Мальцев Мы идем в Сургут
Мальцев


Самолет, в котором летят герои повести, совершает вынужденную посадку, и ребятам поручают сообщить об аварии. Опасный путь по тайге, много приключений. И много интересных встреч в Сургуте, Нефтеюганске. А главное — ребята поняли красоту труда, задумались о своем месте в жизни.

Об этом повествует книга С. Мальцева «Мы идем в Сургут».

Повесть рассчитана на подростков.






Станислав Мальцев







Мы идем в Сургут



Повесть




Я ВСТРЕЧАЮ ВОВКУ


Вечером я пришел домой поздно, грустный: Митяя провожал, своего самого лучшего друга. Он уехал на все лето к родственникам на Украину.

Везет же людям! А тут сиди дома, ребята-то все разъехались. Тоска зеленая.

Только я сел поближе к телевизору, папа и говорит:

— Ну, герой, чего нос повесил? Скоро в лагерь. Труба, барабан, походы и все такое прочее.

И мама вмешалась:

— Обязательно в лагерь. Нечего тут пыль глотать. Там режим, питание, свежий воздух. Тебе надо поправляться, а то вон худой какой.

На это я, конечно, только тяжело вздохнул и промолчал. Что говорить-то? Все равно. Лагерь так лагерь.

А на следующий день приходит отец домой и говорит, что путевку на эту смену достать не удалось. Значит, мне придется «загорать» весь месяц дома. Ну и ладно. В кино похожу, за город буду ездить.

И тут вдруг звонок. Слышу: папа с кем-то в прихожей разговаривает. Потом входит в комнату, а в руке у него телеграмма.

— Ну, Николай, твое счастье. Завтра Вовка из Москвы приезжает. Поезд два, вагон пять. Вот и будете в городе вдвоем развлекаться.

Я даже завопил от радости: хоть не так скучно будет…

Но тут же вспомнил, что радоваться особенно нечему. Этот мой двоюродный братец довольно занудный тип. Воображает очень, что в Москве живет.

— Будут они тут целыми днями у телевизора сидеть, — недовольно заметила мама. — Чего хорошего?

— Да, — сказал папа задумчиво, — хорошего мало. А не отправить ли нам их в Сургут? Сергей давно приглашал. Пусть попутешествуют, нефтепромыслы, ГРЭС своими глазами увидят.

— В Сургут! В Сургут! — закричал я. — Мы поедем в Сургут!

А мама даже испугалась:

— Зачем в Сургут? На чем они туда поедут? Кто их повезет?

Тут уж и папа засмеялся:

— На самолете улетят. Уже большие — по четырнадцать скоро стукнет. А там Сергей их встретит.

Сергей — это папин брат. А Сургут — кто не знает — новый город на севере нашей Тюменской области, в самом центре недавно открытых нефтяных месторождений.

Тут нужно вам рассказать, что мы в Тюмень приехали недавно, лет пять назад, я тогда во втором классе учился. До этого жили в Башкирии, в городе Уфе. И дядя Сережа вместе с нами. Мой папа и дядя Сережа — инженеры-нефтяники.

А в Сибирь мы попали потому, что сюда со всей страны поехали инженеры и рабочие-специалисты: нужно было строить нефтяные промыслы. Папу оставили в Тюмени, в нефтяном главке, а дядю Сережу послали работать в Сургут. Он недавно приезжал к нам, рассказывал много интересного, звал в гости.

По-моему, у папы очень важная и интересная работа. Он вечерами много рассказывает, как добывают нефть, как трудно создавать промыслы среди болот и тайги.

На следующий день я встречал Вовку. На вокзале народу полно. Поезд подошел, я — к пятому вагону. Смотрю, выходит один человек, другой, третий, а Вовки нет. Неужели не приехал? Или случилось в дороге что-то?

Совсем я расстроился. Стою на перроне, не знаю, что делать. Вдруг слышу: музыка какая-то. Громкая уж очень. Оглянулся — стоит неподалеку парень, волосы длинные, джинсы старые, с заплатами, курточка коротенькая из коричневой искусственной кожи. В руке магнитофон. Последняя модель. Отличная вещь, между прочим, давно сам о таком мечтаю.

У ног парня лежит голубенькая такая сумочка, аэрофлотская. Только я ее увидел, как меня словно током дернуло. Так это же и есть Вовка! Сумочку я хорошо запомнил с позапрошлого года, когда в Москве был.

— Вовка! — подбежал я к нему. — Тебя и не узнать! Здравствуй!

— А я расстроился, что меня никто не встречает, и оркестра не видно. Чуть было в Москву назад не уехал. Привет, Федя!

— Что ты, Вовка! Забыл? Я же Николай, Колька!

Я даже обиделся немного, что он имя мое перепутал. А гость московский смеется:

— Эх ты, темнота! Это сейчас обращение такое. Последний крик моды!

— Да ну тебя, пижон несчастный! Выключай свой магнитофон да пошли.

— Без «мага» я не могу, — отвечает он мне серьезно. — Я без него даже не человек. Слушай и наслаждайся. Такого нигде не услышишь. Самые свежие записи. Сам перед отъездом с приемника записал, специально для тебя. Три ночи не спал.

Да как добавит он громкость, так все вокруг нас и заоглядывались.

— Выключи быстрее, — говорю я ему тоже серьезно. — Как бы чего не вышло. У нас народ к таким вещам еще непривычный, по шее свободно можно получить. Ты лучше мне потом дома прокрутишь.

Вовка пожал плечами, сморщился, но музыку свою выключил.

Только вышли мы на привокзальную площадь, он все подряд стал критиковать.

— Ну и вокзал у вас! Совсем маленький! Вот в Москве вокзалы так вокзалы! И площадь у вас меньше — повернуться негде.

А нужно вам сказать — вокзал у нас новый, очень красивый, словно игрушка. Стекло и бетон, часы на высокой башне. Одним словом, замечательный у нас вокзал.

— Заткнись, пожалуйста, — довольно грубо сказал я. — Тебе, может, и не нравится, а, по-моему, вокзал наш — первый сорт.

Вовка спорить не стал. Постоял, посмотрел по сторонам и спрашивает:

— А почему такси нет?

— Ты что, дома всегда на такси ездишь?

Он в ответ только хмыкнул презрительно. Тут как раз троллейбус показался.

— Ого! Троллейбусы в тайге! Дошла, значит, и до вас цивилизация?

Сели мы в троллейбус, я и говорю:

— У нас много чего есть, о чем ты даже и не подозреваешь. Вот приедем в Сургут, сам увидишь…

— В Сургут? — Вовка страшно удивился. — Ни о каком Сургуте я знать не знаю.

— Сургут — новый город на Севере… — начал было я. Но Вовка вдруг вскочил с сиденья и поднял обе руки вверх.

— Пардон, я так не играю. Подумаешь, троек много, в наказание вместо Юга в Тюмень. Ладно, пейте мою кровь. Согласен на две недели. Но на Север, в ссылку…

Все, кто был в троллейбусе, только на нас и смотрели. Одно слово — цирк. Я уж и не рад был, что мы поехали, лучше бы пешком идти.

— Сиди и не ломайся, люди ведь кругом…

Но тут наконец водитель объявил нашу остановку, и я пулей вылетел на тротуар. Вовка же вышел солидно, не спеша.

— Ну, показывай, где тут твоя хата, — сказал он как ни в чем не бывало. — Предки-то дома?

— Дома, дома, — ответил я. — Ждут тебя не дождутся. — И подумал, что еще придется хлебнуть горя с моим гостем.






ПЕРВЫЙ ДЕНЬ. ВОТ ОН КАКОЙ, МОЙ БРАТЕЦ


На следующий день я проснулся поздно, часов в восемь: вечером мы долго смотрели интересный фильм по телевизору.

Папа уже ушел на работу, мама кончала завтракать.

— Не давай Володе скучать, — сказала она, — займи его чем-нибудь, город покажи. — И тоже ушла.

«Чем же его займешь? — подумал я и посмотрел на Вовку. — Ведь этого пижона ничем не удивишь».

А мой братец сладко посапывал на раскладушке. Я быстро оделся, умылся, сделал зарядку, а он все спал и, судя по всему, в ближайшее время просыпаться не собирался.

— Вовка! Пора вставать! — сказал я тихонько, а он только замычал в ответ, как теленок.

Позвал погромче, но тоже бесполезно. Мне это надоело, пора совесть знать, — и я включил радио на всю катушку.

Это сразу подействовало, да еще как. Московский гость подскочил как ужаленный:

— Ты что, спятил? Дай поспать!

— Пора вставать! Уже девять часов.

— Каникулы же! Имею полное право спать сколько хочу! — И Вовка снова улегся.

— Ну и спи! — рассердился я и ушел завтракать.

Но, видно, совесть у него все-таки заговорила или сон я ему перебил. Слышу: встает. Потом радио замолчало, а магнитофон заорал.

Заглянул я в комнату. Вовка в одних трусах стоит возле стола, на котором магнитофон, и как-то странно дергается. Не то чтобы уж очень сильно, но все-таки заметно.

— Что с тобой? — даже испугался я. — Ты не заболел?

Вы думаете, что он мне ответил?

— Уйди! Не мешай слушать музыку!

«Ну и ну, — только подумал я, — музыку ему не мешай слушать…»

После завтрака показал я ему город, сходили на реку, а потом отправились в городской парк. Катались там на карусели и на «чертовом колесе».

Все было хорошо, а потом мы чуть не поссорились. А началось с плаката, висевшего в аллее парка. Самый обыкновенный такой плакат: большая буровая вышка, и бьет из нее черный фонтан. И подпись: «Тюмень — нефтяная столица».

Вовка увидел все это и говорит:

— Ну и хвастуны! Баку — вот это да! Это действительно нефтяная столица.

Вот тут-то я и рассердился не на шутку.

— Темнота! Пижон несчастный! Ничего не знаешь, а туда же, берешься рассуждать. Тюмень давно вышла на первое место в стране по добыче нефти. А бакинские промыслы старые, уже выработались.

Вовка молчит, деться ему некуда: с фактами не поспоришь.

— Просто вам повезло, — наконец с умным видом сказал он. — Наткнулись случайно на такие богатые месторождения, вот и все.

— Наткнулись? А еще москвич называешься. Весь мир об этом знает, а ты — «наткнулись»… — возмутился я. — Нет, брат, нашу нефть тысячи людей искали, еще до войны, да не сразу нашли.

— Ты-то откуда знаешь?

— Вот и знаю! У меня отец — инженер-нефтяник. Пошли, я тебе документально все покажу. Дома у меня есть специальный альбом о геологах: для пионерской комнаты готовил.

И тут Вовка засмеялся:

— Ну, если документально, то идем.

Пришли мы домой, достал я из шкафа большой альбом в красивом красном переплете с надписью «Подвиг тюменских геологов» и подал его Вовке.

Сели мы рядом на диване и стали смотреть.

«Российское могущество прирастать будет Сибирью» — было написано на первой странице большими буквами. И внизу подпись: «Михайло Ломоносов».

Дальше, на второй странице, уже было напечатано на машинке:

«Кто знал Тюмень четверть века назад? Никто. О Тюмени говорили: Тюмень — столица деревень, потому что Тюменская область считалась в основном сельскохозяйственной. О промышленности и говорить нечего: были леспромхозы, рыбоконсервные заводы да небольшое машиностроение. Что же касается полезных ископаемых, а тем более нефти, считалось, что их тут нет и быть не может.

Не все ученые-геологи соглашались с этим.

Но только в 1932 году на Уральской сессии Академии наук СССР в г. Свердловске известный советский ученый академик Губкин (его фотография была приклеена на следующей странице) сказал: «За Уралом есть нефть!»

А внизу страницы красными буквами — цитата:

«Обеспечить развертывание геологических и разведочных работ в новых районах добычи нефти между Волгой и Уралом, в Сибири…

Из резолюции XVIII съезда ВКП(б)».

— Понял, — спросил я Вовку, — когда еще начали нашу нефть искать?

— Ладно, давай я дальше буду вслух читать, — ответил он. — «Великая Отечественная война помешала широко развернуть поиски нефти в Западной Сибири. Но сразу же после победы геологическая разведка стала вестись здесь более активно. Одна из скважин была пробурена возле далекого северного поселка Березово…»

Тут я его перебил:

— Видел, наверное, в Третьяковской галерее знаменитую картину художника Сурикова «Меншиков в Березове»? Так то самое село.

— Помолчи, не мешай, — отмахнулся Вовка.

— «…Здесь выросло невиданное прежде в этих краях сооружение — сорокаметровая буровая вышка. Но бурение шло медленно из-за морозов и отсутствия запасных частей…»

На следующей странице был мой рисунок. Вышку окутало белое облако, из него в разные стороны, словно макароны, летят изогнутые трубы. По-моему, все было нарисовано очень неплохо, даже отлично.

Но Вовка засмеялся:

— Это уж не Суриков рисовал, сразу видно.

Я возражать не стал, промолчал, и он продолжал читать.

— «23 октября 1953 года на буровой поднимали трубы. Когда осталось вынуть последние 250 метров, они вдруг сами пошли вверх из скважины, словно кто-то толкал их снизу. Грозный гул в недрах земли раздавался все громче и громче.

И вот земля вздрогнула. Из скважины высоко вверх вылетели погнутые трубы и с ревом забил огромный фонтан газа и воды.

Миллион кубометров природного газа в сутки давала первая тюменская скважина! После березовского фонтана открыли еще газовые месторождения, а в 1960 году нашли и первую нефть».

Я забрал у Вовки альбом и открыл последнюю страницу.

— «К 1975 году в Тюменской области открыты и другие нефтяные и газовые месторождения. Среди них газовое Уренгойское и нефтяное Самотлорское…»

Захлопнув альбом, я спросил:

— Понял теперь, что такое Тюмень? И где нефтяная столица?

— Ладно, не задавайся, — миролюбиво ответил Вовка. — Я, правда, подумать не мог, что у вас тут такие дела.

— То-то же. Когда ты в Москве чайник на плиту ставишь, не забывай, что это наш тюменский газ горит!






МЫ ЛЕТИМ В СУРГУТ


Вот так мы и прожили три дня. Ходили в кино, в цирк, смотрели телевизор. Откровенно говоря, было скучновато. Вовка меня все время спрашивал:

— А когда мы полетим в твой Сургут? Сам пообещал… Или лопнула вся эта затея?

— Может, и лопнула, — сердито отвечал я.

— А жаль. Чего-то я уже настроился на путешествие в ваши нефтяные края…

И вот наконец папа вечером сказал:

— Ну, братья-разбойники, засиделись? Вот вам билеты на самолет. Завтра в путь — Сергей вас ждет.

Как мама ни рвалась провожать, я с помощью папы добился, чтобы нас отпустили одних. Тем более Вовка гордо сообщил, что уже летал на юг самостоятельно.

И вот мы в аэропорту. Народу — полно. Встали у дверей и не знаем, куда смотреть. Вон ребята в зеленой форме — наверное, студенты-стройотрядовцы. Сидят играют на гитарах что-то грустное. Рядом с ними бородатые дядьки в домино режутся — того и гляди, чемодан разобьют.

— Все очень просто, — уверенно объяснил мне Вовка. — Сейчас увидим у стоек регистрации номер нашего рейса. Отметимся и будем ждать объявления о начале посадки. Главное — радио не прослушать.

Мы два раза прошли по залу, номера рейсов там висели самые разные, но нашего не было. Пассажиры спокойно стояли в небольших очередях, на весах взвешивали чемоданы. И только мы двое были вроде никому не нужны.

— Пойдем в справочное, узнаем, — предложил Вовка.

Отстояв большую очередь, мы наконец очутились у окошка.

— Где регистрация билетов на рейс 243-й до Сургута? — солидно спросил Вовка у девушки.

— Рейс задерживается до шестнадцати ноль-ноль, — быстро ответила она.

— А разве… — хотел было еще что-то сказать он, но тут на нас поднажали сзади, и мы, как мячики, отлетели от окошечка.

До шестнадцати часов было еще полдня.

— Поедем домой? — неуверенно предложил я.

— А вдруг объявят, что самолет полетит раньше? — возразил Вовка. — Лучше подождем.

И мы стали ждать: внимательно прочитали все расписание, сходили в буфет, там тоже выстояли большую очередь и выпили бутылку противного теплого лимонада. Потом долго из окошек второго этажа смотрели на летное поле, как там один за другим садились и взлетали самолеты. Но все равно время тянулось нестерпимо медленно.

