Мальцев Тайна голубой пещеры
Станислав Владимирович Мальцев
_Автор_книги_Станислав_Владимирович_Мальцев_родился_в_1929_году_в_г._Свердловске._Там_прошли_его_детство_и_юность._
_После_окончания_Свердловского_университета,_где_он_учился_на_отделении_журналистики,_С._В._Мальцев_был_направлен_на_работу_в_г._Тюмень_в_редакцию_газеты_«Тюменская_правда»._
_Писать_он_начал_рано._Первые_рассказы_печатаются_в_школьных_стенгазетах,_а_затем,_в_годы_учебы_в_университете_, — _в_газетах_города_Свердловска._
_В_1959_году_в_Тюмени_вышла_первая_книжка_Мальцева,_посвященная_работникам_советской_милиции._Называется_она_—_«По_волчьему_следу»._В_следующем_году_им_была_написана_книжка_для_детей_—_сказки_«Про_зайку_Петю»._
_Новая_книга_Станислава_Владимировича_«Тайна_голубой_пещеры»_рассчитана_на_ребят_среднего_школьного_возраста._Состоит_она_из_двух_небольших_повестей_—_«Мы_с_Митяем»,_«Тайна_голубой_пещеры»_и_четырех_коротеньких_рассказов._Герои_обеих_повестей_—_пятиклассники._Автор_рассказывает_о_их_школьной_жизни,_о_пионерских_делах,_отдыхе._
_Среди_ребят_выделяются_своей_непоседливостью,_находчивостью,_приключениями_два_верных_друга_—_Коля_Рыжов_и_Дима_Чумаков,_или_как_зовут_Диму_ребята_, — _Митяй._
_Митяй_и_Коля_мечтают_попасть_в_училище_водителей_межпланетных_кораблей,_о_полете_на_Марс,_о_том,_какой_станет_жизнь_при_коммунизме,_когда_не_надо_будет_—_как_думают_друзья_—_учить_уроков_, — _все_за_тебя_сделают_умные_машины._Они_не_готовят_домашних_заданий,_сбегают_с_уроков,_с_контрольных,_превращаются_в_сыщиков,_собираются_бежать_на_Братскую_ГЭС._Но_ни_к_чему_хорошему_это_не_приводит:_в_дневнике_то_одного,_то_другого_все_чаще_и_чаще_появляются_двойки,_друзья_попадают_в_смешные_положения._
_Школьный_коллектив_помогает_ребятам_понять_свои_ошибки_—_они_стали_лучше_учиться,_вместе_со_всеми_окончили_пятый_класс_и_поехали_отдыхать_в_пионерский_лагерь._
_Обо_всем_этом_говорится_в_повести_«Мы_с_Митяем»._
_«Тайна_голубой_пещеры»_рассказывает_о_новых_приключениях_Митяя_и_Коли,_которые_произошли_с_ними_в_пионерском_лагере._В_повести_рассказывается_о_том,_как_друзья_напали_на_след_исчезнувшей_геологической_экспедиции,_и_как,_преодолев_многие_препятствия,_нашли_важные_документы._
_Рассказы,_включенные_в_сборник,_посвящены,_дружбе,_учебе,_товарищеской_выручке_школьников._
Станислав Мальцев
Тайна Голубой пещеры
Повести
МЫ С МИТЯЕМ
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Мы с Митяем — друзья. Куда он — туда и я. Вместе в школу ходим, на одной парте сидим. Вместе с уроков сбегаем, вместе двойки получаем. Кстати, с этими двойками просто чудеса какие-то. Если меня спросят на первом уроке и я двойку получу, Митяй уже бледнеет, значит, и он сегодня обязательно двойку схватит. Или наоборот: сначала он получит двойку, затем — я.
Спросили мы однажды нашего вожатого Толю, он уже в девятом классе учится, как с научной точки зрения объяснить такое совпадение, а он смеётся: «Закон природы, — что посеешь, то и пожнёшь».
Ничего себе закон! Хорошо Толе смеяться, он скоро школу кончает, а нам ещё сколько учиться. Ведь мы только в пятом классе! Если в восьмилетней школе — то ещё три года, а в одиннадцатилетней — шесть лет! Долго! Сколько за это время ещё успеешь двоек наполучать — ужас.
Недавно Светка Мартынова — есть у нас в классе такая задавака и ехидная очень девчонка — говорит: «Я слыхала, что специально для двоечников будут создаваться пятнадцатилетние школы. Туда будут собирать всех, кто плохо учится. Рыжов и Чумаков — это мы, значит, с Митяем — обязательно попадут. Самые первые кандидаты».
Но мы с Митяем твёрдо решили: как-нибудь уж восемь классов потерпим, а потом пойдём в училище водителей межпланетных кораблей. Есть такое, наверняка, где-то. Вот только адрес узнать надо. А Светка пусть сама пятнадцать лет учится, если хочет…
А в общем-то у нас в школе неплохо, класс наш дружный, весёлый, экзаменов теперь сдавать не надо. Если бы ещё и контрольные работы отменили — вот было бы здорово! Тогда можно и пятнадцать лет учиться…
НАША КОНВЕНЦИЯ
Сегодня — несчастливый день. На первом же уроке — арифметике — Митяй двойку получил. У меня сразу душа в пятки ушла и сердце замерло — теперь моя очередь!
И точно — едва Митяй сел, раскрыл дневник и стал на свою двойку любоваться, как Елена Васильевна говорит:
— Рыжов! Иди к доске!
А чего идти, если мы с Митяем вчера в футбол играли до самого ужина. Всё думали, вот сейчас, сейчас кончим и побежим уроки делать. Ну, а где тут кончишь… Так и не успели задачки решить.
— Тоже не сделал домашнего задания? — спрашивает меня Елена Васильевна.
Я только вздыхаю тяжело. Чего говорить-то — всё равно двойка обеспечена.
— Чего ты вздыхаешь? — рассердилась Елена Васильевна. — Как не стыдно быть такими лентяями. Бери мел. Будешь решать задачу у доски.
Задачка неинтересная — про цыплят каких-то несчастных. Нужно узнать, сколько у каждой курицы за неделю из десяти яиц цыплят вывелось. Подумаешь, проблема.
Стал я решать задачку. Решал, решал, наконец, сделал. Всю доску исписал.
Получилось у меня, что каждая курица высидела по тринадцать с третью цыплёнка.
Вытираю я руки и думаю: «Молодец, Рыжов, решил-таки задачку! А то говорят, если дома не решать, то и в классе, у доски, ни за что не сделаешь. Враки всё это».
А Елена Васильевна вдруг спрашивает:
— Как же так у тебя, Рыжов, из десяти яиц тринадцать цыплят получилось? Из одного яйца два цыплёнка, что ли? И что это за треть? Одна нога? Или хвост? А где же остальное?
Тут как все ребята засмеются. Ну, ясное дело — сидеть-то скучно, вот и рады. Я бы на их месте тоже засмеялся, хотя ничего смешного нет. И стало мне вдруг обидно. Вчера весь день мучились — и всё равно нам ребята с соседнего двора набили голов. Из-за этого матча уроки не сделали и вот, пожалуйста, получайте двойку. Где же справедливость? И откуда я знаю, почему получилась треть, может быть, задачка неправильная или в условиях опечатка.
Поставила мне Елена Васильевна двойку, и я нисколько этому не удивился. Если бы я даже и к доске не выходил — всё равно двойка была бы.
На перемене мне Митяй и говорит:
— Слушай, что я придумал. Мы с тобой теперь круглыми отличниками будем.
— Да ну? — обрадовался я. — Вот здорово! А как?
— Давай заключим конвенцию.
— Какую такую ещё конвенцию? — удивился я.
— А вот такую… Договор, что ли…
Митяй оглянулся, убедился, что нас никто не подслушивает, и говорит шёпотом:
— Задачки по арифметике будем по очереди решать. Понял? Сегодня — ты, завтра — я. А утром списывать друг у друга. Зачем нам одну и ту же задачку два раза решать. Нужно экономить своё время.
Здорово Митяй придумал. Молодец. И как это мне раньше такая простая мысль в голову не пришла?
— Ладно, — отвечаю я ему. — Попробуем. Только сегодня уж ты решай, а завтра — я.
Так и договорились.
После обеда я, как всегда, вышел на улицу. Думаю: все в порядке. Задачку мне Митяй решит, устные уроки я на переменке посмотрю, двойки, вроде, не должно завтра быть.
Вдруг вижу — Митяй во двор спускается.
— Ты что же, — спрашиваю его, — не решаешь задачку? Конвенцию нарушаешь? У кого я завтра утром списывать буду? У Светки, что ли?
А он рукой машет:
— Не беспокойся, задачка лёгкая, я её только что смотрел. Немного поиграю и пойду, быстро решу. Утром получишь.
Ну, а тут начался повторный матч с соседним двором и стало не до задачек. Только когда уже стемнело, Митяй пошёл домой задачку делать, а я остался доигрывать.
На следующее утро он мне ещё в коридоре кричит:
— Готово! Иди! За полчаса всё вчера сделал!
Вот, думаю, какая ему лёгкая задачка попалась.
А у меня наверняка трудная сегодня будет. Надо было лучше мне вчера делать, а ему — сегодня. Но поди знай.
Стал я списывать. Какая-то тоже неинтересная — про яблоки. Сколько на каждой ветке яблок растёт? Оказывается, по семь тысяч штук! Вот сколько. А я и не знал, что так много. Вот бы нам с Митяем хоть полветочки.
Начался урок, и Елена Васильевна первым делом спрашивает:
— Рыжов, решил задачку?
— Готово, Елена Васильевна! — отвечаю я и подаю ей тетрадь.
Она читает, а я стою и думаю: «Здорово Митяй всё-таки придумал. Надо будет и другие уроки по очереди делать. Хорошая это штука — конвенция».
А Елена Васильевна вздохнула и говорит:
— Когда ты, Рыжов, за ум возьмёшься? Ведь скоро уже конец четверти. Простой задачки решить не можешь. Стыдно! Накрутил такого, что и не разберёшь… — И отдала мне тетрадку.
Вот так фокус! Я так и ахнул — вся задачка перечёркнута красным карандашом и внизу стоит… Что вы думаете? Жирная единица! Такого у меня ещё не бывало.
— Ну, — говорю Митяю, — спасибо. Мне такая конвенция не нужна! Чтобы я ещё из-за тебя единицы да двойки получал. Мне и своих хватает.
А Митяй сидит бледный, меня не слушает и повторяет:
— Сейчас моя очередь. Сейчас меня вызовут.
И точно, Елена Васильевна спрашивает:
— А ты, Чумаков, решил задачку?
— Нет, Елена Васильевна, не решил, не получилось, — отвечает ей Митяй, глазом не моргнув.
— Иди к доске, будем вместе решать, а ты, Рыжов, смотри.
Ушёл Митяй, а я смотрю ему вслед и думаю: «Вот ведь хитрый какой. Правильно сделал, что не показал свою тетрадку Елене Васильевне, а то она увидела бы две одинаковые задачки и стала бы допытываться: «Почему одинаковые? Кто у кого списал?» А зачем это надо?»
Митяй у доски такое стал выделывать, что Елена Васильевна не выдержала и прогнала его на место. Так ему и надо! Если бы он не вылез со своей дурацкой конвенцией, я, может быть, сам бы эту задачку правильно решил и пятёрку получил. А из-за него сорвалось.
Теперь мы уроки каждый за себя делаем.
КАК МЫ С МИТЯЕМ В «ЁЖИК» ПОПАЛИ
Есть у нас в классе «Ёжик» — стенгазета так называется. Хорошая, интересная стенгазета — лучше, чем в 5 «б». Одно плохо — очень уж часто про нас с Митяем в ней пишут. Это Петька-профессор, редактор «Ёжика», всё старается. На следующем собрании, когда будут редактора выбирать, я обязательно выступлю против него. Сколько же можно об одних и тех же писать? Чуть ли не в каждом номере и обязательно с карикатурой. А рисует Светка. Она так наловчилась, что с другого конца класса видно — это мы. Очень похоже.
Когда нас в «Ёжике» ещё за дело критикуют — за двойки или за опоздания, приходится мириться. Неприятно, конечно, но что поделаешь, возражать трудно. Но вот в последнем «Ёжике» нас совсем зря поругали. И всё из-за Митяя.
Однажды подходит к нам Петька-профессор и говорит таким безобидным тоном:
— Что же это мы только о вас всё пишем да пишем. И вы давайте сами в «Ёжик» что-нибудь напишите. Ну, хотя бы о том, как готовитесь к футбольному матчу с девятой школой. Хорошо?
А надо вам сказать, что мы с Митяем сильнейшие футболисты школы. То есть, конечно, не самые лучшие, но всё-таки… Во всяком случае, мы в сборной команде и готовимся к встрече с соседней школой. Правда, мы запасные игроки, но это дела не меняет. Потому-то и пришёл к нам Петька.
— Ладно, — отвечает ему Митяй с совершенно безразличным видом. — Напишем. Завтра утром принесём.
— Ну, то-то. Я вам и место оставлю. Да смотрите, много не пишите. Одну страничку, не больше, — сказал Петька важно и отошёл.
Вечером, уже перед самым ужином, я вдруг вспомнил о заметке. Вспомнил — и к Митяю.
Прибежал, а он кота своего дрессирует.
Я ему говорю:
— Слушай, про заметку для «Ёжика» мы совсем забыли. Давай скорее писать!
— Ну, вот ещё, — отвечает Митяй. — Сейчас у меня нет настроения заметки писать. У меня сейчас настроение научить Ваську прыгать выше стула.
Говорит это мне Митяй, а сам кусочек котлеты над Васькой поднимает.
Смотрит Васька на котлету, облизывается, а прыгать не хочет.
— Это всё из-за тебя, — говорит Митяй. — Он постороннего стесняется.
— Какой же я посторонний? — обиделся я. — Мы же вместе его ещё котёнком стащили с подоконника. Ты что, забыл, что ли?
— Я-то помню, а он забыл. Это ведь давно уже было.
А Васька и правда смотрит на меня и ноль внимания. Хоть бы хвостом помахал. Забыл, значит.
Я же помню всё, как будто это вчера было. Шли мы тогда с Митяем в школу и вдруг видим — сидит на подоконнике маленький чёрненький котёночек. Такой хорошенький, что мы сразу остановились.
— Кыс-кыс-кыс, — позвал его Митяй, а сам толкает меня в бок локтем и шепчет: — Доставай скорее колбасу!
Достал я из портфеля бутерброд, бросил кусок колбасы котёнку.
Тот сразу накинулся на колбасу, урчит, как тигр. Съел, облизнулся и смотрит на меня.
— Ещё хочет, — шепчет Митяй. — Дай-ка теперь мне кусочек. — Взял он колбасу, отошёл немного и опять позвал:
— Кыс-кыс-кыс!
Котёнок соскочил с подоконника и бросился к нему со всех ног. Митяй ему и этот кусок скормил. А потом говорит мне:
— Теперь пойдём тихонько вперёд…
Мы и пошли, а котёнок — за нами.
Отошли мы немного, Митяй его схватил и за гимнастёрку сунул.
— Это наш трофей! Назовём его Рэксом!
— Ещё что, — говорю я, — во-первых, никто кошек Рэксами не называет — это же собачье имя, а во-вторых, сейчас хозяйка выйдет и покажет тебе такого Рэкса…
— А ты что стоишь? — спрашивает меня Митяй. — Её, что ли, ждёшь? Бежим скорее!
Отбежали мы два квартала, я Митяю и говорю:
— Всё-таки нехорошо — украли котёнка…
А Митяй смеётся:
— Кто же котят ворует? Что это — пальто или ботинки, или какая-нибудь другая вещь? Взяли мы его себе — вот и всё. Наверное, хозяйка сама рада — не знала куда его девать…
Тогда это был маленький, весёлый котёнок, а сейчас вон какой котище стал! Отъелся, растолстел, даже пошевелиться ему лень.
…Смотрел, смотрел Васька на котлету, облизнулся и пошёл на кухню. Идёт спокойно, с таким безразличным видом, словно хочет сказать: «Ну вас с вашей котлетой! Буду я ещё прыгать. И без неё обойдусь…»
Бросил Митяй котлету на стол и говорит:
— Нет у меня сейчас вдохновения заметку писать. Давай лучше в шашки сыграем. А заметку завтра на переменке напишем.
Сели мы в шашки играть. Я его два раза обыграл, а он меня — один. Тут нас спать погнали.
На следующий день на переменке мы, конечно, никакой заметки не написали. Не до того было. Петька-профессор очень ругался и сказал, что ждёт последний день, и если мы завтра утром заметку не принесём, то пожалеем.
— Принесём, принесём, не плачь, — сказал ему Митяй и рукой махнул.
Но и вечером мы опять заметки не написали. Когда я о ней напомнил, Митяй даже рассердился.
— Подождёт ещё день. Ничего с ним не случится! Пусть потерпит, будет знать, как нас критиковать!
Утром Петька опять к нам подошёл. Митяй ему с важным видом и говорит:
— Придётся тебе ещё подождать. Нам очень некогда сейчас, совершенно нет времени…
Мы думали, Петька нас упрашивать будет, а он ничего не сказал и ушёл.
В большую перемену стали вывешивать свежий номер «Ёжика».
— Ну вот, — говорит Митяй, — и без нас обошлись. Нет у нас времени им заметки писать. Верно? Нам его и на уроки не хватает.
У «Ёжика» ребята собрались, смеются и почему-то на нас оглядываются.
— Слушай, — шёпотом говорю я, — что они на нас оглядываются? Мне это совсем не нравится. Неужели опять про нас написали?
— Нет, не может быть, — отвечает Митяй спокойно. — Не за что. Мы на этой неделе ни одной двойки не схватили и ни разу не опоздали…
— Ой, пойдём посмотрим…
Пошли. И что же?
На самом видном месте нарисованы мы с Митяем. Стоим с важным видом, левые руки за спину заложили, а правые вперёд вытянули. Ладошки стоймя, словно отталкиваем что-то, и на них написано: «Завтра».
Сверху рисунка — заголовок: «Господа Обещалкины», а внизу подпись: «Коля Рыжов и Дима Чумаков уже три дня обещают написать в «Ёжик» заметку. Они слишком заняты…»
Посмотрели мы на рисунок, вздохнули тяжело и пошли прочь.
Идём, я Митяю и говорю:
— Это ты во всём виноват. Написали бы и ничего не было…
— Откуда же я знал, что они карикатуру нарисуют? — возразил Митяй. — Я ещё опровержение напишу — почему они нас господами обозвали?! Какие мы господа, мы — пионеры! Пусть они опровержение напечатают… Пошли сейчас же писать!
И вот Митяй сидит за столом и пишет опровержение. Уже почти целую тетрадку исписал. А я дрессирую Ваську и думаю, что, если бы мы раньше заметку на одну страничку написали, то не нужно было бы сейчас и опровержение на целую тетрадку сочинять.
КАК МИТЯЙ ПОЗАВТРАКАЛ
Как только начался первый урок, Митяй стал мне рассказывать шёпотом:
— Ух, какой я сегодня сон интересный видел! Будто я на Луну летал. Вот здорово было! Я даже решил подольше не просыпаться, чтобы до конца досмотреть, чуть в школу не опоздал, позавтракать не успел…
Достал Митяй из портфеля бутерброд с колбасой, нагнулся к парте, чтобы его за Светкиной спиной не было видно, и сидит, ест.
А урок идёт. Мария Петровна толстого Вовку вызвала предложение разбирать по частям речи.
Разобрал предложение Вовка правильно, посадила его Мария Петровна и снова над журналом склонилась. Кого сейчас вызовет? Вдруг меня? Впрочем, я не очень боюсь, уроки вчера приготовил. Даже, пожалуй, хорошо было бы, если бы меня вызвали сейчас. Четвёрка, а то и пятёрка по русскому мне бы совсем не помешали. Но ведь так не бывает. Почему-то когда уроки выучишь, никогда не спросят. Зато уж если домашнего задания не сделал, то только держись — все подряд спрашивают, словно сговорились. Вот совсем недавно я в один день три двойки получил…
— Пиджаков! — сказала Мария Петровна. Так и есть. Ваську вызвала, а не меня…
Вдруг Митяй подскочил, крышкой парты хлопнул, схватил дневник и бросился к доске. Весь покраснел, щёки шевелятся — это он свою колбасу срочно жует, глотает прямо целиком.
Что с ним? Куда он? Ведь не его вызывали! Вот чудак-то!
В классе все сразу как засмеются. А Васька Пиджаков от удивления так и остался стоять возле своей парты.
Мария Петровна тоже смеётся, один Митяй ничего не понимает, стоит возле доски и смотрит на всех, как баран на новые ворота.
— Садись пока, Пиджаков, — говорит Мария Петровна. — Тут Чумаков хочет отвечать…
Понял Митяй, что ослышался, что вовсе не его вызывали, а Ваську. И такой у него сделался обиженный вид, что ребята снова засмеялись.
— Ты, Дима, не огорчайся, — говорит ему Мария Петровна, — я бы тебя всё равно сегодня вызвала. Я только ждала, когда ты бутерброд съешь. Ну как, вкусная была колбаса?
— Вкусная… — пробормотал растерянно Митяй. И все опять засмеялись.
Митяй всё-таки кое-как разобрал предложение, и Мария Петровна поставила ему тройку.
— Что же ты? — зашептал он мне, едва сел. — Не мог остановить? Не слышал разве, что не меня вызывают? Зачем мне эта тройка? Я бы завтра на пятёрку ответил!
— Да, остановишь тебя, — говорю я. — Ты, как ракета, к доске понёсся. Я и опомниться не успел…
— И всё из-за несчастного бутерброда… — вздохнул Митяй. — Ну, ничего, — успокоил он себя, — зато я во сне на Луну слетал.
— Расскажи потихоньку, как там? — попросил я. — Люди есть?
— Люди? — Митяй задумался.
Он долго молчал, потом вдруг нахмурился и удивлённо сказал:
— Ты знаешь, я забыл всё, что видел. Совсем-совсем всё. Когда проснулся — помнил и в школу шёл — помнил, а сейчас — забыл! Вот обидно! А я уже хотел научно-фантастический рассказ в «Пионерскую правду» писать…
Тут Мария Петровна сделала нам замечание, и мы замолчали.
Но до самого звонка вид у Митяя был очень обиженный.
— Ладно, не горюй, — успокоил я его. — Ты теперь около кровати тетрадку и карандаш с вечера клади. Как сон этот ещё раз увидишь — сразу утром и записывай, пока не забыл.
— Так и сделаю, — согласился Митяй.
МИТЯЙ-ФАНТАЗЁР
Вот сегодня у нас урок был так урок! Почаще бы такие.
— Ребята, — сказала нам Мария Петровна, — закройте учебники, спрячьте тетради. Сегодня урок будет необычным. Мы будем мечтать!
— Как это так мечтать? — сразу выскочил Петька-профессор.
Петька страшный воображала. Он всегда задаётся, любит рассказывать о чём-нибудь таком, чего никто и не слыхал. Хвастается, будто читает подряд все тома энциклопедии. Врёт, наверно. Мы однажды с Митяем тоже пробовали читать энциклопедию, так больше двух страниц не осилили. Скука смертельная!..
— Пусть каждый из вас помечтает о будущем, — продолжала Мария Петровна, — попытается представить, какое оно, а потом расскажет всем…
Мы с Митяем переглянулись. Интересно! Сели мы поудобнее и стали мечтать.
Я сразу представил, как лечу в ракете, на Марс и встречаюсь там с марсианами. У меня даже дух захватило.
Только я домечтался до того, что мы с марсианами на их ракете собираемся лететь дальше — на Венеру, как Мария Петровна говорит:
— Ну, вы уже давно мечтаете. Теперь давайте рассказывать. Кто первый?
Конечно, Петька-профессор сразу вперёд вылез. Его Мария Петровна первым и спросила.
— Самым быстроходным существом на земле, — начал Петька громко, — является насекомое цефеномия. Оно преодолевает в час тысячу триста километров. Леопард бегает со скоростью сто четыре — сто двенадцать километров в час, лев — восемьдесят, заяц — пятьдесят пять, волк — сорок пять…
— Подожди, Костылев, — перебила его Мария Петровна. — Ты что-то не о том начал…
— О том, о том, Мария Петровна! Я сейчас перейду… — заторопился Петька. — Но быстрее всех, конечно, летают наши, советские, ракеты. Я мечтаю построить такую ракету, чтобы на ней слетать и на Марс, и на Венеру, и на все другие планеты…
У меня даже сердце ёкнуло. Ну и Петька! Как он мои мечты рассказывает! А о чём же я-то буду говорить?
Кончил Петька, и Мария Петровна вызвала ехидную Светку.
Светка сразу вскочила и затараторила, как всегда.
— Я мечтаю о том времени, когда стану таким врачом, что смогу вылечивать все болезни. А когда у кого-нибудь так заболит рука или нога, что её нужно будет отрезать, я смогу пришить новую, которая будет ещё лучше старой…
— А голову тоже можно будет тогда поменять? — спросил кто-то из ребят.
— Кое-кому неплохо и сейчас её заменить, — нашлась Светка и продолжала: — Каждый, кто захочет, сможет быть артистом, играть в театре или сниматься в кино…
Все засмеялись, и даже Мария Петровна улыбнулась.
И вдруг Митяй говорит да так громко:
— Какие-то ерундовые у тебя мечты, Светка. Когда все в кино сниматься будут, то кто же картины смотреть станет?..
— А ты, Дима, что придумал? — перебила его Мария Петровна. — Расскажи нам.
Митяй встал, нахмурился и так серьёзно-серьёзно негромко стал рассказывать:
— Жизнь в будущем будет очень хорошая. Во-первых, в магазинах всё бесплатно. Зашёл и бери себе что хочешь. Хочешь фотоаппарат «Киев» или даже «Старт» — бери; мотоцикл? — пожалуйста, даже автомобиль можно взять. Везде на улицах и в каждой школе будут киоски, в которых круглые сутки будут раздавать шоколадные конфеты и всякое мороженое…
Тут все, конечно, засмеялись.
А Митяй спокойно продолжает:
— Учиться будет тогда совсем легко. В школу ходить не надо. У каждого дома телевизор. Лежишь на диване и по телевизору урок смотришь. А надоест — включишь футбольный матч…
— Перепутается всё! — закричал Петька-профессор.
— Ничего не перепутается. Будут такие пилюли — проглотил таблетку и всё запомнил. Можешь и не слушать учителя, а всё равно всё запомнишь…
— А задачки как решать?
— Ну, задачки — это совсем ерунда, — улыбнулся Митяй. — У каждого будет своя электронная счётная машина. Она за одну минуту может десять задачников перерешать.
Тут опять все засмеялись, а Мария Петровна и говорит:
— Допустим, счётная машина за тебя все задачки решит. А дальше что? Ты же ничего знать не будешь? Как ты работать станешь?
— Работать?! — Митяй даже сморщился. — Тогда совсем всё не так будет. Придёшь на работу, сядешь в мягкое кресло и только и знай кнопки нажимай — за тебя всё машины и приборы делать будут… И думать ни о чём не надо — везде механизация и автоматизация…
Ой, какой в классе шум поднялся! Все кричат, с парт вскочили, со всех сторон только и слышно:
— А жевать за тебя тоже машина будет?
— Со скуки умрёшь с твоими кнопками!
— А ходить ты станешь или тебя возить будут?
Тогда Мария Петровна подняла руку и, когда все немного успокоились, сказала:
— Ты, Чумаков, неправильно представляешь себе коммунизм. Тебе кажется, что это будет царство лодырей и бездельников, которые станут лежать да кнопки нажимать. Так никогда не будет. Лучше и не мечтай.
Митяй сел, и ребята стали рассказывать о своих мечтах. Много интересного они напридумывали — и погодой управляли, искусственный дождь вызывали, и машины, чтобы под землей путешествовать, изобретали, и на другие планеты летали.
А когда этот необычный урок кончился, ехидная Светка остановилась возле нашей парты и говорит Митяю:
— Ты задачку-то сегодня решил? Эх ты, лентяй, кнопочный фантазёр!
Засмеялась и ушла.
Я не выдержал и говорю:
— Ты, верно, Митяй, что-то загнул. Скучная уж больно у тебя в будущем жизнь получается…
А Митяй нисколько не обиделся и спокойно так отвечает:
— Может, и не так будет. Я не спорю. Доживём — увидим. Кнопки эти, конечно, ерунда. Это я так придумал, чтобы ребят подзавести. А вот если бы у тебя сейчас дома электронная счётная машина стояла, которая все задачи решала или бы мотоциклы даром раздавали… Разве плохо? А здесь, прямо в классе, стоял бы ящик с конфетами и мороженым — бери сколько хочешь…
— Да, — вздохнул я, — это всё было бы здорово…
МАМА-ВОЛШЕБНИЦА
Сегодня мама меня спросила:
— Как у тебя дела с арифметикой? После той двойки больше не спрашивали?
— Нет, — говорю я печально, — не спрашивали. Видно, у меня так двойка в четверти и будет…
— Хорошего мало, — строго сказала мама. — Почему же это так получается, дорогой мой сын?
— Это всё из-за Митяя, — вздохнул я. — Его почему-то всегда первого спрашивают, а он никогда уроков не знает…
— Ну и что же?
— А как он двойку получит, так и я тоже следом за ним схвачу…
— Это почему же? — удивилась мама.
— Загадка природы! Никто этого не знает, никто объяснить не может… Какую отметку Митяй получит, такую и я…
— Глупости всё это, а не загадка природы! — рассердилась мама. — Вот останетесь с Митяем на второй год, будете знать…
Тут я, конечно, замолчал, ничего говорить не стал, чтобы маму не сердить.
— А хочешь я разгадаю эту «загадку природы»? — немного погодя спросила мама. — Она очень простая. Вы одинаковые лентяи, одинаково бездельничаете, уроков не учите. Поэтому вместе двойки и получаете. Вот и весь секрет.
— Ну, что ты, мама, — начал было я, — совсем не поэтому…
Но мама меня оборвала:
— А вот давай проверим. Сегодня ты на улицу не пойдёшь до тех пор, пока все уроки не выучишь. Посмотрим, какую завтра отметку получишь — двойку или нет.
Спорить с мамой я не стал. На собственном опыте знаю, что бесполезно. Просто сел за стол и стал учить уроки. А в открытую форточку со двора доносились весёлые крики ребят. Я вздохнул.
— Закрой форточку, не отвлекайся! — крикнула мама из кухни.
Просто удивительно, как это она всё видит.
Я закрыл форточку и стал решать задачку. Задачка была трудная, но интересная, про спутник. Я увлёкся и довольно-таки скоро решил её. И ответ сошёлся.
— Мама! Мама! — закричал я. — Я уже задачку решил!
— Ну и хорошо, — ответила мама. — Дальше делай. Я скоро приду, проверю.
Начал я писать упражнение по русскому языку, потом учить правило и так, незаметно для самого себя, сделал все уроки.
— Молодец, — сказала мама. — Если бы ты всегда так занимался, был бы отличником. Теперь иди гулять. Завтра обязательно получишь пятёрку.
— Если бы… — вздохнул я. — Всё от Митяя зависит…
Мама только засмеялась и ничего не сказала.
— Где ты был?! — закричал на меня Митяй, едва я вышел во двор. — Здесь нам без тебя столько голов набили.
— Уроки учил, все сделал, — ответил я.
— Вот хорошо! — обрадовался Митяй. — И задачку решил?
— Решил.
— Молодец! Завтра приходи пораньше, я у тебя спишу. Елена Васильевна меня обязательно завтра спросит.
— Приду, — сказал я. — Да ты смотри, сам-то не проспи…
И мы побежали к ребятам.
Митяй, конечно, проспал. Я пришёл пораньше, сидел-сидел, ждал-ждал, потом даже в коридор вышел, но его не было. Наконец, перед самым звонком, явился.
— Давай скорее задачку, — зашептал он. — Успею ещё!
— Ничего не успеешь, соня несчастный! — рассердился я. — Не мог раньше прийти.
Митяй ничего не сказал, быстро, разбрызгивая чернила и сажая кляксы, стал списывать задачку.
— Вот и успел, — засмеялся он, когда раздался звонок. А русский я на арифметике у тебя спишу…
— То есть как? — удивился я. — Ведь сейчас русский, а арифметика потом!
Митяй даже рот от удивления открыл, а в класс вошла Мария Петровна.
Быстро поднял Митяй крышку парты и чуть не залез туда весь, только чтобы его не видно было.
