Петрушин Тюмень выбирает
Александр Антонович Петрушин


Книга рассказывает об особенностях парламентской истории в Тюменском крае с 1917 года по 1970-й. Критерии выбора политиков изложены в предлагаемом документальном обзоре.









Александр Петрушин







Тюмень выбирает…


Мы выбираем, нас выбирают,

Как это часто не совпадает!

    М. ТАНИЧ






ОТ АВТОРА


С первых минут жизни каждый человек выбирает — так природа решила. Ребенком выбирает материнскую грудь — правую или левую. Взрослея, выбирает друзей, подруг, соратников… по достижении восемнадцатилетия выбирает руководство поселения, муниципалитета, региона, государства. Когда-то за право избирать и быть избранными люди шли на баррикады, рисковали здоровьем и жизнью. «В борьбе обретешь ты право свое!» — под таким лозунгом революционеры не щадили себя и других. Так добились всеобщего, равного, прямого и тайного голосования. Просуществовало оно недолго. В Конституции РСФСР 1918 года большевики отменили все эти четыре принципа. Восстановленные Конституцией СССР 1936 года они, по существу, оставались формальными.

Критерии выбора политиков по Конституции Российской Федерации 1993 года у избирателей разные: одних привлекают программы экономического и социального развития общества или обещания счастливой и справедливой жизни, другие руководствуются совпадением идеологических воззрений или личными симпатиями.

Особенности парламентской истории в Тюменском крае с 1917 года но 1970-й изложены в предлагаемом документальном обзоре.






Глава 1. Выборы — 1917


После отречения российского императора Николая II от престола общественные организации в Тюмени и Тобольске доказали способность к самоорганизации новой демократической власти.

    А. ПЕТРУШИН




ХРОНИКА СТОЛИЧНОГО БУНТА

В канун 1917 года жандармский генерал А. И. Спиридович, долгое время служивший в дворцовой охране, записал в дневнике: «Все ждут какого-то переворота. Кто его сделает, где, как, когда — никто ничего не знает. А все говорят и все ждут».

Дождались: 19 февраля в Петрограде из ругани домохозяек в хлебных очередях случились уличные беспорядки. В неосознанном еще порыве объединились бедные и богатые, революционеры и монархисты, солдаты и генералы — все сошлось в двух словах: «Долой царя!».

Находившийся в Могилеве император Николай II, принявший на себя с осени 1915 года пост Верховного главнокомандующего русскими войсками в войне с Германией, Австро-Венгрией и Турцией, приказал 25 февраля командующему Петроградским военным округом генералу С. С. Хабалову: «Завтра прекратить в столице беспорядки».

На следующий день демонстрантов действительно остановили ружейными залпами: сначала в воздух, потом по толпе. Всего в те февральские дни в Петрограде погибло «1382 человека, из них воинских чинов — 869, рабочих — 237, других граждан — 276». Была распущена IV Государственная Дума.

Однако утром 27 февраля, в понедельник, взбунтовалась учебная команда лейб-гвардии Волынского полка. Ее командир штабс-капитан Дашкевич вошел в казарму и приказал всем строиться и выступать на подавление беспорядков. Революционно настроенный фельдфебель Кирпичников предложил ему покинуть помещение. В словесной перепалке офицер был убит выстрелом в спину. Кто это сделал, осталось неизвестным. Однако назначенный 2 марта командующим Петроградским военным округом генерал-лейтенант Корнилов вручил Кирпичникову Георгиевский крест.

К бунтовщикам присоединились другие воинские части столичного гарнизона. Казаки сохраняли нейтралитет. Солдаты и демонстранты заняли арсенал и Петропавловскую крепость, освободив политических заключенных.

Был создан Совет рабочих и солдатских депутатов. В него вошли главным образом социал-демократы (меньшевики) во главе с Н. С. Чхеидзе.

Тогда же был образован Временный исполнительный комитет Государственной Думы, не подчинившейся царскому указу о роспуске. Этот комитет предложил Совету, депутатам и военачальникам добиваться отречения Николая II от престола в пользу 12-летнего сына Алексея при регентстве великого князя Михаила Романова.

С этой целью к царю в Ставку отправили авторитетного создателя партии «Союз 17 октября», отстаивавшую умеренные национально-либеральные идеи, А. И. Гучкова и монархиста, лидера правого крыла IV Госдумы В. В. Шульгина.

Именно депутаты и генералы завершили то, что начали домохозяйки.

2 марта начальник штаба Верховного главнокомандования генерал от инфантерии М. В. Алексеев, фактически возглавлявший руководство армией, и командующие всеми четырьмя фронтами (Северным, Западным, Юго-Западным, Кавказским) и один из двух командующих флотами (Балтийским) — итого семь высших военачальников единодушно, почтительно и твердо потребовали у «хозяина Земли Русской» и «Верховного вождя русской армии» (так Николай II называл себя в официальных документах) отречения от престола.

Вечером того же дня Гучков и Шульгин прибыли в Псков, где находился царский поезд. В присутствии министра двора графа Фредерикса и командующего Северным фронтом генерал-адъютанта Рузского они доложили, что столица находится во власти стихийного революционного движения, к которому присоединился даже полк личной охраны императора, состоящий из георгиевских кавалеров. Единственный выход из создавшегося положения — отречение от престола в пользу сына.

По свидетельству Шульгина, Николай II ответил: «Я принял решение отречься от престола. До трех часов сегодняшнего дня я думал, что могу отречься в пользу сына Алексея. Но к этому времени я переменил решение в пользу брата Михаила… Надеюсь, вы поймете чувства отца». И — подписал текст отречения, составленный генералом Алексеевым: «2 марта 15 час. 5 мин. 1917 г.». Тогда же он завизировал указы о назначении великого князя Николая Николаевича Романова Верховным главнокомандующим и князя Г. Е. Львова, возглавлявшего Всероссийский земско-городской союз (сокращенно «Земгор», председателем Временного правительства и министром внутренних дел. Военным министром стал Гучков, министром иностранных дел — П. Н. Милюков (от конституционно-демократической партии народной свободы — «кадетов»), министром юстиции — адвокат А. Ф. Керенский (от партии народных социалистов — «трудовиков»). Одновременно он был заместителем председателя Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов.

Ни Ленин, ни его ближайшие соратники не принимали участия в февральско-мартовских событиях в Петрограде. Одни находились в эмиграции, другие — в сибирской ссылке.

Миф о свержении царя большевиками или, во всяком случае, при их активном участии позднее укоренился в общественном сознании и в учебниках по истории КПСС.

После того как великий князь Михаил Романов 3 марта не принял короны, а заявил, что «воспримет Верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием через представителей своих в Учредительном собрании установить образ правления…», решающее значение обретали местные выборные органы самоуправления.




МИТИНГОВЫЕ СТРАСТИ ТЮМЕНИ

В Тобольской губернии на начало 1914 года насчитывалось 2 107226 человек, из них в 10 городах (Тобольск, Тюмень, Курган, Туринск, Ялуторовск, Ишим, Тара, Тюкалинск, Сургут, Березов) — около 150 тысяч. В Тобольском уезде 22 % населения составляли татары; в Тюменском уезде — 17 %, в Березовском уезде ненцы, ханты, манси, зыряне составляли 87 %; в Сургутском — 72 %.

За 2,5 года войны население губернии из-за мобилизации мужчин сократилось на 205000 человек. В Тюмени к 1917 году насчитывалось около 40000 жителей. На 87 предприятиях работали 1793 человека, что составляло 4 % населения. Здесь дислоцировались 35-й Сибирский запасной пехотный полк и 700-я пешая дружина. На территории, которую тюменцы называли Угрюмовскими сараями (сейчас это четырехугольник улиц Максима Горького, Котельщиков, Елизарова, Щорса), размещался лагерь на 10000 военнопленных армий Германии, Австро-Венгрии и Турции.

Известие об отречении Николая II от престола было получено в Тюмени 2 марта по телеграфу. В тот же день в здании городской Думы состоялось заседание гласных (депутатов) с участием командиров размещенных в городе воинских частей. В 4 часа в том же зале началось собрание представителей общественных организаций. Через три часа в клубе приказчиков (на этом месте сейчас областная филармония) продолжилось совместное заседание городской Думы, общественных организаций и представителей от рабочих. Прибыли офицеры, которых встретили «несмолкающими овациями и громовыми криками «Ура!». Замечено присутствие жандармского подполковника Полякова, заявившего, что «присоединяется к новой власти». Его слова вызвали «взрыв аплодисментов».

Всего «на небывалом для Тюмени собрании» присутствовало более 700 человек — «заполнены зал и сцена, ходы и проходы».

Председательствовал городской голова К. А. Плишкин. Собрание постановило: «признать Временное правительство, приветствовать его и всячески способствовать его усилению». Принято решение: «создать в Тюмени «Временный исполнительный комитет», который должен взять в свои руки контроль и охрану порядка в городе, обеспечение безопасности обывателей, предотвращение случаев пьянства и разных эксцессов».

В состав комитета вошли: гласные (депутаты городской Думы) (4 чел.), от Всероссийского союза городов (2 чел.), от биржевого комитета (2 чел.), от рабочих (9 чел.), от общества пчеловодов и огородников (2 чел.), от потребительского общества «Пчела» (3 чел.), от местного отделения помощи увечным воинам (2 чел.), от еврейского общества (2 чел.), от мусульман (2 чел.).

На следующий день, 3 марта в 9 часов утра на организационном заседании членов «ВИК» избран его президиум: председатель — директор коммерческого училища В. И. Колокольников, товарищи (заместители) — доктор Г. И. Купенский, начальник мобилизационного конного запаса ротмистр Маркаров, секретари — Кузнецов и Марков. Они отправились в почтово-телеграфную контору на углу улиц Царской и Телеграфной (сейчас Республики и Красина), где потребовали у начальника Ерофеева все входящие и исходящие телеграммы, в том числе и шифрованные. Когда Ерофеев отказался выполнить это требование, его отстранили от должности и поместили под домашний арест. После этого представители новой власти наведались в тюрьму, чтобы освободить политических заключенных, но таковых там не оказалось. Попутно упразднили жандармерию и переименовали полицию в милицию.

Вечером в городском театре на улице Иркутской (сейчас Челюскинцев) прошел народный митинг. Зал и ярусы были так переполнены, что пришлось срочно организовать еще один митинг в клубе приказчиков. Под восторженные аплодисменты горожан члены «ВИК» отчитались о первом дне своей деятельности.

Для демонстрации «единения армии с народом» в воскресенье 5 марта на Базарной площади был устроен военный парад. Его принимали председатель «ВИК» Колокольников и начальник гарнизона полковник Дмитриев.

Состоялись новые митинги: в театре — 1500 участников, в клубе приказчиков — 1000, в городской Думе — 500, в железнодорожной школе — 400. Городское самоуправление приветствовали военнопленные, предложившие свои услуги по содержанию коммунального хозяйства, улиц и общественных зданий. Они собрали 150 рублей и передали «в пользу семей борцов за свободу в Петрограде».

Все заседания «ВИК» были доступны и открыты для граждан. Тем не менее, редактор газеты «Ермак» А. М. Афромеев, известный издатель музыкальных нот и журналов, владелец музыкального магазина в Тюмени «Сибирская лира» на углу улиц Царской и Подаруевской (сейчас Республики и Семакова) назвал новое городское самоуправление «букетом капиталистов», а Колокольникова, Колмакова, Жернакова — «компанией, которая сама себя избрала».

Временный исполнительный комитет вынес постановление: «направление газеты «Ермак» — противообщественно в основе своей и не соответствует требованиям переживаемого момента, поэтому заслуживает отрицательного отношения со стороны всего общества».

Афромеева выслали в Сургут. Типографию «Ермака» купил гласный Тюменской городской Думы от партии кадетов адвокат Н. И. Беседных. С мая 1917 года в Тюмени стала издаваться газета «Свободное слово». Ее редактировал кадет П. А. Рогозинский. Начиналась кампания по выборам в городскую Думу, назначенным на 9 июля, и в Учредительное собрание (12.11.1917 г.), которое должно было определить для России форму правления.




ПАРТИЙНАЯ МОЗАИКА ТОБОЛЬСКА

Схожие с Тюменью события происходили в губернском Тобольске, где в 1917 году насчитывалось 23000 жителей.

Об отречении императора Николая II от престола и создании Временного правительства и Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов «Тобольские губернские новости» сообщили только 7 марта. Однако губернатор Ордовский-Танаевский был отстранен от власти циркулярной депешей премьер-министра Временного правительства князя Львова двумя днями раньше. Тобольская городская Дума приветствовала это решение. В управление губернией вступил и. о. городского головы М. П. Пепеляев. Тогда же представители общественности создали «Комитет общественного спокойствия» во главе с частным поверенным (адвокатом) В. Н. Пигнатти. В него вошли 3 гласных (депутата) и 2 члена общества «Самосознание». На собрании 5 марта в народном доме были избраны 11 новых членов «КОС». Потом к ним присоединились еще 10 человек от местного Совета рабочих и солдатских депутатов.

Электоральный портрет Тобольска дал прибывший на каникулы к родителям студент Петроградского университета Н. М. Юрцовский. «В городе, — отметил он, — созданы комитеты ряда партий: народной свободы (кадеты), социалистов-революционеров (эсеры), социал-демократов (эсдеки), народных социалистов (энесы). Каждая партийная группа имела свой печатный орган-газету (1–3 раза в неделю). Устраивались открытые собрания. Совет депутатов, во главе которого стоял меньшевик врач Ворнаков, не играл никакой роли в жизни Тобольска.

Группа кадетов состояла из местного крупного и среднего чиновничества. Еженедельную газету «Отечество» редактировал лидер тобольских кадетов С. Ф. Раев — начальник отделения губернской казенной палаты. Он — давний житель Тобольска, окончил Московский университет по историко-филологическому факультету. Его жена и дочь — ярые эсдечки, а младший сын, студент в Петрограде — эсер.

Тобольские энесы (трудовики) состоят из авторитетных представителей местной интеллигенции. Главные: адвокат Пигнатти, управляющий госимуществом И. И. Грибанов и домовладелец, держатель книжного магазина и член IV Государственной Думы А. С. Суханов.

Группы эсеров и эсдеков более многочисленны. В них — политические ссыльные, застрявшие по разным причинам в Тобольске после февральских событий в Петрограде, и учащиеся. Лидером эсдеков является Е. Л. Писаревский — меньшевик-интернационалист. В тобольской ссылке с 1907 года вместе с женой, тоже эсдечкой.

Есть несколько политссыльных и бывших фронтовиков, комиссованных из армии по ранению или болезни, которые считаются большевиками. Но их немного, своей отдельной активности от других эсдеков не имеют и ничем себя не проявляют.

Что касается монархистов из «Союза русского народа», то после отречения царя от престола они предпочитают втихомолку выжидать…»

11 марта Пепеляев заявил, что больше не в силах управлять губернией, в которой «началось народное волнение», и сложил с себя все властные полномочия. Они перешли к депутату Госдумы «трудовику» Суханову. Через день (по другим данным, 13 марта) Временное правительство телеграфным распоряжением назначило губернским комиссаром председателя «КОС» Пигнатти.

Василий Николаевич Пигнатти родился в 1862 году в Житомире в многодетной семье обрусевших греков. Учился в Московском университете. Исключен из него в 1899 году за участие в студенческих беспорядках и выслан в Тобольск. По характеристике полицмейстера, «поведения и нравственности отличных», негласный надзор прекращен в 1901 году. Пигнатти продолжил учебу в Париже и Петербурге на юридическом факультете университетов, но через два года вновь отправлен в Тобольск «за хранение преступных изданий». Здесь как адвокат выступал по делам общественной значимости. Увлекался краеведением. Был организатором и участником нескольких серьезных археологических экспедиций. Вел раскопки древних курганов в окрестностях Тобольска (Кучумово городище). Принимал деятельное участие в работе Тобольского губернского музея. Назначение Пигнатти губернским комиссаром «лоббировал» Керенский, с которым он учился на одном курсе университета. Никто не сомневался в честности, порядочности и неподкупности Пигнатти.

Не случайно, когда красные оставили в июне 1918 года Тобольск, то он вновь возглавил самопровозглашенный «Комитет общественной безопасности». Временным сибирским правительством утвержден губернским комиссаром, а после провозглашения 18 ноября 1918 года адмирала А. В. Колчака Верховным правителем России — управляющим Тобольской губернии. При отступлении колчаковцев из Тобольска осенью 1919 года Пигнатти пропал без вести.

В марте 1917 года тобольский «КОС», как и тюменский «ВИК» главной задачей считали организацию новой демократической системы управления губернией, уездами, волостями, проведение выборов в местные органы власти и в Учредительное собрание на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования.




КОНЕЦ МНОГОПАРТИЙНОСТИ

Проведению таких выборов в нашем крае не помешали спровоцированные большевиками в июле беспорядки в столице, корниловский мятеж в сентябре и октябрьское вооруженное восстание в Петрограде.

В Тюмени 9 июля 1917 года при явке в 70 % победу одержал блок социал-демократов и эсеров: из 46 кандидатов в «демократическую» городскую Думу прошли 39 гласных. От кадетов — 3. От домовладельцев — 4 и 1 от энесов (трудовиков).

В донесении тюменского уездного комиссара Плишкина тобольскому губернскому комиссару Пигнатти отмечено: «Выборы гласных в городскую Думу нарушены не были ни в одном из шести участков города». Городским головой избран социал-демократ А. С. Флоринский.

На выборах в Учредительное собрание, проходивших 12 ноября 1917 года по партийным спискам, Тобольская губерния в целом и Тюмень в частности проголосовали за список социалистов-революционеров. Из общего числа избирателей (1476500 человек) участвовали в выборах 494325, или 34 % (данные без Сургутского и Березовского уездов).

В целом по Сибири: за эсеров — 75 % голосов, за социал-демократов (большевиков) — 8,60 %, за народных социалистов (трудовиков) — 3,70 %, за конституционных демократов (кадетов) — 2,93 %, за социал-демократов (меньшевиков) — 1,44 %.

Неудача социал-демократов на выборах в Учредительное собрание привела в Тюмени к выходу радикальной части социалистов из объединенной организации РСДРП и созданию 6 декабря 1917 года самостоятельной большевистской организации.

На открытии 5 января 1918 года в Петрограде в Таврическом дворце Учредительного собрания среди его депутатов было 259 эсеров, 136 большевиков, 40 левых эсеров, 5 меньшевиков. Тобольскую губернию представлял примкнувший к эсерам «трудовик» Суханов.

Революционное правительство В. И. Ленина привело в боевую готовность войска Петроградского гарнизона, сводный отряд Балтийского флота, полк латышских стрелков. На подступах к Таврическому дворцу установили пушки и пулеметы. Население предупредили еще 3 января: любая попытка проникновения в этот район будет пресечена военной силой. Действовала директива: «Сначала уговаривайте, потом стреляйте!»

Демонстранты с лозунгами в поддержку Учредительного собрания с разных сторон двигались к Таврическому дворцу. Их останавливали солдаты. Максим Горький написал тогда: «5 января расстреливали рабочих Петрограда, безоружных».

Депутатов-посланников страны впустили в зал через два часа после официально объявленного времени начала заседания. Ленин сидел в царской ложе. Управляющий делами Совета Народных Комиссаров В. Д. Бонг-Бруевич отметил: «Владимир Ильич волновался и был мертвенно-бледен как никогда…» После выступления председателя Собрания лидера эсеров В. М. Чернова и принятия эсеровских резолюций большевики в знак протеста покинули зал, следом за ними — левые эсеры. Тогда-то матрос Железняк подошел к Чернову и сказал историческое: «Караул устал!»

После разгона большевиками избранного народом Учредительного собрания, которое должно было установить «образ правления страны», насилие как способ достижения корыстных целей быстро распространилось по всей бывшей Российской империи, включая Тобольскую губернию.

Это насилие назвали в учебниках истории СССР «триумфальным шествием Советской власти».






Глава 2. Чехи в Тюмени


Любая война — это победы и поражения, убитые, раненые и пленные. Первая мировая война не стала в этом отношении исключением.

    А. ПЕТРУШИН




ЗДЕСЬ КОГДА-ТО ЛАГЕРЬ БЫЛ

Первая партия военнопленных — немцев, австрийцев, венгров, чехов, словаков (57 офицеров и 726 солдат) — прибыла в Тюмень на пароходе из Омска уже в сентябре 1914 года. Рядовой состав армий Германии и Австро-Венгрии разместили в бывшем Гостином дворе на улице Спасской (сейчас Ленина) и в старых переселенческих бараках столыпинской аграрной реформы начала XX века (угол нынешних улиц Максима Горького и Котельщиков). Военнопленные офицеры жили в домах состоятельных тюменцев.

Через полгода забеспокоились Тюменская городская Дума и управа: численность военнопленных возросла до 5 тысяч. Поэтому командование Омского военного округа приняло решение о строительстве в Тюмени лагеря на 10000 военнопленных. В сентябре 1915 года плотники из сформированной в нашем городе 700-й пешей дружины сложили из бревен 20 бараков на 500 человек каждый и 15 подсобных помещений: баню-прачечную, кухню, хлебопекарню, столовую, швейную и сапожную мастерские, лазарет и дезинфекционный пункт с местом для захоронения умерших больных. Лагерь находился на территории, которую тюменцы называли Угрюмовскими сараями.

В мирное летнее время здесь разбивали свои таборы кочевавшие по ярмаркам цыгане.

Лагерный четырехугольник в границах нынешних улиц М. Горького — Елизарова — Котельщиков — Щорса обнесли дощатым забором с двумя воротами и тремя наблюдательными вышками для часовых.

В условиях мобилизации на войну мужского населения Тюмени военнопленных широко использовали в качестве дешевой рабочей силы на промышленных предприятиях и в сельском хозяйстве. Десять человек работали на городской электростанции, другие — на железнодорожных станциях, пристанях, переправах через Туру… Дума согласилась с назначением военнопленного чеха Матиаса Пудевителя «заведующим тюменскими городскими скверами». До войны у себя на родине он слыл профессиональным садовником и в Тюмени успел привести в порядок Александровский и Загородный сады. К 1917 году на таких работах в России, по официальным данным, было занято 1039000 военнопленных.

Значительное количество сдавшихся в плен чехов и словаков добровольно вступали в так называемую «дружину», входившую в состав русской императорской армии и использовавшуюся в разведывательных целях на фронте.




ЛЕГИОНЕРЫ

В мае 1916 года дружину развернули в стрелковую бригаду. Скоро она стала дивизией, подчинявшейся в политическом отношении заседавшему в Париже Чехословацкому национальному комитету (ЧНС). Чехи и словаки стремились к выходу из Австро-Венгерской империи Габсбургов и образованию независимого государства. Поэтому сражались за эту идею героически.

Когда после февральской революции 1917 года антивоенная пропаганда большевиков фактически разложила русскую армию, чехословацкие части выглядели на этом фоне образцом дисциплины и стойкости. В июле 1917 года братья-славяне покрыли себя славой в битве под Зборовом в Галиции. Как писал генерал Брусилов, «чехословацкие добровольцы, оставленные всеми, бились так, что все мы должны преклониться перед их доблестью. Одна чехословацкая бригада сдерживала несколько австро-венгерских и немецких дивизий. Пал цвет чехословацкой интеллигенции. В качестве рядовых солдат сражались и умирали учителя, адвокаты, инженеры, писатели, известные общественные деятели. Раненые просили убивать их, лишь бы не попасть в руки неприятеля…».

Подразделение, сформированное из военнопленных, содержавшихся в тюменском лагере, возглавил избранный в ЧНС Отто Кнот.

Кто из читателей не жалел, что роман Ярослава Гашека «Похождение бравого солдата Швейка» обрывается на полуслове? В трех опубликованных частях книги автор успел рассказать, как началась Первая мировая война, как его персонаж безуспешно пытался избегнуть военной службы, и, наконец, с какими приключениями он добирался до фронта. Какой была бы его дальнейшая судьба?

Еще в 1916 году, перейдя на сторону русских, Гашек в лагере на Урале написал своеобразный эскиз будущего романа «Бравый солдат Швейк в плену». Одной из оригинальных фраз вкратце очерчены его дальнейшие «похождения»: «В русском плену… Швейк получил хлеб, чай и на следующий день попал в одну из наших добровольческих рот».

После битвы под Здоровом чехословацкая дивизия превратилась в корпус (или легион), насчитывающий до 60 тысяч бойцов, которые горели желанием сражаться за независимость своей родины от Австро-Венгрии. Однако после Октябрьской революции 1917 года и подписания с Германией 3 марта 1918 года сепаратного Брестского мира советская Россия вышла из войны. Тогда председатель ЧНС, будущий президент Чехословакии, Томаш Масарик договорился с представителями Антанты (Франция, Англия, США), что чехословацкие легионеры продолжат войну на Западном фронте.

У Ленина, Троцкого и Свердлова были свои виды на военнопленных, численность которых в России к марту 1918 года превысила 3 миллиона человек. При разоружении и демобилизации русской армии, что являлось одним из условий «позорного» Брестского мира, большевистские вожди хотели превратить военнопленных в опору своей власти и ударную силу «мировой революции».




«ИНОСТРАННЫЕ ПРОЛЕТАРИИ»

В декрете Совета народных комиссаров, принятом в декабре 1917 года, отмечалось: «…Подняв знамя борьбы, мира и братства народов, рабоче-крестьянская Россия, естественно, стремится сорвать цепи неволи и с военнопленных всех категорий…» Газета «Известия» ВЦИК сообщила: «…Судьба военнопленных и те новые условия, в которых они очутились в последнее время, благоприятствуют созданию из них бойцов против мирового империализма — виновника их несчастий и превращению в искренних друзей революционной России».

Когда в начале марта 1918 года на территории Омского военного округа, включая Тюмень, была установлена Советская власть, название «военнопленный» заменили на «иностранный пролетарий». Лагерь стал называться «Тюменский концентрационный лагерь иностранных пролетариев». Тюремно-лагерный режим отменили. Несмотря на огромные экономические трудности, Советское правительство выделило для создания среди «иностранных пролетариев» революционных организаций 3120 рублей. На III Уральской областной партийной конференции предложено «создать на местах образцовую Красную гвардию из военнопленных».

В Тюмени организатор красногвардейского отряда Георгий Пермяков, чье имя носит одна из улиц нашего города, привлек на свою сторону часть военнопленных — немцев, австрийцев, венгров, турок… Среди них был Роланд Фрейслер, вступивший и в Красную гвардию, и в РКП (б). Однако вскоре разочаровался в коммунизме и после возвращения в Германию вступил в 1925 году в национал-социалистическую партию. С 1942 года он возглавлял так называемый Народный трибунал в гитлеровской Германии. Используя опыт ВКП (б) и НКВД по ликвидации «старых большевиков» Зиновьева, Каменева, Рыкова, Бухарина, Пятакова, Рудзутака и других, Фрейслер отправил на виселицу 200 нацистов-отступников, обвиненных в организации «июльского заговора» 1944 года против Гитлера. Сам не дожил до капитуляции Германии: погиб 3 февраля 1945 года во время очередного судебного заседания при бомбардировке Берлина английской авиацией.




БЕЛЫЕ И КРАСНЫЕ

Между тем Массарик не желал, чтобы сформированный в России из чешских и словацких военнопленных корпус ввязывался во внутрироссийскую политическую борьбу. Высший военный совет Антанты принял декларацию N 25 «Переброска чешских войск из России». Предлагалось сосредоточить чехословацкие части в Мурманске, Архангельске и Владивостоке, откуда эвакуировать во Францию на Западный фронт. Большевики, подчиняясь требованию кайзеровской Германии, настояли, чтобы эвакуация легионеров шла только через Дальний Восток.

Весной 1918 года 45-тысячный чехословацкий корпус двинулся по бескрайним просторам Поволжья, Урала и Сибири в сторону Тихого океана. Но тут немецкие дипломаты предъявили ленинскому правительству новый ультиматум: Россия обязана разоружить корпус, так как это боевое соединение входило в состав русской армии. В результате большевики начали препятствовать продвижению легионеров на восток, ссылаясь на хаос и беспорядок на железных дорогах. Вдобавок навстречу им, на запад, шли поезда с возвращающимися на родину австрийскими и венгерскими военнопленными. Между ними и чехословаками постоянно возникали конфликты…

14 мая на станции Челябинск брошенной из венгерского эшелона железякой был тяжело ранен чешский легионер. Его друзья догнали состав на одной из остановок, устроили самосуд и застрелили обидчика. Местная ЧК решила вмешаться в ход событий, словно эти иностранцы были российскими подданными. Чекисты арестовали нескольких чехов, но в тот же день вынуждены были отпустить их под угрозой оружия.

Узнав о «челябинском инциденте», нарком-военмор Республики Троцкий отдал приказ: «Все совдепы обязаны под страхом ответственности разоружить чехословаков. Каждый чехословак, найденный вооруженным на железнодорожной линии, должен быть расстрелян на месте. Каждый эшелон, в котором окажется хотя бы один вооруженный солдат, должен быть выгружен из вагонов и заключен в лагерь для военнопленных».

Троцкий считал, что чехи и словаки испугаются грозного приказа, и надеялся на их переход в Красную армию или в красногвардейские рабочие отряды. Но легионеры не испугались, и защищать большевиков, которых считали узурпаторами власти и агентами ненавидимых ими Германии и Австро-Венгрии (после заключения Брестского мира), не собирались. Без боя и без потерь они разоружили в Челябинске два советских полка. Венгров-интернационалистов заключили в лагерь для военнопленных, а русских красноармейцев отпустили по домам с подпиской не воевать против чехословаков.

