Олег Фёдоров. О Тюмени
На Тюмень лучше всего смотреть
с высоты птичьего полета.
Или с вертолета,
или с воздушного шара.
Серые прямоугольные крыши
крупнопанельных домов
и хрущевок.
Серо-бурые,
крытые железом,
сталинские постройки.
Кое-где можно разглядеть черепицу.
Кукольные безвкусные домики
новорусских.
Тура,
приземистое, деревянное заречье,
Троицкий монастырь,
Крестовоздвиженская церковь.
Спуск к музею и вечному огню.
Пришвартованный пароход,
напоминающий нам о кутежах былых времен,
а также некоторые драмы Островского.
Чехов, проезжающий мимо,
и Достоевский...
Говорят, в позапрошлом веке
здесь в грязи утонула лошадь
вместе с повозкой.
Возможно, это легенда.
Грязь в Тюмени
давно приобрела уже фольклорный характер.
Бороться с ней невозможно.
Горожане давно это поняли,
и не то, чтобы не замечают ее.
Просто смирились.
Приезжие приходят в ужас.
Пытаются постоянно чистить обувь и одежду.
Это не помогает.
Не знаю, как чувствуют себя здесь иностранцы.
Например, музыканты из группы «Назарет»,
или миссионеры,
или нефтяные клерки
из сопредельных компаний.
Наверное, плохо.
Наверное, им хочется напиться и
спрятаться в ванной комнате своего номера
местного трехзвездочного отеля.
Но это Весной или Осенью,
в так сказать, межсезонье...
Летом все расцветает,
но много пыли.
По всей видимости, грязь, высыхая, превращается в пыль,
поэтому,
если дует ветер...
Перед тем, как лечь спать
надо тщательно вымыть физиономию.
Зимой снег.
Иногда морозы.
Раньше продолжительнее и сильнее
(иногда доходило до пятидесяти),
сейчас в связи с глобальным потеплением — реже.
Но тоже бывает.
В советские времена была такая обувь —
валенки,
а еще кисы и унты.
Особенно кисы пользовались успехом
в семидесятых.
Местные художники рисовали хантов в кисах
и у нефтяных вышек.
За это им давали мастерские
и определенное количество денег.
Если посмотреть на Тюмень с высоты птичьего полета,
то сразу поймешь, что это хороший город.
У него красивое, мягкое тюркское имя.
Его линии просты и в то же время округлы.
В нем живут люди, не умеющие удивляться
дождю, снегу —
они к этому привыкли.
Он лишен высокомерия больших промышленных городов.
В то же время — время не стоит в нем на месте,
не топчется по кругу.
Раньше здесь жили татары.
Кстати говоря, Кучум, чья звезда закатилась
после появления в этих краях Ермака Тимофеевича
сотоварищами,
был чужаком, пришлым ханом.
Местные племена его не любили.
До татар здесь жили кочевники.
Еще раньше — мамонты.
Скелет одного из них
благополучно стоит в одном из залов
Краеведческого музея.
А на берегах Андреевского озера
археологи постоянно находят
все новые и новые подтверждения
существования здесь жизни
на протяжении многих тысячелетий.
Лес, окружающий Тюмень —
смешанный.
Много сосен, но и березняка тоже много.
В городе — тополя.
К сожалению, новая власть
с помощью главного озеленителя города
по фамилии Засуха,
вырубила большинство из них
на главных улицах города.
Тополиный пух —
июльский снег Тюмени,
по свидетельству врачей,
способный вызывать аллергию,
у определенного процента населения,
теперь будет летать гораздо меньше.
Чахоточные саженцы,
посаженные вместо тополей,
приживаются плохо.
А в год вырубки
листья на оставшихся деревьях
пожелтели
и облетели в июле...
По всей видимости, от скорби.
На двух главных улицах,
параллельно
пронизывающих город,
расположились
наиболее важные архитектурные памятники и
учреждения.
Банки и венерологический диспансер,
стоматологическая клиника и библиотеки,
музеи и торговые центры,
здания городской думы и Баня,
разнокалиберные корпуса университета и церковь.
Если отойти чуть в сторону,
можно заказать памятник
из мрамора или мраморной крошки,
если покружить по небольшому пяточку
между Центральным гастрономом
и «Океаном»,
в котором раньше продавали
действительно рыбу,
а теперь почему-то колготки,
можно наткнуться
на секс-шоп.
Все очень компактно и удобно.
Никаких тебе метро
и сумасшедших расстояний.
Из конца в конец на автобусе ул. Республики
можно проехать
за сорок минут.
По вечерам
загораются огни.
Их все больше и больше.
Этот Новый год побил все рекорды
по количеству китайских гирлянд
на один квадратный кубометр.
Особенно смешно
выглядели елки у здания городской
администрации.
Их откровенно было жалко.
