Я до сих пор еще в Орле. Занимаюсь в редакции (я, – знаешь ведь, – по-мальчишески люблю эту обстановку)». В самой редакции спустя годы почти не осталось тех, кто знал Бунина. Но здесь называли его имя непременно с гордостью, он стал легендой газеты, носившей простое название «Орловский вестник».

Участие Бунина в издании первой частной газеты в Орле – одна из самых ярких страниц в истории губернской журналистики. Однако есть в этой истории и ряд других примечательных страниц. «Орловский вестник» снискал высокий авторитет у читателей благодаря публикации острых, злободневных материалов о проблемах общественной жизни, местного самоуправления, культуры. Газета со всей возможной в условиях жесткой цензуры остротой ставила крестьянский вопрос, проблемы переселенчества. Постоянно публиковались материалы, посвященные состоянию торговли и сельскохозяйственного производства в регионе. Беллетристический раздел «Орловского вестника» стал местом публикации множества очерков и рассказов, отрывков из повестей Л.Н. Толстого, А.П. Чехова и других писателей.

Много лет присылал рассказы и фельетоны для «Орловского вестника» Александр Тихонович Щегловитов – талантливый литератор, а по долгу службы – рядовой чиновник в Кромском уезде. В молодости, будучи петербургским жителем, он сотрудничал со столичными журналами, в 1876 году опубликовал повесть «Жизнь ответила». Либерал по убеждениям, типичный разночинец, Щегловитов резко выступал против социальной несправедливости, показывал проблемы орловской деревни. Орловским обывателям были посвящены очерки «Герой», «Уступка», «Мегера», «Сочельник с двенадцатью блюдами». Образы сельских перекупщиков, спекулянтов, обретших власть над крестьянами, показаны в очерках «Приобретатель», «Сельский хозяин», «Шутник» и др. В основном публикации А.Т. Щегловитова в «Орловском вестнике» вошли в два его сборника «Записки обывателя» (1887), «Кулики своих болот» (1899).

Одна из самых примечательных фигур в числе друзей и авторов «Орловского вестника» – Павел Иванович Якоби (1842–1913), видный деятель революционного движения, доктор медицины Бернского университета (1867), Парижского университета (1870), член Мадридской медицинской академии (1876). Зная о жестокой придирчивости цензоров, следивших за содержанием либерального «Орловского вестника», он однажды посоветовал его сотрудникам: договоритесь с газетами других губерний и посылайте острые материалы для печати друг другу. Губернская цензура не обратит внимания на статьи «со стороны», а подписаться на газету соседей не проблема...

Будучи эмигрантом, Якоби принимал активное участие в издании нелегальных газет и журналов, однако не стал публицистом в классическом понимании этого слова. Не случайно в 1866 году редактор русского журнала «Дело» Г.Е. Благосветлов писал ему: «Пока давящая сила не ослабнет, пишите серьезные статьи по естественным наукам, но только не касайтесь религии. Пока это строго запретный плод». В 1870 году вышла в свет статья П.И. Якоби и В.А. Зайцева «О положении рабочих в Западной Европе с общественно-гигиенической точки зрения», где впервые на русский язык переведены обширные выписки из «Капитала» К. Маркса.

В середине 1890-х годов П.И. Якоби, отбывший ссылку в Твери, был приглашен Орловским земством на должность главного врача психиатрической больницы. Он имел одну из самых больших в Орле библиотек – около 15 тысяч томов, входил в состав Орловской ученой архивной комиссии. В Орле П.И. Якоби активно сотрудничал с «Орловским вестником», опубликовал свой фундаментальный труд – книгу «Основы административной психиатрии», подготовил к изданию солидное этнографическое исследование «Вятичи Орловской губернии».

Под псевдонимом «Никто Я» в «Орловском вестнике» сотрудничал драматург и революционер-народник Евтихий Павлович Карпов. Часто публиковался в газете выпускник Московского университета, доктор медицинских наук Семен Давидович Аблецов (1849–1892). Активным автором «Орловского вестника» в середине 1890-х годов был Виктор Михайлович Чернов (1873–1952), впоследствии видный представитель партии социалистов- революционеров, редактор центральных изданий эсеров, министр земледелия во Временном правительстве. Выпускник Орловской семинарии, студент Томского университета Григорий Михайлов печатал в «Орловском вестнике» путевые заметки «По великой Сибирской железной дороге», «Путь в Сибирь».

В июне 1889 года в «Орловском вестнике» была опубликована первая статья орловского семинариста Петра Кречетова – будущего автора множества столичных журналов, литературного критика и краеведа. В историю «Орловского вестника» Кречетов вошел публикацией в двенадцати номерах за 1894 и 1896 годы серии статей «Словарь орловских уроженцев».

Однако рубеж столетий стал и временем заката «золотого века» в истории «Орловского вестника». Как уже упоминалось, после нескольких лет житейских неурядиц редактор и издатель Надежда Семенова решилась уйти от Бориса Шелихова. Иван Белоконский вспоминал об этой поре: «Издательница газеты Семенова... сошлась с очень живым и общественным молодым человеком Сентяниным. С последним я вступил в переговоры об отдаче газеты в руки группы лиц, которые будут вести ее литературную часть. Семенова и Сентянин согласились на это. Тогда редакция образовалась из меня, инженера путей сообщения Н.Ф. Королева, занимавшего крупную должность на Риго-Орловской дороге, талантливого юриста А.Н. Рейнгарда и А.В. Пешехонова»[296 - _Белоконский_И.II._ Указ. соч. С. 156.].

Вскоре выяснилось, что «инициативная группа» пошла куда дальше просветительства. И полиция, и губернатор стали грозить Семеновой всяческими карами в случае, если она не найдет управу на радикальных журналистов, которые хотели превратить «Орловский вестник» в орган революционной демократии. Естественно, Н.А. Семеновой пришлось серьезно задуматься о судьбе любимого детища. В.Е. Сентянин, занимавший скромную должность делопроизводителя в железнодорожном управлении, вынужден был написать встревоженное письмо местным поборникам гласности: «Надежда Алексеевна смотрит на дело издания газеты, как на единственный источник существования... она страшно смущена опасностью, так как что-то уж очень много толкуют о закрытии»[297 - Там же. С. 159.].

Финал этой истории описан И.П. Белоконским в его книге «В годы бесправия»: «Нашей компании не оставалось ничего более, как уйти из «Орловского вестника», что мы и сделали. Это произошло в конце первой половины 90-х годов и совпало с провалом партии «Народное право», некоторые члены которой принимали близкое участие в газете».

Н.А. Семенова все больше и больше отходила от журналистских забот. В декабре 1897 года права на издание и редактирование газеты у нее приобрел Алексей Иванович Аристов. Бывшая владелица газеты уехала на несколько лет из Орла, к своей единственной сестре, жившей в Сибири.

Петр Кречетов, начинавший семинаристом свой творческий путь в редакции газеты, с горечью восклицал: «До 1898 года «Орловский вестник» был чистой, опрятной провинциальной газетой, теперь же он мало чем отличается от «Московского листка», «Новостей дня» и т.п. Прежде в «Орловский вестник» писали: Белоконский, Чернов, И. Бунин и т.п., теперь там пишут какие-то Ст. П-кие, К. Пономаревы, Дяди Алексеи и т.п.»[298 - Родной край: Сборник материалов для описания Воронежской, Калужской, Курской, Смоленской, Тамбовской, Тульской и Черниговской губерний. Орел, 1899. Т. 3. С. 138.].

Однако, по всей вероятности, такой категоричный вывод Кречетова был продиктован скорее чувствами ностальгии. На деле «Орловский вестник», пережив свой «золотой век», по-прежнему оставался интересным, добротным провинциальным изданием. Работавший в редакции известный публицист и историк М.К. Лемке писал в своей автобиографии: «Летом 1898 года я решил, взяв продолжительный отпуск, оставить навсегда военную службу... 18 августа поступил на 35 рублей счетчиком в Орловское губернское статистическое бюро, а 29 августа был приглашен заведовать редакцией «Орловского вестника»[299 - Цит. по: Писатели орловского края: Биобиблиографический словарь. Орел, 1981. С. 270.].

М.К. Лемке на страницах газеты не раз делился с читателями своим видением проблем: «Провинциальная газета должна принимать все меры к наивозможно широкому привлечению на свои страницы всех лучших местных сил. Она должна питаться ими, чтобы не вариться в собственном соку и не выходить однотонной»[300 - Орловский вестник. 1899. 29 янв.]. Лемке был одним из самых деятельных сотрудников газеты, он ввел рубрику «Между прочим», был автором циклов «Провинциальные мотивы», «Из дневника публициста», формировал раздел «Письма в редакцию», который отличался остротой и смелостью суждений.

В разделе «Между прочим» Лемке, укрывшись за псевдонимом «Lemus», писал о том, что радоваться новому веку преждевременно: неизвестно, каким будет дитя века девятнадцатого, все зависит от самого человека, а время – лишь свидетель и регулятор происходящего: «Мы ежегодно радуемся Новому году, поздравляем всех. Но где же логика? Дикие племена Африки и Америки радуются каждому утру, как видимому началу дня, радуются возможности жить. А мы радуемся какому-то неясному нарождению века, которого ожидаем. Нам каждый прожитый год, как правило, не нравится, мы каждого его преемника встречаем с надеждой и потом снова недовольными провожаем. Словом, – беспрерывное колесо недовольства»[301 - Там же. 1900. 31 дек.].

О своей работе по ведению рубрики «Провинциальная жизнь» М.К. Лемке писал: «Моя обязанность быть вполне беспристрастным летописцем и настойчиво собирать материал, который дают почти 120 газет, предоставленных мне... Хотя это и большой труд – дать всю жизнь провинции за месяц, но, признаться, очень я его люблю. Заберешься в кучу газет – откуда только не приходят – и, точно поездил по широкому простору матушки России и всех и все увидел. Ничто не укроется от твоего взора, все как на ладони»[302 - Там же. 1899. 27 марта.].

В итоге М.К. Лемке в период с 1896 по 1906 год опубликовал в «Орловском вестнике» более 300 очерков и корреспонденций, которые обычно подписывал псевдонимами «Ьешиз», «Не Козьма Прутков», М.Л. Статьи Лемке на орловские темы периодически появлялись также на страницах столичных изданий «Сын Отечества», «Санкт-Петербургские ведомости», «Русская мысль». Перу М.К. Лемке принадлежит также теплый очерк о своем коллеге по перу – внештатном сотруднике «Орловского вестника» Степане Андреевиче Шмидте, бывшем участнике революционного кружка в Питере, арестанте, который после скитаний оказался в декабре 1886 года в Орле, на должности осмотрщика вагонов Орловско-Витебской железной дороги. Шмидт умер в сорок шесть лет от туберкулеза, его памяти было посвящено посмертное издание сборника очерков «Картинки железнодорожной жизни»[303 - _Шмидт_С.А._ Картинки железнодорожной жизни. Орел: Тип. «Орловского вестника», 1900.]. Предисловие к этой книге, выпущенной редакцией «Орловского вестника» в 1900 году, написал М.К. Лемке.

Работа Лемке в «Орловском вестнике» стала серьезной школой в его творческой биографии. Об этой газете он не раз вспоминал в своей первой книге «Думы журналиста». Уже через несколько лет после отъезда из Орла М.К. Лемке написал фундаментальные, получившие широкую известность исследования по истории русской журналистики и цензуры: «Очерки по истории русской цензуры и журналистики XIX столетия», «Эпоха цензурных реформ 1859–1865 гг.» и др.

В начале XX века «Орловский вестник» по-прежнему оставался образцом удачной реализации проекта частного провинциального издания. Появились разделы «Мысли вслух», «В политических партиях». Газета публиковала сведения о всех состоявшихся в городе собраниях, о текущих ценах, происшествиях, событиях светской жизни. Информационная насыщенность позволяла привлечь не только широкий круг читателей, но и достаточное число рекламодателей – реклама полностью занимала четвертую страницу «Орловского вестника» и половину первой, обеспечивая приток средств для содержания редакции и типографии, а значит, и экономическую независимость газеты от властей.

Газета подвергалась жестоким цензурным преследованиям. Когда в январе–феврале 1902 года в «Орловском вестнике» были опубликованы стихотворение и заметка, запрещенные местной цензурой, орловский губернатор Г.И. Кристи отправил в Главное управление по делам печати несколько экземпляров стихотворения, «порочащего честь некоторых известных лиц в городе». В этом же письме сообщалось, что редактор газеты и владелец типографии дворянин А.И. Аристов «идет еще дальше и не останавливается даже перед тем, чтобы печатать в своей типографии произведения... по своему содержанию заключающие в себе порицание правительственных распоряжений и выражающих недовольство существующим строем... и постоянно в ущерб корректности и приличного тона старается наполнить столбцы газеты статьями и сведениями, тревожащими общественное мнение»[304 - Орловские губернаторы. Орел, 1998. С. 200–201.]. Против А.И. Аристова было возбуждено уголовное дело (позднее, в 1912 году губернское жандармское управление завело дело по обвинению редактора-издателя «Орловского вестника» в умышленном пропуске слов в царском титуле).

В годы первой русской революции «Орловский вестник» стал явно политизированным изданием. Не случайно Н.С. Попов, учредитель Орловского Союза законности и порядка, в отчете о деятельности союза за 1905 год подчеркивал:

«Одним из главных пособников быстро развивавшегося в нашем городе революционного движения в лице единственного тогда в Орле печатного органа, газеты «Орловский вестник», и местного, якобы педагогического, общества, в котором занимались всем, чем угодно, только не педагогикой, явилось и тогдашнее городское общественное самоуправление (в лице городской думы и исполнительного органа ее – городской управы), всеми мерами содействовавшее и проводившее в жизнь революционные замыслы своих соратников»[305 - Цит. по: _Балакин_Ю.Н._ Горькая память. Орел, 1992. С. 91.].

Ссылаясь на то, что «Орловский вестник» «всячески сеял смуту в умах, особенно незрелой учащейся молодежи, внушал веру в силу революции и подрывал авторитет власти», руководители Союза законности и порядка (партии «октябристов») основали в декабре 1905 года собственную газету – «Орловская речь». При редакции был образован «особый литературный комитет», в состав которого вошли практически все активисты союза – А.Я. Померанцев, Н.С. Попов, С.А. Володимеров, И.М. Белорус- сов, В.Э. Ромер, В.Н. Лясковский, Я.Н. Горожанский и другие.

Учредители нового печатного органа заявляли, что он «является противовесом тому революционному направлению в известной части местного общества, которое поддерживалось и продолжает поддерживаться в ней представителями местной прессы крайне левого направления – «Орловским вестником»[306 - Там же. С. 96.].

На страницах «Орловского вестника» велась постоянная активная полемика с консервативной «Орловской речью». 4 октября 1906 года автор Ильинский в статье «К орловским избирателям» (полемизируя с публикацией в «Орловской речи» о причинах роспуска 1-й Думы) писал: «Пала Дума за то, что хотела наперекор министрам издать законы, обеспечивающие народу землю и волю, то есть все, что нужно человеку – хлеб насущный и право на свободную жизнь». «Орловский вестник» методично выступал за «конституционную монархию, за управление царя совместно с народом».

В начале века происходили изменения в статусе редакции «Орловского вестника», редакция сменила свой адрес. В 1908 году редакция и типография газеты переселились в дом Фроммельт на Волховской улице в Орле, оставив прежнее место, где располагались в течение тридцати лет. Причиной стало то, что бывшая редактор и издательница «Орловского вестника» Н.А. Сентянина, сменившая журналистское перо на врачебные атрибуты, организовала в своем доме родильный приют. В 1915 году в связи с финансовыми трудностями и особенностями военного времени было создано «Товарищество «Орловский вестник», ставшее коллективным издателем газеты. «Орловский вестник» объявил себя беспартийным и независимым изданием. Редактором газеты был избран литератор и краевед Иван Иванович Лебедев, впоследствии автор известной книги об истории города Орла.

Однако в мае 1917 года газета стала выходить за подписью одного из «товарищей по издательству» Михаила Иосифовича Абросимова. В результате реорганизации произошел решительный разрыв редакции с И.И. Лебедевым.

После прихода к власти большевиков «Орловский вестник» в феврале 1918 года был преобразован в газету «Рабочий и крестьянин», затем в июне 1918 года в газету «Пролетарская мысль», в свою очередь спустя два месяца это издание получило название «Коммунист», а уже эта газета была соединена в сентябре 1918 года с «Орловскими известиями».

Прежняя редакция «Орловского вестника», однако, предприняла отчаянную попытку возродить свою газету в краткий период, когда Орел осенью 1919 года был занят белогвардейцами. 4 октября (по ст. ст.) вышел единственный и последний номер «Орловского вестника». Он открывался приветствием «Да здравствует Добровольческая Армия!». Были опубликованы репортажи о первом дне вступления войск в Орел, о параде в губернском центре, заметки о зверствах большевиков, официальные сводки с фронта, сообщения о распоряжениях и действиях новой власти.

Сообщая читателям о возобновлении выхода газеты, редакция опубликовала на первой полосе статью без подписи (видимо, ее автором был редактор газеты М.И. Абросимов), где с пафосом говорилось: «Из всех большевистских безумств, быть может, наиболее безумно старание задушить независимую печать. Они и задушили ее. Но совершая то, они сами себя с особенною наглядностью объявляли злостными врагами народа, его священнейших прав и святейших ценностей, – тем самым они собственноручно подписали себе смертный приговор... В нынешний день на нашу газету выпала честь быть первым вестником воскресающего в Орле организованного выражения независимой народной мысли»[307 - Орловский вестник. 1919. 17 окт.].

Однако на самом деле возродить «Орловский вестник» в качестве независимого частного издания удалось лишь много десятилетий спустя, осенью 1991 года...

История газеты весьма интересна и поучительна. «Орловский вестник» оказался первой и самой заметной частной газетой в провинциальном Орле, завоевал высокий авторитет не только у местных жителей, но и у всей читающей России. По сути, усилиями энтузиастов была создана оптимальная модель крупной ежедневной провинциальной газеты, использующей преимущества новой эпохи: рынок рекламы, возможности коммуникаций – железнодорожного транспорта, телеграфа, телефона. «Орловский вестник», несмотря на суровый цензурный гнет, знакомил читателей с широким спектром общероссийских событий и проблем, остро ставил социально-политические вопросы. Тем самым был опровергнут тезис о малозначительной роли провинциальной прессы в общественной жизни России.




ЛЮБИМОВ Л.С. ИСТОРИЯ ГАЗЕТЫ «ВОСТОЧНОЕ ОБОЗРЕНИЕ»









Общественное движение в Сибири 70 – начала 80-х годов практически достигло своей вершины в канун трехсотлетнего юбилея похода Ермака.

Признанный руководитель сибирских областников Н.М. Ядринцев отметил это празднование, во-первых, тем, что подготовил книгу «Сибирь как колония» – своеобразную развернутую программу буржуазно-демократического развития края. Во-вторых, для распространения этой программы он решил создать газету. И вот 23 октября 1881 г.

Н.М. Ядринцев подает официальное прошение на издание в Петербурге газеты без предварительной цензуры под названием «Восточное обозрение». Для маленького чиновника с годовым жалованьем и столовыми в 800 руб. в год, каким был в то время Н.М. Ядринцев, имевший в то время двух маленьких детей, нельзя было создать независимую газету без поддержки меценатов и благотворителей. Такими оказались в то время друзья и покровители – генерал-губернатор Западной Сибири Н.Г. Казнаков, бывший кяхтинский губернатор А.И. Деспот-Зенович, иркутский городской голова В.П. Сукачев, представители сибирского землячества в столице, собравшие в общей сложности 10 тыс. руб. Из этой суммы 2500 рублей пришлось внести в качестве залога за газету. Но и в дальнейшем газета испытывала материальные затруднения. Число подписчиков не превышало 1300 в год, так что при подписной плате в 8–12 руб. Н.М. Ядринцев как редактор-издатель не мог выплачивать гонорар в больших размерах. Его корреспонденты получали всего по 5 коп. за строчку, тогда как крупнейшие столичные буржуазные издания платили по 10, 20 и более копеек. Н.М. Ядринцеву были глубоко чужды стремление к наживе, дух предпринимательства и коммерции, так широко распространившиеся в русской журналистике 80-х годов.

Вероятно, именно из-за финансовых затруднений первый номер «Восточного обозрения» вышел только 1 апреля 1882 года, хотя официальное разрешение на издание газеты было выдано еще 24 декабря 1881 года. Номер открывался программным заявлением редакции: «Желая дать по возможности правдивую картину жизни Востока в ее многообразных проявлениях, попытаться определить роль русской национальности на Азиатском Востоке и ее общечеловеческое призвание, а также желая выразить нужды и потребности русского общества на окраине, мы предприняли издание, знакомящее Евр. Россию с Азией и Сибирью, как и обратно жителей окраин с жизнью и развитием России. Наше убеждение состоит в том, что подробное областное изучение России может оказать известную услугу и не явится лишним в среде русской периодической печати. Полагаем такую задачу тем своевременнее, что Сибирь накануне своего 300-летия ждет гражданского обновления и разработки различных вопросов, поднятых ее жизнью. Ходатайство и предстательство за интересы населения восточных окраин будет нашей обязанностью... Затаенному голосу восточных окраин, их нуждам мы даем случай высказаться откровенно и беспристрастно. Искренним намерением нашим будет – соединить мнения лиц, знающих жизнь Сибири и Востока, любящих свой край и желающих ему добра».






Газета выходила еженедельно, объемом в 16 полос. В утвержденной властями программе предусматривалось, что структура номера будет выглядеть следующим образом: 1. Телеграммы. 2. Отдел официальный. 3. Передовые статьи, касающиеся жизни русских областей и интересов населения на восточных окраинах; а также вопросы русской политики на Востоке. 4. Обзор общественной и провинциальной жизни. 5. Политические известия общие и, в частности, касающиеся азиатских стран. 6. Корреспонденции из провинции, с русских окраин, из Сибири, Туркестана. 7. Научный отдел: открытия и путешествия на Востоке, сведения по истории, статистике и промышленности. 8. Литературное обозрение. Критика и библиография, особенно сочинений об Азии. Извлечения и переводы. 9. Изящная литература. Бытовые очерки из жизни Востока и Сибири. Стихотворения. 10. Фельетон. 11. Судебная хроника. 12. Биржевой отдел – сведения о ходе русской и азиатской торговли на европейских и азиатских рынках. 13. Объявления казенные и частные.

В своем письме к В.П. Сукачеву 27–28 августа 1882 г. Н.М. Ядринцев писал: «Открывая газету, я мечтал соединить все литературные силы Сибири, привлечь наши таланты, дать выход научным работам по этнографии, статистике, истории Сибири, предпринять ряд изданий... Для обеспечения и поддержания их я думал создать орган. А работаю пока один, не смея даже ближайших друзей сделать сотрудниками и поручить им отделы, потому что нет средств на гонорар»[308 - Литературное наследство Сибири. Новосибирск, 1980. Т. 5. С. 265.]. К этому можно добавить только, что единственным незаменимым сотрудником, помощником в редакции была жена Н.М. Ядринцева – Аделаида Федоровна, блестяще образованная женщина, корреспондентка «Камско-Волжской газеты». Благодаря неутомимости, энергии, отзывчивости она справилась с обязанностями секретаря редакции, корректора и руководителя нескольких отделов: «Последние новости», «Хроника жизни за неделю», «События русской жизни».

Н.М. Ядринцев вел настойчивые поиски сотрудников газеты, стремился расширить круг ее корреспондентов в Сибири. На первых порах авторами статей и корреспонденций выступали признанные авторитеты: ученые-востоковеды, путешественники, известные литераторы, например, профессора Д.Н. Анучин, В.П. Васильев, И.Г1. Минаев, В.В. Радлов. И.Я. Фойницкий, доцент А.М. Поздеев, историк В.И. Семевский, писатели С.В. Максимов и Н.И. Наумов, исследователи Сибири Г.Н. Потанин, И.С. Поляков, М.В. Певцов, А.В. Адрианов, экономист С.Я. Капустин, врачи О.К. Думберг и В.И. Семидалов, а также М.В. Малахов и К.Г1. Михайлов. Большинство этих людей собирались регулярно на квартире у Ядринцевых, на литературных четвергах редакции, то есть в гот день, когда выходил свежий номер «Восточного обозрения». Обыкновенно присутствовало там до 30–40 человек, среди которых можно было встретить учащуюся молодежь из сибирского землячества, представителей интеллигенции, общественных деятелей, командированных чиновников и даже иностранцев, вроде американского путешественника Д. Кеннана. И так как почти в каждом номере газеты была передовица или фельетон Н.М. Ядринцева, то именно вокруг них и начинался жаркий заинтересованный разговор. Таким образом, Н.М. Ядринцев задавал тон, определяя направление и содержание этих бесед, был душой этого довольно пестрого авторского коллектива.

Постепенно образовался у газеты круг постоянных сибирских корреспондентов, особенно из местной интеллигенции, тесно связанный с иркутской «Сибирью» и томской «Сибирской газетой», а также из числа политических ссыльных. Это были И.В. Омулевский, В.И. Вагин, Д.И. Завалишин, С.С. Шашков, Д.А. Клеменц, Л.Ф. Пантелеев, С.Л. Чудновский, И.П. Белоконский. И по мере того, как росло число сибирских обличительных корреспонденций, все настороженнее и враждебнее относились к газете столичные цензоры, чиновники Главного управления по делам печати _(далее_ – ГУДП) и Министерства внутренних дел (МВД), местные губернаторы.






В то время как местные сибирские газеты, по цензурным условиям, не могли зачастую помещать разоблачительные материалы, «Восточное обозрение», освобожденное от предварительной цензуры, на протяжении нескольких месяцев 1882 года выступало с резкой критикой по адресу царских властей в Сибири. Столичные цензоры на первых порах оказывались совершенно беспомощны, так как плохо представляли, о чем идет речь, да и сами материалы газеты литературно были оформлены так умело, что не всегда удавалось вскрыть их подлинное содержание. Только к осени 1882 года в МВД стали поступать одна за другой жалобы на газету со стороны губернских властей Сибири. Министр внутренних дел граф Д.А. Толстой делает «строжайшее внушение» Н.М. Ядринцеву за «напечатание возмутительных заметок» в № 12 и 21, в которых были задеты иркутские власти, а 27 октября 1882 г. объявил ему «первое предостережение» за дискредитацию местных властей. Но почти сразу вслед за этим поступила новая группа жалоб и даже доносов от сибирских губернаторов. Поневоле Н.М. Ядринцеву пришлось объясняться в ГУДП, что фельетон был составлен им на основании корреспонденций, присланных из газет «Сибирь» (Иркутск) и «Сибирская газета» (Томск).

О том, как нелегко было сохранить в таких условиях направление газеты, Н.М. Ядринцев поделился в письме к декабристу Д.И. Завалишину. 13 февраля 1883 г. он писал: «Газета моя встречает сочувствие на Востоке и понемногу идет. В нынешнем году более подписчиков, а именно около 700. Из Сибири пишут много обличительного, но я не могу их все печатать, потому что обличители неопытные в литературе или не позволяют обстоятельства. Об учебных заведениях запрещено печатать, о ссыльных некоторых категорий тоже, о монахах тоже, о военных тоже. Остаются на долю одни квартальные. А ведь в Петербурге говорят, что мелочами занимаемся; поневоле будешь, когда доступны одни мелочи. Сибирь ждала к трехсотлетию многого. Но ни земства, ни суда пока нет. А мы ждем и ждем. Все больше несется криков о бесправии, все больше воплей»[309 - Литературное наследство Сибири. Т. 5. С. 271.].

В 1884 г. реакция снова усиливает натиск на «Восточное обозрение». Разгневанный критикой газеты в адрес полиции, томский губернатор Красовский обвиняет редакцию в том, что ее корреспондентами «состоят здесь лица, сосланные в Сибирь за разные преступления и преследуемые полицией за упорное кляузничество, ябеды и ложные доносы». Ему вторит генерал-губернатор Восточной Сибири Анучин. В докладе на имя министра внутренних дел Толстого он требует «положить предел зловредному направлению «Восточного обозрения», которая подкупает массу «постоянно выставляемым девизом – быть защитою народонаселения от поголовного будто бы злоупотребления и бесчестных действий чиновников». По этим жалобам газета получила второе предостережение 10 июня 1884 г. Управляющий МВД Дурново писал, что «редакция этого издания, обобщая такого рода факты, представляет сибирское население угнетенным крайним произволом и всякого рода неправдами со стороны преимущественно высших местных чиновников»[310 - РГИА. Ф. 776. Оп. 8. Ед. 37. Л. 109.].

Переписываясь со своими друзьями и корреспондентами, например, с Д.А. Поникаровским, Н.М. Ядринцев откровенно признается в сложности его положения. С одной стороны, он сравнивает «Восточное обозрение» с артиллерийской батареей, которая огнем своих фельетонов и корреспонденций обличительного характера приводит в бешенство сибирские власти. А с другой стороны, «они-то накликают беду на голову. Сыплются со всех сторон жалобы. Теперь вся забота – спасти голову из-за предостережения». Но Н.М. Ядринцева ничто не может сломить. И он с гордостью сообщает, что, несмотря ни на какие запугивания и угрозы, «никогда не выдавал сотрудников...»[311 - Литературное наследство Сибири. Т. 5. С. 254.].

Всячески заботясь об укреплении своего детища, Н.М. Ядринцев 23 августа 1884 года просит ГУДП разрешить печатать приложение к газете объемом в 20–30 печатных листов «вследствие накопившегося в редакции в течение двухлетнего издания газеты обширного материала, как-то: научных исследований, очерков, путешествий, библиографии, а также беллетристических произведений из жизни Азии и Русского Востока»[312 - РГИА. Ф. 776. Оп. 8. Ед. 37. Л. 128.]. Встретив возражения начальника ГУДП, он поясняет, что другой причиной издать подобный сборник является весьма слабая распространенность газеты и недостаток подписчиков, из-за чего газета не окупается уже три года. Но лишь после того, как Н.М. Ядринцев дал гарантию, что в сборнике не будут печататься ни хроника, ни корреспонденции, ни фельетоны, ГУДП 15 сентября 1884 г. дало согласие на его издание.

Н.М. Ядринцев рассылает приглашения для участия в «Литературном сборнике», который появился в 1885 г., многим знаменитым писателям и ученым, например, Д.Н. Мамину-Сибиряку, К.М. Станюковичу, Г.А. Мачтету, В.Г. Короленко. Это был первый научно-литературный журнал в Восточной Сибири. С 1886 г. он стал называться «Сибирским сборником». Примечательно, что он открывался статьей Н.М. Ядринцева, посвященной зарождению печати в Сибири.

Выходил журнал нерегулярно – не более четырех номеров в год. Тем не менее издателям удалось опубликовать в нем в общей сложности около 70 произведений художественной прозы, драматургии и поэзии, а также более 200 публицистических и научных статей, воспоминаний и заметок, затрагивающих самые актуальные вопросы общественной жизни Сибири.

Хлопоты и заботы по изданию приложения отнимали у редактора много сил, а тем временем ситуация для издания газеты стала ухудшаться. После введения «временных правил о печати» в 1882 г. царизм расправился практически со всеми легальными революционно-демократическими и многими буржуазно-демократическими изданиями. Сибирские сатрапы-губернаторы, один за другим, шлют доносы в ГУДП на «Восточное обозрение» и ее собратьев из «Сибири» и «Сибирской газеты». Особенно изощряются в этом омские власти. И хотя авторы критических материалов газеты выступают анонимно, омский губернатор подсказывает чиновникам МВД, что «все подозрительные личности из исключенных, отставленных и заподозренных чиновников, из осужденных, ссыльных и сосланных – составляют главных сотрудников-корреспондентов этого издания»[313 - РГИА. Ф. 776. Оп. 8. Ед. 37. Л. 210.].

19 сентября 1885 г. «Восточное обозрение» было приостановлено на две недели, а ее редактору было объявлено третье предостережение. С этого времени «Восточное обозрение» было отдано на предварительную цензуру, и цензор мог задерживать номер по своему усмотрению. Стремясь добить газету, ее противники из лагеря реакции посылают редактору угрожающие письма и даже пытаются привлечь его к суду, так что Н.М. Ядринцеву пришлось выдержать шесть таких судебных процессов. Но каждый раз Н.М. Ядринцев защищался весьма успешно и с фактами в руках доказывал обоснованность газетных разоблачений. Не скрывал он и своего отношения к враждебным письмам, заявляя, «что газетному работнику нельзя обойтись без врагов, что самый факт их появления свидетельствует, что болото волнуется, что, значит, литературное слово не идет в пустое пространство, что оно волнует разных мракобесов, помпадуров и эксплуататоров, что под влиянием его разные гады шевелятся и лишаются вожделенного покоя»[314 - Литературное наследство Сибири. Т. 5. С. 356.].

Гораздо больше волновался и огорчался Н.М. Ядринцев тем обстоятельством, что под натиском реакции стали слабеть и сдавать свои позиции «Сибирь» и «Сибирская газета». В своем письме к соратнику Н.Г. Чернышевского – революционному народнику Г.З. Елисееву – он отмечает: «Появился враг в Томске в виде целого органа Евг. Корша и Полянского – «Сибирский вестник». Он явился органом цивилизаторов и начал с доносов. Первое его прошение о разрешении газеты было доносом на сибирскую печать. Вследствие доносов этих господ закрыта на днях «Сибирская газета» на 8 месяцев... Сибирская печать переживает общий кризис. Появились добровольцы из салонных шулеров, адвокатов и хотят в Сибири создать из себя интеллигенцию. Этот проворный народ пустил в ход шантаж, донос и торговлю печатным словом. Они торгуют, как «Новое время», а наша подписка падает, ибо обличения не допускаются»[315 - Там же. С. 290.].

И действительно, подписка на «Восточное обозрение» стала резко сокращаться, так что в 1886 г. она составила едва 150 экземпляров. Стало ясно, что дальнейшее издание газеты в столице начинает утрачивать всякий смысл. Петербургский читатель, конечно, был равнодушен и холоден к «мелочам» местной сибирской жизни, а в свою очередь читательская аудитория в Сибири, после третьего предупреждения, была несколько разочарована академичностью, осторожностью материалов газеты. Нельзя было не считаться с тем, что бурное развитие капитализма сопровождалось повышением требований читателей к оперативности изданий, а потому газета все больше оттесняет на задний план журнал. «Восточное обозрение» из-за отсутствия железных дорог в Сибири при своем еженедельном выпуске значительно проигрывало в оперативности по сравнению с другими буржуазными газетами. Н.М. Ядринцева вместе с тем никогда не покидало чувство тревоги за будущее газеты, всей сибирской литературы и журналистики в Сибири. Он давно мечтал воспитать преемников литературного дела при редакциях сибирских газет. Поэтому в № 45 за 1887 г. он объявил о перенесении ее издания в Иркутск, потому что в нем более живо бьется пульс общественной жизни. За выбор Иркутска было и то обстоятельство, что в это время была закрыта единственная частная независимая газета «Сибирь».

В № 1 газеты за 1888 г., выпущенном уже в Иркутске, Н.М. Ядринцев так изложил цели и задачи газеты: «Мы явились на стражу общественных интересов, готовые посвятить себя так же всецело искренне служению отдаленному краю и родной стране, как делали до сих пор. Мы жили всегда с местною прессою, всегда болели ее скорбями, мы переживали муки родовые и нам выпало на долю теперь продолжать и утвердить здесь на месте то же дело родной печати. Мы являемся со своим изданием в Восточную Сибирь, где более всего в данную минуту есть потребность в органе печати. Нашим идеалом будет служить стремление поставить печать лучшим выразителем народных польз и доказать, что печать имеет право занять почетное место в общественной среде. Печать не может попуститься своим достоинством и смотреть снисходительно на пороки и недостатки общества. Она должна быть хранителем лучших заветов прошлого и святых ожиданий в будущем. Кроме того, у печати не должно быть отнято право критики».

В конце 80-х и начале 90-х годов «Восточное обозрение» переживает полосу серьезных трудностей. Они были вызваны целым рядом причин. Ослабли ряды сотрудников, так как многие петербуржцы перестали работать в газете, а самый активный член редакции – А.Ф. Ядринцева – скончалась летом 1888 года. Это стало самым тяжелым испытанием для Н.М. Ядринцева. Новый коллектив единомышленников сколачивался медленно. Зато враги газеты еще больше активизировались. Н.М. Ядринцев буквально разрывался между журналистикой и наукой – организацией экспедиций в Монголию. В письмах к друзьям он признается, что газета дает убытки ввиду телеграмм, дороговизны бумаги и дороговизны печати при чужой типографии. При перенесении газеты обещали дать типографию в распоряжение газеты, но не выполнили и передали ее в другие руки. По материальным причинам не удалось наладить выпуск трех номеров в неделю. И хотя число подписчиков в Иркутске выросло до 1200, Н.М. Ядринцев стал подумывать о возвращении издания снова в Петербург или в Москву. Однако когда он попытался получить на это официальное разрешение властей, то по настоянию иркутского генерал-губернатора получил от ГУДП решительный отказ. Чем можно объяснить возражение иркутских властей? Только одним – страхом перед разоблачительной деятельностью «Восточного обозрения»! Дело в том, что не только цензоры, чиновники ГУДП, сибирские губернаторы, но и департамент полиции в это время неоднократно указывает на то, что газета резко и насмешливо отзывается о полицейских чинах, прокурорах, судьях, членах губернских правлений, обвиняя их во взяточничестве, воровстве, злоупотреблении служебным положением. Когда же в 1890 г. газета поместила ряд фельетонов и корреспонденций, например, в № 36, 37, 39, в которых под псевдонимами фельетонных «героев» Ретивого, Лоскутникова, Флюгерова и Бомондова были показаны подлинные похождения енисейского губернатора, членов его семьи и его прихлебателей – директора, учителя гимназии и прокурора, то ГУДП приостановило газету на 4 месяца.

Одновременно злобные нападки на редакцию были сделаны и со стороны иркутских властей, которых взбесила критика по адресу чиновников, не пожелавших явиться на гражданскую панихиду в связи со смертью М.Е. Салтыкова-Щедрина. По сведениям полиции, ссыльные составляют большинство корреспондентов «Восточного обозрения».

Власти часто меняют оплошавших цензоров, и новые цензоры стараются задержать корректуру до поздней ночи, а это требует от редакции дополнительных расходов на оплату ночных работ. Генерал-губернатор лично отказывает в увеличении объема и периодичности издания.

Иркутские власти убеждают столицу, что только под их контролем можно как-то обуздать газету, и потому категорически протестуют против возвращения ее издания в столицу.

Не в силах справиться в одиночку с решением всех газетных дел, Н.М. Ядринцев ищет себе соредактора. Им становится с апреля 1890-го по 1893 г. отставной офицер В.А. Ошурков, выпускник Петербургского университета, коренной забайкалец. Так как В.А. Ошурков часто болел, то фактическим редактором некоторое время в 1891 г. был ссыльный народник, ученый и публицист Д.А. Клеменц, а в 1893 г. ссыльный народоволец В. В. Демьяновский. Конечно, власти никогда не дали бы согласие на их утверждение, а поэтому в 1893 г. временными официальными редакторами, ввиду отъезда Н.М. Ядринцева, оставшегося издателем, были статистик А.Н. Ушаков и преподаватель Учительской семинарии и гимназии статистик-исследователь сельского быта И.Г. Шешунов.

Увлекшись научной и общественной деятельностью, Н.М. Ядринцев отошел от своего детища, но волнение за судьбу газеты заставило его подыскивать себе достойного преемника. Еще в 1889 г. он обратил внимание на кяхтинского корреспондента газеты – ссыльного народника И.И. Попова – и сделал ему предложение о соредакторстве. Однако в то время И.И. Попов собрался за границу, где он встречался с П.Л. Лавровым. Только пять лет спустя Н.М. Ядринцев вновь повторяет свое предложение, которое горячо поддерживает и.о. редактора В.В. Демьяновский. Газета тогда снова пришла в упадок. Тираж ее не превышал 700 экз. Гонорарный фонд был исчерпан, и редакции было нечем оплачивать корреспонденции. Из-за отсутствия оригинальных статей редакция иногда прибегала к перепечаткам из других газет или заполняла номер даровыми объявлениями. Обыватели злорадно называли ее «Водосточным обозрением» и ждали скорого закрытия, тем более что у В.В. Демьяновского заканчивался срок ссылки и он собирался выехать из Сибири.

В своем письме 19 марта 1894 г. И.И. Попову Н.М. Ядринцев дал ему согласие на редакторство, оказав тем самым полное доверие. Вместе с тем он завещал ему, чтобы, расширяя русский и иностранный отделы, оставить на первом плане сибирские передовые и местные статьи, «иначе газета потеряет знамя и направление. Обсуждение сибирских вопросов первой важности должно остаться в программе газеты... Великая вещь – прислушиваться к местному голосу. Я верю, что патриотизм – великая сила. Она дает пищу сердцу, она дает веру. Сохраните же эту реликвию, эту святыню газеты. Вы должны были полюбить Сибирь, пожалеть ее, отнестись к ней сердечно. Хорошо обличать, но не нужно негодовать на всю страну, на весь народ. Вот об этой любви и мягкости к народу я прошу Вас. В остальном споемся»[316 - Литературное наследство Сибири. Т. 5. С. 299.]. В этот же день И.И. Попов выступил как редактор с программной статьей в газете, которая полностью соответствовала указаниям Н.М. Ядринцева. Эти взгляды также разделяли молодые члены редакции и старые сотрудники сибирской печати Г.Н. Потанин, М.В. Загоскин, В.И. Вагин. На первых порах материальную поддержку И.И. Попов получал от своего тестя – богатого кяхтинского купца А.М. Лушникова. Дела газеты стали быстро налаживаться, и в это время всех поразило страшное известие – о внезапной кончине Н.М. Ядринцева 7 июня 1894 г.






Лишившись своего идейного вдохновителя и организатора, газета снова оказалась перед угрозой закрытия. Более полугода между иркутским генерал-губернатором А.Д. Горемыкиным, поддержавшим И.И. Попова, и ГУДП шла нервная переписка по поводу утверждения кандидатуры редактора. Департамент полиции решительно возражал против того, чтобы И.И. Попов был официальным редактором, а тем более издателем «Восточного обозрения» как бывший ссыльный народник, связанный с революционной эмиграцией. Однако негласное наблюдение за ним ничего предосудительного не заметило. 18 февраля 1895 г. И. И. Попов был утвержден официальным редактором газеты, а 19 марта 1896 г. стал ее официальным издателем. Чтобы заручиться поддержкой генерал-губернатора, И.И. Попов на первых порах был вынужден смягчать острые обличительные выпады или даже вообще не пропускать их.

Внешне газета стала приобретать более современный облик. Хотя ее объем уменьшился с 16 полос до 4-х, зато формат ее увеличился и она стала выходить трижды в неделю. В остальные дни редакция организовала выпуск агентских телеграмм. Дважды И.И. Попов ходатайствует перед генерал-губернатором о переводе газеты на ежедневный выпуск. Изучая его аргументацию, можно полностью согласиться с оценкой М.В. Загоскина, сказавшего, что «в издательстве здорово запахло хозяйским глазом»[317 - Литературное наследство Сибири. Т. 5. С. 386.]. В своем прошении И.И. Попов указывает, что к переходу на ежедневный выпуск его побуждают недостаток доходов от подписки и объявлений, изменение потребностей читателя в связи с прокладкой Транссибирской магистрали, а также успешная конкуренция со стороны столичных и местных газет в Омске, Томске, Красноярске, Чите. Он признается, что погоня за коммерческими объявлениями захватывает полностью первую и четвертую полосы, а тем самым вытесняются агентские телеграммы, сокращаются статьи и корреспонденции, исчезают справочный и судебный отделы[318 - РГИА. Ф. 776. Оп. 8. Ед. 38. Лл. 198–199.]. Генерал-губернатор упрямился по одной причине – трудно найти в Иркутске цензора с небольшим окладом для просмотра ежедневной газеты. Наконец, 20 апреля 1898 г. согласие было получено. Однако перейти к ежедневному выпуску было непросто из-за отсутствия надежной полиграфической базы. И снова выручили газету Л.М. Лушников, его сын И. А. Л ушников и их крестник И.П. Казанцев. Они приобрели типографию для газеты, которая разместилась в одной ограде с редакцией. «Отношения с рабочими у хозяев, редакции и у меня были отличные, – вспоминал И.И. Попов. – Рабочий день в типографии был 9-часовой, короче, чем в других иркутских типографиях. Кроме того, с 1 мая по 1 сентября рабочие имели трехнедельные отпуска с сохранением содержания. Эта относительная льгота не понравилась остальным типографам, и нашу типографию стали называть «социалистической». По этому поводу Казанцеву и мне пришлось объясняться с генерал-губернатором и жандармским полковником»[319 - РГАЛИ. Ф. 408. Оп. 1. Ед. 55. Л. 88а.].

В лучшую сторону стала меняться структура номера газеты. Регулярными в «Восточном обозрении» стали отделы «Иркутская хроника», «Сибирская хроника», «Обзор русской жизни», «Обзор заграничной жизни», «Корреспонденции», «Сибирские очерки», «Иностранные известия», «Вести и факты», «Судебная хроника», «Театр и музыка», «Фельетон».

Улучшение газеты было невозможно без расширения состава сотрудников и корреспондентов. И.И. Попов открыл отделения редакции и конторы «Восточного обозрения» в Петербурге – у Г.Н. Потанина, в Москве – у В.И. Семидалова, в Томске – у А.Н. Шипицына, в Красноярске – у В.М. Крутовского, во Владивостоке – у Н.П. Матвеева, в Хабаровске – у Г.И. Кличоглу, в Благовещенске – у С.О. Хлусевича, в Чите – у А.К. Кузнецова, в Омске – в редакции газеты «Степной край».

Нам удалось установить имена 275 сотрудников и корреспондентов, принимавших регулярное участие в «Восточном обозрении». Почти греть из них – 85 человек – были политическими ссыльными. Конечно, эти сведения нельзя считать полными и окончательными. Вероятнее всего, список политссыльных – корреспондентов газеты при дальнейших поисках вырастет еще больше. Но и установленное число, если его сравнить с общим количеством политссыльных в Восточной Сибири, внушает уважение. Известно, что в Енисейской и Иркутской губерниях в 1896 г. было всего 103 политссыльных, а в 1900 их число достигло 239. В Якутию в 90-х годах было сослано 153 человека. В 1901 – 1903 гг. в Сибирь было отправлено более полутора тысяч политических ссыльных[320 - _Мещерский_А.П.,_Щербакова_Н.Н._ В.И. Лепил и политическая ссылка в Сибири. Иркутск, 1973. С. 11 – 12.]. Далеко не все из них могли заниматься литературным трудом. Некоторые сотрудничали в других крупных общественно- политических и литературных газетах Сибири, например, в «Степном крае» (Омск), в «Сибирской жизни» (Томск), «Енисее» (Красноярск), «Амурском крае» (Благовещенск), но подавляющее большинство, особенно живущих в Восточной Сибири, тянулись к И.И. Попову и не только в поисках заработка, но и потому, что его квартира, а также квартиры других сотрудников газеты были своеобразными клубами для встреч, споров, дискуссий. Положение редактора влиятельной газеты позволяло И.И. Попову многое сделать для облегчения участи политических ссыльных, особенно сектантов-духоборов, по поводу которых он в течение почти 10 лет вел переписку с Л.Н. Толстым. В 1898 г. И.И. Попов помог укрыться бежавшему из якутской ссылки Н.К. Паули. Позднее ему удалось спасти от военного суда, а следовательно, и от смертной казни, двух политических ссыльных – Ергина и Минского. Именно поэтому «реакционные круги, жандармы и т.п. элементы, – писал И.И. Попов, – давно точили зубы на «Восточное обозрение», считая его очагом революции»[321 - _Попов_И.И._ Минувшее и пережитое. Сибирь и эмиграция. Л., 1924. С. 233.].

Сам И.И. Попов на протяжении всех лет вел в газете «Обзор русской жизни», писал передовые статьи и даже был фельетонистом. Обязанности секретаря, а также и.о. редактора в период отъезда И.И. Попова исполнял бывший политический ссыльный народник В.С. Ефремов, который отдавал работе в газете буквально каждую свободную минуту. Всего несколько месяцев входил в состав редакции ссыльный писатель, этнограф В.Г. Богораз-Тан, но за эго время он успел опубликовать ряд статей, фельетонов, судебных отчетов, театральных рецензий, рассказов и стихов. Он так подружился с И.И. Поповым и В.С. Ефремовым, что иркутяне их прозвали «Три мушкетера». Отдел «Сибирской хроники» вел бывший народоволец, организатор революционных кружков в Забайкалье В.В. Демьяновский. Активно работали в редакции супруги Ляндо. С.А. Ляндо был бухгалтером издательства, а его жена, Ф.Н. Ляндо, вела иностранный отдел. После их отъезда на смену пришли бухгалтером – ссыльный народник Д. Г. Любовец, а зав. иностранным отделом – революционный народник-якобинец П.Г. Заичневский. «Сибирский отдел» в газете, а также «Сибирское обозрение» вел ссыльный народник С.Ф. Ковалик. Так как он был этнографом и часто писал о Якутии, то вместе со своим другом и участником процесса 193-х народником П.И. Войнаральским публиковал свои материалы в газете под одним псевдонимом – «Огонер» («Старик» – по-якутски). Фельетонистом газеты, автором многих отчетов и театральных рецензий являлся ссыльный народник В.С. Свитыч-Иллич, а руководителем «Литературного обозрения» – ссыльный поэт, литературный критик П.Ф. Якубович-Мельшин.

Другими штатными работниками, разделявшими взгляды политической ссылки, были представители местной интеллигенций: М.М. Дубенский – руководитель отделов «Внутреннее обозрение» и «Европейская Россия»; В.И. Вагин, известный общественный деятель, областник, соратник революционеров-демократов 60-х годов, возглавивший отдел «Городская Дума и городские дела»; Г.Н. Потанин – «Областной отдел», а бывший народник, историк и писатель, ставший в то время крупным чиновником, А.А. Корнилов выступал в качестве автора руководящих статей.

Под влиянием политической ссылки сформировался такой великолепный фельетонист, как А.Н. Варенцов (Золин), который возглавил «Городской отдел», но еще больше был известен в Сибири как автор острых и злободневных «Писем к тетеньке» и «Пестрых заметок», привлекших к газете сотни новых читателей.

Народники явно преобладали среди сотрудников «Восточного обозрения». Ее корреспондентами были Арефьев В.С., Волховский Ф.В., Кузнецов А.К., Майнов И.И., Овчинников М.П., Соколов (Митрич) В.Д., Чудновский С.Л., Шостакович Б.П. и некоторые другие. Всего около 50 человек.

Влияние этих людей на других сотрудников газеты было так велико, что даже известный писатель Н.Г. Гарин-Михайловский, приехавший как инспектор путей сообщения в Иркутск в 1898 г., проводил время только с ними, а на упреки железнодорожников отвечал: «Вас всех я знаю, вижу и буду видеть, а вот такую колонию ссыльных, как в Иркутске, где столько имен, уже вошедших в историю, не скоро встретишь и этим случаем нужно пользоваться»[322 - РГАЛИ. Ф. 408. Оп. 1. Ед. 52. Л. 66.].

Взгляды этих ссыльных во многом разделяли представители местной интеллигенции А.В. Андрианов, А.М. и 11.М. Головачевы, М.В. Загоскин, К.В. Дубровский, Н.Н. Козьмин, В.М. Михеев, Н.И. Наумов, Н.В. Скорняков, И.А. Сац и многие другие.

Была еще одна группа сотрудников, влияние которой в Сибири постепенно возрастало. Это были социал-демократы: Л.Г. Дейч, Л.Б. Красин, Ф.Я. Кон, В.К. Курнатовский, С.И. Мицкевич, М.С. Ольминский, И.М. Ромм, Л.Д. Троцкий.

Чиновники ГУДП, столичные цензоры довольно внимательно следили за номерами газеты и решительно пресекали любые нарушения. В этом им нередко помогали жалобы и доносы министров и губернаторов, а то и просто выпады реакционно-монархической печати, как столичной, так и местной. Откровенно враждебно, например, относились к «Восточному обозрению» такие столичные газеты, как «Московские ведомости», «Гласность», «Гражданин», а также «Сибирский вестник» (Томск) и «Енисейский листок» (Красноярск). Например, 21 октября 1901 г. «Гражданин» писал, что «в номерах «Восточного обозрения» тщательно изгоняется всякое напоминание о Боге, кроме того, порицается все существующее, но зато в каждом почти номере весьма много уделяется места для подробного описания и восхваления заграничных стачек рабочих...». Выдвинутое «Гражданином» обвинение стало предметом обсуждения в Совете ГУДП, где было заявлено, что в «Восточном обозрении» продолжают появляться заметки, «касающиеся угнетенного состояния рабочего класса, злоупотреблений со стороны мелких чинов полиции, грубое и подчас жестокое обращение с подчиненными со стороны заправил и строителей великого сибирского ж.-д. пути... жалобы на безотрадное положение целых партий переселенцев, терпящих в пути невообразимые лишения, болезни и страдания, приписываемые главным образом небрежности пароходной администрации и промахов лиц, заведующих отделениями»[323 - РГИА. Ф. 776. Оп. 8. Ед. 38. Лл. 253-254.]. В отличие от 80-х годов цензуру в столице уже не пугают областнические тенденции, зато совершенно безобидные перепечатки лекций проф. Рейснера о роли общества в Западной Европе, а также корреспонденции о фабричных беспорядках в Риге, опубликованные в «С.-Петербургских ведомостях», вызывают с ее стороны нарекания. Упоминания же газетой о деятельности П.А. Кропоткина и отстаивание права на референдум вызвали усиленную переписку с генерал-губернатором[324 - РГАЛИ.Ф. 408. Оп. 1. Ед. 52. Лл. 80-81.].

Отношения с иркутской цензурой складывались более благоприятно, особенно при генерал-губернаторе Горемыкине, игравшем в либерала. Более всего он опасался употребления в газете слов «наш край», «мы – сибиряки», видимо, подозревая здесь тенденцию к сепаратизму. Боясь неприятностей, он просил И.И. Попова «не продергивать генералов в красных лампасах» и нередко лично просматривал фельетоны, не доверял местным цензорам, которые иногда сочувствовали газете и симпатизировали ее сотрудникам. И.И. Попов открыто в газете назвал «друзьями печати» некоторых иркутских цензоров. Но так сказать о цензорах можно было лишь в обстановке быстрого подъема первой русской революции, когда, по признанию самого И.И. Попова, газета имела тираж в 23 тыс. экз., пользуясь огромным авторитетом в Сибири, а на власть в Иркутске обращали мало внимания. В газете мы не считались с цензурой»[325 - Там же. Лл. 231-232.]. А до этого отношения между иркутскими властями и редакцией были далеко не радужными. Во время русско-японской войны цензор пытался править даже агентские телеграммы или корреспонденции, уже проверенные фронтовой цензурой. Через цензуру местные власти, особенно генерал-губернатор Пантелеев, пытались изменить направление газеты, придать верноподданнический характер ее материалам. Но и журналисты не оставались в долгу. Был случай, когда и цензор, и губернатор пропустили фельетон В.С. Свитыча-Иллича «Часы», в котором едко были высмеяны они сами. Если цензор был человеком крутым, придирчивым, то материал отправляли в другую газету, например, в «Верхнеудинский листок» в 1905 г.

«Ножницы» между столичной цензурой и местной приводили нередко к таким курьезам, как одновременная публикация разоблачительной статьи Я.В. Стефановича в «Восточном обозрении» и в нелегальной газете «Революционная Россия». Счастье редакции, что столичные жандармы не читали «Восточного обозрения», а местные – не видели номер «Революционной России». Пострадавшие от разоблачительных материалов газеты часто писали опровержения и даже пытались привлечь редактора и сотрудников к судебной ответственности. Например, колымский окружной начальник Лавров вместе с верхоянским заседателем обвинили И.И. Попова в диффамации за корреспонденции В.Г. Богораз-Тана, в которых вскрывались совместные действия скупщиков и администрации по спаиванию и ограблению инородцев. Следствие тянулось 1,5 года и дело завершилось победой редакции, которая доказала свою правоту. Всего за 13 лет редакторства И.И. Попов судился около 25 раз. Его дважды оштрафовывали за диффамацию, и один раз он был приговорен к 6-дневному аресту. Во всех остальных случаях ему удавалось доказать свою невиновность.

Многолетняя история газеты, чрезвычайное разнообразие поставленных в ней тем и проблем, разношерстность ее сотрудников и членов редакции – все это затрудняет определение идейного направления «Восточного обозрения». Но все же можно с уверенностью сказать об основных тенденциях и эволюции ее идейного облика. Возникшая как орган сибирского областничества, она претерпела трансформацию к 1905 году, когда ее редактор И.И. Попов открыто выступил против областнических идей, чем вызвал сильнейшее негодование Г.Н. Потанина[326 - _Шиловский_М.В._ Некоторые вопросы истории сибирского областничества в период подъема первой русской революции // Ссылка и общественно-политическая жизнь в Сибири XVIII – начала XX вв. Новосибирск, 1978. С. 118.].

Если на заре своего существования газета претендовала на то, чтобы быть рупором революционного народничества, то, начиная с середины 90-х годов, ее редакция все больше переходит на позиции либеральных народников, тесно сотрудничавших с буржуазными либералами – кадетами. Самым ярким примером тому явилась уже хорошо известная дискуссия Л.Б. Красина с И.И. Поповым, И.И. Майковым, В.С. Ефремовым на страницах газеты в 1896–1897 гг.[327 - Восточное обозрение. 1896. 13, 16, 18 окт.; 3, 6, 8, 10, 24, 29 нояб.; 1987. 23 мая.]

Однако следует заметить, что размежевание между обоими лагерями сотрудников «Восточного обозрения» шло сложным и противоречивым путем. Выше отмечалось, что некоторые марксисты, вроде В.С. Голубева, Л.Г. Дейча, В.Е. Мандельберга, И.Г. Церетелли и др., либо отступали с избранного пути, либо перешли в ряды меньшевиков. А это заметно отражалось уже в их публицистической деятельности в те годы. С другой стороны, в лагере либералов отношение к марксистам было неоднозначным. Субъективно честный и порядочный человек, И. И. Попов даже симпатизировал некоторым марксистам, стремился примирить между собой спорящие стороны, «не допускать партийных пререканий, невозможных по цензурным условиям». В своих выступлениях он пытался эклектически соединить марксизм с либерализмом и народничеством. В то же время в своих воспоминаниях он указывал, что его единомышленники «всякую пропаганду и агитацию в Сибири считали излишней и даже вредной... Молодые же социал-демократы... жаждали дела и с первых же шагов развили агитационную деятельность»[328 - РГАЛИ.Ф. 408. Оп. 1. Ед. 52. Л. 102.]. Все исследователи отмечают, что публичная полемика Л.Б. Красина с народниками по вопросу о судьбах капитализма в Сибири явилась признанием авторитета марксизма, который было просто невозможно замолчать. К этому хочется добавить, что нельзя забывать про чисто субъективный момент – уникальное явление в Сибири, когда редактор допустил полемические выпады против себя в своей газете, в какой-то степени объясняется также тем обстоятельством, что И.И. Попов и Л.Б. Красин были родственниками (брат жены И. И. Попова Михаил Л ушников был женат на сестре Л.Б. Красина – Соне).

В пользу И.И. Попова говорят и некоторые другие факты. Именно он привлек к сотрудничеству в газете целый ряд ссыльных марксистов, например, М.С. Ольминского, опубликовавшего там свыше 60 статей и корреспонденций. Именно И.И. Попов переделал псевдоним М.С. Александрова с «Олекминского» на тот общеизвестный, с которым он вошел в большевистскую прессу[329 - Там же. Л. 77.]. Ему была известна подпольная литературно-издательская деятельность социал-демократов в Иркутске, которые не только перепечатывали искровские материалы, но выпускали свои обращения и листовки, что вызвало бурные дебаты среди ссыльных. В то время, как народники и даже эсеры выступали против нелегальной литературы РСДРП в Иркутске, И.И. Попов направлял розыск властей по ложному следу, уверяя генерал-губернатора Пантелеева, что листовки печатаются в других городах и только привозятся в Иркутск[330 - Там же. Л. 104.]. Малоизвестен факт приобретения И.И. Поповым еженедельной газеты «Байкал» и передачи ее, вопреки категорическому противодействию других членов редакции, особенно В.С. Ефремова, для легальной работы иркутских социал-демократов. Был выпущен 25 апреля 1901 г. всего один номер под редакцией Я.В. Стефановича, близко связанного с лидером иркутских социал-демократов В.Е. Мандельбергом. Однако выход газеты был приостановлен по требованию ее издателя И.В. Багашева.

Опять-таки вопреки В.С. Ефремову, который крайне враждебно отнесся к массовому революционному движению в 1905 г. и даже позволял себе нападать в легальной печати на нелегальную организацию РСДРП, И.И. Попов признавал силу и важность забастовок и политических демонстраций. И, наверное, неспроста массовая политическая стачка в октябре 1905 г. началась с того, что иркутские железнодорожники подошли к типографии «Восточного обозрения» и присоединили к себе ее рабочих. Именно вооруженная дружина наборщиков типографии сумела выставить такой надежный караул, что черносотенцы не рискнули разгромить типографию и редакцию газеты.

После Декабрьского вооруженного восстания по приказу генерала-карателя В.В. Меллера-Закомельского 24 января 1906 г. «Восточное обозрение» было закрыто. Еще за два месяца до этого предусмотрительный И.И. Попов запасся разрешениями на выпуск других изданий. Так как сам он находился в это время за пределами Иркутска, то его преемники В.С. Ефремов, П.Я. Ман, Н.Н. Соловьев, А.Л. Левентон пытались выпускать ее под другими названиями: «Сибирское обозрение», «Молодая Сибирь», «Восточный край» и некоторые другие. Но они либо закрывались, либо штрафовались крупными суммами. Многие сотрудники были либо высланы властями, либо скрывались от ареста. И.И. Попов был вынужден признать свое бессилие и отказался возобновить издание.

Так завершилась история газеты «Восточное обозрение», ставшей определенным этапом в развитии сибирской журналистики. Деятельность ее редакционного коллектива и многочисленных сотрудников явилась значительным вкладом в развитие массового демократического движения в стране на рубеже XIX – начала XX веков.




АХМАДУЛИН Е.В. ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ ГАЗЕТА «ДОНСКАЯ РЕЧЬ» (1887–1905 ГГ.)


Газета «Донская речь» по праву считается одним из самых демократических провинциальных изданий России, функционировавших до революции 1905 г. По своим историческим корням «Донская речь» являлась прямой наследницей первых частных изданий – «Донского вестника», «Донской газеты» и «Донского голоса», выходивших ранее в столице Области войска Донского – Новочеркасске.

Позже публицист «Донской речи» упрекал обывателей в том, «с каким злорадством или тупым равнодушием встречена была гибель «Донского голоса»... послужившего по мере сил местным интересам и разоблачавшего не одну гадость, не одно преступление». «Темная клика, – писал журналист, – жаждала наступления момента, когда на Дону не будет своей газеты»[331 - Донская речь. 1894. № 4.]. Именно такой «своей» газетой и стала «Донская речь».

В Российском государственном историческом архиве в Санкт-Петербурге в фонде Главного управления по делам печати хранится довольно пухлое «Дело» об издании газеты «Донская речь». Открывается «Дело» свидетельством на имя коллежского секретаря Ивана Петровича Попова о том, что ему разрешено с 26 ноября 1886 года издавать в г. Новочеркасске Области войска Донского, под его же редакцией, газету «Донская речь» четыре раза в неделю, с подписной ценой 5 руб. в год по следующей программе: 1) правительственные сообщения; 2) передовые статьи по вопросам современной жизни Донской области и жизни губерний; 3) местная хроника; 4) телеграммы и корреспонденции из Донской области и соседних губерний; 5) былое и современность; 6) исторический отдел: акты, грамоты, мемуары, хроники; 7) по России; 8) за границей; 9) фельетонное обозрение; 10) юмористические очерки, рассказы, наброски, стихотворения, шутки, мысли, эпиграммы, смесь, ответы редакции; 11) справки и объявления[332 - РГИА. Ф. 776. Оп. 12. Ед. хр. 76. Лл. 2-3.].











Цензирование «Донской речи» осуществлял столоначальник канцелярии наказного атамана подъесаул Дементьев.

С точки зрения цензуры газета первый год, очевидно, вела себя безупречно. Но в декабре 1887 г. из Петербурга последовало предписание войсковому наказному атаману о том, что в статье из села Новокубановка Кубанской области «Письмо к односуму» (№ 142) газета обличает местного священника[333 - Там же. Л. 3.]. Следующее недовольство цензурного ведомства вызвал фельетон «Письма из Урюпина», опубликованный в № 56 за 1889 г., в котором «вопреки утвержденной программе допущены обсуждение и критика постановлений Усть-Медведицкого окружного суда и местного областного правления об установлении над расточителем-казаком опеки»[334 - РГИА. Ф. 776. Оп. 12. Ед. хр. 76. Л. 7.]. В 1894 г. атаман получил предписание из Главного управления по делам печати за статью в «Донской речи» (№ 113) «С задонских степей», сообщающую о бедственном положении сельских рабочих, собравшихся со всех концов России в задонской степи[335 - Там же. Л. 15.].

По просьбе редактора «Донской речи» И.П. Попова войсковой наказной атаман ходатайствует перед министром внутренних дел И.Н. Дурново о расширении программы и ежедневном выпуске газеты. В начале 1895 г. такое разрешение было получено[336 - Там же. Л. 24.].

Но казачья столица, с ее военной бюрократией, чинопочитанием, неразвитостью гражданской жизни, кастовой замкнутостью и удаленностью от культурных центров, угнетала редакцию.

«Как тяжело издавать газету, – писал один из сотрудников «Донской речи» (псевдоним «Мирный обыватель»), – в мертвом, глухом городе, где почти нет места живым проявлениям человеческой жизни, где все заключено в определенную рамку отношений, предписаний, рапортов и проч., где слишком мало газетных работников, где на газетную работу смотрят, как на занятие предосудительное»[337 - Донская речь. 1894. № 4.].

В апреле 1896 г. И.П. Попов предпринимает попытку перевода «Донской речи» из Новочеркасска в Ростов. «Перенесение это является для меня крайне необходимым, – писал он в своем ходатайстве на имя начальника Главного управления по делам печати Феоктистова, – как ввиду ускорения печатания телеграмм, доставляемых в Новочеркасск через Ростов и обыкновенно запаздывающих, так и ввиду того, что в Ростове имеются типографии, снабженные большим количеством необходимых типографских принадлежностей и удовлетворяющих всем требованиям ежедневного издания, чего в Новочеркасске нет»[338 - РГИА. Ф. 776. Оп. 12. Ед. хр. 76. Л. 34.]. Но, получив такое разрешение, И.Г1. Попов отказался от перевода газеты в Ростов, ссылаясь на отдельные неудобства[339 - Там же. Лл. 34, 59.].

Член совета Главного управления по делам печати П.А. Вакар на запрос министра внутренних дел и своего начальника управления дать сведения о направлении периодических изданий, наиболее влияющих на читающую публику, писал о «Донской речи» этого периода в своем заключении от 18 июля 1896 г. следующее: «Донская речь», разрешенная в 1886 году к изданию в Новочеркасске 4 раза в неделю кандидату права, коллежскому секретарю И.П. Попову, с начала текущего года выходит ежедневно. Именуясь «ежедневною политическо-общественною и литературною газетою», «Донская речь» имеет весьма обширную программу.

...В начале издания газета подвергалась замечаниям в нарушении программы, а затем вызывала мои заявления тенденциозностью своих статей и заметок но предмету обличения местных властей, в особенности местных общественных деятелей в отделе «Фельетон» под заглавием «Мелкие наброски». Впрочем, в текущем году газета не вызывала замечаний в цензурном отношении»[340 - РГИА. Ф. 776. Оп. 12. Ед. хр. 90. Л. 13.].

В январе 1898 г. И.П. Попов с разрешения Главного управления передает издание горному инженеру В.А. Отто[341 - Там же. Ед. хр. 76. Лл. 76, 82.]. А уже 7 марта последовало распоряжение министра внутренних дел о приостановке издания «Донской речи» на два месяца на основании ст. 154 Устава о цензуре и печати[342 - Там же. Л. 86.].

Разъяснения по поводу приостановки «Донской речи» поступили к войсковому наказному атаману войска Донского 12 марта 1898 г. все от того же тайного советника П.А. Вакара из Главного управления по делам печати[343 - Там же. Оп. 2. Ед. хр. 25. Лл. 52–60.]:

«Выходящая в Новочеркасске ежедневная газета «Донская речь» за последнее время, в особенности с переходом ее в собственность коллежского советника Отто (он же и редактор), стала нередко помещать статьи крайне предосудительного и тенденциозного содержания. Из числа этих статей особое внимание обращают на себя помещенные в № 7, 13, 18, 26, 27, 34 и 35. Общий тон всех статей – отрицательное отношение к русской действительности. Существующие порядки в наших учебных заведениях подвергаются самому строгому осуждению со стороны одного из главных сотрудников газеты некоего Гранитова[344 - Гранитов – псевдоним известного впоследствии журналиста, театрального критика, режиссера, драматурга, сценариста, кинокритика и кинорежиссера Никандра Васильевича Туркина (1863–1919 гг.).]. Воспользовавшись лишь двумя фактами привлечения воспитанников учебных заведений (Ченстоховской гимназии и Архангельского духовного училища) к судебной ответственности, в первом случае за оскорбление действием инспектора гимназии г. Редно, а во втором – за кражу и продажу казенных пальто, г. Гранитов с необычайной страстностью нападает на учебное начальство и на училищные порядки. Исключение из Ченстоховской гимназии воспитанника Дуника-Ваисовича, ударившего инспектора по голове кушаком, и, кроме того, позволявшего постоянно нарушать гимназические правила (курение, разговоры во время уроков, дерзкие ответы на замечания учителей), Гранитов приравнивает к выдаче волчьего билета и явно недоброжелательно относится к решению суда, приговорившего Дуника-Вансовича к двухмесячному заключению».

Далее высокопоставленный чиновник цензурного ведомства характеризует другие крамольные материалы «Донской речи»:

«В № 34 в статье «Не убий» газета выступает против войны и скорбит о том, что «нет такого закона, нет такой религии, которые запретили бы государству убивать людей на войне». Пока люди не откажутся от войны, международные отношения будут регулировать жестоким законом жизни животных – борьбою за существование. Газета приводит пример Китая, который раздирают на части грабители.

Существующие цензурные порядки подвергаются огульному, дерзкому и страстному осуждению, вопреки ст. 97 Устава о цензуре и печати (№№ 7 и 35). Называя провинциальную русскую прессу «многострадальной», автор статьи говорит: «В прошлое время в глухих уголках нашего отечества пресса по своей судьбе напоминала судьбу крепостной крестьянки в стихах Некрасова «Повенчанной с рабом...». И это правда».

«Раб» – это тот боязливый, забитый сотрудник, тот корреспондент, который находится всецело во власти не только сильных людей, но и во власти обывательской массы». «Многое у нас дождалось не только закона, но и пересмотра закона, а печать, русская печать, справедливо гордящаяся многими славными именами, вот уже 33 года... ждет для себя закон, довольствуясь горькою участью, сообразовываться с временными правилами, из которых она выросла чуть ли не на второй же день после обнародования их».

«Еще более возмутительною, чем предыдущая статья, – писал далее в своем заявлении член совета Главного управления по делам печати П.А. Вакар, – и даже преступною является напечатанная в № 13 статья (фельетон), подписанная псевдонимом «Эс- Ха». Автор выступает в роли защитника новомальтузианизма. Он рекомендует пользоваться противозачаточными средствами, т.к. «гораздо лучше предотвратить появление на свет тех многих тысяч «лишних людей», которые теперь безвременно и после многих страданий погибают в бессильной борьбе с голодом, нищетой, анти-гигиенической обстановкой, чем мириться с наличным status quo, при котором эти несчастные, без всякой со своей стороны вины, устремляются безжалобно с поприща жизни под гнетом окружающих их социальных условий». Препятствовать против предупредительных мер размножения населения «значит в действительности предпочесть другие препятствия: увеличенную смертность, безбрачие, проституцию».

Из этого документа видно, как пристально и дотошно отслеживали цензоры Главного управления по делам печати каждую газетную статью, как скрупулезно искали и находили нарушения Устава о цензуре и печати и какие подробные заявления писали для доклада министру внутренних дел.

Вскоре после вынужденного безмолвия редактор-издатель «Донской речи» В.А. Отто добивается в Главном управлении назначения редактором газеты учителя, губернского секретаря А.И. Шепкалова (24 июня 1898 г.)[345 - РГИА. Ф. 776. Оп. 12. Ед. хр. 76. Л. 105.].

Однако уже 31 октября 1898 г. газета распоряжением министра внутренних дел получает «высшую меру» наказания – приостанавливается на восемь месяцев[346 - Там же. Л. 124.].

В цензурном обосновании приостановки газеты говорилось: «По возобновлении выхода в свет «Донская речь» вела себя сдержанно до конца минувшего сентября, когда злодейское преступление, совершенное анархистом Луккени, дало повод газете познакомить читателей с оценкою преступления Луккени, высказанною в заграничной печати. Заметка перепечатана из газеты «Socialist» (примечание: газета «Socialist» – издание крайнего социалистического направления, к ввозу коей в Россию с соблюдением устава цензурных правил не делалось даже попыток). Газета называет Луккени «жертвою господствующего в наше время варварства», побудившего его путем кинжала добиваться устранения мнимых препятствий к достижению благополучия.

Затем приводится громкое, но бессодержательное заявление социалиста Лакдауера, который протестует против предполагаемого правительством принятия особых мер к анархистам и высказывает уверенность, что, если правительство осуществит это предположение, тогда и социалисты примкнут к анархистам.

«Донская речь» дает понять следующей заметкой об увеличении фонда анархистов, что их партия растет все больше в Германии и может осуществить свои мечты» (№ 194)[347 - Там же. Л. 121.].

За газету неожиданно заступается войсковой наказной атаман войска Донского князь Н.И. Святополк-Мирский. Свое ходатайство на имя министра внутренних дел о возобновлении издания он мотивирует тем, что «Донская речь» – единственный орган, освещающий жизнь края. В частности, атаман писал: «Зная лично издателя «Донской речи» г. Отто и имея подробные сведения о составе редакции и ближайших сотрудниках газеты, я уверяю, что если «Донская речь» и дала повод к принятию по отношению к ней мер репрессии неосторожными перепечатками из «С.-Петербургских ведомостей» об упомянутом событии, то обстоятельство это следует объяснить случайностью и недосмотром с ее стороны, а никак не сознательным намерением распространять в обществе вредных тенденций, в чем для меня не существует сомнений»[348 - РГИА. Ф. 776. Оп. 12. Ед. хр. 76. Лл. 134–135.].






Распоряжением министра внутренних дел «Донской речи» было разрешено возобновить выпуск с 1 февраля 1899 г., т.е. на пять месяцев раньше установленного срока наказания[349 - Там же. Л. 141.].

31 марта 1899 г. издание «Донской речи» полностью переходит в руки А.И. Шепкалова[350 - Там же. Л. 149.], а 25 октября того же года ему было разрешено перевести газету в Ростов-на-Дону[351 - Там же. Л. 164.]. Первый номер ростовского издания «Донской речи» вышел 6 декабря 1899 г.

Редактор-издатель газеты А.И. Шепкалов был страстным поборником идей В.Г. Белинского, Н.Г. Чернышевского, Н.А. Добролюбова, восторженно относился к публицистике Н.В. Шелгунова. Он сумел привлечь к сотрудничеству в «Донской речи» публицистов революционно-демократического лагеря.

Уже в самом начале XX в. газета становится трибуной местной демократии. В ней впервые на Дону появляются материалы, пропагандирующие марксистские идеи. Так, в статье «Успехи науки к концу XIX столетия» В.Я. Канель, выступавший под псевдонимом В. Яковлев, прослеживая историю социологии, отмечает недостатки теории домарксовских философов. «Недостаток этот, – пишет автор, – устранил Карл Маркс, который для социологии сделал то же, что Чарлз Дарвин для биологии. Он объяснил на основании изучения действительности происхождение современного капиталистического строя и указал также то направление, какое примет естественное движение хозяйственной жизни»[352 - Донская речь. 1900. № 4].

Далее он излагает теорию Маркса о неизбежности падения капиталистического строя, основанного на частной собственности, и создания на его развалинах «новых форм хозяйственной жизни». Автор поясняет, что «развитие современных обществ находится, по учению Маркса, в зависимости от состояния производительных сил» и что «эта теория получила название экономического и диалектического материализма»[353 - Донская речь. 1900. № 4].

В последней части своей обзорной статьи автор переходит к анализу различных направлений общественного движения в России. Он пишет, что «в настоящее время спор за гегемонию идет между экономическими материалистами (_марксистами._ – _Е.А_.) и так называемыми народниками.

Первые полагают, что Россия не минует горестных путей капитализма... Вторые думают, что наше отечество не похоже на страны западноевропейские, что промышленное производство не однородно для всех государств, что Россия, как страна земледельческая по преимуществу, не испытывает вовсе на себе гнета капитала, так как земледелие не подчиняется законам капитализации»[354 - Донская речь. 1900. № 4].

И далее В.Я. Канель приводит пример, из которого читатель догадывается, кто же из спорящих прав: «Как на выражение двух противоположных мнений, – пишет он, – укажем на труды проф. Каблукова («Очерки развития сельского хозяйства») и Вл. Ильина _{В.И._Ленина._ – Е.А.) («Развитие капитализма в России»), из которых первый теоретическими и логическими построениями пытается доказать, что мелкое хозяйство выгоднее крупного, что сельская община крепко держится и несет благо своим членам, а второй с фактическими данными на руках проливает свет на процесс капитализации, резко сказавшийся за последние годы в русском сельском хозяйстве, и на дифференциацию, идущую внутри самой общины»[355 - Донская речь. 1900. № 4.].

«Донская речь» много пишет накануне первой русской революции о тяжелом труде и бедственном положении железнодорожных рабочих и шахтеров и нередко получает грозные предупреждения и административные взыскания из Главного управления по делам печати.

Одной из причин наказания газеты послужил рассказ А.С. Серафимовича «Капля»[356 - РГИА. Ф. 776. Оп. 12. Ед. хр. 76. Л. 124.]. В нем писатель в аллегорической форме, единственно возможной для подобной темы, провозгласил неизбежность гибели самодержавия и предсказал пробуждение новой жизни. Революционные силы, подобно водяным каплям, долбящим неподвижную скалу, накапливают мощь. На смену каплям – героическим одиночкам – «придет мощный поток, который сметет с лица земли мрачную твердыню»[357 - Донская речь. 1898. № 169.].

В «Донской речи» писатель работал с 1898 по 1901 г. Почти ежедневно на страницах газеты появляются его рассказы, очерки, корреспонденции, маленькие фельетоны, статьи, «беседы с читателем», «станичные этюды».

В публицистике А.С. Серафимовича этого периода звучит призыв к преодолению социальной пассивности, пока еще свойственной массам трудящихся, к борьбе с засилием капитализма. Ростов-на-Дону он представляет как город, в котором наиболее ярко проявились типичные для современной автору буржуазной действительности процессы капитализации. «Все, – пишет он о Ростове, – решительно все – людские отношения, деятельность учреждений, вся структура общественной жизни, печать – все получает в нем яркую определенную окраску служения капиталу. Здесь только один бог, одна совесть, одна правда – капитал. Ему поклоняются, ему служат, его защищают, перед ним падают ниц»[358 - Там же. № 217.]. И писателя возмущает это преклонение, пассивность трудящихся. «Чем особенно отличаются ростовцы, – пишет он, – так это бессилием, бессилием самозащиты... Садятся на шею ростовца разные Кит Китычи и ездят на нем, нарушая все божеские и человеческие законы»[359 - Там же. 1900. № 214.].

Публицист призывает «не давать ходу Кит Китычам, которые из мелочного тщеславия норовят все перекроить на свой лад в прямой ущерб обществу»[360 - Донская речь. 1900. № 256.]. Он сам по мере сил делает эго своим пером. Так, писатель разоблачил на страницах газеты крупную махинацию банкиров, которые, не сообщив овцеводам о повышении цен на шерсть на мировом рынке, скупили ее у них за бесценок и нажились на этом[361 - Там же. 1899. № 67.].

Отвечая на возмущенные протесты «героев» своего фельетона, которые упрекали автора за критику и резкость тона, А.С. Серафимович писал: «...Поймите, это единственное оружие в руках газетчика. Ведь у вас все средства, вся сила материальная, да и вдобавок к этому слоновья кожа, которую ничем не просечешь.

Скажите же, пожалуйста, каким языком с вами говорить, когда вы топчете правду, закон, общественные интересы, справедливость, когда вы расхищаете общественное добро? Да разве найдутся самые резкие, самые жгучие слова, способные вас заклеймить. И поймите, пощады вам не будет»[362 - Там же. № 98.].

В ранней публицистике А.С. Серафимовича нашли отражение основные противоречия конца XIX в., связанные с процессом бурного развития капитализма в России, ростом рабочего класса, обнищанием деревни.

Народные демократические тенденции были присущи также ранней публицистике К.А. Тренева и А.И. Свирского. Ростовский цензор сообщал в 1902 г. в Главное управление по делам печати, что из сотрудников «Донской речи» внимания цензуры заслуживает «Харьковский (_псевдоним_К.А._Тренева. –_Е.А_.) – фельетонист в стиле Амфитеатрова и А. Свирский – беллетрист, подражатель Максима Горького»[363 - РГИА. Ф. 776. Оп. 12. Ед. хр. 76. Л. 363.].

Демократические воззрения К.А. Тренева – публициста «Донской речи», несомненно, шли дальше либеральных обличений «короля фельетонистов» А. Амфитеатрова. В это и более позднее время в журналистской деятельности К.А. Тренева, как и у его собратьев по перу А.С. Серафимовича, А.Н. Свирского, имелось много сходных черт с деятельностью М. Горького – фельетониста «Самарской газеты». Это сходство определялось главным образом кругом тем, охватывающих разнообразные местные нужды, резкой направленностью фельетонов.

В 1903 г. К.А. Тренев по приглашению А.И. Шепкалова переезжает в Ростов и становится заведующим редакцией «Донской речи». В письме к В.С. Миролюбову он обрисовал обстановку, в которой ему приходилось работать как фактическому редактору газеты: «Тут тебе устроит душ цензор, там погрозится кузькиной матерью полицмейстер, а там жандарм рычит: закрою!»[364 - _Фрайиберг_Р.И._ К.А. Тренев: Очерки творчества. М.; Л., 1962. С. 34.].

Кроме писателей-демократов большое влияние на направление газеты оказывали журналисты социал-демократы. Ростовский цензор отмечал, что «в «Донской речи» кроме поименованных постоянных сотрудников имеется много случайных, при выборе которых редакция не стесняется ни их прошлым, ни нравственными их качествами»[365 - РГИА. Ф. 776. Оп. 12. Ед. хр. 75. Л. 364.].






Под сотрудниками с «прошлым» цензор, конечно, имел в виду «лиц политически неблагонадежных», за которыми был учрежден гласный и негласный надзор полиции. Действительно, в начале века в газете в разное время работали видные деятели революционного движения на Дону: большевик Я.Д. Драбкин (СИ. Гусев), один из организаторов первых социал-демократических кружков в Ростове А.А. Машицкий, присылавший заграничные корреспонденции под псевдонимом Днестровский, бывший сотрудник «Искры» Л.С. Федорченко (Л.С. Ольгин), заведовавший таганрогским отделением «Донской речи», организатор стачки рабочих железнодорожных мастерских в Ростове, профессиональный революционер И.И. Козин (И. К-инъ) и другие члены Донского комитета РСДРП.

Начальник Донского охранного отделения 4 октября 1904 г. докладывал директору департамента полиции: «Донской комитет РСДРП, подобно всем организациям этого рода, для проведения в жизнь своей революционной пропаганды пользуется кроме нелегальных способов и всем, что только можно обратить на легальную почву. Наиболее благоприятным и наиболее успешным является периодическая повременная печать. Проникнув в какой-нибудь орган, революционная среда стремится всеми мерами создать из него благоприятное для своих целей направление... Такое направление донскому комитету удалось придать издающейся в Ростове-на-Дону газете «Донская речь» путем последовательной замены сотрудников членами революционного комитета»[366 - ГАРФ. Ф. ДП,00. 1904 (1). Д. 5. Ч. 29. Л.74.].

Охранка утверждала, что «редакция «Донской речи» была именно гнездом революционной среды, очагом революционного комитета и остается таковою и в настоящее время, дух и направление этой газеты вряд ли требует подтверждений...»[367 - ГАРФ. Ф. ДП,00. 1904 (1). Д. 5. Ч. 29. Л. 75.].

Конечно, к свидетельствам жандармов надо относиться чрезвычайно осторожно. И в этом документе охранка сгустила краски. «Донская речь» не была легальным органом местной социал-демократии (что вытекает из содержания ее материалов в эти годы) и не могла стать таковым, так как цензура бдительно следила за газетой и не пропускала на ее страницы «революционной крамолы». Естественно, что местные социал-демократы не возлагали большие надежды на легальную прессу, а активно использовали для революционной пропаганды, для организации стачки (ноябрь 1902 г.) и демонстрации (март 1903 г.) листовки, пользующиеся большим спросом в среде рабочих Донской области.

Однако и выступления их в «Донской речи» резко выделялись остротой затронутых социальных проблем, глубиной разработки, так что за частными фактами думающий читатель мог различить суть явлений. Фельетон С.И. Гусева «В участке», например, повествовавший о варварском обращении с людьми в полиции, говорил о несравненно большем – о бесправии простого люда во всем громадном полицейском участке, именовавшемся Российской империей.

И. И. Козин, рассказывая в газете о фактах жестокой эксплуатации девушек в буфете фруктовых вод завода Михайлова, говорит, что таким мелким, никем не контролируемым заведениям «несть числа». «Все это не что иное, как судорожное биение пульса современной капиталистической жизни»[368 - Донская речь. 1903. № 174.].

В другой корреспонденции И.И. Козин становится на защиту кузнецов, мастерские которых якобы за их вредность выселяют за город. Автор спрашивает у городского правления, не больший ли вред приносит писчебумажная фабрика Панченко. «Здесь, – пишет он, – даже не опасность, а наличность заражения и отравления воды и воздуха. А между тем фабрика эта существует много лет... Кузнецов честью просят за город на условиях, при которых вряд ли мыслимо существование их. Правда, между одним г. Панченко и сорока захудалыми кузнецами – дистанция огромного размера! Да, это правда... Но правда может и должна быть другою»[369 - Там же. 1903. № 152.].

Читательская аудитория «Донской речи» значительно шире, чем у других донских газет. Основную массу ее накануне первой русской революции составляли демократические слои интеллигенции и мелкой буржуазии. Немало в это время было читателей и среди казачества, крестьянства, рабочих. Поэтому, имея отделения в городах Дона, «Донская речь» распространялась еще в шахтерских посадах – Юзовке, Александровск-Грушевском и в станицах, хуторах и селах Донской области. Учитывая характер аудитории, можно предположить, что розничная продажа «Донской речи» имела преобладающее значение.

На предприятиях газета читалась коллективно. Зачастую читка «Донской речи» предшествовала ознакомлению рабочих с нелегальной литературой. Например, один из пропагандистов Дон- кома РСДРП «ежедневно во время отдыха читал вслух у себя на заводе легальную газету, искусно подбирая нужный материал, и вставлял в соответствующих местах меткие замечания и соответствующие разъяснения. При этом он старался запомнить тех, кто горячо и искренне проявлял себя во время чтения газеты каким-нибудь протестующим возгласом, возмущением и пр., чтобы потом заняться с ними беседами...»[370 - Рабочее движение и социал-демократия в Азово-Черноморском крае 90-х – начала 900-х годов. Ростов-на-Дону, 1935. С. 142.].

Газета демократического направления не могла не думать о своей читательской аудитории. Журналисты живо интересовались действенностью своих материалов, изучали читательские запросы. Бывший сотрудник «Искры» Л.С. Федорченко, прибывший из Женевы и заведовавший таганрогским отделением «Донской речи», просмотрев книгу читательских запросов в городской библиотеке, писал: «Есть записи, которые несомненно характеризуют высоту читательских требований к книге, и нужно отдать справедливость, большинство записей в книге именно таково, что приходится сказать, что и здесь есть серьезный читатель, требующий от писателя служения истине и добру... Среди записей я обратил внимание на то, что читатели несколько раз требовали собрания сочинений

Н.К. Михайловского, Н.В. Шелгунова. Есть записи читателей, из которых видно, что они вполне критически относятся к существующим литературным направлениям и хорошо разбираются даже, например, в вопросах, что такое субъективная народническая школа и что такое диалектический материализм. Словом, из обозрения книги записей я вынес отрадное впечатление в том смысле, что и в Таганроге есть «друг-читатель», с которым так жаждет наш брат, российский провинциальный журналист, дружеского союза»[371 - Донская речь. 1904. № 113.].

Чтобы укрепить материальное положение газеты, А.И. Шепкалов ходатайствует о назначении постоянного сотрудника «Донской речи» М.И. Берберова вторым ее издателем. Из департамента полиции сообщили, что «М.И. Берберов, занимая должность почетного мирового судьи, состоит также членом и главным заведующим банкирского дома, принадлежащего его родственнику по жене ростовскому купцу Чахирову. У отца Берберова имеется в Нахичевани дом и недалеко от города 3 тыс. десятин земли. В течение последних пяти лет Берберов сотрудничал в газете «Приазовский край» и состоял там акционером, потом перешел в «Донскую речь», где для него предоставили возможность ближе стать к газетному делу и больше работать. Он вносит в издание свои деньги и фактически уже сделался соиздателем газеты»[372 - РГИА. Ф. 776. Оп. 12. Ед. хр. 76. Л. 226.].

У М.И. Берберова была двойственная позиция. С одной стороны, он был стопроцентным буржуа, и власти, утверждая его совладельцем газеты, надеялись на его лояльность. С другой стороны, Берберов находился под негласным надзором полиции. Разыскивая его в 1907 г., жандармы сообщали, что он был корреспондентом революционной газеты «Искра», вел переписку с эмигрантами, поддерживал революционное движение в Ростове, выступал с преступными речами, вел революционную газету «Донская речь»[373 - ГАРФ. Ф. ДП. 3-е д-во. Д. 1052. ЛЛ. 18, 19.].

Однако буржуазная сущность преобладала в этом человеке. Там, где дело касалось интересов частной собственности его семьи, либеральствующий банкир сбрасывал свою псевдореволюционную маску. В 1905 г., став по существу единоличным владельцем «Донской речи», М. Берберов проповедует на ее страницах кадетские взгляды. Получив «...иные законы и иное правительство, – пишет он в статье «Мирная революция», – мы вступаем в новый фазис нашего существования и будем добиваться дальнейших реформ, выставленных Конституционно-демократической партией, теми средствами и путями, кои применяются в конституционных странах Запада»[374 - Донская речь. 1905. № 251.].

Но отдельные выступления издателя и подобных ему либеральных публицистов терялись в общем демократическом тоне «Донской речи», ориентировавшейся прежде всего на рабочих, ремесленников, крестьян, демократическую интеллигенцию.

«Народная газета, – по мнению «Донской речи», – должна посвятить себя специально нуждам народа...»[375 - Там же. № 210.]. Через несколько номеров редакция еще более конкретизирует свои задачи: «До сих пор у нас не было партий, конечно, легальных, – были только группы с направлением. И печати партийной у нас, разумеется, тоже не было, а была пресса с направлением.

Пресса с направлением (разумеется, направление прогрессивное) своей задачей ставила подготовку умов к восприятию известных социальных идей, притом подготовку, рассчитанную на продолжительное время. Значение ее, таким образом, воспитательное... Представительство рождает партии (и отчасти узаконяет бывшие нелегальными).

