408 Селиванов Ветрено
Федор Андреевич Селиванов
Федор Селиванов
Ветрено
Рассказы
В пустыньке на берегу Тосны
Тосна — левый приток реки Невы. Эту речку Владимир Сергеевич Соловьев назвал дикой:
Афанасий Афанасьевич Фет в «Моих воспоминаниях» описал Тосну через сравнение: в степной России нельзя встретить тех светлых и шумных речек, бегущих среди каменных берегов, какие повсюду встречаются на Ингерманландском побережье. Фет использовал здесь шведское название Ижорской земли. На ней есть возвышенность высотой до 168 метров, покрытая лиственницами и сосновыми лесами.
На живописном правом берегу дикой, светлой и шумной Тосны была построена великолепная усадьба Пустынька. Фет утверждал: — Я слышал, что усадьбу создал знаменитый Растрелли. Имение принадлежало вдове графа Алексея Константиновича Толстого, автора знаменитых стихов:
_Средь_шумного_бала,_случайно,_
_В_тревоге_мирской_суеты,_
_Тебя_я_увидел,_но_тайна_
_Твои_покрывала_черты..._
Хозяйкой Пустыньки и была та, которой посвящено стихотворение, ставшее впоследствии романсом. Ей, Софье Андреевне, муж писал из Дрездена: «Я только что приехал в 3 1/2 часа утра и не могу лечь, не сказав тебе то, что говорю тебе уже 20 лет, — что не могу жить без тебя, что ты мое единственное сокровище на земле, и я плачу над этим письмом, как плакал 20 лет тому назад. Кровь застывает в сердце при одной мысли, что я могу тебя потерять, — и я себе говорю: как ужасно глупо расставаться! Думая о тебе, я в твоем образе не вижу ни одной тени, _ни_одной,_ все — лишь свет и счастие...»
О хозяйке усадьбы говорили:
— Умная, справедливая.
— Строгая.
— Ласковая.
Владимир Сергеевич познакомился с Софьей Андреевной в доме Толстых в Петербурге. Туда он был введен племянником Алексея Константиновича Цертелевым. Толстого не было уже в живых, поэты не встречались. Но Соловьев высоко ставил стихи, драмы, романы графа. В 1895 году он напечатал обширную статью «Поэзия гр. А.К. Толстого», которая начиналась так: «Алексей Толстой принадлежит к числу поэтов-мыслителей».
Владимир Сергеевич предстал пред очами не только Софьи Андреевны, но и ее племянницы Софьи Петровны Хитрово. Встреча с ними произошла после путешествия молодого философа в Египет. Ему было тогда двадцать четыре года. Племянница графини была старше на пять лет.
Софья Петровна выросла в семье Толстых. Ее отец Бахметьев, брат хозяйки, слыл слабохарактерным и не мог быть настоящим воспитателем дочери. Атмосфера в семье Толстых романтична и интеллектуальна. Девочка Соня читала произведения великих зарубежных и русских писателей. В Пустыньке, в имении графа Красный Рог под Брянском, в доме в Петербурге бывали поэты и прозаики, ученые и общественные деятели.
Владимир Соловьев подолгу жил в гостеприимном имении в Пустыньке, но любил летом работать и в Красном Роге. Все, кто жил в этих усадьбах, умели уважать свободу и личность. Софья Андреевна авторитетна, к ее словам философ прислушивался,советовался с ней, помогал разбирать архив графа. Но влекла в Пустыньку молодого философа не только дружба, но и любовь.
Он влюбился сразу и, как ему казалось, навсегда. Любовь к Софье Петровне, замужней женщине, матери троих прелестных детей, была сильной и глубокой. Муж — Михаил Александрович Хитрово, видный дипломат, поэт — происходил из старинного дворянского рода. Прелестные дети — это дочь Елизавета, которую все звали Ветой, как она выговаривала свое имя, два сына — старАндрей и Георгий, которого именовали Рюриком.