И тут я увидел неподалеку, возле автомата с газировкой, парня в больших очках.

— Смотри! — толкнул я локтем Вовку. — Вон видишь того, в очках?

— Ну и что? Это какая-то выдающаяся личность?

— Он здорово похож на моего одноклассника Петьку-«профессора». Вот парень так парень! Всю Большую советскую энциклопедию прочитал. Знает все, что хочешь. Его отец во время войны партизаном был, а теперь он летчик.

— Брось заливать! Нет такого человека, который бы всю энциклопедию прочитал…

Я хотел было Вовке подробно рассказать, как мы в прошлом году с Митяем и «профессором» искали документы потерявшейся геологической экспедиции, но тут парень в очках повернулся, и я увидел, что он не просто похож на Петьку, а это и есть сам «профессор» собственной персоной.

— Петька! — закричал я и бросился к нему.

— Ты что здесь делаешь? — удивился он не меньше меня.

— Мы летим в Сургут, — гордо сказал я. — С Вовкой, моим двоюродным братом из Москвы.

Тут и Вовка не спеша подошел, я их познакомил.

— Вот здорово! — удивился Петька. — Я тоже лечу в Сургут!

— Точнее говоря, — ехидно заметил Вовка, — мы только мечтаем улететь в Сургут. Рейс откладывается до шестнадцати часов.

— А я лечу с отцом, спецрейсом. Мы везем нефтяникам апельсины. Попросить взять вас?

— Ну, это, наверное, нельзя, — вздохнул я.

— Конечно попроси, давай по-быстрому! — скомандовал Вовка.

— Ждите меня тут. — И Петька исчез.

— Хорошо бы с ним улететь, — мечтательно произнес я.

— Неплохо, да вряд ли что из этого выйдет: много нашлось бы тут желающих. — Вовка зевнул. — Мне что-то опять расхотелось в твой Сургут. Больно уж много всяких хлопот, а приедешь — там ничего интересного.

— Эх ты, «ничего интересного»! Да там такое увидишь, чего нигде нет…

Наверное, поругались бы мы с Вовкой, да вовремя увидели Петьку. Он улыбался во весь рот, и сердце у меня так и подпрыгнуло от радостного предчувствия.

— Разрешили! — еще издали закричал «профессор». — Пошли скорее! Уже пора!

Как ни в чем не бывало, Вовка нагнулся и взял стоящую у ног сумку.

— Пора так пора, пошли.

— Следуйте за мной, — гордо сказал Петька. — Пройдем через служебный ход.

Вышли мы из здания аэровокзала и быстро зашагали следом за «профессором».

— Ну и жара у вас, — заворчал Вовка. — Я-то думал, Сибирь — так всегда холодно.

И правда, было очень жарко — асфальт просто плавился.

— Что ты! — засмеялся Петька. — Если хочешь знать, в Тюмени ясных дней в году больше, чем в Киеве. Об этом даже в учебнике географии написано.

Мы вошли в небольшое каменное здание, прошли по длинному коридору, потом открыли маленькую незаметную дверцу; она оказалась волшебной: прямо перед нами стоял огромный самолет высотою с пятиэтажный дом. В хвостовой части фюзеляжа у него были большие двери, и туда, лязгая гусеницами, заползал экскаватор.

— Вот это да! — тихо сказал я.

— Ничего особенного, — Петька махнул рукой. — Это «Антей». Они все время у нас летают на нефтепромыслы и стройки.

А Вовка вообще ничего даже сказать не мог, он просто стоял раскрыв рот.

— Железную дорогу туда еще не построили, — добавил Петька. — И все срочные грузы доставляют на самолетах.

Мы молча смотрели, пока экскаватор не скрылся в «Антее».

— Вот на таком бы слетать, — наконец мечтательно произнес Вовка. — Я и не думал, что у вас «Антеи» есть. А на каком мы полетим?

— На самом маленьком, — засмеялся Петька. — Вон он стоит. И нас ждет.

Самолет, к которому мы подошли, был не очень уж маленьким, хотя, конечно, во много раз меньше «Антея». Стоящий возле него летчик — Петькин отец — помахал нам рукой:

— Здорово, гвардейцы! Значит, полетим в Сургут?

— Полетим! — хором ответили мы с Вовкой.

— Ну, тогда полезайте!

И по маленькой железной лесенке мы поднялись в самолет.






НАШИ ПРИКЛЮЧЕНИЯ НАЧАЛИСЬ


В самолете пахло апельсинами так, как, наверное, в какой- нибудь апельсиновой роще. А может быть, еще сильнее. Небольшие ящики с красивыми оранжевыми наклейками занимали полсамолета. Рядом с ними лежали бумажные мешки с почтой.

Мы кое-как протиснулись к окнам и уселись на откидные железные скамейки.

— Апельсины из Марокко! — причмокнул Вовка. — Мечта! У нас в Москве их не всегда купишь, а тут…

— Это для наших нефтяников, — сказал Петька. — Им все в первую очередь, ведь они на Севере живут.

Тут заработал мотор, и самолет медленно побежал по бетонной дорожке. Вот мелькнул гигант «Антей» — сейчас в него залезал ярко-желтый трактор; осталось вдали здание аэровокзала.

Самолет развернулся и остановился. Через секунду мотор взревел, и нас резко бросило назад.

— Вышли на взлетную полосу, — сказал Петька.

Мы стремительно неслись вперед, подпрыгивая на бетонной дорожке. И вдруг перестало трясти, только ровно гудел двигатель.

Я впервые видел землю с такой высоты: под нами, среди зелени полей, узкими ленточками вились дороги, а по ним ползли крошечные автомобили. А люди — словно муравьи- букашки.

Летели мы долго и всё смотрели в окошки. А там было одно и то же: зеленый ковер леса.

— Что-то скучновато стало, — первым нарушил молчание Вовка. — Лес да лес… Скоро мы прилетим? Больно далеко ваш Сургут.

— А ты как думал? — напал на него Петька. — Ведь территория нашей области полтора миллиона квадратных километров— это почти три Франции. Понял?

— Брось трепаться, — удивился Вовка.

— Точно! — поддержал я Петьку. — Тюменская область самая большая в СССР. Об этом тоже в учебнике географии есть.

— А леса у нас столько, сколько в Финляндии и Швеции, вместе взятых, — больше четырех миллиардов кубометров древесины! — «Профессор» торжествовал. — А по запасам торфа мы на первом месте в СССР, а…

— Ладно, ладно, перестань, верю я тебе, верю, — перебил его Вовка. — Все-то ты знаешь. Давайте лучше поедим. Что-то я проголодался.

И он стал выкладывать из сумки на скамейку свертки с хлебом, вареными яйцами, масло в баночке, красные большие помидоры и бутылки с лимонадом.

Пока мы ели, местность внизу заметно изменилась: среди леса гораздо чаще блестели речки и озера, появились какие-то большие зеленые поляны.

— Это болота, — сказал Петька. — Скоро прилетим. В Среднем Приобье сплошные болота да озера. В нашей области полмиллиона озер, а болот еще больше. Скоро и Обь будет… Да вон она, уже виднеется.

Вдали блеснула на солнце полоска большой реки.

— Подумаешь, Обь какая-то, — пренебрежительно усмехнулся Вовка. — Волга, вот это река!

— Да ты знаешь, — Петька даже вскочил от возмущения, — что бассейн Оби две с половиной тысячи квадратных километров, это почти вдвое больше, чем у Волги! А какая длина Волги, ты знаешь?

— Отвяжись ты от меня, — отбивался Вовка.

— Ага, не знаешь! Двойку тебе надо по географии поставить. К твоему сведению, длина Волги 3690 километров, а Оби с Иртышом — 5570!

— Получается, что у вас тут, в Сибири, — Вовка ехидно прищурился, — все самое большое?

— А ты думал? Самое большое и самое лучшее.

— Ну, ребята, как у вас дела? Все в порядке? — вдруг услыхали мы веселый голос. Оказывается, за спором мы даже не заметили, как к нам подошел Петькин отец.

— Все нормально, — ответил я.

Летчик прошел в конец самолета и стал зачем-то переставлять ящики с апельсинами — скоро освободилась небольшая площадка. Туда он перекинул несколько бумажных мешков с почтой.

— Может быть, помочь? — спросил Петька.

Но его отец вроде и не слышал вопроса.

— Я вижу, ребята, вам там жестко сидеть, — обратился он к нам. — Перебирайтесь-ка сюда, я тут диван соорудил. Соскучились, наверное? Давайте я вам расскажу, что со мной однажды на охоте случилось…

Мы быстро уселись поудобнее на мешках. Летчик сел рядом.

— Так вот, было это года три назад. Пошел я на охоту, ружье и рюкзак рядом с палаткой положил, а сам за хворостом. Возвращаюсь, а возле палатки медведь сидит…

Тут самолет вдруг резко качнуло, и стало непривычно тихо. Остановился мотор! Мы испуганно посмотрели на летчика, но тот словно не обратил на это никакого внимания.

— …Огромный такой медведище, сидит и смотрит на меня, и даже вроде улыбается. Что, мол, теперь делать будешь?

Самолет наш явно садился. За окошками вдруг показались лес, река и снова голубое небо. Нас качало из стороны в сторону, как на море.

— Что случилось? — тихо и как-то настороженно спросил Петька.

— Ничего, все в порядке. Сядем сейчас на полянку, отдохнем и дальше полетим. Так вот, слушайте. Медведь этот на меня смотрит, а я на него… — рассказывал летчик, а глаза у него (я заметил) были какие-то необычные, настороженные, что ли. И улыбался он одними губами. Тут я вдруг понял, что мы попали в аварию. И уж конечно, Петькин отец пришел к нам и рассказывает охотничьи байки не просто так, а чтобы нас отвлечь и мы не испугались.

Петька и Вовка тоже догадались, что дело плохо. Они сидели бледные, потом Вовка вдруг попытался вскочить, но летчик, видно, только того и ждал: сразу поймал его за руку, посадил и прижал к себе.

— Так на чем я остановился? Медведь-то и правда улыбался…

Самолет круто пошел вниз. Ящики заскрипели и зашевелились, как живые. И только сейчас я заметил, что летчик не просто сидит, а сидит как-то странно: уперся ногами в стенку и спиной держит ящики, чтобы они не наехали на нас.

Вот тогда-то мне стало по-настоящему страшно, да так, что сердце забилось часто-часто, а рот наполнился противной слюной.

Но я и опомниться не успел, как что-то сильно затрещало, самолет резко дернулся, подпрыгнул и мы почувствовали, что он катится по земле.

— Ну, вот и порядок, — тихо сказал летчик. — Прилетели.

И я увидел, что он совсем-совсем бледный.



Мы сидели на траве, на веселенькой лесной полянке. Чирикали разные птички-синички, кругом было полно цветов и летали бабочки.

Одним словом, все было бы похоже на обычную поездку в лес, если бы не стоящий неподалеку накренившийся самолет. А рядом, в тени крыла, лежал человек с перевязанной головой.

— Значит, так, слушайте меня внимательно. — Петькин отец говорил негромко и пристально смотрел на нас. А мы сидели тихо, как мыши. — Рация не работает. Второй пилот разбил голову. Уйти от него и машины я не могу. Придется за помощью идти вам, до Сургута…

— Мы готовы, — перебил его Петька — Это ведь совсем рядом. За два часа дойдем.

— Нет, ребята, — оборвал его отец и нахмурился. — Это не так легко и просто, как кажется. Я хочу, чтобы вы хорошенько поняли, что это не просто увеселительная прогулка по лесу, а очень ответственное и даже опасное дело. И если можно было бы не ходить, вы бы не пошли. Но идти надо. Вы уже совсем большие ребята, скоро в комсомол вступаете. Я в вашем возрасте в партизанском отряде был.

— А что тут такого? — удивленно спросил Вовка. — Сами же говорите, что недалеко. Тем более ходить пешком очень полезно для здоровья.

Он засмеялся, а летчик пристально посмотрел на него и тяжело вздохнул:

— Еще один юморист нашелся. Вот этого-то я и боюсь: несерьезности вашей. Поймите же — это тайга, болота.

— Дядя Саша, — сказал я. — Вы нам только все подробно расскажите, как и куда идти, а уж мы все так и сделаем.

— Совсем немного мы не дотянули до Сургута. Ваша задача — идти все время на север, компас я вам дам. Должны вы попасть к реке, к Оби, на строительство моста. Увидите его сразу — стройка огромная. Первому же взрослому мою записку отдадите, у них там рация, они сообщат в Сургут, в авиагруппу, и вас туда же отправят.

— Все ясно. Когда идти? — спросил Петька.

Но летчик словно и не слышал его слов.

— Я думаю, вас подберет еще раньше проходящая машина. Тут кругом работают буровые бригады, нефтяные скважины бурят. Поэтому если выйдете на дорогу — по ней и шагайте, никуда не сворачивайте.

Он замолчал. Молчали и мы.

— Самое главное — бойтесь болот. Как увидите зеленые ровные полянки да почувствуете воду под ногами, обходите это место подальше. Старайтесь идти по сухим песчаным гривам, там, где сосны растут. Понятно?

— Понятно, — ответили мы хором.

— Выйдете завтра утром, чтобы уже к вечеру быть в Сургуте и не ночевать в лесу. Командиром назначаю Николая: он из вас самый серьезный. Предупреждаю — слушаться его во всем. Дисциплина чтобы была железная.

Вовка недовольно хмыкнул, но промолчал. Петька кисло улыбнулся: он, наверное, думал, что отец назначит главным его.

— Ну, раз мы обо всем договорились, — летчик встал, вскочили и мы, — давайте спать. Вставать придется на рассвете.

Но заснуть я не мог. Ночевка у костра. Предстоящий поход одним по лесу… К тому же я назначен командиром, значит, отвечаю за все.

Рядом ворочались ребята, им тоже было не до сна. А Петькин отец сидел возле раненого летчика.

— Хоть бы утро скорее! — заворчал Вовка. — Все равно не уснуть…

— А ты старайся, — нравоучительным тоном сказал Петька. — Перед дальней дорогой необходимо выспаться, сил набраться.

— Ну и набирайся, спи, кто тебе мешает.

Вовка сел, и летчик сразу подошел к нему.

— Что случилось, почему не спишь?

— Не хочется. — Петька тоже сел. — Нервное напряжение.

— Хм… «Нервное напряжение»… — улыбнулся летчик.

Тут и я поднялся, не лежать же одному, и решился спросить то, о чем думал уже давно:

— Дядя Саша, расскажите, как вы партизаном были…

— Партизаном… — летчик задумался. — Да ведь подвигов-то, ребята, я никаких не совершил, как мог, помогал бить фашистов.

— Все равно, расскажите.

— Ну, ладно. Только с уговором — потом сразу спать.






РАССКАЗ О ПАРТИЗАНСКОМ СВЯЗНОМ


…Одели меня в рваную рубаху, мятые, испачканные в ржавой краске штаны. На ногах — не по росту большие разбитые ботинки.

— Хорош. Бродяжка что надо… — оценил командир.

— Да пройду я, Константин Васильевич, тут и недалеко совсем. Только им и делов, что меня ловить…

Но командир вроде бы и не слышал.

— Вид у тебя, Александр, приличный, убедительный, прямо скажем, у тебя вид. Но фриц нынче пуганый пошел, надо все предусмотреть.

— Я все помню: деревня моя сгорела, мамка и сестра померли, вот я и иду к тетке в Михайловку.

— Это хорошо, что ты помнишь. А записку мы где спрячем?

— Зашьем в штаны или в ботинок под стельку.

— А немцы обыскивать станут, найдут?

— Тогда… тогда я им все равно ничего не скажу.

— Ты-то не скажешь, да записка все сама объяснит. А в ней смерть всего отряда, да и твоя тоже. Фрицы не поглядят, что ты еще дитя.

— Ну какое я дитя, — возмутился я. — Осенью в комсомол хочу вступать.

— Давай-ка, Александр, сделаем вот что. Записку я тебе давать не буду — выучишь ее наизусть. Она небольшая: «Такого-то числа ночью будем пробиваться на соединение с вами там-то. Выйдите нам навстречу да помогите огоньком». Вот и все. Запомнил?

— Да что там. Запомнил.