Потому что заставь дурака что-нибудь украсить...
А чиновники, как известно, большим умом не отличаются.
Что еще?
Девушки.
Конечно же, девушки.
Такого количества красивых,
сногсшибательных девушек
вы не встретите больше нигде.
Мужчинам за сорок,
выходящим за пределы
своих крепостей-домов
на городские улицы,
приходится довольно туго.
Особенно автомобилистам...
Летом
город заполоняют кафе.
В восьмидесятых,
в период всенародной борьбы с зеленым змием
такое никому и в самом пьяном сне бы не приснилось...
Чтобы стать обладателем двадцатилитровой канистры
вонючего, разбавленного пива,
надо было выстоять двухчасовую очередь,
пройтись пешком по чьим-то головам,
и либо дать кому-нибудь другому,
либо самому получить по морде.
А сейчас?
Все очень культурно.
У каждого своя индивидуальная стеклотара
или жестяная банка.
Ходи себе, броди,
никого не трогай.
И тебя никто не обидит.
Можно даже ездить в автобусе,
время от времени отхлебывая из бутылки.
Можно даже рыгнуть в затылок соседа.
Так что Пивной Бум в самом разгаре.
В день Города,
вернее, на следующий день
после Дня Города,
утром
над городом
наблюдается некоторая туманность
в атмосфере...
Вне зависимости от того,
шел дождь или светило солнце.
Состоит она из того, что благодарные горожане
из себя выдыхали на протяжении ночи.
Запах табака и перегара,
серы, выхлопных газов и кислой капусты,
духов, пота, губной помады,
леденцов с эвкалиптом,
мятной резинки...
В такие минуты Тюмень становится жалко.
Но город
расправляет
свои плечи,
делает глубокий вдох и выдох
и все начинается снова...
Если выйти к мосту,
который недавно назвали «Мостом влюбленных»,
открывается прекрасный вид на Троицкий монастырь,
и Крестовоздвиженскую церковь.
Это сердце Тюмени.
Река делает свой изгиб.
На берегу ее вдалеке
маячат многоэтажки.
Справа — деревянное Заречье.
Дома, подворья, маленькие огороды,
частный сектор...
Один двор,
прямо у моста,
напоминает сценку из фильма «Женитьба Балъзаминова».
Слева — Областной краеведческий музей,
в 19-м веке — здание городской думы
с колоннами и часами.
Кто-то бросает камешки с моста,
кто-то пишет на перилах:
«Я тебя люблю...»
или «Рыжик — ты отстой!»,
или «А мост качается — вот...»
или
номера своих телефонов.
Кто-то стоит в обнимку.
Кто-то сам по себе...
Пыхтит пароход.
Одинокая лодка с рыбаком
качнется от накатившей волны.
Всемирный Закат.
Тишина...
Почему-то
здесь почти не бывает
шумных компаний.
Река настраивает
на спокойный, созерцательный лад.
Проплывет недалеко от берега
пластиковая пивная бутылка.
Зажгутся огни
на дальнем берегу...
Небо изменит свою окраску.
Хорошо летними вечерами
сидеть и под мостом.
Смотреть на костер,
разведенный на песчаном откосе,
детей,
мотоциклистов.
Одно из главных богатств Тюмени —
это дети.
Они — повсюду,
со своими заплечными рюкзочками
и косичками.
Смеющиеся, задумчивые, смешные...
Иногда набиваются целым классом в полный автобус,
иногда наблюдаешь,
как воспитательница
из детского сада
переводит через дорогу свою группу.
Привезенный сюда в 9-летнем возрасте
в 73-м,
я долгое время воспринимал город
как чужую и временную территорию.
Была Осень, когда
газик, на котором нас встретили
у вокзала,
впервые провез нас по городу,
остановившись на улице Мелъникайте.
Из-под колес летела жирная грязь.
Москва с Новодевичьим монастырем и Большой Пироговской
постепенно становились — прошлым.
Строящийся комплекс 2-й городской больницы.
Наша первая двухкомнатная квартирка
на Мелъникайте.
Балкон на 5-м этаже...
Территория ТВВИКу...
В 74-м здесь родился мой брат.
В 91-м — навсегда осталась мама.
Два года назад
Отец нашел свое последнее пристанище
на деревенском кладбище
Села Заводоуспенское
в 100 км от Тюмени.
Правда, это уже
начало Свердловской области...
О любви к Родине
говорить как-то глупо.
Ты либо живешь в ней
и умираешь,
либо живешь и умираешь
в другом месте...
Умирать пока не хочется.
Да и в вечную Смерть я не верю.
В вечную Жизнь...?
Верю.
Только в какой-нибудь другой форме.
Но хочется пока еще побыть в этой.
Поперебирать что-нибудь пальцами,
потрогать...
Хорошо ведь чувствовать свою кожу,
и тело,
и как глаза смотрят...