Но Мария Петровна его, конечно, сразу увидала:
— Чумаков! Ты что там прячешься? Иди к доске.
Через минуту Митяй с очередной двойкой уныло садился на своё место.
Впрочем, он не очень расстроился.
— Ничего, — прошептал он мне. — До конца четверти ещё есть время, исправлю. Вот только обидно, что так по-глупому вышло — не то я у тебя списал…
— Рыжов, — вызвала Мария Петровна.
У меня сразу сердце упало. Вот сейчас я двойку получу, как и Митяй…
Взял я домашнюю тетрадку, дневник и пошёл.
— Упражнение ты сделал хорошо, — похвалила меня Мария Петровна и улыбнулась. — Теперь бери мел и пиши.
Предложение на доске я написал и разобрал тоже верно.
— Молодец, Рыжов! — сказала Мария Петровна. — Вот, Чумаков, смотри…
Я сел на место и взглянул в дневник. Там стояла пятёрка! Ну и мама — просто волшебница!
Рядом раздался тяжёлый вздох. Я взглянул на Митяя. Он сидел грустный, грустный.
— Ничего, — шепнул я ему. — Сегодня сразу после обеда пойдём ко мне и будем вместе заниматься. Это совсем недолго и легко. Тогда завтра ты тоже пятёрку получишь.
МИТЯЙ — «СИРЕНА»
— Ребята, — сказал Толя, наш вожатый, на большой перемене, — сегодня приходите к трём часам в школу. Придёт автобус, и поедете в колхоз давать концерт.
— Вот здорово! — обрадовался Митяй. — Уроки учить не надо будет!
— Почему это не надо? — удивился я.
— А когда же?
— Когда приедем.
— Ну, ещё чего, и концерт, и уроки… Нет, уроки я сегодня учить не буду. Если завтра спросят, скажу — отдыхал после концерта…
— Ну и нахватаешь опять двоек…
Митяй только вздохнул в ответ. Спорить со мной он не стал, ведь всё может быть…
Концерт у нас получился очень хороший. Митяй здорово играл на аккордеоне, ему долго хлопали.
Впрочем, хлопали всем. И Светке, которая пела «Ноченьку», и Ваське Пиджакову, который делал гимнастические упражнения, и даже Петьке-профессору, — он играл на скрипке.
Мне тоже хлопали. Я пел песню про Чапаева.
А когда концерт кончился, мы сели в автобус и поехали домой.
Ехали, ехали и вдруг — трах-тарарах! Как грохнет что-то. Все так и подскочили.
— Слезай, приехали! — крикнул Митяй. — Шина лопнула!
И верно, шофёр остановил автобус, вылез и стал пинать все колеса по очереди. Вид у него был скучный, скучный.
— Вот что, ребята, — сказал он нам. — Загорать здесь будем. Запасной камеры у меня нет. Придётся из города помощь вызывать…
— А мы на поезде поедем. Нам ждать нельзя, ещё уроки учить надо! — объявил Митяй и стал надевать аккордеон на плечо.
— Верно! Верно! — поддержали его все. — Чего здесь сидеть…
Станция была совсем рядом. Мы уже подошли к ней, как вдруг Светка остановилась.
— Ребята, — сказала она почему-то шёпотом и вытаращила глаза. — А деньги на билеты?
Мы переглянулись. Действительно, а деньги? Стали выворачивать карманы, но у всех набралось не больше тридцати копеек.
— Вот так так, — говорит Петька. — Зачем только мы пошли сюда! Сидели бы в автобусе!
— Ну и иди, сиди там до утра! — крикнул я. — А мы поедем домой.
— Без денег не повезут, — вздохнула Светка.
Раздался гудок, и вдали показался поезд. Народ на станции сразу засуетился. Впрочем, народу было немного. До города рукой подать — километров пятнадцать — двадцать.
Но нам от этого было не легче. Мы стояли грустные и не знали, что делать.
— Садитесь, ребята! — вдруг закричал Митяй. — Я придумал, как без денег доехать. — И он бегом бросился к самому последнему вагону. Конечно, все побежали за ним.
Народу в вагоне было много, но мы всё-таки сели.
— Ты думаешь, контролёры уже прошли, да? — шёпотом спросил я Митяя.
— Нет, — тоже шёпотом ответил он мне, — я другое придумал…
Не знаю, что придумал Митяй, но как только поезд тронулся, он сразу облегчённо вздохнул и улыбнулся.
— Рано заулыбался, — тихонько сказала ему ехидная Светка. — Сейчас контролёр придёт, он нам задаст!
И вот ведь вредная какая: только сказала — открывается дверь, входит контролёр и громко говорит:
— Граждане пассажиры! Приготовьте ваши билеты!
У меня сразу всё внутри сжалось и замерло. Сейчас нас, как зайцев, будут за шиворот вытаскивать из вагона. Весёлого мало. Позор на всю школу. Уж лучше бы до утра в автобусе сидеть.
— Ребята, спокойно, — говорит Митяй и как ни в чём не бывало вынимает аккордеон и начинает играть «Вальс-фантазию» Глинки.
Все пассажиры сразу обернулись к нам, слушают, многие поближе подошли. Контролёр тоже слушает, даже проверять билеты перестал.
А Митяй играет, мне подмигивает и губами почему-то шевелит.
Я ему тоже подмигиваю — мол, всё в порядке вроде, играй дальше.
Митяй мне опять подмигивает и что-то шепчет, а что — не слышно.
Сижу я перед ним, подмигиваю, как дурак, и ничего понять не могу, что ему от меня надо.
Так мы минут пять подмигивали друг другу, и вдруг я догадался:
— Ребята, — шепчу всем, — готовьтесь, сейчас тоже выступать будем!
Митяй играть кончил, и Светка стала про свою «Ноченьку» петь, а потом Петька на скрипке запилил. Васька собрался уже было гимнастические упражнения делать, начал раздеваться, как вдруг паровоз загудел. Приехали!
Все сразу стали собираться.
— Мы всех перехитрили! — сказал очень довольный Митяй, когда мы шли по платформе, — и контролёра этого тоже.
— Ребята, эй, ребята! — раздался чей-то голос, и мы все, как по команде, оглянулись. Контролёр стоял на подножке вагона, улыбался и махал нам рукой. — Спасибо за концерт! — кричал он. — Приходите ещё! Приходите!
— Придём! — крикнул ему Митяй и тоже рукой махнул.
— Ну и сирена, ты! — сказала Митяю ехидная Светка, когда мы уже шли по улице.
— Какая такая сирена? — удивился Митяй.
— Книги читать надо, а не мячик гонять. Сирена — это такая русалка, которая своим пением зачаровывала моряков…
— Сама ты сирена несчастная! — вдруг рассердился Митяй. — Как стукну по затылку — будешь знать!
Светка, конечно, от него отошла подальше и язык показала.
Так закончилась наша поездка.
НЕ ВЕЗЁТ!
После того как мама разгадала «загадку природы» — почему у нас с Митяем одинаковые плохие отметки, — мы стали гораздо лучше учиться.
Почти каждый день после обеда мы вместе занимались у меня дома или у Митяя.
Двоек у нас стало совсем мало. Правда, мало было и пятёрок, ещё меньше чем двоек, но ведь не всё сразу.
Однако контрольной по арифметике за четверть мы очень боялись. Если по ней получишь двойку, то всё, — двойка выйдет и в четверти. Вот если бы контрольной не было совсем, у нас с Митяем наверняка вышла бы тройка, даже с плюсом, то есть почти четвёрка.
И вот день контрольной наступил. Как только я проснулся, прежде всего пощупал у себя лоб — нет ли температуры. Но лоб был холодным, и вообще ничего не болело. Я тяжело вздохнул, и мысли у меня появились грустные — как попадётся трудная задачка, как получишь двойку… Вот тебе и конец четверти!
Всё-таки несправедливо получается — когда нужно, никак не заболеешь. А когда не нужно — обязательно что-нибудь привяжется. Вот прошлой зимой, когда мы собирались ехать в Москву, я заболел на целых две недели! И как раз во время каникул. Если бы, когда учились, не так обидно было бы. А то все каникулы проболел, а как учиться идти, так и выздоровел. Смешно! Смешно и грустно.
И сейчас — хоть бы на один-единственный денёчек заболеть, контрольную пропустить. Так нет! А начнутся каникулы — на неделю, а то и больше в постель слягу. Очень даже может быть. Не везёт, что поделаешь!
Вышел я на улицу, смотрю — Митяй идёт. Вид у него тоже очень грустный.
— Привет, — говорю. — Идём гореть?
— Да, — Митяй тяжело вздохнул. — Куда денешься…
И пошли мы медленно, не спеша. Идём и молчим. О чём говорить-то…
Вдруг Митяй остановился.
— Слушай, Колька, — зашептал он, хотя вокруг нас никого не было, — давай не пойдём на контрольную.
— Ну, что ты… — отвечаю я. А сам думаю: «Вот было бы здорово».
— Давай, — жалобно говорит Митяй. — Получим по двойке — что хорошего! А так скажем — зубы болели и всё. Заболели, а потом прошли. Ничего с нами не сделают. Ну, конечно, поругают. Так это лучше, чем двойка в четверти…
Долго я стоял, думал. Наконец решился.
— Ладно. Не пойдём. Только с условием — будем в это время уроки повторять, а не шляться без дела.
— Конечно! — Митяй так весь и засиял. — Идём скорее в сквер!
Пришли мы в сквер, сели на скамейку и стали географию повторять. Сначала я Митяю рассказывал, а он по учебнику следил, потом Митяй мне. Выучили географию на совесть.
— Вот здорово мы урок знаем, — заулыбался Митяй. — Попрошу географичку, чтобы спросила меня сегодня. Пятерку получу!
— Ладно, обрадовался, — говорю я. — Давай дальше. Какой у нас следующий урок?
— Ботаника. — И Митяй достал из портфеля учебник.
Ботанику мы тоже быстро и хорошо повторили.
Большие часы на углу уже показывали без двадцати минут десять. Как раз сейчас ребята заканчивают писать контрольную… А мы здесь сидим, как дезертиры какие-нибудь. Однако пора идти, а то и на второй урок опоздаем…
Шли мы не спеша, чтобы войти в класс со звонком — меньше расспрашивать будут.
Рассчитали правильно. Только разделись — звонок. Вошли в класс — все уже сидят. Я скорее за парту, достал учебник по географии, дневник и сижу как ни в чём не бывало. А Митяй в коридоре остался, географичку караулит, хочет попросить, чтобы она его сегодня вызвала.
Сижу я спокойно, вдруг дверь распахивается и появляется Митяй. Лицо у него бледное, испуганное.
Я тоже испугался.
— Что с тобой? — спрашиваю.
А он ничего сказать не может, только головой на дверь кивает.
Взглянул я на дверь и вижу — входит в класс Елена Васильевна, наша учительница арифметики, и стопку тетрадок для контрольных работ несёт.
Тут я почувствовал, что тоже побледнел, и сердце у меня куда-то вниз провалилось.
— Светка! Светка! — шепчу я и толкаю ехидную Светку ручкой в спину.
— Что тебе? — обернулась она.
— Ведь арифметика же первым уроком должна быть?
— Переменили, — спокойно отвечает мне Светка. — Была география. А вы с контрольной сбежали и на контрольную попали? Так вам и надо!
Хотел я её дёрнуть за волосы, да не стал, не до того. Посмотрел на Митяя, он — на меня, вздохнули мы с ним тяжело и приготовились писать контрольную.
Елена Васильевна написала на доске две задачки — два варианта. Стал я изучать свою задачку — совсем, вроде, нетрудная. Мы точно такую же с Митяем недавно решали. Посмотрел на Митяя, а он что-то уже быстро пишет. Значит, знает. Он, когда не знает, всегда по сторонам глядит. Зря, выходит, мы этой контрольной боялись.
Стал я решать задачку — сразу получилась, даже сам удивился. Проверил всё решение — как-будто, верно. Шестнадцать арбузов у меня вышло.
— Светка, — шепчу я, — сколько у тебя арбузов? Шестнадцать?
Она обернулась ко мне.
— Ты что решил уже? — спрашивает.
— Конечно, решил. Ерундовая задачка!
— Рыжов! Мартынова! Не разговаривайте. Сейчас отберу тетради, — строго сказала Елена Васильевна и подошла к нам.
— Я уже решил! — говорю я.
Елена Васильевна взяла мою тетрадку, а все ребята в классе бросили писать и на меня смотрят.
— Если решил, сиди тихо, не мешай другим, — сказала Елена Васильевна.
— И я решил! — вдруг закричал на весь класс Митяй. — Посмотрите, Елена Васильевна, правильно?
Елена Васильевна улыбнулась, взяла у Митяя тетрадку, посмотрела и говорит тихонько:
— Готовьтесь к следующему уроку. — Забрала наши тетради и ушла к доске.
— Порядок, — подмигнул мне Митяй. — Задачки совсем нетрудные.
— Потому и нетрудные, что мы их с тобой только позавчера штук по пять решили. А то бы кукарекали сейчас…
— Эх, если бы сейчас нас ещё и по ботанике спросили, да по пятёрке поставили, вот было бы замечательно! — размечтался Митяй.
А на переменке я смотрю — Светка сидит и историю читает.
— Ты что это за историю взялась? — спрашиваю я её.
— Хочу повторить перед уроком…
— Как перед уроком? Разве… — Тут слова застряли у меня в горле, я бросился к дневнику. Так и есть! Следующий урок история, а никакая не ботаника. Опять Митяй перепутал!
— Что же ты, — закричал я на Митяя, — сказал мне, что ботаника сегодня! Мы её учили, учили, а историю — нет!
Митяй смотрит на меня во все глаза и моргает.
— Сам удивляюсь, — говорит, — почему это я подумал, что ботаника сегодня…
Ну, а дальше рассказывать совсем неинтересно. Нина Родионовна вызвала нас. Получили мы с Митяем по двойке. И всё. А когда стали объяснять, что перепутали расписание, ребята засмеялись и говорят:
— Не надо было путать!
Одним словом — не везёт!
«СКОРАЯ ПОМОЩЬ»
Можете нас поздравить: выставили четвертные отметки — и у нас с Митяем ни одной двойки.
На пионерском сборе вожатый Толя сказал:
— Молодцы, Рыжов и Чумаков, четверть без двоек кончили. Теперь вам надо добиться, чтобы вообще двоек не было.
— Мы постараемся этого добиться, Толя, — серьёзно и громко сказал Митяй, — то есть достичь того чтобы двоек совсем не получать…
Все засмеялись. Больно уж солидно Митяй это сказал.
— Пока ты добьёшься, — влезла ехидная Светка, — учебный год кончится.
— Знаете что, ребята, — сказал Толя, — давайте начнём борьбу за то, чтобы у нас в классе ни одной двойки не было!
— Давайте, давайте! — закричали все сразу. Ну и мы с Митяем, конечно, тоже.
— Тихо! Подождите! — поднял Толя руку. — Значит, берём обязательство, что ни одной двойки больше не будет. — Сделаем так. Организуем по примеру московских школ в каждом звене группу «скорой помощи». В эти группы войдут самые сильные ученики.
— Как это так? — спросил Петька-профессор. Ему, конечно, интересно. Он ведь отличник.
— А вот как. В группе «скорой помощи» — четыре-пять человек. Каждый день один из них остаётся после уроков с теми, кто получил двойки. И пока уроков не выучат — домой не уходят.
— Ясно! — выпалила Светка. — Это хорошо придумано! А то некоторые после школы до темноты мяч гоняют, а потом плавают у доски.
Все почему-то сразу на нас оглянулись. А мы сидим совершенно спокойно.
— Только, чур, условимся заранее, — продолжал Толя. — Дежурного «скорой помощи» слушаться, без его разрешения домой не уходить! Договорились?
— Договорились! — закричали все.
Вот так мы и обязались учиться без двоек.
— Знаешь, мама, — сказал я дома, — теперь я, наверное, буду позднее из школы приходить.
— Это почему? — удивилась мама. А когда я ей всё рассказал, она засмеялась:
— Давно пора за вас, двоечников, взяться!
Как назло на другой же день я получил двойку по географии, а Митяй — по истории. И надо же так случиться, что в этот день дежурной «скорой помощи» оказалась ехидная Светка.
Никто в этот день, кроме нас, двоек не получил. И вот после уроков остались мы втроём в классе.
— Ну, садитесь за разные парты, — важно сказала Светка. — Ты, Рыжов, — здесь, а ты Чумаков, — там. Садитесь и учите то, за что двойки получили.
Ничего не поделаешь, пришлось подчиниться. Стал я учить географию, а Светка уселась за учительский стол и давай воображать.
— Если тебе, Рыжов, что непонятно, спроси.
— Всё понятно, — говорю я, а сам думаю: угораздило же меня вчера не сделать домашнее задание! Не сидел бы сейчас здесь.
Вдруг дверь открылась и вошла уборщица тётя Нюра.
— Что это вы домой не идёте? — спрашивает тётя Нюра удивлённо.
А Светка и говорит:
— Да вот, эти лодыри дома сами уроки учить не могут, приходится мне за ними присматривать…
— Ну, присматривай, присматривай, да получше. Гляди, как бы не сбежали. Вон тот, — показала тётя Нюра на Митяя, — всё на дверь глядит…
Тётя Нюра ушла, а меня зло разобрало. Подумаешь, отличница! Ну и что из того? Если я захочу, тоже отличником буду…
Быстро дочитал я, что было задано, и говорю:
— Давай, рассказывать буду, всё выучил…
А Светка мне:
— Встань и иди к доске! Ты что же, думаешь сидя отвечать?
Вздохнул я, вышел к доске и стал рассказывать, как на настоящем уроке. Кончил, а Светка и говорит:
— Вот если бы ты так сегодня на уроке отвечал, то получил бы пятёрку и не сидел здесь сейчас. Можешь идти домой.
— Я Митяя подожду, — сказал я и сел за свою парту.
Митяй тоже быстро и хорошо ответил урок. Светка и ему мораль стала было читать. Но он слушать её не стал, взял портфель, и мы ушли.
Шли мы молча, и только когда уже добрались до дома, Митяй сказал:
— Ты смотри, а правда ведь, если бы я вчера уроки выучил, и так же ответил, как сейчас, то вместо двойки пятёрку бы получил. Удивляюсь, почему я вчера эту историю не приготовил?
— Вот что, — остановился я. — Не хочу, чтобы над нами вся школа смеялась, что нас Светка воспитывает. Давай будем сами уроки учить! Ладно?
— Конечно, — согласился Митяй. — Развоображалась! Вот не будем двойки получать, и некого ей станет воспитывать! Пусть знает!
Так мы и решили.
КАК ЗАКРЫЛИ «ЁЖИК»
А здорово у нас получилось со «скорой помощью». Молодец Толя! Двоек уже почти никто не получает, дежурные «врачи» скучают. Когда Митяй последний раз схватил двойку, так не один дежурный, а вся группа — пятеро — остались за ним следить. И все его спрашивали, настоящий экзамен устроили. Митяй даже вспотел.
Реже стал выходить и наш «Ёжик». Петька-профессор в отчаянии. Раньше ему было хорошо. Получили мы с Митяем по двойке, кто-нибудь опоздает или прогуляет — вот и материал, готов очередной номер. А сейчас — дудки! Двоек нет, с уроков никто не сбегает.
Ходит Петька грустный и ко всем пристает:
— Ребята, давайте заметки! «Ёжик» выпускать надо! Уже две недели не выходил!
Подошёл Петька и к нам. Тоже просит написать что-нибудь. А Митяй смеётся:
— Ага! По-другому заговорил. А помнишь, как нас разрисовал? Теперь — всё! Что же нам для тебя специально двойки получать, что ли? Не выйдет!
Так и ушёл Петька ни с чем. А на отрядном сборе выступил и сказал:
— Я отказываюсь быть редактором. Писать не о чём. Даже Чумаков и Рыжов перестали двойки получать. Предлагаю «Ёжик» закрыть, так как некого критиковать. Давайте лучше выпускать стенгазету, и в ней писать обо всём хорошем, что у нас есть…
— Давайте стенгазету! — поддержали его ребята.
— А как назовём?
Тут все стали кричать:
— Звезда!
— Наш голос!
— Голос класса!
Так кричали, что Толя даже руки вверх поднял.
— Тише, ребята! Тише! Сделаем так — объявим конкурс на лучшее название. Подумайте дома, а что придумаете — напишите и отдайте Косте (Костя — наш председатель совета отряда). Потом мы ещё раз соберёмся и обсудим. Кто придумает лучшее название — тот получит премию.
Вот это здорово! Уж мы с Митяем постараемся придумать получше. Интересно, что за премия будет…
— Слушай, — повернулся ко мне Митяй. — Значит, в новой газете критики совсем не будет? Это хорошо. Наконец-то нас перестанут ругать, а то хоть мы и исправились, но всё может быть…
— Верно, — говорю я. — Давно пора такую газету выпускать, без зубоскальства. Ну-ка подожди, надо всё-таки спросить…
Я встал.
— Толя! Выходит, в новой газете критики уже не будет и карикатур тоже?
Все как засмеются! Я стою и не понимаю, что смешного? Смотрю и Митяй смеётся. Ну, тогда и я не выдержал и тоже засмеялся.
Долго мы смеялись, наконец, кое-как успокоились.
Толя и говорит:
— Значит, ты, Рыжов, без критики жить захотел? Думаешь, раз «Ёжик» закрыли, так никто на тебя и Чумакова карикатуры не нарисует? Так, что ли? Напрасно надеешься. И в новой газете мы найдём место для критики…
После обеда Митяй ко мне пришёл.
— Давай заголовок придумывать! — ещё с порога закричал он.
Мы сели на диван, взяли карандаши, тетрадки и стали думать.
— «Вихрь» — вдруг говорит Митяй.
— Какой вихрь? — не понял я.
— Да заголовок!
— Не пойдёт! Что за вихрь? Почему вихрь?
— Тогда «Звезда».
— «Звезда»… Это ничего. Давай запишем.
Посидели мы ещё немного молча, и Митяй снова закричал:
— «Вперёд»! Самое хорошее название.
Но мне оно не понравилось.
— Что за вперёд? Конечно не назад. Надо что-то другое.
— Ну, что ты всё придираешься? — обиделся Митяй. — А сам-то что-нибудь придумал?
— Придумать-то я придумал, да мне не очень нравится.
— Ну, говори.
— Ракета!
— Ракета? — Это тоже не то… — Митяй махнул рукой. — Давай ещё думать…
— Только ты не кричи, а то мысли мои сбиваешь. Я вот уже совсем что-то хорошее придумал, а ты заорал свою «Звезду» и я забыл. Ты думай молча, про себя, и записывай. А потом обсудим.
Молча мы думали, наверное, час, а потом стали обсуждать каждое название. Но ни до чего не договорились. Что мне нравится — Митяй против. А что он предлагает — я не согласен.
Наконец решили, что каждый дома подумает, а завтра, по дороге в школу, обсудим придуманное.
Утром мы встретились и пошли в школу. Оказалось, что ни я, ни Митяй ничего такого, что бы обоим понравилось, не придумали. Вот, выходит, какое это сложное дело — название. Теперь мне понятно, отчего так много кино и книжек с неинтересными названиями.
Так и шли мы, грустные, расстроенные. И вдруг услыхали радио — передавали про наш спутник.
И я, и Митяй разом остановились, взглянули друг на друга и одновременно закричали:
— Спутник!
— Спутник!
— Ура! Придумали!
Действительно, здорово! Лучше и не придумаешь.
В школе мы аккуратно написали наше название на бумажке, подписали разборчиво свои фамилии и отдали Косте, нашему председателю совета отряда.
— Смотри не потеряй, а то получишь! — пригрозил ему Митяй. — Тут такое название — закачаешься! Когда премию можно получать?
А Костя смеётся:
— Ишь ты, сразу премию захотел. Вот все сдадут, потом соберёмся, обсудим и выберем лучшее.
— Ну, ладно, — согласился Митяй, — валяйте, обсуждайте, да поскорее.
Прошло несколько дней. Каждое утро Митяй первым делом подходил к Косте.
— Ну, когда решите? Что вы долго?..
— Скоро, скоро узнаешь, — отвечал ему Костя и хитро улыбался.
И вот, наконец, во время большой перемены Костя подошёл к столу и поднял руку.
— Ребята! Мы рассмотрели все предложенные для нашей стенгазеты названия и единогласно выбрали самое лучшее — «Спутник»!
— Ура! — закричал Митяй. — Мы победили!
— Почему это вы? — обернулась к нему Светка. — Это я придумала.
— Не ты, а я! — вскочил с места толстый Вовка.
— Тише, тише! — застучал по столу Костя. — Сейчас всё объясню!
Все замолчали и стали смотреть на него.
— Всего было предложено сорок названий, из них двенадцать — «Спутник». Мы его и выбрали. А имена тех, кто придумал такое хорошее название, решили опубликовать в первом номере стенгазеты. Это и есть премия!
Ребята засмеялись, а Митяй недовольно заворчал:
— Лучше бы уж билет в кино дали… А то подумаешь — напишут…
Однако, когда в классе появился первый номер «Спутника», Митяй сразу же пошёл читать заметку, где рассказывалось о конкурсе и упоминалась его фамилия. Прочитал он заметку подряд три раза и выучил наизусть.
Вот так наш «Ёжик» превратился в «Спутника».
НАША ЛОТЕРЕЯ
Сегодня утром разделись мы с Митяем и не спеша поднимаемся по лестнице. И вдруг видим — висит большой плакат. А на нём написано:
_«СКОРО!_
_Пионерская_лотерея!_
_Можно_выиграть_автомашину_«Волга»,_часы,_фотоаппарат_и_много_других_ценных_вещей._
_Цена_билета_—_10_килограммов_металлолома._
_Торопитесь_приобрести_билеты!_Продажа_во_дворе,_с_2_до_6_часов_ежедневно»._
Митяй читает внимательно, даже рот открыл. Потом обернулся ко мне и говорит:
— Здорово! Надо обязательно «Волгу» выиграть.
— Ну да, выиграешь. Держи карман шире. За десять килограммов лома — «Волгу»!
— А чего? — Митяй даже рассердился. — За три рубля выигрывают, а почему здесь нельзя? Или ты думаешь, что десять килограммов металлолома трех рублей не стоят?
Я ничего не сказал. Верно ведь, за три рубля «Волгу» выигрывают. Сам читал в газете.
— Давай не пойдём сегодня на уроки, — говорит Митяй. — Оденемся и уйдём! До двух часов сколько лома наберём!
— Обрадовался. Нас все видели уже. Лучше сбежим с пятого урока…
Так и договорились.
В классе все только и говорили о лотерее. Решили после уроков все вместе идти за металлоломом. Так что сбежать нам не пришлось. Нельзя же отрываться от коллектива.
Пожалуй, никогда ещё так долго не тянулись уроки. Все с нетерпением ждали последнего звонка.
И вот наконец уроки кончились.
В два часа сбор возле школы, — напомнил ещё раз Костя, и мы побежали в раздевалку.
Дома после обеда я сразу полез в чулан и стал искать старое железо. Нашёл большую кастрюлю и в самом дальнем углу какой-то кусок трубы. Хотел было снести ещё и старый самовар, но побоялся, что мама заругает. Решил спросить вечером.
С тяжёлой сумкой добрался до школы и — во двор. Смотрю — в дверях сарая стоят большие весы, а за столом сидят ребята из старших классов.
— Сюда, что ли, сдавать? — спросил я и высыпал из сумки всё на весы:
— Уже принёс? Молодец! — похвалил меня парень в сером фартуке и стал вешать железо.
— Как раз десять килограммов, — сказал он. — Выбирай билет.
Я подошёл к столу. Там лежала пачка билетов. Я наудачу взял верхний и стал внимательно рассматривать его.
Билет был напечатан на плотной розовой бумаге. Внизу стояла круглая школьная печать. Вот что было на билете написано:
_«Первая_
_пионерская_лотерея._
_Билет_номер_01682._
_Стоимость_—_10 кг_металлолома»._
Прочитал я написанное, спрятал билет в карман и собрался уходить. Вдруг вижу, кто-то с целой тачкой лома едет. Да это Митяй! Пыхтит бедняга даже.
Бросился я к нему на помощь. Чего только в тачке не было! Стружка, кастрюля, обломок рельса, куски ржавого железа.
— Где это ты набрал? — удивился я.
— По дворам ходил, — отвечает мне Митяй. — Вместо обеда.
Сдал он свой металлолом и получил сразу три билета. Прочитал каждый внимательно, спрятал и спрашивает:
— Когда розыгрыш-то будет?
А парень, что в переднике, отвечает:
— О дне розыгрыша объявим в газете и по радио.
Стали мы с Митяем ребят ждать.
— Три билета я уже заработал, — рассуждает Митяй. — Да ещё сегодня штук на пять насобираю. Вот если бы каждый день по восемь билетов. За месяц бы насобирал двести сорок штук! Наверняка бы тогда «Волгу» выиграл.
— Какие-то билеты странные, — говорю я, — на машинке напечатаны…
— Ну и что же? — Митяй даже подскочил. — Печать стоит? Стоит. С гербом. Может, не успели в типографии настоящие отпечатать.
Тут стали подходить ребята. Кое-кто приносил тоже много металлолома и получал билеты. Но больше Митяя никто не сдал.
Мы с Митяем ещё немного побродили по двору, посмотрели, кто, что и сколько приносит, а потом снова отправились за ломом.
Ходили мы с ним вместе, но собирали отдельно: он — в тачку, а я — в сумку. Сначала мы просто ходили по дворам, смотрели под заборами и в канавах, а потом пошли и по квартирам.
Скоро сумка у меня наполнилась, а тачка у Митяя была загружена лишь наполовину.
— Ты положи сумку в тачку и повезём вместе, — предложил мне Митяй. — Легче будет.
Так я и сделал. Легче, правда, стало не мне, а Митяю. Какой он хитрый! Тачка была очень тяжёлая. Мы её везли, пока совсем не устали.
Сели мы на скамейку, сидим, молчим.
— Ну её к чёрту, эту тачку! — вдруг говорит Митяй. — Она такая тяжелющая! Тяжелее лома, что в ней лежит… Поехали сдавать сколько набрали, а потом — ко мне. Оставим тачку, возьму я тоже сумку и пойдём опять.
И поехали мы в школу. Получили билеты: Митяй — три, я — два.
Митяй был очень расстроен. Он рассчитывал штук десять получить, а тут только три.
— Всё эта тачка виновата, — ругался он.
Повезли мы пустую тачку домой, а в это время открываются ворота и въезжает во двор грузовик. Грузовик остановился возле сарая, из кабины выскочил Петька-профессор и полез в кузов.
Откинул он борт, мы глянули и так и замерли — грузовик почти полон лома.
— Вот это да, — тихо сказал Митяй.
Я посмотрел на него. Он стоял с широко открытым ртом и по глазам его было видно, что он ужасно завидует Петьке.
А Петька знай таскает свой лом на весы.
— Ты где столько набрал? — спрашивает его Митяй.
— Где набрал, там уж нет, — засмеялся Петька и — мимо.
Когда Петька стал билеты получать, мне Митяя даже жалко стало. Он так переживал. Ещё бы! Целых десять билетов Петька вытянул!
— Теория вероятности говорит, — подошёл к нам Петька, — что мои шансы на выигрыш «Волги» значительно выше, чем ваши…
— Ну и сиди со своей теорией, а мы тебя всё равно перегоним! — рассердился Митяй и дёрнул меня за рукав. — А ты что стоишь? Идём скорее! Ещё много можно собрать!
Но в этот день мы уже больше ничего не собрали. Пока тачку отвозили, пока сумку искали, пришла с работы Митяина мама и запретила уходить. Да и правда, уже было поздно, на улице темнеть начало.
Зато на другой день мы сразу после уроков до темноты собирали лом. Четыре раза приходили сдавать. Собирали лом мы каждый день и через месяц у меня было уже девяносто билетов, а у Митяя целых сто два.
— Скоро ли розыгрыш? — волновался Митяй каждый день. — Чего они тянут? Может, зажулить хотят наш лом? Ничего не выйдет! Я сразу в «Пионерскую» и «Комсомольскую правду» напишу!
Но Митяй зря волновался: Однажды в субботу мы пришли в школу и увидели большой плакат:
_«Завтра,_в_воскресенье,_
_розыгрыш_пионерской_лотереи._
_Начало_в_11_часов_утра»._
— Порядок! — засмеялся Митяй, — дождались наконец-то!
КАК МИТЯЙ ЧУТЬ НЕ ВЫИГРАЛ «ВОЛГУ»…
В воскресенье мы были в школе уже в десять часов.