— Идти тебе через три деревни, а в каждой фашисты, всего больше ста верст. И миновать их нельзя: кругом леса глухие, болота.

— Пройду, не сомневайтесь.

— А я и не сомневаюсь, иначе бы не послал.

…Первую деревню прошел я благополучно — много таких сирот бродило в те дни, и немцы не больно-то обращали на них внимание.

Зато во второй…

— Стой! — словно пригвоздил меня окрик.

Я остановился и медленно оглянулся. Ко мне подходил полицай.

— Мамка померла, я к тетке в Михайловку иду, — привычно запричитал я. — Отпустите, дяденька!

— Мамка у него померла… — Полицай больно ткнул дулом винтовки в спину. — Знаю я вас, в комендатуре разберемся. Все вы тут партизаны…

Я, раздетый, худой как скелет, стоял перед толстым немецким офицером. Тот лениво развалился в кресле и брезгливо рассматривал меня. В углу полицай, тихо ругаясь, ощупывал каждый сантиметр сорванной с меня одежды.

— Отпустите, дяденька, мне в Михайловку обязательно надо, иначе помру с голоду, зима скоро, а у меня там тетка…

Пустые глаза немца ничего не выражали, он словно и не слышал меня, только рука привычно лежала на тяжелой кобуре пистолета.

— Ничего нет, — полицай бросил одежду на пол. — Все прощупал.

— Значит, ты не партизан? — спросил немец.

— Ей-богу, нет! — перекрестился.

— Это хорошо. Но в Михайловку нельзя. Иди обратно, откуда пришел.

— Без тетки я помру, никто не подает…

— Если тебя еще раз увидят в этой деревне или в Михайловке, то ты партизан. Мы тебя запомним. Тогда сразу пиф- паф… Пошел вон отсюда!

От тяжелого удара сапогом я кубарем слетел с крыльца и, не разбирая дороги, бросился назад, скорее из деревни. Не оглядывался, но знал, что полицай внимательно смотрит вслед.

За последним домом обессиленно опустился на кучу хвороста. Конечно, можно вернуться в отряд. Никто бы меня не осудил — раз полицаи обратили внимание, то лучше им на глаза не попадаться.

Ах, как хотелось мне свернуть на знакомую дорожку. Через два дня был бы уже дома.

Но нельзя: нужно выполнить задание, времени осталось очень мало. Выход один — идти по лесу, далеко обходить деревни, питаться ягодами да сырыми грибами…

И я, подтянув штаны, решительно зашагал к чернеющему вдали сосновому бору.

В первую же ночь сильно замерз и простудился. От раннего заморозка не спасали жухлые листья, в которые я зарылся, а спичек для костра, конечно, не было, да и нельзя было его разводить.

На следующий день совсем развалились ботинки и пришлось привязать к ногам березовую кору. От сырых грибов и тухлой болотной воды разболелся желудок, меня все время тошнило.

Было особенно жутко по ночам, когда от кашля я не мог спать. Все казалось, что кто-то ходит между деревьями.

И все же через неделю, в изорванной в клочья одежде, с иссеченными в кровь ногами, стоял я перед командиром Михайловского отряда и докладывал, что задание выполнено. Потом меня месяц лечили в партизанском госпитале, а когда немного окреп, самолетом вывезли через линию фронта на Большую землю…

— А теперь спать, хлопцы, завтра рано вставать.






ОДНИ В ЛЕСУ


Разбудил нас дядя Саша рано утром. Солнце только-только поднялось. От деревьев лежали длинные тени, и было довольно прохладно. Вставать очень не хотелось, но я вскочил первым. Мы быстро умылись холодной водой из ручейка и сели перед костром завтракать.

Завтрак у нас оказался тоже необычным: горячая мясная тушенка прямо из банки — одна на всех, несладкий, но очень крепкий чай и апельсины.

Мы сидели у костра и молча ели. Ни разговаривать, ни смеяться не хотелось. Было как-то тревожно.

— Пора, ребята, — негромко сказал летчик и встал. И сразу, словно по команде, мы поднялись тоже.

— Продуктов у нас нет, — продолжал летчик. — Я вам дам немного хлеба и апельсинов. Но это ничего — к вечеру вы доберетесь до Сургута. И еще раз прошу — будьте осторожны. Главное — болота.



И вот мы одни в лесу. Только что прощались с летчиками, стояли возле самолета, а сделали десяток шагов — и одни деревья вокруг.

Молча мы идем вперед: сначала я, потом Вовка с сумкой, затем Петька. А кругом лес как лес: солнышко светит, птички чирикают, цветочки разные под ноги попадаются. Словно мы в пионерском лагере и отправились за ягодами. Но мы-то хорошо понимаем, что здесь совсем одни, и потому нам неспокойно.

— Я в школе расскажу, что со мной случилось, все обалдеют. Как в кино! — вдруг засмеялся Вовка. — Ребята упадут от зависти!

— Ты сначала записку передай и дойди до Сургута, а потом уж хихикай, — оборвал я его.

— Доберемся и передадим, — вмешался Петька. — Вон уж сколько прошли. Наверное, километр. А то и два.

— У тебя, Петька, отец — железный мужик, — сказал Вовка.

— А ты как думал. — «Профессор» вытащил из кармана компас: — Точно идем на север, как надо.

— Да чего ты на него каждые пять минут смотришь? — рассердился я. — Сломаешь еще. Лучше возьми у Вовки сумку, твоя очередь нести.

— Есть, командир! — Петька подхватил довольно тяжелую сумку, куда нам на дорогу летчики положили апельсины.

Как только Вовка избавился от сумки, он сразу начал искать ягоды. И скоро мы услыхали его вопль:

— Брусника! Много! Идите сюда!

Он ползал на четвереньках и быстро собирал ягоды.

— Некогда, — сказал я как можно строже. — Идти надо. Ты вот дрых ночью, как сурок, а я слышал: больной летчик ночью стонал. Нет у нас времени ягоды собирать. Надо идти, — повторил я. — Ждут ведь они, надеются.

— Да я быстрее тебя могу идти. — Вовка вскочил и чуть ли не бегом бросился вперед.

— Стой! — остановил я его. — Иди нормально, будешь бежать — устанешь, возись потом с тобой.

Вовка засмеялся:

— Ну ты даешь! Прямо главнокомандующий! Откуда только и берется…

— А ты не хихикай, — поддержал меня Петька. — Должна быть дисциплина. Раз он назначен командиром, так и слушайся.

А Вовка вместо ответа включил свой магнитофон. И над лесом, пугая птиц, загремели душераздирающие звуки.

— Выключи свою шарманку, — попросил жалобно Петька. — Весь лес перепугаешь. И чего хорошего ты в таких громких звуках находишь?

— Эх ты, темнота! — вздохнул Вовка. — Жаль мне тебя, ничего ты не секешь. Это же самый модерновый рок. Отсталые вы с Колькой личности. — Но громкость все-таки поубавил.

Хоть Петька и ворчал, но с музыкой стало гораздо веселее идти, как-то увереннее. Я подобрал попавший под ноги симпатичный такой прутик и стал со свистом рубить головы большим желтым цветам.

— Ты что? Ты что делаешь? — вдруг закричал на меня Петька. — Ты природу губишь!

От неожиданности я даже испугался и прутик бросил.

— Что за крик, а драки нет? — подошел Вовка.

— Да Петька вон меня чуть не съел, цветок я, видишь ли, срубил.

— Подумаешь! Их вон сколько кругом, — пренебрежительно пнул Вовка соседний кустик.

— Прекрати сейчас же! — Петька даже покраснел от возмущения. — Без них жизни на земле не было бы. Что, не веришь? Вот ты знаешь, сколько сейчас кислорода потребляешь?

— Скажи, буду знать.

— Запомни, при ходьбе — за час тридцать литров!

— Подумаешь, тридцать литров! — засмеялся Вовка. — Ерунда!

Но Петька на его слова и внимания не обратил.

— А все люди, а заводы, машины, самолеты? Если бы не растения, на земле дышать было бы нечем.

— Сколько же тогда они кислорода дают, твои растения?

— О, это настоящие фабрики! Например, такое дерево, как бук, «производит» в день столько кислорода, что его хватит на 60 человек. А все растения на земле в год выделяют в атмосферу 460 миллиардов тонн кислорода!

— Вот это да! — удивленно воскликнул Вовка. — Надо относиться к ним с почтением!

Петька и рад стараться, разошелся:

— Вообще в мире растений очень много удивительного. В Панаме, например, растут деревья с четырехугольными стволами. А еще есть дынное дерево — на нем плоды как дыни.

— Ого! — изумился я. — Сюда бы сейчас такое дерево! Поел бы я дыньки…

— Может, и колбасное дерево где-нибудь в Африке есть? — засмеялся Вовка.

— Есть, — серьезно ответил Петька. — Его плоды по форме напоминают колбасу. Из них делают чашки и кубки…

— Что-то есть захотелось от ваших разговоров, — перебил его Вовка. — Может быть, отдохнем немного да поедим?

— Отдых пять минут, — скомандовал я. — Выдать всем по два апельсина.






«МАГ» И МИШКА


Мы устроились под большой сосной. Петька достал из сумки шесть ярко-оранжевых апельсинов, один маленький кусок черного хлеба и разломил его на три части.

Приходилось ли вам когда-нибудь есть апельсины с черным хлебом? Если нет — вы многое потеряли. Это очень вкусно, особенно если пройдешь километров десять.

А как не хотелось потом вставать!.. Так и сидел бы весь день в тенечке, а еще лучше — лечь бы и позагорать. Но нужно идти.

— Подъем! — я встал первым. — Ну-ка, Вовка, заводи «маг», только негромко.

Лес моментально огласился мяукающими звуками. Тут уж и Петька вскочил, словно его шилом укололи.

Помня слова летчика о коварных болотах, я шел впереди и внимательно смотрел, что там, за деревьями. Но лес пока был сухой, болотом и не пахло.

— Штурман! — крикнул я. — Не сбились ли мы с курса?

Петька сразу понял, что я обращаюсь к нему. Он вытащил компас и доложил:

— Нет, капитан! Курс точно на север!

— Три ха-ха! — засмеялся Вовка. — Кого я вижу! Морские волки на суше!

Он добавил громкости, и под «бодрящую» музыку мы пошли еще быстрее.

— Брусника! — опять крикнул Вовка. — Капитан! Команда просит сделать остановку!

— Только на пять минут! — предупредил я.

Мы встали на колени и… увлеклись: невозможно было оторваться.

Неподалеку кто-то ломился сквозь кусты.

— Петька! — сказал я строго. — Ты куда? Далеко не уходи.

— Здесь я, — откликнулся «профессор». — Никуда я не пошел.

Подняв голову, я увидел, что Петька рядом со мной, да и Вовка недалеко, притих со своим «магом».

Кто же тогда в кустах?

Только я это подумал — кусты раздвинулись, и мы увидели медведя! Метрах в двадцати от нас!

_Я_ тихонько поднялся и стал осторожно пятиться. Гляжу — Петька побелел и не шевелится.

— Петька, — зашептал я громко. — Быстро ко мне!

Тут он вроде опомнился и тоже стал отступать.

Мы стояли рядом, прижавшись друг к другу, и молча смотрели на медведя. А он на нас.

Кое-как я пришел в себя.

— Давай назад. Не поворачивайся.

Мы медленно стали пятиться. Шаг за шагом, не отрывая глаз от медвежьей морды.

— Вовка! — вполголоса сказал я. — Там медведь, иди к нам.

Пришлось повторить несколько раз, прежде чем припавший

к бруснике Вовка понял, что к чему. Он тут же догадался, что бежать нельзя. Тихо-тихо пошел к нам…

Мы с Петькой стояли рядом, смотрели на медведя. А он — на нас.

И вдруг тишина взорвалась какими-то дикими звуками — мы так и присели от неожиданности. И только потом поняли, что это «маг» Вовкин орет. Когда мы опомнились, медведя на поляне уже не было.

— Бежим! — крикнул я, и мы рванули сквозь кусты. Бежали, пока сердце не стало прыгать где-то возле шеи. Только тогда остановились и упали на траву, пытаясь отдышаться, и с опаской смотрели в ту сторону, где остался медведь. Но все кругом было тихо

— Ну и здорово мы чес-анули! — заикаясь от страха, негромко сказал Вовка. — Все рекорды, наверное, по-обили.

И вот тут-то мы засмеялись.

— Бедный мишка! — захлебывался от восторга Петька. — Он от твоей музыки подскочил на полметра! Я видел!

— До Тюмени… — вторил я ему, — до самой Тюмени бежать будет…

Вовка смеялся вместе с нами…

— Таежные волки… Первопроходцы… Умеете бегать!

Смеялись мы до изнеможения, едва успокоились.

— Ты молодец! — сказал я Вовке. — Вовремя догадался…

— А как же. _Я_ всегда так медведей пугаю. Чем их иначе проймешь?

— Надо было его сфотографировать, — вдруг спохватился Петька. — Вот бы кадр был!

Тут мы опять засмеялись.

— Молчи уж, герой. Быстрее всех бежал.

— А сам-то? Сам?

— Ну ладно, пошли, ребята. — Я встал. — Сколько времени потеряли. Штурман, где там север?

— Сейчас узнаем. — Петька достал компас. — Вот… Ребята! Что это? Стрелка не крутится!

— Сломал?

— Это, наверное, когда я падал… — Петька чуть не плакал.

— Ладно, не реви. — Вовка похлопал его по плечу. — Есть способы, чтобы в лесу и без компаса узнать, где север.

— Да? — повернулся к нему я. — А какие?

— А вот такие. — Вовка подошел к сосне. — Смола больше выступает с южной стороны дерева. Вот тут. Значит, север там: смолы совсем нет.

— Откуда ты это знаешь? — подозрительно спросил я. — Сам придумал?

— Еще чего! — обиделся Вовка. — Я в прошлом году в пионерлагере был командиром отряда в «Зарнице». Нас специально учили этому.

— Верно он говорит, — вступился Петька. — Еще по бабочкам можно узнавать.

— А бабочки тут при чем? — удивился Вовка.

— Бабочка садится на цветок всегда так, чтобы солнце светило сверху и тень была самая маленькая.

— Да брось ты трепаться, — оборвал я Петьку. — А если она заснет там и два часа проспит? Солнце ведь двигается!

— Это научно установленный факт, — обиделся «профессор». — Она взлетит и сядет по-другому. Утром крылья у бабочек на цветках направлены на восток, в полдень — на юг, а вечером — на запад.

— Ну, раз вы такие ученые, ведите на север, — поторопил я ребят.

И мы снова двинулись в путь. Мышцы ног болели, и каждый шаг давался с трудом. А лес казался бесконечным. Сколько мы ни шли, ни дороги, ни реки и в помине не было. Туда ли мы идем?

На Петькиных бабочек я, конечно, не очень надеялся, но вроде мы действительно шли правильно. Я это по муравейникам проверил — меня папа научил. Муравейники всегда стоят у южной стороны деревьев.

Вижу, ребята тоже устали. Вовка еще ничего, идет первым, хотя и любимый свой «маг» позабыл — не до музыки. А Петька, бедняга, совсем отстал, едва шагает, голову опустил, словно разглядывает что-то у себя под ногами.

И есть хочется… Сейчас бы тарелочку борща да пяток котлет с пюре! Вижу, Вовка остановился, ждет меня. Только я подошел, он и говорит:

— Ну что, командир, скучно стало, команда носы повесила…

— Скоро придем, — отвечаю. — Немного уже осталось.

— Да я не о том. Надо бы что-то изобрести, чтобы веселее было. А то вон «профессор» совсем скис.

— Верно, — согласился я. — Споем, может, песню?

— Да нет, — братец мой сморщился. — Я придумал, как Петьку расшевелить, а ты меня поддержи.

Тут как раз «профессор» подтянулся, Вовка к нему:

— Слышь, Петька, а что это за зверь такой — слонопотам?

— Чего? — Петька даже остановился. — Да такого вовсе и нету!

— Эх ты, а еще «профессор»! Отстал от жизни. Только что обнаружили не то в Бразилии, не то еще где-то, в непроходимых тропических лесах. Огромный зверина! Похож на слона, а пасть как у гиппопотама.

— Покупаешь! — Петька совсем смутился. А Вовка «жмет» на полном серьезе, даже не улыбнется.