В Москве ВЧК сразу арестовала руководителя российского отделения ЧНС Чермака и вынудила подписать обращение ко всем легионерам о сдаче оружия советской власти. Проезд чехословацким эшелонам на восток был окончательно запрещен. Фактически большевики объявляли чехословацкий корпус своим врагом. В результате такой несдержанности получили против себя мятеж хорошо организованной военной силы, быстро потеряв большие территории от Волги до Тихого океана. 31 мая легионеры свергли советскую власть в Томске, 2 июня — в Кургане, через пять дней — в Омске… Выступление чехов и словаков стало сигналом для сибирских казаков и всех антибольшевистских партий, которые только ждали момента, чтобы сквитаться за поражение в октябре 1917-го. Чехословацких легионеров встречали тогда в Поволжье, на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке, без преувеличения, как Богом посланных избавителей.

Временное сибирское правительство 30 июня 1918 года обратилось к «Доблестным чехо-словацким эшелонам»: «Братья чехи и словаки! Война забросила вас в далекую от вашей родины Сибирь, где значительная часть населения связана с вами узами национального родства. Судьба объединила нас в борьбе против общего врага…» Так военнопленные втянулись в чужую для них гражданскую войну: чехи, словаки, сербы, поляки — на стороне Белого движения, а немцы, австрийцы, венгры-мадьяры, китайцы — в интернациональных частях Красной армии и в карательных отрядах ВЧК. Впрочем, четкого разделения по национальному признаку в противоборствующих лагерях не существовало.




ВОЙНА С МЕРТВЫМИ

Бежавшие из Томска и Омска руководители Западно-Сибирского областного совета Косарев, Усиевич, Окулов, Эйдеман, Лобков, Нейбут, Шебалдин, и с ними 300–400 венгров-интернационалистов на 100 больших и малых пароходах по Иртышу, Тоболу и Туре прибыли 12 июня в Тюмень. По пути, в Тобольске, к ним из местного лагеря военнопленных присоединились еще 40–50 немцев и австрийцев. Тюмень стала последним оплотом советской власти в Зауралье. Здесь образовалось два направления фронта: Тобольское — по рекам и Ишимское — по железной дороге.

Военные действия на подступах к Тюмени сразу же приобрели ожесточенный характер. 5 июля на городской площади у Александровского реального училища в братской могиле похоронили 46 (по другим данным — 21 или 9) интернационалистов: немцев, австрийцев, венгров, китайцев, погибших в бою с чехословаками и казаками на станции Вагай. 9 июля площадь переименовали в «Сад Октябрьской революции». Через шесть дней здесь же были захоронены латыши, погибшие в бронепоезде на станциях Кармак и Подъем, где белогвардейский отряд полковника Смолина пытался перерезать железную дорогу на Екатеринбург. Его появление в глубоком тылу и гибель 18 бойцов вызвали в Тюмени панику. Началась эвакуация. Последние красные эшелоны отправились в сторону Камышлова в ночь на 20 июля. По сообщению газеты «Сибирский листок», «…все главари большевиков бежали из Тюмени… до 20 поездов — в Екатеринбург и 30 нагруженных пароходов — в Туринск… вывезли из Тюмени 24 миллиона рублей, ограбив местное казначейство и банк…».

В город вошли части чехословацкого корпуса, 1-й Степной сибирской дивизии и 2-го Сибирского казачьего полка. Газеты сообщали: «…Такой радости и торжества давно не было… Состоялись похороны убитых большевиками сыновей А. И. Колокольникова: Ивана — 21 года и Иннокентия — 14 лет. Их убивали у тюрьмы, затем полумертвых бросили в тюремный колодец и забросали землей. Сегодня выкопали и схоронили на территории монастыря. Народу провожало тысяч до 20…»

Пострадавшие от большевиков горожане потребовали от новой военной власти извлечь из могилы на Александровской площади (ей вернули прежнее название) тела красноармейцев-интернационалистов и захоронить их на кладбище «концентрационного лагеря иностранных пролетариев», что и было сделано.

Содержавшимся в лагере военнопленным запретили выходить за его пределы и усилили охрану. Отказавшимся служить в легионе чехам и словакам разрешалось создавать «рабочие роты» для использования в интересах городского хозяйства.

Антанта в условиях продолжавшейся войны с Германией и Австро-Венгрией планировала за счет чехословацкого корпуса и белогвардейских формирований воссоздать на Волге Восточный фронт и развернуть широкое наступление против немецких и австро-венгерских войск, оккупировавших к тому времени Польшу, Прибалтику, Белоруссию, Украину и значительную часть Европейской России. Однако эта необходимость отпала после капитуляции Австро-Венгрии 3 ноября 1918 года. Один за другим народы, входившие в эту «лоскутную» империю, объявляли о своей независимости. 28 октября родилась Чехо-Словакия — так в ту пору называлось новое государство.

После этого события у оказавшихся в России почти 56000 легионеров была только одна цель — возвращение на родину. 17 января 1919 года командование корпуса отдало приказ оттянуть все части в тыл «для реорганизации и отдыха». По решению ЧНС и правительства Чехо-Словакии корпус перешел под командование представителя Антанты в России генерала Жанена. Некоторые амбициозные легионеры, такие как Рудольф Гайда, вышли из легиона и поступили на службу к Верховному правителю России адмиралу Колчаку, которого привели к власти реакционное офицерство и казачество в результате военного переворота 18 ноября 1918 года в Омске.

Гайду именуют чехом — настоящее имя Радола. В реальности его отец — австриец, мать — черногорка, женился он на албанке. Фармацевт по образованию, прапорщик австро-венгерской армии, попал в сентябре 1915 года в русский плен и перешел на сторону России. Отличился в битве под Зборовом, получил орден Святого Георгия 4-й степени и должность командира 7-го чехословацкого полка. Колчак назначил новоиспеченного генерала Гайду командующим Сибирской армией, надеясь за счет его авторитета склонить легионеров к продолжению боевых действий против Красной армии. Но после окончания Первой мировой войны корпус сразу утратил интерес к участию в гражданской войне в России. Чехи и словаки больше не горели желанием проливать кровь за чужие интересы. Они хотели только одного — поскорее вернуться домой. Надо отдать им должное: оказавшись за десятки тысяч километров от родных мест, в самом центре России, во враждебном окружении, они не пали духом, сохранили стойкость, не испугались угроз, не повелись на политические посулы и лживые обещания коммунистических вождей сохранения жизни при полном подчинении. Не стали иод красногвардейские карательные пулеметы и не спустились в расстрельные чекистские подвалы. В отличие от 40000 белых офицеров, сложивших оружие в ноябре 1920 года в Крыму и расстрелянных по приказу члена Реввоенсовета Южного фронта венгерского интернационалиста Бела Куна и секретаря Крымского обкома РКП (б) Розалии Землячки. Или от 14000 польских офицеров, сдавшихся в советский плен в сентябре 1939-го и расстрелянных по постановлению Политбюро ЦК ВКП (б) от 5 марта 1940 года N П 13/144 в Катынском лесу под Смоленском, в лесопарковой зоне Харькова и в Осташковском лагере в Каш пинской (Тверской) области.

С конца 1918 года чехословацкие легионеры лишь контролировали железнодорожные коммуникации, по которым Антанта снабжала Колчака оружием и боеприпасами, а также помогали поддерживать общественный порядок в уральских и сибирских городах по Транссибу.

В Тюмени в доме Брюханова на углу улиц Республики и Подаруевской (сейчас Семакова), размещался 2-й чехословацкий кавалерийский полк, которым командовал капитан Черевинко. Он не подчинялся начальнику гарнизона полковнику Зенкевичу и городской милиции Островскому. В функции управы чехословаки не вмешивались. Нарушить нейтралитет им пришлось лишь однажды — 13 марта 1919 года.




ВОССТАНИЕ ИЛИ БУНТ

В советской историографии все выступления против военной диктатуры Колчака в его тылу считались результатом подпольной коммунистической пропаганды. Точно так же характеризовал события одного мартовского дня 1919 года доктор исторических наук, профессор Тюменского педагогического института Павел Рощевский в своей монографии «Гражданская война в Зауралье», изданной в 1966 году.

В действительности призванные по мобилизации в колчаковскую армию тюменцы и крестьяне окрестных сел в возрасте от 19 до 26 лет выражали свое недовольство отсутствием форменного обмундирования и казенного питания, которое переросло в стихийный бунт. Утром 13 марта, не получив, несмотря на протесты, горячего завтрака, около 600 призывников сломали замок оружейного склада в ремесленном училище на углу улиц Садовой (сейчас Дзержинского) и Томской (сейчас Осипенко), «похитили 296 винтовок, 18442 патрона, 191 штык, 9 револьверов, 24 сабли и одну пику», после чего направились к лагерю военнопленных, где содержалось около двух тысяч австрийцев, венгров и чехов, не пожелавших участвовать в противоборстве белых и красных. Малочисленная охрана лагеря не оказала сопротивления. К бунтовщикам присоединилось больше сотни венгров с боевым опытом. Остальные «иностранные пролетарии» предпочли остаться в лагерных бараках. Толпа, стреляя в воздух, наводя ужас на обывателей, двинулась в сторону Копыловских сараев (район современных улиц Малыгина, Матросова, М. Горького и Салтыкова-Щедрина), места концентрации в Тюмени деклассированных элементов. Объединившись с ними, восставшие через железнодорожную ветку к станции Тура пошли на штурм каторжной тюрьмы, в которой содержалось до 500 арестантов.

Убедившись в неспособности собственной воинской команды справиться с беспорядками, городская управа и комендант обратились за помощью к чехословакам, которые взяли под охрану центр Тюмени, вокзал, пристани и винный склад (на месте бывшего завода «Пластмасс» на улице Голицынской (сейчас Первомайской). Генерал Гайда по телеграфу приказал: «Бунт подавить самыми жестокими мерами, и всех захваченных с оружием бунтовщиков расстрелять на месте без всякого суда…»

Штурм тюрьмы провалился. Охрана — 55 солдат при одном офицере — заперла ворота и встретила нападение винтовочными залпами. Повстанцы отступили в «сараи» и заняли там оборону. Началась перестрелка с наступавшими легионерами, которые, понеся потери в 27 убитых и два десятка раненых, подавили к вечеру сопротивление. Раненых поместили в чешско-американский госпиталь, открытый в Тюмени в ноябре 1918 года в здании коммерческого училища Колокольниковых на Никольской улице (сейчас Луначарского).

Этот госпиталь доктора Льюиса перевели в наш город из Китая благодаря хлопотам бывшего премьер-министра Временного правительства князя Георгия Львова. После добровольного ухода с этого поста в июне 1917 года (его сменил Александр Керенский) он уехал в Тюмень к своему помощнику по государственным делам депутату Государственной Думы Степану Колокольникову и жил в нашем городе до ареста в марте 1918 года матросами революционного карательного отряда «военного комиссара Северного района и Западной Сибири» Запкуса. Когда Тюмень заняли чехословаки и белогвардейцы, князь Львов вместе с Колокольниковым выехали в США «по поручению Сибирского правительства для снабжения Сибирской армии». Там он убедил президента США Вудро Вильсона открыть в Тюмени при содействии еще одного Колокольникова — Виктора — госпиталь для раненых и увечных русских и чешских воинов на 300 коек при пяти врачах, восьми сестрах милосердия, фармацевте и 52 чехословаках обслуги.

Умерших в этом госпитале от ран и болезней хоронили на кладбище лагерного лазарета. Туда же свезли тела убитых повстанцев и присоединившихся к ним военнопленных венгров — всего, по неподтвержденным документально данным, до 100 человек.

На следующий день, 14 марта 1919 года, состоялось чрезвычайное заседание Тюменской городской управы. Вынесено «определение», которое начиналось словами: «…По предложению городского головы Флоринского, почтить память чешских и русских воинов, погибших при исполнении своего долга при ликвидации вчерашнего мятежа». Их торжественно похоронили в одной братской могиле на Текутьевском кладбище, обещав установить здесь памятное надгробье.

В «определении» отмечалось, что «управа» глубоко отрицательно отнеслась к вчерашнему восстанию, оценив его, как «безумие со стороны несознательных масс».




«ДО БОТ!» («НАПЛЕВАТЬ!»)

Выступив в мае 1918 года против Советской власти, большинство легионеров искренне считали себя демократами и даже социалистами. Не удивительно, что, после того как во главе Белого движения встали люди крайне правых, а то и монархических взглядов, значительная часть солдат и офицеров чехословацкого корпуса восприняла это с явным неудовольствием.

У Колчака под ружьем находилось более ста тысяч человек. Развивая успех чехословацких легионеров на фронте, его армии наступали. Но когда чехи и словаки отошли в тыл, ситуация изменилась. Войска Гайды дошли до Казани. Но в начале мая 1919 года он отказался выполнить приказ Колчака перебросить части на помощь Западной армии генерала Ханжина. В результате эта армия потерпела поражение и оставила Уфу. Покатилась назад и Сибирская армия. Гайду отстранили от командования и отправили через Владивосток на родину, в уже ставшую независимой Чехо-Словакию.

У диктатуры Колчака не осталось никаких преимуществ перед диктатурой Ленина. А чем одна тирания лучше другой? Реквизиция продовольствия и насильственная мобилизация в армию, аресты, порки, расстрелы настроили сибирских крестьян, среди которых было немало вчерашних фронтовиков, против Белого движения. В тылу колчаковцев развернулось партизанское движение. Среди чехословацких союзников приобрели массовый характер факты неповиновения. Даже те, кто еще считался надежным, в ответ на приказы по усмирению восставших крестьян все чаще бросали любимую реплику чехов и словаков: «До бот!» («Наплевать!»). Командование корпуса вручило Колчаку меморандум: «Местные русские военные органы позволяют себе действия, которым ужасается весь цивилизованный мир. Выжигание деревень, избиение мирных русских граждан целыми сотнями, расстрелы без суда представителей демократии по простому подозрению в политической неблагонадежности… Разве этого мы хотели, вступая вместе с вами в борьбу с произволом и мерзостью узурпаторов власти — большевиками?»

— Вы меня бросили, — в отчаянии крикнул Колчак одному из чешских генералов. Однако сам, отступая из Омска на восток, перешел 5 января 1920 года в поезд под охрану легионеров, надеясь, что они вывезут его из страны.

Адмирала можно было спасти. Но на пути движения к Тихому океану восстал Иркутск. Взявший там власть межпартийный Политцентр потребовал от чехословаков передать ему Колчака и находившуюся при нем значительную часть золотого запаса Российской империи — примерно семьсот миллионов золотых рублей. В противном случае повстанцы угрожали взорвать железнодорожные туннели и навсегда отрезать чехам и словакам дорогу домой. «До бот!» — 15 января легионеры выполнили требование Политцентра, который, впрочем, просуществовал всего 17 дней. Власть в городе перешла к большевикам. По постановлению Иркутского военно-революционного комитета Колчака и премьер-министра его правительства Виктора Пепеляева расстреляли в ночь на 7 февраля 1920 года. Тела спустили под лед Ангары. Более слабая диктатура не смогла одолеть более сильную.




ИНТЕРНАЦИОНАЛИСТЫ В ЧК

Тюмень колчаковцы оставили без боя 7 августа 1919 года. Чешско-американский госпиталь Льюиса — Колокольникова эвакуировали в Красноярск, затем — в Харбин. На следующий день по Ирбитскому тракту в город вошел Особый Северный экспедиционный отряд Сергея Мрачковского, состоявший преимущественно из коми-зырян и венгерских интернационалистов. Они освободили из лагеря военнопленных, которые выкопали тела похороненных в марте на Текутьевском кладбище чехов, словаков и русских белогвардейцев и закопали их в общей яме на лагерном погосте рядом с убитыми мартовскими повстанцами и расстрелянными венграми.

Один из заключенных Тюменского лагеря военнопленных Шандор Фишер вошел в состав местного военно-революционного комитета, организовав в клубе приказчиков (сейчас здание управы Центрального административного округа) так называемый Красный клуб иностранцев. Именем Фишера назвали в Тюмени Царевогородищенскую улицу, но после расстрела этого видного комингерновца в 1937 году как очередного «фашистского шпиона и диверсанта» ее переименовали в улицу Победы.

Венгров и австрийцев наиболее охотно брали в чекисты. В 1918 году резидент британской разведки в Москве Хикс сообщал в Лондон, что из большой массы военнопленных бывшей Российской империи именно они сотнями записываются в Красную гвардию и ЧК. Здесь и будущий премьер-министр социалистической Венгрии Имре Надь, причастный якобы к расстрелу царской семьи в ночь на 17 июля 1918 года в Екатеринбурге (сорок лет спустя Надь сам станет жертвой советского КГБ, на службу которому пошел когда-то молодым революционером). Среди уральского конвоя Романовых мелькают и другие явно венгерские фамилии: Хорват, Фексти, Вергази…

В чекистском Северном экспедиционном отряде Александра Лепехина, очистившем в 1919–1920 годах от колчаковцев Югру и Ямал, один взвод и пулеметная команда целиком состояли из венгров.

Пошедший за большевиками офицер австро-венгерской армии Карой Лигети, проигравший 12 июня 1918 года под Тобольском сражение белому отряду штабс-капитана Казагранди, также успел побывать на службе в Омской ЧК. Позднее его забросили в тыл колчаковцев, где он был опознан бывшими сослуживцами и расстрелян.

В руководстве созданной 15 сентября 1919 года Тюменской ЧК был Денис Коуделко (по одним данным — австриец, но другим — словак, по третьим — чех), окончивший в 1914 году в Вене кавалерийскую школу.

Он воевал против русских, награжден Железным крестом 2-й степени. В декабре 1915 года попал в плен. Добровольно поступил в чехословацкий имени Яна Гуса стрелковый полк. Участвовал в наступлении против немцев и австро-венгров под Зборовым, был ранен, получил орден Святой Анны 3-й степени. С 1918 года служил в войсках ВЧК. В сохранившемся партийном билете N 598791 — карандашная отметка: «застрелился». Мотивы самоубийства неизвестны, но похоронили его на лагерном кладбище, рядом с бараками, в которых временно размещался возглавляемый Коуделко 49-й батальон войск ВЧК, участвовавший в подавлении антибольшевистского крестьянского восстания 1921 года в Тюменской губернии.

В Тюмени в лагере «иностранных пролетариев» содержались немец Роберт Валенто — будущий начальник Сургутской уездной ЧК и австриец Яков Бухбанд, ставший начальником НКВД Крымской АССР и возглавлявший по совместительству местное отделение Союза советских писателей. Никаких задатков к писательскому труду у него не наблюдалось. Характеризовался: «Хороший следственник, но плохо знает русский язык. Занимаемой должности соответствует при непременном условии: иметь хорошего развитого секретаря, знающего русский язык». Зато: «Любит участвовать в приведении приговоров в исполнение». За что, видимо, и был награжден орденом Красного Знамени. В 1928 году, будучи начальником Таганрогского окружного отдела ОГПУ, сочинил две пьесы чекистской тематики — «Расправа» и «Полковник Лавров». Позднее издал еще две повести о чекистах — «Перебежчики» и «Путь солдата», которые удостоились хвалебных отзывов самого… Горького. В Крыму дом чекиста-писателя частенько посещали именитые собратья по перу — Маршак, Авдеенко, Павленко… Бухбанд собирался создать эпохальный роман «Перековка» о «рождении в сибирской тайге нового города Остяко-Вогульска, построенного для туземцев перековавшимися кулаками». Закончить это произведение он не успел — в 1937 году его расстреляли, а пьесы запретили.




НОВЫЕ ЛЕГИОНЕРЫ

В 1922 году, к 5-летию Октябрьской революции, Копыловские сараи назвали Слободкой труда, а Угрюмовские — Мартовской слободкой дней 1919 года.

Через пять лет у главных ворот лагеря установили деревянную «революционную колонну», которую в 1967 году сменил памятник скульптора Владимира Белова. На пилоне надпись: «Вечная память жизнь отдавшим за власть Советов». На постаменте указано, что здесь похоронены жертвы белого террора 1919 года. В действительности и лагерное кладбище, и все последующие захоронения находятся в другом месте.

Территория лагеря изменилась, когда в 20-е годы XX века местные жители растащили на постройку частных домов дощатый забор и несколько бревенчатых бараков. Здесь возникли улицы, которые в память о цыганах назвали: 1, 2, 3, 4-й Таборной (сейчас соответственно Котельщиков, Харьковская, Рабфаковская, Коммунаров). В 1934 году 2-ю Кузнечную переименовали в улицу Максима Горького. Лагерные бараки заселили рабочими, направленными в Тюмень из Ленинграда, с Балтийского завода для развития Обь-Иртышского речного судостроения.

А в декабре 1945 года в Тюмень на судостроительный завод, зашифрованный от вражеских разведок номером 639, прибыл так называемый «рабочий батальон» — 982 участника «Армянского национального батальона», сформированного немцами в 1941–1942 годах из советских военнопленных — армян. Легион принимал участие в боях против Красной армии под Туапсе и в Крыму, по из-за ненадежности был переведен во Францию для обороны прибрежных укреплений «Атлантического вала». В мае 1944 года большинство армянских легионеров отказались служить немцам и создали «1-й советский партизанский полк во Франции». После окончания Второй мировой войны полк, несмотря на боевые заслуги перед Сопротивлением, направили на шесть лет в «рабочий лагерь» на окраине Тюмени. Из бревен нескольких лагерных бараков армяне сложили двухэтажный дом, в котором разместились штаб «рабочего батальона» и спецкомендатура НКВД. В память о «революционном прошлом» это место назвали улицей МОПРа (так сокращенно называлась Международная организация помощи революционерам). Позднее эту улицу переименовали в Индустриальную.

До окончания срока ссылки «новые легионеры» построили для работников судостроительного завода четыре двухэтажных благоустроенных, но тому времени, дома, посадили возле них липы и назвали новую улицу Лагерной.

После расформирования в 1951 году «рабочего батальона» добротное здание штаба и спецкомендатуры передали сапоговаляльной фабрике имени Челюскинцев. Бывшее лагерное кладбище не использовалось уже по своему предназначению. Могилы без надгробий и религиозных обозначений сровнялись с поверхностью земли, которая заросла густой сорной травой и кустарником. Рядом прошла еще одна улица из одноэтажных частных домов, получившая имя Николая Щорса, еще одного героя гражданской войны, погибшего 30 августа 1919 года в бою с петлюровцами под украинским городом Коростенем. Эта улица за последние годы сильно изменилась, но ориентиром лагерных захоронений может служить заброшенный пивной павильон, называемый «Голубым Дунаем», в котором в 50-е годы после трудовых смен освежались пивом тюменские судостроители. Тогда в одном из домов, построенных бывшими армянскими легионерами, получил квартиру знатный токарь Федор Полевщиков. Избранный от Тюмени депутатом Верховного Совета РСФСР, он приехал в Москву на свою первую парламентскую сессию. При регистрации у него спросили адрес для депутатской переписки:

— Город Тюмень, улица Лагерная, дом N, — ответил наш депутат.

— Это название от пионерского лагеря?

— Нет, там был другой лагерь…

Тогда депутату Полевщикову предложили сменить свой тюменский адрес или… переименовать улицу. С этой проблемой Федор Сидорович обратился к директору судостроительного завода Петру Петровичу Потапову, Герою Социалистического Труда, избранному впоследствии Почетным гражданином города Тюмени.

Потапов предложил назвать Лагерную улицей Елизарова. Не мужа старшей сестры Ленина и «старого большевика», репрессированного при Сталине, а кузнеца Балтийского завода Елизарова, который в 1928 году переехал из Ленинграда в Тюмень учить рабочих местной судоверфи мастерству кораблестроения. Тюменский горсовет утвердил новое название «реабилитированной» улицы. Заодно переименовали другую улицу, в названии которой усмотрели лагерный намек. Колымскую (по берегам этой реки в Магаданской области располагались лагеря заключенных — золотоискателей) назвали именем Мориса Тореза, генерального секретаря французской коммунистической партии (с 1930-го по 1964-й), который не имел к нашему городу никакого отношения и, скорее всего, не знал о его существовании.




ПРИМИРЕНИЕ

Покинувшие в 1920 году Россию чехословацкие легионеры помнили о Тюмени. Ставший интернационалистом бывший австро-венгерский журналист, военнопленный и стрелок чехословацкого корпуса, награжденный за битву под Зборовом Георгиевским крестом, Ярослав Гашек в мае 1918 года предрекал легионерам, что «никогда чешский народ на родине не позволит вернуться им домой в свободную Чехию». Автор «Похождений бравого солдата Швейка» ошибся: народ не только позволил легионерам вернуться, но и встретил их, как героев. Вместе с тем, пребывание в России, охваченной гражданской смутой, не прошло для большинства солдат и офицеров корпуса бесследно. Неслучайно в 1938 году писатель Александр Фадеев отмечал, что «именно среди бывших легионеров мы чаще всего встречаем наиболее верных и преданных друзей Советского Союза». Убедиться в справедливости этих слов довелось во время Второй мировой войны, когда плечом к плечу с Красной армией против фашистов сражался Чехословацкий корпус под командованием бывшего легионера Людвика Свободы, Героя Советского Союза, президента ЧССР в 1968–1975 годах.

В Чешской и Словацкой республиках, в отличие от нас, не делят своих граждан на белых и красных. Там сохранилась традиция установки памятных знаков в местах их захоронений. В апреле 1999 года подписано соглашение с правительством Российской Федерации о взаимном содержании военных захоронений. В период 2007–2009 годов были установлены памятники погибшим в гражданскую войну чехословакам в Екатеринбурге, Нижнем Тагиле и Бузулуке. В 2011 году открыт мемориальный комплекс в Челябинске, где, по сведениям из чешских и российских архивов, было похоронено не менее 156 легионеров (из них: погибло в боях — 23, умерло от ран — 60, от болезней — 61, погибли от несчастных случаев — 3, покончили жизнь самоубийством — 4, причины смерти неизвестны — 5 человек). Власти города выделили земельный участок, провели его расчистку и благоустройство. Памятник, выполненный из черного, серого и красного гранита, представляет собой стилизацию десяти вагонов-теплушек поезда чехословацких легионеров, двигающихся на восток. На боковой поверхности выгравированы фамилии и имена павших легионеров.

В настоящее время представители министерства культуры Чешской республики изучают возможность установки памятного знака в Тюмени в месте захоронений своих граждан, погибших здесь в плену в период Первой мировой войны (1914–1918 гг.), Великой русской революции (так теперь в современной исторической науке трактуются события февраля-октября 1917 года) и гражданской войны (1918–1922 гг.).

Отыскать в нашем городе это место и привести его в соответствующий порядок не составит большого труда. Может, после этого и мы через сто лет перестанем по примеру чехов и словаков делить соотечественников на красных и белых, на своих и чужих.






Глава 3. Выборы — 1921


31 января 1921 года в Чуртанской и Челноковской волостях Ишимского уезда Тюменской (Тобольской) губернии (сейчас Викуловский и Абатский районы) произошло вооруженное выступление крестьян против насильственной продовольственной разверстки и произвола местных продработников. Вскоре крестьянское антибольшевистское восстание охватило громадную территорию от Казахстана до Ямала.

    А. ПЕТРУШИН




«СИБИРСКАЯ ВАНДЕЯ»

В советской и постсоветской исторической науке существовали две оценки Западно-Сибирского, или Ишимско-Петропавловского восстания 1921 года: кулацко-эсеровский мятеж и стихийное крестьянское движение.

Вообще же 1920–1921 годы были наполнены примерами почти однотипных крестьянских выступлений по всей Советской России, от украинских степей до дальневосточной тайги. «Антоновщина» в Тамбовской губернии, «Лубковщина» в Нарымском крае, «Чапанная война» в Самарской и Саратовской губерниях, «Вилочный мятеж» в Башкирии, «Колыванщина», «Бутарминское восстание» на Алтае… Кульминацией подобных выступлений крестьян стало самое массовое Западно-Сибирское восстание, длившееся практически весь 1921 год и сопровождавшееся зверской жестокостью с обеих сторон противостояния. Неслучайно его иногда именуют «Сибирской Вандеей» — по аналогии с затяжным кровавым мятежом 1793–1795 годов в департаменте Вандея во время Великой французской революции.

Но если считать события 1921 года в нашем крае мятежом, значит, должны быть единое руководство и программа (план) действий. Советская историография считала, что контрреволюционное восстание крестьян возглавили законспирированные местные ячейки Сибирского крестьянского союза, созданного эсерами (социалистами-революционерами) летом 1920 года в Омске.

Сейчас известно: все руководители СКС были арестованы чекистами в ноябре-декабре 1920 года. Многочисленные опубликованные архивные документы, подкрепленные воспоминаниями очевидцев, дали полное основание для вывода: у восставших против политики «военного коммунизма» не было единого командования, единого штаба, единого плана действий. В этом заключалась одна из основных причин поражения восстания и перерождения народного протеста против произвола продработников в политический и уголовный бандитизм.

Вместе с тем со стороны повстанцев и населения, вовлеченного в стихийный бунт, отмечались целенаправленные попытки руководства боевыми операциями и организации самоуправления контролируемой территорией.

Рассекреченные после августа 1991 года архивные следственные дела на участников восстания 1921 года свидетельствуют, что в наиболее совершенной форме повстанческие органы гражданской и судебной власти были созданы в Тобольске, тайно оставленном уездным исполкомом, коммунистами и красноармейцами в ночь с 20 на 21 февраля. Когда население замерло в предчувствии грабежей и погромов.




«СЛАВА БОГУ, ЕСТЬ ВЛАСТЬ!»

Лидер тобольских профсоюзов Алексей Евгеньевич Коряков действовал в ту страшную ночь энергично и решительно.

«Главная наша задача, — внушал он экстренно созванным членам профсоюзов, — сохранить от расхищения запасы продовольствия, общественное имущество и винный склад. За него больше всего опасаюсь. Если обыватель доберется до него, спокойствие в городе нам не обеспечить. На охрану винного склада пошлем учителей, работников земли, леса и искусства — наши самые культурные силы. Отдадим им на всякий случай все наше оружие: 4 охотничьих ружья и 8 патронов…»

Позднее местные газеты отметили: «Как ни велико было желание некоторых тоболяков добраться до живительной влаги, все же винный склад удалось отстоять. Продукты продовольствия тоже сохранили за исключением небольшого количества мяса, которое было расхищено сразу после того, как коммунисты оставили город, не сообщив Бюро профсоюзов о своем отъезде. Общественное спокойствие в городе не нарушилось… В общем все обошлось благополучно…»

Из расклеенных на заборах объявлений тоболяки узнали об образовании Временного городского совета из пяти членов бюро профсоюзов «со следующим распределением обязанностей: т. Коряков — председатель Совета, т. Тихонов — охрана города (комендатура), т. Никифоров — заведование всеми правительственными учреждениями, т. Новодворский — заведование народным хозяйством и промышленностью, т. Солодухин — заведование продовольствием и снабжением города». Население призывалось «к соблюдению полного порядка и оказанию широкой помощи Совету во всех его мероприятиях, направленных к охране города и безопасности граждан и их имущества».