Впрочем, не только мы пришли так рано. В актовом зале полно было ребят, и все держали в руках билеты.
Ждали мы долго. Наконец на сцене, за большим столом, уселись старшеклассники и учителя. А наш вожатый Толя принёс и поставил на самом видном месте тиражный барабан, внутри которого было много маленьких листочков бумаги.
Такой тиражный барабан мы уже видели однажды в киножурнале, когда показывали розыгрыш займа. Тогда листочки из барабана вынимали маленькие ребята, а сейчас кто будет?
— Ребята! — громко сказал Толя. — Начинаем розыгрыш нашей пионерской лотереи. Свои выигрыши вы будете вытаскивать сами.
Первым вызвали Петьку-профессора. У него больше всех билетов — сто восемьдесят штук! Вот сколько! Он один сдал тысячу восемьсот килограммов металлолома!
Петька подошёл к барабану, покрутил его, потом вынул целую пригоршню листочков. Толя стал их считать. Считал, считал — мало оказалось. Пришлось Петьке ещё три раза доставать.
Толя взял наугад одну бумажку.
— Внимание! — сказал он. — Выигрыш — конфетка «Раковая шейка».
— Ха-ха-ха! — засмеялся Митяй. — Вот так выигрыш!
— Следующий выигрыш, — продолжал Толя и взял ещё одну бумажку, — карманный фонарик!
— Это уже неплохо, — Митяй завистливо посмотрел на Петьку. — Я бы тоже не отказался от фонарика.
— Внимание, внимание! Вот он, главный выигрыш — автомашина «Волга». — Толя высоко поднял руку с бумажкой.
В зале захлопали, а Митяй сразу помрачнел.
— Не везёт и всё, — вздохнул он. — Остался я без «Волги». Несчастливые билеты у меня. Хоть бы карманный фонарик, что ли, выиграть…
— Иди, получай выигрыши, — сказал Петьке Толя и пододвинул ему кучу бумажек.
— Пойдём посмотрим, как он выигрыши получать будет, — сказал я Митяю. — Нас ещё не скоро вызовут.
И мы пошли за Петькой. В окружении ребят Петька стоял у прилавка, сделанного из парт, и получал выигрыши.
Девчонки из старших классов насчитали ему тарелку разных конфет, дали фонарик, записную книжку и пару карандашей.
— А «Волга» где? — подбежал к Петьке Митяй.
У Петьки рот был набит конфетами, и он только кивнул на пол.
Мы посмотрели вниз и увидели… голубую игрушечную «Волгу». К ней была привязана длинная верёвочка.
— Это и есть «Волга»? — удивился Митяй.
— А ты что, не видишь, что ли? — ответил Петька, который к этому времени уже прожевал конфеты. — Ведь не «Москвич», ясно видно.
Петька схватил верёвочку и вывез «Волгу» на середину комнаты. Все засмеялись и стали просить прокатить.
Было и правда очень смешно.
— Ну, пойдём в зал, — дёрнул меня за рукав Митяй. — Скоро, наверное, наша очередь.
И верно, только мы вошли, как Толя объявил:
— Дмитрий Чумаков!
Митяй побежал на сцену. Он тоже вытащил целую пригоршню бумажек и отправился получать свои выигрыши, а я остался ждать, когда меня вызовут.
Скоро дошла очередь и до меня. Я отдал билеты, вытащил из барабана свои выигрыши и скорее побежал их получать.
Там я увидел Митяя. Он стоял у подоконника и улыбался. Карманы его оттопырились. Он ел виноград.
— Колька! — закричал он мне. — Иди сюда, я часы выиграл!
Перед Митяем стоял красивый маленький будильник. Я взял его в руки…
— Да он же игрушечный!
— Чудак, — засмеялся Митяй. — А ты думал настоящий, что ли, получить? Иди, бери свои выигрыши.
У стола я получил чудесный карманный фонарик, пачку разноцветных карандашей и много всяких конфет.
Оказывается, Митяй тоже выиграл карманный фонарик и был этим страшно доволен.
— Это здорово, что мы с тобой выиграли фонарики, — говорил он. — Вещь совершенно необходимая. Особенно летом, в лагере. Верно?
Я ел виноград и только кивал головой.
Когда розыгрыш закончился, все снова собрались в зале, Толя сказал:
— Ребята! Вы получили выигрыши. Но главное — то, что вы за месяц собрали свыше ста тонн важнейшего сырья для нашей металлургии. На полученные деньги школа купит духовой оркестр. Теперь у нас будет своя музыка…
— Ура! Ура! — закричали все.
— Почаще бы проводили такие лотереи, — сказал Митяй, когда мы шли домой. — И интересно, и полезно. Фонарик хороший какой!
Он ещё раз вынул свой фонарик, повертел в руках и зажёг его.
МЫ С МИТЯЕМ — СЫЩИКИ
Мы с Митяем превратились в настоящих сыщиков. Как Шерлок Холмс и доктор Уотсон.
Но расскажу всё по порядку.
Недалеко от нашей школы строят большой новый дом — высокий, в шесть этажей. Его уже наполовину застеклили и наполовину оштукатурили. Одна половина дома белая, а другая — красная, кирпичная.
Раз как-то Митяй говорит мне:
— Пойдём посмотрим, как новый дом строят.
И мы пошли. Лазили, лазили по стройке, все извозились в белом, Митяй пальто порвал — за проволоку зацепился.
Совсем собрались уже уходить, как вдруг увидели около самого забора большую кучу ржавого железа.
Митяй меня в бок толкает:
— Смотри, сколько металлолома! Давай после урока всем классом придём и заберём. Сразу на первое место по школе выйдем!
Подошли мы ближе, а это оказывается не металлолом, а батареи парового отопления. Ржавые, грязные, лежат кучей, свалены как попало, одна на другой.
— Н-да, — печально говорит Митяй, — я-то думал это лом…
— А может быть, они негодные, — говорю я. — Смотри как валяются. Надо узнать, спросить у кого-нибудь…
— Дадут по шее и только. Подумаешь, ржавые, Покрасить можно.
Так мы и ушли ни с чем.
По дороге Митяй всё ворчал:
— Лучше бы и не ходили, только испачкались, пальто порвал…
А дней через десять и случилось событие, после которого мы стали сыщиками.
Было воскресенье. Мы с Митяем шли в школу на занятие кружка фотолюбителей. Подходим к новому дому, а возле него стоит «Победа». Ну, стоит и стоит, ничего особенного. Вдруг Митяй как дёрнет меня за рукав и остановился. Я тоже остановился и смотрю на него. А Митяй и говорит:
— Гляди, на «Победе» батареи возят!
Я посмотрел, и правда — какой-то дядя в зелёной шляпе приволок со стройки две ржавые, грязные батареи и засовывает их в машину.
— Вот чудак, — говорит Митяй. — Он же всё испачкает. Взял бы грузовик…
И мы пошли дальше.
Поравнялись с машиной, а в ней полно этих батарей. Завернули за угол, Митяй остановился, оглянулся и говорит шёпотом:
— Слушай, Колька, а что, если это вор!
Я смотрю на него во все глаза, а он продолжает шептать:
— Почему это он в воскресенье приехал и на легковой машине? Что-то очень подозрительно.
— Верно, — подумал я, — подозрительный тип. Как это я сам не сообразил!
— Точно, — говорю, — что-то тут неладно…
— Побежим за милиционером! Он недалеко, на углу стоит!
Митяй уже готов был бежать, но я его остановил:
— Подожди, не спеши. Пока бегаешь, он уедет. Давай лучше сначала номер машины запишем. У тебя есть карандаш?
Митяй стал рыться по карманам. Конечно, никакого у него карандаша не оказалось. И у меня тоже. Что делать?
— Придётся теперь запоминать, — шепчу я Митяю. — Выгляни и посмотри номер.
Митяй высунул нос из-за угла и говорит:
— Номер машины — восемнадцать — сорок шесть.
— Восемнадцать — сорок шесть, восемнадцать — сорок шесть, восемнадцать — сорок шесть, — повторил я три раза, чтобы запомнить.
— И ты запоминай, — говорю я Митяю, — вдруг забуду.
Митяй губами зашевелил — запоминает, а потом побежал зачем-то к забору. Нагнулся и кричит:
— Нашёл!
Смотрю — у него в руках кусок извёстки.
Вернулся Митяй, расстегнул пальто и на груди, на гимнастёрке, написал — «18–46».
— Теперь давай тебе, расстёгивайся! — говорит он мне.
— Зачем же два-то раза?
— А вдруг у меня сотрётся?
Пришлось мне расстегнуться. Написал Митяй номер и у меня на груди.
Пока мы писали, «Победа» уехала.
— Пойдём скорее к милиционеру, — говорит Митяй.
А на меня сомнение нашло.
— Слушай, — говорю я ему, — подождём до завтра. Завтра придём сюда утром, перед уроками, и спросим. А то вдруг это никакой не вор. Тогда над нами в милиции все смеяться будут. А если в школе узнают? Задразнят! Особенно Светка…
Митяй задумался.
— Ну, ладно, — нехотя согласился он. — Подождём до завтра.
В понедельник встали мы пораньше и — на стройку.
Дорогой Митяй размечтался:
— Я знаю, когда пионеры жуликов ловят, им всегда премии дают. Вот бы нас с тобой чем-нибудь премировали. Часами, например…
— Да, — говорю я, — совсем неплохо часы получить…
Пришли мы на стройку и сразу наткнулись на какого-то старика.
— Чего вы здесь делаете! — закричал он на нас. — Шляются тут всякие, а потом отвечай…
— Дяденька, — робко спрашивает его Митяй. — У вас вчера здесь не пропадали батареи парового отопления?
А старик этот сразу схватил нас за воротники.
— Сами пришли! Ну вот вам сейчас покажут… — И потащил нас куда-то.
Митяй пытался было объяснить старику, что это не мы воры, что мы только видели, кто украл. И номер машины записали. Но всё без толку. Старик его не слушал.
Притащил он нас в какую-то маленькую комнату и закричал:
— Вот эти двое сейчас про батареи спрашивали. Они и утащили их на металлолом!..
А за столом сидит дяденька в чёрной гимнастерке. Посмотрел он на нас, нахмурился и говорит:
— Что вы наделали? Неужели не видно, что это не лом, а совершенно новые батареи? Куда вы их дели?
Тут я рассердился и говорю:
— Никаких батарей мы не брали, а пришли вам рассказать, кто их увёз. А если будете на нас кричать, так мы и обратно уйти можем…
— Я тебе уйду! Я тебе уйду! — опять закричал старик.
Он, наверное, был сторож и ему здорово попало, что он прокараулил эти батареи.
— Тише, — сказал дяденька за столом. — Рассказывайте, ребята, всё по порядку.
Мы и рассказали. Говорил Митяй, а я дополнял. Потом Митяй меня дополнял, что я забыл или пропустил.
В общем дяденька всё понял, а когда мы ему и номер машины сказали, он совсем обрадовался.
— Молодцы, ребята! Ну-ка мы сейчас… — сказал он и стал звонить по телефону.
Я смотрю на часы — время уже без десяти девять. А опаздывать сегодня никак нельзя — нас должны обязательно по истории спросить. Мы вчера весь вечер специально её зубрили.
— До свиданья, — говорю я тихонько. — Нам в школу пора. — И скорее к двери, Митяй — за мной.
Выбежали мы на улицу, я и говорю Митяю:
— Что, получил часы? Скажи спасибо, что сторож нам по шее не надавал. Разбирайся потом…
— Ну и ладно, — сказал Митяй спокойно. — Зато типа того, в зелёной шляпе, помогли поймать. Разве плохо?
Это, конечно, верно.
Однако на этом наши приключения не закончились.
Собирали мы раз с Митяем металлолом. Забрались на окраину города. Неожиданно мимо нас быстро пронёсся грузовик, полный берёзовых дров.
Промчался, и слышим мы сзади крик. Обернулись — грузовик уже скрылся за углом, а со всех сторон бегут к перекрёстку прохожие.
И мы, конечно, тоже побежали. Смотрим — лежит на дороге женщина. Оказывается, грузовик сшиб её и не остановился.
Ну, тут милиция приехала, скорая помощь. Милиционер всех спрашивает — кто видел, какая машина была. А никто ничего толком не знает. Одни говорят — грузовая, другие — «Москвич». Я уже вперёд полез, чтобы всё рассказать, как было, но Митяй меня за руку — дёрг!
— Чего тебе? — обернулся я.
— Иди-ка сюда, — говорит он и подмигивает.
Отошли мы в сторону, и Митяй зашептал:
— Имеем шанс часы заработать. Видишь, никто ничего не знает. Одни мы знаем. Сами грузовик этот найдём.
Подумал я немного и спрашиваю.
— А как мы найдём его?
— Очень просто, — говорит Митяй. — Он дрова берёзовые вёз. Это раз! Две последние цифры номера я видел — восемьдесят пять. Это два! Будем ходить по дворам и найдём…
— Дворов-то сколько… Когда мы все обойдём? Через год?
— Ну и что же, что много? Ведь не всем именно в это место и именно сегодня, восемнадцатого февраля, привезли берёзовые дрова на грузовике с последней цифрой восемьдесят пять… Ты не обратил внимания, что машина шла не в город, а из города. В деревню никто дрова не повезёт, это ясно. Значит, где-то в этом районе, на этих улицах. Не так-то уж много здесь домов…
Ну, словом, уговорил меня Митяй. Действительно, раз машина шла из центра на окраину, то где-то здесь и дрова лежат.
Пошли мы в школу. И всю дорогу мне Митяй свои планы действий рассказывал.
— Здесь улиц десять, не больше. В улице домов по сто. Нужно в каждый двор заглянуть, посмотреть, нет ли свежих берёзовых дров. Если нет — мимо. Если есть — узнать, когда привезли… Если не восемнадцатого февраля — мимо. Если восемнадцатого — то на какой машине, кто привёз. Если в номере машины последние цифры не восемьдесят пять — мимо, а если восемьдесят пять… — Тут Митяй так улыбнулся, что я не выдержал и засмеялся.
Митяй недоумённо посмотрел на меня и продолжал:
— Всего у нас примерно тысяча дворов. На каждый двор — три минуты, не больше — заглянул и всё. Значит…
Он замолчал и стал считать в уме, потом остановился, достал бумажку, карандаш.
— Если по восемь часов работать, то в день мы осмотрим сто шестьдесят дворов. Всего нам нужно только шесть дней. А ты говорил! — закричал он в восторге.
…Словом, в школу мы на другой день уже не пошли. Так прямо с портфелями и стали ходить по дворам.
В первом дворе, куда мы зашли, дрова были уже расколоты и сложены аккуратными поленницами. И мы сразу ушли.
— Вот видишь, — сказал Митяй. — Даже меньше трёх минут.
Во втором и третьем дворах неколотых дров тоже не было.
Зато в четвёртом, как только мы открыли калитку, нам сразу бросилась в глаза сваленная посередине двора большая куча берёзовых поленьев.
— Есть! — обрадовался Митяй и зачем-то достал карманный фонарик. — Вот они!
Мы подошли к дровам. Митяй зажёг фонарик и стал рассматривать поленья, как будто на них было написано, когда их привезли.
— Зачем это ты? — спрашиваю. — И так светло.
— Так надо, — важно сказал Митяй и спрятал фонарик. — Теперь идём к хозяевам.
Постучались мы в дверь и вошли. За столом сидит старушка. Митяй её и спрашивает:
— Бабушка! Вам дрова давно привезли?
— Ох, сыночек, давно уже. Больше месяца, — отвечает старушка. — Да вот никак не найду, кто бы расколол их мне. Не возьмётесь ли?
— Нет, бабушка. Нам некогда сейчас. — Митяй даже попятился. — Это к вам тимуровцы придут, они сделают…
И мы выскочили на улицу.
Для ускорения мы не стали заходить во дворы, а только заглядывали. Откроем калитку, заглянем и дальше. Дело у нас пошло ещё быстрее. Почти всю улицу прошли, а дров всё нет и нет.
И вот наконец Митяй приоткрыл калитку одного двора и сразу замахал мне обеими руками.
Я подбежал к нему и вижу — посередине двора лежат метровые берёзовые чурбаки.
— Порядок, — прошептал Митяй, и мы вошли.
Митяй достал свой фонарик и только приготовился его зажечь, как вдруг откуда ни возьмись набросился на нас пёс. Огромный, чёрный с белыми пятнами. Кидается на нас, лает на всю улицу. У меня душа в пятки ушла. Смотрю и Митяй тоже побледнел.
— Тихо, — шепчу я ему. — Не шевелись! Укусит! Сейчас кто-нибудь придёт!
Стоим мы так минут пять, а то и больше, — никто не идёт. Псина эта всё лает и кидается на нас, как заводная. И как только ей самой не надоест.
— А вдруг до вечера никто не придёт, — говорит мне Митяй. — Что делать будем?
Наконец скрипнула дверь, и на крыльце показался здоровенный дядя.
Пёс сразу замолчал, стоит и смотрит на него, — ждёт команды.
— Чего шляетесь? Что нужно? — закричал на нас дядька.
Митяй шагнул вперёд и робко так говорит:
— Нам надо узнать, когда дрова эти привезли…
— А больше вам ничего не надо? Марш отсюда, я вас…
И дядька стал спускаться с крыльца.
Мы, понятно, ждать его не стали и скорее ходу. Псина противная — за нами, чуть-чуть меня за ногу не цапнула, пока мы до ворот бежали.
Отдышались мы немного, Митяй и говорит:
— Этот дом мы возьмём на заметку. Очень подозрительный тип его хозяин. Придётся сюда ещё раз сходить…
— Ну уж, — говорю я, — спасибо. Иди в следующий раз сам. Пёс там, будь здоров, какой. Чуть у меня ногу не откусил.
— Ах так! — рассердился Митяй. — Испугался? Тоже мне, сыщик! Ну и не ходи. Я и один могу всё сделать.
— Ну, ладно, ладно, — говорю я, — не кричи. Пойдём вместе. И ничего я не боюсь, просто неприятно как-то: бежишь, а за тобой — собака…
Идём мы дальше по улице, Митяй и говорит:
— Надо нам какой-то предлог выдумать, чтобы спрашивать. Иначе никто ничего не скажет.
— Верно, — согласился я. — Давай будем говорить, что мы тимуровцы и хотим бесплатно дрова пилить…
— Здорово ты придумал! — обрадовался Митяй. — Так и сделаем.
Домов через двадцать мы опять увидели свежие берёзовые дрова. Едва мы осторожно вошли во двор и стали смотреть, не бежит ли к нам собака, навстречу вышла женщина.
— Здравствуйте, — сказал Митяй вежливо. — Вам не нужно распилить эти дрова? Мы — тимуровцы.
Женщина улыбнулась:
— Да нет, не надо. Сами как-нибудь справимся.
— Они давно уже у вас лежат, — вступил я в разговор.
— Не очень, неделя ещё не прошла…
Нам больше ничего не нужно было, и мы ушли. Настроение у нас было неважное. Расчёты Митяя не оправдались. Мы уже ходили около восьми часов, а осмотрели только пятьдесят домов. Это вместо ста шестидесяти по его плану! И есть хотелось очень.
— Пойдём-ка домой, — предложил я. — Пообедаем, а завтра с новыми силами начнём. Может быть, повезёт, сразу найдём.
И мы ушли.
Но назавтра нам не повезло. Ничего мы не нашли. Не повезло и в следующие три дня. Раз пять на нас бросались собаки всех пород и мастей, раз десять нас просто выгоняли, ничего не сказав.
У Митяя в специально купленной записной книжке было взято на заметку уже семь подозрительных домов, в которые нужно было идти по второму разу. А мы не обошли ещё и двух улиц!
— Это бесполезно, — сказал я наконец Митяю. — Ничего мы не найдём. И школу больше пропускать нельзя. Знаешь, что будет?
— Скажем, что болели…
— Конечно, скажем. Пять дней — больше нельзя. Нормально. Пора выздоравливать.
— Жалко, что у нас ничего не вышло, — вздохнул Митяй. Времени не хватило. Придётся пойти в милицию, рассказать про все эти подозрительные адреса, пусть их проверят. Милиции-то уж скажут, когда дрова привезли!
Так мы и сделали.
Дежурный по отделению старший лейтенант выслушал нас внимательно, серьёзно прочитал адреса, а потом сказал:
— Значит, вы пять дней в школу не ходили? Молодцы, нечего сказать! Нужно было всё сразу рассказать милиционеру и не лезть не в своё дело. Вы только всё испортили, и, может быть, из-за вас преступник уже скрылся…
Мы с Митяем переглянулись, Вот так номер! Преступник из-за нас мог скрыться! Влипли опять в историю.
— Сказали бы, что грузовик с дровами имел последние цифры восемьдесят пять, мы бы его давно нашли. Ведь на дровяном складе, откуда дрова возят, все машины регистрируются… А вы по дворам пошли, учиться бросили, разве это порядок? Из какой вы школы? Фамилии ваши?
Тут у дежурного на столе зазвонили сразу два телефона. Он схватил обе трубки и стал разговаривать одновременно по обоим телефонам.
А мы бочком, осторожно выскочили из кабинета. Туда сразу вошла какая-то женщина с большим узлом.
Спокойно, чтобы не вызвать подозрений, прошли мы мимо дежурившего у дверей милиционера и, только оказавшись на улице, пустились бежать.
— Легко отделались, — сказал Митяй, когда мы были уже возле дома. — Вот если бы он про нас в школу сообщил…
— Ну тебя! — рассердился я. — Всё ты виноват! Второй раз чуть не погорели. Пять дней пропустили, отстали, опять двойки хватать начнём… Больше я сыщиком не буду. Хватит!
КАК МИТЯЙ ОТМОРГАЛСЯ
Кончился последний урок. Как только Елена Васильевна встала — все сразу же вскочили. И вдруг Костя, председатель совета отряда, закричал:
— Ребята, не расходитесь! Сейчас коротенькое собрание.
— Вечно какие-то собрания он выдумывает, — рассердился Митяй. — Только языками и молотим. Лучше бы экскурсию на завод, что ли, или культпоход в кино.
Ребята тоже были недовольны, но из класса никто не ушёл. Все разговаривали, смеялись. Шум был страшный.
Костя стоял у стола и стучал по чернильнице карандашом. Получалось, как звонок. Видно, ему самому очень это нравилось. Он стоял и стучал, а мы шумели.
Наконец Косте надоело стучать, и он крикнул:
— Тише! Начинаем собрание!
Все стихли. Костя и говорит:
— Наша школа перешла на самообслуживание. Каждый класс убирает свою комнату после себя. И не просто убирает, а моет полы, протирает парты и стёкла…
— Пусть ребята тоже моют! — крикнула ехидная Светка. — У нас равноправие! Мы одни не будем мыть!
Костя тяжело вздохнул.
— Да, — сказал он негромко. — И ребята тоже будут мыть…
Тут опять в классе шум поднялся. Все кричат друг на друга.
— Пусть они моют! Мы не будем! Мы — мужчины! — кричал толстый Вовка. — Воду носить я ещё согласен…
— Все должны мыть! И ты тоже! — сразу закричали на него хором Светка, Ленка и Натка.
— Я и дома-то никогда не мою, — не сдавался Вовка.
Ну и плохо, что не моешь! А здесь будешь мыть!
— Вёдра и тряпки уже готовы! Давайте начинать! — снова закричал Костя и стал засучивать рукава. Ему нужно было первому начать, показать пример другим.
Митяй нагнулся ко мне и шепчет:
— Надо уходить, пожалуй, пусть они тут себе моют, а мы пойдём…
— Заметят… — нерешительно начал я.
— Ничего не заметят, вон шума сколько… Да и вообще. Уроки учи, в классе не разговаривай, ещё и полы мой… Пойдём!
И Митяй встал.
Костя, Светка и ещё несколько ребят пошли за вёдрами, остальные стали сдвигать парты, а мы с Митяем схватили портфели и — в дверь.
Нам повезло — никто нас не заметил. Мы быстро оделись и выскочили на улицу.
Солнышко грело вовсю, с крыш уже капало. Огромные красивые сосульки так сами и просились, чтобы их сбили.
Наступила весна.
Зайдём, что ли? — кивнул Митяй на дверь универмага.
Мы зашли. Магазин был большой. Сначала мы долго стояли в спортивном отделе, разглядывали блесны, крючки, спиннинги. Потом так и замерли перед мотороллером «Тула».
— Вырасту — обязательно себе такой куплю, — сказал Митяй.
Затем не спеша пошли на третий этаж, в фотоотдел.
Ходили мы по магазину долго, наконец вышли на улицу. И всё это время, пока мы по магазину ходили, мне как-то нехорошо было. Вышли мы из магазина, смотрю я на Митяя, а он тоже какой-то скучный стал.
— Ну, — спрашиваю я его. — Что теперь, домой, что ли?
— Пойдём, — вздохнул он.
Прошли мы несколько шагов и сразу, словно по команде, остановились, посмотрели друг на друга.
— Как-то они там… — говорит Митяй.
— Зря, пожалуй, мы сбежали, — сказал я. — Может, вернёмся?
— Давай и правда вернёмся! — оживился Митяй. — Ну, помоем полы, велика важность. Все же моют!
К классу мы подошли на цыпочках. За дверью — весёлые голоса, смех.
— Ну, давай заходи первым, — говорит мне Митяй.
— Ещё чего! — Я даже подальше от двери отошёл. — Ты подбил меня сбежать, ты и иди вперёд.
Митяй посмотрел на меня, приоткрыл дверь и вошёл.
— Ага! Явился! — услыхал я голос Светки. — А где Рыжик?
«Это она меня Рыжиком зовет?! Ну, я ей припомню…»
— Тут он, тоже пришёл… — услыхал я голос Митяя и потихоньку дверь приоткрыл.
Вижу, Митяй стоит, голову опустил, ребята перед ним столпились. А в классе что делается! Нарты все друг на друге, на полу огромные лужи, словно после дождя.
Смотрю, навстречу мне Вовка ведро грязной воды тащит.
Я сразу сообразил, что делать. Бросил портфель, схватил у него ведро и говорю громко:
— Давай вынесу…
Вовка, конечно, мне сразу ведро отдал, и я побежал выливать.
Обратно с пустым ведром я уже возвращался спокойно.
Вхожу в класс, а Митяй стоит красный и всё моргает, моргает, как заведённый. И все его ругают.
— Как не стыдно! Сбежали! — кричит Светка. — Мы пол моем, а они гуляют!
— Нехорошо, Чумаков! — солидно произнёс Петька-профессор.
— На сборе их обсудить за это! — опять закричала ехидная Светка.
Вот вредная какая!
Тут я не выдержал, подошёл к Митяю и рядом встал.
— Ну, давай заходи первым, — говорит мне шли, осознали свою ошибку… Давайте лучше работать. Кончим скорее и пойдём по домам, уроки делать.
И пошёл с ведром за водой. Набрал воды, вернулся. А в классе уже вовсю работа идёт. Смотрю и Митяй тоже рукава засучил и тряпкой по полу возит.
Взял я тряпку и стал рядом с ним пол мыть.
Незаметно вымыли мы пол до блеска. Вымыли и сами удивились — какой чистый класс стал.
— Вот! — сказал Костя. — Самим приятно в чистом классе заниматься. Теперь всё время будем сами мыть! Ясно! — И посмотрел на нас с Митяем.
— Ясно, — ответили мы хором.
МЫ С МИТЯЕМ, НАШИ ЦЫПЛЯТА, УР МУРЫЧ И ВАСЬКА
Митяй где-то узнал, что на инкубаторной станции можно купить цыплят.
— Вот здорово, — шептал он мне всю арифметику. — Возьму цыплят, выращу куриц и подарю какому-нибудь колхозу, например, тому, в который мы с концертом ездили. Надо же развивать наше сельское хозяйство! И ты давай бери!
— Оно бы, конечно, неплохо, — говорю я, — да мама, наверное, заругается…
— Разрешит. Это же не для баловства, а для колхоза. Государственное дело! Договорились? Сегодня сразу и поедем.
На перемене Митяй рассказал о нашем решении — и Косте, и Петьке-профессору. А Петька обрадовался и сразу «молнию» выпустил: «Благородный почин Чумакова и Рыжова!»
Прочитал я и вздохнул тяжело — теперь назад хода нет, придётся брать цыплят!
И вот, можете нас поздравить, — у нас с Митяем по десятку жёлтеньких пушистых комочков.
Дома я первым делом поймал Ур Мурыча и запер в спальне, а потом стал думать, куда же деть цыплят?
Думал, думал и придумал — буду пока держать их в ванне! Там тепло, пусть живут.
В ванну я положил сначала своё старое пальто, на него — ваты, поставил тарелку с водой и насыпал на блюдечко пшена. А потом стал по одному сажать туда цыплят.
Какие же они хорошенькие! Жёлтые-жёлтые, пушистые, круглые. Цыплята пищали и разевали клювы, а один здорово схватил меня за палец. Не больно, конечно, ничуть, а смешно.
В ванне по-моему им понравилось. Один моментально залез в тарелку с водой и стал купаться. Другой перевернул блюдечко с пшеном. Потом они наелись, напились и спать легли — сбились в один комок и уснули.
А я пошёл в комнату, лёг на диван и стал думать, что же делать дальше?
Самая главная опасность — Ур Мурыч. Если он доберётся до ванны — конец. Затем — мама, но это не так опасно. Она поругается, но цыплят не выбросит. Интересно, куда Митяй своего Ваську дел? Надо сходить к нему.
Я вскочил и стал одеваться. Потом нашёл свой старый ремень, сделал из него ошейник, вытащил из-под кровати Ур Мурыча, надел ему ремень на шею и привязал к кровати.
Пришёл я к Митяю и понять никак не могу, что это он делает. Сидит в кухне возле ящика, одной рукой держит Ваську за заднюю ногу, в другой — ремень.
А в ящике цыплята пищат, крупу клюют.
Глаза у Васьки горят. Только он соберётся прыгнуть на цыплят — Митяй его за ногу и ремнем по спине.
— Ты что это с котом делаешь? — спрашиваю я.
— А я у него условный рефлекс вырабатываю по учению академика Павлова, — важно говорит Митяй. — Чтобы он цыплят боялся. Давай раздевайся, будешь мне помогать.
Разделся я, дал мне Митяй ремень, и стали мы вдвоём у Васьки условный рефлекс вырабатывать. Митяй его за заднюю лапу держит, а я с ремнем наготове стою.
Дело у нас пошло хорошо. Через полчаса у Васьки такой условный рефлекс выработался, что ого-го! Уши прижал, сидит грустный и на цыплят вообще не смотрит:
— Порядок! — сказал довольно Митяй. — Теперь у меня душа спокойна — цыплят он не тронет. Пойдём, поговорим.
Сели мы на диван, и я рассказал Митяю, как цыплят устроил и как Ур Мурыча привязал к кровати.
— Это ерунда, — пренебрежительно говорит Митяй. — Из ванной мать их выкинет, а у Ур Мурыча тоже нужно условный рефлекс выработать, иначе он отвяжется и всех их сожрёт. Если уже не сожрал!
— Ну, — испугался я, — пойдём тогда ко мне скорее Ур Мурыча воспитывать!
Когда мы пришли, цыплята по-прежнему спали, а Ур Мурыч валялся на спине и грыз ремень.
Отвязали мы его и посадили в ванну. Митяй держал Ур Мурыча за ногу, а я ремнём драл.
И тут случилась катастрофа. То ли Митяй неудобно лежал и поэтому некрепко держал кота, то ли Ур Мурыч был голодный — не знаю. Во всяком случае Ур Мурыч вдруг завопил диким голосом, вырвал свою лапу из рук Митяя и прыгнул прямо на цыплят. Хорошо, что я не растерялся — как вытяну его ремнём! Митяй пришёл в себя, схватил Ур Мурыча и выкинул из ванны.
А цыплята, бедные, страшно испугались. Пищат, бегают по ванне. Пух кругом летает. Кошмар!
Поймали мы снова Ур Мурыча и стали по-настоящему у него условный рефлекс вырабатывать. Так выдрали его ремнём, как, наверное, ни одну ещё кошку не драли. И опять привязали на ремень к кровати.
Потом стали цыплят осматривать. Как будто всё обошлось благополучно. Все целы.
Тут стукнула дверь — пришла с работы мама.
Митяй моментально домой исчез, и я остался один.
— Что вы делали? — строго спросила мама. — Чего это Митяй сразу сбежал? Ну, признавайся!