— Перед самым отъездом из Москвы читал в журнале «За рубежом», и снимок там есть. Ты этот журнал читаешь?

— Нет, — растерянно ответил «профессор».

— А напрасно. Очень интересный журнал. Подпишись, не пожалеешь. Бегает эта зверюга, как стрела. Догонит оленя или обезьяну какую-нибудь — и целиком в рот. И будь здоров!

Бедный Петька только глазами моргал. Он и предположить, конечно, не мог, что Вовка его разыгрывает.

— Я тоже про него слышал, — подключился я. — Страшный хищник. Его все боятся, даже львы. Как увидят, так сразу хвост трубой и бежать куда глаза глядят. Или на дерево лезут.

— Как же я пропустил, — расстроился «профессор». — Это же замечательное явление природы. Но в джунглях Амазонки и не такое может быть…

Тут уж мы не выдержали и расхохотались.

— Это же из «Винни-пуха»! А ты поверил!..

Петька обиделся и пошел вперед один: конечно, он читает только серьезные книжки, а тут какая-то детская сказка. Он ведь не маленький…

Мы шли за ним и продолжали смеяться, пока у нас в животах не закололо. Наверное, километр целый хохотали, а то и два.

Но Петька наш все-таки молодец, скоро он стал смеяться вместе с нами. Настроение у всех сразу поднялось. Молодец Вовка, здорово придумал.

— Если хотите знать, — сказал «профессор», когда мы успокоились, — гиппопотам очень интересное животное. Конечно, не хищник, но если его разозлить, то и льва не испугается. Известен случай, когда он загнал царя зверей в болото и утопил. Ведь весит он до четырех тонн. Мясо у него съедобное, вроде телятины…

Тут я представил себе полную сковородку жареной телятины — даже в желудке засосало.

— Давайте поедим, что ли, — нерешительно предложил я.

Сели мы под дерево, взяли апельсины. Свежие, пахнут отлично, а есть их не хочется.

— Да, — вздохнул и Вовка, — телятинки бы сейчас. В крайнем случае не отказался бы и от задней ножки этого милого травоядного. Или бы колбасы кусок с черным хлебом. Или даже каши гречневой с маслом. Дурак же я был — никогда эту кашу не ел…

— Зато в апельсинах витамины, сахар, — вставил Петька.

— Поди-ка ты со своими витаминами… Ешь их сам, хоть все. — И Вовка катнул по траве к Петьке свой апельсин.

Сидим мы, молчим, апельсины все съели. Настроение опять упало.

Потом Вовка и говорит:

— В одной книжке я читал, что после кораблекрушения моряки остались в лодке посреди океана совсем без еды. И они решили съесть самого толстого.

— Это ты к чему? — подозрительно спросил Петька.

— А к тому, что не пора ли проверить, кто среди нас наиболее питательный.

Это Вовка опять «профессора» разыгрывает: тот у нас самый толстый да румяный.

— По-моему, надо первым съесть не самого толстого, а самого глупого, — засмеялся Петька. Понял, значит, что к чему.

Тут и мы с Вовкой засмеялись, и как-то веселее на душе стало.

И отправились мы дальше, а впереди все тот же лес, и кажется, конца ему не будет.






КОВАРНОЕ БОЛОТО


Прошли мы с километр, и я заметил, что все чаще стали попадаться хилые, тоненькие сосеночки, потянуло сыростью.

«Болото! — догадался я. — О нем и говорили летчики».

— Стоп! Все ко мне! — Вовка и Петька подошли поближе. — Впереди болото, надо обходить. Идем вправо, а если будет хуже, то сразу назад.

Хуже стало очень скоро. Под ногами чавкала вода, попадались кочки. Мы остановились в нерешительности.

— Придется идти обратно, — вздохнул я. — Доберемся до сухого места и сделаем большой круг.

— Сколько времени потеряем, — расстроился Петька. — Будем до вечера возле этого места крутиться.

— Пошли, ребята, прямо, — предложил Вовка. — Может, настоящего болота и нет. Просто почва такая. А через десять метров снова на сухое выйдем.

— Это очень опасно. Летчики не зря нас предупреждали.

— Смотри, какие кочки твердые. Пройдем. Вовсе неохота мне до вечера по лесу кружить.

И, прежде чем я успел его остановить, Вовка быстро пошел вперед.

— Стой! — крикнул я и бросился следом. — Погоди!

Но Вовка меня и слушать не хотел. Он шел вперед не оглядываясь, потом остановился, шагнул вправо.

— Идите смелее. Тут кочки. По ним можно спокойно пробраться.

— Вовка! Вернись! — кричали мы с Петькой.

Но куда там! Вовка, как заяц, прыгал с кочки на кочку. Делать было нечего — мы пошли следом.

И вдруг, то ли он поскользнулся, или кочка попалась плохая, Вовка провалился сразу до колен.

Он испуганно вскрикнул, затем оперся руками о соседние кочки, вытащил было ноги и снова провалился, уже до пояса.

— Вовка! — закричал я в ужасе. — Держись!

«Только не торопиться, только спокойно», — говорил я сам себе, внимательно смотря под ноги и выбирая самые большие, надежные кочки.

Я тоже прыгал, как заяц, и чувствовал, что кочки под ногами пружинят, словно резиновые, и проваливаются. Однако я более или менее благополучно добрался до Вовки.

Его уже засосало по грудь, он не пытался вырваться и стоял неподвижно, белый как мел, и молча смотрел на меня.

— Только тихо, — негромко сказал я. — Только спокойно, и все будет хорошо. Давай руку.

Он подал мне обессилевшую, какую-то очень холодную, мокрую руку, я покрепче ухватился за нее и начал осторожно тянуть.

Медленно, медленно трясина расставалась со своей жертвой. Вот я вытянул его до пояса, вот уже колени показались.

— Опирайся на соседнюю кочку, — скомандовал я. — Смелее.

Вовка другой рукой схватился за нее, попробовал подтянуться. Кочка примялась, но выдержала его вес.

Я немного нагнулся, чтобы ему было удобнее, и… поскользнувшись, слетел в холодную, противно пахнущую жижу.

Не успев ничего сообразить, я сразу провалился до пояса. Ужас сдавил мне горло, сердце замерло. Рванувшись к ближайшей кочке, я животом упал на нее. Она заметно подалась, но выдержала.

Я перевел дух и оглянулся. Где же Вовка? Он оказался уже метрах в двух от меня и тоже лежал животом на кочке. Мы теперь не могли даже дотянуться друг до друга.

— Ну как ты там? — как можно спокойнее спросил я. — Кочка надежная?

— Не очень. Дохлая какая-то попалась. Но пока держит. А Петька где?

Я и сам уже искал взглядом «профессора» — его не было видно. Неужели испугался и бросил нас?

Угадав мои мысли, Вовка сказал:

— Не может он сбежать, не такой парень.

— Петька! — крикнул я. — Где ты?

Но было тихо кругом.

— Слушай, — негромко сказал Вовка. — Что-то у меня кочка потихоньку проваливается.

Я посмотрел на него. Кочка и правда здорово осела.

— Держись, сейчас попробую тебе помочь, — я осторожно стал поворачиваться, и кочка подо мною сразу нырнула куда-то вбок.

Совсем недалеко, в полметре, виднелась очень симпатичная кочечка, такая большая, поросшая сухой желтой травой. Надо до нее добраться.

Осторожно, очень медленно, я стал тянуться к ней рукой. Только бы зацепиться, а там я переползу. Но всего каких-то пяти сантиметров не хватает. Эх, не могла рука подлиннее вырасти…

И вот тут-то я услыхал крик:

— Ребята! Держитесь! Сейчас я вас вытащу!

Я оглянулся и увидел, как Петька с очень длинной толстой палкой прыгает к нам по кочкам.

— Сначала Вовку! Да осторожней сам, ближе не подходи!

Петька протянул Вовке палку, тот схватился за нее сначала одной рукой, потом другой, и «профессор» его моментально вытащил.

И вот уже я крепко, никому не оторвать, держусь за мокрое дерево. Потом прямо лицом въехал в воду, кочка больно ударила по плечу — но все это чепуха. Скоро под ногами оказалась земля. Какой надежной и родной она была!

Грязные, мокрые, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой, мы с Вовкой лежали рядом. А Петька сидел возле и что-то говорил, говорил. Но я просто не воспринимал его слов.

— Ну уж, думал, конец, — поднялся Вовка. — Первый раз я так попал.

А меня вдруг страшно зазнобило. Тогда я и испугаться по- настоящему не успел и только теперь понял, что с нами могло случиться.

— Сейчас, ребята, я костер, мигом. — И Петька умчался в лесок.

— Все ты виноват, — беззлобно сказал я Вовке, — понесло тебя. Болото есть болото. Если бы Петька не догадался за жердью сбегать…

— Я же хотел как лучше…

Ничего я не стал больше говорить, вроде он все сам понял. Тут Петька притащил огромную охапку сухих веток, и скоро большой костер весело затрещал на полянке, а мы сидели возле него и сушили одежду.

— Петька, — я виновато улыбнулся. — Ты прости меня.

— Что случилось? — удивился он.

— Когда ты в лес за жердью убежал, я подумал, что ты струсил и бросил нас. Извини, пожалуйста, меня.

— Ладно, ерунда, сохните скорее, — и он смущенно махнул рукой.

Костер наш то ярко вспыхивал, то затухал. Петька, бедный, замучился, все бегал и бегал за хворостом.

Вовка как немного ожил, так и начал его критиковать.

— Эх ты, костер разводить не умеешь. Этих веток не напасешься. Неси сюда дрова потолще.

Когда Петька притащил много толстых сучьев, Вовка начал «лекцию».

— Нас во время «Зарницы» учили, что есть разные виды костров, рассчитанных на долгое горение. Дрова можно поставить шалашиком, сложить колодцем, звездочкой. Хорошо разводить костер в яме, тогда поленья просто нужно уложить стоймя.

— Давай какой-нибудь побыстрее, — перебил его я.

— Тогда колодцем, — решил Вовка. Он быстро сложил поленья квадратом, одно на другое, а в середину бросил охапку горящих веток. И у нас загудел, загорелся настоящий большой костер. Стало очень тепло.

— Молодец! — закричал в восторге Петька. — Вот это костер! Я бы так не смог.






ПРО КОШКУ БОРЬКУ


Когда одежда высохла, мы погасили костер, засыпали угли и пошли дальше.

Болото пришлось обходить очень долго. Казалось, конца- краю ему не будет, но все же мы наконец вышли на сухое место. Настроение у нас сразу поднялось.

— Полный вперед! — закричал я. — Берег близко!

Вовка включил магнитофон, но — увы! — тот молчал. Как мы его ни трясли, как ни нажимали клавиши, ничего не помогало. На Вовку жалко было смотреть — так он переживал.

— Не расстраивайся, — утешал его я. — Наверное, это просто батарейки подмокли. В Сургуте новые купим.

— Ребята, — вдруг остановился Петька, — я шел-шел и сочинил стихотворение. Хотите послушать?

— Валяй! — сразу захихикал Вовка.

— Конечно, читай. Да с выражением, — обрадовался я. Петька глубоко вздохнул и начал:

Любим край мы свой таежный,
Полный сказочных чудес.
Там, за далью, осторожно
Приоткроет тайны лес.
Там стремительные воды
Мчит вперед река большая,
Человек ее свободу,
Как волшебник, укрощает.
Счастье жить в стране свободной,
Быть хозяином земли
Благодатной, плодородной.
Мы, Сургут, к тебе пришли…



— Молодец! — сказал я, когда Петька кончил. — Здорово. Я и не знал, что ты так умеешь. Правда, в Сургут мы еще не попали. Но это ничего, попадем.

Вовке стихотворение тоже понравилось.

— Потом запишешь. Я в классе прочту, скажу, сам сочинил.

— Это чужое-то? — засмеялся я.

— Подумаешь, — вдруг «завелся» он. — Я еще лучше могу сочинить.

— Чего же не сочинил? Например, про то, как от медведя бегал?

— А я уже написал, про кошку.

— Какую кошку? — удивился Петька. — Откуда взялась кошка?

— Про нашу кошку, Борькой ее зовут.

— Кошка Борька, — фыркнул Петька. — Стихи надо писать про серьезные вещи. А ты про кошку.

— Если хочешь знать, моя кошка лучше тебя в сто раз.

— Да хватит вам, ребята, — остановил их я. — Читай, Вовка! Вовка остановился, молча пошевелил губами, потом надул щеки и вдруг тоненьким голоском произнес:

Если всякий гадкий кот
Будет лопать наш компот,
Что тогда случится,
Случится-приключится?



От неожиданности мы с Петькой даже остановились.

— Это все? — потом осторожно спросил я.

— Пока все. Скоро напишу продолжение.

— Чепуха, а не стихи, — фыркнул Петька.

— Брось придираться, — вступился я. — Очень даже хорошие стихи, юмористические.

— Все равно не люблю кошек, глупое животное.

— Глупое? — возмутился Вовка. — Не знаешь, так и не говори. Кошка самое умное животное.

— Чем ты это докажешь?

— Да они единственные из всех живых существ имеют шестое чувство, ученые называют его вторым слухом. Кошка находит свой дом по звукам, которые она возле него слышала. Одного кота, его звали Пино, на самолете завезли за 170 километров, и все равно он через одиннадцать дней пришел домой.

— Ну и силен ты врать! — засмеялся Петька.

— Не хочешь — не верь. А зрение? Оно у кошки гораздо сильнее, чем у человека. Мой Борька видит в шесть раз лучше, чем ты. А усы? Ученые думают, что ими кошка узнает такое, чего и глаза и уши узнать не могут.

— Все может быть. Но пользы-то от этих кошек? — пренебрежительно сказал Петька. Его, видно, здорово задело, что Вовка знает такое, о чем он и не слышал.

— Еще какая польза! Когда ученые придумывали, как правильно ориентировать космонавтов в невесомости, то вспомнили, что кошки всегда падают на четыре лапы. Засняли это на пленку, медленно прокрутили и увидели, что во время падения хвост кошки вращается до тех пор, пока тело не займет нужное положение…

— Что же, космонавты теперь хвосты отращивать будут? — засмеялись мы с Петькой.

— Нет, — Вовка тоже улыбнулся. — Разработали приемы вращения ногами. Получилось очень хорошо. А если ученые еще всё узнают про усы да построят такой сверхчувствительный прибор…

Наверное, Вовка бы еще долго спорил с «профессором» про кошек, но мне вдруг послышался какой-то посторонний звук.

— Тихо! — я поднял руку. — Что это?

Мы замерли, и в наступившей тишине стало слышно, что где-то недалеко идет машина.

— Дорога! — крикнул я и пустился со всех ног вперед.

И точно — мы наконец-то вышли на дорогу. Правда, она была необычная, я такой еще не видел: из плотно сбитых стволов деревьев.

— Лежневка, — тихо сказал Петька.

Вдали виднелся большой зеленый грузовик. Немного мы опоздали.

Настроение у нас стало совсем хорошее. Все-таки выбрались из леса. Значит, уже недолго идти. Да, откровенно говоря, стало и спокойнее. Мы уже не оглядывались на кусты, не прислушивались к каждому шороху.

— Ну и дорога! — удивленно протянул Вовка. — Сколько же здесь деревьев надо?

— Без лежневки тут не прожить, — сказал Петька. — Сам видишь, болота кругом. Чуть дождь прошел — и все, любой вездеход застрянет. А лежневка выручает. Она и недорогая, и прокладывать ее быстрее, чем шоссе.

Мы шли по деревянной дороге уже не меньше часа, а справа и слева все так же тянулся чахлый лес. И никаких машин больше не было ни слышно, ни видно.

— Смотрите, ребята, что это? — вдруг остановился Вовка. — Вон там, за лесом.

Я взглянул в ту сторону. Над верхушками сосен виднелась какая-то вышка.

— Ура! Буровая! — закричал Петька. — Дошли!

— А, буровая, — ухмыльнулся Вовка. — Это когда проткнул в земле дырку, если повезло — есть нефть. Нет — протыкай рядом другую.

— Да ты у нас большой специалист! — расхохотались мы с Петькой. — Геология — это, брат, наука сложная. А ты — ткнут-проткнут!

— Чего смеетесь? — обиделся Вовка. И обернулся ко мне: — Вот ты такой умный, ну и расскажи.

