408 Селиванов Ветрено
Федор Андреевич Селиванов
Федор Селиванов
Ветрено
Рассказы
Юлин муж
Звонок. Юлия Николаевна открыла дверь. Не сразу, но узнала в стоящем перед ней мужчине бывшего мужа. Прошло восемь лет со дня разрыва. И вот он перед ней. Бледный, обросший; длинная борода раздваивалась. Потухший взгляд, понурый вид, припухшие веки.
— Плакал, — пронеслось в голове женщины.
Одежда не грязная, но вконец изношенная. Вышел из своей комнаты Юра, посмотрел на отца, но не узнал и ушел.
Ему было пять лет, когда родители развелись. Он помнил, что его отец приходил домой пьяным, бранился, куражился, был отвратительным.
— Я из больницы. Теперь не пью... Пришел проситься домой. Примите меня? Мне некуда идти, — Виктор Аркадьевич говорил медленно, тихо. — Можно войти?
Юлия Николаевна долго молчала. Потом тоже негромко сказала:
— Что ж, входи. Есть хочешь?
По тому, как пришелец закивал головой, хозяйка поняла, что он голоден.
Когда Виктор Аркадьевич и его мать покидали квартиру, то в спешке забрали не все вещи. В шкафу лежали две рубашки, спортивный костюм, носки.
— Ванну примешь?
Уловив знак согласия, собрала белье и сказала решительно:
— Всю свою одежду сложи в этот мешок для мусора.
Когда бывший муж приобрел приличный вид, обратилась к нему:
— Знаю, что болен туберкулезом. Выглядишь ты неважно. Но все-таки, что со здоровьем?
— Плохо. Туберкулез съел половину правого легкого и принялся за левое. Я обречен... Хочу остаток жизни провести в семье. Но вот простите ли вы меня?
Разговор прервался. Оба задумались. И было над чем.
Виктор не знал отца: ему было два года, когда тот погиб на войне. Инвалид войны, которого все звали «дядей Митей», прилип к матери. Во все времена существовали мужчины, пристраивающиеся к женщине с хозяйством. Про таких говорили «женился на корове». Пелагея Ниловна действительно имела корову, были и куры. Симпатичная, невысокая женщина была слабохарактерной, легко попадающей под чужое влияние.
Дядя Митя имел неограниченную власть над матерью Виктора. Он часто выпивал и приобщил к выпивкам ее. Приказывал грозно:
— Витька, сбегай в сельмаг за бутыльком. И чтоб живо! Одна нога здесь, другая там!
Парнишка несся за водкой так, что только пятки сверкали. Но однажды продавщица Матрена долго не открывала магазин, из-за чего Витя замешкался.
Дядя Митя встретил у порога и, не слушая объяснений, начал избивать мальчонку солдатским ремнем:
— Душа горит, водки просит, а он, паршивец, где-то шляется!
Виктор пошел куда глаза глядят. Не заметил, как дошел до станции в семи километрах от села. Пытался дважды проникнуть в вагоны поездов, но безрезультатно. Бдительные проводники не пустили. Забился в угол вокзала. Очнулся, когда кто-то погладил его по голове. Пожилая цыганка приговаривала:
— Не плачь, дорогой! Улыбнись, и тебе улыбнется солнце.
Подошли еще цыганки, загалдели. Та, которая была старше всех, взяла мальчишку за руку и повела в табор. Вольная жизнь понравилась Вите и он не сразу согласился вернуться домой, когда через два года нашла его мать, обойдя все таборы в округе.
А дома все было по-прежнему. Одно спасение — школа. Учился хорошо. Прослыл бывалым: старше соклассников, да и жизнь в таборе кое-чему научила. На школьных вечерах читал свои стихи; слушали, аплодировали.
Мать и дядя Митя приглашали подростка к столу, когда выпивали, наливали рюмочку, потом другую и предлагали выпить. Виктору нравилось состояние опьянения: становилось весело, казалось, что все можешь, что все люди замечательные и ты сам такой же.
Пришло время уезжать из села. Легко поступил на факультет журналистики университета. Общительный, остроумный, способный студент был любим на факультете, притягивал сердца сокурсниц. Но он предпочтение отдавал Юле, чернобровой, серьезной девушке. Она охотно слушала его стихи и рассказы о цыганской жизни. Видела его раза три пьяным, но не придала этому значения: в студенческой среде такое случается. Объяснение в любви состоялось на пятом курсе. Распределились в северный город. Он работал в окружной газете, она — на радио.
Время тогда было веселое: открытия в крае месторождений газа и нефти следовали одно за другим. Журналистам было раздолье: куда ни кинь, везде горячая тема. Успевай только писать. Весненых заметили: корреспонденции, стихи и рассказы Виктора, радиопередачи Юлии выделялись нестандартностью, свежими идеями.