Поэтому ежедневная пресса будет поглощена чисто партийными заботами – отстаиванием положений своей партии...»[376 - Донская речь. 1905. № 213.].

В 1905 г. «Донская речь» формируется как политическая газета, отстаивавшая частично интересы социал-демократов. Свидетельств широкого распространения ее среди рабочих немало. «После черных октябрьских дней, – читаем мы в газете письмо в редакцию С. Николаева, – взволнованный ум и возмущенная совесть лучшей части ростовских жителей находили успокоение на столбцах вашей газеты. Путем перепечаток из лучших столичных газет и внимательного отношения к жизни ростовского пролетариата вы сумели держать читателя в курсе этого общественного движения, в мощном развитии которого для всех нас был единственный залог спокойствия в будущем... Я выступаю во имя интересов обширной вашей аудитории, в значительной части пролетарской...»[377 - Там же. № 282.].

На эту пролетарскую аудиторию и была рассчитана большая часть материала «Донской речи», каких бы вопросов газета ни касалась. Ее публицисты выступают против войны на Дальнем Востоке. В одной из передовиц говорится, что «когда на смену нынешним правительствам Европы явятся другие, настоящие представители народа, на своих плечах выносящие все тяжкое бремя войны, только тогда в международных отношениях интересы биржи отойдут на задний план, уступив свое место интересам трудящегося класса: рабочих и крестьян. А им война не нужна»[378 - Там же. № 7.].

Большое место на страницах газеты занимают внутриполитические обзоры, публицистические статьи на волнующие демократические слои населения темы. Так, в статье «К злобе дня» разъясняется, например, что «стачка – это совместное прекращение работы на предпринимателя. Они бывают единичными, групповыми и национальными. В настоящее время Россия охвачена национальной стачкой, небывалой по размерам... Уже здесь, как и в некоторых стачках прежних лет (ростовской, московской, лодзинской, белостокской и других стачках), вполне выяснилось, что рабочие действуют вполне организованно. И хотя эти рабочие организации, как тайные, преследуются по законам, они, однако, продолжали развиваться и охватывать все большее число рабочего люда»[379 - Донская речь. 1905. № 14.].

Положение о выборах в Булыгинскую думу было встречено «Донской речью» резко критически. «Выборы по сословиям в будущее законодательное собрание, – говорится в передовой статье, – одна из последних уловок реакционных партий... Явился на сцену истории могучий экономический фактор – и стер почти без остатка прежние сословные перегородки: на смену им явилось новое деление – на буржуазию и пролетариат. И это новое деление проникло во все современное нам человечество сверху донизу, оставив лишь у нас небольшую феодально-бюрократическую надстройку...

К какому сословию, – спрашивает автор, – причислите вы рабочего – выходца из крестьян, или из мещан, или ремесленников? Нет такого сословия, а есть класс, и этот класс – пролетариат – громаден по своей численности. А его-то и хотят оставить без представителей в будущем учредительном собрании»[380 - Там же. № 129.]. И далее в статье предлагалось объявить «всеобщее, а не сословное, избирательное право, прямое и равное, с тайным голосованием».

Не упускает «Донская речь» и женской аудитории. «Не надо забывать и того, – говорится в статье «Женщины и народное представительство», – что среди требований наиболее организованной и сплоченной партии одно из первых мест занимает требование политического равноправия для женщин. Да оно и понятно: в рабочей среде женщина занимает совсем иное положение, чем в буржуазной, там она играет роль самостоятельной экономической единицы, а здесь роль мобильной домашней прислуги, стригущей купоны своего хозяина-мужа»[381 - Там же. № 116.].

Многие материалы были обращены к читателям-казакам. В статье «Несколько слов о донцах» автор, подписавшийся псевдонимом Седой, говорит о том, что стереотипная фраза «для водворения порядка посланы казаки» стала не нравиться казачеству. Казака убеждают дворянские казакоманы, что они выше всех иногородних, и по этой причине его лишают образования, заставляют многие годы служить, покупать амуницию, коня, оружие, отрывают от хозяйства. Автор видит выход в уравнении казачьего положения с положением остального населения: «Это – право казака служить столько же, сколько и солдат, и на тех же условиях, что и солдат; право жить, как после службы живет солдат; право заводить и открывать у себя школы и другие учреждения на иных условиях, чем теперь, право самому ведать и разрешать свои нужды и интересы»[382 - Донская речь. 1905. № 179.].

Оценивая положение партий, тот же Седой утверждает, что «если какая-нибудь партия получит в ближайшем будущем законченный вид, то это именно рабочая партия. Направление партии будет, конечно, марксистским... Своим общественным идеалом партия выставит радикальное переустройство общества на социальных и демократических началах»[383 - Там же. № 164.]. Защитниками марксистской идеологии, по мнению автора, являются такие величины русской научной литературы, как Владимир Ильин, а также Н. Бельтов, Каменский и Волгин (псевдонимы Г.В. Плеханова).

Естественно, что «Донская речь» время от времени напоминала читателям об основоположниках научного коммунизма. В статье «Народное представительство в Западной Европе» широко цитируются высказывания Ф. Энгельса о формах государственной власти[384 - Там же. № 55.]. В материале «О Карле Марксе» дается довольно подробный обзор книг В. Либкнехта «Воспоминания о Марксе» и П. Лафарга «Мои воспоминания о К. Марксе». Маркс хотел, говорится в заключении обзора, как можно больше сделать «для торжества рабочего класса, историческую миссию которого он видел в осуществлении коммунизма, как только этот класс достигнет экономической и политической власти»[385 - Там же. № 206.].

Большое место в газете занимают местные темы. Как и в прежние годы, материалы эти пронизаны резкой критикой. Злободневны «Письма в редакцию» А.С. Серафимовича. Они едко высмеивают местные власти и общественных деятелей. Узнав, что Новочеркасский городской комитет передал одному из подрядчиков полмиллиона рублей, собранных с населения, А.С. Серафимович пишет, что городской комитет только «угадал естественный разворачивающийся с железной необходимостью эволюционный процесс в обществе» – он облегчает концентрацию капитала. «Что же касается некоторого неудовольствия обывателей на операцию переселения полумиллиона из тощих карманов в глубокий карман г. Фертича, то, во-первых, прогресс жертв искупительных просит, во-вторых, Маркс, великий мыслитель, незыблемо установил строгое положение: первоначальное накопление – грабеж. А ведь из научного факта не выскочишь»[386 - Там же. № 223.].

В другом письме в редакцию А.С. Серафимович утверждает, что в России наступил такой момент, когда общественные деятели делятся только на идущих со своим народом и на предающих его. Партия «донских прогрессистов», образованная в Новочеркасске, – партия, предающая свой народ. «В то время как измученный, исстрадавшийся народ потоками крови, ценою тысяч своих сограждан вырывает у издыхающего строя свободу, жизнь, право на человеческое существование, господа «донские прогрессисты» во имя своих домашних, сословных интересов, к тому же еще дурно понятых, торгуют счастьем, будущностью, всей судьбой русского народа»[387 - Донская речь. 1905. № 257.].

Революционный 1905 г. оказал большое воздействие и на политические взгляды К.А. Тренева, рассеяв его иллюзии в отношении пользы правительственных реформ. 6 августа был опубликован закон об учреждении Государственной думы. На это событие К.А. Тренев откликнулся памфлетом «Урядник Стратон Фомич». Царь здесь выведен в образе урядника, а подведомственный ему участок символизирует Россию. Автор высмеивает демагогический характер осуществляемых царем реформ. К.А. Тренев видит пути революционного преобразования в России в замене существующих порядков новыми. В конце памфлета он говорит, что даже до урядника дошли слухи, что «в числе намеченных к разгрому притонов» стоит и его квартира»[388 - Там же. № 196, 198.].

Выступая против лидеров местного дворянства, будущий драматург угрожает народным восстанием: «Миновали годы безмолвного бесправия. Россия встала за свои украденные права. В один год проснувшийся народ научился большему, чем в предыдущие пол столетия...

Далеко пролетели вперед к свободе славные вдохновенные вожди и бойцы за счастье народа. Далеко пронесли они сквозь строй штыков красное знамя свободы. Далеко вперед ушел за ними русский народ.

А вожди донского дворянства все еще стоят при белых штанах и готовы направить штыки в тыл удаляющемуся народу...

Берегитесь, колесо истории вертится теперь со страшной быстротой, не хватайтесь за него руками, чтобы остановить: может изуродовать!»[389 - Там же. № 280.].

Но реакция уже наступала по всему фронту. 6 декабря 1905 г. К.А. Тренев публикует в «Донской речи» свою статью, являющуюся вершиной его политической публицистики этого периода. «Граждане, – призывает автор, – сомкните ряды плотнее: реакция идет. Идет сначала робкими, крадущимися шагами, ощупывая зелеными глазами наши строящиеся ряды, высматривая слабые места, где бы можно было прорвать эти ряды... Снова двери тюрем захлопываются за лучшими из нас. Выползает из своих нор все, что есть на Руси темного и злого...»[390 - Донская речь. 1905. № 289.].

К.А. Тренев предлагает ответить на наступление реакции усилением революционной борьбы: «Великий многострадальный народ. Наступает твой торжественный, священный момент: «Облекитеся во вся оружия божия и в броню правды!» Выйдем из этого момента или к политической смерти, или к новой свободной жизни»^58^.

Под рубриками «По Руси», «Внутренние известия», «Телеграммы», «Обзор печати», «Из фабрично-заводской жизни» «Донская речь» дает много информации о стачках и забастовках рабочих в стране, об их столкновениях с полицией, казаками, солдатами, используя при этом и перепечатки из большевистской «Новой жизни».

В разделах «Рабочий вопрос», «Рабочее движение» газета прослеживает хронику рабочего движения на Дону, печатает отчеты с митингов забастовщиков, постановления Совета рабочих депутатов России, выступления рабочих и социал-демократических публицистов.

В корреспонденции «События последних дней в Ростове» говорится, что с середины февраля стали ярко обрисовываться симптомы брожения среди рабочих, ремесленников, приказчиков и прочего трудящегося люда[391 - Там же. № 47.]. Здесь же перечисляются предприятия и количество забастовавших рабочих.

Нередко в «Донской речи» появляются материалы самих рабочих. Обычно они содержат какой-нибудь призыв и по своей форме и содержанию похожи на листовки. Так, слесарь Главных мастерских Владикавказской железной дороги Николай Бочаров, обращаясь в своем письме к «Работникам и работницам гг. Ростова и Нахичевани», призывает всех, независимо от профессии, национальности, вероисповедания, объединиться в союз. «Там, где один должен замолчать, – пишет рабочий, – перед властным голосом хозяина и покориться его решению, хотя бы это решение шло в ущерб работнику, там не замолчит союз и властно скажет свое слово: мы не согласны!»[392 - Там же. № 260.].

Из этого письма становится ясна и организаторская роль газеты. Ведь Бочаров призывает вступить в союз как отдельных лиц, так и целые фабрично-заводские коллективы, сообщая о своем желании в редакцию газеты.

В отчете с собрания Ростовского бюро союза служащих Владикавказской железной дороги «Донская речь» сообщает об образовании Совета рабочих депутатов Ростова и Нахичевани[393 - Донская речь. 1905. № 263.]. Затем следуют регулярные сообщения в газете о заседаниях и решениях Совета[394 - Там же. № 267, 271, 280, 283, 286, 290.].

Показывая революционное движение в развитии, «Донская речь» напоминает своим читателям о ноябрьской стачке 1902 г. и приглашает сравнить события трехлетней давности с нынешними. Под рубрикой «Дневник пролетария» дана статья С. Наташина «Три года борьбы». Рефреном проходят по ней слова _тогда_ и _теперь:_ «Тогда – мы были слабы, потому что мы были разгромлены... Теперь – мы только один из отрядов всероссийской рабочей армии....

Тогда – большинство из нас боялось «политики», думая, что в самодержавной России мы сможем бороться за улучшение нашего экономического положения. Теперь – все мы понимаем, что не сможем добиться никаких существенных улучшений без свободы союзов и стачек, без нашего политического освобождения.

Прошло три года. Эти годы многому научили нас, никогда не должны мы забывать их уроков»[395 - Там же. № 258.].

Но накал революционной борьбы, призыв большевиков к вооруженному восстанию все больше пугали либеральных издателей «Донской речи». Между социал-демократами и либералами газеты начинается полемика. В статье «Демократия и демагогия» автор, подписавшийся псевдонимом 01x1, критикует меньшевистскую газету «Начало» за то, что она якобы извращает факты, называя П. Струве и Гапона платными агентами правительства. Он утверждает, что Гапон честный человек, который не пошел на поводу у революционных вождей, так как был против обилия стачек – за парламентаризм[396 - Там же. № 27.].

Вскоре появляется ответная статья «Демократия или демагогия?» социал-демократа В.П. Смелова. «Мы оставляем совершенно в стороне нападки автора статьи г. Dixi на «Начало». Пожелает, она ответит, да, насколько мне известно, она ответила уже в № 6 защитникам П. Струве. Меня интересует статья г. _Dixi_ по существу, а существо ее то же, что в писаниях Струве и К°: желание противопоставить рабочий класс социал-демократии, желание доказать, что социал-демократия против воли рабочего класса и из своих «партийных расчетов» (слова П. Струве) вовлекает его на путь стачек и проч.»[397 - Донская речь. 1905. № 279.].

Автор называет это грубой демагогией.

После опубликования Манифеста 17 октября «Донская речь» явочным порядком отказывается от предварительной цензуры. Обеспокоенный действиями газеты ростовский градоначальник дает телеграмму министру внутренних дел: «22 октября, без представления цензору, вышел номер «Донской речи» статьями о бывших беспорядках, обливающими грязью казаков, полицию, администрацию. Повторение подобных статей вызовет страшные осложнения, которые предотвратить, при оскорбленном чувстве военных, не смогу»[398 - РГИА. Ф. 776. Оп. 12. Ед. хр. 76. Л. 314.].

После этого редакция была вынуждена подчиниться требованиям отдавать газету на предварительную цензуру. Но первый же прошедший через цензора номер был так изуродован, что «Донская речь» сплошь состояла из пробелов на развороте. Газета поместила заявление от редакции: «Редакция газеты «Донская речь» не менее своих читателей возмущена тем положением, которое создает для местной печати наша ростовская цензура, не дающая возможности изложить все вопиющие факты последних дней...

Мы положительно становимся в тупик перед необходимостью исполнить свой священный долг перед населением, с одной стороны, и цензурно-полицейскими тисками, с другой. Цензирующий нашу газету чиновник особых поручений при градоначальнике совершенно игнорирует отмену ст. 140 Закона о печати и последнее разъяснение МВД о цензуре, по-прежнему уродует нашу газету и стремится доказать, что свободы печати не существует»[399 - Донская речь. 1905. № 248.].

Докладывая об этом в Главное управление по делам печати, цензор писал, что газета цензируется, как и раньше, но «с необходимою лишь строгостью», так как неблагонамеренное направление «Донской речи» определилось давно. «Везде, где обозначены пробелы в номере, – сообщает он, – были обвинения местной администрации, полиции и казаков не только в бездействии, но и в попустительстве, – полицейские чины, с обозначением фамилий, в предводительствовании громилами, а казаки не только в попустительстве, а b в участии в грабежах. Цензура не могла допустить такие осуждения и сведения в печати»[400 - РГИА. Ф. 776. Оп. 12. Ед. хр. 76. Л. 317.].

Показав читателям методы работы цензуры в пробелах, редакция изменила тактику. «Статьи и заметки, – сообщалось в ней, – помещенные нами вопреки полному или частичному запрету цензора, отмечены звездочкой, поставленной впереди»[401 - Донская речь. 1905. № 256.]. Такие материалы со звездочкой из номера в номер занимали почти половину газетной площади.

16 декабря 1905 г. на основании объявленного в Ростове положения чрезвычайной охраны газета «Донская речь» была закрыта ростовским временным генерал-губернатором «ввиду вредного для общественного спокойствия направления»[402 - РГИА. Ф. 776. Оп. 12. Ед. хр. 13. Л. 334.].




ВОРОНЦОВА Е.Е. РЕГИОНАЛЬНАЯ АКЦИОНЕРНАЯ ГАЗЕТА «ПРИАЗОВСКИЙ КРАЙ» (1891–1920)




Активное развитие капитализма на Дону, Кубани, Ставрополье, Тереке, Причерноземье, наличие разветвленной сети железных дорог привело в конце XIX в. к усилению экономической интеграции в этом крупном регионе. Возникла необходимость информационного обеспечения этих связей с помощью прессы. Первой практически воплотила эту идею газета «Приазовский край».

История ее началась с того, что титулярный советник секретарь Нахичеванской-на-Дону городской управы Серафим Христофорович Арутюнов перекупил у Ф. Траилина право на издание малодоходного «Донского поля». 1 сентября 1891 г. издание вышло под новым названием: «Приазовский край» – «газета политическая, экономическая и литературная».

«Это было нечто совершенно новое, по тем временам даже прямо исключительное, – вспоминал в юбилейном номере А. Тарский о выходе первого номера «Приазовского края». – В то время это была не только первая ежедневная газета на Дону, но и первая и единственная ежедневная газета по своему типу. Она представляла собой несколько местных газет края с полными отделами для каждого города и многих станиц»[403 - Приазовский край. 1916. № 1.].











Цели и задачи нового издания, как говорилось в руководящей статье, заключались в том, чтобы «возбуждать жизненные вопросы, обсуждать их в печати и содействовать правильному их разрешению».

Необходимым условием успешного ведения местной газеты редакция считала «сочувствие и содействие интеллигентных сил общества, просвещенное содействие образованных классов»[404 - Приазовский край. 1916. № 1.]. Пожалуй, только в этом заключении редакция отступила от традиционных заявлений редакций донских газет той поры о содействии делу общественного прогресса и перешла к конкретным суждениям о собственной читательской аудитории.

Газета выходила шесть раз в неделю, по 4–6 полос в номере, большим форматом, разделенная на шесть колонок. Цена одного номера была 5 коп., подписка на год составляла 8 руб. Подписка принималась как в главной конторе в Ростове, так и в ее отделениях – в Харькове, Таганроге, Мариуполе, Бердянске, Новочеркасске и Екатеринодаре. Тираж газеты составлял не более 1800 экземпляров[405 - Там же. 1901. № 268.].

Редакция «Приазовского края» состояла из четырех человек – издателя и владельца газеты С.Х. Арутюнова, уроженца Вильны, первого зав. редакцией и фельетониста С.Я. Краева, секретаря редакции В.А. Хмельницкого и корректора Н.В. Никитина, который также выступал со своими публикациями.






С первых шагов «Приазовский край» стал серьезным конкурентом «Донской пчеле» и «Ростовским-на- Дону известиям». Первая закрылась вследствие финансовых затруднений в 1893 г., а издатель второй – М.И. Балабанов – решил в 1893 г. объединить ее с «Приазовским краем». В результате этого слияния в состав редакции «Приазовского края» вошли новые сотрудники из «Ростовских-на-Дону известий»: М.И. Балабанов, М.Б. Городецкий, А.Н. Свирский, Г.С. Нейфельд и Н.И. Розенштейн[406 - _Мардарьев_Н._ Из истории «Приазовского края» // Приазовский край. 1916. № 1.].

С.Х. Арутюнов не располагал достаточными средствами, чтобы быстро вывести газету на путь коммерческого успеха. Это смог сделать новый владелец «Приазовского края» – Донское акционерное общество печатного и издательского дела, купившее в 1896 г. у С.Х. Арутюнова право на издание газеты с типографией и имуществом за общую сумму в 381500 руб.[407 - ГАРО. Ф. 155. Оп. 1 Ед. хр. 1. Л. 2.]

Членами правления акционерного общества стали горнопромышленник Г.И. Шушпанов, купец П.Е. Хатранов, португальский вице-консул, купец Е.Г. Кундури, купец первой гильдии, персидский консул К.Д. Диамантиди. Акционерами газеты были многие состоятельные жители Ростова, в их числе и ответственный редактор газеты С.Х. Арутюнов[408 - Там же. Лл. 1–3.].

В организации деятельности газеты одним из наиболее уязвимых мест оказались взаимодействия с цензурой. Первое столкновение акционеров с цензурой произошло через несколько месяцев после покупки газеты. 24 сентября 1897 г. за напечатание «нецензурированных» статей была закрыта типография. И хотя к наказному атаману направилась «депутация из всех наличных членов правления», типографию открыли лишь 10 октября. Заседание правления утвердило следующую резолюцию: «Правление, следя за направлением газеты «Приазовский край» и отлично понимая и признавая, что орган печати должен служить для освещения фактов и обличительный материал создает успех газете, тем не менее находит, что все это должно быть в разумных пределах и известных рамках, касаясь областной и общественной жизни, отнюдь не затрагивая личности, не делая газету орудием личных счетов, личных симпатий и антипатий... Между тем в некоторых статьях видно это нежелательное явление...»[409 - ГАРО. Ф. 155. Оп. 1. Ед. хр. 1. Л. 8.]. Таким образом, акционерное общество вступило на путь поиска разумного компромисса с цензурным ведомством.

31 октября 1898 г. на запрос Атаманской канцелярии о том, желает ли общество иметь в области особого цензора для газеты «Приазовский край» и типолитографии, правление ответило согласием и определило размер жалования в 800 руб.[410 - Там же. Л. 18.] На следующем заседании 14 ноября редактор-издатель С.Х. Арутюнов выдвинул предложение о выпуске газеты без предварительной цензуры. Правление командировало Арутюнова в Петербург, но там ходатайство отклонили. В июле 1901 г. С.Х. Арутюнов обратился с прошением об отмене предварительной цензуры в Главное управление по делам печати, но с тем же результатом[411 - Там же. Лл. 19-20].

Следующее столкновение с цензурой в марте 1899 г. привело к запрещению розничной продажи газеты «Приазовский край»[412 - Там же. Л. 27.]. В июне правление командировало С.Х. Арутюнова хлопотать в Петербург об отмене запрещения розничной продажи[413 - Там же. Л. 29.]. Цензурным взысканиям подвергалась газета в 1900 и 1901 гг.

С первого номера «Приазовский край» заявил, что издание ориентировано на регион: «Всестороннее изучение края составляет задачу, над которой газета наша будет работать по мере своих сил...». В первом номере появились корреспонденции из Харькова, Мариуполя, Бердянска и Керчи. Как явствует из этого перечня городов, географические границы региона редакция трактовала расширительно.

Тенденция к увеличению информационного поля газеты сохранялась, подписка на «Приазовский край» принималась не только в главной конторе газеты в Ростове-на-Дону, но и в отделениях газеты. В объявлении о подписке на 1897 г. фигурировали уже 16 отделений: в Таганроге, Новочеркасске, Екатеринодаре, Мариуполе, Ейске, Новороссийске, Азове, Керчи, Владикавказе, Александровске-Грушевском, Пятигорске, Грозном, Бахмуте, Армавире, станицах Каменской и Константиновской. Отделения конторы чаще всего размещались в типолитографиях или книжных магазинах.

Для успешного функционирования регионального издания на современный лад перестраивалась не только полиграфическая база, но и сама организация работы редакции. Раньше иногородние подписчики газеты постоянно жаловались на позднюю доставку газеты. Для устранения этой проблемы 28 октября 1901 г. правлением общества был утвержден производственный график выхода номеров газеты. Этот документ ярко иллюстрирует отлаженность механизма производства ежедневной региональной газеты и заслуживает более подробного рассмотрения.

«Находя своевременный выход газеты в интересах дела необходимым, правление постановило вменить в обязанность г. редактору газеты следить за своевременной выдачей наборщикам материала с таким расчетом, чтобы материал поступал в наборную в следующие сроки:

1. Передовые, фельетоны, корреспонденции и проч. – с вечера или раннего утра.

2. Вырезки из газет – не позднее 11 часов дня.

3. Хроника: а) г. Дирдовского – не позднее 6 час. вечера; б) г. Амморетти – 1-я – до 5 час. вечера, 2-я – до 9 час. вечера и 3-я до 11 час. вечера и не более 50 строк.

4. Новочеркасск – не позже 7 час. вечера, Таганрог – не позже 9 час. вечера.

5. Отчеты о заседаниях различных обществ – не позже 12 час. ночи. При этом все выдаваемые статьи-рукописи должны быть исправны и на каждой должна быть надпись, к какому сроку должны быть набраны...

6. Правление постановило также вменить в обязанность управляющему типографией при следующем порядке строго следить, чтобы все выданные редакцией материалы были своевременно набраны, сверстаны и сданы в машинное отделение в следующие сроки: 1-я стр. – в 10 час., 2-я – в 11 час. вечера, 3-я – в 12 час., 4-я – в 1 час 12 мин. ночи.

7. Правление вменяет в обязанность управляющему строго следить, чтобы спускаемые страницы немедленно отбивались и чтобы печатание началось не позже 2 час. ночи, дабы успеть к отходящему в 2 час. 53 мин. на Кавказ поезду»[414 - ГАРО. Ф. 155. Оп. 1. Ед. хр. 1. Л. 59.].

По существу перед нами – график работы предприятия с непрерывным производственным циклом. Только при четком следовании такому графику большая ежедневная восьми колоночная газета «Приазовский край» могла выходить своевременно.

Другим организационным шагом явилось решение правления акционерного общества о переводе в 1913 г. газеты на двухразовый выпуск (утренний и вечерний) в целях более оперативного информирования читателей о событиях в России, за рубежом и в регионе.

Благодаря успешной коммерческой деятельности правления акционерного общества, четкой организации работы редакции, ориентации на запросы читателей, широкому территориальному охвату информацией, тщательному подбору журналистских кадров, газета завоевала значительную популярность. В 1900 г. ее тираж достигал 17 тысяч экземпляров[415 - ГАРО. Ф. 155. Оп. 1. Ед. хр. 1. Л. 29, 61.]. Однако речь здесь идет не о среднем тираже, а об отдельных номерах, получивших максимальное распространение. Средний тираж газеты в 1905 г. составил 13955 экземпляров[416 - Там же. Ед. хр. 4. Л. 29.]. Колебания тиражей каждого номера газеты зависели от ее реализации в розничной продаже. Так, средний тираж «Приазовского края» в 1914 г. составил 13366 экземпляров, при этом минимальный тираж газеты был 10500 экземпляров (25 янв.), а максимальный достигал 30300 экземпляров (6 апр.)[417 - Там же. Ед. хр. 17. ЛЛ. 1 – 155.]. К 1917 г. средний тираж регионального издания был 41426 экземпляров[418 - Там же. Ед. хр. 19. ЛЛ. 1 – 103.].

Необходимо отметить, что такой значительный рост тиража «Приазовского края» в эти годы объясняется интересом, проявляемым читателями к ходу военных действий 1914–1917 гг., который получал оперативное освещение на страницах издания.

Рост тиражей газеты в значительной степени влиял на ее экономическое состояние.

Экономика издания газеты, складывавшаяся из доходов и расходов, наиболее наглядно отразилась в «Оборотах счетов» в графе «Отчет по изданию газеты «Приазовский край». Как явствует из расходно-приходного баланса газеты по данным «Оборота счетов за 1905 г.», общая сумма расходов за год составляла 143965 руб.[419 - Там же. Ед. хр. 1. Ед. хр. 4. Л. 18.] Наибольшая статья расходов приходилась на ротационную бумагу для газеты и иллюстрированных приложений – 41933 руб. 02 коп. Вторая по величине расходов – «печать» – 33000 руб. Третья – расходы на жалование (правлению, редакции, экспедиции, юрисконсульту, конторе) – 30097 руб. Довольно крупная денежная сумма уходила на построчную плату (гонорар) – 15290 руб. 66 коп. По этой статье ранее наблюдалось постоянное превышение расходов, беспокоившее акционеров, пока в 1902 году они не приняли решение «установить построчную плату более пропорциональную, дабы она не превысила в течение 1902 г. сумму 20000 руб.»[420 - ГАРО. Ф. 155. Оп. 1. Ед. хр. 1. Л. 62.].

Кроме того, к расходам относились: отправка газеты по железной дороге – 4007 руб. 62 коп., изготовление клише (для приложений) – 1428 руб. 35 коп., редакционные нужды (телефон, представительские, доставка сведений и т.п.) – 1512 руб. 44 коп., пересылка тиража почтой – 4353 руб., оплата телеграмм (Российского агентства, С.-Петербургского агентства, специальных и курсовых) – 6155 руб. 05 коп., содержание отделений (таганрогского, новочеркасского и др.) – 2885 руб.

Доходы складывались от объявлений – 46950 руб. 54 коп., подписки – 46985 руб. _61_ коп., розничной продажи – 64666 руб. 81 коп., от реализации старых газет – 599 руб. 82 коп. Всего: 159202 руб. 73 коп. Прибыль от издания газеты «Приазовский край» в 1905 г. выразилась в сумме 15237 руб. 71 коп. В 1911 г. доход составил 198920 руб. 45 коп.[421 - Там же. Ед. хр. 11. Л. 153.]

Как показывает анализ «Отчета по изданию газеты «Приазовский край» за 1905 г.», доход, приносимый объявлениями и подпиской, был примерно одинаков и составлял по 29,5% от общего дохода. Наибольшую прибыль приносила розничная продажа газеты (40,6%).

Планомерный переход «Приазовского края» в разряд крупнейших российских региональных изданий повлек за собой не только технико-экономические изменения, но и иной подход в подборе и расстановке журналистских кадров. Сама газета в редакционной статье юбилейного номера (28 окт. 1901 г.) писала об этом: «Если внешнее улучшение издания достигается одновременным применением тех или других новейших технологических приемов и приспособлений, то внутреннее литературное совершенствование газеты имеет постоянное и непрерывное течение и находится в тесной связи с процессом развития общественной жизни...»

Процесс литературного совершенствования издания во многом зависел от подбора журналистов. По примеру других крупных региональных газет Одессы, Киева, Харькова местные акционеры решили привлечь к сотрудничеству столичные литературные силы. Для переговоров был командирован в Петербург зав. новочеркасским отделением «Приазовского края» Н.В. Туркин. В конце 1901 г. правление решило «изъявить согласие на участие в качестве сотрудников газеты «Приазовский край» с января 1902 г. следующих лиц, приглашенных Н.В. Туркиным: А.В. Амфитеатрова с платой 100 руб. за фельетон (2 раза в месяц); К.С. Баранцевича, В.В. Барятинского, Т.Л. Щепкиной-Куперник, И.Ф. Василевского с платой 20 коп. за строку; Д.Л. Мордовцева с платой по 15 коп. за строку; И.Н. Потапенко по 50 руб. за фельетон (2 раза в месяц); В.М. Дорошевича с платой по 100 руб. за фельетон[422 - ГАРО. Ф. 155. Оп. 1. Ед. хр. 1. Ед. хр.1. Л.61.]. Приглашение известных столичных публицистов стало прекрасной рекламой для провинциальной газеты и привлекло к ней новых читателей. Однако участие литературных звезд в газете было очень редким. Ставку приходилось делать на своих доморощенных репортеров и журналистов-профессионалов, приглашенных на работу из других городов. Хозяева-акционеры являлись приверженцами системы «фактических редакторов». Ответственному редактору С.Х. Арутюнову отводилась роль ответчика по судебным делам редакции. В его обязанности входили отчеты о деятельности газеты на заседаниях правления, отношения с цензурой и местными административными органами, подбор кадров. Фактически всей непосредственной работой руководил заведующий редакцией.

В 1901 г. редакцией «Приазовского края» заведовал В.А. Хавкин. Его годовое жалование составляло 2100 руб.[423 - Там же. Л. 54.] В его обязанности входили: правка материалов, подготовка вырезок из газет, разметка номера и ведение отдела «Театр и искусство».

В качестве сотрудника-фельетониста с 1 декабря 1901 г. был приглашен И.Я. Алексанов. В соответствии с контрактом он заведовал местным отделением газеты (местная хроника гг. Ростова и Нахичевани, отдельные статьи по местным вопросам, заметки из зала суда, письма в редакцию), особо оговаривалось, что «на обязанности его лежит ближайшее наблюдение по очереди с В.А. Хавкиным за выпуском номеров «Приазовского края», для чего г. Алексанов должен в дни своего дежурства быть в редакции газеты до выхода номера. Вознаграждение за заведование отделением (правка статей и т.д.) 175 руб. в месяц. За статьи – построчная плата в размере 5 коп. за строку»[424 - Там же. Л. 60.].

Новочеркасским отделением редакции в 1901 г. заведовал Н.В. Туркин, таганрогским – А.Б. Тараховский. В обязанности А. Тараховского как заведующего отделением входило: а) давать еженедельно не менее четырех фельетонов в отдел «Таганрог» («Арабески»), рецензии о спектаклях, концертах и т.п., два рассказа (рождественский и пасхальный); б) просмотр всего материала, предназначенного для отдела «Таганрог». А. Тараховский за свои статьи и заведование отделением редакции получал вознаграждение 3000 руб. в год[425 - ГАРО. Ф. 155. Оп. 1. Ед. хр. 1. Л. 60.].

В 1905 г. годовое жалование редактора газеты составляло 4200 руб., заведующего редакцией – 2400 руб., секретаря редакции- 1200 руб. Заведующий ставрополь-кавказским отделением редакции Я.В. Абрамов получал 2400 руб. в год[426 - Там же. Ед. хр. 4. Л. 18.].

В начале 1908 г. в составе редакции произошли изменения. Ушел секретарь редакции А.О. Фонштейн, его место занял Н.Г. Мардарьев. Заведующим отделом хроники стал А.В. Лысогоренко, в качестве фельетониста был приглашен Г.И. Пилепишкин (Гр. Войнаровский), в состав редакции вошел Л.П. Гроссман (Л. Пасынков, Лео)[427 - Псевдонимы раскрыты в юбилейном номере «Приазовского края» (1916. №1).].

В 1910–1911 гг. изменился состав правления Донского акционерного общества печатного и издательского дела. Е.Г. Кундури продал свои акции инженеру-технологу Б.А. Гордону и С.А. Каллиге. С этого времени правление акционерного общества составили: председатель – П.Е. Хатранов, члены правления – Б.А. Гордон, К.Д. Диамантиди и С.А. Каллига.

В 1911 г. умер С.Х. Арутюнов. Место редактора занял В.А. Хавкин, а заведующим редакцией стал Н.Г. Мардарьев. В конце 1911 г. В.А. Хавкин уехал в Петербург и его место с 1 августа занял Н.Г. Мардарьев. 24 октября 1911 г. правление получило уведомление: «Н.Г. Мардарьев, как находящийся под следствием, не имеет права принимать на себя обязанности по редактированию повременного издания, о чем градоначальнику сообщило Главное управление по делам печати»[428 - Приазовский край. 1916. № 1.]. С этого времени ответственным редактором стал А.М. Мыльцын.

С 1 января 1912 г. до конца 1912 г. редактором газеты был М.А. Григорьев, после него ответственным редактором стал помощник присяжного поверенного Ф.С. Каллига. С 20 марта 1912 г. заведовать редакцией был приглашен А.Ф. Саликовский, бывший редактор «Киевских откликов», «Киевских вестей» и «Украинской жизни».

В конце 1911 г. в состав редакции вошел фельетонист «Одесских новостей» П.Т. Герцо-Виноградский (Лоэнгрин), в 1912 г.– К.А. Суховых (К. Народин) – бывший редактор «Кубанского края», В.З. Швейцер (Пессимист) – фельетонист харьковского «Утра», А. Р. Беляев – помощник редактора «Смоленского вестника» и М.М. Майзель – сотрудник закрытого «Утра юга».

В 1916 г. редакцию составили: зав. редакцией А.Ф. Сали- ковский, помощник редактора А. Р. Беляев, секретарь и зав. иностранным отделом М.М. Майзель, фельетонист П.Т. Герцо-Виноградский, зав. отделом хроники А.В. Лысогоренко, зав. областным отделом В.А. Краснушкин (В. Севский), зав. художественным отделом К.П. Хатранов, художник и карикатурист А.Н. Воронецкий, музыкальный рецензент А.К. Карагичев, хроникеры Н.Г1. Дирдовский, Д.В. Зеленский, Н.В. Панченко, Мария Анчарова, М.И. Рафаэлов. Активное участие в издании принимал А.Б. Тараховский (Шиллер из Таганрога, А. Тарский), с 1915 г. вошедший в состав правления акционерного общества. Таганрогским отделением в 1916 г. заведовал С.Н. Петерс, а новочеркасским – А.С. Туманский (Гном).

В редакционных статьях газеты говорилось о важной роли местных корреспондентов. «Действительный облик и успех газеты может создать лишь совместная работа всех тружеников пера, которые близко стоят к обществу, живут среди него, чувствуют непосредственно его многочисленные нужды, болеют его недугами и исполняются его радостью»[429 - Приазовский край. 1901. № 284.].

Такая корреспондентская сеть стала следствием проводимой «Приазовским краем» работы: «Для той задачи, которую преследовала наша газета, – разработка краевых вопросов и исследование местной жизни во всех ее проявлениях, нужны были интеллектуальные силы, нужны были работники, близко знакомые с условиями, нуждами и требованиями общества обширного края. Этих-то работников пера и мысли из среды общества вначале не оказалось. Нужно было найти их и вызвать к жизни, к полезному труду, широко раскрыв свои страницы перед желающими высказаться по тем или другим случаям, представлявшим общественный интерес, или же вступить на заманчивый и ответственный путь публицистики, газета наша привлекала к себе их труд, давала место их произведениям, приобретала все более и более сотрудников и тем увеличивала свое литературное богатство. Сотрудничество этих новых сил и газетных деятелей, быть может, и не отличалось в общем внешним блеском и выдающимися литературными достоинствами, но тем не менее оно было весьма желательно и ценно, так как оно происходило на почве местных интересов и нужд... они отвечали нашим целям и нашим стремлениям»[430 - Приазовский край. 1901. № 284.].

Во многих городах сформировалась сеть собственных корреспондентов «Приазовского края». Постоянно в газету писали: из Новороссийска – О. Теплый (А.А. Белобородов) и В. Третьяк, Екатеринодара – П. Серебрянный («Кубанские письма»), И. Александрович, Ставрополя-Кавказского – Я.В. Абрамов, Владикавказа – Мяцедов; из станиц Донской области – Н.В. Тимощенков, из Азова – Е.Л. Гушнер, из Александровск- Грушевского – Дубровин, из Донецкого округа – Манохин, М. Казмичев, князь Михаил Шаховской и др. Авторами корреспонденций являлись сотрудники различных местных изданий Северного Кавказа – учителя, мелкие чиновники, врачи, инженеры. Такая разветвленная корреспондентская сеть стоила дорого и стала возможной лишь с переходом газеты в руки акционерного общества, обладавшего солидным капиталом.

Вместе с тем наличие в газете постоянных отделений, освещавших жизнь различных городов региона, в том числе небольших, вызывало отрицательную реакцию части читателей, так, А.Б. Тараховский писал А.П. Чехову: «Она [газета] вся разбита на отделения, и таганрогцы, например, жалуются, что ничего, кроме таганрогского отделения, не читают. Кому здесь нужны корреспонденции из Грозного, Новочеркасска, Екатеринодара, Владикавказа, Мариуполя и других мелких городов. Но этим газета достигла материального благосостояния. Каждый город читает свой отдел»[431 - Письма чеховского корреспондента //Филологические этюды. Сер. Журналистика. Ростов н/Д., 1971. Вып. 1. С. 137–151.].

«Приазовский край» имел довольно стабильную систему рубрик. В № 4 за 1897 г. объявлялись следующие отделы (рубрики): действия правительства, телеграммы «Российского телеграфного агентства» и собственных корреспондентов, специальные телеграммы, курсовые и фондовые С.-Петербургской биржи, руководящие статьи по внутренним вопросам, политические обозрения, иностранные известия, заграничная жизнь, о чем пишут, злобы дня, общая хроника, летучие листки, местная хроника и из отделений, арабески (Таганрог), пестрые заметки (Новочеркасск), кубанские письма (Екатеринодар), письма из Мариуполя, театр и музыка, маленький фельетон, из зала суда, наука, искусство и литература, библиография, корреспонденции, по России, смесь, фельетон литературный, научный, беллетристический и др., торговые сведения, биржа, справочный отдел, объявления и реклама.

Передовые или руководящие статьи публиковались почти в каждом номере. Они размещались под типовым заголовком, например: «г. Ростов-на-Дону, 23 сентября 1898 г.», или имели собственный заголовок. Тематика руководящих статей была самой разнообразной: вопросы городского управления, народное образование, благотворительность, лесное дело, торговля шерстью, проблема земства, крестьянское хозяйство и т.д. В качестве передовой часто печатались обозрения международной политики, внутреннего управления, местного судоходства, городского хозяйства. Для написания таких материалов приглашались к сотрудничеству специалисты. Так, о санитарных мерах писал врач Г. Цокур, об элеваторах и мукомольном деле – инженер Ю. Блейман, статью о сооружении водопровода в Таганроге – горный инженер П. Акимов.

Под рубрикой «Иностранные известия» ежедневно перепечатывались краткие сообщения из иностранных и российских газет о текущих политических событиях.

Под рубрикой «Заграничная жизнь» газета рассказывала об интересных фактах общественной, культурной и светской жизни.

Перепечатки из столичных и провинциальных газет с комментариями журналистов «Приазовского края» помещались под рубрикой «О чем пишут». Здесь можно было прочесть выдержки из интервью, взятого у Эмиля Золя парижским корреспондентом «Одесских новостей», очерк А.А. Амфитеатрова, перепечатанный из «Одесского листка», отчет о съезде корректоров из «Нового времени».

Под рубриками «Из зала суда» и «По России» печатались сообщения криминального характера. В №134 за 22 мая 1897 г. появился отчет по делу об обвинении газеты «Приазовский край» в разглашении данных полицейского дознания. В отчете цитировалась речь защитника г. Немировского, который свидетельствовал о большом интересе читателей к криминальным сообщениям: «При крайней бедности нашей политической жизни для русского читателя газет, особенно провинциальных, самым интересным материалом является «хроника происшествий», в том числе на первом плане крупные преступления: убийства, поджоги, миллионные растраты и т.д. Тот номер газеты, где напечатан отчет о таком выдающемся казусе, разбирается нарасхват, и наоборот, публика не простит редактору, если он в подобном случае окажется не в курсе дела и не сообщит ей немедленно после того, как свершилось происшествие, всех подробностей его...».

Ежедневные сатирические рубрики «Злобы дня» и «Летучие листки» – одно из самых ярких явлений в газете «Приазовский край». Они становились своеобразным центром номера, определяли его тональность. Газета следующим образом характеризовала их содержание: «...начиная от самых возвышенных предметов и кончая ассенизационным обозом или вопросом о свалке нечистот». По мнению газеты, фельетоны на местные злобы становились с каждым годом острее, «возбуждая жизненные вопросы, обсуждая их в печати и содействуя правильному их разрешению»[432 - Приазовский край. 1897. № 1.].

В редакционной статье определялись основные темы газетных публикаций: «...кроме общих публицистических задач она [газета] преимущественно будет заниматься изучением местных домашних нужд»: городское, сельское, станичное и земское хозяйство, экономическая и торгово-промышленная жизнь края, школы, общественная благотворительность, военное дело Донской и Кубанской областей, внешняя политика, земледелие, сельское хозяйство, фабрично-заводская деятельность, внутренняя и внешняя торговля, железные дороги, водные пути, судоходство, улучшение состояния реки Дон. «Всестороннее изучение края составляет задачу, над которой газета наша будет работать по мере сил»[433 - Приазовский край. 1897. № 1.].

«Приазовский край» поставил в центре своего внимания экономические вопросы, мотивируя это как их актуальностью для жизни общества, так и недостаточной их разработанностью в местной прессе. В передовой статье «Задачи будущего земства на Дону» говорилось: «Пока же экономическая жизнь областного населения, можно сказать, представляет terra incognita, особенно что касается населения крестьянского в области, которому до «Приазовского края» местная печать не уделяла никакого внимания»[434 - Там же. 1897. № 46]. С первого дня существования редакция определила круг своих интересов: торговля, промышленность, сельское хозяйство, транспорт. Эти темы ни на день не сходили со страниц издания, но наибольшее количество материалов было посвящено торговле. Экономическое направление «Приазовского края» в первую очередь представлено ежедневными курсовыми, фондовыми и торговыми телеграммами с петербургской биржи, сведениями о ростовской бирже, информацией о международной торговле, ценах на различные товары в разных регионах страны и за рубежом. В 1900 г. на заседании правления общества отмечалось: «...ввиду интереса, проявляемого читателями к специальным телеграммам, ассигновать расход на сей предмет впредь до 1 февраля 1901 г. по сто рублей в месяц»[435 - ГАРО. Ф. 155. Оп. 1 Ед. хр. 1. Л. 48.]. Оперативная информация такого рода помогала читателям газеты лучше ориентироваться в изменяющейся ситуации на международном, внутреннем и региональном рынках.

Тем же задачам служили «Торговые обзоры», выходившие дважды в месяц. Как правило, они «включали» в себя обозрение международной торговли, общероссийского и регионального рынка, либо посвящались специальному вопросу – внешней торговле, местному зерновому или рыбному рынкам. Ниже помещались таблицы цен на зерно и другие продукты. В 1909 г. в газете появились рубрики: «В банковских сферах», «Экономический отдел», «Финансовый отдел», «Торговый отдел». Периодически публиковались торговые обозрения, статьи на экономические темы, телеграммы торгово-телеграфного агентства, курсовые и фондовые телеграммы С.-Петербургской биржи и т.п.

На страницах «Приазовского края» часто публиковались передовые и проблемные статьи по вопросам местной экономики. Например, в 1897 г. появились статьи «О мукомольном деле» (№ 125), «про коневодство и коннозаводство на Дону» (№ 269), «Новые нефтеносные земли» (№ 154), «Развитие разливной виноторговли» (№ 323), «Очерки лесного дела на Дону» (№ 8–9) и др.

Журналисты «Приазовского края» внимательно следили за нарастающими темпами развития экономики края: «Недавние местечки превращаются теперь в городки, создающиеся без предписаний и регламентации, совсем по-американски, близ залежей наших донских, мариупольских и других недр – городки горнозаводской, каменноугольной, металлургической России, – превращаются настолько быстро и неожиданно, что понадобилось, как известно, особая регламентация этих «превращений» и особый надзор над ними...», – так говорилось в фельетоне «Власть «Центра» и власть «Юга»[436 - Приазовский край. 1897. № 142.]. Автор, анализируя «неожиданные» итоги переписи населения, делает два вывода: во-первых, происходит отлив населения из Центральной России к юго-востоку; и во- вторых, отлив населения из гнезд былого дворянского землевладения к центрам торговым и промышленным. Он приходит к такому заключению: «Центр тяжести новой русской жизни как бы не на шутку собирается сосредоточиться у нас, в наших благословенных степях Юга. Юг утирает нос Центру и Северу».

Фельетонист принимает перемены, происходящие на его глазах, и с пафосом восклицает: «Исполать тебе, родная степь, стягивающая к себе материальные и умственные силы отовсюду!». Он убежден, что богатство Юга и рост его, кажущийся «чем-то стихийно-подавляющим, грандиозным», – на самом деле «действительный факт, не выдумка», сила эта «создалась совокупностью экономических, государственных и исторических влияний, формировавших теперешний уклад нашего Юга».

Литературная часть «Приазовского края» располагалась в отделе «Фельетон», который традиционно занимал нижнюю треть второй полосы. Представленный художественно-публицистическими жанрами, фельетон в известной степени формировал лицо издания. На большом пространстве газетной полосы (300 и более строк) у журналиста появлялась возможность поразмышлять (самый первый фельетон так и назывался «Мысли вслух»), продемонстрировать свой литературный талант. По контрасту с сухой хроникой и телеграммами фельетон служил литературным украшением газеты.

В отделе фельетона печатались разнообразные по тематике и жанрам материалы: «Казачьи очерки» В. Рудова (№ 82. 1897 г.), заметки о народном образовании и воспитании «Из области педагогики» (№ 36. 1897 г.), научно-популярная статья «По поводу антидифтерийной сыворотки» И. Осенева (№ 294. 1894 г.), заметка «Пьянство и борьба с ним» (№ 89. 1897 г.); судебные очерки «Петербургские письма» (№ 389. 1897 г.), краеведческая зарисовка «Прошлое Ростова» И. Кузнецова (№ 284. 1897 г.), путевые очерки «Уголок Бельгии» А. Карасева (№ 305. 1897 г.), обзор литературы «Журнальные отголоски» С. Двинина (№ 45. 1897 г.) и др.

В отделе фельетона помещались литературные портреты знаменитых писателей, композиторов, общественных деятелей: президента США Вильяма Мак-Кинлея, поэта Гейне, композитора Франца Шуберта, королевы Виктории и др. Среди них оказался и юбилейный портрет М.М. Стасюлевича, редактора «Вестника Европы» (№ 167. 1897 г.). Иногда литературный портрет сопровождался портретом-гравюрой на третьей полосе шестиполосного номера. Неотъемлемой частью фельетона являлись новеллы зарубежных авторов: «Истинная любовь» Г1. Маргарита, «Выбор Кирилла Гардтона» Дж. К. Джерома, «Правдивая история» А. Дюма, «Образованный человек» Ги де Мопассана, «Двумужница» Э. Золя и др.

Кроме развлекательного и познавательного, фельетон имел и воспитательное значение. Беллетристический фельетон, особенно популярный в последнем десятилетии XIX в., писался по схеме «богатым – о бедных» и преследовал благотворительные цели. В качестве фельетонистов выступали В.В. Рудов, А.И. Свирский, Н.В. Никитин, С.В. Потресов, А.С. Серафимович. Получили распространение беллетристические фельетоны, написанные в модном жанре физиологического очерка о Э. Золя, авторы которых зачастую являлись действующими лицами очерков. А.И. Свирский, выходец из среды «униженных», затрагивал в своих выступлениях такие темы, как «каменноугольные шахты, голь ростовских окраин, бойни – фабрика мяса, трущобы, быт рыбаков, ломовых извозчиков, комиссионеров, хлебных откупщиков и жизнь рабочих»[437 - _Свирский_А._ История моей жизни. Орджоникидзе, 1956. С. 576.]. Из подобных очерков сложилась книжка А.И. Свирского «Ростовские трущобы».

Содержанием отделов «Таганрог», «Новочеркасск», «Мариуполь» и др. являлась городская хроника, корреспонденции на местные темы, сатирический фельетон. Таганрогский фельетон назывался «Арабески», вел его Шиллер из Таганрога (А.Б. Тараховский), новочеркасский фельетон имел название «Пестрые заметки», выходил за подписью Гранитова (Н.В. Туркина). Наличие в программе газеты отдела «Корреспонденции» объясняется региональной направленностью издания, стремившегося осветить жизнь во всех уголках приазовского края. В мае 1897 г. (с 1 по 30 число) в «Приазовском крае» под рубриками «Корреспонденции «Приазовского края» и «По области» было помещено 95 материалов из 34 населенных пунктов области и региона.

1905 г. утвердил преимущественное положение политической тематики на страницах «Приазовского края». Главной задачей стало информирование читателей о происходящих в стране событиях. В редакционной статье говорилось: «Редакция «Приазовского края» ставит своей задачей знакомить читателей с интересным, что приносит с собой момент... Ввиду особой важности, какую теперь приобрели вопросы общерусской жизни, «Приазовский край» значительно расширил отдел руководящих статей, в которых имеет в виду давать изо дня в день комментарии к интересующим теперь русское общество течениям»[438 - Приазовский край. 1905. № 2.].

Газета ежедневно писала о развитии рабочего движения в Петербурге, Москве и других городах. В № 6 за 1905 г. под рубрикой «Внутренние известия» была помещена заметка, перепечатанная из «Нового времени», о начавшейся забастовке на Путиловском заводе. «Приазовский край», по-видимому, разделял взгляд «Нового времени» на происходящие события. Под рубрикой «Отголоски печати» приводилось мнение «Нового времени» о создавшейся ситуации: «Стачки, беспорядки и волнения среди рабочих уже давно утратили характер явлений случайных, обратившись в хронические проявления недовольства. Ничтожные, по- видимому, поводы вызывают все чаще и чаще серьезные осложнения, нередко с кровавым исходом...»[439 - Там же. № 8.].

С выходом на политическую арену России различных партий «Приазовский край» постоянно знакомил своих читателей с их программами. Так, в № 261 за 1905 г. появилась программа конституционно-демократической партии, в том же номере приводился список политических партий России, в № 295 за тот же год была помещена таблица главнейших политических партий, где сопоставлялись их программы по различным пунктам.

Прокатившаяся по стране волна погромов взволновала редакцию газеты. В № 260 за 1905 г. «Приазовский край» опубликовал обращение «Голос пастырей к народу», в котором призывал «остановить враждебные действия, избиения и кровопролития», «открыть вместо ненависти и вражды друг другу объятия любви». В этом же номере в передовой статье под заголовком «К успокоению» говорилось о необходимости в «тяжелый час всеобщей анархии» «распространения в массе правильных представлений о законодательных актах последнего времени: о свободе, конституции и т.п.».

Конец 1905 г. ознаменовался всеобщей политической забастовкой. 9 декабря она началась в Ростове. 21 декабря закончилась типографская забастовка, и после 12-дневного перерыва вышел очередной номер «Приазовского края». Газета, дав хронику последних событий, следующим образом объяснила отсутствие их комментария: «Редакции газет «Приазовский край» и «Южный телеграф», обсудив те исключительные условия, в которые поставлена в данный момент местная пресса, пришли к заключению, что освещение в печати последних событий в городе является сейчас невозможным».

Газета заявила, что не преследует узкопартийных целей: «Приазовский край» стоит вне всяких партий, глубоко убежденный, что только внепартийный орган может подняться до желательной объективности при обсуждении государственных и общественных вопросов. Не стесняя себя определенными рамками партийной программы, газета желает быть настоящим общественным служителем, берет из различных программ все то, что ей представляется наиболее существенным для данного момента, с которым она должна считаться в гораздо большей степени, чем всякая партийная программа, т.о. идеалы газеты должны быть не партийные, а широко общественные»[440 - Приазовский край. 1907. № 2.].

Идеал «Приазовского края» как «честного, чуждого крайностей прогрессивного органа» – «мирный культурный прогресс во всех отраслях нашей государственной и общественной жизни. Культурный прогресс, несовместимый ни с каким насилием, ни с какими проявлениями произвола, откуда бы они ни исходили, – единственно в состоянии способствовать как водворению законности и права в нашей стране, так и ее скорейшему экономическому преуспеянию»[441 - Приазовский край. 1907. № 2.].

Свою задачу в «тяжелую эпоху перелома» «Приазовский край» видел в том, чтобы «будить в обществе здоровые инстинкты самодеятельности и труда, связанные с сознанием своей гражданственности, предостерегать общество от опасных уклонений с этого единственно целесообразного пути...»[442 - Приазовский край. 1907. № 2.].

В 1914 г. мировая война стала основной темой на страницах газеты. «Приазовский край» сообщал своим читателям: «Война находит в «Приазовском крае» живейшее отражение. На театрах военных действий у газеты имеются специальные военные корреспонденты, освещающие военные события в телеграммах и письмах»[443 - Там же. 1915. № 335.]. Военными корреспондентами «Приазовского края» были М.М. Майзель (псевдоним – М. Долотов), Г. Фурман, Н.Г. Викторовский. Телеграммы в газете приобрели главенствующую роль: «Со времени объявления войны отдел телеграмм в газете значительно расширен, причем редакция заботилась, чтобы телеграфные сведения о войне черпались из наиболее осведомленных и достоверных источников»[444 - Там же. 1915. № 1.].

Освещению хода военных действий посвящалась рубрика «Война (телеграммы наших корреспондентов)», под рубрикой «Отклики войны» помещались новости из русских и зарубежных газет. Еженедельно «Приазовский край» печатал политические и военные обозрения А. Тарского и Н. Александрова «За неделю». Заметки под рубрикой «Русская жизнь» рассказывали о плане землеустроительных работ, уклонений от военной службы и т.п., под рубрикой «Россия» говорилось о недостатках карточной системы. Экономические статьи рассказывали о влиянии войны на различные отрасли экономики, о растущей спекуляции. Местная экономика рассматривалась как экономика тыла. В местной хронике появились новые темы – беженцы, помощь детям беженцев, военнопленные, мобилизация, эвакуированные, раненые, организация госпиталей, трудности с топливом, карточная система, дорожание медикаментов, спекуляция, дороговизна.

Информация в газете перестала носить ярко выраженный местный характер, на первый план выдвинулась общероссийская информация.

Сама газета писала об этом так: «Приазовский край» – беспартийно-прогрессивный орган Приазовья и примыкающих к нему губерний и областей. Если в 1901 – 1904 гг. первоочередной задачей газеты было «следить зорко за течением жизни (региона) и за малейшими ее проявлениями» и отражать их в газете, то с 1905 г. эта задача отходит постепенно на второй план, а главная цель газеты формулируется так: «держать своих читателей в курсе всех событий русской и заграничной жизни»[445 - Приазовский край. 1916. № 88.].

Тем не менее «Приазовский край» не перестал быть региональным изданием, как по территории распространения и аудиторной ориентации, так и по содержанию внутренней информации.

В 1911–1914 гг. был усилен состав местных корреспондентов. «Корреспонденты «Приазовского края», – писала газета, – имеются во всех значительных пунктах. В случае исключительных событий редакцией командируются на места специальные корреспонденты»[446 - Там же. 1915. № 335.]. «Приазовский край» сообщал, что «краевому отделу в газете уделяется исключительное внимание». В 28 номерах газеты, вышедших в январе 1914 г., в отделах «Таганрог», «Новочеркасск», «Екатеринодар» было помещено 170 материалов: подборок хроники, корреспонденций, сатирических заметок, театральных рецензий и т.д. Под рубрикой «Наши корреспонденты» в январе того же года было опубликовано 107 корреспонденций из 25 городов и станиц Донской области и Северного Кавказа, а под рубрикой «Краевые вести» за то же время было напечатано 76 сообщений из 37 населенных пунктов региона[447 - Там же. 1914. № 1-28.].

Региональная газета «Приазовский край» не ориентировалась на определенную часть читательской аудитории ни в плане политическом, ни в сословном, демографическом или национальном. Универсальность, объективность, оперативность местной, российской, зарубежной информации, компетентность в вопросах регионального рынка (товарно-сырьевого, биржевого, кредитно-банковского), материалы для занимательного чтения привлекали читателей к газете независимо от социально-политических пристрастий.

Газета восторженно встретила Февральскую революцию 1917 г., пережила Октябрьский переворот и смутные времена гражданской войны, периодически прикрывалась и в начале 1920 г. была окончательно закрыта большевиками как враждебное буржуазное издание.




ЖИЛЯКОВА Н.В. «СИБИРСКАЯ ГАЗЕТА»




«Сибирская газета», первое частное издание в Томске, выходила в 1881 – 1888 годах[448 - С 1881 по 1887 годы газета издавалась еженедельно, по воскресеньям, в 1888 г. – 2 раза в неделю, в четверг и воскресенье. Издатели: П.И. Макушин (1881 – 1883 гг., 1888 г.), А.В. Адрианов (1883–1887 гг.). Была закрыта Министерством внутренних дел в 1888 году за вредное направление.]. История этой газеты – яркая страница не только сибирской, но и русской журналистики. В ней сотрудничали известные русские писатели и поэты – К.М. Станюкович, Ф.В. Волховский, здесь были опубликованы произведения В.Г. Короленко и Г.И. Успенского, Г.А. Мачтета и С.С. Синегуба, Н.И. Наумова и Д.Н. Мамина-Сибиряка; к участию в газете были привлечены лучшие литературные силы Сибири и России, вокруг издания группировались сибиряки и представители политической ссылки, областники и народники. На страницах «Сибирской газеты» отразилась сибирская, российская и заграничная жизнь 80-х годов XIX века, издание стало хроникой культурной и общественной Томска – города, готовящегося к открытию первого сибирского университета. Орган молодой сибирской интеллигенции, «Сибирская газета» стала центром общественной жизни Сибири, феноменом регионального самосознания сибиряков.






Организатором «Сибирской газеты» выступил П.И. Макушин – сибирский просветитель, меценат, организатор первого книжного магазина в Томске, книгоиздатель, владелец частной типографии. Как он пишет в своих воспоминаниях, «год от года увеличивавшийся спрос на книги из книжного магазина и рост числа подписчиков на чтение книг из публичной библиотеки, а равно и число посетителей кабинета для чтения, сделавшегося литературным клубом, были для меня показателями пробуждения интереса местной публики и к знанию, и к общественным делам. Явилась мысль о создании местной газеты»[449 - _Макушин_П.И._ Газетно-издательская деятельность во времена царизма (глава из воспоминаний) // Северная Азия. 1928. № 2. С. 91.]. В июле 1880 года П.И. Макушин посылает министру внутренних дел прошение о разрешении издавать в Томске «Сибирскую газету» – название первого частного органа печати в Томске принадлежит именно Петру Ивановичу («Предположенному изданию я решил дать название «Сибирская газета»[450 - _Макушин_И.И._ Указ. соч. С. 91.]). Редактором был объявлен человек, благонадежный с точки зрения властей, – преподаватель томского реального училища А.И. Ефимов.






В это же время в тяжелом положении из-за административного давления оказалась иркутская газета «Сибирь» (1875–1887). Участники «Сибири» подумывали о переводе издания в Томск. «На разведку» был послан А.В. Адрианов, выпускник естественно-исторического отделения физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета, недавно вернувшийся из Монгольской экспедиции (1879), организатором которой был Г.Н. Потанин. Воодушевленный областнической идеей, А. В. Адрианов стремился к работе на благо родного края, и участие в газете вполне отвечало этому стремлению.

Обнаружив, что в Томске зарождается новый самостоятельный орган печати, Адрианов вошел в редколлегию и с первого до последнего года издания был одним из самых активных и деятельных участников «Сибирской газеты». Таким образом, «перевод издания «Сибири» в Томск отпадал сам собою»[451 - _Крутовский_Вс._ Периодическая печать в Томске. «Сибирская газета» // Город Томск. Томск, 1912. С. 287.].






В ожидании разрешения на выпуск газеты у Макушина состоялось первое совещание, участники которого и образовали первоначальный состав редакции. Кроме П.И. Макушина, взявшего на себя обязанности издателя будущей газеты, и А.И. Ефимова – редактора, в редакционный коллектив вошли: И.Г. Муромов – контролер томского отделения государственного банка, сибиряк по рождению и «ярый патриот своей родины»[452 - _Корш_Е.В._ Восемь лет в Сибири // Исторический вестник. 1910. № 5. С. 428.]; А.М. Войцеховский – служащий Томской контрольной палаты, ссыльный поляк 1864 года; приглашенный Войцеховским Е.В. Корш, сын известного русского публициста и историка литературы В.Ф. Корша, попавший в Томск как уголовный ссыльный, и А.В. Адрианов. Как замечает В. Крутовский, «в отличие от иркутских газет среди сотрудников томского органа вначале почти не было политических ссыльных. Даже корреспондентами были по преимуществу представители коренной интеллигенции данного города или местечка»[453 - _Крутовский_Вс._ Указ. соч. С. 289.].

5 февраля 1881 года с нетерпением ожидаемое разрешение было наконец получено. Редакция решила выпустить первый номер в воскресенье, 1 марта 1881 года. В составлении этого номера, программного во многих отношениях, приняли участие все сотрудники: А.И. Ефимов написал статью «От редакции», А. В. Адрианов взял на себя составление сибирской хроники и ведение отдела корреспонденций, И.Г. Муромов написал внутреннее обозрение, Е.В. Корш – «Литературное обозрение», А.М. Войцеховский – «Иностранное обозрение».






В статье, открывающей номер, редакция отмечала признание столичной печатью необходимости местной, областной прессы и так определяла задачи новой газеты: «Непрерывно наблюдать движение местной жизни, возбуждать к ее нуждам внимание и интерес местного же общества, указывать в ней такие стороны, над которыми с любовью могли бы работать молодые силы, наконец, способствовать всеми силами проявлению на месте самостоятельной умственной жизни – таковы должны быть ее цели. Народное просвещение в Сибири, положение и нужды сибирского крестьянина и инородца, и скорейшая перестройка старого, дореформенного порядка, начатая в Сибири введением нового городового положения, будут главными задачами, над которыми «Сибирская газета» будет, преимущественно, трудиться»[454 - Сибирская газета. 1881. № 1. – В дальнейшем сноски на это издание оформляются: СГ, год и номер издания.].

Выход первого номера стал настоящим праздником и для редакции, и для томского общества – «целый день в городе все только и говорили, что о новой газете, предсказывая ей большой успех»[455 - _Корш_Е.В._ Указ. соч. С. 432.]. Однако уже 2 марта была получена телеграмма о событиях на Екатерининском канале в Петербурге 1 марта 1881 года и о смерти императора Александра II от рук народовольцев. Совпадение цареубийства и выхода первого номера «Сибирской газеты» не могло не привлечь внимания властей: оно и «навело местного жандармского полковника Александрова <...> на мысль произвести секретное расследование, не было ли в редакции уговора ознаменовать цареубийство выпуском первого номера «Сибирской газеты»[456 - _Макушин_II.И._ Указ. соч. С. 91.]. И хотя подозрения его не подтвердились, «Сибирская газета» оказалась «неблагонадежной» в глазах властей: сначала благодаря стечению обстоятельств, а в дальнейшем – в результате сознательного следования по тернистому пути честного органа печати.

В связи с событиями первого марта многие страницы следующих номеров «Сибирской газеты» заполнены перепечатками из столичных газет – рассказами очевидцев о покушении на императора, официальными материалами, отчетами о суде над участниками покушения и так далее. Однако редакция ни слова не напечатала от себя лично. Эта «фигура умолчания» была концептуальной позицией издания.

Очень скоро довелось «Сибирской газете» почувствовать на себе и тяжесть цензурного произвола. Уже 15 апреля 1881 года А.В. Адрианов пишет Г.Н. Потанину: «Цензура вычеркивает что- нибудь обязательно в каждом номере; были серьезные неприятности. Газету обвиняют за вредное направление, за умышленную группировку фактов, которые рисуют безотрадную картину как русской, так и сибирской жизни. <...> Редакция приуныла после новейших веяний, вызванных событием 1 марта»[457 - Архив Г.Н. Потанина в ОРК НБ ТГУ. Св. 115. Лл. 31, 32, 24.]. А в мае 1881 года губернатор В.И. Мерцалов, исполняющий обязанность цензора, уехал из Томска на охоту и для ревизии губернии. В его отсутствие место губернатора занял управляющий казенной палатой, действительный статский советник М.А. Гиляров – «старый сибирский чиновник, чуждый каких-либо политических стремлений, ярый поклонник «Московских ведомостей» Каткова, не признававший никаких новшеств и считавший, что Сибири никакие реформы не только не нужны, но даже вредны, ибо нарушают стройное местное устройство, данное Сибири «великим» Сперанским»[458 - _Корш_Е.В._ Указ. соч. С. 433.]. Присланные ему корректуры «Сибирской газеты» он вернул в самом неприглядном виде. «Прежде всего Гилярову не понравился циркуляр нового министра внутренних дел графа Игнатьева; из телеграфного изложения этого циркуляра были вычеркнуты слова о том, что «правительство предоставит надлежащие свободы» общественным силам участвовать в искоренении крамолы; что «права дворянства, земства и городских сословий останутся неприкосновенными» и что «крестьяне получат возможное облегчение от тягостей, улучшение их общественного устройства и хозяйственного быта». Далее из официального отчета о судебном заседании по делу 1 марта, перепечатанного из «Правительственного вестника», в показании подсудимого Желябова Гиляровым были вымараны слова: «Я долго был в народе, работал мирным путем, но вынужден был оставить эту деятельность по той причине, на которую указал подсудимый Кибальчич». Описание казни осужденных, взятое из газеты «Порядок», также было урезано. Выкинута, затем, целая статья об «инспекции народных училищ», предлагавшая усилить влияние сельских обществ и училищных советов на народную школу за счет влияния казенных наблюдателей за народными училищами. Не ограничившись запрещением этой невиннейшей статьи, цензор написал на полях: «незавидный мечтатель». В том же роде была масса и других помарок, с замечаниями на полях: «пустяки», «вздор», «ой ли?», «темна вода», «излишнее раздражение» и пр.»[459 - _Корш_Е.В._ Указ. соч. С. 434.].

Вычеркнутое цензором позволяет оценить масштаб ограничений, установленных для провинциальных изданий. Интересно, что правке подверглись не только собственные материалы «Сибирской газеты», но даже и официальные сообщения, видимо, «вредные» для сибирского читателя, ввиду его политической незрелости и общей отсталости...

Редакция, получив гранки, решила выпустить номер с пробелами на месте вычеркнутых цензором статей, известий и отдельных выражений. Гиляров, увидев белые страницы, отказал в выдаче билета на выпуск газеты в свет. Редакция телеграфировала министру внутренних дел, а по получении ответа Главного управления по делам печати, расклеила его по всем улицам Томска: князь Вяземский сообщил, что «пробелы», составляя косвенный протест против цензуры, не допускаются».

Кроме того, «Сибирская газета» послала жалобу министру внутренних дел с приложением подлинных корректур Гилярова и разослала сообщение об инциденте в столичные издания: «Голос», «Порядок», «Московский телеграф» и другие. Гиляров не остался в долгу – он отправил в Омск генерал-губернатору донесение о вредности газеты, издающейся людьми, «не имеющими корней в томском обществе и не оправдывающей надежд лучших граждан города». Таким образом, № 11 за 1881 год не вышел вообще. В № 12 редакция «Сибирской газеты» напечатала сообщение о причинах невыхода предыдущего номера и объяснение Гилярова – «для восстановления факта в точной его полноте»[460 - Подробнее _см.:_Е.В._Корш._ Указ. соч. С. 433–435.].

Победа, следовательно, осталась за «Сибирской газетой». Этот эпизод из первого года жизни редакции имеет большое значение. Газета вступила в схватку с цензурой – и не была закрыта, приостановлена или «предупреждена». Издание поддержала столичная печать – ее вмешательство оказалось вполне веской причиной _для_ прекращения репрессий против «Сибирской газеты». Корш вспоминает даже, что «следующие два номера «Сибирской газеты» были пропущены Гиляровым без первоначального неистовства»[461 - _Корш_Е.В._ Указ. соч. С. 436.]. Конечно, борьба с цензурой не прекратилась совсем, с переменным успехом «Сибирская газета» вела ее до самых последних дней существования, отстаивая право на собственное мнение и право сибирского читателя получать полную информацию, без цензорских купюр.

Лето 1881 года было отмечено несколькими событиями. А. В. Адрианов 27 мая уехал из Томска в экспедицию на Алтай (Бийский, Кузнецкий и [Минусинский округа); по воспоминаниям Корша, разъехалась и вся остальная редакция, газета осталась до осени на попечении А.М. Войцеховского и Корша. Последний, разбирая как-то редакционную почту, распечатал два письма Н.М. Ядринцева: «в одном была рукопись для газеты, в другом – письмо А.В. Адрианову с просьбою напечатать упомянутую рукопись, две вырезки из старых номеров московской газеты «Русский курьер», которые предлагалось перепечатать в «Сибирской газете»[462 - Там же. С. 435.]. Рукопись Корш, сделав правку, отправил в набор, а Ядринцеву написал от своего имени о том, что «Сибирская газета» не нуждается в старых вырезках, получая все столичные газеты, и может сама извлечь из них нужную информацию.

Этот инцидент имел важные последствия не только лично для Е.В. Корша, но и для всей редакции «Сибирской газеты» – о чем будет рассказано позднее. Ядринцев, хотя, по уверениям Корша, затаил на него злобу, но с «Сибирской газетой» сотрудничать не перестал[463 - В «Сибирской газете» в 1881 году были напечатаны материалы: «Сибирь в столице. Письмо из Петербурга» (№ 15, 7 июня 1881), подписано «Старый сибиряк». Видимо, это та рукопись, которую получил Е.В. Корш; «Письмо из Петербурга 1» (№ 19, 5 июля 1881) – подписано «Семилужинский» – этот материал является логическим продолжением первого письма, что также заставляет предполагать авторство Н.М. Ядринцева; «Письмо из Петербурга II. Любим ли мы Сибирь?» (№ 24, 9 августа 1881) – подписано также «Семилужинский», и «Помощь переселенцам (письмо в редакцию)» (№ 29, 13 сентября 1881) – подписано «Н. Ядринцев».]. Необходимо заметить, что связь «Сибирской газеты» с лидерами сибирского областничества – Г.Н. Потаниным и Н.М. Ядринцевым – была непрерывной на протяжении всего ее существования, благодаря личному и очень близкому знакомству с ними Адрианова. Но, хотя в «Сибирской газете» опубликовано было немного материалов Ядринцева и Потанина, которые более активно сотрудничали с «Сибирью» и «Восточным обозрением» (что совершенно естественно, если учесть, что Ядринцев был издателем и редактором «Восточного обозрения», а Потанин в 80-х годах много времени проводил в столице), сам факт публикаций в «Сибирской газете» имеет концептуальное значение.

Из событий редакционной жизни 1881 года можно отметить также привлечение в конце декабря И.Г. Муромова Томским губернским жандармским управлением к дознанию по делу «Красного Креста Народной Воли» и заключение его в тюрьму, где он провел полтора месяца. Это, естественно, подтвердило неблагонадежность редакции в глазах властей и укрепило «вредную» репутацию «Сибирской газеты».






Вообще же 1881 год стал для издания «пробным камнем» – «Сибирская газета» формирует свою программу, намечает темы, которые будут разрабатываться ею в дальнейшем. Перечислим наиболее важные из них.

Сибирский университет. О нем «Сибирская газета» пишет буквально в каждом номере, внимательно следя за его постройкой, агитируя местное общество собирать материалы для «будущих кабинетов университета». Самой интересной здесь является передовая статья «Газета «Русь» и Сибирский университет» (СГ. 1881. № 30), в которой «Сибирская газета» в полемике со столичным изданием доказывает необходимость создания сибирского университета. Но адресатом этой статьи является все-таки не газета «Русь», а сибирский обыватель, чьи интересы представляет «Сибирская газета».

Ведущими темами являются также: народное образование[464 - Томск, 14 марта // СГ. 1881. № 3; Учительские съезды // СГ. 1881. № 6; По поводу циркуляра барона Николаи // СГ. 1881. № 15, 16.], положение провинциальной печати[465 - Провинциальная печать // СГ. 1881. № 2; По поводу высочайше утвержденной комиссии для пересмотра законов о печати // СГ. 1881. №1.], ссылка[466 - Ссылка в Сибирь // СГ. 1881. № 3; Голос с острова Сахалин // СГ. 1881. № 22; Каторжные работы на Каре // СГ. 1881. № 24.], необходимость законодательных преобразований в Сибири[467 - Ближайшие нужды Сибири // СГ. 1881. № 47.], городское хозяйство[468 - _См._ отдел СГ «Городская хроника». 1881.], инородческий вопрос[469 - Инородцы Нарымского края // СГ. 1881. № 21, 22; Инородцы Тобольской губернии // СГ. 1881. № 26.], сибирская история[470 - Тобольская губерния, накануне 300-летней годовщины завоевания Сибири // СГ. 1881. № 15–18; _Кн._Костров._ Народные предания татар о Кучуме и Ермаке // СГ. 1881. № 2; 300 лет // СГ. 1881. № 35.], золотопромышленность[471 - Налог на золотопромышленность // СГ. 1881. № 23.], внутренние пути сообщения[472 - Соединение Оби с Енисеем // СГ. 1881. № 24.], переселенческий вопрос (уже упоминавшееся письмо Н.М. Ядринцева «Помощь переселенцам»), вопросы экономики Сибири[473 - Павлодарский уезд Семипалатинской области (экономический очерк) // СГ. 1881. № 32, 36; Алтайские заводы // С Г. 1881. № 37–39.], крестьянский вопрос[474 - Земство в Сибири // СГ. 1881. № 34.], иностранцы в Сибири[475 - Новый взгляд на экспедицию Норденшильда // СГ. 1881. № 16; Иностранцы и сибирская торговля // С Г. 1881. № 34.].

С № 24 в газете открывается новая рубрика – «Томский театр». Роль театра в просвещении населения очень высоко оценивалась «Сибирской газетой»; буквально с первого номера начинают публиковаться отзывы о деятельности томской театральной труппы, и вскоре редакция посчитала целесообразным выделить материалы о театре в отдельную рубрику.

В 1881 году формируется и литературно-критическая позиция «Сибирской газеты». Здесь большую роль сыграли «Литературные обозрения», которые писал Е.В. Корш, и немногочисленные пока беллетристические произведения[476 - _П._Б._ Томская гимназия в пятидесятых годах (очерки) // СГ. 1881. № 3,6,7,14; _П._Литвин._ Река (стихотворение) // СГ. 1881. № 7; _Ф._Безруких._ Мое желание (стихотворение) // С Г. 1881. № 36; Игнатий Никитич (сибирский тип) (очерк) // СГ. 1881. № 22.]; значительное место на страницах газеты в 1881 году занимают путевые очерки[477 - От Томска до Кузнецка (дорожные заметки) // С Г. 1881. № 18; От Томска до Кузедеевского аила (дорожные заметки) // СГ. 1881. № 19; От Кузнецка до Тогила (дорожные заметки) // СГ. 1881. № 20; Уголок Алтая (из пугевых заметок) // СГ. 1881. № 28, 31, 41, 43; _А._Адрианов._ Путешествие на Алтай и за Саяны // СГ. 1881. № 38, 39, 42, 43.].

Несмотря на недоверие властей, «Сибирская газета» в 1881 году являлась вполне либеральным изданием. Однако присутствие в редакции «ярых патриотов своей родины» – А.В. Адрианова и И.Г. Муромова – определило явную областническую окраску издания. Помимо уже упомянутых материалов Н.М. Ядринцева, в № 40 «Сибирская газета» публикует передовую статью «Центр или провинция?», в которой рассматривается история этой проблемы, спор между «централистами» и областниками, возникший в 1875 году о значении провинциальной печати, и причины абсентеизма умственных сил.

В последнем номере «Сибирская газета» подводит итоги подписки на издание: в 1881 году газета «располагала 1165 подписчиками, считая в этом числе экземпляры бесплатные и обменные с другими изданиями (всего 89 экз.)» (СГ. 1881. № 43). В Томске газету выписывали 311 человек, около 40 экземпляров раскупалось в розницу; в Томской губернии было всего 569 подписчиков. Приводятся также сведения о подписке в сибирских округах и областях. В России было 143 подписчика, в Петербурге 65, в Москве 21, Казани 6, Екатеринбурге 7, Одессе 4 и в остальных городах России 40. Было даже пять заграничных подписчиков. Как пишет «Сибирская газета», «приведенные цифры показывают, что Томск и Томская губ. составляют ядро подписки, центр, с удалением от которого в стороны подписка все уменьшается и на окраинах становится совсем ничтожной» (СГ. 1881. № 43) – (интересно это перенесение «центра» в Томск, отчего заграница становится «окраиной»).

Так закончился первый год – год становления, формирования структуры издания, определения тем и основных направлений.

В редакционной жизни в 1882 году происходят большие перемены. Во-первых, из состава редакции выходит Е.В. Корш – об этом инциденте пишет в своих воспоминаниях сам Корш[478 - _Корш_Е.В._ Указ. соч. С. 436–437.] и анализирует причины его ухода Вс. Крутовский[479 - _Корш_Е.В._ Указ. соч. С. 290]. Вкратце, случилось следующее: в мае 1882 года в Томск проездом из Петербурга в Иркутск приехал врач М. Писарев, сотрудник «Сибири», «делегат Ядринцева», как называет его Корш. Он пришел на редакционное собрание, на котором разыгралась тяжелая сцена. «Писарев вполне разделял взгляды Н.М. Ядринцева на недопустимость уголовного элемента в идейной газете. По его словам, ни он, ни Ядринцев не считают для себя возможным сотрудничать в «Сиб. газ.», так как там принимают участие уголовные. Воспользовавшись гостеприимством редакции, Писарев ставит этот вопрос ребром. Начав свою речь довольно спокойно, он вскоре теряет всякое чувство меры; в крайне резких выражениях, в присутствии Е. Корша, разражается упреками комитету, и от своего имени, и от имени Н.М. Ядринцева, требует ответа, на каком основании «Сиб. газ.» терпит в своей среде уголовного ссыльного?»[480 - _Корш_Е.В._ Указ. соч. С. 290]. Не дожидаясь окончания собрания, Корш покинул редакцию, заявив о своем выходе из «Сибирской газеты».

Для «Сибирской газеты» этот инцидент имел последствия двоякого рода. С одной стороны, она действительно избавилась от «уголовного элемента» в редакции – а его присутствие для областников было, несомненно, раздражающим фактором, поскольку «Сибирская газета» на своих страницах боролась против уголовной ссылки в Сибирь. Положительный момент был и в том, что в поисках нового сотрудника «Сибирская газета» обратила внимание на Ф.В. Волховского, который вошел в состав редакции и вскоре сделался незаменим. Но, с другой стороны, в лице обиженного Корша «Сибирская газета» приобрела непримиримого врага, который, объединившись с администрацией, весь свой ум, литературный талант, обширные знания, издательский опыт обратил против «Сибирской газеты». Выйдя из состава редакции, Е.В. Корш по приглашению томского губернатора В.И. Мерцалова начинает редактировать неофициальную часть «Томских губернских ведомостей». Адрианов в письме к Г.Н. Потанину пишет о том, что Корш «устроил выход «Томских ведомостей» в четверг, на несколько дней раньше нашей газеты, прямо с целью давать более свежие известия, устроил более дешевую розничную продажу, завел и свои телеграммы (из Омска) с особой подпиской, причем телеграммы эти реставрируются здесь уже и потому поражают невежественную] публику своим объемом и содержанием, увеличил объем «Ведомостей» почти втрое против «Сибирской газеты». Эти декорации произвели желанное впечатление на городскую подписку, так что теперь многие нами недовольны, ставят в пример «Томские ведомости» и обещают на будущий год выписывать газету более дешевую, большего объема и с большими официальными сведениями»[481 - Письмо от 20 июня 1882 г. // ОРК НБ ТГУ. Архив Потанина Г.Н. Св. 115. _Л._ 20-23, 33.]. Интересно, что Адрианов в этом письме говорит о том, что Корш и в июне не вышел еще из состава «Сибирской газеты», «служит двум господам и не чувствует даже неловкости»[482 - Письмо от 20 июня 1882 г. // ОРК НБ ТГУ. Архив Потанина Г.Н. Св. 115. _Л._ 20-23, 33.], так что, возможно, Корш в своих воспоминаниях слегка приукрасил действительность, описав свой демонстративный уход из редакции после речи М. Писарева.

Но с приходом Ф.В. Волховского претерпела существенные изменения и сама «Сибирская газета». Сотрудники редакции уже пришли к выводу, что изданию не хватает остроты, резкости, поэтому Адрианов пробует себя в роли фельетониста[483 - _Проснувшийся_Сибиряк._ По Сибири // СГ. 1882. № 27, 30, 35; Из мест не столь отдаленных // СГ. 1882. № 41.]. Однако, как он пишет Потанину, «мои фельетоны неохотно пропускаются редакцией, говорят, что годятся для «Земли и воли». Вот чудаки!»[484 - Архив Потанина Г.Н., ОРК ИБ ТГУ. Св. 115. Лл. 27-30.].

Благодаря же «ядовитым» фельетонам Волховского газета стала яркой, живой, интересной, и, что немаловажно, приобрела новых подписчиков. Реальные события, обыгрываемые в фельетонах Волховским, получали концептуальную значимость.

С.А. Жебунев писал: «Ф. Волховский, еженедельно в фельетоне делая как бы прогулку по сибирской тайге, остро высмеивал Держимордовых и Колупаевых; высмеивал так, что и придраться нельзя было, так как не упоминалось ни имени Держиморды, ни места»[485 - _Жебунев_С.А._ Отрывки из воспоминаний // Былое. 1907. № 5 (май). С. 268.].

Сам Волховский вспоминает: «Для провинциальной прессы я стал работать с тех пор, как попал в Томск, т.е. с 1882 года. Приглашенный в литературные обозреватели «Сибирской газеты», я с течением времени стал последовательно ее театральным рецензентом, фельетонистом и наконец принял участие во всех литературных и редакционных работах по изданию, отдавая ей все свое время. Другие сотрудники приходили и уходили, в моей же деятельности был один только (более чем годовой) перерыв (1884–1885) и бывали периоды, когда газета держалась исключительно работой двух человек: бывшего ее редактора Адрианова и моей»[486 - Заявление Волховского в Литературный фонд, находящееся в делах Литературного фонда в рукописном отделе Института русской литературы (Пушкинский дом) Академии наук РФ (1881 г. Ч. 2. Лл. 43–45 об., заседание комитета от 20 августа 1888 г.), опубликовано Ямпольским И.Г. в статье «К библиографии Ф.В. Волховского // Ученые записки Ленинградского университета. N° 349. Серия филологических наук. Вып. 4. Русская литература и народничество. Л, 1971. С. 184–190.)]. В 1882 году он пишет театральные рецензии[487 - _Ф._Полтавнук._ Театральные впечатления // СГ. 1882. № 43, 45, 46, 48.], литературные обозрения[488 - Литературные заметки // СГ. 1882. № 41] и фельетоны (под псевдонимом «В тиши расцветший василек»)[489 - Нечто о сезоне и прочем // СГ. 1882. № 42; Еще о сезоне // СГ. 1882. № 45; Путешествие в глубь страны // СГ. 1882. № 47; Перед праздниками // СГ. 1882. № 51.].






С 1882 года становится заметным присутствие политических ссыльных в редакционном комитете: к Ф.В. Волховскому в марте 1883 года присоединяется С.Л. Чудновский, переехавший из Енисейска в Томск (до этого Чудновский принимал участие в газете как корреспондент и бытописатель г. Енисейска). «Мне хотелось примкнуть теснее к редакционной коллегии и получить возможность непосредственно влиять на всю физиономию газеты»[490 - _Чудновский_С.Л._ Из дальних лет // Вестник Европы. № 2. 1912. С. 109.], – пишет С.Л. Чудновский. Ему было поручено составлять «передовые» статьи, писать материалы по экономическим и социальным вопросам. Из сибиряков же деятельное участие в редакционных делах принимает только А.В. Адрианов – А.И. Ефимов, как уже известно, уехал из Томска, И.Г. Муромов в феврале 1883 года был выслан в Барнаул, П.И. Макушин, занятый своими делами, не находит времени для занятий литературной деятельностью. Правда, с первого до последнего для А.М. Войцеховский ведет в газете рубрику «Иностранное обозрение» – но этим его участие в «Сибирской газете» и ограничивалось.

Отдельную значимую страницу в жизни «Сибирской газеты» составляет ее сотрудничество с русскими писателями. Поскольку через Томск в XIX веке проходили все направляющиеся в Восточную Сибирь «партии» политических ссыльных и возвращающиеся обратно отбывшие срок своей ссылки, сотрудники редакции имели возможность знакомиться со многими «невольными изгнанниками». Так, например, осенью 1884 года по пути в тобольскую ссылку посетил Томск С.А. Жебунев, ставший впоследствии активным корреспондентом «Сибирской газеты»; «каракозовец» П.Ф. Николаев (писавший в «Сибирскую газету» статьи по экономическим вопросам), и другие.

В 1884 году из Якутской ссылки возвращался В.Г. Короленко, «доставивший томской колонии истинное наслаждение своим пребыванием в ее среде в течение нескольких дней»[491 - _Чудновский_С.Л._ Указ соч. С. 183.]. Хотя В. Г. Короленко «был тогда еще в начале своей литературной карьеры», но он уже был «широко известен своей последовательностью и упорно-твердой убежденностью»[492 - _Чудновский_С.Л._ Указ соч. С. 183.]. Чудновский вспоминает, как В.Г. Короленко читал рукопись «Сна Макара» «в полном сборе нашей колонии и сотрудников «Сиб. газеты»: «Я и теперь, по прошествии четверти века, живо помню, с каким напряженным и глубоким вниманием мы все следили за его мастерским чтением этого мастерского произведения, в какой энтузиазм привел нас всех этот чудный «Сон Макара», и как по окончании чтения у всех одновременно явилась одна и та же мысль, которая всеми в один голос (после гробового минутного молчания) выражена была почти в одних и тех же словах: перед нами восходящее светило, в Россию возвращается грядущая незаурядная литературная сила. Мы все сердечно поздравляли его и напутствовали его на предстоящие крупные труды. Особенно велик был восторг Волховского, который очарован был выдающимися красотами этого первого крупного произведения Короленко. И я, как и все, проведшие эти дни вместе с Владимиром Галактионовичем, были счастливы, что наше предчувствие нас не обмануло: «Сон Макара» через несколько месяцев появился в печати и сразу обратил на себя всеобщее внимание. Читающая публика встретила его с не меньшим восторгом, чем мы, имевшие счастье познакомиться с ним в рукописи»[493 - _См._ подробнее: _Чудновский_С.Л._ Указ. соч. С. 183–184.].

Это было, пожалуй, первое знакомство «Сибирской газеты» с известным русским писателем. Дружеские отношения, завязавшиеся у Короленко с сотрудниками редакции, позволили привлечь его к сотрудничеству – в 1888 году писатель прислал для публикации в «Сибирской газете» рассказ «Из записной книжки»[494 - _В._Короленко._ Из записной книжки // СГ. 1888. № 16.] (вошедший в полное собрание сочинений под названием «Черкес»). Для сибирского издания публикация на его страницах произведения знаменитого русского литератора была, несомненно, настоящим событием. Литературные связи «Сибирской газеты» расширяли ее кругозор, повышали авторитет самого издания и в конечном итоге работали на развитие регионального самосознания – в неразрывной связи с общерусской национальной традицией.

В 1883 году «Сибирская газета» размышляет о «неотложной необходимости для сибирского общества своего литературно-общественного и популярно-научного журнала», поскольку в редакцию поступает много материалов, интересных и важных, но объем которых не позволяет публиковать их в газете. Идея организации журнала захватила «Сибирскую газету»; она пишет о том, что идея о сибирском литературном журнале нашла отклик и в Главное управление по делам печати уже подано прошение на издание в Томске небольшого ежемесячного журнала под названием «Сибирское обозрение». Однако в последнем номере за 1883 год «Сибирская газета» сухо информирует: «Издание в Томске ежемесячного журнала «Сибирское обозрение» – Главным управлением по делам печати – не разрешено» (СГ. 1883. № 52). И «Сибирской газете» остается и далее совмещать в себе черты газеты и журнала, публикуя и литературные обозрения, и беллетристику, и большие этнографические и исторические материалы, развивая самосознание сибирского общества и воспитывая эстетический вкус своего читателя.

В структуре газеты в 1882–1884 годах происходят значительные перемены – как уже было сказано, появляется отдел фельетона, расширяется беллетристический отдел – газета печатает стихотворения, рассказы, очерки сибирских авторов и сотрудничающих с ней политических ссыльных; «Литературное обозрение» исчезает как постоянная рубрика: в 1882 году было опубликовано только 4 литературных обозрения, под названием «Литературные заметки», в 1883–1886 гг. литературные обзоры не выходят вообще, и практика их возобновляется только с 1887 года. Рецензии на новые книги и статьи печатаются под новой рубрикой «Библиография».