Софья Хитрово — невысокая и стройная, глаза карие, узкие, лицо округлое.В нем находили монгольские черты, а ее очи называли загадочными. Любила глухие платья, которые закрывали и шею, и руки, и ноги до пят. Носила высокие шляпки с длинными лентами. Живая, подвижная, чернобровая Софья Петровна вошла в сердце, как входят в распахнутые ворота. Влюбчивость Соловьева хорошо известна, но такого не было ни разу. После недолгой дружбы сделал Софье предложение выйти за него замуж. Она была потрясена: такое простодушие, такая наивность! Ответила ему как ребенку:
— Я замужем, у меня трое детей. Вы мне интересны, мне нравитесь. Вы необычны и красивы. Дружеские отношения — пожалуйста...
Хитрово, мягкая и отзывчивая, тем не менее имела твердый характер. Соловьев не отставал и не раз говорил:
— Люблю Вас, выходите за меня замуж!
Владимир Сергеевич подолгу жил в Пустыньке потому, что здесь хорошо думалось, дышалось, он мог любоваться Софьей Петровной, находя в ней черты небесной, божественной, лучезарной Софии, вечной подруги. Софья Петровна понимала, как никто, философа, его переживания и идеи. Им было легко беседовать и в парке, и на берегу Тосны, и в гостиной.
Соловьев был невысокого мнения о браке Софьи Петровны и Михаила Александровича, считал любимую женщину несчастной. Говорил Анне Федоровне Аксаковой, дочери Федора Тютчева:
— Она очень замечательная и очень несчастная женщина.
В письме к ней через десять лет после начала истории любви утверждал: «Тут никакой нравственной связи ни с той, ни с другой стороны не существовало, никакой даже чисто человеческой любви, никакой даже эгоистической привязанности, ничего кроме расчета и внешних случайностей». Соловьев не находил в браке Хитрово ни идеалов, ни одного элемента, необходимого для настоящего брака.
Все это похоже на преувеличение заинтересованного лица. Муж Софьи Петровны был блестяще образован, занимал видное положение в дипломатии, несколько лет успешно работал в Японии. После его смерти Владимир Сергеевич писал М. М. Стасюлевичу: «Я искренне пожалел о внезапной смерти Хитрово, с которым в этот последний его приезд мы встречались как старые приятели. Он очень изменился к лучшему под конец жизни, и деятельность его в Японии была безукоризненна. Я написал некролог для «Вестника Европы». Было за что уважать Михаила Александровича. Его жена — заботливая, хорошая мать. Когда Соловьев настаивал на разводе, она взволнованно говорила:
— Развод был бы трагедией для детей, неповинные дети не должны страдать.
Выходит, утверждение, что в браке не было никакой нравственной связи, лишено серьезных оснований. Но с годами любовь философа крепла, становилась сильнее. Любил отчаянно, не терял надежды. Часто видел Софью во сне. Однажды проносил ее всю ночь на руках. В другой раз в цветном сне вальсировал с ней, одетой в ярко-красное платье. Надорванную фотографию поставил на стол, часто смотрел на нее.
Читал письма от Хитрово медленно, с паузами. Говорил сестрам:
— Продлеваю блаженство и учусь самообладанию.
Владимир Сергеевич любил шампанское. Поднимая бокал в кругу семьи, провозглашал тост:
— Пью за здоровье моей невесты!
В боковом кармане жилета носил талисман — вязаный розовый башмачок дочери возлюбленной. Вынимал, любовался, смотря на него с улыбкой, целовал и бережно прятал. Однажды пришел в отчаянье. Показалось, что потерял башмачок. Поднял тревогу, но через несколько минут нашел. Рассказывая об этом случае, сестра его Мария Сергеевна Безобразова добавила:
— На лице и радость, и смущение, и виноватость...
Его навещали болезни часто. Но так тяжело, как в этот раз, он не болел. Весна в разгаре, а он с высокой температурой, которая упорно держалась, метался в постели. Послали телеграмму в Пустыньку. Софья Петровна приехала в Москву, когда больному стало значительно легче. Владимир Сергеевич встретил гостью у порога, молча ей поклонился и проводил в свой кабинет. Свиданье длилось несколько часов. Это ее единственное посещение своей квартиры он помнил всю жизнь.
Выздоровев окончательно от тифа, отправился в Красный Рог. Обитатели смотрели на него с удивлением: худущий, с бритой головой. А Рюрик допытывался у матери:
— Ведь Соловьев урод, правда, урод?