10.11.2003
На Тюмень лучше всего смотреть
с высоты птичьего полета.
Или с вертолета,
или с воздушного шара.
Серые прямоугольные крыши
крупнопанельных домов
и хрущевок.
Серо-бурые,
крытые железом,
сталинские постройки.
Кое-где можно разглядеть черепицу.
Кукольные безвкусные домики
новорусских.
Тура,
приземистое, деревянное заречье,
Троицкий монастырь,
Крестовоздвиженская церковь.
Спуск к музею и вечному огню.
Пришвартованный пароход,
напоминающий нам о кутежах былых времен,
а также некоторые драмы Островского.
Чехов, проезжающий мимо,
и Достоевский...
Говорят, в позапрошлом веке
здесь в грязи утонула лошадь
вместе с повозкой.
Возможно, это легенда.
Грязь в Тюмени
давно приобрела уже фольклорный характер.
Бороться с ней невозможно.
Горожане давно это поняли,
и не то, чтобы не замечают ее.
Просто смирились.
Приезжие приходят в ужас.
Пытаются постоянно чистить обувь и одежду.
Это не помогает.
Не знаю, как чувствуют себя здесь иностранцы.
Например, музыканты из группы «Назарет»,
или миссионеры,
или нефтяные клерки
из сопредельных компаний.
Наверное, плохо.
Наверное, им хочется напиться и
спрятаться в ванной комнате своего номера
местного трехзвездочного отеля.
Но это Весной или Осенью,
в так сказать, межсезонье...
Летом все расцветает,
но много пыли.
По всей видимости, грязь, высыхая, превращается в пыль,
поэтому,
если дует ветер...
Перед тем, как лечь спать
надо тщательно вымыть физиономию.
Зимой снег.
Иногда морозы.
Раньше продолжительнее и сильнее
(иногда доходило до пятидесяти),
сейчас в связи с глобальным потеплением — реже.
Но тоже бывает.
В советские времена была такая обувь —
валенки,
а еще кисы и унты.
Особенно кисы пользовались успехом
в семидесятых.
Местные художники рисовали хантов в кисах
и у нефтяных вышек.
За это им давали мастерские
и определенное количество денег.
Если посмотреть на Тюмень с высоты птичьего полета,
то сразу поймешь, что это хороший город.
У него красивое, мягкое тюркское имя.
Его линии просты и в то же время округлы.
В нем живут люди, не умеющие удивляться
дождю, снегу —
они к этому привыкли.
Он лишен высокомерия больших промышленных городов.
В то же время — время не стоит в нем на месте,
не топчется по кругу.
Раньше здесь жили татары.
Кстати говоря, Кучум, чья звезда закатилась
после появления в этих краях Ермака Тимофеевича
сотоварищами,
был чужаком, пришлым ханом.
Местные племена его не любили.
До татар здесь жили кочевники.
Еще раньше — мамонты.
Скелет одного из них
благополучно стоит в одном из залов
Краеведческого музея.
А на берегах Андреевского озера
археологи постоянно находят
все новые и новые подтверждения
существования здесь жизни
на протяжении многих тысячелетий.
Лес, окружающий Тюмень —
смешанный.
Много сосен, но и березняка тоже много.
В городе — тополя.
К сожалению, новая власть
с помощью главного озеленителя города
по фамилии Засуха,
вырубила большинство из них
на главных улицах города.
Тополиный пух —
июльский снег Тюмени,
по свидетельству врачей,
способный вызывать аллергию,
у определенного процента населения,
теперь будет летать гораздо меньше.
Чахоточные саженцы,
посаженные вместо тополей,
приживаются плохо.
А в год вырубки
листья на оставшихся деревьях
пожелтели
и облетели в июле...
По всей видимости, от скорби.
На двух главных улицах,
параллельно
пронизывающих город,
расположились
наиболее важные архитектурные памятники и
учреждения.
Банки и венерологический диспансер,
стоматологическая клиника и библиотеки,
музеи и торговые центры,
здания городской думы и Баня,
разнокалиберные корпуса университета и церковь.
Если отойти чуть в сторону,
можно заказать памятник
из мрамора или мраморной крошки,
если покружить по небольшому пяточку
между Центральным гастрономом
и «Океаном»,
в котором раньше продавали
действительно рыбу,
а теперь почему-то колготки,
можно наткнуться
на секс-шоп.
Все очень компактно и удобно.
Никаких тебе метро
и сумасшедших расстояний.
Из конца в конец на автобусе ул. Республики
можно проехать
за сорок минут.
По вечерам
загораются огни.
Их все больше и больше.
Этот Новый год побил все рекорды
по количеству китайских гирлянд
на один квадратный кубометр.
Особенно смешно
выглядели елки у здания городской
администрации.
Их откровенно было жалко.
Потому что заставь дурака что-нибудь украсить...