Значительно увеличивается объем и количество корреспонденций, которым редакция придает большое значение и отводит им «важнейшее место» в газете. В разделе «Телеграммы» с № 47 (1882) стали печататься сообщения «От Северного телеграфного агентства», самой различной тематики, русские, иностранные и русские. В каждом номере публикуются передовые статьи, в которых разрабатываются проблемы сибирской жизни, экономические статьи, этнографические очерки, материалы для статистики Сибири. Разрабатываемые темы: этнография Сибири[495 - _И._К._ Байга у киргизов // СГ. 1882. №13; _X._ Эмильская долина и Торгоуты (очерк) // СГ. 1882. № 21–23; Якуты (этнографический очерк) // СГ. 1884. № 43, 47, 49, 51, 52.], каторга и ссылка[496 - _Б._ Каторга на острове Сахалин // СГ. 1882. № 13; Перевозка арестантов по Сибири // СГ. 1882. № 33; Сибирская ссылка // СГ. 1884. № 40; Ссыльный вопрос в Якутской области // СГ. 1884. № 41.], положение рабочих на золотых приисках[497 - _Энге._ Из страны золота // СГ. 1882. № 26, 27, 31, 33; _Николай_Виноградов._ Очерки приисковой жизни // СГ. 1882. № 46; _Критский._ Спиртоношество и приисковая торговля (из Енисейского округа) // СГ. 1884. № 40.], переселенческое движение[498 - Самоходы (из записной книжки наблюдателя переселенческого движения) // СГ. 1883. № 42, 43; Переселенцы в Красноярске // СГ. 1883. № 33.] и многие другие.

Устанавливаются взаимоотношения «Сибирской газеты» с другими сибирскими органами печати. С 1 января 1882 года Н.М. Ядринцеву была «разрешена еженедельная газета «Восточное обозрение» без предварительной цензуры, посвященная интересам Сибири» (СГ. 1882. № 1). Таким образом, у «Сибирской газеты» и всей сибирской печати появился могучий союзник в столице – защитник интересов Сибири, благодаря своему положению имевший возможность помещать на своих страницах материалы провинциальных газет, не прошедшие горнило цензуры на местах. Как жаловался томский губернатор Красовский, «вредное влияние» местных изданий «устранить даже самыми строгими цензурными мерами не представляется никакой возможности, ибо все, что не одобряется к печатанию в «Сибири» и «Сибирской газете», пересылается немедленно редакциями этих газет в «Восточное обозрение», где и появляется беспрепятственно и притом с оговоркою, что данное известие или статья «не могли быть напечатаны в местной газете, нещадно угнетаемой цензурой». По-видимому, такое «сотрудничество» сибирских газет с петербургским изданием Н.М. Ядринцева было откровением для Главного управления. Послание Красовского тщательно изучалось чиновниками цензурного ведомства. Об этом свидетельствуют многочисленные пометки на документе. А на полях против процитированного нами отрывка помечено: «Неужели это было!»[499 - _Ермолинский_Л.Л._ Сибирская печать и царская цензура (1875–1886 гг.) // Журналистика в Сибири. Иркутск, 1967. Вып. I. С. 42.].

«Сибирская газета» включает материалы «Восточного обозрения» – «нового собрата по оружию» – в «Сибирскую хронику», помещает рекламные объявления о подписке на «Восточное обозрение» на своих страницах, – что не мешает «Сибирской газете» время от времени дискутировать с газетой Ядринцева по поводу различных публикаций. Она также критикует позицию «Восточного обозрения» относительно «представительства областной печати, которое так обязательно берет на себя «Восточное обозрение», а также и относительно наблюдения за ошибками местных органов и исправления их» (СГ. 1883. № 35).

Постоянно публиковала «Сибирская газета» информации из газеты «Сибирь», которой томская газета дает определение «старшей сестры», а то и «почтенной старушки» – то соглашаясь с ней, то критикуя позицию «Сибири» по различным вопросам. Так сложился «блестящий триумвират» – «Сибирь», «Сибирская газета» и «Восточное обозрение», ставший «выдающимся явлением в истории периодики Сибири 70–80-х годов XIX века»[500 - _Куклина_Е.А._ Летопись сибирской периодики 1875–1916 гг. // Традиции и тенденции развития литературной критики Сибири. Новосибирск, 1989. С. 217.].

Власти, жалуясь на обличительный характер «Сибирской газеты», в действительности только констатировали факт. Попасть на страницы «Сибирки» означало нажить себе крупные неприятности. Но и «Сибирской газете» пришлось пережить в связи с этим немало неприятных минут. В 1884 году в 11-м номере (отдел «Хроника») «Сибирская газета», рассказывая о том, как сибирское общество собирает средства в пользу семьи Омулевского, выступила с такими словами: «А черствый помешанный на наживе Томск, несмотря на давно открытую подписку, дал, стыдно сказать, всего 36 р. 30 к. – здесь грош дорог; здесь за грош продадут что угодно – честь, совесть, человека; здесь и благотворительность-то проявляется только в том случае, если за отданный рубль имеется в виду сорвать четыре. Сибирь может гордиться, что не имеет более городов подобно Томску, этому бездушному мешку с деньгами, сердце которого имеет вид медного пятака» (СГ. 1884. № 11). Томская дума постановила возбудить преследование «Сибирской газеты» – за «диффамацию Томска»; в № 19 за 1884 год помещено письмо в редакцию «Из думской залы» (подписано – «Один из публики») – отчет о заседании Думы, которая шестым вопросом разбирала это дело. Из 35 гласных 28 высказались за преследование и 7 гласных – против. В этом же номере опубликован и фельетон Волховского из цикла «Сибирский музей» (подписано – «Консерватор»), в котором обыгрывается тема «диффамации» города и реакции на нее местных «Кондратов» – таким образом, частный случай приобретает черты концептуальной позиции сибирских властей по отношению к местной печати.

Пришлось бороться «Сибирской газете» за самостоятельность и в другом отношении. С 1881 года «Сибирская газета» издавалась типографией В.В. Михайлова и П.И. Макушина. С октября 1883 года издание ее переносится в Томскую губернскую типографию. Этому событию предшествовал «незначительный, с обывательской точки зрения, инцидент, характерный для условий газетной работы того времени», о котором рассказывает Вс. Крутовский: «Компаньон Макушина, Михайлов, жил в верхнем этаже дома, где помещалась типография. Обычно, в субботу – газета выходила еженедельно – накануне выхода номера, Михайлов спускался в типографию просмотреть гранки. Никакого отношения к газете он лично не имел и делал это исключительно из любопытства. Случилось, что в одном из номеров встретился довольно ядовитый фельетон, высмеивавший его приятеля. Немедленно, не спрашивая никого из членов редакции, Михайлов, как хозяин типографии, приказал метранпажу снять фельетон из приготовленного к печати номера»[501 - _Крутовский_Вс._ Указ. соч. С. 288.]. Поскольку издание газеты с октября 1883 года перешло к А.В. Адрианову, он не стал терпеть подобные выходки, и газета стала печататься в другом месте. А в 1884 году «Сибирская газета» (с № 45-го) начинает издаваться в собственной типографии – «Типографии «Сибирской газеты».

Цензура в этот период существования «Сибирской газеты» не доставляла особых неприятностей. С.Л. Чудновский в своих воспоминаниях утверждает, что цензурные условия «Сибирской газеты» были сравнительно сносными: «Около этого времени цензура провинциальных газет (там, где не было специальных цензоров) возложена была на вице-губернаторов, а в Сибири – на председателей губернских правлений, каковым в Томске в то время состоял Петухов. Этот чиновник, несмотря на свое ограниченное образование (он, кажется, окончил лишь семинарию), все-таки любил печатное слово и, всячески оберегая себя от ответственности, не позволял себе излишних придирок и бесцельного угнетения газеты, пуская в ход «красный карандаш» лишь тогда и в тех случаях, когда этого требовало – по его мнению – оберегание собственной личности, приговаривая обыкновенно при этом: «Сибирку я люблю, а шкура моя мне все же ближе». Так же относился к делу и исправлявший в его отсутствие (или при замещении им должности губернатора) старший советник губернского правления Николаев. Оба они строго придерживались цензурного устава и не считали себя призванными усиливать скорпионы последнего своими собственными измышлениями. <...> Словом, цензура не лишала «Сиб. газ.» возможности служить интересам Сибири. Газета посильно разрабатывала все насущные вопросы русской жизни вообще и сибирской в частности»[502 - _Чудновский_С.Л._ Указ. соч. С. 166–167.].

Подтверждением этих слов может служить, например, история публикации романа К.М. Станюковича «Не столь отдаленные места»[503 - В «Сибирской газете» роман печатался под названием «Не столь отдаленныеместа»; во всех последующих изданиях он называется «В места не столь отдаленные». Изменение названия принадлежит К.М. Станюковичу.] в полном собрании сочинений писателя (Издание А.А. Карцева. Москва, 1897.) Роман печатался в «Сибирской газете» в 1886– 1888 годах; при подготовке к переизданию Станюкович вычеркнул из романа наиболее резкие места, и тем не менее цензура «задержала выпуск в свет IX тома, в который входил роман «В места не столь отдаленные». Начальник московского цензурного комитета отмечал, что «автор изображает в мрачных красках положение в Сибири, в коей губернатор управляет делами при помощи сосланных туда разного рода дельцов и протежирующей им жены своей»[504 - _Пугачев_А._ Сибирский роман К.М. Станюковича // _Станюкович_К._ В места не столь отдаленные. Новосибирск, 1964. С. 15–16.]. Этот эпизод свидетельствует и о том, что цензурные условия в «Сибирской газете» были относительно мягкие, так как здесь были пропущены все запрещенные столичной цензурой моменты[505 - Об относительно свободных цензурных условиях в Томске говорит и история с публикацией сказки Ф.В. Волховского «Ночь на Новый год», которая была напечатана в «Сибирской газете» в 1885 году, однако была запрещена столичной цензурой в 1892 году – _см._Блюм_А._ Запрещенная книга сибирского журналиста // Сибирские огни. 1965. № 12.].

В 1885 году у «Сибирской газеты» и всей сибирской печати появляется непримиримый враг – новое томское издание «Сибирский вестник» (полностью название его звучит так: «Сибирский вестник политики, литературы и общественной жизни»), редактор- издатель В.П. Картамышев. В составе редакции «Сибирского вестника» мы вновь встречаем уже знакомого нам Е.В. Корша, который продолжает свою деятельность как журналист, но уже по другую сторону баррикады. Ближайшими помощниками Корша по редакции «Сибирского вестника» становятся уголовные ссыльные – бывший директор-распорядитель лопнувшего московского ссудного банка П.М. Полянский, горный инженер А.О. Станиславский, адвокат В.М. Долгоруков, чиновник А.А. Дикгоф.

«Сибирская газета» помещает на своих страницах объявление о выходе «Сибирского вестника», а в № 20 за 1885 год, замечая, что «такой новости, как появление нового в Сибири печатного органа, нельзя пройти молчанием», пишет о тенденциях новой газеты: «Вышедший 16 мая первый номер томского «Сибирского вестника» касается важнейших проклятых сибирских вопросов, все их задевает бойко, бередит больные места, но все с особенной, своей, «русской» точки зрения» (СГ. 1885. № 20). С этого номера полемика с «Сибирским вестником» становится непременной составляющей практически каждого номера «Сибирской газеты», охватывая все существующие жанры и проявляясь на разных уровнях.

«Основным тенденциям «Сибирского вестника» посвящена передовая статья «Сибирской газеты» в № 21, 1885 год. Они заключаются в том, что «Сибирский вестник» «не может смотреть на Сибирь, как на окраину»; «говоря о Сибири и России, нельзя называть первою колонией, а вторую метрополией», ибо эти термины вносят в местное общество явную путаницу понятий», и вообще «все будущее Сибири неразрывно связано с будущим всей России» и «Сибирь только и может развиваться на общерусских основаниях» (СГ. 1885. № 21). Но, возражает «Сибирская газета», никто и не говорил об «исключительно внешней связи» России и Сибири, и «сепаратистские стремления» не имели места в сибирской печати. «Новая редакция не хочет принять в соображение, что люди, сгруппировавшиеся около органов сибирской печати, одушевлены любовью к своей родине, что они радеют о развитии Сибири, имеющей на то законное основание», говорит «Сибирская газета». Она утверждает также, что «географические, климатические, этнографические, экономические и другие условия природы и жизни, совершенно отличные от таковых же условий в России, создали здесь все иное, особенное, «отличающееся от большей части населения России», ссылаясь на авторитет Пыпина, опубликовавшего в «Вестнике Европы» статью «О задачах этнографии», где он говорит о «сибирском типе». «Сибирская газета» настаивает и на колониальном положении Сибири, которое не признает «Сибирский вестник», утверждает необходимость «обличений», которые могут иметь в сибирском обществе «сдерживающее влияние».

Своеобразным «противовесом» «Сибирскому вестнику» оказывается «Крапива» – сатирическая «газета в газете», появившаяся с № 37 (15 сентября 1885 г.) на страницах «Сибирской газеты». Уже ее определение – «литературное, политическое и общественное периодическое произведение сибирской почвы, не лишенное интереса, хотя и не приносящее никаких дивидендов», – говорит о полемической противопоставленности «вестнику политики, литературы и общественной жизни». Авторство «Крапивы» приписывается Ф.В. Волховскому, но несомненно, что участие в нем принимал и К.М. Станюкович, в 1885 году приехавший в Томск и к этому времени уже успевший познакомиться с расстановкой литературных сил в Томске.

Тема противостояния «Сибирской газеты» и «Сибирского вестника» оказалась крайне плодотворной для фельетонистов. В 1885 году они активно разрабатывают ее на страницах «Сибирской газеты» – и в прозе, и в стихах. Так, например, в № 39 появляется стихотворение «Из записной книжки» (этюды и наброски). 1. На пароходе» (подписано – «Забайкальский поэт»), из которого мы узнаем:



«Да вот-с, «Сибирская газета»...
Газеты в мире нет вредней,
Все обличенья только в ней,
Не защитят ни чин, ни лета.
Сепаратизм какой-то там,
Чернят исправников безбожно,
Ну, словом, направленъе ложно.
(Дивлюсь я только цензорам,
Что так свободно пропускают!)
«Сибирский вестник» не таков.
Его все с радостью читают,
Его одобрил сам Катков.
Там пишут бойко и приятно,
И весело и деликатно...»

    (СГ. 1885. №39).


Естественно, что и «Крапива» также на разные лады обыгрывала эту тему, иронически противопоставляя «вечное стремление к обличениям» журналистике, занимающейся «отрадными сторонами сибирской жизни» (СГ. 1885. № 40).

Как уже было упомянуто, в 1885 году в Томск приезжает в административную ссылку К.М. Станюкович и входит в редакцию «Сибирской газеты». Таким образом, редакция в 1885 году состоит из: А.В. Адрианова (редактора-издателя), С.Л. Чудновского («передовика» и фельетониста), Ф.В. Волховского (фельетониста, автора статей по разным вопросам), А.М. Войцеховского (иностранного обозревателя), К.М. Станюковича (отдел фельетона). С редакцией «Сибирской газеты» в этом именно составе и познакомился Дж. Кеннан, в 1885 году посетивший Томск.

Американский журналист попал в Сибирь необычным образом. В конце XIX века в Америке началась дискуссия, которую освещало агентство «Ассошиейтед Пресс», между Джорджом Кеннаном и Д. Армстронгом относительно русских ссыльных. «Армстронг, который много лет прожил в России, в Одессе, работая торговым агентом, считал русских ссыльных в массе анархистами-нигилистами, готовыми взорвать мир, и предлагал самое суровое наказание для них. Кеннан в свою очередь защищал «либерализм» русского правительства, так как в то время существовало мнение, что царь многое делает для ссыльных заключенных. Результатом дискуссии стало то, что журнал «The Century Illustrated Monthly Magazine» решает послать специальную экспедицию в Россию для беспристрастного исследования русской жизни в ссылке. Президент журнала Росуэлл Смит нанимает Кеннана для выполнения этой задачи»[506 - _Меламед_Е.И._ Дж. Кеннан против царизма. М., 1981. С. 18.].

В экспедицию по местам русской ссылки были отправлены двое – Дж. Кеннан и Дж. Фрост, художник; оба они владели русским языком. Путешествие заняло немногим больше года – с мая 1885 г. по август 1886 г. За это время был пройден маршрут от Петербурга через Урал в Сибирь и до Бурятии. Итогом кропотливой журналистской работы, сотни встреч с ссыльными, явилась книга Дж. Кеннана «Сибирь и ссылка», опубликованная частью в статьях в «СепШгу Маагше», затем вышедшая отдельным изданием в Америке, переведенная на многие иностранные языки в Европе и только в 1906 году изданная на русском языке в Петербурге[507 - Подробнее о Дж. Кеннане и его путешествии _см.:_Меламед_Е.И._ «Ключ к аду...» (Опыт биографии главной книги Дж. Кеннана). Вступительная статья к книге Кеннана Дж. Сибирь и ссылка. СПб., 1999. С. 5–72.].

В своей книге «Сибирь и ссылка» Кеннан пишет практически обо всех политических ссыльных, участвующих в «Сибирской газете» – С.Л. Чудновском, восхищаясь его силой духа и мужеством: «четырехлетнее одиночное заключение и семилетняя каторга подкосили бы даже людей с сильным характером, но они не смогли сломить энергии и духа Чудновского; несмотря на все препятствия, он закончил свое образование, и ему даже удалось добиться известности по всей Сибири»[508 - _Кеннан_Дж._ Сибирь и ссылка. СПб., 1906. С. 174.]; об А.А. Кропоткине, принимавшем близкое участие в делах газеты, «чья смерть в 1886 году потрясла томскую колонию»; К.М. Станюковиче, отбывающем в Томске ссылку административным порядком – «самом интересном явлении в мире политических ссыльных в Томске»: это был «человек, одаренный тонкой наблюдательностью, превосходный знаток социальных явлений в жизни России, талантливый писатель и драматург, короче, человек с выдающимися способностями и необычайной энергией»[509 - _Кеннан_Дж._ Сибирь и ссылка. СПб., 1906. С. 174.], – пишет Дж. Кеннан.

Но настоящим событием для него оказалось знакомство с Ф.В. Волховским. Кеннан пишет: «самым симпатичным и привлекательным из всех томских ссыльных был для меня русский писатель Феликс Волховский, который был осужден на пожизненную ссылку в Сибирь по обвинению в принадлежности «к тайному обществу, стремившемуся к ниспровержению существующего государственного строя». Когда я познакомился с ним, это был мужчина лет под 38, с блестящим образованием и с благородным любящим сердцем. Он был недюжинный знаток английской и американской истории и литературы и большой почитатель Лонгфелло, стихотворения которого перевел на русский язык. Вся жизнь этого самого милого человека, какого я только встречал в своей жизни, была непрерывной цепью страданий. Продолжительное заключение в Петропавловской крепости расстроило его здоровье и покрыло сединами его голову; глубокая грусть лежала во взоре его карих глаз»[510 - _Кеннан_Дж._ Сибирь и ссылка. СПб., 1906. С. 175.].






Н.В. Чайковский считал, что Ф.В. Волховский оказался «тем посредником между ним (_т.е._Кеннаном. –_Н.Ж_.) и политической ссылкой, который сумел показать иностранцу, что человеческое в ней, что лежит за условной внешностью, заинтересовать его в ее страданиях и в конце концов сделать его из врага самым горячим сторонником»[511 - _Чайковский_Н.В._ Ф.В. Волховский // Голос минувшего. 1914. № 10. С. 232-235.]. Ф.В. Волховский с этого времени поддерживает постоянные отношения с Дж. Кеннаном, и находясь в сибирской ссылке, и после эмиграции за рубеж.

1885–1888 годы можно назвать периодом расцвета «Сибирской газеты». В 1886 году из редакции выходит С.Л. Чудновский и переезжает в Иркутск, на его место «передовика» «Сибирская газета» приглашает Д.А. Клеменца, переехавшего в Томск после окончания Минусинской ссылки. В составе редакции в этот период мы находим также А.И. Иванчина-Писарева и П.А. Голубева (он становится активным сотрудником «Сибирской газеты» с 1887 года). С «Сибирской газетой» сотрудничают В.Г. Короленко и Г.А. Мачтет, С.С. Синегуб, Г.Н. Потанин, посетивший Томск в 1887 году на пути из путешествия по Монголии в Петербург. Подтверждение возросшей популярности газеты мы находим в объявлении «Сибирской газеты»: «Первый и второй №№ «Сибирской газеты», на печатанные, в общей сложности, в количестве 4000 (!– _Н.Ж_.) экземпляров, разошлись без остатка, а потому редакция предупреждает новых подписчиков, что они будут получать «Сибирскую газету» 1888 года с третьего номера» (СГ. 1888. № 13).

В «Сибирской газете» печатаются разнообразные беллетристические материалы, в том числе роман К.М. Станюковича «Не столь отдаленные места» (за подписью «Н. Томский»), с 1887 года возобновляются литературные обозрения, печатаются литературно-критические материалы – о В.Г. Белинском, о В. Шекспире. По-прежнему большое значение придается корреспонденциям; «Сибирская газета» продолжает публиковать материалы по истории, экономике, этнографии Сибири, настаивает на отмене уголовной ссылки. Фельетоны «Сибирской газеты» теперь пишутся сразу тремя талантливыми авторами – К.М. Станюковичем, Ф.В. Волховским и Д.А. Клеменцем, что делает этот отдел особенно популярным и значимым для «Сибирской газеты». Не сходит со страниц издания и полемика с «Сибирским вестником», развивающаяся в разных направлениях. «Крапива» сменяется «Сибиркой» – уже не имеющей вид «газеты в газете», но перенявшей принцип небольших едких выступлений.

Это был именно период расцвета; но он характеризуется и все усиливающимся давлением на «Сибирскую газету» и сибирскую печать в целом со стороны администрации и властей. 20 сентября 1885 года «Восточному обозрению» объявлено третье предостережение с приостановкой издания на 2 недели и с подчинением затем предварительной цензуре, согласно правилам 1883 года, за то, что «газета эта по-прежнему старается изображать в крайне неблагоприятном свете деятельность сибирской администрации» (СГ. 1885. № 38). «Сибирский вестник» находит себе «влиятельного защитника» в лице М.Н. Каткова, который «удостоил его своим особым вниманием» в статье «Московских ведомостей», раскритиковав «сепаратистские мечтания» сибирской печати (СГ. 1885. № 37). Более того, как пишет П.И. Макушин, «Московские ведомости» взяли на себя роль доносителя и предъявили «Сибирской газете» такой обвинительный акт: «Весь отдел беллетристики вертится вокруг «эксплуатации» несчастных крестьян и рабочих «капиталистами» и «помпадурами». На приисках происходит стачка. «Сибирская газета» высказывает надежду, что «артель устоит» и «не оробеет пред начальством». «Честные люди должны прежде всего бороться с «капиталом» и вообще со всякого рода эксплуататорами, к которым причисляются не только все купцы и заводчики, но и лица правительственной администрации, называемые газетой запросто «помпадурами», и лица, принадлежащие к духовенству, изображаемые в виде «отца Иоанна Вкарманокладенского». Чтение в общественном собрании богословского характера возмущает газету, и она называет это чтение «великопостным винегретом». Под маской местного патриотизма прячутся наши старые знакомые – нигилисты и социалисты – и ведут разговоры о вреде капиталистического производства, которое именуется позорным, о необходимости капиталистам уступить предприятия свои рабочим, так как капитал создается их трудом. <...> В Томске образовался целый штаб социалистов, собранных со всех концов Сибири. Редакция местной «Сибирской газеты» сплошь состоит из них. Кружок политических ссыльных постоянно старается вербовать молодежь. Революционные кадры уже готовы. Ожидается только прибытие новобранцев в виде томских студентов, а, может быть, и профессоров!»... (Московские ведомости. 1886. № 25)[512 - _Макушин_II.И._ Указ. соч. С. 93–94.].






А вскоре последовала и первая приостановка издания – в 1887 году «Сибирская газета» была закрыта на 8 месяцев, это была строжайшая предупредительная мера из предусмотренных для печати.

В 1888 году «Сибирская газета» появляется в обновленном виде. Теперь она выходит два раза в неделю, по воскресеньям и четвергам (в год было обещано 100 номеров, тогда так раньше выходило 52); газета вновь издается в типографии Михайлова и Макушина. За редактора – А. Гусев (по свидетельству современников – подставное лицо), издатель – вновь П.И. Макушин. Однако вскоре он передает издание «Сибирской газеты» потомственному почетному гражданину Николаю Алексеевичу Толкачеву – как объясняет Макушин, «вследствие сложности занятий и неудовлетворительного состояния здоровья» (СГ. 1888. № 28). Возможно, отстранение Макушина от дел «Сибирской газеты» было связано со стремлением сохранить издание – «по тактическим соображениям, для сбережения издания, несколько раз менялись официальные издатели и редакторы газеты», пишет П.И. Макушин, ведь «со времени издания газеты я очутился под негласным надзором полиции. Моя квартира, где первые два года помещалась редакция, прослыла «очагом революции»[513 - _Макушин_НИ._ Указ. соч. С. 93.].

Продолжается поход правительства против сибирской печати – в 1888 году издание «Восточного обозрения» перенесено в Иркутск, а газета «Сибирь» приостановлена. Более того, распоряжением министра внутренних дел со 2 мая на 4 летних месяца приостановлено издание «Сибирского вестника»; «причины приостановки неизвестны» (СГ. 1888. № 33).

В 1888 году в Томск приезжает Г.И. Успенский; в это время «Сибирская газета» деятельно готовилась к открытию Томского университета, составляя праздничный номер. Г.И. Успенский пишет для него биографию историка А.П. Щапова, опубликованную в № 55, 1888 г. 22 июля должно было состояться торжественное открытие первого сибирского университета, на которое Г.И. Успенский получил пригласительный билет. Однако редакция официального приглашения не получила, более того – сотрудникам, пришедшим в актовый зал без приглашения, предложили удалиться. Г.И. Успенский был поражен происходящим; он отказался участвовать в торжественном обеде и ушел с чествования, присоединившись к редакционному собранию, устроенному в доме Н.И. Наумова (который, получив приглашение, также в знак протеста не поехал в университет).

А через несколько дней редакция была извещена о приостановке газеты. Г.И. Успенский, по воспоминаниям сотрудников, «был сражен приостановкою ее чуть ли не больше нашего. «Как же, как же вы теперь будете?» – твердил он нашему кружку. – «Да так же, как прежде, Г.И., вернемся в первобытное состояние...» Но он долго не мог успокоиться и волновался из- за нас»[514 - Глеб Успенский в его переписке // Голос минувшего. 1915. № 10. С. 230.].

Таким образом, Успенский оказался свидетелем как открытия первого в Сибири высшего учебного заведения, так и фактического закрытия «Сибирской газеты». Как пишет Л.Л. Ермолинский, «строжайшая из предупредительных мер – приостановка «Сибирской газеты» на 8 месяцев – как видно, не удовлетворяет ни департамент полиции, ни Министерство просвещения. В январе 1889 года полиция вновь ходатайствует о запрещении томского издания: «В настоящее время министр народного просвещения, указывая на крайне вредное влияние, которое подобное издание может иметь в месте нахождения университета на учащуюся молодежь, обратился в Министерство внутренних дел в ходатайством о совершенном прекращении «Сибирской газеты». 24 января совет трех министров, «обсудив общее направление издаваемой в Томске «Сибирской газеты» и находя его безусловно вредным, определяет: прекратить вовсе издание этой газеты»[515 - _Ермолинский_Л.Л._ Сибирская печать и царская цензура (1875–1886 гг.) // Журналистика в Сибири. Вып. I. Иркутск. 1967. С. 38–39.].

Так была закрыта первая частная газета в Томске, одна из самых интересных дореволюционных сибирских газет. «Сибирская газета» просуществовала восемь лет, не считая двух приостановок (на 8 и 4 месяца), и за это время успела стать важным фактом регионального самосознания Сибири.

Многое было сделано газетой для просвещения сибирского читателя. Помимо непосредственно выпуска газеты, редакция выпускала приложения: исторический очерк А.В. Кириллова «Камчатские школы в прошлом столетии» (приложение к СГ. 1882. № 26), «Устав Общества попечения о начальном образовании в г. Томске» (приложение к СГ. 1882. № 29), карту «Проект соединения Оби с Енисеем через Кеть и Кас каналом» (приложение к СГ. 1883. № 15), печатала отдельными изданиями: рассказ Вл. Короленко «Из записной книжки («Черкес»)[516 - _Короленко_Вл._ Из записной книжки («Черкес»). Очерк. Перепечатано из № 16 «Сибирской газеты» 1888 года. Цена 25 коп. Томск: Типолитография Михайлова и Макушина, 1888.]; сказку Ф.В. Волховского – Ивана Брута – «Ночь на Новый год» (опубликованную впервые в 1884 году, № I)[517 - _Брут_Иван._ Ночь на Новый год // Томск: Типография «Сибирской газеты». 1885 год.], и другие произведения.

Надо заметить, что редакция «Сибирской газеты», помимо непосредственного выпуска издания, вела активную общественную деятельность. Во-первых, при редакции велась постоянная работа по сбору средств на общественные нужды – при редакции в 1882 году открыта подписка в пользу семьи С.С. Шашкова; в 1884 принимаются пожертвования в пользу погорельцев г. Кузнецка; открывается «прием вещевых и денежных пожертвований для «Сибирского музея» (СГ. 1884. № 21); принимаются членские взносы и пожертвования в пользу «Общества пособия нуждающимся сибирякам и сибирячкам, учащимся в учебных заведениях Москвы» (СГ. 1885. № 1); открыта подписка в пользу семьи умершего писателя и сибиряка И.В. Федорова-Омулевского (СГ. 1884. № 4); принимаются пожертвования на устройство ночлежного дома в Томске (СГ. 1885. № 12). Газета была не просто изданием, а центром общественной жизни Томска и Сибири. Члены редакции состояли членами макушинских общества попечения о начальном образовании и других обществ. В 1887 году, с 6 по 12 апреля, при содействии «Сибирской газеты» была проведена этнографическая выставка в Томске – первое мероприятие такого рода в Сибири, привлекшая внимание местного общества. Члены редакции вошли непосредственно в комитет выставки (П.И. Макушин, П.В. Буткеев, А.В. Адрианов и Д.А. Клеменц); редакция оказывала помощь в сборе экспонатов, в устройстве выставке, а во время ее проведения экскурсии проводили, вместе с библиотекарем университета Ст. К. Кузнецовым, Д.А. Клеменц и А.В. Адрианов.






«Сибирская газета» постоянно привлекала внимание общества к проблемам благотворительности: помощь детям, учащейся молодежи, переселенцам, содействие науке – эти проблемы занимают одно из центральных мест на ее страницах. Газета печатает объявления о сборе средств, отчеты благотворительных обществ и сведения о различных мероприятиях с благотворительной целью – маскарадах, праздниках, вечерах, любительских постановках и т.д.

Таким образом, прослеживая историю «Сибирской газеты», мы видим, как издание становится важным фактором развития регионального самосознания – благодаря политической ссылке, сотрудничеству с русскими писателями и самоотверженной просветительской деятельности сибиряков. «Сибирская газета» подняла практически все вопросы, впоследствии разрабатываемые сибирской печатью, привила сибирскому обществу любовь к местной газете, доказала действенность печатного слова.




МАНДРИКА Ю.Л. ГОСУДАРСТВЕННАЯ И ЧАСТНАЯ ПЕЧАТЬ: ОПЫТ ЧЕРНИЛЬНЫХ ВОЙН (НА МАТЕРИАЛЕ «ТОБОЛЬСКИХ ГУБЕРНСКИХ ВЕДОМОСТЕЙ»)




Содержание первого и официальной части второго отделов губернских ведомостей всегда вызывали саркастическую улыбку у представителей частных изданий. Степановско-курочкинская «Искра» писала: «Многие жалуются и даже негодуют на пустоту и бессодержательность наших провинциальных газет. Губернские ведомости, – так выражаются эти ничем не довольные люди, – положительно невозможно читать. В иных, говорят, ровно ничего нет, кроме производства в чины, а другие – уж если зарядят сообщать статистические сведения о лицах, взятых в полицию за воровство и пьянство, – то уж на одном том и стоят и ни до чего другого дела им нет, точно будто в городе одни только воры да пьяные и живут! Другие интересуются только удавившимися и утопившимися, а живыми людьми пренебрегают, так что в хронику общественной жизни входят только личности с веревками на шее и с ядом в кишках»[518 - Искра. 1867. С. 131.]. Аналогичных высказываний о неофициальной части можно собрать неплохую коллекцию. Но прежде чем это делать, попробуем разобраться в справедливости такого подхода к первым провинциальным изданиям России.

Несмотря на тематические рамки возможных публикаций в продолжении сенатского издания[519 - «...указом Правительствующего Сената от 3 июля 1863 г. было уже разъяснено, что губернские ведомости на точном основании 22 ст. прил. к 472 ст. I Т. Учр. Прав. Сен. представляют собою продолжение Сенатского издания и что засим плата за помещаемые в них казенные объявления, в официальной и неофициальной части, и частные – в официальной, должна взыскиваться в том же размере, какая взыскивается за напечатание объявлений в сенатском издании...». – _См:._ Собрание узаконений и распоряжений правительства, издаваемое при Правительствующем Сенате. 1882. №104 (23 нояб.). С. 1637.], установленные «Учреждением губернских правлений», Главное управление по делам печати (далее – ГУДП) с завидной регулярностью отправляло в адрес начальников губерний разъяснительные письма, о чем должны писать губернские ведомости. Последние испытывали постоянный прессинг, оказываемый столичной газетно-журнальной периодикой посредством обзоров провинциальной печати. В ГУДП считали, что некоторые повременные издания не понимают тех целей, которые поставлены перед губернскими ведомостями, «по незнанию узаконений и по непониманию официального характера изданий»[520 - Сборник узаконений и распоряжений правительства по делам печати. СПб., 1878. С. 213.]. Это, по мнению ГУДП, и явилось причиной того, что в обзорах регулярно предъявляются к губернским и областным ведомостям требования, которые невозможно выполнить провинциальной прессе из-за программы издания, установленной законом.

20 ноября 1870 г. ГУДП разослало циркуляр за №4.104. В нем была предпринята попытка еще раз объяснить цель издания.

Порядок делопроизводства в МВД был установлен его первым министром графом В.П. Кочубеем, который издал в 1802 г. для этого правила[521 - Санкт-Петербургский журнал. 1804. Ч. I, кн. I. С. 41, 58, 59.]. Уже через пять лет в министерстве регистрировали без малого 25000 входящих и почти 16000 исходящих писем. Таким потоком бумаг было трудно управлять. Экспедиции (тогдашние департаменты министерства) едва успевали, по мнению князя А.Б. Куракина, второго министра МВД, «обрабатывать часть скоротекущую». Поэтому контроль за исполнением министерских распоряжений и за представляемыми с мест ведомостями и отчетами был возможен лишь при условии постоянного роста количества сотрудников. Такое увеличение переписки возникло практически по всем учреждениям Министерства внутренних дел, особенно в городских и земских полициях и губернских правлениях. Последние особенно беспокоили Министерство внутренних дел: централизация власти предполагала усиление контроля за действиями губернских учреждений.

С 1829 г. министр внутренних дел граф А.А. Закревский постоянно предпринимал меры для облегчения и упрощения делопроизводства. Но пока те находились в стадии внедрения, было принято решение облегчить работу канцелярии присутственных мест по губерниям, сократив их переписку и предоставив им возможность получать сведения, относящиеся к их обязанностям. Радикальным средством для этого, по мнению графа Закревского, могли стать губернские ведомости. Цель издания была определена: сокращение переписки и предоставление возможности как присутственным местам, так и частным лицам получать сведения, относящиеся «к исполнению и соображению»[522 - Сборник узаконений и распоряжений правительства по делам печати. СПб., 1878. С. 213.].

Именно из этой цели – облегчение делопроизводства – и формировалась программа будущего издания. Министерство внутренних дел, несмотря на принимавшиеся иногда решения о расширении программы губернских ведомостей, во всех директивных письмах подчеркивало свою точку зрения на эти периодические издания. Они, но мнению руководства МВД, должны были выступать средством для руководства в губерниях чиновникам при исполнении ими своих обязанностей.

В 1837 г. министр внутренних дел граф Д.Н. Блудов в очередном циркуляре в адрес начальников губерний и областей еще раз подчеркнул, что губернские и областные ведомости учреждены для облегчения делопроизводства в местах, подведомственных МВД, с целью публикации многих нужных для общего сведения предписаний начальства.

В 1845 году в изданном «Учреждении губернских правлений» была определена программа для губернских ведомостей. В книге II «Учреждения властей и мест губернских» значилось: «статьи официальной части губернских ведомостей и прибавлений к ним имеют для всех присутственных мест и должностных лиц своей губернии, до коих они касаются, а также для всех прочих губерний и областных правлений равную силу с указами и сообщениями губернского правления; посему в случае упущений никакое из сих мест и лиц не может отговариваться неведением того, что объявлено было официально чрез губернские ведомости» (ст. 870)[523 - Свод законов Российской империи, повелением Государя императора Николая Первого составленный: Издание 1857 года.].

В.А. Скрипицын, возглавлявший некоторое время «Саратовские губернские ведомости», шутил: «Вряд ли будет справедливо заключить отсюда, чтобы «письменность» делопроизводства через это значительно облегчилась... И наряду с печатным станком, выбрасывающим чуть не раз в неделю довольно почтенные фолианты убористой печати, по-прежнему еще не умолкая скрипят повсюду перья в интересах все того же канцелярского производства, сокращение и упрощение которого остается задачей будущей реформы»[524 - _Скрипицын_В.А._ Саратовские губернские ведомости: Часть неофициальная: 1838–1894. Саратов, 1895. С. 1.].

В циркуляре 4.104 подчеркивалось: «Уклонение от такого предписания закона есть уклонение от самого закона, точное исполнение которого и наблюдение за исполнением его составляют одну из первых и важнейших обязанностей губернского правления и губернатора». Составители этого документа считали – ведомости без официальных отделов немыслимы, а вот неофициальная часть – «есть только добавление желательное»[525 - Сборник узаконений и распоряжений правительства по делам печати. СПб., 1878. С. 215.]. При таком подходе к неофициальной части даже у сотрудников аппарата МВД возникало особое мнение к своей собственной позиции: «такое издание не нашло бы необязательных подписчиков; но в них губернские и областные ведомости и не нуждаются, как издаваемые на средства правительства, и по этому уже одному они и должны издаваться в видах и целях правительства, несмотря на то, есть ли или нет необязательные подписчики. Для обязательных подписчиков – мест и лиц управления, подведомственного губернскому правлению, – достаточно и официального содержания, как обязательного для них по их служебной деятельности»[526 - Сборник узаконений и распоряжений правительства по делам печати. СПб., 1878. С. 215.].

Согласно «Учреждению Правительствующего Сената» ведомости представляли собой продолжение сенатского издания. Очевидно, финансирование прессы через министерство, в котором находилось и ГУДП, было удобнее для правительства, стремящегося к централизации власти. К тому же Высочайше утвержденное положение об издании губернских ведомостей (27 октября 1830 г.) гласило, что последние «принадлежат к предметам, входящим в состав Министерства внутренних дел»[527 - Полное собрание Законов Российской империи: Собр. второе. СПб., 1830. Т. 5. С. 213.]. Эта двойственность появляющейся провинциальной прессы еще раз подчеркивала полицейский характер государства, в котором даже сенатские издания финансируются через структуру МВД – статистические комитеты.

Появившиеся «новорожденные» попали в щекотливую ситуацию. Требования, предъявляемые к содержанию издания, были жесткими. Но ведомости на начальном этапе зарождения были единственными представителями прессы в провинции. И этим первым росточкам СМИ столичные издания поднимали высоко планку. Одолеть ее могли не каждые из губернских ведомостей.

«В России уже зародилась потребность местной печати, – писал в 1875 г. Н.М. Ядринцев, – в Сибири ее еще нет. Здесь читатели – чиновники и крупные купцы. Чтение здесь является для развлечения. Чиновничество интересуется исключительно жизнью России, а не местной... Торговый класс не научился еще пользоваться печатью для своих промышленных нужд... Общественные учреждения не любят публичности... Что касается образованного класса, то его интеллектуальные требования стоят слишком отдельно от массы и слишком отличаются во вкусах. Образованный приезжий в Сибири требует газеты во вкусе петербургской. Со всеми рубриками, с политическими новостями и т.д., иначе он читать ее не будет»[528 - Сборник избранных статей, стихотворений и фельетонов Николая Михайловича Ядринцева из газет «Камско-Волжское слово», «Сибирь» и «Восточное обозрение» за 1873–1884 гг. Красноярск, 1919. С. 77.].

«Тобольские губернские ведомости» _(далее_ – _«ТобГВ»._–_Ю.М_.) начали издаваться при гражданском губернаторе Викторе Антоновиче Арцимовиче, несколько лет назад прибывшем из Петербурга к месту службы в Тобольск. Знание прессы северной столицы заставляло начальника губернии лично[529 - _Скропышев_Я.С._ Тобольская губерния в пятидесятых годах // Вестник Европы. 1897. Кн. 12. С. 581.] заниматься составлением ведомостей. Неофициальная часть «ТобГВ» в течение 1857–58 гг. имела хороший содержательный уровень. Этот факт отмечали все обозреватели провинциальной прессы. С отъездом В.А. Арцимовича губернатором в Калугу «ТобГВ» начали терять занятые позиции.

Оживление на страницах неофициальной части привнес приход в 1863 г. на должность гражданского губернатора А.И. Дес- пот-Зеновича[530 - Надо сказать, все основания для такой смелости были у обоих губернаторов. В.А. Арцимович был женат на дочери сенатора М.Н. Жемчужникова (сын последнего – один из «отцов» Козьмы Пруткова). А.И. Деспот-Зенович происходил из древнего царского рода, который к XIX в. выродился. Но в его родственниках значился П.А. Тучков, московский генерал-губернатор.], окончившего в свое время юридический факультет Московского университета и входившего в кружок либерально настроенной интеллигенции. Позже в течение 10 лет Александр Иванович работал под началом генерал-губернатора Восточной Сибири графа Н.Н. Муравьева-Амурского. На его глазах происходило становление неофициальной части «Иркутских губернских ведомостей», на страницах которой была возможна «полемика, спор, борьба противоположных воззрений»[531 - Иркутские губернские ведомости. 1857. №2. – Цит. по: _Любимов_Л.С._ История сибирской печати. Иркутск, 1882. С. 39.]. Исследователь сибирской печати Л.С. Любимов пишет об издании начального периода: «Впервые читатель увидел в официальной газете поборника справедливости, защитника обманутых и обездоленных, ярого противника нарушителей законности»[532 - Там же. С. 40.].

И вот в бытность губернатора А.И. Деспот-Зеновича на страницах «ТобГВ» начали появляться публикации, скажем так, аномальные с законодательной точки зрения на внутреннюю структуру неофициальной части. Именно такие отступления и будут интересовать автора этой статьи...




* * *

Тюменский 2-й гильдии купец Н.М. Чукмалдин, ездивший в феврале 1863 г. на Ирбитскую ярмарку, обнаружил там начавший издаваться «Ирбитский ярмарочный листок». С пятого номера частная газета стала обращаться к участникам ярмарки с предложением «заявлять ей о законных нуждах и видах по торговле... поставляя приятною обязанностью и за большое удовольствие все статьи по этому предмету помещать в ярмарочном листке». Такая витиеватость приглашения к сотрудничеству спровоцировала тюменского купца на выступление в газете. Н. Чукмалдин принес редактору А. Крапивину письмо, в котором высказывал свое мнение о ярмарке и газете. И они договорились, что Николай Мартинианович будет и впредь писать, а «Ирбитский ярмарочный листок» публиковать материалы автора. А. Крапивин категорично обещал: «Не только не будет препятствующих причин к напечатанию, но все будет принято с живейшим сочувствием»[533 - ТобГВ. 1863. №19. С. 151.].






Тюменский автор принес еще две заметки. Но «назавтра, однакож, я узнаю, что напечатано мое не I-е, а II-е письмо», посвященное ходу торговли в Ирбити. Ярмарка проводилась ежегодно, с первого февраля по первое марта. И хотя было только 17 число, по мнению автора, ярмарка «вышла не настоль плоха, чтобы все на ней продавалось дурно, дешево, в убыток, и не столь хороша, чтобы можно называть ее одною из лучших: характер ее вышел какой- то колеблющийся, неопределенный. Ход товаров, цены на них – менялись с каждым днем, принимая новые и частые оттенки»[534 - Ирбитский ярмарочный листок. 1863. №12. С. 38.]. Дальше Н. Чукмалдин остановился на способностях спекулянтов распускать слухи, что «сахару в привозе мало»; коснулся низких цен на бумажную пряжу, рассказал о том, как сибиряки охотно продавали и покупали товар. И завершались «Торговые замечания» обещанием, что в следующих письмах будет говорить автор о других товарах.

Порядок публикации писем был нарушен, и Н. Чукмалдин решил выяснить отношения с редактором.

А. Крапивин объяснил создавшуюся ситуацию просто: «Последнее письмо увидел городской голова, просил редакцию приостановить его печатание, так как письмо это может его скомпрометировать, потому что статистические сведения доставлены городскою думою»[535 - ТобГВ. 1863. №19. С. 151.]. После этого пообещал тюменскому автору: «Письма эти будут напечатаны – даю вам слово». Но слово А. Крапивин не сдержал «по некоторым причинам, от него не зависящим». И возвратил не сразу, т.к. «письма сейчас в руках высшей инстанции».

Николай Мартинианович решил, что неопубликованные письма, как и сама история, не лишены некоторого «интереса для читателей Тоб. губ. вед.». Неофициальная часть поместила их.

Оказалось, что Н. Чукмалдин в заимствованном материале из «Пермских губернских ведомостей» обнаружил, как ему показалось, фальсифицированные данные о привозе товаров на Ирбитскую ярмарку. Статистика, опубликованная «Ирбитским ярмарочным листком», настолько удивила своей цифирью Н. Чукмалдина, что стала темой третьего послания. Тюменский купец удивлялся ирбитянам, «где они откопали заграничного товара на целых 11 миллионов; уж не причислили ли они наши фабрики к Европе, отняв у них название русских?»[536 - ТобГВ. 1863. №19. С. 151.]. Все цифры в публикации были завышены, иногда даже в десятки раз. Тюменский купец пытался доказать это читателю... Но письмо до последнего не дошло.

О том, как относятся к чужому мнению в «Ирбитском ярмарочном листке», и решил поведать Н.М. Чукмалдин читателям неофициальной части «ТобГВ»: «Вот это действие как редактора, так и городского головы сводится к одному фокусу, в котором они хотят показать публике громадное, с 50-ю миллионами привоза товаров, значение Ирбитской ярмарки и, искажая факты, не допускают опровержений, восстанавливающих последние в истинном свете. Для посторонних – это секрет, но нам, сибирякам, очень хорошо известна цель ирбитян – доказывать во что бы то ни стало большое значение ярмарки... искажая факты... секрет, который состоит в том, чтобы, основываясь на большой цифре привоза товара на ярмарку, добиться того, чтобы уральская железная дорога оканчивалась непременно в Ирбите и не проскользнула бы как-нибудь до Тюмени»[537 - ТобГВ. 1863. №19. С. 151–152.].

Дискуссия, в каком направлении будет строиться железная дорога, как раз в это время развернулась в российской прессе. Если московская линия пойдет навстречу сибирской, то пройдет она через Пермь? Если да, то Ирбитская ярмарка потеряет свое значение. Тюмень, как крайний пункт линии, приобретет громадное значение. Доводы у каждого были свои и, как всегда, не лишены логики. И участники дискуссии шли при этом на разного рода хитрости[538 - В «Голосе» появилась публикация из Тюмени. Ее заказал городской голова г. Стопановскому, который нашел подрядчика г. Волокитина, никогда не бывавшего в Тюмени. «Г. Волокитин, смастеривший корреспонденцию, обратился к суду с жалобой на то, что г. Стопановский не доплатил ему условленной суммы: вместо 25 руб. дал только 16 р.». – Подробнее _см.:_ Литературная библиотека. 1867. Авг. Кн. 1 и 2. С. 200–203.].

Письма – и первое, и третье – неофициальная часть напечатала. Поступок редакции был бы логичнее, если бы только последнее послание Н. Чукмалдина увидело свет: хотя и не положено в таком тоне разговаривать с читателем, зато себя защищаем. Иначе Тюмень может без железной дороги остаться.

Первое письмо Н. Чукмалдина о редакционных делах «Ирбитского ярмарочного листка» по тем временам было не просто нарушением директивных указаний о характере материалов неофициальной части. Его можно было признать социально опасным. Даже в частной газете. К тому же еще в Положении об издании губернских ведомостей (1830) указывалось, что, помещая материалы в ведомостях, необходимо «не допускать ничего укорительного и неприличного»[539 - Полное собрание законов Российской империи. Собр. второе. Т. V, отд. второе. СПб., 1831. С. 216.] на столбцах провинциальных изданий. Кроме того, в разное время министерскими разъяснениями установлено было, что в ведомостях не должны иметь места статьи, заключающие в себе неуместно резкие заявления и суждения о рассматриваемых фактах и вопросах.

Вернемся к первому письму тюменского купца.

В обращении к участникам ярмарки редакция приглашает их «предъявлять законную нужду» начавшему издаваться листку. Называя это выражение «слишком эластичным», Н. Чукмалдин объясняет, что оно из-за официальности тона, который так не любит торговый люд, ассоциируется у него с убеждениями фельетониста А.К., который проектирует сделать в каждой гостинице «такое расположение комнат, чтобы черный народ имел особый вход в отдельное помещение»[540 - ТобГВ. 1863. № 19. С. 151.]. Тюменский купец[541 - Наверное, это выражение не совсем точно. С переездом Н. Чукмалдина в Москву тюменец стал московским купцом 1-й гильдии.] рядится в тогу, как он сам выражается, «жолчного человека», задающего нелицеприятные вопросы: «какой назначить фиск для безошибочного сортирования людей на черный и белый классы? Отличать ли их по шинели и енотовой шубе – с одной стороны, и армяка и полушубка – с другой?»[542 - ТобГВ. 1863. № 19. С. 151.]. Предполагая, что законная нужда у первых (имеющих и шинель, и енота) и вторых (не могут завести ни то, ни другое) – разная, автор резюмирует: «Общее у них, кажется, одно, что для процветания промышленности и торговли не нужно торговой свободы, «а необходимо содействие и меры правительства»[543 - ТобГВ. 1863. № 19. С. 152.]. Последние кавычки – позиция «Ирбитского ярмарочного листка». Н. Чукмалдину она неприятна. И он вносит несколько предложений, как улучшить издание: публикация примечаний редакции к мнениям авторов; приглашение знакомых людей участвовать в выпуске листка; перепечатка из ежедневных изданий новостей и, наконец, отказ от публикации статей, в которых обнародуется точка зрения очень узкого круга лиц.

Неизвестно, имел ли поступок, хотя скорее проступок, неофициальной части какие-либо последствия? К моменту публикации в «ТобГВ» сезон ярмарочного листка закончился и отвечать на выступление в ведомостях Н. Чукмалдина было некому. Но прецедент отношений между частной и государственной газетами в регионе был положен. Читатель извлек из него урок: последнее слово в споре автора с газетой может высказать только другая газета. Чаще всего устами того же автора.

Но любопытно заметить, что в авторах «Ирбитского ярмарочного листка»[544 - Подробнее _см.:_Мандрика_Ю.Л._ Н.М. Чукмалдин в «Ирбитском ярмарочном листке» // Лукич. 2003. Ч. 3. С. 35–48.] Николай Мартинианович ходил практически до самой смерти. А вот с «ТобГВ» после шумного успеха 60-х годов отношения не сложились.




* * *

С отъездом из Тобольска А.И. Деспот-Зеновича содержательная часть неофициальной части губернских ведомостей начала терять уровень. Это происходило так быстро, что уже в семидесятые годы среднее количество публикаций на местную тематику в номере не превышало, а иногда и не дотягивало до цифры 1. Восьмидесятые, когда неофициальную часть редактировал К. Голодников, мало чем отличались от безвременья предыдущего десятилетия.






Ситуация начала меняться к лучшему сразу после прихода (будет точнее сказать, возвращения) в ведомости в 1891 г. Е.В. Кузнецова[545 - Е. Кузнецов в 70-е гг., сразу после ухода с редакторской должности И. Юшкова, возглавлял газетный стол и был редактором губернских ведомостей.]. Сославшись на то, что для одновременного печатания официальной и неофициальной части нет типографских мощностей[546 - РГИА. Ф. 776. Оп. 4. Ед. хр. 351. Л. 25.], редактор уведомил ГУДП, что начинает выпускать газету по средам (официальная часть по-прежнему выходила по субботам).

В одном из номеров неофициальной части, стремящейся стать «органом изящной литературы» Сибири, была помещена передовая статья об отношении публики к местной печати. Автор, ссылаясь на опыт провинциальной жизни, декларировал принципы самостоятельного «органа»: «Весь интерес местной газеты для публики не в руководящих статьях или отдельных работах по различным серьезным вопросам текущей жизни, а в местной хронике, новостях и злобах дня. Эти отделы в газетах читаются публикой с захватывающим интересом, так как дают пищу для разговоров, сокращающих скучно и однообразно тянущееся время»[547 - ТобГВ. 1893. №7. С. 89.]”. В «неофициалке» новостные жанры стали доминировать, но и фельетону отводились подвалы не одного разворота (объем номера достигал 20 страниц, а иногда и больше). О стремлении из отделившейся от губернских ведомостей части сделать «новый» литературный орган печати начали писать частные газеты.

Первой повела об этом разговор «Екатеринбургская неделя». Эпитет «новый»[548 - Екатеринбургская неделя. 1893. №9.], по ее мнению, характеризовал «ТобГВ» с иной стороны: издание начало грешить плагиатом. Тоболякам пришлось объясняться. Вначале с «Сибирским вестником», новелла из которого попала на страницы «ТобГВ», но под другим названием. Автором святочного рассказа был Е. Кузнецов, который отстаивал свои права на собственность, ибо в свое время томская газета их не приобрела. Екатеринбуржцы отыскали стихотворение, которое лет пять назад было опубликовано в «Восточном обозрении» за подписью: Н. Левенец. «ТобГВ» с этим обвинением согласились, считая, что стали жертвой мистификации: письмо со стихом «Желание» пришло из Омска. В передовой статье, посвященной Ирбитской ярмарке, та же «Екатеринбургская неделя» отыскала заимствования из публикации «Делового корреспондента». Защищаясь от мнения коллег, тоболяки отсылают их к передовой статье в №7[549 - ТобГВ. 1893. №10. С. 147–148.], в которой была проповедь о добре и зле: «Некоторые органы печати бывают иногда не чужды “личностей”, вносят их во взаимные отношения, сбиваются с истинного пути и подрывают друг друга. Товарищи по оружию в борьбе за истину – они забывают иногда свое призвание и арену благородного турнира превращают в арену борьбы эгоистических и материальных интересов»[550 - Там же. №7. С. 89.].






Но вскоре проповеди перестали спасать «ТобГВ» от нападок на их «литературу». Тогда тоболяки объявляют войну лицам, не имеющим «никакого, даже отдаленного представления о задачах печати»[551 - Там же. №43. С. 688.]. Просматривая сибирские газеты, сотрудники «неофициалки» обнаружили, что в Тобольске живет всего-навсего один собственный корреспондент. Материалы его, помещаемые в «Сибирском вестнике» с небольшими изменениями, находят свое место в «Енисейском листке» и, даже страшно подумать, в «Екатеринбургской неделе». Т.е. во всех тех изданиях, которые всегда были не прочь пощипать «ТобГВ» за какие-то прегрешения. А тут еще какой-то «червоный валет» гуляет из заметки в заметку по страницам сибирских газет. И об этом гулене никто в Тобольске не ведает и не знает: «В интересах истины и престижа печатного слова просим названные органы печати обратить внимание на нашу заметку»[552 - ТобГВ. 1893. №23. С. 353.]. В «Сибирском вестнике» на призыв откликнулся сам корреспондент Б. и объяснил ситуацию, что он писал о должностных лицах, которых назвал «червоными валетами». И не об одном, а о двух. После этого Б. задает вопрос: поднимая вопрос об одном червоном валете, от кого хочет отвести тень подозрения «ТобГВ»?[553 - Сибирский вестник. 1893. №72 приб.] В заметке сквозит намек на должностное лицо, которое совершило преступление, но приговор суда по нему не состоялся. К тому же этот червоный валет распространял слух о назначении его на пост полицмейстера г. Тобольска. В то время городскую полицию возглавлял сын Е. Кузнецова от первого брака. Так что намек был более чем прозрачен и недвусмыслен...

«Неофициалка» в отместку решила назвать фамилию корреспондента. Но сделала это пером некоего Конст. Харламова, который подписывал чистый лист ялуторовскому мещанину из ссыльных Н.А. Большакову. Последний написал на подписанном листе заметку и поместил его в «Сибирском вестнике».

Томская частная газета ответила статьей «Чудеса в решете, или Тобольские курьезы». Досталось и дворянину К. Харламову, приславшему в свое время томичам письмо в поддержку Н.А. Большакова, и ведомостям: «Это целый тобольский парнас: тут и стихи, и повести, и рассказы – что хочешь, то и просишь. Правда, все это выужено из других газет и даже песенников»[554 - Там же. №106.]. Завершала почти полосный материал угроза: «Приведем накопившийся список плагиата неоф. части “Тоб. губ. вед.” с указанием первоисточников».

Не Сибирь, а бульвар, на котором говорят все одновременно.

О. Всеволодская, тобольский прозаик и драматург, по совместительству жена барона К.П. Фредерикса, протестует против обвинения ее в плагиате. Интеллигентный политический ссыльный Лев Луговский, будущий редактор тобольской «неофициалки», готовит тяжелую артиллерию. Он ищет публикации в других изданиях о «Сибирском вестнике». Таких оказалось немало.

«Сиб. жизнь» (1886. №27): «Угоняться за «Сиб. вестн.», сличая все его тайные “заимствования” с подлинниками, – труд слишком неблагодарный при вертлявости этого талантливого органа».

«Сибирь» (1887. №14–15): «Мы, омичи, охотно верим, что «Сиб. вестн.» – “клика уголовных подонков русского общества!”».

Апломб государственной газеты, находящейся на довольствии в МВД, не позволяет сотрудникам «ТобГВ» остановиться. В очередном номере «неофициалки» появляется «Еще маленькая справка», третья по счету. Снова чужими руками, но за своей подписью Л.Л. (Лель, Луговский) цитирует «Сибирскую жизнь» (1886. №13): «...назвав двух главных действующих лиц по фамилии и указав на их формуляры, т.е. чем они были раньше и почему попали в Сибирь. При этом нам пояснили, что соблюдать литературное приличие с темными людьми, которые могут принести вред краю, для которых патриотизм представляется лишь смешной безделушкой, не только неуместно, а даже вредно и может послужить источником нареканий на сибирскую печать».

«Библиографическая заметка» (ТобГВ. 1893. №47. С. 785) была посвящена плагиату, обнаруженному в «Енисейском листке». Заимствования были сделаны из «Степного листка» и журнала «Родина». В «ТобГВ» не могли понять, что им так аукаются их притязания на «орган изящной литературы». И в этой склоке не было ничего, что могло бы заставить остановиться стороны в чернильной войне.

К тому же стоило ли удивляться такому поведению редакций? Все было в духе «Восточного обозрения», образца для всей провинциальной журналистики. Когда «Екатеринбургская неделя» сделала упрек в адрес классика сибирской прессы, в «Восточном обозрении» выступил И. Савицкий (? – _Ю.М._), который заявил: «Относясь с полным презрением к деятелям «Недели», я, конечно, никогда не стану удостоивать ее своими обращениями прямо или косвенно»[555 - Восточное обозрение. 1883. № 50. С. 15].











В средине года в Омске редактор-издатель К.М. Голодников начал выпускать «Степной листок». Открыть первую частную газету в районе Степного генерал-губернаторства было непросто. Омску не разрешили иметь издание с обширной программой. Местные литераторы и корреспонденты не очень торопились сотрудничать с новой газетой[556 - Степной листок. 1893. №5.]. Уже в первом номере появился, как уточняла газета, этнографический очерк «Город Ветродуй: его темные и светлые стороны». Автору «на старости лет, которых имею около сотни», вздумалось «начертать краткий обзор обитаемого мною города, которого, собственно, даже городом назвать грешно». С сегодняшней точки зрения – это, несомненно, пародия на многие этнографические материалы, помещаемые в неофициальной части губернских ведомостей. «Сибирский вестник» приветствовал новое издание. «Акмолинские губернские ведомости» (1893. №27) разразились в адрес «Степного листка» целой кучей обвинений: «серая бумага, грязная печать, плохая корректура».

«ТобГВ» (1893. №32) откликнулись на этнографический очерк о Ветродуе фельетоном «Сон Пудовны». «Искорка» (псевдоним Е. Кузнецова) резвился, разговаривая исключительно «рыночной терминологией вроде “старая ведьма”, “подкожурница”, “старая прорва”, “выдра”... Эта неофициальная дребедень с несчастной претензией на остроту»[557 - Там же. №24.]. Вслед за публикацией «Тобольские литературщики» уже в «Степном крае»[558 - «Степной листок» был переименован в «Степной край» к концу 1893 г.] появилась заметка «Литература ли это?» И «ТобГВ» тут же подхватывают заглавием «Нет! Это – не литература...». Автор «Не ерш» пишет: «Много уж лет Кап. Мих. в литераторы метит, даже сам себя и “опытным”, и “маститым», и другими хорошими эпитетами награждает, а все не «вытанцовывается»... Надо прямо по совести говорить: из всех произведений Кап. Мих. только про одно мы и слышали, которое к литературе прикосновение имеет, да и то не напечатанное, а только написанное...»[559 - ТобГВ. 1893. №49. С. 829.]. Речь идет о жалобе К. Голодникова в ГУДП, а затем – в суд. В иске ему отказали...

Эта чернильная война шла как раз в тот момент, когда в журнал-газете «Гражданин» была опубликована «Заметка по поводу школ и провинциальной прессы»[560 - Гражданин. 1893. №253, 257.]. Аноним предлагал ликвидировать всю провинциальную частную прессу, за исключением губернских ведомостей. Аргументы не новы: издатели провинциальных газет – люди небогатые, поэтому должны быть заинтересованы в объявлениях; сотрудники в провинции – или бездари, или озлобленные неудачники. Аноним предлагал: поручить профессорам и учителям гимназии сотрудничать в губернских ведомостях.

«Сибирский вестник» возразил «Гражданину»: «В губ. вед. никто не работает обыкновенно, кроме наборщиков, и никакие самые искусные затеи не сделают из губерн. вед. общественного органа. ...Достаточно было начальников губерний, которые пытались осуществить план анонимного автора «Гражд.», правда, не путем принуждения, а уплаты крупных гонораров, и тем не менее мы не знаем ни одного официального органа в провинции...»[561 - Сибирский вестник. 1893. №118.].

К концу 1893 г. войны в регионе между частными изданиями и губернскими ведомостями завершились. Их творческие силы, там, где они были, стали направляться на улучшение содержательной стороны изданий. Только таким образом можно было привлечь на свою сторону читателя. Но каждое из участвовавших в словесных баталиях изданий вынесло свои уроки.

Губернское правление, которому подчинялись «ТобГВ», к 1896 г. приняло решение, что с появлением частных газет неофициальная часть, зачастую имитировавшая большую прессу, не нужна, т.к. неконкурентоспособна. С 1898 г. неофициальная часть «Тобольских губернских ведомостей» в классическом ее виде (1857– 1859, 1863–1864 гг.) перестала существовать, превратившись в еще один бюллетень, в котором печатались в основном полицейские сводки.




ЛЕПИЛКИНА О. И. ЧАСТНАЯ ДООКТЯБРЬСКАЯ ПРЕССА В СТАВРОПОЛЕ




Частная пресса, как и официальная, появилась в Ставрополе позже, чем, например, на Дону, – только в декабре 1884 года, но в то же время заявила о себе очень ярко. Это была общественно-литературная и политическая газета «Северный Кавказ», последовательно демонстрировавшая демократический и гуманистический настрой.

Газета преимущественно была представлена информационными отделами: «Местная хроника», «Общая хроника», «Корреспонденции», «Телеграммы «Северного Кавказа», «Судебная хроника» и др. Их название могло меняться, но общая тематическая и информационная направленность сохранялась. Редакция стремилась дать широкую панораму жизни – политической, экономической, культурной. В информационных материалах была представлена жизнь Ставрополя, региона, страны, мира. Это позволяло читателям ощутить включенность местных событий, явлений, лиц в общероссийский (и шире – в общемировой) фон, формировало некое чувство общности с миром.

Подбор информации позволяет говорить о приоритетах редакции, стремившейся, с одной стороны, привлечь внимание к общественно значимым фактам, а с другой – расширить географию новостных материалов, прежде всего по Северному Кавказу. Газета широко освещала деятельность местной и общероссийской власти, разного рода благотворительных обществ, писала о нововведениях в области образования, здравоохранения, о развитии промышленности и сельского хозяйства, поднимала проблемы судопроизводства, городского самоуправления, земства, винной монополии и пр. Она представляла на суд читателей современные социологические и политэкономические теории, в том числе с большой симпатией писала о марксизме.

«Северный Кавказ» в течение тридцати лет был единственной частной газетой в Ставрополе вплоть до Манифеста 17 октября 1905 года, когда изменились цензурные условия и издание разделило судьбу других возникших на волне относительной свободы печати изданий, поскольку было приостановлено определением Новочеркасской судебной палаты в июле 1906 года.






Именно на этот год приходится расцвет частной журналистики в Ставрополе, когда в течение одного года в городе было выдано 28 свидетельств, разрешающих выпуск различных газет и журналов[562 - _Ахмадулин_Е._ Легальная печать Ставрополья дооктябрьского периода // Акценты. 1997. №3. С. 45.]. Уже первого января вышли первый номер «еженедельной газеты для крестьян и рабочих» «Земля и воля» и первый номер «еженедельной народной газеты» «Народный голос». Правда, они продемонстрировали и такую особенность частной прессы этого периода, как кратковременность: обе газеты выпустили всего по два номера. Такова же судьба практически всех ставропольских газет этого периода. Исключением являлась только выходившая с 12 февраля по 15 августа (целых 6 месяцев!) «Народная свобода», редактором которой был известный в Ставрополе общественный деятель, помощник присяжного поверенного Н.Г. Левицкий, а в роли издателя первоначально выступал Г.К. Праве – глава ставропольских кадетов, выдающийся просветитель Северного Кавказа, именем которого назван ныне местный краеведческий музей.

Общественно-политические издания этого периода были откровенно оппозиционны по отношению к действующему правительству, все демонстрировали свою приверженность интересам трудящегося народа и направленность на аудиторию рабочих и крестьян. Все в основном имели одинаковую структуру, где было место и «Телеграммам», и «Нашему краю», и «Местной хронике», и «Маленькому фельетону», и другим традиционным отделам и рубрикам. Среди новых были такие рубрики, как «Среди рабочих», «Из жизни партий». По-прежнему в газетах много места занимали перепечатки, а общественная позиция газеты наиболее зримо была представлена в передовых статьях.

В журналистику устремилась наиболее активная часть ставропольской интеллигенции, среди них были представители разных партий: эсеров (М.П. Воронович), социал-демократов (Ф.Т. Емельянов), кадетов (Е.Г. Маслов, Н.Г. Левицкий). Вместе с тем частная пресса не являлась узкопартийной, стремясь быть вне- или надпартийной. Еще одна особенность этого периода – в журналистику пришли женщины (А.А. Ястребцова, В.Ф. Надолец и др.).

В этот период произошли изменения в системе местной печати, в частности возникло первое на Ставрополье детское издание – приложение к общедоступной литературной газете «Спасибо» под названием «Детский листок», по размеру действительно напоминавшее тетрадный лист. Тогда же появилось первое в городе и губернии сатирическое издание, в полной мере отразившее свою эпоху.

Еженедельный «журнал общественной и политической сатиры» «Бомба» выходил в Ставрополе в декабре 1906 года. Просуществовав всего месяц, журнал на четвертом номере был закрыт, но так же, как и большинство других закрытых изданий, продолжал выходить, сменив название на «Адскую бомбу». Однако первый ее номер, к сожалению, по неизвестным причинам оказался и последним. Редактором-издателем журнала «Бомба» был уже называвшийся выше либерально настроенный помощник присяжного поверенного член партии кадетов Николай Георгиевич Левицкий.

«Бомба» представляла собой восьми полосный журнал с карикатурами, форматом 34x22 см. Заглавная часть издания включала иллюстрацию в виде взрывающейся бомбы, из которой вместе с осколками снаряда вылетают черти. Обязательный элемент первой полосы – большой сатирический рисунок, иногда с элементами фотомонтажа.

Одной из важных характеристик структуры «Бомбы» являлось наличие постоянных рубрик – текстовых («Телеграммы нашего провокационного агентства», «Местная хроника», «Экспроприация», «Герои дня») и графических (например, «Галерея истинно-русских человеков»).

Представляет интерес семантика избранных сотрудниками журналов «Бомба» и «Адская бомба» псевдонимов. Например, абрек в «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля, как и в «Энциклопедическом словаре» Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона, представлен как отчаянный горец, давший на определенный срок обет или зарок не щадить головы своей и драться неистово. Вероятно, такова и позиция автора, избравшего этот псевдоним. Фланер (от слова фланировать, то есть прогуливаться) – это роль беспристрастного наблюдателя. Чапруша, возможно, слово, производное от «чапра», что на донском наречии означает дробь, дробина, маленькие свинцовые шарики для заряда гладкоствольного ружья. Используя сравнение убойной силы и размеров чапры с бомбой, журналист, возможно, показывал свое место в издании.

Тьма как символ современного российского устройства была основным объектом сатиры в журнале. В качестве программного текста можно рассматривать стихотворение «Наша бомба», подписанное Чапрушей (псевдоним журналиста П. Холодкова):



Припасли мы «Бомбу» нашу
Для друзей неправды, тьмы,
В них бросать снаряды наши
Неустанно станем мы.
Да, в буржуев толстокожих
Бросим также мы, ей-ей!
Вообще – во всех, кто хочет
Под покровом темноты
Ободрать «меньшого брата»,
Жить несчастьем бедноты.








Таким образом, журналисты стремились, как сформулировано в этом стихотворении, направить свой критический запал на носителей зла – «друзей неправды, тьмы». В соответствии с этим объектами сатирического обличения становились высшие государственные чиновники, известные на всю страну аферисты, реакционные партии, городское начальство, военные чиновники и реакционная пресса.

Чаще всего олицетворением зла в современной России для сотрудников «Бомбы» являлся премьер-министр П.А. Столыпин, названный в журнале военно-полевым врачом. Во втором номере «Бомбы» в очередном фельетоне из цикла «Герои дня» автор давал оценку результатам его политики: «Вместо мира – военно-полевые суды, вместо порядка – анархия, вместо «Конституции» – вавилонское столпотворение». Ощущение нарастания репрессивной агрессии, связанной со Столыпиным, создано в материале «Важнейшие известия (Резюме телеграмм)» в третьем номере: «Рига – повешен 1... Одесса – казнено 2... Варшава – расстреляны 3... Бобруйск – повешено 5... Минск – расстреляны 6... И пр. пр. пр...».

Не менее зло высмеивался на страницах журнала и бывший премьер-министр граф С.Ю. Витте, прежде всего как автор ряда законопроектов той поры. Во втором номере в сатирической подборке «Старые пословицы на новый лад» помещена реплика: «Не всякое слово в строку», – говорит граф Витте, сочиняя манифест 17 октября».

Другим государственным чиновникам в журнале «Бомба» и его продолжении «Адская бомба» было уделено меньше внимания. Предметами сатирического осмеяния становились: министр финансов В.Н. Коковцев, московский генерал-губернатор Ф.В. Дубасов, министр внутренних дел П.Н. Дурново, главнокомандующий всех сухопутных сил А.И. Куропаткин и др.

Сотрудники журнала «Бомба» не обходили своим вниманием и деятельность городского начальства. Например, во втором номере журнала напечатан большой фельетон «Из истории одного города», где каждому ставропольскому градоначальнику была посвящена небольшая глава и в щедринском духе давалась характеристика взаимоотношениям власти и народа: «Никаких рассуждений не полагалось, ибо все зависело от того, чего левая нога Его превосходительства хотела» («При Никифораки») или «Начальство доверяло обывателю. Обыватель обязан был радоваться доверию. Либеральничать можно было, но в меру, точно определенную кровопусканием 7 июня» («При Вельяминове»).

Еще один постоянный объект сатиры для ставропольской «Бомбы» – черносотенное движение, а вместе с ним «Союз русского народа», «Союз 17 октября» –- осмысливался в журнале прежде всего в форме рекламных объявлений, имеющих оттенок сиюминутности. В то же время другой «больной вопрос» – взаимоотношения журналистики и власти – либо находил освещение в рубрике «Хроника» («Нам передают, что ночь на 19 декабря редакция газеты «Право» провела в дружественной беседе с полицией... К утру номер был конфискован и набор рассыпан»), либо соотносился с сюжетом «Сотворения мира». Одноименный материал, помещенный в первом номере «Бомбы» с подзаголовком «Мартиролог ставропольской печати», демонстрировал вечность происходящих расправ с прессой.

Таким образом, создавая мир анти-идеального, журналисты «Бомбы» широко и талантливо использовали прием, который

В.Я. Пропп называл травестией, подразумевая под этим использование готовой литературной формы в иных целях, чем те, которые имел в виду автор.

После первой русской революции в условиях новой политической и цензурной ситуации в Ставрополе продолжали возникать новые частные газеты: «Жизнь», «Народная жизнь», «Народная речь», «Северокавказская жизнь», «Жизнь Северного Кавказа», «Юг», «Ставропольский листок объявлений и справок», «Кавказская речь» и др. Все они в основном позиционировали себя как ежедневные политические, литературные и экономические газеты.

Особое место в этом ряду занимает «Северокавказская газета» (1907–1911), в подзаголовке у которой тоже фигурировало «политическая, общественная и литературная». Первоначально ее издателем и длительное время редактором был известный на Северном Кавказе представитель либеральной интеллигенции Г.Н. Прозрителев[563 - Сведения о Г.Н. Прозрителеве можно почерпнуть в одной из последних публикаций о нем: _Охонько_ //. Общественный деятель, просветитель, краевед // Северо-Кавказский регион. Информационно-аналитический вестник представительства Президента Российской Федерации. 1998. №3. С. 68–71.].

В газете отсутствовали привычные для читателя современной прессы четкие деления на рубрики, тем не менее существовала определенная логика в подаче материала. Первая, некоторая часть второй и почти полностью последняя страницы были отданы под рекламу. На второй странице под рекламой размещалась передовая статья, которой всегда предшествовало указание: «Ставрополь» и после запятой дата, соответствующая дню выхода номера. Передовые статьи представляли собой осмысление тех общественных явлений общероссийского масштаба, которые редакция считала наиболее значимыми, то есть служили способом прямого общения с аудиторией по жгучим вопросам современности.

Осознавая значимость прессы в формировании общественного мнения («На газету смотрят, как на высшую апелляционную инстанцию»), редакция много внимания уделяла политическому просвещению своих земляков. Помимо постоянно помещаемой на третьей странице рубрики «Из Государственной Думы» актуальные политические вопросы становились объектом анализа в передовых статьях. Как правило, они носили критический характер. Несовершенство избирательного ценза, вопросы городского самоуправления, гнилость судебной системы, новый законопроект о печати, черносотенство, алкоголизм и правительственные меры борьбы с ним, уничтожение университетской автономии, рост кооперативных обществ, экзекуции в тюрьмах, бюджетные прения в Государственной Думе, закон о черте оседлости для евреев, столыпинские реформы – все это и многое другое осмыслялось провинциальной газетой с большим беспокойством за будущее России.

Один из постоянных вопросов, поднимавшихся в газете, – это вопрос о высшей школе. В передовых статьях, в материалах телеграмм, в рубриках «В высшей школе», «Последние известия», «Из печати» читателей знакомили с «реформами», проводимыми министерством народного просвещения, и с событиями на местах. В отличие от правой печати, представлявшей студенчество как сборище хулиганствующей молодежи, «Северокавказская газета» смотрела на него, как «на барометр русской общественной жизни», и осуждала действия правительства в области университетского образования. В передовой статье «К «успокоению» высшей школы» была четко сформулирована позиция газеты: «Все меры носят чисто репрессивный характер; такие меры давно осуждены жизнью и практикой» и осуждался министр, который «не нашел никаких других приемов для оздоровления высшей школы, как пресловутое грубое восточное «гони в шею!» (1911. № 25).

Еще одна важная для «Северокавказской газеты» тема – положение прессы, прежде всего провинциальной. Публикуя новый «Законопроект о печати», газета помещала и свой комментарий к нему, наполненный иронией и горечи: «Недурные перспективы открываются перед русской прессой – новый законопроект о печати! Кому только под надзор не отдавали ее, несчастную. Ведали ее цензоры из губернских правлений, губернаторы, судебные палаты, а теперь попадет она под надзор ... хозяев типографий», поскольку именно владельцы типографий будут нести уголовную и материальную ответственность. «Провинциальные газеты, печатаемые в наемных типографиях, попадут в трагикомическое положение: или закройся, или носи статьи на «благословение» к хозяину типографии» (191 1. № 13).

Обращаясь к современности, «Северокавказская газета» соотносила ее с прошлым – давним и недавним. «Пять лет назад русская жизнь мчалась бурным потоком к светлому, как мы думали, будущему... Каждый тогда чувствовал себя единицей, и у каждого в душе жило столько надежды, столько слепой веры в наступление этого светлого солнечного дня...». «Великая разруха 1905 года дала могучий толчок в смысле политического воспитания народных масс. Дифференциация общественных сил на политические партии есть показатель роста гражданской жизни страны и народного самосознания», – писала «Северокавказская газета» в 1911 году.

Много раз в газете звучали горькие слова: «Грубая, безобразная реакция зло осмеяла наши лучшие идеалы, цинично оплевала нашу слепую веру...», «Поклонение перед человеком-зверем, доходящее до цинизма и уличной порнографии, мистическое, оторванное от жизни богоискательство и, наконец, просто беспомощное, недоумевающее отношение к современной жизни – вот отличительная черта этой краткой, но тяжелой эпохи». Виной этому, как считала редакция, – откат правительства от реформ. «Странным кажется рассуждение о том, что «русское общество одичало и что пора ему напомнить «старые слова» эпохи 60-х годов. До последнего времени русские люди думали, что одичала лишь кучка зубров и хозяев нынешнего дня, а не русское общество, которому преподносится знакомство с «бытовым явлением» страны!» Вместе с тем очевидно, что именно великие идеи 60-х годов вдохновляли журналистов «Северокавказской газеты». Не случайно даже при анализе современной периодики за эталон брался некрасовский «Современник» – яркий представитель и выразитель той эпохи.

Как и вся провинциальная пресса, «Северокавказская газета» была насыщена материалами на злобу дня. Из прошлого (далекого и не очень) она извлекала только те фигуры, которые имели определенную общественную позицию. Наибольшим уважением пользовался Лев Толстой, так как «велика заслуга человека, умевшего вещи называть их собственными именами, умевшего протестовать против всякого зла, из какого бы источника оно не исходило; человека, незадолго до смерти написавшего свое знаменитое «Не могу молчать» [1911. № 9]. В этом номере был большой материал, посвященный обсуждению в Государственной Думе вопроса об увековечении памяти великого писателя. На четвертой странице этого же номера была представлена небольшая заметка о тульских земцах, решивших не служить панихиду по Толстому. Осуждению подвергались и его наследники и вдова – «алтынники», желавшие, как неоднократно свидетельствовала газета, продать Ясную Поляну американцам: «Что же иное можно было ожидать от женщины, устроившей «лавочку» там, где многие думали найти храм. Мещанка с головы до ног в самом неприглядном значении этого слова, София Андреевна никогда не могла быть другом и товарищем Льва Николаевича». В рубрике «Последние известия» публиковались материалы о дневниках, письмах Толстого, о судьбе его творческого наследия, о чествовании памяти писателя в России и за рубежом. «Трудно сказать, – писала газета, – как долго в грядущем будет Толстой гипнотизировать умы, но текущий момент полон им» (1912. № 5).

Особое место в газете занимала рубрика «В судах». В начале XX века она появилась практически во всех газетах. Как пишет известный историк журналистики А.И. Станько, «отдел «Судебная хроника» в эту пору являлся обязательной принадлежностью частных провинциальных газет и иногда занимал в них первые полосы. Газеты рассчитывали за счет сенсационных судебных отчетов расширить круг подписчиков»[564 - _Станько_А.И._ Пресса Южного региона России (XIX век). Краснодар, 1998. С. 85.].

«Света, побольше света!» – вот важный тезис «Северокавказской газеты». «Отсталость наша, кроме причин чисто политических, главным образом является результатом скудости знаний, невежества», – утверждалось в №17 от 22 января 1911 г. В материале из села Кистинское автор, обозначенный как Печальник, рассказывая о разрушении народной библиотеки, сетовал: «Каждому известно, как бедна духовная жизнь сельского обитателя. Почти во всех селах нашей губернии можно отметить отсутствие каких бы то ни было просветительских работ» (1911. № 15). Поэтому этот печатный орган либеральной ставропольской интеллигенции не забывал ставить вопрос о необходимости просветительской деятельности, информировал своих читателей о новостях в области науки, техники, много внимания уделял событиям культурной жизни.

12 декабря 1910 года на ее страницах появился новый отдел – «Наша Бомба, маленький фельетон». Сходство в оформлении, рубриках, тематике, манере подачи материала позволяет утверждать, что в сатирическом отделе «Северокавказской газеты» работали бывшие сотрудники «Бомбы».

Другая газета этого периода, выходившая и закрывшаяся параллельно с «Северокавказской газетой», – «Наш край». Ее отличие было в том, что, во-первых, с ее появлением частная пресса на Ставрополье вступила в новую фазу развития, поскольку знаменовала собой возникший интерес частного капитала к прессе как источнику дохода и возможности пропаганды своего бизнеса, а во-вторых, эго была попытка создания не традиционной для Ставрополя газеты общественно-литературной направленности, а экономической. Вначале она выходила 3 раза в неделю, а с № 43 за 1908 год ежедневно. Эта газета тоже состояла из четырех полос большого формата, причем первая и четвертая полосы тоже преимущественно были заняты рекламными материалами, а журналистские материалы помещались на второй и третьей полосах.

Основателем газеты «Наш край» было «Общество северокавказских овцеводов» – коммерческая организация, возникшая в результате столыпинской аграрной реформы, целью которой являлось развитие буржуазных отношений в сельском хозяйстве Ставропольской губернии, в частности в овцеводческой отрасли. Общество ставило перед газетой задачу информирования своих членов в области рационального ведения хозяйства, а также «распространения среди крестьян и сельских хозяев других полезных сведений»[565 - ГАУ «ГАСЖ». Ф. 68. Оп. 2. Д. 4966. С. 3-4.]. В соответствии с этим в течение года главное место в газете занимала экономическая информация, однако постепенно «Наш край», сменивший за три года существования пять редакторов, изменил свою информационную политику. Если первоначально ведущее место в газете занимали аналитические и публицистические материалы на экономические и социальные темы, то потом в газете стали доминировать информационные рубрики, расширилась география новостных материалов, а сами они стали давать сведения развлекательного характера. Информация по экономике и сельскому хозяйству постепенно сокращалась, а впоследствии и вовсе исчезла со страниц газеты.

Газета содержала как традиционные для ставропольской прессы рубрики («Хроника», «Телеграммы», «Корреспонденции», «По губернии», «По России», «По Кавказу», «Фельетон» и др.), так и новые – «Дневник происшествий», «Отдел сельского хозяйства и животноводства», «Спорт».

Много внимания в газете уделялось также проблемам современной прессы, однако, в отличие от других ставропольских изданий, «Наш край» прежде всего обращал внимание на развитие новых тенденций в отечественной журналистике. Автор, скрывшийся за псевдонимом Сфинкс, утверждал: «Газета стала демократизироваться, но демократизируется она не в том хорошем смысле, который для каждого истинного журналиста является желательным, а в смысле другом: газета опошляется, падает, загрязняется, тускнеет ее светлый облик от соприкосновения с нечистоплотными элементами, имеющими с ней общение...» (Газета, журналист и публика // Наш край. 1909. № 247–248). Он назвал современную журналистику «публичным местом, куда входят «чумазые» в сапогах и калошах и чувствуют себя свободно и непринужденно», и закончил статью следующим образом: «Пусть вас назовут злым, резким и даже жестоким: хирург тоже бывает жесток, когда режет живое человеческое тело. Берегитесь только, чтобы про вас сказали: он подкупен».

Острой социальной направленностью отличалась рубрика «Маленький фельетон». Ее герои – болтливые министры и тупые помощники, надменные полицейские и бездушные учителя. К разряду типичных публикаций можно отнести фельетон «Калиф на час» [1909. № 217]. Автор, подписавшийся «Ф – Н...к», с иронией рассказывал о городовом Шкуродралове – тупом, жестоком, трусливом служаке. Много в этой рубрике критических материалов о деятельности правительства, в том числе перепечатанный из «Русского слова» фельетон Власа Дорошевича «В Коломбо».

Однако при последнем редакторе (Илье Дмитриевиче Сургучеве) место серьезных статей в «Фельетоне» заняли развлекательные материалы, в основном переводные, да и рубрика «Маленький фельетон» утратила свою сатиричность и злободневность. Таким образом, «Наш край», созданный как «независимый местный орган, который способствовал бы выяснению вопросов экономической и общественной жизни края», к 1911 году практически превратился в развлекательное издание, сборник интересных фактов и сведений, не имеющих прямого отношения к насущным проблемам города и региона.

Частная ставропольская газетная периодика последних предоктябрьских лет была столь же малочисленной, как и в предшествующий период. В этом Ставрополь не отличался от большинства провинциальных городов России, так как согласно данным, приведенным в статистико-документальном справочнике «Россия. 1913 год», среди 278 городов, где выходили повременные издания в этом году, только в 43 издавалось 10 и более названий. Но в то же время в Одессе, например, было зарегистрировано 80 изданий, в Тифлисе – 71, а в соседнем Ростове-на-Дону – 19[566 - Россия. 1913 год. Статистико-документальный справочник. СПб., 1995. С. 372-373.].

Второе десятилетие XX века представлено в ставропольской прессе всего 7 новыми частными изданиями, в основном недолговечными. Среди частных газет этого периода более длительной историей отличался «Северокавказский край» (1911 – 1917 гг.) «ежедневная прогрессивная общественно-политическая, экономическая и литературная газета».

«Северокавказский край» возник в результате слияния двух изданий: «Северокавказской газеты» и «Нашего края». Это было обычным для того времени явлением и в местной, и в центральной прессе. Таким образом, редактор нового издания Е.Г. Маслов мог опираться на проблемные и идейные наработки предшественниц «Северокавказского края», к тому же имел оформившуюся структуру газеты и определённый круг авторов[567 - _См._ подробнее о газете: _Лепилкина_О.И.,_Магулаева_Ф.А._ «Северокавказский край» – прогрессивная газета своего времени // Актуальные вопросы социальной теории и практики: Сб. ст. / Под ред. Е.Н. Шиянова, О.И. Лепилкиной. Ставрополь, 2001. С. 238–254.].

Издание выходило на четырех полосах, причем первая и почти вся последняя тоже были отданы под рекламные объявления. Структура «Северокавказского края» тоже не отличалась новизной: номер открывался двумя передовыми статьями (по актуальной проблеме общероссийского уровня и по местной тематике), были отделы «Последние известия», «Отдел телеграмм», «Местная жизнь», «Наш край», рубрики «Обзор печати», «Государственная Дума», «Около Государственной Думы», «По России», «По Кавказу», «За границей», «Смесь» и др. В то же время редакция не могла не реагировать на те события, которыми жили страна и губерния, поэтому в 1914 году в газете появился большой отдел «Война» со своей рубрикацией.

Частная пресса в провинции всегда существует в условиях особенно пристального внимания местных властей. Наверно, поэтому многие из ставропольских газетных изданий начала XX века были заполнены всякого рода информацией и публицистикой на общероссийские темы и практически не касались местной жизни. «Северокавказский край», напротив, оправдывая своё название, большое внимание уделял проблемам местного уровня, жизни губернии и всего Северокавказского региона. Редакция подчеркивала, что «ставит себе главнейшей задачей – создать для Ставропольской губернии газету, в которой отражались бы, рядом с вопросами текущей отечественной и заграничной жизни, все стороны жизни местной, нужды её и пути к подъёму благосостояния края». Большое внимание газетой уделялось земскому вопросу, вопросам строительства железной дороги, земледелия, кооперации, народного образования, деятельности многочисленных добровольных обществ в губернии и т.д.

Соотношение между статьями местной и общероссийской тематики по объему занимаемого ими места в «Северокавказском крае» в отличие от многих других ставропольских изданий составляло примерно один к одному. Исключением являлись номера газеты, выходившие в начальный период Первой мировой войны, где проблемы Ставропольской губернии отошли на второй план.

Еще одно отличие «Северокавказского края» – явно выраженный интерес к литературе и ее осмыслению, хотя литературный отдел как таковой в газете не был выделен. При этом подбор художественных текстов и анализ литературных явлений вписывались в общую концепцию издания, придерживающегося позиции «надпартийного и внеклассового органа демократической печати». Из отечественных литераторов особенной популярностью у местных журналистов пользовались В. Г. Короленко и А.М. Горький, имевшие у современников репутацию «заступников народных», но в то же время много внимания газета уделяла и другим классическим и современным отечественным и зарубежным авторам. Широко был представлен отдел поэзии, где соседствовали разные по жанровой форме, идейной направленности и художественным достоинствам любовные, религиозные и социальные стихотворения.

На протяжении всех лет издания оставалась популярной рубрика «Маленький фельетон», традиционно заполнявшаяся сатирическими стихами на злобу дня. Их тематика тоже соответствовала общей прогрессивной направленности газеты. Авторы фельетонов обращались к проблеме антисемитизма, высмеивали косность мышления и людские пороки – лживость, жадность. Объектами острой сатиры становились Государственная Дума и отдельные её члены.

Как прогрессивное издание, «Северокавказский край» освещал все грани российской действительности, не оставляя в стороне самые острые проблемы. Продолжая традиции «Северокавказской газеты», «Северокавказский край» критиковал деятельность Государственной Думы и выступал против шовинистически настроенных сил, часто обращался к рабочему вопросу, к положению провинциальной прессы и т.д. В 1917 г. главным объектом критики в издании стали большевики, которые изображались как «изворотливые фанатики, трусливые поджигатели революций России, могильщики свободы», «преступники и предатели» [1917. № 143]. Из номера в номер «Северокавказский край» публиковал статьи о тайной связи большевиков с германской агентурой. В статье «Разоблачённые предатели» подчёркивалось, что «в русской жизни нет большего зла и большей опасности, чем большевизм Ленина и его товарищей» [1917. № 152].

«Северокавказский край» воспринял октябрьский переворот как великую трагедию России: «Горячую и страшную чашу приходится испить ныне гражданам молодой Российской республики. Безумие и предательство одних, попустительство и преступное заигрывание других, инертность третьих и бездонная всепоглощающая темнота четвёртых довели родину до настоящего положения...Страшно сказать, в прахе лежит великая когда-то Россия». Большевики же, как «орлы-стервятники», «над трупом матери совершают свою гнусную тризну, празднуют своё «кровавое воскресенье». Резвятся, гарцуют, экспериментируют, грязными сапогами попирают всё честное, искренне любящее свою родину» [1917. № 193].

Естественно, что газета «Северокавказский край», выступавшая против большевиков, была запрещена как орган инакомыслия 31 декабря 1917 года по постановлению президиума Губернского народного собрания, на заседании которого была провозглашена Советская власть в Ставропольской губернии. Так завершила своё существование ежедневная общественно-политическая, экономическая и литературная газета г. Ставрополя «Северокавказский край», а вместе с ней надолго исчезли из системы ставропольской печати и частные издания. Тем не менее именно они послужили основой для первых в губернии советских газет, поскольку те использовали структуру и стандарты оформления частных изданий.




ЧАСТЬ II. PERSONA GRATA





КОНДРАТЕНКО А.И. У КОЛЫБЕЛИ ПРОВИНЦИАЛЬНОЙ ЖУРНАЛИСТИКИ ...