В день именин Софьи Петровны 17 сентября 1887 года написал одно из лучших своих стихотворений:
_Бедный_друг,_истомил_тебя_путь,_
_Темен_взор,_и_венок_твой_измят._
_Ты_войди_же_ко_мне_отдохнуть._
_Потускнел,_догорая,_закат._
_Где_была_и_откуда_идешь,_
_Бедный_друг,_не_спрошу_я,_любя;_
_Только_имя_мое_назовешь_-
_Молча_к_сердцу_прижму_я_тебя._
_Смерть_и_Время_царят_на_земле;_
_Ты_владыками_их_не_зови;_
_Все,_кружась,_исчезает_во_мгле,_
_Неподвижно_лишь_солнце_любви._
В этом же году после десятилетнего тесного общения, духовной близости, взаимной приязни произошел разрыв. Логика отношений привела к этому, мучительная история должна была закончиться:
_Власть_ли_роковая_или_немощь_наша_
_В_злую_страсть_одела_светлую_любовь,_
_Будем_благодарны,_миновала_чаша._
_Страсть_перегорела,_мы_свободны_вновь..._
Почти через десять лет после разрыва Соловьев опять в Пустыньке. В ней многое изменилось. Михаил Александрович умер в 1886 году. Не стало Софьи Андреевны. Перестал звучать ее ласковый голос. Пустынька перешла по наследству к Хитрово. Поклонившись ей, Владимир Сергеевич не без трепета заговорил:
— Повторяю: прошу принять мое предложение и стать моей женой. Теперь нет препятствий для нашей любви.
— Дорогой друг, милый Владимир Сергеевич! Соизвольте же подумать о моем возрасте: мне ведь сорок восемь лет. Я готовлюсь стать бабушкой, а Вы толкуете о браке.
— Опять «нет»?
— Да.
Соловьев снова стал часто бывать в Пустыньке, но теперь жил не в главном доме, а на даче, которую снимал у Рюрика. Все лето 1898 года прожил там. А апрель следующего провел в Канне и Лозанне вместе с семьей Хитрово. В июне 1900 года он снова в Пустыньке, помогает перенести горе Софье Петровне: умер ее старший сын Андрей.
В эти последние годы весь в трудах. Перевел «Протагора» Платона, написал крупную работу, которая оказалась последней, «Три разговора», полные мрачных предчувствий.
Здоровье становилось все хуже и хуже. Однажды, почувствовав себя совсем плохо, сел на извозчика и уехал в имение Трубецких Узкое под Москвой. Вызвали мать Поликсену Владимировну, брата Михаила, сестер Надежду и Поликсену. Вечером в половине десятого 31 июля на рубеже столетий философ, поэт и литературный критик Владимир Соловьев скончался.
Приехавшая Софья Петровна объявила волю покойного: похоронить его в Пустыньке. Но просьба Хитрово встретила решительное сопротивление сестер. Они настояли на похоронах в Москве. Могила Соловьева находится на Новодевичьем кладбище рядом с могилой отца.
Софья Петровна пережила дорогого друга на десять лет, умерла шестидесятидвухлетней.
В стихотворении «Память» Владимир Соловьев воспел Пустынь- ку, с которой были связаны двадцать три года его жизни. Здесь сердце его наполнялось любовью и разрывалось от тоски и безысходности. Здесь с ним рядом была она — Софья Петровна.
_Мчи_меня,_память,_крылом_нестареющим_
_В_милую_сердцу_страну._
_Вижу_ее_на_пожарище_тлеющем_
_В_сумраке_зимнем_одну._
_Горькой_тоскою_душа_разрывается,_
_Жизни_там_две_сожжены,_
_Новое_что-то_вдали_начинается_
_Вместо_погибшей_весны._
_Далее,_память!_Крылом_тиховеющим_
_Образ_навей_мне_иной..._
_Вижу_ее_на_лугу_зеленеющем_
_Светлою_летней_порой._
_Солнце_играет_над_дикою_Тосною,_
_Берег_отвесный_высок..._
_Вижу_знакомые_старые_сосны_я,_
_Белый_сыпучий_песок..._
Федор Андреевич Селиванов
Федор Селиванов
Ветрено
Рассказы
В пустыньке на берегу Тосны
Тосна — левый приток реки Невы. Эту речку Владимир Сергеевич Соловьев назвал дикой:
Афанасий Афанасьевич Фет в «Моих воспоминаниях» описал Тосну через сравнение: в степной России нельзя встретить тех светлых и шумных речек, бегущих среди каменных берегов, какие повсюду встречаются на Ингерманландском побережье. Фет использовал здесь шведское название Ижорской земли. На ней есть возвышенность высотой до 168 метров, покрытая лиственницами и сосновыми лесами.
