Пастуший стан
С. Б. Шумский
СОЛОМОНОВА ПЕЧАТЬ
Весь сентябрь лили дожди. Картошку рыли по колено в грязи, сушили, очищали, канителились с ней целую неделю. Зато с середины октября сразу же после Покрова дня, установилась ясная погода, будто бабье лето переместилось на месяц.
Лес очаровывал своим осенним убранством. Ходил по нему как по богато обставленному дому: все мило глазу, все отрадно душе. Только успевал поражаться лесным контрастам: все березы стояли уже голые, но некоторые и не думали сбрасывать листья, красовались на солнце пышными ворохами – издали завораживали взгляд.
Кое-где на старых пнях попадались опята, темно-коричневые от ночных приморозов, но ядреные и вполне съедобные. Ягоды шиповника медово таяли во рту – кусты сами цеплялись за рукава, словно приглашали: остановись, отведай! Рябина заманчиво краснела гроздьями среди белых берез – не успели птицы с ее уборкой. Одной горсти хватало, чтобы почувствовать ее сытную горьковатую терпкость – ах, хороша же и ядрена ягода сибирская рябина!
Я хотел накопать кое-каких корешков. И вскоре вышел наугад на давно знакомую поляну – лягу. Здесь всегда, я знал, рос дягиль. И сейчас поверх бурой листвы четко зеленели раскидистые ветки новые отростки. Накопал десятка полтора корешков, оставил на развод. Каждый нюхал и не мог нанюхаться: запах чудный и несравнимо богаче любых духов французских. Может быть, из-за этого чудо-запаха дягилю дали еще одно название – ангелик.
На старой лесной дороге наткнулся на заросли гравилата, рос он прямо на обочинах почти подряд. Копать его легко: обвел ножом кружок у стебля и выдернул комок земли, отряхнул об ствол березки или сосны – в руке остается белый пучок нитей. Запах земной, приятно-гвоздичный. Гравилат иначе и называют – гвоздичный корень, хорош в маринадах и в соленых грибах.
Корни репешка копать еще легче, его можно просто дергать за стебель, потому что он достаточно крепкий. А у самого корня уже готов для будущей весны новый нежно-белый отросток.
Я искал купену. Искал и не мог найти, хотя росла она летом можно сказать на каждом шагу. Куда девалась, гадал? Ну просто никаких следов. С час проплутал, упрел. Надрал бересты с упавшей березы, развел костерок. Сел на валежину, решил отдохнуть. Меня разбирала досада, казалось, что кто-то зло шутит, или наваждение какое-то: куда она, эта купена, подевалась в самом деле? Была и не стало.
И только по пути домой глаза остановились на седых тонких ошметках поверх сплошного ковра из листьев – это оказывается и была купена. Вернее, то, что от нее сохранилось. Как я не мог разглядеть раньше? Листья и стебли совершенно пожухли, седой тлен остался от них, синие ягоды упали в траву... В природе совершился круговорот.
Купену знали и ценили с библейских времен, и название она второе получила – соломонова печать.
Но за что, за какие достоинства она заработала себе такое название? Неужели только за одну внешнюю схожесть цветка с соломоновым шестигранным перстнем-печатью, которой он укрощал демонов и асмодеев и в символике которой изначально была заложена цель – всех шельмовать и покорять? Правда, главный иудейский бес Асмодей однажды наказал самого Соломона, «забросил» его в дальнюю землю, где он скитался тридцать три года, искупая свою вину и гордость. Асмодей же в это время правил в его образе и с его печатью.
Купена никогда никого не угнетала и не притесняла, никого не обманывала и не перед кем не лукавила, ибо ее назначение от Бога исцелять. Она – ранозаживляющее и кровоостанавливающее средство, обезболивающее, рвотное, от ревматизма, грыжи, при геморрое, опухолях, подагре, водянке, гонорее, язве желудка, диабете и при ушибах – вот какая широта ее и щедрость действия на человеческие недуги! Каждому она поможет, кто за ней наклонится.
Нет, прародитель «мудрости тьмы» Соломон несомненно знал, по какому сатанинскому подобию ему надо было готовить себе соломонову печать.