Еще совсем недавно известных деятелей культуры, просвещения и журналистики российской провинции (а конкретно – Орловской и Воронежской губерний) братьев Тарачковых можно было отнести к разряду забытых людей. Даже в дни 150-летия со дня рождения видного ученого, преподавателя Орловского Бахтина кадетского корпуса Александра Степановича Тарачкова (1819–1870) орловская областная газета посвятила юбиляру всего 47 строк под дежурным заголовком «Энтузиаст краеведения»[568 - Орловская правда. 1969. 21 сент.]. В заметке были просто перечислены биографические данные А.С. Тарачкова, должности его гражданской службы, выборочно – издания, в которых публиковались его научные труды... 47 строк и вся жизнь.

А ведь об этом человеке спустя полвека после смерти совершенно искренне говорили: «своего рода Ломоносов для нашего края во всех областях местного исследования». Однако местным Ломоносовым был не только Александр Тарачков, но и его младший брат Николай, оставивший след в воронежской истории... А вообще их было трое: Александр, Николай и Андрей (о последнем разыскано пока крайне мало сведений, он был в Орле врачом кадетского корпуса). Александр родился в 1819 году, Николай был на три года младше. Небольшая разница в возрасте, вероятно, определила сходство интересов и целей в жизни. Еще в детстве братья подолгу «странствовали» по окрестностям родного уездного городка Могилева на Украине: выискивали на берегах Днестра то диковинные растения, то необыкновенные камни.

Окончив гимназию, Александр и Николай поступили в Московский университет. Попав в уникальную атмосферу научного поиска, они показали себя отличными студентами. Например, на третьем курсе Николай был удостоен серебряной медали за работу «О взаимном отношении между организацией животных и окружающими их наружными условиями».

Судьба развела братьев: в России расширялась сеть военно-учебных заведений, в провинции резко возрос спрос на квалифицированных преподавателей. Старший – Александр – вскоре занял должность наставника-наблюдателя и преподавателя естественной истории и физики открывшегося в 1843 году Орловского Бахтина кадетского корпуса (по совместительству он был и первым библиотекарем кадетского корпуса). А младший брат получил назначение в Воронежский Михайловский кадетский корпус.

Но разлука положила начало необыкновенному соревнованию молодых выпускников университета (аналогичное соперничество было и между кадетскими корпусами Орла и Воронежа).

Александр Тарачков, приехав в Орел, сразу же занялся составлением каталога растений местной флоры. На первых порах он делал это в сотрудничестве с местным естествоиспытателем Фердинандом Поганко. Два их имени значатся на каталоге первых трехсот орловских растений. Последующие две сотни принадлежали уже только одному А. Тарачкову, который попутно собирает материал для топографического и исторического очерка Орловской губернии, начинает (впервые в Орле!) собирать сведения о животных.

К тому же Александр еще и один из первых орловских журналистов. Его приход в сферу периодической печати был вызван плачевным состоянием местных «Губернских ведомостей». Редактор газеты в 1850–1857 гг. Василий Логинович Иванов практически ничем не проявил себя на этом посту и в историю вошел только из-за того, что был приятелем юношеских лет Н.С. Лескова. Симптоматичен отзыв о газете современного историка М.П. Мохначевой: «Не очень благополучно обстояло дело с текучкой кадров и в редакции «Орловских губернских ведомостей». Поэтому и «приложения» здесь были поначалу малоинтересными, публиковались не более одного-двух заслуживающих внимания материалов на историческую тему, но и они подчас не имели продолжения»[569 - _Мохнанева_М.П._ Журналистика и историографическая традиция в России 30–70-х гг. XIX в. М., 1999. С. 31.].

В 1857 году «Орловские губернские ведомости» попали в черный список Главного цензурного комитета на основании рапорта чиновника особых поручений В.П. Ефремова о нарушении утвержденной для губернских ведомостей программы перепечаткой из петербургского журнала «Экономический указатель» статьи издателя-редактора профессора И.В. Вернадского «Теория и практика» с «политико-экономическими рассуждениями, не относящимися, – как подчеркивал Ефремов, – к Орловской губернии»[570 - Там же. С. 34.].

Видимо, начальство решило «укрепить» редакцию, пригласив энергичного и любознательного А.С. Тарачкова на должность редактора неофициальной части «Губернских ведомостей». Руководствовалось оно в первую очередь тем, что преподаватель кадетского корпуса был человек вполне благонамеренный. Не случайно замечание одного из свидетелей тех лет: «Причина оскудения исторического раздела губернских ведомостей заключена в том, что «местному начальству выгоднее держать при себе человека скорбного главою», поэтому на должность редактора «части неофициальной» губернатор обычно утверждает гимназических учителей, «у которых часто бывает более 20 уроков в неделю, официальных и частных», и они «не в состоянии вести редакторскую обязанность строго и добросовестно»[571 - _Ветвицкий_ Н. Что нужно для русской истории п настоящее время // Библиотека для чтения. 1862. № 8. С. 81.].

Однако Тарачков, при всей своей лояльности, оказался довольно деятельным журналистом и издателем. Он опубликовал в «Орловских губернских ведомостях» 25 крупных авторских материалов (с учетом печати статей с продолжением в разных номерах получилось более 85 публикаций). Несмотря на чрезмерную регламентацию содержания и строгие цензурные ограничения, газета не осталась в истории сугубо официальным изданием. «Губернские ведомости» не только публиковали директивные документы, но и старались отражать разнообразную жизнь губернии.

Есть основания полагать, что в своей журналистской работе А. Тарачков плодотворно использовал опыт известного московского публициста и краеведа В.В. Пассека, который с 1841 года был редактором начавших издаваться «Прибавлений» (неофициальной части) к «Московским губернским ведомостям». А.С. Тарачков в то время был студентом Московского университета и, без сомнения, интересовался деятельностью недавнего выпускника университета В.В. Пассека, издававшего серию книг под общим названием «Очерки России». В.В. Пассек, следуя своей давней мечте «завлекать в знание», сразу же придал «Прибавлениям» серьезный научно-просветительский характер. В газете публиковали статьи по истории, естествознанию, географии, статистике известные ученые и литераторы того времени (А.Ф. Вельтман, Н.Д. Горчаков, Н.М. Снегирев и др.). Регулярной была публикация театрального репертуара, библиографических известий, краеведческих заметок.

А.С. Тарачков, ставший редактором аналогичного издания в Орле, сделал тему краеведения (в самом широком смысле) одной из ведущих, что явно выделяло «Орловские губернские ведомости» среди других провинциальных изданий России. Даже его однокашник по Московскому университету известный русский фольклорист Павел Якушкин оценил эту черту «писателя по естествознанию и статистике» Александра Степановича: «Я знаю только одного путешественника по России, приготовленного к своим работам, – г. Тарачкова, учителя естественных наук Орловского кадетского корпуса, ездившего по средней полосе России, писавшего в «Орловских губернских ведомостях» и издававшего впоследствии свои заметки в Орле»[572 - _Якушкин_П.И._ Сочинения. М., 1986. С. 446.].

Зарождающаяся провинциальная журналистика того времени формировала особую интеллектуальную среду, продуктом которой был журналист, имевший право называть себя ученым. В объявлении об издании «Орловских губернских ведомостей» на 1864 год подчеркивалось, что в состав «неофициальной части войдут статьи, относящиеся до местности, именно: материалы, содержащие в себе сведения географические, топографические, исторические, археологические, статистические, этнографические и пр.»[573 - Орловские губернские ведомости. 1863. 30 нояб.].

«Губернские ведомости» стали первой настоящей школой местного краеведения, они объединили на своих страницах усилия по изучению родного края живших в губернии этнографов, ученых- естествоиспытателей, чиновников-энтузиастов, преподавателей учебных заведений. Среди авторов официозной губернской газеты был и поэт Алексей Апухтин, служивший в 1863–1864 годах старшим чиновником особых поручений при орловском губернаторе. 18 апреля 1865 года в «Орловских губернских ведомостях» было напечатано изложение прочитанных Апухтиным в Орле в марте того года лекций «О жизни и сочинениях А.С. Пушкина». Это был редчайший случай участия официального органа в текущей литературной полемике.

Можно привести в пример содержание «Орловских губернских ведомостей» за 1860 год. Газета из номера в номер публиковала отчеты о работе возглавляемого А. Тарачковым Орловского отдела комитета акклиматизации животных и растений, статьи о породах домашних животных, о рыбах, обитающих в местных водоемах, о картофеле, о клевере, о природном явлении северного сияния, о хлебной промышленности города Орла, о народном говоре Орловской губернии (автор – профессор духовной семинарии В.И. Попов), большой, насыщенный богатым материалом и серьезными размышлениями очерк Артемьева о городе Ливны и Ливенском уезде, статью «воспитанника семинарии» И. Успенского о свадебных обычаях поселян Брянского уезда и т.д. Почти в каждом номере публиковались библиографические сообщения – обычно полу-рекламные развернутые анонсы содержания столичных журналов. Был опубликован ряд присланных в редакцию из столиц материалов, касающихся нового в общественном устройстве.

А. Тарачков публиковал в губернской периодике результаты своих научных исследований. Здесь же мы находим нередкие упоминания о деятельности А. Тарачкова. Например, в одном из номеров «Орловских губернских ведомостей» в феврале 1860 года была опубликована следующая информация:

«Публичные лекции физики и химии. С разрешения высшего начальства господин наставник-наблюдатель Орловского Бахтина кадетского корпуса А.С. Тарачков и господин старший учитель Орловской губернской гимназии И.И. Азаркевич будут читать публичные лекции физики и химии, которые начнутся с первой недели Великого поста, в зале собрания кадетского корпуса. При чтении их будут показываемы опыты посредством снарядов и машин, принадлежащих физическому кабинету и физической лаборатории кадетского корпуса.

Лекции физики будет читать г. Тарачков по средам в течение шести недель Великого поста по следующей программе: Магнетизм, Электричество, Гальванизм».

Спустя несколько месяцев он публикует в газете «Московские ведомости» статью о наблюдавшемся в Орле северном сиянии. Под редакцией А. Тарачкова вышла первая «Памятная книжка Орловской губернии» (1860). После двадцати лет службы в кадетском корпусе в 1862 году он решился полностью сосредоточить свои усилия на обязанностях секретаря губернского статистического комитета (фактически его руководителя – номинально председателем комитета являлся губернатор). Статистический комитет под руководством А. Тарачкова объединял орловскую интеллектуальную элиту того времени. Достаточно назвать имена таких его членов, как поэт Алексей Апухтин, служивший в 1863–1864 годах старшим чиновником особых поручений при орловском губернаторе; граф Петр Гейден – будущий президент Вольного экономического общества, хрестоматийно известный по ленинской статье; врач И.В. Павлов, соученик Салтыкова-Щедрина по Царскосельскому лицею, один из прообразов Базарова в романе «Отцы и дети»; помещик Карачевского уезда Н.В. Киреевский; автор книги «Материалы для истории и статистики г. Ельца» Н.А. Ридингер...

И все-таки необходимо признать, что в негласном научном соревновании братьев воронежец Николай получил хорошую фору. Воронеж в те годы вырвался вперед в своем развитии. Здесь раньше, чем в других губернских центрах, сформировались кружки интеллигенции, начали выходить «Памятные книжки», появились частные периодические издания... Истоки многих начинаний коренились в только что открывшемся кадетском корпусе, имена его преподавателей вошли в историю: М.Ф. Де-Пуле, П.В. Малыхин, С.П. Павлов, А.А. Хованский.

Сосед по холостяцкой квартире Николая Тарачкова преподаватель рисования С.П. Павлов составил этнографический альбом среднерусских крестьянских типов и народных костюмов, за что был награжден золотой медалью Русского императорского географического общества. И Де-Пуле, и Павлов, и другие преподаватели корпуса были членами кружка, который собирался у Тарачкова. Позднее многие его члены, как и сам Н. Тарачков, вошли в кружок известного общественного деятеля Н.И. Второва, приехавшего в Воронеж в 1849 году.

Вступив в творческое соревнование со старшим братом, Николай в Воронеже наметил программу: собрать и описать все растения местной флоры, описать животных. За три года – с 1852 по 1855 – он составляет каталоги на 400 видов растений. Работа оценена в столице: принято решение разослать каталоги по всем военно-учебным заведениям страны, где изучалась ботаника. Сведения о растениях стали основой 19 публикаций «Воронежских губернских ведомостей» за 1852–1856 годы. Метеорологические наблюдения Н. Тарачкова и его учеников публиковались в 37 номерах «Воронежских губернских ведомостей» в 1861 – 1864 годах.

Когда в Воронеже активизировалась деятельность губернского статистического комитета, не мог остаться в стороне от этого и Николай Тарачков. В феврале 1854 года ему было предложено стать членом-корреспондентом комитета. Сферой своих занятий в этом качестве он назвал историю и климатологию Воронежской губернии, садоводство, огородничество, лесоводство, народную медицину. Но для начала – растительность и климат. Приложил свои брошюры, составил статью для первой «Памятной книжки Воронежской губернии на 1856 год», но, к сожалению, этим все и ограничилось[574 - Подробнее _см.:_Литвинов_В._ Первая памятная книжка Воронежской губернии (1856–1906). Ее содержание и сотрудники: Ист.-биогр. очерк // Памятная книжка Воронежской губернии на 1906 год.]. Тарачковым была собрана обширная коллекция геологических образцов и насекомых – он мечтал передать ее будущему губернскому музею и даже дал согласие стать хранителем этого музея. Но эта идея, возникшая в 1857 году, тогда в Воронеже не осуществилась.

Н. Тарачков первым начинает акклиматизацию в воронежском крае каштанов, грецких орехов, шелковицы (позднее он будет удостоен за это бронзовой медали Парижского общества акклиматизации животных и растений). А вот главное его открытие – открытие павловского гранита – так и не было отмечено никакой наградой. В одну из своих поездок по югу губернии, прослышав о необычном каменистом береге Дона, он приехал на это место, чтобы увидеть природную диковину своими глазами. Удивительно, но в научной литературе еще не было достоверного, сделанного специалистом, описания донских гранитов. Уже вскоре в Воронеже заговорили об открытии Тарачкова. Любопытное упоминание находим в письме И.С. Никитина Н.И. Второву (2 августа 1857 года):

«Тарачков, слышно, открыл в Богучарском уезде минеральные ключи и нашел где-то на берегах Дона пласты гранита в обширных размерах. Подробностей о том и другом я не знаю, потому что еще не видал самого Тарачкова». И далее поэт делает весьма характерную ремарку: «Вода, как сейчас я слышал, разложится химически, и насколько в ней окажется минерального – Бог весть. Гранит под землею, и количество его неизвестно»[575 - _Никитин_И.С._ Избранные сочинения. М.; Л.: ОГИЗ, 1948. С. 215.].

26 октября того же года в «Воронежских губернских ведомостях» была опубликована статья Н. Тарачкова «Гранит в Воронежской губернии». Автор весьма подробно рассказывал читателям о своей находке:

«На правом берегу р. Дона, в слободе Ново-Каменка в 6 верстах от г. Павловска, в двух местах (в расстоянии одно от другого 80 сажен) выделились массы гранита. Большая из них длиною около 50 саж., а в вышину до 4-х саж., меньшая длиною 24 саж. и шириною 10 саж., высота ее незначительна.

Основываясь на указаниях науки, я полагаю, что эта гранитная масса от размытых весенним половодьем наносных песков выказалась в двух означенных местах только незначительною своею частью».

И далее: «Приняв во внимание недостаток так называемого огненного происхождения горных пород не только в Воронежской губернии, но и в большей части Южного края России, а также большое требование гранитных плит для этой местности из отдаленных пунктов – Москвы, Петербурга и берегов Черного моря, я полагаю, что разработка означенной скалы может принести пользу как жителям слободы Ново-Каменки, так и вообще для здешнего края»[576 - Воронежские губернские ведомости. 1857. 26 окт. ].

Увы, в те годы освоение месторождения так и не началось (возможно, не только из-за косности тогдашней администрации, но и из-за отсутствия необходимых технологий и техники). Пожалуй, единственный, но самый замечательный и яркий пример использования павловского гранита в дореволюционные годы – изготовление пьедестала памятника Петру Великому в Воронеже весом 1500 пудов.

Воронежу вскоре пришлось прощаться с Николаем Тарачковым – он переехал в Орел. Наверное, далеко не каждому его современнику довелось увидеть такое отношение к себе: в местной печати появились публикации, в которых была выражена благодарность ученому, педагогу, общественному деятелю. Его учениками в кадетском корпусе были будущий изобретатель электрической лампочки Александр Лодыгин (Лодыгин, кстати, был одним из любимцев Тарачкова, его неизменным помощником в метеообсерватории и кабинете физики), «отец русской трехлинейки» Сергей Мосин, историк Николай Барсуков, журналист и издатель Алексей Суворин...

Формальным поводом для переезда была волна реорганизаций кадетских корпусов, в результате чего Н. Тарачков оказался вне штата преподавателей. А затем вакансия появилась в Орле.

Был ли интерес братьев Тарачковых к науке праздной забавой, продолжением юношеских увлечений? Вряд ли. Видимо, братья еще в те годы понимали, как важен союз природы и человека, пытались определить эту связь, чтобы можно было с наибольшей точностью фиксировать любые изменения – надвигалось время промышленного развития и скачкообразного роста могущества человека. Не случайно Николай Тарачков изучал воронежский климат, предупреждал о том вреде, какой наносят земле овраги и сыпучие пески, предлагал способы борьбы с ними. А Александр в своих списках орловских рыб указывал на некоторых, как на уже редко попадающихся. В одной из статей 1856 года А. Тарачков подытоживал: «Здешние старожилы говорят, что климат Орловской губернии переменился, что прежде были гораздо лучшие времена, отличные урожаи, во всем было изобилие, и все жили припеваючи. Не климат переменился – скажу я вам, а изменился внешний вид страны, и причиною этому сами люди. Уничтоживши леса, обнажили ее от единственной и естественной защиты, какую они представляли от сильных холодных ветров»[577 - Орловские губернские ведомости. 1856. № 24].

На счету братьев – десятки, сотни публикаций и в центральных, и в губернских изданиях: так они делали свои исследования доступными для других ученых, для всего общества. Обширны работы Александра: «Сады и садоводство в Орловской губернии», «Топографическое положение, климат, почвы и леса Орловского уезда», «Орловская флора», «Карачевские леса», «Очерк нынешнего состояния лесов и лесных пород в Орловской губернии», «Геогностические и гидрологические условия Орла в гигиеническом отношении», «О причинах уменьшения дичи в окрестностях Орла и наблюдения над весенними и осенними ее перелетами», «Отчего в Орле бывают большие пожары?», «Ископаемые богатства в Брянском уезде» и т.д.

У Николая: «Об укреплении сыпучих песков и засаждении их лесом», «Заметки о местонахождении торфа», «Легкое средство для очищения воды», «Практические заметки о разведении подсолнечника», «Путевые заметки при ботанических поездках по Воронежской губернии», «Некоторые сведения об акклиматизации животных и растений в Воронежской губернии» и т.д.

По поручению Русского географического и Вольного экономического обществ Александр Тарачков в конце 1860-х годов отправляется в путешествие по губерниям: Московской, Тульской, Владимирской, Курской, Орловской, Рязанской – и работает над основательным исследованием о хозяйстве и быте этих губерний...

Похоже, Александр Тарачков все больше уходил от чистой науки, пытался искать ответы на вечные вопросы российской жизни. На первое место выходили проблемы хозяйствования, развития экономики. В «Памятной книжке Орловской губернии на 1869 год» А. Тарачков напечатал подробнейшую статью «Торговля и главные ее предметы в городе Мценске». В другой своей публикации А. Тарачков выражал недоумение по поводу того, что орловские торговцы пенькой не имели своих складов в Петербурге. Он размышлял на эту тему: «Для орловских торговцев было бы выгодно составить одну компанию для торговли пенькой, которая, разумеется, получила бы уже характер монополии. Но, во-первых, это здесь не в обычае, а во-вторых, между здешним купечеством (по разным обстоятельствам, особенно от пожаров, не один раз истреблявших их имущество и совершенно расстраивавших торговые их дела) нет взаимного доверия, а при таком условии каждый опасается компанейской торговли»[578 - Памятная книжка Орловской губернии на 1869 год. С. 76.].

Жаль, что купцы не послушали совета и не объединили усилий: может быть, конопляное дело при наличии в крае мощной структуры имело бы совсем другие перспективы... В обширной (на 79 страницах) публикации «Материалы для истории торговли и промышленности в Орловской губернии» (напечатана в «Памятной книжке Орловской губернии на 1864 год») А. Тарачков обращался к читателям: «В заключение мне остается желать, чтобы читатели этой статьи и в особенности лица торгового сословия не отказались бы заявить печатно свои замечания и дополнения на собранные мною материалы, при составлении которых мною руководило искреннее желание, чтобы эта важнейшая отрасль местной народной промышленности развивалась и достигала бы все более и более цветущего состояния»[579 - Памятная книжка Орловской губернии на 1864 год. С. 79].

Действительно, путешествие по исконно русским губерниям обострило внимание к хозяйственной проблематике. Учитывая опыт, остроту пытливого ума А. Тарачкова, можно было предположить, что его имя станет далеко не последним в ряду русских экономистов. Но ему уже не было суждено проявить себя на новой стезе. Хотя предварительный отчет о поездке был опубликован в 1869 году в «Известиях Императорского Русского географического общества», завершить подробный отчет Александр Степанович Тарачков уже не успел... Он умер в декабре 1870 года, прожив лишь полвека...

Николай Степанович Тарачков, переехав в Орел, занял скромную должность воспитателя и преподавателя естественной истории. Он быстро вписался в атмосферу Орловской военной гимназии, где не было муштры, рисовки, высокомерия. В порядке вещей считалось устроить за счет преподавателей чаепитие с пирогами для учеников-сирот, подготовить самодеятельный концерт.

Н. Тарачков с участием своих питомцев посадил возле здания военной гимназии в Орле замечательный сад из декоративных и фруктовых деревьев, хлопотал об открытии в этом учебном заведении естественно-исторического музея. Авторитет его был высок: Н. Тарачков являлся действительным членом и членом-корреспондентом восьми научных обществ: Российского общества садоводства ведомства учреждений императрицы Марии, Московского общества сельского хозяйства (комитетов по акклиматизации животных, акклиматизации растений, лесоводства, шелководства), Российского общества садоводства, Лебедянского общества сельского хозяйства.

Он был не только выдающимся исследователем, но и талантливым педагогом. Критически осмысливая и свой собственный учительский опыт, и проводившиеся в России реформы образования, Н. Тарачков считал, что предпринятое в этой сфере Д.А. Толстым отклонило народное образование России в сторону, из-за чего техническое образование не могло получить должного развития и эксплуатация русских богатств в итоге оказалась в руках иностранцев. Скептически смотрел Тарачков и на классические гимназии. Их выпускники в реальной жизни чаще оказывались белоручками, вынужденными брать в управляющие хозяйством, производством немцев. В его статьях – доводы в пользу открытия реальных училищ, агрономических учебных заведений, технических школ при заводах. Только таким путем, считал ученый, Россия уйдет от иностранной зависимости в эксплуатации своих природных богатств. Будущее русского народа он видел в просвещении, в том, чтобы возможность учиться была у каждого молодого человека.

Младший брат в какой-то степени попытался продолжить и увлечение старшего журналистикой. Дело в том, что орловская интеллигенция давно замыслила издавать прогрессивную литературно-политическую газету. Сослуживец Н. Тарачкова известный литератор Александр Николаевич Чудинов (приехавший в Орел из Воронежа, где он преподавал в гимназии, а затем на протяжении многих лет сотрудничал с «Филологическими записками» Хованского) обратился за поддержкой программы нового издания и с предложением о сотрудничестве к И.С. Тургеневу. Тургенев выразил готовность «быть полезным», подчеркнув, что «каждому человеку свойственно сделать что-нибудь особенное для своего родного города»[580 - _Тургенев_И.С._ Поли. собр. соч. и писем: В 28-ми т. Письма. Т. 9. С. 207.].

Однако начались всевозможные проволочки с разрешением на издание заявленной газеты. И тогда, видимо, в качестве запасного был использован вариант с регистрацией менее заметного издания. Инициаторами его официально стали братья Николай и Андрей Тарачковы. Еженедельная газета, первый номер которой вышел 12 января 1873 года, получила название «Орловский справочный листок». Она была первой частной газетой в Орле. Среди основных отделов значились торговый, хозяйственный, юридический, общественный, объявлений. Газете разрешалось помещать не только административные распоряжения о городском благоустройстве и земских нововведениях, но и экономическую хронику, сведения о здравоохранении и народном образовании, метеорологические данные.

Видимо, у Н. Тарачкова было куда больше оснований, чем у других орловских обывателей, для открытия газеты. Ведь еще в 1862 году в Воронеже его сослуживец по кадетскому корпусу П.В. Малыхин начал издавать первую в регионе частную газету «Воронежский листок». Издателями, редакторами были многие давние знакомцы Н. Тарачкова. В Орле он издавал газету на собственные деньги, это занятие отнимало массу времени и средств: даже отказался от должности воспитателя, но совсем бросить свое любимое занятие в кадетском корпусе не мог, да и надо было дослуживать необходимый для пенсии срок. В итоге газета перешла в другие руки и превратилась в известный многим «Орловский вестник».

Н.С. Тарачков умер 13 сентября 1893 года[581 - Некрологи Н.С. Тарачкова _см.:_ Орловский вестник. 1893. 15 сент.; Воронежский телеграф. 1893. № 109; Памятная книжка Воронежской губернии на 1894 год.]... С именами братьев Тарачковых связано целых полвека в истории Орловского Бахтина кадетского корпуса. Их учениками в Орле были известные революционеры Василий Арцибушев, Александр Баранников, Дмитрий и Николай Рогачевы, Степняк-Кравчинский. А еще среди их бывших орловских школяров – историк Леонид Савелов, военный историк генерал Андрей Зайончковский, автор многотомного труда «Артиллерия русской армии» генерал Евгений Барсуков, ректор Петербургского университета Василий Сергеевич.

Нет ныне ни в Воронеже, ни в Орле улицы Тарачковых, память о них никак не увековечена, хотя появились в этих городах университеты, целые научные школы по заложенным когда-то направлениям исследований, возрождаются кадетские корпуса. Не знают своих предтеч и современные журналисты...




БОБКОВ А.К. СИБИРСКАЯ ПУБЛИЦИСТИКА Д.И. ЗАВАЛИШИНА


14 декабря 1825 года лейтенант морского ведомства Дмитрий Иринархович Завалишин на Сенатской площади не был. Но когда его имя назвали в числе деятелей тайного общества, то царские судьи припомнили независимость его взглядов и суждений, прямоту высказываний. Он пытался создать организацию под названием «Орден восстановления», написал его устав и принял в качестве членов организации несколько человек. Осенью 1822 года он написал из Лондона письмо Александру I с просьбой принять его для аудиенции. По возвращении в Россию из экспедиции М.П. Лазарева по высочайшему повелению он приехал в ноябре 1824 года в Петербург. По рассмотрении составленной им записки, в которой речь шла об «Ордене восстановления», было объявлено, что Александр 1 признает идею Завалишина «неудобоисполнимою». За свои взгляды он был осужден на 20 лет каторжных работ.






«...января 1827 года, в два часа ночи, нашу партию вывезли из Петербурга и отправили в Сибирь северным трактом на Шлиссельбург, Ярославль, Вятку», – вспоминал позднее декабрист.

Чита и Петровский завод – именно здесь провели годы каторги Д.И. Завалишин и 120 декабристов. Оторванные от родных, друзей, привычной им жизни дворянского общества, «государственные преступники» усердно занимались науками. Дмитрий Иринархович, знавший 15 иностранных языков, продолжал их изучение и помогал в этом товарищам.

По выходе в 1839 году на поселение (срок каторги декабристам был сокращен) Завалишин избрал местом своего поселения Читу, где он тотчас принимает деятельное участие в просвещении, изучении края.

Имя члена Северного тайного общества лейтенанта Морского ведомства Завалишина за 179-летний отрезок времени, прошедшего со дня восстания на Сенатской площади, обросло рядом легенд и домыслов. Этому способствовали резкий, прямолинейный характер Дмитрия Иринарховича, его образ жизни, складывающийся из ученых занятий, физического труда, а также общественно-политической деятельности в Сибири 50–60-х годов. Некоторые товарищи по декабристскому движению, сибирская, а также российская власти сделали многое для его дискредитации.

Кто же такой Д.И. Завалишин? «Завалишин при блестящем образовании, обладая обширным и светлым умом, изучил до тонкости край. Чиновники пользовались его указаниями»[582 - _Заборинский_А._ Граф Н.Н. Муравьев в 1848–56 гг.// Русская старина. 1883. № 6. С. 116.].

«Возглавив вместе с М.В. Буташевичем-Петрашевским борьбу передовой сибирской интеллигенции против произвола местных властей, Завалишин постоянно и во всеуслышание обличал деятельность восточно-сибирского генерал-губернатора»[583 - _Сокольский_Л.А._ Возвращение декабристов из сибирской ссылки // Декабристы в Москве. М., 1963. С. 229.].

«Крупным общественным деятелем Забайкалья сделался в годы своего поселения в Чите декабрист Завалишин»[584 - _Чуковская_Л._ Декабрист-исследователь Сибири. М., 1965. С. 74.].

«В Чите проживает Дмитрий Завалишин (из русских политических изгнанников), как поселенец, имеет, однако, влияние на местные власти, которые очень доверяют его уму и знанию тамошнего края»[585 - Дневник Познанский. 1866. № 6 (10 янв.). С. 391.].

«Д.И. Завалишин, живший в Чите, пользовался всеобщим уважением и даже некоторым просвещенным влиянием на дела по управлению Забайкальской областью. Завалишин писал правду. Этот выдающийся по уму и образованию старик, сроднившийся со своею Читою, под конец жизни вынужден был волею-неволею переехать на жительство в Москву»[586 - _Линден_А.М._ Записки //Дум высокое стремленье. Иркутск, 1975. С. 202.].

«Надо отдать должное декабристу Д.И. Завалишину в том, что практическое действие его статей было, несомненно, глубоко положительным, прогрессивным»[587 - _Коваль_С.Ф._ Декабристы и общественное движение 50 – начала 60-х годов XIX века // В сердцах Отечества сынов. Иркутск, 1975. С. 275.].

«Сегодня утром я был у Завалишина – личность не из обыкновенных – есть много хороших начинаний, неглуп. Он страшный враг Муравьева, деспотизма в его управлении – как сам говорит, самой личности – как говорят другие.

Спор, который он вел по поводу Амура, напропалую ругая все управление Муравьева, очень замечателен. Немало писал он правды, было и лжи немало»[588 - Дневник П.А. Кропоткина. М.; Иг., 1923. С. 61.].

Множество воспоминаний посвящено Дмитрию Иринарховичу Завалишину. И среди книг, статей, исследований есть неоднозначные, противоречивые. Это свидетельствует о том, что не все декабристы, его современники, писавшие о нем положительно, восприняли эту неординарную личность. К тем, кто не принял жизненные позиции декабриста, а более всего его идеи, относятся декабристы И.Д. Якушкин, П.И. Свистунов, которые принадлежали к либеральному крылу движения.

Пребывание русской гвардии в Париже, где служили многие декабристы, еще более укрепило их мысль в том, что существующее в России крепостное право является постыдным явлением в мировой истории.

Одним из средств к просвещению и воспитанию общества декабристы избрали журналистику. В Петербурге они издавали альманах «Полярная звезда», а в Москве «Мнемозита». В их сфере влияния находились журналы «Невский зритель», «Соревнователь просвещения и благотворения», «Сын отечества».

Д.И. Завалишин не принимал участие в деятельности журналов. Но в период до 1825 года им было написано несколько антиправительственных постановлений. Исследуя публицистическую деятельность декабристов до 1825 года, Е.П. Прохоров писал: «Декабристы высоко ценили журналистику как общественно-политическую силу. Они прекрасно понимали огромные возможности журнала в распространении прогрессивных идей в формировании общественного мнения»[589 - Прохоров Е.Н. Публицистика декабристов. М., 1961. С. 7].

Выстрелы на Сенатской площади на много лет приглушили общественно-политическую жизнь в России. Михаил Лемке писал: «...Третье отделение проникало во все поры государственного организма, не делая никакого исключения для литературы и прессы. С 1826 и до 1848 года его гегемония в цензуре была абсолютной»[590 - _Лемке_М._ Николаевские жандармы и литература 1826–1855 гг. СПб., 1909. С. 34.]. Но и в пору николаевской реакции общественное движение в России продолжало развиваться, теперь уже под знаком разгромленного движения декабристов. Их идеи жили в умах передовой части русского общества, глубоко сокрытые от жандармов.

Можно сказать, что после разгрома восстания на Сенатской площади центр передовой общественной мысли переместился из Петербурга в Москву. В конце 1820-х – первой половине 1830-х годов важную роль в общественном движении играл Московский университет, в котором хранились традиции декабризма. Здесь в 1827 году был разгромлен кружок братьев Критских, в 1831-м – тайное общество Н.П. Сунгурова, в 1834 году – кружок Герцена и Огарева.

М.А. Цявловский называет всех их последователями декабристов[591 - _См:._Цявловский_М._А._ Эпигоны декабристов // Голос минувшего. 1917. № 7. С. 76.]. Участники данных кружков восприняли многие идеи декабристов, сохраняя и развивая, они несли их дальше, не давая погаснуть революционному движению, начатому декабристским восстанием.

Следует заметить, что уже с конца 40-х, начала 50-х годов в разных городах Сибири – Нерчинске, Кяхте, Иркутске – сложились своеобразные центры передовой общественно-политической мысли. Ее носителями были сибирские купцы Бутины, Лушниковы, Кандинские, Баснины. Они привозили из столицы десятки, сотни книг, выписывали газеты. Средоточием передовой мысли, демократических идей в 50-е годы стали библиотеки В.И. Вагина и М.П. Шестунова, а также салон Е.П. Ротчевой в г. Иркутске[592 - _См.:_Петряев_Е.Д._ Впереди огни. Иркутск, 1965; _Азадовский_М.К._ Страницы краеведческой деятельности. Иркутск, 1989; _Коваль_С.Ф._ Декабристы и общественное движение 50 – начала 60-х годов XIX века // В сердцах Отечества сынов. Иркутск, 1975. С. 263–278.].

Принимая по возможности деятельное участие в обустройстве Сибири, декабристы видели произвол и беззаконие администрации. Как показывают документы, хранящиеся в ГАИО, РГИА[593 - РГИА. Ф. 776. Оп. 12. Ед. хр. 19. Ч. 1. Лл. 15-20. Ч. 2. Лл. 10–14; ГАИО. Ф. 24. Оп. 3. Дело 491.], многие декабристы не только не смирились с российской действительностью, но и пытались посредством публицистики критиковать порядки, насаждаемые сибирскими чиновниками.

Так, М.С. Лунин, будучи на поселении в с. Урик Иркутского уезда, что неподалеку от Иркутска, уже в первых письмах сестре разворачивает целую программу распространения своих писем. Когда непокоренному декабристу запрещают официальную переписку, он находит другие пути. Екатерине Сергеевне, его сестре, письма доставляют с тайной оказией.

«Дражайшая, ты получишь две приложенные при сем тетради. Первая содержит письма первой серии, которые были задержаны, и несколько писем второй, которых, очевидно, ждет та же участь. Ты позаботишься пустить эти письма в обращение и размножить их в копиях. Их цель нарушить всеобщую апатию. Вторая тетрадь содержит «Краткий обзор Тайного общества». Эта рукопись, составленная мною с целью представить вопрос в его настоящем свете, должна быть напечатана за границей... Ты можешь отослать ее Николаю Тургеневу через его брата Александра или поручить ее какому-нибудь верному человеку из иностранцев. В обоих случаях прими необходимые предосторожности: не посвящая родных и друзей в тайну, сговаривайся только устно, с глазу на глаз, с людьми, внушающими полное доверие. Я надеюсь, что ты исполнишь мое желание, не поддаваясь влиянию детского страха, которому у нас подвержены мужчины более, чем женщины, и который делает тех и других подобными стаду баранов»[594 - ИРЛ И. Ф. 368. Оп. 1. № 16-24. Л. 58.].

Дмитрий Иринархович Завалишин, живший на поселении в Чите и занимавший видное место в общественной жизни Сибири, утверждал в своих воспоминаниях о Лунине, что его письма сестре расходились в копиях по Петербургу. «Где очень были рады высказывать чужими словами то, чего сами не смели сказать от себя»[595 - _Завалишин_Д._ Декабрист М.С. Лунин // Исторический вестник. 1880. Кн. 1. С. 149.].

М.С. Лунин, Д.И. Завалишин были очень близки. Их идейные позиции совпадали. В записках декабриста Завалишина[596 - См.: Завалишин Д.И. Записки декабриста. СПб., 1906. С. 370] читаем: «Лунин особенно уважал меня».

Оба декабриста были ярыми противниками царского самодержавия. Дмитрий Завалишин изучил до тонкости Забайкальский край.

«...долгое время до назначения и прибытия весьма медленно назначаемых служащих безвозмездно исполнял должность офицеров Генерального штаба по съемкам и составлению карт, путей сообщения, по составлению плана города, землемера, по распланировке города к отводу земель, архитектора по постройке казенных зданий, медика по надзору за тифозными госпиталями, оказывал пособие жителям собственными лекарствами, советника, мирового посредника, учителя и пр.»[597 - _Заборинский_А._ Граф Н.Н. Муравьев в 1848–1856 гг. // Русская старина. 1883. № 6. С. 128.].

Он занимался кроме того в Чите садоводством, выписывал много книг, вел обширную переписку с декабристами. Был в курсе всех дел администрации, злоупотреблений местных чиновников и самого Н.Н. Муравьева.

«Я очень дорожу вашей памятью»[598 - _Горбачевский_И.И._ Записки, письма. М., 1975. С. 143.], – писал Горбачевский Д.И. Завалишину 10 июня 1848 года. Слова эти, принадлежащие одному из самых уважаемых деятелей декабристского движения, еще более укрепляют во мнении, что декабрист Завалишин – одна из значительных фигур в движении первых дворянских революционеров. Еще одно свидетельство того, какое место занимал Д.И. Завалишин в истории России, можно встретить у исследователя декабристского движения А. Гессена.

«Когда жены декабристов, например, писали своим родным в Петербург, что тюрьма Петровского завода, куда позже декабристов перевели из Читы, была построена без окон, Николай I пытался свалить вину за это на Лепарского.

Оправдываясь в этом перед декабристами, Лепарский пригласил к себе Завалишина и доктора Вольфа, запер на ключ дверь кабинета, поставил у окон часовых, чтобы никто не подслушал их разговоры, и показал им утвержденный царем план каземата.

– Извольте смотреть, господа, – сказал он. – Тут подписано: «Быть посему. Николай». Вот видите, что на этом фасаде нет окон»[599 - _Гессен_А._ Во глубине сибирских руд. М., 1976. С. 146.].

Опытный царский генерал, хорошо знавший декабристов, их влиятельные родственные связи, сознавал возможность попасть на страницы декабристских воспоминаний в качестве «демона» декабристов. Он пригласил к себе более уважаемых и ценимых в среде товарищей декабристов.

«Я всегда отдавал и отдам справедливость моим товарищам и всегда скажу, что у людей, действовавших в 1825 году, есть одно, чего никак нельзя у них отнять и цену чего никак нельзя уменьшить, – это готовность жертвовать всем тем, чем люди более всего дорожат и чего более всего добиваются в жизни»[600 - _Завалишин_Д.И._ Записки декабриста. СПб., 1906. С. 140.].

Эти слова из записок Д.И. Завалишина. Они, пожалуй, наиболее полно отражают суть отношения одного из участников декабристского движения к декабристам. Конечно, отношения Завалишина с декабристами не были однозначными. С одними отношения были дружеские. В числе его товарищей оказались братья Бестужевы, И. И. Горбачевский, ИИ. Пущин, Е.П. Оболенский, В.Ф. Раевский, В.И. Штейнгейль. В 50–60-е годы все они стояли на демократических или близких к демократическим позициях.

Следует заметить, что Д. И. Завалишин поддерживал тесные связи с петрашевцами М.В. Буташевичем-Петрашевским, Ф.Н. Львовым, Н.А. Спешневым. Сохранилась его переписка с петрашевцами.

С целым рядом декабристов, к примеру, П.Н. Свистуновым, А.П. Барятинским, И.Д. Якушкиным, С.П. Трубецким, А.Е. Розеном, отношения у Завалишина были натянутыми. Все они придерживались либеральных взглядов, стояли на позициях просветительских. Они остались в стороне от общественно-политической жизни 50–60-х годов. Они также считали, что путем просвещения широких народных масс общество можно исправить. Отсюда ланкастерские школы и широкая просветительская деятельность декабристов.

Много лет минуло со времени восстания декабристов на Сенатской площади, но интерес к декабристам, к их воззрениям и сегодня не ослабевает. Это объясняется тем, что декабристы были первыми революционерами в России, их нравственный, общественно-политический подвиг уникален и беспримерен.

«Весь облик декабриста был неотделим от чувства собственного достоинства»[601 - _Лотман_Ю.М._ Декабристы в повседневной жизни // Литературное наследие декабристов. М., 1975. С. 69.], – писал Ю.М. Лотман. Эти слова он отнес к Д.И. Завалишину. Подчас чувство человеческого достоинства Завалишина принимают за непомерную гордость, чванливость. Иные современники декабриста принимали его за Ипполита Завалишина, младшего брата. Ипполит Завалишин проходил по процессу Оренбургского тайного общества[602 - _См.:_Колесников_В._II._ Записки несчастного, содержащие путешествия в Сибирь по канату. Пг., 1914.] и остался в истории провокатором. Он сделал ложный донос на своего брата Дмитрия. Его разжаловали в солдаты и сослали в Оренбург, где он спровоцировал группу офицеров и создал тайное общество, а после сам же его и выдал. По приговору Ипполит был сослан навечно на каторгу, в Сибирь. Содержался он в каземате вместе с декабристами, но и здесь действовал по-прежнему интригами.

Ипполит Завалишин был в ссылке в Кургане, Тюмени. Кстати, он – автор нескольких книг. «Затункинская красавица» так называется одна из его повестей.

Есть еще и третий аспект. Это восприятие образа жизни Д.И. Завалишина современниками. Замкнутый, много времени уделяющий самообразованию, резкий в суждениях, он вызывал настороженность и недоумение в аристократическом кругу, был предметом обсуждения. Так постепенно и создался двоякий образ декабриста, существующий и поныне.

Между тем место и роль Д.И. Завалишина в движении декабристов должным образом не оценили ни современники, ни последующие поколения.




ПУБЛИЦИСТИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ Д.И. ЗАВАЛИШИНА

Еще в казематах Читинской и Петровской тюрем Дмитрий Иринархович много времени уделял чтению и написанию статей. Статьи казематного периода не сохранились: по свидетельствам товарищей по заключению, в каземате постоянно происходили обыски. Особенно частыми они были в камере Завалишина.

Местом своего поселения он избрал Читу. Здесь он развернул кипучую деятельность и сразу же стал искать способ публикации своих работ. Большая часть его написаний посвящена Сибири, проблемам освоения и развития огромного края.

«Пришлите мне статью вашу о причинах упадка Нерчинских заводов и о способах восстановления их кому следует»[603 - Письма разных лиц к Дмитрию Иринарховичу Завалишину с 1839 по 1863 годы // Русская старина. 1881. № 32. С. 389.], – эти строчки из письма декабриста Петра Александровича Муханова Завалишину, помеченного 9 ноября 1849 года. Они свидетельствуют о том, что декабрист не только писал, но и рассылал свои статьи по разным уголкам Сибири. А когда стало возможным, Завалишин предпринял публикацию своих работ по поводу освоения Амура.

Сущность амурской проблемы состояла в критике передовой общественностью Сибири и России в целом тех средств, которые применялись чиновниками на Дальнем Востоке по заселению и освоению этого края.

В 1858 году между Россией и Китаем подписан Айгунский договор, где признавались права России на Приамурье. Граница устанавливалась по реке Амур. По инициативе генерал-губернатора Восточной Сибири Н.Н. Муравьева началось освоение Амура. Жители Забайкалья, а более всего казаки, переселялись на постоянное жительство на Амур. При этом имели место многие факты насильственного переселения, а также воровство средств, отпускаемых переселенцам со стороны государственных чиновников и купцов, неудачный выбор мест для постоянного жительства. Все эти факты вызывали резкую критику демократически настроенных кругов в Сибири и в России.

В это же время в России назревал революционный кризис. Проблема Амура приобрела характер социально-политический. Декабристы, и в особенности Д.И. Завалишин, не могли оставаться сторонними наблюдателями. Наиболее активным в борьбе со злоупотреблениями на Амуре проявил себя Дмитрий Иринархович.

«Допустить, чтобы это так продолжалось, было нельзя, не рискуя безвозвратною гибелью края; вот почему, когда все увещевания оказались тщетными, Д.И. Завалишин решился раскрыть в печати настоящее положение дела и на Амуре, и в Забайкалье»[604 - Амурское дело и влияние его на Восточную Сибирь и государство, 1850–1863 гг.: Очерки по документам и свидетельствам очевидцев // Русская старина. 1881. № 9. С. 176.].

Зная истинное состояние дела освоения Амура и Забайкалья из писем и сообщений к нему, Д.И. Завалишин проехал по Амуру и Забайкалью, возвращаясь из экспедиции Лазарева. Будучи на положении ссыльнопоселенца, он получал много свидетельств о злоупотреблениях на Амуре, о том, как происходит освоение Сибири.

Через год после выхода на поселение 24 августа 1840 года Завалишин обращается к генерал-губернатору Восточной Сибири генерал-лейтенанту Руперту с прошением о дозволении разъезжать в известных пределах. В ответе Руперта, помеченном грифом «секретно», читаем: «...со ссылкой на правила позволено отлучаться не дальше волости, а желание его, Завалишина, печатать свои произведения не может быть удовлетворено». Через несколько лет оставшиеся в живых декабристы получили дозволение вернуться к гражданской жизни. Большинство из них уехало в Россию. Завалишин остался жить в Чите.

В 1850 году, когда царское правительство вплотную занялось освоением Амура, генерал-губернатор Муравьев, нареченный впоследствии по царскому велению графом Муравьевым-Амурским, привлекает к этому делу Дмитрия Иринарховича Завалишина. Губернатор прислушивается к советам декабриста относительно судоходства по Амуру. Интересное свидетельство по этому поводу можно найти в воспоминаниях о Сибири чиновника генерал-губернатора В.В. Струве: «Д.И. Завалишину я обязан массою крайне интересных и важных сведений об образе действий местного купечества и о степени чиновников горнозаводского и губернского ведомств».

Именно в эти годы Д.И. Завалишин пишет ряд статей. В них он выдвигает новый для феодально-помещичьей России капиталистический путь освоения богатств Амурского края. В 1856– 1859 годах декабрист опубликовал статьи в «Морском сборнике», иркутской газете «Сибирь», в которых критикует то, как осваивается Амур.

«Грузы не доходили до Амура, растаскивались чиновниками, а часть, дойдя до Амура, замерзала во льду. В поселениях по Амуру свирепствовали болезни и цинготная в особенности», – эти строчки из статьи Д.И. Завалишина в «Морском сборнике»[605 - _Завалишин_Д.И._ Освоение Амура // Морской сборник. 1859. Кн. 5. С. 122.]. Подробно разбирая навигацию на Амуре, а также неудачные попытки торговли, хозяйственной деятельности, заселения Амурского края, он пишет: «Суету мертвящую выдаем за плодотворную деятельность, эффекты за сущность дела, из-за количества произведенного как-нибудь искажаем качественность действия; механическую перестановку выдаем за органическое развитие; истощаем самый капитал, чтобы выказать огромность временно приносимых процентов»[606 - _Завалишин_Д.И._ По поводу статей об Амуре // Дум высокое стремленье. Иркутск, 1975. С. 100.].

Его статьи об Амуре показывают, что, хорошо зная Забайкалье и Приамурье, он выдвигает свой путь освоения. По идее Завалишина переселение должно проводиться по принципу добровольности, без принуждения, а не «под ружьем», как это зачастую происходило. «Процесс переселения должен идти по плану, но никак не стихийно», – читаем в статье Д.И. Завалишина в «Морском сборнике». Итак, плановость и предварительный выбор удобных мест для жительства – это, по Завалишину, второе условие для успешного освоения Амура. И третье условие – это строгий контроль и наказание как военных, так и гражданских чинов, обобравших переселенцев. Он также предлагает широкое привлечение российского капитала на Амур.

Посредством публицистики Д.И. Завалишин подробно разбирает деятельность администрации. В своих статьях, касающихся Амура, он встает на сторону угнетенных, бесправных, дает уничтожающую характеристику чиновникам и купцам, наживающимся на бедах народных масс.

В его публикациях, посвященных Амуру, чувствуется знание вопросов. Он много размышлял об освоении Амура: «Каково будет тому, кто, отправляясь в дальний край, полагаясь на удобства сообщения, на дешевизну и возможность все достать, сделает соответственно этому все свои распоряжения?» – восклицает Завалишин.

В статьях «Переселение народов», «Сибирь и Канада», опубликованных в газете «Восточное обозрение», он писал, что царизм превратил этот богатый край в колонию, место ссылки, источник пополнения государственной казны, а для этого не только введена каторжная работа, но целые свободные поселения приписывались к заводам и в обязательную вечную военную службу, в казаки.

Статьи Завалишина сибирского и московского периодов свидетельствуют о том, что «амурский вопрос» в публицистике Завалишина – это последовательная система взглядов, суть жизненной позиции декабриста, всю свою жизнь посвятившего борьбе за лучшую долю простого народа.

Академик М.В. Нечкина во вступительной статье к второму тому трехтомника «В сердцах Отечества сынов» замечает, что «именно публицистика определяет главное содержание и характер общественно-политической практики декабристов в Сибири»[607 - _Нечкина_М._И._ Несколько слов о сибирском трехтомнике // В сердцах Отечества сынов. Иркутск, 1975. С. 8.].

А что же происходило в те годы на берегах Амура? Обратимся к документам Иркутского государственного архива. Возьмем «Всеподданейший отчет начальника Амурской области за 1858 год». На странице 11 читаем: «...в некоторых местах от порчи семян или позднего их посева у переселенцев или вовсе не было урожая, или только возвратились одни семена». Еще один документ той поры: «Командир Амурского казачьего батальона доверенному Амурской торговой компании, 18 января 1860 года.

...при личном свидании с г. Белоголовым, 10-го месяца, я объяснил ему положение батальона, не обеспеченного продовольствием... Белоголовый не понимает, что такое голод в поселении 1000 душ и не умеет разграничить право купца с обязанностями человека. В обоих случаях я не считаю себя вправе допустить людей пухнуть с голода...»

Вот отношение от 19 октября 1862 года к генерал-губернатору Восточной Сибири, подписанное управляющим Морским министерством и штаб-доктором флота:

«...В воинских командах на Амуре болезненность вообще, и цинготная болезнь в особенности, крайне увеличивается, и смертность от последней болезни между нижними чинами сухопутного войска чрезвычайно велика. Причины этого зла... приписываются существующему дурному, тесному помещению, изнурению людей при работах на рубке и возке леса, при усиленных постройках и при разных валовых работах, без обращения ближайшим начальством надлежащего внимания на состояние погоды и без снабжения людей соответственно обстоятельствам и трудам одеждою и пищею».

Безотрадная картина нарисована в этих бумагах правительственными чиновниками. Переселенцы и солдаты переносили огромные лишения: голодали, мерзли. А ведающие освоением Амура мошенничеством наживали себе состояние.

В публикациях Д.И. Завалишина нашли отражение многие факты, изобличавшие администрацию Муравьева-Амурского. В газете «Восточное обозрение», уже много лет спустя после отъезда Завалишина из Сибири, 17 июня 1882 года была опубликована статья «Природа и человек в деле колонизации». Эту статью Д.И. Завалишин написал, проживая в Москве. В ней он как бы подводит черту в полемике, которую когда-то вел с Муравьевым- Амурским, с официальной Россией. «Главная операция в освоении Амура состояла в снаряжении и отправлении караванов или сплавов с продовольствием. Казалось бы, что тут-то и будет приложено все старание, знание и искусство, порядок и благовременность; но на деле выходило, однако, вот что: так как за сплав давали награды, то и посылались фавориты, и притом такие, которым... ни за что другое дать награды было нельзя. За интригами, кому получить место, начальник, назначенный для сплава, приезжал почти всегда поздно, нередко, когда все уже замерзало. ...Иногда частью, а иногда и весь караван погибал. Погибал с миллионным грузом, собранным таким насилием и после такого труда и хлопот населения. И все это повторялось каждый год»[608 - _Завалишин_Д.И._ Природа и человек в деле колонизаций // Восточное обозрение. 1882. № 9 (27 мая). С. 10–12; № 10 (3 июня). С 10–12; № 12 (17 июня). С. 10–12.].






Статьи Д.И. Завалишина нашли столь широкое признание среди передовой общественности России, что царские сановники из Сибирского комитета прислали исполняющему обязанности генерал-губернатора Восточной Сибири М.С. Корсакову отношение от 25 октября 1862 года, где читаем: «...в министерства поступили разные сведения и доносы о беспорядках и злоупотреблениях, существующих в Амурском и Приамурском крае, и что подобного рода сведения и доносы поступили даже в редакции некоторых издаваемых правительством журналов»[609 - ГАИО. Ф. 24. Оп. 9. Ед. хр. 459. Св. 2052. Л. 19].

Муравьев-Амурский и Корсаков, встревоженные разоблачительными статьями Завалишина, добились его высылки... из Сибири.

«Государь император, признавая вредным пребывание в Сибири проживающего ныне в г. Чите прощенного государственного преступника дворянина Дмитрия Завалишина, в 9 день февраля 1863 года высочайше соизволил повелеть: Завалишина выслать из Сибири, назначив ему местожительство, по распоряжению Министерства внутренних дел, в одной из внутренних губерний, где и учредить за действиями его бдительный полицейский надзор».

59-летнего больного декабриста высылают из Сибири, убоявшись его статей.

Высланный из Сибири, Дмитрий Иринархович отправляется в Казань, не успев даже ликвидировать имущественные дела. Однако в Казани генерал-губернатор отказал ему в жительстве, и Д.И. Завалишин проследовал в г. Москву.

Столпы сибирской администрации вздохнули с облегчением. А исправляющий должность военного генерал-губернатора Восточной Сибири генерал-майор Шалашников доносил в Петербург: «...по случаю разрешения бывшему государственному преступнику дворянину Д.И. Завалишину перейти на жительство в г. Москву, он отправлен туда...»

Но, проживая в Москве, вдали от Сибири, Д.И. Завалишин по-прежнему много внимания уделял Сибири. Он опубликовал ряд статей, где еще и еще обращался к Сибири.

«Замечательно, что всякий раз, когда Россия волею или неволею обращалась к национальной политике, она принималась думать и о Сибири»[610 - _Завалишин_Д._ Письма о Сибири. Письмо 2-е // Московские ведомости. 1864. № 232. С. 3.]. Это строчки из материала, опубликованного в газете «Московские ведомости». Они свидетельствуют о том, какое значение имела в общественно-публицистической деятельности декабриста Завалишина Сибирь. За 37 лет, что декабрист был на каторге и в ссылке, он хорошо изучил Сибирь, сделавшись ее поборником. Об этом хорошо свидетельствует публицистическая деятельность Д.И. Завалишина.

Более 20 статей, очерков о Сибири вышло из-под пера декабриста. Они нашли горячий отклик у современников, особенно у сибиряков. Многие годы его статьи служили добрую службу Сибири и сибирякам, на публицистике декабриста Завалишина воспитывалось не одно поколение сибирских жителей. Статьи его высоко ценили современники. Об этом есть много свидетельств. Так, М.А. Бестужев писал: «...Прочитав статью твою в «Морском сборнике», я увидел, что попал не в бровь, а прямо в глаз ложной системой покупать на медные гроши великие предприятия! Этой статьей ты разоблачишь обаяние, доселе окружавшее действия на Амуре, что, кажется, почувствовал и сам Муравьев»[611 - Письма разных лиц к Дмитрию Иринарховичу Завалишину с 1839 по 1863 г. // Русская старина. 1881. № 32. С. 410.].

М.А. Бестужев не только поддерживал своего товарища, а побывав на Амуре, доставлял ему факты, но и сам писал и публиковал статьи, в частности в газете «Кяхтинский листок».

«Нам приятно было услышать правду, о которой многие молчат. Вы первый явились обличителем истины. Нет слов выразить вам благодарность. Правда восторжествует всегда, и поэтому статьи ваши везде встретили сочувствие»[612 - Там же. С. 404.].

Это слова из письма нерчинского купца первой гильдии Михаила Дмитриевича Бутина. Человек просвещенный, передовых взглядов, он сочувственно отнесся к статьям Завалишина.

«Письмо ваше, почтеннейший товарищ, удивило меня и восхитило, вижу, что энергия ваша при вас, и ничто, никакие обстоятельства не поколебали вашу благородную душу. Несмотря на мои 70 лет, я вполне разделяю с вами любовь к истине и добру, и так же, как и вы, не отступаю от убеждений, вкорененных в нас»[613 - Письма разных лиц к Дмитрию Иринарховичу Завалишину с 1839 по 1863 гг. // Русская старина. 1881. № 32. С. 405–406.]. Это письмо принадлежит сослуживцу и первому наставнику в морском искусстве Мардарию Васильевичу Милюкову. Автор письма признается в совпадении своих взглядов со взглядами Д.И. Завалишина. И подобных высказываний, писем можно найти немало. Все это свидетельство того, что публицистическая деятельность декабриста Завалишина нашла у современников горячую поддержку и отклик в их сердцах.

В 50 – начале 60-х годов к слову, сказанному декабристом, прислушивались, по нему сверяли «политический барометр» времени. Завалишин благодаря своим публицистическим выступлениям, сделался известной личностью и в Сибири, и даже в России. Свидетельств тому множество.

Общественно-политические взгляды Д.И. Завалишина, борца за прогрессивные, демократические тенденции развития, против самодержавно-крепостнических основ государственного и общественного строя, во многом близки к демократическим. По времени они совпадают с революцией на Западе 1848 года и процессом над петрашевцами. Выступление Д.И. Завалишина как публициста были организующим началом передовых общественных сил. Несомненно, статьи Дмитрия Иринарховича имели глубоко положительное, прогрессивное значение.




ЧАСТЬ III. HORRENDUM!





МАНДРИКА Ю.Л. ГАЗЕТА КАК ИГРА




На прощание страстный публицист Алексей Максимович писал к своему читателю: «Ленинцы, друзья немцев, безответственные ораторы, повыползшие ныне из разных щелей, и для которых Родина – звук пустой, не дремлют, они действуют и толкают Россию в пропасть. ...И неужели сейчас ярко сияющее солнце свободы ослепит нас настолько, что мы из-за нашей розни не сумеем удержать за собою золотую свободу?

Нет, мы ее должны удержать, мы ее и удержим».

Оптимизм человека, который, издавая «Ермак», пережил много разного: от описания имущества до ареста и ссылки, внушал читателю доверие. Газета, пытавшаяся владеть умами провинциального города в течение пяти лет, могла остаться в памяти только свободных граждан.

Чуть ниже, в том же прощальном слове, – проза жизни о том, что новое издательство не захотело сохранить название газеты и состав редакции. Купил дело у Алексея Максимовича Афромеева[614 - Об А.М. Афромеевс см.: Классическая гитара в России и СССР: Биографический музыкально-литературный справочник русских и советских деятелей гитары / Сост. М.С. Яблоков. Тюмень; Екатеринбург, 1992. Ст. 142–177.] Н.И. Беседных. И газета отныне стала называться «Свободное слово». Называлась, правда, недолго... Но это отдельная песня...




* * *

Так случилось, что эти два события: выход первого номера «Ермака» и желание бывшего тюменского городского головы А.И. Текутьева вернуть себе свое помещение, которое он когда- то отдал под Пушкинскую библиотеку, – совпали. И новорожденный тут же норовил укусить почетного гражданина города, скромно подписывая заметку «Шмель»: «Сегодня он выкидывает библиотеку, через неделю может выбросить на улицу «Текутьевское» приходское училище, находящееся тоже в его доме, далее закрыть театр» (191_2._ № 1. С. 11).

Первый номер вышел в субботу, 28 апреля 1912 года, имел 16 полос формата А4 (запечатанная площадь 146x230 мм). Рубрики первенца имели достаточно жесткое место в издании, повторяясь из номера в номер: «Из дневника обывателя», «Отголоски тюменской недели», «Деревенские письма», «Тюменская неделя», «Общеполезные сведения», «Зигзаги»...






Газета, как правило, начиналась со слова редактора.

«Сибирский торговый посредник»[615 - В публикации иногда обозначается как «СТП».] умер. Да здравствует «Ермак»!» – этой калькой открывался первый номер газеты.

Издатель решил объясниться, почему же на смену «СТП» к читателю пришел «Ермак».

Во-первых, издание предназначалось для «обслуживания нужд нашей торговой промышленности, мы не рассчитывали на широкую массу, но жизнь скоро предъявила иные требования» (1912. №1. С. 1). Во-вторых, «название было не из самых удачных» (Там же. С. 12). Читатель путался в названиях, уж очень они были похожие: «Сибирский торговый посредник» – «Сибирская торговая газета». В-третьих, «Посредников» только в Сибири оказалось три. В-четвертых, издатель протестовал своим поступком против тюменских коммерсантов: «Если им оказалась не нужною ими же созданная биржа <...>, то на что им какой-то «Посредник». И в-пятых, издание, по мнению _Обывателя_[616 - Курсивом выделяется имя автора публикации.], не завоевало симпатии коммерческого люда. Но потребители «были на стороне газеты» (Там же. С. 12).

Не только издатель считал, что газета «Ермак» является продолжением «Сибирского торгового посредника». Это зафиксировано в цензурном деле (РГИА. Ф. 776. Оп. 21. Ч. II. 1912: Д. 86). Т. е., отмечая годовщину со дня выхода первого номера «Ермака», мы не совсем точны. Он начинался раньше. И не рассказать об этом нельзя, потому что больше может не подвернуться случая.

Как отреагировали тюменцы 1 ноября 1911 г. на выход в свет «Сибирского торгового посредника», сказать сложно. Газеты Тобольска и Тюмени о событии скромно промолчали.

В ноябре–декабре увидело свет 56 номеров. Редактор-издатель А.М. Афромеев сделал их сугубо рекламными. По четыре полосы с запечатанной площадью размером 550x360 мм. Номера 53 и 56 имели по шесть страниц.

В 1912 году издатель стал отдавать часть газетной площади под освещение жизни города. Он считал, что «ознакомление общества со всем, что выдвигает жизнь, не считаясь с тем, будет приятно или нет это отдельным личностям, может принести только пользу» (СТП. 1912. №1. С. 1). В газете появились практически все рубрики, перекочевавшие потом в «Ермак».

Уже в первом номере _Независимый_ дает ретроспективу – город тридцатилетней давности. «При полном невежестве населения о культурных начинаниях и не помышляли, после трудовой жизни дня нижний слой населения находил единственное развлечение в кабаках». Но сейчас, размышлял автор-псевдоним, когда есть железная дорога, когда в Тюмени есть «передовой порт Обь- Иртышской водной системы», когда торговая жизнь может называться развитой, «пробуждалось сознание в культурном развитии» города. _Независимый_ называет имена П. Подаруева («скупил целый квартал домов и построил на их месте на свои средства здание для училища»), И. Колокольникова («открывает в Тюмени на свои средства коммерческое училище с правами средних учебных заведений»), А. Текутьева («ремесленное училище с целью образования рабочих, с технической подготовкой»), которые были великими жертвователями народного образования и помогали Тюмени прогрессировать в культурном отношении. Автор видит перспективу, верит в великое будущее города. Но финал его заметки «Эволюция Тюмени» скорее все-таки пессимистичен: «...наш город, несмотря на его значительное население, до сего времени не имеет водопровода, которым давно уже обзавелся сравнительно небольшой и бедный Тобольск» (С. 1–2).






Заявленное в программе ежедневное существование (до семи раз в неделю) А.М. Афромеев решает очень своеобразно. «СТП» в 1912 году выходил ежедневно в следующем виде: два номера в неделю с информацией общественно-политического характера (будем называть его «основной выпуск»), А между двумя основными – три номера рекламного характера с повторяющимся текстом о заочных лекциях А. М. Афромеева по семиструнной гитаре. Номера рекламного характера выходили форматом А4, предваряя будущую форму «Ермака». «СТП» имел двойную нумерацию: рекламные выпуски повторяли номер основного, второй же номер указывал на общее количество всех вышедших в году выпусков.

Газета видела и рассказы вал а. В каждом номере под рубрикой «Местная жизнь» публиковались разнообразные городские новости. Так, директор кинотеатра «Вольдемар», узнав о том, что в «СТП» телеграммы петербургских телеграфных агентств появляются на сутки раньше, чем в «Вестнике Западной Сибири»[617 - В публикации иногда обозначается как «ВЗС».] и «Сибирской торговой газете»[618 - Иногда встречается в тексте как «СТГ».], купил «у конторы место в газете для объявления в размере 500 строк, где будет печатать свое либретто и программу своих картин». Затем владелец «Вольдемара» г. Ромашев планировал покупать несколько сотен номеров «СТП» и раздавать бесплатно зрителям (№2. С. 2).

О деле по обвинению редактора литературно-музыкального журнала «Аккорд» г. Афромеева в клевете; об иске рабочего Антона Ивановского к т-ву Н.Д. Машарова и К° за увольнение с работы без предупреждения за две недели; о сведении личных счетов «Сибирской торговой газеты» с бывшим своим сотрудником П.А. Рогозинским; о собрании городской Думы и многом другом мог узнать читатель из № 17.

Уже просмотрев наполнение рубрики «Местная жизнь» в одном номере, можно сказать, что «СТП» был менее всего похож на тараканий вопль[619 - Как-то Иван Зипунов (скорее всего, псевдоним) поместил в газете «Зауралье» (издавалась в 1907 г. в Тюмени; вышло всего шесть номеров) фельетон «Тараканий вопль». Он рассказал о жителях Тьмутаракани, которые решили культурно расцвести. Выбор, как это сделать, был невелик: «конский статуй в натуральности на собственное иждивение поставить» или «заведем свою газету». «Нам чо – всех нас батюшка Ермак Тимофеевич оглоблей крестил», – решили горожане. И в Тюмени появился «Сибирский голос», который фельетонист обозвал «Тараканий вопль» (1907. №1. С. 7–8). А поскольку газета предпочитала печатать о том, что написал в классном журнале наставник, или о месте выдачи корреспонденции в одной торговой конторе _(См.:_Мандрика_ЮЛ._ Начнем с «Сибирского голоса» // Лукич. 2002. С. 92–122), – «счастье тьмутараканцев было совсем отравлено».]. Скорее, издатель помнил, что «всех нас батюшка Ермак оглоблей крестил». В том же №17 помещена заметка: «Вчера в управе встретились два хроникера местных газет, явившиеся с одной целью: попользоваться злободневным материалом для завтрашнего номера. Но «материальна» для хроники оказалось мало, и репортеры негодуют на полное отсутствие жизни в Тюмени».

Прозрачно намекая на пустые как барабан выходившие в то время «Вестник Западной Сибири» и «Сибирскую торговую газету», «СТП» помещает в одном номере около двадцати информационных заметок, подчеркивая, что жизнь все-таки течет... И «_посредники»_ не только являются ее свидетелями, но и летописцами.

Но хроникеры «СТП» помнят, что они еще и обыватели. И тогда из их дневника на страницы газеты выплескивается буйство балагана, словесный эквилибр, безжалостность шмеля.

Это действительно смешно: бывший городской голова снова получил анонимное письмо, в котором грозятся его убить, если тот снизит цену на крупчатку. Смешно потому, что город еще помнит время, когда в неурожай А. Текутьев поднял цены на хлеб. А еще смешнее, что известие о готовящемся покушении появляется в «Сибирской торговой газете». И кто об этом сообщает? Сам Андрей Иванович! При этом он между делом упоминает былое время, когда в Тюмени издавалась газета, в которой «свили себе гнезда всякие гады и шмели, именующие себя сотрудниками... что печать – сила, с помощью которой можно с ног и до головы обливать человека составленными их обществом помоями». _Обыватель_ называет имя газеты, которая принесла столько хлопот А.И. Текутьеву: «Ровно за две недели до появления «Сибирской нови»[620 - Выходила в г. Тюмени в 1910 г. Издатель Е. Рогозинская. Всего увидело свет 48 номеров.] он поспешил подать в отставку из городских голов» (СТП. 1912. №13. С. 3).

Текутьевская литература – так называет «СТП» появление публикаций бывшего городского головы в местной прессе. Это целый пласт, соприкосновение с которым дает пищу для ума любому _Обывателю._ А уж «сказка про бабушку и господина Юбкина» (СТГ. №63), текст которой относится к означенной литературе, в пересказе _Обывателя_ из «СТП» выглядит так: «Одиннадцатая заповедь «Не зевай» в наш XX век вошла в нравственный кодекс интендантов, купцов, мельников... Всегда мне удивительной казалась логика гг. Юбкиных. Самим им в былое время красть, сбывать фальшивые кредитки, срезывать чаи было можно, а у них нажитое богатство «не смей трогать» (СТП. 1912. №24. С. 2).

Или еще смешней.






Гость интересуется у _Обывателя,_ глядя на портрет в думской зале: «Что это за избражение... Не для доказательства ли дарвиновской теории о происхождении видов?». Оказывается, на картине тюменский благодетель А. Текутьев... (СТП. 1912. №26. С. 2).

Или речь о выборах... За кого голосовать, если не за «потомственного почетного гражданина (хотя и не имеет потомства[621 - У А.И. Текутьева брак был бездетным.]). <...> Он богат, а в случае избрания в члены Государственной думы, наверное, откажется от депутатского гонорара или пожертвует его на нужды родной Тюмени» (СТП. 1912. №27. С. 2). Ассоциативный мостик как прием. Текутьев, купцы, фальшивые кредитки... Это явления одного ряда или... Никто не сказал «да». Но о прошлом героя говорят много. Что правда, а что нет? _Обыватель_ никогда этого не скажет. И в этом приеме больше журналистского перехлеста, нежели правды, недосказанности, нежели истины... А кто сказал, что последняя нужна обывателю... Это как в «Пиковой даме». Германн так и не понимает: подмигнула или показалось.

Из номера в номер издатель нащупывает нерв будущего «Ермака». Эта тема – Текутьев, его прошлое, прошлое города – необъятна.

15 апреля издание еще размещало объявление о подписке. Но последний номер «СТП» вышел 26 апреля 1912 г. под №31 (96). Издатель сделал все, как теперь говорят, для раскрутки своего будущего издания. Единственное, чего он не успел, так это выполнить обещание, помещаемое регулярно в рекламе. Опубликовать эскизы «Красногорского царька» из прошлого фабрики фальшивых кредитных билетов Бельченко в селе Красногорском Ялуторовского уезда. Там, после торговой сделки с Текутьевым и отъезда его в Тюмень, были обнаружены фальшивые деньги.

Зато «СТП» опубликовал статью «Самодур прошлого столетия» об Измайлове, которая стала трамплином в «ермаковскую» «Поездку самодура в столицу»...

Издание работало на контексте, который просматривается и сейчас.




* * *

«Ермак» вырос из «Сибирского торгового посредника». Вырос быстро, унаследовав от него все черты. Да и отец – редактор-издатель – был у них общий. Как-то _Обыватель_ поинтересовался у своего шурина Михайла Михайловича, не чуждого литературе, мнением об «СТП». В ответ прозвучало: «Самый обычный тип бульварного листка, сплетни, перемывание косточек ближнего и больше ничего» (СТП. №26. С. 1).






При этом издатель считал, что его газета выдерживает свой курс, не роняя при этом свою репутацию: «Беру «Большой вестник»: все вычищено, как в саду, чистенькие дорожки, подстриженные кустики, голубые, синие и лиловые цветочки» (СТП. 1912. №7. С. 2). И немножко позже: «Но что и говорить о «Вестнике» – этой лодочке без руля, за один год переменившей несколько направлений. Невольно вспоминаешь заключительные строки одной басенки Крылова:



Хоть при стаде там
и множество собак,
Да сам пастух дурак;
А где пастух дурак,
там и собаки дуры.



«Сибирская торговая газета» в глазах «СТП» имеет не лучшую репутацию: «В отчаянии схватываю «Мишину газету» _(в_то_время_«торговкой»_заправлял_практически_один_Герасимов;_очевидно,_его_и_звали_Михаил._ – _Ю.М_.)... читаю телеграммы, но я их уже утром читал в столичных газетах, в хронике прямо-таки «отсутствие всякого присутствия...».








Обыватель понимает, что смелой прессе быть сложно: «Еще недавно в клубе угостили одного сибирского редактора так, что тот еле живой поднялся с пола.

После такой «чувствительной» благодарности редактор совсем не стал печатать оригинальных статей, перебиваясь перепечатками и безличной хроникой» (СТП. № 1. С. 3).

Это скорее об А.А. Крылове, завсегдатае приказчичьего клуба...

«Ермак» старался быть «агитатором, горланом, главарем...». Тему надвигающегося голода журналисты тянули из номера в номер.

Городская управа открыла в 1911 г. бесплатную столовую на 500 мест. На 12 января ее посещали уже 1200 чел., на 13-е – 1700. К концу месяца число лиц в народной столовой достигало 2350 чел. Это тревожит город. Многие высказываются, что кормят бездельников. И если бы бесплатной столовой для голодающих не было, большинство из ее посетителей нашло бы себе заработок. Об этом говорят на улицах, такие мысли проскальзывают в городской Думе.

У «Посредника» своя точка зрения: «К чести нашей Думы и в особенности ее лучших представителей П.И. Никольского, Н.К. Плишкина и Н.И. Беседных, вставших горячо в защиту принципа широкой благотворительной помощи...». Некоторые гласные пытаются доказать, «что появление нуждающегося голодного населения не есть результат постигшего в прошлом году неурожая, а есть исключительно следствие классовых противоречий современного общества, носящих характер постоянный, устранение которых не в силах и не в компетенции городского управления».

В средине февраля получали обед на дом свыше 1600 чел., обедали в столовой свыше 800 чел. Только хлеб на дом выдавали 60 чел. В этом числе много крестьян из ближайших деревень.

В «Деревенских письмах» А. А-ский (так подписывался А. Афромеев) писал из Червишевской волости: «Там, где мужику «курицу некуда выгонить», где землю считают саженями, трудно спастись от голода, но здесь, где так много места, где всегда можно найти выход, надо быть богатым» (СТП. №18. С. 1–2).

А пока приходится организовываться в борьбе с постигшим народным бедствием – голодом, газета за экстренные неотложные меры: устройство бесплатных столовых, выдача правительственной помощи и организация общественных работ. Газета верит, что город окажется на высоте положения.

И хотя вокруг раздачи бесплатных обедов уж больно много шума – этому почему-то отказали, тому дали испортившуюся еду, у третьего забрали талоны на бесплатное обслуживание в городской столовой... «СТП» собирает обиженный народ в редакции, пишет об этом в газете. Поднимает вопрос о дороговизне на продукты питания: «Всем памятен голодный 1891 г., когда в Тюмень для борьбы с дороговизною правительство командировало князя Голицына» (№12. С. 2). Тогда цены удалось снизить административными мерами.

Государство пытается помочь крестьянам, выдавая продовольственный хлеб. Газета приводит факты, когда крестьяне тут же превращают его в деньги.

Так, «г. Текутьев купил более 500 пудов и отобрал для чего-то подписку, что они продали продовольственный хлеб» (СТП. 1912. №14. С. 4).













Газета констатирует, что наиболее доступные цены на овес, ржаную муку и мякоть существуют у Текутьева. При этом газета не забывает подчеркнуть, что все- таки его отпускная цена, и в бесплатную столовую также, до 10 коп. выше цены, по которой Текутьев покупал у крестьян продовольственный хлеб.

В свое время только «Сибирская новь» была так последовательна в освещении «голодной» темы... Но газета не хочет афишировать преемственность: «...г. Текутьев очень ошибается, предполагая, что в издании «Сиб. торг. поср.» принимают участие лица, имевшие прежде отношение к «Сибирской нови» (№13. С. 3).

Три месяца спустя после выхода первого номера «СТП» появляется информация о ходатайстве «перед тобольским губернатором о разрешении издавать в Тюмени беспартийную общественную литературную и торговую газету под названием «Ермак» (№10 |1 февр.]. С. 3). И только 3 апреля выйдет на фиолетовой бумаге номер «Посредника» под шапкой на 1-й и 3-й страницах «В скором времени выйдет газета «Ермак».

Кончина «Посредника» уже видна. Но он все еще рассказывает о проблемах библиотечного дела. Пишет, как почетный попечитель А.И. Текутьев вместе с членами совета Т.К. Огибениным, А.А. Матусевичем, И.А. Паниным, В.А. Кудрявцевым и Г.И. Горбуновым обсуждают вопрос об установлении платы за пользование книгами в Пушкинской библиотеке. Актуальна идея толстовской библиотеки для учащихся: в городе с 42-тысячным населением без такого учреждения уже очень трудно.

Интересно для газеты банкротство Брандта, превратившегося в «Брандт и К°», заранее переведшего все товары на новую фирму... Владельцы типографии «А. Благинин и К°» ведут переговоры с М.Е. Дементьевым, который намерен вступить пайщиком в типографию... Дело Благинина и Россомахина (обвинение в клевете)...








Половина первой страницы была посвящена новостям русской и «заграничной» жизни. Зачастую на первой странице начинались крупные материалы с переходом на внутренние полосы: «Трансуральская водная магистраль (о проекте соединения Волги с водными путями Сибири)» (№13), «Монголия как рынок сбыта для Сибири» (№8), «Водный путь через Северную Сибирь» (№5), «Переселенческое дело на Первой Западно-Сибирской выставке в Омске» (№19) и др.

Верх второй страницы журналисты отдавали под рубрики «Маленький фельетон», «Из дневника обывателя». А внизу, в подвале, помещали литературные материалы. Иногда с продолжением. В нескольких номерах шел рассказ Л.Н. Толстого «Не играй с огнем – обожжешься», к 75-летию со дня кончины А.С. Пушкина печатался «Скупой рыцарь»...

На третьей странице новости русской и заграничной жизни встречались с новостями местными.

И вот с №15 газета заговорила о фальшивомонетчике «красногорском царьке» Бельченко, которого позвали в баню и «подставили его голову под пар».

Побился, побился, бедняга, да и задохся, а вместе с ним уничтожились и все факты, которыми он хотел доказать прикосновенность некоторых лип к его фабрике».

А уже через два номера новый пассаж. _Обыватель_ приглашает дворника Андрея в баню и просит его пару «поддать»: «Пар мою голову и ошпарил, как в былое время красногорского царька».

В №18 _Обыватель_ уже откровенно спрашивает собеседника: «А может быть, твой Андрюшка имел отношение к этой истории, может быть, его дед на фабрике краску растирал?».

Газета недолго позволила расслабляться Андрею Ивановичу Текутьеву. Появилась новая публикация «Нечистые деньги и часовня» (№27). К тому же «СТП» поместил ее дважды – в основном и в рекламном выпусках.

История была знакома всем горожанам: «Правил тем городом богатый старый золотопромышленник, ранее сидевший в тюрьме за сбыт фальшивых кредитных билетов и оставленный дореформенным судом в сильном подозрении...». Газета рассказывает историю его богатства. Был кучером, простым рабочим, ушел в тайгу на прииски. «Шатаясь по тайге, он набрел на бежавшего с каторги фальшивомонетчика. Быстро они стали друзьями и вместе устроили фабрику фальшивых двугривенных и кредитных бумажек». Затем герой рассказа вернулся в город, завел крупную мясную торговлю: «Скот он покупал в степи, расплачиваясь за него фальшивыми кредитками. Все шло хорошо, но не поладил он со становым...».

К выходу первого номера «Ермака» герой «СТП» созрел... Еще не высохли чернила афромеевской передовицы («Ермак в уме народа будет жить вечно, как легендарный образ героя, который неустрашимо перешагнул сказочный Каменный пояс и мощной рукой распахнул двери в необъятную Сибирь»), как на одиннадцатой странице издания с новым именем сообщается о том, что А. Текутьев вознамерился забрать у города помещение, в котором находится публичная библиотека им. А.С. Пушкина, созданная по его инициативе и на его средства.

А в следующем номере новость: почетный гражданин города уже забирает помещение потаскуйской школы, в которой обучается около 400 детишек, т.к. здание это он сдал под гостиницу с номерами.

Пресса начала комментировать позицию бывшего мэра («Урал», «Сибирская торговая газета»): это «своеобразность гнева» г. Текутьева против газетчика-разоблачителя. Лорд-мэр, как его называет «Ермак», пишет открытое письмо в «Сибирский листок» и пытается рассказать свою биографию. Афромеев не может лишить себя удовольствия – он перепечатывает ее у себя и, конечно, комментирует.















Текутьев снова рассказывает о себе, сыне крестьянина, который до 12 лет был безграмотным. В армию он не пошел, т.к. приказчик Тимофеенков дал 500 руб. и на эти деньги удалось замениться наемщиком. Позже торговал скотом. Однажды в с. Осиповском оказались фальшивые деньги. Показали на него, мол, от Текутьева получили. Дело вел Колмогоров, который открыто брал взятки. Вот на него г. Текутьев и донес Деспоту-Зеновичу. Заседателя отдали под суд.

Далее г. Текутьев говорит о тюменской газете «Посредник», которая намекает на его участие в сварении «красногорского царька».

Но Афромеев оказался хитрее. В своем комментарии он, размахивая пером по бумаге, «удивляется»: «Для меня положительно загадка, почему г. Текутьеву вздумалось отождествлять свою особу с этим делом и выступать с заявлением о том даже в печати» (1912. №2. С. 12). Хотя абзацем выше Алексей Максимович объяснил причину своего удивления: «...г. Текутьев стоит выше всяких намеков, и нужно быть о двух головах, чтобы бросать голословное обвинение на такого уважаемого и прославленного человека».

Но уже на следующей странице «Ермак» ставит вопрос: «За что он _(Текутьев._ – _Ю.М_.) имеет звание потомственного почетного гражданина г. Тюмени?».

Городская Дума вышла из ситуации, в которую ее поставил бывший городской голова, вышла с честью. П.И. Никольский уже «исхлопотал в столице беспроцентную ссуду на постройку помещения для учащихся, находящихся в текутьевском здании...».

Но газета сообщает новые подробности деятельности бывшего городского головы. Арендаторше береговых участков Густомесовой был предъявлен городской управой иск за пользование ею на протяжении 1907 г. береговым участком. Оказалось, что за него она заплатила г. Текутьеву лично, что было удостоверено свидетельскими показаниями...

Пресса пытается найти причину тех отношений, которые возникли между газетой А. Афромеева и Андреем Ивановичем.








И здесь приходится объясняться уже А. Афромееву. Да, он работал бухгалтером в городской управе, но «личное дело Афромеева в то время развилось до такой степени, что совмещать свое дело и «службу городу» без ущерба для обоих дел было трудно»...

Первые номера «Ермака» выходят даже на 16–20 страницах. Он имеет традиционные рубрики «Сибирского торгового посредника». Разве что появляется рубрика «Смесь», в которой печатаются всякие полезные советы. Например, о посадке горшечных растений или о выгоде разведения мака, или «об удойливости скота».

Обширную часть номера занимают всяческие перепечатки. В «Исторических ссыльных в Тобольской губернии» (в трех номерах) авторы рассказывают о друге и любимце Петра Великого светлейшем князе Александре Даниловиче Меншикове, о князе Алексее Долгоруком и его жене Парасковье Юрьевне с детьми и т.д.

Редактор-издатель не забывает, что его газета – литературная. Поэтому здесь и познавательное эссе о сибирской Швейцарии – о Боровом: «Боровое для таких мест является исключительно благоприятным, превосходящим местом по количеству солнечного света даже Давос в Швейцарии, – это излюбленное место, куда направляются больные со всего света».

С №6 начинается огромная публикация, с продолжением, «О земстве в Сибири»,

Но, пожалуй, самыми интересными и на сегодняшний день остаются одна-две последние странички брошюры[622 - «Ермак» в 1912–1913 гг. имел обложку и был сшит проволокой. Хотя издание и значилось газетой, «Ермак» был типичным журналом.] «Ермака». Это рубрика «Отголоски тюменской недели». Здесь можно встретить сообщения и о заседании городской Думы; и о том, как Шмуклер обворовал Шайчика; и о событиях в цирке; и всяческого рода поминки.

Все, что можно было рассказать о Текутьеве, было рассказано. Фактический материал исчерпался быстро. Ну, выкопал «Ермак» еще историю о том, как гостиный двор переоборудовали в казармы и сколько на этом потерял город. Или о том, как благодетель вырубил затюменскую рощу. Как подаренное потом городу ремесленное училище построил частично из кирпича каменного городского здания, а деньги за работу выдавала рабочим городская управа. И что бывший заступающий место головы г. Копылов, осмелившийся огневить Текутьева, в наказание разорен.

В девятом номере (1912) в «Отголосках тюменской недели» помещена информация о конкуренции кинематографистов г. Шустера и г. Ромашева. Оба дельца рекламировали показ картины «Мертвая петля». Кроме того, г. Шустер усиленно рекламировал выступление в электротеатре «концертанок» сестер Грей. Но последние на самом деле выступали в «Вольдемаре» Ромашева. Информация была напечатана в №9, а в следующем начали печатать фельетон «Страдания мистера Пустера, или «Чертова петля» и сестры Дрей».

Так случился поворот в жизни газеты. Она пошла по тому пути, который уже видел Михайла Михайлович в разговоре с _Обывателем_ еще в «СТП»: «...обычный тип бульварного листка, сплетни, перемывание косточек ближнего и больше ничего». Сегодня – событие, а завтра читатель уже имел у себя на столе фельетон о случившемся, с продолжением, в котором были узнаваемы герои. Да их никто и не пытался скрывать. Вместо Шустера на страницах литературной газеты действовал Пустер, вместо сестер Грей в город приехали сестры Дрей.








И поскольку текутиана исчерпала себя достаточно быстро, газета должна была занимать своего читателя. В маленьком городишке события случаются не так часто.

В газете появляется быль из сибирской жизни «Поездка самодура в столицу».

С первых строк здесь все узнаваемо. Клим _Иванович_ Лос_кутьев_ незадолго до отставления со службы намекнул одному из граждан, что готов пожертвовать старые залежавшиеся обои для комнат богадельни. И фамилия главного героя явно проецируется на навязшую в зубах фигуру, о которой в каждом номере что-то писали. К тому же _Лоскутьев_ судился по делу о фальшивых кредитных билетах. И еще: он пожертвовал городу приют для малолетних детей, который наполовину наполнили его собственные дети от Нади, Маши, Даши и др. Публикация грозила быть интересной.

В сибирской были (автор так определил жанр публикации) есть и издатель Аккордов (вспомним музыкальные журналы А. Афромеева), возглавляющий газету «Жало».

_Лоскутьев_ едет в столицу искать адвоката, который бы нашел управу на издателя. В дороге встречает нечаянного знакомого из Тюмени, у которого интересуется, как дела с бывшим городским головою, отобравшим пожертвования.

Сложно не повториться с этой знакомой историей. Даже автор этих строк уже несколько раз ее пересказал. Но Байкалов, автор «Поездки самодура в столицу», казалось, поставил перед собой задачу еще раз доказать, что фальшивомонетчиков в мире много. И не каждый рассказ о них касается городского головы.

В «Поездке самодура в столицу» много событий, которые так или иначе хочется соотнести с жизнью _Текутьева._ Когда Байкалов пишет о том, как _Лоскутьев_ закидал жалобами начальника губернии, вспоминается аналогичная история с Т_екутьевым_(см.:_ ВЗС. 1911. №106). Бывший городской голова дал в столицу телеграмму, что финансовый инспектор Зверев берет взятки. Таким способом г. _Текутьев_ добился отстранения Зверева от работы. Суд, состоявшийся по делу о клевете в печати над _Текутьевым_ и Благининым (редактор «ВЗС»), оправдал их, не найдя в их поступке злого умысла.

Таких примеров в сибирской были много. Автор старается показать, что главный герой «Ермака» и «СТП» совсем не причастен к деянию красногорского царька. Но по событиям, которые происходят в были, так хочется возразить...








И, чтобы подчеркнуть, что _Лоскутьев_ и _Текутьев –_ это два разных липа, автор «Поездки самодура в столицу» заставляет героя сибирской были интересоваться у своего знакомого, «чем кончилось у тюменцев дело с бывшим городским головою Т., отобравшим обратно пожертвование» (1912. № 16. С. 16). Для большей достоверности рассказа Байкалов вводит в «Поездку...» известные всему городу фамилии. Можно (и не единожды) на страницах были встретить имена купцов Подаруева и Кухтерина...

Но и этого автору явно недостаточно. Он вводит еще одного героя, с фамилией Кондра_тьев_, также делавшего пожертвования городу, и о котором народ поговаривал, что источник его богатства – в фабрике фальшивых кредиток (№ 24. С. 5).

Мир были раздваивается все ощутимее. С одной стороны, есть реальные персонажи, с другой – ирреальные, но и у них очень уж невиртуальные поступки. Ячменев, имевший «несколько лет дружбы с _Лоскутьевым»,_ отказал последнему в маленькой прихоти (Клим _Иванович_ домогался дочери друга: «...ты мне пообещай, что твоя дочь вернется в К. и полюбит меня»). _Лоскутьев_ тут же предъявил «ко взысканию векселя на Ячменева – не только те, по которым тот был действительно должен, но и те, которые учитывались для городской лавки» (1912. №24. С. 8).

Через несколько номеров в «Ермаке» А.М. Афромеев расскажет в «Ответе бывшему тюменскому городскому голове г. _Текутьеву»_ (№26. С. 14) историю с г. Овсянниковым: «Разоренный вами человек теперь мертв, но у меня имеется его письмо, где он сообщал, что он должен вам только три тысячи, а на остальные три тысячи он давал вам векселя для учета их для нужд городского ломбарда».






О пристрастности г. Афромеева к делам бывшего мэра можно судить по «температуре» публикации. Но об этом событии писал и «Вестник Западной Сибири»: «На удовлетворении претензии тюменского купца Андрея Ивановича Т_екутьева,_ в сумме 6506 руб. с % и издержками, 19 ноября 1912 г. с 10 часов утра в зале заседаний Тобольского окружного суда будет производиться публичная продажа принадлежащего слободскому мещанину Петру Ивановичу Овсянникову, состоящему в I части города Тюмени, по Иркутской улице под №26, недвижимого имения» (ВЗС. 1912. №210. С. 3). Но у редактора «Ермака» имелась своя заинтересованность: имение находилось «под запрещением... в обеспечении исков... А.М. Афромеева в сумме 1610 р. 50 коп.» (Там же).

К тому же, по словам А. Т_екутъева_(См.:_ Сибирский листок. 1912. №122), «бухгалтером... [был] Афромеев, <...> а казначеем... – член управы Овсянников, близкий друг Афромеева». И, стало быть, редактор «Ермака» мало чем отличался от бывшего городского головы. Оба предъявили иск мертвому своему другу. Вот только, по словам А. Афромеева, _Текутьев_ вроде бы увеличил сумму долга вдвое... Но это опять-таки по словам Афромеева... Сенсационное разоблачение бывшего мэра на глазах города превращалось в тривиальнейшую склоку.

После суда бывшее имение на Иркутской, 26, отошло все- таки Афромееву, в нем он держал «квартирующуюся» (Ермак. 1916. №362-363. С. 2).

Пересечение сюжетных линий, выписанных Байкаловым в «Ермаке», с происходящими событиями, зафиксированными тюменскими газетами того времени, иногда рождает ощущение такого постмодернизма, который в зависти усушил бы даже филологиню Наташку Дворцову[623 - _Дворцова_Наталья_Петровна_, доктор филологических наук, специалист по М. Пришвину и безумная поклонница всяческих дискурсов и постмодернизмов.].