На живописном правом берегу дикой, светлой и шумной Тосны была построена великолепная усадьба Пустынька. Фет утверждал: — Я слышал, что усадьбу создал знаменитый Растрелли. Имение принадлежало вдове графа Алексея Константиновича Толстого, автора знаменитых стихов:
_Средь_шумного_бала,_случайно,_
_В_тревоге_мирской_суеты,_
_Тебя_я_увидел,_но_тайна_
_Твои_покрывала_черты..._
Хозяйкой Пустыньки и была та, которой посвящено стихотворение, ставшее впоследствии романсом. Ей, Софье Андреевне, муж писал из Дрездена: «Я только что приехал в 3 1/2 часа утра и не могу лечь, не сказав тебе то, что говорю тебе уже 20 лет, — что не могу жить без тебя, что ты мое единственное сокровище на земле, и я плачу над этим письмом, как плакал 20 лет тому назад. Кровь застывает в сердце при одной мысли, что я могу тебя потерять, — и я себе говорю: как ужасно глупо расставаться! Думая о тебе, я в твоем образе не вижу ни одной тени, _ни_одной,_ все — лишь свет и счастие...»
О хозяйке усадьбы говорили:
— Умная, справедливая.
— Строгая.
— Ласковая.
Владимир Сергеевич познакомился с Софьей Андреевной в доме Толстых в Петербурге. Туда он был введен племянником Алексея Константиновича Цертелевым. Толстого не было уже в живых, поэты не встречались. Но Соловьев высоко ставил стихи, драмы, романы графа. В 1895 году он напечатал обширную статью «Поэзия гр. А.К. Толстого», которая начиналась так: «Алексей Толстой принадлежит к числу поэтов-мыслителей».
Владимир Сергеевич предстал пред очами не только Софьи Андреевны, но и ее племянницы Софьи Петровны Хитрово. Встреча с ними произошла после путешествия молодого философа в Египет. Ему было тогда двадцать четыре года. Племянница графини была старше на пять лет.
Софья Петровна выросла в семье Толстых. Ее отец Бахметьев, брат хозяйки, слыл слабохарактерным и не мог быть настоящим воспитателем дочери. Атмосфера в семье Толстых романтична и интеллектуальна. Девочка Соня читала произведения великих зарубежных и русских писателей. В Пустыньке, в имении графа Красный Рог под Брянском, в доме в Петербурге бывали поэты и прозаики, ученые и общественные деятели.
Владимир Соловьев подолгу жил в гостеприимном имении в Пустыньке, но любил летом работать и в Красном Роге. Все, кто жил в этих усадьбах, умели уважать свободу и личность. Софья Андреевна авторитетна, к ее словам философ прислушивался,советовался с ней, помогал разбирать архив графа. Но влекла в Пустыньку молодого философа не только дружба, но и любовь.
Он влюбился сразу и, как ему казалось, навсегда. Любовь к Софье Петровне, замужней женщине, матери троих прелестных детей, была сильной и глубокой. Муж — Михаил Александрович Хитрово, видный дипломат, поэт — происходил из старинного дворянского рода. Прелестные дети — это дочь Елизавета, которую все звали Ветой, как она выговаривала свое имя, два сына — старАндрей и Георгий, которого именовали Рюриком.