— Пожалуйста, — согласился я. — Сначала надо знать, как и где образуется нефть. Известно, что она получилась из остатков животных и других организмов. Они много лет накапливалась на дне древних морей, образуя органический ил. Поэтому ученые сначала устанавливают, где давным-давно были моря и океаны…

— По-твоему, и тут когда-то было море? — перебил меня Вовка.

— Точно! Огромный океанище! Всякие динозавры и древние киты плавали, — подтвердил Петька.

— Когда определят подходящие места, — продолжал я, — на разведку выходят геологи-сейсмики. Они взрывают в земле небольшие заряды и специальной аппаратурой записывают проходящие через землю взрывные волны. Так определяют, где расположены нефтеносные пласты. А уж потом начинают бурить — высверливать в земле скважины специальными станками, которые и устанавливают на вышках. Скважины точно показывают, есть нефть или нет, сколько ее.

…Тут мы прошли поворот дороги и остановились — вышка оказалась совсем рядом.








ВКУСНЫЙ ОБЕД. МЫ ЗНАКОМИМСЯ

С АНДРЕЕМ ИВАНОВИЧЕМ


Вблизи вышка оказалась огромной — наверное, с десятиэтажный дом. Можно было разглядеть тоненькую, как паутина, лесенку. А посередине вышки опускалась почти до самой земли длинная труба.

Рядом с вышкой на песке лежало много таких труб. А чуть подальше стояло несколько передвижных домиков-вагончиков. Я знал, что их почему-то зовут балками.

— Смотрите, электричество! — негромко сказал Вовка.

И верно, из-за леса шли столбы линии электропередачи, голубые стеклянные изоляторы весело блестели на солнце.

— Мне отец рассказывал, что раньше на буровых работали дизельные моторы, а теперь везде электричество, — отозвался я. — Работать и удобнее, и быстрее.

— Ребята! — крикнул Петька. — Посмотрите! Вышка-то как ракета!

— А что? Пожалуй, похоже, — согласился Вовка.

«И верно, — подумал я. — Она как космический корабль перед стартом».

Подул слабый ветерок, и вдруг до нас донесся вкуснейший запах щей.

— Где-то здесь варят щи… — прошептал Вовка.

И только тут я по-настоящему понял, как проголодался, ведь с раннего утра мы ничего не ели, кроме этих несчастных апельсинов, на которые теперь и смотреть противно.

— Пошли! — Вовка решительно шагнул вперед. — Даешь обед!

Мы уже совсем близко подошли к вышке, как дверь балка отворилась и навстречу нам вышел немолодой уже человек в желтой каске. Он очень удивился:

— Откуда вы взялись?

Я в двух словах рассказал все и отдал записку.

— Эх ты, беда какая, — заволновался Андрей Иванович (так звали человека в каске). — Через полчаса придет автобус с вахтой. С ним и поедете. Раньше вас никак не отправить. А сейчас пошли в столовую: есть, поди, хотите.

— У вас тут своя столовая? — удивленно спросил Вовка.

— А как же. Нам иначе нельзя. Мы же круглые сутки работаем — днем и ночью, летом и зимой. Без горячей пищи не прожить.

Столовая помещалась тоже в балке. Мы вошли и очень удивились: обычные столовские столики, покрытые голубым пластиком, стояли у окошек, железные стулья — точно такие же, как в нашем школьном буфете.

— Тетя Маша! — сказал Андрей Иванович. — У нас сегодня гости, с утра по тайге шли. Покормите их за счет бригады. Да покрепче.

В окошечке раздачи видны были повара — две женщины в белых халатах. Они сразу ласково заулыбались нам.

— Ну, путешественники, подходите да попробуйте нашу таежную стряпню!

Очень вкусным был этот обед! Никогда еще не ел я с таким аппетитом.

Нам дали по тарелке густых щей с большим куском мяса, по две порции котлет с пюре и по три стакана компота. Когда мы все это съели, то едва вылезли из-за стола.

— Видела бы меня мамуля, — засмеялся Вовка. — Я ведь дома почти ничего не ем.

Вышли мы из столовой и сели на лавочку, стали смотреть, как работает буровая. А там гудели моторы, видно было, как высоко вверх поднимается труба и потом опускается.

И так все было прекрасно кругом: светило ласковое солнце, дул легкий ветерок. От сытного обеда здорово захотелось спать — глаза просто слипались. А главное — кругом были хорошие люди и наше путешествие почти окончилось. Скоро мы попадем в долгожданный Сургут.

— Чего мы тут сидим? — вдруг сказал Вовка. — Спать, что ли, сюда пришли? Идем поближе, поглядим вышку.

— Близко, наверное, нельзя, — нерешительно заметил Петька.

— Пошли, пошли. — Вовка встал. — Это же интересно.

— Верно, пойдем, — поднялся и я. — Только, чур, не соваться куда не следует. Тебя, Вовка, это особенно касается.

И вот мы подошли совсем близко и смотрим во все глаза. Нижняя часть вышки затянута брезентом, а в нем проделано большое отверстие вроде двери. Через него видны какие-то огромные механизмы, барабаны с туго натянутыми канатами. Что-то делают двое рабочих в перепачканных комбинезонах, оранжевых касках и больших резиновых сапогах.

Без сапог тут и верно нельзя: откуда-то все время течет мутно-желтая вода, и кругом такие лужи, словно сильный дождь размыл глину.

— Чего они там делают, не пойму никак? — спрашивает Вовка про рабочих. — И труба зачем-то болтается…

Это я как раз знаю и тороплюсь ему рассказать:

— Скважину ведь бурят на глубину два и больше километров. Значит, нужна такая длинная труба. А где ее взять? Вот и привинчивают постепенно одну трубу на другую…

— Это сколько же труб надо! — удивляется Вовка.

— А вот посчитай, если длина одной трубы 25 метров…

— Восемьдесят труб на двухкилометровую скважину, — сразу сосчитал Петька.

Вовка только головой покачал и снова спросил:

— А внизу, на самой первой трубе, сверло, что ли, какое?

— Точно, сверло. Долотом называется. Из особо прочной стали. Сквозь любую землю пройдет.

— Да, — задумчиво сказал Вовка. — Интересно…

Вдруг он перепрыгнул через лужу и оказался возле самой вышки. Не успели мы с Петькой и рот открыть, как он сунул голову внутрь.

Но тут как раз взвыли, загудели моторы, что-то залязгало. Вовка отпрыгнул назад да прямо в лужу, поскользнулся, взмахнул руками и чуть не шлепнулся. Мы с Петькой бросились его поддержать и сами перепачкались.

— Давайте-ка отсюда, — решительно сказал я. — Еще не хватало, чтобы нас тут какой-нибудь трубой придавило.

Мы отошли подальше, где было совсем сухо.

— За тысячу километров летели, а ничего не видим, — сердито сказал Вовка.

— Неужели все эти восемьдесят труб так и вращаются в земле? — спросил Петька. — Это какая же силища должна быть у моторов!

— Наверное я не знаю, — нерешительно ответил я. — Надо будет у отца спросить.

— Чего ждать-то? — удивился Вовка. — Вон Андрей Иванович идет, у него и узнаем.

Мы оглянулись. К нам быстро шел Андрей Иванович. Каску он снял, и ветерок растрепал его светлые волосы.

— Ребята! — сказал он еще издалека. — Вы к вышке близко не подходите, нельзя. Техника безопасности. Ясно? А то, я вижу, вы уже в растворе побывали…

Тут Петька и спросил:

— Скажите, а вот все два километра труб так в земле и вращаются? Или нет?

Андрей Иванович улыбнулся:

— Правильный вопрос задали. Раньше так и работали — вся колонна труб вращалась. А в 1923 году впервые в мире советский инженер Капелюшников изобрел турбобур. Теперь в земле вращается только одно долото, а вся колонна труб просто опускается. Сразу бурить стало легче и быстрее.

— Здорово! — восхищенно сказал Вовка. — А отчего же вертится этот самый турбобур?

— Глинистый раствор, в который ты сейчас чуть не шлепнулся, под большим давлением нагнетают в колонну, он и вращает турбобур, а потом вытекает наверх. По пути раствор делает еще два важных дела: вымывает лишнюю пробуренную породу и укрепляет, словно цементирует, стенки скважины.

— Хорошо придумано! А нельзя по вышке полазить да на самый верх забраться? — заинтересовался Вовка.

— Нельзя, — засмеялся Андрей Иванович. — Вот кончай школу, поступай в техникум или в училище бурильщиков, будешь тогда на вышке сколько хочешь.

— Скажите, пожалуйста, — вежливо спросил Петька, — а вы сами сколько всего скважин пробурили?

— Всего? Я не считал. Много. Всю жизнь я на этой работе, больше двадцати лет.

— Двадцать лет? — удивился Вовка. — И не надоело?

— Нет, не надоело…

И тут я почему-то обратил внимание — глаза у Андрея Ивановича оказались голубые-голубые, как васильки. И смеялись они ласково так, добродушно.

— Да и когда ты кончил бурить, и скважина дала нефть… Вот течет она по земле, черная кровь, и ты черпаешь ее ладонями… Нет, я не могу вам словами передать, но для меня это счастье, праздник.

— Ну уж и счастье, — усмехнулся Вовка. — Счастье — это совсем другое.

— А что же, по-твоему, счастье? — повернулся к нему бурильщик.

— Счастье… — замялся Вовка. — Ну, я точно не знаю, но, наверное, это когда хорошо живешь.

— А что такое хорошо жить, по-твоему?

Вовка совсем растерялся, покраснел от смущения. Мы с Петькой с большим интересом следили за этим разговором.

— Ну, я не знаю, — продолжал запинаться Вовка. — Наверное… Наверное, хорошо жить тогда, когда все интересно.

— Вот это ты правильно сказал, молодец. — Андрей Иванович кивнул. — Главное, чтобы работа была интересной, по душе. Чтобы человек чувствовал — пользу приносит людям, нужен он им.

— Я недавно пятерку получил по химии, — осмелел Вовка. — Первый раз за весь год. Целый день был счастливый.

— Подумаешь, счастье! — фыркнул Петька.

— Ты зря смеешься, — поддержал Вовку бурильщик. — Тебе это ерунда, а ему и правда радость великая. Тем более если она, эта пятерка, ему трудно досталась. Ведь счастье каждый понимает по-своему, в меру своего разумения. Работал со мной в бригаде человек один. Хорошо работал, ничего не скажу. Купил он на юге квартиру кооперативную, накопил на «Жигули» и говорит мне: «Все, кончаю работать, ничего больше не надо. Буду отдыхать».

— И бросил бригаду? — спросил Петька.

— Бросил, уехал. А я вот больше двадцати лет занимаюсь любимым делом и счастлив. Ничего мне другого не надо…

Мы сидели молча и думали над его словами. Это ведь и правда очень здорово, когда из пробуренной тобой скважины бьет нефтяной фонтан.

— Мне, ребята, очень повезло в жизни: я бурил ту скважину, которая дала первую тюменскую нефть…

Тут Петька так и загорелся:

— Расскажите, пожалуйста!

Андрей Иванович улыбнулся:

— Если интересно, слушайте…






КАК НАШЛИ ПЕРВУЮ ТЮМЕНСКУЮ НЕФТЬ


…Помню, как сейчас, тот дождливый осенний вечер, когда наша баржа подошла к маленькому таежному поселку Шаим. Почерневшие от дождей дома, темный неприветливый лес. Рядом на палубе — мои товарищи по бригаде. Все молчали. Мы думали об одном: будет ли счастливой новая скважина.

— Вот и прибыли, — негромко сказал наш мастер Семен Никитич Урусов. — Геофизики клянутся, что тут очень богатая площадь. Есть тут нефть, есть…

— Пора бы, — вздохнул кто-то в темноте.

Тогда я был помощником бурильщика. Наша бригада уже почти десять лет искала нефть в Сибири. Давали нам точку бурения, тащили туда вышку, собирали, начинали бурить — и все зря. Но вот мы перебрались дальше на север и из скважины номер два получили очень маленький приток нефти. Радость тогда была великая, но промышленного значения наша находка не имела.

На новом месте все пошло как и раньше. Построили вышку, начали бурить. Вот уже глубина тысячу метров, а нефтью и не пахнет.

Настроение у нас, сами понимаете, хуже некуда — надоело зря землю сверлить.

Собрались мы однажды вечером у костра. Сидим, молча смотрим в огонь, говорить никому не хочется.

— Что же делать будем, мастер? — наконец спросил пожилой уже бурильщик. — Несчастливые мы, видать, с тобой.

— Какая тут нефть! Сказки все это! — вдруг крикнул молодой рабочий, недавно пришедший в бригаду. — Комаров только кормим. Я завтра же домой еду, оформляй, мастер расчет!

Мы проводили взглядами ушедшего в темноту рабочего. Никто не сказал ни слова. Тяжелая тишина нависла над костром. Мы даже не смотрели друг на друга.

— Смотрите-ка, что у меня есть, — наконец негромко сказал мастер. Он достал из кармана маленький стеклянный пузырек, осторожно открыл его, понюхал и улыбнулся.

Я сидел рядом, и он протянул пузырек мне:

— Ну-ка, Андрей, передай по кругу.

Открыл я пузырек, понюхал, а в нем — нефть. Запах ее, кто хоть раз узнал, никогда не забудет. Хорошо она, ребята, пахнет, лучше всяких духов. Откуда взял ее Никитич?

— Это наша нефть, тюменская, — улыбнулся мастер. — Из второй скважины. Есть тут большая нефть, есть, уверен. Надо искать, никуда ей от нас не деться.

Я передал пузырек соседу. Молча, серьезно буровики по очереди бережно принимали своими большими, огрубелыми на ветру и морозе руками маленький флакончик, открывали его и нюхали. И я видел, как светлели их лица и улыбались усталые глаза.

— Ну, так как? — спросил мастер. — Будем дожимать? Или в кусты?

— Дожмем, — ответил я. — Должна она тут быть.

Больше никто не ушел из бригады, мы продолжали бурить и под осенним дождем, и в сорокаградусный мороз.

Восемнадцатого июня 1960 года скважина достигла глубины 1523 метра. Начались испытания. Трое суток никто у нас не спал по-настоящему.

Помню, пошел я к трубам и вдруг услыхал какой-то необычный звук. Словно поезд шумит. Остановился, оглянулся — что такое?

И тут на моих глазах из земли с ревом вырвался черный фонтан. Он взлетел высоко-высоко и рассыпался там на мелкие радужные брызги. Нефть пошла!

Я тогда, помню, бросился прямо под фонтан, обдало меня с ног до головы. Набрал я полную пригоршню нефти и, поверите, умылся ею, как водой. Да и не я один — вся бригада так делала, все смеялись и радовались, как дети…

Богатой оказалась шестая скважина. Есть в Тюмени большая нефть. Создано было несколько новых экспедиций, и открытия последовали одно за другим. Ну а наша скважина в Шаиме была первой. Она, как говорится, вошла в историю…






САМЫЙ БОЛЬШОЙ МОСТ. ИВАН ИВАНОВИЧ — ВЕТЕРАН


Мы так заслушались Андрея Ивановича, что не заметили, как прямо к балку подкатил большой автобус.

— Ну, вот и вахта прибыла, сейчас я вас отправлю.

— Прямо в Сургут?

— До города далековато, почти два часа надо ехать, а сейчас каждая минута дорога. Сделаем так: автобус завезет вас к строителям моста — это недалеко. У них есть телефон, они и позвонят в авиаотряд или по рации передадут. А уж потом вас отправят в Сургут.

Мы нетерпеливо ждали, пока приехавшие — веселые парни — с шутками и смехом вылезли из автобуса. Их место заняли те, чья смена закончилась. Они садились молча, без шума, было видно, что здорово устали.

— Счастливо, ребята, — попрощался с нами бурильщик. — Желаю удачи.

Автобус тронулся, и последний раз в окошке мелькнула буровая вышка. Вроде и недолго были мы здесь, а как много узнали…

За окошками все так же убегал назад чахлый лес да болотный кочкарник.

Ехали мы долго и вскоре увидели новые светлые домики. Автобус остановился.

— Прибыли, — обернулся к нам шофер. — Идите прямо к начальнику мостоотряда или к главному инженеру. Они все сделают.

Попрощавшись с буровиками, мы выскочили из автобуса и остановились как вкопанные от изумления: перед нами была огромная река. Такая большая, что другой берег, за туманом, едва был виден. А в тумане словно висел над водой мост, точнее полмоста. По сравнению с огромной рекой он казался хрупким и невесомым, как паутинка.