_Лоскутьев_ попил чаю и «вышел на рубку» (1912. №18. С. 6) полюбоваться красавицей Камой. А заодно и встретить «брата умершего друга своей юности», благодетеля Пелевина. Иван Пелевин ехал в Казань для совета с профессорами. Когда-то его брат Александр случайно на рынке познакомился с _Лоскутьевым_, торговавшим на базаре мукой (как мы помним, Текутьев также торговал мукой, а «Ермак» как-то даже поместил у себя поэму «Злой мельник»). Они понравились друг другу и сошлись на том, что _Лоскутьев_ на деньги Пелевина выстроит крупчатую мельницу: «Слушай, Клим, – как-то уже тяжело больной А. Пелевин обратился к Лос_кутьеву, –_ весь свой капитал я доверил тебе и в своем доверии я не раскаивался. Капитал у нас с братом общий. Когда я умру, ты отдай ему и его, и мою часть. Что ты нажил на наши деньги, пусть будет твое».

Но когда Иван через несколько лет после смерти брата приехал к Лос_кутьеву,_ чтобы поговорить о деньгах, Клим ночью явился к просителю с топором...

Практически два года спустя после публикации этого сюжета в «Ермаке» (1914. №212. С. 3) было помещено «Открытое письмо Т_екутьеву»._ Написал его отец Иоанн Егоров, служивший ранее в Обдорской миссии: «В 1885 г. был с Вами знаком через покойного Ивана Яковлевича Пелевина и даже не раз пользовался Вашим гостеприимством... Увековечьте имя и на родине друга Вашего... Силком берут у мужика вино и не дают ему ничего, что могло бы, хотя по временам, так же помогать забыться, так же скрашивать жизнь, как это делало вино... Идея народного дома... Светоч трезвости... Не согласитесь ли вы воздвигнуть его в селе Велижанском, близком Вам по памяти Ивана Яковлевича... Около 7–8 тысяч». Редакция оставила и свое слово под просьбой святого отца: «Даем место письму отца И. Егорова в убеждении, что оно достигнет цели. И.Я. Пелевин перед смертью, как мы слышали, на благотворительные дела передал г. _Текутьеву_ значительный капитал».

Есть над чем задуматься. В байкаловской были _Лоскутьев_ лишь хотел зарубить Ивана. В _текутьевской_ жизни Иван – мертв: «Рассказывал Пелевин про какой-то колокол, который вы поклялись купить для колокольни в селе Елижанском...» (Ермак. 1912. №22. С. 6). Не зря туда «нередко ходил пешком по болотам за 30 верст от города» _Лоскутьев_ (№34. С. 4)...

Афромеевскую выходку с публикацией открытого письма не стерпел «Вестник Западной Сибири». Его редактор Иван Тихов разразился «Настойчивым безобразием» о «наглости беспардонного свистуна, который наплевал на порядочность, на общественную мораль... самое священное право человека, право на покой в последние минуты жизни, когда душа человека беседует с Богом, нагло затоптал в грязь...». И дальше: «Что касается вас, почтенный батюшка и богомолец отец Иоанн, то я хотел бы слышать от вас, правда ли, что православный священник по духу благодати, лежащей на нем, и великим Заветам нашего Учителя должен прийти в тяжелый час угрожаемой смертью болезни и успокоить мятущуюся душу мирянина словами всепрощения и надежды на отпущение грехов, правда ли, вас естественней встретить у постели больного с крестом в руках и отпущающей молитвой на устах, а не в сомнительной редакции грязного бульварного листка со статьей...» (ВЗС. 1914. №244. С. 2-3).















На следующий день «Ермак» ответил: «...г. Тихов, роясь своими нечистоплотными руками в прошлом и стараясь пристегнуть к имени Т_екутьева_ печатавшиеся ранее в «Ермаке» беллетристические рассказы...» (1912. №218. С. 4)...

Но это было потом. Вернемся в двенадцатый, еще не военный для России год...

«Из дневника обывателя», «Отголоски тюменской недели» писали о Те_кутьеве_[624 - Текутьев А.И. почетный гражданин г. Тюмени. Его фотография и сегодня украшает мемориальный стенд лучших людей города. Разные патриотические силы пытаются поставить памятник бывшему отцу города. ]_._ Бывало, что в одном номере «Ермака» фамилия бывшего мэра встречалась на нескольких страницах по одному и тому же поводу. Еще не завершилась публикация «Поездка самодура в столицу», как в двадцатом номере А. А-ский начинает печатать «Записки незаметного человека».

Героя берет к себе на работу помощником Лука _Иванович_ Криводушин. Здесь «незаметный человек» знакомится с Николаем Васильевичем Хохотуновым, отец которого служил писцом в городской управе. Но, будучи человеком честным, умер нищим, оставив пятерых детей без куска хлеба (1912. №26. С. 4). В этом же номере десятью страницами ниже, в уже упоминавшемся афромеевском ответе А. _Текутьеву_, идет рассказ о честнейшем человеке покойном секретаре управы А.В. Кокшарове, оставившем без средств к жизни большую семью... В этой же газете под рубрикой «Почтовый ящик» несколько строк в Красногорское. «А-ому. Ваши воспоминания о «Красногорском царьке» печатать будем, как только получим от Вас окончание. Поторопитесь присылкою».

Даже по литературным меркам эго явный перебор. Скорее всего, такая игра нравилась кому-то в «Ермаке». Но вот кому? Афромееву? Рогозинскому, который тоже многие годы работал рядом с Т_екутьевым_ и, как убеждал читателей Алексей Максимович, бывшему все время рядом с «Ермаком»? Кому-то еще?

«Страдания мистера Пустера», продолжавшие печататься параллельно с вышеназванными двумя беллетристическими вещами, появлялись в «Ермаке», наверное, по той же причине: Шустер водил дружбу с _Текутьевым._

И когда А. А-ский писал о Криводушине, что «трудно обойтись без него, потому что является центром здешней жизни... Сам губернатор руку подает... В мозгу... мужика поселился Лука _Иванович_, и нет там места более порядочному» (№28. С. 4), он, наверное, не задумывался над тем, смотрит ли создатель «Ермака» хоть иногда в зеркало?

К концу года ни один из рассказов так и не был завершен. Издатель строил для читателя интригу: чем закончатся все эти повествования? Наверное, вначале подпиской на следующий год...

В газете возник стойкий крен в сторону литературы. Сегодня это сложно понять, и вот почему. А. Афромеев жил на 1-й Монастырской, 6 (ВЗС. 1910. №7). Почти в соседях, на 2-й Монастырской, 4, в собственном доме жил П.А. Городцов. Издатель за все время существования «Сибирского торгового посредника» и «Ермака» так и не заметил талантливого соседа, изредка печатавшегося в большом «Вестнике». Только однажды, в 1915 г. (№332-333. С. 4), фольклорист был обласкан упоминанием как председатель Тюменского отдела для борьбы с детской смертностью...








«Ермак» считал, что рассказ «Поездка самодура в столицу» имел шумный успех. Поэтому в следующем году издатель обещал не только 52 еженедельных номера, но и 12 ежемесячных книг не менее 6 печатных листов каждая. И, конечно, повесть из сибирской жизни «Тайна одной мельницы».

Последний номер уходящего двенадцатого года венчал рождественский рассказ «Рождественский сон самодура», а первый нового года – «Новый курс самодура», заметка «Кладбище добрых дел» о могилах, вырытых Андреем Ивановичем для своих «собственных излюбленных детищ»: потаскуйского училища и библиотеки им. Пушкина. Во втором номере завершены «Записки никчемного человека», которые вряд ли страдали даже литературщиной. Просто в них было что-то от знакомой сплетни[625 - Автор данной статьи «сплетню» относит к жанру «новостей», в которых рассказчик гипертрофирует собственное «я», используя для этих целей событие как фон (background), настолько, что превращает информацию в мини-очерк. Такая точка зрения не противоречит теории о тенденции к гибридизации жанров,– _Ю.М_.]. Может быть, потому и ценил их подписчик.

Некий Александров начал печатать записки канцеляриста «Из жизни управской канцелярии». Очень свежая тема. Правда, привлекательная скорее для сегодняшнего читателя. Воспоминания о Подаруеве и Текутьеве, Мальцеве и Цинке, Решетников и Тимашев... Много других фамилий, при виде которых хочется бежать в архив: правда или вымысел?

Проблемы у «Ермака» начались уже в первой декаде января 1913 г. В типографию явился судебный пристав в сопровождении доверенного Тюменского общественного банка для производства описи по исполнительным листам мирового судьи, выданным банку на взыскание с Завадовского солидарно с Афромеевым 1300 руб. Недвижимое имущество Завадовского, при скромной оценке тянувшее не менее чем 5000 руб., было завещано городу и с большим запасом обеспечивало обязательства завещателя. Но «блюстители городских интересов» решили описать имущество Афромеева. Большая типографская машина, стоящая 4000 руб. была оценена в 200. На сумму взыскания 1300 руб. было описано имущества более чем на 10000 руб. Это был сигнал для А. Афромеева: «С сильным не тянись, с богатым не судись». И он делает вывод: «...когда в газете «Ермак» стали вскрываться общественные язвы, когда отмечаются некоторые вольные и невольные тяготения некоторых лиц к общественному пирогу, когда все, у которых «личико в пуху», стали чувствовать себя под дамокловым мечом, изыскиваются способы, как бы насолить мешающему человеку...» (1913. №3. С. 19).

С этого же года читатель начинает получать ежемесячное литературное приложение к «Ермаку» – небольшие 96-страничные брошюры в бумажном переплете формата книги, которую ты сейчас держишь в руках, читатель. Может, чуть-чуть поуже. В нем пропагандируется классическая русская литература. Стихи А. Кольцова и Я. Полонского, Ф. Тютчева и Н. Некрасова... Печатаются рассказ А. Суворина «Отверженный» и статья Н. Не- плюева, известного организатора Крестовоздвиженского трудового братства, нравственно-экономической ассоциации, основанной на системе христианского воспитания, «К лучшему будущему». Из местных материалов – единственная публикация Н. Лухмановой[626 - Лухманова Надежда Александровна, русская писательница, – в третьем браке несколько лет провела в г. Тюмени.], рассказ «Муся».

В марте «Ермак» начинает печатать продолжение «Поездки самодура в столицу». При этом он обещает, что новым подписчикам «Ермака» «главы рассказа» будут разосланы отдельною книжкою. В крупных библиотеках страны – РГБ, РНЦ и БАНе – сохранились подшивки приложения, но номера за март не оказалось...

По «Ермаку» заметно, что тот начинает хиреть. Исчезли рекламные номера, которые выпускались ежедневно вдобавок к основной версии газеты. Все чаще к концу года читателям отдают вместо двух «Ермаков» лишь одного, выставляя на титуле газеты обычного объема два номера, например, №31–32. И хотя издатель делает потуги состязаться с сильным мира сего, но публикации об этом становятся реже, а потом совсем сходят на нет. Почти в последнем куске «Поездки самодура...» Байкалов заставляет своего героя вспомнить родословную: «...воевода 17 столетия был его только однофамильцем, а сам он имел предками мужичков из деревни Порки». _Текутьев_ имел родственников в Борках.

Наконец-то появляется опус «Невеселый праздник» (№16- 17), в котором _Лоскутьев_, перебирая газеты, обнаружил «Ом-ский телеграф», №85 за 1910 г. И в нем – этюд «Переступил», в котором идет речь об отношении Лос_кутьева_«с_ одним фальшиводелателем фальшивых денег». Заказав в библиотеке указанную Байкаловым газету, автору этих строк (_Ю.М_.) удалось обнаружить публикацию. _Лоскутьев_ родился гораздо раньше «Ермака»...

На этот раз публикуются «Огорчения мистера Пустера». И случаются они с ним исключительно в Пельменске... Под занавес года в газете появляется еще одна незавершенка, «Красногорский царек»... Ничто не предвещало никаких изменений в политике газеты...

И вдруг в последнем в 1913 г. номере, 49–50, издатель, обращаясь к читателю, подводит итоги двух лет жизни местной газеты. Как он считает, сделано немало, особенно на почве разоблачения бывшего городского головы г. Текутьева. «Я выполнил перед подписчиками все обязательства, о которых объявил». Однако в 1914 г. А. Афромеев планирует издание «Ермака» «по мере накопления материала». Мол, загружен газетой «Аккорд»...

Но жизнь снова спутала все планы Алексея Максимовича.




* * *

Сохранившиеся подшивки в центральных хранилищах – РГБ, РНБ, БАН – не дают ответа на вопрос: выходило ли издание в начале 1914 г.? Сохранилось приложение к газете «Ермак» за 1914 г. за №2–12-й. Не исключено, что один из номеров обозначает номер приложения, а второй – самого издания. Дата его выхода: 31 марта 1914 г. А это важно, поскольку регулярность издания в этот период пока не установлена. Ведь в слове «От издателя» Афромеев обещал в 1914 г. издавать газету по мере накопления материала (1913. №49–50. С. 2).

Все переплеты начинаются листками телеграмм странного формата, потому что каждый выпуск известий с фронтов имел различный размер. 10 апреля выпускался уже №172. В нем сообщалось: «В Карпатах австрийцы в течение 7 и в ночь на 8 апреля пытались атаковать наше расположение».

31 мая «Телеграммы из штаба Верховного Главнокомандующего» вышли на шафранового цвета бумаге. Большим кеглем издатель выделил в тексте: «Всего взято в плен 348 офицеров и 14431 низших чинов, захвачено 78 пулеметов и указывавшиеся уже раньше 17 орудий». Война только начиналась, а рапорты пытались иметь бравурную тональность. Но для провинции война где-то уже становилась фоном, на котором протекала жизнь без выстрелов. Может, поэтому между телеграммами издатель уже помещал объявления о лотерее «Аллегри», по которой вполне можно было выиграть рояль или дойную корову. Для хозяйства то и другое могли сгодиться одинаково, ибо кусок тюменской жизни глазами ермаковских телеграмм был жудко (_через_«д»,_оно_отрезвляет_и_сегодня._ – _Ю.М_.) обыкновенным на фоне военных сообщений: в приказчичьем клубе гулянье, любителям пения – хор, а 31 мая бега.

События на фронте развиваются стремительно. 23 июля издание сообщает: «С сегодняшнего дня будем выпускать телеграммы С.-Петербургского ТА три раза в день не типографским, а литографическим способом. Цена отдельной телеграммы 5 коп.».

И только 28 июля 1914 г. телеграммы приобретают вид прежнего «Ермака», печатающегося типографским способом. Правда, пока только с одной стороны бумажного листа.

В подшивке Российской национальной библиотеки сохранился вечерний выпуск (№15) от 28 июля с редакционной рекламой: «Телеграммы ПетА выпускаются нами немедленно: ночные – утренним выпуском литографическим способом, всегда к 9 часам утра, ранее выпуска телеграмм других изданий на 3–4 часа; телеграммы получаются утром – выпускаются к 12–1 ч. дня, а дневные телеграммы входят в вечерний выпуск «Ермака». Таким образом, наши читатели знают новости на несколько часов ранее».

Германия объявляет войну России. Государь император повелел 26 июля созвать Государственную думу и Государственный совет. И пошел неторопливый рассказ о войне. О том, как германский посол граф Пурталес 19 июля в час ночи явился в Министерство иностранных дел и «вручил разбуженному ото сна министру иностранных дел Сазонову С.Д. ноту:

– Итак, это война?

– Нет, – ответил германский посол, – это еще шаг от войны» (№15 (вечерний выпуск). С. 1).

Колонки телеграмм, дела в Государственном совете. И где-то там, на четвертой странице, если есть таковая, две-три информации по две-десять строк каждая из местной жизни: традиционный хор в приказчичьем клубе, бега на ипподроме с тотализатором и предупреждение населению, что жизнь в связи с войной может ухудшиться. И так изо дня в день. Разве что между очередными номерами в переплете проложен утренний выпуск телеграмм, отпечатанный на бумаге иного цвета.

Появляются почти в каждом номере статьи П. Рогозинского: «Дипломатическое поражение Германии», «О вступлении русских войск в Галицию», «Двойная игра»... И как перспектива выхода из ситуации – пожелание автора, адресованное скорее в никуда: «Германии было бы всего благоразумнее принять предложенное президентом Соединенных Штатов посредничество», «Будем надеяться, что эта искони славянская земля будет наконец свободной», «Россия не может оставлять выход на мировой рынок в руках «доброй соседки» (_Турции_. – _Ю.М_.), у которой на всякий случай запрятан камень».

И лишь к №24 издатель созрел напечатать обоснование политики исчезнувшего издания: «Осознавая свои обязанности перед сибирским обществом, редакция «Ермака» при наступлении дней мирового значения немедленно возобновила издание газеты». На календаре стоял август. Миг длился больше полугода...

Печатаются карты и карикатуры на врага, оглашаются антивоенные агитки П. Рогозинского: «И все эти ужасы совершаются людьми страны Шиллера, Гете и др., которыми гордится весь мир». А на четвертой странице – все те же тюменские будни: недели через две будут открыты винные лавки, а немного ранее прибудет цирк Коромыслова (1914). Кажется, газета как индикатор общества четко зафиксировала новый ритм жизни, уже не такой экстремальный, как в начале военных событий в Европе. Начали появляться публикации: ликбез «Как адресовать в действующую армию», стихи типа «За правое дело» и даже объявления «Нужны на жалованье мальчики».

На фронтах русские войска все лучше сражаются, а «Ермак» все круче занимается организацией единого информационного пространства _(прошу_прощения_за_неологизм,_но_сущность_явления_та_же. –_Ю.М_.): с 8 августа газета «будет рассылаться 2 р. в день во все поселения Тюменского уезда» (№35, вечерний вып.). Через три дня, с 10 августа, организована рассылка «Ермака» уже и в Ялуторовский уезд.

Город начинает готовиться к выборам. П. Рогозинский декламирует свою поэму: «Россия желает одного: мирной, культурной работы не только для себя, но для всего человечества. Никаких завоеваний нам не нужно. Мы боремся за мир для всего мира». До сих пор для нас, совков, все эти слова свежи и пахнут вечно типографской краской.

Но на очередном важном совещании (очевидно, в канун городских выборов), решавшем вопрос об открытии продажи вина, П.А. Рогозинский указывал на то, что «теперь рабочие ожили, прекращение пьянства внесло свет и счастье в семьи рабочих. Победить врага может не пьяная Россия, а трезвая». По-прежнему много карт, они печатаются второй краской. Систему применения цвета отследить не удалось. Все, наверное, зависело от ее наличия.

Понемногу разрастается отдел местной жизни, иногда уже он занимает почти всю четвертую полосу. Судя по газетным публикациям, в городе циркулирует слух о появляющихся над Тюменью аэропланах типа Цеппелин. Кое-кто слышал даже шум пропеллера. Полиция стала отслеживать аэропланы. «Два из них были задержаны». Это были большие бумажные змеи.

Отъехал Распутин в Петербург. И начали на полях убирать хлеб. Назначены торги недвижимого имущества А.А. Благинина (на 27 авг. 1914 г.).

На страницах «Ермака» начинают появляться рассказы о войне. В них – о недостатке провианта у немцев, о психологии противника при рукопашном бое. Начинаются пожертвования семьям воинов. Деньги собирают через местное отделение Красного Креста. Текутьеву широкий жест обошелся в 1000 пудов ржаной муки. Печатается в газете М. Пришвин с «Обрадованной Россией».

Фронт все так же далеко. Все так же заседает городская Дума, на которой рассматриваются вопросы «о плате за пастьбу скота», «об отдаче в аренду места на гостинодворской площади» А. Г. Антонову для постройки фотографического павильона, «заявление врача А.С. Гасилова об увольнении его от должности».

Рассказы раненых офицеров изобилуют ужасающими подробностями. Бывший ученик Александровского реального училища Вячеслав Крыжановский в атаке на австрийцев зарубил двоих и застрелил одного. При этом «не будучи сам раненым. Герой».

В бывшем доме Попова Торговый дом И.П. Колокольникова устраивает на свои деньги лазарет на 50 раненых. Гастролирует омский театр с пьесой Трахтенбурга. Через Тюмень на Ямал проехал К.Д. Носилов: ему удалось разыскать старинный новгородский путь из европейской части в Сибирь.

Снова призывают новобранцев. Приказом г. начальника Тобольской губернии П.А. Рогозинский назначен страховым агентом 2-го участка Тюменского уезда.

Первые пленные в городе появятся 6–7 сентября. Их ожидается около 6000 чел. Они будут размещены в казармах, в здании ипподрома, на Жабынском заводе, на заводе г. Собенникова и в летнем помещении приказчичьего клуба.

Шайчики пытаются расторгнуть договор с клубом: отапливать помещение, особенно когда оно пустует, невыгодно. Появляются мысли оформить развод по суду.

Начинают циркулировать слухи о временном прекращении следования сибирского экспресса.

Пленные получают от казны: обер-офицеры по 50 руб. в месяц, а штабс-офицеры по 76 руб. Дума выделила 10000 руб. из городских средств для приспособления помещений для пленных. Создана комиссия (К.А. Плишкин, А.П. Шитоев, Н.И. Беседных, Г.Е. Иванов, Д.Г. Войнов и К.П. Чакин) для разработки вопроса об укреплении берега р. Туры «трудом пленных». Разработан даже интересный проект, как это сделают пленные с помощью обыкновенного хвороста. Начали рыть канавы под фундамент хирургического отделения при больнице (Текутьев).

Прибыли пленные. «Австрийцы в партии преобладают, из них много чехов, есть мадьяры, боснийцы, поляки. Некоторые сдались в битве у Замостье».

Из всех видов спорта в городе можно наблюдать один – ипподром. Под рубрикой «спорт» газета пишет только о лошадях.

Граждане города изъявляют желание «принять на полное содержание» двух легко раненных (Отто Иванович Штольц), пожертвовать «110 руб. на оборудование кровати в госпитале» (Жернаков Василий Лаврович).

Начинается чернильная война между газетами. В «СТГ» назначены торги на 55 число. Крылов, конечно, сказал при этом добродушно: «Фу ты, дьявол».

Из Петербурга прибыл преосвященный Варнава.

Пленных решили задействовать на полевых работах по уборке хлеба в окрестных деревнях. Тюменское общество правильной охоты назначило «облавные охоты на зайца на 21 сентября в селе Утяшевом».

Снова запрещена продажа крепких напитков, включая виноградное вино и пиво. Исключение сделали для клуба и трактирных заведений.

К. Чакин сожалеет, что «город не может воспользоваться даровым трудом военнопленных для основательного укрепления берега».

Продажа дома Воробейчиковой.

Гл. упр. Красным Крестом приобретаются у М.А. Рылова 30000 полушубков для армии с приемкой в Тюмени.

Появляются девичьи частушки, записанные Василием Князевым в д. Ламасари Новоладожского уезда:



Вари, матушка, яишню,
В город-Галич Шурке вышлю,
На десяту батарею
Ста яиц не пожалею.

Дождик, лейся, дождик, лей
На меня и на людей;
На солдатика мово
Не капай разу одного.



«Петроград, 29 сентября. Морской генеральный штаб сообщает, что 27 сентября в Балтийском море было обнаружено появление неприятельских подводных лодок...»

П. Рогозинский вместе с читателями отметил 100-летие со дня рождения Лермонтова: «Его... произведения всегда будут светочем нашей жизни и будят лучшие чувства в душе человека».

С 1 октября снова начали торговать пивом. Газета убеждена, что изменилось много в жизни, а пиво не менее губительно, нежели вино.

П. Рогозинский свое мнение по этому поводу выразил в статье «На всегда» (орфография газеты) от 9 октября: «Пивные лавки в том виде, как они существовали, несомненно будут закрыты и число их будет ограничено. На видном месте должно быть поставлено устройство народных клубов, общедоступных спектаклей, кинематографов и т.д. Только тогда к пивному ларьку зарастет народная тропа».

Как видим, информационный голод заглушало пиво. Его наличие или отсутствие. Для правдоподобности знакомой ситуации, по-моему, не хватает только интонации Жванецкого...

На четвертой странице тема пива – разрешат или нет?

Отец Иоанн из с. Велижанского готов заняться заготовкой белья на нужды тюменских госпиталей.

В энный раз снова рассказ офицера о том, как они вчетвером ходили в разведку. Некто Белов: «Я увидел его лицо, бледное, усталое, и оно поразило меня тем глубоким спокойствием и безразличием, которыми светились его глаза:

– Сдавайся! – вполголоса крикнул Карасенко, хватая за руки сидящего австрийца».

Тобольский депутат А.С. Суханов занимается организацией «санитарного поезда Тобольской губернии» на 35 коек, который будет перевозить раненых от Варшавы в Москву.

Ежемесячно появляются отчеты Тюменского отдела общества повсеместной помощи воинам и их семьям. В сентябре в кассу поступило 2992 руб. 96 коп.

Городская Дума выделяет 1000 руб. на санитарный поезд Тобольской губернии и 1000 руб. «на вспомоществование населению польских губерний».

В №172 от 19 октября А.М. Афромеев разразился статьей в адрес г. Тихова[627 - Тихов Иван Александрович родился 3 марта 1879 г. Учился в Томском технологическом институте (1899–1904?). Состоял на службе в г. Челябинске. – ГУТО ГА в г. Тобольске. Ф. 152. Оп. 36. Ед. хр. 33. Л. 77, 99 об. – Вводится впервые в научный оборот.], редактора «Серьезной газеты» – «ВЗС». По мнению издателя, газета «Вестник Западной Сибири» «была создана исключительно для привлечения частных заказов в типографию издателей... Газета летит в «пропасть», розничная продажа потеряна, подписчики уходят... Даже обещание выпускать ежедневно телеграммы Петроградского агентства и продавать их по 3 коп. «Вестник» не выполнил». (Выпуск телеграмм был прерван на 3–4-м выпусках)...

Мало еще выпускать большой лист бумаги, запачканный типографской краской, воображая, что издаешь «большую серьезную газету», необходимую Тюмени...

Лучше бы торговал ситцем или мукой в Ялуторовском уезде, чем переводить «молодцев» из деревенской лавочки, неумытых и непричесанных, в великий храм печатного слова.

Им здесь не место, они уйдут, ибо предсмертные вздохи умирающего в младенчестве «Вестника» от кратковременного и тяжелого редактирования г. Тиховым уже ощущаются его читателями».

Здесь же А. Афромеев сообщает читателю, что псевдонимы Мефисто и Сапитон принадлежат г. Тихову.

Понемножку возрождается отдел объявлений. Все так же Афромеев предлагает бесплатные уроки (гитара).

Письмо обывателя не нашло места в «ВЗС». Его публикует «Ермак»: «П.П. Кузнецов и его товарищи 18 чел. пожертвовали 14 рублей на раненых, а наша лента не попала в отчет». Для А. Афромеева публикация стала розгой, которую он уронил на спину издательницы Кузнецовой: «Можно работать и дважды по пятнадцать лет, но все же оставаться печальной неизвестностью, таков удел и г. Тихова» (№177 [24 окт.]. С. 4).

Первое известие о похоронах на кладбище ратника ополчения. А вот фамилия его не названа.

В городе наступил дровяной голод. И тут как тут П. Рогозинский: «Выразим глубокую уверенность, что наша городская управа сделает все, чтобы избавить население от разоряющего нас дровяного голода».

С ноября вновь запрещена продажа водки, вина и пива во всем Тюменском уезде, в т.ч. в клубах и ресторанах.

Прибыла большая партия пленных, свыше 2000 чел.: «Когда головная часть подходила к казармам, хвост ее еще был на половине Царской».

Всеми любимая в гимназии Юлия Маевская покончила жизнь самоубийством. «Неудовлетворительные баллы сразили ее жизнь... Бесцельность пятибальной несуразности...»

Образец прощального слова: «Не буду тревожить и память. Пусть мирно почивает он и ласково лежит над ним родная земля». Нам бы не грешно поучиться у них, чтобы говорить у свежевырытой могилы...

Число пленных достигло 5784 ч., офицеров 30 (1914. №212 [9 нояб.]).

Афромеев в новой полемике с Тиховым: «Ему остается один выход: отрясти прах свой от земли тюменской так же, как он сделал это в г. Челябинске».

Н.Н. Беседных проводит предвыборные собрания, на которых организует обсуждение кандидатур, предлагаемых в гласные будущего состава городской Думы.

П.И. Никольский поздравил А.И. Текутьева по случаю 50-летия его самостоятельной торговой деятельности.

Редакция предостерегает читателей от избрания в гласные К.А. Плишкина и Н.А. Беседных. Приводится список кандидатов.

В аптекарских магазинах иссякли запасы бензина – бензиновый голод.

Напечатана _статья_Домовладельца_ «К предстоящим выборам». В ней высказывается мнение против избрания в гласные А.А. Крылова и любителя-спортсмена П.А. Брюханова. Опубликован список кандидатов в депутаты, предлагаемый демократической партией. В нем есть и Текутьев, и Беседных, и Крылов, и Плишкин, и Рогозинский...

В городе остро встает проблема размещения пленных. В Тюмени находятся 6230 пленных. Чрезвычайное заседание Думы. Требуется найти помещение для размещения пленных в пределах возможности, причем никакие отговорки не будут приняты. Вообще в Тюмени и уезде можно расположить не более 16 тыс. пленных.

23 ноября П. Рогозинский подводит итоги в «Четырех месяцах войны»: «Уверенность в победе над врагом, в окончательном крушении германского милитаризма непоколебима».

Благотворительность, сборы вещей, отчеты о благотворительности... Очень редко публикуется информация из деревень Тюменского уезда.

«ВЗС» обнаружил ошибку в телеграмме, помещенной в «Ермаке», и _Мефисто_ тут же написал «В погоне за пятаками». Отныне у Афромеева особое развлечение: выискивание в «ВЗС» стилистических всплесков типа: «Эта причина затрудняет преступление к официальным сообщениям проверив в приводимых немцами». «Вашему детищу,– говорит редактор «Ермака», – наиболее подходит называться «Ванькина литература».

Редакция «Ермака» отправляет телеграмму ЕИВ великому князю Николаю Николаевичу: «...поздравляем с рядом блестящих побед».

Пойман в Перми 12-летний Костя Александров, родители которого живут в Тюмени. Он ехал на войну: «Все равно убегу!». Прибыл в г. Тюмень губернатор А.А. Станкевич.

Подарки в армию, помощь раненым, подарки воинам – 30 мешков с сахаром, табаком, орехами и конфетами...

В «Злобе дня» П. Рогозинского сообщается «приговор схода Фоминской волости Тюменского уезда, решительно высказавшегося за запрещение продажи... навсегда <...>. Г. Беседных находит малоубедительными «громкие фразы» о переживаемом историческом времени» (№271–272).

Продолжаются газетные распри между Афромеевым и Тиховым: последний тайно от Петербургского агентства продолжает выпускать агентские телеграммы.

Новинка. Появилась реклама на полях. Т.е. на газетной полосе существует проблема места. А может, все-таки пижонство?

Текутьев вновь пожертвовал 500 пуд. крупчатки для семей лиц, призванных на войну. Среди военнопленных 180 больных. Они находятся в городских лазаретах.

Пчеловоды учатся разводить пчел по способу доктора Раковича...

«Союзные державы, сплоченные единодушием и глубокой верой в окончательную победу над врагом мира, права и справедливости...». Наверное, уже не надо и говорить, кто написал такие правильные слова. И заголовок соответствующий: «Пять месяцев войны».

Маскарады на рождественские праздники не разрешены. В великий день Рождества Христова отпечатана двухкрасочная газета.

Тюменское уездное по воинской повинности присутствие извещает ратников, что интендантство лишено возможности снабдить всех бельем, сапогами, теплыми вещами «и чтобы приносили с собой лучшего качества, за что им будет уплачено».

Прием молодых людей на службу назначен на 3 января 1915 г.

Уже в первом номере в новом году газета акцентирует: «выходит два раза в день». И передовая П. Рогозинского с бравурным: «И наступивший 1915 г. будет той гранью, за которой начинается обновленная жизнь».

Награжден почетный смотритель Тюменской школы ремесленных учеников им. А.И. Текутьева Текутьев орденом св. Анны 3-й ст.

В Спасском приходе состоялось собрание по случаю отказа А.И. Текутьева от звания церковного старосты.

Некролог А.И. Смельницкой, умершей на 83-м году (дочь бывшего городского головы Иконникова).

Вернулся из Петрограда гласный городской Думы г. Плишкин. Его поездка была успешной. Удалось заключить договор о поставке машин для водопровода (№25–26).

Как и в 1912 г., перед кончиной анти-текутьевского «СТП», «Ермак» начинает выходить под двойной нумерацией. Первый номер обозначает утренний выпуск телеграмм, второй – вечерний, в котором утренние телеграммы практически полностью повторяются.

Из курьезов «паркетной газеты» (так Афромеев стал величать «ВЗС»): «Когда пироги пекут сапожники, а газеты редактируют гг. Тиховы, то неудивительно, что с городской лесопилки немцы стреляют разрывными пулями, да еще по нашей позиции на Бзуре».

О распоряжении Светлейшего Синоду: снести пристройку к Спасской церкви. «Ермак» перепечатывает из «СТГ»: «Тобольская духовная консистория передала план на рассмотрение тюменскому городскому архитектору, тог нашел, что «план составлен правильно».

Снова перепечатка из «СТГ»: «Г-жа Кузнецова, приобревшая газету от Брюханова, не оправдала последнего срочного платежа, и газета вместе с типографией переходит снова к г. Брюханову. Такое положение объясняется тем, что во время редакторства г. Тихова «ВЗС» потерял свыше 1000 подписчиков» (№38–39 [23 янв.|).

Письмо литератора Г. Колмогорова со стихами:



Я словно проснулся от долгого сна.
Повеяло прошлым...
Безбрежною ширью.
Я мысленно снова с родною
Сибирью,
И в сердце на миг
воцарилась весна.



Снова досталось «паркетной газете» в «Маленьком фельетоне «под Дорошевича». «Ермак» находит, что ерничанье в «ВЗС» «как в лавке, где хозяин пишет «2 пу. 7 фу.». Уж сильно незначительный прокол у газеты, чтобы писать по этому поводу фельетон.

Рассказ А.С. Грина «Разведчик». Рассказывают, что П. Рогозинский был женат на племяннице писателя.

«Вестник все стерпит, даже г. Тихова» (№61–62).

Еще одно стихотворение, на этот раз некий (некая) Эканель с «Пленными в Тюмени»:



На Севере диком,
в холодной Тюмени
Фриц пленником мирно сидит,
Ест жирные за обе щеки пельмени,
А после сном праведным спит.
И снятся ему,
что в отчизне далекой,
В том крае, где Эльба шумит,
На зубках у Эльзы его светлоокой
«Военный хлеб» грустно хрустит.



Иногда и сам Алексей Максимович выступает с разоблачительными статьями в «Ермаке». Одной из таких публикаций стали «Тюменские герои». В ней пошла речь «о недавно скромном конторщике, а теперь ворочающем миллионами несменяемом гласном городской Думы г. Жернакове, пытающемся сдать Пермскому губернскому земству 3000 мешков негодного к употреблению овса, предназначенного для отсылки в действующую армию» (1915. №42–43 [25 янв.]. С. 2).

Газета пытается не терять остроту, рассказывая обо всем, что может вызвать отклик у читателя. Например, о том, как директор общественного банка Аверкиев работал с векселями, утверждая, что банк «работает только для торгового класса, а в мелких векселях нужды нет».








Иногда «местная жизнь» просто пересыхает, как родник. И тогда единственно имеющий право на свою фамилию в газете П. Рогозинский пишет правильные слова под названием «Вздорожание жизни», где идет речь о городской управе, о мерах, которые предприняты ею «для понижения прогрессирующих цен на продукты продовольствия, возросших в Тюмени за какие-нибудь четыре месяца на 20%».

Продана библиотека известного умершего пароходовладельца И.И. Игнатова. В Пушкинскую библиотеку П.И. Никольскому заполучить ее не удалось. «Благодаря стачке торговцев маклаки подняли цену до 800 руб. Очевидно, желали получить отступного, и в результате приобрели неподходящий для них товар – книги».

Снова Афромеев пишет о г. Жернакове: «Кто виноват?» (№81 – 82. С. 2), «Жернаков оправдывается» (№91–92. С. 1): «Но мы не считаем себя вправе обвинять г. Жернакова в злом умысле и желаем ему с честью выйти из создавшегося положения». Судя по всему, гласному городской Думы это удавалось. Вместо актов о негодном к употреблению овсе появились совсем другие. И Афромеев должен был при этом себя чувствовать чуть ли не клеветником.

Умер Николай Лукич Скалозубов, бывший член 2-й и 3-й Государственной думы.

В публикации «К вопросу о военнопленных» автор ее А. Захарченко находит отношение общества к противнику вполне нормальным и ставит это даже в заслугу обществу, «широко раскрывшему объятия к «безоружному», но не беззащитному врагу» (т.к. враг находится под защитой закона).

«Наша газета... выпускается в розничную продажу в 3–4 часа вечера с датою следующего дня» (1915. №98–99. С. 4). Неплохое признание. Особенно для тех, кто пытается рассуждать о «Ермаке», как о первой вечерней газете. Так выходили все районные газеты 60–90-х годов XX столетия. И ни у одной из них не было мании величия – считать себя вечерней газетой.

Афромеев о Тихове: «Бухнул в колокол, не справившись со святками». И уже через номер: «г. Тихов, дошедший до геркулесовых столбов невежества».

Для разнообразия новая дуэль: «Крылов в роли ходатая от еврейской фирмы». Редактор «СТГ» купил «претензию на издателя газеты «Ермак» за 30 рублей и начал дело в роли поверенного Белинкина». Афромеев поздравляет г. Крылова «с новой деятельностью». И вот это «интересное дело, интересное с точки зрения литературной этики» разбирается в камере мирового судьи. Афромеев «отказался согласиться на разбор дела из-за подачи иска не по месту жительства».

Снова свара: «ВЗС» рассказал, как в типографии «Ермака» расправляются с рабочими посредством оплеух. «Ермак» через госнаблюдающего за повременными изданиями в г. Тюмени послал для напечатания опровержение».

Как видим, баталии местного значения ничуть не уступают тем, которые где-то там, в Европе. Но сдача Перемышля (№124- 125. С. 4) для «Ермака» была в определенном смысле вехой в собственной истории: интерес к этому важному событию может служить показателем небывалой активности читателя. Розничный тираж «Ермака» достиг 4000 экз. Вечерний выпуск пришлось отпечатать вторым изданием (12 марта).

Новое разбирательство в суде «по частному обвинению» А.М. Афромеева поверенным фирмы «Культура» г. Обатуровым. Речь идет об уплате денег за недоставленные книги. К тому же в обязательствах вместо слова «75» появилось дописанное «Сто». Афромеев оправдан: книги он не получал. Так что и платить ему не пришлось.

Судя по публикациям, наличие трех газет в городе позволяет развивать информационный сюжет тюменской жизни.

Буквально информационный шквал вокруг «ВЗС». Три номера подряд «Ермак» ликует в заголовках: «Прекращение газеты», «ВЗС прекратился», «Газетные могильщики».

29 марта выпущен последний номер «Вестника». О причинах прекращения газеты г. Тихов не обмолвился ни единым словом, зато г. Брюханов более откровенен, извещая читателя, что, «освободившись от печатания газеты, типография имеет возможность все типографские заказы выполняет немедленно (орфография подлинника)». Резюме «Ермака» простенькое, как и у народа, которого он оглоблей крестил: «Так вот где была собака зарыта. Г. Брюханов «освободился» от издания газеты» (№150. С. 2).

«Ермак» в своем гневе «Газетные могильщики» страшен: «ВЗС в первые два-три года подавал большие надежды. Местный опытный журналист П.А. Рогозинский давно уже лелеял мысль о создании в Тюмени большой прогрессивной газеты, главной задачей которой было бы выяснение и разработка нужд края. С самого начала издания газеты П.А. Рогозинский был фактическим ее редактором, ему удалось сгруппировать кружок молодых сил... подписка с каждым годом увеличивалась.

«Вестник», к сожалению, попал в руки таких издателей, для которых идейная сторона была чуждой... Дело дошло до того, что один из издателей потребовал от П.А., чтобы статьи его помещались без подписи автора, ибо участие его в газете не нравилось влиятельным людям... Пользуясь стесненным положением П.А. Рогозинского... полновластным хозяином являлся М.А. Брюханов, взвалив на П.А. колоссальный труд, платили ему буквально гроши...»

В 1914 г., когда «Вестник Западной Сибири» перешел в полную собственность М.А. Брюханова, для газеты наступили черные дни. «Почтенный издатель решил разделаться с направлением газеты...» К.П. Самцов, сотрудник «ВЗС», послал его «с направлением к черту». Вслед за ним ушли гг. Тепикин, Альт, Гео и другие. В газете остались П.А. Рогозинский и А.А. Малолетков... «Когда издатель заговорил о бульварной газете, то и могикане поняли, что делать в ней нечего... И тогда пришел г. Тихов».

Чуть дальше: «И даже великая война не оживила умирающую газету, для которой издатель ея М.А. Брюханов давно уже сколотил гроб, а знаменитый отныне редактор И.А. Тихов вбил в гроб «Вестника» последний гвоздь» (№151 – 152. С. 1).

...Крылов в смехотворной заметке зазывал смотреть босоножку Павлову в электротеатр Шустера, афиши которого он печатает, и обругал клоуна Матвейчука, печатавшего афиши в типографии г. Брюханова.

«Число пленных в Тюмени доходит до 8222, в т.ч. 44 офицера; из них 1024 находятся в больнице и на работах в городе» (№185–186. С. 4).

Петр Рогозинский публикует заметку «Ключ» и «паренки» (№242–243 [23 мая]. С. 4), в которой рассказывает, что в Тюмени с давних пор в девятое воскресенье по св. Пасхе устраивается так называемое гулянье «на ключе». Происхождение этого гулянья объясняется тем, будто бы покорителю Сибири Ермаку были поднесены ключи от г. Тюмени.

Обычай поднесения ключей победителю от города или крепости был незнаком в Азии полукочевому народу. Он возник в феодальные времена.

В летописях градо-Тюменской Успенской церкви записано следующее сказание: в дальние времена «овраги, перерезывающие городские пастбища, поросли лесом; в одном из оврагов был родник чистой прозрачной воды. Многие из больных глазами, промывая этой водой глаза, вылечивались, это объяснялось чудной, целебной силою ключа. Излечившиеся в знак благодарности стали служить на ключе молебны, после которых обычно устраивались гулянья, приуроченные к девятому воскресенью после Пасхи. Скоро гулянья приобрели характер такого разгула, что слухи о свалившихся безобразиях достигли до проживавшего в Тюменском Троицком монастыре известного митрополита Сибирского Феодора Лещинского (по схиме Филофей). Владыко сам пожелал убедиться в справедливости сказанного и лично отправился на ключ. Тот безобразный дикий разгул, который узрел Филофей, поверг его в ужас, и распаленный гневом владыка приказал служение молебнов прекратить, а самый ключ затоптать и зарыть во избежание соблазна.

Ключ исчез, молебны более не служатся, а гулянье «на ключе» сохранилось до наших дней»...

Будни города обычны до банальности. Составлен протокол на одну из жительниц, желавшую сблизиться с австрийцем.

На городской Думе рассматривается вопрос об укреплении берега в черте города Тюмени. По словам заступающего место головы Т.К. Огибенина, на это потребуется не менее 100000 руб., которых нет. Открыто отделение газеты «Ермак» в Камышлове. Заведовать им будет И.П. Васютович. Издатель «Ермака» г. Афромеев выехал в г. Москву торговаться за недвижимое имущество Текутьева, находящееся в Тюмени.

В этот промежуток времени газету подписывает «За редактора П. Рогозинский».

Устройство городского водопровода, стипендия А. Матусевича.

На страницах газеты впервые появляется имя П. Городцова в качестве председателя Тюменского отдела союза для борьбы с детской смертностью в России с письмом-опровержением публикации в «СТГ».






Повысились цены на бумагу. С 1 июля фабрика сделала надбавку 31 коп. за пуд.

«Ермаку» приходится нести затраты на 100 руб. в месяц больше.

Оставленный зонт, разбивка Александровского сада, о телеграмме Г. Распутина редактору «СТГ» – все это значительные события для небольшого городишки.

И даже публикация в «Местной жизни» заметки под названием «Мерзость запустения» не может спасти газету от информационного голода. От последнего газета тает на глазах. В некоторых номерах только телеграммы от штаба Верховного Главнокомандующего.

Вспоминается «Сибирский торговый посредник», предшественник «Ермака», умевший писать хронику города. Вроде бы и издатель тот же, но исчез какой-то стержень. Может, им был Текутьев? Других событий вокруг бывшего головы не происходит, разве что имя его мелькает в названии театра. А это, чувствуется, не придает «азарту» редактору газеты...

А в театре Текутьева идет «Гранатовый браслет» А. Куприна. Приезд епископа Тобольского и Сибирского Варнавы. В городе – сахарный голод: магазин наследников И.П. Колокольникова его не продает, если одновременно не будет куплен и чай. В повестке дня городской Думы – заготовка соли. Евреи из Омска скупили в лавках Тюмени весь запас подковных гвоздей.

Стоп! Событие! Текутьев сделал повышение цены на муку (№501–502). Газета угрожающе цитирует статьи уложения о наказаниях: «Зачинщики соглашения о повышении цены могут быть приговорены до 2 лет заключения в тюрьме».

С затюменского моста сброшена в овраг 17-летняя девица: скончалась в больнице.

Тобольский губернатор Станкевич назначен самарским губернатором.

Все чаще появляются в «Ермаке» перепечатки из «СТГ».

17–18 ноября в Приказчичьем клубе ожидаются лекции известного поэта Бальмонта. Г. Текутьев повысил цену на муку. 18 ноября выпал снег. «СТГ» в одном из отчетов пишет о произнесенной П. Рогозинским благодарности губернатору Станкевичу за помощь «Ермаку».

А. Текутьев продал вальцовую мельницу в Тюмени г-же Гусевой. Поэтому всем сотрудникам предъявил расчет.

Тюменский купец И.Е. Рыбин, он же гласный Тюменской городской думы, за раннюю скупку продуктов на базаре приговорен к 25 руб. штрафа с заменою арестом на 5 суток. Передовая П. Рогозинского о беженцах в Сибири.

Жернаков вновь попался на поставках плохой муки военному ведомству.

«СТГ» перепечатывает информацию из «Ермака», не указывая источник. Подкинут ребенок в сиропитательное заведение. В городе очень тяжелое положение с хлебом. Гласный Огибенин видит единственный путь – принудительное отчуждение хлебных продуктов. Вначале у лиц, не являющихся производителями муки, а затем – мукомольных фирм.

Бальмонт, вернувшись в Петроград, жалуется, что в Тюмени коровы съели на афишных столбах все анонсы о его приезде: они были приклеены клейстером и представляли интерес для голодных животных. П. Рогозинский о воспрещенной выделке опьяняющих напитков «бражки», «вишневки» и «пива». Передовая озаглавлена «Великий грех».

В театре Текутьева пьеса Л. Андреева «Тот, кто получает пощечины». «Постановка внимательная, костюмы очень хороши. Исполнение дружное».

Тобольский губернатор д.с.с. И.А. Ордовский-Танаевский делал визиты по городу.

Особое совещание по продовольственному делу, на котором присутствуют вице-губернатор Н.И. Гаврилов, уполномоченный Министерства земледелия П.Н. Будищев, городские головы Тюмени, Ишима, Кургана. Установлены цены на хлебопродукты.

В театре Текутьева «Яма» А. Куприна. Тираж «СТГ» – 800- 900 экз. в день (№599–600 [24 дек.]. С. 4).

Судя по последнему номеру 1915 г., вышло 607 «Ермаков». Надо заметить, что почти все они изданы в обычном объеме, но в выходных сведениях на каждом паровались по два номера.

1916 г. начался объявлением губернатором борьбы с дороговизной. П.И. Никольский заявляет, что «считает себя нравственно обязанным сложить с себя звание городского головы и решительно отказаться от этой должности» по той причине, что его мнение расходится по многим важным вопросам с большинством городской Думы.

Комиссия по продовольствию. Запрет на вывоз мяса. Еврей от имени завода Н.Д. Машарова сдал на почту 240 посылок с гвоздями.

Делегация от Красного Креста посещает места водворения австро-венгерских военнопленных. Лагерь в г. Тюмени произвел на делегацию хорошее впечатление. Рассчитан на 10000 чел., по 500 пленных в бараке. В лагере около 5000 чел. Жалобы – медленность в получении корреспонденции и запрет носить воинские значки на головном уборе (№42–43 [28 янв.]).

С 1 февраля увеличена на 5 коп. с киловатта плата за пользование электрической энергией. Дома Лагиных на Царской куплены А.И. Текутьевым за 22 тыс. руб.

Сургутская купчиха П.П. Воробейчикова через нотариуса предъявила своим должникам ультиматум «в трехдневный срок уплатить числящиеся по счетам магазинов деньги», причем был допущен прием, не практикуемый в коммерции: каждый должник осведомлен не только, сколько он должен, но и сколько должны другие лица. «Упорство должников объясняется крайне нетактичным обращением кассирши г-жи Воробейчиковой, которая ходит по домам, врывается в квартиру и в грубой, недопустимой форме требует уплаты долгов» (№54– 55 [5 февр.]. С. 4).

В театре Текутьева инсценировка романа Гончарова «Обрыв». За утратой имущественного ценза выбыл из состава городских гласных В.П. Шитоев. В городе дифтерит, ящур.

Иногда в разделе «Тюменская жизнь» лишь объявление, что на Царской найдено опять что-то. И его можно забрать в «Ермаке».

П.И. Никольский послал на имя тобольского губернатора прошение об увольнении его от должности городского головы. Из номера в номер печатаются списки ратников ополчения 2 разряда призыва, не явившихся на мобилизацию. Приступили к сборке городского водопровода. Есть надежда, что в конце апреля обыватели будут иметь чистую фильтрованную воду. Назначены выборы нового головы на 23 марта.

Текутьев предполагает здание своего театра приспособить для мукомольной мельницы, оставив город без театра.

Избрание городского головы предрешено. Им будет Н.А. Самотесов. Текутьев свой театр отдал в аренду г. Шустеру под кинематограф.

«Благодеяние» г. Текутьева. Рассказ Фрола, прослужившего 20 лет у благодетеля. «Уволил со службы, выгнал из домика, который отдал 17 лет назад».

«Ермак» объявляет подписку. Мировой судья приговорил местного мукомола В.Л. Жернакова к 3 мес. ареста или 300 руб. штрафа за нарушение таксы при продаже муки. Повышается цена на газету с 1 апреля на 1 коп.

Губернатор не утвердил городским головой Н.А. Самотесова. Избран городским головой К.А. Плишкин (№176–177 [26 апр.]. С. 4). Бр. Шайчики продали свое дело в Пермь Шустеру.

5 мая Текутьев сдал в аренду театр г. Шустеру на 2 года за плату 6000 руб. в год. Основной мотив: «Гнев «благодетеля» на тюменцев, будто бы плохо ценивших его пожертвования». Газета пророчит помещению театра стать 2-м текутьевским кладбищем, ибо первое не соответствует условиям, предъявляемым законом к кинематографам: не имеет достаточного количества выходов, запасные выходы на улицу опасны (№195–196 [8 мая]. С. 4).

В Тобольском окружном суде будет слушаться дело по иску А.Я. Панфиловой-Краузе к А.И. Текутьеву. Она требует оплатить 35000 руб. «за потопление подъемом воды принадлежащей ему мельницы 200 десятин лугов по реке Пышме. Кроме лугов Панфиловой г. Текутьевым затоплено до 1000 дес. лугов, принадлежащих крестьянам семи сельских общин».

На собрании совета старшин Приказчичьего клуба было постановлено: возбудить судебное преследование против редактора «Сибирской торговой газеты» А.А. Крылова за клевету и оскорбительный отзыв по отношению к старшинам клуба, допущенный в заметке, помещенной в №106.

С 15 июня 1916 г. все чаще выходят 2-страничные номера, по-прежнему имеющие двойную нумерацию. Цена экземпляра – 5 коп. – осталась та же.

П. Рогозинский пишет статью «По Туре, Тоболу и Тавде» (№226–227 [26 июня]. С. 2–3). В ней он рассказывает вкратце историю сибирского пароходства (Мокеев, Мясников, Поклевский, Гуллет и др.)

Снова упрек в адрес «СТГ» в отношении запоздавших агентских телеграмм. Крылову совсем не надо платить за телеграммы, перепечатывая их у нас. А когда лень А. Крылову править для печати телеграммы, он тексты берет из «Ермака», «точно повторяя наши случайные корректорские ошибки».








30 июля 1916 г. умер Текутьев. «По слухам, известный коммерсант А.П. Рассошных, по договору с И.Я. Некрасовым, за утверждение наследника в правах наследства получит за хлопоты 10%, что составит от 100 до 150 тыс. рублей...».

«Думою было отдано принадлежащее городу пустопорожнее место между Спасским садом и усадьбою Текутьева в пожизненное пользование бывшего городского головы, который и огородил его забором, чем прекратил возможность проезда по Бульварной ул. Ныне за смертью Текутьева место это снова поступает городу, а потому Токмаков и просит проезд разгородить» (№379–380 [7 сент.]. С. 4).

П. Рогозинский. 26 месяц Великой войны (№399–400 [21 сент.]. С. 1). «Население Германии и Австро-Венгрии с ужасом смотрит на предстоящую зимнюю кампанию».

С 1 ноября начался меняться формат газеты. Некролог на А.К. Шешукова. Скончался 14 ноября. Был чуть ли не первым тюменцем, окончившим Московский университет.

О том, как закончил «Ермак», хорошо известно читателю по началу нашей публикации. А. Афромеев рассказал об отношении городских властей к нему, сложившемся после февральской революции, в «Письмах из ссылки» с подзаголовком «Свобода слова, печати и права» (1917. №127. С. 2): «Слишком уж я был счастлив в первые дни революции, радуясь освобождению родины от произвола монархии... Есть оправдание для Тюменской думы – газета была оппозиционной для буржуазии, она отмечала вольные и невольные общественные прегрешения Жернаковых, Колокольниковых, Плишкиных, Михалевых и пр. и пр. Еще два года назад буржуазия пыталась бороться с газетой, закрыв в банках кредит издателю, испробовала пустить с аукциона за случайный долг в 1000 руб. типографию, стоящую 30 тыс. руб... Зашли в дом. Офицер предъявил мне приказ об аресте...

Мой сын выехал в Петроград просить защиты у Временного правительства от насилия и произвола... Г. Колокольников тоже выехал в Петроград... Я поручил не останавливать газету и продолжать до моего возвращения в Тюмень хотя бы выпуском телеграмм... Телеграмма из дому, полученная в Тобольске 25 марта, сообщала, что моя типография «не работает»... В 5 часов прибыл комиссар и потребовал к себе:

– Я получил телеграмму от министра внутренних дел. В Сургутский край я вас отправлять не намерен...

Но я жестоко ошибся, рассчитывая на беспристрастие г. Пигнатти... У моих дверей день и ночь дежурил милиционер... В 2 часа дня является начальник милиции и предъявляет новый приказ комиссара о высылке меня немедленно в Демьянск как вредного человека...

В 11 часов ночи явился начальник милиции, очень милый и корректный господин и заявил, что я оставлен на свободе, два раза в день обо мне будут справляться милиционеры, разрешил писать письма семье, но отправка телеграмм и посылок мне была запрещена... Праздник Благовещенья я встретил свободным».

Во время отсутствия Афромеева в городе президиум Тюменского исполнительного комитета «организовал жалкое подобие чего-то вроде «Телеграмм и известий исполнительного комитета» (1917. №129. С. 2).

Там же А. Захарченко писал: «И вне всякого сомнения г. Афромеев, – если бы его пригласили в комитет и, как гражданину, предложили бы не подрывать в теперешнее тяжелое переходное время авторитет комитета... Вместо этого... президиум решил вступить в борьбу с «Ермаком». Появилось резкое постановление комитета» о том, что направление газеты «Ермак» противообщественно и заслуживает отрицательного отношения...

На состоявшихся 21 марта выборах председателем комитета избран частный поверенный Н.И. Беседных, которому и придется расхлебывать так круто заваренную г. Колокольниковым кашу...

В этом же номере помещена информация: «Муллой Габатовым издается в Тюмени газета на татарском языке «Тюменьчухбири».

20 апреля метранпаж газеты София Юрова отказалась от исполнения своих обязанностей. «С сегодняшнего дня редактор будет нести еще и работу метранпажа», – сообщается в заметке «Действия темных сил». На следующий день в издании появилось объявление: «Типография продается с ежедневной газетой, имеющей большой тираж, запасами газетной бумаги и краски».

22 апреля газета «Ермак» продана Николаю Ивановичу Беседных вместе с типографией, запасами газетной бумаги и краски, за исключением литографии, шрифтовых материалов и бумаги для музыкального издательства. Газета продана за 40000 руб. и перейдет к новому владельцу 30 апреля (№159 [23 апр.]. С. 2).

В номере от 25 апреля А. Афромеев писал: «Конфликт с Юровой был последней каплей, переполнившей чашу терпения, вынудившей меня продать издание газеты и типографию в другие руки, но со своего поста я ухожу с сознанием своей правоты.

Мои враги тщетно стремились поселить в широких слоях убеждение, что «Ермак» был погромной газетой, ненавистником свободы, но читатели газеты поняли всю ложь, всю гнусность этих наветов и в дни произведенного надо мной насилия ярко выразили свое сочувствие к газете, горячо отстаивающей интересы трудового народа, оберегающей его от эксплуатации хищников, каким бы флагом они ни прикрывались».

В №88 «Сибирской торговой газеты» было опубликовано письмо: «Типография и газета «Ермак» приобретена группою лиц через посредничество Н.И. Беседных, который не является ни «коммерсантом города», ни лицом, стоящим «во главе местной партии народной свободы».

Штат редакции, безусловно, изменяется. Новая газета будет внепартийным органом – общественно-политическим и литературным. Типография и газета вовсе не передаются в распоряжение исполнительного комитета. Последний лишь получает право печатания своих «Известий» в типографии новой газеты на льготных условиях»… И подпись: Информатор «Известий».

На 169 номере «Ермак» приказал долго жить. И пусть спорят теперь теоретики, «Свободное слово» – это следующая жизнь «Ермака» или все-таки новое издание. Пусть даже с П. Рогозинским в той и другой газете в качестве не последнего человека. В одной – за редактора, в другом – редактора... Но пусть теоретики не забывают, что и «Свободных слов» было два...




* * *

Современник автора этих строк (_Ю.М_.), прочитав статью, непременно скажет: «Все это, конечно, интересно». И после этих слов, как викторие-токаревский Фараон, строго потребует: «Вывод!».

«Если Омск – чиновник, то Тюмень – другая крайность, город контрастов, – _писал_директор_Александровского_реального_училища_И._Я._Словцов_в_письме_своему_тестю_С._И._Гуляеву_в_Барнаул._ – Тип сибирского купца Кондрата[628 - Образ Кондрата, так широко гулявший в газетно-журнальных сюжетах XIX в., был списан Н.М. Ядринцевым с тюменского купца Кондратия Шешукова.] нигде так отчетливо, первобытно не обрисовывается, как в Тюмени. Это тип патриархальных сибирских городов, где купец полновластен, независим, тучен, глуп и самодурен; администрация – исправник – предпочитает с ним мир. Если ссорится, то прямо садит его в каталажку, без ругани, без переписки, без жалоб. С своей стороны и купец при чувстве недовольства тоже без слов, без предупреждений прямо бьет власть в физиономию, не думая о последствиях...

Далее идут Кондрашкины дети, так называю я купеческих младенцев с университетским образованием и без оного, грамотных и свободных от сего, пьющих и непьющих. (Прекрасным типом может служить Алешка Щербаков). Это сволочь ни с чем не сравнимая. Начитавшись книжек, блудодействуют языком, воруют на обе руки, холуйствуют пред капиталом, поклоняются медному пятаку, хитрят, неумело изворачиваются, банкротятся, если завладеют капиталом, и кончают карьеру жуликами»[629 - ЦХАФ АлтК. Ф. Д–163. О. 1. Д. 33. Л. 272-272 об., 274-274 об.] [1879 г.].

«Общая некультурность Тюмени парализует жизнь этого общества и отражается на его успехах...»[630 - _Головачев_П.М._ Тюмень как гнездо народного невежества // Тобольские губернские ведомости: Редакторский корпус. Тюмень, 2004. С. 70.] [1894 г.].

«Чтобы отпечатать весь свой материал, я чуть было не завел себе типографию и чуть не открыл газеты в Тюмени, да чисто внешние и случайные помехи помешали мне в этом. А теперь я даже рад, что мне не удалась эта афера, так как Тюмень – город мало культурный, и потребности в печатном слове здесь почти не испытывается, а следовательно, я со своей газетой вдребезги разорился бы»[631 - _Городцов_Н.А._ [Письма брату Василию] // Фальшивый Лукич. 2003. С. 419.] [1916 г.].

Эти трое плохо относились к городу, в который приехали уже небезызвестными. Город позволял им жить, не замечая, что они есть.

Алексей Максимович играл хорошо не только на гитаре. Не заметить это было сложно...




ЧАСТЬ IV. DIGNUS EST INTRARE





ЯДРИНЦЕВ И.М. ПИСЬМО Г.Н. ПОТАНИНУ



XXXIII





    4 апреля 1783 г.

Любезный друг, в последнем письме вы упрекаете меня, что я слишком отношусь строго к знакомому нам провинциальному изданию. На мои замечания вы указываете на те трудности, которые приходится претерпевать провинциальной газете. Я догадываюсь об этих трудностях. Но мое недовольство вовсе не обусловливалось тем, что я бы желал в провинциальной газете самые резкие обличения, блестящие произведения, достойные столичных газет, и т.п. Нет, я знаю трудности провинциального издания, недостаток сил, талантов, внешние условия, мешающие развитию литературного дела. Но, мне кажется, что слабость и недостатки провинциальных изданий не от этого одного происходят, что недостатки эти коренятся в самих редакциях и в их способе ведения дел. По этому поводу для вас и для других, заинтересованных газетой, я хочу сказать несколько слов.

Видите, при издании каждой провинциальной газеты представляются самые разнообразные и сложные задачи, на первый взгляд. И трудности состоят в стремлении удовлетворить этим многочисленным задачам. Провинциальный редактор желал бы сделать свою газету, подобно столичным газетам, доставляющей мировые известия, словом, начинает бить на конкуренцию, он желал бы давать и свежие новости, и телеграммы, затем предоставлять такой же литературный материал, как и столичные газеты: политику, фельетон и проч. К этому присоединяются частные провинциальные задачи: дать свежие провинциальные новости с направлением и рядом – новости города, уезда, интересующие публику, т.е. разные сплетни, известия о предстоящих удовольствиях и т.п. В его целях – делать пикантные обличения и в то же время быть воспитателем, быть занимательным и серьезным, и строго относиться к публике, и льстить ее инстинктам, давая ей угодный материал (театры и т.п.). Желательно ему и полиберальничать – и дрожит он за безопасность газеты, хочет придерживаться «направления», – и вести дело на коммерческих основаниях. Набрав целую охапку задач, он постоянно рассеивается и не может удовлетворить ни одной вполне, особенно на двухвершковой газетке, желая поместить все, он не находит ни сил, ни сотрудников; преследуя всевозможные цели, он разом гонится за ста зайцами и ни одного не достигает. Им недовольны и за обличение, и за необличение, за сплетни и за отсутствие сплетен, за отсутствие занимательности и за отсутствие серьезности. Положение его адское. Он кидается, ищет сотрудников, статей в различных направлениях, о разных предметах, кланяется, получает брань, заискивает у публики, волнуется, получает выговоры, потеет и проклинает судьбу свою, видя кругом бессилие и полную неблагодарность. Я бы скорей повесился, чем стал провинциальным редактором.

Таково положение редактора при разнообразии целей. Едва ли вы найдете хоть одного редактора в провинции с цельными убеждениями, который бы вам именно сказал, чего он хочет. Он _всего_ хочет. Выясненная цель издания – самая главная вещь; что хочет провинциальная печать, она прежде всего должна себя спросить. Мало того сказать _«мы_хотим_печатать»._ Ежели бы я стал провинциальным издателем, я, чтобы достигнуть успеха, начал издавать газету или как Беннет, или как Грили. В первом случае я бы составил такой план: льстить и угождать вкусам публики, забавлять ее провинциальными новостями и скандалами в ее роде. Для этого я бы сначала постарался завоевать себе безопасность, познакомился бы с полицмейстером, снискал бы его дружбу, дав обещание ничего щекотливого насчет его не писать, но выпросил бы право скандальничать, лазить в домашнюю жизнь провинциалов, бичевать актрис, колоть всех, кто не смеет и не имеет духу отвечать плюхами, как сословие купцов, мещан, мелких чиновников, барынь и т.п. Словом, это была бы газета- пасквиль, клад для провинции. Я бы угодил подписчикам, приобрел их за свою пикантность и набил бы себе карман. Или надо издавать газету, как Франклин и Грили. Тогда – только заботиться и посвятить себя проведению полезных идей в общество, заняться его воспитанием и – будет ли мало сначала призванных или много – не обращать внимания, имея главную цель. Вкусам публики льстить всего меньше, имея в виду направление. Доктрину «и невинность соблюсти, и капитал приобрести» – забыть. Газета эта должна: первое – быть для указания направления провинциальной интеллигенции, и второе – быть посредницей между обществом и высшей литературой. Сознавши эти цели, она должна отрешиться от рутины копировать столичные издания и газеты буквально. У нас каждая провинциальная газета силится подражать столичной, но того материала нет, и выходит ворона в павлиньих перьях. Посмотрите, как местный фельетонист, подражая петербургскому фельетону, описывает маскарады и развлечения, самые жалкие в провинции, как он копирует петербургского театрала, важно критикуя бездарных горьких дебютантов, как он пыжится найти столичный материал. Нет ничего жальче и комичнее этой роли. Провинция – вечный лакей, копирующий своего барина, лакей и в литературе, смешной в своей важности, жалкий, потому что никогда не достигнет образца – столицы. Чем он более отдаляется от «провинциального», тем провинциальное более воняет от него.

Провинциальная газета должна понять, что со столичной она конкурировать не может, у ней нет того материала и задачи другие. У первой – громаднейший объем мировых и государственных новостей, избыток литературных сил, ее свойство – высший интеллигентный закал и недосягаемая высота над народом. Соответственно своему материалу у столичной газеты свои рубрики, у провинциальной должны быть свои. То, что у столичной газеты занимает отдел мировой политики, у провинциальной должна быть иностранная политика, рисующая жизнь провинции на Западе, автономию и т.д. То, что в столичной занимает вопрос государственный, в провинциальной газете должен занимать областной. Я не говорю, чтобы она совсем не посвящала себя вопросам мировым и государственным, но она должна из них делать изредка краткий свод и указывать здоровые источники, где они разрабатываются, но ее главная специальность – областной вопрос. Вы, мой друг, заметили вполне основательно, что у нас местного провинциального вопроса не понимают. Я давно называл, еще в «Томских ведомостях», нашу литературу «_фонарной_», т.е. местный вопрос разумелся в фонарях, лужах на улице, тротуарах, мостах и т.п. Отчего это? Да потому, что наша местная жизнь, общественная провинциальная деятельность, право провинции и не достигало дальше права строить фонари, мосты и бить собак. Еще недавно в «Камско-Волжской газете» литератор-обыватель, корреспондент, сообщает, что в их городе не дают жить обывателям собаки, желтая да черная. Можно подумать, что это аллегория. Нет, это искренняя исповедь провинциального литератора _собакобоя._ Литератор провинциальный не стоял в понятиях о провинциальном интересе выше общества, выше толстобрюхого представителя ратуши, обладавшего правом строить фонари и окрашивать мост государственным цветом. Что же от него было ждать. Для этого нужно развитие, более широкое миросозерцание и высшее воспитание.

Один инстинкт и привязанность к месту, интерес к обыденной жизни ничего еще не сделает, но заставит любить только провинциальный «ерофеич» и местную икру. Только воспитание в известном отделе исторических и государственных наук даст широкое понимание областного интереса. А кто же из провинциальных литераторов и редакторов этим занимался? Чтобы усвоить себе историю, жизнь и нравы провинции, надо изучить особую литературу. Надо создать ее в тех государствах, где развита широко местная жизнь, где она представляет разнообразие, кипучую деятельность и где выяснены, формулированы ее принципы, ее местные интересы и отношения к общим. Надо изучить местные общины, как ячейку государства и глубоко впитать убеждение, что без развития местной жизни и самодеятельности и без уразумения отношений частного к общему невозможно правильное развитие общества, пирамида не будет прочной, а прогресс будет задерживаться тяжелым хвостом. Словом, у человека, любящего провинцию и работающего в ней, должны составиться известные убеждения в провинциальном вопросе, он ясно должен понимать отношение его к государственной жизни и знать границы и пределы функций первых и второго. Для этого требуется цельное, стройное миросозерцание, историческое ознакомление с делом, знать все стадии, всю борьбу, совершавшуюся из-за него, и познакомиться с современным его положением по отношению ко всем другим вопросам, занимающим человечество. Только получивши теоретическое воспитание, можно (приняться) разумно начинать практическую деятельность. Никто у нас не приступал с такой подготовкой. Мало того, задача громадная, в самой науке этот вопрос еще не выяснен, затемнен, есть его противники, есть отрицатели значения местной жизни даже из либерального лагеря, из интеллигенции, оторванной от провинции и от народа, с ними предстоит процесс.

Второй задачей, как я сказал, кроме ознакомления с областным вопросом, предстоит провинциальной литературе быть посредницей между литературой высшей и массой, в популяризации всего лучшего, что дают народные силы государства, в проведении элементарных знаний в массу. Говорят, в провинции не о чем писать в газету, нечем ее наполнять. Писателей нет! Ежели искать талантов и гениев, когда они все из той же провинции сосредоточены в столичной литературе, то, конечно, не найти, но от провинциальной литературы и не требуется произведений Тургенева, Гончарова и Щедрина. Есть таланты – хорошо, нет – где же их родить. Другое дело относительно материала. Для провинциальной газеты более материала литературного, чем для столицы, ежели она возьмет для себя резюмировать все, что является лучшего в столичной литературе, объяснять, комментировать и популяризировать. Задача эта на руку и провинциальным силам, и знаниям, и талантам. Но напыщенная провинциальная барыня не хочет взять на себя низших задач, она не хочет учить купца, мещанина азбуке литературы. А именно: для провинциального общества, для воспитания масс все надо начинать с азбуки и так же, как с детьми. Провинции не знакомы ни язык, ни аллегория, ни намек столичной литературы. Надо «азы» читать. «Ты видишь, душенька, арбуз, заметь букву А». Для провинции должна быть своя азбука. А – апатия провинциальная. Б – провинциальная буржуазия, В – выпивка в нашем обществе, Г – глуповцы (популяризируй), Т – ташкентцы, К – кадыки, П – Петербург и т.д. Все это полезно разъяснить, и почище русского провинциального литератора бывали люди да с кафедр сходили, чтобы говорить с рабочим его языком. Нечего бояться черной работы и провинциальных фанфаронов, найдущих это повторением. Вы будете писать для черной публики. Задача провинциальной литературы быть народной, да – народной, в лучшем смысле слова. Не «народные журналы», издающиеся в Петербурге, воспитают массу, а провинциальная литература, и это обойдется без тех трудностей, с которыми сопряжен народный журнал. Это литература, которой еще не было на Руси, литература для купца, мещанина и мужика. Народная провинциальная литература должна касаться интересов главной массы народа, а не верхушек, не служить лакеем верхних губернских слоев, не посвящать себя их барским интересам, их прихотям. Провинциальный литератор жил в замкнутом губернском кружке фатов, барынь и губернских кадыков, щедринских Прокопов; его столкновение с публикою было в гостиной, в клубе, но он должен разомкнуться и выйти на рынок, на толкучку. Какую аномалию представляет образованный человек в провинции, пишущий о провинции, представляет ныне лучший русский литератор в «Неделе» (смотри «Письма провинциального философа»[632 - Это Шелгунов.]), он постоянно занят обличением барышень, провинциальных барынь, их съездов, их праздной филантропии, видно, что это философ _«ксыужского_бомонда»,_ а не провинции, он только и видит натянутых губернских бар и пишет им о прекраснодушии. Он пишет в «петербургскую» газету, стало быть, мог смелее касаться провинциальной жизни и массы народа, но он народа в провинции и не видит. А в той же губернии (Калужской) из Боровского уезда уходит в 1872 г. на сторону, на заработки, 8817 человек, ^2^/^5^ всего населения. Это показывает положение губернии, но у провинциального философа нет и цели говорить о положении крестьянства. Вот до чего доходят литераторы, живущие в кружке барства, даже лучшие литераторы. В массе крестьянских, мещанских, купеческих интересов провинциальный литератор найдет огромный материал, и на разработку этого материала он должен указывать своим сотрудникам. В «Камско-Волжской газете» есть фельетон, начинающийся с того, как провинциальный фельетонист трет лоб – о чем писать. Известно, что _российский_писатель,_ только когда положит лист и возьмет перо, начинает думать, что ему писать. Вот к этому-то птенцу заходит приятель и везет его в маскарад, и тот рад. Так эта сцена представляется. Но к такому писателю должен прийти не праздный приятель на помощь, а редактор. Он должен взять его за руку и сказать: «Тебе не о чем писать? Поедем». Они вышли, садятся на извозчика, писатель думает, что его везут в маскарад, и редактор оставляет его в этом заблуждении, а покуда заговаривает с извозчиком: «Каково, братец, работа идет, много ли вдень получаешь, каких господ возишь?». Тут узнается заработок извозчика, чулан, где он живет. «А знаешь, – говорит редактор сотруднику, – заедем сегодня в извозчичий трактир». Заехали. Извозчичьи чай, махорка, дым, говор, слышны фразы: «Как, значит, эту ракитку запустили, лошадь-то у меня и пошла... Тут квартальный...» и т.п. Вечер проведен. Редактор выводит сотрудника и говорит: «Покойной ночи, завтра жду статьи «Губернский извозчик». Надеюсь, также вы посвятите наблюдение «Торговке базарной», «Жизни лакея» и т.п. Провинциальный редактор сам должен руководить молодыми сотрудниками и постоянно отвлекать их от ложной дороги губернского бомонда, он не должен просить _«что-нибудь»_ у сотрудников и заимствоваться их умом, а сам распределять работы. Такова задача провинциального редактора. Кроме того, разница его та, что в столице редактор имеет готовых литераторов – в провинции их еще надо делать. Но, делая их, не позволять _им_разъезжаться,_ надо уничтожить молодой задор, мелочную полемику и т.п. Словом, вести себя также, как и редактор Times’a по отношению к репортерам. Написан лист – сократить в строки. Провинциальная маленькая газета должна быть экономна.

Обращение к изучению народа важно в нашей жизни, и это сознает столичная литература, провинциальные беллетристы и этнографы делали открытия в литературе, как Решетников. Из недр народа вносился материал, и обновлялась жизнь литературы. Столичная интеллигенция, занятая в кружки свои, погруженная в литературные сплетни, выдохлась; оторванной от народа, ей предстоит _вырождение,_ как аристократии, не получающей новой крови. Это худосочие заметно и теперь. Г-да Скабичевские, г-жи Цебриковы дальше Решетникова, Вовчка и т.п. не идут, а стоят только на одном, что _мужик_ тот же человек и даже, _кажется_, имеет душу. Это последнее открытие наших критиков. Бездна отступничества, ренегатства, всевозможные барские разочарования народом и его историей были плодом этой отчужденности интеллигенции от массы. Вот почему я думаю, что литература почерпнет свежие силы только в том же народе, на почве провинции. Практическое ознакомление с жизнью народа, его способностью к восприятию идей, с его борьбой, с его стремлениями и инстинктами изменит, может быть, и много теоретических взглядов, и даст новые философские выводы, воскресит веру. В этом состоит великая миссия провинциальной литературы, и она должна положить начало этому изучению. Кроме изучения и развития низших слоев народа ее задача – коллективный провинциальный интерес в данной местности. Я говорил о философском изучении этого вопроса в истории человечества, но оно должно быть применено непременно и к жизни данной местности.

Практическое изучение _местных_вопросов_ важно. Каждая провинция имеет такие _местные_вопросы,_ но ни в одной из них не выяснены, потому что смешиваются с вопросами общего государственного характера. Вопрос земства, нового суда и городское управление в данной местности считается _местным._ Но это _не_ местные вопросы, чтобы быть им _местными_, нужен им местный характер, особая подкладка, какое-то особое содержимое. Вопрос известного провинциального управления и даже _само_ управление и официальный порядок провинции может быть последствием государственного нивелирования, подведения провинций под одну форму. Но местный вопрос – это другое. Это применение общечеловеческой жизни и свободы в данных географических, топографических и этнографических условиях, на основании коих складываются особенные экономические и другие вопросы в каждой особой местности. Это такие вопросы, которых другая провинция не имеет, обусловленные пространством, физическими свойствами почвы, климата, количеством населения, расами, культурными условиями и т.д. В одной провинции местным вопросом может быть густота населения, в другой – его редкость, земледельческий или фабричный вопрос, та или другая эксплуатация почвы и природы при физических особенностях, отличающих провинцию, вопрос пространства, путей в данной местности и их направление, вопрос, касающийся этнографического состава населения, вопрос рас, национальностей – это все _местные_вопросы._ Они должны быть точно определены, и на основании их выработаться местные потребности населения. Уразумением и разработкой их, этих потребностей, должна заняться каждая провинция, начинающая сознательную жизнь. Общечеловеческие вопросы развития должны быть сведены в пределы местных условий и рассматриваться сообразно с ними. Определить эти местные условия не может, конечно, столичная литература, они должны разрабатываться на месте. Петербургские газеты все провинциальные потребности подводят под один шаблон, не принимая во внимание ни пространства, ни местных условий. Оттого они постоянно врут. Тут до такой степени может быть тонкое различие в требованиях, что то, что полезно для одной провинции, может быть губительно для другой. Имея точкою исхода общечеловеческие потребности, общий идеал для всех людей, они должны сводиться в частную практическую сферу, к вопросу времени и пространства, в известную среду, к данной исторической стадии, иначе человеческие вопросы не могут рассматриваться. Я сказал, что провинциальные вопросы могут быть до чрезвычайности разнообразны. В одной провинции необходимо развитие земледелия, в других – фабрик, в третьих – горного дела, там – вопрос о колонизации, здесь – об эмиграции, в иных местностях – вопрос инородческий[633 - Пусть провинциальные редакторы откроют статистику своей губернии, и, как в зеркале, они увидят местные вопросы.]. Каждая провинция это должна сознать и составить программу. В нивелированном государстве эти потребности не сознаны, оттого жизнь вяла, общественной инициативы не существует, население своей связи с государственными и общественными вопросами не понимает. Указать эту связь вопросов каждой маленькой общины, деревни, города в связи с высочайшими интересами человечества – вот воспитательное значение литературы. Для пробуждения и оживления жизни всего народа, гения нации, ее ума и духовных сил нужна местная деятельность. В государстве, как и в человеке, чем более будет дифференцироваться отправление по местностям, тем разнообразнее будут развиваться способности. Развитие местной жизни, образование масс, питание государственной клеточки общины есть основной вопрос социальной науки, от этого зависит вся судьба государства, успех его развития, высшая степень цивилизации, благосостояние человечества или его гибель.

Выступление провинциального вопроса есть очередной вопрос русской истории. Русская областная жизнь имеет много хороших задатков, в своих недрах она носит драгоценное зерно – общину, еще не расшатавшуюся, из нее должны вырождаться обобщения. Я бы желал, чтобы хоть один провинциальный орган понял задачи провинции и роль, которую будет играть областной вопрос в истории. Ежели один возвысится до этой задачи, остальные последуют. Но кто это понял из представителей провинции? Русская земля! Скажи мне, где этот вопрос поднят: на севере или на юге, на западе или на востоке русской провинции? Неужели ни у кого не зарождалась еще мысль о великости такого призвания – выступить с новым принципом, который поведет к иному складу понятий и даст целое направление истории.

Вот что может взять на себя хороший провинциальный орган, он будет расходиться, надо только терпеливо начать выполнять программу. Надо только быть верным главной и основной идее и интересам массы, главную задачу развития местного духа не продавать за чечевичную похлебку губернских городских интересов. Я полагаю, ежели бы провинциальные редакторы и писатели поняли свою задачу, они могли бы выступить смело, не копируя столичной худосочной печати, они бы нашли цель, обильный материал и, сознавая, что провинция есть народ, главная масса народа, которой принадлежит все, исполнились бы гордости и высокого вдохновения. Здесь они почерпнули бы силы и утешение. Они не стали бы смотреть так приниженно, чувствовать мелочность своей задачи, не испытывали бы на себе, что они играют роль усладителей для губернского общества, плохих провинциальных аристократов, не испытывали бы ощущения чего-то маленького, провинциального, мозглявого. Они бы гордо посмотрели на себя как непосредственного «учителя народа» и главной его массы, как на _звено,_ связующее величайшие идеалы человеческой мысли с проявлением их в практической жизни. Пусть они будут «учителями бурлаков, подлиповцев», вот их титул. Как ни почетно, как ни обольстительно вращаться в кругу авторитетных столичных литераторов, как ни приятно посвящать себя высшим вопросам философии и науки, высокомерно взглядывая вниз, гордясь своею высотою, и провинцию считать только за материал для курьезов и веселых анекдотов, но пусть не завидуют этому положению, за ним скрывается всегда микроскопический интерес кружка. В тысячу' раз плодотворнее философских бесед о самых возвышенных предметах в среде таких же развитых людей – простая беседа и учение азбуке людей, лишенных света, маленького кружка мужичья. Стоя на распутье между шикарной дорогой петербургского журналиста и скромной провинциальной деятельностью, я никогда не задумаюсь, что мне предпочесть. Я охотно подам руку всякому провинциальному изданию. И все мое недовольство сводилось только к тому нетерпению, что провинция не умела и не знала, что ей нужно делать, в ее предпочтении губернских интересов народным и областным. Я негодую за всякое подражание пошлым сторонам столичного журнализма и за попытки высокомерничать пред провинциальной массою, пред которой должны стоять с открытой головой. Провинция – будущее! Пусть не боится скромный редактор провинциальной газетки, что его газета бедна, нища, что она может рушиться, как сотни провинциальных изданий, она не пропадет бесследно, ежели в ней будет поднят общий провинциальный вопрос. Конечно, рассвета провинциальной журналистики мы с редактором не увидим. Но мысль о значении провинциальной журналистики, как вечная душа и феникс, воскреснет в других изданиях в далеком будущем. Какая бы бедность ни постигла газету и провинциальных писателей, на это нечего смотреть. Провинция со временем на своем памятнике на барельефе изобразит и провинциального редактора на чердаке, живущего уроками, и сотрудника, закладывающего платье, чтобы послать статью. Пусть помнит каждый провинциальный писатель, что его настоящий долг – трудиться для провинции и быть голодным. Это будет его заслуга в истории.





    Письма Н.М. Ядринцева к Г.Н. Потанину.
    Красноярску 1918. С. 219–228.




ТОБОЛЯК. СТОЛЕТИЕ СИБИРСКОЙ ПЕЧАТИ





I

В сентябре месяце н.г. исполнится ровно _сто_ лет, как в Сибири появилась первая типография и начал издаваться в Тобольске второй по счету провинциальный ежемесячный журнал «_Иртыш_, _превращающийся_в_Ипокрену_». Мы не можем пройти молчанием 100-летний юбилей столь крупного факта в истории Сибири, чтоб не поговорить о первых попытках журналистики проникнуть в недра Сибири.

Мысль о заведении в Сибири типографии высказана почти 200 лет тому назад, именно знаменитым сибирским митрополитом Филофеем Лещинским, в 1703 году, в его челобитной просвещенному Петру Великому, где он говорит, что «а для детскаго учения завесть друкарню (типографию) в Тобольску в Соврий- ском дому, Великаго Государя казною, а друковать буквари, часословы малые и псалтыри». Но Петр Великий, основываясь, должно быть, на том, что все книги духовного содержания печатались с разрешения патриарха, не позволил открыть типографию в Тобольске: «а друкарне в Тобольске не быть и какие книги понадобятся и ему (митрополиту) велеть покупать в Москве»[634 - Брошюра св. Сулоцкого «Челобитная митрополита Сибирского и Тобольского Филофея Лещинского Петру В. и ответ на нее». С. 14 и 16.].

В 1789 году, памятном для Сибири открытием в Тобольске главного народного училища, произошло и открытие первой сибирской типографии. Тобольский купец I гильдии Василий Корнильев, человек энергичный, деятельный, имевший в Тобольске несколько фабрик и заводов, в том числе и бумажный, воспользовавшись либеральным указом Екатерины Великой от 15 января 1783 г., разрешавшим «каждому по собственной воле» заводить типографии, донеся только об этом управе благочиния, завел в Тобольске первый типографский станок[635 - Настоящая статья составлена главным образом по труду г. Мамонова «Печать в Тобольском наместничестве в конце XVIII ст.». Памятная книжка Тоб. губ. на 1884 г.].

Об открытии новой типографии тобольское наместническое правление известило сибирское общество печатным указом от 5 апреля 1789 г., бывшим, без сомнения, первым оттиском сибирского печатного станка. В этом же указе извещалось и о дозволении печатать типографии Корнильева переводную повесть «Училище любви». Перевод этой повести был сделан г. П.С. (д.б. Панкратием Сумароковым). Но по каким-то обстоятельствам последняя не была в то время выпущена в свет и могла появиться только в 1792 г.

Сначала типография имела один только русский шрифт, иностранные же слова набирались русскими буквами, но потом Корнильевым были приобретены и иностранные.

Типография Корнильева существовала лишь семь лет, но и в это непродолжительное время она успела выпустить такое количество книг, как ни одна из провинциальных типографий конца XVIII столетия.

С первого же года открытия типографии в ней начал печататься журнал «Иртыш, превращающийся в Ипокрену», издававшийся от главного народного училища на средства тобольского Приказа общественного призрения. Этот журнал явился первым периодическим изданием в Сибири и вторым провинциальным журналом. (Первым провинциальным журналом был, как известно, «Уединенный пошехонец» в Ярославле, печатавшийся в 1786–1787 гг.) Издание «Иртыша» началось с сентября месяца 1789 г. и продолжалось в 1790 и 1791 гг. «Иртыш» выходил небольшими ежемесячными выпусками в восьмую долю листа, заключая в каждом выпуске от 3 ^1/^^2^ до 5 ^1^/^2^ печатных листов. Печатался он в количестве 300 экземпляров. Вследствие 8-месячной перемежки в печатании всех выпусков «Иртыша» вышло в свет 24. Подписная цена за полный годовой экземпляр в 12 выпусков полагалась 3 руб., типографии платилось по 15 коп. асс. с выпуска, первые же 4 выпуска Корнильев напечатал «безвозмездно из благотворения». Подписка производилась чрез комендантов, городничих, капитан-исправников, обращения или «оповещения» о подписке делались не в одном тобольском наместничестве, но и в других.

Но, несмотря на это, подписка шла весьма неуспешно. Выписывали журнал присутственные места, чиновники – как издание, рекомендованное начальством, купцы – из угождения к капитан-исправнику.

«Иртыш» расходился в 1790 г. в количестве 186 экземпляров, а в 1791 г. – в 106 экземпляров, следовательно, более половины всего издания оставалось на руках редакции. Вследствие такового хода подписки «Иртыш» только отягощал материальные средства Приказа, которые и без того были не особенно велики. Приказу, чтоб издавать журнал, приходилось урезывать из сумм, предназначенных для народного образования, и др. Необеспеченное положение «Иртыша» ухудшалось еще очень своеобразной подпиской. Высылался журнал не только тем, которые присылали деньги, но и тем, которые их не посылали, а только выражали желание его получать. Словом, редакция верила подписчикам в долг, _на_слово._

Вот поэтому-то Приказ уже после прекращения издания в продолжение более 20 лет (с 1789–1812 гг.) вел переписку о взыскании денег с бывших подписчиков умершего журнала. Подписчики разыскивались через полицию. Многие уже из них умерли, унеся с собою деньги. Здесь не было бы ничего удивительного, если б деньги взыскивались с мелких чиновников, выписывавших журнал по приказу, – нет, среди подписчиков, не плативших денег, были такие личности, как преосвященный тобольский Варлаам 1, сенатор тайный советник Качка и др. высокопоставленные лица, которые выписывали журнала, конечно, не по принуждению, а по собственной воле. Благодаря такому финансовому положению издание должно было прекратиться. Неразошедшиеся экземпляры «Иртыша» долго потом служили для раздачи в награду отличившимся ученикам народного училища: впоследствии все оставшиеся экземпляры были переплетены в «отвращение гибели от мышеядья».

В следующей главе мы поговорим о цели издания «Иртыша», его сотрудниках и содержании.




II

О цели издания «Иртыша» можно видеть из предисловия к первой сентябрьской книжке его за 1789 г.

«Находя весьма нужным, – сказано там, – доставить учителям свойственное званию их упражнение, посредством коего и среди исполнения возложения на них почтенной должности достигали бы и они дальнейших способностей к вящему усовершенствованию столь изящного заведения. Тобольское главное народное училище предприяло издавать ежемесячник, наполняя оный всякого рода сочинениями, так и переводами в стихах и прозе».

Кроме учителей приглашались к сотрудничеству и «любители наук». Сотрудники «Иртыша» не получали никакого вознаграждения.

Сотрудниками «Иртыша» были учителя народного училища: _Воскресенский,_Лафинов,_Набережный_и_Прудковский,_ «любители наук»: _Баятин_, прокурор тобольского наместничества _Большее_, кадет _Данилов,_Пушкин_Михаил,_Машин_Матвей_, воспитанники Тобольской семинарии, воспитанники народного главного училища _Евсеев,_Иванов,_Трунин_ и мн. др.

Все литературные произведения «Иртыша» можно разделить на прозаические – оригинальные, переводные – и поэтические. К первым принадлежат однообразные речи учителей народного училища и 6 статей: Воскресенского и Прудковского и др., 1) сновидение, 2) нечто о человеке, 3) картинка Ахиды Скрягина и т.д. Этим и ограничивалась скудная оригинальная литература, отличавшаяся, кстати сказать, большою отвлеченностью.

Переводная литература, которая была преобладающим элементом в журнале, не отличалась особенными качествами, и при своем тяжелом, грубом, необработанном переводе она, как оригинальная, тоже страдала отвлеченностью. Вообще, все литературные прозаические сочинения «Иртыша» походили: оригинальные – на ученические сочинения на заданную тему, переводы – на ученическое упражнение в переводах с иностранных языков. Переводы делались не только с французского и немецкого языков, но и латинского и персидского.

Немного лучше была и поэзия.

Первенствующим и самым плодовитым поэтом был деятельнейший сотрудник «Иртыша» Панкратий Платонович Сумароков, молодой человек, уроженец Владимирской губернии, сосланный в Сибирь за то, что вместе с двумя вахмистрами нарисовал шутя сторублевую ассигнацию. П.П. Сумароков во время ссылки с дозволения начальства (он был сослан в Туринск) жил в Тобольске, занимаясь литературным трудом. Сначала, в 1789–1791 гг., участвовал в «Иртыше», а потом, в 1793–1794 гг., был редактором «Библиотеки ученой, экономической и т.д.». В 1802 г. он был прощен и возвращен на родину. Приехав в Москву, он там тоже начал заниматься литературным трудом и издавал между прочим «Журнал приятного, любопытного и полезного чтения», а в 1809–1810 гг. он напечатал сочинение «Истинный способ быть здоровым, долговечным и богатым» в трех частях. Умер Сумароков в 1814 г. Полное собрание его сочинений было издано в 1832 году[636 - Стихотворения П.П. Сумарокова. СПб., 1832 г.].