Софья Хитрово — невысокая и стройная, глаза карие, узкие, лицо округлое.В нем находили монгольские черты, а ее очи называли загадочными. Любила глухие платья, которые закрывали и шею, и руки, и ноги до пят. Носила высокие шляпки с длинными лентами. Живая, подвижная, чернобровая Софья Петровна вошла в сердце, как входят в распахнутые ворота. Влюбчивость Соловьева хорошо известна, но такого не было ни разу. После недолгой дружбы сделал Софье предложение выйти за него замуж. Она была потрясена: такое простодушие, такая наивность! Ответила ему как ребенку:
— Я замужем, у меня трое детей. Вы мне интересны, мне нравитесь. Вы необычны и красивы. Дружеские отношения — пожалуйста...
Хитрово, мягкая и отзывчивая, тем не менее имела твердый характер. Соловьев не отставал и не раз говорил:
— Люблю Вас, выходите за меня замуж!
Владимир Сергеевич подолгу жил в Пустыньке потому, что здесь хорошо думалось, дышалось, он мог любоваться Софьей Петровной, находя в ней черты небесной, божественной, лучезарной Софии, вечной подруги. Софья Петровна понимала, как никто, философа, его переживания и идеи. Им было легко беседовать и в парке, и на берегу Тосны, и в гостиной.
Соловьев был невысокого мнения о браке Софьи Петровны и Михаила Александровича, считал любимую женщину несчастной. Говорил Анне Федоровне Аксаковой, дочери Федора Тютчева:
— Она очень замечательная и очень несчастная женщина.
В письме к ней через десять лет после начала истории любви утверждал: «Тут никакой нравственной связи ни с той, ни с другой стороны не существовало, никакой даже чисто человеческой любви, никакой даже эгоистической привязанности, ничего кроме расчета и внешних случайностей». Соловьев не находил в браке Хитрово ни идеалов, ни одного элемента, необходимого для настоящего брака.
Все это похоже на преувеличение заинтересованного лица. Муж Софьи Петровны был блестяще образован, занимал видное положение в дипломатии, несколько лет успешно работал в Японии. После его смерти Владимир Сергеевич писал М. М. Стасюлевичу: «Я искренне пожалел о внезапной смерти Хитрово, с которым в этот последний его приезд мы встречались как старые приятели. Он очень изменился к лучшему под конец жизни, и деятельность его в Японии была безукоризненна. Я написал некролог для «Вестника Европы». Было за что уважать Михаила Александровича. Его жена — заботливая, хорошая мать. Когда Соловьев настаивал на разводе, она взволнованно говорила:
— Развод был бы трагедией для детей, неповинные дети не должны страдать.
Выходит, утверждение, что в браке не было никакой нравственной связи, лишено серьезных оснований. Но с годами любовь философа крепла, становилась сильнее. Любил отчаянно, не терял надежды. Часто видел Софью во сне. Однажды проносил ее всю ночь на руках. В другой раз в цветном сне вальсировал с ней, одетой в ярко-красное платье. Надорванную фотографию поставил на стол, часто смотрел на нее.
Читал письма от Хитрово медленно, с паузами. Говорил сестрам:
— Продлеваю блаженство и учусь самообладанию.
Владимир Сергеевич любил шампанское. Поднимая бокал в кругу семьи, провозглашал тост:
— Пью за здоровье моей невесты!
В боковом кармане жилета носил талисман — вязаный розовый башмачок дочери возлюбленной. Вынимал, любовался, смотря на него с улыбкой, целовал и бережно прятал. Однажды пришел в отчаянье. Показалось, что потерял башмачок. Поднял тревогу, но через несколько минут нашел. Рассказывая об этом случае, сестра его Мария Сергеевна Безобразова добавила:
— На лице и радость, и смущение, и виноватость...
Его навещали болезни часто. Но так тяжело, как в этот раз, он не болел. Весна в разгаре, а он с высокой температурой, которая упорно держалась, метался в постели. Послали телеграмму в Пустыньку. Софья Петровна приехала в Москву, когда больному стало значительно легче. Владимир Сергеевич встретил гостью у порога, молча ей поклонился и проводил в свой кабинет. Свиданье длилось несколько часов. Это ее единственное посещение своей квартиры он помнил всю жизнь.
Выздоровев окончательно от тифа, отправился в Красный Рог. Обитатели смотрели на него с удивлением: худущий, с бритой головой. А Рюрик допытывался у матери:
— Ведь Соловьев урод, правда, урод?