«Слава богу, — крестился обыватель, — есть власть!»

Через день в бывший губернский центр вошли мятежники. Очевидец писал: «Странное, непривычное зрелище — воины не воины. Простая домашняя одежда, мешки… А оружие! Тут и современная винтовка, и допотопный дробовик, и самодельная пика, и просто дубина… Это — восставшие крестьяне…»

В городе было введено военное положение, объявлена мобилизация в народную армию всех граждан в возрасте от 18 до 35 лет, начались аресты и обыски.

Временный городской Совет заявил по этому поводу протест начальнику гарнизона Желтовскому и добился создания комиссии по проверке обоснованности арестов. Ее возглавил Коряков. Из 53 арестованных 50 удалось освободить. Среди них был престарелый отец Залмана Лобкова, видного сибирского большевика, казненного колчаковцами еще в 1919 году в Челябинске.

На попытки мятежников перетянуть на свою сторону рабочих профсоюза ответили обращением «От рабочих и служащих гор. Тобольска к народной армии и ко всему трудовому крестьянству». Несмотря на минувшие 97 лет, оно во многом созвучно и нашему сегодняшнему времени: «Городской рабочий, объединенный в профессиональные союзы, видит, как оживились с восстанием крестьян все черносотенные элементы, как часть духовенства, ищущего государственного жалования, мечтает о старых романовских порядках, как радостно сияют лица спекулянтов-купцов и старых угнетателей городского рабочего — промышленников, как громко раздаются голоса царских защитников, натравливающих татар на русских, русских на евреев, крестьян на рабочих, и все это не может не тревожить городского рабочего, отдавшего много сил и понесшего много жертв в борьбе за освобождение народа от рабства капиталу».

Автором этого документа был Коряков. Всего пять дней продержалась власть Временного городского совета, но за это время в Тобольске были решены многие проблемы, казавшиеся до февраля 1921 года неразрешимыми. Стали нормально работать бани. Организована гражданская милиция из добровольцев. В город завезли дрова. Открылись больницы и школы. На рынке появилась сметана. Четыре библиотеки — немало для тогдашнего Тобольска — ждали читателей. Театр обещал премьеру…

Бюро профсоюзов поставило условия гарнизонному собранию — юридически высшему органу военной власти: «создание настоящей всенародной власти путем выборов на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования и никак иначе».

Под руководством Корякова разработали весьма краткое и простое положение о выборах. 25 февраля опубликовали его в газете «Вестник». Эти выборы в Тобольске стали единственным после крушения в России царского самодержавия примером народного волеизъявления.




«ВСЯ ВЛАСТЬ — НАРОДУ!»

27 февраля в Народном доме (сгоревшем в начале 90-х годов XX века драматическом театре) Коряков объявил результаты голосования и открыл первое заседание крестьянско-городского Совета. Оркестр грянул «Марсельезу». Депутаты и публика встали. В своем выступлении Коряков доложил о результатах работы Временного городского совета и «выразил надежду, что новый выборный орган будет выразителем воли всего народа, а не отдельных лиц и групп». Как символ справедливости и милосердия он передал депутатам Совета икону Абалакской Божьей Матери. Председателем Совета был избран Степанов, его заместителями — крестьяне Щербаков и Кориков, а членами президиума — Бронников и Кобяков (от города), Пальнов и Вахрушев (от крестьян). Сам Коряков не вошел в состав Совета, однако постоянно влиял на его деятельность через пятерых представителей от профсоюзов и редакции газеты «Голос народной армии» (полный комплект этого уникального издания передан в сентябре 1991 года УКГБ по Тюменской области на государственное хранение в ГАСПИТО).

Коряков быстро понял, что «у восставших крестьян нет никаких твердых политических взглядов, кроме одного — свергнуть коммунистов, что повстанцы не могут себе ответить, ради чего нужно это свержение и какую власть поставить вместо коммунистической».

Стихийному бунту, анархии, хаосу он противопоставил четкую, конкретную программу, изложенную в статье «Основные принципы организации новой власти». В его представлении «без ясно осознанных политических и экономических целей и идеалов трудно вести даже внешнюю войну, а гражданская же революционная борьба без ярких, всем понятных лозунгов просто немыслима. Таким широким лозунгом настоящего движения и является лозунг «Вся власть — народу!». Государственная власть должна быть избрана всем народом, должна являться действительным выразителем его настроений и исполнительным приказчиком всенародной воли… Всякая попытка навязать власть сверху, поставить во главе народа какую-нибудь одну группу, защищающую свои интересы, заранее обречена на неудачу. Так кончилось царское самодержавие, когда власть принадлежала дворянам и помещикам, так погиб Колчак, намеревавшийся вручить бразды правления буржуазии, так бесславно падет и диктатура коммунистической партии, думающей насильственным образом править Россией.

…Каким же образом может создаваться такая настоящая всенародная власть? Только путем выборов на основе всеобщего, прямого и тайного голосования. Лица, стоящие во главе власти, должны всегда помнить, что возврата к старой дореволюционной России быть не может, что всякие мечты о том, чтобы «Волга-матушка да вспять побежала», несбыточны. Россия с 1917 года стала на революционную дорогу и с нее не сойдет. О возврате земли помещикам или о нарушении закона о 8-часовом рабочем дне не может быть речи. Несомненно, частная собственность восстановится, это историческая необходимость «ее же не прейдеши», но царство беззастенчивой эксплуатации человека человеком умерло вместе с царизмом.

…Коммунистический суд на основании революционной «совести» должен смениться судом юристов на основании писаных законов. Во всей полноте должен быть восстановлен также и институт суда присяжных — ценнейшее достижение в судебной области.

Затем по мере большего и большего отхода фронтов должны воскресать и остальные свободы, также причисленные коммунистами к «буржуазным выдумкам», как-то: свобода личности, слова, печати, совести, собраний, союзов, стачек, передвижений, неприкосновенность личности и жилищ и полная отмена смертной казни».

Коряков предлагал путь экономического развития края через кооперацию. По его убеждению, «трудовик-крестьянин является основой хозяйственного благополучия всей нашей страны, а кооперация — хозяйским разумом и экономической волей середняка-крестьянина… При условиях современной нашей жизни первенствующее значение имеет заготовка сырья, являющегося нашим контрвалютным фондом, обеспечивающим получение железа, бумаги, ниток и т. п. с Запада, мануфактуры, лекарств и т. д. — с Востока или из-за границы вообще… Мы не можем, не смеем думать о возврате старых хищнических приемов ведения народного хозяйства. Нужно определенно и твердо установить, что частные интересы отдельных лиц и групп должны быть подчинены интересам общества в целом».

Дальнейшее развитие событий: оставление 8 апреля мятежниками Тобольска, арест и внесудебная расправа не позволили Корякову и его сторонникам реализовать свои планы. На допросах в Тюменской Губчека Коряков утверждал: «…Я не думал ни о какой личной власти, так как полагал, что эта стихия (мятеж) временная… Главное для меня было: сохранить порядок в городе, уберечь людей от погромов и грабежей…»




АРЕСТ И РАСПРАВА

Среди горожан началась кампания по освобождению бывшего председателя Временного городского совета — явление по тем временам необычное. В Тобольское политбюро, так назывались тогда уездные ЧК, поступило ходатайство бюро профсоюзов, в котором отмечалось: «…А. Е. Коряков известен союзу как человек, связанный идейной связью с трудовыми массами, посвятивший большую часть жизни и сил работе в профессиональном движении. Перед глазами союза прошла его организационная работа в жуткий и страшный момент, когда г. Тобольск, оставленный коммунистической властью, был предоставлен всяким случайностям со стороны неорганизованной обывательской массы, а также и во время господства повстанческих сил. Среди условий крайней политической реакции, исходившей от военного штаба повстанческой власти, тов. Коряков заявил себя как стойкий боец за демократические завоевания русской революции…

Ввиду всего изложенного профсоюзы просят власть об освобождении тов. Корякова от тюремного заключения и скорейшем окончании его дела».

За него просила еврейская община. Хлопотали люди, которых он спас от гибели. Врач Жуков писал: «Вместе с товарищами я должен был эвакуироваться из Тобольска. Семью свою, состоящую из жены и трех малолетних детей, взять с собой не мог, так как у них не было теплой одежды, а 20 февраля и далее стояли сильные холода. Оставляя семью в Тобольске, я мало надеялся увидеть их живыми… Притеснения семьи, частые обыски начались с первого же дня прихода бандитов в город. Жена металась туда-сюда, ища защиты. Наконец, помогли ей в этом гр-не Коряков и Бунин. Эти люди спасли мою семью».

Невиновность Корякова была столь очевидна, что проводивший следствие по делу участников тобольских событий помощник уполномоченного секретного отделения Губчека Мозшевилов в заключительном акте указал: «К 3-й категории (общественные работы на месте сроком от года до трех лет) полагал бы отнести тех лиц, которые по своему роду преступления играли в повстанческом движении видную роль, но не сопровождавшуюся кровавыми казнями… Коряков Алексей Евгеньевич».

Однако коллегия Тюменской Губчека решила иначе: «Применить к А. Е. Корякову высшую меру наказания». 22 февраля 1922 года Президиум ВЧК утвердил это решение. Бывшего председателя Тобольского временного городского совета, организатора единственных во время великой гражданской смуты в России демократических выборов расстреляли в Тюмени в конюшне во дворе дома бывшего хлеботорговца Жернакова на углу улиц Ишимской и Томской (сейчас Орджоникидзе и Осипенко). Тело на санях свезли по Масловскому взвозу к реке Туре и опустили в черный квадрат проруби — тогда сибирские реки часто заменяли кладбища.




ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ РАЗНОЧИНЦА

Не могли же местные партийные, советские и чекистские органы взять на себя часть вины за стихийный крестьянский бунт. Командиров повстанческих отрядов захватить не удалось: они или погибли в боестолкновениях с регулярными частями Красной армии, или растворились бесследно в необъятных таежных просторах. Организаторами, вдохновителями и руководителями восстания 1921 года в Западной Сибири представили эсеров. В их числе — Корякова как одного из главных.

Эта концепция долго господствовала в исторической науке. Тюменский писатель Константин Лагунов, пытавшийся с 1967 года переосмыслить причины и характер «Сибирской Вандеи», отдал должное «поразительной энергии, инициативной деловитости и неиссякаемой работоспособности Корякова», однако не отошел от утвержденного стереотипа: «Коряков — эсер и главный идеолог мятежа».

Каким же в действительности было членство в самой массовой в начале XX века в России партии социалистов-революционеров Алексея Евгеньевича Корякова — фактическим или формальным? Попытаемся разобраться.

19 мая 1921 года он так рассказал чекистскому следствию о своем происхождении и партийной принадлежности: «Мне 42 года, родился в Туринском уезде Тюменской губернии в семье священника. Женат, имею трех сыновей от 9 лет до 1 месяца и дочь 6 лет. Дома своего нет, живу в Тобольске по улице Рождественской, 32… Три года я учился в Тобольской духовной семинарии, а затем — в Ишимской духовной школе. Читал там книги и брошюры партии социалистов-революционеров, потом вступил в кружок, которым руководил учитель семинарии Архангельский. Учительствуя в селе Лихановском Ишимского уезда, я вел чисто культурное поучение среди крестьян, но членом партии тогда официально не состоял. Материалы для чтения получал из Московского университета. Через два года меня перевели учителем в Зырянское второклассное училище (Успенская волость Тюменского уезда). Там я говорил с учениками о социализме. За эти мои считавшиеся неблаговидными поступки меня перевели в Тугулым. Там я организовал учительский союз, а при создании в Тюмени партии эсеров я вступил в таковую в 1914 году…»

Штрихов к портрету разночинца Корякова добавила на региональной научно-практической конференции в ноябре 2013 года в селе Нижняя Тавда его правнучка Елена Алимпиева, учительница истории средней школы в селе Велижаны Нижнетавдинского района. «…В Тугулыме молодой учитель покорил сердце юной ученицы уездного училища Харитины Шахтариной… В годы первой русской революции она — учащаяся фельдшерско-акушерской школы в Тюмени — помогала ему в хранении и распространении противоправительственных листовок. В феврале 1906 года Корякова арестовали и заключили в тюменскую тюрьму. Через три месяца освободили под поручительство и денежный залог в 500 рублей казначея местного отделения Всероссийского союза учителей Матусевича… По последующему судебному решению Корякова отправили в ссылку в Каннский уезд Енисейской губернии. Харитина добровольно последовала за ним. Там они поженились. Родились дети: Зоя (1912 г.) и Евгений (1914 г.)…»

По показаниям самого Корякова, «…с началом войны я приехал в Омск и поступил в военно-промышленный комитет на должность секретаря, потом работал в кооперации. Обязанностью каждого партийца было организовать кружки среди местного населения, так и среди войск. В декабре 1918 года в силу преследования со стороны колчаковской контрразведки мне пришлось уехать в Тобольск. Там я потерял все связи с партией и никакой работы не вел».

Являясь руководителем тобольских профсоюзов и выражая интересы рабочих и служащих, Коряков был по своим политическим убеждениям, скорее, социал-демократом, чем эсером.

На допросах в Губчека он по-своему объяснил причины стихийного крестьянского бунта в Западной Сибири: «…Трудовому народу оставалось или безропотно умирать под тяжким гнетом комиссарского самодержавия, или восстать с голыми руками против вооруженного до зубов нового угнетателя — вышедшего из рядов самого народа и поднявшего руку на права этого народа…»

Харитине Васильевне Коряковой не удалось добиться свидания с арестованным мужем, несмотря на знакомства с некоторыми местными большевиками. Переживая за судьбу дочери и старшего сына (двое младших умерли от болезни), она возвратилась в родное село Трошково Тугулымской волости и работала там учительницей. Вышла замуж за лесничего Федора Евдокимовича Брагина и переехала с ним в 1925 году в Нижнюю Тавду. Здесь родились Вера и Ольга. В 1935 году их отец умер от туберкулеза. Вступить в колхоз трудолюбивая женщина отказалась и за счет личного хозяйства (держали корову, овец, кур, работали на огороде) вырастила своих детей и приемную дочь Антонину. Разъехались старшие — Зоя и Евгений. Сын воевал в составе знаменитой 150-й ордена Кутузова II степени Идрицкой стрелковой дивизии, бойцы которой водрузили Знамя Победы над фашистским рейхстагом. За участие в штурме Берлина сержант Коряков награжден медалью «За отвагу». После войны посвятил жизнь изучению Байкала. У дочерей свои семьи…

На примере родословной Коряковых — Шахтариных — Брагиных учительница Алимпиева воспитывает у школьников интерес, уважение и любовь к семье, малой Родине, своему Отечеству, чувство человеческого достоинства, правды и справедливости.






Глава 4. Выборы — 1926


Обнаруженный среди рассекреченных в 1991 году партийных документов «отчет о работе Тюменского городского совета в 1926 году» и через девяносто с лишним прошедших лет не потерял актуальности.

    А. ПЕТРУШИН




«ХОЗЯИН ГОРОДА»

Под таким лозунгом городская газета «Трудовой набат» призвала 31 января 1926 года взрослое население на выборы «нового городского совета — хозяина города». Сообщалось, что по новой Конституции (основному закону) СССР, утвержденной 31 января 1924 года 2-м съездом Советов СССР, «к горсовету переходит организация и управление хозяйственного и культурного строительства в Тюмени».

После крушения самодержавия, революционных событий 1917 года, территориального распада Российской империи, гражданской войны и Западно-Сибирского крестьянского восстания 1921 года Тюмень как бывший уездный город Тобольской губернии мало изменилась в экономическом развитии.

Перед Первой мировой войной здесь проживало около 35 тысяч человек. Беженцы из западных и центральных губерний, военнопленные германской, австро-венгерской и турецкой армий увеличили городское население на 20 тысяч.

В Тюмени насчитывалось 347 каменных и 7300 деревянных домов, 14 гостиниц и 43 постоялых двора, 12 столовых и чайных. Работали три банка — государственный, общественный и частный. Имелись тюрьма, арестантский дом, приют и ночлежка для бездомных. Промышленное значение — невелико: одна фабрика, 24 небольших завода, кустарные промыслы и кузницы. Но железнодорожная станция и речная пристань обеспечивали торговое значение Тюмени — 800 магазинов, складов и лавок. Приказчики и немногочисленная интеллигенция проводили время в четырех профессиональных и общественных клубах, камерном театре, синематографе и пяти библиотеках.

Муниципальную власть представляли городская Дума (выборы прошли в июле 1917 года) и городская управа.

Советская власть в Тюмени была установлена в марте 1918 года прибывшим с запада по железной дороге «1-м Северным морским карательным отрядом».

Через месяц Тюмень объявили губернским центром, правда, ни Тобольск, ни соседние Екатеринбург и Омск это решение местного Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов не признали. Потом красных сменили белые: с 20 июля 1918 года — Временное сибирское правительство, а с ноября того же года — военная администрация Верховного правителя России адмирала Колчака. 8 августа 1919-го колчаковцы отступили на восток. Власть в Тюмени перешла к Военно-революционному комитету. Когда напуганное антибольшевистскими крестьянскими восстаниями ленинское правительство приняло решение о переходе от политики военного коммунизма к НЭПу (новая экономическая политика), в Тюмени началось некоторое оживление частнособственнических настроений. Забрезжившую надежду на развитие рынка и муниципальную самостоятельность укрепила Конституция нового, невиданного ранее государства под названием Союз Советских Социалистических Республик.

В Тюмени, входившей тогда в состав огромной Уральской области, голосование на выборах депутатов в городской Совет проводилось с 15 февраля по 8 марта 1926 года.




«ЛИШЕНЦЫ»

Так в обиходе называли граждан, лишенных по Конституции избирательных прав. В Тюмени из 20600 избирателей (9880 мужчин и 10720 женщин) к «лишенцам» отнесли 1122 человека: предпринимателей, торговцев и посредников — 902, духовенства — 76, агентов бывшей полиции — 16, умалишенных — 8, состоящих под судом — 24, прочих — 96 (среди них состоящие на учете в окротделе ОГПУ служившие в армии Колчака офицеры — А. П.). Каждому было выдано письменное извещение о «лишении избирательных прав в горсовет созыва 1925–1926 гг.». Списки «лишенцев» опубликованы в газете «Трудовой набат».

Кандидаты в депутаты горсовета выдвигались как от профессиональных союзов (железнодорожники, водники, кожевники, швейники, печатники, госслужащие, грузчики и др.), так и от «неорганизованного населения по местам жительства» (соответственно 14568 и 6032 избирателей). Особняком числились 106 красноармейцев.

По проводимой с 1924 года в стране военной реформе Красную армию сократили с 5300000 до 600000 человек. Комплектование войск проводилось на милицейско-территориальной основе. Молодежь призывали на краткосрочные военные сборы по местам жительства. Тюмень как мобилизационная единица была приписана к 57-й Уральской стрелковой дивизии, штаб которой находился в Перми. Позднее, с 1932 года, в Тюмени развернули 65-ю стрелковую дивизию, отличившуюся во время Великой Отечественной войны и преобразованную в 102-ю гвардейскую стрелковую Новгородско-Померанскую Краснознаменную орденов Суворова и Красной Звезды дивизию.




ВЕЧНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ТЮМЕНИ

На первом заседании нового состава горсовета 23 марта 1926 года подвели итоги выборов. Явка избирателей составила 38,12 процента. Среди голосовавших — 4408 мужчин и 3446 женщин. Избрано 206 депутатов и 77 кандидатов: 178 мужчин и 28 женщин; 198 великороссов и 8 «прочих национальностей»: 30 от 18 до 25 лет, 162 от 26 до 40 лет; 14 старше 40. По партийности: членов ВКП (б) — 82, ВЛКСМ — 8, беспартийных — 116. По образованию: с высшим — 9, средним — 20, низшим — 82, малограмотных — 95.

Отмечено, что для «общественного наблюдения за работой горсовета привлечено 227 представителей партийных, профессиональных и прочих организаций, в т. ч. 167 женщин».

Председателем горсовета избрали Александра Петровича Банникова, заместителем — Гавриила Гаврииловича Лазарева. Образовано восемь секций: коммунального хозяйства, народного образования, торгово-кооперативная, бюджетно-финансовая, административно-правовая, труда и промышленности, здравоохранения, военная.

В соответствии с наказами избирателей главной задачей горсовет определил улучшение санитарного состояния города и его благоустройство. Первым же постановлением от 25 марта 1926 года президиум горсовета обязал горожан: «…немедленно очистить крыши домов от снега и сосулек, а дворы, тротуары и улицы — от нечистот, навоза и мусора… по всей длине и ширине прилегающих к домовладениям и арендуемым торгово-промышленным помещениям», за невыполнение этого «обязательного постановления» домовладельцы подвергались штрафам до 25 рублей или принудительным работам (также по очистке улиц) до семи дней. А должностные лица и арендаторы привлекались к административной или уголовной ответственности.

Другой не менее важной задачей горсовет считал борьбу с пьянством и хулиганством. Эти пороки, не сдерживаемые отмененной большевиками религиозной моралью, процветали. Партийные, комсомольские организации и первые пионерские отряды были увлечены борьбой с религией и утверждением коммунистической идеологии.

Грабителям, насильникам, дебоширам, самогонщикам, содержателям нелегальных публичных домов и прочим правонарушителям общественного порядка противостояло городское отделение милиции из 82 милиционеров. Несмотря на большую текучесть личного состава («с 1 мая 1925 г. по 1 июля 1926 г. до 50 %»), вызванную «несостоятельностью и несоответствием некоторых товарищей поручаемой им работе, а также недостаточным образованием и денежно-вещевым содержанием», тюменские милиционеры добились относительного спокойствия в городе. С апреля по август 1926 года «заведено 137 дел по самогонокурению, изъято 112 ведер самогона, 450 ведер барды и 26 самогонных аппаратов, задержано 142 человека, торговавших самогоном. Произведено 350 обысков, из них 266 результативны. За хулиганство в пьяном виде задержано 1439 человек, в т. ч. рабочих — 841, служащих — 249, крестьян — 30, торговцев — 36, прочих — 283…». Списки задержанных публиковались в «Трудовом набате». «Борьба с проституцией ведется путем систематического наблюдения но общественным местам: как-то, пивным, ресторанам и пр. Под суд отдано 4 притоносодержателя. За истекшее время в Тюмени зарегистрировано 32 несчастных случая и 12 самоубийств на почве пьянства. Численность безработных на 1 августа 1926 г. составила 2503 человека. Количество беспризорников — 30; в детдомы и приюты определено 375 детей разного возраста…»

Грозой криминального мира Тюмени стал агент 1-го разряда Тюменского уголовного розыска Михаил Калинин, избранный депутатом горсовета. Газета «Трудовой набат» в рубрике «Происшествия» сообщила:

«На днях Тюмугрозыском задержан известный по Уралу и Сибири бандит Иван Семенович Пыжьянов, носивший в преступном мире громкие прозвища «Ванька Екатеринбургский» и «Звезда Урала». Задержанный является правой рукой известного в СССР бандита, Мишки Культяпова, или «Короля Урала и Сибири», недавно расстрелянного по приговору Московского суда. Пыжьянов разыскивался в течение трех лет Центророзыском и многочисленными судебно-следственными органами городов РСФСР за целый ряд вооруженных ограблений и убийств. В Тюменском округе им совершены в 1922–1925 годах убийство Тугулымского предрайисполкома, вооруженные нападения на крестьян по Тарманской дороге, ограбления кооператива в селе Яр и двух магазинов «Универсаль» в Тюмени. По его делу в нашем городе задержаны до 20 соучастников, пособников и укрывателей».

За ликвидацию банды «Ваньки Екатеринбургского» горсовет наградил Калинина «отрезом на костюм и хромовыми штиблетами фабрики «Скороход».

В оперативных документах военной поры также упомянут «очкарик» — так тюменские уголовники называли меж собой Калинина: «…В ноябре 1944 года оперуполномоченный отдела контрразведки «Смерш» 19-го гвардейского Сибирского добровольческого стрелкового корпуса майор Калинин с оперативно-разыскной группой из четырех человек установил, задержал и разоблачил в окрестностях Риги оставленных в тылу Красной армии 12 немецких агентов-террористов, у которых были изъяты радиостанция, оружие и взрывчатка».




ДОХОДЫ И РАСХОДЫ

Предоставленное новой Конституцией право самостоятельно распоряжаться собственными налоговыми и штрафными средствами горсовет использовал для формирования городского бюджета из местных источников. Раньше доходную часть территорий составляло национализированное «наследство старого мира» и реквизированное имущество и ценности состоятельных горожан, которое распределялось по ордерам. При этом губернское и окружное (с 1924 г.) начальство нередко руководствовались корыстными мотивами или личными симпатиями. Тогда эти проявления квалифицировались как «преступления по должности» и расследовались местным отделом ГПУ.

В Тюмени в 1926 году значилось 437 коммунальных зданий, из которых эксплуатировалось по ордерам 222 дома, где проживало 1465 человек. В горсовет окрисполком вместе с полномочиями передал до 1000 заявлений на предоставление жилплощади. Из-за ее фактического отсутствия муниципалитет эти прошения аннулировал. Горсоветом были установлены новые реальные тарифы за сдаваемые в аренду частным лицам и организациям торгово-промышленные помещения. Упорядочена квартирная плата. Возросла выдача разрешений на частную застройку окраин города. На Базарной площади с привлечением средств членов общества рыночных торговцев построены торговые ряды. Ежегодная прибыль от них составила до 12000 рублей.

Главным инвестиционным проектом стала «достройка моста через Туру», который простоял до 8 июля 1982 года. Выделили средства на развитие школьного образования, содержание детских домов, библиотек и лечебных заведений. При этом отменили ранее взимаемую плату за посещение школ и пользование библиотеками.

Тогда в Тюмени насчитывалось 14 школ 1-й ступени (начальные), четыре «семилетки» и школа 2-й ступени (средняя). При них — 132 «шкраба» (школьных работника). В пяти детских домах, приемнике-распределителе безнадзорных детей и детском саду работали 27 воспитателей. На государственном социальном обеспечении находилось 40 инвалидов Первой мировой и гражданской войн и 345 сирот. На их содержание ежемесячно тратилось 585 рублей.

Обследование депутатами горсовета детских домов выявило неприглядную картину. В «отчете» отмечено: «…Детдом имени Усиевича. Полная бесхозяйственность. Помещение содержится в грязи до невозможности. Клопов уйма: на стенах сидят кучками, не говоря уже о детских кроватях. Никаких мер к их уничтожению не принимается… Детсад (ОКРОНО) ул. Республики, 12. Бесхозяйственность царствует вовсю. Помещение содержится в грязном виде. Паутина во всех углах. У заведующей живут какие-то приемыши — сын и дочь. У прислуги — сестра-монашка. В общем, детсад представляет из себя ночлежный и старческий дом… Детдом Красной армии. В помещении грязно. Мусор на полу сметен в кучи и оставлен. В углах набросаны окурки и наплевано. В одну маленькую комнату помещено от 6 до 8 детей. Кухня развалена. Обед готовят в походной кухне во дворе…»

С потоком больных едва справлялись «пять больничных заведений на 285 коек: 3 амбулатории, детская консультация с кабинетом осмотра беременных, венерологический и туберкулезный диспансеры при 30 врачах, 18 фельдшерах и 8 акушерках… За пять месяцев лечебная помощь оказана 1597 человекам…». Но и при ограниченных ресурсах впервые за десять прошедших лет проведен ремонт окружной больницы.

К сожалению, относительная независимость горсовета от партийного диктата сохранялась недолго. Для провозглашенной в декабре 1925 года на XIV съезде ВКП (б) ускоренной индустриализации страны потребовались большие средства. Ценности, доставшиеся большевикам от царского режима и ограблений православных храмов, потрачены на организацию мировой революции. В городах взять уже нечего. Поэтому главным экспортным товаром стало зерно. Но крестьянство перестало поставлять свой хлеб по низким ценам, предлагаемым правительством, ожидая лучших условий. Тогда большевистское руководство решило отнять хлеб силой: «…У нас нет времени убеждать частный капитал. Нам нужно получить все ресурсы и бросить их на развитие страны».

Зерно начали отбирать у тех, у кого оно было, то есть у справных крестьян. Их назвали «кулаками» и, по существу, объявили вне закона. Потом взялись за «середняков». Для начала их обложили непомерными налогами, запретили снимать деньги со своих вкладов в сберегательных кассах, а потом забрали все имущество и «ликвидировали как класс».

Принятая 5 декабря 1936 года новая Конституция (ее назвали «сталинской»), декларировавшая всеобщие свободные выборы в органы власти, совпала с началом репрессий против части общества. Конституция и выборы — с одной стороны, террор — с другой, преследовали одну и ту же цель: резко изменить социальную структуру в стране: без «враждебных элементов» и представителей старого мира. Нетрудно догадаться, как были использованы опубликованные в 1926 году в газете «Трудовой набат» списки тюменских «лишенцев».






Глава 5. Выборы — 1937


По принятой 5 декабря 1936 года Чрезвычайным VIII Съездом Советов СССР новой Конституции, которую назвали «сталинской», избирательное право получили все «лишенцы».