— Да так, ничего, — как ни в чём не бывало, говорю я. — Цыплят вот для колхоза взяли выращивать…
— Понятно, — говорит мама. — А где они?
Увидела она цыплят в ванне и рассердилась.
— Из ванны их выбрось немедленно. Возьми ящик из-под посылки и поставь на кухню.
Нечего делать. Взял я ящик, пересадил туда цыплят и поставил на кухне возле батареи.
Вдруг слышу:
— Николай! Иди сюда!
У меня сердце упало. Если мама меня Николаем зовёт — это не к добру. Что там ещё стряслось?
Осторожно вошёл в комнату и вижу — мама стоит возле кровати.
— Что это такое? — строго спрашивает она и показывает на Ур Мурыча.
А Ур Мурыч, вот ведь какой хитрый, лежит на боку и лапы протянул, вроде заболел. А правый глаз чуть-чуть приоткрыл и так ехидно на меня смотрит.
— Это я привязал его, чтобы он до цыплят не добрался, — сказал я и давай скорее ремень от кровати отвязывать.
— Как тебе не стыдно, — говорит мама. — Мучаешь животное.
Вечером я запер Ур Мурыча в ванной и пошёл к Митяю. Митяй время даром не терял.
Смотрю, горит над ящиком большая двухсотсвечёвая лампа, а рядом стоит рефлектор. От лампочки свет яркий, а от рефлектора — жара. Цыплята бедные от всего этого не знают куда и деться — друг под друга подлезают, прячутся.
— Ты что это придумал? — спрашиваю я Митяя.
— Обеспечиваю нормальные условия развития, — отвечает он мне. — Увеличиваю световой день, даю тепло…
— Ты с ума сошел! — говорю я. — Они же у тебя изжарятся! Тут сто градусов, не меньше!
— Ничего, чем теплее, тем лучше, — невозмутимо отвечает Митяй. — Не лезь, если не понимаешь. Курицам для нормального развития и большей яйценоскости нужны свет, тепло и физзарядка… Я сам в книжке читал!
— Какая ещё физзарядка?
— А вот сейчас увидишь! — И Митяй стал натягивать над ящиком верёвку, на которой на ниточках висели кусочки хлеба, разрезанное крутое яйцо и даже кружочки колбасы.
— Сейчас они будут прыгать за кормом и развивать ножную мускулатуру! — говорит Митяй. — Смотри!
Но цыплята почему-то не прыгали. Они сидели и жмурились от сильного света.
— Не будут они у тебя прыгать, — засмеялся я. — Что они, сумасшедшие?
— Ничего, запрыгают, — упрямо говорит Митяй. — Есть захотят — прыгнут. Я их ничем другим кормить не буду.
— Вообще-то они у тебя скоро изжарятся. Вот увидишь. Будет тушеная цыплятина. — И я ушел домой.
Пришел на кухню, сел возле цыплят и думаю, а вдруг Митяй прав? Может быть, и мне лампу над ящиком повесить? Ведь он говорит, что в книжке читал…
Думал я, думал и наконец решил отложить это дело на несколько дней. Посмотрим, что у Митяя выйдет.
Но посмотреть не удалось. Утром пришёл Митяй в школу расстроенный, чуть не плачет.
— Несчастье, — сказал он тихо. Плохо мы с тобой Ваську воспитывали. Он ночью шесть цыплят сожрал…
— Вот так условный рефлекс! — Я даже свистнул. — Надо было его просто запереть в ванной на ночь и всё!
До конца уроков Митяй сидел грустный. Мне было его очень жалко.
— Вот что, — сказал я ему. — Не куксись. Так и быть, я тебе часть своих отдам. Три штуки.
— Ладно! — сразу оживился Митяй. — А Ваську я каждый день по два раза ремнём воспитывать буду и посажу на пожизненное заключение в ванную. Пусть знает!
После уроков пришли мы ко мне. Открываю я дверь, а навстречу Ур Мурыч со всех ног несётся. Раз — и на лестницу выскочил.
У меня так сердце и замерло. Ведь он должен в ванной сидеть!
Бросился я на кухню, а там в воздухе жёлтый пух летает, ящик перевёрнут, цыплят нет.
Я чуть в обморок не упал. Сожрал всех!
А Митяй нагнулся и из-под стола цыплёнка достаёт. Стали мы цыплят по всей квартире искать. Часа два искали — шесть штук нашли. Четырёх, значит, Ур Мурыч сожрал! Ну, погоди, попомню я тебе это!
Сидим мы оба грустные, чуть не плачем, не знаем, что и делать.
Молчали, молчали и вдруг Митяй вскочил.
— Придумал! — кричит. — Надо сделать так: в одной квартире — цыплята, в другой — кошки! И всё в порядке!
— Верно, — обрадовался я. — Бери себе Ур Мурыча, а мне неси цыплят.
— Привет, — говорит Митяй. — А почему не наоборот? Давай кинем жребий.
Я вообще очень невезучий человек, это все знают. Вот и сейчас, кинули пятак, и выпало мне кошек держать.
Ещё я не успел опомниться, как Митяй ящик с моими цыплятами схватил и кричит:
— Одевайся скорее! Идём! Забирай Ваську!
Ничего не поделаешь, пришлось идти.
Посадил Митяй моих цыплят в свой ящик, включил лампу и рефлектор и говорит:
— Ну вот, теперь они будут развиваться спокойно.
Я только вздохнул, взял Ваську, сунул под пальто и пошёл домой.
Дома стал я уроки делать. Сижу спокойно и задачку решаю. Трудная такая задачка…
Вдруг раздался дикий вой. У меня от неожиданности даже ручка из пальцев вывалилась и дух захватило.
Слышу — мама в кухне закричала. Бросился я со всех ног к ней, вбежал, а там Митяин Васька и наш Ур Мурыч стоят друг против друга, хвосты трубой, спины выгнули, оба распушились и орут дикими голосами. А мама, бедная, к стенке прижалась.
Я не стал терять времени, схватил швабру и бросился вперёд. Ваську я пнул так, что он отлетел к стене, Ур Мурыча схватил за шиворот.
А Ур Мурыч, противный такой, как вцепится мне в руку. Я от боли чуть сам не взвыл, но сдержался. Тихонько стукнул его головой об стену, и он сразу руку мою отпустил.
— Откуда вторая кошка? — закричала на меня мама. — Это опять твои фокусы!
— Ну, мама, же, — говорю я, — это мы с Митяем поменялись. Я отдал ему цыплят, а он мне — Ваську. Ведь цыплятам надо обеспечить нормальные условия для развития…
Мама взяла меня за руку, отвела в прихожую и сказала:
— Одевайся и неси кота Митяю обратно! Да не вздумай приходить с цыплятами, не пущу!
…Мы с Митяем долго сидели па кухне и думали, как быть. Проще всего, конечно, выбросить Ваську совсем на улицу. Но жалко.
И вот, наконец, в голову мне пришла гениальная мысль.
— Слушай! — говорю я Митяю. — А зачем нам держать цыплят дома? Давай предложим в классе, чтобы все занялись выращиванием цыплят для колхоза. Отведут нам в школе специальную комнату, возьмём на инкубаторной станции тысячу цыплят, и будет у нас настоящая птицефабрика. Все ребята по очереди станут дежурить, а мы будем заведующими.
— Здорово! — обрадовался Митяй. — Молодец, Колька! Толково придумал. Давай сейчас же побежим к Костьке, расскажем ему. Завтра надо экстренный сбор отряда провести.
Мы быстро оделись, Митяй выкинул книжки из портфеля и запихнул туда Ваську.
— Придётся с собой взять, — деловито сказал он. — А то опять сожрёт. У него все рефлексы притупились.
По дороге Васька высунул голову из портфеля и жалобно пищал. Прохожие смеялись, а мы с Митяем не обращали на него внимания.
У Кости мы первым делом выпустили Ваську погулять, и тот сразу полез под кровать.
Костька было испугался, что мы ему кота насовсем принесли, но Митяй его успокоил.
Когда мы всё рассказали, Костя очень обрадовался:
— Вот теперь мы с такой инициативой всем нос утрём! Вырастим тысячу кур для колхоза — шутка ли!
Но всё вышло немного не так, как мы рассчитывали. Целой комнаты нам не дали, а отвели уголок в зоологическом кабинете. И тысячу цыплят тоже не дали, а только сто. Заведующим птицефермой на сборе избрали не меня и не Митяя, а ехидную Светку. Вот всё-таки несправедливость какая! Ведь наша же идея!
Мы сначала очень обиделись, а потом Митяй и говорит:
— Ну и пусть она с цыплятами возится. Даже лучше. А мы будем в гости ходить, смотреть.
Установили график, и каждый день в зоокабинете двое из нашего класса дежурят. Цыплята растут хорошо, весёлые, и если из соседней клетки не вырвется лисица, то скоро мы сдадим колхозу сто куриц.
«ОТКРЫТИЕ» МИТЯЯ
Однажды после обеда Митяй неожиданно прибежал ко мне.
— Знаешь что, — закричал он ещё в прихожей, — я прочитал в календаре, что человек треть своей жизни проводит во сне!
— Ну да, — согласился я. — Даже больше. Чего тут удивительного? Я вот ложусь в десять, а встаю в восемь. Значит, сплю целых десять часов. А в воскресенье встаю даже в девять — ведь в школу-то не идти…
— Давай-ка посчитаем! — Давно я уже не видел Митяя в таком возбуждении. — Если кажый день спать только на час меньше, то в месяц можно сэкономить целых тридцать часов!
Ну и молодец же, Митяй! Как только мне эта мысль в голову не пришла. Ведь верно — тридцать часов в месяц можно получить дополнительно…
— И совсем нетрудно вставать на час раньше, — продолжал Митяй. — Подумаешь, на час меньше поспишь. Зато в месяц тридцать часов сэкономишь, а в год, — он задумался на минуту, — в год — триста шестьдесят часов! Это же пятнадцать дней, целых полмесяца!
— А в десять лет! — закричал я, — пять месяцев!
— Если же спать на два часа меньше, то сэкономишь почти год! — продолжал подсчитывать Митяй. — А за год сколько всего можно переделать!
— Давай с завтрашнего дня, — предложил я, — вставать раньше на час. Не в восемь, а в семь. Идёт?
— Ладно, — согласился Митяй. — Я так и знал, что ты по-настоящему оценишь моё открытие. Я сейчас пойду календарь дальше читать, может быть, ещё что-нибудь открою…
И он убежал.
Вечером перед сном я поставил будильник на семь часов и лёг с твёрдой уверенностью сэкономить завтра час.
Видел я какой-то необычный сон. И вот, как назло, на самом интересном месте зазвонил будильник.
Как не хотелось вставать! Но я все же откинул одеяло и соскочил на пол. Быстро оделся, умылся и… остановился в недоумении — что же делать в этот сэкономленный час? Конечно, было бы неплохо повторить ещё раз географию — по ней могут меня сегодня спросить. Но ведь это смешно — встать на час раньше и повторять географию!
Я взял «Таинственный остров» и лёг поудобнее на диван.
Час пролетел незаметно. Когда меня в начале девятого позвали завтракать, я специально посмотрел, сколько страниц прочитал. Оказалось целых тридцать две! Немало. Интересно, что Митяй в этот час делал?
В школу я пришёл раньше Митяя, он появился перед самым звонком.
— Что с тобой? — удивился я. — Ты не заболел?
Митяй и правда был какой-то вялый, скучный, лицо, всегда румяное, почему-то было жёлтым, под глазами — чёрные круги.
Увидев меня, Митяй немного оживился.
— Ты знаешь, — сказал он негромко, — я подсчитал, что если спать в сутки на три часа меньше, то в месяц сэкономится девяносто часов! А в год — больше тысячи. Это полтора месяца!
— Это, наверно, вредно, — нерешительно произнёс я.
— Ничего не вредно. Вот сегодня я встал в пять часов и чувствую себя нормально…
— В пять часов? А что ты делал эти три часа?
— Ну, что, — вдруг растерялся Митяй. — Разное… Считал, сколько я за десять лет сэкономлю времени, с Васькой немного поиграл, рисовал…
— А я встал только на час раньше, — расстроился я. — Почему же ты меня не предупредил, что три часа решил сэкономить? И я бы в пять встал.
— Мне уже ночью эта мысль пришла, — оправдывался Митяй. — Как же я тебе мог сказать?
— Я за этот час только и успел тридцать две страницы прочитать, а за три часа я бы почти сто одолел.
— Вот видишь, — обрадовался Митяй, — какое я ценное открытие сделал! Ты теперь эту книжку в три раза скорее прочитаешь. Надо о моём открытии в «Пионерскую правду» написать…
Первым уроком у нас была арифметика. Елена Васильевна, как всегда, быстро осмотрела класс и открыла журнал.
— Чумаков, к доске, — услышал я и оглянулся на Митяя.
Тот не шевелился, глаза у него были закрыты. Митяй спал!
Я изо всех сил толкнул его локтем в бок. Он сразу вскочил. Вскочил и стоит, глазами хлопает.
— К доске иди, — повторила Елена Васильевна. — Ты что, замечтался?
Ребята засмеялись.
Митяй вышел к доске, и мне стало его жаль — уж очень у него вид был неважный.
Елена Васильевна стала ему диктовать задачку. Задачка была несложная, мы много раз такие же точно решали. Но Митяй всё время путался и никак не мог решить…
— Что с тобой, Чумаков? — спросила его Елена Васильевна. — Ты же должен знать этот тип задач.
— Елена Васильевна! — Я набрался смелости и встал. — Он что-то плохо чувствует себя, заболел, наверное…
Учительница внимательно посмотрела на меня, потом на Митяя.
— Вид у тебя, действительно, неважный. Иди, садись, на перемене сходи к врачу, — сказала Елена Васильевна. — Я тебя потом спрошу…
На перемене ребята окружили нас, стали спрашивать, что с Митяем.
— Ничем я не заболел, — отмахнулся от них Митяй и потащил меня в коридор.
— Никому пока не говори про моё открытие, — тихо сказал он, когда мы остались одни. — Оно ещё нуждается в проверке. Понял? Смотри не разболтай! — И пошёл умываться.
Вернулся он с мокрой головой.
— Ну вот, умылся и совсем себя хорошо чувствую, больше не засну.
И правда, до конца уроков он больше не спал, но глаза у него стали красные, как у кролика.
После обеда я, как всегда, ждал Митяя, чтобы вместе готовить уроки, но он не пришёл.
Вечером я опять завёл будильник на семь часов и лёг спать.
Проснулся я оттого, что кто-то сдёрнул с меня одеяло.
Я открыл глаза. Это была мама.
— Вставай, соня, уже восемь часов, — сказала она.
— Восемь? — удивился я. — А будильник? Он же должен был зазвонить в семь?
— Он и звонил, — засмеялась мама, — да разве тебя разбудишь! А зачем тебе вдруг понадобилось вставать в семь?
— Это тайна, — сказал я важно.
— Ну, раз тайна… — И мама ушла.
Но я не мог утерпеть и за завтраком рассказал.
— Митяй открыл, — сказал я, — что если спать на час меньше, то за месяц сэкономишь тридцать часов, за год — триста шестьдесят, а за десять лет — три тысячи шестьсот…
— И вы решили спать на час меньше? — снова засмеялась мама.
— Да! — говорю я. — А Митяй вчера даже на три часа раньше встал…
— Глупые вы, — вдруг стала серьёзной мама. — Ты сам запомни и Митяю своему расскажи, что недосыпать очень вредно, заболеть даже можно…
Митяя я встретил во дворе.
— Ты чего же вчера ко мне не пришёл? Я ждал, ждал. Ведь договорились!
— Понимаешь, какое дело, — смущённо говорит Митяй, — я вчера, как пришёл из школы, так и уснул. До самого вечера спал. И сегодня до восьми часов тоже спал. Будильник звенел, звенел в пять часов, всех разбудил, а я спал. Нет, видно, не выйдет на сне экономить…
— Выходит, ты вчера почти весь день спал? — удивился я.
— Выходит так… — вздохнул Митяй.
КАК МЫ С МИТЯЕМ ЧУТЬ НЕ ПОССОРИЛИСЬ…
Мы с Митяем чуть навсегда не поссорились. Он первый начал, он в этом виноват. Из-за него я и двойку по истории получил.
А началось это так. Был урок истории. Меня вызвали. Отвечал я хорошо, и вообще я историю люблю. «Ну, — думаю, — порядок, пятёрку получу».
И вдруг мне Нина Родионовна задаёт вопрос:
— Скажи, Рыжов, чей вождь был Спартак?
Я даже растерялся. Стою, смотрю на неё. Про Спартака мы в начале года проходили. Тогда мы с Митяем уроки не учили, и я, конечно, ничего не помню. Вопрос-то из повторения пройденного. Что делать? Может, Митяй знает?
Посмотрел я на него, а он губами шевелит. Прислушался: «спартанцев» — слышу.
— Спартак был вождь спартанцев, Нина Родионовна! — громко выпалил я.
Все как засмеются! А я смотрю и ничего не понимаю. В чём дело?
— Ты в этом уверен? — спрашивает меня Нина Родионовна и тоже улыбается.
Я смотрю на Митяя, а он головой кивает. «Верно, мол!»
— Да, Нина Родионовна!
— Тише, ребята! — Нина Родионовна подняла руку. — А скажи, Рыжов, спартакиады — спортивные соревнования — тоже названы в честь Спартака?
Я опять смотрю на Митяя. А он головой кивает.
— Да, Нина Родионовна, — говорю я, — в честь Спартака.
— А почему же? — спрашивает она серьёзно. — Разве он был спортсмен?
Митяй снова головой кивает.
Я и отвечаю:
— Он был самый лучший спортсмен в те времена…
— Может быть, даже мастер спорта, рекорды ставил?
— Был, Нина Родионовна…
— А в каком же виде спорта?
Откуда я знаю?
— Это когда его войско с горы спускалось… — говорю.
— Это что же значит, альпинист, что ли?
Митяй почему-то глаза закрыл, а головой снова кивает.
— Точно, альпинист, Нина Родионовна.
Тут и началось. Все как засмеются, да так, что, наверное, на всю школу слышно. Смотрю и Митяй тоже смеётся, даже на парту грудью лёг. И Нина Родионовна смеётся.
Долго все смеялись, а я, как дурак, стоял возле доски и смотрел на них.
Потом Нина Родионовна вдруг стала грустная и говорит мне так негромко:
— Потряс ты меня знаниями по истории, Рыжов. Стыдно! Спартак был вождем гладиаторов. А спартанцы — жители Спарты. Понял?
И отдала мне дневник. А там вместо пятёрки — двойка. Это перед самым-то концом года!
Сел я за парту, чуть не реву от злости, а Митяй смеётся.
— Что же ты, — говорю ему, — головой кивал? Из-за тебя всё!
— Ой, не могу! Больно уж смешно было, — отвечает он.
Ему смешно, а мне…
Рассердился я на него очень. А тут ещё на перемене все меня дразнить стали, спрашивали, какой разряд был у Спартака и завоевывал ли он первенство в Олимпийских играх.
— Я с тобой больше дружить не буду, раз ты так поступаешь, — говорю я Митяю. — Вот возьму и пересяду от тебя!
Митяй сразу смеяться перестал.
— Да что ты, — испуганно говорит он. — Не обижайся. Я же пошутил. Ну давай в следующий раз ты мне тоже нарочно что-нибудь не так подскажешь.
— А что, — отвечаю я, — и подскажу. И двойку схватишь тоже. — Будешь тогда знать, как врать.
Ну, в общем ссориться я с ним не стал и пересаживаться тоже, а решил когда-нибудь отомстить.
Решил и стал ждать удобного случая. Долго ждать не пришлось.
Вызвали Митяя отвечать по русскому. Предложение он разобрал неплохо, а потом Мария Петровна стала спрашивать его старое, повторение.
Я сразу насторожился. «Ага! — думаю, — сейчас я тебе отомщу!»
— Назови падежи, — говорит Мария Петровна.
— Именительный, — бойко начал Митяй, — родительный, дательный, винительный… Потом этот, как его…
— Дурительный… — громко шепнул я, и сердце у меня даже ёкнуло от восторга. Сейчас я отомщу!
— Дурительный, — машинально повторил Митяй.
Как все засмеются. На всю школу опять.
Но Мария Петровна очень рассердилась.
— Что за хулиганство, Рыжов! — повернулась она ко мне. — Как тебе не стыдно! И ты, Чумаков, как попугай, повторяешь, что тебе говорят. Давайте ваши дневники.
Так мы с Митяем получили по двойке. Несправедливо. Прошлый раз ведь Нина Родионовна Митяю двойку не поставила, мне одному…
А на большой перемене новая неприятность. Подошёл к нам Костя и говорит:
— Ваши хулиганские выходки будем обсуждать на совете отряда! Достукались! Из-за вас наш класс в общешкольную газету попал, и отряд могут лишить звания спутника семилетки. Нам такие пионеры-хулиганы не нужны!
Совсем убитые возвращались мы из школы. Не думали, не гадали, что всё так получится.
КАК МЫ С МИТЯЕМ СОБИРАЛИСЬ БЕЖАТЬ НА БРАТСКУЮ ГЭС
Как-то на первой перемене отозвал меня Митяй в сторонку. Отошли мы в самый дальний угол, где нас никто не мог подслушать.
— Слушай, Колька! — говорит Митяй. — Нас в школе не понимают. Ты же не нарочно подсказал мне, а чтобы просто смешно было. И никакое это не хулиганство. Правда?
— Верно!
— Ну вот, знаешь, что я придумал? Давай убежим на стройку Братской ГЭС!
— Куда?! — Я даже рот раскрыл.
В Братск, на стройку. Знаешь, какая сила…
Про эту ГЭС я тоже много слышал и читал, но бежать туда…
— Будем там работать, — продолжал Митяй, — получим специальность, деньги станем зарабатывать, домой посылать…
— А возьмут нас?
— Почему нет! Ученики везде есть!
— А школа как же?
— Будем учиться и работать. Днём — работать, вечером — учиться…
Я задумался. Правда, было бы очень интересно уехать туда. Но как же дом, школа, мама?
— …И никаких тебе ни сборов, ни обсуждений, никто ругать не будет, — соблазнял Митяй. — А чтобы знали, что мы уехали работать, строить ГЭС, а не просто сбежали, — письмо напишем заранее.
— Это ты здорово придумал, — согласился я. — А в отпуск приедем домой и в школу придём, на ребят посмотрим. Как они здесь без нас живут. Мы уже будем рабочими, а они всё ещё школьниками.
— Значит, решено, — Митяй заулыбался. — Ты молодец, настоящий друг, а то мне одному уж неохота было ехать. Вдвоём веселее.
— Конечно, веселее, — согласился я. — А как же мы поедем? Деньги нужно на билет!
— Мы зайцами поедем, это даже интереснее. Вот у Джека Лондона я читал, как бродяги в пустых товарных вагонах путешествуют, так и мы. Деньги нам нужны только на еду.
— Тогда давай собирать с сегодняшнего дня. Найди коробку какую-нибудь и складывай туда всё. И на завтраки, и на кино, и всё другое — туда! — И я отдал Митяю двадцать копеек, которые мама дала мне на завтрак…
Так мы с Митяем решили бежать на Братскую ГЭС. За неделю мы скопили около двух рублей. Это совсем мало. Потом у нас ещё был резерв в виде бутылок и банок, которые мы решили сдать накануне отъезда. Резерв этот прятался в потайном месте — в ванной Митяя.
Немного жутко становилось, как подумаешь, что скоро уедем от школы, от ребят, от мамы… Но я крепился.
Однажды мы с Митяем шли в школу, он и говорит:
— Через неделю надо двигаться. А то чует моё сердце: скоро нас на сборе обсуждать будут. Денег у нас хватит, банки ещё сдадим… Только вот упустили мы одну важную вещь — нам нужно закаляться!
— Как закаляться? — спросил я. — Зачем?
— Очень просто. Ведь нам там придётся и в палатках жить, и на земле спать. Вон я читал, как Суворов закалялся — спал зимой при открытом окошке, без подушки и одеяла. Здорово!
— Ну, — вздохнул я, — что ты! Разве мама разрешит!
— Конечно, не разрешит, — согласился Митяй. — Тогда давай по утрам обливаться холодной водой!
Утром следующего дня я скорее побежал в ванную, пустил холодный душ и залез под него. Ой как, было холодно! Я замёрз, как сосулька. И сколько ни растирался — так и не отогрелся до конца.
— Ну, как? — спросил Митяй меня в школе.
— Закалялся, — ответил я. — До сих пор отогреться не могу.
— И я закалялся, — вздохнул Митяй, — тоже замёрз. Ну, ничего, привыкнем.
И стали мы закаляться каждый день. Постепенно привыкли, и даже нравиться стало.
Так прошло ещё полмесяца, и ни Митяй, ни я разговора о побеге не заводили. Откровенно говоря, я даже рад был, что мы пока никуда не бежим. Обсуждать нас ещё не собирались. Жили мы спокойно.
Но рано или поздно мы всё равно бы убежали, если бы не мой язык.
Заспорили мы раз со Светкой, кто кем будет.
Она мне говорит:
— Я учительницей буду.
— А мы с Митяем, — похвастался я, — скоро поедем гидроэлектростанцию строить.
— Кто вас туда возьмёт? — рассмеялась Светка.
— Мы и спрашивать никого не будем, — говорю я. — Уедем и всё! Уже и денег на дорогу накопили! — сказал и сам испугался.
Светка даже с парты вскочила. Смотрит на меня во все глаза — вру я или нет. Потом поверила.
— Дураки вы! — говорит. — И ты, и Митяй твой! Делать ничего не умеете, а туда же. Будете только путаться под ногами да мешать всем. Надо сначала профессию получить, а уж потом…
— Мы там научимся, — говорю я неуверенно.
— Дезертиры вы просто. — Светка уж меня и не слушает. — Испугались, что с вас галстуки снимут. Нахватали двоек, а теперь сбегаете…
— Ничего мы не сбегаем… — начал было я, но разве её переспоришь.
— Дезертиры, дезертиры! — кричит. — Я вот Толе расскажу, он вам задаст!
— Подожди! — Я даже испугался. — Никому не говори! Мы, может быть, и не уедем никуда. Мне что-то и самому не хочется.
— Поклянись, что не поедете, тогда не скажу.
— Как же я тебе поклянусь, когда я ещё с Митяем не разговаривал? — возразил я Светке. — Вот я с ним потолкую, если уговорю, тогда не поедем. Ну, а если он твёрдо решил, тогда поедем… Ведь уже договорились, я ему обещал…
— Ну, смотри, — Светка мне пальцем погрозила. — Ты с ним сразу поговори и мне скажи. Понял?
— Понял. — Я вздохнул. Как это у меня вырвалось! Проболтался… Стыдно… А ехать и правда никуда не хочется. Как я там без мамы, без школы, без ребят… Да и Светка права — могут нас не взять, маленькие ещё, делать ничего не умеем. Кто нас учить будет? Там и взрослых рабочих хватает…
На следующей переменке я отозвал Митяя к окну и говорю:
— Дело труба! Светка узнала, что мы бежать собрались!
— Да ну? — Митяй даже побледнел. — Всем теперь растреплет. Придётся, значит, бежать. А я уж хотел предложить тебе до будущего года отложить…
— Ничего она не растреплет, — говорю я. — Обещала. Я тоже подумал, что пока не стоит бежать в Братск, рано ещё.
— Конечно, рано, — согласился сразу Митяй. — Вот через два года, как кончим седьмой класс, тогда и поедем. Больше пользы принесём. Потом нехорошо получается — скажут: испугались обсуждения на совете отряда. Верно?
— Обязательно скажут! — согласился я. — Эта ехидная Светка первая…
— Значит, договорились. Это здорово, что у нас с тобой одинаковые мысли, — улыбнулся Митяй. — А на собранные деньги давай в кино сходим, ведь почти месяц не ходили…
На совете отряда нас так и не обсуждали, забыли, наверное, или пожалели. Ведь у нас ни одной двойки уже нет.
И Светка молодец — никому ничего не рассказала. Так никто и не знает, что мы с Митяем чуть не убежали на Братскую ГЭС.
ВОТ И КОНЕЦ
Вот и конец! Мы с Митяем перешли в шестой класс. У нас в четверти только по одной тройке — у него — по русскому, у меня — по арифметике. Не так уж и плохо. Бывает хуже!
Через неделю мы едем в лагерь. Там-то уж пригодятся наши фонарики, выигранные в лотерею. Надо будет только не забыть купить побольше запасных батареек. И фотоаппарат тоже пригодится…
Светка едет с нами. Митяй узнал и сморщился. А я говорю: «Ничего, пусть едет. Бывают девчонки гораздо хуже, с ней ещё можно дружить».
Мама говорит, что за этот год я стал старше и, как она надеется, умнее.
Это тоже совсем неплохо, правда?
ТАЙНА ГОЛУБОЙ ПЕЩЕРЫ
КАК МЫ С МИТЯЕМ СБЕЖАЛИ С «ТИХОГО ЧАСА» И НАШЛИ
ТАИНСТВЕННУЮ ЗАПИСКУ
Всё началось с того, что Митяй сказал с умным видом:
— По-моему, эта речка очень глубокая. Как озеро Байкал. Или чуть-чуть поменьше. Сколько я ни нырял — ни разу дна не доставал, даже недалеко от берега.
Мы лежали на жёлтом, мелком, как мука, песке и загорали. Мне и спорить-то не хотелось — так было жарко, но я всё-таки не выдержал и ответил:
— Балда! В Байкале около двух километров глубина, а тут… курица пешком перейдёт!
— Сам ты балда! — рассердился Митяй. — Попробуй-ка донырни до дна! Слабо!
Этого я, конечно, стерпеть не мог, молча вскочил и — в воду. Митяй за мной.
Только поплыли мы на середину, как слышим на берегу крик:
— Чумаков! Рыжов! Вернитесь немедленно! На середину не заплывать!
Мы оглянулись и видим — все вскочили и на нас смотрят. А кричит наша вожатая Нина Ивановна.
— Ладно, чего там, — проворчал Митяй. — Шуму-то. Плывём дальше.
А те, на берегу, не унимаются:
— Немедленно назад! Иначе на линейку!
Митяй даже плюнул от огорчения:
— Придётся возвращаться. Вот паникёры несчастные. Не дадут даже глубину реки исследовать…
И мы поплыли назад — кому же хочется утром на линейке о себе в рапорте слышать.
Когда все успокоились и мы снова лежали на песке и загорали, Митяй сказал грустно:
— Что это за лагерь такой. Тоска зелёная. Как в детском саду. Это не бери, туда не ходи, на речку один не бегай, далеко не плавай… Скукота.
Я вздохнул. Действительно, Митяй прав. Лагерь нам попался какой-то никудышный. Скука смертельная! Ни походов, ни военных игр. Есть здесь и ребята из нашего класса — Петька-профессор, толстый Вовка и ехидная Светка. А толку-то от них? Светка в другом отряде, Вовка почти всё время спит, а Петька-профессор только гербарий собирает, да ещё ящериц и жуков ловит. Один раз Митяй у него полную банку ящериц опрокинул. Случилось это во время обеда. Что тут поднялось! Девчонки визжат, на столы лезут, ребята ящериц за хвосты ловят! Здорово весело было…
— Ты спишь, что ли? — толкнул меня в бок Митяй. — Давай сегодня днём, когда все будут спать, убежим на речку и поныряем. Ладно?
— Ладно, — согласился я. — Смотри фокус.
Взял я камешек, изловчился и в толстого Вовку кинул. А Вовка, конечно, уже пригрелся на солнышке и как кот спит.
Камешек попал ему в бок. Вовка проснулся, подскочил и сел. Сел и смотрит на всех, таращит глаза, понять ничего не может.
— Что с тобой, Вова? — спросила его Нина Ивановна.
Вовка только рот раскрыл, чтобы пожаловаться, а Митяй его опередил:
— Он во сне котлетку увидел, Нина Ивановна, и хочет спросить — скоро ли обед?
Тут все засмеялись, а Вовка рот закрыл, так ничего и не сказал.
После обеда, когда ребята уснули, мы с Митяем осторожно выскочил из окна. Наш домик очень удобно расположен — стоит возле самого леса, всегда можно незаметно сбежать. Не нужно пробираться через всю территорию лагеря, раз — и уже в лесу.
Вышли мы на речку, Митяй и говорит:
— Подожди, дай я тебя сфотографирую.
Смотрю и правда, — Митяй наш общий фотоаппарат «Смена» взял, тот самый, что мы на пару купили.
— Давай, — говорю я, — фотографируй!