С. Б. Шумский
СОЛОМОНОВА ПЕЧАТЬ
Весь сентябрь лили дожди. Картошку рыли по колено в грязи, сушили, очищали, канителились с ней целую неделю. Зато с середины октября сразу же после Покрова дня, установилась ясная погода, будто бабье лето переместилось на месяц.
Лес очаровывал своим осенним убранством. Ходил по нему как по богато обставленному дому: все мило глазу, все отрадно душе. Только успевал поражаться лесным контрастам: все березы стояли уже голые, но некоторые и не думали сбрасывать листья, красовались на солнце пышными ворохами – издали завораживали взгляд.
Кое-где на старых пнях попадались опята, темно-коричневые от ночных приморозов, но ядреные и вполне съедобные. Ягоды шиповника медово таяли во рту – кусты сами цеплялись за рукава, словно приглашали: остановись, отведай! Рябина заманчиво краснела гроздьями среди белых берез – не успели птицы с ее уборкой. Одной горсти хватало, чтобы почувствовать ее сытную горьковатую терпкость – ах, хороша же и ядрена ягода сибирская рябина!
Я хотел накопать кое-каких корешков. И вскоре вышел наугад на давно знакомую поляну – лягу. Здесь всегда, я знал, рос дягиль. И сейчас поверх бурой листвы четко зеленели раскидистые ветки новые отростки. Накопал десятка полтора корешков, оставил на развод. Каждый нюхал и не мог нанюхаться: запах чудный и несравнимо богаче любых духов французских. Может быть, из-за этого чудо-запаха дягилю дали еще одно название – ангелик.
На старой лесной дороге наткнулся на заросли гравилата, рос он прямо на обочинах почти подряд. Копать его легко: обвел ножом кружок у стебля и выдернул комок земли, отряхнул об ствол березки или сосны – в руке остается белый пучок нитей. Запах земной, приятно-гвоздичный. Гравилат иначе и называют – гвоздичный корень, хорош в маринадах и в соленых грибах.
Корни репешка копать еще легче, его можно просто дергать за стебель, потому что он достаточно крепкий. А у самого корня уже готов для будущей весны новый нежно-белый отросток.
Я искал купену. Искал и не мог найти, хотя росла она летом можно сказать на каждом шагу. Куда девалась, гадал? Ну просто никаких следов. С час проплутал, упрел. Надрал бересты с упавшей березы, развел костерок. Сел на валежину, решил отдохнуть. Меня разбирала досада, казалось, что кто-то зло шутит, или наваждение какое-то: куда она, эта купена, подевалась в самом деле? Была и не стало.
И только по пути домой глаза остановились на седых тонких ошметках поверх сплошного ковра из листьев – это оказывается и была купена. Вернее, то, что от нее сохранилось. Как я не мог разглядеть раньше? Листья и стебли совершенно пожухли, седой тлен остался от них, синие ягоды упали в траву... В природе совершился круговорот.
Купену знали и ценили с библейских времен, и название она второе получила – соломонова печать.
Но за что, за какие достоинства она заработала себе такое название? Неужели только за одну внешнюю схожесть цветка с соломоновым шестигранным перстнем-печатью, которой он укрощал демонов и асмодеев и в символике которой изначально была заложена цель – всех шельмовать и покорять? Правда, главный иудейский бес Асмодей однажды наказал самого Соломона, «забросил» его в дальнюю землю, где он скитался тридцать три года, искупая свою вину и гордость. Асмодей же в это время правил в его образе и с его печатью.
Купена никогда никого не угнетала и не притесняла, никого не обманывала и не перед кем не лукавила, ибо ее назначение от Бога исцелять. Она – ранозаживляющее и кровоостанавливающее средство, обезболивающее, рвотное, от ревматизма, грыжи, при геморрое, опухолях, подагре, водянке, гонорее, язве желудка, диабете и при ушибах – вот какая широта ее и щедрость действия на человеческие недуги! Каждому она поможет, кто за ней наклонится.
Нет, прародитель «мудрости тьмы» Соломон несомненно знал, по какому сатанинскому подобию ему надо было готовить себе соломонову печать.