    А. ПЕТРУШИН




«ВЕРУЕМ»

Так официально называли «социально чуждых» рабоче-крестьянской власти людей: бывших дворян и деятелей царского режима, белогвардейцев, участников крестьянских восстаний против политики «военного коммунизма», эсеров, меньшевиков, анархистов, «кулаков», священнослужителей, часть старой интеллигенции и, наконец, огромное число имевших несчастье быть под подозрением органов НКВД из-за критики советских порядков или по причине личных связей, кажущихся «подозрительными».

Убежденность Сталина и его окружения в победе коммунистической идеологии должна была подтвердить организованная в январе 1937 года Всесоюзная перепись населения. Политический характер этой кампании определялся внесенным в опросные листы вопросом о религиозных убеждениях.

Писатель Михаил Пришвин, учившийся до 1917 года в Тюменском реальном училище, записал в дневник: «Перепись назначена в ночь с 5-го на 6-е января 1937 года… Я лежал в постели, когда явилась переписчица, и, спросив: «Сколько лет? Какое образование? Чем занимаетесь?», внезапно задала вопрос: «Верующий?» Застигнутый врасплох, я ответил: «Да, верующий». А она: «Православный?» На это я тоже ответил, что православный… Коммунисты — хозяева положения — предлагали отказаться. Сколько людей слабо верующих теперь откажутся от веры… Но именно чтобы постоять за себя, я сказал: «Православный». Кроме того, я как бы должен сказать, потому что православие — это моя связь со всей моей родиной, и в нем таится для моего нравственного сознания готовность идти к желаемому счастью через страдание и, если понадобится, через смерть».

Назначенный переписчиком «лишенец» Андрей Аржиловский отметил в своем дневнике: «1 января 1937 года. С Новым годом! Как бы то ни было — празднуем и ждем лучшего от жизни. По делам переписи населения обхожу закрепленные за мной в Тюмени 15 домиков. Вижу, что многие живут хуже нас. Несмотря на 20-летнее перевоспитание, все-таки много верующих, и на вопрос анкеты о религии отвечают определенно: «Веруем…»

Сталин и его соратники по Политбюро ЦК ВКП (б) крупно просчитались. Результаты переписи стали для них неожиданностью: доля верующих среди советских граждан оставалась высокой — 57 процентов взрослого населения (в сельской местности — примерно две трети всего населения, в городах — не менее одной трети).

Начальник статуправления Госплана СССР И. А. Краваль, отвечавший за организацию и проведение переписи населения, писал Сталину и Молотову, что «число верующих оказалось больше… чем ожидали…».

Обнародовать результаты переписи, свидетельствовавшие о высокой религиозности населения и непринятии коммунистической идеологии, было невозможно. Все социально-экономические преобразования, вся культурноидеологическая работа перед объявленными в декабре 1937 года выборами в Верховный Совет СССР не дали ожидаемого результата.

Поэтому январскую перепись объявили «вредительской», ее цифры засекретили, организаторов расстреляли. В оставшееся до выборов время была развернута бурная пропагандистская кампания, направленная на убеждение населения, что все «чуждые элементы», которых невозможно перевоспитать в духе социализма, — «враги народа», «шпионы», «вредители», «агенты фашизма»…

2 июля 1937 года Политбюро ЦК ВКП (б) приняло постановление «Об антисоветских элементах». Через день это постановление директивой 836/ш было доведено до местных властей: «всем секретарям областных и краевых организаций и всем… представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и расстреляны в порядке проведения их дел через тройки, а остальные, менее активные, но все же враждебные были бы высланы… В пятидневный срок представить в ЦК состав троек, а также количество подлежащих расстрелу, равно как и количество, подлежащих высылке. Секретарь ЦК Сталин».

31 июля 1937 года Политбюро утвердило оперативный приказ НКВД СССР N 00447, в котором ставилась задача «раз и навсегда покончить с антисоветскими элементами». Определили и общую минимальную цифру репрессируемых — 298950 человек.

Для Омской области, в состав которой тогда входили нынешняя Тюменская область, Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий автономные округа, установлен лимит: «первая категория (расстрел) — 1000, вторая категория (лагеря) — 2500». Область разделили на семь оперативных расстрельных секторов: Омск, Тюмень, Тобольск, Ишим, Тара, Остяко-Вогульск, Салехард.

Приказ НКВД СССР N 00447 исключал для «лишенцев» путем физического уничтожения предоставленное Конституцией 1936 года право избирать и быть избранными в государственные органы власти.

Не случайно «операции», осуществлявшиеся по этому приказу, предполагалось завершить в течение четырех месяцев — ко дню выборов в Верховный Совет СССР — 12 декабря 1937 года.




ВРЕМЯ ПОШЛО…

Для активизации предвыборного процесса в Омской области в газете «Правда» от 29 сентября была опубликована статья «Пора омским большевикам заговорить полным голосом».

8 октября «Омская правда» дала информационное сообщение о IV внеочередном пленуме обкома партии, обсудившем эту статью. Постановили: «за игнорирование решений февральско-мартовского и июньского Пленумов ЦК ВКП (б) и личных указаний товарища Сталина об усилении борьбы но выявлению и разгрому врагов народа, троцкистско-бухаринских шпионов и диверсантов первого секретаря областного комитета партии Булатова с поста сиять и из рядов партии исключить».

Непонятно, чем Сталину не угодил 47-летний Дмитрий Александрович Булатов, возглавлявший огромную Омскую область со времени ее образования 7 декабря 1934 года. Родился в Тверской губернии в крестьянской семье — земляк «всесоюзного старосты», председателя Президиума Верховного Совета СССР Калинина. В партию вступил в 1912 году; за распространение листовок антиправительственного содержания сослан в Туруханский край. Ссылку отбывал в селе Монастырском вместе со Свердловым и Сталиным. После Октябрьской революции Булатов — председатель Тверского губисполкома, затем на партийной работе дошел до секретаря Кубанского окружкома и завотдела ЦК. В 1931 году назначен начальником отдела кадров ОГПУ и с этой должности направлен в Омск. Он уделял большое внимание развитию в регионе как промышленности (машиностроение, судостроение, лесная, рыбная отрасли), так и сельского хозяйства. Без колебаний исполнял все указания и распоряжения ЦК. Приказали: взорвал построенный в Омске к 300-летию дома Романовых (1913 г.) Успенский кафедральный собор (в настоящее время восстановлен — А. П.).

Подписал список по 1-й категории на 3008 человек, превысив установленный лимит в три раза. Поддержал ходатайство начальника Управления НКВД по Омской области майора госбезопасности Горбача: «Наркому внутренних дел тов. Ежову. По состоянию на 13 августа по Омской области арестовано 5444 человека… Прошу дать указание по моему письму N 365 относительно увеличения лимита 1-й категории до 8 тысяч человек». На телеграмме рукой Сталина помечено: «Т. Ежову. За увеличение лимита до 9 тысяч. И. Сталин».

На пленуме Омского обкома Булатов «признал свои политические ошибки» и каялся, местами весьма унизительно: «…Указания товарища Сталина, которому я верен беспредельно, не сумел выполнить. Поймите, ограниченность моя такая. Товарищ Сталин мне сказал, что я устарел, «вы раньше когда-то были молодой, бойкий». Я доказывал, что неправда, что я не устарел, но теперь я осознал, что да, товарищ Сталин был прав, я устарел, благодушен был в этом деле борьбы с врагами народа…»

Постановление пленума в отношении Булатова было принято единогласно. Лишь член обкома Зорин, согласившись с отставкой первого секретаря, выступил против его исключения из партии. За что и поплатился: на этом же пленуме выведен из состава обкома и исключен из ВКП (б) как «политически неблагонадежный».

Булатова арестовали 29 января 1938 года, а расстреляли 28 октября 1941 года вместе с эвакуированными из Москвы в Куйбышев заключенными. Герой Советского Союза генерал-полковник Штерн, дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации Смушкевич, командующий ВВС генерал-лейтенант авиации Рычагов, заместитель наркома обороны и начальник Пятого (разведывательного) управления Красной армии генерал-лейтенант Проскуряков… И он — бывший чекист и первый секретарь Омского обкома ВКП (б)… Сталин предпочел расстрелять их, а не отправлять на фронт.




«ПРОЙТИСЬ МЕТЛОЙ…»

В новый состав бюро Омского обкома партии были избраны Симанович, Валухин, Евстигнеев, Журавлев и Загорская. Из них трое чекистов: двое бывших, но такими, как известно, они не бывают.

Сменивший Булатова на посту первого секретаря обкома Зиновий Симанович родился в 1901 году в Ташкенте в бедной семье ремесленника. В партии с 1919 года. Годом раньше и до 1927-го — сотрудник Особого отдела Туркестанской ЧК-ГПУ. Награжден золотыми часами «за выполнение ряда заданий государственного значения». Затем на партийной работе в крайкоме Северного Кавказа «колебаний в линии партии не допускал».

В Омске обнаружил, что «вредительство охватило все отрасли, все участки работы…». Заявил: «На железной дороге предстоит убрать свыше полутора тысяч людей кулацкого происхождения, служивших у Колчака… Но полторы тысячи человек — дорога встанет…»

Прочитав его сообщение о «повстанческой» организации на железнодорожном и речном транспорте и в рыбной промышленности, Сталин указал: «Надо немедля арестовать всех (и малых, и больших) участников… Всех бывших офицеров расстрелять. Нужно пройтись по Сибири, пройтись метлой».

Такая задача вождя оказалась по плечу Константину Валухину, назначенному начальником УНКВД по Омской области вместо «чекистского стахановца» Горбача, награжденного за перевыполнение расстрельного плана орденом Ленина и переброшенного в Новосибирск для «подъема чекистской работы». Там он провел по 1-й категории 12876 человек, а с мая 1938 года уже во Владивостоке — еще 15 тысяч, став в НКВД абсолютным «передовиком чекистского производства».

Валухин родился в городе Алатырь Симбирской губернии в семье «одиночки-фотографа». Закончил начальную школу и городское училище. С 19 лет был пулеметчиком в отряде особого назначения ВЧК. В составе оперативной группы Особого отдела 9-й армии принимал участие в ликвидации бандитизма на Кубани, Северном Кавказе и басмачества в Средней Азии. После окончания в 1927 году высшей пограничной школы ОГПУ в Москве служил в органах ОГПУ-НКВД Северо-Кавказского края.

«Заговорить полным голосом» во время предвыборной кампании призвала омских большевиков секретарь Ново-Заимского райкома партии Загорская, которая тоже вышла «из шинели Дзержинского».

Родилась в 1901 году в Петербурге в семье рабочего. С 14 лет трудилась на швейной фабрике. В 1919 году ушла на фронт. В органах ВЧК до 1922 года; «ушла оттуда по болезни, потому что у меня было очень нервное состояние». Откомандирована на партийно-пропагандистскую работу. В Омск переведена из Калининской области с должности секретаря райкома.

Для проведения 12 декабря голосования в Омской области было образовано пять избирательных округов по выборам в Совет Союза и три — в Совет Национальностей: в Омске, Остяко-Вогульске и Салехарде. В Тюменский избирательный округ N 202 входила Тюмень и районы: Велижанский, Верхнетавдинский, Исетский, Нижнетавдинский, Упоровский и Ялуторовский.

26 октября «Омская правда» сообщила, что в колхозе «Красное знамя» Москаленского района состоялось собрание, на котором ветфельдшер Закутский, представляя кандидата в депутаты Симановича, сказал: «За короткий промежуток времени своей работы в Омском обкоме ВКП (б) тов. Симанович раскрыл там всю гниль буржуазных перерожденцев и пособников врагов народа. Мы наблюдали его работу по очищению областной парторганизации, совхозов и колхозов от троцкистско-бухаринских мерзавцев и всякой контрреволюционной твари». Дождаться дня голосования Симанович не успел. В его личном деле лишь карандашная отметка: «выбыл». Но в архиве Президента (бывший архив Политбюро ЦК КПСС) есть «Список лиц на сто человек, подлежащих суду Военной Коллегии Верховного Суда СССР по 1-й категории» от 18 апреля 1938 года, завизированный Сталиным, Кагановичем, Ждановым и Молотовым. В этой расстрелянной в тот же день сотне 75-м значится Симанович Зиновий Григорьевич. Таким образом, Булатов пережил своего главного обличителя на три года.




ДЕПУТАТ С ТРЕМЯ ШПАЛАМИ В ПЕТЛИЦАХ

Вместо исчезнувшего Симановича кандидатом в депутаты стал и. о. первого секретаря Омского обкома ВКП (б) Федор Наумов. Родился в 1902 году в семье рабочего железнодорожника в Ярославской губернии. Также служил в органах и войсках ОГПУ, а с 1927 года возглавлял парторганизацию железнодорожной станции Муром. В Омск направлен с должности секретаря Кировского обкома ВКП (б).

Трудящиеся Тюмени на митинге в помещении драмтеатра 27 ноября выдвинули своим депутатом капитана госбезопасности Валухина. Его фотография с тремя шпалами в петлицах (чекистские звания превышали армейские на три ступени) появилась в городской газете «Красное знамя».

Открывший митинг и. о. председателя Тюменского горсовета Элькин сказал: «Славный чекист товарищ Валухин всю свою жизнь отдает работе в органах, которые товарищ Сталин назвал мечом пролетарской диктатуры…»

Сталин действительно внимательно и пристально отслеживал участие территориальных органов НКВД в избирательной кампании путем проведения массовых операций. Он всячески поощрял усердие начальников УНКВД и требовал от них более детальных сведений об арестах.

В период проведения так называемой кулацкой операции с августа по декабрь 1937 получал до десяти спецсообщений с мест.

Цитировать обращение Валухина к тюменцам, собравшимся в драмтеатре, нет необходимости: славословие Сталина и Ежова и обещание уничтожить всех врагов народа. В чем и преуспел, доложив 10 декабря, за два дня до голосования: «Генеральному комиссару государственной безопасности товарищу Ежову. Операция по Вашему приказу № 00447 закончена. Всего осуждено по 1-й категории 11050 и по 2-й категории 5004 человека. Приведение приговора в отношении 50 человек, рассмотренных сверх утвержденного лимита по 1-й категории, задержано. Прошу утвердить».

Исполнявшим обязанности руководителей Тюмени кандидат в депутаты Валухин напомнил: «…Городской комитет партии не содействовал разоблачению врагов народа в промышленности и сельском хозяйстве, а также в аппарате горкома и горсовета. Не случайно, что бывший первым секретарем горкома Тарасов — пособник врага народа Угланова (Николай Угланов — бывший кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП (б) и секретарь Московского горкома партии, отправленный за оппозиционные Сталину убеждения в ссылку в Тобольск, возглавлял там Облрыбтрест, был обвинен во вредительстве и расстрелян). Горсовет возглавлял враг народа Пичугин, редактором газеты «Красное знамя» был бывший колчаковец Тихонов. Все творилось при попустительстве второго секретаря Бажко и бывшего секретаря горкома ВЛКСМ Мальцева…»

«Не должно быть ни одного избирателя, — повторил Валухин обращение ЦК ВКП (б), похожее на ультиматум, — который не использует своего почетного права избирать депутатов в Верховный орган Советского государства».

Голосом народа прозвучало признание в любви к кандидату в депутаты красноармейца дислоцированной в Тюмени 65-й стрелковой дивизии, командир которой комбриг Гаврюшенко, его заместитель полковник Белозеров-Гладышев, начальник штаба майор Гузынин, другие командиры полкового и батальонного звена были уже расстреляны как враги народа.

«Видел нашего избранника на митинге. Слушал его выступление. Вечером не удержался и написал несколько строк стихов, посвященных любимому Константину Николаевичу:

_Когда_декабря_двенадцатый_день_
_Придет,_разукрашенный_инеем,_
_Я_в_урну_с_любовью_опущу_бюллетень_
_С_вашим,_товарищ_Валухин,_именем…_

Так было обеспечено 100-процентное волеизъявление населения Тюмени и прилегающих к ней районов.

А общий итог партийно-чекистской предвыборной кампании в стране таков: с августа по декабрь 1937 года арестовано 936750 человек… Из них по 1-й категории — 353074…». Каждый день в преддверии выборов в Советском Союзе, «где так вольно дышит человек», расстреливали больше тысячи человек.




«СТАХАНОВЦЫ» РАССТРЕЛОВ

После выборов в Верховный Совет СССР началось безудержное прославление органов НКВД и сталинского наркома Ежова. Развернулась целая волна присвоения его имени пароходам, заводам, стадионам, учреждениям, воинским частям, колхозам, школам, пионерским отрядам… Город Сулимов, столица Черкесской автономной области, был назван по-новому — Ежово-Черкесск. В Тюмени улицу Томскую переименовали в Ежова.

В Омске приветствовать чекистов в связи с 20-летием образования органов госбезопасности пришел 85-й пионерский отряд школы N 37. «Маленькая пионерка Люба Калинкина звонко бросает с трибуны:

— Работникам НКВД — чекистам Омской области во главе с товарищем Валухиным наш пионерский пламенный привет. Привет верному стражу отечества счастливых. Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство. Да здравствует верный соратник товарища Сталина Николай Иванович Ежов!»

Прозвучала баллада народного поэта Казахстана Джамбула:

_В_сверкании_молний_ты_стал_нам_знаком,_
_Ежов_—_зоркоглазый_и_умный_нарком…_

В Тюмени 20 декабря с докладом «20 лет органам ВЧК-ОГПУ-НКВД» выступил начальник горотдела Петров. Сводный хор исполнил песню:

_Фуражек_синих_стройный_ряд_
_И_четкий_шаг_подкованный_—
_Идет_по_улице_отряд_
_Железными_колоннами._
_Мы,_те,_кого_боится_враг_
_На_суше_и_в_воде,_
_Не_одолеть_ему_никак_
_Войска_НКВД._

Тюменское «Красное знамя» перепечатало Постановление ЦИК о награждении работников НКВД «за образцовое и самоотверженное выполнение важнейших правительственных заданий». Орден Ленина получили 10 функционеров НКВД, в том числе начальники Омского, Челябинского и Свердловского управления — Валухин, Чистов и Дмитриев. Орденов Красного Знамени удостоены пятеро. Их профессия — убивать, и чем больше они убьют, тем выше звание, тем больше орденов, тем значительнее авторитет (или страх) у начальства. Это палачи, или как их называли в секретных послужных списках (личных делах) «исполнители решений по 1-й категории».

На личном счету одного из награжденных орденом Красного Знамени Петра Маго около десяти тысяч расстрелянных. Латыш по национальности, он окончил всего два класса сельской школы, батрачил у помещика, участвовал в Первой мировой войне, в 1917-м вступил в партию большевиков и почти сразу стал членом карательного отряда ВЧК. Десять лет Маго не выпускал из рук нагана: исполнители предпочитали револьверы этой системы. За эти годы стал Почетным чекистом, награжден многими орденами, грамотой ОГПУ и золотыми часами. В характеристике отмечено: «К работе относится серьезно. По особому заданию провел много работы». Любил, правда, крепко выпить. Но этот грех был присущ и другим исполнителям. Когда на него пожаловались, что многие из расстреливаемых кричат: «Да здравствует Сталин!», то Ежов наложил на отчете об исполнении решений Особого совещания НКВД такую резолюцию: «Надо проводить воспитательную работу среди приговоренных к расстрелу, чтобы они в столь неподходящий момент не марали имя вождя».

В Тюменском оперсекторе НКВД — свои исполнители. Из аттестации Виктора Скардина: «Отлично проявил себя при исполнении постановлений «тройки»… был основным исполнителем, через которого прошло осужденных по 1-й категории 400 человек…»

Технологию исполнения решений «тройки» раскрыл в свое время автору «Книги расстрелянных» Рафаэлю Гольдбергу бывший оперуполномоченный Тюменского горотдела НКВД Ляпцев: «…В Тюмени культурно расстреливали. Вот вас ведут, вы и не встретите никого… Вы вещи оставили, зашли в специальную комнату, оборудованную в подвале (сейчас на этом месте информационно-библиотечный центр ТюмГУ). Вам объявляют приговор, ставят на колени и расстреливают. Стреляют, конечно, в затылок…»

Как все просто. И так сложно: понять мотивы действий оперсостава НКВД — никто из них, ни один не отказался от участия в арестах, избиениях, пытках и расстрелах безвинных.




ДОЛГИЙ ПУТЬ К ПРАВДЕ

После проведения выборов в Верховный Совет СССР, куда прошли 97 чекистов во главе с наркомом Ежовым и его первым заместителем Фриновским, Сталин считал основную цель предвыборного массового террора достигнутой. Те, кого относили к потенциально ненадежной части электората, были ликвидированы. Исчезли целые группы населения, не внушавшие доверия режиму. Уничтожен большой слой управленцев, специалистов и работников партийно-государственного аппарата, командного состава Красной армии и Военно-морского флота, творческой и научной интеллигенции, которых Сталин признал неспособными строить с ним коммунизм в СССР.

Завершившуюся к выборам «операцию» НКВД оценило, «как выигрыш крупного военного сражения». На январском 1938 года совещании в Москве Ежов нацелил начальников территориальных управлений на более активное проведение репрессий. Тогда же был арестован первый секретарь Свердловского обкома ВКП (б) А. Я. Столяр, которого обвинили в… массовых исключениях коммунистов из партии. На освободившееся место назначили депутата Верховного Совета СССР от Тюменского избирательного округа чекиста- орденоносца Валухина. При нем аресты стали производить на основании просмотров личных дел в отделах кадров заводов, фабрик и учреждений, то есть по анкетным данным.

Террор достиг в стране крайнего предела и выходил из-под партийного контроля.

Поэтому с осени 1938 года началась кампания, которую Сталин назвал «восстановлением революционной законности». По установившейся в СССР традиции ответственность за допущенные «ошибки» и «перегибы» должны были нести работники НКВД во главе с Ежовым. После его устранения с поста наркома и появления на его месте Берии старый аппарат НКВД фактически был обречен.

Ежова и многих «чекистов-орденоносцев», включая Валухина, признали без широкой огласки провокаторами и врагами, проникшими в органы НКВД с целью их дискредитации, и тайно расстреляли. В печати и по радио об их аресте и казни ничего не сообщалось. В Тюмени улицу Ежова назвали в память о летчице Полине Осипенко, погибшей при испытании нового самолета.

Петрова, Скардина, Ляпцева и других исполнителей Тюмени внесудебных расстрельных решений «тройки» исключили из партии в 1959 году «за нарушения социалистической законности».

Так КПСС квалифицировала массовые расстрелы безвинных людей. Родственникам расстрелянных сообщали, что их отец, муж или брат «осуждены к 10 годам ИТЛ без права переписки и передач». А после 1945 года им стали отвечать, что осужденный умер в местах лишения свободы. Правду о судьбе родных и близких они узнали только после 1989 года. К очередным выборам в Верховный Совет СССР состав его депутатов сократился почти на треть. Заместить эти вакансии в 1941 году не успели — помешала война.






Глава 6. Выборы — 1946


В новогоднем номере «Тюменской правды» названо главное политическое событие первого послевоенного года: «…10 февраля 1946 года советский народ будет избирать верховный орган государственной власти социалистической Отчизны».



    А. ПЕТРУШИН




БЛОК КОММУНИСТОВ И БЕСПАРТИЙНЫХ

«По всей стране, — утверждалось в областной партийной газете, — в городе и в деревне широко развернулось социалистическое соревнование за достойную встречу выборов».

После долгой и изнурительной войны избирательная кампания воспринималась в народе, как надежда на мирную жизнь.

По принятому тогда политическому стандарту на собраниях трудовых коллективов кандидатами в депутаты Верховного Совета СССР 2-го созыва называли руководителей ВКП (б) и советского правительства, а также согласованных с партийными инстанциями «представителей рабочего класса, колхозного крестьянства и трудовой интеллигенции». Этот электоральный симбиоз считался «блоком коммунистов и беспартийных».

Так было и на выборах в Верховный Совет СССР 1-го созыва в марте 1937 года, когда по Тюменскому избирательному округу депутатом высшего законодательного органа государства стал начальник УНКВД по Омской области (тогда Тюмень входила в ее состав) капитан госбезопасности Константин Валухин. Это он 10 декабря 1937 года доложил наркому внутренних дел Николаю Ежову: «Операция по Вашему приказу 00447 закончена. Всего осуждено первой категории 11050 человек, второй категории 5004. Приведение приговора в отношении 50 человек, рассмотренных сверхутвержденного лимита первой категории, задержано. Прошу утвердить».

За перевыполнение этого чудовищного «плана» депутат Валухин получил орден Ленина и был назначен первым секретарем Свердловского обкома ВКП (б). Через год его расстреляли как очередного «врага народа, пробравшегося в партию и органы НКВД». Тюмень всю войну оставалась без своего представителя в Верховном Совете СССР, который ни разу не собирался в полном составе.

Советский парламент был двухпалатным. В Совет Союза избирался один депутат от 300 тысяч населения. В Совет Национальностей каждая союзная республика направляла 25 депутатов, автономная республика — 11, автономная область — пять, национальный округ — одного депутата.

При «нарезке» в 1946 году избирательных округов не знали, насколько уменьшила война население Советского Союза. Сталин оценил военные потери в семь миллионов человек. На один миллион меньше немецких. Спустя 70 лет после окончания Второй мировой войны Германия подняла эту планку до 10 миллионов, а потери советского народа составили более 27 миллионов, в том числе около 10 миллионов военнослужащих.

В предвыборной кампании 1946 года учитывались показатели предвоенной переписи населения. Тогда на территории нынешней Тюменской области и национальных округов проживало чуть больше 900 тысяч человек. Поэтому здесь образовали три избирательных округа: Тюменский N 304, Ишимский N 305 и Тобольский N 306. Соответственно выдвинуты кандидаты: Вера Ивановна Фомина, Федор Михайлович Чубаров и Кузьма Федорович Кошелев.




НАРОДНАЯ УЧИТЕЛЬНИЦА

Эти знаковые в то время для Тюмени имена сегодня мало кому известны. Их нет даже в 4-томной «Большой тюменской энциклопедии» (только Кошелев). Для сравнения, энциклопедия Кировской области насчитывает 13 (!) томов.

На встречах с избирателями учительница начальной школы N 9 (размещалась в двухэтажном деревянном здании бывшего торгового училища тюменских купцов Колокольниковых, которое сгорело в начале 90-х годов XX столетия) Фомина — «скромная, худенькая, немолодая женщина с сильной проседью в гладко зачесанных волосах» — рассказала о своей жизни.

«Родилась в 1891 году в Тюмени в большой семье — восемь человек. Отец — приказчик у купцов Текутьевых и Агафурова. Мать — домохозяйка. Жили бедно. С большим трудом отцу удалось устроить меня в женскую гимназию. Закончила четыре курса из пяти: надо было работать и помогать семье…»

До марта 1908 года она «состояла помощницей учителя в тюменской Мало-Городищенской церковноприходской школе, а после экзамена на звание народной учительницы начальных классов работала в школе в деревне Тараканова Еланской волости Тюменского уезда».

Нет в настоящее время в Нижнетавдинском районе этого поселения, но в изданном в 1904 году «Списке населенных мест Тобольской губернии» указано: «Тараканова д. при р. Тавда на проселочн. дороге, 31 верста до волостного села Еланского и 189 — до уездной Тюмени. В деревне — 50 дворов, 158 мужчин и 185 женщин. Есть часовня, а при ней церк. приход. школа».

Вера Ивановна не упоминала по понятным причинам, что в апреле 1910 года отмечена за свое учительство Тобольским Епархиальным училищным советом «серебряной медалью на двойной Владимирской и Александровской ленте».

В агитационных материалах 1946 года сообщалось, что «за 36-летнюю педагогическую деятельность она удостоена звания заслуженной учительницы РСФСР (1943 г.), награждена орденом Ленина (1944 г.) и медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне (1945 г.)… Добивается ежегодного роста успеваемости. Учебное полугодие начальная школа N 9 закончила с показателями: из 468 учащихся успевают 420, что составляет 91 %».

Лучший результат ее учительского труда озвучил на предвыборном собрании рабочий аккумуляторного завода Тимохин: «Вера Ивановна воспитала много хороших людей. Сотни ее учеников сражались на фронтах Отечественной войны. Многие пали смертью храбрых: Никольский, Воронов… Другие награждены: Рыбин, Крапин, Мушкаленко…»

Гвардии младший лейтенант Крапин Алексей Сергеевич, командир взвода разведки 128-го артиллерийского Дембинско-Померанского Краснознаменного полка 57-й гвардейской Новобугской орденов Суворова и Богдана Хмельницкого дивизии с 18 лет воевал на Сталинградском, Донском, Юго-Западном, 3-м Украинском и 1-м Белорусском фронтах. Был дважды ранен. Награжден орденами Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды, медалью «За отвагу». В одном из наградных листов отмечалось: «…В наступательных боях за Берлин, двигаясь в боевых порядках пехоты, разведывал огневые точки противника и, корректируя огонь батареи, уничтожал их. В бою 28.4.1945 г. вместе со своими разведчиками с криком «ура!» поднял в атаку пехоту. Первым ворвался на позицию сопротивлявшегося противника, уничтожил лично шесть гитлеровцев, захватил в плен четырех, из них одного офицера».

Из оккупированной советскими войсками Германии орденоносец Крапин обратился к землякам «проголосовать за свою первую учительницу». Не трудно представить реакцию тюменцев на обращение боевого офицера. И на стихотворение ученицы 5 «А» класса Заводоуковской средней школы Вали Михайловой:

_Шлем,_Вера_Ивановна,_наш_привет!_
_Успеха_в_работе_желаем._
_И_кандидатом_в_Верховный_Совет_
_Торжественно_Вас_выдвигаем._
_Чтоб_наша_страна_самой_первой_была,_
_Чтоб_счастливо_люди_в_ней_жили,_
_Мы_Вам_доверяем_большие_дела,_
_Вы_это_трудом_заслужили._
_Сегодня_из_школы_домой_прибежав,_
_Родителям_мы_говорили,_
_В_день_выборов_голос_за_Вас_свой_отдать,_
_Чтоб_Вас_наверху_утвердили…_

После избрания депутатом Верховного Совета СССР Вера Ивановна Фомина продолжала работать в начальной школе N 9. Проживала в родительском доме по улице Смоленской N 5 в окружении многочисленной родни: «сестры Антонина и Клавдия, племянницы Галина, Раиса и Клеопатра, племянники Владимир, Владислав…». В 1948 году за 40-летнюю педагогическую и общественную деятельность награждена вторым орденом Ленина, а еще через 10 лет ушла на пенсию. Прожила долгую жизнь — четырехлетнее депутатство в ней лишь миг, а полвека (десять лет при царизме, остальные при других политических режимах) — школа.