А чиновники, как известно, большим умом не отличаются.
Что еще?
Девушки.
Конечно же, девушки.
Такого количества красивых,
сногсшибательных девушек
вы не встретите больше нигде.
Мужчинам за сорок,
выходящим за пределы
своих крепостей-домов
на городские улицы,
приходится довольно туго.
Особенно автомобилистам...
Летом
город заполоняют кафе.
В восьмидесятых,
в период всенародной борьбы с зеленым змием
такое никому и в самом пьяном сне бы не приснилось...
Чтобы стать обладателем двадцатилитровой канистры
вонючего, разбавленного пива,
надо было выстоять двухчасовую очередь,
пройтись пешком по чьим-то головам,
и либо дать кому-нибудь другому,
либо самому получить по морде.
А сейчас?
Все очень культурно.
У каждого своя индивидуальная стеклотара
или жестяная банка.
Ходи себе, броди,
никого не трогай.
И тебя никто не обидит.
Можно даже ездить в автобусе,
время от времени отхлебывая из бутылки.
Можно даже рыгнуть в затылок соседа.
Так что Пивной Бум в самом разгаре.
В день Города,
вернее, на следующий день
после Дня Города,
утром
над городом
наблюдается некоторая туманность
в атмосфере...
Вне зависимости от того,
шел дождь или светило солнце.
Состоит она из того, что благодарные горожане
из себя выдыхали на протяжении ночи.
Запах табака и перегара,
серы, выхлопных газов и кислой капусты,
духов, пота, губной помады,
леденцов с эвкалиптом,
мятной резинки...
В такие минуты Тюмень становится жалко.
Но город
расправляет
свои плечи,
делает глубокий вдох и выдох
и все начинается снова...
Если выйти к мосту,
который недавно назвали «Мостом влюбленных»,
открывается прекрасный вид на Троицкий монастырь,
и Крестовоздвиженскую церковь.
Это сердце Тюмени.
Река делает свой изгиб.
На берегу ее вдалеке
маячат многоэтажки.
Справа — деревянное Заречье.
Дома, подворья, маленькие огороды,
частный сектор...
Один двор,
прямо у моста,
напоминает сценку из фильма «Женитьба Балъзаминова».
Слева — Областной краеведческий музей,
в 19-м веке — здание городской думы
с колоннами и часами.
Кто-то бросает камешки с моста,
кто-то пишет на перилах:
«Я тебя люблю...»
или «Рыжик — ты отстой!»,
или «А мост качается — вот...»
или
номера своих телефонов.
Кто-то стоит в обнимку.
Кто-то сам по себе...
Пыхтит пароход.
Одинокая лодка с рыбаком
качнется от накатившей волны.
Всемирный Закат.
Тишина...
Почему-то
здесь почти не бывает
шумных компаний.
Река настраивает
на спокойный, созерцательный лад.
Проплывет недалеко от берега
пластиковая пивная бутылка.
Зажгутся огни
на дальнем берегу...
Небо изменит свою окраску.
Хорошо летними вечерами
сидеть и под мостом.
Смотреть на костер,
разведенный на песчаном откосе,
детей,
мотоциклистов.
Одно из главных богатств Тюмени —
это дети.
Они — повсюду,
со своими заплечными рюкзочками
и косичками.
Смеющиеся, задумчивые, смешные...
Иногда набиваются целым классом в полный автобус,
иногда наблюдаешь,
как воспитательница
из детского сада
переводит через дорогу свою группу.
Привезенный сюда в 9-летнем возрасте
в 73-м,
я долгое время воспринимал город
как чужую и временную территорию.
Была Осень, когда
газик, на котором нас встретили
у вокзала,
впервые провез нас по городу,
остановившись на улице Мелъникайте.
Из-под колес летела жирная грязь.
Москва с Новодевичьим монастырем и Большой Пироговской
постепенно становились — прошлым.
Строящийся комплекс 2-й городской больницы.
Наша первая двухкомнатная квартирка
на Мелъникайте.
Балкон на 5-м этаже...
Территория ТВВИКу...
В 74-м здесь родился мой брат.
В 91-м — навсегда осталась мама.
Два года назад
Отец нашел свое последнее пристанище
на деревенском кладбище
Села Заводоуспенское
в 100 км от Тюмени.
Правда, это уже
начало Свердловской области...
О любви к Родине
говорить как-то глупо.
Ты либо живешь в ней
и умираешь,
либо живешь и умираешь
в другом месте...
Умирать пока не хочется.
Да и в вечную Смерть я не верю.
В вечную Жизнь...?
Верю.
Только в какой-нибудь другой форме.
Но хочется пока еще побыть в этой.
Поперебирать что-нибудь пальцами,
потрогать...
Хорошо ведь чувствовать свою кожу,
и тело,
и как глаза смотрят...
10.11.2003