В день именин Софьи Петровны 17 сентября 1887 года написал одно из лучших своих стихотворений:
_Бедный_друг,_истомил_тебя_путь,_
_Темен_взор,_и_венок_твой_измят._
_Ты_войди_же_ко_мне_отдохнуть._
_Потускнел,_догорая,_закат._
_Где_была_и_откуда_идешь,_
_Бедный_друг,_не_спрошу_я,_любя;_
_Только_имя_мое_назовешь_-
_Молча_к_сердцу_прижму_я_тебя._
_Смерть_и_Время_царят_на_земле;_
_Ты_владыками_их_не_зови;_
_Все,_кружась,_исчезает_во_мгле,_
_Неподвижно_лишь_солнце_любви._
В этом же году после десятилетнего тесного общения, духовной близости, взаимной приязни произошел разрыв. Логика отношений привела к этому, мучительная история должна была закончиться:
_Власть_ли_роковая_или_немощь_наша_
_В_злую_страсть_одела_светлую_любовь,_
_Будем_благодарны,_миновала_чаша._
_Страсть_перегорела,_мы_свободны_вновь..._
Почти через десять лет после разрыва Соловьев опять в Пустыньке. В ней многое изменилось. Михаил Александрович умер в 1886 году. Не стало Софьи Андреевны. Перестал звучать ее ласковый голос. Пустынька перешла по наследству к Хитрово. Поклонившись ей, Владимир Сергеевич не без трепета заговорил:
— Повторяю: прошу принять мое предложение и стать моей женой. Теперь нет препятствий для нашей любви.
— Дорогой друг, милый Владимир Сергеевич! Соизвольте же подумать о моем возрасте: мне ведь сорок восемь лет. Я готовлюсь стать бабушкой, а Вы толкуете о браке.
— Опять «нет»?
— Да.
Соловьев снова стал часто бывать в Пустыньке, но теперь жил не в главном доме, а на даче, которую снимал у Рюрика. Все лето 1898 года прожил там. А апрель следующего провел в Канне и Лозанне вместе с семьей Хитрово. В июне 1900 года он снова в Пустыньке, помогает перенести горе Софье Петровне: умер ее старший сын Андрей.
В эти последние годы весь в трудах. Перевел «Протагора» Платона, написал крупную работу, которая оказалась последней, «Три разговора», полные мрачных предчувствий.
Здоровье становилось все хуже и хуже. Однажды, почувствовав себя совсем плохо, сел на извозчика и уехал в имение Трубецких Узкое под Москвой. Вызвали мать Поликсену Владимировну, брата Михаила, сестер Надежду и Поликсену. Вечером в половине десятого 31 июля на рубеже столетий философ, поэт и литературный критик Владимир Соловьев скончался.
Приехавшая Софья Петровна объявила волю покойного: похоронить его в Пустыньке. Но просьба Хитрово встретила решительное сопротивление сестер. Они настояли на похоронах в Москве. Могила Соловьева находится на Новодевичьем кладбище рядом с могилой отца.
Софья Петровна пережила дорогого друга на десять лет, умерла шестидесятидвухлетней.
В стихотворении «Память» Владимир Соловьев воспел Пустынь- ку, с которой были связаны двадцать три года его жизни. Здесь сердце его наполнялось любовью и разрывалось от тоски и безысходности. Здесь с ним рядом была она — Софья Петровна.
_Мчи_меня,_память,_крылом_нестареющим_
_В_милую_сердцу_страну._
_Вижу_ее_на_пожарище_тлеющем_
_В_сумраке_зимнем_одну._
_Горькой_тоскою_душа_разрывается,_
_Жизни_там_две_сожжены,_
_Новое_что-то_вдали_начинается_
_Вместо_погибшей_весны._
_Далее,_память!_Крылом_тиховеющим_
_Образ_навей_мне_иной..._
_Вижу_ее_на_лугу_зеленеющем_
_Светлою_летней_порой._
_Солнце_играет_над_дикою_Тосною,_
_Берег_отвесный_высок..._
_Вижу_знакомые_старые_сосны_я,_
_Белый_сыпучий_песок..._