Церковноприходская, сельская, городская… Дети везде одинаковы, всех их она помнила. И нам хочется, чтобы память о заслуженной учительнице сохранилась в топонимике новой Тюмени. Не надеюсь, что педагогический коллектив и родительский комитет гимназии N 1, примыкающей к тому месту на улице Смоленской, где находился учительский дом Фоминой, станут хлопотать о присвоении ее имени своему общеобразовательному учебному заведению. Времена и герои сейчас другие. Хотя принципы обучения и воспитания школьников, которыми руководствовалась Вера Ивановна, не устарели. И ее епархиальная серебряная медаль, и ордена Ленина от времени не потускнели.




«ЧУБАРОВСКАЯ ДОРОЖКА»

Кандидат в депутаты высшего государственного органа по Ишимскому избирательному округу, первый секретарь партийной организации образованной 14 августа 1944 года Тюменской области 39-летний Чубаров занимал в Тюмени особняк на углу улиц Семакова и Советской.

За 70 лет река Тура «съела» часть улицы Советской, и бывшая резиденция главного коммуниста нашего края, в которой в начале XX столетия якобы останавливался путешествующий по Сибири флотоводец, океанограф и полярный исследователь вице-адмирал Степан Макаров, представляет ныне жалкое зрелище культурного наследия регионального значения. А в 1946 году отрезок улицы Семакова до улицы Республики был замощен толстыми деревянными плахами. В народе его называли «чубаровской дорожкой».

Известный тюменский краевед Майя Смирнова вспоминала, как в детстве после уроков в школе N 6 (здание бывшего ремесленного училища на углу улиц Садовой и Томской — сейчас Дзержинского и Осипенко) спешила с подружками прогуляться по этой дорожке. От нее шел лестничный спуск к пристани перевоза на противоположный берег Туры (такая же лестница была на примыкавшей к реке улице Водопроводной).

В активной агитации по избранию депутатом в Верховный Совет СССР Федор Михайлович не нуждался. «Он, — сказал на собрании избирателей мастер механических мастерских Ишимского железнодорожного узла Гаврилов, — работник с большой практикой организаторской работы. Нужды Тюменской области знает хорошо и сумеет оправдать доверие народа».

В номенклатурный партийный рост рабочий Луганского паровозостроительного завода Чубаров пошел после 1937 года, когда массовый политический террор дал много руководящих вакансий. 30-летнего общественника назначили начальником политотдела зерносовхоза в Крыму, а затем перевели в Москву в аппарат партконтроля ЦК ВКП (б). Всю войну он провел уполномоченным ЦК в Кировской области и в Казахстане.

Своей главной задачей в Тюмени Чубаров считал выполнение планов по хлебо-, лесо-, рыбозаготовкам. О стиле и методах его руководства вспоминал писатель Константин Лагунов, в ту пору секретарь Голышмановского райкома ВЛКСМ:

«…Перебирая в кулаке несколько толстых цветных карандашей, Чубаров начал разговор вроде бы спокойно и буднично. Сперва он поведал нам, откуда и куда идет земля Тюменская, рассказал о ее месте и роли в войне, не забыв помянуть героизм тюменцев на фронте и в тылу. От общих разглагольствований неприметно и скоро перешел к конкретным делам тружеников села — уборке и хлебосдаче.

— Плохо убираем! Еще хуже сдаем! Помощи комсомола в этом не ощущаем… Где сводка?..»

После этого Чубаров устроил показательную порку 20-летнему комсомольскому секретарю Лагунову:

«…Я, — продолжал будущий писатель, — еле стоял на дрожащих ногах, а он хлестал и хлестал меня, с упоением сек громовыми, раскатистыми фразами, не стесняя себя подбором пристойных выражений… Болтун. Приспособленец. Фокусник. Посвященную мне язвительную часть своей речи Чубаров завершил обращением к Дубинину (секретарь обкома ВЛКСМ).

— Немедленно разберись с положением в Голышмановском райкоме комсомола! Лично и немедленно!.. Я думаю, Лагунову нельзя доверять руководство районной комсомольской организацией. Случайный человек…

Сорвав на мне зло, Чубаров больше никого из секретарей райкомов не поднимал».

Тем неожиданней для раздавленного «критикой» Лагунова было требование Чубарова участвовать в номенклатурном застолье.

«Огромный стол сверкал бутылками, рюмками, фужерами, вазами, вазочками, блюдами с осетровыми, нельмовыми, муксуньими балыками, кетовой и осетровой икрой, окороками и колбасами, огородно-садовой зеленью, конфетами, печеньем, пирожными. Такого роскошного стола я и в кино не видел, потому и остановился в растерянности, не веря глазам своим…»

После предложения присесть на освобожденный кем-то рядом с Чубаровым стул и придвинутого стакана водки последовал тост: «За здоровье комсомола…»

По признанию Лагунова, «никаких недобрых чувств — ни обиды, ни осуждения не вызвала эта выходка Чубарова. Смел ли холоп осуждать барина?».

В 1949 году Чубарова зачислили слушателем в Высшую школу ЦК КПСС, по окончании которой он работал парторганизатором в министерстве путей сообщений, в Госплане и в Академии высшей торговли.




БЕЗ ЗАБВЕНИЯ

Председатель Тюменского облисполкома Кошелев проживал на втором этаже дома по улице Дзержинского (до 1926 г. — Садовая), принадлежавшего до революции местному предпринимателю Буркову, симпатизировавшему социал-демократам. Первый этаж был отдан под коммунальное расселение тюменцев. В Сибирь родители Кошелева перебрались от малоземелья и нужды по столыпинской реформе начала XX столетия из Могилевской губернии.

В гражданскую войну 19-летнего крестьянствовавшего парня мобилизовали в армию Верховного правителя России адмирала Колчака. Отступая на восток, эти войска сложили оружие под Красноярском. Насильно мобилизованных крестьян зачислили в караульные роты гарнизонов разных сибирских городов и использовали в подавлении охвативших этот край стихийных восстаний против политики «военного коммунизма», продразверстки и произвола местных продработников. За участие в разгроме белогвардейской «дружины» генерал-лейтенанта Пепеляева, оперировавшей в 1922 году в Якутии и на побережье Охотского моря, пулеметчик Кошелев был награжден орденом Красного Знамени. После увольнения с военной службы он работал в Красноярском отделении Комсеверопути и возглавлял автодорожный институт в Омске. В 1937 году по вымышленному обвинению в контрреволюционной деятельности расстреляли все партийно-советское руководство Омской области. Кошелева назначили зампредоблисполкома. В войну отвечал за размещение и бесперебойную работу эвакуированных в Западную Сибирь оборонных предприятий, за что награжден орденом «Знак Почета» и медалью «За победу над Германией». После образования 14 августа 1944 года новой области переведен в Тюмень.

Для доказательства «неограниченных истинно демократических избирательных прав советских граждан по сравнению с полным бесправием русского народа до Октябрьской революции 1917 года» газета «Тюменская правда» опубликовала статью научной сотрудницы облархива Ванчуговой «Из прошлого Тюмени». Речь в ней шла об условиях выборов гласных (депутатов) в Тюменскую городскую Думу в 1906 году. Тогда при обязательном имущественном цензе не менее 1000 рублей из 29000 жителей Тюмени право на участие в выборах получили 274 человека. По составу избирателей: купцов — 73, торгово-промышленных товариществ — 19, чиновников и почетных граждан — 24, крестьян, имевших торговлю в городе, или владельцев предприятий — 32, мещан с капиталом от 1000 рублей — 119, врачей — 3, военнослужащих — 3, священников — 1. Предложено в гласные 68 кандидатов. Избраны 29 гласных и 7 кандидатов.

В городское законодательное собрание «вошли крупные купцы во главе с Текутьевым и крупные заводчики, как Машаров, Ядрышников и другие. 24 ноября избранные гласные дали клятвенное обещание служить царскому самодержавию до последней капли крови».

Территориальные органы госбезопасности, контролировавшие через секретное осведомление предвыборные общественные настроения, информировали Центр о том, что «часть населения ждет перемен в мирной жизни, надеется на помощь западных военных союзников в восстановлении разрушенного войной хозяйства и на… отмену колхозов».

Эти иллюзии Сталин развеял в публичном выступлении перед избирателями Москвы 9 февраля 1946 года накануне дня народного голосования.

Главный вывод Сталина: «Победа в войне означает, прежде всего, что победил наш советский общественный строй…, с успехом выдержал испытание в огне войны и доказал свою полную жизнеспособность… Метод коллективизации оказался в высшей степени прогрессивным методом…»

Вывод вождя был очевиден. Ничего менять не нужно. Отсюда родилось в народе выражение, повторяемое, как заклинание: «Только бы не было войны!»






Глава 7. Выборы — 1950


Кампании по выборам в Верховный Совет СССР третьего созыва предшествовал Указ Президиума Верховного Совета СССР «О применении смертной казни к изменникам Родины, шпионам, подрывникам-диверсантам».

    А. ПЕТРУШИН




«ЛЕНИНГРАДСКОЕ ДЕЛО»

В мае 1947 года смертная казнь в нашей стране была отменена. Но через два года и семь месяцев исключение сделали для руководителей ленинградской партийной организации — тех, кто возглавлял оборону Ленинграда в условиях немецко-фашистской блокады.

Предыстория «ленинградского дела» такова. В 1946 году новым фаворитом Сталина оказался А. А. Жданов, ставший его фактическим заместителем но партии и главным идеологом. Его выдвижению из Ленинграда в Москву способствовал брак сына Юрия с дочерью Сталина Светланой. Вместе со Ждановым на первый план вышли другие члены «ленинградской команды».

А. А. Кузнецов, бывший первый секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП (б), был произведен в секретари ЦК и назначен курировать МГБ и МВД, а также отдел кадров ЦК. Близкий к «ленинградской группе» М. И. Родионов возглавил Совет Министров РСФСР. Н. А. Вознесенский, чья карьера в 1935–1937 годах была связана с Ленинградом, был назначен заместителем председателя союзного Госплана, а затем возглавил его уже как член Политбюро.

Однако Сталин вскоре разочаровался в новых выдвиженцах и после загадочной смерти Жданова в августе 1948 года расправился с ними.

Ленинградцев обвинили в том, что они «проводили вредительско-подрывную работу, противопоставляя ленинградскую партийную организацию Центральному комитету… Распространяли клеветнические утверждения, высказывали изменнические замыслы… Повсюду насаждали своих людей — от Белоруссии до Дальнего Востока и от Севера до Крыма…».

После XX съезда КПСС (1956 г.) начнут говорить, что Кузнецов, Вознесенский, Родионов и другие ленинградцы стали жертвами интриг Маленкова и Берии. Они разделались с молодыми и талантливыми соперниками, скомпрометировав их в глазах Сталина, который хорошо к ним относился и продвигал.

Но, по правде, «ленинградское дело» не самодеятельность Маленкова, Берии и министра МГБ Абакумова. Оно было задумано самим Сталиным, как и все другие послевоенные крупные дела (против Жукова и других военачальников, преследование жены Молотова — Жемчужиной, разгон Еврейского антифашистского комитета, «дело врачей-отравителей»). Без ведома Сталина, считает историк Леонид Млечин, в Кремле и дворника не могли тронуть, не то что секретаря ЦК, члена Политбюро и республиканского предсовмина.

Поводом для недовольства стареющего вождя перед новыми выборами в Верховный Совет СССР послужила анонимка о фальсификациях при выборах в феврале 1949 года Ленинградского обкома партии, когда руководители П. С. Попков, Г. Ф. Бадаев, Я. Ф. Капустин и П. Г. Лазутин получили по нескольку голосов «против», но было объявлено, что они прошли единогласно. Одновременно попали в опалу и московские покровители ленинградского партийно-советского руководства.

Ленинградцы вообще воспринимались как оппозиция по отношению к Москве, и это пугало Сталина. Вызвало недовольство и такое мероприятие, как возвращение дореволюционных названий некоторым улицам и проспектам города: в 1944 году площадь Урицкого стала прежней — Дворцовой, проспект 25 Октября — Невским…

Массовые репрессии ленинградских партработников были сигналом всей стране: никакой самостоятельности, особенно при организации и проведении выборов 1950 года в высший орган государственной власти. А то будет, как в Ленинграде.

Всего по «ленинградскому делу» было снято с работы более полутора тысяч представителей ленинградской номенклатуры, из которых 23 приговорили к смертной казни по Указу от 14.01.1950 г. как «изменников Родины, шпионов и подрывников-диверсантов». 85 получили различные сроки тюремного заключения, а 105 отправлены в ссылку в отдаленные районы страны.

Арестованных по «ленинградскому делу» жестоко пытали. Расследование (если этот термин здесь вообще можно употреблять) шло с исключительной, какой-то средневековой жестокостью. Кузнецову перебили позвоночник. Избивали беременных женщин. Истребляли целые семьи. Так, кроме самого Вознесенского, были арестованы его брат — министр просвещения РСФСР, его сестра — секретарь одного из ленинградских райкомов и 14 жен и детей других обвиняемых.

Второму секретарю Ленинградского горкома Капустину, активному участнику обороны города в годы войны, предъявили обвинение в сотрудничестве с английской разведкой (в 1935 году он проходил стажировку в Англии на заводах «Метрополитен-Виккерс»). Бывшего председателя Ленинградского облисполкома, назначенного первым секретарем Крымского обкома, Н. В. Соловьева объявили «махровым великодержавным шовинистом» за предложение создать Бюро ЦК по РСФСР и образовать компартию РСФСР.

Бывший первый секретарь Ярославского обкома ВКП (б), выходец из Ленинграда И. М. Турко объяснял, почему он подписал фальсифицированные протоколы допросов. «Видя своего следователя МГБ Путинцева и зная, что в этих условиях они могут со мной сделать что угодно, я был совершенно обезволен. Они лишили меня всякого человеческого достоинства, и когда я, изнемогая, ползая и обнимая сапоги Путинцева, просил приостановить допрос, так как у меня начинались галлюцинации, я чувствовал, что теряю рассудок».

Из видных ленинградцев уцелел только будущий глава советского правительства А. Н. Косыгин, кстати, родственник Кузнецова по линии своей жены, которой благоволил Сталин.

Помочь несчастному семейству Кузнецовых Косыгины испугались.




ТЮМЕНСКОЕ ЭХО «ЛЕНИНГРАДСКОГО ДЕЛА»

Еще одним пострадавшим по «ленинградскому делу» стал депутат Верховного Совета СССР второго созыва (с 1946 г.), генерал-лейтенант П. Н. Кубаткин, возглавлявший во время войны Управление НКВД в Ленинграде.

Он слыл волевым, авторитетным, жестким руководителем, профессиональным чекистом — с 1931 года в ОГПУ в Одессе после службы в пограничных войсках. Был кооптирован в бюро обкома партии, состоял членом Военного совета Ленинградского фронта, награжден шестью боевыми орденами. В июне 1946 года его назначили начальником Первого главного управления (разведки) МГБ СССР — сменил генерал-лейтенанта П. М. Фитина, уроженца села Ожогино Ялуторовского уезда Тобольской губернии, отправленного с большим понижением заместителем начальника УМГБ по Свердловской области. Кубаткин отказывался от этого назначения, говорил, что не справится, — нигде не учился и не имел даже начального образования. Поэтому министр Абакумов (с начальным образованием) на него рассердился и перевел через три месяца в Горький начальником местного управления МГБ.

Когда затеялось «ленинградское дело», и по всей стране стали искать выходцев из Ленинграда, занявших высокие посты, Кубаткина уволили из органов и отправили в Саратов зампредоблисполкома. Потом припомнили его дружбу с Капустиным, обвиненным в шпионаже на английскую разведку. В постановлении на арест Кубаткина написано: «…Работая на руководящих должностях в Ленинграде, поддерживал преступную связь с группой лиц, враждебно настроенных против партии и правительства». Генерала расстреляли в октябре 1950 года. Осудили вдову — она получила 15 лет лагерей — и 17-летнего сына-студента — ему дали 10 лет. Восьмидесятилетнюю мать и сестру, потерявшую мужа на фронте, выслали из Донбасса в Уватский район Тюменской области как «социально опасных».

Сослуживцев Кубаткина по опальному городу разбросали с понижением по другим территориальным органам МГБ. Так в Тюмени оказался заместитель начальника контрразведывательного отдела (затем экономического) ленинградского управления НКВД подполковник Г. Е. Цуцаев. После полного снятия блокады Ленинграда 27 января 1944 года он принял по акту «командированных» из Тюмени в Ленинград сибирских кошек для спасения от расплодившихся в подвалах крыс художественных ценностей Эрмитажа, возвращенных в город на Неве из Свердловска.

Может, из-за этого обстоятельства Цуцаева назначили в Тюмени начальником административно-хозяйственного отдела местного УМГБ.

На вопрос, как к нему отнеслись в Тюмени, блокадник и ветеран войны Георгий Евдокимович ответил:

— По-всякому. В основном, с пониманием. Правда, когда я однажды покритиковал, и за дело, одного начальника, в ответ услышал угрозу: «Не забывайте, что приехали с ленинградским пятном!» Я оказался вроде меченым. Несколько раз меня пытались привязать к «ленинградскому делу». Вызвали в Питер на партийную комиссию при Ленинградском обкоме ВКП (б) и исключили из партии. Формулировка была такая: «Находился в приятельских отношениях с участниками антипартийной группы Попковым и Григорьевым».

— И в чем же состояли ваши «приятельские отношения» с этими людьми?

— В 1934 году Петр Сергеевич Попков дал мне рекомендацию для вступления кандидатом в члены партии. Тогда я учился на рабфаке при Ленинградском институте коммунального строительства и был секретарем комсомольской организации, а Попков — парторгом этого института. А с Алексеем Михайловичем Григорьевым я познакомился в блокаду. Он был первым секретарем Ленинского райкома партии, я же — начальником Ленинского райотдела НКВД. Я обязан был с ним общаться…

— Что случилось после решения бюро обкома об исключении вас из партии?

— Меня отправили обратно в Тюмень ждать решения ЦК ВКП (б) по моему персональному делу. После подтверждения из ЦК об исключении из партии меня уволили в апреле 1952 года из органов госбезопасности. Я возвратился в Ленинград. Пытался устроиться на какую-нибудь работу, но меня как «связь» Попкова нигде не принимали. Так и мыкался больше двух лет без постоянной работы.

Только в мае 1954 года, после судебного процесса в ленинградском Доме офицеров над бывшим главой МГБ Абакумовым (декабрь 1953 г.), комиссия партийного контроля при ЦК ВКП (б) восстановила Цуцаева в партии.

В газетах 1949–1950 годов о «ленинградском деле» не было ни слова. Но в огромном партийном, советском, комсомольском, чекистском аппаратах знали, для кого сделано исключение из закона об отмене смертной казни, и понимали, как нужно провести выборы в Верховный Совет СССР 12 марта 1950 года.




ПО УТВЕРЖДЕННОМУ СЦЕНАРИЮ

В октябре 1949 года территориальные органы МГБ провели «секретную перепись» населения. В Тюменской области, включая национальные Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий округа, проживало 892 000 человек (203000 — в городах и 689000 — в сельской местности). В том числе 62497 ссыльных, лишенных избирательных прав: немцев — 24944, калмыков — 9241, литовцев — 1382, западных украинцев — 3167, бывших «кулаков» — 12958, репатриантов — 1475, военнопленных Великой Отечественной войны — 4500, проживавших на оккупированной противником территории — 5500…

Наиболее насыщенными этими категориями населения считались районы: Самаровский (сейчас Ханты-Мансийский) — 4280, Микояновский (сейчас Октябрьский) — 3807, Сургутский — 2959, Уватский — 2415, Ялуторовский — 3334, Тюменский — 3509, Ишимский — 2781, Тюмень — 2466. В остальных районах области проживало менее двух тысяч учтенных в спецкомендатурах МВД — МГБ людей.

И хотя по положению о выборах полагалось избрание одного депутата в Верховный Совет СССР от 300 тысяч населения, а с вычетом ссыльных эта норма не соответствовала в нашем крае установленному стандарту, здесь, как на выборах 1946 года, были образованы три избирательных округа: Тюменский, Ишимский и Тобольский.

15 января 1950 года V пленум Тюменского обкома ВКП (б) рассмотрел вопрос «Об организации и агитационно-пропагандистской работе партийных организаций в связи с выборами в Верховный Совет СССР». Из состава бюро обкома вывели бывшего председателя облисполкома и депутата Верховного Совета СССР Кошелева. Секретаря обкома А. Т. Зенкова-Чучумаева направили на укрепление областного управления МВД. Потом он возглавит партком УМВД, а после образования в марте 1954 года КГБ станет начальником секретариата местного УКГБ, но не сработается с новым руководителем управления полковником А. Н. Северухиным и закончит службу в органах госбезопасности на малозначимой должности в учетно-архивном подразделении УКГБ.

Схема выдвижения кандидатов в высший орган государственной власти не претерпела каких-либо изменений. 5 февраля «Тюменская правда» опубликовала передовицу: «Товарищ И. В. Сталин — всенародный депутат». Отмечалось, что «вместе с товарищем Сталиным трудящиеся нашей области выдвигают кандидатами в депутаты Верховного Совета СССР его соратников: В. М. Молотова, Л. П. Берия, К. Е. Ворошилова, Г. М. Маленкова, Н. М. Шверника, Н. С. Хрущева, Л. М. Кагановича, А. А. Андреева».

А также: «первого секретаря Тюменского обкома BKП (б) И. И. Афонова, председателя облисполкома Д. Н. Крюкова и старейшего агронома Тобольского района беспартийного большевика (так в тексте — А. П.) А. М. Глухих». В Совет Национальностей двухпалатного союзного парламента были выдвинуты: от Омска, Тюмени, Томска и Кургана — председатель Совета Министров РСФСР Б.Н. Черноусов, сменивший на этом посту расстрелянного по «ленинградскому делу» Родионова; от Ханты-Мансийского округа — вновь, как в 1946 году, «дочь хантыйского народа» (так в тексте — А. П.) X. П. Пухленкину; от Ямало-Ненецкого округа — председателя заполярного колхоза имени Ленина ненца А. М. Вэлло.

Кратко о новых лицах в руководстве Тюменской области 68-летней давности, которые не представлены в 4-томной «Большой энциклопедии» тюменского края.

Иван Ильич Афонов родился в 1905 году в Таганроге Ростовской области в семье рабочего. С 1920 года был подручным слесаря в железнодорожных мастерских, слыл «боевым комсомольцем». При коллективизации сельского хозяйства направлен секретарем партячейки в село Большое Крепкое Таганрогского округа, затем возглавлял отделы народного образования и агитационно-пропагандистский этого окружкома BKП (б). В 1931 году поступил в Новочеркасский геологоразведочный техникум, но скорее по постановлению ЦК ВКП (б) направлен в Дагестан — начальником политотдела овцесовхоза. Был директором Буйнакского кожевенного завода, управляющим консервного треста в Махачкале. В 1941 году избран секретарем по промышленности Дагестанского обкома ВКП (б). Через два года отозван в оргинструкторский отдел ЦК. После войны утвержден вторым секретарем Астраханского обкома, а с сентября 1949 года возглавил Тюменскую областную партийную организацию (после Чубарова). Награжден орденом «Знак Почета», медалями «За оборону Кавказа» и «За победу над Германией».

Перевод Афонова в Тюмень объяснялся хозяйственной специализацией края (как в Астрахани) — рыболовством. В войну в реках и озерах Тюменской области было выловлено около пяти миллионов центнеров рыбы, за что 12 представителей партийных, советских и хозяйственных органов награждены в 1945 году боевым орденом Отечественной войны.

Рыбная специфика края стала причиной назначения председателем Тюменского облисполкома 50-летнего Дмитрия Николаевича Крюкова. До революции он работал фонарщиком в Ярославле. Участвовал в гражданской войне на стороне красных, поднялся от рядового красноармейца до начальника связи стрелковой бригады. С 1922 года — на советской и хозяйственной работе в Ивановской области. С должности инспектора-контролера Главконоплевода Наркомзема СССР направлен на Дальний Восток директором Уссурийской и Сахалинской сельскохозяйственных опытных станций. Во время войны — председатель Сахалинского облисполкома. После разгрома в сентябре 1945 года Японии и присоединения южной части Сахалина и Курильских островов возглавлял гражданское управление этих территорий, которые специализировались на добыче рыбы и морского зверя. На севере Сахалина еще до войны были открыты месторождения нефти (в нашем крае это случится через 30 лет).

В январе 1950 года Крюков окончил курсы секретарей обкомов, крайкомов ВКП (б) и председателей облисполкомов при ЦК партии, и его направили в Тюмень.

Кандидат в депутаты Верховного Совета СССР от Тобольского избирательного округа — Андриан Максимович Глухих — из местных. Родился в 1902 году в деревне Береговая Экстезерской волости Тобольского уезда в семье крестьянина-середняка. Окончил местную сельхозшколу и стал агрономом. Воевал на Карельском фронте в сформированной в сентябре 1941 года в Тюмени 368-й стрелковой дивизии, а после войны возвратился к привычному крестьянскому труду.




«БЫЛО ДЕЛО И ЦЕНЫ СНИЖАЛИ…»

В эти слова из песни Владимира Высоцкого трудно поверить, когда каждый день слышишь про экономический кризис, обесценивание рубля и рост цен на продукты, товары и услуги. Но так было: 1 марта 1950 года «Тюменская правда» опубликовала постановление Совета Министров СССР и ЦK ВКП (б) «О снижении государственных розничных цен на продовольственные и промышленные товары». Хлеб — на 30, мясо — на 24, масло — на 30, яйца и сахар — на 15, водка — на 16,7, пиво — на 30, папиросы и махорка — на 20, черная икра — на 30 процентов… Предлагалось также «снизить соответствующие цены в ресторанах, столовых, чайных и других предприятиях общественного питания».

Другое дело, что купить по новым государственным ценам было не на что. Война стала бедствием для деревни. Самыми страшными были людские потери. Крестьяне-колхозники воевали, как правило, солдатами-пехотинцами. Наиболее многочисленными и наименее защищенными, теми, кого называли «пушечным мясом» войны. Сейчас известно: число трудоспособных колхозников уменьшилось с 18 миллионов 189 тысяч в 1941 году до 11 миллионов 431 тысячи в 1945-м, а трудоспособных мужчин — более чем в 2,5 раза. Тюменская область в этом отношении не исключение: в родные места не возвратилось с войны более 103 тысяч тюменцев. В январе 1945 года в области насчитывалась 21000 инвалидов войны, из них — 287 инвалидов 1-й группы.

Сократились посевные площади, снизилась урожайность всех культур, отмечался массовый падеж общественного скота. Управление МГБ информировало обком ВКП (б), что «на 1 ноября минувшего 1949 года из 1307 колхозов больше половины не выполнили планы заготовки грубых кормов, в том числе 81 колхоз имел кормов менее 50 % к потребностям…

Из-за необеспеченности кормами, неудовлетворительных условий содержания и плохого зооветериального обслуживания только за октябрь-ноябрь в колхозах области пало свыше 30 тысяч голов скота… В колхозе «Путь Сталина» Упоровского района с февраля нет кормов. Пало крупного рогатого скота — 63, овец — 49, свиней — 16. В колхозе «Путь Ленина» Викуловского района корма закончились в марте. До этого пало 467 голов скота… В скотном дворе колхоза имени Сталина Велижанского района навоз не убирался с 1941 года. Свободного места до потолка оставалось меньше одного метра. Содержать КРС (крупный рогатый скот) стало там невозможно. Вместо очистки скотного двора от навоза правление колхоза решило перевести КРС в другое место, а в скотный двор поместили свиней, за уходом которых свинаркам приходится проникать туда ползком…».

Наверное, так выглядели знаменитые Авгиевы конюшни из древнегреческой мифологии, которые очистил от навоза легендарный Геракл.

Кроме использования по существу бесплатного труда колхозников на полях, скотных дворах и на лесозаготовках, государство выжимало налогами средства из личного подсобного хозяйства колхозников и горожан. Напомним, что при проведении коллективизации индивидуальных крестьянских хозяйств превращенным в колхозников крестьянам разрешили иметь до 0,25 га земли в своем владении. Приусадебные участки меньшей площади имели и жители городов, быт которых сохранял многие черты деревенской жизни. Неслучайно Тюмень называли «столицей деревень».

Вопреки всем постулатам социалистической политэкономии приусадебные участки не только кормили людей картошкой и овощами, но и позволяли держать домашний скот. В информационных сводках УМГБ отмечалось: «Председатель колхоза имени Ленина Нижнетавдинского района, член ВКП (б) Ярков, имея в личном пользовании 6 голов КРС, 4 овец, свиней и птиц, занимался больше заготовкой кормов для своего хозяйства. Его примеру следовали бригадиры и члены правления колхоза. В то же время колхозный скот не был обеспечен кормами. За зиму пало 640 голов, или 40 % всего скотопоголовья колхоза…»

Картошка с молоком была основной едой послевоенного поколения в селах и небольших городах. Нельзя было прожить не только на мифические колхозные трудодни, «палочки», как тогда говорили, но и на невеликие послевоенные зарплаты рабочих и служащих. Поэтому под картошку вскапывали мало-мальски подходящие участки земли на месте нынешних Комсомольского сквера и улицы Мельникайте.

И все-таки пять мирных лет, несмотря на послевоенную нужду и страх перед возможными новыми политическими репрессиями, вселяли в людях надежду на лучшую жизнь.