Через два года супружескую пару пригласили в областной центр, дали хорошую квартиру. Юлия радовалась: кончилась общежитская неустроенность, прекратились компании с выпивками творческих работников.
Пришла беременность. Виктор уговорил жену пригласить мать, чтобы помочь в воспитании ребенка. Пелагея Ниловна жила одна: дяди Мити уже не было в живых.
Вскоре обнаружилось, что пить она не перестала. К ней присоединялся Виктор Аркадьевич. А потом пьянки пошли с регулярностью дождей поздней осенью. Ни уговоры, ни скандалы не действовали. Пять лет Юлия Николаевна терпела безобразия. Ни муж, ни свекровь не помогали растить Юру, не заботились о нем. Все делала одна, все одна.
— Ну почему ради водки Виктор продал все: и любовь, и семью, и талант? Почему водка стала дороже всего? — спрашивала она и не находила ответа.
Наступил день, когда Виктор Аркадьевич на работу не вышел: его уволили из редакции. Сел вместе с мамашей на шею жены. Все ценные вещи спустили. Выхода не было: Юлия Николаевна подала на развод, квартиру разменяли. Вскоре Виктор Аркадьевич приватизировал свою и продал. Мать вернулась в село. Виктор жил, где попало. Деньги, полученные за квартиру, пропил. Однажды набрел на землянки бомжей около дачного поселка и остался там. Осенью простудился.
Бомжи, видя, как он мечется в жару и бредит, упросили знакомого дачника отвезти его в больницу.
— Воспаление легких. Но не только: туберкулез, — таков был приговор врачей.
О скитаниях по городам и селам, по больницам и туберкулезным диспансерам, чердакам и землянкам Виктор Аркадьевич не хотел вспоминать.
И вот он сидит, понурив голову, и ждет решения.
— Будешь жить в комнате Юры. С ним — никаких контактов. Я заберу его к себе.
Было ясно, что надо немедленно спасать этого человека, имевшего жалкий вид и дошедшего до крайности. Юлия Николаевна показала его лучшим врачам города. Наладила питание, достала даже медвежьего сала, занялась сборами трав. Как только представился случай, отправили Виктора Аркадьевича в Крым, в санаторий для туберкулезников. Вернулся он оттуда посвежевшим. Юлия Николаевна увидела перед собой прежнего Виктора, вспомнила, каким милым, обаятельным был в молодости, потянулась к нему. Когда узнала, что забеременела, твердо решила:
— Буду рожать!
Родился второй сын. Назвали его в честь любимого писателя Чехова Антоном. Ребенка сразу же поставили на учет. Его надо было показывать врачам.
Юлия Николаевна выгодно сменила городскую квартиру на квартиру в пригороде: там воздух чище и всем досталось по комнате. Лечение, особое питание, ежегодные курорты требовали больших средств. Да и двоих детей надо было кормить и одевать. Пришлось уйти из штата редакции областного радио и перейти во внештатные корреспонденты. Овладела строительной специальностью: красила, клеила обои. Одновременно окончила курсы бухгалтеров. Крутилась вовсю, фактически совмещая три работы.
Виктора Аркадьевича взяли в редакцию областной газеты, где его еще помнили. После длительного перерыва заиграла фантазия, стали рождаться стихи. В одном из них — «русалки грелись под луной», в другом герой поднимается в горы «слушать ветер», в третьем Ялта сравнивалась с «девой под чадрой». Это стихотворение кончалось строчкой «она смиренно ждет меня». Было понятно, что она — Юлия Николаевна.
Когда муж получил первую зарплату после трехмесячной задержки, он принес цветы — розы, как когда-то в юности. Юлия Николаевна не могла сдержать слез.
Антону исполнилось восемнадцать лет. На день рождения приехал старший брат Юрий с прелестной женой Ольгой. Мать была счастлива: все нормально, все хорошо.
Через неделю Юлию Николаевну положили в кардиоцентр.
Ночью она, устав лежать на правом боку, повернулась на левый и сразу уснула. И увидела себя во сне: лежит на левом боку, ей стало тяжело, она хочет повернуться, но не может, все оцепенело. Она закричала:
— Мама!
Крик услышали соседки по палате. Подбежали. Юлия Николаевна была мертва.
Дети и муж шли за гробом, потрясенные случившимся.
Антон понимал, что мать совершила подвиг, спасая отца. Он любил родителей, мать для него всегда была примером. Юрий мужественно переносил утрату. Виктор Аркадьевич шел, еле-еле передвигая ноги. Покашливание переросло в тяжелый кашель. Он плакал. Слезы падали тяжелыми градинами.