Встал покрасивее, руки за спину заложил.
Так Митяй меня и снял, жаль что плёнка засветилась, а то отличная фотография была бы!
Ну, а потом мы тихо, спокойно поплыли на середину речки.
Первым нырнул Митяй. Он исчез и долго не появлялся. Наконец вынырнул.
— Ну, как?
— Глубоко. Не достал.
— А я достану! — крикнул я, набрал побольше воздуха и нырнул что было силы.
Речка и вправду оказалась глубокой. Плыл я, плыл, и уже совсем собрался было поворачивать назад, как увидел наконец дно.
Камни, песок, ракушки блестят. Что бы такое взять и Митяю показать, а то ведь не поверит! И вдруг вижу — белеет какая-то большая раковина. Схватил я её и скорее назад.
Вынырнул, дух перевёл и кричу:
— Ура! Достал дно! Вовсе неглубоко!
— Врёшь, наверное, — говорит мне Митяй. — Докажи, что донырнул. Что со дна принёс?
— Вот, раковину, — говорю я. — Смотри, если не веришь!
Выдернул я руку из воды и… глаза у меня от удивления широко открылись: оказывается, вытащил я со дна реки не раковину, а настоящую алюминиевую фляжку!
Выскочил я скорее на берег, сел на песок и фляжку перед собой положил.
— Здорово! — Митяй её в руки взял. — Хорошая фляжка. А чего там внутри? Вдруг…
Этого я уже не вытерпел. Вырвал у него фляжку и говорю:
— Я нашёл, а не ты. Я и открывать буду.
Взялся было за пробку, а она не поддаётся — туго завинчена. Сунул тогда я её в рот и сжал так, что даже зубы заболели. Сжал изо всех сил и повернул фляжку.
Ура! Пробка подалась! Стал осторожно отвинчивать. Руки у меня дрожат, от волнения во рту сухо стало.
Отвернул я пробку и наклонил фляжку. Оттуда вытекло несколько капель воды и выпал свёрнутый в трубку листок бумаги.
Я сразу бросил фляжку и схватил эту трубку. А Митяй наклонился ко мне, сопит носом, как паровоз, и во все глаза смотрит на сверток.
Бумага была совсем влажной, как мокрая тряпка. Осторожно развернул я её на ладони — а там… у меня даже дух захватило и сердце забилось в груди сильно-сильно: на мокром листке были видны остатки карты: чёрной извилистой ниткой с угла на угол тянулась река, совсем, как в учебнике географии, нарисованы маленькие значки, обозначающие смешанный лес, а под картой серели остатки каких-то слов… Письмо! Таинственное письмо в моих руках!
На наше счастье записка была написана не чернилами, а карандашом. Буквы от воды не расплылись, а словно выцвели, побледнели, но всё равно их было очень трудно, почти невозможно прочесть.
— Ценное месторождение, — с трудом разбирал я вслух текст записки, — «одноглазый» какой-то… Ничего больше не понимаю! Увеличительное стекло бы.
Я поднял глаза и посмотрел на Митяя. Он тоже молча смотрел на меня. Вдруг Митяй вскочил:
— Есть! — закричал он и схватил лежавший на земле фотоаппарат.
Я понял его без слов. Не хочу скрывать, мне было очень жалко фотоаппарата, но я и виду не показал.
— Давай, — спокойно сказал я Митяю.
И Митяй стал ломать нашу «Смену». Через минуту у него в руках было увеличительное стекло из объектива.
— Дай я буду читать, — протянул Митяй руку. — Что всё ты да ты! Нечестно!
Вздохнув, я отдал записку.
С увеличительным стеклом дело пошло немного лучше.
— Ценное месторождение, — запинаясь, по складам, читал Митяй. — Тут строчка совсем смыта, а дальше, — он поднял голову и взглянул на меня. Мы с Митяем старые друзья, но таким я его видел в первый раз. Он весь как-то напрягся, побледнел… — Одноглазый, — прошептал Митяй, — угрожает гибель… — Затем снова уткнулся в записку и стал разбирать дальше. — Опять всё смыто, «черн» какой-то, снова пропуск, документы, пещера… под… — Митяй запнулся и долго всматривался. Наконец он разобрал слово и продолжал, — под корой. Вход в пещеру возле одинокой сосны у поворота реки… И все, больше ничего нет!
Митяй поднял голову. Глаза у него были широко открыты.
— Дай мне! — я выхватил у него записку и впился в неё взглядом. Размытые, еле видимые буквы рассказывали о какой-то таинственной истории, об угрозе гибели кому-то, о загадочных и, очевидно, очень важных документах, спрятанных в неведомой пещере…
— Всё ясно! — сказал серьёзно Митяй. — Шпион пробрался в состав геологической экспедиции и всех поубивал. Последний из наших только успел спрятать документы в пещере, запаковал записку во фляжку и бросил в реку. Тут мы её и нашли!
Я молча посмотрел на него.
— Ты что, не видишь сам, что ли? — Митяй рассердился и снова стал громко читать записку.
— Одноглазый — это приметы шпиона, угрожает гибель — они уже догадываются, что он изменник, в пещере, спрятаны под корой — это место, где лежат документы… Понял?
— Здорово! — восхищённо уставился я на Митяя. — Вот так находка! Наверное, экспедиция обнаружила золото или алмазы! Недаром за ней этот шпион следил!
— Дурак, — засмеялся Митяй. — В нашей сибирской тайге есть вещи поважнее золота. Может, они нефть нашли или, — тут Митяй оглянулся и продолжал уже шёпотом, — или урановую руду! Это знаешь что такое? Ого-го! Это же атомные электростанции!.. Когда пойдём-то, сегодня или завтра?
— Куда? — не понял я.
— Как, куда? Пещеру искать! Ведь это дело государственной важности! Всякому доверить нельзя!
Я молча смотрел на Митяя. Конечно, он прав. Нужно идти. Самим найти эти ценные бумаги, пока с ними ничего не случилось. Уж мы-то сумеем их сохранить!..
— Сегодня поздно, — вздохнул я. — Пойдём завтра с утра, пораньше. Нужно ещё продуктов захватить и батарейки к фонарикам не забыть…
Вдали раздались звуки горна. — Подъём! Мы со всех ног бросились в лагерь, чтобы не опоздать.
Но, конечно, когда прибежали, все уже встали, и наш побег не остался незамеченным. Нина Ивановна ругать нас не стала, а только строго сказала:
— Завтра я вас выведу на линейку! — повернулась и пошла.
Митяй ей вслед язык показал и засмеялся:
— Завтра утром мы уже в пещере будем! Выводи, пожалуйста!
Весь вечер мы потратили на сборы. Собирать, собственно говоря, было нечего. Запасные батарейки к карманным фонарикам у нас были, а о еде мы не очень беспокоились.
— Ерунда! — говорил Митяй уверенно. — Подумаешь, еда! В лесу ягоды, грибы, рыбу будем ловить. Красота! И конфеты у нас есть.
У нас и правда в чемоданах оставалось ещё немного конфет, привезенных из дома.
Самым трудным делом было достать спички. Мы пошли на кухню к повару тёте Груше, и пока Митяй ей зубы «заговаривал» — расспрашивал, что будет сегодня на ужин, я стащил со стола коробку.
За ужином мы набили полные карманы хлебом — наверное, стащили целый килограмм, не меньше.
На этом наши приготовления закончились, и всё остальное время до отбоя мы ходили с таинственным видом и шептались.
Уже перед самым сном мне пришла в голову гениальная мысль.
— Митяй, — говорю я. — Давай оставим записку! Пусть знают, что мы ищем экспедицию! Пусть завидуют!
— Ладно, — согласился Митяй. И мы полчаса пыхтели, составляли текст. Он вроде получился неплохой.
— «Ребята! Нина Ивановна! Мы отправились на поиски документов геологической экспедиции, погубленной шпионом. Они спрятаны в пещере. Чумаков, Рыжов», — шёпотом, с выражением, прочитал я.
— Хорошо. Коротко и ясно. Только надо добавить: «Не ищите нас, это бесполезно!» — предложил Митяй.
Мы добавили эти слова. Получилось отлично!
НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА
Хорошо в лесу ранним утром! Прохладно, деревья тихо шумят, воздух чистый, свежий.
Больше всего мы боялись проспать, поэтому ночью всё время просыпались и смотрели в окно — не светает ли. И вот, бесшумно выбравшись из лагеря, мы идём к реке. У меня за плечами рюкзак с нашим имуществом и припасами. В последний момент мы решили прихватить одеяло. Ночевать у костра, конечно, тепло, но всё-таки одеяло не помешает.
— Сейчас пойдём по берегу реки, вверх по течению, — говорит Митяй. — Ведь фляжка-то приплыла сверху! Будем идти и идти, пока не увидим одинокую сосну. Как увидим — значит, пришли.
— А когда мы её увидим?
— Скоро, — уверенно отвечает Митяй.
Наконец, мы вышли на берег реки. Вот здесь вчера я нашёл фляжку. Полная воды лежит она сейчас у меня в рюкзаке. А тщательно завёрнутая в бумагу записка — у Митяя в кармане.
Идти легко. Из травы выпрыгивают кузнечики, какая-то птица посвистывает в кустах, понемногу стало припекать солнышко. Всё было прекрасно и вдруг…
— Ложись! — шёпотом скомандовал Митяй и, как подкошенный, упал в траву. Я ничего не понял, но на всякий случай шлёпнулся рядом. И сразу сморщился — больно ударился коленом о какой-то камень.
— Видишь? — прошептал Митяй, ткнув пальцем вправо. Я посмотрел туда и забыл о колене — какой-то человек стоял за деревом к нам спиной.
— Кто? — спросил я. — Может быть, это тот самый одноглазый? Тоже ищет пещеру?
— Может быть, — согласился Митяй. — Давай поближе подберёмся…
И мы поползли, прячась за кустами.
Скоро мы были совсем рядом. Неизвестный стоял теперь к нам боком и внимательно разглядывал сосну.
Мы осторожно выглянули из кустов и…
— Да это же «профессор»! — закричал Митяй. — Ты что здесь делаешь?
Митяй, а за ним и я выскочили на поляну. Перед нами стоял действительно Петька-профессор. Тот самый Петька, который был редактором «Ёжика» и на нас карикатуры помещал.
Петька-профессор видно здорово испугался.
— Я… я здесь собираю гербарии, — наконец произнёс он. — А вы откуда взялись?
— Сбежал, значит, из лагеря? Вот тебе попадёт! Будешь знать, — засмеялся Митяй.
— Ничего не попадёт! — защищался Петька. — Я сейчас назад пойду, как раз к линейке успею!
— Ну, иди, иди! — сказал я и похлопал его по плечу. — Передавай от нас привет, скажи, скоро вернёмся…
— Как найдём документы, так и вернёмся, — уточнил Митяй.
— Какие документы? — сразу заинтересовался Петька. — Куда вы идёте?
— Иди, иди своей дорогой! — засмеялся Митяй. — Жучки, червячки, что в них пользы. Вот мы действительно идём по делу!
И тут мы не выдержали и, перебивая друг друга, рассказали Петьке обо всём. Тайна давно уже жгла нам языки, и, как только мы от нее избавились, — сразу стало легче.
Петька молчал. Он только широко открытыми глазами смотрел то на меня, то на Митяя.
— Ребята! — наконец, жалобно сказал он. — Митька! Колька! Возьмите меня с собой! Ну что вам стоит!
— Иди своей дорогой. — Митяй был неумолим.
— Пойдём, Митяй, — сказал и я. — Бери рюкзак! Твоя очередь нести!
Митяй взял рюкзак, и лицо у него стало какое-то кислое. Ясное дело — рюкзак хоть и не тяжёлый, а тащить его мало радости.
— Возьмите меня, — продолжал ныть Петька-профессор. — Я вас во всём слушаться буду!
— Знаешь что, Колька! — вдруг сказал Митяй весело. — Давай возьмём его с одним условием — пусть он и рюкзак таскает, и хворост для костра собирает, и вообще нам во всём подчиняется!
Я молча думал над предложением Митяя. Всё-таки Петька вместе с нами в классе учится. Будь какой-нибудь другой парень, из чужого класса, а то свой, и вдруг заставлять его всё одного делать… Но мои сомнения разрешил сам Петька:
— Ладно! Я согласен! Давай сюда рюкзак!
Митяй с удовольствием кинул ему рюкзак. Мне оставалось только согласиться. Так наша экспедиция пополнилась третьим членом.
Мы пошли дальше вдоль реки. Петька был доволен, что его взяли, Митяй радовался, что ему совсем не придётся нести рюкзак, а у меня было немножко кислое настроение — ведь я, как дурак, тащил рюкзак от самого лагеря! Нужно было мне сделать так, чтобы Митяй его первым нёс. Тогда всё было бы совсем хорошо!
МЫ УЗНАЁМ ПРО ЛЯГУШКУ, БЫКА, ЖАБУ-АГА И О МНОГИХ
ДРУГИХ ИНТЕРЕСНЫХ ВЕЩАХ
— Давайте поедим! — наконец не выдержал я и остановился. Есть хотелось давно, но я всё терпел, ждал, чтобы кто-нибудь другой предложил. Но никто не предлагал, и вот терпение моё кончилось.
Митяй, видно, тоже хотел есть. Он сразу же остановился и скомандовал:
— Петька! Беги скорей за сучьями, разводи костёр!
Мы сели на землю, а Петька-профессор, ни слова не говоря, скинул рюкзак и стал разводить костёр!
— Хорошая это штука — когда за тебя всё делают, — мечтательно сказал Митяй, разворачивая кулёк с конфетами. — Теперь я понимаю древнегреческих рабовладельцев…
Появился Петька с охапкой хвороста, и мы прекратили этот «щекотливый» разговор, подрывающий наш авторитет.
— А что будет есть он? — спросил Митяй и посмотрел на Петьку-профессора. — У нас на него провианта не запасено…
— И у меня ничего нет, — смущённо сказал Петька. — Я думал, сразу к завтраку приду…
— Думал! Индюк тоже думал, да в суп попал! — передразнил его Митяй и засмеялся. — Ну, ладно, садись!
Митяй разделил хлеб и конфеты на три равных части, и мы начали есть.
Ох, и аппетит же разыгрывается на свежем воздухе! Мы быстро съели весь хлеб, конфеты, запили водой из фляжки и всё равно не наелись.
— Н-да! — задумчиво сказал Петька-профессор. — Обед не очень-то. Вот борщ тётя Груша варит — это да! Его бы сюда тарелки по две…
Я проглотил мгновенно набежавшую слюну и закричал на него:
— Ты брось эти разговорчики! Надо тебе борща — иди назад в лагерь и ешь сколько влезет! И вообще, хватит трепаться, пошли!
Я встал и начал затаптывать остатки костра.
— Пойдём лучше по лесу, — сказал Петька. — Будем грибы собирать, потом испечём…
И мы свернули с берега в лесок. Впереди шёл Митяй, за ним Петька с пустым рюкзаком на спине, потом — я.
Солнце уже совсем вверху, жара страшная, никаких грибов чего-то не попадается.
— Ну и жара! — остановился Митяй и вытер пот со лба. — Как в Африке!
— Подумаешь, жара, — засмеялся Петька. — Градусов тридцать — не больше!
— А тебе что, мало? — спросил я.
— Это ерунда, тридцать градусов. Вот в Ливии есть такое место — Эль-Азизия. Это самое жаркое место на земле — «полюс жары»! Так там в тени пятьдесят восемь градусов!
Всё это Петька произнёс с таким учёным видом, что стерпеть было решительно невозможно.
— А ты откуда знаешь? — удивился я. — Выдумал какой-то «полюс жары»…
— Ничего не выдумал! Есть ещё и «полюс холода» — в Якутии, в Оймяконе. В феврале там семьдесят один градус холода. Вот! Я знаю, я читал…
Спорить с Петькой я не стал. Может быть, и правда есть такие полюса. Приеду в город — спрошу у географички. Если он наврал — настукаю по шее. А вообще-то очень может быть. Петька всё знает — недаром его «профессором» прозвали…
Шли мы, шли и скоро опять устали. И есть ещё больше захотели. Взглянул я на небо — солнце уже начало спускаться, жара стала спадать. А грибы всё не попадались, всего пять несчастных синявок нашли.
— Ищите лучше, — говорю я Митяю и Петьке, — а то без ужина останемся.
— Что мы сюда за грибами, что ли, пришли! — рассердился Митяй. — Попадутся — хорошо, не попадутся — не надо! Голодом посидишь! Нужно скорее вперёд идти. Пещера, наверное, уже близко.
И мы пошли вперёд.
По моим подсчётам, мы прошли уже километров пятнадцать, а никакой одинокой сосны не встретили. Больше того — река текла прямо, без всяких поворотов. И я вдруг понял, что найти эту пещеру — не такое простое дело. Зря, пожалуй, мы не взяли с собой продуктов и котелок. Варили бы кашу, картошку, даже суп можно было бы попробовать приготовить…
— Давайте-ка отдохнём да грибы съедим, — предложил Митяй и лёг в тень под дерево.
Мы с Петькой, конечно, спорить не стали и пристроились рядом. Солнце уже было совсем низко, начинало смеркаться.
Потом Петька костёр разжёг и стал нашу добычу — пять грибов — печь на палочке.
— Неплохо бы беличье гнездо с орехами найти, — мечтательно сказал Митяй.
— Да, хорошо бы, — вздохнул Петька. — Правда, белка больше грибы собирает. Она иногда до полутора тысяч штук на зиму запасает…
— Сколько? — засмеялся Митяй. — Полторы тысячи? Брось заливать…
— Точно тебе говорю! — обиделся Петька. — Полторы тысячи! А бурундук собирает кедровые орехи — по пять кило натаскивает! Потом есть ещё такие зверьки, вроде мышей, пищухи называются, так они сено заготовляют. Сгрызают траву, сушат, даже складывают в стога, а потом к себе в норы затаскивают.
— Сено нам ни к чему, — говорю я. — А вот грибы или орехи найти — это неплохо…
Тут и грибы испеклись. Они стали совсем маленькими, чёрными, но мы их съели с удовольствием. Конечно, это не гречневая каша со сливочным маслом, которую дают в лагере на ужин, но все-таки…
От реки потянуло прохладой, послышалось громкое кваканье лягушек. Костёр горел весело и жарко. Петька аккуратно подбрасывал сучья. Словом, всё было бы отлично, если бы не так подводило животы…
— Говорят, во Франции лягушек едят, — негромко сказал Митяй и вздохнул.
— Хочешь попробовать? — засмеялся я. — Ты каких больше любишь — жареных или варёных?
— Лягушек в Америке едят, даже специально разводят! — вдруг сказал Петька-профессор. — Есть такая лягушка, называется — бык, лягушка-бык. Весит она шестьсот граммов, длина её — двадцать сантиметров. В США её ловят до ста миллионов штук каждый год…
— Сколько? — удивлённо спросил Митяй и даже рот раскрыл.
— Сто миллионов! Она — как дичь, даже находится под охраной охотничьих законов. На лягушек охотятся из ружья, ловят на удочку и сетями, как рыбу. Эта лягушка ест даже птенцов. А квакает она — за три километра слышно. Как бык ревёт — потому её так и прозвали…
— Ну и мастер ты сочинять! — Митяй вздохнул. — Просто завидно, какие у тебя выдающиеся способности к вранью.
— Приедем в город — я тебе книжку покажу, — обиделся Петька. Очень интересная книжка, «Занимательная зоология» называется. Я её пять раз подряд читал, почти наизусть выучил…
Митяй молчал. Крыть ему было нечем.
— Слышь, Петька, — вмешался я в разговор, — ты не забудь! Книжку эту обязательно принеси. Понял? А сейчас расскажи ещё что-нибудь оттуда…
— Вот ещё есть такая гигантская жаба-ага, — после небольшой паузы начал рассказывать Петька. — Весит она один килограмм, длина её двадцать пять сантиметров…
Я представил себе эту жабу, и мурашки пробежали у меня по коже.
— Ну тебя! — не выдержал я. — Плюнь ты на этих жаб! Давай что-нибудь интересное!
— Интересное? — Петька замолчал на секунду, а потом спросил:
— Какое самое большое животное на земле?
— Слон! — уверенно сказал Митяй.
— Сам ты слон, — засмеялся Петька. — Синий кит!
— Какой кит?
— Синий! Он тридцать три метра в длину и весит сто пятьдесят тонн, столько же, сколько тридцать слонов! Одно его сердце весит семьсот килограммов, а язык — две тонны…
Костёр горел ярко-ярко, было тепло, ноги гудели от усталости. Петька-профессор рассказывал про каких-то черепах, которые живут по двести лет. Было очень интересно, но глаза мои слипались, и голос Петьки становился всё тише и тише. Я и сам не заметил, как уснул.
ТАИНСТВЕННЫЙ ВЫСТРЕЛ. НОЧНОЙ ГОСТЬ.
МЫ УЗНАЁМ, ГДЕ НАХОДИТСЯ ЯЗЫК У МУХИ И УШИ
У КУЗНЕЧИКА
…Огромный синий кит полз прямо на меня, сердито размахивая хвостом. Изо рта у него высовывался, как у собаки, длинный язык, тот самый, что весом в две тонны. Но я не испугался, поднял ружьё и…
Я вскочил. Выстрел! Я только что слышал выстрел! Неужели приснилось?
Митяй и Петька сладко спали у догорающего костра. Восток был бледно-серым — только что начинало светать. Деревья стояли чёрные, мрачные. От тишины звенело в ушах. Мне вдруг стало жутко, мурашки побежали по коже.
Я быстро подбросил в костёр сучьев. Они затрещали, ярко вспыхнул огонь. Страх сразу пропал, стало тепло.
«Неужели приснилось? — подумал я. — Вот чёртов кит! Только проснулся из-за него».
Я собрался снова лечь спать, но вдруг где-то опять хлопнул выстрел. Я так и подскочил.
— Митяй! Петька! Вставайте! — заорал я что было силы.
Они сразу вскочили и спросонья ничего не поняли. Сидят, оглядываются кругом, на меня смотрят.
— Что случилось? Чего орёшь? — наконец, спросил Митяй.
— Стреляли где-то недалеко, — сказал я почему-то шёпотом.
Мы замерли, напряжённо вслушиваясь в тишину ночи. Но всё было тихо.
— А точно стреляли? He приснилось тебе? — спросил Петька и зевнул.
— Честное пионерское! — Я даже вскинул руку для салюта. — Я уже не спал, когда вдруг выстрелили.
Молча, внимательно прислушиваясь, мы просидели, наверное, минут десять. Потом Митяй встал и бросил в костёр огромную охапку сучьев. Они вспыхнули так ярко, что мы даже отодвинулись.
— Кто же это стрелял? — говорю я. — Охотники?
— Какие охотники? — удивился Митяй. — Сейчас же лето, охота запрещена…
И мы снова замолчали. Ещё вполне можно было бы поспать часа два-три, но сон не шёл. Мы сидели рядом и молча смотрели на огонь.
— Ну-ка, Петька, — наконец, сказал Митяй, — расскажи что-нибудь весёлое, а то скучно сидеть…
— Что я тебе, клоун, что ли? У меня только серьёзные научные знания по зоологии…
— Ну, давай, рассказывай что-нибудь из зоологии, — согласился Митяй. — Только посмешнее…
— Я расскажу про муху… — начал было Петька, но Митяй его сразу же перебил.
— Какую муху?
— Про самую обыкновенную, комнатную муху. Это очень интересное насекомое. Как вы думаете, где у мухи язык?
— Как где? Во рту! — уверенно сказал я.
— А где у кузнечика уши? — ехидно улыбнулся Петька. — На голове?
— Конечно, на голове, а то где же? — ответил я уже не очень уверенно.
— У кузнечика уши на ногах! — торжествующе сказал Петька. — А у мухи органы вкуса тоже на ногах!
— Да ну? — недоверчиво спросил Митяй. — Врёшь ведь!
— Ничего вам больше рассказывать не буду! — окончательно рассердился Петька. — Не вериге — и не надо!
— Верим, верим! — поспешил я его успокоить. — Вот было бы здорово, если бы у людей языки тоже на ногах были! Пришёл бы ты, Петька, в столовую и, чтобы попробовать, вкусный ли сегодня суп, садишься и снимаешь ботинки…
Но как бы стал Петька ногами пробовать суп, мы не успели представить. Захрустели кусты, и прямо на нас вышел человек.
— Здравствуйте, ребята! — сказал незнакомец. — Греетесь? Хорошее дело! — И он сел к костру.
Мы внимательно, насторожённо рассматривали его, а он, как ни в чём не бывало, молча сидел и смотрел на огонь.
Одет ночной гость был обыкновенно — сапоги, чёрные брюки, зелёная куртка. На голове — серая кепка.
— Вы слышали выстрелы? — неожиданно спросил он, поднял голову и посмотрел прямо на меня.
Я хотел уже было ответить, но поперхнулся. Ясно, совершенно ясно увидел я, что один глаз у него был искусственный. Глаз не поворачивался и смотрел не на меня, а куда-то поверх костра.
«Одноглазый»! — вдруг словно ударила меня мысль. Я вздрогнул и похолодел. Тот самый одноглазый! Вот он здесь, рядом с нами. Пришёл сюда и тоже ищет пещеру и документы экспедиции!
Я посмотрел на ребят. Они ни о чём не догадывались и спокойно разговаривали с одноглазым.
…— Слышали выстрел, вроде недалеко. Испугались даже. А кто стрелял? — спросил Митяй.
— В какой стороне стреляли? — не ответил на его вопрос одноглазый.
— Там! — Митяй махнул рукой в сторону реки.
Одноглазый повернулся и зачем-то посмотрел туда.
Я воспользовался моментом и пальцем показал ребятам себе на глаз, а потом на незнакомца.
Но Митяй и Петька ничего не поняли. Они сидели и хлопали глазами.
— Ну, до свиданья. Пойду. — Одноглазый встал, широко шагнул и исчез в темноте. Только несколько секунд было слышно, как трещат кусты.
— Это он! — громко зашептал я.
— Кто он? — удивился Митяй.
— Одноглазый, из записки! Я же показывал на глаз, а вы!..
Митяй и Петька, словно по команде, обернулись и посмотрели туда, куда ушёл ночной гость, потом уставились на меня.
— Откуда он взялся? — спросил наконец Петька. — И почему ты думаешь, что это он?
— Эх ты, лапоть! — вздохнул Митяй. — Одни мухи да лягушки у тебя в голове! Конечно, это тот самый предатель, из записки! Пришёл документы искать!
— Шпион!? — прошептал Петька.
— Конечно, шпион, — подтвердил я. — Специально пробрался из-за границы…
— Что же мы сидим!? — вдруг вскочил Митяй. — Пойдёмте скорее, пока он нас не опередил!
Мы быстро собрались. Было уже совсем светло. Птицы в кустах трещали, как заведённые. И мы сразу почувствовали, что нам до смерти хочется есть.
— Давайте поищем птичьи яйца, — предложил Петька. — Тут в кустах должны быть гнёзда. Поедим и пойдём!
И мы полезли по кустам и деревьям искать яйца. Я долго лазил безрезультатно, весь исцарапался и, наконец, увидел какое-то гнездо.
— Есть! — крикнул я обрадованно, протянул руку и…
— Змея! — завопил я не своим голосом и отдёрнул руку. Из гнезда — я ясно видел — высунулась маленькая головка, завертелась, зашипела страшно-страшно…
— Где змея? Укусила? — подбежали ко мне Митяй и Петька.
— Нет, там, в гнезде! Головой вертит и шипит!
— Змеи в гнёздах не живут, — сказал Митяй.
— Это вовсе и не змея, — засмеялся Петька. — Это вертишейка! Есть такая хитрая маленькая птичка — она всегда змеёй прикидывается. Не бойся — иди и бери яйца.
— Иди сам, — обиделся я. — Какой храбрый! Цапнет за палец гадюка какая-нибудь — будешь знать!
— Ладно, не спорьте, — говорит Митяй. — Я тоже гнездо нашёл. Только, как ты заорал, я его бросил. Пойдёмте посмотрим, что у меня.
И мы пошли за Митяем. Он добежал до большой сосны и ловко полез вверх.
— Есть! — крикнул он. — Сейчас будет на яичницу!
Мы, задрав головы, следили за ним. Вот он долез до гнезда, сунул туда руку…
— Ой! — вдруг раздалось с дерева. Нам было хорошо видно, как Митяй быстро выдернул руку из гнезда.
— Что случилось? — закричал я. — Тоже змея?
Но Митяй не ответил. Он почему-то полез ещё выше и снова потянулся к гнезду. Что же там такое?
— Ура! Ловите! — услышали мы его крик. Что-то блеснуло на солнце и упало в траву. Мы бросились туда и… замерли от удивления. На траве лежала большая, совершенно свежая щука!
— Чудеса! — вздохнул я. — Откуда в гнезде щука?
— А я знаю! — сказал Петька, — это гнездо скопы! Она только рыбой питается и таскает её себе домой…
— Скопы, так скопы! — согласился Митяй. — Ты зоологию читаешь, тебе лучше знать. Пошли рыбу жарить!
Митяй осторожно взял щуку за хвост и приподнял.
— Смотри, зубов-то сколько! — восхищённо сказал он. — Штук сто! Как цапнет!
— Подумаешь, сто! — Петька пренебрежительно улыбнулся. — У голого слизняка, это вроде улитки, тридцать тысяч зубов! Вот это я понимаю, много.
— Хм! — поперхнулся Митяй. Он, видимо, хотел что-то сказать, но сдержался и только взглянул на меня. «Вот даёт! Молодец Петька!» — прочёл я в его взгляде.
— Слушай, профессор! — говорит Митяй. — Как эта книжка-то называется?
— «Занимательная зоология»! Я вам обязательно дам её почитать. Там и не о таких ещё чудесах рассказывается!
— Смотри, Петька, не забудь! — серьёзно сказал Митяй. — Как в город приедем, в тот же день принеси…
Мы сидели у весело потрескивающего костра. Большая щука коптилась на сучке и вкусно пахла.
Митяй сбегал за хворостом и стал его подкидывать в огонь. Теперь он уж и не вспоминал, что это обязанность Петьки-профессора.
— Ну-ка, расскажи что-нибудь ещё, пока рыба жарится, — попросил я Петьку.
— Вы знаете, какие, оказывается, интересные рыбы бывают! — после минутного раздумья начал Петька. — Сила! Есть летучие рыбы, они могут над водой летать двести-триста метров на высоте пять метров! У них плавники, как крылья!.. А то есть ещё ядовитые рыбы. В Чёрном море водится «морской кот». Так у него на хвосте ядовитое жало-шип острый. Если он воткнёт его в ногу — будь здоров!
— Насмерть? — испуганно спросил Митяй.
— Может, и не насмерть, но не обрадуешься… А есть такая «бородавчатка страшная» — так она насмерть может человека своим ядом отравить…
— Ты смотри… — удивлённо сказал Митяй.
— А электрический угорь! — продолжал Петька. — У него напряжение доходит до трёхсот вольт! И даже больше. Как дёрнет — словно за голый провод схватился.
Петька разошёлся. Он чувствовал себя на высоте положения.
— Карп и щука дают по сто тысяч икринок, треска — несколько миллионов, а луна-рыба — триста миллионов икринок!
— Слышь, Петька! — перебил его Митяй. — Когда в город вернёмся, прямо с автобуса — к тебе домой, за книжкой! Понял?
— Ладно! — засмеялся Петька, и мы стали есть немного сыроватую, но всё равно очень вкусную щуку. Жаль только, не было соли.
ПЕЩЕРА ЧУМРЫЖКОСТА ИЛИ ГОЛУБАЯ ПЕЩЕРА.
ГДЕ ЖЕ КОРА?
— Смотрите, вон! — закричал вдруг Митяй, и мы остановились. Впереди, где река делала поворот, росла высокая, одинокая сосна.
— Она! — закричал Петька. — Ура!
Мы бегом бросились к долгожданной сосне.
— Так. А где же пещера? — оглянулся Митяй, когда мы остановились возле сосны. Мы тоже внимательно посмотрели вокруг: с одной стороны — река, с другой — густой кустарник, растущий на склоне холма.
— Там в кустах, — решил я. — Там надо искать.
И мы начали искать. Разделили весь склон на три части, взяли длинные палки и полезли вверх.
В первые же пять минут я до крови исцарапался о какие-то колючки и разорвал рубашку. Удивительно, какие твёрдые и колючие кусты росли здесь!