На страницах «Тюменской правды» обсуждалась премьера в кинотеатрах «Темп» и «Победа» двухсерийного цветного художественного фильма «Падение Берлина», где Сталин в исполнении актера Михаила Геловани сходит в белом кителе генералиссимуса с небес. Хотя, по правде, вождь народов боялся летать на самолетах. В Тюмени открылась городская выставка, посвященная выборам в Верховный Совет СССР, — «около ста произведений — результат работы тюменских художников и скульпторов за послевоенные годы». «Всеобщее внимание, — отметил фронтовик, журналист и будущий писатель Евгений Шерман-Ананьев — привлекает большой портрет Сталина работы Е. Болотова…». Критик не обошел вниманием картины И. Котовщикова «На уроке», «Портрет школьницы», «Лесосплав на Туре». Переживший немецкий плен П. Суханов создал портреты «Мать-героиня», «Старый рабочий», «Комсомолец-оленевод Худо-Вальчей», а также большое батальное полотно «Советская армия в Бреслау».

Были отмечены этюды Р. Бирской «Гилевская роща», «Осень» и работы молодого перспективного художника В. Хохрякова…

Перед днем голосования в «Тюменской правде» разместили пространное стихотворение местного поэта И. Фролова «У нас и у них», не потерявшее и через 68 лет своей актуальности:

_…Таков_порядок_двух_систем,_
_Мир_на_два_лагеря_расколот._
_У_нас_идет_сниженье_цен,_
_Там_—_безработица_и_голод._
_У_них_—_разбой,_капитализм_—
_Грозит_земле_войны_пожаром._
_У_нас_—_свобода,_счастье,_жизнь_
_И_изобилие_товаров…_

15 марта 1950 года стали известны результаты выборов: «приняли участие 110964172 избирателя, или 99,96 % от общего количества…» (попробовал бы тогда кто-нибудь уклониться от голосования).

Подавляющим большинством голосов все кандидаты в депутаты от Тюменской области были избраны в высший орган государственной власти. Этот результат Афонов и Крюков повторят на выборах в Верховный Совет СССР очередного четвертого созыва (1954 г.). А еще через два года, будучи делегатами XX съезда КПСС (Афонов как 1-й секретарь Павлодарского обкома, а Крюков — от Тюменской областной парторганизации), услышат доклад Первого секретаря ЦК КПСС Хрущева «О культе личности и его последствиях» и узнают правду о «ленинградском деле» и других преступлениях сталинизма.






Глава 8. Выборы — 1954


5 марта 1953 года умер Сталин. Гигантская страна погрузилась в четырехдневный траур.





БЕЗ СТАЛИНА

На траурном митинге солировала четверка: Маленков, Берия, Молотов и Хрущев. Они не спешили создавать нового вождя. Отсутствие демократического механизма передачи власти (через выборы) всегда ведет к глухой и скрытой борьбе. Так было и после смерти Сталина.

И хотя Хрущева назначили председателем комиссии по организации похорон Сталина (у коммунистов это всегда очень много значило), вручить ему власть над партией, а значит, и страной еще не решились.

Его принимали за простачка, с которым легко будет сговориться. С марта по сентябрь 1953 года он был всего лишь одним из четырех секретарей ЦК КПСС. Но после ареста Берии, первого заместителя председателя правительства Маленкова и одновременно главы объединенного с госбезопасностью МВД, Хрущева сделали первым секретарем ЦК. В устранении своего главного соперника в борьбе за власть Хрущев больше всего был обязан военным, в особенности маршалу Жукову. По личному предложению Хрущева возвращенный из Свердловска маршал (он командовал войсками УралВО) 7 июля 1953 года был введен в состав ЦК. Почти все генералы и офицеры, участвовавшие в аресте и расстреле Берии, получили новые звания, повышения по службе и предложения баллотироваться кандидатами в депутаты на выборах в Верховный Совет СССР IV созыва.




С ХРУЩЕВЫМ

Живой и энергичный, в отличие от своих неповоротливых соратников, Хрущев легко оттеснил от власти Маленкова, который после смерти Сталина играл роль руководителя государства. Многие вопросы большого значения Хрущев уже решал один, заботясь лишь о том, чтобы они были соответственно оформлены. Так было с передачей Крыма из состава РСФСР в состав Украинской ССР. В начале 1954 года торжественно отмечалось 300-летие воссоединения Украины с Россией. Почувствовав себя фактически первым лицом не только в партии, но и в государстве, Хрущев неожиданно для своих соратников озвучил идею передачи Крыма. Никаких внятных обоснований от него не последовало, да их уже и не требовалось. Он решил — и все! К тому же СССР, хотя и назывался союзным государством, был в действительности сугубо унитарной державой. Какая разница, где будет числиться та или иная область. Тогда никто не мог знать, что Советский Союз когда-нибудь распадется, и это бездумное, немотивированное решение создаст столько проблем между Россией и Украиной. Кстати, тогда же, в январе 1954 года, за счет разукрупнения Горьковской, Саратовской, Воронежской, Сталинградской, Тамбовской, Ростовской, Орловской, Рязанской областей были образованы: Арзамасская, Балашовская, Белгородская, Каменская и Липецкая области. Поэтому, когда 19 февраля 1954 года был обнародован указ Президиума Верховного Совета СССР о передаче Крымской области из состава РСФСР в состав УССР, население и в России, и на Украине встретило его спокойно и даже равнодушно. Советские люди уже привыкли, когда вожди в Кремле в узком кругу решают все, что захотят. Безмолвный народ огромной страны уже свыкся с тем, что им манипулировали, решали его судьбу, никогда не спрашивая, хотят ли этого миллионы граждан.

С таким же привычным чувством покорности население одной из самых крупных в СССР областей — Тюменской — участвовало в кампании по выборам в Верховный Совет, назначенным на 14 марта 1954 года.




НОВЫЕ ЛИЦА

Существенных изменений в избирательном процессе по сравнению с предшествовавшими выборами в законодательный орган государства не произошло. Местным партийным комитетам было рекомендовано при организации избирательной кампании 1954 года руководствоваться Положением о выборах 1950 года. На территории области, как и раньше, образовано три избирательных округа: Тюменский, Ишимский, Тобольский. И но выборам в Совет национальностей тоже три: Омский (Омская, Тюменская, Томская, Курганская области), Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий.

Выдвижение кандидатов в депутаты проходило по ранее утвержденной схеме. Рабочие Тюменского судостроительного завода выдвинули первого секретаря Тюменского обкома КПСС Федора Горячева, сменившего на этом посту в 1951 году Ивана Афонова.

Федор Степанович Горячев родился в 1905 году в семье крестьянина-бедняка в деревне Полибина Алатырского уезда Симбирской губернии. Окончил училище для крестьянских детей в соседнем селе Семеновском. С 1919 года пять лет учился в школе-коммуне имени Карла Маркса. После ее окончания поступил в Казанский ветеринарный институт, откуда направлен на комсомольскую работу. Секретарь ячейки, волостного комитета комсомола, заведующий агитпромом и секретарь Алатырского уездного комитета ВЛКСМ. В 1930-м направлен в Московский горный институт на учебу, но с третьего курса отозван в Башкирскую АССР помощником начальника политотдела МТС. Сталинский террор 1937 года создал много вакансий: Горячев возглавлял Иглинский и Альшевский райкомы и сельхозотдел республиканского комитета ВКП (б) в Уфе. С образованием в 1939 году Пензенской области стал секретарем нового обкома. С 1943 года учился в Москве в Высшей школе парторганизаторов, а после ее окончания распределен в сентябре 1945-го в Тюменский обком ВКП (б) 2-м секретарем. Еще при Сталине па XIX съезде в 1952 году, возглавляя уже областную парторганизацию, был избран членом ЦК. Депутатский опыт тоже имел — дважды входил в состав Верховного Совета РСФСР.

В депутатском тандеме с первым секретарем обкома состоял, как правило, руководитель исполнительного органа областного Совета депутатов грудящихся. Тем более что предоблисполкома Дмитрий Крюков уже представлял Тюменскую область в Верховном Совете СССР III созыва. Но Горячев не хотел усиления его власти. Сделав свою ставку на набиравшего силу Хрущева, он предложил выдвинуть кандидатами в депутаты высшего государственного органа представителей основных в области отраслей хозяйства — аграрной и рыбной. По Ишимскому избирательному округу — комбайнера Коточиговской МТС в Викуловском районе Вассу Кириллову: по Тобольскому — старейшего работника Самаровского рыбоконсервного комбината Филиппа Пашина, награжденного орденом Ленина.

Эти новые лица в избирательном списке весьма импонировали Хрущеву, объявившему на предшествовавшем выборам февральско-мартовском пленуме ЦК КПСС 1954 года массовую кампанию по освоению целинных и залежных земель.




ЦЕЛИНА

«В 1940 году было заготовлено зерна 2225 млн пудов, — отмечал Хрущев, — а в 1953-м — лишь 1850 млн пудов, то есть меньше на 375 млн пудов. В то же время в связи с общим ростом народного хозяйства, значительным увеличением городского населения и ростом реальной заработной платы из года в год увеличивается расход хлебопродуктов внутри страны». Проще сказать, страна проедала больше, чем производила.

Хрущев предложил увеличить производство зерна в 1954–1955 годах за счет освоения целинных и залежных земель в Западной Сибири и Казахстане.

Резкой критике были подвергнуты первый секретарь ЦК компартии Казахстана Жумабай Шаяхметов, ранее возглавлявший Алматинское управление НКВД, и второй секретарь Иван Афонов, переведенный в Алма-Ату из Тюмени, «за недопонимание планов освоения целины». Руководители Казахстана, надеясь уберечь республику от этой кампании, доложили в ЦК, что «распашка целинных и залежных земель приведет к нарушению интересов коренного казахского населения, так как лишает его выпасов скота». В Москве эти соображения отвергли. По предложению Хрущева Шаяхметова сменил Пантелеймон Пономаренко — в то время министр культуры СССР, возглавлявший при Сталине компартию Белоруссии. Вторым секретарем вместо Афонова Хрущев рекомендовал Леонида Брежнева, тогда первого заместителя начальника Главного политического управления Министерства обороны.

Первоначально планировалось распахать за три года около 13 млн гектаров целины, однако было поднято около 33 млн гектаров. Тюменскую область также отнесли к этой категории земель. Поэтому Хрущев не мог не заметить среди кандидатов в депутаты Верховного Совета СССР женщины-комбайнера.

Васса Ивановна Кириллова родилась в 1920 году в деревне Александровка Викуловского района. С 12 лет работала в колхозе имени Буденного. В 1936 году по примеру Прасковьи Ангелиной, знатной трактористки, организатора первой женской тракторной бригады в СССР, освоила трактор. Через два года пересела на комбайн «Сталинец». Старшее поколение тюменцев, выросших в деревне, помнит этих железных монстров. На тракторной тяге, с капитанским мостиком и колесным штурвалом, похожим на морской. С копнителем для соломы при двух боковых площадках для помощников (чаще подростков), разгребавших вилами солому. В войну, проводив мужа на фронт, мать двух дочерей возглавила тракторную бригаду, которая пять лет удерживала Красное Знамя Комитета обороны. Потеряв на войне мужа, она воспитала детей и по результатам уборочного сезона 1951 года была награждена орденом Ленина. Будучи депутатом высшего государственного органа, Васса Ивановна могла бы по-другому устроить свою жизнь. Не захотела. Эту жизнь ей заменил комбайн. И целина. В 1955 году она на своем комбайне намолотила 9930 центнеров хлеба. Ее наградили вторым орденом Ленина и медалью «За освоение целинных земель». Приняли в партию. В рекомендациях отмечен один недостаток: «Мало читает художественной литературы». Несмотря на неженскую профессию, депутат Кириллова сохранила природную привлекательность. В Москве на сессиях Верховного Совета Хрущев всегда находил повод с ней сфотографироваться. Для него она была своеобразным символом целины. Хрущев ходатайствовал о присвоении ей звания Героя Социалистического Труда. Но Золотую Звезду и третий орден Ленина она получила уже после его свержения с партийно-государственного Олимпа.




«ВЬЕТСЯ ДОРОГА ДЛИННАЯ…»

При Хрущеве освоение целины превратилось, пожалуй, в последнюю поистине массовую кампанию. На некоторое время она стала главным делом комсомола, активно пропагандировалась в средствах информации, в кинофильмах, в песенном творчестве. Кто из старшего поколения тюменцев не помнит эту бодрую песню:

_«Вьется_дорога_длинная,_
_Здравствуй,_земля_целинная…»_

Или киноленту о том, как армия и целина сделали из непутевого деревенского гармониста Ивана Бровкина отличного воина, тракториста-целинника, орденоносца и завидного жениха. Создавался привлекательный образ молодого образованного человека, который, получив идейную и физическую закалку в армии и на производстве, невзирая на трудности, в голой степи, с колышка, вбитого в мерзлую землю, начинает строить новый совхоз-агрогород и дружную многодетную семью.

Пропагандируемой демографической политике, способной восполнить понесенные в войну огромные людские потери, соответствовала жизнь депутата Верховного Совета СССР Филиппа Константиновича Пашина. Подростком работал в Тобольске на консервной фабрике купца Плотникова. На сезонных рыбных промыслах в Аксарке и рыбоконсервных комбинатах в Салехарде и Самарово (Ханты-Мансийск).

— Вот и вся моя жизнь, — закончил он свое выступление перед избирателями. Но те знали, что Пашины вырастили десять детей: «Два сына во время Отечественной войны погибли на фронте. Сейчас в семье пять сыновей и три дочери. Трое из них учатся, остальные работают…». Анфисе Дмитриевне Пашиной одной из первых в нашем крае было присвоено учрежденное 8 июля 1944 года звание «Мать-героиня».

Освоение целинных и залежных земель в Казахстане, Западной Сибири и Зауралье имело несомненное народно-хозяйственное значение. С середины 1950-х годов от трети до половины всего хлеба, произведенного в стране, приходилось на долю целинного урожая.

Другие проблемы, связанные с созданием новой зоны зернового производства, носили более глубинный характер и стали проявляться позднее. Распашка степных и лесостепных территорий породила пыльные бури, обрушившиеся на целину с начала 1960-х годов.

Для придания целинному Казахстану политического веса по инициативе Хрущева провели по аналогии с Крымом перекройку административных границ РСФСР, «прирезав» Казахской ССР ряд районов Оренбургской, Новосибирской и Омской областей.

Горячеву удалось убедить Хрущева сохранить в составе области Казанский и Маслянский (Сладковский) районы — необходимостью снабжения собственным хлебом населения северных территорий. В этом обращении его поддержали депутаты Совета национальностей Верховного Совета СССР Хиония Пухленкина и Ефим Ямзин.

Слушательница Высшей партийной школы при ЦК КПСС, «верная дочь хантыйского народа», как ее именовали в газетах, представляла в Кремле Ханты-Мансийский национальный округ уже III созыв Верховного Совета СССР. А представителю Ямало-Ненецкого национального округа — секретарю Тазовского райкома партии пришлось впервые осваивать депутатские полномочия.

Ефим Исаакович Ямзин родился в 1923 году в селении Нори недалеко от впадения в Обь Надыма в семье ненца-оленевода. Окончил в Салехарде торговые курсы и работал продавцом в поселке Ныда. В составе 1181-го зенитного полка охранял от воздушных налетов железнодорожную станцию Кунцево возле подмосковной резиденции Сталина. Когда немцев отогнали далеко от Москвы, полк отправили на фронт. «Мастером зенитного огня» называли в наградных воинских документах наводчика скорострельной установки 5-й Братиславской Краснознаменной ордена Кутузова зенитной дивизии старшего сержанта Ямзина. На его боевом счету пять сбитых пикирующих «юнкерсов». В жестоких боях на Курской дуге, в Карпатах, при штурме Будапешта зенитчик Ямзин точным огнем уничтожал пулеметные расчеты и атакующую пехоту противника, за что награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны 2-й степени и медалью «За отвагу». После войны возвратился в родные места: ждали жена, дочь и сын (ненцы рано женятся).

Отважного воина избрали секретарем Тазовского райкома комсомола, отправили учиться в Свердловскую партшколу и использовали на партийной и советской работе на Ямале.

Результаты выборов в Верховный Совет СССР 14 марта 1954 года подтвердили стремление советского народа к новой жизни: «голосовали 120727826 человек, или 99,98 % от общего количества избирателей».

_«Я_первый_раз_сегодня_голосую._
_Сегодня_для_меня_великий_день._
_За_молодость,_за_партию_родную_
_Я_первым_опускаю_бюллетень»._

Это стихотворение Василия Байдакова из Велижанского района опубликовала «Тюменская правда» в тот день. Сегодня некоторые исследователи советского парламентаризма полагают: население СССР понимало абсурдность безальтернативных выборов, когда депутатов фактически назначали сверху. Но голосовали из страха перед той властью. Не считаю такой вывод объективным. «Вьется дорога длинная…». Для комбайнера Кирилловой она прошла по хлебным полям Викуловского района, для многодетного отца и рыбака Пашина — по рекам Среднего Приобья и обского Севера, а для аборигена тех мест Ямзина — через огненные Украину, Молдавию, Румынию, Венгрию, Австрию, Чехословакию. Что касается партийного секретаря Горячева, то через год после выборов 1954 года его назначили первым секретарем Калининского, а с января 1959-го Новосибирского обкомов КПСС. В 1972 году удостоен звания Героя Социалистического Труда. Считался всевластным правителем области, его прозвали «царем Федором» (вышел на пенсию в декабре 1978-го, а умер в ноябре 1996-го).

Тогда, в 1954-м, после смерти Сталина началась новая эпоха, но мало кто это понимал. Еще действовала инерция прошлой жизни. И не исчез страх. Большинство населения огромной страны не знали другого демократического порядка выборов. Те, кто захватил выборы в Государственную Думу и местные представительные органы власти в начале XX века, сгинули в Первую мировую, гражданскую, Великую Отечественную войны, безвинно расстреляны в 30-е годы и заключены в бесчисленные лагеря. Те, кто выжили в лихолетье, победили фашизм, распахали целину, вывели на космическую орбиту искусственный спутник, создали Тюменский топливно-энергетический комплекс, верили: наступят иные времена. И состоятся иные выборы — альтернативные и свободные.

Дата таких выборов известна — 18 марта 2018 года. Кто или что мешает повторить явку выборов 1954 года — первого года после смерти Сталина: «99,98 % от общего числа избирателей»?






Глава 9. Выборы — 1958


После выборов в 1954 году депутатов Верховного Совета СССР IV созыва в стране произошли кардинальные изменения в общественной жизни. Процесс десталинизации, демократизации и миролюбивой внешней политики начался с реформы правоохранительных органов.

    А. ПЕТРУШИН




«РАСПОГОНИТЬ» И «РАЗЛАМПАСИТЬ»

Так первый секретарь ЦК КПСС Хрущев сформулировал политику в отношении госбезопасности. В отличие от своих предшественников и наследников Никита Сергеевич спецслужбы не любил и чекистов не обхаживал.

13 марта 1954 года за день до голосования за кандидатов в депутаты Верховного Совета СССР IV созыва от «нерушимого блока коммунистов и беспартийных» появился Указ об образовании Комитета государственной безопасности. Хрущев не хотел усиления чекистского ведомства, поэтому оно не стало министерством, как МВД, а получило второразрядный статус комитета при Совмине СССР.

Председателем КГБ был назначен первый заместитель министра внутренних дел Герой Советского Союза генерал-полковник Иван Серов. В МВД министру генерал-полковнику Сергею Круглову оставили милицию, пожарную охрану, пограничные, внутренние, конвойные войска, а также места лишения свободы, включая спецпоселения.

В Тюмени при разделе управления МГБ и МВД, объединенного в марте 1953 года после смерти Сталина, УКГБ возглавил полковник Сергей Соловьев, а начальником УМВД стал полковник Семен Лысов.

Хрущев вывел партаппарат из-под постоянного контроля спецслужб. Он запретил чекистам проводить оперативные мероприятия (прослушивать телефоны, вести тайное наблюдение) против партийных работников и требовал не только от столичного КГБ, но и от периферийных УКГБ докладывать о своей работе партийным комитетам. Обкомы КПСС получили право заслушивать руководство правоохранительных органов и могли просить ЦК убрать не понравившихся им начальников УКГБ и УМВД.

Такой возможностью воспользовался первый секретарь Тюменского обкома КПСС Федор Горячев. Он добился перевода Соловьева в УМВД с понижением начальником отдела мест заключения. Между ними существовали напряженные отношения из-за строительства в Тюмени зданий обкома ВКП (б) и УМГБ. Чекистское ведомство превосходило партийный комитет и исполком Совета депутатов трудящихся по административному влиянию и материально-техническим ресурсам. Поэтому УМГБ переселилось из дома на углу улиц Республики и Семакова (сейчас на этом месте информационно-библиотечный центр ТюмГу) в новое здание на углу улиц Водопроводной и Володарского еще в 1952 году. А обком КПСС, облисполком и обком ВЛКСМ справили свое новоселье четырьмя годами позже.

В должности главного надзирателя за заключенными в колониях, следственных изоляторах и спецкомендатурах опальный чекист Соловьев продержался около двух лет. Потом его обвинили в нарушении социалистической законности в период 30-х и 40-х годов, когда он служил в УНКВД Ленинградской и Куйбышевской областей и был наркомом НКГБ — МГБ Марийской АССР. Такая же участь постигла и начальника УМВД Лысова, который, будучи в 1937 году оперуполномоченным Ялуторовского отдела НКВД, фабриковал дела на безвинных. Полковника милиции перевели на рядовую должность в архив, потом исключили из партии и уволили со службы.

В целом за два года, с 1954-го по 1956-й, из КГБ было изгнано более 16000 человек «как не внушающих политического доверия, злостных нарушителей социалистической законности, карьеристов, морально неустойчивых, а также отсталых в общем развитии и малограмотных». В районах Тюменской области ликвидировали отделы госбезопасности, сократили численность управления. Воинские звания сохранили, но отменили все другие льготы.

При этом Хрущев призвал чекистов к «созидательному труду в сельском хозяйстве». Этому призыву последовал Поликарп Прокопьев, участник Великой Отечественной войны, награжденный за отвагу и смелость в боях по освобождению Белоруссии от немецко-фашистских оккупантов орденами Красного Знамени и Красной Звезды. В 1950 году привыкшего выполнять приказы и сражаться с реальными врагами фронтовика Прокопьева направили в органы МГБ на «укрепление». Через пять лет он уволился из УКГБ по Тюменской области и возглавил колхоз имени Калинина в моей родной деревне Новотроицк Нижнетавдинского района. А Героем Социалистического Труда стал в 1971 году, будучи председателем колхоза «Большевик» в том же районе.




ИЗ БЕССРОЧНОЙ ССЫЛКИ

Антисталинский доклад Хрущева на XX съезде КПСС (февраль-март 1956 года) ускорил реабилитацию невинно пострадавших от политических репрессий людей. По представленному тогда в ЦК КПСС министром внутренних дел Кругловым докладу в лагерях и тюрьмах находилось около четырех миллионов человек, а «выселенцев» и «спецпоселенцев» — 2572829. Эта категория репрессированных в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26.11.1948 г. расселялась в Сибири и Казахстане «навечно». Для охраны было создано 3063 спецкомендатуры МВД.

В этом секретном докладе упомянут и наш край. «…В Ханты-Мансийском национальном округе Тюменской области проживает 90 тысяч человек. Коренных национальностей: ханты, манси, зыряне и ненцы — 17400, или 19,2 процента. Остальные 72600 человек — русские и другие национальности, в том числе 18 тысяч, или 24,5 процента, — спецпоселенцы: кулаки, немцы, калмыки и административно-ссыльные. Спецпоселенцы используются в основном в рыбной промышленности. На 7 рыбзаводах и 2-х консервных комбинатах в округе таких около 3 тысяч…»

«…В Ямало-Ненецком национальном округе проживает всего 50855 человек. Коренного населения: ненцев, селькупов, коми — 21657, или 40,2 процента. Остальные 29189 человек — русские и других национальностей, в том числе 4024, или 13,8 процента, — спецпоселенцы и административно-высланные, которые работают на предприятиях рыбной промышленности».

«По состоянию на 1956 год на территории Тюменской области расселено 1237 человек взрослого населения немцев, высланных в 1946 году из Закарпатской области УССР. В Ярковском районе их проживает 840 человек, Самарском — 243, в Микояновском (сейчас Октябрьский) — 144. В ОВИР УМВД после объявления Указа от 13.12.1955 г. о снятии с учета и освобождения из-под административного надзора органов МВД подано 122 заявления на 385 человек о выезде в ФРГ».

«…Ссыльных литовцев расселено 861 человек. В Заводоуковском леспромхозе Юргинского района 320 человек. На лесозаводах «Урал» и «Бачелино» Байкаловского района (сейчас территория Ярковского района) — 161. При лесоперевалочных базах «Тура», «Березка», ДОК «Красный Октябрь» и кирпичном заводе «Труд» в г. Тюмени — 162. В Ялуторовском районе — 103, в Нижнетавдинском — 69 человек. У всех без исключения желание возвратиться на родину».

«…После объявления Указа от 17.03.1956 г. о снятии ограничений по спецпоселению с калмыков все они выехали к местам прежнего проживания. Среди выехавших Кеквеев Саран, старый большевик, командир Красной армии, бывший работник госбезопасности, который работал пастухом в колхозе имени Свердлова Ярковского района».

Менялась участь не только сосланных в наш край народов, но и своих крестьян, закрепощенных коллективизацией в колхозах. Получив паспорта, они побежали из деревень в Тюмень, Ялуторовск, Ишим… Нумеруя масляной краской бревна стен своих деревенских домов, перевозили их в города и складывали на окраинах на манер современных детских конструкторов «Лего».




НОВЫЕ НАЗВАНИЯ

После устранения на Пленуме ЦК в июне 1957 года своих основных соперников Маленкова, Кагановича, Молотова и отставки в октябре того же года маршала Жукова Хрущев почувствовал себя еще более уверенно.

Маленкова отправили в Усть-Каменогорск директором электростанции. Кагановича — в уральский Асбест руководить обогатительным комбинатом. Молотова — послом в Монголию. Жукова — на подмосковную дачу под домашний арест.

Отменили прижизненные присвоения имен партийных и советских деятелей населенным пунктам и улицам. Город Молотов — снова Пермь, а Московский метрополитен и Свердловская железная дорога уже не имени Кагановича. Ворошиловград стал Луганском, а Ворошилов в Приморском крае — Уссурийском. Микояновский район в нашей области назвали Октябрьским.

Образовавшиеся в городской топонимике вакансии заполняли именами революционеров, необоснованно репрессированных в 30-е годы по политическим мотивам. В Тюмени улицу председателя Президиума Верховного Совета СССР Николая Шверника переименовали в улицу Николая Немцова — первого председателя исполнительного комитета Тюменского губернского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, расстрелянного в 1938 году в Москве, когда он заведовал там секретариатом ВЦИК СССР. Улице стахановца Бусыгина, кузнеца Горьковского автозавода, отковавшего за смену 966 коленчатых валов при норме 657, дали имя Сергея Агеева — секретаря Тюменской губернской партийной организации большевиков в 1920–1921 годах, возглавлявшего в 1937 году облисполком в городе Иванове и расстрелянного там вместе с первым секретарем Ивановского обкома ВКП (б) Носовым, членом партии с 1905 года, делегатом пяти партийных съездов, членом ЦК ВКП (б). Улицу Кирпичную в районе бывших Копыловских сараев, где добывали и обжигали местную глину, назвали улицей Чаплина. Не знаменитого американского комика Чарли Чаплина с усиками щеточкой, с тросточкой, в котелке, в больших ботинках, а его «однофамильца» Чаплина Николая, секретаря Тюменского губкома комсомола в 1920 году. После Тюмени и Смоленска он стал Генеральным секретарем ЦК ВЛКСМ. Потом с комсомольской работы его отправили на хозяйственную — управлять железной дорогой в Белоруссии. В 1936 году наградили орденом Ленина, а через два года расстреляли за «вредительство». Также в Тюмени переименовали улицы, в названиях которых звучали ГУЛАГовские мотивы. Колымскую назвали Мориса Тореза, генерального секретаря французской коммунистической партии (с 1934-го по 1964-й), который не имел к нашему городу никакого отношения и, скорее всего, не знал о его существовании. Улица Лагерная, где находилась спецкомендатура МВД, получила имя Евсея Елизарова, знаменитого токаря Тюменского судостроительного завода.




СМЕНА КАРАУЛОВ

Отправленного в милицию начальника областного УКГБ Соловьева сменил его заместитель по оперативной работе полковник Александр Северухин. В войну он служил в Особых отделах НКВД (с 1943 г. — в военной контрразведке «Смерш») на Южном, Северо-Кавказском и 1-ом Белорусском фронтах. Был ранен. Награжден двумя орденами Красного Знамени, Отечественной войны II и I степеней, Красной Звезды, «Знак Почета», медалями «За оборону Кавказа», «За освобождение Варшавы», «За победу над Германией». С 1946 года возглавлял управления МГБ Владимирской и Горьковской областей. Избирался депутатом Верховного Совета РСФСР.

В августе 1951 года в центре города Горький водитель его служебной автомашины, находясь в нетрезвом состоянии, сбил сына областного прокурора. От полученных травм юноша скончался. Во избежание межведомственного скандала Северухина перевели с понижением в Тюмень.

Его назначение начальником УКГБ по Тюменской области 1 октября 1955 года совпало с кадровыми изменениями в обкоме КПСС. Первый секретарь Горячев уехал в город Калинин на равнозначную партийную должность. Его место занял 45-летний Виталий Косов, прошедший все ступени комсомольского и партийного роста. С 1939 по 1940 годы при первом секретаре Свердловского обкома ВКП (б) Константине Валухине возглавлял областную комсомольскую организацию. Когда бывшего начальника УНКВД Омской области капитана госбезопасности Валухина, награжденного в 1937 году за массовые расстрелы орденом Ленина и избранного депутатом Верховного Совета СССР I созыва по Тюменскому избирательному округу, расстреляли как очередного «врага народа», Косов стал секретарем обкома ВКП (б). На фронте не был, но за партийную работу в уральском тылу награжден двумя орденами Трудового Красного Знамени и Отечественной войны II степени. Пройдя послевоенную стажировку в управлении кадров ЦК, избирался 2-м секретарем Новосибирского обкома КПСС и ЦК компартии Эстонии.