Федор Андреевич Селиванов
Федор Селиванов
Ветрено
Рассказы
Юлин муж
Звонок. Юлия Николаевна открыла дверь. Не сразу, но узнала в стоящем перед ней мужчине бывшего мужа. Прошло восемь лет со дня разрыва. И вот он перед ней. Бледный, обросший; длинная борода раздваивалась. Потухший взгляд, понурый вид, припухшие веки.
— Плакал, — пронеслось в голове женщины.
Одежда не грязная, но вконец изношенная. Вышел из своей комнаты Юра, посмотрел на отца, но не узнал и ушел.
Ему было пять лет, когда родители развелись. Он помнил, что его отец приходил домой пьяным, бранился, куражился, был отвратительным.
— Я из больницы. Теперь не пью... Пришел проситься домой. Примите меня? Мне некуда идти, — Виктор Аркадьевич говорил медленно, тихо. — Можно войти?
Юлия Николаевна долго молчала. Потом тоже негромко сказала:
— Что ж, входи. Есть хочешь?
По тому, как пришелец закивал головой, хозяйка поняла, что он голоден.
Когда Виктор Аркадьевич и его мать покидали квартиру, то в спешке забрали не все вещи. В шкафу лежали две рубашки, спортивный костюм, носки.
— Ванну примешь?
Уловив знак согласия, собрала белье и сказала решительно:
— Всю свою одежду сложи в этот мешок для мусора.
Когда бывший муж приобрел приличный вид, обратилась к нему:
— Знаю, что болен туберкулезом. Выглядишь ты неважно. Но все-таки, что со здоровьем?
— Плохо. Туберкулез съел половину правого легкого и принялся за левое. Я обречен... Хочу остаток жизни провести в семье. Но вот простите ли вы меня?
Разговор прервался. Оба задумались. И было над чем.
Виктор не знал отца: ему было два года, когда тот погиб на войне. Инвалид войны, которого все звали «дядей Митей», прилип к матери. Во все времена существовали мужчины, пристраивающиеся к женщине с хозяйством. Про таких говорили «женился на корове». Пелагея Ниловна действительно имела корову, были и куры. Симпатичная, невысокая женщина была слабохарактерной, легко попадающей под чужое влияние.
Дядя Митя имел неограниченную власть над матерью Виктора. Он часто выпивал и приобщил к выпивкам ее. Приказывал грозно:
— Витька, сбегай в сельмаг за бутыльком. И чтоб живо! Одна нога здесь, другая там!
Парнишка несся за водкой так, что только пятки сверкали. Но однажды продавщица Матрена долго не открывала магазин, из-за чего Витя замешкался.
Дядя Митя встретил у порога и, не слушая объяснений, начал избивать мальчонку солдатским ремнем:
— Душа горит, водки просит, а он, паршивец, где-то шляется!
Виктор пошел куда глаза глядят. Не заметил, как дошел до станции в семи километрах от села. Пытался дважды проникнуть в вагоны поездов, но безрезультатно. Бдительные проводники не пустили. Забился в угол вокзала. Очнулся, когда кто-то погладил его по голове. Пожилая цыганка приговаривала:
— Не плачь, дорогой! Улыбнись, и тебе улыбнется солнце.
Подошли еще цыганки, загалдели. Та, которая была старше всех, взяла мальчишку за руку и повела в табор. Вольная жизнь понравилась Вите и он не сразу согласился вернуться домой, когда через два года нашла его мать, обойдя все таборы в округе.
А дома все было по-прежнему. Одно спасение — школа. Учился хорошо. Прослыл бывалым: старше соклассников, да и жизнь в таборе кое-чему научила. На школьных вечерах читал свои стихи; слушали, аплодировали.
Мать и дядя Митя приглашали подростка к столу, когда выпивали, наливали рюмочку, потом другую и предлагали выпить. Виктору нравилось состояние опьянения: становилось весело, казалось, что все можешь, что все люди замечательные и ты сам такой же.
Пришло время уезжать из села. Легко поступил на факультет журналистики университета. Общительный, остроумный, способный студент был любим на факультете, притягивал сердца сокурсниц. Но он предпочтение отдавал Юле, чернобровой, серьезной девушке. Она охотно слушала его стихи и рассказы о цыганской жизни. Видела его раза три пьяным, но не придала этому значения: в студенческой среде такое случается. Объяснение в любви состоялось на пятом курсе. Распределились в северный город. Он работал в окружной газете, она — на радио.
Время тогда было веселое: открытия в крае месторождений газа и нефти следовали одно за другим. Журналистам было раздолье: куда ни кинь, везде горячая тема. Успевай только писать. Весненых заметили: корреспонденции, стихи и рассказы Виктора, радиопередачи Юлии выделялись нестандартностью, свежими идеями.
