Эхо
3. К. Тоболкин





* * *


Конец апреля. Стужа, слякоть.
Унылы, бусы небеса.
Что делать? Спеть или поплакать?
Лишь серость лютая в глазах.
Душа вся за ночь истомилась,
Никак не понимает ширь.
Она спала или молилась?
Или постриглась в монастырь!
Но где же тот ее заветный,
Последний, может быть, приют?
Вот храм. Да кто душе ответит?
Не те ж, что “Отче наш” поют.
Они и сами растерялись,
А в мире хаос, кровь и ложь.
Над этим многие старались.
О храм, зачем к себе зовешь?
Что там? Попы, с десяток певчих,
С полсотни немощных старух.
Весь мир в безумии опешил.
И в нем погас нетленный дух.
Колокола уж отзвонили,
И певчих еле слышен глас.
Здесь, может, Бога схоронили?
В который раз, в который раз
Его безвинно распинают,
Ликуют мытари опять.
И Русь давно об этом знает,
Не мудрено лгунов не знать.
Ушел один. Другой явился.
И с ним не Бог, а “мерседес”.
На кой он черт, с какой он выси,
Гнусавый и глумливый бес?