— Ох и красота какая! — Вовка так и замер.

— Потом посмотрим, — поторопил я его. — Сейчас некогда.

По табличкам на дверях мы быстро нашли начальника мостоотряда.

За дверью были слышны голоса, но я решительно взялся за ручку.

Сидящие в кабинете люди, увидя нас, замолчали и удивленно переглянулись.

— Вы откуда взялись, ребята? — спросил человек за письменным столом.

— Самолет потерпел аварию. — Я подал ему записку летчика. — Нужно срочно сообщить в Сургут, в авиагруппу.

Начальник мостоотряда быстро прочитал записку.

— Понятно. — Он передал ее сидящему рядом. — Сходи на радиостанцию, пусть срочно передадут. А вы, значит, по тайге шли? — обратился он к нам. — Молодцы! Говорите, покормили вас на буровой? Тоже хорошо. Тогда вы погуляйте немного, мост посмотрите, только далеко не уходите. Я как раз скоро в Сургут поеду и вас захвачу.

И вот мы стоим на самом берегу реки. Серые, холодные даже на взгляд, волны Оби спокойно плещут о высокую бетонную опору.

Она почти рядом с нами, а дальше виднеются еще и еще такие же, словно сказочные богатыри выходят из воды. Их много, наверное, штук двадцать.

На берегу — высокая насыпь из светло-желтого песка, и мост идет прямо по ней, высоко над нашими головами. Он уже протянулся до пятой опоры. Снизу мы видим только широкие железные балки.

— Наверх бы забраться да посмотреть, — мечтательно сказал Вовка.

— Высоко, — вздохнул Петька, — а так, конечно, здорово бы.

— На насыпь залезем, начало моста поглядим, — шагнул я вперед. — Вон и лесенка есть.

Неподалеку, прямо на насыпи, была установлена деревянная лесенка, даже с перилами с одной стороны. Она была очень крутая, и когда мы забрались наверх, то совсем выбились из сил.

— Давайте посидим, — жалобно сказал Петька и уселся прямо на насыпь. Мы устроились рядом.

— Смотрите, — погладил железную балку Вовка. — Все части моста скреплены болтами. Совсем как в детском конструкторе.

Это он точно заметил — болтов было очень много. Туго завинченных и аккуратно закрашенных. Чтобы, наверное, не ржавели.

Сверху все видно отлично. Самое интересное, конечно, было посредине реки, где кончался мост. Там на большой барже — огромный кран. Он медленно поднимал какую-то большую металлическую треугольную штуку — наверное, часть моста. А маленькие фигурки рабочих махали руками, стараясь ловчее поставить ее на место.

— Смотрите, идет кто-то, — вдруг вскочил Петька.

И верно, по мосту шел какой-то человек. Он помахал нам рукой и что-то закричал. Но слов мы не разобрали.

— Надо смываться, — сразу сориентировался Вовка. — Пошли, пока по шее не попало.

Мы быстро спустились по лесенке.

На берегу стояли какие-то здания. Наверное, это были цеха.

Возле них лежало много разных ящиков, железных деталей. Был слышен шум моторов, виднелись стрелы кранов, проезжали грузовики.

Возле одного из ящиков спиной к нам сидел рабочий и что-то там перебирал. Когда мы подошли ближе, то увидели, что это старик. То есть, конечно, не совсем старик, но очень пожилой человек с седыми волосами, лицо — в тяжелых морщинах. А руки… Мы сразу обратили на них внимание. Темные, все в ссадинах и мозолях, они даже на вид казались жесткими.

Раньше я не раз слышал выражение «рабочие руки», но только сейчас понял, что это такое.

— Садитесь, ребята, — негромко сказал рабочий, и мы сели на балку. — Зовут меня Иван Иванович. А вас как?

Мы назвались.

Я глаз не сводил с ящика, что стоял перед Иваном Ивановичем.

Там лежали такие же болты, какими был скреплен мост. Но они, наверное, были никелированные и блестели так, что больно смотреть.

— А эти болты из нержавеющей стали? — спросил Петька — Зачем их потом красят?

— Да нет, — ответил рабочий, — простые. Но их специально очистили.

— Вроде как наждачной бумагой, — нерешительно сказал Вовка.

— Похоже немного, — согласился Иван Иванович. — Но наждаком много не сделаешь. У нас есть специальный пескоструйный аппарат. Сжатый воздух под большим давлением подается с песком и за секунду вот так вычистит самый ржавый болт.

— А если не чистить? — спросил я.

— Нельзя. Ржаветь будут. Вычищенные мы туго завинтим, покрасим специальной краской — и порядок. Доступа влаги нет, и ржавчины не будет. Только потом все время подкрашивать надо.

— Каждый болт? — удивился Вовка. — Их же тысячи!

— Конечно, а как же иначе?

— Расскажите нам про мост, — попросил Петька.

— Про мост? Ну что же, можно. Он, ребята, не простой. Таких у нас в стране нет…

— Мост как мост, — пожал плечами Вовка.

— Мостов одинаковых нет, как и людей. Тут, возле Сургута, Обь разделяется на две реки, а посредине остров. Так что мы строим два моста. Первый почти полтора километра длиной, а вот этот, второй, два километра. А между ними по острову высокая насыпь — ведь в половодье остров затопляется. Длина всего мостового перехода больше тридцати километров.

— Да-а, — уважительно протянул Петька, — большой мост.

— Строить его ох и тяжело! Чтобы опору поставить, надо пробурить 25 сорокаметровых скважин, опустить туда трубы и зацементировать. А сколько, вы думаете, может стоить одна опора?

— Тысячу рублей! — выскочил первым Вовка.

— Ну что ты! — возразил Петька. — Гораздо больше. 25 скважин. Наверное, каждая по тысяче?

— Нет, ребята, не угадали, — улыбнулся Иван Иванович. — Одна опора стоит миллион рублей, а их девятнадцать…

— Вот это да! — изумленно вздохнул Петька. — А вы сами много мостов построили?

— Это десятый. И наверное, последний.

— На пенсию пойдете? — спросил я.

— Да нет, я уже пятый год как пенсионер.

— А чего же тогда работаете? — удивился Вовка.

— Пенсия у меня большая, квартира хорошая, жена, дети, внуки — все есть… — Иван Иванович вздохнул. — Трудно, ребята, вам это объяснить.

— Я вот, если бы пенсию получал, работать ни за что не стал бы, — вдруг сказал Вовка. — На то она и пенсия, чтобы отдыхать.

— Эх ты, пенсионер! — Мы с Петькой засмеялись. — Давай похлопочем, чтобы тебе досрочно пенсию назначили.

Улыбнулся и Иван Иванович.

— Пенсия, парень, не радость, нет. Поймешь когда-нибудь. Радость моя — это мосты. Они по всей стране как дети мои. Вот живет человек, ест, пьет, а зачем?

— Как зачем? — удивился Вовка. — Живет, чтобы жить.

— И воробей живет, прыгает с ветки на ветку. Нет, ребята, человек живет, чтобы работой своей след на земле оставить. Чтобы лучше она после него стала…

Иван Иванович замолчал. Молчали и мы, глядя в холодные волны Оби.

Сзади нас раздался автомобильный гудок. Мы оглянулись. Возле «газика» стоял начальник стройки.

— Передал я ваше сообщение. Обещали сразу послать туда вертолет. А теперь поехали, в Сургуте вас ждут не дождутся. Нравится вам наш мост?

— Красивый, — сказал Петька. — Нам Иван Иванович про него рассказал.

— Это наш лучший монтажник. Он, наверное, поскромничал и не сказал вам, что у него за мосты шесть орденов?

— Шесть орденов? — удивился Вовка.

— Да ладно тебе, Петрович. — Старый строитель махнул рукой. — До свидания, ребята. Приезжайте через год, на поезде по мосту прокатимся.

— Без мостов железной дороги нет, — рассказывал начальник стройки, когда мы сели в машину. — А дорога тут — это все. Без нее не построить города, не создать нефтяные промыслы. Ведь сейчас сюда все грузы завозят летом по рекам. Зимой на самолетах только особо срочные. А будет железная дорога — другое дело. Можно привезти быстро все, что нужно.

— Построите этот мост, а дальше что?

— Новый начнем. Ведь дорога в Сургуте не кончится, пойдет дальше, на Нижневартовск. А потом будем тянуть ее на Крайний Север, к газовым месторождениям. Работы хватит…

Я вдруг представил, что еду в поезде по этому мосту. Он стоит над рекой могучим великаном, и ветер гудит в его пролетах. Внизу проплывают белоснежные теплоходы, мчатся быстроходные «Ракеты», а по рельсам один за другим проносятся поезда…

— Нет, вы представляете, десять мостов построить! — вздохнул Вовка. — Таких людей я еще не встречал…






ВОТ ОН КАКОЙ, СУРГУТ


Утром я проснулся от солнца. Оно светило мне прямо в лицо, да такое яркое и жаркое, как на юге.

Я сел на диване и увидел, что рядом, на раскладушках, сладко посапывают Петька и Вовка. И сразу все вспомнил. Как мы вечером приехали в Сургут и сразу же к дяде Сереже. Было поздно, и нас быстро уложили спать.

Какой же он, город Сургут? Я босиком подбежал к окну.

А за окном был город как город. Стояли большие пятиэтажные дома с телевизионными антеннами на крышах, из гастронома выходили люди с покупками, проехал по дороге новенький «Икарус»… Я, конечно, понимал, что нефтяные фонтаны не бьют тут прямо на площадях и медведи не гуляют по улицам, но все-таки…

Вздохнув, я осторожно задернул штору и снова лег спать. Поспал, наверное, еще минуток сто.

Ну а потом пошло-поехало. Завтрак из трех блюд, словно мы неделю не ели, расспросы про наше путешествие, охи да ахи. Дядя Сережа вздыхал, жена его, тетя Маша, головой качала. Одним словом, мы почувствовали себя героями и начали рассказывать, перебивая друг друга.

— А помнишь, как Вовка медведя музыкой напугал? — заливался смехом Петька. — Ну и струсили мы тогда!

— Это ты один струсил, — возражал мой братец. — Ты лучше расскажи, как компас сломал.

— Ну и герой, — отбивался Петька. — По кочкам прыгал, как заяц.

Слушал, слушал нас дядя Сережа и засмеялся:

— Расшумелись, как воробьи возле хлебной крошки. Давайте лучше поговорим, что дальше делать будем.

— Как что? — удивился я. — Поедем Сургут смотреть.

— Нет, надо сначала про папу узнать, — сказал Петька. — И про второго летчика.

— Я уже звонил, — кивнул дядя Сережа. — Вертолет за ними ушел, но еще не вернулся. Велели после обеда позвонить. А пока поедем город смотреть.

Тут Вовка вдруг зевнул и сказал таким противным ленивым голосом:

— А что тут смотреть? Город самый обыкновенный, я уже в окошко нагляделся. Дома везде одинаковые…

У меня, откровенно говоря, даже язык от обиды чуть не отнялся. Чувствую, что надо что-то сказать, а не могу. Хотя и знаю точно, что это мой братец просто воображает, хочет, чтобы его попросили.

А дядя Сережа вроде и внимания не обратил на его слова:

— Дело хозяйское. Никто тебя силой за собой тащить не будет. Только у нас здесь, в Сибири, города не простые, таких нигде не увидишь. — Дядя Сережа встал и подошел к окну: — Сургут — один из самых первых сибирских городов, ему скоро четыреста лет. На языке местных жителей это название означает «рыбное место».

Сургут в свое время был опорным пунктом в освоении севера Сибири. Потом он потерял свое значение, стал маленьким поселком рыбаков и охотников.

Но вот двенадцать лет назад геологи нашли здесь большую нефть. И снова загремела слава Сургута. Он стал центром нефтяного Приобья. Рядом с деревянными почерневшими домишками выросли многоэтажные каменные здания. На гнилом болоте, далеко за городом, заработала мощная электростанция. На берегу Оби построен крупнейший в Сибири речной порт. Раскинулся Сургут по берегу Оби на двадцать километров, и живет здесь шестьдесят тысяч человек: нефтяники, геологи, строители. Ведь несколько нефтяных месторождений расположены совсем неподалеку, и туда ездят на работу на автобусах, летают на вертолетах. Недавно геологи открыли еще одно крупное месторождение, назвали его Холмогорским. Сейчас начинается его обустройство. Совсем скоро вырастет там новый город — Холмогоры.

— А что такое обустройство? — не унимался Вовка. — Я и слова-то такого не слышал.

— Мало найти нефть — надо создать там промысел. Пробурить скважины, проложить трубопроводы, построить перекачивающие станции и многое другое. Все это и называется обустройством. И все это нужно сделать на голом месте, среди тайги и на болотах.

— Вот бы съездить в эти Холмогоры, посмотреть, — мечтательно произнес Вовка. — Ведь все с самого начала…

— Вряд ли получится, — засмеялся дядя Сережа. — Туда и дороги еще нет. Только вертолеты летают. Вот болота замерзнут, и будут пробивать по снегу временную дорогу — зимник.

— А какие еще новые города построены? — поинтересовался Петька.

— В трехстах километрах восточнее Сургута быстро растет еще один город — Нижневартовск. Он появился на Самотлорском нефтяном месторождении. Прежде здесь был маленький рыбацкий поселок, не обозначенный на картах. Сейчас тут живут уже больше пятидесяти тысяч человек. Есть еще Нефтеюганск, Урай, Горноправдинск…

— Все города уже построили, — вдруг обиженно сказал Вовка. — На нашу долю ничего не будет.

— Не переживай, — засмеялся дядя Сережа. — Без работы ты не останешься. Сибирь-то большая и богатая. Вот города и растут.

— Ну как, Вовка? — ехидно спросил Петька. — Поедешь Сургут смотреть или спать будешь?

Вовка засмеялся:

— Конечно, поеду! Это я просто так, пошутил.

Мы ехали по широкой асфальтированной улице, мимо белых пятиэтажных домов, еще каких-то больших зданий, новой школы… А это что такое? Словно огромная перевернутая чаша смотрит в небо…

— Наша станция космической связи «Орбита», — сказал дядя Сережа. — Через спутники связи мы принимаем программу Московского телевидения. Есть у нас и вторая программа, ее готовит своя студия.

— А я дома только цветные передачи смотрю, — небрежно так произнес Вовка.

— Не хвастайся. Мы уже давно принимаем и цветные передачи. Тут этим никого не удивишь.

— А посмотреть можно? — с затаенной надеждой попросил Петька.

Издалека станция казалась маленькой, а когда мы подъехали, то увидели, что это. целый дом, на крыше которого и стояла антенна-чаша.

Внутри, в большой комнате, — железные ящики в рост человека (в них размещена электронная аппаратура), возле пульта — обыкновенная девушка в белом халате. На пульте — разные циферблаты со стрелками и три маленьких экрана телевизора с одинаковым изображением.

Мы вежливо поздоровались. Дядя Сережа попросил показать, как работает станция.

Девушка стала рассказывать:

— Станции космической связи «Орбита» строятся в отдаленных районах, куда трудно проложить кабель для трансляции телевизионных передач. Потом вокруг Земли запускают несколько специальных спутников связи. Из Москвы на них передают телевизионную программу, а они направляют ее вниз, на нашу станцию. Приборы следят, чтобы антенна все время следовала за спутником.

— А вы? — спросил Петька.

— А я смотрю всю смену — восемь часов — передачи, слежу за этими приборами, ведь изображение должно быть всегда четким.

— Восемь часов! — воскликнул Вовка. — Вот бы мне так!

Тут уж все засмеялись.

— Это вовсе не так легко, как кажется, — сказала девушка, провожая нас до дверей.

Мы подошли к машине и оглянулись на станцию. Она была какая-то серебристая, и, честное слово, мне показалось, что антенна немного повернулась.

— Хотите увидеть, как вращается антенна? — угадал наши мысли дядя Сережа. — Не удастся. Она двигается очень медленно, как часовая стрелка.

Огорченно вздохнув, мы забрались в машину и тронулись в путь. И замелькали новая гостиница, нефтяной техникум, Дворец культуры, музыкальное училище, детский парк: среди сосен стоял старинный рыцарский замок, рядом с ним избушка на курьих ножках, чуть подальше — голова из «Руслана и Людмилы», карусели и качели.

