418 Пионт Е Много неба
Екатерина Лаврентьевна Пионт
Екатерина ПИОНТ
Много неба
Рассказы
КОРОЛЕВА
Не знаю, сколько было лет тёте Нюре, нашей соседке слева, может, всего 50, а может, и 70...
Её можно было принять издалека за двенадцатилетнюю девочку, нарядившуюся в старушку, чтобы разыграть подружек. В тёмной, местами выцветшей длинной юбке, в валенках с галошами, с алюминиевым подойником в одной руке и суковатой палкой в другой, она на ощупь пробиралась от крыльца к стайке. Её ссохшееся, без кровинки, лицо казалось ещё меньше из-за спущенного на лоб чёрного платка. Когда-то карие, слезящиеся глаза ничего не выражали. Тётя Нюра уже несколько лет ничего не видела. Но ходила за коровой: поила, давала сено, доила. Жданка глядела на неё жалобно и как-то виновато, а тётя Нюра гладила её сухой ладошкой и, приговаривая что-то, улыбалась.
Она вышла замуж в 16 лет и прожила с дедом нелёгкую жизнь. В округе его все звали Король — от фамилии Королёв. Сам Король был двухметрового роста, с длинными, свисающими вниз, огромными руками. Нос, губы — всё было крупным, но как будто небрежно выполненным. Взгляд его был тяжёлым, мало что в жизни могло поднять его от земли. Как только в классе мы прочитали «Мёртвые души» Гоголя, я стала называть его Собакевичем.
На дворе Советская власть, а у Короля — работники: пьющие муже женой, Фрося и Котя. Запомнилась почему-то даже фамилия их — Нечаевы, да уж, действительно, Нечаевы... Каждое утро — трезвые, с каким-то вызывающе целеустремлённым взглядом они проходили мимо наших окон. Он, от горшка два вершка, в кирзовых сапогах, впереди, она, крупная, чуть отстав от благоверного, соблюдая субординацию, позади, неся инструмент: пилу или тяпку... Вечером расстояние между ними увеличивалось: покачиваясь из стороны в сторону, он неизменно шёл первым, почти на глаза нахлобучив серую фуражку, она, разомлевшая, с блуждающей улыбкой и взглядом, следом, широко расставляя крепкие ноги в парусиновых тапочках. Как-то эти ноги не удержали её, и пролежала она до утра в канаве, но обиделась на соседскую девочку, что та в это время шла мимо и не поздоровалась.
Король бил свою королеву. Она не раз ночевала у нас: уже на ночь глядя наш Барбос начинал как-то по особому скулить, выглядывали в окно — тётя Нюра, держась за забор, пробиралась к нам — полуодетая, дрожащая... Охая, родители бросали свои дела, мы, ребятишки, выскакивали ей навстречу. Утром она возвращалась обратно к своему злыд- ню, скорее всего к Жданке. Как-то мне пришлось мыть у них пол, я скоблила его, тёрла песком, но он всё равно оставался чёрным, эта чернота была не проходящей в жизни тёти Нюры, в которую почему-то никто не вмешивался (так мне казалось). А как было и вмешаться, если ворота Короля были и день и ночь на запоре. Я, начитавшись сказок, видела в Короле страшное чудище из «Аленького цветочка» и не теряла надежды, что он в конце концов превратится в добра молодца, не зря же тётя Нюра не покидает его царства, она- то знает, что он сразу без неё умрёт... Хотя в реальности когда-то царство-то было её, а она полюбила несчастного бедняка, и всё, что могла, отдала ему. Перепутали сказки... За это, наверное, он и издевался над ней всю жизнь.
Ещё до раскулачивания и высылки в Сибирь она родила ему двух сыновей, жгучий мороз закалил их, и, оперившись, они вылетели, вырвались из этих чужих им мест, да только родители не смогли подняться вслед за ними... Оба сыночка — полковники, они проживали в больших городах.
Однажды один из них посетил стариков с красавицей женой и двумя детьми. Одиннадцатилетняя Наташка Королёва, дочь старшего, оказалась на нашей поляне. Мы, ребятня, раскрыв рот и глаза, с восхищением и завистью глядели на неё. Какое пальто было у этой принцессы! Алое, с круглым воротничком и с необычными квадратными пуговками, оно потом не один год щекотало наши сердечки. Всё у неё было иным: и банты, и чулки, и туфли, и платья, яркие, новые. А какой был у неё отец! Высокий, молодой, с широкой улыбкой — в общем, королевич! Про себя я подумала: свершилось чудо! Теперь или чудище превратится в прекрасного мужа тёти Нюры, или королевич умчит мать королеву в своё царство.
Но спустя две недели сказка неожиданно оборвалась так: тётя Нюра у ворот провожала красавца сына. Припав маленьким тельцем к нему, она уткнулась заплаканным незрячим личиком прямо в его сердце. Но не встрепенулось оно, потому что было очень крепким, ведь он был военным...
Года через два тёти Нюры не стало, соседи вздыхали: отмаялась... Приехали уже оба сына. Через девять дней дед Король в новом костюме, побритый, прощался с соседями навсегда, с гордостью он говорил каждому, что за его дом дали хорошие деньги.