В «Иртыше, превращающемся в Ипокрену» было помещено до 20 его стихотворений и 28 эпиграмм и эпитафий. Для характеристики поэзии Сумарокова мы позволим привести здесь его басню «Дровосек и смерть», одно из лучших его произведений. Вот оно:



«Согбенный старостью, трудами изнуренный.
Какой-то дровосек под ношей дров стенал;
Но вдруг, последних сил усталостью лишенный,
Он, сбросив с плеч, кончину призывал.
«Зачем ты звал меня?» – пришедши, смерть спросила.
«Затем, чтоб ты дрова мне на спину взвалила!»[637 - Иртыш... 1791. Нояб.]



Недурны по сравнительной гладкости и силе стиха «Ода на гордость» и «Сонет Екатерине II». Приведем первую строфу «Оды на гордость»:



«Доколе, смертный суетами,
Свой гордый будешь дух питать?
Доколь надменными мечтами
Свой разум будешь ослеплять?
Доколе, бренная былинка,
Одушевленная пылинка,
Ты станешь гордо возглашать:
«Я царь всей твари, всей природы.
Я прочих всех творений роды
Ногами создан попирать!»[638 - Иртыш... 1789. Дек.]и т.д.



Под этими строками мог бы подписаться любой одописец конца XVIII столетия.

Другим усерднейшим сотрудником и поэтом «Иртыша» был Ив. Ив. Баятин, прокурор тобольского наместничества. Он поместил в журнале до 15 стихотворений, 10 эпиграмм и переводное стихотворение «Отрывок из разговоров г. Вольтера о человеке». Его поэтические произведения ничем не отличаются по своим качествам от произведений других сотрудников-поэтов «Иртыша». Насколько были хороши его стихотворения – можно видеть из примечаний самого же Баятина. Он говорит, что, например, «Сон» и следующие статьи были автором отосланы к напечатанию _лет_семь_ тому назад, но как в известных доселе периодических сочинениях нигде не включены, то здесь и помещаются. Но сочинения Баятина замечательны не своими внешними качествами, а внутренним обличительным характером. Баятин, судя по его произведениям, был враг крепостничества и поэтому везде, где только можно было, обличал и смеялся над крепостничеством. И в этом его большая заслуга. Эта черта в его поэзии ставит его наряду с лучшими поэтами и мыслителями прошлого века. Г. Дмитриев-Мамонов справедливо замечает, что «надо было иметь много мужества, чтоб в эпоху XVIII ст., когда крепостничество имело наибольшее свое развитие и когда всякое обличение произвола могло тяжко отозваться на обличителе, решиться явно обнаруживать то зло, которое порождалось произволом крепостного права[639 - Памятная книжка Тоб. губ. на 1884 г. С. 303.].

К тому же Баятин занимал очень высокий пост в наместнической администрации. Можно удивляться также и мужеству тобольской цензуры.

Насколько резки были обличения Баятина, можно видеть из его длинной сатиры «на жестокости некоторых дворян к их подданным, где автор, обращаясь к дворянам, говорит:



«Вы, вместо чтобы быть подвластным
вам отцами,
Над ними злобствуя, как волки над
овцами,
Преобразили в их мучителей себя».



Далее в своей сатире автор описывает бесчеловечные поступки дворян с их крепостными. Описывает злоупотребления дворян своею властью над крепостными людьми, представляет слуг, выносящих разные истязания, безжалостную эксплуатацию крестьян и бедность последних. Автор свою сатиру заключает тем, что теперь, под влиянием просвещения, нравы начинают смягчаться, и выражает надежду, что под управлением мудрой Екатерины не пройдет и двух десятков лет, когда «в людей преобратят Мессандров всех и Клитов». К характеристике же существовавших отношений помещиков к крестьянству может служить следующая эпиграмма:



«Как будто за разбой вчерашнего дни Фрол
Боярин твой тебя порол;
Но ништо, плут, тебе! Ведь сек он не без дела,
Ты чашку чаю нес, а муха в чай влетела».



Другие поэты «Иртыша» – Лафинов, писавший к «дражайшей», Прудковский, Набережный, Трунин, Пушкин, Машин и др. – не отличались никакими достоинствами. Не имея таланта, они писали свои стихи а la почтенный труженик Третьяковский. Это не были поэты, а скорее стихоплеты, «пииты, красного слова писцы», любившие «буйно выспрь стремиться в живом сложении». Они увлекались званием поэта.

Этого увлечения, впрочем, не избежал ни один сотрудник «Иртыша», исключая благоразумного учителя Воскресенского, который, не чувствуя в себе дара Аполлона, не помышлял бумагу писать виршами и не хотел быть «рифмачом и стихоткачом».

Он даже осмеял в «Иртыше»[640 - Октябрь 1789 г., статья «Сновидение».] его же сотрудников-поэтов, «желающих насильно сделаться стихотворцами в противность природе». Вследствие желания всех сделаться поэтами «великий расход пошел на бумагу. Так что подьячие ныне не столько марают бумаги, сколько сии рифмособиратели, а фабриканты, говорится далее в «Сновидении» Воскресенского, – видя такой на бумагу расход, возвысили цену и через то сделали подрыв государственному интересу».

Таков был первый журнал в Сибири.

Одновременно с «Иртышом» в Тобольске издавался в 1790 году под редакцией учителей же народного училища «Журнал исторический, выбранный из разных книг»[641 - Сопиков, № 4103.]. Журнала этого вышло части в восьмую долю листа, по 13 печатных листов в каждой части. Все статьи этого журнала были переводные, из разных исторических сочинений, без указания источника и переводчика. Более подробных сведений об издании этого журнала не сохранилось.




III

Еще Приказ общественного призрения не успел взыскать денег с подписчиков умершего «Иртыша», и едва только «Журнал исторический» испустил последний вздох, как над свежими их трупами в Тобольске уже зарождается новое периодическое издание, новый «толстый» журнал.

Неуспех «Иртыша» не убил, не уничтожил, как можно было бы предположить, дух и силы сотрудников, но, напротив, он, кажется, еще им прибавил более энергии, больше любви к литературе, искусству. И замышляется новый, уже более громадный по объему, чем «Иртыш», словом, настоящий _толстый_ журнал, против которого «Иртыш» кажется почти пигмеем.

Журнал этот был « _Библиотека_ученая,_экономическая,_нравоучительная,_историческая,_увеселительная_в_пользу_и_удовольствие_всякого_звания_читателей»._ В 1792 году в «Московских» и «Петербургских ведомостях» появилось объявление о выходе нового журнала в Тобольске. В нем редактор Сумароков приглашал «господ любителей учености обогащать книгу своими творениями или переводами, какого бы они роду ни были, в стихах или прозе», прибавляя, что все такие произведения «с великою благодарностью будут помещены в сие издание».

Можно видеть и сказать с уверенностью, что инициатива этого издания принадлежала деятельному, неугомонному и лучшему сотруднику умершего «Иртыша, превращающегося в Ипокрену» – Панкратию Платоновичу Сумарокову, который является и редактором нового журнала.

Печатался новый журнал, конечно, в типографии Корнильева, но на каких условиях – достоверно неизвестно. Также достоверно неизвестно и то, на какие средства издавался журнал, – были ли то средства самого Сумарокова или Приказа общественного призрения. Скорее, то были средства последнего. Это видно и из того, что в 1823 году, спустя тридцать лет после издания, Приказ на основании своего журнального постановления от 30 января публиковал о продаже оставшихся от подписки экземпляров «Библиотеки ученой».

Следовательно, если Сумароков и издавал «Библиотеку» на свои деньги, то, во всяком случае, он пользовался от Приказа субсидией.

«Библиотека» издавалась в продолжение 1793–1794 гг., выйдя в свет в количестве 12 томов в восьмую долю листа и заключая в каждом томе до 13 печатных листов, так что она была вдвое и даже втрое толще «Иртыша». Подписчиков имел журнал 112 человек. В количестве скольких экземпляров он печатался неизвестно, но, должно полагать, в большем, чем расходился по подписке, что видно и из упомянутого выше журнального постановления от 30 января 1823 года. Подписная цена на 12 книг «Библиотеки» была в Тобольске 10 рублей, а в другие города с пересылкой – 15 рублей.

«Библиотека» пользовалась и большею распространенностью, чем «Иртыш». Последний расходился главным образом только по тобольскому наместничеству; в другие же местности, исключая соседние, он не проникал; «Библиотека» же совершенно наоборот: несмотря на более дорогую цену, преимущественно имела своих подписчиков в других наместничествах; в своем же она имела только 22% общего числа всех своих подписчиков.

Для сравнения распространенности обоих журналов я приведу список тем местам, где они выписывались. «Иртыш» выписывался в следующих наместничествах: Тобольском – в количестве 99 экземпляров, Колыванском – 13, Пермском – 41, Вятском – 28 и Ярославском – 5. «Библиотека» же выписывалась в наместничествах: Тобольском – 25, Колыванском – 5, Иркутском – 9, Пермском – 6, Вятском – 4, Нижегородском – 4, Смоленском – 2, Уфимском – 2, Тамбовском – 2, Орловском – 3, Харьковском – 4, Рязанском – 2, Тверском – 1, Екатеринославском – 5, Сибирском – 3, Новгородском – 3, Киевском – 4, Черниговском – 1, Ярославском – 9, Воронежском – 6, С.-Петербургском – 7, Москве – 5.

«Библиотеку» постигла та же судьба, как и «Иртыш». Экземпляры ее лежали непроданными в течение 30 лет. Уже в начале 1823 года Приказом было разослано приглашение всем городничим, исправникам и др. полицейским властям посодействовать к распродаже обременяющих его книг «Библиотеки», прося «купно всех от лица Приказа на покупку книг как собственно для себя и присогласовать жителей в городе и уездах прибывающих». Цена за полное издание вместо 10 рублей была назначена 5 руб. 75 коп.; при этом была разослана следующая реклама, в которой Приказ лгал самым бессовестным образом, выхваляя свое издание. «Каждый экземпляр, – говорилось в широковещательной рекламе, – заключает в себе достопамятные события прошедших времен, _достаточное_описание_жителей_Сибирского_края_[642 - Курсив наш. – _Авт._], обыкновения инородцев, разные увеселительные и полезные анекдоты, хозяйственное упражнение в домашности и земледелии, лечение болезней простыми средствами и много сему подобных и нужных в жизни для всякого человека средствах, опытами дознанных, к благоденствию клонящихся».

Но ничто не помогало: ни содействие полицейских властей, ни широковещательные рекламы. Книги оставались гнить в кладовых Приказа. Даже сами полицейские власти не приобрели, хотя бы для поощрения граждан, ни одного экземпляра. Только один петропавловский городничий просил прислать ему «собственно для себя» два экземпляра. Большая часть городничих и исправников даже не прислали и исполнительных донесений. Куда девались оставшиеся не распроданными экземпляры «Библиотеки» – неизвестно, но в Приказе их теперь не находится. Может быть, они распродавались постепенно, а скорее можно предположить, что они были проданы с пуда на толкучий рынок и ушли на завертку свеч и т.п. в мелочных лавочках Тобольска.

Полное издание «Иртыша» и «Библиотеки» сделалось теперь библиографическою редкостью. Даже их нет в такой большой библиотеке, как библиотека Сибирского университета; тобольский губернский музей, задавшийся целью собрать в своей библиотеке все, что когда-либо было издано в Тобольске или напечатано в Тобольске и губернии, несмотря на все усилия и средства к отысканию полного издания «Иртыша» и «Библиотеки», до сих пор собрал лишь несколько книжек.

В Тобольске мы, например, знаем только два полных экземпляра «Иртыша» и «Библиотеки»: в фундаментальной библиотеке Тобольской семинарии и у М.С. Знаменского, много лет собиравшего их на толкучке, скупая по частям.




IV

Несмотря на больший объем сравнительно с «Иртышом», «Библиотека ученая» так же, как и «Иртыш», очень мало давала пищи для читателей и ничуть не отличалась от последнего своими внутренними качествами. Уже по одному тому можно заключить о качествах «Библиотеки ученой», что сотрудниками ее были те же самые лица, те же, выражаясь словами г. Говорова, «лилипуты поэзии», которые сотрудничали и в «Иртыше»; разница между журналами была та, что «Библиотека» давала менее оригинальных статей, чем переводных, и совершенно почти не давала стихов.

Каждая книга «Библиотеки» разделялась на _пять_ отделов, или статей: статья ученая, экономическая, нравоучительная, историческая и увеселительная. Экономическая статья разделялась на подотделы, которых сначала было два, а потом прибавился еще третий: 1) лекарства от разных болезней, 2) разные секреты, вообще до домостроительства касающиеся, и 3) отдел, «содержащий в себе наставление, как готовить разные кушанья». Вводя в журнал новый отдел по требованию «подписавшихся особ», редактор просит извинить его, если он согрешит в названиях кушаний и не укажет никаких новых, «ибо он не имеет к тому никакой способности», комично добавляет он.

Все статьи, за очень редким исключением, печатавшиеся в «Библиотеке ученой», состояли из переводов статей, изданных главным образом на французском и немецком языках. Статьи переводились из следующих сочинений: _Лейбница,_Бонетта,_Бюффона,_Руссо,_Вольтера,_Заади,_Генсера_ (первый мореплаватель), Даламбера, Монтескье, Фонтенеля и др. Переводы не отличались особенным изяществом или обработкой форм: они были, что называется, топорной работы. Таковы же были и оригинальные сочинения, которых было очень немного. Я не говорю уже о поэтических произведениях. Последних было помещено только _четыре._

В ученом отделе было помещено в течение всего издания статей: а) естественно-исторического и математического содержания – 35, в) философского содержания – 7, с) политического содержания – 1 («Баланс Европы»), d) исторического – 1, е) по теории и истории литературы – 3. Из них все были переводные, исключая _пяти._ Выдающимися между оригинальными были две статьи, принадлежащие, должно быть, самому редактору: 1) «Краткое повествование о происхождении художеств» и 2) «О драматическом стихотворстве». Эти статьи интересны тем, что здесь соединены воедино взгляды, существовавшие в конце XVIII столетия, на литературу, искусство и науку, приводить которые мы не будем.

В экономическом отделе, разделенном, как уже было сказано, на _три_ подотдела, находились всевозможные наставления, как, например, способ переводить мышей, способ истреблять клопов, как делать суп из пыхтанья, лекарство от чирьев и мозолей, пластырь от ожога, способ выводить пятна из сукна и т.п. В этом и подобных сведениях и заключался весь _экономический_ отдел. О каких-нибудь более серьезных экономических статьях, не только оригинальных, но и переводных, не было и речи. Издатель и сотрудники слово _экономия_ понимали в очень тесном и узком смысле _домашней_ экономии.

Нравоучительный отдел заключал в себе массу разнообразных по содержанию переводных статей. В этом отделе было помещено до 60 статей, из которых только _одна_ – «О воспитании юношества» – была оригинальною. В этой статье автор выясняет некоторые крупные недостатки обучения в народных школах, например: обучая молодых людей языкам греческому и латинскому, требуя, чтоб юношество читало жизнь великих людей, преподаватели народных училищ в то же время не обращают никакого внимания на общее развитие юноши. Эта статья замечательна. Сто лет тому назад, следовательно, раздавались голоса против усиленного преподавания древних языков, и только теперь начинают приходить к тому заключению, к которому пришел, может быть, опытом, сотрудник «Библиотеки». Только теперь начинают сокращать курс преподавания языков. Да, туго же мы подвигаемся вперед в области педагогии! Кстати, духовенство наше, обвиняемое в рутинности, скорее поняло всю тщету древних языков...

Исторический отдел заключал в себе до 10 статей переводных. Оригинальной статьи нет ни одной в этом отделе. В историческом отделе мы находим статьи, касающиеся до истории персов, мидян, греков, арабов и т.д., но не находим ни одной статьи, касающейся истории той страны, где издавался журнал. Даже более: здесь мы не находим ни одной статьи, ни заметки, касающейся истории вообще России. Сотрудники «Библиотеки» игнорировали историю Сибири, хотя располагали громадными материалами в лице тогдашнего губернского архива, сгоревшего в конце XVIII столетия.

Таков был, в общем, третий тобольский журнал «_Библиотека_ученая,_экономическая,_нравоучительная,_историческая_и_увеселительная_в_пользу_и_удовольствие_всякого_звания_читателей»._ Несмотря на всю скудость своего содержания, «Библиотека» послужила предприимчивому Сумарокову как материал для составления книги _«Истинный_способ_быть_здоровым,_долговечным_и_богатым'»,_ изданной в 1809–1810 годах в Москве.

В следующей главе мы поговорим о значении тобольских журналов, о взгляде сотрудников на самих себя и свое издание и о дальнейшей деятельности типографии Корнильева.




V

О достоинствах тобольских изданий, о их внутренних качествах мы уже успели несколько высказаться в предыдущих главах. Наш сибирский историограф Словцов, говоря в «Историческом обозрении Сибири» об этих изданиях, иронически вопрошает: _«Не_Ипокрена_ли_превращалась_в_Иртыш?»_ и далее посылает хотя довольно резкий, но, к несчастью, справедливый и вполне заслуженный упрек: «вместо того, чтобы заняться сообщением современных в Сибири происшествий, изложением местных исторических отрывков или описаний торговли, хлебопашества и вообще хозяйственного быта, издатели пустились обезьянничать в словесности и поэзии пошлой»[643 - Словцов. «Истор. обозр. Сибири», изд. 1838 г. С. 576–577.].

И правда, в «Иртыше» и «Библиотеке ученой» мы не находим ни одной статьи и заметки о Сибири. Хотя в рекламе Приказа, разосланной по Тобольской губернии, извещавшей о распродаже полного издания «Библиотеки», и было сказано, что каждый экземпляр заключает в себе «_достаточное_описание_жителей_Сибирского_края_, _обыкновения_инородцев_», но это была, понятно, безобразная реклама. На самом же деле, как я выше уже сказал, об инородцах и жителях Сибири не было сказано ни одного слова, если не считать статьи «_Краткое_описание_нравов_и_обычаев_диких_народов_», помещенной в первом томе «Библиотеки ученой» в отделе историческом (страницы 188–203). Да и на этих пятнадцати листочках читатель напрасно стал бы искать чего-нибудь о Сибири, ибо эта переводная статья представляет из себя нечто вроде общей характеристики диких народов.

Что же была за причина этого явления? Мы не можем допустить, чтобы сотрудники «Иртыша» и «Библиотеки ученой», живя и действуя в Сибири, не могли обратить на нее своего внимания, не видеть хотя лишь некоторых вопиющих нужд ее, не быть знакомыми с ее историей если не по печатным трудам, которых тогда было очень и очень мало, то хоть по рукописным источникам: летописям, запискам, наконец, по рассказам старожилов. Нет, причина была не та! Хотя Н.М. Ядринцев и говорит, что сотрудники первых сибирских журналов как ссыльные, следовательно, чуждые краю, не принимали и не могли понять нужд Сибири, потребностей и задач местной печати[644 - «Литературн. сборн.» Ядринцева, 1885 г. С. 366–367.], но это мнение не особенно справедливо уже, во-первых, потому, что большая часть сотрудников «Иртыша» и «Библиотеки ученой» была не из ссыльных. Мы не говорим уже об учителях главного народного училища, которым принадлежала первенствующая роль в журналах, как специально созданных для их потребностей, но и «любители наук» были большею частью не из ссыльных, хотя были и последние. Во-вторых, предполагать в ссыльных незнание Сибири и ее потребностей совершенно неосновательно. Здесь были другие причины, а именно, по нашему мнению, те, что издатели и сотрудники имели свой особенный взгляд на дело и хотели издавать журнал, касающийся вопросов общих, интересующих все человечество. Вопросы о Сибири, таким образом, они игнорировали. Если в наше время многие, считающие себя развитыми и образованными, не дошли до необходимости областной, провинциальной печати, то сколет тому назад, естественно, _вопрос_о_необходимости_подобной_печати_и_не_мог_прийти_в_голову._

Да еще и вот вопрос: могли ли сибирские публицисты при тогдашнем строе общественной жизни, при неограниченной почти власти тогдашней администрации и при строгости многочисленной светской и духовной цензуры выступать в защиту интересов и нужд Сибири? Правда, тогда много было нужд и еще более злоупотреблений, но кто бы осмелился заикнуться обо всем этом, кто бы решился взывать, хоть бы гласом вопиющего, о всех злоупотреблениях? Да его раздавали бы сильные мира, затерли, засадили бы туда, «куда Макар телят и загонять не рад»...

Но, несмотря на скудость внутреннего содержания журналов, издания «Иртыша», «Журнала исторического» и «Библиотеки ученой» имели и имеют свое особенное, немаловажное значение в истории сибирской культуры. Во-первых, это были _пер-_вые_ сибирские периодические издания, а «Иртыш, превращающийся в Ипокрену», был _вторым_ российским периодическим изданием; во-вторых, здесь мы видим попытку (к несчастью, неудавшуюся, о чем будет ниже) создания частных типографий, выразившуюся в инициативе энергичного В. Корнильева; в-третьих, попытку известных лиц создать в Сибири литературу, и наконец, видим «участие «просвещенного воеводства» в распространении официальным путем тобольской литературы и возбуждение любознательности в обывателях с помощью обязательной подписки»[645 - Прил. к «Вост. обоз.»: «Литер. Сб.» 1885 г. С. 366.].

В заключение нашего краткого очерка о первых сибирских журналах мы не можем не сказать несколько слов о том, как смотрели на свое издание и, следовательно, на самих себя сотрудники первого сибирского журнала – «Иртыша». Последнему вопросу посвящены две статьи: одна учителя Воскресенского _«Сновидение_», о которой я уже говорил во второй главе, и «_Ода_«Иртышу,_превращающемуся_в_Ипокрену_», принадлежащая «начинающему, но много обещающему таланту» ученику народного училища Грунину[646 - Иртыш… 1790. Янв.]. В ней Грунин восхваляет «Иртыш», озаряющий новым светом «счастливейших российских чад»:



«Какими чистыми струями,
С блаженством купно наших дней,
«Иртыш», течешь ты между нами!»



Так начинает наш поэт свою оду. Он видит, что в «Иртыше» «_блаженство_созерцает_полночная_страна_свое»,_ что ты, «Иртыш»,



«...льешь блаженство на нее
И новым светом озаряешь
Счастливейших российских чад!».



Затем автор выставляет причину блаженства – рисует нравственное влияние «Иртыша» на сибирское общество:



«Невежество тебя боится
И суеверие стыдится!
Пороки в притчах поставляя,
Даешь ты людям ясно зреть»,



Что только _«тому_отворен_к_счастью_вход,_

Кто добродетель почитает
И сходно с нею поступает».



Изобразив такое влияние «Иртыша» и восклицая в избытке патриотических чувств:



«Цвети, Сибирь, и украшайся
Наук начальных сих плодом

_На_степень_славы_возвышайся!»_ – поэт провидит большие, лучшие перемены в Сибири под влиянием печати:



«Нет малого сомненья в том,
Что ты струями Ипокрены
Премного узришь перемен,
Возвысишь до небес свой рок,
В науках узришь совершенства.
Цвети, Сибирь, пока блаженства
Сей на тебя лиется ток!».



Хотя и недавно в Тобольске «насажденный Парнас начало восприял», «но, – говорит поэт, – уже чувствуется священный свет наук», уже зрится «_златой_век»_ в Сибири, и если сравнить ее «древнейши лета», когда не озарял ее еще «луч света» _(Иртыш),_ то увидим, что «не Сибирь мы зрим в тебе», а _«сад,_наукам_посвященный,_жилище_Геликонских_сестр»,_ сооруженное Екатериной Великой. И благодарный поэт повелевает:



«Прославь, Сибирь, Екатерину,
Благую матерь чад своих!».



И далее:



«Прими ток чистый Ипокрены,
Хотя незрелый музы плод,
Но из усердья принесенный!».



Заключает поэт свою оду «Иртышу» так:



«Твое теченье да продлится
И вышнего рукой хранится,
Пока не узрит мир конца!».



Так смотрели сотрудники на свое детище, а следовательно, и на самих себя. Они слишком были самообольщены и потому слишком высоко ставили свой журнал. Это был самообман с их стороны, впрочем, вполне извинительный и понятный для того времени.

Не поддавался этому услаждающему самообману только один учитель народного училища – Тимофей Воскресенский, человек образованный, окончивший курс в Петербургской учительской семинарии, предварительно получив воспитание в духовной семинарии. Он, как это уже мы и говорили выше[647 - «Сиб. вести.». № 103.], только один из сотрудников «Иртыша» не испробовал своего пера на писание виршей и в своем _«Сновидении»_ осмеял своих товарищей-виршеплетов...




VI

Типография Корнильева не ограничивалась только печатанием трех журналов: «Иртыша», «Журнала исторического» и «Библиотеки ученой». Одновременно с изданием этих журналов печатались в типографии и другие книги. Всего типографией было издано семь книг. Г. Дмитриев-Мамонов в своем исследовании о сибирской печати, а со слов его и «Восточное обозрение»[648 - «Литерат. сборы, на 1885 г.» Ядринцева. Памяти, книжка Тоб. губ. на 1884 г.], полагает, основываясь на печатном указе тобольского наместнического правления от 5 апреля 1789 г., что первой книгой, изданной типографией Корнильева, была переводная повесть «_Училище_любви»._

Г. Мамонов не мог найти самой книги, а потому и впал в ошибку. Теперь, когда книжка нашлась (она находится в Тобольском губернском музее), то оказывается, что она издана не в 1789 г., как было объявлено в указе, а в 1792 г. Почему произошло такое замедление – неизвестно. От цензуры замедления произойти не могло, ибо в указе 1789 г. прямо сказано, что «ничего в противность относящегося государственным узаконениям не найдено» и «никакого в ней касательно до Божества противоречия не оказалось». Интересны те цензурные мытарства, по которым приходилось проходить печатаемым сочинениям; это видно на «Училище любви». Несмотря на то, что книга была не духовного, а совершенно светского характера, она должна была идти чрез управу благочиния в духовную консисторию, откуда по распоряжению преосвященного – ректору семинарии архимандриту Геннадию, и, наконец, по рассмотрении последнего, не находится ли в книге «касательно до Божества противоречия», книга поступала опять в управу благочиния, где рассматривалось, не содержит ли в себе книга чего-нибудь «в противность относящегося государственным узаконениям». В заключение всей процедуры в управе благочиния книга надписывалась, прилагалась к ней печать и засвидетельствовалась подписом присутствующего члена. Кто был переводчиком «Училища любви», я уже сказал выше.

2) Второй книгой, изданной Корнильевым, было «Краткое показание о бывших как в Тобольске, так и во всех сибирских городах и острогах с начала взятия Сибирского государства воеводах и губернаторах и прочих чинах, и кто они именно, и в каких городах были, и кто какой город строил и когда». Это «Краткое показание» было составлено в 1791 г. при архиерейском доме, но кто были составителями и какими материалами они пользовались – неизвестно. Издано было «Показание» в 1792 г., заключало в себе 84 страницы в четвертую долю листа. Количество экземпляров и цена книги неизвестны. Словцов «Краткое показание» признает за «единственную _дельную_ книгу» из всех, напечатанных в тобольской типографии Корнильева[649 - _Словцов._ Историческое обозр. Сибири. Кн. 1. С. IX и 577.]. Словцов пользовался «Показанием» при составлении «Исторического обозрения Сибири» и указал в нем пропуски и ошибки. Но, несмотря на ошибки и _краткость_ изложения, «Показание» и теперь не потеряло своей исторической ценности.

«Краткое показание» заключает в себе перечисление со времени завоевания Сибири, с 1581 года по 1791 год, имен сибирских управителей. Но кроме перечисления наместников, губернаторов и т.д. в нем можно найти сведения и о других событиях, заслуживающих интерес. «Показание» упоминало об управителях Сибири и о памятных событиях: с 1581 по 1791 гг. – в Тобольске; с 1593– 1687 гг. – в Тюмени; с 1599–1687 гг. – в Березове; с 1601 –1687 гг. – в Таре; 1603–1687 гг. – в Пелыме; 1599–1687 гг. – в Сургуте; с 1601 – 1687 гг. – в Нарыме и Кетске; 1603–1647 гг. – в Верхотурье; 1603–1687 гг. – в Туринске; с 1601 – 1687 гг. – в Мангазее; с 1602–1687 гг. – в Томске; с 1618–1687 гг. – в Кузнецке; с 1619- 1687 гг. – в Енисейске; с 1627–1687 гг. – в Красноярске; с 1643–1687 гг. – в Якутске; с 1648–1687 гг. – в Илимске и с 1656–1687 гг. – в Иркутске, Нерчинске и др. городах и острогах. «Краткое показание» в 1870 году было перепечатано в «Тобольских губернских ведомостях» (см. № 15 и 16).

3) «Описание растений Российского государства», изданное известным П.С. Палласом. Объемистая книга in quatro, 233 стр. Как известно, это сочинение Палласа было роскошно издано на латинском языке по высочайшему повелению. По свидетельству Сопикова, перевод на русский язык этого сочинения был сделан проф. Зуевым и напечатан в 1786 г.[650 - Митрополит же Евгений говорит, что это сочинение было издано – 1-й том в 1785 г., а 2-й – в 1790 г.] По отпечатании сочинение Палласа, по свидетельству митрополита Евгения, было разослано по губерниям. Вот с этого-то перевода и было перепечатано сочинение Палласа, конечно, без рисунков. На чьи средства перепечатывалось сочинение – сведений нет.

4) В 1794 году был перепечатан «Словарь юридический, или Свод российских узаконений, временных учреждений, суда и расправы, от уложения, или с 7157 года, собранный над. сов. Правит. Сената секретарем Мих. Чулковым». Эта книга перепечатывалась по инициативе тогдашнего правителя тобольского наместничества А.В. Алябьева. Экземпляры этого сочинения рассылались по распоряжению Алябьева во все уездные присутственные места и во все волости за плату 3 руб. ассигн. за экземпляр.

5) В 1794 же году в типографии Корнильева на средства Приказа общественного призрения было издано «Краткое наставление, как вспомоществовать тем, кои от насильственных или внезапных случаев приходят в такое положение, что уже мертвыми кажутся». Книга эта была составлена правящим должность доктора штаб-лекарем колл. асс. Ив. Петерсоном. Книга состояла из 190 стр. в восьмую долю листа. Книга была составлена по советам врачей Ганеса, Меада и др. и разделялась на 9 глав. Книга была напечатана в количестве 300 экземпляров. Чтобы издание разошлось, А.В. Алябьев приказал городничим и исправникам снабдить ею все уездные присутственные места и волости, а также и продавать ее «вольно желающим». Благодаря такому приказанию издание было все распродано, и автор ее, Петерсон, получил около 600 р. гонорара. Остальные 300 руб. (экземпляр стоил 3 р.) ушли за печатание в типографии, а часть (75 р.) – в пользу Приказа.

6) Другое сочинение того же штаб-лекаря Ивана Петерсона было издано на средства тобольского Приказа общественного призрения в 1791 году. Книга носила следующее заглавие: «Краткое описание, составленное из разных известий, для пользования людей и скота от болезни, называемой в Сибири ветряною или воздушною язвою». Книга была издана в 300 экземплярах ценою по 5 руб. ассиг. Продавалась книга так же, как и предыдущие. Приказ выручил за нее 1490 р., из числа которых заплатил автору 1000 рублей.

7) Таким же образом рассылалась и книга губернского регистратора Шукшина, изданная на средства Приказа и носившая следующее заглавие: «Сельская экономия, или Нужнейшие экономические записки для крестьян, содержащие в себе подробные наставления о производстве хлебопашества». Эти «нужнейшие экономические записки» при распродаже дали автору 529 р. 50 коп. ассигн. Немудрено после этого, если мы не находим авторов вышеуказанных книг в списке сотрудников «Иртыша» или «Библиотеки ученой». Они находили более выгодным для себя писать и издавать свои сочинения на счет Приказа и потом, пользуясь добротой А.В. Алябьева, сбывать свои сочинения и получать очень и очень приличный гонорар, даже если судить и по нашему времени. Что же касается до внутреннего содержания книг, то все они, исключая «Краткое показание», ничем не отличаются от переводов и оригинальных статей «Иртыша» и «Библиотеки ученой». Книги эти теперь составляют библиографическую редкость. Некоторые из них находятся в фундаментальной библиотеке Тобольской семинарии и Тобольском губернском музее.

Главным двигателем и поощрителем тобольских литераторов был наместник Тобольска А.В. Алябьев. Он очень сочувственно относился к развитию печатного дела, поощрял писателей, изыскивал средства на печатание того или другого сочинения, содействовал продаже издания, приказывая подведомственным себе учреждениям обязательно покупать выпущенное издание. В 1795 г. А.В. Алябьев уехал, и с тех пор печатный станок Корнильева бездействовал. Правителем наместничества приехал А.Г. Орлов, не сочувствовавший развитию печати. К тому же 16 сентября 1796 года вышел указ, повелевавший упразднить все частные типографии, исключая устроенных по высочайшему повелению, и печать в Сибири должна была замолчать надолго.

По закрытии вольной типографии Корнильева была устроена казенная при наместническом управлении, присоединенная в 1797 году по упразднении наместничества к губернскому правлению. Из архивных сведений видно, что казенная типография была устроена на частные средства и содержателю типографии платилось 600 р. ассигн. в год. Кто был содержателем типографии – из бумаг не видно, но можно с достоверностью предположить, что содержателем типографии был В. Корнильев. Так дело продолжалось до 1800 года. В этом году губернатор Кошелев, находя расход в 600 руб. ассигн. обременительным для губернского правления, предложил Приказу общественного призрения устроить особую типографию на те средства, которыми он располагает. Исполняя приказание губернатора Кошелева, Приказ в том же году сделал распоряжение об устройстве типографии, поручив наблюдение над этим директору Тобольского главного народного училища г. Ишимцову. Отпущено было на типографию 350 руб. ассигн. из штрафных сумм.

Шрифт для типографии выливался в Тобольске, для чего было куплено олова 4 пуда, свинца 3 п. 22 ф. и стали 10 фунтов. На типографию не были израсходованы даже и отпущенные деньги. Можно судить, что это была за типография. Уже в 1806 г., т.е. через 6 лет после своего основания, весь инвентарь состоял из двух алфавитов цифр ценою на 9 р. 20 к., двух курсивов, прописных и строчных, на 76 руб., 3 медных матричных форм на 130 р. и литер с украшениями на 40 р. 58^3^/^4^ к.[651 - Пам. кн. Тоб. губ. на 1884 г. С. 348.] Эта типография служила исключительно для канцелярских целей.

В 1804 году типография Корнильева благодаря указу Александра I от 9 февраля 1802 г., восстановлявшему либеральный указ Екатерины Великой 1783 г., опять начала свою деятельность, которая продолжалась около трех лет, до 1807 г., т.е. до устройства в Тобольске настоящей типографии при губернском правлении. В этот последний период у Корнильева была напечатана только одна книга: сочинение знаменитого английского математика Гумфреда Диттона «Истина благочестия христианского, доказанная воскресением Иисуса Христа с математическою точностью». Напечатано это сочинение было в трех томах в восьмую долю листа с дозволения Св. Синода. По свидетельству Сопикова, переводчиком этого сочинения был тобольский архиепископ Антоний.




VII

С отъездом неутомимого, энергичного Сумарокова и с переменой правителя тобольского наместничества периодическая печать умерла для Сибири более чем на полстолетия. Нив правительственных административных сферах, ни в частных не находилось инициатора, который бы, собрав вокруг себя местные литературные силы, задумал издавать новый журнал.

В это время в России начинают появляться такие солидные литературные талантливые силы, спорить с которыми не решались, да и не могли тоболяки, а издавать журнал с наличными, более чем маленькими, «лилипутскими» силами, к тому же без материальных средств, обеспечивающих расходы по напечатанию, было рискованно и даже невозможно. Если при издании «Иртыша» и «Библиотеки ученой» при всем старании администрации и несмотря на все полицейские средства, принимаемые для расширения подписки, более половины издания оставалось на руках издателей, то при настоящем положении дел можно было думать, что на руках издателей останется если не все издание, то уж, во всяком случае, не менее ^3^/^4^. Журнал мог бы расходиться, пожалуй, если бы его стали наполнять материалами из сибирской жизни, но тогда еще не дошли до этой мысли.

Только спустя 30 лет, в конце двадцатых и в начале тридцатых годов, г. Спасский начинает издавать в Петербурге журнал «_Сибирский_вестник_», выходивший два раза в месяц и имевший в виду познакомить российскую публику с историей, географией, этнографией, статистикой Сибири и сопредельных с нею стран: Китая, Японии, Татарии и др. Журнал печатался тонкими книжками от 3 до 4 печатных листов. К некоторым книжкам прилагались гравированные или литографированные листки, представлявшие красивые виды Сибири и местностей, чем-нибудь замечательные. _«Сибирский_вестник»_ принес немало пользы для края, помещая статьи, касавшиеся главным образом сибирской истории. Впрочем, в _«Вестнике»_ печатались также исторические статьи общего содержания, относившиеся к истории России. Главным сотрудником журнала был сам редактор Спасский, П. Наумов и др.

Ту же самую цель – знакомство с Азией, но только в более широком смысле, имел и _«Азиатский_журнал»_ («Jornal Asiatique»), издававшийся в Париже _Азиатским_обществом_, основанным в 1821 году и имевшим главную цель – изучение восточных языков. «Азиатский журнал» начал выходить с июля месяца 1822 года. В нем принимали участие профессора и академики как французские, так и других национальностей, например, Сен-Мартен (Saint-Marten), Газе (Hase), де-Саси (de-Sacy), Шези (Chezy), Фориель (Fovriel) и многие другие. Мы не будем говорить подробно об этих двух журналах, хотя они и имели своею целью (особенно «Сибирский вестник») знакомить с Сибирью, потому что они издавались не в Сибири, а один – в России, другой – в Париже.

Перейдем к сибирской печати. _Шестьдесят_ лет Сибирь была без периодического издания. Наконец, в начале декабря 1856 года были утверждены новые для Сибири штаты, а с ними было установлено и обязательное издание при губернских правлениях _«Губернских_ведомостей»._ «Губернские ведомости» начались издаваться с 1857 года. С первого же года в них начали помещать лучшие люди Сибири свои статьи, касавшиеся истории, этнографии, географии и статистики тех губерний, в _«Ведомостях»_ которых печатались. Особенною ценностью своих статей являются «Ведомости» губерний Тобольской, Томской и Иркутской. «Губернские ведомости» этих трех губерний имеют громадное историческое значение. Они заключают в себе такие исторические и другие данные, которые теперь очень трудно, да и невозможно найти.

«Тобольские губернские ведомости» начинаются в 1857 году единственной статьей – рецептом о составлении чернил. По наружности номер первый нового периодического издания представлял из себя серенький, довольно грязноватый листок, напечатанный очень плохим шрифтом губернской типографии. Но, несмотря на свою неряшливую внешность, внутреннее содержание по мере хода издания все увеличивалось и делалось ценным. В следующих номерах начали появляться корреспонденции и всевозможные заметки: о школах, о тюремном комитете и т.д.; статьи: о вогулах (№10), о введении христианства у остяков (№ 1 1, 22), исторические воспоминания о Чичерине, об Иоанне Максимовиче (№ 20), о жизни Ф.И. Соймонова, статьи Н. Абрамова; о наместничестве в Тобольске (№ 27) и др. В каждом почти номере печатались мелкие заметки, смахивавшие иногда на фельетон; эти заметки носили заглавие «Независимый листок».

1858 и 1859 годы были лучшими в издании «Тобольских губернских ведомостей». В течение этих годов в них постоянно работали два почтенных сибирских историка: протоиерей А. Сулоцкий и ученик П.А. Словцова Абрамов. Кроме них в «Ведомостях» принимали также горячее участие Денисов, секретарь статистического комитета Смоленский и Варлаков. За эти годы между прочим помещены были следующие статьи: «О замечательных колоколах в Сибири», «Начало театра в Сибири», «Челобитная князя Сулешова», «Празднование 200-летия Сибири, из летописи о походе Ермака», «Биография Словцова», «Биографии первых сибирских архиереев», известная статья Абрамова «Об инородцах Березовского края»; печатались метеорологические бюллетени и журналы статистического комитета; в 1859 г. – «Архиепископы сибирские Нектарий и Симеон», статья Сулоцкого, статья Абрамова «О церквах Березова», исторические записки «О Тобольской гимназии», «Об описателях Сибири» и многие другие ценные статьи. Статистические исследования за эти годы делались секретарем Смоленским.

С 1860 по 1863 годы содержание «Тобольских губернских ведомостей» начинает делаться более скудным. В продолжение этих годов лишь изредка появляются статьи Сулоцкого и Абрамова; из них более замечательны: «Этнографическое описание татар» (1861. № 35, 36–45); «О князе Матвее Гагарине», «О самоедах». С 1862 г. начинает в «Ведомостях» писать дельные и серьезные статьи по статистике г. Анучин. Во время управления губернией А.И. Деспот-Зеновича «Губернские ведомости» опять оживляются многочисленными заметками и исследованиями. В этот период Абрамов помещает свои статьи «О Ермаке» (1866. № 18–22).

В это же время к сотрудничеству привлекаются образованные священники, купцы (например, Чукмалдин) и ремесленники (Рылов). С выездом из Тобольска просвещенного губернатора Деспот-Зеновича «Ведомости» опять делаются бесцветными, в особенности же со смертью главного сотрудника Абрамова, обстоятельный некролог которого помещен в них в №№ 39–44 за 1870 г.; за этот же год помещена биография Сулоцкого – почти единственная дельная статья.

С тех пор «Губернские ведомости» начинают падать все ниже и ниже и почти превращаются в серенькое казенное издание, и только изредка появляются в них более или менее дельные статьи. Так, в последнее десятилетие гг. Дмитриева-Мамонова и К.М. Голодникова. О причинах падения как тобольских, так и остальных сибирских губернских ведомостей я скажу ниже.

А теперь перейду к губернским ведомостям томским, иркутским и другим.




VIII[652 - Далее в нумерации глав «Сибирским вестником» допущена ошибка. – _Прим._издателя._]

«Томские губернские ведомости за время своего издания также немало дают материала по истории, и в особенности по этнографии и географии Томской губернии. Но если сравнить их с тобольскими, то перевес остается на стороне последних. В начале издания «Томских ведомостей» в них деятельными сотрудниками являются г. Виноградский, снабжавший издание фельетонными статьями, Олимпий Павлов, писавший о томской старине, учителя гимназии, и в особенности Як. Ст. Андреев, составлявший словарь местных слов, записывавший песни, сказки и т.д. В следующие годы в газете начали писать известный писатель В.Н. Вагин, известный путешественник Г.Н. Потанин, миссионер Вербицкий, поместивший много статей по этнографии Томской губернии. Так, его статья «Понятие инородцев алтайских о душе» (60 г. № 5), «Кончина века по преданиям алтайских народов (60 г. №30), «О преданиях алтайских инородцев и об их песнях». Вербицкий поместил еще несколько статей в «Томских губернских ведомостях» в 1861 г. (149 27), 1862 г. (№ 24), 1864 г. (№ 3, 9), в 1865 г. (№ 1, 6, 18, 31, 42). В 1869 и 1870 годах о. Вербицкий поместил в ведомостях свой капитальный труд, в сравнении с которым предыдущие статьи были только подготовительной работой и который был впоследствии выпущен и отдельным изданием – _«Алтайцы»_[653 - Томские губ. вед. 1869. № 30–33, 35, 37–42, 44–47, 49, 50 и 1870 г. № 1–13, 16–19.]_._ В этом сочинении автор подробно касается топографии, естественных произведений Алтая, языка алтайцев и, наконец, верований алтайских инородцев.

Смотритель Ананьин, замечательный человек, энциклопедист, философ, всем интересовавшийся, также поместил немало своих статей, из которых упомянем «Свадебные обряды у алтайских калмыков» (1859. № 16), «Татарские пословицы и загадки» («Татардынч табышх – как и ульгерлер») в 1859 г., №№ 13, 14; «Татарские песни» (1859) и мн. др.

Между другими многочисленными сотрудниками «Ведомостей» нельзя не упомянуть об _И._Русанове,_А._Ивановском,_Д._и_Е._Кузнецовых_и_Попове._ Они известны своими статьями об инородцах, и в частности о киргизах. Из статей неизвестных авторов можно упомянуть «О каннских, томских и кузнецких инородцах» (1858. № 2, 7, 9); «О состоянии женщин между инородцами Томской губернии» (1873. № 24, 26, 27, 29–31, 33 и 34); «Описание Барабинской степи» (1858. № 34); «Очерк флоры и фауны Алтайского округа» (1871. № 33, 34); «Путевые записки по Алтаю» (1869. № 4, 10 и 11); «Материалы для истории Сибири. Сборная книга ясаку 1692 г.» (1864. № 13–18); «Материалы для истории Сибири» – статья, тянувшаяся в продолжение целого 1864 года. В ней помещены указы и грамоты прошлого XVIII столетия и мн. др.

Но самым деятельным, плодовитым и лучшим сотрудником, бесспорно, был _кн._Костров_, поместивший много своих статей в «Губернских ведомостях». Он помещал свои статьи по истории, по этнографии и по статистике Сибири. Немало он делал и переводов. Мы не будем делать перечня всех его статей, так как эго заняло бы много места.

Процветание «Томских губернских ведомостей» продолжалось до начала 70-х годов. С этого времени «Ведомости» начинают падать. Желая поднять их на прежнюю высоту, редактор _Д.Л._Кузнецов_ напрасно старается сделать «Ведомости» литературным изданием.

Только впоследствии, при редакторстве _кн._Кострова,_ «Ведомости» опять оживляются его многочисленными интересными и дельными статьями по истории и этнографии Сибирского края. С ним вместе трудились миссионер Вербицкий и С.И. Гуляев, собиравший в г. Барнауле этнографические и исторические сведения и снабжавший своими заметками кн. Кострова.

По смерти кн. Кострова «Томские губернские ведомости» начинают снова падать. Но вот в 1882 г. в должность редактора неофициальной части их вступает Е.В. Корш, благодаря стараниям которого эта часть начала выходить отдельно от официальной. Программа «Ведомостей» расширилась, и они превратились почти в частную газету, впрочем, настолько, насколько дозволяла губернская цензура. За время редактирования г. Корша в «Ведомостях» мы находим несколько дельных статей и корреспонденций из Западной и Восточной Сибири. Кроме того, в газете иногда появлялись интересные статистические и этнографические статьи, как, например, Н.П. Григоровского. В «Ведомостях» за это время даже печатались передовые статьи, и нужно отдать справедливость – довольно содержательные и дельные.

В последние 5–6 лет после редактирования Е.В. Корша «Томские губернские ведомости» превратились в чисто официальное издание. В настоящее время в них ничего не печатается, кроме телеграмм, заимствованных из «Сибирского вестника». За все это время в них появились только несколько интересных статей г. Оксенова, касающихся Сибири до эпохи Ермака, и одно время заметки о текущей жизни – неизвестного автора.




* * *

Совершенно иное направление, отличное от тобольских и томских «Губернских ведомостей», было в «Иркутских губернских ведомостях». Они сразу приняли обличительный характер и сразу же сделались грозой всех взяточников. Обличительный характер еще более усилился и принял характер открытого нападения на различные злоупотребления после того, как редакцией было публично заявлено, что она (редакция) «_уполномочена_» печатать все статьи, касающиеся пользы края и обличения всяческих злоупотреблений. С этого времени посыпались в редакцию обличительные статьи и корреспонденции не только из Восточной Сибири, но и Западной.

Граф Муравьев-Амурский всегда обращал внимание на подобные статьи. Обличительные статьи не переставали печататься и после того, когда Министерство внутренних дел послало несколько своих замечаний о «неприличности» обличительного направления для официального органа. Подобное направление не нравилось очень многим, а не одному министерству. Многие высокопоставленные лица, как, например, томский губернатор Озерский, говорили, что направление «Иркутских губернских ведомостей» не делает чести ни графу Муравьеву, ни Спешневу – редактору их. Последний, человек с солидным, разносторонним образованием, был недолго редактором, его место заступил М.В. Загоскин, щедрый вкладчик неофициальной части «Ведомостей». Обличительное направление преобладало и во время редактирования этим последним. Но долго так продолжаться не могло.

Преемники графа Муравьева не разделяли его взглядов на печать и на миссию «Губернских ведомостей». Последние должны были стушеваться.

Кроме обличительного материала в «Иркутских губернских ведомостях» также печатались и статьи, касающиеся истории и этнографии. Более крупными статьями были: 1) об Амурской К° _Петрашевского;_ 2) Первый опыт статистического исследования земледелия в Иркутской губернии _Загоскина_; 3) Описание минеральных вод _Львова_; 4) Первое путешествие по Амуру зимой с торговой целью _Паргачевского_; 5) Исследование Нерчинских золотых приисков и положение рабочих и 6) Иркутская летопись _Пежемского._

Во время пребывания в Иркутске педагога Орлова в «Губернских ведомостях» было помещено немало статей по физической географии Сибири.

В последнее время «Губернские ведомости» наполняются по обыкновению разными происшествиями, отчетами благотворительных обществ, в них печатаются протоколы Восточно-Сибирского отдела Географического общества и т.д.

«Губернские ведомости» енисейские, забайкальские, акмолинские и семипалатинские, начавшиеся издаваться (кроме енисейских) гораздо позднее тобольских и др. «Ведомостей», не представляют из себя такого интереса, как тобольские, томские и иркутские, хотя и в них изредка помещались статьи этнографического содержания, а потому для человека, интересующегося этнографией и историей Сибири, необходимо просматривать и эти «Ведомости».

В настоящее время, когда все «Губернские ведомости» представляют из себя только листки, наполненные предписаниями, распоряжениями, различными объявлениями и происшествиями, «Тобольские губернские ведомости» занимают между ними, как и прежде, первое место. В них, хотя изредка, но появляются очень дельные, интересные статьи по истории и этнографии Сибири, печатается очень часто местная хроника; к тому же в них можно найти телеграммы «Северного агентства» и перепечатки иногда целых статей из столичных и главным образом из сибирских газет. В остальных же «Ведомостях» ничего подобного нет. В некоторых еще перепечатывают из сибирских газет телеграммы, а в остальных и этого не делают. И нередко в таких «Ведомостях» можно встретить, что после заголовка, напечатанного жирным шрифтом, « _Неофициальная_часть»,_ идет линейка, а дальше частные объявления или ведомость происшествий.

Мы не можем не посоветовать «Губернским ведомостям» следующего: каждый год в губернских типографиях печатаются приложения к всеподданнейшему отчету гг. губернаторов. Почему бы эти отчеты и не печатать на страницах «Губернских ведомостей» (что, впрочем, и было сделано в 1886 году некоторыми «Ведомостями», например, забайкальскими и др.)? Печатание этих отчетов не повлекло бы за собою никаких почти материальных затрат, ибо набор бы остался тот же самый, а бумага и печатание составляли бы сущие пустяки. А между тем эти отчеты при совершенном отсутствии у нас статистических данных оказали бы немаловажную услугу.

С прошлого года при «Акмолинских губернских ведомостях» издается _«Особое_прибавление»_ на киргизском языке. Это «Особое прибавление» издается с разрешения г. степного генерал- губернатора для ознакомления туземного киргизского населения с мероприятиями и распоряжениями местного и высшего начальств, касающимися киргизской степи и киргизского общественного управления, а также для распространения между киргизами популярных сведений о природе страны и быте ее обитателей – хозяйственном (скотоводство, развитие хлебопашества, меновая торговля и проч.) и духовном (обычаи, предания, сказки, легенды, развитие грамотности и проч.). «Особое приложение» к «Акмолинским областным ведомостям» выходит раз в неделю. Цена 3 рубля. Как видите, цель этого «приложения» очень почтенна и достойна сочувствия. В «Прибавлении» за полтора года издания пока мы не нашли особенно выдающихся статей. В одном из последних (№ 36) мы находим перевод известного сочинения Hermann’a Wambery _«Тюрки_в_этимологическом_и_этнографическом_отношениях»._ Пока переводится первая глава введения: «Первоначальное происхождение тюрок по народному преданию». При «Прибавлении» печатаются также отдельными оттисками небольшие литературные вещи из киргизского быта.




* * *

Вот что говорит один из представителей киргизов – имам Зайсана мулла Энури об «Особом приложении»: «Немаловажное значение имеет среди киргиз степная газета, издаваемая на чисто киргизском языке для ознакомления населения с разными полезными сведениями, а также служащая населению доступным средством для выражения и передачи своих мнений, впечатлений и проч. Степное население прежде положительно не имело возможности, за исключением должностных лип, осведомляться о распоряжениях и мероприятиях своего начальства».

Далее он сожалеет, что «названной газетой могут пользоваться не все слои киргизского общества: ее получают только представители туземной администрации, например, волостные управители, из которых не все содействуют распространению ее»[654 - ^2,1^ Особое приложение. 1889. № 37.].

Мы не можем от себя не сказать искреннее и задушевное русское спасибо Г.А. Колпаковскому за его благодеяния, оказанные степному населению, и в особенности за инициативу издания местной газетки на местном туземном языке.

Нам кажется, что говорить о значении «Губернских ведомостей» излишне. Их можно сравнить с архивами. До возникновения частной печати «_Ведомости_» являются единственным прибежищем пишущих. Благодаря тому, что сотрудникам «Губернских ведомостей» были доступны местные архивы, мы в них находим много материалов, касающихся до истории края. Поэтому каждый честный и добросовестный исследователь сибирской жизни и истории не может игнорировать их и не интересоваться ими.

Он не может даже избежать «Губернских ведомостей» и в таком случае, если в них нет никаких выдающихся статей, как, например. в «Ведомостях» енисейских и др. Полное издание всех «Губернских ведомостей» теперь достать очень трудно и даже невозможно. Оно только находится в некоторых учреждениях, и, например, «Тобольские ведомости» за все 32 года находятся в библиотеке Тобольского музея. Для облегчения будущим и настоящим исследователям сибирской старины, нам кажется, что необходимо бы издать указатели статей, помещенных в «Губернских ведомостях» тобольских, томских и иркутских. Мы знаем, что в настоящее время в Тобольске С.Н. Мамеев готовит к печати подобный указатель. Неужели в Томске и Иркутске не найдется человека, который бы посвятил месяц-два на подобную работу?

Также не мешало бы нашим статистическим комитетам взять на себя труд издать отдельными книжками статьи из «Ведомостей» более известных авторов. Так могли бы быть изданы сочинения протоиерея Сулоцкого, Абрамова в Тобольске, кн. Кострова в Томске, что уже и сделала редакция «Пермских губернских ведомостей», издав лучшие статьи известного исследователя Урала Чупина в 1842 г. Не мешало бы, конечно, в издании помещать более или менее подробную биографию авторов. Подобным изданием статистические комитеты принесли бы громадную пользу. Нам скажут: где же возьмут комитеты денег? Да ведь где-то они берут же на издания, никому не нужные, никого почти не интересующие? Мы смело утверждаем, что деньги, затраченные на подобное издание, всегда бы возвратились с процентами.

Что же было причиною падения «Губернских ведомостей»? Причинами падения их и оскудения внутреннего содержания были, во-первых, узкая программа «Ведомостей», с которою только и могли ужиться сырые материалы, и то только касающиеся прошедшего времени, статьи же, затрагивающие современные вопросы сибирской жизни, ее нужды, не могли входить в официальный орган. Исключением являются «Иркутские губернские ведомости» в первые годы своего существования.

Во-вторых, падению «Губернских ведомостей» способствовало и то, что редакторами их назначались люди неспособные, не подготовленные к литературной деятельности и часто не только незнакомые с Сибирью и ее нуждами, но даже малограмотные, не получившие никакого образовательного ценза, смотрящие на газету _лишь_как_на_исполнение_своих_служебных_обязанностей._

Исключением опять-таки являются только единственные «Тобольские ведомости», где редактором «официальной части» является чиновник, как и должно быть, а «неофициальной» – лицо, более или менее известное в литературном сибирском мире.

С нарождением частных органов печати сотрудники «Ведомостей» стремятся помещать свои произведения в них. Это было третьей и главною причиною падения «Ведомостей». Особенно в последнее десятилетие оскудели «Губернские ведомости». В них даже перестал помещаться этнографический и исторический материал, который нашел себе место или в записках Восточного и Западного отделов Географического общества, или в частных органах.

Да, что ни говори, а хорошее время «Ведомостей» прошло, и его теперь не воскресишь! Конкуренция между «Ведомостями» и частными сибирскими органами невозможна!

В заключение не можем не сказать двух-трех слов о «Губернских ведомостях» _Пермской_губернии_, как входящей некоторым образом в состав Сибири. «Пермские губернские ведомости» являются одними из лучших «Губернских ведомостей». В них была помещена масса статей по всем отраслям знания, касающихся изучения Урала. Особенно интересны «Пермские ведомости» за те 20 лет, в течение которых на их страницах неутомимо и честно, до самой смерти, работал Н.К. Чупин, статьи которого, основанные на изучении и материалах богатого, никем до Чупина не изучаемого горнозаводского архива, представляют богатый вклад в историю страны и развития горного дела на Урале. Мы упомянем только о его капитальных статьях: _«Полуторастолетие_Екатеринбурга»,_«О_магнитной_горе_Благодати»,_«О_Богословских_заводах»,_«Биография_В.И._Татищева»_ и мн. др. Немало потрудился для «Пермских губернских ведомостей» и А.А. Дмитриев. Чтобы судить о количестве статей, помещенных в «Пермских губернских ведомостях», мы укажем на _Указатель_статей_ «Пермских губернских ведомостей» за период с 1841 – 1881 гг.[655 - Сборник статей, касающихся Пермской губернии и помещенных в «Неофициальной части» «Губ. вед.» в период 1842–1881 гг. Пермь, 1882 г.], составленный _Д._Смышляевым_, в который вошло 1420 статей.




* * *

Мы не можем не сказать, хотя вкратце, о деятельности наших сибирских ученых обществ.

Мысль о всестороннем исследовании Сибири и о зарождении ученых обществ для этой цели не раз зарождалась в умах образованных сибиряков. Но отсутствие инициативы, а главное, отсутствие в прежнее время сведущих, преданных науке людей и многое другое делали невозможным в этом отношении всякое начало, всякое желание единичных личностей, если и являлись таковые.

В 1823 году, по мысли енисейского губернатора Степанова, и, можно основательно предположить, не без некоторого влияния М.М. Сперанского, предположено было учредить в Красноярске ученое общество под названием _«Беседы_об_Енисейском_крае»._ По требованию министра народного просвещения был составлен и представлен план этого общества, который и рассматривался в комитете министров. Последний соглашался на учреждение нового ученого общества, но император Николай I, рассмотрев журнал комитета, положил на него такую резолюцию: _«Я_никакой_пользы_в_сем_обществе_не_вижу_и_потому_на_оное_не_согласен._Будут_другие_способы,_надежные_и_верные,_для_достижения_истинной_пользы»_[656 - _Вагин_В.И._ Истор. свед. о деят. гр. Сперанского. II т. 143 стр.]_._ Нельзя не согласиться с мнением императора Николая Павловича. Новое общество, за неимением сведущих лиц, едва ли бы могло приносить большую пользу...

С 1864 г. в Тобольске образовалось физико-медицинское общество, которое в течение _четверти_ века заявило себя только присылкой на открытие Сибирского университета своего члена. О какой-нибудь ученой литературной деятельности, к несчастью, общество и не помышляет, хотя бы и могло это сделать свободно.

В 1868 году открыло свои действия в Иркутске _Восточно-_Сибирское_отделение_Русск._технического_общества_, имевшее своею целью поднятие в крае технического дела, находившегося на низкой степени развития от малого числа техников и от отсутствия между ними и производителями необходимой живительной связи. Связать, соединить их воедино, служить центром их и проводить научные знания в практическую деятельность – вот та громадная задача, которую задало себе общество; для этой цели в обществе происходили _технические_беседы._ Отделение имело свой орган – _«Записки_и_известия»._ Всего было выпущено VII выпусков. Но с 1873–74 гг. деятельность общества начинает сокращаться, и, наконец, оно совершенно перестало существовать, о чем нельзя не пожалеть искренно, ибо печатные материалы свидетельствуют о его живой, энергичной деятельности. Оно устраивало публичные выставки местных произведений (первая выставка в 1868 г. с 12 по 24 окт. и в 1869 г.), устроило в 1870 г. образцовую крестьянскую усадьбу (в с. Черешховском, хотя этот опыт был неудачен), заботилось о реальной Иркутской прогимназии, о преобразовании технического училища, _даже_заводню_речь_о_железной_дороге_из_Иркутска_навстречу_предполагаемой_в_Западную_Сибирь._ Председателем этого общества был энергичный, деятельный Б.А. Милютин[657 - _Щеглов_ //. Хронол. перечень важнейш. данных из истории Сибири. С. 637, 645, 651.].

Самыми лучшими, плодовитыми по своей благотворительной и солидной деятельности являются Восточно- и Западно- Сибирские отделы Географического общества, которые суть первые ученые сибирские общества, окрепшие и твердо ставшие на ноги.

Несмотря на то, что труды первого из них сначала печатались не в Сибири, а в Петербурге, они имеют тесное, непосредственное соприкосновение с сибирской печатью. Это были труды сибиряков, создаваемые на месте. Но если они печатались не в Сибири, то только потому, что в Сибири, и в частности в Иркутске, не было хорошей типографии и человека, который мог бы принять на себя труд редактирования произведений.

Восточно-Сибирский отдел Географического общества в Иркутске был открыт в 1851 году. Сибирский отдел составился из любителей и служащих, живущих в Иркутске и уже небезызвестных своими трудами Географическому обществу. Благоприятным обстоятельством при открытии сибирского общества было то, что генерал-губернатор Восточной Сибири тогда был просвещенный, любивший Сибирь и от души желавший ее просвещения и заботившийся о развитии местной печати (о чем см. главу VIII) Н.Н. Муравьев, получивший потом за свои заслуги титул графа Амурского. Вскоре явились и довольно крупные пожертвования, например, С.Ф. Соловьева, на средства которого была снаряжена серьезная Вилюйская экспедиция под главным руководством Р. К. Маака.

Ричард Карлович Маак (1825–1886 гг.), получивший солидное образование в Петербургском университете по факультету естественных наук, был старшим учителем естественных наук в Иркутской гимназии.




* * *

Вилюйская экспедиция, продолжавшаяся с начала 1854 года до конца февраля 1855 года, имела своею задачею исследование долины Вилюя, и в частности вершин этой реки, богатых солью и цветными камнями. Благодаря некоторым обстоятельствам, а также пожару, истребившему напечатанные в 70-х годах труды Маака, отчет об экспедиции вышел только в 1886 г. в трех обширных томах: _«Вилюйский_округ_Якутской_области»._ Первый том, после краткого указания маршрута экспедиции, занят массой метеорологических таблиц и рядом отдельных исследований о разных климатических явлениях исследуемого края; второй том заключает подробное описание поездок Маака до крайних северных пунктов Вилюйского округа с подробными указаниями топографии и естественно-исторических особенностей страны и затем специальный материал для изучения флоры, фауны, геологии и минералогии края; третий том занят исследованиями этнографическими, с любопытными замечаниями о внешнем быте, преданиях, обычаях, промыслах и т.д. туземного населения[658 - «Вестн. Евр.» 1887 г., декабрь. С. 864–870.].

Не отдохнув как следует от такого трудного, сопряженного на каждом шагу с разного рода опасностями и всевозможными лишениями путешествия, Р.К. Маак в апреле 1855 же года принимает поручение Сибирского отдела исследовать только что приобретенный нами Амур. Экспедиция продолжалась по январь 1856 года. Результатом экспедиции было издание книги _«Путешествие_на_Амур_», снабженной отдельным собранием рисунков, карт и планов. В 1859 г. тот же Маак получает опять новое поручение – исследовать долину Уссури.

Мы не будем далее перечислять небольшие частные исследования, поездки и труды, исполненные членами Сибирского отдела. Деятельность его была весьма оживленна и тесно связана отчасти с поездками чиновников в различные места Восточной Сибири, а также исследования совершались и совершаются по инициативе частных лиц, которым подобное исследование было важно для их практических целей. Например, Сибирский отдел принимал живое участие в экспедиции бр. Бутиных, имевшей целью определение прямого пути из Нерчинского в Пекин.

Далее – отдел присоединился к предложениям енисейских и олекминских золотопромышленников дать средства для научного исследования малоизвестных местностей. Так образовались экспедиции Туруханская и Олекминско-Витимская. В первой из них были собраны богатые материалы по геологии, флоре, фауне Лопатиным и материалы этнографические – известным Щаповым. К несчастью, материалы Щапова погибли в пожаре, постигшем помещение Сибирского отдела.

В 1856 г. отдел предпринимает издание отдельных _«Записок»_ (XI книг, 1856–1874), которые выходили сначала в Петербурге под редакцией тогдашнего секретаря Географического общества Е.И. Ламанского, а потом в Иркутске под редакцией правителей дел и других членов Сибирского отдела: И. Сельского, Н. Версилова, А. Сгибнева, М. Загоскина, Н. Кашина, А. Чекановского. Потом с 1870 г. издавались «_Известия_» каждогодно под редакцией А. Усольцева, Н. Аганитова и др. В настоящее время деятельное участие в изданиях общества принимают известный заслуженный сибирский путешественник сибиряк Г. Потанин, Н.М. Ядринцев, В.И. Вагин и мн. другие, более или менее известные сибирские ученые, путешественники и писатели.




* * *

В «_Записках_» и «_Известиях_» Восточно-Сибирского отдела Географического общества рассеяно множество статей и исследований по географии и этнографии Сибири. Мы укажем на некоторые из них. Например, в «Записках» помещены географические исследования Пермикина; путешествия и описания крайнего северо-востока Азии, Чукотской земли свящ. Аргентова; очерки Туруханского края кн. Кострова; об инородцах Енисейского края М. Кривошапкина; исторический обзор геологических исследований в Иркутской губернии. В «Известиях» – исторический обзор действий Чукотской экспедиции; различные путешествия П. Ровинского; о сибирских древностях Н. Попова; работы Кошина, Ломоносова, Келдьберга; естественно-исторические наблюдения и исследования польских натуралистов: В. Дыбовского, Годлевского, И. Черского и мн. др. статьи.

Восточно-Сибирский отдел сначала, вследствие своих ограниченных средств, поставил задачею направить деятельность свою главным образом на Иркутскую губернию, но, несмотря на это, предприятия отдела касались и всей Сибири, хотя Восточная Сибирь и занимала большее место в деятельности отдела.

В 1876 году Сибирский отдел праздновал 25-летие своей деятельности. По поводу этого празднования отделом была издана небольшая книжка _«Очерк_двадцатипятилетней_деятельности_Сибирского_отдела_Императорского_Русского_Географического_общества_», в которой кратко и даже, можно сказать, сухо изложены результаты деятельности Сибирского отдела. При книжке приложен указатель сочинений, напечатанных отделом особо и помещенных в его изданиях, список членов и, наконец, карта, в которой означены пути всех экспедиций, какие снаряжены были за этот промежуток членами отдела.

Западно-Сибирский отдел Географического общества, не ограничиваясь периодическим изданием своих «Записок» и «Известий», издает отдельные сочинения. Так, например, был издан под редакцией В.И. Вагина капитальный труд Ив. Щеглова «_Хронологический_перечень_важнейших_данных_из_истории_Сибири»._

Неимение средств, как я уже выше сказал, заставили Восточный отдел более или менее игнорировать изучение Западной Сибири. Вследствие этого Сибирский иркутский отдел раздвоился. С 1878 года начал действовать Западно-Сибирский отдел в г. Омске[659 - 1-я книжка «Записок».]. С 1879 года начали выходить в Омске «_Записки_Западно-Сибирского_отдела_», наполняемые главным образом материалами и статьями, относящимися к Западной Сибири.

В продолжение более чем 10-летнего существования этого последнего отдела в его «Записках» кроме множества небольших статей и сообщений были помещены крупные труды: например, _М._Певцова_ «Очерк путешествия по Монголии и северным провинциям внутреннего Китая», _Н._Ядринцева_ «Поездка по Западной Сибири и в горный Алтайский округ» и другие его интересные статьи; _А._Никольского_ «Путешествие на оз. Болхаш и в Семиреченскую область»; _Зеланда_ «Этнологический очерк киргизов»; _И.Я._Словцова_ «О находках предметов каменного периода близ г. Тюмени»; обширный и серьезный труд _И._Петропавловского_ по исследованию культурно-экономического быта крестьян в наиболее земледельческих округах Тобольской губернии, носящий название _«По_Ишиму_и_Тоболу_».




* * *

В «Записках» отдела были также помещены и труды сибирского исследователя А.В. Адрианова и мн. других. В последней, десятой, книжке «Записок Западно-Сибирского отдела», о которой уже дан отзыв в «Сибирском вестнике» (см. № 94), помещено тоже несколько интересных статей: автор «Отчета Западно- Сибирского отдела Императорского Географического общества с 1 января 1885 г. по 1 июля 1886 г.», говоря о деятельности отдела за последние годы, справедливо замечает, что «юго-восточная, северо-западная и средняя части Западной Сибири, Киргизская степь и отдаленное Семиречье видели у себя наших сочленов[660 - Отчет Запад.-Сиб. отдела. 1886. С. 45.]. Потом, замечая о случайности характера некоторых статей, говорит: _«для_единственного_в_крае_ученого_общества_рано_еще_думать_о_систематической_разработке_научного_материала –_ему_предстоит_еще_широкое_поле_деятельности_по_собиранию_и_группировке_обильно_предлагаемого_страною_научного_сырья»._ Далее автор указывает на тот обширный район и на те разнообразные предметы, которые он должен представлять для наблюдений и исследований. Этот район «от крайнего севера Сибири с ее тундрами и кочевьями остяков и самоедов, занимающихся рыболовством и оленеводством, до массивных и вечно снеговых хребтов Тянь-Шаня – чрез обширные степи Туранской низменности, населенные кочевыми киргизами-скотоводами, и от горнозаводского Урала до благословенного природой Алтая – чрез земледельческую полосу Западной Сибири, одно из звеньев непрерывно продолжающейся оседлой жизни и русской культуры, до берегов Великого океана». Вот каков район и каковы предметы для исследования!

Мы не можем не пожелать сибирским отделам, чтоб и на будущее время их деятельность продолжала идти столь же успешно, как и прежде, и чтобы она все более приближалась к высокой цели служения истинным интересам близкого и дорогого нам края – Сибири!

В 70-х годах в Екатеринбурге по инициативе г. О.Е. Клерка было основано новое ученое Уральское общество любителей естествознания, задавшееся целью изучить Урал, не игнорируя и Сибирь. С 1873 г. начали выходить «Записки» общества. В них помещались статьи по истории, этнографии, естествознанию, горнозаводскому делу и т.п. Для этого общества немало потрудились лучшие образованные люди Урала: Чупин, Дмитриев и др. Благодаря настоянию и энергии Уральского общества любителей естествознания в 1887 г. состоялась Уральская промышленная выставка, принесшая немало пользы для Сибири, и в особенности для Урала.

В настоящее время «Записки» общества выходят в виде прибавления к газете «_Екатеринбургская_неделя»._ В последнем XII т. «Записок» более обращают на себя внимания статьи А. Дмитри_ева:_«Народное_творчество_в_Билимбаевском_заводе_Екатеринб._уезда_Пермской_губернии»,_«Слова,_пословицы,_приметы_и_песни,_записанные_в_Пермском_уезде_г._Ф.П._Панаевым»_и_«Разведка_золота_в_Ростесской_даче»_с_картой._При_обществе_находится_довольно_порядочный_музей,_каталог_(но_отделам_археологии_и_этнографии)_которого_ныне_издан_хранителем_музея_Д.И._Лобановым._




* * *

В 1887 г. утвержден устав _«Общества_изучения_Амурского_края»_ во Владивостоке. Сначала общество издавало труды своих членов отдельными брошюрами, например, статью г. Маргаритского _«О_инородцах_императорской_гавани_»; но это было найдено неудобным, и общество исходатайствовало себе разрешение издавать «Записки». Разрешение было дано, и в 1888 году вышел первый том «_Записок_общества_изучения_Амурского_края»._ В них помещено три статьи: В.П. Маргаритова _«О_каменном_угле_по_берегам_залива_Петр_Великий_»; С.С. Россета «_Поездка_на_о-ва_Тюлений_и_Сахалин»_ и Ф.Ф. Буссе « _Остатки_древности_в_долинах_Лефу,_Даубихэ_и_Улахэ»._ В статье Буссе описываются пещеры и искусственные ямы, служившие жилищем человеку в долинах рек Лефу и Даубихэ, и городища в долине р. Улахэ. Первые Буссе между прочим относит за 1200 лет до нашего времени, а Улахинские городища – к VII столетию по Р. Хр.

С.С. Россет, живший на Тюленьем острове для надзора за котиковым промыслом, сообщает некоторые биологические подробности о котиках, сивучах и нерпах, а также и о рыбном промысле, самом прибыльном из всех существующих в Амурском крае, но которым пользуются исключительно одни японцы, платя самую незначительную пошлину.

В конце «Записок» помещен краткий отчет о деятельности общества в 1887 г. При обществе есть библиотека (423 сочин. в 754 томах и 103 карты) и музей, в котором числится 7705 номеров. В том числе: предметов древности 285 номеров, по этнографии – 874 номера, предметов промысла и производства – 535 номеров, остальное относится к естественной истории[661 - Восточ. обозр. 1889. № 40].

Мы, к сожалению, не можем ничего более сообщить о новом ученом Сибирском обществе. Судя по именам членов, встречающимся в «Записках», можно предположить, что новое общество деятельно и серьезно примется за изучение обширного Амурского края. Серьезное исследование Сибири только что начинается. Приамурский же край представляет из себя совершенную новь, и рука серьезного, систематического, разностороннего исследователя еще почти не прикасалась к этому богатому краю, на который жадные англичане уже давно точат зубы[662 - См. пресловутую мечтательную брошюру Дункана «Corea and the powers».]. Новому обществу предстоит поднять эту новь. Будущность покажет, что сделает для края общество, теперь же мы, со своей стороны, пожелаем ему развиваться и работать на пользу Сибири.

С открытием Сибирского университета можно вполне ожидать, что деятельность местных ученых обществ оживится и даже более – под влиянием университета и под его руководством создадутся новые общества для изучения родины. В этом отношении университет будет центром, связывающим звеном. Конечно, это будет не сразу. Результаты влияния университета на общество, его жизнь и интересы скажутся не через год и не через два.

В августе месяце н.г. состоялось утверждение устава нового Сибирского общества естествоиспытателей и врачей при университете. Читатели _«Сибирского_вестника»_ уже знакомы с программой нового общества и первыми его заседаниями.

Кроме вышеупомянутых обществ в каждом губернском городе Сибири (как и России) находятся статистические комитеты, задачей которых также служат научные исследования известных местностей. Выполняют ли они свою задачу и как именно? В чем проявляется их деятельность? и т.п. На эти вопросы мы ответим ниже, когда будем говорить об издании в Сибири отдельных сочинений и книг.




X

Чувствовала ли Сибирь нужду в частных периодических изданиях? Стремилась ли к созданию их? На эти вопросы можно ответить утвердительно. В половине настоящего столетия цивилизация уже более или менее коснулась нашего края. В нем были уже рассадники умственной жизни – гимназии. В это время воспиталось целое новое молодое сибирское поколение. В это время Сибирь имела у себя людей, более или менее образованных и еще более желающих и стремящихся получить образование. Мы уже видели, что подобные люди стремились прилепиться ко вновь зарождающимся официальным органам печати, но последние не удовлетворяли их по своей узкой казенной программе. Им приходилось или сокращаться, пропускать многое мимо ушей и глаз, или писать обо всем в столичные издания, что было крайне затруднительно, да и едва ли могло принести такую пользу, какую можно было ожидать от местной печати.

Что в среде образованного сибирского общества 40–50-х годов было желание и стремление создать свою независимую местную газету – видно из того, например, что в конце тридцатых годов в г. Иркутске некто Николай Ильич Виноградский, иркутский уроженец и служивший гам, издавал рукописную газетку _«Домашний_собеседник_». Этот журнальчик создался под влиянием учителя словесности Иркутской гимназии Поликсеньева, горького пьяницы, но человека, знавшего свое дело и всею душою преданного ему, умевшего в своих учениках поселить любовь к словесности и литературе; он даже напечатал особый сборник литературных опытов воспитанников, сделавшийся теперь библиографическою редкостью. Вот благодаря этому человеку любовь к литературным занятиям, внушенная на школьной скамье, сохранилась и по выходе из школы. Таков был и Н.И. Виноградский.

В «_Домашнем_собеседнике_» печатались рассказы, повести, стихотворения как самого Н.И. Виноградского, так и его товарищей по гимназии и других. Несмотря на то, что эта газетка не представляла из себя ничего выдающегося и, по свидетельству почтенного В.И. Вагина, являлась сборником почти ребяческих упражнений, ею сильно интересовалось местное общество и читало с большим интересом. В.И. Вагин помнит, что в газетке были помещаемы и очень недурные, даже хорошие стихотворения самого Виноградского «_Генисаретское_озеро»_ и г. Шидловского «_Северный_ветер_» и _«На_новый_год»._ Проза была плоха. Но недолго существовал журнальчик. Виноградский и его сотрудники увлекались все более и более службой и погружались в житейские дела. В 1840 году _«Домашний_собеседник»_ уже не издавался[663 - См. воспом. В.И. Вагина «Сороковые года в Иркутске». «Лит. сборн.» за 1885 г. С. 262, 263 и др.].

Литературный дух, поддерживаемый в Иркутской гимназии и после учителя Поликсеньева, выразился в конце сороковых годов желанием гимназистов издавать между собою рукописный журнал «_Звездочка_». По-видимому, гимназическое начальство не имело со своей стороны никакого препятствия к этому благому зачинанию гимназистов. Но тогдашний иркутский преосвященный Нил почему-то увидел в этой забаве вредное вольнодумство и настоял на запрещении гимназистам издавать «_Звездочку_»[664 - Ibid.].

Но это если и были начинания, то начинания, имеющие нелегальную почву, хотя для нас, собственно, важна здесь не почва, а самый почин, инициатива. Но немного далее мы видим другую, более серьезную попытку, оставшуюся почему-то без последствий, – основать в Сибири литературный орган.

С этой попыткой нас знакомит программа небезызвестного сибирского поэта, образованного человека Александрова, много в свое время писавшего, но напечатавшего немного. Александров известен читающей сибирской публике по своим интересным воспоминаниям об иркутской жизни _«Воздушный_корабль»_ (см. всборн. Милютина) и драматическими произведениями (« _Таежный_карнавал_»[665 - «Сиб. сборник» Ядринцева. 1887 г. С. 238–277.]), где живо и метко воспроизведена жизнь золотопромышленников 40-х годов.

Вот этот-то Александров и задумал в сибирских городах издавать журнал. В прибавлениях к «Восточному обозрению» приведен интересный документ – программа газеты, – писанный рукою Александрова. Он носит такое название – «_Вместо_предисловия_к_программе,_составленной_на_издание_официально-литературной_газеты_в_Иркутске»._ Это предисловие рисует как нельзя лучше вполне сознаваемую потребность и важность создания литературного органа на окраине. В своей программе он доказывает «_необходимость_образования_литературной_газеты_в_Иркутске_как_живого,_собственного_органа_Восточной_Сибири»._ Он говорит, что «Сибирь похожа на деву в зрелом возрасте, на невесту, ожидающую с тайным трепетом из рук судьбы жребия для будущей жизни». «Теперь Сибирь, – восторженно, с византийскими оттенками говорит автор, – смотрит на свои драгоценности, любуется своею феодальною важностью и с прежней девственной улыбкой хочет высказать своей матери России _собственным_языком_ тайные ощущения восторженного сердца, хочет собственными руками развить свой жизненный умственный элемент, хочет обнародовать личные права свои на всеобщее уважение, хочет определить свое значение на страницах всемирной истории...». «Понимаете, – продолжает Александров, – она, наша колоссальная Сибирь, _созрела_для_любви_к_мысли_и_глаголу_ и сама желает мыслить и говорить о самой себе».

Издание, задуманное Александровым, должно было носить название «_Ангарского_вестника»._ В «Вестнике» предполагалось шесть следующих разделов: I) официальный, II) литературный, III) историко-статистический, IV) хозяйственно-промышленный, V) общих сведений о предметах, касающихся науки, искусств и художеств, и VI) смесь, или сбор, разных мелких статей с прибавлением газетных объявлений. Газета предполагала издаваться еженедельно в два печатных листа на казенные деньги. Почему издание не осуществилось – неизвестно[666 - Лит. сб. 1885. С. 377 и след.].




* * *

Несколько десятков лет прошло после составления программы Александровым, когда в Сибири появились частные местные издания. Издания эти теперь составляют библиографическую редкость, и их очень трудно, почти невозможно найти. Сибирских газет, издававшихся с 1860 г., нет даже в такой богатой библиотеке, как томская университетская. Их можно разве найти у немногих любителей сибирской старины, собирающих и берегущих каждую печатную строчку. У нас здесь с печатным словом большинство поступает более чем бесцеремонно; было бы неудивительно видеть такую бесцеремонность в каком-нибудь темном, неразвитом, непонимающем обывателе, но что делать тогда, когда видишь такое же неглижерство и неряшливость среди образованного класса сибирского населения. Жалко и досадно бывает, когда читаешь, например, что в 1886 г. была продана из Якутской прогимназии _на_вес_ газета «_Амур_»[667 - «Сибирь» и «Сибирский вести.» за 1886 г.]. Вот благодаря подобному отношению к произведениям печати мы не могли видеть и не читали тех изданий, о которых будем говорить; да большая часть сибиряков едва ли, нам кажется, и слыхала об этих изданиях. Мы будем говорить на основании отзывов компетентных, близко стоявших к делу людей. Сведения, хотя и не особенно полные, о первом частном периодическом издании нынешнего столетия «Амуре» мы находим у В.И. Вагина[668 - «Лит. сб.» за 1885 г.] и у г. Авесова[669 - Десятилетие газеты «Сибирь» // Вост. обозр. 1883. № 8.].

В 1860 году, при редакции «Иркутских губернских ведомостей», в кружке сотрудников ее неофициальной части возникла мысль об издании неофициальной частной газеты. К этому кружку присоединились также несколько человек молодого образованного купечества: А.А. Белоголовый, И.И. Пиленков, С.С. Попов. Последние дали деньги на издание. Редактировать газету выпало на долю М.В. Загоскина, на имя которого и было испрошено разрешение. Название газеты было дано _«Амур»._ Газета сразу приобрела серьезное направление и обратила на себя внимание серьезной столичной печати. Газета _«Амур»_ явилась чем-то _вроде_богатыря_ для Сибири, пропагандируя новые, неизвестные до того времени взгляды, идущие положительно вразрез со старыми. Немаловажную в этом отношении услугу оказал _«Амур»_ золотопромышленности, развив пред своими читателями новые воззрения на это важное для Сибири и всей России дело.

Сотрудниками газеты были кроме самого Загоскина известный Боташевич-Петрашевский, принявший на себя местный отдел; М.И. Шестунов, П.А. Горбунов, Ф.Н. Львов, В.И. Вагин (живший в г. Каинске); сотрудничали также и издатели. Генерал-губернатор Муравьев сочувственно относился к новому изданию, которого был цензором; так же отнеслись на первое время начальник штаба Кукель и Бютцев – китайский посланник. Последние даже были сотрудниками газеты.

Муравьев, доверяя газете, в то же время ужасно бывал недоволен, когда появлялась неблагосклонная заметка о ком-либо из его любимцев. Тогда он грозил редактору и сотрудникам. Но бывали за заметки в «Амуре» и выговоры, даже раз одного чиновника в Благовещенске отрешили от должности.

Так шло во время генерал-губернаторства Муравьева, более или менее сочувствовавшего печатному делу в Сибири. Но со вступлением на эту должность Корсакова дела редакции совершенно изменяются. Приходилось перепечатывать сплошь целые номера. Редакция решила закрыть газету. Редактор доложил об этом Корсакову, который сказал на это, что газета должна существовать. Напрасно М.В. Загоскин говорил, что газета вследствие отказа издателей и малого числа подписчиков не может окупать себя. Корсаков поставил на своем, дав газете субсидию в 800 р. с. в год из амурских сумм. Но, несмотря на субсидию, газета не изменила своего направления; она осталась верна своим принципам, основанным на «началах науки и нравственности». Но все-таки большая часть прежних сотрудников оставила редакцию, и вся тягость газетного труда пала на Загоскина.




* * *

В 1861 году приехал в Иркутск на службу деятельный, энергичный Б.А. Милютин, присоединившийся к Загоскину и начавший вместе с ним редактировать _«Амур»._ Но скоро, вследствие разногласия взглядов редакторов на некоторые вопросы, М.В. Загоскин снял свою подпись с газеты, и редактором ее остался Б.А Милютин. Последний, деятельно занявшийся сначала газетой, не мог оживить ее, ибо не был рожден журналистом и не имел легкого красивого слога. К тому же и финансовая сторона была не особенно удовлетворительна – типографии не было заплачено за несколько номеров. Благодаря всему этому газета в апреле 1862 г. должна была прекратить свое существование. «Амур» имел не особенно много подписчиков и в лучшее свое время; до субсидии газета едва-едва насчитывала их у себя 550–600. В последнее время их было более чем наполовину менее. Больший процент приходился на Восточную Сибирь.

Но неудача с «_Амуром_» не поколебала энергии и предприимчивости живого Б.А. Милютина. Он не унывал и чрез несколько времени основал другое периодическое издание, которое назвал _«Сибирским_вестником_», в память, должно быть, г. Спасского, издававшего в Петербурге, как знают читатели, журнал под этим же названием.

Издаваться _«Сибирский_вестник»_ начал, по сведениям «Восточ- но-Сибирского календаря на 1874 год» Н.Н. Синицына (иркугское издание), в 1862 г.; г. же Яр. П-въ в «_Историческом_вестнике_» за 1880 г.[670 - Апрель. «Список периодических изданий, появившихся с 1856–1880 гг.». С. 809] относит начало издания к 1864 г., в библиографическом же указателе _«Сборника_историко-статистических_данных»_ Б.А. Милютина есть указание, что издание выходило в течение 1865 и 66 гг.[671 - № 143, 429, 487, 491 и др.] Известный И. Щеглов в своем _«Хроническом_перечне_важнейших_данных_к_истории_Сибири_»[672 - С. 506.] отдает предпочтение сведениям, помещенным в календаре Н. Синицына. Мы лично сами также думаем, что Милютин предпринял новое издание не позже 1862 года, в апреле которого он должен был, за неимением средств, прекратить издание «Амура». Но нас, во всяком случае, удивляет такое разногласие между календарем и статьей Я. П-а, составленной по официальным данным, и указаниям, сделанным в издании лица, принимавшего самое деятельное и горячее участие в «_Сибирском_вестнике_», т.е. самого Б.А. Милютина. Кто прав – судить не беремся. Но и это издание Милютина просуществовало недолго.

Одновременно в 1862 г. с _«Сибирским_вестником_» Милютина в г. Кяхте возник полуофициальный орган _«Кяхтинский_листок»,_ существовавший почти целый год. «При его кратковременном существовании, говорится о нем в «Лит. сборн.»[673 - С. 385.], была попытка придать этому изданию, с одной стороны, вид коммерческого органа, с другой – литературного, но попытка эта в маленьком городке была недолговечна».

Та же участь постигла и амурское периодическое издание, предпринятое в 1865 году[674 - Истор. вести. 1886. Апр.] в Николаевске-на-Амуре под названием «_Восточное_Поморье»._

Но неудачи в издании не смущали деятельных, энергичных сибиряков. Они не покидали мысли основать свой журнальчик или газетку, если уж не в самой Сибири, то в России. Из таких попыток известны: издание в 1872 году в Петербурге _«Азиатского_вестника»_ и позднее, в 1874–75 гг., в Казани _«Сибирского_календаря»._




* * *

_«Азиатский_вестник_», предпринятый г. Пашино, просуществовал недолго и не представлял в себе ничего серьезного и интересного. Издание Лучшева _«Сибирский_календарь_», просуществовав два года (вышло две книжки), прекратил также свою жизнь вследствие неимения подписчиков и порядочных сотрудников. Все лучшевское издание сделалось достоянием казанской толкучки и лавок букинистов, где в настоящее время можно купить _«Сибирский_календарь»_ за 5 или 10 копеек.

В 1879 году было в г. Тюмени Тобольской губернии предпринято издание местного органа печати _«Сибирского_листка_объявлений»_[675 - Сведения о _«Сибирском_листке»_ мы любезно получили от Г. Б. Б., близко стоящего к делу.]_._ Предприниматель этого _«Листка»,_ ныне покойный Константин Николаевич Высоцкий – человек, выделяющийся своими высоконравственными качествами и недюжинным умом (развитые сибиряки называли его «тюменским гением»), очень долго хлопотал о разрешении ему издавать такую газету, _которая_бы_охватывала_все_интересы_Сибири_и_ее_производительности_на_почве_как_крупной_промышленности,_так_и,_главным_образом,_кустарного_производства,_ которыми так богата Сибирь, и в особенности Тюменский округ Тобольской губернии. Кроме того, предполагались отделы внешней и в особенности внутренней жизни Сибири и отдел литературный. К участию и сотрудничеству в этом издании были приглашены лучшие люди Тюмени и округов Сибири вообще. Но издание с такой программой для Тюмени разрешено не было, хотя в то время Сибирь вообще не могла похвастать изобилием печатных органов: в Восточной Сибири издавалась _«Сибирь»,_ а в Западной не было ни одного периодического издания, кроме «Губернских ведомостей».

Спустя некоторое время неутомимым Высоцким вновь было послано ходатайство о разрешении издания газеты, уже с гораздо меньшей программой. Но и тут, несмотря на скромную программу, разрешение было получено только месяцев через шесть- семь. Разрешалось издавать _«_Сибирский_листок_объявлений»._ Уже самое название указывает нам на узкость программы газеты. Цензуровалась газета сначала в Казани, затем в Тобольске, куда приходилось посылать номера уже сверстанными. Подобная посылка для редакции была, разумеется, неудобна. Поневоле приходилось наполнять номера деловыми объявлениями, в большинстве случаев бесплатными. В газете живое участие принимали между прочим Чукмалдин, Тимофеенков, А. Павлов (известный своей книжкой «3000 верст по рр. Западной Сибири»), Ефремов Всев. и мн. др. В продолжение первого полугодия сотрудники, несмотря на очень урезанную программу газеты, энергично принялись за собирание материалов литературного и социального характера – с надеждою принести возможную пользу, но почти все это не могло появляться в газете; особенно печальный конец имели статьи обличительного содержания, рисующие неприглядные свойства «наших углов» с их непременными спутниками: держимордами, разуваевыми, колупаевыми всех видов и фасонов.

Благодаря таким условиям газета не могла удовлетворять как сотрудников, так и подписчиков: сотрудники потеряли всякую надежду на снисходительность строгой цензуры, а подписчики ничего, кроме деловых сухих объявлений, не видали, да разве изредка услышать горькое восклицание редактора в стиле М. Щедрина: «Милые соотечественники! Ведь не все же нам заниматься свадьбами, нарядами и т.д.».