Не знаю, сколько времени я лазил по кустам — десять минут или три часа, — но совершенно выбился из сил и пришёл в отчаяние. Куда бы я ни тыкал палкой — везде был камень.
И вдруг я услышал отчаянный крик Митяя:
— Колька! Петька! Сюда! Нашёл!
Я подскочил, как ужаленный, вся усталость мгновенно прошла. Ну и Митяй! Ну и счастливчик всё-таки он!
Через минуту мы были возле Митяя, а он гордо стоял, опираясь на палку.
— Эх! — пожалел Митяй. — Сломали фотоаппарат! Жалко! А то бы ты меня сейчас сфотографировал!
— Ладно! Хватит болтать! — прервал я его. — Где?
— Вот. — Митяй шагнул вперёд и раздвинул кусты. Перед нами открылась узкая чёрная нора.
— Вперёд! — Митяй зажёг фонарик. — Я первый, затем Петька, а ты замыкающим. Зажигай свой фонарик!
— Осторожно! — крикнул Петька и схватил Митяя за руку. — Там могут быть змеи! Они любят такие места…
— Не возвращаться же обратно! Может, и нету их там. За мной!
Митяй встал на четвереньки и исчез в норе. За ним быстро уполз Петька. Я вздохнул, бросил последний взгляд на блестевшую реку, зелёный лес, яркое солнце и тоже полез в темноту.
Как всё-таки здорово, что мы тогда выиграли в лотерею фонарики! Что бы мы без них сейчас делали!
В пещере совсем темно, но сухо. От фонариков яркие жёлтые круги на стенах. Узкий ход скоро кончился, и мы смогли разогнуться, выпрямиться.
Лучи наших фонариков заскользили по стенам, потолку и полу. Пещера была большой, с какими-то выступами и нишами. Она имела и второй вход — с противоположной стороны в стене чернела узкая дыра, такая же, как та, по которой мы пролезли.
Посередине пещеры лежал большой плоский камень, словно блюдо. На нём виднелись остатки костра.
Митяй сел на край этого камня и дрожащим от волнения голосом сказал:
— Вот она, пещера! Как мы её назовём?
— Зачем нам её называть? — удивился я.
— А как же! — поддержал Митяя Петька. — Обязательно надо назвать! Всегда все путешественники давали названия открытым ими островам, рекам и морям.
— Давайте назовём ее «пещерой тайн»! — выпалил Митяй.
— Это ерунда! — сказал Петька и махнул рукой. — Лучше назовём её в нашу честь — пещерой Чумакова, Рыжова и Костылева! А сокращённо — Чумрыжкоста!
— Чумрыжкоста? Ты с ума сошёл! — Митяй от волнения даже вскочил. — Сам ты Чумрыжкост!
— Давайте назовём её просто «голубой пещерой», — предложил я.
— Почему «голубой»? — удивился Петька.
— Пусть будет «голубой», «зелёной», «коричневой», — рассердился неожиданно Митяй. — Хоть чёрной в крапинку! Не в этом дело. Название потом придумаем. Мы разболтались и совсем забыли, что одноглазый где-то здесь, рядом! Нужно спешить — ищите кору!
Митяй был прав, и мы не стали спорить.
Два фонарика давали довольно много света, и мы втроём начали внимательно осматривать пол пещеры. Мы искали кору, под которой должны быть зарыты важные документы.
— Ну-ка, свети мне! — крикнул я Петьке, — я полезу в этот ход!
Петька направил фонарик в узкую нору второго выхода. Хам было темно и пусто.
Я встал на колени, сделал шаг вперёд и… вскрикнул. На лицо упала откуда-то противная липкая паутина, и мне даже показалось, что кто-то пробежал по носу…
— Что с тобой? — испуганно спросил Петька.
— Ничего. На паутину наткнулся…
— Ерунда, — засмеялся Петька. — Вот в Южной Америке водится паук так паук! Зовут его птицеедом. Он двенадцать сантиметров в длину! Тело у него покрыто жёсткими волосами. А глаз — восемь, и расположены они в виде косого креста… Питается паук птицами, которые попадают в его паутину… Раз — и готово, нет птички…
— Заткнись, пожалуйста! — рассердился я. — Нашёл время про своих восьмиглазых пауков рассказывать. Стоишь за чужой спиной, а вот полез бы вперёд. Я этих пауков с детства боюсь.
— Давай, полезу! — сразу согласился Петька. — Я впереди, а ты — за мной. Давай! Я пауков не боюсь.
— Ишь, обрадовался! Нет уж, ползи за мной да свети лучше!
И мы медленно поползли дальше.
Но все наши поиски оказались безрезультатными. Ни в большом зале, ни в закоулках и тупичках мы ничего не нашли. Нигде не было даже самого маленького кусочка коры.
— Отдохнём, пожалуй, немного, — упавшим голосом грустно сказал Митяй. И мы сели на камень. Настроение было препоганое. Наши надежды лопнули. Таинственные документы, которые, казалось, были уже в руках, исчезли.
— Что же делать? — сказал я после долгого молчания. — Неужели так и уйдём?
— Почему уйдём? — закричал на меня Митяй. — Иди один, если хочешь! А мы с Петькой будем искать! До тех пор, пока не найдём!
— Ты не кричи. Никто уходить не собирается, — сказал я Митяю и задумался: — «Может быть, мы в спешке плохо искали?»
— Вот немного отдохнём и будем опять искать, — как бы отвечая на мои мысли, сказал Митяй. — Они должны быть где-то здесь. Всё перероем, а найдём!
НЕ КОРА, А КОСТЁР! ПОДСЛУШАННЫЙ РАЗГОВОР
Нам явно не везло. Второй раз мы более тщательно осмотрели пещеру — и безрезультатно. От такой неудачи мы совсем пали духом и молча сели на круглый камень. К тому же страшно хотелось есть.
— Сейчас пойдём, — мрачно сказал Митяй. — Еду надо добывать. А потом снова сюда, продолжать поиски…
— Ребята! — вдруг сказал Петька. — Покажите мне ту записку. Очень хочется посмотреть!
Прошлый раз Митяй ему не дал, а сейчас без колебаний расстегнул карман рубашки, вытащил бумажный сверток и стал его разворачивать.
Таинственную записку Митяй завернул в несколько бумажек. Пока он их разворачивал, минут пять прошло.
Наконец на ладони у Петьки лежала записка.
Я направил на неё свой фонарик, и Петька стал внимательно читать. Он нахмурился и, пытаясь что-то разобрать, поворачивал записку под разными углами к свету.
— Тут что-то не ясно, — наконец, нерешительно сказал он.
— Где? — наклонился к нему Митяй.
— Вот здесь, «корой». Во-первых, почему-то на конце не «и краткое», а простое, во-вторых, само слово как-то странно написано, словно разорвано пополам…
Я тоже наклонился к записке. Действительно, я это ясно видел, «и» на конце было простым, а не кратким, слово «корой» состояло из двух отдельных слогов.
— Подумаешь, — закорючки над «и» нет! — пренебрежительно сказал Митяй. — Человек не на уроке чистописания писал, а может быть, перед смертью. Ему не до красивостей было…
Вдруг Петька выхватил у меня фонарик и поднёс его к самой записке.
— Ребята! — сказал он дрогнувшим голосом. — Здесь не «корой», а какое-то другое слово! Начало «ко», конец «рои», посередине несколько букв пропущено…
— Ну-ка! — Митяй выхватил у Петьки записку и буквально впился в неё глазами. И сразу опустил руку.
Я взял у него записку. «Профессор» был прав — никакой «коры» и близко не было. А мы-то, как дураки, часа три её напрасно искали, все в грязи перевозились.
«Сам виноват, — ругал я себя. — Почему там, на берегу, поверил Митяю? Видно же ясно, что написано не «корой», а что-то другое».
— Давайте думать, — предложил Петька, — какое слово. Начало «ко», конец «рои», посередине ещё одна-две буквы.
— Ко… — начал гадать я, — ко… рой… ко…
— Что ты как курица кудахчешь! — закричал на меня Митяй. Он, видно, здорово разозлился из-за своей ошибки. — Мешаешь только думать! Кудахтай про себя!
Я стал думать молча, но ничего так и не мог придумать. Самые разные глупые слова на «ко» лезли мне в голову: «коростой», «козодой» и даже какой-то «колорой»…
Видно, и Митяй тоже ничего придумать не мог — он сидел неподвижно, и только едва заметно шевелил губами.
Долго мы так сидели, думали.
Если бы я был более счастливым человеком — то, конечно, первым бы придумал, какое должно быть в записке слово.
Но даже мама говорит, что мне всегда во всём не везёт.
Не повезло и на этот раз. Первым слово отгадал Петька. Хорошо хоть, что не Митяй. Одно утешение. А то бы он совсем зазнался.
— Костром! — вдруг оглушительно заорал Петька. — Ура! Костром! На конце вовсе не «и», а «м»! Потому и закорючки нет! Под костром! Вот здесь! — И он пальцем показал на тот самый камень, на котором мы сидели.
Нас сразу словно снизу током ударило. Мы соскочили с камня и уставились на остатки костра.
Первым опомнился Митяй. Он взялся за край камня и сердито крикнул нам:
— Ну, чего стоите? Заснули?
Мы сразу бросились ему на помощь.
Камень был тяжёлый, но втроём мы отвалили его и — ура! — увидели в небольшой ямке жёлтую кожаную сумку.
Митяй бросился к ней, протянул руку, но вдруг дико закричал и взмахнул рукой.
В слабом свете фонариков я ясно увидел, как взлетела в воздух и бесшумно шлёпнулась на землю короткая чёрная лента.
— Змея! — крикнул Петька и, схватив фонарик, кинулся к Митяю.
Митяй стоял растерянный, вытянув перед собой укушенную руку. Даже в темноте было видно, как он побледнел.
— Держи! — закричал Петька и сунул мне в руку фонарик. — Свети на укус!
Хотя батарейка уже ослабла, но всё равно было видно место укуса — маленькая ранка на пальце. Крови было совсем мало.
Сейчас можно признаться — я страшно тогда испугался. А Петька? Петька оказался настоящим молодцом. Он моментально схватил руку Митяя и стал высасывать яд.
Сосал он долго — минут десять, и всё время сплёвывал слюну и кровь. Митяй стоял по-прежнему бледный, а я светил на его руку.
Наконец, Петька отпустил руку Митяя, выпрямился и сказал:
— Теперь полный порядок. Ничего не случится. Я весь яд высосал. Так всегда от змеиных укусов спасаются.
— А с тобой ничего не будет? — спросил Митяй. — Ты не отравишься?
— Нет, — улыбнулся Петька. — Это только если во рту ранка есть или зуб с дыркой, можно отравиться…
— Ну, тогда всё в порядке! — говорит Митяй. — Давайте скорее смотреть, что мы нашли.
В суматохе мы совсем забыли о находке и сейчас с интересом следили, как Митяй бережно выкладывал содержимое сумки на камень.
Мы быстро сменили у фонариков батарейки, и в пещере сразу стало веселее от яркого света.
Митяй аккуратно разложил на камне какие-то карты, бумаги, толстую тетрадь в клеёнчатом переплёте и плитку шоколада «XXX лет Октября» в ярко-красной бумаге.
Петька взял шоколад, развернул его и разломил на три части. Но от волнения есть совсем не хотелось.
— Давайте скорее выбираться отсюда, — сказал Петька. — До лагеря сколько топать. К ночи только доберёмся.
— Сейчас пойдём. — Митяй взял толстую коричневую тетрадь. — Посмотрим, что здесь и пойдём. А то отдадим и ничего не узнаем…
В тетради оказались какие-то скучные и совсем неинтересные записи, сплошь состоящие из непонятных слов и названий. Митяй чуть язык не сломал, выговаривая одно из них.
— Геология — это наука! — серьёзно сказал Митяй и закрыл тетрадь. — Вырасту — обязательно геологом буду. Все эти слова понимать научусь.
Кроме тетради, в сумке оказалось много разных карт, каких-то непонятных схем и таблиц. Мы молча перебирали всё это.
— Странно, — наконец негромко сказал я, — почему нет ни письма, ни записки о том, как шпион их преследовал и убивал…
— Чего же странного? — удивился Митяй, — Было им время объяснения писать.
Мы неподвижно сидели у давно потухшего костра. Трагедия, разыгравшаяся в пещере, стояла перед нашими глазами. Я почему-то ясно представил себе человека, писавшего записку — он высокий, очень добрый, ласковый и сильный… У него большая борода и весёлые глаза. Он любил рассказывать разные смешные истории и первый весело хохотал…
— Нужно скорее сдать документы! — наконец произнёс Митяй и стал аккуратно складывать бумаги в сумку.
И вдруг мы совершенно отчётливо услыхали чьи-то голоса. Не знаю, как у других, а у меня сразу душа в пятки ушла.
Голоса раздавались со стороны второго хода. Секунду мы прислушивались к ним в оцепенении, потом очнулись и бросились со всех ног к ходу, по которому пришли.
— Камень на место! — вдруг прошептал Митяй.
Как трудно было остановиться, когда спасительный ход так близко, а чужие голоса всё громче и громче! Но мы с Петькой всё-таки остановились и бросились вслед за Митяем к перевёрнутому камню-блюдцу.
Мы навалились на него изо всех сил и мгновенно поставили на место.
Голоса раздавались теперь уже совсем громко, и в отверстии мелькнул слабый отблеск света.
— Бежим скорее, — прошептал я и бросился к нашему ходу.
Я быстро лез по нему, за мной пыхтел Петька. Я чувствовал его дыхание на своих пятках. Вдруг он остановился и тут же дёрнул меня за ногу.
Пришлось и мне остановиться.
— Что тебе? — шёпотом спросил я.
— Тише! — еле слышно зашептал Петька. — Надо послушать, о чём они будут говорить…
Мы замерли. Разговаривали двое.
— Вот и пещера…
— Наконец-то мы добрались до неё! Григоров говорил, что все бумаги под камнем, на котором они разжигали костёр. Где же он?..
Наступила небольшая пауза.
— Смотрите! Что это! — вновь раздался голос. — Угли от костра сброшены на землю! Здесь кто-то был!.. Документы исчезли!..
Это было последнее, что я слышал. Петька так дёрнул меня за ногу, что чуть не оторвал. С быстротой ракеты я понёсся вперёд! Словно пробка, выскочил на поверхность земли и сразу же за мной появились Петька и Митяй. Не разбирая дороги, мы через кусты бросились к деревьям.
Притаившись за большой сосной, мы стали внимательно наблюдать за выходом из пещеры.
Скоро кусты зашевелились, и появился какой-то человек.
— Одноглазый! — беззвучно прошептал Митяй.
Действительно, это был наш ночной гость! Тот самый одноглазый, шпион и убийца! Тогда ему не удалось заполучить документы, он вернулся сюда вновь и ищет их в пещере!
Но документы в надёжных руках. — Митяй крепко прижимает к груди жёлтую сумку. И мы рядом с ним на страже!
Одноглазый долго смотрел по сторонам, потом внимательно стал разглядывать сломанные нами кусты и снова исчез в норе.
— Это шпионы! — взволнованно сказал Митяй. — Их надо задержать! Что же делать?
— Самим не справиться! — огорчённо вздохнул Петька. — Если бы хоть револьвер или винтовка были. А то никакого оружия.
— В милицию сообщить надо, — предложил я.
— Верно! — обрадовался Митяй. — Беги скорее! Помнишь, мы проходили через дорогу? Найдёшь и жми по ней, пока кого-нибудь не встретишь. Да и дорога куда-нибудь выведет — в деревню, наверное. А мы с Петькой здесь за обоими выходами из пещеры следить будем… Да живее шевелись!
— Ладно! Держитесь! — И я побежал к дороге. Сердце у меня тревожно и часто билось — шпионы, убийцы ходят по нашей земле! Совсем рядом, совсем близко!
ТОЛЬКО ПО АДРЕСУ!
Только я выскочил из леса на дорогу, как наткнулся… На кого бы вы думали? На ребят из нашего лагеря! Их было пять человек, а с ними наш вожатый Толя и физрук Юрий Петрович.
— Вот ты где! — закричала ехидная Светка. — А где Митяй твой? И Петька-профессор?
Но я, конечно, и слушать её не стал, а скорее бросился к Толе и Юрию Петровичу.
— Толя! Юрий Петрович! Там шпионы! Митяй и Петька за ними следят! Скорее на помощь!
— Какие шпионы? Откуда? Что за глупости? Где Чумаков и Костылев? Ну-ка не тарахти, рассказывай всё по порядку! — прикрикнул на меня Юрий Петрович.
И я стал рассказывать, как всё было. Ребята слушали, раскрыв рты.
— Ерунду какую-то выдумали! — сердито сказал Юрий Петрович, когда я кончил. — Всыпать бы вам по первое число, чтобы знали, как из лагеря сбегать. Тоже мне — шерлок-холмсы! А ну, веди меня к ребятам…
И мы пошли к пещере.
Всю дорогу Юрий Петрович ругал меня, а я шёл, опустив голову.
Дело оборачивалось совсем не так, как мы предполагали. Я-то думал, нас будут встречать как героев, а тут ещё, пожалуй, и на совет лагеря попадёшь… Совсем невесело! Одно слово — не везёт! Могут и из лагеря вышибить!
В таких-то «весёлых» и «приятных» разговорах добрались мы до места, где я расстался с Митяем и с Петькой.
Петькина голова торчала из кустов. Он увидел нас, вскочил и радостно замахал руками.
Оказывается, Митяй сразу же убежал на тот склон холма искать другой вход в пещеру. С тех пор Петька не сводит глаз с кустарника, но никто не показывался.
— Шпионы там, в пещере! — громко зашептал Петька. — Ищут сумку! А она у Митяя! Он по ту сторону холма!
Юрий Петрович только тяжело вздохнул, покачал головой и не спеша пошёл туда, где должен быть Митяй.
Мы поднялись на вершину холма, и я взглянул вперёд. Взглянул — и сердце у меня сразу провалилось куда-то в пятки. Оказывается, по эту сторону холма у пещеры шла дорога. И на ней, возле зелёного с коляской мотоцикла, стояли два человека и внимательно смотрели на нас.
— Одноглазый! — прошептал я. — Вот он!
Юрий Петрович и Толя спокойно направились к ним, за ними пошёл и я. Сердце у меня стучало, как мотор. И, откровенно говоря, было очень страшно. Но нельзя же отставать!
— Сейчас начнётся, — шепнул я Петьке. — Главное — не дать им достать пистолеты! Как увидишь, что кто-нибудь полезет в карман — сразу бросайся под ноги! Понял?
И тут мы увидели Митяя. Он шёл к шпионам с другой стороны с большой палкой в руках. Нам сразу стало веселее.
— Здравствуйте, товарищи, — спокойно сказал Юрий Петрович, подойдя к шпионам. Мы с Петькой нагнулись, приготовились прыгать. — Разрешите узнать, кто вы такие? И что здесь делаете?
— А вы, собственно говоря, кто такие? По какому праву интересуетесь нами? — удивился одноглазый.
— Мы — работники пионерского лагеря, — сказал Юрий Петрович, — и должны знать, что за посторонние люди появились возле лагеря…
— Мы не обязаны перед вами отчитываться, — пожал плечами второй шпион, но одноглазый перебил его.
— Товарищи правы! Зачем лишние слова? Давайте предъявим документы. — Он достал из кармана гимнастёрки маленькую коричневую книжечку и протянул её Юрию Петровичу.
Тут и второй тоже достал какую-то бумажку.
Мы внимательно следили, как Юрий Петрович читал их документы, и вдруг увидели, что он улыбнулся.
— Пожалуйста! — Юрий Петрович вернул им документы. — Извините… Наши ребята вас за шпионов приняли…
— За шпионов? Это здорово! — Одноглазый оглушительно захохотал.
Но нам было не до смеха. Мы не знали, какие документы они показывали Юрию Петровичу и Толе, но были твёрдо уверены, что это шпионы…
— Ребята! — обернулся к нам Юрий Петрович. — Этот товарищ приехал из Москвы, из Министерства геологии, а другой — шофёр райисполкома…
— Документы любые можно подделать! — громко крикнул Петька-профессор. — Я знаю, я читал! Вы приехали сюда искать документы экспедиции!
— Объясните тогда, что вы в пещере делали! — тоже крикнул Митяй.
Оба шпиона обернулись и удивлённо посмотрели на него. Они, очевидно, не ожидали, что сзади них ещё кто-то есть. А Митяй стоял, насторожившись, с большой палкой наготове.
— Откуда вы знаете о документах экспедиции? — удивлённо спросил одноглазый и шагнул к нам.
— Значит, знаем! — сказал я. — Ничего вы не найдёте и не ищите лучше!
— Ребята! — сказал одноглазый серьёзно. — Я понял — вы нашли документы экспедиции. Молодцы. Давайте их сюда. Я за ними специально из Москвы приехал.
— Как бы не так! — засмеялся Митяй. — Ишь, чего захотели! Кто вы такие — мы не знаем! Ведь любые документы подделать можно!
— Вы, правда, нашли документы экспедиции? — спросил нас другой шпион.
— Хотя бы и нашли! — ответил ему Митяй. — Вам не отдадим, не надейтесь!
— Что же нам с вами делать? — вдруг засмеялся одноглазый. — Мы не шпионы! Ей-богу! Я — геолог. В прошлом году здесь работала одна экспедиция нашего управления, и они оставили в этой пещере ряд карт-черновиков. А теперь эти черновики понадобились. И меня попросили съездить за ними…
— Брехня всё это! — опять закричал Митяй. — Мы нашли записку, мы знаем, кто вы… Не отдадим документы!
— Что же мне с вами делать? — развёл руками одноглазый. — Так никому и не отдадите?
— Кому надо, тому и отдадим, — серьёзно сказал Петька.
— Советской власти! — добавил я гордо.
— Что же, в Москву, в Министерство геологии, что ли, поедем? — сердито спросил второй неизвестный. — Хватит дурака валять, уже вечер скоро, домой пора ехать!..
Мы переглянулись.
— Москва далеко, — улыбнулся одноглазый. — Скажите, ребята, вы районную Советскую власть признаёте? В районном комитете партии документы отдадите?
Митяй посмотрел на меня, я — на Петьку, и мы все втроём одновременно кивнули.
— Ну вот и чудесно, — сказал одноглазый. — Садись на мотоцикл! — повернулся он к Митяю. — Поедем в райком.
— Ещё чего! — Митяй даже шаг назад сделал. — Никуда я не поеду с вами! Вы меня по дороге пристукнете, а документы заберёте. Дурак я, что ли, с вами ехать!
Тут одноглазый стал что-то тихо говорить другому неизвестному. А тот качал головой, видно, не соглашался с тем, что предлагал ему одноглазый.
И неизвестно, чем бы всё это кончилось, если бы на дороге вдруг не показался грузовик. Одноглазый поднял руку.
— Поехали все в райком! — весело сказал он. — Грузовик как раз в райцентр идёт.
С этим спорить было трудно, и мы полезли в кузов.
А Митяй откуда-то из-за пня достал сумку и осторожно повесил её через плечо.
Ехали мы молча, только один раз Митяй сказал:
— Надо было шофера предупредить, если мотоцикл попытается удрать, нужно газануть и таранить его. Если это шпионы, им нельзя дать уйти живьём!
— Едва ли это шпионы, — засомневался я. — Что-то не очень похоже.
— Откуда ты знаешь? — набросился на меня Петька. — Может быть, и шпионы! Они ведь хитрые. Прикинулись, а сейчас как бросят в нас бомбу и — привет!
До райцентра мы добрались без приключений. У здания райкома партии долго, внимательно читали вывеску и только потом стали подниматься по лестнице. Митяй шёл впереди, держа сумку обеими руками, а мы с Петькой — по бокам и чуть сзади.
В пустой комнате возле телефона сидел какой-то дяденька и читал книжку. К нашему удивлению, он за руку поздоровался с одноглазым.
— Ну, — сказал одноглазый, — вот вы и в райкоме.
Митяй вздохнул и посмотрел на нас. Видно было, что ему очень не хотелось отдавать сумку.
— Постой, Митяй, — сказал Петька и повернулся к человеку у телефона. — Покажите ваши документы! Кто вы такой? Может, просто так сели здесь?
— Как просто так? — не понял дяденька. — Я дежурный по райкому…
— Дежурный! — крикнул я, что было силы. — Не отдавай Митяй! Только секретарю лично в руки!
Тут одноглазый на нас рассердился, а тот другой засмеялся и стал куда-то звонить по телефону.
Скоро пришёл ещё дяденька и повёл нас в большую, красивую комнату с диванами и портретами на стенах.
— Я, секретарь райкома, ребята, — сказал он. — Вы должны мне передать документы экспедиции? Давайте!
— А откуда это видно, что вы секретарь? — недоверчиво спросил Митяй.
Новый дяденька нисколько не удивился такому вопросу. Он спокойно достал из кармана красную книжечку и подал её Митяю.
Мы втроём склонились над ней. В удостоверении было написано, что Иван Андреевич Малышев работает первым секретарём райкома КПСС. И печать и фотографии — всё было на месте.
— Он? — шёпотом спросил Петька, и мы одновременно подняли головы и посмотрели на секретаря, потом — на фотографию.
— Ну что, похож? — засмеялся секретарь райкома.
— Похож, — в первый раз улыбнулся Митяй и протянул ему сумку. — Это мы нашли в «Голубой пещере» по записке. — Митяй достал из кармана записку и тоже положил на стол.
— Разрешите взглянуть? — Одноглазый взял записку и стал её внимательно читать.
— Это правда не шпион? — спросил шёпотом Митяй секретаря райкома. — Ему можно доверять?
— Можно! — серьёзно ответил секретарь. — Я его лично знаю. Это Василий Петрович.
Митяй взглянул на нас, мы — на него. Потом мы вздохнули и кивнули головами.
— Странно! — сказал Василий Петрович, — рука Григорова, начальника экспедиции. Как эта записка попала во фляжку — ума не приложу. Непонятно. Я ему сегодня же позвоню в Москву, спрошу.
— Там и про вас написано! — не выдержал Митяй и сразу же смущённо поправился. — То есть про какого-то одноглазого шпиона… Там, в самом начале…
— Ну-ка, ну-ка, интересно… — Василий Петрович опять склонился над запиской…
— Что-то я не вижу никакого одноглазого, — с улыбкой взглянул он на нас через минуту.
Мы бросились к записке.
— Одна база, — прочитал Петька вслух и с презрением оглянулся на Митяя. — Опять ты всё напутал! Тут же ясно видно, а ты выдумал какого-то одноглазого…
— Это не я! — Митяй даже покраснел. — Это Колька читал первый, он и увидел!
Я смутился, но сразу же вывернулся:
— Я читал без увеличительного стекла, мог и ошибиться, а ты с линзой и то прочитал неверно! Сам ты одноглазый!
— Ладно, ребята, не ссорьтесь! — Василий Петрович положил нам руки на плечи. — Не это главное. Главное — что вы молодцы. Правильно себя вели.
— Спасибо, ребята! — сказал секретарь райкома и пожал нам всем руки. — Молодцы!
— Только потом пусть нам расскажут про эту экспедицию, как всё было. Ладно? — попросил Петька. — Нам же интересно! И откуда записка во фляжке взялась!
— Обязательно расскажут. А сейчас я вас отправлю в лагерь на машине… — И секретарь снял трубку телефона.
На этом, собственно говоря, наш поход и закончился. На «Победе» мы быстро добрались до лагеря. Все уже спали. Юрий Петрович и Толя остались в деревне вместе с ребятами. Они пришли только на другой день.
ПОСЛЕДНЯЯ ТАЙНА
На следующий день мы проснулись героями — все только о нас и говорили. Ещё до завтрака ребята окружили нас и стали расспрашивать.
О приключениях рассказывал Митяй, мы с Петькой отмалчивались. А Митяй такие подробности напридумывал, что девчонки только ахали от страха. По его рассказу получалось, что если бы не мы, так эти важные документы никто бы не нашёл, и что мы задержали двух неизвестных, проникших в пещеру, скорее всего шпионов, охотившихся за документами.
Мы с Петькой с удивлением смотрели на Митяя, а тот размахивал руками, делал большие глаза и то кричал, то говорил шёпотом.
— Вот сюда меня укусила змея! — Митяй вытянул вверх указательный палец. — Вот и рана! Я был на грани смерти!
Все так и уставились на этот палец, многие даже с места привстали, а девчонки опять заохали.
— На грани смерти! — не выдержал Петька. — Палец-то хоть вымой! Пойдём! — Он толкнул меня локтем в бок, и мы ушли.
— Показывает им свой грязный палец, а они и уши развесили, — сердился Петька. — Не думал, что он такой брехун!
— Ребята! Куда вы! Постойте! — услыхали мы и обернулись.
Это Митяй догонял нас.
— Как тебе не стыдно! — сразу напустился на него Петька. — Ведь знаешь прекрасно, что и без нас бы документы нашли, что никаких неизвестных не было… Зачем врёшь?!
— А может, это всё-таки шпион был, — смутившись, сказал Митяй. — Эх, если бы…
Мы с Петькой переглянулись.
— Конечно, лучше если бы шпион… — нерешительно сказал и Петька. — Но ведь нет! И придумывать нечего!
— Жаль, что не шпион, обидно! — поддержал я. — Но ничего не поделаешь!
Мы замолчали.
— Теперь вам велосипеды обязательно подарят. Дадите покататься? — подошёл к нам толстый Вовка.
— Их из лагеря выгонят за побег! — крикнула ехидная Светка.
Митяй только молча погрозил ей кулаком. Эта Светка попала в самое больное место — герои героями, а за самовольную отлучку из лагеря по головке не погладят. Могут и выгнать. Очень даже просто!
А вечером в лагерь приехал Василий Петрович, тот самый геолог, которого мы приняли за шпиона.
Ребята сразу окружили его.
— Правда, что они документы важные нашли? Как это было?
— Правда, что двух шпионов поймали?
— А пещера правда была или Митяй наврал про неё? — так и сыпались на него вопросы. Василий Петрович даже обе руки поднял.
— Ну, пропали мы, — шепнул я Петьке. — Сейчас все узнают, что Митяй всё врал! Так и будут нас звать брехунами!
Петька только вздохнул в ответ. Смотрим, и Митяй тоже как-то в сторону отодвигается, словно сбежать хочет. Вид у него бледный, на Василия Петровича не смотрит.
Но всё обошлось благополучно. Василий Петрович рассказал о работе геологов, очень хвалил нас. Говорил, что мы и смелые, и умные, и особенно хвалил за то, что документы ему сразу не отдали.
— Молодцы, ребята! — говорил он. — Проявили бдительность. А ведь они могли встретиться с настоящими шпионами и диверсантами, у которых могли оказаться любые удостоверения и командировки. Другие на их месте, может быть, и отдали бы документы. А они молодцы! Всегда так поступайте. Раз уверены в своей правоте — держитесь до конца.
Такая похвала дороже всяких велосипедов!
— А как же записка во фляжке оказалась? — спросил воспрянувший духом Митяй.
— Очень просто, — рассмеялся Василий Петрович. — Я вчера звонил в Москву Григорову, начальнику той экспедиции, и он всё объяснил.
Однажды пошёл сильный дождь, и Григоров, чтобы сохранить только что сделанный чертёж местности, спрятал его в пустую фляжку. А потом фляжку эту случайно уронил в реку. На чертеже Григоров записал для себя, что ему надо сделать. В том числе — спрятать черновики всех документов в надёжном месте — под большим камнем в пещере, чтобы не таскать с собой в дальний путь лишнюю тяжесть. Геологи рассчитывали на обратном пути зайти в пещеру и забрать их, но не смогли: они возвращались другой дорогой. И бумаги пролежали целый год.
— А слова «грозит гибель?» — спросил Петька. — Они откуда в записке?
— У геологов с собой были галеты, сахар и другие размокающие продукты, — улыбнулся Василий Петрович. — Им грозила гибель от воды — то лето было очень дождливое. Вот Григоров и написал себе задание — так их упаковать, чтобы сохранились…
Долго ещё в этот вечер Василий Петрович рассказывал нам об увлекательной профессии геолога.
А когда он уехал, нас никто уже больше ни о чём не расспрашивал, словно мы никуда из лагеря и не выходили и ни в какой пещере не были.
Только одна ехидная Светка сказала громко, ни к кому не обращаясь:
— Бывают же настоящие люди, не то что трепачи некоторые!
Но мы и виду не показали, что слышали.
Смена кончается. Скоро мы будем в городе и Петька-профессор даст нам книжку «Занимательная зоология». А как только мы начнём учиться в шестом классе — сразу же запишемся в зоологический кружок. Так нам понравились Петькины рассказы.