В отличие от своего тюменского предшественника Горячева Косов предпочел не ссориться с руководством местного УКГБ. Он часто встречался с тюменскими чекистами, разъясняя им особенности политического, экономического и социального состояния нашего края. К ним перед выборами в Верховный Совет СССР V созыва, назначенными на 16 марта 1958 года, он отнес рост численности избирателей, вызванный, в частности, начатым с августа 1955 года сокращением численности Вооруженных Сил СССР.




«К СОЗИДАТЕЛЬНОМУ ТРУДУ»

Из доклада министра обороны маршала Жукова в ЦК КПСС следовало, что тогда штатная численность армии и флота составляла 4815870 человек. Предлагалось сократить к 15 декабря 1955 года на 340000 человек за счет войск, выводимых из Австрии. Через год — еще 420000 человек, путем сокращения боевых подразделений во внутренних округах, тыловых и обслуживающих частей, учреждений и военно-учебных заведений.

Под «раздачу» попала дислоцированная в Тюмени, Ялуторовске и Ишиме 109-я гвардейская стрелковая Бериславско-Хинганская Краснознаменная ордена Суворова дивизия. Этим соединением командовал Герой Советского Союза генерал-майор Балдынов. Единственный бурят, ставший генералом во время Великой Отечественной войны. В Тюмени он пробыл недолго. Дивизию возглавил полковник Афонии. Недостаток специальных знаний он компенсировал высокой подвижностью, за что получил от подчиненных прозвище «реактивный». Уверенность в своих не всегда компетентных действиях ему придавало покровительство брата — 1-го заместителя командующего войсками Западно-Сибирского военного округа Героя Советского Союза генерал-лейтенанта Ивана Афонина. В 1955 году «реактивному» комдиву присвоили генеральское звание и назначили военным комиссаром Тюменской области. А на 109-ю дивизию «сел» генерал-майор Шмуйло. Во время войны он командовал 10-й гвардейской казачьей кавалерийской Кубано-Слуцкой дивизией. После войны кавалерию как род войск упразднили и Шмуйло отправили в Тюмень. В наш город он приехал с группой офицеров-казаков, которых «мобилизовал» на заготовку тюменской древесины для своих земляков на Кубани. Разразился скандал: увлечение коммерцией грозило но тем временам для генерала партийным позором и судом. Но заступился маршал Буденный: Шмуйло ушел на пенсию, а дивизию расформировали.

Когда в октябре 1957 года на околоземную орбиту доставят ракетоносителем первый искусственный спутник, Хрущев удовлетворенно заявит членам Президиума ЦК КПСС: «…Следовало бы сейчас пойти на дальнейшее сокращение вооружений в нашей стране даже без условий о взаимности со стороны других государств и на значительное сокращение личного состава вооруженных сил. Я считаю, что можно было бы сократить, может быть, на миллион, на полтора миллиона человек. Думаю, что такое новое значительное сокращение не подорвало бы нашей обороноспособности. Почему я считаю сейчас это возможным и неопасным? Мое такое мнение основывается на том, что, во-первых, мы сейчас достигли хорошего положения в развитии экономики Советского Союза; во-вторых, мы имеем прекрасное положение с ракетоносителем; мы, собственно говоря, сейчас имеем ассортимент ракет для решения любой военной проблемы как дальнего, так и ближнего боя… Думаю, что сейчас было бы неразумным иметь атомные и водородные бомбы с ракетами и в то же время содержать большую армию. Надо вернуть к созидательному труду как можно больше из увольняемых военных. Разве это правильно держать столько людей под ружьем в век атомной энергии, в век реактивной техники? В век такого высокого расцвета науки? Надо об этом думать. Никакой дурак сейчас с нами в штыки сходиться не будет».

Новому составу Верховного Совета СССР предстояло принять 15 января

1960 года закон о сокращении армии и флота на 1200000 человек и уменьшении расходов государства на военные нужды. По западным оценкам, наименьшая численность Вооруженных Сил СССР будет достигнута к лету

1961 года — 3 миллиона человек. После отставки Хрущева 1 октября 1964 года начнется опять рост: к 1988 году численность Советской Армии и ВМФ составляла 4,2 миллиона человек.




ДЕПУТАТЫ-ГЕРОИ

Мирный характер развития нашей страны в 50-е годы XX столетия сказался на количественном и качественном составе кандидатов в депутаты двухпалатного парламента от шести избирательных округов, образованных в Тюменской области.

По Тобольскому избирательному округу, в который по выборам в Совет Союза Верховного Совета СССР входили Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий национальные округа, был заявлен первый секретарь Тюменского обкома КПСС Косов.

По Тюменскому — выдвинули кандидатом в депутаты директора школы-интерната Валентину Трофимову. Она родилась в 1912 году в Тюмени и продолжала семейную учительскую династию. После окончания в 1931-м году Тюменского педагогического техникума работала в школах Исетского района. В 1935-м поступила в Омский пединститут. Получила диплом учительницы русского языка и литературы, возвратилась в Тюмень; вела уроки в 5-й и 25-й средних школах. С 1945 года руководила местным педучилищем. В 1951-м ей присвоили звание Заслуженный учитель РСФСР. Несмотря на слабое здоровье, Валентина Федоровна все свои силы отдавала воспитанию детей и общественной работе. Избиралась в городской Совет депутатов трудящихся, возглавляла правление областного общества по распространению политических и научных знаний. «Бывают случаи, — отмечалось в ее характеристике, — когда она доходит до полного упадка сил и лежит два-три дня, не вставая».

Ишимский избирательный округ представлял бригадир колхоза «Вперед к коммунизму» Сорокинского района Павел Бачурин. В своей анкете он указал, что «отца взяли в 1937 году по линии НКВД». Это обстоятельство являлось серьезным препятствием на жизненном пути. Сын нищенствовал, была репрессирована вся работящая семья Бачуриных из села Кривощеково; дядю Ивана расстреляли 13 февраля 1938 года в Омске, а отца Григория отправили на лесоповал, где он и сгинул. В 13 лет Павел перебрался в село Прокуткино, работал в колхозе, в 1951 году выучился на тракториста.

После XX съезда КПСС судьба отца не повлияла уже на решение инстанций о присвоении сыну звания Героя Социалистического Труда «за достигнутые успехи в освоении целинных и залежных земель, а также за успешное проведение уборки урожая и сдачи хлеба государству в 1956 году».

Кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР от впервые образованного Ялуторовского избирательного округа стал тракторист Таповского лесопункта Заводоуковского леспромхоза Александр Бревин. Вполне возможно, он мог охранять на невольничьем лесоповале Бачурина-отца, так как с 1940 по 1947 годы служил в конвойных войсках НКВД. От сверхсрочной службы в лагерном ВОХРе Александр Михайлович отказался и вернулся на лесоповал в родной Юргинский район. Через десять лет получил Звезду Героя Социалистического Труда «за выдающиеся успехи, достигнутые в деле развития лесной промышленности».

Своих кандидатов в депутаты Совета Национальностей Верховного Совета СССР выдвинули национальные округа. Ханты-Мансийск — первого врача-ханты Елену Сагандукову (окончила в 1942-м акушерскую школу в окружном центре, а в 1950-м Омский мединститут). Салехард — председателя колхоза «Коммунар» Ямальского района Константина Вануйто. Через месяц после выборов был обнародован Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении работников рыбной промышленности. Константину Альевичу присвоили звание Героя Социалистического Труда «за успешное выполнение государственных планов добычи и обработки рыбы в 1955–1957 годах».

Так впервые в истории советского периода наш край представили в двухпалатном парламенте три Героя Социалистического Труда и Почетный гражданин города — учительница Трофимова. По своей общественной значимости это звание не уступало государственному признанию трудовых заслуг.






Глава 10. Выборы — 1962


В октябре 1961 года открылся XXII съезд КПСС. Заседания шли в только что выстроенном на территории Кремля громадном и роскошном Дворце съездов.

    А. ПЕТРУШИН




ЦЕЛЬ — КОММУНИЗМ

Съезд принял третью (и последнюю) программу КПСС — построения коммунизма. Хрущев считал достижение этой цели за 20 лет, к 1980 году, вполне достижимой. «Тюменская правда» опубликовала стихотворение А. Кунгурова:

_Еще_не_читаны_доклады,_
_Не_снят_листок_с_календаря…_
_Я_называю_датой_славы_
_Семнадцатое_октября…_
_…В_тот_день_мы_все_услышим_снова,_
_А_с_нами_вместе_вся_земля_
_Взволнованную_речь_Хрущева_
_С_трибуны_древнего_Кремля._

Услышали: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!» Никто из делегатов съезда не выразил сомнений. Напротив, все наперебой поздравляли Никиту Сергеевича с принятием программы построения коммунизма.

В телефонном разговоре с делегатом съезда токарем Тюменского судостроительного завода, фронтовиком, депутатом Верховного Совета РСФСР Сергеем Андреевичем Караваевым директор этого предприятия Петр Петрович Потапов сказал: «Мне 43 года. 20 лет я еще проживу до коммунизма, да еще лет 20 при коммунизме».

С трибуны съезда рапортовали о подъеме промышленного производства, выросшего с 1956 по 1961 годы почти на 80 процентов, о громадном приросте энергоресурсов, о достижениях в космосе и в сельском хозяйстве. При создании материально-технической базы коммунизма планировалось поднять добычу нефти в 1980 году до 690–710 млн тонн. Хрущев отметил, что «в 1960 году в СССР добыто 148 млн тонн, а в США — 348 млн тонн». В его докладе среди нефтегазодобывающих регионов Тюменская область не упоминалась.

В действительности наивысшая за все годы добыча нефти была достигнута в СССР в 1988 году: свыше 620 млн тонн. На Россию пришлось 570 млн тонн, доля Западной Сибири — 415 млн тонн. И до настоящего времени эта планка не достигнута.




ТЕРМОЯДЕРНЫЙ ОКТЯБРЬ

В гонке вооружений СССР также превзошел США. 30 октября как «подарок» партийному съезду на Новой Земле взорвали самую мощную в истории авиационную термоядерную бомбу. Взрывная сила «царь-бомбы» составляла 51 мегатонну. Этого хватило бы на несколько тысяч Хиросим. Результаты испытаний впечатляли и ужасали. Самолет-носитель Ту-95В бросило силой взрыва в пике с высоты 4300 метров, и лишь мастерство летчиков предотвратило падение.

Огненный шар достиг радиуса в 4,6 км, а ядерный гриб, видимый с полуострова Ямал, поднялся на 67 км. Еще 40 минут радиосвязь была затруднена даже в сотнях километров от места взрыва.

На съезде Хрущев заявил: «…Мы имеем бомбу в 100 млн тонн тротила. Но взрывать такую бомбу мы не будем, потому что если взорвем ее даже в самых отдаленных местах, то и тогда можем окна у себя повыбить». От этих слов, вызвавших «бурные аплодисменты» зала, повеяло смертельным холодом ядерной зимы.

Конечно, докладчик ничего не говорил о цене такого прорыва в области ядерных вооружений. Все это, в конечном счете, достигалось ценой крайне низкого уровня жизни советских людей. Никогда не сообщалось об авариях на радиохимических заводах Министерства среднего машиностроения, занимавшихся разработкой и производством ядерного оружия. О том, что 29 сентября 1957 года на комбинате N 817 «Маяк» в Челябинской области произошел мощный взрыв подземного хранилища (объем 250 м^3^) радиоактивных отходов от оружейного плутония. В результате загрязненной оказалась значительная часть территории комбината: казармы военно-строительных батальонов и крупный лагерь заключенных. В зону радиоактивного загрязнения попали многие районы Челябинской, Свердловской, Курганской и Тюменской областей.

Хрущев и члены Президиума ЦК ознакомились с запиской о ЧП 19 октября (через 20 дней после взрыва!) и поручили Совмину принять необходимые меры. В свою очередь, правительство страны обсудило эту проблему лишь 12 ноября, спустя почти полтора месяца после тяжелейшей аварии. Решили переселить жителей лишь четырех деревень Челябинской области до 1 марта 1958 года. Других пострадавших оставили медленно умирать. Это стало зловещим сигналом будущего Чернобыля. Услышать это предупреждение не позволили из-за «совершенной секретности».




ВЫНЕСЛИ СТАЛИНА

На XXII съезде КПСС вдруг возникла тема борьбы со сталинизмом. На предыдущем съезде в 1959 году ее почти не вспоминали. Снова она зазвучала сначала в выступлении нового фаворита Хрущева, председателя КГБ Шелепина, а затем — в заключительном докладе Первого секретаря ЦК КПСС 27 октября 1961 года.

Речь Шелепина стала тогда событием. В следующий раз с трибуны партийного съезда о сталинских преступлениях заговорят уже в годы перестройки.

Александр Николаевич заверил делегатов съезда и всю страну, что эпоха репрессий не повторится:

— Органы государственной безопасности реорганизованы, значительно сокращены, освобождены от несвойственных им функций, очищены от карьеристских элементов… Теперь чекисты могут с чистой совестью смотреть в глаза партии и советского народа.

Хрущев, в свою очередь, повторил основные обвинения против Сталина и его окружения, высказанные прежде на XX съезде в 1956 году. Разница состояла в том, что этот доклад, в отличие от прежнего, не был секретным. Его передавали по радио, опубликовали в газетах.

Заключительным аккордом XXII съезда стало решение вынести из мавзолея саркофаг с телом Сталина. Голосовали единогласно. Ночью 31 октября гроб с останками Сталина захоронили у Кремлевской стены. Через девять лет, в 1970 году, на его могиле установили памятник работы скульптора Томского.

Тогда, в 1961 году, многим казалось, что Сталин окончательно умер, и сталинизм уже не возродится. Возвратившийся из Москвы в Тюмень делегат съезда Караваев на встрече с тюменцами заявил:

— Никогда не повторятся в нашей партии подобные черные дела… Виновные в репрессиях над честными партийными и советскими работниками, над ни в чем не повинными тружениками, военнослужащими, интеллигенцией понесут заслуженную кару.

Однако начавшаяся нехватка не только мяса, масла и молока, но и хлеба, крупы, сахара — продуктов, которые считались обязательными для небогатых прилавков провинциальных магазинов, наряду с безудержным восхвалением «дорогого Никиты Сергеевича», привели к тому, что противники Хрущева становились сторонниками Сталина.

По всей стране на лобовых стеклах грузовиков появились фотографии усатого вождя в погонах.

Поэт Борис Чичибабин тогда предостерег:

_«Однако_радоваться_рано_—
_и_пусть_орет_иной_оракул,_
_что_не_болеть_зажившим_ранам,_
_что_не_вернуться_злым_оравам,_
_что_труп_его_уже_не_знамя,_
_что_я_рискую_быть_отсталым,_
_пусть_он_орет_—_а_я-то_знаю:_
_не_умер_Сталин…»_

Сталин стал символом недовольства, пригодным для протеста в разных формах и в разные времена.

_«…Пока_есть_бедность_и_богатство,_пока_мы_лгать_не_перестанем_и_не_отучимся_бояться_—_не_умер_Сталин»._




ДВОЙНОЙ ИНФАРКТ

Тюменскую делегацию на XXII съезде КПСС возглавлял Борис Евдокимович Щербина, избранный первым секретарем обкома 6 мая 1961 года.

Его предшественник Василий Владимирович Косов был освобожден от должности с формулировкой: «Допустил грубые политические ошибки в руководстве областной партийной организацией, не проявлял необходимой скромности, злоупотреблял служебным положением».

Поводом к принятию такого решения послужило обращение в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС прокурора области Пономарева и начальника Тюменского отделения Свердловской железной дороги Борцова о том, что Косов разрешил строительство в Тюмени Дворца спорта «без согласования с правительственными органами» (позднее на его фундаменте построена гостиница «Восток»). Для поездок по области он «переоборудовал за счет средств обкома партии (32 тыс. руб.) по своему вкусу (мягкий диван, кресла, стол и постельные принадлежности) вагон, предназначенный для… начальника отделения дороги» (то есть самого Борцова).

Действительной причиной отставки Косова стал провал хрущевской программы «Догнать и перегнать Америку по производству мяса, молока и масла», провозглашенной на Всесоюзном совещании работников сельского хозяйства 22 мая 1957 года в Ленинграде. Хрущев выступал главным организатором и пропагандистом этой кампании: ездил по стране, проводил «активы», ругал, награждал. «Маяком» хрущевских реформ в сельском хозяйстве объявили Рязанскую область. За перевыполнение плана по производству мяса в 1959 году в 3,8 раза ее наградили орденом Ленина. Первому секретарю Рязанского обкома Ларионову присвоили звание Героя Социалистического Труда. «Достойный восхищения пример Рязанской области получил на декабрьском Пленуме ЦК КПСС высокую оценку и был рекомендован для других республик, краев и областей страны».

Простой вопрос — возможно ли по законам биологии за один год увеличить производство животноводческой продукции вдвое и втрое, если не пустить для этого весь скот под нож, — политическим руководством Советского Союза не ставился.

Когда вскрылась система общегосударственного жульничества, манипуляций со статистикой, приписок и фальсификаций по сдаче скота па убой по нескольку раз, Ларионов застрелился.

Косов за подобное перевыполнение плана по зерну и мясу тоже рассчитывал на награду, но получил обширный инфаркт. Больше года провел на больничной койке. На освободившем его от должности пленуме обкома не присутствовал, а в письменном обращении заверил, что «где бы ни пришлось работать впредь — будет беззаветно служить партии и народу до последних дней жизни». После выздоровления был до 1965 года помощником директора по кадрам Омского шинного завода, откуда ушел на пенсию. Умер в 1996 году в Екатеринбурге.

Назначенный 9 ноября 1961 года председателем КГБ (Шелепина избрали секретарем ЦК) 37-летний Владимир Ефимович Семичастный довел до инфаркта начальника УКГБ по Тюменской области полковника Северухина, обвинив его в «попустительстве действиям бывшего первого секретаря обкома Косова». Когда Александр Николаевич вышел из госпиталя, его уволили из органов по болезни.

Северухин с ведомственных позиций отстаивал необходимость продолжения после 1954 года геологоразведочных работ в Тюменской области. При этом он руководствовался принципом: «Нефть есть везде, где ее ищут». Чекистским методом поиска полезных ископаемых стали политическая бдительность населения и «внутреннее осведомление». Для проверки таких «заявок на нефть и газ» по предложению начальника УКГБ создали специальную геологическую партию под руководством М. В. Вовка. До марта 1957 года геологи проверили 14 заявок: из них 12 — на нефть, по одной — на газ и железную руду. Все заявки сформулированы на основании агентурных донесений и архивных документов. Проверялись, как отмечено в отчете Вовка, «с участием заявителей и представителей общественных организаций».

Чаще всего за признаки нефти бдительные жители Тюменской области принимали железистую пленку на местных водоемах. Такие сообщения поступали в УКГБ десятками, если не сотнями. В областном чекистском ведомстве даже памятку разработали, как определять на болотной или речной поверхности присутствие нефти. «При ударе по пленке палкой, если она разобьется на остроугольные кусочки, и они не будут сливаться вновь, это не нефтяная пленка…». Также рекомендовалось: «Собрать пленку на чистую бумагу или тряпку, и если останется жирное пятно, то она имеет отношение к маслянистым веществам, если грязное или ржавое — пленка не нефтяная».

Сегодня эта чекистская геология кажется наивной. Но если бы на некоторые спецсообщения УКГБ в партийные органы в свое время обратили более серьезное внимание, это, скорее всего, ускорило бы на 10–15 лет открытие крупнейших нефтяных и газовых месторождений в Западной Сибири.

Такая активность Северухина не устраивала Щербину. В Тюмень Бориса Евдокимовича перевели из Иркутска, где он как 2-й секретарь обкома КПСС курировал строительство Братской ГЭС. Для Хрущева «коньком» в энергетике страны были гидроэлектростанции (как в сельском хозяйстве — кукуруза). После пуска ГЭС на реке Ангаре 28 ноября 1961 года главным символом сибирских строек и примером трудового героизма советских людей должна была стать Нижнеобская гидроэлектростанция, плотина которой, будь она построена у села Нарыкары в Ханты-Мансийском национальном округе (первый вариант) или в районе Салехарда (второй вариант), привела бы к созданию искусственного моря, по площади в три раза превышающего озеро Байкал. В народе по этому поводу ходила присказка: «Чем дальше в лес, тем больше ГЭС».

Сменивший Косова Щербина знал, что Северухин обращался в мае 1959 года к председателю КГБ Шелепину с запиской «Об изыскательских работах по выявлению нефтеносных и газоносных месторождений на территории Тюменской области». Изложив историю поиска нефти в Зауралье, полковник Северухин заключил: «…Начатые здесь геологоразведочные работы, их результаты дают основание утверждать, что газом и нефтью будут покрыты энергетические потребности Урала и Западной Сибири… Вопрос о строительстве Нижнеобской ГЭС и других очередей обского каскада гидроэлектростанций следует оставить открытым до завершения нефтепоисковых исследований на затопляемых территориях».

Этим обращением к влиятельному тогда партийно-государственному деятелю удалось отсрочить реализацию очередного гидротехнического проекта.

Когда Шелепина избрали секретарем ЦК КПСС, Щербина убедил Семичастного, с которым был знаком по комсомольской работе в Харькове, отправить начальника областного УКГБ на пенсию.

Перед войной лейтенант госбезопасности Северухин служил заместителем начальника особого отдела НКВД Харьковского военного округа. После увольнения из органов он уехал из Тюмени в Харьков, где и похоронен.

Сыновья Щербины и Северухина — Юрий и Владимир — учились в Высшей школе КГБ в Минске. Потом один служил в Киеве в КГБ УССР. Другой стал лектором-международником, защитил докторскую диссертацию, преподает в одном из престижных столичных вузов.




ЕДИНОГЛАСНО

Начальником УКГБ при Совете министров СССР по Тюменской области назначили полковника Лобанова. В отличие от Северухина, прошедшего всю войну в военной контрразведке «Смерш», награжденного шестью орденами и тремя медалями, Иван Петрович Лобанов 1916 года рождения, уроженец села Могильного Шадринского района Курганской области, из крестьян-середняков, ни дня не был на фронте и в Красной армии не служил.

После окончания в декабре 1939 года зоотехнического факультета Омского сельскохозяйственного института был направлен в Якутию в одно из оленеводческих хозяйств Дальстроя НКВД.

Лагерный сектор Дальстроя насчитывал в 1951 году в своем составе 504 подразделения, из них: девять управлений, 14 отделений, 129 отдельных лагерных пунктов, 252 «просто» лагпункта и 101 лагерную командировку.

Всего в них содержалось 151722 заключенных (122 088 мужчин и 29634 женщины). По штатам лагерной охраны Дальстроя полагалось 5137 человек (3333 офицера и 1804 вольнонаемных) и 17991 стрелок ВОХР.

В том же 1951-м зоотехнику-оленеводу Лобанову присвоили звание старшего лейтенанта МГБ и через краткосрочные курсы в Москве назначили… начальником отдела лагерей и спецпоселений МГБ Карело-Финской ССР (была такая союзная республика). Когда в 1953-м году умер Сталин, и расстреляли Берию, Лобанов уже майором возвратился в Омск и за восемь лет поднялся от заместителя начальника тюремного отдела Омского УМВД до начальника УКГБ в Тюмени.

Тюменским чекистам его представили накануне очередных выборов в Верховный Совет СССР. В этот раз предполагалось голосовать не столько за конкретных кандидатов «нерушимого блока коммунистов и беспартийных», сколько за «светлое будущее», обещанное XXII съездом КПСС. Все предвыборные материалы «Тюменская правда» публиковала под рубрикой: «Голосуем за коммунизм!» Вместе с тем уже в феврале 1962 года назвали и выдвиженцев от четырех избирательных округов (о дате выборов — 18 марта — областная газета сообщила еще в новогоднем номере). Это: Борис Евдокимович Щербина, Маргарита Николаевна Угрюмова — токарь Тюменского завода строймашин, Анна Семеновна Любина — зоотехник Песьяновского совхоза Ишимского района, Иван Сергеевич Скориков — тракторист колхоза имени Ленина Ново-Заимского района. Ханты-Мансийск назвал Нину Григорьевну Косякову — учительницу из Кондинского района, а Салехард — Ефима Хороля, «знатного ямальского рыбака».

Особой предвыборной активности в нашем крае не наблюдалось. Куда больший интерес вызвало опубликованное в «Тюменской правде» письмо рабочего судостроительного завода Попадейкина: «Недавно в гастрономе на углу улиц Республики и Первомайской я купил утку, — поделился он своей радостью с читателями. — Когда жена начала разделывать птицу, то нашла в ее желудке самородок золота весом 0,4–0,5 грамма. Было бы правильным, если наши геологи поинтересуются: откуда доставили эту партию водоплавающих? Не исключено, — предположил бдительный тюменец, — что там, где откармливалась попавшая мне утка, есть месторождение драгоценного металла».

При Северухине, с его повышенным внимании к «народной» геологии, была бы немедленно организована профессиональная оценка и проверка этого сигнала. Возглавляемое Лобановым УКГБ лишь информировала обком КПСС, что газетная публикация, озаглавленная «Золотая утка», «вызвала в продуктовых магазинах Тюмени торговый ажиотаж и очереди за битой птицей (так в тексте), сопряженные скандалами и требованиями продажи одной тушки в одни руки». На основании этой информации партийный комитет посчитал, что подобные «мещанские, политически сомнительные публикации отвлекают трудящихся от изучения материалов XXII съезда КПСС и программы построения в СССР коммунизма».

Редакция партийного печатного органа сделала необходимые выводы: под фотографией на первой полосе газеты сообщалось: «Молодые строители новой школы по улице Холодильной в г. Тюмени Валя Желомская, Нина Бабушкина и Валя Ковязина голосуют впервые. Им только восемнадцать лет. Впереди у них большая жизнь. Хорошая!»

Хрущев хотел, чтобы за мечту о «светлом будущем проголосовала не только партийная элита, но и все взрослое население огромной страны». Так и вышло: 99,9 процента избирателей отметили — «за». Но коммунизм не наступил.






Глава 11. Выборы — 1966


14 октября 1964 года Пленум ЦК КПСС «удовлетворил просьбу т. Хрущева об освобождении его от обязанностей первого секретаря, члена президиума ЦК и председателя Совета Министров СССР в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья».

    А. ПЕТРУШИН




БЕЗ ХРУЩЕВА

Его свержение с партийно-государственного Олимпа приблизил очередной эксперимент по разделению партийных организаций на промышленные и сельские. В Тюменской области вместо одного обкома КПСС появились два. Один, возглавляемый Александром Константиновичем Протозановым, занимался промышленностью. Другой, руководимый Борисом Евдокимовичем Щербиной, — сельским хозяйством.

Такие же изменения коснулись Советов депутатов трудящихся и их исполкомов, комсомола, профсоюзов, милиции. МВД РСФСР переименовали на новый лад — в министерство охраны общественного порядка. В Тюмени начальником УООП назначили генерал-майора милиции Юрия Алексеевича Рытикова.

Хрущев даже управления КГБ хотел разделить на промышленные и сельские. Председатель КГБ Владимир Ефимович Семичастный отбивался: «Как мне делить шпионов на городских и деревенских?» Свое мнение глава партии и государства изменил, лишь узнав, что разделение госбезопасности «по производственному принципу» приведет к резкому увеличению офицерского состава в КГБ.

Раздел власти на местах проходил болезненно, породил интриги и козни среди партийно-советских чиновников. При Хрущеве наша область считалась аграрной, поэтому верховенство неофициально сохранил Щербина.

Писатель Константин Яковлевич Лагунов вспоминал: «Летом шестьдесят четвертого пришел к нему, а перед ним на столе книга Хрущева «Великое десятилетие».

— Читал? — спросил Щербина.

— Нет еще, не успел.

Он чуть нахмурился.

— Отложи все и прочти. Непременно. Мудрая, поучительная книга, как и жизнь его. Талантливый человечище. Самородок…

Пару месяцев спустя Хрущева вероломно вышвырнули из седла. Этому событию был посвящен объединенный пленум Тюменских промышленного и сельскохозяйственного обкомов партии. Открывая пленум, Щербина размашисто и громко возгласил:

— Наконец-то свершилось! Сбылось то, о чем мечтала вся партия. Десять лет терпели мы этого невежду, пустомелю…

Измочалил, полил грязью вчерашнего «мудрого, талантливого», и ни слова покаяния, ни горечи, ни боли. А ведь будучи кандидатом в члены ЦК, он голосовал за все новации Хрущева, а будучи первым секретарем обкома беспощадно и свирепо протаскивал их наперекор и вопреки здравомыслию».

Хрущев настроил против себя партийный и советский аппарат (разрушал привычную систему управления), армию (сокращал офицерский корпус), госбезопасность (демонстрировал чекистам полнейшее неуважение, снижал оплаты, отказал в привилегиях — бесплатный отпуск медикаментов, льготы при выслуге лет, пользовании транспортом…).

В обстановке ухудшающегося экономического положения в стране нарастали оппозиционные настроения. Из этой ситуации были возможны два выхода. Первый — усиление репрессий. В июле 1962 года приняли печально знаменитую статью 70 Уголовного кодекса РСФСР, восстановившую и узаконившую политические преследования. Второй выход — изменения в самом партийно-государственном руководстве, устранении из него человека, трижды удостоенного звания Героя Социалистического Труда и Героя Советского Союза всего лишь в десятилетний период пребывания на вершине власти. Кроме Золотых Звезд, Хрущев был награжден шестью орденами Ленина, орденами Суворова I и II степеней, Кутузова I степени, Отечественной войны I степени и орденом Трудового Красного Знамени.