Несмотря на такое положение вещей, газета расходилась в количестве 150–200 экземпляров с приложениями телеграмм «Северного агентства». Подписная цена в год была 1 р. 50 к. с доставкой и пересылкой. Газета существовала один год и несколько месяцев, а затем была прекращена, к великому сожалению редактора-издателя К.Н. Высоцкого, который не мог осуществить своей любимой идеи. А это был один из лучших, добросовестных, бескорыстных и энергичных людей в Тюмени, да и в Сибири, пожалуй, и мог бы действительно оправдать ожидания интеллигентных сибиряков. К.Н. Высоцкого особенно вспоминает беднота, в которой он принимал живое, как нравственное, так и материальное, участие. В области лучших начинаний среди тюменской интеллигенции он всегда брал на себя первый инициативу всякого хорошего гуманного дела. По общественному положению К.Н. Высоцкий был отставной учитель. Он содержал в Тюмени типографию, литографию, переплетную и фотографию. Чтобы дать рабочему человеку дело, он имел устроенные в громадных размерах мастерские – швейную и башмачную, имел станки коверного производства, так распространенного в Тюмени и его округе; на коверные станки он потратил много времени и средств, желая улучшить это дело в Тюмени и поставить его на такую ногу, чтобы тюменские ковры были лучшего качества и не уступали другим. И все это он делал не с целью эксплуатации, а с целью исключительно улучшить производство. Денег К.Н. не имел и умер почти нищим, раздавая остатки своего скромного достояния Он оставил по себе честное, незапятнанное имя гражданина и человека, много поработавшего для своего родного края. Мир тебе, труженик!




* * *

Рамки нашей статьи, и без того затянувшейся, не позволяют более или менее подробно коснуться периодической сибирской печати за последние 15 лет. А потому мы ограничимся краткой ее характеристикой.

В 1883 году в Иркутске инженером Клиндером начала издаваться газетка без всяких взглядов и основных тенденций, носившая громкое название _«Сибирь»._ Газета имела _до_десятка_подписчиков_и_ни_одного_сотрудника._ Почти целый год издавал ее Клиндер. Наконец, в 1874 году небольшой кружок развитых сибиряков, уже известных по своим литературным трудам, приобрел за порядочную сумму у Клиндера его газету.

С переходом в другие руки «Сибирь» совершенно преобразилась. Она сосредоточила в себе все лучшие сибирские силы и деятельно занялась разработкой местных вопросов. Правдивое, бескорыстное и серьезное отношение к этим вопросам скоро поставило «Сибирь» наряду с лучшими российскими провинциальными изданиями и приобрело сочувствие местного населения.

«Сибирь» все свои усилия направила на изучение экономического развития Сибири и в течение более чем десятилетнего своего существования была верна своей основной тенденции.

Крестьянский вопрос был в газете самым любимым и существенным, и она много и часто возвращалась к нему. Лучшими статьями по этому вопросу являются П.Н. Щапова, Загоскина и Петерса. «Сибирь» первая указала, что владение землей вылилось в Сибири в прекрасную форму – общинную[676 - «Общинное землевладение в Сибири». 1877. № 19 и 20.]. «Общинное землевладение в Сибири, – говорится в вышеуказанной статье, – есть явление повсеместное и живое, а не отжившая форма... Оно есть начало развивающееся и способное принимать разнообразные оттенки. К нему сибирский крестьянин или мир относится не как к формальности, а вполне сознательно».

Газета горячо и стойко протестовала против проекта местной администрации о введении в Сибири частной подвижной и крупной земельной собственности для разведения заводских и промышленных заведений. «Сибирь» справедливо доказывала, что «отсутствие частной поземельной собственности в Сибири, и в особенности собственности крупной, есть один из залогов ее великого будущего». Это положение газета доказывала на западных государствах и самой России, где очень часто крупная поземельная собственность ставит трудные и нерешимые экономические задачи.

Переселенческий вопрос, как тесно связанный с благосостоянием страны, также не раз был выдвигаем газетой. Положение инородцев, злоупотребления и недостатки в управлении тоже не были забыты «Сибирью». Развитие промышленности и торговли, золотопромышленность, общественное городское управление, вопрос санитарный были предметами самых тщательных, самых всесторонних исследований.

1875–78 гг. были лучшими и оживленнейшими для «Сибири». В это время Сибирь ждала реформ и фраза «мы накануне реформ!» не сходила с уст всей сибирской интеллигенции. В Сибири почти не было 60-х годов, но зато были _свои_70-е_, и эти годы нисколько не уступали российским 60-м. Этим предстоящим реформам «Сибирь» посвятила немало дельных и основательных статей. В ней было помещено также много статей по вопросу о ссылке – за и против.

При «Сибири» нередко прилагались и отдельные монографии и очерки, например, «Арестантские дети» Шестунова, по истории завоевания Сибири, исследования о быте бурят и т.п. Кроме того, в 1876 году был редакцией издан целый сборник статей.

Говоря о деятельности «Сибири», мы не можем не сказать, хотя вкратце, о тех нападках, которые пришлось испытать ей в течение своего десятилетнего существования. Насколько не по вкусу приходилась «Сибирь», показывает уже то, что, например, известный иркутский богач Бутин говорил: «Я не пожалею 25 т. р., чтоб только не было газеты!». И это была не одна угроза со стороны Бутина. Прекратила «Сибирь» свое существование в 1887 году.




* * *

По примеру «Сибири» в 1881 г. начала издаваться в Томске _«Сибирская_газета_», основанная П.И. Макушиным и А.И. Ефимовым, посвятившая себя нуждам Сибири.

Всякий, кто со вниманием просматривал «Сибирскую газету», не мог не заметить стремления газеты разобраться в раз намеченных вопросах. В течение своего почти семилетнего существования газета дала нам немало обстоятельных и серьезных статей...

Она была непримиримым и беспощадным врагом всех сибирских колупаевых, разуваевых, всевозможных взяточников и т.п. Обличительный характер преобладал и царил во всей газете. Он был не только заметен в корреспонденциях, всевозможных заметках и фельетонах, но просвечивал даже и в серьезных деловых статьях. «Обличать и обличать!» – вот было главным двигателем «Сибирской газеты».

С тою же горячностью, как «Сибирь» и «Сибирская газета», принимала к сердцу нужды Сибири третья газета, издаваемая сначала Н.М. Ядринцевым в Петербурге и посвященная изучению нашей окраины, – _«Восточное_обозрение»._ Она разрабатывала те же самые вопросы, что и «Сибирь» и «Сибирская газета», так же смотрела на них, но условия ее существования были совершенно другие: «Сибирь» и «Сибирская газета» были издания подцензурные, провинциальные, «Восточное обозрение» издавалось (до 1888 г.) в столице, центре просвещения, и выходило без предварительной цензуры.

С 1888 г. «Восточное обозрение» было перенесено из Петербурга в Иркутск, где и издается до сих пор.

С 1883 года во Владивостоке издается еженедельная газета _«Владивосток»_ официального характера. В ней нередко появляются содержательные и даже совершенно неофициальные статьи, касающиеся местных вопросов.

Нам трудно говорить на этих страницах о значении «Сибирского вестника». Но полагаем, что сибирские читатели давно и основательно изучили значение этого, теперь уже ежедневного органа. Идейные разногласия «Вестника» с другими газетами по некоторым вопросам не мешали ему никогда признавать заслуги, если таковые проявлялись в других сибирских изданиях. На скромной ниве работников пера в Сибири, трудящихся для блага этой страны, есть, надеемся, заметное место и «Сибирскому вестнику» – с его задачами и настойчивой и неутомимой преданностью интересам и идеям, во имя которых он был основан.

Затем остаются еще вновь народившиеся «Енисейский справочный листок» Е.Ф. Кудрявцева и «Этнографические рисунки г. Кошарова, но о них были уже помещены отзывы в «Сибирском вестнике».

В заключение пожелаем от всей души нашим сибирским органам широкого развития их деятельности!..





    Сибирский вестник. 1889. № 101, 103, 106–108, ПО, 115, 127, 133, 135, 136, 138, 139, 142, 144, 145, 147, 148, 148 приб.у 150, 150 приб.




ЧАСТЬ V. POST QUEM





ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ





А

Аблецов С.Д., врач – 140

Абрамов Николай Алексеевич (1812–1870), историк Сибири, автор «ТобГВ» – 371, 372, 375

Абрамов Я.В. (1858–1906), известный публицист, сотр. «Отечественных записок» М. Салтыкова-Щедрина, ред. «Недели» П. Гайдебурова, идеолог народнической теории «малых дел», с 1890-х годов – зав. ставрополь-кавказского отд-нием «Приазовского края» – 196, 198

Абросимов, кор. «Воронежского листка» – 55

Абросимов М.И., ред. «Орловского вестн.» – 145, 146

Аверкиев Андрей Федотович, купец 2-й гильдии (бакалейно-винная торговля), гласный Тюменской гор. Думы, дир. общественного банка – 328

Авесов, один из псевдонимов Г.Н. Потанина – 389

Аврамов, кор. «Донской газ.» – 50

Аганитов Н. – 382

Адрианов Александр Васильевич (1853–1920) – исследователь Сибири, путешественник, археолог, этнограф, публицист, общественный деятель, краевед, областник – 150, 161, 207-209, 211, 213, 214, 216-219, 224, 227, 234, 383

Азаркевич И.И., орловский педагог – 270

Акимов П., горный инженер, кор. «Приазовского края» – 199

Аксаков Иван Сергеевич (1823–, публицист, поэт, общественный деятель, изд. Ред. газ. «День», «Москва», «Москвич», «Русь» – 10

Александр I, император российский с 1801 по 1825 гг. – 278, 369

Александр II (1818–1881), российский император с 1855 г. – 11, 210

Александров, томский жандармский полковник в 1880-х годах – 211

Александров, псевдоним (газ. «Ермак») – 316

Александров, сибирский литератор – 387, 388

Александров М.С. (Олекминский) 164

Александров Н.А. (Александрович Н.), екатеринбургский кор. «Приазовского края», в 1914–1916 гг. военный обозреватель – 205

Александрович И., собкор «Приазовского края» из Екатеринодара – 198

Алексанов И.Я. (1863–1929), зав. ростовским отд-нием «Приазовского края», ред.-изд. ростовской газ. «Южный телеграф» и журн. «Фаланга» (1896–1917), в 1920-е гг. сотрудничал в ростовских газ. «Советский юг» и «Молот» – 195

Алексина Р.М., краевед – 131

Альт, псевдоним (газ. «Вестник Западной Сибири») – 331

Алябьев А.В., правитель тобольского наместничества – 367, 368

Амморетти, хроникер «Приазовского края» – 192

Амфитеатров Александр Валентинович (1862–1938), публицист, писатель, поэт, драматург, с 1902 г. – фельетонист в «Приазовском крае», в 1906 году жил в Париже, где издавал журн. «Красное знамя». Сотрудничал в журн. «Будильник», «Осколки», газ. «Русские ведомости», «Новое обозрение» (Тифлис), «Новое время», «Россия», «Санкт-Петербургские ведомости» – 16, 18, 87, 96, 174, 195, 199

Ананьин, философ, сотр. «Томских губ. вед.» – 373

Андреев Л.Н., драматург – 127, 334

Андреев Я.С., сотр. «Томских губ. вед.» – 372

Антоний III (Знаменский Николай), тобольский архиепископ – 369

Антонов А.Г., владелец фотографии – 321

Антюхин Георгий Владимирович (1922–2003), автор данного сборника – 3, 22, 53

Анучин Евгений Николаевич (1831–1905), медик, статистик – 372

Анучин Дмитрий Гаврилович (1838–1900), писатель и историк, генерал-губернатор Восточной Сибири в 1880–1884 гг. – 152

Анучин Дмитрий Николаевич (1843–1923), проф., географ, антрополог и этнограф. Кор. сибирских изд. – 149

Анчарова М., хроникер «Приазовского края» – 197

Апухтин А.Н., поэт – 269, 270

Аргентов, священник – 382

Арефьев Викторин Севастьянович (1875–1901), ссыльный, литератор – 161

Аристов Алексей Иванович, владелец и ред. «Орловского вестн.» – 127, 141, 144

Армстронг Д., американский торговый агент, оппонент Дж. Кеннана – 227

Арсеньев Константин Константинович (1837–1919), юрист, публицист, литературный критик. Ред. «Нового энциклопедического словаря» – 8

Артемьев – 269

Арутюнов С.Х. (1848–1911), основатель и бессменный ред. газ. «Приазовский край» – 188–191, 195, 196

Арцибушев В., революционер – 277

Арцимович Виктор Антонович, тобольский губернатор – 240

Афромеев Алексей Максимович (1868–1920), ред.-изд. журн. «Музыка гитариста», «Аккорд», газ. «Ермак» (г. Тюмень) – 294-297, 301, 305-307, 309-311, 315, 317, 318, 324-327, 329, 330, 332, 337-339

Ахмадулин Евгений Валерьевич, автор данного сборника – 166, 252




Б

Бабыч Михаил Павлович, генерал от инфантерии, начальник Кубанской области и наказной атаман Кубанского казачьего войска с марта 1908 по март 1917 гг. – 94, 100, 101, 103

Багашев Иван Васильевич (1843–1919), один из первых создателей рукописной и печатной журналистики в Забайкалье – 165 Байкалов, псевдоним (газ. «Ермак») – 309, 310, 312

Балабанов М.И., ред.-изд. газ. «Ростовские-на-Дону известия» (1892–1893) – 190

Балабанов М.С., сотр. газ. «Донская речь» – 172

Балакин Ю.Н., орловский краевед – 144

Бальмонт К.Д., поэт – 334

Баранников А.И., революционер – 277

Баранцевич К.С. (1851–1927), писатель, публицист, с 1902 г. – в «Приазовском крае» – 195

Баратынский Николай Алексеевич, изд. и ред., общественный деятель – 115

Барсуков Е., генерал – 277

Барсуков Н.П., историк – 273

Барятинский А.П., штаб-ротмистр, член Южного общества, предс. Тульчинской управы – 284

Барятинский В.В. (1874–?), публицист «Нового времени», «Северного курьера», с 1902 г.– в «Приазовском крае» – 195

Баснин, сибирский купец – 281

Басов В., фельетонист «Донского вестника» – 37

Бахтин Н.Н., основатель кадетского корпуса в Орле – 129, 266, 267, 270, 277

Баятин, сотр. журн. «Иртыш, превращающийся в Ипокрену» – 353, 355, 356

Бейлис – 118

Белинкин, поверенный –330

Белинский В.Г. (1811–1848), литературный критик, публицист – 128, 172, 230

Белобородов А.А. (О. Теплый), сотр. кубанских изд. 1890-х гг., новороссийский кор. «Приазовского края» – 198

Белов, автор газ. «Ермак» – 324

Белоголовый А.А., купец, поставлявший продовольствие на Амур – 288, 389

Белозеров Борис, воронежский поэт – 64

Белоконский Иван Петрович (1855–1931), ссыльный народник, статистик – 127, 132, 133, 140, 141, 151

Белоруссов И.М., педагог и общественный деятель – 144

Бельгард Алексей Валерьевич, начальник Гл. упр. по делам печати с февраля 1905 г. по март 1912 г. – 79

Бельченко, фальшивомонетчик – 299, 304

Беляев А.Р., пом. ред. «Смоленского вестника», затем – «Приазовского края» (с 1911 г.) – 197

Беннет – 343

Берберов М.И., почетный мировой судья, изд. «Донской речи» с 1902 г. – 179

Берков Павел Наумович (1901–1972), литературовед, член-корр. АН СССР – 26

Беседных Николай Иванович, гласный Тюменской гор. Думы – 301, 322, 325, 326, 338, 339

Бестужев Александр Александрович (1797–1837), декабрист, соизд. альманаха «Полярная звезда» – 6

Бестужев Михаил Александрович, штабс-капитан, член Северного общества – 291

Бестужевы, декабристы, братья – 284

Благинин Александр Андреевич, владелец типографии в Тюмени, ред. «Вестн. Западной Сибири» – 303, 309, 321

Благосветлов Г.Е. – 140

Блейман Ю., инженер, кор. «Приазовского края» – 199

Блохин Николай Кондратьевич, уфимский предприниматель, типограф и книгоизд. – 109, 110–112

Блудов Д.Н., министр внутренних дел – 238

Блюм А. – 225

Бобков А.К., автор данного сборника – 278

Богданович Иван Федорович (1758–1831), поэт, переводчик – 22

Богораз-Тан Владимир Германович (1865–1936), этнограф, фольклорист, народник, ссыльный, сотр. столичных и сибирских периодических изд. – 160, 163

Бойко Иван Федорович, владелец типографии в г. Екатеринодаре (1902–1918) – 86

Болотов Андрей Тимофеевич (1738–1833), естествоиспытатель, писатель – 22, 23

Болховитинов Евфимий Алексеевич (1767–1837), церковный деятель, историк, археограф, писатель, академик Петербургской АН – 22, 54

Большаков Н.А., ялуторовский мещанин из ссыльных – 247

Большев, прокурор тобольского наместничества, сотр. журн. «Иртыш, превращающийся в Ипокрену» – 353

Бомарше Пьер Огюстен (1732–99), французский драматург – 23

Боннет – 360

Борисенко Н., таганрогский кор. «Донского вестника» – 39

Боташевич-Петрашевский, сотр. газ. «Амур» – 389

Боханов А.Н. – 13

Бочаров В., ростовский кор. «Донского вестника» – 39

Бочаров Н., слесарь Гл. мастерских Владикавказской ж. д., автор листовки – 184, 185

Брандт Иосель Хаймович, купец 2-й гильдии (Тюмень), торговля золотыми и серебряными вещами – 303

Бреслин, владелец оренбургской типографии – 115

Брокгауз Фридрих Арнольд (1772–1823), немецкий изд., основавший изд. и книготорговую фирму «Брокгауз» по выпуску энциклопедических изданий – 254

Брут Иван – 233

Брюханов Пётр Александрович, глава торговой фирмы «Товарищество печатного дома Брюханов и К°» (Тюмень) – 326, 328, 330, 331

Будищев П.Н., уполномоченный министерства земледелия – 334

Будрин Иван Васильевич, инспектор народных училищ Оренбургского края – 115

Бунаков Николай Федорович, общественный деятель, педагог – 56, 65, 66, 68, 71

Бунин Иван Алексеевич (1870–1953), прозаик, поэт, переводчик, публицист. Лауреат Нобелевской премии (1933 г.). Сотрудничал в газ. «Родина», «Орловский вестник», журн. «Русская жизнь», «Правда» – 18, 127, 132–139, 141

Бунин Ю.А. – 134, 136, 138

Булгарин Фаддей Венедиктович (1789–1859), писатель, публицист, изд.-ред. газ. «Северная пчела», журн. «Северный архив», «Сын Отечества» – 5, 6

Бунаков Николай Федорович(1837–1904), статистик-этнограф, педагог и общественный деятель, член «Земли и воли» – 15

Буренин В.П., литературный критик – 137

Буссе Ф.Ф. – 385

Буташевич-Петрашевский М.В., руководитель кружка, составитель карманного словаря, публицист – 279, 284

Бутин М.Д., купец. Был знаком с декабристами – 281, 291, 395

Буткеев Петр Александрович (1841–1914), сибирский общественный деятель в обл. просвещения – 234

Бутовский Николай Иванович, преп. мужской гимназии – 115

Бутыльникова П., изд. – 112

Быховский Н.Н., ред.-изд. «Уфимского вестника» – 117, 120

Бютцев, китайский посланник – 390

Бюффон – 360




В

Вагин Всеволод Иванович (1823- 1900), чиновник, юрист, историк, географ, публицист сибирских изд. Жил и работал в Иркутске – 151, 157, 160, 281, 372, 379, 382, 383, 387, 389

Валуев Петр Александрович (1815–1890), граф, создатель «Временных правил», министр внутренних дел России в 1861–1868 гг. – 5

Вахрушев А.А. – 3

Вакар П.А., член совета Гл. упр. по делам печати, тайный советник – 168–170

Варадинов Н.В., член совета Гл. упр. по делам печати – 51

Варенцов (Золин) Александр Николаевич (1869–1915), кор., фельетонист сибирских изд. – 160

Варлаам I, архиепископ Тобольский и Сибирский – 353

Варлаков Григорий Александрович, советник Тобольского губ. правл. – 371

Варнава, епископ Тобольский и Сибирский – 322, 333

Василевский И.Ф. (1850-?), фельетонист, ред. журн. «Стрекоза» (1875–1918), с 1902 г. – в «Приазовском крае» – 195

Васильев Василий Павлович (1818–1900), проф., синолог, востоковед, сотр. газ. «Восточное обозрение» – 150

Васютович И.П., заведующий отд-ни- ем газ. «Ермак» в Камышлове – 332

Вельможин Н.Ф., изд. газ. «Дон» – 57, 58

Вельтман А.Ф., писатель – 268

Вельяминов, ставропольский губернатор – 255

Венгеров Семен Афанасьевич (1855–1920), историк рус. литературы и общественной мысли – 9

Вербицкий, сотр. «Томских губ. вед.» – 372-374

Вернадский И.В., ученый – 267

Версилов Н. – 382

Веселовский Г.М., ред. «Воронежского листка», «Воронежских губ. вед.», учитель истории – 56, 58, 59, 63, 64, 66

Ветвицкий В. – 268

Викторовский Н.Г., военный кор. «Приазовского края» (1914–1917) – 205

Вильде (Вильдефон-Вильдеман) Виктор Карлович, коллежский секретарь, провизор, содержатель вольной аптеки; в 1899 году издавал газ. «Армавирский листок объявлений» – 72

Вилямовский Емельян Ефимович, ред.-изд. анапской еженедельной газ. «Земля и народ» в 1906 г. – 86, 87

Виноградов Николай – 222

Виноградский, сотр. «Томских губ. вед.» – 372

Виноградский Н.И. – 387

Витте Сергей Юльевич (1849–1915), предс. Кабинета министров и Совета министров (1903–1906), под его рук. составлен высочайший Манифест 17 окт. 1905 г. о даровании основных гражданских свобод – 79, 86, 87, 100, 255

Вовчок Марко, украинская писательница XIX в. – 347

Войнаральский Порфирий Иванович (1844–1898), народник, ссыльный, этнограф – 160

Войнов Дмитрий Григорьевич, гласный Тюменской гор. Думы – 322

Войцеховский Адам Михайлович (ок. 1846-?), ссыльный поляк, помощник ревизора Томской контрольной палаты. Член редколлегии «Сибирской газ.», ведущий рубрики «Иностранное обозрение» – 209, 213, 219, 227

Волков Д.М., постоянный кор. «Донской газ.» из станицы Урюпинской – 44

Володимеров С. А., общественный деятель – 144

Волокитин – 243

Волховский Феликс Вадимович (1846–1914), революционер-народник, писатель; сослан в Сибирь по «процессу 193-х». Активный участник, «негласный ред.» «Сибирской газ.» – 161, 207, 217-219, 225-229, 233

Вольтер (Франсуа Мари Аруэ) (1694–1778), французский писатель, философ-просветитель, действит. иностр. почетный член Петербургской АН – 24, 360

Воробейчикова Павла Петровна, сургутская купчиха – 323, 335

Воронецкий А.Н., худ.-карикатурист газ. «Приазовский край» с 1916 г. – 197

Воронович Модест Петрович, юрист, ред. газ. «Земля и воля» (Ставрополь, 1906) – 253

Воронцов-Дашков Илларион Иванович, наместник кавказский с февраля 1905 года – 103

Воронцова Е.Е., автор данного сборника – 188

Воскресенский Тимофей, сотр. журн. «Иртыш, превращающийся в Ипокрену» – 353, 354, 356, 357, 363, 365

Всеволодская (Фредерикс) О., тобольский прозаик и драматург – 247

Второв Н.И., общественный деятель – 271, 272

Высоцкий Константини Николаевич, изд. «Сибирского листка объявлений» (1836–?) – 392, 393

Вяземский, князь – 212




Г

Габатов, мулла, изд. газ. на татарском языке «Тюменьчухбири» – 338

Гаврилов Н.И., вице-губернатор (Тобольск) – 334

Газе – 370

Гаккель – 103

Галамиев Михаил, кор. газ. «Уфимская жизнь» – 124

Ганес, врач – 367

Гапон Г.А. (1870–1906), священник, агент охранки – 185

Гарин-Михайловский Николай Георгиевич (1852–1906), писатель, инженер-путеец, сотр. газ. «Восточное обозрение» – 161

Гаршин – 135

Гасилов Александр Семёнович, городовой врач (г. Тюмень) – 321

Гейден И.А., президент Вольного экономического общества – 270

Геккер Наум Леонтьевич (1861–1920), ссыльный, журналист – 150

Гельмгольц Федор Федорович, податной инспектор – 115

Геннадий, архимандрит, ректор семинарии – 366

Генсер – 360

Гео, псевдоним (газ. «Вестн. Западной Сибири») – 331

Герасимов (Михаил?), кор. «Сибирской торговой газ.» – 300

Герцен Александр Иванович (1812–1870), прозаик, публицист, общественный деятель, философ. Основатель (сов. с Н.А. Огаревым) Вольной рус. типографии. Изд. альманаха «Полярная звезда», газ. «Колокол» – 11, 281

Герцо-Виноградский П.Т. (Лоэнгрин) (1867–1921), фельетонист «Одесских новостей», с 1911 г. – «Приазовского края» – 196, 197

Гессен А., исследователь декабристского движения – 283

Гете, немецкий поэт – 320

Гиляров Михаил Алексеевич (1827–1900), почетный гражданин г. Томска, управляющий Томской губернской казенной палатой в 1863- 1893 гг. – 8, 211, 212

Гиляровский Владимир Алексеевич (1853–1935), публицист, прозаик, поэт. Сотрудничал с газ. «Московский листок», «Русские вед.», «Россия», «Новое время», «Рус. слово», журн. «Рус. мысль» – 18

Глазков А.Д., ред. «Воронежского телеграфа» – 66

Глазкова Наталья Дмитриевна, жена В.А. Гольдштейна, владельца типографии (Воронеж) – 53

Говоров – 360

Годлевский – 382

Голицын, князь – 302

Головачев Александр Михайлович (ок. 1861 – ок. 1915), судебный чиновник, журналист – 161

Головачев Петр Михайлович (1862–1913), историк, публицист – 161, 340

Голодников Капитон Михайлович (1824–1906), ред. неоф. части «ТобГВ» – 245, 248, 250, 372

Голубев В.С., ссыльный, публицист – 163

Голубев Петр Александрович (1855–1915), земской деятель, известный статистик. Сотр. «Сибирской газ.» – 229

Гольдштейн Владимир Александрович, купец второй гильдии, изд. газ. «Воронежский листок» и «Воронежский телеграф» – 13, 53, 54, 56, 65

Гончаров И.А., писатель – 335, 344

Горбачевский И.И., подпоручик, член общества Соединенных славян – 283, 284

Горбунов Г.И. – 303

Горбунов П.А. – 389

Гордеева Н.М. – 3

Гордон Б.А., инженер-технолог, с 1910 г. – член правл. Донского акционерного об-ва печатного и изд. дела в Ростове-на-Дону – 196

Горемыкин Александр Дмитриевич (1832–1904), генерал-губернатор Восточной Сибири в 1889–1900 гг. – 157, 162

Городецкий М.Б., журналист, историк, автор «Очерков развития рус. периодической печати на Северном Кавказе» (1913) – 190

Городцов Петр Алексеевич (1865–?), присяжный поверенный, фольклорист и этнограф (г. Тюмень) – 315, 332, 340

Горожанский Я.Н., орловский краевед и общественный деятель – 144

Горчаков Н.Д. – 268

Горький Максим (Пешков Алексей Максимович) (1860–1936), писатель, публицист. Сотрудничал в газ. «Волгарь», «Самарская газета», «Нижегородский листок», журн. «Жизнь», «Красное знамя» – 13, 18, 174, 263

Горюнов И., кор. газ. «Дон» – 58

Гранитов – _см._ Туркин Н.В.

Греков А.М. (1861–1912), юрист, литератор, сотр. донских газ. – 39, 42, 52

Греч Николай Иванович (1787–1867), журналист, переводчик. Изд. журн. «Сын Отечества», соред. «Библиотеки для чтения» и газ. «Северная пчела» – 6

Григоровский Н.П. – 374

Григорьев А.И., публицист – 71

Григорьев М.Л., ред. «Приазовского края» в 1912 г. – 196

Грили – 343

Грин А.С., писатель – 328

Грингмут Владимир Андреевич, один из основателей «Союза рус. народа», ред. «Московских ведомостей» с 1897 по 1907 гг. – 99

Гроссман Л.П., кор. «Приазовского края» с 1908 г. – 196

Грот Яков Карпович (1812–1893), языковед, историк – 26, 58

Грустный Т., уфимский поэт – 121

Гудович, граф, рязанский наместник – 27, 28

Гуляев Степан Иванович, тесть Словцова И.Я., этнограф – 340, 374

Гусев А., официальный ред. «Сибирской газ.» в 1888 году – 231

Гусев С.И. (Драбкин Я.Д.) (1874- 1933), революционер – 172, 176, 177

Густомесова Евгения Игнатьевна, владелица лесопильного завода (Тюмень) – 306

Гутоп Г., кор. газ. «Уфимская жизнь» – 124

Гушнер Е.Л., собкор «Приазовского края» из Азова – 198




Д

Давыдов В.Н., актер – 128

Даламбер, математик, философ-просветитель – 360

Даль Владимир Иванович (1801–1872), писатель, лексикограф, этнограф, создатель «Толкового словаря живого великорусского языка» – 254

Данилевский Н.Я., сотр. журн. «Дело», проф. – 17

Данилов, сотр. журн. «Иртыш, превращающийся в Ипокрену» – 353

Двинин С., кор. «Приазовского края» – 202

Дворцова Наталья Петровна, доктор фил. наук, специалист по М.М. Пришвину – 312

Дейч Лев Григорьевич (1855–1941), народник, ссыльный, сотр. ряда газ. – 161, 163

Дементьев, подъесаул, первый цензор «Донской речи» – 167

Дементьев Михаил Ефимович, гласный Тюменской гор. Думы – 303

Демьяновский Василий Васильевич (1856–1919), народник, ссыльный, секретарь редакции газ. «Восточное обозрение» в 1892–1893 гг. – 156, 157, 160

Денисов Алексей Ф., автор «ТобГВ» – 371

Де-Пуле М.Ф., педагог и общественный деятель – 271

Державин Гаврила Романович (1743–1816), поэт, губернатор олонецкий (1784), тамбовский (1785–1888), министр юстиции и член Государственного совета(1802–1803) – 22, 24-28

Деспот-Зенович Александр Иванович (1829–1895), юрист, градоначальник Кяхты, губернатор Тобольска. Меценат сибирской прессы – 147, 240, 244, 306, 372

Диамантиди К.Д., купец первой гильдии, персидский консул, член правления Донского акционерного об-ва печатного и изд. дела в Ростове-на-Дону – 190, 196

Дидич Иван Иванович (1785–1831), граф, фельдмаршал – 5

Дикгоф Аркадий Александрович, томский чиновник, сотр. «Сибирского вестн.» – 225

Дирдовский И.П., постоянный хроникер «Приазовского края» – 192, 197

Диттон Гумфред, английский математик – 369

Дмитриев А.А. – 379, 384

Дмитриев-Мамонов Александр Иванович, председатель Тобольского губ. правл., историк печати – 351, 365, 372

Дмитриева Валентина Иововна (1859-?), воронежская писательница – 64

Добролюбов Н.А., критик – 172

Добромыслов Александр Иванович, ветеринарный врач Тургайской области – 115

Доброскок Гавриил Васильевич, литератор, библиотекарь екатеринодарской гор. б-ки, в 1905–1906 гг. сотрудничал в газ. «Кубань» – 81 – 83, 90, 100

Докучаев Василий Васильевич, проф., почвовед – 69

Долгорукий Алексей, князь – 307

Долгоруков В.М., адвокат, сотр. «Сибирского вестн.» – 225

Дорошевич Влас Михайлович (1864- 1922), публицист, театральный и художественный критик. Сотрудничал в газ. «Московский листок», «Одесский листок», «Россия», журн. «Будильник», «Развлечения», ред. «Рус. слова», с 1902 г. – в «Приазовском крае». «Король фельетона» – 17, 18, 80, 99, 195, 261, 328

Драгомиров Михаил Иванович, генерал-адъютант, известный военный писатель – 103, 104

Дубасов Федор Васильевич (1845–1912), в 1905–1906 гг. московский генерал-губернатор – 255

Дубенский Михаил Маркович (ок. 1858 – ок. 1900), юрист, сотр. газ. «Восточное обозрение» в Иркутске – 150, 160

Дубровин, собкор «Приазовского края» из Александровска-Грушевского – 198

Дубровский (Кац) Константин Владимирович (1879–1943), учитель, литератор, сотр. сибирских газ. – 161

Думберг О.К., врач – 150

Дурново Иван Николаевич (1834–1903), государственный деятель, министр внутренних дел (1889- 1895) – 152, 168

Дурново Петр Николаевич (1845- 1915), сенатор, министр внутренних дел Российской империи в 1905–1906 гг. – 80, 255

Дыбовский В. – 382




Е

Евгений, митрополит – 367

Евсеев, сотр. журн. «Иртыш, превращающийся в Ипокрену» – 354

Евфимовский-Мировицкий И., изд. «Оренбургского листка» – 113, 115

Егоров Иоанн, священник Обдорской миссии – 312, 313, 324

Егоров Константин Егорович, журналист, сотр. московских периодических изданий в 1901–1905 гг.; намеревался издавать в Екатеринодаре ежедневную газ. «Привольный край» – 90, 92

Екатерина II (Алексеевна) (1729–1796), российская императрица – 23, 351, 355, 356, 364, 369

Елизаровский В.С., ред. газ. «Уфимская жизнь» – 122

Елисеев Григорий Захарович (1828- 1891), публицист столичных изд. – 154

Емельянов Филипп Трофимович, ред.- изд. газ. «Колос» (Ставрополь, 1906), один из видных деятелей РСДРП в Ставропольской губ. – 253

Ергин, политический ссыльный, спасенный от казни Поповым И.И. – 160

Еремин В. – 127

Ермак Тимофеевич, казачий атаман, «покоритель Сибири» – 297, 298, 305, 332, 372, 374

Ермолинский Л.Л. – 222, 232, 233

Есин Борис Иванович, доктор фил. наук, проф. МГУ – 3

Ефимов Александр Иванович, сибиряк, учитель Томского реального училища, товарищ А.В. Адрианова по ун-ту, ответственный ред. «Сибирской газ.» в 1881–1882 гг. – 208, 209, 219, 393

Ефимович Александр Александрович, дир. училищ Семипалатинской обл. – 115

Ефремов В.П., чиновник – 267, 392

Ефремов Василий Степанович (1845–1915), народник, ссыльный, секретарь газ. «Восточное обозрение» и сотр. др. сибирских газ. – 160, 163, 165

Ефрон Илья Абрамович (1847–1917), известный типограф, один из основателей в 1889 г. в Петербурге изд-ва «Брокгауз и Ефрон» – 254




Ж

Жебунев Сергей Александрович (1849–1924), революционер-народник, публицист – 218, 220

Желябов Андрей Иванович (1851–1881), народоволец, организатор покушения на Александра II – 212

Жемчужников М.И., сенатор – 240

Жернаков Василий Лаврович, потомственный почётный гражданин, гласный Тюменской гор. Думы – 322, 328, 329, 334, 336, 337

Жигмановский Е.Д., ред.-изд. газ. «Донской голос» – 43, 44, 46

Жилякова Н.В., автор данного сборника – 207

Жирков Геннадий Васильевич, доктор фил. наук, проф. Санкт-Петербургского ун-та – 5, 10

Жуковский Владимир Иосифович, губернский секретарь, ред. екатеринодарской ежедневной газ. «Заря» в 1906 году; ред.-изд. еженедельника «Юмористическое эхо» (1906) – 86




3

Заади (Саади), поэт – 360

Заборинский А.И., офицер Генерального штаба. Был в Иркутске и на Амуре – 279, 283

Завадовский Иван Алексеевич, зав. гор. ломбардом, гласный Тюменской гор. Думы – 317

Завалишин Дмитрий Иринархович (1804–1892), декабрист, ссыльный, публицист, лейтенант 8 флотского экипажа. Член Северного общества – 151, 278-280, 282-292

Завалишин Ипполит Иринархович, автор книги «Описание Западной Сибири» – 284

Загоскин Михаил Васильевич (1830–1904), учитель, писатель, публицист. Ред. иркутских газет – 157, 158, 161, 375, 382, 389, 390, 394

Заичневский Петр Григорьевич (1842–1896), народник, ссыльный, член редакции газ. «Восточное обозрение» – 160

Зайончковский Андрей М., военачальник, историк – 277

Зайцев В.А., журналист – 140

Закревский А.А., граф, министр внутренних дел – 237

Западов Александр Васильевич (1907–?), литературовед, доктор фил. наук, профессор МГУ – 26

Захарченко Алексей Казимирович, частный поверенный Тобольского окружного суда, ред. газ. «Сибирский голос» – 329, 338

Зверев, финансовый инспектор – 309

Зеланд – 383

Зеленков К., кор. «Донской газ.» – 50

Зеленский Д.В., сотр. ростовского юмористического журн. «Звездочка», хроникер «Приазовского края» – 197

Знаменский Михаил Степанович, худ., писатель, ред. «ТобГВ» – 359

Золя Эмиль, французский писатель – 199

Зуев, профессор, переводчик – 367




И

Иванов, сотр. журн. «Иртыш, превращающийся в Ипокрену» – 354

Иванов В.Л., орловский чиновник – 267

Иванов Гавриил Егорович (Георгиевич), гласный Тюменской гор. Думы – 322

Ивановский А., автор «Томских губ. вед.» – 373

Ивановский Антон, рабочий – 297

Иванчин-Писарев Александр Иванович (1849–1916), журналист, мемуарист, революционер – 229

Иванюков – 63

Игнатов Иван Иванович, основатель и владелец Жабынского механического завода, гласный Тюменской гор. Думы – 329

Игнатьев Николай Павлович (1832–1908), граф, министр внутренних дел в 1881–1882 годах – 211

Избаш Николай (псевдоним), кор. газ. «Кубань» – 78

Измайлов – 300

Иконников Иван Васильевич (1802–1864), купец 2-й гильдии, тюменский гор. голова – 327

Ильинский – 145

Имеретинский Н.К., князь, зам. наказного атамана войска Донского в 1870-е гг. – 47, 48

Иоанн (Максимович), митрополит Тобольский и Сибирский – 371

Исаев Василий Иванович, изд. газ. «Воронежский телеграф» – 66, 67

Ишимцов, директор Тобольского гл. народного училища – 369




К

К-ий М., автор журнала «Новое слово» – 7

Каблуков, проф. – 173

Казанцев Иннокентий Петрович, совладелец типографии газ. «Восточное обозрение» в Иркутске – 158

Казмичев М., собкор «Приазовского края» в Донецком округе – 198

Казнаков Николай Геннадьевич (1824–1885), генерал-губернатор Западной Сибири в 1875–1881 гг. – 147

Калачев Козьма Николаевич, врач Оренбургского казачьего войска – 115

Каллига С.А., член правл. Донского акционерного об-ва печатного и изд. дела с 1910 г., с 1913 г. ред. газ. «Приазовский край» – 196

Кандинский, сибирский купец – 281

Канель В.Я. (1873–?), публицист, сотр. периодических изданий на Дону в 1900–1910 гг. - 173

Капустин Семен Яковлевич (1828–1921), чиновник, публицист– 150

Карагичев А.К., музыкальный рецензент «Приазовского края» в 1910-х гг. – 197

Каракозов Д.В. (1840–1866), революционер, 4 апр. 1866 г. стрелял в императора Александра II – 34

Карамзин Николай Михайлович (1766–1826), историк, писатель, критик, почетный член Петербургской АН. Ред. «Московского журнала» (1791–1792) и «Вестн. Европы» (1802–1803) – 22

Карасев Алексей Алексеевич(1834- 1913), журналист, писатель, ред.- изд. первых частных газет в Новочеркасске – «Донской вестн.» (1866–1869) и «Донская газ.» (1873–1879) – 31-44, 46-49, 51, 52, 202

Карпов Е.П., литератор – 127, 140

Картамышев Василий Петрович (?–1894), киевский присяжный поверенный, ред.-изд. томской газ. «Сибирский вестн.» – 225

Катков Михаил Никифорович (1818–1887), публицист, ред. «Московских вед.» – 35, 211, 227, 230

Качка, сенатор, тайный советник – 353

Кашин Н. – 382

Кельдберг – 382

Кеннан Джордж (1845–1924), американский журналист, писатель, исследователь рус. политической ссылки – 150, 227-229

Кибальчич Николай Иванович (1853–1881), участник покушения на царя Александра II – 212

Кибардин И.И., уфимский изд. – 109

Киреевский Н.В., орловский помещик, автор книг – 270

Кириллов А.В., историк – 233

Клеменц Дмитрий Александрович (1848–1914), революционер-народник, ученый, путешественник, писатель. Сотр. «Сибирской газ.» с 1886 по 1888 гг. – 151, 156, 229, 230, 234

Клерк О.Е. – 384

Клиндер, инженер, изд. «Сибири» – 394

Кличоглу (Клитчоглу) Георгий Иванович (1850–1921), учитель, журналист, кор. из Благовещенска, Хабаровска – 159

Клушин, изд. «Зрителя» – 24

Князев Василий Васильевич (1887–1937), советский поэт – 323

Ковалик Сергей Филиппович (1846–1926), народник, ссыльный, этнограф, сотр. газ. «Восточное обозрение» – 150, 160

Коваль С.Ф., историк, доцент Иркутского ун-та – 280

Козин И.И. (1872–1903), ростовский рабочий-революционер, журналист – 176, 177

Козьмин Николай Николаевич (1872–1939), историк, публицист – 161

Коковцев Владимир Николаевич (1853–1943), министр финансов Российской империи – 255

Кокшаров А.В., секретарь Тюменской гор. управы – 314

Колесников В.П., член тайного общества, созданного Ипполитом Завалишиным – 284

Колмогоров – 306

Колмогоров Г., сын Н. Лухмановой, литератор – 328

Колокольников (Кадмин) Иван Петрович, чайный коммерсант, член гор. Управы, дир. Общественного банка – 296, 322, 333, 337

Колокольников Виктор Иванович (1881–1941), совладелец торгового дома «И.П. Колокольникова наследники», пред. исполкома Временного правительства в г. Тюмени – 338

Колпаковский Г.А., губернатор – 377

Кольцов А., поэт – 317

Кон Феликс Яковлевич (1864–1941), польский революционер, ссыльный, исследователь Якутии, сотр. столичных и сибирских газ. – 161

Кондратенко А.И., автор данного сборника – 127, 266

Копылов Василий Андреевич (1848–1921), купец 2-й гильдии, зам. тюменского гор. головы – 308

Корнилов Александр Александрович (1862–1925), чиновник, историк, член редакции газ. «Восточное обозрение» с 1894 г. – 150, 160

Корнилов Евгений Алексеевич, доктор фил. наук, проф. Ростовского государственного ун-та – 3

Корнильев Василий, тобольский купец, типограф, владелец первого в Тобольске типографского станка – 351, 352, 357, 361, 363, 365-369

Королев Н.Ф., инженер – 141

Короленко Владимир Галактионович (1853–1921), рус. писатель и публицист. Ред. журн. «Русское богатство» – 18, 135, 153, 207, 220, 229, 233, 263

Коромыслов, владелец цирка – 320

Корсаков Михаил Семенович (ум. 1871 г.), генерал-губернатор Восточной Сибири в 1862–1871 гг. – 10, 290, 390

Корш В.Ф., рус. публицист, историк литературы – 209

Корш Евгений Валентинович (1852–1913), юрист, публицист, сын В.Ф. Корша. В 1877-78 гг. – изд. ежедневной санкт-петербургской газ. «Северный вестн.» – 154, 209-213, 216-218, 225, 374

Костомаров Николай Иванович (1817–1885), поэт, критик, историк, прозаик, выпускник Воронежской гимназии (1833 г.) – 63

Костомарова И.А., историк-литературовед – 134, 137

Костров Николай Алексеевич (?–1881), князь, секретарь Томского статистического комитета, исследователь Сибири, краевед – 215, 373-375, 382

Кочубей В.П., граф, первый министр МВД – 237

Кошаров – 396

Кошелев Д.Р., тобольский губернатор – 369

Краев С.Я., первый зав. редакцией «Приазовского края» (1891) – 189

Кранчев, физик – 63

Крапивин А., первый ред. «Ирбитского ярмарочного листка» – 241, 242

Красин Леонид Борисович (1870- 1926), инженер, ссыльный, сотр. газ. «Восточное обозрение». В последующие годы – видный партийный и государственный деятель СССР – 161, 163, 164

Краснушкин В.А. (В. Севский) (?–1919), писатель, журналист, зав. областным отд. «Приазовского края» (с 1916 г.), ред. «Донской волны» (1919) – 197

Красовский Иван Иванович (1829- 1885), томский губернатор в 1883–1885 гг. – 152, 222

Кречетов П.И., литератор и краевед – 140, 141

Кривошапкин М. – 382

Кристи Г.И., орловский губернатор – 143

Критские, братья, студенты Московского ун-та, создавшие революционный кружок – 281

Критский – 222

Кройчик Л.Е., автор данного сборника – 3

Кроль Михаил (Моисей) Ааронович (1862 – ок. 1930), юрист, ссыльный, публицист – 150

Кропоткин Александр Алексеевич (1841–1886), князь, ст. брат П.А. Кропоткина. Ученый, публицист – 228

Кропоткин Петр Алексеевич (1842–1921), князь, русский революционер, теоретик анархизма, географ и геолог – 162, 280

Крутовский Всеволод Михайлович (1856–1930), общественный деятель, эсер, ред. газ. «Сибирская жизнь» в 1905–1906 гг. – 159, 209, 217, 224

Кручинин В.П., литератор – 133

Крыжановский Вячеслав, ученик Александровского реального училища (г. Тюмень) – 322

Крылов Александр Александрович, ред. «Сибирской торговой газ.» – 301, 322, 326, 330, 331, 336

Крылов Иван Андреевич (1769–1844), баснописец, драматург, журналист – 24, 300

Кугель Александр Рафаилович (1864–1928), публицист, театральный критик, мемуарист. Сотрудничал в газ. «Русь», «Новая Русь», «Петербургская газета». Изд. журн. «Театральное искусство» – 18

Кудрявцев В.А. – 303

Кудрявцев Е.Ф. – 396

Кузеевский И. – 122

Кузнецов Алексей Кириллович (1845–1928), народник, краевед, кор. из Читы – 159, 161

Кузнецов Г.Н., ред.-изд. «Уфимского вестн.» – 117

Кузнецов Д.Л., сотр. «Томских губ. вед.» – 373

Кузнецов Е., сотр. «Томских губ. вед.» – 373

Кузнецов Е.В., ред. неоф. части «ТобГВ» – 245, 247, 249

Кузнецов И.А., журналист, краевед, автор книги «Прошлое Ростова» (1897) – 202

Кузнецов П.Н. – 325

Кузнецов Степан Кирович (1854–1913), археолог, этнограф, библиотекарь – 234

Кузнецова Мария Михайловна, владелица типографии, ред.-изд. газ. «Вестн. Западной Сибири» – 325, 328

Кукель, начальник штаба – 390

Куклина Е.А. – 223

Кундури Е.Г., купец, португальский вице-консул, член правл. Донского акционерного об-ва печатного и изд. дела в Ростове-на-Дону – 190, 196

Куприн А., писатель – 333, 334

Куракин А.Б., князь, второй министр МВД – 237

Куранов К.Н. – 26

Курнатовский Виктор Константинович (1868–1912), народник, ссыльный, участник революции 1905- 1907 гг., ред. газ. «Забайкальский рабочий» – 161

Куропаткин Алексей Николаевич (1848–1925), военный министр Российской империи, главнокомандующий всех сухопутных сил в русско-японской войне 1905 г. – 255

Кухтерин Евграф, владелец транспортной конторы «Кухтерин Е. и сыновья» – 310




Л

Лавров, колымский окружной начальник – 163

Лавров Петр Лаврович (1823–1900), философ, социолог и публицист, народник – 156

Лазарев М.П., мореплаватель, адмирал, флотоводец – 278

Лакдауер, социалист – 171

Ламанский Е.И., секретарь Географического об-ва – 382

Лаптев И., тамбовский губернатор – 24

Лафарг П. – 182

Лафинов, сотр. жур. «Иртыш, превращающийся в Ипокрену» – 353, 356

Лашкина, владелица книжного магазина в Воронеже – 57

Лебедев Иван Григорьевич, полковник, младший пом. начальника Кубанской обл., наблюдавший за периодическими изданиями в Кубанской области с 1901 г. – 76, 78, 88, 95, 98, 101, 104–106

Лебедев Иван Иванович, ред. «Орловского вестн.» – 145

Левенец И., автор «Восточного обозрения» – 246

Левентон Анатолий Львович (1877–1920), сотр. сибирских газ. – 165

Левин Николай Петрович (1855 – ок. 1904), преп., публицист – 150

Левитов А.И., писатель – 136

Левицкий Николай Георгиевич, ред. газ. «Народная свобода» (Ставрополь, 1906), журн. «Бомба» (Ставрополь, 1906) – 252, 253

Лейбниц – 360

Лемке Михаил Константинович (1872–1923), публицист. Сотрудничал с «Орловским вестн.», ред. газ. «Приднепровский край», печатался в журн. «Мир Божий», «Рус. мысль», «Былое» – 11, 127, 142, 143, 281

Ленин Владимир Ильич (1870–1924), один из основателей сов. государства. Публицист – 6, 68, 159, 173, 182, 264

Леонтович Федор Степанович, ред.-изд. новороссийской газ. «Черноморское побережье» с 1902 по 1906 гг. – 85

Лепарский С.Р., комендант Нерчинских рудников и Читинского острога – 283

Лепилкина О.И., автор данного сборника – 262

Лермонтов Ю.М., поэт – 323

Лесков Н.С., писатель – 127, 131, 267

Лещинский Феодор (Филофей), митрополит Сибирский – 332, 351

Либкнехт В., рук. социал-демократической партии Германии – 182

Лиманов А.И., сотр. газ. «Донская речь» – 172

Линден А.М., морской офицер, автор записок о декабристах – 280

Лисовский Николай Михайлович, видный рос. библиограф, автор справочника «Рус. периодическая печать: 1703–1900 гг.» – 72

Литвин П. – 216

Литвинов В.В., историк и публицист (Воронеж) – 54, 271

Лобанов Д.И. – 385

Лодыгин А.Н., изобретатель – 273

Локерман А.С., сотр. газ. «Донская речь» – 172

Ломоносов М.В. – 382

Лонгфелло Г., американский писатель – 138, 229

Лопашин – 382

Лотман Ю.М., проф., литературовед, историк. Автор статей о декабристах – 284

Лоскутов, владелец книжной лавки в Тамбове – 26

Луговский Л.Е., ред. неоф. части «ТобГВ» – 247, 248

Луккени, анархист – 171

Лунин М.С., декабрист – 282

Лухманова Надежда Александровна, (1844–1907) писательница – 317

Лучинский Ю.В., автор данного сборника – 72

Лучшев – 391

Лушников А.М., кяхтинский купец, тесть И.И. Попова, совладелец типографии «Восточного обозрения» в Иркутске – 157, 158, 281

Лушников И.А., сын Лушникова А.М., совладелец типографии «Восточного обозрения» в Иркутске – 158, 281

Лысогоренко А.В., зав. отделом хроники «Приазовского края» с 1908 г. – 196, 197

Львов Ф.Н., петрашевец. Публицист, сотрудничал в «Иркутских губ. вед.», газете «Амур» и др. – 284, 389

Любимов Л.С., автор данного сборника – 3, 147, 240

Любовец Дмитрий Григорьевич (ок. 1854–1920), ссыльный, сотр. газ. «Восточное обозрение» – 160

Лянды Станислав Адамович (1855–1915), народник, ссыльный, член редакции газ. «Восточное обозрение»[677 - На С. 160 в написании обеих фамилий допущена ошибка. – _Прим._издателя._] – 150, 160

Лянды Феликсия Николаевна (1853 – ок. 1930), сотр. редакции газ. «Восточное обозрение»[678 - На С. 160 в написании обеих фамилий допущена ошибка. – _Прим._издателя._] – 160

Лясковский В.Н., историк и общественный деятель – 144




М

Маак Р.К., руководитель Вилюйской экспедиции – 381

Магулаева Ф.А. – 262

Маевская Юлия, гимназистка – 325

Майзель М.М., секретарь редакции и зав. иностр. отд. «Приазовского края» с 1911 г. – 197, 205

Майнов Иван Иванович (1861–1936), этнограф, народник, ссыльный, сотр. газ. «Восточное обозрение» в Иркутске – 150, 161, 163

Макаров, тамбовский губернатор – 24

Максимов Сергей Васильевич (1831–1901), писатель – 150

Макушин Петр Иванович (1844- 1926), общественный деятель, сибирский просветитель, основатель первого книжного магазина в Сибири, изд. и ред., публицист – 207-209, 211, 219, 224, 230-232, 234, 395

Малама Яков Дмитриевич, генерал-лейтенант, начальник Кубанской обл. и наказной атаман Кубанского казачьего войска с 1892 по 1904 гг. – 72, 73

Малахов Михаил Викторович (1856–1885 ), натуралист, публицист – 150

Малолетков А.А., сотр. «Вестн. Западной Сибири» – 331

Малыхин П.В., ред. «Воронежского листка», педагог – 54, 55, 129, 271, 276

Мальцев Анатолий Алексеевич – письмоводитель Тюменской гор. управы – 316

Мамеев Степан Николаевич (1859- 1939), библиограф, краевед (г. Тобольск) – 377

Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович (1852–1912), писатель – 18, 153, 207

Ман Павел Яковлевич, сотр. газ. «Восточное обозрение» начала 1900-х гг. – 165

Мандельберг Виктор Евсеевич (1870–ок. 1918), врач, ссыльный, социал-демократ, кор. газ. «Восточное обозрение» – 163, 165

Мандрика Ю.Л., автор и изд. данного сборника – 236, 244, 294, 298

Манохин, собкор «Приазовского края» в Донецком округе – 198

Маргаритов В.П., член Общества улучшения Амурского края – 385

Маргаритский – 385

Мардарьев Н.Г., секретарь редакции с 1998 г., с 1911 – зав. редакцией «Приазовского края» – 190, 196

Маркс, крупный изд. – 117

Маркс К., экономист, теоретик научного коммунизма – 140, 173, 182

Мартынов Б. – 23, 24

Маслов Евгений Григорьевич, ред. газ. «Северокавказский край» (1913–1914 гг.) – 253

Матвеев Николай Петрович (1865–1941), литератор, публицист сибирских изд. – 159

Матусевич Андрей Антонович (1864–1915) – член попечительского совета Пушкинской библиотеки (1903–1915), гласный Тюменской гор. Думы – 303, 332

Мачтет Григорий Александрович (1852–1901), писатель, автор литературных обозрений «Сибирской газ.» – 153, 207, 229

Машаров Николай Дмитриевич (1865–1922), владелец чугунолитейного завода, гласный Тюменской гор. Думы – 297, 335

Машин Матвей, сотр. журн. «Иртыш, превращающийся в Ипокрену» – 353, 356

Машицкий А.А. (1866-?), организатор первых рабочих кружков в Ростове-на-Дону. Сотр. «Донской речи», нелегальной социал-демократической газ. «Южный рабочий» (1897–1900) – 176

Меада, врач – 367

Меламед Е.И. – 228

Меллер-Закомельский В.В., генерал, закрывший 24 января 1906 г. «Восточное обозрение» – 165

Меншиков Александр Данилович, князь – 307

Мерцалов Василий Иванович (1836–1916), томский губернатор в 1880–1883 гг. – 211, 217

Мещерский А.П. – 159

Милюков М.В., сослуживец Д.И. Завалишина по Морскому ведомству – 292

Милютин Б.А. – 380, 388, 390, 391

Минаев Иван Павлович (1840–1890), проф. Петербургского ун-та, востоковед – 150

Минский, политический ссыльный, спасенный от казни Поповым И.И. – 160

Миролюбов В.С., ред. «Журнала для всех» – 175

Михайлов Василий Васильевич, томский купец, компаньон П.И. Макушина (типолитография Михайлова и Макушина, книжный магазин Михайлова и Макушина и т.д.) – 224, 231

Михайлов Григорий, сотр. «Орловского вестн.» – 140

Михайлов Константин Прокофьевич (1858–1903), экономист, этнограф – 150

Михайлов Николай Иванович, генерал-майор, начальник Кубанской обл. и наказной атаман Кубанского казачьего войска с марта 1906 по март 1908 гг. – 93, 95, 103

Михайлов Олег Николаевич – 26, 29

Михайловский Н.К. (1842–1904), социолог, публицист, народник – 178

Михалев – 337

Михеев Василий Михайлович (1859–1908), писатель – 161

Мицкевич Сергей Иванович (1869- 1944), врач, социал-демократ, ссыльный, кор. газ. «Восточное обозрение» и «Восточный край» – 161

Мойсеенко Николай Григорьевич, купец второй гильдии, владелец типографии; с 1882 по 1885 гг. издавал «Кубань» – первую частную газету в Кубанской области – 72

Монтескье, французский философ-просветитель – 360

Мордовцев Даниил Лукич (1830–1905), историк, публицист, прозаик. Сотрудничал в журн. «Отечественные записки» и «Дело» – 13, 14, 40, 49, 195

Морозов Т.С. – 13

Мосин С.И., конструктор стрелкового оружия – 273

Мохначена М.П., историк – 267

Мулли Ф., сотр. «Уфимского вестн.» – 121

Муравьев (Амурский) Николай Николаевич (1809–1881), граф, госуд. деятель, в 1847-61 гг. генерал-губернатор Восточной Сибири, исследователь р. Амур – 10, 240, 279, 280, 283, 285, 286, 289-291, 374, 375, 381, 389, 390

Муромов Иннокентий Гаврилович (1844 или 1845 – после 1883 г.), общественный деятель, публицист – 209, 214, 216, 219

Муромцева-Бунина В.Н. – 137

Мускаблит Ф., историк литературы, публицист, литературный критик – 9

Мутасьевский И.А., житель г. Тамбова – 26

Муханов Петр Александрович, декабрист – 285

Мыльцын А.М., ред. «Приазовского края» (1911) – 196

Мяцедов, собкор «Приазовского края» во Владикавказе – 198




Н

Набережный, сотр. журн. «Иртыш, превращающийся в Ипокрену» – 353, 356

Надолец Варвара Фоминична, ред.-изд. газ. «Работник» (Ставрополь, 1906) – 253

Надсон С.Я., поэт – 136

Назаров Е.И., елецкий поэт – 133, 134

Наташин С., кор. газ. «Донская речь» – 185

Наумов Николай Иванович (1839–1901), писатель – 150, 161, 207, 232

Наумов И.,сотр. «Сибирского вестн.» – 370

Недетовский Григорий Иванович (1846–1922), писатель, педагог, публицист, кор. «Вестника Европы» – 64

Нейфельд Г.С. (1873–?), публицист «Приазовского края» и газ. юга России – 172, 190

Некрасов И.Я., наследник А.И. Текутьева – 337

Некрасов Н.А., поэт – 317

Немировский, адвокат – 199

Неплюев Н., организатор Крестовоздвиженского трудового братства – 317

Нечкина М.В., академик, автор многих книг о декабристах – 288

Никитенко Александр Васильевич (1804–1877), литературный критик, историк литературы, цензор, академик Петербургской АН – 10

Никитин, владелец книжного магазина в Воронеже – 57

Никитин Иван Саввич, русский поэт – 135, 272

Никитин Н.В., корректор и кор. «Приазовского края» – 190, 202

Никифораки Николай Егорович (1838–1904), ставропольский генерал-губернатор в 1887–1904 гг. – 255

Николаев Александр Романович (1832–1899), ред. неоф. части «Томских губ. вед.» в 1860-х гг., прокурор, советник губ. правл. Исполнял обязанности цензора «Сибирской газ.» – 224

Николаев Петр Федорович (1844–1910), член революционного ишутинского кружка – 69, 220

Николаев С., рабочий, кор. «Донской речи» – 180

Николаи, барон – 215

Николай I (Романов Николай Павлович) (1796–1855), российский император с 1825 г., третий сын императора Павла I, почетный член Петербургской АН (1826) – 11, 238, 283, 379

Николай II, российский император – 100

Николай Николаевич (Романов), князь, главнокомандующий русской армией в Первой мировой войне – 326

Никольский А., сотр. «Зап. Запад- но-Сибирского отд.» – 383

Никольский Павел Иванович (1857–1922), врач, тюменский гор. голова – 301, 306, 325, 329, 335

Нилова Елизавета Корниловна, тамбовская дворянка – 25

Ница А.Ф., ред. «Уфимского вестн.» – 120

Новиков Николай Иванович (1744–1818), писатель, изд. сат. журн. «Трутень», «Живописец», «Кошелек». Организатор типографий, библиотек, школ, книжных магазинов – 23, 24

Номикосов С.Ф. (1837–1900), экономист, сотр. донских газ. 1870- 80-х гг. – 38, 45, 46

Носилов Константин Дмитриевич (1858–1923), писатель, путешественник – 322




О

Обатуров, поверенный фирмы «Культура» – 330

Оболенский Е.П., поручик лейб-гвардии Финляндского полка, член Северного общества – 284

Оболенский Н.Н., князь, орловский благотворитель – 130

Овсянников Петр Иванович, кандидат в гласные Тюменской гор. Думы, казначей гор. управы, член гор. управы – 310, 311

Овчинников Михаил Павлович (1844–1921), народник, археолог, архивовед, кор. газ. «Восточное обозрение» – 161

Огарев Н.П., поэт, публицист – 281

Огибенин Тарас Климентьевич (1861–1935), фотограф, коллежский секретарь, гласный Тюменской гор. Думы – 303, 332, 334

Оглоблин Н.Н., историк журналистики – 12

Одинцов Дмитрий Александрович, генерал-лейтенант, начальник Кубанской обл. и наказной атаман Кубанского казачьего войска с ноября 1904 по март 1906 гг. – 75, 76, 78, 81, 89

Озерский, томский губернатор – 375

Оксенов – 374

Ольминский (Александров) Михаил Степанович (1853–1933), народник, ссыльный, публицист и ред. большевистских изд. – 161, 164

Омулевский (Федоров) Иннокентий Васильевич (1836–1883(84?)), прозаик и поэт, публицист, переводчик – 50, 151, 223, 233

Ордовский-Танаевский Н.А., тобольский губернатор – 334

Орлов, педагог – 375

Орлов А.Г., правитель тобольского наместничества – 368

Осенев И., кор. «Приазовского края» – 202

Осецкий Владимир Николаевич, кутаисский губернатор в 1903–1904 гг. – 106

Отто В.А., горный инженер, изд. «Донской речи» (1892-99) – 169, 171, 172

Охонько Николай Анатольевич, директор Ставропольского гос. краеведческого музея им. Г.Н. Прозрителева и Г.К. Праве – 256

Ошурков Василий Александрович (1868 – ок. 1914), юрист, офицер, ред. газ. «Восточное обозрение» в 1890–1893 гг. – 156




П

Павленков Л.Н. – 16–18

Павлов Андрей Арсеньевич, учитель, автор книг «Русская азбука» (1873), «3000 верст по рекам Западной Сибири»» (1878) – 392

Павлов Виталий Алексеевич (Екатеринбург), историк журналистики – 3

Павлов И.В., орловский общественный деятель – 270

Павлов Олимпий, сотр. «Томских губ. вед.» – 372

Павлов С.П., преподаватель Воронежского кадетского корпуса – 271

Паллас Петр Симон, естествоиспытатель и путешественник – 367

Панаев Ф.Н. – 385

Панин Иван Антонович, учитель тюменских приходских училищ – 303

Пантелеев Александр Ильич (1838–?), генерал-губернатор Восточной Сибири с 1900 г. – 162

Пантелеев Лонгин Федорович (1840–1919), публицист, общественный деятель, член «Земли и воли» – 151

Панфилова-Краузе А.Я. – 336

Панченко Н.В., хроникер «Приазовского края» – 197

Паргачевский – 375

Пассек В.В., историк – 268

Паули Н.К., бежавший ссыльный – 159

Пашино, издатель «Азиатского вестн.» – 391

Пащенко В.В. – 136

Певцов Михаил Васильевич (1843–1902), офицер, исследователь Средней и Центральной Азии – 150, 383

Пежемский – 375

Пелевин Иван Яковлевич– 312, 313

Передерей Николай Федорович, сотр. екатеринодарской газ. «Кубань» – 89, 90, 100

Пермикин – 382

Перфильев Евгений Алексеевич (1859–1902), юрист, чиновник, фельетонист – 150

Першин Дмитрий Петрович (1853 – после 1923), чиновник, зоолог, публицист – 150

Петерс С.Н., зав. таганрогским отделением «Приазовского края» (1916) – 197

Петерс – 394

Петерсон Ив., коллежский асессор – 367

Петерсон Н., гофмейстер, дир. канцелярии наместника императора на Кавказе – 94

Петр I Великий (1672–1725), царь (с 1682), первый рос. император (с 1721) – 22, 59, 273, 307, 351

Петрашевский – 375

Петропавловский Н. – 383

Петряев Е.Д., военный врач, писатель, автор книги «Сотр. “Восточного обзрения” и “Сибирских сборников” (1862–1906): Библиографические материалы» (Киров, 1987) – 281

Петухов Нафанаил Назарович, уроженец Тобольска, пред. томского губ. правл. с мая 1881 по 27 окт. 1889 гг., цензор «Сибирской газ.» и «Сибирского вестн.» – 224

Пешехонов А.В. – 141

Пигнатти В.Н., тобольский губ. комиссар – 338

Пиксанов Николай Кириллович (1878–1969), литературовед, член-корр. АН СССР, проф. Ленинградского ун-та, засл. деятель науки РФ – 26

Пиленков И.И. – 389

Пилепишкин Г.И. (Гр. Войнаровский), фельетонист «Приазовского края» (1908) – 196

Писарев Михаил Яковлевич (1846- 1891), врач, общественный деятель, сотр. «Восточного обозрения» и «Сибири» – 217, 218

Платон, архиепископ Донской – 48

Плеве Вячеслав Константинович, рос. гос. деятель, с 1902 года – министр внутренних дел; убит в 1904 году эсером Сазоновым – 99

Плеханов Г.В. (1856–1918), деятель рос. и международного социал-демократического движения, философ, публицист – 182

Плишкин Капитон Андреевич, гласный Тюменской гор. Думы, гор. голова – 301, 322, 325-327, 336, 337

Победоносцев Константин Петрович, рос. гос. деятель, обер-прокурор Святейшего Синода – 99, 100, 103

Поганко Ф., орловский естествоиспытатель – 267

Подаруев Прокопий Иванович (1819–1900), золотопромышленник, владелец конного завода в Тюмени – 296, 310, 316

Поздеев (Позднеев) Алексей Матвеевич (1851–1920), доцент Петербургского ун-та, монголовед – 150

Полетаев Н., преп. духовной семинарии – 116

Поливанова Е.П., смоленский изд. – 138

Поликсеньев, учитель словесности иркутской гимназии – 387

Полонский Я., поэт – 317

Полтавчук Ф. – 219

Поляков Иван Семенович (1846–1887), русский ученый – 150

Полянский Павел Моисеевич (?–1889), уголовный ссыльный, сотр. томского «Сибирского вестн.» – 225

Померанцев А.Я., орловский общественный деятель – 144

Помяловский Н.Г. – 37, 135

Поникаровский Дмитрий Алексеевич (1841–1918), педагог, чиновник – 152

Пономарев М., воронежский поэт – 64

Попов, кор. «Донской газ.» – 50

Попов, сотр. «Томских губ. вед.» – 373

Попов В.И., проф. духовной семинарии – 269

Попов Иван Иванович (1862–1942), ссыльный народник, кор. сибирских изданий, ред.-изд. газ. «Восточное обозрение» в 1894–1906 гг. – 150, 156–160, 162–165

Попов И.П. (1863–1906), поэт, историк, изд. газ. «Донская речь» и журн. «Дон» – 166, 168, 169

Попов И. – 382

Попов Н.С., орловский общественный деятель – 144

Попов Павел, сотр. газ. «Воронежский курьер», историк журналистики – 18, 66

Попов С.С., купец – 389

Попов Х.И. (1834–1925), историк, краевед, журналист – 33, 38, 42, 48

Попова (урож. Лушникова) Вера Алексеевна (1863–1927), педагог, секретарь редакции газ. «Восточное обозрение» в 1894–1898 гг. – 150

Потанин Григорий Николаевич (1835–1920), путешественник, этнограф, исследователь Сибири и Центральной Азии, идеолог сибирского областничества, ученый, общественный деятель, сотр. газ. «Восточное обозрение» – 150, 157, 159, 160, 163, 208, 211, 213, 214, 217, 218, 229, 342, 350, 372, 382

Потапенко Вячеслав Афанасьевич, драматург, фельетонист, литературный критик; сотрудничал в газ. «Кубань» и ряде др. екатеринодарских периодических изд. – 102

Потапенко И.Н. (1856–1929), писатель, с 1902 г. – в «Приазовском крае» – 195 Потапенко, кор. «Орловского вестн.» – 133

Потресов С.В. (1869-?), известный публицист – 202

Праве Георгий Константинович (1862–1925), общественный деятель, юрист, педагог, музейный работник, изд. газ. «Народная свобода» (Ставрополь, 1906) – 252

Пришвин М.М., писатель – 312, 321

Прозрителев Григорий Николаевич (1849–1933), общественный деятель, исследователь Северного Кавказа, архивист, археолог, публицист, изд. и ред. «Северокавказской газ.» (Ставрополь, 1908–1911), ред. «Трудов Ставропольской ученой архивной комиссии» (Ставрополь, 1914–1920) – 256

Пропп Владимир Яковлевич (1895–1970), литературовед, автор фундаментальных трудов по теории и истории фольклора – 256

Протопопов В.В., сотрудник «Петербургской газ.» – 18

Прудковский, сотр. журн. «Иртыш, превращающийся в Ипокрену» – 353, 354, 356

Пугачев А. – 225

Пугачев В.В., автор данного сборника – 108

Пурталес, германский посол – 320

Пушкин А.С., поэт – 269, 304, 305, 316

Пушкин Михаил, сотр. журн. «Иртыш, превращающийся в Ипокрену» – 353, 356

Пущин И.И., коллежский асессор, судья Московского надворного суда, член Северного общества – 284

Пыпин Александр Николаевич, проф., литературовед – 226




Р

Радищев Александр Николаевич (1749–1802), писатель, мыслитель – 23

Радлов Василий Васильевич (1837–1918), проф., востоковед, этнограф, переводчик, сотр. газ. «Восточное обозрение» – 150

Раевский В.Ф., декабрист, член «Союза благоденствия» и Южного об- ва – 284

Райкевич Александр Константинович, совладелец екатеринодарской типографии «Согласие» – 76, 90

Ракович – 327

Распутин Григорий – 321, 333

Рассошных Александр Павлович, глава торговой фирмы, распорядитель наследства Текутьева – 337

Рафаэлов М.И., хроникер «Приазовского края» – 197

Рахманинов Дмитрий, воронежский поэт – 64

Рахманинов И.Г., ред. журн. «Утренние часы» – 22-24, 54

Рашин А.Г. – 125

Редичкин Д.И., генерал-майор, официальный изд. «Донской газ.» в 1873-74 гг. – 42, 48

Рейман С., председатель Ростовского железнодорожного бюро – 81

Рейнгард А.Н., юрист – 141

Рейснер, профессор – 162

Решетников Иван Афанасьевич, владелец кожевенного завода (г. Тюмень) – 316

Решетников Ф.М., писатель – 135, 347

Ридингер Н.А., автор работ по истории Ельца – 270

Ровинский П. – 382

Рогачев Д.М., революционер – 277

Рогачев Н.М., революционер – 277

Рогозинская Е., изд. тюменской газ. «Сибирская новь» – 298

Рогозинский П.А., уголовный ссыльный, сотр. «Сибирской торговой газ.», «Ермака», «Вестн. Западной Сибири», «Урала» и т.д. – 297, 316, 320-323, 325-328, 331, 332, 334, 336, 337, 339

Розен А.Е., поручик лейб-гвардии Финляндского полка, член Северного общества – 284

Розенштейн Н.И., зав. редакцией «Приазовского края» (с 1893 г.) – 190

Ромашев, владелец кинотеатра (г. Тюмень) – 308

Ромер В.Э., орловский общественный деятель – 144

Ромм Илья Максимович (1869–1928), врач, ссыльный социал-демократ – 161

Россет – 385

Россомахин Павел Афанасьевич (1886–1957), учитель, автор «Вестн. Западной Сибири» – 303

Ротчева Е.П,, начальница сиропитательного дома в Иркутске – 281

Руденко Семен Васильевич, правитель канцелярии начальника Кубанской обл.; ред. неоф. части «Кубанских обл. вед.» с 1902 по 1907 гг. – 89, 90

Рудов В.В., фельетонист «Приазовского края» – 202

Румянцева, графиня – 28

Руперт В.Я., генерал-губернатор Восточной Сибири до 1847 года – 286

Русанов И.,сотр. «Томских губ. вед.» – 373

Руссо – 360

Рыбин Иван Егорович, владелец винно-колониального магазина, гласный Тюменской гор. Думы – 334

Рыков, кор. газ. «Дон» – 61

Рылов Михаил Анфимович (1836–1909), приказчик купца Решетникова И.Аф., автор дюжины руководств по выделке кожи, кор. «ТобГВ», «Восточного обозрения» – 323, 372

Рындин Николай Михайлович, помощник присяжного поверенного, журналист, фактически руководил газ. «Кубанская жизнь», являлся в 1906 году ред. екатеринодарской газ. «Свобода» – 98, 100




С

Савелов Л.М., общественный деятель, генеалог – 277

Савельев А.М., активный сотр. первых донских газ. – 33, 38, 42

Савицкий И. – 248

Сазонов С.Д., министр иностранных дел – 320

Саликовский А.Ф. (1866–?), публицист, ред. газ. «Киевские отклики», «Украинская жизнь», с 1912 г. – зав. редакцией «Приазовского края» – 196

Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович (1826–1889), писатель-сатирик, публицист – 156, 270, 344, 393

Самотесов Николай Александрович, секретарь Тюменской гор. управы, пред. правл. Тюменского об-ва взаимного от огня страхования – 336

Самсонов, кор. «Орловского вестн.» – 133

Самцов К.П., сотр. «Вестн. Западной Сибири» – 331

Саси, де- –370

Сац (Аннин) Илья Александрович (1875–1912), композитор, журналист – 161

Свирский А.И. (1865–1942), писатель, сотр. донских газ., автор очерков «Ростовские трущобы» и «По тюрьмам и вертепам» (1893–1895) – 174, 190, 202

Свистунов П.Н., корнет кавалергардского полка, член Северного общества – 280, 284

Свитыч-Иллич Владислав Станиславович (1853–1916), народник, ссыльный, литератор, публицист – 150, 160, 162

Святополк-Мирский Н.И. (1833–1898), князь, генерал-адъютант, наказной атаман войска Донского (1881–1898) – 171

Сгибнев А. – 382

Селивановский Семен Иоанникиевич, известный московский полиграфист и изд. – 108

Сельский И. – 382

Семевский Василий Иванович (1848–1916), историк – 150

Семенников В.П. – 26

Семенова (Сентянина) Н.А., ред., изд. – 127, 132–134, 136–138, 140, 141, 145

Семидалов Вениамин Иванович (1865–1917), врач-психиатр, публицист, переводчик – 150, 159

Сен-Мартен – 370

Сентянин В.Е., инженер – 140, 141

Серафимович А.С. (1863–1949), писатель, публицист, сотр. газет «Приазовский край», «Донская речь», «Курьер», автор известного романа «Железный поток» (1921–1924) – 173, 174, 182, 183, 202

Сергеевич В.И., проф., ректор Петербургского ун-та – 277

Сергей, великий князь – 100, 103

Серебряный П., кор. «Приазовского края» – 198

Сизякин Е.К., кор. «Донской газ.» – 44

Синегуб Сергей Силыч (1851–1907), поэт, политический ссыльный – 229

Синицын Н.Н. – 391

Скалозубов Николай Лукич, губернский агроном (Тобольск), депутат 2-й и 3-й Государственной думы – 329

Скальский, помощник присяжного поверенного, автор письма в защиту Доброскока Г.В. – 82

Скворцов П.А., ред. «Воронежского телеграфа» – 66

Скиада М.М. – 53, 56, 58

Скорняков Никита Виссарионович (1840–1917), сотр. сибирских газ. – 161

Скрипицын В.А., ред. неоф. части «Саратовских губ. вед.» – 238

Скропышев В.Я., чиновник Тобольского губ. правл. – 240

Скрынников А.Н., сотр. газ. «Донская речь» – 172

Скрягин Ахида, художник журн. «Иртыш, превращающийся в Ипокрену» – 354

Словохотов Л.А. – 113

Словцов И.Я., дир. Александровского реального училища в Тюмени, автор «ТобГВ», «Сибирского листка» – 340, 362, 366, 371, 383

Смелов В.П., ростовский социал-демократ – 185

Смельницкая А.И., дочь тюменского гор. головы Иконникова – 327

Смит Росуэлл, президент журн. «The Century Magazine» – 228

Смолеев М.П., изд. первой частной газ. в Ростове – 30, 31

Смоленский Михаил Андреевич, секретарь Тобольского статистического комитета – 371

Смышляев Дмитрий Дмитриевич, пермский краевед – 379

Снегирев И.М. – 268

Соймонов Ф.И., сибирский губернатор – 371

Соколов (Митрич) Владимир Дмитриевич (1859–1917), литератор, фельетонист, сотр. сибирских газ. – 133, 161

Соколов Н., преп. Кубанской учительской семинарии, родственник Н. Передерея – 90

Сокольский Л.А., историк, автор книг о декабристах – 279

Сокуров П. М., изд. «Уфимского вестн.» –120

Соловьев Николай Николаевич (1871–1930), сотр. редакции газ. «Восточное обозрение» – 165

Соловьев С.Ф. – 381

Соловьев Ф.Г., типограф – 117

Сопиков – 357, 369

Сорокин Михаил Иванович, кандидат на должность временного ред. екатеринодарской газ. «Кубань» в феврале 1907 года – 107

Спасский, ред. «Сибирского вестн.» – 370, 390

Сперанский Михаил Михайлович (1772–1839), гос. деятель, в 1819–1821 – генерал-губернатор Сибири – 211, 379

Спешнев Н.А., петрашевец – 284, 375

Сталинский Е.С., публицист, изд. газ. «Дон» – 57, 58

Станиславский А.О., горный инженер, сотр. томского «Сибирского вестн.» – 225

Станкевич Андрей Афанасьевич, тобольский и самарский губернатор – 326, 334

Станько Александр Иванович, автор данного сборника – 3, 259

Станюкович Константин Михайлович (1843–1903), писатель – 18, 153, 207, 225-228, 230

Стасюлевич М.М. (1826–1911), историк, публицист, ред. журн. «Вестн. Европы» – 202

Степанов, енисейский губернатор – 379

Степанов А.В., ред. «Уфимского вестн.» – 120

Степанов П., воронежский поэт – 64, 65

Степанов П.Н. – 124

Степняк-Кравчинский С.М., революционер – 277

Стефанович Яков Васильевич (1853–1915), ссыльный народник, публицист – 163, 165

Столыпин Петр Аркадьевич (1862–1911), гос. деятель, с 1906 г. министр внутренних дел и председатель Совета министров Рос. империи – 255

Стопановский – 243

Струве П.Б. (1870–1944), философ, историк, публицист – 185, 186, 286

Струков И.И., урядник Второй Новочеркасской станицы, станичный адвокат, кор. «Донской газ.» – 44

Суворин А.С. – 117, 273, 317

Сукачев Владимир Платонович (1849–1920), купец, иркутский гор. голова, благотворитель сибирской прессы – 147, 149

Сулоцкий Александр Иванович (1812–1884), историк церкви, краевед – 351, 371, 375

Сумароков Панкратий Платонович, сотр. журн. «Иртыш, превращающийся в Ипокрену», ред. «Библиотеки ученой...» – 352, 354, 357, 358, 361, 369

Сунгуров Н.П., студент Московского ун-та, предпринявший попытку создать революционную организацию – 281

Сургучев Илья Дмитриевич (1881 – 1956), писатель, публицист, ред. газ. «Наш край» (Ставрополь, 1911) – 261

Суханов Алексей Степанович, гласный Тобольской гор. Думы, владелец книжного магазина – 324

Суховых К.А. (1881–?), писатель, журналист, ред. газ. «Кубанский край», фельетонист «Приазовского края» – 196

Сытин И.Д., изд. – 111, 117




Т

Тараховский А.Б. (Тарский А.) (1866-?), писатель, журналист, с 1894 г. – зав. таганрогским отд-нием «Приазовского края», ред. «Приазовской речи» в Таганроге (1909–1910); с 1915 г. – ред. «Приазовского края» – 189, 195- 198, 203, 205

Тарачков Александр Степанович, педагог и журналист – 129, 266–270, 273-275

Тарачков Андрей С., врач – 129, 266, 276

Тарачков Н.С., педагог и журналист – 127, 129, 266, 270-277

Тарнавский Александр Иванович, инспектор киргизской учительской гимназии – 115

Текутьев А.И., тюменский гор. голова – 294,296,298-300, 302-306,308-316, 318, 321, 325-327, 332-337

Тепикин, сотр. «Вестн. Западной Сибири» – 331

Тиль Август-Вольдемар Августович, типограф, совладелец екатеринодарской типографии «Согласие» – 76, 90

Тимашев Яков Дмитриевич, бухгалтер канцелярии Тюменской гор. управы – 316

Тимофеенков А.Т., старший приказчик купца Данченкова, владелец лавки, купец – 306, 392

Тимощенков И.В., станичный кор. «Приазовского края» по Донской области – 198

Тихов Иван Александрович, ред. «Вестн. Западной Сибири» – 313, 324-326, 328, 330, 331

Тоболяк – 351

Толкачев Н.А., потомственный почетный гражданин Томска, ред. «Сибирской газ.» в 1888 году – 231

Толстая Софья Андреевна, жена Л.Н. Толстого – 259

Толстой Д.А., министр внутренних дел – 151, 152, 275

Толстой Лев Николаевич (1828–1910), писатель, публицист – 139, 258, 259, 304

Толстой П.П., изд. газ. «Уфимская жизнь» – 122

Торопов Андрей Дмитриевич, ред. екатеринодарской газ. «Кубань» в ноябре-декабре 1905 года; в 1906 году – ред. екатеринодарской газ. «Кубанская жизнь» – 77, 81, 82, 86, 90

Траилин Ф.К. (1836–1920), журналист, изд. «Казачьего вестн.» (1882–1887), ростовской газ. «Донское поле» (1889–1891); в 1900-е гг. – ред. неоф. части «Донских обл. вед.» – 38, 188

Трахтенбург, драматург – 322

Тренев К.А. (1876–1945), зав. редакцией «Донской речи», писатель, драматург – 174, 176, 183, 184

Третьяк В., кор. «Приазовского края» – 198

Третьяковский – 356

Троцкий (Бронштейн) Лев Давидович (1879–1940), ссыльный, социал-демократ, публицист – 161

Трубецкой В.А., воронежский губернатор – 56

Трубецкой С.П., полковник, дежурный штаб-офицер 4 пехотного корпуса, один из руководителей Северного общества – 284

Трунин, сотр. журн. «Иртыш, превращающийся в Ипокрену» – 354, 364

Туманский А.С., зав. новочеркасским отд-нием «Приазовского края» (с 1916 г.) – 197

Тургенев Иван Сергеевич (1818–1883), писатель – 11, 127–131, 276, 344

Тургеневы Николай и Александр – 282

Туркин Н.В. (Гранитов) (1863–1919), журналист, театральный критик, сотр. «Донской речи» и «Приазовского края» – 169, 195, 203

Тучков П.А., московский генерал- губернатор – 240

Тютчев Федор Иванович (1803–1873), поэт, член-кор. Петербургской АН, пред. Комитета цензуры иностранной – 6, 317




У

Усольцев А. – 382

Успенский Глеб Иванович (1843–1902), писатель – 207, 232

Успенский Глеб Николаевич, воронежский поэт – 64

Успенский И. – 269

Успенский Н.В. – 135

Ушаков Алексей Николаевич, землеустроитель, ред. газ. «Восточное обозрение» в 1898 г. – 150, 156




Ф

Федорченко Л.С. (1874–1929), зав. таганрогским отд-нием «Донской речи» в 1900-е гг., профессиональный революционер – 176, 178

Федяевский Константин Васильевич, земский деятель, врач, публицист (г. Воронеж) – 68, 71

Фельдман И. – 71

Феоктистов Е.М., начальник Гл. упр. по делам печати – 168

Фиглярин Видок – 5, 6

Филиппов Алексей Фролович, журналист, ред., банкир, в период советской власти – сотр. ЧК; ред.-изд. екатеринодарской ежедневной газ. «Кубань» в 1905–1906 гг. – 78-81, 83, 85-87, 89, 90, 92, 94, 95, 98–102, 104, 106, 107

Филиппов Михаил Фролович, сотр. журн. «Рус. обозрение» и газ. «Московские вед.» и «Рус. слово», основатель и ред.-изд. екатеринодарской ежедневной газ. «Кубань» в 1905 г. – 73-77, 79, 94

Финкель, метранпаж газ. «Кубань» – 92

Финкельштейн Михаил Зиновьевич, фельетонист; работал в одесских и екатеринодарских изд.; в 1906 году заведовал новороссийским отд-нием газ. «Кубань» – 86

Фирсов Борис, сотр. гос. архива Воронежской обл. – 18, 66

Фойницкий Иван Яковлевич (1847–1913), проф. Петербургского ун-та, юрист – 150

Фонтенель – 360

Фонштейн А.О., театральный критик, секретарь редакции «Приазовского края» до 1908 г. – 196

Фориель – 370

Фрайнберг Р.И. – 176

Франклин – 343

Фредерикс К.П., пред. Тобольского губ. правл., барон – 247

Фроммельт, орловский домовладелец – 145

Фрост Джордж, американский художник, спутник Дж. Кеннана – 228

Фурман Г., военный кор. «Приазовского края» (1914–1916) – 205




X

Хавкин А.А. (1874-?), театральный критик, драматург, зав. редакцией «Приазовского края» (с 1901 г.), в 1911 г. – ред. газ. – 195, 196

Харламов К. – 247

Хатранов П.Е., купец, член правл. Донского акционерного об-ва печатного и изд. дела в Ростове-на-Дону – 190, 196

Хатранов К.П., зав. художественным отд. «Приазовского края» (1916) – 197

Херасков А.И., цензор, смотритель уездного училища – 30

Хлусевич С.О., благовещенский кор. «Восточного обозрения» – 159

Хмельницкий В.А., секретарь редакции «Приазовского края» (1891) – 190

Хованский Алексей Андреевич (1814–1899), изд. и ред. «Филологических зап.», преп. кадетского корпуса в Воронеже – 15, 65, 271, 276

Ходасевич Владислав Фелицианович (1886–1939), русский поэт, мемуарист, литературный критик, переводчик – 28

Холодков П., журналист, сотр. газ. «Бомба» – 254

Худяков Иван, художник – 295




Ц

Цебриков – 347

Церетелли Ираклий Георгиевич (1882–1959), социал-демократ, ссыльный, публицист – 163

Цинке Богдан (Готлиб) – и.о. тюменского гор. архитектора, епархиальный архитектор – 316

Цокур Г., врач, кор. «Приазовского края» – 199

Цявловский М.А., литературовед, автор статей о декабристах – 281




Ч

Чайковский Николай Васильевич (1850/51–1926), революционер-народник, член кружка «чайковцев», с 1874 по 1906 гг. – в эмиграции – 229

Чакин Константин Павлович, гор. архитектор (Тюмень) – 322, 323

Чекалов А., воспитанник гимназии ст. Усть-Медведицкой – 49

Чекановский А. – 382

Череп-Спиридович Артемий Иванович, правый политический деятель, славянофил – 99

Чернов В.М. – 140, 141

Чернышевский Николай Гаврилович (1828–1889), революционный демократ, ученый, писатель, литературный критик – 154, 172

Черский И. – 382

Чертков М.И., генерал-адъютант, наказной атаман войска Донского (1868–1874) – 47, 48

Чехов А.П., писатель – 135, 139, 198

Чичерин Денис Иванович, сибирский губернатор – 371

Чичикина Н.Д., исследователь – 3

Чудинов А.Н. – 127–132, 276

Чудновский Соломон Лазаревич (1849–1912), революционер-народник, осужденный по «процессу 193-х», отбывал ссылку в Сибири. В 1883–1886 гг. участвовал в издании «Сибирской газ.» – 151, 160, 219, 220, 224, 225, 227-229

Чукмалдин Николай Мартинианович (1836–1901), московский купец I гильдии, кор. «ТобГВ», «Ирбитского ярмарочного листка», «Урала», автор мемуаров «Мои воспоминания», меценат – 372, 392, 241-244

Чуковская Л. – 279

Чулков Михаил, надворный советник, секретарь Правительствующего Сената – 357

Чулков Н., воронежский поэт – 64

Чупин Наркиз К., уральский краевед – 377-379, 384




Ш

Шайчики – Абрам, Ицхак, Янкель – Шалвовичи (Шаевичи), учредители торгового дома «Братья Шайчики» – 336

Шалашников, генерал-майор, и.д. военного генерал-губернатора Восточной Сибири – 290

Шаховской Михаил, князь, собкор «Приазовского края» в Донецком окр. – 198

Шашков Серафим Серафимович (1841–1882), русский историк, публицист, демократ, ссыльный, сотр. периодических изд. – 151, 233

Шварц Александр Борисович, кандидат на должность ред. екатеринодарской газ. «Кубань» в апреле 1907 года – 107

Швейцер В.З., фельетонист харьковской газ. «Утро», затем – «Приазовского края» (1911) – 197

Шевелев А. – 16, 17

Шевченко Т.Г., украинский поэт 135, 136

Шези – 370

Шекспир В., английский поэт, драматург – 230

Шелгунов Н.В. (1824–1891), революционный демократ, публицист, критик – 173, 178, 346

Шелихов Б.П., изд. – 132–134, 136, 138, 140

Шепкалов А.И. (1866–1916), учитель, журналист, ред.-изд. «Донской речи» (1898–1905), «Донской жизни» (с 1905 г.) – 171, 172, 174, 178

Шереметов Сергей, выпускник журфака ВГУ, публицист – 18, 53, 66

Шестунов М.П., общественный деятель, открыл библиотеку для жителей Иркутска – 281, 389, 395

Шешуков Адриан Кондратьевич (около 1838/39–1916), гласный Тюменской гор. Думы – 337

Шешунов Илья Григорьевич (1860 – ок. 1920), учитель, юрист, статистик, ред. газ. «Восточное обозрение» в 1893 г. – 150, 156

Шидловский – 387

Шиллер, немецкий писатель – 320

Шиловский М.В. – 163

Шипицын Александр Николаевич (ок. 1867-ок. 1921), ссыльный, публицист, сотр. сибирских газ. – 150, 159

Шитоев Алексей Павлович (около 1872-?), гласный Тюменской гор. Думы, владелец магазина хрусталя, фарфора, фаянса и ламп – 322, 335

Шиянов Е.Н. – 262

Шкляревский Александр Андреевич (1837–1883), писатель и педагог (Воронеж) – 55, 58, 64

Шмидт С.А., литератор – 143

Шостакович Болеслав Петрович (ок. 1845 – ок. 1910), народник, городской голова, сотр. газ. «Восточное обозрение» – 161

Штейнгель В.И., отставной подполковник, член Северного об-ва – 284

Штольц Отто Иванович – 322

Шукшин, губернский регистратор – 368

Шустер Иосель Шевелевич, фотограф, владелец кинотеатров «Модерн», «Весь мир», арендатор Текутьевского театра – 308, 315, 331, 336

Шушпанов Г.И., горнопромышленник, член правления Донского акционерного об-ва печатного и изд.- дела в Ростове-на-Дону – 190




Щ

Щапов Афанасий Петрович (1831–1876), уроженец Сибири, выпускник Казанской духовной академии, проф. Казанского ун-та, исследовал историю средневековой Руси – 232, 382, 394

Щеглов И. – 380, 383, 391

Щегловитов А.Т., литератор – 127, 133, 139

Щегловитов, статс-секретарь – 107

Щепкина-Куперник Т.Л., писательница, в 1902 г. приглашалась к сотрудничеству в «Приазовском крае» – 195

Щербаков Алексей Иванович, тарский купец 1-й гильдии, пароходчик, владелец писчебумажной фабрики в Заводо-Успенке – 340

Щербакова Н.Н. – 159

Щербина Ф.А., зав. статистическим бюро Воронежской области – 68




Э

Эверсман, историк – 115

Эйшискин М.И., сотр. газ. «Донская речь» – 172

Эканель – 328

Эльде, автор статей «Уфимского вестн.» – 121

Энге – 222

Энгельгардт Н.А. – 12, 17

Энгельс Ф., экономист – 182

Энури, мулла – 376




Ю

Юрова София, метранпаж «Ермака» – 339

Юшков И.Н., ред. «ТобГВ» – 245



Я

Ядринцев Николай Михайлович (1842–1894), ученый, публицист, ред. и изд. сибирской прессы, общественный деятель, областник – 147, 149, 150–157, 213-217, 222, 239, 240, 342, 350, 362, 365, 382, 383, 388, 395

Ядринцева (Баркова) Аделаида Федоровна (ок. 1856–1888) – 149, 150, 155

Якимов Олег Дмитриевич, доктор фил. наук, проф. Якутского гос. ун-та им. М.К. Аммосова – 3, 10, 19

Якоби П.И., ученый и общественный деятель – 139, 140

Якубович-Мельшин Петр Филиппович (1860–1911), литератор, сотр. столичных и сибирских изд. – 160

Якушкин И.Д., отставной капитан, член Северного об-ва – 280, 284

Якушкин П.И. – 269

Ястребцова Антонина Александровна, педагог и журналист, ред.-изд. газ. «Спасибо» (Ставрополь, 1906) – 253




УКАЗАТЕЛЬ ПЕРИОДИЧЕСКИХ ИЗДАНИЙ





А

Адская бомба (г. Ставрополь, 1907), еженедельный сатирический журнал – 253

Азиатский вестник – 391

Азиатский журнал – 370

Аккорд, литературно-музыкальный журнал (г. Тюмень) – 297

Акмолинские губернские ведомости – 249, 376

Акмолинские областные ведомости – 376

Амур – 8, 389-391

Амурская газета (Благовещенск) – 4

Амурский край (Благовещенск, 1899–1910), газета – 159

Амурское эхо (Благовещенск) – 19

Армавирский листок объявлений (Армавир, 1899) – 72




Б

Байкал (Кяхта, 1897; в апреле 1901 г. в Иркутске – единственный номер; с 1903 г. – Кяхта), газета. Ред.-изд. И.В. Багашев, И.А. Лушников, И.А. Игумнова – 19, 164

Балтийские отголоски, газета, издававшаяся в 1904 году в Ревеле А.Ф. Филипповым – 79, 80

Бессарабец – 19

Библиотека ученая, экономическая, нравоучительная, историческая, увеселительная в пользу и удовольствие всякого звания читателей – 357-363, 365, 368, 370

Биржевые ведомости – 18

Биржевые новости – 114

Благовещенское утро – 19

Бомба (г. Ставрополь, 1906) – еженедельный сатирический журнал – 253-256, 259




В

Варшавский дневник – 5

Ведомости, первая русская печатная газета – 4, 23, 26

Верхнеудинский листок (1905), ред. И.М. Сипайло, изд. А.Д. Рейфович – 162

Вестник Европы (1866–1918), историко-политический и литературный журнал, издавался в Петербурге – 8, 9, 18, 59, 64, 132, 240, 381

Вестник Западной Сибири (г. Тюмень, 1910–1915), – 297, 298, 309, 311, 313, 315, 324-328, 330, 331

Вестник Симбирского земства – 12

Вестник Уфы – 124, 125

Весть (СПб., 1863–1870) – 35

Виленский вестник – 5

Владивосток – 4, 396

Волгарь – 13

Воронежские губернские ведомости – 56, 59, 271, 272

Воронежский барабан – 65

Воронежский листок – 54-56, 58, 129, 276

Воронежский справочный листок – 56

Воронежский телеграф (Воронеж), газета, выходит с 1869 г. (редакторы А.А. Хованский, В.А. Гольдштейн, П.А. Скворцов, А.Д. Глазков, В.И. Исаев) – 4, 14, 15, 56, 59, 65-71

Восточное обозрение (1882–1906), газета, основанная Н.М. Ядринцевым; выходила в Петербурге с 1 апреля 1882 года по 1888 гг., в Иркутске с 1888 по 1906 гг. – 147, 148, 150–157, 159–161, 163, 165, 214, 222, 223, 230, 232, 240, 246, 248, 288, 289, 290, 363, 365, 385, 388, 396

Восточное поморье (Николаевск-на-Амуре, 1865) – 391

Восточный край (Иркутск, 1906), газета, ред.-изд. А.Н. Варенцов (Золин) – 165

Вятские губернские ведомости – 109




Г

Гласность (Петербург, 1881–1882), газета – 161

Голос (1863–1884), политическая и литературная газета, издававшаяся А.А. Краевским в Петербурге – 212, 243

Гражданин (СПб., 1872–1914), журнал-газета – 134, 161, 250




Д

Дело (СПб., 1866–1888) – 140

Деловой корреспондент (Екатеринбург, с 1886–1898) – 246

День, известная столичная газета – 121

Детский листок (г. Ставрополь, 1906), приложение к литературной газете – 253

Домашний собеседник, газета – 387

Дон (Воронеж), газета с 1868 г. Издатели Н.Ф. Вельможин, Е.С. Сталинский, Г.М. Веселовский, ред. М.М. Скиада – 4, 15, 54, 56, 58-66

Донская пчела (Ростов-на-Дону, 1876–1893) – 190

Донская газета (Новочеркасск, 1873- 1879) – 32-34, 39, 42-52, 166

Донская речь (Новочеркасск–Ростов-на-Дону, 1887–1905) – 166-187

Донские войсковые ведомости (Новочеркасск, 1839–1869), с 1870 – Донские областные ведомости – 31, 38, 41

Донское поле (Ростов-на-Дону, 1889-1891) – 188

Донской вестник (Новочеркасск, 1866–1869) – 31-34, 36-42, 166

Донской голос (Новочеркасск, 1880- 1883) – 166




Е

Екатеринбургская неделя (Екатеринбург, 1879–1896) – 245, 246, 248, 384

Енисей (Красноярск, 1894–1905), газета, ред.-изд. Е.Ф. Кудрявцев – 4, 159

Енисейский листок (Красноярск, 1892–1894), ред. Е.Ф. Кудрявцев – 161, 246, 248, 396

Епархиальные ведомости, журнал, издаваемый в Воронеже с 1866 г. В.А. Гольдштейном – 54

Епархиальные известия, издание Уфимской губернии – 126

Ермак (1912–1917, г. Тюмень) – 294- 296, 299-321, 325-328, 330-339




Ж

Жизнь (г. Ставрополь, 1907), ежедневная политическая, литературная и экономическая газета – 256

Жизнь на восточной окраине (Чита), общедоступная сельскохозяйственная, торговая, промышленная, литературная и политико-экономическая газета на русском и бурятском языках. Выходила 5 раз в неделю с ноября 1895 по июнь 1897 гг. Издатель Н.А. Бадмаев – 4

Жизнь Северного Кавказа (г. Ставрополь, 1908), литературная и политическая газета – 256

Журнал исторический, выбранный из разных книг (Тобольск, 1790) – 357, 363, 365

Журналист, учебная газета факультета журналистики ВГУ, издается с 1975 г.