С Петькой-профессором мы теперь друзья. Он здорово хороший парень. И знает больше, чем иной восьмиклассник.
Ну, в заключение остаётся добавить, что на совете лагеря нас за самовольный побег всё-таки обсуждали. Но ругали не сильно. Так, для виду больше….
Рассказы
УДАЧНАЯ РЫБАЛКА
Оранжевый солнечный луч медленно полз по полу от шкафа к кровати, потом вдруг как-то сразу быстро забрался вверх по мохнатому зелёному одеялу и попал прямо Петьке на лицо.
Петька крепко зажмурился, покрутил носом, громко чихнул и сразу проснулся.
Открыв глаза, он удивлённо посмотрел перед собой на бледно-голубые стены, на большой книжный шкаф.
За месяц своей жизни в пионерском лагере Петька отвык от всего этого. Там, просыпаясь от резких, пронзительных звуков горна, он целый месяц видел одно и то же: бревёнчатые стены, огромное окно, за которым ласково и чуть слышно шумел лес…
Сладко потянувшись, Петька широко улыбнулся. Его вдруг наполнило ощущение какой-то большой радости, предчувствие чего-то особенно хорошего, что обязательно должно случиться в этот день.
«Что же это будет?» — подумал он и сразу вспомнил, зачем он приехал из лагеря в город и что его ожидает сегодня.
— Ура! Ура! — громко закричал он и сел в кровати. — Я еду на сома! На синего сома! Ура!
Петька вскочил и побежал умываться.
Ещё прошлым летом, когда Петька отдыхал у своего дяди-агронома в деревне, он услыхал от местных ребят рассказ о том, что раз в год, летом, рано-рано, когда солнце только что встаёт, со дна небольшой, на глубокой речки Суходола поднимаются на поверхность «синие сомы» — заветная мечта каждого мальчишки в деревне.
В пионерском лагере Петька по праву считался лучшим рыбаком. Но что он там ловил? Окуней, ершей, изредка щук. Разве это рыба?
Петька очень жалел прошлым летом, что приехал в деревню уже после «сомьего дня». Ему рассказывали, что, хотя все ребята деревни были в ту ночь на реке с удочками, никто синего сома не поймал.
— Эх, вы, слабаки! — говорил им Петька. — Такой случай упустили. Не знал я раньше, а то бы специально приехал…
— Ишь, герой, — слегка прищурившись, отвечал ему вожак деревенских ребятишек Васька Воробьёв. — Попробуй-ка сам поймай!
— А что? И поймаю! Специально приеду сюда в будущем году и поймаю, — задорно отвечал ему Петька.
И Петька действительно был уверен, что обязательно поймает синего сома, тем более, что старший брат обещал ему подарить настоящий спиннинг, если он хорошо кончит в школе учебный год.
И вот этот день, о котором Петька так часто думал наконец пришёл. Всё пока складывалось отлично. Новенький спиннинг в полной готовности стоял в углу комнаты. Петька на два дня раньше приехал из лагеря и сегодня же уезжает в Макаровку, потому что завтра будет «сомий день».
Быстро допив молоко, Петька взглянул на часы. До отхода поезда было ещё много времени. И он пошёл в кино.
* * *
— До свиданья, бабушка! До свиданья! Я скоро вернусь.
Петька со спиннингом в руке и с зелёной, удивительно прочной и тонкой, настоящей охотничьей сумкой через плечо, попрощался с бабушкой и быстро сбежал по лестнице.
Ему повезло — он успел вскочить в уже отходящий автобус и через десять минут был на вокзале.
Вагон пригородного поезда быстро заполнялся. Петька уселся в уголок возле окна и стал ждать отправления. Время тянулось страшно медленно. Сколько ни смотрел он на большие часы на здании вокзала — их стрелки всё не двигались.
Петька задумался. Он вдруг ясно представил, как сегодня ночью пойдёт на реку за синим сомом…
Паровозного гудка Петька не слышал. Он лишь почувствовал, как вагон плавно качнулся, и увидел, что за окном поплыли пристанционные постройки. Петька поудобнее устроился на жёсткой скамье и продолжал мечтать. Он представил себе, как гордо несёт через всю деревню невиданную рыбу. Васька Воробьёв идёт рядом и завистливо вздыхает. А сзади бегут ребятишки поменьше, восторженно кричат и показывают на сома пальцами. Да что ребятишки! Взрослые колхозники, приставив к глазам руку козырьком, тоже внимательно смотрят на синего сома. Петька даже слышит их разговор:
— Молодец! Какую рыбину приволок! Герой! Вот тебе и городской! Нашим-то пацанам как нос утёр! Молодец, одно слово, молодец!..
Вот, наконец, и станция, от которой рукой подать до Макаровки. Петька быстро выскочил из вагона на шумную платформу и сразу же столкнулся лицом к лицу с Васькой Воробьёвым.
— Привет!
— Здорово!
— Ты откуда это взялся? — Васька с любопытством разглядывал загоревшего, повзрослевшего Петьку.
— Из лагеря только что.
— Рыбалить, что ли, приехал? — Васька кивнул на спиннинг, который Петька держал в руке.
— Ага! Сегодня ночь-то какая!
— Сома синего, значит, хочешь словить… — Васька усмехнулся. — Слабо! Не так-то это просто…
— Ну и что ж, что не просто. Я знаю. Просижу хоть всю ночь, а поймаю… Пойдём вместе? — Петька выжидающе взглянул на Ваську.
— Ну, что ж, попробуй! — Васька посмотрел в сторону и с деланным равнодушием добавил: — Я тоже собираюсь. Давай, что ли, на пару.
— Вот здорово! — Петька радостно улыбнулся.
— Только не проспи! Знаем мы вас, городских. Чтобы в два часа был у меня, я буду ждать у ворот…
— Ладно! Не просплю! Я совсем ложиться не буду! Пока! И Петька пошёл по направлению к деревне.
— Эй, Петька! — раздалось ему вслед. Он обернулся. — Если проспишь, я уйду один, ждать не стану. Ищи меня тогда у старой ивы… — Васька махнул рукой.
— Приду! Сам не проспи! — И Петька быстро побежал к дому.
Остаток дня Петька думал лишь об одном — как бы ему не проспать. Он приготовил баночку с червями, проверил спиннинг, нашёл и привёл в порядок старую удочку, сохранившуюся ещё с прошлого лета. Удочка была удивительно лёгкая, прямая, очень удобная. Петька возлагал на неё большие надежды, больше, чем на спиннинг, который взял, главным образом, для того, чтобы похвастаться перед ребятами.
Сначала Петька твёрдо решил совсем не ложиться. Но после сытного ужина сказалась усталость от дороги, и ему так захотелось спать, что он не выдержал и решил всё же немного подремать.
На сеновале вкусно пахло свежим сеном, было уютно, и Петька неожиданно почувствовал, что у него слипаются глаза, а голова стала тяжёлой-тяжёлой.
Он протёр глаза.
— Буду дремать, дремать, а как начну засыпать, так сразу ущипну себя за руку и проснусь, — сказал он вслух сам себе.
Деревня скоро заснула. На западе, у самого горизонта, небо было совсем светлое, а на востоке чёрное, словно замазанное тушью. Прямо над Петькой небо было какое-то сероватое, словно в стакан кофе плеснули немного молока.
Было очень тихо, так тихо, что начинало звенеть в ушах. Даже собаки не лаяли. От реки потянуло прохладой, и Петька невольно поёжился.
— Ничего, — сказал он вслух. — Это лучше — спать не захочу.
Где-то далеко вдруг залаяла собака, — очевидно, во сне, и снова воцарилась тишина…
Петька вдруг почувствовал, что глаза у него слипаются, и больно ущипнул себя за руку. Ущипнул и встрепенулся, а рука сразу здорово заболела.
Петька полизал больное место, протёр глаза и стал думать о предстоящей рыбалке…
Огромный синий сом болтался на удочке. Он был таким большим, что удилище согнулось дугой. Петька с трудом вытащил рыбину на берег и бросился к ней.
И вдруг сом встал на хвост, раскрыл рот и громко захохотал. Петька вздрогнул… и проснулся.
«Проспал!» — мелькнула у него мысль, и он бросился к выходу.
На улице было уже довольно светло. Теперь восток и запад поменялись цветами. Восток был светлым-светлым, даже с каким-то еле уловимым глазом розовым дымком, а запад стал чёрным-чёрным.
«Проспал! Опоздал! Вот дурак! Дёрнуло меня полезть на этот сеновал!» — думал Петька и изо всех сил бежал по деревне к Васькиному дому. Больше всего ему сейчас хотелось, чтобы Васька тоже проспал и не успел бы уйти на реку.
Но Васька не проспал. На заборе Петька увидел лаконичную надпись: «Ушел к иве. Эх ты, соня!»
Петька вздохнул и, круто повернувшись, бросился к речке.
Чуть заметная розовая дымка на горизонте всё уплотнялась, уплотнялась, и вдруг по небу разлилась малиново-розовая заря, разлилась в полную свою силу, словно она давно уже томилась где-то в темнице, ожидая своего часа, и вот, наконец, её выпустили на свободу. И сразу же её розоватый отблеск упал на всё — и на траву, и на туман, клубившийся над водой, отразился в тысячах капелек росы, окрасил в малиновый оттенок золотые колосья пшеницы, низко склонившиеся под собственной тяжестью.
Но Петька ничего этого не замечал. Он изо всех сил бежал по дорожке, идущей через огромное хлебное поле. Вот осталось уже совсем мало: перебежать скошенный участок, пересечь дорогу, спуститься вниз к реке, пробежать немного по берегу, и он у цели…
— Неужели не успею?
Петька на минуту остановился перевести дух и оглянулся. Стало уже совсем светло. Малиновые краски на востоке ослабли — сейчас горизонт весь горел золотом, и от восходящего солнца вверх и в стороны расходились отчетливо видимые широкие золотые лучи, похожие на прожекторные… Петька представил себе, как Васька сидит на берегу и то и дело вытаскивает из воды рыбину за рыбиной, одну другой больше, а на траве возле него лениво шевелит усами заветный синий сом…
Петька глубоко, со всхлипом вздохнул и снова бросился бежать изо всех сил.
— Эй, ты! Беги сюда! Быстрее! — вдруг раздался у него за спиной чей-то голос.
От неожиданности Петька вздрогнул, остановился как вкопанный и оглянулся.
Совсем невдалеке от него, возле комбайна, стоял человек в зелёной гимнастёрке. Он смотрел прямо на Петьку. Густая пшеница доходила ему до пояса.
— Ну, чего встал? Боишься, что ли? Беги сюда, раз говорят!
Петька нерешительно подошёл к комбайнёру. Вблизи тот оказался совсем ещё молодым парнем. Лицо у него было жёлтое, усталое, с большими чёрными тенями под глазами.
— На рыбалку собрался?
— Ага! — Петька кивнул.
— Откуда ты?
— Я из города приехал, к дяде. Он в колхозе агроном…
— Алексеев, что ли?
— Да.
— А тебя-то как зовут? Да ты не бойся! — парень вдруг широко улыбнулся.
Петька тоже улыбнулся и назвал своё имя.
— Ну, вот что, брат Петька, есть тебе серьёзное поручение. Боевое задание, так сказать. Рыба твоя никуда не уплывёт до завтра, а ты сейчас можешь большую помощь колхозу оказать.
Петька молчал.
Комбайнёр взглянул на него и продолжал:
— Видишь ли, какая петрушка у меня получилась… Комбайн взял да и сломался. Послал я копнильщика за механиком на соседнее поле, а как стал смотреть внимательнее поломку — вижу и сам справлюсь с ремонтом. Только вот нет у меня одной детали — винтика маленького, а без него ничего не выйдет. Да и механик без него не починит.
— Ну и что? — Петька тоскливо смотрел вдаль, где голубела уже очистившаяся от тумана река.
— Спешишь? — Парень перехватил его взгляд и тоже посмотрел в ту сторону. — Да, сейчас самый клёв. Ох, и хорошо же рыба в этот час берёт… — Он помолчал секунду и вдруг совершенно неожиданно спросил Петьку: — Ты пионер?
— Да, а что?
— Ага, хорошо! — Парень обрадовался. — Тогда дело проще. Так вот, Петька, даётся тебе боевое задание. Оставь здесь удочки, бери записку и дуй в РТС. Получишь там на складе деталь и принесёшь сюда. Ясно? А я пока всё подготовлю к замене.
Петька крепче сжал удочки и отступил на шаг, словно парень собирался отнять их у него.
— Я не могу… — начал он. — Я бы с удовольствием, но сейчас не могу. Я и так опоздал уже, меня Васька ждёт… А завтра поздно будет, ночь-то сегодня… синий сом выходит… раз в год… — торопливо говорил Петька, стараясь убедить парня.
— Верно… — Комбайнёр задумался. — Как раз нынче «сомья ночь»… Когда-то и я ходил сома этого ловить… — Он вдруг замолчал, глядя куда-то вдаль.
— Ну, так я пойду. — Петька от нетерпения переминался с ноги на ногу. — В другой раз бы с удовольствием, правда, а сейчас не могу. Честное слово! Я этого дня целый год ждал…
— Не можешь, говоришь? — Комбайнёр взглянул на Петьку. — Да, пожалуй, не можешь… — негромко сказал он. — Ну, беги дальше, лови своего синего сома, авось поймаешь. Эх, ты, пионер…
Петька, обрадовавшись, что его отпустили, бросился изо всех сил вперёд.
Но, пробежав несколько метров, он замедлил свой бег и остановился. Слова комбайнёра: «Эх ты, пионер!» звучали в его ушах. Он оглянулся. Парень быстрыми шагами шёл по узенькой дорожке среди хлебов по направлению к деревне.
Петька несколько секунд смотрел на него, потом неожиданно для самого себя бросился к нему:
— Дядя! Дядя! — закричал он ещё издали. — Я сбегаю, пишите, что принести.
Комбайнёр остановился. Его усталое лицо не выразило ни изумления, ни радости по поводу Петькиного решения. Он принял это как должное.
Через несколько минут Петька уже бежал по той же дорожке, крепко сжимая в руке записку.
В кабинете директора РТС шло какое-то совещание. Петька приоткрыл было дверь, но, увидев, что комната полна людей, быстро отступил назад. Он присел на краешке стула возле двери и задумался. Что делать? Ждать? Петька вдруг вспомнил усталое лицо комбайнёра и, глубоко вздохнув, решительно распахнул дверь и шагнул вперёд.
Человек в белой вышитой рубашке замолчал на полуслове. Все обернулись и посмотрели на Петьку.
— Ты чего? Зачем пришёл? — спросил его человек, сидящий за большим столом.
— Вот… — Петька подошёл к нему и протянул записку. Тот быстро пробежал её и улыбнулся.
— Молодец! Значит, помешали тебе рыбу ловить сегодня, а? — Он быстро написал что-то на записке и отдал её Петьке. — Держи! Иди на склад, отдашь кладовщику. — Он опять улыбнулся. — Да ты не горюй, рыба не уплывёт…
Петька, страшно смутившийся от устремлённых на него многочисленных глаз, стоял красный, как варёный рак. Он схватил записку, едва слышно пробормотал «спасибо» и поскорее, как-то боком, выбрался из кабинета. Через несколько минут Петька бежал изо всех сил назад, крепко сжимая деталь в кулаке. Солнце было уже совсем высоко, роса высохла, становилось жарко. Но он не обращал внимания ни на что. Узенькая, почти невидимая тропинка вилась среди хлебов, и спелые, большие колосья ласково гладили Петьку.
Но вот и комбайн. Ещё издали Петька увидел комбайнера, склонившегося над открытым мотором.
— Ого-го-го-го! Несу! — закричал он. Комбайнёр услышал, распрямился и приветливо замахал рукой.
Через пять минут, когда деталь была установлена, мотор комбайна глухо заработал, и огромный агрегат медленно двинулся вперёд, оставляя за собой широкую сжатую полосу. Петька смотрел, как медленно удаляется комбайн, и радостно улыбался.
Но вдруг машина остановилась, комбайнёр соскочил на землю и направился к Петьке. Тот бросился ему навстречу.
— Порядок! Как часы! Молодец! Теперь-то мы успеем убрать хлеб в срок… Спасибо ещё раз от лица всего колхоза! — Комбайнёр подал мальчику свою испачканную в машинном масле руку. Его глаза радостно блестели, и лицо как-то сразу посветлело.
Петька подал ему свою руку, и они обменялись крепким рукопожатием.
— Ну, а насчёт синего сома не горюй. Я тебе скажу по секрету. — Парень наклонился к Петькиному уху: — Враки всё это! Никакого синего сома нет и не было никогда. А на рыбалку, на большую рыбалку, мы с тобой сходим обязательно. Добре?
— Ага! — радостно ответил Петька.
— Вот и хорошо! Я тебе покажу, как надо рыбу ловить по-настоящему. Ну, пока, работа не ждёт. — И он, улыбнувшись, побежал к комбайну.
Петька долго стоял на одном месте и пристально смотрел вслед медленно удаляющемуся комбайну, затем он взял удочки и направился домой.
Настроение у него было прекрасное, хотелось петь и смеяться, и он вскоре, действительно, запел какую-то песню собственного сочинения, непонятную для постороннего, но очень весёлую и радостную…
ПОСЛЕДНЯЯ ДВОЙКА
— Плохо, очень плохо Ковалёв! — Татьяна Петровна тяжело вздохнула. — Что с тобой случилось? Просто ума не приложу. Садись. Передай отцу, чтобы обязательно зашёл в пятницу после работы ко мне…
Владик Ковалёв осторожно положил указку, которой он только что безуспешно пытался найти на карте реку Амур, и медленно пошёл к своей парте.
В классе было тихо. Все молча смотрели на него. Татьяна Петровна склонилась над журналом, и Сашка Сергеев, сидящий на первой парте, как всегда, чуть-чуть привстал и весь вытянулся, стараясь разглядеть, какую отметку поставила учительница. Затем он быстро сел и на мгновение повернулся назад.
И все услышали, вернее, увидели, как он беззвучно, одними губами, сказал: «Два!»
В пятом «А» любили Владика Ковалёва. Живой, подвижный, упрямый «Коваль», как его звали ребята, учился неважно, больше «ехал на тройках». Зато он был первым заводилой во всех играх и проказах.
Сейчас весь класс сочувственно смотрел на Владика — ведь он умудрился за неделю получить плохие оценки по всем предметам и стал «круглым» двоечником. И никто не мог понять, в чем тут дело…
Во всём классе у Владика был только один друг — его сосед по парте, Костя Марченко — невысокий толстенький, очень жизнерадостный и подвижный мальчик, которого все звали «Марчиком». Владик и Костя были настоящими друзьями — их сближала страстная любовь к чтению. Они почти каждый день после уроков забирались куда-нибудь в укромный уголок и читали. И тогда Костя, который на уроке пяти минут не мог просидеть спокойно, просиживал без движения несколько часов подряд.
И вот сейчас лишь один он знал, что случилось с Владиком…
В этот день после уроков друзья, как обычно, шли домой вместе.
Зима кончилась. Яркое и уже жаркое, по-настоящему весеннее солнце быстро топило снег своими лучами, и он лежал только в газонах, почерневший и сжавшийся. На тротуарах были большие лужи, и ребята осторожно обходили их.
Но таяло лишь под лучами солнца. Воздух был ещё довольно прохладен, и, как только солнце садилось, лужи снова замерзали.
Ребята шли молча. Разговор почему-то не клеился. Двойка испортила Владику настроение. Но он старался успокоить себя: какое для него может иметь значение эта несчастная двойка, раз он всё равно скоро не будет учиться?
Костя с сочувствием смотрел на друга. Он понимал, что творится у Владика на душе.
— Владька, — начал, наконец, Костя, — а может быть, ты всё же передумаешь?..
— Нет! — Владик покачал головой. — Не останусь. Раз решил, значит, всё. Хотел подождать да конца месяца, но теперь придётся раньше…
— Подумай, как дома-то беспокоиться будут.
— Ничего! Я им записку оставлю, а с дороги письмо пошлю. Зато потом в отпуск приеду в форме, с кортиком…
— Когда же ты думаешь двинуться?
— Когда? — Владик немного подумал. — В эту пятницу!
— Значит, ты отцу не скажешь, что его вызывала Татьяна Петровна?
— Конечно, не скажу. Зачем? — Владик помолчал. — А то давай со мной, Костя, а? Вот было бы здорово! Стали бы моряками, форма, кортик на боку, разные страны бы повидали…
— Да, хорошо бы! — Костя вздохнул. — Но не могу. Как же я мать одну брошу? Тебе хорошо, у тебя ещё брат есть и отец тоже. А ведь я у мамы один… А то бы я, конечно, с тобой…
— Но ты никому смотри! — Владик остановился. — Тебя первого будут спрашивать, где я…
— Конечно! Ты не беспокойся! Скажу: не знаю — и всё!
Они снова замолчали и два квартала прошли, не говоря ни слова, думая каждый о своём…
Ещё в начале зимы Владик Ковалёв решил весной убежать из дома и стать моряком-полярником. План его был прост: поездом доехать до Мурманска, пробраться на один из кораблей, получше спрятаться там и выйти тогда, когда корабль уже будет в открытом море. Из-за него, конечно, не вернутся, и он останется на борту. А там уже всё пойдёт как по маслу. Дадут форму, будут учить морскому делу. И очень скоро он станет настоящим моряком с золотым кортиком на боку…
О своём плане Владик рассказал лишь Косте и предложил поехать вместе, но тот отказался. Тогда Владик решился ехать один и стал готовиться к путешествию. Собирая деньги, которые ему давали на завтраки в школу, он накопил на билет до Мурманска, запасся сухарями — «галетами», как он их называл, и настоящим компасом.
На чижа в большой клетке он выменял замечательный карманный фонарик с двумя батарейками — вещь совершенно необходимую для намечаемого путешествия.
Чтобы закалить себя, Владик пытался было, подобно Суворову, спать зимой с открытыми окнами, но натолкнулся на полное непонимание родителей. Закаляться пришлось другими, более примитивными способами — ходить на улице в расстёгнутом пальто и без шарфа, специально мочить ноги в лужах, глотать сосульки…
Может быть, это тоже и могло как-то закалить организм, но пока Владик всю зиму болел то ангиной, то гриппом. И сейчас у него, после того, как ему вчера вечером удалось незамеченным выскочить на улицу и разгрызть большую сосульку, сильно болела голова и горело всё тело.
Собираясь в моряки, Владик почти совсем не занимался. Долгое время он еле-еле тянулся на тройках, а в последние дни совсем бросил готовить уроки и старался равнодушно относиться к заполнившим дневник двойкам. Какой смысл было учить арифметику или ботанику, если скоро он будет юнгой на огромном ледоколе, прокладывающем себе путь среди льдов Арктики!..
И вот теперь, когда до намеченного срока осталось меньше месяца, из-за этой несчастной последней двойки и предстоящего объяснения с отцом придётся уходить из дома немедленно…
Погружённые в свои мысли, друзья незаметно дошли до перекрёстка, на котором обычно расставались…
— Ну, так я жду тебя. Поешь и сразу приходи, будем дочитывать. Ладно? — спросил Костя.
— Ладно! Скоро приду! Жди! — Владик кивнул и свернул в переулок к своему дому.
Дома Костя быстро пообедал и стал ждать друга. Но в этот день он так и не пришёл.
«Наверно, что-нибудь случилось, вот и не отпустили, — огорчённо подумал Костя. — А жаль! Остановились на самом интересном… Ну, да ладно, потерплю до завтра, дочитаем вместе».
Конечно, Костя мог бы дочитать книгу и один, но он не стал этого делать. Это было бы нечестно по отношению к другу.
На следующий день утром Костя с нетерпением ждал появления Владика, но того всё не было. Когда же начался урок и стало ясно, что Владик в школу сегодня не придёт, Костя даже растерялся от неожиданности. И вдруг он всё понял.
«Уехал! Уже уехал! — думал Костя. — Даже не попрощался. Очевидно, не смог. Может быть, нашли сухари и отец догадался или Татьяна Петровна сама к нему домой пришла, и всё открылось…»
Как назло, первым уроком была география. Татьяна Петровна, увидев пустое место Владика, сразу же спросила:
— Марченко! Где Ковалёв? Что с ним опять случилось?
— Не знаю, Татьяна Петровна, — как можно простодушнее ответил Костя, глядя ей прямо в глаза. — Я его со вчерашнего дня не видел, как из школы ушли…
Татьяна Петровна покачала головой, тяжело вздохнула и поставила против фамилии Ковалёва маленькое «н/б», то есть — «не был».
Не пришёл Ковалёв в школу и на следующий день. Костя уже несколько раз проверял свой почтовый ящик. У них был уговор, что как только Владик сядет в поезд — так сразу же и напишет ему. Но письма всё не было.
И вдруг на следующий день Костя, придя в школу, узнал, что Владик, оказывается, серьёзно болен и даже лежит в больнице.
Это известие буквально огорошило его. Он-то предполагал, что Владька уже в Мурманске…
После уроков Костя сразу же стал собираться к другу. Он взял недочитанную до сих пор книжку, плитку шоколада и пару яблок, сложил всё это в кулёк из газет и отправился в больницу.
Но к Владику его не пустили и даже передачу не приняли.
Костя долго ходил под окнами большого серого больничного здания, тщетно высматривая в них знакомое лицо.
Не удалось ему попасть к Владику и на следующий день, и через неделю. И постепенно Костя примирился с мыслью, что его друг тяжело болен — воспаление легких с осложнениями, как ему сказали в больнице, — и к нему попасть нельзя. Но Костя всё время думал о нём, оберегал его место на своей парте и никому не позволял садиться рядом с собой. Он верил, что однажды откроется дверь, и, как прежде, в класс войдёт с большим стареньким портфелем Владик.
А между тем время шло. Давно уже растаял весь снег, давно уже не было в городе луж и даже появилась на улицах пыль. До конца учебного года осталось меньше двух месяцев.
— Что же ты, Марченко, не сходишь к Ковалёву? — однажды спросила на перемене Костю Татьяна Петровна.
— А разве… — начал Костя и замолчал, глядя на учительницу.
— Да, он дома, вчера выписался… — Татьяна Петровна вздохнула. — Жаль, что он так много потерял времени. Теперь ему уже, наверно, не нагнать, останется на второй год…
Сразу же после уроков, даже не заходя домой, Костя бросился к Владику. Он быстро разделся в прихожей, поставил в стенке тяжёлый портфель, осторожно открыл дверь и замер на пороге. На кровати лежал незнакомый, наголо остриженный мальчик и читал книгу.
Вот он опустил её и взглянул на Костю. Их взгляды встретились, он улыбнулся широкой, радостной улыбкой, и Костя сразу узнал своего друга. Но как он изменился! Как повзрослел за месяц болезни!
Костя сидел на кровати, глядел на товарища и молчал. Почему-то говорить не хотелось. Молчал и Владик.
— Ну как ты, совсем поправился? — наконец спросил Костя.
— Совсем. Скоро уже в школу пойду. А как там без меня? Что нового? — И, не дожидаясь ответа, Владик продолжал: — Ты знаешь, я так соскучился по всем ребятам, по нашему классу, по учителям, по школьному звонку, и, конечно, по тебе… Я так хочу скорее учиться!..
Они разговаривали долго. Костя подробно рассказал обо всех школьных новостях, а Владик — про то, как его лечили в больнице. О побеге в Мурманск не было сказано ни слова.
Уже начинало смеркаться, когда Костя, наконец, собрался домой. Он быстро пробежал уже половину пути и вдруг встал как вкопанный посредине улицы. Он вспомнил слова Татьяны Петровны о том, что Владик останется на второй год. Мысль, что его друг будет учиться в другом классе, поразила его.
«Да, — думал он, — до конца учебы осталось очень мало, ему не нагнать. Ведь он так много пропустил, у него двойки по всем предметам»…
На следующий день Костя пришёл в школу удручённый этой мыслью и молча, ни с кем не разговаривая, сел за свою парту.
— Костя! Ты знаешь, сегодня после уроков отрядный сбор! — сказал ему звеньевой Сашка Сергеев. — Придёт настоящий моряк-полярник из Арктики…
— Из Арктики… — машинально повторил Костя и подумал: «Вот жаль, что нет Владика! Ему было бы так интересно, он был бы так рад…»
И вдруг Косте пришла в голову удивительно простая мысль, и он бросился бегом из класса, стараясь до звонка на урок найти их вожатого, ученика девятого класса Володю Гончаренко.
…В этот вечер комната, где лежал Владик, выглядела необычно. Возле его кровати стояло много стульев — так много, что они занимали всё свободное место. Чтобы насобирать их, Костя и ещё двое ребят обошли весь подъезд. По предложению Кости, было решено сегодняшний сбор провести в квартире Владика.
Задолго до шести часов пионеры стали собираться на свой сбор.
— Как я соскучился по всем вам, ребята! — говорил Владик своим одноклассникам. — Как я рад, что вижу вас. Мне было так скучно в больнице… Очень хочется скорее выздороветь и прийти в наш класс.
Ровно в шесть появились Володя Гончаренко и ещё совсем молодой моряк в тёмно-синей форме с блестящими нашивками на рукавах.
Сбор начался. Затаив дыхание, слушали ребята рассказ моряка о суровых днях плавания в Арктике, о матросской дружбе и взаимопомощи.
Особенно внимательно слушал Владик. Он весь как-то подался вперёд, чуть привстав с подушек. Мальчик боялся пропустить хоть слово.
— Служба во флоте, — говорил гость, — дело очень трудное. Сейчас на кораблях много новых, сложных машин, и, чтобы ими управлять, чтобы стать настоящим моряком, надо очень многое знать и уметь. А для этого нужно долго и упорно учиться. Сейчас без знаний, без образования невозможно стать моряком. Неграмотного человека мы и близко к кораблю не подпустим…
Костя увидел, как густо покраснел и откинулся назад, на подушки Владик.
Моряк кончил, и на минуту в комнате воцарилось молчание.
— Ребята, — вдруг первым заговорил Владик, — дайте я скажу. Я ведь тоже раньше думал, что моряку и учиться ни к чему. Даже собирался сбежать из дому и пробраться на корабль, да болезнь помешала. А теперь я понимаю, что глупость всё это… Только зря времени много потерял, запустил всё… Если не успею вас догнать, то придётся оставаться на второй год… Не буду я больше с вами учиться… — Владик отвернулся.
— Почему же это не будешь? — Володя Гончаренко пересел на кровать и взял в свои большие руки маленькую, худенькую, бледную руку Владика. — До конца учебного года ещё немало времени. Если поднажмёшь — успеешь. Ведь ты можешь неплохо учиться. И ребята тебе помогут. Верно? — обратился он ко всем.
— Верно!
— Конечно!
— Догонишь! Ещё много времени! — раздались со всех сторон дружные возгласы. — Мы тебе поможем!
— Молодцы, ребята! — раздался густой бас моряка. — Это настоящая морская выручка!
— Времени осталось мало, — сказал Володя, а работы много, поэтому заниматься нужно будет каждый день. Давайте сейчас выделим самых сильных учеников по каждому предмету и составим расписание занятий.
И вот на этом необычном пионерском сборе началось шумное обсуждение, кого же из самых сильных учеников лучше прикрепить к Владику.
Разгорелся спор. И радостно улыбался, глядя на разгорячённых ребят, суровый моряк. А Владик смущённо смотрел на своих одноклассников, которых ещё недавно считал чужими, далёкими людьми…
* * *
Первым уроком была география. Татьяна Петровна раскрыла журнал и стала отмечать отсутствующих. Она на мгновение задержала свой взгляд на Владике, сидящем, как и прежде, рядом с Костиком. Татьяна Петровна уже знала, что благодаря помощи товарищей Владик догнал класс и исправил все двойки, кроме одной — последней двойки по географии, которую он получил перед болезнью.
— Ковалёв, к доске! — как обычно, вызвала она.
Класс замер.
Владик спокойно поднялся из-за парты и вышел вперёд.
— Покажи мне реку Амур, — сказала учительница. Владик удивлённо взглянул на неё — тема урока была совсем другая, но он, ни слова не говоря, быстро показал Амур на карте.
— Хорошо! А теперь рассказывай заданное. Уверенно, спокойно Владик стал рассказывать.
Чувствовалось, что он прекрасно знает урок. После первых же его фраз лёгкое движение прошло по классу — все довольно улыбались.
Татьяна Петровна видела это, но не сделала ребятам замечания, а сама улыбнулась широкой улыбкой.