Через два года супружескую пару пригласили в областной центр, дали хорошую квартиру. Юлия радовалась: кончилась общежитская неустроенность, прекратились компании с выпивками творческих работников.
Пришла беременность. Виктор уговорил жену пригласить мать, чтобы помочь в воспитании ребенка. Пелагея Ниловна жила одна: дяди Мити уже не было в живых.
Вскоре обнаружилось, что пить она не перестала. К ней присоединялся Виктор Аркадьевич. А потом пьянки пошли с регулярностью дождей поздней осенью. Ни уговоры, ни скандалы не действовали. Пять лет Юлия Николаевна терпела безобразия. Ни муж, ни свекровь не помогали растить Юру, не заботились о нем. Все делала одна, все одна.
— Ну почему ради водки Виктор продал все: и любовь, и семью, и талант? Почему водка стала дороже всего? — спрашивала она и не находила ответа.
Наступил день, когда Виктор Аркадьевич на работу не вышел: его уволили из редакции. Сел вместе с мамашей на шею жены. Все ценные вещи спустили. Выхода не было: Юлия Николаевна подала на развод, квартиру разменяли. Вскоре Виктор Аркадьевич приватизировал свою и продал. Мать вернулась в село. Виктор жил, где попало. Деньги, полученные за квартиру, пропил. Однажды набрел на землянки бомжей около дачного поселка и остался там. Осенью простудился.
Бомжи, видя, как он мечется в жару и бредит, упросили знакомого дачника отвезти его в больницу.
— Воспаление легких. Но не только: туберкулез, — таков был приговор врачей.
О скитаниях по городам и селам, по больницам и туберкулезным диспансерам, чердакам и землянкам Виктор Аркадьевич не хотел вспоминать.
И вот он сидит, понурив голову, и ждет решения.
— Будешь жить в комнате Юры. С ним — никаких контактов. Я заберу его к себе.
Было ясно, что надо немедленно спасать этого человека, имевшего жалкий вид и дошедшего до крайности. Юлия Николаевна показала его лучшим врачам города. Наладила питание, достала даже медвежьего сала, занялась сборами трав. Как только представился случай, отправили Виктора Аркадьевича в Крым, в санаторий для туберкулезников. Вернулся он оттуда посвежевшим. Юлия Николаевна увидела перед собой прежнего Виктора, вспомнила, каким милым, обаятельным был в молодости, потянулась к нему. Когда узнала, что забеременела, твердо решила:
— Буду рожать!
Родился второй сын. Назвали его в честь любимого писателя Чехова Антоном. Ребенка сразу же поставили на учет. Его надо было показывать врачам.
Юлия Николаевна выгодно сменила городскую квартиру на квартиру в пригороде: там воздух чище и всем досталось по комнате. Лечение, особое питание, ежегодные курорты требовали больших средств. Да и двоих детей надо было кормить и одевать. Пришлось уйти из штата редакции областного радио и перейти во внештатные корреспонденты. Овладела строительной специальностью: красила, клеила обои. Одновременно окончила курсы бухгалтеров. Крутилась вовсю, фактически совмещая три работы.
Виктора Аркадьевича взяли в редакцию областной газеты, где его еще помнили. После длительного перерыва заиграла фантазия, стали рождаться стихи. В одном из них — «русалки грелись под луной», в другом герой поднимается в горы «слушать ветер», в третьем Ялта сравнивалась с «девой под чадрой». Это стихотворение кончалось строчкой «она смиренно ждет меня». Было понятно, что она — Юлия Николаевна.
Когда муж получил первую зарплату после трехмесячной задержки, он принес цветы — розы, как когда-то в юности. Юлия Николаевна не могла сдержать слез.
Антону исполнилось восемнадцать лет. На день рождения приехал старший брат Юрий с прелестной женой Ольгой. Мать была счастлива: все нормально, все хорошо.
Через неделю Юлию Николаевну положили в кардиоцентр.
Ночью она, устав лежать на правом боку, повернулась на левый и сразу уснула. И увидела себя во сне: лежит на левом боку, ей стало тяжело, она хочет повернуться, но не может, все оцепенело. Она закричала:
— Мама!
Крик услышали соседки по палате. Подбежали. Юлия Николаевна была мертва.
Дети и муж шли за гробом, потрясенные случившимся.
Антон понимал, что мать совершила подвиг, спасая отца. Он любил родителей, мать для него всегда была примером. Юрий мужественно переносил утрату. Виктор Аркадьевич шел, еле-еле передвигая ноги. Покашливание переросло в тяжелый кашель. Он плакал. Слезы падали тяжелыми градинами.