З

Забайкальская областная газета – 5

Забайкальский рабочий – 19

Записки и известия Восточно-Сибирского отдела Географического общества – 380, 382-384

Записки Западно-Сибирского отдела – 383

Заря, ежедневная екатеринодарская газета, выходившая в 1906 году под редакцией В.И. Жуковского – 86, 95-97

Заря (Киев, 1886) – 9

Звездочка, журнал – 387

Земля и воля (г. Ставрополь, 1906), еженедельная общественная литературная и политическая газета – 252

Земля и народ, анапская еженедельная газета, основанная Е.Е. Вилямовским в 1906 году; с марта по апрель вышло всего четыре номера – 86, 87, 96

Зритель – 24




И

Известия Императорского Русского географического общества – 275

Ирбитский ярмарочный листок (1863–1915) – 241-244

Иркутские губернские ведомости – 240, 374, 375, 378, 389

Иркутский рабочий – 19

Иртыш, превращающийся в Ипокрену (1789–1791, Тобольск), журнал – 23, 351-360, 362-365, 368, 370

Искра (Лейпциг–Мюнхен–Лондон–Женева, 1900–1903) – 236

Искусство, строительное и декоративное (Москва), журнал – 80, 98

Исторический вестник – 18, 282




К

Кавказ – 5

Кавказская речь (г. Ставрополь, 1910) – ежедневная общественная литературная и политическая газета – 256

Казанские известия – 4

Казбек, ежедневная частная газета, выходившая во Владикавказе с 1895 по 1906 гг. – 92

Камский листок объявлений – 109

Камско-Волжская газета (Казань, 1872–1874) – 149, 344, 346

Камско-Волжское слово – 240

Киевлянин – 5, 19

Киевская старина, журнал – 68

Киевский телеграф (1877) – 9, 68

Киевские вести – 196

Киевские отклики – 196

Книжки недели – 133

Коммунист (г. Орел) – 145

Красноярский рабочий – 19

Кубанская жизнь, ежедневная екатеринодарская газета, выходившая с марта по август 1906 года под редакцией А.Д. Торопова – 86, 94, 97

Кубанские областные ведомости – 68, 72, 83, 86, 89

Кубанский край – 196

Кубань, первая в Кубанской области частная газета, выходившая в Екатеринодаре с 1882 по 1885 гг. под редакцией купца второй гильдии Николая Григорьевича Мойсеенко, а затем с октября 1905 года по конец 1906 года под редакцией Алексея Фроловича Филиппова – 72, 74, 75, 77-89, 91-94, 96-98, 102–104, 106, 107

Курьер, московская газета – 90

Кяхтинский листок, газета – 291, 391




Л

Литературные обозрения – 133

Литературный сборник, научно-литературный журнал – 153

Лукич (журнал, 1998-2003) – 244




М

Мнемозита (Москва), альманах – 280

Молодая Сибирь (Иркутск, 1906), газета, ред.-изд. Н.Н. Соловьев – 165

Морской сборник, журнал – 287, 291

Московская неделя – 16

Московские ведомости (1756–1917), консервативная ежедневная газета, в рассматриваемый период редактируемая В.А. Грингмутом – 23, 35, 74, 77, 98, 161, 211, 230, 270, 291, 357

Московский телеграф (1881–1883), политическая и литературная газета, издавалась в Москве, редактор-издатель И. Родзевич – 212

Московские губернские ведомости – 268

Московский листок – 141




Н

Народная жизнь (г. Ставрополь, 1907), ежедневная политическая, литературная и экономическая газета – 256

Народная речь (г. Ставрополь, 1907), ежедневная политическая газета – 256

Народная свобода (г. Ставрополь, 1906), еженедельная общественная литературная и политическая газета – 252

Народный голос (г. Ставрополь, 1906), еженедельная общественная литературная и политическая газета – 252

Наука и жизнь, журнал – 127

Начало (СПб., 1905) – 185

Наш край (г. Ставрополь, 1908–1911), ежедневная общественная литературная и экономическая газета – 259-262

Невский зритель, журнал – 280

Неделя – 68, 346

Нижегородские ведомости – 7

Нижегородский листок – 4

Новая жизнь (СПб., 1905) – 184

Новое время (СПб., 1868–1917) – 18, 35, 68, 154, 199, 203

Новое слово – 3

Новости дня – 16, 90, 141




О

Одесские новости – 196, 199

Одесский листок – 4, 199

Оренбургские губернские ведомости (1838), первая газета в Оренбургской губернии – 108, 109, 126

Оренбургский листок – 109, 113

Орловская правда – 266

Орловская речь – 144, 145

Орловские губернские ведомости – 127, 129, 267-270, 272

Орловские известия – 145

Орловский вестник (Орел), газета выходит с 1876 года (редакторы А.Н. Чудинов, Н.А. Семенова, И.П. Белоконский, М.К. Лемке) – 4, 127, 130–137, 139–146, 277

Орловский справочный листок – 129, 130, 276

Отечественные записки – 64, 68




П

Пермские губернские ведомости – 242, 377-379

Полярная звезда (СПб.), альманах – 280

Порядок (1881–1882), политическая и литературная газета. Издавалась в Петербурге, издатель и редактор М. Стасюлевич – 212

Почта духов – 24

Правительственный вестник, общая и единственная для всех министерств официальная газета, преобразована в 1869 году из органа Министерства внутренних дел газеты «Северная почта» – 18, 212

Приазовский край (Ростов-на-Дону, 1891–1920) – 13, 188–191, 193-201, 203-206

Приамурье (Хабаровск) – 19

Привольный край, ежедневная екатеринодарская газета, основанная А.Ф. Филипповым; выходила с марта по май 1906 года – 90, 91, 92, 94, 98

Пролетарская мысль (г. Орел) – 145

Пятигорский листок – 93




Р

Рабочий и крестьянин (г. Орел) – 145

Революционная Россия, газета, издавалась в 1900–1905 гг. в Куоккала (Финляндия), Томске, Женеве партией эсеров. Нелегальное издание – 163

Речь, известная столичная газета – 124

Родина, журнал – 133, 134, 248

Ростовские-на-Дону известия (Ростов-на-Дону, 1892–1893) – 190

Ростовский-на-Дону вестник, листок торговый и полицейский. Таганрог – Ростов-на-Дону, 1863 – 30

Русская мысль, журнал – 9, 18, 68, 132 137

Русская старина – 283, 285, 286, 291, 292

Русские ведомости (М., 1863–1918) – 36, 68, 132

Русский вестник (М., СПб., 1856–1906) – 36

Русский курьер, московская газета – 68, 134, 213

Русский труд, московская газета – 90

Русское богатство – 132

Русское обозрение (1890–1898, 1901,1903), московский журнал консервативного направления; выходил раз в два месяца; вначале редактором был Д.Н. Цертелев, затем приват-доцент Московского университета А.А. Александров; в 1901 и в 1903 годах были попытки возобновить издание (вышло по одному номеру) под редакцией А.Ф. Филиппова – 74, 77, 79, 98, 99, 103

Русское слово (Москва, 1895–1917), популярная московская газета начала XX века – 74

Русь (СПб.) – 87, 215




С

Самарская газета – 4, 9, 13

Санкт-Петербургская газета – 14, 18

Санкт-Петербургские ведомости (1728–1917), газета – 162, 172, 357

Санкт-Петербургский журнал– 237

Сарапульский листок объявлений – 109

Саратовские губернские ведомости – 238

Свет (Москва) – 18

Свобода, ежедневная общественная политическая и литературная газета; выходила в Екатеринодаре с 1906 по 1907 годы, первоначально под редакторством Н.М. Рындина – 94, 97, 99

Свободное слово (1917–1919, г. Тюмень) – 294, 339

Север – 137

Северная почта, ежедневная официальная газета, издаваемая министерством внутренних дел в С.-Петербурге (1862–1868). Редакторами были А.В. Никитенко, Н.В. Варадинов, И.А. Гончаров, Д.И. Каменский – 4, 8

Северная пчела, ежедневная газета, издававшаяся в С.-Петербурге в 1825–1864 гг. До 1860 г. ее редакторами были Ф. Булгарин и Н. Греч, с 1860 г. редактором газеты был П.С. Усов – 6

Северный Кавказ (г. Ставрополь, 1884–1906), общественная литературная и политическая газета – 93

Северокавказская газета (г. Ставрополь, 1907–1911), ежедневная политическая и литературная газета – 256-259, 262-264

Северокавказская жизнь (г. Ставрополь, 1907), ежедневная политическая, литературная и экономическая газета – 256

Северокавказский край (г. Ставрополь, 1911–1917), ежедневная общественная политическая, экономическая и литературная газета – 262, 263

Сибирская газета (Томск, 1881 –1918), изд. П.И. Макушин, ред. А.И. Ефимов, А.В. Адрианов и др. – 8, 151, 153, 154, 159, 207-235, 395, 396

Сибирская жизнь (Томск, 1894–1918), газета, ред.-изд. П.И. Макушин, Г.Б. Байтов, А.В. Адрианов, И. Малиновский, М. Соболев – 159, 247, 248

Сибирская мысль (Красноярск) – 19

Сибирская новь (Тюмень, 1910), газета, издавалась Е. Рогозинской – 298, 303

Сибирская торговая газета (Тюмень) – 19, 295, 297, 298, 300, 305, 327, 328, 332-334, 336, 339

Сибирский вестник (Иркутск) – 390, 391

Сибирский вестник (Петербург) – 370, 374, 386, 389

Сибирский вестник (Томск, 1885–1905), газета, ред.-изд. В.П. Картамышев – 4, 9, 154, 161, 225-227, 230, 232, 245-247, 249, 250, 372, 383, 396

Сибирский календарь – 391

Сибирский листок – 311

Сибирский листок объявлений (1879–1880, г. Тюмень) – 392

Сибирский сборник (СПб., 1886–1888; Иркутск, 1888–1904), журнал, ред.-изд. Н.М. Ядринцев, И.И. Попов и др. – 153

Сибирский торговый посредник (1911–1912, г. Тюмень) – 295- 303, 305-309, 315, 327, 333

Сибирское обозрение (Иркутск, 1906), газета, ред.-изд. П.Я. Ман – 221

Сибирское слово – 19

Сибирь (Иркутск, 1873–1887), газета, ред.-изд. П.А. Клиндер, В.И. Вагин, А.Н. Нестеров, М.В. Загоскин и др.– 151, 153–155, 209, 214, 217, 222, 223, 232, 247, 287, 389, 392, 394-396

Симбирская земская газета – 12

Симбирские ведомости – 12

Смоленский вестник – 8, 138, 197

Современник (СПб., 1836–1866), популярный журнал 1850–1860-х годов, основанный А.С. Пушкиным; с 1846 г. издавался Н.А. Некрасовым и И.И. Панаевым, затем Н.А. Некрасовым – 258

Соревнователь просвещения и благотворения, журнал – 280

Спасибо (г. Ставрополь, 1906), литературная газета – 253

Ставропольский листок объявлений и справок – 256

Степной край (Омск, 1893–1905), газета, ред.-изд. К.М. Голодников, изд. И.Г. Сунгуров, Нефедьев и др.– 4, 159, 249

Степной листок (Омск, 1893) –248, 249

Сын Отечества (СПб., 1862–1901) – 18, 36, 132, 134, 280




Т

Тамбовские известия, газета, издаваемая Г.Р. Державиным в 1788 г. – 26, 28

Тобольские губернские ведомости (1857–1918) – 240-250, 371, 372, 374, 375, 377, 378

Томские губернские ведомости (1857–1917), газета, выходила в Томске – 217, 344, 372-374

Томский листок – 4

Тюменьчухбири (Тюмень), газета на татарском языке – 338




У

Уединенный пошехонец (Ярославль, 1786), журнал – 23

Украинская жизнь – 196

Урал – 305

Утренние часы – 23

Утро (Харьков) – 197

Утро юга – 197

Уфимская жизнь – 121–124, 126

Уфимская речь – 109

Уфимские губернские ведомости – 125, 126

Уфимский вестник (1895) – 117-120, 124, 126

Уфимский листок объявлений и извещений (1871) – 109–111, 126

Уфимский справочный листок – 112, 126




Ф

Фаланга (Тифлис, 1881) – 9

Филологические записки, журнал, издаваемый в Воронеже А.А. Хованским с 1860 г. – 54, 276




Ч

Черноморское побережье, ежедневная газета, основанная в 1902 году в Новороссийске Ф.С. Леонтовичем; в феврале 1906 года приобретена А.Ф. Филипповым и слилась с газетой «Кубань» – 85




Ш

Шило – 65




Э

Экономический магазин, журнал, издаваемый А.Т. Болотовым в Тульской губернии

Экономический указатель – 267

Этнографические рисунки – 396




Ю

Юг (г. Ставрополь, 1908–1909), ежедневная общественная политическая и литературная газета – 256

Южный край – 19

Южный курьер, ежедневная частная газета, выходившая в Керчи с 1903 года – 93

Южный телеграф, газета – 204




Я

Ярославские губернские ведомости – 4




ЗАРУБЕЖНЫЕ ИЗДАНИЯ

The Century Magazine (полное название в 1881–1925 гг. «The Century Illustrated Monthly Magazine» – «Иллюстрированный ежемесячный журнал века»), популярный американский журнал, издавался в Нью-Йорке с 1870 по 1930 гг. – 133, 228

Socialist, издание крайне социалистического направления – 171

Times – 347




КОРОТКО ОБ АВТОРАХ




АНТЮХИН_Георгии_Владимирович_ (1922–2003 гг.), профессор, доктор филологических наук. Выпускник Воронежского госуниверситета 1950 г. Автор книжек: «Очерки истории печати Воронежского края: 1798–1917 гг.» (Воронеж, 1973), «Очерки истории советской печати Воронежской области» (Воронеж, 1974), «Печатное слово России: История журналистики Черноземного Центра страны» (Воронеж, 1993). Заслуженный работник культуры Российской Федерации.

Область научных интересов – история региональной печати России, история отечественной журналистики.



АХМАДУЛИН_Евгений_Валерьевич_ родился в Новочеркасске. В 1974 г. окончил отделение журналистики Ростовского государственного университета. Работал слесарем, инженером, заведующим отделом новочеркасской городской газеты (1971 – 1980). В 1979 г. защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата филологических наук: «Печать Дона накануне и в годы первой русской революции (1895–1907 гг.)». С 1980 г. на преподавательской работе. Работал зам. главного редактора журнала «Известия Северо-Кавказского научного центра высшей школы» (1985–1990), директором Донского акционерного общества печатного и издательского дела и гл. редактором газеты «Приазовский край» (1991 – 1993), издательства «Журналист», зам. председателя правления Ростовской областной организации и Союза журналистов России (1996– 2002). В 2001 г. защитил докторскую диссертацию «Пресса политических партий России начала XX века». Ныне – профессор, зав. кафедрой теории журналистики Ростовского госуниверситета, действительный член АН Региональной печати России, автор четырех монографий, двух учебных пособий и более 100 научных статей по истории и теории российской журналистики.



БОБКОВ_Анатолий_Кириллович_ родился в 1948 году. Закончил Иркутский государственный университет. Работал в районных и областных газетах. С 1981 года на преподавательской работе. Доцент кафедры теории и практики журналистики Иркутского государственного университета. Автор более 30 статей и учебных пособий. Среди них: «Местная печать Восточной Сибири» (1997), «Сибирская публицистика декабристов и петрашевцев в годы революционной ситуации в России» (1997), «Журналистское расследование» (2001), «Технология журналистского творчества» (2003).



ВОРОНЦОВА_Елена_Евгеньевна_ родилась в Новочеркасске. Окончила отделение журналистики Ростовского государственного университета. В 1994 г. защитила диссертацию на соискание ученой степени кандидата филологических наук по теме: «Региональная газета «Приазовский край». 1891 – 1917 гг.: Историко-типологическое исследование». Работала в Москве редактором на телевидении. Ныне преподает на факультете журналистики нижегородского филиала Российской академии образования. Занимается изучением истории анархистской печати.



ЖИЛЯКОВА_Наталия_Вениаминовна_, родилась в г. Томске. В 1988–1993 гг. училась на отделении журналистики филологического факультета Томского госуниверситета. С 1993 г. работает корреспондентом газеты ТГУ «Alma Mater». Защитила кандидатскую диссертацию: «Сибирская газета» (1881 – 1888, г. Томск) как явление литературного регионализма». Старший преподаватель факультета журналистики Томского государственного университета. Научные интересы – история русской и сибирской журналистики XIX века, русские писатели в Томске. Составитель книги «Сибирская газета» в воспоминаниях современников» (Томск: Изд-во НТЛ, 2004).



КОНДРАТЕНКО_Алексей_Иванович_ родился в 1964 г. в Воронеже. После окончания в 1986 г. факультета журналистики Воронежского университета живет и работает в Орле. Автор большого количества публикаций по истории края, кандидат политических наук, член Союза писателей России. В настоящее время работает первым заместителем главного редактора областной газеты «Орловская правда», ведет курс лекций по истории местной печати на отделении журналистики Орловского госуниверситета.

Автор книг «Жизнь Ростопчина», «Очерки истории периодической печати Орловской губернии (1816–1928)», «Золотой век конопли», «У истоков русской национальной идеи», «Время странствий: Эпохи и судьбы» и др.



КРОЙЧИК_Лев_Ефремович_, доктор филологических наук, профессор, зав. кафедрой истории журналистики Воронежского государственного университета. Автор свыше 140 научных и учебно-методических работ.

Окончил Воронежский университет (1955 г.), работал в газетах «Пламя» Шебекинского района Белгородской области (1959–1962 гг.), «Воронежский университет» (1962–1963 гг.), «Воронежский курьер» (1993–2000 гг.). С 1963 года преподает на факультете журналистики.

Область научных интересов – теория, история и практика комической литературы и публицистики («Современный газетный фельетон» – 1976, «Поэтика сказа» [совм. с Е.Т. Мищенко и В.П. Скобелевым – 1976], «Поэтика комического в произведениях А.П. Чехова» – 1986 г.).



МАНДРИКА_Юрий_Лукич_ родился в 1952 г. (Сумская обл.). Окончил филологический факультет Тюменского государственного университета. Работал в редакциях районных, городских, областных газет. Занимался внедрением технологии настольно-издательских систем. Преподавал в Челябинском государственном институте культуры. Несколько лет возглавлял издательство «СофтДизайн». Печатался в журналах «Полиграфия», «Журналист», «Компьютер-пресс» со статьями по газетному дизайну. Шесть лет издавал краеведческий журнал «Лукич». Лауреат премии им. В.И. Муравленко, награжден знаком «Четвертая власть».

В настоящее время возглавляет издательство «Мандр и К^а^». Круг его интересов и издательства – история края.



ЛЕПИЛКИНА_Ольга_Ивановна_ родилась в Казахстане, окончила Целиноградский государственный педагогический институт. Кандидат филологических наук, доцент, заведующая кафедрой истории и теории журналистики Ставропольского государственного университета.

Соавтор учебника «Азбука журналистики» для профильной школы, победившего в конкурсе Национального фонда подготовки кадров (2003-2004 гг.).



ЛУЧИНСКИЙ_Юрий_Викторович_ родился в 1960 г. в городе Краснодаре. В 1982 г. окончил английское отделение факультета романо-германской филологии Кубанского государственного университета. В 1990 г. защитил кандидатскую диссертацию по поэзии американского трансцендентализма, а в 1998 г. – докторскую: «Журналистика в контексте формирования национальной американской социокультурной модели (1638–1861)». Профессор, действительный член Академии наук региональной печати России. Заведует кафедрой истории журналистики и коммуникативистики Кубанского госуниверситета. Автор монографий «Очерки истории зарубежной литературы» (Краснодар, 1996), «Журналистика и проблемы формирования национальной социокультурной модели в Америке» (Краснодар, 1997). Под его редакцией выходят сборники научных трудов «Эдгар Аллан По. Эссе. Материалы. Исследования» (Краснодар, 1995; 1998; 2000) и «Журналистика: историко- литературный контекст» (Краснодар, 1999; 2003).



ЛЮБИМОВ_Леонид_Степанович_ родился 21 июня 1938 г. в г. Тобольске. Окончил Иркутский государственный университет. В 1965 году защитил кандидатскую диссертацию по истории печати Сибири 1917–1918 гг. С 1961 года работает на отделении журналистики ИГУ. Профессор кафедры телевидения, радиовещания и истории журналистики. Автор более 50 научных публикаций, в том числе учебных пособий: «История сибирской печати» (1982) и «Хрестоматия по истории сибирской печати XVIII – нач. XX вв.» (2004).

Заслуженный работник культуры Российской Федерации.



ПУГАЧЕВ_Валерий_Вениаминович._ Родился в 1944 г. в Уфе. Закончил факультет журналистики МГУ. Кандидат филологических наук, доцент Башкирского государственного университета. Автор книг «История книги», «Уфимская книжность», «Газетный и журнальный мир Уфимской губернии».



СТАНЬКО_Александр_Иванович._ Родился в 1937 г. в г. Сочи. После окончания факультета журналистики Ленинградского госуниверситета работал в прессе, учился в аспирантуре. С 1965 г. преподаватель Ростовского госуниверситета. Доктор филологических наук, профессор кафедры истории журналистики, действительный член Академии наук региональной печати России. Автор книг «Журналистские расследования» (1997), «А.С. Пушкин – журналист, его размышления и разборы» (1999), «Реклама в донской прессе XIX в.» (2003) и др.



notes


Сноски





1


_См._ работы: _Есин_Б.И._ Русская газета и газетное дело в России. М., 1981; _Есин_Б.И._ Русская дореволюционная газета. М., 1971; _Антюхин_Г.В._ Очерки истории Воронежского края. 1758–1917. Воронеж, 1973; _Станько_А.И._ Русская газета первой половины XIX в. Ростов-на-Дону, 1969; _Гордеева_Н.М.,_Станько_А.И.,_Чичикина_Н.Д.,_Корнилов_Е.А._ Из истории журналистики Дона. 1977; _Павлов_В.А._ Очерки истории журналистики Урала. Екатеринбург, 1993; _Вахрушев_А.А._ Становление и развитие печати Вятской губернии (XIX – начало XX века). Киров, 1994; _Якимов_О.Д._ Печать национальных регионов Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 2000; _Любимов_Л.С._ История сибирской печати. Иркутск, 1982; _Станько_А.И._ Журналистика Дона и Северного Кавказа. Ростов-на-Дону, 1993.




2


_К-ий_М._ Губернская пресса // Новое слово. 1896. № 12. С. 160.




3


Цит. по _.Жирков_Г.В._ История цензуры в России XIX–XX вв. М., 2001. С. 150.




4


_Видок_Фиглярин._ Письма и агентурные записки Ф.В. Булгарина в III отделении. М., 1998. С. 46.




5


_Тютчев_Ф.И._ Сочинения. СПб., 1912. С. 327.




6


_Видок_Фиглярин._ Указ. соч. С. 45.




7


_Бестужев_Л.Л._ Взгляд на русскую словесность в течение 1824 и начала 1825 годов //Литературно-критические работы декабристов. М., 1978. С. 78.




8


_К-ий_М._ Губернская пресса // Новое слово. 1896. № 12. С. 165.




9


_К-ий_М._ Губернская пресса // Новое слово. 1896. № 12. С. 165.




10


_К-ий_М._ Губернская пресса // Новое слово. 1896. № 12. С. 165.




11


Русская мысль. 1881. №8. С. 61.




12


Северная почта. 1867. № 279.




13


Вестник Европы. 1869. Кн. 4. С. 340.




14


Русская мысль. 1908. № 12.




15


_Венгеров_С.А._ Самодержавие и печать. СПб., 1906.




16


День. 1864. 6 янв.




17


_Никитенко_А.В._ Дневник. М., 1956. Т. 3. С. 10–11.




18


_Жирков_Г.В._ История цензуры в России XIX–XX вв. М., 2001. С. 153.




19


_См._Якимов_ОД._ Печать национальных регионов Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 2000.




20


Русь. 1872. 28 авг.




21


_Тургенев_И.С._ Литературные и житейские воспоминания. Собр. соч. в 12-ти т. М., 1956. Т. 10. С. 300.




22


_Энгельгардт_Н.А._ Николаевская цензура // Ист. вести. 1901. №12. С. 990–992.




23


_Оглоблин_ //.//. Сонный город // Ист. вести. 1901. №10. С. 212.




24


О капитализации прессы _см._ подробнее: _Боханов_Л.Н._ Буржуазия прессы и крупный капитал. М., 1984.




25


_Есин_Б.И._ Русская газета и газетное дело в России. М., 1981.




26


_[Максим_Горький_]. Между прочим. Куйбышев, 1941. С. 5. – Подпись: _Иегудинл_Хламида._




27


_Мордовцев_Д.Л._ Печать в провинции // Дело. 1875. № 9. С. 65.




28


_Мордовцев_Д.Л._ Печать в провинции //Дело. 1875. № 9. С. 65.




29


Воронежский телеграф. 1894. 14 янв.




30


Записки Бунакова Н.Ф. Моя жизнь. 1837–1905. СПб., 1909. С. 77.




31


_Амфитеатров_А._ Запечатанная печать // _Амфитеатров_А._ Литературный альбом. СПб., 1904. С. 196.




32


_Шевелев_А._ Очерки провинциальной печати // Русское обозрение. 1895. № 1. С. 423.




33


_Павленков_Л.Н._ Периодическая печать и книжное дело в России в 1895 году // Ист. вести. 1896. №11. С. 712.




34


Московская педеля. 1881. 20 сент.




35


Новости дня. 1889. 1 янв.




36


Цит. по: _Шевелева_А._ Очерк провинциальной печати // Русское обозрение, 1895. № 1. С. 420.




37


_Энгельгардт_Н.А._ Николаевская цензура // Ист. вестн. 1901. №12. С. 994.




38


_Павленков_Л.Н._ Периодическая печать и книжное дело в России в 1895 году // Ист. вести. 1896. №11. С. 712.




39


_См._ подробнее: _Попов_П.,_Фирсов_Б.,_Шереметов_С._ Благоразумный консерватор // Издательско-полиграфическая фирма «Воронеж»: История и современность. 1998.




40


_Кугель_А.Р._ Литературные воспоминания // Былое. 1923. № 21. С. 102.




41


_Якимов_О.Д._ Печать национальных регионов Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 2000. С. 38.




42


Этюды о русской читающей публике. СПб., 1895.




43


_Болховитинов_Е._ Историческое, географическое и экономическое описание Воронежской губернии. Воронеж, 1800. С. 50.




44


_См._ об этом подробнее: _Мартынов_Б._ Журналист и издатель И.Г. Рахманинов. Тамбов, 1962.




45


Там же. С. 43.




46


Цит. по: _Мартынов_Б._ Журналист и издатель И.Г. Рахманинов. Тамбов, 1962. С. 63.




47


Записки Г.Р. Державина (1743–1812) // _Державин_Г.Р._ Стихотворения. Воронеж, 1980. С. 184.




48


Записки Г.Р. Державина (1743–1812) // _Державин_Г.Р._ Стихотворения. Воронеж, 1980. С. 184.




49


Записки Г.Р. Державина (1743–1812) // _Державин_Г.Р._ Стихотворения. Воронеж, 1980. С. 184.




50


Там же. С. 186.




51


_Державин_Г.Р._ Стихотворения. Воронеж, 1980. С. 205.




52


Журналист: Уч. газета отделения журналистики В ГУ. 1980. 24 сент.




53


Цит. по: _В._Семенников._ Дополнительные материалы истории провинциальных типографий XVIII в. и начала XIX века для библиографии книг в них напечатанных // Русский библиофил. 1913. № 7. С. 65.




54


_Державин_Г.Р._ Стихотворения. Воронеж, 1980. С. 202.




55


Там же. С. 203.




56


_Державин_Г.Р._ Сочинения. СПб., 1876. Т. 3. С. 717.




57


_Ходасевич_В._ Державин. М., 1988. С. 126.




58


Цит. по: _Михайлов_О._ Державин. М., 1977. С. 179




59


ГАРО. Ф. 301. Оп. 1. Ед. хр. 150. Л. 2




60


ГАРО. Ф. 301. Оп. 1. Ед. хр. 202. Л. 3 об.




61


РГИА. Ф. 776. Оп. 3. Ел. хр. 402. Л. 8.




62


Донской вестник. 1868. № 29.




63


Донская газета. 1875. № 95.




64


Донцы XIX века. Новочеркасск, 1907. С. 223.




65


Донская газета. 1875. № 95.




66


Донская газета. 1875. № 95.




67


Донской вестник. 1866. № 1.




68


Донцы XIX века. С. 225.




69


Донской вестник. 1866. № 1.




70


Донской вестник. 1867. № 29.




71


Там же. 1869. № 2-4.




72


РГИА. Ф. 776. Он. 3. Ед. хр. 402. Дело об издании в Новочеркасске газеты «Донской вестник».




73


Донской вестник. 1867. № 3.




74


Донской вестник. 1867. № 3.




75


Там же. 1866. № 6.




76


Там же. 1866. № 6.




77


Донской вестник. 1866. № 12.




78


Там же. 1867. № 27.




79


Там же. № 26.




80


Там же. 1868. № 21.




81


Донской вестник. 1866. № 20.




82


Там же. № 26.




83


Донцы XIX века. С. 223.




84


Донская газета. 1875. № 95.




85


Донской вестник. 1867. № 26.




86


Там же. 1869. № 45.




87


Донской вестник. 1867. № 42.




88


Донской вестник. 1869. № 32.




89


Там же. 1869. № 50.




90


ГАРО. Ф. 46. Он. 1. Ед. хр. 1056. Л. 6.




91


ГАРО. Ф. 55. Оп. 1. Ед. хр. 764. Л. 2.




92


Там же. Ф. 410. Оп. 1. Ед. хр. 1343. Л. 1.




93


Там же. Ф. 46. Оп. 1. Ед. хр. 1165. Л. 3.




94


Донская газета. 1873. № 20.




95


Там же. 1875. № 95.




96


Донская газета. 1875. № 95.




97


Донская газета. 1873. № 50.




98


ГАРО. Ф. 46. Он. 1. Ед. хр. 1857. Л. 4.




99


ГАРО. Ф. 46. Оп. 2. Ед. хр. 1165. Л. 8.




100


Там же. Оп. 1. Ед. хр. 1165. Л. 13.




101


Донская газета. 1873. № 39.




102


Там же. 1876. № 9.




103


Там же. 1874. № 4.




104


Там же. 1873. № 5.




105


Там же. 1875. № 17.




106


Донская газета. 1873. № 26.




107


Там же. 1875. № 89.




108


Там же. 1873. №42.




109


Донская газета. 1873. №16.




110


ГАРО. Ф. 46. Он. 1. Ед. хр. 1165. Л. 2.




111


РГИА. Ф. 776. Он. 2. Ед. хр. 14. Лл. 538-540; Ед. хр. 17. Лл. 428-430.




112


Донская газета. 1875. № 89.




113


Донская газета. 1874. № 1.




114


ГАРО. Ф. 46. Оп. 1. Ед. хр. 1165. Л. 2-3.




115


Донская газета. 1875. № 4.




116


ГАРО. Ф. 55. Оп. 1. Ед. хр. 45. Л. 1~2.




117


Донская газета. 1874. № 32.




118


Донская газета. 1874. № 20.




119


Там же. 1875. № 29.




120


_Мордовцев_Д.Л._ Печать в провинции //Дело. 1875. № 9, 10.




121


Донская газета. 1876. №1, 50.




122


ГАРО. Ф. 46. Оп. 1. Ед. хр. 1379. Л. 3.




123


ЦГИАМ. Ф. 31. Оп. 2. Ед. хр. 35. Л. 1.




124


Там же. Ед. хр. 1312. Л. 1.




125


Там же. Ед. хр. 1317. Л. 3.




126


Там же. Ед. хр. 54. Л. 1.




127


Там же. Ед. хр. 35. Л. 6.




128


Там же. Оп. 3. Ед. хр. 39. Л. 1.




129


Там же. Ед. хр. 45. Л. 1–2.




130


РГИА. Ф. 776. Оп. 1. Ед. хр. 14. Лл. 2-6 об.




131


Там же. Оп. 2. Ед. хр. 18. Лл. 247–250.




132


Там же. Оп. 3. Ед. хр. 2105. Л. 42.




133


ГАРО. Ф. 55. Оп. 1. Ед. хр. 764. Л. 2 об.




134


_См._ об этом подробнее: _С._Шереметов._ Он понимал значение печатного дела // Издательско-полиграфическая фирма «Воронеж»: История и современность. Воронеж, 1998.




135


Цит. по: _Литвинов_В.В._ Памятные книжки Воронежской губернии. Воронеж, 1908. С. 5.




136


Цит. по: Издательско-полиграфическая фирма «Воронеж»: История и современность». Воронеж, 1998. С. 36.




137


Воронежский листок. 1863. 10 окт.




138


Воронежский юбилейный сборник в память трехсотлетия. Воронеж, 1868. Т. 2. С. 373.




139


Дон. 1858. 1 февр.




140


Там же. 1893. № 14 ( 2 февр.)




141


Вестник Европы. 1870. №6. С. 148.




142


Дон. 1881. 28 июля.




143


Там же. 1881. 30 июля.




144


Там же. 1889. 11 мая.




145


Там же. 1885. 15 янв.




146


Дон. 1892. 22 апр.




147


Там же. 1881. № 58 (28 мая).




148


Там же. 1881. № 9 (22янв.).




149


Дон. 1888. № 44 (14 апр.).




150


Там же. 1881. № 2 (4 янв.).




151


Там же. 1882. №37 (8 апр.).




152


Дон. 1898. № 61 (7 марта).




153


Там же. 1894. № 3 (9 янв.).




154


Дон. 1889. № 20 (14 февр.)




155


Дон. 1881. № 17 (12 февр).




156


Записки Н.Ф. Бунакова. Моя жизнь. 1837–1905. СПб., 1909. С. 83.




157


_Попов_П.,_Фирсов_Б.,_Шереметов_С._ Благоразумный консерватор // Издательско-полиграфическая фирма «Воронеж»: История и современность. Воронеж, 1998.




158


Пятидесятилетие «Воронежских губернских ведомостей»: Исторический очерк с биографиями редакторов и сотрудников / Сост. И.В. Воскресенский. Воронеж, 1888. Т. 1. С. 430.




159


Воронежский телеграф. 1894. 14 янв.




160


Воронежский телеграф. 1895. № 18.




161


Там же. 1893. № 19.




162


Там же. 1892. № 90.




163


Воронежский телеграф. 1889. № 71.




164


Там же. 1895. № 18.




165


Там же. 1896. № 74.




166


Там же. 1889. № 129.




167


Там же. 1895. № 115.




168


Воронежский телеграф. 1893. № 78.




169


Там же. 1899. № 5.




170


Там же. 1900. № 39.




171


Там же. 1897. № 4.




172


Короткий период (1882–1885), когда в области выходило частное периодическое издание – газета «Кубань», издаваемая екатеринодарским 2-й гильдии купцом Николаем Григорьевичем Мойсеенко, не смог закрепить тенденцию на формирование частной прессы.




173


Подсчеты проведены по справочнику: _Лисовский_Н.М._ Русская периодическая печать. 1703–1900 гг. СПб., 1913. Вып. 3. Лл. 40–48.




174


_См._ раздел «Неосуществленные проекты: попытки открытия новых периодических изданий» в статье _Лучинский_Ю.В._ Кубанская печать и цензура: 1900– 1905 гг. // Журналистика: историко-литературный контекст. Сб. научн. тр. Краснодар, 1999. Вып. 1. С. 23–28; а также _Лучииский_Ю.В._ «Царицынский десант» на берегах Кубани // Отчий край. Литературно-художественный иллюстрированный журнал. Волгоград, 1999. № 3. С. 109–112.




175


ГАКК. Ф. 454. Оп. 2. Д. 6072. Л. 7.




176


ГАКК. Ф. 454. Оп. 2. Д. 6072. Л. 7.




177


ГАКК. Ф. 454. Он. 2. Д. 6271. Л. 1.




178


Там же. Д. 6271. Л. 3.




179


Г'АКК. Ф. 454. Оп. 2. Д. 6271. Л. 6.




180


Там же. Л. 4.




181


Там же. Л. 4.




182


Там же. Л. 5.




183


ГАКК. Ф. 454. Оп. 2. Д. 6271. Л. И.




184


_А.Т._ К моменту // Кубань. 1906. №14 (18 янв.).




185


Подробности _см.:_ Екатеринодар – Краснодар 1793–1993. Краснодар, 1993. С. 260-266.




186


ГАКК. Ф. 454. Оп. 2. Д. 6071. Л. 49 об.




187


Там же. Л. 46.




188


ГАКК. Ф. 454. Оп. 2. Д. 6071. Л. 44.




189


Там же. Лл. 49 об.; 92.




190


Там же. Л. 12.




191


Там же. Л. 12.




192


ГАКК. Ф. 454. Оп. 2. Д. 6071. Л. 56.




193


ГАКК. Ф. 454. Оп. 2. Д. 6071. Л. 68.




194


Адрес редакции газеты «Кубань» – «Гимназическая угол Рашпилевской дом Аверина», телефон – 332.




195


Кубань. 1906. №1(1 янв.).




196


Письмо в редакцию // Кубань. 1906. №3 (4 янв.).




197


_Доброскок_Г.В._ На гауптвахте (из трилогии 10 дней) // Кубань. 1906. № 10 (13 янв.).




198


Екатеринодар, 17 января // Кубань. 1906. № 13 (17 янв.).




199


ГАКК. Ф. 454. Оп. 2. Д. 6071. Л. 72.




200


ГАКК. Ф. 454. Оп. 2. Д. 6071. Л. 74.




201


Кубань. 1906. № 41 (21 февр.).




202


Выбор А.Ф. Филиппова был чрезвычайно удачен – Михаил Зиновьевич Финкельштейн был опытным газетчиком, прошедшим школу «Одесского листка», в котором проработал с июня 1896 по октябрь 1903 г. В 1904 г. он переехал в Новороссийск для работы в «Черноморском побережье». В дальнейшем прославился как фельетонист под псевдонимом «Эмеф».




203


Кубань. 1906. № 47 (26 февр.).




204


19 марта 1906 г. в Анапе появилась еженедельная газета ««Земля и народ» (редактор – ЕЕ. Вилямовский); 25 марта в Екатеринодаре – ежедневная газета «Заря» (издатель – И.Ф. Бойко, редактор – В.И. Жуковский), а 26 марта, также в Екатеринодаре, – «Кубанская жизнь», ежедневная газета, которую возглавил А.Д. Торопов, бывший и. о. редактора «Кубани», и в которую перешли многие сотрудники «Кубани».




205


Некультурное понимание свободы // Кубанские областные ведомости. 1906. №10 (13 янв.).




206


А.Ф. Филиппов лично знал графа Витте и некоторое время был его горячим сторонником: «Я шел тогда за Витте и верил в возможность перерождения России путем революции сверху» _(Филиппов_А.Ф._ Да! Это я! // Кубань. 1906. №184 (20 сент.)).




207


Александр Валентинович Амфитеатров в это время находился в Париже, где издал сборник «Акафист Сергию Каменоостровскому и стихиры» (Париж, 1906).




208


Мир с Японией был подписан графом С.Ю. Витте 16 августа 1905 г. в Портсмуте (США).




209


_Амфитеатров_А._И._ Акафист неподобному смутителю Сергию Каменноостровскому // Кубань. 1906. № 47 (28 февр.).




210


В тюрьме // Кубань. 1906. № 50 (3 марта).




211


Протест // Кубань. 1906. № 51 (4 марта).




212


К казни Шмидта // Кубань. 1906. № 54 (8 марта).




213


Кубанские областные ведомости. 1906. № 64 (21 марта).




214


ГАКК. Ф. 454. Оп. 1. Д. 617. Л. 5.




215


ГАКК. Ф. 454. Оп. 1. Д. 617. Л. 5.




216


ГАКК. Ф. 454. Оп. 1. Д. 617. Л. 31.




217


Там же. Оп. 2. Д. 6257. Л. 1.




218


Там же. Оп. 1. Д. 5857. Л. 19.




219


Там же. Д. 6257. Л. 2.




220


От редакции // Кубань. 1906. № 71 (29 марта).




221


Грингмут Владимир Андреевич (1851–1907) – один из организаторов «Союза русского народа», редактор «Московских ведомостей» с 1897 г., автор «руководства черносотенцу-монархисту»




222


Песня газетчика // Кубань. 1906. № 72 (31 марта)




223


ГАКК. Ф. 454. Оп. 1. Д. 617. Л. 48.




224


Там же. Л. 50.




225


ГАКК. Ф. 454. Оп. 1_._ Д. 617. Л. 51.




226


Там же. Л. 51 об.




227


ГАКК. Ф. 454. Оп. 1. Д. 617. Л. 73.




228


Там же. Оп. 2. Д. 6257. Л. 7.




229


Там же. Оп. 1. Д. 617. Л. 65.




230


Там же. Л. 78.




231


Там же. Л. 80.




232


ГАКК. Ф. 454. Оп. 1. Д. 617. Л. 49 об.




233


Там же. Д. 3440. Л. 2.




234


Там же. Л. 3.




235


ГАКК. Ф. 454. Оп. 2. Д. 6271. Л. 31




236


Т.о.ч.к.а. Пара гнедых// Привольный край. 1906. №11 (28 апр.).




237


Свобода. 1906. № 27 (16 септ.).




238


_Филиппов_А.Ф._ Да! Это я! // Кубань. 1906. № 184 (20 сент.).




239


_Филиппов_А.Ф._ Что приходит в голову // Кубань, 1906. № 189 (26 сент.).




240


ГАКК. Ф. 454. Оп. 1. Д. 770. Л. 3.




241


Там же. Оп. 2. Д. 6271. Л. 26.




242


Отсрочка на арест до 12 октября была получена А.Ф. Филипповым в день подачи прошения.




243


ГАКК. Ф. 454. Оп. 1. Д. 770. Лл. 5~6.




244


_Филиппов_А.Ф._ 3000 // Кубань. 1906. № 193 (3 окт.).




245


_Капитан_Копейкин._ День холодного Алексея // Кубань. 1906. №197 (8 окт.).




246


ГАКК. Ф. 454. Оп. 1. Д. 770. Л. 12.




247


ГАКК. Ф. 454. Оп. 1. Д. 770. Л. 32.




248


Драгомиров Михаил Иванович (1830–1905) – генерал-адъютант, известный военный писатель, герой битвы за Шипкинский перевал, занимал должность начальника академии генерального штаба.




249


Воронцов-Дашков Илларион Иванович – наместник Кавказский с февраля 1905 г.




250


ГАКК. Ф. 454. Оп. 1. Д. 770. Лл. 16–17.




251


Там же. Оп. 2. Д. 6771. Лл. 37-38.




252


ГАКК. Ф. 454. Оп. 2. Д. 6271. Л. 45.




253


Там же. Л. 42.




254


Там же. Л.43




255


ГАКК. Ф. 454. Оп. 2. Д. 6271. Л. 47.




256


Там же. Л. 52.




257


Там же. Л. 90.




258


Там же. Л. 92.




259


Там же. Л. 72.




260


Уфимский листок объявлений и извещений. 1895. № 38.




261


Уфимский листок объявлений и извещений. 1895. № 38.




262


_Словохотов_Л.А._ Исторические права Оренбурга как центра целого края на высшее учебное заведение // Труды Оренбургской ученой архивной комиссии. Оренбург, 1917. С. 68.




263


_Словохотов_Л.А._ Исторические права Оренбурга как центра целого края на высшее учебное заведение // Труды Оренбургской ученой архивной комиссии. Оренбург, 1917. С. 99.




264


_Словохотов_Л.А._ Исторические права Оренбурга как центра целого края на высшее учебное заведение // Труды Оренбургской ученой архивной комиссии. Оренбург, 1917. С. 99.




265


Уфимский вестник. 1916. 23 июля.




266


Там же. 1913. Ноябрь.




267


Уфимский вестник. 1914. 18 июня.




268


Уфимский вестник. 1914. 18 июня.




269


Уфимский вестник. 1914. 1 авг.




270


Уфимская жизнь. 1913. 2 нояб.




271


Уфимская жизнь. 1913. 2 нояб.




272


Уфимская жизнь. 1915. 3 окт.




273


Уфимская жизнь. 1907. 12 сент.




274


Там же. 191.5. 12 апр.




275


Уфимская жизнь. 1915. 8 сент.




276


Вестник Уфы. 1915. 27 окт.




277


_Рашин_А.Г._ Население России за 100 лет. М., 1956. С. 90–91.




278


_Цит._по:_Еремин_В._Хроника._Судьба_//_Орловский_вестник._1993._23_янв._




279


_Давыдов_В.Н._ Рассказ о прошлом: Театральные мемуары. М., 1962. С. 23.




280


_Тургенев_И.С._ Поли. собр. соч. и писем: В 28-ми т. Письма. Т. 9. С. 207.




281


_Тургенев_И.С._ Указ. соч. С. 258–259.




282


Орловский вестник. 1876. 7 окт.




283


Подробнее об участии Н.С. Лескова в издании «Орловского вестника» _см.:_Алексина_Р._ Скромный венок «волшебнику слова» // Орловский вестник. 2000. 16 марта.




284


_Белоконский_И.П._ В годы бесправия. М., 1930. С. 23.




285


Орловский вестник. 1886. 1 1, 18 дек.




286


_Белоконский_И._П._ Указ. соч. С. 24.




287


Здесь и далее отрывки из писем И.А. Бунина цитируются по публикациям текстов писем в сборниках: «На родной земле» (Орел, 1956), «Литературный Смоленск». Вып. 15-й (Смоленск, 1956), «Весна пришла» (Смоленск, 1959).




288


Цит. по: _Костомарова_И._ Вернись на родину, душа. Орел, 1995. С. 23.




289


Орловский вестник. 1890. 7 июня.




290


Там же. 1891. 5 июня.




291


Там же. 1891. 26 февр.




292


Там же. 1890. 31 мая.




293


Орловский вестник. 1890. 31 мая.




294


Цит. по: _Муромцева-Бунина_В.Н._ Жизнь Бунина. Беседы с памятью. М., 1989. С. 110.




295


Цит. по: _Костомарова_И._ Вернись на родину, душа. Орел, 1995. С. 26.




296


_Белоконский_И.II._ Указ. соч. С. 156.




297


Там же. С. 159.




298


Родной край: Сборник материалов для описания Воронежской, Калужской, Курской, Смоленской, Тамбовской, Тульской и Черниговской губерний. Орел, 1899. Т. 3. С. 138.




299


Цит. по: Писатели орловского края: Биобиблиографический словарь. Орел, 1981. С. 270.




300


Орловский вестник. 1899. 29 янв.




301


Там же. 1900. 31 дек.




302


Там же. 1899. 27 марта.




303


_Шмидт_С.А._ Картинки железнодорожной жизни. Орел: Тип. «Орловского вестника», 1900.




304


Орловские губернаторы. Орел, 1998. С. 200–201.




305


Цит. по: _Балакин_Ю.Н._ Горькая память. Орел, 1992. С. 91.




306


Там же. С. 96.




307


Орловский вестник. 1919. 17 окт.




308


Литературное наследство Сибири. Новосибирск, 1980. Т. 5. С. 265.




309


Литературное наследство Сибири. Т. 5. С. 271.




310


РГИА. Ф. 776. Оп. 8. Ед. 37. Л. 109.




311


Литературное наследство Сибири. Т. 5. С. 254.




312


РГИА. Ф. 776. Оп. 8. Ед. 37. Л. 128.




313


РГИА. Ф. 776. Оп. 8. Ед. 37. Л. 210.




314


Литературное наследство Сибири. Т. 5. С. 356.




315


Там же. С. 290.




316


Литературное наследство Сибири. Т. 5. С. 299.




317


Литературное наследство Сибири. Т. 5. С. 386.




318


РГИА. Ф. 776. Оп. 8. Ед. 38. Лл. 198–199.




319


РГАЛИ. Ф. 408. Оп. 1. Ед. 55. Л. 88а.




320


_Мещерский_А.П.,_Щербакова_Н.Н._ В.И. Лепил и политическая ссылка в Сибири. Иркутск, 1973. С. 11 – 12.




321


_Попов_И.И._ Минувшее и пережитое. Сибирь и эмиграция. Л., 1924. С. 233.




322


РГАЛИ. Ф. 408. Оп. 1. Ед. 52. Л. 66.




323


РГИА. Ф. 776. Оп. 8. Ед. 38. Лл. 253-254.




324


РГАЛИ.Ф. 408. Оп. 1. Ед. 52. Лл. 80-81.




325


Там же. Лл. 231-232.




326


_Шиловский_М.В._ Некоторые вопросы истории сибирского областничества в период подъема первой русской революции // Ссылка и общественно-политическая жизнь в Сибири XVIII – начала XX вв. Новосибирск, 1978. С. 118.




327


Восточное обозрение. 1896. 13, 16, 18 окт.; 3, 6, 8, 10, 24, 29 нояб.; 1987. 23 мая.




328


РГАЛИ.Ф. 408. Оп. 1. Ед. 52. Л. 102.




329


Там же. Л. 77.




330


Там же. Л. 104.




331


Донская речь. 1894. № 4.




332


РГИА. Ф. 776. Оп. 12. Ед. хр. 76. Лл. 2-3.




333


Там же. Л. 3.




334


РГИА. Ф. 776. Оп. 12. Ед. хр. 76. Л. 7.




335


Там же. Л. 15.




336


Там же. Л. 24.




337


Донская речь. 1894. № 4.




338


РГИА. Ф. 776. Оп. 12. Ед. хр. 76. Л. 34.




339


Там же. Лл. 34, 59.




340


РГИА. Ф. 776. Оп. 12. Ед. хр. 90. Л. 13.




341


Там же. Ед. хр. 76. Лл. 76, 82.




342


Там же. Л. 86.




343


Там же. Оп. 2. Ед. хр. 25. Лл. 52–60.




344


Гранитов – псевдоним известного впоследствии журналиста, театрального критика, режиссера, драматурга, сценариста, кинокритика и кинорежиссера Никандра Васильевича Туркина (1863–1919 гг.).




345


РГИА. Ф. 776. Оп. 12. Ед. хр. 76. Л. 105.




346


Там же. Л. 124.




347


Там же. Л. 121.




348


РГИА. Ф. 776. Оп. 12. Ед. хр. 76. Лл. 134–135.




349


Там же. Л. 141.




350


Там же. Л. 149.




351


Там же. Л. 164.




352


Донская речь. 1900. № 4




353


Донская речь. 1900. № 4




354


Донская речь. 1900. № 4




355


Донская речь. 1900. № 4.




356


РГИА. Ф. 776. Оп. 12. Ед. хр. 76. Л. 124.




357


Донская речь. 1898. № 169.




358


Там же. № 217.




359


Там же. 1900. № 214.




360


Донская речь. 1900. № 256.




361


Там же. 1899. № 67.




362


Там же. № 98.




363


РГИА. Ф. 776. Оп. 12. Ед. хр. 76. Л. 363.




364


_Фрайиберг_Р.И._ К.А. Тренев: Очерки творчества. М.; Л., 1962. С. 34.




365


РГИА. Ф. 776. Оп. 12. Ед. хр. 75. Л. 364.




366


ГАРФ. Ф. ДП,00. 1904 (1). Д. 5. Ч. 29. Л.74.




367


ГАРФ. Ф. ДП,00. 1904 (1). Д. 5. Ч. 29. Л. 75.




368


Донская речь. 1903. № 174.




369


Там же. 1903. № 152.




370


Рабочее движение и социал-демократия в Азово-Черноморском крае 90-х – начала 900-х годов. Ростов-на-Дону, 1935. С. 142.




371


Донская речь. 1904. № 113.




372


РГИА. Ф. 776. Оп. 12. Ед. хр. 76. Л. 226.




373


ГАРФ. Ф. ДП. 3-е д-во. Д. 1052. ЛЛ. 18, 19.




374


Донская речь. 1905. № 251.




375


Там же. № 210.




376


Донская речь. 1905. № 213.




377


Там же. № 282.




378


Там же. № 7.




379


Донская речь. 1905. № 14.




380


Там же. № 129.




381


Там же. № 116.




382


Донская речь. 1905. № 179.




383


Там же. № 164.




384


Там же. № 55.




385


Там же. № 206.




386


Там же. № 223.




387


Донская речь. 1905. № 257.




388


Там же. № 196, 198.




389


Там же. № 280.




390


Донская речь. 1905. № 289.




391


Там же. № 47.




392


Там же. № 260.




393


Донская речь. 1905. № 263.




394


Там же. № 267, 271, 280, 283, 286, 290.




395


Там же. № 258.




396


Там же. № 27.




397


Донская речь. 1905. № 279.




398


РГИА. Ф. 776. Оп. 12. Ед. хр. 76. Л. 314.




399


Донская речь. 1905. № 248.




400


РГИА. Ф. 776. Оп. 12. Ед. хр. 76. Л. 317.




401


Донская речь. 1905. № 256.




402


РГИА. Ф. 776. Оп. 12. Ед. хр. 13. Л. 334.




403


Приазовский край. 1916. № 1.




404


Приазовский край. 1916. № 1.




405


Там же. 1901. № 268.




406


_Мардарьев_Н._ Из истории «Приазовского края» // Приазовский край. 1916. № 1.




407


ГАРО. Ф. 155. Оп. 1 Ед. хр. 1. Л. 2.




408


Там же. Лл. 1–3.




409


ГАРО. Ф. 155. Оп. 1. Ед. хр. 1. Л. 8.




410


Там же. Л. 18.




411


Там же. Лл. 19-20




412


Там же. Л. 27.




413


Там же. Л. 29.




414


ГАРО. Ф. 155. Оп. 1. Ед. хр. 1. Л. 59.




415


ГАРО. Ф. 155. Оп. 1. Ед. хр. 1. Л. 29, 61.




416


Там же. Ед. хр. 4. Л. 29.




417


Там же. Ед. хр. 17. ЛЛ. 1 – 155.




418


Там же. Ед. хр. 19. ЛЛ. 1 – 103.




419


Там же. Ед. хр. 1. Ед. хр. 4. Л. 18.




420


ГАРО. Ф. 155. Оп. 1. Ед. хр. 1. Л. 62.




421


Там же. Ед. хр. 11. Л. 153.




422


ГАРО. Ф. 155. Оп. 1. Ед. хр. 1. Ед. хр.1. Л.61.




423


Там же. Л. 54.




424


Там же. Л. 60.




425


ГАРО. Ф. 155. Оп. 1. Ед. хр. 1. Л. 60.




426


Там же. Ед. хр. 4. Л. 18.




427


Псевдонимы раскрыты в юбилейном номере «Приазовского края» (1916. №1).




428


Приазовский край. 1916. № 1.




429


Приазовский край. 1901. № 284.




430


Приазовский край. 1901. № 284.




431


Письма чеховского корреспондента //Филологические этюды. Сер. Журналистика. Ростов н/Д., 1971. Вып. 1. С. 137–151.




432


Приазовский край. 1897. № 1.




433


Приазовский край. 1897. № 1.




434


Там же. 1897. № 46




435


ГАРО. Ф. 155. Оп. 1 Ед. хр. 1. Л. 48.




436


Приазовский край. 1897. № 142.




437


_Свирский_А._ История моей жизни. Орджоникидзе, 1956. С. 576.




438


Приазовский край. 1905. № 2.




439


Там же. № 8.




440


Приазовский край. 1907. № 2.




441


Приазовский край. 1907. № 2.




442


Приазовский край. 1907. № 2.




443


Там же. 1915. № 335.




444


Там же. 1915. № 1.




445


Приазовский край. 1916. № 88.




446


Там же. 1915. № 335.




447


Там же. 1914. № 1-28.




448


С 1881 по 1887 годы газета издавалась еженедельно, по воскресеньям, в 1888 г. – 2 раза в неделю, в четверг и воскресенье. Издатели: П.И. Макушин (1881 – 1883 гг., 1888 г.), А.В. Адрианов (1883–1887 гг.). Была закрыта Министерством внутренних дел в 1888 году за вредное направление.




449


_Макушин_П.И._ Газетно-издательская деятельность во времена царизма (глава из воспоминаний) // Северная Азия. 1928. № 2. С. 91.




450


_Макушин_И.И._ Указ. соч. С. 91.




451


_Крутовский_Вс._ Периодическая печать в Томске. «Сибирская газета» // Город Томск. Томск, 1912. С. 287.




452


_Корш_Е.В._ Восемь лет в Сибири // Исторический вестник. 1910. № 5. С. 428.




453


_Крутовский_Вс._ Указ. соч. С. 289.




454


Сибирская газета. 1881. № 1. – В дальнейшем сноски на это издание оформляются: СГ, год и номер издания.




455


_Корш_Е.В._ Указ. соч. С. 432.




456


_Макушин_II.И._ Указ. соч. С. 91.




457


Архив Г.Н. Потанина в ОРК НБ ТГУ. Св. 115. Лл. 31, 32, 24.




458


_Корш_Е.В._ Указ. соч. С. 433.




459


_Корш_Е.В._ Указ. соч. С. 434.




460


Подробнее _см.:_Е.В._Корш._ Указ. соч. С. 433–435.




461


_Корш_Е.В._ Указ. соч. С. 436.




462


Там же. С. 435.




463


В «Сибирской газете» в 1881 году были напечатаны материалы: «Сибирь в столице. Письмо из Петербурга» (№ 15, 7 июня 1881), подписано «Старый сибиряк». Видимо, это та рукопись, которую получил Е.В. Корш; «Письмо из Петербурга 1» (№ 19, 5 июля 1881) – подписано «Семилужинский» – этот материал является логическим продолжением первого письма, что также заставляет предполагать авторство Н.М. Ядринцева; «Письмо из Петербурга II. Любим ли мы Сибирь?» (№ 24, 9 августа 1881) – подписано также «Семилужинский», и «Помощь переселенцам (письмо в редакцию)» (№ 29, 13 сентября 1881) – подписано «Н. Ядринцев».




464


Томск, 14 марта // СГ. 1881. № 3; Учительские съезды // СГ. 1881. № 6; По поводу циркуляра барона Николаи // СГ. 1881. № 15, 16.




465


Провинциальная печать // СГ. 1881. № 2; По поводу высочайше утвержденной комиссии для пересмотра законов о печати // СГ. 1881. №1.




466


Ссылка в Сибирь // СГ. 1881. № 3; Голос с острова Сахалин // СГ. 1881. № 22; Каторжные работы на Каре // СГ. 1881. № 24.




467


Ближайшие нужды Сибири // СГ. 1881. № 47.




468


_См._ отдел СГ «Городская хроника». 1881.




469


Инородцы Нарымского края // СГ. 1881. № 21, 22; Инородцы Тобольской губернии // СГ. 1881. № 26.




470


Тобольская губерния, накануне 300-летней годовщины завоевания Сибири // СГ. 1881. № 15–18; _Кн._Костров._ Народные предания татар о Кучуме и Ермаке // СГ. 1881. № 2; 300 лет // СГ. 1881. № 35.




471


Налог на золотопромышленность // СГ. 1881. № 23.




472


Соединение Оби с Енисеем // СГ. 1881. № 24.




473


Павлодарский уезд Семипалатинской области (экономический очерк) // СГ. 1881. № 32, 36; Алтайские заводы // С Г. 1881. № 37–39.




474


Земство в Сибири // СГ. 1881. № 34.




475


Новый взгляд на экспедицию Норденшильда // СГ. 1881. № 16; Иностранцы и сибирская торговля // С Г. 1881. № 34.




476


_П._Б._ Томская гимназия в пятидесятых годах (очерки) // СГ. 1881. № 3,6,7,14; _П._Литвин._ Река (стихотворение) // СГ. 1881. № 7; _Ф._Безруких._ Мое желание (стихотворение) // С Г. 1881. № 36; Игнатий Никитич (сибирский тип) (очерк) // СГ. 1881. № 22.




477


От Томска до Кузнецка (дорожные заметки) // С Г. 1881. № 18; От Томска до Кузедеевского аила (дорожные заметки) // СГ. 1881. № 19; От Кузнецка до Тогила (дорожные заметки) // СГ. 1881. № 20; Уголок Алтая (из пугевых заметок) // СГ. 1881. № 28, 31, 41, 43; _А._Адрианов._ Путешествие на Алтай и за Саяны // СГ. 1881. № 38, 39, 42, 43.




478


_Корш_Е.В._ Указ. соч. С. 436–437.




479


_Корш_Е.В._ Указ. соч. С. 290




480


_Корш_Е.В._ Указ. соч. С. 290




481


Письмо от 20 июня 1882 г. // ОРК НБ ТГУ. Архив Потанина Г.Н. Св. 115. _Л._ 20-23, 33.




482


Письмо от 20 июня 1882 г. // ОРК НБ ТГУ. Архив Потанина Г.Н. Св. 115. _Л._ 20-23, 33.




483


_Проснувшийся_Сибиряк._ По Сибири // СГ. 1882. № 27, 30, 35; Из мест не столь отдаленных // СГ. 1882. № 41.




484


Архив Потанина Г.Н., ОРК ИБ ТГУ. Св. 115. Лл. 27-30.




485


_Жебунев_С.А._ Отрывки из воспоминаний // Былое. 1907. № 5 (май). С. 268.




486


Заявление Волховского в Литературный фонд, находящееся в делах Литературного фонда в рукописном отделе Института русской литературы (Пушкинский дом) Академии наук РФ (1881 г. Ч. 2. Лл. 43–45 об., заседание комитета от 20 августа 1888 г.), опубликовано Ямпольским И.Г. в статье «К библиографии Ф.В. Волховского // Ученые записки Ленинградского университета. N° 349. Серия филологических наук. Вып. 4. Русская литература и народничество. Л, 1971. С. 184–190.)




487


_Ф._Полтавнук._ Театральные впечатления // СГ. 1882. № 43, 45, 46, 48.




488


Литературные заметки // СГ. 1882. № 41




489


Нечто о сезоне и прочем // СГ. 1882. № 42; Еще о сезоне // СГ. 1882. № 45; Путешествие в глубь страны // СГ. 1882. № 47; Перед праздниками // СГ. 1882. № 51.




490


_Чудновский_С.Л._ Из дальних лет // Вестник Европы. № 2. 1912. С. 109.




491


_Чудновский_С.Л._ Указ соч. С. 183.




492


_Чудновский_С.Л._ Указ соч. С. 183.




493


_См._ подробнее: _Чудновский_С.Л._ Указ. соч. С. 183–184.




494


_В._Короленко._ Из записной книжки // СГ. 1888. № 16.




495


_И._К._ Байга у киргизов // СГ. 1882. №13; _X._ Эмильская долина и Торгоуты (очерк) // СГ. 1882. № 21–23; Якуты (этнографический очерк) // СГ. 1884. № 43, 47, 49, 51, 52.




496


_Б._ Каторга на острове Сахалин // СГ. 1882. № 13; Перевозка арестантов по Сибири // СГ. 1882. № 33; Сибирская ссылка // СГ. 1884. № 40; Ссыльный вопрос в Якутской области // СГ. 1884. № 41.




497


_Энге._ Из страны золота // СГ. 1882. № 26, 27, 31, 33; _Николай_Виноградов._ Очерки приисковой жизни // СГ. 1882. № 46; _Критский._ Спиртоношество и приисковая торговля (из Енисейского округа) // СГ. 1884. № 40.




498


Самоходы (из записной книжки наблюдателя переселенческого движения) // СГ. 1883. № 42, 43; Переселенцы в Красноярске // СГ. 1883. № 33.




499


_Ермолинский_Л.Л._ Сибирская печать и царская цензура (1875–1886 гг.) // Журналистика в Сибири. Иркутск, 1967. Вып. I. С. 42.




500


_Куклина_Е.А._ Летопись сибирской периодики 1875–1916 гг. // Традиции и тенденции развития литературной критики Сибири. Новосибирск, 1989. С. 217.




501


_Крутовский_Вс._ Указ. соч. С. 288.




502


_Чудновский_С.Л._ Указ. соч. С. 166–167.




503


В «Сибирской газете» роман печатался под названием «Не столь отдаленные

места»; во всех последующих изданиях он называется «В места не столь отдаленные». Изменение названия принадлежит К.М. Станюковичу.




504


_Пугачев_А._ Сибирский роман К.М. Станюковича // _Станюкович_К._ В места не столь отдаленные. Новосибирск, 1964. С. 15–16.




505


Об относительно свободных цензурных условиях в Томске говорит и история с публикацией сказки Ф.В. Волховского «Ночь на Новый год», которая была напечатана в «Сибирской газете» в 1885 году, однако была запрещена столичной цензурой в 1892 году – _см._Блюм_А._ Запрещенная книга сибирского журналиста // Сибирские огни. 1965. № 12.




506


_Меламед_Е.И._ Дж. Кеннан против царизма. М., 1981. С. 18.




507


Подробнее о Дж. Кеннане и его путешествии _см.:_Меламед_Е.И._ «Ключ к аду...» (Опыт биографии главной книги Дж. Кеннана). Вступительная статья к книге Кеннана Дж. Сибирь и ссылка. СПб., 1999. С. 5–72.




508


_Кеннан_Дж._ Сибирь и ссылка. СПб., 1906. С. 174.




509


_Кеннан_Дж._ Сибирь и ссылка. СПб., 1906. С. 174.




510


_Кеннан_Дж._ Сибирь и ссылка. СПб., 1906. С. 175.




511


_Чайковский_Н.В._ Ф.В. Волховский // Голос минувшего. 1914. № 10. С. 232-235.




512


_Макушин_II.И._ Указ. соч. С. 93–94.




513


_Макушин_НИ._ Указ. соч. С. 93.




514


Глеб Успенский в его переписке // Голос минувшего. 1915. № 10. С. 230.




515


_Ермолинский_Л.Л._ Сибирская печать и царская цензура (1875–1886 гг.) // Журналистика в Сибири. Вып. I. Иркутск. 1967. С. 38–39.




516


_Короленко_Вл._ Из записной книжки («Черкес»). Очерк. Перепечатано из № 16 «Сибирской газеты» 1888 года. Цена 25 коп. Томск: Типолитография Михайлова и Макушина, 1888.




517


_Брут_Иван._ Ночь на Новый год // Томск: Типография «Сибирской газеты». 1885 год.




518


Искра. 1867. С. 131.




519


«...указом Правительствующего Сената от 3 июля 1863 г. было уже разъяснено, что губернские ведомости на точном основании 22 ст. прил. к 472 ст. I Т. Учр. Прав. Сен. представляют собою продолжение Сенатского издания и что засим плата за помещаемые в них казенные объявления, в официальной и неофициальной части, и частные – в официальной, должна взыскиваться в том же размере, какая взыскивается за напечатание объявлений в сенатском издании...». – _См:._ Собрание узаконений и распоряжений правительства, издаваемое при Правительствующем Сенате. 1882. №104 (23 нояб.). С. 1637.




520


Сборник узаконений и распоряжений правительства по делам печати. СПб., 1878. С. 213.




521


Санкт-Петербургский журнал. 1804. Ч. I, кн. I. С. 41, 58, 59.




522


Сборник узаконений и распоряжений правительства по делам печати. СПб., 1878. С. 213.




523


Свод законов Российской империи, повелением Государя императора Николая Первого составленный: Издание 1857 года.




524


_Скрипицын_В.А._ Саратовские губернские ведомости: Часть неофициальная: 1838–1894. Саратов, 1895. С. 1.




525


Сборник узаконений и распоряжений правительства по делам печати. СПб., 1878. С. 215.




526


Сборник узаконений и распоряжений правительства по делам печати. СПб., 1878. С. 215.




527


Полное собрание Законов Российской империи: Собр. второе. СПб., 1830. Т. 5. С. 213.




528


Сборник избранных статей, стихотворений и фельетонов Николая Михайловича Ядринцева из газет «Камско-Волжское слово», «Сибирь» и «Восточное обозрение» за 1873–1884 гг. Красноярск, 1919. С. 77.




529


_Скропышев_Я.С._ Тобольская губерния в пятидесятых годах // Вестник Европы. 1897. Кн. 12. С. 581.




530


Надо сказать, все основания для такой смелости были у обоих губернаторов. В.А. Арцимович был женат на дочери сенатора М.Н. Жемчужникова (сын последнего – один из «отцов» Козьмы Пруткова). А.И. Деспот-Зенович происходил из древнего царского рода, который к XIX в. выродился. Но в его родственниках значился П.А. Тучков, московский генерал-губернатор.




531


Иркутские губернские ведомости. 1857. №2. – Цит. по: _Любимов_Л.С._ История сибирской печати. Иркутск, 1882. С. 39.




532


Там же. С. 40.




533


ТобГВ. 1863. №19. С. 151.




534


Ирбитский ярмарочный листок. 1863. №12. С. 38.




535


ТобГВ. 1863. №19. С. 151.




536


ТобГВ. 1863. №19. С. 151.




537


ТобГВ. 1863. №19. С. 151–152.




538


В «Голосе» появилась публикация из Тюмени. Ее заказал городской голова г. Стопановскому, который нашел подрядчика г. Волокитина, никогда не бывавшего в Тюмени. «Г. Волокитин, смастеривший корреспонденцию, обратился к суду с жалобой на то, что г. Стопановский не доплатил ему условленной суммы: вместо 25 руб. дал только 16 р.». – Подробнее _см.:_ Литературная библиотека. 1867. Авг. Кн. 1 и 2. С. 200–203.




539


Полное собрание законов Российской империи. Собр. второе. Т. V, отд. второе. СПб., 1831. С. 216.




540


ТобГВ. 1863. № 19. С. 151.




541


Наверное, это выражение не совсем точно. С переездом Н. Чукмалдина в Москву тюменец стал московским купцом 1-й гильдии.




542


ТобГВ. 1863. № 19. С. 151.




543


ТобГВ. 1863. № 19. С. 152.




544


Подробнее _см.:_Мандрика_Ю.Л._ Н.М. Чукмалдин в «Ирбитском ярмарочном листке» // Лукич. 2003. Ч. 3. С. 35–48.




545


Е. Кузнецов в 70-е гг., сразу после ухода с редакторской должности И. Юшкова, возглавлял газетный стол и был редактором губернских ведомостей.




546


РГИА. Ф. 776. Оп. 4. Ед. хр. 351. Л. 25.




547


ТобГВ. 1893. №7. С. 89.




548


Екатеринбургская неделя. 1893. №9.




549


ТобГВ. 1893. №10. С. 147–148.




550


Там же. №7. С. 89.




551


Там же. №43. С. 688.




552


ТобГВ. 1893. №23. С. 353.




553


Сибирский вестник. 1893. №72 приб.




554


Там же. №106.




555


Восточное обозрение. 1883. № 50. С. 15




556


Степной листок. 1893. №5.




557


Там же. №24.




558


«Степной листок» был переименован в «Степной край» к концу 1893 г.




559


ТобГВ. 1893. №49. С. 829.




560


Гражданин. 1893. №253, 257.




561


Сибирский вестник. 1893. №118.




562


_Ахмадулин_Е._ Легальная печать Ставрополья дооктябрьского периода // Акценты. 1997. №3. С. 45.




563


Сведения о Г.Н. Прозрителеве можно почерпнуть в одной из последних публикаций о нем: _Охонько_ //. Общественный деятель, просветитель, краевед // Северо-Кавказский регион. Информационно-аналитический вестник представительства Президента Российской Федерации. 1998. №3. С. 68–71.




564


_Станько_А.И._ Пресса Южного региона России (XIX век). Краснодар, 1998. С. 85.




565


ГАУ «ГАСЖ». Ф. 68. Оп. 2. Д. 4966. С. 3-4.




566


Россия. 1913 год. Статистико-документальный справочник. СПб., 1995. С. 372-373.




567


_См._ подробнее о газете: _Лепилкина_О.И.,_Магулаева_Ф.А._ «Северокавказский край» – прогрессивная газета своего времени // Актуальные вопросы социальной теории и практики: Сб. ст. / Под ред. Е.Н. Шиянова, О.И. Лепилкиной. Ставрополь, 2001. С. 238–254.




568


Орловская правда. 1969. 21 сент.




569


_Мохнанева_М.П._ Журналистика и историографическая традиция в России 30–70-х гг. XIX в. М., 1999. С. 31.




570


Там же. С. 34.




571


_Ветвицкий_ Н. Что нужно для русской истории п настоящее время // Библиотека для чтения. 1862. № 8. С. 81.




572


_Якушкин_П.И._ Сочинения. М., 1986. С. 446.




573


Орловские губернские ведомости. 1863. 30 нояб.




574


Подробнее _см.:_Литвинов_В._ Первая памятная книжка Воронежской губернии (1856–1906). Ее содержание и сотрудники: Ист.-биогр. очерк // Памятная книжка Воронежской губернии на 1906 год.




575


_Никитин_И.С._ Избранные сочинения. М.; Л.: ОГИЗ, 1948. С. 215.




576


Воронежские губернские ведомости. 1857. 26 окт.




577


Орловские губернские ведомости. 1856. № 24




578


Памятная книжка Орловской губернии на 1869 год. С. 76.




579


Памятная книжка Орловской губернии на 1864 год. С. 79




580


_Тургенев_И.С._ Поли. собр. соч. и писем: В 28-ми т. Письма. Т. 9. С. 207.




581


Некрологи Н.С. Тарачкова _см.:_ Орловский вестник. 1893. 15 сент.; Воронежский телеграф. 1893. № 109; Памятная книжка Воронежской губернии на 1894 год.




582


_Заборинский_А._ Граф Н.Н. Муравьев в 1848–56 гг.// Русская старина. 1883. № 6. С. 116.




583


_Сокольский_Л.А._ Возвращение декабристов из сибирской ссылки // Декабристы в Москве. М., 1963. С. 229.




584


_Чуковская_Л._ Декабрист-исследователь Сибири. М., 1965. С. 74.




585


Дневник Познанский. 1866. № 6 (10 янв.). С. 391.




586


_Линден_А.М._ Записки //Дум высокое стремленье. Иркутск, 1975. С. 202.




587


_Коваль_С.Ф._ Декабристы и общественное движение 50 – начала 60-х годов XIX века // В сердцах Отечества сынов. Иркутск, 1975. С. 275.




588


Дневник П.А. Кропоткина. М.; Иг., 1923. С. 61.




589


Прохоров Е.Н. Публицистика декабристов. М., 1961. С. 7




590


_Лемке_М._ Николаевские жандармы и литература 1826–1855 гг. СПб., 1909. С. 34.




591


_См:._Цявловский_М._А._ Эпигоны декабристов // Голос минувшего. 1917. № 7. С. 76.




592


_См.:_Петряев_Е.Д._ Впереди огни. Иркутск, 1965; _Азадовский_М.К._ Страницы краеведческой деятельности. Иркутск, 1989; _Коваль_С.Ф._ Декабристы и общественное движение 50 – начала 60-х годов XIX века // В сердцах Отечества сынов. Иркутск, 1975. С. 263–278.




593


РГИА. Ф. 776. Оп. 12. Ед. хр. 19. Ч. 1. Лл. 15-20. Ч. 2. Лл. 10–14; ГАИО. Ф. 24. Оп. 3. Дело 491.




594


ИРЛ И. Ф. 368. Оп. 1. № 16-24. Л. 58.




595


_Завалишин_Д._ Декабрист М.С. Лунин // Исторический вестник. 1880. Кн. 1. С. 149.




596


См.: Завалишин Д.И. Записки декабриста. СПб., 1906. С. 370




597


_Заборинский_А._ Граф Н.Н. Муравьев в 1848–1856 гг. // Русская старина. 1883. № 6. С. 128.




598


_Горбачевский_И.И._ Записки, письма. М., 1975. С. 143.




599


_Гессен_А._ Во глубине сибирских руд. М., 1976. С. 146.




600


_Завалишин_Д.И._ Записки декабриста. СПб., 1906. С. 140.




601


_Лотман_Ю.М._ Декабристы в повседневной жизни // Литературное наследие декабристов. М., 1975. С. 69.




602


_См.:_Колесников_В._II._ Записки несчастного, содержащие путешествия в Сибирь по канату. Пг., 1914.




603


Письма разных лиц к Дмитрию Иринарховичу Завалишину с 1839 по 1863 годы // Русская старина. 1881. № 32. С. 389.




604


Амурское дело и влияние его на Восточную Сибирь и государство, 1850–1863 гг.: Очерки по документам и свидетельствам очевидцев // Русская старина. 1881. № 9. С. 176.




605


_Завалишин_Д.И._ Освоение Амура // Морской сборник. 1859. Кн. 5. С. 122.




606


_Завалишин_Д.И._ По поводу статей об Амуре // Дум высокое стремленье. Иркутск, 1975. С. 100.




607


_Нечкина_М._И._ Несколько слов о сибирском трехтомнике // В сердцах Отечества сынов. Иркутск, 1975. С. 8.




608


_Завалишин_Д.И._ Природа и человек в деле колонизаций // Восточное обозрение. 1882. № 9 (27 мая). С. 10–12; № 10 (3 июня). С 10–12; № 12 (17 июня). С. 10–12.




609


ГАИО. Ф. 24. Оп. 9. Ед. хр. 459. Св. 2052. Л. 19




610


_Завалишин_Д._ Письма о Сибири. Письмо 2-е // Московские ведомости. 1864. № 232. С. 3.




611


Письма разных лиц к Дмитрию Иринарховичу Завалишину с 1839 по 1863 г. // Русская старина. 1881. № 32. С. 410.




612


Там же. С. 404.




613


Письма разных лиц к Дмитрию Иринарховичу Завалишину с 1839 по 1863 гг. // Русская старина. 1881. № 32. С. 405–406.




614


Об А.М. Афромеевс см.: Классическая гитара в России и СССР: Биографический музыкально-литературный справочник русских и советских деятелей гитары / Сост. М.С. Яблоков. Тюмень; Екатеринбург, 1992. Ст. 142–177.




615


В публикации иногда обозначается как «СТП».




616


Курсивом выделяется имя автора публикации.




617


В публикации иногда обозначается как «ВЗС».




618


Иногда встречается в тексте как «СТГ».




619


Как-то Иван Зипунов (скорее всего, псевдоним) поместил в газете «Зауралье» (издавалась в 1907 г. в Тюмени; вышло всего шесть номеров) фельетон «Тараканий вопль». Он рассказал о жителях Тьмутаракани, которые решили культурно расцвести. Выбор, как это сделать, был невелик: «конский статуй в натуральности на собственное иждивение поставить» или «заведем свою газету». «Нам чо – всех нас батюшка Ермак Тимофеевич оглоблей крестил», – решили горожане. И в Тюмени появился «Сибирский голос», который фельетонист обозвал «Тараканий вопль» (1907. №1. С. 7–8). А поскольку газета предпочитала печатать о том, что написал в классном журнале наставник, или о месте выдачи корреспонденции в одной торговой конторе _(См.:_Мандрика_ЮЛ._ Начнем с «Сибирского голоса» // Лукич. 2002. С. 92–122), – «счастье тьмутараканцев было совсем отравлено».




620


Выходила в г. Тюмени в 1910 г. Издатель Е. Рогозинская. Всего увидело свет 48 номеров.




621


У А.И. Текутьева брак был бездетным.




622


«Ермак» в 1912–1913 гг. имел обложку и был сшит проволокой. Хотя издание и значилось газетой, «Ермак» был типичным журналом.




623


_Дворцова_Наталья_Петровна_, доктор филологических наук, специалист по М. Пришвину и безумная поклонница всяческих дискурсов и постмодернизмов.




624


Текутьев А.И. почетный гражданин г. Тюмени. Его фотография и сегодня украшает мемориальный стенд лучших людей города. Разные патриотические силы пытаются поставить памятник бывшему отцу города.




625


Автор данной статьи «сплетню» относит к жанру «новостей», в которых рассказчик гипертрофирует собственное «я», используя для этих целей событие как фон (background), настолько, что превращает информацию в мини-очерк. Такая точка зрения не противоречит теории о тенденции к гибридизации жанров,– _Ю.М_.




626


Лухманова Надежда Александровна, русская писательница, – в третьем браке несколько лет провела в г. Тюмени.




627


Тихов Иван Александрович родился 3 марта 1879 г. Учился в Томском технологическом институте (1899–1904?). Состоял на службе в г. Челябинске. – ГУТО ГА в г. Тобольске. Ф. 152. Оп. 36. Ед. хр. 33. Л. 77, 99 об. – Вводится впервые в научный оборот.




628


Образ Кондрата, так широко гулявший в газетно-журнальных сюжетах XIX в., был списан Н.М. Ядринцевым с тюменского купца Кондратия Шешукова.




629


ЦХАФ АлтК. Ф. Д–163. О. 1. Д. 33. Л. 272-272 об., 274-274 об.




630


_Головачев_П.М._ Тюмень как гнездо народного невежества // Тобольские губернские ведомости: Редакторский корпус. Тюмень, 2004. С. 70.




631


_Городцов_Н.А._ [Письма брату Василию] // Фальшивый Лукич. 2003. С. 419.




632


Это Шелгунов.




633


Пусть провинциальные редакторы откроют статистику своей губернии, и, как в зеркале, они увидят местные вопросы.




634


Брошюра св. Сулоцкого «Челобитная митрополита Сибирского и Тобольского Филофея Лещинского Петру В. и ответ на нее». С. 14 и 16.




635


Настоящая статья составлена главным образом по труду г. Мамонова «Печать в Тобольском наместничестве в конце XVIII ст.». Памятная книжка Тоб. губ. на 1884 г.




636


Стихотворения П.П. Сумарокова. СПб., 1832 г.




637


Иртыш... 1791. Нояб.




638


Иртыш... 1789. Дек.




639


Памятная книжка Тоб. губ. на 1884 г. С. 303.




640


Октябрь 1789 г., статья «Сновидение».




641


Сопиков, № 4103.




642


Курсив наш. – _Авт._




643


Словцов. «Истор. обозр. Сибири», изд. 1838 г. С. 576–577.




644


«Литературн. сборн.» Ядринцева, 1885 г. С. 366–367.




645


Прил. к «Вост. обоз.»: «Литер. Сб.» 1885 г. С. 366.




646


Иртыш… 1790. Янв.




647


«Сиб. вести.». № 103.




648


«Литерат. сборы, на 1885 г.» Ядринцева. Памяти, книжка Тоб. губ. на 1884 г.




649


_Словцов._ Историческое обозр. Сибири. Кн. 1. С. IX и 577.




650


Митрополит же Евгений говорит, что это сочинение было издано – 1-й том в 1785 г., а 2-й – в 1790 г.




651


Пам. кн. Тоб. губ. на 1884 г. С. 348.




652


Далее в нумерации глав «Сибирским вестником» допущена ошибка. – _Прим._издателя._




653


Томские губ. вед. 1869. № 30–33, 35, 37–42, 44–47, 49, 50 и 1870 г. № 1–13, 16–19.




654


^2,1^ Особое приложение. 1889. № 37.




655


Сборник статей, касающихся Пермской губернии и помещенных в «Неофициальной части» «Губ. вед.» в период 1842–1881 гг. Пермь, 1882 г.




656


_Вагин_В.И._ Истор. свед. о деят. гр. Сперанского. II т. 143 стр.




657


_Щеглов_ //. Хронол. перечень важнейш. данных из истории Сибири. С. 637, 645, 651.




658


«Вестн. Евр.» 1887 г., декабрь. С. 864–870.




659


1-я книжка «Записок».




660


Отчет Запад.-Сиб. отдела. 1886. С. 45.




661


Восточ. обозр. 1889. № 40




662


См. пресловутую мечтательную брошюру Дункана «Corea and the powers».




663


См. воспом. В.И. Вагина «Сороковые года в Иркутске». «Лит. сборн.» за 1885 г. С. 262, 263 и др.




664


Ibid.




665


«Сиб. сборник» Ядринцева. 1887 г. С. 238–277.




666


Лит. сб. 1885. С. 377 и след.




667


«Сибирь» и «Сибирский вести.» за 1886 г.




668


«Лит. сб.» за 1885 г.




669


Десятилетие газеты «Сибирь» // Вост. обозр. 1883. № 8.




670


Апрель. «Список периодических изданий, появившихся с 1856–1880 гг.». С. 809




671


№ 143, 429, 487, 491 и др.




672


С. 506.




673


С. 385.




674


Истор. вести. 1886. Апр.




675


Сведения о _«Сибирском_листке»_ мы любезно получили от Г. Б. Б., близко стоящего к делу.




676


«Общинное землевладение в Сибири». 1877. № 19 и 20.




677


На С. 160 в написании обеих фамилий допущена ошибка. – _Прим._издателя._




678


На С. 160 в написании обеих фамилий допущена ошибка. – _Прим._издателя._