— Вот здорово! — воскликнул Вовка. — Вот это город! Я и не думал, что на Севере могут быть такие.

А потом мы вдруг увидели самые обычные избы по обе стороны дороги. Большая белая собака с черным хвостом сидела у ворот. Она лениво залаяла на нас, потом зевнула и ускользнула в подворотню. Ей откликнулся голосистый петух, и снова все стихло.

— Это и есть старый Сургут, — сказал дядя Сережа. — Отсюда все начиналось, здесь жили первые геологи, нефтяники, строители. Несколько таких домов мы сносить не будем. В новом Сургуте они останутся как музейный экспонат, как памятник прошлому.






СОЛНЦЕ СЕВЕРА


За разговором мы и не заметили, как последние дома города остались позади и наш «газик» выскочил на прямую линию бетонной дороги. И снова справа и слева пошли хилые, покосившиеся сосенки, заблестела на солнце болотная вода.

— Сейчас мы едем на Сургутскую ГРЭС, — торжественно объявил дядя Сережа. — Это единственная в СССР электростанция, работающая на попутном нефтяном газе. Вы знаете, что это такое?

— Нет, не знаем! — откликнулись Петька и Вовка. Я промолчал. Мне папа много рассказывал о своей работе, и я знал, что такое попутный нефтяной газ.

— Полученную из скважины нефть очищают от газа, прежде чем качать по трубопроводу, — начал рассказывать дядя Сережа. — А куда его девать? Вот и построили электростанцию. И теперь мы обеспечиваем электроэнергией не только весь наш Север, но и передаем ее на Урал, в Свердловск и другие города. Двадцать миллионов киловатт-часов вырабатывают каждый день четыре энергоблока, а всего будет их двенадцать.

— Смотрите! — вдруг крикнул Петька. — Что это?

Над лесом высоко в небо поднимались большие клубы какого-то необыкновенного белого дыма. Словно огромные куски пышной ваты висели в воздухе.

— Вот мы и приехали, — сказал шофер. — Сейчас ГРЭС увидим.

Дорога сделала крутой поворот, и стало видно огромное серое бетонное здание, несколько высоких труб и рядом много других домов, поменьше.

На стене главного здания была огромная мозаика — человек держит в вытянутых вперед руках большое солнце.

— Художники сумели очень точно передать главное, — сказал дядя Сережа. — Ведь наша ГРЭС действительно солнце Севера. Сами понимаете, без электричества здесь бы ничего не было. Сейчас принесу пропуск, а вы ждите меня здесь.

Дядя Сережа сходил куда-то, и все мы через проходную с суровым вахтером прошли на территорию станции. И первое, что мы там увидели, были цветы и молодые березки.

Здание станции очень большое. Слева — обычный вход: стеклянные двери, козырек над ними, а справа — стройка: работают два высоких крана, подъезжают грузовики, пронзительно засвистел и покатил по рельсам настоящий тепловоз.

В помещении станции светло как днем. Где-то приглушенно гудят мощные моторы. Толстые зеленые и черные трубы, пульты управления и циферблаты приборов — на каждом шагу. Голубой свет спрятанных в потолке ламп придает всему загадочный оттенок. Словно мы на космическом корабле.

Мы шли и шли по бесконечно длинной галерее, а внизу, под нами, — какие-то огромные зеленые моторы.

— Это генераторы, — сказал дядя Сережа. — К ним поступает из газовых котлов пар. Тут-то и вырабатывается электрический ток.

— А где газовый котел? — сразу заинтересовался Петька.

— Сейчас пойдем и туда.

Галерея привела нас в другое помещение. Здесь уже было не так светло, наверное, оттого, что высоко вверх тянулась черная железная стена. На ней много небольших площадок и мостиков с очень крутыми узкими железными лесенками. Такие я видел на подводной лодке в каком-то фильме про войну.

— Вот это и есть газовый котел, — остановился дядя Сережа.

— Где? — оглянулся Вовка.

— Вот, перед тобой, — кивнул дядя Сережа на железную стенку. — У него высота почти сорок метров.

Мы задрали головы. Котел казался бесконечно высоким, вверху виднелось только переплетение разных труб.

— А как газ горит, видно? — спросил Вовка. — И кочегары какие-нибудь есть?

— Тут все полностью автоматизировано — и подача газа, и подача воды. Никаких кочегаров, конечно, нет. Все управление идет с центрального пульта. Вверху, правда, есть смотровые отверстия, но это очень высоко. Пойдемте, я лучше покажу вам пульт управления.

Я направился за дядей Сережей к выходу. В дверях остановился, чтобы подождать Петьку и Вовку. Вот прошел мимо «профессор», а моего братца все нет и нет.

— Николай! — услышал я голос дядя Сережи. — Где вы там отстали?

— Вовка потерялся! — крикнул я.

Дядя Сережа моментально оказался возле меня.

— Как потерялся? Где?

— Не знаю, все время был рядом и вдруг исчез.

— Еще не легче. Ну, ребята, я вижу, с вами не соскучишься.

Дядя Сережа приставил ладони ко рту и закричал:

— Вовка! Владимир! Где ты?

Мы прислушались. Но только эхо дробилось и невнятно откликалось в огромном цехе.

— Не иначе он полез наверх, — рассердился дядя Сережа.

И только он это сказал, как мы услышали голос Вовки:

— Я здесь! Тут газ горит, так красиво! Поднимайтесь ко мне! — На одной из площадок высоко вверху махала руками маленькая фигурка.

— Выпороть бы за такое самовольство, — заругался дядя Сережа. — Беда мне с вами. Полезем, что ли, к нему?

— Полезем! — хором сказали мы с Петькой.

— Только крепче держитесь за перила да вниз не смотрите, а то голова закружится.

И мы полезли. Это оказалось совсем не трудно и не страшно, потому что лесенки были хоть и крутые, но короткие. Мы больше шли по площадкам. Да и дядя Сережа был сзади, страховал нас.

Наконец мы добрались до Вовки.

— Вон отверстие, все видно здорово, — кивнул он на черную стену котла.

И верно, там голубело небольшое светлое пятнышко. Я подошел к нему поближе и осторожно заглянул. Там действительно было красиво. Голубой огонь горел, переливался всеми оттенками: белым, густо-синим, а то вдруг даже рыжеватым. И не было ему конца-краю — целое море огня.

Потом мы еще побывали в машинном зале, на центральном пульте управления, на монтаже очередного энергоблока и видели много другого очень интересного. И наконец вышли на улицу. От избытка впечатлений голова просто гудела.

— Ну как, понравилась наша станция?

Мы в ответ только кивнули.

— А какие у нас здесь люди работают! Со всех концов страны приехали по комсомольским путевкам. Замечательные ребята, настоящие энтузиасты. Вот кончайте восемь классов да поступайте в строительное училище. А потом к нам. Скоро тут еще одну ГРЭС начнут строить, побольше этой. Не пожалеете…

Тут мы увидели неподалеку симпатичную такую скамеечку и, не сговариваясь, сразу направились к ней.

— Вы посидите, отдохните, — улыбнулся дядя Сережа. — А я схожу позвоню в аэропорт.

Хорошо было сидеть на скамейке, вытянув уставшие ноги, ни о чем не думать, а просто слушать, как чирикают воробьи возле березок…

— Эй, ребята, заснули, что ли?

Мы и не заметили, как дядя Сережа вернулся.

— Значит, дела наши такие. Твоего отца, Петька, и второго летчика увезли в Нефтеюганск, в больницу…

— В больницу… — побледнел Петька. — Почему?

— Да ты не беспокойся, чувствуют они себя хорошо.

— Все равно я должен туда, к папе.

— Понятно. Но это уже завтра, с утра.

Я задумался. Как-то нехорошо получилось, все время были вместе…

— А нельзя ли мне тоже в Нефтеюганск, вместе с Петькой?

Дядя Сережа кивнул:

— Почему же нельзя? Конечно, можно. А наш москвич? Могу завтра отправить тебя домой. «Ту-134», прямой рейс. Четыре часа — и в Москве.

Я думал, Вовка сразу согласится, а он угрюмо смотрел под ноги. А потом сказал:

— Не хочу я в Москву, останусь с ребятами.

— Ну и отлично, правильно решил. Вместе всегда лучше.






НОЧНОЙ РАЗГОВОР


Вечером, когда мы ложились спать, Вовка снова завел «маг» — мы купили новые батарейки, и он заработал как ни в чем не бывало. Мы лежали и слушали. Пленочка была что надо! Блеск! Вовка просто таял от восторга.

Петька терпел-терпел и наконец заругался:

— Да выключи ты свою музыку! Поздно уже.

Вовка вздохнул, встал и выключил «маг», а Петька сразу погасил свет. Мы лежали молча, каждый думал о чем-то своем.

Вовка долго возился, как-то смешно пыхтел, а потом спросил:

— Вот ты, «профессор», кем ты собираешься стать?

— На биофак пойду, в университет. Буду растения да животных разных изучать. Поэтому и в кружке занимаюсь, книжки специальные читаю…

— А ты, Колька?

— Я особенно об этом еще и не думал. Наверное, буду как папа, инженером-нефтяником. А может, и геологом — тоже интересно. Буду скважины бурить да нефть искать, как Андрей Иванович.

— Везет вам, ребята, — уныло сказал Вовка. — А мне как быть? Ничего особенно не нравится. Наверное, нет у меня никаких способностей.

— Совсем никаких — так не бывает, — авторитетно заявил Петька. — У каждого человека есть способности. Нужно только их проявить.

— Тебе легко говорить, — вступился я за Вовку. — А если у него не проявляются?

— А может, и верно податься в строители? — задумчиво продолжал Вовка. — Очень мне эта ГРЭС понравилась. Пойду в ГПТУ, а потом приеду сюда. Чем плохо? В школе мне что-то уж надоело.

— В ГПТУ тоже учиться надо, — засмеялся я. — Много не насачкуешь.

— А я и не собираюсь, — обиделся Вовка. — Почему ты так считаешь?

— Строить такую ГРЭС — это, конечно, здорово! — вмешался Петька.

— …Куплю «Жигули», — продолжал мечтать Вовка. — Буду вас катать, летом на Юг поедем, в Сочи, красота…

Ребята уже уснули, а я все лежал и думал: кем же лучше стать — инженером на промыслах или геологом? Так я и уснул с этими неспокойными мыслями, а во сне увидел себя рядом с Андреем Ивановичем. Мы умывались нефтью.






ДОРОГА В НЕФТЕЮГАНСК


Утром Вовка опять заворчал.

— Дорога, наверное, плохая. Насидимся в кюветах, будем трястись по бревнам этим весь день…

Вот ведь человек какой! Не выспался, что ли?

А дядя Сережа смеется:

— Такие уж наши дороги таежные. Да и что за поездка, если в кювете не посидишь да машину не потолкаешь. Будет что вспомнить в Москве. Но, если не хочешь, можешь и не ездить.

Тут Петька влез:

— А на какой мы машине поедем? На вездеходе?

— Точно. На тягаче. Какие на парадах ракеты возят.

Петька обрадовался, а Вовка тяжело вздохнул:

— Вы ведь к вечеру вернетесь? Так я и правда не поеду.

— Чего же ты тут будешь делать? — удивился я.

— Как чего? По городу погуляю, телевизор посмотрю…

— Это он тягача испугался, — засмеялся Петька.

— Ничего я не испугался. Просто не хочу, и все.

— Пусть остается, — сказал дядя Сережа. — Не хочет — не надо, дело хозяйское. После не на кого будет обижаться. А теперь пора завтракать. Быстро за стол.

Когда мы позавтракали, дядя Сережа взглянул на часы и сказал:

— Ну, по времени ваш вездеход уже должен у подъезда стоять.

Выскочили мы из-за стола — и к окошку. Никакого тягача, внизу только черная «Волга».

— Нету, — разочарованно сказал Петька. — Спит, наверное, еще шофер.

— Как нет? — Дядя Сережа подошел к окну. — Не может быть. Вон, стоит. Быстро пошли.

— Там же «Волга»!.. — удивился Петька.

— На ней и поедете.

Вовка на «Волгу» смотрит, рот открыл. Видно, уже жалеет, что отказался. Но фасон все-таки держит, засмеялся:

— На «Волге» да по лежневке — красота!

— Может, передумаешь, поедешь? — спросил его Петька, но мой братец только упрямо головой замотал. И мы спустились вниз.

От машины навстречу нам шел человек, одетый так, словно он собрался в театр, а не в дальнюю поездку: светлый костюм, белая рубашка с ярким галстуком, на ногах — блестящие ботинки.

— Вот, ребята, поедете с этим человеком. Он геолог, один из первооткрывателей нашей большой нефти. А это друзья- путешественники, о которых я тебе звонил.

— Доставим в целости и сохранности, — засмеялся геолог. — Садитесь живее.

Мы устроились очень удобно сзади у окошек. Все было видно прекрасно.

Дядя Сережа помахал рукой, и мы поехали. «Волга» сразу набрала скорость, и очень скоро мы оказались за городом. Справа и слева опять начался тот же хилый лес. Тонкие невысокие сосенки росли вкривь и вкось, между ними темнела болотная вода.

Высокие серебристые мачты ЛЭП стояли вдоль дороги, провода на них заметно провисали от собственной тяжести. Иногда такие же мачты вдруг выныривали откуда-то из-за леса и пересекали дорогу.

— По ним и идет ток с Сургутской ГРЭС, — сказал Петька. — По всему Северу эти линии.

Движение по дороге будь здоров. Навстречу нам сплошным потоком шли самые разные машины. Огромные зеленые грузовики КрАЗы и «Уралы», оранжевые чешские самосвалы «Татры», настоящие вездеходы на гусеницах, как танки, обычные «газики» и даже новенькие «Жигули».

А потом мы увидели ярко-желтый трактор. Он стоял на длинной платформе, которую быстро везла какая-то большая машина. Шины у нее на колесах огромные и очень толстые, таких я никогда и не видел.

Когда наша «Волга» обогнала ее, мы в заднее окошко увидели, что машина была совершенно необыкновенная: справа и слева, с обеих сторон мотора, по кабине, и в каждой — шофер.

— Это «Ураган», — сказал шофер. — Зверь, а не машина.

Почти сто тонн может везти.

— Если бы не бетонка, застрял бы этот «зверь» тут по самые уши, — засмеялся геолог. — Ведь под нами болото, а мы по нему едем со скоростью сто километров.

— А когда мы выедем на лежневку? — спросил я.

— На какую лежневку? — удивился шофер. — Здесь везде бетонка.

— Ну, когда мы на Нефтеюганск поедем.

Шофер просто зашелся от смеха, даже машина завиляла.

— Да мы уже больше половины пути проехали, через полчаса в городе будем.

Тут и мы с Петькой засмеялись. Это, значит, дядя Сережа тогда разыгрывал Вовку.

— Дорога просто замечательная, — сказал «профессор». — Одно удовольствие по ней ехать, интереснее, чем в городе.

— Это все правильно, ребята, — вмешался в наш разговор геолог. — Но мне хочется, чтобы вы поняли одну вещь. Дорога отличная, верно. Линии электропередачи, новые города в тайге — правильно. И весь край наш преобразился…

— Второе рождение, — сказал я и покраснел. Не собирался вступать в разговор, как-то само собой получилось.

— Именно второе рождение. Но вы не забывайте, что все началось с нас, геологов. Если бы мы не нашли тут нефть, ничего бы не было — ни дорог, ни жилья, ни новых городов, того же Нефтеюганска, куда мы едем. Вот послушайте, как начинаются города.




КАК НАЧИНАЮТСЯ ГОРОДА


Тюменские таежные речки очень мелкие и каждое лето пересыхают. Часто не то что барже, даже катеру не пройти.

Был я тогда еще совсем молодым геологом и всегда удивлялся — река есть, а плыть нельзя. А мы в то время мучились с доставкой грузов в геологические экспедиции.

Но летом 1961 года вода стояла необычно большая, катера свободно проходили даже по самым мелким местам. А уж Юганская Обь и вовсе разлилась.

День был теплый, солнечный. Наш катерок резво бежал вперед. На палубе стояли начальник Тюменского геологического управления Юрий Георгиевич Эрвье и еще несколько человек. Мы должны были выбрать удобное место для нового базового поселка геологов на только что открытом Усть- Балыкском нефтяном месторождении.