— Молодец! Ты отлично знаешь материал, Ковалёв! — сказала она. — Садись.
Татьяна Петровна склонилась над журналом, и Сашка Сергеев, сидящий на первой парте, как всегда чуть-чуть привстал и весь вытянулся, стараясь разглядеть, какую отметку поставила учительница. Затем быстро сел, на мгновение обернулся к классу, и все услышали, вернее, увидели, как он беззвучно, одними губами сказал: «Пять!»
НАГРАДА
В пятом «б» из всех тридцати ребят только у Владика Ковалёва и Кости Марченко есть часы.
Правда, часы есть и у Таньки Анищенко, но она такая задавака, что о ней и говорить не хочется. Всем хвастается, что у неё мать артистка. А что тут такого? Подумаешь! Владик и Костя однаджы видели её в театре — так ничего особенного, только в самом начале немного походила по сцене, поговорила да и всё. А потом её совсем не показывали больше. Да и подумаешь — артистка! Вот у Петьки отец лётчик, и то он не хвастается.
Часы у Владика и Кости совершенно одинаковые: «Победа» Первого московского часового завода. Блестящий хромированный корпус, золотые цифры на белом матовом циферблате и такие же золотые стрелки.
Чудо, а не часы! Все ребята, даже из седьмых классов, не говоря уже о младшеклассниках, смертельно завидуют Владику и Косте.
— Костя! Владька! Сколько осталось? Скоро перемена? — то и дело слышится во время урока чей-нибудь шёпот.
И они не отказывались отвечать — или шепнут, или покажут на пальцах: два пальца — две минуты, растопыренная ладошка — пять.
Так было до тех пор, пока Сашка Сергеев всё не испортил. Едва он сядет за парту — так и начинает через каждые десять минут спрашивать: скоро ли кончится урок?
Один раз Костя стал ему на пальцах показывать, что до конца ещё полчаса: показал шесть раз растопыренную ладошку, а тот ничего не понял и снова спрашивает.
А Борис Петрович заметил и ехидно так говорит:
— Что это ты, Марченко, никак азбуку глухонемых осваиваешь?
Все засмеялись, и Сашка, конечно, громче всех.
На очередном родительском собрании Тамара Ивановна, классный руководитель, рассказала об этом отцу Кости и потребовала, чтобы он запретил сыну носить в школу часы.
Но тот совершенно справедливо ответил:
— Как же я могу ему запретить носить часы в школу? Разве я их покупал или дарил? Ведь это награда!
Тогда Тамара Ивановна — вот хитрая какая! — пригрозила Косте и Владьке, что расскажет капитану Головину обо всём.
Костя и Владька, понятно, страшно испугались и торжественно поклялись, что больше отвечать на вопросы о времени не будут.
Нужно сказать, что слово они своё держат крепко-шёпот на уроках прекратился. Только иногда, очень редко, кто-нибудь из ребят по старой памяти нет-нет да и спросит: «Сколько до звонка?» Но они всегда делают вид, что не слышат, и на них никто не обижается. Ведь это же Костя Марченко и Владька Ковалёв, знаменитые люди, гордость школы! О них и в газетах писали, и даже в кино для хроники их снимали. И часы у Владьки с Костей не простые, а знаменитые.
А чем же они знамениты? — можете вы спросить.
Это интересная история, и её стоит рассказать.
* * *
— Прыг-скок! Прыг-скок! — Плотно сжав ноги, Владик быстро прыгал вниз по лестнице со ступеньки на ступеньку. Он допрыгал до конца лестницы и выбежал на улицу.
Яркое весеннее солнце так сильно брызнуло ему в глаза, что он невольно остановился и зажмурился. Постоял немного, потом приоткрыл один глаз, другой и засмеялся. Засмеялся и быстро побежал вперёд.
До начала первого урока было больше часа, но разве усидишь дома в такой день! Лучше побродить по залитым весенним солнцем улицам.
Всё это особенно приятно, если учесть, что скоро каникулы и в четверти не будет ни одной двойки, всего две тройки. Это ведь совсем не плохо!
— Владька! Владька! — вдруг услыхал он и остановился.
Из соседнего переулка к нему бежал Марчик — Костя Марченко, его друг и сосед по парте. Невысокий, толстенький, в круглых очках, он спешил изо всех сил, размахивая туго набитым стареньким портфелем.
— Ты куда? — крикнул он подбегая.
— Просто так. Хожу по улицам. А ты? — спросил его Владик.
— И я просто так. До школы ещё долго, больше часа…
— Ну, пойдём походим…
Почти квартал они прошли молча и, не сговариваясь, одновременно свернули за угол, к большому трёхэтажному универмагу.
Какой это был замечательный магазин! Сколько в нём чудесных вещей! Здесь можно было бы ходить не час, а весь день, и то не успеешь всё посмотреть.
Прежде всего ребята направились в самый интересный отдел — спортивный. Они долго рассматривали спиннинги, мотки лески, наборы блестящих, замысловатых блесн, рыболовные крючки и другие прекрасные вещи.
— Пойдём, — наконец потянул Костя Владика, — времени уже мало осталось. Сходим наверх, посмотрим часы, и как раз в школу пора.
Они поднялись на второй этаж. У витрины ювелирного отдела было много народу. Владику и Косте однако повезло — почти сразу они протиснулись к самому прилавку и стали разглядывать блестящее, тикающее сокровище, разложенное на чёрном бархате. Сколько тут часов! И большие, красивые будильники, и маленькие изящные женские золотые часики, и солидные, строгие мужские с быстро прыгающей большой центральной стрелкой… Впрочем, Владик и Костя выбрали себе лишь одни часы — «спортивные», с чёрным светящимся циферблатом. Они хорошо знали их достоинства: в них можно купаться, ни пыль, ни воду не пропускают, ронять — тоже сколько хочешь — ничего не случится, и точность хода прекрасная. Словом, настоящие, надёжные часы. Вот они лежат в самом центре… Владик нетерпеливо ждёт, когда уйдёт толстый дядя, и можно будет встать на его место и посмотреть на заветные часы поближе. Вот дядя уже уходит.
Кто-то резко дёрнул Владика за рукав. Он обернулся.
— Пойдём скорее! — Костя кивнул головой и пошёл.
Владик посмотрел ему вслед. Что-то было необычное в тоне и в сразу побледневшем серьёзном лице друга. И Владик, ни слова не говоря, последовал за ним.
Костя стоял возле большой колонны.
— Что ты? Я так ничего и посмотреть не успел… — начал было Владик.
— Смотри, — прервал его Костя, — видишь вон того, в синей шляпе?
— Ну, вижу, — Владик посмотрел на стоящего у витрины человека в синей шляпе и сером коротком пальто. — Что в нём такого?
— Он только что залез в карман тому толстяку, возле которого ты стоял, что-то вытащил и передал женщине. Она сразу ушла…
— Ну! — Глаза у Владика загорелись. — Давай поймаем его! Сейчас закричим на весь магазин — это вор! Он в карман залез!
— Нет, — Костя покачал головой. — А как ты докажешь? Кто видел, кроме меня? Никто! Давай лучше выследим, когда он ещё к кому-нибудь залезет и тогда закричим.
— Смотри, смотри! — толкнул его в бок Владик. — Уходит!
Человек в синей шляпе, как ни в чём не бывало, медленно и спокойно отошёл от витрины и направился на следующий этаж.
— За ним! — Владик бросился было вперёд, по Костя поймал его за рукав.
— Знаешь что, — шёпотом, быстро сказал он, — беги к автомату, позвони в милицию, пусть кто-нибудь приедет. Мы покажем вора, так будет лучше.
— А ты?
— Я пойду за ним.
— Ладно! — Владик бросился к жёлтой будке телефона-автомата, а Костя отправился вслед за вором.
На третьем этаже народу было немного, и, очевидно поэтому, человек в синей шляпе, быстро обойдя все отделы, спустился вниз и пошёл к выходу.
Что делать? Костя кинулся было к телефонной будке, к Владику, но вор уже вышел на улицу и смешался с толпой прохожих. Ещё мгновение, и он исчезнет. Костя кинул тоскливый взгляд на спину Владика, видневшуюся сквозь стекло будки, и бросился на улицу догонять синюю шляпу.
… — Алло, алло! Это говорит Владик, ученик двадцать пятой школы. Я из универмага…
— Что случилось? — Мужской голос, доносившийся издалека, был спокоен. — Говорите понятнее, не торопитесь.
— Я говорю из универмага. Мы тут вора нашли, в синей шляпе. Он по карманам лазает…
— Где же он?
— На третьем этаже. За ним Костя следит… — Владик крепко сжимал в руке телефонную трубку.
— Вот что, — спокойно сказали на другом конце провода. — Ты стой около телефонной будки и жди. К тебе сейчас выедет наш человек, и ты ему покажешь, кого вы там выследили. Понял? Сами ничего не делайте!
— Понял, — тихо ответил Владик. — Буду ждать.
Он осторожно повесил трубку и вышел из будки. Вокруг него проходили озабоченные люди, а он стоял и смотрел на дверь.
И вот к нему подошёл человек в серой кепке, улыбнулся и тихо спросил:
— Это ты Владик?
— Я, — так же тихо ответил ему Владик и почему-то оглянулся.
— Ну, где же он? В синей шляпе говоришь?
— Да. Пошёл на третий этаж, за ним Костя следит…
— Ты сейчас иди вперёд, не оглядывайся на меня. А я пойду сзади. Подойдёшь к нему, постой немного рядом, забирай Костю и уходите. Понял?
— Понял.
— Ну, иди.
Владик быстро вбежал на третий этаж и замер. Ни Кости, ни того, в шляпе, не было видно. Владик быстро пошёл по отделам. Никого! Где же они?
Беспомощно оглянувшись, он увидел, что человек в серой кепке стоит и внимательно рассматривает витрину с разноцветными лентами и совсем не смотрит на него.
Что же делать? Владик растерялся. Подойти к нему? А вдруг нельзя? Уйти вниз? Но что тогда он подумает. И где Костя и тот?.. Владик ещё раз беспомощно взглянул на человека в серой кепке и, словно повинуясь его взгляду, тот медленно подошёл к нему и тихо спросил:
— Где же они?
— Нету. Ушёл, наверное, тот…
— А друг твой где?
— Не знаю… — На глазах у Владика навернулись слёзы. Неужели Костя пока он звонил, убежал в школу, побоялся опоздать? Тогда он больше не друг. Ведь из-за него того, в шляпе, упустили…
— Ну, ладно, не расстраивайся. — Большая рука ласково легла Владику на плечо. — Бывает. Молодец, что позвонил. И в. следующий раз так делай. Пойдём, я тебя подвезу. В школу или домой?
— В школу, — тихо ответил Владик. — А сколько сейчас времени?
— Четверть третьего.
«Опоздал! — с тоской подумал Владик. — А этот Марчик сидит за партой, успел… Ну, погоди, я тебе покажу…»
Они вышли из магазина, и вдруг Владик вздрогнул — он ступил ногой на нарисованную на асфальте мелом большую стрелу и три крестика. Это же знак их отряда!
Мгновенно Владик вспомнил, как прошлым летом в пионерском лагере они играли в следопытов. Значит, Марчик не подвёл, не сбежал, значит, он здесь, идёт по следам и оставил ему знак!..
— Дядя! — окликнул Владик своего спутника. — Они туда пошли! Это Костька нарисовал…
— Хм! Интересно! Ну, пойдём!
И они быстро двинулись вперёд, обгоняя прохожих.
— Вот ещё! — Владик дёрнул спутника за рукав.
Прямо перед ними изгибалась большая стрела и показывала поворот направо.
— Верно, — сказал человек в серой кепке. — Он идёт к «Гастроному». Всё правильно. Пошли скорее.
Действительно, возле большого гастрономического магазина стрела снова изогнулась, указывая в дверь.
— Ну, как договаривались, иди, постой возле друга и уходите, — услышал Владик и быстро вошёл в магазин.
Костю он увидел ещё издали. Тот стоял и разглядывал красивые шоколадные наборы.
Владик бросился было к нему, но замер на пол-пути — человек в синей шляпе и сером пальто стоял в очереди у мясного отдела, совсем рядом.
Спокойно, не торопясь, Владик подошёл к нему. Сердце билось так громко, что, казалось, удары его слышат все. Так же спокойно через несколько секунд Владик отошёл от очереди и направился к Косте. Ему очень хотелось оглянуться, но он сдержался.
— Пойдём, — еле слышно, одними губами, сказал он и направился к двери.
— Куда? Зачем? Mы! же ничего не увидим? — услышал он торопливый шёпот Кости.
— Так надо. Идём и всё!
Но уйти совсем и ничего не увидеть у них не хватило сил. Они прильнули к широкой стеклянной двери — отсюда всё было прекрасно видно.
Собственно говоря, смотреть было не на что. Сначала все было спокойно. Потом вдруг Владик подтолкнул локтем Костю, и они увидели, как возле парня в синей шляпе началось какое-то движение. Вытянувшись, Владик увидел, что человек в серой кепке уже держит того, в шляпе, за руки. Около стоял неизвестно откуда взявшийся милиционер.
…— Смотри! Вот она! Сюда идёт! — вдруг услыхал Владик сдавленный голос Кости. — Это та самая, которой он ворованное передал…
Прямо к двери быстрым шагом шла женщина. Она старалась казаться спокойной, но ребятам даже издали было видно, как трусливо бегают по сторонам её глаза.
— Не пустим! Держи дверь! — решительно скомандовал Владик, и они вцепились в большую толстую ручку.
Этого сообщница вора не ожидала. Она растерянно остановилась, оглянулась на другие двери, но они были далеко, а ей, очевидно, хотелось выбраться из магазина как можно скорее. Молча, смотря на ребят ненавидящими глазами, она стала изо всех сил толкать дверь. Костя и Владик упирались ногами в шероховатый цементный пол и держали дверь крепко.
Этот поединок длился несколько минут. За спиной женщины появился человек в серой кепке, и, послушно опустив руки, она пошла за ним в глубь магазина.
— Уф! Устал! — Владик отпустил дверь и тяжело вздохнул.
— Всё в порядке! Мы сделали своё дело, теперь можем идти! — довольно сказал Костя, но тут лицо его уныло вытянулось, и он упавшим голосом добавил:
— А в школу-то как мы опоздали! Ох, и попадёт же нам!
— Ничего не попадёт, — уверенно сказал Владик. — Что мы, гуляли? Пойдём сейчас к самому главному начальнику и попросим его, чтобы нам дали справку, где мы задержались…
— Ну да, так тебе и дадут! Да и к кому пойдёшь?.. Ты знаешь?
Друзья задумались. От радостного настроения мгновенно не осталось и следа.
— Эй, ребята! — услыхали они и обернулись. К ним шёл человек в серой кепке и улыбался.
— Ну, как, дяденька, всё хорошо? — бросился к нему Владик.
— Полный порядок! — Человек в серой кепке положил им руки на плечи. — Вы молодцы! Помогли нам! Я за вами пришёл — поедемте, в школу вас отвезу. Вы ведь опоздали, надо объяснить, чтобы не попало…
Через несколько минут коричневая «Победа» мягко подлетела к школьному подъезду. Как жалели Владик и Костя, что сейчас не перемена и никто их не видит!
…Вот, собственно, и вся история о том, откуда у Владика и Кости одинаковые часы «Победа» в блестящем хромированном корпусе с золотыми цифрами и стрелками на белом матовом циферблате.
ВТОРОЙ ДНЕВНИК
Юрка проснулся в самом плохом настроении. Бывает ведь так: только проснёшься и сразу вспомнишь что-то очень неприятное. После этого даже и вставать не хочется, и разные скучные мысли лезут в голову…
«Так и не успел сделать вчера задачку, — уныло думал Юрка. — А сегодня меня обязательно спросят. Двойка обеспечена…»
Вчера он собирался сесть за уроки сразу после обеда. Твёрдо решил. Но едва подошёл к окну, взглянул на ребят, очищавших во дворе каток от снега, как подумал: «Полчасика погуляю. Только полчасика».
Но разве полчаса хватит! Едва оденешься, спустишься по лестнице, поздороваешься с ребятами и уже готово — полчаса прошли! А стоит только взять в руки хоккейную клюшку — пиши пропало, время начинает нестись с такой быстротой, что и оглянуться не успеешь, как наступит вечер…
Вот он и не сделал эту несчастную задачку, а Тамара Ивановна обязательно спросит его сегодня. Она вчера так и сказала: «Готовься, Ежов, завтра спрошу».
Значит, опять двойка. Прощай велосипед, который мама обещала купить ко дню рождения!
…Если бы, конечно, арифметика была не первым уроком, он, пожалуй, успел бы списать задачку у Сашки Сергеева. Тогда авось пронесло бы… А если поспешить? Вдруг успеет?
Мгновенно Юрка вскочил с постели, быстро оделся и, даже не умываясь, бросился в прихожую.
— Мамочка, нам велели сегодня раньше прийти! Я не буду завтракать, в школе поем! — крикнул он, натягивая пальто.
Часы на углу показывали без четверти девять. «Успею, успею!» — прошептал Юрка и со всех ног бросился вперёд.
Сашка Сергеев уже сидел на своём месте и нетерпеливо смотрел на дверь. Едва Юрка вошёл, как он бросился ему навстречу.
— Задачку сделал? — зашептал Сашка торопливо. — Давай скорее!
Юрка побледнел.
— Я сам у тебя хотел списать, — грустно прошептал он.
Опустив головы, друзья уныло побрели к своей парте.
— Никто не даёт списать, — проворчал Сашка. — На тебя одна надежда была, а ты…
Не слушая его, Юрка открыл задачник, но было уже поздно: в класс вошла Тамара Ивановна.
Юрка сразу же захлопнул книжку, положил её на угол парты, а сам с безразличным видом стал смотреть в окно — нужно было вести себя так, будто он всё знает, ничем не привлекать внимание учителя.
…— Ежов, к доске! — сказала Тамара Ивановна, и самоуверенный вид с Юрки сразу, как ветром, сдуло. Он засуетился, достал тетрадку, дневник и медленно пошёл к столу.
Тамара Ивановна открыла тетрадь. Юрка вздохнул, ребята в классе засмеялись.
— А где же домашнее задание? — удивлённо спросила Тамара Ивановна. — Почему не сделал задачку?
— Трудная очень. Не получилась… — соврал Юрка и снова вздохнул.
— Так. Ну, что же. Иди к доске, попробуем вместе решить…
Юрка открыл задачник и остановился в нерешительности. Какую же задавали? В дневнике, конечно, записано, а так… так он не помнит… Вроде эту…
Он начал писать на доске условия задачки. Две трубы…
— Ты даже не знаешь, какую задачу задавали, а говоришь пробовал решать, — услышал Юрка спокойный голос Тамары Ивановны. — Нехорошо, Ежов, лгать. Садись!
Юрка тяжело вздохнул, положил мел и, опустив глаза, пошёл на место. Он раскрыл дневник и страдальчески сморщился — там стояла жирная, большая двойка.
Двойки бывают разные. Одни двойки какие-то маленькие, тоненькие. Вид у них несерьёзный. Они словно говорят: — «Я чуть-чуть не тройка, не принимайте меня во внимание». Такую двойку и переправить на четвёрку пара пустяков. Другие двойки — большие, толстые. Взглянешь на такую — сразу видно — настоящая двойка, на тройку ничего похожего нет. Их уже переправить невозможно. Если начнёшь стирать — насквозь дырку протрёшь, а двойка всё равно останется.
«Прощай теперь велосипед, — грустно думал Юрка, и слёзы навернулись у него на глаза. — Прощай, прекрасный голубой велосипед. Ты теперь укатился далеко-далеко…»
— Ежов! — Ты чего ждёшь? Решай задачу!
У доски Галка Воронина стучала мелом. Юрка вздохнул и стал списывать в тетрадь злополучную задачку.
На переменке он не пошел никуда, так и остался сидеть на месте, грустно подперев щёки ладонями.
— Ты чего? — толкнул его в бок Сашка. — Подумаешь, двойка!
— Да, тебе легко говорить, — плачущим голосом отозвался Юрка. — А я из-за этой двойки велосипед не получу!
— Какой велосипед? — удивился Сашка.
— Обыкновенный, голубой. У меня скоро день рождения, и мама сказала, что если хоть одна двойка будет — не купит мне велосипед…
— Н-да, серьёзная штука… — Сашка огорчённо нахмурился. — Ладно, не реви. Раз такое дело — заведи себе второй дневник.
— Как второй дневник?
— Очень просто. Один — для школы, другой — для дома. В первый пусть тебе сколько хотят двоек ставят — ты его дома не показывай. А во второй какие хочешь отметки пиши — и тащи матери. Понял?
— Понял… — тихо ответил Юрка. Только как же это так, всех обманывать?..
— Ну и сиди без велосипеда! Дурак! Это же не обман, а военная хитрость. Как только тебе велосипед купят, оба дневника сожгёшь и заведёшь новый, настоящий. Никто ничего и не узнает. Вот у меня как раз чистый дневник есть… — И Сашка положил перед Юркой новый дневник.
Нерешительно, медленно взял Юрка дневник. Конечно, предложение Сашки было очень заманчивым и сразу избавляло его от всех хлопот, но вдруг… «Ерунда, не бойся, — успокаивал он сам себя — ведь это только на неделю. Потом сожгу оба дневника и заведу настоящий…»
После уроков, когда все разошлись, Юрка стал заполнять новый дневник. Вместо сегодняшней двойки по арифметике он поставил четвёрку и расписался за Тамару Ивановну.
Придя домой, Юрка спрятал настоящий дневник в самый дальний ящик своего стола, а фальшивый дал подписать маме.
Мама подписала и даже похвалила его за четвёрку.
Юрке стало так стыдно, что он покраснел. У него вдруг появилось желание во всём признаться, но он не решился…
С тех пор Юрка Ежов учился по двум дневникам. Чтобы их как-нибудь случайно не перепутать, он обернул фальшивый в красную, а настоящий — в зелёную бумагу.
Уроки он теперь почти совсем не готовил, и двоек у него стало намного больше. Но Юрка не унывал — мама спокойно расписывалась за фальшивые четвёрки и пятёрки, а в школе его хотя и ругали, но не очень сильно.
Каждый день они с Сашкой ходили в магазин и подолгу стояли возле новеньких блестящих велосипедов. Юрке нравился голубой, Сашке — красный.
И каждый раз Сашка говорил:
— Если бы не я — не видать тебе велосипеда.
Всё было бы хорошо, если бы иногда у Юрки не начинало тревожно болеть где-то внутри, словно зуб ныл. Тогда Юрка успокаивал себя, что сразу же после дня рождения сожгёт оба дневника, и боль постепенно проходила…
Наконец, наступил день рождения.
Утром Юрка открыл глаза и первое, что он увидел, был велосипед. Голубой, блестящий никелем, он стоял возле кровати. Юрка соскочил с постели и, как был в одних трусиках, попытался прокатиться по комнате. Он доехал до самой двери.
Но, странное дело, долгожданный велосипед не вызвал у Юрки большой радости. Мысль о том, что он получен благодаря обману, отравляла всё. Грустно вздохнув, Юрка поставил его в угол и стал медленно одеваться…
Первым, кого он увидел, когда вошёл в школу, был Сашка.
— Ну как, подарили? — громко закричал Сашка.
— Да, — Юрка кивнул головой и нехотя улыбнулся.
— Ну, то-то! Смотри же, не забудь, что это я тебе помог. Каждый день будешь мне давать кататься!
— Ладно, — безразлично согласился Юрка, и они пошли в раздевалку.
После конца уроков Юрка нарочно задержался в классе и, когда все ушли, выложил на парту оба дневника. Он тяжело вздохнул и задумался.
Конечно, самое лёгкое было бы немедленно порвать их и сжечь. Но что тогда будет? Юрка с ужасом подумал о том, как в новом, настоящем дневнике немедленно появится масса двоек, мама пойдёт в школу, и всё сразу же выяснится.
«Подожду ещё дней десять, — вдруг мелькнула у Юрки мысль. — За это время буду лучше заниматься, исправлю все двойки, тогда и сожгу дневники! С сегодняшнего же дня начну все уроки делать и старое повторять!»
Но после обеда Юрка «на минутку» решил сбегать к ребятам во двор и… остался там до темноты. А назавтра в его «школьном» дневнике появилось сразу две двойки.
Так прошла неделя, началась другая, Юрка всё только собирался исправлять двойки и сжечь фальшивые дневники.
Однажды, оставшись один в пустом классе, Юрка просматривал оба дневника и расписывался в одном за маму, в другом — за учителей.
— Ты что это делаешь? — вдруг услыхал он за спиной чей-то голос.
Вздрогнув, Юрка обернулся. Рядом с ним стоял Владик Ковалёв.
— Так вот почему у тебя столько двоек! Обманом занялся! — закричал на него Владик. — Как не стыдно!
— Это я так, просто так… — промямлил Юрка испуганно, покраснел и опустил глаза.
— Ничего себе, просто так! Дай сюда! — Владик протянул было руку к дневникам, но Юрка схватил их и спрятал в портфель.
Владик молча посмотрел на него, потом круто повернулся и выбежал из класса.
«Всё пропало! Погиб! Сейчас все узнают!» — Юрка в отчаянии закрыл лицо руками.
В класс вошёл Сашка.
— Что с тобой?
— Владька видел оба дневника, побежал, наверное, Тамаре Ивановне говорить…
— Да ну? — удивился Сашка. Как же это ты так неосторожно?
Хлопнула дверь, и в класс вбежали Владик к Костя Марченко.
— Вот! — начал Владик, ещё не отдышавшись. — Я видел! Он завёл второй дневник, сам ставит себе пятёрки, подделывает подписи.
— Видел и молчи! — прервал его Сашка. — Тебе какое дело!
— Как какое дело? — удивился Костя. — Он же так на второй год наверняка останется. Этого ты что ли хочешь?
— Ничего я не хочу! — крикнул Сашка. — Если вы кому-нибудь скажете, то будете предателями! Вот! Предателями и изменниками!
Зазвенел звонок, в класс стали сходиться ребята, Владик и Костя молча сели за свою парту.
После уроков они медленно шли по знакомым улицам.
— Что же делать? — наконец негромко спросил Владик. — Надо рассказать про Юрку Тамаре Ивановне. Он ведь запутается и на второй год останется. А как расскажешь? Получится, мы и вправду доносчики — пошли и донесли…
— Да… — раздумчиво протянул Костя. — Но ведь всё равно этот обман раскроется. Пойдёт Тамара Ивановна к нему домой или мать в школу вызовет. Вот и всё. А вдруг тогда Юрка уже не успеет нас догнать и останется на второй год?
— Ну, а как же быть? — уныло сказал Владик и вздохнул.
— Не знаю…
— И я не знаю…
Они снова молча пошли дальше.
— Знаешь, что я придумал? — Костя остановился. — Давай сходим к Володе, посоветуемся.
— Верно! — обрадовался Владик. — Бежим скорее!
Друзья повернулись и побежали назад к школе.
Володя Гончаренко, их пионервожатый, учился в девятом классе. Ребята его очень любили — он всё умел делать, знал много интересного.
В просторном школьном коридоре было тихо, шёл урок.
Владик и Костя прислонились к стене возле двери Володиного класса и стали ждать.
Вот, наконец, и звонок. Но почему-то из класса никто не выходил. Владик осторожно приоткрыл дверь и заглянул в комнату. Все столпились возле учителя и о чем-то громко разговаривали. Вон и Володя, он стоит спиной к двери.
— Володя! — громким шёпотом позвал Владик.
Все обернулись.
— Это что ещё за явление природы? — засмеялся кто-то.
— Я не явление, — обиделся Владик. — Мы к Володе…
— Владик?! Что случилось? — встревоженно спросил Володя и быстро вышел в коридор.
— Скажи нам, Володя, — горячо начал Владик, — если кто-то видит, что его товарищ…
— Или просто знакомый, — вмешался Костя.
— …Или просто знакомый, делает плохое, такое, что потом ему же самому повредит, и вот если об этом сказать, — будет это предательством, доносом или нет?
— Ах, вот оно что! — Володя улыбнулся. — Сложный вопрос. На первый взгляд сложный. А на самом деле очень простой. Раз ты сделаешь этим своему знакомому лучше — какое же тут предательство? Он потом тебя сам благодарить будет. Человек по глупости делает что-то не так, а ты молчать должен? Нет! К тому же он, может быть, вредит не только себе, но и другим.
— Вот именно, по глупости сам себе вредит…
— Кто же это?
— Юрка Ёж! — Владик и Костя переглянулись и всё рассказали Володе.
— Да, — обрадовали вы меня, — огорчённо произнёс Володя. — Не ожидал я, признаться, такого от Ежова… Ну да ладно. Завтра после уроков я к вам приду и мы вместе поговорим с ним. А сейчас бегите по домам…
Как не хотелось Юрке Ежову на следующий день идти в школу! Настроение было мрачное. Велосипед, давнишняя мечта, нисколько не радовал. Самые неожиданные мысли приходили Юрке в голову — то ему хотелось тяжело заболеть, то уехать куда-нибудь на край света, только бы никого не видеть и не думать о дневниках.
Сашка Сергеев встретил Юрку в коридоре.
— Ты чего такой кислый? Переживаешь? Не беспокойся — никому они ничего не расскажут. Побоятся!
Весь день Юрка провёл в страхе, что вот откроется дверь и его вызовут к директору или, ещё хуже, объявят о срочном классном собрании.
Но ничего этого не случилось. После уроков, когда Юрка уже собрался уходить, в класс вошли Володя, Владик и Костя. По липам Владика и Кости Юрка сразу понял, что они рассказали всё Володе.
— Иди сюда, Ежов, садись. И вы, ребята, тоже садитесь, — предложил Володя.
Сердце у Юрки стучало сильно-сильно. Он медленно подошёл и сел за парту возле Володи. Владик и Костя сели позади них.
— Значит, ты, Юра, — начал Володя, — считаешь их предателями, раз они мне обо всём рассказали. Так, что ли?
Юрка молчал.
— Напрасно. Вот если бы они промолчали, тогда бы, действительно, оказались предателями. Ты только подумай, что могло получиться! Ну, ещё неделю, полмесяца, пусть даже месяц ты бы всех обманывал. А потом? Потом Тамара Ивановна пошла бы к тебе домой, и всё сразу открылось. А сколько времени бы уже прошло! Все свои двойки до конца года ты бы не успел исправить и остался на второй год. Только и всего!
Юрка молча разглядывал крышку парты, сосредоточенно водил по ней пальцем, глаза у него были полны слёз.
— Они тебе помочь хотят, — после небольшого молчания сказал Володя.
— Понял теперь, кто тебе друг, а кто враг?
Юрка поднял голову, слабо улыбнулся и кивнул.
— Ну, вот и молодец! — Володя вдруг взъерошил ему волосы, и Юрке сразу стало легко и радостно.
— Теперь дальше, — продолжал Володя. — Ты, Юрий, уже не первоклассник, должен сам за свои поступки отвечать. Так?
— Так, — негромко ответил Юрка.
— Первым делом расскажи всё маме, с самого начала, без утайки. Второе — завтра проведём классное собрание, и ты на нём тоже сам обо всём расскажешь. Хорошо? Или, может быть, не надо собрания? Расскажем Тамаре Ивановне и всё?
Юрка снова поднял голову, посмотрел Володе в глаза и твёрдо сказал:
— Нет, пусть уж собрание. Так лучше…
— Правильно, молодец! — похвалил Володя. — А главное — сразу же, с сегодняшнего вечера начинай нагонять пропущенное. Владик и Костя тебе помогут. Они, правда, и сами не отличники, — Володя взглянул на ребят, улыбнулся, — но будете вместе заниматься, — дело пойдёт веселее…
— Мы поможем! — крикнул Костя.
— Нагонит, конечно! — поддержал его Владик.
…По опустевшему коридору Юрка, Владик и Костя шли вместе. И, пожалуй, впервые за последний месяц, Юрке было легко и весело. Проклятый второй дневник, так мучавший его, больше не существовал!
Выйдя на крыльцо, ребята увидели Сашку Сергеева. Он сразу бросился к Юрке.
— Ну, что ты так долго? Я тебя ждал, ждал… Здорово попало, да?.. Донесли, предатели… — И Сашка погрозил кулаком Косте и Владику.
— Они не предатели! — весело крикнул ему Юрка. — Сам ты предатель! Я чуть на второй год не остался из-за твоего дневника! Они — мои друзья, а ты…
И Юрка Ежов прошёл мимо ошеломлённого Сашки.