Одним из обвинений, выдвинутых против Хрущева на октябрьском 1964 года Пленуме ЦК, стали награды. Председательствующий Леонид Ильич Брежнев отметил: «Недопустимое самодовольство т. Хрущевым допускалось в ряде случаев при награждении орденами Советского Союза…»

Правда, Хрущев удержался от соблазна присвоить себе высшее воинское звание. В отличие от позднего Брежнева, пожелавшего красоваться в маршальской форме с полководческим орденом «Победа». Во время войны Хрущев был членом Военного Совета Юго-Западного, Сталинградского, Южного и 1-го Украинского фронтов. Одновременно с работой в войсках он как секретарь ЦК компартии Украины участвовал в организации партизанского движения. Однако как пришел с войны генерал-лейтенантом, так с двумя звездочками на погоне и остался. А ведь подхалимы уговаривали:

— Как же так, Никита Сергеевич, вы Верховный главнокомандующий, а мы старше вас по званию?

— Ничего, — уверенно отвечал Хрущев, — я с вами и так управлюсь.

Кончилось это тем, что в решающую минуту рядом не оказалось ни одного верного ему человека.

Отставка Хрущева не вызвала сколько-нибудь заметного протеста широких слоев населения. Банкротство проводимого им экономического курса было очевидно. Последние годы Хрущев вызывал в народе только насмешки. После Карибского кризиса 1962 года, который едва не привел мир к ракетно-ядерной войне, люди ждали покоя, порядка, стабильности и улучшения жизни.




ЯВЛЕНИЕ ТЮМЕНИ

Во главе нового руководства страны стали трое: Леонид Ильич Брежнев, избранный первым секретарем ЦК, Алексей Николаевич Косыгин, возглавивший правительство, и Николай Викторович Подгорный, который занял пост второго секретаря ЦК, а через год — председателя президиума Верховного Совета СССР.

Спустя месяц после отставки Хрущева состоялся Пленум ЦК — со всеми хрущевскими реформами было покончено. Два обкома опять слили в один. Его возглавил Щербина, вторым секретарем избрали Протозанова. Руководство объединенной областной организации ВЛКСМ доверили секретарю «промышленного» комсомола Владимиру Демьяновичу Пульникову. Скоро его направили на «укрепление» УКГБ — заместителем начальника управления по кадрам. Первым секретарем обкома ВЛКСМ стал Геннадий Иосифович Шмаль. Тогда же было объявлено о прекращении существования совнархозов и восстановлении отраслевых министерств.

В марте 1965 года Брежнев выступил на Пленуме ЦК с докладом «О неотложных мерах по дальнейшему развитию сельского хозяйства СССР», в котором дал весьма нелестную оценку состояния сельскохозяйственного производства. Статистика свидетельствовала о глубоком кризисе в этой отрасли хозяйства. По существу партия признала провал аграрной политики. С 1962 года Советский Союз начал импортировать зерно, главным образом из Соединенных Штатов Америки и Канады. Страна оказалась в зависимости от закупок хлеба и других продуктов за границей. Для импорта продовольствия, содержания социалистического лагеря, стимулирования национально-освободительных движений в Азии, Африке и Латинской Америке требовались громадные валютные средства. Получить их можно было путем экспорта энергоносителей. Положение спасла «большая тюменская нефть». Так в газетах назвали открытые геологами в Западной Сибири запасы углеводородного сырья.

Триумфом Тюмени стал открывшийся 29 марта 1966 года в Москве XXIII съезд КПСС.

«Вначале было Слово». Это по Библии. Но в стране воинствующего атеизма «словом» считалось решение партийного съезда. Оно гласило: «Важной народнохозяйственной задачей новой пятилетки (1966–1970) считать ускоренное развитие производственных сил в районах Сибири. Создать крупный народнохозяйственный комплекс на базе вновь открытых месторождений нефти и газа, а также лесных богатств».

И началось! Вместо намеченных 20–25 млн тонн в 1970 году было добыто около 32 млн тонн «черного золота». Руководству области очень хотелось рапортовать о великих достижениях.

«Щербина, — говорил бывший заместитель министра нефтяной промышленности СССР Шаген Донгорян, — был человеком авантюрного плана. Понятие «авантюризм» не содержало для него негативного оттенка. В любом деле, считал он, есть доля риска. Он не любил долго взвешивать последствия тех или иных решений. Как правило, наше министерство при обсуждении пятилетних планов задавало умеренные темпы, но тюменские власти непременно нас поправляли, завышая заданные параметры. Так было велико желание греметь на всю страну…»

Жестко выразился Лагунов: «Почуя сокрытую в сибирском нефтяном Коньке-Горбунке волшебную прыть и стать и пользуясь тем, что запасы углеводородного сырья являются государственной тайной и проверить подлинность цифр практически невозможно, руководители геологической службы, партийные и советские органы Тюмени, с подачи партлидера — Щербины, принялись в своих отчетах, рапортах и докладных наперегонки увеличивать и увеличивать цифры прогнозных и разведанных запасов нефти и газа… Прикрывшись увлеченностью, азартом, одержимостью, они, не моргнув, открывали путь к бесстыдному разграблению сибирских недр. Под их крылом авантюристы, карьеристы, жулики, временщики принялись набивать карманы, дурачить народ, приписывать и шельмовать, раскручивать и раскручивать чудовищную гонку нефтедобычи…»

Герой Социалистического Труда, начальник Усть-Балыкской конторы бурения треста «Сургутбурнефть» объединения «Тюменнефтегаз» Александр Николаевич Филимонов пронзительно написал о пережитых трудностях: «Бывали моменты (я их называю «моментами малодушия»), когда хотелось бросить все к чертовой матери и уехать куда глаза глядят. Кто видел бурового мастера, плачущего в бессилии от комариного гнуса? Кто видел мгновенно провалившегося в болото бульдозериста на ДТ-250, выкарабкивающегося из лап смерти в болотной тине и водорослях? Кто видел, как в 40-градусный мороз сгорает за 25 минут 16-квартирный дом, да еще с людьми?! Очень много было неоправданных жертв. В 1970 году на сессии Нефтеюганского горсовета заведующая бюро ЗАГС доложила депутатам, что зарегистрировала пятисотую кончину и среди них только две своей смертью…»




ОТРАВЛЕНИЕ

Одна из таких трагедий случилась ранним летом 1965 года в Тюмени. В железнодорожном тупике в районе лесобазы «Тура» стояла цистерна с метиловым (древесным) спиртом. Его после открытия навигации предполагалось отправить на север для устранения в газовых скважинах гидратов — смеси газа с водой, которая в виде обычного льда закупоривает скважину при определенных условиях. По запаху этот спирт ничем не отличается от питьевого — этилового. Цистерну, помеченную надписью «Смертельно!», охранял сторож, который стал первой жертвой собственной беспечности. Переступая через его труп, люди наполняли ядовитым спиртом различные емкости, угощая родных и знакомых. Этот спирт попал на столы свадьбы, закончившейся гибелью большинства гостей. Машины скорой медицинской помощи не успевали доставлять в городские больницы пострадавших. От отравления скончались более 40 человек и около 300 ослепли. Чтобы не вызвать в Тюмени паники, умерших тайно за государственный счет хоронили на разных кладбищах.

Начальник Игримской конторы бурения Леонид Анатольевич Строгальщиков (отец писателя Виктора Строгальщикова) на вертолете облетал следовавшие в северном направлении по рекам суда, в мегафон приказывая немедленно слить за борт метиловый спирт.

Считается, что приказом Министерства нефтяной промышленности СССР «за допущенную безответственность, приведшую к гибели людей» был уволен начальник объединения «Тюменнефтегаз» Арон Маркович Слепян.

Однако через год «Тюменская правда» опубликовала Указ Президиума Верховного Совета СССР от 23 мая 1966 года (!), которым 1-й заместитель начальника Главного тюменского производственного управления нефтяной и газовой промышленности Слепян награжден орденом Трудового Красного Знамени «за успешное выполнение заданий 7-летнего плана по добыче нефти и заслуги в развитии нефтедобывающей промышленности».

По заключению областного УКГБ, причинами массового отравления людей метиловым спиртом стали «…низкая культура, отсутствие медицинских знаний профилактического плана».

Почему всезнающее УКГБ не предотвратило эту трагедию? Потому что было занято охраной одного человека — Николая Николаевича Николаева.




СЕКРЕТНЫЙ УЗНИК ЦК КПСС

Его настоящее имя — Никос Захариадис. Генеральный секретарь компартии Греции. После окончания Второй мировой войны он возглавлял вооруженную борьбу против высадившихся на полуостров английских войск и поддерживаемого ими марионеточного правительства «народного единства». Организованная Захариадисом Демократическая армия Греции (ДАГ) контролировала северные районы страны. Казалось, достаточно еще одного удара, и на земле древней Эллады будет установлен социалистический строй. Такой, как в Советском Союзе. Как в соседних Албании, Болгарии, Югославии… Но Сталин поссорился с югославским вождем — маршалом Иосипом Броз Тито. Находившийся под сильным влиянием генералиссимуса Сталина Захариадис публично заявил: «…Предательство Тито создает для народно-демократического движения Греции серьезные затруднения».

В октябре 1949 года ДАГ прекратила военные действия. Социалистический режим не состоялся. Греческий народ устал от длительных и кровавых междоусобиц. Остатки деморализованной демократической армии вывели через Албанию и Болгарию в Ташкент.

Когда умер Сталин, новое руководство КПСС стало искать пути примирения с Тито. Тот, соглашаясь на сближение стран, потребовал в ультимативной форме устранения Захариадиса.

В апреле 1956 года генсек компартии Греции исчез… Появился Николай Николаевич Николаев… Лицо без гражданства. Директор лесхоза в небольшом городке Боровичи, что в Новгородской области. Там он прожил шесть лет. Ждал, когда изменится обстановка, и его вновь призовут возглавить партию. А время шло, и нетерпение возрастало.

В мае 1962 года Николаев заявил о своем желании выехать за границу — в партийных и чекистских органах возник переполох. Решили отправить его в более отдаленное место. Выбрали Сургут. Тогда Лубянка не предполагала, что через три года это глухое село станет городом и центром новой нефтегазоносной провинции. Здесь под административным надзором секретный узник ЦК КПСС проживал в домике на улице Кедровой. Верных ему бойцов ДАГ, добиравшихся из Ташкента до Сургута, к нему не допускали. Тогда он совершил побег. По Оби и Иртышу на пароходе «Жан Жорес». Следивший за беглецом чекист Геннадий Григорьевич Костенко позднее рассказал: «На верхней палубе только двое трезвых — я и «Бывший» (так в служебной переписке именовали Николаева-Захариадиса). В Тобольске на пристани его задержали и водворили обратно в Сургут».

Начальника УКГБ полковника Лобанова по ходатайству Щербины отметили почетной грамотой Президиума Верховного Совета РСФСР «за многолетнюю безупречную работу в органах государственной безопасности и в связи с 50-летием со дня рождения». Председатель КГБ Семичастный обещал присвоить генеральское звание. Сам Владимир Ефимович как активный участник свержения Хрущева стал генерал-полковником. Хотя ни дня не служил в армии и вообще считался невоеннообязанным из-за врожденного порока сердца. Но осчастливить своей милостью главного тюменского охранника опального генсека компартии Греции Семичастный не успел. В мае 1967 года его сняли с поста председателя КГБ за побег из Советского Союза дочери Сталина Светланы Иосифовны Аллилуевой.

Еще до этого события, ставшего мировой сенсацией (в советских газетах ни слова), в стране прошли очередные парламентские выборы.




НОВЫЙ ОТРЯД ИЗБИРАТЕЛЕЙ

Перед днем голосования — 12 июня 1966 года — изменились границы избирательных округов: к Тюменскому, Ишимскому и Тобольскому прибавился Ханты-Мансийский. «Тюменская правда» пояснила: «Со времени прошедших выборов в нашей области появился новый отряд рабочего класса — нефтяники. Представителем этого отряда является 35-летний буровой мастер треста «Тюменьнефтегазразведка» коммунист Анатолий Дмитриевич Шакшин. Человек новой социалистической формации, приехавший к нам из Башкирии со своей бригадой осваивать несметные богатства тюменских земных недр».

Его и выдвинули новые избиратели-нефтяники кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР VII созыва. В том же году ему присвоили звание Героя Социалистического Труда.

Щербина традиционно заявился по Тобольскому избирательному округу. Тюмень и прилегающие к ней районы устроила кандидатура машиниста тепловоза локомотивного депо станции Тюмень, члена обкома КПСС, студента-заочника Уральского железнодорожного института Геннадия Андреевича Кичина.

Ишимский округ выдвинул беспартийного кандидата — Анну Васильевну Сиюткину, бригадира тракторной бригады колхоза имени Свердлова Викуловского района, награжденную за «целину» орденом Ленина.

По номенклатурной разнарядке и с учетом «нового отряда рабочих- нефтяников» в Совет национальностей двухпалатного советского парламента от Омска, Тюмени, Томска и Кургана прошел Виктор Степанович Федоров — министр нефтеперерабатывающей и нефтехимической промышленности СССР. Профессиональный нефтяник был отмечен Золотой Звездой Героя Социалистического Труда в 1944 году за бесперебойное обеспечение топливом фронта и тыла.

Ханты-Мансийск и Салехард в Совете Национальностей представляли Антонида Георгиевна Григорьева — председатель Сургутского райисполкома, и Николай Павлович Лаптандер — оленевод совхоза «Байдарацкий» Приуральского района.

Никаких неожиданностей при голосовании не случилось. «Тюменская правда» отметила: «…К 12 часам дня 12 июня на избирательные участки явилось 81,60 % избирателей, а к 6 часам вечера — 98,92 %».

В Советском Союзе карьера депутата Верховного Совета могла состояться только по согласованию с партийными инстанциями. Одно место всегда бронировалось для первого секретаря партийной организации республики, края, области. Но эта привилегия не являлась гарантией его благополучия.






Глава 12. Выборы — 1970


После свержения Никиты Хрущева в октябре 1964 года с партийногосударственного Олимпа культ личности вождей сменил культ юбилеев.

    А. ПЕТРУШИН




«ЗА ЦЕНОЙ НЕ ПОСТОИМ»

В мае 1965 года в первый раз за двадцать лет после капитуляции гитлеровской Германии широко и торжественно отметили День Победы. 9 мая объявлено праздничным нерабочим днем. Учреждена юбилейная медаль, которой наградили не только ветеранов-участников войны, но и всех военнослужащих Вооруженных сил СССР — более 15 миллионов человек.

Не пожалели в канун Дня Победы и боевых наград. Указами от 6 мая 1965 года звание Героя Советского Союза присвоено 18 участникам войны. Среди них — 1-й заместитель начальника Генштаба генерал армии Павел Батицкий (через год он станет маршалом). Золотую Звезду Героя ему обещали еще в бытность первым заместителем командующего Московским военным округом — за участие в аресте всесильного Лаврентия Берии 26 июня 1953 года и приведение в исполнение смертного приговора 23 декабря того же года.

Юбилейные медали, учрежденные после 1965 года (через каждые пять лет), очень точно символизировали время бесконечных торжеств, помпезных юбилеев и партийных съездов, когда награда стала частью быта советского человека.

В докладе на торжественном заседании, посвященном юбилею Победы, новый руководитель КПСС Леонид Брежнев, который был начальником политотдела 18-й армии 4-го Украинского фронта и закончил войну генерал-майором, впервые после XX съезда КПСС (1956 г.) сказал о заслугах Сталина — Верховного главнокомандующего. Его слова утонули в аплодисментах участников заседания.

Тогда же Брежнев назвал число потерь советского народа в войне с германским фашизмом и японским милитаризмом — 20 миллионов человек. До него Сталин говорил о семи миллионах погибших, а Хрущев — о десяти миллионах. В настоящее время официально признаваемая цифра «цены Победы — более 27 миллионов».

Обязали партийные комитеты в республиках, краях и областях установить памятные мемориальные знаки и издать сборники очерков о Героях Советского Союза, местных уроженцах. В первое издание книги «Герои земли тюменской» вошли биографические очерки о 83 земляках.

Критериями военных памятников стали их размеры: высота монумента «Родина-мать» на Мамаевом кургане в Волгограде — 52 метра, а с мечом — рекордные 85 метров. Для устойчивости под фундамент заложили 150 тысяч тонн грунта. В Тюмени памятник Победы предполагалось первоначально установить на берегу Туры напротив здания бывшего частного коммерческого училища купцов Колокольниковых. В войну в нем размещался один из эвакогоспиталей, а после образования 14 августа 1944 года Тюменской области — обком ВКП (б) и облисполком.

Однако этот архитектурный проект был отклонен. По одной версии — из-за обрушения берега. По другой — из-за народного названия этого любимого места отдыха тюменцев — «Дунькин сад», что, по мнению областного партийного руководства, не соответствовало идеологической сакральности монумента.

Для него нашли другое место — возле краеведческого музея. Открытие состоялось 9 мая 1968 года. Вечный огонь зажег Герой Советского Союза танкист Петр Федоров. Этому событию предшествовало грандиозное празднование 50-летия Великой Октябрьской социалистической революции.




И ЮНЫЙ ОКТЯБРЬ ВПЕРЕДИ…

Для подготовки к юбилею в Тюмени создали специальную комиссию. Объявили социалистическое соревнование среди предприятий, учреждений и организаций за достойную встречу «красного дня календаря». Победителям вручали в торжественной обстановке на «вечное хранение» памятные знамена ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР и ВЦСПС. Эти реликвии получили в Тюменской области шесть производственных коллективов, в том числе управление «Тюменьстройпуть». В ответ транспортные строители и воины-железнодорожники дислоцированной в Тюмени 19-й отдельной ордена Кутузова железнодорожной бригады досрочно открыли рабочее движение поездов от Тюмени до Тобольска. «Славным подарком в честь 50-летия революции» названо завершение строительства нефтепровода Усть-Балык — Омск. «За успехи, достигнутые в хозяйственном и культурном строительстве, освоении нефтяных и газовых месторождений» Тюменскую область наградили орденом Ленина.

31 октября был учрежден орден Октябрьской революции. В числе первых этим орденом наградили РСФСР, УССР, крейсер «Аврору» и группу ветеранов партии и военачальников. Потом эту награду стали «в порядке очередности» вручать городам. Тюмень получила орден Октябрьской Революции к 400-летию основания — в 1986 году.

Не забыли отметить государственными наградами тюменских участников революционных событий 1917 года: два ордена Ленина, 13 — Красного Знамени, восемь — Трудового Красного Знамени. За героя революции и гражданской войны на Обском Севере Платона Лопарева, расстрелянного в 1938 году и реабилитированного после XX съезда КПСС, орден Красной Звезды получила его вдова Клавдия Доронина.

Тогда же в Тюмени на зданиях, в которых проводились революционные мероприятия, установили мемориальные доски кирпичного цвета: «В 1917–1918 гг. здесь происходили съезды Советов и собрания Тюменской организации большевиков».

По-своему встречали юбилей революции заключенные, расположенные в Тюменской области в местах лишения свободы, — для них объявили широкую амнистию. Однако она не коснулась генерального секретаря компартии Греции Никоса Захариадиса, с 1962 года находившегося под именем Николая Николаевича Николаева в ссылке в Сургуте. Хотя, казалось бы, самое время использовать его для борьбы с «кровавым режимом «черных полковников», совершивших 6 мая 1967 года государственный переворот в Греции. По этому поводу в Тюмени на стадионе «Нефтяник» (сейчас здесь Цветной бульвар) состоялся митинг, на котором с обвинениями «черных полковников» выступили депутаты Советов трудящихся всех уровней, избранные двумя месяцами ранее. Эти «малые выборы» на фоне шумных предъюбилейных мероприятий прошли незаметно.

К 50-летию социалистической революции, целью которой ставилось «освобождение труда», трудовой режим перевели на пятидневную неделю с двумя выходными днями. Срок военной службы по призыву сократили на один год (с трех до двух), что явилось одной из причин пресловутой «дедовщины», скромно называемой «неуставными отношениями».

В Тюмени продолжению улицы Осипенко (бывшая Томская и бывшая Ежова, наркома НКВД) дали название улица 50 лет Октября и издали книгу «Шаг в полвека». Рассказ о прошлом, настоящем и будущем земли Тюменской.




И ЛЕНИН ТАКОЙ МОЛОДОЙ…

Для ускорения проводимой с 1965 года экономической реформы в Тюменскую область 2 января 1968 года прибыл ее инициатор — председатель Совета министров СССР Алексей Николаевич Косыгин.

«Тюменская правда» сообщила: «Высокий гость осмотрел город Тюмень, посетил город Тобольск, побывал на объектах Юганского нефтепромыслового управления, головных сооружениях нефтепровода Усть-Балык — Омск, в общежитиях строителей города Нефтеюганска, на уникальном Уренгойском месторождении природного газа, в Тюменском индустриальном институте. Он присутствовал на спектакле драмтеатра. Его появление в зале зрители встретили горячими аплодисментами».

Никто из них не знал, что Косыгин после окончания в 1924 году Ленинградского кооперативного техникума работал в Тюмени в системе окружной заготкооперации (Тюмень тогда входила на правах округа в Уральскую область). Сопровождавший Косыгина в непротокольной поездке по Тюмени майор областного УКГБ Эмерик Шевелев быстро нашел на улице Осипенко дом под номером 18, в котором когда-то квартировал считавшийся завидным женихом молодой кооператор. Через дорогу от этого дома еще действовал цех по переработке заготавливаемых Косыгиным дикоросов.

Как бывший «текстильщик» (в 1939 году — нарком текстильной промышленности СССР) Косыгин настоял на строительстве в Тюмени камвольно-суконного комбината. По сообщению «Тюменской правды», «это предприятие будет одним из крупнейших в стране. Уже в будущем году цехи комбината дадут более 9 млн метров тканей: на два пальто, три костюма или пять платьев на каждого жителя области…»

После визита Косыгина в Тюмень, по мнению Льва Чурилова, начальника НПУ «Юганскнефть», будущего министра нефтяной и газовой промышленности СССР, «дела пошли веселей». Однако драматические события августа 1968 года в Чехословакии и ввод в эту страну советских войск привели к свертыванию «реформы Косыгина». Чехословацкие события наложили неизгладимый отпечаток на все стороны жизни Советского Союза — и на расстановку сил в Политбюро ЦК КПСС, и на внешнюю политику страны, и на развитие экономики, культуры, общественного движения.

Устанавливался неосталинизм — верность старым идеологическим ценностям, помноженным на усиление идеологического контроля.

На заседаниях Политбюро Брежнев с негодованием говорил своим соратникам о том, что «у нас появилось за последнее время много мемуарной литературы… Освещают, например, Великую Отечественную войну вкривь и вкось, где-то берут документы в архивах, искажают, перевирают эти документы… Где эти люди берут документы? Почему у нас стало так свободно с этим вопросом?». Ответил министр обороны СССР маршал Андрей Гречко: «…С архивами мы разберемся и наведем порядок. О мемуарах Жукова (речь шла о рукописи «Воспоминания и размышления») мы сейчас пишем заключение. Там много ненужного и вредного».

Вслед за Брежневым другие партийные сановники указали на идеологическое воздействие чехословацких событий на СССР, призвав обратить особое внимание на студенчество: «Слушают «Голос Америки» и песни этого Высоцкого, пьют, выражают пренебрежительное отношение к истории КПСС и другим общественным наукам. Надо как можно скорее принять решение по вопросам идеологии».

В октябре 1968 года вышло постановление ЦК КПСС «О 50-летии ВЛКСМ и задачах коммунистического воспитания молодежи». Развернулась борьба за «идеологическую чистоту молодого поколения». В опубликованной в «Тюменской правде» статье «С чужого голоса» утверждалось, что «некоторые исполнители своих песен — Высоцкий, Кукин, Клячкин… вольно или невольно становятся идеологическими диверсантами, пытающимися калечить души наших подростков, юношей и девушек». Писатель Константин Лагунов вспоминал: «…Тюменский горком комсомола учинил заочный суд над Владимиром Высоцким за его крамольные песни. Судилище происходило в переполненном зале кинотеатра «Победа». Поэта и певца пытался защитить недавно принятый в Союз писателей Владислав Николаев. Об этом узнал первый секретарь обкома КПСС Щербина. На состоявшемся вскоре собрании облпартактива он в своей пространной речи вдруг заговорил о перерожденцах-приспособленцах и ловцах душ и с ходу причислил к их лику Николаева. Распаляясь, Борис Евдокимович так завершил гневную тираду: «Пусть знают товарищ Николаев и все его единомышленники, у нас достанет сил заставить их замолчать и охладить их пыл в местах не столь отдаленных».

И кулаком при этом погрозил. Ему дружно и долго аплодировали партийные активисты… Наутро примчался ко мне переполошенный Николаев: «Теперь что, меня заберут?»

С ним обошлось. Но когда начинающий тюменский литератор Нежинец написал трактат о причинах неизбежного развала советской экономики, КГБ завел на него дело и упек на три года в тюрьму…»

Выборы в Верховный Совет СССР в 1970 году совпали с грандиозной пропагандистской кампанией празднования 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина.

Трудовые коллективы принимали повышенные социалистические обязательства. Боровская птицефабрика: «дать стране в 1970 году более 100 млн яиц, на 36 млн больше запланированного». Нефтяники «Главтюменнефтегаза»: «добывать ежегодно более 75 млн тонн «черного золота».

За такие приятные начальству доклады птицеводы получили Ленинскую юбилейную почетную грамоту, а НГДУ «Нижневартовскнефть» присвоено имя вождя пролетарской революции и основателя советского государства.

Юбилейной «ленинской» медалью наградили 70600 тюменцев. 12 представителей региональной нефтегазодобывающей отрасли стали лауреатами юбилейной Ленинской премии. Учащаяся и студенческая молодежь дружно сдавала Ленинский зачет, торжественно заверяла партийные и комсомольские комитеты в приверженности идеям марксизма-ленинизма, а по ночам слушала песни Высоцкого и рассказывала анекдоты про Ленина, пародируя при этом его характерную картавость.

Осужденных после амнистии 1967 года преступников обрадовали новой амнистией — к 100-летию со дня рождения Ленина. Под юбилейное прощение вновь не попал сургутский узник, главный греческий коммунист Никос Захариадис. Его очередной побег не увенчался успехом — задержали в аэропорту Кольцово Свердловска и возвратили к месту ссылки. Генеральный секретарь компартии Греции требовал свободы, угрожая самоубийством. 1 августа 1973 года сплетенная им удавка — такой во время гражданской войны в Греции приводили в исполнение смертные приговоры (берегли патроны) — мгновенно перехватила горло. Смерть зарегистрировали в Тюменском городском ЗАГСе «от сердечной недостаточности» и похоронили на Червишевском кладбище под чужим именем. Только в 1990 году его сыновья узнали о судьбе отца и перевезли останки в Афины.

В связи с превращением Тюменской области в крупную нефтегазодобывающую базу страны депутатом Верховного Совета СССР VIII созыва от Ханты-Мансийского избирательного округа стал начальник «Главтюменнефтегаза» Виктор Иванович Муравленко. Ему компанию в парламенте составили: Щербина, которого через три года назначат министром строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности СССР; бригадир строителей «Тюменьгорстрой» Терехин; трактористка колхоза имени Свердлова Викуловского района Сиюткина; оленевод совхоза «Россия» Ямальского района Лаптандер.

Процесс отбора кандидатов в депутаты раскрыл писатель Лагунов в своей книге-исповеди «Перед Богом и людьми». «Обком получал жесткую разнарядку ЦК. В ней четко определено, сколько в будущем депутатском корпусе должно быть мужчин и женщин, рабочих и крестьян, беспартийных и комсомольцев, ученых и интеллигенции. Цековскую обойму обком заполнял конкретными фамилиями, их утверждали на бюро или секретариате обкома, потом начинался спектакль-выдвижение отобранных обкомом кандидатур. История советской демократии не знает случая, чтобы намеченная обкомом кандидатура оказалась не выдвинутой…»

Такое станет возможным только через двадцать лет. А тогда в празднично-торжественной атмосфере 1970 года никто не заметил двух событий, последствия которых станут по-своему революционными. В Верховный Совет СССР был избран 1-й секретарь Ставропольского крайкома КПСС Михаил Сергеевич Горбачев, самый молодой «персек» — 39 лет! Летом того же года на международное отделение юридического факультета Ленинградского государственного университета имени Жданова поступил 17-летний выпускник средней школы Владимир Путин.








Александр Антонович Петрушин родился 15 марта 1950 года в деревне Новотроицк Нижнетавдинского района Тюменской области. Окончил Тюменский педагогический институт и Высшие курсы КГБ СССР. Работал учителем в школе, служил в армии, с 1975 года — в органах государственной безопасности. Был оперуполномоченным Управления КГБ по Тюменской области, заместителем начальника Сургутского отдела КГБ, начальником отдела ФСБ по Ханты-Мансийскому автономному округу, заместителем начальника Регионального управления ФСБ по Тюменской области. Полковник. С ноября 2013 года в отставке.

Автор книг: «“Мы не знаем пощады…”: известные, малоизвестные и неизвестные события из истории Тюменского края по материалам ВЧК-ГПУ-НКВД-КГБ» (1999 г.), «На задворках гражданской войны: расследование обстоятельств сокрытия в 1919–1922 годах в Среднем Приобье и на Обском Севере ценностей Сибирского белого движения» (2003–2006 гг.), «Тюмень без секретов, или Как пройти на улицу Павлика Морозова» (2011 г.), «Академия» (к 50-летию Тюменской государственной медицинской академии, 2013 г.), «Династия» (история семьи нефтяников, 2013 г.), «Тюмень без секретов» (2014 г.). В соавторстве с Р. С. Гольдбергом: «Запрещенные солдаты: о тюменцах, попавших в плен в 1941–1945 годах» в 5 томах (2005–2011 гг.), «Неизвестные известные герои» (2015 г.), документального расследования «Тайна сибирских орденов» (2017 г.).

Лауреат журналистских и литературных премий.