Кругом болота, тайга, а поселок должен стоять на сухом берегу, чтобы можно было разгружать баржи и построить склады для оборудования и материалов.

Такого места пока не попадалось, все время тянулся чахлый, тонкоствольный лесок да зеленели проплешины болот.

Но вот показался сухой пологий участок, на нем стояло несколько ветхих домиков.

— Хорошее место, — сказал было кто-то, но ему сразу возразили:

— Это поселок Усть-Балык. Здесь базу не поставишь — пойма. В разлив все затопит, пошли дальше.

И снова мы поплыли вперед. Километр, другой, третий… За поворотом показался высокий песчаный берег.

— Вот! — оживился начальник управления. — Кажется, то, что надо. Давайте карту!

Мы прямо на палубе расстелили карту, склонились над ней. Раздались одобрительные возгласы:

— Остров, довольно большой.

— Место высокое, сухое, водой не зальет.

— Первый сорт площадка!

— Значит, решили, — сказал Эрвье. — Базу ставим здесь. А как назовем новый поселок?

Все примолкли. Задумался и я — никогда еще мне не приходилось принимать участия в выборе названия для будущего города.

— Геолог! — было первое предложение.

— Нет, надо что-то поинтереснее.

— Нефтегорск! Место высокое, почти гора!

— Ну, какая это гора! А нефть — хорошо. Надо, чтобы она обязательно осталась в названии.

Сразу посыпались новые предложения:

— Нефтеград!

— Нефтеобск!

— Не то, да и Обь далеко.

— Тогда Нефтеюганск!

— Как? Как?

— Нефтеюганск!

— А что! Неплохо! Нефть есть, и река тоже.

— Подходит! — решили все единогласно.

На другой день я приехал сюда уже один для детального изучения площадки. Ободрав в кровь руки, забрался на высокий берег и посмотрел вокруг.

Передо мной текла свинцово-серая холодная река, со всех сторон тайга. Даже в этот жаркий день тут было прохладно.

А мне виделись здесь белоснежные теплоходы и быстрые катера, стальная паутина моста, высокие белокаменные дома — город, новый город в тайге, название которого родилось вот только сейчас; город, который скоро появится на всех картах и войдет в справочники и учебники географии. И основали его мы, геологи…






ВОВКА ПОТЕРЯЛСЯ


Мы ехали по широким улицам, мимо высоких домов, магазинов, новой красивой школы. Совершенно невозможно было представить, что недавно здесь шумела глухая тайга.

— …Нефтеюганск сейчас большой город, — продолжал рассказывать геолог. — Сорок тысяч жителей, не шутка. Пять средних школ, музыкальное училище, Дворцы культуры… А я помню самое начало — палатки на берегу, пять двухквартирных домиков, клуб «Геолог». Днем он служил конторой экспедиции, а ночью — общежитием.

Машина остановилась у большого нового здания.

— Вот и больница, — сказал геолог. — Ровно в пять часов я заеду за вами, не опаздывайте.

Мы нерешительно вошли в большой вестибюль. Петька сразу же направился к дежурной сестре. А когда вернулся, по его улыбке я понял, что все в порядке.

Ждать нам пришлось недолго: сестра куда-то позвонила, и минуты через две мы увидели на лестнице Петькиного отца. Хоть он и был в полосатой пижаме, мы его сразу узнали.

Они с Петькой обнялись, а я из деликатности отвернулся и смотрел в окно.

— Здравствуй, — услыхал я наконец-то возле себя знакомый голос и обернулся. — Молодцы, выручили нас.

— Ну уж и выручили, — засмущался я. — Подумаешь, пять километров по лесу прошли.

— Во-первых, не пять, а все двадцать, а во-вторых, леса бывают разные… Молодцы!

— А где второй летчик?

— Там, наверху. Шлет вам привет. Пока врачи ему не разрешают вставать, но он скоро поправится.

Еще долго мы сидели в мягких креслах и рассказывали о своих приключениях. Дядя Саша то смеялся, то хмурился. А когда мы дошли до того, как Вовка чуть не утонул в болоте, он даже побледнел.

— Ну, не ожидал от него. И наверняка думает, что это храбрость! Нет, просто безрассудство. Ладно, увижу его — поговорю.

— Да мы уж его воспитывали, он понял, — попытался защитить я брата.

— Если понял, то хорошо. И вы запомните это на всю жизнь.

— А когда тебя, папа, выпишут? — после минутной паузы спросил Петька.

— Уже выписали. Как раз сегодня. Я уже думал к вам в Сургут ехать. А раз вы сами прибыли, то сейчас я переоденусь, и пойдем обедать. А потом поедем в Сургут. Ну, как программа, годится?

— Годится!

— Тогда отлично. Вы подождите, я приду, и пойдем.

Скоро Петькин отец спустился к нам уже в своей обычной одежде, и мы отправились обедать.

Столовая оказалась рядом, мы выбрали себе уютный столик в уголке и очень вкусно пообедали. Особенно нам понравился лимонад. Мы с Петькой выпили его по две бутылки.

После обеда еще осталось много времени до пяти часов, и мы отправились в кино. Фильм шел очень интересный — про индейцев-апачей. А потом поспешили к больнице, чтобы не опоздать на машину.

До Сургута мы добрались вечером, без всяких приключений. Только позвонили — дядя Сережа сразу открыл дверь, словно стоял и ждал нас.

— Вовку не видели? — спросил он.

— Вовку? — удивился я. — Нет, он же тут остался.

— Потерялся, паршивец, где-то, — махнул рукой дядя Сережа. — До сих пор не пришел. Ну, я ему задам!

Пока Петька знакомил отца с моим дядей, я стоял и думал, куда Вовка мог деться.

И тут зазвонил телефон.

— Это, наверное, из милиции, — обрадовался дядя Сережа. — Я уже и их подключил.

Разговаривал он по телефону недолго. Вернее, совсем не разговаривал, а только слушал и все повторял: «ясно», «понятно». Мы стояли рядом и смотрели на него. Наконец дядя Сережа положил трубку.

— Он улетел в Холмогоры!

— В Холмогоры? — удивился летчик. — Зачем?

— А кто его знает! Дежурный по городу только сказал, что удалось установить: какой-то подросток, похожий на Вовку, утром попросился в вертолет геологов. Наврал им, что _у_него там отец. Они его и взяли. Вертолет должен был вернуться засветло, но потом решили заночевать.

— Может, не он? — спросил Петька.

— Он, — сказал я. — Узнаю братца. Помню, он все про Холмогоры эти расспрашивал.

— Это мы сейчас выясним. — Петькин отец сел к телефону. — Если вертолет там заночевал, то я попрошу по рации вызвать пилота.

Он долго с кем-то разговаривал, потом мы ужинали, и только тогда зазвонил телефон. Конечно, это был Вовка. Конечно, он чувствует себя прекрасно, поужинал с аппетитом и крепко спит.

Тут мы сразу повеселели — ведь могло быть и хуже. Хотя все дружно ругали моего братца, но беззлобно, с облегчением.

— Ну вот что, друзья, — сказал потом нам Петькин отец. — Ложитесь спать. Завтра утром полетим за этим путешественником, а потом сразу домой, в Тюмень. Я вижу, загостились вы тут.

— А на чем полетим? — спросил Петька.

— На вертолете. Я взялся перевезти в Холмогоры дом, а потом перегнать машину в Тюмень.

— Дом? На вертолете? — удивился я. — Разве на машине нельзя?

— Вот именно, что нельзя. Не везде еще у нас такие дороги, по которой мы сегодня ездили. До Холмогор почти триста километров, и все болота.

— А этот дом зачем?

— Для геологов. В палатках уже холодно. Дом разборный, полетят и плотники, соберут его на месте.

— А разве… — начал было снова спрашивать «профессор».

Но летчик рассердился:

— Живо спать, а то никуда не возьму.






НОВЫЙ ГОРОД ХОЛМОГОРЫ


Утром встали мы очень рано, в шесть часов. Пока я не умылся холодной водой, никак проснуться по-настоящему не мог. Быстро позавтракали, забрали Вовкины вещи, попрощались с дядей Сережей и тетей Машей и поехали на аэродром.

Там, в дальнем конце, на зеленой траве стояли вертолеты. Их было очень много, наверное штук двадцать, и самых разных. Больших и совсем маленьких, а у одного даже имелись небольшие крылья.

Наш вертолет я сразу узнал: четверо мужчин грузили в него светло-желтые бревна. Видно, это и были плотники. Петькин отец подвел нас туда и строго сказал:

— С этого места не сходить. Ждите меня тут. И чтобы без фокусов.

Он куда-то ушел, а мы и не думали никуда уходить, стояли и смотрели во все глаза, что делается вокруг. Вон со взлетной полосы поднялся в небо самолет. Он летел круто вверх, за ним тянулся черный след. А рядом готовился к взлету другой.

Дом уже погрузили, плотники не торопясь залезли в вертолет, а летчика все не было.

— Я пойду поищу отца, — сказал вдруг Петька и собрался было рвануть в сторону аэровокзала, но я схватил его за рукав.

— Стой на месте! Еще и ты потеряешься!

И очень правильно я это сделал, потому что через минуту подкатил «газик» и из него выскочил дядя Саша.

— Заждались? — спросил он. — Ну, живо залезайте.

Мы забрались в кабину вертолета и устроились на свободной скамейке ближе к хвосту.

Только уселись — моторы взревели, вертолет задрожал, как-то подпрыгнул, покачнулся и взлетел. Мы прильнули к окошкам. Было гораздо интереснее, чем на самолете: все лучше видно.

Проплыли внизу улицы Сургута, серебряная чаша «Орбиты», электростанция. И вот под нами только лес и серая ленточка дороги. По ней ползут маленькие грузовички. Если приглядеться, то можно увидеть мачты линии электропередачи.

— Есть же дорога, — удивленно сказал Петька, — а папа говорил…

— Это, наверное, не туда, — возразил я.

— Как же не туда, если мы над ней летим? Ну-ка, я спрошу. — И «профессор» повернулся к соседу плотнику: — Скажите, пожалуйста, эта дорога на Холмогоры?

— На Холмогоры? — переспросил тот. — Нет, парень, это на Федоровку.

— На какую Федоровку? — не понял Петька.

— Ну, на Федоровское месторождение, на промыслы, стало быть. А на Холмогоры дороги нету. Зимой начнут строить.

— Холмогоры, наверное, за Федоровкой, — догадался я.

— Точно. Вон, гляди, это Федоровка и есть.

Мы прильнули к окошкам. Внизу были видны маленькие домики, какие-то серебристые цистерны, тоненькие ниточки труб.

Все это быстро проплыло под нами, и вот уже внизу только лес да ровные полянки болот.

— И дорогу тут построят, бетонку, и трубопроводы кинут, — продолжал рассуждать плотник. — Все будет в срок. А как же иначе? Без этого промысел не поставить…

Летели мы, наверное, еще не меньше часа, и все время внизу были лес да болота. Болота да лес. Мы чуть не задремали.

— Вот и Холмогоры, — сказал плотник. — Прибыли.

Мы снова прильнули к окошкам. Внизу виднелась довольно большая полянка, на ней стояло несколько палаток и вертолет, видны были и фигурки людей.

Вертолет медленно опускался, сел, мотор стих.

Петька было встал, но плотник дернул его за курточку и посадил.

— Ты погоди, парень, пусть винты встанут, а то башку снесет. Она тебе еще пригодится.

Я сразу увидел в окошко Вовку. Он стоял возле наполовину построенного дома и смотрел на вертолет. Стоял как ни в чем не бывало и улыбался во весь рот.

Следом за плотниками мы выскочили на траву. После шума мотора от тишины звенело в ушах.

Я оглянулся. Место очень красивое, кругом невысокие холмы, сосновый лес.

— Привет, ребята! — закричал Вовка и бросился к нам.

— Ты чего же это? — сердито спросил я.

Мой братец беспечно засмеялся:

— Сказали, что вечером назад полетим, а не полетели. Я бы раньше вас вернулся, никто бы и не узнал. Я-то при чем?

Ну что с ним говорить?

— Вы последнюю часть дома привезли? — спросил Вовка, увидев, что плотники начали выгружать бревна. — Пошли, поможем. Я вчера тоже этот дом строил.

Мы с Петькой только переглянулись: Вовка тут явно не скучал, и пошли таскать бревна из вертолета.

Скоро разгрузка была окончена, и плотники присели курить. Их было уже семеро, трое прилетели сюда раньше.

— Я вчера работал как зверь, — сказал Вовка. — Они даже предлагали мне в их бригаду вступить.

Этого уж я выдержать не мог:

— Опять хвастаешь!

Вовка так и взвился:

— Я хвастаю? Давай спорить!

— Давай! А на что? — Отступать я уже не мог.

— Если проиграешь, отдаешь мне альбом про геологов.

Я задумался. Альбом-то я делал для школы, но это ничего — еще один сделаю. А вот что бы с Вовки взять… Придумал!

— Согласен! Если ты проиграешь, то подстрижешься.

— Чего? — возмутился Вовка.

— Ага! — засмеялся Петька. — Испугался!

Вовка сморщился, кивнул головой, мы взялись за руки, а «профессор» нас разнял.

— А теперь смотрите и слушайте! — Вовка подошел к плотникам. — Семен Петрович! Вот ребята не верят, что я вчера вам помогал и вы хотели меня в свою бригаду взять.

Бригадир плотников внимательно посмотрел на Вовку, потом на нас:

— Работал ты, Владимир, хорошо, старательно, и в бригаде был бы не лишний, будь тебе лет побольше. Но и сейчас мы от твоей помощи не откажемся.

— Поняли? — гордо сказал Вовка. — Гони-ка альбомчик!

— Слушай, — дернул его за рукав Петька. — Попроси, чтобы и нам разрешили помогать…

И вот мы уже все вместе работаем, собираем новый дом. Светло-желтые бревна вкусно пахнут смолой и солнцем, бригадир командует, куда какое класть, и здание растет прямо на глазах. Работать совсем не трудно и очень интересно.

А Вовка еще включил магнитофон, музыка началась такая, что плотники только смеялись да шевелились побыстрее.

Я думаю, что к вечеру мы бы обязательно закончили, но тут подошел летчик:

— Эй, строители, пора домой, залезайте в машину!

Мы попрощались с плотниками, и через минуту поляна, недостроенный дом и все Холмогоры остались позади. Очень мне здесь понравилось.

Когда построят город и создадут промысел, обязательно приеду сюда еще раз.






ДО НОВЫХ ВСТРЕЧ!


До Тюмени мы долетели без всяких приключений. Дядя Саша взял такси и довез нас до самого дома.

— Коля! Вова! — так и ахнула мама, когда открыла нам дверь. — Как вы загорели! Прямо не узнать!

Потом пошли расспросы — что да почему. Мы с Вовкой заранее договорились всего не рассказывать, иначе такое бы началось…

На следующий день Вовка мне и говорит:

— Гони альбом, раз проиграл. Я его ребятам в школе покажу.

— Ну, допустим, еще не ясно, кто проспорил, но альбом возьми — будет память о нашем путешествии. А для пионерской комнаты я другой сделаю.

— Это путешествие я и так не забуду. А подстричься я давно уже сам решил.

— Пошли, мне тоже пора, — обрадовался я.

В парикмахерской нас быстро обработали, и у Вовки стал совсем другой вид — парень как парень.

А на следующий день мы втроем — Петька тоже пришел — сидели на скамейке в скверике возле вокзала. Сидели и молчали. Грустно как-то было. Вроде совсем недавно Вовка приехал, я встречал его на этой же площади, всего несколько дней назад мы с ним тонули в болоте, от медведя убегали, дом строили в Холмогорах, а уж пришло время расставаться. Здорово нас сдружило это путешествие. И Вовка оказался настоящим товарищем.

Я смотрел на брата и думал, что он здорово изменился за это время. Каким-то стал взрослым, серьезным…

— Давай двигай к нам на следующий год, — прервал молчание Петька. — Съездим на Самотлор, с Андреем Ивановичем встретимся.

— Хорошо бы, — вздохнул Вовка. — Хочется посмотреть, как по тому мосту поезда пойдут…

— Приезжай, — сказал я. — Найдем, куда съездить. У нас область большая, интересного много, и людей хороших тоже.

И еще подумал, что это очень здорово, когда встречаешься с хорошим человеком.